Короленко Владимир Галактионович
Текущая жизнь

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В соавторстве с Н. Ф. Анненским.

   

Текущая жизнь.

(Наблюденія, размышленія и замѣтки).

   Въ Московскихъ Вѣдомостяхъ (No 320) напечатана интересная статья, озаглавленная: Продовольственные этюды и подписанная "Земскій человѣкъ". Положимъ, продовольственныхъ этюдовъ въ статьѣ собственно никакихъ нѣтъ, если не прилагать слишкомъ ужь серьезнаго слова (этюдъ!) къ слишкомъ ужь жиденькой корреспонденціи, весьма поверхностно касающейся собственно продовольственнаго дѣла. Положимъ также, и "земскаго человѣка" въ авторѣ признать весьма трудно, если не считать за признакъ земскаго человѣка, во-первыхъ, враждебное отношеніе къ земскимъ учрежденіямъ и, во-вторыхъ, элементарнѣйшее невѣжество относительно азбуки земской практики. Однако, и за этими оговорками статья, все-таки, кажется намъ интересной, хотя, быть можетъ, и совсѣмъ не съ той точки зрѣнія, которою руководствовалась почтенная редакція, помѣщая "этюдъ". Судите сами.
   "Какъ на главномъ вопросѣ дня, мы,-- говоритъ "Земскій человѣкъ" Московскихъ Вѣдомостей,-- должны остановиться на вопросѣ о земскихъ ходатайствахъ, которыя нынѣ являются уже не въ прежнемъ единичномъ, а въ двойномъ, двухстороннемъ видѣ. Кромѣ ходатайствъ о милліонахъ на продовольственныя и сѣменныя нужды для неурожайныхъ и, за компанію, для урожайныхъ уѣздовъ (какая убійственная иронія!) появляются ходатайства о милліонахъ для пополненія уѣздныхъ и губернскихъ земскихъ бюджетовъ, якобы (?!) расшатанныхъ хроническимъ накопленіемъ недоимокъ, не дающихъ возможности исполнять обязательныя статьи бюджета и выплачивать жалованье мелкому служащему люду, вродѣ учителей и учительницъ сельскихъ народныхъ школъ".
   При чемъ тутъ подчеркнутое нами якобы въ отношеніи общеизвѣстнаго факта, сказать очень трудно. Что земскія кассы въ неурожайныхъ губерніяхъ оскудѣли, должны были оскудѣть, не могли не оскудѣть, это -- истина хотя и весьма печальная, но до такой степени очевидная всѣмъ "земскимъ" и даже всѣмъ хотя бы и не земскимъ, но знакомымъ съ земскими дѣлами людямъ, что доказывать ее здѣсь нѣтъ ни малѣйшей надобности. А если бы надобность, все-таки, явилась, то... стоитъ только обратиться къ послѣдующимъ строкамъ того же "этюда", и мы узнаемъ изъ него, что "съ накопленіемъ земскихъ недоимокъ, дѣйствительно, всюду приходится считаться какъ съ существующимъ фактомъ". Такъ въ чемъ же дѣло я при чемъ тутъ якобы? А дѣло просто въ томъ, что рѣчь идетъ о земствѣ, во-первыхъ, и что, во-вторыхъ, вопросъ о "государственной помощи земскимъ бюджетамъ уже поднятъ на страницахъ одной московской либеральной газеты...". Вотъ почему и требуется "якобы" къ дѣйствительно существующему факту. Въ одномъ старомъ дѣлѣ прошлаго вѣка пишущему эти строки пришлось натолкнуться на очень интересную форму стариннаго состязательнаго процесса. Истецъ жаловался такъ: "Сего числа дневнымъ временемъ въ прилучность мою въ дому отвѣтчика, опой потребовалъ, дабы я нижайшій купилъ про него пива четверть, по коему требованію я и купилъ. Но онъ, отвѣтчикъ, не довольствуясь тѣмъ моимъ покупнымъ пивомъ, при возыменіи озорническаго своего поступка, схватя меня нижайшаго за волосы и еще имѣющеюся у него въ рукахъ росколотою изъ дровъ четвертиною билъ меня смертельными побоями, на что имѣю во изобличеніе его достовѣрное свидѣтельство".
   На сіе горестное обличеніе отвѣтчикъ выставляетъ нижеслѣдующую реплику: "Я, отвѣтчикъ, чтобъ истецъ купилъ про меня не четверть пива не требовалъ, по коему моему не требованію онаго пива и не купилъ и я не довольствуясь тѣмъ истцовымъ не покупнымъ непивомъ, не привозымѣніи неозорническаго своего поступка некакою неимѣющеюся у себя въ рукахъ нерасколотою нечетвертиною дровъ его и не бивалъ..."
   Вотъ что значитъ отрицать настоящимъ образомъ! Не только, говорить, не бивалъ, но и "ечетвертина, которая не имѣлась у него въ рукахъ, была вовсе не расколота... Это настоящая форма настоящаго отрицанія, которую я позволилъ бы себѣ усиленно рекомендовать всѣмъ "отрицателямъ" конца нашего вѣка, какъ образцовую, если бы, впрочемъ, надѣялся сказать что-нибудь новое. Къ сожалѣнію, уже изъ приведеннаго выше примѣра "якобы существующаго", хотя и "дѣйствительно существующаго" факта читатель видитъ, что радикализмъ отрицанія практикуется ими съ большимъ успѣхомъ и примѣровъ этого характернаго "якобы" можно набрать цѣлыя тысячи. Стоитъ только къ "существующему факту" пристегнуть либерализмъ или земство, какъ частицы якобы и не -- прилипаютъ какъ-то сами собой на страницахъ извѣстныхъ органовъ къ "дѣйствительно существующимъ" фактамъ, не говоря уже о томъ, что и самый либерализмъ давно уже ходить съ отрицательною прибавкой лже-либерализма... Не такъ еще давно газета весьма мрачнымъ тономъ пророчествовала относительно Одессы: въ Россіи существуютъ тифъ, дифтеритъ и, наконецъ, пришла холера... Предвидимъ, что одесскіе лже-либералы попросять -- чего же вы думали, читатель?-- открытія медицинскаго факультета при одесскомъ университетѣ. Пусть не надѣются! Не правда ли, какая ужасная опасность и какія истинно... то бишь... лже-либеральныя надежды? И спросите у почтенной газеты, почему же это такъ опасно? Вѣдь, въ самомъ дѣлѣ и тифъ, и дифтеритъ, и, наконецъ, холера... Значитъ, и въ медикахъ предстоитъ дѣйствительная надобность. Но вотъ въ томъ-то и дѣло, что, должно быть (непремѣнно "должно быть"), объ одесскомъ медицинскомъ факультетѣ первый заикнулся какой-нибудь либералъ, то бишь жмсе-либералъ, а значить тифъ уже не тифъ, дифтеритъ -- не дифтеритъ, холера -- не холера, а самая надобность въ медицинѣ просто не надобность -- и только. И говорите послѣ этого, что либерализмъ не имѣетъ никакой силы. Подите вы! Вотъ, вѣдь, какіе перевороты производитъ!
   Однако, я началъ рѣчь совсѣмъ не для того, чтобы говорить объ одномъ словѣ "якобы" въ этюдахъ "Земскаго человѣка" Московскихъ Вѣдомостей. У меня только совершенно невольно явилось сближеніе бѣднаго земства съ моимъ злополучнымъ истцомъ. Его били, это, кажется, несомнѣнно, и онъ ссылается на "достовѣрныя улики". Но ссылка но дѣйствительна, ибо окажется, что и четвертина -- не четвертина, также какъ оскудѣніе кассы только "якобы" оскудѣніе. Ну, а затѣмъ и опять "Земскому человѣку" (изъ Московскихъ Вѣдомостей) ничего не стоитъ схватить въ руки четвертину...
   Чтобы не уподобиться этому отрицателю, я обращусь къ дальнѣйшему изложенію интересныхъ соображеній интереснаго этюда и, какъ увидитъ читатель, далеко не обо всемъ стану спорить съ авторомъ. И такъ, "съ накопленіемъ земскихъ недоимокъ, дѣйствительно, всюду приходится считаться, какъ съ существующимъ фактомъ. Но раньше нежели открыто, въ печати (?), обращаться за государственною помощью для земскихъ бюджетовъ, слѣдовало бы обратить вниманіе, почему накопилась эта недоимка, и, главное, за кѣмъ она состоитъ. Туманныя разсужденія объ общемъ экономическомъ упадкѣ, происходящемъ де отъ непримѣненія либеральныхъ доктринъ къ практикѣ жизни, по меньшей мѣрѣ неумѣстны въ серьезномъ экономическомъ дѣлѣ. Нужно честно и добросовѣстно заглянуть въ корень дѣла, не затемняя умышленно этого дѣла либеральнымъ туманомъ".
   Вотъ именно! Можно, конечно, замѣтить, что туманъ вреденъ вообще, независимо отъ того, либеральный ли онъ или консервативный (если уже допустить существованіе партій даже въ средѣ тумановъ). Можно также замѣтить, что "обращаться за правительственною помощью" можно и должно всегда "открыто", но только едва ли когда бы то ни было это обращеніе происходитъ "въ печати"... Для этого, сколько извѣстно, существуютъ другія формы... Однако, самое предложеніе взглянуть "въ корень вещей" и изслѣдовать вопросъ о томъ, "почему накопилась недоимка и на комъ, главнымъ образомъ, она накопляется, есть предложеніе весьма дѣльное и заслуживающее полнаго сочувствія. Нельзя не согласиться въ значительной мѣрѣ и съ тѣмъ отвѣтомъ, который даетъ г. Земскій человѣкъ, хотя тутъ у него уже проскальзываютъ крупныя недоразумѣнія.
   "Земская недоимка,-- говоритъ онъ,-- стала накопляться давно и имѣетъ мало общаго съ неурожаемъ и урожаемъ (ну, ужъ это напрасно!). Съ крестьянъ земскіе сборы взыскиваются на ряду съ государственнымъ окладнымъ сборомъ, въ размѣрѣ 12% общаго сбора (?), а потому за крестьянами земскія недоимки не могли накопиться въ года хлѣбнаго урожая, хотя, между тѣмъ, по земскимъ отчетамъ они всюду росли и росли".
   И далѣе: "самые крупные земскіе недоимщики,-- по словамъ сотрудника Московскихъ Вѣдомостей,-- исправно пьютъ шампанское, играютъ въ карты, тратятъ на предметы роскоши тысячи рублей, и вдругъ -- ходатайства о государственной помощи несчастнымъ земскимъ бюджетамъ".
   Стоить заглянуть въ оффиціальныя свѣдѣнія, и мы тотчасъ же увидимъ, въ чемъ г. Земскій человѣкъ совершенно правъ и въ чемъ онъ до очевидности грубо заблуждается. Начнемъ хоть съ вліянія неурожая на недоимки. Вотъ скорбный рядъ цифръ, сюда относящихся (изъ отчетовъ государственнаго контроля по исполненію государ. росписей):
   
   На 1889 г. податной недоимки состояло 54.420,780
   " 1890 " " " " 56.567,991
   " 1891 " " " " 63.890,274
   " 1892 " " " " 93.998,598
   
   И такъ, недоимка все возростаетъ -- фактъ очень прискорбный и общеизвѣстный. Интересна для насъ съ г. Земскимъ человѣкомъ послѣдовательность этого роста: въ 1889 году прибавилось недоимки около 2 милліон., въ 1890 уже свыше 7-ми, въ 91 (т.-е. неурожайномъ) 30 милліоновъ! Вотъ она, независимость отъ неурожая! Хорошо, положимъ, что это общая цифра всѣхъ казенныхъ податей. Нужно имѣть въ виду собственно земскую недоимку, о которой авторъ "этюда" говоритъ, что на крестьянахъ она не накопляется,-- значитъ, не возростаетъ ни въ какой постепенной или не постепенной прогрессіи. Подъ руками у насъ изданіе центральнаго статистическаго комитета при министерствѣ внутреннихъ дѣлъ: Сборникъ свѣдѣній по Россіи. Хотя, къ сожалѣнію, изданіе это доведено лишь до 1890 года, однако, для нашихъ съ г. Земскимъ человѣкомъ цѣлей этого совершенно достаточно, такъ какъ на стр. 236 мы находимъ цифры именно земской недоимки за 1887 годъ (до неурожая, значить). Оказывается, что за крестьянами къ 1 января 1888 года числилось 8.649,689 руб., на частныхъ же владѣльцахъ всего только 7.002,836. Прошу замѣтить, что я не говорю, будто этого (всего только) вообще мало. Наоборотъ, это очень много, но, все-таки, въ суммѣ менѣе, чѣмъ на частныхъ владѣльцахъ, изъ чего ясно, что объяснять всю земскую недоимку однимъ только вредоноснымъ вліяніемъ земскихъ вліятельныхъ людей и ихъ "присныхъ" никакъ невозможно, а значить невозможно не признать и зависимости отъ неурожаевъ, ложащихся на большую половину плательщиковъ-крестьянъ, да и плательщикамъ-собственникамъ отнюдь не. способствующихъ къ успѣшному взносу платежей... Однако, повторяемъ, недоимка частно-владѣльческая, по этимъ даннымъ, сравнительно съ крестьянскою, если взять относительную численность обѣихъ категорій, все-таки, несоразмѣрно велика, въ особенности же при напоминаніи о сравнительной ихъ состоятельности {У крестьянъ недоимка въ 8.649,689 руб. накопилась при окладѣ въ 24.571,373 руб., что составляло (въ 1887 г.) нѣсколько больше 1/3, тогда какъ у частныхъ владѣльцевъ недоимка въ 7.002,836 приходится на окладъ въ 16.142,850 р., т.-е. она составляла около половины оклада. Теперь, увы, цифры эти уже значительно выше" такъ какъ 1887 г. самый блестящій по урожаю за послѣднее время.}... И, значитъ, приходится согласиться и съ тѣмъ, что эти цифры подтверждаютъ мнѣніе г. Земскаго человѣка о непосредственной связи между недоимками и шампанскимъ. Если угодно, мы можемъ, въ подтвержденіе этого пункта, привести, кромѣ цифръ, и живые примѣры. У всѣхъ еще на памяти знаменитый "лукояновскій инцидентъ", состоявшій въ протестѣ отнюдь уже не либеральнаго и не земскаго свойства. Говоримъ это къ тому, чтобы придать фактамъ, почерпаемымъ изъ этого эпизода, незыблемость, свойственную всѣмъ натуральнымъ, "дѣйствительно существующимъ фактамъ", а не якобы фактамъ или лже-фактамъ. По поговоркѣ: du choc des opinions jaillit la vérité,-- изъ даннаго столкновенія, въ коемъ ни одна изъ сторонъ не можетъ быть заподозрѣна въ либерализмѣ,-- выяснился между другими и тотъ фактъ, что самымъ крупнымъ земскимъ недоимщикомъ по уѣзду являлся одинъ изъ главныхъ протестантовъ, М. А. Ф--въ, крупный землевладѣлецъ и винный заводчикъ, накопившій земской недоимки -- ни много, ни мало -- 16 тысячъ рублей! И правда, что лукояновское земское собраніе дѣйствительно рѣшило ходатайствовать о ссудѣ для усиленія средствъ земской кассы, и опять-таки нельзя не сказать, вмѣстѣ съ авторомъ "этюдовъ", что было бы гораздо лучше предварительно обратиться къ г. Ф--ву съ просьбой внести недоимку, благо же онъ самъ и предсѣдательствовалъ въ томъ собраніи уѣзднаго земства, гдѣ шла рѣчь о ссудѣ. Къ сожалѣнію, на этомъ и кончается по данному вопросу наше взаимное согласіе съ авторомъ Московскихъ Вѣдомостей. Далѣе онъ говорить уже совершенный вздоръ, обнаруживающій съ полною ясностью его невѣдѣніе въ вопросахъ земской практики.
   "Насколько намъ приходилось,-- продолжаетъ онъ,-- знакомиться съ изнанкой земскихъ бюджетовъ многихъ черноземныхъ уѣздовъ, недоимка накоплялась надъ воротилами земствъ, ихъ родственниками и вліятельными лицами земскихъ партій, переходя въ какое-то хроническое зло, чистомѣстнаго партійнаго (?) свойства, не имѣющаго ничего общаго съ тѣмъ или другимъ уровнемъ и строемъ экономической жизни". А посему, дескать, "на подобныя ходатайства невольно самъ собою напрашивается отвѣтъ: "Господа, руки прочь!"
   Очень эффектно и совершенно въ духѣ если не "земскихъ людей", то почтенной части прессы, старающейся ушибить земство во что бы то ни стало первою попавшеюся "четвертиной". Однако, для насъ очевидно, что автору совсѣмъ-таки не приходилось знакомиться "съ оцѣнкой земскихъ бюджетовъ", иначе онъ узналъ бы также, что дѣло далеко не такъ просто, чтобы объясняться однимъ только присутствіемъ въ уѣздѣ "земскихъ племянниковъ". Начать съ того, что, какъ мы видѣли, большая половина земской недоимки, все-таки, лежитъ на крестьянахъ и, значитъ, всѣ глубокія вліянія послѣднихъ годовъ ложатся на эту половину цѣликомъ, на другую же въ весьма значительной степени. Далѣе, г. Земскій человѣкъ долженъ же знать, что земство не имѣетъ собственнаго органа для взысканія съ населенія податей, и что это, на общемъ основаніи, производится полиціей, что, конечно, въ значительной мѣрѣ ниспровергаетъ исключительное вліяніе "земскихъ воротилъ и ихъ родственниковъ". Нужно сказать, что вопросъ этотъ, такъ рѣшительно разрубаемый г. Земскимъ человѣкомъ, имѣетъ уже за собой цѣлую литературу и послужилъ поводомъ къ очень серьезнымъ ходатайствамъ о регулированіи самой системы взиманія земскихъ сборовъ. За подробностями мы позволимъ себѣ отослать читателя хотя бы къ статьѣ г. Нечаева (Русская Мысль 1891 г., кн. IX), въ которой настоящій, а не якобы земскій практикъ рисуетъ положеніе этого дѣла. Главная черта его состоитъ въ томъ, что крестьяне не дѣлаютъ никакого различія между земскими, государственными, выкупными и т. п. платежами. Деревня знаетъ, сколько ей надо платитъ,-- ну, и платитъ по силѣ-возможности. Распредѣленіе же по рубрикамъ производится уже администраціей и, совершенно понятно, изъ поступающей суммы администрація прежде всего заполняетъ рубрики казенныхъ сборовъ, на земскіе же сборы падаетъ большая цифра недоимокъ. Право, г. Земскій человѣкъ, тугъ, какъ и въ области тумановъ, нѣтъ ничего ни либеральнаго, ни консервативнаго. Это совершенно естественное свойство даннаго фискальнаго механизма. Поэтому-то земства и предъявляютъ скромныя -- опять-таки не либеральныя и не консервативныя, а просто законныя -- ходатайства объ опредѣленіи нѣкотораго постояннаго коэффиціента, на основаніи котораго и производилось бы зачисленіе земскаго сбора изъ общей массы. А уже затѣмъ на вторую и меньшую половину простирается нѣкоторое воздѣйствіе вліятельныхъ лицъ и то, конечно, не исключительно земскихъ, а вообще вліятельныхъ лицъ въ уѣздѣ. А, вѣдь, такихъ и безъ земства весьма достаточно, и если бы представить себѣ, что земство, въ угоду, допустимъ, г. Земскому человѣку изъ Московскихъ Вѣдомостей, было бы окончательно прекращено, то ужь не думаетъ ли авторъ этюдовъ, что для уѣздной полиціи тогда сразу станутъ безразличны всѣ частные владѣльцы и между ними не будетъ уже "вліятельныхъ въ уѣздѣ лицъ"?... Нѣтъ, положительно я не могу во всемъ согласиться съ почтеннымъ авторомъ этюдовъ и думаю, что бѣдное земство онъ и ему подобные совершенно напрасно бьютъ "нерасколотыми нечетвертинами". Ужь именно, что оно тутъ не причемъ и бѣднягу приходится тянуть къ этому вопросу, "схватя его, нижайшаго, за волосы, при возымѣніи озорническаго поступка". И никакіе лже и якобы тутъ ничего не значатъ.

----

   Если бы г. Земскій человѣкъ или кто бы то ни было захотѣлъ истолковать все вышенаписанное въ томъ смыслѣ, что я въ свою очередь впадаю въ радикализмъ отрицанія и отвергаю самое существованіе земскихъ дядюшекъ съ земскими племянниками, то это было бы совершенно напрасно. Что угодно, только не то! Намъ, провинціальнымъ жителямъ и, главное, наблюдателямъ провинціальной жизни, почтенные роственники до такой степени намозолили глаза, что, право, порой мы готовы кричать о нихъ гораздо громче, чѣмъ всѣ "земскіе люди" всей консервативной прессы, взятые вмѣстѣ. О кричали. Обратитесь къ старымъ журналамъ и газетамъ, и вы увидите, что пресса неконсервативная отмѣчала цѣлые уѣзды, захваченные въ удѣльное владѣніе почтенными "парантеллами" въ то время, когда консервативные органы еще не ударили даже первыхъ сигналовъ къ атакѣ на земство. Разница, и разница существенная, состояла лишь въ томъ, что пресса неконсервативная, очень рѣзко нападая на дядюшекъ и племянниковъ, защищала отъ нихъ самое земское дѣло и земскіе принципы. Пресса же консервативная, весьма мягко относясь къ дядюшкамъ и племянникамъ, лично пользовалась ими лишь въ крайности и то для того, чтобы подорвать довѣріе къ основнымъ началамъ земскаго дѣла. Въ результатѣ... да въ результатѣ получалось просто, что консервативная пресса защищала самихъ дядюшекъ отъ земскаго принципа, который, въ концѣ-концовъ, все-таки, не вполнѣ удобенъ для полнаго расцвѣта родственныхъ чувствъ и родственныхъ изліяній. Помилуйте, какая ужь полнота чувства... на людяхъ? Какъ бы ни было подобрано большинство (а, вѣдь, не всюду его и подберешь), но все же присутствіе меньшинства значительно расхолаживаетъ страстность родственныхъ интимностей, а тутъ еще г. Земскій человѣкъ возьметъ, да пропечатаетъ все въ Московскихъ Вѣдомостяхъ, не говоря уже о корреспондентахъ лже-либералахъ...
   Да, если существованіе "земскихъ родственниковъ" является несомнѣннымъ фактомъ, то еще несомнѣннѣе, что этотъ фактъ и старѣе, и шире, и незыблемѣе самого земства. Не было земства,-- дядюшки были. Вспомните хотя бы незабвеннаго Фамусова. Онъ не былъ предсѣдателемъ земской управы, а родственниковъ любилъ. И вы полагаете, что по будь земства, "дядюшки" исчезнуть? Блаженъ, кто вѣруетъ, но мы этого не полагаемъ. Учрежденіе это очень живучее и не даромъ мы, провинціальные наблюдатели, въ томъ торжествующемъ хорѣ, который здѣсь, на мѣстѣ, вопіетъ и глаголетъ противъ остатковъ земскаго принципа, различаемъ совершенно естественно зычные басы дядюшекъ и тенора племянниковъ, которымъ все это уже надоѣло,-- и меньшинство, и газеты, и гласность,-- и которые сгораютъ желаніемъ выразить всю горячность своихъ родственныхъ ощущеній въ какой-нибудь новой формѣ. Кричать противъ земства ли, суда ли,-- да противъ чего хотите,-- легко. А представьте только уѣздъ, состоящій въ родовомъ владѣніи какой-нибудь "фамиліи" и затѣмъ попробуйте придумать такую форму, при которой это владѣніе сразу прекратится. Да это чистая утопія! Какую "форму" ни вводите, дядюшки тутъ какъ тутъ, да еще очень рады. И поневолѣ опять мысль бѣжитъ къ тому же земскому и выборному началу, которое, какъ-никакъ, хоть медленно, но вѣрно, подтачиваетъ начало "родовое", пріучаетъ маленькаго обывателя отстаивать общіе интересы противъ интересовъ той или другой уѣздной "фамиліи".
   Да, зло, которое такъ несправедливо ставится въ вину инкриминируемымъ нынѣ учрежденіямъ, гораздо шире этихъ учрежденій и если привилось къ нимъ, то именно вопреки, а не благодаря ихъ основнымъ началамъ. Это -- истина старая, но иллюстрируется въ жизни все новыми и новыми фактами. Вотъ, напримѣръ, какую картину рисуетъ тотъ же г. Земскій человѣкъ и въ той же газетѣ:
   "Въ одной изъ черноземныхъ губерній, сосѣднихъ съ Орловскою, только что закончились очередныя собранія земства, на которыхъ былъ сдѣланъ докладъ о сѣменныхъ лѣтнихъ покупкахъ текущаго года. Послѣ отчета управы, былъ прочитанъ и докладъ ревизіонной коммиссіи, провѣрявшей управскій отчетъ.
   "Докладчикъ ревизіонной коммиссіи, изъ юристовъ, не желая никого обидѣть и желая всѣмъ услужить, составилъ докладъ юридическимъ адвокатскимъ слогомъ и вывелъ такой результатъ, что если смотрѣть лишь на однѣ покупныя цѣны, то управа не совсѣмъ сохраняла земскіе интересы; но если смотрѣть на успѣшность и доброкачественность покупокъ, то слѣдуетъ благодарить управу въ ея полномъ коллегіальномъ составѣ.
   "Время подходило къ земскому завтраку, а потому раздались голоса: докладъ ревизіонной коммиссіи утвердить, ревизіонную коммиссію благодарить; но поднялся одинъ изъ неспокойныхъ, неподатливыхъ гласныхъ и началъ говорить, что обстоятельный и длинный докладъ ревизіонной коммиссіи для него совершенно не ясенъ и онъ, гласный, хотѣлъ бы знать, въ чемъ управа при покупкахъ не вполнѣ охранила земскіе интересы?...
   "Захваченный врасплохъ, горячій и не подготовившійся докладчикъ вскочилъ съ мѣста.
   "-- А видите ли, въ томъ, что въ то время, когда рожь была здѣсь по 85 к., управа покупала по 1 р. 10 к. пудъ.
   "-- Нужны факты: у кого, напримѣръ, и сколько?
   "-- У предсѣдателя управы, напримѣръ, было куплено 12 тысячъ пудовъ по 1 р. 10 к. и, несмотря на то, что рожь во время пріемки была уже 80 к., по той же цѣнѣ, вмѣсто 12 тысячъ, было принято 18 тысячъ пудовъ. Затѣмъ въ..."
   Вотъ видите, какое серьезное дѣло. Управа покупаетъ у предсѣдателя управы, т.-е. г. предсѣдатель покупаетъ у самого себя и переплачиваетъ цѣлыхъ 25--30 к. на каждомъ пудѣ. А пудовъ-то много и, значить, тутъ мы имѣемъ уже дѣло съ прямымъ и очень крупнымъ хищеніемъ и, притомъ, съ хищеніемъ у государства и у голоднаго народа. Теперь посмотрите, что выходить дальше. Многоточіе, которымъ мы закончили цитату, произошло и въ самомъ собраніи, только тамъ каждую нашу точку замѣнило звонкое дрожаніе предсѣдательскаго колокольчика. Дидь, динь, динь... Предсѣдатель объявляетъ въ этомъ интересномъ мѣстѣ перерывъ.
   "Однако,-- продолжаетъ авторъ,-- неспокойный гласный не унимался и потребовалъ занесенія словъ докладчика ревизіонной коммиссіи въ журналъ собранія. Секретарь началъ чинить карандашъ, но въ это время поднялся еще одинъ старикъ, гласный.
   "-- Я приходилъ въ управу, предлагалъ свою рожь по 90 к., но меня прогнали...
   "Неспокойный гласный попросилъ и эти слова занести въ журналъ. Секретарь продолжалъ чинить карандашъ, а предсѣдатель объявилъ собраніе закрытымъ, и гласные отправились завтракать въ сосѣднюю залу.
   "Послѣ завтрака вновь началъ говорить докладчикъ ревизіонной коммиссіи на тему, что неспокойный гласный думаетъ...
   "-- Что я думаю, никому неизвѣстно, я лишь просилъ и прошу занести въ журналъ то, о чемъ только что говорили здѣсь. Я никого не обвиняю и прошу занести не свои, а чужія слова.
   "-- По-моему, занесенія не требуется. Прошлый разъ мнѣ не дали развить объясненій. Дешева была кавказская и другая привозная рожь, но она сомнительна для сѣмянъ, а потому, хотя и была передача въ цѣнѣ, управу слѣдуетъ благодарить.
   "-- Но...
   "Звонокъ предсѣдателя и объясненіе, что вопросъ достаточно выясненъ, и что все, что нужно, будетъ занесено въ журналъ засѣданій.
   "На второй день начали читать вчерашній журналъ, но въ немъ ни слова не было о вчерашнемъ продовольственномъ инцидентѣ. Неспокойный гласный указалъ на пропускъ, но ему сказали, что онъ можетъ приложить особое мнѣніе къ журналу, и гласный подписался съ особымъ мнѣніемъ, которое и принесъ на слѣдующій день въ управу.
   "-- Мое особое мнѣніе, которое прошу приложить къ журналу.
   "-- Журналъ уже отосланъ,-- сухо отвѣчалъ предсѣдатель.
   "-- Тогда я прошу и мое особое мнѣніе препроводить г. губернатору.
   "-- Нѣтъ времени заниматься всякими пустяками...
   "-- Въ такомъ случаѣ, я свое особое мнѣніе отправлю г. начальнику губерніи съ жалобой на нарушеніе моихъ правь.
   "-- Хорошо, положите, будетъ отправлено.
   "На слѣдующій день къ неспокойному гласному пріѣхалъ предсѣдатель губернской земской управы.
   "-- Помилуйте, батюшка, что вы надѣлали?
   "-- Что такое?-- сказалъ тотъ, протирая очки.
   "-- Да развѣ такія особыя мнѣнія подавать можно?!
   "-- Да тамъ собственно и мнѣнія моего нѣтъ, а лишь изложено то, по было пропущено въ журналѣ.
   "-- Да я не объ этомъ, а скандалъ, батюшка, скандалъ на цѣлую губернію. Возьмите вы свое зѣло досадительное мнѣніе обратно и напишите другое, въ иномъ, понимаете ли, видѣ... Пожалуйста, батюшка. Вѣдь, понимаете ли, общій, всегубернскій скандалъ... Понимаю, понимаю. Ваши права, какъ гласнаго, грубо нарушили Но, вѣдь, ваше особое мнѣніе невозможно... Если его принять, то придется тотчасъ же передать прокурору. Поднимется шумъ, скандалъ, завяжется переписка, а дѣла и безъ того много. Я не настаиваю, но, если возможно, возьмите обратно и напишите въ другомъ видѣ...
   "-- Съ большимъ удовольствіемъ, но я бы просилъ приказать написать, а я подпишу; боюсь, опять напишу не то.
   "-- Хорошо, напишутъ. Напишутъ съ сохраненіемъ сути дѣла, но, знаете, въ этакомъ... иномъ тонѣ.
   "Къ сожалѣнію, я передаю не сказку, а быль, происходившую мѣсяцъ тому назадъ въ одной изъ недалекихъ отъ Москвы черноземныхъ губерній. Дѣйствующія лица живы, и переписанное особое мнѣніе лежитъ въ архивѣ".
   Мы совершенно согласны съ авторомъ, что такія "картинки съ натуры" не очень рѣдки, и если за что досадуемъ на г. Земскаго человѣка, то лишь за то, что онъ ограничивается кивками въ безпредѣльное пространство, что придаетъ его изложенію видъ какой-то сплетни, не подлежащей провѣркѣ. "Въ одной губерніи", "одинъ гласный",-- это слишкомъ неопредѣленно, и мы совершенно не понимаемъ, почему дѣятели этой "картинки" не названы по именамъ. Но и затѣмъ остается вопросъ очень существенный: кто или что является тутъ виновникомъ и причиной?
   Г. Земскій человѣкъ полагаетъ, что "эти картинки всегда были и будутъ", пока... денежная продовольственная система не будетъ замѣнена натуральною... И такъ, причина -- денежная система продовольствія! Помилуйте, да тутъ явное несоотвѣтствіе между причиной и слѣдствіями. Начать хотя бы съ того, что "натуральные запасы и іерархическій надзоръ надъ ними" имѣютъ за собой прошлое еще гораздо менѣе блестящее, чѣмъ денежная система. Еще недавно въ газетахъ былъ опубликованъ эпизодъ, имѣющій, какъ кажется, стать предметомъ судебнаго разбирательства. Пермское земство, соблазнившись предложеніемъ минской администраціи, закупило для своей губерніи большіе запасы хлѣба, хранившіеся въ запасныхъ магазинахъ Минской губерніи. Когда хлѣбъ по желѣзной дорогѣ прибылъ въ Нижній, то купившее земство обратилось съ просьбой къ нижегородскому губернатору -- освидѣтельствовать этотъ хлѣбъ. И что же? оффиціальная экспертиза признала, что хлѣбъ минскихъ запасныхъ магазиновъ, хранившійся въ натурѣ и "при іерархическомъ порядкѣ надзора", есть вовсе даже не хлѣбъ, а какіе-то истлѣвшіе комья плѣсени, издающей прѣлый запахъ на далекое разстояніе... А такъ какъ въ Нижнемъ всѣ продовольственныя операціи велись гласно и такъ какъ исторія также гласно обсуждалась въ пермскомъ земскомъ собраніи, то мы и узнали объ этомъ изъ газетъ. Въ противномъ случаѣ, конечно, явленіе осталось бы "въ натурѣ" до тѣхъ самыхъ поръ, пока населенію не былъ бы розданъ этотъ "натуральный запасъ" при томъ или другомъ случаѣ и... мы бы ничего объ этомъ не знали. Мораль очевидна: натуральные запасы въ неземскихъ губерніяхъ далеко еще не панацея, и, конечно, искать исцѣленія зла, нарисованнаго корреспондентомъ Московскихъ Вѣдомостей, въ переводѣ денежной повинности въ натуральную -- нельзя...
   Мы думаемъ, что зло тутъ не въ системѣ продовольствія, какъ думаетъ авторъ, и не въ земствѣ, какъ, навѣрное, объяснила бы это сама редакція почтенной газеты, а внѣ обоихъ этихъ факторовъ. Хищеніе встрѣчается всюду и даже храмъ искусства, академія художествъ, какъ мы видѣли изъ недавняго процесса г. Исѣева, не свободенъ отъ этой язвы. Всюду, гдѣ есть денежная сума, непремѣнно есть и жадные взгляды, на нее направленные съ вожделѣніемъ, найдутся и цѣпкія руки, которыя къ ней протягиваются... Это есть свойство всякаго хозяйства,-- денежнаго, натуральнаго, земскаго, интендантскаго, частнаго и общественнаго... Все дѣло въ томъ, какъ воспрепятствовать осуществленію этихъ вожделѣній и какія условія даютъ имъ меньшій просторъ...
   Разсмотримъ приведенный Московскими Вѣдомостями примѣръ нѣсколько пристальнѣе, и оптимистическая увѣренность автора, что тутъ все дѣло излечивается такъ просто, окажется весьма наивною. Прежде всего, въ чемъ состоитъ позорное значеніе факта? Неужели только въ томъ, что хищеніе имѣло мѣсто въ формѣ купли-продажи хлѣба? Очевидно, нѣтъ; очевидно, "картинка съ натуры" можетъ имѣть мѣсто во всякое время, при всякой ревизіи хозяйственныхъ дѣйствій управы, будетъ ли это постройка школъ, больницъ, мостовъ, или сдача крупныхъ подрядовъ... Очевидно, главная, основная черта этого эпизода заключается въ томъ, что предсѣдатель управы корыстно злоупотребилъ довѣріемъ земства, предсѣдатель собранія (это уже другое лицо) злоупотребилъ правами предсѣдателя и заглушилъ робкій протестъ "неспокойнаго гласнаго", а все собраніе отнеслось къ этому слишкомъ равнодушно. Наконецъ, если уже говорить до конца, то дальнѣйшими виновниками окажется, во-первыхъ, самъ "неспокойный гласный", который вдругъ почему-то идетъ на кумовскія уговариванія предсѣдателя губернской управы. "Если возможно,-- говоритъ тотъ,-- возьмите свое заявленіе обратно, хотя... я не настаиваю". Вотъ видите, онъ даже не настаиваетъ, а недавній протестантъ, шумѣвшій и до земскаго завтрака, и даже послѣ него,-- вдругъ, непонятно почему, сдается:
   "-- Хорошо, съ большимъ удовольствіемъ, но я бы попросилъ переписать мое отдѣльное мнѣніе, а то я, пожалуй, опять напишу что-нибудь не такъ",-- и значить дѣло не будетъ затушено и замято, какъ слѣдуетъ...
   Это ли "земскій человѣкъ" и земство ли развиваетъ и порождаетъ этакихъ Катоновъ на часъ "до завтрака и послѣ завтрака"! Нѣтъ, это распущенный русскій обыватель, не умѣющій настоять на законномъ заявленіи нигдѣ: ни въ земствѣ, ни въ опекѣ, ни въ дворянскомъ собраніи, ни въ канцеляріи. Это -- черта, разлитая въ нашихъ нравахъ и только просачивающаяся въ земство изъ окружающей среды. Во-вторыхъ, смѣю думать, что здѣсь виновенъ до извѣстной степени, хотя и косвенно, даже самъ авторъ корреспонденціи, не извѣстно почему скрывшій отъ насъ собственныя имена. Увлекаясь своею ироніей по отношенію къ земству и, въ то же время, наивно уповая на замѣну денежной системы системою натуральныхъ запасовъ, онъ совершенно затираетъ существеннѣйшія черты самой картины. Мы не узнаемъ отъ него не только именъ, фамилій, мѣста дѣйствія, но онъ не говорить даже, въ губернскомъ или уѣздномъ собраніи имѣлъ мѣсто описанный инцидентъ. А важно это вотъ почему: въ уѣздныхъ земствахъ часто предсѣдатель собранія (предводитель дворянства) является вмѣстѣ и предсѣдателемъ управы. Это совмѣщеніе, совсѣмъ не истекающее изъ земскаго принципа, и противъ котораго въ свое время много ратовала "лже-либеральная" пресса, даетъ нерѣдко возможность г. предсѣдателю управы заглушать протестъ "неспокойныхъ гласныхъ" противъ его же дѣйствій, и, можетъ статься, въ данномъ случаѣ звонокъ предсѣдателя игралъ ту же благодарную роль. Однако, если, -- какъ это можно косвенно заключить изъ подчеркнутыхъ мною словъ,-- дѣло происходило въ собраніи губернскомъ, гдѣ подобное совмѣщеніе уже не встрѣчается, то и тутъ, все-таки, очевидно, что зло выходитъ за предѣлы собственно-земскаго принципа. Развѣ звонокъ г. губернскаго предводителя дворянства не можетъ въ той же рукѣ сыграть ту же неблаговидную роль въ засѣданіяхъ его сословія и во всѣхъ уже совсѣмъ не земскихъ учрежденіяхъ, гдѣ онъ имѣетъ важное вліяніе?...
   Эта халатность, это кумовство, это отсутствіе гражданскаго стыда, позволяющія однимъ заглушать голосъ истины звонками, дающія другимъ возможность невозбранно оставаться за прикрытіемъ ("не пойманъ -- не воръ"), заставляющія третьихъ брать назадъ разъ сдѣланное и правильное по существу заявленіе, -- вотъ истинное и великое зло нашей жизни, которое гораздо шире всякаго земства, всякаго "іерархическаго надзора", всякаго сословія! До какой степени нравственной разстегнутости и гражданской беззастѣнчивости можетъ оно доходить порой, объ этомъ свидѣтельствуетъ еще ярче слѣдующій фактъ, имѣвшій мѣсто въ горбатовскомъ уѣздномъ земскомъ собраніи и который, благодаря любезности одного изъ нашихъ корреспондентовъ, мы имѣемъ возможность привести здѣсь изъ первыхъ рукъ, такъ какъ онъ не былъ еще напечатанъ ни въ одной газетѣ {Кстати, мы были бы очень благодарны всѣмъ, кто захотѣлъ бы дѣлиться съ нами непосредственными фактами мѣстной жизни, заслуживающими общаго вниманія. Свѣдѣнія эти могли бы быть доставляемы по адресу: Москва, Леонтьевскій дер., 21, въ редакцію журнала Русская Мысль (для передачи Пр. Н.).}.
   Что въ горбатовской управѣ что-то происходило не совсѣмъ ладное, объ этомъ носились слухи уже ранѣе. Повидимому, однако, собраніе не желало соединять ихъ съ именемъ предсѣдателя и, передъ началомъ выборовъ, обратилось къ С. Т. Погуляеву съ просьбой баллотироваться вновь на слѣдующій выборный періодъ. С. Т. Погуляевъ отказался и въ рѣчи, произнесенной по этому поводу, мотивировалъ свой отказъ тѣми непріятностями, какія ему пришлось вынести за этотъ годъ, въ томъ числѣ отъ ревизіонной коммиссіи, разсматривавшей отчеты по общественнымъ работамъ. Правъ ли бывшій предсѣдатель, право ли было земство, права ли была ревизіонная коммиссія, -- всѣ эти вопросы совершенно меркнутъ передъ безпримѣрнымъ заявленіемъ члена ревизіонной коммиссіи, небезъизвѣстнаго читателямъ газетъ и журналовъ В. Д. Обтяжнова. Послѣ рѣчи г. Погуляева онъ поднялся и произнесъ буквально слѣдующее (для большей вѣрности, онъ самъ заносъ свои слова въ журналъ засѣданія):
   "Въ отвѣтъ на патетическую рѣчь г. предсѣдателя собранія и управы, сказанную имъ передъ баллотировкой, считаю нужнымъ высказать, что подобный укоръ ревизіонной коммиссіи за ея докладъ послѣ сдѣланной ему, за установленіемъ собраніемъ всѣхъ изложенныхъ въ немъ фактовъ должной оцѣнки и послѣ выраженной собраніемъ благодарности, по меньшей мѣрѣ неприличенъ и, притомъ, ничѣмъ не вызванъ, такъ какъ характеръ доклада коммиссіи отличается крайнею сдержанностью и всѣ неприглядные факты смягчены до невозможности (?!). Но этотъ укоръ меня въ придирчивости вызываетъ меня на большую откровенность, чѣмъ я бы желалъ. Я долженъ сознаться, что, безпристрастно анализируя свои дѣйствія, я, въ качествѣ члена ревизіонной коммиссіи, бездѣйствовалъ (!). Бездѣйствіе мое объясняется исключительными моими личными отношеніями къ симпатичному и болѣзненному С. Т. Погулясву. Я вполнѣ увѣренъ, что лично г. Погуляевъ пепричастенъ къ злоупотребленіямъ преступнаго характера управы, йо безспорно виновенъ въ попустительствѣ ихъ. Въ настоящее собраніе г. Погуляевъ, несмотря на очевидную преступность дѣйствій члена управы Бурова, усердно, но бездоказательно завѣряетъ въ безупречности Бурова, хотя докладъ коммиссіи не оспаривалъ". Приведя случаи неудачнаго заступничества добродушнаго предсѣдателя за другого еще члена управы, г. Обтяжновъ кончаетъ слѣдующими замѣчательными словами: "Я привыкъ, господа, работать и умѣю обнять дѣло и рѣшительно высказаться, и завѣряю васъ, что если бы не мои личныя отношенія къ г. Погуляеву и состраданіе къ его болѣзненности, то докладъ коммиссіи обнаружилъ бы такія дѣйствія управы, за которыя часть ея членовъ была бы на скамьѣ подсудимыхъ".
   Какъ вамъ нравится, читатель, это изумительное заявленіе? Человѣкъ, призванный "по долгу присяги" выполнить гражданскую обязанность, открыто и съ яснымъ лицомъ заявляетъ, что онъ поставилъ выше этой обязанности личныя отношенія, что онъ "бездѣйствовалъ" по лицепріятію и дружбѣ, что онъ скрылъ отъ собранія и отъ контроля правительства такія дѣйствія, которыя подлежатъ уголовному суду,-- и все это во вниманіе своихъ личныхъ отношеній къ симпатичному человѣку... Нѣтъ, положительно, это фактъ до настоящаго времени безпримѣрный... Что кумовство въ земствѣ, какъ и всюду, бывало, это мы знали, но чтобы въ кумовствѣ признавались публично, чтобы кумовствомъ хвастались, чтобы доказательство кумовства собственноручно заносили въ протоколы, въ назиданіе потомству,-- объ этомъ мы еще никогда не слыхали, это явленіе послѣдняго, даже послѣднѣйшаго времени. Любопытная черта: г. Обтяжновъ заявляетъ, что онъ пренебрегъ довѣріемъ собранія, пренебрегъ гражданскими обязанностями "изъ сожалѣнія къ болѣзненному предсѣдателю" и изъ-за личныхъ отношеній. Причина уважительная и "сожалѣніе", должно быть, очень велико. Однако, нѣсколько странно, что оно не удержало г. Обтяжнова, когда двумя-тремя словами въ рѣчи того же предсѣдателя оказалось задѣто его самолюбіе. Кажется, изъ этого позволительно сдѣлать выводъ, что сожалѣніе и "личное отношеніе" оказались слабѣе личнаго самолюбія,-- ну, а сознаніе гражданскихъ обязанностей и требованіе закона ниже обоихъ...
   И всего любопытнѣе, что въ этомъ г. Обтяжновъ пожелалъ росписаться въ протоколѣ собственноручно, дабы секретарь собранія какъ-нибудь нечаянно не упустилъ какой-либо драгоцѣнной черточки въ этой изумительной картинѣ чисто-домашней распоясанности и кумовства, столь откровенно вносимыхъ въ общественное дѣло.
   Неужели и это можетъ быть устранено "переводомъ денежныхъ запасовъ въ натуральные"? Ну, разумѣется, нѣтъ. Разумѣется, тутъ нужны средства болѣе радикальныя...
   Напримѣръ... упраздненіе самыхъ "земскихъ говорилень", не правда ли?
   Ахъ, господа, господа! На словахъ, на газетномъ листѣ, да еще если основательно отвлечься отъ жизненныхъ явленій, всѣ эти "язвы" исцѣляются любымъ средствомъ и очень легко. Нѣсколько "поелику", нѣсколько "а посему" и смотришь -- зла какъ не бывало. Сказалъ адвокатъ нехорошую рѣчь въ залѣ суда,-- долой состязательный процессъ и судъ присяжныхъ! Г. Обтяжновъ откровенно распоясался въ земской залѣ,-- упразднить земство! Но, вѣдь, господа, ни судебный софистъ, ни г. Обтяжновъ отъ этого съ лица земли не исчезнутъ, а, можетъ быть, кто знаетъ, еще почувствуютъ облегченіе. Попробуйте, опять-таки, взять явленіе во всей конкретности, и вы тотчасъ же убѣдитесь, что бороться съ ними гораздо труднѣе, чѣмъ вы предполагаете. Упразднить земство? Сдѣлайте одолженіе! Г. Обтяжновъ первый поможетъ вамъ въ этомъ, первый готовъ ошарашить бѣднягу любою "расколотою четвертиной". Вотъ посмотрите.
   Въ томъ же засѣданіи горбатовскаго земства предстоялъ выборъ почетныхъ мировыхъ судей. Какъ извѣстно, институтъ этотъ послѣ реформы 12 іюля остался на прежнихъ основаніяхъ, и на прежнихъ же основаніяхъ выборы производятся въ земскомъ собраніи изъ всѣхъ сословій. Надо думать, что, оставляя этотъ институтъ рядомъ съ новыми учрежденіями, высшее законодательство имѣло свои виды. Посмотрите теперь, какую "предику" предпосылаетъ выборамъ г. Обтяжновъ (и опять вноситъ ее, дабы что-либо не утерялось, въ видѣ собственноручной записки):
   "Приступая, -- пишетъ онъ, -- къ баллотировкѣ въ почетные мировые судьи, мы должны имѣть въ виду несомнѣнную пользу отъ избранія большаго числа кандидатовъ въ почетные мировые судьи, такъ какъ отъ этого зависитъ весь успѣхъ скорости разрѣшенія дѣлъ съѣздомъ; но, оцѣняя достоинство тѣхъ и другихъ лицъ, мы не должны упустить изъ вида, что, при введеніи законоположенія о земскихъ начальникахъ, Монархомъ указано, что успѣхъ и правильность всякаго дѣла могутъ быть исключительно при соблюденіи того, чтобы земледѣльцы пахали, купецъ торговалъ, а интеллигентъ (?!) судилъ, дабы не отрывать первыя двѣ группы отъ ихъ прямой полезной домашней дѣятельности, желательно выбирать почетныхъ мировыхъ судей преимущественно принадлежащихъ къ послѣдней группѣ, т.-е. изъ интеллигентовъ".
   Если вы обратитесь къ г. Обтяжнову съ вопросомъ, откуда собственно почерпнулъ онъ это якобы высочайшее указаніе на "интеллигентовъ", то онъ, конечно, отвѣтитъ вамъ, что онъ передаетъ "своими словами". Что это за особый классъ "интеллигентовъ", противуполагаемый въ этомъ вольномъ изложеніи купцамъ и пахарямъ,-- это, конечно, тайна г. Обтяжнова, своеобразная грамотность котораго даже въ этомъ "заявленіи" рѣзко кидается въ глаза и дѣлаетъ до извѣстной степени проблематичной даже и собственную принадлежность автора къ новоизобрѣтенному особому сословію "интеллигентовъ". Наконецъ, почему г. Обтяжновъ предпочитаетъ свои слишкомъ ужь вольныя и косвенныя толкованія прямому указанію закона, то-есть опять-таки той же верховной воли, не ограничившей выбора почетныхъ судей рамками того или другого, даже и дѣйствительно существующаго сословія,-- на все это, конечно, вы не получите никакого отвѣта. Однако, если здѣсь что-нибудь ясно до очевидности, это лишь то обстоятельство, что г. Обтяжновъ и земскіе "принципы" -- двѣ величины противуположныя, давно уже ничего другъ съ другомъ общаго не имѣющія и стоящія въ отношеніяхъ заушающаго и заушаемаго.
   Если нужны еще доказательства, то это очень легко. Дѣло въ томъ, что конкретное явленіе, имя которому легіонъ, въ господинѣ Обтяжновѣ имѣетъ небезъинтереснаго и очень типичнаго представителя, не въ первый уже разъ привлекающаго къ своей особѣ вниманіе прессы. Года два назадъ онъ сталъ на время героемъ фельетоннаго дня, вслѣдствіе своихъ нападокъ на земскую школу. "По странному стеченію обстоятельствъ,-- читали мы по этому поводу въ Русскихъ Вѣдомостяхъ,-- г. Обтяжновъ самъ въ періодъ реформъ прошлаго царствованія, который многими считается до сихъ поръ за періодъ сплошного отрицанія, очень ревностно насаждалъ земскія школы (въ качествѣ бывшаго предсѣдателя управы). Но вотъ "періодъ отрицанія" прошелъ, миновала и мода, увлекавшая иныхъ людей въ этомъ періодѣ, наступила мода другая, и тотъ же г. Обтяжновъ съ увлеченіемъ отрицаетъ то, что самъ насаждалъ въ разгаръ періода отрицанія..."
   И такъ, вы видите, надѣюсь, читатель, что если на г. Обтяжнова до извѣстной степени падаетъ отвѣтственность за земство, потому что, какъ никакъ, а онъ, все-таки, насаждалъ въ немъ кое-что и вносилъ въ него своя возвышенныя представленія о "личныхъ отношеніяхъ", то на земскій принципъ никакъ нельзя возлагать отвѣтственность за г. Обтяжнова. Ибо, отряхнувъ земскій прахъ отъ своихъ ногъ, гг. Обтяжновы понесутъ тѣ же взгляды всюду, куда будутъ призваны. И если земство тутъ играло какую-нибудь роль, то, конечно, лишь ту, что г. Обтяжпову приходилось "обнаруживаться" гласно... А, вѣдь, это еще, пожалуй, не самое большее зло... Тѣ же взгляды и тѣ же пріемы, уходящіе въ глубь необъятной провинціальной жизни, вѣдь, это, пожалуй, гораздо хуже...
   Какъ бы то ни было, надѣюсь, и изъ этого эпизода видно, что собственно земское начало слѣдуетъ освободить отъ отвѣтственности за г. Обтяжнова, уже хотя бы потому, что самъ онъ усердно побиваетъ его расколотою четвертиной. Гг. Обтяжновы бьютъ, да еще если за гг. Обтяжновыхъ станутъ бить,-- подумайте, справедливо ли это?...

-----

   Не выходя изъ предѣловъ все того же стараго вопроса о виновности земскаго принципа въ разныхъ нашихъ провинціальныхъ неустройствахъ, въ томъ числѣ и по продовольственному дѣлу, мы должны сказать здѣсь нѣсколько словъ о самоновѣйшемъ инцидентѣ этого рода. Что прошлый годъ, съ его огромными закупками, давалъ значительный просторъ инстинктамъ, группирующимся около всякой сумы и около всякаго "хозяйственнаго" дѣла, что около даннаго дѣла, съ его огромными оборотами и лихорадочною торопливостью, инстинкты эти разыгрывались въ особенности,-- это, конечно, нужно признать уже а priori. Мнѣ еще придется вернуться къ этой картинѣ и, быть можетъ, не однажды. Несомнѣнно, однако, что газетные крики относительно "земскихъ закупокъ" уже и на основаніи тѣхъ данныхъ, которыя мы имѣемъ до сихъ поръ, нужно признать сильно преувеличенными, а сравненіе съ ходомъ дѣла въ губерніяхъ не-земскихъ, насколько послѣднее опять-таки извѣстно, тоже далеко не говоритъ противъ земства. Разница, и разница существенная, которую необходимо имѣть въ виду при оцѣнкѣ собственно "газетныхъ впечатлѣній", состоитъ, вопервыхъ, въ одномъ свойствѣ земства (оно ведетъ свои операціи и сдаетъ отчеты гласно) и, во-вторыхъ, въ свойствѣ самой газетной прессы -- бить "въ сторону наименьшаго сопротивленія". Такимъ образомъ, факты изъ той области, которая доступнѣе, начинаютъ преобладать въ прессѣ до такой степени, что это извращаетъ самую перспективу явленія.
   Это, конечно, не освобождаетъ отъ обязанности разсматривать съ возможнымъ вниманіемъ каждый печальный фактъ этого рода, и потому мы остановимся нѣсколько на извѣстіи изъ Симбирска, которое мы прочитали въ одномъ изъ послѣднихъ нумеровъ Нов. Врем., въ отдѣлѣ телеграммъ: "Губернское земское собраніе 19 декабря, разсмотрѣвъ отчетъ управы объ израсходованіи одиннадцати-милліонной правительственной ссуды на обсѣмененіе и прокормленіе населенія,-- говорится въ этой телеграммѣ,-- нашло его составленнымъ настолько неудовлетворительно, что признало необходимымъ отчетъ этотъ возвратить для пересоставленія. Изъ отчета, между прочимъ, видно, что на распылъ, провѣсъ и подсѣвъ ушло 82,974 пуда, да 50,941 р. израсходовано безъ точнаго указанія, на что именно" {Новое Время, 25 декабря, No 6045.}.
   Останавливаясь на значеніи этой телеграммы, мы, прежде всего, должны сказать, что одна изъ цифръ, приведенныхъ въ газетѣ, не могла бы собственно послужить поводомъ къ непризнанію земствомъ отчета. При закупкѣ, достигавшей почти десятка милліоновъ пудовъ, провѣсъ и подсѣвъ въ 83 тыс. пуд., составляющій около 1%, нельзя еще считать, въ особенности по условіямъ нынѣшняго года, ненормальнымъ. Другое дѣло -- цифра 50,941 р., употребленная неизвѣстно на что. Хотя, конечно, и она не велика въ сравненіи съ общею суммой, тѣмъ не менѣе, отсутствіе указаній на ея назначеніе указываетъ въ свою очередь на несомнѣнную безпорядочность въ веденіи дѣла и, быть можетъ, даже на серьезныя злоупотребленія.
   Подождемъ дальнѣйшихъ разъясненій. Однако, нѣкоторыя условія, уже ранѣе обращавшія вниманіе всякаго наблюдателя, пристально слѣдившаго за ходомъ продовольственнаго дѣла въ Поволжья, заставляютъ насъ сі^зать здѣсь о богоспасаемомъ Симбирскѣ нѣсколько предварительныхъ словъ.
   Изъ Симбирска, вообще, мы имѣемъ въ прессѣ поразительно мало извѣстій. Этотъ уголокъ, "спокойная" и дремотная жизнь котораго вдохновляла автора Обломовщины, Обыкновенной исторіи и Обрыва, до сихъ поръ остается тѣмъ же спокойнымъ угломъ, огражденнымъ отъ многихъ современныхъ вліяній. Въ томъ числѣ -- городъ совершенно не литературный. Своей газеты въ Симбирскѣ нѣтъ совсѣмъ, если, конечно, не считать неизбѣжныхъ Губернскихъ Вѣдомостей, абсолютно неизвѣстныхъ за предѣлами оффиціальныхъ учрежденій собственной губерніи {Мы не ставимъ также въ счетъ Вѣстника Симбирскаго Земства, въ которомъ печатаются оффиціальные земскіе доклады (въ другихъ мѣстахъ помѣщаемые въ сборникахъ) и повременамъ сообщенія объ аграрныхъ упражненіяхъ гг. земцевъ въ своихъ имѣніяхъ и т. п.}. Корреспонденцій оттуда въ столичныхъ и поволжскихъ газетахъ тоже несоразмѣрно мало. Надо думать, что на родинѣ Обломова или вообще пишутъ немного, или же что въ Симбирскѣ почему-либо "корреспондентамъ", какъ говорится, не водъ. Тѣмъ болѣе вниманія мы, провинціальные наблюдатели, обязаны удѣлять каждому извѣстію, идущему изъ этого таинственнаго уголка, расположившагося по Волгѣ, Сурѣ и Свіягѣ.
   А эти извѣстія, все-таки, есть. Начать съ корреспонденціи г. Шарапова въ Новомъ Времени. Г. Шараповъ -- корреспондентъ совершенно особаго типа. Не такъ давно вышла цѣлая книга его произведеній, касающаяся слегка всѣхъ возможныхъ предметовъ, и, прежде всего, съ большою похвалой останавливающаяся на личности самого автора. Вотъ эта черта -- умѣнье хвалить какъ-то особенно вкусно, сочно и собственно неизвѣстно за что,-- является, по нашему мнѣнію, отличительною чертой авторскаго таланта. Г. Шараповъ, повидимому, сознаетъ ее и любитъ ею щегольнуть при всякомъ случаѣ Поѣздка г. Шарапова по Волгѣ представляла нѣчто необычайное въ этомъ родѣ и подала поводъ одной газетѣ къ юмористической картинкѣ: г. Шараповъ несется по волжскому фарватеру на пароходѣ, обстрѣливаемомъ съ обоихъ береговъ -- и съ лугового, и съ горнаго -- гранатами всевозможныхъ опроверженій провинціальной прессы, и, замѣтьте, не заинтересованныхъ лицъ, а именно всей мѣстной прессы, съ замѣчательнымъ единодушіемъ. Дѣло зашло такъ далеко, что гранаты залетали даже и на страницы Новаго Времени, помѣщавшаго порой весьма нелестныя характеристики корреспондентской дѣятельности собственнаго корреспондента. Въ довершеніе всего, въ той же газетѣ подвергнуты жестокому осмѣянію и самые хозяйственные взгляды г. Шарапова, т.-е. тотъ критерій, съ которымъ г. Шараповъ, по порученію газеты, налетѣлъ на провинцію.
   Этотъ небольшой эпизодъ -- очень характерный эпизодъ "голоднаго года", и вотъ почему мы позволили себѣ остановиться на немъ въ этомъ маленькомъ отступленіи. Г. Шараповъ печатно объяснялъ это прискорбное обстоятельство какою-то необычайно-злостною интригой, его преслѣдующею. Намъ же кажется, что это объясняется просто указанною выше чертой его таланта. Умѣя хвалить особенно вкусно, онъ не довольствуется обыкновеннымъ приложеніемъ этого умѣнья. Ему правятся "туръ-де-форсы", побѣды надъ трудностями, и потому онъ преимущественно хвалить тамъ и за то, гдѣ и за что никто другой хвалить не рѣшится. И, наоборотъ, почти всюду, гдѣ рутинные хвалители непремѣнно бы одобрили, г. Шараповъ непремѣнно обругаетъ. Такимъ образомъ, ошеломленная провинція узнала, во-первыхъ, о существованіи въ своихъ нѣдрахъ необычайныхъ государственныхъ умовъ, вродѣ, напримѣръ П. П. Зубова (въ Васильскомъ уѣздѣ), изъ котораго, по образному выраженію г. Шарапова, онъ въ теченіе двухъ дней "какъ пчела тянулъ одинъ медъ", т.-е. чистый медъ государственной мудрости (увы, тутъ опять переводъ денежныхъ запасовъ въ натуральные, съ легкими варіантами). Во-вторыхъ, провинціальная пресса увидѣла ниспровергнутымъ легкимъ, рѣшительнымъ и быстрымъ перомъ г. Шарапова многое такое, что сама въ теченіе долгихъ лѣтъ привыкла считать и прогрессивнымъ, и желательнымъ. И вотъ почему удивленная и слегка даже растерявшаяся поначалу мѣстная пресса прибѣгла затѣмъ къ усиленной канонадѣ.
   Попавъ въ Симбирскъ, г. Шараповъ просто ахнулъ отъ восторга на всю Россію. Прежде всего, ему чрезвычайно понравилось то обстоятельство, что въ Симбирскѣ нѣтъ никакой статистики... Знаете ли,-- спрашивалъ онъ, съ необычайнымъ энтузіазмомъ,-- какъ симбирская управа собирала свѣдѣнія объ урожаѣ (рокового 1891 г., въ виду самаго голода)? Ни за что не догадаетесь!... Да просто пришлось собирать свѣдѣнія наскоро, черезъ кого попало и, конечно, главнымъ образомъ, черезъ волостныхъ старшинъ... И опять взрывъ восторга! Какое, подумаешь, новое, никому неизвѣстное и никѣмъ не испытанное средство. Испытано, вошло въ поговорку и всюду, гдѣ возможно, сдается уже въ архивъ. А вотъ, подите, г. Шараповъ оглашаетъ эту пріятную новость, какъ особенную заслугу "хозяйственнаго земства"... А знаете ли, какова точность этого необычайнаго "enquête" (выраженіе самого автора)? Цифра ссуды, которая затѣмъ, къ великому восторгу г. Шарапова, совершенно сошлась и съ цифрой, доставленною земскими начальниками (что разумѣлось само собою, такъ какъ источникъ одинъ), опредѣлена въ 5 милліоновъ. Ну, а дѣйствительно выдать пришлось, какъ мы видѣли изъ приведенной выше телеграммы, 11 милліоновъ.
   Вотъ видите, какая необычайная точность этой enquête, главное достоинство которой то, что она обошлась безъ земской статистики... ("Наши выкладки и разсчеты по продовольствію,-- говорилъ г. Шарапову г. Анненковъ, предсѣдатель губернской управы,-- это не статистика, а дѣло (?!). Мы на статистику не тратимся, но положеніе губерніи знаемъ не дурно").
   Теперь посмотримъ, что еще приводило г. Шарапова въ восторгъ въ дѣятельности симбирскаго земства. Пусть говоритъ самъ г. Шараповъ, а мы позволимъ себѣ только подчеркнуть кое-что въ его восторженной рѣчи:
   "Докладъ управы еще декабрьскому очередному собранію рисовалъ положеніе населенія въ очень мрачномъ видѣ. Съ весны 1890 года приходилось пересѣвать поля, продовольствовать и обсѣменять значительную частъ населенія. Осень была настолько плоха, что виды на урожай ржи въ 1891 году были весьма дурны.
   "Необыкновенная вещь -- правительственная ссуда,-- и, притомъ, сравнительно небольшая -- въ 600 т. р. до того озабочивала симбирское земство, что мы находимъ прелюбопытныя пренія о способахъ ея возвращенія. Даже не надѣясь на урожай и предвидя трудный годъ, земство торопится установить трехлѣтній срокъ уплаты долга, сокрушается и подробно объясняетъ, что скорѣе заплатить никакъ нельзя.
   "Но природа безпощадна. Не успѣла открыться весна, оказывается новая необходимость въ продовольствіи до урожая, въ пересѣвѣ свыше 100 тыс. десятинъ погибшей ржи, а въ перспективѣ -- продовольствіе почти всего населенія поголовно въ теченіе цѣлаго года. Собирается въ іюнѣ экстренное губернское собраніе. Губернская управа тщательнѣйшимъ образомъ собираетъ сама и провѣряетъ свѣдѣнія, доставленныя майскими чрезвычайными уѣздными собраніями. Докладъ управы проникнуть насквозь величайшею осмотрительностью и осторожностью. Начало іюня. Дождя ни капли. 100 тыс. десятинъ ржи перепахано. Остальная померзла или сохнетъ въ цвѣту. Ну, еще урожай нельзя опредѣлить точно. Надежды еще могутъ быть. Въ Сызранскомъ и Сенгилеевскомъ уѣздахъ рожь ожидается недурная. Управа предлагаетъ ходатайствовать ссуду только въ 1.912 т. р., раскладывая ее на пять лѣтъ безъ процентовъ и назначая первымъ срокомъ взноса декабрь 1892 года, такъ какъ "совершенно очевидно", что раньше уплатить будетъ ничего нельзя.
   "Такъ предлагала управа. Избранная собраніемъ коммиссія сочла необходимымъ, на основаніи свѣдѣній, полученныхъ уже во время засѣданій собранія, повысить эту цифру до 5 милл. руб. при тѣхъ же условіяхъ возврата. Собраніе согласилось.
   "Я особенно отмѣчаю,-- умиляется г. Шараповъ,-- преобладающее стремленіе поскорѣе уплатить, развязаться съ долгомъ. И управа, и собраніе не только не запрашиваютъ, они видимо стѣсняются просить, стараются избѣжать долга, ломаютъ головы, какъ бы по возможности обойтись своими средствами. Эта черта весьма замѣчательная и глубоко симпатичная".
   Вотъ видите, какая трогательная картина. А попробуйте то же слова, только иначе молвить и выйдетъ вотъ что: "Несмотря на то, что докладъ управы еще въ декабрѣ рисовалъ положеніе населенія въ мрачномъ видѣ, что съ весны 1890 года приходилось пересѣвать поля, продовольствовать и обсѣменять значительную часть населенія, что осень была плоха и виды на урожай были дурны,-- земство торопится установить трехлѣтній срокъ уплаты послѣдняго долга (въ 600 тысячъ). Затѣмъ, несмотря на то, что новая весна еще хуже, что уже майскія экстренныя собранія 1891 г. доставляютъ, какія могутъ, безъ статистики, свѣдѣнія, докладъ управы проникнутъ наивнѣйшимъ невѣдѣніемъ настоящаго положенія вещей и безпечнѣйшею увѣренностью, что "можно обойтись". Начало іюня. Дождя ни капли. 100 тыс. десятинъ ржи перепахано (и что это все въ "хозяйственномъ земствѣ" перепашка?), остальная померзла или сохнетъ въ цвѣту. А управа все на что-то надѣется, потому что не имѣетъ никакихъ точныхъ свѣдѣній, и предлагаетъ ходатайствовать о ссудѣ около 2 милліоновъ. Уже само собраніе увеличиваетъ эту цифру въ 2 1/2 раза, а дѣйствительность превысила ее въ 5 1/2 разъ. Это ли называется "хозяйственностью", это ли успѣхи знанія своей губерніи безъ всякой статистики?" {Мы оставили здѣсь факты, изложенные г. Шараповымъ, и только подчеркнули свой "тонъ", который и дѣлаетъ "музыку".}
   Вотъ видите: факты все тѣ же, а оборотъ дѣла совсѣмъ другой. Г. Шараповъ просто забылъ, что недавно еще хвалилъ нижегородскаго губернатора за то, что онъ не осторожничалъ, и порицалъ земство, что оно отстало отъ этихъ раннихъ ходатайствъ. А теперь къ подчеркнутымъ мною въ первой цитатѣ фразамъ г. Шараповъ прибавляетъ нѣсколько паѳоса (ахъ милые, ахъ хозяйственные!) и картина совершенно излишней "осторожности" и полнаго уже незнанія дѣла превращается, съ Божіей помощью, въ умилительную картину хозяйственности и необычайной заботливости объ интересахъ населенія. Не правда ли, какой "восхвалительный" талантъ?
   Однако, предоставимъ г. Шарапову продолжать свое путешествіе и въ Саратовѣ ужо восторгаться удивительными, безподобными свойствами "колоба", который, по его словамъ, чуть не питательнѣе хлѣба, но, въ сущности, годенъ только скотинѣ, а сами остановимся въ Симбирскѣ. Весь эпизодъ, такъ эмфатически разсказанный г. Шараповымъ, имѣетъ, въ сущности, очень печальное значеніе и рисуетъ не хозяйственную, какъ хочетъ увѣрить авторъ, а просто не-зомскую земскую управу. Отбитъ только вспомнить, что продовольственныя ссуды изъ имперскаго капитала, идущія крестьянству, выдаются подъ отвѣтственность всего земства, т.-е. всѣхъ категорій плательщиковъ, чтобы понять источникъ излишней осторожности нѣкоторыхъ земствъ, въ которыхъ порой, по извѣстнымъ причинамъ, могутъ взять перевѣсъ узкія, не земскія соображенія. Къ чести симбирскаго земства нужно сказать, что, повидимому, въ данномъ случаѣ оно шло впереди своей прославленной г. Шараповымъ управы. Но что оно могло сдѣлать безъ точнаго знанія дѣла, безъ цифръ, безъ возможности получить ихъ изъ достовѣрнаго источника, и, притомъ, убаюкиваемое свѣдѣніями "хозяйственной управы"? Земство богоспасаемаго уголка платилось въ данномъ случаѣ за свою хозяйственную косность, и нуженъ поистинѣ шараповскій хвалительный талантъ, чтобы и здѣсь усмотрѣть поводъ для восторговъ и восхваленій...
   Теперь подымается уголокъ и надъ чисто-хозяйственною, въ тѣсномъ смыслѣ, дѣятельностью симбирской управы. Конечно, мы далеки отъ спѣшныхъ заключеній и указываемъ сами на малое "обвинительное", если можно такъ выразиться, значеніе одной изъ приведенныхъ въ телеграммѣ Новаго Времени цифръ. Но уже фактъ возврата собраніемъ, первою контролирующею инстанціей, отчета "хозяйственной" управы не лишенъ значенія. Подождемъ, во всякомъ случаѣ, разъясненій. Цѣль же настоящей замѣтки -- указать несомнѣнные и ранѣе установленные факты, способные пролить нѣкоторый свѣтъ на этотъ таинственный и мало освѣщаемый гласностью уголъ. Кромѣ компрометирующихъ похвалъ г. Шарапова (довольно, какъ мы видѣли, краснорѣчивыхъ въ обратномъ только смыслѣ), мы должны привести еще слѣдующій эпизодъ, оглашенный въ свое время казанскою прессой.
   Прошедшею осенью въ одной изъ казанскихъ газетъ (Казанскія Вѣсти) появилось извѣстіе, что въ Нижнемъ-Новгородѣ на вокзалѣ, по требованію пріемщика, желѣзно-дорожнымъ жандармомъ былъ произведенъ осмотръ одного вагона хлѣба, назначеннаго для симбирскаго земства, причемъ хлѣбъ оказался недоброкачественною смѣсью. Объ этомъ былъ составленъ протоколъ и дана телеграмма симбирской управѣ. Отвѣтъ: пріемщика уволить, хлѣбъ отправить на баржѣ по назначенію (по Волгѣ и затѣмъ по Сурѣ). Газета ручалась за достовѣрность факта. На это вскорѣ же послѣдовало опроверженіе, подписанное предсѣдателемъ управы г. А -- вымъ. Хлѣба недоброкачественнаго не приходило, протокола составляемо не было, пріемщикъ не увольнялся, зерно не было направлено въ голодающій уѣздъ. Однимъ словомъ, опроверженіе полное, категорическое и оффиціальное. Газета напечатала это "опроверженіе", но вслѣдъ за нимъ помѣстила документъ, начинавшійся словами: "Протоколъ. Я, нижеподписавшійся, унтеръ-офицеръ отдѣльнаго корпуса жандармовъ... по требованію такого-то... осмотрѣвъ такой-то вагонъ, по накладной слѣдовавшій симбирскому земству въ такой-то уѣздъ" и т. д. Оказалось, что протоколъ составленъ, что хлѣбъ, все-таки. принятъ и направленъ вверхъ по Сурѣ, что, наконецъ, пріемщикъ, уже ранѣе замѣчавшій крайнюю недоброкачественность хлѣба и заявлявшій объ этомъ, на сей разъ уволенъ. Только... это былъ уже пріемщикъ, нанятый повѣреннымъ, и телеграмма объ инцидентѣ послана была не губернской земской управѣ, а одному ея члену. Послѣ этого контръ-опроверженія дальнѣйшихъ опроверженій не послѣдовало и эпизодъ канулъ въ Лету...
   Я не хочу настаивать на непремѣнномъ злоупотребленіи и въ данномъ случаѣ. Я указываю только, какъ вела дѣло эта хозяйственная управа, которая кичится именно "дѣломъ, а не статистикой", и какіе эпизоды оставались безъ разъясненія въ этомъ безгласномъ углу. Но вотъ и еще любопытныя черты, характеризующія это совсѣмъ не земское земство. Въ засѣданіи симбирскаго губернскаго земскаго собранія 13 декабря 1891 года прочитанъ докладъ губ. земской управы, въ которомъ она "для пользы самаго дѣла, многосложнаго и управѣ непосильнаго, по ея составу, разсчитанному на веденіе дѣлъ при условіяхъ менѣе сложныхъ, считаетъ своимъ долгомъ доложить собранію, что она признаетъ для себя дальнѣйшую закупку хлѣба задачею невыполнимою и полагаетъ, что закупка хлѣба должна быть произведена самимъ правительствомъ..." "Независимо отъ того,-- продолжаетъ докладъ,-- что покупка хлѣба стала труднѣе... труднѣе сталъ и надзоръ за отправкою продавцами хлѣба того качества, которое ими продано. Съ ноября мѣсяца сталъ уже получаться сорный хлѣбъ, несомнѣнно отправленный продавцами безъ вѣдома коммиссіонера земства. Губернской же управѣ дурное качество становится извѣстнымъ при пріемкѣ хлѣба изъ вагоновъ, выгрузка же вагоновъ обязательна, но избѣжаніе расходовъ на храненіе..." Въ виду всего изложеннаго, губернская управа проситъ земское собраніе "ходатайствовать о заготовкѣ (на первую половину 1892 года) хлѣба самимъ правительствомъ".
   Такимъ образомъ, въ трудную минуту, когда и правительство, и общество, и народъ требуютъ напряженія всѣхъ силъ для борьбы съ надвинувшимся бѣдствіемъ, когда другія земства по большей части съ честью выполняютъ свою трудную задачу, "хозяйственная", "дѣловая" симбирская управа, кичащаяся своею дѣловитостью и хозяйственностью, старается свалить съ себя важную долю своихъ обязанностей.
   Просьба эта была на разсмотрѣніи подготовительной коммиссіи, которая дала въ высшей степени странное заключеніе: "Что касается,-- читаемъ мы въ ея докладѣ,-- до возбужденія ходатайства передъ правительствомъ, то коммиссія находитъ невозможнымъ возбуждать такое ходатайство въ виду того, что это равносильно было бы отказу земства отъ исполненія одной изъ своихъ главнѣйшихъ обязанностей". Указавъ затѣмъ нѣкоторыя мѣры для упорядоченія дѣла и помощи губ. управѣ въ его веденіи, коммиссія неожиданно приходить, все-таки, къ выводу, что было бы крайне желательно, въ интересахъ самаго дѣла, дабы правительство взяло на себя закупку хлѣба... (а если желательно, то почему же не ходатайствовать "въ интересахъ самаго дѣла"?). Въ собраніи гласный г. Мартьяновъ совершенно резонно указалъ на это противорѣчіе, а гласный г. Ржевскій предложилъ даже... "пригласить для закупокъ особаго артельщика изъ какой-либо московской артели, и (цитируемъ буквально) такъ какъ артельщики обезпечены залогомъ, то и не можетъ быть злоупотребленій..."
   Такова грустная картина безсилія и простраціи, являемая симбирскимъ земствомъ. На мѣстѣ воспѣтаго "хозяйственнаго земства" мы видимъ, просто, земскую руину, лишенную живого духа... И это вовсе не неожиданность. Просмотрите то, что есть о жизни и дѣятельности въ этомъ глухомъ и безгласномъ углу, и вы увидите, что характеръ узости и самодовольной кичливости, съ которой якобы практикъ-хозяинъ говорилъ г. Шарапову: "у насъ не статистика, а дѣло",-- проникъ всѣ сферы дѣятельности этого якобы земства. Народное образованіе и школа, народное здоровье и больница,-- во всемъ этомъ "дѣловитое земство" осталось далеко позади. И единственное дѣло, которымъ "въ ненастные дни занимались они", нарисовано г. Шараповымъ: дать какъ можно меньше, взыскать какъ можно скорѣе,-- и только!
   Къ счастію, на протяженіи этихъ очерковъ намъ не разъ придется останавливаться на исторіи многознаменательнаго минувшаго и предшествующаго года, и мы увидимъ, что свѣтъ не клиномъ сошелся на Симбирскѣ.

Провинціальный наблюдатель.

"Русская Мысль", кн.I, 1893

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru