Корнилов Александр Александрович
Судьба крестьянской реформы в Царстве Польском

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Судьба крестьянской реформы въ Царствѣ Польскомъ *).

*) Русская Мысль, кн. II.

V.
Особое значеніе, которое получило крестьянское дѣло въ польскомъ вопросѣ послѣ возстанія 1863 года,-- Н. А. Милютинъ, его прошлое, его друзья-славянофилы и ихъ взгляды на польскій вопросъ и крестьянское дѣло въ Польшѣ.-- Какъ представлялась Милютину его роль и задача въ Царствѣ Польскомъ въ 1863 году?

   Мы видѣли въ предъидущей главѣ, въ какомъ положеніи находилось крестьянское дѣло въ Царствѣ Польскомъ въ эпоху послѣдняго возстанія 1863 года.
   Возстаніе это было подавлено вооруженною силой. Однако, страна не могла считаться замиренною. "Матеріальная сила,-- по выраженію записки статсъ-секретаря Эноха, приписываемой перу Велепольскаго, -- оказалась дѣйствительно достаточной для подавленія возстанія"; но "матеріальная сила,-- какъ сказано въ той же запискѣ,-- есть только одинъ изъ базисовъ власти" {Записка статсъ-секретаря Эноха, поданная князю Горчакову (намѣстнику въ Царствѣ П.) 2 марта 1861 года. Напечатана въ приложеніи къ труду Lisikeieyo: "Alexander Wielopolski", т. II, No 11, стр. 42. Тамъ сказано: "La force materielle, dont dispose le Gouvernement sera certainement suffisante pour terroriser le mouvement,mais la force materielle ne constitue, qu'une des bases, sur lesquelles le pouvoir peut être assis. Outre celle-ci il importe de chercher dans le pays même un élément sur lequel il puisse s'appuyer".}.
   При императорѣ Николаѣ правительство наше не признавало этого положенія. Система, посредствомъ которой правилъ въ Царствѣ Польскомъ фельдмаршалъ Паскевичъ, основывалась всецѣло на матеріальной силѣ.
   Правительство русское шестидесятыхъ годовъ, несмотря на то, что матеріальная сила безпорно оказалась на его сторонѣ, сознавало выставленную Энохомъ истину. Оно понимало, что матеріальная сила не можетъ считаться прочнымъ основаніемъ для спокойной и мирной системы управленія страной. Оно чувствовало необходимость органической связи съ самимъ управляемымъ обществомъ. Было, наконецъ, признано, что необходимо среди подвластнаго народа найти тотъ или другой элементъ, тотъ или другой общественный классъ, на который власть могла бы опереться.
   Очевидно, для этого было нужно, чтобы классъ этотъ свободно и сознательно желалъ служить опорою правительству; чтобы онъ сознавалъ въ томъ прямую выгоду -- свою или національную.
   Первый опытъ организаціи власти на такомъ принципѣ предложенъ былъ маркизомъ Велепольскимъ. По его мысли, правительству императора Александра II надлежало опереться на интеллигенцію страны, привлечь ее къ себѣ дарованіемъ ей широкой политической автономіи на новѣйшихъ quasi {Говорю quasi потому, что не могу, согласно съ мнѣніемъ В. Д. Спасовича, считать маркиза Велепольскаго послѣдовательнымъ демократомъ. Мы видѣли, каковы были воззрѣнія его въ крестьянскомъ вопросѣ, а это для общественнаго дѣятеля пятидесятыхъ и шестидесятыхъ годовъ могло служить пробнымъ камнемъ искренности и глубины его демократическихъ убѣжденій.} демократическихъ основаніяхъ. Система его была примѣнена не вполнѣ. Правительство принимало предложенныя имъ реформы какъ бы подъ давленіемъ событій, которыя ихъ опережали, вслѣдствіе чего сами реформы получали характеръ вынужденныхъ уступокъ. Это, конечно, значительно подрывало и искажало систему. Въ концѣ-концовъ, она потерпѣла фіаско. Маркизъ Велепольскій палъ. Вспыхнуло вооруженное возстаніе, которое было подавлено силой. Однако, правительство, воспользовавшись силою для подавленія возстанія, не переставало считать необходимымъ, для замиренія страны, найти себѣ прочную опору среди вновь усмиреннаго народа.
   Интеллигенція страны скомпрометировала себя въ его глазахъ открытымъ возстаніемъ; естественно явилась мысль опереться на народную массу, которая, будучи еще въ первобытномъ состояніи культуры, не проявляла никакихъ сознательныхъ патріотическихъ чувствъ и политическихъ или національныхъ стремленій, а въ силу соціально-экономическихъ условій, въ которыхъ находилась тогда, была враждебно настроена по отношенію къ высшимъ интеллигентнымъ классамъ страны, служившимъ главнымъ факторомъ только что усмиреннаго возстанія. Положеніе крестьянскаго сословія въ Царствѣ Польскомъ давало русскому правительству возможность попробовать систему полнаго соединенія Польши съ Россіей, притомъ, соединенія, основаннаго не на одной лишь матеріальной силѣ, а на искренней, повидимому, и сознательной поддержкѣ всего крестьянскаго населенія Царства. Для этого требовалось привлечь къ себѣ прочное его расположеніе, кореннымъ образомъ измѣнивъ то положеніе, въ которомъ оно находилось до тѣхъ поръ.
   Для выполненія этой миссіи обратились къ тому человѣку, который былъ душой крестьянской реформы, только что проведенной въ Россіи, и главой передовой партіи въ редакціонныхъ коммиссіяхъ -- къ Н. А. Милютину.
   Милютинъ отдыхалъ въ это время за границей, отдыхалъ не вполнѣ добровольно. Вынужденное бездѣйствіе его обусловливалось торжествомъ реакціонной партіи, наступившимъ непосредственно вслѣдъ за крестьянскою реформой.
   Остановимся немного на предшествующей его жизни и дѣятельности {А. Leroy-Beaulieu: "Un homme d'état Russe" (Nicolas Milutine) etc. P., 1884. H. А. Милютинъ. Некрологи. Москва, 1873 г. (собраніе всѣхъ напечатанныхъ въ газетахъ и журналахъ некрологовъ о немъ).}.
   Происходившій изъ среды помѣстнаго дворянства, родной племянникъ, по матери, графа Киселева, извѣстнаго министра императора Николая, Милютинъ, хотя и не былъ въ университетѣ, но, повидимому, получилъ хорошее домашнее воспитаніе. Поступивъ очень рано на службу, онъ съ первыхъ шаговъ обнаружилъ стремленіе къ просвѣщенной преобразовательной дѣятельности и, послѣ немногихъ лѣтъ службы, имѣлъ случай въ суровыя николаевскія времена провести серьезное преобразованіе въ системѣ городского управленія, которая въ зародышевомъ видѣ заключала уже въ себѣ черты будущаго городского самоуправленія. Этимъ закономъ онъ создалъ себѣ репутацію демократа, въ то время чрезвычайно опасную. Въ началѣ новаго царствованія онъ былъ уже директоромъ хозяйственнаго департамента въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ. Но репутація демократа и краснаго оставалась при немъ и въ 1857 году едва не заставила его вовсе оставить государственную службу, послѣ того, какъ государь выразился о немъ въ комитетѣ министровъ какъ о человѣкѣ неблагонадежномъ. Однако, спустя два года, когда крестьянская реформа была уже рѣшена въ принципѣ, и потребовалось имѣть талантливаго и энергичнаго человѣка для направленія законодательныхъ работъ въ министерствѣ внутреннихъ дѣлъ, то министръ Ланской рѣшился указать государю на Милютина, какъ на такое лицо, которое можетъ съ честью справиться съ этою задачей. Послѣ нѣкотораго колебанія и весьма неохотно согласился государь назначить Н. А. Милютина исправляющимъ должность товарища министра внутреннихъ дѣлъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, Н. А. принялъ ближайшее участіе въ работахъ редакціонныхъ коммиссій въ качествѣ члена и предсѣдателя одного изъ отдѣловъ. но какъ только выработанное ими положеніе было обнародовано, Милютину, какъ и Ланскому, пришлось оставить свой постъ и временно удалиться отъ дѣлъ. Онъ уѣхалъ за границу и прожилъ тамъ два съ половиною года. Въ это время, смотря по колебанію политическаго барометра въ Петербургѣ, ему то сулили постъ министра внутреннихъ дѣлъ {Leroy-Beaulieu, op. cit., р. 128 и слѣд., 145 и слѣд.}, то предлагали въ видѣ спокойной синекуры мѣсто директора Публичной библіотеки. Въ началѣ 1862 года у государя неожиданно явилась мысль назначить его начальникомъ гражданскаго управленія въ Царствѣ Польскомъ, гдѣ уже возстаніе готовилось вспыхнуть {Тамъ же, р. 129. Объ этомъ упоминается также въ корреспонденціи маркиза Велепольскаго. См. Спасовича назв. соч., стр. 271, и Lisickiego, op. cit., томъ II, стр. 319.}. Милютинъ, всѣ планы и помыслы котораго принадлежали мирнымъ, гуманитарнымъ реформамъ, не былъ совершенно приготовленъ къ подобной миссіи, гдѣ приходилось бы по обстоятельствамъ времени, быть можетъ, суровыми мѣрами подавлять народное возстаніе. Будучи вызванъ въ Петербургъ, онъ очень желалъ отклонить отъ себя это назначеніе. Обстоятельства ему благопріятствовали. Когда онъ пріѣхалъ, то мысль о его назначеніи была уже оставлена и государь императоръ рѣшился ввѣрить этотъ постъ маркизу Велепольскому, назначивъ, въ то же время, намѣстникомъ въ Царствѣ Польскомъ великаго князя Константина.
   Милютинъ на этотъ разъ спокойно вернулся за границу; но избѣжать участія въ польскихъ дѣлахъ ему не было суждено. Послѣ паденія маркиза Велепольскаго и выставленной имъ системы, тогда окончательно рѣшено было сдѣлать опорой всей русской политики въ Польшѣ крестьянское населеніе, Милютина вновь вызвали въ Петербургъ. Въ двухъ чрезвычайно благосклонныхъ аудіенціяхъ государь {Leroy-Beaulieu, op. cit., р. 162 и слѣд.} пояснилъ Милютину въ общихъ чертахъ свои мысли и взглядъ на польскій вопросъ и причины, почему онъ рѣшился избрать именно его исполнителемъ своихъ предначертаній. Затѣмъ государь выразилъ Милютину полное довѣріе къ его такту и дарованіямъ и предоставилъ ему самому, изслѣдовавъ дѣло, рѣшить, что и какъ нужно сдѣлать въ этой еще незнакомой Милютину странѣ, въ видахъ полнаго ея замиренія. Ему же было предоставлено самому опредѣлить свое оффиціальное положеніе и отношеніе къ властямъ и учрежденіямъ Царства Польскаго.
   Въ полномъ сознаніи отвѣтственности той роли, которую ему предстояло сыграть, Милютинъ не рѣшился теперь отклонить отъ себя этой миссіи. Онъ не принялъ, впрочемъ, никакой опредѣленной должности, а рѣшился отправиться въ Царство Польское съ тѣмъ, чтобы изслѣдовать тамъ положеніе дѣлъ съ самыми неопредѣленными и неограниченными полномочіями.
   Вмѣстѣ съ нимъ, по его приглашенію, отправились ближайшіе друзья его и сотрудники по крестьянскому дѣлу въ Россіи, Ю. Ѳ. Самаринъ и князь В. А. Черкасскій.
   Тѣсная связь этихъ двухъ именъ съ именемъ П. А. Милютина въ двухъ главныхъ дѣлахъ его жизни весьма знаменательна вообще, а по отношенію къ польскому вопросу въ особенности. Она указываетъ на связь Милютина съ славянофилами, и это обстоятельство чрезвычайно много разъясняетъ во взглядахъ Милютина на польскій вопросъ {Его связи съ московскими славянофилами не ограничивались отношеніями къ Самарину и Черкасскому. Еще ранѣе именно онъ рекомендовалъ географическому обществу отправить для изслѣдованія торговли на малороссійскихъ ярмаркахъ И. С. Аксакова (объ этомъ свѣдѣнія въ журналѣ общаго собранія Императ. русск. географ. общест. 19 февраля 1872 г.). Въ числѣ ближайшихъ сотрудниковъ Милютива впослѣдствіи былъ и Гильфердингъ, работавшій, главнымъ образомъ, по преобразованію учебной части въ Царствѣ Польскомъ, а равно А. И. Кошелевъ, приглашенный имъ на постъ главнаго директора коммиссіи финансовъ въ Царствѣ Польскомъ.
   Принять участіе въ работахъ учредительнаго комитета были приглашены въ 1864 году и кіевскіе славянофилы, какъ В. М. Бѣлозерскій, Кулинъ и др.}.
   Поэтому для насъ пріобрѣтаютъ особое значеніе печатныя статьи главнѣйшихъ представителей славянофильства по польскому вопросу. Особенно важна въ этомъ отношеніи статья Ю. Ѳ. Самарина {Большое значеніе имѣютъ также статьи Гильфердинга въ Днѣ и Русскомъ Инвалидѣ, вошедшія потомъ въ собраніе его сочиненій: Въ чемъ искать разрѣшеніе польскому вопросу, т. II, стр. 313; Положеніе и задача Россіи въ Царствѣ Польскомъ, т. II, стр. 333; За что борются русскіе съ поляками, т. II. Тамъ же: Письмо къ Ригеру, стр. 279. Отвѣтъ Ригера въ Днѣ 1863 г., No 63 отъ 13 іюля. См. также передовыя статьи II. С. Аксакова въ Днѣ въ 1863 и 1864 года.
   См. также: Проектъ адреса самарскаго дворянства, написанный Самаринымъ и помѣщенный на стр. 299 І-го тома его Сочиненій.
   Статья О современномъ объемѣ польскаго вопроса, тамъ же, на стр. 325.}, напечатанная подъ заглавіемъ Современный объемъ польскаго вопроса въ No 38 аксаковскаго Дня, 21 сентября 1863 года, такъ сказать, наканунѣ отъѣзда въ Польшу самого Самарина вмѣстѣ съ Милютинымъ.
   Славянофилы по самой сути своего ученія не могли относиться враждебно къ полякамъ, какъ націи, принадлежащей къ общеславянской семьѣ; они ненавидѣли полонизмъ, какъ западное латинское просвѣтительное начало, дѣлающее изъ Польши, по выраженію Самарина, "острый клинъ, вогнанный въ самую сердцевину славянскаго міра, съ цѣлью расколоть его въ щепы". Къ полякамъ, какъ націи, они относились совершенно иначе я были, во всякомъ случаѣ, далеки отъ того озлобленія, которое, даже и въ консервативныхъ представителяхъ нашей печати и общества, тогда еще почти не проявлялось {Такъ, напримѣръ, Московскія Вѣдомости, въ передовой статьѣ 12 марта 1863 г. (No 55), признаютъ возможность и желательность полной внутренней автономіи Царства Польскаго подъ скипетромъ русскаго государя, но только: 1) безъ самостоятельной арміи и 2) подъ условіемъ отказа поляковъ отъ всѣхъ дальнѣйшихъ притязаній (на присоединеніе западныхъ губ. и т. п.).
   Въ передовой статьѣ отъ 29 марта (No 69) признается необходимость единства съ имперіей въ отношеніяхъ финансовомъ и военномъ и общихъ политическихъ учрежденій; остальныя вѣтви управленія могутъ быть автономны.
   Впрочемъ, въ томъ же No есть статья Шипова, которая намекаетъ уже на желательность въ Польшѣ той политики, которую практиковали прусскіе администраторы Познани, и, между прочимъ, указывается также на желательность распространенія въ Польшѣ русскаго языка.
   4 апрѣля (No 71), по поводу амнистіи, объявленной государемъ всѣмъ возставшимъ полякамъ, которые положатъ оружіе до 1 мая, помѣщена большая передовая статья, по духу своему противная амнистіи, хотя это прямо и не высказывается. Тамъ проводится мысль, какъ все было спокойно при крѣпкомъ режимѣ матеріальной силы и какъ все заколебалось при попущеніяхъ императора Александра II. Впрочемъ, статья кончается все же совѣтомъ накрѣпко присоединить Польшу къ Россіи, предложить ей совмѣстно идти по пути прогресса при одинаковы въ политическихъ правахъ и учрежденіяхъ (Московскія Вѣдомости желали еще тогда учрежденій Представительныхъ) и при нѣкоторой автономіи.
   Въ No 75, въ передовой статьѣ отъ 9 апрѣля, сказано: "Русскіе люди не только не желали бы, чтобы русское правительство казнями продолжало борьбу противъ поляковъ, но они не желали бы, чтобы по усмиреніи возстанія у Польскаго края были отняты или стѣснены виды на дальнѣйшее развитіе. Не подавлять польскую народность, а призвать ее къ новой общей съ Россіей политической жизни,-- вотъ что лежитъ въ интересахъ Россіи, самой Польши и цѣлой Европы".}. Даже въ минуту взрыва народнаго негодованія, когда вмѣшательство иностранныхъ державъ задѣло и подняло національное самолюбіе въ русскомъ обществѣ, Самаринъ счелъ нужнымъ въ адресѣ, поданномъ государю самарскимъ дворянствомъ, вставить слова примиренія по отношенію къ возставшимъ полякамъ: "Мы готовы,-- сказано тамъ,-- и оставляемъ за собою мѣсто въ передовой шеренгѣ народной рати; но въ самый разгаръ борьбы, если она начнется, ненависть къ ближайшимъ ея виновникамъ не найдетъ доступа въ наши сердца. Мы не потребуемъ отплаты за разсчитанныя оскорбленія и за невинную коварно-пролитую кровь, но сбережемъ для лучшихъ временъ сознаніе нашего племеннаго родства съ поляками. Пусть знаютъ они, что не мы обрадуемъ враговъ славянскаго міра отреченіемъ отъ увѣренности, что рано или поздно благодушіе побѣдитъ озлобленіе, улягутся предубѣжденія и примиренные поляки протянутъ намъ братскую руку" {Сочиненія, т. I, стр. 300.}.
   Въ польскомъ вопросѣ Самаринъ видѣлъ три элемента: поляки, какъ нація; Польша, какъ самостоятельное государство; полонизмъ, какъ просвѣтительное начало, "какъ представительство и вооруженная пропаганда латинства въ средѣ славянскаго міра" {Сочиненія, т. I, стр. 325 и слѣд.}.
   "Эти три понятія безпрестанно смѣшиваются и переходятъ одно въ другое,-- говоритъ онъ.-- Вся политика поляковъ заключается въ ихъ отождествленіи; наша политика -- въ ихъ разъединеніи".
   Такова исходная точка воззрѣнія его, а, вмѣстѣ съ нимъ, и другихъ славянофиловъ {Статья были напечатана въ главномъ славянофильскомъ органѣ -- аксаковскомъ Днѣ, и въ передовой статьѣ въ слѣдующемъ 39 No Дня Аксаковъ ссылается на нее, какъ на выраженіе мнѣнія редакціи.} на польскій вопросъ. Главнаго врага Россіи и славянства Самаринъ видитъ въ полонизмѣ и полагаетъ, что противъ него и надо направить всѣ усилія. Противъ него онъ выставляетъ восточно-славянское просвѣтительное начало, православіе, и всю задачу русскаго правительства въ Западномъ краѣ полагаетъ въ доставленіи торжества этому просвѣтительному началу надъ западнымъ латинскимъ.
   Существованіе Польши, какъ самостоятельнаго государства, онъ не считаетъ возможнымъ теперь допустить именно и только потому, что оно стремится обратиться въ передовой постъ латинской пропаганды и въ умахъ поляковъ соединяется съ отнятіемъ у Россіи отдѣльныхъ русскихъ областей.
   Напротивъ, поляковъ, какъ націю, онъ признаетъ безусловно и говоритъ, что признаніе этого факта "естественно ведетъ къ признанію права на такое устройство, которое бы не нарушало свободы народной жизни во всѣхъ ея проявленіяхъ, составляющихъ необходимое условіе всякой живой народности", разумѣя подъ этимъ: "свободу вѣроисповѣданія, оффиціальное употребленіе народнаго языка въ дѣлахъ внутренняго управленія и своеобразность гражданскаго быта" {Сочиненія, т. I, стр. 326.}.
   Мѣры, предложенныя Московскими Вѣдомостями, Самаринъ совершенно осуждаетъ, какъ новое посягательство на національность поляковъ.
   "Это было бы,-- говоритъ онъ,-- въ полномъ смыслѣ не сліяніе, а поглощеніе Польши Россіей, -- поглощеніе, въ которомъ бы на долю первой выпала чисто-пассивная роль подчиненія внѣшней силѣ".
   Окончательное разрѣшеніе польскаго вопроса Самаринъ видитъ въ полномъ и сознательномъ примиреніи Польши съ Россіей и славянствомъ; но такое примиреніе, по его мнѣнію, будетъ возможно лишь тогда, когда Польша пойметъ свою историческую ошибку и добровольно и сознательно откажется отъ своихъ западныхъ латинскихъ традицій. Самаринъ сознаетъ, что надѣяться на такое окончательное разрѣшеніе вопроса возможно лишь въ отдаленномъ будущемъ. Для настоящаго времени онъ считаетъ нужнымъ лишь сдѣлать поляковъ безвредными для Россіи и для этого подсѣчь корни полонизму.
   Поэтому у него, какъ и у другихъ славянофиловъ, сильно разнится программа политики для Западнаго края отъ программы политики въ собственной Польшѣ. Въ первомъ онъ считаетъ необходимой дѣятельную и энергичную борьбу съ полонизмомъ, причемъ выдвигаетъ на сцену восточное просвѣтительное начало -- православіе; во второй онъ считаетъ возможнымъ ограничиться лишь подавленіемъ возстанія и выведеніемъ на историческую сцену крестьянскаго населенія освобожденіемъ его отъ всякой зависимости отъ дворянства.
   Когда все это будетъ сдѣлано, "польскій политическій вопросъ будетъ въ рукахъ Россіи". Какъ рѣшится этотъ вопросъ окончательно, это будетъ зависѣть отъ совокупности многихъ обстоятельствъ. Самаринъ считаетъ возможнымъ указать лишь два мыслимыхъ для Россіи пути къ его разрѣшенію: во-первыхъ, нераздѣльное сочетаніе Польши съ Россіей учрежденіемъ въ первой власти, въ русскихъ рукахъ сосредоточенной, и настолько сильной, чтобъ убѣдить поляковъ въ безнадежности всякаго возстанія; во-вторыхъ, добровольное и полное отреченіе Россіи отъ Польскаго Царства {Гильфердингъ въ статьѣ Въ чемъ искать разрѣшеніе польскому вопросу (т. II, стр. 316) не видитъ тутъ никакого выхода сколько-нибудь удовлетворительнаго. Онъ говоритъ, что Польша ставитъ Россію въ постоянное противорѣчіе съ самою собой.
   Мы не можемъ, по его мнѣнію, отдать Польшу полякамъ, потому что поляки захотѣли бы захватить и наши западныя провинціи; не можемъ ее отдать Германіи или Австріи, потому что это было бы измѣной славянскому міру.
   Соединить Польшу съ Россіей можно двумя способами: 1) диктатурой, но ея вредъ доказанъ; 2) какими-либо общими государственными учрежденіями (мысль Московскихъ Вѣдомостей), но и тутъ зерно раздора -- западныя губерніи.
   Корень зла, по его мнѣнію, не въ Польшѣ, а въ западной Руси. Зло въ томъ, что русскій народъ въ Западномъ краѣ подъ властью польскаго пана.
   Изъ статьи Гильфердинга можно сдѣлать выводъ, что если бы русскій народъ въ Западномъ краѣ выбился изъ-подъ власти польскаго пана и окрѣпъ въ своемъ самосознаніи, то для Россіи настала бы возможность отказаться отъ собственной Польши, не опасаясь при этомъ отдѣленія западныхъ губерній.
   Въ настоящее время, по мнѣнію Гильфердинга, въ Польшѣ для насъ представляются двѣ задачи, разрѣшеніе которыхъ можетъ если не разрѣшить, то временно устранить польскій вопросъ: 1) доставить самостоятельность польскому крестьянству; 2) употребить въ Польшѣ всѣ усилія для распространенія серьезнаго научнаго образованія. Самостоятельность крестьянства устранитъ польскій вопросъ, потому что устранитъ преобладаніе шляхты, которая его поддерживаетъ; наука устранитъ мистически-религіозный сепаратизмъ и историческую фальшь изъ польскаго общества (т. II, стр. 360, Положеніе и задача Россіи въ Царствѣ Польскомъ).
   И. С. Аксаковъ (въ передовыхъ статьяхъ въ NoNo 17 и 18 Дня 1863 г.), въ видахъ разрѣшенія польскаго вопроса, рекомендовалъ спросить всю польскую націю, чего она хочетъ; но предварительно онъ считалъ необходимымъ усмирить возстаніе и освободитъ крестьянъ.
   "Для блага самой Польши, для полноты и цѣльности ея развитія, нужно желать, чтобы тамъ образовалось крѣпкое и независимое крестьянство, и чтобъ оно наравнѣ со шляхтою получило участіе въ земскомъ представительствѣ".}. Никакихъ другихъ посредствующихъ путей въ видѣ болѣе или менѣе проведенной автономіи Самаринъ не признаетъ, хотя тѣмъ самымъ онъ становится, повидимому, въ противорѣчіе съ началомъ своей статьи, гдѣ онъ выражаетъ признаніе правъ поляковъ на существованіе въ видѣ отдѣльной живой націи.
   Отправляясь въ Польшу осенью 1863 года, Милютинъ былъ несомнѣнно солидаренъ съ общею славянофильскою точкой зрѣнія на польскій вопросъ. Иначе онъ не обратился бы за помощью къ Самарину и Черкаскому. А извѣстно, что онъ считалъ ихъ своими главными сотрудниками и единомышленниками и безъ нихъ не считалъ даже возможнымъ приступить къ дѣлу. Изъ разговоровъ его съ государемъ, содержаніе которыхъ изложено въ книгѣ Leroy-Beaulieu по источникамъ, повидимому, вполнѣ достовѣрнымъ {Leroy-Beaulieu, op. cit., р. 187.}, и изъ писемъ его къ Ю. Ѳ. Самарину, относящихся къ тому времени {Ibidem, р. 179 и 191.}, видно, что ему очень хотѣлось ограничить свою личную задачу въ Польшѣ одною аграрною реформой. Но государь возлагалъ на него задачу болѣе обширную и требовалъ отъ него пересмотра законодательства, опредѣляющаго весь гражданскій строй страны {См. переписку его съ княземъ Долгорукимъ, начальникомъ собственной Е. И. В. канцеляріи, у Leroy-Beaulieu, рр. 187, 188 и 190.}. Милютинъ пробовалъ отклонить отъ себя эту миссію и принялъ ее на себя лишь въ виду прямого требованія государя. Однако, и принявъ ее, онъ продолжалъ видѣть основную свою задачу въ осуществленіи широкой крестьянской реформы, которая вывела бы на историческую сцену крестьянское населеніе страны.
   Вотъ что писалъ онъ по этому поводу Я. А. Соловьеву въ началѣ 1864 года, посылая ему текстъ и объяснительные документы къ только что изданнымъ указамъ 19 февраля 1864 г.:
   "Это лишь первый шагъ по пути реформъ, которыя должны теперь получить энергическое развитіе и коснуться всѣхъ вѣтвей администраціи: финансовъ, народнаго просвѣщенія, полиціи и судовъ. Все это должно быть сдѣлано въ виду ясно поставленной цѣли: поднять и поставитъ на ноги угнетенныя массы, противупоставляя ихъ олигархіи, которою до сихъ поръ были пропитаны всѣ польскія учрежденія" {Я перевожу это письмо съ францускаго текста, приведеннаго у Leroy-Beaulieu, op. cit., р. 282. Письмо отъ 23 марта 1864 г.}.
   Цѣль и объемъ этой статьи не позволяютъ намъ слѣдить за развитіемъ всей дѣятельности П. А. Милютина въ Царствѣ Польскомъ. Отмѣтимъ лишь, что въ дѣятельности этой онъ и особенно ближайшіе его сотрудники, Черкаскій и Соловьевъ, впослѣдствіи значительно уклонились отъ первоначально начертанной славянофильской программы и принциповъ газеты Дня. Уклоненіе это произошло въ сторону руссификаціи края, причемъ права поляковъ, какъ націи, несомнѣнно существенно потерпѣли. Для Милютина это уклоненіе нельзя считать случайнымъ, скорѣе нужно признать его неизбѣжнымъ, потому что корни его лежали уже въ той программѣ, которую выставилъ Самаринъ передъ самымъ отъѣздомъ въ Польшу. Отрицаніе всякой автономіи края и требованіе сосредоточить власть въ русскихъ рукахъ уже одно подрывало выставленное въ началѣ статьи Самарина положеніе о правахъ польской народности на самобытное существованіе. Когда же возстаніе было окончательно усмирено и крестьянская реформа на очень широкихъ основахъ прошла въ законодательномъ порядкѣ и когда наступилъ послѣдній періодъ въ крестьянскомъ дѣлѣ -- проведеніе въ жизнь новаго положенія, то неизбѣжно явился вопросъ, откуда взять дѣятелей для надлежащаго осуществленія реформы?
   Мы увидимъ въ своемъ мѣстѣ, какъ разрѣшеніе этого вопроса въ смыслѣ невозможности довѣрить дѣло проведенія реформы представителямъ мѣстнаго чиновничества и шляхетства и боевое положеніе, занятое по отношенію къ интеллигенціи страны русскими преобразователями въ Царствѣ Польскомъ въ связи съ нѣкоторыми другими обстоятельствами, привели ихъ шагъ за шагомъ къ системѣ полной инкорпораціи, а впослѣдствіи и руссификаціи края.
   Борьба съ полонизмомъ, необходимая, по программѣ славянофиловъ, въ западныхъ губерніяхъ имперіи, была перенесена въ само Царство Польское и приняла здѣсь формы вполнѣ принудительныя, а выставленная публицистами Дня идея неприкосновенности польской народности въ увлеченіи борьбой была совершенно отброшена.
   Однако, имѣя въ виду собственно крестьянскій вопросъ и сохраняя хронологическую послѣдовательность въ изложеніи хода дѣла, обратимся къ первымъ шагамъ дѣятельности Милютина и его сотрудниковъ.
   

VI.
Поѣздка Милютина въ Варшаву.-- Отношеніе его къ представителямъ мѣстной администраціи.-- Способы ознакомленія его съ дѣломъ и собранные имъ матеріалы,-- Выработанные имъ и его сотрудниками проекты указовъ 19 февраля 1864 года и утвержденіе этихъ проектовъ въ Петербургѣ.

   Принявъ новую миссію, Милютинъ постарался, прежде всего, не выѣзжая еще изъ Петербурга, выяснить себѣ, каково должно быть положеніе польскихъ крестьянъ de jure. Съ этою цѣлью онъ изучилъ всѣ матеріалы по этому вопросу, какіе оказались въ статсъ-секретаріатѣ по дѣламъ Царства Польскаго, и познакомился до нѣкоторой степени съ литературою вопроса. Затѣмъ въ октябрѣ 1863 года онъ выѣхалъ въ Варшаву вмѣстѣ съ Самаринымъ и Черкасскимъ.
   Въ Польшѣ ему пришлось, конечно, вступить въ извѣстныя сношенія съ представителями мѣстной администраціи. Главныхъ представителей административной власти, съ которыми предстояло имѣть дѣло, тамъ было два: генералъ М. Н. Муравьевъ -- въ Вильнѣ, которому была подчинена Августовская губернія, и графъ Ѳ. Ѳ. Бергъ -- въ Варшавѣ, исправлявшій должность намѣстника послѣ отозванія великаго князя Константина Николаевича. Первый изъ нихъ былъ извѣстный противникъ крестьянской реформы въ Россіи, прославившійся усмиреніемъ возстанія въ Западномъ краѣ самыми жестокими мѣрами. Второй былъ старый придворный, человѣкъ тщеславный и лукавый, очень дорожившій своими намѣстническими прерогативами и не разъ жаловавшійся впослѣдствіи государю, что Милютинъ "слишкомъ его заслоняетъ" {См. переписку кн. В. А. Черкасскаго съ Н. А. Милютинымъ и отрывки изъ дневника княгини Черкасской, напечатанные въ Славянскомъ Обозрѣніи за 1892 годъ, также переписку Я. А. Соловьева съ Н. А. Милютинымъ въ Русской Старинѣ за 1881 годъ и у Leroy-Beaulieu, op. cit, chap. VIII, p. 199 etc.
   Д. Г. Анучинъ въ воспоминаніяхъ, помѣщенныхъ въ Русск. Стар. за 1893 г., представляетъ дѣло нѣсколько иначе, но его освѣщеніе дѣла опровергается всѣми вышеприведенными документальными источниками.}.
   Со стороны Муравьева, вмѣсто ожидаемой оппозиціи крестьянской реформѣ, Милютинъ встрѣтилъ, наоборотъ, полное сочувствіе и готовность всяческой поддержки {См. интересное письмо этого послѣдняго къ Милютину отъ 25 сентября 1868 года, цѣликомъ приведенное у Leroy-Beaulieu на стр. 202.}. Объяснялось это видимое противорѣчіе тѣмъ, что въ Царствѣ Польскомъ Муравьевъ считалъ крестьянскую реформу наилучшимъ политическимъ орудіемъ для борьбы съ высшими классами, враждебными Россіи. Напротивъ, Бергъ, при всей внѣшней любезности, сталъ весьма скоро оказывать мелочную, но упорную и систематическую оппозицію всѣмъ предпріятіямъ Милютина не столько, быть можетъ, по несочувствію къ его планамъ, которые, впрочемъ, ему, какъ придворному и коренному балту, врядъ ли могли нравиться, сколько изъ ревниваго опасенія за неприкосновенность своихъ прерогативъ. На первыхъ порахъ все шло, однако, совершенно гладко: Милютину, какъ лицу, облеченному особыми полномочіями, не легко было ставить препятствія.
   Не теряя времени, онъ приступилъ, вмѣстѣ съ своими сотрудниками, къ изслѣдованію законовъ, инструкцій и различнаго рода дѣлъ, опредѣляющихъ положеніе крестьянъ въ Польшѣ, продолжая здѣсь работу, начатую еще въ Петербургѣ. Для той же цѣли онъ озаботился собраніемъ значительнаго количества статистическихъ свѣдѣній, относившихся какъ къ положенію крестьянъ, такъ и вообще къ состоянію края въ экономическомъ, финансовомъ, судебномъ, административномъ и религіозномъ отношеніяхъ {И. А. Милютинъ придавалъ особое значеніе статистикѣ въ дѣлахъ занонодательства и администраціи. Съ начала 40-хъ годовъ онъ болѣе, нежели кто-либо, способствовалъ развитію въ Россіи какъ оффиціальной, такъ и частной статистики. Срав. въ журналѣ Импер. русск. географич. общества 19 февраля 1872 г. перечень статистическихъ работъ и предпріятій, въ которыхъ Милютинъ принималъ болѣе или менѣе близкое участіе.}. Результаты этого обстоятельнаго и изумительнаго по быстротѣ и интензивности труда были изданы въ видѣ массы статистическихъ данныхъ и цѣлаго ряда объяснительныхъ записокъ и законодательныхъ проектовъ въ шести большихъ фоліантахъ подъ названіемъ: Изслѣдованія въ Царствѣ Польскомъ, по высочайшему повелѣнію произведенныя подъ руководствомъ сенатора статсъ-секретаря Милютина 1863--1861 гг.{Издано было in folio въ небольшомъ количествѣ экземпляровъ и нынѣ представляетъ библіографическую рѣдкость. Въ Румянцевскомъ музеѣ, въ Москвѣ, нѣтъ вовсе; въ Императорской Публичной библіотекѣ, въ Петербургѣ, есть неполный экземпляръ, въ которомъ нѣтъ ни объяснительныхъ записокъ, ни проектовъ, составленныхъ И. А. Милютинымъ и его сотрудниками.}
   Послѣ изученія крестьянскаго вопроса въ Царствѣ Польскомъ по собраннымъ ими статистическимъ, законодательнымъ и архивнымъ даннымъ, Милютинъ, Самаринъ и Черкасскій предприняли поѣздку по нѣкоторымъ мѣстностямъ Царства Польскаго съ цѣлью дополнить свои свѣдѣнія личными, живыми впечатлѣніями отъ непосредственнаго ознакомленія съ бытомъ и физіономіей польскаго крестьянства {Въ поѣздкѣ принялъ участіе также сенаторъ В. А. Арцимовичъ и, въ качествѣ начальника эскорта, капитанъ Анненковъ, нынѣ генералъ-отъ-инфантеріи.}. Эта поѣздка была описана въ художественномъ очеркѣ, составленномъ Ю. Ѳ. Самаринымъ и приложеннымъ къ прочимъ собраннымъ ими матеріаламъ {Очеркъ этотъ вошелъ также въ собраніе его сочиненій, т. I, стр. 353.}.
   Посвящая дни и ночи усиленной работѣ, Милютинъ и его сотрудники выработали къ концу ноября проекты четырехъ указовъ, долженствовавшихъ вывести на сцену польской общественной жизни новую силу -- народъ и положить, такимъ образомъ, основу новому гражданскому строю страны.
   Проекты эти, хранившіеся авторами ихъ въ строгомъ секретѣ, были привезены въ Петербургъ и представлены въ началѣ декабря государю. Государь, одобривъ ихъ въ принципѣ, передалъ ихъ для подробнаго обсужденія въ особо учрежденный для этого комитетъ {Въ составъ комитета, подъ предсѣдательствомъ кн. П. Гагарина, вмѣстѣ съ министрами различныхъ министерствъ, вошли и составители проектовъ: Н. А. Милютинъ, ІО. Ѳ. Самаринъ и кн. В. А. Черкасскій, а также и помогавшій имъ въ Варшавѣ В. А. Арцимовичъ, взгляды котораго, однако, не вполнѣ совпадали со взглядами "тріумвирата".
   Оппозицію проектамъ составляли: вице-канцлеръ кн. Горчаковъ и отчасти В. И. Паипнъ; особенно поддерживали: кн. Гагаринъ и Чевкинъ.
   Leroy-Beaulieu, op. cit., р. 236 etc.}, которымъ они были разсмотрѣны и приняты безъ существенныхъ измѣненій въ январѣ 1864 г.
   19 февраля, ровно черезъ три года послѣ изданія положенія 1861 года, журналъ комитета былъ высочайше утвержденъ.
   Новое законодательство основалось на тщательномъ изученіи какъ исторіи крестьянскаго дѣла въ Польшѣ {Тутъ пригодились, безъ сомнѣнія, солидныя научныя познанія Ю. Ѳ. Самарина, хорошо знакомаго вообще съ исторіей аграрныхъ отношеній на Западѣ, о чемъ свидѣтельствуютъ замѣчательныя статьи его, помѣщенныя подъ заглавіемъ Упраздненіе крѣпостнаго права и устройство отношеній между помѣщиками и крестьянами въ Пруссіи" -- въ журналѣ Сельское Благоустройство за 1858 годъ. Онѣ вошли во II т. его сочиненій, стр. 191--400.}, такъ и того положенія, въ которомъ крестьяне находились въ моментъ изслѣдованія, а также на глубокомъ пониманіи государственнаго значенія данной минуты для дальнѣйшихъ взаимныхъ отношеній Россіи и Польши.
   Реформа 19 февраля 1864 года такъ или иначе разрѣшила два вопроса: съ одной стороны, она дала новое поземельное устройство крестьянамъ, уничтоживъ экономическую зависимость ихъ отъ помѣщиковъ и рѣшивъ, такимъ образомъ, давно бывшій на очереди вопросъ аграрный; съ другой стороны, она дала имъ новое административное устройство на началахъ самоуправленія съ полнымъ уничтоженіемъ вотчинной зависимости ихъ отъ помѣщиковъ.
   Что касается поземельнаго устройства крестьянъ, то тутъ за исходную точку отправленія были приняты указы 4 мая 1835 г. и 26 мая 1846 года -- двѣ мѣры русскаго правительства, которыя Милютинъ признавалъ единственными принесшими существенную пользу. Въ этомъ отношеніи указъ о поземельномъ устройствѣ крестьянъ, несмотря на всю радикальность проведенныхъ имъ мѣръ, можетъ быть разсматриваемъ, какъ дальнѣйшій, конечно, огромный шагъ по пути, намѣченному до извѣстной степени еще въ 1846 году.
   Что же касается указа объ общественномъ устройствѣ и самоуправленіи крестьянъ, то здѣсь все совершенно ново и никакихъ связей съ прошедшимъ, по крайней мѣрѣ, ближайшимъ, не имѣетъ.
   

VII.
Содержаніе указовъ 19 февраля.-- Указъ I -- поземельное устройство крестьянъ.-- Указъ II -- новое общественное устройство крестьянъ и сельскихъ гминъ.-- Указъ III -- финансовая сторона реформы 19 февраля 1864 года.

   Собственно поземельному устройству крестьянъ посвященъ указъ первый; второй указъ содержитъ въ себѣ устройство крестьянскихъ обществъ и сельскихъ гминъ, третій указъ опредѣляетъ принципы и условія ликвидаціонной операціи; и, наконецъ, четвертый -- установляетъ порядокъ введенія въ дѣйствіе новаго законодательства {Указы эти напечатаны въ Dzienik'ѣ praw, т. LXII, и въ Сборникѣ узаконеній по крест. дѣлу губ. Ц. П., т. I, стр. 1 (изданіе зем. отд. м-на вы. дѣлъ).}.
   Статьями 1-ю и 5-ю перваго указа всѣ земли, состоявшія въ пользованіи крестьянъ во время изданія указа въ имѣніяхъ частныхъ, различныхъ учрежденій, майоратныхъ и казенныхъ, поступили въ полную собственность крестьянъ, тѣми землями владѣвшихъ, независимо отъ того, подходили эти земли подъ дѣйствіе указа 26 мая 1846 года или не подходили, безо всякаго ограниченія какимъ бы то ни было размѣромъ, и на какомъ бы основаніи крестьяне ими ни владѣли (т.-е. по утвержденнымъ ли правительствомъ табелямъ повинностей, либо по вѣдомостямъ, составленнымъ на основаніи положенія 24 мая 1862 г. объ обязательномъ очиншеваніи, по престаціоннымъ табелямъ, по привилегіямъ, по контрактамъ, письменнымъ или словеснымъ, срочнымъ или безсрочнымъ, либо, наконецъ, безъ контрактовъ, по одному обычаю), и какого бы рода повинности они ни отбывали (ст. 14).
   Такимъ образомъ, наравнѣ съ усадьбами тяглыхъ крестьянъ, сюда же были отнесены усадьбы бобылей, коморниковъ и проч., не заключавшія въ себѣ 3-хъ морговъ земли и не подошедшія поэтому подъ законъ 1846 года {Однако, исключенія, установленныя въ 1846 году совѣтомъ управленія для усадебъ корчемныхъ, мельничныхъ, при кирпичныхъ заводахъ и кузницахъ, или занятыхъ овчарами, садовниками, лѣсными сторожами и др. господскими служителями; если, притомъ, усадьбы эти находились не въ деревнѣ, а на мызѣ или при барскомъ дворѣ, или въ лѣсу и на опушкѣ лѣса, а равно и для земель сданныхъ крестьянамъ по письменнымъ контрактамъ на срокъ вмѣстѣ съ фольварочными (господскими) строеніями, остались въ силѣ и вошли въ статью 10 указа I.}.
   Въ этомъ заключается первая и, можетъ быть, самая существенная разница между аграрною реформой, проведенною Милютинымъ въ Царствѣ Польскомъ, и русскимъ положеніемъ 19 февраля. Тогда какъ по русскимъ положеніямъ крестьянамъ нарѣзывался надѣлъ согласно извѣстнымъ установленнымъ нормамъ, часто весьма стѣснявшимъ крестьянское землевладѣніе, въ Царствѣ Польскомъ по указу 19 февраля крестьяне получили всю землю, бывшую фактически въ ихъ владѣніи.
   Кромѣ того, крестьянамъ давалось право возвратить отъ помѣщиковъ тѣ усадьбы, которыя подходили подъ дѣйствіе указа 26 мая 1864 г., по были неправильно присоединены помѣщиками къ господскимъ полямъ или находились впустѣ. Для предъявленія правъ на такія усадьбы назначенъ былъ трехлѣтній срокъ. Точно также предоставлялось крестьянамъ требовать возвращенія отъ помѣщиковъ прежнихъ своихъ земель, подходившихъ подъ дѣйствіе указа 26 мая, но неправильно обмѣненныхъ помѣщиками на другія земли безъ согласія на то крестьянъ, утвержденнаго законнымъ порядкомъ. Послѣднимъ срокомъ для заявленія этого рода претензій крестьянамъ назначался день, въ который имъ будетъ предъявленъ проектъ ликвидаціонной табели (т.-е. уставной грамоты).
   Вмѣстѣ съ землями крестьяне получали въ собственность весь находившійся при усадьбахъ живой и мертвый инвентарь.
   Крестьяне сохраняли всѣ сервитутныя права, какъ записанныя въ престаціонную табель 1846 года, такъ и опредѣленныя по контрактамъ словеснымъ или письменнымъ, или же по обычаю.
   Сервитутныя права, принадлежавшія имъ во время изданія указа 1864 года и затѣмъ неправильно уничтоженныя помѣщиками, должны были быть возстановлены въ прежнемъ размѣрѣ и видѣ.
   Становясь собственниками земли, крестьяне пріобрѣтали право не только на поверхность ея, но и на нѣдра, съ тѣми лишь ограниченіями, какія установлены для всѣхъ общими законами.
   Къ крестьянскимъ обществамъ перешли права охоты и рыбной ловли.
   Вотчинное право пропинаціи (т.-е. право выдѣлки и розничной продажи вина) также предоставлено крестьянскимъ обществамъ, но доходъ отъ этого права временно, впредь до окончательной уплаты казной вознагражденія помѣщикамъ, обращался на усиленіе средствъ, изъ которыхъ должно быть произведено это вознагражденіе.
   По указу 19 февраля 1864 года, польскіе крестьяне признаны были полными собственниками ихъ земелъ немедленно по обнародованіи указа: въ этомъ вторая существенная разница съ положеніемъ 19 февраля 1861 года. Въ правѣ распоряженія своими усадьбами они были временно ограничены лишь слѣдующими двумя постановленіями: 1) домъ и надворныя строенія не могли быть ни закладываемы, ни отчуждаемы отдѣльно отъ земли, и 2) брать въ залогъ и пріобрѣтать крестьянскія усадьбы могли только крестьяне. Учредительный комитетъ прибавилъ впослѣдствіи 3-е ограниченіе, что крестьянскія усадьбы не могутъ быть дробимы на части меньшія 6 морговъ (3 десятинъ {Постановленія учредительнаго комитета, ст. 524, Сборникъ Узаконеній, т. I, стр. 311.}). Въ 1891 году эти временныя ограниченія перешли въ постоянный законъ, установившій недробимость и неотчуждаемость въ руки лицъ другихъ сословій крестьянской земли въ Царствѣ Польскомъ.
   Что касается обмѣна черезполосныхъ земель въ имѣніяхъ, еще не устроенныхъ (колоніально), и отмѣны сервитутовъ, то въ указѣ обѣщано было издать особыя правила, имѣющія опредѣлить, при какихъ условіяхъ и какимъ порядкомъ подобный обмѣнъ земель и отмѣна сервитутовъ могутъ быть допущены, независимо отъ обоюднаго согласія, по требованію одной лишь стороны. До тѣхъ же поръ этого рода дѣла предоставлялись добровольному соглашенію сторонъ, законнымъ порядкомъ засвидѣтельствованному.
   Что касается повинностей, которыя крестьяне до тѣхъ поръ отбывали съ находившихся въ ихъ пользованіи земель, то первоначально проектировался выкупъ этихъ повинностей посредствомъ особой выкупной операціи. Но, при обсужденіи проектовъ Милютина, въ особомъ комитетѣ, ихъ разсматривавшемъ, было принято во вниманіе, согласно указанію Милютина же, что крестьяне въ Царствѣ Польскомъ съ начала возстанія не отбывали и не платили въ пользу помѣщиковъ никакихъ повинностей и что земли, состоявшія въ ихъ пользованіи, декретами революціоннаго правительства объявлены уже ихъ собственностью безъ всякаго выкупа. Поэтому признано было болѣе цѣлесообразнымъ дать совершившемуся факту законодательное признаніе, а для уплаты помѣщикамъ вознагражденія изыскать другіе источники, въ видѣ, главнымъ образомъ, простого возвышенія налоговъ на поземельную собственность, какъ крестьянскую, такъ и другихъ категорій. Въ этомъ заключается третья существенная разница указовъ 1864 года съ русскимъ положеніемъ 1861 года. Тутъ отразилось несомнѣнно всего сильнѣе косвенное вліяніе декретовъ и циркуляровъ "Narodowego Rządu" на милютинское законодательство.
   Такова собственно аграрная сторона законодательства 1864 года. Другая -- общественно-административная -- сторона реформы имѣла несомнѣнно не меньшую, важность. Она заключалась въ совершенномъ уничтоженіи вотчинной юрисдикціи помѣщиковъ и въ образованіи новаго крестьянскаго и тминнаго самоуправленія на истинно-демократическихъ основахъ.
   Въ самомъ указѣ объ устройствѣ сельскихъ гминъ содержится указаніе на внутреннюю связь этихъ двухъ сторонъ крестьянской реформы. Тамъ сказано, что съ упраздненіемъ вотчинныхъ правъ помѣщиковъ на землю, занятую крестьянами, не осталось никакой уважительной причины сохранять далѣе за помѣщиками патримоніальную юрисдикцію и сопряженную съ званіемъ войтовъ гмины власть, "тѣмъ болѣе, что уже и въ прежнее время учрежденіе сіе далеко не обезпечивало общественнаго порядка и строгой справедливости". Съ другой стороны, указывается на трехлѣтній опытъ въ Имперіи, доказавшій пользу дарованія крестьянамъ самоуправленія, причемъ выражена увѣренность, что и польскіе крестьяне оправдаютъ оказанное имъ довѣріе.
   Сельская гмина {Указъ 1864 года распространялся лишь на сельскія гмины, причемъ, временно, было удержано прежнее дѣленіе на гмины 1859 г. Но учредительному комитету поручалось выработать проектъ новаго административнаго дѣленія Царства на гмины.} признана единицею всесословной; въ составъ ея вошли: деревни и колоніи, крестьянами населенныя, и фольварки или мызы помѣщиковъ и прочихъ землевладѣльцевъ.
   Каждая деревня или колонія составила меньшую самоуправляющуюся единицу -- сельское общество. Но это единица не всесословная, а исключительно крестьянская.
   Помѣщики и мелкіе землевладѣльцы со своими фольварками, мызами и домами, а равно ихъ оффиціалисты, прислуга, наемные рабочіе и проч. лица, живущія на господской землѣ и въ домахъ мелкой шляхты, въ составъ сельскихъ обществъ не входятъ.
   Напротивъ, крестьяне, хотя бы и живущіе внѣ деревни особымъ дворомъ, причисляются вмѣстѣ со своими семействами къ ближайшему обществу одной съ ними гмины.
   Каждое сельское общество управляется сельскимъ сходомъ и его выборнымъ представителемъ -- солтысомъ.
   Сельскій сходъ составляется изъ всѣхъ совершеннолѣтнихъ крестьянъ-домохозяевъ, принадлежащихъ къ составу сельскаго общества и живущихъ въ собственныхъ своихъ домахъ. Крестьянки, владѣющія усадебными участками и самостоятельно управляющія хозяйствами, могутъ участвовать въ сельскихъ сходахъ наравнѣ съ прочими домохозяевами.
   Вѣдѣнію сельскаго схода подлежать слѣдующія дѣла:
   1. Совѣщанія и ходатайства объ общественныхъ нуждахъ сельскаго общества.
   2. Распоряженіе общественными строеніями, школами, богадѣльнями и т. п. заведеніями, учрежденными на общественные съ сельскаго общества сборы.
   3. Распоряженіе участками земли, принадлежащими всему обществу. Сюда же относится изъявленіе согласія или несогласія на раздѣленіе такихъ земель на подворные участки, а также на разверстаніе общихъ съ помѣщиками или съ другими деревнями пастбищъ и на отмѣну или замѣну принадлежащихъ обществу сервитутныхъ правъ.
   4. Назначеніе сборовъ на общественные расходы сельскаго общества.
   5. Выборъ солтыса, сборщика податей и другихъ должностныхъ лицъ сельскаго управленія, а также избраніе повѣренныхъ для хожденія по дѣламъ общественнымъ.
   6. Учетъ должностныхъ лицъ, сельскимъ обществомъ избранныхъ.
   7. Ходатайства о производствѣ между домохозяевами новой, болѣе уравнительной раскладки поземельнаго налога {Высочайшій указъ 15 ноября 1868 года объ устройствѣ государственныхъ окладныхъ податей въ Царствѣ Польскомъ расширилъ въ этомъ послѣднемъ отношеніи права сельскихъ сходовъ, предоставивъ имъ самимъ, сообразно разъ навсегда установленнымъ правиламъ (ст. 18 того же указа), производить внутренюіо раскладку налоговъ между отдѣльными домохозяевами. Сборникъ Узаконеній, т. I, стр. 545, ст. 2374 пост, учред. комитета.}.
   Созывается сельскій сходъ, смотря но надобности, солтысомъ или тминнымъ войтомъ, преимущественно въ дни воскресные и праздничные.
   Рѣшенія сельскихъ сходовъ признаются законными тогда только, когда на сходѣ былъ солтысъ или войтъ (въ особыхъ указанныхъ случаяхъ) и не менѣе половины всѣхъ крестьянъ, имѣющихъ право участвовать въ сходѣ. Всѣ дѣла рѣшаются по большинству голосовъ, причемъ по нѣкоторымъ особо указаннымъ дѣламъ требуется большинство 2/3 голосовъ. Сюда относятся, главнымъ образомъ, дѣла, касающіяся распоряженія общественнымъ имуществомъ и имущественныхъ правъ общества.
   Солтысъ соединяетъ въ своихъ рукахъ власть сельскаго старосты и сотскаго въ русскихъ губерніяхъ.
   Въ своемъ обществѣ онъ является представителемъ и исполнителемъ рѣшеній сельскаго схода; въ гминѣ же онъ является помощникомъ войта особенно по дѣламъ полицейскимъ. Въ предѣлахъ своего общества ему предоставлена нѣкоторая карательная власть за маловажные полицейскіе проступки, совершенные крестьянами. Онъ можетъ подвергать виновныхъ аресту до 2 дней, денежному штрафу до 1 рубля, или назначать на общественныя работы, въ случаѣ несостоятельности, до 2 дней.
   Въ предѣлахъ каждой гмины общественными дѣлами завѣдуетъ гминный сходъ и его выборный представитель -- гминный войтъ со своими помощниками -- солтысами.
   Сверхъ того, въ каждой гминѣ былъ учрежденъ выборный судъ.
   Такъ какъ гмина признана была,-- въ противность нашей волости,-- единицею всесословной, то и участниками гминнаго схода по новому закону являлись всѣ безъ различія сословій и вѣроисповѣданія совершеннолѣтніе домохозяева гмины, владѣющіе въ предѣлахъ ея на правахъ личной собственности не менѣе какъ тремя моргами земли. Отъ участія въ тминномъ сходѣ устранены лишь: мѣстные мировые судьи, чины уѣздной полиціи и лица духовнаго званія, хотя бы они и владѣли въ предѣлахъ гмины установленнымъ поземельнымъ цензомъ.
   Вѣдѣнію тминнаго схода подлежатъ слѣдующія дѣла:
   1. Постановленіе о всѣхъ вообще предметахъ, относящихся до хозяйственныхъ и общественныхъ дѣлъ цѣлой гмины.
   2. Распоряженіе общественнымъ имуществомъ, принадлежащимъ цѣлой гминѣ.
   3. Мѣры общественнаго призрѣнія, а равно учрежденіе тминныхъ училищъ.
   4. Назначеніе и раскладка тминныхъ сборовъ и повинностей, относящихся до цѣлой гмины.
   5. Выборъ войта, лавниковъ и другихъ тминныхъ должностныхъ лицъ, а также избраніе повѣренныхъ для хожденія по дѣламъ гмины.
   6. Повѣрка дѣйствій и учетъ должностныхъ лицъ.
   7. Наконецъ, разрѣшеніе всѣхъ тѣхъ случаевъ, когда по закону или вслѣдствіе частныхъ распоряженій правительства требуется на что-либо согласіе всей гмины или разрѣшеніе ея.
   Рѣшенія тминнаго схода считаются законными, когда на сходѣ присутствовалъ войтъ гмины или замѣняющій его солтысъ и не менѣе половины домохозяевъ, имѣющихъ право голоса на сходѣ. Рѣшенія постановляются, какъ и на сельскомъ сходѣ, по большинству голосовъ, причемъ для дѣлъ, касающихся тминныхъ имуществъ, требуется 2/3 голосовъ.
   Приговоры по дѣламъ особой важности записываются въ книгу.
   Обязанности войта гмины имѣютъ двоякій характеръ. По дѣламъ общественнымъ онъ является представителемъ и исполнителемъ рѣшеній тминнаго схода. По дѣламъ полицейскимъ онъ является послѣднимъ представителемъ полицейской власти по самымъ разнороднымъ предметамъ полиціи, благосостоянія и безопасности въ предѣлахъ своей гмины. Онъ отвѣчаетъ за охраненіе общаго порядка и спокойствія въ гминѣ и на немъ же лежитъ обязанность надзора и общихъ заботъ о состояніи путей сообщенія и всякихъ общественныхъ учрежденій гмины. Онъ же обязанъ безпрекословно исполнять всѣ законныя требованія уѣзднаго начальника, мирового судьи и прочихъ судебныхъ мѣстъ и иныхъ правительственныхъ установленій по предметамъ ихъ вѣдомства. Онъ же завѣдуетъ тминными общественными суммами, отвѣтствуя за цѣлость ихъ и правильное ихъ употребленіе.
   Въ виду всесословности гмины, войту подвѣдомственны всѣ безъ исключенія лица, проживающія въ предѣлахъ гмины. За маловажные полицейскіе проступки онъ могъ по указу 19 февраля собственною властью подвергать ихъ денежному штрафу до 1 р. съ замѣною общественными работами, въ случаѣ несостоятельности (за исключеніемъ, впрочемъ, лицъ, изъятыхъ по закону отъ этого рода взысканій), и аресту до 2 дней {Съ введеніемъ въ 1875 году въ Царство Польское судебныхъ уставовъ императора Александра Я статья эта потеряла силу.}.
   Хотя при войтѣ нѣтъ никакого постояннаго совѣта, какъ это предполагалось по проекту Велепольскаго, однако, законъ обязываетъ его "совѣщаться съ лавниками и солтысами и приглашать ихъ къ совокупной съ нимъ дѣятельности" по всѣмъ предметамъ его вѣдомства, а особенно по дѣламъ, касающимся пользы и общественнаго хозяйства гмины. Такъ, если тминный сходъ не составитъ раскладки между жителями гмины казенныхъ и тминныхъ повинностей, то войтъ обязанъ предупредить сходъ, что онъ самъ составитъ раскладку. И если сходъ и затѣмъ не сдѣлаетъ раскладки, то она немедленно составляется войтомъ, но непремѣнно при участіи лавниковъ и солтысовъ подъ общею ихъ отвѣтственностью (ст. 16).
   Однако, указъ не опредѣляетъ ближе характеръ участія всѣхъ этихъ лицъ въ подобныхъ совѣщаніяхъ, ни правъ ихъ какъ членовъ такого совѣщанія, ни значеніе ихъ голоса для войта, въ виду чего совѣщанія эти на практикѣ получили значеніе пустой формальности.
   Для письмоводства при войтѣ установлена должность писаря, по указу 19 февраля 1864 года, однако, не обязательно кѣмъ-либо замѣщаемая. Войтъ могъ и самъ, если находилъ возможность, вести все письмоводство тминнаго управленія.
   Всѣ должностныя лица тминнаго и сельскаго управленія выбираются на три года, причемъ по истеченіи этого срока они могутъ быть выбраны вновь.
   Для избранія на должность тминнаго войта и лавника (члена суда) необходимо имѣть въ предѣлахъ гмины, на правахъ личной собственности, не менѣе 6 морговъ земли.
   Для избранія въ солтысы требуется принадлежность къ мѣстному крестьянскому обществу и поземельный цензъ въ три морга.
   На выборахъ въ каждую изъ этихъ должностей избирается по 2 кандидата, причемъ одинъ изъ нихъ утверждается уѣзднымъ начальникомъ въ должности, а другой допускается къ временному замѣщенію перваго въ случаяхъ его болѣзни, смерти, отпуска и проч.
   Законъ не опредѣляетъ основаній, по которымъ уѣздный начальникъ можетъ отказать въ своемъ утвержденіи тому или другому кандидату. Въ случаѣ же, если онъ не признаетъ возможнымъ допустить къ должности ни одного изъ выбранныхъ кандидатовъ, то распоряжается о производствѣ новыхъ выборовъ. Если же и на нихъ будутъ избраны кандидаты, которыхъ, по мнѣнію уѣзднаго начальника, нельзя допустить къ должности, то онъ представляетъ объ этомъ губернатору, который и рѣшаетъ оконтельно, утвердить ли одного изъ выбранныхъ кандидатовъ, или распорядиться о производствѣ третьихъ "окончательныхъ" выборовъ.
   На незаконныя дѣйствія уѣзднаго начальника жалобы могутъ быть подаваемы губернатору въ 30-ти дневный срокъ. Войты гмины и лавники могутъ быть отставлены отъ должности въ административномъ порядкѣ губернаторомъ, а временно и уѣзднымъ начальникомъ. Солтысы могутъ быть отставлены отъ должности уѣзднымъ начальникомъ. Отъ тѣхъ же инстанцій зависитъ преданіе этихъ должностныхъ лицъ суду.
   Всѣ должностныя лица тминнаго и сельскаго управленія вполнѣ подчинены уѣздному начальнику, который можетъ штрафовать ихъ въ дисциплинарномъ порядкѣ: выговорами, замѣчаніями, денежными штрафами до 5 рублей и арестомъ до 7 дней. Распоряженія этого рода могутъ быть обжалованы губернатору въ семидневный срокъ.
   Вновь образованнымъ крестьянскимъ учрежденіямъ также предоставленъ былъ надзоръ за ходомъ тминнаго и сельскаго самоуправленія. Надзоръ этотъ, особенно въ виду даннаго ему направленія позднѣйшими циркулярами Я. П. Соловьева, получилъ впослѣдствіи важное значеніе, какъ мѣра, могшая сдерживать произволъ уѣздныхъ начальниковъ.
   Указъ 19 февраля 1864 года объ устройствѣ сельскихъ гминъ на-ряду съ общественнымъ самоуправленіемъ установилъ особый тминный судъ, соотвѣтствовавшій по назначенію своему нашему волостному суду. По указу 29 февраля, тминный судъ состоялъ изъ войта гмины и лавниковъ. Лавники избирались тминнымъ сходомъ въ числѣ отъ 2 до 3 на каждую гмину, смотря по ея обширности.
   Вѣдомству тминнаго суда подлежали изъ уголовныхъ дѣлъ маловажные полицейскіе проступки, наказуемые денежными штрафами до 3 руб. или арестомъ до 7 дней. Изъ дѣлъ гражданскихъ ему подвѣдомственны были иски и тяжбы лишь о движимомъ имуществѣ или по исполненію личнаго обязательства, причемъ цѣнность иска не могла превышать 30 руб. {Вскорѣ она была возвышена до 100 руб. Высочайіи. указъ 15 ноября 1865 года. Сборникъ Узаконеній, г. 1, стр. 289.}.
   Тминному суду подлежали всѣ лица безъ различія сословій, имѣющія жительство въ предѣлахъ гмины. Впрочемъ, по добровольному согласію сторонъ, тминный судъ могъ разбирать гражданскія дѣла, выходившія изъ предѣловъ его вѣдомства.
   Тминный судъ долженъ былъ собираться не рѣже одного раза въ недѣлю. Всѣ дѣла въ немъ производились словесно. Приговоры и условія мировыхъ сдѣлокъ по гражданскимъ дѣламъ записывались въ книгу.
   Рѣшенія тминнаго суда приводились въ исполненіе представителями сельской полиціи -- войтами и солтысомъ {Все устройство тминныхъ судовъ и судопроизводства въ нихъ подверглось впослѣдствіи полному преобразованію съ введеніемъ въ Царствѣ Польскомъ судебной реформы въ 1875 году.}.
   Сеансовая сторона реформы изложена въ указѣ ликвидаціонной коммиссіи.
   Владѣльцы имѣній въ Царствѣ Польскомъ получили вознагражденіе не за землю, укрѣпленную за крестьянами въ собственность, а за тѣ повинности, которыя крестьяне въ ихъ пользу съ этой земли отбывали. Впрочемъ, изъ этихъ повинностей подлежали вознагражденію лишь тѣ, которыя подходили подъ понятіе правильной барщины, денежнаго окупа или опредѣленнаго чинша, денежнаго или натуральнаго. Всѣ даремщины, лаудеміи и проч. поборы отмѣнялись безвозмездно. Безвозмездно же была отмѣнена и вотчинная юрисдикція.
   Что касается способовъ оцѣнки выкупаемыхъ государствомъ повинностей, то всѣ имѣнія въ Царствѣ были раздѣлены указомъ 19 февраля на 2 категоріи. Къ первой отнесены тѣ, гдѣ повинности отбывались въ видѣ барщины или замѣнившаго его денежнаго окупа; ко второй -- всѣ имѣнія очиншованныя.
   Въ имѣніяхъ первой категоріи барщина переводилась на деньги, причемъ стоимость крестьянской работы оцѣнивалась по таксѣ, установленной въ законѣ о денежномъ окупѣ. Если сверхъ барщины въ такихъ имѣніяхъ платился еще въ видѣ дополненія денежный чиншъ или хлѣбный оброкъ, то сумма его (переложенная на деньги) прибавлялась къ стоимости барщины. Изъ вычисленной такимъ образомъ цѣнности барщины скидывалась 1/3, а остальныя 2/3 составляли повинность, подлежавшую вознагражденію, если только размѣръ ея не превышалъ высшаго размѣра поземельной платы съ морга, установленной въ 21 ст. того же указа.
   Оцѣнка повинностей въ имѣніяхъ второй категоріи производилась такъ: если платился денежный чиншъ, то онъ и принимался за цѣнность лежащей на крестьянскомъ участкѣ повинности; если платился натуральный (хлѣбный) оброкъ, то цѣнность его вычислялась по особой таксѣ; если сверхъ чинша или хлѣбнаго оброка съ участка отбывалась еще дополнительная барщина, то цѣнность ея, вычисленная по таксѣ, прилагалась къ суммѣ чинша или оброка.
   Изъ вычисленной такимъ образомъ цѣнности чинша или оброка скидывалась 1/5 часть, а 4/5 составляли повинность, подлежавшую вознагражденію, если, опять-таки, она не превышала высшаго установленнаго указомъ размѣра поземельной ренты съ морга.
   Учредительному комитету предоставлялось понижать этотъ размѣръ до 40% въ тѣхъ случаяхъ, когда въ виду особенностей имѣнія примѣненіе означенныхъ нормъ "имѣло бы послѣдствіемъ чрезмѣрное сравнительно съ дѣйствительною стоимостью земли возвышеніе вознагражденія".
   Для опредѣленія всей суммы слѣдующаго помѣщику вознагражденія, вычисленная на изложенныхъ основаніяхъ, цѣнность годичныхъ повинностей крестьянъ капитализировалась изъ 6%, т.-е. помножалась на 16%.
   Въ случаѣ, если бы помѣщикъ находилъ опредѣленный такимъ образомъ размѣръ вознагражденія не соотвѣтствующимъ цѣнности укрѣпленной за крестьянами земли, онъ могъ ходатайствовать о производствѣ на мѣстѣ спеціальной оцѣнки таковой. Въ такомъ случаѣ доходность ея, подлежавшая вознагражденію, опредѣлялась по правиламъ, принятымъ въ казенныхъ имѣніяхъ для исчисленія слѣдуемаго съ крестьянъ чинша, и вознагражденіе уже вычислялось капитализаціей изъ 6% этой доходности.
   Вознагражденіе выдавалось помѣщикамъ ликвидаціонными листами, подлежавшими погашенію въ теченіи 42 лѣтъ. Листы эти приносили 4% годичнаго дохода.
   На покрытіе расходовъ казны по этому предмету, т.-е. на веденіе всей ликвидаціонной операціи, кромѣ поземельнаго налога съ крестьянскихъ усадебъ, опредѣленнаго указами 19 февраля, возвышены были всѣ окладные налоги съ прочей недвижимой собственности Царства и на ту же цѣль обращалась, до окончанія всей операціи, вся выручка отъ пропинаціоннаго дохода на крестьянскихъ земляхъ и всѣ случайные доходы по ликвидаціонной операціи вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими, менѣе значительными источниками, указанными въ 12 статьѣ указа о ликвидаціонной коммиссіи.
   Для веденія всей операціи учреждалась особая ликвидаціонная коммиссія при учредительномъ комитетѣ.
   Мы не будемъ здѣсь подробнѣе останавливаться на началахъ ликвидаціонной операціи, такъ какъ ихъ сущность не имѣетъ прямого отношенія къ предмету настоящаго изслѣдованія -- къ судьбѣ крестьянской реформы въ Царствѣ Польскомъ.
   Не будемъ также излагать въ этомъ мѣстѣ содержанія четвертаго указа 19 февраля 1864 года, такъ какъ, опредѣляя порядокъ исполненія новыхъ постановленій, онъ относится къ слѣдующей части нашей работы -- къ исторіи проведенія реформы 1864 года въ жизнь.
   

VIII.
Необходимость просвѣщенія для освобожденнаго крестьянства.-- Начальное народное образованіе въ Царствѣ Польскомъ до милютинской реформы.-- Милютинская критика прежнихъ системъ народнаго образованія въ Царствѣ и главныя основанія предпринятой имъ реформы,-- Содержаніе указа 30 августа 1864 года.

   Этими четырьмя указами для Милютина не исчерпывался и не могъ исчерпываться весь крестьянскій вопросъ въ Царствѣ Польскомъ. Вѣрный своей основной мысли -- вывести на историческую сцену въ преобразуемой странѣ крестьянство, какъ новый, самостоятельный, свободный и сознательный элементъ общественной жизни,-- онъ не могъ считать дѣло оконченнымъ, обезпечивая крестьянству лишь матеріальное благосостояніе, да независимость отъ дворянства и нѣкоторую самостоятельность въ общественныхъ дѣлахъ. Чтобы быть партіей и играть роль самостоятельнаго элемента въ общественной и политической жизни страны, крестьянамъ, едва освободившимся отъ вотчинной опеки помѣщиковъ, недоставало сколько-нибудь развитаго самосознанія. Пробужденію и развитію самосознанія, очевидно, могло и должно было содѣйствовать дарованное имъ самоуправленіе; но одного этого фактора, конечно, было недостаточно,-- не хватало еще просвѣщенія.
   Позволимъ себѣ въ этомъ мѣстѣ небольшое отступленіе и посмотримъ, каково было состояніе начальнаго народнаго образованія въ Царствѣ Польскомъ ко времени предпринятыхъ Милютинымъ реформъ.
   Въ XVIII вѣкѣ народное образованіе въ Рѣчи Посполитой было въ зачаточномъ состояніи, хотя сознаніе его необходимости, видимо, пробудилось среди передовой части общества.
   Въ герцогствѣ Варшавскомъ эдукаціонная палата (соотвѣтствовавшая министерству народнаго просвѣщенія) сознавала важность учрежденія возможно большаго числа начальныхъ училищъ. 12 января 1808 года она издала воззваніе къ гражданамъ, въ которомъ призывала ихъ содѣйствовать учрежденію начальныхъ училищъ. Въ воззваніи этомъ провозглашенъ великій принципъ всеобщаго обученія. Къ основанію училищъ привлекались значительнѣйшіе жители деревень. Казна герцогства средствъ на это не ассигновала, а были установлены добровольныя школьныя общества, члены которыхъ давали складку на содержаніе школы для своей деревни и для небольшого района, заключающаго нѣсколько маленькихъ сосѣднихъ деревень. Личному почину и энергіи обывателей предоставлено было, такимъ образомъ, широкое поле. На нихъ же былъ возложенъ надзоръ и ближайшее завѣдываніе этими школами. Для этого учреждались дозоры, состоявшіе подъ предсѣдательствомъ владѣльца, на землѣ котораго устраивалась школа, изъ приходскаго священника и еще двухъ мѣстныхъ обывателей.
   Въ короткое время число основанныхъ въ герцогствѣ школъ достигло 1,300.
   Военныя дѣйствія, по свидѣтельству коммиссіи духовныхъ дѣлъ и народнаго просвѣщенія {Изслѣдованія въ Царствѣ Польскомъ статсъ-секретаря Н. А. Малютина въ 1863--1864 г., вып. IV, тетр. I, стр. 13.}, помѣшали развитію этого движенія.
   Съ образованіемъ Царства Польскаго коммиссія народнаго просвѣщенія, которая считала въ числѣ своихъ членовъ такихъ людей, какъ, наприм., Сташицъ, унаслѣдовала прогрессивныя идеи эдукаціонной палаты. Впрочемъ, разоренная казна Царства не могла и теперь ассигновать отъ себя на содержаніе училищъ денегъ. Главныя надежды возлагались, попрежнему, на личный починъ. Было учреждено даже особое званіе "организаторовъ" училищъ изъ частныхъ лицъ, въ число которыхъ приглашались люди, проявлявшіе сочувствіе къ дѣлу народнаго образованія. На нихъ возлагалась обязанность заботиться о средствахъ на содержаніе существующихъ училищъ и объ открытіи новыхъ путемъ сбора пожертвованій.
   Уставы русскаго правительства 1833 {Dziennik praw, т. XV, стр.} и 1840 {Ibidem, т. XXVI, стр. 168.} годовъ стремились, сообразно принятымъ тогда принципамъ системы графа Уварова, не столько къ увеличенію числа училищъ и къ распространенію просвѣщенія среди низшихъ классовъ, сколько къ регламентаціи преподаванія.
   Общее число школъ за время съ 1828 до 1860 гг. возросло, правда, на 360 {Общая объяснительная записка объ устройствѣ учебной части въ Царствѣ Польскомъ напечатана въ Славянскомъ Обозрѣніи за 1892 г. кн. VII--VIII, стр. 302.}; но изъ числа 360 вновь открытыхъ школъ 250 были евангелическія. Въ 1828 г. всѣхъ элементарныхъ училищъ было 714; въ 1860 г.-- 1,074. По половина этихъ училищъ принадлежала городамъ. Собственно сельскихъ школъ въ 1828 г. было 340, въ 1860 г.-- 557, съ 1850 года число училищъ не возростаетъ, а падаетъ: въ 1850 г. начальныхъ училищъ было 1,254, въ 1860 г.-- 1,074 {Въ изслѣдованіяхъ Н. А. Милютина въ Царствѣ Польскомъ, вып. IV, тетрадь II, есть вѣдомость о числѣ сельскихъ и городскихъ училищъ въ Царствѣ съ 1850--1860 гг. (кромѣ 1854 г. за который свѣдѣній не было доставлено):
   Года: 1850 1851 1852 1853 1855 1856 1857 1858 1859 1860
   Число школъ: 1254 1222 1208 1228 1165 1135 1120 1116 1110 1074}.
   Существующія училища поставлены подъ клерикальный надзоръ приходскаго священника и цѣлаго ряда стоящихъ надъ нимъ бюрократическихъ инстанцій. У общества отнята всякая иниціатива и до шестидесятыхъ годовъ всякій частный починъ въ этомъ дѣлѣ замираетъ.
   Хотя правительство оказывало начальнымъ школамъ нѣкоторое денежное пособіе, однако, онѣ не процвѣтали. Жалованье учителю полагалось самое нищенское -- 30--50 руб. въ годъ.
   По проекту устава маркиза Велепольскаго, высочайше утвержденному 8 мая 1862 года {Dziennik praw, т. LX, стр. 226.}, предполагалось всеобщее обученіе, на этотъ разъ обязательное, съ установленіемъ штрафовъ съ родителей, не посылающихъ дѣтей въ школу {Впрочемъ, установленіе обязательнаго обученія было отвергнуто въ Петербургѣ при окончательномъ разсмотрѣніи проекта, и статья эта была исключена изъ устава. См. общую объяснительную записку объ устройствѣ учебной части въ Царствѣ Польскомъ, напечатанную въ Славянскомъ Обозрѣніи за 1892 г., кн. VII--VIII, стр. 308.}.
   Во многихъ отношеніяхъ уставъ этотъ возвращался къ идеямъ эдукаціонной палаты Варшавскаго герцогства, но принципъ добровольной складки былъ оставленъ. На содержаніе низшихъ училищъ назначалась теперь особая подать въ 370,237 руб. На эту сумму предполагалось, по подробно исчисленнымъ штатамъ, учредить 2,195 казенныхъ училищъ. Такимъ образомъ, общее число училищъ вмѣстѣ съ содержимыми на средства разныхъ завѣщанныхъ капиталовъ и "фундушей" и съ частными школками грамоты должно было превысить 3,000.
   Впредь до открытія казенныхъ училищъ оставленъ былъ неприкосновеннымъ принципъ частной иниціативы. Во время движенія, кончившагося возстаніемъ 1863 года, эта иниціатива проявилась во многихъ случаяхъ, хотя, повидимому, весьма непрочно и лихорадочно. По этимъ лихорадочнымъ проявленіямъ нельзя, конечно, судить о нормальномъ отношеніи польскаго общества шестидесятыхъ годовъ къ дѣлу народнаго образованія, такъ какъ на первый планъ тутъ выступалъ интересъ политическій. Были случаи открытія въ одной только губерніи въ теченіе одной какой-нибудь недѣли 7-ми школъ {Павлищевъ: "Седмицы польскаго мятежа", т. I, стр. 70. См. Изслѣдованіе Н. А. Милютина въ Царствѣ Польскомъ, т. I. Мятежническія воззванія къ крестьянамъ и проч.}. Онѣ открывались и скоро опять закрывались. Администрація, состоявшая въ это время изъ военныхъ офицеровъ, ихъ преслѣдовала за стремленіе къ политической пропагандѣ. Впрочемъ, во вновь учрежденныхъ уѣздныхъ совѣтахъ, засѣдавшихъ въ концѣ 1862 года, всѣ постановленія ихъ, какъ это видно изъ оффиціальной газеты Царства Польскаго, сводились, главнымъ образомъ, также къ увеличенію числа школъ {См. статью объ этомъ въ Московскихъ Вѣдомостяхъ, No 12, отъ 16 января 1864 года.}.
   Польское общество сознало, что народная масса, по неразвитости умственной, совершенно лишена всякаго національнаго сознанія, всякихъ сознательныхъ патріотическихъ чувствъ, и оно стало стремиться поэтому къ просвѣщенію этой массы.
   Въ концѣ-концовъ, изъ вновь открытыхъ школъ къ 1864 году уцѣлѣли, однако, немногія. Въ 1861 г. общее число школъ было 1,074, въ 1864 г.-- 1,093 {Изслѣдованія въ Царствѣ Польскомъ И. А. Милютина, вып. IV, тетрадь II.}.
   Въ уставѣ Велепольскаго, помимо принципа всеобщаго обученія, было еще одно важное преимущество по сравненію съ уставами 1833 и 1840 годовъ,-- это передача дѣла начальнаго народнаго образованія изъ рукъ бюрократіи въ руки мѣстнаго самоуправленія. Главная опека надъ школами поручалась вновь образованнымъ уѣзднымъ совѣтамъ. Ближайшее завѣдываніе школами уставъ, обращаясь къ порядку, установленному эдукаціонною палатой въ 1808 году, ввѣрялъ особымъ дозорамъ, въ которыхъ, впрочемъ, теперь предсѣдательство предоставлено было приходскому священнику, что, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими чертами его вліянія, придавало уставу о начальныхъ школахъ нѣсколько клерикальный колоритъ {Въ этомъ обвиняетъ Велепольскаго Н. А. Милютинъ въ объяснительной запискѣ къ уставу 30 августа 1864 г. и обвиненіе это старается опровергнуть, помоему не вполнѣ безпристрастно, В. Д. Спасовичъ. Наз. соч., стр. 185.}.
   Въ своей объяснительной запискѣ объ устройствѣ учебной части въ Царствѣ Польскомъ, составленной чрезвычайно обстоятельно {Въ составленіи ея, главнымъ образомъ, участвовалъ А. Ѳ. Гильфердингъ, и она воспроизводитъ въ значительной степени идеи, высказанныя имъ въ статьѣ: Положеніе и задача Россіи въ Царствѣ Польскомъ. Сочиненія, т. II, стр. 333.}, Н. А. Милютинъ подвергъ рѣзкой критикѣ, какъ руссификаціонную и репрессивную систему 30-хъ и 40-хъ годовъ, введенную Уваровымъ и Паскевичемъ {Значеніе этой системы Милютинъ резюмируетъ въ слѣдующихъ словахъ:
   "Результаты системы не оправдали ожиданій... Уровень образованія палъ. Поколѣніе, воспитанное послѣ 1830 г., невѣжественнѣе прежняго, и, въ то же время, гораздо хуже въ политическомъ отношеніи, гораздо намъ враждебнѣе.
   "Затрудняя полякамъ доступъ къ высшему образованію и распространяя поверхностное матеріальное знаніе въ ущербъ серьезной наукѣ, мы тѣмъ самымъ открывали просторъ революціонной пропагандѣ, которая всего успѣшнѣе дѣйствуетъ на людей полуобразованныхъ... Система воспитанія отстраняла все то, что способно направить молодого человѣка къ критическому анализу и пріучить его къ логической повѣркѣ своихъ мыслей. Такимъ образомъ приготовилась почва, на которой всякая ложь могла привиться къ обществу, по своей природѣ легковѣрному, и гдѣ крайній матеріализмъ такъ безобразно сочетался съ подчиненіемъ фанатическому духовенству.
   "Съ другой стороны, явное предпочтеніе, оказываемое русскому языку передъ польскимъ во всѣхъ училищахъ, имѣло послѣдствіемъ, что мы раздражили поляковъ, не достигая никакихъ существенныхъ результатовъ; мы не обрусили ни одного поляка, а, между тѣмъ, являлись какъ бы посягающими на польскую національность"...}, такъ и только что изданный уставъ 8 мая 1862 года, выработанный по плану маркиза Велепольскаго.
   Въ глазахъ Милютина самымъ существеннымъ недостаткомъ какъ той, такъ и другой системы являлось то, что народное просвѣщеніе не служило въ нихъ цѣлью само по себѣ, а низводилось на степень политическаго оружія. Этимъ объясняются обскурантныя тенденціи первой и клерикальный и узко-національный характеръ -- второй.
   "Общественное образованіе было,-- говоритъ онъ,-- политическимъ орудіемъ въ рукахъ нашихъ съ 1831 по 1861 годъ; въ 1861 г. оно же обратилось, какъ политическое орудіе, противъ насъ. Можемъ ли мы оставаться на этой почвѣ? Надобно себѣ рѣшительно сказать, что нѣтъ" {Общая объяснительная записка. Славянское Обозрѣніе 1893 г., кн. VII--VIII, стр. 311.}.
   Сообразно съ этимъ Милютинъ не считалъ возможнымъ отъ колонизаторскихъ принциповъ системы Велепольскаго вновь возвратиться къ принципамъ системы руссификаторской. Онъ предложилъ только устранить изъ системы маркиза Велепольскаго все клерикальное и узко-національное, оставивъ неприкосновеннымъ все хорошее и общечеловѣческое, что въ ней было, и преслѣдуя на будущее время въ дѣлѣ народнаго воспитанія однѣ лишь цѣли просвѣщенія и серьезной науки {Эти общія основанія выражены и въ высочайшемъ рескриптѣ, данномъ 30 августа 1864 года на имя намѣстника въ Царствѣ;
   "Общій о семъ уставъ, утвержденный Мною 8 мая 1862 года, положилъ уже въ основаніе всѣхъ тамошнихъ учебныхъ заведеній нравственно-религіозное образованіе; для училищъ высшаго разряда принялъ преимущественно общее классическое обученіе, не исключающее, впрочемъ, развитіе спеціальныхъ познаній; доступъ во всѣ вообще учебныя заведенія открылъ лицамъ всѣхъ состояній и вѣроисповѣданій, наконецъ, значительно распространилъ число и составъ училищъ, особенно среднихъ и высшихъ, и обезпечилъ имъ, большею частью, достаточныя для существованія средства.
   "Эти коренныя основанія устава 1862 года должны быть сохранены въ точности и на будущее время"...
   Далѣе говорится:
   "При устройствѣ учебныхъ заведеній, особенно среднихъ и высшихъ, собственно въ отношеніи педагогическомъ, главною заботой правительства должно быть распространеніе въ юношествѣ здравыхъ познаній и развитіе въ немъ любви къ дѣльному труду и основательному научному образованію. Не дозволяя ни себѣ, ни кому бы то ни было превращать разсадникъ науки въ оружіе для достиженія политическихъ цѣлей, учебныя начальства должны имѣть въ виду одно лишь безкорыстное служеніе просвѣщенію, постоянно улучшая системы общественнаго воспитанія въ Царствѣ и возвышая въ немъ уровень преподаванія"...
   Dziennik praw, т. LXII, стр. 326--330.}.
   По отношенію къ начальному образованію передъ Милютинымъ были трудности, съ которыми менѣе широкій политическій умъ не такъ легко бы справился. Ему было извѣстно то значеніе, которое получило въ глазахъ польскихъ рейолюціонеровъ 1863 года умственное развитіе крестьянства для дѣла польской революціи, когда они поняли, что при полной умственной неразвитости крестьяне не имѣли и не могли имѣть никакихъ національныхъ и политическихъ чувствъ и стремленій, и бросились тогда заводить начальныя и воскресныя школки ad hoc. Милютинъ полагалъ даже, что въ прежней дореформенной Польшѣ при той противуположности интересовъ и всей жизненной обстановкѣ народной среды и среды польской интеллигенціи, крестьянинъ, получившій хотя бы только начальное образованіе, но съ той спеціальной клерикально-патріотической окраской, которое ему давалось, сразу выходилъ изъ своей среды, изъ крестьянства, и примыкалъ къ другимъ городскимъ и интеллигентнымъ классамъ.
   Однако, послѣ изданія указовъ 19 февраля это нисколько не пугало Милютина. Онъ, совершенно послѣдовательно со своими общими взглядами, отвергъ неблаговидную мысль держать, въ русскихъ политическихъ видахъ, польское крестьянство въ невѣжествѣ, изъ опасенія возможнаго соединенія его противъ насъ съ остальными сословіями Польши.
   Онъ полагалъ лишь необходимымъ устранить изъ начальной школы клерикальное вліяніе и пресѣчь всякую возможность вести путемъ школы политическую пропаганду.
   Ему представлялось въ этомъ отношеніи наиболѣе цѣлесообразнымъ, устранивъ изъ школы всякое непосредственное отношеніе къ ней пановъ и ксендзовъ, передать прямое завѣдываніе его въ руки вновь созданныхъ тминныхъ и сельскихъ сходовъ. Предполагалось, что освобожденные крестьяне сами устремятся къ просвѣщенію, и потому по отношенію къ начальному образованію Милютинъ, выражаясь словами его записки, предположилъ: "преобразованіе устройства начальныхъ училищъ на началахъ гминнаго самоуправленія, установленнаго указомъ 19 февраля, и равноправности всѣхъ народностей въ Царствѣ" {Общая объяснительная записка по устройству учебной части въ Царствѣ Польскомъ. Славянское Обозрѣніе за 1892 г., кн. VII--VIII, стр. 315.
   "Съ новымъ устройствомъ сельскаго быта въ Польшѣ, какъ въ экономическомъ, такъ и административномъ отношеніи,-- сказано въ высочайшемъ рескриптѣ 30 августа 1864 г. на имя графа Берга, -- возникаетъ настоятельная надобность распространить и упрочить элементарное обученіе между крестьянами. При такомъ лишь условіи они вполнѣ воспользуются благодѣяніями новаго закона и представятъ твердый оплотъ для охраненія общественнаго мира и порядка. Изъ представленныхъ свѣдѣній усмотрѣвъ съ истиннымъ удовольствіемъ, что сами крестьяне почти повсемѣстно начинаютъ ясно сознавать потребность въ образованіи. Я съ довѣріемъ возлагаю на вновь созданныя сельскія общества ближайшее попеченіе о распространеніи сельскихъ школъ и снабженіи ихъ нужными средствами; правительственнымъ же мѣстамъ и лицамъ, до коихъ сіе касается, поручаю принять въ этомъ дѣлѣ самое дѣятельное и живое участіе. Не сомнѣваюсь, что при вашемъ личномъ содѣйствіи возникнетъ и устроится, въ самомъ непродолжительномъ времени, надлежащее число сельскихъ школъ и, такимъ образомъ, пополнится одинъ изъ существенныхъ пробѣловъ въ прежнихъ системахъ польскаго общественнаго воспитанія".
   Dgiennik praw, т. LXII, стр. 328.}.
   На этихъ основаніяхъ составленъ былъ указъ 30 августа 1864 года о начальныхъ училищахъ въ Царствѣ Польскомъ, служащій какъ бы логическимъ дополненіемъ къ указамъ 19 февраля о поземельномъ и общественномъ устройствѣ крестьянъ {Dgiennik praw, т. LXII, стр. 334 и слѣд.}.
   На основаніи этого указа тминнымъ и сельскимъ сходамъ предоставлено опредѣленное участіе какъ въ завѣдываніи существующими уже начальными училищами, такъ и въ учрежденіи новыхъ (ст. 1). Вѣдѣнію гминнаго схода предоставлены школы мужскія, женскія и общія, которыя, будучи учреждены для цѣлой гмины, содержатся изъ суммъ казенныхъ, "фундушевыхъ", завѣщанныхъ частными лицами или собираемыхъ въ предѣлахъ гмины. Вѣдѣнію сельскаго схода предоставлены училища, учрежденныя для одного лишь селенія и содержимыя на средства сельскаго общества (ст. 3). Первыя называются гминными, вторыя -- сельскими (ст. 5). Въ учебной программѣ тѣхъ и другихъ нѣтъ, впрочемъ, никакой разницы. Первыя подчинены войту, за вторыми осуществляетъ непосредственный надзоръ солтысъ "подъ руководствомъ войта" (ст. 6). Впрочемъ, тминные и сельскіе сходы могутъ избирать для своихъ школъ особыхъ смотрителей, которые подчиняются войту и утверждаются въ должности начальникомъ учебной дирекціи (ст. 8).
   Учрежденіе новыхъ школъ зависитъ отъ тминныхъ и сельскихъ сходовъ. Желая учредить училище, они должны лишь назначить достаточныя средства на его содержаніе. Приговоры объ этомъ представляются на утвержденіе начальника учебной дирекціи (ст. 11).
   Нормальные размѣры жалованья учителямъ и учительницамъ были опредѣлены впослѣдствіи учредительнымъ комитетомъ.
   Однако, разъ открывъ училище, тминные и сельскіе сходы не могутъ лишать училища и учителей тѣхъ средствъ или угодій, которыми они пользуются, не опредѣливъ имъ взамѣнъ другихъ равныхъ источниковъ дохода съ разрѣшенія начальника учебной дирекціи (ст. 10).
   На тминныхъ и сельскихъ сходахъ по указу 30 августа 1864 года лежатъ слѣдующіе обязанности по отношенію къ ихъ школамъ:
   а) всемѣрно заботиться о ихъ благосостояніи и, если существующія средства на содержаніе училища недостаточны, увеличивать ихъ по мѣрѣ возможности общественнымъ сборомъ;
   б) поддерживать и, въ случаѣ надобности, обновлять школьныя зданія;
   в) изыскивать средства къ матеріальному улучшенію положенія учителей и учительницъ;
   г) повѣрять отчеты объ израсходованіи училищныхъ суммъ предоставляется войтами, солтысами или смотрителями училищъ.
   По ст. 38, тминнымъ и сельскимъ сходамъ предоставлено было важное право самимъ выбирать учителей или учительницъ для своихъ школъ. Избранное лицо утверждается начальникомъ учебной дирекціи, если онъ, по надлежащемъ испытаніи, удостовѣрится, что это лице обладаетъ познаніями нужными для начальнаго преподаванія. Въ противномъ случаѣ долженъ быть сдѣланъ новый выборъ.
   Для облегченія и ускоренія дѣла открытіе училищъ было дозволено каждому тминному или сельскому обществу, открывающему у себя школу, просить правительство принять на себя въ теченіи первыхъ 10 лѣтъ существованія школы половину издержекъ на содержаніе учителя и на мелочные расходы по училищу (ст. 13).
   Въ случаѣ же необходимости возведенія или капитальнаго исправленія училищнаго зданія, предоставлялось имъ просить о заимообразномъ отпускѣ изъ казны, или изъ особыхъ источниковъ, нужной на это суммы (ст. 14).
   Учредительному комитету вмѣстѣ съ совѣтомъ управленія поручено было составить предположеніе объ ежегодномъ назначеніи въ распоряженіе начальниковъ учебныхъ дирекцій нѣкоторой суммы изъ казны Царства Польскаго для субсидій нуждающимся въ томъ училищамъ (стр. 15).
   Преподаваніе въ начальныхъ училищахъ должно было быть на природномъ языкѣ жителей, т.-е. въ большинствѣ гминъ и деревень на польскомъ; но въ мѣстностяхъ, населенныхъ руссинами, литовцами, нѣмцами и проч., языкомъ преподаванія долженъ былъ быть природный языкъ этихъ народностей.
   Программа преподаванія оставлена была приблизительно та же, какая была принята въ уставѣ 8 мая 1862 года, къ сожалѣнію, чрезвычайно скудная. Хотя сверхъ одноклассныхъ элементарныхъ училищъ могли быть открываемы и двуклассныя, но и въ нихъ къ самымъ начальнымъ предметамъ преподаванія: чтенію, письму, четыремъ правиламъ ариѳметики и закону Божію могли присоединиться, и то по особому желанію жителей, лишь нѣкоторыя техническія свѣдѣнія по сельскому хозяйству и ремесламъ, да нѣкоторыя общія понятія объ окружающей природѣ и странѣ.
   Никакихъ понятій объ исторіи или родной словесности не полагалось; вообще -- ничего, могущаго дѣйствительно расширить горизонтъ міросозерцанія и послужить къ развитію сознанія, совершенно необходимому крестьянамъ для того, чтобы стать свободнымъ и сознательнымъ классомъ, т.-е. именно того самаго, чего и желалъ отъ нихъ Милютинъ.
   Въ этомъ несомнѣнно главный недостатокъ указа 30 августа 1864 г., если разбирать его съ точки зрѣнія выставленной Милютинымъ главной руководящей идеи: вывести на историческую сцену невѣдомаго въ польской исторіи новаго актера, свободный и независимый народъ, отъ котораго Милютинъ ожидалъ очень многаго; ожидалъ, между прочимъ, что послѣ его появленія на сценѣ не потребуется больше для проведенія въ жизнь новыхъ преобразованій во внутреннемъ бытѣ Польши употреблять исключительно русскія силы {Leroy-Beaulieu, наз. соч., стр. 282. Письмо Н. А. Милютина къ Я. А. Соловьеву отъ 23 марта 1864 года.}.
   Мы изложили, такимъ образомъ, содержаніе трехъ самыхъ существенныхъ мѣръ, предпринятыхъ Милютинымъ къ возрожденію польскаго крестьянства: указовъ 19 февраля 1864 года, опредѣлившихъ его поземельное устройство и общественное самоуправленіе, и указа 30 августа того же тода о начальныхъ училищахъ, долженствовавшаго принести освобожденному крестьянству необходимое ему просвѣщеніе.
   Въ слѣдующихъ главахъ мы разсмотримъ примѣненіе этихъ началъ къ жизни и ихъ дальнѣйшее развитіе, а также постараемся опредѣлить ихъ общественное и историческое значеніе.

А. Корниловъ.

"Русская Мысль", кн.III, 1894

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru