Коппе Франсуа
Запах вербы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Текст издания: "Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 5, 1893.

ЗАПАХЪ ВЕРБЫ.

Новый разсказъ Франсуа Коппе.

   -- Ни за что!-- вскричалъ папа Буржёль, шумно подхватившись съ мѣста и швырнувъ свою салфетку на столъ.-- Никогда!.. Слышишь-ли?.. Никогда!..
   И въ то время, какъ старый каменьщикъ въ великомъ гнѣвѣ большими шагами расхаживалъ по столовой, круто поворачиваясь, на подобіе медвѣдя въ клѣткѣ, поскрипывая тяжелыми своими сапогами, мама Буржёль, опустивъ въ тарелку глаза, увлаженные слезами, машинально шелушила сухой миндаль.
   Вотъ уже два года все одинъ и тотъ же споръ безпрестанно возникалъ между супругами, и всегда, какъ и сегодня, затѣвался въ концѣ обѣда за дессертомъ. Два года тому назадъ поссорились они съ сыномъ своимъ Эдуардомъ, который противъ ихъ желанія женился на своей любовницѣ, подобранной имъ гдѣ-то въ Латинскомъ кварталѣ въ то время, когда онъ оканчивалъ юридическій факультетъ. Какъ они любили, какъ нѣжили съ самаго дѣтства этого Эдуарда, единственное ихъ дѣтище, появившееся на свѣтъ послѣ десятилѣтняго супружества, когда всякая надежда имѣть дѣтей уже исчезла.
   Бывшій подмастерье Буржёль, состоявшій въ то время уже мелкимъ подрядчикомъ, тутъ-же сказалъ своей женѣ: "Ты знаешь, Клемансъ, Парижъ хотятъ изрыть до самаго основанія, и все изъ-за этого дьявола Гауссманна. Строительное дѣло въ полномъ разгарѣ, и если такъ будетъ продолжаться, лѣтъ двѣнадцать-пятнадцать спустя я наживу состояніе, и надѣюсь, что этому молокососу не придется лазить по лѣсамъ, подобно его папашѣ, и возвращаться каждый вечеръ измученнымъ домой съ комками штукатурки на сѣрой блузѣ. Мы сдѣлаемъ изъ него барина, не правда-ли, хозяйка?"
   И все случилось такъ, какъ того желалъ отецъ. Эдуардъ былъ блестящимъ ученикомъ въ лицеѣ Louis le Grand, и крестьянинъ Буржёль, пріѣхавшій въ Парижъ изъ дебрей Лимузена съ парой запасныхъ сапогъ и двумя монетами въ сто су, завязанными въ уголкѣ его платка,-- имѣлъ честь лицезрѣть, какъ самъ министръ привѣтствовалъ его сына при раздачѣ наградъ на конкурсѣ. Это человѣкъ съ будущностью. Ему ни почемъ получить лиценціатство и докторскую степень! Ему будутъ открыты всякія карьеры! "А мы этому молодцу оставимъ добрыхъ двадцать пять тысячъ ливровъ годового дохода", говаривалъ папа Буржёль, ударяя ладонью жирной своей руки по плечу жены. "Чортъ побери, скоро надо будетъ его женить, а? мать, и найти ему хорошенькую дѣвушку, такую же образованную, какъ и онъ самъ, которая сдѣлала-бы его счастливымъ, а намъ доставила-бы честь".
   Но всѣ эти заманчивые проекты, увы! канули въ Лету. Молодой человѣкъ, которому, по слабости характера, они наняли въ городѣ отдѣльную комнату, встрѣтился съ этой дѣвчонкой -- потаскушкой, чортъ возьми!-- и связался съ ней. Съ тѣхъ поръ ученью пришелъ конецъ. Въ двадцать пять лѣтъ Эдуардъ не кончилъ еще даже лиценціатской своей диссертаціи. Крайне опечаленные, въ конецъ обманутые въ своихъ ожиданіяхъ, престарѣлые родители все еще не отчаявались въ томъ разсчетѣ, что "молодость перебродитъ!" Но въ одинъ прекрасный день этотъ идіотъ имѣлъ дерзость объявить имъ, что онъ обожаетъ свою любовницу и хочетъ жениться на ней. О, только по счастливой случайности папа Буржёль не былъ сраженъ въ ту минуту апоплексическимъ ударомъ, ибо уши его переполнились кровью до такой степени, что готовы были разорваться. Онъ выгналъ сына, лишивъ его средствъ къ существованію. "Если ты дашь мое имя этой дряни,-- воскликнулъ старый каменьщикъ, побагровѣвъ отъ гнѣва,-- не жди отъ насъ обоихъ ни единаго су раньше нашей смерти!" Но злое, неблагодарное дѣтище дошло въ своемъ оскорбленіи до конца, порвавъ всякія съ ними отношенія. И вотъ въ настоящее время онъ повѣнчался со своей куклой и жилъ на убогое жалованье комми, на окраинѣ предмѣстья, какъ бѣднякъ.
   Разумѣется, въ теченіе двухъ лѣтъ не видя своего сына, старики жестоко страдали. А за послѣднее время положеніе ухудшилось еще болѣе. Материнское сердце сказалось, изволите-ли видѣть. Мама Буржёль чувствовала себя слишкомъ несчастной и первая сдалась. Гнѣвъ ея былъ слабѣе ея горести. Она склонялась уже къ прощенію. Наконецъ, осмѣлилась заговорить о томъ съ мужемъ.
   Но его охватилъ припадокъ ярости, онъ крикнулъ свое "никогда" такъ, что стекла задрожали въ оконныхъ рамахъ и запретилъ бѣдной женщинѣ ни словечкомъ не заикаться болѣе на эту тэму.
   Она не въ силахъ была повиноваться и пыталась снова выступить защитницей виновнаго. Но при всякой новой попыткѣ папа Буржёль приходилъ въ бѣшенство и дѣлалъ ей страшныя сцены. Въ домѣ воцарился адъ. Эти старики, которые ни въ чемъ не могли упрекнуть другъ друга, прожившіе бокъ о бокъ и неустанно трудившіеся въ теченіе тридцати лѣтъ, любившіе другъ друга беззавѣтной и серьёзной любовью, стали почти что врагами, жили теперь на военномъ положеніи. Каждый вечеръ, въ концѣ обѣда, возобновлялись непріязненныя препирательства, неизмѣнно оканчивавшіяся обидными словами.
   -- Знаешь, что я скажу тебѣ, Буржёль? Ты безжалостенъ!
   -- А ты, старая, знай разъ на всегда.... Ты черезчуръ подла!
   И каменьщикъ выходилъ, сильно хлопнувъ дверью.
   Оставшись въ одиночествѣ передъ своей лампой въ этомъ богатомъ салонѣ, гдѣ она сохраняла старыя свои привычки крестьянки и полотняные чепцы, престарѣлая мать хныкала надъ своимъ вязаньемъ. Буржёль-же, скучавшій теперь дома, при видѣ печальной ея физіономіи, уходилъ въ сосѣдній кафе, гдѣ нѣсколько завсегдатаевъ ожидали его для пульки. Здѣсь, сдавая карты, онъ громилъ современные нравы, при которыхъ дѣтьми попирался родительскій авторитетъ, при которыхъ съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе падало уваженіе къ семьѣ. Что его касается, прибавлялъ онъ, то онъ ужь во всякомъ случаѣ подастъ добрый примѣръ и до конца останется неумолимымъ относительно непокорнаго. Это былъ собственно единственный предметъ его разговора, такъ что, несмотря на обаяніе, какое придавало ему его богатство,-- по его уходѣ, партнеры называли его скучнымъ, старымъ "брадобрѣемъ". Но въ его присутствіи всѣ выражали сочувствіе его несчастію и одобряли его стойкость. Въ особенности старался чиновникъ окладныхъ сборовъ,-- тотъ самый, у котораго трубка разила необычайно скверно,-- на всѣ проклятія старика по адресу своего сына чиновникъ неизмѣнно отвѣчалъ слѣдующей одобрительной фразой:
   -- Браво, дядя Буржёль!.. Вы настоящій римлянинъ!
   Въ дѣйствительности папа Буржёль былъ родомъ изъ Haute Vienne и на счетъ классическаго міра обладалъ лишь весьма смутными понятіями. Тѣмъ не менѣе онъ кое-что мараковалъ изъ исторіи стараго Брута, и мысль, что и онъ также принадлежалъ къ людямъ такого закала, пріятно льстила его самолюбію. Однако, выйдя изъ кафе и очутившись одинъ на одинъ самъ съ собой среди глубокой полночи, онъ шепталъ про себя, что у этого Брута была очень черствая душа и что приговорить своего сына къ смертной казни дѣло ужасное.
   Но вотъ наступило Вербное воскресенье. Дулъ рѣзкій вѣтеръ и ярко свѣтило солнце. Всѣмъ припомнилась поговорка "Не снимай кожуха до Святого Духа". Тѣмъ не менѣе Парижъ имѣлъ праздничный видъ. Нѣсколько стѣсняясь зимними своими туалетами, уже поблекшими въ веснѣ, дамы возвращались изъ церкви съ вербами, торчавшими изъ ихъ муфтъ. Рѣшительно у всѣхъ была верба, даже у лошадей омнибусовъ за ушами привязаны были маленькія вербочки.
   Запоздавъ наканунѣ въ кафе и прокозырявъ до полуночи, папа Буржёль проснулся поздно и въ убійственномъ настроеніи духа. Вчера вечеромъ за дессертомъ жена опять говорила ему про Эдуарда и всячески старалась его разжалобить. Она наводила справки и узнала, что жена ихъ сына,-- что тамъ ни говори, а она всетаки ихъ невѣстка, ничего не подѣлаешь,-- такъ она узнала, что невѣстка ихъ вовсе не была такой дрянью, какой вначалѣ они себѣ ее представляли. Конечно, то была бѣдная дѣвушка, бывшая корсетница. Но вѣдь сами-то они, родители его, какое ихъ происхожденіе? Выскочки изъ ремесленниковъ, вотъ и все. Развѣ они позволяли себѣ когда-либо надѣяться устроить своего сына въ предмѣстьѣ Сенъ-Жерменъ? Когда Эдуардъ познакомился съ Анжеликой;-- некрасивое имя, если хотите, но это уже не ея вина,-- такъ вотъ тогда она была совсѣмъ или почти совсѣмъ порядочная. Да и во всякомъ случаѣ, съ тѣхъ поръ, какъ она живетъ вмѣстѣ съ ихъ сыномъ -- правда это случилось много раньше до брака,-- о ней ничего нельзя сказать дурного. Нѣтъ, правда, знаешь Буржёль,-- ничего такого! Неужто же, въ самомъ дѣлѣ, въ немъ не пробудится къ этимъ несчастнымъ дѣтямъ хотя капелька снисходительности!
   -- Вѣдь они, муженекъ, находятся въ крайности, въ самой настоящей крайности! Угадай, что получаетъ нашъ Эдуардъ въ этой страховой компаніи, гдѣ онъ нашелъ себѣ занятія... Двѣсти франковъ въ мѣсяцъ, то, что ты тратишь изъ карманныхъ денегъ на свои сигары и кафе. Такія вещи разрываютъ сердце... О, я не прошу тебя допускать ихъ до себя. Но только помоги имъ хоть немножко въ то время, когда мы живемъ въ довольствѣ, развѣ это не было бы справедливо?
   И бѣдная старушка, видя, что мужъ не отвѣчаетъ ни слова, задумчиво вертя между пальцами маленькій стаканчикъ только что имъ опорожненный, поднялась съ своего мѣста, обошла вокругъ стола и нѣжно положила свою руку на плечо главы семьи. Тщетное стараніе! Папа Буржёль вдругъ вспомнилъ, что онъ "римлянинъ", изрыгнулъ свои проклятія и прорычалъ неизмѣнное свое "никогда"!
   И вотъ сегодня утромъ старому каменьщику какъ-то необычайно грустно и скверно на душѣ. Онъ въ нервномъ состояніи и дважды порѣзался, брѣя бороду.
   Чортъ побери! онъ не будетъ такимъ дуракомъ, чтобы еще давать ренту своему сыну. "Римлянинъ", говорятъ вамъ. Развѣ на его мѣстѣ сталъ бы старый Брутъ выплачивать ренту? И наканунѣ онъ готовъ былъ разнѣжиться!
   Вотъ что значитъ слушаться женщинъ. У этихъ бабъ нѣтъ энергіи ни на грошъ.
   И утвердившись въ своемъ рѣшеніи, пана Буржёль облачился въ бѣлую рубашку и въ сѣрую праздничную блузу. Несмотря на то, что уже много лѣтъ тому назадъ бросилъ онъ свое мастерство,-- какъ человѣкъ традиціи, онъ сохранилъ костюмъ своей профессіи -- сѣрое платье, годное для кладки камня, безъ опасенія запачкаться при томъ известкой.
   Онъ сошелъ въ гостиную, и взглянулъ на стѣнные часы, на которыхъ Галилей изъ золоченой бронзы,-- почему Галилей?-- указывалъ пальцемъ на мраморный земной шаръ, служившій циферблатомъ, и словно подтверждалъ его вращеніе. Земной шаръ оставался неподвиженъ,-- быть можетъ, въ оправданіе инквизиціи, передъ которой знаменитый математикъ отступился отъ своей ереси. Но циферблатъ показывалъ одиннадцать часовъ, и папа Буржёль, у котораго въ это утро какъ разъ разъигрался аппетитъ, выразилъ нетерпѣніе при мысли, что завтракъ подадутъ только въ полдень.
   Затѣмъ мама Буржёль вернулась отъ обѣдни, съ большимъ пучкомъ вербы въ рукахъ, которую она положила на маленькій столикъ и которая наполнила комнату своимъ свѣжимъ и сильнымъ ароматомъ.
   Папа Буржёль не былъ поэтомъ: натура его не отличалась утонченностью. Но тѣмъ не менѣе, онъ способенъ былъ испытывать ощущенія, какъ и всѣ люди и, какъ у всѣхъ людей, эти ощущенія могли вызывать въ немъ воспоминанія.
   И тѣмъ временемъ пока старушка раздѣляла вербу, чтобы украсить ею свою обитель,-- сильный запахъ вербы смутилъ сердце добряка. Ему припомнилось одно утро Вербнаго воскресенья,-- ахъ, какъ это было давно!-- когда онъ былъ еще подмастерьемъ, а жена его состояла портнихой. То былъ еще періодъ медоваго ихъ мѣсяца, такъ какъ они поженились незадолго до великаго поста. Точно такъ же, какъ и сегодня, вернувшись изъ церкви, она принесла вербу въ ихъ бѣдную и единственную комнату и повѣсила ее надъ брачнымъ ихъ ложемъ. Какъ мила была она и какъ онъ любилъ ее!
   Послѣ минутнаго напряженія памяти, передъ нимъ мгновенно пронеслись долгіе годы ихъ совмѣстной жизни, въ теченіе которыхъ она была столь трудолюбива, столь экономна и столь беззавѣтно предана ему. И эту-то хорошую женщину заставляетъ онъ страдать изъ-за дурного ихъ сына!... Но развѣ уже онъ такъ дуренъ? Конечно, слѣдуетъ почитать своихъ родителей и повиноваться имъ. А все же молодость и любовь, быть можетъ, могутъ извинить многія ошибки.
   Въ этотъ моментъ старушка, за которой онъ слѣдилъ умиленнымъ взоромъ, съ вѣткой вербы въ рукахъ подошла къ стѣнѣ, подняла руки и стала привязывать маленькую вербочку надъ фотографіей ихъ Эдуарда, въ гимназическомъ мундирѣ, Эдуарда того времени, когда онъ всегда получалъ награды, и они такъ имъ гордились.
   Признаться, старый каменьщикъ совсѣмъ растерялся. У него закружилась голова; запахъ вербы опьянилъ его добрымъ хмѣлемъ милосердія и великодушія. Онъ подошелъ въ своей женѣ, взялъ ее за руки и, бросивъ взглядъ на портретъ, пробормоталъ своимъ грубымъ, внезапно осипшимъ голосомъ:
   -- Скажи-ка, Клемансъ... Что, если бы мы его простили?..
   -- Ахъ!..-- Изъ груди матери вырвался крикъ радости... Ея мужъ называетъ ее Клемансъ, какъ въ дни ихъ молодости! Слишкомъ пятнадцать лѣтъ прошло, какъ онъ не называлъ ее такъ!.. Она поняла, что онъ любитъ ее по прежнему, ея мужъ, старый ея сотоварищъ!
   Она кинулась ему на шею, безумно принялась цѣловать ему все лицо, обѣими руками взяла его за голову и начала шептать ему на ухо. Вѣдь она не выдержала и прошлое воскресенье была у сына. Онъ такъ несчастенъ тѣмъ, что ихъ огорчилъ. Онъ сто разъ готовъ былъ бы придти, чтобы просить ихъ о прощеніи, но не приходилъ единственно изъ-за того, что не смѣлъ.
   -- И знаешь,-- прибавила она, причемъ голосъ ея сдѣлался бархатистымъ и ласковымъ,-- знаешь, я видѣла его жену... На нее не слѣдуетъ болѣе сердиться, увѣряю тебя... Такая миленькая, хорошенькая, какъ розочка!.. Она обожаетъ нашего Эдуарда, это сейчасъ же чувствуется... Она такъ хорошо ведетъ скромное свое хозяйство... Ея прошлое? Я отлично знаю. Но разъ, Эдуардъ, несмотря на то, любитъ ее... Въ простомъ быту,-- а мы сами изъ этого быта,-- въ простомъ быту на это не такъ строго смотрится... А кромѣ того, скажу тебѣ ужъ все до конца,-- она беременна три мѣсяца, такъ что мы скоро будемъ дѣдушкой и бабушкой.
   Но пана Буржёль окончательно раскисъ, онъ задыхался; наконецъ, закрывъ дрожащими жирными пальцами ротъ своей жены, онъ проговорилъ:
   -- Ну довольно же, мать... Вели поставить четыре прибора, пошли за фіакромъ... Вотъ, снесемъ къ нимъ одну изъ этихъ вербъ, въ знакъ мира... и приведемъ ихъ сюда завтракать...
   И пока мать, словно подавленная счастьемъ, замерла, рыдая на груди своего мужа, папа Буржёль -- куда же дѣвался "римлянинъ"? куда дѣвался старый Брутъ?-- принялся, въ свою очередь, всхлипывать.

"Вѣстникъ Иностранной Литературы", No 5, 1893

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru