Колтоновская Елена Александровна
А. С. Пушкин. Его жизнь и литературная деятельность

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: журнал "Юный читатель", 1899, No 17/

Его жизнь и литературная дѣятельность
Е. Колтоновской

0x01 graphic

Оглавленіе.

   Глава I. Дѣтство Пушкина.-- Происхожденіе.-- Семья.-- Первые дѣтскіе годы.-- Отношеніе къ поэту родителей.-- Сестра.-- Няня Арина Родіоновна
   " II. Ученіе.-- Отношеніе къ гувернерамъ и къ урокамъ.-- Увлеченіе книгами.-- Перемѣна съ Пушкинымъ послѣ семи лѣтъ.-- Отъѣздъ изъ дому
   " III. Годы, проведенные Пушкинымъ въ лицеѣ.-- Привязанность его къ лицею.-- Отношенія съ товарищами.-- Друзья.-- Любовь
   " IV. Ученіе въ лицеѣ,-- Чтеніе.-- Литературныя занятія лицеистовъ.-- Встрѣча Пушкина съ Державинымъ: знакомство съ другими писателями.-- Литературная дѣятельность
   " V. Жизнь Пушкина по выходѣ изъ лицея въ Михайловскомъ и въ Петербургѣ.-- Свѣтское общество и литературныя знакомства.-- "Русланъ и Людмила. "-- Высылка изъ Петербурга
   " VI. Пушкинъ на югѣ.-- Болѣзнь въ Екатеринославѣ.-- Путешествіе на Кавказъ изъ Крымъ.-- Жизнь въ Кишиневѣ и въ Одессѣ
   Глава VII. Пребываніе Пушкина въ Михайловскомъ (1824--1826 гг.)
   " VIII. Жизнь Пушкина на свободѣ въ Москвѣ, въ Петербургѣ и въ деревнѣ.-- Поѣздка въ Эрзерумъ.-- Женитьба
   " IX. Послѣдніе годы жизни Пушкина.-- Семейное положеніе.-- Служба.-- Научная и литературная работа.-- Поѣздка въ Казань и Оренбургъ.-- Болдино.-- Смерть матери,-- Тяжелое душевное состояніе и мрачныя предчувствія
   " X. Дуэль и послѣднія минуты Пушкина.-- Отношеніе къ его смерти современниковъ
   

I.
Дѣтство Пушкина.-- Происхожденіе.-- Семья,-- Первые дѣтскіе годы.-- Отношеніе къ поэту родителей.-- Сестра.-- Няня Арина Родіоновна.

   Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ родился 26 мая 1799 г., въ Москвѣ.
   По отцу онъ происходилъ изъ стариннаго рода дворянъ Пушкиныхъ, извѣстнаго въ исторіи еще съ конца XVII вѣка.
   Предками поэта съ материнской стороны были африканскіе негры. Маленькій негръ Ибрагимъ былъ подаренъ императору Петру Великому, который крестилъ его въ 1707 г. и далъ ему фамилію Ганнибалъ. Петръ очень любилъ своего крестника, самъ воспитывалъ его и даже посылалъ въ Парижъ для довершенія образованія.
   Родная внучка этого Ибрагима, или Абрама, какъ его послѣ называли, Надежда Осиповна была матерью нашего поэта.
   Александръ Сергѣевичъ, по наружности, очень напоминалъ своихъ негритянскихъ предковъ. У него были такіе же, какъ у нихъ, густые курчавые волосы, живые, блестящіе глаза и выразительное лицо съ неправильными, подвижными чертами.
   Отъ нихъ же, вѣроятно, унаслѣдовалъ онъ и чрезвычайно пылкую, впечатлительную натуру.

-----

   Отецъ поэта, Сергѣй Львовичъ, какъ и большинство дворянъ того времени, получилъ французское воспитаніе: блестящее, но не глубокое. Сначала онъ служилъ въ Петербургскомъ Измайловскомъ полку, но въ 1798 г. женился на Надеждѣ Осиповнѣ Ганнибалъ, вышелъ въ отставку и переѣхалъ на свободное житье въ Москву.
   Въ томъ же 1798 г. у Пушкиныхъ родилась, дочь Ольга, а въ слѣдующемъ 1799 сынъ Александръ. Впослѣдствіи у нихъ были еще дѣти, но изъ нихъ въ живыхъ остался только сынъ Левъ.
   Сергѣй Львовичъ по натурѣ былъ человѣкъ не злой и очень мягкій, но непостоянный и легкомысленный. Онъ не любилъ заниматься никакими дѣлами: ни хозяйствомъ, ни службой, ни воспитаніемъ дѣтей. Ему нравилась шумная городская жизнь съ ея постоянной смѣной впечатлѣній и удовольствіями. Этимъ развлеченіямъ онъ отдавался всю свою жизнь, проводя день за днемъ въ полнѣйшей праздности.
   Впрочемъ, склонность къ праздности была общимъ недостаткомъ всѣхъ дворянъ того времени. Они жили въ полномъ довольствѣ, благодаря труду. своихъ крѣпостныхъ крестьянъ, и не имѣли ни желанія, ни умѣнія трудиться.
   У Пушкиныхъ было довольно большое состояніе, потому что предки ихъ (Пушкины и особенно Ганнибаловы) часто получали въ даръ отъ государей имѣнія. Но, не умѣя хозяйничать, они въ концѣ концовъ совершенно разорились. Имѣніями управляла Надежда Осиповна, женщина умная и энергичная, но, подобно своему мужу, мало интересовавшаяся хозяйствомъ. Сходясь во вкусахъ, супруги Пушкины вели въ Москвѣ шумный свѣтскій образъ жизни, посѣщали высшее общество и сами задавали балы, часто далеко превышавшіе ихъ средства. На лѣто они всегда уѣзжали въ свое подмосковное имѣніе Захарово. Здѣсь будущій поэтъ впервые началъ знакомиться съ народною жизнью, съ русскими нравами и обычаями и прислушиваться къ родному языку, котораго въ Москвѣ ему почти не приходилось слышать. Въ знатныхъ домахъ тогда имѣли обыкновеніе говорить по французски. Поэтъ былъ еще очень молодъ, когда родители его продали Захарово, но сохранилъ о немъ живое воспоминаніе и впослѣдствіи описывалъ его въ своихъ стихахъ.
   Не смотря на указанные нами недостатки, отецъ Пушкина, Сергѣй Львовичъ, вмѣстѣ со своимъ братомъ Василіемъ Львовичемъ несомнѣнно принадлежали къ числу передовыхъ, т. е. самыхъ образованныхъ людей своего времени. Они вполнѣ сознавали великую пользу просвѣщенія, высоко цѣнили литературу и много читали -- особенно французскихъ книгъ, которыя тогда были въ модѣ въ Россіи. Самъ Сергѣй Львовичъ писалъ стихи на французскомъ языкѣ, а Василій Львовичъ былъ даже довольно извѣстнымъ поэтомъ и своими стихами содѣйствовалъ пробужденію поэтическихъ склонностей у племянника. Оба брата были близко знакомы со всѣми лучшими писателями того времени: Карамзинымъ, Жуковскимъ, Батюшковымъ, Дмитріевымъ и другими. Всѣ охотно посѣщали гостепріимный домъ Сергѣя Львовича. На вечерахъ у него много разсуждали объ иностранной и русской литературѣ и иногда горячо спорили. Дѣтямъ не запрещалось присутствовать при разговорахъ взрослыхъ съ тѣмъ, однако, чтобы они въ нихъ не вмѣшивались. Нашъ поэтъ былъ тогда, конечно, такъ малъ, что не могъ понимать этихъ разговоровъ. Но важно то, что уже съ самаго ранняго дѣтства онъ находился въ кругу писателей и научился отъ нихъ интересоваться литературой и любить ее.
   Пушкинъ въ дѣтствѣ былъ неподвижнымъ, неловкимъ и вялымъ мальчикомъ. Онъ не любилъ ни шума, ни бѣготни, ни дѣтскихъ игръ, и предпочиталъ всему на свѣтѣ лѣниво сидѣть гдѣ-нибудь въ уголкѣ, вдали отъ всѣхъ. Сдвинуть его съ мѣста было очень трудно. Сохранился анекдотъ о томъ, какъ однажды, отправившись гулять съ матерью, онъ незамѣтно отсталъ и усѣлся отдыхать прямо на дорогѣ, посреди улицы. Изъ окна сосѣдняго дома кто-то выглянулъ и началъ громко смѣяться и шутить надъ нимъ. Только это и побудило его подняться. Онъ съ неудовольствіемъ всталъ и побрелъ вслѣдъ за матерью. Нерѣдко родители насильно заставляли сына играть и бѣгать по комнатѣ. Мальчику это надоѣдало, онъ убѣгалъ и прятался возлѣ своей бабушки Марьи Алексѣевны, прося ее разсказать ему что-нибудь. Марья Алексѣевна (мать Надежды Осиповны) была женщина умная и образованная. Ей пришлось многое видѣть и самой переиспытать въ жизни, а потому -- было о чемъ разсказать своему внуку. Онъ съ жадностью слушалъ ее по цѣлымъ часамъ.

0x01 graphic

   Вялость маленькаго Пушкина положительно приводила родителей въ отчаянье и заставляла ихъ опасаться за его умственныя способности. Видя, что всѣ ихъ усилія расшевелить и оживить его остаются тщетными, они, въ концѣ концовъ, оставили его въ покоѣ, но стали относиться къ нему очень холодно. Эта холодность особенно рѣзко бросалась въ глаза въ отношеніяхъ матери, горячо любившей сначала старшую дочь Ольгу, а потомъ младшаго сына Льва. Пушкинъ впослѣдствіи вспоминалъ о своемъ дѣтствѣ съ горечью. Съ матерью онъ все же сблизился, хоть, и незадолго до ея смерти, асъ отцомъ всегда оставался въ холодныхъ отношеніяхъ..
   Самыми близкими людьми, кромѣ бабушки Марьи Алексѣевны, для маленькаго Пушкина были: сестра Ольга и няня Арина Родіоновна. Съ сестрой -- почти однолѣткой и неизмѣннымъ товарищамъ по играмъ и ученію -- Пушкинъ всегда былъ въ большой дружбѣ. Когда его отдали въ лицей учиться, онъ и тамъ вспоминалъ о ней съ нѣжностью и, между прочимъ, написалъ къ ней трогательные стихи:
   
   "Ты хочешь, другъ безцѣнный,
   Чтобъ я, поэтъ младой,
   Бесѣдовалъ съ тобой,
   И съ лирою забвенной,
   Мечтами окрыленный,
   Оставилъ монастырь
   И край уединенный,
   Гдѣ непрерывный миръ,
   Во мракѣ опустился..."
   
   Монастыремъ поэтъ называетъ лицей, а себя воображаетъ монахомъ. Онъ старается мысленно перенестись къ сестрѣ и отгадать, чѣмъ она теперь занята: читаетъ ли, играетъ ли съ своей собачкой или сидитъ за фортепьяно?
   
   "Но вотъ ужъ я съ тобой!
   И въ радости нѣмой
   Твой другъ расцвѣлъ душою,
   Какъ ясный вешній день.
   Забыты дни разлуки,
   Дни горести и скуки,
   Исчезла грусти тѣнь."
   
   Но самымъ дорогимъ воспоминаніемъ дѣтства осталась для Пушкина его няня, Арина Родіоновна; онъ всю жизнь былъ къ ней глубоко привязанъ. Арина Родіоновна была крѣпостной Пушкиныхъ и вынянчила всю ихъ семью. Вй предлагали отпускную на волю, но она отъ нея отказалась: такъ была привязана къ своимъ питомцамъ.
   Поэтъ нашъ былъ обязанъ ей многимъ. Она не только скрасила ему своими заботами и ласками дѣтство, лишенное родительской любви, но, кромѣ того, еще была его наставницей. Зная множество народныхъ сказокъ, пѣсенъ и пословицъ, она пересказывала ихъ своему воспитаннику безъ умолку.
   Это развивало и безъ того живую фантазію мальчика, а, главное, знакомило его съ русскою жизнью, бытомъ и языкомъ. По русски съ нимъ говорили только бабушка да няня, потому что въ домѣ, какъ и во всѣхъ знатныхъ семьяхъ того времени, былъ въ ходу языкъ французскій.
   Пушкинъ самъ считалъ, что первые его порывы къ поэтическому творчеству вызваны въ немъ чудесными няниными разсказами.
   
   "Наперсница волшебной старины,
   Другъ вымысловъ игривыхъ и печальныхъ,
   Тебя я звалъ во дни моей весны,
   Во дни утѣхъ и сновъ первоначальныхъ.
   Я ждалъ тебя. Въ вечерней тишинѣ
   Являлась ты веселою старушкой
   И надо мной сидѣла въ шушунѣ,
   Въ большихъ очкахъ и съ рѣзвою гремушкой.
   Ты, дѣтскую качая колыбель,
   Мой юный слухъ напѣвами плѣнила
   И межъ пеленъ оставила свирѣль,
   Которую сама заворожила."
   
   Арина Родіоновна горячо любила нашего поэта, больше всѣхъ своихъ воспитанниковъ, и всегда очень безпокоилась и скучала о немъ въ разлукѣ. Вотъ одно изъ ея писемъ, въ которомъ она, около 1826 года, звала его въ Михайловское:
   "Любезный мой другъ Александръ Сергѣевичъ! Я получила письмо и деньги, которые вы мнѣ прислали. За всѣ ваши милости я вамъ всѣмъ сердцемъ благодарна, вы у меня безпрестанно на сердцѣ и на умѣ, и только когда засну, забуду васъ. Пріѣзжай, мой ангелъ, къ намъ въ Михайловское -- всѣхъ лошадей на дорогу выставлю. Я васъ буду ожидать и молить Бога, чтобы онъ далъ намъ свидѣться. Прощай, мой батюшка Александръ Сергѣевичъ! За ваше здоровье я просвиру вынула и молебенъ отслужила. Поживи, дружочекъ, хорошенько -- самому слюбится. Я слава Богу здорова. Цѣлую ваши ручки и остаюсь васъ многолюбящая няня Арина Родіоновна."
   Поэтъ былъ глубоко растроганъ этимъ милымъ письмомъ и выразилъ свои чувства въ слѣдующихъ стихахъ:
   
   "Подруга дней моихъ суровыхъ,
   Голубка дряхлая моя!
   Одна въ глуши лѣсовъ сосновыхъ
   Давно, давно ты ждешь меня!..
   Ты подъ окномъ моей свѣтлицы
   Горюешь, будто на часахъ,
   И медлятъ поминутно спицы
   Въ твоихъ наморщенныхъ рукахъ.
   Глядишь въ забытыя вороты
   На черный отдаленный путь,
   Тоска, предчувствіе, заботы
   Тѣснятъ твою всечасно грудь"...
   
   Содержаніе многихъ произведеній Пушкина заимствовано изъ разсказовъ Арины Родіоновны. Напримѣръ, въ стихотвореніи "Женихъ" передана народная сказка о томъ, какъ купеческая дочь Наташа, заблудившись въ лѣсу, попала Въ притонъ разбойниковъ и видѣла ихъ атамана; а впослѣдствіи, когда родители ее сосватали, съ ужасомъ узнала этого атамана въ своемъ женихѣ. Содержаніе другихъ стихотвореній, изображающихъ русскій народный бытъ, взято поэтомъ изъ того же источника, т. е. изъ няниныхъ разсказовъ.
   Пушкинъ особенно сблизился съ Ариной Родіоновной во время своей уединенной жизни въ селѣ Михайловскомъ въ 1824--1826 гг. Много долгихъ зимнихъ вечеровъ провели они вдвоемъ въ маленькихъ, уютныхъ деревенскихъ комнатахъ. На дворѣ бушевала метель и буря, а они вели у самовара нескончаемыя бесѣды.
   Одно изъ его стихотвореній ярко рисуетъ такой вечеръ:
   
   "Буря мглою небо кроетъ,
   Вихри снѣжные крутя,
   То какъ звѣрь она завоетъ,
   То заплачетъ какъ дитя.
   То по кровлѣ обветшалой
   Вдругъ соломой зашумитъ,
   То, какъ путникъ запоздалый,
   Къ намъ въ окошко застучитъ.
   Наша ветхая лачужка
   И печальна, и темна;
   Что-же ты, моя старушка,
   Пріумолкла у окна?
   Или бури завываніемъ
   Ты, мой другъ, утомлена,
   Или дремлешь подъ жужжаньемъ
   Своего веретена?
   Выпьемъ добрая подружка
   Бѣдной юности моей,
   Выпьемъ съ горя; гдѣ-же кружка?
   Сердцу будетъ веселѣй.
   Спой мнѣ пѣсню, какъ синица
   Тихо за моремъ жила;
   Спой мнѣ пѣсню, какъ дѣвица
   За водой по утру шла.
   
   И Арина Родіоновна, въ отвѣтъ на просьбы поэта, пѣла и разсказывала, а Пушкинъ записывалъ ея разсказы. Большая часть сказокъ, записанныхъ со словъ няни, была имъ впослѣдствіи нѣсколько измѣнена, обработана и написана стихами. Нѣкоторыя изъ нихъ, вѣроятно, съ дѣтства извѣстны нашимъ читателямъ: "О попѣ Остолопѣ", "О мертвой царевнѣ", "О царѣ Салтанѣ" и др. Чудесный прологъ къ поэмѣ "Русланъ и Людмила", начинающійся словами:
   
   "У лукоморья дубъ зеленый;
   Златая цѣпь на дубѣ томъ;
   И днемъ, и ночью котъ ученый
   Все ходитъ по цѣпи кругомъ..." --
   
   тоже заимствованъ изъ сказки, записанной поэтомъ со словъ няни.
   Во время жизни въ Михайловскомъ Пушкинъ не только много бесѣдовалъ съ- няней, но также часто читалъ ей свои стихи.-- Пускай поэты,-- говорилъ онъ;-- читаютъ стихи кому хотятъ,
   
   Но я плоды моихъ мечтаній
   И гармоническихъ затѣй
   Читаю только старой нянѣ
   Подругѣ юности моей.--
   
   Арина Родіоновна умерла семидесятилѣтней старушкой въ 1828 году, въ то время, когда ея любимецъ пользовался въ Россіи уже большой славой. Пушкинъ никогда не забывалъ ее; особенно сильно онъ всегда чувствовалъ ея отсутствіе, когда бывалъ въ Михайловскомъ.
   
   "Вотъ смиренный домикъ,
   Гдѣ жилъ я съ бѣдной нянею моей.
   Уже старушки нѣтъ; ужъ за стѣною
   Не слышу я шаговъ ея тяжелыхъ,
   Ни утреннихъ ея дозоровъ,
   А вечеромъ при завываньи бури
   Ея разсказовъ мною затверженныхъ
   Отъ малыхъ лѣтъ, но никогда нескучныхъ."
   
   Память о старой нянѣ, объ ея ласкахъ и заботахъ навсегда осталась дорога Пушкину, обладавшему любящимъ и отзывчивымъ сердцемъ.
   

II.
Ученіе.-- Отношеніе къ гувернерамъ и къ урокамъ.-- Увлеченіе книгами.-- Перемѣна съ Пушкинымъ послѣ семи лѣтъ,-- Отъѣздъ изъ дому.

   Воспитаніе дѣтей Пушкиныхъ было поручено, согласно обычаю, иностраннымъ гувернерамъ. Главнымъ между ними былъ французъ Монфоръ, за нимъ слѣдовалъ другой французъ Руссло, а позже обоихъ смѣнилъ Шедель. Были также и гувернантки: англичанка и нѣмка. Большихъ подробностей о всѣхъ этихъ лицахъ у насъ не сохранилось, а потому неизвѣстно, каковы они были по своимъ умственнымъ и нравственнымъ качествамъ. Пушкинъ въ своихъ запискахъ, отъ которыхъ уцѣлѣли только отрывки, говоритъ, что у него осталось "непріятное воспоминаніе о гувернерахъ и гувернанткахъ". Даромъ бы онъ этого не сказалъ (онъ писалъ такъ, будучи уже взрослымъ человѣкомъ).
   Несомнѣнно одно, что никто изъ воспитателей, не съумѣлъ близко подойти къ маленькому Пушкину, заглянуть ему въ душу и заинтересовать чѣмъ-нибудь его умъ.
   Воспитаніе велось чисто внѣшнимъ образомъ, какъ и во всѣхъ дворянскихъ семьяхъ того времени. Пушкинъ въ своемъ романѣ "Евгеній Онѣгинъ" прекрасно рисуетъ результаты такого воспитанія:
   
   "Онъ по французски совершенно
   Могъ изъясняться и писалъ,
   Легко мазурку танцовалъ
   И кланялся непринужденно."
   
   Не лучше было и ученіе, къ которому тоже вполнѣ можно примѣнить слова изъ "Евгенія Онѣгина".
   
   "Судьба Евгенія хранила:
   Сперва madame за нимъ ходила,
   Потомъ monsieur ее смѣнилъ.
   Ребенокъ былъ рѣзвъ, но милъ.
   Monsieur l'Abbé, французъ убогой,
   Чтобъ не измучилось дитя,
   Училъ его всему шутя,
   Не докучалъ моралью строгой,
   Слегка за шалости бранилъ
   И въ Лѣтній садъ гулять водилъ
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Мы всѣ учились понемногу
   Чему-нибудь и какъ-нибудь."
   
   Дѣти Пушкиныхъ, согласно модѣ, говорили между собой всегда по французски и даже уроки учили и отвѣчали на томъ же языкѣ. Поэтъ нашъ успѣвалъ въ несложныхъ наукахъ, которыя имъ преподавались, еще меньше, чѣмъ его сестра. Онъ былъ очень лѣнивъ и рѣдко выучивалъ уроки, а чаще повторялъ ихъ со словъ сестры. Если ее спрашивали раньше, то это ему прекрасно удавалось, такъ какъ онъ обладалъ замѣчательною памятью: стоило ему разъ прослушать урокъ, чтобъ знать его наизусть. Но когда его спрашивали прежде чѣмъ сестру, онъ оказывался въ большомъ затрудненіи и плакалъ. Особенно много слезъ пролилъ онъ надъ ариѳметикой, которая ему не давалась и которую онъ терпѣть не могъ. По странной случайности русскому языку училъ Пушкина нѣмецъ Шиллеръ. Но мы уже знаемъ, что у него были и другія наставницы: бабушка и няня, рано породнившія его съ русской рѣчью.
   Мы едва ли ошибемся, если скажемъ, что Пушкинъ ничему не научился отъ своихъ гувернеровъ и учителей. Всѣми знаніями, пріобрѣтенными въ дѣтствѣ онъ обязанъ самому себѣ, своей страсти къ чтенію, пробудившейся въ немъ очень рано. У Сергѣя Львовича -- большаго любителя книжекъ, была обширная библіотека, и поэтъ нашъ, увлекшись чтеніемъ, могъ прочесть здѣсь многое. Онъ познакомился съ древними писателями: греческими и римскими (во французскихъ переводахъ), Гомеромъ, Плутархомъ и др. и новѣйшими французскими авторами. Особенно нравились ему произведенія Мольера; ими увлекался также и Сергѣй Львовичъ, который умѣлъ мастерски читать ихъ наизусть.
   Пушкинъ все больше и больше времени просиживалъ въ библіотекѣ. Въ этомъ ему никто не мѣшалъ, потому что въ домѣ, вообще, сочувствовали всякимъ литературнымъ склонностямъ и увлеченіямъ. Скоро онъ и самъ началъ пробовать писать стихи, конечно, на французскомъ языкѣ, который зналъ лучше роднаго. Молодой поэтъ сочинилъ даже цѣлую пьесу, въ подражаніе Мольеру, и тотчасъ же представилъ ее на судъ сестрѣ. Ольгѣ Сергѣевнѣ это произведеніе не понравилось, и она откровенно высказала свое мнѣніе. Но авторъ нисколько имъ не обидѣлся и написалъ по этому поводу шутливые стишки.
   
   Dis-moi, pourquoi l'Escamoteur 1)
   Est-il sifflé par le parterre?
   Hélàs, c'est que le pauvre auteur
   L'escamota de Molière.
   1) Такъ называлась пьеса.
   
   (Скажи мнѣ, за что публика освистала моего "Похитителя"? Увы! За то, что бѣдный авторъ похитилъ его у Мольера).
   Пушкинъ и впослѣдствіи никогда не обижался, когда ему указывали недостатки въ его произведеніяхъ. Эта строгость и справедливость въ отношеніи къ самому себѣ были отличительными чертами его характера во всю жизнь. Онъ по многу разъ передѣлывалъ свои произведенія, прежде чѣмъ выпустить ихъ въ свѣтъ, и бывалъ очень недоволенъ, когда друзья печатали ихъ безъ его вѣдома.
   Пушкину было около восьми лѣтъ, когда въ характерѣ его произошла рѣзкая перемѣна. Онъ сдѣлался рѣзвымъ, веселымъ и очень шаловливымъ мальчикомъ. Довольно часто случается, что дѣти въ свои ранніе годы бываютъ вялыми, ни чѣмъ не интересуются и ничего не любятъ -- какъ будто дремлютъ, и, вдругъ, неожиданно проснутся,-- и забурлитъ въ нихъ жизнь. А взрослые не могутъ точно указать ни времени, когда совершилась подобная перемѣна, ни ея причины. Такъ было и въ данномъ случаѣ. Никто не зналъ, отчего произошелъ этотъ переворотъ въ мальчикѣ. Можетъ быть, его разбудила прочитанная книга, или чье-нибудь слово, запавшее ему въ душу на литературныхъ вечерахъ отца, или чья-нибудь неожиданная ласка, или незаслуженная обида... Но онъ сталъ совершенно другимъ мальчикомъ. Вся его южная пламенная натура такъ и вскипѣла въ немъ и рвалась въ чемъ-нибудь выразиться. Это чувство cказалось во всемъ: въ его яркихъ загорѣвшихся глазахъ и въ быстрыхъ порывистыхъ движеніяхъ.
   Окружающіе были напуганы этою неожиданною перемѣной въ Пушкинѣ и старались строгостью и наказаніями подавить его излишнюю рѣзвость, взыскивая съ него за каждую дѣтскую шалость. Это раздражало мальчика и вызывало въ немъ упорство и желаніе дѣлать взрослымъ наперекоръ. Въ эту пору жизни маленькій Пушкинъ чувствовалъ себя очень одинокимъ и несчастнымъ. Возлѣ него не было никого, кто бы понималъ его, кто бы съумѣлъ сдержать его и помочь совѣтомъ и указаніемъ. Единственнымъ утѣшеніемъ ему были новые друзья -- книги, къ которымъ онъ и убѣгалъ, какъ нѣкогда къ бабушкѣ. Поглощая книгу за книгой, онъ очень развился и узналъ многое, чего не -знаютъ дѣти его возраста. Но, къ сожалѣнію, онъ читалъ книги безъ выбора и порядка, какія попадались ему подъ руку. Поэтому многія знанія его не отличались полнотой, а въ нѣкоторыхъ мысляхъ и понятіяхъ царила полнѣйшая путаница.
   Пушкинъ всегда очень жалѣлъ о такомъ своемъ безпорядочномъ чтеніи въ дѣтствѣ. Но, разумѣется, онъ не виноватъ былъ въ томъ, что у него не нашлось опытныхъ руководителей, которые указали бы ему, что и какъ нужно читать.
   Когда Пушкину исполнилось 12 лѣтъ, родители рѣшили отдать его въ учебное заведеніе и отвезли его въ недавно открывшійся въ Царскомъ Селѣ лицей.
   Поэтъ нашъ безъ сожалѣнія покинулъ онъ и вступилъ въ ожидавшую его жизнь безъ всякой боязни. Это лучше всего доказываетъ, какъ холодны были его отношенія съ родителями, какъ мало радостей доставляло ему дѣтство.

0x01 graphic

III.
Годы, проведенные Пушкинымъ въ лицеѣ.-- Привязанность его къ лицею.-- Отношенія съ товарищами.-- Друзья.-- Любовь.

   12 Августа 1811 года Пушкинъ выдержалъ вступительный экзаменъ и былъ принятъ въ число-воспитанниковъ лицея. Но начало занятій послѣдовало только послѣ 19-го октября -- дня торжественнаго открытія лицея. Число это часто повторяется въ стихотвореніяхъ нашего поэта, который всю жизнь былъ очень привязанъ къ товарищамъ и къ лицею.
   
   "Друзья мои, прекресенъ нашъ союзъ!
   Онъ, какъ душа, нераздѣлимъ и вѣченъ --
   Неколебимъ, свободенъ и безпеченъ,
   Сростался онъ подъ сѣнью дружныхъ музъ.
   Куда бы насъ ни бросила судьбина.
   И счастіе куда-бъ ни повело,
   Всѣ тѣ же мы: намъ цѣлый міръ чужбина,
   Отечество намъ -- Царское Село."
   
   Такъ писалъ онъ въ 1825 году въ стихотвореніи, посвященномъ празднованію лицейской годовщины.
   Лицей былъ вполнѣ закрытымъ заведеніемъ: воспитанники оставались въ немъ безвыѣздно втеченіе 6 лѣтъ со дня вступленія въ него до выпуска; по праздникамъ ихъ могли навѣщать родные, но сами они не отпускались домой ни на праздники, ни на каникулы. Ихъ было всего 30 человѣкъ, и жили они тѣсно и дружно, какъ бы составляя одну семью. Благодаря этой близости тутъ нерѣдко завязывались крѣпкія дружескія связи на всю жизнь.
   Помѣщался лицей въ большомъ четырехъ-этажномъ зданіи. Въ нижнихъ этажахъ были устроены: классы, столовая, зала, больница, библіотека и квартира директора, а на верху жили ученики. Каждый имѣлъ небольшую, особую комнату, за извѣстнымъ номеромъ. Пушкина помѣстили въ No 14. Шесть лѣтъ прожилъ онъ въ этой комнаткѣ, которую въ посланіи къ сестрѣ называлъ кельей. Много ему въ ней пришлось передумать, перечувствовать за время своей лицейской жизни, немало слезъ пролить и радостей испытать. Натура у него была впечатлительная, чуткая. Сердце его страдало отъ малѣйшей обиды, отъ дурнаго слова, отъ жесткаго взгляда. Но за то всякая искренняя ласка, чей нибудь хорошій поступокъ, прочитанная книга наполняли его безконечною радостью, даже восторгомъ.
   Товарищи всегда удивлялись быстрымъ переходамъ въ настроеніи Пушкина: то онъ прыгаетъ, смѣется, веселъ, то, вдругъ, сдѣлается мраченъ, какъ туча. Многія мелочи въ окружающей жизни, которыхъ они часто совсѣмъ не замѣчали, огорчали и разстраивали его до слезъ.
   Такія тонкія, чувствительныя натуры, какъ у Пушкина, подобно нѣжнымъ цвѣтамъ, нуждаются въ бережномъ къ нимъ отношеніи.
   "Блаженъ, кто... постепенно жизни холодъ съ лѣтами вытерпѣть умѣлъ",-- писалъ онъ впослѣдствіи. Не мало пришлось ему выстрадать изъ-за этого "холода"...
   Съ товарищами въ лицеѣ Пушкинъ сошелся не сразу. Сначала многіе не взлюбили его за острый языкъ и склонность къ насмѣшкѣ, которою онъ всегда отличался. Когда ему хотѣлось съострить или подтрунить надъ кѣмъ-нибудь -- онъ рѣшительно не могъ себѣ въ этомъ отказать: будь то самый близкій другъ, учитель или онъ самъ. Не всѣ понимали,что это были шутки безъ всякаго злого умысла, просто отъ избытка веселости и остроумія; и потому эти шутки доставляли много страданій лицеистамъ и, вѣроятно, больше всѣхъ самому Пушкину, который часто изъ-за нихъ проводилъ безсонныя ночи въ слезахъ.
   Но уже къ концу перваго учебнаго года лицеисты ближе узнали будущаго поэта, перестали обижаться на его остроты и отъ души полюбили его. Вскорѣ способности Пушкина и его широкія (сравнительно съ другими учениками) познанія обратили на него вниманіе всѣхъ товарищей. ""Всѣ мы увидѣли, что Пушкинъ насъ опередилъ, многое прочелъ, очемъ мы и не слыхали, и все что читалъ, помнилъ", писалъ въ своемъ письмѣ одинъ изъ лицеистовъ. Всѣмъ особенно нравилось, что онъ нисколько не "важничалъ" своими познаніями и ни передъ кѣмъ ими не хвастался. При томъ всѣмъ въ лицеѣ стало извѣстно, что Пушкинъ съ дѣтскихъ лѣтъ былъ знакомъ со всѣми литературными знаменитостями того времени: Карамзинымъ, Жуковскимъ, Батюшковымъ и др., которые, какъ мы знаемъ, часто бывали въ домѣ его отца Сергѣя Львовича. Все это возбуждало въ лицеистахъ большой интересъ къ Пушкину. Но особеннымъ уваженіемъ пользовался онъ за свой поэтическій талантъ.
   Въ лицеѣ онъ продолжалъ писать стихи сначала по французски, а затѣмъ и по русски, какъ только больше освоился съ роднымъ языкомъ.
   Среди лицейскихъ товарищей самыми близкими друзьями Пушкина были: Пущинъ и Дельвигъ. Оба впослѣдствіи сдѣлались людьми очень замѣчательными. Пушкинъ оставался всегда съ ними въ большой дружбѣ и посвятилъ имъ много своихъ стихотвореній.
   Вотъ одно изъ нихъ, написанное передъ выходомъ изъ лицея.
   

Въ альбомъ Ив. Ив. Пущину.

   Взглянувъ когда-нибудь на тайный сей листокъ,
             Исписанный когда-то мною,
   На время улети въ лицейскій уголокъ
             Всесильной сладостной мечтою.
   Ты вспомни быстрыя минуты первыхъ дней,
   Неволю мирную, шесть лѣтъ соединенья,
   Печали, радости, мечты души твоей,
   Размолвки дружества и сладость примиренья,
   Что было и не будетъ вновь...
   И съ тихими тоски слезами
   Ты вспомни первую любовь.
   Мой другъ! она прошла... но съ первыми друзьями
   Не рѣзвою мечтой союзъ твой заключенъ:
             Предъ грознымъ временемъ, предъ грозными судьбами
   О, милый, вѣченъ онъ!
   
   Говоря въ посланіи къ товарищу объ его юношеской любви, Пушкинъ могъ вспомнить и о своей любви пережитой имъ тоже въ стѣнахъ лицея. Онъ полюбилъ сестру одного лицеиста, Бакунину, жившую съ родными въ Царскомъ Селѣ. Хотя любовь эта, по словамъ Пушкина была "несчастливой", безотвѣтной,-- она доставила ему много хорошихъ минутъ.
   "Поутру, я мучился ожиданіемъ, стоя подъ окошкомъ, я смотрѣлъ на снѣжную дорогу -- ее не видно было! Наконецъ, я потерялъ надежду; вдругъ, нечаянно встрѣчаюсь съ нею на лѣстницѣ... Сладкая минута!.. Какъ она мила была! Какъ чёрное платье пристало къ милой Б.."
   Бакунины скоро переѣхали изъ Царскаго Села въ Петербургъ, а съ ними, конечно, и любимая имъ дѣвушка. Но свѣтлое воспоминаніе объ этой любви сохранилось у него на многіе годы.
   

IV.
Продолженіе.
Ученіе въ лицеѣ.-- Чтеніе.-- Литературныя занятія лицеистовъ.-- Встрѣча Пушкина съ Державинымъ; знакомство съ другими писателями.-- Литературная дѣятельность.

   Царскосельскій лицей былъ основанъ Императоромъ Александромъ I, для подготовленія молодыхъ людей къ высшимъ государственнымъ должностямъ. По учебной программѣ онъ стоялъ выше гимназій и ниже университетовъ. Преподаваніе въ немъ старались поставить какъ можно лучше, но это не удалось. Въ Россіи тогда трудно было найти образованныхъ учителей, достать хорошіе учебники, пособія и проч. Поэтому ученіе въ лицеѣ шло довольно плохо, какъ и во всѣхъ школахъ того времени. Предметы проходились сухо и поверхностно. "Ученики многое знали изъ того, чего могли и не знать и не знали того, что слѣдовало", какъ выражался одинъ бывшій лицеистъ.
   Пушкинъ впослѣдствіи всегда очень жалѣлъ о недостаточности образованія, которое онъ получилъ въ лицеѣ.
   Но въ лицейской жизни были и хорошія стороны, благотворно отразившіяся на развитіи нашего поэта. Учениковъ не заставляли просиживать цѣлые дни надъ скучными, безсодержательными уроками, какъ это дѣлали въ другихъ учебныхъ заведеніяхъ. У нихъ было много свободнаго времени, и каждый воспитанникъ располагалъ имъ по своему желанію. Благодаря этому Пушкинъ и могъ отдаться своему любимому занятію -- чтенію; тѣмъ болѣе, что въ лицеѣ была большая библіотека. Онъ прочелъ много книгъ по литературѣ и увлекался исторіей. Такимъ образомъ, лицейская свобода пошла ему въ прокъ.
   По счастливой случайности, товарищи Пушкина очень любили литературу и занимались ею болѣе усердно, чѣмъ другими предметами. Вслѣдствіе этого въ стѣнахъ лицея царилъ какой-то особенный, чисто литературный духъ. Даже игры носили литературный характеръ: напримѣръ, кто-нибудь изъ учениковъ выдумывалъ начало разсказа, а прочіе должны были по очереди давать продолженіе. Плохо приходилось тѣмъ, у кого было мало фантазіи! Но Пушкинъ и пріятель его Дельвигъ (тоже поэтъ) чувствовали себя, какъ рыба въ водѣ.
   Многіе изъ лицеистовъ пробовали свои силы въ писательствѣ и даже издавали рукописные журналы, въ которыхъ помѣщали собственныя произведенія. Одинъ журналъ назывался "Лицейскій Мудрецъ", другой "Неопытное Перо" и т. д. Пушкинъ много писалъ въ этихъ ученическихъ журналахъ, не смотря на то, что нѣкоторыя изъ его стихотвореній уже печатались въ то время. Первымъ было напечатано "посланіе къ другу -- стихотворцу", а за нимъ послѣдовалъ цѣлый рядъ другихъ.
   Свободное отъ занятій время лицеисты проводили въ обширныхъ царскосельскихъ садахъ.
   Въ этихъ живописныхъ садахъ, съ тѣнистыми аллеями, росъ и развивался Пушкинъ, тамъ крѣпчалъ его талантъ, тамъ слагались и его первыя пѣсни...
   
   "Въ тѣ дни въ таинственныхъ долинахъ,
   Весной при кликахъ лебединыхъ,
   Близъ водъ, сіявшихъ въ тишинѣ,
   Являться муза стала мнѣ".
   
   Онъ часто вспоминалъ объ этихъ садахъ, бывшихъ свидѣтелями его первыхъ вдохновеній.
   Самымъ важнымъ событіемъ въ лицейской жизни Пушкина была его встрѣча съ Державинымъ, посѣтившимъ лицей во время экзамена въ 1815 году. Знаменитый поэтъ, тогда уже совершенно дряхлый старикъ, присутствовалъ на экзаменѣ съ вялымъ, осунувшимся лицомъ и потухшимъ взоромъ. Но когда учениковъ начали спрашивать но русской литературѣ, онъ, вдругъ, совсѣмъ преобразился. Лицо его подтянулось и глаза вспыхнули, какъ у юноши... Не могъ онъ оставаться спокойнымъ и безучастнымъ, когда рѣчь шла о русской литературѣ, которую онъ всегда любилъ больше всего въ жизни. Онъ сталъ слушать отвѣты учениковъ съ живымъ вниманіемъ. Дошла очередь до Пушкина, и у него отъ волненія захватило дыханіе... Онъ долженъ былъ передъ Державинымъ прочесть свои стихи: "Воспоминанія въ Царскомъ Селѣ!" "Я не въ силахъ описать состоянія души моей",-- писалъ онъ послѣ: "иногда дошелъ я до стиха, гдѣ упоминается имя Державина, мой отроческій голосъ зазвенѣлъ, а сердце забилось съ упоительнымъ восторгомъ... Не помню, какъ я кончилъ чтеніе, не помню, куда убѣжалъ. Державинъ былъ въ восхищеніи: онъ меня требовалъ, хотѣлъ меня обнять... Меня искали, но не нашли..."
   Послѣ этого случая многое измѣнилось какъ въ самомъ Пушкинѣ, такъ и въ отношеніи къ нему окружающихъ. Онъ повѣрилъ въ свои силы и смѣлѣе отдался поэтическому призванію. А кругомъ всѣ обратили на него вниманіе, всѣ заговорили о появленіи новаго необыкновеннаго таланта. Послѣ экзамена у министра народнаго просвѣщенія былъ торжественный обѣдъ. Въ числѣ гостей находился и отецъ поэта, Сергѣй Львовичъ. Министръ обратился къ нему и, заговоривъ о способностяхъ его сына, сказалъ: "я бы желалъ однако образовать его къ прозѣ" {Т. е. подготовить его къ писанію прозой.}, Тогда Державинъ, сидѣвшій рядомъ, воскикнулъ съ жаромъ: "оставьте его поэтомъ!" Очевидно поэтъ угадалъ будущаго великаго поэта.
   Поняли и родители Пушкина, какая сила таилась въ ихъ "неудачномъ" сынѣ, въ этомъ сначала вяломъ, а потомъ шаловливымъ мальчикѣ.
   -- Вотъ у насъ настоящій поэтъ!-- сказалъ знаменитый тогда поэтъ Жуковскій, прочитавъ посланныя ему "Воспоминанія въ Царскомъ Селѣ".
   Вскорѣ послѣ того онъ близко познакомился съ Пушкинымъ и сталъ навѣщать его въ лицеѣ. Онъ подарилъ ему свои стихи и, говорятъ, имѣлъ обыкновеніе прочитывать ему все, что писалъ. Пушкинъ обладалъ такой блестящей памятью, что запоминалъ стихи Жуковскаго сразу и повторялъ ему ихъ при слѣдующей встрѣчѣ. Тогда же сблизился Пушкинъ съ знаменитымъ историкомъ Карамзинымъ, Батюшковымъ и другими писателями. Всѣ окружали его заботами, вниманіемъ и симпатіями, которыхъ онъ никогда не могъ забыть. Въ своихъ позднѣйшихъ стихахъ онъ, между прочимъ, говоритъ о своей Музѣ:
   
   И свѣтъ ее съ улыбкой встрѣтилъ!
   Успѣхъ насъ первый окрылилъ,
   Старикъ Державинъ насъ замѣтилъ
   И, въ гробъ сходя, благословилъ.
   
   Поощряемый успѣхомъ и всеобщимъ одобреніемъ, Пушкинъ отдался поэзіи со всею страстью своей сильной натуры и цѣлыя ночи просиживалъ надъ стихами. Въ лицеѣ онъ написалъ болѣе сотни стихотвореній и задумалъ свою первую поэму "Русланъ и Людмила".
   9-го іюня 1817 г. Пушкинъ, вмѣстѣ съ другими товарищами, былъ выпущенъ изъ лицея и вскорѣ послѣ того зачисленъ на службу въ министерство иностранныхъ дѣлъ.
   

V.
Жизнь Пушкина по выходѣ изъ лицея въ Михайловскомъ и въ Петербургѣ,-- Свѣтское общество и литературныя знакомства,-- "Русланъ и Людмила".-- Высылка изъ Петербурга.

   Пушкинъ былъ еще въ лицеѣ, когда родные его переселились изъ Москвы въ Петербургъ. Лѣто они всегда проводили въ своемъ имѣніи, въ селѣ Михайловскомъ, Псковской губерніи. Туда къ нимъ отправился и молодой Пушкинъ. Быстро промелькнули для него лѣтніе мѣсяцы. Онъ отдыхалъ и съ увлеченіемъ отдавался разнымъ деревенскимъ удовольствіямъ, по которымъ очень соскучился: купанью, катанью въ лодкѣ, прогулкамъ верхомъ. Но не меньше обрадовался нашъ поэтъ и городу, вернувшись въ Петербургъ, осенью, съ родными. Его дѣятельную, общительную натуру всегда тянуло къ шумной городской жизни и къ людямъ. Оставаться въ деревнѣ надолго ему было бы тяжело.
   Въ Петербургѣ онъ вращался, съ одной стороны, въ высшемъ свѣтскомъ обществѣ, къ которому принадлежалъ по рожденію; съ другой -- въ писательскомъ кругу. Въ жизни свѣтскаго общества того времени было много чисто внѣшняго блеска, шума и веселья, но, въ сущности, она отличалась страшною пустотой и лишена была всякихъ серіозныхъ интересовъ. Пушкинъ посѣщалъ свѣтскіе салоны, потому что ему неудержимо хотѣлось поскорѣе узнать самую разнообразную жизнь; онъ даже увлекался ихъ внѣшнимъ блескомъ, но всегда зналъ имъ настоящую цѣну. "Мнѣ",-- писалъ онъ одному пріятелю, будучи еще очень молодымъ: -- "гораздо интереснѣе и пріятнѣе простая дружеская бесѣда,
   
   Чѣмъ вялое, бездушное собраніе,
   Гдѣ умъ хранитъ невольное молчанье,
   Гдѣ холодомъ сердца поражены,
   Гдѣ глупостью единой всѣ равны".
   
   Поэтъ не только "чуждался укоровъ и похвалъ", но тщательно скрывалъ отъ этихъ чуждыхъ ему людей свою внутреннюю жизнь, свои литературныя занятія и не любилъ, когда въ свѣтскомъ обществѣ заговаривали объ его стихахъ.
   Пустота и безсодержательность этой свѣтской жизни особенно ярко сознавалась Пушкинымъ, когда онъ лѣтомъ пріѣзжалъ изъ Петербурга въ Михайловское. Въ деревнѣ онъ, наконецъ, вздыхалъ съ облегченіемъ.
   
   "Привѣтствую тебя, пустынный уголокъ,
   Пріютъ спокойствія, трудовъ и вдохновенья,
   Гдѣ льется дней моихъ невидимый потокъ
   На лонѣ счастья и забвенья!
   Я твой..."
   
   Здѣсь онъ, дѣйствительно, много писалъ и испытывалъ то мирное, радостное удовлетвореніе отъ творчества, котораго почти никогда не бывало у него въ Петербургѣ. Единственное, что омрачало его душевный покой и наводило иногда на грустное раздумье,-- было тогдашнее состояніе крестьянъ. Его гуманная душа не могла примириться съ тѣмъ, что многомилліонная масса народа въ Россіи пребываетъ въ тягостномъ рабствѣ.
   
   "... Мысль ужасная здѣсь душу омрачаетъ:
   Среди цвѣтущихъ нивъ и горъ
   Другъ человѣчества печально замѣчаетъ
   Вездѣ невѣжества губительный позоръ.
   Не видя слезъ, не внемля стона
   На пагубу людей избранное судьбой,
   Здѣсь барство дикое безъ чувства, безъ закона,
   Присвоило себѣ насильственной лозой
   И трудъ, и собственность, и время земледѣльца.
   Склонясь на чуждый плугъ, покорствуя бичамъ,
   Здѣсь рабство тощее влачится по браздамъ
             Неумолимаго владѣльца.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Увижу-ль я, друзья, народъ неугнетенный
   И рабство павшее по манію царя,
   И надъ отечествомъ свободы просвѣщенной
   Взойдетъ-ли, наконецъ, прекрасная заря!"
   
   Пушкину было всего 19 лѣтъ, когда онъ такъ ясно сознавалъ и горячо чувствовалъ коренное зло русской жизни.
   Освобожденіе крестьянъ отъ крѣпостной зависимости у помѣщиковъ -- было завѣтной мечтой всѣхъ лучшихъ людей того времени, всѣхъ "друзей человѣчества".

-----

   Кромѣ свѣтскихъ знакомствъ, у Пушкина въ Петербургѣ были и литературныя. Онъ сблизился со многими выдающимися писателями, но больше всѣхъ съ Жуковскимъ. Послѣдній устраивалъ у себя часто литературные вечера, на которыхъ собирались писатели, много говорили о литературѣ и читали свои произведенія. Пушкинъ прочелъ тамъ свою первую большую поэму "Русланъ и Людмила". Она читалась по частямъ, по мѣрѣ того, какъ писалась и вызывала въ слушателяхъ общій восторгъ. Жуковскій подарилъ молодому поэту свой портретъ съ надписью: "Ученику-побѣдителю отъ побѣжденнаго учителя". Для двадцатилѣтняго юноши это значило очень много, потому что Жуковскій тогда былъ большою знаменитостью.
   Новая поэма разошлась но Петербургу раньше, чѣмъ появилась въ печати. Ее, какъ и все, что писалъ Пушкинъ, переписывали и распространяли во множествѣ экземпляровъ. Содержаніе ея, какъ всѣмъ, вѣроятно, извѣстно -- не больше какъ сказка. Кіевскій князь Владиміръ выдаетъ за витязя Руслана свою дочь Людмилу, но во время свадебнаго пира ее похищаетъ волшебникъ Черноморъ; женихъ ѣдетъ отыскивать невѣсту, послѣ многихъ приключеній находитъ ее и привозитъ домой. Сказка эта произвела небывалое впечатлѣніе на русское общество, благодаря своему простому и ясному, чисто русскому языку и прекраснымъ стихамъ, которыми была написана. Ее читали съ восхищеніемъ и перечитывали по многу разъ. Стихи Пушкина отличаются, вообще, такою звучностью и такъ легко читаются, точно они сами собой вылились изъ души поэта. Поэтому читатели долго думали, что стихи ему даются шутя, что онъ надъ ними совсѣмъ не работаетъ. Только когда послѣ смерти Пушкина заглянули въ его черновыя тетради, поняли,-- сколько онъ работалъ надъ каждымъ стихотвореніемъ, замѣняя одно слово другимъ. Послѣ "Руслана и Людмилы" всѣ признали въ Пушкинѣ великаго поэта.
   Между тѣмъ, поэма еще не вышла изъ печати, какъ съ авторомъ ея стряслась бѣда. Онъ вынужденъ былъ покинуть Петербургъ. Нѣкоторые неосторожные стихи молодого поэта, направленные противъ высокопоставленныхъ лицъ, навлекли на него неудовольствіе государя. Ему угрожало очень суровое наказаніе: ссылка въ Сибирь. Но благодаря заступничеству друзей (между прочимъ Карамзина) оно было значительно смягчено. Пушкина послали на югъ, въ Екатеринославъ, на службу къ генералу Инзову.
   Съ горестью покинулъ онъ столицу и друзей, не зная, когда придется снова увидать ихъ.
   

VI.
Пушкинъ на югѣ.-- Болѣзнь въ Екатеринославѣ.-- Путешествіе на Кавказъ и въ Крымъ.-- Жизнь въ Кишиневѣ и въ Одессѣ.

   Вскорѣ по пріѣздѣ въ Екатеринославъ (въ маѣ 1820 г.), Пушкинъ заболѣлъ и очутился въ очень непріятномъ положеніи. Ему по цѣлымъ днямъ приходилось лежать одному, почти безъ всякаго ухода и лѣченія. Начальникъ его, генералъ Низовъ, былъ человѣкъ хорошій и добрый, но очень занятой, а потому ухаживать за нимъ не могъ. При томъ, въ Екатеринославѣ -- въ ту пору маленькомъ захолустномъ городкѣ -- трудно было найти медицинскую помощь. Но счастливая случайность выручила больного поэта. Въ Екатеринославѣ проѣздомъ остановился генералъ Раевскій, отправлявшійся съ своей семьей и свитой на Кавказъ лечиться минеральными водами. Одинъ изъ сыновей его былъ хорошо знакомъ съ Пушкинымъ; найдя его больнымъ, онъ принялъ въ немъ горячее участіе и упросилъ отца взять его съ собою на Кавказъ. Инзовъ позволилъ Пушкину уѣхать въ отпускъ для лѣченія. Кстати, въ свитѣ Раевскаго ѣхалъ и врачъ, который могъ принять его на свое попеченіе.
   Путешествіе на Кавказъ оказало на Пушкина чрезвычайно благодѣтельное вліяніе. Лѣченіе минеральными водами вскорѣ поправило его здоровье, и онъ могъ вполнѣ отдаться впечатлѣніямъ окружающаго. Дикая, величественная кавказская природа глубоко поразила его воображеніе. Къ тому же, раньше онъ ничего подобнаго не видѣлъ и нигдѣ не бывалъ, кромѣ Петербурга, Москвы, да унылой русской деревни. Пушкинъ не любилъ говорить о томъ, что его въ данную минуту особенно трогало, а потому въ письмахъ къ друзьямъ почти ничего не писалъ о своихъ кавказскихъ впечатлѣніяхъ. Судить о нихъ мы можемъ только по написанной имъ поэмѣ "Кавказскій плѣнникъ". Вся эта чудная поэма какъ бы дышетъ красотою Кавказа.
   
   "Казалось, плѣнникъ безнадежный
   Къ унылой жизни привыкалъ;
   Тоску неволи, жаръ мятежный
   Въ душѣ глубоко онъ скрывалъ.
   Влачася межъ угрюмыхъ скалъ,
   Въ часъ ранней утренней прохлады,
   Вперялъ онъ неподвижный взоръ
   На отдаленныя громады
   Сѣдыхъ, румяныхъ, синихъ горъ.
   Великолѣпныя картины!
   Престолы вѣчные снѣговъ,
   Очамъ казались ихъ вершины
   Недвижной цѣпью облаковъ,
   И въ ихъ кругу колоссъ двуглавый,
   Въ вѣнцѣ блистая ледяномъ,
   Эльбрусъ огромный, величавый
   Бѣлѣлъ на небѣ голубомъ."
   
   Читатели Пушкина были восхищены этою неслыханной до него прелестью описаній. Но не только эти свѣжія живыя краски были новостью въ поэмѣ. Пушкинъ далъ въ ней чрезвычайно вѣрное изображеніе быта черкесовъ, который наблюдалъ во время пребыванія на Кавказѣ. Прежніе поэты совсѣмъ не интересовались простой будничной человѣческой жизнью и не пробовали ее описывать. Самъ Пушкинъ въ своей первой поэмѣ "Русланъ и Людмила", какъ мы видѣли, взялъ содержаніемъ сказку, а не быль. А въ "Кавказскомъ плѣнникѣ" изображена дѣйствительная жизнь цѣлаго черкесскаго племени.
   
   Но европейца все вниманье
   Народъ сей чудный привлекалъ,
   Межъ горцевъ плѣнникъ наблюдалъ
   Ихъ вѣру, нравы, воспитанье,
   Любилъ ихъ жизни простоту,
   Гостепріимство, жажду брани,
   Движеній вольныхъ быстроту,
   И легкость ногъ и силу длани;
   Смотрѣлъ по цѣлымъ онъ часамъ,
   Какъ иногда черкесъ проворный
   Широкой степью по горамъ,
   Въ косматой шапкѣ, въ буркѣ черной,
   Къ лукѣ склонясь, на стремена
   Ногою стройной опираясь,
   Леталъ по волѣ скакуна,
   Къ войнѣ заранѣ пріучаясь.
   Онъ любовался красотой
   Одежды бранной и простой.
   Черкесъ оружіемъ обвѣшенъ,
   Онъ имъ гордится, имъ утѣшенъ:
   На немъ броня, пищаль, колчанъ,
   Кубанскій лукъ, кинжалъ, арканъ,
   И шашка, вѣчная подруга
   Его трудовъ, его досуга.
   Ничто его не тяготитъ
   Ничто не брякнетъ: пѣшій, конный --
   Все тотъ же онъ, все тотъ же видъ
   Непобѣдимый, непреклонный.
   Гроза безпечныхъ казаковъ,
   Его богатство -- конь ретивый,
   Питомецъ горскихъ табуновъ,
   Товарищъ вѣрный, терпѣливый.
   Въ пещерѣ иль въ травѣ глухой
   Коварный хищникъ съ нимъ таится,--
   И вдругъ, внезапною стрѣлой,
   Завидя путника, стремится...
   Въ одно мгновенье вѣрный бой
   Рѣшитъ ударъ его могучій,
   И странника въ ущелья горъ
   Уже влечетъ арканъ летучій.
   Стремится конь во весь опоръ,
   Исполненъ огненной отваги,
   Весь путь ему -- болото, боръ,
   Кусты, утесы и овраги;
   Кровавый слѣдъ за нимъ бѣжитъ,
   Въ пустынѣ топотъ раздается,
   Сѣдой потокъ предъ нимъ шумитъ,
   Онъ въ глубь кипящую несется,
   И путникъ, брошенный ко дну
   Глотаетъ мутную волну,
   Изнемогая, смерти проситъ
   И зритъ ее передъ собой...
   Но мощный конь его стрѣлой
   На берегъ пѣнистый выноситъ.
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Когда же съ мирною семьей
   Черкесъ въ отеческомъ жилищѣ
   Сидитъ ненастною порой,
   И тлѣютъ угли въ пепелищѣ;
   И спрянувъ съ вѣрнаго коня,
   Въ горахъ пустынныхъ запоздалый
   Къ нему войдетъ пришлецъ усталый
   И робко сядетъ у огня --
   Тогда хозяинъ благосклонный
   Съ привѣтомъ ласково встаетъ
   И гостю въ чашѣ благовонной
   Чихирь 1) отрадный подаетъ.
   Подъ влажной буркой въ саклѣ дымной
   Вкушаетъ путникъ мирный сонъ,
   И утромъ оставляетъ онъ
   Ночлега кровъ гостепріимный 2)."
   1) Грузинское красное вино.
   2) Гостепріимство -- отличительная черта воинственныхъ черкесовъ.
   
   "Кавказскій плѣнникъ" былъ задуманъ Пушкинымъ во время путешествія по Кавказу, а написанъ годъ спустя послѣ того.

-----

   Съ Кавказа Пушкинъ, вмѣстѣ съ Раевскими, отправился моремъ въ Крымъ. Они поселились вмѣстѣ въ живописномъ уголкѣ на южномъ берегу -- Гурзуфѣ, въ имѣніи Раевскихъ. Пушкину очень понравилась разнообразная крымская природа даже послѣ величественнаго Кавказа. Особенно увлекался онъ моремъ и иногда, проснувшись ночью, по цѣлымъ часамъ заслушивался его шумомъ. Жилось ему въ Гурзуфѣ очень хорошо; онъ близко сошелся съ семействомъ Раевскаго; всѣ полюбили его какъ родного. "Суди, былъ-ли я счастливъ",-- писалъ онъ своему брату; "свободная, безпечная жизнь, которую я такъ люблю и которой никогда не насладишься; счастливое полуденное небо, прелестный край; природа, удовлетворяющая воображенію, горы, сады, море. Любимая моя надежда -- увидѣть опять полуденный берегъ и семейство Раевскаго".

0x01 graphic

   Три недѣли, проведенныя въ Гурзуфѣ, принесли Пушкину большую пользу. Благодаря богатой библіотекѣ Раевскихъ онъ много питалъ и тогда же серьезно принялся за пополненіе своего образованія. А ужъ разъ принявшись за дѣло, онъ не переставалъ работать надъ своимъ развитіемъ всю жизнь. Многочисленныя, оставшіяся послѣ его смерти, тетради съ конспектами, выписками изъ книгъ и замѣтками показываютъ намъ, какъ усиленно онъ занимался.
   Изъ Гурзуфа нашъ поэтъ проѣхалъ черезъ весь Крымъ и, между прочимъ, посѣтилъ бывшую столицу татарскаго царства Бахчисарай. Памятникомъ крымскихъ впечатлѣній Пушкина служитъ поэма "Бахчисарайскій фонтанъ", написанная годъ спустя послѣ "Кавказскаго плѣнника" (1822 г.).
   Окончивъ путешествіе по Крыму, Пушкинъ отправился къ мѣсту своего служенія, которое находилось теперь уже не въ Екатеринославѣ, а въ Кишиневѣ, куда былъ переведенъ генералъ Инзовъ.
   Бессарабія была присоединена къ Россіи незадолго передъ тѣмъ, и столица ея Кишиневъ имѣла видъ совсѣмъ не русскаго города, а полуевропейскаго, полуазіатскаго. Тутъ жили всевозможные иностранцы: турки, греки, армяне, евреи, французы, итальянцы и др. Все это разнообразіе, разноязычіе и пестрота костюмовъ сразу понравились Пушкину; жизнь въ Кишиневѣ пришлась ему по душѣ.

0x01 graphic

   Со службой поэту также повезло. Инзовъ не требовалъ отъ него аккуратной чиновнической работы, предоставляя ему почти полную свободу. Пользуясь этимъ, Пушкинъ много писалъ и кромѣ того довольно часто отлучался изъ Кишинева -- то въ Кіевъ, то въ деревню къ знакомымъ, то въ Одессу. Въ одну изъ такихъ отлучекъ онъ по дорогѣ встрѣтилъ цыганскій таборъ и, заинтересовавшись жизнью цыганъ, отправился съ ними кочевать. Нѣсколько дней прожилъ Пушкинъ съ цыганами и за это короткое время такъ изучилъ ихъ нравы, какъ будто зналъ ихъ многіе годы.

-----

   Въ іюлѣ 1823 г. Пушкинъ, согласно собственному желанію, былъ переведенъ въ Одессу. Его прельщала жизнь въ большомъ городѣ и близость моря. Но вскорѣ онъ въ своемъ желаніи раскаялся, такъ какъ въ Одессѣ его ждали совершенно другія служебныя отношенія. Его новый начальникъ, Воронцовъ, относился къ нему строго и видѣлъ въ немъ только чиновника. Пушкинъ же былъ прежде всего поэтъ, а чиновникъ -- только по необходимости. Это повело къ тому, что между начальникомъ и подчиненнымъ установились очень дурныя отношенія.

0x01 graphic

   Разсказываютъ, что однажды Воронцовъ послалъ Пушкина произвести изслѣдованіе о саранчѣ, истреблявшей поля. Пушкинъ, будто бы отправился и, вернувшись, подалъ начальству, вмѣсто дѣлового слѣдующій докладъ въ стихахъ:
   
             Саранча
   Летѣла -- летѣла
             И сѣла;
   Сидѣла -- сидѣла,
             Все съѣла --
   И вновь улетѣла.
   
   Неизвѣстно, было-ли это такъ, или это анекдотъ; несомнѣнно только одно, что Пушкинъ въ то время очень тяготился своей службой.
   Въ Одессѣ поэтомъ были написаны задуманные въ Кишиневѣ "Цыганы" и начатъ большой романъ въ стихахъ "Евгеній Онѣгинъ".
   Здѣсь Пушкинъ прожилъ всего одинъ годъ. Къ концу этого года отношенія его съ начальствомъ сдѣлались просто невыносимыми, и онъ, наконецъ, послалъ въ Петербургъ прошеніе объ отставкѣ.
   Его просьба была исполнена, но съ тѣмъ условіемъ, чтобы онъ немедленно отправлялся къ себѣ въ деревню и жилъ тамъ безвыѣздно. Это, конечно, было равносильно новой ссылкѣ.
   Пушкину жаль было разставаться съ южной природой и особенно -- съ моремъ.
   
   "Прощай, свободная стихія!
   Въ послѣдній разъ передо мною
   Ты катишь волны голубыя
   И блещешь гордою красой.
   Какъ друга ропотъ заунывный,
   Какъ зовъ его въ прощальный часъ,
   Твой грустный шумъ, твой шумъ призывный
   Услышалъ я въ послѣдній разъ".
   
   Такъ писалъ онъ въ своемъ прощальномъ стихотвореніи "Къ морю". Вскорѣ послѣ того онъ покинулъ Одессу.

0x01 graphic

   

VII.
Пребываніе Пушкина въ Михайловскомъ (1824--1826 гг.).

   Лѣто Пушкинъ провелъ въ Михайловскомъ съ родными, которыхъ очень давно не видѣлъ, а осенью, когда они уѣхали въ Петербургъ, остался въ деревнѣ совершенно одинъ. Единственнымъ его товарищемъ была старушка няня Арина Родіоновна, развлекавшая его по вечерамъ своими занимательными разсказами. Въ этомъ полномъ уединеніи деревенской жизни Пушкинымъ созданы уже совсѣмъ зрѣлыя произведенія, изображающія родной русскій бытъ. Здѣсь были написаны: историческая драма "Борисъ Годуновъ" и большая часть знаменитаго романа "Евгеній Онѣгинъ". Романъ этотъ очень вѣрно рисуетъ нравы высшаго русскаго общества, въ которомъ вращался поэтъ. Въ этомъ состоитъ его главное значеніе, которое онъ сохранитъ навсегда, потому что люди никогда не перестанутъ интересоваться своимъ прошлымъ. Начавъ писать этотъ романъ на югѣ въ 1823 г., Пушкинъ работалъ надъ нимъ цѣлыхъ семь лѣтъ, печатая его по частямъ.
   Большую часть дня въ Михайловскомъ Пушкинъ проводилъ за работой. Онъ, подобно своему герою Евгенію Онѣгину, вставалъ очень рано и -- лѣтомъ бѣжалъ "налегкѣ" къ рѣчкѣ купаться, а зимой бралъ всегда ванну со льдомъ; до обѣда писалъ въ своемъ кабинетѣ, а послѣ, смотря по времени года, или игралъ самъ съ собой двумя шарами на билліардѣ, или гулялъ, или охотился.
   
   "Тоской и риѳмами томимъ,
   Бродя надъ озеромъ моимъ,
   Пугаю стадо дикихъ утокъ:
   Внявъ пѣнью сладозвучныхъ строфъ,
   Онѣ слетаютъ съ береговъ".
   
   Онъ любилъ природу, понималъ ее и описывалъ ее такъ живо и правдиво, какъ никто изъ поэтовъ ни до него, ни послѣ. Всѣмъ извѣстны его стихотворенія: "Зимній вечеръ", "Зимняя дорога", "Осень" и прекрасныя описанія весны, осени и зимы въ "Евгеніи Онѣгинѣ".
   Пушкинъ прожилъ въ Михайловскомъ безвыѣздно два года и, по временамъ, не смотря на свои усиленныя занятія, очень скучалъ. Въ этомъ сказывалась его привычка къ шумной городской жизни. Онъ часто переписывался съ друзьями и очень радовался, когда кто-нибудь изъ нихъ навѣщалъ его въ Михайловскомъ. Особенно растрогалъ его пріѣздъ лицейскаго товарища Пущина, котораго онъ всегда очень любилъ. Пущинъ впослѣдствіи разсказывая объ этомъ свиданіи, говорилъ, что не можетъ вспомнить о немъ безъ слезъ. Онъ пріѣхалъ тогда зимой, рано утромъ, въ большой морозъ. Лошади съ разбѣгу влетѣли въ занесенный снѣгомъ дворъ и подкатили къ крыльцу. Пушкинъ, замѣтивъ въ окно дорогаго гостя, вскочилъ съ постели и выбѣжалъ на крыльцо неодѣтый и босой. И долго они сжимали другъ друга въ объятіяхъ, на морозѣ, пока не появилась Арина Родіоновна. Только тогда поэтъ вспомнилъ, въ какомъ онъ видѣ, и побѣжалъ одѣваться.
   Отношенія Пушкина къ друзьямъ, вообще, отличались сердечностью и постоянствомъ. Кого онъ полюбилъ въ молодости, тому оставался вѣренъ всю жизнь. Его сердце всегда умѣло найти своихъ друзей, гдѣ бы и въ какомъ бы положеніи они ни находились. Когда того же Пущина постигла опала, гораздо болѣе серьезная, чѣмъ Пушкина,-- ссылка въ Сибирь, поэтъ послалъ ему-туда свои стихи:
   
   "Мой первый другъ, мой другъ безцѣнный!
   И я судьбу благословилъ,
   Когда мой дворъ уединенный,
   Печальнымъ снѣгомъ занесенный,
   Твой колокольчикъ огласилъ.
   Молю святое Провидѣнье,
   Да голосъ мой душѣ твоей
   Даруетъ то же утѣшенье!
   Да озаритъ онъ заточенье
   Лучемъ лицейскихъ ясныхъ дней"!
   
   Когда, послѣ смерти Александра I, на престолъ взошелъ новый Государь, Николай I, Пушкину позволено было оставить Михайловское. Его привезли въ Москву и тотчасъ представили государю, который встрѣтилъ его милостиво и разрѣшилъ остаться въ столицѣ.
   

VIII.
Жизнь Пушкина на свободѣ въ Москвѣ, въ Петербургѣ и въ деревнѣ.-- Поѣздка въ Эрзерумъ -- Женитьба.

   Вѣсть объ освобожденіи Пушкина быстро облетѣла всю Москву и была встрѣчена всѣми съ большой радостью. Всѣмъ хотѣлось его видѣть -- принять у себя, а кто не былъ съ нимъ знакомъ -- познакомиться. Москвичи приглашали его къ себѣ наперерывъ. Соскучившійся въ уединеніи поэтъ съ жадностью набросился на городскія удовольствія: театры, обѣды, балы я литературныя собранія. Послѣднія доставляли ему особенно много радостей. На одномъ литературномъ утрѣ у знакомыхъ онъ прочелъ написанную въ Михайловскомъ драму "Борисъ Годуновъ". Трудно описать восторгъ молодыхъ писателей, присутствовавшихъ на этомъ чтеніи. "Мы смотрѣли другъ на друга долго...-- вспоминалъ одинъ изъ нихъ послѣ:-- потомъ бросились къ Пушкину. Начались объятія, поднялся шумъ, раздался смѣхъ, полились слезы, поздравленія..." Пушкина больше всего трогало это сочувствіе молодежи, всегда чуткой ко всему хорошему. Онъ воодушевился и началъ читать слушателямъ отрывки изъ другихъ произведеній, сообщать свои планы... Лицо его, обыкновенно некрасивое, въ этотъ вечеръ сіяло чудною красотой; особенно хороши были яркіе, блестящіе глаза. "О, какое удивительное то было утро, оставившее слѣды на всю жизнь!" -- восклицаетъ тотъ же разсказчикъ:-- "не помню, какъ мы разошлись, какъ докончили день, какъ улеглись спать. Да едва ли кто изъ насъ и спалъ въ эту ночь!"
   Пушкинъ прожилъ въ Москвѣ всю зиму, мало работая и много бывая въ обществѣ. Но отъ свѣтлаго, радостнаго настроенія, охватившаго его при возвращеніи въ городъ, скоро не осталось и слѣда. Мы уже знаемъ, какъ отрицательно относился онъ къ высшему свѣту; и однако, онъ не порывалъ съ нимъ связи. Это вызывало въ немъ очень тяжелое душевное состояніе, которое усиливалось съ каждымъ годомъ. Весной 1827 года поэтъ уѣхалъ изъ Москвы -- сначала въ Петербургъ, а затѣмъ опять въ Михайловское. "Я убѣжалъ въ деревню, почуя риѳмы",-- писалъ онъ своему пріятелю. Тамъ онъ, по обыкновенію, всецѣло погружался въ творчество, забывая обо всѣхъ городскихъ тревогахъ. Поэтическій талантъ Пушкина доставлялъ ему самому величайшее наслажденіе.
   Кромѣ многихъ лирическихъ стихотвореній Пушкинъ написалъ въ Михайловскомъ свою первую повѣсть "Арапъ Петра Великаго", въ которой героемъ вывелъ своего дѣда, негра Ганнибала. Это первое произведеніе нашего поэта, написанное прозой, рѣзко отличалось отъ всѣхъ повѣстей того времени, благодаря своему языку: ясному, точному и безъискусственному. Качества эти и въ послѣдующихъ произведеніяхъ Пушкина являются ихъ отличительною особенностью.
   Зиму 1827--28 года поэтъ проводилъ то въ Петербургѣ, то въ Москвѣ, часто переѣзжая съ мѣста на мѣсто. Повидимому, тревожное настроеніе духа, порожденное впечатлѣніями городской жизни, не давало ему покоя. Это настроеніе звучитъ во всѣхъ лирическихъ стихотвореніяхъ, написанныхъ въ это время.
   
   Даръ напрасный, даръ случайный,
   Жизнь, зачѣмъ ты мнѣ дана?
   Иль зачѣмъ судьбою тайной
   Ты на казнь осуждена?
   Кто меня меня враждебной властью
   Изъ ничтожества воззвалъ,
   Душу мнѣ наполнилъ страстью
   Умъ сомнѣньемъ взволновалъ?.
   Цѣли нѣтъ передо мною!
   Сердце пусто, праздненъ умъ,
   И томитъ меня тоскою
   Однозвучной жизни ш.умъ.
   Въ этомъ году Пушкинъ недолго пожилъ въ Михайловскомъ -- только лѣтомъ, а на осень опять уѣхалъ въ Петербургъ. Тамъ меньше, чѣмъ въ теченіе мѣсяца, была написана его блестящая поэма " Полтава", прославляющая Петра Великаго и описывающая Полтавскую битву. Этотъ государь, вообще былъ любимымъ героемъ Пушкина, который посвятилъ ему нѣсколько лирическихъ стихотвореній и еще одну большую поэму "Мѣдный Всадникъ".
   Въ 1829 г. поэтъ нашъ, чтобъ разсѣяться, предпринялъ поѣздку въ Эрзерумъ, къ тѣмъ мѣстамъ, гдѣ въ то время происходила война Россіи съ Персіей. Памятникомъ этой поѣздки осталось его "Путешествіе въ Эрзерумъ".
   Съ возвращеніемъ въ Петербургъ, вернулось къ Пушкину и его тревожное настроеніе, и уже съ съ этихъ норъ его начала преслѣдовать мысль о смерти, хотя ему было всего 30 лѣтъ. Въ одномъ изъ стихотвореній мысль эта выражена уже вполнѣ ясно.
   
   "Брожу-ли я вдоль улицъ шумныхъ,
   Вхожу-ли въ многолюдный храмъ,
   Сижу-ль межъ юношей безумныхъ,--
   Я предаюсь моимъ мечтамъ.
   Я говорю: промчатся годы,
   И сколько здѣсь ни видно насъ,
   Мы всѣ сойдемъ подъ вѣчны своды --
   И чей-нибудь ужъ близокъ часъ.
   Гляжу-ль на дубъ уединенный,
   Я мыслю: патріархъ лѣсовъ
   Переживетъ мой вѣкъ забвенный,
   Какъ пережилъ онъ вѣкъ отцовъ.
   Младенца-ль милаго ласкаю,
   Уже я думаю: прости!
   Тебѣ я мѣсто уступаю --
   Мнѣ время тлѣть, тебѣ цвѣсти.
   День каждый, каждую годину
   Привыкъ я думой провожать,
   Грядущей смерти годовщину
   Межъ нихъ стараясь угадать.
   И гдѣ мнѣ смерть пошлетъ судьбина:
   Въ бою-ли, въ странствіи, въ волнахъ?
   Или сосѣдняя долина
   Мой приметъ охладѣлый прахъ?
   И хоть безчувственному тѣлу
   Равно повсюду истлѣвать,
   Но ближе къ милому предѣлу
   Мнѣ все-бъ хотѣлось почивать.
   И пусть у гробоваго входа
   Младая будетъ жизнь играть,
   И равнодушная природа
   Красою вѣчною сіять."
   
   Но предаться отчаянію мѣшала Пушкину его чрезвычайно здоровая, жизненная натура, благодаря которой онъ никогда не терялъ надежды на лучшее будущее.

-----

   Весной 1830 года Пушкинъ поѣхалъ въ Москву и тамъ сдѣлалъ предложеніе молодой дѣвушкѣ, которую зналъ и любилъ уже два года. Это была молодая, едва начавшая показываться въ свѣтѣ, красавица, Наталія Николаевна Гончарова. Получивъ согласіе невѣсты, поэтъ отправился въ Петербургъ, чтобъ принять отъ отца, но случаю предстоящей свадьбы, въ наслѣдство село Болдино въ Нижегородской губерніи, а оттуда поѣхалъ принять имѣніе на мѣстѣ.
   Въ Болдинѣ онъ провелъ три мѣсяца и втеченіе ихъ много работалъ. Здѣсь былъ оконченъ "Евгеній Онѣгинъ" и написаны пять "Повѣстей Бѣлкина", "Каменный гость", Скупой рыцарь", "Моцартъ и Сальери" и до тридцати разныхъ мелкихъ стихотвореній.
   Въ декабрѣ Пушкинъ вернулся въ Москву и занялся приготовленіями къ свадьбѣ. Предстоящая радость омрачилась для него полученнымъ въ январѣ 1831 года печальнымъ извѣстіемъ о смерти его лучшаго друга Дельвига.
   Въ февралѣ свадьба эта состоялась, и молодые остались до весны жить въ Москвѣ.
   

IX.

Послѣдніе годы жизни Пушкина.-- Семейное положеніе.-- Служба.-- Научная и литературная работа.-- Поѣздка въ Казань и Оренбургъ.-- Болдино.-- Смерть матери.-- Тяжелое душевное состояніе и мрачныя предчувствія.

   Весной 1831 года Пушкины переѣхали изъ Москвы въ Петербургъ. Лѣто они провели на дачѣ въ Царскомъ Селѣ, а съ осени поселились въ городѣ. Поэтъ сразу же былъ озабоченъ пріисканіемъ средствъ необходимыхъ въ его новомъ семейномъ положеніи. Жена его, Наталія Николаевна, получила свѣтское воспитаніе и была пріучена къ шумной, открытой жизни, требовавшей большихъ расходовъ. Пушкину не хотѣлось подвергать ее никакимъ лишеніямъ; а потому -- было о чемъ подумать. Жить литературнымъ заработкомъ въ то время было трудно, по цензурнымъ условіямъ. Все написанное поэтомъ попадало въ печать съ большими промедленіями; напримѣръ, драма "Борисъ Годуновъ" появилась только въ 1831 году -- шесть лѣтъ спустя послѣ того,какъ была написана! Государь, въ знакъ своего вниманія къ поэту, распорядился зачислить его на службу въ министерство иностранныхъ дѣлъ съ жалованіемъ по 5 тысячъ рублей въ годъ. Сверхъ того ему было дозволено посѣщать для научныхъ занятій государственные архивы. Воспользовавшись разрѣшеніемъ, Пушкинъ задумалъ написать исторію Петра Великаго и сталъ изучать историческіе документы, относящіеся къ этому времени,
   Въ этихъ занятіяхъ прошло для нашего поэта двѣ зимы 1831 и 32 гг., для поэтическаго творчества у него оставалось мало времени.
   Работая въ Петербургскомъ архивѣ, Пушкинъ случайно нашелъ интересныя бумаги по исторіи Пугачевскаго бунта, происшедшаго въ царствованіе Екатерины II. Событіе это такъ заинтересовало его, что онъ рѣшилъ написать о немъ научное сочиненіе, а также взять его содержаніемъ для художественнаго произведенія. Въ головѣ его быстро сложился планъ будущей повѣсти: "Капитанская дочка". Все болѣе и болѣе увлекаясь своею мыслью, онъ весною 1833 года попросилъ у своего начальства отпускъ и отправился въ восточныя губерніи (Казань и Оренбургъ), чтобъ побывать въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ господствовалъ Пугачевъ. Прямо оттуда онъ отправился къ себѣ въ Болдино пописать въ деревенскомъ уединеніи. Здѣсь была написана вчернѣ "Капитанская дочка" и закончено вполнѣ одно изъ самыхъ замѣчательныхъ произведеній нашего поэта -- "Мѣдный всадникъ". Поэма эта, какъ мы уже упоминали, посвящена прославленію памяти Петра Великаго, а содержаніе -- одно изъ Петербургскихъ наводненій. "Мѣдный всадникъ" появился въ печати уже послѣ смерти Пушкина и вызвалъ въ его читателяхъ единодушное восхищеніе. Только тогда они поняли, что поэтъ умеръ далеко не. успѣвъ свершить всего, что онъ могъ -- въ расцвѣтѣ своихъ творческихъ силъ и таланта.
   Однимъ изъ самыхъ красивыхъ мѣстъ въ этой поэмѣ является описаніе Петербурга.
   
   Прошло сто лѣтъ -- и юный градъ,
   Полночныхъ странъ краса и диво,
   Изъ тьмы лѣсовъ, изъ топи блатъ
   Вознесся пышно, горделиво.
   Гдѣ прежде финскій рыболовъ,
   Печальный пасынокъ природы,
   Одинъ у низкихъ береговъ
   Бросалъ въ невѣдомыя воды
   Свой ветхій неводъ, нынѣ тамъ,
   По оживленнымъ берегамъ
   Громады стройныя тѣснятся
   Дворцовъ и башенъ; корабли
   Толпой со всѣхъ концовъ земли
   Къ богатымъ пристанямъ стремятся;
   Въ гранитъ одѣлася Нева,
   Мосты повисли надъ водами;
   Темнозелеными садами
   Ея покрылись острова.
   И передъ младшею столицей
   Главой склонилася Москва,
   Какъ передъ новою царицей
   Порфироносная вдова.
   
   Кромѣ "Мѣднаго всадника" и "Капитанской дочки" въ Болдинѣ были написаны еще: "Дубровскій" и "Русалка", а также оконченъ научный трудъ "Исторія Пугачевскаго бунта". По пріѣздѣ въ Петербургъ Пушкинъ представилъ его на судъ Государя и получилъ за него денежную награду и придворное званіе камеръ-юнкера, Званіе это считалось почетнымъ, но оно обыкновенно давалось совсѣмъ молодымъ людямъ. Пушкину было тяжело исполнять обязанности, связанныя съ этимъ званіемъ: сопровождать. Государя на парадахъ рядомъ съ безбородыми юношами, стоять на вытяжку въ церкви и пр. При томъ же новое званіе, приблизивъ его ко двору, потребовало для жизни еще большихъ расходовъ. Такъ запутывались обстоятельства Пушкина. По призванію онъ былъ не чиновникъ и не придворный человѣкъ, а поэтъ, для котораго нужнѣе всего были полная свобода и независимость. А этимъ какъ разъ онъ и не обладалъ. Сколько разъ во время придворныхъ баловъ ему приходила въ голову мысль о безвыходности его положенія, о возможной гибели его таланта; и онъ начиналъ мечтать объ отставкѣ, представляя себѣ уединенную жизнь съ семьей въ деревнѣ и излюбленныя занятія поэзіей. Онъ даже обращался къ своему начальству съ просьбой объ отставкѣ, но получилъ въ отвѣтъ отказъ и упрекъ въ черной неблагодарности Государю. Пришлось остаться...
   Осенью 1835 года Пушкинъ ѣздилъ въ Михайловское и въ послѣдній разъ прожилъ въ немъ нѣкоторое время. Здѣсь онъ написалъ свое трогательное стихотвореніе, обращенное къ любимому селу. Въ немъ мы опять встрѣчаемся съ грустнымъ настроеніемъ поэта и съ предчувствіемъ о близкой смерти.
   
   .......Вновь я посѣтилъ
   Тотъ уголокъ земли, гдѣ я провелъ
   Отшельникомъ два года незамѣтныхъ.
   Ужъ десять лѣтъ ушло съ тѣхъ поръ, и много
   Перемѣнилось въ жизни для меня,
   И самъ, покорный общему закону,
   Перемѣнился я; но здѣсь опять
   Минувшее меня объемлетъ живо --
   И кажется, вчера еще бродилъ
   Я въ этихъ рощахъ.
   Вотъ смиренный домикъ,
   Гдѣ жилъ я съ бѣдной нянею моей.
   Уже старушки нѣтъ, ужъ за стѣною
   Не слышу я шаговъ ея тяжелыхъ,
   Ни утреннихъ ея дозоровъ,
   А вечеромъ при завываньи бури,
   Ея разсказовъ, мною затверженныхъ
   Отъ малыхъ лѣтъ, но никогда не скучныхъ...
   Вотъ холмъ лѣсистый, надъ которымъ часто
   Я сиживалъ недвижимъ и глядѣлъ
   На озеро, воспоминая съ грустью
   Иные берега, иныя волны...
   Межъ нивъ златыхъ и пажитей зеленыхъ
   Оно, синѣя стелется широко:
   Черезъ его невѣдомыя воды
   Плыветъ рыбакъ и тянетъ за собой
   Убогій неводъ. По брегамъ отлогимъ
   Разсѣяны деревни; тамъ за ними
   Скривилась мельница, насилу крылья
   Волоча при вѣтрѣ...
                                 На границѣ
   Владѣній дѣдовскихъ, на мѣстѣ томъ,
   Гдѣ въ гору подымается дорога,
   Изрытая дождемъ, три сосны
   Стоятъ; одна по-одаль, двѣ другія
   Другъ къ дружкѣ близко. Здѣсь, когда ихъ мимо
   Я проѣзжалъ верхомъ при свѣтѣ лунной ночи,
   Знакомымъ шумомъ шорохъ ихъ вершинъ
   Меня привѣтствовалъ. По той дорогѣ
   Теперь поѣхалъ я, и предъ собою
   Увидѣлъ ихъ опять; онѣ все тѣ-же,
   Все тотъ-же ихъ знакомый слуху шорохъ,
   Но около корней ихъ устарѣлыхъ,
   Гдѣ нѣкогда все было пусто, голо
   Теперь младая роща разрослась;
   Зеленою семьей кусты тѣснятся
   Подъ сѣнью ихъ, какъ дѣти. А вдали
   Стоитъ одинъ угрюмый ихъ товарищъ,
   Какъ старый холостякъ, и вкругъ него
   По прежнему все пусто.
                                 Здравствуй племя
   Младое, незнакомое! Не я
   Увижу твой могучій поздній возрастъ,
   Когда переростешь моихъ знакомцевъ
   И старую главу ихъ заслонишь
   Отъ глазъ прохожаго. Но пусть мой внукъ
   Услышитъ вновь привѣтный шумъ, когда,
   Съ пріятельской бесѣды возвращаясь,
   Веселыхъ и пріятныхъ мыслей полнъ,
   Пройдетъ онъ мимо васъ во мракѣ ночи
   И обо мнѣ вспомянетъ...
   
   Поэтъ еще разъ пріѣзжалъ въ Михайловское, чтобъ похоронить свою мать, которая скончалась въ началѣ 1836 года, но уже не жилъ въ немъ больше. Похоронивъ мать въ Святогорскомъ монастырѣ (въ 4 верстахъ отъ Михайловскаго), онъ тогда же купилъ мѣсто и для себя, рядомъ съ ея могилой. Повидимому, мысль о смерти не покидала его въ послѣдніе годы. На обычномъ праздникѣ лицеистовъ, 19-го октября 1836 года, онъ былъ такъ разстроенъ, что не могъ прочесть товарищамъ своего стихотворенія, написаннаго по этбму случаю. Онъ было началъ его, но послѣ перваго же стиха:
   
   "Была пора: нашъ праздникъ молодой
   Сіялъ, шумѣлъ и розами вѣнчался..."
   
   онъ почувствовалъ, что не въ силахъ продолжать. Слезы подступили у него къ горлу, и онъ грустно отошелъ въ уголъ комнаты. Стихи докончилъ его товарищъ...
   Но не смотря на тяжелое душевное состояніе Пушкинъ продолжалъ много работать. Въ теченіе этихъ послѣднихъ лѣтъ жизни имъ написаны были "Пиковая дама", "Кирджали", "Египетскія ночи" и другія произведенія. Кромѣ того съ 1836 г. онъ началъ издавать журналъ "Современникъ", который былъ первымъ серьезнымъ русскимъ журналомъ.
   Неожиданная трагическая смерть прервала его неутомимую поэтическую дѣятельность, отнявъ у русской литературы великаго поэта въ полномъ расцвѣтѣ силъ и таланта.

0x01 graphic

X.

Дуэль и послѣднія минуты Пушкина.-- Отношеніе къ его смерти современниковъ.

   Въ высшемъ обществѣ того времени былъ сильно распространенъ обычай драться на дуэли. Каждый честный человѣкъ, получивъ отъ кого нибудь оскорбленіе, былъ обязанъ смыть его кровью, т. е. драться со своимъ оскорбителемъ: или самому его ранить или быть имъ раненымъ. Въ дни Пушкина избѣжать дуэли было очень трудно, потому что тогда дрались изъ за каждаго пустяка. У Пушкина было много всякихъ враговъ и завистниковъ, и ему нерѣдко приходилось имѣть дѣло съ клеветой, сплетнями и оскорбленіями. Будучи дѣйствительно благородной натурой, онъ глубоко возмущался чужою подлостью. Въ послѣдніе же годы, вслѣдствіе своей постоянной душевной тревоги, онъ былъ особенно склоненъ болѣзненно ощущать и волноваться изъ за малѣйшей обиды. Въ январѣ 1837 г. онъ поссорился съ французскимъ подданнымъ, проживавшимъ въ Петербургѣ, Дантесомъ, и вызвалъ его на дуэль. Друзья поэта старались предовратить дуэль, но она все-таки состоялась 27 января, около 6 часовъ пополудни.
   Пушкинъ былъ тяжело раненъ въ животъ и отвезенъ домой своимъ лицейскимъ товарищемъ Данзасомъ, присутствовавшимъ во время дуэли. По дорогѣ поэтъ нѣсколько разъ впадалъ въ безпамятство отъ сильной потери крови неострой боли въ ранѣ. Но свойственная ему бодрость духа не покидала его. Приходя въ себя, онъ не думалъ о грозящей ему опасности, а заботился о женѣ и просилъ товарища предупредить ее какъ можно осторожнѣе. Когда его внесли въ домъ, она, узнавши о случившемся, бросилась къ кабинету. Но Пушкинъ громко закричалъ ей оттуда: "Не входи! У меня посторонніе".-- Онъ боялся испугать жену своимъ видомъ и позволилъ ей войти только тогда, когда его раздѣли и уложили въ постель.

0x01 graphic

   Вскорѣ пріѣхали доктора. Оставшись наединѣ съ однимъ изъ нихъ, больной попросилъ откровенно сказать ему, каково его положеніе. Докторъ признался, что оно почти безнадежно. Пушкинъ грустно поблагодарилъ его, полежалъ немного молча, затѣмъ обратилъ глаза на библіотеку, и, обведя взоромъ свои любимыя книги, промолвилъ: "Прощайте, прощайте!" Постепенно стали съѣзжаться друзья Пушкиныхъ. Кто то изъ нихъ обратился было къ больному поэту со словами ободренія, но тотъ прервалъ его, махнувъ рукою. Казалось, онъ ни въ чемъ уже не нуждался для себя. Единственной его заботой была жена.-- "Не давайте излишнихъ надеждъ женѣ, но скрывайте отъ нея, въ чемъ дѣло!" -- умолялъ онъ всѣхъ, кто подходилъ къ его постели. Онъ силился удержаться отъ стоновъ въ ея присутствіи, чтобы не причинять ей страданія.
   Ночью больной исповѣдывался и причастился, говоря, что хочетъ умереть христіаниномъ. На вопросъ Данзаса, не поручитъ ли онъ ему чего нибудь на счетъ его противника, онъ отвѣтилъ: "Требую, чтобъ ты не мстилъ за мою смерь, прощаю ему..."
   Къ утру страданія Пушкина сдѣлались невыносимыми; всѣ старанія докторовъ облегчить ему ихъ остались тщетными: муки его продолжались болѣе двухъ часовъ. Почувствовавъ облегченіе, онъ тотчасъ пожелалъ видѣть жену, потомъ дѣтей.
   Послѣднія минуты въ жизни человѣка -- великія минуты: въ нихъ сказывается весь человѣкъ со всѣми основными качествами своей души. Пушкинъ, умирая, проявилъ себя такимъ, каковъ былъ по натурѣ: благороднымъ, мужественнымъ, любящимъ и кроткимъ, какъ ребенокъ. До самаго конца онъ не терялъ бодрости и не переставалъ заботиться о другихъ больше, чѣмъ о себѣ.
   -- Пойди, скажи женѣ, что все слава Богу легко, а то ей тамъ, пожалуй, наговорятъ...-- просилъ онъ пріятеля.
   -- Кто у жены моей?-- съ тревогой спрашивалъ онъ у другого.
   -- Много добрыхъ людей принимаютъ въ тебѣ участіе, зала и передняя полны съ утра до ночи.
   Вѣсть о томъ, что Пушкинъ, раненый на дуэли, умираетъ, разнеслась очень быстро по городу, и всѣ двинулись къ нему на квартиру. Словно какая то невѣдомая сила подталкивала каждаго пойти туда и узнать все, услышать собственными ушами. Извощиковъ нанимали, говоря: "вези къ Пушкину", и они везли прямо туда. Въ передней Пушкина толпились самые разнообразные люди: и богатые, и бѣдные, и знатные, и простые, но въ выраженіи лицъ ихъ было что то общее, сближающее ихъ... Всѣ эти люди были полны одними чувствами -- горемъ и ужасомъ къ тому неслыханному и невѣроятному, что произошло... У многихъ изъ глазъ лились неудержимыя слезы.

0x01 graphic

   Умирающій поэтъ зналъ объ участіи къ нему окружающихъ, и оно глубоко его трогало. Эти общія напутствовавшія его слезы являлись для него послѣдней отрадой и утѣшеніемъ въ несчастіяхъ, перенесенныхъ имъ въ жизни.-- Онъ поминутно спрашивалъ, кто у него, кто пришелъ, и благодарилъ всѣхъ растроганнымъ голосомъ.
   Онъ все время былъ въ полномъ сознаніи и потому успѣлъ распорядиться дѣлами, продиктовалъ одному изъ товарищей свои долги и со всѣми простился. Придворный врачъ привезъ ему собственноручную записку Государя съ утѣшеніемъ и обѣщаніемъ позаботиться объ его женѣ и дѣтяхъ.
   Еще цѣлыя сутки продолжались страданія нашего поэта, но онъ переносилъ ихъ съ геройскимъ мужествомъ, поражавшимъ докторовъ. Передъ самой смертью, онъ захотѣлъ, чтобы жена покормила его морошкой. Покормивъ его, она стала на колѣни и прижалась лицомъ къ его лицу. Онъ погладилъ ее по головѣ и успокоительно сказалъ: -- Ну, ну, ничего... Слава Богу, все хорошо! Пойди... Вскорѣ послѣ того онъ скончался.
   Это было 29 января 1837 года въ 3 3/4 часа по полудни. Пушкинъ умеръ 37 лѣтъ 8 мѣсяцевъ и 3 дней отъ роду.

0x01 graphic

   Отпѣваніе тѣла происходило на другой день, 30 января. Въ небольшой Конюшенной церкви не было возможности вмѣстить всѣхъ желавшихъ отдать послѣдній долгъ умершему. Ближайшія къ церкви улицы были запружены народомъ. Болѣе 10 тысячъ человѣкъ перебывало у тѣла Пушкина. Въ русскомъ обществѣ, особенно среди молодежи, къ чувству глубокой скорби примѣшалось еще горячее негодованіе противъ чужеземца, осмѣлившагося поднять руку на великаго русскаго поэта. Настроеніе это ярко выразилось въ извѣстномъ стихотвореніи Лермонтова: "На смерть Пушкина".
   
   Погибъ поэтъ, невольникъ чести,
   Палъ, оклеветанной молвой,
   Съ свинцомъ въ груди и съ жаждой мести,
   Поникнувъ гордой головой.
   
   Не вынесла душа поэта
   Позора мелочныхъ обидъ;
   Возсталъ онъ противъ мнѣній свѣта
   Одинъ, какъ прежде -- и убитъ!
   
   Убитъ! Къ чему теперь рыданья,
   Похвалъ и слезъ ненужный хоръ,
   И жалкій лепетъ оправданья --
   Судьбы свершился приговоръ!
   
   Не вы-ль сперва такъ долго гнали
   Его свободный, чудный даръ
   И для потѣхи возбуждали
   Чуть затаившійся пожаръ...
   
   Что-жъ? Веселитесь!.. Онъ мученій
   Послѣднихъ перенесть не могъ.
   Угасъ, какъ свѣточъ, дивный геній,
   Увялъ торжественный вѣнокъ!
   Его убійца хладнокровно
   Навелъ ударъ -- спасенья нѣтъ:
   Пустое сердце бьется ровно,
   Въ рукѣ не дрогнетъ пистолетъ.
   И что за диво?.. Издалека,
   Подобно сотнямъ бѣглецовъ,
   На ловлю счастья и чиновъ
   Заброшенъ къ намъ по волѣ рока,
   Смѣясь онъ дерзко презиралъ
   Земли чужой языкъ и нравы:
   Не могъ щадить онъ нашей славы,
   Не могъ понять въ сей мигъ кровавый
   На что онъ руку подымалъ!
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   
   Пушкина похоронили рядомъ съ его матерью въ Святогорскомъ монастырѣ. Надъ могилой его поставленъ мраморный памятникъ, на немъ находится простая надпись: "Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ" и небольшой лавровый вѣнокъ.
   Рано скончался нашъ великій поэтъ, далеко не успѣвъ свершить всего, что могъ. Но будемъ ему признательны за то, что онъ успѣлъ сдѣлать. Этого вполнѣ достаточно, чтобъ обезсмертить его имя. Къ памятнику его не только "не заростетъ народная тропа", но она будетъ дѣлаться съ каждымъ годомъ все шире... Пожелаемъ же, въ память великаго народнаго поэта, чтобъ на его родинѣ не было ни одного человѣка, не знающаго его имени и не читавшаго его безсмертныхъ произведеній.

0x01 graphic

"Юный Читатель", No 17, 1899

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru