Курч Екатерина Михайловна
Колькина Пасха

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Екатерина Курч

Колькина Пасха

   Колька жил с матерью и братом в деревне, недалеко от Москвы, и часто бывал в Москве у бабушки, которая служила "у хороших господ" в кухарках. Господа были хороши и для старухи Михайловны тем, что не мучили её работой, и с после обеда она всегда была свободна, да хороши были и для её внука Кольки, который, являясь к бабушке, всегда уносил с собою целые узлы разных разностей в виде съестного и подарков от господского сына Вити.
   Витя очень любил Кольку и показывал ему столько диковинных вещей, что каждый раз, возвращаясь домой, Колька сообщал что-нибудь новое своему младшему брату Андрейке.
   -- Граммофон купили! -- влетая в избу, кричал он.
   -- Кто купил, чего ты орёшь? -- спрашивала мать, вечно занятая кройкой и шитьём на деревенских франтих.
   -- Кто? Господа, конечно... И хорошо же играет... Аж бабушка и та слушает и хвалит, -- болтал Колька, развязывая узлы и вынимая всё принесённое.
   Мать часто посылала его в Москву за "остатками", из которых выкраивала детские платьица, кофточки, фартуки, и перед праздниками, сделав изрядный запас этих всякому необходимых вещей, хорошо зарабатывала.
   В господской кухне знали и Машу, Михайловны дочь, и её сыновей Анд- рейку и Кольку, но любили только этого последнего.
   Шустрый, понятливый, "хорошо грамотный", как сам он рекомендовал себя, Колька являлся чистым кладом: каждый пользовался его ус- лугами, когда он показывался у бабушки.
   -- А-а, Колька явился, -- приветствовала его горничная Паша. -- Вот тебе Витины сапожки, почисти, сделай милость...
   Колька едва успевал раздеться и по- целоваться с бабушкой, как на него наваливалось множество дел.
   -- Почисти сапожки, сбегай, друг, купи лимон, барыня посылают, а мне такая лень, -- потягиваясь, говорила Паша.
   -- Это в лавочке, что на углу? Знаю... ладно, куплю...
   Колька бежал, куда посылали, затем с бабушкой после обеда шёл за остатками, урывками ел, что попадало под руку, и пил чай и ждал, когда Витя, придя из гимназии, позовёт его к себе. Тут Колька не чувствовал никогда усталости, рассматривал новые игрушки Вити, "совершенно как настоящие вагоны, локомотивы", волшебные фонари, разные заводные игрушки, глядел на то, как Витя делал соколиную гимнастику, и удивлялся, почему она соколиная.
   -- Нешто сокол так может?
   Витя хохотал и удивлял Кольку разными другими штуками, которые он мастер был выделывать на трапеции и кольцах.
   -- Сделай и ты так, -- говорил Витя.
   Колька пробовал, но редко ему это удавалось, да и не в том было дело, чтобы самому так сделать, а в том, чтобы на всё насмотреться, обо всём расспросить.
   -- Приходи на Пасху, -- сказал однажды Витя Кольке, -- я возьму тебя в цирк: там ещё не такие штуки увидим.
   И Колька решил во что бы ни стало попасть в Москву на Пасху.
   На Страстной он помогал матери прибирать избу, всё чистил, мыл, приводил в порядок и осторожно завёл речь о том, что поедет к бабушке в субботу, чтобы пойти к заутрене.
   Мать воспротивилась. Как это так -- в такой день уйти? Точно здесь церкви нет. Всегда все трое ходили вместе, и нынче пойдём, а к бабушке когда-нибудь на неделе съездит Колька, когда случай будет, кто-нибудь до станции подвезёт. Не идти же десять вёрст пешком в такую ростепель.
   Колька сначала возражал, просил, доказывал, но скоро понял, что ни к чему, и решил просто-напросто удрать...
   Почему так загорелось ему непременно у заутрени быть в Москве, он и сам не знал, но загорелось...
   "И будь что будет, а уж в Москву я попаду", -- решил Колька, улучил минуту, завернул в платок чистую рубаху и был таков.
   Прошлёпав по невероятной грязи десять вёрст пешком, Колька, как почти всегда, "зайцем" добрался "по машине" в Москву и опять пешим порядком с Курского вокзала до Кудрина, где жила бабушка.
   Темнело. В кухне окончены все пасхальные приготовления, в столовой накрыт длинный стол, который горничная Паша уставляет разными вкусными яствами.
   Бабушка Михайловна прибрала свою кухню и уголок за занавеской, заправила лампадку и прилегла отдохнуть, соображая, всё ли у неё к завтрашнему запасено и не надо ли, пока открыты магазины, взять ещё чего.
   Кто-то тихонько постучал в дверь.
   -- Войдите, не заперто! -- крикнула старуха, ленясь встать.
   Прислушалась. Тихо.
   -- Кто там? -- переспросила она.
   Молчание. Только будто мышь скребётся. Старуха закрыла глаза и за- дремала.
   "Почудилось, должно быть, что кто-то стучал", -- подумала она.
   А Колька, как ввалился в тёплую кухню, стащил мокрые сапоги, поставил их у плиты и лёг прямо на полу, подложив под голову узелок с чистой рубахой.
   Долго ли он спал, Колька не знал, не знал и того, что, встав зажечь лампу, бабушка увидела его, пожалела, хоть и обругала, и прикрыла его голые ноги шалью и сходила к барыне попросить позволения Кольке переночевать.
   Михайловна никогда не получала в этом отказа, но, соблюдая порядок, каждый раз просила позволения переночевать мальчишке. И на этот раз, конечно, разрешение было дано, и Витя был очень рад приятелю. Только добудиться его не оказалось никакой возможности -- он спал как убитый.
   Около двенадцати часов начала Михайловна собираться к заутрене: завязала в платок кулич и пасху, положила пяток красных яичек и достала шерстяное платье.
   Паша носилась из комнат в кухню и обратно, громко болтала с Михайловной и так налетела раз на спящего Кольку, что он вскочил и не сразу сообразил, где находится.
   -- Ох, батюшки, да я уж в Москве! -- обрадовался он. -- Бабушка, к заутрене-то ты ещё не ходила?
   -- Уж пришли все от утрени... проспал ты!.. -- смеялась Паша.
   -- Да что ты... да как же это так?.. Колька протирал глаза, потом схватил свои сапоги и принялся их чистить.
   -- Ну уж не горюй, -- утешила его бабушка, -- ещё поспеешь к заутрене, а ты мне вот что скажи -- как мать-то тебя в эдакий день отпустила? Может, дело у неё какое ко мне есть? Ничего сказать-то не велела? -- рассматривая свою кофту, говорила Михайловна.
   Колька струсил.
   "Эдак до правды доберётся и задаст так, что не поздоровится", -- думал он и соображал, как бы вывернуться получше.
    -- Делов никаких, -- говорил он. -- Так отпустила... там я всё поде- лал... Ну, и Андрейка теперь уж тоже должен матери помогать...
   Колька долго бы ещё болтал, но бабушка его не слушала: она заметила, что вся спина кофты была обкапана воском.
   -- Беги к Петровне, Колька, -- сказала она, -- кажись, у неё утюжок на плите стоял, вывести надо пятна, нельзя же так идти.
   Колька обрадовался, что его больше не расспрашивают, и умчал за утюгом, успев вычистить и надеть только один сапог.
   -- Давай спину, -- приказала бабушка, -- я на тебе кофту распялю, да и выведу пятна.
   Колька накинул бабушкину кофту, наклонился и почувствовал приятное тепло от утюга.
   Вдруг Колька крикнул: стало горячо... ещё и ещё...
   -- Ой, бабушка, ты мне спину палишь...
   -- Молчи, молчи... Чем тут палить... И утюг-то не горячий...
   Михайловна повернула утюг боком и понажала сильнее -- не отходи- ли пятна что-то...
   Колька вывернулся из-под её руки и встряхнулся.
   -- Ей-богу, бабушка, спалила спину... больно мне...
   Паша, видевшая эту сцену, хохотала, взявшись за бока, а Михайловна ворчала, что плохо вывелись пятна.
   Колька поёжился, однако решил стерпеть и, надев чистую рубаху и дочистив второй сапог, успел-таки сходить с бабушкой к заутрене, видел иллюминацию и фейерверк...
   Наутро бабушка поверила, что край утюга был очень горяч, пожалела внука и приложила ему мази, но к вечеру первого дня в кухню вошёл дяденька Пётр, сосед Маши по деревне, и, узнав, что Колька тут, рассказал бабушке, что удрал он без спросу и мать велела ему немедленно явиться домой.
   "А цирк, а Пасха в Москве... Как же это так?" -- мелькало в голове Кольки.
   Бабушка, угощая гостя чаем с куличом, строго глядела на сорванца и решила проучить его, да вспомнила, что вчера невольно наказала его, и ре- шила на этот раз, уж так и быть, простить, а в будущем...
   -- Ты матери помощником должен быть, -- поучала она, -- а ты, скажи на милость, волю какую взял -- без спросу в Москву к бабушке... Вот Бог- то тебя и наказал! Спину-то саднит?
   -- А что у него со спиной? -- спросил дяденька.
   -- Так... ничего... -- не хотела со- знаться в своей оплошности Михайловна.
   -- Скажи уж Маше, дядя Пётр, что я Кольку на денёк задержала... Пусть для светлого праздника простит его, сорванца... А уж я с тобой расправлюсь, будешь знать, как бабушке неправду говорить, -- шептала Михайловна, укладываясь спать и давая Кольке ещё мази и тряпочку.
   Попал на второй день Колька и в цирк с Витей, и хоть спина напоминала о том, что ещё достанется ему от матери, но было так интересно, что Колька терпел боль.
   Отправляя его домой, нагруженного подарками и полного впечатлений, бабушка читала ему нотацию, а Колька соображал, как получше попросить у матери прощенья и избегнуть наказания.
   -- Ты уж ради светлого праздника... -- повторял он, -- прости... больно у заутрени-то хорошо было... Я и за тебя, и за Андрейку, и за отца Богу молился... Небось, простит...
   Но Маша вздула Кольку по больной спине, и не скоро забыл он впечатления этой необыкновенной Пасхи.
   
   Екатерина Михайловна Курч (1865 -- после 1935) -- писатель, драматург, переводчик. Печаталась под псевдонимом Эк. Е.М. Курч окончила Омскую женскую гимназию, после дополнительно взятых уроков получила звание домашней учительницы иностранных языков. Писать Курч начала с детства, любимым литературным жанром писательницы всегда оставался рассказ, она печаталась во многих популярных журналах своего времени ("Русская мысль", "Журнал для всех", "Журнал для женщин" и др.). Е. Курч много писала и для детей.
   
   Оригинал здесь.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru