Киплинг Джозеф Редьярд
История Гедсбая

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Киплинг Редьярд.

История Гедсбая

  
   ************************************
   Kipling R. The Story of the Gadsbys (1888)
   Киплинг Р. Собрание сочинений в 6 т.
   М., ТЕРРА, 1996. Том 5 -- 464 с.
   с. 241-328.
   Перевод Е. М. Чистяковой-Вэр.
   OCR: sad369 (26.02.2006).
   ************************************
  
   Содержание
  
   Бедная милая мама
   Внешний мир
   Разрыв
   Неведомое
   Эдем
   Фатима
   Долина теней
   Разлив Иордана
  
  

БЕДНАЯ МИЛАЯ МАМА

  
   Место -- спальня мисс Минни Триген. Мисс Триген наклонилась над ящиком комода, который полон самых разнообразных вещей. Мисс Эмма Диркоурт, ее лучшая подруга, пришла к ней на целый день и теперь сидит на ее кровати, рассматривая корсаж бального платья и букет искусственных ландышей. Время -- половина шестого пополудни в жаркий майский день.
  
   Мисс Диркоурт. И он сказал: "Я никогда не забуду этого танца", а я, конечно, ответила: "Что за безумие?" Как ты думаешь, милочка, он хотел мне сказать что-нибудь серьезное?
   Мисс Триген. (Вытаскивая из хлама длинный светло-зеленый шелковый чулок.) Ты знаешь его лучше, чем я.
   Мисс Д. О, посочувствуй мне, Минни. Я уверена, он подразумевал что-то серьезное... Лучше сказать: была бы уверена, если бы он не ездил верхом с этой отвратительной миссис Хеген.
   Мисс Т. Я думаю, ты права. Научи меня, как, танцуя, не рвать пятки чулок? Посмотри, разве это не позорно? (Растягивает на руке пятку чулка.)
   Мисс Д. Брось. Этого нельзя поправить. Помоги мне устроить ненавистный лиф. Видишь, я дернула шнурок так, потом вот так, а мне все-таки не удается сделать сборки как следует. Куда ты прикрепила бы их? (Помахивает ландышами.)
   Мисс Т. К плечу, и как можно выше.
   Мисс Д. А я достаточно высока для этого? Цветы, пришитые высоко, придают Мей Ольджер вид кривобокой.
   Мисс Т. Да, но у Мей не такие плечи, как у тебя. Они походят на бутылки.
   Кули (стучит в дверь). Капитан-сахиб.
   Мисс Т. (быстро вскакивает и с отчаянием принимается отыскивать лиф, который она из-за жары сняла). Капитан-сахиб! Какой капитан-сахиб? О Боже милостивый! А я-то полуодета. Ну, все равно.
   Мисс Д. (спокойно). Тебе нечего волноваться, он не для нас. Это капитан Гедсбай. Он приехал, чтобы отправиться верхом с твоей мамой. Она пять раз в неделю катается с ним.
   Голос, полный муки (из дальней комнаты). Минни, беги скорее, напои чаем капитана Гедсбая и скажи ему, что я буду готова через десять минут. И... Ах, Минни, зайди ко мне на мгновение, зайди, будь доброй девочкой.
   Мисс Т. Какая досада! (Вслух.) Хорошо, мама.
  

Уходит, через пять минут возвращается вся красная и потирая свои пальцы.

  
   Мисс Д. Ты раскраснелась. Что случилось?
   Мисс Т. (театральным шепотом). Талия в двадцать четыре дюйма, и она не соглашается распустить. Где мои кольца? (Перебирает вещи на туалетном столе и в промежутках щеткой приглаживает волосы.)
   Мисс Д. Кто этот капитан Гедсбай? Кажется, я не встречала его.
   Мисс Т. Должна была встречать. Он постоянно бывает у Харар. Я танцевала с ним, но никогда не разговаривала. Это большой, белокурый человек, желтый, как только что вылупившийся цыпленок, с о-о-огромными усами, и ходит вот так (имитирует покачивание кавалериста). Не зная, что сказать, он мычит: "ха-хм-м-м", глубоко, из горла. Маме он нравится. Мне -- нет.
   Мисс Д. (рассеянно). А он мажет фиксатором свои усы?
   Мисс Т. (занятая пуховкой для пудры). Да, я думаю. А что?
   Мисс Д. (наклоняясь над лифом и принимаясь ожесточенно шить). Так, ничего... только...
   Мисс Т. (строго). Только -- что? Говори, Эмма.
   Мисс Д. Ну вот, Мей Ольджер... Ты знаешь, она невеста мистера Чертриса... сказала... Ты обещаешь никому не говорить?
   Мисс Т. Обещаю. Что она сказала?
   Мисс Д. Что поцелуй человека (с отчаянной поспешностью)... с усами без фиксатора... все равно, что вкус яйца без соли.
   Мисс Т. (выпрямляясь во весь свой рост и с уничтожающим презрением). Мей Ольджер -- ужасное, дурное создание, и ты можешь передать ей мои слова. Я рада, что она не в числе моих близких друзей и знакомых. Ну, я должна поить чаем этого человека. У меня достаточно приличный вид?
   Мисс Д. Вполне. Не торопись и передай его поскорее твоей маме, потом мы можем поболтать. Я буду слушать у дверей, что ты ему скажешь.
   Мисс Т. Право, мне все равно, что я скажу. Я нисколько не боюсь капитана Гедсбая.
  

В доказательство своих слов выходит в гостиную мужскими шагами, потом делает два маленьких шага, что напоминает выводку упрямой лошади. Не замечает капитана Гедсбая, который сидит в тени оконной драпировки, и беспомощно оглядывается.

  
   Капитан Гедсбай (в сторону). Это дочка. Вероятно, подражает манерам супруга, хозяина дома. (Вслух, поднимаясь с места.) Здравствуйте, мисс Триген.
   Мисс Т. (сознавая, что краснеет). Здравствуйте, капитан Гедсбай. Мама поручила мне сказать вам, что она будет готова через несколько минут. Не угодно ли вам чаю? (В сторону.) Надеюсь, мама скоро придет. О чем мне говорить с этим субъектом? (Громко и резко.) Молока и сахара?
   Кап. Г. Без сахара, бла-агодарю... очень немного молока. Ха-хм-м-м.
   Мисс Т. (в сторону). Если он будет повторять это, я погибла. Я рассмеюсь, знаю, что рассмеюсь.
   Кап. Г. (подергивая усы и поглядывая на них из-за носа). Ха-хм-м-м. (В сторону.) Интересно знать, о чем может говорить эта маленькая дурочка? Нужно начать разговор.
   Мисс Т. (в сторону). О что за мучение! Я должна что-нибудь сказать.
   Оба вместе. Были ли вы...
   Кап. Г. Извините. Вы хотели сказать?..
   Мисс Т. (пристально и с некоторым почтением рассматривая его усы). Не угодно ли вам яиц?
   Кап. Г. (с изумлением глядя на чайный стол). Яиц? (В сторону.) О силы ада! Вероятно, в это время ей дают детский чай. Вероятно, этой девочке только что вытерли губы и прислали ее ко мне, пока ее маменька надевает свое тряпье. (Вслух.) Нет, благодарю вас.
   Мисс Т. (пунцовая от смущения). Ах, я не то хотела сказать. Я совсем не думала об уса... о яйцах. Я хотела сказать "соль". Не угодно ли вам... сладкого? (В сторону.) Он примет меня за сумасшедшую. Поскорее бы пришла мама.
   Кап. Г. (в сторону). Конечно, ее только что напоили чаем в детской, и ей стыдно. Но, ей-богу, она совсем недурна, когда краснеет. (Берет с тарелки пирожное и говорит.) Вы видели у Пелити новый шоколадный торт?
   Мисс Т. Нет, этот я сделала сама. А он хорош?
   Кап. Г. Этот? Вос-хи-ти-те-лен. (В сторону.) Она, действительно, восхитительна.
   Мисс Т. (в сторону). Ах! Он подумает, что я напрашиваюсь на комплименты. (Вслух.) Нет, конечно, я говорю о торте Пелити.
   Кап. Г. (с энтузиазмом). Его нельзя и сравнить с этим. Как вы его сделали? Я не могу заставить моего кханзамаха (денщика-повара) готовить что-нибудь, хотя бы самое простое, кроме жареной баранины или курицы.
   Мисс Т. Да? Вы знаете, ведь я не повариха. Может быть, вы его запугиваете? Никогда не следует запугивать слугу. Он теряет голову. Запугивание -- плохая политика.
   Кап. Г. Он невозможно глуп.
   Мисс Т. (складывая руки на коленях). Вы должны спокойно позвать его и сказать: "О кханзамах, джи!"
   Кап. Г. (начиная интересоваться). Да? (В сторону.) Только представить себе, что это маленькое перышко будет так говорить с моим кровожадным Мир-Ханом!
   Мисс Т. Потом вы должны объяснить ему, какой вы желаете иметь обед, объясняйте блюдо за блюдом.
   Кап. Г. Но я не знаю поварских выражений.
   Мисс Т. (покровительственно). Вам следует изучить "Образцовую книгу" и постараться говорить ее выражениями.
   Кап. Г. Я изучал ее, но, кажется, ничему не научился. А вы?
   Мисс Т. Нет. Но кханзамах очень терпелив со мной. Он нисколько не сердится, когда я неправильно называю кушанья.
   Кап. Г. (в сторону, с великим негодованием). Посмотрел бы я, как осмелился бы Мир-Хан грубить этой девушке! (Вслух.) А вы знаете толк в лошадях?
   Мисс Т. Отчасти. Я не умею лечить их, но знаю, чем их следует кормить, и заведую нашей конюшней.
   Кап. Г. Да неужели? В таком случае вы можете помочь мне. Какое жалованье следует давать в горах саису? Мой мошенник требует восемь рупий, он говорит, что все до такой степени дорого...
   Мисс Т. Шесть рупий в месяц, одну рупию за Симлу, не больше и не меньше. Косильщик получает шесть рупий, и это лучше, чем покупать траву на базаре.
   Кап. Г. (с восхищением). Откуда вы это знаете?
   Мисс Т. Я пробовала то и другое.
   Кап. Г. Значит, вы часто ездите верхом? Я никогда не видел вас.
   Мисс Т. (в сторону). Я проезжала мимо него не более пятидесяти раз. (Вслух.) Почти каждый день.
   Кап. Г. Клянусь, я этого не знал. Ха-хм-м-м. (Подергивает свои усы и молчит около сорока секунд.)
   Мисс Т. (с отчаянием и спрашивая себя, что будет дальше). Они великолепны. На вашем месте я не трогала бы их. (В сторону.) Виновата мама, зачем она не пришла раньше? Я буду груба.
   Кап. Г. (бронзовеет под загаром и быстро опускает руку). А? Что-о? Ах, да. Ха-ха. (Смеется со смущением. В сторону.) Нет, какова? Еще никогда ни одна женщина не говорила мне этого. Она или очень хладнокровна, или... Ах, этот детский чай!
   Голос неизвестно откуда. Чк-чк-чк!
   Кап. Г. Боже милостивый, что это?
   Мисс Т. Я думаю, собака. (В сторону.) Эмма подслушивает, я никогда ей этого не прощу.
   Кап. Г. (в сторону). Здесь никто не держит собак. (Вслух.) Что-то мало похоже на собаку.
   Мисс Т. Так, значит, кошка. Пройдемте на веранду, вечер прелестный.
  

Выходит на веранду и смотрит на закат. Вслед за ней появляется капитан.

  
   Кап. Г. (в сторону). Дивные глаза. Удивляюсь, что до сих пор я не замечал их. (Вслух.) В среду будет танцевальный вечер в доме вице-короля. Можете вы уделить мне один танец?
   Мисс Т. (резко). Нет. Я не желаю, чтобы со мной танцевали из жалости. Вы приглашаете меня, потому что мама просила вас об этом. Я прыгаю, задеваю ногами за ноги, вы сами знаете...
   Кап. Г. (в сторону). Правда, ее мамаша просила меня об этом, но маленьким девочкам не следовало бы понимать подобных вещей. (Громко.) Нет, уверяю вас. Вы прекрасно танцуете.
   Мисс Т. Почему же в таком случае вы всегда останавливаетесь после шести туров? А я-то думала, что офицеры не умеют рассказывать сказок!
   Кап. Г. Поверьте, я говорил искренне. Я действительно желаю иметь удовольствие танцевать с вами.
   Мисс Т. (ядовито). Почему? Разве мама не хочет больше танцевать с вами?
   Кап. Г. (серьезнее, чем требуют обстоятельства). Я не думал о вашей матушке. (В сторону.) Ах ты, маленькая колдунья.
   Мисс Т. (все еще глядя на закат). А? Ах, извините, я думала о другом.
   Кап. Г. (в сторону). Что-то она скажет мне еще? Никогда ни одна женщина не обходилась со мной таким образом. Она говорит, точно я... точно я пехотный субалтерн. (Вслух.) О, пожалуйста, не беспокойтесь. Обо мне не стоит думать. А ваша матушка еще не готова?
   Мисс Т. Я думаю, готова, но вот что, капитан Гедсбай, пожалуйста, не увозите мою милую бедную маму далеко. Долгая верховая езда ужасно утомляет ее.
   Кап. Г. Она говорит, что никогда не устает.
   Мисс Т. Да, но позже страдает. Вы-то ведь не знаете, что значит ревматизм! Кроме того, вам не следует заставлять ее так долго оставаться на воздухе в холодные вечера.
   Кап. Г. (в сторону). Ревматизм! А я-то думаю, что она соскакивает с лошади совсем свежая. Фюить! Век живи -- век учись. (Громко.) Мне грустно слышать это. Она не говорила мне ничего подобного.
   Мисс Т. (краснея). Конечно, нет. Бедная милая мама ни за что не сознается в усталости. И вы не говорите ей, что я проболталась. Обещаете молчать? О, капитан Гедсбай, обещайте не говорить ей.
   Кап. Г. Я онемел или... онемею, когда вы согласитесь танцевать со мной этот танец и еще другой... если решитесь побеспокоить себя и подумать обо мне одну минуту.
   Мисс Т. Но это не доставит вам ни крошечки удовольствия. Позже вы будете ужасно сожалеть, что танцевали со мной.
   Кап. Г. Мне будет приятнее всего в мире танцевать с вами, и я только пожалею, что не выпросил у вас больше танцев. (В сторону.) Боже мой, что я говорю, что я говорю?
   Мисс Т. Хорошо же, вам придется благодарить только себя, если я отдавлю вам ноги. Хотите седьмой?
   Кап. Г. И одиннадцатый. (В сторону.) Она не может весить больше восьми стонов, и во всяком случае, у нее до нелепости маленькие ноги. (Смотрит на свои сапоги для верховой езды.)
   Мисс Т. Они отлично блестят. Я почти могу видеть в них свое отражение.
   Кап. Г. Я раздумывал, придется ли мне весь остаток жизни ходить на костылях, если вы отдавите мне ноги.
   Мисс Т. Вполне вероятно. Почему бы не заменить одиннадцатый танец кадрилью?
   Кап. Г. Нет, пожалуйста. Я хочу, чтобы оба танца были вальсами. Пожалуйста, запишите.
   Мисс Т. Мои танцы не разобраны до такой степени, чтобы я могла перемешать очередь. Вот вы, наверное, ошибетесь.
   Кап. Г. Подождите и увидите. (В сторону.) Может быть, она танцует не превосходно, но...
   Мисс Т. Вероятно, ваш чай совершенно остыл. Не налить ли вам другую чашку?
   Кап. Г. Нет, благодарю вас. Разве вы не находите, что на веранде лучше? (В сторону.) Я никогда не видел раньше, чтобы чьи-нибудь волосы принимали этот оттенок. (Вслух.) Закат походит на одну из картин Дикси.
   Мисс Т. Да, удивительный закат. Правда? (Неловко.) Но что вы знаете о картинах Дикси?
   Кап. Г. Время от времени я бываю в Англии и хорошо знаю все галереи. (Нервно.) Вы не должны считать меня только филистером... с усами.
   Мисс Т. Не говорите, пожалуйста, не говорите этого; мне так жаль, что я сказала тогда... Это было ужасно грубо. Но слова выскочили у меня раньше, чем я подумала. Разве вы не знаете, что иногда чувствуешь искушение говорить ужасные и неподходящие вещи? Я, кажется, поддалась этому искушению.
   Кап. Г. (наблюдая за тем, как девушка краснеет). Мне кажется, я тоже знаю это чувство. Было бы ужасно, если бы мы всегда уступали побуждению говорить все, что приходит на ум. Правда? Например, я мог бы сказать...
   Бедная милая мама (входит в амазонке, шляпе и в высоких сапожках). А, капитан Гедсбай! Мне жаль, что я заставила вас дожидаться; надеюсь, вы не скучали. Моя маленькая дочка разговаривала с вами?
   Кап. Г. (в сторону). Ужасно! Хотелось бы мне знать, сколько ей лет. Прежде я как-то не думал об этом. (Вслух.) Мы рассуждали о статье "Шекспир и стеклянная гармоника".
   Мисс Т. (в сторону). Милый! Он знает эту фразу; он совсем не "филистер с усами". (Громко.) До свидания, капитан Гедсбай. (В сторону.) Какая огромная рука и что за пожатие! Я думаю, он сделал это не умышленно, но положительно вдавил мои кольца в пальцы.
   Бедная милая мама. Подвели Вермильона? Да, да. Капитан Гедсбай, вы не находите, что седло надето слишком близко к голове? (Выходит на веранду.)
   Кап. Г. (в сторону). Как узнать, что она любит больше всего? Она сказала мне, что без ума от лошадей. (Громко.) Да, кажется.
   Мисс Т. (тоже выходит на веранду). Ах, этот дрянной Бульду! Ну, я поговорю с ним. Он укоротил гурметку на два кольца, а Вермильон ненавидит это. (Выходит во двор и становится около лошади.)
   Кап. Г. Позвольте мне поправить.
   Мисс Т. Нет, Вермильон знает меня. Правда, старый друг? (Ослабляет гурметку и гладит лошадь по носу.) Бедный Вермильон! Право, тебе, кажется, хотели разрезать подбородок. Вот, готово. (Капитан Гедсбай наблюдает за ней с нескрываемым восхищением.)
   Бедная милая мама (сухо, дочери). Ты забыла о своей гостье, дорогая.
   Мисс Т. Боже милостивый! Действительно, забыла! До свидания. (Быстро уходит в дом.)
   Бедная милая мама (берет поводья в пальцы, сжатые слишком узкими перчатками). Капитан Гедсбай!
  

Капитан Гедсбай наклоняется и подставляет ей свое колено. Бедная милая мама делает неловкое движение, стоит слишком долго и соскальзывает на землю.

  
   Кап. Г. (в сторону). Не могу я целую вечность держать одиннадцать стонов. Все ее ревматизм. (Громко.) Не могу себе представить, почему это я был так неловок. (В сторону.) Вот та, наверное, взлетела бы, как птичка.
  

Они выезжают из сада. Капитан отстает.

  
   Кап. Г. (в сторону). До чего лиф амазонки жмет ей под мышками. Ух!
   Бедная милая мама (с улыбкой, изношенной за шестнадцать лет). Сегодня вы неинтересны, капитан Гедсбай.
   Кап. Г. (устало пришпоривает лошадь). Зачем вы заставили меня ждать так долго?
  

И так далее, и так далее, и так далее.

Через три недели.

  
   Один из золотой молодежи (сидя на перилах против ратуши). Эй, Гедди! Ты прогуливал старый сыр Горгонцолу? А не Горгона ли она?
   Кап. Г. (с уничтожающей серьезностью). Ты, щенок. Что за... Тебе-то что за дело?
  

Читает молодому человеку лекцию о сдержанности и умении держать себя; один из золотой молодежи съеживается, как китайский фонарь. Гедсбай уходит раздраженный.

  

Еще через пять недель.

Место действия -- на улице около новой библиотеки в Симле. Туманный вечер. Мисс Триген и мисс Диркоурт встречаются посреди стоящих рикш. В левой руке мисс Т. связка книг.

  
   Мисс Д. (ровный тон). Ну?
   Мисс Т. (повышающийся тон). Ну?
   Мисс Д. (берет левую руку своей подруги, берет у нее все книги, кладет их в рикшу, снова хватает третий палец мисс Т. и рассматривает его). Так, нехорошая девушка! Ты и не подумала сказать мне.
   Мисс Т. (задумчиво). Он... он... он... говорил со мной только вчера вечером.
   Мисс Д. Боже мой, милочка! Поздравляю, милочка. И я буду подружкой? Да? Ты знаешь, ведь ты еще давно обещала мне это.
   Мисс Т. Конечно. Завтра я все расскажу тебе. (Садится в рикшу.) О, Эмма!
   Мисс Д. (очень заинтересованная). Что, дорогая?
   Мисс Т. (piano). Знаешь, это правда... насчет... насчет яйца.
   Мисс Д. Насчет какого яйца?
   Мисс Т. (pianissimo и prestissimo). Насчет яйца без соли. (Forte.) Чало гхарь ко джальди, джхампани! (Домой, носильщик!)
  
  

ВНЕШНИЙ МИР

  

Несколько людей, занимающих видное положение в свете.

Место действия -- курительная комната клуба Дегчи. Время -- половина одиннадцатого, в душную ночь, в период дождей, Четверо мужчин сидят в живописных позах. Входит Блайн, офицер нерегулярного Могульского полка.

  
   Блайн. Фу!.. Следовало бы повесить судью в его собственном доме. Эй, кхитмагар! Стакан виски, чтобы отбить у меня противный вкус.
   Кертис (артиллерист). Вот как? Что заставило вас обедать у судьи? Вы знаете его кухню.
   Блайн. Я думал, что обед будет не хуже, чем в клубе, но я готов поклясться, что он покупает какой-нибудь старый спирт и подкрашивает его джином и чернилами. (Оглядывает комнату.) Только-то? Больше никого нет?
   Дун (из военно-полицейского управления). Антони приглашен на обед. У Мингля животик болит.
   Кертис. В период дождей Мигги каждую неделю умирает от холеры, а в промежутках накачивается хлородином. Все-таки он славный малый. Был кто-нибудь у судьи, Блайн?
   Блайн. Коклей и его мемсахиб, [Индусское слово -- белая госпожа.] только ужасно бледная и истомленная; потом какая-то молодая девушка, не расслышал ее фамилии. Она едет в горы и временно находится на попечении мужа и жены Коклей, наконец, сам судья Меркин; Меркин только что из Симлы, до отвращений бодрый.
   Кертис. Боже милостивый, какое великолепие. А льда было достаточно? Когда в прошлый раз я делал коктейль, мне попался кусок величиной почти с грецкий орех. Что рассказывал Меркин?
   Блайн. Несмотря на ливни, в Симле веселятся. Ах, да!.. Это напомнило мне одну вещь. Ведь я пришел сюда не ради удовольствия побыть в вашем обществе. Новости! Великие новости! Мне их сообщил Меркин.
   Дун. Кто умер?
   Блайн. Из моих знакомых -- никто, но, Гедди наконец попался на крючок.
   Хор. Черт возьми! Меркин вас надул. Попался -- да не Гедди.
   Блайн (напевая). "Это правда, правда, правда! Правда, правда! Правда, Теодор -- дар Бога". Да, наш Теодор-Филипп готов. Это веление свыше.
   Мекези (адвокат). Ох! Теперь наши дамы почешут язычки! Что говорит обвиняемый?
   Блайн. Меркин сказал, что он осторожно поздравил его, протянув одну руку, другой же готовясь отпарировать удар. Гедди покраснел и сказал, что это правда.
   Кертис. Бедный старина Гедди! Со всеми так! Но кто она? Расскажите подробности.
   Блайн. Она молодая девушка, дочь полковника, фамилии не помню.
   Дун. Симла переполнена дочерьми полковников. Пожалуйста, точнее.
   Блайн. Погодите, как ее фамилия. Три... Три... Три...
   Кертис. Может быть, три звездочки? Гедди хорошо знал эту марку коньяка.
   Блайн. Триген, Минни Триген.
   Мекези. Триген. Такая маленькая, рыжая?
   Блайн. По словам Меркина, что-то в этом роде.
   Мекези. В таком случае, я встречал ее. В прошлом сезоне она была в Лукноу. У нее вечно юная мамаша, и она отвратительно танцует. Джервойз, вы ведь знали Тригенов? Скажите, знали?
   Джервойз (штатский, прослуживший двадцать пять лет, просыпается от дремоты). А? Что? Знал кого? Как? Мне казалось, что я был в Англии, провались вы пропадом!
   Мекези. Мисс Триген сделалась невестой, как говорит Блайн.
   Джервойз (медленно). Невеста, невеста? Боже мой! Я становлюсь стариком. Маленькая Минни Триген выходит замуж? А кажется, я только вчера ехал с ними в Англию на пароходе "Сюрат"... Нет, на "Массилии"... и она на четвереньках ползала между айями. Звала меня "Тик-Так-сахиб", потому что я показывал ей мои часы. Это было в шестьдесят седьмом... Нет, в семидесятом году. Боже мой, как бежит время! Я старик. Помню, как Триген женился на мисс Дервент, дочери старого Дервента, но это было раньше вашего времени. Итак, малютка выходит замуж, и у нее будет свой собственный бэби. А кто другой безумец?
   Мекези. Гедсбай, из розовых гусар.
   Джервойз. Никогда не видел его. Триген жил в долгах, женился в долгах и умрет весь в долгах. Вероятно, он рад сбыть девушку с рук.
   Блайн. У Гедди есть деньги... счастливый мошенник! Есть и положение в Англии.
   Дун. Он хорошего рода. Не могу понять, как его поймала полковничья дочь, да еще вдобавок (осторожно оглядываясь кругом) дочь офицера из черной пехоты. Не обижайтесь, Блайн.
   Блайн (натянуто). Не очень обижен. Бла-агодарю.
   Кертис (говорит девиз нерегулярного Могульского полка). "Мы то, что мы есть", правда, старина? Но Гедди, в общем, был таким высокомерным. Почему он не отправился в Англию и не выбрал там себе жену?
   Мекези. Все люди доходят до известного пункта жизни. Когда человеку стукнет лет тридцать, ему надоедает жить в одиночестве...
   Кертис. И вечно есть по утрам филе из баранины.
   Дун. Обычно подают козлятину, но все равно; продолжайте, Мекези.
   Мекези. Раз человек задумал жениться, кончено, ничто его не удержит. Помните Бенуа, служившего под вашим началом, Дун? В свое время его перевели в Таранду, и он женился на дочери официанта или на особе в этом роде. Она была единственная девушка во всем поселке.
   Дун. Да, бедняга. Женитьба лишила Бенуа возможности продвижения по службе. Его жена говорила: "Я нониче вечером на бал сбираюсь..."
   Кертис. Гедди женится на равной себе. Кажется, на семье Триген нет пятен.
   Джервойз. Пятен? Нет. Вы, молодежь, говорите так, будто Гедсбай оказывает этой девушке честь тем, что женится на ней. У всех вас слишком много самомнения, нет ничего достаточно хорошего для вас.
   Блайн. Даже недостаточно пустого клуба, отвратительного обеда у судьи и стоянки, скучной, как госпиталь. Вы совершенно правы. Мы -- общество сибаритов...
   Дун. Любителей роскоши, купающихся в...
   Кертис. У меня тело горит от духоты и в спине колотье. Будем надеяться, что Беора окажется прохладнее.
   Блайн. Эге!.. Вам тоже приказано раскинуть отдельный лагерь? Я думал, что у артиллеристов все в порядке.
   Кертис. Нет, к несчастью. Вчера было два случая: один умер, и, если заболеет третий, мы уйдем. Скажите, в Беоре есть охота?
   Дун. Вся местность под водой; суха только полоса земли вдоль большой дороги. Я был там и встретил четверых дошедших до предела бедняков. Вплоть до Кучары все скверно.
   Кертис. Значит, у нас разыграется жестокая эпидемия... Ох, я согласился бы поменяться местами с Гедди и уступил бы ему мои нежные беседы с мисс Амаррилис и все такое. Почему это не явится какая-нибудь юная девица и не выйдет за меня замуж? Гораздо приятнее жениться, чем отправиться в холерный лагерь.
   Мекези. Попросите начальство доставить вам невесту.
   Кертис. О мошенник! За это вы поставите мне бутылку. Блайн, что хотите выпить? Мекези -- моралист. Дун, что вы предпочитаете?
   Дун. Рюмку кюммеля, пожалуйста. Прекрасное предохранительное средство. Это мне говорил Антони.
   Мекези (делая знак слуге принести графинчики и стаканы для четверых). Несправедливое наказание. Мне представилась картина, как Кертис в виде Актеона бежит, а за ним, вокруг бильярда, гоняются нимфы Дианы.
   Блайн. Кертису пришлось бы привезти своих нимф по железной дороге. Здесь единственная женщина -- миссис Коклей. Она не хочет оставить своего мужа, хотя он делает все, чтобы она уехала.
   Кертис. Молодец! За здоровье миссис Коклей! За единственную жену на стоянке и за чертовски храбрую женщину!
   Все (пьют). За чертовски храбрую женщину!
   Блайн. Вероятно, еще до наступления жары Гедди привезет сюда свою жену. Думаю также, что они обвенчаются немедленно.
   Кертис. Гедди может поблагодарить судьбу за то, что в знойный период розовые гусары составят отдельный отряд, не то верно, как смерть, что он был бы вырван из объятий любви. Вы когда-нибудь замечали, как всецело британская кавалерия поддается холере? Это потому, что они так экспансивны. Если бы розовые стояли здесь, им пришлось бы месяц тому назад очутиться в холерном лагере. Я, положительно, хотел бы занять место Гедди.
   Мекези. После свадьбы он, конечно, уедет в Англию и выйдет в отставку. Вот увидите.
   Блайн. Почему бы ему и не сделать этого? Разве у него нет денег? Разве кто-нибудь из нас был бы здесь, не будь мы нищими?
   Дун. Бедный нищий! А что сделалось с теми шестьюстами, которые вы загребли с нашего стола в прошедшем месяце?
   Блайн. Улетели на крыльях. Кажется, предприимчивый купец получил часть этой суммы, а заимодавец остальную... Может быть, я истратил на удовольствия.
   Кертис. Гедди никогда не имел дела с ростовщиками.
   Дун. Добродетельный Гедди! Если бы мне из Англии высылали три тысячи в месяц, вероятно, я тоже не знакомился бы с ними.
   Мекези (зевая). О, какая сладкая жизнь! Интересно знать, сделает ли ее женитьба еще слаще?
   Кертис. Спросите Коклея... жена которого понемногу умирает.
   Блайн. Отправляйтесь в Англию и уговорите какую-нибудь глупую девушку ехать в... как это говорит Теккерей?.. "в великолепный дворец индийского проконсула".
   Дун. Ах, это напомнило мне. Крыша моей квартиры протекает -- чистое решето! В прошлую ночь у меня сделалась лихорадка, потому что я спал в настоящем болоте. И хуже всего то, что до окончания дождей с ней ничего нельзя сделать.
   Кертис. Что вам-то? Вы не должны выводить восемь-десять глупых Томми под потоки ливня.
   Дун. Нет. Но я готов разразиться самыми ужасными проклятиями. Физически я -- настоящий Иов. Бедность крови, и я не вижу возможности сделаться богаче ни в этом, ни в другом отношении.
   Блайн. А вы не можете взять отпуск?
   Дун. Вы, армия, держите нас. Вас охотно отпускают на десять дней, а я до того необходим, что начальство не может найти мне заместителя. Да-а-с; я хотел бы быть на месте Гедди, какая бы ни была у него жена.
   Кертис. Вы миновали тот пункт, о котором говорил Мекези.
   Дун. Да, я не имел дерзости попросить женщину разделить со мной жизнь здесь.
   Блайн. Клянусь душой, вы, кажется, правы. Я думаю о миссис Коклей. Она на себя не похожа.
   Дун. Правда, и все потому, что она живет здесь, внизу. Единственное средство вернуть ей бодрость -- отослать ее в горы на восемь месяцев; то же касается всех остальных женщин. Представляю себя, что я женюсь при таких условиях!
   Мекези. Да еще при том условии, что рупия упадет до одного шиллинга и шести пенсов.
   Дун. Да, очаровательная будущность! Кстати, рупия еще не падает. Придет время, когда мы будем счастливы, если нам придется терять только половину жалованья.
   Кертис. И трети достаточно. Интересно знать, кто выигрывает от этого?
   Блайн. Финансовый вопрос? Если вы приметесь обсуждать его, я уйду спать. Слава Богу, вот Антони... похожий на привидение.
  

Входит Антони, из Индийского медицинского управления, очень бледный и утомленный.

  
   Антони. Здравствуйте, Блайн. Льет как из ведра. Кхитмагар -- виски! Дороги -- что-то ужасное!..
   Кертис. Как здоровье Мингля?
   Антони. Очень плохо, и он страшно боится. Я передал его Фьютону. Мингль мог сразу позвать его вместо того, чтобы беспокоить меня.
   Блайн. Он нервный малый. Что с ним на этот раз?
   Антони. Трудно сказать. Пока только плохой желудок и безумный страх. Он спросил меня, холера ли это, а я сказал ему, чтобы он не глупил. Это успокоило его.
   Кертис. Бедняга! Страх -- половина дела для людей, вроде него.
   Антони (закуривая сигару). Я твердо уверен, что, если он останется здесь, страх его убьет. Вы знаете, как пришлось Фьютону возиться с ним эти последние три недели. Мингль делал все, чтобы запугать себя до смерти.
   Общий хор. Бедняга! Почему же он не уедет?
   Антони. Не может. Ему дали отпуск, но он в долгах, и не в состоянии воспользоваться им. Полагаю, что его имя на подписном листе не соберет и четырех анна. Однако это между нами.
   Мекези. Все знают это.
   Антони. "Кажется, мне придется здесь умереть", -- сказал он и заметался на постели. Он совершенно готов перейти в загробное царство. А я отлично знаю, что у него желудок болит только от сырой погоды и что он поправился бы, если бы держал себя в руках.
   Блайн. Это дурно. Это очень дурно. Бедный маленький Мигги! И хороший малый. Вот что я скажу...
   Антони. Что вы скажете?
   Блайн. Вот что: если дело обстоит так, как вы говорите... Я даю пятьдесят.
   Кертис. Я -- пятьдесят.
   Мекези. Я -- двадцать.
   Дун. Ах вы, Крез от юстиции! Я говорю, пятьдесят. Джервойз, что вы скажете? Эй, просыпайтесь!
   Джервойз. А? Что такое? Что такое?
   Кертис. Нам от вас нужно сто рупий. Вы холостяк с исполинским доходом, а тут человек в тисках.
   Джервойз. Какой человек? Кто-нибудь умер?
   Блайн. Нет, но умрет, если вы не дадите ста рупий. Вот бумага. Вы можете видеть, сколько мы подписали, и завтра Антони пришлет собирать деньги. Таким образом, не будет никаких хлопот.
   Джервойз (пишет). Сто. -- Э. М. Д. Готово. (Слабым голосом.) Но это не одна из ваших шуток?
   Блайн. Нет, деньги действительно нужны. Антони, на прошлой неделе вы больше всех выиграли в покер и слишком долго ничего не давали собирателю пошлин. Пишите.
   Антони. Посмотрим. Три раза -- пятьдесят; раз -- семьдесят; дважды -- двадцать; три раза -- двадцать; итак, четыреста двадцать. Это обеспечит ему месяц в горах. Большое вам спасибо, господа. Завтра пошлю человека ко всем вам.
   Кертис. Вы должны подстроить так, чтобы он взял деньги, и, конечно, не говорите, кто...
   Антони. Ну конечно. Это не годится. Вечером, сидя за чаем, он будет плакать от благодарности.
   Блайн. Именно, черт его побери! Ах, Антони, вы ведь всегда делаете вид, будто все знаете. Вы слышали о Гедди?
   Антони. Нет. Наконец дело дошло до развода?
   Блайн. Хуже. Он жених.
   Антони. Неужели? Не может быть!
   Блайн. Он жених и женится через несколько недель. Меркин сказал мне об этом за обедом у судьи. Это факт.
   Антони. Да что вы? Святой Моисей! Ну и будет же свистопляска!
   Кертис. Вы думаете, он бросит полк?
   Антони. Ничего я не знаю о полке.
   Мекези. Двоеженец он, что ли?
   Антони. Может быть. Неужели вы хотите сказать, что все забыли? Или в мире больше милосердия, чем я думал?
   Дун. Вы совсем некрасивы, когда стараетесь скрывать тайны. Вы кричите козлом. Объяснитесь.
   Антони. Миссис Хериот.
   Блайн (после долгого молчания, обращаясь ко всем в комнате). Мне кажется, мы компания идиотов.
   Мекези. Пустяки. Это ухаживание было закончено в начале последнего сезона. Молодой Малард...
   Антони. Малард был для отвода глаз. Подумайте немного. Вспомните прошедший сезон и тогдашние разговоры. Бывал ли Гедди подле какой-нибудь другой женщины?
   Кертис. В этом есть доля правды. Действительно, теперь, когда вы говорите об этом, помнится, мы замечали кое-что. Но она в Наини Тале, а он в Симле.
   Антони. Ему пришлось отправиться в Симлу, чтобы встретиться с кем-то из своих родственников, кругосветных путешественников... с лицом титулованным... с дядей или теткой.
   Блайн. И в Симле он сделался женихом. Законы не запрещают разлюбить женщину.
   Антони. Только мужчина не должен отдаляться от нее, пока он не надоест ей. А Гедди совсем не надоел миссис Хериот.
   Кертис. Теперь, может быть, надоел. Два месяца жизни в Наини Тале творят чудеса.
   Дун. Удивительная вещь, у некоторых женщин судьба. В центральных областях была одна миссис Доджи, и все влюбленные в нее через некоторое время забывали о ней и женились. В мои дни это вошло в пословицу. Я помню троих, отчаянно преданных ей людей; все они женились.
   Кертис. Странно. Ну, я думаю, что мысль об этой миссис Доджи могла заставить их сторониться чужих жен и вселять в них страх перед судом Провидения.
   Антони. Конечно, миссис Хериот страшит Гедди больше, чем суд Провидения.
   Блайн. Если так, глуп окажется он, если встретится с ней лицом к лицу. Конечно, он будет сидеть в Симле.
   Антони. Я не удивлюсь, если Гедди отправится в Наини для объяснений; от него всего можно ждать... от нее и подавно...
   Дун. Почему вы с такой уверенностью говорите о ней?
   Антони. Primum tempum. Гедди был ее первой страстью, а женщина не позволяет первому предмету своей страсти уйти от нее, не осыпав его укорами. Она оправдывает себя в собственных глазах клятвами, что их любовь -- любовь навеки. Итак...
   Блайн. Итак, мы сидим здесь, хотя уже второй час ночи, и сплетничаем, точно компания старух. Это ваша вина, Антони. До вашего появления мы были вполне почтенны. Идите спать. Я ушел. Спокойной ночи!
   Кертис. Второй час? Третий, а вот и кхит (слуга), который идет за штрафом. Благое небо! Две, три, четыре, пять рупий за удовольствие поговорить о том, что бедная дурочка-женщина не лучше, чем следовало ожидать. Мне стыдно. Идите, ложитесь, вы, клеветники. И если завтра меня отправят в Беору, приготовьтесь услышать, что я умер, не успев уплатить моих карточных долгов.
  
  

РАЗРЫВ

   [В подлиннике этот рассказ называется "The tents of Kedar" -- "Кедарская ставка".]
  

Место действия -- обед в Наини Тале; стол накрыт на тридцать четыре персоны. Тарелки, вина, фарфор и кхитмагары -- все рассчитано на 6 тысяч рупий в месяц. Вдоль стола цветы.

  
   Миссис Хериот (когда разговоры стали достаточно громки). Ах, я не видела вас в этой толкотне гостиной! (Понизив голос.) Где же были вы все это время, Филь?
   Капитан Гедсбай (отворачивается от своей другой соседки и сажает на нос пенсне). Здравствуйте. (Понижая голос.) Пожалуйста, в следующий раз не так громко. Вы даже не подозреваете, как далеко разносится ваш голос. (В сторону.) Вот мне за то, что я пожелал избежать письменного объяснения. Теперь будет словесное. Приятная перспектива! Ну как сказать ей, что я стал почтенным членом общества, что я жених и что между нами все кончено?
   Миссис Х. Я очень сердита на вас. Где вы были в понедельник? Во вторник? Где были вы, когда у Лемонтсов играли в теннис? Я повсюду искала вас.
   Кап. Г. Меня? О, не помню... я был где-то. (В сторону.) Надо все вытерпеть ради Минни, но какая неприятная история.
   Миссис X. Чем я обидела вас? Если обидела, то неумышленно. Я не могла не поехать верхом с этим Венором. Я обещала ему за неделю до вашего приезда.
   Кап. Г. Я и не знал...
   Миссис X. Право...
   Кап. Г. Я ничего не знал о прогулке верхом, хотел я сказать.
   Миссис X. Что вас расстроило сегодня? И все эти дни? Целые четыре дня вы не были со мной... почти сто часов. Хорошо ли это, Филь? А я так ждала вас.
   Кап. Г. Ждали?
   Миссис Х. Вы знаете, что ждала. Я поступала глупо, как школьница. Я сделала маленький календарик, спрятала его в записную книжечку и каждый раз, когда стреляла двенадцатичасовая пушка, вычеркивала один квадратик и говорила: это приближает меня к Филю, к моему Филю.
   Кап. Г. (с принужденным смехом). Что скажет маклер, если вы будете так пренебрегать им!
   Миссис X. Но вы не стали ближе. Мне кажется, что вы от меня дальше, чем когда бы то ни было. Вы дуетесь за что-нибудь? Я знаю ваш характер.
   Кап. Г. Нет.
   Миссис X. Значит, за последние месяцы я состарилась? (Наклоняется вперед, чтобы отодвинуть цветы от карточки меню.)
   Ее сосед слева. Позвольте мне... (Передает ей меню. Миссис X. три секунды держит руку вытянутой.)
   Миссис X. (соседу с левой стороны). О, благодарю вас. Я не видела. (Снова поворачивается к кап. Г.) Разве что-нибудь во мне изменилось?
   Кап. Г. Ради Бога, займитесь обедом; вы должны что-нибудь съесть. (В сторону.) Я когда-то находил, что у нее красивые плечи! Каким ослом может быть человек.
   Миссис X. (кладет на свою тарелку бумажную фалборку, [Фалборка -- кружевная оборка.] семь горошин, несколько фигурных пластинок моркови и наливает ложку мясной подливки). Это не ответ. Скажите мне, сделала я что-нибудь или нет?
   Кап. Г. (в сторону). Если это не окончится здесь, где-нибудь в другом месте произойдет страшная сцена. Почему я не написал ей и не вынес ее обстрела на далеком расстоянии? (Кхитматгару.) Сюда! (Громко.) Я позже скажу вам.
   Миссис X. Скажите сейчас. Вероятно, вышло какое-нибудь глупое недоразумение, а вы знаете, что между нами не должно быть ничего подобного. Мы меньше, чем кто-либо другой, можем позволять себе это. Может быть, вы сердитесь за Венора и не хотите сознаться? Клянусь честью...
   Кап. Г. Я и не думал о Веноре.
   Миссис X. Но почему вы знаете, что я-то не думала о нем?
   Кап. Г. (в сторону). Вот удобный случай, и пусть дьявол поможет мне! (Громко, размеренным тоном.) Поверьте, мне совершенно все равно, сколько раз и с какой нежностью вы думаете о Веноре.
   Миссис Х. Вы самый грубый человек в мире.
   Кап. Г. (в сторону). Что-то вы сделаете по окончании этой истории. (Зовет кхитмагара.)
   Миссис X. Ну не будете ли вы милостивы, не согласитесь ли извиниться, злой человек?
   Кап. Г. (в сторону). Не следует допускать поворота к старому... теперь. Положительно, когда женщина не желает видеть, она слепа, как летучая мышь.
   Миссис Х. Я жду, или вам угодно извиниться под мою диктовку?
   Кап. Г. (с отчаянием). Конечно, диктуйте.
   Миссис X. (шутливо). Отлично. Скажите все ваши имена и продолжайте: "Выражаю искреннее раскаяние..."
   Кап. Г. Искреннее раскаяние...
   Миссис X. "В том, что я поступал..."
   Кап. Г. (в сторону). Наконец! Как бы мне хотелось, чтобы она смотрела в другую сторону. "... В том, что я поступал..." как поступал; объявляю также, что мне до глубины души надоела вся эта история, и пользуюсь случаем высказать мое желание окончить ее теперь на веки вечные. (В сторону.) Если бы кто-нибудь сказал мне, что я сделаюсь таким негодяем...
   Миссис X. (просыпая полную ложку резаного картофеля на свою тарелку). Нехорошая шутка!..
   Кап. Г. Нет, я говорю серьезно. (В сторону.) Хотел бы я знать, всегда ли подобные разрывы бывают так грубы?
   Миссис X. Право, Филь, вы с каждым днем делаетесь все более и более нелепым.
   Кап. Г. Кажется, вы не вполне меня понимаете. Повторить?
   Миссис X. Нет, ради Бога, не повторяйте. Это слишком ужасно, даже в шутку.
   Кап. Г. (в сторону). Дам ей обдумать. Но меня следовало бы избить хлыстом.
   Миссис Х. Я хочу знать, что вы желали сказать?
   Кап. Г. Именно то, что сказал. Ни на йоту меньше.
   Миссис Х. Но что я сделала? Чем я заслужила это? Что я сделала?
   Кап. Г. (в сторону). Если бы только она на меня не смотрела! (Вслух, очень медленно и глядя на свою тарелку.) Помните ли вы тот июльский вечер перед началом дождей, в который вы сказали, что рано или поздно наступит конец... и вы раздумывали, кто из нас первый захочет порвать.
   Миссис X. Да. Я только шутила. А вы клялись, что конца не будет, пока вы дышите. И я верила вам.
   Кап. Г. (играя карточкой меню). Ну, конец настал. Вот и все.
  

Долгое молчание; миссис X. наклоняет голову и скатывает шарики из хлебного мякиша. Г. смотрит на олеандры.

  
   Миссис X. (вскидывая голову, искренне смеется). Нас, женщин, хорошо тренируют; правда, Филь?
   Кап. Г. (резко и вертя запонку на своей рубашке). Да, все говорят это. (В сторону.) Не в ее характере спокойно подчиняться. Еще будет взрыв.
   Миссис X. (с дрожью). Благодарю. Н-но даже краснокожие индейцы, кажется, позволяют людям корчиться во время пыток. (Вынимает из-за пояса веер и медленно обмахивается им; край веера на уровне ее подбородка.)
   Ее сосед с левой стороны. Не правда ли, душный вечер? Вам дурно?
   Миссис X. О нет, нисколько. Но, право, следовало бы иметь пунки [Большие полотняные опахала, приводимые в движение веревками.] даже в вашем прохладном Наини Тале, правда? (Поворачивается к Г., опускает веер и поднимает брови.)
   Кап. Г. Все в порядке. (В сторону.) Приближается буря.
   Миссис X. (глядя на скатерть; веер наготове в ее правой руке). Ловко подстроено, Филь, и я поздравляю вас. Вы клялись, -- ведь вы никогда не довольствовались простыми словами, -- вы клялись, что, насколько это будет в ваших силах, вы скрасите для меня мою жалкую жизнь. И я не могу даже упасть в обморок. У меня нет этого утешения. Мне следовало бы перестать владеть собой, право... Женщина вряд ли придумала бы такую утонченную жестокость, мой добрый, заботливый друг. (Ручка веера в прежнем положении.) Вы объяснили все так нежно и так правдиво. Вы не сказали и не написали ни слова, чтобы предупредить, позволили мне верить в вас до последней минуты и до сих пор еще не снизошли до объяснения причины разрыва. Нет, женщина не могла бы поступить и наполовину так хорошо. Скажите, на свете много людей вроде вас?
   Кап. Г. Право, не знаю. (Зовет кхитмагара.)
   Миссис X. Вы, кажется, называете себя светским человеком? Разве светские люди поступают, как дьяволы, когда женщина надоедает им?
   Кап. Г. Право, не знаю. Не говорите так громко.
   Миссис X. О Господи, главное, что бы ни случилось, помоги нам сохранить внешнее приличие! Не бойтесь, я не скомпрометирую вас. Вы прекрасно выбрали место для разговора, а я хорошо воспитана. (Опуская веер.) Неужели, Филь, у вас есть жалость только к самому себе?
   Кап. Г. Разве не было бы дерзостью с моей стороны сказать, что мне жаль вас?
   Миссис X. Помнится, раза два в жизни вы говорили это прежде. Вы начинаете сильно заботиться о моих чувствах. Боже мой, Филь, я была хорошей женщиной... Вы говорили это. Вы сделали из меня то, чем я стала. Что вы сделаете теперь со мной? Что? Неужели вы не скажете, что вам меня жаль? (Кладет в свою тарелку замороженную спаржу.)
   Кап. Г. Если вам угодно слышать о сострадании такого грубого человека, как я, скажу, что мне вас жаль. Мне ужасно жаль вас.
   Миссис X. Слабовато для светского человека. И вы думаете, что это сознание вас оправдывает?
   Кап. Г. Что же я могу сделать? Только сказать вам мое мнение о себе? Вы не считаете меня хуже, чем я считаю себя.
   Миссис Х. О, считаю! Теперь скажите мне причину всего этого. Раскаяние? Не почувствовал ли Байяр внезапные угрызения совести?
   Кап. Г. (сердито и по-прежнему опустив глаза). Нет, с моей стороны пришел конец. Вот и все. Мафиш.
   Миссис X. Вот и все. Мафиш? Прежде вы умели говорить ласковее. Помните, как вы сказали...
   Кап. Г. Ради неба, не вспоминайте о прошлом. Называйте меня, как угодно, я на все согласен.
   Миссис X. Но вы не хотите, чтобы вам напоминали о вашей лжи? Если бы я могла причинить вам десятую долю той боли, которую вы заставляете меня переносить, я... Нет, я не могла бы мучить вас, хотя вы и лгун.
   Кап. Г. Я говорил искренне.
   Миссис X. Мой дорогой сэр, вы себе льстите. Вы безумно лгали. Помните, Филь, что я вас знаю лучше, чем вы сами знаете себя. Вы были для меня всё, хотя вы... (Выставляется рукоятка веера.) О, как все это мелко, жалко. Итак, значит, я вам просто надоела?
   Кап. Г. Раз вы настаиваете, да.
   Миссис X. Первая ложь. Жаль, что я не знаю более грубого слова. Но ложь кажется такой бессильной в вашем случае. Просто огонь потух и другого нет? Подумайте минуту, Филь, хочется ли вам, чтобы я презирала вас больше, чем уже презираю теперь. Просто конец? Да?
   Кап. Г. Да. (В сторону.) Я заслуживаю этого.
   Миссис X. Ложь номер второй. Раньше, чем стакан вина задушит вас, скажите мне: кто она?
   Кап. Г. (в сторону). Ты заплатишь мне за то, что желаешь впутать Минни в наши с тобой дела. (Громко.) Могу ли я сказать это?
   Миссис X. Если ее имя льстит вашему тщеславию, конечно, скажите. Вы были готовы кричать мое имя с крыш домов.
   Кап. Г. Жаль, что я этого не сделал. Тогда наступил бы конец.
   Миссис Х. О нет! Итак, вы собираетесь сделаться добродетельным? Вы хотели прийти ко мне и сказать: "Я покончил с вами". Инцидент исчерпан. Действительно, я должна гордиться, что такой человек, как вы, столько времени любил меня.
   Кап. Г. (в сторону). Мне остается лишь желать окончания обеда. (Громко.) Вы знаете, что я думаю о себе.
   Миссис X. Вы ни о ком больше не думаете, и я хорошо изучила вас, следовательно, знаю и то, что вы мысленно говорите. Вам хочется, чтобы все поскорее окончилось... О, я не могу удержать вас. И вы, подумайте об этом, Филь, вы бросаете меня для другой женщины. А между тем вы клялись, что все остальные... Филь, мой Филь, она не может любить вас больше, чем я люблю. Поверьте. Я знакома с ней?
   Кап. Г. Слава Богу, нет. (В сторону.) Я ждал циклона, но не землетрясения.
   Миссис X. Она не может любить вас так, как я любила. Разве есть что-нибудь в мире, чего я не сделаю для вас... вернее, чего не сделала бы? Только подумать, я всей душой любила вас, хотя и знала, "что" вы такое. Вы презираете меня за это?
   Кап. Г. (вытирая рот, чтобы скрыть улыбку). Опять?
   Миссис X. Ах-хх! Но я не имею права сердиться... Она красивее меня? Кто это говорит?..
   Кап. Г. Молчите, не говорите о ней.
   Миссис X. Хорошо, я милосерднее вас. Но разве вы не знаете, что все женщины одинаковы?
   Кап. Г. (в сторону). Значит, Минни именно то самое исключение, которое подтверждает правило.
   Миссис Х. Да, все женщины одинаковы, и я скажу все, что вам будет угодно узнать о них. Честное слово. Женщины желают только восхищения... все равно, кто бы ни восхищался ими... Но всегда существует один человек, которого женщина любит больше всего в мире и для которого она готова пожертвовать всеми остальными. О, слушайте. Я держала Венора при себе, заставляла его бегать за мной, как пуделя, и он воображает, будто никто другой меня не занимает. Хотите знать, что он мне сказал?
   Кап. Г. Пощадите его. (В сторону.) Интересно, что рассказал бы он о ней?
   Миссис Х. В течение целого обеда он ждал, чтобы я взглянула на него. Посмотреть в его сторону? Да? Вы увидите, какое идиотское выражение примет его лицо.
   Кап. Г. Разве важно выражение лица этого джентльмена?
   Миссис X. Наблюдайте. (Посылает взгляд молодому человеку, а тот тщетно пытается одновременно проглотить кусок замороженного пудинга, придать лицу выражение самодовольства и сохранить торжественный вид благовоспитанного британца, сидящего за обедом.)
   Кап. Г. (критически). Он не привлекателен. Почему вы не дождались, чтобы он вынул ложку изо рта?
   Миссис Х. Я хотела позабавить вас. Она будет делать из вас зрелище, как я сейчас сделала из него, и над вами будут смеяться. О Филь, разве вы не можете понять этого? Ведь это же ясно, как полуденное солнце. Вас будут попирать ногами, лгать вам, дурачить вас, как дурачат других. Я никогда не дурачила вас, правда?
   Кап. Г. (в сторону). Какая умная бабенка.
   Миссис X. Что же вы скажете?
   Кап. Г. Мне стало легче.
   Миссис X. Вероятно, так как я спустилась до вашего уровня. Я не могла бы сделать этого, если бы не так сильно любила вас. И я говорила правду.
   Кап. Г. Это не изменяет положения вещей.
   Миссис X. (страстно). Значит, она сказала вам, что любит вас. Не верьте ей, Филь. Она лгала... лгала так же, как вы мне.
   Кап. Г. Тиш-ш-е! Я вижу, что наш общий друг смотрит на вас.
   Миссис X. Пусть. Я ненавижу этого человека... Он представил вас мне.
   Кап. Г. (в сторону). И некоторые люди желают, чтобы женщины участвовали в законодательстве! Человек, благодаря которому завязалось знакомство, обвинен. (Громко.) Ну, если вы способны помнить такие отдельные события, вы также вспомните, что в силу обыкновенной вежливости я не мог отказаться быть представленным.
   Миссис Х. В силу обыкновенной вежливости? Нет, тогда о вежливости не было и речи...
   Кап. Г. (в сторону). Воспоминания о прошлом порождают новые осложнения. (Громко.) Клянусь честью...
   Миссис X. Чем? Ха-ха!
   Кап. Г. Ну так бесчестностью. Она не то, чем вы ее считаете. Я хотел...
   Миссис Х. Не рассказывайте мне о ней. Эта женщина разлюбит вас, когда наиграется вами. Тогда вы вернетесь ко мне, но я буду занята...
   Кап. Г. (дерзко). Пока я жив, не смеете. (В сторону.) Если это не пробудит в ней спасительной гордости, ей не поможет ничто.
   Миссис X. (выпрямляясь). Не смею? Я? (Смягчаясь.) Вы правы. Кажется, я не могла бы... хотя вы -- прирожденный трус и лгун.
   Кап. Г. Ваши слова не причиняют мне особенно сильной боли после вашей маленькой лекции... с демонстрациями.
   Миссис Х. Вы -- комок тщеславия. Неужели ничто не покарает вас в этой жизни? Но должна существовать загробная жизнь, хотя бы для таких, как... Но вы сами будете виноваты.
   Кап. Г. (глядя исподлобья). Вы так уверены?
   Миссис Х. Я уже наказана в этой жизни, и поделом.
   Кап. Г. А как же то восхищение, о котором вы твердили всего мгновение назад? (В сторону.) О, как я груб.
   Миссис Х. (с ожесточением). Неужели меня может утешить, что вы пойдете к ней с теми же словами, с теми же доводами, с теми же ласковыми именами, какие слышала я? И вы будете смеяться надо мной. Разве это недостаточно тяжелое наказание даже для меня... даже для меня? И все бесполезно. Это второе наказание.
   Кап. Г. (слабо). О, полноте. Я не так низок, как вы думаете.
   Миссис X. Теперь, может быть, нет, но со временем опуститесь до рассказов обо мне. О Филь, если женщина польстит вашему тщеславию, вы скажете ей решительно все, и в мире нет такой низости, которой вы не сделаете. Разве зная вас так хорошо, я могла не понять этого?
   Кап. Г. Если вы не в состоянии верить мне ни в чем ином, и я не вижу, почему вы могли бы мне верить, можете рассчитывать на мое молчание.
   Миссис X. Если бы вы отреклись от всего сказанного мне сегодня вечером и объявили, что это была шутка... (продолжительная пауза) я поверила бы вам. А больше ничему не верю... прошу вас только, не говорите ей моей фамилии. Пожалуйста. Мужчина мог бы забыть, женщина -- нет. (Оглядывает стол и видит, что хозяйка дома и другие начинают смотреть на нее.) Итак, все кончено не по моей вине... Разве я не прекрасно держалась? Я спокойно приняла отставку; вы действовали жестоко, но я заставила вас уважать женщин. (Приводит в порядок перчатки и веер.) Я желаю только, чтобы она узнала вас так же хорошо, как я вас знаю теперь. Не хотелось бы мне тогда быть на вашем месте, так как, полагаю, что даже ваше самомнение получит удар. Надеюсь, она отплатит вам за мое унижение... Надеюсь... Нет, неправда! Я не могу отдать вас. Я должна на что-нибудь надеяться в будущем; без этого я сойду с ума. Когда ваше новое увлечение окончится, вернитесь ко мне, вернитесь, и вы увидите, что вы все еще мой Филь!
   Кап. Г. (очень отчетливо). Фальшивый ход, и вы поплатитесь за него. Это молодая девушка.
   Миссис X. (поднимаясь с места). Значит, правда?.. Мне говорили... но я не хочу оскорблять вас вопросами. Молодая девушка! Я тоже, и еще не так давно, была молодой девушкой. Будьте добры к ней, Филь. Она, конечно, верит в вас.
  

Миссис X. выходит из комнаты, она неуверенно улыбается. Кап. Г. следит за ней, глядя через открытую дверь; потом, когда мужчины размещаются по-новому, удобно усаживается.

  
   Кап. Г. Ну, если есть Высшее Могущество, которое управляет миром, будет ли мне свыше объяснено, что я сделал? (Протягивает руку к вину и шепотом.) Что я сделал?
  
  

НЕВЕДОМОЕ

  

И не устрашаетесь неведомого...

Из венчальной церковной службы

  
   Место действия -- спальня холостого человека. На туалетном столе противоестественный порядок. Капитан Гедсбай спит, сильно храпя. Время 10 часов 30 минут. Сияющий осенний день в Симле. В комнату осторожно входит капитан Мефлин, однополчанин Гедсбая. Смотрит на спящего и, покачивая головой, шепчет: "Бедный Гедди!" Исполняет бурную фантазию, колотя щеткой для волос по спинке стула.
  
   Кап. М. Просыпайтесь, мой спящий красавец! (Поет песню):

Вставайте же, вы весельчаки и т. д.

   Гедди, птички давно клюют зерна, щебечут, и сюда пришел я!
   Кап. Г. (садясь и зевая). Здравствуйте. Вот это очень мило, старый дружище! Очень мило! Не знаю, что делал бы я без вас. Клянусь душой, не знаю. Всю ночь я ни на секунду не сомкнул глаз.
   Кап. М. Я не входил до половины одиннадцатого, потом заглянул к вам, и мне показалось, что вы спите крепко, как преступник, приговоренный к смерти.
   Кап. Г. Если вы хотите, Джек, повторять эти отвратительные старые шутки, лучше уйдите. (С великой торжественностью.) Сегодня самый счастливый день моей жизни.
   Кап. М. (мрачно посмеивается). Не вполне верно, сынок. Вам придется перенести несколько самых утонченных пыток. Но будьте спокойны. Я с вами. Вставайте. Одевайтесь.
   Кап. Г. А что-о?
   Кап. М. Неужели вы думаете, что в течение следующих двенадцати часов вы будете распоряжаться собой? Конечно, если вы... (Направляется к двери.)
   Кап. Г. Нет! Ради Бога, старина, не уходите! Вы поддержите меня, не правда ли? Я твердил весь этот трудный урок, но не помню ни строчки.
   Кап. М. (поднимая мундир Г.). Вставайте -- и в ванну. Не сердите меня. Я даю вам десять минут на одевание.
  

Тишина. Слышится только плеск.

  
   Кап. Г. (появляясь из уборной). Который час?
   Кап. М. Скоро одиннадцать.
   Кап. Г. Еще пять часов. О Господи!
   Кап. М. (в сторону). Вот первый признак страха. Посмотрим, разрастется ли он. (Громко.) Пойдемте завтракать.
   Кап. Г. Я не могу есть. Я не хочу завтракать.
   Кап. М. (в сторону). Уже! (Вслух.) Капитан Гедсбай, я приказываю вам позавтракать, приказываю также, чтобы это был отличный завтрак. Пожалуйста, со мной без ваших жениховских миндальничаний.
  

Ведет Г. вниз и, пока тот ест два бифштекса, стоит над ним.

  
   Кап. Г. (который за последние пять минут три раза посмотрел на часы). Который час?
   Кап. М. Такой, в который вам надо пойти прогуляться. Идите. Закурим.
   Кап. Г. Десять дней я не курил и теперь не буду. (Берет сигару, которую М. обрезал для него, закуривает ее и с наслаждением выпускает дым из ноздрей.) Ведь мы не пойдем по улице Молль?
   Кап. М. (в сторону). В этом состоянии все они одинаковы. (Вслух.) Нет, моя весталка. Мы пойдем по самой спокойной улице, которую только найдем.
   Кап. Г. А есть возможность увидеть ее?
   Кап. М. О невинность! Нет! Идемте и, если вы желаете, чтобы в решительную минуту я был с вами, не выкалывайте мне глаз вашей палкой.
   Кап. Г. (быстро поворачиваясь на одном месте). Ну, скажите, разве она не самое прелестное существо в мире? Который час? А что делается после: "Хочешь ли ты взять в жены эту женщину?"
   Кап. М. Вы берете кольцо. Помните, оно будет на кончике мизинца моей правой руки; и пожалуйста, осторожнее, так как я спрячу в перчатку деньги для уплаты церковному привратнику.
   Кап. Г. (делая несколько быстрых шагов вперед). Провались он! Идемте. Первый час, а я не видел ее со вчерашнего вечера. (Снова поворачивается.) Она настоящий ангел, Джек, и, конечно, слишком хороша для меня. Да... Вот что, через церковь она идет со мной под руку или как?
   Кап. М. Если бы я питал малейшую надежду, что вы будете помнить хоть одно мое слово две минуты подряд, я сказал бы вам. Да погодите вы!
   Кап. Г. (останавливаясь посередине улицы). Послушайте, Джек.
   Кап. М. Побудьте спокойным минут десять, если это возможно. Гуляйте.
  

Пятнадцать минут они шагают со скоростью пяти миль в час.

  
   Кап. Г. Который час? А что делается с этим проклятым свадебным пирогом и туфлями? Ведь их не бросают в церкви. Или бросают?
   Кап. М. Не-пре-менно. Начинает падре со своих сапог.
   Кап. Г. Да убирайтесь вы с вашими глупостями! Не смейтесь надо мной! Я не могу этого вынести и не желаю выносить!
   Кап. М. (невозмутимо). Та-а-ак, старый конь. Днем поспать часок, другой.
   Кап. Г. (быстро поворачивается). Не позволю обращаться с собой, как с каким-то жалким ребенком! Поймите это.
   Кап. М. (в сторону). Нервы натянуты, как скрипичные струны. Ну и выдастся денек! (Нежно кладет руку на плечо Г.) Мой Давид, давно ли вы знаете вашего Ионафана? Ну скажите, неужели я явился для того, чтобы смеяться над вами? И после стольких лет!
   Кап. Г. (тоном раскаяния). Знаю, знаю, Джек, но я так страшно взволнован. Не обращайте на меня внимания. Лучше я отвечу вам урок, а вы посмотрите, правильно ли я заучил его: "Не расставаться с ней ни в радости, ни в горе, как это было в самом начале, подобно тому, как есть теперь и всегда будет мир без конца. Помоги же мне, Боже. Аминь".
   Кап. М. (задыхаясь от сдавленного смеха). Да. Приблизительно так. В случае нужды, я подскажу вам.
   Кап. Г. (серьезно). Вы все время будете подле меня, Джек? Ведь да? Я безумно счастлив, но без стыда сознаюсь, что меня пожирает невозможный страх.
   Кап. М. (торжественно). Неужели? Я не заметил бы этого. Вы не кажетесь испуганным.
   Кап. Г. Нет? Это отлично. (Быстро поворачиваясь.) Клянусь душой и честью, Джек, она самый прелестный ангелочек, когда-либо спускавшийся с неба. В мире нет ни одной женщины, достойной разговаривать с нею.
   Кап. М. (в сторону). И это старина Гедди! (Громко.) Если так вам легче, продолжайте говорить.
   Кап. Г. Вы можете смеяться! Вот на что годитесь все вы, дикие ослы-холостяки.
   Кап. М. (растягивая слова). Вы и на ученьях бывали нетерпеливы. Но помните, что церемония еще не окончилась.
   Кап. Г. Ох! Вы напомнили мне. Мне кажется, я не буду в состоянии надеть сапог. Вернемся домой, я примерю их. (Торопливо идет.)
   Кап. М. Ну, за все сокровища Азии я не хотел бы очутиться на вашем месте.
   Кап. Г. (быстро поворачиваясь). Это доказывает вашу ужасную душевную черноту, вашу глубокую тупость, ваш грубый узкий ум. Вы самый лучший из лучших малых, и я не знаю, что я делал бы без вас, но у вас есть один недостаток: вы не женаты. (Торжественно покачивает головой.) Женитесь, Джек! Возьмите жену, Джек!
   Кап. М. (с полным отсутствием выражения на лице). Да-а-а? Чью же?
   Кап. Г. Если вы будете говорить такой вздор, я... Который час?
   Кап. М. (напевает). "Так мы пили только имбирное вино" и т. д. Домой, маньяк! Я отведу вас домой, и вы приляжете.
   Кап. Г. Ну, скажите, пожалуйста, зачем мне ложиться?
   Кап. М. Позвольте мне огонька от вашей сигары и посмотрите.
   Кап. Г. (видит, что конец его сигары дрожит, точно камертон). В милом я состоянии, нечего сказать.
   Кап. М. Да. Я дам вам стаканчик, и вы заснете.
  

Они возвращаются к Г., и М. делает коктейль.

  
   Кап. Г. Помилуйте, я опьянею, я буду пьян, как сова.
   Кап. М. Крепкая смесь не произведет на вас никакого действия. Выпейте, ложитесь и бай-бай.
   Кап. Г. Что за нелепость. Я не засну. Я знаю, что не засну.
  

Через семь минут впадает в тяжелую дремоту. Кап. М. нежно смотрит на него.

  
   Кап. М. Бедный старина Гедди! Я видел людей, готовых идти под венец, но никогда не встречал человека, который шел бы на виселицу в таком состоянии. Однако ведь чистокровки всегда покрываются потом, когда их осаживают в постромки дышловой закладки. И этот человек шел среди выстрелов пушек Амдхерана, точно дьявол, одержимый дьяволами! (Наклоняется над Г.) Но это -- хуже пушек, старый товарищ, хуже, правда? (Г. поворачивается во сне, и М. неуклюже дотрагивается до его лба.) Бедный, дорогой старина Гедди! Он, как и все остальные, уходит от меня. Друг, который восемь лет был мне ближе брата... Восемь лет! Но вот явилась противная девчонка... прошло восемь недель, и где мой друг? (Мрачно курит; наконец, часы бьют три.)
   Кап. М. Поднимайтесь. Надевайте мундир.
   Кап. Г. Уже? Разве не рано? Не побриться ли мне?
   Кап. М. Нет. Вы в порядке. (В сторону.) Он на мелкие куски разрежет свой подбородок.
   Кап. Г. Зачем торопиться?
   Кап. М. Вам надо явиться первому.
   Кап. Г. Чтобы на меня глазели?
   Кап. М. Именно. Вы -- часть зрелища. Где ваша полировальная замша? Ваши шпоры в позорном виде.
   Кап. Г. (ворчливо). Провались я, если вы, Джек, будете их чистить.
   Кап. М. (еще ворчливее). Молчите и одевайтесь. Если я желаю чистить ваши шпоры, вы должны слушаться.
  

Кап. Г. одевается. М. чистит шпоры и следит за ним.

  
   Кап. М. (критически, обходя кругом Г.). Честное слово, сойдет. Только не смотрите, точно преступник. Кольцо, перчатки, вознаграждение -- все на моей ответственности. Да оставьте в покое ваши усы. Теперь, если лошади готовы, отправимся.
   Кап. Г. (нервно). Слишком рано. Покурим. Выпьем, а также...
   Кап. М. Превратимся в ослов.
   Колокола. (Снаружи.)
   "В церковь, бум-бум".
   Кап. М. Колокола звонят. Идемте, если только вы не отказываетесь. (Уезжают.)
  

Колокола продолжают петь.

  
   Кап. Г. (сходит с лошади у дверей церкви). Скажите, мы не слишком рано? В церкви бесконечное количество народа. Вот что: не опоздали ли мы? Не отходите от меня, Джек. Черт возьми, что я должен делать?
   Кап. М. Принять надлежащую позу, стать впереди и ждать ее. (Г. стонет; М. ставит его на надлежащее место на виду у трехсот глаз.)
   Кап. М. (умоляющим тоном). Гедди, если вы меня любите... во имя милосердия, ради чести полка, крепитесь! Выпрямитесь, будьте мужчиной. Мне нужно поговорить с падре. (Г. покрывается легкой испариной.) Если вы сейчас оботрете платком лицо, я никогда больше не буду вашим шафером. Крепитесь! (Г. заметно дрожит.)
   Кап. М. (возвращаясь). Она идет. Ждите, когда музыка начнется. Орган начинает трещать.
  

Невеста выходит из рикши подле церковной двери. Г. замечает ее и бодрится. Орган играет.

  
   Кап. М. (наблюдая за Г.). Ей-богу, у него хороший вид. Я не думал, что он способен оправиться.
   Кап. Г. Долго ли продолжится этот гимн?
   Кап. М. Сейчас окончится. (Тревожно.) Начинаете бледнеть и глотать? Держитесь, Гедди, и думайте о полке.
   Кап. Г. (размеренным тоном). Знаете, большая коричневая ящерица ползет вверх, вон по той стене.
   Кап. М. Пресвятая Дева! Последняя степень перед обмороком!
  

Невеста подходит к левой стороне алтаря и поднимает глаза на Гедди, которого внезапно охватывает безумие.

  
   Кап. Г. (много, много раз). Маленькое перышко -- женщина. Она -- женщина! А я-то думал, что это маленькая девочка.
   Кап. М. (шепотом). После перерыва повернитесь.
  

Кап. Г. машинально повинуется; церемония продолжается.

  
   Падре. Только ее, пока смерть не разлучит вас?
   Кап. Г. (с совершенно парализованной гортанью). Ха-мм хм-мм!
   Кап. М. Скажите "да" или "нет", другого выхода нет.
  

Невеста отвечает с совершенным спокойствием, и отец отходит от нее.

  
   Кап. Г. (желая показать, что он помнит урок). Джек, отойдите от меня, и скорее.
   Кап. М. Ее правую руку, друг. Повторите. Повторите: Теодор Филипп... Разве вы забыли собственное имя?
  

Кап. Г. Кое-как бормочет фразу; невеста твердо повторяет все слова.

  
   Кап. М. Теперь кольцо. Идите за падре. Не тащите мою перчатку. Вот оно. Великий купидон! К нему вернулся голос.
  

Г. повторяет молитву голосом, который слышен в самом конце церкви, и поворачивается на каблуках.

  
   Кап. М. (отчаянным тоном). Натяните поводья. Обратно к войску. Еще не конец.
   Падре. "Соединенных церковью да не разделит никто".
  

Кап. Г., парализованный страхом, что-то лепечет.

  
   Кап. М. (быстро). К фронту! Возьмите ее с собой. Я не иду с вами. Вам нечего говорить. (Кап. Г. звенит шпорами по направлению к алтарю.)
   Кап. М. (пронзительно трещащим голосом, намереваясь говорить шепотом). На колени, вы, мошенник с деревянной шеей. На колени!
   Падре. "...пока вы поступаете праведно и не устрашаетесь неведомого".
   Кап. М. Довольно. Налево кругом!
  

Вся толпа идет к ризнице. Крестятся.

  
   Кап. М. Поцелуйте ее, Гедди.
   Кап. Г. (трет перчатку, пытаясь оттереть чернила). Э? Что-о?
   Кап. М. (делая шаг к молодой). Если вы не поцелуете ее, я это сделаю.
   Кап. Г. (отстраняя его рукой). Оставьте!
  

Общее целование, во время которого неизвестная женщина преследует Гедсбая.

  
   Кап. Г. (слабо, обращаясь к М.). Сущий ад! Можно мне теперь вытереть лицо?
   Кап. М. Моя миссия окончена. Лучше попросите позволения у миссис Гедсбай.
  

Кап. Г. вздрагивает, точно застреленный. Начинается процессия из церкви к дому, где происходят обыкновенные пытки по поводу свадебного кекса.

  
   Кап. М. (сидя за столом). Вставайте, Гедди! Все ждут от вас спича.
   Кап. Г. (после трехминутной агонии). Ха-хммм. (Гром рукоплесканий.)
   Кап. М. Для первого раза чертовски хорошо. Теперь идите переодеться, а тем временем мама поплачет над миссис. (Кап. Г. исчезает. Кап. М. рвет на себе волосы.) Не исполнено и половины всего, что полагается. Где башмаки? Позовите айю.
   Айя. Мисси капитана-сахиба ушла.
   Кап. М. (потрясая саблей в ножнах). Женщина, достань башмаки! Кто-нибудь, дайте мне хлебный нож. Не хочется разбить Гедди голову больше, чем это необходимо. (Отрезает от белой атласной туфельки каблук и прячет эту туфельку в свой рукав.) Где новобрачная? (Обращаясь ко всему обществу.) Сыпьте рис потише! Это языческий обычай. Дайте мне большой мешок.
  

Новобрачная спокойно садится в рикшу и уезжает к западу.

  
   Кап. М. (на улице). Ускользнула, клянусь! Тем хуже для Гедди. Вот он. Ну, Гедди, предстоит дело посерьезнее битвы при Амдхеране. Где ваша лошадь?
   Кап. Г. (видя, что дамы не могут его слышать, говорит яростно). Где же... мо-моя жена?..
   Кап. М. Теперь на полпути к Махасу. Вам придется скакать, подобно молодому Лочинвару.
  

Лошадь поднимается на дыбы, отказывается слушаться Г.

  
   Кап. Г. О, ты хочешь хлыста!.. Поворачивай, ты, животное, свинья, дурак! Стой!
  

Дергает голову лошади, чуть не ломая ей челюсть; вскакивает в седло. Его шпоры впиваются в бока коня. С гор налетает порыв ветра.

  
   Кап. М. Скачите, ради вашей любви, скачите, Гедди! И благослови вас Бог!
  

Высыпает полфунта риса на Г., который, наклонясь к луке седла, исчезает в туче залитой солнцем пыли.

  
   Кап. М. Я потерял старину Гедди! (Закуривает папиросу и уходит, рассеянно напевая): "Высеките на его надгробном камне, выгравируйте на его визитной карточке, что он погиб!"
   Мисс Диркоурт (со своей лошади). Право, капитан Мефлин, вы более откровенны, чем вежливы.
   Кап. М. (в сторону). Говорят, женитьба прилипчивее холеры. Интересно знать, кто будет второй жертвой?
  

Белая атламная туфелька выскальзывает из его рукава и падает к его ногам. Все уехали. Он стоит в раздумье.

  
  

ЭДЕМ

  

И вы будете как боги.

  
   Место действия -- благоухающий лужок позади бунгало Махасудак. Ниже -- небольшая лесная долина. Слева -- вид на лес Фагу, справа -- горы Симлы. В глубине цепь снежных вершин. Капитан Гедсбай, женатый три недели, курит трубку мира на циновке, залитой лучами солнца. На циновке лежат банджо и табачный кисет. Над головой -- орлы с отрогов Фагу. Миссис Гедсбай выходит из бунгало.
  
   Миссис Гедсбай. Мой муж!
   Капитан Гедсбай (лениво, с глубоким наслаждением). Э, что-о? Повтори-ка!
   Миссис Г. Я написала маме, что семнадцатого мы вернемся.
   Кап. Г. Ты передала ей мой сердечный привет?
   Миссис Г. Нет, все твое сердце я оставила себе. (Садится рядом с мужем.) Я думаю, ты не рассердишься?
   Кап. Г. (с притворной суровостью). Страшно зол. Откуда ты знаешь, что мое сердце отдано тебе?
   Миссис Г. Я угадала это, Филь.
   Кап. Г. (с восторгом). Ма-аленькое перышко!
   Миссис Г. Я не желаю, чтобы мне давали такие странные прозвища, злой мальчик!
   Кап. Г. Вас будут называть, как мне вздумается. Приходило ли вам в голову, моя леди, что вы моя жена?
   Миссис Г. Приходило. Я до сих пор еще удивляюсь.
   Кап. Г. Я тоже. Это кажется так странно, а в сущности -- нет. (Таинственно понижая голос.) Видишь ли, другая не могла быть моей женой.
   Миссис Г. (нежно). Нет. Ни для меня, ни для тебя не могло быть иначе. Конечно, все было подготовлено с самого начала. Филь, скажи мне, почему ты полюбил меня?
   Кап. Г. Разве я мог не полюбить тебя? Ты была ты.
   Миссис Г. А ты иногда жалел, что все это случилось? Скажи правду.
   Кап. Г. (его глаза поблескивают). Жалел, дорогая... Немножко. Но только в самом начале. (Смеется.) Я называл тебя... Наклонись-ка пониже, и я тебе шепну, называл "дурочкой". Ха, ха, ха!
   Миссис Г. (берет его за ус и заставляет выпрямиться). Дурочкой? Перестань смеяться над своим преступлением! Между тем ты имел дерзость, страшную дерзость сделать мне предложение.
   Кап. Г. В то время я уже изменил мнение о тебе. И ты перестала быть дурочкой.
   Миссис Г. Благодарю вас, сэр. Когда же я была дурочкой?
   Кап. Г. Никогда. Но помнишь, как ты поила меня чаем, такая юная в своем муслиновом платье цвета персика? Право, в те минуты ты казалась... Уверяю тебя, милочка, казалась нелепой крошкой. И я не знал, о чем говорить с тобой.
   Миссис Г. (покручивая его ус). Поэтому ты и сказал "дурочка"? Признаюсь, сэр! А я назвала вас тварью! Жаль, что не хуже.
   Кап. Г. (очень кротко). Извиняюсь. О, как ужасно ты мучишь меня. (Пауза.) Но продолжай.
   Миссис Г. Почему ты не остановил меня?
   Кап. Г. (глядя в долину). Без особенной причины, но, но... если бы тебя это позабавило или доставило тебе удовольствие... ты могла бы... вытереть о меня свои милые маленькие ножки.
   Миссис Г. (протягивая руки). Не надо! О, не надо! Филипп, мой властитель, пожалуйста, не говори так! У меня в душе точно такие же чувства. Ты слишком хорош для меня, слишком, слишком!
   Кап. Г. Я? Да я не достоин обнять тебя. (Обнимает ее.)
   Миссис Г. Достоин. Но я-то? Что я когда-нибудь сделала?
   Кап. Г. Отдала мне крошечный кусочек твоего сердца, ведь отдала, моя царица?
   Миссис Г. Это -- ничто. Каждая девушка отдала бы тебе свое сердце. Каждая... не... не могла бы не полюбить тебя.
   Кап. Г. Киска, да ты внушаешь мне страшное самомнение. И как раз в то время, когда я начал делаться скромным.
   Миссис Г. Скромным? Я не думаю, чтобы скромность была в твоем характере.
   Кап. Г. Что ты знаешь о моем характере, дерзкая?
   Миссис Г. Ах, я его узнаю, Филь. Правда, узнаю? За будущие долгие-долгие годы я изучу тебя в совершенстве, и между нами не будет тайн.
   Кап. Г. Маленькая волшебница! Мне кажется, ты уже изучила меня.
   Миссис Г. Я думаю, я могу угадать все, все что в тебе есть. Себялюбив ты?
   Кап. Г. Да.
   Миссис Г. Ты глуп?
   Кап. Г. Очень.
   Миссис Г. И милый?
   Кап. Г. Это как угодно моей леди.
   Миссис Г. Твоей леди угодно считать тебя милым... (Поцелуи.) Знаешь, мы двое важных, серьезных взрослых человека...
   Кап. Г. (надвигая ее соломенную шляпу ей на глаза). Ты -- взрослая? Ба! Ты -- ребенок.
   Миссис Г. И мы говорим глупости.
   Кап. Г. Давай болтать глупости. Мне это очень нравится. Знаешь, киска, я скажу тебе секрет. Только обещай не разбалтывать его.
   Миссис Г. Да-а-а, я повторю твои слова только тебе.
   Кап. Г. Я люблю тебя.
   Миссис Г. Да неужели? А надолго?
   Кап. Г. На веки вечные.
   Миссис Г. Это долго.
   Кап. Г. Ты находишь? Меньше времени я не могу любить тебя.
   Миссис Г. Ты делаешься совсем умный.
   Кап. Г. Немудрено. Я говорю с тобой.
   Миссис Г. Хорошо сказано. Ну, подними свою глупую старую голову, и я заплачу тебе за это.
   Кап. Г. (изображая презрение). Подними ее сама, если желаешь.
   Миссис Г. Я подниму ее. (Поднимает его голову и платит с процентами.)
   Кап. Г. Маленькое перышко, я нахожу, что мы -- пара идиотов.
   Миссис Г. Мы -- единственные разумные люди в мире. Спроси орла, он пролетает мимо.
   Кап. Г. Ах, полагаю, он видел много разумных людей в Махасу. Говорят, эти птицы живут долго.
   Миссис Г. А сколько времени?
   Кап. Г. Сто двадцать лет.
   Миссис Г. Сто двадцать лет! Ох! А где будет эта пара разумных людей через сто двадцать лет?
   Кап. Г. Не все ли равно, раз теперь мы вместе?
   Миссис Г. (оглядывая горизонт). Да. Только ты и я. Я и ты во всем широком, просторном мире. (Видит линию снежных гор.) Как велики, как спокойны кажутся горы. Как ты думаешь, они любят нас?
   Кап. Г. Не могу сказать, чтобы я особенно много совещался с ними. Я люблю тебя, и этого для меня достаточно.
   Миссис Г. (приближаясь к нему). Да, теперь, но потом? Что это за черное пятно там, на снегу?
   Кап. Г. Буря и метель на расстоянии сорока миль от нас. Когда ветер понесет снег через отроги горы, ты увидишь, как пятно двигается, потом все исчезнет.
   Миссис Г. Потом все исчезнет. (Вздрагивает.)
   Кап. Г. (тревожно). Ты не озябла, милочка? Позволь мне принести твою накидку.
   Миссис Г. Нет, не уходи, Филь, останься здесь. Кажется, я боюсь. О, почему горы такие ужасные? Филь, обещай мне, обещай всегда меня любить.
   Кап. Г. В чем дело, дорогая? Я не могу обещать тебе больше, чем уже обещал, но, если хочешь, я буду постоянно повторять и повторять сказанное.
   Миссис Г. (положив голову на его плечо). Так скажи же, скажи. Нет, не говори. Орлы... орлы будут смеяться над нами... (Успокаиваясь.) Мой милый супруг, вы женились на глупом гусенке.
   Кап. Г. (очень нежно). Да? Чем бы ни была моя жена, я доволен, пока она моя собственная.
   Миссис Г. (торопливо). Потому что она твоя или потому что она -- я?
   Кап. Г. По обеим причинам. (Жалобно.) Я не умен, дорогая, и, кажется, не умею выражаться понятно.
   Миссис Г. Я понимаю тебя... Филь, скажи мне что-нибудь.
   Кап. Г. Все, что тебе угодно. (В сторону.) Что же теперь будет?
   Миссис Г. (нерешительно и опустив глаза). Раз... это было давно, с тех пор прошли многие века... ты сказал мне, что был помолвлен. Я ничего не ответила... тогда.
   Кап. Г. (невинным тоном). Почему?
   Миссис Г. (поднимая голову и глядя ему прямо в глаза). Потому что... потому что я боялась потерять тебя, мое сердце. Но теперь расскажи мне все о той твоей помолвке, пожалуйста, расскажи.
   Кап. Г. Да нечего рассказывать. Тогда я был ужасно стар, мне было почти двадцать два года, ей почти столько же.
   Миссис Г. Значит, она была старше тебя. Я очень рада этому. Будь она молоденькая, мне было бы неприятно. Ну дальше?
   Кап. Г. Мне казалось, что я влюблен, и некоторое время я бредил ею, даже... О да, да, клянусь Юпитером... я написал ей стихи. Ха-ха!
   Миссис Г. Мне ты не писал стихов. Что было дальше?
   Кап. Г. Я уехал сюда и все "фюить". Она написала, что ошиблась в своих чувствах. И вскоре после этого вышла замуж.
   Миссис Г. Она очень тебя любила?
   Кап. Г. Нет. По крайней мере, насколько я помню, она не показывала этого.
   Миссис Г. Насколько ты помнишь! А ты помнишь ее имя? (Г. говорит ей имя, она наклоняет голову.) Благодарю тебя, мой муж.
   Кап. Г. Ты одна имеешь право знать все. Ну-с, милое перышко, скажи, была ли ты когда-нибудь замешана в мрачную и унылую трагедию?
   Миссис Г. Я, может быть, скажу это, если ты назовешь меня миссис Гедсбай.
   Кап. Г. (громко, как во время учения). Миссис Гедсбай, сознайтесь!
   Миссис Г. Благое небо, Филь! Я и не знала, что ты можешь говорить таким ужасным голосом.
   Кап. Г. Ты еще не знаешь и половины моих талантов. Погоди, дай нам устроиться в долине, и я покажу тебе, как я могу кричать на солдат. Что же ты хотела сказать, милочка?
   Миссис Г. Я... я не хочу больше... слышать этого голоса. (С дрожью.) Филь, что бы я ни сделала, никогда не смей говорить со мной таким тоном.
   Кап. Г. Моя бедняжка, моя любовь! Да ты вся дрожишь! Мне грустно. Право, я не хотел расстроить тебя. Ничего не говори мне. Я -- грубое животное.
   Миссис Г. Нет, совсем нет, и я скажу... В моей жизни был один человек...
   Кап. Г. (весело). Да? Счастливый человек!
   Миссис Г. (шепотом). И мне казалось, что он мне нравится.
   Кап. Г. Еще более счастливый человек! А дальше?
   Миссис Г. И я думала, что он мне нравится... А он мне не нравился... И потом явился ты... И ты мне понравился; очень-очень, правда, очень. Вот и все. (Прячет лицо.) Ты не сердишься? Нет?
   Кап. Г. Сержусь? Ничуть. (В сторону.) Господи, что я сделал, чтобы заслужить любовь такого ангела!
   Миссис Г. (в сторону). И он даже не спросил фамилии! Какие странные мужчины! Но, может быть, это лучше.
   Кап. Г. Этот человек попадет на небо, потому что ты когда-то воображала, будто он нравится тебе. Хотел бы я знать: возьмешь ли ты меня с собой на небо?
   Миссис Г. (решительно). Без тебя я не пойду в рай.
   Кап. Г. Благодарю. Киска, я плохо знаю твои религиозные верования. Ведь тебя учили верить в небо и во все такое, правда?
   Миссис Г. Да, но это небо походило на сумочку с книжками гимнов в каждом карманчике.
   Кап. Г. (покачивая головой с глубоким убеждением). Не беда, небо существует.
   Миссис Г. Откуда у тебя это убеждение, мой пророк?
   Кап. Г. Да просто я верю, потому что мы любим друг друга. Значит, что говорят о небе, все правда.
   Миссис Г. (в эту минуту целая стая гималайских обезьян продирается сквозь ветви деревьев). Значит, о небе все правда? Но Дарвин говорит, что мы происходим вот от них.
   Кап. Г. (спокойно). Ах, Дарвин не был влюблен в ангела. Кшт, вы, звери!.. Обезьяны! Мы -- обезьяны? Подумаешь! Тебе не следовало бы читать подобных книг.
   Миссис Г. (сжимая руки). Если угодно моему господину, королю, пусть он издаст приказ.
   Кап. Г. Не говори так, дорогая. Между нами не может быть и речи о приказаниях. Просто мне не хотелось бы, чтобы ты читала такие сочинения. Они ни к чему не ведут, а только волнуют ум.
   Миссис Г. Как твоя первая помолвка!
   Кап. Г. (с поразительным спокойствием). Она была необходимым злом и привела меня к тебе. Разве ты -- ничто?
   Миссис Г. Не так-то я много значу. Правда?
   Кап. Г. Для меня ты -- целый мир, ты -- все в этой жизни и в будущей.
   Миссис Г. (очень нежно). Мой милый, милый мальчик! Сказать тебе одну вещь?
   Кап. Г. Да, если это не что-нибудь ужасное... о других.
   Миссис Г. Я скажу несколько слов о своей собственной маленькой особе.
   Кап. Г. Значит, скажешь что-нибудь хорошее. Говори же, дорогая.
   Миссис Г. (медленно). Я не знаю, почему я говорю тебе это, Филь, но, если ты когда-нибудь вторично женишься... (Поцелуи.) Сними руку с моих губ, не то я тебя укушу. Так помни же... Я не знаю, как сказать.
   Кап. Г. (фыркает от негодования). И не старайся. Женюсь вторично! Действительно!
   Миссис Г. Я должна сказать. Слушай, мой муж. Никогда, никогда-никогда не говори своей жене таких вещей, которые, по твоему мнению, она не должна была бы помнить всю жизнь. Ведь женщина... (да, я женщина)... не может забыть.
   Кап. Г. Откуда ты знаешь это?
   Миссис Г. (смущенно). Не знаю. Я не знаю. Я только догадываюсь. Я теперь... Я была... глупая маленькая девочка, но чувствую, что знаю больше, о, гораздо больше тебя, мой любимый. Начать с того, что я твоя жена.
   Кап. Г. Я имею основание так думать.
   Миссис Г. И я желаю слышать все твои тайны, хочу знать решительно все, что ты знаешь. (Растерянно оглядывается вокруг.)
   Кап. Г. И будешь знать, дорогая, будешь... Только не смотри такими странными глазками.
   Миссис Г. Ради самого себя не останавливай меня, Филь. Я никогда больше не буду говорить с тобой таким образом. Не рассказывай мне ничего, по крайней мере, в настоящую минуту. Позже, когда я буду старая матрона, такие вещи потеряют значение, но, если ты меня любишь, в данное время будь добр со мной. Видишь ли, я никогда не забуду этой части моей жизни. Говорила ли я достаточно понятно?
   Кап. Г. Мне кажется, мое дитя, я понял. Сказал ли я уже что-нибудь, что тебе не нравится?
   Миссис Г. Ты очень рассердишься. Но мне не понравился... твой страшный голос, не понравилось и все, что ты сказал о своей первой помолвке.
   Кап. Г. Но ведь ты хотела, чтобы я сказал тебе об этом, милочка.
   Миссис Г. Вот потому-то тебе и не следовало рассказывать мне о твоей первой невесте. Ты должен сам понимать... И, Филь, как ни горячо люблю я тебя, я вечно буду мешать тебе принимать решения, и тебе придется действовать, не обращая на меня внимания.
   Кап. Г. (задумчиво). Нам придется до многого доходить вместе, и помоги нам, Боже. (Скажи это, кисонька.) Но с каждым днем мы будем все лучше и лучше понимать друг друга; мне кажется, у меня в голове проясняется. Но как могла ты угадать важность указаний, которые дала мне?
   Миссис Г. Я уже говорила тебе, что сама не знаю. Только мне почему-то казалось, что в этой новой жизни я нашла путь и для тебя, и для себя.
   Кап. Г. (в сторону). Значит, Мефлин прав. Девушки все знают, а мы -- мы слепы. (Весело.) Кажется, моя дорогая, мы заглядываем в жизнь глубже, чем следует, не правда ли? Я буду помнить, а если забуду, накажи меня как следует.
   Миссис Г. Наказаний не будет. С этой минуты мы начнем жизнь вместе. Ты и я, только мы двое.
   Кап. Г. Только мы двое. (Поцелуи.) Твои ресницы влажны, голубчик. Ну была ли когда-нибудь в мире такая странная маленькая нелепость?
   Миссис Г. Говорил ли кто-нибудь такие пустяки?
   Кап. Г. (выколачивает пепел из своей трубки). Значение имеют не слова, а невысказанные мысли. И все это -- глубочайшая философия. Но никто не поймет ее, даже если это будет написано в книге.
   Миссис Г. Какая мысль! Нет, никто не поймет, кроме нас или людей таких же, как мы... если только на свете есть люди, похожие на нас.
   Кап. Г. (тоном преподавателя). Все люди, которые на нас не похожи, -- слепые идиоты.
   Миссис Г. (вытирая глаза). Значит, ты думаешь, что на земле есть еще такие же счастливые люди, как мы?
   Кап. Г. Должны быть, если только мы не завладели всем счастьем мира.
   Миссис Г. (глядя в сторону Симлы). Если мы взяли себе все счастье земли, бедняжки остальные!
   Кап. Г. Мы должны крепко держать наше счастье. Оно слишком прекрасно, нам нельзя рисковать им. Правда, моя маленькая жена?
   Миссис Г. О Филь, Филь, трудно решить, больше ли в тебе черт характера женатого человека или ужасного школьника.
   Кап. Г. Если ты скажешь мне, чего в тебе больше: восемнадцатилетней девочки или женщины, старой, как сфинкс, и вдвое более таинственной, -- тогда я, может быть, отвечу тебе. Дай мне банджо. Моя душа заставляет меня петь.
   Миссис Г. Смотри, инструмент не настроен. Ах, как это царапает нервы.
   Кап. Г. (поворачивая колки). Удивительно трудно настроить банджо.
   Миссис Г. Как и все музыкальные инструменты. Что ты будешь петь?
   Кап. Г. "Суету". И пусть горы слушают. (Поет первый и половину второго куплета. Обращается к миссис Г.) Теперь -- хор. Пой, киса.
   Оба (con brio, к ужасу обезьян, которые начали было устраиваться на ночлег). "Суета, все суета, -- сказала Мудрость, и т. д.". Куплет заканчивается словами: "Владей же миром, суета сует".
   Миссис Г. (с вызовом серому вечернему небу). Владей же миром, суета сует.
   Эхо (с отрога гор Фагу). Суета сует.
  
  

ФАТИМА

  

И ты можешь входить в каждую комнату

моего дома, осматривать все, только

не входи в синюю комнату.

Сказание о Синей Бороде

  
   Место действия -- бунгало Гедсбая в долине. Время -- 11 часов, утро воскресенья. Капитан Гедсбай, без сюртука, наклоняется над полным снаряжением гусарской лошади, начиная от седла до недоуздка; все это аккуратно разложено на полу его кабинета. Он курит довольно неопрятную черешневую трубку; его лоб наморщился от дум.
  
   Кап. Г. (перебирая узду). Джек -- осел. Здесь столько меди, что ею можно нагрузить мула, и если американцы знают что-нибудь о чем-нибудь, то всю эту историю можно уменьшить наполовину. Не нужно мне мартингала. Чепуха! Полдюжины систем цепочек и колец для одной лошади! Глупость! (Почесывая себе голову.) Рассмотрим все с самого начала. Ей-богу, я забыл список желаемого веса. Ничего. Будем рассматривать все поодиночке и облегчим каждую бляху, начиная с крупа до нагрудника. Нагрудник совсем не нужен. Просто ремень через грудь, как у русских. Джек не подумал об этом.
   Миссис Г. (быстро входит. Ее рука завязана полотняной тряпочкой). О Филь, я обварила себе руку из-за этого ужасного-ужасного варенья.
   Кап. Г. (рассеянно). А? Что-о?
   Миссис Г. (изумленно и с упреком). Я ужасно обожгла руку. Разве тебе не жаль? А мне так хотелось хорошенько сварить варенье.
   Кап. Г. Бедная малютка! Дай я поцелую обожженное место и вылечу его. (Разматывая бинт.) Ах ты, маленькая грешница! Где же ожог? Я его не вижу.
   Миссис Г. На конце мизинца. Вот. Это огромный, чудовищно большой ожог!
   Кап. Г. (целуя мизинец). Малютка! Пусть за вареньем присмотрит Хайдер. Ты знаешь, я не люблю сладкого.
   Миссис Г. Не-у-же-ли? Филь!
   Кап. Г. Во всяком случае, не люблю сладкое этого рода. Ну а теперь беги прочь, Минни, и оставь меня с моими неинтересными делами. Я занят.
   Миссис Г. (спокойно усаживаясь на кушетке). Я вижу. Что ты тут натворил? Зачем ты принес в дом все эти дурно пахнущие кожаные вещи?
   Кап. Г. Хочу с ними повозиться. Разве тебе неприятно?
   Миссис Г. Дай я помогу тебе, это будет так весело.
   Кап. Г. Боюсь, что нет, киса. А не пригорит ли варенье или не сделается ли с ним что-нибудь, что происходит, когда за ним не смотрит умная маленькая хозяюшка?
   Миссис Г. Кажется, ты сказал, что вареньем может заняться Хайдер. Он был на веранде и мешал ягоды... когда я так страшно обожглась.
   Кап. Г (снова оглядывая седло и другие вещи). Бе-едная маленькая женщина! Три фунта, четыре и семь составляют три и одиннадцать; это можно уменьшить до двух и восьми. Стоит не-емножечко постараться и облегчишь вес, ничего не ослабив. В неопытных руках металлические части -- дрянь. Зачем ящик для башмаков, когда человек идет в разведку? Он не может приклеить башмак, лизнув его языком, как марку. Что за вздор!..
   Миссис Г. А это что такое? Ох, чем чистят эту кожу?
   Кап. Г. Сливками с шампанским и... Вот что, милочка, тебе действительно нужно поговорить со мной о чем-нибудь серьезном?
   Миссис Г. Нет. Я освободилась, и мне захотелось посмотреть, что ты делаешь.
   Кап. Г. Хорошо, моя любовь, теперь ты видела и... Ты не рассердишься, если... То есть я хотел сказать... Знаешь, Минни, я действительно занят.
   Миссис Г. Ты хочешь, чтобы я ушла?
   Кап. Г. Да, милочка, на короткое время. Твое платье пропахнет табаком, и ведь седла тебя не интересуют.
   Миссис Г. Меня интересует все, что ты делаешь, Филь.
   Кап. Г. Да, я знаю, знаю, дорогая. Со временем я все расскажу тебе об этом, но прежде мне нужно кое-что придумать. Теперь же...
   Миссис Г. Меня следует выгнать из комнаты, как надоедливого ребенка?
   Кап. Г. Не-ет. Не совсем. Только видишь ли, мне придется расхаживать взад и вперед, перекладывать все эти вещи то в одну, то в другую сторону, и я буду попадаться тебе на дороге. Разве нет?
   Миссис Г. А я не могу переносить их? Дай попробую. (Наклоняется к солдатскому седлу.)
   Кап. Г. Боже милостивый, не трогай его, дитя. Тебе будет больно. (Поднимает седло.) Никто не ждет, чтобы маленькие девочки распоряжались седлами. Куда ты хотела его положить? (Держит седло над головой.)
   Миссис Г. (прерывающимся голосом). Никуда. Какой ты добрый, Филь... и какой сильный. О, что это за безобразная красная полоса у тебя на руке?
   Кап. Г. (быстро опуская седло). Ничего, рубец. (В сторону.) Еще, как на грех, явится Джек со своими настойчивыми замечаниями.
   Миссис Г. Знаю, что шрам, но до сих пор я никогда не видела его. Он тянется вверх по всей руке. Что это такое?
   Кап. Г. Разрез... если ты хочешь знать.
   Миссис Г. Хочу ли знать? Конечно, хочу. Я не желаю, чтобы мой муж был таким образом разрезан на кусочки. Как это случилось? Произошло несчастье? Расскажи мне, Филь.
   Кап. Г. (мрачно). Нет, это не был несчастный случай. Рану мне нанес один человек... в Афганистане.
   Миссис Г. В бою? О Филь, ты никогда не рассказывал мне.
   Кап. Г. Я совсем забыл об этом.
   Миссис Г. Подними руку. Какой ужасный, безобразный рубец! А он никогда не болит теперь? Каким образом этот человек ранил тебя?
   Кап. Г. (с отчаянием, глядя на часы). Ножом. Я упал... то есть упал старый Ван Лоо и придавил мне ногу, я не мог бежать. Выскочил афганец и резанул меня ножом; я беспомощно извивался.
   Миссис Г. О довольно, не надо, не надо. Довольно!.. Ну что же случилось потом?
   Кап. Г. Я не мог дотянуться до моей кобуры, из-за скал выбежал Мефлин и прекратил всю эту историю.
   Миссис Г. Как? Он такой ленивый, я не верю, что он сделал это.
   Кап. Г. Нет? А я думаю, у афганца осталось мало сомнений на этот счет. Джек отрубил ему голову.
   Миссис Г. Отрубил го-ло-ву! Одним ударом, как говорится в книгах?
   Кап. Г. Не знаю, меня так интересовала собственная судьба, что я не обратил особого внимания на это. Во всяком случае, голова была отрублена, и Джек толкал старину Ван Лоо в бок, чтобы он поднялся. Вот, милочка, ты услышала все об этой ране и теперь...
   Миссис Г. Ты хочешь, чтобы я ушла? Ты мне не рассказывал, как тебя ранили, хотя я уже так давно-давно замужем; ты не рассказал бы мне ничего, если бы я не увидела шрам. Вообще ты никогда ничего не рассказываешь мне о себе, о том, что ты делаешь, о том, что тебя занимает.
   Кап. Г. Моя дорогая, я всегда с тобой, разве не правда?
   Миссис Г. Ты хотел сказать, что вечно пришит ко мне? Правда. Но твои мысли далеко от меня.
   Кап. Г. (стараясь скрыть улыбку). Разве? Я этого не знал. И мне очень жаль.
   Миссис Г. (жалобно). О, не смейся надо мной, Филь, ты знаешь, что я хотела сказать. Когда ты читаешь "Статьи о кавалерии", которые написал этот идиотский принц... Почему он не желает оставаться принцем, вместо того чтобы быть конюхом?
   Кап. Г. Принц Крафт -- конюх? О матушки! Но оставим принца, моя дорогая. Что же ты хотела сказать?
   Миссис Г. Не все ли равно? Ведь тебя не занимает, что я скажу. Только... только ты расхаживаешь по комнате, смотришь куда-то в пространство, потом к обеду является Мефлин, и, когда я ухожу в гостиную, я слышу, как вы с ним разговариваете, все разговариваете и разговариваете о непонятных для меня вещах... О, я так устаю, мне так скучно, и я чувствую себя до того одинокой! Я не хочу жаловаться, не хочу быть для тебя обузой, Филь, но, право, это так, право же.
   Кап. Г. Моя бедная, любимая. Я никогда об этом не думал. Почему ты не приглашаешь к обеду каких-нибудь милых людей?
   Миссис Г. Милых людей? Откуда их взять? Все ужасные, натянутые особы. Да если бы я и пригласила к себе гостей, мне не было бы весело. Ты отлично знаешь, что мне нужен только ты.
   Кап. Г. И конечно, я твой, моя любимая.
   Миссис Г. Нет, Филь, почему ты не хочешь ввести меня в свою жизнь?
   Кап. Г. Больше, чем я уже сделал это? Трудновато, милочка.
   Миссис Г. Да, вероятно, для тебя. Я не твоя помощница, не твой товарищ. И ты желаешь, чтобы наша жизнь всегда шла таким образом?
   Кап. Г. Скажи, киска, разве ты не чувствуешь, что ты не совсем благоразумна?
   Миссис Г. (топая ногой). Я самая благоразумная женщина в мире... когда со мной обращаются как следует.
   Кап. Г. А с каких пор я обращаюсь с тобой не "как следует"?
   Миссис Г. С самого начала. И ты сам это знаешь.
   Кап. Г. Нет, но, пожалуйста, убеди меня.
   Миссис Г. (указывая на седло). Вот.
   Кап. Г. Что ты хочешь сказать?
   Миссис Г. Что значит все "это"? Почему ты мне не объяснишь? Разве это уж так драгоценно?
   Кап. Г. В настоящую минуту я не помню, в какую сумму правительство оценивает эти вещи. Просто я нахожу, что седло слишком тяжело.
   Миссис Г. Так зачем же ты возишься с ним?
   Кап. Г. Чтобы сделать его легче. Видишь ли, моя любовь, я придерживаюсь одного мнения, Джек -- другого, но мы оба находим, что эти вещи можно облегчить на тридцать фунтов. Вопрос только в том, как облегчить их, не ослабляя ни одной части и в то же время давая возможность солдату брать с собой все, что необходимо для его удобства: носки, рубашки и тому подобные вещи.
   Миссис Г. Почему бы не укладывать их в маленький чемодан?
   Кап. Г. (целуя ее). О, ты милочка! Действительно, уложить их в чемоданчик! Гусары не возят с собой чемоданов, и важнее всего, чтобы все несла лошадь.
   Миссис Г. Но почему именно ты заботишься об этом? Ведь ты же не солдат.
   Кап. Г. Нет, но я командую несколькими десятками солдат, а снаряжение лошади в настоящее время -- чуть ли не самая важная вещь.
   Миссис Г. Важнее меня?
   Кап. Г. Глупышка! Конечно, нет, но это дело глубоко занимает меня; если я или Джек, или я и Джек, придумаем легкое седло и весь набор, очень вероятно, наше изобретение будет принято.
   Миссис Г. Что значит "принято"?
   Кап. Г. Его одобрят в Англии; там сделают установленный образец, образец, который будут копировать седельники, и его примут в кавалерии.
   Миссис Г. И это тебя интересует?
   Кап. Г. Это входит в мою профессию, пойми, а моя профессия имеет для меня большое значение. Все касающееся солдата -- важно, и если нам удастся исправить седло и седельный набор, будет лучше и для солдат и для нас.
   Миссис Г. Для кого "нас"?
   Кап. Г. Для Джека и меня; только понятия Джека слишком радикальны... Почему такой глубокий вздох, Минни?
   Миссис Г. Так, ничего, и ты все это держал от меня в секрете. Почему?
   Кап. Г. Я не держал в секрете, дорогая. Я ничего не говорил тебе, так как не думал, что подобные вещи могут тебя забавлять.
   Миссис Г. А я создана только для того, чтобы меня забавляли?
   Кап. Г. Нет, конечно. Я просто хотел сказать, что эти вещи не могли тебя занимать.
   Миссис Г. Это твоя работа и... и, если бы ты позволил мне, я могла бы вести подсчеты. Если вещи слишком тяжелы, ты, конечно, знаешь, насколько они слишком тяжелы; и вероятно, у тебя есть список с обозначением желательного для тебя веса и...
   Кап. Г. Список того и другого веса у меня в голове, но без настоящей модели очень трудно сказать, какой легкой хочешь сделать, например, узду.
   Миссис Г. Но, если ты прочитаешь список, я запишу все и приколю листок над твоим столом. Разве это не пригодилось бы?
   Кап. Г. Это было бы страшно мило с твоей стороны, моя дорогая, но ты трудилась бы из-за пустяков. Работать таким образом я не умею. Я действую на ощупь. Мне известен настоящий вес каждой вещи и тот, которого я хочу добиться. Для этого мне придется много раз менять все. Я знаю это. И буду так часто перемещать и изменять различные части конского снаряжения, что даже при письменном перечне потеряю уверенность.
   Миссис Г. О, как жалко! Я думала, что я могу помогать тебе. И здесь нет ничего, в чем я могла бы принести пользу?
   Кап. Г. (окидывая взглядом комнату). Ничего не могу придумать. Да ведь ты всегда помогаешь мне.
   Миссис Г. Да? Каким образом?
   Кап. Г. Ты, конечно, ты, и пока ты подле меня... Я не могу хорошо объяснить тебе, но это чувствуется.
   Миссис Г. И поэтому ты отсылаешь меня прочь?
   Кап. Г. Только в тех случаях, когда я работаю... делаю что-нибудь тяжелое, грубое.
   Миссис Г. Значит, Мефлин полезнее меня? Да?
   Кап. Г. (необдуманно). Ну, конечно. Мы с Джеком долгое время думали в одном направлении, два или три года размышляли об этой части солдатского снаряжения. Это наш конек, и он когда-нибудь может принести нам настоящую пользу.
   Миссис Г. (после паузы). И только эта часть твоей жизни идет отдельно от меня?
   Кап. Г. В настоящую минуту она тоже совсем недалеко от тебя. Смотри, чтобы масло с этого ремня не попало на твое платье.
   Миссис Г. Мне так, так сильно хочется действительно помочь тебе. Мне кажется, я это сделаю... если уйду. Но я подразумеваю другое.
   Кап. Г. (в сторону). Небо, дай мне терпения! Хоть бы она ушла. (Громко.) Уверяю тебя, ты ничем не можешь помочь мне, Минни, и мне действительно необходимо заняться этим делом. Где мой кисет?
   Миссис Г. (подходя к письменному столу). Ах ты, медведь. В каком беспорядке ты держишь свой стол!
   Кап. Г. Ничего не трогай. В моем беспорядке есть известная система, хотя, может быть, это покажется тебе невероятным.
   Миссис Г. (около стола). Я хочу посмотреть... Ты ведешь счета, Филь?
   Кап. Г. (наклоняясь к седлу). Некоторые. Ты роешься в войсковых бумагах? Осторожнее.
   Миссис Г. Почему? Я ничего не перепутаю. Боже милостивый! Я и не представляла себе, что тебе приходится возиться с таким количеством больных лошадей.
   Кап. Г. Я был бы рад, если бы не приходилось, но они настойчиво заболевают. Знаешь, Минни, на твоем месте я не стал бы рассматривать эти бумаги. Ты может натолкнуться на что-нибудь неприятное.
   Миссис Г. Почему ты обращаешься со мной, как с маленьким ребенком? Ведь я же не путаю эти противные бумаги.
   Кап. Г. (тоном покорности судьбе). Ну хорошо, если что-нибудь случится, не вини меня. Возись со столом и позволь мне продолжать мое дело. (Запуская руку в карман рейтуз.) Дьявольщина!
   Миссис Г. (стоя спиной к Г.). Почему это восклицание?
   Кап. Г. Так, пустяки. (В сторону.) В нем нет ничего особенного, но все-таки жаль, что я не разорвал его.
   Миссис Г. (переворачивая все на столе). Я знаю, ты ужасно рассердишься на меня за это, но мне нужно узнать, в чем состоит твое дело. (Молчание.) Филь, что такое чесоточные волдыри?
   Кап. Г. Ах! Ты действительно желаешь знать? Это непривлекательные вещи.
   Миссис Г. В ветеринарном журнале говорится, что они имеют "поглощающий интерес". Расскажи.
   Кап. Г. (в сторону). Это может отвлечь ее внимание. (Пространно и с умышленно отталкивающими подробностями рассказывает ей о сапе и чесотке.)
   Миссис Г. О довольно! Не продолжай!
   Кап. Г. Но ведь ты хотела знать. Потом происходит нагноение, скапливается жидкость, волдыри распространяются...
   Миссис Г. Филь, мне дурно. Ты ужасный, отвратительный школьник.
   Кап. Г. (стоя на коленях между ременными поводьями). Ты же просила, чтобы я рассказал. Не я виноват, что ты заставляешь меня говорить об ужасах.
   Миссис Г. Зачем ты не сказал мне "нет"?
   Кап. Г. Благие небеса, малютка! Неужели ты пришла сюда только затем, чтобы упрекать и бранить меня?
   Миссис Г. Я браню тебя? Возможно ли? Ты такой сильный. (Истерически.) Ты так силен, что можешь поднять меня, отнести за дверь и оставить одну плакать там. Правда?
   Кап. Г. Мне кажется, ты неразумное крошечное дитя. Вполне ли ты здорова?
   Миссис Г. Разве я похожа на больную? (Возвращаясь к столу.) У кого из твоих приятельниц большие серые конверты с крупной монограммой на внешней стороне?
   Кап. Г. (в сторону). Значит, я не запер его. Проклятье. (Громко.) "Господь создал ее, а потому пусть она считается женщиной!" Ты помнишь, какой вид у чесоточных прыщей?
   Миссис Г. (показывая конверт). Это не имеет никакого отношения к ним. Я его распечатаю, можно?
   Кап. Г. Конечно, если хочешь. Однако лучше бы ты этого не делала. Ведь я же не прошу тебя показывать мне твои письма к этой Диркоурт.
   Миссис Г. Вот как, сэр. (Вынимает письмо из конверта.) Теперь могу я просмотреть его? Если ты скажешь нет, я заплачу.
   Кап. Г. Ты никогда при мне не плакала, и я не думаю, чтобы ты умела плакать.
   Миссис Г. Сегодня я готова разрыдаться, Филь. Не обращайся со мной жестоко. (Читает письмо.) Оно начинается с середины, безо всякого: "Дорогой капитан Гедсбай" или чего-нибудь в этом роде. Как странно!
   Кап. Г. (в сторону). Нет, теперь там нет: дорогой капитан Гедсбай или чего-нибудь в этом роде! Как странно!
   Миссис Г. Что за удивительное письмо! (Читает.) "Итак, мотылек наконец слишком близко подлетел к пламени и обжегся до того, что попал... как бы выразиться? В разряд почтенных. Я поздравляю его и надеюсь, что он будет так счастлив, как того заслуживает". Что это значит? Она поздравляет тебя с нашей свадьбой.
   Кап. Г. Да, по-видимому.
   Миссис Г. (продолжая читать письмо). Кажется, она твой особенно близкий друг.
   Кап. Г. Да. Это очень милая пожилая женщина... миссис Хериот, жена полковника Хериота. Еще в Англии, до приезда сюда, я знавал ее родных.
   Миссис Г. У некоторых полковников молодые жены... не старше меня. Я знала одну, которая была моложе.
   Кап. Г. В таком случае, это не миссис Хериот. Она годится тебе в матери, милочка.
   Миссис Г. А, вспоминаю. Во время тенниса у Дефиннов миссис Скерджил говорила о ней, это было во вторник, раньше, чем ты за мной заехал. Капитан Мефлин сказал, что миссис Хериот -- милая старушка. Знаешь, я нахожу, что Мефлин очень неуклюжий человек.
   Кап. Г. (в сторону). Добрый Джек! (Громко.) Почему, дорогая?
   Миссис Г. Он поставил свою чайную чашку на землю и буквально наступил на нее. Чай брызнул, несколько капель попало на мое платье, знаешь, на серое. Я еще раньше хотела тебе рассказать об этом.
   Кап. Г. (в сторону). У Джека все задатки сделаться стратегом, хотя его методы грубоваты. (Вслух.) В таком случае тебе следует сшить новое платье. (В сторону.) Будем надеяться, что это предложение изменит ход ее мыслей.
   Миссис Г. О, на нем не осталось пятен. Я просто подумала, что тебе нужно рассказать. (Снова берет письмо.) Что за странная особа! (Читает.) "Только нужно ли мне напоминать вам, что вы приняли на себя задачу опекуна". Что такое задача опекуна? "И что это, как вам известно, может повести к последствиям".
   Кап. Г. (в сторону). Безопаснее всего позволять женщинам рассматривать все, что им попадается под руку, но я нахожу, что в этом правиле существуют исключения. (Громко.) Ведь я говорил, что уборка моего стола не доставит тебе удовольствия.
   Миссис Г. (рассеянно). Что хочет сказать эта женщина? Она говорит о каких-то последствиях; о каких-то "почти неизбежных последствиях", и пишет это слово с прописной буквы ее "П" занимает чуть ли не половину страницы. (Вспыхивает багровым румянцем.) О Боже, как ужасно!
   Кап. Г. (быстро). Ты находишь? Разве ее слова не показывают материнского участия к нам? (В сторону.) Слава Богу, Херри всегда любила выражаться туманно и хорошо маскировала смысл своих слов. (Громко.) Скажи, дорогая, тебе непременно нужно дочитать это письмо?
   Миссис Г. Она пишет дерзости... прямо ужасные вещи. Какое право имеет эта женщина писать тебе? Не смеет!
   Кап. Г. Я заметил, что ты пишешь мисс Диркоурт письма на трех или четырех листах. Неужели же ты не хочешь позволить старушке в кои-то веки поболтать на бумаге? У нее хорошие намерения.
   Миссис Г. Мне нет дела до ее намерений. Она не должна была писать тебе, а раз уж написала, ты был обязан показать мне ее письмо.
   Кап. Г. Неужели ты не понимаешь, почему я не дал тебе ее письма, или мне придется подробно объяснить тебе это... как я объяснял признаки чесотки?
   Миссис Г. (с бешенством). Филь, я тебя ненавижу. Все это не лучше идиотских седельных мешков. Все равно -- могло мне понравиться письмо или нет, ты должен был дать его мне.
   Кап. Г. Да ведь дело сводится к одному и тому же, ты взяла его.
   Миссис Г. Да, но, не возьми я его, ты не сказал бы мне о нем. Я нахожу, что эта Хариет или Хериот -- фамилия из книги -- несносная старуха, которая вмешивается не в свое дело.
   Кап. Г. (в сторону). Пока ты вполне уверена, что она старуха, мне довольно безразлично, что ты думаешь. (Громко.) Отлично, милочка. Не хочешь ли написать ей об этом? Она за семь тысяч миль от нас.
   Миссис Г. Я не желаю иметь с ней дела, но ты-то был обязан сказать мне про письмо. (Пробегает взглядом последнюю страницу письма.) И она говорит обо мне покровительственным тоном. Между тем я никогда ее не видела. (Читает.) "Я не знаю, как вам живется, и, вероятно, никогда этого не узнаю, но, что бы я ни говорила раньше, теперь я молюсь, чтобы все было хорошо, и делаю это, больше думая о ней, чем о вас. Я знаю, что значит страдание, и не решаюсь желать, чтобы дорогое вам существо узнало это".
   Кап. Г. Боже милостивый! Неужели ты не можешь оставить это письмо в покое или, по крайней мере, не читать его вслух! Я уже прочел его. Положи письмо на стол. Ты слышишь, Минни?
   Миссис Г. (нерешительно). Н-не положу. (Смотрит мужу в глаза,) О Филь, пожалуйста... я не хотела сердить тебя, Филь, право, не хотела. И мне так жаль, Филь, что я отняла у тебя столько времени...
   Кап. Т. (мрачно). Да, отняла. Теперь не будешь ли ты так добра, чтобы уйти... если в моей комнате нет больше ничего, что ты хотела бы изучить.
   Миссис Г. (протягивая руки). О Филь, не смотри на меня так. Я никогда не видела, чтобы ты так смотрел на меня, и мне больно. Я знаю, мне совсем не следовало приходить сюда и... и... и... (Всхлипывает.) О будь со мной ласков, будь добр. Во всем мире у меня только ты один. Падает на кушетку лицом в подушки.
   Кап. Г. (в сторону). Она не знает, как ужасно пытала меня. (Громко, наклоняясь к ней.) Я не хотел быть резок, моя дорогая, право, не хотел. Оставайся здесь, сколько тебе угодно, делай все, что хочешь. Не плачь же так ужасно. Ты заболеешь. (В сторону.) Что это с ней? (Вслух.) Дорогая моя, что с тобой?
   Миссис Г. (ее лицо все еще спрятано). Пусти меня, пусти меня в мою комнату. Только... только скажи, что ты на меня не сердишься.
   Кап. Г. Сердиться на тебя, моя любовь? Конечно, нет. Я сердился на себя. Меня раздосадовало это седло. Ну не прячь же личико, киса, мне хочется его поцеловать. (Наклоняется еще ниже. Миссис Г. обнимает правой рукой его шею. Несколько поцелуев и много слез.)
   Миссис Г. (шепотом). Когда я пришла к тебе, я не думала о варенье, я хотела сказать тебе...
   Кап. Г. Бросим варенье и седло. (Поцелуи.)
   Миссис Г. (еще тише). Я совсем не обварила себе палец. Я... я хотела сказать тебе совсем другое и... и не знала, как начать.
   Кап. Г. Скажи же. (Заглядывая ей в глаза.) А! Что-о? Минни? Не уходи же. Неужели ты хочешь сказать...
   Миссис Г. (истерически, отступая к дверной драпировке и скрывая лицо в ее складках). Почти... почти неизбежные последствия. (Когда Г. пытается обнять ее, проскальзывает между драпировками, убегает и запирается в своей комнате.)
   Кап. Г. (в его объятиях драпировка). О! (Тяжело опускается на стул.) Я -- грубое животное, свинья, негодяй. Моя бедная, бедная, маленькая милочка... "Создана только для того, чтобы ее забавляли!"
  
  

ДОЛИНА ТЕНЕЙ

  

Познание добра и зла.

  
   Место действия -- бунгало Гедсбая в долине, месяц июнь. Кули спят на веранде. Капитан Гедсбай расхаживает по ней взад и вперед. Появляется доктор. Младший полковой капеллан бесцельно и беспокойно бродит по дому. Время 3 часа 40 минут пополудни. Не веранде температура 94 градуса.
  
   Доктор (выходит на веранду и дотрагивается до плеча Г.). Подите взгляните на нее.
   Кап. Г. (с цветом лица, напоминающим оттенок пепла хорошей сигары). Что-о? Да, да, конечно, Что вы сказали?
   Доктор (произнося слова по слогам). Зай-ди-те к ней и взгля-ни-те на нее. Она хочет поговорить с вами. (В сторону с досадой.) Теперь мне придется возиться с ним.
   Капеллан (в полуосвещенной столовой). Разве нет никакой...
   Доктор (с ожесточением). Молчите вы, безумный!
   Капеллан. Не мешайте мне исполнить мою обязанность. Гедсбай, погодите одну минуту. (Идет за Г.)
   Доктор. По крайней мере, подождите, когда она пошлет за вами. Если вы теперь войдете к ней, он способен вас убить. Зачем вы тревожите его, капеллан?
   Капеллан (выходит на веранду). Я дал ему выпить стакан водки. Ему это нужно. Последние десять часов вы совсем позабыли о нем, да и сами о себе забыли.
  

Г. входит в спальню, освещенную только ночником. На полу айя, она притворяется спящей.

  
   Голос (с кровати). Все на улице, и какие костры. Айя, пойди, потуши их. (Со страхом.) Как я могу спать, когда у меня в комнате инквизиторские костры? Нет, нет, не то. Что-то другое. Что же это было? Что?
   Кап. Г. (стараясь говорить спокойно). Я здесь, Минни. (Наклоняется над постелью.) Разве ты меня не узнаешь, Минни? Это я, Филь, твой муж.
   Голос (машинально). Это я, Филь, твой муж.
   Кап. Г. Она меня не узнает. Это я, твой муж, моя любимая.
   Голос. Твой муж, моя любимая.
   Айя (с внезапным вдохновением). Мемсахиб (белая госпожа) понимает меня.
   Кап. Г. Так скорее сделай так, чтобы она начала меня понимать.
   Айя (положив руку на лоб миссис Г.). Мемсахиб, здесь капитан-сахиб.
   Голос. Салам до (привет). (Озабоченно.) Я в таком виде, что меня нельзя видеть.
   Айя (коверкая английский язык капитану Г.). Скажите ей "здравствуй", точно утром.
   Кап. Г. Здравствуй, моя маленькая. Как ты себя чувствуешь сегодня?
   Голос. Это Филь. Бедный старина Филь. (Лукаво.) Филь, глупый, ведь я же тебя не вижу. Подойди ближе.
   Кап. Г. Минни, Минни, это я, ты меня узнаешь?
   Голос (насмешливо). Конечно. Кто не узнает человека, который был так жесток со своей женой... чуть ли не с единственной своей женой.
   Кап. Г. Да, милочка. Конечно, да. Но не поговоришь ли ты с ним? Ему так хочется поговорить с тобой.
   Голос. Его не впускали. Доктор вечно запирал дверь, даже когда Филь бывал дома. Он никогда не придет. (С отчаянием.) О, какие Иуды, Иуды, Иуды!
   Кап. Г. (протягивая руки). Его впустили к тебе, и он всегда был дома. О моя любовь, неужели ты меня не узнаешь?
   Голос (нараспев). И случилось, что в последний час бедная душа раскаялась. Она постучалась в ворота, но они были закрыты и жестки, как пластырь, огромный, жгучий пластырь. Наше брачное свидетельство наклеили на двери, и оно было сделано из докрасна раскаленного железа. Знаешь, людям следовало бы быть осторожнее.
   Кап. Г. Что мне делать? (Обнимает ее.) Минни, поговори со мной, с твоим Филем.
   Голос. Что сказать? О, объясни мне, что я должна говорить, пока еще не поздно. Все уходят, и я ничего не могу сказать.
   Кап. Г. Скажи, что ты узнала меня. Скажи только это.
   Доктор (который бесшумно вошел). Ради Бога, не принимайте ее слов слишком близко к сердцу, Гедсбай. Такие вещи часто случаются. Больные никого не узнают и говорят странные вещи. Понимаете?
   Кап. Г. Хорошо, хорошо. Уйдите, она сейчас меня узнает, вы не беспокойтесь. Она должна меня узнать, ведь узнает?
   Доктор. Узнает перед... Позволите ли вы мне попробовать...
   Кап. Г. Делайте что угодно, только бы она меня узнала! Ведь вопрос нескольких часов. Правда?
   Доктор (профессиональным тоном). Пока человек жив, надежда не потеряна, вы это знаете. Но... не слишком надейтесь.
   Кап. Г. Я не надеюсь. Если возможно, приведите ее в чувства. (В сторону.) Чем я заслужил все это?
   Доктор (наклоняясь над постелью). Миссис Гедсбай, завтра мы с вами будем в порядке. Примите вот это, или я не позволю Филю повидаться с вами. Ведь это не противно.
   Голос. Лекарство! Вечно новые лекарства! Разве вы не можете меня оставить в покое?
   Кап. Г. Ах, оставьте ее в покое, доктор.
   Доктор (отступая в сторону). Да простит меня Бог, если я поступил неправильно. (Громко.) Через несколько минут она должна прийти в себя, но я не решаюсь обнадеживать вас. Это только...
   Кап. Г. Что? Продолжайте же.
   Доктор (шепотом). Вспышка последних сил.
   Кап. Г. В таком случае, оставьте нас одних.
   Доктор. Постарайтесь не обращать внимания на то, что она скажет в самом начале. Больные... часто ожесточаются против самых любимых людей. Это очень тяжело, но...
   Кап. Г. Скажите, я ее муж или вы? Оставьте нас вдвоем. Уйдите. В последние минуты нам нужно побыть наедине.
   Голос (как бы поверяя тайну). И он совсем внезапно сделал мне предложение, Эмма. Уверяю тебя, я не ждала этого. Но бедная я! Не знаю, что бы я сделала, если бы он не предложил мне руку!
   Кап. Г. Она думает об этой Диркоурт, а не обо мне. (Громко.) Минни!..
   Голос. Нет, дорогая мамуля, не надо из лавок. Ты можешь достать настоящие листья в Кенту и... (слабо смеется) важное ли дело цветы? Мертвый белый шелк годится только для вдов. Я не хочу его. Он все равно, что саван. (Долгое молчание.)
   Кап. Г. Я никогда еще ничего не просил. Но если на небе есть Тот, Кто может меня услышать, пусть Он сделает, чтобы она меня узнала, даже если мне суждено умереть из-за этого.
   Голос (очень слабо). Филь, Филь, дорогой!
   Кап. Г. Я здесь, моя любимая!
   Голос. Что случилось? Мне так надоедали микстурами и разными разностями, и тебя не пускали ко мне, не позволяли тебе говорить со мной. Я еще никогда не болела. А теперь я больна?
   Кап. Г. Да, ты... ты не вполне здорова...
   Голос. Как смешно. И давно я больна?
   Кап. Г. Несколько дней, но ты скоро поправишься.
   Голос. Ты думаешь, Филь? А я не чувствую себя здоровой и... О, что сделали с моими волосами?
   Кап. Г. Н-н-не знаю.
   Голос. Их обрезали?.. Какая гадость.
   Кап. Г. Это, вероятно, сделали для того, чтобы твоей голове было прохладнее.
   Голос. Точно голова мальчика. Вероятно, я ужасна?
   Кап. Г. Ты никогда не была красивее, милочка. (В сторону.) Как мне попросить ее проститься со мной?
   Голос. А я не чувствую себя хорошенькой. У меня ощущение, что я очень больна. Сердце отказывается работать. Все внутри меня точно умерло, и с глазами случилось что-то странное. Мне все кажется на одинаковом расстоянии: и ты, и стол, и стул, все это точно внутри моих глаз или очень далеко от меня. Что это значит?
   Кап. Г. У тебя легкая лихорадка, моя любимая. У тебя сильная лихорадка. (Потеряв самообладание.) Моя любовь, моя любовь! Как могу я расстаться с тобой?
   Голос. Я так и думала. Почему ты с самого начала не сказал мне этого?
   Кап. Г. Чего?
   Голос. Что я... умру.
   Кап. Г. Нет! Ты не умрешь!
   Айя (обращаясь к кули, который дергает за веревку пунки). Перестань раскачивать пунку!
   Голос. Это тяжело, Филь. Так, так тяжело... Только год, один год. (Жалобно.) И мне всего двадцать лет. Большая часть молодых девушек в двадцать лет еще не замужем. Разве мне нельзя помочь? Я не хочу умирать.
   Кап. Г. Молчи, дорогая. Этого не будет.
   Голос. Зачем говорить? Какая в этом польза? Помоги мне. До сих пор ты еще никогда не отказывался мне помочь. О Филь, помоги мне остаться живой. (Лихорадочно.) Я не верю, что ты хочешь, чтобы я жила. Ты совсем не горевал, когда этот ужасный ребенок умер. Мне надо было убить его.
   Кап. Г. (проводя рукой по лбу). Человек не может выносить этого, это несправедливо. (Громко.) Минни, любовь моя, если бы моя смерть могла тебе помочь, я тотчас же умер бы за тебя.
   Голос. Не надо новой смерти. Достаточно смертей, Филь, не умирай.
   Кап. Г. Мне хотелось бы решиться умереть.
   Голос. Сказано: "Пока смерть не разлучит". После смерти -- ничего нет, значит, не стоит стараться. Смерть прерывает все. Почему так коротка жизнь? Филь, как жаль, что мы обвенчались!
   Кап. Г. О нет! Говори что угодно, только не это, Минни!
   Голос. Ведь ты забудешь, и я забуду. О Филь, не забывай... Я всегда любила тебя, хотя иногда сердилась. Если я когда-нибудь делала то, что тебе не нравилось, скажи, что ты прощаешь меня.
   Кап. Г. Ты никогда не делала ничего, что было бы неприятно мне! Клянусь душой и честью, никогда! Мне решительно нечего тебе прощать.
   Голос. Я целую неделю дулась на тебя из-за грядки петуний. (Со смехом.) Какая я была капризная, и как ты горевал. Прости меня за это, Филь.
   Кап. Г. Мне нечего тебе прощать. Я был виноват. Действительно, петуньи были посажены слишком близко к проезжей дороге. Ради Господа, не говори так, Минни! Нам нужно сказать много, а у нас так мало времени.
   Голос. Скажи, что ты будешь всегда любить меня... до конца.
   Кап. Г. До конца! (Увлеченный.) Это ложь! Конца не может быть, потому что мы любили друг друга. Это не конец.
   Голос (впадая в полубред). На корешке моего молитвенника -- костяной крест, и в книжке это говорится; значит, так должно быть. Пока смерть не разлучит нас. Но это ложь. (Подражая манере выражаться Г.) Проклятая ложь! (Беспечно.) Да, я умею браниться, как настоящий солдат, Филь. Но заставить свою голову думать не могу. А все потому, что меня остригли. Ну можно ли думать, когда на голове растет щетинка? (Умоляющим тоном.) Держи меня, Филь! Не отпускай никогда, никогда! (В бреду.) Но если после моей смерти ты женишься на этой Торнис, я буду возвращаться и стану кричать под окном вашей спальни. Ах досада! Ведь ты подумаешь, что я шакал. Который час, Филь?
   Кап. Г. Скоро начнет светать, дорогая.
   Голос. Где-то я буду в это время завтра?
   Кап. Г. Не хочешь ли поговорить с падре?
   Голос. Зачем? Он станет уверять меня, что я иду на небо, а это неправда, потому что ты остаешься здесь. Помнишь, как во время партии тенниса в доме семьи Гассер он уронил к себе на колени всю порцию сливочного мороженого?
   Кап. Г. Да, дорогая.
   Голос. Я часто раздумывала: пришлось ли ему купить новые невыразимые? Ведь они у него всегда так лоснятся, что невозможно догадаться, новое это платье или старое. Давай позовем его, спросим.
   Кап. Г. (серьезно). Нет. Вряд ли ему это будет приятно. Удобно ли лежать твоей головке, моя любимая?
   Голос. Да. (Слабо, со вздохом удовольствия.) Да, Боже мой, Филь, когда ты брился в последний раз? Твой подбородок хуже вала шарманки. Нет, не поднимай головы. Мне это нравится. (Молчание.) Ты говорил, что никогда не плачешь. А вот теперь твои слезы текут прямо на мою щеку.
   Кап. Г. Это... это... это невольно.
   Голос. Как смешно: даже ради спасения жизни я не могла бы заплакать. (Г. вздрагивает.) Я хочу петь.
   Кап. Г. Не утомит ли это тебя? Лучше не надо.
   Голос. Почему? Это мне не будет вредно. (Хриплым дрожащим голосом поет веселую песенку, потом восклицает с раздражением.) Я так и знала, что не возьму последней высокой ноты. Как звучит бас? (Играет на воображаемых клавишах рояля на своей простыне.)
   Кап. Г. (хватая ее руки). Ах, не делай этого, киса, не делай, если любишь меня.
   Голос. Люблю ли я тебя? Конечно, люблю. Кого же иначе любить? (Пауза.)
   Голос (очень отчетливо). Филь, я умираю. Что-то жестоко душит меня. (Невнятно.) В темноту... без тебя, мое сердце... Но это ложь, дорогой... мы не должны верить ей. На веки вечные вместе, в жизни или в смерти. Не отпускай меня, мой муж... крепко держи меня... Что бы ни случилось, нас не могут разлучить... (Кашляет.) Филь, мой Филь. Не навеки... и... так... скоро. (Голос прерывается.)
  

В течение десяти минут тишина. Г. зарывается лицом в край матраца, с другой стороны над кроватью наклоняется айя и ощупывает грудь и лоб миссис Г.

  
   Кап. Г. (поднимаясь, айе). Позови доктора, айя.
   Айя (не сходя с места, с воплем). Ай! Ай! Моя мемсахиб! Нет, нет... Пот! (Ожесточенно, капитану Г.) Идите к доктору вы... О моя мемсахиб!
   Доктор (быстро входя). Уйдите, Гедсбай. (Наклоняется над постелью.) Э! Что за чер... Что заставило вас остановить пунку? Уходите, уходите! Ждите, ждите на веранде... Идите! Сюда, айя! (Через плечо капитану Г.) Помните, я ничего не обещаю.
  

Когда Г., шатаясь, выходит в сад, загорается заря.

  
   Кап. М. (останавливает лошадь возле ворот, он ехал на учебную площадку и говорит очень сдержанно). Как дела, дружище?
   Кап. Г. (ничего не понимая). Не знаю. Подождите немного. Выпейте или вообще посидите. Не уезжайте. Вам будет интересно... Ха-ха!..
   Кап. М. (в сторону). Зачем он остановил меня? За эту ночь Гедсбай постарел на десять лет.
   Кап. Г. (медленно, перебирая узду лошади). Гурметка слишком слаба.
   Кап. М. Да, да. Пожалуйста, застегните ее, как следует. (В сторону.) Я опоздаю. Бедный Гедсбай!
  

Кап. Г. то застегивает, то расстегивает цепочку под подбородком лошади, наконец, замирает на месте и бессмысленно смотрит в сторону веранды. Дневной свет усиливается.

  
   Доктор (потерявший всю свою профессиональную важность, пробегает через цветочные клумбы и пожимает руки Г.). Гедсбай... слушайте, явилась надежда... большая надежда, мерцает жизнь, знаете, пот -- знаете!.. Я видел, что будет. Пунка, знаете... Чертовски умная женщина эта ваша айя! Остановила качание пунки как раз вовремя. Большая надежда! Нет, нет, не идите к ней! А все-таки мы вытянем ее, обещаю вам, клянусь моей репутацией!.. Мы спасем ее... с помощью Провидения. Пошлите кого-нибудь вот с этой запиской к Бинглю. Две головы лучше, чем одна. А главное, айя... Мы ее поставим на ноги. (Быстро уходит в дом.)
   Кап. Г. (опустив голову на шею лошади М.). Джек, мне ка... ка... ка... кажется, я даю театральное представление.
   Кап. М. (откровенно всхлипывает и фыркает в левый обшлаг рукава). Я ка... ка... кажется, уже сделал это, старина; что я могу сказать? Я так же рад, как... О, Бог с вами, Гедди, вы один идиот, а я другой. (Овладев собой.) Соберемся с духом. Вот идет изгонитель дьявола.
   Капеллан (которому доктор ничего не сказал). В подобных случаях мы только люди, Гедсбай. Я знаю, что никакие слова теперь не помогут...
   Кап. М. (ревниво). Так и не говорите... Оставьте его в покое. Дело не так плохо, чтобы каркать. Гедди, берите записку к Бинглю и скачите сломя голову. Это будет вам полезно. Я не могу ехать.
   Капеллан. Полезно -- ему? (Улыбается.) Дайте мне записку, и я отвезу ее в моем кабриолете. Пусть он приляжет. Ваша лошадь мешает мне пройти к двуколке. Пожалуйста, посторонитесь.
   Кап. М. (медленно, не осаживая лошадь). Извините, готов просить прощения. Если угодно, хоть письменно.
   Капеллан (бьет лошадь М.). Этого достаточно. Благодарю. Идите в комнаты, Гедсбай, а я привезу Бингля. Гм! Поскачу сломя голову.
   Кап. М. (один). Если бы он ударил меня по лицу, это было бы поделом. И он умеет быстро ездить. Я не хотел бы так мчаться в бамбуковой двуколке. Ну ты, вперед! (Скачет на ученье, сморкается, а солнце медленно поднимается все выше и выше.)
  

Через пять недель.

  
   Миссис Г. (очень бледная, с осунувшимся лицом, в утреннем капоте за чайным столом). Какой большой и странной кажется мне эта комната и до чего приятно опять видеть ее. Но сколько пыли! Надо будет сказать прислуге. Положить сахару, Филь? Я почти забыла. (Серьезно.) Я была очень больна?
   Кап. Г. По моему мнению, тебе было очень-очень плохо. (Нежно.) Ах ты, злая кисочка, как ты испугала меня.
   Миссис Г. Больше не буду пугать.
   Кап. Г. Да, лучше не делай этого. А теперь нельзя ли, чтобы эти бледные щечки опять порозовели? Сделай это, не то я рассержусь. Не старайся поднять чайник. Ты его опрокинешь. Подожди. (Подходит к ней и поднимает чайник.)
   Миссис Г. (живо). Слуга, принесите еще воды. (Притягивает голову Г. к своему лицу.) Филь, дорогой мой, я помню...
   Кап. Г. Что?
   Миссис Г. Эту последнюю ужасную ночь.
   Кап. Г. В таком случае, постарайся забыть ее.
   Миссис Г. (нежно, с глазами, полными слез). Никогда! Она так сблизила нас, мой дорогой, мой муж. (Поцелуй.) Я дам денег айе Джунде.
   Кап. Г. Я дал ей пятьдесят рупий.
   Миссис Г. Она сказала мне. Это была огромная награда. Разве я стоила таких денег? (Поцелуи.) Довольно. Вот и кхитматгар... Два кусочка или один, сэр?
  
  

РАЗЛИВ ИОРДАНА

  

Если ты бежал с пешеходами, и они тебя

утомили, как можешь ты состязаться с

конями? И если ты утомился в стране мира,

в безопасности, что же ты будешь делать во

время разлива Иордана?

  
   Место действия -- бунгало Гедсбая в долине; январское утро. Миссис Гедсбай рассуждает с носильщиком на веранде, возле задней стены дома. Подъезжает капитан Мефлин.
  
   Кап. М. Здравствуйте, миссис Гедсбай! Как поживает юный феномен и гордый владелец?
   Миссис Г. Вы застанете их на садовой веранде, идите через дом. В настоящую минуту я -- Марфа.
   Кап. М. Отягчены заботами о хозяйстве? Я бегу.
  

Проходит на садовую веранду, там Гедсбай смотрит, как Гедсбай-младший, которому минуло десять месяцев, ползает по циновке.

  
   Кап. М. Что случилось, Гедсбай? Зачем вы портите утро честного человека? (Замечая Г.-младшего.) Ей-богу, этот годовалый ребенок поразительно быстро растет. Ниже колена чувствуется кость.
   Кап. Г. Да, это здоровый маленький мошенник. Вы не находите, что у него сильно отрастают волосы?
   Кап. М. Посмотрим. Ну, сюда! Подойди, генерал-счастливчик, и мы подадим о тебе рапорт.
   Миссис Г. (из комнаты). Какое новое нелепое прозвище дадите вы ему в следующий раз? Почему вы его так назвали?
   Кап. М. Разве он не генерал-инспектор кавалерии? Разве он не является каждое утро в своей колясочке на учебный плац розовых гусар? Да не отбивайся ты, бригадир! Скажи частным образом, как, по-твоему, прошел третий эскадрон? Не правда ли, мундиры солдат немного потрепаны?
   Кап. Г. В последней партии отслуживших срок было много портных, ушли они, и вот теперь эскадрон стал безобразен. Просто руки опускаются.
   Кап. М. Когда ты будешь командиром эскадрона, юнец, у тебя все пойдет отлично. А ты не умеешь ходить? Ну, схвати меня за палец и попробуй. (Обращаясь к Г.) Ему это не повредит?
   Кап. Г. О нет. Только не позволяйте ему ложиться на пол, не то он снимет языком всю черную мазь с ваших сапог.
   Миссис Г. (из комнаты). Кто порочит репутацию моего сына и вашего крестника?.. Мне стыдно за вас, Гедди! Дай своему отцу в глаз, Джек. Не позволяй ему смеяться над тобой. Еще раз!
   Кап. Г. (тихо). Пустите бутча (ребенка) и отойдите к краю веранды. Мне не хочется, чтобы жена слышала... по крайней мере, в настоящую минуту...
   Кап. М. У вас неимоверно серьезное лицо. Что-нибудь неладно?
   Кап. Г. Как сказать. Я думаю, Джек, вы не слишком строго осудите меня. Отойдемте еще. Дело в том, что я решил... по крайней мере, серьезно думаю... бросить службу.
   Кап. М. Что-о-о?..
   Кап. Г. Не кричите. Я собираюсь подать в отставку.
   Кап. М. Вы? Вы сумасшедший человек!
   Кап. Г. Нет, только женатый.
   Кап. М. Послушайте, что же это значит? Вы же не хотите бросить нас? Не можете! Разве лучший эскадрон лучшего полка лучшей кавалерии в мире недостаточно хорош для вас?
   Кап. Г. (Кивнув головой через плечо.) По-видимому, ей не хорошо живется в этой забытой Богом стране; кроме того, следует думать о ребенке и тому подобных вещах, знаете.
   Кап. М. Разве она говорит, что не любит Индии?
   Кап. Г. Хуже всего, что она не сознается в этом из боязни расстаться со мной.
   Кап. М. А зачем созданы горы?
   Кап. Г. Во всяком случае -- не для моей жены.
   Кап. М. Вы что-то очень уж мудрите, Гедди... и от этого вам навряд ли будет лучше.
   Кап. Г. Не в том дело. Ей нужна Англия, и ребенку там будет лучше. Я брошу службу. Вы не понимаете...
   Кап. М. (горячо). Вот что я понимаю: скоро придется объезжать тридцать семь новых лошадей: обучить партию диких рекрутов, которые принесут больше забот, чем лошади, устроить лагерь для холодной погоды, разместиться на новых позициях, ожидать вторжения русских, и вы, лучший из нас, отказываетесь от всего этого? Подумайте немного, Гедди. Вы этого не сделаете.
   Кап. Г. Черт возьми, я полагаю, у человека есть обязанности перед семьей?
   Кап. М. А я помню ночь после Амдхерана, когда мы расположились пикетом под Джагаи, и один малый оставил свою саблю в голове мошенника Утманзая. (Кстати, вы заплатили Ранкену за эту саблю?) Так вот, я помню, как этот малый сказал мне, что он до конца жизни не расстанется ни со мной, ни с гусарами. Я не осуждаю его за то, что он бросает меня -- я человек маленький, но нахожу ужасным, что он хочет изменить розовым гусарам.
   Кап. Г. (Взволнованно.) Тогда мы были почти мальчики... И разве вы не видите, Джек, как обстоят дела? Мы не служим ради хлеба насущного. У всех нас более или менее достаточно средств. Может быть, в этом отношении я счастливее многих и могу служить или не служить. Ничто меня не заставляет оставаться в полку...
   Кап. М. Ничто в мире не заставляет служить вас или нас остальных, кроме любви к полку. Если вы не желаете повиноваться этому чувству...
   Кап. Г. Не относитесь ко мне слишком строго. Вы знаете, что многие из нас приезжают сюда только на несколько лет, а потом возвращаются на родину и сливаются с остальным населением.
   Кап. М. Таких совсем немного, и они -- не мы.
   Кап. Г. Потом нужно принять во внимание мои дела в Англии... имение, доходы и все такое. Я не думаю, чтобы мой отец прожил долго, а ведь это имеет отношение к титулу и тому подобным вещам.
   Кап. М. Вы боитесь, что если не поедете домой, то ваше имя неправильно внесут в родословную книгу? В таком случае, возьмите полугодовой отпуск и уезжайте в октябре. Убей я одного-двух братцев, я тоже был бы каким-то маркизом. Каждый дурак может получить титул, но для командования боевыми эскадронами нужны мужественные люди, Гедди, люди вроде вас. Пожалуйста, не воображайте, будто, заняв в Англии надлежащее место, вы будете спокойно важничать в обществе каких-нибудь красноносых старых знатных вдов. Вы не из того теста. Я знаю.
   Кап. Г. Каждый человек имеет право жить как можно счастливее. Вы не женаты.
   Кап. М. Нет, благодаря Провидению и двум-трем женщинам, имевшим здравый смысл увлечь меня.
   Кап. Г. Тогда вы не знаете, что значит войти в свою собственную комнату, увидеть на подушке голову своей жены и, когда весь дом заперт на ночь и все хорошо, раздумывать, не сломаются ли стропила крыши, не упадут ли и не убьют ли ее.
   Кап. М. (в сторону). Первое и второе откровения! (Громко.) Та-ак-с! Я знавал человека, который однажды напился в нашей столовой и по секрету рассказал мне, что, подсаживая свою жену на лошадь, он каждый раз мысленно желал, чтобы во время поездки она сломала себе спину. Как видите, не все мужья одинаковы.
   Кап. Г. Какое же отношение это имеет ко мне? Вероятно, тот человек был сумасшедший, или его жена оказалась невозможно дурной... Но дурными женщин делают мужчины.
   Кап. М. (в сторону). Не ты виноват в том, что в мире остались хорошие, неиспорченные женщины. Ты забыл, как в былое время сходил с ума по этой Хериот. Ты всегда умел забывать. (Громко.) Он был не безумнее тех, кто доходит до другой крайности. Будьте благоразумны, Гедди. Стропила вашей крыши достаточно прочны.
   Кап. Г. Это только образное выражение. Я постоянно тревожился и беспокоился о моей жене после того ужасного случая, три года тому назад, когда я чуть было не потерял ее. Неужели вы можете этому удивляться?
   Кап. М. О, снаряд не падает дважды на одно и то же место. Вы заплатили дань несчастью, почему жребий опять выпадет вашей жене, а не чьей-либо другой?
   Кап. Г. Я могу говорить так же благоразумно, как вы, но вы не понимаете, совсем не понимаете... А потом бутча. Кто знает, куда айя усаживает его по вечерам? Он немного кашляет. Разве вы не заметили?
   Кап. М. Чепуха. Бригадир так и пышет здоровьем. У него мордашка розовая, как розовый лепесток, а грудь двухгодовалого ребенка. Что же так расстраивает вас?
   Кап. Г. Страх. Это все страх.
   Кап. М. Но чего же бояться?
   Кап. Г. Всего. Это ужасно.
   Кап. М. Ага, я вижу. (Напевает.)
  
   Вы не желаете драться и, когда деремся мы,
   Думаете о ребенке, думаете о жене.
   И у вас есть деньги...
  
   Нечто в этом роде?
   Кап. Г. Пожалуй. Но я действую не ради себя, а ради них. По крайней мере, я так думаю.
   Кап. М. Вы уверены? Глядя на дело хладнокровно, скажу, что ваша жена будет обеспечена, даже если вы умрете сегодня ночью. У нее есть родовое поместье, в которое она может уехать, деньги и для продолжения знаменитого рода -- бригадир.
   Кап. Г. В таком случае, я выхожу в отставку для себя или потому, что они двое -- часть моего существа. Вы не понимаете. Моя жизнь так хороша, так приятна, что мне необходимо оградить ее от всяких случайностей. Разве вы не понимаете?
   Кап. М. Вполне.
   Кап. Г. И у меня в руках все, чтобы обезопасить ее. Меня измучило напряжение, вечная тревога за них. Между тем не существует ни единого настоящего затруднения, которое мешало бы мне избавиться от этих беспокойств. Это только будет стоить мне... Джек, надеюсь, вы никогда не узнаете, какой стыд я переносил в течение последних шести месяцев...
   Кап. М. Молчите. Я не хочу слушать вас. У каждого человека свои прихоти и свои муки.
   Кап. Г. (с горьким смехом). Да? Что, если человек напряженно вытягивает шею, чтобы видеть, куда в следующую минуту попадут передние ноги его лошади?
   Кап. М. Когда это случается со мной, значит, я накануне дернул, и во время учений держу наготове и голову и руку. Через три шага тревога проходит.
   Кап. Г. (понижая голос). У меня никогда не проходит. Я вечно думаю об одном и том же. Филь Гедсбай боится падения с лошади на учебном плацу. Милая картина? Правда? Нарисуй ее себе!
   Кап. М. (серьезно). Боже сохрани! Человек вроде вас не может дойти до такого ужасного состояния. Упасть -- вещь неприятная, но об этом никогда не думаешь.
   Кап. Г. Разве? Подождите, когда у вас будет жена и собственный малыш, тогда вы поймете, почему, слыша грохот эскадрона, который скачет за вами, ваша спина холодеет.
   Кап. М. (в сторону). И этот человек вел войско при Амдхеране после того, как Бегал-Дезин упал, и мы все смешались, а он вынырнул из свалки, весь красный, как мясник. (Громко.) Вздор! Строй всегда может разомкнуться, и человек всегда более или менее выбирает дорогу. К тому же нам не приходится задыхаться в пыли, как солдатам, и слыханное ли дело, чтобы лошадь наступила на человека?
   Кап. Г. Пока она может видеть, никогда не наступит. Но разве строй расступился ради бедного Эррингтона?
   Кап. М. О, это ребячество!
   Кап. Г. Я знаю хуже ребячества. И мне все равно. Вы ездили на Ван Лоо. Скажите, разве он способен выбирать дорогу, особенно когда мы летим колонной, да еще очень быстро?
   Кап. М. Мы очень редко мчимся колонной, только желая сократить время. Разве вы находите, что расстояния в три лошадиных корпуса недостаточно?
   Кап. Г. Этого расстояния вполне достаточно для полного развития быстроты движения. Я говорю, как негодный человек, я знаю; но, повторяю вам, последние три месяца каждый удар копыт лошадей моего эскадрона отдавался у меня в затылке.
   Кап. М. Но, Гедди, это же ужасно!
   Кап. Г. Разве не мило, разве не царственно прекрасно, что капитан розовых гусар перед ученьем поит свою лошадь, точно какой-нибудь идиот полковник черного полка?
   Кап. М. Вы никогда не делали этого.
   Кап. Г. Только раз. Бока Ван Лоо раздулись, и сержант поглядывал на меня. Вы знаете глаза старого Хеффи. Вторично сделать это я побоялся.
   Кап. М. Охотно верю. Это был лучший способ разорвать внутренности старого Ван Лоо. А ведь тогда он рухнул бы вместе с вами. Вы знали это.
   Кап. Г. Мне было все равно. Это усмирило его.
   Кап. М. Усмирило? Гедди, вы, вы... вы не должны делать таких вещей, знаете!.. Подумайте о солдатах!
   Кап. Г. Их я тоже боюсь. Как вам кажется: они знают?
   Кап. М. Будем надеяться, что нет, но они отчаянно быстро подмечают... мелкие признаки подобного рода. Вот что, старина, отошлите вашу жену на жаркое время в Англию и отправьтесь со мной в Кашмир. Мы спустимся в лодке по Делю или пересечем Ротанг, будем охотиться на диких коз или просто бездельничать -- все, что вам угодно. Только поедемте. Вы не в своей тарелке и говорите пустяки. Ну посмотрите на полковника: он пузатый малый, у него жена и бесконечное количество ребят. А может ли кто-нибудь из нас обогнать его во время скачки, несмотря на камни и все такое? Я не могу, а между тем, кажется, я умею задать лошади ходу.
   Кап. Г. Не все люди одинаковы. У меня нет стойкости. Помоги мне Господь, но у меня нет стойкости. В седельных крыльях я сделал углубления, чтобы мои колени не скользили. Я не могу иначе... Я так боюсь, чтобы со мной чего-нибудь не случилось. Клянусь душой, меня следовало бы на глазах всего эскадрона избить за трусость.
   Кап. М. Дурное слово! У меня не хватило бы мужества произнести его.
   Кап. Г. Начиная говорить с вами, я собирался лгать относительно причин, которые руководят мною, но я не привык лгать вам, старина. Джек, ведь вы не будете... Я знаю, что не будете...
   Кап. М. Конечно, нет. (Понижая голос.) Дорого расплачиваются розовые за свою гордость.
   Кап. Г. А? Что-о?
   Кап. М. Разве вы не знаете? Со дня приезда к нам миссис Гедсбай солдаты прозвали ее "гордостью розовых гусар".
   Кап. Г. Она не виновата. Не думайте этого. Вина моя.
   Кап. М. А как смотрит она на все это?
   Кап. Г. Я еще не говорил с ней откровенно. Моя жена -- самая лучшая женщина в мире, Джек, но она не посоветовала бы человеку держаться его призвания, если бы это призвание стало между ним и ею. По крайней мере, я думаю...
   Кап. М. Ничего. Не говорите ей того, что вы сказали мне. Отправляйтесь в Англию, дожидайтесь титула пэра, займите место среди земельного дворянства.
   Кап. Г. Она обо всем позаботится. Она в пять раз умнее меня.
   Кап. М. (в сторону). В таком случае, она согласится на его самопожертвование и весь остаток своих дней будет о нем немного худшего мнения.
   Кап. Г. (рассеянно). Скажите, вы меня презираете?
   Кап. М. Странный вопрос! Вам когда-нибудь задавали его? Подумайте-ка минуту! Как обычно отвечали вы?
   Кап. Г. Значит, дело так плохо? Я не смел ждать ничего другого, а все-таки тяжело видеть, что твой лучший друг отворачивается и...
   Кап. М. Да, я это испытал. Но у вас будут утешения: деревенские старосты, дренажи, жидкое удобрение, "лига барвинков", а если вам повезет, вы, может быть, сделаетесь полковником "земледельческой кавалерии", где все дело в мундире и о верховой езде нет речи. Сколько вам лет?
   Кап. Г. Тридцать три. Я знаю...
   Кап. М. В сорок лет вы будете землевладельцем-депутатом. В пятьдесят заведете удобное кресло, и если бригадир пойдет по вашим стопам, он будет порхать вокруг голубок, живущих в... Как называется берлога, в которую вы отправляетесь? Миссис Гедсбай тоже растолстеет.
   Кап. Г. (слабо). Это хуже шутки.
   Кап. М. Вы думаете? А разве отставка не шутка? Обычно человек решается на это, прослужив пятьдесят лет. Однако вы вполне правы. Это больше чем шутка. Вы дошли до отставки в тридцать три!
   Кап. Г. Не заставляйте меня чувствовать себя еще хуже, чем теперь. Удовлетворит ли вас, если я сознаюсь, что боюсь дела, что я жалкий трус?
   Кап. М. Нет, потому что я единственный человек в мире, который может говорить с вами таким образом, зная, что вы не свалите его кулаком. Не принимайте моих слов слишком близко к сердцу. Я говорил только... по крайней мере, отчасти... из себялюбия, так как... так как... О, провались все это, старина. Я не знаю, что я буду делать без вас. У вас есть деньги, старинный дом, и в мире существуют две серьезные причины, которые могут заставить вас беречь себя.
   Кап. Г. Не старайтесь смягчить сказанного. Я изменяю своему призванию и сознаю это. Во мне всегда было что-то слабое, и я не решаюсь рисковать.
   Кап. М. Боже мой, да зачем же вам рисковать жизнью? Вы обязаны думать о вашей семье, обязаны. Гм-м-м! Если бы я не был младшим сыном, я тоже уехал бы в Англию. Пусть вас застрелят, если я не сделал бы этого.
   Кап. Г. Благодарю вас, Джек. Это добрая ложь, но вы давно не лгали так ужасно. Я знаю, что я делаю, я действую с открытыми глазами. Старина, я не могу иначе. Что сделали бы вы на моем месте?
   Кап. М. (в сторону). Не могу себе представить, чтобы какая-нибудь женщина стала между мной и полком. (Вслух.) Не могу сказать. Очень вероятно, я поступил бы не лучше вашего. Мне грустно за вас, страшно грустно, но, если вы так чувствуете, вы поступаете благоразумно.
   Кап. Г. Да? Надеюсь. (Шепотом.) Джек, задумав жениться, хорошенько проверьте себя. Я неблагодарный мошенник, но женитьба, даже такая удачная женитьба, как моя, мешает человеку работать, делает бессильной его руку, управляющую саблей и... о Боже... отправляет в ад его понятия о долге. Иногда, хотя она так добра и мила, иногда я жалею, что не остался свободным... Нет, не совсем это хотел я сказать.
   Миссис Г. (выходит на веранду). Из-за чего ты покачиваешь головой, Филь?
   Кап. М. (быстро поворачиваясь). Из-за меня, как обычно. Вечные проповеди. Ваш муж советует мне жениться. Никогда не видел я человека с такой навязчивой идеей.
   Миссис Г. А почему же вы не женитесь? Вы, наверно, сделали бы счастливой какую-нибудь женщину.
   Кап. Г. В этом закон и пророки, Джек. Не все ли равно полку? Сделайте женщину счастливой. (В сторону.) О Господи!
   Кап. М. Посмотрим. Но мне пора ехать и сделать отчаянно несчастным полкового повара. Я не желаю, чтобы гусары питались берцовыми костями грузового вола. (Быстро.) Конечно, черные муравьи не могут быть полезны бригадиру. Он ловит их на циновке и ест. Ну-с, сеньор команданте, дон Ползунок, подойдите и поговорите со мной. (Поднимает Г.-младшего.) Хочешь часы? Тебе не удастся засунуть их в ротик, но ничего, ничего, попробуй. (Г.-младший бросает часы, циферблат разбит, стрелки сломаны.)
   Миссис Г. О, капитан Мефлин. Как жаль! Ты дрянной, дрянной мальчишка! Ах!
   Кап. М. Уверяю вас, ничего страшного. Поверьте, он совершенно так же поступил бы со вселенной, если бы она попала ему в руки. Все создано, чтобы быть игрушкой и ломаться, правда, малыш? Да?
   Миссис Г. Мефлину неприятно, что его часы сломались, но из вежливости он не сознался в этом. Сам виноват, зачем дал их ребенку? У нас маленькие ручонки, очень-очень слабенькие, правда, мой крошечка, малюсенький Джек? (Обращаясь к Г.) Зачем он приходил к тебе?
   Кап. Г. Обычные полковые делишки.
   Миссис Г. Полк! Вечно полк! Честное слово, иногда я ревную тебя к Мефлину.
   Кап. Г. (усталым тоном). К бедному старине Джеку? Право, ревновать нечего. А не пора ли нашему бутча соснуть немного? Придвинь-ка сюда стул, моя дорогая. Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.
  
   И это конец рассказа о муже и жене Гедсбай.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru