Ядринцев Николай Михайлович
Драма из жизни Ушаковска

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ДРАМА ИЗЪ ЖИЗНИ УШАКОВСКА.

   Въ прекрасномъ и комфортабельномъ кабинетѣ сидѣлъ старикъ; лицо его было строгое, классическое, напоминавшее типы на картинахъ средневѣковыхъ художниковъ, глаза старика были добрые, сердечные; онъ имѣлъ видъ не то художника, не то философа.
   Анатолій Адамовичъ былъ благодушнѣйшій и гостепріимный старикъ, извѣстный всему Ушаковску. Не было человѣка, который бы его не звалъ и не пользовался его гостепріимствомъ. Старожилы и пріѣзжіе одинаково бывали у него, и всѣхъ онъ принималъ и угощалъ, а также умѣлъ помочь всякому въ затруднительныхъ обстоятельствахъ. Кажется, призваніе Анатолія Адамовича было сближать людей въ пріятной бесѣдѣ, оказывать услуги и доставлять истинное удовольствіе. Его загородный домъ былъ полною чашей, его служащіе и люди (онъ имѣлъ большую контору) были пріучены по мановенію ока доставлять гостямъ все возможное. Въ его погребахъ хранились всевозможные деликатессы, начиная съ омаровъ, кончая засахаренными американскими ананасами съ Амура; каталогъ его винъ былъ неисчерпаемъ, и онъ отличался особеннымъ умѣньемъ выписывать ихъ отъ лучшихъ поставщиковъ, даже изъ-за границы. Онъ былъ лучшій знатокъ винъ и замѣчательный гастрономъ, имѣя по этой части обширныя свѣдѣнія. Къ услугамъ всѣхъ былъ его прекрасный поваръ и дорогія сигары. Когда-то это былъ красивый гусаръ, жившій на широкую ногу; потомъ, дослужившись до полковника, вышедшій въ отставку по болѣзни и уѣхавшій заправлять дѣлами богатыхъ золотопромышленныхъ фирмъ, получивъ отъ нихъ полное довѣріе. Онъ обладалъ свѣтскимъ тактомъ, лоскомъ, умомъ и замѣчательнымъ знаніемъ человѣческихъ душъ и ихъ маленькихъ слабостей. Обжившись въ Ушаковекѣ, онъ впалъ всѣхъ вдоль и поперегъ; обыватели сами несли къ нему весь скарбъ своихъ интригъ, сплетенъ, личныхъ отношеній и даже исповѣдывались за хорошимъ виномъ во всѣхъ своихъ тайныхъ грѣхахъ и даже пакостяхъ, причемъ умный старикъ снисходительно улыбался и еще болѣе вызывалъ на откровенность. Словомъ обыватель вручилъ ему ларецъ единственнаго своего достоянія, всю свою грѣховность, всѣ мелкія побужденія, всю мелочность своей натуришки и тайные грѣховные помыслы. Анатолій Адамовичъ умѣлъ хранить тайны и берегъ этотъ ларецъ до времени, пользуясь изъ него только въ самую нужную минуту снадобьями для деликатнаго обузданія кого либо. Самъ Анатолій Адамовичъ не обличалъ личностей, но зналъ нею ихъ подноготную; онъ былъ ласковъ и утонченно любезенъ со всѣми, презирая многихъ въ душѣ.
   Повторяемъ, домъ его былъ полною чашею,-- кто только не появлялся у него за обѣдомъ и завтракомъ! Заѣзжій блестящій офицеръ и коммерсантъ, мѣстный тузъ милліонеръ и бѣдный молодой человѣкъ, ищущій настройки фортепіанъ и ролей на jeune premier, къ нему спѣшилъ и чиновникъ съ портфелемъ съ доклада отъ самого юпитера-громовержца, пробирался скромно казначей, заѣзжалъ на парѣ лихихъ глотнуть рюмку и перекусить полицеймейстеръ въ паузы между рапортами, пожарами и необыкновенными происшествіями, ползъ къ нему и судья, утружденный разборомъ тяжебныхъ дѣлъ и гражданскихъ исковъ, опьяненный до пресыщенія статьями различныхъ томовъ съ подлежащими приложеніями; тутъ же являлись сами тяжущіеся, и истецъ, и отвѣтчика, смотрѣвшіе другъ на друга волками, но смягчавшіеся подъ вліяніемъ лукавой улыбки Анатолія Адамовича. Иногда появлялся у него генералъ съ висячими эполетами, сѣдой, съ расхлябаной походкой, но старавшійся придать себѣ бодрый, веселый видъ. Анатолій Адамычъ его усаживалъ, какъ и другихъ, нимало не заискивая, не притворяясь осчастливленнымъ. Но незамѣтно за завтракомъ появлялась какая-то причудливая бутылка передъ приборомъ почтеннаго гостя, за которую важный гость быстро хватался.
   -- Опять отъ Рауля, ахъ ты, злодѣй! А вѣдь я давно покончилъ съ своимъ, а у тебя все есть! Прелесть!..-- Анатолій Адамовичъ потуплялся, какъ будто не замѣчая восторга. Приносили блюда одно другаго изящнѣе.
   -- И омары! и эта гурьевская каша! Да ты меня обкормишь, злодѣй! Ей-Богу, обкормишь, ха-ха-ха! Ну, что, твой поваръ не испортился? Да нѣтъ, гдѣ! вѣдь ты самъ ему преподашь все.
   Въ сверкающемъ хрусталѣ играло уже fine champane, разносились ликеры. А тамъ въ другой комнатѣ шолъ веселый говоръ, смѣхъ; синей струей разносился благовонный дымъ дорогихъ сигаръ, а тамъ въ мягкой диванной уже усѣлись судья, прокуроръ, истецъ и отвѣтчикъ и давно стукали и швыряли карты, легко отпивая ананасный пуншъ.
   Такъ изо дня въ день. Замѣчательно было одно, что все время, когда гости входили и уходили, и квартира превращалась то въ салонъ, то въ дѣловой кабинетъ, то въ ресторанъ или игорный домъ,-- Анатолій Адамовичъ сидѣлъ всегда спокойно, привѣтствовалъ кого нужно, другихъ поощрялъ взглядами, но онъ ни передъ кѣмъ не вставалъ и не сходилъ съ креселъ. Это казалось при первомъ визитѣ страннымъ, но счастливой привиллегіей не вставать и не кланяться онъ былъ обязанъ своей давней немощи: онъ былъ безъ ногъ. Тѣмъ не менѣе это нисколько не мѣшало ему быть общественнымъ человѣкомъ, знать все, принимать всѣхъ, бытъ заправиломъ многихъ дѣлъ и дѣлать гораздо болѣе въ жизни, чѣмъ бѣгающій и суетящійся мѣстный сватъ, не сидѣвшій ни одной минуточки на мѣстѣ и съ попавшейся въ зубы сплетней обѣгавшій городъ по нѣскольку разъ, пока не падалъ отъ изнеможенія подъ заборомъ у какой нибудь знакомой кумы. Анатолію Адамовичу незачѣмъ было бѣгать: онъ зналъ первый всякую новость. Бывало стрѣлой съ телеграфа летѣлъ къ нему Стихарскій, мѣстный Загорѣцкій, сообщить какую-то важную новость и по пути вкусно позавтракать.
   -- Важная новость!-- говорилъ входя герольдъ и торжественно выкладывалъ телеграмму.
   -- Ну, оставь у себя въ карманѣ, я вчера еще зналъ, меня увѣдомили,-- говорилъ улыбаясь Анатолій Адамовичъ, и пріятель осѣкался.
   Таинственно пробирался къ нему же чиновникъ шепнуть важную тайну.
   -- Знаю, знаю,-- говорилъ ему навстрѣчу Анатолій Адамовичъ:-- я ужъ двѣ недѣли это знаю, старикъ мнѣ за картами по секрету сообщилъ давно.
   -- Ахъ, онъ скрытный,-- говорилъ чиновникъ:-- а вѣдь мы ничего не знали, намъ онъ ничего не говорилъ.
   Иногда кто нибудь подтибритъ секретную бумажку и мчится къ Анатолію Адамовичу, думая сорвать по пути три-четыре радужныхъ за услугу, а тотъ вынетъ копію той же бумажки изъ конторки и говоритъ: "свѣрь!" Просто всѣ диву давались. Даже генералъ съ висячими эполетами бывало говоритъ:-- Нѣтъ, Анатолій Адамовичъ, вѣдь ты долженъ сказать, какъ это ты всѣ секреты знаешь, всѣ секретнѣйшія наши намѣренія знаешь, которыхъ мы сами не знаемъ? Вѣдь ты, братъ, опасенъ, смотри, братъ!!
   -- Неугодно ли, ваше -- ство, омаровъ, свѣжіе,-- говорилъ смѣясь Анатолій Адамовичъ.
   Однако, не всегда у Андрея Адамовича были однѣ шутки и благодушество. Съ утра къ нему начиналось шмыганье въ подворотню знакомыхъ и незнакомыхъ за дѣломъ. Являлась барыня съ просьбой, шелестѣла юбками и пробовала поправить даже Анатолію Адамовичу шитую подушку.
   -- Не безпокойтесь!-- говорилъ онъ брезгливо, а та просила за какого-то невмѣняемаго супруга, которому хотѣлось получить какое-то хлѣбное мѣсто.-- Да помилуйте, вы просите мѣсто въ консисторіи,-- какое я имѣю отношеніе?
   -- Вы все можете,-- убѣждала дама:-- вы все можете, вы попросите Спиридона Васильевича, а Спиридонъ Васильевичъ попроситъ Арсенія Карпыча, Арсеній же Карпычъ играетъ въ карты съ Евстигнеемъ Порфирьевичемъ, отъ котораго все зависитъ.
   -- Вотъ тутъ извольте!-- разставлялъ руки и сардонически улыбался старикъ.
   Чрезъ нѣсколько минуть влеталъ къ нему уже бойкій гамадрилъ изъ анучьей опричнины.
   -- А я къ тебѣ, Анатолій Адамовичъ, выручи. Знаешь, вчера сѣлъ переметнуть на счастье...
   -- Знаю, знаю! по обыкновенію проигралъ и по обыкновенію пришелъ занимать безъ отдачи.
   -- Ахъ, Анатолій Адамовичъ, ты всегда остришь, злой языкъ! Ну, да, проигралъ, что же, по военному! Ну, давай же! всего 3 тысячи -- вздоръ!
   -- Однако!?...-- говорилъ Анатолій Адамовичъ и въ концѣ, все-таки, отпиралъ конторку, ублаготворялъ небывалъ профершпилившагося гамадрила.
   -- Я тебѣ двустволку прекрасную въ обезпеченіе пришлю, попробуй!...
   -- Да, да спасибо! я вѣдь на охоту хожу, -- смѣялся недвижимый старикъ.
   Чрезъ секунду былъ у него уже старый дѣлецъ-коммерсантъ, у котораго дѣла шли подъ гору. Онъ отиралъ потъ, смущенный, взволнованный, и устремлялъ взоръ, полный надежды на Анатолія Адамовича.
   -- Объѣхалъ весь городъ, ты знаешь эти чертовы души: Сапунова, Сазанова, ростовщиковъ, которымъ я переплатилъ процентовъ болѣе капитала. Нигдѣ жалости, состраданія! Надо идти въ тюрьму! Банкротъ!...-- Анатолій Адамовичъ задумчиво слушалъ и молчалъ.
   -- Приходится гибнуть, жалко дѣтей...-- Банкротъ махнулъ рукой и хотѣлъ идти.
   Молча приподнялся старикъ; щелкнулъ замокъ бюро.
   Человѣкъ былъ спасенъ. Не разъ Анатолію Адамовичу приходилось оказывать благодѣяніе и другу, и недругу. Часто старикъ платился огромными кушами. Но вслѣдъ за нуждающимся являлась и жадная акула. Это былъ горный гномъ, отъ кого въ зависимости находились пріиски и коммерческія дѣла фирмы. Эта акула жадная высасывала что могла и, присосавшись, не отпадала.
   -- А я опять къ тебѣ,-- говорилъ онъ, вваливаясь къ Анатолію Адамовичу, чуть не по два раза на недѣлѣ.-- Знаешь, жалованьишко нынче прожилъ, а надо кое-что выписать изъ столицы къ празднику. Одолжи къ общему счету, братъ...
   -- Да вѣдь ты же недавно!... напоминалъ Анатолій Адамовичъ о значительномъ кушѣ...
   -- Нужно, брать, ей-Богу, нужно. Дай пять...
   -- Ну, двѣ возьми!
   -- Давай три... Эхъ, вы нынѣ какіе скупые, а золото когда нужно небось поскорѣе сплавить, такъ мы же... Охъ вы!
   -- Акула!-- говорилъ по выходѣ про себя Анатолій Адамовичъ.
   -- Онъ жилы изъ меня вытянулъ, этотъ Шейлокъ,-- говорилъ старикъ пріятелю:-- о, я ему отомщу! Знаешь,-- продолжалъ онъ съ свойственнымъ ему неподражаемымъ юморомъ:-- я оставлю ему завѣщаніе получить все мое имущество послѣ смерти. Онъ жаденъ, бросится на него, а у меня ничего не будетъ, кромѣ долга.
   Зная нецеремонность акулъ и гамадриловъ, проницательный старикъ позволялъ себѣ только изрѣдка ехидно пошутить. Та же акула золотопромышленниковъ, съ миной старой сплетницы, выпрашиваетъ у него бутылочку хорошаго винца.
   -- Доктора велѣли хересъ пить. Троелистникъ запретили. А у васъ хересъ хорошій!-- подходитъ и канючитъ акула. Анатолій Адамовичъ знаетъ, что скряга просто хочетъ на его счетъ угостить одного пріѣзжаго.
   -- Хорошо, хорошо,-- говоритъ старикъ:-- пришлю хересу. Лѣчитесь!-- Въ то же время онъ узнаетъ, какое вино пьетъ пріѣзжій, тотъ пьетъ только красное -- бордо. И вотъ Анатолій Адамовичъ, не церемонясь, отправляетъ бордо. Скряга изумляется, но гость въ восхищеніи. Анатолій Адамовичъ отлично понялъ среду паразитовъ, крупныхъ и мелкихъ, бѣгавшихъ къ нему, онъ презиралъ ихъ и игралъ ими. Онъ зналъ могущество золота и звенѣлъ имъ, бросалъ червонцы, какъ поэтъ бросаетъ ихъ въ воду, чтобы замѣтить, какъ глубоко они надута, на дно человѣческой грязи. Около добраго старика, между тѣмъ, ютилась цѣлая клика спекулаторовъ, шулеровъ, рвачей, проходимцевъ, услужливыхъ золотыхъ людей, Молчалиныхъ, ползучихъ клоповъ, Стихарскихъ и т. п. Въ его салонѣ начинали сновать "темныя личности", ссыльные червонные валеты, проводящіе въ Сибири цивилизацію и тонкія манеры рядомъ съ основываніемъ публичныхъ домовъ. Въ его гостинной появилась подозрительная дама, извѣстная по громкому процессу, обладавшая талантомъ устроивать сдѣлки и аферы, среди салонной бесѣды. Она играла въ шахматы съ извѣстнымъ туркестанскимъ воромъ и имѣла въ хвостѣ тучу червонныхъ валетовъ. Старикъ смѣялся надъ этимъ сближеніемъ, онъ сводилъ всевозможные элементы, хохоча надъ этимъ хаосомъ общей продажности. Но эта игра съ акулами и червонными валетами не могла кончиться добромъ.
   Старикъ въ одно утро задумался, онъ сказался больнымъ. Въ знакомыхъ покояхъ, гдѣ гуляла веселая и праздная ватага, гдѣ звенѣли недавно бокалы, слышались остроты и смѣхъ,-- онъ сидѣлъ съ раздумьемъ, голова его опустилась. Передъ нимъ лежалъ гроссъ-бухъ, въ кожаномъ тяжеломъ переплетѣ. Онъ тихо перебиралъ листы.
   -- Да, ликвидація ранѣе, чѣмъ я думалъ,-- сказалъ онъ.-- Счеты давно не сходились, акулы сдѣлали свое дѣло!
   Старикъ вынулъ изъ бюро огромную пачку векселей, на его имя. Съ какой-то насмѣшливой улыбкой онъ посмотрѣлъ эту кучу долговыхъ обязательствъ, въ десятки тысячъ, данную людьми, у которыхъ не было давно за душою ни совѣсти, ни честнаго слова, ничего, кромѣ пустой головы и вывороченныхъ кармановъ,-- Надо же кому нибудь расплачиваться за нихъ!-- подумалъ онъ.-- А обязательства ихъ!... цѣна имъ давно предугадана!-- Онъ бросилъ всю пачку въ каминъ съ омерзѣніемъ.
   Оставался гроссъ-бухъ.-- Для кого нужно знать, кому, за что? Вина моя -- мой и отвѣтъ. Пѣсня спѣта!-- Лицо старика приняло видъ рѣшимости, онъ конвульсивно сжалъ книгу и толкнулъ ее въ горящіе уголья калина.
   Теперь еще нѣсколько милыхъ просительныхъ писемъ отъ вліятельныхъ лицъ, отъ тѣхъ, кого трепетали другіе, но которые такъ снисходительно кушали его обѣды и смаковали. Да эти письма цѣпныя, капиталъ для другаго!..... Оставить развѣ потомству, какъ свидѣтельство недоступности и ригоризма нашего вѣка; но кто же возмутится, когда всѣ такіе! Не стоитъ!-- Онъ швырнулъ и эту пачку въ огонь.
   -- Теперь все!..-- Лицо его приняло сосредоточенный и сумрачный видъ. Какая-то тѣнь горечи пробѣжала по немъ. Немного лѣтъ осталось калѣкѣ, но и эти годы потребовались искупленіемъ за чужіе грѣхи. Они такъ прожорливы, что готовы ѣсть стариковъ и дѣтей. Что-то шевельнулось въ его воспоминаніяхъ свѣтлое, торжественное, изъ времени молодости, блестящихъ годовъ, и какъ вспыхнувшая искра потухла. А потомъ зашевелились какіе-то гады, эта окружающая гамадрилья, спекуляторы, ростовщики, червонные валеты...
   Темно, холодно, скверно!...
   -- Однако, пожалуй, еще принесетъ кого нибудь на завтракъ! Я слышу звонокъ, наглецы, жадные рты ворвутся опять!
   Онъ засуетился, съ торопливостью маніака, глаза его блуждали, живой огонь въ нихъ потухъ.
   Осталась конвульсивная рѣшимость и сосредоточенность мысли около одного пункта. Онъ вынулъ серебряный ящикъ съ бритвами.-- Нѣтъ не то! Это гадко! Вотъ шкатулка!-- онъ отперъ ее осторожно и вынулъ блестящій въ серебрѣ револьверъ. Этотъ револьверъ подарилъ ему одинъ гамадрилъ, который хотѣлъ стрѣляться въ присутствіи его, и котораго онъ выручилъ, давъ пять тысячъ на честное слово. Опять старая ироническая улыбка мелькнула на старыхъ устахъ. Съ опытностью стараго военнаго, онъ открылъ барабанъ револьвера, тамъ лежало два патрона.-- Увы! оба пустые, неначиненные!
   Даже и здѣсь поддѣлка!-- захохоталъ старикъ. Онъ замѣнилъ ихъ свѣжими. Тихо взвелъ онъ курокъ старческою рукою. По лицу скользнула что-то страшное. Раздался выстрѣлъ, другой, но старческая рука дрогнула... онъ болѣзненно засновалъ...
   Ушаковскъ волновался отъ неожиданной вѣсти. Одинъ изъ друзей вторгся въ домъ, ища завтрака и сигаръ, и натолкнулся на печальную сцену. Прислуга въ смятеніи: доктора, полиція, прокуроръ.
   -- Какое несчастіе! Кто могъ ожидать! вчера видѣлъ! Былъ веселъ... раздавалось въ кругу прихлебателей.-- Но велика ли растрата?-- спрашивали дѣльцы,-- Неизвѣстно, все сжегъ!
   -- А векселя? ему много должны другіе?-- озабоченно спрашивалъ кто-то.
   -- Все сжегъ!
   -- Какой благородный человѣкъ!-- подумалъ спрашивавшій, видимо оставившій въ знакомомъ бюро вексель для проформы.
   Старикъ страдалъ, онъ не могъ покончить съ собою сразу. Его увозили. Безъ участія, безъ родныхъ близкихъ, онъ кончалъ жизнь и одинокую старость.
   Только два притворныхъ друга изъ ссыльныхъ культуртрегеровъ забѣжали, понюхали въ кабинетѣ, посмотрѣли подъ столомъ, не обронилъ ли старикъ банковаго билетишка или хоть сторублевки, разсмотрѣли какую-то бумажку, однако ошиблись, понюхали и исчезли.
   Старая акула, вытянувъ что могла, пересчитала кубышку и поѣхала въ Петербургъ положить крупную сумму въ банкъ. Съ признательностью вспоминалъ этотъ Плюшкинъ добраго умирающаго старика.
   -- Знаете, какой чудакъ былъ, и просилъ у него бутылочку хереса прислать изъ дешовыхъ, а онъ мнѣ дюжину превосходнѣйшаго бордо! Неоцѣненный человѣкъ былъ! Другихъ не найдешь такихъ!

Добродушный Сибирякъ.

"Восточное Обозрѣніе", No 12, 1887

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru