Карамзин Николай Михайлович
Любопытные заседания английского парламента

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Любопытные заседания английского парламента

   На другой день после королевского сообщения парламентам о необходимости военных приготовлений, лорд Гобарт предложил в верхнем парламенте изъявить за то благодарность его величеству.
   Граф Спенсер. Я с радостью соглашаюсь на предложение, и сердечно уверен, что в нынешних трудных обстоятельствах все лорды, которых здесь вижу, готовы жертвовать последней каплей своей крови и последним шиллингом за отечество и короля. Но мне хотелось бы, чтобы нам сказали яснее, каким поступком Франция заставила наших министров вдруг переменить систему свою. Давно уже я был уверен, что сохранение мира зависит более от решительной твердости, нежели от всегдашней сговорчивости. Не сомневаюсь в необходимости вооружения и не хочу сказать ничего такого, что могло бы омрачить изъявление нашей благодарности к трону. -- Лорд Гренвиль также хвалил новые меры правительства, и сказал, что мир с Францией был в самом деле только неверным перемирием.
   Граф Моира. Уже с некоторого времени видел я неприятельское расположение французского правительства к Англии; однако неясные слова министров заставляют меня сообщить парламенту образ мыслей моих. Нас должно удостоверить, что Франция действительно переменила систему свою, и тем принудила английских министров взять меры осторожности; должно удостоверить, что мы вооружаемся не для пустого шума, не из хвастовства, и не с единственным желанием поставить на своем в каком-нибудь неважном споре. Благоразумно ли без крайней необходимости приводить в беспокойство всю Англию? Я только напомню министрам прежние слова их. Давно ли они утверждали, что мы находимся в совершенном мире, и что все уверяет нас в искреннем миролюбии Франции? Какое же новое обстоятельство разрушило сие приятное уверение? Разве при заключении Амьенского трактата не все предвидели, не все решили? Кажется, что министрам надлежало бы вывести нас из сомнения. Они скажут, что такое искреннее сообщение может повредить успеху переговоров с великим человеком, который имеет верховную власть в другой земле {Бонапарте.}; но приводя себе на мысль все новые случаи, могу быть уверенным, что такая осторожность бесполезна, и яснейшие слова министров нимало не переменят воли сего великого человека и планов, давно готовых в голове его. Напрасно, кажется, оставлять нас в неведении и в беспокойном ожидании того, что угодно будет сделать с нами новому Аннибалу. Для сохранения народной чести британцев должны мы показать, что не боимся никаких угроз; должны по словам нашего бессмертного Шекспира, на грозный вид противника ответствовать еще грознейшим, чтобы примером своим укрепить души слабейшие; должны заглянуть прямо в лицо опасности и быть готовыми встретить ее в самом ужаснейшем образе. Я сказал бы Франции языком честного, доброго, но решительного британца: "Желаю сохранить дружбу твою; но оставь же замысли неприятельские. Вот черта, которой ограждаю мою честь и собственность: если за нее переступить; то без дальнейших слов начну войну, и ты одна будешь ответствовать за кровопролитие". Англии надобно знать опасность ее. О намерениях врага не должны мы судить по обыкновенным вероятностям и правилам рассудка. Он уже сделал много невероятного! Нет сомнения в том, что французы где-нибудь могут пристать к нашему острову; нет сомнения, что высадка будет их главной мыслью и целью. Итак изготовимся встретить врага на собственной земле своей... Можем ли сомневаться в его намерении, когда он говорит нам и целому свету; что Англия одна не в силах ему противиться? От кого получил Бонапарте сие известие? От лорда ли, который сидит у меня на левой стороне (Нельсон)? Или от храброго, благородного друга моего (лорда Готчинсона {Который победил французов в Египте.}), сидящего на правой стороне? Где он нашел в истории английской, что храбрость британская не могла меряться с Францией и побеждать ее? Если ему вздумается прийти к нам, то я не боюсь следствий; мы умеем сражаться и достойны предков своих. Сердце английское есть стена и крепость Англии; но британцам должно знать опасность, чтобы против нее вооружиться. Высадка не только возможна, но в самом начале неприятельских действий даже и вероятна: итак надобно приготовиться. Неприятель без сомнения понадеется на первое замешательство, которое должно открыть ему путь к столице: итак надобно более всего думать о защите Лондона. Смею сказать утвердительно, что первый британский генерал, который встретит врага и не сразится с ним в ту же минуту; достоин эшафота. В таком случае должно всем жертвовать -- и целой армией -- чтобы истребить неприятельскую; должно забыть осторожность и вероятности ума спокойного. Буде есть изменники в Англии, то они скроются, видя мужество и решительность патриотов умереть за короля, отечество и конституцию. Если мы сразимся с французами на своей земле, то надеюсь, что они не возвратятся домой с трофеями и не будут хвалиться победами.
   Граф Вестморланд, лорд Акланд и другие изъявили радость свою, что любовь к отечеству равно всех одушевляет.

Заседание нижнего парламента.

   Аддингтон. Парламент без сомнения не потребует, чтобы мы объявили ему теперь все причины вооружения; однако могу сказать искренне, что надеюсь на сохранение мира. Франция уверяет , что все ее воинские приготовления делаются единственно для колоний: может быть -- и даже вероятно, что они не имеют другой цели. Но если, к несчастью, снова начнется война, то мы дадим парламенту строгий отчет во всех делах своих со времени Амьенского трактата. -- Объявляю, что его величество, король наш, приказал собраться милиции, но единственно для защиты Англии.
   Фокс. Не зная обстоятельств и переговоров с Францией, можем ли судить о необходимости вооружения? По крайней мере желаю, чтобы министры употребили все возможные средства для сохранения мира. Советники его величества должны размыслить основательно о нынешнем состоянии Англии. Если они начнут войну, которой можно было избежать с честью, то будут виновнее всех министров, которые в другое время и в других обстоятельствах начинали ее.
   Лорд Гакесбури. Всякий, подумав, согласится, что министры без нарушения всех правил благоразумия и пользы государственной не могут теперь обнародовать переговоров с Францией; но будет время, когда парламент узнает их - и мы надеемся, что не заслужим ни одной справедливой укоризны от друзей отечества.
   Виндам говорил, что Англия должна приготовляться не к оборонительной, а к наступательной войне. Смирим (сказал он), смирим врага дерзкого и непримиримого! Но ах! Мы сами подрезали у себя крылья, и бедственным Амьенским миром лишились способа с успехом противиться Франции.
   Шеридан. Несмотря на мнение его консульского величества и на жалкое отчаяние говорившего теперь оратора, я думаю, что Англия может воевать с Францией. Как! Мир отнял у нас средство с успехом противиться гордому консулу? Какой язык! Какое мнение! Пусть в Сен-Клу, Тюльери и Монитере говорят или пишут такие нелепости; но может ли член английского парламента быть их эхом?.. (Члены и зрители громкими восклицаниями изъявляют свое удовольствие...) Слава Богу! Мы так сильны и так любим отечество, что не можем никого бояться, и должны сражаться не только за народное бытие свое, но и за малейшее оскорбление британской чести. Пусть министры употребят все приличные способы для сохранения мира; но мы, британцы, любим славу, и на все готовы!

Заседание нижнего парламента 11 марта.

   Предлагают назначить суммы, нужные королю для воинских приготовлений
   Франсис. Доверенность, которую я всегда имел к министрам, дает мне право требовать, чтобы они хотя в нынешнее заседание объявили нам, для чего мы вооружаемся? Не думаю им противиться; но хочу знать, могу ли и впредь иметь к ним доверенность; хочу знать, их ли система или обстоятельства причиной настоящего положения Англии. Еще не зная условий мира, я хвалил министров за то, что они прекратили войну жестокую и безрассудную; когда же мы сведали условия, тогда многие люди, славные талантами, нашли их несогласными с честью и благом Великобритании. Однако, сравнивая все возможные следствия войны с нашими пожертвованиями для мира, не осуждаю трактата Амьенского. -- Не спорю, что исполнительная власть имеет право объявлять войну и заключать мир; но зато и парламент может требовать отчета от министров, -- может просить короля сменить их, если они не способны управлять государством в обстоятельствах трудных. Мы всем жертвовали для мира и опять хотим воевать? Пусть же скажут нам, для чего? Народ, всегда готовый помогать королю, должен знать, не министры ли безрассудностью своей вовлекают нас в опасности и бедствия войны? Они имеют теперь нужду в народной доверенности -- и жаль, что между ими нет уже тех великих талантов, которые спасали Англию в опасностях! Слова мои оскорбят некоторых; но теперь не время молчать и таить истину. Худой кормчий может быть виной государственного кораблекрушения.
   Аддингтон. Исполняя должность свою, повторю сказанное мною прежде: благо отечества не дозволяет нам объявить теперь всех обстоятельств и переговоров с Францией. Почтенный оратор жалеет, что великие таланты уже не присутствуют в совете его величества. Могу сказать именем всех моих товарищей, что мы знаем опасность и все трудные свои обязанности; когда же в самом деле не имеем ни дарований, ни способностей, то как же он мог прежде иметь к нам доверенность? Оставляю ему изъяснить сие противоречие. -- Соглашаюсь, что народ через своих депутатов может требовать отчета от министров; и если мы заключили мир несообразный с честью Великобритании; если употребили во зло доверенность короля и безрассудно вовлекли государство в необходимость кровопролития, то объявляю торжественно, что мы изменники, предатели и достойны наказания. Но смело говорю, что мы всегда желали и желаем мира, и что единственно для сохранения его благодеяний советовали королю прибегнуть к вооружению, сему действительному способу дружелюбно прекратить несогласие с Францией.
   Г. Дент. Дай Бог, чтобы министры умели сохранить мир, и чтобы мы недаром возвратили все свои завоевания и 30,000 французских пленников, которых Англия одевала и кормила, и за которых Бонапарте по сие время не заплатил нам ни шиллинга!
   Фокс. Министр удивляется, что почтенный друг мой (Франсис) желает иметь сведение о настоящем положении Англии: признаюсь, что и я того же усердно желаю. Корона имеет право объявлять войну; но всякая свободная конституция ограничивает его тем, что оставляет народу право давать королю нужные для войны деньги или не давать их. Если подлинно мы в опасности, то вооружения благоразумны; но парламент не должен быть эхом и слепым орудием министров. Их польза и характер не дозволяют мне думать, чтобы они хотели обмануть парламент и народ; но министры, как люди, могут ошибиться, и то, что кажется им мудрой политикой. может быть в самом деле безрассудностью. -- Многие утверждают, что если начнется война, то она будет следствием Амьенского трактата: я не так думаю, и всегда в душе своей одобрял сей трактат, ибо он прекратил войну гибельную. Благоразумно ли утверждать, что министры долженствовали угадывать властолюбие Франции, и для того никогда не входить в переговоры с ней; что без уверения в вечном мире не надобно никогда заключать его? Если трактат Амьенский не весьма выгоден для Англии, то виновны лицемеры, которые объявили войну за религию и гражданский порядок. Сии два предмета священны; но я гнушаюсь лицемерием. Все знают, что прежние министры имели совсем иную цель, и только хотели нас обманывать словами. -- Я не знаю, за что мы теперь будем драться: за Мальту или за Египет. Если в самом деле оскорблены права народа английского, если хотели нас унизить в политической системе Европы, то война справедлива. -- Почтенный друг мой сказал, что он не видит великих талантов в нынешнем министерстве; но где заседает граф Винсент, там есть таланты... Славные адмиралы командуют нашими флотами. Не будучи сам военным человеком, но веря мнению людей, знающих в сем деле, думаю, что английские офицеры не уступят другим в искусстве, а солдаты в храбрости. Чего же нам бояться? Того ли, чтобы французы нас не завоевали? Но эта мысль есть нелепость. Я боюсь одного: внутреннего состояния Англии и худой государственной экономии.
   Парламент единодушно соглашается назначить деньги для воинских приготовлений.

-----

   Любопытныя заседания английскаго парламента: [Из Abeille du Nord. 1803. T.1] / [Пер. Н.М.Карамзина] // Вестн. Европы. -- 1803. -- Ч.8, N 8. -- С.330-342.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru