Lib.ru/Классика: Капустин Семен Яковлевич. Голос к Земству

Голосъ къ Земству.

II.

Въ вопросѣ объ отношеніяхъ одного класса общества къ другому имѣетъ главное значеніе вся сложившаяся у каждаго изъ классовъ масса потребностей, привычекъ, способовъ добыванія средствъ къ ихъ удовлетворенію, сказать короче, весь матеріальный строй жизни каждаго класса. Что касается до нравственныхъ понятій, имѣющихъ право гражданства въ каждомъ изъ классовъ, то значеніе ихъ въ дѣлѣ отношенія одного класса къ другому можетъ тогда только имѣть громадное значеніе, когда эти нравственныя понятія тѣсно переплетены съ цѣлымъ строемъ экономическаго быта; когда въ дѣйствіяхъ личностей, принадлежащихъ къ извѣстному обществу дѣлается то, что говорится и проповѣдуется; когда способы содержанія себя, удовлетвореніе своимъ потребностямъ, привычкамъ, совершаются сообразно тѣмъ правиламъ религіи и науки, которыя внушаются на школьныхъ скамьяхъ, говорятся съ каѳедръ, произносятся въ поученіяхъ и проповѣдяхъ; вообще говоря, когда самый строй жизни подчиняется извѣстнымъ нравственнымъ принципамъ. Если-же существуетъ иное отношеніе между словами и дѣломъ, то первыя остаются только однимъ звукомъ, а дѣло совершается безъ ихъ посредства, идетъ своимъ порядкомъ и, зачастую, совершенно наперекоръ тому, что говоритъ языкъ.

Вслѣдствіе этого, приступая къ разсмотрѣнію существующихъ отношеній между нашимъ образованнымъ обществомъ и народомъ, къ опредѣленію результатовъ вліяній перваго на послѣдній, мы займемся, главнѣйшимъ образомъ, вліяніями на народъ, исходящими изъ экономическаго строя нашего образованнаго общества, сосредоточеннаго преимущественно въ городахъ и сложившаго свою экономическую жизнь всецѣло по городскому складу. Складъ этотъ намъ хорошо извѣстенъ; поэтому, не дѣлая его очерка, мы приступимъ прямо къ выясненію отношеній его къ складу народной жизни; но, такъ какъ знаніемъ послѣдняго мы не можемъ вполнѣ похвалиться, то вслѣдствіе этого постараемся выяснить, предварительно, насколько это для насъ теперь возможно, основныя черты склада народной жизни.

Для опредѣленія главнѣйшихъ основъ строя жизни нашего земледѣльческаго населенія у насъ есть нѣкоторыя безспорныя данныя, на которыхъ можно основать сужденіе, а именно:

1-ое, народъ нашъ, хотя далеко не первобытный, но все-таки не цивилизованный, въ европейскомъ смыслѣ, и живетъ при такихъ условіяхъ жизни, которыхъ нѣтъ въ Западной Европѣ; во 2-хъ, доселѣ онъ населяетъ такую территорію, которую не только нельзя назвать культированной, но скорѣе можно охарактеризовать названіями малонаселенной, пустынной; въ 3-хъ, тысячу лѣтъ тому назадъ относительно этой мѣстности еще болѣе можно было употребить приведенныя названія, а народъ можно было видѣть всецѣло находящимся подъ вліяніями условій природы и климата этой мѣстности. Указавъ на это, будемъ имѣть въ виду, что условія жизни, въ которыхъ жилъ народъ до своего государственнаго устройства, видоизмѣнились еще не окончательно, такимъ образомъ, и теперь точно такъ же, какъ и прежде, главнымъ законодателемъ въ дѣлѣ устройства быта народнаго продолжаетъ у насъ быть природа, оставшаяся мало измѣненною съ того отдаленнаго времени, когда, до возникновенія еще государственной жизни въ Россіи, эта сѣверная природа говорила ежедневно, ежечасно каждому отдѣльному человѣку и молодому, и старому: "какъ ты не силенъ и не хитеръ, но ты, взятый самъ по себѣ, есть существо беззащитное; мнѣ ничего не значитъ засыпать тебя снѣгомъ, заморозить тебя, залить водою, уморить голодомъ, потому что мои сосна, ель, береза тебя вовсе не накормятъ, а ягодами моихъ кустовъ сытъ не будешь; могу также затравить тебя волками, медвѣдями". И дѣйствительно, умные наши праотцы видѣли, что они, дѣйствуя только вмѣстѣ, могутъ свалить вѣковой лѣсъ; что только совокупными усиліями они въ состояніи вырвать изъ земли пни за тѣмъ, чтобъ раздѣлать подъ хлѣбъ поле; что отъ бурана, разлива водъ и отъ стай дикихъ звѣрей можетъ ихъ защитить только объединеніе; отсюда же само собою вытекало слѣдующее заключеніе, ежедневно, ежечасно подтверждаемое практикою: не помочь другому, оставить его безъ помощи, пожелать зла другому, значитъ сотворить себѣ зло.

Постоянная же жизнь, при такихъ мысляхъ, условіяхъ, конечно, должна была создать привычку относиться къ другому не какъ къ врагу, мѣшающему жить, а какъ къ союзнику, помогающему жить.

Постоянное упражненіе въ помощи другому -- сдѣлало то, что въ природу, такъ сказать, каждаго, въ инстинктъ его, вошло стремленіе дѣйствовать для пользы другаго. Рождались съ этимъ инстинктомъ дѣти и выростали при условіяхъ, благопріятствующихъ развитію этого инстинкта. Весьма характеристично, что составители нашего древняго законодательнаго памятника "Правды Ярослава" не могли придумать никакого инаго слова для выраженія обязанности общества (верви) платить пени (виру) за совершеніе однимъ изъ его членовъ преступленія, какъ только слово "помогати". Рядомъ съ этимъ сложеніемъ идеи взаимной помощи и всѣхъ развивающихся изъ нея нравственныхъ правилъ, зрѣло у каждаго сознаніе о томъ, что соединеніе всѣхъ въ одно цѣлое значитъ многое, а каждое личное я почти ничто. Такое сознаніе воплотилось въ всевластномъ учрежденіи, существующемъ и до днесь и называемомъ "міромъ".

А такъ какъ обстоятельства и условія, вызвавшія "міръ" къ существованію, были таковы, что въ каждомъ изъ нихъ сквозила мысль единственно только о пользѣ всѣхъ вообще и каждаго порознь, то, въ силу этого проявленія, власть "міра" могла заявлять себя только тогда, когда всѣ личности, его составляющія, приходили относительно какого-либо предмета къ единогласному заключенію. Обычныя рѣшенія міра и по нынѣ являются единогласными по завѣренію всѣхъ, близко изслѣдовавшихъ крестьянскій бытъ, а громадное значеніе міра для крестьянскаго экономическаго быта, вся великость этого значенія, вся сила его выражаются и по нынѣ въ одной крайне простой, но глубочайшей по смыслу пословицѣ "съ міру по ниткѣ -- голому рубаха".

То же стремленіе, та же мысль -- привести въ соотвѣтствіе пользы каждаго съ пользою всѣхъ -- отразились и въ дѣлѣ пользованія нашихъ селеній землею, т. е. установился обычай считать каждаго взрослаго человѣка имѣющимъ право на надѣлъ изъ общественной земли.

Развернувшіеся на этихъ основахъ народнаго быта привычки, обычаи, нравственность и направленіе мышленія создали въ крестьянствѣ сообразные имъ весьма цѣльные, не исключающіе другъ друга: экономическій бытъ и кодексъ нравственной жизни, совершенно отличные отъ нашего быта, отъ нашихъ правилъ жизни. Вторженіе въ этотъ крестьянскій бытъ иныхъ началъ жизни, конечно, сказывается рядомъ возмущеній мирнаго теченія жизни селеній, явленіями, нарушающими цѣлесообразность строя этой жизни; но этотъ строй пока не разбитъ еще въ куски, что и доказывается тѣмъ, что результаты нарушеній правильной жизни крестьянства, оно не признаетъ за нѣчто полезное, за нормальное, а клеймитъ ихъ нелестными названіями. Такъ, напримѣръ, лицо богатѣющее въ деревнѣ на счетъ другихъ, носитъ названіе кулака, міроѣда, и несправедливости, ими творимыя отнюдь не считаются сообразными съ правилами нравственности, безгрѣшными. То, что въ другомъ быту -- торговомъ, городскомъ признается дѣйствіемъ, не нарушающимъ нравственности, а обычнымъ, свойственнымъ торговлѣ дѣломъ, составляющимъ ея необходимую принадлежность, иногда доблесть торговую, наприм. большой барышъ, ловкая на счетъ ближняго спекуляція, то въ сельскомъ быту носитъ названія: "поступленія не по Божески", "обмана", "надувательства" и пр. Продавая свой хлѣбъ, крестьянинъ, еще не ставши кулакомъ, обыкновенно, считаетъ грѣхомъ обмануть покупателя, между тѣмъ, какъ городской торговецъ цинично заявляетъ во всеуслышаніе: "не обманешь, не продашь" {Примѣч. По статьямъ г. Златовратскаго "Устой", печатавшимся въ прошломъ году въ От. Зап. и по статьямъ того же журнала "Деревенскія будни" H. Н., помѣщеннымъ въ NoNo 3 и 4 настоящ. года можно ознакомиться съ превосходнымъ, художественнымъ изображеніемъ различныхъ подробностей общественной жизни деревни и съ нѣкоторыми изъ тѣхъ путей, которыми входитъ въ эту жизнь разладъ, вносятся понятія инаго общества,-- городскаго, разъѣдающія сельскую "мірскую" нравственность. Вѣроятно, также не прошли безслѣдно для занимающихся народною жизнію различныя работы нашихъ ученыхъ надъ обычнымъ правомъ, и выдвигающаяся между ними ст. А. Ефименко "Трудовое начало въ народномъ бытѣ". (Слово 1878 г. No 1).}

Основы строя жизни городской для насъ не загадка собственно уже потому, что мы родимся и живемъ среди этого строя, что наша литература почти только нашею жизнію и занимается, а такъ какъ жизнь нашей интеллигенціи и по понятіямъ, и по механикѣ своей одинакова съ Западно-европейскою жизнью, то и вся литература послѣдней является намъ дѣятельною помощницею въ познаніи почти только самихъ насъ. Но у насъ мало выясненъ вопросъ, что такое "мы" по отношенію къ своему народу. Поэтому, не теряя словъ на очеркъ основъ строя нашей жизни, мы прямо взглянемъ теперь на тѣ явленія ея, въ которыхъ легче для насъ будетъ уловить качество вліяній на народъ, вытекающихъ изъ отношеній нашего строя жизни къ строю жизни земледѣльческаго населенія Россіи.

Вотъ, напримѣръ, одно изъ такихъ явленій, наблюдать и обсуждать которое очень легко, потому что оно совершается въ сферѣ дѣйствій періодической печати.

Въ этой печати можно встрѣтить огромное количество весьма дѣльныхъ и толковыхъ статей по разнымъ отраслямъ человѣческихъ знаній, статей, на которыя положено не мало труда ихъ авторами^ между тѣмъ, въ сужденіяхъ однихъ органовъ печати о другихъ, постоянно можно натолкнуться на сѣтованія относительно мертвенности однихъ органовъ, незанимательности другихъ. Это странное явленіе объясняется, какъ намъ кажется, тѣмъ, что большинство нашихъ журналовъ и всѣ, можно сказать безъ исключенія, газеты, давая статьи политическаго, финансоваго, экономическаго, философскаго, историческаго содержанія, не заключаютъ въ себѣ ничего, чтобы дѣлало ихъ примѣнимыми къ большинству явленій русской жизни. Народныя массы живутъ у насъ особою, имъ только свойственною, оторванною отъ высшаго общества жизнію, и всякое открытіе въ области философіи, исторіи, археологіи, даже въ такой наукѣ, которая ближе бы всего ихъ должна была касаться -- сельскомъ хозяйствѣ,-- пока непримѣнимо къ ихъ жизни. А между тѣмъ, тѣ же журналы и газеты заявляютъ постоянно о своемъ сочувствіи народу и являются иногда съ предложеніемъ мѣръ къ поднятію его благосостоянія. Тоже самое приходится сказать и о каждомъ почти русскомъ интеллигентномъ человѣкѣ, такъ какъ каждый изъ насъ, хотя и твердитъ часто, что любитъ отечество, народъ, человѣчество, но эта любовь только платоническая, на дѣлѣ же у насъ почти никто и пальцемъ не ударитъ, чтобы хотя сколько-нибудь улучшить участь даже подлѣ него стоящихъ, непосредственно служащихъ ему личностей изъ простаго народа. Кухарка, лакей, горничная, дворникъ, напримѣръ, петербургскаго жителя, доселѣ живутъ въ самой отвратительной обстановкѣ. У господъ нѣсколько комнатъ, у прислуги одна вонючая каморкау первыхъ есть ежедневно часы отдыха, а въ теченіе недѣли цѣлые дни для отдыха и различныхъ развлеченій, у вторыхъ только отлучка изъ дому въ извѣстный день недѣли.

Однако, какое-то неясное, тягостное, обвиняющее чувство гнѣздится въ насъ при сознаніи такихъ отношеній нашихъ къ народу, и мы, какъ бы во снѣ, ощущаемъ, что есть тутъ что-то неладное, а порой и болѣе ясно сознаемъ тяготѣніе надъ собой какого-то безчестья; чувство недовольства собою беретъ иногда верхъ надъ всѣми другими чувствами, и мы бросаемся куда-то съ стремленіемъ что-то дѣлать, сами не зная опредѣленно ни сущности дѣла, ни цѣли. И вотъ, если въ это время накидываемся на періодическую печать, въ чаяніи схватить тамъ что-либо подходящее нашему настроенію, то въ это-то время и проявляется злоба на журналы и газеты. Тутъ-то намъ и чуется трупный запахъ, вѣющій отъ каждой, въ сущности умной, статьи журнала, тутъ-то и кажется намъ отвратительною фразистая передовая статья газеты, не смотря на самыя старательныя измышленія по части остроумія и либерализма; непригоднымъ ни для чего живаго представляется намъ остальной балластъ, повѣствующій о дѣлахъ Европы, и, конечно, насъ не можетъ помирить съ газетой самый маленькій уголокъ на всей огромной ея простынѣ, повѣствующій petit'-омъ о пожарахъ, болѣзняхъ, скандалахъ, безобразіяхъ, наполняющихъ рубрику "Внутреннія извѣстія".

Эта оторванность наша отъ того, что должно было бы быть очень близкимъ намъ, жить одною съ нами жизнію, устроенною на принципѣ взаимной пользы, наводитъ на самыя печальныя мысли о насъ самихъ и заставляетъ въ собственномъ своемъ мнѣніи сбавить значительную часть цѣны себѣ. Въ самомъ дѣлѣ, что мы такое и для чего живемъ?

Если для выраженія понятія о насъ существуетъ извѣстное названіе "русское образованное общество", или "русская интеллигенція", то уже это одно обособленіе себя особеннымъ названіемъ указываетъ на то, что мы представляемъ нѣчто цѣлое, что мы связаны между собою чѣмъ-то однороднымъ. Но возможно ли сказать, въ настоящее время, что мы живемъ для одной какой-либо идеи, поклоняемся и служимъ ей, что цѣль нашей жизни и дѣйствій есть послѣдствіе стремленій, выходящихъ изъ этой идеи. Руководится ли все образованное русское общество, напримѣръ, идеями чести и служенія сильнаго слабому, лежавшими прежде въ основаніи древняго рыцарства, дѣйствуемъ ли всѣ мы для достиженія, напримѣръ, тѣхъ идеальныхъ цѣлей, но имя которыхъ слагались и дѣйствовали жреческія касты? Правда, въ отдѣльныхъ особяхъ нашего общества мы найдемъ стремленія, выходящія изъ какихъ-либо данныхъ идей, но невозможно уловить никакой общей идеи, управляющей жизнью каждаго изъ насъ, безъ исключенія. Есть только одно, присущее каждому изъ насъ стремленіе -- быть сыту, одѣту, имѣть жилище, пользоваться подходящими подъ вкусъ каждаго развлеченіями. Но стремленіе это не принадлежитъ къ числу высшихъ человѣческихъ стремленій; оно выходитъ изъ нисшихъ потребностей организма, и начало его не находится въ соотвѣтствіи личной пользы моего я съ пользою другаго я. Нѣтъ, начало его кроется въ томъ состояніи общества, когда впервые явилось въ немъ мѣсто вопросу, какую пользу я могу извлечь для себя лично при данныхъ условіяхъ жизни? Такимъ образомъ, хотя это стремленіе и создаетъ людей замѣчательныхъ въ разныхъ отрасляхъ жизни, но эти люди выходятъ изъ узкой сферы понятій и дѣйствуютъ не для какой-либо высшей идеи, которой и нѣтъ въ упомянутомъ выше стремленіи. Вотъ, вслѣдствіе-то всего этого у большинства изъ насъ, и создались только такія условія жизни, при которыхъ мы явились служителями "золотаго тельца" и девизомъ каждаго изъ насъ сдѣлалось слово "нажива".

Не заботясь лично о себѣ, безъ стяжанія для самого себя, каждый изъ насъ не можетъ жить, обреченъ на погибель. Вотъ эта-то характерная черта, присущая каждому изъ насъ, и есть именно то, что заставляетъ насъ разсматривать всѣхъ насъ, какъ нѣчто однородное, общее, не смотря на то, что всѣ мы въ сущности, не союзники, не общественники, а конкурренты, соревнователи въ отношеніяхъ другъ къ другу. Оговоримся здѣсь снова, что мы говоримъ не объ отдѣльныхъ личностяхъ нашего общества, живущихъ для какой-либо высшей идеи, что рѣчь наша идетъ обо всей русской интеллигенціи вкупѣ, необъединенной никакими высшими человѣческими интересами, кромѣ стремленій къ личному комфорту. Для удовлетворенія этого узкаго счастья, мы дѣйствуемъ зачастую и сообща, или, говоря другими словами, каждый стяжатель, идя по своей дорогѣ, иногда дѣлаетъ то же, что творитъ и другой стяжатель на той же дорогѣ; вслѣдствіе этого на извѣстныхъ поприщахъ стяжанія, вырабатываются однородные типы стяжателей, облегчается тѣмъ взаимное пониманіе ихъ взаимныхъ узкихъ интересовъ и возможность извѣстной солидарности для достиженія личныхъ цѣлей.

Многія, имѣющія такое значеніе предпріятія нѣсколькихъ лицъ, зовутся у насъ общественными предпріятіями; дѣйствія чьи-либо на пользу такихъ предпріятій получаютъ наименованіе общественнаго служенія.

Если предпріятіе полезно весьма значительному числу лицъ въ нашемъ обществѣ, то ему присваиваютъ такія наименованія, которыя, строго говоря, слѣдовало бы примѣнять къ дѣламъ, приносящимъ пользу всѣмъ и каждому въ цѣломъ государствѣ. Такъ, напримѣръ, зачастую строятся желѣзныя дороги, созидаются банки, образуются благотворительныя общества, возбуждаются ходатайства о новыхъ законоположеніяхъ, и все это зачастую предпринимается лишь для пользъ городскаго населенія, а между тѣмъ, носитъ иное, болѣе громкое, названіе. Есть, правда, люди, утверждающіе, что многіе желѣзныя дороги, пароходы, банки, ученыя общества, выставки и проч. поощряютъ народную производительность, поселяютъ стремленіе къ развитію, даютъ народу возможность сбывать свои произведенія. Но такъ ли это дѣйствительно? Постараемся дать подробный отвѣтъ на этотъ важный, въ дѣлѣ отношенія нашей интеллигенціи къ народу, вопросъ.

Начнемъ съ замѣчанія о томъ, что воспользоваться благами упомянутыхъ учрежденій возможно только самостоятельному человѣку, т. е. пользующемуся уже какими-либо благами или, говоря иначе: имѣющему грошъ можно пріобрѣсть другой, но безъ гроша нельзя сдѣлать гроша. Экономическое-же положеніе нынѣшняго крестьянства таково, что у него нѣтъ лишняго гроша, потому что за хлѣбъ ему заплатятъ не то, что онъ пожелаетъ, а что ему назначитъ купецъ; ссудятъ его грошемъ въ долгъ, но такъ, что пріобрѣтенный имъ на этотъ грошъ другой грошъ возвратится кредитору въ видѣ процента вмѣстѣ съ капитальнымъ грошемъ. Желѣзная дорога и пароходъ, хотя и повезутъ добытый крестьянскимъ трудомъ хлѣбъ, но это будетъ уже не принадлежащій крестьянству хлѣбъ, а перешедшій въ собственность купца, слѣдовательно, и барышъ съ перевозки хлѣба пароходомъ и паровозомъ, а не гужемъ, будетъ принадлежать купцу. Затѣмъ назначеніе цѣнъ за крестьянскія работы по вольному найму зависитъ отъ такъ называемаго "спроса и предложенія". Этотъ же законъ всегда проявляется въ пользу той стороны, которая больше обезпечена, дольше можетъ выждать, имѣетъ возможность извернуться какимъ бы то ни было образомъ. Кромѣ того, есть много мѣстностей въ нашемъ отечествѣ, гдѣ крестьянскіе малоземельные участки, какъ кольцомъ, обведены владѣльческими имѣніями и казенными участками, снятыми въ аренду купцами-афферистами. Такое положеніе крестьянскихъ земель имѣетъ своимъ послѣдствіемъ пониженіе цѣнъ за трудъ, являющійся или въ формѣ личнаго найма у землевладѣльцевъ, или въ формѣ взятія ихъ земель на аренду подъ отработокъ и проч. Теперь, образовалась даже цѣлая армія афферистовъ, спекулирующая арендованіемъ земель крупными участками у казны и помѣщиковъ и сдающая эти земли по частямъ крестьянамъ. При выходѣ крестьянъ на заработки въ болѣе или менѣе отдаленныя отъ ихъ мѣстожительства мѣстности, условія, опредѣляющія цѣны, не измѣняются въ пользу крестьянина. Нельзя работнику возвратиться домой съ тѣмъ, съ чѣмъ пришелъ, т. е. безъ ничего, и вотъ этого одного довольно, чтобъ цѣна была опредѣлена болѣе по разсчетамъ нанимателя, нежели наемщика. Хотя при хорошихъ урожаяхъ, слѣдовательно, при большомъ спросѣ на рабочихъ, соперничество между собою нанимателей и повышаетъ заработную плату, какъ это можно наблюдать въ южной и юговосточной Россіи, но если плата достигнетъ такихъ размѣровъ, при которыхъ барыши отъ урожая должны будутъ значительно понизиться, то наниматель, какъ это тоже часто практикуется у насъ на югѣ, объявитъ рабочимъ, что платить ему нечѣмъ -- пусть судятся. Что касается вліянія на развитіе крестьянскаго земледѣлія сельско-хозяйственныхъ обществъ, выставокъ, то и здѣсь нужно имѣть въ виду, что у кого нѣтъ лишняго гроша, какъ, напримѣръ, у нашего крестьянина, тотъ при всемъ желаніи не можетъ воспользоваться никакимъ хорошимъ указаніемъ и примѣромъ. Говорятъ, что крестьянинъ богатъ тѣмъ, что у него личный трудъ замѣняетъ оборотный капиталъ. Положеніе это, говоря относительно, вѣрное, но непримѣнимое къ такому земледѣльцу, который получаетъ или мало чистаго дохода съ своей земли, или терпитъ дефицитъ. На всякое усовершенствованіе нуженъ лишній трудъ, т. е. время, а крестьянское время при дефицитѣ должно идти а) на обработку чужой земли, (въ формѣ аренды, снятія исполу, взятія подъ отработокъ, личнаго найма) б) на проходъ для заработковъ, иногда за тысячу верстъ и в) на занятіе, хотя бы и на мѣстѣ, какимъ-либо не земледѣльческимъ промысломъ. Кромѣ того, иное усовершенствованіе требуетъ лишней лошади, коровы и проч., а не одного только усиленія труда собственныхъ рукъ.

Вообще, поразительно низкую цѣну на земледѣльческій трудъ, сравнительно съ оплатою у насъ другаго рода труда, трудно объяснить какою-либо разумною, законною причиною. Если обратить болѣе глубокое вниманіе на это дѣло, то приходится прійдти къ заключеніямъ о существованіи въ условіяхъ опредѣленія цѣнъ на этотъ трудъ неурядицы, безпорядковъ, злоупотребленій и насилій. Такъ, напримѣръ, говорятъ, что цѣна продукту опредѣляется сообразно затраченному капиталу на его производство, положенному на него труду и знаніямъ.

Но какъ и при какихъ условіяхъ проявляется этотъ законъ политической экономіи въ нашемъ экономическомъ быту?

Земледѣльческое производство, даже самое первобытное, есть самое сложное изъ всѣхъ существующихъ промышленныхъ и фабричныхъ производствъ; оно требуетъ затратъ капитала на пріобрѣтеніе скота и орудій производства; для веденія его нужны различныя подготовительныя знанія, приготовленность къ нему посредствомъ воспитанія съ молодыхъ лѣтъ; этому дѣлу человѣкъ деревни учится съ малыхъ лѣтъ при постоянной практикѣ, развивая тутъ же и физическія силы, столь необходимыя для воздѣлыванія земли и требующія постояннаго упражненія. Извѣстно, что простой горожанинъ, не выросшій среди земледѣльческой среды, не можетъ вести земледѣльческое хозяйство, во 1-хъ, потому что онъ мало знаетъ по этому предмету и во 2-хъ, вслѣдствіе недостатка физическихъ силъ, пріобрѣтаемыхъ по наслѣдству и сохраняемыхъ постоянною практикою.

При такихъ условіяхъ земледѣльческаго труда и въ виду безусловной надобности его продуктовъ для рынка, слѣдовало-бы ожидать, что производитель хлѣба будетъ продавать его купцу за сумму несравненно большую, нежели какую получаетъ онъ въ дѣйствительности и что барыши купца, отправляющаго хлѣбъ за границу, должны быть гораздо меньше, нежели какими онъ пользуется на самомъ дѣлѣ. Но дѣйствительность не оправдываетъ такихъ ожиданій: четверть пшеницы, отданная производителемъ купцу отъ 4 до 8 р. продается купцомъ за границу по 12 р.-- 14 р.

Объяснять низкія цѣны на земледѣльческіе продукты единственно тѣмъ, что производствомъ хлѣба занимается много рукъ и что земледѣльческихъ продуктовъ производится болѣе, чѣмъ продуктовъ всякой другой промышленности, довольно шатко, потому что хлѣба, какъ продукта питанія людей и животныхъ и какъ матеріала для многихъ промышленныхъ, производствъ, производится въ крестьянскихъ хозяйствахъ на столько мало, что его не достаетъ во многихъ мѣстностяхъ (при цѣнахъ, по которымъ продается крестьяниномъ хлѣбъ) даже на собственное продовольствіе, а на промышленность, переработывающую его въ продукты высшаго порядка, его и не можетъ идти много, потому что эта промышленность у насъ, сравнительно, развита мало. Мы повсемѣстно видимъ, что къ концу зимы крестьянинъ начинаетъ уже занимать хлѣбъ для прокормленія семьи; скотъ не видитъ въ продолженіе зимы хорошаго корма. И такъ, хлѣба у насъ производится мало, а цѣна на него низка. Кромѣ того, у насъ зачастую имѣетъ мѣсто фактъ повышенія цѣны на хлѣбъ въ томъ случаѣ, когда производитель его имѣетъ достаточный его запасъ; такъ мы знаемъ помѣщиковъ, которые, въ случаѣ предложенія низкихъ цѣнъ на хлѣбъ, придерживаютъ его въ своихъ амбарахъ, до времени повышенія цѣнъ. Затѣмъ у насъ въ Архангельской губерніи во время неурожая было такое положеніе дѣлъ: мѣстное населеніе голодало, а между тѣмъ изъ Вятской и Вологодской губерній привозили въ это время милліоны четвертей хлѣба въ архангельскіе склады купцовъ, отправляющихъ его въ Англію. Покупался же этотъ хлѣбъ купцами по цѣнамъ крайне дешевымъ сравнительно съ стоявшей тогда въ голодной губерніи цѣною. Въ Архангельской губерніи управлялъ цѣною спросъ; но почему этотъ же самый спросъ не управлялъ также цѣною на хлѣбъ, отправляемый за границу, почему заграничная цѣна хлѣба не стояла въ ровенъ съ цѣною его въ Архангельской губерніи, не смотря на то, что онъ покупаемъ былъ въ сосѣднихъ уѣздахъ Вологодской и Вятской губерній? Отвѣтомъ на это служитъ здѣсь особая махинація дѣла тамошней заграничной торговли. Торговля эта въ рукахъ у купцовъ англичанъ. Эти купцы имѣютъ полную возможность держать населеніе Вятской и Вологодской губерній, гдѣ они закупаютъ хлѣбъ, въ неизвѣстности на счетъ цѣнъ англійскаго рынка и, благодаря этому, могутъ покупать хлѣбъ по низкой цѣнѣ. Впрочемъ, не въ одной Архангельской, но и въ Самарской, Новгородской и многихъ другихъ губерніяхъ встрѣчалось нѣчто подобное. Такъ извѣстно, что въ названныхъ губерніяхъ земства не разъ принимали на себя заготовки хлѣба для снабженія имъ своихъ голодающихъ уѣздовъ. Почему въ голодающій уѣздъ нужно было отправлять хлѣбъ земству, тогда какъ въ томъ же уѣздѣ живутъ купцы, торгующіе этимъ продуктомъ и заготовившіе его въ громадномъ количествѣ, скупленномъ почти въ той-же мѣстности, въ которой производители этого самаго хлѣба мрутъ съ голоду? Почему въ какой-либо деревенькѣ, крестьянинъ продаетъ осенью часть своего хлѣба мѣстному кулаку и потомъ къ веснѣ у него же покупаетъ хлѣбъ въ три-дорога или отработываетъ долгъ весною и лѣтомъ, отдавая, такимъ образомъ, кулаку время и трудъ, необходимые для пополненія своего бюджета? Почему это дѣлается такъ, не смотря на то, что хлѣба у крестьянина родилось на столько, что онъ могъ бы имъ быть сытъ круглый годъ? Зачѣмъ и для чего тутъ переходятъ въ карманъ кулака крестьянскія деньги или, сказать точнѣе, крестьянскій трудъ, крестьянское время? Какими разумными государственными и экономическими требованіями объясните вы всѣ эти странные факты? Могло ли бы все это имѣть мѣсто, еслибы трудъ крестьянскій цѣнился дороже труда другихъ производствъ? И снова встаетъ за этимъ старый вопросъ: "почему же крестьянскій трудъ низко цѣнится", а за этимъ и еще вопросъ "какъ сдѣлать, чтобы трудъ цѣнился выше"? Если дать крестьянину больше земли и скота, чтобъ онъ произвелъ большее количество хлѣба, то, строго держась какого-либо политико-экономическаго руководства, можно сказать, пожалуй, что тогда по закону "запроса и предложенія" цѣна хлѣба должна упасть еще ниже, такъ какъ, предложеніе хлѣба увеличится. При упадкѣ же цѣны на хлѣбъ крестьянинъ долженъ будетъ еще большее количество хлѣба пустить въ продажу, чѣмъ отпускается имъ нынѣ, слѣдовательно, можетъ случиться, что и тогда не останется у него хлѣба въ количествѣ, достаточномъ на продовольствіе, на посѣвъ и прокормъ скота?

Мы же, съ своей стороны, поставимъ здѣсь на видъ для читателей еще одинъ фактъ, оговариваясь, что не можемъ еще предугадать, что будетъ сказано по поводу его спеціалистами по политической экономіи. Фактъ этотъ списанъ съ деревенской дѣйствительности г. Энгельгардомъ и такъ разсказанъ имъ въ феврал. кн. Отеч. Зап. на стр. 345:

"Въ послѣднее время явилась еще поддержка -- паденіе кредитнаго рубля. Это, впрочемъ, одинаково выгодно для всѣхъ земледѣльцевъ. Дѣйствительно, земля даетъ все тоже количество пудовъ льна и пеньки, ведеръ молока, кулей ржи, и за все это нѣмецъ платитъ золотомъ, хотя, положимъ, и скинетъ тамъ малость. А между тѣмъ, проценты въ банкъ, повинности, акцизъ платятся все тѣми же бумажками. Тотъ, кому прежде для уплаты процентовъ въ банкъ приходилось продать пятьдесятъ пудовъ масла, можетъ теперь раздѣлаться съ банкомъ, продавъ всего 25 пудовъ -- много 30. Прежде мужику, чтобы купить вина на свадьбу, нужно было за одинъ акцизъ отдать 14 пудъ пеньки, а теперь приходится отдать всего 7--10. И во всемъ такъ -- только обходись своимъ, не потребляй ничего покупнаго, нѣмецкаго. Но, представьте себѣ, что вдругъ кредитный рубль все будетъ падать, падать, наконецъ, упадетъ до копѣйки. Вдругъ для уплаты процентовъ въ банкъ, достаточно продать полпуда масла, а для уплаты акциза за ведро вина -- всего одинъ фунтъ пеньки. Вотъ ужъ тогда недоимокъ не будетъ! Дѣтей сколько народится -- страсть. Теперь за газету приходится отдать 47г пуда пеньки, а тогда всего 2 фунта. Во всѣхъ деревняхъ газеты читать станутъ."

Мы не имѣемъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ правотѣ этого факта и присовокупляемъ его къ ряду другихъ, чтобы только показать ясно, что цѣною на земледѣльческій трудъ не управляютъ у насъ тѣ условія, которыя опредѣляютъ цѣны при нормальномъ экономическомъ бытѣ; что, напротивъ, у насъ дѣйствуетъ здѣсь рядъ такихъ условій, которыя отнюдь не приводятъ въ гармонію дѣла въ бытѣ торговомъ (городскомъ) и земледѣльческомъ (сельскомъ) и въ концѣ концовъ, ставимъ вопросъ: почему терпится и даже поддерживается такое положеніе дѣлъ, такая постановка условій нашего экономическаго быта, при которой ростетъ и процвѣтаетъ только одинъ ростовщикъ, носящій, смотря по мѣсту дѣйствія, количеству и роду своихъ оборотовъ, названія: "міроѣда," "кулака," "торговца," "каштана," "купца," "негоціанта," "банкира". Единственный отвѣтъ на это тотъ, что мы, русская интеллигенція, вѣруемъ исключительно въ зиждительную силу капитала, и, сообразно этому, мы, какъ современная привилегированная каста, устраиваемъ общее теченіе дѣлъ не по основамъ разумнымъ, не по принципамъ нравственнымъ, не въ видахъ общихъ государственныхъ пользъ, т. е. пользъ и народа, а сообразно интересамъ своей касты, которые не могутъ совпасть съ интересами народа, живущаго по другимъ основамъ жизни.

Этимъ довольно длиннымъ разсужденіемъ, мы старались отвѣтить на поставленный выше вопросъ: "правда ли, что устраиваемые нами желѣзныя дороги, пароходы, банки, сельско-хозяйственныя выставки и проч., приносятъ пользу народу?" Отвѣтъ вышелъ отрицательный, подтверждающій ранѣе высказанную мысль, что все предпринимаемое нами, даже по зову совѣсти, на пользу народа, не даетъ благихъ для него послѣдствій и собственно потому, что наши экономическія воззрѣнія, руководясь которыми мы измышляемъ мѣры для пользъ народа, не его воззрѣнія; идеалъ его не тотъ, что у насъ; у него каждое дѣйствіе строя народной жизни не вытекаетъ изъ культа "золотаго тельца" и не сводится къ нему, какъ у насъ. Однимъ словомъ, та экономическая жизнь, которая не управляется чѣмъ либо разумнымъ, высшимъ ея сущности, которая не одухотворена никакой нравственной идеей, не можетъ, ни логически, ни практически, уложиться подлѣ жизни, построенной на высшемъ нравственномъ принципѣ; поэтому-то буржуазія была всегда врагомъ, съ одной стороны, рыцарства, а съ другой, народныхъ массъ, начинавшихъ свою жизнь, первоначально вездѣ, какъ это нынѣ дознано, на началѣ взаимной помощи и любви къ ближнему.

III.

Этотъ взглядъ на дѣйствія всей машины общаго строя жизни нашей интеллигенціи, въ отношеніи къ жизни земледѣльческаго населенія, приводитъ къ заключенію, что мы жестоко обманываемся въ надеждахъ своихъ видѣть народъ счастливымъ посредствомъ осуществленія всѣхъ тѣхъ мѣръ, которыя соотвѣтствуютъ нашимъ понятіямъ, основаннымъ на одномъ стремленіи къ личному узко-эгоистичному счастью низшаго порядка.

Народъ живетъ еще по своимъ нравственнымъ принципамъ и соотвѣтственно имъ построенному экономическому быту, и путь, который онъ долженъ будетъ начать для передѣлки своего строя, по образу нашего, будетъ путь долгій, тяжкій, путь страданій нравственныхъ и матеріальныхъ.

Достигисмъ-ли мы сами того счастья, которое мнимъ достать, идя своимъ путемъ, намъ еще неизвѣстно; мы, гоняясь пока за наживой, только воюемъ другъ съ другомъ; конкурренція, соперничество у насъ считаются пружинами, подбадривающими насъ къ дѣятельности; слѣдовательно, какъ бы на зависти другъ къ другу развиваемъ свои силы, почерпаемъ энергію. Куда насъ приведетъ эта дѣятельность, эта практика, основанная (что, кажется, у насъ забыто) на смертномъ грѣхѣ, приведетъ-ли къ счастью,-- вопросъ этотъ еще сомнительный? Зачѣмъ-же намъ стараться тянуть народъ на эту дорогу и сбивать его съ той, идя по которой онъ не заблудился при всѣхъ историческихъ невзгодахъ? И такъ, все склоняется въ пользу оставленія его строя жизни неприкосновеннымъ и облегченія дальнѣйшаго развитія на началахъ этого строя, а для осуществленія этого нуженъ со стороны образованнаго русскаго общества рядъ дѣйствій, удаляющихъ отъ народа всѣ вліянія, которыя дѣйствуютъ разрушительно на этотъ строй. Это и должно сдѣлаться главнымъ руководящимъ основаніемъ въ дѣлѣ сознательныхъ отногненій образованнаго общества къ народу.

Въ одной изъ нашихъ статей, намъ приводилось указывать на бытъ старообрядцевъ каменьщиковъ, бѣжавшихъ отъ преслѣдованія въ Аргутскія горы (на Алтаѣ) и прожившихъ тамъ столѣтіе, если не болѣе, въ полнѣйшемъ отчужденіи отъ Россіи, среди кочевыхъ азіатскихъ племенъ. По разсказамъ открывшихъ ихъ русскихъ путешественниковъ, они сохранили все свое коренное русское: прекрасный типъ, языкъ, вѣрованія, обычаи, порядки самоуправленія. Дома ихъ были найдены путешественниками чистыми и опрятными, отношенія ихъ другъ къ другу и къ полудикимъ инородцамъ въ высшей степени честными.

Въ томъ же источникѣ, изъ котораго мы заимствовали этотъ фактъ {T. IV. Дополн. къ землевѣденію Азіи -- Риттера. (Составлено П. П. Семеновымъ и Г. И. Потанинымъ). Стр. 339.}, содержатся описанія быта и другихъ поселившихся на Алтаѣ крестьянъ, и въ описаніяхъ этихъ обращаетъ на себя вниманіе фактъ самаго благотворнаго дѣйствія на кочевыхъ инородцевъ русскихъ земледѣльческихъ поселеній. Дѣйствіе это состоитъ не въ эксплоатаціи поселенцами инородцевъ, но въ обращеніи ихъ путемъ живаго примѣра къ земледѣльческому быту, къ усвоенію русскихъ обычаевъ и языка. Гдѣ же подлѣ инородцевъ дѣйствуетъ купецъ, тамъ въ жизнь ихъ вносится раззореніе, развратъ, послѣдствіемъ которыхъ является вымираніе инородцевъ {Тамъ-же. Стр. 472, 391, 187.}. Эти, громадной важности, данныя, а также приведенныя въ началѣ настоящей статьи данныя изъ отчета кн. Волконскаго, и другіе факты, о которыхъ мы говорили выше, наглядно свидѣтельствуютъ на сколько способенъ русскій крестьянинъ, безъ всякаго съ чьей либо стороны пособія, но при условіи огражденія его отъ вліянія торгаша и паразита, сохраниться въ нравственной чистотѣ, не разучиться понимать общественные интересы, быть стойкимъ въ служеніи имъ.

Напротивъ, тамъ, гдѣ близко соприкасаются съ крестьянствомъ вліянія торгово-промышленныхъ центровъ, тамъ вселяется въ деревню расколъ, тамъ отъ массы начинаютъ отдѣляться личности, въ образѣ кулаковъ, міроѣдовъ и проч., тлетворно дѣйствующія на остальное крестьянство въ матеріальномъ и нравственномъ отношеніи.

Такимъ образомъ, та часть русскаго образованнаго общества, которая ставитъ своею задачею благо народа, не ошибется ни въ одномъ изъ тѣхъ своихъ дѣйствій, которыя будутъ исходить изъ мысли -- удаленія отъ народа тѣхъ вредныхъ вліяній, которыя дѣйствуютъ разрушительно на строй его жизни. Въ этомъ, повидимому, отрицательномъ направленіи дѣйствій будетъ заключаться и своя положительная сторона, не пассивная, а дѣятельная, потому что цѣлый рядъ такихъ дѣйствій будетъ обусловливать собою сохраненіе въ крестьянствѣ всего того, что въ немъ есть, а въ немъ, въ настоящее время, есть болѣе хорошаго, нежели дурнаго, притомъ большая часть худаго, какъ мы выше видѣли, прививается къ нему извнѣ, и, такимъ образомъ, поставленіе препонъ дурно дѣйствующимъ на народъ вліяніямъ будетъ служить обезпеченіемъ нормальной жизни крестьянскаго быта, хорошаго по своимъ основнымъ чертамъ; а уже одна только нормальная жизнь такого быта, безъ помѣхъ, будетъ имѣть своимъ послѣдствіемъ большее и большее развитіе вѣтвей изъ здороваго корня.

Изъ этого главнаго основанія для дѣйствій русскаго образованнаго общества по народному вопросу непосредственно вытекаетъ еще другая для него дѣятельность: изученіе народнаго быта, обусловливающее собою выясненіе вредныхъ внѣшнихъ вліяній на этотъ бытъ, и, вообще, расширяющее поле дѣйствія.

Изученіе это, конечно, должно идти на самомъ широкомъ, научномъ основаніи, и исторія здѣсь не будетъ забыта. Невыясненныхъ сторонъ въ бытѣ нашего народа весьма много; но въ свѣдѣніяхъ, которыя уже удалось накопить до настоящаго времени, мы встрѣчаемъ, между прочимъ, намеки на то, что насколько мы, русская интеллигенція, не оторваны, не отдѣлены отъ народа, но мы сохранили нѣкоторыя общія черты съ народомъ, общіе инстинкты. Точнѣйшее опредѣленіе этихъ общихъ той и другой сторонѣ инстинктовъ и стремленій будетъ значитъ весьма много. Оно именно выяснитъ точки сближенія, средства для лучшаго пониманія народа, укажетъ какую, напримѣръ, данную народную черту или способность мы развили въ своемъ кругу съ помощью научныхъ и другихъ пособій до широкихъ размѣровъ.

Важно же это уже вслѣдствіе одного того, что эту развитую форму данной способности мы можемъ смѣло навязывать народу; онъ скоро пойметъ и приметъ ее, какъ свою родную, ему знакомую. Пояснимъ это примѣромъ. Всѣмъ извѣстна способность русскаго народа къ музыкѣ, изумительное количество разнообразнѣйшихъ мотивовъ его пѣсенъ; и что особенно обращаетъ здѣсь на себя вниманіе -- это способность строить хоры, гдѣ можно слышать мастерское соединеніе голосовъ. Такъ, деревенскимъ жителямъ изъ числа нашего образованнаго общества, большею частію извѣстно, что хоровыя пѣсни у нашего народа начинаетъ запѣвало -- высокій теноръ, затѣмъ мотивъ подхватываютъ два подголоска -- тоже тенора, и, наконецъ, вступаютъ въ дѣло остальные голоса, вслушиваясь въ которые, вы замѣтите еще необыкновенно красивую партію баса. Все это непосредственно воспринимается слухомъ любителя народнаго пѣнія, и весь хоръ кажется ему гармоничнымъ въ высшей степени. Люди, получающіе музыкальное образованіе, никогда не оркестрируютъ такъ народныхъ пѣсенъ, и никогда въ ихъ оркестрировкѣ не сохраняется характеръ русской пѣсни. Воинственная, смѣлая пѣсня "Внизъ по матушкѣ по Волгѣ" въ ученой оркестрировкѣ нашихъ музыкантовъ дѣлается похожею на католическій погребальный маршъ. Но человѣка, получившаго европейское музыкальное образованіе, до крайности должно поражать самое разнообразіе и количество пѣсенъ у такого народа, какъ нашъ, живущаго при такой простой и скудной обстановкѣ. Вотъ эта-то громадная способность народа къ музыкѣ весьма замѣтна и въ слоѣ русскаго образованнаго общества, которое еще весьма недавно начало получать музыкальное образованіе и, не смотря на то, выставило изъ себя значительное количество крупнѣйшихъ музыкальныхъ талантовъ. Самые знаменитые изъ нихъ -- Глинка, Даргомыжскій и Сѣровъ отличаются замѣчательною своеобразностью, самостоятельностью, даже вѣрностью характеру народной музыки.

Возьмите оперы Глинки и понаблюдайте, какъ аріи и квартеты этихъ оперъ легко доступны уху всякаго простаго русскаго крестьянина и какъ онъ быстро воспринимаетъ ихъ. Но попробуйте проиграть этому крестьянину какую-либо симфонію Шумана, онъ назоветъ ее, какъ намъ случилось слышать -- "свинымъ плачемъ"; а между тѣмъ, оркестрировка у Глинки представляется стбль-же сложной и трудной, какъ и Шумана. Все это фактически доказываетъ, что и простѣйшій языкъ чувства -- народный мотивъ, и достигшій почти апогея своего развитія языкъ чувства, одинаково доступны нашему крестьянину, если только этотъ языкъ, совершая свое развитіе, остался вѣренъ характеру своего корня и выразился въ соотвѣтственной, т. е. тоже коренной формѣ {Когда эти строки были уже написаны, вышли два сочиненія о русской народной пѣснѣ, въ которыхъ мы нашли въ пользу музыкальной даровитости крестьянина гораздо болѣе того, что было сказано нами. Мы говоримъ именно о статьѣ проф. Вестфаля въ Сент. кн. "Рус. Вѣстн.", "о русской народной пѣснѣ" и о сборникѣ русскихъ пѣсенъ Мельгунова.}. Возьмемъ еще для примѣра самый грубый фактъ: праздничный сарафанъ крестьянки, сшитый изъ грубой полотнянной ткани, съ оторочками изъ незатѣйливой цвѣтной ленточки; положите его рядомъ съ сарафаномъ, сдѣланнымъ изъ атласу, съ изящными прошивками и оторочками изъ золота и серебра, и каждый простой человѣкъ не смѣшаетъ его съ французскимъ платьемъ или испанскимъ костюмомъ, а разсматривая оба эти сарафана издали, трудно будетъ даже и сказать, который изъ нихъ принадлежитъ простой крестьянкѣ, и который изящной дамѣ.

Поднимаясь снова отъ этого простѣйшаго примѣра къ проявленіямъ нравственной жизни, мы скажемъ, что то же взаимное, пониманіе, которое существуетъ между крестьяниномъ, поющимъ свою народную пѣсню, и исполнителемъ оперныхъ мелодій Глинки, должно существовать, судя по аналогіи, и въ другихъ областяхъ нравственной жизни, какъ-то въ религіи, философіи, политической жизни, если только религіозныя и политическія понятія развитаго человѣка не отличны по своему существу отъ коренныхъ, первичныхъ понятій народа или, говоря иначе, развились изъ народнаго строя. Но, кромѣ аналогіи, на такое-же заключеніе наводятъ насъ и ученія физіологовъ, доказывающія, что всѣ психическіе процессы совершаются по одному и тому же закону, не смотря на то, что одни изъ нихъ -- продуктъ воспріятій чрезъ органы зрѣнія, другіе -- чрезъ органы слуха, третьи -- обонянія, четвертые -- осязанія -- что процессъ мышленія идетъ въ мозгу по тому же строю, какъ и процессъ чувствъ.

Возьмемъ здѣсь для примѣра приведенныя въ первой главѣ данныя относительно раскладки податей по степени способности каждаго двора къ производительному труду.

Эта образцовая раскладка никакъ не придется по мѣркѣ малоразвитаго человѣка изъ нашего быта. Но правильно, научно развитой финансистъ или политико-экономъ изумится здѣсь только одному, это -- дѣйствительному существованію на практикѣ такого теоретическаго идеала.

И такъ, тутъ идеи высоко развитаго финансиста и неграмотнаго крестьянина оказываются вполнѣ совпадающими.

Вообще, изученіе народнаго быта откроетъ, какъ слѣдуетъ ожидать, много общихъ понятій, на которыхъ мы можемъ сходиться съ народомъ и устраивать отношенія не враждебныя, а гармоничныя, т. е. полезныя съ точки зрѣнія государственнаго благосостоянія.

Что же касается до того, что, благодаря изученію народнаго быта, будетъ все болѣе и болѣе расширяться уразумѣніе вредныхъ для его быта вліяній и способовъ отклоненія ихъ, то это уже ясно дѣлается само собою.

Но, на что мы здѣсь должны еще обратить особое вниманіе -- это то, что ближайшее опредѣленіе общихъ съ народомъ понятій по одной какой-либо сторонѣ жизни и различія по другой дастъ поводъ вдуматься въ причины многихъ странныхъ, противурѣчивыхъ явленій въ нашей жизни.

Народный бытъ цѣльнѣе нашего, явленія его жизни менѣе многочисленны, менѣе разнообразны, болѣе просты, не замаскированы, чѣмъ явленія нашей жизни; они болѣе логично вытекаютъ изъ основнаго строя и слѣдуютъ одно изъ другаго; взаимную связь ихъ прослѣдить легко. Напротивъ, у насъ, интеллигенціи -- городскихъ жителей по преимуществу, кромѣ огромнаго разнообразія явленій и сложности ихъ, есть много такихъ явленій, происхожденіе которыхъ идетъ не изъ одного корня.

Различіе воспитанія у горожанъ, спеціализація труда, дѣлающая, напримѣръ, совершенно чуждыми другъ другу филолога и технолога, громадное различіе состояній, обусловливающее крайнюю противуположность жизненной обстановки милліонера и поденнаго чернорабочаго и проч., и все это при отсутствіи какихъ-либо объединяющихъ вліяній, отъ которыхъ, какъ, напримѣръ, отъ вліяній природы, нельзя уединиться въ деревнѣ даже и весьма богатому человѣку на столько, на сколько это возможно для него въ городѣ. И вотъ, въ городѣ постоянно идутъ разнообразныя теченія инстинктовъ, привычекъ, знаній. Вслѣдствіе столкновенія этихъ многочисленныхъ источниковъ подъ разными углами, должны являться уклоняющіяся въ сторону теченія, образовываться водоворотѣг, происходить столкновенія.

До какой степени, при такомъ положеніи дѣлъ, должна существовать разъединенность и разнообразіе интересовъ, въ особенности въ русскомъ городѣ, который живетъ по занятой у иностранцевъ цивилизаціи, а не по выработанной у себя самостоятельно, и при недостаточно распространенномъ у насъ пока образованіи, обыкновенно, способствующемъ объединенію?! Изъ какихъ разнообразныхъ началъ должны выходить въ такомъ городѣ многія явленія жизни; сколько непослѣдовательности, нелогичности должно быть въ проявленіяхъ такой жизни?! Вотъ причина, почему иногда, какое-либо проявленіе городской жизни начинается какъ бы на почвѣ русскаго строя, потомъ мы его видимъ развивающимся по французскимъ образцамъ, а затѣмъ по нѣмецкимъ, англійскимъ и пр. На сколько страдаютъ отъ этого общіе интересы -- понять легко; но не легко здѣсь другое дѣло, именно -- точное опредѣленіе всѣхъ ненормальностей и уклоненій отъ надлежащаго основнаго строя; трудно здѣсь различеніе того, что гармонируетъ съ бытомъ родной страны, отъ того, что идетъ въ разладъ съ нимъ,-- что дѣйствительно составляетъ здоровое развитіе на своемъ коренномъ выгодномъ для массы началѣ, цѣлесообразнымъ съ природою и климатомъ и пользами народа, что противорѣчитъ всему этому и при перенесеніи на деревню ляжетъ на нее тяжелымъ бременемъ.

Вотъ здѣсь-то, въ дѣлѣ отличенія здороваго въ нашей городской цивилизаціи отъ нездороваго, много можетъ помочь знаніе народнаго быта, болѣе цѣлесообразнаго съ природою и соотвѣтствующаго интересамъ массъ. Знаніе народнаго быта дастъ, такимъ образомъ, въ руки мѣрку для оцѣнки насъ самихъ и всего въ нашей жизни существующаго и поможетъ безошибочнѣе рѣшить вопросы о томъ: насколько мы хороши, какъ учители народа, и чему мы его должны учить.

Ведя эту, такъ сказать, общую рѣчь по предмету сравненія быта нашего съ бытомъ народнымъ, мы находимъ нужнымъ отдѣлить изъ нея еще одинъ спеціальный вопросъ и сказать относительно его нѣсколько словъ. Вопросъ этотъ касается распространеннаго у насъ мнѣнія о томъ, что народъ нашъ крайне нуждается въ просвѣщеніи его религіозныхъ, нравственныхъ, семейныхъ понятій, что, будто бы онъ не развитъ до пониманія отвлеченныхъ, возвышенныхъ истинъ религіи, что настоящая религія народа состоитъ будто бы у него только изъ смѣси христіанскихъ обрядовъ съ остатками языческихъ вѣрованій, что нравственныя и семейныя понятія это крайне грубы и неразвиты.

Изъ всего того, что выше было говорено нами относительно порядковъ крестьянскаго землевладѣнія и самоуправленія, видно уже, что эти порядки основываются на понятіяхъ и идеяхъ весьма тонкихъ и отвлеченныхъ, и что понятія эти въ высшей степени нравственны. Но не менѣе, если не болѣе, рельефно выдвигается на видъ огромный запасъ знаній и свѣдѣній у крестьянства изъ области природы, запасъ, представляющійся при внимательномъ его разсмотрѣніи не кучею голыхъ, но приведенныхъ въ систему фактовъ. На почвѣ этихъ обобщеній явленій природы выстроена у народа своя философія, хотя во многомъ и не схожая съ нашею, но все-таки служащая народу вѣрную службу въ странствіяхъ его по морю житейскому.

Если мы не знали объ этомъ раньше и вслѣдствіе этого незнанія считали его круглымъ невѣждой, руководящимся въ жизни только животными инстинктами, отказывали ему въ интеллектуальномъ развитіи, то виною этого, кромѣ уже выясненной нами причины -- незнакомства съ народомъ, еще и другая, которая заключается въ существованіи одного пробѣла въ образованіи современной русской интеллигенціи, именно въ полномъ невѣжествѣ нашемъ относительно всего того, что касается спеціально сельскаго хозяйства. Въ силу этого невѣжества, мы наивно воображаемъ, что дѣло веденія, напримѣръ, хотя трехпольнаго хозяйства есть крайне простое и несложное дѣло, не требующее никакого запаса знаній. Между тѣмъ, это дѣло соприкасается съ обширною областью явленій природы, съ жизнью разнообразнѣйшихъ растеній и животныхъ, съ различными промышленными производствами.

Человѣкъ, занимающійся посѣвомъ, хотя одной ржи, долженъ знать много и весьма много изъ дѣйствія солнца, вѣтровъ, временъ года на все ростущее и движущееся; онъ долженъ умѣть воспитывать домашнихъ животныхъ, умѣть бороться съ дикими, вредными животными и насѣкомыми, знать ихъ привычки и качества, затѣмъ ему нужно умѣть опредѣлять свойства почвы, знать, какъ и когда обрабатывать ее, владѣть орудіями земледѣльческаго производства, самому дѣлать ихъ и чинить, строить себѣ жилище, дѣлать телѣгу, сани, упряжь и вообще знать много производствъ, носящихъ у насъ общее названіе промышленныхъ.

Безъ всѣхъ этихъ знаній, безъ умѣнія систематизировать, обобщать, невозможно шагу ступить земледѣльцу, не только при трехпольномъ, но и переложномъ хозяйствѣ. Съ частицей этихъ знаній и выводовъ изъ нихъ и теперь еще есть возможность познакомиться, взявъ въ руки сборникъ народныхъ предсказаній погоды, примѣтъ, пословицъ, поговорокъ.

Сопоставивъ эти знанія съ понятіями народа юридическими, съ частью которыхъ мы познакомились уже выше, затѣмъ съ громаднѣйшимъ количествомъ его пѣсенъ, сказокъ, легендъ, нужно будетъ прійдти къ заключенію, что народъ имѣетъ массу знаній естественныхъ и понятій юридическихъ, и что надъ всѣмъ этимъ высится рядъ понятій, которыя можно характеризовать названіемъ нравственныхъ, философскихъ, религіозныхъ. Сравните теперь съ этими познаніями земледѣльца знанія какого-либо куафера, писаря, а пожалуй, и гимназиста. На чьей сторонѣ будетъ перевѣсъ и чьи знанія окажутся лучше по качеству? Во всякомъ случаѣ, надобно допустить здѣсь, что разница въ знаніяхъ научно, правильно образованнаго человѣка изъ интеллигентнаго класса и знаніяхъ земледѣльца, будетъ меньше той, которая существуетъ между знаніями перваго и знаніями куафера или писаря; что только извѣстная внѣшность, такъ сказать, лакировка среднихъ и низшихъ городскихъ классовъ вводитъ насъ въ ошибочное заблужденіе относительно ихъ развитости, а грубая, неприглядная внѣшность крестьянскаго быта, отличная притомъ совершенно отъ внѣшности городскаго быта, клонитъ наши заключенія не въ полезную для перваго сторону.

Къ подобнымъ же заключеніямъ приходится прійдти и относительно нравственныхъ понятій крестьянства, которыя касаются ихъ жизни семейной и общественной.

Дѣлая очеркъ строя сельской жизни и отношеній къ крестьянству насъ самихъ, русской интеллигенціи, и вообще обитателей городовъ, мы привели данныя, указывающія на то, что большинство насъ не есть нѣчто весьма совершенное и возвышающееся своимъ нравственнымъ уровнемъ надъ патріархальнымъ сельскимъ обществомъ; что масса дѣйствій нашихъ такова, что отнюдь не можетъ быть названа нравственною, и что наша мѣрка не всегда пригодна для измѣренія явленій народной жизни, потому что бытъ нашъ крайне различенъ отъ быта народнаго. Все это, кажется, не даетъ намъ поводовъ слишкомъ кичиться своею нравственною развитостью передъ земледѣльческимъ классомъ народа. Конечно, изъ этого не слѣдуетъ, что мы не желаемъ видѣть въ народѣ еще большія знанія, большую развитость умственную и нравственную, но дѣло въ томъ, что мы въ настоящее время не совсѣмъ-то годимся для занятія должности просвѣтителей народа; мы рискуемъ поднести ему вмѣсто здороваго плода много гнили, въ насъ самихъ сущей; да кромѣ того мы не знаемъ хорошо, въ какихъ знаніяхъ нуждается народъ и какія есть у него въ изобиліи, что и доказывается тѣмъ, что мы еще не умѣемъ доселѣ издавать для него полезныхъ и нужныхъ книгъ. Но какова религія у народа? На этотъ вопросъ мы еще не отвѣтили. Такъ ли на самомъ дѣлѣ она груба, какъ она намъ представляется; дѣйствительно-ли въ ней нѣтъ лучей христіанства, какъ говорятъ объ этомъ ходячія относительно ея понятія?

Если крестьянинъ, въ сущности, есть болѣе знающій и глубже понимающій человѣкъ, нежели писарь, куаферъ и даже гимназистъ и если, кромѣ того, все то, чему крестьянинъ выучивается въ жизни, выучивается имъ не на память, не въ долбежку, а, напротивъ того, суровая, полная испытаній практика сельской жизни съ-измала пріучаетъ его самостоятельно мыслить безъ указки, то, конечно, его религіозныя понятія должны быть выше, чѣмъ у низшаго класса городскихъ жителей. Что же касается до суевѣрій и предразсудковъ, которыми обыкновенно колютъ глаза крестьянамъ ходячія мнѣнія, то развѣ мало ихъ у вѣрующей интеллигенціи. Они у нея только не такъ рѣзко бросаются въ глаза, потому что у ней все причищено, прикрыто и приглажено, а у крестьянъ все выставляется всегда наружу, и, кромѣ того, все проявляется рѣзко и сильно, какъ у людей болѣе сильныхъ тѣломъ и волею, нежели городскіе жители. Впрочемъ, одно явленіе раскола въ жизни нашего народа достаточно указываетъ на всю нелѣпость отрицанія у крестьянства возможности возвышенія до чисто отвлеченныхъ религіозныхъ идей. Расколъ, какъ теперь многимъ извѣстно, не вертится, (какъ прежде полагали и какъ полагаютъ и теперь нѣкоторые полуневѣжды всякой науки, развившіеся на русской почвѣ) въ кругу будто-бы однихъ препирательствъ объ обрядахъ и буквахъ текста св. писанія, а представляетъ различныя, опредѣленныя системы религіознаго міросозерцанія.

IV.

Представивъ общія основанія, изъ которыхъ, по нашему мнѣнію, можетъ исходить полезная для народа дѣятельность земствъ, мы должны теперь обратить рѣчь на подробности дѣла, намѣтить на первый разъ тѣ частные вопросы, съ которыхъ, какъ болѣе важныхъ, и слѣдовало бы начать дѣло.

Изученіе народнаго быта, безспорно, есть первый шагъ къ дѣлу и постоянно слѣдующій съ нимъ спутникъ. Но ждать полнаго изученія столь разнообразнаго предмета, какъ бытъ народный -- невозможно; невозможно и удержаться отъ предпринятія какихъ-либо дѣйствій относительно народа, потому что на это толкаетъ роковая сила обстоятельствъ, невозможность не касаться народа интеллигентнымъ классамъ въ образѣ земскихъ дѣятелей, мировыхъ судей, землевладѣльцевъ, предпринимателей различныхъ промышленныхъ производствъ, учителей, журналистовъ, ученыхъ, разрабатывающихъ системы финансовыя, вопросы статистическіе, политико-экономическіе и проч. И такъ, ознакомленіе съ бытомъ народа, изученіе его должно начаться въ одно время съ какими-либо прямыми дѣйствіями относительно народа и пойдти съ ними рука объ руку. Впрочемъ, если бы предположить вначалѣ одно только изученіе быта, то и это одно дѣло нужно бы начинать съ ознакомленія напередъ съ какимилибо болѣе важными сторонами быта, съ главнѣйшими изъ безчисленныхъ его вопросовъ. А такъ какъ бытъ народный есть нѣчто не мертвое, а живое, то ясное дѣло, что и строгій ученый начнетъ подходить къ этому еще мало извѣстному быту со сторонъ болѣе открытыхъ, заявляющихъ намъ о себѣ, или, говоря иначе, такихъ, съ которыми болѣе сталкиваются интересы міра внѣ-крестьянскаго; а потому ученый и остановится на вопросахъ, имѣющихъ своимъ содержаніемъ послѣдствія различныхъ вліяній на бытъ народный, вытекающія изъ дѣятельности другихъ классовъ государства. А такъ какъ вліянія эти совершаются среди извѣстныхъ условій природы и при данной жизненной обстановкѣ, то необходимо будетъ взять въ разсчетъ и всѣ эти условія.

Вліянія классовъ, стоящихъ внѣ крестьянства, главнымъ образомъ, дѣйствуютъ либо на экономическую сторону, либо на нравственную, или, наконецъ, на среднюю между этими двумя крайними, слагающуюся изъ элементовъ нравственныхъ и, въ то же время, имѣющую дѣло съ предметами экономическаго свойства. Сторона эта -- самоуправленіе народа, его общественная дѣятельность, завѣдывающая ходомъ жизни деревни, направляющая эту жизнь на извѣстный путь, идя по которому каждый житель селенія можетъ обезпечивать свое матеріальное существованіе и нравственныя блага.

Такимъ образомъ, дѣло изслѣдованія народной жизни и, вмѣстѣ съ тѣмъ, мѣры къ огражденію этой жизни отъ вредныхъ вліяній могло-бы спеціализироваться по тремъ ея проявленіямъ: экономическому, нравственному и общественному. Но близкая связь явленій изъ жизни самоуправленія (общественныхъ) съ явленіями экономическими и нравственными заставляетъ разсматривать первыя совокупно съ которыми-либо изъ двухъ послѣднихъ. Но такъ какъ эта связь является вслѣдствіе того, что каждая мѣра по самоуправленію, исходя, обыкновенно, изъ требованій экономическаго свойства, сталкивается тотчасъ же съ нравственными воззрѣніями, обработывается, такъ сказать, въ сферѣ этихъ воззрѣній, то и будетъ удобнѣе говорить о проявленіяхъ жизни общественной вмѣстѣ съ рѣчью о явленіяхъ нравственныхъ.

Изслѣдованіе и охраненіе отъ извращеній экономическаго быта, можетъ быть, въ свою очередь, раздѣлено по главнымъ его отдѣламъ -- земледѣльческому и промышленному.

Настоящее положеніе земледѣлія у нашего крестьянства поставлено въ зависимость отъ множества вліяній, изъ которыхъ главнѣйшія вкратцѣ указаны были нами выше; {Болѣе подробно мы говорили о нихъ въ "формахъ землевладѣнія рус. нар. въ зависимости отъ природы, климата и этнограф. условій" и въ "предразсудкахъ относительно крестьянства" От. Зап. 1879. No 3.} поэтому мы здѣсь ограничимся перечисленіемъ слѣдующихъ группъ этихъ вліяній: 1) природы и климата; 2) степени населенности, состоянія путей сообщенія; 3) положенія крестьянскихъ земель относительно земель частнаго владѣнія; 4) близости промышленныхъ центровъ; 5) вліянія происходящія отъ большаго или меньшаго соотвѣтствія плодородія земли съ налогами; 6) общее положеніе, направленіе и порядки торговли внутренней и внѣшней.

Эти группы вліяній характеризуются тѣмъ, что всѣ они исходятъ изъ условій природы и экономической дѣятельности всего внѣ крестьянства стоящаго^ независимо отъ нравственныхъ качествъ, степени образованія и направленія лицъ, проявляющихъ экономическую дѣятельность.

Что же касается до вліяній, зависящихъ отъ нравственныхъ понятій дѣйствующихъ лицъ и степени ихъ знаній, то ихъ можно разбить на нѣсколько группъ. Одна группа этихъ вліяній можетъ включить въ себя вліянія, зависящія отъ сельскохозяйственныхъ познаній крупныхъ и мелкихъ землевладѣльцевъ и ихъ нравственнаго направленія. Отъ этихъ знаній и направленія зависитъ или процвѣтаніе окружающихъ крестьянскихъ хозяйствъ и добрый для нихъ примѣръ въ улучшеніи земледѣлія, или полное разстройство ихъ хозяйствъ. Наши спеціальные сельско-хозяйственные журналы и "Земледѣльческая Газета" давно уже занимаются разработкой сущности этого рода вліяній, и въ ихъ книжкахъ за послѣднее десятилѣтіе можно найдти множество самыхъ разнообразныхъ и ясныхъ указаній по этому предмету. Другіе наши общіе литературные органы печати тоже выступили въ послѣдніе года на путь указаній этихъ вліяній, какъ это и можно видѣть, напримѣръ, изъ статей Энгельгардта, Трирогова, Златовратскаго, Котелянскаго въ "Отеч. Зап.", Гиляранскаго въ "Словѣ" и мног. др. Другая группа этого рода вліяній представляется намъ исходящею изъ того промышленно-торговаго міра, который свилъ себѣ гнѣздо въ самыхъ селеніяхъ; это во-1-хъ, вліянія міра кулаковъ, міроѣдовъ и во-2-хъ, того разнообразнаго рода личностей неопредѣленныхъ занятій, которыя ютятся около деревни, не входя въ составъ земледѣльческаго населенія и занимаются, главнымъ образомъ, ловомъ въ мутной водѣ рыбы. Это -- бывшіе дворовые, отставные и безсрочно-отпускные солдаты, не имѣющіе хозяйства, отставные и служащіе управляющіе низшаго разряда, мелкіе промышленники разнаго рода, которымъ нѣтъ уже мѣста въ городѣ или, такъ сказать, часть городскихъ мазуриковъ и проч. Эти два слоя личностей вліяютъ не только въ силу одного экономическаго ихъ значенія, какъ паразитовъ, но и своимъ крайне развращеннымъ нравственнымъ складомъ. Относительно ихъ экономическаго вліянія должна быть рѣчь въ отдѣлѣ экономическихъ вліяній, гдѣ она и разобьется по соотвѣтственнымъ группамъ; здѣсь же, въ ряду нравственныхъ вліяній имъ должно быть отведено одно изъ самыхъ замѣтныхъ мѣстъ, и ихъ нужно будетъ разсматривать во всей нераздѣльной цѣлости, какъ нѣкій цѣльный продуктъ тѣхъ условій, которыя ихъ создали. Причины, произведшія этихъ бактерій, могутъ уничтожиться, но сами бактеріи, уже получившія самостоятельную жизнь, способны теперь примѣняться къ измѣнившимся условіямъ и продолжать свое существованіе въ какой-либо иной формѣ. Такъ въ однихъ мѣстностяхъ эти двѣ группы паразитовъ весьма легко принять за настоящихъ, дѣйствительныхъ крестьянъ-земледѣльцевъ, въ другихъ имъ удобно являться подъ видомъ крестьянъпромышленниковъ, въ третьихъ они по существу своему ничто иное, какъ конокрады и воры, въ четвертыхъ -- торговое крестьянство. Въ первой главѣ мы только констатировали фактъ ихъ существованія, какъ отдѣльной особи въ селеніи, отличной, по складу быта, по сущности стремленій, отъ массы крестьянъ-земледѣльцевъ и промышленниковъ, указывали на ошибочность смѣшенія ихъ въ одно цѣлое съ массою крестьянства, на происходящія отсюда невѣрныя понятія о настоящемъ сельскомъ людѣ. Здѣсь мы должны яснѣе опредѣлить степень и родъ ихъ вліяній. Степень ихъ вліянія, дѣйствительно, громадна, она неизмѣримо больше, нежели вліяніе крупнаго богатаго городскаго купца, чиновника, священника, потому что сельскіе паразиты ближе стоятъ къ народу, ихъ внѣшность мало чѣмъ отличается отъ кореннаго земледѣльца, часть ихъ непосредственно исходитъ изъ массы въ силу всего этого, они близко знаютъ народную душу. Имъ же, начавшимъ жизнь по иному строю, по принципамъ инаго экономическаго быта, доступна дѣлается и душа остальнаго, не крестьянскаго міра. И вотъ, этотъ посредствующій слой является способнымъ вести двойную игру, обманывать съ одной стороны, для своихъ выгодъ, помѣщика, чиновника, горожанина, а съ другой,-- крестьянина-земледѣльца.

Обманъ и всякое безнравственное дѣло паразиту нипочемъ; ставши отщепенцемъ отъ крестьянскаго быта, онъ потерялъ стройныя правила нравственности крестьянской, а образованіе и наука, которыхъ у него нѣтъ, не дали ему взамѣнъ ничего; самое-же экономическое положеніе его, его спеціальное дѣло -- паразитство -- по существу своему таково, что ежедневно должно упражнять его въ дѣйствіяхъ самаго узкаго, вседозволяющаго эгоизма, жестокаго, не знающаго состраданія. Крупнѣйшихъ изъ нихъ на востокѣ Россіи можно разглядѣть, въ такъ называемыхъ тамъ -- каштанахъ; на юго-востокѣ они принимаютъ видъ агентовъ разныхъ сельскихъ хозяевъ, управляющихъ, и характеръ ихъ дѣятельности особенно ярко обнаруживается при заподряженіи въ разныхъ губерніяхъ крестьянъ на полевыя работы; на сѣверѣ Россіи, въ губерніи Архангельской, паразиты выступаютъ во всей своей омерзительности, въ видѣ рядчиковъ, поставляющихъ рабочихъ крупнымъ рыбопромышленникамъ. Что-же касается различныхъ видовъ ростовщиковъ средней Россіи, являющихся подъ именами міроѣдовъ, кулаковъ, лавочниковъ, сидѣльцевъ питейныхъ домовъ и проч., то они почти тоже, что евреи западныхъ и юго-западныхъ губерній. Во сколько обходится крестьянству содержаніе этихъ паразитовъ, а казнѣ дѣлопроизводство по преступленіямъ, проступкамъ и вообще дѣламъ, которыя безъ этого рода людей не имѣли бы мѣста; сколько вносится безпорядка вообще въ жизнь, въ работы и занятія крестьянства этими людьми?! Полагаемъ, что всѣ убытки отъ нихъ государству надобно считать милліардами, и потому охраненіе народа отъ ихъ вреднаго вліянія и всѣ мѣры къ обращенію ихъ изъ паразитовъ въ производительныхъ членовъ государства дадутъ странѣ громаднѣйшія выгоды не только нравственныя, но и матеріальныя.

Въ третью группу нравственныхъ вліяній можно включить вліянія, идущія отъ лицъ. облеченныхъ правительственною властью. Это -- вліянія административныхъ и полицейскихъ чиновниковъ, священниковъ, учителей народныхъ школъ. Вліянія эти отличаются отъ всѣхъ предъидущихъ тѣмъ, что относительно ихъ нельзя сказать ничего опредѣленнаго. Конечно, законъ и инструкціи, которыми руководствуются эти лица, есть нѣчто постоянное для извѣстнаго періода времени:, но степень пониманія закона, его толкованіе и умѣнье прикладывать законъ къ живой дѣйствительности -- весьма много зависятъ отъ свойствъ личности, степени ея образованія, характера, направленія, любви къ дѣлу; да и земство здѣсь прямаго дѣйствія имѣть не можетъ, такъ какъ дѣло смѣны чиновниковъ зависитъ отъ высшаго правительства; такимъ образомъ, здѣсь открывается только дѣйствіе для печати, заключающееся единственно въ извѣстномъ ея вліяніи на все вообще русское общество, изъ котораго выходятъ и всѣ названныя лица.

Въ четвертую группу мы относимъ вліянія органовъ самоуправленія, составляющихся изъ личностей, выбираемыхъ самимъ обществомъ. Одни изъ вліяній этихъ личностей обусловлены существующими законоположеніями о самоуправленіи и, конечно, будутъ, болѣе или менѣе, сообразны съ совершенствомъ или недостатками самыхъ законоположеній; другія выходятъ изъ тѣхъ правилъ, которыя подлежатъ болѣе частому измѣненію, чѣмъ законы, и устанавливаются для себя самими органами самоуправленія; слѣдовательно, здѣсь дѣятельность личностей является тоже ограниченной извѣстными условіями; третьи зависятъ прямо отъ данной личности, входящей въ составъ органа самоуправленія, вслѣдствіе чего примѣняемый ею законъ или постановленіе земскаго собранія, могутъ быть исполнены, какъ и у правительственнаго чиновника, болѣе или менѣе сообразно съ наклонностями даннаго человѣка. Что же касается собственно до четвертаго рода дѣйствій, совершаемыхъ извѣстнымъ лицомъ въ качествѣ засѣдающаго въ земскомъ собраніи или думѣ гласнаго, то особенность этого рода дѣйствій такова, что въ нихъ свободная воля лица, подающаго мнѣніе, предлагающаго новую мѣру, раскрывающаго недостатки существующаго, стѣснена всего менѣе чѣмъ-бы то ни было. Ограничивать его здѣсь могло-бы только сознаніе, что онъ представитель своихъ избирателей, а потому и долженъ дѣйствовать въ ихъ интересахъ; но это ограниченіе будетъ ничтожно, если избранный есть лицо, имѣющее тождественные съ избирателями интересы. Но у насъ есть много гласныхъ, имѣющихъ интересы неодинаковые съ избирателями, такъ напр. избираемые крестьянами гласные изъ числа торговыхъ крестьянъ и помѣщиковъ. Но здѣсь иногда можетъ случиться, что избранный является какъ бы добровольно принявшимъ на себя обязанность отстаивать интересы, ему чуждые, изъ какихъ-либо личныхъ разсчетовъ или изъ сознанія чувства долга -- дѣйствовать сильному на защиту слабаго. Всѣ эти условія дѣятельности членовъ нашихъ органовъ самоуправленія, начиная съ предметовъ, гдѣ эта дѣятельность сжата ограничительными условіями и, доходя до самыхъ свободныхъ, должны быть взяты во вниманіе при сужденіяхъ относительно различныхъ проявленіи дѣятельности органовъ самоуправленія; невнимательное же отношеніе къ этимъ разнообразнымъ условіямъ не допуститъ установить правильнаго взгляда на отношеніе, напримѣръ, какого-либо земства къ интересамъ народа, а породитъ еще большую запутанность, которая окончательно помѣшаетъ отличить, какія изъ дѣйствій даннаго земства несообразны съ интересами крестьянства, и что было ихъ причиною: ограничительныя-ли условія для дѣйствія земства или данный составъ земскаго собранія, или, наконецъ, только одни превратныя понятія, предразсудки интеллигенціи уѣзда или губерніи относительно народа. Весьма важно здѣсь для избирателей земскихъ гласныхъ, критикующихъ дѣйствія этихъ послѣднихъ, имѣть все это въ виду и попасть на вѣрную точку зрѣнія, правильно освѣщающую отношенія земства къ нуждамъ народа.

Мы говоримъ это, оставаясь вѣрными главной своей точкѣ зрѣнія, касательно того, что въ настоящее время при незнаніи крестьянскаго быта, при существующихъ предразсудкахъ относительно крестьянства, полезнѣе не трогать его быта, не предпринимать реформъ крестьянской жизни, говоримъ въ виду того, что въ печати часто хвалятся напр. стремленія многихъ земствъ, клонящіяся къ измѣненію настоящаго statu quo крестьянскаго быта въ коренной Россіи, для того, чтобъ облегчить выселенія въ малоземельныя губерніи. Публицисты видятъ благо въ разрѣженіи крестьянскаго населенія въ такъ называемыхъ густо населенныхъ губерніяхъ и увеличеніи, такимъ образомъ, въ этихъ губерніяхъ крестьянскихъ надѣловъ, упуская изъ виду, что почти во всѣхъ нашихъ густонаселенныхъ мѣстностяхъ есть еще много земель, брошенныхъ помѣщиками, что введеніе интенсивнаго хозяйства на небольшомъ участкѣ предпочтительнѣе во всѣхъ отношеніяхъ порядкамъ хищническаго хозяйства на огромныхъ пространствахъ; что первое обусловливаетъ въ краѣ развитіе знаній, позволяетъ земледѣльцу сбывать на сторону произведенія своей земли не въ сыромъ видѣ, а въ обработанномъ, и тѣмъ даетъ возможность поддерживать плодородіе земли; второе-же отклоняетъ потребность во всемъ этомъ и отдаетъ разсѣянныхъ на большихъ пространствахъ земледѣльцевъ въ руки различныхъ эксплоататоровъ. Корень незавиднаго положенія крестьянства въ густонаселенныхъ губерніяхъ лежитъ отнюдь не въ абсолютной густотѣ населенія, далеко недостигшей плотности населенія Англіи, Бельгіи, Франціи, но въ другихъ причинахъ, какъ то: въ отсутствіи правильнаго хозяйства у помѣщиковъ, не дозволяющемъ платить за крестьянскій трудъ на помѣщичьихъ поляхъ надлежащія цѣны; въ сдачѣ ими земель въ аренды евреямъ и купцамъ, передающимъ, въ свою очередь, эти земли крестьянству за возвышенную плату; въ ростовщичествѣ и паразитствѣ и во всѣхъ указанныхъ нами выше причинахъ, производящихъ ростовщичество и паразитство и проч. Между тѣмъ, какъ при отсутствіи всѣхъ этихъ вредныхъ для крестьянства условій и при склонности нашего народа вести свои дѣла артельнымъ порядкомъ, такая, какъ у насъ плотность населенія, только могла бы помочь поднятію уровня экономическаго быта селеній, и потеряли бы всякое значеніе толки объ избыткѣ здоровыхъ рукъ и неимѣніи дѣла, къ которому ихъ можно было бы приложить.

При такомъ взглядѣ на дѣло, для представителей въ земствѣ интересовъ крестьянскихъ и крупнаго помѣстнаго сословія не представляется необходимости трогать существующія основы крестьянскаго быта, выпускать изъ губерніи руки на обработку полей на окраинахъ Россіи, а есть, напротивъ, поводы устройству лучшаго порядка въ экономическихъ отношеніяхъ крестьянства и крупнаго землевладѣнія, такъ какъ зажиточное крестьянское общество, ведущее правильное интенсивное хозяйство на своихъ поляхъ, (для чего, замѣтимъ, нужно много рукъ даже больше, чѣмъ ихъ есть въ настоящее время) обезпечиваетъ, свое благосостояніе въ настоящемъ и будущемъ и придаетъ непоколебимую цѣнность землѣ помѣщика. Устроивъ такое положеніе дѣлъ, послѣдній уже не стѣсненъ въ своей личной дѣятельности на разныхъ поприщахъ государственной и общественной жизни и можетъ отдаваться имъ всецѣло, не рискуя быть раззореннымъ неурожаями или обманутымъ управляющими.

Въ этомъ важномъ и вытекающемъ изъ жизни каждаго села и деревни нашей огромной страны вопросѣ -- объ отношеніяхъ мелкихъ землевладѣльцевъ (крестьянъ) къ крупнымъ, т. е. вообще къ, помѣстному классу, экономическая сторона такъ тѣсно переплетается съ нравственною, что говорить отдѣльно о которой либо одной, выпуская изъ виду другую, почти невозможно. Но мы заговорили о вытекающихъ изъ этихъ отношеній вліяніяхъ, начавъ рѣчь собственно о нравственныхъ вліяніяхъ нашей интеллигенціи на народъ и присоединили этотъ вопросъ къ группѣ нравственныхъ вліяній, вытекающихъ изъ дѣятельности органовъ самоуправленія. Причина этому понятна сама собою: первенствующее значеніе въ земскихъ учрежденіяхъ у насъ на практикѣ принадлежитъ крупному землевладѣнію, "слѣдовательно, рѣшеніе вопроса объ образѣ дѣйствій крупныхъ собственниковъ относительно находящихся de facto въ экономической отъ нихъ зависимости крестьянъ", зависитъ отъ тѣхъ экономическихъ и нравственныхъ воззрѣній, которымъ проникнуты наши помѣщики. Поэтому опредѣлить ясно эти воззрѣнія и затѣмъ строго обсудить, которыя изъ нихъ будутъ соотвѣтственны пользамъ народа, должно составить одну изъ задачъ земства.

Въ виду этого, мы отмѣтимъ здѣсь нѣсколько частностей въ настоящемъ общемъ вопросѣ. Начнемъ съ замѣчанія о слишкомъ шаблонномъ вообще отношеніи у насъ къ этому вопросу, о рѣшеніяхъ его по теоріямъ, выведеннымъ изъ практики западныхъ государствъ, а не изъ данныхъ нашего своеобразнаго отечества. Поэтому у насъ зачастую можно встрѣтить мнѣнія объ обезземеленіи крестьянства для обезпеченія крупныхъ имѣній рабочею силою, о разселеніи крестьянства хуторами, о созданіи контингента фермеровъ, о покровительствѣ передвиженію рабочихъ массъ изъ густонаселенныхъ губерній въ малонаселенныя и проч. и проч. Дадутъ-ли эти мѣры благіе результаты -- еще неизвѣстно, потому что ни одна изъ этихъ мѣръ на практикѣ у насъ не испробована, за исключеніемъ, впрочемъ, послѣдней мѣры, т. е. пользованія передвижными рабочими, которая въ дѣйствительности представляется никуда негодною и потому вызываетъ различные для урегулированія ея проекты.

Въ каждомъ изъ приведенныхъ выше мнѣній ясно просвѣчиваетъ основной экономическій взглядъ людей, высказывающихъ эти мнѣнія. Этотъ взлядъ не допускаетъ возможности устроить отношенія между крестьянствомъ и частными собственниками на какомъ-либо иномъ основаніи, кромѣ господства большаго капитала надъ меньшимъ. Но въ практикѣ русской жизни есть, однако, данныя, свидѣтельствующія о томъ, что между классомъ крупно-землевладѣльческимъ и крестьянскимъ могутъ существовать общіе интересы.

Данныя эти, къ сожалѣнію, лежатъ подъ спудомъ, въ малоизвѣстныхъ нашему образованному обществу, земству и періодической печати сельско-хозяйственныхъ изданіяхъ. Образованіе и накопленіе этихъ данныхъ шло такимъ порядкомъ: по отмѣнѣ крѣпостнаго права, многіе изъ помѣщиковъ остались въ своихъ имѣніяхъ и начали пробовать заведеніе новыхъ порядковъ хозяйства. Большинство ихъ, какъ извѣстно, не справилось съ дѣломъ и бросило его, но часть, однако, осталась и, упорно продолжая свое дѣло, освоилась съ нимъ и достигла чего желала. Въ продолженіе всего этого времени начала развиваться и сельско-хозяйственная литература. Журналы Вольно-Экономическаго Общества, Сельско-Хозяйственныхъ Обществъ: Московскаго, южной Россіи, юго-восточной Россіи, издаваемый Министерствомъ Государственныхъ Имуществъ журналъ "Сельскаго Хозяйства и Лѣсоводства" съ еженедѣльною при немъ "Земледѣльческою Газетою", а также нѣкоторыя изъ губернскихъ вѣдомостей стали наполняться статьями и письмами сельскихъ хозяевъ, въ которыхъ они болѣе или менѣе подробно описывали практику ихъ дѣла. Возникавшія мало-по-малу въ разныхъ мѣстностяхъ Россіи сельско-хозяйственныя общества начали тоже сообщать въ своихъ протоколахъ подобныя свѣдѣнія, а большіе съѣзды сельскихъ хозяевъ, какъ напримѣръ, Московскій, Харьковскій, издавали отдѣльныя брошюры, заключающія въ себѣ все, что было докладываемо и сообщаемо на съѣздахъ.

Въ этой-то массѣ матеріала для исторіи развитія сельскохозяйственнаго дѣла въ Россіи, можно найдти значительное количество разсказовъ образованныхъ сельскихъ хозяевъ относительно того, какъ у нихъ велось дѣло, вслѣдствіе чего оно тормазилось, не клеилось, и, благодаря чему, устраивалось, какъ слѣдуетъ. Одною изъ самыхъ главныхъ составныхъ частей этого дѣла оказалось "обезпеченіе имѣній рабочею силою". Производилось это обезпеченіе крайне разнообразно въ различныхъ мѣстностяхъ нашего обширнаго отечества, въ различныхъ имѣніяхъ одной и той же мѣстности. Испробованы были, можно сказать, всѣ роды и способы его, начиная съ самыхъ эксплоататорскихъ и кончая самыми разумными. Вотъ здѣсь-то, въ разсказахъ по этому предмету сельскихъ хозяевъ-практиковъ обращаютъ на себя вниманіе передаваемыя ими фактическія подробности дѣла. Такимъ образомъ, мы нынѣ имѣемъ весьма цѣнный по достовѣрности своей матеріалъ для земледѣльческаго рабочаго вопроса. Не довѣрять ему нѣтъ никакихъ основаній, потому что это не показанія людей, живущихъ внѣ деревни, или наѣзжающихъ туда изрѣдка, не показанія людей, незнакомыхъ съ практикою сельскаго хозяйства; это не сужденія, не понятія, подъ часъ традиціонныя самихъ практиковъ, а только факты, одни сущіе факты о томъ, какъ у нихъ идетъ дѣло вспашки, уборки полей и луговъ, сколько человѣкъ работаетъ, сколько имъ платится за работу, чѣмъ ихъ кормятъ, въ какое время заподряжаютъ, и прочія сухія, но для насъ самыя драгоцѣнныя и достовѣрныя подробности.

Вотъ эти-то подробности даютъ одинъ крайне знаменательный для насъ выводъ. Онъ заключается въ томъ, что тѣ крупные землевладѣльцы-хозяева, которые завели у себя улучшенное хозяйство на здравыхъ началахъ, которые старались "получать больше отъ улучшенія пріемовъ и способовъ хозяйства", покончили очень легко и удобно съ устройствомъ въ своихъ имѣніяхъ и рабочаго вопроса. На оборотъ, въ тѣхъ имѣніяхъ, гдѣ дѣло пошло на афферу, основалось на прижимкѣ сосѣдняго, нуждающагося въ земляхъ, покосахъ и лѣсахъ, крестьянства, тамъ и доселѣ продолжаетъ существовать неурядица.

Другой результатъ не менѣе знаменательный и еще болѣе важный для дѣла, о которомъ мы говоримъ вообще въ настоящей статьѣ,-- есть, такъ сказать, полная вырисовка на всемъ пространствѣ нашего отечества слѣдующаго факта: самые сильные, умные и честные работники поставляются изъ зажиточныхъ дворовъ, самые худшіе -- изъ крестьянъ de facto пролетаріевъ. Этотъ фактъ сознанъ хорошо нашими новыми образованными хозяевами-практиками, и они начинаютъ нынѣ настойчиво поговаривать противъ раззоренія и обѣдненія окружающихъ ихъ селеній. Правда, что ихъ пока мало, но это не значитъ, чтобъ въ будущемъ ихъ не могло быть больше, въ особенности, если наши земства придутъ къ нимъ на помощь. И такъ, вотъ еще новая точка общихъ понятій для образованнаго русскаго человѣка!! для простаго крестьянина-земледѣльца; вотъ общій предметъ, о которомъ они могутъ вести понятную для того и другаго рѣчь, сообщать другъ другу свои познанія {Свидѣтельствъ нашихъ сельскихъ хозяевъ о томъ, что никогда не слѣдуетъ избѣгать совѣтовъ и указаній крестьянъ во многомъ, относящемся вообще къ пользованію силами природы, можно найдти весьма много въ любомъ сельско-хозяйственномъ изданіи.}.

Здѣсь-то, на почвѣ взаимныхъ интересовъ крупнаго землевладѣнія и крестьянъ-земледѣльцевъ, на предметѣ, доступномъ для взаимнаго пониманія той и другою стороною и представляется возможность правильнаго рѣшенія* вопроса объ обезпеченіи имѣній рабочею силою. Въ нѣкоторыхъ имѣніяхъ рѣшеніе, это уже послѣдовало, и опыты исполненія его на практикѣ, уже произведены; результаты ихъ оказались блистательны.

Всѣ же пробы устроить рабочій вопросъ на основаніи фактовъ и теорій западно-европейскихъ государствъ повели за собою только воздыханія и жалобы на всѣхъ и на вся. Въ силу этого, нашимъ земскимъ дѣятелямъ и вообще нашему образованному обществу, остается только знакомиться со всѣмъ тѣмъ, что разсказали уже намъ и продолжаютъ разсказывать наши сельскіе хозяева, которыхъ хозяйства идутъ успѣшно, безъ раззоренія и прижимокъ окрестныхъ крестьянъ, работающихъ на ихъ поляхъ и учащихся у нихъ только одному хорошему {Въ статьѣ В. Постникова, напечатанной въ Земл. Газ. 1879 г. изложена сравнительная оцѣнка труда батрацкаго и издѣльнаго въ Черискомъ уѣздѣ, Тульской губ., въ имѣніи Долино-Ивановскаго. Въ этой статьѣ говорится между прочимъ: "въ характерѣ крестьянина, живущаго у себя дома въ деревнѣ, имѣющаго семью и собственное хозяйство, болѣе нравственныхъ задатковъ, чѣмъ у батрака. Въ батраки идутъ лишенные равновѣсія въ своей средѣ, возможности вести собственное хозяйство, неимѣющіе семьи или живующіе съ нею не въ ладу. Не даромъ же и сами крестьяне говорятъ о батракахъ въ полупрезрительномъ тонѣ". Тоже самое сообщалъ другой сельскій хозяинъ въ 1876 году изъ Воронежской губерніи въ ту же газету: "Въ отношеніи смышлености и способности къ физическому труду необходимо различать крестьянина-хозяина, живущаго своимъ домомъ, отъ работника-батрака, нанимающагося по хуторамъ и помѣщичьимъ имѣніямъ. Отказать первому въ трудолюбіи никакъ нельзя: съ ранней весны и до поздней осени онъ работаетъ неустанно или у себя въ полѣ и на дворѣ, или, какъ только выберется свободное время, по найму въ окрестности, или въ извозѣ; его и въ помѣщичьихъ и купеческихъ имѣніяхъ всегда встрѣтятъ привѣтливо и дадутъ работу, такъ какъ большая часть работъ по посѣву и уборкѣ хлѣбовъ и травъ, по молотьбѣ на машинахъ, а также лошадьми и цѣпами производится этого рода рабочими. На эти работы ихъ нанимаютъ или задолго впередъ (по условіямъ, съ выдачей всѣхъ денегъ) или тогда, когда наступаетъ уже время работы."

"Годовыхъ или мѣсячныхъ рабочихъ т. е. батраковъ для полевыхъ работъ держатъ въ имѣніяхъ Воронежскаго уѣзда сравнительно немного. Въ батраки идетъ обыкновенно человѣкъ обездомившійся^ неимѣющій ни лошади, ни сохи, лишившійся ихъ вслѣдствіе несчастья и другихъ причинъ. Кромѣ того, часть батраковъ составляется изъ бывшихъ дворовыхъ, болѣе слабыхъ силами или отвыкнувшихъ отъ крестьянской работы, а также не имѣющихъ надѣла. Отставные и безсрочно-отпускные солдаты, иногда неуживающіеся въ своей семьѣ, или мѣщане, не находящіе въ городѣ промысла, доставляютъ также контингентъ годовыхъ рабочихъ. Большая часть подобныхъ людей не имѣетъ тѣхъ свойствъ, которыя долженъ имѣть вполнѣ хорошій сельскій работникъ: въ нихъ нѣтъ достаточной физической силы, и имѣется мало склонности къ сельскимъ работамъ; самое отложеніе ихъ отъ крестьянской среды въ большей части случаевъ указываетъ на то, что они ищутъ работы болѣе легкой; между ними довольно много лѣнивыхъ,вялыхъ, склонныхъ къ пьянству и гульбѣ." Въ напечатанномъ въ Нижегород. Сборн. T. VI описаніи села Банникова въ Горбатовскомъ уѣз., въ 30 верстахъ отъ Ниж. Новгорода, говорится: "Наибольшее благоустройство хозяйствъ и домовитость замѣчаются въ семьяхъ, занимающихся хлѣбопашествомъ".... "Вліяніе города на здоровье уходящихъ туда на заработки отражается дурно. Они слабѣютъ физически, а нравственно становятся далеки отъ того простодушія и откровенности, которыя отличаютъ земледѣльцевъ".... "Эпидеміи заносятся иногда возвращающимися въ деревню съ промысловъ".... "Наемъ рабочихъ на издѣльныя работы въ Сызранскомъ уѣздѣ, говорится въ одной изъ статей Землед. Газ. 1878 г., производится зимою. Условіе заключается не отдѣльно съ каждымъ работникомъ, а съ цѣлою артелью, подъ круговую поруку, что болѣе обезпечиваетъ нанимателя въ доброкачественномъ выполненіи работы. Въ годовые и полуголовые рабочіе идутъ "лишнія силы семьи или бездомные солдаты; всякій же, имѣющій семью и домъ, только при крайней нуждѣ идетъ въ работники и беретъ впередъ деньги".... "Солдаты вслѣдствіе отвычки отъ полевой работы, рѣдко бываютъ прилежными рабочими и, слѣдуя пріобрѣтенной на службѣ привычкѣ къ передвиженіямъ, часто переходятъ съ одного мѣста на другое."

Управляющій имѣніями графа Толстаго,-- Зеленковскимъ и Дмитріевскимъ, въ Лебединскомъ уѣздѣ Харьковской губ., говоря относительно рабочихъ въ этихъ имѣніяхъ, упоминаетъ: "съ 1874 г. не было ни одного разбирательства въ судѣ по неисполненію рабочими условій или по другимъ причинамъ".... "Зимою нанимаются въ сосѣднихъ селеніяхъ рабочіе на съемъ хлѣба съ корня.... деньги почти всѣ выдаются впередъ при наемкѣ; но случаи уклоненія отъ исполненія очень рѣдки, не болѣе 2--3% и то по семейнымъ, болѣе или менѣе, уважительнымъ обстоятельствамъ"... "Дороговизну рабочаго труда сельс. хоз. промышленность способна выносить болѣе, чѣмъ всякая другая отрасль промышленности, и только при отсутствіи хозяйственной организаціи вздорожаніе рабочей платы неблагопріятно отзывается на производительности хозяйства" (Земл. Газ. 1879 г.).

По словамъ землевладѣльца Курской губ. Останькевича: "въ рабочую пору не смотрятъ на праздники и во время ихъ исполняются какъ нельзя лучше легкія работы, какъ-то возка копенъ, или вѣйка намолоченнаго хлѣба; пьяные же работники во время уборки бываютъ рѣдко."

Приводимъ здѣсь еще нѣсколько мнѣній сельскихъ хозяевъ относительно причинъ плохаго положенія хозяйствъ.

Для южныхъ губерній причины эти заключаются, по мнѣнію г. Пухова ("Занп Общ. Южи. Рос." 1878 г.), главнымъ образомъ, въ слѣдующемъ: 1) въ слишкомъ обширныхъ запашкахъ, предпринимаемыхъ въ надеждѣ на урожай. Дѣйствительно, весьма заманчиво получить 40--50 р. на сравнительно малый расходъ; но для этого нужно, чтобы урожай былъ, напр. ржи -- 12чети. или овса -- 20 четв.; но такіе урожаи бываютъ, обыкновенно, разъ въ 10 лѣтъ; 2) вслѣдствіе усиленныхъ запашекъ является дурная обработка земли, уменьшающая количество урожая; въ особенности это условіе имѣетъ мѣсто при сдачѣ земли въ аренду крупными участками; 3) прежде, при крѣпостномъ правѣ, помѣщики были на хлѣбномъ рынкѣ монополистами, теперь же на этихъ рынкахъ предлагается и крестьянскій хлѣбъ, а незажиточность крестьянъ вынуждаетъ ихъ иногда сбывать хлѣбъ по весьма низкой цѣнѣ и тѣмъ понижать цѣну на хлѣбъ вообще, а слѣдовательно и на помѣщичій. Отсюда получаетъ мѣсто и 4-ая причина уменьшенія доходовъ землевладѣльцевъ, заключающаяся именно въ стремленіи помѣщиковъ сдавать крестьянамъ возможно меньше земель, не смотря на то, что отъ этого землямъ этимъ приходится иногда лежать "впустѣ" т. е. безъ обработки. Почти тѣ же причины производятъ тѣ же послѣдствія въ имѣніяхъ и юго-западнаго края. Такъ г. Савостьяновъ еще въ мартовской книгѣ "Журн. Сел. Хоз. и Лѣсов." писалъ, что тамъ хозяева "стремятся получать не съ единицы посѣяннаго пространства, а съ его массы". Другой сотрудникъ того же журнала, г. Бубновъ, въ замѣткѣ своей, напечатанной въ "Землед. Газетѣ" QYs 40, 1878 г.), выставляетъ относительно юго-западныхъ губерній еще слѣдующія причины неблестящаго положенія тамъ хозяйства: 1) недостаточность знаній у руководителей сельско-хозяйственныхъ предпріятій, 2) беспорядки по веденію дѣла и 3) злоупотребленія управителей имѣніями въ отношеніи рабочихъ. Существованіе этихъ злоупотребленій оказывается возможнымъ по слѣдующимъ причинамъ: "въ управляющіе берутъ людей безъ разбора, лишь бы умѣлъ нанять дешево рабочаго, когда послѣднему нужны деньги, не смотря на то, что этотъ наемъ въ концѣ-концовъ, оказывается для хозяина невыгоднѣе правильнаго найма. У насъ, замѣчаетъ г. Бубновъ, часто жалуются на рабочихъ, но плохихъ рабочихъ все-таки у насъ немного; вообще же неисполнительность рабочихъ вызывается до извѣстной степени ненормальностію заключаемыхъ съ ними условій и тѣмъ, что экономы стараются обманывать рабочихъ. Большинство экономовъ не долго живетъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Я знаю одно хозяйство, арендуемое евреемъ, гдѣ въ прошломъ году перемѣнилось три управляющихъ. Надъ такими управляющими смѣются рабочіе, и, конечно, мало слушаютъ ихъ, ибо видятъ, что изъ ихъ распоряженій ничего хорошаго не будетъ."

"Въ этомъ же имѣніи молотятъ хлѣбъ паровою молотилкою, но вслѣдствіе той обычной небрежности, съ которою управляющіе относятся къ дѣлу, въ мякину отлетаетъ порядочное количество зерна, какъ говорятъ крестьяне, покупающіе тамъ мякину, и этому не вѣрить нельзя, ибо та же небрежность сказывается и во многомъ другомъ. Такъ въ прошломъ году сахарные бураки были сохраняемы на зиму слѣдующимъ образомъ: въ широкую и глубокую яму уложили рядъ бураковъ и опять слой земли и т. д. до самаго верха. Разумѣется бураки сгнили."

См. тоже Журн. Сел. Хоз. и Лѣс. 1878 г. См. Кузнецова "Крестьянское хозяйство, какъ оно есть"; Труды Вол. Эконом. Общ. 1878 г. Очеркъ хоз. крест. въ Арзамасскомъ уѣздѣ ст. Н. П. Ермолова.

Кромѣ того, въ нашихъ Сельск. Хоз. изданіяхъ можно найти много статей, заключающихъ въ себѣ описанія образцовыхъ помѣщичьихъ хозяйствъ. Статьи эти убѣждаютъ насъ вполнѣ въ томъ, что хозяйство въ этихъ благоустроенныхъ имѣніяхъ идетъ впередъ и даетъ блистательные результаты, но все это благодаря лишь умѣло введеннымъ улучшеніямъ, а не чему-либо иному.

Въ "Mémoire sur la production agricole de la Russie" 1878 г. (стр. 177--203) А. C. Ермолова, написанной для Парижской всемірной выставки прошлаго года, затѣмъ въ статьѣ того же автора, напечатанной въ іюньской кн. Жур. Сел. Хоз. и Лѣс. 1878 г. "Культурные раіоны и русскіе сѣвообороты" и "въ Календарѣ и Справоч. кн. для сельск. хозяевъ" А. 0. Баталина, можно найти указанія на мѣстности и самыя имѣнія, въ которыхъ ведется въ настоящее время у насъ улучшенное полеводство. Въ "Справоч. Книжкѣ" такихъ имѣній показано болѣе ста, но это не выражаетъ ихъ дѣйствительнаго числа, которое должно быть принято въ нѣсколько разъ болѣе, потому что въ "Справ. Кн." показаны только, такъ сказать, типичныя хозяйства.

Хотя число этихъ улучшенныхъ хбзяііствъ все-таки не велико въ сравненіи съ пространствомъ Россіи, но существованіе ихъ въ разныхъ мѣстностяхъ Россіи доказываетъ несомнѣнно возможность вести повсюду въ Россіи хорошее хозяйство, и дѣло обезпеченія имѣній рабочею силой устраивать безъ посредства обезземеленія крестьянства, безъ вопіющихъ прижимокъ, безъ крутыхъ мѣръ и при отсутствіи тѣхъ мошенническихъ уловокъ, которыя практикуются въ особенности многими арендаторами-аферистами на юго-востокѣ и евреями на западѣ и юго-западѣ Россіи.}. Это знакомство съ сельско-хозяйственною печатью предохранитъ многихъ земскихъ дѣятелей отъ вотированія такихъ мѣръ, которыя, какъ, напримѣръ, фермерское, хозяйство, кажутся безъ сучка, безъ задоринки въ теоріи, составленной изъ практики небольшой территоріи Англіи, а въ нашей холодной, пространной Россіи окажутся никуда непригодными. Такъ именно у насъ отъ разселенія крестьянъ хуторами можно ждать чуть не истребленія населенія волками и снѣжными мятелями.

Пропагандистамъ хуторскаго хозяйства, какъ и вообще русскому образованному обществу, неизвѣстно многое изъ практики сельской жизни. Въ нашей своеобразной странѣ приходится зачастую встрѣчаться съ явленіями совершенно нежданными, негаданными. Такъ, напримѣръ, назадъ тому года два газетѣ "Кіевлянину" пришлось защищать уѣздную полицію отъ обвиненій въ непреслѣдованіи конокрадовъ и вообще разбойниковъ въ Житомирскомъ и Новоградоволынскомъ уѣздахъ и въ видахъ этой защиты пораскопать практику сельской жизни въ тѣхъ именно частяхъ этихъ уѣздовъ, гдѣ населеніе въ особенности сильно терпѣло отъ конокрадовъ. И какъ вы полагаете, на что здѣсь была сведена защита полиціи? На дурной обычай селиться въ этихъ уѣздахъ хуторами! Съ перваго раза это кажется очень страннымъ; но прочтите далѣе подробности защиты, и дѣло окажется весьма просто и ясно. Поселенные въ лѣсистой части означенныхъ уѣздовъ чехи и русскіе (старообрядцы) живутъ не скученно деревнями, а въ одиночку, отдѣльными дворами, на разстояніи двухъ, трехъ верстъ одинъ дворъ отъ другаго. Вслѣдствіе этого полиціи невозможно здѣсь пользоваться при розыскахъ преступниковъ помощію мѣстнаго населенія, которое, въ свою очередь, постоянно находится въ беззащитномъ положеніи отъ разбойничества, такъ какъ обитатели одинокихъ хуторовъ принуждены зачастую, противъ воли, принимать у себя конокрадовъ и грабителей, кормить ихъ и поить подъ угрозою смерти или пожара.

Къ какимъ результатамъ придетъ нашъ современный крупный землевладѣльческій классъ, продолжая, за немногими исключеніями, дѣйствовать такъ, какъ дѣйствовалъ доселѣ со времени освобожденія крестьянъ? Для разрѣшенія этого вопроса накопилось уже довольно данныхъ изъ практики русской жизни. Мы видѣли теперь, что повсюду въ Россіи начинаетъ образовываться особаго рода контингентъ собственниковъ изъ личностей, которыя содержатъ кабаки, ростовщичествуютъ, торгуютъ чужимъ трудомъ, живутъ на счетъ различныхъ общественныхъ пороковъ и неурядицъ, ловя въ мутной водѣ рыбу. Эти новые землевладѣльцы настолько заявляютъ себя въ разныхъ общественныхъ дѣлахъ, что за ними приходится уже признать силу и значеніе. Ими поставлено въ почтительное къ себѣ положеніе почти все мелкопомѣстное дворянство; трудновато начинаетъ тягаться съ ними и крупному землевладѣнію; сѣтями ихъ интригъ опутаны деревенскія власти; въ земство прорываются уже ихъ воротилы; а что касается до отношеній къ нимъ крестьянства, то можно сказать, что половина его состоитъ у нихъ въ кабалѣ. И если еще нѣсколько лѣтъ продолжится прежнее направленіе политики нашего крупнаго землевладѣнія, т. е. если оно будетъ продолжать безучастно смотрѣть на раззореніе крестьянъ и не противодѣйствовать этому самымъ рѣшительнымъ образомъ, то въ недалекомъ будущемъ встанетъ вопросъ: "-Кому владѣть крестьянствомъ, обезземеленнымъ ими-же затянутымъ въ безвыходную, суровую кабалу"". Если на этотъ вопросъ возможенъ отвѣтъ въ такомъ родѣ: "-На долю нынѣшняго крупнаго землевладѣнія останется порядочная часть батраковъ", то не такъ уже легко будетъ согласовать съ пользами дворянъ-землевладѣльцевъ другой возникающій вслѣдъ за этимъ вопросъ:

"Остановится-ли торгующее и ростовщичествующее сословіе на пути пріобрѣтенія земель и соединенныхъ съ этимъ привиллегій, удовольствовавшись тѣмъ, что оно уже захватило въ свои руки". Отвѣтъ на этотъ вопросъ такъ ясенъ, что о немъ не стоитъ и распространяться. Современному крупному землевладѣнію приведется гибнуть двоякимъ образомъ: землевладѣльцы будутъ продавать свои помѣстья кабатчикамъ, ростовщикамъ, кулакамъ и проч. и уходить куда-то, или-же дворяне-землевладѣльцы будутъ измѣнять свою внутреннюю сущность и внѣшнюю форму, дружась, роднясь, сливаясь съ кабатчиками, кулаками и прочею нарождающеюся сельскою буржуазіей. Слѣдуетъ помнить, что городская буржуазія у насъ совсѣмъ готова, и вотъ когда сформируется окончательно, т. е, численно перевѣситъ земельное дворянство, сельская буржуазія, то не поздно-ли уже тогда будетъ земельному дворянству поднимать голосъ за право своего существованія? Но теперь-то, кажется, еще не поздно всему, выдающему себя за хранителей идей чести, за поборниковъ религіи и добродѣтели, оставить ошибочную свою политику въ отношеніи массы крестьянства и начать видѣть въ нихъ надежныхъ союзниковъ, въ борьбѣ съ представителями такого начала, изъ котораго никоимъ образомъ нельзя выводить понятій о религіи, чести, справедливости, состраданіи,-- которое отвергаетъ всѣ эти понятія, давая жизнь только одному "о прибыли". И дѣйствительно, капиталъ знаетъ только одно: умноженіе себя во что-бы то ни стало. Для прироста своего онъ не долженъ останавливаться предъ обремененіемъ непосильной работой, предъ бѣдствіями, невѣжествомъ, пороками. Господство этой стихійной слѣпой силы, не чувствующей, не понимающей человѣческихъ радостей, горя, возвышенныхъ стремленій, есть господство самаго узкаго матеріализма, потому что у капитала нѣтъ души, ума, и онъ живетъ одной только растительною жизнію, слѣпо исполняя побужденіе увеличиваться въ своемъ объемѣ. Жрецы капитала еще не вредны для государства, пока они занимаютъ только мѣсто посредниковъ въ ряду другихъ классовъ въ государствѣ, пока остальные классы сильнѣе класса торговцевъ. Но коль скоро послѣдніе берутъ положеніе высшее, всесильное, то экономическая жизнь цѣлаго народа начинаетъ двигаться тогда уже несообразно съ ея естественными потребностями, а обрекается довольствоваться полученіемъ только тѣхъ предметовъ потребленія, которыми купцу выгодно снабжать населеніе. Сколько времени упрекаютъ, напримѣръ, всемірнаго купца -- Англію въ томъ, что она отравляетъ Китай опіумомъ; но потъ индійскихъ рабовъ этого купца продолжаетъ обливать обширныя плантаціи опіума; а извѣстно, что пока дурная склонность китайцевъ будетъ похищать изъ ихъ народнаго бюджета извѣстное количество милліоновъ рублей на опіумъ, до тѣхъ поръ не откуда будетъ взять Китаю милліоновъ на питаніе какой-либо другой здоровой потребности народа. Но можетъ-ли вынуть англійскій купецъ свой капиталъ изъ операціи, приносящей ему громадный процентъ и обратить этотъ капиталъ на производство другой, менѣе доходной? Нѣтъ, при единомъ только господствѣ капитала этого сдѣлать невозможно. Капиталъ прежде всего долженъ только приращаться. И если надъ духомъ спекуляціи и стремленіями къ обогащенію Вопреки правдѣ и нравственнымъ требованіямъ, не царитъ въ обществѣ высшій нравственный принципъ, имѣющій своихъ служителей въ интеллигентномъ классѣ общества, регулирующемъ его жизнь и поддерживающемъ государство въ его стремленіи выполнить главнѣйшую задачу его существованія -- охраненіе слабыхъ отъ хищнической эксплоатаціи сильныхъ, то торговыя операціи эксплоатирующихъ, какъ бы онѣ не были вредны для народа и общества, будутъ существовать, не смотря ни на какія увѣщанія, ни на какіе протесты отдѣльныхъ лицъ. Странно видѣть и, собственно говоря, нелѣпо-бы даже допускать существованіе въ дѣйствительности такихъ, напримѣръ, явленій: одинъ и тотъ-же купецъ моритъ и раззоряетъ цѣлыя тысячи народа, въ то-же время строитъ церкви и больницы; или, напримѣръ, та-же Англія, отравляющая Китай опіумомъ, шлетъ туда-же миссіонеровъ. Но противорѣчія эти, однако, существуютъ и объясняются весьма просто тѣмъ, что каждый торговый дѣятель, волею-неволею есть рабъ своего дѣла, что хотя преданія старины, воспоминанія дѣтства, идеи науки живутъ въ немъ и просятся въ жизнь; но въ то-же самое время торговое дѣло, въ которое засосанъ человѣкъ, велитъ ему дѣйствовать такъ, а не иначе. И такъ, исключительное господство торговаго начала несетъ за собою смерть всему, чѣмъ жило до этого государство, что его сплотило, облагородило, создало ему силу и значеніе. Можетъ быть, при этомъ господствѣ останутся, на первое время, цѣлы всѣ тѣ прежнія учрежденія, въ которыхъ проявлялись одухотворявшія жизнь государства силы; но это будутъ не живые организмы, а машины, съ дѣйствующими въ нихъ служителями буржуазіи, искажающими тѣ святыя начала, которыми они прикрываются, служа интересамъ господствующаго бездушнаго капитала. Пусть-ка тогда остатки истинныхъ представителей современныхъ началъ чести и религіи попробуютъ побороться съ абсолютною властью буржуазіи!-- Правда, что со временемъ падетъ государство, жизнь котораго будетъ построена на началѣ "наживы", падетъ потому, что оно въ самомъ себѣ носитъ зародышъ паденія: слѣпая машина "laisser faire, laisser passer, катясь, не зная куда, съ однимъ побужденіемъ катиться, грянется, наконецъ, о скалу или рухнетъ въ пропасть; но что выйдетъ изъ хаотическаго состоянія: сдѣлается-ли растлѣнная служеніемъ "прибыли" масса людей достояніемъ другаго свѣжаго государства, или-же потомки его окажутся похожими на тѣ несчастные обрывки когда-то сильныхъ народовъ, которые мы теперы встрѣчаемъ въ пустыняхъ сѣвера и степяхъ Азіи?

Пусть подумаютъ надъ этимъ всѣ тѣ, которые говорятъ рѣчи въ земскихъ собраніяхъ, ученыхъ обществахъ, всѣ тѣ, которые пишутъ, въ настоящее время, въ газетахъ и журналахъ, которые всѣми силами души не противодѣйствуютъ раззоренію крестьянства!

-----

Начавъ выше рѣчь о вліяніяхъ на бытъ народный, исходящихъ изъ экономической дѣятельности всего внѣ крестьянства стоящаго, и сказавъ о вліяніяхъ этого рода на земледѣльческую жизнь крестьянства, мы должны бы были тогда же перейти къ перечисленію и опредѣленію вліяній того же рода на промысловую дѣятельность крестьянства; но вслѣдствіе близкой связи многихъ выходящихъ изъ экономической дѣятельности вліяній съ нравственнымъ направленіемъ самихъ дѣятелей, мы обратились прямо къ перечисленію и опредѣленію различныхъ группъ нравственныхъ вліяній, сокращая этимъ случаи повторенія одного и того же нѣсколько разъ. Поэтому да не упрекнутъ насъ читатели, что мы, чертя систему дѣйствій на пользы народа, скажемъ позніе о томъ, о чемъ слѣдовало бы говорить ранѣе, т. е. о вліяніяхъ экономической дѣятельности всего внѣ крестьянства стоящаго на промысловую жизнь крестьянства. Промысловая жизнь нашего народа уже нѣсколько лѣтъ составляетъ предметъ изслѣдованій правительства, многихъ земствъ, ученыхъ обществъ -- Русскаго Географическаго и Вольнаго-Экономическаго.

На основаніи фактовъ и данныхъ, добытыхъ этими изслѣдованіями, представляется возможнымъ прійдти въ настоящее время къ слѣдующимъ, между прочимъ, заключеніямъ, касающимся близко того предмета, о которомъ мы ведемъ рѣчь.

Занятіе промыслами распространено, главнымъ образомъ, въ мѣстностяхъ, гдѣ надѣлы на столь малы, или же гдѣ качество земли на столь плохо, что владѣльцы этихъ надѣловъ не могутъ извлечь изъ нихъ всего, что нужно на содержаніе семьи и уплату податей. Хотя промышленныя занятія владѣльцевъ такихъ участковъ крайне разнообразны, но при всемъ этомъ представляется возможнымъ подмѣтить нѣкоторую группировку ихъ занятій. Такъ именно цѣлыя деревни, цѣлыя волости, иногда цѣлыя части значительныхъ территорій заняты, каждая, какою-либо одною промышленностью. Въ одной мѣстности, производятся издѣлія изъ дерева, въ другой изъ желѣза, въ третьей ткутся полотна, въ четвертой жгутъ угли, изъ пятой выходитъ населеніе на земляныя работы, изъ шестой идутъ на заработки плотники, изъ седьмой полевые рабочіе и т. д. Условія природы и климата, отношенія пространства земли къ населенію и проч., и здѣсь, придали извѣстныя своеобразности народной промышленности. Вліяніе этихъ условіи выразилось, напримѣръ, въ томъ, что не всякая деревня можетъ имѣть у себя постоянныхъ плотниковъ, печниковъ, швецовъ (портныхъ), сапожниковъ и проч. и вслѣдствіе этого существуютъ бродячіе ремесленники, переходящіе для работы изъ деревни въ деревню. Кромѣ того, подъ вліяніемъ своеобразныхъ условій Россіи, образовалось у насъ ежегодное передвиженіе рабочихъ массъ изъ однихъ губерній въ другія для производства полевыхъ работъ; особенности нѣкоторыхъ мѣстностей создали извѣстные роды промышленности въ этихъ мѣстностяхъ. Также и многія второстепенныя вліянія отразились извѣстнымъ образомъ на промыслахъ, обусловивъ установленіе различныхъ ненормальностей. Много промысловъ производится не тамъ, гдѣ слѣдуетъ, и возникновеніе ихъ въ данныхъ мѣстностяхъ обусловилось многими случайными причинами, какъ напримѣръ, появленіемъ свѣдущаго въ ремеслѣ человѣка, отъ котораго переняли это ремесло всѣ его односельцы и окрестные жители. Причина явленія свободныхъ рукъ, готовыхъ взяться за всякое плохо вознаграждающее дѣло, не всегда совпадаетъ съ избыткомъ населенія въ данной мѣстности. Явленіе это всего чаще идетъ вмѣстѣ съ незначительностію надѣла или съ дурнымъ его качествомъ. Отъ дѣйствія въ одно и то же время многихъ вредныхъ вліяній на промысловую жизнь данной мѣстности является чрезмѣрное увеличеніе числа рабочихъ часовъ, доходящее иногда до 20 въ сутки и втягиваніе въ работу не только женщинъ, но и дѣтей. Окончательное послѣдствіе всего этого -- ослабленіе силъ физическихъ и нравственныхъ рабочаго класса, ухудшеніе расы и въ то же время невозможность улучшенія качества издѣлій. Если взять въ соображеніе, что, при подобныхъ условіяхъ, у насъ производится весьма много промысловъ совмѣстно съ земледѣліемъ, то дѣлается понятнымъ, почему въ мѣстностяхъ, гдѣ существуетъ такое положеніе, ни земледѣліе не можетъ процвѣтать, ни самый промыселъ не можетъ развиваться.

Силамъ человѣческимъ есть предѣлъ. Для сохраненія ихъ, кромѣ хорошей пищи, необходимъ и достаточный отдыхъ. И если потерявшій ихъ много въ страдное время земледѣлецъ проведетъ и всю зиму за 15-ти часовою работою въ душной избѣ при производствѣ работъ, портящихъ легкія, отравляющихъ кровь, надѣляющихъ ревматизмами пироч., и проч., то понятно, что онъ, годъ отъ году, будетъ слабѣть, а потомство его вырождаться отъ поколѣнія къ поколѣнію.

Изъ числа вредныхъ вліяній, дѣйствующихъ на работающихъ на фабрикахъ крестьянъ, выдаются: потеря рабочаго времени на переходъ, иногда изъ-за нѣсколькихъ сотъ верстъ на фабрику и на возвращеніе, по окончаніи періода работъ, домой, это -- общая невыгодность отхожихъ промысловъ; съ нею сопряжены болѣзни, изнуреніе въ пути, разстройство добрыхъ семейныхъ отношеній; продолжительныя работы на фабрикахъ, дурной, испорченный воздухъ фабричныхъ помѣщеній; много условій, способствующихъ разврату; обкрадываніе рабочихъ посредствомъ отпуска имъ изъ содержимыхъ фабрикантами давокъ предметовъ одежды и пищи, и злоупотребленія фабрикантовъ при разсчетѣ.

Возвращающійся домой фабричный работникъ несетъ съ собой весьма незначительный заработокъ и изможденный фабричной работою организмъ. Между тѣмъ дома его ждетъ не отдыхъ, а трудная работа земледѣльца. Разъяснить, насколько выгодно, насколько вредно одну часть года работать, при существующихъ нынѣ условіяхъ, на фабрикахъ, а другую -- воздѣлывать въ потѣ лица землю, да не по западно-европейски, съ помощью хорошихъ орудій производства и при болѣе продолжительномъ періодѣ земледѣльческихъ работъ, а съ помощью тощей лошаденки, запряженной въ соху, и при короткомъ нашемъ лѣтѣ, т. е. при большомъ числѣ рабочихъ часовъ въ сутки,-- разъяснить этотъ вопросъ крайне необходимо. Здѣсь, кромѣ вопроса чисто экономическаго: какое вліяніе имѣетъ такое положеніе дѣлъ на сельское хозяйство, стоитъ еще болѣе грозный вопросъ: о вырожденіи расы. Вслѣдствіе сложности этого вопроса, огульныя рѣшенія его крайне непригодны.

Фабричныя работы весьма разнообразны: въ числѣ ихъ есть и такія, которыя не влекутъ за собою разстройства здоровья; переходы на фабрики не вездѣ бываютъ слишкомъ продолжительны; злоупотребленіямъ фабрикантовъ можетъ быть положенъ, отчасти, предѣлъ. Такимъ образомъ, въ нѣкоторыхъ случаяхъ детали вопроса измѣнятся. Но говоря вообще, подробное выясненіе этого вопроса можетъ дать факты для рѣшенія другаго важнаго вопроса: "Можетъ ли у насъ въ Россіи, и въ какихъ именно частяхъ ея, идти впередъ развитіе сельскаго хозяйства у крестьянъ, при условіи оставленія хозяиномъ усадьбы и полей его на нѣсколько мѣсяцевъ безъ хозяйскаго надзора, безъ приложенія хозяйскихъ рукъ?"

Всѣ эти данныя изъ промысловой жизни народа указываютъ довольно ясно на существующую у насъ своеобразность въ этой жизни, представляющуюся именно въ томъ, что наши ремесленники, промышленники, полевые рабочіе, въ большинствѣ еще не обособились въ отдѣльный классъ, какъ на западѣ Европы; что этотъ, занимающійся промышленностью, людъ, не оставилъ занятія земледѣліемъ; нѣкоторая его часть -- безземельные крестьяне или получившіе, такъ называемый, даровой надѣлъ хотя не занимаются производствомъ хлѣба, но воздѣлываютъ однако принадлежащіе къ ихъ усадьбамъ огороды и коноплянники, слѣдовательно, все-таки они сидятъ на землѣ. Какая судьба, какая дорога ждетъ ихъ въ будущемъ; превратятся ли они въ совершенныхъ пролетаріевъ, примутъ ли форму западнаго рабочаго сословія, или же настоящая ихъ форма сохранится въ своей сущности, отбросивъ отъ себя все вредное, все непригодное для существованія промысла, для экономическаго, физическаго и умственнаго благосостоянія самихъ промышленниковъ? Отвѣты на эти вопросы въ будущемъ и тотъ или другой характеръ ихъ зависитъ отъ того, какъ пойдетъ дальше развитіе въ Россіи фабричной и заводской промышленности. Сконцентрируется ли она только въ большихъ городахъ или децентрализуется по обширной Россіи; а большіе города сосредоточатъ у себя только склады издѣлій для торговыхъ чисто цѣлей. Есть, правда, нѣкоторые намеки на это будущее. Такъ напримѣръ: мы знаемъ, что, въ настоящее время, въ петербургскихъ магазинахъ продаются весьма хорошія издѣлія кустарниковъ Тверской, Московской, Вятской и другихъ губерній, какъ то: перчатки, сапоги, деревянные портсигары, спичечницы и проч.; а самые магазины имѣютъ прямыя сношенія съ селеніями, изготовляющими означенныя вещи и посылаютъ иногда туда для выдѣлки часть того матеріала, котораго нѣтъ на мѣстѣ, напримѣръ, кожу для перчатокъ и образцы, по которымъ должны быть изготовлены издѣлія изъ этого матеріала. Слѣдовательно, есть выгода не заводить мастерскихъ и заводовъ въ дорогомъ для жизни и содержанія работника городѣ. Есть еще и попытки, сдѣланныя правительствомъ, упорядочить для общей, пользы кустарническое производство нѣкоторыхъ мѣстностей (напр. въ с. Павловѣ), придавъ ему отчасти артельную организацію. И хотя эти попытки еще не дали удовлетворительныхъ результатовъ, но, конечно, это случилось только потому, что при новомъ дѣлѣ нельзя тотчасъ же получить желаемое; невозможно было его организовать вдругъ такъ, чтобы оно отвѣтило всѣмъ многочисленнымъ требованіямъ практики. Весьма недавно, такъ сказать, на нашихъ глазахъ начали возникать быстро въ губерніяхъ Тверской, Ярославской и др. артельныя сыроварни и затѣмъ, почти столь же быстро, пошло ихъ закрытіе и возникновеніе вмѣсто ихъ частныхъ сыроваренныхъ и маслодѣлательныхъ заводовъ. Время разныхъ сомнительныхъ объясненій причинъ возникновенія и паденія этихъ промышленныхъ заведеній прошло; теперь выяснились управлявшія этимъ причины и мы можемъ отмѣтить здѣсь слѣдующія обстоятельства, идущія къ главному предмету нашей рѣчи: 1-е быстрое развитіе малоизвѣстнаго промышленнаго производства; что показываетъ, что и у насъ возможны люди, готовые заняться въ самомъ нѣдрѣ русской земли, какою-либо новою отраслью промышленности.

2) Дѣло въ разныхъ мѣстностяхъ пошло не слѣпо, а получивъ правильную организацію, благодаря которой отправлялись люди за границу учиться дѣлу, возникали школы при самыхъ сыроварняхъ, устроился выгодный порядокъ сбыта произведеній. Слѣдовательно и въ нашихъ деревняхъ могутъ возникать умно устроенныя производства, служащія не въ пользу однихъ только кулаковъ.

3) Хорошія послѣдствія дѣла начали выражаться въ деревняхъ увеличеніемъ количества и качества скота и ознакомленіемъ многихъ жителей деревень съ улучшенными пріемами скотоводства, маслодѣланія и съ самымъ сыровареніемъ.

4) Земскія учрежденія не отвернулись отъ этого живаго дѣла, начали помогать ему.

5) Въ настоящее время самыя промышленныя заведенія не пали, но измѣнили только форму, обратились изъ артельныхъ въ частныя; нѣкоторые изъ большихъ артельныхъ заводовъ преобразились, распавшись на мелкія заведенія. Такъ, въ Пошехонскомъ уѣздѣ насчитывается нынѣ болѣе 100 маслодѣлательныхъ заведеній, выгодно сбывающихъ масло въ столицы.

6) Причины паденія артельнаго строя сыроваренныхъ заводовъ заключаются, по объясненію журнала Сел. Хоз. и Лѣсоводства въ нѣкоторыхъ промахахъ организаціи самаго дѣла. Такъ именно сыроваренныя заведенія устраивались преимущественно въ помѣщичьихъ усадьбахъ, вслѣдствіе чего оказалось невыгоднымъ для крестьянъ доставлять молоко изъ-за нѣсколькихъ верстъ въ рабочую пору. Кромѣ того, намъ извѣстна еще одна причина, весьма немаловажная, заключающаяся именно въ томъ, что члены артели -- земледѣльцы, удаленные за нѣсколько верстъ отъ завода, занятые постоянно своимъ хозяйствомъ, ходящіе на заработки и незнакомые совершенно съ новымъ, довольно сложнымъ дѣломъ сыроваренія,-- не могли усчитывать завѣдывающихъ дѣломъ старостъ, т. е. надлежащаго контроля въ этомъ дѣлѣ устроено не было.

Другое дѣло было бы, если бы промышленное заведеніе расположено было въ самомъ селеніи и если бы самое производство было доподлинно извѣстно всякому члену артели -- по ремеслу земледѣльцу, и онъ, понимая хорошо всѣ мелочи дѣла, могъ бы безошибочно опредѣлить здѣсь малѣйшія издержки производства, какъ это онъ знаетъ и понимаетъ въ своемъ спеціальномъ, но не менѣе, если не болѣе сложномъ дѣлѣ сельскаго хозяйства.

И такъ, если бы въ селеніи была образована такая артель, члены которой были бы дѣятельными участниками, а не вкладчиками только, не пайщиками, какими явились въ сыроваренномъ производствѣ крестьяне, носившіе молоко въ сыроварни, то, конечно, артель осталась бы цѣла на многіе, многіе годы.

Такое наше предположеніе имѣетъ за собою фактическое основаніе: а) въ извѣстныхъ всѣмъ артеляхъ сѣверныхъ рыбопромышленниковъ, (по крайней мѣрѣ тѣхъ изъ нихъ, которые еще не подпали окончательно подъ давленіе мѣстныхъ кулаковъ);

б) въ существующихъ тамъ же артеляхъ для осушки болотъ {См. Журналъ Сельскаго Хозяйства и Лѣсоводства, ст. Гомилевскаго -- "Съ крайняго сѣвера Европ. Россіи"};

в) въ многочисленности вообще на Руси промышленныхъ артелей и наконецъ г) въ артеляхъ чисто земледѣльческихъ, предметомъ производства которыхъ является обработка лядинъ въ сѣверныхъ губерніяхъ. Эта обработка довольно сложное и трудное дѣло; оно состоитъ въ вырубкѣ лѣса, корчеваніи пней, выжиганіи поля, вспашкѣ его, посѣвѣ, уборкѣ хлѣба. До какой степени такое артельное земледѣльческое производство въ правахъ жителей свидѣтельствуетъ уже одинъ фактъ производства подобныхъ работъ артелями дѣтей. Эта своеобразная артель, составляется изъ мальчиковъ и дѣвочекъ (лѣтъ около 12-ти) для обработки поля подъ ленъ. Конечно, часть тяжелаго дѣла производится здѣсь отцами маленькихъ артельщиковъ, но все остальное сложное производство воздѣлыванія льна на новинѣ, какъ то: вырубка кустарниковъ и молодыхъ деревьевъ, выжиганіе новины, посѣвъ и сборъ льна и выминанье его совершаются самими членами молодой артели {См. "Древняя и Новая Россія" 1876 г. No 10.-- "Никольскій уѣздъ и его обитатели"; "Молву" 1876 г. No 31, а также "Формы Землевладѣнія у Русскаго народа".}.

Подобныхъ фактовъ, хотя и не столь рѣзко выраженныхъ, но указывающихъ, однако, болѣе или менѣе ясно на способность народа работать артелью, много и въ Великороссіи, какъ это можно видѣть чуть не въ каждомъ изъ указанныхъ нами въ настоящей статьѣ изслѣдованіи послѣдняго времени. Недостаетъ у насъ только силы, которая способствовала бы правильному развитію коренящейся въ народѣ способности, а напротивъ того, у насъ дѣйствуетъ много силъ и условій, подавляющихъ эту способность.

Между тѣмъ, какой громадной пользы нравственной и матеріальной для нашего громаднаго государства можно было-бы ожидать отъ поддержанія и развитія драгоцѣннѣйшей способности народа вести всякое промысловое и сельско-хозяйственное дѣло артелью. Трудно, въ настоящее время, и представить себѣ всѣ благотворныя послѣдствія этого; трудно, конечно, и вообразить современному русскому образованному человѣку и возможность созданія артельнаго хозяйства во всѣхъ сельскихъ обществахъ.

Но за дѣйствительную возможность такихъ артелей говоритъ намъ слѣдующій рѣзкій фактъ, указывающій притомъ и на ту степень матеріальныхъ и нравственныхъ благъ, которыя можетъ получить деревня чрезъ приложеніе артельныхъ порядковъ къ земледѣлію.

Вотъ этотъ крайне замѣчательный фактъ {Заимствуемъ этотъ назидательный фактъ изъ письма Н. П-ва, изъ села "Бутырки" въ Землед. Газету. (1877 г.).}: Получившій въ управленіе обширное имѣніе "Чучково", А. С. Бырдинъ, засталъ крестьянъ въ крайней бѣдности и, сознавая всю важность ихъ благосостоянія, предложилъ имъ слѣдующій способъ поправить свое положеніе: изъ принадлежащей имъ надѣльной земли отдѣлить 300 дес. для составленія общественнаго капитала; обработывать эти 300 дес. всѣмъ обществомъ; часть собраннаго съ этихъ десятинъ хлѣба оставлять на случай неурожая, а остальную продавать и деньги записывать въ надлежащія книги, повѣряемыя въ извѣстные сроки выборными отъ общества.

Крестьяне изъявили на все это согласіе, и дѣло пошло успѣшно. Выборные отъ каждой сотни и десятка крестьянскаго общества распоряжались дѣломъ. При малѣйшемъ разстройствѣ хозяйства какого-либо крестьянина отъ какихъ бы то ни было причинъ, выборные тотчасъ-же приходили на помощь, и до упадка ни одинъ изъ хозяевъ допускаемъ не былъ: ему выдавалось изъ общественныхъ суммъ необходимое пособіе. Въ случаѣ, если разстройство хозяйства начиналось отъ мотовства или нетрезвой жизни, назначалась опека, которая, по приведеніи хозяйства въ должное положеніе и уплатѣ долговъ, снималась.

Для развитія въ селѣ производствъ маслобойнаго и пеньковаго, весьма выгодныхъ по мѣстнымъ условіямъ, тоже выдавались ссуды; кромѣ того, было обращаемо постоянное вниманіе на раціональное веденіе дѣла.

Эти порядки установлены были еще во время крѣпостнаго права, но они настолько срослись съ бытомъ селенія, что сохранились и до нынѣ. Благодаря имъ, крестьяне села Чуйкова, при освобожденіи отъ крѣпостной зависимости, имѣли до 19,000 чети. хлѣба, внеся изъ котораго тотчасъ выкупъ, они сдѣлались свободными хлѣбопашцами, владѣющими общественнымъ денежнымъ капиталомъ, благоустроенными хозяйствами, съ маслобойней почти при каждомъ дворѣ. Степень ихъ благосостоянія не уменьшилась и по нынѣ.

Оставаясь крайне благодарными лицу, помогшему имъ завести означенные порядки, они не далѣе какъ въ 1877 году пріѣзжали просить А. С. Бырдина переѣхать жить къ нимъ на отошедшую имъ въ надѣлъ усадьбу помѣщика. "Переѣзжай -- говорили они -- мы отдаемъ тебѣ и домъ, и садъ, будемъ покоить до самой смерти, живи только съ нами".

На существованіе другаго, отчасти подобнаго вышеизложенному, факта указываютъ Саратов. Губ. Вѣд. (No 97. 1878 г.), сообщающія, что по почину мѣстнаго волостнаго начальства, сельскія общества Колокольцовской волости, Аткарскаго уѣзда, установили общественную запашку для составленія запасовъ хлѣба на случай неурожая, падежа скота и другихъ бѣдствій. Отъ всего посѣва по волости можно будетъ получить въ годъ: при низкомъ урожаѣ -- пшеницы и ржи по 550 пуд. каждой, а при хорошемъ урожаѣ по 1.100 пуд. Каждыя 30 душъ обрабатываютъ свою десятину въ 5 часовъ времени.

Можно ждать, что вскорѣ услышимъ о заведеніи подобныхъ артельныхъ порядковъ и въ Пензенской губерніи. На такое предположеніе наводитъ насъ одна изъ статей мѣстной оффиціальной газеты (Пенз. губ. Вѣд. 71 и 72 1876 г.), въ которой, по указаніи на случаи успѣшнаго развитія хозяйства въ нѣкоторыхъ селеніяхъ Финляндіи и одномъ Полтавской губерніи, гдѣ небольшіе крестьянскіе надѣлы соединены въ одинъ участокъ, обработываемый артельнымъ порядкомъ и, ставя въ примѣръ этотъ порядокъ земледѣльцамъ Пензенской губерніи, говорится между прочимъ: "чего не въ силахъ сдѣлать одинъ домохозяинъ, то легко можетъ быть сдѣлано нѣсколькими. У одного, напримѣръ, недостаетъ денегъ на наемъ земли и на ея обсѣмененіе, а у другаго мало рабочей силы на ея обработку; но если-бы оба согласились устроить такое дѣло общими силами, то оказалось бы возможнымъ нанять, обсѣменить и обработать землю, и, такимъ образомъ, получить болѣе дохода, нежели порознь при заработкахъ по найму или при испольной запашкѣ. А чѣмъ большее число домохозяевъ соединятся въ одну рабочую артель, тѣмъ несомнѣннѣе успѣхъ ея и тѣмъ большій можетъ выручиться барышъ."

"Но если бы, продолжаетъ названная газета, даже и не простирать такъ далеко надеждъ на скорое устройство и введеніе у насъ общаго земледѣльческаго хозяйства соединенными силами цѣлаго селенія, то ничто не можетъ останавливать нашихъ поселянъ отъ пріобрѣтенія общими силами тѣхъ земледѣльческихъ орудій, покупка которыхъ, по высокой ихъ цѣнѣ, недоступна не только одному, но и двоимъ, троимъ домохозяевамъ, какъ напримѣръ, плуги, сѣялки, вѣялки, молотилки и проч. А, между тѣмъ, отсутствіе этихъ необходимыхъ въ земледѣльческомъ хозяйствѣ орудій не даетъ возможности ни поднять мѣстную земледѣльческую культуру, при одномъ теперешнемъ первобытномъ способѣ паханія земли сохою, ни воспользоваться наибольшими выгодами того, что земля даетъ нашему землепашцу, напримѣръ, по неимѣнію молотилокъ и вѣялокъ, хлѣбъ молотится и вывѣвается на открытомъ току ручнымъ способомъ, для чего, какъ извѣстно, не всегда благопріятствуетъ погода, а потерянное для молотьбы время или захваченный дождемъ на току, невывѣянный хлѣбъ составляютъ прямой убытокъ для хозяина. Въ заключеніе "Пензенскія Губернскія Вѣдомости" высказываютъ, что "если-бы волостныя писаря прочли на сходахъ о приведенныхъ примѣрахъ артельнаго хозяйства крестьянамъ, а старшины и старосты разъяснили народу всѣ выгоды отъ артельной складчины, то крестьяне поняли бы свои выгоды и нашли бы, можетъ быть, возможнымъ, по крайней мѣрѣ, пріобрѣсти на мірскія деньги нѣкоторыя совершенно необходимыя для нихъ сельскохозяйственныя машины, тѣмъ болѣе, что и самый способъ такой складчины не новъ, потому что и теперь дѣлаются раскладка и сборы на разныя мірскія потребности, а потребность въ улучшеніи крестьянскаго хозяйства едва-ли неважнѣе многихъ другихъ. Опытъ пріобрѣтенія мірскихъ сельско-хозяйственныхъ орудій и способъ пользованія ими невольно укажутъ не только на возможность, но даже на необходимость общаго артельнаго труда и введенія общаго земледѣльческаго хозяйства, какъ наиболѣе прочнаго и выгоднаго."

* * *

Помѣщенное въ началѣ настоящей статьи изложеніе порядковъ крестьянскаго землевладѣнія и очеркъ битоваго строя русскаго народа указали намъ, что, какъ въ основѣ, такъ и въ порядкахъ быта нашего народа, лежитъ начало взаимности, согласованія выгодъ каждаго съ выгодами всѣхъ, что основная народная нравственность построена на этомъ же самомъ началѣ, и что, благодаря единственно этому началу, народъ русскій съумѣлъ, безъ чьей либо помощи, прожить и въ сѣверныхъ пустыняхъ, и южныхъ степяхъ, и сибирскихъ тайгахъ, не истребляя другъ друга; артели его и доселѣ ходятъ какъ по столицамъ, такъ и по едва обитаемымъ мѣстностямъ, удивляя насъ существующимъ въ нихъ порядкомъ и строгою дисциплиною.

Затѣмъ, разсматривая отношенія жизни городскаго строя къ строю сельской жизни, мы видѣли тѣ начала и тѣхъ представителей этихъ началъ, которые вносятъ въ жизнь селеній разрушающіе ея порядки и правила. Тутъ же мы встрѣтились съ фактами, указывающими на то, что та часть деревенскаго населенія, которая уже сдѣлалась жертвою городскаго начала, т. е. обратилась въ батраковъ, представляется уже лишенною тѣхъ достоинствъ, которыми обладаетъ пока часть крестьянства, не раззоренная кулачествующимъ людомъ; по отношенію же къ крупнымъ землевладѣльцамъ, батрачество является плохимъ союзникомъ: сельскій пролетарій-батракъ уже не такъ силенъ физически и нравственно, а потому онъ и не столь пригодный для землевладѣльца работникъ, какъ домовитый крестьянинъ.

Далѣе намъ выяснился фактъ, заключающійся въ стремленіи кулачества поглотить представителей настоящаго крупнаго землевладѣнія и установить на развалинахъ всѣхъ прежнихъ принциповъ крестьянскаго и дворянскаго міровоззрѣнія господство одного начала -- "наживы". Причина, способствующая этому поглощенію, выяснилась для насъ тоже весьма опредѣлительно. Эта причина заключается въ ложной политикѣ крупнаго землевладѣнія относительно крестьянства, не только не принимающей его подъ свое покровительство, но и относящейся безразлично къ закабаливанію крестьянъ міроѣдами.

Наконецъ, тѣ же факты народной жизни указали намъ на возможность выхода изъ настоящаго, представляющаго въ мрачномъ видѣ наше будущее, положенія. Мы видѣли, что способность народа охранять коренные обычаи и принципы своей жизни отъ различныхъ вредныхъ вліяній на него извнѣ, ждетъ только поддержки со стороны его старшихъ братьевъ. Когда же эти старшіе его братья, изучивъ и узнавъ его, подойдутъ къ нему съ положительною помощію, то тогда уже не будетъ мѣста какимъ-либо вопросамъ, въ родѣ, напримѣръ, недостатка рабочихъ, недостатка удобренія, малоземелья и проч., задерживающимъ развитіе хозяйства у крестьянъ и землевладѣльцевъ, и народъ быстро поправитъ свое благосостояніе.

Мы заканчиваемъ нашу рѣчь о настоятельной необходимости и полной возможности установить болѣе здравое и правильное, чѣмъ существующее, отношеніе къ вопросамъ народной жизни, построить по этому предмету цѣльную систему дѣйствій и, такимъ образомъ, покончить съ тѣмъ сбивчивымъ отношеніемъ къ дѣлу, какое существуетъ въ настоящее время, и вслѣдствіе котораго является масса противорѣчивыхъ совѣтовъ, мѣръ, проектовъ о томъ, какъ поднять народное благосостояніе, вносится хаосъ въ понятія какъ настоящаго, такъ и подростающаго поколѣнія.

Выведя изъ данныхъ народной жизни извѣстныя воззрѣнія на бытъ земледѣльческаго крестьянства, мы въ настоящей статьѣ предложили основанія для постройки системы отношеній къ народной жизни, и, держась этихъ основаніи, намѣтили и нѣкоторыя дѣйствія на пользы народа. А такъ какъ одно изъ главнѣйшихъ дѣйствій должно, по нашему мнѣнію, состоять въ отклоненіи отъ народа различныхъ вредныхъ для него вліяній, идущихъ изъ круга дѣятельности всего внѣ крестьянства стоящаго, то мы и сдѣлали попытку систематизировать ихъ и указать какъ на возможность, такъ и на самые пути отклоненія отъ народа хотя нѣкоторыхъ изъ этихъ вліяній.

Исчислить и опредѣлить всѣ вредно дѣйствующія на народъ вліянія, составить полную и подробную программу нуждъ народныхъ и дать отвѣты на вопросы о способахъ ихъ устраненія -- не входило въ нашъ планъ, какъ задача далеко для насъ непосильная. Нашимъ сужденіямъ и выводамъ изъ нихъ мы придаемъ не рѣшающее значеніе, а только вызывающее другія, можетъ быть, болѣе пригодныя, чѣмъ наши, силы на продолженіе и завершеніе дѣла и вообще на систематическую дѣятельность по крайне обширному предмету, по самому главному, важному и насущному вопросу внутренней жизни русской земли.

С. К....тинъ.

"Русская Мысль", кн.II, 1880

Оставить комментарий Капустин Семен Яковлевич (bmn@lib.ru) Год: 1880 Обновлено: 30/09/2025. 136k. Статистика. Статья: Публицистика Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: Текст издания: журнал "Русская Мысль", кн. II, 1880.

Капустин Семен Яковлевич Голос к Земству

Голосъ къ Земству.

Капустин Семен Яковлевич
Голос к Земству