Курочкин Василий Степанович
Эмансипированная чиновница

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Театральное представление в эпической форме, с прологом)

  

Василий Курочкин

  

Эмансипированная чиновница
(Театральное представление в эпической форме, с прологом)

  
   Василий Курочкин. Стихотворения. Статьи. Фельетоны
   М., ГИХЛ, 1957
  

Цель жизни для мужчины -- в пользе, которую он приносит; для женщины -- в счастье, которым она дарит.
Гр. Соллогуб ("Чиновник").

   Надимов крикнул на всю Россию, что пришла пора искоренить зло с корнями, -- выкрикнул себе руку и сердце богатей графини, женился на ней, пробовал было еще раз крикнуть, но легкие ему изменили -- он надорвался и умер. Мир твоему праху, бедный, т. е. богатый чиновник! Жизнь твоя протекла не бесплодно: от горячих слов твоих бьются сладким трепетом сердца добродушных посетителей Александрийского театра, и восторженные твои идеи разнеслись по лицу обожаемой тобою России.
  

I
ПРОЛОГ

  
   Передадим безыскусственным слогом трогательную повесть бедной Оли, сестры этого юного энтузиаста.
   Весь пыл его благородного сердца зажегся чистым огнем в девственном сердце молодой девушки. Глубоко уразумев его мысль: цель женщины -- счастье, которым она дарит, Оленька вышла замуж за старого, очень старого и богатого, очень богатого графа. Она недолго дарила его счастием, потому что он умер, не прожив с нею года, но зато долго пользовалась богатством, им подаренным. Как женщина, она не могла любить только Россию; как графиня, не могла полюбить кого-нибудь. А между тем голос сознанного ею призвания шептал ей, что она обязана дарить счастие. Душа ее требовала сочувствия и жила, как говорил некогда ее брат про себя (см. "Чиновник". "Библ<иотека> для чт<ения>, 1856 г., март, стр. 34), "в каком-то несбыточном упоении, посреди забот и дрязгов самой прозаической действительности". Надо заметить, что она жила в Австрии.
   Кому подарить счастие? Не материальное, разумеется, потому что материальное она могла возвратить работавшим на нее крестьянам большого села Надимовки, но могла ли она думать о них, когда душа ее жила в "несбыточном упоении"? Кому подарить счастие?
   К счастию, у нее нашлась в Вене подруга. Эта подруга была влюблена в молодого человека. Этот молодой человек бросил ее и уехал в Париж. Сестра Надимова крикнула на всю Австрию, что это подло, и поехала, чтобы вернуть молодого человека к стопам влюбленной девицы и тем доказать ей дружбу.
  

II
САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ

  
   По дороге в Париж, между пассажирами вагона, Оленька высмотрела одного старичка и выбрала его руководителем. К счастию, этот старичок, французский дворянин, де Кебриан по фамилии, оказался чистейшим, застарелым Надимовым по натуре. К счастию, он еще, кроме этого, оказался дядею ветреного молодого человека.
   "В Париже несколько Парижей, -- сказал он, -- каждый выбирает себе тот, который ближе к его идеалу", и повел Оленьку в наилучший Париж -- в модный магазин, в котором камелии разоряют своих любовников, заставляя их платить за наряды и потом перепродавая эти же наряды в этом же самом магазине.
   В магазин влетает молодая дама, нарядно одетая, и приказывает положить в свою коляску материю, стоящую так дорого, что Оленька, при всем своем богатстве, не решилась купить ее,
   -- Кто эта дама? -- спрашивает Оленька у Надимова. -- Она, должно быть, принцесса?
   -- Нет, -- отвечает Надимов,-- за нее платит мой племянник.
   -- Стало быть, ваш племянник женат на ней?
   -- Нет, -- отвечает Надимов.
   -- Стало быть, она его любит?
   -- Нет, -- отвечает Надимов.
   -- À! -- восклицает Оленька, -- понимаю; стало быть, она... магнолия?..
   -- Камелия, -- поправляет ее Надимов.
   -- Я спасу вашего племянника, -- говорит Оленька, и глаза ее разгораются тем же пламенем, каким разгорелись у ее брата, когда Дробинкин предложил ему взятку. -- Где можно видеть вашего племянника? -- спрашивает Олекька.
   -- Он нигде не бывает, кроме публичных балов, куда порядочные женщины не ездят.
   -- Я поеду на bal Mabille!!! -- восклицает Оленька.
   Всякий, на месте руководителя, доказал бы всю нелепость подобной выходки, но Надимова прельщает грандиозность самопожертвования и окончательно побеждают последние слова Оленьки:
   -- Нужно крикнуть на весь Париж, что мы, честные женщины, виноваты в том, что магнолии губят молодых людей хороших фамилий!
  

III
КАРТЕЛЬ

  
   Перенесись, читатель, в bal Mabille. Bal Mabille -- место, посещаемое праздною парижскою молодежью, гризетками и лоретками всякого рода и Надимовыми мужеского и женского пола.
   К счастию, Оленька не одна: ее сопровождает старый Надимов де Кебриан и старуха Надимова, притворяющаяся ее бывшею гувернанткою. Старички толкуют о нравственности среди цветущих и отцветших камелий: какое обширное поле для всякого рода комических приключений!
   Начинается водевиль, самый неестественнейший из водевилей, который может разыгрываться только между Надимовыми.
   Старый Надимов, вместо того чтобы следить за Оленькою, пускается в мораль и уверяет, что любовница его племянника требует у встречного и поперечного ожерелье в 10 000 франков. Только Надимовым могут приходить в голову подобные несообразности. Бедные парижские камелии, неужели вы так грубо-нахальны? Нет, тысячу раз нет. "Это не камелия, -- говорит Жюль Жанен, -- это воровка с большой дороги".
   Молодая Надимова встречает предмет своих поисков, сама говорит ему, после нескольких пошленьких фраз, что приехала на бал для него, и потом обижается, когда он предлагает ей браслет и зовет с собой ужинать.
   -- Ах, оставьте, пожалуйста, с вашим рукам, я не из таких... -- сказала она ему по-русски; по-французски, как истая Надимова, чистой крови, она ему говорит очень скучно и долго о молитве, воле и любви.
   -- Но я устал, отцвел, я разочарован, я ни к чему неспособен!
   -- Займитесь наукою или искусством, -- серьезно отвечает Надимова.
   -- Но я люблю вас!..
   -- Любите мою подругу.
   Молодой человек в отчаянии. Как говорить с Надимовыми! Что бы вы им ни говорили, они вас не слушают и на все декламируют свои вызубренные фразы!
   Влетает воровка-камелия и, условившись с претендентом на руку Оленьки, каким-то бароном, нанести ей оскорбление, подымает скандал.
   Претендент вызывает молодого человека на дуэль.
   Между тем старуха Надимова, притворяющаяся гувернанткой, теряет последний смысл: связывается с каким-то магазинным комми, кричит на весь бал о своей девической скромности и подымает еще пущий скандал, неприличный даже на бале Mabille!
   Следует суматоха, чепуха, и площадной фарс, влетая с бубенчиками и погремушками, совершенно вытесняет неудавшийся водевиль.
  

IV
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ДРУЖБЫ

  
   Переходим в обитель старухи Надимовой, притворяющейся гувернанткою. В этой-то скромной обители и разыгрывается фарс. С этой целью в бедной комнатке гувернантки понаделано великое множество дверей.
   К горничной входит коммй из магазина: горничная его прячет за одной дверью.
   Неожиданно входит Оленька, вероятно, потому что вслед за нею неожиданно должен войти влюбленный молодой человек, и влюбленного молодого человека прячут за другой дверью.
   Необходимый свидетель всевозможных скандалов, старый Надимов де Кебриан является вслед за ним, и его прячут за третьею дверью.
   Докладывают о бароне, и Оленька прячется за четвертую дверь.
   Докладывают о какой-то подруге гувернантки, и гувернантка вталкивает барона в пятую дверь.
   Виноваты -- в первую, за которою спрятан комми.
   Это необходимо для того, чтоб комми узнал барона и рассказал об его уговоре с воровкой-камелией; чтобы Оленька с презрением отвернулась от барона и отдала руку и сердце молодому человеку, которого хотела женить на своей подруге, -- и для того, чтобы раз навсегда кончились эти комедии, водевили и фарсы между Надимовыми.
   Вот как доказывают свою дружбу женщины Надимовы! Вот как ведут себя за границею старики и старухи Надимовы!
   Мы пересказали, содержание французской комедии графа Соллогуба: "Une preuve d'amitié". Мы старались рельефнее выразить основную мысль остроумного автора, карающего беспощадной сатирой всякую фальшь, под какой бы обманчивой формой она ни являлась. По-русски оно вышло грубее, но самая мысль ничего не потеряла от этого.
  
   Что ж делать? Гордый наш язык
   К французским фарсам не привык.
  
   Как, например, передать все остроумие, всю игривость прелестного французского стихотворения графа Соллогуба, украсившего страницы 38 No "Театрального и музыкального вестника".
   Вот начало этого стихотворения:
  
   Connaissez vous à Bade
             La joyeuse cité,
   Près de la promenade
             Un arbre redouté?
   A l'ombre de cet arbre,
             Jamais ne sont admis,
   Ni les filles de marbre,
             Ni les messieurs mal mis и пр.
  
   Какая грация и какое уважение к светским приличиям, доходящее до поэзии, или какая поэзия, доходящая до обожания светских приличий!
   По-русски это выйдет неуклюже, топорно, банально, тривиально, вюльгарно...
   Однако попробуем.
  
                       ДРЕВО
   (Из графа Соллогуба)
  
   Проезжая город Баден-Баден,
   Чающий движения воды,
   Там в саду (там сад весьма изряден)
   Древо зрел и зрел на нем плоды.
   Но в тени помянутого древа
   Не случалось так, чтоб, например,
   Отдыхала мраморная дева
   И одетый дурно кавалер.
  
   Борис Фаддеев (тот самый, который навязал нам стихотворное преложение знаменитой были г-на Миллера-Красовского) претендует даже, что в русском стихотворении необходима мысль, аллегория, антитеза или вообще что-нибудь подобное.
   Вот какое окончание приделал он к нашему неоконченному переводу.
  
   До плодов искусства всякий жаден;
   Но для многих зелены плоды.
   И Парнас есть тот же Баден-Баден:
   В нем свои и воды и сады,
   И свое есть древо на Парнасе:
   Уж под ним не сядет ни один
   В парике маркиза славянин
   Или галл в московском тарантасе.
  
   Кому не понравится это окончание, пусть винит г-на Фаддеева. Неизвестно, зачем он приплел тут парик и потом тарантас. По-нашему, это чистая риторика. Мы и сами находим, что он человек отсталой, но печатали и впредь будем печатать его стихи, желая давать в "Искре" высказываться различным мнениям, как это принято в наше время, когда и пр.
  
   1859

ПРИМЕЧАНИЯ

  
   Эмансипированная чиновница. Впервые -- в "Искре", 1859, No 39, стр. 388--391, без подписи. Авторство Курочкина определяется тем, что стихотворение "Древо" вошло в изд. 1869 г. "Эмансипированная чиновница" -- пародия на комедию В. А. Соллогуба "Une preuve d'amitié" ("Доказательство дружбы"), изданную и поставленную в Париже в 1859 г. В своем фельетоне Курочкин тесно связал ее с более ранней пьесой Соллогуба "Чиновник" (1856), которая является вторым объектом пародии. Об этом говорят эпиграф, начало фельетона, цитаты из "Чиновника" и пр. Сестру Надимова Курочкин превратил в главную героиню "Доказательства дружбы", между тем как у Соллогуба это -- молодая вдова графиня Серией. Комедия "Чиновник", наиболее заметное произведение либерально-обличительной драматургии 50-х годов, была проникнута весьма благонамеренными тенденциями. Ее герой, ходульный идеальный чиновник Надимов, видит главное и едва ли не единственное зло русской жизни во взяточничестве и произносит на эту тему громкие и пошлые речи. При этом его стремления вызваны желанием не изменить, а, напротив, укрепить устои существующего социально-политического строя. Громкие фразы Надимова пришлись по душе части русского либерального общества, и пьеса, поставленная на сцене Александрийского театра, пользовалась успехом. Напротив, "пустейший из пустозвонов" Надимов был зло высмеян Добролюбовым в рецензии на "Губернские очерки" Щедрина ("Современник", 1857, No 12; Полное собр. соч., т. 1, 1934, стр. 183) и самим Щедриным в очерке "Озорники" ("Рус. вестник", 1857, янв., кн. 1; Полное собр. соч., т. 2, Л., 1933, стр. 267--268). "Публика приходила в неистовый восторг и рукоплескала г. Надимову, -- язвительно писал Добролюбов, -- как будто бы он в самом деле принялся вырывать зло с корнями". Таково же было отношение к "Чиновнику" "Искры". Существенным моментом пародии Курочкина является то, что ее главная героиня -- сестра Надимова не только по крови; в речах Оленьки вариируются фразы ее брата ("Крикнула на всю Австрию", "Нужно крикнуть на весь Париж"). Сближая Оленьку с братом, Курочкин как бы мимоходом пишет: "Кому подарить счастие? Не материальное, разумеется, потому что материальное она могла возвратить работавшим на нее крестьянам большого села Надимовки". Де Кебриана и других бездельников -- героев "Доказательства дружбы" Курочкин также называет Надимовыми, и это достаточно ясно показывает его отношение к образу идеального чиновника. Картель -- письменный вызов на дуэль. Жанен Ж. -- французский буржуазный писатель, фельетонист, театральный и литературный критик. Комми -- приказчик, продавец в магазине. Что ж делать? Гордый наш язык.. -- "перепев" двух строк из "Евгения Онегина". "Древо". Первая половина -- перевод приведенного выше начала стихотворения Соллогуба; вторая -- пародия на него; элементы пародии имеются, впрочем, и в первой половине. В парике маркиза славянин... Намек на французоманию Соллогуба. Тарантас -- заглавие его наиболее известного и значительного произведения, написанного в 40-х годах. Борис Фаддеев (тот самый, который навязал нам... -- см. "Педагогическое нововведение" и примечание к нему, стр. 507--508 и 671. В наше время, когда или в настоящее время, когда...-- слова, очень часто встречавшиеся в либерально-обличительных статьях второй половины 50-х годов. Добролюбов превратил их в пародийную формулу, высмеивающую либеральные надежды и либеральное пустословие. Вслед за ним неоднократно употреблялась в демократической журналистике 60-х годов.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru