Коровин Константин Алексеевич
Татьянин день

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:


   Коровин К.А. "То было давно... там... в России...": Воспоминания, рассказы, письма: В двух кн.
   Кн. 2. Рассказы (1936-1939); Шаляпин: Встречи и совместная жизнь; Неопубликованное; Письма
   М.: Русский путь, 2010.
   

Татьянин день

   Все меньше и меньше остается нас, москвичей, которые помнят праздник Московского университета. Я всегда был рад и счастлив, встречая в Москве Татьянин день, праздник учащейся юности. Когда я проходил или проезжал мимо Московского университета, я испытывал особое чувство веры в жизнь и восхищенно смотрел на большой газон во дворе университета, на котором стоял пьедестал с бюстом Ломоносова, основателя университета, по желанию императрицы Екатерины II.
   Я помню домовую церковь при университете и старые часы в одной из зал, на которых было написано "искупуйте время".
   Проезжая, я часто видел толпы студентов, входящих и выходящих в кованые ворота университета.
   Я видел в них счастливых юношей. Я всегда верил в науку как человеческое благо, вернее, в просвещение и в возвышение человека.
   Святую Татьяну, покровительницу университета, я видел в образе русской женщины.
   В юности у меня было много друзей-студентов. Я хорошо помню студентом Антона Павловича Чехова. Помню его с третьего курса медицинского факультета. Помню его в Москве, живущего на углу Садовой улицы и Уланского переулка. Это был двухэтажный угловой дом. Там была гостиница. Называлась "Восточные номера".
   За палисадником с Садовой был вход -- грязное крыльцо с железным навесом. Туго отворялась дверь. На веревке блока, у дверей, висели четыре кирпича. Когда отворяли дверь, кирпичи поднимались, и потом дверь за вами плотно затворялась под их тяжестью.
   В коридоре, при входе, была вешалка. У вешалки стоял коридорный, всегда заспанный, одутловатый. Его звали Петр.
   На голове его была круглая, ямщицкая шапка, со вставленными по краям павлиньими перьями.
   У вешалки пришедшие снимали пальто и ставили галоши, а зимой ботики.
   -- Эх!-- вздыхал Петр.
   -- Ты чего?
   -- Чего? Ничего. Галоши-то у вас новые, не сперли бы -- переменят.
   И он бережно ставил их в сторонку, к себе.
   В номерах справа по коридору, третья дверь от входа, на первом этаже, жил Антон Павлович Чехов.
   От дверей налево была деревянная перегородка, выкрашенная желтой краской под орех -- это была спальня. Потом два окна на улицу, в которые видны были палисадник перед тротуаром по Садовой улице. В палисаднике -- жалкие кусты акации; зимой -- огромная куча грязного снега: дворники лопатами бросали снег с мостовой в палисадник. Летом акации были серые от пыли.
   В номере стоял диванчик, обитый материей в цветочках. Перед ним -- круглый стол с белой скатертью, два кресла и венские стулья. В простенке висело зеркало.
   У окон, для шика, были драпировки из шерстяной материи.
   За номер Чехов платил 12 рублей в месяц.
   Утром подавался самовар, калач и колбаса на пятачок. Это называлось "до пятачка".
   У нас в Школе живописи и в университете всегда говорили "до пятачка". А потом, после утреннего чаю, пешедралом в университет.
   В то время в университете не было обязательной формы. И студенты одевались кто как. Но поверх пальто зимой обязательно носили плед на плечах -- для тепла. Была мода -- широкополая шляпа, длинные волосы, и у самых матерых студентов, которые назывались "вечные", в руках была здоровая суковатая палка.
   Любимая песня в то время была:
   
   От зари до зари,
   Лишь зажгут фонари,
   Вереницы студентов шатаются...
   
   С какой радостью я вспоминаю этих студентов! Как были очаровательны они для меня в моей юности. Некоторые из них учились до сорока лет и проходили чуть не все факультеты.
   Студенчество было бедно, редко кто получал из дому, а большинство пробавлялось уроками.
   Десять рублей были для нас большие деньги.
   Чехов уже писал в "Развлечении" под псевдонимом Чехонте.
   Мы, ученики Школы живописи, мастерской Саврасова -- я, мой брат Сергей, Левитан, Мельников, Поярков, Святославский, давали уроки рисования и продавали свои этюды с натуры любителям живописи.

* * *

   В Татьянин день мы собрались у Чехова и решили ехать в трактир "Саратов" завтракать.
   Это -- роскошь.
   Там была кулебяка с ухой, ветчина с горошком и пиво. Водку редко кто пил.
   Время проходило весело в рассказах. Каждый вспоминал смешные случаи из своей жизни.
   Среди нас был хорошо одетый студент Щуровский -- красивый и статный. Впоследствии он стал знаменитым врачом в Москве.
   В то время я жил на 3-й Мещанской, в квартире Татьяны Федоровны Хорунжиной. Она снимала большую квартиру и отдавала комнаты студентам. Зал и столовая были общими.
   Мы, жившие у ней, и мои друзья-студенты: Новичков, Лавдовский, Дубровин, Щербиновский, удивлялись Татьяне Федоровне. Получая с нас гроши, она кормила нас прекрасными обедами, держала прислугу и сама была изысканно одета по моде. Ее красивые руки были в дорогих кольцах, которые она иногда закладывала, чтобы выручить кого-нибудь из студентов.
   Татьяна Федоровна была красивая женщина. И мы перед ней преклонялись.

* * *

   Я, Левитан и Чехов поехали вечером к ней на именины.
   На извозчике, проезжая Спасские казармы, из ворот которых выходили с ружьями солдаты, я сказал Антону Павловичу:
   -- Какая разница -- студенты и солдаты.
   -- В солдате с ружьем есть что-то жуткое,-- ответил А.П.
   Татьяна Федоровна была в белом платье и в высокой прическе. В черных волосах горела алая роза.
   За большим столом сидело много гостей.
   Татьяна Федоровна, встретив нас любезно, сказала гостям:
   -- Потеснитесь, пожалуйста.
   Мы сели за стол. Чехов сел рядом с хозяйкой. За столом было шумно. Высокого роста, красивый человек, бывший студент, ранее живший у Татьяны Федоровны, встав и подняв бокал с шампанским, сказал:
   -- Силянс {От фр. Silence -- Тише.}. Позвольте сказать. Я приехал в Москву из Оренбурга. Восемь лет, как я не видал Татьяну Федоровну. Служу в Оренбурге в суде. Я судебный следователь. Я всегда думал о Татьяне Федоровне. Поклоняюсь. Каждый Татьянин день я писал поздравление Татьяне Федоровне. И поверьте, когда я вам писал, Татьяна Федоровна, то я думал, что пишу настоящей Татьяне, день которой мы сейчас празднуем.
   Татьяна Федоровна, встав, сказала:
   -- Да, да, я получила от вас одно письмо. Вы и на конверте написали: "Святой Татьяне Хорунжевой".
   -- Да что вы?-- удивился судебный следователь. -- Не может быть.
   -- Кстати, ваше письмо мне доставило огорчение: меня вызвали к полицмейстеру и спросили, кто этот кощун, что пишет вам такие обращения.
   Чехов, опустив голову, смеялся. Судебный следователь клялся и божился, что слова "святой" он не писал.
   -- Не может быть, не писал.
   Татьяна Федоровна вышла в другую комнату и, вернувшись, показала письмо. Судебный следователь пристально посмотрел на конверт у самых свеч канделябра и задумчиво сказал:
   -- Это приписано.
   -- Позвольте,-- говорили другие,-- может быть... Татьянин день, ну, выпили лишнее...
   -- Но я не писал "святой",-- протестовал судебный следователь,-- это приписано.
   -- А кто же мог приписать?-- спросили гости.
   -- Сознаюсь: одна женщина. Я ей много рассказывал о вас, Татьяна Федоровна.
   -- Кто же эта женщина?
   -- Да моя жена,-- грустно ответил судебный следователь.
   Антон Павлович смеялся.
   -- Но вы уж больше так не пишите,-- сказала Татьяна Федоровна,-- а то может выйти скверная история.
   Судебный следователь встал, попросил чернила и перо, задумался и сразу написал на конверте:
   "Слово "святой" приписано Розалией Викентьевной Шрам, с которой я уже с 1878 года в брачном сожительстве не состою. И. д. судебного следователя Виктор Надумов".
   Возвращая письмо Татьяне Федоровне, он сказал:
   -- Теперь все в порядке.
   -- Да, теперь уж по форме,-- сказал Антон Павлович. -- Теперь уж вам, Татьяна Федоровна, тревожиться нечего...
   И в добрых глазах его светилась улыбка.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Татьянин день -- Впервые: Возрождение. 1939. 3 февраля. Печатается по газетному тексту.
   "искупуйте время" -- "Искупуйте (т.е. берегите. -- Сост.) время, яко дние лукави суть" (из "Приветствия поклонникам Святого Гроба после приобщения Святых Тайн". Иерусалим. 28 февраля 1870 г.). Так пишет составитель "Приветствия" о. Антонин о тех быстротекущих днях и неделях, которые отпущены паломникам на Святой Земле.
   От зари до зари... -- см. прим. к с. 115 кн. 1 наст. изд.
   "Развлечение" -- см. прим. к с. 273 кн. 1 наст. изд.
   

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru