Коровин Константин Алексеевич
Стриж

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 1. "Моя жизнь": Мемуары; Рассказы (1929-1935)
   

Стриж

   Утром рано пришел ко мне Василий Княжев, рыболов. Велел меня разбудить, так как мы собрались ехать на рыбную ловлю. Я уже проснулся и читал "Новое время". Там меня постоянно ругали. И на этот раз я прочел про какую-то постановку в театре и про декорации моей работы. Сказано было: "декадентская мазня Коровина". Писал Ежов. А на столе у меня письмо: "Дорогой. Мы подносим альбом великому Толстому. Просим вас дать рисунок или акварель, что вы найдете подходящим к его произведениям. Заранее жму вашу талантливую руку". Подписано тоже -- Ежов.
   Входит Василий и говорит:
   -- Денек самый подходящий к рыбе. Серенький, и тепло. Хорошо мы поедем, под осыпи. Лещ берет. Запременно спининг возьмите. Там шереспера много.
   -- Василий,-- говорю я, вставая.-- Едем в Хорошево. Что это опять у тебя лицо исцарапано?
   -- Ничего, уже подсыхает. Чего говорить... Женщины... Они чисто кошки, завсегда царапаются.
   -- Выпил, должно быть, лишнее.
   -- Конечно, и это отчасти было,-- ответил Василий, собирая удочки, потом засмеялся.-- Скажу вам правду. С Планом на Сенеже щук ловили. Ну и пить План здоров. Жена его неделю ловила. А он на лодке от нее по озеру спасается. Поймать нельзя никак. На четырех лодках его ловили. А он -- в камыши -- и пропал. А я ему с берега знать даю. А она это заметила, хитрая баба. Да вот меня и исцарапала.
   -- Что же это она ищет-то его?
   -- Э-э, ищет... Так он там, на островах, другую бабу держит. С ней и приехал. Она и узнала, жена-то. Ну, что-о. По озерам и по земле от баб -- одно и то же получается.

* * *

   В Хорошеве шли по берегу Москва-реки и нашли уединенное место.
   Небольшой обрыв, спустились к реке на песчаную отмель. Закинули донные удочки с бубенчиками, разостлали плед, вынули закуски. Сидим и поглядываем на бубенчики. Не дернет ли рыба?
   Хорошо кругом. День серый, тепло. Берег обрывистый, во многих местах в стрижиных норах. Из этих нор вылетают стрижи. И несутся над водой, весело посвистывая. Я лежу и смотрю, как быстро вылетают стрижи. Думаю, как эта небольшая птичка могла в песке обрыва выкопать эти глубокие норки. Как вдруг, вижу, один стриж схватил другого стрижа при вылете, ударил его и быстро полетел мимо меня через реку. И мне видно, как он опустился на другом берегу реки и бьет клювом унесенного стрижа. Зазвенел бубенчик. Василий вскочил, подошел к удочке, насторожился, бубенчик легко дергался. Леса вытянулась, Василий тянул рыбу, которая плескалась в дали реки.
   -- Подсадчик,-- сказал Василий.
   Я ему бросил, а пойманный лещ уже лежал на берегу.
   -- С охотой,-- сказал Василий, сажая леща в саженку.
   -- Василий,-- говорю я ему,-- а вот я смотрел, как стриж схватил стрижа немножко меньше себя. И вот, ест на той стороне.
   -- Это не стриж,-- ответил Василий.
   -- Как не стриж? Я же видел, что стриж.
   -- Нет,-- говорит Василий.-- Я знаю. Оно точно, он как есть стриж, только маленько крылья доле и клюв другой. А глядеть -- прямо стриж. Заметьте, эти стрижиные гнезда в обрывах, сколько их. Много. Это целые селения. И завсегда при них живет этот самый разбойник. Он, как есть, такой же стриж. Они его и не отличают, и не боятся. А он их ест. Вот. И не знают они, что это ястреб махонький при них живет завсегда. Вот хитрость какая создана. Как все равно у людев.
   -- Ну, у людей этого нет. Разве человек человека ест, что ты?
   -- А как же. Только у людев хуже еще.
   -- То есть как же это?
   -- Эх,-- хитро посмотрев на меня, кашлянул Василий.-- У людев вот до чего хитро сделано. Это -- беда. Вы, конечно, художник. Вам это в голову не идет. Чего вам? Простота. О другом думаете. Васька кажинный объегорить норовит. Вы сами как вроде проситесь.
   И Василий, вскочив, подсек, дернув удилище. И опять поймал.
   -- То есть как это -- проситесь? Это ты что говоришь?
   -- Вот заметьте. Я ведь на Хитровом рынке, бывает, ночую. Какой мой заработок? Бывает, что пропьешь и последний пятачок. Так на Хитровом, эх, и народ есть. Одного раза я встретил там человека. Оченно запойного. Так вот человек, вот человек. Прямо, что солнце ясное. А может, и святой, кто его знает. Алексеем Михайловичем его звали. И уважали его. Хоша и пьяный бывал. Так он говорил, что жулик и плут в человеке в нутре природы самой заложены. И из этого покою никакого нет на свете никому. Это, говорит, порода такая. И я хорошо помню, как он слово такое говорил, минитрия такая в природе есть. А в человеке ее более всего. Заметьте, ежели человек живет себе и живет. И трудится, старается. Дом, забор ставит. Это все через женщину бьется. Через бабу, значит. Крови своей верит. И ей сдуру верит. Значит, ее за ручку и в дом введет. Пожалуйте, говорит, милая, ненаглядная, в дом мой. Дитев родим. И коршун тоже ее, коршуницу свою, в гнездо ведет. А дом, это что такое? Тоже гнездо. А город -- это улей. Перед миром Божьим что это -- пустяки. Одно что есть самое, что надо,-- это и есть Божье, это -- любовь. В ней чего-то есть поболее суеты жисти нашей. Но вот этот Алексей Михалыч так говорил, что среди людев есть тоже люди, прелюбезные. И такие други тебе кажутся, и тебе никогда и не узнать его нипочем. Как вот стрижам этого, который ест их. Так этот и прелюбезный человек все тебе друг первый, все обещает, не то что тебе одному, а всему народу обещает. И говорит то и это. Рот разинешь, что говорит. А глядь -- у него все, а тебе -- все на потом. Обещает только...
   -- Дураки, Василий, верят. А умные не станут.
   -- Не верите?.. А придет ли вам в голову, что вот у меня в кармане рука женская лежит, отрубленная, в кольцах в драгоценных?
   -- Что ты, Василий, взбесился! -- сказал я испуганно.
   -- А так вот,-- отвечает Василий.-- Со мной эдакое-то было. Я видел такого молодца, красавца, так он мне вынул да показал: у девки богатой отрезал... Показал мне на пруде в Кускове. Я рыбу ловил. До чего было страшно глядеть. Так я тихонько, тихонько и скатился с бугра да в лес, бегом. Потом газеты читал. Опосля. Смотрю -- ничего нет. Так я обрился да на Волгу ушел. На хлебный склад. Мешки с хлебом таскал. А то найдет, увидит меня, запременно убьет. Потому он, когда показывал мне,-- выпивши был. Да что это? Пустое. Малое дело... А есть люди пострашней, который знает, как разорить, отнять все, он выше вас смотрит. И сверх вас. А живет между людьми. Ничего не работает, а жулит только. И во всем себя показывает. Ну вот благодетель прямо. Друг народа, за рабочих горой, плачет. Я видал такого. Прямо слезы идут на виду. Вот до чего хитер. А сам -- подводчик. Он не убьет никогда. Руки не отрубит. Он подведет, у кого отрубить, а сам -- нет. А кольца-то все у его будут. Ведь он бы и рад добру честью служить, да не может, в ём нету этого. Не рождено. Он вот этот стриж-ястребок. А глядеть-то, как вот мы,-- тоже человек. И дитев своих любит, а ваших -- нет. У вас рубашку отымет, да и жисть...
   С бугра к нам на берег в эту минуту спустились двое, одетые в чесучовые светлые костюмы. Видим -- дачники.
   -- Рыбку удите? -- сказал один.-- Хорошо. Отлично это за ловлей бутылку-другую осушить. Я тоже -- любитель ловить. Только одно -- что пьешь, кстати, много. Ловил с приятелем. Постановление сделали: ерш -- рюмка водки, окунь -- две, лещ -- бутылка. Ну-ка, выдержи. А идет один лещ... Туды-сюды -- что делать? А приятель мне и говорит: "Знаешь,-- говорит,-- подлость это рыбу обманывать. Вытаскивают ее из ее атмосферы. И прямо жарят. Ведь верно, низость какая. Пей,-- говорит приятель,-- прямо без постановления. Правильно. И считать не нужно. Всю это мы бюрократию к черту". Совсем чувство стало другое. И вам советую,-- обратился он к нам,-- без постановления лучше. А то как-то боком все выходит...
   Дачники присели, и мой необычайный разговор с рыбаком Василием о людях и стрижах на этом и оборвался.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Стриж -- Впервые: Возрождение. 1933. 11 июня. Печатается по газетному тексту.
   "Новое время" -- см. выше, прим. к с. 253.
   Ежов Николай Михайлович -- беллетрист и журналист. С середины 1890-х гг. печатал в "Новом времени" фельетоны о московской жизни под псевдонимом "Не фельетонист".
   минитрия -- мимикрия.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru