Николай Михайлович Языков Стихотворения А. НГасту. ОЧКИНУ Было время, мой приятель, Как прельщенный суетой, Муз неверных обожатель, Я им жертвовал собой; Часто резвые мечтанья И младых восторгов сны На усердные признанья, Из эфирной стороны Ниспускалися - к поэту Легкокрылою толпой; Но теперь их нет со мной: Мой челнок несется в Лету Лени сонною волной, И ничтожество немое На корме его сидит! Ты, которому в покое Дни свобода золотит, Пой певец уединенный, Радость юношеских лет А товарищ твой забвенный Пусть молчит - он не поэт! БАЯН К РУССКОМУ ВОИНУ при Димитрии Донском, прежде знаменитого сражения при Непрядве (Посвящено А. А. Воейковой) Стоит за олтари святые, За богом венчанных царей, За гробы праотцов родные, За жен, за отцов и детей. Лобанов О бранный витязь! ты печален, Один, с поникшею главой, Ты бродишь, мрачный и немой, Среди могил, среди развалин; Ты видишь в родине своей Следы пожаров и мечей. И неужель трава забвенья Успеет вырость на гробах, Пока не вспыхнет в сих полях Война решительного мщенья? Или замолкла навсегда Твоя за родину вражда? Твои отцы славяне были, Железом страшные врагам; Чужие руки их рукам He цепи - злато приносили. И не свобода ль им дала Их знаменитые дела? Когда с толпой отважных братий Ты грозно кинешься на бой,- Кто сильный сдержит пред тобой Врагов тьмочисленные рати? Кто сгонит бледность с их лица При виде гневного бойца? Рука свободного сильнее Руки измученной ярмом: Так с неба падающий гром Подземных грохотов звучнее; Так песнь победная громчей Глухого скрежета цепей! Не гордый дух завоеваний Зовет булат твой из ножон: За честь, за веру грянет он В твоей опомнившейся длани - И перед челами татар Не промахнется твой удар! На бой, на бой!- И жар баянов С народной славой оживет, И арфа смелых пропоет: "Конец владычеству тиранов: Ужасен хан татарский был, Но русской меч его убил!" К ХАЛАТУ Как я люблю тебя, халат! Одежда праздности и лени, Товарищ тайных наслаждений И поэтических отрад! Пускай служителям Арея Мила их тесная ливрея; Я волен телом, как душой. От века нашего заразы, От жизни бранной и пустой Я исцелен - и мир со мной: Царей проказы и приказы Не портят юности моей - И дни мои, как я в халате, Стократ пленительнее дней Царя, живущего не к стате. Ночного неба президент, Луна сияет золотая; Уснула суетность мирская - Не дремлет мыслящий студент: Окутан авторским халатом, Презрев слепого света шум, Смеется он, в восторге дум, Над современным Геростратом. Ему не видятся в мечтах Кинжалы Занда иль Лувеля, И наша слава-пустомеля Душе возвышенной - не страх. Простой чубук в его устах, Пред ним, уныло догорая, Стоит свеча невосковая; Небрежно, гордо он сидит С мечтами гения живого - И терпеливого портного За свой халат благодарит! [М. Н. ДИРИНОЙ] Моя богиня молодая Законам света не верна И часто говорит она, Что умолчала бы другая; А это в наши времена, Как вам известно, против моды: Певцу, и особливо мне, Восторгов пламенной свободы Любить не должно б и во сне, А я свой век позабываю И даже в русские стихи Рукой небрежною вмещаю Мечты, ведущие не к раю, И вольнодумные грехи. Что делать? Гордыми очами Поэт не смотрит никогда С горы божественной туда, Где быть... но догадайтесь сами! Клянусь вам славой и стихами, Что много, много мог бы я С моею музою счастливой, И перед вами не ленивой, Как перед ней рука моя - Вам принести усердной дани На сих листках воспоминаний. Вас похвалить не мудрено, Но похвалы за похвалами Все будут тоже и одно, Какими б не было стихами; А это наскучает вам (Так слышал я и знаю сам). Притом: написанное выше Велит мне изъясняться тише, Чтоб за болтливость укорять Мою поэзию не стали. И мне... позволите ль сказать? Мне хочется, чтоб вы не знали, Что я хотел вам написать. МОЕ УЕДИНЕНИЕ От света вдалеке, Я моему Пенату Нашел простую хату В пустынном чердаке; Здесь лестница крутая, Со всхода по стене Улиткой завитая, В потьмах ведет ко мне: Годов угрюмый гений С нее перилы снял, И тяжкие ступени Избил и раскачал; Но зная путь парнасской От колыбельных лет, С ее вершины тряской Не падает поэт; Под ним дрожат ступени, И тьма со всех сторон, Но верно ходит он К своей любимой сени. Благодарю богов! В моем уединенье Свобода - paй певцов, Живое размышленье И тишина трудов. Умеренность благая Приют мой убрала, Здесь роскошь выписная Приема не нашла; Завесою богатой Не занавешен свет; Пол шаткой и покатой Коврами не одет; Ни бронзы драгоценной, Ни зеркал, ни картин: Все бедно и смиренно, Как сирый Фебов сын. У стенки некрасивой Стоит мой стол простой, Хранитель молчаливой Всего, что гений мой, Мечтатель говорливой, Досужною порой, Певцу-анахорету Наедине внушил И строго запретил Казать слепому свету. Пред ним моя рука, Широкими рядами, Из полок, меж стенами И вверх до потолка, Приют уединенный Соорудила вам, О русские Камены, Священные векам! Ты здесь, во славе зримый, Снегов полярных сын, Певец непобедимый И гений - исполин, Отважный, как свобода, И быстрый, как перун, Ты строен, как природа, Как небо, вечно юн! И ты, кумир поэта, С высокою душой, Как яркая комета, Горящей полосой На русском небосклоне Возникший в дни побед И мудрую на троне Прославивший поэт! Твой голос величавый Гремит из рода в род, И вечно не замрет В устах полночной славы. И ты, любимый сын Фантазии чудесной, Певец любви небесной И северных дружин, То нежный и прекрасный, Как сердца первый жар, То смелый и ужасный, Как мщения удар! Твой глас душе унылой, Как ангела привет, Внушает тайной силой Надежду в море бед; В страдальце оживляет Покорность небесам,- И грустный забывает, Что он еще не там! Питомцы вдохновенья! Вы здесь,- и гений мой Мирские наслажденья С мирскою суетой Презрительно бросает Пред музою во прах, И зря, как вас венчает Бессмертие в веках, Приподнимает крылы, И чувствует в крылах Торжественные силы. Счастлив, кто жребий свой Из урны роковой Сам избирал и вынул, И шумный свет покинул Для неизменных благ! Умеренным богатый, В тиши укромной хаты, В спасительных трудах Он дни свои проводит С волшебницей-мечтой; За славою не ходит И не знаком с молвой, Безвестность золотая Хранит его от бед, И ласковая стая Докучливых сует Ненужного для света Не вызовет на свет. О боги! кров поэта Да будет вечно тих! Я не ищу фортуны, Ни почестей мирских: Труды, безвестность, струны - Блаженство дней моих! А ты, моя свобода, Храни души покой! Мне музы и природа Прекраснее с тобой; С тобой мечты живее, Отважней дум полет, И песнь моя звучнее; С тобою - я поэт! МОЯ РОДИНА "Где твоя родина, певец молодой? Там ли, где льется лазурная Рона; Там ли, где пели певцы Альбиона; Там ли, где бился Арминий-герой?" - Не там, где сражался герой Туискона За честь и свободу отчизны драгой; Не там, где носился глас барда живой; Не там, где струится лазурная Рона. "Где твоя родина, певец молодой?"- - Где берег уставлен рядами курганов; Где бились славяне при песнях баянов; Где Волга, как море, волнами шумит... Там память героев, там край вдохновений, Там все, что мне мило, чем сердце горит; Туда горделивый певец полетит, И струны пробудят минувшего гений! "Кого же прославит певец молодой?" - Певца восхищают могучие деды; Он любит славянских героев победы, Их нравы простые, их жар боевой; Он любит долины, где бились народы, Пылая к отчизне любовью святой; Где падали силы Орды Золотой; Где пелися песни войны и свободы. "Кого же прославит певец молодой?" - От звука родного, с их бранною славой, Как звезды, блистая красой величавой, Восстанут герои из мрака теней: Вы, страшные грекам, и ты, наш Арминий, Младой, но ужасный средь вражьих мечей, И ты, сокрушитель татарских цепей, И ты, победивший врагов и пустыни! "Но кто ж молодого певца наградит?" - Пылает он жаждой награды высокой, Он борется смело с судьбою жестокой, И гордый всесильной судьбы не винит... Так бурей гонимый, средь мрака ночного, Пловец по ревущим пучинам летит, На грозное небо спокойно глядит И взорами ищет светила родного! "Но кто ж молодого певца наградит?" - Потомок героев, как предки, свободной, Певец не унизит души благородной От почестей света и пышных даров. Он славит отчизну - и в гордости сметой Не занят молвою, не терпит оков: Он ждет себе славы - за далью веков, И взоры сверкают надеждой веселой! МУЗА Богиня струн пережила Богов и грома и булата; Она прекрасных рук в оковы не дала Векам тиранства и разврата. Они пришли; повсюду смерть и брань В венце раскованная сила; Ее бессовестная длань Алтарь изящного разбила; Но с праха рушенных громад, Из тишины опустошенья, Восстал - величествен и млад - Бессмертный ангел вдохновенья. Н. Д. КИСЕЛЕВУ В стране, где я забыл мирские наслажденья, Где улыбается мне дева песнопенья, Где немец поселил свой просвещенный вкус, Где поп и государь не оковали муз; Где вовсе не видать позора чести русской, Где доктор и студент обедают закуской, Желудок приучив за книгами говеть; Где часто, не любя всегда благоговеть Перед законами железа и державы, Младый воспитанник науки и забавы, Бродя в ночной тиши, торжественно поет И вольность и покой, которыми живет,- Ты первый подал мне приятельскую руку, Внимал моих стихов студенческому звуку, Делил со мной мечты надежды золотой И в просвещении мне был пример живой. Ты удивил меня: ты и богат и знатен, А вовсе не дурак, не подл и не развратен! Порода - первый чин в отечестве твоем - Тебе позволила б остаться и глупцом: Она дала тебе вельможеское право По-царски век прожить, не занимаясь славой, На лоне роскоши для одного себя; Или, занятия державных полюбя, Стеснивши юный стан ливреею тирана, Ходить и действовать по звуку барабана, И мыслить, как велит, рассудка не спросясь, Иль невеликий царь или великий князь, Которым у людей отеческого края По сердцу лишь ружье да голова пустая. Ты мог бы, с двадцать лет помучивши солдат, Блистать и мишурой воинственных наград, И, даже азбуки не зная просвещенья, Потом принять бразды верховного правленья, Которых на Руси, как почтовых коней, Скорее тем дают, кто чаще бьет людей, Но ты, не веруя неправедному праву, Очами не раба взираешь на державу, Ты мыслишь, что одни б достоинства должны Давать не только скиптр, но самые чины, Что некогда наук животворящий гений - Отец народных благ и царских огорчений - Поставит, разумом обезоружив трон, Под наши небеса свой истинный закон... Мы вместе, милый мой, о родине судили, Царя и русское правительство бранили,- И дни веселые мелькали предо мной. Но вот - тебя судьба зовет на путь иной, И скоро будут мне, в тиши уединенья, Отрадою одни былые наслажденья. Дай руку! Да тебе на поприще сует Не встретится удар обыкновенных бед! А я - останусь здесь, и в тишине свободной Научится летать мой гений благородной, Научится богов высоким языком Презрительно шутить над знатью и царем: Не уважающий дурачеств и в короне, Он, верно, их найдет близ трона и на троне! Пускай пугливого тиранства приговор Готовит мне в удел изгнания позор За смелые стихи, внушенные поэту Делами низкими и вредными полсвету - Я не унижуся нерабскою душой Перед могущею - но глупою рукой. Служитель алтарей богини вдохновенья Умеет презирать неправые гоненья,- И все усилия ценсуры и попов Не сильны истребить возвышенных стихов. Прошли те времена, как верила Россия, Что головы царей не могут быть пустые. И будто создала благая дань творца Народа тысячи - для одного глупца; У нас свободный ум, у нас другие нравы: Поэзия не льстит правительству без славы; Для нас закон царя - не есть закон судьбы, Прошли те времена - и мы уж не рабы! И. Д. КИСЕЛЕВУ К новому 1824 году Посланник будущих веков! Не жди веселого привета И ободрительных стихов От огорченного поэта. Душе унылой не сладка Тебя встречающая радость: Что ты принес мне? Гадость, гадость! Печаль и боль. . . . . . . .! Снося горячие недуги, Один, безмолвен и угрюм, Я порчу сонные досуги Тяжелой мрачностию дум; Она прошла, пора златая, Когда был здрав и весел я, И пела муза молодая Победы. . . . . . . . ! И мне дождаться ли возврата Телесной бодрости моей? Погибну ль жертвою б. . . . Под кровом чуждого Пената? Еще мне рано увядать: Приди ж скорей, былая радость! Поэту страшно потерять Свою пленительную младость! ОТВЕТ НА ПРИСЛАННЫЙ ТАБАК Скучает воин - без войны, Скучает дева - без наряда, Супруг счастливый - без жены, И государь - без вахт-парада. А я, презритель суеты, Питомец музы, что скучаю? Веселой нет со мной мечты, И вдохновенье забываю. Как без души - без табаку Студент, его любитель верной, За часом час едва влеку С моей тоской нелицемерной. Как часто, в грустной тишине. Хожу в карман рукой несмелой: Там пусто, пусто - как в стране, Где пламя брани пролетело. Бывало: с трубки дым летит, Свиваясь кольцами густыми, И муза пылкая дарит Меня стихами золотыми. Но все прошло - и все не так! Восторги - были сон приятной Ох! не призвать мне, о табак, Твоей отрады ароматной! Сижу один - и вслух дышу, Собой и всеми недоволен, Я не читаю, не пишу, Вполне здоровый, будто болен. Так, вечно жадная забав, Давно прошедшая Леила Сидит печально, потеряв Свои румяна и белила. Ничто ее не веселит, Не милы пышные наряды, И взор потупленный блестит Слезами горькими досады. ПЕСНЬ БАРДА во время владычества татар в России О! стонати русской земле, спо- мянувши пръвую годину и пръвых князей. Слово о полку Игореве Где вы, краса минувших лет, Баянов струны золотые, Певицы вольности и славы, и побед, Народу русскому родные? Бывало: ратники лежат вокруг огней По брегу светлого Дуная, Когда тревога боевая Молчит до утренних лучей. Вдали - туманом покровенный Стан греков, и над ним грозна, Как щит в бою окровавленный, Восходит полная луна. И тихий сон во вражьем стане; Но там, где вы, сыны снегов, Там вдохновенный на кургане Поет деянья праотцов - И персты вещие летают По звонким пламенным струнам, И взоры воинов сверкают, И рвутся длани их к мечам! На утро солнце лишь восстало - Проснулся дерзостный булат: Валятся греки - ряд на ряд, И их полков - как не бывало! * И вы сокрылися, века полночной славы, Побед и вольности века! Так сокрывается лик солнца величавый За громовые облака. Но завтра солнце вновь восстанет... А мы... нам долго цепи влечь: Столетья протекут - и русской меч не грянет Тиранства гордого о меч. Неутомимые страданья Погубят память об отцах, И гений рабского молчанья Воссядет, вечный, на гробах. Теперь вотще младый баян На голос предков запевает: Жестоких бедствий ураган Рабов полмертвых оглашает; И он, дрожащею рукой Подняв холодные железы, Молчит, смотря на них сквозь слезы, С неисцелимою тоской! ПЕСНЬ БАЯНА Война, война! Прощай, Сиана! Бойцы шумят, бойцы идут; Они товарища баяна В страну далекую зовут. Туда, где бранные пожары Дунайски волны озарят, Где смертоносные удары О шлемы греков зазвенят. С врагом сражаяся, как деды, Рукой и сердцем славянин, Я наши стану петь победы И смелость князя и дружин. И твой баян, пируя славу, Под медью лат дыша тобой, Там повторю я Святославу, Что пел Сиане молодой. Промчится буря боевая, Войдет в ножны булат бойца - И дева, сердцем оживая, Обнимет верного певца. ПЕСНЬ БАЯНА Люблю смотреть на месяц ясной, Когда встает он из-за гор; Но мне милее светлый взор Сияны резвой и прекрасной. Люблю, задумавшись, с кургана Напевы слушать соловья; Но веселей душа моя, Когда поет моя Сияна. Люблю, как песнь мою внимая, Боец хватает свой булат; Но слаще струны говорят С тобой, красавица младая! Люблю на шумном сборе стана Приветы ратных и вождей; Но я счастливее царей, Как улыбнется мне Сияна. ПЛАТОНИЗМ Закон: влюбляться лишь душой, Друзья, мне вовсе непонятен; Пусть говорят: наш век развратен - Да не мечта ли век златой? Нет сил у твари поднебесной Для платонической любви: Кто ангел - тот по ней живи, Затем, что ангел - бестелесной! Души восторги - в мире снов, Но есть восторги и для тела, И мы оставим ли без дела Дары догадливых богов? Одной мечты и мудрым мало: Мне сказывал археолог, Что у Платона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Когда один, в ночной тиши, Сей баловень воображенья Писал систему наслажденья Для человеческой души. Души восторги - в мире снов, Но есть восторги и для тела, И мы оставим ли без дела Дары догадливых богов? ПОСЛАНИЕ К А. Н. ОЧКИНУ О, ты, с которым я, от юношеских лет, Привык позабывать непостоянный свет, Привык делить мечты, надежды, наслажденья, И музы девственной простые песнопенья, И тихие часы досугов золотых! Друг сердца моего и друг стихов моих! Завидую тебе: умеренным счастливой, Твой дух не возмущен мечтой славолюбивой; Ты, гордо позабыв мятежный света шум. В уединении, жилище смелых дум, Ведешь с науками невидимые годы, И жизнь твоя, как ход торжественный природы, Покорна мудрости законам вековым. Ты счастья не искал за рубежом родным; Но верный сам себе и от страстей свободной, Нашел его в душе, простой и благородной; А я, поверивший надежде молодой, Обманут счастием, один, в стране чужой, Пою мою печаль - певец, душою сирый - Как струны хладные Арминиевой лиры, И в тишине учусь душою тосковать. Но я еще люблю былое вспоминать; Люблю в страну отцов в мечтах переселяться И всем утраченным, всем милым наслаждаться, И с вами быть душой, родимые друзья! О незабвенный край, о родина моя! Страна, где я любил лишь прелести природы; Где юности моей пленительные годы Катились весело незримою струей; Где вечно царствуют с отрадной тишиной Миролюбивых душ живые наслажденья; Страна, где в первый раз богиня песнопенья Стыдливою рукой цевницу мне дала, Огонь поэзии в душе моей зажгла - И я, божественным восторгом оживленный, Воспел мои мечты и мой удел смиренный, И непритворною, свободною душой Благодарил богов за песни и покой! Тогда, не знав людей застенчивый мой гений Не знал и зависти коварных оскорблений. Суд ветреной толпы его не занимал; Он пел для дружества и славы не искал. Но вы сокрылись, дни счастливого незнанья! И чувства новые и новые желанья Сменили навсегда покой души моей. Отдайте мне, Судьбы, блаженство прошлых дней, Отдайте мирные отеческие сени И сердце без любви и ум без заблуждений! Не тщетно ль радости минувшие зову? Уж бремя суеты тягчит мою главу; Унылая душа невольно холодеет И на грядущее надеяться не смеет; И гаснет жизнь моя!- Лишь ты, хранитель мой, Одна отрада мне, забытому судьбой! Ты можешь, верный жрец богини вдохновенья, Родить в моей душе и жажду просвещенья И твердость на пути спасительных трудов, И оживить мой ум и жар моих стихов. Когда ж, от бремени сует освобожденный, С собою помирясь, и дружбой ободренный, Я полечу в страну, где молодость моя Узнает мир души и цену бытия? О! сбудутся ль мои последние желанья? Клянусь, собрав умом плоды образованья, Провесть в кругу родных, на родине моей, Остаток счастливый тобой спасенных дней! Тогда души моей воскреснут наслажденья. Забыв коварный свет, в тиши уединенья, Я буду воспевать мой радостный удел, Родимые поля, простые нравы сел И прадедовских лет дела и небылицы - И посвящать тебе дары моей цевницы! ПОСЛАНИЕ К КУЛИБИНУ Не часто ли поверхность моря Волнует грозных бурь приход, И с валом вал ужасный споря, Кремнистые брега трясет! Не часто ль день прелестный, ясный Скрывает мрак густой! Не часто ль человек, среди весны прекрасной. Смущается тоской! И радость быстро отлетает! Страшись печали, милый друг! Да счастье всюду провождает Тебя чрез жизни луг! Люби, но укрощай в душе любви стремленья: Ее опасен яд, И часто средь цветов прелестных наслажденья Змеи ужасные шипят! Будь верен, не страшись обмана; Страшись, чтобы коварный бог Не превратился вдруг в тирана, И тщетные к тебе любови не возжег. Быть может, там, мой друг любезной, Где медяный Рифей Чело к стране возносит звездной, И крепостью гордясь своей, Полет Сатурна презирает, Где хлад свирепый обитает, Ты, друг мой, в тот ужасный час, Как ветром мчится прах летучий, Когда луч солнечный погас, Покрытый мрачной тучей, Когда леса дубов скрыпят, Пред бурей страшной преклоненны! Когда по челам гор скользят Перуны разъяренны, Быть может, друг любезный мой, В сей бури час ужасной, Красу, застигнуту грозой, Увидишь ты.- И взор прекрасной В плененном сердце нежну страсть Воспламенит мгновенно, И милая твоя любови власть В душе познает восхищенной, И для тебя лишь будет жить. Тогда, под сенью мирной Ты станешь радости с подругою делить; Тогда твой голос лирный Любовь благую воспоет! И песнь твоя молвой к друзьям домчится! Тогда во мне, о милый мой поэт, Воспоминание протекшего родится; Тогда я полечу душой К дням резвым юности беспечной. Когда я, увлечен мечтой, Почувствовал огонь поэзии сердечной, Тебе вверять восторги приходил И слышал суд твой справедливый. О! сколь тогда приятен был Мне дружеский совет нельстивый! С каким весельем я с тобой Поэтов красотой пленялся! И, зря в мечтах их тени пред собой, Восторгам пылким предавался. Какой огонь тогда блистал В душе моей обвороженной, Когда я звучный глас внимал, Твой глас, о бард священный, Краса певцов, великий Оссиан! И мысль моя тогда летала По холмам тех счастливых стран. Где арфа стройная героев воспевала. Тогда я пред собою зрел. Тебя, Фингал непобедимый, В тот час, как небосклон горел, Зарею утренней златимый,- Как ветерки игривые кругом Героя тихо пролетали, И солнце блещущим лучом Сверкало на ужасной стали. Я зрел его: он, на копье склонясь, Стоял в очах своих с грозою - И вдруг, на воинство противных устремясь, Все повергал своей рукою. Я зрел, как, подвиг свой свершив, Он восходил на холм зеленый, И, на равнину взор печальный обратив, Где враг упал, им низложенный, Стоял с поникшею главой, В доспехах, кровию омытых. Я шлемы зрел, его рассечены рукой, Зрел горы им щитов разбитых!.. Но, друг, позволь мне удержать Мечты волшебной обольщенья: Ты наделен талантом песнопенья, Тебе героев воспевать! В восторге устреми к превыспреннему миру Быстротекущий свой полет, А мне позволь, мой друг поэт, Теперь на время бросить лиру! ПОСВЯЩЕНИЕ А. А. ВОЕЙКОВОЙ "Песни Короля Регнера" Прошу стихи мои простить! Я на Парнасе школьник юный: Вас не сумели похвалить Мои застенчивые струны; Но если праведным богам Приятней сердца дар убогий. Как драгоценный фимиам, То вы поступите, как боги,- И сей листок чрез много дней Напомнит вам певца младого Который не жил для людей, В стране чужой не пел чужого, Не звал и славы в свой приют И за фортуной быстроногой.. Мирскою пыльною дорогой, Не побежал, хоть все бегут. За то в душе его смиренной Огонь свободы пламенел; Он кое-что не худо пел, Но божеством не вдохновенный, Перед божественным немел. ПОСВЯЩЕНИЕ А. М. ЯЗЫКОВУ Paciam ut mei niemineris {*} Тебе, который с юных дней Меня хранил от бури света, Тебе усердный дар беспечного поэта - Певца забавы и друзей. Тобою жизни обученный, Питомец сладкой тишины, Я пел на лире вдохновенной Мои пророческие сны,- И дружба кроткая с улыбкою внимала Струнам, настроенным свободною мечтой; Умом разборчивым их звуки поверяла И просвещала гений мой! Она мне мир очарованья В живых восторгах создала, К свободе вечный огнь в душе моей зажгла, Облагородила желанья, Учила презирать нелепый суд невежд И лести суд несправедливый: Смиряла пылкий жар надежд И сердца ранние порывы. И я душой не изменил Ее спасительным стараньям: Мой гений чести верен был И цену знал благодеяньям! Быть может, некогда твой счастливый поэт, Беседуя мечтой с протекшими веками, Расскажет стройными стихами Златые были давних лет; И, вольный друг воспоминаний, Он станет петь дела отцов: Неутомимые их брани И гибель греческих полков, Святые битвы за свободу И первый родины удар Ее громившему народу, И казнь ужасную татар. И оживит он - в песнях славы - Славян пленительные нравы: Их доблесть на полях войны, Их добродушные забавы И гений русской старины Торжественный и величавый!! А ныне - песни юных лет, Богини скромной и веселой, Тебе дарит рукой не смелой Тобой воспитанный поэт! Пускай сии листы, в часы уединенья, Представят памяти твоей Живую радость прошлых дней, Неверной жизни оболыценья И страсти ветренных друзей; Здесь все, чем занят был счастливый дар поэта, Когда он тишину боготворил душой, Не рабствовал молве обманчивого света И пел для дружбы молодой! * Сделаю так, чтобы ты обо мне помнил. [Ред.] РОК (На смерть М. А. Мойер) Смотрите: он летит над бедною вселенной. Во прах, невинные, во прах! Смотрите, вон кинжал в руке окровавленной И пламень тартара в очах! Увы! сия рука не знает состраданья, Не знает промаха удар! Кто он, сей враг людей, сей ангел злодеянья, Посол неправых неба кар? Всего прекрасного безжалостный губитель, Любимый сын владыки тьмы, Всемощный, вековой - и наш мироправитель! Он - рок; его добыча - мы. Злодейству он дает торжественные силы И гений творческий для бед, И медленно его по крови до могилы Проводит в лаврах через свет. * Но ты, минутное творца изображенье, Невинность, век твой не цветет: Полюбишь ты добро, и рок в остервененье С земли небесное сорвет, Иль бросит бледную в бунтующее море, Закроет небо с края в край, На парусе твоем напишет: горе! горе! И ты при молниях читай! УСЛАД Не стонет дол oт топота коней, Не брызжет кровь от русского удара: По берегу Дуная, близ огней Лежат бойцы - смирители болгара; Там юноша, соратник их мечей, Исполненный божественного дара, Пленяет слух дружины удалой Военных струн волшебною игрой. Баян поет могучих праотцов, Их смелый нрав, их бурные сраженья, И силу рук, не знающих оков, И быстроту их пламенного мщенья. Как звук щита, и ратным, и вождям Отрадна песнь любимца вдохновенья: Их взор горит, их мысль блуждает там, Где билась рать отважного Олега, Где Игорев булат торжествовал - И гордый грек бледнел и трепетал, Послыша гром славянского набега. Баян воспел минувших лет дела: Баян умолк; - но рать еще внимает. Так плаватель, когда ночная мгла Лазурь небес и море застилает, Еще глядит на сумрачный закат, Где скрылося великое светило; Так сладостно расставшемуся с милой Издалека еще взирать назад! Луна плывет в спокойных небесах; Молчит Дунай, чернеет лес дремучий, И тень его, как тень широкой тучи, Мрачна лежит на стихнувших водах. Песнь баяна О ночь, о ночь, лети стрелой! Несносен отдых Святославу: Он жаждет битвы роковой. О ночь, о ночь, лети стрелой! Несносен отдых Святославу! Цимисхий! крепок ли твой щит? Не тонки ль кованые латы? Наш князь убийственно разит. Цимисхий! крепок ли твой щит? Не тонки ль кованые латы? Дружине борзых дай коней; Не то - мечи ее нагонят, И не ускачет от мечей. Дружине борзых дай коней; Не то - мечи ее нагонят. Ты рать обширную привел; Немного нас, но мы славяне: Удар наш меток и тяжел. Ты рать обширную привел; Немного нас, но мы славяне! О ночь, о ночь, лети стрелой! Поля, откройтесь для победы, Проснися, ужас боевой! О ночь, о ночь, лети стрелой! Поля, откройтесь для победы! * Но кто певец любви не воспевал? Какой баян, плененный красотою, Мечты бойца с прекрасною мечтою О родине и милой не сливал? Двойной огонь в душе певца младого, Когда поет он деву и войну: Так две струи Дуная голубого Блестят живей, сливаяся в одну. Песнь баяна Бойцпростосердечнойы садятся на коней, Баяна дева обнимает: Она молчит, она вздыхает, И слезы градом из очей. Прощай, прощай! иду на битву. "Люби меня, моя краса! "Молись - услышат небеса "Твою невинную молитву! "Щита, врученного тобой, "Булат врага не перерубит; "Тебя певец твой не разлюбит "И не изменится душой". Они расстались. Пыль густая Поля покрыла, как туман. Враги! вам полно ждать славян! Вам полно спать, брега Дуная! Взошла денница; вспыхнул бой; Дрожит широкая долина. О грек! страшна твоя судьбина: Ты не воротишься домой! Валятся всадники и копи, Булат дробится о булат - И пал ужасный сопостат При шуме яростной погони! Баян отцам не изменил На поле гибели и чести: Могучий враг ударом мести Его щита не сокрушил. Гордыня сильного смирилась; Ему не праздновать войны... И сталь победная в ножны По вражьей крови опустилась! И рать на родину пришла; Баяна дева обнимает, Отрадно грудь ее вздыхает, И девы радость ожила. * Не сталь в груди Услада трепетала, Не дикий огнь сверкал в его очах: Он знал любовь; душа его питала Ее восторг, ее безвестный страх. Он твой, он твой, красавица Сиана! Ты помнишь ли его златые дни, Когда лесов отеческих в тени Ласкала ты влюбленного баяна? Ты помнишь ли, как бросив меч и щит, Презрев войны высокие награды. Он пел твои божественные взгляды И красоту застенчивых ланит? Ты помнишь ли, как песнь его внимая, Молчала ты? - Но как любовь молчит? То свеж и чист, как роза молодая, Твое лицо румянец оживлял; То вспыхивал твой взор, то угасал, Как в облаке зарница золотая. Баян Услад любви не изменял: С чужих полей, где рыщет ужас битвы, К тебе его надежды и мечты, И за тебя сердечные молитвы; Он всюду твой! А ты - верна ли ты? В. М. [КНЯЖЕВИЧУ] Простите мне простое "ты". Богиня песен презирает Приличий светских суеты, И дочь богов не замечает, Паря к бессмертным небесам, Законов моды беззаконной. Но грамматическим цепям Она с улыбкой благосклонной Младые руки отдает. Затем-то вам, среди паренья, По правилу местоименья, Сказала: "ты" - и тихо ждет Греху безгрешному прощенья. В. М. КНЯЖЕВИЧУ Они прошли и не придут, Лета неверных наслаждений, Когда, презрев высокий труд, Искал я счастия во мраке заблуждений. Младый поклонник суеты, На лире, дружбой ободренной, Чуть знаемый молвой и славою забвенный, Я пел беспечность и мечты; Но гордость пламенного нрава На новый путь меня звала, Чего-то лучшего душа моя ждала: Хвалы друзей - еще не слава! Я здесь, я променял на сей безвестный кров Безумной младости забавы Веселый света шум на тишину трудов, И жажду нег - на жажду славы. Моих желаний не займут Толпы невежд рукоплесканья, Оракулы веков душе передадут И жар отважных дум, и смелость упованья, Когда на своде голубом Выходит месяц величавый, И вечер пасмурным крылом Оденет дерптские дубравы, Один, под кровом тишины, Я здесь беседую с минувшими веками; Героев призраки из мрака старины Встают передо мной шумящими рядами, И я приветствую родных богатырей, И слышу силу их ударов; Пред взорами - холмы разорванных цепей И море бурное пожаров! Какой роскошный пир восторгам и мечтам! Как быстро грудь моя трепещет, В очах огонь поэта блещет, И рвется длань моя к струнам! Очистив юный ум в горниле просвещенья, Я стану петь дела воинственных славян, И яркие лучи святого вдохновенья, Прорежут древности туман. Ты, радуясь душой, услышишь песнь свободы В живой Гармонии стихов, Как с горной высоты внимает сын природы Победоносный крик орлов. [ЗАПИСКИ А. С. ДИРИНОЙ] I Обедать я у вас готов - Да дело в том, что нездоров: Я болен болью головной, Сижу, хожу, как сам не свой, Я дома скучен, как монах, И уверяю, что в гостях Я буду вчетверо скучней: Теперь мой разум - без мыслей, Глаза все на землю глядят, Язык молчит, хоть и не рад, И даже громкие слова Расслышать я могу едва. Причина этому ясна И для меня весьма важна: Теперь я телом и душой Неинтересный и плохой. Итак меня простите вы, Что по причине головы Я не могу вас посетить. Вас слушать, с вами говорить Мне очень весело всегда - Да не гожуся никуда, А в состоянии таком Кто ходит в ваш приятный дом? И не подумайте, что лгу: Я точно доказать могу Всю справедливость этих слов. Притом вам скажет Киселев (Он будет к вам - так быть должно,- Я это угадал давно), Что видел сам, как у меня Уж голова болит три дня; Но если скажет Киселев, Что я сегодня уж здоров, Вы не поверьте - это ложь: Я и сегодня, право, тож, Что был вчера. И так... и так - Я не могу никак, никак Быть сотоварищем ему. Мне это больно самому, Но что же делать? У судьбы Нет либералов: все рабы. II Вы извините, что я вас Своею просьбой беспокою. И признаюсь: на этот раз Я недоволен сам собою. Но делать нечего: судьбою Теперь мне дан такой указ. Притом я сам обеспокоен: Во мне восторг почти погас, Мой ум чувствительно расстроен, И задичился мой Пегас, Я ничего не сочиняю, Я даже писем не пишу - И потому-то вас прошу, Могу сказать, вас умоляю Поэта искренность простить И сострадательной рукою Мои финансы оживить, Давно рассеянные мною. Я знаю: деньги - суета; И для неложного монаха Они едва ль дороже праха, Душа не ими занята; Но человеку в здешнем мире Они так нужны, как в трактире, Где в долг не любят никого. Я ж человек - итак желаю, Но вы уж знаете чего, - И, уповая, умолкаю. III Благословенному царю Не так за ленту благодарен Ее не стоющий боярин: Я вас душой благодарю. Вы мне веселость оживили, Моей мечты прогнали мрак И вновь поэту возвратили Свободу, музу и табак. Была пора - я помню живо: Свеча задумчиво горит, Сижу с тоскою молчаливой, Гляжу к земле, перо лежит, Лишь изредка возьму бумагу, Означу месяц, день;- но вдруг Я вспомню денежный недуг, И на ладонь главою лягу, И томно очи затворю... Не вы ли мне возможность дали Укоротить мои печали? Благодарю, благодарю! ЭЛЕГИЯ О деньги, деньги! для чего Вы не всегда в моем кармане? Теперь христово рождество И веселятся христиане; А я один, я чужд всего. Что мне надежды обещали: Мои мечты - мечты печали. Мои финансы - ничего! Туда, туда, к Петрову граду Я полетел бы: мне мила Страна, где первую награду Мне муза пылкая дала; Но что не можно, то не можно! Без денег - радости людей, Здесь не дадут мне подорожной, А на дороге лошадей. Так ратник в поле боевом Свою судьбину проклинает, Когда разбитое врагом Копье последнее бросает: Его руке не взять венца Ему не славиться войною, Он смотрит вдаль - и взор бойца Сверкает первою слезою. ЧУЖБИНА Там, где в блеске горделивом Меж зеленых берегов Волга вторит их отзывом Песни радостных пловцов, И как Нил-благотворитель На поля богатство льет,- Там отцов моих обитель, Там любовь моя живет! Я давно простился с вами, Незабвенные края! Под чужими небесами Отцветет весна моя; Но ни в громком шуме света, Ни под бурей роковой, Не слетит со струн поэта Голос родине чужой. Радость жизни, друг свободы, Муза любит мой приют. Здесь, когда брега и воды Под туманами заснут, И, как щит перед сраженьем, Светел месяц золотой,- С благотворным вдохновеньем, Легкокрылою толпой, Ты, которая вливаешь Огнь божественный в сердца, И цветами убираешь Кудри юного певца, Радость жизни, друг свободы, Муза лиры, прилетай И утраченные годы Мне в мечтах напоминай! Муза лиры, ты прекрасна, Ты мила душе моей; Мне с тобою не ужасна Буря света и страстей. Я горжусь твоим участьем; Ты чаруешь жизнь мою,- И забытый рано счастьем, Я утешен: я пою! ЧУВСТВИТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ В РЕВЕЛЬ 1 Перед Троицею в будни На башне городской, В субботу пополудни, Пробило час шестой. Мы чинно за коляской В телеге нанятой Поехали рысцой. Признаться: было тряско: То яма в мостовой, То камень неучтивый Смущали наш покой, И без того плохой. Чухонец некрасивый То грубым языком, То маленьким кнутом Гнал маленькую пару Неудалых коней: Нечуткие к удару, Глухие для речей, Они передвигали Нас тихо по камням; - Так Дерпт мы оставляли. О чем, не знаю сам, Я тосковал душою; К[няжевич] тожь грустил И взор его бродил, Едва не со слезою, По крышам, по садам, По Дому - и уныло Остановлялся там, Где было... Что же было? Пусть объяснит он сам. И вот мы, слава богу, На гладкую дорогу Попали с предурной: За Юрьевским форштатом Ни ям, ни мостовой; Но я с моим собратом, Как прежде, ни гугу: Таинственное что-то (Назвать я не могу) Чувствительной зевотой Мне отворяло рот. Известно, кто зевнет - За ним зевает ближний; Что значит? Может быть, Всей мудростию книжной Не можно объяснить. Так мой товарищ милой, Задумчиво-унылой, Мне дружно подражал: Зевал, как я зевал. Наверное, не знаю, Но что за грех сравнить? Как наш Адам из раю Изволил выходить - И мог ли не грустить О счастливом жилище, Где он о самой пище Заботы не знавал, Где все, чего желал, Ему приготовляла Всевышнего рука - Так нам сердца сжимала Известная тоска: И, признак огорченья, Чуть слезы не текли, Но вот корчма вдали: Adieu! до продолженья. 2 Вечерняя спустилась тьма; Пред нами черная корчма; Она ужасна издали: Поля пустые облегли Еe почти со всех сторон. Ландшафт ничем не оживлен: Ни тихошепчущий поток, Ни прохладительный лесок, Ни громозвучный водопад, Ни пестрота веселых стад... Короче: ровно ничего Кругом для взора моего И для чувствительной души Не представлялось в сей глуши; И мы вошли в сию корчму - Она похожа на тюрьму, К которой уж давно, давно Не мыто и не метено. Порог возвышенный в дверях; На потолке и на стенах Буграми сажа, пыль и мох,- А старый пол - беда для ног; Таков дороги вешней вид, Когда потоками бежит Снегов растаявших вода; Так мостовая, где худа... По ней печальный пешеход Сердито, медленно идет И, глядя на негодный путь, В мечтах бранит кого-нибудь. Две комнаты - одна с другой Могли бы спорить духотой. Вдоль не очищенной стены, Свидетель мрачной старины Поставлен долговязый стол. Он годен - так К[няжевич] счел - К обеду двадцати персон. К[няжевич] счетам изучен, Я ж в арифметике отстал И, как поэт, сей стол считал Несносным даже для очей - То каково же для гостей?.. И вдоль стола того - скамья, Но чернота и пыль ея На ней не позволяют лечь; Налево - сумрачная печь С широьим, черным очагом; Окно с замаранным стеклом, Замаранным, как бы затем, Чтоб даже сумрачным лучем Не освещалася корчма И путнику б густая тьма Не позволяла разглядеть, Что негде будет посидеть И телу в тишине ночной Дать укрепительной покой. Благодаря богов, у нас С собою был съестной запас; А ужин - дело золотое Тому, кто изнурен путем: Тогда - двойная жажда в нем И аппетит сильнее втрое. Притом замечено давно, Что все людские наслажденья От ожиданий и томленья Приятней - так и быть должно! Веселья слаще после скуки, Отрадней блага после бед, Любовь живее от разлуки, Вкусней от голода обед. Так принесли мы жертву Кому! Для нас царица сей корчмы Расстлала по полу солому, И тихо улеглися мы. Сия чухонская Бавкида - Простите этот эпизод - Непривлекательного вида, Как весь Ливонии народ: Лицо, которого Гогарту Не удалось нарисовать; Вам не случалось ли видать Унылой Корсики ландкарту? Так некрасива и черна Была лицом сия жена, Живые, сумрачные взгляды Из-под нависнувших бровей, Волос не перечесть у ней: В красе природной, без помады От головы, до самых пят Они растрепаны висят. Ее угрюмая осанка, Морщины древнего чела... И словом, всем она была Страшна, как ведьма киевлянка. Подробность лишняя скучна, Моя богиня это знает, И вкусу вашему верна - Здесь непритворно умолкает Затем, что спать сама желает И скоро бодрствовать должна. 3 Благотворная денница Разорвала ночи мрак, И пустынная синица Пела утро кое-как. Мы меж тем, как запрягали Ободрившихся коней, По окрестностям гуляли И цветочки собирали - Будто с ними веселей. Здесь К[няжевич] осмерную Незабудочку сыскал... Он задумался, сказал: (Я его не критикую, Но, что слышал, говорю) "Сей цветок, осьмое чудо, Но кого им подарю? Неприятно, скучно, худо Быть, как я..."- И кончил сим. Я не понял, и уныло Он мне дал цветочек милой С красноречием немым. Я в бумажнике, как должно, Нежный дар сей разложил; Но - какой неосторожной! Видно, где-то уронил. Кони ржут - пора в дорогу! День прекрасный: без жаров, Без слепней и комаров, И за это - слава богу! 4 Еще корчма - об ней ни слова! Она, как прежняя, худа - Я ж не охотник до худова, И муза юная горда: Неблаговидного труда Она чуждается правдиво; Насилу и одну корчму Я описал вам терпеливо: И то - не вопреки ль уму? 5 Вид прекрасный недалеко На равнине, из садов Нам открылся одинокой Белокаменной, высокой, С головой до облаков, Оберпален, замок древний. Жаль, что он среди степей: Не картинные деревни, Не роскошный вид полей, Лишь чухонские харчевни Окружают замок сей. Если вам уже знакомы Достопамятные томы, В коих мудрый Карамзин, Ученик бессмертной Клии, Описал войны России Средь Ливонии долин - Вам известен Оберпален. Он теперь не то, что был, И пустынен и печален. Там, где гордый рыцарь жил, Где певались песни славы, Где гремела медь и сталь - Спят безмолвные дубравы, И живет какой-то Валь. Так века переменяют Обитателей земли: Ныне витязи в пыли, А пигмеи поживают. В Лету наши дни втекают, Не слыхать великих дел, Мир мирскому покорился, Просветился, простудился И ужасно похудел. Мы взошли на возвышенный Бельведер, смотрели вдаль: Все кругом уединенно И печально, как печаль. Речка, мельница, долины - Все уныло, все молчит. Сад прекрасный и старинный - Но кого он приютит? Густолиственные вязы Хороши, но кто на них Начертит от сердца фразы? Кто в аллеях вековых Станет с тихими мечтами, Чуть приметными шагами Пред денницею гулять, Восхищаться филомелой И душой осиротелой С темной горлинкой вздыхать? Так мечтанья волновали Мне чувствительную грудь. Мы пришли: нас кони ждали - Добрый день и добрый путь! 6 Вы знакомы с красотою Той корчмы, Где пред троицей святою Спали мы. Мы в корчме - в ней мрачность та же, Пыль и мох, Пол избит, а стены в саже, Воздух плох; Слишком душен, для дыханья Нездоров; Сверх того здесь дом собранья Комаров. Их здесь много, очень много: Чу, жужжат! А народ сей долгоногой Людям рад; Он живет лишь кровопийством. Мы за всех Стали мстить ему убийством: То не грех! Но что пользы? Все осталось Много их, И заснуть нам не досталось Ни на миг. Счастлив, кому судьбина Определила сон Под кровом балдахина; Как тих, спокоен он! Комар не блокирует Его ушей и щек, Он с мошкой не воюет; А наш - несносный рок! Ах! мы... Что было с нами, Читайте: ваш пиит С закрытыми глазами На ложе сна лежит... Вдруг писк, неугомонной Комар ко мне летит - Пищит... умолк... пищит... Вот будто сел... все спит - И я рукою сонной Ловлю его, ловлю... Хоть как, так увернется! Опять пищит и вьется... И я - опять не сплю! Когда б я был не скован Мирскою суетой, И больше образован Ученостью прямой,- Клянусь самими вами, Клянуся небесами, Я б написать готов, Иль прозой, иль стихами, Geschichte комаров - Не ученик педантов, Огромных фолиантов Не стал бы сочинять, Не стал бы измерять Комарий хобот, ноги; Но, ритор неубогий, В истории моей Я описал бы живо: Их дух браннолюбивой, Вражду против людей, Отважность их полета, Увертливость в боях И спящих тайный страх; Я б разбудил для света Из сумрака веков Героев-комаров. (У них героев тучи, Сам Лафонтен сказал, Что даже лев могучий Пред комаром упал!) И в славном переплете, У дам, на туалете, Лежал бы томик мой; И летом, в час досужной, В своей беседе дружной, В саду, в тени густой, Они б меня читали И часто награждали Улыбкой иль слезой. А. И. КУЛИБИНУ Итак, поэт унылый мой! Тот скоро час примчится, Когда тебе с родной страной, С друзьями должно разлучиться; Лететь туда, куда ведет Рука судеб неумолимых; Туда, где страшный гор хребет, Среди степей необозримых, Чело скрывая в облаках, Стоит снегами увенчанный; Где лютая зима на грозных высотах Поставила свои чертоги льдяны; Туда, туда, поэт - друг мой! Там скалы дикие и пропасти ужасны, И мрак дубрав чужой, Услышат лиры глас прекрасный! Туда и музы прилетят, В Сибирь, в жилище хлада, Поэт! богинь не устрашат Ни даль, ни мраз, ни льдов громада: Они, оставивши Парнас, В твою смиренную обитель Придут внимать твой мирный глас, Любимец их и их любитель! Тогда ты лиры золотой Ударишь в звонки струны И с них блестящею струей Польется звук перунный! Тогда ты будеть вспоминать О родине своей, о тех местах священных, Где дней твоих не смели возмущать Страстей порывы разъяренных; Где верных ты имел друзей, Как с ними время протекало, Как златострунной их твоей Бряцанье лиры восхищало, Как с ними радость разделял, Мечты и тягость скуки, Как их печальный оставлял, Как простирал к ним руки. Чтобы в последний раз обнять, Сказать прости и удалиться. Ах как приятно вспоминать О том, с чем тяжко разлучиться! Мой друг! Что может быть милей Бесценного родного края? Там солнце кажется светлей, Там радостней весна златая, Прохладный легкий ветерок, Душистее цветы, там холмы зеленее, Там сладостней журчит поток, Там соловей поет звучнее, Там все нас может восхищать, Там все прекрасно, там все мило, Там дни, как молния, летят, Там нет тоски унылой Там наше счастие живет, Там только жизнью наслаждаться! А ты, любезный, мой поэт, Ты должен с родиной расстаться! Дай руку! Милый друг, прощай! Но там, в стране той отдаленной, Твоих друзей не забывай; Живи надеждой озаренный, Что некогда увидишь их, Что грозный рок к тебе смягчится, И что блаженство возвратится И позлатит ток дней твоих! ПЕСНЯ КОРОЛЯ РЕГНЕРА (В альбом А. А. Воейковой) Мы бились мечами на чуждых полях, Когда горделивый и смелый, как деды, С дружиной героев искал я победы И чести жить славой в грядущих веках. Мы бились жестоко: враги перед нами, Как нива пред бурей, ложилися в прах; Мы грады и села губили огнями, И скальды нас пели на чуждых полях. Мы бились мечами в тот день роковой, Когда, победивши морские пучины, Мы вышли на берег Гензинской долины, И встречены грозной, нежданной войной, Мы бились жестоко: как мы, удалые, Враги к нам летели толпа за толпой; Их кровью намокли поля боевые, И мы победили в тот день роковой. Мы бились мечами, полночи сыны, Когда я, отважный потомок Одина, Принес ему в жертву врага-исполина, При громе оружий, при свете луны. Мы бились жестоко: секирой стальною Разил меня дикий питомец войны; Но я разрубил ему шлем с головою,- И мы победили, полночи сыны! Мы бились мечами. На память сынам Оставлю я броню и щит мой широкой, И бранное знамя, и шлем мой высокой, И меч мой, ужасный далеким странам. Мы бились жестоко - и гордые нами Потомки, отвагой подобные нам, Развесят кольчуги с щитами, с мечами, В чертогах отцовских на память сынам. Песни * * * Полней стаканы, пейте в лад! Перед вином благоговенье: Ему торжественный виват, Ему - коленопреклоненье! Герой, вином разгорячен, На смерть отважнее стремится; Певец поет, как Аполлон, Умея Бахусу молиться; Любовник, глядя на стакан, Измену милой забывает, И счастлив он, покуда пьян, Затем что трезвый он страдает. Скажу короче: в жизни сей Без Вакха людям все досада: Анакреон твердит нам: пей! А мы прибавим: до упада. Полней стаканы, пейте в лад! Перед вином благоговенье: Ему торжественный виват, Ему - коленопреклоненье! * * * Страшна дорога через свет; Непьяный вижу я дорогу: А пьян, до ней мне дела нет, Я как слепой - и слава богу! Мечта и сон - наш век земной; Мечта?- Я с Бахусом мечтаю, И сон?- За чашей круговой Я не скорее ль засыпаю? Что шаг,- то грех: как не почтить Совета веры неподложной? Напьемся так, чтобы ходить Нам было вовсе невозможно. Известно всем, что в наши дни За речи многие страдали: Напьемся так, чтобы они Во рту же нашем умирали. Что было, есть, что впереди, Об этом трезвый рассуждает, А пьяный - мир хоть пропади, Его ничто не занимает. Собой довольному - не страх Ему судьбы непостоянство, И он в чувствительных слезах Благодарит за это пьянство. * * * Кто за покалом не поет, Тому не полная отрада: Бог песен богу винограда Восторги новые дает. Слова святые: пей и пой! Необходимы для пирушки. Друзья! где арфа подле кружки, Там бога два - и пир двойной! Так ночью краше небеса При ярком месяца сиянье; Так в миловидном одеянье, Очаровательней краса. Кто за покалом не поет, Тому не полная отрада: Бог песен богу винограда Восторги новые дает! * * * Душа героев и певцов, Вино любезно и студенту: Оно его между цветов Ведет к ученому патенту. Проснувшись вместе с петухом, Он в тишине читает Канта; Но день прошел - и вечерком Он за вино от фолианта. И каждый день его, как сон, Пленяя чувства, пролетает: За книгой не скучает он, А за покалом кто ж скучает? Свободой жизнь его красна, Ее питомец просвещенный - Он капли милого вина Не даст за скипетры вселенной! * * * Мы пьем, - так рыцари пивали, Поем - они так не певали: Их бранный дух, их грубый вкус От чаши гнали милых муз. Веселость пасынков Рорбаха {*} Была безумна и неряха: Бывало в замке за столом Сидят в бронях перед вином. И всякой в буйности природной Кричит, что пьяному угодно И непристойность глупых слов Слетает нагло с языков. Но мы, друзья, не то, что деды: Мы песни призвали в беседы, Когда веселье - наш кумир Сзывает нас на шумный пир. Великолепными рядами Сидим за длинными столами, И всякой, глядя на покал, Поет, как Гете приказал. Слова: отрада и свобода В устах у пьяного народа При звуке чоканья гремят, И всяк друг другу - друг и брат! Мы пьем - так рыцари пивали, Поем - они не так певали. * Bинно фон-Рорбах, первый гросмейстер лифляндских рыцарей. [Прим. Н.Языкова] * * * Мы любим шумные пиры, Вино и радости мы любим И пылкой вольности дары Заботой светскою не губим. Мы любим шумные пиры, Вино и радости мы любим. Наш Август смотрит сентябрем - Нам до него какое дело! Мы пьем, пируем и поем Беспечно, радостно и смело. Наш Август смотрит сентябрем - Нам до него какое дело! Здесь нет ни скиптра, ни оков, Мы все равны, мы все свободны, Наш ум - не раб чужих умов, И чувства наши благородны. Здесь нет ни скиптра, ни оков, Мы все равны, мы все свободны. Приди сюда хоть русской царь, Мы от покалов не привстанем. Хоть громом бог в наш стол ударь, Мы пировать не перестанем. Приди сюда хоть русской Царь, Мы от покалов не привстанем. Друзья! покалы к небесам Обет правителю природы: "Печаль и радость - пополам, Сердца - на жертвенник свободы!" Друзья! покалы к небесам Обет правителю природы. Да будут наши божества Вино, свобода и веселье! Им наши мысли и слова! Им и занятье и безделье! Да будут наши божества Вино, свобода и веселье! * * * Счастлив, кому судьбою дан Неиссякаемый стакан: Он бога ни о чем не просит, Не поклоняется молве, И думы тягостной не носит В своей нетрезвой голове. С утра до вечера ему Не скучно - даже одному: Не занятый газетной скукой Сидя с вином, не знает он, Как царь, политик близорукой, Или осмеян, иль смешон. Пускай святой триумвират Европу судит невпопад, Пускай в Испании воюют За гордой вольности права - Виновных дел не критикуют Его невинные слова. Вином и весел и счастлив, Он - для одних восторгов жив. И меж его и царской долей Не много разницы найдем: Царь почивает на престоле, А он - забывшись - под столом. * * * Налей и мне, товарищ мой, И я, как ты, студент лихой: Я пью вино, не заикаясь, И верен Вакху мой обет: Пройду беспечно через свет, От хмеля радости качаясь. Свобода, песни и вино,- Вот что на радость нам дано, Вот наша троица святая! Любовь - но что любовь? Она Без Вакха слишком холодна, А с Вакхом слишком удалая. Вчера я знал с Лилетой рай, Сегодня та и тот - прощай: Она другого полюбила; Но я не раб любви моей, Налейте мой стакан полней! Не за твое здоровье, Лила! А то ли Бахус, о друзья, Он усладитель бытия, Он никогда не изменяет: Вчера, сегодня, завтра - наш! Любите звон веселых чаш: Он глас печали заглушает! * * * От сердца дружные с вином, Мы вольно, весело живем: Указов царских не читаем, Права студентские поем, Права людские твердо знаем; И жадны радости земной - Мы ей - и телом и душой! Когда рогатая луна На тверди пасмурной видна,- Обнявши деву молодую, Лежим - и чувствует она Студента бодрость удалую. И, суеверие людей, Не ожидай от нас мощей! Наш ум свободен: и когда, Как не гремит карет езда, И молчаливо пешеходы Глядят, как вечера звезда Сребрит стихающие воды Бродя по городу гурьбой, Поем и вольность и покой! От сердца дружные с вином, Мы шумно, весело живем, Добро и славу обожаем, Чинов мы ищем не ползком, О том, что будет, не мечтаем; Но радость верную любя, Пока мы живы - для себя! ГИМН Боже! вина, вина! Трезвому жизнь скучна Пьяному рай! Жизнь мне прелестную И неизвестную, Чашу ж не тесную Боже подай! Пьянства любителей, Мира презрителен Боже храни! Души свободные, С Вакховой сходные, Вина безводные Ты помяни! Чаши высокие И преширокие Боже храни! Вина им цельные И неподдельные! Вина ж не хмельные Прочь отжени! Пиры полуночные, Зато непорочные Боже спасай! Студентам гуляющим, Вино обожающим, Тебе не мешающим Ты не мешай! К *** Кому достанется она Нерукотворная Мария? Она для неги рождена: Глаза, как небо, голубые, И мягкость розовых ланит, И все - готовое для счастья - К ней соблазнительно манит Живую жажду сладострастья! Блажен, кто первый обоймет Ее красы на ложе ночи, Ее прижмет, еще прижмет, И задрожав, закроет очи! [А. С. ДИРИНОЙ] Les vers sont en effet la musique de l'ame! Voltairel {*} Когда в моем уединенье Не существует ни гроша, Грустит мое воображенье И то же делает душа; Когда у господа - финансов Я умилительно прошу И ни студенческих романсов, Ни важных песен не пишу; Сии минуты роковые, В их безотрадной тишине, Напоминают часто мне Кармана радости былые, И вдохновение, и вас; Я не забыл, как мой Пегас, Слуга живой и неизменной, Необходимости служил - И мне отраду приносил От доброты незаслуженной! 0! сильно чувствует поэт! В душе, лишь гению послушной, Притворства нет, и лести нет, И нет надежды малодушной. Неблагодарность все века Открыто славилася в мире И в одеянье бедняка, И в императорской порфире,- И свет таков, каков он был. Но в длинных летописях света Скажите: кто же находил Неблагодарного поэта? Один, с поникшей головой, В моем приюте одиноком, Сижу в молчании глубоком И в светлый час, и в час ночной - Мечты чуть живы, не играют, И часто с утра до утра По Дерпту целому летают Искать бумажного добра - И ничего не обретают! Без денег с немцами - беда: Они приятны для досугов, Но их приятность никогда Не лечит денежных недугов! Но вы, которые ко мне - За что, не знаю - благосклонны... У вас мой дух неугомонный, Как на родимой стороне, Отраду чистую находит; Не к вам ли, скучная порой, С непринужденною тоской Моя поэзия приходит? О, будьте духу моему Благотворителем, как были - И то, и то, и то ему Простите - если не простили! ________ * Действительно, стихи - музыка души. Вольтер. [Ред.] АЛА Ливонская повесть (посвящена М. Н. Дириной) В стране любимой небесами, Где величавая река Между цветущими брегами Играет ясными струями; Там, где Албертова рука Лишила княжеского права Неосторожного Всеслава; Где после Грозный Иоанн, Пылая местью кровожадной, Казнил за Магнуса граждан Неутомимо беспощадно; Где добрый гений старины Над чистым зеркалом Двины Хранит доселе как святыню Остатки каменной стены И кавалерскую твердыню. В дому отцовском, в тишине, Как цвет Эдема расцветала Очаровательная Ала. Меж тем в соседней стороне, Устами Паткуля, к войне Свобода храбрых вызывала; И удалого короля Им угнетенная земля С валов балтийских принимала. Когда, прославившись мечем, Он шел с полуночным царем Изведать силы боевые, Не зная, дерзкой, как бодра Железной волею Петра Преображенная Россия. Родитель Алы доходил К пределу жизненной дороги; Он долго родине служил. Видал кровавые тревоги, Бывал решителем побед; Потом оставил шумный свет, И, безмятежно догорая, Прекрасен был, как вечер мая, Закат его почтенных лет. Но вдруг - и кто не молодеет? Своим годам кто помнит счет, Чей дух не крепнет, не смелеет. Чья длань железа не берет, И взор весельем не сверкает, И грудь восторгом не полна, Когда знамены развевает За честь и родину война? Он вновь надел одежду брани, Стальную саблю наточил - Казалось, старца оживил Священный жар его желаний! Он позвал дочь и говорил: "Уже лишен я прежних сил Неумолимыми годами; Прошла пора, как твой отец Был знаменитейший боец Между ливонскими бойцами, Свершал геройские дела; Все старость жадная взяла. Не все взяла! Еще волнует Мою хладеющую кровь К добру и вольности любовь! Еще отрадно сердце чует Их благодетельный призыв, Ему, как юноша, внимаю И снова смел, и снова жив Служить родительскому краю. Проснитесь бранные поля, Пируйте мужество и мщенье! Что нам судьбы определенье? Опять ли силы короля Подавят милую свободу? Или торжественно она Отдаст ливонскому народу Ее златые времена? Победа - смерть ли - будь что будет! Лишь бы не стыд! Пускай же нас К мечтам, хотя в последний раз, Глас родины, как неба глас, От сна позорного пробудит!" Сказал, и взоры старика Мятежным пламенем сверкали, И быстро падала рука На рукоять военной стали: Так в туче реется огонь, Когда с готовыми громами Она плывет под небесами, Так, слыша битву, ярый конь Кипит и топает ногами. Так незастенчивый для вас Давно я начал мой рассказ, Давно мечтою вдохновенной Его я создал в голове, Ему длина тетради в две, Предмет - девица, шум военный, Любовь и редкости людей; Наш Петр, гигант между царей, Один великий, несравненный, И Карл, венчанный дуралей - Неугомонный, неизменный, С бродяжной славою своей. Высоким даром управляя По вдохновенью, по уму Я ничему и никому На поле муз не подражая Певец лихих и страшных дел Я буду пламенен и смел, Как наша юность удалая, И песнь торжественно живая Свободна будет и ясна, Как безмятежная луна! Как чистый пурпур небосклона, Стройна, как пальма Диванона, И как душа моя скромна! Вчера, как грохот колокольный Спокойный воздух оглашал В священный час, небогомольный Я долг церковный забывал! Мечты сменялися мечтами, Я музу радостную звал С ее прекрасными дарами - И не послушалась она! А я - невольно молчаливый Смирил душевные порывы И сел печально у окна. Придет пора и недалеко! Я для Парнаса оживу, Я песнью нежной и высокой Утешу русскую молву; Вам с умилительным поклоном Представлю важную тетрадь Стихов, внушенных Аполлоном, И стану сердцем ликовать! ЕВПАТИЙ "Ты знаешь ли, витязь, ужасную весть? - В рязанские стены вломились татары! Там сильные долго сшибались удары, Там долго сражалась с насилием честь, Но все победили Батыевы рати: Наш град - пепелище, и князь наш убит!" Евпатию бледный гонец говорит, И, страшно бледнея, внимает Евпатий. "О витязь! я видел сей день роковой: Багровое пламя весь град обхватило: Как башня, спрямилось, как буря, завыло; На стогнах смертельный свирепствовал бой, И крики последних молитв и проклятий В дыму заглушали звенящий булат - Все пало... и небо стерпело сей ад!" Ужасно бледнея, внимает Евпатий. Где-где по широкой долине огонь Сверкает во мраке ночного тумана: То грозная рать победителя хана Покоится; тихи воитель и конь; Лишь изредка, черной тревожимый грезой, Татарин впросонках с собой говорит, Иль вздрогнув, безмолвный, поднимет свой щит, Иль схватит свое боевое железо. Вдруг... что там за топот в ночной тишине? "На битву, на битву!" взывают татары. Откуда ж свершитель отчаянной кары? Не все ли погибло в крови и в огне? Отчизна, отчизна! под латами чести Есть сильное чувство, живое, одно... Полмертвого руку подъемлет оно С последним ударом решительной мести. Не синее море кипит и шумит, Почуя незапный набег урагана: Шумят и волнуются ратники хана; Оружие блещет, труба дребезжит, Толпы за толпами, как тучи густые, Дружину отважных стесняют кругом; Сто копий сражаются с русским копьем... И пало геройство под силой Батыя. Редеет ночного тумана покров, Утихла долина убийства и славы. Кто сей на долине убийства и славы Лежит, окруженный телами врагов? Уста уж не кличут бестрепетных братий, Уж кровь запеклася в отверстиях лат, А длань еще держит кровавый булат: Сей падший воитель свободы - Евпатий! ЕЩЕ ЭЛЕГИЯ Как скучно мне: с утра до ночи Лежу и думаю: когда Моя окончится беда, Мои яснее будут очи. Бывало: пылкая мечта Ко мне веселая летала, И жизни тихой красота Мою надежду чаровала. Бывало: позднею порой Прекрасный ангел песнопений В тиши беседовал со мной И ободрял мой юный гений. Но быстро, быстро пронеслось Мое веселье золотое: Теперь что вздумаю - пустое, Теперь стихи мои - хоть брось! Но все пройдет как сновиденье: Я буду счастлив и здоров, И вновь святое вдохновенье Проснется для моих стихов. Такие чувствует печали Богач, которого казну Его завистники украли: Он грустно помнит старину; Но мысль надежная сверкает В его печальной голове, И он - в Управу посылает Сказать о важном воровстве: Его сокровища найдутся, Тоска исчезнет, как мечта - И благовидно улыбнутся Уже спокойные уста. К П.Н.ДИРИНУ Еще ты роком не замечен. Тебе прекрасен божий свет; Не зная мук, не зная бед, Ты всем доволен и беспечен; Твои безоблачные дни, Как милый сон, мелькают живо; Да не закатятся они С порою младости счастливой! Она пройдет,- но пусть она Немрачный путь тебе укажет, Пробудит силы ото сна И ум для доблести развяжет, Научит родину любить, Добро и честь любить душою, За них беды переносить, И не бледнеть перед судьбою. К ... Твоя прелестная стыдливость, Твой простодушный разговор, И чувств младенческая живость, И гибкий стан, и светлый взор - Они прельстят питомца света, Ему весь рай твоей любви; Но горделивого поэта В твои объятья не зови! Напрасно, пылкий и свободной Душой невинный, он желал В тебе найти свой идеал И чувство гордости народной. Ищи неславного венка - Ты не достойна вдохновений, Простая жажда наслаждений Жрецу изящного - низка. КАТЕНЬКЕ МОЙЕР Как очаровывает взоры Востока чистая краса, Сияя розами Авроры! Быть может, эти небеса Не целый день проторжествуют; Быть может, мрак застигнет их, И ураганы добушуют До сводов, вечно голубых! Но любит тихое мечтанье В цветы надежду убирать, И неба в утреннем сиянье Прекрасный день предузнавать. Твои младенческие годы Полетом ангела летят; Твои мечты - мечты свободы, Твоя свобода - мир отрад; В твоих понятиях нет рока... Несильной жертвы не губя, Еще завистливого ока Не обратил он на тебя; Но будет час, он неизбежен, Твоим очам откроет он Сей мир, где разум безнадежен, Где счастье - сон, беда - не сон. Пусть веры кроткое сиянье Тебе осветит жизни путь; Ее даров очарованье Покоит страждущую грудь; Она с надеждою отрадной Велит без ропота сносить Удары силы непощадной, Терпеть, смиряться и любить. ЛИВОНИЯ Не встанешь ты из векового праха, Ты не блеснешь под знаменем креста, Тяжелый меч наследников Рорбаха, Ливонии прекрасной красота! Прошла пора твоих завоеваний, Когда в огнях тревоги боевой, Вожди побед, смирители Казани, Смирялися, бледнея, пред тобой! Но тишина постыдного забвенья Не все, не все у славы отняла: И черные дела опустошенья, И доблести возвышенной дела... Они живут для музы песнопенья, Для гордости поэтова чела!- Рукою лет разбитые громады, Где бранная воспитывалась честь, Где торжество не ведало пощады, И грозную разгорячало месть,- Несмелый внук ливонца удалого Глядит на ваш красноречивый прах... И нет в груди волнения живого, И нет огня в бессмысленных очах! Таков ли взор любимца вдохновенья, В душе его такая ль тишина, Когда ему, под рубищем забвенья, Является святая старина? Исполненный божественной отрады, Он зрит в мечтах минувшие века; Душа кипит; горят, яснеют взгляды... И падает к струнам его рука. Н. Д. КИСЕЛЕВУ Скажи, как жить мне без тебя? Чем врачеваться мне от скуки? Любя немецкие науки, И немцев вовсе не любя, Кому, собою недовольной Поверю я мои стихи, Мечты души небогомольной И запрещенные грехи? В стране, где юность странным жаром Невольной вольности кипит, Где жизнь идет, а не летит, Где любят в долг, дарят не даром, Где редки русские умы, Где редки искры вдохновенья,- Где царь и глупость - две чумы - Еще не портят просвещенья,- Любили вместе мы делить Веселой младости досуги И страсть правительство бранить За всероссийские недуги.- Мелькали быстро дни мои: Я знал не купленное счастье В раю мечтательной любви И в идеальном сладострастье; Но я предвижу, милый мой, Что скоро сбудется со мной. Живя одним воспоминаньем, Я лучших дней не призову,- И отягчит мою главу Тоска с несбыточным желаньем. Мои свободные мечты И песни музы горделивой Заменит мне покой сонливой; И жизни глупой суеты Меня прельстят утехой лживой,- И прочь прекрасное! Но ты - Свидетель милой наготы Моей поэзии шутливой... Пускай тебе сии мечты В веселый час представят живо Лихие шалости любви... О! вспомни вольного собрата И важной дланью дипломата Моих стихов не изорви! ОСТРОВОК Далеко, далеко Красив, одинок, На Волге широкой Лежит островок - Туда я летаю На крыльях мечты; Я помню, я знаю Его красоты: Тропинки извивы Под сводами ивы, Где слышно: куку, Ведут к озерку. Там берег песчаный... На нем пред водой: И стол деревянный С дерновой софой, И темные сени Старинных дерев - Прибежище лени, Мечтательных снов. Налево - беседка, Как радость, мила: Природа-кокетка Ее убрала И розой, и маком, И свежей травой, Прохладой и мраком, А ночью - луной. Туда, как ложится На Волгу покой И небо глядится В утихших водах, Приходит... садится С тоскою в очах И в сердце с тоскою Девица-краса; Глядит в небеса, Чуть-чуть головою Склонясь на ладонь - И взоры прекрасной То нежны н ясны, Как божий огонь, То мрачны и томны, Как вечер худой, Безлунный и темный, Иль сумрак лесной. Когда же рассветом Горят небеса И с птичкой-поэтом Проснутся леса, Росистой тропинкой Девица спешит С прелестной корзинкой, Где книга лежит, В беседку... Вот села, Тиха и бледна, А все не без дела: Читает она - Поэта Светланы, Вольтера, Парни... А Скотта романы - Ей праздник они. Она отмечает Идей красоты И после - в листы Альбома включает: Так сушит цветы Цветов обожатель. О, счастлив писатель В руках красоты! Далеко, далеко Красив, одинок Лежит островок. Когда же, о боги! Поэт и студент Для дальней дороги Получит патент? Когда он, веселый, Узрит не в мечтах Знакомые селы При светлых водах? Когда он похвалит Таинственный рок? Когда он причалит Свой легкий челнок Под тенью прохладной Туда, к островку, И с думой отрадной Взглянув на реку, "О радость! воскликнет, Я здесь, я живу!" И снова привыкнет Там жить на яву? ОТЪЕЗД Прощай, краса чужого края, Прощайте, немцы и друзья: Уже лечу в телеге я, Часы мечтой перегоняя! Со мной дорожное перо, Со мною книжка путевая; Моя богиня молодая В ней пишет худо и добро: Коней чухонских охуждает, Бранит смотрителей дурных И анекдоты вымышляет, Не очень лестные для них. Но если памятник победы Напомнит славные века - Вдруг, благородна и пылка, Она поет, как бились деды, Как била русская рука Или чухну, иль поляка... Тогда девица вдохновенья Живым огнем воображенья Мои стихи одушевит; И - дань священного обета - К вам скоро, скоро полетит Тетрадь дорожного поэта. РАЗБОЙНИКИ (Отрывок) Синее влажного ветрила Над Волгой туча проходила; Ревела буря; ночь была В пучине зыбкого стекла; Порой огонь воспламенялся Во тьме потопленных небес; Шумел, трещал прибрежный лес И, словно Волга, волновался. "Гремят и блещут небеса; Кипит отвага в сердце нашем! Расправим, други, паруса И бодро веслами замашем! Не чуя страха средь зыбей, Душой не слушаясь природы, Мы бьемся как-то веселей При диком вое непогоды! "В лесах, в ущельях наши дни Всегда свободны, беззаботны; Как туча, сумрачны они, Зато, как туча, быстролетны! Гремят и блещут небеса; Кипит отвага в сердце нашем! Расправим. Други, паруса И бодро веслами замашем!" Такая песня раздавалась На скате волжских берегов, Где своевольных удальцов Станица буйная скрывалась. Заране радуясь душой, Они сбирались на разбой; Как пчелы, шумно окружали Продолговатые ладьи, И на ревущие струи Их дружно с берега сдвигали. Могучи духом и рукой, Закон и казни презирая, Они пленительного края Давнишний рушили покой: Не раз пожары зажигала В соседних селах их рука; Не раз бурливая река Погонь за ними не пускала, И жертвы мести роковой Непобедимою волной На дно песчаное бросала. Многоречивая молва Об них далеко говорила; Уму несмелому их сила Казалось даром волшебства; Их злочестивые слова, Их непонятные деянья, Угрозы, битвы, предсказанья Пугали старцев и младых; Им жены с трепетом дивились, И прослезались, и крестились, Рассказы слушая о них. РОМАНС Конрад одевается в латы, Берет он секиру и щит. "О рыцарь! о милый! куда ты?" Девица ему говорит. - Мне время на битву! Назад Я скоро со славой приеду: Соседом обижен Конрад, Но грозно отмстит он соседу! Вот гибельный бой закипел, Сшибаются, блещут булаты, И кто-то сразил - и надел Противника мертвого латы. Спустилась вечерняя мгла. Милее задумчивой ночи, Красавица друга ждала, Потупив лазурные очи. Вдруг сердце забилося в ней - Пред нею знакомый воитель: "О рыцарь! о милый! скорей Меня обними, победитель!" Но рыцарь стоит и молчит. "О милый! утешься любовью! Ты страшен, твой панцырь покрыт Противника дерзкого кровью!" "Но сердцем, как прежде, ты мой! Оно ли меня разлюбило? Сложи твои латы и шлем боевой; Скорее в объятия милой!" Но рыцарь суровый молчит, Он поднял решетку забрала: "О боже! Конрад мой убит!" И дева без жизни упала. РОМАНС Красой небесною прекрасна, Печальна, сумрачна она; Она, как мертвая, безгласна, Она, как мертвая, бледна. Склонив заплаканные очи, Поникнув на руку челом, Она сидит во мраке ночи На белом камне гробовом. При ней, как тихий житель рая, Унылый сын ее стоит, И грудь невинного, вздыхая, На груди матери дрожит. На утро взор поселянина Увидел с раннею зарей Два трупа - матери и сына, И их оплакал, как родной. РОМАНС "Ты видишь ли, барин, вдали дерева? Под ними измята младая трава!" - Но кто же младую траву там измял? Какой дерзновенный, злодей и нахал? "Вчера, как сгустилась вечерняя мгла, Там был твой конюший - и дева была. Они пролежали там целую ночь - А дева, как слышно, боярская дочь. Кисейное платье белело на ней, Две алые розы в извивах кудрей; И серьги с алмазом, кушак голубой, И цепь золотая, и крест золотой. Я видел, как в терем входила она, . . . . . . . . . . . . . . . . ." И барин, бледнея, очами сверкал: Свою он невесту в той деве узнал! РОМАНС 1 - "Зачем изорванный сертук Ты, милый, надеваешь?" - Я на комерс иду, мой друг, А прочее ты знаешь. "На небе тучи - посмотри! Останься лучше дома!" - Я пропирую до зари И не услышу грома. "Какой-то мудрый говорит: "О люди, прочь от хмеля!" - Кто наслаждаться не велит, Тот, верно, пустомеля! Студент большую трубку взял И юную Лилету Семь раз взасос поцеловал, Сказав ей: "Жди к рассвету!" 2 Студент идет - шумит гроза И мрак на лике Феба: Надвинув шапку на глаза, Студент не видит неба. Илья гремучий четверней По облакам промчался, Пожары в небе, дождь рекой - Студент не испугался. Ему, как милая звезда, Огонь вдали сияет; Студент спешит, студент туда. Где радость достигает. Он сел за стол, в руке стакан, Он пьет вино, как воду, Он выпил семь - еще не пьян, Еще поет свободу. И долго веселился он. Уж свечки догорели; Заря взошла. Друзьям поклон: Пора ему к постели. 3 Но что же делает она, Души его супруга? Ей ночь несносна и длинна Без молодого друга. Она. лежит - и снится ей Товарищ сладострастный; Она кричит: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Но вдруг проснется - и печаль Проснется в деве жадной: Ей времени пустого жаль, На друга ей досадно! И вот пришел ее герой, Разделся, помолился - Он жаждет радости ночной И к милой обратился. Ей поцелуй; она легла С улыбкою довольной: Студента бодрость ей мила . . . . . . . . . . . . . . Друзья, пожалуй, мой рассказ Зовите небылицей, Но верьте: пьяный во сто раз Бодрее. . . . . . . . . . . . РОМАНС Что делал с Евою Адам, Когда ему на вызов милый . . . . . . . . . . . . . . Вчера я был в гостях у Лилы. Была вечерняя пора; Меня девица приласкала; Ее рука в моей лежала. "Какая жаркая пора!" Что было после, о друзья! Вы, верно, сами отгадали, Коль с райской цели бытия Покров завистливый снимали. Попы твердят: "любовь - мечта!" Не то питомцы Епикура: Им богородица Амура Любезней матери Христа. Кому ж душа моя должна Минутой сладких упоений? О, други, верьте: бог вина Есть бог и прочих наслаждении. Оно восторги нам дает, Оно в нас кровь разгорячает: Блажен, кто Бахуса встречает, Когда к прелестнице идет! СЛАВА БОГУ О, слава богу, слава богу! Я не влюблен, свободен я; Я выбрал лучшую дорогу На скучной степи бытия: Не занят светом и молвою, Я знаю тихие мечты, И не поклонник красоты, И не обманут красотою! ЗИМА ПРИШЛА Как рада девица-краса Зимы веселому приходу Как ей любезны небеса За их замерзнувшую воду! С какою радостью она, Сквозь потемнелого окна, Глядит на снежную погоду! И вдруг жива и весела Бежит к подруге своей бальной И говорит ей триумфально: Зима пришла! Зима пришла! Воспитанник лесной Дианы Душою радуясь, глядит, Как помертвелые поляны Зима роскошно серебрит: Порою осени унылой Ходить с ружьем совсем не мило: И льется дождь и ветр шумит, Но выпал снег, прощай терпенье! Его охота ожила И говорит он в восхищеньи: Зима пришла! Зима пришла! Казны служитель не безвинной, Как рая зимней ждет поры: Плохой барыш с продажи винной Весной и в летние жары: Крестьяне заняты работой; Он зрит с печальною зевотой Цереры добрые дары; Но вот зима - и непрестанно Торговля ездить начала - И он кричит, восторгом пьяной: Зима пришла! Зима пришла! Питомцу музы не отрада И пылкой музе не сладка Зимы суровая прохлада: В лесу мороз, стоит река, Повсюду мрачное молчанье - И где ж певцу очарованье, Восторг и мирты для венка!? Он взглянет на землю - пустыня, На небо взглянет - небо спит; Но если юноше велит Душой и разумом богиня Прославить зимние дела: В поэте радость оживает И вдохновенный восклицает: Зима пришла! Зима пришла! ЭЛЕГИЯ Еще молчит гроза народа, Еще окован русский ум, И угнетенная свобода Таит порывы смелых дум. О! долго цепи вековые С рамен отчизны не спадут, Столетья грозно протекут, - И не пробудится Россия! ЭЛЕГИЯ Любовь, любовь! веселым днем И мне, я помню, ты светила; Ты мне восторги окрылила. Ты назвала меня певцом. Волшебна ты, когда впервые В груди ликуешь молодой; Стихи, внушенные тобой, Звучат и блещут золотые! Светлее зеркальных зыбей, Звезды прелестнее рассветной. Пышнее ленты огнецветной, Повязки сладостных дождей, Твои надежды; но умчится Очаровательный их сон; Зови его - не внемлет он, И сердцу снова не приснится. ЭЛЕГИЯ Не улетай, не улетай, Живой мечты очарованье! Ты возвратило сердцу рай - Минувших дней воспоминанье. Прошел, прошел их милый сон, Но все душа за ним стремится И ждет: быть может, снова он Хотя однажды ей приснится... Так путник в ранние часы, Застигнут ужасами бури, С надеждой смотрит на красы Где-где светлеющей лазури! ЭЛЕГИЯ Скажи, воротишься ли ты, Моя пленительная радость? Уже ль моя погаснет младость, Мои не сбудутся мечты? Еще не ведал я страданий, Еще я жизнь не разлюбил; Был чист огонь моих желаний... И он ли небо оскорбил! Не укорял бы я судьбины, Я ждал бы смерти в тишине; Но трепещу... ужасны мне Забвенья черные пучины. Дары поэзии святой! Уже ль вы были сновиденье? Ты, жажда чести вековой, И ты, к высокому стремленье? ЭЛЕГИИ I Скажи: когда, С улыбкой страстной, Мой друг прекрасной, Мне скажешь: "да"? Я жду, я таю, Мечтаю днем, Во сне мечтаю - И все об том! Вчера приснилась Ты, Лила, мне - И в тишине Расположилась... Я лобызал Нагое тело, Я чуть дышал, Я млел - и дело Уж начинал... Но вдруг, отрадный Исчезнул сон; И, страстно жадный Разгорячен, Я пробудился, Лилету звал: Не возвратился Мой идеал! Зевнув протяжно, Я снова лег, . . . . . . . . . . . . . . . . Скажи, когда ж, Моя Лилета, . . . . . . . . . . . . . . . . Душа поэта Давно твоя; Дождусь ли я Любви ответа? Что мне мечты? - Мечты - не ты! Когда ж, Лилета?.. II Ах, как мила Моя Лилета! Она пришла, Полуодета, И начала Ласкать поэта . . . . . . . {*} Любви награда О жизни рай - Мне через край, Лилась отрада! И замерла Душа поэта... Ах, как мила Моя Лилета! * Строка точек заменяет 11 строк III Ее очей Огонь и живость, Ее грудей Полустыдливость, И жар ланит, И ножки малость,- Все к ней манит Амура шалость. О бог любви! Благослови Ее желанья; Всю ночь она, Без упованья, Грустит одна. Надзор суровой Ее мертвит, И нездорово Девица спит. Амур! отраду Ей дать спеши: В ночной тиши Ты затуши Ее лампаду, Окно открой: И безопасно Пусть молодой, И сладострастной И телом твой Войдет к прекрасной. Пускай она, Пылка, жадна, Дрожит и бьется На ложе сна, И пусть проснется Утомлена. IV Что слышу я? Мне изменила Душа моя, Младая Лила; Она вчера К попу ходила И прогостила Там до утра. Наш поп, я знаю, Не слишком свят И, верно, рад Земному раю. Воображаю, Как он ласкал Мою Лилету: . . . . . . . {*} Я вижу: вот, Она встает, Полуживая, И отряхая Ночной капот, Домой идет! О, сын Киприды, Мой Саваоф! Твои обиды Тошней стихов Телемахиды. Что делать мне? Теперь без Лилы Теряю силы Наедине; Томлюсь во сне Любви мечтами. В моих глазах Тоска и страх,- А под глазами Как в небесах!.. * Строка точек заменяет 13 строк. V Звонят к обедни - Пойду ли я? Мне святцы - бредни, А ектинья - Галиматья, И для поэта Она всегда Скучна, как Лета И господа Большого света. Притом наш поп Тебя, Лилета, . . . . . . . . И литургия Мила ли мне, Когда во сне Я, как Россия, Едва живой, Страдал и бился, И, сам не свой, В мечтах бранился С моим царем? О боже, боже! С твоим попом На грешном ложе. В субботний день, Вчера грешила Младая Лила! Кому ж не лень, Итти молиться Перед попом, Который днем И в рай годится, А вечерком Чужим живится? Нет! пусть звонят: Не приманят Меня к обедни: Там служит поп - . . . . . . . . . Мне святцы - бредни И ектинья - Галиматья! ЭЛЕГИЯ Свободы гордой вдохновенье! Тебя не слушает народ: Оно молчит, святое мщенье, И на царя не восстает. Пред адской силой самовластья, Покорны вечному ярму, Сердца не чувствуют несчастья И ум не верует уму. Я видел рабскую Россию: Перед святыней алтаря, Гремя цепьми, склонивши выю, Она молилась за царя. ЭЛЕГИЯ Зачем божественной Хариты В ней расцветает красота? Зачем так пурпурны ланиты? Зачем так сладостны уста? Она в душе не пробуждает Святых желаний, светлых дум; При ней безумье не скучает, И пламенный хладеет ум. Стихов гармония живая Невнятно, дико ей звучит; Она, очами не сверкая, Поэта имя говорит. Кто хочет, жди ее награды... Но, гордый славою своей, Поэт ли склонит перед ней Свои возвышенные взгляды! Так след убогого челна Струя бессильная лобзает, Когда могучая волна Через него перелетает. А. А.ВОЕЙКОВОЙ На петербургскую дорогу С надеждой милою смотрю И путешественников богу Свои молитвы говорю: Пускай от холода и вора Он днем и ночью вас хранит; Пускай пленительного взора Вьюга лихая не гневит; Пускай зима крутые враги Засыплет бисером своим, И кони, полные отваги, По гладким долам снеговым, Под голубыми небесами, Быстрей поэтовой мечты, Служа богине красоты, Летят с уютными санями! Клянусь моими божествами! Я непритворно вас зову: Уж долго грешными стихами Я занимал свою молву; Вы сильны дать огонь и живость Певцу, молящемуся вам, И благородство и стыдливость Его уму, его мечтам. Приму с улыбкой ваши узы; Не буду петь моих проказ: Я, видя вас,- любимец музы, Я только трубадур без вас. А. Н. ТЮТЧЕВУ Каким восторгом ты пылаешь, Как сладостны твои мечты, Когда подарок красоты, Устами жадными лобзаешь! Душа кипит, душа полна Живой надеждой наслажденья. И ей доступны вдохновенья, И возвышается она; А я - напрасно я Киприду Моей богиней называл: Одну печаль, одну обиду Мне подарил мой идеал. Дай руку: с гордостью спокойной На победителя смотрю И, стиснув зубы, говорю Обет, изменницы достойный. А. Н. ВУЛЬФУ Мой брат по вольности и хмелю! С тобой согласен я: годна В усладу пламенному Лелю Твоя Мария Дирина. Порой горят ее ланиты, Порой цветут ее уста, И грудь роскошна и чиста, И томен взор полузакрытый! В ней много жизни и огня; В игре заманчивого танца Она пленяет и меня, И белобрысого лифляндца; Она чувствительна, добра И знает бога песнопений; Ей не годится и для тени Вся молодая немчура. Все хорошо, мой друг, но то ли Моя красавица? Она - Завоевательница воли И для поэтов создана! Она меня обворожила: Какая сладость на устах, Какая царственная сила В ее блистательных очах! Она мне все: ее творенья - Мои живые вдохновенья, Мой пламень в сердце и стихах. И я ль один, ездок Пегаса, Скачу и жду ее наград? Разнобоярщина Парнаса Ее поет на перехват - И тайный Глинка и Евгений И много всяческих имен... О! слава богу! я влюблен В звезду любви и вдохновений! А. С. ПУШКИНУ Не вовсе чуя бога света В моей неполной голове, Не веря ветренной молве, Я благосклонного привета - Клянусь парнасским божеством, Клянуся юности дарами: Наукой, честью и вином И вдохновенными стихами - В тиши безвестности, не ждал От сына музы своенравной, Равно-торжественной и славной И высшей рока и похвал. Певец единственной забавы, Певец вакхических картин, И .... ских дев и ... ских вин, И прозелит журнальной славы, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Так я тебя благодарю. Бог весть, что в мире ожидает Мои стихи, что буду я На темном поле бытия, Куда неопытность моя Меня зачем-то порывает; Но будь, что будет - не боюсь; В бытописаньи русских муз Меня твое благоволенье Предаст в другое поколенье, И сталь плешивого косца, Всему ужасная, не скосит Тобой хранимого певца. Так камень с низменных полей Носитель Зевсовых огней, Играя, на гору заносит. ДУМА Одну минуту, много две, Любви живые упованья Кипят, ликуют в голове Богоподобного созданья: Разгоряченная мечта Прогонит сон души усталой, Напомнит время и места, Где нас ласкала красота, Где небывалое бывало. Но сей чувствительный собор Надежд, восторгов и загадок Заносит в душу беспорядок, Или меняющийся вздор, Хоть сам пленителен и сладок, Хоть сам блестит как метеор. ДВЕ КАРТИНЫ Прекрасно озеро Чудское, Когда над ним светило дня Из синих вод, как шар огня, Встает в торжественном покое: Его красой озарена, Цветами радуги играя, Лежит равнина водяная Необозрима и пышна; Прохлада утренняя веет, Едва колышутся леса; Как блестки золота, светлеет Их переливная роса; У пробудившегося брега Стоят, готовые для бега, И тихо плещут паруса; На лодку мрежи собирая, Рыбак взывает и поет, И песня русская, живая, Разносится по глади вод. Прекрасно озеро Чудское, Когда блистательным столбом Светило искрится ночное В его кристалле голубом: Как тень, отброшенная тучей, Вдоль искривленных берегов Чернеют образы лесов, И кое-где огонь пловучий Горит на челнах рыбаков; Безмолвна синяя пучина, В дубровах мрак и тишина, Небес далекая равнина Сиянья мирного полна; Лишь изредка, с богатым ловом Подъемля сети из воды, Рыбак живит веселым словом Своих товарищей труды; Или - путем дугообразным - С небесных падая высот, Звезда над озером блеснет, Огнем рассыплется алмазным И в отдаленьи пропадет. ГЕНИЙ Когда, гремя и пламенея, Пророк на небо улетал - Огонь могучий проникал Живую душу Елисея: Святыми чувствами полна, Мужала, крепла, возвышалась, И вдохновеньем озарялась, И бога слышала она! Так гений радостно трепещет, Свое величье познает, Когда пред ним гремит и блещет Иного гения полет; Его воскреснувшая сила Мгновенно зреет для чудес... И миру новые светила - Дела избранника небес! ИЗВИНЕНЬЕ (В альбом М. Н. Дириной) [Отрывок] Я не исполнил обещанья: Не все и плохо написал; Но я прекрасного желал, Но я имею оправданья Во глубине моей души. Они довольно хороши: Я жажду славы и свободы. Но что пророчат мне мечты? - Предвижу царство пустоты И прозаические годы... К Г. Д. Е. Благодарю вас; вы мне дали Надежды лучшие мои, Пустые радости любви Любви прелестные печали; Всегда я помнил вас, один среди друзей, Мечты о вас мне чаровали Часы бессонницы моей, Часы трудов и сатурналий, И редко ль рабствовала вам Моя богиня молодая, Все, что не вы, позабывая И сладко радуясь цепям? Но гордость пламенного нрава Ее достойное взяла: Опять меня зовет пленительная слава На вдохновенные дела; Опять мне душу оживила К добру, к высокому любовь, И поэтическая сила Во мне владычествует вновь. * Увижу родину моих стихотворений, Увижу Дерпт, там крылья развернет, Покинет мир сует мой своевольный гений, И будет смел его полет. * "Поэт свободен, что награда Его торжественных трудов? Не милость царственного взгляда, Не восхищение рабов! Служа не созданному богу Он даст ли нашим божествам Назначит мету и дорогу Своей душе, своим стихам?" * Я виноват, прошу прощенья! Быть может, некогда мой глас Будил холодные сомненья И мысли скучные для вас. * Я сердца вашего не знаю, Но я надеюсь - так и быть - Вы мне изволите простить Мечты, летавшие к языческому раю. Я притворялся, я желал Любви кипучей, невозможной, Ее певал неосторожно, А сам ее не понимал. Теперь горжусь моим признаньем, Теперь возвышен мой обет: Не занимать души бесславным упованьем. Не забывать, что я поэт! К А. А. ВОЕЙКОВОЙ Забуду ль вас когда-нибудь Я, вами созданный? Не вы ли Мне песни первые внушили, Мне светлый указали путь, И сердце биться научили? Я берегу в душе моей Неизъяснимые, живые Воспоминанья прошлых дней, Воспоминанья золотые. Тогда для вас я призывал, Для вас любил богиню пенья; Для вас делами вдохновенья Я возвеличиться желал; И ярко - вами пробужденный, Прекрасный, сильный и священный - Во мне огонь его пылал. Как волны, высились, мешались, Играли быстрые мечты; Как образ волн, их красоты, Их рост и силы изменялись - И был я полон божества, Могуч восстать до идеала, И сладкозвучные слова, Как перлы, память набирала. Тогда я ждал... но где ж они, Мои пленительные дни, Восторгов пламенная сила И жажда славного труда? Исчезло все,- меня забыла Моя высокая звезда. Взываю к вам: без вдохновений Мне скучно в поле бытия; Пускай пробудится мой гений, Пускай почувствую, кто я! К А. Н. ВУЛЬФУ Скажу ль тебе - кого люблю я, Куда летят мои мечты, То занывая, то ликуя Среди полночной темноты? Она - души моей царица - И своенравна и горда; Но, при очах ее, денница Обыкновенная звезда. На взоры страстные, на слезы Она бесчувственно глядит; Но пламенны младые розы Ее застенчивых ланит. Ее жестоко осуждают: Она проста, она пуста; Но эти перси и уста, - Чего ж они не заменяют? К *** Живые, нежные приветы, Великолепные мечты Приносят юноши-поэты Вам, совершенство красоты! Их песни звучны и прекрасны, Сердца их пылки,- но увы! Ни вдохновенья сладострастны, Ни бред влюбленной головы, Не милы вам! Иного мира Жизнь и поэзию любя, Вы им доступного кумира Не сотворили из себя. Они должны стоять пред вами, Безмолвны, тихи, смущены, И бестелесными мечтами, Как страхом божиим, полны! * * * Как живо Геспер благосклонный Играет в зеркале зыбей; Как утомительны и сонны Часы бессонницы моей! Одно - и жгучее - желанье, Одна - и тяжкая - мечта - Безумных дней воспоминанье - Краса великого поста - Меня тревожит непощадно... Склонивши на руку главу, Богиню песен я зову, Хочу писать - и все нескладно! В моей тоске едва, едва Я помню мысли, и слова, Какими, пламенный, когда-то Я оживлял стихи мои - Дары надежды тароватой - Гремушки ветренной любви. Любовь покинул я; но в душу Не возвращается покой: Опять бывалого я трушу, И пустяки - передо мной! Как живо Госпер благосклонный Играет в зеркале зыбей; Как утомительны и сонны Часы бессонницы моей! КОРЧМА Несется тройка удалая, Бренчат колеса, пыль столбом, Из-под телеги вылетая, Бежит за пыльным седоком. Очам отрадная картина: Волнуясь жатвой золотой, Необозримая равнина Вдали шумит передо мной. Добро природы благосклонной Готово - но зачем оно? Его сберет чухонец сонной - И променяет на вино! Налево зрелище иное: Как оживленное стекло, То млечное, то голубое - Волнами озеро Чудское Полгоризонта облегло. Меня палит несносным жаром: "Вези в корчму - я пить хочу". Так я извозчику ворчу, Неоскорбительным ударом К его притронувшись плечу. Он понял,- плеткою лихою Коней задумчивых стегнул - И я отраднее вздохнул Перед булыжною корчмою. Вхожу в нее - она полна. Не милы лица, одеянья Сего незнатного собранья: Здесь виден и плохой чухна, И некрасивая чухонка, И бедный жид - с ним два жиденка, И грязная его жена, И православные солдаты, И трое нищих, и один, Знать арендатор, знать богатый, В сафьяной шляпе господин. Я пить спросил - рукой немытой Хозяйка кружку мне дала,- Вода нечистая была: Душа питья не приняла, И я с поспешностью сердитой Корчму покинул и лечу. Несносный жар! я пить хочу! М. Н. ДИРИНОЙ Я обещал - и был готов - Вам объяснить - слуга покорной - И тайный смысл моих стихов, И горе музы непритворной; Тогда - вы помните когда? Надежде юной доверяя, Я пел: мой рай, моя звезда,- И не годилась никуда Моя богиня молодая. На это скажете вы: да! Теперь прошли мои припадки, Как бредни жаркой лихорадки, Как пир студентов, где шумят, Где все не видят, не внимают, И своевольно рассуждают, И поневоле говорят! Однакож, смею вам признаться, Еще не вовсе я здоров: Не помню я хороших слов, Не силен сильно выражаться: И вам известно: мой предмет Совсем не кроток - и конечно Я постыжуся, как поэт, Потолковать о нем беспечно. Ум квартирует в голове, А голова моя недавно Страдала слишком не забавно; И так пождите благонравно: Через неделю, через две (Не очень долгое терпенье!) Я вам доставлю объясненье Из Петербурга - все равно - Я там исправлюсь понемногу И не забуду вас, ей-богу! Не так ли? Так и быть должно. М. Н. ДИРИНОЙ 1 апреля 1825 An Treue und Gehorsam bin ich der Alte; aber ich habe mir das schwatzen angewohnt. Goethe - Egmont {*} Счастливый милостью судьбины, Что я и русской, и поэт, Несу на ваши именины Мой поздравительный привет. Пускай всегда владеют вами Подруги чистой красоты: Свобода, радость и мечты С их непритворными дарами; Пускай сияют ваши дни, Как ваши мысли, ваши взоры, Или пленительной Авроры Живые, свежие огни. Где б ни был я - клянусь богами,- В стране родной и неродной, Любим ли ветреной судьбой, Иль сирота под небесами, За фолиантом, за пером, При громе бранного тимпана, При звуке лиры и стакана, Заморским полного вином - Всегда услужливый мой гений Напоминать мне будет вас И Дерпт, и славу, и Парнас И сада Радсгофского тени. Вот вам пример: в России - там, Где величавая природа, Студент-певец, я жил с полгода. Моим разборчивым очам Являлись дивные картины: Я зрел, как ранние снега Сребром ложились на вершины И на широкие луга, Как Волги пенились пучины, Как трепетали берега, Как обнаженные дубравы Осенний ветер волновал И в пудре по полю гулял; Я видел сельские забавы, Я видел свадьбу, видел свет - И что же чувствовал поэт? Полна спасительного гнева, Моя открытая душа, Была скучна, не хороша, Как непонятливая дева. Она молила небеса Исправить воздух и дорогу И слава богу - слава богу, Я здесь.- Мой рай, моя краса, Царица вольных наслаждений, Где ты, богиня песнопений? Приди! Возвышенный твой дар Меня наполнит, очарует, И сердце юношеский жар К труду прекрасному почует! Пример не краток: нужды нет, Я обвиняюсь перед вами, Что замечтался;- но мечтами Живет и действует поэт, И дело: в мире с юных лет, Богатый творческою силой, Он пламенеет страстью милой, Душой следит свой идеал - И вот нашел... Не тут-то было! Любимец музы прозевал, (Прощай, пленительное счастье!) Пред ним в обертке божества Одни бездушные слова, Одно холодное участье. Кого ж ему любить? Мечты! Он ими сердце оживляет И сладко, гордо забывает Свой плен и райские черты Лица и мозга красоты. Ах, я забылся! От предмета Куда стихи мои летят? Простите вашего поэта, Я право прав, а виноват, Что разболтался невпопад. Так было б лучше во сто крат В моем таинственном журнале Об непонятном идеале Писать, что здесь говорено. Но будь как есть, мне все равно! Я знаю вашу благосклонность! Не удивит, не тронет вас Мой неодуманный рассказ, Моей мечты неугомонность! Пора мне кончить мой привет И скуку вашего терпенья; Когда в душе чего-то нет, Когда не сладки наслажденья, Когда любимая звезда Для вдохновенного труда Неверно, пасмурно сияет, Певец обманутый скучает И без отрады Пиэрид, Без пиитической отваги Повеся голову сидит И томно смотрит на бумаги. Теперь сердечно признаюсь - Я для Парнаса не гожусь! И будь не ваши именины, Я промолчал бы, как молчу, Когда без цели и причины Распространяться не хочу. Довольно! Нет! еще мой гений Вас просит, кланяяся вам: Не скоро ждите объяснений Его загадочным словам; Настанет время - после мая Подробно он расскажет сам, Какая сила роковая, На зло Парнасу и уму, Апрель попортила ему; Еще он просит: бога ради, Без Гарпократа никому Вы не кажите сей тетради. * В верности и повиновении я - прежний; но люблю поболтать. Гете, "Эгмонт" [Ред ] МЕЧЕНОСЕЦ АРАН Не раз, не два Ливония видала, Как, ратуя за веру христиан, Могучая рука твоя, Аран, Из вражьих рук победу вырывала; Не раз, не два тебя благославлял Приветный крик воинственного схода, Когда тобой хвалился воевода И спелого, как сына, обнимал. Винанд любил и уважал Арана: Его всегда убийственный удар, Среди мечей неутомимый жар, Усердие к законам Ватикана, Железное презренье к суетам, Высокий нрав, решительность деяний.- Все красоты воспитанника брани Казалися магистровым очам Посланием небесной благодати Для слабого владения Христа, Где не смирял враждебных предприятий, Недавный гром крестового щита. Но мнилося - любовь и наслажденье, А не войну и славу на войне, Араповой пленительной весне Назначило уделом провиденье. Аран! твои ланиты и уста, Румяные, как пурпуры денницы, Твоих очей лазурь и быстрота, Их милый взор, их длинные ресницы, Твой гибкой стан и черные власы - Как сладостно, и пламенно, и живо Мечталися в полночные часы Красавице надменной и стыдливой! В стране, где ты, как радость, расцветал, Где Везер льет серебряные воды,- В стране, где сын отчизны и свободы, Возвышенный Арминий побеждал. Как яркий луч божественного света, Как мощного воителя стрела, Как творческий и смелый дух поэта И горний лет победного орла: Дни юноши легки и быстротечны, Когда, пленен высоким и благим, Мечтательный, живой, простосердечный, Он весь дался надеждам золотым - И новый мир яснеет перед ним, Для подвигов прекрасных бесконечный! Так молодость Арапова текла: Уж полон чувств и бодрых упований, Он был готов десницею для брани, Готов душой на славные дела. Его мечта туда переносила, Где божий свет крестом преображен: Где Иордан, Голгофа и Кедрон, Где высоты Ермона и Кармила; Там юноша, при ратных знаменах, Наместником Петра благословенных, Горел, алкал прославиться в боях Красою дел отважных и священных. Не то ему на подвиг бытия Назначило отцовское желанье: Он полетел в ливонские края Свершить одно и страшное деянье. Обманутый любимою мечтой, Лишен отрад надежды величавой; Кляня судьбу и перед нею правый, Он мог разить нещадною рукой, Он мог нести всю тяготу условий, Предписанных для рыцарей меча - И на него надета епанча, Где крест и меч, как вылиты из крови, Являлися на светлой белизне; Он в них узнал свое знаменованье, Сокрыл свой род, отчизну и названье И стал служить магистру и войне! Задумчивый, угрюмый, молчаливый, Как часто, длань простерши на кинжал, Аран души ужасные порывы Насильственным упорством побеждал. "Я совершу безжалостное мщенье! Передо мной родителев кинжал; Но седины, но доблесть, но смиренье!.." Так думал он - и плакал, и дрожал. На синеве безоблачного свода Светило дня прекрасное горит; Труба на сбор воителей манит; Надел броню их старец-воевода... Они стеклись - наточенный булат Звучит, блестит; геройские воззванья, Веселые текут из ряда в ряд; У всех одни надежды и желанья, Все бранными восторгами кипят. Закрыв лицо решеткою забральной, На рукоять поникнув головой, Один Аран, безмолвный и печальной, Не веселел, не ликовал душой... Когда магистр, готовяся на битву, Сложив шелом пернатый и стальной, Произносил сердечную молитву Спасителю и деве пресвятой; Когда, подняв трепещущие длани И слезный взор к бессмертным небесам, Он призывал внимающим полкам Великую защиту бога брани; Когда клялся не холодеть в боях, Блюсти мечом апостолов державу И возвещать в языческих странах Всевышнего трисолнечную славу - Что чувствовал ты, воин молодой, Вождя побед глазами озирая, То яркими, как пламень громовой, То мрачными, как туча громовая? Простертые на бархате полян, В безмолвии окрестность наблюдая, Ливонцы ждут прихода христиан; Они без лат: меч, стрелы и чекан, Копье и щит - их сбруя боевая... Блеснула рать знакомая вдали; Трескучий зык сзывающего рога Их взволновал: столпились, потекли - И началась кровавая тревога. Не облака ль сверкают и гремят? Не озеро ль Чудское расшумелось? Не облака сверкают и гремят, Не озеро Чудское расшумелось. Враги Христа с Винандовым полком Сшибаются; воинственные крики, То слабые, то яростны и дики, Разносятся на поле боевом. Ужасный вид! там рыцаря пронзает Смертельная ливонская стрела: Его рука на стали замирает, Холодный пот на бледности чела, Воитель стих и падает с седла; Свободный конь бежит между толпами, Ржет, прядает, могучими ногами Разит и рвет кровавые тела.- "Не убивай меня, великодушный воин! Мне подари остаток бытия, Счастлива мной прекрасная семья, Я крест приму и буду вас достоин! Старик бойцу, спасаяся, кричит: "Ах! удержи неправедное мщенье. Не убивай меня! Смотри: бросаю щит,- Жесток же ты! постой, еще мгновенье На небеса, на землю дай взглянуть!" Не слушает боец освирепелой, Летит, настиг и в старческую грудь Орудие злодейства заскрипело. Там общий бой; толпа толпу теснит, Пирует смерть, кровь брызжет, сталь звенит. Тот меч занес и, не свершив удара, Оцепенел, разрубленный мечем; Тот в ярости губительного жара Не слышит ран и рубится с врагом; Иной копье из тела вырывает, И в судоргах влачится по земле; Тот навзничь пал - и язва на челе: Тот, жалостно стоная, издыхает, Подавленный израненным конем; Кто смерть зовет, кто битву проклинает: Обширный ад на поле боевом! Уж месяц встал блестящий и багряный Над зеркалом балтийской глубины; Уто потекли росистые туманы По бepeгам лазоревой Двины... Бурливый лес, чернея, утихает, Певец зари умолкнул соловей И ночь свои покровы расстилает И тьма легла на поприще мечей. Бой перестал. Огни в долине стана; Воители на рыцарских щитах Несут в шатер полмертвого Арана: Он весь в крови; мерцание в очах, И широко запекшаяся рана. МЕЧТА Когда петух, Неугомонной, Природы сонной Певец и друг, Пленял просонки Младой чухонки - Вчера я встал, Смотрели очи, Как звезды ночи, На мой журнал; Вблизи чернила И тишина! Меня манила К мечтам она. С улыбкой долгой Перо я взял И час летал Над тихой Волгой. Она текла... Ах как мила! Очарованье Моих очей! В стекле зыбей Зари сиянье, Как в небесах; Струи дрожали Они играли В ее лучах... Вдали дубравы По берегам,- И память славы - Не нашим дням - Ряды курганов Из мглы туманов Вставали там, Питомец света Не любит их; Но для поэта, Для дум живых - Их вид старинный, Их славный прах... Что за картины В моих мечтах! Тоскливей ночи, Как день, мила, Потупя очи, Идет... пришла И тихо села Там на курган И вдаль смотрела: Вдали туман, Река яснела... И в тишине Девица пела... И слышно мне! Она вздыхала, Порой слеза В глазах сияла... Что за глаза! Они прекрасны, Как полдень ясный, Или закат: И голубые И неземные И говорят! А голос нежной Весь дол прибрежной Очаровал; Он призывал Бойца и брата, Который пал От сопостата... И я вздыхал! Душа стремилась Туда, туда... И мне явилась Красы беда... "Ко где же встанет, Подумал я, Страна моя! И местью грянет Тиранам в страх? Они гуляют На сих полях И забывают О небесах: Где меч для кары? Он славен был, Кто ж притупил Его удары?" Так говорил Язык сердечной; И вам конечно Мечта - ясна: Сии тираны Моголов ханы, И старина! Но все молчало... Конец мечтам, Однакож вам Их будет мало И вот начало Другим стихам: Ужасен глас военной непогоды Питомцу нег и деве молодой; Но мил тому, кто любит край родной, И доблести возвышенной свободы, И красоту награды роковой: Как острый меч, героя взгляд сверкает Восторгами живыми грудь кипит, Когда война знамена развивает И грозное орудие гремит, Уже взошла денница золотая Над берегом широкого Дуная. Яснеет лес, проснулся соловей И песнь его то звучно раздается По зеркалу серебряных зыбей; То тихая и сладостная, льется В дубравной мгле, как шепчущий ручей, Но скоро ты умолкнешь, сладкогласный! Тебе не петь и завтрашнего дня! Здесь будет бой и долгий и ужасный При заревах военного огня; Ты улетишь, как зашумев листами, Пойдет пожар трескучий по ветвям, И черный дым огромными столбами Поднимется к высоким небесам! Так я в поэме начинаю Вторую песню, где должна Случиться страшная война, Где многих, многих убиваю. И признаюсь, хотелось мне Вам сообщить и продолженье; Но в петербургской стороне Меня пугает осужденье! И так пускай в уединенье Лежат стихи мои; они Имеют даже и терпенье: Для них счастливейшие дни Придут едва ли прежде мая. Дай бог чтоб и тогда пришли! И ждет надежда золотая Чего-то белого вдали. МОЙ АПОКАЛИПСИС 1 Когда любви незнаменитой, Мятежной, беглой и живой, Я посвящал души открытой И беспокойство и покой; Когда надеждою виновной; В часы общественного сна, Невольно мучилась она И в мир поэзии любовной, Уединенна и нежна, Летала с музой многословной, Когда рогатая луна, Богиня женских упований, И ночи мрак, и вздор желаний - Мою нестройную мечту, Как сон волшебный, чаровали И пустяками занимали Младого сердца пустоту: Чужим исполненный предметом, Я обещался вам тогда Все объяснить;- но вот беда: Я право не гожуся летом Для вдохновенного труда. Теперь свободнее мой гений: Он рад, попрежнему, для вас Забыть оковы сонной лени, Увидеть радостный Парнас, Непринужденными стихами Вниманье ваше утомлять И откровенно - перед вами - Великий пост воспоминать. 2 Пора любовной лихорадки, Невозвратимая пора! Еще я помню, как вчера, Моей Камены беспорядки, Мои немые вечера, И цвет прославленной перчатки, И почерк нежного пера! 3 Ты прав, ты прав, о сын Давида! Все суета, все суета! Как безрассудна, как пуста Нам присужденная Киприда! С каким доверчивым огнем Краев жеманной и надменной Мы чувство сильное даем Души впервые пробужденной! Как часто юноша-певец Для ней восторгами играет И мирты слабости вплетает В свой олимпический венец! Она манит поэта взгляды, Внимает сладостным стихам; Но где награда за награды И фимиам за фимиам? Чужда божественного дара, Питая чувственным свой ум, Она ласкает, как фигляра, Творца могущественных дум. 4 Поэту радости и хмеля, И мне судил всесильный рок Узнать практического Леля Нравоучительный урок. Я испытал любви желанье, Ее я пел, ее я ждал: Безумно было ожиданье, Заманчив был мой идеал! Моей тоски, моих приветов Не понял слепок божества - И все пропали - без ответов Мои влюбленные слова. Но был во мне, и слава богу, Избыток мужественных сил: Я на парнасскую дорогу Опять мой ум поворотил, Я разгулялся понемногу - И глупость страсти роковой С души исчезла молодой! Так с пробудившейся поляны Слетают темные туманы, Так, слыша выстрел,- кулики На воздух мечутся с реки! 5 Но где ж она, и кто ж она, Моя прошедшая царица? Есть знаменитая страна, Есть знаменитая столица; На берегу веселых вод, В дыму торжественных сражений, России всемогущий гений Ее воздвиг среди болот. И ныне градом просвещенья Она по северу слывет, Торгует, блещет и растет, Имеет даже наслажденья; Но только эта сторона Не пробуждает вдохновенья, Для душ высоких - негодна - И там-то место, где она, Душа сего стихотворенья! Примечания Моей Камены беспорядки - Здесь говорится о стихах, Которых множество мой гений В минуты сладких заблуждений Писал на миленьких листах: Мечты, элегии,- безделки, Они и все - не хороши. В них мысли - вздор, а чувства мелки И нет ни вкуса, ни души. Так поднебесная Венера За месяц вздохов и тоски Внушила мне лишь пустяки. Вот вам отрывок для примера Как заблуждался мой Пегас: "Любовь, любовь, я помню живо Счастливой день, как в первый раз Ты сильным пламенем зажглась В моей груди самолюбивой! Тогда все чувства бытия В одно прекрасное сливались Они светлели, возвышались, И гордо радовался я!" Как это вяло, даже темно, Слова, противные уму, Язык поэзии наемной И жар негодный ни к чему! Как принужденны и негладки Четыре первые стиха! Как их чувствительность плоха, Как выражения не кратки! Конец опять не без греха: В одно прекрасное сливались - Они светлели, возвышались. Какая мысль! и что оно Тут неуместное одно? И как они сюда попались? Тогда все чувства бытия - Какие, спрашиваю, чувства? Тут явная галиматья И без малейшего искусства! И гордо радовался я - К чему, зачем такая радость, И что она, и где она, В уме иль в сердце? - Здесь видна Нерассудительная младость И сумасшедшие мечты Без нежности и красоты. * Мои немые вечера - Здесь разумеются часы, В тиши потерянные мною, Когда я прихотям красы Усердно рабствовал душою. Бывало: месяц золотой Едва над Ембахом зажжется, Иду по улице кривой, И сердце прыгает и бьется; Пришел - сажусь, по сторонам Брожу влюбленными глазами, И односложными словами Ласкаю любопытству дам. Дадут огня. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .* Один из этих вечеров Вам верно памятен доселе: Он был на Фоминой неделе. Тогда задумчив, нездоров, Я много слушал голосов, А сам молчал красноречиво, Смотря на краску потолка. Глаза тускнели - и лениво Держала голову рука. Мечты Камены и Амура Порой рождалися во мне; Меж тем в почтенной тишине Читались сказки Дарленкура. Я чувствовал, я понимал . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . * И цвет прославленной перчатки - Перчатка палевого цвета, Весьма красива и нежна. С руки прекрасного предмета Она была подарена В любви сопернику поэта; За то обиженным певцом В посланье гордом и живом Тогда же мстительно воспета. Счастливой юноша хранит Сию прелестную перчатку, Подарок матери Харит, Души значительную взятку. Он, верно, глядя на нее, Воображение свое Надеждой сладкою ласкает И в очарованных мечтах На славных Невских берегах При свете месяца гуляет. * И почерк нежного пера - Не знаю как - и может быть Мне и не должно, и опасно Стихами шутки непристрастной И здесь, и с вами говорить Об этой истине прекрасной: Питомцы низменных отрад, Судьи подсолнечного света Нередко скромного поэта За мысли чистые бранят; Теперь божественная муза В делах и чувствах невольна, Как век священного союза, Как М..... нова жена. И посему-то - на молчанье Решился я переменить Мое усердное желанье И этот стих вам объяснить. Безумно было ожиданье - Прошу заметить, как правдивы, Естественны и глубоки, Как удивительно-учтивы Слова и мысли сей строки! Безумно было ожиданье!- Тут много сказано, тут есть Самостоятельная честь И благородное признанье В непоэтических делах, Стихотвореньях и мечтах. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Еще заметьте слово: было. Недаром сказано оно: Им навсегда умерщвлено Все, что недавно и давно Мне сильно голову кружило, Все, что поэта научило, Желать, не ведая чего, И дар священный Аполлона С холмов возвышенных его Сводить к подошве Геликона. Но, слава господу! прошла Любви могучая тревога; Огонь Дельфического бога Опять живит мои дела, Опять спокойна и светла Моя житейская дорога! ______ * Точки поставлены самим сочинителем. [Прим. Языкова] Эпилог Довольно я наговорил, Довольно ясны объясненья! Я знаю - в них я погрешил Против общественного мненья, Против Кипридиных детей. Быть может - юношеских дней Мечты нескрытные, живые Где-где веселости моей Внушали мысли удалые. Я виноват; но знаю - вы Поэта вашего поймете И шутку вольной головы Невинной шуткой назовете. МОЛИТВА Молю святое провиденье: Оставь мне тягостные дни, Но дай железное терпенье, Но сердце мне окамени. Пусть, неизменен, жизни новой Приду к таинственным вратам, Как Волги вал белоголовой Доходит целый к берегам! Н.Д. КИСЕЛЕВУ ОТЧЕТ О ЛЮБВИ Я знаю, друг, и в шуме света Ты помнишь первые дела И песни русского поэта При звоне дерптского стекла. Пора бесценная, святая! Тогда свобода удалая, Восторги музы и вина Меня живили, услаждали; Дни безмятежные мелькали; Душа не слушалась печали И не бывала холодна! Пускай известности прекрасной И дум высоких я не знал; Зато учился безопасно Зато себя не забывал. Бывало, кожаной монетой Куплю таинственных отрад - И романтически с Лилетой Часы ночные пролетят. Теперь, как прежде, своенравно Я жизнь студентскую веду; Но было время - и недавно! Любви неметкой и неславной Я был в удушливом чаду; Я рабствовал; я все оставил Для безответной красоты; Простосердечно к ней направил Мои надежды и мечты; Я ждал прилежного участья: Я пел ланиты и уста, И стаy, и тайные места Моей богини сладострастья; Мне соблазнительна была Ее супружеская скромность, Очей загадочная томность И ясность белого чела,- Все нежило, все волновало Мою неопытную кровь, Все в юном сердце зажигало Живую первую любовь. Ах! сколько ..... сновидений, Тяжелых вздохов, даже слез, Алкая полных наслаждений, В часы полуночных явлений, Я для надменной перенес! Я думал страстными стихами Ее принудить угадать, Куда горячими мечтами Приятно мне перелетать. И что ж? Она не разумела, Кого любил, кому я пел. Я мучился, а знаком тела Ей объяснить не захотел, Чего душа моя хотела. Так пронеслися дни поста, И, вольнодумна и свята, Она усердно причастилась. Меж тем узнал я, кто она; Меж тем сердечная война Во мне помалу усмирилась, И муза юная моя Непринужденно отучилась Мечтать о счастье бытия. Опять с надеждой горделивой Гляжу на Шиллеров полет, Опять и радостно и живо В моей груди славолюбивой Огонь поэзии растет. И призиаюся откровенно, Я сам постигнуть не могу, Как жар любви не награжденной Не превратил меня в брюзгу! Мои телесные затеи Отвергла гордая краса.- А не сержусь на небеса, А мне все люди - не злодеи; А романтической тоской Я не стеснил живую душу, И в честь зазорному Картушу Не начал песни удалой! Сия особенность поэта Не кстати нынешним годам, Когда питомцы бога света Так мило воспевают нам Свое невинное мученье, Так помыкают вдохновенье, И так презрительны к тому, Что не доступно их уму! Но как мне быть? На поле славы Смешаю ль звук моих стихов С лихими песнями аравы Всегда отчаянных певцов? Мне нестерпимы их жеманства, Их голос буйный и чужой... Нет, муза вольная со мной! Прочь жажда славы мелочной И легкий демон обезьянства! Спокоен я: мои стихи Живит не ложная свобода, Им не закон - чужая мода, В них нет заемной чепухи И перевода с перевода; В них неподдельная природа, Свое добро, свои грехи! Теперь довольно, до свиданья! Тогда, подробней и ясней Сего нестройного посланья, Я расскажу тебе доянья Любви поконченной моей! * * * Напрасно я любви Светланы Надежно, пламенно искал; Напрасно пьяный и непьяный Ее хвалил, ее певал. Я понял ветренность прекрасной, Пустые взгляды и слова - Во мне утихнул жар опасной, И не кружится голова! И сердце вольность сохранило, За холод холодом плачу; Она res publica, мой милой, Я с ней бороться не хочу! НАСТОЯЩЕЕ 6 апреля, 1825 ЭЛЕГИЯ Вчера гуляла непогода Сегодня то же, что вчера - И я, от утра до утра Уныл и мрачен как природа. Не то, не то в душе моей Что восхитительно и мило, Что сердце юноше сулило Для головы и для очей: Болезнь встревоженного духа Мне дум высоких не дает И, как сибирская пищуха, Моя поэзия поет. НЕЧТО Мудрец - народов просветитель, Бывал ли тверд и мудр всегда? Карамзин Теперь мне лучше: я не брежу Надеждой темной и пустой, Я не стремлюсь моей мечтой За узаконенную межу В эдем подлунной и чужой. Во мне уснула жажда неги: Неумолимый идеал Меня живил и чаровал - И я десятка с два элегий, Ему во славу, написал. Но тщетны миленькие бредни: Моя душа огорчена, Как после горестного сна, Как после праздничной обедни, Где речь безумна и длинна! НОВГОРОДСКАЯ ПЕСНЬ 1-я 1170 г. Свободно, высоко взлетает орел, Свободно волнуется море; Замедли орлиный полет, Сдержи своенравное море! Не так ли, о други, к отчизне любовь, Краса благородного сердца, На битве за вольность и честь Смела, и сильна, и победна? Смотрите, как пышен, блистателен день! Как наши играют знамена! Не даром красуется день, Не даром играют знамена! Виднее сражаться при свете небес; Отважней душа и десница, Когда перед бодрым полком Хоругви заветные плещут. Гремите же, трубы! На битву, друзья, Потомки бойцов Ярослава! Не выдадим чести родной - Свободы наследного права. Что вольным соседей завистных вражда И темные рати Андрея? К отчизне святая любовь Смела, и сильна, и победна! Свободно, высоко взлетает орел, Свободно волнуется море: Замедли орлиный полет, Сдержи своенравное море! ПОЭТ "Искать ли славного венца На поле рабских состязаний, Тревожа слабые сердца, Сбирая нищенские дани? Сия народная хвала, Сей говор близкого забвенья, Вознаградит ли музе пенья Ее священные дела? Кто их постигнет? Гений вспыхнет - Толпа любуется на свет, Шумит, шумит, шумит - затихнет: И это слава наших лет!" Так мыслит юноша-поэт, Пока в душе его желанья Мелькают, темные, как сон, И твердый глас самосознанья Не возвестил ему, кто он. И вдруг, надеждой величавой Свои предвидя торжества, Беспечный - право иль не право Его приветствует молва - За независимою славой Пойдет любимец божества; В нем гордость смелая проснется: Свободен, весел, полон сил, Орел великий встрепенется, Расширит крылья и взовьется К бессмертной области светил! ПРИСЯГА Потупя очи, к небесам Мою десницу поднимаю, Стою, как вкопанный,- и вам Благоговейно присягаю. Я ниженазванный клянусь Тем вечным промыслом, тем богом, Который правит нашу Русь И помогает ей во многом, Что я хочу и должен я На всей дороге бытия Лишь вам одной повиноваться, Что будет кровь моя для вас Во всякой день, во всякой час, Как повелите, волноваться; Что ваши милые права, Самодержавные проказы, Желанья, прихоти, указы Мне будут пуще божества, Святее всякого закона, И вам живая оборона - Моя рука и голова. Когда узнаю стороною, Что вам на поприще сует Грозит убыток или вред, Я охраню и успокою Мой поэтический предмет. Когда таинственное дело Вы мне поверите,- я вам Уберегу его так цело, Что будет любо небесам. Клянусь и должен: сей присяге Ни на словах, ни на бумаге, И вообще не изменять; Но православно и повсюду Душой и телом помнить буду Мой долг и вашу благодать; И так под вашею державой Я дни подданства проведу, Что даже страшному суду, Не перепуганный и правый, Ответы умные найду. ПРОЩАНИЕ С ЭЛЕГИЯМИ Прощайте, миленькие бредни И мой почтенный идеал! Не первый я, не я последний Вас и творил и прославлял, Но первый я вас разгадал. Мне будет сладко и утешно В другие годы вас читать, Мой жар безумный и безгрешной - Мою любовь воспоминать; Тогда с улыбкою унылой На ваши строки посмотрю И молвлю: господи помилуй! И тихо книгу затворю. РЕЦЕПТ О память, память,- дар счастливой! Ты гонишь прочь былого мрак! Еще с тобой я помню, как Инбирное варится пиво. Такому пиву научил Поэта химик в Петрограде - Он часто сам его варил Томленье летнего к отраде И с гордой радостию пил. "Бутылкой, штофом,- как хотите, Двенадцать мерок у наяд, В сосуд, где воду кипятят, Рукою чистою возьмите; Туда, изрезавши сперва, Лимонов добрых - счетом два - И не скупяся, подсластите; Потом два унца инбирю, Который прежде искрошили... И так варить, как я варю И как алхимики варили. Когда сварится - с жару снять, Поставить в холод для простуды И осторожно разливать В довольно крепкие сосуды, Затем, что может иногда Сия инбирная вода И пробку вытолкнуть худую И разорвать сосуд худой... Туда же счетом по одной Изюму класть рекомендую И ждать с неделю, а потом С ней поступают, как с питьем". Так говорил мне в прошлом годе, Июля первого чиста Ученый химик - в огороде, В минуту жаркого тепла. Его я слушал с наслажденьем И не забыл премудрых слов И здесь в каникулы, готов Заняться сладостным вареньем. Сия вода - не то, что квас; Она мила, она игрива И право лучше во сто раз Здесь покупаемого пива. РОДИНА Краса полуночной природы, Любовь очей, моя страна! Твоя живая тишина Твои лихие непогоды, Твои леса, твои луга, И Волги пышные брега, И Волги радостные воды:- Все мило мне, как жар стихов, Как жажда пламенная славы, Как шум прибережной дубравы И разыгравшихся валов! Всегда люблю я, вечно живы На крепкой памяти моей Предметы юношеских дней И сердца первые порывы; Когда волшебница-мечта Красноречивые места Мне оживляет и рисует: Она свежа, она чиста, Она блестит, она ликует. Но там, где русская природа, Как наших дедов времена, И величава и грозна И благодатна, как свобода,- Там вяло дни мои лились, Там не внимают вдохновенью, И люди мирно обреклись Непринужденному забвенью. Целуй меня, моя Лилета, Целуй, целуй! Опять с тобой Восторги вольного поэта И сила страсти молодой, И голос лиры вдохновенной! Покинув край непросвещенной Душой высокое любя, Опять тобой воспламененный, Я стану петь и шум военный, И меченосцев, и тебя! СОН Все негой сладостной объемлет Царица сумрака и сна - Зачем душа моя не дремлет, Зачем тревожится она? Я сам себя не понимаю: Чего то жажду, что то есть, В чем сердце я разуверяю, Чего ему не перенесть. Опять тоска, опять волненье! Надолго взор ее очей Зажег мое воображенье И погасил в груди моей К любви давнишнее презренье. Морфей! Слети на Трубадура Дай мне спасительную ночь, И богородицу Амура, И думы тягостные прочь. NB. Не всякому слуху веруйте; но испытуйте духи; есть бо дух божий и дух льстечь. Сибирская летопись * * * Увы! я убежден решительно и верно, Что ты не для меня прекрасна и мила: Для тела моего ты велика чрезмерно, А для души моей ты несколько мала. В АЛЬБОМ Ш. К. [ФОН-ДЕР-БОРГ] I Доверчивый, простосердечный Безумно следуя мечте, Дается юноша беспечно В неволю хитрой красоте; Кипит, ликует возвышается Его надежда; перед ним Мир очарованный является Безбрежным, ясным и святым. Он долго рабствует прекрасной, Он богом идола зовет; Но сон проходит сладострастной И в то же сердце не придет! Счастлив, когда любви волнение Он своевольно усмирил И стыд, и гордость, и презрение Для ней во нраве сохранил. II. СОН c 8-е на 9-е или 10-е апреля. Когда же складны сны бывают. Дмитр[иев] Я видел сон - чудесный сон! Но с робкой музою моею Пересказать его не смею: Уж я таиться приучен! Не часто ль горестною мукой За откровенные слова Души простой и близорукой Платил мне слепок божества? Не часто ль после вдохновенья Отрад возвышенных я ждал, Заране чуял наслажденья, Заране сердцем ликовал - И только знаки отверженья В глазах красавицы читал. Любовь, любовь! я помню живо Счастливый день, как в первый раз Ты сильным пламенем зажглась В моей груди самолюбивой. Тогда все чувства бытия В одно прекрасное сливались; Они светлели, возвышались, И гордо радовался я! Не жив поток под сумраком туманов Не ярок взгляд заплаканных очей: Медлительно в безмолвии ночей С холма на холм порхает стая вранов, Не скоро сна тревожного мечты От юноши денница прогоняет; Не скоро он волшебные черты И горькие обиды забывает: Свободен, быстр, пленителен полет Часов любви, надеждой окрыленных, Когда душа кипит, чего-то ждет И вся полна желаний вдохновенных! Теперь мне странны и смешны Любви безумные припадки, Не утешительны, не сладки Ее пророчества и сны. Теперь по опыту я знаю, Что сердце жар, что красота, И с Соломоном восклицаю: Все суета, все суета!.. ВИДЕНИЕ Вчера, как сумраки по небу Туманный вечер расстилал, Я в тишине молился Фебу, Я вдохновенье призывал; Уже душой, ему покорной, Неукротимый, животворной Его огонь овладевал; Мечты кипели, разгорались, Росли, блистали и сливались И видел я - мой идеал: Чело, и очи, и ланиты, Уста, и локоны, и грудь, И стан божественной Хариты Непринужденно, как-нибудь Одеждой легкой перевитый. Как мил и жив мой идеал! Я млел, я таял, я стыдился, Я задыхался и дрожал, И утомленный - пробудился! ВОСКРЕСЕНЬЕ Ich kann mich auch verstellen. Ramler* He долго на небе горела Мне благосклонная звезда, Моя любовь мне надоела - Я не влюблюся никогда! Ну к чорту сны воображенья! Не раз полночною порой Вы нестерпимые волненья В душе будили молодой; Не раз надеждою неясной Страдал доверчивый певец - Я зарекаюсь наконец Служить волшебнице прекрасной; Я прогоню мою тоску, Я задушу мой жар безумной И снова музе вольнодумной Стихи и сердце обреку. Уже божественная лира Почти молчит, почти мертва Для безответного кумира И не кипят ее слова; Так после бахусова пира Немеют грудь и голова. * * * _______ * И я могу притворяться.- Рамлер. [Ред.] * * * Вы скоро и легко меня очаровали, Не посмотрели вы на то, что я поэт, И самовластно все мечты мои смешали В одну мечту, в один любовный бред! И много брежу я: с утра до самой ночи Я полон вами: вы даруете мне сны; Мне дивный образ ваш сверкает прямо в очи В серебряном мерцании луны. Цветущий младостью, прелестный, светлоокий, С улыбкой на устах и сладостном челе Как мил он мне тогда, как действует глубоко На сердце в тихой, лунной полумгле! Томленье нежное на сердце он наводит И пробуждает он полночную мечту, И перед ним она шалит, и колобродит, Так и летит на вашу красоту - И что ж? Весь этот рай желаний сладострастных, И треволнение и жар в душе моей Вы сделали одной улыбкой уст прекрасных И мигом черных, пламенных очей! [ЗАПИСКИ А. С. ДИРИНОЙ] I Мне очень жаль, что я сегодня У вас обедать не могу. (Как христианин, я не лгу На случай праздника господня). Теперь мне скучная пора: Я занят письмами большими; Еще с вчерашнего утра Сижу задумчиво над ними, А все не вижу им конца. Нельзя ж оставить без ответа От Киселева письмеца И от приятелей привета? Итак - надеюся, что вы Мне одолжите извиненье В не очень важном прегрешенье Не очень важной головы! II Как цвет небесного эфира, Как безмятежная луна, Моя поэзия ясна. Но суете земного мира Порой покорна и она. Пускай божественного света Восторги сладостны уму Самолюбивого поэта: Он все не бог, и все ему Нужна подлунная монета - Удел но славный, не святой! Но так судьба определила, И все мы ходим под судьбой. Вы понимаете в чем сила! Благодарю - и бог со мной. III В последний раз в семестре этом - Пускай за деньги - так и быть - Я притворяюся поэтом И вас могу благодарить; Не раз, не два вы прогоняли Мои карманные печали И тайным подвигом добра И дух и здравие пера Певцу-студенту оживляли. Все слава богу - мне пора Скакать дорогой к Петрограду: Найду там братскую отраду, Найду поэтов и друзей;- Но, верьте богу вдохновенья, Я не забуду здешних дней, И вашего благотворенья, И благодарности моей! ЭЛЕГИИ I Свободен я: уже не трачу Ни дня, ни ночи, ни стихов За милый взгляд, за пару слов, Мне подаренных на удачу В часы бездушных вечеров; Мои светлеют упованья, Печаль от сердца отошла, И с ней любовь: так пар дыханья Слетает с чистого стекла! II Я знал живое заблужденье, Любовь певал я; были дни - Теперь умчалися они, Теперь кляну ее волненье, Ее блудящие огни. Я понял ветреность прекрасной, Пустые взгляды и слова - И в сердце стихнул жар опасной И не кружится голова: Гляжу с улыбкою, как прежде, В глаза кумиру моему; Но я не верую надежде, Но я молюся не ему! III Моя Камена ей певала, Но сила взора красоты Не мучала, не услаждала Моей надежды и мечты; Но чувства пылкого, живого - Любви не знал я: так волна В лучах светила золотого Блестит, кипит, - но холодна! ЭЛЕГИЯ Меня любовь преобразила: Я стал задумчив и уныл; Я ночи бледные светила, Я сумрак ночи полюбил. Когда веселая зарница Горит за дальнею горой, И пар густеет над водой, И смолкла вечера певица, По скату сонных берегов Брожу, тоскуя и мечтая, И жду, когда между кустов Мелькнет условленный покров, Или тропинка потайная Зашепчет шорохом шагов. Гори, прелестное светило, Помедли, мрак, на лоне вод: Она придет, мой ангел милой, Любовь моя, - она придет! ЭЛЕГИЯ Мечты любви - мечты пустые! Я верно знаю их: оне Не раз победы удалые И рай предсказывали мне. Я пел ее, и ждал чего-то - Стихам внимала красота - И отвечали мне - зевотой Ее пурпурные уста; Я произнес любви признанье - И скучен был наш разговор! Все суета! Улыбка, взор - Прекрасно ваше предвещанье; Но вы, почтеннейшие, вздор! Мечты любви - не стоят горя: Прельстят, обманут хуже сна. И что любовь? Одна волна Большого жизненного моря. ЭЛЕГИЯ Она меня очаровала, Я в ней нашел все красоты, Все совершенства идеала Моей возвышенной мечты. Напрасно я простую долю У небожителей просил, И мир души, и сердца волю, Как драгоценности, хранил. Любви чарующая сила, Как искра Зевсова огня, Всего меня воспламенила Всего проникнула меня. Пускай не мне ее награды; Она мой рай, моя звезда В часы вакхической отрады, В часы покоя и труда. Я бескорыстно повинуюсь Порывам страсти молодой, И восхищаюсь и любуюсь Непобедимою красой. ЭЛЕГИЯ Прощай, красавица моя! Известен мне любимец неги, С кем на дороге бытия Ты делишь тайные ночлеги. Я верил нежностям пустым, Я ждал любви и наслаждений, Я много светлых вдохновений Означил именем твоим; Обманут я: иную долю Мне провидение дает, Но... путник свищет и поет, Идя по сумрачному полю... И я рассею грусть мою, Мою сердечную неволю: Я весел снова и пою! ЭЛЕГИЯ Счастлив, кто с юношеских дней, Живыми чувствами убогой, Идет проселочной дорогой К мете таинственной своей! Кто рассудительной душою Без горьких опытов узнал Всю бедность жизни под луною, И ничему не доверял! Зачем не мне такую долю Определили небеса? Идя по жизненному полю, Твержу: мой рай, моя краса, А вижу лишь мою неволю! ДЕРПТ Моя любимая страна, Где ожил я, где я впервые Узнал восторги удалые И музы песен, и вина! Мне милы юности прекрасной Разнообразные дары, Студентов шумные пиры, Веселость жизни самовластной, Свобода мнений, удаль рук, Умов небрежное волненье И благородное стремленье На поле славы и наук, И филистимлянам гоненье. Мы здесь творим свою судьбу, Здесь гений жаться не обязан И Христа-ради не привязан К самодержавному столбу! Приветы вольные, живые Тебе, любимая страна, Где ожил я, где я впервые Узнал восторги удалые И музы песен, и вина! К... Милы очи ваши ясны И огнем души полны, Вы божественно прекрасны, Вы умно просвещены; Всеобъемлющего Гете Понимаете вполне, А не в пору вы цветете В этой бедной стороне. Ни ко вздохам вещей груди, Ни к словам разумных уст Не чувствительны здесь люди, Человек здесь груб и пуст: Много вам тоски и скуки! Дай же бог вам долго жить - Мир умнеет: наши внуки Будут вас боготворить. ЭПИЛОГ Когда-нибудь, порою скуки, Бродя очами по листам,- Где сердца радости и муки Я бескорыстно славил вам, Где жаром страсти небывалой Я песни сонные живил, Когда мне чувств не доставало, А ум и в ум не приходил - Над безобразными строками Вы бегло вспомните о мне, Поэте, созданном лишь вами В непоэтической стране. Прошу стихи мои улыбкой, Их не читая наградить: В них музы нет, не может быть, Они написаны ошибкой. * Теперь прощайте - бог дороги Пусть вас покоит и хранит И лошадей чухонских ноги Проворным бегом одарит; Не видя туч, не слыша грома, Стрелой неситесь по полям И будьте веселы, как дома - А впрочем, как угодно вам! А. М. ЯЗЫКОВУ Теперь, когда пророчественный дар Чуждается моих уединенных Лар, Когда чудесный мир мечтательных созданий На многотрудные затеи мудрований О ходе царств земных, о суете сует, На скуку поминать событья наших лет, Работать для молвы и почести неславной, Я тихо променял, поэт несвоенравной,- Мои желания отрадные летят К твоей обители, мой задушевный брат! Любезный мыслитель и цензор благодатной Моих парнасских дел и жизни коловратной. Так я досадую на самого себя, Что, рано вольности прохладу полюбя И рано пред судом обычая крамольным, Я приучил свой ум к деятельности вольной, К трудам поэзии. Она же,- знаешь ты - Богиня, милая убранством простоты, Богиня странных дум и жизни самобытной; Она не блестками заслуги челобитной, Не звоном золота, не бренною молвой Нас вызывает в путь свободный и святой. И юноша, кого небес благословенье Избрало совершить ее богослуженье, Всю свежесть, весь огонь, весь пыл души своей, Все силы бытия он обрекает ей. Зато от ранних лет замеченному славой, Ему даровано властительное право Пред гордостью царей не уклонять чела И проповедывать великие дела. Удел божественный! Но свет неугомонный, Неверный судия и часто беззаконный, В бессмертных доблестях на поприще Камен Он видит не добро, а суету и тлен. Я знаю, может быть, усердием напрасным К искусствам творческим, высоким и прекрасным, Самолюбивая пылает грудь моя, И славного венка не удостоюсь я. Но что бы ни было, когда успех недальной Меня вознаградит наградою похвальной За прозу моего почтенного труда И возвратит певца на родину - тогда, Пленительные дни! Душой и телом вольной Не стану я носить ни шляпы трехугольной, Ни грубого ярма приличий городских, По милости богинь-хранительниц моих: Природу и любовь и тишину златую Я славословием стихов ознаменую, И светозарные, благословят оне Мои сказания о русской старине. Я жду, пройдет оно, томительное время, Чужбину и забот однообразных бремя Оставлю скоро я. Родительский Пенат Соединит меня с тобою, милый брат; Там безопасные часы уединенья Мы станем украшать богатством просвещенья И сладострастием возвышенных трудов; Ни вялой праздности, ни скуки, ни долгов! Тогда в поэзии свободу мы возвысим. Там бодро выполню,- счастлив и независим - И замыслы моей фантазии младой, Теперь до лучших лет покинутые мной, И дружеский совет премудрости врачебной: Беречься Бахуса и неги непотребной. Мне улыбнется жизнь, и вечный скороход Ее прекрасную покойно понесет. А. Н. ВУЛЬФУ Теперь я в Камби, милый мой! Для поэтических занятий, Для жизни дельной и простой Покинул я хмельных собратий И цепь неволи городской. Брожу, задумчивости полный,- И лес шумит над головой, И светлые играют волны И жатвы блещут предо мной! Здесь муза - нежная подруга Уединенного досуга - Под мой отшельнический кров В прохладе вечера приходит: Легко потоки дум и слов Струятся в образы стихов; Не слышен скорый бег часов - И луч востока нас находит В раздолье сладостных трудов! Здесь миловидная, как роза, Моя поэзия цветет: Ей не мешает мир забот, Ни лень друзей, ни жизни проза. И ревностно готовлюсь я В тиши беспечного житья, Самостоятельно и смело Свершить возвышенное дело; Хотя нередко, милый мой, Раздумья гордого порой, Мне говорит богиня слова: "Себя изведай и смирись! Взгляни, как Федоров Борис Срамит Бориса Годунова!" Но что? Кипит душа моя И жаждет чести Геликона И "жребий брошен" молвлю я - И бух на воды Рубикона! А. С. ПУШКИНУ О ты, чья дружба мне дороже Приветов ласковой молвы, Милее девицы пригожей, Святее царской головы! Огнем стихов ознаменую Те достохвальные края И ту годину золотую, Где и когда мы: ты да я, Два сына Руси православной, Два первенца полночных муз, Постановили своенравно Наш поэтический союз. Пророк изящного, забуду ль, Как волновалася во мне, На самой сердца глубине, Восторгов пламенная удаль, Когда могущественный ром С плодами сладостной Мессины, С немного сахара, с вином, Переработанный огнем, Лился в стаканы-исполины? Как мы, бывало, пьем да пьем, Творим обеты нашей Гебе, Зовем свободу в нашу Русь, И я на вече, я на небе И славой прадедов горжусь? Мне утешительно доселе, Мне весело воспоминать Сию поэзию во хмеле, Ума и сердца благодать. Теперь, когда Парнаса воды Хвостовы черпают на оды, И простодушная Москва, Полна святого упованья, Приготовляет торжества На светлый день царевенчанья,- С челом возвышенным стою, Перед скрижалью вдохновений, И вольность наших наслаждении. И берег Сороти пою! А. Н. ВУЛЬФУ Мой друг, учи меня рубиться: Быть-может, некогда и мне, Во славу Руси, пригодится Рука, привычная к войне. Питомец скромных наслаждений, Доселе в мире ведал я Одни безделки бытия: Приволье Бахуса и лени, Утехи вялой тишины, Амура приторную сладость, Да пробудительные сны, Да усыпительную радость. И что я пел? Любовь, мечты! Я посвящал рукой безбожной Цветы поэзии подложной Очам подложной красоты. Теперь служу иному чувству, Пылаю жаждою иной: Учи ж меня, товарищ мой, Головоломному искусству! АДЕЛАИДЕ Я твой, я твой, Аделаида! Тобой узнал я, как сильна, Как восхитительна Киприда, И как торжественна она! Ланит и персей жар и нега, Живые груди, блеск очей, И волны ветреных кудрей... О друг! ты Альфа и Омега Любви возвышенной моей! С минуты нашего свиданья Мои пророческие сны, Мои кипучие желанья Все на тебя устремлены. Предайся мне: любви забавы И песнью громкой воспою И окружу лучами славы Младую голову твою. А ты, кого душою страстной Когда-то я боготворил, Кому поэзии прекрасной Я звуки первые дарил, Прощай! Меня твоя измена Иными чувствами зажгла: Теперь вольна моя Камена И горделива и смела, Я отрекаюсь от закона Твоих очей и томных уст И отдаю тебя - на хлюст Учебной роте Геликона! Д. Н. СВЕРБЕЕВУ Во имя Руси, милый брат, Твою главу благословляю: Из края немцев, гор и стад, Ты возвращен родному краю! Позор событий наших лет, Великих сплетней и сует Тебя не долго позабавил: Ты их презрел, ты их оставил - И на добро, на божий свет Живые помыслы направил. Любезный гражданин Москвы, Теперь ни славы заграничной, Ни росказней молвы столичной, Ни государственной молвы Не слушаешь; отцовским Ларам Твои часы поручены; Ты пьешь приволье тишины, Подобно счастливым боярам Веселонравной старины. На свежих розах Гименея, В чело, и очи, и в уста, То замирая, то краснея, Тебя лобзает красота. Кипят, пылают наслажденья, Их негу верность бережет, И быстро вечный скороход Уносит легкие мгновенья! А я, гуляющий поэт, У врат святилища науки, Брожу и жду, пройдут иль нет Мои томительные скуки? Блеснет ли вновь передо мной Звезда любви и вдохновений, И жажда славы песнопений В груди забьется молодой, И благозвучными стихами Означу сладостные дни? Напрасно! дни бегут за днями - И в Лету падают они. Она прошла - пора златая, Восторгов пламенных пора! Владеют мной тщета мирская, И лень, и грусть, и немчура! Теперь святому провиденью Я говорю одну мольбу: Да не предаст оно забвенью Мою грядущую судьбу, Да возвратит мне мир свободы, Мечты и песни прошлых дней, Поля, холмы и непогоды, И небо родины моей! Тогда, надеждами богатый, Спеша от лени и забот, Я посещу твои палаты На бреге москворецких вод. Красноречивые рассказы Про жизнь альпийских пастухов, Про горы выше облаков И про любовные проказы В виду потоков, скал и льдов Часы летучего досуга Нам очаруют в тишине; Моя веселая подруга, Камена, улыбнется мне, И песнью лиры вдохновенной Тебе радушно воспою Утехи жизни просвещенной И долю мирную твою! ГРАФУ Д. И. ХВОСТОВУ Почтенный старец Аполлона! Как счастлив ты: давным-давно В тенистых рощах Геликона Тебе гулять позволено. Еще теперь, когда летами Твоя белеет голова, Красноречивыми хвалами Тебя приветствует молва,- И поздний глас твоей цевницы Восторгом юным оживлен... Так блеском утренней зарницы Вечерний блещет небосклон. Слуга отечественной славы, Ты пел победы и забавы Благословенного царя, Кубры серебряные воды, И ужас невской непогоды, И юга бурные моря. Ты украшал, разнообразил Странноприимный наш Парнас, И зависти коварный глаз Твоей поэзии не сглазил. А я... какая мне дорога В гурьбе поэтов-удальцов? Дарами ветреных стихов Честим блистательного бога; Безделья вольного сыны, Томимы грустью безутешной, Поем задумчивые сны И грезы молодости грешной; Браним людей и света шум, И с чувством гордости ленивой Питаем, лакомим свой ум Самодовольный и брюзгливой. Что слава? Суета сует! Душой высокой и свободной Мы презираем благородно Ее докучливый привет; Но соблазнительные девы За наши милые напевы Дарят нам пару тайных слов, Иль кошелек хитросплетенный - Иль скляночку воды бесценной, Отрады ноющих зубов. Вот наш венец и вся награда Текучим сладостным стихам! Но, люди... горькая досада На свете ведома и нам! Нас гонит зависть, нам злодеи - Все записные грамотеи; И часто за невинный вздор, За выраженье удалое, Нас выставляет на позор Их остроумие тупое! О, научи меня, Хвостов! Отречься буйного союза Тех утомительных певцов, Чья - недостойная богов - У касталийских берегов Шальная вольничает муза. Дай мне классический совет Свой ум настроить величаво: Да увенчаюсь доброй славой Я на Парнасе наших лет! К МУЗЕ Мой ангел милый и прекрасный, Богиня мужественных дум! Ты занимала сладострастно, Ты нежила мой юный ум. Служа тебе, тобою полный, Не видел я, не слышал я, Как на пучине бытия Росли, текли, шумели волны. Ты мне открыла в тишине Великий мир уединенья; Благообразные ко мне Твои слетали вдохновенья; Твоей прекрасна красотой, Твоим величьем величава, Сама любовь передо мной Являлась пышная, как слава... И весело мои мечты, Тобой водимые, играли, Тебе стихи мои звучали Живые, светлые, как ты. Так разноцветными огнями Блестит речная глубина, Когда торжественно мирна, В одежде, убранной цветами, По поднебесью ночь идет И смотрится в лазури вод. К НЯНЕ А. С. ПУШКИНА Свет Родионовна, забуду ли тебя? В те дни, как сельскую свободу возлюбя, Я покидал для ней и славу, и науки, И немцев, и сей град профессоров и скуки - Ты, благодатная хозяйка сени той, Где Пушкин, не сражен суровою судьбой, Презрев людей, молву, их ласки, их измены, Священнодействовал при алтаре Камены,- Всегда, приветами сердечной доброты, Встречала ты меня, мне здравствовала ты, Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета, Ходил я навещать изгнанника-поэта, И мне сопутствовал приятель давний твой, Ареевых наук питомец молодой. Как сладостно твое святое хлебосольство Нам баловало вкус и жажды своевольство! С каким радушием - красою древних лет - Ты набирала нам затейливый обед! Сама и водку нам, и брашна подавала, И соты, и плоды, и вина уставляла На милой тесноте старинного стола! Ты занимала нас - добра и весела - Про стародавних бар пленительным рассказом: Мы удивлялися почтенным их проказам, Мы верили тебе - и смех не прерывал Твоих бесхитростных суждений и похвал; Свободно говорил язык словоохотной, И легкие часы летели беззаботно! К ПЕЛЬЦЕРУ Свободны, млады, в цвете сил, Мы весело, мы шумно жили: Нас Бахус пламенный любил, Нас девы хищные любили; В обгон летели наши дни, Светились ярко наши ночи... Так в туче реются огни, Так блещут радостные очи! И где ж она, товарищ мой, Сия волшебная година? Где наши песни, наши вина И праздник жизни удалой? Все миновалось!.. На разлуку; Задумчив, тих, твоей руке Мою протягиваю руку; Предвижу сон, предвижу скуку В моем пустынном уголке, Где мы, надежд могучих полны, Пивали сладость бытия,- И где вчера еще, как волны, Шумели бурные друзья. Но, милый мой, пройдет ненастье: Когда-нибудь и где-нибудь, Хотя на миг, земное счастье Украсит жизненный наш путь: Я обниму тебя, как брата, Под кровом доброго Пената С твоим сольется мой досуг; Тогда, мой друг, тогда, мой друг, Последний грош ребром поставлю, Упьюсь во имя прошлых дней И поэтически отправлю Поминки юности моей! К ТИХВИНСКОМУ Любимец музы и науки! Оставь на время пыльный град Сует, профессоров и скуки И прозаических отрад; От горя жизни коловратной, От беспокойного труда, От груды книг, уйди сюда, Где воссияла благодатно Моей поэзии звезда: Здесь дремлют темные дубравы По скатам горных берегов, Здесь ярко месяц величавый Играет в зеркале прудов; Здесь ночь таинственная мирно Проходит в ясности эфирной; Здесь пышен солнечный восход Над благовонными полями, Над мраком леса, над горами, И над лазурью светлых вод; Здесь полдня жаркою порою Мою усталость я покою На лоне девственных дриад, И дерева шумят, шумят, Шумят над вольной головою; Или по долам и горам Влачу беспечно там и там Поэта гордую свободу, Мечтаю в сладкой тишине О православной старине, О музе песен, о вине И пью железистую воду! К ВИНЮ Невольный гость Петрова града, Несчастный друг веселых мест. Где мы кистями винограда Разукрашаем жизни крест; Где так роскошно, так свободно, Надеждой сладостной горя, Мы веселились всенародно Во здравье нового царя, И праздник наш странноприимный, Шумя, по городу гулял; Стекло звенело, пелись гимны; Тимпан торжественный бряцал! Прощай! Когда рука судьбины Благоволит перед тобой Стакан поставить пуншевой Иль утешительные вины, И вспомнишь юности лихой Красноречивые картины,- Как мы пивали, пей до дна; Пируй по нашему на диво... И вновь пленительно и живо Тебе привидится она! К ВУЛЬФУ, ТЮТЧЕВУ И ШЕПЕЛЕВУ Нам было весело, друзья, Когда мы лихо пировали Свободу нашего житья, И целый мир позабывали! Те дни летели, как стрела, Могучим кинутая луком; Они звучали ярким звуком Разгульных песен и стекла; Как искры брызжущие с стали На поединке роковом, Как очи, светлые вином, Они пленительно блистали. В те дни, мила, явилась мне Надежда творческая славы, Манила думы величавы К браннолюбивой старине: На веча Новграда и Пскова, На шум народных мятежей, В походы воинства христова Противу северных князей; В те дни, мечтательно-счастливой, Искал я взглядов красоты, Ей посвящал я горделиво Моей поэзии цветы. Вы помните беседы наши, Как мы, бывало, за столом Роскошно нежимся втроем, И быстро чокаются чаши, И пьем, и спорим, и поем? Тогда восторжен перед вами, Чью душу я боготворил, Чье имя я произносил Благоуханными устами? Она - мой ангел. Где ж она? Теперь, друзья, иное время: Не пьяной сладостью вина Мы услаждаем жизни бремя; Теперь не праздничаем мы,- Богаты важными трудами, Не долго спим порою тьмы, Встаем по утру с петухами: Минувших лет во глубине Следим великие державы, Дела их в мире и войне, Их образованность, их нравы. Их управление, уставы, Волненья бурные умов, Торговлю, силу и богов, Причины бед, причины славы; Мы по науке мудрецов Свободно хвалим, порицаем, Не любим, любим, и порой Скрижали древности седой О настоящем вопрошаем. Работа здравая! На ней Душа прямится, крепнет воля, И наша собственная доля Определяется видней! Так мы готовимся, о други, На достохвальпые заслуги Великой родине своей! Нам поле светлое открыто Для дум и подвигов благих: Желаний полны мы живых; В стране мы дышим знаменитой, Мы ей гордимся. Покажи В листах чужих бытописаний Ряд благороднейших деяний! Жестоки наши мятежи. Кровавы, долги наши брани; Но в них является везде Народ и смелый и могучий, Неукротимый во вражде, В любви и твердый и кипучий, Так с той годины, как царям Покорна северная сила, Веков по льдяным степеням Россия бодро восходила - И днесь красуется она Добром и честию военной: Давно ли наши знамена Освободили полвселенной? О, разучись моя рука Владеть струнами вдохновений! Не удостойся я венка В алмазном храме песнопений! Холодный ветер суеты Надуй и мчи мои ветрила Под океаном темноты По ходу бледного светила, Когда умалится во мне Сей неба дар благословенный, Сей пламень чистый и священный - Любовь к родимой стороне! Во прах, надежды мелочные, И дел и мыслей мишура! У нас надежды золотые Сердца насытить молодые Делами чести и добра! Что им обычная тревога В известном море бытия? Во имя родины и бога Они исполнятся, друзья! Ладьи, гонимые ветрами, Безвестны гибнут средь зыбей, Когда станица кораблей, Шумя обширными крылами, Ряды бушующих валов Высокой грудью раздвигает И в край родимый прилетает С богатством дальних берегов! КАТЕНЬКЕ МОЙЕР Благословенны те мгновенья, Когда в виду грядущих лет, Пред фимиамом вдохновенья Священнодействует поэт. Как мысль о небе, величавы. Торжественны его слова; Их принимают крылья славы, Им изумляется молва! Но и тогда, как он играет Своим возвышенным умом, Он преисполнен, он сияет Его хранящим божеством, И часто даром прорицанья - Творящей прихоти сыны - Его небрежные созданья, Его мечты одарены. Быстрее, легче сновиденья Пройдут твои младые дни, Но благодетельно: они, Служа богине просвещенья, Игривый ум твой разовьют, И сердца с чувством безмятежным, Как яркий звук со звуком нежным, В одну гармонию сольют. Тебя полюбят мир и счастье; Не возмутят груди твоей Порывы буйные страстей, Не охладит ее бесстрастье; Прекрасна будет жизнь твоя: Светла, свободна и спокойна, Души божественной достойна, Достойна чести бытия. КУДЕСНИК На месте священном, где с дедовских дней, Счастливый правами свободы, Народ Ярославов, на воле своей, Себе избирает и ставит князей, Полкам назначает походы И жалует миром соседей-врагов - Толпятся: кудесник явился из Чуди... К нему-то с далеких и ближних концов Стеклись любопытные люди. И старец кудесник, с соблазном в устах, В толпу из толпы переходит; Народу о черных крылатых духах, О многих и страшных своих чудесах Твердит и руками разводит; Святителей, церковь и святость мощей, Христа и пречистую деву поносит; Он сделает чудо - и добрых людей На чудо пожаловать просит. Он сладко, хитро празднословит и лжет, Смущает умы и морочит: Уж он-то потешит великий народ, Уж он-то кудесник чрез Волхов пойдет Водой - и ноги не замочит. Вот вышел епископ Феодор с крестом К народу - народ от него отступился; Лишь князь со своим правоверным полком К святому кресту приложился. И вдруг к соблазнителю твердой стопой Подходит он, грозен и пылок; "Кудесник! скажи мне, что будет с тобой?" Замялся кудесник и - сам он не свой, И жмется и чешет затылок. "Я сделаю чудо".- "Безумный старик, Солгал ты!"- и княжеской дланью своею Он поднял топор свой тяжелый - и в миг Чело раздвоил чародею. М. Н. ДИРИНОЙ Не в первый раз мой добрый гений Кидает суетную лень, Словами дара песнопений Спеша приветствовать ваш день; Не в первый раз восторгом блещет Сей дар, покорствующий вам, И сердце сладостно трепещет, Свободным тесное мечтам. Всегда вы мило принимали Мои приветы - и живей, Смелее, краше ликовали Надежды юности моей. И ныне вами пробужденный, Я вам по прежнему несу: Мою любовь, мою красу - Стихи Камены откровенной. Но что же петь моим стихам На праздник вашего рожденья? Молить ли руку провиденья, Да покровительствует вам? И воссылаю к небесам Благочестивые моленья: Желать ли, да украсят вас И ум, и прелесть, и наука; Да вас пленяет сладость звука И стихотворческий Парнас? Да процветают ваши годы Под кровом милой тишины, Как мир божественной свободы, Как поле радостной весны? И я желаю, но едва ли Я не наскучу небесам, Моля, чтоб вам они послали Уже дарованное вам? НА СКАМЕЙКЕ (в Камби) Служи тоске уединенной, Любви младенческой мечтам, Поэта неге вдохновенной И мирно спорящим друзьям. Когда ж изменница Аглая... Переломись - пускай она Язык прикусит, дева злая, И встанет мертвенно-бледна! * * * Не вы ль, убранство наших дней, Свободы искры огневые - Рылеев умер, как злодей!- О вспомяни о нем, Россия, Когда восстанешь от цепей И силы двинешь громовые На самовластие царей! НОЧЬ Померкла неба синева, Безмолвны рощи и поляны; Там под горой, едва, едва Бежит, журчит ручей стеклянный. Царица сна и темноты, Царица дивных сновидений! Как сладостно ласкаешь ты Уединенные мечты И негу вольных вдохновений! Он отдыхает, грешный свет: Главу страдальца утомило Однообразие сует, Страстей и чувственности милой. О ночь! пошли ему покой, Даруй виденья золотые, Да улелеянный тобой Забудет он и шум дневной, И страхи, и надежды злые. Но ты лампады не туши, Не водворяй успокоенья Там, где поэт своей души Свершает стройные творенья; Пускай торжественный восход Великолепного светила Его бессонного найдет, И снова дум его полет Подымет божеская сила! ОЛЕГ Не лес завывает, не волны кипят Под сильным крылом непогоды; То люди выходят из киевских врат: Князь Игорь, его воеводы, Дружина, свои и чужие народы На берег днепровский, в долину спешат: Могильным общественным пиром Отправить Олегу почетный обряд, Великому бранью и миром. Пришли - и широко бойцов и граждан Толпы обступили густыя То место, где черный восстанет курган, Да Вещего помнит Россия; Где князь бездыханный, в доспехах златых, Лежал средь зеленого луга; И бурный товарищ трудов боевых - Конь белый - стоял изукрашен и тих У ног своего господина и друга. Все, малый и старый, отрадой своей. Отцом опочившего звали; Горючие слезы текли из очей. Носилися вопли печали; И долго и долго вопил и стенал Народ, покрывавший долину: Но вот на средине булат засверкал. И бранному в честь властелину Конь белый, булатом сраженный, упал Без жизни к ногам своему господину. Все стихло... руками бойцов и граждан Подвигнулись глыбы земныя... И вон на долине огромный курган, Да Вещего помнит Россия! Волнуясь, могилу народ окружал, Как волны морские, несметный; Там праздник надгробный сам князь начинал: В стакан золотой и заветный Он мед наливал искрометный, Он в память Олегу его выпивал; И вновь наполняемый медом, Из рук молодого владыки славян, С конца до конца, меж народом Ходил золотой и заветный стакан. Тогда торопливо, по данному знаку, Откинув доспех боевой, Свершить на могиле потешную драку Воители строятся в строй; Могучи, отваги исполнены жаром, От разных выходят сторон. Сошлися - и бьются... Удар за ударом, Ударом удар отражен! Сверкают их очи; десницы высокой И ловок и меток размах! Увертливы станом и грудью широкой, И тверды бойцы на ногах! Расходятся, сходятся... сшибка другая - И пала одна сторона! И громко народ зашумел, повторяя Счастливых бойцов имена. Тут с поприща боя, их речью приветной Князь Игорь к себе подзывал; В стакан золотой и заветный Он мед наливал искрометный, Он сам его бодрым борцам подавал; И вновь наполняемый медом, Из рук молодого владыки славян, С конца до конца, меж народом Ходил золотой и заветный стакан. Вдруг,- словно мятеж усмиряется шумный И чинно дорогу дает, Когда поседелый в добре и разумный Боярин на вече идет - Толпы расступились - и стал среди схода С гуслями в руках славянин. Кто он? Он не князь и не княжеский сын, Не старец, советник народа, Не славный дружин воевода, Не славный соратник дружин; Но все его знают, он людям знаком Красой вдохновенного гласа... Он стал среди схода - молчанье кругом, И звучная песнь раздалася! Он пел, как премудр и как мужествен был Правитель полночной державы; Как первый он громом войны огласил Древлян вековые дубравы; Как дружно сбирались в далекий поход Народы по слову Олега; Как шли чрез пороги под грохотом вод По высям днепровского брега; Как по морю бурному ветер носил Проворные русские челны; Летела, шумела станица ветрил И прыгали челны чрез волны; Как после, водима любимым вождем, Сражалась, гуляла дружина По градам и селам, с мечом и с огнем До града царя Константина; Как там победитель к воротам прибил Свой щит, знаменитый во брани, И как он дружину свою оделил Богатствами греческой дани. Умолк он - и радостным криком похвал Народ отзывался несметный, И братски баяна сам князь обнимал; В стакан золотой и заветный Он мед наливал искрометный, И с ласковым словом ему подавал; И вновь наполняемый медом, Из рук молодого владыки славян, С конца до конца, меж народом Ходил золотой и заветный стакан. П. А. ОСИПОВОЙ Аминь, аминь! Глаголю вам: Те дни мне милы и священны, Когда по Сороти брегам, То своенравный, то смиренный Бродил я вольно там и там; Когда вся живость наслаждений Во славу граций и вина, Свежа, роскошна, как весна, Чиста, как звуки вдохновений, Как лента радуги ясна, Во мне могучая кипела,- И я, счастливец, забывал: Реку, где Разин воевал, Поля родимого предела, Симбирск, и кровных, и друзей, И все, что правилось когда-то Моей фантазии крылатой, Душе неопытной носи. И та, кого моим светилом И божеством я называл, Кому в восторге нежно-милом Стихи и сердце отдавал; Та красота, едва земная, Та знаменитая жена, Многоученая, святая, Которой наши времена Сияют радостнее рая; Та, для кого не раз, не два Моя порочилась молва; Та красота, которой много Российской жертвовал Парнас... Когда туманною дорогой Брела поэзия у нас, Та благосклонная... вот чудо! Под вашим небом и во сне Она не грезилася мне, И вообще я помнил худо О достопамятной весне... Так луч денницы прогоняет. Пары с проснувшихся полян; Так возмутительный стакан Мечты и мысли возвышает. Благословенная пора! Она жива мне, как вчера. Бывало, звезды тихой ночи Глядятся в зеркале пруда... Как чаровались мне тогда Душа и сердце, слух и очи! Самодовольные, во мне Надежды пылкие вставали, Играли весело oнe, И в даль ни разу не летали Надежды лучшие мои! А дом, а сад густозеленой, Пруды и Сороти студеной Гостеприимные струи! А вид на долы и на горы И сень прибережной горы! А мост, а пышные дары Помоны, Бахуса и Флоры! А вольномыслящий поэт, Наследник мудрости Вольтера! Ни тени скуки, ни сует, И с полным жаром юных лет В свободу сладостная вера! Все это радует меня, Все мне пленительно доныне, Здесь, где на жизненной пучине Нет ни ветрила ни огня. О! я молюсь, мой добрый гений! Да вновь увижу те края, Где все достойно песнопений, Где вечный праздник бытия! П. А. ОСИПОВОЙ Благодарю вас за цветы: Они священны мне; порою На них задумчиво покою Мои любимые мечты; Они пленительно и живо Те дни напоминают мне, Когда на воле, в тишине, С моей Каменою ленивой, Я своенравно отдыхал Вдали удушливого света, И вдохновенного поэта К груди кипучей прижимал! И ныне с грустию утешной, Мои желания летят В тот край возвышенных отрад Свободы милой и безгрешной. И часто вижу я во сне: И три горы, и дом красивый, И светлой Сороти извивы Златого месяца в огне, И там, у берегя, тень ивы - Приют прохлады в летний зной, Наяды полог продувной; И те отлогости, те нивы, Из-за которых вдалеке, На вороном аргамаке, Заморской шляпою покрытый; Спеша в Тригорское, один - Вольтер и Гете и Расин - Являлся Пушкин знаменитый; И ту площадку, где в тиши Нас нежила, нас веселила Вина чарующая сила - Оселок сердца и души: И все божественное лето, Которое из рода в род, Как драгоценность, перейдет, Зане Языковым воспето! Златые дни! златые дни! Взываю к вам и где ж они? Теперь не то: с утра до ночи Мир политических сует Мне утомляет ум и очи, А пользы нет, и славы нет! Скучаю горько и едва ли К поре, ко времени, пройдут Мои учебные печали И прозаический мой труд. Но что бы ни было - оставлю Незанимательную травлю За дичью суетных наук,- И, друг природы, лени друг,- Беспечной жизнью позабавлю Давно ожиданный досуг. Итак, вперед молюся богу, Да он меня благословит, Во имя Феба и Харит, На православную дорогу; Да мой обрадованный взор Увидит вновь, восторга полный, Верхи и скаты ваших гор, И темный сад, и дом, и волны! П. А. ОСИПОВОЙ Плоды воспетого мной сада, Благословенные плоды: Они души моей отрада, Как славы светлая награда, Как вдохновенные труды. Прекрасных ряд воспоминаний Они возобновляют мне - И волны прежних упований Встают в сердечной глубине! Скучаю здесь: моя Камена Оковы умственного плена Еще носить осуждена; Мне жизнь горька и холодна, Как вялый стих, как Мельпомена Ростовцева иль Княжнина; С утра до вечера я занят Мирским и тягостным трудом. И бог поэтов не помянет Его во царствии своем. И долго сонному забвенью Мой не потухнет фимиам; Но я покорен провиденыо И жду чего?.. Не знаю сам... Я утешаюсь горделиво Мечтой, что в вашей стороне Самостоятельное живо Воспоминанье обо мне. И благодарен вам душою За ваш подарок и в ответ, Из края скуки и сует, Вы, благосклонною рукою, Мои убогие дары Примите: пару книжек модных Произведений ежегодных Словоохотной немчуры. Мои ж стихи да будут знаком, Что скоро и легко для вас Мой пробуждается Парнас И что поэт Языков лаком Везде, всегда воспоминать Свой рай и вашу благодать. П. H. ШЕПЕЛЕВУ Счастлив, кому дала природа Непоэтическую грудь, Кто совершает как-нибудь Труды земного перехода; Мирским довольствуется он! Слегка печаль его печалит, Полувлюблен - когда влюблен, Он вечно рад - и бога хвалит! Ты, друг, иначе сотворен: Через долину испытанья Твоя дорога; с юных дней Душе не дремлющей твоей Знакомы жгучие желанья; Ты любишь сильно. Знаю я, Тобою избранная дева, Мила, как радостная Ева При первом блеске бытия; Еще в ней ясны выраженья Великой мысли божества, Взор полон свежестью творенья, В устах гармония жива! И что ж? О друг, какое чувство Во мне кипит и бесит кровь, Когда возьмется за любовь Мое священное искусство? Мне странно: что я ни начну На этой области Парнаса - Всегда летучего Пегаса С дороги в сторону сверну; Играю, вольничаю, тешусь, И вдруг направо перевешусь И знаменитую жену Стихом за.... ущипну! И здесь готовил я сравненье На зло красавице моей - Да нет: твое воображенье Не терпит шалостей.- бог с ней! Постигнут холодом измены И я, как ты, кой милый друг, Люблю глаза моей Елены, Люблю мой пагубный недуг. Мы оба пламенны доныне, В нас верны мысли и мечты: Так на лазоревой пучине, Под океаном темноты, Пловца порою путеводит Звезда пустынная; она Вдали чуть-чуть ему видна А он очей с нее не сводит. П. Н. ШЕПЕЛЕВУ Ты мой приятель задушевной: Мы поэтически живем, Мы вольно учимся и пьем, Мы рассуждаем ежедневно Об идеальном и благом; Однако ж дело не о том! Скажи: кого порою ночи Твои приветствуют мечты, Чьи возмутительные очи Звездами называешь ты? "Она мила, она далеко, Она изменит"- так не раз Тебя встревожит сердца глас В часы печали одинокой. Откройся мне: как ты, мой друг Любви я знаю самовластье: Пусть охладит мое участье Твой соблазнительный недуг; Знакомый с девами и светом, Тебя утешу я вполне Иль романтическим советом, Или посланьем о вине. К П. Н. ШЕПЕЛЕВУ В делах вина и просвещенья, В делах Амура, мой Орест, Прощай! Защите провиденья Я поручаю твой отъезд. В России, ради Аполлона, Поэта-друга вспомяни: Туда с тобою два поклона Я посылаю - вот они: Один Москве перводержавной - Она поэзии мила; В ней слава Руси благонравной И прозябала и цвела; Другой поклон иного рода - Куда?... Ты можешь угадать, Кому работала полгода Моей Камены благодать; Кем, незлопамятный, доселе Я восхищаюсь и горжусь; О ком три раза на неделе Святому образу молюсь; Чья победительная сила, Давно, и в яве и во сне, Меня мертвила и живила И воцарилася во мне! Ты помнишь, друг, ее певали Мои элегии: она Мила, как ангел, но едва ли Так непритворна и скромна. Ее чело, ее ланиты, Ее власы, ее уста И очи - словно у Хариты, Все хорошо, все красота... Ей поклонись, скажи два слова И мне в усладу напиши, Как поживает, как здорова Сия звезда моей души? ПЕСНЯ Из страны, страны далекой, С Волги-матушки широкой, Ради сладкого труда, Ради вольности высокой Собралися мы сюда. Помним холмы, помним долы, Наши храмы, наши села, И в краю, краю чужом Мы пируем пир веселый И за родину мы пьем. Благодетельною силой С нами немцев подружило Откровенное вино; Шумно, пламенно и мило Мы гуляем заодно. Но с надеждою чудесной Мы стакан и полновесной Нашей Руси - будь она Первым царством в поднебесной, И счастлива и славна! ПЕСНЯ Всему человечеству Заздравный стакан, Два полных - отечеству И славе славян Свободе божественной, Лелеющей нас, Кругом и торжественно По троице в раз! Поэзии сладостной И миру наук, И буйности радостной, И удали рук, Труду и безделию, Любви пировать, Вину и веселию Четыре да пять! Очам возмутительным И персям живым, Красоткам чувствительным, Красоткам лихим, С природою пылкою С дешевой красой, Последней бутылкою И все из одной! Кружится, склоняется Моя голова, Но дух возвышается, Но громки слова! Восторгами пьяными Разнежился я. Стучите стаканами И пойте, друзья! РУЧЕЙ Под склоном сетчатых ветвей Чрез груды камней и корней Играют, скачут, силы полны, Твои серебряные волны; Светло и пышно луч дневной Скользя на грани водяные На быстрине твоей живой Дробится в искры огневые. Лежу - дерев нагорных тень Мою задумчивую лень Своей прохладой осеняет; В вершинах леса, там и там, По шепотливым их листам Мгновенный шорох пробегает - И смолкнет вдруг, и вдруг сильней Зашевелится мрак ветвей, И лес пробудится дремучий, И в чаще ходит шум глухой - Здесь и тогда, ручей гремучий, Твой говор слышен волновой! Люблю его; ему внимая, Я наслаждаюсь - и во мне Мечта яснеет золотая О незабвенной стороне... Бегите дни, как эти воды, Бегите дни быстрей, быстрей, Да вновь священный луч свободы В душе заискрится моей! СОМНЕНИЕ Когда зовут меня поэтом Уста ровесницы харит, И соблазнительным приветом Она мечты мои живит; Когда душе моей опасен Любви могущественный жар - Я молчалив, я не согласен, Я берегу небесный дар... Избранник бога песнопенья, Надменно чувствуя, кто я, Означу ль светом вдохновенья Простую жажду наслажденья, Безумный навык бытия? Сей мир поэзии обычной - Он тесен славе; мир иной, Свободный, светлый, безграничной, Как рай, лежит передо мной! ТАТАРИНОВУ Хвалю тебя, мой спутник новый На чистом поприще наук! Славян могущественных внук, Немецкой вольности в оковы Ты не отдашь свободных рук. Не наш удел - ее порывы И жажда чести мелочной; Иною жизнию мы живы, Мы славой славимся иной! Светлее, выше нам дорога! Не верь же чуждому уму, Не призывай чужого бога, Живи и пей по своему! ТРИГОРСКОЕ (Посвящается П. А. Осиповой) В стране, где вольные живали Сыны воинственных славян, Где сладким именем граждан Они друг друга называли; Куда великая Ганза Добро возила издалеча, Пока московская гроза Не пересиливала веча: В стране, которую война Кровопролитно пустошила, Когда ливонски знамена Душа геройская водила; Где побеждающий Стефан В один могущественный стан Уже сдвигал толпы густыя, Да уничтожит псковитян, Да ниспровергнется Россия! Но ты, к отечеству любовь, Ты, чем гордились наши деды, Ты ополчилась... Кровь за кровь... И он не праздновал победы! В стране, где славной старины Не все следы истреблены, Где сердцу русскому доныне Красноречиво говорят: То стен полуразбитых ряд И вал на каменной вершине, То одинокий древний храм Среди беспажитной поляны, То благородные курганы По зеленеющим брегам. В стране, где Сороть голубая. Подруга зеркальных озер, Разнообразно между гор Свои изгибы расстилая, Водами ясными поит Поля, украшенные нивой - Там, у раздолья, горделиво Гора трехолмная стоит; На той горе, среди лощины, Перед лазоревым прудом, Белеется веселый дом И сада темные картины, Село и пажити кругом. Приют свободного поэта, Непобежденного судьбой!- Благоговею пред тобой.- И дар божественного света, Краса и радость лучших лет, Моя надежда и забава, Моя любовь и честь и слава - Мои стихи - тебе привет! Как сна отрадные виденья, Как утро пышное весны, Волшебны, свежи наслажденья На верном лоне тишины, Когда душе, не утомленной Житейских бременем трудов, Доступен жертвенник священной Богинь кастальских берегов; Когда родимая природа Ее лелеет и хранит И ей, роскошная, дарит Все, чем возвышена свобода. Душе пленительна моей Такая райская година: Камены пламенного сына Она утешила; об ней Воспоминание живое И ныне радует меня. Бывало, в царственном покое, Великое светило дня, Во след за раннею денницей, Шаром восходит огневым, И небеса, как багряницей, Окинет заревом своим; Его лучами заиграют Озер живые зеркала; Поля, холмы благоухают; С них белой скатертью слетают И сон и утренняя мгла; Росой перловой и зернистой Дерев одежда убрана; Пернатых песнью голосистой Звучит лесная глубина. Тогда, один, восторга полный, Горы прибережной с высот, Я озирал сей неба свод, Великолепный и безмолвный, Сии круги и ленты вод, Сии ликующие нивы, Где серп мелькал трудолюбивый По золотистым полосам; Скирды желтелись, там и там Жнецы к товарищам взывали, И на дороге, вдалеке, С холмов бегущие к реке Стада пылили и блеяли. Бывало, солнце без лучей Стоит и рдеет в бездне пара, Тяжелый воздух полон жара; Вода чуть движется; над ней Склонилась томными ветвями Дерев безжизненная сень; На поле жатвы, меж скирдами, Невольная почиет лень, И кони спутанные бродят, И псы валяются; молчат Село и холмы; душен сад, И птицы песен не заводят... Туда, туда, друзья мои! На скат горы, на брег зеленой, Где дремлют Сороти студеной Гостеприимные струи; Где под кустарником тенистым Дугою выдалась она По глади вогнутого дна, Песком усыпанной сребристым. Одежду прочь! Перед челом Протянем руки удалые И бух!- блистательным дождем Взлетают брызги водяные. Какая сильная волна! Какая свежесть и прохлада! Как сладострастна, как нежна Меня обнявшая Наяда! Дышу вольнее, светел взор, В холодной неге оживаю, И бодр и весел выбегаю Травы на бархатный ковер. Что восхитительнее, краше Свободных, дружеских бесед, Когда за пенистою чашей С поэтом говорит поэт? Жрецы высокого искусства! Пророки воли божества! Как независимы их чувства Как полновесны их слова! Как быстро, мыслью вдохновенной, Мечты на радужных крылах, Они летают по вселенной В былых и будущих веках! Прекрасно радуясь, играя, Надежды смелые кипят, И грудь трепещет молодая, И гордый вспыхивает взгляд! Певец Руслана и Людмилы! Была счастливая пора, Когда так веселы, так милы Неслися наши вечера Там на горе под мирным кровом Старейшин сада вековых, На дерне свежем и шелковом, В виду окрестностей живых; Или в тиши благословенной Жилища граций, где цветут Каменами хранимый труд И ум изящно просвещенной; В часы, как сладостные там Дары Эвтерпы нас пленяли, Как персты легкие мелькали По очарованным ладам: С них звуки стройно подымались, И в трелях чистых и густых Они свивались, развивались - И сердце чувствовало их! Вот за далекими горами Скрывается прекрасный день; От сеней леса над водами, Волнообразными рядами Длиннеет трепетная тень; В реке сверкает блеск зарницы, Пустеют холмы, дол и брег; В село въезжают вереницы Поля покинувших телег; Где-где залает пес домовый, Иль ветерок зашелестит В листах темнеющей дубровы, Иль птица робко пролетит, Иль, воз тяжелый и скрыпучий, Усталым движимый конем, Считая бревна колесом, Переступает мост пловучий; И вдруг отрывной и глухой Промчится грохот над рекой, Уже спокойной и дремучей,- И вдруг замолкнет... Но вдали, На крае неба, месяц полный Со всех сторон заволокли Большие, облачные волны; Вон расступились, вон сошлись. Вон грозно тихие слились В одну громаду непогоды - И на лазоревые своды, Молниеносна и черна, С востока крадется она. Уже безмолвие лесное Налетом ветра смущено; Уже не мирно и темно Реки течение ночное; Широко зыблются на нем Теней раскидистые чащи, Как парус, в воздухе дрожащий, Почти упущенный пловцом, Когда внезапно буря встанет, Покатит шумные струи, Рванет крыло его ладьи И над пучиною растянет. Тьма потопила небеса; Пустился дождь; гроза волнует, Взрывает воды и леса, Гремит и блещет и бушует. Мгновенья дивные! Когда С конца в конец, по тучам бурным, Зубчатой молнии бразда Огнем рассыплется пурпурным, Все видно: цепь далеких гор, И разноцветные картины Извивов Сороти, озер, Села, и брега, и долины! Вдруг тьма угрюмей и черней, Удары громче громовые, Шумнее, гуще и быстрей Дождя потоки проливные. Но завтра, в пышной тишине, На небо ярко-голубое Светило явится дневное Восставить утро золотое Грозой омытой стороне. Придут ли дни? Увижу ль снова Твои холмы, твои поля, О православная земля Священных памятников Пскова? Твои родные красоты Во имя муз благословляю, И верным счастьем называю Все, чем меня ласкала ты! Как сладко узнику младому, Покинув тьму и груз цепей, Взглянуть на день, на блеск зыбей, Пройти по брегу луговому, Упиться воздухом полей! Как утешительно поэту От мира хладной суеты.- Где многочисленные в Лету Бегут надежды и мечты, Где в сердце, музою любимом, Порой, как пламени струя, Густым задавленная дымом, Страстей при шуме нестерпимом, Слабеют силы бытия,- В прекрасный мир, в сады природы Себя свободного укрыть, И вдруг и гордо позабыть Свои потерянные годы! ВЕЧЕР Прохладен воздух был; в стекле спокойных вод Звездами убранный лазурный неба свод Светился; темные покровы ночи сонной Струились по коврам долины благовонной; Над берегом, в тени раскидистых ветвей, И трелил, и вздыхал, и щелкал соловей. Тогда между кустов, как призраки мелькая, Влюбленный юноша и дева молодая Бродили вдоль реки; казалося, для них Сей вечер нежился, так сладостен и тих; Для них лучами звезд играла вод равнина, Для них туманами окрестная долина Скрывалась,- и в тени раскидистых ветвей И трелил, и вздыхал, и щелкал соловей. ВИЛЕНСКОМУ Не робко пей, товарищ мой! Так наши прадеды писали, В боях, за чашой круговой Они и немцев побеждали. Счастлив, кто верует в вино Сердечно, слепо и надежно! Как утешительно, как нежно, Как упоительно оно! Что краше, слаще наслажденья, Когда играет голова, Отважны, пламенны движенья, Отважны, пламенны слова? Так ум кипит в гражданской смуте, Так жажда вольности пылка. О! paй тому, кто pro virtute {*} Достоин Вакхова венка! ______ * за доблесть. [Ред.] ВОСПОМИНАНИЕ Я не забуду никогда Мои студенческие годы, Раздолье Вакха и свободы И благодатного труда! В стране, умеренным блаженной, Вдали блистательных невежд, Они питали жар священный Моих желаний и надежд. Здесь муза песен полюбила Мои словесные дела; Здесь духа творческая сила Во мне мужала и росла. И слава ей! Не ласки света, Не взор любви, не блеск наград, Какими светского поэта Князья и жены их дарят; Мечты летучие живили Певца чувствительную грудь, И мне яснел высокий путь Для поэтических усилий. Но помню я: была пора, Я обожал уста и очи, Чего-то ждал с утра до ночи, О чем-то бредил до утра И, страсти веруя залетной, Впервые лаком до похвал, Я мой талант словоохотной Чужим причудам посвящал; Стихов гармония и сила Пленяла душу красоты; Казалось мне - она любила Мои весенние цветы. Разнообразные надежды Я расточительно питал, Я их в мишурные одежды И по заморски одевал; Она улыбкой награждала Благовоспитанный мой бред, Где громким словом идеала Знаменовал ее поэт. Любовь возвышенная! ты ли Давала жизнь моим стихам, Когда мечты мои служили Обыкновенным божествам? Твоя ли действовала воля, Тобой ли полон был певец, Когда с общественного поля Он набирал себе венец? Теперь не то: я славлю бога! Она прошла и не придет, Пора томительных забот, Моя сердечная тревога; Как нечто странное, об ней Хранится в памяти моей Нравоучительная повесть,- Она в стихах и не мала; Но поэтическая совесть Ее безумством назвала. И правда, верю, я не кстате Дары-таланты расточал; Да впрочем еа tempestate* Я был влюблен - и так не знал, Что бредил я, когда писал... И говорю: любви обеты, Любви надежды и мечты - Или живые пустоцветы, Или поддельные цветы! _______ * в ту пору. [Ред.] ВТОРАЯ ПРИСЯГА Когда, печальная от страха, Моляся господу-отцу, Россия шапку Мономаха Давала князю-удальцу, И, в тишине красноречивой, Все, кроме женщин и детей, Клялось хранить благочестиво Самодержавие царей;- Тогда, отчизне подражая, Моя богиня молодая, Тоской невольною мила, Беспечна к собственному благу, Простосердечную присягу Своей звезде произнесла: Во мне проснулась жажда неги, Я стал задумчив, я мечтал, И нежным именем элегий Я прозу сердца называл. Мне было скучно: бог зевоты Мне заменил и бога сна, И бога светлого вина, И духа гордые полеты, И то, и то. Я был готов Восстановить моих богов. Что вдохновенье, что свобода, В часы неволи помнил я; Но скромность милая моя; Но заразительная мода Присягу рабства исполнять, И лень,- сотрудница поэтов - Меня успели задержать В границах низменных предметов,- И я - неявный либерал - Моей торжественной присяге Ни на словах, ни на бумаге, И вообще не изменял. Когда ж к ушам россиянина Дошла разительная весть, Что непонятная судьбина Не допустила Константина С седла на царство пересесть; Когда, немного рассуждая, Сената русского собор Царем поставил Николая, А прежняя присяга - вздор: Благоговейно подражаю Престола верному столбу: Я радостно мою судьбу Другой Харите поверяю, В душе чувствительной об ней Молюсь всевидящему богу - И на житейскую дорогу Смотрю гораздо веселей. ЭЛЕГИЯ Вы не сбылись, надежды милой Благословенные мечты! Моя краса, мое светило, Моя желанная, где ты?- Давно ль очей твоих лазурных Я любовался тишиной, И волны дум крутых и бурных В душе смирялись молодой? Далеко ты; но терпеливо Моей покорствую судьбе; Во мне божественное живо Воспоминанье о тебе... Так пробужденье сохраняет Черты пленительного сна, Так землю блеском осыпает Небес красавица, луна. ЭПИЛОГ М. Н. Дириной Смотрю умильными глазами На эти скромные листы, Где я небрежными стихами Вам рисовал мои мечты, Мне драгоценные когда-то. Когда-то милые, оне С моей надеждою крылатой В одной живали стороне. В те дни - светла, как житель рая, Сильна, как мысли божества, Свежа, как роза молодая, Как песня вольности, жива, Любовь свободно покоряла Все силы сердца моего, И, ей подвластная, его Восторги муза воспевала. Они прошли, как сон! И вновь Ни словом ласковым, ни взором Не подружит меня со вздором Моя почтенная любовь. Ее вы знаете. Едва ли Опять во мне... Сии листы Хранят, как выше мы сказали, Мои давнишние мечты: Они, я знаю, не достойны, Воспоминания: порой Не ясны; дышат суетой, И многословны, и не стройны. И говорят о старине, И часто бредят... не читайте, Забудьте их - и обо мне Не по стихам воспоминайте! А. И. ГОТОВЦЕВОЙ Влюблен я, дева-красота, В твой разговор живый и страстной, В твой голос ангельски-прекрасной, В твои румяные уста! Дай мне тобой налюбоваться, Твоих наслушаться речей, Упиться песнию твоей, Твоим дыханьем надышаться! А. М. ЯЗЫКОВУ Ты прав, мой брат, давно пора Проститься мне с ученым краем, Где мы ленимся да зеваем, Где веселится немчура! Я помню, здесь надежда славы Меня пророком назвала, Мне буйной младости забавы Во блеск живой и величавый Она волшебно облекла; Здесь мне пленительно светила Любовь, звезда счастливых дней, И поэтическая сила Огнем могущественным била Из глубины души моей! И где ж она и все былое? Теперь, в томительном покое Текут мои немые дни: Несносно-тяжки мне они - Сии подарки жизни шумной, Летучей, пьяной, удалой, Высокоумной, полоумной, Вольнолюбивой и пустой! Сии широкие досуги, Где празднословящие други, Нещадные, как божий гнев, Кипят и губят, яко пруги, Трудов возвышенных посев! Досадно мне! Теперь напрасно Даюсь чарующим мечтам: Они кружатся несогласно, Им недоступен вечный храм Моей владычицы прекрасной; Так точно, в зимние часы, Младой студент, окутан ромом, Вотще кочует перед домом Недосягаемой красы! * * Но-все проходит, все проходит! Блажен божественный поэт: Ему в науку мир сует Разнообразный колобродит! Надеюсь, жду: мою главу Покинет лени сон печальной, И снова жизнью достохвальной Для музы песен оживу! А. Н. СТЕПАНОВУ Прощай надолго, милый мой; Да провидением хранимый, Ты возвратишься невредимый На пользу родине святой! Да жар возвышенных желаний В тебе мужает и растет Среди классических работ На светлом поприще познаний! Да там, откуда с давних пор Надежд питомцы дорогие, России книжники младые, Вывозят ей лишь тлен и вздор, Туман шального мудрованья, Глухую спесь, немилость к нам И знаменитые прозванья Своих учителей,- да там В стране наук правдиво-гордой Служа Каменам и добру, Не окрестится в немчуру Твой дух деятельный и твердой,- Но жадный творческих трудов, Но полный силы своенравной, Сберет сокровища веков, И посвятишь их православно Богам родимых берегов! Прощай! Когда-то наша младость Цвела роскошно, милый мой; Гуляли мы рука с рукой, Учились вместе, жизни сладость Мы пили чашею одной. И что ж? Как призрак сладострастья, Пора безоблачного счастья, Всегда любимая душой Исчезла вмиг; но ты с собой Возьмешь под небеса чужие Воспоминанья золотые Про мир возвышенных сует, Про наслажденья удалые, Про шум и песни прошлых лет. И в час раздумья и досуга Мечта волшебною рукой, Как наяву, перед тобой В картине пестрой и живой Поставит недруга и друга; Тебя восторги обоймут, И взор филолога угрюмой Развеселится ясной думой - И закипит ученый труд! А. Н. ВУЛЬФУ ... au moindre revers funeste Le masque tombe, l'homme reste Et le heros s'evanouit!* Не называй меня поэтом! Что было - было, милый мой; Теперь спасительным обетом, Хочу проститься я с молвой, С моей Каменой молодой, С бутылкой, чаркой, Телеграфом, С Р. А. канастером, вакштафом И просвещенной суетой; Хочу в моем Киммерионе, В святой семейственной глуши, Найти счастливый мир души Родного дружества на лоне! Не веришь? Знай же: твой певец Теперь совсем преобразован, Простыл, смирен, разочарован, Всему конец, всему конец! Я помню, милый мой, когда-то Мы веселились за одно, Любили жизни тароватой Прохлады, песни и вино; Я помню, пламенной душою Ты восхищался, как тогда Воссиявала надо мною Надежд возвышенных звезда; Как рано славою замечен, В раздолье вольного житья. Гулял студенчески беспечен. И с лирой мужествовал я! Ты поверял мои желанья, Путеводил моей мечты Первоначальные созданья, Мою любовь лелеял ты... Но где ж она, восторгов сладость. Моя звезда, печаль и радость, Мои светлый ангел чистоты? Предмет поэтов самохвальных, Благопрославленная мной, Она теперь, товарищ мой, Одна, одна в пределах дальных, Мила афинскою красой... Прошел, прошел мой сон приятной! - А мир стихов? - Но мир стихов, Как все земное, коловратной Наскучил мне и нездоров! Его покину я подавно: Недаром прежний доброхот Моей богини своенравной Середь Москвы перводержавной Меня бранил во весь народ, И возгласил правдиво-смело, Что муза юности моей Скучна, блудлива: то и дело Поет вино, табак, друзей; Свое, чужое повторяет; Разнообразна лишь в словах И мерной прозой восклицает О выписных профессорах! Помилуй бог, его я трушу! Отворотил он навсегда От вдохновенного труда Мою заносчивую душу! Дерзну ли снова я играть Богов священными дарами? Кто осенит меня хвалами? Стихи - куда их мне девать? Везде им горькая судьбина! Теперь, ведь, будут тяжелы Они заплечью Славянина И крыльям Северной пчелы. - Что ж? В Белокаменную с богом! - В Московский Вестник? - Трудно, брат, Он выступает в чине строгом, Разборчив, горд, аристократ: Так и приязнь ему не в лад Со мной, парнасским демагогом. - Ну в Афеней? - Что Афеней? Журнал мудрено-философский, Отступник Пушкина, злодей, Благонамеренный московский. Что же делать мне, товарищ мой? Итак - в пустыню удаляюсь, В проказах жизни удалой Я сознаюсь, сердечно каюсь, Не возвращуся к ним. И вот Моей надежды перемена, Моей судьбы переворот! Прощай же, русская Камена, И здравствуй, милая моя! Расти, цвети! Желаю я: Да буйный дух высокомерья Твоих поклонников бежит; Да благо родины острит Их злравосмыслящие перья; Да утвердишь ты правый суд; Да с Норда, Юга и Востока, Отвсюду, быстротой потока, К тебе сокровища текут: Да сядешь ты с величьем мирным На свой могущественный трон - И будет красен твой виссон Разнообразием всемирным!!! _______ * Но только наступит несчастье, спадает маска, человек сдается, но исчезает герой. [Ред.] А. Н. ВУЛЬФУ Прощай! Неси на поле чести Отваги юношеской жар. Сердечный глас вражды и мести И неизбежный твой удар! За Русь, товарищ, за свободу Геллады пламенных сынов, На гром бойниц, в огонь и в воду Пойдешь ты, силен и суров! Блажен, кто гневом упоенный Гулял на празднике мечей, И вырвал дланью вдохновенной Победу родине своей! Светла кончина боевая; Блажен, кто очи затворил, Последним взором провожая Побег и казнь противных сил! Уже зарделась величаво Высоких подвигов заря, Шумят Суворовскою славой Знамена русского царя, Да вновь страшилищу Стамбулa Напомнят наши торжества Пожар Чесмы, чугун Кагула, И Руси грозные права! * * Дай руку мне: во дни былые, В кругу внимательных друзей, Я воспевал пиры лихие Кипучей младости твоей: Я стану петь твои победы, Восторгом весел огневым, И бурной юности беседы Наполню именем твоим! А. В. ТИХВИНСКОМУ Как знать, куда моя дорога На тайном поприще земли? Навечно ль душу мне зажгли Огни дельфического бога? Пройдут ли с младостью певца И сила чувств, и жажда славы, Иль покорят меня уставы Жены хромого кузнеца? Иль рок дела мои прославит, Меня спокойно переправит Чрез волны жизненных забот, И в искушенье не введет, И от лукавого избавит? - Что будет - будет! Но клянусь Тем вечным промыслом, тем богом, Который правит нашу Русь И помогает ей во многом; В стране, где нравственно добра, Всему покорна, всем довольна, Живет, мила и бескрамольна, И процветает немчура; В стране, где богу просвещенья Благословенный государь Для православного служенья Поставил пламенный алтарь,- Здесь благодетельные годы Сияли юности моей, Здесь я нашел дары свободы, Богиню песен и друзей; Здесь поэтическое пьянство Да мир могущественных дум Мне заменяли света шум, Любви восторги и жеманство Найду ль богов моих, когда Сию страну и вас покину, И незнакомая звезда Определит мою судьбину? Но я душой не изменюсь: Священны мне всегда и всюду Науки, вольность, ум и Русь - Итак, я вас не позабуду! БАРОНУ ДЕЛЬВИГУ Иные дни - иное дело! Бывало, помнишь ты, барон, Самонадеянно и смело Я посещал наш Геликон; Молва стихи мои хвалила, Я непритворно верил ей, И поэтическая сила Огнем могущественным била Из глубины души моей! А ныне?- Миру вдохновений Далеко недоступен я; На лоне скуки, сна и лени Томится молодость моя! Моей Камены сын ослушной, Я чужд возвышенных трудов, Пугаюсь их - и равнодушно Гляжу на поприще стихов. Блажен, кто им не соблазнялся! Блажен, кто от его сует, Его опасностей и бед Ушел в себя - и там остался!.. Завидна славы благодать, Привет завиден многолюдной; Но часто ль сей наградой чудной Ласкают нас? И то сказать - Непроходимо-беспокойно Служенье Фебу в наши дни: В раздолье буйной толкотни, Кричат, бранятся непристойно Жрецы поэзии святой... Так точно праздничной порой Кипит торговля площадная; Так говорливо вторит ей Разноголосица живая Старух, индеек и гусей! Туда ль душе честолюбивой Нести плоды священных дум? Да увлекут они счастливо Простонародный крик и шум! А ты, прихвостница талантов И повивальница стихов, Толпа словесных дур и франтов - Не цензурованных глупцов: Не ты ль на подвиг православной Поэта-юношу зовешь И вдруг рукой самоуправной Его же ставишь на правеж? Не ты ль в судью и господина Даешь Парнасу кой-кого, И долго, долго твой детина, Прищурясь, смотрит на него? Вот так-то ныне область Феба Мне представляется, барон. Ты мирно скажешь: "Это сон, Дар испытующего неба; Он легким летом пролетит; Так иногда в жару недуга, Страдалец сердится на друга И задушевного бранит!" Ну так, барон! Поэтов богу Поставь усердную свечу, Да вновь на прежнюю дорогу Мои труды поворочу, Да снова песнью сладкогласной Я возвещу, что я поэт - И оправдается прекрасно Мне вдохновенный твой привет! ДЕВА НОЧИ Как эта ночь, стыдлив и томен Очаровательный твой взор; Как эта ночь, прелестно темен С тобою нежный разговор; Ты вся мила, ты вся прекрасна! Как пламенны твои уста! Как безгранично сладострастна Твоих объятий полнота! Но успокойся, дева ночи! Спусти завистливый покров, Сокрой твои уста и очи И злато вьющихся власов: Не на твоей груди перловой Моя воздремлет голова; Не ты внушишь мне жизни новой Родные чувства и слова. Там, там, где пышный ток Родана, В виду заоблачных вершин, Сребром выходит из Ломана На гладь шелковую долин... Туда - сердечной жажды полны, Мои возвышенные сны; Туда - надежд и мыслей волны, Игривы, чисты и звучны. Смотри! стою перед тобою; Вдруг освежилась грудь моя; Торжествен, радостен душою, И смел, и горд, и светел я! Прекрасна ты, о дева ночи! Покинь меня и не зови Лобзать твои уста и очи, Истаевать в твоей любви! ГРАФУ Д. И. ХВОСТОВУ (При получении от его сиятельства трех первых томов полного собрания его творений) Итак - мне новая награда От музы доблестной твоей, Младых поэтов Петрограда Серебровласый корифей! Ее с поклоном принимаю, Умею чувствовать ее; Но заслужил ли я - не знаю - Неоставление твое? Какими подвигами славы На свете выказался я? Уж не стихами ль про забавы, Про удаль братского житья, Про негу дружбы вольнодумной, Про незабвенные края, Где пролетела шумно, шумно, Лихая молодость моя? - Нет. Но зато, главою трезвой, На последях моей весны, От жизни праздничной и резвой Поникший в лоно тишины, Теперь, как сердца не тревожит Мне красота великих дней, Достоин буду - бог поможет - Я благосклонности твоей. Ведь я недаром же оставил Потехи лени и гульбу, На свой обычай переправил Свою грядущую судьбу, И посвятил уединенью Мой возраст силы и трудов! От первых смысленных годов Знаком и верен вдохновенью: Лишь всемогуществу его Обязан вольностью и счастьем, И чистым, светлым сладострастьем Ума и сердца моего; Его забуду ли я ныне? Я ль, живо сознанный собой, В моей любви, в моей святыне Вскаюсь зрелою душой? Но признаюсь, я робким взором Смотрю на будущность мою, Хотя не вместе с буйным хором Бескнижной сволочи пою. Кого талант мой разобидел? Кого мой стих оклеветал? Какой невежда иль нахал Меня торгующимся видел На рынке браней и похвал? Почто же страхом ожиданий Грудь возмущается моя? Уберегусь ли мирно я От криводушных порицаний, От пошлых козней и обид? Мне ль предузнать, каким возгласом Мои труды перед Парнасом Его кричалыцик возвестит? Он чуден: карлу великаном, Гетеру музой, хмель дурманом Во всеуслышанье зовет, Немилосердо-самовластный! И кто противу, кто несчастный? Ну, право, дрожь меня берет! Ты, Феба ревностный поклонник, Его классический законник! К тебе с надеждою моей, С моей неопытною лирой, К тебе, ужасному сатирой Главам парнасских бобылей, Прибегну я: грозою правой Ты знаменито их пугнешь... И пощадит меня их ложь, Твоей заступленного славой! К А. Н. ВУЛЬФУ Помнишь ли, мой друг застольной, Как в лесу игрою тьмы, Праздник молодости вольной Вместе праздновали мы? Мы лежали, хмеля полны; Возле нас горел костер; Выли огненные волны И кипели. Братский хор Песни пел; мы любовались На товарищей: они Веселые разбегались И скакали чрез огни. В нас торжественно бурлила Чароденственная сила Первой, девственной любви; Мы друг другу объясняли Сердца тайные печали И желания свои. Помнишь ли, как нежно-пылки, В честь Воейковой, потом Пили, били мы бутылки У пруда, перед костром? Так я жил во время оно, Здесь, в немецкой стороне, Рассудительной, ученой И когда-то милой мне; А теперь тоске да лени Хладнокровно предаю Утро светлых вдохновений, Юность добрую мою: Не шумят мои досуги, Не торопится мой труд... И порой, как в мой приют Загулявшиеся други Ненароком забредут - Молодцов любезных шайка Станет в круг, середь двора, Нашу праздность тешит свайка. Православная игра! Тяжкий гвоздь стойком и плотно Бьет в кольцо; кольцо бренчит; Вешнин вечер беззаботно И невидимо летит... Поздно... Молча, круг удалой Разойдется ради сна... Помнишь ты? Ну, то ль бывало Прежде, в наши времена! К. К. ЯНИШ В былые дни, от музы песнопений В кругу друзей я смело принимал Игривых снов, веселых вдохновений Живительный и сладостный фиал. Тогда, не знав боязни осуждений И прелести взыскательных похвал, Мой гордый стих торжественно стоял. Здесь, окружен великих именами, Он трепетен, падующий пред вами. Так, сторжища сует возведена Пред клиросы молебного чертога, Душа дрожит, таинственно полна Присутствием создавшего их бога! ОТЪЕЗД Недолго мне под этим небом, По здешним долам и горам Скитаться, брошенному Фебом Тоске и скуке, и друзьям! Теперь священные желанья Законно царствуют во мне; Но я, в сердечной глубине, Возьму с собой воспоминанья О сей немецкой стороне. Здесь я когда-то жизни сладость И вдохновенье находил. Играл избытком юных сил И воспевал любовь и радость. Как сновиденье день за днем И ночь за ночью пролетали... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вон лес и дремлющие воды, И луг прибрежный, и кругом Старинных лиц густые своды, И яркий месяц над прудом. Туда, веселые, бывало, Ватаги вольницы удалой Сходились, дружным торжеством Знаменовать свой день великой: Кипели звуки песни дикой, Стекло сшибалось со стеклом, Костер бурлил и разливался, И лес угрюмый пробуждался, Хмельным испуганный огнем! Вон площадь: там, пышна, явилась Ученых юношей гульба, Когда в порфиру облачилась России новая судьба. Бренчали бубны боевые, Свистал пронзительный гобой; Под лад их бурный и живой, На удивленной мостовой Вертелись пляски круговые; Подобно лону гневных вод Пир волновался громогласной, И любознательный народ Смотрел с улыбкой сладострастной, Как Бахус потчивал прекрасной Свой разгулявшийся приход. О юность, юность, сон летучий, Роскошно светлая пора! Приволье радости могучей. Свободы, шума и добра:.. Мои товарищи и други! Где вы, мне милые всегда? Как наслаждаетесь? Куда Перенесли свои досуги? Я помню вас. Тебя, герой Любви, рапиры и бутылки, Самонадеянный и пылкий В потехах неги молодой! С твоим прекрасным идеалом Тебя Киприда не свела: Полна любви, чиста была Твоя душа, но в теле малом Она, великая, жила! Теперь волшебницу иную Боготворишь беспечно ты, На жизнь решительно-пустую Ты променял свои мечты Про славу. Русь и дев Ирана! И где ж? В Козельске, наконец, Блуждаешь, дружбы и стакана И сладкой вольности беглец!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И ты!.. Тебя благословляю, Мой добрый друг, воспетый мной, Лихой гусар, родному краю Слуга мечом и головой. Христолюбивого поэта Надежду грудью оправдай, Рубись - и царство Магомета Неумолимо добивай! А ты, страдалец скуки томной. Невольник здешнего житья, Ты, изленившийся, как я, Как я, свободно бездипломной! Люблю тебя, проказник мой, В тиши поющего ночной; Люблю на празднике за ромом, В раздумье, в пламенных мечтах, В ученых спорах и трудах, С мечом, цевницею и ломом. Что медлишь ты? Спасайся, брат! Не здесь твое предназначенье; Уже нам вреден чуждый град, И задушает вдохновенье. Покинь стаканов хмель и стук! Беги, ищи иной судьбины! Но да цветут они, мой друг, Сии ливонские Афины! Не здесь ли некогда, мила, Нас юность резвая ласкала, И наша дружба возросла, И грудь живая возмужала На правоверные дела! О, будь же вам благодаренье, Вы, коих знанья, вкус и ум Блюли порядок наших дум, В нас водворяли просвещенье! Всем вам! Тебе ж, ... , Наставник наш, хвала и слава, Душой воспитанник Камен, А телом ровня Болеслава, Муж государственных наук! Не удалося мне с тобою Прощальный праздновать досуг Вином и песнью круговою! Там, там, где шумно облегли Эстонский град морские волны, В песчаном береге, вдали Твоей отеческой земли, Твой прах покоится безмолвный; Но я, как благо лучших дней, Тебя доныне вспоминаю, И здесь, с богинею моей, Тебе, учитель, воздвигаю Нерукотворный мавзолей!.. Так вот мои воспоминанья, Без торгу купленные мной! Святого полный упованья, С преобразившейся душой. Бегу надолго в край родной, Спасаю божьи дарованья. Там, вольный родины певец, Я просветлею жизнью новой, И гордо брошу мой лавровой Вином обрызганный венец! ПАМЯТИ А. Д. МАРКОВА Кипят и блещут фински волны Перед могилою твоей; Широким пологом над ней Склонили сосны, мрака полны, Печальный шум своих ветвей: Так жизнь пленительным волненьем В тебе кипела молодом; Так ты блистал своим умом, И самобытным просвещеньем, И поэтическим огнем. Но рано, рано годы злые Тебя настигну ли толпой, И темны стали над тобой, Как эти сосны гробовые, Угрюмой движимы грозой. Цепями нужд обремененный, Без друга, в горе и слезах Погиб ты... При чужих водах Лежит, безгласный и забвенный, Многострадальческий твой прах. О! мне ль забыть тебя! Как сына, Любил ты отрока меня; Ты предузнал, кто буду я, И что прекрасного судьбина Мне даст на подвиг бытия! Твои радушные заботы Живое чувство красоты Во мне питали; нежно ты Лелеял первые полеты Едва проснувшейся мечты. Лета прошли. Не камню предал Ты семена благих трудов: Для светлой жизни я готов, Я сердцем пламенным уведал Музыку мыслей и стихов! Прими ж привет мой благодарный За много, много красных дней, Блестящих в памяти моей, Как образ месяца янтарный В стекле играющих зыбей! ПЕСНЯ Я жду тебя, когда вечерней мглою Спокойные темнеют небеса, Луна встает за дальнею горою, Молчат холмы, долины и леса - Я жду тебя, Зефир! В тот час, одна, таинственно блуждая По царству мглы, безмолвия и сна, Тиха, как дух, красавица младая Является близ моего окна - Я жду тебя, Зефир! Ты обоими прохладной вешней ночи Ее чело, с него покров отвей, И мне открой задумчивые очи, Уста и грудь красавицы моей - Я жду тебя, Зефир! Оглянется - и милым взглядом встретит Любви, ее преследующий, взгляд, И мрак души надежда мне осветит, И вновь мои восторги закипят - Я жду тебя, Зефир! ПЛОВЕЦ Нелюдимо наше море, День и ночь шумит оно; В роковом его просторе Много бед погребено. Смело, братья! Ветром полный Парус мой направил я: Полетит на скользки волны Быстрокрылая ладья! Облака бегут над морем, Крепнет ветер, зыбь черней, Будет буря: мы поспорим И помужествуем с ней. Смело, братья! Туча грянет, Закипит громада вод, Выше вал сердитый встанет, Глубже бездна упадет! Там, за далью непогоды, Есть блаженная страна: Не темнеют неба своды, Не проходит тишина. Но туда выносят волны Только-сильного душой!.. Смело, братья, бурей полный Прям и крепок парус мой. ПОСЛАНИЕ К А-ВУ Прощай А-в! Я довольно Без пользы времени убил, И мертвой скуке произвольно Почти год целый посвятил. Ваш мирный круг я оставляю И вместе с музой молодой В восторге сердца восклицаю: "Хвала поэзии святой!" . . . . . . . . . . . . . . Давно надежды луч отрадной Моей души не освещал, И рок - губитель беспощадной - Мой челн в реку забвенья мчал; Но, наконец, гроза промчалась, Блеснул животворящий свет - И вновь душа очаровалась, И вновь, отрада прежних лет, Веселость резвая со мною. Я счастлив, друг! Но скоро ль ты Оставишь, примирясь с судьбою, Все прихотливые мечты? Ты получил рассудок здравый От всеблагой природы в дар, Ты ревностный любитель славы, В тебе приметен этот жар, Который нужен для геройства; Ты добр,- ты ум свой просветишь: Итак, зачем же, друг, таить Свои возвышенные свойства! . . . . . . . . . . . . . . Иди с отважностью свободной Туда, куда тебя зовут Фортуна и твой нрав природной; И стань в браннолюбивый строй, Забыв ученых инженеров, Под знамя родины драгой, В толпу армейских офицеров! РАЗВАЛИНЫ Ночь; тихи небеса; с восточного их края Луна, красивый блеск на землю рассыпая, В пучине воздуха лазурной восстает: Безмолвен горный лес; чуть льются зыби вод; Вон там, господствуя над брегом и холмами, Две башни и стена с высокими зубцами - Остатки подвигов могучей старины - Как снег, белеются, луной озарены: Далеко, голых скал чрез каменны ступени Сошли на свежий луг пробитые их тени, И темны, как молва давно минувших дней, Лежат пред новыми жилищами людей. Вон ряд обломков! Там на вышины крутые Отчаянно толпы взбегали боевые, И гибли!.. Радостный приют моей мечты, Чернокудрявая красавица, где ты? Приди; на этот холм, ветвями осененный Воссядем; твой певец, младый и вдохновенный, Поведаю тебе сказанья старины Про гордых витязей свободы и воины; И сладостны, как шум таинственный дубравы, Звучны, как говор волн пустынных, песни славы Польются... Ясная улыбка оживит Твои уста и жар на пурпуре ланит, Светло заискрятся божественные очи; Приди!.. Но я один; спокойно царство ночи; Высоко шар луны серебряной встает; Безмолвен горный лес; чуть льются зыби вод. * * * Вот вам Наумов - мой предтеча На сладком поприще езды: Своим желаньям не переча, Не оскорбив своей звезды, Покинул он наук труды И шум студенческого веча. Он счастлив: полон чувств живых, Поклонится селу родному, Отцов хранительному дому; Увидит братьев и родных, Прижмет их к сердцу молодому. Увидит свадебных пиров Великолепную картину, Благословит свою судьбину И будет нравственно здоров! А вы,- которых ожиданье Давно, давно, давным-давно На мой приезд устремлено - Он обо мне воспоминанье Прекрасно вам возобновит: Опишет жизнь мою плохую. Без вдохновений, без Харит, Однообразную, пустую, Где-где благую, часто злую, И все, чем я, ослушный сын Моей возвышенной Камены, Томлюсь, беспечен и один, Без цели, действий и причин, И не надеясь перемены! Смотрите ж, слушайте его С душевной радостью и лаской: Не утаит он ничего, Не оклевещет никого И не представит были сказкой. Пленителен, завиден мне Его удел: свои рассказы Про жизнь в разгуле и вине, Про молодецкие проказы Распространит в родной стране! Мои ж надежды - что оне?.. ЭЛЕГИЯ Язык души красноречивый, Восторга пламенный полет, Стихов и мыслей переливы И силу их,- она поймет; Но велика ль ее награда За вдохновение любви... Порой два-три небесных взгляда, И то при вас, друзья мои! ЭЛЕГИЯ Тот не поэт, в ком не пробудит Восторгов нежных, снов и мук Твоих речей волшебный звук; Тот не поэт, кто не забудет Судьбы и вольности своей, Всех дум и смелых и надменных, Постигнут искрой сих очей, Победоносных, вдохновенных! Блажен, кто грудью молодой, Кто сладострастными устами... Но ты смеешься над мольбами, Воспламененными тобой; Ты прерываешь грозным взглядом Сердечный юноши привет,- И полон мужеством и хладом Ему нежданный твой ответ. ЭЛЕГИЯ Ты восхитительна! Ты пышно расцветаешь - И это чувствуешь - и гордо щеголяешь Сапфирами твоих возвышенных очей, И пурпуром ланит, и золотом кудрей, И перлами зубов, и грудью лебединой, И стана полнотой, и поступью павлиной. Отчаянье подруг и чудо красоты! Скажи, кого зовешь, чего желаешь ты Порой, как в тишине благословеньем ночи Смежаются твои лазоревые очи, Как тайные мечты не дремлют - и любовь Воспламеняет их и гасит вновь и вновь? Я знаю: это он, младый и чернобровый, Прекрасный девственник, надменный и суровый; Им соблазнилась ты. Он манием руки Смиряет конские разбеги и прыжки; Он метко боевым булатом управляет, И в час, как хладными лучами осыпает Полночная луна недвижимый залив, Он, смелые стопы железом окрилив, Один, на звонком льду, меж сонными брегами, Летает с края в край проворными кругами. О нем мечтаешь ты; твой небезгрешный сон То нежно скрашен им, то жарко возмущен: Чело твое горит, и вздохи грудь волнуют, И воздух... медленно уста твои целуют! Песни: * * * Пусть свободны и легки Мчатся юности досуги! Пейте, братья, пейте, други, Удалые бурсаки! В честь учености спесивой, И тяжелой и пустой, Сидя мирной чередой, Прите шрамовское пиво. Вся беседа гордо встань: Бурсе нашей знаменитой Слава! Лейте пунш сердитой В богатырскую гортань! [За разгульную красотку, За свободу наших дней!] Улыбнись, бурсак, и пей Сокрушительную водку! Други-братья! вот оно - Волхов, Тибр и Ипокрена: В нем огонь, и шум, и пена - Благодатное вино! И струи его живыя В честь красавицы своей Всякой прямо в сердце лей, И да здравствует София! * * * Дороже почестей и злата Цени свободу бурсака! Не бойся вражьего булата, Отважно стой и мсти за брата И презирай клеветника! Люби трудов благую сладость, Науки, песни и вино; Одной красавице - всю младость: С ней мрак и свет, печаль и радость, Уста и сердце заодно! Но бодро кинь сей мир прекрасной, Когда зовет родимый край: За Русь святую, в бой ужасной, Под меч судьбины самовластной Иди и живо умирай! Цвети же, Русь! Добро и слава Тебе, отчизна бурсака! Будь честью первая держава, Всегда грозна и величава, И просвещенна, и крепка! * * * Когда умру, смиренно совершите По мне обряд печальный и святой, И мне стихов надгробных не пишите, И мрамора не ставьте надо мной. Но здесь, друзья, где ныне сходка наша Беседует разгульна и вольна; Где весела, как праздничная чаша, Душа кипит студенчески-шумна,- Во славу мне, вы чашу круговую Наполните блистательным вином, Торжественно пропойте песнь родную И пьянствуйте об имени моем. Все тлен и миг! Блажен, кому с друзьями Свою весну пропировать дано; Кто видит мир туманными глазами И любит жизнь за песни и вино!.. * * * Разгульна, светла и любовна Душа веселится моя; Да здравствует Марья Петровна. И ножка, и ручка ея! Как розы денницы живые, Как ранние снеги полей - Ланиты ее молодые И девственный бархат грудей. Как звезды задумчивой ночи, Как вешняя песнь соловья - Ее восхитительны очи, И сладостен голос ея. Блажен, кто, роскошно мечтая, Зовет ее девой своей; Блаженней избранников рая Студент, полюбившийся ей! ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ В последний раз приволье жизни братской, Друзья мои, вкушаю среди вас; Сей говор чаш - свободной дружбы глас - Сей крик и шум - разлив души бурсацкой, Приветствуют меня в последний раз. Заутро день засветится мне новый; Свежо вздохнет младая грудь моя; Веселыми очами встречу я Родимые долины и дубровы... Где ж вы, мои разгульные друзья? Могучий бог ведет меня далече От вас, моих сограждан-бурсаков! Найду ли где поэзию трудов, Наш дивный быт и пламенное вече, Живую жизнь и мысли без оков? О! будь же вам звездою путеводной, Друзья мои, свобода юных лет! Да радостно, средь удалых бесед, Она хранит ваш дух своенародной И сумрачный вам озаряет свет. А мне, друзья, отрадою священной Останется счастливая мечта Про вас и Дерпт, про милые места, Где я гулял, младой и вдохновенной, И с вами пел: все миг и суета! Цикл "Dubia"(1822-1829) POSTSCRIPTUM Твердо будучи уверена, Что вы с удовольствием Курите сей сорт табака, Взяла я смелость послать К вам один фунт Оного, и надеюсь, что Вы не откажете мне В благосклонности принять Картуз сей подарком На первый день апреля. ДОМ СУМАСШЕДШИХ В ДЕРПТЕ От учения уставши, Наконец пришел к себе, И все книги побросавши, Растянулся на софе. Прочитать хотел Рамбаха, Чтоб немного отдохнуть, Но игранье Зегельбаха Приказало мне заснуть. Я заснул, но мне приснился, Други, пречудесный сон: Предо мной будто явился Наш приятель Петерсон. "Долго ль,- он сказал,- лениться, Нежиться по пустякам. Вечер славный! и пройтиться Непременно должно нам!" - Делать нечего! согласен, Но куда же мы пойдем? "Левенштернов сад прекрасен! Там мы, может быть, найдем"... - Понимаю!- мы пустились, Но, о ужас! Что ж потом Вместо сада нам явилось: Боже! сумасшедших дом! В Юрьеве дом сумасшедших? Вот и надпись! Ну, прочтем: "Пристань для умов отцветших". Не налево ли кругом? Чтоб каким-нибудь случаем В пристань нас не занесло!" - Нет, зайдем; авось, узнаем Из знакомых кой-кого! Мы вошли в огромну залу О шести больших дверях; Надпись каждой объявляла О живущих там гостях. Первый тут отдел поэтам, А второй - профессорам! Остановимся на этом; Прежде к ним пойдем... а там, Если станет нам охоты, И других мы посетим: От своей давясь перхоты, И чахоткой одержим, Вот Паррот многоученый С бюстом Невтона сидит, То целует, то взбешенный, С гневом на него глядит. "Все равно,- он восклицает,- Что Паррот и что Невтон. Славен он,- все уверяют, Но кому ж он одолжен? Быть великим я позволил, Чрез меня он и велик: Он мою прочесть изволил "Theoretische Physik". Вот наш Эверс: пред картиной Гнев его являет вид; С толстою сидит дубиной И кому-то в ней грозит. Я взглянул: с брегов Балтийских Рюрик с братьями спешит Скипетр взять князей российских Над славянами княжить. Эверс крикнул: "То докажет пусть дубина, Что везде я так нашел". И давай тузить геройски И картину, и князей, К берегам чтоб Черноморским Князь шел с братьею своей... ДРУГУ Не искушай меня бесплодно, Не призывай на Геликон: Не раб я черни благородной, Ее закон - не мой закон. Пусть слух ее ласкают жадной Певцы - ровесники ее; Ей слушать песни их отрадно, Они для ней своя семья: Ни вкус, ни век, ни просвещенье Не разграничивают их; Ее приводит в восхищенье Безжизненный, но звучный стих. Так песнь простая поселянки Пленяет поселян простых; Так песни буйные цыганки Приятней арий для иных. Не искушай меня бесплодно, Не призывай на Геликон: Не раб я черни благородной, Ее закон - не мой закон. * * * Когда б парнасский повелитель Меня младенца полюбил; Когда б прекрасного даритель Меня прекрасным наделил; Была б и я поэтом славным; Я гласом стройным и забавным Певала б громкие дела, Отрады Бахуса, вина, Киприды милой упоенья, Или подобное тому. Но дар отрадный песнопенья Отказан духу моему, И не могу я мыслей, чувства В немногих рифмах заключить - И тоном высшего искусства Пред каждым их проговорить. Я прозой чистою пленяюсь, И ею всюду объясняюсь; Примите ж в прозе мой привет: "Пусть ангел вашего явленья Вас охраняет много лет, И пусть святое провиденье Вас удалит от зол и бед! Пусть ваши дни - всегда блистая Лишь видят радость и покой, Как легкокрылого дни мая Все кажут радость и покой!" КРАМБАМБУЛИ Крамбамбули, отцов наследство, Питье любимое у нас, И утешительное средство, Когда взгрустнется нам подчас. Тогда мы все: люли-люли! Готовы пить Крамбамбули! Крамбамбули, Крамбамбули! Когда случится нам заехать На грязный постоялый двор, То прежде, чем спрошу обедать, На рюмки обращу я взор! Тогда хоть чорт все побери, Когда я пью Крамбамбули! Крамбамбули, Крамбамбули! Когда б родился я на троне, И грозных турок побеждал. То на брильянтовой короне Такой девиз бы начертал: Toujour content et sans souci Lorsque je prends Crambambouli! Крамбамбули! Крамбамбули! ПОЗДРАВЛЕНИЕ М. Н. ДИРИНОЙ Сегодня ваши именины, Поздравить вас - я очень рад, Но в них я вижу - виноват - Ошибку важную судьбины: И как ей в голову пришло Апреля первое число - Сей день обманом знаменитой - На праздник вам определить; И как не стыдно ей грешить Так безрассудно и открыто! О, если б я распоряжал Судьбы таинственной делами! Я лучший день для вас избрал Между прекраснейшими днями, Тот самый день, когда весь мир Свое веселье торжествует; Когда играющий зефир Цветы роскошные целует И с тихим лепетом, слегка, Живую влагу ручейка Струями светлыми волнует; Когда под сумраком ветвей Благоухающей дубравы То сладостной, то величавый Весенний свищет соловей; Когда и небо голубое Блистает полною красой, И веет что-то неземное Над очарованной землей.- Все это кстати вам - и кто же Пенял бы мудрости судьбин, Что это время не похоже На время ваших именин? * * * Прочь с презренною толпою! Цыц; схоластики, молчать! Вам ли черствою душою Жар поэзии понять? Дико, бешено стремленье, Чем поэт одушевлен; Так в безумном упоенье Бог поэтов, Аполлон, С Марсиаса содрал кожу! Берегись его детей: Эпиграммой хлопнут в рожу, Рифмой бешеной своей, В поэтические плети Приударят дураков, И позор ваш, мрака дети, Отдадут на свист веков! [ЭПИГРАММА] Про графа Строганова слава Останется одна: Что им в Москве учреждена Литературная застава. ----- А. Н. ТАТАРИНОВУ Здорово, брат! Поставь сюда две чаши; Наполним их и вместе вознесем За Дерпт, и муз, и наслажденья наши, Свободные, кипевшие вином! В моей груди есть сердце молодое Воспоминать и чувствовать былое. Мне ль разлюбить безоблачные дни Отважных дум, разгульных вдохновений, Живых трудов и просвещенной лени? Волшебные, зачем прошли они? Так - за него, за этот мир прекрасной! Все, чем судьба возвышенна моя, Что в ней земным оковам не подвластно Все чистое, святое бытия, Чем радостно пылают мысли юны, Чем движутся божественные струны, Все, чем живет и действует поэт - Моей душе явил он, светозарный... И здесь, его питомец благодарный, Творю ему заздравный мой привет! Да никогда его очарованье, Счастливое, не оставляет нас; Будь радостен, ему в воспоминанье, Меня с тобой соединивший час - И яркими увенчана мечтами, Та райская надежда перед нами Заблещет вновь - и вновь поверим ей, Что для всего земного перехода Нам станет чувств, которые свобода В нас развила по милости своей. Таков булат в браннолюбивой длани, Несокрушим, однажды закален! Свершилися плоды моих желаний, Сбылся души благословенный сон! И вот они, места мои родные... Кругом леса и горы меловые; По скатам их разбросано село; Вон божий храм, и барский дом, и нивы, Луга, реки подгорные извивы, И двух прудов спокойное стекло. Где ж вы, мои товарищи и други? По прежнему ль увеселяют вас И тихий труд, и шумные досуги, И родины красноречивый глас? Наш лучший друг, пирует ли он с вами, Он, видевший учеными глазами Златой Иран и патриарха гор, И над его священной головою, Ночных светил блистающий красою, Торжественный, лазоревый шатер? Дай руку, брат! в виду страны родимой Мы повторим отрадный свой обет Еще узреть тот край, всегда любимой, Привольное гульбище юных лет, Рассадник чувств и помыслов высоких! Обнимем вновь своих друзей далеких, Их в бурную беседу соберем - И чокнутся приветственные чаши За Дерпт, и муз, и наслажденья наши, Свободные, кипевшие вином! [ДОРОЖНЫЕ ЭКСПРОМТЫ] I МЫТИЩИ Отобедав сытной пищей, Град Москва, водою нищий, Знойной жаждой был томим: Боги сжалились над ним: Над долиной, где Мытищи, Смеркла неба синева; Вдруг удар громовой тучи Грянул в дол,- и ключ кипучий Покатился... Пей, Москва! II СЕЛО ВОЗДВИЖЕНСКОЕ Чем эта весь славна, вы знаете ль, друзья? Здесь сердце русское дрожит невольным страхом: Здесь Софьей казнены Хованские князья, Убитые потом у немцев Раупахом. III [ПРИ ПОСЫЛКЕ К.К. ЯНИШ ЛОЖКИ ДЕРЕВЯННОЙ НА КОЛЕСЦАХ, ИЗ ТРОИЦЕ-СЕРГИЕВСКОЙ ЛАВРЫ] В день чудотворца Николая,- Сей день святее мне всего! Будь ложка вам колесовая Символом сердца моего: Ей управляйте, как хотите! Играйте ею, в добрый час! А как наскучит, лишь толкните И убежит она от вас. ХОР Петый в Московском благородном собрании, по случаю прекращения холеры в Москве Велик господь! Земля и неба своды Свершители судеб его святых! Благословен, когда, казнит народы, Благословен, когда спасает их. Пославший нам годину искушенья Не до конца рабов своих карал; Нам воссиял желанный день спасенья, День милости господней воссиял. Велик господь! К нему сердца и руки! Ему хвалу гласи тимпана звон! Ему хвалу играйте песен звуки! Велик господь! И свят его закон! К А. Н. ТАТАРИНОВУ Не вспоминай мне, бога ради, Веселых юности годов, И не развертывай тетради Моих студенческих стихов! Ну, да! судьбою благосклонной Во здравье было мне дано Той жизни мило-забубенной Изведать крепкое вино! Успех трудов и песнопенье Младое, полное огня, На знаменитое служенье Тогда готовили меня; Тогда мои пленяла взгляды, Мои тревожила мечты Душа, одетая в черты Богинь божественной Геллады. Как гордо радовался я! Как вдохновенно сердце билось! А ныне!.. Все переменилось, Жизнь и поэзия моя! - Гляжу печальными глазами На вялый ход мне новых дней, И славлю смертными стихами Красавиц родины моей! Не так ли сын богатырей, Им изменивший богохульно, Недужен телом и душой, Из чаши прадеда разгульной Пьет охладительный настой? М. В. КИРЕЕВСКОЙ Ее светлости, главноуправляющей отделением народного продовольствия по части чайных обстоятельств, от благодарных членов Троице-Сергиевской экспедиции В те дни, как путь богоугодной От места, где теперь стоим, Мы совершали пешеходно К местам и славным и святым; В те дни, как сладостного мая Любезно-свежая пора, Тиха от утра до утра, Сияла нам, благословляя Наш подвиг веры и добра; И в те часы, как дождь холодный Ненастье нам предвозвестил, И труд наш мило-пешеходный Ездою тряской заменил; Там, где рука императрицы, Которой имя в род и род Сей белокаменной столицы Как драгоценность, перейдет, Своею властию державной Соорудила православно Живым струям водопровод; Потом в селе, на бреге Учи, Там, где в досадном холодке, При входе в избу на доске, В шинели, в белом колпаке, Лежал дрожащий и дремучий Историк нашего пути,- Его жестоко утомили Часы хожденья и усилий И скучный страх вперед итти; Потом в избе деревни Талиц, Где дует хлад со всех сторон, Где в ночь усталый постоялец Дрожать и жаться принужден; Потом в местах, где казни плаха Смиряла пламенных стрельцов, Где не нашли б мы и следов Их достопамятного праха; Там, где полудня в знойный час, Уныл и жаждущий подушки На улице один из нас Лежал - под ним лежали стружки! Потом, в виду святых ворот, Бойниц, соборов, колоколен, Там, где недаром богомолен Христолюбивый наш народ; Обратно, в день дождя и скуки, Когда мы съехалися в дом Жены, которой белы руки Играли будущим царем,- Всегда и всюду благосклонно Вы чаем угощали нас. Вы прогоняли омрак сонной От наших дум, от наших глаз. Итак, да знаменье оставим На память будущим векам, И свой великий долг исправим Святой признательностью к вам. Мы все с поклоном вам подносим И купно молим вас и просим Принять с улыбкою наш дар, Лишь с виду малый и убогий, Как принимают наши боги Кадил благоговейный пар. НА СМЕРТЬ НЯНИ А. С. ПУШКИНА Я отыщу тот крест смиренный, Под коим, меж чужих гробов, Твой прах улегся, изнуренный Трудом и бременем годов. Ты не умрешь в воспоминаньях О светлой юности моей, И в поучительных преданьях Про жизнь поэтов наших дней. Там, где на дол с горы отлогой Разнообразно сходит бор В виду реки и двух озер И нив с извилистой дорогой, Где, древним садом окружен, Господский дом уединенный Дряхлеет, памятник почтенный Елисаветиных времен,- Нас, полных юности и вольных, Там было трое: два певца, И он, краса ночей застольных, Кипевший силами бойца; Он, после кинувший забавы, Себе избравший ратный путь, И освятивший в поле славы Свою студенческую грудь. Вон там - обоями худыми Где-где прикрытая стена, Пол нечиненный, два окна И дверь стеклянная меж ними; Диван под образом в углу, Да пара стульев; стол украшен Богатством вин и сельских брашен, И ты, пришедшая к столу! Мы пировали. Не дичилась Ты нашей доли - и порой К своей весне переносилась Разгоряченною мечтой; Любила слушать наши хоры, Живые звуки чуждых стран, Речей напоры и отпоры, И звон стакана об стакан! Уж гасит ночь свои светила, Зарей алеет небосклон; Я помню, что-то нам про сон Давным-давно ты говорила. Напрасно! Взял свое Токай, Шумней удалая пирушка. Садись-ка, добрая старушка, И с нами бражничать давай! Ты расскажи нам: в дни былые, Не правда ль, не на эту стать Твои бояре молодые Любили ночи коротать? Не так бывало! Славу богу, Земля вертится. У людей Все коловратно; понемногу Все мудреней и мудреней. И мы... Как детство шаловлива, Как наша молодость вольна, Как полнолетие умна, И как вино красноречива, Со мной беседовала ты, Влекла мое воображенье... И вот тебе поминовенье, На гроб твой свежие цветы! Я отыщу тот крест смиренный, Под коим, меж чужих гробов, Твой прах улегся, изнуренный Трудом и бременем годов. Пред ним печальной головою Склонюся; много вспомню я - И умиленною мечтою Душа разнежится моя! ПОДРАЖАНИЕ ПСАЛМУ CXXXVI В дни плена, полные печали На Вавилонских берегах, Среди врагов мы восседали В молчанье горьком и слезах; Там вопрошали нас тираны, Почто мы плачем и грустим. "Возьмите гусли и тимпаны И пойте ваш Ерусалим". Нет! свято нам воспоминанье О славной родине своей; Мы не дадим на посмеянье Высоких песен прошлых дней! Твои, Сион, они прекрасны! В них ум и звук любимых стран! Порвитесь струны сладкогласны, Разбейся звонкий мой тимпан! Окаменей язык лукавый, Когда забуду грусть мою, И песнь отечественной славы Ее губителям спою. А ты, среди огней и грома Нам даровавший свой закон, Напомяни сынам Эдока День, опозоривший Сион, Когда они в весельи диком Убийства, шумные вином. Нас оглушали грозным криком: "Все истребим, всех поженем!" Блажен, кто смелою десницей Оковы плена сокрушит, Кто плач Израиля сторицей На притеснителях отмстит! Кто в дом тирана меч и пламень И смерть ужасную внесет! И с ярким хохотом о камень Его младенцев разобьет! ПОДРАЖАНИЕ ПСАЛМУ XIV Кому, о господи, доступны Твои Сионски высоты? Тому, чьи мысли неподкупны, Чьи целомудренны мечты; Кто дел своих ценою злата Не взвешивал, не продавал, Не ухищрялся против брата И на врага не клеветал; Но верой в бога укреплялся, Но сердцем чистым и живым Ему со страхом покланялся, С любовью плакал перед ним! И свят, о боже, твой избранник! Мечом ли руку ополчит? Великий господа посланник, Он исполины сокрушит! В венце ли он: его народы Возлюбят правду; весь и град Взыграют радостью свободы И нивы златом закипят! Возьмет ли арфу: дивной силой Дух преисполнится его, И, как орел ширококрылой, Взлетит до неба твоего! РАССВЕТ Не полон наш разгул, не кончен пир ночной; Не всех нас обошел звук песни круговой, Не всем поднесены приветственные чаши; Смелей и радостней заблещут взоры наши, Смелей и радостней воспламенится ум; Шумнее закипят избытком чувств и дум И разбушуются живые наши речи. Но вот, златого дня воздушные предтечи, Краснеют облаков прозрачные струи. Покинем шум сует, товарищи мои, Прервем бренчанье чаш и песни удалые! Туда, где небеса просторней голубые, И солнечный восход пышнее из-за гор Над скатами лесов и купами озер, Туда, на высь холма! Там, утренней прохлады В живительных волнах омоем наши взгляды; Горячие уста и груди освежим. Пойдем, товарищи! Оттоле мы узрим, Как с розовым лицом, с веселыми очами, Перед широкими своими зеркалами, Восточной роскошью и негой убрана, Красуется земля, восставшая от сна. * * * Вам нравится обычай амазонской, Наполнив грудь отвагою мужской, Коня смирять надежною рукой И бойко по полям носиться прытью конской. Предвижу я - придет веселый час, Как вы, пустив бразды наудалую, Обгоните подругу молодую И утомите взор, преследующий вас; Как сладостно, усталы от ристанья, Умерив ход послушного коня, Вы будете мерцающего дня Прохладные в себя вдыхать благоуханья. О да хранят властители небес Вас, едущих в раздолье думы тихой, Вас, по долам рисующихся лихо, Вас, гордо скачущих с утеса на утес! И этот хлыст - символ самодержавья - Примите вы - пускай его удар Дает коню ретивый бег и жар, И разом ставит их в границы благонравья! ВОДОПАД Море блеска, гул, удары, И земля потрясена; То стеклянная стена О скалы раздроблена, То бегут чрез крутояры Многоводной Ниагары Ширина и глубина! Вон пловец! Его от брега Быстриною унесло; В синий сумрак водобега, Упирает он весло... Тщетно! Бурную стремнину Он не силен оттолкнуть; Далеко его в пучину Бросит каменная круть! Мирно гибели послушной, Убрал он свое весло; Он потупил равнодушно Безнадежное чело; Он глядит спокойным оком... И к пучине волн и скал Роковым своим потоком Водопад его помчал. Море блеска, гул, удары, И земля потрясена; То стеклянная стена О скалы раздроблена, То бегут чрез крутояры Многоводной Ниагары Ширина и глубина! ЭЛЕГИЯ Мне ль позабыть огонь и живость Твоих лазоревых очей, Златистый шелк твоих кудрей И беззаботную игривость Души лирической твоей? Всегда красой воспоминаний, Предметом грусти, сладких снов И гармонических стихов Мне будет жар твоих лобзаний И странный смысл прощальных слов. Но я поэт - благоговею Пред этим именем святым. Пусть буду век тобой любим, Пусть я зову тебя своею; Ты назови меня своим! [ЭПИГРАММА] Готовяся прилично выдать в свет Двенадцать важных книг - плоды ума и лени - Послушайся меня, Селивановской! Не покупай для них бумаги петергофской! Но знаешь ли? Потешь читающий наш мир, Будь друг общественного блага! Купи-ка ты для них: есть cлaвнaя бумага И называется у немцев: Arschpapier! А. А. ФУКС Завиден жребий ваш: от обольщений света, От суетных забав, бездушных дел и слов На волю вы ушли, в священный мир поэта, В мир гармонических трудов. Божественным огнем красноречив и ясен Пленительный ваш взор, трепещет ваша грудь, И вдохновенными заботами прекрасен Открытый жизненный ваш путь! Всегда цветущие мечты и наслажденья, Свободу и покой дарует вам Парнас. Примите ж мой привет: я ваши песнопенья Люблю: я понимаю вас. Люблю тоску души задумчивой и милой, Волнение надежд и помыслов живых, И страстные стихи, и говор их унылой, И бога движущего их! А. Н. ВУЛЬФУ Прошли младые наши годы! Ты, проповедник и герой Академической свободы, И я - давно мы жребий свой, Немецки-шумный и живой, Переменили на иной: Тебя звала надежда славы Под гром войны, в поля кровавы; И вдруг оставил ты меня, Ученый быт, беседы наши, Застольны песни, пенны чаши, И вспрянул гордо на коня! А я - студенческому миру Сказав задумчиво: прощай, Я перенес разгульну лиру На Русь, в отечественный край - И там, в Москве первопрестольной. Питомец жизни своевольной, Беспечно-ветреный поэт, Терялся я в толпе сует, Чужд вдохновенных наслаждений И поэтических забот, Да пил бездействия и лени Снотворно действующий мед; Но вот хвала и слава богу! На православную дорогу, Я вышел: мил мне божий свет! Прими ж привет, страна родная, Моя прекрасная, святая, Глубокий, полный мой привет! Отныне вся моя судьбина Тебе; люби же и ласкай И береги меня, как сына. А как раба не угнетай! Даруй певцу приют смиренной В виду отеческих лесов, Жить самобытно, неизменно Для дум заветных и стихов! Крепка нескованная дума, Блестящ и звонок вольный стих! Здесь не слыхать градского шума, Здесь не видать сует градских: Здесь, в сей глуши, всегда спокойной, К большим трудам и к жизни стройной Легко мне душу приучить; Легко навечно разлюбить Уста и очи дев-красавиц, Приветы гордых молодиц, И песни пламенных певиц, И пляски пламенных плясавиц! Поклон вам, прежние мои... Пляшите, пойте, процветайте, Великолепно оживляйте Ночные шалости любви! Довольно чувств и вдохновений Я прогулял,- и мне пора Познать себя, вкусить добра, Небуйных, трезвых наслаждений! Мой друг, поздравь же ты меня С восходом счастливого дня, С давно желанной, мирной долей, С веселым сердцем, вольной волей, С живым трудом наедине! Я руки в боки упираю И вдохновенно восклицаю: Здесь дома я, здесь лучше мне!.. Вот так-то мы остепенились; Но сладко вспомнить нам под час Далекой град, где мы учились, Где мы привольно веселились, Где мы любили в первый раз... Возьми ж, ему в воспоминанье, Вот это пестрое собранье Моих рифмованных проказ: Тут, как вино в хрустальной чаше, Знаток, насквозь увидишь ты Все думы, чувства и мечты, Игру и блеск свободы нашей,- Красу минувшего житья! Храни стихи мои, как я Храню фуражку удалую С моей студентской головы, Да кудрю темно-золотую Одной красавицы,- увы, Когда-то милой мне, когда-то На свежем воздухе полей В тени ракитовых ветвей... Храню торжественно и свято Трофеи младости моей! А. П. ЕЛАГИНОЙ (При поднесении ей своего портрета) Таков я был в минувши лета, В той знаменитой стороне, Где развивалися во мне Две добродетели поэта: Хмель и свобода. Слава им! Их чудотворной благодати, Их вдохновеньям удалым Обязан я житьем лихим Среди товарищей и братий, И неподкупностью трудов, И независимостью лени, И чистым буйством помышлений, И молодечеством стихов. Как шум и звон пирушки вольной, Как про любовь счастливый сон, Волшебный шум, волшебный звон, Сон упоительно-раздольной,- Моя беспечная весна Промчалась - чувствую и знаю; Не целомудренна она Была - и радостно встречаю Мои другие времена! Но святы мне лета былые! Доселе блещут силой их Мои восторги веселые, Звучит заносчивый мой стих... И вот на память и храпенье, В виду России и Москвы, Я вам дарю изображенье Моей студентской головы! АУ! Голубоокая, младая, Мой чернобровый ангел рая! Ты, мной воспетая давно, Еще в те дни, как пел я радость, И жизни праздничную сладость, Искрокипучее вино,- Тебе привет мой издалеча, От москворецких берегов - Туда, где звонких звоном веча Моих пугалась ты стихов; Где странно юность мной играла, Где в одинокий мой приют То заходил бессонный труд, То ночь с гремушкой забегала! Пестро, неправильно я жил! Там все, чем бог добра и света Благословляет многи лета Тот край, все: бодрость чувств и сил, Ученье, дружбу, вольность нашу, Гульбу, шум, праздность, лень - я слил В одну торжественную чашу, И пил да пел... я долго пил! Голубоокая, младая, Мой чернобровый ангел рая! Тебя, звезду мою, найдет Поэта вестник расторопный, Мой бойкий ямб четверостопный, Мой говорливый скороход: Тебе он скажет весть благую. Да, я покинул наконец Пиры, беспечность кочевую, Я, голосистый их певец! Святых восторгов просит лира - Она чужда тех буйных лет, И вновь из прелести сует Не сотворит себе кумира! Я здесь! - Да здравствует Москва! Вот небеса мои родные! Здесь наша матушка-Россия Семисотлетняя жива! Здесь все бывало: плен, свобода, Орда, и Польша, и Литва, Французы, лавр и хмель народа, Все, все!.. Да здравствует Москва! Какими думами украшен Сей холм давнишних стен и башен, Бойниц, соборов и палат! Здесь наших бед и нашей славы Хранится повесть! Эти главы Святым сиянием горят! О! проклят будь, кто потревожит Великолепье старины; Кто на нее печать наложит Мимоходящей новизны! Сюда! на дело песнопений, Поэты наши! Для стихов В Москве ищите русских слов, Своенародных вдохновений! Как много мне судьба дала! Денницей ярко-пурпуровой Как ясно, тихо, жизни новой Она восток мне убрала! Не пьян полет моих желаний; Свобода сердца весела; И стихотворческие длани К струнам - и лира ожила! Мой чернобровый ангел рая! Моли судьбу, да всеблагая Не отнимает у меня: Ни одиночества дневного, Ни одиночества ночного, Ни дум деятельного дня, Ни тихих снов ленивой ночи! И скромной песнию любви Я воспою лазурны очи, Ланиты свежие твои, Уста сахарны, груди полны, И белизну твоих грудей, И черных, девственных кудрей На ней блистающие волны. Твоя мольба всегда верна! И мой обет - он совершится! Мечта любовью раскипится, И в звуки выльется она! И будут звуки те прекрасны, И будет сладость их нежна, Как сон пленительный и ясный, Тебя поднявший с ложа сна! БЕССОННИЦА Что мечты мои волнует На привычном ложе сна? На лицо и грудь мне дует Свежим воздухом весна; Тихо очи мне целует Полуночная луна. Ты ль, приют восторгам нежным, Радость юности моей, Ангел взором безмятежным, Ангел прелестью очей, Персей блеском белоснежным, Мягких золотом кудрей? Ты ли мне любви мечтами Прогоняешь мирны сны? Ты ли свежими устами Навеваешь свет луны, Скрыта легкими тенями Соблазнительной весны? Благодатное виденье, Тихий ангел! успокой, Усыпи души волненье, Чувства жаркие напой И даруй мне утомленье, Освященное тобой! Д. П. ОЗНОБИШИНУ Где ты странствуешь? Где ныне, Мой поэт и полиглот, Поверяешь длинный счет? Чать, в какой-нибудь пустыне, На брегу бесславных вод, Где растительно живет Человек, где и в помине Нет возвышенных забот! Или кони резвоноги Мчат тебя с твоей судьбой, В дождь осенний, в тьме ночной По извилинам дороги Нелюдимой и лесной? Иль на отдых миговой Входишь ты под кров убогий И гражданственность с тобой? Вот салфеткой иностранной Стол накрыт. Блестят на нем Ярким златом и сребром Чашки. Чай благоуханной Льется светлым янтарем, И сидишь ты за столом, Утомленный и туманный, В забытьи глухонемом! Ночь прошла. Смотри: алеет Озарившийся восток! Ты проснулся, путь далек! На лице тебе уж веет Ранний утра холодок; Скоро скачешь ты,- и в срок На почтовый двор поспеет Мой деятельный ездок! О! когда на жизнь иную Променяешь ты, поэт, Эту порчу юных лет, Эту сволочь деловую Прозаических сует? Бога нашего тут нет! Брось ее! Да золотую Лиру вновь услышит свет! Д. В. ДАВЫДОВУ Давным-давно люблю я страстно Созданья вольные твои, Певец лихой и сладкогласной Меча, фиала и любви! Могучи, бурно-удалыя, Они мне милы, святы мне,- Твои, которого Россия, В свои годины роковыя, Радушно видит на коне, В кровавом зареве пожаров, В дыму и прахе боевом, Отваге пламенных гусаров Живым примером и вождем; И на скрижалях нашей Клии Твои дела уже блестят: Ты кровью всех врагов России Омыл свой доблестный булат! Прими рукою благосклонной Мой дерзкий дар: сии стихи - Души студентски-забубенной Разнообразные грехи. Там, в той стране полу-немецкой, Где, безмятежные, живут Веселый шум, ученый труд И чувства груди молодецкой; Моя поэзия росла Самостоятельно и живо, При звонком говоре стекла, При песнях младости гульливой, И возросла она счастливо - Резва, свободна и смела, Певица братского веселья, Друзей, да хмеля и похмелья Беспечных юношеских дней: Не удивляйся же ты в ней Разливам пенных вдохновений, Бренчанью резкому стихов, Хмельному буйству выражений И незастенчивости слов! Е. А. СВЕРБЕЕВОЙ Мысль неразгульного поэта Является божественно-стройна: В живые образы одета, Святым огнем озарена; Счастлив, кто силен ей предаться, Тот, чья душа спокойна и чиста, Да в ней вполне изобразятся Ее гармония, и свет, и чистота. Так вы блистательно-прекрасны... А что мой стих? Питомец буйных лет И проповедник разногласный Мирских соблазнов и сует! Доныне пьяными мечтами Студент кипеть не перестал - И странны были бы пред вами Вакхический напев и хмель его похвал. Но, чужд святому вдохновенью, Он ведает, где небо на земле; Но место есть благоговенью На удалом его челе: И полн таинственной отрады, Усердно вам приносит он Свои потупленные взгляды, Смутившуюся речь и робкий свой поклон. Е. А. ТИМАШЕВОЙ Молодая ученица Беззаботного житья, Буйных праздников певица, Муза резвая моя, Ярки очи потупляя, Вольны кудри поправляя, Чинно кланяется вам: Это дар ее заздравной Вашей музе благонравной, Вашим сладостным стихам! Прелесть ваших песнопений В неземное бытие, В ран чистейших вдохновений Заманила вновь ее. Этот мир восторгов дивных, Тихих, тайных, заунывных, Независимо живой, Вами пламенно воспетый, Мир, где нежатся поэты Недовольные землей. B она его знавала Там, под небом прошлых дней,- И она его певала Ради братий и друзей, Громко ей рукоплескавших, Ей радушно поверявших Чувства юные свои, Томны сны и сладки муки Умилительной разлуки И несбыточной любви. Этот мир полней и краше, Чем житейский; но его Утопил я в шумной чаше Просвещенья моего! И в раздольи наших оргий, Молодецкие восторги Муза резвая моя Непритворно полюбила: Молодую соблазнила Вольность братского житья! С той поры она гуляла. Наслаждаясь наобум, Словно прежде не знавала Скромных чувств и лучших дум... Прелесть ваших песнопений, Жажду чистых вдохновений Пробудила снова в ней - И красавице удалой На гульбище грустно стало: Жаль невинности своей! Е. Н. МАНДРЫКИНОЙ В младой груди моей о вас воспоминанья Сохранно буду я беречь! Навечно милы мне: живая ваша речь И ваши томные мечтанья, Ваш благосклонный взор, сверкающий умом, И ваше пенье! Что за звуки! То тихи и нежны, как жалкий вздох разлуки И мысль о счастии былом, То упоительны, торжественны, игривы, Как мед любви, сладчайший мед! Как юношеских дум возвышенный полет И детской радости порывы! Могучи звуки те волшебные! Они Меня отрадно чаровали, И умиленного, разнеженного мчали В иную жизнь, в иные дни, В те дни, когда еще душой и сердцем юный, Доверчив, пылок и поэт, Я пел любовь и шум студенческих бесед, И стройны, громки были струны! Давно прошли те дни восторгов и потех; Но помню живо их доныне, Как странник молодой, застигнутый пустыней И бурей, помнит свой ночлег В гостинице, где он негаданно-нежданно Нашел красавиц и друзей, И с ними пировал до утренних лучей Привольно, весело и пьяно! Я не забуду вас, я благодарен вам; Красуйтесь, пойте и блистайте, И будьте счастливы, и много пробуждайте Сердец к пленительным мечтам. И. В. КИРЕЕВСКОМУ (о П. В.) Щеки нежно пурпуровы У прелестницы моей; Золотисты и шелковы Пряди легкие кудрей; Взор приветливо сияет, Разговорчивы уста; В ней красуется, играет Юной жизни полнота! Но ее, на ложе ночи, Мой товарищ, не зови! Не целуй в лазурны очи Поцелуями любви: В них огонь очарований Носит дева-красота; Упоительных лобзаний Me впивай в свои уста: Ими негу в сердце вдует, Мглу на разум наведет, Зацелует, околдует И далеко унесет! И. В. КИРЕЕВСКОМУ (В альбом) Поэт, вхожу я горделиво В твой достопамятный альбом; В нем становлюсь красноречиво: Тепло и весело мне в нем! И вот тебе привет заздравной На много лет, ночей и дней! Живи и действуй православно Во славу родины своей: Ты взор и ум трудолюбивый В дела минувшие вперишь, И пересмотришь их архивы, И старину разговоришь, И дашь нам вести не чужие И думы верные об ней: Да чисто-русская Россия Пред нами явится видней! Иди, трудись - и дай мне руку! Не в том вся жизнь и честь моя, Что проповедую науку Свободно-шумного житья И сильно-пьяного веселья - Ученье младости былой.- Близка пора: мечты похмелья Моей Камены удалой Пройдут; на новую дорогу Она свой глас перенесет И гимн отеческому богу Благоговейно запоет, И древность русскую, быть может, Начнет она провозглашать. Тогда - не правда ль? мне поможет Твоей приязни благодать! И. В. КИРЕЕВСКОМУ Молод ты! Ну что, что молод? Размышленьем и трудом Твой талант уж перемолот И просеян: сила в нем! Ты для мерзкого нахала, И жида и пришлеца, И для пылкого глупца, И невежды-самохвала, И огромного враля - Остротой его заквасишь, Да наукою подкрасишь, И задашь им киселя! ИМ Много вашими устами Пил я меду и вина; Вдохновенными стихами Пел я ваши имена! И в разгульном хоре звуков Целы, счастливы, они Будут жить у дальних внуков, Прославляя наши дни: Там на юношеском пире Слово молвится под час В похвалу и гордой лире, Веселившейся о вас,- И при громе восклицаний В честь увенчанных имен, Сбереженных без прозваний Умной людскостью времен, Кстати вместе возгласится Имя доброе мое И поэту наградится Все подлунное житье. К. К. ЯНИШ Вы, чьей душе во цвете лучших лет Небесные знакомы откровенья, Все, чем высок полет воображенья, Чем горд и пламенен поэт,- И два венка, один другого краше, На голове свилися молодой, Зеленый лавр поэзии чужой И бриллианты музы вашей! Вы силою волшебной дум своих Прекрасную торжественность мне дали, Вы на златых струнах переиграли Простые звуки струн моих. И снова мне и ярче воссияла Минувших дней счастливая звезда, И жаждою священного труда Живее грудь затрепетала. Я чувствую: завиден жребий мой, Есть и во мне благословенье бога, И праведна житейская дорога, Беспечно выбранная мной. Не кланяюсь пустому блеску мира, Не слушаю слепой его молвы: Я выше их... Да здравствуйте же вы И ваша творческая лира! КАМБИ Там, где внизу горы, извивистый ручей Бежит и пенится меж грудами корней; Где горных берегов с песчаного уступа Склоиилася к нему берез и елей купа, И зыбким пологом, широким и густым, Многоветвистая раскинулась над ним;- Там, в те часы, когда притихнут лес и воды, Когда на ясные, лазоревые своды Серебряным шаром покатится луна, И ночь весенняя, прохладна и нежна, Оденет берега в свой сумрак сладострастной И юноша пойдет к любовнице прекрасной Но чуткому пути на тайный счастья миг, Неся ей бурный жар объятий молодых, Горячие уста и огненные очи - Там, в безмятежное, святое царство ночи, Похитивший себя у множества сует, У братий и вина, у праздничных бесед, У шума вольницы и лени просвещенной,- Я, полон сладких дум, бродил, уединенный; Там часто я вверял безмолвию лесов Гармонию тобой настроенных стихов, Тобой, красавица, хранительный мой гений, Светило ясных дней, приволье вдохновений! Ты первая меня поэтом назвала: Как сильно грудь моя сей голос поняла, Твой голос творческий: младые силы встали. Преобразился я, и очи засверкали!.. Но юные лета - прелестный, дивный сон, Мой быстрый сон - прошли. Пред новый небосклон Я перенес права студентского досуга; Могу, сжимая длань товарища и друга, Восторгом оживить беспечное чело - И разом светлую надежду наголо! Могу возобновлять пиры мои ночные... Придут, усядутся гуляки удалые, Вино заискрится в стакане круговом, Беседа запоет, веселая вином... Но та минувших лет божественная доля, Та радость и печаль, та вольность и неволя, Чем сердце и кипит и стынет вновь и вновь, Ликует, нежится, беснуется - любовь Не даст мне прежних дум и чистых наслаждении. Благословляю ж вас, развесистые тени, Вас, мирны берега подгорного ручья, Где, под звездой любви, поэзия моя В уединении счастливом развивалась, Дышала свежестью, цвела и красовалась; Тебя, кем полон сей признательный мой глас: Вы, добрые, мои,- благословляю вас! КОНЬ Жадно, весело он дышит Свежим воздухом полей, Сизый пар кипит и пышет Из пылающих ноздрей; Полон сил, удал на воле, Громким голосом заржал, Встрепенулся конь - и в поле Бурноногий поскакал! Скачет, блещущий глазами, Дико голову склонил; Вдоль по ветру он волнами Черну гриву распустил. Сам, как ветер: круть ли встанет На пути? Отважный прянет - И на ней уж! Ляжет ров И поток клубится?- Мигом, Он широким перепрыгом Через них - и был таков! Веселися, конь ретивый! Щеголяй избытком сил! Не надолго волны гривы Вдоль по ветру ты пустил! Не надолго жизнь и воля Разом бурному даны, И холодный воздух поля, И отважны крутизны, И стремнины роковые... Скоро, скоро под замок! Тешь копыта удалые, Свой могучий бег и скок! Снова в дело, конь ретивой! В сбруе легкой и красивой, И блистающий седлом, И бренчащий поводами, Стройно-верными шагами Ты пойдешь под седоком. КУБОК Восхитительно играет Драгоценное вино! Снежной пеною вскипает, Златом искрится оно! Услаждающая влага Оживит тебя всего: Вспыхнут радость и отвага Блеском взора твоего; Самобытными мечтами Загуляет голова, И, как волны за волнами, Из души польются сами Вдохновенные слова; Строен, пышен, мир житейской Развернется пред тобой... Много силы чародейской В этой влаге золотой! И любовь развеселяет Человека, и она Животворно в нем играет, Столь же сладостно-сильна: В дни прекрасного расцвета Поэтических забот, Ей деятельность поэта Дани дивные несет; Молодое сердце бьется, То притихнет и дрожит, То проснется, встрепенется, Словно выпорхнет, взовьется, И куда-то улетит! И послушно имя девы Станет в лики звучных слов, И сроднятся с ним напевы Вечно-памятных стихов! Дева-радость, величайся Редкой славою любви, Настоящему вверяйся, И мгновения лови! Горделивый и свободный, Чудно пьянствует поэт! Кубок взял: душе угодны Этот образ, этот цвет; Сел и налил; их ласкает Взором, словом и рукой; Сразу кубок выпивает И высоко подымает, И над буйной головой Держит. Речь его струится Безмятежно весела, А в руке еще таится Жребий бренного стекла! М. А. МАКСИМОВИЧУ Свобода странно воспитала Мою поэзию: она Ее пристрастно поливала Струями славного вина; Сама, нетрезвыми руками, Ее прямила и порой Благоуханными устами С нее сдувала прах земной. Я благодарен горделиво Ей за радушные труды; И сам я вижу - и не диво, Что пьяны вызрели плоды. МЕЧТАНИЯ Поэта пламенных созданий Не бойся, дева; сила их Не отучнит твоих желаний И не понизит дум твоих. Когда в воздушные соблазны И безграничные мечты, В тот мир, всегда разнообразный И полный свежей красоты, Тебя, из тягостного мира Телесных мыслей и забот. Его пророческая лира На крыльях звуков унесет, Ты беззаботно предавайся Очарованью твоему, Им сладострастно упивайся И гордо радуйся ему: В тот час, как ты вполне забылась Сим творческим, высоким сном, Ты в божество преобразилась, Живешь небесным бытием! НА СМЕРТЬ БАРОНА А. А. ДЕЛЬВИГА Там, где картинно обгибая Брега, одетые в гранит, Нева, как небо голубая. Широководная шумит, Жил был поэт. В соблазны мира Не увлеклась душа его; Шелом и царская порфира Пред ним сияли: он кумира Не замечал ни одного: Свободомыслящая лира Ничем не жертвовала им, Звуча наитием святым. Любовь он пел: его напевы Блистали стройностью живой, Как резвый стан и перси девы, Олимпа чашницы младой. Он пел вино: простой и ясной Стихи восторг одушевлял; Они звенели сладкогласно, Как в шуме вольницы прекрасной Фиал, целующий фиал; И девы русские пристрастно Их повторяют - и поэт Счастлив на много, много лет. Таков он, был, хранимый Фебом, Душой и лирой древний грек.- Тогда гулял под чуждым небом Студент и русский человек; Там быстро жизнь его младая, Разнообразна и светла, Лилась. Там дружба удалая, Его уча и ободряя, Своим пророком назвала, И на добро благословляя, Цветущим хмелем убрала Веселость гордого чела. Ей гимны пел он. Громки были! На берег царственной Невы Не раз, не два их приносили Уста кочующей молвы. И там поэт чистосердечно Их гимном здравствовал своим. Уж нет его. Главой беспечной От шума жизни скоротечной, Из мира, где все прах и дым, В мир лучший, в лоно жизни вечной Он перелег; но лиры звон Нам навсегда оставил он. Внемли же ныне, тень поэта, Певцу, чью лиру он любил, Кому щедроты бога света Он в добрый час предвозвестил. Я счастлив ими! Вдохновенья Уж стали жизнию моей! Прими сей глас благодаренья! О! пусть мои стихотворенья Из милой памяти людей Уйдут в несносный мрак забвенья Все, все!.. Но лучшее, одно Да не погибнет: вот оно! НА СМЕРТЬ А. Н. ТЮТЧЕВА Огнем и силой дум прекрасных Сверкал возвышенный твой взор; Избытком чувств живых и ясных Твой волновался разговор; Грудь вдохновенно трепетала, Надежды славой горяча, И смелость гордо поднимала Твои могучие плеча! Потухли огненные очи, Умолкли вещие уста, Недвижно сердце; вечной ночи Тебя закрыла темнота. Прощай, товарищ! Были годы, Ты чашу сладкую пивал; В садах науки и свободы Ты поэтически гулял; Там создал ты, славолюбивый, Там воспитал, направил ты Свои кипучие порывы, Свои широкие мечты. И в дальний шум иного мира Тебя на громкие дела Моя восторженная лира Благословляла и звала; Ее приветственному звуку Как суеверно ты внимал, Как жарко дружескую руку Своею схватывал и жал! Под сенью сладостного света, Красуясь дивною красой, В твоих очах грядущи лета Веселой мчались чередой; В их утомительном обмане Ты ясно жребий свой читал, Им надмевался - и заране Торжествовал и ликовал. Пришли - и вот твоя могила! Крылатых мыслей быстрота, Надежды, молодость и сила - Все тлен, и миг, и суета! ПЕРСТЕНЬ (Татьяне Дмитриевне) Да, как святыню, берегу я Сей перстень, данный мне тобой За жар и силу поцелуя, Тебя сливавшего со мной. В тот час (забудь меня Камена, Когда его забуду я!) Как на твои склонясь колена, Глава покоилась моя, Ты улыбалась мне и пела, Ласкала сладостно меня; Ты прямо в очи мне глядела Очами, полными огня. Но что ж? Так пылко, так глубоко, Так вдохновенно полюбя Тебя, мой ангел черноокой, Одну тебя, одну тебя... Один ли я твой взор умильной К себе привлек? На мне ль одном Твои объятия так сильно Живым свиваются кольцом? Ах, нет! но свято берегу я Сей перстень, данный мне тобой, Воспоминанье поцелуя, Тебя сливавшего со мной! ПЕСНЯ Он был поэт: беспечными глазами Глядел на мир и миру был чужой; Он сладостно беседовал с друзьями; Он красоту боготворил душой; Он воспевал счастливыми стихами Харит, вино, и дружбу, и покой. Блажен, кто знал разумное веселье, Чья жизнь была свободна и чиста, Кто с музами делил свое безделье, Кому любви прохладные уста Свевали с вежд недолгое похмелье, И с ним - его довольная мечта! И в честь ему, на будущие лета Не худо бы сей учредить обряд: Порою звезд и месячного света Мы сходимся в благоуханный сад, И там поем любимый гимн поэта, И до утра фиалы прозвенят! Пусть видит мир, как наших поминают, Как иногда свирели звук простой Да скромный хмель и мирт переживают Победный гром и памятник златой, И многие, уж заодно, познают, Что называть мирскою суетой. ПЛОВЕЦ Воют волны, скачут волны! Под тяжелым плеском волн Прям стоит наш парус полный, Быстро мчится легкий челн И расталкивает волны, И скользит по склонам волн! Их, порывами вздувая, Буря гонит ряд на ряд; Разгулялась волновая; Буйны головы шумят, Друг на друга набегая, Отшибаяся назад! Но глядите: перед нами, Вдоль по темным облакам, Разноцветными зарями Отливаясь там и там, Золотыми полосами День и небо светят нам. Пронесися, мрак ненастный! Воссияй, лазурный свод! Разверни свой день прекрасный Надо всем простором вод! Смолкнут бездны громогласны, Их волнение падет! Блещут волны, плещут волны! Под стеклянным брызгом волн Прям стоит наш парус полнын, Быстро мчится легкий челн, Раздвигая сини волны И скользя по склонам волн! ПОЖАР (А. Петерсону) Ты помнишь ли, как мы на празднике ночном, Уже веселые и шумные вином, Уже певучие и светлые, кругами Сидели у стола, построенного нами? Уже в торжественный и дружеский наш хор Порой заносчивый врывался разговор; Уже, осушены за Русь и сходки наши, Высоко над столом состукивались чаши, И, разом кинуты всей силою плеча, Скакали по полу, дробяся и бренча; Восторг, приветы, спор, и крик, и рукожатья! Разгуливались мы, товарищи и братья! Вдруг - осветило нас; тревожные встаем; Так, это не заря! Восток не там! Идем. Картина пышная и грозная пред нами: Под громоносными ночными облаками, Полнеба заревом багровым обхватив, Шумел и выл огня блистательный разлив. В тот час, дрожащая на резком ветре ночи, Она, красавица - лазоревые очи - Чье имя уж давно, по стогнам и садам, В припевах удалых сопутствовало нам,- Глядела, как ее светлицу охраняя, Друг Другу хладную волну передавая, Усердно юноши работали. В тот час Могущество любви познал я в первый раз. Как быстро все мои надежды закипели! Как весело мечты взвились и полетели, Младые, вольные, бог ведает куда! О! будь пленительна и радостна всегда Та, чей небесный взор меня во дни былые Соблазнами любви очаровал впервые! Как прежде, будь ясна лазурь ее очей! Как прежде, белизну возвышенных грудей Струями, локоны, златыми осыпайте! Ланиты и уста, цветите и пылайте! Пусть девственник ее полюбит молодой, Цветущий здравием, и силой, и красой - И нежная падет могучему в объятья, И всех забудет нас, товарищи и братья!.. ПОЭТ Радушно рабствует поэту Животворящая мечта; Его любовному привету Не веруй, дева-красота! - Раздумье лени или скуки, Пустую смесь обычных снов Он рядит в сладостные звуки,- В музыку мыслей и стихов; - А ты, мой чистый ангел рая, Ты примешь, очи потупляя, Их гармоническую ложь; Поверишь слепо чувствам ясным, И сердца трепетом прекрасным Сердечный голос ты поймешь. Как мило взор его смиренный Дичится взора твоего; Кипят, тобою вдохновенны, Восторги нежные его! Уже давно под небесами Ночная тень и тишина. Не спишь, красавица!- Мечтами Ты беспокойными полна: Чуть видны блестки огневые Твоих лазоревых очей, Блуждают кудри золотые По скатам девственных грудей, Ланиты рдеют пурпуровы, Упали жаркие покровы С младого стана и колен... Вот день - и бледная ты встала... Ты не спала, ты все мечтала... А он, таинственник Камен? Им не играли грезы ночи И бодр и свеж проснулся он, И про любовь и черны очи Уже выдумывает сон. ПОЭТУ Когда с тобой сроднилось вдохновенье, И сильно им твоя трепещет грудь, И видишь ты свое предназначенье, И знаешь свой благословенный путь; Когда тебе на подвиг все готово, В чем на земле небесный явен дар, Могучей мысли свет и жар И огнедышущее слово: Иди ты в мир: да слышит он пророка, Но в мире будь величествен и свят: Не лобызай сахарных уст порока, И не проси и не бери наград. Приветно ли сияет багряница? Ужасен ли венчанный произвол? Невинен будь, как голубица, Смел и отважен, как орел! И стройные, и сладостные звуки Поднимутся с гремящих струн твоих: В тех звуках раб свои забудет муки, И царь Саул заслушается их; И жизнию торжественно-высокой Ты процветешь - и будет век светло Твое открытое чело,- И зорко пламенное око! Но если ты похвал и наслаждений Исполнился желанием земным: Не собирай богатых приношений На жертвенник пред господом твоим: Он на тебя немилосердно взглянет, Не примет жертв лукавых; дым и гром Размечут их - и жрец отпрянет; Дрожащий страхом и стыдом! С. С. ТЕПЛОВОЙ Я знаю вас: младые ваши лета Счастливою звездой озарены; Вы любите великий мир поэта И гармонические сны; Вам весело им вовсе предаваться, Их обновлять роскошней и полней, И медленно и долго забываться В обманах памяти своей; Вы знаете, как в хоры сладкогласны, Созвучные сливаются слова, И чем они могучи и прекрасны, И чем поэзия жива. Умеете вы мыслию своею Чужую мысль далеко увлекать И, праведно господствуя над нею, Ее смирять и возвышать. Я знаю вас; но этими стихами Приносится вам жертва не моя; Я чувствую, смутился б я пред вами: Душой и сердцем робок я; Но пламенно я музу обожаю, Доступен мне возвышенный Парнас, И наизусть лишь то вам повторяю, Что говорится там про вас. СТАНСЫ В час, как деву молодую Я зову на ложе сна, И ночному поцелую Не противится она, Грусть нежданно! о сомненья Вдруг находит на меня - И боюсь я пробужденья И божественного дня. Он сияет, день прекрасный, В блеске розовых лучей; В сенях леса сладкогласный Свищет песню соловей; Резвым плеском льются воды, И цветут ковры долин... То любовница природы, То красавица годин. О! счастлив, чья грудь младая Силой чувств еще полна; Жизнь ведет его, играя, Как влюбленная, нежна; И веселая ласкает, И, пристрастная к нему, И дарит и обещает Все красавцу своему! Есть любовь и наслажденья, Небо есть и на земле; Но могущество мгновенья, Но грядущее во мгле. О! друзья, что наша младость? Чарка славного вина; А забывчивая радость Сразу пьет ее до дна! УТРО Пурпурово-золотое На лазурный неба свод Солнце в царственном покое Лучезарно восстает; Ночь сняла свои туманы С пробудившейся земли; Блеском утренним поляны, Лес и холмы расцвели. Чу! как ярко и проворно, Вон за этою рекой, Повторяет отзыв горной Звук волынки полевой! Чу! скрыпят уж воротами, Выезжая из села, И дробится над водами Плеск рыбачьего весла. Ранний свет луча дневного Озарил мой тайный путь; Сладко воздуха лесного Холод мне струится в грудь: Молодая трепетала, Новым пламенем полна Нежно, быстро замирала - Утомилася она! Скоро ль в царственном покое За далекий синий лес Пурпурово-золотое Солнце скатится с небес? Серебристыми лучами Изукрасит их луна, И в селе, и над водами Снова тень и тишина! В АЛЬБОМ МАРКЕВИЧУ Украины, некогда свободной, И поэтически живой - Цевницы хитрою игрой Вы предаете дух народной; Как чуден новый ваш рассказ, Как просты древние напевы! Но в наши дни поймут ли вас Украины юноши и девы? Так, не к пленительным мечтам Меня будили вы, и втайне Хотя завидовал я вам, Но не завидовал Украине! В. А. ЕЛАГИНУ Светло блестит на глади неба ясной Живая ткань лазури и огня, Символ души проснувшейся прекрасно, Заря безоблачного дня; Так ты мечту мне сладкую внушаешь; Пленителен, завиден твой удел: Среди наук ты гордо возмужаешь Для стройных дум и светлых дел; От ранних лет полюбишь наслажденья Привольные и добрые всегда: Деятельный покой уединенья И независимость труда; Младая грудь надежно укрепится Волненьем чувств свободных и святых, И весело, высоко разгорится Отвага помыслов твоих, И, гражданин торжественного мира, Где не слышна земная суета, Где ни оков, ни злата, ни кумира, Душа открыта и чиста; Где в тишине растут ее созданья, Которым нет простора меж людей,- Ты совершишь заветные желанья Счастливой юности твоей. О! вспомни ты в те сладостные лета, Что я твою судьбу предугадал, И слепо верь в пророчества поэта И в правоту его похвал! ВЕСЕННЯЯ НОЧЬ (Татьяне Дмитриевне) В прозрачной мгле безмолвствует столица; Лишь изредка на шум и глас ночной Откликнется дремавший часовой, Иль топнет конь, и быстро колесница Продребезжит по звонкой мостовой. Как я люблю приют мой одинокий! Как здесь мила весенняя луна: Сребристыми узорами она Рассыпалась на пол его широкий Во весь объем трехрамного окна! Сей лунный свет, таинственный и нежный, Сей полумрак, лелеющий мечты, Исполнены соблазнов... Где же ты, Как поцелуй насильный и мятежный, Разгульная и чудо красоты? Во мне душа трепещет и пылает, Когда, к тебе склоняясь головой, Я слушаю, как дивный голос твой, Томительный, журчит и замирает, Как он кипит, веселый и живой! Или когда твои родные звуки Тебя зовут - и, буйная, летишь, Крутишь главой, сверкаешь и дрожишь, И прыгаешь, и вскидываешь руки, И топаешь, и свищешь, и визжишь! Приди! Тебя улыбкой задушевной, Объятьями восторга встречу я, Желанная и добрая моя, Мой лучший сон, мой ангел сладкопевной, Поэзия московского житья! Приди, утешь мое уединенье, Счастливою рукой благослови Труды и дни грядущие мои На светлое, святое вдохновенье, На праздники и шалости любви! ВИНО Голосистая, живая Чародейка молодая, Удалая красота, Как вино, вольнолюбива, Как вино, она игрива И блистательно чиста; Как вино, ее люблю я, Прославляемое мной: Умиляя и волнуя Душу, полную тоской, Всю тоску она отгонит И меня на ложе склонит Беззаботной головой; Сладки песни распевает О былых, веселых днях, И стихи мои читает, И блестит в моих очах! ВОСПОМИНАНИЕ ОБ А. А. ВОЕЙКОВОЙ Ее уж нет, но рай воспоминаний Священных мне оставила она: Вон чуждый брег и мирный храм познаний Каменами любимая страна; Там, смелый гость свободы просвещенной, Певец вина и дружбы и прохлад, Настроил я, младый и вдохновенный, Мои стихи на самобытный лад - И вторились напевы удалые При говоре фиалов круговых! Там грудь моя наполнилась впервые Волненьем чувств заветных и живых, И трепетом, томительным и страстным, Божественной и сладостной любви. Я счастлив был: мелькали дни мои Летучим сном, заманчивым и ясным. А вы, певца внимательные други, Товарищи, как думаете вы? Для вас я пел немецкие досуги, Спесивый хмель ученой головы, И праздник тот, шумящий ежегодно, Там у пруда, на бархате лугов, Где обогнул залив голубоводной Зеленый скат лесистых берегов? Луна взошла, древа благоухали, Зефир весны струил ночную тень, Костер пылал - мы долго пировали И бурные приветствовали день! Товарищи! не правда ли, на пире Не рознил вам лирический поэт? А этот пир не наобум воспет, И вы моей порадовались лире! Нет, не для вас! - Она меня хвалила, Ей нравились: разгульный мой венок, И младости заносчивая сила, И пламенных восторгов кипяток. Когда она игривыми мечтами, Радушная, преследовала их; Когда она веселыми устами, Мой счастливый произносила стих - Торжественна, полна очарованья, Свежа, и где была душа моя! О! прочь мои грядущие созданья, О! горе мне, когда забуду я Огонь ее приветливого взора, И на челе избыток стройных дум, И сладкий звук речей, и светлый ум В лиющемся кристалле разговора. Ее уж нет! Все было в ней прекрасно! И тайна в ней великая жила, Что юношу стремило самовластно На видный путь и чистые дела; Он чувствовал: возвышенные блага Есть на земле! Есть целый мир труда И в нем - надежд и помыслов отвага, И бытие привольное всегда! Блажен, кого любовь ее ласкала, Кто пел ее под небом лучших лет... Она всего поэта понимала - И горд, и тих, и трепетен, поэт Ей приносил свое боготворенье; И радостно во имя божества Сбирались в хор созвучные слова: Как фимиам, горело вдохновенье. ЭЛЕГИЯ (Татьяне Дмитриевне) Блажен, кто мог на ложе ночи Тебя руками обогнуть: Челом в чело, очами в очи, Уста в уста и грудь на грудь! Кто соблазнительный твой лепет Лобзаньем пылким прерывал, И смуглых персей дикий трепет То усыплял, то пробуждал!.. Но тот блаженней, дева ночи, Кто в упоении любви Глядит на огненные очи, На брови дивные твои, На свежесть уст твоих пурпурных, На черноту младых кудрей, Забыв и жар восторгов бурных, И силы юности своей! ЭЛЕГИЯ Ночь безлунная звездами Убирала синий свод; Тихи были зыби вод; Под зелеными кустами Сладко, дева-красота, Я сжимал тебя руками; Я горячими устами Целовал тебя в уста; Страстным жаром подымались Перси полные твои; Разлетаясь, развивались Черных локонов струи; Закрывала, открывала Ты лазурь своих очей; Трепетала и вздыхала Грудь, прижатая к моей. Под ночными небесами Сладко, дева-красота, Я горячими устами Целовал тебя в уста... Небесам благодаренье! Здравствуй, дева-красота! То играло сновиденье, Бестелесная мечта! [ЭПИГРАММА] Виновный пред судом парнасского закона Он только: неуч, враль и вздорный журналист, Но.... лижущий у сильного шпиона Он подл, как человек, и подл, как...... К... Вами некогда плененный, В упоении любви, Приносил я вам смиренно Песни скромные мои. Я поэт ваш неизменный, Я доселе помню вас: Ваши перси молодые, Ваши кудри шелковые, Помню прелесть ваших глаз Черных, огненных и жгучих, И на розовых устах Стройность помыслов могучих В гармонических стихах. Вы тогда владели нами, Пылких юношей толпой; Вы живыми их сердцами, Их послушною судьбой, Словно верными рабами, Забавляясь наобум! Сколько вам надежд прекрасных, Чистых, свежих, сладострастных, Сколько смелых, гордых дум Не-поэтом и поэтом Посвящалось! Их тогда Все равно холодным светом Осыпала их звезда! О! примите ж ненадменно Мой теперешний привет, Дар души уединенной, Пережившей свой расцвет, Но когда-то вдохновенной Вами.- Вольного житья Полюбил я мир широкой, Где, мой ангел светлоокой, Дева-муза вся моя. Неземные наслажденья, Благодатное житье! Да не будет мне спасенья Вне его и без нее! Мы поэты, в юны годы Беззаботно мы живем, Чересчур своей свободы Упиваяся вином; Таковы уж от природы Все поэты.- Но куда Нам главу склонить? Что краше Молодой свободы нашей, Чистой, ясной? Будь всегда Вам хранима небесами Эта жизни красота: Перед вами и за вами Все иное суета! БУРЯ Громадные тучи нависли широко Над морем и скрыли блистательный день, И в синюю бездну спустились глубоко, И в ней улеглася тяжелая тень; Но бездна морская уже негодует, Ей хочется света и ропщет она, И скоро, могучая, встанет грозна, Пространно и громко она забушует. Великую силу уже подымая, Полки она строит из водных громад; И вал-великан, головою качая, Становится в ряд, и ряды говорят; И вот свои смуглые лица нахмуря, И белые гребни колебля, они Идут. В черных тучах блеснули огни, И гром загудел. Начинается буря. Д. В. ДАВЫДОВУ Жизни баловень счастливый, Два венка ты заслужил; Знать Суворов справедливо Грудь тебе перекрестил: Не ошибся он в дитяти: Вырос ты - и полетел, Полон всякой благодати, Под знамена русской рати, Горд и радостен и смел. Грудь твоя горит звездами: Ты геройски добыл их В жарких схватках со врагами, В ратоборствах роковых; Воин смлада знаменитый, Ты еще под шведом был, И на финские граниты Твой скакун звучнокопытый Блеск и топот возносил. Жизни бурно-величавой Полюбил ты шум и труд: Ты ходил с войной кровавой На Дунай, на Буг и Прут; Но тогда лишь собиралась Прямо русская война; Многогромная скоплялась Вдалеке - и к нам примчалась Разрушительно-грозна. Чу! труба продребезжала! Русь! тебе надменный зов! Вспомяни ж, как ты встречала Все нашествия врагов! Созови из стран далеких Ты своих богатырей, Со степей, с равнин широких, С рек великих, с гор высоких, От осьми твоих морей! Пламень в небо упирая, Лют пожар Москвы ревет; Златоглавая, святая, Ты ли гибнешь? Русь, вперед! Громче бури истребленья, Крепче смелый ей отпор! Это жертвенник спасенья! Это пламень очищенья, Это фениксов костер! Где же вы, незванны гости, Сильны славой и числом? Снег засыпал ваши кости! Вам почетный был прием! Упилися, еле живы, Вы в московских теремах, Тяжелы домой пошли вы, Безобразно полегли вы На холодных пустырях! Вы отведать русской силы Шли в Москву: за делом шли! Иль не стало на могилы Вам отеческой земли! Много в этот год кровавый. В эту смертную борьбу, У врагов ты отнял славы, Ты, боец чернокудрявый, С белым локоном на лбу! Удальцов твоих налетом Ты, их честь, пример и вождь - По лесам и по болотам, Днем и ночью, в вихрь и дождь, Сквозь огни и дым пожара, Мчал врагам, с твоей толпой Вездесущ, как божья кара, Страх нежданного удара И нещадный, дикий бой! Лучезарна слава эта И конца не будет ей; Но такие ж многи лета И поэзии твоей: Не умрет твой стих могучий, Достопамятно-живой, Упоительный, кипучий, И воинственно-летучий, И разгульно-удалой. Ныне ты на лоне мира: И любовь и тишину Нам поет златая лира, Гордо певшая войну. И, как прежде, громогласен Был ее воинский лад, Так и ныне свеж и ясен, Так и ныне он прекрасен, Полный неги и прохлад. ДЕВЯТОЕ МАЯ То ли дело, как бывало В Дерпте шумно, разудало Отправлял я в этот день! Русских, нас там было много, Жили мы тогда не строго, Собрались мы в сад под тень, На лугу кружком, сидели: Уж мы пили, уж мы пели! В удовольствии хмельном Сам стихи мои читал я, И читанье запивал я Сокрушительным питьем; И друзья меня ласкали: Мне они рукоплескали, И за здравие мое Чаши чокалися звонко, Чаши, налитые жженкой: Бесподобное житье! Где ж я ныне? Как жестоко, Как внезапно, одиноко, От моих счастливых дней Унесен я в страны дальны, Путешественник печальный, Не великий Одиссей! Рейн увижу! Старец славный, Он - Дунаю брат державный, Он студентам доброхот: На своих конях нерьяных, На своих волнах стеклянных, Он меня перевезет В сад веселый и богатый, На холмы и горны скаты Виноградников своих: Там остатки величавы Веры, мужества и славы Воевателей былых; Там в тиши, в виду их дерзких Стен и башен кавалерских, Племя смирное цветет, И поэт из стран далеких, С вод глубоких и широких, С вод великих, с волжских вод, Я тебе, многовенчанный Старец-Рейн, венок нежданный Из стихов моих совью! И для гостя дорогого, Из ведра заповедного, Рюмку синюю твою Вековым вином нальешь ты И поэту поднесешь ты: Помню я: в твоем вине Много жизни, много силы; Но увы мне, старец милый, Пить его уже не мне! ГАСТУНА Так вот она, моя желанная Гастуна. Издревле славная, Gastuna tantum una, Чудесной силою целительных ключей! Великий Парацельс, мудрейший из врачей, Глубокомысленный таинственник природы, Уже исследовал живые эти воды; Он хвалит их, и сам предписывал больным, И вновь они цвели здоровьем молодым. Великий человек! Хвала его не втуне: Доныне многие находят лишь в Гастуне Восстановление своих упадших сил. И я из дальних стран к ее ключам спешил, В предел подоблачный, на этот воздух горный, Прохладно-сладостный, чудесно-животворный!. ГРАФУ В. А. СОЛЛОГУБУ Тебя - ты мне родня по месту воспитанья Моих стихов, моей судьбы, По летам юности, годины процветанья Работ ученых и гульбы, Студентских праздников, студентских песнопений И романтических одежд, Годины светлых дум, веселых вдохновений, Желаний гордых и надежд, Ты, добрый молодец, себя не погубивший В столице, на бою сует, Свободною душой, почтенно сохранивший И жар, и доблесть юных лет, И крепкую любовь к отеческому краю, И громозвучный наш язык - Тебя приветствую, тебя благословляю, Тебя, счастливый ученик Той жизни сладостной, которую стихами, Я горячо провозглашал, Пленявшийся ее блестящими дарами И лестью дружеских похвал; Приветствую тебя, под знаменем Камены, На много, много славных дел! Люби ее всегда, не жди от ней измены, Ее любовью тверд и смел! Обманчивой волной молвы не увлекайся, Не верь ни браням, ни хвалам Продажных голосов, в их споры не мешайся, В их непристойный крик и гам, Но чувствуя себя, судьбы своей высокой Не забывая никогда, Но тих и величав, проникнутый глубоко Святыней чистого труда, Будь сам себе судьей, суди себя сурово... И паче всякого греха Беги ты лени: в ней слабеют ум и слою, Полет мечты и звон стиха; Ты будь неутомим! Когда на Русь святую, Когда в чужбине я свою Неугомонную тоску перетоскую И чашу горькую допью, В Симбирск я возвращусь, в мое уединенье, В покой родимого гнезда, На благодатное, привольное сиденье, Здоров и радостен,- тогда Меня ты посетишь в моем приюте милом; Тогда камин, домашний друг Моих парнасских дел, янтарным, ярким пылом Осветит мирный наш досуг, И мы, по способу певца Вильгельма Теля, Составим славное питье И будем бражничать и вместе полны хмеля Помянем дерптское житье И наши прошлые, лирические лета! Потом, давай твоих стихов И прозы, все читай! Я слушаю поэта, До ночи слушать я готов Тебя; в созданиях души твоей прекрасной В картинах верных и живых, В гармонии стиха с игрою мысли ясной И вдохновениях твоих Легко, восторженно забудусь я с тобою... Часы летят, давно погас Камин, давно мой пунш простыл передо мною, И вот денница занялась!.. ИОГАННИСБЕРГ Из гор, которыми картинный рейнский край Гордится праведно, пленительный, как рай, Которых имена далеко и далеко По свету славятся, честимые высоко, И радуют сердца, и движут разговор На северных пирах,- одна из этих гор, Не то, чтоб целостью громадных стен и башен Старинных верх ее поныне был украшен, Не то, чтоб рыцарей, гнездившихся на ней, История была древнее и полней, Была прекраснее воинская их слава,- Одна из этих гор, она по Рейиу справа, Вдали от берегов, но с волн его видна, Иванова гора, достойна почтена Всех выше славою: на ней растет и зреет Вино первейшее; пред тем вином бледнеет Краса всех прочих вин, как звезды пред луной. О! дивное вино! Струею золотой Оно бежит в стакан, не пенно, не игриво, Но важно, весело, величественно, живо, И охмеляет нас и нежит, так сказать, Глубокомысленно. Такая благодать, Что старец, о делах минувших рассуждая, Воспламеняется, как радость молодая, Припомнив день и час, когда он пил его В кругу друзей, порой разгула своего, Там, там у рейнских вод, под липою зеленой... Такая благодать, что внук его ученой Желал бы на свои студентские пиры, Хоть изредка, вина с Ивановой горы. К СТИХАМ МОИМ Небо знойно, воздух мутен, Горный ключ чуть-чуть журчит. Сад тенистый бесприютен, Не шелохнет и молчит. Попечитель винограда, Летний жар ко мне суров; Он противен мне измлада, Он, томящий до упада, Рыжий враг моих стихов. Ну-те, братцы, вольно, смело! Собирайся, рать моя! Нам давно пора за дело! Ну, проворнее, друзья! Неповертливо и ломко Слово жмется в мерный строй И выходит стих неемкой, Стих растянутый, не громкой Сонный, слабый и плохой! Право, лучше знаменитой Наш мороз! Хоть он порой И стучится к нам сердито, Но тогда камин со мной. Мне тепло, и горя мало; Хорошо душе тогда: В стих слова идут не вяло, Строен, крепок он удало И способен хоть куда! КОРАБЛЬ Люблю смотреть на сине море, В тот час, как с края в край на волновом просторе, Гроза грохочет и ревет; А победитель волн, громов и непогод, И смел и горд своею славой, Корабль в даль бурных вод уходит величаво! КРЕЙЦНАХСКИЕ СОЛЕВАРНИ Предо мной скалы и горы! Тесно сковывает взоры Высь подоблачных громад! Вот на солнечном их скате Жарко нежится в халате Полосатом виноград! Вот густая сень акаций, Для больных мужчин и граций Сад с целебным ручейком! Два сарая под горами Длинны, черны, с шатунами С иксионским колесом! Скучный вид! Вот где я ныне! В щели гор, в глухой лощине, На лекарственных водах! Жду от них себе помоги! Сбился я с моей дороги Сильно, к немцам, за Крейцнах. МАЛАГА В мои былые дни, в дни юности счастливой, Вино шипучее я пил, И вкус, и блеск его, и хмель его игривой, Друзья, не мало я хвалил! Сверкало золотом, кипело пеной белой Нас развивавшее питье, Воспламенялось и кипело Воображение мое; Надежды и мечты, свободные, живые, Летали весело, легко, И заносилися, прекрасно-молодые, Они далеко, высоко! Шум, песни, крик и звон в прелестный гул сливались Студентский пир порядком шел, И чаши об пол разбивались, Разгульный теша произвол! Остепеняют нас и учат нас заметно Лета и бремя бытия: Так ныне буйный хмель струи золотоцветной Не веселит меня, друзья, Ни кипяток ее, ни блеск ее мгновенный; Так ныне мне уже милей Напиток смирный и беспенный, Вино густое, как елей, И черное, как смоль, как очи девы горной, И мягкосладкое, как мед; Милей мне тихий мир и разговор неспорной, Речей и мыслей плавный ход; Милей почтительно-ласкаемая чаша, Чем песни, крик, и звон, и шум. Друзья, странна мне юность наша: У ней все было наобум! МАЯК Меж морем и небом, на горной вершине, Отважно поставлен бросать по водам Отрадный, спасительный свет кораблям, Застигнутым ночью на бурной пучине, Ты волю благую достойно творишь: Встает ли свирепое море волнами, Волнами хватая тебя, как руками, Обрушить тебя в глубину: ты стоишь! И небо в тебя светоносного мещет Свой гром, раздробляющий горы: ты цел; Он, словно как пыль, по тебе пролетел, И бурное море тебе рукоплещет! МОЛИТВА Моей лампады одинокой Не потушай светило дня! Пускай продлится сон глубокой И ночь глухая вкруг меня! Моей молитвенной лампады При догорающем огне, Позволь еще забыться мне, Позволь еще вкусить отрады Молиться богу за нее. Его прелестное созданье, Мое любимое мечтанье И украшение мое! Да жизни мирной и надежной Он даст ей счастье на земле: И в сердце пламень безмятежной, И ясность мысли на челе! И даст ей верного супруга, Младого, чистого душой, И с ним семейственный покой И в нем приветливого друга; И даст почтительных детей, Здоровых, умных и красивых, И дочерей благочестивых, И веледушных сыновей! Но ты взошло. Сияньем чистым Ты озарило небеса, И блещет пурпуром златистым Их величавая краса; И воды пышно заструились, Играя отблеском небес, И свежих звуков полон лес; Поля и холмы пробудились! О! будь вся жизнь ее светла, Как этот свод лазури ясной, Высокий, тихий и прекрасной Живая господу хвала! МОРСКАЯ ТОНЯ Море ясно, море блещет; Но уже, то здесь, то там, Тень налетная трепещет, Пробегая по зыбям; Вдруг поднимутся и хлынут Темны водные струи, И высоко волны вскинут Гребни белые свои; Буря будет, тучи грянут, И пучина заревет. Рыбаки проворно тянут Невод на берег из вод. Грузно! Что ты, сине море, Дало им за тяжкий труд? Много ты в своем просторе Водишь рыб и всяких чуд; Много камней самоцветных, Жемчугов и янтарей, Драгоценностей несметных, Соблазняющих людей, В роковой твоей пучине, Бережет скупое дно. Что ж ты, дало ль, море сине, Рыбакам хоть на вино? Невод вытащен.- Немного Обитателей морских; От сокровищ бездны строгой Нет подарков дорогих! Вот лежит, блестя глазами, Злой, прожорливый мокой, С костоломными зубами; Вот огромный блин морской, Красноносый, красногубый, С отвратительным хвостом; Да скатавшегося в клубы На раздолье волновом, Воза с два морского copy, И один морской паук; А тащили словно гору, А трудились сотни рук! Море стихло, море ясно; В хрустале его живом Разыгрался день прекрасной Златом, пурпуром, огнем; Видом моря любоваться Собралась толпа гостей. Ей мешают наслаждаться Рыбаки; бегут за ней, И канючат, денег просят: Беднякам из бездны вод Сети длинные выносят Непитательный доход! Н. А. ЯЗЫКОВОЙ Прошла суровая година вьюг и бурь, Над пробудившейся землею, Полна теплом и тишиною, Сияет вешняя лазурь. Ее растаяны лучами, Сбежали с гор на дол глубокиe снега; Ручей, усиленный водами, Сверкает и кипит гремучими волнами, И пеной плещет в 6epeгa. И скоро холм и дол в свои ковры зeлены Роскошно уберет царица красных дней, И в лиственной тени засвищет соловей И сладкогласный и влюбленный. Как хороша весна! Как я люблю ее Здесь в стороне моей родимой, Где льется мирно и незримо Мое привольное житье; Где я могу таким покоем наслаждаться, Какого я не знал нигде и никогда, И мыслить, и мечтать, и страстно забываться Перед светильником труда; Где озарен его сияньем величавым, Поникнув на руку безоблачным челом, Я миру чужд и радостям лукавым, И суетам, господств ующим в нем: И счастлив: не хочу ни в мраморны палаты, Ни в шум блистательных пиров! И вас зову сюда, под мой наследный кров, Уединением богатый, В простор и тишь, на алачны скаты Моих березовых садов, В лес и поляны за дорогой, И к речке шепчущей под сумраком ракит, И к зыбким берегам, где аист красноногой Беспечно бродит цел и сыт; Зову на светлый пруд, туда, где тень густую Склонил к водам нагорный сад, Туда - и на мостки и в лодку удалую, И весла дружно загремят! Я вас сюда зову гулять и прохлаждаться, Пить мед свободного и мирного житья, Закатом солнца любоваться, И засыпать под трели соловья. НИЦЦА ПРИМОРСКАЯ Теперь, когда у нас природный, старый друг Морозов и снегов и голосистых вьюг, Господствует зима, когда суровый холод К нам в дoмы просится и стукает, как молот, В их стены мерзлые, когда у нас земля Сном богатырским спит и блеском хрусталя Осыпаны дубы и сосны вековые; Здесь нет снегов и бурь, здесь ярко-голубые И по весеннему сияют небеса; Лимонные сады, оливные леса, И роза милая, и пальма величава, И знаменитый лавр, и пышная агава Открыто нежатся при шуме вод морских. Благословенный край! Отрада для больных! Зимовье, праведно хвалимое врачами! И много здесь гостей! Их целыми семьями Сюда из дальних стран сгоняет аквилон; Здесь и российский князь, здесь и немецкий фон, И английский милорд, их жены, дети, слуги - Проводят мирные приморские досуги На теплом берегу, на ясном свете дня; Житье здесь хоть куда, для самого меня! Здесь есть и для меня три сладостные блага: Уединенный сад, вид моря и малага. П. Н. ШЕПЕЛЕВУ Он прищурился спесиво, Он глядит через плечо; Аргамак его ретивой Разыгрался горячо, Чует всадникову волю, И могуч и резвоног, Мчится с ним по чисту полю: То-то топот, то-то скок! Это твой скакун удалый, Это ты, когда-то, мой Собеседник запоздалый Там, у жизни молодой, На приволье просвещенья!.. Ты оставил мирных муз, И воинские ученья Полюбил, крутя свой ус. И досуга полковою В сизых, дымных облаках Потонув, ты чужд былого, Пребывающи в мечтах Про великие награды Бога копий и мечей; А потехи и прохлады И надежды юных дней, Книжный быт и Нины милой Взоры полные любви,- Все, что прежде кипятило Чувства свежие твои, Ты забыл. А юность наша, Хороша была она: Хороша была, как чаша Искрометного вина! Резвый блеск ее и сладость, И хвала за то судьбе! Я воспел друзьям на радость В украшение себе, И гульливые бывало Чтят поэта своего!.. Где ж они? Одних не стало, А другим не до него! Я ж и ныне, муз поклонник, Помню молодость мою И тебе, мой милый конник, Братски руку подаю! Будь ты смел перед врагами, Дорог родине своей, И геройскими делами Возростай и просветлей. П. В. КИРЕЕВСКОМУ Где б ни был ты, мой Петр, ты должен знать, где я Живу и движусь? Как поэзия моя, Моя любезная, скучает иль играет, Бездействует иль нет, молчит иль распевает? Ты должен знать: каков теперешний мой день? Попрежнему ль его одолевает лень, И вял он и сердит, влачащийся уныло? Иль радостен и свеж, блистает бодрой силой, Подобно жениху, идущему на брак? Отпел я молодость и бросил кое-как Потехи жизни той шумливой, беззаботной, Удалой, ветреной, хмельной и быстролетной. Бог с ними! Лучшего теперь добился я: Уединенного и мирного житья! Передо мной моя наследная картина: Вот горы, подле них широкая долина И речка, сад, пруды, поля, дорога, лес, И бледная лазурь отеческих небес! Здесь благодатное убежище поэта От пошлости градской и треволнений света! Моя поэзия - хвала и слава ей! Когда-то гордая свободою своей, Когда-то резвая, гулявшая небрежно, И загулявшаясь едва не безнадежно, Теперь уже не та, теперь она тиха: Не буйная мечта, не резкий звон стиха И не заносчивость и удаль выраженья Ей нравятся, о нет! пиры и песнопенья, Какие некогда любила всей душой, Теперь несносны ей, степенно-молодой, И жизнь спокойную гульбе предпочитая, Смиренно-мудрая и дельно-занятая, Она готовится явить в ученый свет Не сотни две стихов во славу юных лет, Произведение таланта миговое, Элегию, сонет,- а что-нибудь большое! И то сказать: ужель судьбой присуждено Ей весь свой век хвалить и прославлять вино И шалости любви нескромной? Два предмета, Не спорю, милые;- да что в них? Солнце лета, Лучами ранними гоня ночную тень, Находит весело проснувшимся мой день; Живу, со мною мир великий чуждый скуки, Неистощимые сокровища науки, Запасы чистого привольного труда И мыслей творческих, нетяжких никогда! Как сладостно душе свободно-одинокой Героя своего обдумывать! Глубоко, Решительно в него влюбленная, она Цветет, гордится им, им дышет, им полна; Везде ему черты родные собирает; Как нежно, пламенно, как искренно желает, Да выйдет он, ее любимец, пред людей В достоинстве своем и в красоте своей, Таков, как должен быть, он весь душой и телом, И ростом, и лицом; тот самый словом, делом, Осанкой, поступью, и с тем копьем в руке, И в том же панцыре, и в том же шишаке! Короток мой обед; нехитрых, сельских брашен, Здоровой прелестью мой скромный стол украшен И не качается от пьяного вина; Не долог, не спесив мой отдых, тень одна, И тень стигийская, бывалой крепкой лени, Я просыпаюся для тех же упражнений, Иль предан легкому раздумью и мечтам, Гуляю наобум по долам и горам. Но где же ты, мой Петр, скажи? Ужели снова Оставил тишину родительского крова, И снова на чужих, далеких берегах Один, у мыслящей Германии в гостях, Сидишь, препогружен своей послушной думой Во глубь премудрости туманной и угрюмой? Иль спешишь в Карлсбад здоровье освежать Бездельем, воздухом, движеньем? Иль опять, Своенародности подвижник просвещенный, С ученым фонарем истории, смиренно Ты древлерусские обходишь города, Деятелен и мил и одинак всегда? O! дозовусь ли я тебя, мой несравненный, В мои края и в мой приют благословенный? Со мною ждут тебя свобода и покой, Две добродетели судьбы моей простой, Уединение, ленивки пуховые, Халат, рабочий стол и книги выписные. Ты здесь найдешь пруды, болота и леса, Ружье и умного охотничьего пса. Здесь благодатное убежище поэта От пошлости градской и треволнений света: Мы будем чувствовать и мыслить и мечтать, Былые, светлые надежды пробуждать И, обновленные еще живей и краше, Они воспламенят воображенье наше, И снова будет мир пленительный готов Для розысков твоих и для моих стихов. ПЕРЕЕЗД ЧЕРЕЗ ПРИМОРСКИЕ АЛЬПЫ Я много претерпел и победил невзгод, И страхов и досад, когда от Комских вод До Средиземных вод мы странствовали, строгой Судьбой гонимые: окольною дорогой, По горным высотам, в осенний хлад и мрак, Местами как-нибудь, местами кое-как, Тащили мулы нас и тощи и не рьяны; То вредоносные миланские туманы, И долгие дожди, которыми Турин Тогда печалился, и грязь его долин, Недавно выплывших из бури наводненья; То ветер с сыростью, и скудость отопленья В гостиницах, где блеск, и пышность, и простор, Хрусталь, и серебро, и мрамор, и фарфор, И стены в зеркалах, глазам большая нега! А нет лишь прелести осеннего ночлега: Продрогшим странникам нет милого тепла; То пиемонтская пронзительная мгла, И вдруг, нежданная под небесами юга, Лихая дочь зимы, знакомка наша, вьюга, Которой пение и сладостно подчас Нам, людям северным: баюкавшее нас, Нас встретила в горах, летая, распевая, И славно по горам гуляла удалая! Все угнетало нас. Но берег! День встает! Италиянский день! Открытый неба свод Лазурью, золотом и пурпурами блещет, И море светлое колышется и плещет! ПЛОВЕЦ Еще разыгрывались воды, Не подымался белый вал, И гром летящей непогоды Лишь на краю небес чуть видном рокотал; А он, пловец, он был далеко На синеве стеклянных волн, И день сиял еще высоко, А в пристань уж вбегал его послушный чолн. До разгремевшегося грома, До бури вод, желанный брег Увидел он, и вкусит дома Родной веселый пир и сладостный ночлег. Хвала ему! Он отплыл рано: Когда дремали небеса, И в море блеск луны багряной Еще дрожал,- уж он готовил паруса, И поднял их он, бодр и светел, Когда едва проснулся день, И в третий раз пропевший петел К работе приглашал заспавшуюся лень. * * * Я помню: был весел и шумен мой день С утра до зарницы другого... И было мне вдоволь разгульных гостей, Им вдоволь вина золотого. Беседа была своевольна: она То тихим лилась разговором, То новую песню, сложенную мной, Гремела торжественным хором. И песня пропета во здравье мое, Высоко возглас подымался, И хлопали пробки, и звонко и в лад С бокалом бокал целовался! А ныне... О, где же вы, братья-друзья? Нам годы иные настали - Надолго, навечно разрознили нас Великие русские дали. Один я, но что же? Вот книги мои, Вот милое небо родное - И смело могу в одинокий бокал Я пенить вино золотое. Кипит и шумит и сверкает оно: Так молодость наша удала... Вот стихло, и вновь безмятежно светло И равно с краями бокала. Да здравствует то же, чем полон я был В мои молодецкие лета; Чем ныне я счастлив и весел и горд, Да здравствует вольность поэта! Здесь бодр и спокоен любезный мой труд, Его берегут и голубят: Мой правильный день, моя скромная ночь; Смиренность его они любят. Здесь жизнь мне легка! И мой тихий приют Я доброю славой прославлю, И разом глотаю вино - и на стол Бокал опрокинутый ставлю. УНДИНА Когда невесело осенний день взойдет И хмурится; когда и дождик ливмя льет, И снег летит, как пух, и окна залепляет; Когда камин уже гудит и озаряет Янтарным пламенем смиренный твой приют, И у тебя тепло; а твой любимый труд,- От скуки и тоски заступник твой надежной, А тихая мечта, милее девы нежной, Привыкшая тебя ласкать и утешать, Уединения краса и благодать, Чуждаются тебя; бездейственно и сонно Идет за часом час, и ты неугомонно Кручинишься: тогда будь дома и один, Стола не уставляй богатством рейнских вин, И жженки из вина, из сахару да рому Ты не вари: с нее бывает много грому; И не зови твоих товарищей-друзей Пображничать с тобой до утренних лучей: Друзья, они придет и шумно запируют, Состукнут чаши в лад, тебя наименуют, И песню запоют во славу лучших лет; Развеселишься ты, а может быть и нет: Случалося, что хмель усиливал кручину! Их не зови; читай Жуковского "Ундину": Она тебя займет и освежит; ты в ней Отраду верную найдешь себе скорей. Ты будешь полон сил и тишины высокой, Каких не даст тебе ни твой разгул широкой, Ни песня юности, ни чаш заздравный звон, И был твой грустный день, как быстролетный сон! ЭЛЕГИЯ День ненастный, темный; тучи Низко, низко над горой, Вялы, тихи и плакучи, Длинной тянутся грядой; Сад безлюден, смолкли птицы, Дерева дождем шумят: Две красавицы-девицы - Две певуньи, две сестрицы - Не пойдут сегодня в сад! А вчера они, при трелях Соловья и при луне, Там летали на качелях Соблазнительно одне; И качели их качают Мягко, будто на руках: Осторожно поднимают, Осторожно опускают Быстролетный свой размах! А вчера поклонник скромной Граций, медик молодой, Удовольственно и томно Любовался их игрой; И размашисто качалась, Как они, его мечта, Поднималась, опускалась: Ей легко передавалась Их летаний быстрота. День ненастный, день враждебный Очарованным сердцам, И ходьбе многоцелебной, И лекарственным водам! Но зато в нем нет томленья, Лени, жару; он здоров Мне в тиши уединенья, Для свободы размышленья, Для писания стихов. ЭЛЕГИЯ Толпа ли девочек крикливая, живая, На фабрику сучить сигары поспешая, Шумит по улице; иль добрый наш сосед, Окончив чтение сегодняшних газет, Уже глядит в окно и тихо созерцает, Как близ него кузнец подковы подшивает Корове, иль ослу; иль пара дюжих пcов Тележку, полную капусты иль бобов, Тащит по мостовой, работая всей силой; Служанка ль, красота развившаяся мило, Склонилась над ведром, готова мыть крыльцо, А холод между тем румянит ей лицо, А ветреный зефир заигрывает с нею, Теребит с плеч платок, и раскрывает шею, Прельщенный пышностью живых лилей и роз; Повозник ли, бичом пощелкивая, воз Высокий, громоздкой и длинной-передлинной, Где несколько семей под крышкою холстинной, Разнобоярщина из многих стран и мест, Нашли себе весьма удобный переезд, Свой полновесный воз к гостинице подводит, И сам почтенный Диц встречать его выходит, И Золотой Сарай хлопочет и звонит; Иль вдруг вся улица народом закипит: Торжественно идет музыка боевая, За ней гражданский полк, воинственно ступая, В великолепии, в порядке строевом Красуется, неся ганавский огнь и гром: Защита вечных прав, полезное явленье; Торопится ль в наш дом на страстное сиденье Прелестница, франтя нарядом щегольским, И новым зонтиком, и платьем голубым, Та белотелая и сладостная Дора... Взойдет ли ясная осенняя Аврора, Или туманный день печален и сердит, И снегом и дождем в окно мое стучит - И что б ни делалось передо мною - муки Одни и те ж со мной; возьму ли книгу в руки, Берусь ли за перо,- всегда со мной тоска: Пора же мне домой... Россия далека! И трудно мне дышать, и сердце замирает; Но никогда меня тоска не угнетает Так сокрушительно, так грубо, как в тот час, Когда вечерний луч давно уже погас, Когда все спит, когда одни мои лишь очи Не спят, лишенные благословений ночи. ЭЛЕГИЯ Здесь горы с двух сторон стоят, как две стены; Меж ними тесный дол и царство тишины - Однообразие в глуши уединенья; Градские суеты, градские наслажденья Здесь редко видятся и слышатся. Порой Пройдет с курантами потешник площадной, Старик, усердный жрец и музыки и Вакха; Пройдет комедия: сын Брута или Гракха. И свищет он в свирель, и бьет он в барабан, Ведя полдюжины голодных обезьян. Тоска несносная! Но есть одна отрада: Между густых ветвей общественного сада Мелькает легкая, летучая, как тень, Красавица; светла и весела, как день, Она живительно бодрит и поднимает Мой падающий дух; она воспламеняет Во мне желание писать стихи ей в честь, Стихи любовные. Еще отрада есть: Вот вечер, воздух свеж, деревья потемнели, И, чу! поет она; серебряные трели, Играя и кружась, взвиваясь надо мной, Манят, зовут меня волшебно в мир иной, В мои былые дни, и нега в грудь мне льется, И сладко, сладко мне, а сердце так и бьется!.. ВЕСНА Великолепный день! На мягкой мураве Лежу: ни облачка в небесной синеве! Цветет зеленый луг; чистейший воздух горной Прохладой сладостной и негой животворной Струится в грудь мою,- и полон я весной! И вот певец ее летает надо мной, И звуки надо мной веселые летают! И чувство дивное те звуки напевают Мне на душу. Даюсь невольно забытью Волшебному, глаза невольно закрываю: Легко мне, так легко, как будто я летаю Летаю и пою, летаю и пою! ЭЛЕГИЯ (И. П. Постникову) В тени громад снеговершинных, Суровых, каменных громад Мне тяжело от дум кручинных: Кипит, шумит здесь водопад, Кипит, шумит он беспрестанно, Он усыпительно шумит! Безмолвен лес и, постоянно Пуст, и невесело глядит; А, вон охлопья серой тучи, Цепляясь за лес, там и сям, Ползут пушисты и тягучи Вверх к задремавшим небесам. Ах, горы, горы! Прочь скорее От них домой! Не их я сын! На Русь! Там сердцу веселее В виду смеющихся долин! ЭЛЕГИЯ Опять угрюмая, осенняя погода, Опять расплакалась гаштейнская природа, И плачет, бедная, она и ночь и день; На горы налегла ненастной тучи тень, И нет исходу ей! Душа во мне уныла: Перед моим окном, бывало, проходила Одна прекрасная; отколь и как сюда Она явилася, не ведаю,- звезда С лазурно-светлыми, веселыми глазами, С улыбкой сладостной, с лилейными плечами; Но и ее уж нет! О! Я бы рад отсель Лететь, бежать, итти за тридевять земель, И хлад, и зной, и дождь, и бурю побеждая, Туда, скорей туда, где, прелесть молодая, Она господствует и всякий день видна: Я думаю, что там всегдашняя весна! ЭЛЕГИЯ И тесно и душно мне в области гор, В глубоких вертепах, в гранитных лощинах: Я вырос, на светлых холмах и равнинах Привык побродить, разгуляться мой взор! Мне своды небес чтоб высоко, высоко Сияли открыты туда и сюда; По краю небес чтоб тянулась гряда Лесистых пригорков, синеясь далеко, Далеко: там дышит свободнее грудь! А горы да горы... они так и давят Мне душу, суровые, словно заставят Они мне желанный на родину путь! ЭЛЕГИЯ В Гаштейне общий стол невыносимо худ, А немец им вполне доволен! Много блюд, И очень дешево! Он вкуса в них не ищет, И только будь ему недорога еда: Он всякой дрянью сыт - и как он рад, когда С нее же он еще и дрищет! ГОРА Взойди вон на эту безлесную гору, Что выше окружных, подоблачных гор; Душе там отрадно и вольно, а взору Оттуда великий, чудесный простор. Увидишь недвижное море громадных Гранитных, ледяных и снежных вершин, Отважные беги стремнин водопадных, Расселины гор, логовища лавин, Угрюмые пропасти, полные мглою, И светлые холмы, поляны, леса, И грады, и села внизу под тобою; А выше тебя лишь одни небеса! ИЗРЕЧЕНИЕ А. Д. МАРКОВА Любил он крепкие напитки, и не мало; В свободные часы он их употреблял; Но был всегда здоров и службу исполнял Добропорядочно,- и дело не стояло За ним; был духом тверд, глубокомыслен; слов Не тратил попусту; но речью необильной Умел он действовать решительно и сильно. При случае умы своих учеников Он ею поражал, как громом: так однажды, Палимый жаждою, он воду пить не стал - Другой Катон в пустыне!- и сказал, Поморщившись: "Вода не утоляет жажды". МОРЕ Струится и блещет, светло как хрусталь, Лазурное море; огнистая даль Сверкает багрянцем, и ветер шумит Попутный: легко твой корабль побежит; Но, кормчий, пускаяся весело в путь, Смотри ты, надежна ли медная грудь, Крепки ль паруса корабля твоего, Здоровы ль дубовые ребра его? Ведь море лукаво у нас: неравно Смутится и вдруг обуяет оно, И страшною силой с далекого дна Угрюмая встанет его глубина, Расходится, будет кипеть, бушевать Сердито, свирепо - и даст себя знать НИЦЦАРКЕ Если б ты была Юнона, А любовник твой Зевес, Сад твой, милая Миньона, Походил бы не на лес: В нем не ландыши простые Осеняла б тень дубов, А блистательно-живые Иакинфы золотые - Драгоценности садов К. К. ПАВЛОВОЙ Забыли вы меня! Я сам же виноват: Где я теперь, зачем меня взяла чужбина? Где я перебывал? Вот он Мариенбад, Ганау, старый Диц, его тенистый сад; Вот рейнских берегов красивая картина, Крейцнах и черные сараи и гофрат, Полковник, колесо, Амалия и Пина! Вот край подоблачный! Громады гор и скал, Чудесные мосты, роскошные дороги, Гастуна славная, куда я так желал... Вот Зальцбург, и Тироль, и Альпов выси строги, Их вечный лед и с них лиющийся кристалл, Кричат орлы и скачут козероги, И ветер осени качает темный лес! Вот и Ломбардия! Веселые долины, Румяный виноград, каштаны и раины, Лазурь и пурпуры полуденных небес! Великолепные палаты и столбницы Над ясным зеркалом потоков и озер! Часовни странные, пугающие взор, Канюки, и калек и нищих вереницы, Ватага южных ведьм, красавицы-девицы... Вдали концы швейцарских гор! Вот Комо! Берега с прозрачными домами! Вот площадь и фигляр, махающий руками! И пристань, озеро, и в чистоте зыбей Колеблются цвета расписанных ладей И белых парусов играющие плески; На площади народ гульливой и живой, Италии народ певучий, удалой, И деревянные тедески! Вот пасмурный Милан с поникшей головой, Турин и Пиемонт гористый! Вот Савона! Отважный путь лежит над бездной, на тычке! И вот он островок, чуть видный вдалеке, Как облачко на крае небосклона, Не важный на морях, но важный на реке Времен, где он горит звездой Наполеона! Вот Ница - вот где я! Вот город и залив, Приморские сады лимонов и олив, И светлый ряд домов с заезжими гостями, И воздух сладостный, как мед! О много, много стран, в мой длинный, черный год, Я видел скучными глазами! Скитаюсь по водам целебным, и,- увы! Еще пью чашу вод! Горька мне эта чаша! Тоска меня томит! Дождусь ли я Москвы? Когда узнаю я, что делаете вы? Как распевает муза ваша? Какой венок теперь на ней? Теперь, когда она, родная нам, гуляет Среди московских муз и царственно сияет! Она, любезная начальница моей! МОРСКОЕ КУПАНЬЕ Из бездны морской белоглавая встала Волна, и лучами прекрасного дня Блестит подвижная громада кристалла, И тихо, качаясь, идет на меня. Вот, словно в раздумье, она отступила, Вот берег она под себя покатила И выше сама поднялась и падет; И громом, и пеной пучинная сила, Холодная бурно меня обхватила, Кружит, и бросает, и душит, и бьет! И стихла. Мне любо. Из грома, из пены И холода, легок и свеж, выхожу: Живее мои выпрямляются члены, Вольнее дышу, веселее гляжу На берег, на горы, на светлое море. Мне чудится, словно прошло мое горе, И юность такая ж, как прежде была, Во мне встрепенулась, и жизнь моя снова Гулять, распевать, красоваться готова Свободно, беспечно, резва, удала. К РЕЙНУ Я видел, как бегут твои зелены волны: Они, при вешнем свете дня, Играя и шумя, летучим блеском полны, Качали ласково меня; Я видел яркие, роскошные картины: Твои изгибы, твой простор, Твои веселые каштаны и раины, И виноград по склонам гор, И горы, и на них высокие могилы Твоих былых богатырей, Могилы рыцарства, и доблести, и силы Давно, давно минувших дней! Я волжанин: тебе приветы Волги нашей Принес я. Слышал ты об ней? Велик, прекрасен ты! Но Волга больше, краше, Великолепнее, пышней, И глубже, быстрая, и шире, голубая! Не так, не так она бурлит, Когда поднимется погодка верховая И белый вал заговорит! А какова она, шумящих волн громада, Весной, как с выси берегов Через ее разлив не перекинешь взгляда, Чрез море вод и островов! По царству и река!.. Тебе привет заздравный Ее, властительницы вод, Обширных русских вод, простершей ход свой славный, Всегда торжественный свой ход, Между холмов, и гор, и долов многоплодных До темных Каспия зыбей! Приветы и ее притоков благородных, Ее подручниц и князей: Тверцы, которая безбурными струями Лелеет тысячи судов, Идущих пестрыми, красивыми толпами Под звучным пением пловцов; Тебе привет Оки поемистой, дубравной, В раздолье муромских песков Текущей царственно, блистательно и плавно, В виду почтенных берегов,- И храмы древние с лучистыми главами Глядятся в ясны глубины, И тихий благовест несется над водами, Заветный голос старины!- Суры, красавицы задумчиво бродящей, То в густоту своих лесов Скрывающей себя, то на полях блестящей Под опахалом парусов; Свияги пажитной, игривой и бессонной, Среди хозяйственных забот, Любящей стук колес, и плеск неугомонной, И гул работающих вод; Тебе привет из стран Биармии далекой, Привет царицы хладных рек, Той Камы сумрачной, широкой и глубокой, Чей сильный, бурный водобег, Под кликами орлов свои валы седые Катя в кремнистых берегах, Несет железо, лес и горы соляные На исполинских ладиях; Привет Самары, чье течение живое Не слышно в говоре гостей, Ссыпающих в суда богатство полевое, Пшеницу - золото полей; Привет проворного, лихого Черемшана, И двух Иргизов луговых, И тихо-струйного, привольного Сызрана, И всех и больших и меньших, Несметных данников и данниц величавой, Державной северной реки, Приветы я принес тебе!.. Теки со славой, Князь многих рек, светло теки! Блистай, красуйся, Рейн! Да ни грозы военной, Ни песен радостных врага Не слышишь вечно ты; да мир благословенный Твои покоит берега! Да сладостно, на них мечтая и гуляя, В тени раскидистых ветвей, Целуются любовь и юность удалая При звоне синих хрусталей! АЛЬПИЙСКАЯ ПЕСНЯ (На голос: "Мальбруг в поход поехал") Из тишины глубокой Родимого села Судьба меня жестоко На Альпы занесла, Где шаткие дороги Прилеплены к горам, И скачут козероги По горным крутизнам, Где лес шумит дремучий Высоко близ небес, И сумрачные тучи Цепляются за лес, Где ярко на вершинах Блистает вечный снег, И вторится в долинах Ручьев гремучий бег. И вот она, Гастуна, Куда стремился я, Castuna tantum una, Желанная моя! Плохое новоселье, Домов и хижин ряд... Над бездною в ущелье Они так и висят! И, словно зверь свирепый, Река меж них ревет, Бегущая в вертепы С подоблачных высот. И шум бесперестанный, И стон стоит в горах, И небеса туманны, И горы в облаках. ВЕЧЕР Ложатся тени гор на дремлющий залив; Прибрежные сады лимонов и олив Пустеют; чуть блестит над морем запад ясный - И скоро божий день, веселый и прекрасный, С огнистым пурпуром и золотом уйдет Из чистого стекла необозримых вод. К. К. ПАВЛОВОЙ В те дни, когда мечты блистательно и живо В моей кипели голове, И молодость мою поканчивал гульливо Я в белокаменной Москве, У Красных у ворот, в республике, привольной Науке, сердцу и уму, И упоениям веселости застольной, И песнопенью моему; В те дни, когда мою студенческую славу Я оправдал при звоне чаш, В те дни, поэт я был, по долгу и по праву, По преимуществу был ваш; И воспевал я вас, и вы благоволили Веселым юноши стихам: Зане тогда сильны и сладкозвучны были Мои стихи: спасибо вам! И нынче я, когда прошло, как сновиденье, Мое былое, все сполна, И мне одна тоска, одно долготерпенье: В мои крутые времена Я вас приветствовал стихами: вы прекрасной Ответ мне дали, и ответ Восстановительный! Итак я не напрасно Еще гляжу на божий свет: Еще сияет мне любезно, как бывало, Благословенная звезда, Звезда поэзии. О, мне и горя мало! Мне хорошо, я хоть куда! А. А. ЕЛАГИНУ Была прекрасна, весела Та живописная картина Свободной жизни; та година Достойна-празднична была, Когда остатки вдохновений Студентской юности моей Я допивал в кругу друзей, В Москве, и полон песнопений, Стихом блистая удалым, Восторжен, выше всякой прозы, Гулял у вас - и девы-розы Любили хмель мой,- слава им! А ныне где, каков я ныне? О! знаю, чувствую: тому Душецветенью моему, Той исторической картине Не повториться никогда. Но ежели мои печали Минуют так, как миновали Мои златые дни, тогда Грешно бы, право, на досуге Не помянуть нам за вином О том гулянии моем, Как о минувшем, милом друге. Не так ли? Я почти готов, Я рад сердечно, я чужбину, Мою тоску легко покину, И прямо с майнских берегов В Москву. Вы ждете - еду, еду, Скачу, лечу, и вот, как раз Я к вам, сажуся додле вас,- И наливай сосед соседу! ЭЛЕГИЯ Бог весть, не втуне ли скитался В чужих странах я много лет! Мой черный день не разгулялся, Мне утешенья нет, как нет! Печальный, трепетный и томный Назад, в отеческий мой дом, Спешу, как птица в куст укромный Спешит, забитая дождем. ПЕСНЯ БАЛТИЙСКИМ ВОДАМ Пою вас, балтийские воды, вы краше Других, величайших морей; Лазурно-широкое зеркало ваше Свободнее, чище, светлей: На нем не крутятся огромные льдины, В щепы разбивая суда; На нем не блуждают холмы и долины И горы полярного льда; В нем нет плотоядных и лютых чудовищ И мерзостных гадов морских; Но много прелестных и милых сокровищ: Привол янтарей золотых И рыбы вкуснейшей! Балтийские воды, На вольной лазури своей Носили вы часто в старинные годы Станицы норманских ладей; Слыхали вы песни победные скальда И буйные крики войны, И песню любви удалого Гаральда, Певца непреклонной княжны; Носили вы древле и грузы богатства На Русь из немецкой земли, Когда, сограждане ганзейского братства, И Псков и Новгород цвели; И ныне вы носите грозные флоты: Нередко, в строю боевом, Гуляют на вас громовые оплоты Столицы, созданной Петром, И тысячи, тьмы росписных пароходов И всяких торговых судов С людьми и вещами, всех царств и народов, Из дальных и ближних краев. О! вы достославны и в новые годы, Как прежде; но песню мою, Похвальную песню, балтийские воды, Теперь я за то вам пою, Что вы, в ту годину, когда бушевала На вас нопогода,- она Ужасна, сурова была: подымала Пучину с далекого дна, И силы пучинной и сумрака полны, Громады живого стекла, Качаяся, двигались шумные волны, И бездна меж ними ползла; И долго те волны бурлили, и строго Они разбивали суда, И долго та бездна зияла, и много Пловцов поглотила; тогда, В те страшные дни роковой непогоды Почтенно уважили вы Елагиных: вы их ил невские воды Примчали, - и берег Невы Счастливо их принял: за то вы мне краше Всех южных и северных вод Морских, и за то уважение ваше Мой стих вам и честь отдает! Н. В. ГОГОЛЮ Благословляю твой возврат Из этой нехристи немецкой, На Русь, к святыне москворецкой! Ты, слава богу, счастлив, брат: Ты дома, ты уже устроил Себе привольное житье; Уединение свое Ты оградил и успокоил От многочисленных сует И вредоносных наваждений Мирских, от праздности и лени. От празднословящих бесед, Высокой, верною оградой Любви к труду и тишине; И своенравно и вполне Своей работой и прохладой Ты управляешь, и цветет Твое житье легко и пышно, Как милый цвет в тени затишной, У родника стеклянных вод! А я, попрежнему, в Ганау Сижу, мне скука и тоска Среди чужого языка: И Гальм, и Гейне, и Ленау Передо мной; усердно их Читаю я, но толку мало; Мои часы несносно вяло Идут, как бесталанный стих; Отрады нет. Одна отрада, Когда перед моим окном, Площадку гладким хрусталем Оледенит година хлада: Отрада мне тогда глядеть, Как немец скользкою дорогой Идет, с подскоком жидконогой - И бац да бац на гололедь! Красноречивая картина Для русских глаз! Люблю ее! Но ведь томление мое Пройдет же - и меня чужбина Отпустит на святую Русь! О! я, как плаватель, спасенной От бурь и бездны треволненной, Счастлив и радостен явлюсь В Москву, что в пристань. Дай мне руку! Пора мне дома отдохнуть; Я перекочкал трудный путь, Перетерпел тоску и скуку Тяжелых лет в краю чужом! Зато смотри: гляжу героем; Давай же, брат, собща устроим Себе приют и заживем! ЭЛЕГИЯ На горы и леса легла ночная тень, Темнеют небеса, блестит лишь запад ясный: То улыбается безоблачно-прекрасный Спокойно, радостно кончающийся день. ЭЛЕГИЯ Поденщик, тяжело навьюченный дровами, Идет по улице. Спокойными глазами Я на него гляжу; он прежних дум моих Печальных на душу мне боле не наводит: А были дни - и век я не забуду их - Я думал: боже мой, как он счастлив! он ходит! А. Д. ХРИПКОВУ Тебе и похвала и слава подобает! Ты с первых юношеских лет Не изменял себе: тебя не соблазняет Мишурный блеск мирских сует; Однажды навсегда предавшися глубоко Одной судьбе, одной любви Прекрасной, творческой, и чистой, и высокой. Ей верен ты, и дни твои Свободою она украсила, святая Любовь к искусству, и всегда Создания твои пленительны, блистая Живым изяществом труда; Любуясь ими я: вот речка меж кустами Крутой излучиной бежит, Светло отражены прозрачными струями Ряды черемух и ракит, Лиющийся хрусталь едва, едва колышет Густоветвистую их тень, Блестит как золото, тяжелым зноем дышит Палящий, тихий летний день, И вот купальницы... Вот ясною волною Игривый обнял водобег Прелестный, юный стан, вот руки над водою И груди белые, как снег, И черными на них рассыпалась змеями Великолепная коса! Вот горы и Кавказ; сияют над горами Пышнее наших небеса; Вот груды голых скал, угрюмые теснины, Где-где кустарник; вот Дарьял И тот вертеп, куда с заоблачной вершины Казбека падает обвал! Вот Терек! Это он летучей пеной блещет, Несется дик и силы полн, Неистово кипит, высоко в берег хлещет; Несется буря белых волн, По звонкому руслу, с глухим, громовым гулом, Гоня станицу валунов! Вот хижины, аул и сад перед аулом, И купы низменных холмов; За ними, с края в край, синеяся пустынно, Идет уныло гладь степей Под яркий небосклон; курган островершинной Один возвысился на ней, Давно-безмолвный гроб, воздвигнутый герою, Вождю исчезнувших племен, Иль памятник войны, сокрывший под собою Тьму человеческих имен! Вот двух безлесных гор обрывы полосаты И плющ зеленый по скалам Взвился; вот чистый лес и луговые скаты Горы Ермолова! Вон там, Бывало, отдыхал муж доблести и боя, Державший в трепете Кавказ... Вот быстрая Кубань, волнами скалы роя, Сердито пенясь и клубясь, Летит клокочущим, широким водопадом Между утесов и стремнин! Вот крепость, домики, поставленные рядом, И строй чинаров и раин, Воинский частокол с рогаткой и заставой, Налево холм и мелкий лес. А дале царство гор громадою стоглавой Загородило полнебес, И в солнечных лучах заоблачные льдины, Как звезды, светятся над ней, Порфирного кряжа алмазные вершины, Короны каменных царей! Подробно, медленно созданьями твоими Любуюсь я, всегда я рад Хвалить их; весело беседовать мне с ними: Они живут и говорят! Но полно рисовать тебе Кавказ?.. Еще ли Тебя он мало занимал? Покинь, покинь страну обвалов и ущелий, Ужасных пропастей, и скал, Где кроется разбой кровавый и проворный В глуши вертепов и теснин... Иди ты к нам с твоей палитрой животворной В страну раздолий и равнин, Где величавые изгибы расстилая Своих могущественных вод, Привольно, широко, красуясь и сияя, Лазурно-светлая течет Царица русских рек, течет, ведет с собою Красивы, пышны берега И купы островов над зеркальной водою, Холмы, дубравы и луга... Иди туда, рисуй картины Волги нашей! И верь мне, будут во сто раз Они еще живей, пленительней и краше, Чем распрекрасный твой Кавказ! А. П. ЕЛАГИНОЙ Я знаю, в дни мои былые, В дни жизни радостной и песен удалых Вам нравились мои восторги молодые И мой разгульный, звонкий стих; И знаю я, что вы и ныне, Когда та жизнь моя давно уже прошла,- О ней же у меня осталось лишь в помине, Как хороша она была И приголубленная вами И принятая в ваш благословенный круг, Полна залетными, веселыми мечтами, Любя студентский свой досуг,- И ныне вы, как той порою, Добры, приветливы и ласковы ко мне: Так я и думаю, надеюсь всей душою, Так и уверен я вполне, Что вы и ныне доброхотно Принос мой примете, и сердцу моему То будет сладостно, отрадно и вольготно. И потому, и потому Вам подношу и посвящаю Я новую свою поэзию, цветы Суровой, сумрачной годины; в них, я знаю, Нет достодолжной красоты, Ни бодрой, юношеской силы, Ни блеска свежести пленительной; но мне Они и дороги и несказанно милы; Но в чужедальней стороне Волшебно ими оживлялось Мне одиночество туманное мое; Но, ими скрашено, сноснее мне казалось Мое печальное житье. А. С. ХОМЯКОВУ Прими ты мой поклон заздравный! Тебе, возвышенный поэт И совопросник достославный, Желаю много, много лет Стихом и прозой красоваться, И цвесть красою чистых дел! Враги ж твои да сокрушатся Все, все - и тот, который смел, В своем неведении глупом, В разгаре чувств, в кипеньи слов, Провозгласить бездушным трупом Русь наших умных праотцов. Несчастный книжник! Он не слышит, Что эта Русь не умерла, Что у нее и сердце дышит, И в жилах кровь еще тепла; Что, может быть, она очнется И встанет заново бодра! О! как любезно встрепенется Тогда вся наша немчура: Вся сволочь званых и незваных, Дрянных, прилипчивых гостей, И просветителей поганых, И просвещенных палачей! Весь этот гнет ума чужого И этот подлый, гнусный цех, Союзник беглого портного, Все прочь и прочь! Долой их всех! Очнется, встанет Русь и с бою Свое заветное возьмет! Да уничтожатся тобою И общий наш недоброхот, Творец бессмыслиц вопиющих, Он, тот преследователь блох, Явлений сущих и со-сущих, Тот юморист-идеолог, Всегда водяный и туманный, Почтенный сеятель клевет, Начальник шайки бесталанной; И он, и весь его совет, И нечестивый и беспутный, И вся заморская их гиль, Все пропади, как бред минутный, Как мерзкий сон, как сор и пыль! А ты надежно правде следуй, Востоку пламенно служи, Своенародность проповедуй И низлагай успехи лжи!.. И будь всегда ты неизменен И дорог общине своей, И беспощадно дерзновенен На немцев, б....... детей! А. В. КИРЕЕВОЙ Я вновь пою вас: мне отрадно, Мне сладко петь и славить вас: Я не люблю, я враг нещадный Тех жен, которые от нас И православного закона Своей родительской земли Под ветротленные знамена Заморской нехристи ушли, И запад ласково их тянет В свои объятия... но вы,- Он вас к себе не переманит Никак,- нет, вы не таковы: Вы изменить не захотите Заветным чувствам; вы вполне, Вы чисто нам принадлежите, Родной, славянской стороне, И сильно бьется сердце ваше За нас. И тем милее вы, Великолепнее и краше, Вы - украшение Москвы! А. В. КИРЕЕВОЙ Сильно чувствую и знаю Силу вашей красоты: Скромно голову склоняю И смиренные мечты Перед ней. Когда б вы жили Между греков в древни дни, Греки б вас боготворили, Вам построили б они Беломраморные храмы, Золотые алтари, Где б горели фимиамы От зари и до зари; Вас и царственная Гера Не взлюбила б и гнала Непощадно б и Венера Вам покоя б не дала За измены и обиды Олимпийцев и людей... Нынче Геры и Киприды Вам не страшны... Но ей, ей, Я бы рад краеугольный Камень храма положить, И алтарь вам богомольный Всенародно посвятить, Где б усердно, непрестанно Беспокоился я сам, Соблюдая постоянной Жаркий, пылкий фимиам. А. В. КИРЕЕВОЙ Тогда как сердцем мы лелеем Живые сладкие мечты, И часто розам и лилеям И незабудкам красоты Мы поклоняемся, и нежно Их величаем и поем, Полны любви самонадеянной, Сгорая пламенным огнем; В те дни желаний легкокрылых, Восторгов, мыслей и стихов, Счастливых, радостных и милых, Когда весь мир нам люб и нов, Гостеприимен и чудесен,- В те дни разгара чувств и сил, Я много, много, много песен Сердечных вам бы посвятил, Свободно, весело лелея Живые, пылкие мечты!.. Нет, вы не роза, не лилея, Вы, просто, чудо красоты! Я перед вами на колена Упал бы, трепетный, немой, Навек, навек, в оковы плена Любви глубокой, роковой! Мои глаза б остановились, К земле б склонилась голова, Смешались, замерли б и сбились Во мне все чувства и слова... Теперь, мои младые лета Прошли, решительно прошли; И вы во мне уже поэта Смиренномудрого нашли: Теперь, холодный и бесстрастный Я вижу только суеты Везде, во всем. Нет, вы прекрасны, Вы просто чудо красоты! Нет! вы всего меня смутили В тот вечно памятный мне час, Как на меня вы обратили Лучи огнистых ваших глаз: Мои глаза остановились, К земле склонилась голова, Смешались, замерли и сбились Во мне все чувства и слова. И. С. АКСАКОВУ Прекрасны твои песнопенья живые, И сильны, и чисты, и звонки они: Да будут же годы твои молодые Прекрасны, как ясные вешние дни! Беги ты далече от шумного света, Не знай вавилонских работ и забот; Живи ты высокою жизнью поэта И пой, как дубравная птица поет На воле; и если тебя очарует Красавица-роза - не бойся любви; Пускай она нежит, томит и волнует Глубоко все юные силы твои: В груди благородной любовь пробуждает Высокие чувства - и ею полна, Светло, сладкозвучно бежит и сверкает Сердечного слова живая волна, Беспечно и смело любви предавайся, Поэт! И без умолку пой ты об ней Счастливые песни, и весь выпевайся, Красавице-розе, певец-соловей! И бури и грозы чтоб век не взрывали Тех сеней, где счастье себе ты нашел, И песням твоим чтобы там не мешали Ни кошка-цензура, ни критик-осел. К БАРОНЕССЕ Е. Н. ВРЕВСКОЙ Я помню вас! Вы неизменно Блестите в памяти моей - Звезда тех милых, светлых дней, Когда гуляка вдохновенный, И полный свежих чувств и сил, Я в мир прохлады деревенской, Весь свой разгул души студентской - В ваш дом и сад переносил; Когда прекрасно, достохвально, Вы угощали нас двоих Певцов - и был один из них Сам Пушкин (в оны дни опальный Пророк свободы), а другой... Другой был я, его послушник, Его избранник и подружник, И собутыльник молодой. Как хорошо тогда мы жили! Какой огонь нам в душу лили Стаканы жженки ромовой! Ее вы сами сочиняли: Сладка была она, хмельна, Ее вы сами разливали И горячо пилась она! Стаканы быстро подымались К веселым юношей устам, И звонко, звонко целовались, Сто раз звеня приветы вам. Другой был я - и мной воспета Та наша славная гульба! С тех пор прошли уж многи лета,- И гонит вашего поэта Бесчеловечная судьба... Но вас я помню постоянно, Но вы блестите бестуманно В счастливой памяти моей - Звезда тех милых светлых дней, Когда меня ласкала радость... Примите ж ныне мой поклон За восхитительную сладость Той жженки пламенной, за звон, Каким стучали те стаканы Вам похвалу; за чистый хмель; Каким в ту пору были полны У вас мы ровно шесть недель; Поклон, за то что и поныне, В моей болезненной кручине, Я верно, живо помню вас, И взгляд радушный и огнистый Победоносных ваших глаз, И ваши кудри золотисты На пышных склонах белых плеч И вашу сладостную речь, И ваше сладостное пенье Там у окна, в виду пруда... Ах! Помню, помню и волненье, Во мне кипевшее тогда... К НЕ НАШИМ О вы, которые хотите Преобразить, испортить нас И онемечить Русь! Внемлите Простосердечный мой возглас! Кто б ни был ты, одноплеменник И брат мой: жалкий ли старик, Ее торжественный изменник, Ее надменный клеветник; Иль ты, сладкоречивый книжник, Оракул юношей-невежд, Ты, легкомысленный сподвижник Беспутных мыслей и надежд; И ты, невинный и любезный, Поклонник темных книг и слов, Восприниматель достослезный Чужих суждений и грехов; Вы, люд заносчивый и дерзкой, Вы, опрометчивый оплот Ученья школы богомерзкой, Вы все - не русской вы народ! Не любо вам святое дело И слава нашей старины; В вас не живет, в вас помертвело Родное чувство. Вы полны Не той высокой и прекрасной Любовью, к родине, не тот Огонь чистейший, пламень ясный Вас поднимает; в вас живет Любовь не к истине и благу; Народный глас - он божий глас - Не он рождает в вас отвагу, Он чужд, он странен, дик для нас. Вам наши лучшие преданья Смешно, бесмысленно звучат; Могучих прадедов деянья Вам ничего не говорят; Их презирает гордость наша. Святыня древнего Кремля, Надежда, сила, крепость наша - Ничто вам! Русская земля От вас не примет просвещенья, Вы страшны ей: вы влюблены В свои предательские мненья И святотатственные сны! Хулой и лестию своей Не вам ее преобразить, Вы, не умеющие с нею Ни жить, ни петь, ни говорить! Умолкнет ваша злость пустая, Замрет неверный ваш язык: - Крепка, надежна Русь святая, И русский бог еще велик! К СЕСТРЕ Е. М. [ХОМЯКОВОЙ] (В альбом) Дороже перлов многоценных Благочестивая жена! Чувств непорочных, дум смиренных И всякой тихости полна. Она достойно мужа любит, Живет одною с ним душой, Она труды его голубит, Она хранит его покой, И счастье мужа - ей награда И похвала,- и любо ей, Что, меж старейшинами града, Он знатен мудростью речей, И что богат он чистой славой, И силен в общине своей; Она воспитывает здраво И бережет своих детей: Она их мирно поучает Благим и праведным делам. Святую книгу им читает, Сама их водит в божий храм; Она блюдет порядок дома: Ей мил ее семейный круг, Мирская праздность не знакома И чужд бессмысленный досуг. Не соблазнят ее желаний Ни шум блистательных пиров, Ни вихрь полуночных скаканий И сладки речи плясунов, Ни говор пусто-величавый Бездушных, чопорных бесед, Ни прелесть роскоши лукавой, Ни прелесть всяческих сует. И дом ее боголюбивый Цветет добром и тишиной, И дни ее мелькают живо Прекрасной, светлой чередой; И никогда их не смущает Обуревание страстей: Господь ее благословляет И люди радуются ей. К ЧААДАЕВУ Вполне чужда тебе Россия, Твоя родимая страна! Ее предания святыя Ты ненавидишь все сполна. Ты их отрекся малодушно, Ты лобызаешь туфлю пап,- Почтенных предков сын ослушной, Всего чужого гордый раб! Свое ты все презрел и выдал, Но ты еще не сокрушен; Но ты стоишь, плешивый идол Строптивых душ и слабых жен! Ты цел еще: тебе доныне Венки плетет большой наш свет, Твоей презрительной гордыне У нас находишь ты привет. Как не смешно, как не обидно, Не страшно нам тебя ласкать, Когда изволишь ты бесстыдно Свои хуленья изрыгать На нас, на все, что нам священно, В чем наша Русь еще жива. Тебя мы слушаем смиренно; Твои преступные слова Мы осыпаем похвалами, Друг другу их передаем Странноприимными устами И небрезгливым языком! А ты тем выше, тем ты краше: Тебе угоден этот срам, Тебе любезно рабство наше. О горе нам, о горе нам! К. К. ПАВЛОВОЙ Хвалю я вас за то, что вы Поете нам, не как иныя, Что вам отечество Россия, Вам - славной дочери Москвы! Что вам дался язык наш чудный, Метальный, звонкой, самогудный. Разгульный, меткий наш язык! Ведь он не всякому по силам! А почитательницам милым Чужесловесных дум и книг Он не доступен - и не знают Они его - они болтают Другим, не русским языком Свои мечты и впечатленья: И нет на них благословенья. Они у бога нипочем! Я вас хвалю и уважаю За то, что вы родному краю Принадлежите всей душой, Что вы по-нашему поете, Хоть языки Шенье и Гете Послушны вам, как ваш родной. Я вас хвалю - и рад я буду, Когда пойдет ходить повсюду Моя правдивая хвала За подвиг ваш, во имя ваше: Она действительней и краше И в свете более смела, Скорей отыщет грешны души: Да слышит, кто имеет уши! К. К. ПАВЛОВОЙ Тогда, когда жестоко болен Телесно, и жестоко хил Душевно - я судьбою был Жить на чужбине приневолен; Когда под гнетом же судьбы И дни мои, всегда больные, Шли плохо, валко, что хромые Или Гомеровы мольбы,- И в том моем томленье жестком Всегда, везде я помнил вас: На ваш отрадный мне возглас Всегда готовым отголоском Я отвечал; и самый Рим, Со всей громадою высоких Воспоминаний, дум глубоких, В душе встающих перед ним, Палаты, храмы и столбницы, И все, что ныне говорит Поэту - мрачно-гордый вид Самовластительной столицы Трех поэтических миров Минувших, и поля пустынны Кругом ее,- давно-старинный Упрек сынам ее сынов! - И самый Рим давал мне волю Воспоминать об вас; и в нем Я, вашим счастливым стихом Любуясь, тягостную долю Мою нередко забывал,- Так я ль, теперь, когда оставил Чужбину, и уже направил Мечты туда, где я живал... Так я ль, когда хвораю мене И не грущу уже,- теперь, Когда я отворяю дверь Моей красавице, Камене, Зову ее к себе; когда Я здесь, в Москве, где так красивы И так любезно расцвели вы Для вдохновенного труда,- И расцвели хвалой и славой - Где стих ваш ясен, как хрусталь; Как злато, светел; тверд, как сталь; Звучит и блещет величаво; В Москве, где вас, я помню, я Не раз, не два, и всенародно Пел горячо и превосходно! Певец свободного житья, Громко-хвалебными стихами Усердно поклонялся вам! И подобает тем стихам Хвала моя: в ту пору вами Моя кружилась голова! Теперь ли я? - какой же буду Поэт я, если позабуду Все ваши милые права На стихотворные творенья Мои? - Не будет никогда Мне столь великого стыда, Столь многогрешного паденья Не будет мне. Смотрите: вот Лишь мало-мальски успокоен В моем житье, еще расстроен Толпой болезненных забот Почти весь день, еще надежде Почти не смея доверять, Что буду некогда опять Таким, каков бывал я прежде, Когда лишь только что дышу Вольнее, и лишь не сурово Гляжу на свет,- вот жизни новой Цветы я вам уж приношу! К. К. ПАВЛОВОЙ В достопамятные годы Милой юности моей, Вы меня, певца свободы И студентских кутежей, Восхитительно ласкали - И легко мечты мои Разгорались и пылали Вдохновением любви; И легко и сладкогласно Мой счастливый стих звучал, Выговаривая ясно Много, много вам похвал! Поэтически-живая Отцвела весна моя, И дана мне жизнь иная И тяжелая - но я... Тот же я: во мне сохранно Уцелели той поры Благодатной, бестуманной Драгоценные дары: Сердца чистая любовность, И во всякий день и час Достохвальная готовность Воспевать и славит вас Громко, живо, самозвонно! И теперь, когда, увы! Чересчур не благосклонно На меня глядите вы - Потому что за родную Старину и за своих На врагов и нехристь злую Восстает мой русский стих, Потому что не хочу я Немчуры, и не даюсь Ей в неволю, и люблю я Долефортовскую Русь - И теперь, когда опалой Поразили вы меня, Неприязнью небывалой Беззащитного гоня, И теперь я ваш глубокий Почитатель, и готов Вас попрежнему высоко Славить множеством стихов. Я себе не изменяю, Потому что с юных лет Ясно вижу, твердо знаю, Что тем паче я поэт, И тем выше, и тем краше Достославное мое Песнопенье, что я ваше Неизменное копье! КН. С. П. ГОЛИЦЫНОЙ Я слышал, что вы и прекрасны, как роза, И милы, как роза, утеха полей, Что жизни подлунной и скука и проза Чуждаются вас, как полдневных лучей Чуждается полночь; что так же прекрасны Вы сердцем, как прелестью вы расцвели, Что чувства и мысли в вас тихи и ясны, Как вешнее небо, веселье земли. Все это я слышал, и слухом поэта, От всех, и повсюду, и тысячу paз, И гордо мои песнопевные лета Я вспомнил, и смело приветствую вас: О! Будьте всегда таковы; процветайте Спокойно,и делайте дело свое, Земная прелестная роза: вплетайте Небесные розы в земное житье! КНЯЗЮ П. А. ВЯЗЕМСКОМУ В те дни, как только что с похмелья, От шумной юности моей, От превеликого веселья, Я отдохнуть хотел в виду моих полей, В тени садов, на лоне дружбы, В те дни, как тих и неудал, Уже чиновник русской службы, Я родину свою и пел и межевал, Спокойно, скромно провожая Мечты гульливой головы, В те дни стихом из дальня края Торжественно меня приветствовали вы, Стихом оттуда, где когда-то Шла ходко, смело жизнь моя, Где я гулял молодцевато, Пил крепкий, сладкий мед студентского житья... Сердечно мил мне стих ваш бойкой, Сердечно люб привет мне ваш, Как мил, бывало, за попойкой Заздравный крик друзей и звон заздравных чаш. И что ж? Я не дал вам ответа, Не отозвался стих на стих! Но беззаботного поэта, Меня в те дни уже свирепый рок настиг, Уж я слабел, я духом падал; И медицинский факультет Пилюлю горькую мне задал: Пить воды за морем! И пил я их пять лет! Но, вот в Москве я, слава богу! Уже не робко я гляжу И на Парнасскую дорогу, Пора, за дело мне! Вину и кутежу Уже не стану, как бывало, Петь вольнодумную хвалу: Потехи юности удалой Не кстати были б мне: не юному челу Не кстати резвый плющ и роза... Пора за дело! В добрый путь! Довольно жизненная проза, Болезнь гнела меня и мне теснила грудь, И мир поэта, мир высокой, Едва ли мне доступен был В моей кручине лежебокой, В глухом бездействии, в упадке чувств и сил. Теперь я крепче: грусть и скуку Прочь от себя уже стихом Я отогнал, и подаю вам руку! Спасибо вам, что вы в томлении моем Меня и там не покидали, У немцев; в дальней стороне Мою тоску вы разгоняли, Вы утешительно заботились о мне! Желайте ж вы мне, чтоб я скоро Стал бодр, как был, чтоб вовсе я Стал молодцом, и было б споро То исцеление... О, братья! О, друзья! Уже ль дождусь я благодати, Что смело, весело спрыгну С моей болезненной кровати И гоголем пойду и песню затяну! КОНСТАНТИНУ АКСАКОВУ Ты молодец! В тебе прекрасно Кипит, бурлит младая кровь, В тебе возвышенно и ясно Святая к родине любовь Пылает. Бойко и почтенно За Русь и наших ты стоишь; Об ней поешь ты вдохновенно, Об ней ты страстно говоришь. Судьбы великой, жизни славной На много, много, много дней, И самобытности державной, И добродетельных царей, Могучих силою родною, Ты ей желаешь. Мил мне ты. Сияют светлой чистотою Твои надежды и мечты. Дай руку мне! Но ту же руку Ты дружелюбно подаешь Тому, кто гордую науку И торжествующую ложь Глубокомысленно становит Превыше истины святой, Тому, кто нашу Русь злословит И ненавидит всей душой, И кто неметчине лукавой Передался.- И вслед за ней, За госпожею величавой, Идет блистательный лакей... А православную царицу, А матерь русских городов Сменить на пышную блудницу На Вавилонскую готов! Дай руку мне! Смелей, мужайся, Святым надеждам и мечтам Вполне служи, вполне вверяйся, Но не мирволь своим врагам! М. П. ПОГОДИНУ Благодарю тебя сердечно За подареньице твое!* Мне с ним раздолье! С ним житье Поэту! Бойко, быстротечно, Легко пошли часы мои С тех пор, как ты меня уважил! По стихотворчески я зажил, Я в духе! Словно, как ручьи С высоких гор на долы злачны Бегут, игривы и прозрачны, Бегут, сверкая и звеня Светлостеклянными струями, При ясном небе, меж цветами, Весной: так точно у меня Стихи мои, проворно, мило С пера бегут теперь; - и вот Тебе, мой явный доброхот, Стакан стихов: На, пей! Что было, Того нельзя же воротить! Да, брат, теперь мои созданья Не то, что в пору волнованья Надежд и мыслей; - так и быть! Они теперь напиток трезвый: Давным-давно уже в них нет Игры и силы прежних лет, Ни мысли пламенной и резвой, Ни пьяно-буйного стиха. И не диковинное дело: Я сам не тот уже, и смело В том признаюсь: кто без греха? Но ты, мой добрый и почтенный, Ты примешь ласковой душой Напиток, поднесенный мной, Хоть он бесхмельный и не пенный! * Старинную чернильницу. [Прим. Языкова] П. В. КИРЕЕВСКОМУ Ты крепкий, праведный стоятель За Русь и силу праотцов, Почтенный старец-собиратель Старинных песен и стихов! Да будет тих и беспечален И полон счастливых забот. И благодатно достохвален И мил тебе твой новый год! В твоем спасительном приюте Да расцветет ученый труд И недоступен всякой смуте Да будет он; да не войдут К тебе: ни раб царя Додона, Ни добросовестный шпион, Ни проповедник Вавилона, Ни вредоносный ихневмон, Ни горделивый и ничтожный И пошло-чопорный папист, Ни чужемыслитель бездонный И ни поганый коммунист; И да созреет безопасно Твой чистый труд, и принесет Он плод здоровый и прекрасный И будет сладок этот плод Всему востоку, всем крещеным; А немцам, нашим господам, Богопротивным и мудреным, И всем иным твоим врагам Будь он противен; будь им тошно С него, мути он душу им! А ты, наш Петр, ты неоплошно Трудись и будь неутомим! ПОДРАЖАНИЕ ПСАЛМУ Блажен, кто мудрости высокой Послушен сердцем и умом, Кто при лампаде одинокой И при сиянии дневном Читает книгу ту святую, Где явен божеский закон: Он не пойдет в беседу злую, На путь греха не ступит он. Ему не нужен путь разврата; Он лишний гость на том пиру, Где брат обманывает брата, Сестра клевещет на сестру; Ему не нужен праздник шумной, Куда не входят стыд и честь, Где суесловят вольнодумно Хула, злоречие и лесть. Блажен!.. как древо у потока Прозрачных, чистых, светлых вод Стоит,- и тень его широка Прохладу страннику дает, И зеленеет величаво Оно, красуяся плодом, И своевременно и здраво Растет и зреет плод на нем,- Таков он, муж боголюбивый; Всегда, во всех его делах Ему успех, а злочестивый... Тот не таков; он словно прах!.. Но злочестивый прав не будет Он на суде не устоит, Зане господь не лестно судит И беззаконного казнит. ПОСЛАНИЕ К Ф. И. ИНОЗЕМЦЕВУ Да сохранит тебя великий русский бог На много, много лет. Ты сильно мне помог: Уж ты смирил во мне презлую боль недуга: Ту боль, которая и славный воздух юга, И хитрости давно прославленных врачей, И чашу и купель целительных ключей, И все могущество здоровых впечатлений Изящных стран и мест, и строгость соблюдений Врачебного житья, и семь предлинных лет Презрела. Ты прими заздравный мой привет! Уже я стал не тощ, я и дышу вольнее, И телом крепче я, и духом я бодрее, И русская зима безвредно мне прошла! Хвала тебе, моя сердечная хвала!- И верь ты мне, ее ни мало не смущает, Что вижу, слышу я, как тявкает и лает. И воит на тебя и съесть тебя готов Торжественный союз ученых подлецов! Иди своим путем! Решительно и смело Иди, не слушай их: возвышенное дело Наук и совести им чуждо, им чужда Святая чистота полезного труда, Святая прямизна деятельности чистой. Так что тебе вся злость, весь говор голосистой Твоих врагов! Мой друг, в твоей груди жива Честь долга твоего, ты чувствуешь права Прекрасные, права живого просвещенья, Созревшие в тебе! На все злоухищренья Продажных, черных душ ты плюй, моя краса, И выполняй свой долг и делай чудеса! Я. П. ПОЛОНСКОМУ Благодарю тебя за твой подарок милой, Прими радушный мой привет! Стихи твои блистают силой И жаром юношеских лет, И сладостно звучат, и полны мысли ясной. О! Пой, пленительный певец, Лаская чисто и прекрасно Мечты задумчивых сердец; И пой, как соловей поет в затишьи сада Свою весну, свою любовь, И в пеньи том и вся награда Ему за пенье, вновь и вновь, И слушают его, и громко раздается, И гонит сон от ложа дев, И так и льется, так и льется Его серебряный напев. РОМАНС Угрюм стоит дремучий лес, Чернея при луне. Несется витязь по лесу На резвом скакуне. Одет в железо молодец; С ним верный меч и щит. Он к девице-красавице В объятия спешит. Глаза у ней, как звездочки, Уста у ней, как мед, И - речи, речи сладкие, Как соловей, поет. И ждет она задумчиво Милого, и грустит. Гудит дорога звонкая Под топотом копыт. Угрюм стоит дремучий лес; Не дрогнет сонный лист. Несется витязь по лесу - И вдруг он слышит свист. Чего бояться молодцу? С ним меч его и щит, И сила богатырская Ему не изменит. "Ты, знать, дружок, не пробовал Встречать меня в бою! Так выдь! Тебе немедленно Я череп раскрою! Не струшу я, кто б ни был ты - Хоть сам рогатый бес!" Несется витязь по лесу; Вот он проехал лес. И выехал он на поле - И полем поскакал, И пусто поле чистое... А свист не перестал! За молодцом он гонится, Такой же, как в лесу: Не горячись ты, молодец! Свист... у тебя в носу. С. П. ШЕВЫРЕВУ Тебе хвала, и честь, и слава! В твоих беседах ожила Святая Русь - и величава И православна, как была, В них самобытная, родная Заговорила старина, Нас к новой жизни подымая От унижения и сна! Ты добросовестно и смело И чистой, пламенной душой Сознал свое святое дело, И возбужденная тобой, Красноречиво рукоплещет Тебе великая Москва! Так пусть же на тебя клевещет Мирская, глупая молва! Твои враги... они чужбине Отцами проданы с пелен; Русь неугодна их гордыне, Им чужд и дик родной закон; Родной язык им непонятен, Им безответна и смешна Своя земля, их ум развратен, И совесть их прокажена. Так их не слушай - будь спокоен И не смущайся их молвой, Науки жрец и правды воин! Благословится подвиг твой: Уже он много дум свободных, И много чувств, и много сил Святых, родных, своенародных, Восстановил и укрепил. САМПСОН (А. С. Хомякову) На праздник стеклися в божницу Дагона Народ и князья филистимской земли, Себе на потеху - они и Сампсона В оковах туда привели, И шумно ликуют. Душа в нем уныла, Он думает думу: давно ли жила, Кипела в нем дивная, страшная сила Израиля честь и хвала! Давно ли, дрожа и бледнея, толпами Враги перед ним повертались во прах, И львиную пасть раздирал он руками, Ворота носил на плечах! Его соблазнили Далиды прекрасной Коварные ласки, сверканье очей, И пышное лоно, и звук любострастной Пленительных, женских речей; В объятиях неги его усыпила Далида и кудри остригла, ему: Зане в них была его дивная сила, Какой не дано никому! И бога забыл он, и падшего взяли Сампсона враги, и лишился очей, И грозные руки ему заковали В медяную тяжесть цепей. Жестоко поруган и презрен, томился В темнице, и мельницу двигал Сампсон; Но выросли кудри его,- но смирился, И богу покаялся он. На праздник Дагона его из темницы Враги привели,- и потеха он им! И старый, и малый, и жены-блудницы Ликуя, смеются над ним. Безумные! бросьте свое ликованье! Не смейтесь, смотрите, душа в нем кипит: Несносно ему от врагов поруганье, Он гибельно вам отомстит! Незрячие очи он к небу возводит, И зыблется грудь его, гневом полна; Он слышит: бывалая сила в нем бродит, Могучи его рамена. "О, дай мне погибнуть с моими врагами! Внемли, о мой боже, последней мольбе Сампсона!"- И крепко схватил он руками Столбы и позвал их к себе. И вдруг оглянулись враги на Сампсона, И страхом и трепетом обдало их, И пала божница... и праздник Дагона Под грудой развалин утих... СТИХИ НА ОБЪЯВЛЕНИЕ ПАМЯТНИКА ИСТОРИОГРАФУ Н.М. КАРАМЗИНУ (Посвящаются А. И. Тургеневу) Он памятник себе воздвиг чудесный, вечный, Достойный праведных похвал, И краше, чем кумир иль столб каменосечный, И тверже, чем литой металл! Тот славный памятник, отчизну украшая. О нем потомству говорит И будет говорить, покуда Русь святая Самой себе не изменит! Покуда внятны ей родимые преданья Давно скончавшихся веков Про светлые дела, про лютые страданья, Про жизнь и веру праотцов; Покуда наш язык, могучий и прекрасной, Их вещий, их заветный глас, Певучий и живой, звучит нам сладкогласно, И есть отечество у нас! Любя отечество душою просвещенной, И славу русскую любя, Труду высокому обрек он неизменно Все дни свои, всего себя; И полон им одним и с ним позабывая Призыв блистательных честей, И множество сует, какими жизнь мирская Манит к себе, влечет людей В свои объятия, и силу, и отвагу, И жажду чистого труда, И пылкую любовь к отечеству и благу, Мертвит и душит навсегда, В тиши работал он, почтенный собеседник Простосердечной старины, И ей сочувствуя, и правды проповедник, И не наемник новизны! Сказанья праотцов судил он нелукаво, Он прямодушно понимал Родную нашу Русь,- и совершил со славой Великий подвиг: написал Для нас он книгу книг: - и ясною картиной В ней обновилась старина. Вот первые князья с варяжскою дружиной, И веют наши знамена У цареградских стен! Вот Русь преображает Владимир - солнце древних лет, И с киевских высот ей царственно сияет Креста животворящий свет! Вот Ярослав, вот век усобицы кровавой, Раздор и трата бодрых сил; Вот благодушные и смелые Мстиславы, И Мономах, и Даниил! Вот страшный божий гнев: по всей земле тревога И шумны полчища татар; Им степь широкая, как тесная дорога; Везде война, везде пожар, И русские князья с поникшими главами Идут в безбожную орду! Вот рыцарство меча с железными полками И их побоище на льду; Великий Новгород с своею бурной волей, И Псков, Новугороду брат; Москва, святитель Петр, и Куликово поле; Вот уничтоженный Ахмат; Великий Иоанн, всей Руси повелитель,- И вот наш Грозный, внук его, Трех мусульманских царств счастливый покоритель - И кровопийца своего! Неслыханный тиран, мучитель непреклонный, Природы ужас и позор! В Москве за казнью казнь; у плахи беззаконной Весь день мясничает топор. По земским городам толпа кромешных бродит, Нося грабеж, губя людей, И бешено-свиреп, сам царь ее предводит, Глава усердных палачей! И ты, в страданиях смертельных цепенея, Ты все кровавые дела, Весь дикий произвол державного злодея, Спокойно ты перенесла, Святая Русь! Но суд истории свободно Свой приговор ему изрек; Царя мучителя oн проклял всенародно Из рода в род, из века в век! Вот сын тирана,- царь-смиренник молчаливой. Молитва, пост и тишина, И отдохнул народ под властью незлобивой, И царству слава отдана. Правитель Годунов; вот сам он на престоле; Но тень из гроба восстает И гибнет царь Борис: его не любит боле, Его не хочет свой народ! Бродяга царствует, воспитанник латинства, Он презирает наш закон, В Кремле он поселил соблазны и бесчинства Ночных скаканий шум и звон, И песни буйные, и струнное гуденье... Но чу! Набат и грозен крик! И бурно в Кремль идет народное волненье... Долой венчанный еретик! Вот Шуйский, мятежи - и самозванец новый, Клеврет строптивых поляков; Вот Михаил Скопин и братья Ляпуновы! Вот сотня доблих чернецов, Противу тьмы врагов громовая твердыня. В Москве знамена короля... В плену священный Кремль... поругана святыня. Мужайся, Русская земля! Великий подвиг свой он совершил со славой! О! сколько дум рождает в нас, И задушевных дум, текущий величаво Его пленительный рассказ, И ясный и живой, как волны голубые, Реки, царицы русских вод, Между холмов и гор, откуда он впервые Увидел солнечный восход! Он будит в нас огонь прекрасный и высокий, Огонь чистейший и святой, Уме недвижный в нас, заглохший в нас глубоко От жизни блудной и пустой, Любовь к своей земле. Нас, преданных чужбине, Красноречиво учит он Не рабствовать ее презрительной гордыне, Хранить в душе родной закон, Надежно уважать свои родные силы, Спасенья чаять только в них, В себе,- и не плевать на честные могилы Могучих прадедов своих! Бессмертен Карамзин! Его бытописанья Не позабудет русский мир, И памяти о нем не нужны струн бряцанья. Не нужен камень иль кумир: Она без них крепка в отчизне просвещенной... Но слава времени, когда И мирный гражданин, подвижник незабвенной На поле книжного труда, Венчанный славою, и гордый воевода, Герой счастливый на войне. Стоят торжественно перед лицом народа Уже на ровной вышине! В. Н. АННЕНКОВОЙ Мне мил прелестный ваш подарок, Мне мил любезный ваш вопрос! В те дни, как меж лилей и роз, Раскидист, свеж, блестящ и ярок. Цветок веселого житья, Я полон жизни красовался, И здесь в Москве доразвивался И довоспитывался,- я, В те дни, златые дни, быть может, И стоил этих двух венков: А ныне... я уж не таков. Увы! Болезнь крутит и ежит Меня, и ест меня тоска; А вы и ныне благосклонны К тому, чьи песни самозвонны Давно молчат, чья жизнь горька, Кого давно уж, как поэта, И не приветствует никто! Лишь вы теперь,- и вам за то Моя хвала и многи лета! И много, много дай бог вам Созданий стройных, сладкогласных, Прекрасных дум, стихов прекрасных, Таких всегда, какие нам Вы так пленительно дарите; Да будут вечно, как они, Счастливы, ясны ваши дни, И долго, долго вы цветите! ЗЕМЛЕТРЯСЕНЬЕ Всевышний граду Константина Землетрясенье посылал, И геллеспонтская пучина, И берег с грудой гор и скал Дрожали,- и царей палаты, И храм, и цирк, и гипподром, И стен градских верхи зубчаты, И все поморие кругом. По всей пространной Византии, В отверстых храмах, богу сил Обильно пелися литии, И дым молитвенных кадил Клубился; люди, страхом полны, Текли перед Христов олтарь: Сенат, синклит, народа волны И сам благочестивый царь. Вотще! Их вопли и моленья Господь во гневе отвергал, И гул и гром землетрясенья Не умолкал, не умолкал. Тогда невидимая сила С небес на землю низошла, И быстро отрока схватила, И выше облак унесла: И внял он горнему глаголу Небесных ликов: свят, свят, свят! И песню ту принес он долу, Священным трепетом объят, И церковь те слова святыя В свою молитву приняла, И той молитвой Византия Себя от гибели спасла. Так ты, поэт, в годину страха И колебания земли, Носись душой превыше праха, И ликам ангельским внемли, И приноси дрожащим людям Молитвы с горней вышины, Да в сердце примем их и будем Мы нашей верой спасены. ЭЛЕГИЯ Есть много всяких мук - и много я их знаю; Но изо всех из них одну я почитаю Всех горшею: она является тогда К тебе, как жаждою заветного труда Ты полон и готов свою мечту иль думу Осуществить; к тебе, без крику и без шуму Та мука входит в дверь - и вот с тобой рядком Она сидит! Таков был у меня, в моем Унылом странствии в чужбине, собеседник, Поэт несноснейший, поэт и надоедник Неутомимейший! Бывало, ни Борей Суровый, и ни Феб, огнем своих лучей Мертвящий всякий злак, ни град, как он ни крупен, Ни снег и дождь - ничто неймет его: доступен И люб всегда ему смиренный мой приют. Он все препобедит: и вот он тут как тут, Со мной сидит и мне радушно поверяет Свои мечты - и мне стихи провозглашает, Свои стихи, меня вгоняя в жар и в страх: Он кучу их принес в карманах, и в руках, И в шляпе. Это все плоды его сомнений, Да разобманутых надежд и впечатлений, Летучей младости таинственный запас! А сам он неуклюж, и рыж, и долговяз, И немец, и тяжел, как оный камень дикой, Его же лишь Тидид, муж крепости великой Поднять и потрясти, и устремить возмог В свирепого врага... таков-то был жесток Томитель мой! И спас меня от этой муки Лишь седовласый врач, герой своей науки, Венчанный славою, восстановитель мой - И тут он спас меня, гонимого судьбой. К *** Сияет яркая полночная луна На небе голубом; и сон и тишина Лелеет и хранит мое уединенье. Люблю я этот час, когда воображенье Влечет меня в тот край, где светлый мир наук, Привольное житье и чаш веселый стук, Свободные труды, разгульные забавы И пылкие умы и рыцарские нравы... Ах молодость моя, зачем она прошла! И ты, которая мне ангелом была Надежд возвышенных, которая любила Мои стихи; она, прибежище и сила И первых нежных чувств и первых смелых дум, Томивших сердце мне и волновавших ум, Она - ее уж нет, любви моей прекрасной! Но помню я тот взор, и сладостный и ясной, Каким всего меня проникнула она: Он безмятежен был, как неба глубина, Светло-спокойная, исполненная бога - И грудь мою тогда не жаркая тревога Земных надежд, земных желаний потрясла; Нет, гармонической тогда она была, И были чувства в ней высокие, святые, Каким доступны мы, когда в часы ночные. Задумчиво глядим на звездные поля: Тогда бесстрастны мы и нам чужда земля, На мысль о небесах примененная нами! О, как бы я желал бессмертными стихами Воспеть ее, красу счастливых дней моих! О, как бы я желал, хотя б единый стих Потомству передать ее животворящий, Чтоб был он тверд и чист, торжественно звучащий - И словно блеском дня и солнечных лучей, Играл бы славою и радостью о ней. * * * Увенчанный и пристыженный вами, Благодарить не нахожу я слов; Скажу одно: меж царскими венцами Не видано прекраснейших венцов! Пусть лаврами украшен я не буду Пусть сей венец поэту в шутку дан; Но - ваш казак - я вечно не забуду, Как пошутил со мной мой атаман.