Кромвель Оливер
Оливер Кромвель

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Статья вторая. Кромвелль -- воин и глава партии.
    Текст издания: журнал "Отечественныя Записки", No 6, 1846.

ОЛИВЕРЪ КРОМВЕЛЛЬ.

Статья вторая.

Кромвелль -- воинъ и глава партіи.

   Теперь мы займемся Кромвеллемъ-воиномъ и предводителемъ партіи; будемъ говорить о немъ собственными его словами. Читатели увидятъ его дѣйствія въ его письмахъ, увидятъ при случаѣ и коварство и насиліе: въ Ирландіи жестокость и кровожадность; въ парламентѣ уничиженіе и лицемѣрство; но въ основѣ всегда одно: убѣжденіе;-- увидятъ, что Кромвелль былъ хитеръ, жестокъ, самовластенъ, веселъ, когда ему что-либо удавалось; но никогда не былъ притворенъ, никогда не противорѣчилъ самому себѣ, -- увидятъ, что онъ предавался шутовству и забавлялся, какъ играющій левъ; но никогда не былъ вѣтренъ, какъ представляли его нѣкоторые историки. Онъ кидалъ подушки въ друга своего Гэзльрига: по этому онъ лицемѣръ! Онъ вымаралъ чернилами носъ одному изъ своихъ собратій: итакъ онъ лицемѣръ. Безсмысленный выводъ! Дѣло въ томъ, что въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ въ немъ вдругъ высказывается фермеръ и крестьянинъ, деревенскій дворянинъ; время-отъ-времени онъ переводитъ духъ и отдыхаетъ.
   Ненадобно забывать главнаго: сѣверъ имѣлъ оружіемъ своимъ протестантизмъ, а Кромвелль былъ протестантъ по преимуществу. Лезвіемъ этого оружія былъ кальвинизмъ: Кромвелль былъ самымъ отчаяннымъ изъ всѣхъ кальвинистовъ. Представитель сѣвера, вооружившагося противъ Рима, онъ явился средоточіемъ половины Европы. Поработавъ хорошенько, онъ смѣялся тяжелымъ смѣхомъ, какъ кузнецъ на отдыхѣ. Подобное объясненіе Кромвелля гораздо-проще того страннаго и туманнаго образа, въ которомъ обыкновенно его представляютъ: но изъ того, что оно просто, еще не слѣдуетъ заключать, что оно несправедливо.
   Кромвелль стремился туда, куда несли его обстоятельства; для этого у него было достаточно силы и гибкости. Онъ поднялся съ той стороны, откуда дулъ вѣтеръ. Когда пришла минута рѣшить вопросъ оружіемъ, нуженъ былъ воинъ-кальвинистъ: Кромвелль былъ воиномъ кальвинизма, кальвинистомъ въ войнѣ и для войны. Ему пришла въ голову геніальная мысль: посредствомъ фанатизма онъ привелъ къ дисциплинѣ людей безпорядочныхъ и распущенныхъ и кинулъ ихъ противъ древняго рыцарства, которое имѣло свою организацію и свою дисциплину. Эта мысль была его счастіемъ.
   Въ 1641 году, обнаженные мечи еще не скрестились. Кромвелль живетъ недолго въ Эли, оставляетъ тамъ свою жену и принимаетъ постоянное участіе въ преніяхъ парламента. Онъ ревностнѣйшій пуританинъ, жертвуетъ деньгами, не говоритъ длинныхъ рѣчей и, какъ человѣкъ совершенно практическій, предлагаетъ разрѣшенія для вопросовъ, нетерпящихъ отлагательства; отъ февраля до іюля мѣсяца 16Д2 года, отъ времени до времени онъ встаетъ въ палатѣ, чтобъ поторопить, понудить, указать средства для успѣха; ему нуженъ успѣхъ, а не рѣчи. Въ-теченіе этихъ лѣтъ, 1641, 42, 43, Карлъ, въ отчаяніи, дѣлаетъ важнѣйшія ошибки свои -- предаетъ на смерть Стаффорда, хочетъ лично арестовать заговорщиковъ и, наконецъ, въ печальный и сырой день въ Ноттингэмѣ водружаетъ свое знамя. Несчастный Карлъ!-- У Томаса Карлиля слишкомъ-мало состраданія... Д'Израели и Лингардъ совершенно доказали, что у него были и умъ и сердце, что онъ не былъ игрушкою жены, что онъ не былъ коваренъ; -- но, какъ всѣ люди, которыхъ гнететъ тяжелая судьба, онъ не могъ ни на что рѣшиться, но рѣшившись, могъ исполнить свое рѣшеніе.
   И такъ, король дѣлалъ важныя ошибки и довольно-плохо боролся противъ грозы, между-тѣмъ, какъ кальвинистская палата, слѣдуя попутному вѣтру, шла съ торжествующей силой. Оливьеръ Сент-Джонъ, свойственникъ Кромвелля, сдѣланъ былъ генерал-прокуроромъ (solicitor-general); дворъ и Карлъ оставили Унтегалль; брошюры pro и contra являлись во множествѣ; трость констабля потеряла свою силу, и добровольныя пожертвованія гражданъ-кальвинистовъ грудами складывались на зеленомъ коврѣ парламента. Каждый, заявляя свою преданность королю, приносилъ деньги для составленія милицій и разрушенія трона; Гампденъ далъ тысячу фунтовъ стерлинговъ; Кромвелль, 3-го февраля, триста фунтовъ, потомъ, 9 апрѣля, пятьсотъ. Первый переступилъ законъ Кромвелля.-- 15 іюля въ журналѣ нижней палаты записано:
   
   "Мистеръ Кромвелль сдѣлалъ предложеніе, чтобъ мы отдали приказъ о дозволеніи гражданамъ Кембриджа набрать двѣ роты волонтеровъ и назначить имъ капитановъ."
   
   Въ тотъ же день, 15 іюля, секретарь нижней палаты пишетъ въ своемъ реестрѣ слѣдующія слова:
   
   "Такъ-какъ г-нъ Кромвелль послалъ въ графство Кэмбриджъ оружіе для защиты этого графства, то мы сегодня приказываемъ -- чтобъ 100 фунтовъ стерлинговъ, которые онъ издержалъ на службѣ нашей, были отданы... когда-нибудь."
   
   Знаетъ ли мистеръ Кромвелль, что все это -- государственная измѣна, что тутъ дѣло идетъ не объ одномъ кошелькѣ его, но и о головѣ? Мистеръ Кромвелль это очень-хорошо знаетъ и не останавливается. Слѣдующая замѣтка еще любопытнѣе:
   
   "15 августа.-- Въ графствѣ Кэмбриджъ мистеръ Кромвелль захватилъ магазинъ графства Кэмбриджъ и не позволилъ взятъ серебро, принадлежащее университету, которое стоитъ, какъ говорятъ, 20,000 фунтовъ стерлинговъ или около того."
   
   Вотъ что докладываетъ палатъ сэръ Филиппъ Стэпльтонъ, депутатъ Альдбру и членъ новаго комитета для защиты королевства. Мистеръ Кромвелль получитъ вознагражденіе, потому-что онъ отправился въ Кэмбриджширъ лично, и съ-тѣхъ-поръ, какъ тамъ стали собирать милиціи, принялъ надъ ними главное начальство. Кажется, эта выходка его была не безъ нѣкоторыхъ результатовъ, если вѣрить одному роялистскому лѣтописцу, сэру Джону Брайтону, котораго записки издало кэмденское общество:
   
   "При возвращеніи нашемъ въ Гонтонгдонъ, говоритъ онъ, между "этимъ городомъ и Кембриджемъ, нѣсколько мушкатеровъ выскакиваютъ изъ ржи и приказываютъ намъ остановиться, говоря, что насъ надобно объискать, и что для этого намъ надобно явиться къ мистеру Кромвеллю и отдать ему отчетъ: откуда и куда мы ѣдемъ. Я спросилъ гдѣ мистеръ Кромвелль. Одинъ изъ солдатъ отвѣчалъ мнѣ, что онъ за четыре мили. Я возразилъ, что это заведетъ насъ далеко въ сторону отъ нашей дороги; что еслибъ мистеръ Кромвелль былъ тутъ, я удовлетворилъ бы всѣмъ его желаніямъ; потомъ, опустивъ руку въ карманъ, я далъ одному изъ нихъ двѣнадцать пенсовъ, и онъ сказалъ "намъ, что мы можемъ ѣхать. Изъ этого я увидѣлъ ясно, что отцу моему невозможно ѣхать въ своей каретѣ къ королю, въ Йоркъ".
   
   Такимъ-образомъ, въ 1641 году, прежде нежели протестанты начали предчувствовать борьбу, въ которую они потомъ вступили, Кромвелль, военный начальникъ своего графства, явно бунтуетъ и останавливаетъ роялистовъ на большихъ дорогахъ. 14 сентября мы видимъ Кромвелля "капиталомъ шестьдесятъ-седьмаго эскадрона", подъ начальствомъ графа Эссекса; неудивительно, что въ тоже время старшій сынъ его служитъ корнетомъ въ "восьмомъ эскадронѣ"; онъ весь, самъ, съ имѣніемъ своимъ, съ семействомъ, и со всею будущностью кинулся въ борьбу народную. Сдѣлавшись членомъ пуританскаго союза, имѣвшаго цѣлію утвержденіе власти парламента въ пяти восточныхъ графствахъ (Норфолькѣ, Линкольнѣ, Эссексѣ, Кэмбриджъ и Гертсѣ) онъ, нимало не задумавшись, дѣлаетъ объиски въ замкахъ, захватываетъ скрытое оружіе, всюду распространяетъ молчаніе и ужасъ. Поступки его, въ случаѣ сопротивленія, или даже подозрѣнія, были немилосерды, какъ доказываетъ слѣдующее письмо, адресованное къ "его доброму другу", Роберту Бернарду, жителю сентайвскому, человѣку богатому, мирному судьѣ и плохому протестанту. Языкъ этого письма грубъ и едва похожъ на англійскій, даже на языкѣ той эпохи и тогдашняго мѣщанства; видно, что если Кромвелль много изучалъ библію, то мало воспользовался годичнымъ пребываніемъ своимъ въ Кэмбриджѣ, и что онъ сильно заботился о томъ, чтобъ успѣть, но слишкомъ-мало о томъ, чтобъ хорошо писать:

Моему доброму другу Роберту Бернарду, сквайру, отдать это письмо.

"Гонтингдонъ, 23 января 1642."

"Господинъ Бернардъ,

   "Совершенно справедливо, что мои лейтенантъ и нѣсколько другихъ солдатъ моего отряда были у васъ въ домѣ. Я принялъ смѣлость приказать спросить васъ: причина этому была та, что мнѣ васъ представили дѣйствующимъ противъ парламента, и за тѣхъ, которые нарушаютъ миръ этой страны и королевства, съ тѣми, которые держали митинги не въ маломъ числѣ, съ намѣреніями и цѣлію довольно... нѣтъ, слишкомъ подозрительными.
   "Правда, милостивый государь, вы были осторожны въ своихъ движеніяхъ: но не слишкомъ этому довѣряйтесь. Въ тонкости вы можете обмануться, въ правотѣ никогда. Отъ всего сердца желалъ бы я, чтобъ ваши мнѣнія измѣнились, такъ же какъ и ваши дѣйствія. Я прихожу только за тѣмъ, чтобъ помѣшать людямъ увеличивать прорѣху (rent), и дѣлать зло, а не за тѣмъ, чтобъ самому дѣлать кому-либо зло и вамъ не сдѣлаю зла; надѣюсь, вы не дадите мнѣ къ тому повода. Если вы это сдѣлаете, то меня нужно будетъ простить за исполненіе того, что налагаютъ на меня обязанности мои въ-отношеніи къ народу.
   "Если вашъ здравый смыслъ укажетъ вамъ эту дорогу, то знайте, что я вашъ покорнѣйшій слуга,

          Оливеръ Кромвелль."

   "Будьте увѣрены, что я не хочу сладкими словами лишить васъ но "вашихъ домовъ, ни вашей свободы."
   
   Достойны замѣчанія характеръ и сильныя черты этого письма, такъ дурно написаннаго; онъ еще только бунтующій мѣщанинъ, готовый на все, рѣшившійся употребить все, и онъ предупреждаетъ Бернарда, чтобъ тотъ не думалъ обмануть его: -- Subtility may deceive you, integrity never will.
   Около этого времени, фермеръ, надѣвшій отнынѣ черную кирассу и носящій на своихъ здоровыхъ плечахъ перевязь изъ желтой кожи, посѣтилъ, какъ мы уже говорили выше {См. первую статью въ предъидущей книжкѣ "Отеч. Зап."}, своего дядю Кромвелля, разорившагося дворянина, жившаго въ башнѣ, окруженной болотами. Провинція пріучалась видѣть, какъ онъ проѣзжалъ крупной рысью по всѣмъ пяти графствамъ союза, спѣша на помощь своимъ единомышленникамъ по религіи или отмщая ихъ обиды. На-примѣръ, крестьяне въ Гаптонь, въ графствѣ Норфолькѣ, будучи пуританами, терпѣли сильныя притѣсненія отъ нѣкоего Броуна. Вотъ учтивое посланіе, написанное Кромвеллемъ къ мѣстному владѣльцу, сэру Томасу Найветту: поддерживаемое двумя стами кавалеристами, съ мушкетонами, мечами и пороховницами въ добромъ порядкѣ, оно безъ всякаго сомнѣнія принесло нѣкоторую пользу угнетеннымъ гаптонскимъ кальвинистамъ.
   

Моему доброму другу Томасу Найветту, сквайру, въ домѣ его въ Эшуельторпѣ, это письмо.

"Январь 1642, Норфолькъ.

"Милостивый государь,

   "Не оказавъ вамъ никакой услуги, я не могу требовать отъ васъ никакого участія, никакихъ одолженіи въ замкну тѣхъ, которыя я еще могу для васъ сдѣлать; но, чувствуя себя способнымъ сдѣлать для того, чтобъ одолжить порядочнаго человѣка, все, что только потребуетъ учтивость, я безъ страха начинаю просьбою къ вамъ о покровительствѣ вашимъ бѣднымъ честнымъ сосѣдямъ, жителямъ Гаптона; они, какъ я слышу, находятся въ плохомъ положеніи, грозящемъ сдѣлаться еще хуже, благодаря нѣкоему Роберту Броуну, вашему фермеру, который, будучи недоволенъ религіозными мнѣніями этихъ людей, изъискиваетъ всѣ средства вредить имъ.
   "Въ-самомъ-дѣлѣ, ничто не побуждаетъ меня обратиться къ вамъ съ этою просьбою, кромѣ участія, возбужденнаго во мнѣ ихъ добросовѣстностью и преслѣдованіями, которыя, какъ я слышалъ, они терпятъ за дѣло ихъ совѣсти и за то, что свѣтъ называетъ ихъ упорствомъ.
   "Я не стыжусь просить за людей столь притѣсняемыхъ, въ какомъ бы мѣстѣ они ни жили; въ этомъ случаѣ я поступаю такъ, какъ желалъ бы, чтобъ поступили въ-отношеніи ко мнѣ. Милостивый государь, нынѣшній вѣкъ -- вѣкъ битвъ, и худшая ненависть, по моему мнѣнію, та, которой основаніемъ служитъ различіе мнѣній: притѣсненіе людей въ ихъ личностяхъ, въ домахъ и въ ихъ имуществахъ не можетъ быть хорошимъ отъ нея лекарствомъ. Милостивый государь! вы не будете раскаяваться, если защитите отъ угнетенія и обиды несчастныхъ жителей Гаптона, и настоящее письмо имѣетъ одну цѣль -- просить васъ это сдѣлать. Милостивый государь, слѣдствіемъ этого будетъ самая искренная признательность и величайшія усилія, чтобъ отплатить вамъ за это одолженіе со стороны

"Оливера Кромвелля."

   Въ этихъ письмахъ, отрытыхъ Томасомъ Карлилемъ у наслѣдниковъ Найветта и Бернарда, видѣнъ рѣшительный защитникъ народныхъ мнѣній. Этотъ строгій, повелительный, рѣзкій, хотя учтивый тонъ, не требуетъ поясненій. Въ немъ ясно видно возвышеніе Кромвелля и постепенность этого возвышенія. Вскорѣ восточный "пуританскій союзъ" поглощаетъ еще два новыя графства, что приводитъ подъ власть одного человѣка семь графствъ, а мы еще въ 1642 году. Пытались соединить подобнымъ образомъ многія другія провинціи; эти союзы, не имѣвшіе Кромвелля, пали одинъ за другимъ; остался только союзъ семи восточныхъ графствъ, котораго единственной главою былъ гонтингдонскій кальвинистъ-фермеръ.
   При первой сшибкѣ, при Эджиллѣ, онъ находитъ, что лондонскіе прикащики (apprentices) и сыновья виноторговцевъ (tapsters), набранные нижнею палатою, съ трудомъ выдерживаютъ натискъ кавалеровъ, знакомыхъ съ употребленіемъ оружія; онъ сообщаетъ это замѣчаніе своему двоюродному брату, Гампдену.
   
   -- Наши непріятели люди съ честью, отвѣчаетъ Гампденъ.
   -- Чести надобно противопоставить религію.
   
   Таковъ отвѣтъ Кромвелля. Признавая, что разстроенное войско должно уступить устроенному, онъ принимается за устройство своей арміи посредствомъ фанатизма, устройство болѣе строгое и глубокое. Д'Израели и Бутлеръ показываютъ намъ, что такое была пуританская армія, и что онъ изъ нея сдѣлалъ. Она организовалась изъ груды лохмотьевъ и лоскутьевъ, ухватовъ и кирокъ, и разбила лучшія войска Европы.
   И вотъ самый отчаянный кальвинистъ въ цѣломъ государствѣ дѣлается главнымъ начальникомъ войска; послѣдствія угадать легко. Первый кальвинистъ, первый солдатъ, чего не достигнетъ онъ въ то время, когда власть принадлежитъ кальвинизму и воинскимъ успѣхамъ?
   Устройство арміи посредствомъ фанатизма было дѣломъ Кромвелля. Юмъ и Лингардъ не говорятъ объ этомъ обстоятельствѣ, но самъ онъ хорошо его знаетъ, и въ парламентскихъ рѣчахъ своихъ безпрерывно повторяетъ, что онъ доставилъ торжество своей партіи. Этимъ преобразованіемъ все было рѣшено. Во всѣхъ сраженіяхъ, въ которыхъ принимали участіе "регулярныя" войска Кромвелля, они всегда побѣждали.
   Сперва любопытно было видѣть пуританскую армію на походѣ. Характеристической чертой ея была каррикатуриость, особливо въ началѣ. "Они вооружены всякаго рода оружіемъ" говоритъ одинъ роялистъ: "одѣты во всѣ цвѣта и во всевозможныя лохмотья. У нихъ пики, алебарды, мечи, рапиры и ухваты. Они то останавливаются для проповѣди, то учатся и поютъ псалмы. Пуританскія знамена отличались странностью своихъ изображеній: на большей части изъ нихъ были символическія изображенія и цитаты изъ библіи. Однажды вечеромъ, около Йорка, отрядъ кавалеровъ пѣлъ, походомъ, сатирическіе куплеты. Невдалекѣ проходилъ отрядъ пуританъ, которые пѣли на тотъ же голосъ псалмы Давида. Оба отряда кинулись другъ на друга, продолжая нѣть, и дрались съ такою яростью, что остались только мертвые, -- раненныхъ не было.
   Вскорѣ Эссексъ, человѣкъ умный, тихій и разсудительный, былъ оставленъ назади пылкимъ двигателемъ этой войны, народнымъ кальвинистомъ и смѣлымъ фермеромъ. Кромвелль, въ началѣ второй предводитель пуританъ, вскорѣ занялъ первое мѣсто, которое и удержалъ за собою: его поддерживали въ особенности фермеры и ихъ дѣти. Стоя во главѣ ихъ, онъ сдѣлался распорядителемъ воинственнаго и революціоннаго переворота.
   Съ 1643 года, журналы говорятъ о немъ, какъ о самомъ счастливомъ изъ всѣхъ парламентскихъ воиновъ -- that valiant soldier, M. Cromwell. Бюллетени его получаютъ авторитетъ; первый изъ нихъ писанъ изъ Грантэма {Perfect Diurnals и проч., 22-29 маія 1843 г.}:
   
   . . . . . . . . . . . . . . . . . . это письмо

"Грантэмъ, 13 маія 1643.

"Милостивый государь.

   "Сегодня вечеромъ Богъ даровалъ намъ славную побѣду надъ врагами. У нихъ было, какъ насъ извѣщаютъ, двадцать-одно знамя легкой конницы и два или три знамени драгунъ.
   "Около вечера они выступили и построились передъ нами, въ двухъ миляхъ отъ города. Лишь-только мы услышали крикъ тревоги, какъ выстроили наше войско, состоявшее изъ двѣнадцати эскадроновъ, и поставили ихъ въ боевой порядокъ. Нѣкоторые изъ нашихъ солдатъ были слабы и утомлены до такой степени, какъ вы никогда ихъ не видали: Богу угодно было склонить вѣсы въ пользу этой горсти людей, ибо послѣ того, какъ обѣ стороны простояли нѣсколько времени одна противъ другой далѣе, чѣмъ на мушкетный выстрѣлъ, и драгуны съ обѣихъ сторонъ въ-теченіе получаса и болѣе обмѣнивались ружейными выстрѣлами, непріятель же все не шелъ на насъ, то мы рѣшились сами напасть на него и, подойдя къ нему, послѣ перестрѣлки съ обѣихъ сторонъ, пустили наши эскадроны крупной рысью. Непріятель ждалъ насъ стоя твердой ногою; наши люди смѣло аттаковали его; благодаря божескому провидѣнію, мы тутъ же его разсѣяли. Все обратилось въ бѣгство, было преслѣдовано и рубимо на разстояніи двухъ или трехъ миль.
   "Полагаю, что въ преслѣдованіи многими изъ нашихъ солдатъ было убито по два и по три человѣка на брата; но не знаю навѣрное числа убитыхъ. Мы взяли сорокъ-пять плѣнныхъ, кромѣ доставшихся намъ лошадей и оружія; мы освободили многихъ плѣнныхъ, которыхъ они у насъ недавно захватили, и взяли у нихъ четыре или пять знаменъ.

"Остаюсь...
"Оливеръ Кромвелль."

   Борьба началась рѣшительно и кровь льется; всюду, гдѣ только являются пуритане Кромвелля, кавалеры Карла І-го обращаются въ бѣгство. Бюллетени фермера-полковника, человѣка аккуратнаго, записывающаго по приходѣ своемъ домой все происходившее, весьма-многочисленны; мы приведемъ только первый по времени, замѣчательный по ясности въ подробностяхъ и простотѣ изложенія.
   

Комитету союза, засѣдающему въ Кэмбриджѣ.

"Гонтингтонъ, 31 іюля 1643.

"Милостивые государи,

   "Господу угодно было даровать вашему слугѣ и вашимъ солдатамъ значительную побѣду при Генсбру. Въ среду, взявъ Борлей-Гоузъ, я пошелъ на Грантэмъ и тамъ настигъ около трехъ сотъ всадниковъ и драгуновъ Ноттингама. Кромѣ ихъ, мы встрѣтили, въ четверкъ вечеромъ, какъ было условлено, въ Норт-Скэрлѣ, около десяти миль "отъ Генсбру, людей изъ Линкольна. Тамъ мы отдохнули до двухъ часовъ утра, и тогда всѣ вмѣстѣ пошли на Генсбру. Около полуторы мили отъ города мы встрѣтили передовой постъ непріятеля, состоявшій изъ ста всадниковъ. Наши драгуны пытались-было ихъ опрокинуть; по непріятель не спѣшился, аттаковалъ ихъ и заставилъ ретироваться къ главному отряду. Подошедъ къ подошвѣ крутаго холма, мы не могли взобраться на него иначе, какъ по тропинкамъ; наши люди пытались это сдѣлать, непріятель противился, но наконецъ мы превозмогли и достигли вершины холма. Это было исполнено Линкольнцами, составлявшими авангардъ.
   "Когда мы всѣ достигли вершины холма, то увидѣли передъ собой многочисленный корпусъ непріятельской кавалеріи, въ разстояніи отъ насъ на мушкетный выстрѣлъ, или ближе, и за нимъ добрый резервъ изъ цѣлаго кавалерійскаго полка. Мы старались поставить своихъ людей въ возможно лучшемъ порядкѣ. Между-тѣмъ, непріятель пошелъ на насъ, чтобъ воспользоваться нашею неготовностью къ битвѣ; но хотя и не въ совершенномъ порядкѣ, мы аттаковали ихъ главный корпусъ. Я былъ на правомъ крылѣ. Мы сошлись лошадь съ лошадью и поработали мечомъ и пистолетомъ доброе время (a pretty time): обѣ стороны сомкнули ряды такъ, что невозможно было разстроить ни тѣхъ, ни другихъ. Наконецъ, они нѣсколько погнулись: наши люди это замѣтили, кинулись на нихъ и немедленно разстроили цѣлый корпусъ; одни побѣжали вправо, другіе влѣво отъ непріятельскаго резерва, и наши люди преслѣдовали и рубили ихъ на разстояніи пяти или шести миль.
   "Замѣтивъ, что резервъ стоитъ неподвижно и твердо, я запретилъ моему майору, мистеру Уаллею, преслѣдовать ихъ, и составилъ изъ собственнаго своего эскадрона и изъ остатка моего полка, всего изъ трехъ эскадроновъ, одинъ корпусъ. Въ непріятельскомъ резервѣ находился генералъ Кэвендишъ. Въ одно время онъ былъ противъ меня; въ другое передъ нимъ были четыре линкольскіе эскадрона: изъ этого состояли всѣ наши силы; остальные заняты были преслѣдованіемъ. Наконецъ, генералъ Кэвендишъ напалъ на Линкольнцевъ и обратилъ ихъ въ бѣгство. Я тотчасъ же напалъ на него съ тылу съ моими тремя эскадронами, что до такой степени его смутило, что онъ оставилъ преслѣдованіе и очень желалъ бы отъ меня отдѣлаться, но я, продолжавъ тѣснить его, отбросилъ его отрядъ къ самому берегу съ большимъ урономъ: генералъ и многіе изъ его людей были загнаны "въ оврагъ, гдѣ мой лейтенантъ убилъ его ударомъ шпаги въ ребра. Остальная часть этого корпуса была совершенно разбита; ни одинъ человѣкъ не остался на ногахъ.
   "Послѣ такого полнаго пораженія непріятеля, мы снабдили городъ "припасами и снарядами, которые принесли съ собою. Насъ извѣстили, что около мили отъ насъ, по ту сторону города, было шесть эскадроновъ кавалеріи и триста стрѣлковъ. Мы выпросили у лорда Виллугби четыреста человѣкъ его инфантеріи и съ этими людьми и нашею конницею, пошли на непріятеля. Приблизившись къ мѣсту, гдѣ была расположена его кавалерія, мы воротились съ моими эскадронами для преслѣдованія двухъ или трехъ эскадроновъ непріятельскихъ, удалившихся въ небольшую деревеньку подъ горою. Когда мы возвратились на высоту, то увидѣли подъ собою, въ разстояніи около четверти милли, полкъ пѣхоты, потомъ другой, потомъ полкъ маркиза Ньюкестля, всего около пятидесяти знаменъ пѣхоты и значительный корпусъ конницы; -- это была армія Ньюкестля. Столь неожиданное прибытіе его заставило насъ снова собрать военный совѣтъ. Лордъ Виллугби и я, будучи въ городѣ, согласились отозвать свою пѣхоту. Я вышелъ изъ города, чтобъ освободить ихъ; но прежде моего прибытія, многіе изъ нашихъ солдатъ начали битву; непріятель приближался со всѣми своими силами. Наша пѣхота ретировалась въ безпорядкѣ съ нѣкоторымъ урономъ и вошла въ городъ, гдѣ мы теперь находимся. Кавалерія наша также съ трудомъ отдѣлалась; и люди и лошади были измучены продолжительной битвой; однако они устояли противъ свѣжей непріятельской конницы и нѣсколькими маневрами освободились отъ нихъ, не потерявъ ни одного человѣка; непріятель слѣдовалъ за ихъ аррьергардомъ.
   "Честь этого отступленія принадлежитъ Богу, какъ и все остальное. Майоръ Уаллей оказалъ мужество, приличное дворянину и христіанину. Вотъ вамъ истинное донесеніе, короткое, какое только я могъ сдѣлать. Теперь остается рѣшить, что вамъ должно дѣлать въ настоящихъ обстоятельствахъ. Да внушитъ вамъ Господь, что должно дѣлать!

"Милостивые государи, вашъ вѣрный слуга,
"Оливеръ Кромвелль."

   Оливеръ Кромвелль доволенъ какъ-нельзя-больше. "Онъ рубитъ, онъ рѣжетъ, онъ работаетъ мечомъ и пистолетомъ доброе время": очевидно, что это лицо, съ которымъ не шутятъ. Для всякаго, кто не совершенный кальвинистъ, онъ безпощаденъ; у него нѣтъ но слезы объ этомъ бѣдномъ Кэвендишѣ, двадцати-трех-лѣтнемъ джентльменѣ, любезномъ, имѣвшемъ всѣ достоинства, оплаканномъ всѣми кавалерами и поэтами, который упалъ въ оврагъ, пронзенный длинною пуританскою шпагою. Уже вокругъ сент-айвскаго фермера собираются самые ужасные изъ воиновъ, ironsides или желѣзные бока, составившіе въ-послѣдствіи его старую гвардію. Эти люди такъ же не любятъ шутить, какъ и ихъ предводитель.
   Замѣтимъ, какой рѣшительный и сильный тонъ принимаетъ Кромвелль, стоя во главѣ союза семи графствъ, съ какою страшною увѣренностью онъ съ самаго начала захватываетъ себѣ власть и въ особенности какъ онъ глубоко вѣритъ въ моральную энергію застарѣлаго кальвинизма. Изучаемая ближе, въ оффиціальныхъ документахъ и подлинныхъ письмахъ его, жизнь Кромвелля упрощается.
   Между-Тѣмъ, битвы слѣдуютъ за битвами; желѣзные бока Кромвелля, который лишается на войнѣ сына, окончательно закаляются.
   Въ Гемпширѣ, около Бэзингстона, находился укрѣпленный замокъ, принадлежавшій маркизу Винчестеру, католику, страшному врагу защитниковъ парламенту, уже четыре года, благодаря толщинѣ стѣнъ и выгодному положенію крѣпости, защищавшемуся вмѣстѣ съ своимъ семействомъ и многочисленною прислугою отъ враговъ тропа и дворянства. Замокъ Бэзингъ выдержалъ четыре осады и стоялъ на зло окрестнымъ кальвинистамъ, которые дорого дали бы, чтобъ разрушить логовище папистовъ. Оливеръ Кромвелль пошелъ прямо на этотъ замокъ, состоявшій изъ двухъ отдѣленій, изъ старой крѣпости и новаго замка, обведенный стѣною почти съ милю въ окружности. Онъ цѣлый день громилъ изъ пушекъ укрѣпленія; его "желѣзные бока" довершило остальное, и кальвинистское знамя было водружено на башнѣ Бэзинга. Съ Кромвеллемъ находился проповѣдникъ Гюгъ Петерсъ, о которомъ мы упомянули выше и отъ котораго парламентъ, въ полномъ присутствіи, потребовалъ особаго донесенія объ этомъ дѣлѣ, -- столько ему придавали важности! Журналы нижней палаты сохранили подлинныя слова этого пуританина; изъ нихъ видно все,-- и рыцарскій замокъ въ 1645 году, и осада, и защита его, меблировка, всѣ подробности, и побѣжденные, и побѣдители, страсти и жестокости, такъ часто неудачно передававшіяся романами и исторіею. Гюгъ Петерсъ, проповѣдникъ, съ обритою головою, одѣтый въ свой черный широкій костюмъ, въ огромныхъ военныхъ сапогахъ и съ длинною шпагою при бедрѣ, разсказывалъ слѣдующимъ образомъ:
   
   "Онъ прибылъ въ Бэзинг-Гоузъ во вторникъ 14 октября 1645 года; прежде всего онъ осмотрѣлъ укрѣпленія, которыя были многочисленны, окружная стѣна простиралась слишкомъ на милю. Старый замокъ (какъ говорятъ) въ-теченіе двухъ или трехъ-сотъ лѣтъ былъ гнѣздомъ, убѣжищемъ идолопоклонства; новый замокъ превосходилъ его красотою и великолѣпіемъ, и оба достойны были служить резиденціею.
   "Какъ кажется, передъ приступомъ, комнаты въ обоихъ замкахъ были вновь меблированы; онѣ заключали въ себѣ запасовъ не на мѣсяцы, а на годы. Тамъ было четыреста квартеровъ пшеницы, нѣсколько кладовыхъ, наполненныхъ ветчиною, изъ которыхъ въ каждой окорока лежали сотнями; соразмѣрное количество сыра, ячменной муки, говядины, свинины; нѣсколько погребовъ, наполненныхъ пивомъ и виномъ лучшаго качества" -- мастеръ Петерсъ это отвѣдывалъ.
   "Въ одной комнатѣ была полная кровать, стоившая 1,300 фунт. ст. (около 33,000 руб. асс.). Найдено много папистскихъ книгъ, стихарей и другихъ украшеній. Дѣйствительно, замокъ былъ въ полной своей славѣ, и непріятель былъ увѣренъ, что парламентъ овладѣетъ имъ только по взятіи всѣхъ другихъ крѣпостей, потому-что онъ часто противился войскамъ, которыя мы посылали противъ него въ прежнее время. Въ разныхъ комнатахъ и во всемъ замкѣ было найдено семьдесятъ-четыре человѣка убитыхъ и одна женщина, дочь доктора Гриффитса; своими оскорбленіями эта несчастная раздражила нашихъ солдатъ, и безъ того распаленныхъ битвою. Тамъ остались въ числѣ мертвыхъ майоръ Коффль, имѣвшій у нихъ большое значеніе и знаменитый папистъ; онъ былъ убитъ собственноручно майоромъ Гаррисономъ, этимъ набожнымъ и мужественнымъ человѣкомъ -- Гаррисономъ, который былъ прозванъ мясникомъ -- и актёръ Робинзонъ, который, незадолго до приступа, передразнивалъ парламентъ и нашу армію и насмѣхался надъ ними. Съ восемью или девятью знатными дамами, спасавшимися бѣгствомъ, солдаты поступили довольно-грубо; они были разгорячены битвою.
   "Солдаты продолжали грабить до вторника вечера; одному изъ нихъ досталось сто-двадцать золотыхъ; на часть другихъ пришлось серебро, драгоцѣнные камни; у одного было три мѣшка серебра, но онъ не умѣлъ ихъ скрыть: они пошли въ общій дѣлежъ, и на его часть досталось полкроны. Солдаты продавали хлѣбъ крестьянамъ и нѣсколько времени поддерживали довольно-высокую цѣну, но наконецъ цѣны упали отъ-того, что каждый спѣшилъ отдѣлаться отъ своего товара. Послѣ, они продали мебель, до того, что унесли табуреты, стулья и хрупкую мебель и продали ихъ гуртомъ крестьянамъ.
   "Къ вечеру, во всѣхъ большихъ зданіяхъ, кромѣ тѣхъ, гдѣ былъ огонь, не оставалось ни одной желѣзной полосы у оконъ. Наконецъ, они взялись за свинецъ, и въ среду утромъ едва-ли остался на лому одинъ жолобъ. Что оставили солдаты, то захватилъ огонь съ чрезвычайною быстротою; менѣе чѣмъ въ двѣнадцать часовъ, остались только стѣны да камины. Пожаръ произвела одна изъ нашихъ первыхъ гранатъ, и непріятель не позаботился потушить его.
   "Не могу въ точности опредѣлить, сколько человѣкъ было въ замкѣ, потому-что у насъ около трехъ-сотъ плѣнныхъ и мы нашли до ста убитыми; многіе трупы, бывшіе подъ развалинами, найдены только въ-послѣдствіи. Во вторникъ вечеромъ, подходя къ замку, мы услышали изъ погребовъ крики людей, просившихъ пощады; но ни наши люди помогли подойдти къ нимъ, но они къ вамъ выйдти. Въ числѣ мертвыхъ, которыхъ мы видѣли, лежалъ на землѣ одинъ изъ ихъ офицеровъ; онъ казался такого высокаго роста, что его смѣряли: съ ногъ до головы въ немъ было девять футовъ.
   "Маркизъ, котораго мистеръ Петерсъ убѣждалъ сдаться прежде, нежели пойдутъ на приступъ, вскричалъ, что еслибъ королю принадлежалъ въ Англіи одинъ только Бэзинг-Гоузъ, то онъ подвергъ бы себя такой же опасности и также сталъ бы защищаться до послѣдней крайности. Эти паписты утѣшались въ своемъ несчастій тѣмъ, что Бэзинг-Гоузъ имѣлъ прозваніе: Вѣрность. Но въ-отношеніи къ королю и парламенту, его скоро заставили молчать; онъ могъ сказать только, что онъ надѣется, что когда-нибудь для короля настанетъ счастливый день.
   Мистеръ Петерсъ представилъ знамя самого маркиза, принесенное имъ изъ Бэзинга. На знамени были слѣдующія слова: Donee pax redeat terns -- девизъ, избранный королемъ Карломъ для медалей по случаю коронаціи.
   Псаломъ, о которомъ размышлялъ кальвинистъ Кромвелль передъ сраженіемъ, былъ одинъ изъ тѣхъ, которые протестанты всего охотнѣе примѣняли къ римской церкви. Въ этомъ тріумфѣ демократическаго и сѣвернаго кальвинизма, роль Мухаммеда играетъ Кромвелль; человѣколюбіе, учтивость, утонченность нравовъ, уваженіе къ полу и къ искусству,-- все приносится въ жертву успѣхамъ этого страшнаго дѣла, и достойно замѣчанія, что въ числѣ плѣнниковъ, взятыхъ въ великолѣпномъ замкѣ Бэзингѣ, были два англійскіе художника, первые въ свое время, архитекторъ Иниго Джонсъ и граверъ Голларъ, котораго доски -- образцовыя произведенія.
   Между-тѣмъ, какъ Кромвелль, сдѣлавшійся еще популярнѣе послѣ взятія католической крѣпости Бэзинга, съ упорнымъ жаромъ продолжаетъ свой путь, послѣднія силы короля сокрушаются при Честерѣ, и Карлъ Стюартъ, слишкомъ довѣряясь своему шотландскому происхожденію, сдается Шотландцамъ, которые любятъ Стюартовъ; онъ забываетъ, что они прежде всего протестанты, что у нихъ кальвинизмъ стоитъ выше національности, и что эти пуритане до смерти преслѣдовали католичку Марію, его бабушку. У него не осталось ни одного солдата, ничего, кромѣ титула короля и призрака власти, еще уважаемой. Что онъ пускался на тонкости и хотѣлъ, въ этихъ печальныхъ обстоятельствахъ, выиграть время, это естественно; нѣкоторые думали, что ему легко было бы провести свой корабль между шотландскимъ кальвинизмомъ и демократіею Кромвелля, въ-особенности противъ сильнаго сѣвернаго движенія вооруженнаго протестантизма. Не его хотѣли свергнутъ по кавалеровъ и папизмъ; 11 февраля 1647 года, самъ Ферфаксъ, встрѣтившись, на дорогѣ въ Гольмби, съ королемъ, котораго предали Шотландцы, "сошелъ съ лошади" говоритъ Уитлокъ {Whitelocke, стр. 212.}: "поцаловалъ его руку, потомъ сѣлъ опять и поѣхалъ съ нимъ, разговаривая весьма-почтительно".
   Карлъ I, будучи преданъ шотландскими пуританами, груститъ и переходитъ изъ темницы въ темницу, отъ одной горести къ другой. Дѣло Кромвелля и протестантизма торжествуетъ, по также приноситъ съ собой свои затрудненія и свои бѣдствія.
   Самъ Кромвелль жилъ около Ковен-Гардена и, вѣроятно, двѣсти человѣкъ, поставленныхъ нижнею палатою для защиты парламента и пресвитеріанизма, прошли мимо его оконъ. Онъ выдалъ замужъ обѣихъ дочерей своихъ, Елизавету и Бригитту,-- послѣднюю за генерала Айретона, республиканца. Онъ очень любитъ Бригитту, женщину серьёзную и рѣшительную, и около этого времени иногда посылалъ ей небольшія письменныя проповѣди. Вотъ ихъ образчикъ:
   

"Моей милой дочери Бригиттѣ Айретонъ, въ Конбори, въ главную квартиру, это письмо.

"Милая дочь!

   "Я не пишу къ твоему мужу, который, когда получилъ отъ меня одну строку, отвѣчаетъ мнѣ тысячью, что заставляетъ его долго бодрствовать по ночамъ... Кромѣ того, у меня есть теперь другія дѣла.
   "...Твоя сестра Клайполь мучится какими-нибудь смутными мыслями. Она видитъ свое тщеславіе и заблужденія своего плотскаго разума; оплакивая ихъ, она ищетъ,-- такъ по-крайней-мѣрѣ я надѣюсь,-- того, что одно удовлетворяетъ. Искать такимъ-образомъ значитъ занимать первое мѣсто послѣ тѣхъ, которые находятъ. Всякое вѣрное, смиренное сердце, которое будетъ искать какъ слѣдуетъ, можетъ быть увѣрено, что оно наконецъ найдетъ. Счастливъ, кто ищетъ! Счастливъ, кто находитъ! Кто испыталъ когда-либо благодать Господа, и не постигъ вполнѣ нашего тщеславія, эгоизма и злобы? Кто когда-либо испыталъ эту благодать и не желалъ и не просилъ съ жаромъ, чтобъ насладиться ею вполнѣ? Душа моя, проси хорошенько. Да не охлаждается любовь къ Христу ни въ тебѣ, ни въ твоемъ мужѣ. Надѣюсь, что твой мужъ будетъ для тебя религіознымъ руководителемъ. Ты должна любить въ немъ образъ Христа, который онъ носитъ. Смотри на это, предпочитай его и все остальное для этого. Молю Бога за тебя и за него. Молись за меня...

"Твой отецъ,
"Оливеръ Кромвелль."

   Этотъ человѣкъ остался такимъ же, какимъ былъ въ сент-айвскомъ уединеніи; воина, слава, политическія смятенія не измѣнили его. Побѣдивъ короля, который въ темницѣ,-- кавалеровъ, которые покоряются съ яростію въ сердцѣ, -- и католицизмъ, который прячется, онъ видитъ передъ собой еще битву; ему надобно не только доставить окончательное торжество кальвинистическому началу изслѣдованія и независимости, но задавить нижнюю палату и отдать власть пуританскому войску, этому вооруженному парламенту.
   Слившись съ арміею, онъ могъ держаться только вмѣстѣ съ нею и уступивъ жирондистамъ того времени, людямъ, впрочемъ, весьма-замѣчательнымъ, онъ былъ бы потерянъ безвозвратно, и онъ и дѣло кальвинизма. Не говорилъ ли Дензиль-Гольсъ, одинъ изъ этихъ пресвитеріанцевъ, что "если король прійдетъ къ нимъ, они возложатъ на его голову корону?" Не произвели ли негодованія въ арміи самовластные поступки этихъ законниковъ? Не похоже ли на то, что завоевавшіе свободу народа и кальвинизма, скоро будутъ пересилены и устранены людьми умѣренными и законниками? Не говорилъ ли однажды Кромвелль другу своему Лудлоу: "мы тогда только отдѣлаемся отъ этихъ людей, когда солдаты пріидутъ и выдерутъ ихъ за уши"? И это случилось. Армія издала свой манифестъ; City отвѣчала. Армія была вѣрна настоящимъ началамъ кальвинизма; ею предводительствовалъ Кромвелль; она взяла верхъ. Вскорѣ одиннадцать членовъ, начальники партіи, которую можно назвать пресвитеріанскою жирондою, были удалены и уступили поле битвы арміи, послѣ чего она торжественно вошла въ Лондонъ и въ City, по три человѣка въ рядъ, съ лаврами на шляпахъ и со вложенными въ ножны мечами. "Божественная служба и кальвинистская проповѣдь Потися вполнѣ удовлетворили слушателей". Король бѣжалъ изъ Гамитои-Курта; онъ еще можетъ собрать своихъ приверженцевъ; еще не все потеряно. Удалившись на островъ Уайтъ и вскорѣ сдѣлавшись тамъ плѣнникомъ, онъ въ этомъ грустномъ положеніи сохраняетъ все достоинство геройской и ясной рѣшимости. Между-тѣмъ, Кромвелль, получаетъ отъ защищеннаго имъ народа содержаніе, которое собирается съ конфискованныхъ имѣній маркиза Уорчестера и нѣкоторыхъ другихъ. Слѣдующее письмо, адресованное нижней палатѣ, показываетъ, какъ умѣлъ Кромвелль презирать ничтожные интересы и жертвовать ими интересамъ великимъ, настоящимъ будущему.
   

"Комитету пэровъ и депутатовъ и проч., засѣдающему въ Дерби.

   "Въ послѣднее время, обѣ камеры парламента назначили мнѣ и молимъ наслѣдникамъ 1680 фунтовъ стерлинговъ ежегоднаго содержанія изъ имѣній лорда Уорчестера. Нуждаясь въ настоящее время въ помощи гражданъ, я предлагаю государству уплачивать ежегодно изъ этой суммы 1000 фунтовъ стерлинговъ, въ два срока, по 500 фунт. черезъ каждые шесть мѣсяцевъ, начиная съ будущаго праздника Рождества Христова, въ-теченіе пяти лѣтъ, если будетъ продолжаться война съ Ирландіею и если я проживу до того времени. Парламентъ назначитъ употребленіе для этихъ 1000 фунт. стерл., если уплата ихъ не будетъ задержана войною или какимъ-нибудь случаемъ.
   "Кромѣ того, такъ-какъ мнѣ не додано прежняго жалованья около 1500 фунт. стерл., по должности генерала-лейтенанта, и еще болѣе значительная сумма, по должности губернатора острова Эли, то я объявляю, что государство сквиталось со мной, и освобождаю его настоящимъ письмомъ отъ всякаго долга въ-отношеніи ко мнѣ.

"Оливеръ Кромвелль."

   Служа такимъ-образомъ своей славѣ и честолюбію и заставляя молчать зависть такой благоразумной щедростью, онъ пристроиваетъ двухъ другихъ дочерей своихъ (two little wenches), Марію и Франциску, и женитъ этого бѣднаго Ричарда, который не любилъ пороха и долженъ былъ въ-теченіе мѣсяца занимать отцовскій престолъ. Карлиль добросовѣстно перепечаталъ десять писемъ, относящихся къ брачнымъ контрактамъ, въ которыхъ, какъ и вездѣ, видно, что Кромвелль былъ остороженъ, предусмотрителенъ и проницателенъ и въ дѣлахъ семейныхъ, точно такъ же, какъ и въ дѣлахъ государственныхъ.
   Партія умѣренныхъ, пресвитеріанская, хочетъ снова взять верхъ и дѣлаетъ послѣднее усиліе, которое принуждаетъ Кромвелля оставить Лондонъ и снова сѣсть на коня. Престонская битва даетъ ему окончательную побѣду, и армія его владычествуетъ. Все гнется, все уступаетъ; сами Шотландцы, возставшіе противъ "независимыхъ", съ удовольствіемъ слушаютъ рѣчи почтеннаго Стэпильтона, который проповѣдуетъ имъ свободу религіознаго изслѣдованія. "Пока мы подрывали замокъ", говоритъ Кромвелль {Письмо 88.}: "мистеръ Стэпильтонъ проповѣдывалъ и слушатели изъявляли свое удовольствіе стонами, по обычаю ихъ народа (in their usual way of groans)."
   Среди всего этого не знали, что дѣлать съ королемъ, и, въ безконечныхъ переговорахъ съ той и съ другой стороны, предлагали мнимыя условія, которыхъ никто не хотѣлъ принять. Одинъ человѣкъ, Кромвелль, глава войска росъ въ бурѣ. Шотландія была усмирена. Охраненіе особы короля ввѣрено пуританину, молодому полковнику Роберту Гаммонду, котораго Кромвелль очень любилъ, но который полонъ сомнѣній религіозныхъ и не знаетъ, законны ли поступки нижней палаты. Кромвелль пишетъ ему письмо на двадцати страницахъ, краснорѣчиво свидѣтельствующихъ объ искренности пуританина. Это тотъ же мистицизмъ, мрачный и глубокій, то же убѣжденіе въ присутствіи въ немъ Бога, вездѣ сущаго и всесвѣдущаго, поддерживающаго руку, направляющаго мечъ, вѣчнаго мстителя.
   Это серьёзное письмо, гдѣ убѣжденія Кромвелля выказываются ужаснымъ образомъ, немного предшествуетъ похищенію короля, перевезеннаго грубыми солдатами съ зажженными фитилями, съ трубками въ зубахъ и пѣніемъ псалмовъ, въ Лондонъ. Тотчасъ послѣ этого происшествія, 6 ноября 1648 года, сорокъ-одинъ членъ нижней палаты, которые могли противиться мѣрамъ крайняго пуританизма, въ свою очередь задержаны въ то самое время, какъ они идутъ въ парламентъ и отведены сперва въ дрянную таверну, подъ вывѣскою "Ада", потомъ въ крѣпость, а нѣкоторые по домамъ.
   И такъ, все готово для эшафота, и нельзя отвергать, что Кромвелль и Брадшау не только предвидѣли, но опредѣлили и устроили эту казнь съ хладнокровіемъ, объясняемымъ пуританскимъ фанатизмомъ, но которое мы съ грустью замѣчаемъ въ Томасѣ Карлилѣ, писателѣ XIX вѣка, совершенно чуждомъ страстей, волновавшихъ сѣверный міръ въ 1648 году. Карлъ І-й падаетъ какъ жертва. Въ ту самую минуту, какъ умираетъ король и Кромвелль съ арміей торжествуетъ, поднимаетъ голову партія, въ которой есть сходство съ партіей Бабёфа. Кромвелль ее давитъ; у него есть свой вандемьеръ, свое 18 брюмера и свое 18 фрюктидора. Онъ дѣйствуетъ болѣе въ пользу мѣщанства, въ пользу религіозныхъ реформъ, нежели Бонапарте; подобно Бонапарте, онъ умѣетъ отдѣлываться отъ тѣхъ, кто ему мѣшаетъ.
   Безъ сомнѣнія, Кромвелль очень близокъ къ верховной власти, или, лучше сказать, дѣйствительная власть въ его рукахъ; но передъ нимъ Ирландія, вся католическая, требующая короля. Онъ отправляется, объявивъ прежде, съ согласія Брадшау, Лудлау и главнѣйшихъ пуританъ, что Англія -- республика. Актъ объявленія коротокъ, въ немъ всего шесть строкъ. Нашъ фермеръ перемѣнилъ экипажъ и образъ жизни съ того времени, какъ онъ насъ быковъ на берегахъ Аузы. "Карета его запряжена шестеркой прекрасныхъ Сѣрыхъ лошадей въ яблокахъ; за нимъ слѣдуютъ нѣсколько каретъ, въ которыхъ сидятъ многіе высшіе военные чины. Восемьдесятъ отборныхъ воиновъ, большею частію полковниковъ, составляютъ его свиту". Это говоритъ современный журналистъ; мы видимъ, что Кромвелль, задолго до полученія имъ титула протектора, былъ уже королемъ.
   Вскорѣ бѣдная католическая Ирландія раздавлена представителемъ кальвинизма, безъ сожалѣнія, безъ угрызеній. Не только Англія, но весь протестантскій міръ съ энтузіазмомъ смотрятъ на этого человѣка, исполняющаго лучшія желанія его и наносящаго такіе смертельные удары владычеству Рима. Тронъ возвышается въ перспективѣ передъ сент-айвскимъ фермеромъ, и онъ это очень-хорошо знаетъ, онъ заботится о политическомъ воспитаніи наслѣдника своего Ричарда, женившагося на миссъ Майоръ, и котораго мечтательный характеръ вовсе не нравится Кромвеллю. Слѣдующій отрывокъ изъ письма къ тестю Ричарда, съ которымъ онъ жилъ, столько же интересенъ, какъ и наставителенъ: "Я поручилъ вамъ Ричарда; прошу васъ, подайте ему добрый совѣтъ. Я не запрещаю ему удовольствій, но боюсь, чтобъ онъ не увлекся ими. Мнѣ хотѣлось бы, чтобъ онъ думалъ о дѣлахъ и пріучался понимать ихъ, чтобъ онъ нѣсколько читалъ исторію, изучалъ математику и космографію. Эти предметы хороши, подчиненные предметамъ божественнымъ. Они лучше, нежели праздность или мнимыя удовольствія свѣта. Они дѣлаютъ способнымъ служитъ народу, а человѣкъ для этого рождается".
   Жестокій человѣкъ, въ это самое время, въ качествѣ лорда-лейтенанта Ирландіи, служащій народу, побивая ирландскихъ католиковъ, нѣсколько проясняется, по-своему, въ письмѣ къ своей дочери Доротеѣ. Карета ея, какъ кажется, опрокинулась на одной изъ дурныхъ дорогъ того времени, и слѣдствіемъ этого было то, что она выкинула. Кромвеллю, врагу роскоши, не нравились эти большія затѣи, и онъ говорилъ Доротеѣ: "Мнѣ сказываютъ, что ты недавно выкинула. Прошу тебя, обращай вниманіе на эти кареты, которыя обманчивы. Ѣзди лучше на клеперѣ твоего отца (thy father's nag), котораго онъ тебѣ охотно уступитъ, когда ты вздумаешь выѣзжать".
   Тотчасъ послѣ этой шутки, онъ нападаетъ съ величайшею яростью на ирландскихъ католиковъ и производитъ страшное кровопролитіе. Правда, что лишь-только Ирландія, въ страхѣ, замолкаетъ, Кромвелль вкладываетъ мечъ въ ножны, говоря своимъ друзьямъ, что "этого хотѣлъ Богъ", и что для него это "большое смущеніе и горесть". Фаталистъ видѣнъ въ немъ всегда; въ то же время, онъ пишетъ одному изъ своихъ друзей слѣдующую, совершенно-кальвинистскую фразу: "Я это сдѣлалъ; дурно не слѣдовать указаніямъ Провидѣнія". Кромвелль вполнѣ вѣрилъ своему призванію. Тутъ лордъ-лейтенантъ Ирландіи получаетъ отъ парламента торжественное письмо, наполненное поздравленіями и благодарностью. Въ немъ прибавлено было позволеніе для него или его семейства, жить въ Пулалье или "Кокпитѣ", той части Уитегалля, въ которой нѣкогда забавлялся Генрихъ VIII. Комнаты Пулалье, убранныя Елизаветою и Карломъ І-мъ, были великолѣпны. Парламентъ прибавлялъ къ этому сент-джемскій паркъ и Спринг-Гарденъ. Эти пышныя переселенія очень не нравились доброй мистриссъ Кромвелль, привыкшей къ своимъ старымъ, почернѣлымъ покоямъ.
   Кромвелль провелъ девять мѣсяцовъ въ Ирландіи; онъ садится на корабль Президентъ въ концѣ мая и ѣдетъ въ Англію; послѣ бурнаго переѣзда высаживается въ Бристоль, гдѣ въ честь ему "палятъ три раза изъ большихъ пушекъ", скачетъ но Англіи и въ Гоунслу встрѣчаетъ своихъ старыхъ друзей и соперниковъ, Ферфакса, членовъ парламента, людей новаго порядка. Они идутъ маршемъ въ Гайд-Паркъ, гдѣ выстроенная въ боевомъ порядкѣ гвардія, чиновники и лордъ-мерь ожидаютъ этого счастливаго выходца, чтобъ поднесть ему цвѣты своего краснорѣчія. Изъ Уитегалля онъ отправляется въ свое жилище, въ Нулалье, чтобъ отдохнуть отъ солдатской жизни въ нѣдрахъ семейства. Мрачные пуритане кричатъ, раздаются залпы артиллеріи, остроконечныя шляпы летятъ на воздухъ; клики народной радости наполняютъ улицы; поздравленія и лесть смѣняютъ другъ друга во дворцѣ, въ которомъ живетъ Кромвелль. У него были свои придворные, какъ у Наполеона, по возвращеніи его изъ Египта. Одинъ изъ нихъ сказалъ ему: -- Какая толпа спѣшитъ видѣть торжество вашей свѣтлости!-- Да, отвѣчалъ Кромвелль:-- а какова была бы толпа, чтобъ посмотрѣть, какъ меня вѣшаютъ!
   Едва успѣваетъ онъ насладиться покоемъ въ Кокпитѣ, гдѣ предается кой-какимъ простительнымъ шуткамъ,-- изъ которыхъ одна состоитъ въ томъ, что онъ бросаетъ, на лѣстницѣ, подушками въ головы друзьямъ своимъ; другая въ томъ, что онъ заставляетъ пѣть церковные концерты двухъ или трехъ самыхъ грубыхъ и неуклюжихъ своихъ капитановъ,-- какъ новая опасность угрожаетъ молодой республикѣ. Убивъ монарха, не убили монархіи. Шотландцы вспоминаютъ о своемъ соотечественникѣ, о молодомъ Стюартѣ, сынѣ Карла І-го, происшедшемъ отъ Шотландки Катерины Мюиръ Кадуэлль и тоже Шотландца, Стюарта; Карла II принуждаютъ принять ковенантъ, то-есть, дать клятву, и заставляютъ его слушать но три пресвитеріанскія проповѣди въ день. Между-тѣмъ, Шотландія вооружается за него, и Кромвелль идетъ въ походъ, не забывая проповѣди своему семейству; онъ -- вѣчный проповѣдникъ, неутомимый, какъ видно изъ слѣдующаго письма:
   "Моему милому брату Ричарду Майору, сквайру, въ домъ его въ Горслей отдать это письмо:

"Альнсвикъ,-- 17 іюня 1630.

"Милый братъ,

   "Бездна дѣлъ, которую я имѣлъ въ Лондонѣ, есть лучшее извиненіе въ моемъ молчаніи. По-истинѣ, мое сердце тому свидѣтелемъ, что я не виноватъ противъ моей привязанности къ вамъ и вашему семейству; всѣ вы часто повторяетесь въ моихъ смиренныхъ молитвахъ.
   "Мнѣ очень-пріятно будетъ узнать, здоровъ ли малютка. Я охотно побранилъ бы отца и мать его за то, что они меня забываютъ: я знаю, что сынъ мой лѣнивъ, но я былъ лучшаго мнѣнія о Доротеѣ. Я боюсь, чтобъ мужъ не испортилъ ея; пожалуйста, скажите ей это отъ меня. Еслибъ у меня было столько же свободнаго времени, сколько у нихъ, то я иногда писалъ бы. Если дочь моя беременна, я ей прощаю, но не прощаю, если она кормитъ.
   "Да благословитъ ихъ Господь! Надѣюсь, что вы даете моему сыну (Ричарду) добрые совѣты; мнѣ кажется, они ему нужны. Онъ теперь въ опасной эпохѣ своей жизни, а міръ полонъ суеты. О! какъ хорошо рано приблизиться къ Іисусу Христу! это достойно нашего изученія. Умоляю васъ, обратите на это вниманіе.-- Надѣюсь, что вы возьмете на себя исполненіе моей обязанности и докажете мнѣ свою дружбу. Вы видите, какъ я занятъ. Я нуждаюсь въ состраданіи. Я знаю, что я чувствую въ своемъ сердцѣ. Высокое положеніе, высокая должность въ свѣтѣ не стоютъ того, чтобъ ихъ искать; я не имѣлъ бы утѣшенія въ этомъ, еслибъ не надѣялся на присутствіе Господа. Я не добивался этихъ вещей; точно, я былъ къ нимъ призванъ Господомъ; по этому-то я нѣсколько увѣренъ, что Онъ дастъ своему бѣдному земляному червяку, своему слабому служителю, силу исполнить Его волю и достигнуть единственной цѣли, для которой я рожденъ на свѣтъ. Объ этомъ я прошу васъ за меня молиться. Прошу васъ напомнить обо мнѣ милой сестрѣ моей, нашему сыну и нашей дочери, кузинѣ Аннѣ, и остаюсь навсегда

"Любящимъ васъ братомъ
"Оливеръ Кромвелль".

   Это сознаніе человѣческаго ничтожества среди величія было ли лицемѣрствомъ? Какъ бы то ни было, Кромвелль говоритъ своей арміи весьма-воинственную рѣчь: "Будьте вдвое, втрое дѣятельнѣе и бдительнѣе; у насъ на рукахъ много дѣла!" Одинъ изъ его полковниковъ, Годгсонъ, изъ Соркамра, потрудился записать эту рѣчь и сказать намъ, что генералу было весьма-весело, когда онъ, на одной стоянкѣ, увидѣлъ, какъ солдатъ приложилъ къ губамъ кадку съ простоквашей, сдѣланной на шотландскій манеръ, и до того ее приподнялъ, что одинъ изъ товарищей надѣлъ ее ему на голову; тогда солдата не стало видно вовсе, молоко влилось ему въ сапоги, полилось по его воинской одеждъ и голова его потерялась въ глубинѣ кадки. Оливеръ хохоталъ держась за бока, потому-что нашъ Оливеръ любитъ добрую шутку". На другой день послѣ этого происшествія, онъ написалъ слѣдующій бюллетень:

"Высокопочтенному лорду-предсѣдателю государственнаго совѣта, это письмо.

Мюссельбургъ, 30 іюля 1650.

"Милордъ,

   "Мы отправились изъ Бервика въ понедѣльникъ, 22 іюля, и ночевали въ домѣ милорда Мордингтона въ понедѣльникъ, вторникъ и среду. Въ четвергъ мы направились на Копперспатъ; въ пятницу мы пришли въ Донбаръ, гдѣ взяли съ своихъ кораблей нѣсколько припасовъ; оттуда мы пошли на Баддингтонъ.
   "Въ воскресенье, узнавъ, что шотландская армія имѣла намѣреніе напасть на насъ при Гладсморь, мы употребили всѣ усилія, чтобъ прежде ихъ занять болота и весьма-рано приказали бить въ барабанъ; но когда мы туда пришли, тамъ не было видно ни одной значительной части ихъ войска. Почему тысяча четыреста человѣкъ конницы, подъ начальствомъ генерал-майора Ламберта и полковника Уаллея, были отправлены авангардомъ въ Мюссельбургъ, чтобъ узнать потомъ, гдѣ непріятель, и если можно, дѣйствовать противъ него; я шелъ по ихъ слѣдамъ съ остальнымъ войскомъ. Наши люди встрѣтили нѣсколько непріятельскихъ кавалеристовъ, но не могли остановить насъ. Мы переночевали въ Мюссельбургъ, расположившись лагеремъ почти рядомъ съ непріятельскою арміей, которая находилась между Эдимборгомъ и Лейтомъ, въ четырехъ миляхъ отъ насъ, подъ защитою линіи, проведенной отъ Эдимборга до Лейта; пушки Лейта обстрѣливали большую часть этой линіи, такъ-что положеніе ихъ было очень-выгодно.
   "Въ понедѣльникъ, 29 числа текущаго мѣсяца, мы рѣшились подойдти къ нимъ, чтобъ посмотрѣть хотятъ ли они дать намъ сраженіе; и когда мы пришли къ мѣсту, то рѣшились подвезти наши пушки какъ"можно-ближе къ нимъ, надѣясь, что это будетъ имъ мѣшать. Мы замѣтили также, что у нихъ были кой-какія войска на высотѣ, господствующей надъ Эдимборгомъ, и что оттуда они могутъ вредить намъ; а потому рѣшились послать колонну, чтобъ овладѣть помянутой высотой; но наконецъ, мы увидѣли, что ихъ армію трудно разстроить. Тогда мы остались въ покоѣ весь тотъ день, который былъ суровъ, и ночью шелъ дождь, какихъ я мало видалъ, послужившій намъ къ большому вреду, потому-что у непріятеля было чѣмъ защититься, а у насъ почти ничего не было. Наши солдаты перенесли эту непріятность съ большимъ мужествомъ и съ большимъ терпѣніемъ, въ надеждѣ, что они скоро будутъ драться. Утромъ земля была очень-сыра и запасовъ у насъ очень-немного, а потому мы рѣшились отступить на наши квартиры въ Мюссельбургъ, чтобъ тамъ отдохнуть и запастись необходимымъ.
   "Когда мы отступали, непріятель напалъ на нашъ аррьергардъ и нѣсколько разстроилъ его; но наши кавалерійскіе корпуса, будучи въ довольномъ порядкѣ, имѣли съ нимъ сшибку, произошло жаркое дѣло, гдѣ они оказали мужество; при чемъ генерал-майоръ Ламбертъ и полковникъ Уаллей были въ аррьергардѣ, а непріятель двигалъ значительные корпуса, чтобъ поддержать свою первую аттаку. Наши люди напали на нихъ даже въ лагерь и побили ихъ. Лошадь генерал-майора была ранена пулею въ шею и въ голову; самъ онъ, раненный ударомъ копья въ руку, и проколотый въ другой части тѣла, былъ взятъ въ плѣнъ, но тотчасъ же вырученъ Эмпсомомъ, лейтенантомъ моего полка. Полковникъ Уаллей, бывшій тогда всѣхъ ближе къ генерал-майору, храбро аттаковалъ непріятеля, отбросилъ его, многихъ положилъ на мѣстѣ и многихъ взялъ въ плѣнъ, безъ значительной потери съ нашей стороны. Это до того ихъ удивило и охолодило, что мы отступили въ Мюссельбургъ, но они не осмѣлились послать ни "одного человѣка, чтобъ насъ потревожить. Мы узнали, что ихъ молодой король все это видѣлъ, но былъ очень-недоволенъ тѣмъ, что ихъ люди не дѣйствовали лучше.
   "Вечеромъ мы прибыли въ Мюссельбургъ до того усталые, до того истощенные безсонницею и загрязненные по причинѣ сырой погоды, "что ожидали нападенія непріятеля. Онъ дѣйствительно напалъ на насъ сегодня, между тремя и четырьмя часами утра, съ пятнадцатью отборными эскадронами подъ начальствомъ генерал-майора Монгомери и Страгама, двухъ защитниковъ церкви. Они многаго ожидали и многаго надѣялись отъ этого дѣла. Непріятель приблизился весьма-рѣшительно; онъ отбросилъ наши дальніе караулы и нѣсколько разстроилъ одинъ кавалерійскій полкъ; но наши люди, быстро изготовившись, напали на непріятеля, разбили его, набрали много плѣнныхъ и множество побили (did execution); они преслѣдовали ихъ за четверть мили отъ Эдимборга и тамъ, какъ мнѣ доносятъ, былъ убитъ Стратамъ, кромѣ другихъ высшихъ офицеровъ. Мы взяли въ плѣнъ майора "полка Страгама, майора Гамильтона, одного подполковника и много другихъ знатныхъ офицеровъ и особъ, которыхъ именъ еще не знакомъ. Это славное начало для нашего дѣла, или лучше-сказать для дѣла Господа, и думаю, что оно не очень-радостно непріятелю, въ особенности для партіи, придерживающейся церкви (kirk). Мы потеряли въ этомъ дѣлѣ, какъ мнѣ доносятъ, одного корнета; еще о четырехъ человѣкахъ мнѣ не доносили. Генерал-майоръ, кажется, будетъ въ состояніи черезъ нѣсколько дней сѣсть снова на коня. И я полагаю, что это дѣло, которое есть Господне, пойдетъ успѣшно въ рукахъ Его служителей.
   "Я не счелъ нужнымъ аттаковать непріятеля въ томъ положеніи, въ какомъ онъ теперь находится, но безъ всякаго сомнѣнія, еслибъ онъ "желалъ драться, этого было бы достаточно, чтобъ побудить его къ битвѣ. Я думаю, что у него не менѣе шести или семи тысячъ конницы и четырнадцать или пятнадцать тысячь стрѣлковъ. Причина, какъ я узналъ, по которой они не хотятъ вступать съ нами въ сраженіе, та, что они ожидаютъ изъ Сѣверной-Шотландіи еще нѣсколько корпусовъ и говорятъ, что дадутъ ламъ сраженіе, когда эти войска придутъ къ нимъ на помощь; по мнѣ кажется, что имъ хочется только "заманить насъ, чтобъ мы аттаковали ихъ при укрѣпленной позиціи, "въ которой они теперь находятся, или они надѣются, что въ нашемъ "войскѣ, отъ недостатка въ съѣстныхъ припасахъ, произойдетъ господъ,-- что, весьма вѣроятно, и случится, если намъ не пришлютъ припасовъ во-время и въ избыткѣ.

"Остаюсь, милордъ, вашимъ покорнѣйшимъ слугою,
"Оливеръ Кромвелль."

   "P. S. Окончивъ это письмо, я узналъ, что генерал-майоръ Монгомери убитъ."
   Мы видѣли Кромвелля воина., семьянина, проповѣдника. Намъ предстоитъ изучить Кромвелля теолога. Вотъ аргументы, которые онъ употребляетъ противъ страшной kirk шотландскаго кальвинизма. Вотъ, что онъ пишетъ главамъ его, протестантамъ:,

"Генеральному собранію шотландской церкви, или, въ случаѣ, если оно не собрано, коммиссарамъ шотландской церкви, это письмо.

"Милостивые государи,

   "Мы видѣли вашъ отвѣтъ на манифестъ арміи. Нѣкоторые изъ нашихъ благочестивыхъ проповѣдниковъ написали въ Бервикѣ этотъ отвѣтъ, который я считаю нужнымъ послать вамъ.
   "Вы ли, мы ли, въ этихъ важныхъ и смутныхъ обстоятельствахъ повинуемся волѣ или духу Божію, все-таки происходитъ это лишь по Его благодати и милосердію къ намъ. Слѣдовательно, выразивъ это въ нашихъ бумагахъ (манифестахъ), мы поручаемъ окончаніе этихъ дѣлъ Тому, который всѣмъ располагаетъ, и увѣряемъ васъ, что въ насъ со-дня-на-день увеличиваются свѣтъ и утѣшеніе, и мы увѣрены, что въ непродолжительномъ времени Господь объявитъ свою волю, такъ-что всѣ узрятъ перстъ его и народъ его скажетъ: это дѣло Господа и оно чудно въ глазахъ нашихъ. Это день, который сотворилъ Господь; будемъ довольны и возрадуемся о Господѣ.-- Позвольте только мнѣ сказать вамъ однимъ словомъ слѣдующее:
   "Вы берете на себя судить насъ въ дѣлахъ нашего Господа, хотя вы насъ не знаете, хотя въ предметахъ, о которыхъ мы вамъ говорили, въ томъ, что названо манифестомъ арміи, мы говорили словами нашего сердца, какъ-бы въ присутствіи Господа, испытавшаго насъ, вашими жесткими и обманчивыми словами вы возродили предубѣжденіе въ тѣхъ, которые думаютъ, что вы сильны въ дѣлахъ совѣсти, въ дѣлахъ, въ которыхъ каждая душа должна отвѣчать Богу сама за себя, такъ-что нѣкоторые послѣдовали за вами до той минуты, когда изъ нихъ улетѣла душа {Въ сшибкѣ при Мюссельбургѣ и въ другихъ битвахъ.}, а другіе продолжаютъ идти по пути, по которому вы ихъ ведете, какъ мы опасаемся, къ ихъ погибели.
   "И не удивительно, что вы дѣйствуете такимъ-образомъ въ отношеніи къ намъ, когда вы находите въ вашихъ сердцахъ столько смѣлости, чтобъ скрывать отъ собственныхъ вашихъ людей манифесты, которые мы вамъ послали, -- манифесты, изъ которыхъ они могли видѣть и понять любовь къ нимъ души нашей, въ особенности къ тѣмъ изъ нихъ, которые боятся Господа. Присылайте сколько угодно вашихъ манифестовъ къ нашимъ людямъ; для вашихъ бумагъ доступъ свободенъ: я ихъ не боюсь. Да будетъ угодно небу, чтобъ то, что сходно съ волею Божіею въ этихъ бумагахъ, было принято! Одна изъ тѣхъ, которыя вы недавно прислали, адресованная къ унтер-офицерамъ и солдатамъ англійской арміи, возбудила съ ихъ стороны отвѣтъ" при семъ прилагаемый, который они просили меня послать вамъ, -- не тонкій и политическій отвѣтъ, но простой и ровный, духовный. Одинъ Богъ знаетъ, что Онъ такое и Богъ же, когда пріидетъ время, это покажетъ.
   "Преувеличиваемъ ли мы эти дѣла, какъ люди, или мы это дѣлаемъ изъ любви къ Господу Христу и его народу? Точно, по милости Бога, мы не страшимся вашей многочисленности и не надѣемся на самихъ-себя. Мы можемъ, -- молю Бога, чтобъ вы не сочли этого хвастовствомъ, -- мы можемъ противостать вашему войску, всякому, какое вы можете противъ насъ вывести. Мы уже доказали, -- говоримъ это въ смиреніи передъ Богомъ, на котораго вся наша надежда,-- мы уже нѣсколько доказали, что подобнаго рода мысли не имѣютъ власти надъ нами. Господь не отвращалъ лица своего отъ насъ съ того времени, какъ мы подошли къ вамъ столь близко.
   "Уже тягость вашихъ собственныхъ грѣховъ гораздо-болѣе того, что вы въ силахъ перенести: не берите же на себя крови невинныхъ людей, -- обольщенныхъ приманкою союза (covenant), -- отъ глазъ которыхъ вы скрываете то, что знаете. Я увѣренъ, что многіе изъ васъ, ведущіе за собой народъ, съ трудомъ убѣдились въ этихъ вещахъ, въ которыхъ вы критиковали другихъ и утвердились "на словахъ Божіихъ". Не-уже-ли непремѣнно все, что вы говорите, согласно съ словомъ Божіимъ? Заклинаю васъ Христомъ Богомъ повѣрьте, что вы можете ошибаться. Вы можете нагромоздить правило на правило, строку на строку, а между-тѣмъ, слово Господа можетъ быть для нѣкоторыхъ словомъ осужденія, да падутъ они навзничь и будутъ поражены, и да падутъ они въ сѣти и будутъ взяты {Слова, заимствованныя изъ Библіи.}! Въ этомъ можетъ заключаться полнота духовная, которую міръ можетъ назвать опьянѣіемъ {Какъ во второй главѣ Дѣяній Апостольскихъ.}. Въ этомъ можетъ заключаться также плотская увѣренность въ худо-понятыхъ основаніяхъ, что также можно назвать духовнымъ опьянѣніемъ. Можетъ-быть, ковенантъ съ смертью и адомъ {Какъ вы можете сказать о насъ, между-тѣмъ, какъ скорѣй вы "пьяны".}! Я не хочу сказать, чтобъ таковъ былъ вашъ союзъ. Но разсудите, имѣютъ ли эти предметы дѣлъ политическую: избѣгать бича, превосходящаго мѣру, или разсчитывать на мірскія выгоды; и если для этого мы {То-есть вы.} соединились съ людьми злыми и плотскими, и если уважаемъ ихъ, или если мы увлекли ихъ къ заключенію съ нами союза, то есть ли это ковенантъ Божій, ковенантъ духовный? Размыслите, подумайте объ этихъ вещахъ; надѣюсь, что мы объ нихъ размышляли.
   "Прошу васъ, прочтите двадцать-восьмую главу Исаіи, съ пятаго до пятнадцатаго стиха, и не стыдитесь узнать, что такое духъ животворящій и дающій жизнь.
   "Да дастъ вамъ Господь понятіе, чтобъ сдѣлать ему угодное!
   "Поручая васъ милости Божіей, остаюсь
   "вашимъ покорнымъ слугою,

"Оливеръ Кромвелль."

   Съ тѣмъ же намѣреніемъ пишетъ онъ шотландскому генералу Лесли слѣдующее письмо:
   

"Высокопочтенному Давиду Лесли, генерал-лейтенанту шотландской арміи, это письмо.

Изъ лагеря въ горахъ Понтлендъ, 14 августа 1650

"Милостивый государь,

   "Я получилъ ваше письмо отъ 13 числа текущаго мѣсяца, съ приложенной при немъ деклараціей, о которой вы говорите, -- которую я приказалъ прочитать въ присутствіи столькихъ офицеровъ, сколько можно было собрать, въ чемъ можетъ удостовѣрить васъ вашъ трубачъ. Мы посылаемъ вамъ этотъ отвѣтъ, изъ котораго, надѣюсь, съ помощію Божіею, вы увидите, что мы продолжаемъ быть тѣмъ же, чѣмъ мы объявили себя въ-отношеніи къ честнымъ людямъ Шотландіи, желая для нихъ того же, чего желаемъ для собственныхъ душъ своихъ, такъ-какъ наше дѣло совсѣмъ не то, чтобъ чѣмъ-либо препятствовать всякому изъ нихъ чтить Бога такимъ способомъ, какимъ они убѣждены совѣстію, что они должны чтить согласно съ словомъ Божіимъ, хотя бы способъ этотъ различествовалъ отъ нашего; но въ этомъ отношеніи мы всегда готовы исполнить обязанности, которыя налагаетъ на насъ ковенантъ.
   "Однакожъ, мы не хотимъ, чтобъ подъ предлогомъ ковенанта, худо-истолкованнаго, котораго извращенъ истинный смыслъ и справедливость, былъ принятъ вами и нами король; знайте, что тотъ, который стоитъ во главъ этихъ народовъ, тотъ, на комъ лежитъ вся надежда и благосостояніе, въ эту самую минуту, имѣетъ въ Ирландіи папистическую армію, которая сражается за него и подъ его начальствомъ; что онъ имѣетъ принца Руперта, человѣка, рука котораго глубоко погружалась въ кровь многихъ невинныхъ людей въ Англіи, что теперь этотъ человѣкъ командуетъ у него нашими кораблями, которые были отняты у насъ съ злымъ намѣреніемъ; что онъ имѣетъ у себя французскіе и англійскіе корабли, ежедневно совершающіе грабительства на нашихъ берегахъ; что онъ имѣетъ сильныя сношенія съ злыми людьми Англіи для набиранія посреди насъ войска, въ силу многочисленныхъ приказаніи, недавно изданныхъ имъ для этой цѣли.-- Какъ могутъ интересы божественные, для которыхъ вы, какъ вы говорите, его приняли, и интересы злобные по ихъ цѣли и послѣдствіямъ, какъ эти интересы могутъ быть соглашены, мы не въ состояніи понять.
   "И какъ мы можемъ повѣрить, чтобъ въ то время, когда злые, совершенно извѣстные, сражаются и дѣлаютъ заговоры противъ насъ съ одной стороны, а съ другой вы принимаете его сторону, какъ можемъ мы повѣрить, что это не значитъ принимать сторону и раздѣлять выгоды злыхъ, а значитъ, какъ вы объясняете, сражаться на прежнихъ основаніяхъ, пользуясь предшествовавшими началами, на защиту дѣла Божьяго и обоихъ королевствъ, какъ это дѣлается уже десять лѣтъ, и какъ это можетъ быть дѣлаемо для безопасности народа Божьяго въ обоихъ государствахъ, или какъ сопротивленіе наше всему этому, сдѣлаетъ насъ, какъ вы говорите, врагами людей благочестивыхъ,-- этого мы по можемъ понять. Въ особенности, если принять во вниманіе, что всѣ злые почерпаютъ свою надежду и смѣлость въ послѣднихъ распоряженіяхъ нашей шотландской церкви и въ нашемъ согласіи съ королемъ; ибо, какъ мы уже сказали и какъ повторяемъ вамъ, мы ищемъ только какого-нибудь достаточнаго ручательства для безопасности тѣхъ, которые насъ употребляютъ; что, по нашему мнѣнію, не можетъ состоять въ какомъ-нибудь формальномъ или притворномъ покорствѣ со стороны лица, незнающаго другихъ средствъ для достиженія своихъ злобныхъ цѣлей, и которому по-этому совѣтуютъ уступить люди, помогавшіе его отцу и до-сихъ-поръ вовлекавшіе его въ самыя худшія и въ самыя отчаянныя намѣренія, -- намѣренія, теперь и мы возобновляемыя. Какъ можете вы, стоя на томъ пути, на который вы теперь вступили, защитить насъ и защитить себя самихъ отъ этихъ несчастій? этой защиты, въ-отношеніи къ себѣ, мы обязаны искать въ настоящее время.
   "Если таково положеніе распри, но случаю которой, какъ говорите, вы хотите сражаться съ нашимъ войскомъ, мы доставимъ вамъ для этого случай; иначе зачѣмъ были бы мы здѣсь? И намъ будетъ худо, если мы не положимъ надежды своей на Господа. Мы поручаемъ себя и поручаемъ васъ Тому, кто читаетъ въ сердцахъ и направляетъ бразды, Тому, путямъ котораго мы слѣдуемъ, который можетъ сдѣлать и для насъ и для васъ 6олѣе, нежели сколько мы знаемъ., и мы просимъ, чтобъ это было сдѣлано съ великимъ милосердіемъ къ его бѣдному народу и къ славѣ его великаго имени.
   "Исполнивъ ваше желаніе обнародованіемъ вашихъ манифестовъ, какъ я сказалъ выше, прошу васъ сдѣлать то же самое, объявивъ содержаніе этого письма государству, церкви и арміи. Съ этою цѣлію я прилагаю вамъ съ него двѣ копіи и остаюсь

"вашимъ покорнымъ слугою,
"Оливеръ Кромвелль".

   Чтобъ пересилить это страшное присутствіе Кромвелля, разсуждающаго такимъ-образомъ съ мечомъ въ рукахъ, и привлечь къ претенденту кальвинистовъ, Карла II заставляютъ подписать манифестъ, въ которомъ онъ признаётся въ "грѣхахъ своего отца", и онъ подписываетъ. Между-тѣмъ, Кромвелль, расположившись лагеремъ на холмахъ Пентленда, слѣдитъ за движеніями враговъ.

"... Государственному совѣтнику, въ Уитегаллѣ, это письмо.

Мюсселѣбургъ, 30 августа 1650.

"Милостивый государь,

   "Со времени послѣдняго письма моего, видя, что непріятели вовсе не думаютъ о нападеніи, -- и что, между-тѣмъ, они легко обижаются словами, которыя произносятся на этотъ счетъ въ нашемъ войскѣ, что заставляло нѣкоторыхъ изъ нихъ приходить къ нашимъ офицерамъ и говорить имъ, что они хотятъ съ нами сразиться; -- какъ, между-тѣмъ, они оставались спокойными въ своихъ укрѣпленіяхъ, или по близости ихъ, на западъ отъ Эдимборга, мы рѣшились, съ помощію Господа, подойдти къ нимъ еще ближе и посмотрѣть не можемъ ли мы съ ними сразиться. И точно, если бъ мы прибыли часомъ раньше, то думаю, что имѣли бы къ тому случай.
   "Съ этимъ намѣреніемъ, 27 числа текущаго мѣсяца, мы пошли на западъ отъ Эдинборга, къ Стирлингу; видя это, непріятель двинулся съ величайшею быстротою, чтобъ остановить насъ, и авангарды обѣихъ армій имѣли сшибку въ такомъ мѣстѣ, гдѣ болота и тѣснины не позволяло арміямъ подойдти другъ къ другу. Не зная мѣстности, мы приближались, надѣясь вступить въ сраженіе; по мы нашли это невозможнымъ по причинѣ болотъ и другихъ затрудненій.
   "Мы приказали выдвинуть нашу артиллерію и въ-теченіе дня выстрѣлили въ нихъ двѣсти или триста ядеръ; они также прислали намъ ихъ множество, и вотъ все, что въ этотъ день между нами происходило. Въ этомъ дѣлѣ у насъ было убитыми и раненными до двадцати человѣкъ, по ни одного офицера. Насъ извѣщаютъ, что у непріятеля убито около восьмидесяти человѣка" и въ томъ числѣ нѣсколько высшихъ офицеровъ. Видя, что они хотятъ остаться на своемъ мѣстѣ и что мы не можемъ ихъ прогнать съ него, и не имѣя хлѣба, мы принуждены были за нимъ отправиться 5 а потому ретировались въ среду утромъ, около десяти или одиннадцати часовъ. Непріятель, видя это и опасаясь, чтобъ мы его не предупредили и не стали между имъ а Эдимборгомъ, чего мы вовсе не хотѣли, хотя движеніе наше было на то похоже, непріятель поспѣшно отступилъ, и какъ между онъ и нами находились болота и тѣснины, то но произошло никакого важнаго дѣла, кромѣ сшибокъ между ихъ и нашимъ кавалерійскими авангардами, около Эдимборга, безъ значительной потери съ той или другой стороны; мы только взяли у нихъ двѣ или три лошади.
   "Во вторникъ вечеромъ, мы остановились въ разстояніи одной мили отъ Эдимборга и непріятеля. Ночь была бурная и утро сырое. Во время ночи, непріятель двинулся, чтобъ стать между Лейтомъ и Эдимборгомъ, между нами и нашими запасами, ибо онъ зналъ, что мы уже терпимъ въ нихъ недостатокъ; но Господь, въ милосердіи своемъ, помѣшалъ ему, и мы, замѣтивъ это движеніе утромъ, прибыли, по милости Господней, къ морю во-время, чтобъ запастись всѣмъ нужнымъ; непріятель стоялъ въ боевомъ порядкѣ на холмѣ, около Артюр-Сита, видя насъ, но не смѣя ничего предпринять.
   "Такимъ-образомъ, вы имѣете разсказъ о настоящихъ событіяхъ.

"Вашъ покорный слуга,
"Оливеръ Кромвелль".

   Маленькій городокъ Донбаръ, одинъ изъ самыхъ живописныхъ и самыхъ дикихъ городовъ Шотландіи, виситъ на скалѣ, подверженной всѣмъ ураганамъ Нѣмецкаго-Моря, и образуетъ съ своими окрестностями и старымъ развалившимся замкомъ небольшой полуостровъ, котораго основаніе занимаетъ армія Кромвелля. Впереди, въ заливъ, стоятъ его корабли; за нимъ овраги Ламмермура заняты генераломъ шотландской арміи, Лесли, заграждающимъ ему обратный путь. Вѣтеръ воетъ, идетъ снѣгъ; солдаты его утомлены; у него всего двѣнадцать тысячь измученныхъ людей; у Лесли двадцать-три тысячи свѣжаго войска. Кромвелль находитъ средство послать къ пуританину Гэзлеригу слѣдующее письмо:

"Сэру Артюру Гэзлеригу, губернатору Ньюкэстля, это письмо.

Донбаръ, 2 сентября 1650.

"Милостивый государь,

   "Мы въ весьма-затруднительномъ положеніи. Непріятель загородилъ намъ дорогу къ ущелью Копперснатъ, и мы не можемъ пройдти его, если не случится чуда. Онъ до такой степени овладѣлъ высотами, что мы не знаемъ, какъ пройдти черезъ нихъ безъ величайшей опасности; а оставаясь здѣсь, мы теряемъ людей, которыхъ заболѣваетъ столько, что и представить себѣ невозможно.
   "Я знаю, что въ настоящее время вы съ своими силами не въ состояніи насъ выручить. А потому, что бы съ нами ни случилось, вы хорошо сдѣлаете, если сосредоточите столько войска, сколько можете собрать, и югъ будетъ способствовать сколько можетъ. Это дѣло касается всѣхъ благонамѣренныхъ людей. Мужество наше не убито, слава Богу, хотя таково наше настоящее положеніе. И точно, мы имѣемъ большую надежду на Господа, котораго милосердіе испытали съ-давнихъ-поръ.
   Дѣйствительно, соберите противъ нихъ столько войска,.сколько можете. Пошлите къ нашимъ южнымъ друзьямъ, чтобъ они прислали вспоможеніе. Покажите мистеру Вану что я вамъ пишу. Я не желалъ бы, чтобъ это было публично, чтобъ не увеличить опасности. Вы знаете, какое изъ этого нужно сдѣлать употребленіе. Дайте мнѣ знать о себѣ.

"Остаюсь вашъ слуга,
"Оливеръ Кромвелль."

   Эта суровая краткость показываетъ и важность опасности и энергію этого человѣка. 2 сентября 1650 года, около четырехъ часовъ, онъ видитъ, что войска Лесли начинаютъ мало-по-малу двигаться и строиться колоннами, спускаясь въ глубину долины, отдѣляющей мысъ Ламмермуръ. Онъ понимаетъ, что для него дѣло идетъ о томъ, быть ли уничтоженнымъ вмѣстѣ съ своею арміею, или побѣдить; предупреждая Наполеона въ его любимомъ маневрѣ, онъ кидается почти со всѣми своими силами на одну точку, на правое крыло Лесли, и прорываетъ его, но только послѣ боя, продолжавшагося три четверти часа, и жестокаго кровопролитія. Три тысячи человѣкъ ложатся на мѣстѣ, и, самъ удивляясь своей побѣдѣ, Кромвелль восклицаетъ: "Они бѣгутъ! клянусь, что они бѣгутъ!"
   -- Стой! говоритъ онъ тогда: -- пропоемъ псаломъ сто-семьнадцатый!
   И въ то время, какъ восходящее солнце бросало первые лучи свои на море, когда со всѣхъ сторонъ спѣшила пуританская кавалерія, сзываемая къ предводителю звуками рога, вооруженный пуританинъ пѣлъ старые кальвинистскіе стихи, которые повторяли хоромъ двѣнадцать тысячь человѣкъ.
   Взяли десять тысячъ плѣнныхъ, и Кромвелль, написавъ свой рапортъ, въ которомъ не менѣе двадцати страницъ, спѣшитъ сказать своей женѣ, Елизаветѣ Кромвелль, что онъ еще. живъ.

"Милой женѣ моей, Елизаветѣ Кромвелль, это письмо.

Донбаръ, 4 сентября 1650.

"Милая моя!

   "Мнѣ некогда много писать и хотѣлось бы побранить тебя за то, что во многихъ письмахъ ты пишешь, что я не долженъ бы забывать тебя и малютокъ, дѣтей твоихъ. По-истинѣ, если я не люблю васъ слишкомъ-много, то думаю, что немного грѣшенъ въ противномъ. Ты для меня дороже всѣхъ; будь этимъ довольна.
   "Господь оказалъ намъ величайшее милосердіе: -- кто можетъ знать, какъ оно велико? Моя слабая вѣра была поддержана. Я былъ чудесно подкрѣпленъ въ моемъ внутреннемъ человѣкѣ, хотя, увѣряю тебя, я становлюсь старъ и чувствую, что недуги старости быстро овладѣваютъ мною. О, еслибъ Богу было угодно, чтобъ также скоро уменьшались грѣхи мои! Молись за меня о послѣднемъ. Генрихъ Ванъ и Жильбортъ Никкерингъ разскажутъ тебѣ подробности о нашихъ послѣднихъ успѣхахъ. Скажи мой поклонъ всѣмъ дорогимъ друзьямъ нашимъ. Я вѣчно твой

"Оливеръ Кромвелль."

   Майоръ, тесть Ричарда Кромвелля, и котораго пуританинъ очень любилъ, получаетъ также слѣдующее письмо:

"Моему доброму брату, Ричарду Майору, сквайру, это письмо.

Донбаръ, 4 сентября 1650.

"Милый братъ,

   "Имѣя такой прекрасный случай сообщить тебѣ о великой милости, которую Господь удостоилъ излить на насъ въ Шотландіи, я не хотѣлъ упустить случая сообщить вамъ о ней, хотя и заваленъ дѣлами.
   "Въ среду мы побѣдили шотландскія войска. По всѣмъ разсчетамъ, они простирались свыше двадцати тысячь человѣкъ; у насъ едва было одиннадцать тысячь, и въ нашей арміи было много больныхъ. Призывавъ долгое время Господа, мы сражались болѣе часа. Мы убили у непріятеля, какъ всѣ полагаютъ, три тысячи человѣкъ; захватили около десяти тысячь плѣнниковъ, всю непріятельскую артиллерію, около тридцати пушекъ большихъ и малыхъ, кромѣ ядеръ, фитилей и пороха, и высшихъ воинскихъ чиновъ, около двухъ-сотъ шляпъ и болѣе десяти тысячъ оружіи. Мы не потеряли и тридцати человѣкъ. Это дѣло Божіе, и оно чудно въ глазахъ нашихъ. Прошу васъ, милостивый государь, припишите всю славу его Богу; ободрите всѣхъ вашихъ и всѣхъ, которые васъ окружаютъ. Молитесь за любящаго васъ брата

"Оливера Кромвелля."

   "Прошу васъ поклониться отъ меня моей милой сестрѣ и всему вашему семейству. Скажите, пожалуйста, Доротеѣ, что я не забываю ни ея, ни ея ребенка. Въ письмахъ ея ко мнѣ слишкомъ-много церемоніи и комплиментовъ; я жду отъ нея совершенно-ровнаго письма. Она такъ стыдлива, что не скажетъ мнѣ, беременна она, или нѣтъ. Прошу Бога ниспослать благословеніе ей и ея мужу. Господь дѣлаетъ плодотворными всѣхъ тѣхъ, которые добры. У нихъ много досуга, чтобъ часто писать; но, право, они оба лѣнивы и заслуживаютъ выговоръ."
   Послѣ этого, чтобъ довершить свою побѣду, онъ пошелъ на Эдимборгъ и отправилъ къ проповѣдникамъ слѣдующее увѣщаніе:

"Почтенному лорду-губернатору замка Эдимборга это письмо.

Эдимборгъ, 9 сентября 1650.

"Милостивый государь,

   "Снисхожденіе, оказанное въ-отношеніи вашихъ проповѣдниковъ, было добросовѣстно, въ надеждѣ, что за него будетъ заплачено тѣмъ же, но я очень-доволенъ, имѣя возможность сказать людямъ вашей партіи, что еслибъ они всегда имѣли въ виду службу ихъ государю (какъ они это называютъ), то страхъ потерь не произвелъ бы подобнаго обращенія, и поведеніе нашей партіи еще менѣе могло быть поводомъ къ личному преслѣдованію.
   "Проповѣдники въ Англіи находятся подъ покровительствомъ правительства и могутъ свободно проповѣдывать Евангеліе, по не могутъ подъ этимъ предлогомъ издѣваться надъ свѣтской властью, становиться выше ея и унижать ее по своему произволу. Ни въ Англіи, ни въ Ирландіи ни одинъ человѣкъ не былъ преслѣдованъ за то, что проповѣдовалъ Евангеліе, и ни одинъ проповѣдникъ не былъ тревожимъ въ Шотландіи съ-тѣхъ-поръ, какъ сюда вошла наша армія. Истина прилична устамъ проповѣдниковъ Христовыхъ,
   "Когда проповѣдники имѣютъ притязанія на славную реформу и кладутъ основаніе ея, овладѣвъ мірскою властію; когда, чтобъ достигнуть этой цѣли, они заключаютъ мірскіе союзы, подобно послѣднему договору съ ихъ королемъ, -- они могутъ быть увѣрены, что обѣтованный Сіонъ не будетъ созданъ изъ такой нечистой извести.
   "Что касается до несправедливаго нашествія, о которомъ они говорятъ, то было время, когда шотландская армія пришла въ Англію, не будучи призвана высшею властію. Мы объяснили въ своихъ прокламаціяхъ, съ какимъ намѣреніемъ и для какого дѣла пришли мы, и Господь услышалъ насъ, когда вы сами того не хотѣли, въ такомъ же торжественномъ воззваніи, какъ и всякое другое, которое съ нимъ можно сравнить.
   "Хотя они, какъ кажется, утѣшаются тѣмъ, что они дѣти Іакова, отъ котораго, говорятъ они, Богъ на время отвратилъ лицо свое, однако не удивительно, когда Господь такъ грозно поднялъ руку свою на это семейство и поднималъ ее такъ часто, и когда люди не хотятъ ни дѣть руки Его, -- не удивительно, что Господь отвращаетъ лицо Свое отъ подобныхъ людей, бросая имъ, какъ это происходитъ нынѣ, стыдъ за это и за ненависть ихъ къ его народу. Когда они будутъ полагать вѣру свою единственно въ мечъ разума, который есть слово Божіе, имѣющее силу низвергать крѣпости и всѣ мечтанія, поднимающіяся сами-собою, -- который одинъ въ-состояніи обтесать и приладить камни для новаго Іерусалима,-- тогда, а не прежде, и этимъ средствомъ и другими, сооруженъ будетъ Іерусалимъ, градъ Господень, -- и будетъ онъ славою всей земли, Сіономъ святой святыхъ Израиля.
   "Мнѣ ничего больше не остается сказать, какъ только то, что я остаюсь, милостивый государь, вашимъ покорнымъ слугою,

"Оливеръ Кромвелль."

   За пушечнымъ дымомъ слѣдуютъ богословскіе переговоры, и Кромвелль остается въ Эдимборгь, чтобъ слѣдить за ними. Онъ не забываетъ жены своей, которая времл-отъ-времени пишетъ къ нему письма, наполненныя множествомъ орѳографическихъ ошибокъ, но въ то же время полныя здраваго смысла; между-прочимъ, она говоритъ ему, что онъ не довольно-часто пишетъ къ президенту Брадшау. Кромвелль посылаетъ ей въ отвѣтъ пять или шесть писемъ и, между-прочимъ, слѣдующее:

"Милой женѣ моей, Елизаветѣ Кромвелль, въ Пулалье, это письмо.

Эдимборгъ, 16 апрѣля 1651,

"Милая моя,

   "Благодарю Господа за то, что я укрѣпился въ моемъ внѣшнемъ человѣкъ; но этого для меня не довольно, если я не буду сердцемъ больше любить моего Отца Небеснаго и служить Ему, и не получу большаго луча свѣта отъ лица Его, который лучше жизни, и не буду имѣть большей власти надъ моими грѣхами. Я этого ожидаю, и надѣюсь, что ожиданія мои будутъ милостиво исполнены. Молись за меня; по-истинѣ, я ежедневно молюсь за тебя и за все свое милое семейство, и да изліетъ на васъ всемогущій Богъ духовные дары свои.
   "Напомни бѣдной Бетси о великомъ милосердіи Господа. О! я прошу ее искать Господа не только тогда, когда она имѣетъ въ Немъ нужду, но обращаться къ Нему дѣломъ и истиною, не удаляться отъ Него и опасаться слабости собственнаго своего сердца и искушеній мірскихъ суетъ, мірскихъ сообществъ, къ которымъ она, какъ я опасаюсь, слишкомъ-склонна. Я часто молюсь за нее и за него {Елизавета Клайполь и мужъ ея.}. По-истинѣ, они мнѣ дороги, очень-дороги, и я опасаюсь, чтобъ сатана не обольстилъ ихъ, потому-что знаю, какъ слабы сердца наши, какъ хитеръ противникъ и какъ измѣна нашихъ сердецъ и суета міра открываютъ дорогу для его искушеній. Да дастъ имъ Господь откровенность сердца въ-отношеніи къ Нему! Да ищутъ они Его съ чистымъ сердцемъ, и -- обрѣтутъ!
   "Передай мой поцалуй милымъ дѣтямъ; молю Бога, да ниспошлетъ Онъ имъ свою благодать. Благодарю ихъ за письма; пусть они пишутъ ко мнѣ часто.
   "Остерегайтесь посѣщеній милорда Герберта. Эти посѣщенія могутъ возбудить подозрѣніе, что я съ нимъ въ переговорахъ. Дѣйствительно, будь благоразумна; ты знаешь, что я хочу сказать. Попроси сэра Генриха Вана подумать о моихъ имѣніяхъ. Мастеръ Флондъ знаетъ всѣ мои намѣренія въ этомъ отношеніи.
   "Если Ричардъ Кромвелль и жена его съ тобою, увѣрь ихъ въ любви моей. Я молюсь за нихъ; когда Богъ позволить, буду имъ писать. Я очень люблю ихъ Право, я не могу больше писать; я усталъ, и остаюсь твой

"Оливеръ Кромвелль."

   Въ семейныхъ привязанностяхъ отдыхаетъ суровая душа пуританскаго воителя, который продолжаетъ сильно тѣснить Карла II и его шотландскихъ приверженцевъ, а между-тѣмъ все-таки пишетъ своей женъ:

"Милой женѣ моей, Елизаветѣ Кромвелль, въ Пулалъе, это письмо.

"Милая моя,

   "Я не могъ рѣшиться отправить курьера, не воспользовавшись этимъ случаемъ, хотя мнѣ и мало о чемъ писать; по, право, я люблю писать къ моей милой, которая живетъ во глубинѣ моего сердца. Радуюсь, слыша, что душа ея благоденствуетъ, что Господь болѣе и болѣе умножаетъ щедроты свои къ тебѣ. Лучшее благо, котораго только можетъ желать душа твоя, то, чтобъ Господь озарилъ тебя свѣтомъ лица своего: это стоить гораздо-дороже жизни. Да благословитъ Господь всѣ добрые пути твои и твой добрый примѣръ всѣмъ тебя окружающимъ! да услышитъ Онъ всѣ твои молитвы и да будетъ къ тебѣ милостивъ!
   "Очень-радъ, что твой сынъ и дочь твоя съ тобою. Надѣюсь, что ты найдешь какой-нибудь случай подать ему добрый совѣтъ. Скажи мое почтенье матушкѣ моей и поклонъ всему семейству. Молись всегда за твоего

"Оливера Кромвелля."

   Битва при Уорчестерь заключаетъ этотъ рядъ побѣдъ, такъ дорого купленныхъ, и Шотландія, подобно Ирландіи, наконецъ покорена. Кромвелль возвращается въ Лондонъ, гдѣ все падаетъ ницъ передъ диктаторомъ. Слѣдя за нимъ въ этомъ страшномъ пути, мы не столько удивляемся тому, что онъ властитель. Благодаря письмамъ и документамъ, собраннымъ Карлилемъ, мы не потеряли ни одного изъ движеній пуританскаго атлета.
   Книга Карлиля важный трудъ, котораго не доставало исторіи. Изъ словъ Кромвелля онъ видѣнъ весь; это часть его дѣйствій и часть самая внутренняя. По-несчастію, Карлиль не удовольствовался трудомъ компилятора; онъ далъ волю своему юмору и въ промежуткахъ документовъ помѣстилъ свои комментаріи, странныя объясненія, часто пошлости.
   При такомъ планѣ и такихъ мысляхъ, мистеръ Карлиль, разумѣется, не уважаетъ ни Карла I, ни Ферфакса, не удивляется никому, исключая Кромвелля; онъ видитъ одного Кромвелля. Онъ бросаетъ волны свѣта на Этого человѣка, или, лучше, обливаетъ его свѣтомъ; всѣ прочіе предметы исчезаютъ, размѣры теряются. О смерти Карла едва упоминается вкратцѣ и мимоходомъ. Существуетъ одинъ Кромвелль. Мнѣнія д'Израэли, Галлама, Бёрне даже по опровергаются. Всѣ собиратели записокъ, документовъ, мемуаровъ окрещены однимъ общимъ именемъ Dryasdust (сухіе какъ пыль), заимствованнымъ у Вальтера Скотта. Сарказмовъ онъ не жалѣетъ. То называетъ сборники Румфорта "сцѣпленіемъ глупостей" и всякій разъ, говоря о нихъ, употребляетъ это слово; то чествуетъ д'Израэли названіемъ "горы лжей". Онъ постоянно какъ-будто говоритъ самъ съ собою, и безъ величайшаго утомленія, безъ основательнаго познанія не только исторіи, но и древнихъ писателей, невозможно понять даже мыслей новаго коментатора. По-этому нельзя ни съ чѣмъ сравнить его книги -- этого страннаго образца дурнаго слога и сильныхъ мыслей; дымъ и молніи выходятъ въ одно и то же время изъ его сивиллина гротта.
   Онъ также несправедливъ къ историкамъ, которые ему предшествовали. Въ его глазахъ не имѣютъ никакой цѣны ни Боссюэтъ, ни Юмъ, ни д'Израэли. Эта несправедливость личнаго сужденія ведетъ къ худымъ результатамъ и общее впечатлѣніе книги теряется. Изъ того, что мистеръ Галламъ нѣсколько-сухъ, еще не слѣдуетъ, что ему можно дать прозвище Сухъ-какъ-Пыль, и потому-что Геть сдѣлалъ изъ жизни Кромвелля плохую біографію въ духѣ роялистовъ, еще нельзя называть его безпрерывно Pourriture-Heath, какъ это дѣлаетъ Карлиль. Романъ, поэма, сатира смѣшиваются, сводятся, сталкиваются въ его сочиненіи самымъ нелѣпымъ образомъ. Онъ останавливается вдругъ посреди серьёзнаго разсказа и восклицаетъ: Бездна! О, смерть! о, время!.. Можетъ-быть, русскимъ читателямъ будетъ любопытно видѣть, какимъ-образомъ написана эта странная книга. Вотъ фраза Карлиля, взятая на выдержку: "Еслибъ Сухъ-какъ-Пыль видѣлъ посѣвъ на холмѣ Сен-Жоржа, грозящее паденіе оградъ парка и галопъ къ Борфорду, онъ подумалъ бы о томъ, что значитъ въ серьёзное время убѣжденіе, не длинныя разглагольствованія въ залѣ Экзстера, но быстрое и молчаливое дѣйствіе на земной поверхности, и можетъ-быть онъ оставилъ бы въ покоѣ свои бѣдные волосы." Это значитъ: "еслибъ читатель видѣлъ попытки нивелёровъ, онъ зналъ бы какъ сильна Вѣра и не сердился бы на Кромвелля".
   Впрочемъ, Карлиль изучилъ Кромвелля во всѣхъ подробностяхъ его жизни и это изученіе для насъ полезно. Онъ доказываетъ, что жизнь его почти вся была наполнена сосредоточенностью, глубиною мысли, рѣшимостью. Видѣнъ циклопъ въ пещерѣ, пытающійся бороться съ своей собственною мыслію, съ своей совѣстью и съ своимъ темнымъ положеніемъ. Господствующій характеръ Кромвелля -- сила воли и дерзость хитрости. Это видно и въ чертахъ страшнаго портрета, гравированнаго съ Купера и приложеннаго къ книгѣ: голова его похожа на кабанью, черты грубы и рѣзки, взглядъ блеститъ молніей и свѣтится подавленной восторженностью, готовой вспыхнуть пламенемъ; въ чертахъ лица страшная сила, съ нѣкоторымъ выраженіемъ простонароднаго добродушія и мужественной доброты. И точно, въ семейныхъ отношеніяхъ, Кромпелль, какъ мы видѣли, дѣлается добродушнымъ. Тогда Карлиль слегка надъ нимъ насмѣхается и прерываетъ разсказъ о своемъ героѣ обращеніями къ нему въ родъ слѣдующихъ: "Ваша свѣтлость нѣжничаете... ваша свѣтлость "мрачны!", или ваша свѣтлость задумчивы, потому-что дѣло-то трудно!"
   Подобная книга довольно-трудная загадка для критики. Карлиль употребляетъ слова шотландскія, ирландскія, латинскія и собственнаго изобрѣтенія. Только Гаманнъ и Жан-Поль позволяли себѣ подобную свободу: трудно спорить съ человѣкомъ, который говоритъ іероглифами и всегда оставляетъ для себя убѣжищемъ недомолвку.
   Нѣкоторые мыслители, и въ томъ числѣ замѣчательные, никогда не могутъ привести въ порядокъ своихъ мыслей; занятые идеею, находясь подъ ея вліяніемъ, они влюблены въ нее, какъ-бы упоены ею. Таковъ былъ у Германцевъ Гаманнъ. Многіе изъ послѣдовавшихъ ему философовъ похитили у него его открытія, результаты, вырвавшіеся у него безъ системы, классификаціи и порядка. Таковъ и Карлиль. У нихъ въ слогѣ есть оригинальность, сила, блескъ. Презирая обработку, какъ нѣчто искусственное, они съ трудомъ дѣлаются популярными. Умы, одаренные большей ясностью, присвоиваютъ себѣ эти отрывки, мысли, и приводятъ ихъ въ порядокъ. Они доходятъ до глубины системы, проникаютъ въ святилище, зажигаютъ тамъ свѣточь, и все зданіе становится видно.
   Подобный способъ изложенія принадлежитъ большею частію греческому и римскому преданіямъ; самые странные примѣры этого произвольнаго безпорядка, этой свободы мысли, выказывающей только свои прихоти, усиливаютъ ли они или ослабляютъ се, находятся въ литературахъ германской и англійской. ни въ Италіи, ни въ Испаніи, ни во Франціи нельзя наіідти ничего подобнаго Гаманну, Жан-Полю, Новалису, Карлилю или старому Томасу Броуну. Окончательная форма этой свободы, смѣшной, если она не чрезвычайно-обильна въ своихъ дикихъ и буйныхъ явленіяхъ, форма безъ формы, есть юморъ.
   Кажется, до-сихъ-поръ подобнымъ способомъ еще не писали исторію. Самъ Карлиль, взявшись за французскую революцію, долженъ былъ ограничиться рамою событій. У исторіи есть условія, отъ которыхъ она не можетъ освободиться; она движется въ пространствѣ и времени, у которыхъ есть свои границы. А потому, излагая французскую революцію, Карлиль кинулся на картины, сцены, портреты, на изъисканіе отдаленныхъ дѣйствій и тайныхъ причинъ. На этотъ разъ онъ пошелъ дальше и хотѣлъ создать новый родъ исторіи -- исторію юмористическую. Мы видѣли его изобрѣтеніе и знаемъ, что книга его, сама-но-себѣ плохая, странная, но драгоцѣнная, вовсе не исторія.
   Впрочемъ, изъ этой неполной работы Кромвелль высказывается еще страннѣе. Видно, что онъ окончательно произвелъ отторженіе протестантскаго и вооруженнаго сѣвера, отторженіе, начатое принцами нассаускими и Лютеромъ, продолженное Елизаветою. Въ этомъ отношеніи, Кромвелль -- одинъ изъ необыкновенныхъ людей новѣйшаго времени. Какъ Карлъ-Великій и Григорій VII, онъ становится въ центрѣ огромнаго политическаго движенія, которое покоряетъ и останавливаетъ. Удивляясь этому дѣлу, Карлиль забываетъ всякую справедливость. Одинъ, Кромвелль, Мухаммедъ -- воплощенія мыслей, повертывающихъ міръ на его оси,-- для него боги. Какъ язычникъ, онъ ослѣпляется,-- какъ фанатикъ, дѣлается жестокимъ. У него нѣтъ слезъ для жертвъ, нѣтъ сожалѣнія къ тому, что разрушено.
   Послѣдовательныя выраженія сѣвернаго и южнаго направленій имѣли различныхъ представителей. Въ средніе вѣка, Карлъ-Великій утверждаетъ феодальное направленіе Сѣвера; за нимъ Григорій VII поднимаетъ и распространяетъ южное начало авторитета; потомъ то же самое католическое начало выражается въ Испаніи инквизиціей и Изабеллой-католичкою, оно переходитъ во Францію вмѣстѣ съ лигой, и съ нѣкоторыми ограниченіями утверждается въ царствованіе Лудовика XIV. Потомъ снова проявляется сѣверное начало, выразившееся въ религіозныхъ и чисто-германскихъ формахъ Лютеромъ и снова, въ ужасающемъ видѣ возстающее съ Кромвеллемъ: Кромвелль -- Лютеръ, осуществившійся на дѣлѣ. Наконецъ, вступаетъ на престолъ Вильгельмъ III, приверженецъ того же начала,-- послѣдній. Что касается до Наполеона, онъ былъ представителемъ принципа власти.
   И такъ, на югѣ, генеалогія утвержденія принципа власти -- слѣдующая: сперва Римляне, Григорій VII, Италія и Испанія,-- лига, Ришлье и Лудовикъ XIV во Франціи,-- наконецъ Наполеонъ. На Сѣверѣ выраженіе противоположнаго принципа идетъ въ слѣдующемъ порядкѣ: Арминій,-- Феодальная іерархія,-- Виклеффъ въ Англіи,-- Лютеръ въ Германіи, Нассау въ Голландіи,-- Пуританизмъ и Кромвелль въ Англіи,-- Вашингтонъ и Сѣверная Америка. Изъ этихъ двухъ противоположныхъ группъ выставляются образы двухъ служителей религіи: Григорія VII, утвердившаго на югѣ начало власти надъ католицизмомъ, и Кромвелля, водрузившаго на сѣверѣ знамя надъ протестантизмомъ.
   Кромвелль -- предводитель и диктаторъ, давшій Форму и силу протестантскому возмущенію сѣвера, доставившій ему побѣду. Сѣверная лига, которую Пытался учредить В. Тампль, которую привелъ въ правильный порядокъ Вильгельмъ III, которую укрѣпили Боркъ и Питтъ, имѣла въ этомъ человѣкѣ сильнаго двигателя, и странный образъ протестантскаго Мухаммеда безспорно принадлежитъ къ любопытнѣйшимъ явленіямъ новѣйшаго времени.
   Достигнувъ дѣйствительной власти, какъ употребитъ ее Кромвелль? Какое направленіе дастъ онъ политикѣ Англіи, которая въ рукахъ его? Мы видѣли въ немъ предводителя партіи, воина и человѣка; намъ остается изучить въ немъ короля, чѣмъ мы и займемся въ слѣдующей статьѣ. Пока для исторіи пріобрѣтена основная искренность Кромвелля. Мы не разбираемъ здѣсь ни его дѣйствій, ни значенія дѣла, для котораго онъ былъ призванъ. Ничто такъ не способствовало къ обезображенію этого рѣшительнаго Фаталиста, какъ ненависть XVIII вѣка къ фанатизму. Изъ фанатика сдѣлали лицемѣра. Который лучше? Разумѣется, Фанатикъ: за него его сила и искренность. Совершенное лицемѣрство ни къ чему не служитъ. Людей покоряютъ и управляютъ ими не маскою, какъ бы ловко ея ни носили; для этого нужно сильное убѣжденіе, поддерживаемое энергіею и хитростью. Наполеонъ, такъ часто обмалывавшій людей, имѣлъ свою вѣру, свое убѣжденіе. Онъ вѣрилъ въ человѣческій геній, представленный въ формѣ разсчета, онъ имѣлъ вѣру въ алгебру, въ развитіе человѣчества и въ цивилизацію. Людямъ полезно знать, что не одна хитрость бываетъ владычицею, и для того, чтобъ вести или увлечь человѣчество, лжи недостаточно.

"Отечественныя Записки", No 6, 1846

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru