Клюев Н. А. Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы
СПб.: РХГИ, 1999.
518. Повесть скорби
Над домом вечного позора
Стоят два ангела с крестом,
И часовые для дозора --
Внизу с заряженным ружьем!
Как ангел тихий непорочный
И ты мне верен был шесть лет,
Но вот пробил наш час урочный, --
Нарушен клятвенный обет!
Тебе простить вину такую
Я хотел бы, но не смог,
И повесть скорби роковую
Угрюмо слушает острог.
Старинная тюремная песня
Ты не поверил до конца
В Пречистый Лик, в зарок кольца
С крестом московских патриархов,
И вот колтун с собачьей пархой.
Твои ночные завсегдаи
Сулят Оксану в темном гае.
Меж тем как оторопь с чесоткой
Зловещей заняты находкой:
В мешке два сердца человечьих,
10 Пригоршня ладана и свечи!
Кому достанется мешок? --
Поэту ль за отару строк,
Похожих на чирят болотных?..
В одеждах звездно-позолотных
Проходят образы былого, --
Так в роще северной еловой
Олени тянут к роднику...
Как в кандалы, тебя в строку
Заковывать перу не ласка,
20 Пусть Сахалин или Аляска
Хохочут каторжною цепью,
Что ангел с облачною ветвью
Оборотился в кобеля!..
Моя родимая земля
Расшита кровяной синелью,
И к дьявольскому рукоделью
Любимый приложил персты,
Сорвав влюбленности цветы
И дружбы сумеречной розан!
30 Уж не сирень, а скрип обоза
Осиным роем бьет в окно, --
Везут парчу и полотно
Да три доски всегда готовых.
Так в пущах северных еловых
Лосиха, потеряв отеля,
Рожком берестяным свирелит:
"Му-у-у! Му-у-у! Удоем вымя лоско!.."
Поблеклым вереском да воском
Я расшиваю повесть скорби, --
40 Лазорь и шелк уснули в торбе,
Им не пойти стихом вприсядку.
Я теплю синюю лампадку
Пред образом из Белозерья, --
По чудотворному поверью,
Он ослепил орду татар...
Жил дед и Анатолий Яр --
Лосенок, что пришел напиться
К ручью лесному, морок длится
Седьмой позёмок и весну...
50 Брыкастый выпил глубину
И данью колдовскому дну
Оставил очи -- яхонт карий.
И с той поры в ольховой хмаре,
За кружкой меда у медведя,
Барсук-лаптюга, рысь-редедя
За первопуток правят сплётки,
Что от загадочной находки
Не спится старому ручью.
Его кобза журчит "люблю"
60 На всю кедровую опушку
И в жемчуговую избушку,
Где сны и песни в кулебяках,
Лосенку тропка в синих маках, --
Порукою медвежье слово!..
Так в пуще северной еловой...
Но яхонт выпал из венца! --
Ты не поверил до конца
Кресту московских патриархов,
И вот колтун с собачьей пархой.
70 Твои ночные завсегдаи,
И Ленинград луну качает,
Как маятник, гранитной лапой.
Уж не иконной нежной вапой,
Дымком лопарского грудка,
А головней из кабака
Твой облик в будущем очерчен!..
Костлявый каменщик о печень
Свирепый натрудил колун, --
Ручью вещает Гамаюн,
80 Как шум вершин, печальным бубном,
Укрыться в просинь непробудно,
С журчаньем в сердце: "Я люблю
Два карих яхонта под бровью! "
Склонились рожки к изголовью,
Припали губы к хрусталю,
И тянет кедровой корой,
Но лапа подымает вой,
И гаснет золото виденья...
Пусть эти руны, как селенье,
90 В ночи приветным огоньком
Тебя поманят в милый дом,
Где за разлапым самоваром
Сиреневым певучим паром
Повита сказка в русских прошвах!
Она не укоряет прошлым,
Любя крещенскую ватрушку,
Метель за окнами и кружку,
Где сладко пенится любовь!
Но скорби повесть нижет вновь
110 За порванную нитью -- муза.
С душистой земляникой кузов
Мои стихи теперь -- опёнки
Без самоцветного лосенка,
Что в сердце искупал копытца!
Он будет мне до гроба сниться,
Как берег в розовых тюльпанах
Иль главы в утренних туманах
Голубокрылого Афона, --
На них молюсь, кладя поклоны,
НО Как в детстве цветиком-Колюшей:
Угомоните морок-душу,
Пролейте радугу на скорби,
Чтобы за песней легче горбить
Сугробу зимнему заплечье!
В мешке два сердца, ладан, свечи...
О безотвязный страшный клад,
Тебя повыслал Ленинград,
Как хороводов волчьих сварок,
Москве истерзанной в подарок!
120 Уж не зарезал ли монгол
Алёнушку в пожаре сёл?!..
Два сердца, знать: погибли двое, --
Купава и побег Левкоя!..
Не я ли, Господи, не я ли?!.
И стон ловлю: на жабьем бале
Я обронил чудесный крест,
Кольцо ж оставил у невест
В подземном адском кабачке,
Где пляшут кости налегке...
130 М-у-у! М-у-у! Удоем вымя лоско ль?
На Вятке розовы березки,
И горница на зори дверью.
По чудотворному поверью
Пречистая из Белозерья
К полону, лиху, нездоровью,
Как в стыдь рябина, плачет кровью.
И вот заплакала она,
Лишь на крылечке тишина,
Как нянюшка, вздремнуть уселась,
140 И банька дымом запотела,
Возжаждав веника с мочалкой,
А клеть с куриной перепалкой
Зарделась заревом петушьим!..
Так разлучились наши души --
Лосенок и лесной ручей!
Гранитной лапе до зверей,
До птиц с цветами нету дела,
Она в пурге осатанелой
Качает маятник луны.
150 От невской пасмурной волны
И от иглы адмиралтейской
Питаться повестью злодейской
Тебе, как Дантесу, не внове:
Взгляни, росинка свежей крови
Горит и на твоей перчатке!
С судьбою не играют в прятки, --
Я умираю, не кляня,
Прости, Владычица, меня!
Я твой в рубахе пестрядинной,
160 Поэт посконный и овинный,
Но Пушкину сродни звездой,
Убит любимою рукой
И дружбой в ранах не обвязан!
Читатель, моего рассказа
Хватило бы на ларь свечей,
На столько ж вечеров и дней,
Но синяя лампада гаснет,
И понапрасну в скудном масле
Усердие купает пряжу!
170 Пусть тени зимние доскажут,
Как не поверил до конца
В обеты братского кольца
Душистый розан, как в отчизну,
Не в черный суд и укоризну.
Июнь 1933
Москва
КОММЕНТАРИИ
518. ИЛ. 1990, No 8 по машинописи -- ИРЛИ. Другая машинопись -- ИРЛИ. Жил дел -- имеется в виду Клюев. Анатолий Яр -- см. примеч. 448. Афон -- см. примеч. 514. Вятка -- см. примеч. 457. Дантес Жорж Шарль (1812--1895) -- убийца Пушкина.