Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том второй

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    1 (15). Продолжение Турции
    2 (16). Конец Турции
    3 (17). Грузия и Имеретия
    4 (18). Мингрелия, или Древняя Колхида
    5 (19). Армения
    6 (20). Мидия
    7 (21). Персия
    8 (22). Продолжение Персии
    9 (23). Продолжение Персии
    10 (24). Конец Персии
    11 (25). Аравия
    12 (26). Каменистая Аравия
    13 (27). Пустая Аравия.
    14 (28). Палестина, или Обетованная Земля

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де да Портъ,

а на Россійской языкъ
переведенное съ французскаго.

Печатано на иждивеніе Ивана Глазунова.

   

ТОМЪ ВТОРЫЙ

ТРЕТІЕ ИЗДАНІЕ.

Въ Санктпетербургѣ,
Съ дозволенія Ценсуры, печатано у I. К. Шнора
1800 года.

   

ОГЛАВЛЕНІЕ

Писемъ содержащихся въ семъ Второмъ Томѣ.

   1. Продолженіе Турціи
   2. Конецъ Турціи
   3. Грузія и Имеретія
   . Мингрелія, или Древняя Колхида
   5. Арменія
   6. Мидія
   7. Персія
   8. Продолженіе Персіи
   9. Продолженіе Персіи
   10. Конецъ Персіи
   11. Аравія
   12. Каменистая Аравія
   13. Пустая Аравія. З27
   14. Палестина, или Обѣтованная Земля
   

ВСЕМИРНЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

ПИСЬМО XV.

Продолженіе Турціи.

   По возвращеніи въ Царьградъ перьвымъ моимъ попеченіемъ было, отдашь Послу отчетъ о подробностяхъ моего путешествія. Онъ приглашалъ меня жить у себя въ домѣ; но я, поблагодари за его благосклонность, отговорился подъ разными предлогами, не желая въ самомъ дѣлѣ оставишь дома Генуесцова, гдѣ былъ я гораздо вольнѣе. Сей пріятель обрадовался моему возвращенію, и тотчасъ далъ знать Янычарскому офицеру, которой немедлѣнно приѣхалъ къ намъ въ Галату.
   Посреди утѣхъ, доставляемыхъ намъ сими двумя друзьями, занемогъ я горячкою. По щастію, что въ Царѣградѣ можно найти хорошихъ докторовъ. Во всякомъ другомъ городѣ принужденъ бы я былъ отдаться въ руки какого Турецкаго или Жидовскаго Ескуланія: чего я наибольше въ моихъ путешествіяхъ боялся. Мнѣ извѣстно было ихъ невѣжество, а по тому и страшнѣе представлялись слѣдствія ихъ лѣченія. Можетъ быть, видали вы, Государыня моя! какъ у насъ лѣчатъ лошадей. Искуство, кое называемъ мы коновалствомъ, здѣсь, мнѣ кажется, заступаетъ мѣсто врачебной науки. Не рѣдко видалъ я по здѣшнимъ улицамъ, Что больнаго посадятъ на углу на большой камень, и пускаютъ ему кровь: но еще больше меня удивила, или яснѣе сказать устрашила, величина инструмента, которымъ открываютъ жилу. Турки не прихотливы въ семь случаѣ'. Ежели лѣкарь его изъувѣчитъ или уморитъ, они говорятъ, что тому такъ быть надлежало. Мы имѣемъ въ Европѣ образъ мыслей совсемъ различной, но можетъ быть столь же безразсудной о людяхъ сего ремесла.
   Между Греками въ Царѣградѣ и въ другихъ мѣстахъ есть обыкновеніе, которое можетъ Служить доказательствомъ суевѣрія и невѣжества сего народа. Когда у больнаго голова закружится, и жаръ вступитъ въ мозгъ, такъ, что онъ станетъ бредить; родственники заключаютъ, что діяволъ въ него вселился, отпускаютъ лѣкарей, и предаютъ его въ руки попамъ, а сіи немилосердно его мучашъ. или заклинаніями, или обливая безъ пощады святою водою, которая вмѣсто помощи, умножаетъ въ немъ жаръ. Они почтутъ засъумасшедшаго того, кто присовѣтуетъ пустить ему кровь въ подобномъ случаѣ, и вСѣ въ томъ упражняются, чтобы увѣрять приходящихъ, сколь сильно борется больной съ діяволомъ. Естьли больной умретъ, то не должно его Класть въ святой землѣ, потому что онъ худо защищался; ежели же выздоровѣетъ, всѣ почитаютъ за чудо и вся слава приписывается попамъ. Я избавился отъ моей болѣзни, пролежавъ нѣсколько дней въ постелѣ, и больше безпокоился отъ страха, чтобъ тяжелѣе не занемочь, нежели въ самомъ дѣлѣ пострадалъ.
   У насъ разсказываютъ столь страшнымъ образомъ объ опустошеніяхъ чинимыхъ здѣсь всякой годъ моровою язвою, что боялся я, не она ли ко мнѣ пришла. Надобно пожить нѣсколько времяни въ Царѣградѣ, чтобъ избавиться отъ сего страха. Язва у Турковъ не больше опасна, какъ у насъ горячка. Она продолжается у нихъ круглой годъ. Но надобно и въ томъ согласиться, что сія болѣзнь здѣсь почти одна. Пристаетъ она ко многимъ; многіе отъ нее умираютъ, но большая часть вылѣчиваются. Турки моглибъ предъостеречься отъ сей губительной болѣзни, предписавъ карантинъ приходящимъ изъ Египта кораблямъ; ибо оттуда почти всегда навозятъ заразу: но они не только не принимаютъ предосторожностей, чтобъ ее не допустить, да и не стараются о ея пресѣченій. Спокойно смотрятъ, когда умираетъ по пяти и по шести сотъ человѣкъ на день, и зачинаютъ уже тогда помышлять о средствахъ, когда число, умирающихъ дойдетъ до тысячи двухъ сотъ. Посѣщаютъ зараженныхъ, какъ мы больныхъ посѣщаемъ. Платье и вещи умершаго продаютъ на рынкахъ, равно какъ и послѣ всякаго покойника. Торговля отъ того ничего не терпитъ. Язва не препятствуетъ ни введеннымъ въ обычай сборникамъ, ни обрядамъ вѣры, ни аудіенціямъ Пословъ.
   Оспа несравненно меньше здѣсь опасна, нежели въ Европѣ. Правда, что и въ Турціи подвержены бы были, какъ у насъ, ея свирѣпости, ежелибъ не брали предосторожностей, и не прививали ее заранѣе дѣтямъ. Для сего избирается обыкновенно мѣсяцъ Сентябрь, то есть время наступившее послѣ большихъ жаровъ. Отправляютъ сіе ремесло старухи. Онѣ посылаютъ спрашивать по домамъ, нѣтъ ли охотниковъ привить себѣ оспы. Дѣтей собираютъ въ одинъ домъ по двадцати вдругъ. Старуха приходитъ и приноситъ съ собою въ скорлупѣ Грецкаго орѣха оспяную матерію, открываетъ на кожѣ отверстіе иглою, и впускаетъ ее: потомъ покрываетъ мѣсто орѣховою скорлупою и дѣлаетъ то же на другихъ частяхъ тѣла, но никогда на лицѣ, дабы его не обезобразить. Въ перьвые восемь дней дѣти здоровы, играютъ и бѣгаютъ, потомъ, какъ придетъ жаръ, лежатъ въ постелѣ два дни, а спустя недѣлю, совсемъ выздоравливаютъ. Они не имѣютъ никогда больше двадцати или тридцати оспинокъ на всемъ тѣлѣ. Раны, кои нарочито гніютъ во время болѣзни, привлекаютъ въ себя весь ядъ, и дѣлаютъ, что рябинъ не остается.
   Лишь только я освободился отъ моей болѣзни, дали намъ знать, что Посолъ говорить съ нами хочетъ. Мы тотчасъ пошли къ нему, и онъ намъ объявилъ, что черезъ два дни будетъ имѣть конференщющцЕеликимъ Везиремъ, и что приглашаетъ насъ съ собою. Въ Турціи есть обычай, что когда Посолъ въ церемоніи, всѣ его земляки составляютъ его свиту. Намъ мѣсто назначили между Дворянами Посольства. По переѣздѣ Порта, были намъ даны лошади, и мы всѣ ѣхали порядкомъ къ Портѣ, гдѣ живетъ Везирь. На крыльцѣ встрѣтили насъ нѣкоторые чиновные, и проводили въ одинъ покой, лежащій близъ залы аудіенціи, гдѣ подождавъ немного, ввели насъ въ оную. Посолъ сѣлъ въ креслы прошивъ Везирскаго мѣста, а самъ Безирь вскорѣ пришелъ изъ другихъ дверей. Тогда погичивали ихъ обѣихъ, и всю свиту закусками и кофьемъ. Я съ нетерпѣливостію ожидалъ, чтобъ намъ велѣли выдти. Мнѣ скучно было стоять въ сей церемоніи, гдѣ сидятъ только одни Посолъ и Везирь. Разговаривали они между собою съ часъ, съ помощію Драгомана, или переводчика Порты. По окончаніи конференціи велѣли намъ опять вступить въ залу. Везирь, дабы больше оказать чести Послу, приказалъ всѣмъ намъ поднести шербета и розовой воды, послѣ какъ уже они сами напились. Множество амвры, коею задушенъ шербетъ, воспрепятствовало мнѣ найти его столь же пріятнымъ, каковымъ онъ кажется Туркамъ. Я только прихлебнулъ и отдалъ назадъ. Товарищи мои то же учинили: но воды розовой мы не пощадили, и дали волю Чегодарямъ Везирскимъ лить оной намъ на руки и въ платки, сколько имъ хотѣлось. Потомъ Посолъ всталъ и пошелъ, а за нимъ слѣдовали и мы такимъ же порядкомъ, какъ и прежде.
   Оттоманскіе Государи не держатъ Пословъ, ни Резидентовъ при чужихъ Дворахъ, а посылаютъ только изрѣдка къ нѣкоторымъ. Христіанскіе напротивъ того, бывъ не столь щекотливы въ разсужденіи мѣлочныхъ обрядовъ, сколь попечительны о пользѣ управляемыхъ ими народовъ, поступаютъ совсемъ противнымъ образомъ. Они всегда имѣютъ при Портѣ Пословъ, Министровъ, или Резидентовъ, а въ главныхъ пристаняхъ Консуловъ, для покровительства торговли. Когда Министры допускаются на аудіенцію въ Султану, Везирь даетъ имъ обѣдъ въ самомъ Диванѣ, потомъ надѣваютъ на нихъ шубу, а на свиту кафтаны, родъ Турецкой церемоніальной одежды, сверьхъ собственнаго ихъ платья. Сей маскарадъ тѣмъ непріятенъ, что ежелибъ потребовали отъ Турецкихъ Пословъ надѣть Европейское платье въ пріемную аудіенцію, они бы ни подъ какимъ видомъ на то не согласились. Правду надобно сказать, что способнѣе надѣть рясу на кафтанъ и шляпу на голову, нежели Французской кафтанъ на двѣ или три шубы, и сбросить чалму, подъ которою голова вся выбрита, и которую законъ Магометанскій не позволяетъ снимать ни въ мечетѣ, то есть передъ Богомъ, ни передъ Султаномъ, а еще меньше передъ другими.
   Есть еще другія непріятности, коимъ чужестранные Министры подвергаются въ подобныхъ случаяхъ. Не могутъ они быть при шпагахъ на аудіенціи, а оставляютъ ихъ или прньхавъ къ воротамъ другаго двора, или совсемъ съ собою не возятъ. При входѣ въ залу аудіенціи, берутъ ихъ подъ руки и держатъ два Капиджи-Ваши, какъ бы опасаясь отъ нихъ чего худаго. Сей обрядъ наблюдается со времяни Баязета II, по причинѣ нѣкотораго покушенія на сего Султана.,
   Когда шуба надѣта на Посла, то ведутъ его въ помянутую залу, находящуюся уже въ нутри Сераля за третьими воротами. Въ одномъ углу стоитъ въ ней старинной тронъ, похожій на большую кровать, покрытую золотымъ ковромъ; балдахинъ и столбы его поддерживающіе, вышиты золотомъ и унизаны ркемчугомъ и дорогими каменьями: но покой такъ теменъ, и все сіе такъ старо, что едва великолѣпіе и богатство убранства глазами разсмотрѣть можно. Султанъ сидитъ посреди трона, свѣся ноги на ступеньку, или больше на скамейку, на которой лежитъ богатая подушка. Онъ бываетъ такъ важенъ въ сіе время, что кажется неподвижнымъ. По правую у него руку стоитъ Везирь, Напитанъ-Паша, и другіе великіе чиновники, кои случатся въ Царѣградѣ. Вошедъ въ залу, Посолъ дѣлаетъ три наклоненіи, говоритъ рѣчь и отдаетъ грамату, которая лежитъ обыкновенно въ золотомъ мѣшкѣ, ближнему изъ предстоящихъ чиновниковъ. Сей передаетъ другому, и такимъ образомъ доходитъ она до Везиря, которой кладетъ ее на столикъ, стоящій подлѣ трона. Драгоманъ Портыпереводитъ рѣчь Султану запинаясь, потѣя и дрожа, а онъ даетъ знакъ Везирю сдѣлать отвѣтъ, которой Драгоманъ также переводитъ Послу, но на ухо. Послѣ чего Посолъ откланивается и выходитъ не обращаясь къ Султану спиною: чего бы и не допустили учинить держащіе подъ руки Капиджи-Ваши.
   Съ самаго того времянц, какъ Европейскіе Государи начали посылать Пословъ и Министровъ къ Портѣ, не было ни одного Посольства, которое бы съ толикимъ почтеніемъ, уваженіемъ и отмѣною было принято и отпущено, какъ послѣднее Россійское, отправленное ВЕЛИКОЮ ЕКАТЕРИНОЮ къ Абдулхамиду, по славномъ для Россіи окончаніи войны, и по заключеніи столь выгоднаго для сей Имперіи мира. Посломъ былъ Генералъ-Аншефъ Князь Николай Васильевичъ Репнинъ, тотъ самой, котораго Гурки чувствовали въ продолженіе войны храбрость, котораго испытали великодушіе, котораго неусыпности въ трудахъ воинскихъ удивлялись: тотъ самой, которой по полной мочи отъ главнокомандующаго Генералъ-фельдмаршала Графа Румянцева, столь достойно наимянованнаго Задунайскимъ, заключилъ съ нимъ въ Каинарджѣ миръ, и подписалъ трактатъ. Сами Турки свидѣтельству ютъ. что не помнятъ они и не слыхивали отъ предковъ своихъ, чтобы когда нибудь присыпано было изъ Европы Посольство къ Султану, великолѣпнѣе и многочисленнѣе сего.
   Имѣлъ бы я случай здѣсь обстоятельнѣе объ ономъ говорить: но опасаясь съ одной стороны, чтобъ не выдти изъ границъ краткости моего сочиненія, а съ другой надѣяться должно, что, какъ помянутое Посольство было составлено изъ людей избранныхъ и отличающихся знаніями и способностію, можетъ быть, трудится уже кто изъ нихъ издать въ свѣтъ таковое подробное описаніе: по чему и безплодно бы было мнѣ въ оное здѣсь мѣшаться {Описаніе сего Посольства напечатано особливою книгою при Императорской Академіи Наукъ въ четвертую долю листа въ 1777 году, съ двумя гравированными изображеніями аудіенціи у Султана, и визиты у Визиря. но какъ въ ономъ нѣтъ имянъ всѣхъ составлявшихъ Посольство, да и нигдѣ того въ свѣтѣ издано не было; то я надѣюсь читателямъ угодность сдѣлать, прилагая здѣсь обстоятельной всѣмъ списокъ съ показаніемъ тогдашнихъ ихъ чиновъ.

Свита Посольства.

I. Маршалъ Посольства.

   Государственной Коллегіи Иностранныхъ Дѣлъ Совѣтникъ Посольства Яковъ Ивановичъ Булгаковъ.
   

II. Секретари Посольства.

   Совѣтники Посольства.
   1. Иванѣ Христофоровичъ Вильдъ.
   2. Аркадій Ивановичъ Морковъ.
   

III. Дворяне Посольства.

   1. Артиллеріи Капитанъ Сергей Лаврентіевичъ Львовъ.
   2. Флота Капитанъ-Лейтенантъ Василій Ивановичъ Плещеевъ.
   3. Флота Капитанъ-Лейтенантъ Сергей Ивановичь Плещеевъ.
   4. Лейб-Гранодерскаго полку Приміеръ-Маіоръ Александръ Васильевичъ Поликарповъ.
   5. Третьяго Гранодерскаго полку Приміеръ-Маіоръ Юрій Александровичъ Нелединскій-Мелецкій.
   6. Новагинскаго пѣхотнаго полку Приміеръ-Маіоръ Александръ Ивановичъ Арсеньевъ.
   7. Лейб-Гвардіи Семеновскаго полку Капитанъ-Порутчикъ Графъ Левъ Кириловичъ Разумовскій.
   8. Штата Генералъ-Аншефа и Кавалера фонъ Берга Флигель-Адъютантъ Христіанъ фонъ Бергъ.
   9. Лейб-Гвардіи Преображенскаго полку Адъютантъ Князь Николай Сергеевичъ Волконскій.
   10. Лейб-Гвардіи Измайловскаго полку Подпорутчикъ Михайло Александровичъ Новосильцовъ.
   11. Того же полку Прапорщикъ Алексѣй Николаевичъ Чичеринъ.
   12. Лейб-Гвардіи Коннаго полку Корнетъ Сергей Адамовичъ Олсуфьевъ.
   

IV. Оберъ-Шталмейстеръ.

   Отставной Подполковникъ Князь Семенъ Захаріевичъ Херхеулидзеевъ.
   

V. Офицеры для посылокъ.

   1. Кавалергардскаго Корпуса Кавалергардъ Капитанскаго ранга Николай Ельчаниновъ.
   2. Астраханскаго Карабинернаго полку Ротмистръ Сарау.
   3. Вологодскаго Пѣхотнаго полку Капитанъ Григорій Мосоловъ.
   4. Ярославскаго Пѣхотнаго полку Капитанъ Александрѣ Маркловскій.
   5. Лейб-Гранодерскаго полку Капитанъ Петръ Мансуровъ.
   

VI. Коммиссары.

   1. Нарвскаго Пѣхотнаго полку Капитанъ Андрей Львовъ.
   2. Псковскаго Пѣхотнаго полку Капитанъ Иванъ Румянцовъ.
   3. Помощникъ Коммиссарской, отставной Прапорщикъ Иванъ Травинъ.
   

VII. Канцелярскіе служители.

   1. Секретарь Восточныхъ Языковъ Панаіодоросъ Никобуло.
   

Переводчики.

   2. Іосифъ Крута.
   3. Вилимъ Дандрій.
   4. Антонъ Палладоклисъ.
   5. Иванъ Северинъ.
   6. Иванъ Вилкенсъ.
   7. Семенѣ Щепотевъ.
   8. Иванъ Вальцъ.
   9. Дмитрій Ханжерли.
   10. Актуаріусъ Карлъ Маркловскій.
   

Студенты.

   11. Князь Иванъ Ухтомскій.
   12. Василій Озеровъ.
   13. Ипполитъ Болкуновъ.
   14. Иванъ Фореманъ.
   15. Павелъ Милюковъ.
   16. Андрей Шмитъ.
   17. Антонъ Марини.
   18. Иванъ Равичь.
   19. Прапорщикѣ Олаусъ.
   20. Изъ Кіевской Рейтарской команды 2 толмоча и 6 Унтеръ-Офицеровъ.
   

Священникъ Посольства.

   Іеромонахъ, Отецъ Дорофей Возмуло.
   Пѣвчихъ 12 человѣкъ.
   

IX. Врачи.

   Медикѣ Іонатанѣ Рожерсъ.
   Лѣкарь Иванъ Гохфельдъ.
   Подлекарь Будберцъ.
   

X. Офицеры для рисованія.

   1. Дивизіонной Квартермистръ Капитанъ Шрейдеръ.
   2. Пермскаго Карабинернаго полку Ротмистръ Целнеръ.
   3. Піонернаго Баталіона Подпорутчикъ Клеманъ.
   

XI. Штатъ Его Сіятельства Посла.

   1. Генеральсъ-Адъютантъ Иванъ Романовичъ Ранцовъ.
   2. Флигелъ-Адъютанты: Баронъ Игелстромъ, Василій Салтыковъ.
   3. Оберъ-Аудиторъ Иванъ Алексѣевъ.
   4. Секретарь Дмитрій Трощинскій.
   5. Переводчикъ Яковѣ Бодиско.
   6. Канцеляристъ и 3 Писаря.
   7. Сержантъ Смирной и 2 Гранодера.
   8. Лейб-Гвардіи Измайловскаго полку 6 Гранодеровъ.
   

XII. Военная Комманда.

   1. Сумскаго Гусарскаго полку Секундъ-Маіоръ Николай Ивановичъ Тутолминъ.
   2. Лейб Гранодерскаго полку Секундъ-Маіоръ Николай Матвѣевичь Гибертовскій.
   3. Куринскаго Пѣхотнаго полку Секундъ-Маіоръ Ираклій Ивановичъ Морковъ.
   4. Черниговскаго Пѣхотнаго полку Капитанъ Иванъ Тутолминъ.
   5. Лейб-Гранодерскаго полку Капитанъ Александрѣ Гудовичь.
   6. Сумскаго Гусарскаго полку Порутчикъ Сергей Вердеровскій.
   7. Третьяго Гранодерскаго полку Подпорутчикъ Иванѣ Карлгофъ.
   8. Кіевскаго Кирасирскаго полку Корнетъ Петръ Литхенъ.
   9. Каргопольскаго Карабинернаго полку Корнетъ Бринкъ.
   10. Унтеръ-Офицеровъ Пѣхотныхъ и Конныхъ 4
   11. Гранодеровъ ---- 60
   12. Кирасировъ ---- 30
   13. Гусаровъ ---- 30
   14. Литаврщиковъ ----2
   15. Трубачей ---- 8
   16. Музыкантовъ ---- 10
   17. Флейщиковъ ---- 4
   18. Барабанщиковъ ---- 4
   19. Цирюльниковъ ---- 3
   20. Мастеровыхъ при командъ 7
   21. Мастеровыхъ при Посольствѣ, то есть плотниковъ, портныхъ, сѣдельниковъ, сапожниковъ, кузнецовъ и пр. -- 60
   

XIII. При подаркахъ.

   Золотыхъ дѣлъ Мастеръ Мартино.
   ученики его: 1. Егоръ Осиповъ.
   2. Иванъ Туболкинъ.
   Скорняшники: 1. Семенъ Ивановъ.
   2. Иванъ Семицвѣтовъ.
   Шатерники при палаткахъ 1. Афонасій Ивановъ.
   2. Афонасій Степановъ.
   

XIV. Домъ Посольской.

   1. Метрдотель ---- 1
   2. Камердинеровъ, Тафелдекарей, Кофишенковъ, Кондитеровъ, Музыкантовъ и пр. -- 25
   3. Поваровъ, Приспѣшниковъ, Хлѣбниковъ и пр. -- 19
   4. При конюшнѣ: Гусаровъ, Конюховъ, Кучеровъ и пр.-- ----33
   5. Портныхъ и другихъ Мастеровыхъ -- 8
   6. Гайдуковъ ---- 6
   7. Швейцаровъ ---- 2
   8. Скороходовъ ---- 4
   9. Егерей ---- 2
   10. Лакеевъ ---- 18
   

XV. Служителей Свиты Посольства. 120

   По прибытіи въ Царь-градъ присоединены были къ Посольству были находящіеся при Повѣренномъ въ дѣлахъ, Статскомъ Дѣйствительномъ Совѣтникѣ Г. Петерсонѣ, Совѣтники, Переводчики, Канцелярскіе служители и пр. что все вмѣстѣ, и присовокупя къ сему служителей нанятыхъ въ прибавокъ къ своими тамъ, составляло болѣе семи сотъ человѣкъ.}. И такъ, скажу только въ нѣсколькихъ словахъ, что нѣтъ отличностей по разумѣнію Турецкому, которыя бы не были оказаны Россійскому Послу, и какихъ ни кому передъ тѣмъ, да и послѣ его бывшимъ отъ другихъ Дворовъ Посламъ, дѣлано не было.
   Турки не давали ни кому Титула Императора, кромѣ Короля Французскаго; а съ послѣдняго съ Россіею трактата начали давать и Всероссійской Монархинѣ титулъ Императрицы или Падишахъ, т: е: тотъ самой, которой носитъ Султанъ.
   Турки вообще презираютъ чужестранныхъ, а особливо Жидовъ и Христіанъ. Они всѣмъ надавали въ насмѣшку прозванія: Жидовъ называютъ собаками, Персіанъ красноголовыми, Армянъ ѣдунами дерма, Татаръ ѣдунами падалицы, Арабовъ бѣшеными, Грековъ безрогими окнами, Булгаровъ ворами, Рагузянцовъ шпіонами, Рускихъ сердитыми, Поляковъ невѣрными наянами, Нѣмцовъ безстыдными, богохулителями, Италіянцовъ тысячецвѣтными, т: е: обманщиками, Голландцевъ купцами сыровъ, Агличанъ суконщиками, Французовъ лисицами и пр.
   Когда я совершенно уже выздоровѣлъ, готовился вдругорядь пустишься ѣздить по провинціямъ, но не столь уже далеко и не въ столь опасные мѣста. Смирна, городъ отмѣнной въ Натоліи, столь славенъ, что не льзя почти не пожелать осмотрѣть разсказываемыхъ объ немъ разныхъ любопытства достойныхъ вещей. Мы наняли судно на каналѣ. и отправились съ тремя купцами, ѣдущими туда для торговыхъ дѣлъ, и съ которыми мы познакомились еще въ Царѣградѣ.
   Мы держались берега Босфорскаго, оставя въ лѣвой рукѣ Скутари и Халкидонъ. За мысомъ Пропонтидскимъ лежитъ рукавъ, или заливъ преширокой, въ концѣ котораго находится Исламъ, старинная Никомидія. Мы проѣхали заливъ, имѣя на правой рукѣ островъ Протеевъ, и вышли на сухой путь за нѣсколько миль отъ залива Монтаній, въ самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ лежитъ городъ сего имяни. Онъ великъ и довольно населенъ. Жители весьма трудолюбивы, прилѣжатъ къ одному земледѣлію, и сѣютъ всякаго рода хлѣбъ.
   Монтонію оставили мы въ часъ по полудни, и приѣхали ночевать въ Брусу, до которой дорогу имѣли чрезъ поля нарочито выработанные. Бруса, инаково Бурса, Бурція, и Пруза называемая, была столицею и престольнымъ градомъ Оттоманской Имперіи прежде, нежели Турки овладѣли Царемъ-градомъ. Прузіасъ, Царь Виѳиніи, тотъ самой, которой измѣнилъ Аннибалу, ищущему убѣжища въ его владѣніяхъ, былъ основатель города. Иные увѣряютъ, что онъ построенъ Прузіасомъ, совремянникомъ Кировымъ, и сіе мнѣніе кажется мнѣ вѣроподобнѣе, но какъ бы то ни было, Бруса въ наши времена есть городъ не малой, около десяти верстъ въ окружности имѣющій и весьма пріятно лежащій при подошвѣ горы Олимпа, которая есть наивышшая изъ горъ не только въ Виѳиніи, но и во всей меньшей Азіи. Стѣны въ Брусѣ еще тѣ самыя, что были при Греческихъ Императорахъ. Турки не хотѣли ихъ разрушить изъ почтенія къ Орхану, первому своему Султану, умершему и погребенному въ семъ городѣ. Намъ показывали его гробницу, стоящую въ одной великолѣпной мечетѣ, въ которой всѣ горы мраморныя. Мечеть Аладинова, есть одна изъ вещей любопытныхъ въ Брусѣ, велика, четвероугольна и построена изъ тесаннаго камня. Сводъ ея составленъ изъ двадцати пяти небольшихъ и вѣрной высоты куполовъ, производящихъ пріятное зрѣлище. Городъ окруженъ прекрасными садами, кои получаютъ воду съ изобиліемъ изъ трехъ рѣчекъ, наполненныхъ форелью. Въ садахъ насажены каштановые, орѣховые и шелковичные деревья, изъ которыхъ послѣдніе питаютъ непонятное множество червей. Жители трудолюбивы, искусны въ шитьѣ золотомъ и серебромъ по бархату и другимъ дорогимъ штофамъ. Наилучшія Турецкія софы, подушки, ковры дѣлаются здѣсь. Мука, изъ которой пекутъ хлѣбъ для Султана и Султаншъ, привозится изъ здѣшней провинціи, и мѣлется изъ хлѣба родящагося на землѣ собственно принадлежащей сему Государю. Хлѣбъ сей почитается за наилучшій въ Левантѣ, и муку мѣлютъ въ Виѳиніи несравненно мѣльче, нежели въ Царѣ-градѣ.
   Мы остановились версты за три отъ Брусы въ деревнѣ Каллиджи для смотрѣнія теплицъ, славящихся во всѣхъ сихъ окружностяхъ. Турки построили въ ней много зданій, изъ коихъ и самые послѣдніе намощены и одѣты въ нутри мраморомъ. Главнѣйшее, называемое Большая Баня, покрыто куполомъ на подобіе мечети, и въ ну три украшено мраморомъ и порфиромъ. Вода текущая въ водоемы также мраморные, естественно такъ горяча, что принуждены были провесть въ оные ручей холодной воды, дабы учинить ее сносною. Сіи бани въ великомъ употребленіи, и пользуются ими съ успѣхомъ въ нѣкоторыхъ болѣзняхъ, узнавъ, что онѣ здоровы и для людей совсемъ небольныхъ, мы сами въ оныя ходили.
   Наилучшія бани главнѣйшихъ Турецкихъ городовъ, походятъ на здѣшнія, и я вамъ дамъ понятіе обо всѣхъ вообще, естьли опишу одну Брусскую. Сна состоитъ изъ двухъ большихъ залъ со сводами, со столбами и лавками разнаго мрамора. Каждая изъ нихъ имѣетъ маленькіе покойцы для различныхъ употребленій. Посреди первой сдѣланъ изъ порфира водоемъ, а въ одномъ углу поставлена печь для сушенія бѣлья моющихся. Въ доль стѣны разставлены стулья, или большія покрытыя коврами скамьи, на которыхъ раздѣваются. Вымывшись въ помянутомъ водоемѣ, переходятъ въ другой небольшой и очень теплой покой, въ которомъ потѣютъ, сколько кому угодно. Оттуда опять идутъ во вторую залу, гдѣ стоить превеликой мраморной водоемъ, а подлѣ его долгой такой же полокъ, на которой ложатся, и даютъ себѣ вытягивать и расправлять всѣ члены. За симъ дѣйствіемъ слѣдуетъ другое, отправляющееся подлѣ бани въ небольшомъ покойцѣ, посредственно нагрѣтомъ. Тутъ брѣютъ все тѣло, или вырываютъ волоса съ корнемъ нѣкоторымъ шкетомъ называемымъ Рузма. Послѣ чего тѣ же банщики, кои расправляли составы, трутъ тѣло съ головы до ногъ, кускомъ стамета или камлота.
   Вотъ, Государыня моя! все, что я могъ узнать собою о Турецкихъ баняхъ. Вы бы совсемъ инаково удовольствовали любопытство, естьли бы странствовали сами по сей землѣ, и увидѣли бы наипрекраснѣйшее зрѣлище. Я говорю о сходбищахъ Турецкихъ женщинъ въ баняхъ. Не могу я вамъ инаго сказать объ нихъ, какъ то, что слышалъ отъ нѣкоторой Французской старухи, поселившейся въ Царѣ-градѣ, и бывшей въ службѣ у одной Аглинской при Портѣ Посольши. Она меня увѣряла, что знаетъ отъ самой Посольши, бывавшей часто въ помянутыхъ баняхъ, всѣ подробности, которыя мнѣ разсказывала. Ежелибъ мужчина отважился войти какъ нибудь въ сіи женскія собраніи, тотчасъ бы смертію былъ наказанъ.
   Когда время идти въ баню наступаетъ, женщины Турецкія собираются въ оную, каждая въ препровожденіи невольницы, и имѣя два покрывала: одно закутываетъ у нихъ все лицо, кромѣ глазъ, другое покрываетъ головной уборъ и виситъ по спинѣ такъ, что не можно различить госпожи со служанкою.
   Пришедши въ баню, скидаютъ онѣ все платье, и въ семъ природномъ состояніи, уподобляясь Граціямъ, или каковыми описываютъ намъ Языческихъ Богинь, препровождаютъ цѣлые четыре часа времяни, упражняясь каждая, въ чемъ хочетъ. Однѣ нерадиво лежа разговариваютъ о городскихъ новостяхъ, а между тѣмъ невольницы ихъ, дѣвицы лѣтъ по семнадцати, сидя позади ихъ также раздѣтыя, плетутъ имъ косы; другія прохаживаются величественно по банѣ; иныя пьютъ шербетъ, или что нибудь вышиваютъ. Ихъ собирается иногда до двухъ сотъ. Подумайте, есть ли что на свѣтѣ, съ чѣмъ бы можно было сравнить такое множество красавицъ вмѣстѣ и безъ одежды? Сіе сборище почитается за увеселеніе между женщинами лишенными всякаго удовольствія. Онѣ смѣются, поютъ, играютъ, резвятся какъ дѣти: но изліянія климата и странной вкусъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, дѣлаютъ иногда игры ихъ не весьма невинными.
   Баня есть также театръ роскоши и щегольства, какъ пріятностей и красоты. Бѣлилы, благовонія, жемчугъ, каменья раскладены на уборныхъ столикахъ, или на подушкахъ. Женщины спорятъ,, кто изъ нихъ тщеславнѣе и щеголеватѣе, и кто имѣетъ больше сокровенныхъ пріятностей. Баня есть единственное длянихъ мѣсто, гдѣ могутъ онѣ всемъ симъ похвастать, по меньшей мѣрѣ предъ особами своего пола; и не удивительно, что стараются показаться въ блистающемъ образѣ въ такомъ убѣжищѣ, внѣ коего всегда бываютъ закутаны.
   Я опасаюсь, чтобы вы не осердились на меня, что останавливаюсь такъ долго въ простой деревнѣ. Дабы намѣстить оное, не упомяну я совсемъ о двухъ дняхъ, употребленныхъ нами на дорогу въ Луба ли или Лубатъ, городъ лежащій въ восмидесяти верстахъ отъ Бруссы и въ пятидесяти отъ горы Олимпа. Видъ его четверо угольной, выстроенъ онъ дурно и жителей въ немъ мало. Въ стѣнахъ, или лучше, развалинахъ, видно нѣчто похожее на бастіоны. Куски мрамора въ нихъ вдѣланные, могутъ быть, какъ я не безъ основанія думаю, остатки города Аполлоніи.
   Мы проѣхали чрезъ прекрасныя ровнины Мизіи, и стали лагеремъ на берегахъ Гуаника. Сія рѣка, первой театръ славы Александровой, и которую разбитіе Даріево учинило не меньше знатною Тигра и Евфрата, почти совсемъ была безводна въ наше время. Мы два раза чрезъ нее переѣзжали въ бродъ, однажды въ Мизіи, а вдругорядь на поляхъ Фригійскихъ, за полтора дни отъ Лубата. Потомъ ѣхали мы еще около семидесяти верстъ по разнымъ высотамъ и долинамъ, и прибыли въ Баскулембей, большое Фригійское мѣстечко, въ которомъ производится не малой торгъ хлопчатою бумагою.
   Въ семъ мѣстѣ отстали мы отъ нашихъ товарищей, дабы осмотрѣть Сарды и Тіатиръ (Сардисъ и Ѳіатиръ) недалеко въ сторону отъ Смиринской дороги лежащій. Городъ Сарды, сія славная столица Лидіи, не послѣднее мѣсто занимала въ древности. Всякому извѣстно, какимъ образомъ Гигесъ умертвилъ Кандавла, и похитилъ престолъ его. Сарды отдалися Александру послѣ сраженія при Граникѣ, и переходили изъ рукъ въ руки но смерти сего завоевателя до самыхъ тѣхъ поръ, какъ попали подъ иго Римское. Многіе Императоры добротворили сему городу различными образами, какъ то свидѣтельствуютъ и по нынѣ въ немъ надписи. Онъ былъ въ числѣ седми Церквей упоминаемыхъ въ Апокалипсисѣ. Земля его славилась нѣкоторыми особыми произрастеніями. Драгоцѣнный камень носящій его имя, и названной нами Сардъ или Сардоникъ найденъ былъ здѣсь въ первой разъ въ свѣтѣ.
   Что принадлежитъ до развалинъ сего древняго города, судить можно, что лежалъ онъ на полуночномъ боку горы Тмола, надъ пространною долиною. Турки называютъ, сохраняя его имя, Сартъ, небольшую деревню, заступившую его мѣсто. Наилучшій древнихъ Сардовъ монументъ, по нынѣ оставшійся, есть развалины храма, построеннаго Римлянами. Я видѣлъ въ оныхъ пять столбовъ Іоническаго ордена изъ камня, похожаго на тотъ, изъ котораго дѣлаютъ аспидныя доски, но чрезвычайно твердаго, вышиною футовъ въ тридцать. Около валяется множество круглыхъ кусковъ изъ того же камня, которые доказываютъ, что сіе зданіе украшено было многимъ числомъ другихъ столбовъ, но кои перебиты. Докторъ нашелъ яму выкопанную въ землѣ при подножіи одного изъ стоящихъ столбовъ, а проводникъ нашъ сказалъ, что она сдѣлана однимъ Агличаниномъ, которому хотѣлось узнать, далеко ли столбъ идетъ въ землю. Докторъ слѣзъ туда по веревкѣ, и къ удивленію увидѣлъ, что столба столько же было въ землѣ, сколько наружѣ, и что оной не имѣлъ ни подножія, ни другаго какого украшенія.
   Осмотря сіе мѣсто и прочія развалины, находящіяся здѣсь въ великомъ числѣ, равно какъ и надписи, взошли мы на гору Тмолъ, дабы увидѣть крѣпость, коей есть еще остатки. Мы нашли многія надписи, доказывающія, что она построена была въ среднихъ вѣкахъ.
   Тіатиръ (Ѳіатиръ) есть равно, какъ и Сарды, одна изъ седми Азіатскихъ церквей, о коихъ говоритъ Апокалипсисъ. Вѣра Христіанская введена въ немъ была самими Апостолами. Турки разоря сей городъ, выстроили его вновь подъ именемъ Акиссара. Названіе Тіатира, осталось только на нѣсколькихъ мраморахъ, вырытыхъ путешествователями въ прошедшемъ вѣкѣ. Мы читали многія изъ сихъ надписей, по коимъ не остается сумнѣнія о мѣстѣ, гдѣ стоялъ городъ. Онѣ доказываютъ также, что Діана была въ немъ особливо обожаема. Иныя изъ нихъ находятся на стѣнахъ. иныя оборочены въ низъ, иныя поставлены бокомъ такъ, что не могли мы ихъ прочесть. Тѣ, кои я разобралъ, сдѣланы въ честь людямъ оказавшимъ услуги отечеству въ отправленіи своихъ должностей. Караваи-серай, въ которомъ мы жили, сохранилъ нѣкіе слѣды какого нибудь древняго монумента; ибо были въ немъ столбы съ подножіями и капителями, но поставлены безъ всякаго порядка для поддержанія зданія, и кажется что поднимали ихъ, или приносили въ сіе мѣсто, когда нужда случилась. Мечети, бани, кладбища построены отъ части также изъ сихъ древнихъ мраморовъ, но съ равнымъ безпорядкомъ, и ни мало не служатъ ко украшенію города.
   Въ Акиссарѣ не больше пяти тысячъ обывателей, которые по причинѣ торговли хлопчатою бумагою, растущею здѣсь въ великомъ изобиліи, не весьма убоги. Городъ напояется семью ручьями, кои протекая чрезъ разныя улицы. соединяются при концѣ жилья. Не нашедъ ничего могущаго удовольствовать любопытство наше, прожили мы тутъ только одинъ день, да и тотъ непріятно. На одномъ кладбищѣ примѣтили надпись, и хотѣли оную разсмотрѣть ближе. Лишь только принялись за нее, то окружили насъ Турки, негодуя, что мы пришли безпокоить, какъ они говорили, прахъ ихъ предковъ, и принудили насъ уйти; а робята гнались за нами, бросая изъ далека каменьями.
   Мы переправились чрезъ Гермусъ (Сарабатъ.) Сія рѣка беретъ свое начало во Фригіи, орошаетъ поля Смирнскія, и соединясь съ Пактолемъ, впадаетъ въ Фокидское море. Обѣ онѣ весьма перемѣнились: ибо прежде, естьли вѣрить стихотворцамъ, текли по златому песку. Плодоносность страны ими напояемой, подала безъ сумнѣнія причину къ сей выдумкѣ. Я навѣдывался, не примѣчено ли въ нихъ золотыхъ блестокъ или песку? Отъ вопроса моего захохотали мужики, думая что я надъ ними смѣюсь.
   Какое удовольствіе, Государыня моя! странствовать по сей пріятной странѣ, имѣя Овидія въ рукахъ! Кажется, что всѣ чудеса, произшедшіе въ сихъ областяхъ, въ глазахъ у васъ возобновляются. На одномъ мѣстѣ быстрая рѣка, гордясь богатствомъ металла, обращаемаго своими волнами, величественно приближается къ морю: на другомъ играющій ручеекъ, прельщаясь красотою бреговъ, печалится о мѣстахъ, чрезъ кои протекалъ, и желаетъ, кажется, назадъ возвратиться. Но полно говорить о предметахъ, до коихъ не достигъ еще мой взоръ, поставимъ похвалу Каистра и Меандра до тѣхъ поръ, пока не будемъ сами на брегахъ сихъ прелестныхъ рѣкъ.
   За милю или двѣ отъ Гермуса, стоитъ городъ Магнезія, которой Греки называли Maгнетесь, по причинѣ множества находящагося около его Магнита. Въ семъ одномъ мѣстѣ во всей Турецкой землѣ, есть домъ для съумасшедшихъ, куда привозятъ ихъ изъ разныхъ частей Имперіи. Построенъ онъ въ Каріи, при подошвѣ горы Сипилы, гдѣ Сципіонъ Африканскій разбилъ Антіоха, Царя Сиріи. Городъ великъ и многолюденъ; торговля его нарочита: ибо, не говоря о прибыткѣ получаемомъ отъ сосѣдства съ Смирною, которая есть наилучшій по торговлѣ городъ въ Азіи, земля его плодородна, и приноситъ множество хлѣба и хлопчатой бумаги. Мы торопились въ Смирну, недалеко, какъ я уже сказалъ, отсюда лежащую.
   Сей великій градъ есть одинъ изъ наидревнѣйшихъ на Востокѣ. Амазонка, называемая Смирна, сказываютъ, его основала, а Лидіане взяли и разорили. Александръ Великій, иные говорятъ Антигонъ, построилъ другой городъ въ двухъ часахъ (десяти верстахъ) отъ перваго. Онъ часто подвергался разоренію отъ землетрясеній, но выгодное положеніе, и способной для торгу портъ, побуждали Царей и Императоровъ всегда его возстановлять. Лежитъ онъ на косогорѣ надъ моремъ. Заливъ, служащій пристанью, есть средина торговли у Европы съ Азіею, и имѣетъ сорокъ верстъ въ окружности. Корабли въ немъ защищены отъ вѣтровъ. Мы жили у самаго богатаго Жида, къ которому писалъ объ насъ пріятель нашъ Генуезецъ. Сей доброй Израильтянинъ принялъ насъ хорошо, и доказалъ, что и въ семъ народѣ можно найти великодушіе, и даже самую учтивость.
   Время призывало къ гулянію. Онъ повелъ насъ на рейду, гдѣ видѣли мы странное приключеніе: у одного матроса, купающеюся въ морѣ, оторвала ногу морская свинья. Можетъ быть, сей звѣрь видя его плавающаго, почелъ за рыбу; ибо онъ людей очень любитъ, и охотно приближается играть къ кораблемъ. Вы знаете, что такое Морская Свинья. Она любитъ воздухъ и выбрасывается изъ воды, но дѣлаетъ сіе такъ плавно и не торопясь, что кажется, будто бы хочетъ сдѣлать удовольствіе мореходцамъ, давая время на себя смотрѣть. Сперва показывается голова, потомъ туловище въ дугу согнутое, и наконецъ хвостъ, которой видно еще наружѣ, когда уже голова и туловище ушли опять въ воду. Выскакивая такимъ образомъ, оборачивается обыкновенно, въ ту сторону, съ которой вѣтръ имѣетъ дуть, и по тому корабельщики заключаютъ, откуда дѣйствительно имъ ждать онаго. Въ портахъ Смирны и Царяграда такое множество водится сихъ водяныхъ звѣрей, что скача одинъ за другимъ, иногда ударяются они объ шлюбки, а иногда и въ суда попадаютъ. Вотъ какъ ловятъ ихъ матросы ѣдучи по морю. Имѣютъ они долгой шестъ, на концѣ котораго придѣлано копьецо на подобіе змѣинаго жала. Желѣзцы прикрѣпленные къ самой иглѣ жала сжимаются, когда копье пробиваетъ кожу животнаго, а расходятся, когда потянется шестъ такъ, что чѣмъ больше звѣрь бьется, тѣмъ сильнѣе копье въ nero входитъ. На другомъ концѣ шеста привязана долгая веревка для слѣдующаго потребленія. Звѣрь получа рану отъ копья, чувствуетъ боль и бросается съ яростію въ море; тогда ловецъ даетъ ему столько веревки, сколько онъ потянетъ; а какъ послышитъ, что звѣрь спокоенъ, то судя, что ослабѣлъ уже отъ потерянной крови, отъ коей дѣйствительно, вода морская краснѣетъ, тянетъ къ себѣ мало по малу веревку. Ежели свинья приближаясь къ кораблю, опять станетъ усиливаться, чтобъ освободиться отъ копья, опускаютъ вновь веревку, и сіе продолжается до тѣхъ поръ, пока она совсемъ уже ослабѣвъ, дастъ себя притянуть къ самому кораблю. Въ Смирнѣ поймали одну, которая имѣла въ длину около десяти футовъ, и была толщиною въ человѣка; вѣсила она около четырехъ сотъ фунтовъ, и имѣла по сороку два зуба въ каждой челюсти. Кожа ея безъ чешуи, голова долгая. глаза маленькіе, какъ у свиньи. На шеѣ имѣетъ отверстіе, коимъ дышетъ, и чрезъ которое, пойманная въ Смирнѣ, выбрасывала много крови. Кожу съ нее содрали, и сняли двѣ полосы жира, дюйма въ три толщины. Maтросы оной растопили. Я отвѣдывалъ мясо, но оно очень не вкусно.
   Въ Смирнѣ почти ни кто не живетъ кромѣ купцовъ, изъ которыхъ иные собрали неисчетные богатства; да и ничего нѣтъ въ городѣ любопытства достойнѣе, какъ Базаръ. Оной состоитъ изъ огромнаго зданія, длиною больше ста шестидесяти саженъ, и получаетъ свѣтъ чрезъ многіе небольшіе куполы, въ коихъ подѣланы окны. Сводъ и стѣны построены изъ тесанаго камня. На семъ рынкѣ собрано все, что Востокъ и Западъ производитъ наидрагоцѣннѣйшаго; шелковые и бумажные штофы, полотны, сукны, мѣхи; Брезильское дерево, сахаръ, корица, индиго, кошениль, Аравійскія благовонія, лаки, Китайской фарфоръ: все въ немъ находится въ изобиліи. Смирна была бы наипрекраснѣйшій городъ въ свѣтѣ, ежели бы частые землетрясеніи не причиняли въ немъ ужасныхъ разореній. Сказываютъ, что прежде послѣдняго трясенія, улицы въ немъ были широкія, свѣтлыя, и намощены каменьями. Та, которая называется Улица Франковъ, гдѣ живутъ Европейцы, превосходила прочія красотою, и нынѣ еще она другихъ лучше, но домы уже ни столь велики, ни такъ порядочно построены, какъ были прежде.
   Караваи-серай, находящійся близъ базара, пространенъ и величественнаго вида и имѣетъ множество покоевъ изрядно расположенныхъ. Лежитъ онъ на косогорѣ высоты, когда идешь въ крѣпость, и построенъ изъ остатковъ одного древняго ристалища, которое высѣчено было глубоко въ горѣ, на Западъ отъ крѣпости. Длина его около ста, а ширина около осмнадцати саженъ.
   При концѣ города къ Порту, виденъ небольшой изъ великихъ каменьевъ Портикъ, гдѣ стояла, сказываютъ, Гомерова статуя, а по общему мнѣнію, онъ и самъ здѣсь родился. Имя Мелисигена, присвоенное сему великому Стихотворцу. происходитъ отъ рѣки Мелиса, омывающей стѣны Смирны. Одна молодая женщина, называемая Куитеисъ, была изгнана изъ города Кумъ, за нѣкоторую случающуюся въ женскомъ полѣ слабость. Остатокъ стыда не допустилъ ее искать помочи въ красотѣ, которая бы принесла ей великую прибыль. Она, долгое время странствовала по полямъ, питаясь плодами и кореньями, и родила сына на берегу Мелиса. Робенокъ послѣ того ослѣпъ, и для сей причины названъ былъ Гомеромъ. Смирнскіе Греки украшаютъ сію повѣсть множествомъ басенъ, доказывающихъ, сколь они желаютъ, чтобъ наипервѣйшій Стихотворецъ почитался рожденнымъ между ими. Они также похваляются, что Святый Поликарпъ, которой писалъ объ Апокалипсисѣ, былъ у нихъ Епископомъ.
   Въ городѣ считаютъ около тридцати тысячъ душъ. Турки составляютъ половину сего числа, а Греки треть. Прочіе же жители суть Жиды, Армяне и франки, имя даваемое Турками всѣмъ чужестраннымъ Европейцамъ, живущимъ въ ихъ Имперіи. Здѣсь терпятъ всѣ вѣры, и въ той же самой части города, гдѣ мечеть, стоятъ наровнѣ Церковь и Синагога.
   Послы и Консулы живутъ въ Турецкой землѣ, какъ Князья, а купцы въ Смирнѣ, какъ господа, а особливо Агличане, кои богатѣе прочихъ. Многіе изъ нихъ имѣютъ загородные домы, держатъ лошадей и собакъ, и ѣздятъ на охоту, у всѣхъ почти открытой столъ, всѣ за долгъ ставятъ принимать ласково чужестранныхъ, и доставлять имъ всякаго рода увеселеніи, утро проводятъ они въ дѣлахъ до торговли касающихся, а остатокъ дня въ утѣхахъ. Всѣ живутъ между собою въ согласіи, котораго разность вѣры и земли не разрушаетъ, ниже въ военное время.
   Земледѣліе столько почти въ почтеніи, какъ и торговля. Поля изрядно обработаны, земля приноситъ съ изобиліемъ хлѣбъ, хлопчатую бумагу, вино и оливки. Мясо, дичина, рыба, всѣ съѣстные припасы весьма хороши и продаются очень дешевою цѣною.
   Въ развалинахъ стариннаго города, которые лежатъ въ четырнадцати верстахъ отъ нынѣшняго, находятъ одного страннаго звѣрка, называемаго Хамелеономъ. Хозяинъ нашъ водилъ насъ къ одному Греческому попу, своему пріятелю, которой множество оныхъ у себя собралъ. Я разсматривалъ ихъ съ прилѣжаніемъ, и видѣлъ перемѣны принимаемыя ими на себя отъ различія предметовъ: но всего легче берутъ они цвѣты густые, какъ зеленой, вишневой, черной и пурпурсзой. Часто оные цвѣты смѣшиваются и испещряются бѣлыми и красными пятнами. Попъ намъ показалъ, что помянутыя перемѣны производятся чувствительнѣе, когда больше раздразнишь звѣрка. То правда однако, что на травѣ становится онъ совсемъ зеленъ, а какъ скоро пересадишь его на полотно, зеленой цвѣтъ начинаетъ слабѣть, и видны въ нѣкоторыхъ мѣстахъ бѣлые пятны. Цвѣта онъ не перемѣняетъ, когда спитъ; но какъ умретъ, становится блѣденъ и синеватъ. Хамелеонъ съ виду много походитъ на большую ящерицу, но ноги у него долѣе и плеча возвышеннѣе. Голова его не имѣетъ никакого движенія, а глаза весьма живы, и удивительно скоро ворочаются. Питается онъ мухами, кои пристаютъ къ его языку, покрытому нѣкоторымъ родомъ клея.
   Оставляя Царь-градъ, не имѣли мы намѣренія ѣздить далѣе Смирны: но Ефесъ, находящійся отъ нее только на полтора дни разстояніемъ, возбудилъ въ насъ любопытство. Мы пробрались сквозь каменья горы Мимаса, которую просѣкъ, сказываютъ Апостолъ Павелъ своимъ мечемъ. На другой день увидѣли мы Ефесъ на берегу Каистра. Сія небольшая рѣка совсемъ похожа на Меандру, недалеко отъ нея текущую. Чистыя ея воды извиваются по прекрасному лугу, и одобряютъ оной. Лебеди оставили Каистръ съ того времяни, какъ не стало въ Греціи стихотворцевъ.
   Мы пришли внѣ себя отъ удивленія, увидя Ефесъ, ужасное множество мраморовъ, покрывающихъ окружные поля, привели намъ на память старинную красоту сего славнаго града, состоящаго нынѣ изъ крѣпости и бѣдной деревни. Ежелибъ я не опасался выдать себя за мудреца, я бы сказалъ вамъ, Государыня моя! что Ефесъ былъ основанъ Амазонками, и нарочито разширенъ Андроникомъ, сыномъ Кодровымъ что Архитекторъ Ктезифонъ началъ сооружать тотъ знаменитой Храмъ Діанинъ, которой почитался въ числѣ седми чудъ свѣта; что больше двухъ сотъ лѣтъ употреблено на его построеніе, и что всѣ города меньшей Азіи складывались на сіе зданіе. Онъ имѣлъ, какъ увѣряютъ, четыреста двадцать пять футовъ въ длину, двѣсти двадцать въ ширину; былъ украшенъ сто двадцатью семью столбами въ шестьдесятъ футовъ высоты, и что всего удивительнѣе, поставлены оные были сто двадцатью семью Царями. Безумной Еростратъ, желая приобрѣсть безсмертіе знатнымъ какимъ преступленіемъ, зажегъ сей храмъ въ ту самую ночь, когда родился Александръ Великій. Іоняне, которые превосходили всѣхъ въ архитектурѣ, и которымъ художество сіе обязано изобрѣтеніемъ одного ордена, превзошли сами себя въ сооруженіи сего монумента.
   Ефесъ также славенъ третьимъ Вселенскимъ Соборомъ, держаннымъ въ семъ городѣ, въ пятомъ вѣкѣ противъ Несторія, признававшаго единое только естество въ Іисусѣ Христѣ. Турки называютъ нынѣшнюю деревню Аязалукъ. Лежитъ она посреди драгоцѣнныхъ развалинъ, гдѣ на всякомъ шагу попадаются куски статуй, столбовъ и пр. Въ тѣхъ самыхъ мѣстахъ, гдѣ церковь осуждала съ толикою ревностію истребителей иконъ, инаго повсюду не видно, кромѣ изломанныхъ представленій боговъ древности.
   Сквозь помянутыя развалины пробрались мы до Пещеры седьми отроковъ спящихъ, находящейся въ низу горы къ сторонѣ храма Діанина. Разсказываютъ, что семеро Христіанъ, убѣгая отъ гоненія Діоклитіанова, сокрылись въ сію пещеру, и спали въ ней двѣсти лѣтъ. Пробудясь нашли во всемъ такую перемѣну въ Ефесѣ, что не только не узнали строеній, но не разумѣли и языка. Въ самой Франціи, такъ долгой сонъ не произвелъ бы большей перемѣны.
   Изъ пещеры Седьми Спящихъ, прошли мы во Храмъ Діанинъ, близко отъ нея лежащій. Осталось въ немъ одно только основаніе. Въ оное спустились мы съ трудомъ, по тому что земля мокра и болотна. Вскорѣ мы очутились подъ сводами, но ихъ столько было, что могли мы заблудиться. Летучія мыши, поселившіяся въ оныхъ и привлеченныя на насъ свѣтомъ факаловъ, принудили насъ оставить сіе мѣсто. Мы возвратились въ Смирну, гдѣ сѣдши на одну Турецкую галеру, отправились въ Царь-градъ.
   Отъ матросовъ судна нашего свѣдалъ я, что въ столицѣ показалась, во время отсутствія нашего въ Натолію, моровая язва, та ужасная болѣзнь, которая опустошаетъ ежегодно Царь градъ, и что Султанъ сбирался отъѣхать въ Адріанополь.
   Я уже сказалъ, кажется, что Турки будучи увѣрены, что все случающееся въ свѣтѣ, должно случиться непремѣнно, смотрятъ на сію болѣзнь безъ страха, и принимаютъ ее безъ роптанія. Султанъ не позволяетъ однако женамъ своимъ быть столь сильными философками. Когда наступаетъ дѣйствительная опасность, посылаетъ онъ ихъ въ какой нибудь то подъ своей Имперіи, и самъ туда съ главными чиноначальниками переселяется: но сіе случается очень рѣдко. Мы вознамѣрились послѣдовать сему разумному примѣру. Прибывъ въ Дарданеллы, оставили галеру, и взяли небольшое судно, дабы переѣхать на греблѣ въ Соломину, а оттуда надѣялись въ скоромъ времяни быть въ Адріанополѣ.
   Дарданеллы, такъ названныя отъ имяня Даудана, перваго тамошняго Царя, построившаго тутъ городъ, суть крѣпости защищающія Каналъ Еллеспонтской. Въ наше время состоятъ они изъ двухъ замковъ, весьма правильныхъ Одинъ изъ нихъ въ Европѣ, другой въ Азіи. Всѣ корабли должны останавливаться въ семь мѣстѣ для осмотра. Каналъ, которой не шире двухъ верстъ, такъ крѣпко стерегутъ, что не можно силою въ него войти, не подвергнувъ себя огню изъ пушекъ съ обѣихъ крѣпостей, коихъ выстрѣлы взаимно пресѣкаются. Галеры Султановы не изключаются также отъ осмотра. Далѣе при устьѣ пролива съ стороны Архипелага стоятъ еще два замка, въ коихъ сдѣланы подземныя батареи; но каналъ между ими такъ широкъ, что безъ опасности проѣхать можно мимо оныхъ.
   Мы бы могли выбрать дорогу короче и выдти на берегъ къ какой нибудь пристанѣ во Ѳракіи; но не для чего намъ было спѣшить, и хотѣлось въ прочемъ осмотрѣть Солонику. (Солунъ {Къ жителямъ сего города святый Апостолъ Павелъ писалъ посланіе свое къ Солуняномъ.}.)
   Вскорѣ мы прибыли въ заливъ Термейской, надъ которымъ лежитъ помянутой городъ, столица всей Македоніи, того славнаго царства, откуда вышелъ завоеватель Азіи. Римляне владѣли ею нѣсколько вѣковъ до самаго Императора Андроника, уступившаго ее Венеціанамъ. У сихъ отнялъ Македонію Амуратъ I. и съ того времяни Турки спокойно ею владѣютъ. Они называютъ городъ Солоники. Стѣны его имѣютъ пятьдесятъ верстъ въ окружности, и защищены бастіонами, и редутами. Съ сухаго пути есть одна крѣпость, называемая Семибашенная, и походящія на Цареградскую: наибольше же уподобляютъ сей городъ Царюграду узкія улицы. Въ прочемъ, есть въ немъ и большіе зданіи. Въ Солоникѣ считаютъ сорокъ восемь мечетей, тридцать Греческихъ церквей, и тридцать шесть синагогъ. Жиды производятъ торговлю, которая здѣсь весьма обширна.
   Соборная церковь святаго Діонисія есть великолѣпное зданіе въ два яруса, изъ которыхъ въ каждомъ по церквѣ. Верхняя намощена была мозаикомъ, коего осталася еще нѣкоторая часть. Трудно представить себѣ великое число столбовъ мраморныхъ, яшмовыхъ и порфировыхъ, поддерживающихъ сей храмъ. Мы начли ихъ до тысячи, а перечли конечно еще не всѣ.
   Земля подъ Солоникою, и вообще вся провинція изобилуетъ хлѣбомъ, лѣсомъ и рогатымъ скотомъ Пріятныя Темпейскія долины, столь прославляеымя стихотворцами, находятся въ той части Македоніи, которая носитъ имя Ѳессаліи. Осса, Олимпъ, Пеліонъ, Пиндъ, славныя горы, коими вооружались Титаны противъ боговъ, навсегда учинятъ сію страну памяти достойною. Македоняне въ старину слыли не меньше учеными, какъ и храбрыми: нынѣ они и трусы и невѣжды.
   Мы прожили только недѣлю въ Солоникѣ, и отправились послѣ во Ѳракію. Переѣхавъ рѣку Стримонъ, раздѣляющую сію провинцію съ Македоніей), прибыли въ Адріанополь, которой основанъ Орестомъ, сыномъ Агамемнона, Царя Аргоскаго и Миценскаго. Сей Князь, будучи гонимъ, какъ увѣряютъ стихотворцы, фуріями, мстительницами смерти его матери, и не могши пребывать въ своемъ отечествѣ, гдѣ все воспоминало ему о преступленіи, перешелъ во Ѳрачію, и основавъ городъ съ Греками, коихъ могъ собрать, назвалъ его Ореста. Опой сіе имя сохранилъ до самаго Императора Адріана, котогюй его распространилъ и украсилъ для слѣдующей причины. Потерявъ разумъ, и желая, за какую бы то ни было цѣну, излѣчиться отъ сей болѣзни, послалъ онъ вопросить Оракула, и получилъ въ отвѣтъ, что должно выгнать бѣснующагося изъ его дома. Императоръ повиновался, и изъ Оресты сдѣлалъ городъ совсемъ новой, назвавъ его Адріанополемъ. Въ началѣ тринадцатаго вѣка, при Феодорѣ Ласкарисѣ учинился онъ столицею Имперіи. Спустя нѣсколько лѣтъ, Амуратъ Турецкой Султанъ, подъ предлогомъ поданія помощи Іоанну Палеологу, Восточному Императору, завладѣлъ Булгаріею, Сервіею, частію Ѳракіи, и основалъ столицу свою въ Адріанополѣ.
   Сей городъ имѣетъ завидное положеніе на небольшой высотѣ и въ пріятной долинѣ, которую сама природа потщилась украсить. Текутъ чрезъ него три рѣчки выходящія изъ ближнихъ горъ, и приносящія съ собою изобиліе и плодородіе. Вы можете сами заключить, что столь выгодное положеніе, способствуетъ много къ чистотѣ воздуха, которой весьма здѣсь здоровъ. Жители пользуются совершеннымъ здравіемъ, и всѣ почти доживаютъ до глубокой старости. Мы получили письмы отъ нашего добраго Генуесца чрезъ часто упоминаемаго Янычарскаго офицера, пріятеля нашего Цареградскаго, которой должностію своею будучи привлеченъ въ Адріанополь, повсюду насъ водилъ въ семъ городѣ.
   Турки называютъ оной Андранахъ, Едренегъ и Едерке. Строеніи въ немъ не хуже Цареградскихъ, а базаръ превосходитъ всѣ прочіе. Онъ имѣетъ своды удивительной величины и красоты. Есть много мечетей, изъ коихъ Султана Селима наибольше достойна примѣчанія. Въ нутри поддерживается она множествомъ порфировыхъ и мраморныхъ столбовъ. Съ минаретовъ весь городъ виденъ. Въ городѣ премножество дикихъ голубей и Аистовъ, которые здѣсь такъ почти ручны, какъ у насъ куры.
   Почтеніе, каковое имѣютъ Турки къ симъ птицамъ, есть причина ужаснаго ихъ здѣсь распложенія: голуби вьютъ гнѣзды свои подъ окнами, а аисты на кровляхъ. Голуби почитаются за ихъ невинность, а аисты по тому, что летаютъ, по увѣренію жителей, всякую зиму на поклоненіе въ Мекку: но истинная, причина есть та, что истребляютъ змѣй и всякую гадину. "Щастливы тѣ домы, говорятъ Турки, гдѣ они гнѣздятся; ибо предьохраняются ими чрезъ круглой годъ отъ пожара и мороваго повѣтрія... Строго заказано ихъ убивать, по чему и живутъ они во всей Турецкой землѣ во всякой безопасности.
   Не знаю я, не почтете ли вы, Государыня моя! за желаніе съ моей стороны искусить вашу легковѣрность, когда разскажу вамъ приключеніе одного невѣрнаго аиста, которое самъ я слышалъ отъ нѣкотораго Фрунцуза, точно въ слѣдующихъ словахъ: "увидѣли мы, разсказывалъ онъ, превеликое стадо аистовъ, кои взлетали очень высоко, и опять съ великою поспѣшностію опускались. Всѣ мужики собрались смотрѣть, а насъ также повелъ туда проводникъ нашъ Бостанжи. Они всѣ остановились на одномъ мѣстѣ и сдѣлали кругъ. Въ стадѣ мы примѣтили одного, которой леталъ съ нехотѣніемъ, и на котораго другіе смотрѣли, кажется, съ омерзеніемъ. Сей самъ влетѣлъ въ средину круга, повѣся голову, съ видомъ злодѣя, надъ коимъ производится судъ. Жребій его тотчасъ былъ рѣшенъ. Одинъ аистъ оставя свое мѣсто въ кругу, бросился на него и ударилъ его носомъ: другіе ему послѣдовали, и сіе наказаніе не прежде кончилось, какъ когда аистъ лишился жизни. Я примѣтилъ, что онъ стоялъ неподвижно на своихъ ногахъ до тѣхъ поръ, пока не упалъ, будучи, весь покрытъ кровію. Бостанжи и мужики, у коихъ спрашивалъ я объясненія о столь странномъ произшествіи, отвѣчали мнѣ, что помянутая птица была самка, наказанная смертію за невѣрность къ своему самцу; что давшій ей первой ударъ носомъ, былъ ея мужъ, и что таковой примѣръ строгости не рѣдко случается между сими птицами. При чемъ насчитали они мнѣ оныхъ множество."
   Въ окружностяхъ Адріанополя, и особливо между Греками, примѣчаются тѣ остатки веселости, та пріятная простота природы, о коихъ читаемъ мы въ стихотвореніяхъ Гомера и Теокрмта. Я не могъ между прочимъ смотрѣть на пляску деревенскихъ Гречанокъ, не представя себѣ въ мысли короводовъ Нимфъ, въ коихъ присутствовала Богиня лѣсовъ на берегахъ рѣки Евроты, (нынѣ Базилипоталіа.) Самая прекраснѣйшая или отмѣннѣйшая ведетъ танецъ, поетъ веселыя пѣсни, на мой отвѣтствуютъ вдругъ всѣ слѣдующія за нею дѣвицы. Ничего такъ не случается часто слышать въ поляхъ, какъ пастуха поющаго нѣжныя пѣсни къ своей любовницѣ. Они сберегли старинные инструменты, о коихъ упоминаютъ стихотворцы. Дудочки, свирелки, волынки составляютъ ихъ увеселеніе и удовольствіе. Я видалъ изъ нихъ многихъ, кои упражнялись въ плетеніи изъ цвѣтовъ вѣнковъ на милыхъ овечекъ своимъ любовницамъ. Они почти всегда лежатъ подъ тѣнію на берегу какого ручья, и проводятъ между собою время въ разныхъ играхъ. Самые Турки, переняли у нихъ нѣкоторые древніе обычаи. Кушакъ большихъ господъ, дѣлаемой изъ самой дорогой ткани, и вышитой золотомъ и шелками,-- приводитъ на память поясъ Менелаевъ. Бѣлое покрывало, которое Турецкія женщины носятъ на головѣ, представляетъ покрывало Елены. Сія Троянская Княгиня описана въ Гомерѣ, упражняющаяся шитьемъ посреди своихъ невольницъ: тожъ самое обыкновеніе и нынѣ наблюдается между Турецкими госпожами въ харемахъ и въ баняхъ. Я бы никогда не окончилъ, естьли бы предпріялъ разсказывать обо всемъ, что нашелъ въ обычаяхъ сей земли сходнаго съ обычаями первыхъ времянъ.
   Но довольно, уже я сказалъ на сей случай. Вскорѣ примуся за нравы и обычаи Турецкіе. Въ семъ состоять будетъ содержаніе перваго моего письма, но не прежде могу оное отправить, какъ по возвращеніи въ Царьградъ, куда полученные много извѣстіи о худомъ здоровьѣ доктора, спѣшить меня понуждаютъ.

Я есмь, и проч.

   

ПИСЬМО XVI.

Конецъ Турціи.

   Разности климатовъ приписывается разность во нравахъ и вкусахъ жителей! Путешествіе мое по Турецкой землѣ утвердило меня въ сей истиннѣ. Турки разсѣянные по столь обширнымъ областямъ, не вездѣ суть одинаковы. Европейскіе трудолюбивы, сильны; Азіатскіе трусы, лѣнивы, изнѣжены. Послѣдніе живутъ въ крайнемъ невѣжествѣ, въ разсужденіи наукъ и свободныхъ художествъ, а первые начинаютъ упражняться въ оныхъ, хотя еще имало; да ежелибъ и возъимѣли они нѣкоторой въ томъ успѣхъ, не наградятъ никогда нанесеннаго предками ихъ вреда, какъ ученымъ дѣламъ, изгнаннымъ ими изъ столь прекрасныхъ земель, въ коихъ процвѣтали науки съ толикою славою, такъ и художествамъ, чрезъ истребленіе или сокрушеніе наипрекраснѣйшихъ достопамятностей.
   Жители Имперіи Турецкой суть смѣшеніе различныхъ народовъ. Есть въ оной природные Турки, Арапы, Татары, Африканскіе и даже Индейскіе Мавры, Персидскіе Магометане, странствующіе народы Друзы, Іезиды, Курды, кои шатаются по полямъ и по лѣсамъ, не имѣя постояннаго жилища; Жиды, Христіане разныхъ вѣръ и странъ:
   Турки вообще суть пышны, скупы, сердиты, лицемѣрны, притворны, и предаются столь сильно пороку невоздержности, что нё всегда женъ, хотя имѣютъ и многихъ, бываетъ имъ довольно для ихъ утѣхъ. По скупости своей прибѣгаютъ они къ средствамъ всякаго рода, и часто къ непозволеннымъ, для приобрѣтенія богатства; равнымъ же образомъ и расточаютъ оное, когда дѣло идетъ объ удовольствіи склонности къ роскоши или къ великолѣпію въ одеждѣ.
   Одежда мужеская состоитъ въ широкихъ штанахъ, въ долгой рубашкѣ, похожей на женскую, каковы употребляются въ Европѣ, и въ долиманѣ, или полукафтанѣ по самыя пяты съ короткими и узкими рукавами, которое подпоясываютъ они кушакомъ. Сейкушакъ великую имъ приноситъ пользу; за него они затыкаютъ платокъ, кладутъ кинжалъ, а въ складкахъ прячутъ табакъ, деньги и письма. Сверьхъ долимана, надѣваютъ кафтанъ, называемой фередже, похожій на рясу, съ долгими и широкими рукавами. Фередже лѣтомъ бываетъ изъ тонкой шерстяной ткани, а зимою подбитъ мѣхомъ. Они носятъ родъ чулковъ изъ сукна, кои пристегиваются къ штанамъ, и туфли именуемые папуши. Въ головной уборъ, кажется мнѣ, не меньше входитъ матерій, какъ и во всю ихъ одежду. Вѣтреной Французской головѣ конечно бы оной не полюбился. Чалмы ихъ суть цѣлые куполы, и ими различаются у нихъ чины и должности.
   Женская одежда, съ небольшею разницею, почти такова же, какъ и мужская; но женщины стягиваются больше для показанія своего стана. Поясъ у нихъ запирается круглою пряжкою серебреною или золотою, а иногда и съ дорогими каменьями. Портки или штаны ихъ чрезмѣрно широки, туфли изъ сафьяна или какой парчи. Когда онѣ изъ домовъ выходятъ, надѣваютъ сапоги, у коихъ вмѣсто каблука прибита желѣзная подкова, похожая на полумѣсяцъ. Подъ верьхнимъ платьемъ носятъ корсетъ или бострокъ пришитой къ юпкѣ, ежеди можно ее назвать симъ именемъ; ибо она вмѣстѣ съ рорсетомъ надѣвается, но такъ, что грудь вся наружѣ, и покрыта одною только прозрачною рубашкою изъ нитянаго или шелковаго полотна, но тонкостію похожаго на фленъ. Алмазы, извѣстные подъ именемъ розъ, суть главнѣйшее ихъ украшеніе. Онѣ имѣютъ изъ нихъ зарукавьи, серги, перья, ожерельи, часы карманные, табакерки, готовальни, убираютъ алмазами также и корсеты. Къ чему равно какъ и на чалмы употребляютъ много жемчуга. Сіи вещи обыкновенно остаются у нихъ, когда онѣ овдовьютъ; и въ самомъ дѣлѣ не имѣютъ онѣ иныхъ богатствъ, или лучше сказать, пропитанія въ таковыхъ обстоятельствахъ или въ случаѣ мужнина нещастія. По чему и докучаютъ сильно мужьямъ, когда примѣтятъ, что они въ состояніи купить имъ алмазовъ.
   Въ семъ состоитъ убранство Турецкихъ женщинъ, когда онѣ дома сидятъ на софѣ; но ежели случается нужда идти со двора, надѣваютъ родъ широкаго и долгаго сертука, также на рясу похожаго, въ которомъ закутаны съ головы до ногъ, а голову обвертываютъ бѣлымъ покрываломъ, оставляя наружѣ только глаза и часть носа. Когда Турчанка идетъ по улицѣ, трудно узнать, хороша ли она или дурна, стара ли или молода. Есѣ онѣ тогда походятъ на куклу, не имѣющую ни легкой выступки, ни свободной размашки. Примѣтить только можно то, что ногти у нихъ крашеные, по том, что рукъ не прячутъ. Но таковая чрезвычайная скромность, есть приневоленная и противурѣчущая ихъ нравамъ. Онѣ тотчасъ объ ней позабываютъ, сколь скоро видятъ, что нѣтъ причины бояться мужа или законовъ. Турки нещастливѣе съ ними бываютъ такого богача, которой содержитъ кокетку. Жены Турецкія всегда показываютъ наружную любовь, но рѣдко внутренно оную чувствуютъ. Мужья принуждены терпѣть всѣ ихъ своенравія. Ежели мужъ хочетъ приобрѣсть склонность жены, со всемъ своимъ стараніемъ, не можетъ избѣжать лукавства и хитрости молодой женщины, которая льститъ его и тѣшитъ, чтобъ тѣмъ лучше обмануть. Все ихъ приводитъ въ движеніе. Въ Царѣградѣ былъ однажды Турокъ, продающій мыло, которой всѣмъ женщинамъ вскружилъ головы. Везирь принужденъ былъ, по просьбѣ многихъ Вельможъ, изгнать онаго изъ города. Всякой человѣкъ, съ какимъ ни есть дарованіемъ или пріятнаго вида, опасенъ для мужей, когда жены найдутъ случай съ нимъ познакомиться. Судите по поведенію ихъ въ такое время, когда ни что имъ не мѣшаетъ, какую бы они волю взяли, ежелибъ были совсемь свободны. По деревнямъ часто видѣть ихъ можно совсемъ раздѣтыхъ купающихся въ рѣкахъ. Тогда боятся онѣ только того, чтобъ Турокъ ихъ не увидѣлъ; что касается до Христіанъ, нагія ходятъ къ нимъ на встрѣчу; ибо напередъ знаютъ, что Христіанинъ побѣжишь, опасаясь быть пойманъ съ ними; ибо сіе почтено бы ему было за наивеличайшее преступленіе.
   Привѣтствіе Турковъ столько же съ нашимъ различествуетъ, сколь и одежда. Они кладутъ себѣ на грудь руку и немного наклоняются, для показанія дружбы или уваженія. Для изъясненія же почтенія, подносятъ оную ко рту, и потомъ къ чалмѣ, говоря привѣтствіе, чрезъ которое желаютъ всякаго рода благополучій. А естьли Турокъ приходитъ къ кому нибудь изъ знатныхъ, беретъ полу у его шубы и цѣлуетъ. Турки никогда и ни передъ кѣмъ не снимаютъ чалмы. Симъ образомъ, что у насъ почитается за знакъ уваженія, у нихъ было бы принято за поруганіе.
   Турки вообще умѣренны въ своей пищѣ. Оставляя въ сторону пиры, на коихъ они не рѣдко упиваются, въ обыкновенномъ житіи питаются бараниною, пшеномъ, огурцами и пр. Любятъ пряные коренья, изъ коихъ составляютъ всѣ свои приправы. При концѣ стола, пьютъ воду и кислое молоко. Шербетъ употребляютъ тѣ, кои имѣютъ нѣкоторой достатокъ. Рѣдко они ѣдятъ одинъ у другаго, и не часто ходятъ по гостямъ. Какъ женщины не допускаются въ сообществы; то все въ оныхъ проходитъ въ холодныхъ привѣтствіяхъ, а большая, часть времяни въ куреніи табаку. Хозяинъ велитъ подать гостямъ трубки, а иногда и самъ, смотря по людямъ, подаетъ оныя, потчиваетъ сластями, кофемъ и наконецъ шербетомъ. Потомъ кропятъ розовою водою, и окуриваютъ гостей кадильницею, въ которую кладутъ благовоніи. Турки и дома и въ гульбищахъ не выпускаютъ почти трубки изо рта и глотаютъ дымъ, равно какъ и никогда не плюютъ, или дабы не сдѣлать нечистоты, или по другой какой причинѣ. Чубуки у нихъ такъ долги, что трубка всегда лежитъ на полу на тарелочкѣ.
   Во многихъ Турецкихъ городахъ спятъ на дворѣ, на кровлѣ домовъ, или на площадкахъ: зимою же въ нижнемъ жильѣ, гдѣ обыкновенно стоитъ одна, а часто и двѣ жаровни съ угольемъ. По привычкѣ своей они ни малаго отъ того вреда не терпятъ. Ежели случится имъ проснуться ночью, пьютъ чашку кофе, которая всегда у нихъ въ готовности, курятъ и ѣдятъ сладкое пирожное. Дабы заснуть, употребляютъ весьма простое средство: велятъ себѣ читать своихъ стихотворцевъ, или разсказывать сказки. Ежели сей обычай введется во Франціи, тамъ найдется еще больше помочи противъ безсонницы.
   Механическіе художествы отправляются въ здѣшней землѣ съ не малымъ успѣхомъ. Превосходно особливо работаютъ скорнячники, выдѣлыватели кожъ и красильщики. Послѣдніе превышаютъ всѣхъ прочихъ. Турки имѣютъ шелковыя, шерстяныя и бумажныя фабрики. Часовщики у нихъ почти всѣ Армяне, Жиды, или Франки. Завели было Типографію въ Царѣградѣ, которая была одна и перьвая во всей Имперіи, но не могла устоять, не потому, что бы Турки не признавали ее за веть полезную; но приводили ту причину, что чрезъ ея установленіе, поморили бы съ голоду больше ста тысячь писцовъ, употребляемыхъ въ Имперіи для переписки Алкорана и другихъ книгъ. Они не разсуждали при семъ случаѣ, что умножили бы тѣмъ число земледѣлателей, коихъ должно по справедливости предпочитать писцамъ.
   Я сказалъ вамъ, что Турки не столько уже имѣютъ отвращенія отъ наукъ, какъ прежде. Они начинаютъ вѣрить, что Алкоранъ не одна хорошая книга на свѣтѣ, которую читать можно. Съ нѣсколькихъ лѣтъ мѣшаются они и сочинять; но пишутъ наибольше о собственной связи жизни. Ничего нѣтъ смѣшнѣе таковыхъ сочиненій. Я изъ любопытства велѣлъ перевесть жизнь одного Паши и одного Цареградскаго шинкаря. Послѣдняя наполнена была приключеніями. Любовь (но какова должна быть любовь Турецкаго шинкаря) занимала двѣ трети сего страннаго сочиненія. Въ молодости былъ онъ морскимъ разбойникомъ, и разбогатѣлъ взятіемъ нѣсколькихъ Мальтійскихъ женщинъ, которыхъ продалъ въ Каирѣ. Сраженіи его, побѣды надъ однимъ и другимъ поломъ, учинили его славнымъ. Возвращаясь изъ Египта, потерялъ онъ свое судно отъ неискуства матросовъ; и видя себя ни съ чѣмъ, сдѣлался докторомъ, будучи увѣренъ, что съ помощію безстыдства и наглости не безъ успѣха исправитъ сію должность. Въ новомъ родѣ жизни проѣхалъ онъ Турцію и Персію. По славѣ о достоинствѣ его, призванъ былъ въ Испаганской сераль, гдѣ чудесными лѣченіями пришелъ въ знатность. Наконецъ былъ невольникомъ, дворецкимъ, и напослѣдокъ учинился шинкаремъ.
   Таково было содержаніе повѣсти, которая здѣсь предпочитается другимъ не по нѣжности стиля, но для чрезвычайности приключеній и смѣлыхъ израженій, коими сочинитель украсилъ свою книгу. Часто въ ней упоминается о писмахъ писанныхъ имъ къ любовницамъ. Ничего нѣтъ остроумнѣе, ни выгоднѣе, какъ любовное Турецкое письмо. Нѣтъ нужды ни въ бумагѣ, ни въ чернилахъ. Посылаютъ къ особѣ, къ которой надобно писать, мѣшечекъ. Въ немъ разложены по порядку жемчужина, кремень, кусокъ дерева, перецъ, гвоздика, или другая какая вещь, коей имя на Турецкомъ языкѣ имѣетъ точное знаменованіе, а иногда означаетъ и цѣлой стихъ. Я берегу для васъ одно таковое писмецо. Первая въ немъ вещь есть изюминка, вторая соломинка и пр. Вотъ его истолкованіе:
   
   Узюмъ, изюмъ, сіе знач: Очи мои,
   Газиръ, соломинка,
   Пуль, желтой нарцисъ,
   Жиро, фитиль,
   Кигатъ, бумага,
   Шилъ, золотая нитка,
   
   Позволь, чтобъ я былъ твоимъ невольникомъ,
   Будь чувствительна къ любви моей.
   Горю, пламя меня снѣдаетъ.
   Чувствы мои заблуждаются всякую минуту,
   Умираю, приди скорѣе.
   
   Сіе письмо безъ сумнѣнія подастъ вамъ великое понятіе о изобильности Турецкаго языка: но не ошибитесь, всѣ сіи слова по большей части суть Арабскіе, а Арабской языкъ дѣйствительно есть наибогатѣйшій въ свѣтѣ. Его употребляютъ въ Турціи и въ Персіи, а особливо для стиховъ и пѣсень, потому что онъ весьма способенъ къ стихотворенію. Имена особливо значущіе жемчужину, яхонтъ, алмазъ, имѣютъ наипрелестнѣйшіе знаменованіи, какъ на примѣръ: наипрекраснѣйшая паче всѣхъ молодыхъ дѣвица; сіяющій шаръ или шаръ свѣта, и пр. Хотя языкъ Турецкой и не богатъ, но имѣетъ пріятность и силу въ выраженіяхъ, и скорѣе можно ему научиться, нежели какому либо изъ Европейскихъ; коихъ трудности, иногда довольно чудные, не встрѣчаются почти въ Турецкомъ. Въ немъ одно только склоненіе для имянъ, и одно спряженіе для глаголовъ. Нѣтъ ни различія между родами и членами, ни трудности соглашать. прилагательное съ существительнымъ въ родѣ, числѣ и падежѣ: а со всемъ тѣмъ говорятъ имъ ясно, понятно, и безъ обиняковъ. Краснорѣчіе его примѣтно, особливо въ разговорахъ. Краткія и витіеватыя, а часто острыя и аллегорическія на Восточной вкусъ рѣчи, составляютъ его красоту. На примѣръ говорятъ они: всякой день выпадаетъ кирпичъ изъ дому моего вѣка, для изъясненія, что всякой день приближаемся мы къ концу жизни нашей. Дабы сказать, что Богъ видитъ и слышитъ все, Турки говорятъ такъ: Ежели бы ночью самой черной муравей шелъ по самому черному мрамору; Богъ бы, его увидѣлъ и услышалъ топотъ ногъ его.
   Турки прилежатъ къ Логикѣ и къ ученію языковъ Арабскаго и Персидскаго. Объ Юриспруденціи не имѣютъ ни малѣйшаго понятія, да и не можно того требовать въ такой землѣ, гдѣ воля судьи есть наивышшій законъ. Вельможи Государственные вообще суть великіе невѣжи; а между посредственными людьми находятся такіе, кои учатся Арабской философіи, и довольно разумѣютъ Математику. Что касается до Астрономіи, они учатъ ее столько, сколько можетъ она руководствовать къ умозрительной Астрологіи, или звѣздочетству. Врачебная наука во всей Турецкой землѣ отправляется Жидами, какъ то было въ Европѣ въ непросвѣщенные вѣки.. Нѣкоторые изъ сихъ докторовъ училися въ Италіянскихъ университетахъ. Въ Левантѣ находится также много Французскихъ лѣкарей, которые сами себя дѣлаютъ докторами, ибо всякому вольно здѣсь упражняться въ семъ ремеслѣ, почитающемся за неважное. Въ Царѣградѣ считаютъ нынѣ съ лишкомъ сто двадцать училищъ, но по большой части учатся въ нихъ распутной жизни. Музыка ихъ еще, такъ сказать, во младенчествѣ, да и не думаю, чтобъ она когда нибудь пришла въ совершенство. Иманы всячески стараются учинить ее ненавистною, хотя Дервиши у нихъ лучшіе игроки на флейтахъ. Они боятся, чтобъ мечети не запустѣли, и чтобъ моленія не отложили для концертовъ, какъ то случается во Франціи, гдѣ вечерни мѣняютъ на оперы. Флейта называемая тихая, есть изъ всѣхъ инструментовъ тотъ, которой Турки больше любятъ. Я видѣлъ въ Царѣградѣ родъ лютни, или лучше, балалайки о трехъ струнахъ, на которой играютъ они проворно, но безъ вкуса и безъ мѣры.
   Гаданіи и умозрительное звѣздочетство, суть науки наибольше распространившіеся. По улицамъ и по перекресткамъ часто попадаются ворожеи, предсказывающіе прохожимъ щастіе и нещастіе. Образъ прорицанія ихъ не весьма таинственной. Я часто останавливался смотрѣть на нихъ. Они берутъ горсть бобовъ, разводятъ ихъ, считаютъ, и разсмотри число бобовъ въ книгѣ гаданій, рѣшатъ доброй или злой жребій любопытствующихъ.
   Женщины Турецкія вообще недурны. Природная ихъ бѣлизна сохраняется безъ труда; ибо онѣ, кромѣ бани, рѣдко выходятъ изъ своихъ покоевъ. Лишеніе утѣхъ и вольности причиною, что онѣ падки къ онымъ. Естьли найдутъ средство показать е лбя какоЛу молодому невольнику, онѣ его ласкаютъ, подкупаютъ, и стараются снискать съ нимъ то, чего найти помогутъ съ евнухами. Мужъ тогда только вѣренъ бываетъ въ женѣ, когда она, находится въ рукахъ у евнуха, или съ своими подругами. Магометъ, которой зналъ ихъ слабость хотѣлъ, какъ я уже сказалъ, чтобъ послѣдователи его имѣли, чѣмъ утѣшиться въ ихъ невѣрности: онъ позволилъ имъ имѣть четырехъ законныхъ женъ, и столько наложницъ, сколько каждой въ состояніи содержать. Но не смотря на сіе, Турецкое Государство не люднѣе Европейскихъ. Частые бунты почти ежегодно его опустошаютъ. Число дѣтей не безпокоитъ ихъ ни мало: ибо они ничего не упускаютъ для утвержденія за ними своего имѣнія; но по сей причинѣ не меньше въ сладострастіи провождаютъ жизнь свою. Они охотно оставляютъ по смерти неисчетные богатства своимъ наслѣдникамъ, по тому, что всякой часъ могутъ лишиться и сокровищъ и жизни. Султанъ властенъ надъ оными неограниченнымъ образомъ. Отсюда происходитъ, что дѣти больше надѣются на покровителей и друзей отцовыхъ, нежели на настоящіе ихъ имѣніи. Дѣйствительно часто случается, что сынъ богатаго Паши, принужденъ бываетъ записаться въ солдаты, доставать себѣ хлѣбъ какимъ нибудь ремесломъ, и гнуться передъ человѣкомъ, котооой въ недавнемъ времяни самъ въ немъ искалъ милости. Таковое уничиженіе не должно васъ удивлять. Здѣсь за ничто почитаютъ быть рождену отъ знатныхъ людей. Турокъ въ почтеніи бываетъ по мѣсту своему, по чину и по богатству, коимъ владѣетъ.
   Жена можетъ позвать мужа въ судъ, естьли онъ не отправитъ съ нею по крайней мѣрѣ однажды въ недѣлю супружескаго долга. Во Франціи жены отказываютъ въ ономъ мужьямъ по цѣлымъ годамъ, и судъ объ томъ ничего не знаетъ: таковыя ссоры въ доможительствѣ не подвержены его разсмотрѣнію.
   Разводъ, равно какъ и свадьба, дѣлается предъ свѣтскимъ судьею, и убѣганіе отъ исполненія должности мужа, есть не одинъ предлогъ для жены требовать развода: иногда подаетъ къ оному причину и способъ исполненія сего долга. Въ семъ послѣднемъ случаѣ, жена беретъ, сказываютъ, въ руку туфель съ.ноги, и оборачиваетъ его подошвою въ верхъ: тогда уже догадываются, что сіе значитъ.
   Можно брать назадъ отпущенную жену до двухъ разъ: но для третьей мировой, законъ предписываетъ судебное условіе. Надобно, какъ сказываютъ, (ибо я ни за что не отвѣчаю, чего самъ не видалъ) чтобы женщина переспала съ другимъ мужчиною прежде, нежели возвратится въ объятія своего супруга. Цѣль сего закона, естьли онъ дѣйствительно таковъ, есть объуздать непостоянство мужей, и навлечь нѣкоторой родъ безчестія на тѣхъ, кои съ лишкомъ часто употребляютъ во зло вольность разводиться. Сказываютъ, находились и такія женщины, которыя видя, что выиграли въ промѣнѣ, не хотѣли возвращаться къ первымъ мужьямъ.,
   Когда богатой и сильной человѣкъ вздумаетъ увезти какую красавицу, вышедшую за простолюдима, не имѣющаго покровительства; онъ прибѣгаетъ къ посредству тѣхъ старухъ во все мѣшающихся, кои имѣютъ доступъ въ харемахъ. Оная идетъ къ помянутой женщинѣ, и уговариваетъ ее просить въ судѣ о разводѣ. Невѣрная супруга предстаетъ предъ Кадія, приводитъ двухъ свидѣтелей, которые клянутся. что мужъ худо съ нею поступаетъ, и не даетъ ей нужнаго содержанія. Судья склоненной подарками, производитъ рѣшеніе о разводѣ, и такимъ образомъ женщина становится женою подговорившаго ее богача. Во Франціи есть другой родъ развода. Мужу дается какая нибудь должность въ провинціи, а жена остается въ Парижѣ.
   Говоря объ Алепскихъ Туркахъ, я упомяну о нѣкоторыхъ подробностяхъ ихъ свадебъ. Въ столицѣ почти то же наблюдается. Женихъ долженъ самъ раздѣть невѣсту, и положить на постелю, у новобрачной между прочими жеманствами, есть то, чтобы запутать множествомъ узловъ поясъ, такъ, что женихъ упражняется нѣсколько часовъ въ развязываніи оныхъ. Въ сіе время невѣста шепчетъ молитвы, и безъ сумнѣнія смѣется внутренно труду бѣднаго мужа. Во многихъ Турецкихъ городахъ, холостые бывшіе на свадьбѣ, приходятъ назавтрее къ новобрачнымъ. Естьли найдутъ они знаки дѣвства на бѣльѣ, то носятъ по улицѣ окровавленную простыню, и показываютъ ее прохожимъ, какъ неложное доказательство цѣломудрія невѣсты. Тогда увеселеніи удвояются, и продолжаются нѣсколько дней; а пресѣкаются въ противномъ случаѣ, и новобрачную отдаютъ назадъ сродникамъ. Сіе почитается столь великимъ безчестіемъ, что отцы и матери, какъ то случалось не однажды, дочерей своихъ давятъ.
   Евнухи имѣютъ позволеніе жениться и содержать наложницъ. Серали ихъ бываютъ иногда столько же наполнены, какъ и у самыхъ Визирей. Сіе хвастовство, служащее только къ показанію пышности, не больше чрезвычайнымъ должно почитаться, какъ во Франціи многочисленная библіотека у откупщика.
   Законъ касающійся до наслѣдства, не различествуетъ по провинціямъ, какъ во Франціи. Султанъ беретъ свою пошлину съ наслѣдства, то есть три на сто, достальное раздѣляется на семь частей. Изъ оныхъ двѣ принадлежатъ женѣ покойника, три дѣтямъ мужескаго пола, а двѣ дочерямъ. Вдова пользуется всемъ имѣніемъ, ежели дѣти малолѣтни: но сколь скоро достигаютъ они до пятнадцати лѣтъ, принуждена бываетъ отдать каждому сыну и дочерѣ ихъ части.
   Что касается до Султана, хотя и нѣтъ у него ни малѣйшаго обязательства съ женами, всегда старшій его сынъ восходитъ на престолъ, развѣ случится между родственниками другой его старѣе лѣтами. Прежде, нежели онъ предъ народомъ препояшетъ мечь, что у нихъ почитается за коронацію, поздравленъ бываетъ уже въ сералѣ Чиновниками, которые присягаютъ ему по своему обычаю, цѣлуя полу его платья. Потомъ возвѣщаютъ въ городѣ смерть покойнаго Султана и возшествіе новаго. Собирается Диванъ, и всѣ онаго члены идутъ къ нему на поклонъ. Послѣ чего Султанъ садится на лошадь, и ѣздишь по городу. Наконецъ ѣдетъ онъ въ мечеть, въ часть города называемую Эюпъ, и тамъ Муфти препоясываетъ ему саблю: въ чемъ и состоитъ коронація Турецкихъ Султановъ, какъ я сказалъ выше.
   Сколь скоро Султанъ взойдетъ на престолъ, помышляетъ на ономъ утвердиться смертію или заключеніемъ наиближнихъ своихъ сродниковъ: но обыкновенно сберегаетъ нѣкоторыхъ изъ нихъ, пока не родится у него сынъ. Сей Монархъ есть деспотъ, какъ почти и всѣ Восточные Государи. Воля его, или больше то, что взойдетъ ему въ голову, есть единственной законъ. Обѣтъ послушанія чинимой въ монастыряхъ, не столь строго наблюдается, какъ слѣпое повиновеніе ко всѣмъ повелѣніямъ сего Монарха. Турки думаютъ, что тѣ блаженны, кои умерщвляются по его приказу. Одного Везиря поздравляли съ великою милостію Государскою, и съ одержанными имъ побѣдами: "Правда, (отвѣчалъ сей Министръ, можетъ быть съ лишкомъ хитрой придворной) я дошелъ до послѣдняго степени щастія и славы, до котораго дойти можетъ подданной: но не достаетъ мнѣ къ благополучію моему одной вещи, то есть умереть по повелѣнію его Султанова Величества..." {Сей Везирь назывался Кара Мустафа, правилъ Имперіею при Магометѣ IV. и дождался исполненія своего желанія; ибо 6ылъ задавленъ въ 1683 году.}
   Между разными пышными титулами, кои беретъ Султанъ, упомяну я только о главнѣйшихъ, напримѣръ: "Царь Царей, раздаватель коронъ, тѣнь Божія, Господь Господей, блистательные врата, врата справедливости, врата блаженства и пр." Всѣ сіи надутые титулы не препятствуютъ однако, чтобъ онъ самъ не зависѣлъ отъ Янычаръ. Нерадѣніе правительства въ укрощеніи сего нахальнаго войска, вперило въ него мысль, что можетъ оно дерзнуть на все въ свѣтѣ.
   Султаны имѣютъ обыкновеніе трудиться въ какой нибудь ручной работѣ, слѣдуя закону Алкорана, обязывающему къ тому всякаго человѣка. Дабы приуготовить ихъ ко исполненію таковой заповѣди, учатъ ихъ какому нибудь ремеслу прежде, нежели взойдутъ они на престолъ. Иной дѣлаетъ туфли, иной зубочистки, иной стрѣлы и пр.
   Султанъ разговариваетъ только съ своими наложницами, или шутами. Ни одинъ изъ окружающихъ чиновныхъ не смѣетъ передъ нимъ вымолвить слова, выключая Верховнаго Везиря, Муфтія, перваго Доктора, и нѣкоторыхъ особо уважаемыхъ Министровъ. Прочіе приходятъ передъ него съ потупленными глазами, сжавши руки, наклоняясь почти до земи, и въ семъ положеніи поздравляютъ его, не смѣя говорить, ни смотрѣть на него. Ежели бы Султанъ захотѣлъ отложить сію важновидность, онъ бы тотчасъ впалъ у всѣхъ въ презрѣніе.
   Турецкіе Государи не имѣютъ герба: рогатая луна, есть больше знакъ Государства и народа, нежели Монарха. Оной былъ принятъ уже, сказываютъ, въ древней Византіи, въ благодарность за то, что при помощи мѣсячнаго свѣта, избавилась она отъ ига Филиппа, отца Александрова, которой хотѣлъ внезапно завладѣть городомъ ночью. Въ большой печати Султанской изображено только имя его и имя отца его съ приложеніемъ Султана побѣдителя. Онъ инаго не имѣетъ герба, какъ свое имя. Имъ клеймятъ монету, его пишутъ въ началѣ всѣхъ указовъ, и малюютъ на кормахъ у кораблей. Единой знакъ, по которому распознать можно Султана съ простымъ Туркомъ, есть перо изъ перьевъ цапли особливаго рода, осыпанное алмазами, и воткнутое съ переди въ чалму. Сіе отличеніе дѣлитъ онъ только съ лошадьми своими, кои также носятъ перья придѣланныя къ уздѣ. Всѣ чины распознаются по чалмамъ и нѣкоторые сверхъ того по платью. Гербы и кавалеріи столь же мало свѣдомы Туркамъ, какъ полезное предразсужденіе чести коему наши кавалерскіе ордены обязаны своимъ установленіемъ.
   Когда Султанъ выѣзжаетъ изъ Сераля; люди имѣющіе жаловаться на несправедливость, или хотящіе открыть какую важную тайну, ставятъ себѣ на голову жаровню съ огнемъ, или держатъ зажженной факалъ. Султанъ увидя сіе, долженъ тотчасъ допустить его передъ себя. Здѣсь часто виданы примѣры правосудія въ таковыхъ случаяхъ.
   Для однихъ только большихъ господъ не наблюдается въ Турціи приказной порядокъ, учрежденной для наказанія винныхъ; а для частныхъ людей есть приказъ правосудія. Сей приказъ, называемой Диванъ, составленъ изъ Верховнаго Везиря, которой въ немъ главнымъ, изъ двухъ Кадилескеровъ, или судей Европейскаго и Азіатскаго, изъ другихъ чиновниковъ, имѣющихъ Везирскіе чины, и изъ секретарей. Султанъ никогда въ немъ не присудствуетъ, но можетъ все видѣть и слышать чрезъ решетчатое окошко, сдѣланное надъ самымъ Везирскимъ мѣстомъ. Дабы въ короткихъ словахъ дать понятіе похвальное о семъ судѣ, довольно сказать, что наибѣднѣйшій простолюдимъ находитъ въ немъ управу на самаго большаго господина.
   Всѣ принадлежащіе къ Дивану, да и Янычары, коихъ больше четырехъ тысячь стоитъ на второмъ дворѣ сераля, гдѣ находится оной Диванъ, и гдѣ Янычаръ-Ага принимаетъ отъ нихъ челобитныя, угощаются на иждивеніи Султанскомъ. Я имѣлъ случай быть въ сералѣ въ такой день, когда Янычары брали жалованье. Сіо позорище показалось мнѣ очень странно. Предъ Диваномъ клали на мостовой мѣшки съ деньгами, и они бѣгали, какъ съумасшедшіе, ихъ поднимать. Сказываютъ, что естьли они не скоро бѣгутъ, то сіе служитъ знакомъ бунта. Единой способъ укротить ихъ въ таковомъ случаѣ есть тотъ, чтобъ отдать имъ головы Министровъ, которыми они недовольны.
   Сверхъ сего главнаго приказа, находятся еще частные судьи, называемые Кади. Кадилескеры, или верховные судьи, одинъ для Европейскихъ, а другой для Азіатскихъ областей, бдятъ надъ всѣми таковыми судьями, чтобъ они наблюдали справедливость. Они опредѣлнютъ и свергаютъ Кадіевъ, когда сіи не исправляютъ своей должности, и часто осуждаютъ ихъ на палочное наказаніе, или на денежной штрафъ. Желаніе все вызнать, побудило меня не одинъ разъ быть при Щдѣ сихъ частныхъ судей въ разныхъ городахъ Имперіи. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ имѣютъ они право осуждать на смерть безъ аппеляціи. Сія строгость особливо наблюдается противъ воровъ: нѣтъ для нихъ ни спасенія, ни уменьшенія въ наказаніи: по чему и бываетъ меньше воровства въ Царѣградѣ, нежели въ Парижѣ. Въ Турецкой землѣ тотъ, кого обокрали, доноситъ тотчасъ судьѣ, а сей долженъ сыскивать виноватаго. Ежели воръ скроется, то принуждаютъ жителей улицы, гдѣ покража учинилась, заплатить покраденное; а внѣ городовъ, обязаны къ таковому покражи возвращенію ближнія деревни; но не заключите по сему, чтобъ обокраденной полумалъ назадъ потерянное: нѣтъ, здѣсь какъ почти и вездѣ, рѣдко судьи выпускаютъ изъ рукъ, что имъ однажды попалось.
   Тотъ же самой законъ наблюдается и въ смертоубійствахъ. Ближніе жители отъ мѣста, гдѣ оно исполнилось, платятъ цѣну крови убіеннаго: по чему всякой и старается схватить, или сыскать преступника. Сей строгой законъ то производитъ, что всякъ убѣгаетъ отъ ссоръ, и прилагаетъ попеченіе о успокоеніи раздоровъ, начинающихся у себя въ сосѣдствѣ.
   Лавки должны быть заперты при захожденіи солнца; дозоръ имѣетъ повелѣніе брать подъ караулъ всѣхъ, кого встрѣтитъ ночью на улицѣ. Везирь, да иногда и самъ Султанъ, ходятъ по городу, имѣя при себѣ палача для неотложительнаго наказанія преступниковъ. Турки обыкновенно говорятъ, что ночью однимъ только собакамъ пристойно ходить по улицамъ. Правда, что и наполнены онѣ ими не только ночью, да и днҐмъ; шага не льзя ступить безъ того, чтобъ не встрѣтить ихъ цѣлыми станицами, а часто и идти отъ нихъ не льзя. Сіи собаки суть самой негодной породы, и производятъ ужасной вой, особливо во время язвы.
   Говоря о судахъ, позабылъ я упомянуть объ одной вещи, которая великую честь дѣлаетъ Туркамъ. Нѣтъ у нихъ стряпчихъ, ни подъячихъ. Всякъ самъ ходитъ и говоритъ по своему дѣлу: а что касается до записей и крѣпостей, оныя совершаются у судьи, или у Муфтія.
   Казни довольно часты. За наималѣйшую вину, наказываютъ палочными ударами. Кладутъ виноватаго на спину, и два сильныхъ мужика бьютъ до тѣхъ поръ по пятамъ, пока не прикажутъ имъ перестать. Большіе и малые подвержены сему наказанію, которое не наноситъ безчестія въ народѣ, состоящемъ изъ невольниковъ. Палочное наказаніе не обходится безъ денегъ; должно платить и тому, кто бьетъ, и тому, кто считаетъ удары. Приговоръ къ смерти, учиненной самимъ Султаномъ, исполняется немедлѣнно, и преступникъ недолго терпитъ. Нѣмые приносятъ къ нему снурокъ. Онъ властенъ самъ себя удавить; а ежели не хочетъ, то они оказываютъ ему сію услугу.
   "Сія казнь употребляется для Везирей, Патей и Вельможъ. Простой человѣкъ уличенной въ воровствѣ, въ смертоубивствѣ, или въ другомъ подобномъ злодѣйствѣ, не отдѣлываемся снуркомъ. Его вѣшаютъ или сажаютъ на колъ.
   Послѣдній упомянутой мною родъ смерти, не будучи извѣстенъ въ Европѣ, разскажу я вамъ, что не безъ ужаса самъ видѣлъ недавно. Поймали одного невольника, (которой по нещастію былъ не евнухъ.) съ женою его господина. Мнѣ случилось идти по улицѣ, какъ вели его къ судьѣ. Вскорѣ потомъ вывели его изъ дома Кадія, и мнѣ сказали, что идетъ уже на казнь. Дѣла здѣсь скоро рѣшатся, говорилъ я самъ себѣ; но пересталъ тому дивиться, когда узналъ, что виноватой былъ голъ, господинъ его богатъ, а судья всегда имѣетъ, куда класть деньги. По приведеніи осужденнаго на мѣсто казни, раздѣли его, и положили брюхомъ на голую землю. Палачь разрѣзалъ ему бритвою нижній проходъ, и вколотилъ обухомъ жердь длиною футовъ въ восемь и довольно толстую. Когда конецъ жерди вышелъ у него въ правое плечо, подняли его съ земли, привязавъ руки къ оной жерди, и въ семъ, жалкомъ состояніи чернь не преставала еще поносить его ругательными словами. Сіе одно начертаніе можетъ представить вамъ безчеловѣчіе здѣшняго варварскаго народа.
   Теперь я пройду главнѣйшіе чины Государства. Муфти есть Начальникъ Духовенства. Султанъ его назначаетъ, надѣвая на него при семъ случаѣ дорогую шубу, и положа ему за пазуху мѣшокъ съ червонными. Сверхъ того опредѣляетъ ему жалованья пистоль по десяти на день (около двадцати рублей); что почти не превосходитъ доходовъ и посредственнаго во Франціи Епископства. Онъ имѣешь свободной доступъ въ сераль, и Султанъ его встрѣчаетъ, чиня нѣсколько шаговъ въ передъ. Онъ одинъ пользуется правомъ цѣловать своего Государя въ лѣвое плечо. Главное его уппажненіе состоитъ въ томъ, чтобъ отвѣчать на требуемые совѣты или вопросы, касающіеся до закона. Онъ не судитъ, но рѣшеніи его имѣютъ великую силу, и Султанъ оказываетъ къ нимъ уваженіе. Въ старину сей Начальникъ Духовныхъ дѣлъ, столь былъ силенъ, что Государи его боялись. Нынѣ отворили глаза на таковое злоупотребленіе. Въ Турціи, какъ и вездѣ, Муфти рѣшитъ, но Султанъ даетъ волю Везирю дѣйствовать по своему произволенію.
   Вся сила Государства заключается въ особѣ сего перваго Министра, которой одинъ управляетъ Имперіею. Онъ судитъ безъ аппеляціи, учреждаетъ торговлю, распоряжаетъ доходами, повелѣваетъ войскомъ. Государь, которому и безъ того есть много дѣла въ сералѣ, полагается на него во всѣхъ сихъ мѣлочахъ; но при малѣйшемъ неудовольствіи приказываетъ его задавить. Таковая строгая политика предъупреждаетъ неудобности, могущія произойти отъ чрезмѣру великой силы.
   Верховный Везирь хранитъ Государственную печать, и носитъ ее всегда у себя за пазухою, какъ главнѣйшій знакъ своего достоинства. Онъ представляетъ чинъ свой съ великою пышностію. Дворъ его составленъ больше, нежели изъ двухъ тысячъ человѣкъ. Ежели случается выѣзжать ему на войну, Султанъ находясь передъ войскомъ, снимаетъ съ своей чалмы перо, и вкладываетъ оное въ чалму Beзирю: по чему и признается онъ за главнаго вождя силъ Оттоманскихъ. Сей Министръ имѣетъ столько непріятелей, столько завидующихъ его щастію, что почесть можно за нѣкоторое чудо, какимъ образомъ избѣгаетъ онъ ставимыя себѣ сѣти. Обыкновенная хитрость противъ него употребляемая есть та, чтобъ взбунтовать на него Янычаръ, кои подъ предлогомъ какого либо неудовольствія просятъ головы его, или низверженія съ Везирства. Тогда, сколь бы ни любилъ его Султанъ, не возможно почти ему спасти его. Многіе изъ Султановъ лишились престола, по той только причинѣ, что поупрямились оставить на мѣстѣ Везирей, коихъ изтребленія требовалъ народъ.
   Прочіе Государственные Вельможи, Губернаторы, главные чиноначальники, разумѣются подъ именемъ Пашей. Первѣйшіе изъ нихъ пользуются правомъ имѣть нѣкоторой родъ знаковъ, отличающихъ ихъ отъ всѣхъ прочихъ. Оной состоитъ въ шестѣ, на которомъ привязанъ лошадиной хвостъ, и именуется Бунчукъ. Предъ первостатейными возятъ по три таковыхъ знака, почему и называются они Трехъ-бунчужными Пашами. Сверхъ того имѣютъ они знамена, музыку и многочисленную свиту состоящую изъ разныхъ чиновниковъ, на подобіе Государственныхъ. Начало помянутаго знака производятъ Турки отъ слѣдующаго: одинъ изъ ихъ Генераловъ, хотя соединить Янычаръ, которые растеряли свои знамена, вздумалъ отрубить хвостъ у лошади и привѣсить оной на концѣ копья. На сей знакъ, разсыпанные войски собрались, ободрились, и одержали полную побѣду надъ непріятелемъ.
   До высокихъ чиновъ доходятъ не по рожденію и не по богатству; а напротивъ сіи преимуществъ! единые, кои содержатся въ почтеніи у просвѣщенныхъ народовъ, бываютъ обыкновенно въ Турціи препоною людямъ, знатнымъ породою и богатствомъ, къ достиженію на верхъ чести. Чѣмъ правленіе самопроизвольное, тѣмъ есть больше причины опасаться, чтобы подданные не усилились надмѣру. Въ слѣдствіе сего правила, естьли Паша при жизни своей придешь въ подозрѣніе своимъ богатствомъ, Султанъ отдастъ за него замужъ дочь свою, или другую какую сродницу. Таковая честь не дешево покупается, и часто бѣдной мужъ становится игралищемъ сей гордой красавицы. Ему не вольно жаловаться на ея своенравіи, ни на ея дурачествы. Изъ почтенія къ крови Оттоманской, не можетъ онъ отказать ни въ чемъ, чего у него потребуютъ; разоряется на уборахъ и драгоцѣнныхъ каменьяхъ. Когда онъ назначитъ ей долю изъ своего имѣнія, то приступаютъ къ совершенію брака, которое въ томъ состоитъ, что представятъ ей Пашу. Невѣста обнажаетъ кинжалъ, (ибо всѣ Принцессы Султанской крови оные носятъ) и укоряетъ его въ дерзости. Бѣдной женихъ бросается на колѣни, и въ наиуниженнѣйшемъ положеніи поздравляетъ себя съ честію, которой удостоенъ будетъ, сдѣлавшись ея мужемъ. Остатокъ дня и большая часть ночи препровождается въ увеселеніяхъ, во время которыхъ Султанша не позабываетъ своего достоинства. На другой день по утру молодая идетъ въ постелю, и минуту спустя приводится къ ней женихъ. Раздѣвшись въ молчаніи и съ доказательствами великаго почтенія, становится онъ на колѣни передъ постелею, поднимаетъ одѣяло, и гладитъ ноги Султаншѣ. Потомъ мало по малу приближается, а великородная супруга, нечувствительно позабывая о достоинствѣ своемъ, принимаетъ его наконецъ съ горячностію въ объятія. Между прочими утѣхами, коими наслаждается сей щастливой мужъ, должно сочесть и то, что обязанъ самъ давить всѣхъ приживаемыхъ съ нею дѣтей мужескаго пола: но съ того времяни, какъ Турки начали просвѣщаться, и быть слѣдовательно человѣколюбивѣе, позволяется ему, сказываютъ, душить ихъ подушками.
   Военная сила Оттоманской Имперіи состоитъ изъ пѣхоты и конницы. Первая почитается наисильнѣйшею частію войска, а вторая многочисленнѣе, ибо есть оной до ста тридцати тысячъ однихъ сражающихся. Конница Турецкая двоякаго рода. Лучшая составляется изъ Займовъ и Тимау готовъ. Сіи суть небольшіе помѣщики, получившіе нѣсколько земли отъ Султана. На сбираемой съ. оной доходъ, которой бываетъ отъ четырехъ до шести сотъ рублей, а иногда и больше, должны они держать лошадей, палатки, и сверхъ того обязаны вооружить столько человѣкъ, сколько сотъ піастровъ имѣютъ дохода.
   За симъ корпусомъ конницы слѣдуютъ Спаги получающіе жалованье отъ Султана: но оное не для всѣхъ одинаково. Иные берутъ до шести гривенъ, а иные только по двенадцати и по пятьнадцати копеекъ. Нѣтъ хуже сея конницы на свѣтѣ. Бьются они кучею, безъ порядка, и не такъ какъ Тимаріоты и Займы, кои раздѣлены на роты и предводимы офицерами. Ежели повѣрить офицеру, нашему пріятелю, то ничто сравниться не можетъ въ храбрости и вѣрности съ Янычарами. Я думаю, что они храбры, а особливо когда командиръ у нихъ путной; но что принадлежитъ до вѣрности, я бы за нихъ не поручился. Они столь много дали опытовъ противнаго, что, по моему мнѣнію, для Султана нѣтъ опаснѣйшихъ непріятелей. Наглость ихъ до того простирается, что свергаютъ они своихъ Государей съ престола, и не одинъ разъ поступали въ Царѣградѣ съ такимъ же безчеловѣчіемъ, каковое въ старину оказывала въ Римѣ Преторская стража, или Цесарева гвардія. Сей корпусъ состоитъ, говорятъ, изо ста тысячъ человѣкъ, получающихъ жалованье, не считая тѣхъ#! кои покупаютъ ихъ званіе, дабы избавиться отъ податей: но сколько я могъ навѣдаться, то подлинныхъ Янычаровъ число во всей Имперіи не превосходитъ сорока тысячь: ибо не всѣ они въ Царѣградѣ, а посылаются въ главнѣйшіе города Имперіи. Согласіе и жду ими такъ велико, что пребывающіе въ столицѣ служатъ примѣромъ и образцомъ прочимъ. Сіе войско, гордясь преимуществами и силою? весьма въ слѣдствіе того склонно къ волнованію и бунтамъ. Наималѣйшее неудовольствіе приводитъ его въ бѣшенство. Когда правленіе ему не полюбится, злость его начинаетъ оказываться въ сералѣ, во время держанія Дивана. Ихъ въ такой день приводятъ обыкновенно на второй дворъ серальской во многомъ числѣ, и кормятъ пилавомъ, которой нарочно для нихъ готовится на Султанской кухнѣ. Для показанія неудовольствія, они толкаютъ и опрокидываютъ ногами блюды, кои ставятся на голой землѣ. Опытъ уже научилъ, что должно неотлагательно искать помочи противъ сего непорядка, или успокоеная наглость Янычаръ малою какою поманкою, или устрашая ихъ безчеловѣчнымъ наказаніемъ.
   Янычары имѣютъ Генерала, называемаго Янычауѣ-Ага, коего могущество равняется почти съ Везирскимъ. Они бьются съ великимъ жаромъ, бросаются отчаянно въ нанопаснѣйшіе мѣста; и въ томъ только и состоитъ главная сила Янычаръ: ибо устройства военнаго почти нѣтъ въ Оттоманскихъ войскахъ, и по тому рѣдко могутъ они устоять противъ Европейскихъ, естьли въ первомъ нападеніи ихъ не сомнутъ. Въ прочемъ, нѣтъ сумнѣнія, чтобы побѣдами своими не были они обязаны сему правилу вѣры, столь сильно владѣющему разумомъ черни, которое обѣщаетъ рай Турку погибшему на войнѣ; по чему рѣдко попадаются они въ полонъ, и Турокъ скорѣе дастъ себя убить, нежели сдастся. Воинское искуство мало имъ извѣстно; осадами и артиллеріею управляютъ у нихъ по большой части ренегаты.
   Вспомогательные войски составляютъ не малую силу своимъ числомъ. Египетъ, Татарія, Валахія и пр. ставятъ, во время войны больше двухъ сотъ тысячъ конницы. Тунисъ, Алжиръ, Триполь даютъ галеры и матросовъ для морскихъ походовъ. Султанъ имѣетъ около тридцати двухъ кораблей военныхъ, отъ пятидесяти до ста пушекъ. Въ Царѣградѣ стоятъ двенадцать галеръ, кои вовремя мира употребляются для отвезенія низверженныхъ Вельможъ въ заточеніе. Нѣкоторые изъ нихъ ходятъ съ Капитанъ-Пашею, или великимъ Адмираломъ, когда онъ ѣздитъ собирать подати съ Архипеллага, что чинитъ каждой годъ. Я видѣлъ флотъ его въ Смирнѣ. Онъ состоялъ изъ двухъ военныхъ кораблей и пяти галеръ. Корабли были очень велики, но чрезъ мѣру тяжелы и худо построены. Сіи громады почти неподвижны, естьли вѣтеръ не дуетъ съ кормы, и не могутъ слѣдовательно съ успѣхомъ дѣйствовать. Сверхъ того во всѣхъ почти знатныхъ городахъ, лежащихъ по Средиземному морю, содержатся въ готовности одна, двѣ и три галеры. Въ Смирнѣ ихъ три, въ Хіо двѣ, въ Родосѣ одна и пр. Экипажъ на нихъ многолюдной, и составленъ изъ Турковъ, Грековъ и невольниковъ. Во время войны, Варварскія области снабжаютъ Турецкой флотъ солдатами и матросами.
   Вообще воинская дисциплина, какова наблюдается теперь въ Европѣ, мало согласуетъ съ образомъ мыслей Турковъ. Долговремянной миръ погрузилъ ихъ въ неописанную лѣность. Будучи довольны своимъ состояніемъ, и привыкши къ неограниченной роскоши, учинились они непріятелями всякому роду трудовъ и безпокойствія. Во время мира никакой службы не отправляютъ; развѣ въ однихъ только крѣпостяхъ, гдѣ нѣсколько Янычаръ, имѣя палку въ рукѣ, ходятъ ночью по валу, и кричатъ изо всего горла, дабы показать, что они не спятъ. Строй и ученіе совсемъ имъ не извѣстны. Графъ Бонневалъ, учинившись Пашею, тщетно старался составишь порядочной корпусъ, и пріучить его къ движеніямъ Нѣмецкой дисциплины. Турки ругались его наставленіямъ и находили смѣха достойнымъ, чтобъ людей такъ учить, какъ учатъ лошадей и собакъ. {Обстоятельно описано "Военное состояніе Оттоманской Имперіи, и ея приращеній и упадковъ, Графомъ де Марсильи. Сія книга напечатана на Россійскомъ языкѣ при Императорской Академіи Наукъ 17З7 года въ листъ.}
   Сколь ни знающъ былъ пріятель нашъ въ Магометанскомъ законѣ, (ибо здѣсь не почитаютъ за важно знать свою вѣру) онъ не требовалъ однако, что бы мы точно полагались на его слова. "Мы пойдемъ, говорилъ онъ, къ Дервишамъ, мнѣ есть между ими знакомые, и вы "будете конечно ими довольны... Было тогда около восми часовъ утра. Пошли мы съ нимъ въ монастырь къ симъ монахамъ, и онъ велѣлъ вызвать двухъ, про коихъ думалъ, что въ состояніи будутъ удовольствовать наше любопытство. Какъ показалось намъ долго ихъ ждать, то взошли мы сами въ ихъ столовую, въ которой были они собраны. Янычаръ вступилъ туда одинъ, опасаясь чтобъ наше присутствіе не произвело какого шуму; но видя, что они всѣ веселы, далъ намъ знакъ за собою слѣдовать.
   Дервиши въ домѣ своемъ совсѣмъ не тлѣ, каковыми кажутся въ народныхъ собраніяхъ. Я почиталъ ихъ до сего часа фанатиками; а тутъ нашелъ, что они чрезмѣрно ласковы и разговорчивы. Они смѣялись и скакали около насъ, какъ старые такъ и молодые, не смотря на то, что мы были чужестранцы и Христіане. Я не хотѣлъ сперва вольное ихъ обхожденіе приписать дѣйствію вина: но какъ увидѣлъ на столѣ рюмки и бутылки, то позналъ, чего въ монастырѣ держатся. Намъ не было возможности говорить съ ними о вещахъ важныхъ. И такъ оставили мы ихъ, выпивши по рюмкѣ вина, дабы отказомъ не разсердить: ибо, ежели случится застать ихъ въ пиру, должно притвориться, что ихъ за то хвалишь, а инаково подвергнется ихъ неистовству.
   Офицеръ, не хотя, чтобъ мы ходили попусту, привелъ насъ къ одному Иману, своему пріятелю. Иманы. здѣсь то же, что у насъ приходскіе попы. Они читаютъ молитвы повелѣнныя закономъ, благословляютъ браки, ходятъ къ больнымъ, погребаютъ мертвыхъ, и избираютъ проповѣдниковъ для наставленія народа. Прихожане каждой мечети, назначаютъ для сей должности людей просвѣщенныхъ и признанныхъ честными, и представляютъ ихъ Кадію. Сей приказавъ ставленику прочесть нѣсколько мѣстъ изъ Алкорана, даетъ ему власть быть Иманомъ. Нѣтъ другаго обряда въ поставленіи ихъ, и они могутъ быть опять, когда захотятъ, мирянами, отказавшись отъ должности. Муфти надъ ними не имѣетъ власти. Всякой Иманъ не зависитъ отъ него въ своей мечетѣ, какъ у насъ приходской попъ отъ Архіерея.
   Иманъ, о которомъ я упоминаю, узнавъ за чемъ мы пришли, оставилъ насъ у себя обѣдать. Говорено было много о Магометѣ, объ Алкоранѣ, и объ предопредѣленіи, которому Турки вѣрятъ неограниченнымъ образомъ. Оно возбуждаетъ въ нихъ храбрость въ сраженіяхъ, и чинитъ ихъ терпѣливыми въ нещастіяхъ. Они вѣрятъ, слѣдуя своему законодавцу, что Богъ есть единый и истинный Богъ; что онъ сотворилъ свѣтъ, и что судить его будетъ при концѣ вѣковъ. Іисусъ Христосъ, по ихъ мнѣнію, былъ великій пророкъ, но не былъ сынъ Божій, по тому что, говорятъ они, Богъ будучи простое существо не могъ породить. Они называютъ также пророками Моисея, Адама, Патріарховъ и всѣхъ великихъ мужей древняго и новаго завѣта. Они не чинятъ затрудненія давать имъ сіе наименованіе; ибо въ Алкоранѣ стоитъ, что было сто четыре тысячи пророковъ. Что касается до Жидовскаго Талмуда и до Новаго Завѣта, говорятъ, что Моисей и Іисусъ Христосъ принесли сіи священныя книги съ неба, и что опять взяли ихъ съ собою, а оставшіеся здѣсь суть только списки съ нихъ непорченые и совсѣмъ не вѣрные. Магометъ также съ неба получилъ Алкоранъ, но оставилъ его своимъ ученикамъ; и отъ сего происходитъ то почтеніе. кое имѣютъ Магометане къ сей злочестивой и баснями наполненной книгѣ.
   Попъ нашъ говорилъ такъ весело и шутливо, что мы слушали съ удовольствіемъ и показалось мнѣ, что онъ не больше вѣрилъ вдохновеніямъ Магометовымъ, какъ тому, что не можетъ погрѣшить Папа. Еффендіи такъ называютъ ученыхъ у Турковъ, явно между собою, и при тѣхъ, къ кому возъимѣютъ довѣренность, слѣдуютъ сектѣ Деистовъ {Деистами называютъ Секту людей, кои не исповѣдуютъ никакой вѣры, отвергаютъ откровеніе, а признаютъ только бытіе Божіе и нужду слѣдовать естественному закону.} а о законѣ своемъ говорятъ, какъ объ политическомъ учрежденіи, которое должны всѣ разумные люди теперь наблюдать, но которое введено было съ начала политиками и людьми распаленными ревностію.
   Мнѣ хотѣлось узнать, въ чемъ Магометане полагаютъ существо, своей вѣры. Онъ намъ сказалъ, что заповѣдь объ омовеніяхъ почти заступаетъ мѣсто всякой другой должности; что омывшись разъ или два, омываются они отъ всѣхъ грѣховъ. Не всегда однако моютъ все тѣло, но довольно обыкновенно бываетъ, когда омочатъ въ водѣ пальцы, локти, и нѣкоторыя сокрытыя части. Ежели воды нѣтъ, служитъ имъ къ тому горсть земли или пыли. "Я не оставлю однако васъ, говорилъ онъ, въ невѣдѣніи о нашихъ главнѣйшихъ заповѣдяхъ. Магометъ повелѣлъ намъ молиться пять разъ на день, обращаясь лицемъ къ Меккѣ. Приказаны также отъ него подаяніе милостины, посѣщеніе Мекки, и постъ Рамазанъ. Всякой Магометанинъ долженъ сходишь одинъ разъ въ своей жизни въ Мекку: но часто посылаютъ за себя кого другаго, какъ то у васъ, сказываютъ, дѣлается во Франціи, что отправляютъ слугу въ домъ къ Вельможѣ для написанія своего имяни, и что сіе служитъ между вами за самое посѣщеніе...
   Ежели вѣрить одной Турецкой пословицѣ, то добродѣтель не много выигрываетъ отъ сего святаго дѣла: вотъ она: ежели человѣкъ былъ одинъ разъ въ Меккѣ, говорятъ здѣсь, берегись его; ежели былъ два раза, не вступай съ нимъ ни въ какое дѣло; а ежели три, удались отъ него навсегда.
   "Мы обрѣзаніе не столько почитаемъ за "главную заповѣдь, продолжалъ нашъ Иманъ, какъ за преданіе, занятое у Аравлянъ, и самоизвольное приношеніе вѣрѣ. Въ день сего обряда, пріуготовляютъ пиръ. Всѣ сродники присылаютъ младенцу подарки. Одѣваютъ его чисто, сажаютъ верьхомъ на верблюда или на лошадь, и везутъ при звукѣ музыки въ мечеть. Тамъ кладутъ его на софу; и цирюльникъ вытянувъ щипцами конечную плоть, отрѣзываетъ крайность бритвою, и показываетъ предстоящимъ, говоря во весь голосъ: Богъ великъ. Дѣвокъ водятъ въ мечеть такого же возраста, то есть, по седмому или восмому году, для приведенія ихъ въ Магометанской законъ. Въ Персіи обрѣзываютъ и ихъ, но здѣсь онѣ уволены отъ сего страданія..." {См. Систему или состояніе Магометанскія религіи Князя Дмитрія Кантемира, напечатанную въ Санктпетербургѣ 1722 года въ лис.}
   "Прибавте къ сему повелѣнные посты, и "вы будете знать существо всей нашей вѣры. "Я не сумнѣваюсь, чтобъ она не показалась "вамъ веселою, когда короче ее узнаете " Послѣ чего зачалъ онъ намъ разсказывать тысячи басней, взятыхъ изъ Алкорана и изъ книгъ первыхъ наслѣдниковъ Магометовыхъ. Говорилъ онъ о славномъ раѣ, въ коемъ оба пола, но каждой особо, будутъ вкушать наипохотливѣйшія сладости; ибо то дѣйствительная ложь, хотя и принято у насъ вообще за правду, что Магометъ изключаетъ женщинъ отъ всякаго участія въ будущей блаженной жизни. Онъ былъ очень вѣжливъ, и съ лишкомъ любилъ прекрасной полъ, чтобы поступить съ нимъ столь безчеловѣчнымъ образомъ. Онъ обѣщалъ имъ напротивъ прекрасной рай, которой по истиннѣ будетъ отдѣленъ отъ рая ихъ мужей, но для сей самой причины и полюбится можетъ быть имъ больше.
   Единая добродѣтель, которой пророкъ требуетъ отъ женщинъ для снисканія будущаго блаженства, есть та, чтобы не жили онѣ такимъ образомъ, которой бы дѣлалъ ихъ безполезными на землѣ, и чтобы старались сколь можно о умноженіи числа своихъ правовѣрныхъ. Умирающія дѣвицами, вдовы не выходящія въ другорядь замужъ, изключены изъ сего прохладнаго мѣста: ибо, какъ женщины, по его словамъ, не годятся ко управленію Государственными и военными дѣлами, и не могутъ ни распоряжать ни поправлять свѣта, то Богъ поручилъ имъ честную и удобную должность населять его, распложать породу человѣческую, и способствовать ко умноженію утѣхъ нашего пола;
   Подумайте, Государыня моя, какое дѣйствіе произвести въ нихъ можетъ сія заповѣдь Алкорана. Онѣ воспитываются безъ всякихъ началъ, приводящихъ къ добродѣтели, и потому недостаетъ имъ только случая, предаваться распутной жизни. Между хитростями, употребляемыми, ими въ любовныхъ дѣлахъ, обыкновеннѣе прочихъ есть переодѣваніе. Преобразившись въ невольницъ, ходятъ онѣ, когда наступитъ часъ бани, въ домы, нарочно для таковыхъ свиданій прибранные: иногда навязываются онѣ и на чужестранныхъ, естьли попадется имъ недурной, и естьли найдутъ способъ внести его къ себѣ въ домъ. Меня увѣряли, что сіи похотливыя, но безчеловѣчныя женщины, продержавъ у себя мущину три или четыре дни тайно въ своемъ покоѣ, и видя, что уже онъ выбился изъ силъ, закалываютъ его кинжаломъ или отравляютъ ядомъ, и погребаютъ скрытно, боясь чтобъ онъ не вывелъ наружу ихъ тайны, или желая насытишь хотѣніи свои съ другимъ, которой больше въ состояніи доставишь имъ удовольствія. Чужестранцу всегда должно остерегаться таковыхъ опасныхъ призывовъ; ибо ежели дѣло выдеть наружу, онъ бываетъ осужденъ на сожженіе, развѣ сдѣлается Магометаниномъ. Сіи любовные знакомствъ! обыкновенно зачинаются въ Безестенѣ. Какъ бываетъ въ семъ мѣстѣ всякое утро великое стеченіе народа; Турецкія госпожи, коихъ мужья не весьма строго содержатъ, ходятъ цѣлыми кучами закутавшись въ покрывало, но такъ, что можно ихъ видѣть, естьли захочется самимъ имъ себя показать. Когда встрѣтится съ ними мущина по мысли, онѣ толкаютъ его локтемъ, какъ бы ненарочно. Ежели женщина полюбится ему, онъ отвѣчаетъ ей такимъ же образомъ, и съ обѣихъ сторонъ улыбаются. Потомъ говорятъ нѣсколько любовныхъ словъ, дружба мало по малу зачинается, и дѣло идетъ наладъ. Иные мужья, коимъ знакомы таковыя хитрости, запираютъ своихъ женъ. Однимъ почти простелюдимкамъ позволяется ходишь въ баню два раза въ недѣлю, и быть во время Рамазана на молитвѣ въ мечетяхъ. Знатныя госпожи, имѣя въ дому баню и часовню, не выходятъ почти никогда. Жизнь препровождаютъ во всегдашней праздности, не мѣшаясь ни въ какія домашнія дѣла. Иныя упражняются въ вязеньѣ и вышиваньѣ, иныя поютъ и играютъ на инстрлментахъ; а вообще всѣ утѣшаются по нѣскольку часовъ куреніемъ табаку, Убираются онѣ съ великимъ тщаніемъ, дабы перещеголять своихъ соперницъ, и не пренебрегаютъ ничего, что только можетъ доставить имъ какое либо преимущество надъ подругами; даже кладутъ въ платье и въ волосы талисманы. Вы видите теперь, что онѣ исполняютъ совершенно то, къ чему Магометъ ихъ назначилъ.
   Мысль сего пророка о сотвореніи перваго человѣка есть также предметъ вѣры Мусульманской. По его словамъ, Богъ создалъ тѣло Адамово, которое находилось неподвижно, какъ прекрасная статуя, посреди Едема. Душа его, сотворенная гораздо прежде, получила повелѣніе оживотворить сіе новое тѣло, и тотчасъ отправилась въ путь. Но когда разсмотрѣла опредѣленное себѣ обиталище, то представляла творцу, колико было для нее не достойно жить въ кускѣ ломкаго и согниваемаго вещества. Богъ повторилъ повелѣніе: но душа не могши видѣть себя въ такомъ униженіи, продолжала ослушиваться. Тогда Богъ приказалъ Архангелу Гавріилу взять свою дудочку и заиграть. Отъ согласнаго звука инструмента, душа Адамова начала плясать и летать около тѣла. Потомъ вступила въ оное сквозь ноги, которыя первыя и пришли въ движеніе. Судя по сей сказкѣ, казалось бы, что Магометане должны больше имѣть вкуса къ музыкѣ и пляскѣ, нежели то въ нихъ примѣчается.
   Но пора окончить бредни сихъ легковѣрныхъ людей. Иманъ нашъ, которой зналъ, чего держаться по поводу сихъ глупостей, дѣлалъ мнѣ съ своей стороны разные вопросы. Я его удовольствовалъ, и мы разстались друзьями. Я часто буду имѣть случай съ нимъ видѣться, пока проживу въ Царѣградѣ. Двѣ причины продержатъ меня здѣсь долѣе, нежели я думаль. Первая, болѣзнь моего доктора, которой чуть, не умеръ, и за которымъ смотрѣлъ я какъ за человѣкомъ любви достойнымъ, какъ за единоземцомъ и какъ за другомъ. Вторая, трудность найти корабль, отъѣзжаюш,ій въ Грузію, чрезъ Черное море; ибо я вознамѣрился взять сію дорогу, дабы доѣхать до Персіи, и увидѣть въ то же самое время Черкассію, Колхиду, Арменію и древнюю Ліи я Ію. Одинъ Армянской купецъ обнадеживаетъ насъ, что вскорѣ исполнитъ сіе наше желаніе. Между тѣмъ сообщу я вамъ еще нѣкоторыя подробности, касающіяся до нравовъ и обычаевъ Турецкихъ.
   Сколь намъ кажется странно видѣть ихъ съ долгими и вычерненными бородами; столь они находятъ чрезвычайнымъ наши долгіе волосы и парики, кои называютъ чертовымъ гнѣздомъ. Турки разнятся съ нами также по поводу почетнаго мѣста. Они предпочитаютъ лѣвую руку правой, потому что на семъ боку носится шпага или сабля, и слѣдовательно въ нашей власти состоитъ оружіе того, кто идетъ по правую рукуправла, что у нихъ не въ такомъ обыкновеніи носить сабли, какъ у насъ шпаги; да и самые чужестранцы мало носятъ оныя въ Царѣградѣ, боясь, чтобъ чернь надъ ними не насмѣхалась.
   Турки не употребляютъ великолѣпія, какъ только въ однихъ народныхъ зданіяхъ. Домы обывателей очень просты. Дворы большихъ господъ занимаютъ довольно земли, и окружены высокими стѣнами, кои препятствуютъ съ улицы въ нихъ смотрѣть. Женскіе покои заперты многими дверьми,:и хранятся евнухами или старухами. Потолки крашеные и позолоченые. На стѣхахъ вмѣсто картинъ написаны золотомъ стихи изъ Алкорана, полы мраморные или изъ плитокъ фаянсовыхъ. Лѣсн'.ты походятъ на стремянки, надъ которыми сдѣлана небольшая кровля. Полы устилаютъ рогожками или коврами, а по стѣнамъ дѣлаютъ широкія и очень мало возвышенныя Софы, на коихъ сидятъ, ѣдятъ и спятъ. Сидятъ же поджавши ноги и положась спиною на подушки. Постелей не видно, ибо ихъ запираютъ на день, а стелятъ только къ ночи. Оныя состоятъ въ одномъ или двухъ тюфякахъ, въ подушкѣ, и въ легкомъ одѣялѣ. Простыни пришиты къ одѣялу и къ тюфяку. Вмѣсто колпака надѣваютъ малинькую чалму, и спятъ въ порткахъ и въ полукафтаньѣ.
   Шахматная игра въ великомъ употребленіи у Турковъ; но они за грѣхъ почитаютъ играть въ деньги Хотя проиграетъ Турокъ, хотя выиграетъ, не показываетъ ни радости, ни печали: но игра ихъ такъ веселитъ, что они проводятъ въ ней цѣлые дни. Кегли также въ употребленіи въ Турціи, но всегдашнее увеселеніе военныхъ людей есть стрѣляніе изъ лука: въ чемъ они очень сильны. Въ Царѣградѣ находятся домы, гдѣ сими играми можно забавляться за умѣренную цѣну. Ни картъ, ни печальной утѣхи разорять друга и вводить въ скуку того, кто не играетъ, совсѣмъ они не знаютъ.
   У Турковъ есть публичныя танцовщицы, которыя ходятъ по домамъ, куда ихъ позовутъ. Оныя бываютъ Жидовки или Христіанскія невольницы: но обыкновенно наряжаютъ мальчиковъ въ женское платье. Когда имъ датъ волю, и примѣтятъ они, что веселятся ихъ непристойностями, то дѣлаютъ наисквернѣйшія и безчестныя тѣлодвиженія Съ малолѣтства они такъ пріучили свое тѣло къ разнымъ положеніямъ, что изъясняютъ движеніями наипохотливѣйшія подробности непотребной жизни.
   Между увеселеніями ихъ должно считать хожденіе за цвѣтами, которые они сильно любятъ. Они предпочитаютъ тюльпанъ всѣмъ цвѣтамъ. Турки имѣютъ обыкновеніе срѣзывать цвѣты при самомъ корнѣ или луковицѣ, и ставятъ въ карафинъ, у котораго шея долгая. На оную надѣваютъ ярлыкъ бумажной или пергаминовой, вырѣзанной узоромъ, на коемъ пишутъ, какого рода цвѣтъ. Здѣсь почитается знакомъ наивеличайшаго почтенія, естьли къ кому въ подарокъ пришлется Тюльпанъ. Наконецъ цвѣтокъ сей пользуется нѣкоторымъ образомъ въ Турціи, божескими почестями, ибо въ честь его установленъ праздникъ. Обыкновенно отправляютъ оной въ Сералѣ въ Апрѣлѣ мѣсяцѣ. На дворѣ строится деревянная галерея, въ ней дѣлаются лавки, на которыхъ ставится, На подобіе амфитеатра, ужасное множество парафиновъ съ тюльпанами Между карафинами стоятъ подсвѣшники, а на самыхъ возвышенныхъ лавкахъ, великолѣпныя клѣтки съ Султанскими кинапейкамй, и хрустальные шары, налитые разноцвѣтными водами. Галереи, пирамиды, башенки, и строеніе окружающее дворъ, убраны также цвѣтами и плошками, и дѣлаютъ видъ весьма пріятной. Посреди двора разбивается Султановъ шатенъ, предъ коимъ раскладываютъ подарки, присланные отъ Вельможъ, или отъ первыхъ его невольниковъ. Женщины Серальскія въ чрезвычайныхъ нарядахъ становятся между цвѣтами. Кажется, что природа и искуство соединяются въ сей день для утѣхъ одного человѣка, взирающаго на сіи красоты. Женщины танцуютъ, поютъ, и дѣлаютъ все, что Султану заблагоразсудится имъ приказать. Праздникъ кончится раздачею подарковъ, кои подноситъ, именемъ Султанскимъ, Кизляръ-ага женщинамъ, наибольше увеселившимъ своего Государя.
   Есть много случаевъ, при которыхъ самъ Султанъ принимаетъ подарки. Всѣ мастеровые, когда онъ самъ выѣжжаетъ на войну, съ церемоніею оные къ нему приносятъ. Султанъ смотритъ изъ одного Кіоска сей ходъ, которой тянется чрезъ главныя улицы. Сперва ѣдетъ на верблюдѣ одинъ Еффенди, и читаетъ громогласно Алкоранъ. Онъ окруженъ молодыми юношами въ бѣлыхъ одеждахъ, поющими также стихи изъ Алкорана. За нимъ идетъ человѣкъ покрытый зелеными вѣтвями, представляющій землепашца, насѣвающаго землю. Съ нимъ находится множество жителей съ вѣнцами изъ колосьевъ, на подобіе Церерина, кои размахиваютъ серпами, какъ бы хлѣбъ жали. Послѣ везутъ на быкахъ вѣтреную мельницу, въ которой молодые люди мелютъ; за нею ѣдетъ на быкахъ же печь. Мальчики представляютъ, что въ ней пекутъ и бросаютъ въ народъ небольшіе хлѣбцы.
   Слѣдуетъ потомъ цехъ булошниковъ, по два въ рядъ, въ лучшихъ своихъ одеждахъ и неся на головѣ булки, сайки, и пироги. Они послѣдуемъ! двумя шутами, у коихъ лице вымарано мукою, и кои смѣшатъ народъ разными глупыми шутками.
   Прочіе цехи также проходятъ всѣ. Отличные между ими, какъ то золотари, купцы торгующіе парчами и пр. великолѣпно одѣты, и ѣдутъ верьхами, имѣя знаки своего промысла. Скооняшнини, на примѣръ, везутъ кожи битыхъ горностаевъ, лисицъ и пр. но столь хорошо сдѣланныхъ, что они походятъ на живыхъ.
   Сей ходъ составляетъ корпусъ тысячъ въ пятнадцать, готовой слѣдовать за Султаномъ, естьли повелитъ. Наконецъ волонтеры замыкаютъ шествіе, и просятъ быть удостоены піой чести, чтобъ жизнь свою положить за Государство. Они наги по поясъ, у иныхъ руки пробиты и стрѣлы въ нихъ торчатъ, а у иныхъ въ головахъ, и кровь течетъ по лицу. Иные ножами разрѣзываютъ нарочно руки, и брыжжутъ кровію на зрителей. Сіе отвратительное кровопролитіе почитается за выраженіе любви ихъ ко славѣ. Есть такіе удальцы, что употребляютъ сей ужасной способъ, для того, чтобъ заставить себя любить. Когда они идутъ подъ окнами своихъ любовницъ, то втыкаютъ въ себя другую стрѣлу въ честь прекрасныхъ ея очей; а женщины, для ободренія и похвалы, дѣлаютъ имъ знаки. Въ Гишпаніи есть также съумасшедшіе, которые разсѣкаютъ себѣ тѣло до крови, бичами или кошкою употребляемою Католицкими монахами, чтобы любовцицы хорошо ихъ принимали.
   Прежде чернь здѣсь была столь нагла, что часто нападала на чужестранныхъ, и срывала особливо шляпы, кои ей противны. Не любитъ она также смотрѣть на новыя моды въ платьяхъ привозимыхъ пріѣщжими изъ разныхъ земель. Они называютъ насъ безхвостыми обезьянами, почитая недостойнымъ для человѣка рядиться въ скотовъ. Однакожъ теперь чернь стала поучтивѣе, нежели прежде. Правда, что Турки все по старому презираютъ прочіе народы, ложное конечно, но общее имъ съ другими народами вселенной предразсужденіе. Злополучной для нихъ конецъ войны съ Россіею отворилъ имъ глаза, что они и въ томъ, въ чемъ предпочитали себя цѣлому свѣту, т: е: въ храбрости, нынѣ далеко отъ сосѣдей отстали, и усмирилъ ихъ такъ, что не только Рускому, но и всякому чужестранцу можно по Царгограду ходить безъ опасности.
   Что касается до наглости, въ которой укоряется чернь, вы конечно согласитесь, что во всякой землѣ человѣкъ странно одѣтой, чинится для нее позорищемъ, и подвергаетъ себя смѣху сволочи и робятъ. Но въ Турціи меньше сіе примѣчается, нежели во многихъ Христіанскихъ большихъ городахъ. На примѣръ человѣкъ по Турецки одѣтой;и съ бородою, больше бываетъ преданъ наглостямъ въ Парижѣ, нежели Французъ въ Царѣградѣ. Всѣмъ также извѣстно, какъ принимаютъ въ Лондонѣ по улицамъ Француза; конечно у Турковъ снисходительнѣе бы съ. нимъ поступили. Я ходилъ здѣсь почти всякой день, и иногда въ пустыхъ закаулкахъ, но ни однажды со Мною ничего непріятнаго не случилось. Во всѣхъ Турецкихъ областяхъ находятся Капуцины, Доминиканы, наконецъ монахи всякой шерсти, сѣрые, черные, бѣлые, босые, обутые, которыхъ бы за платье каменьемъ прибили въ Протестантскихъ земляхъ. Мнѣ кажется, сказалъ уже я, что всѣ вѣры имѣютъ въ Царѣградѣ столько же безопасности, какъ въ Амстердамѣ. Правда, что Турки всѣхъ не исповѣдующихъ ихъ закона, почитаютъ осужденными на вѣчный огонь на томъ свѣтѣ, по покрайней мѣрѣ не жгутъ никогда на семъ, какъ Католики.
   Жадность есть господствующій порокъ между Турками: все здѣсь купить можно, даже и правосудіе. Милости не инако получаются какъ чрезъ подарки. Самъ Государь промышляетъ симъ презрительнымъ торгомъ, а Министры подражаютъ его примѣру. {Сверхъ упомянутыхъ мною выше книгъ, описующихъ Турецкую землю, имѣемъ мы на нашемъ языкѣ еще слѣдующія; 1. "Монархія Турецкая, описанная чрезѣ Рикота, Аглинскаго Секретаря Посольства при Оттоманской Портѣ... Напечат. въ Санктпетербургѣ 1741 годавѣ листѣ. 2. "Статьи изъ Енциклопедіи принадлежащія къ Турціи, переведенныя С. Башиловымъ 2. тома въ 8. Напеч. Въ С. П. бургѣ 1769. 3. "Краткое описаніе древнѣйшаго и новѣйшаго состоянія Оттоманской Порты." Сочин. Ѳедора Эмина. Напеч. въ С. Д. бургѣ 1769 въ 8.}
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XVII.

Грузія и Имеретія.

   Содрогнитесь, Государыня моя! я сбираюсь покуситься на то же предпріятіе, что Язонъ. Я вскорѣ буду въ Колхидѣ, землѣ нынѣ еще больше Варварской, нежели была она во время Аргонавтовъ. Но на дорогѣ представляется мнѣ страна не столь дикая, а имянно Грузинская земля, удивленія достойная въ ней вещь есть красота женщинъ, которую конечно почесть можно за предметъ наибольше привлекающій путешественника.
   Грузія въ старину обширнѣе была, нежели въ наши времяна. Она простиралась отъ Тавриса и Ерцерума до рѣки Дона, и называлась Албаніею, а нынѣ замыкаетъ только въ себѣ Иберію древнихъ. Сіе Царство прилежащее Имперіи Персидской было часто покоряемо и часто бунтовалось. Персы не однократно предпринимали его завоевать. Теперь владѣетъ Грузіею Царъ Ираклій, которому Персидскій Шахъ-Надиръ отдалъ и другія двѣ небольшія области, Борчалъ и Козахъ. Вамъ не противно, думаю, будетъ, естьли я опишу его съ нѣкоторою подробностію. Онъ отъ роду имѣетъ лѣтъ около шестидесяти, ростъ средній, лице продолговатое и смуглое, глаза большіе, бороду малую, весьма хитръ и великой наѣздникъ. Онъ жилъ нѣсколько при Шахъ-Надирѣ и съ нимъ бывалъ въ походахъ. почему и ввелъ у себя обычаи и обхожденіе Персидское, да и во всемъ старается подражать Персіянамъ. Имѣетъ семь сыновъ и шесть дочерей. Владѣетъ уже лѣтъ съ двадцать, да еще и при жизни отца своего всемъ уже почти правилъ Сосѣдей своихъ, Персидскихъ Хановъ, содержитъ въ страхѣ и несогласіи, а въ ссорахъ бываетъ у нихъ посредникомъ, за что каждой изъ нихъ присылаетъ къ нему подарки: въ случаѣ же начинающейся у нихъ войны, даетъ одному изъ нихъ нѣсколько войска, и симъ самымъ другой почитаетъ уже себя побѣжденнымъ: ибо войско Грузинское славится въ здѣшнихъ краяхъ наихрабрѣйшимъ, а Царь искуснымъ полководцемъ и великимъ воиномъ. Самъ никогда безъ пистолета за кушакомъ не ѣздитъ, а естьли непріятель близко, то и ружье имѣетъ за плечами. Въ сраженіяхъ первой даетъ примѣръ, и съ обнаженною саблею скачетъ на непріятеля. Платье носитъ всегда богатое, и шапку обвиваетъ кушакомъ по Персидскому обычаю. Любитъ пышность и дворъ его наполненъ чиновными, какъ у Шаха; отъ чего не только сокровищъ собирать не можетъ, но и подданныхъ въ разореніе приводитъ. Всѣ повелѣніи самъ подписываетъ, и прикладываетъ печать. Столица его есть Тиффлисъ, не пространной, но пріятной городъ. Въ немъ мы отдохнули отъ трудовъ понесенныхъ въ дорогѣ. Я не обезпокою васъ разсказываніемъ оныхъ, а стану коротко описывать, что мнѣ здѣсь покажется того достойнымъ. Не опасайтесь, чтобы таковыя описаніи были часты въ семъ письмѣ. Въ странѣ, по которой я путешествую, нѣтъ ничего рѣже городовъ.
   Тиффлисъ лежитъ на берегу рѣки Куры, протекающей чрезъ Грузію, при подошвѣ горы, къ которой примыкается. Почти всѣ домы стоящіе при водѣ, построены на голомъ камнѣ, и городъ съ сей стороны стѣнъ не имѣетъ, а съ другихъ оными обнесенъ. Есть въ немъ преизрядныя зданіи народныя и обывательскія, да осмѣлюсь сказать, и палаты. Наилучшія безъ противорѣчія суть тѣ, кои принадлежатъ Царю. Онѣ составлены изъ многихъ залъ, у которыхъ окны на рѣку и на обширные сады. Въ сихъ мало видно плодоносныхъ деревьевъ, но много служащихъ ко украшенію, и ко умноженію тѣни и прохладности. И такъ не можно сказать, чтобъ сія страна была совсѣмъ не просвѣщена: ибо въ ней часто предпочитается, какъ въ нашихъ щастливыхъ климатахъ, пріятное полезному.
   Передъ дворцомъ находится пространная площадь; на которой можетъ помѣститься тысяча человѣкъ конныхъ. Она окружена лавками, и примкнута къ базару, лежащему противъ воротъ дворца. Вы знаете, что базарами называютъ рынки. Оные здѣсь просторны, построены изъ камня и содержатся въ чистотѣ: во Франціи на противъ того рынки обезображиваютъ лучшіе и главнѣйшіе города.
   Другое зданіе также изрядно построена мое есть Каравансерай, или постоялой дворъ. Оные здѣсь служатъ, какъ и въ Турціи, жилищемъ пріѣзжихъ, и содержатся на идетъ Государевъ. Есть здѣсь и бани, но въ маломъ числѣ: имъ предпочитаются теплицы. Сіи послѣднія всѣ каменныя со сводами, и построены лѣтъ болѣе ста. Свѣтъ въ нихъ получается сверху. Ванны, въ которыхъ ложатся люди, здѣланы изъ тесанаго камня. Въ одной изъ оныхъ вода такъ тепла, что едва терпѣть можно, а въ другихъ холоднѣе и сѣрою пахнетъ. Жители любятъ въ нихъ мыться, и думаютъ, что женщины бѣлизною своею обязаны симъ теплымъ водамъ; а что бани здоровы, то я самъ собою испыталъ. На горѣ лежитъ крѣпость на полдень города. Въ ней нѣтъ жителей, а находится только гарнизонъ, и нѣсколько пушекъ безъ лафетовъ. Обывательскіе домы въ городѣ всѣ каменные; но на нихъ сверхъ потолоковъ нѣтъ кровель. Женщины въ хорошее время имѣютъ обыкновеніе сидѣть на потолкахъ, служащихъ вмѣсто площадокъ. Въ домахъ довольно чисто. Покои по большей части убраны деревомъ, полы усланы коврами. Печей нигдѣ нѣтъ, а вездѣ камины, улицы въ городѣ узкія, такъ что въ иныхъ съ нуждою верхомъ можно проѣхать. Чистоты совсѣмъ не наблюдаютъ, и удивительно, что не всегда тамъ бываетъ моровое повѣтріе. Кажется, чтобы надлежало Христіанской вѣрѣ отправляться здѣсь съ точностію и усердіемъ; ибо никто тому не препятствуетъ, но все сіе замыкается въ нѣкоторыхъ только внѣшнихъ знакахъ. Церквей Греческаго закона есть здѣсь тринадцать, Армянскаго семь, а Католицкаго одна. Соборъ есть древнее зданіе, построенное изъ камня и содержится въ порядкѣ. Онъ сдѣланъ крестомъ, съ куполомъ въ срединѣ, которой лежитъ на четырехъ претолстыхъ столбахъ, и въ верху кончится колокольнею. Таковъ видъ у всѣхъ древнихъ церквей гъ Азіи, и конечно не уступаетъ наружности нашихъ. Я позабылъ сказать, что главной олтарь стоитъ посреди части церкви, противолежащей
   Востоку, но не упомяну о живописи, которою изписаны въ ней стѣны, ибо я не видалъ ничего хуже. Кто повѣрить, что мастера сихъ безобразныхъ малеваній суть преемники Парразіевы {Славной живописецъ, родомъ изъ Ефеса, и совремянникъ Зевксиса, жилъ за 420. лѣтѣ до P. X. Наилучшая его работа была картина представляющая народъ А финскій. Онъ такъ возгордился своимъ дарованіемъ, что носилъ пурпуровую одежду и корону на головѣ, почитая себя Царемъ живописцовъ.} и Алеллесовы. {Смотри Томъ I. Стр. 201.}
   Епископской домъ примкнутъ къ собору; а и тотъ и другой, построены на берегу рѣки, равно какъ и церковь, называемая Каѳоликосовою, соединена съ домомъ пастырскимъ. Въ ней одной служитъ сей Намѣстникъ Патріарха. Грузинцы говорятъ, что нерукотворенный образъ, полученный, по преданію, Авгаромъ {См. Мин. чет. 16 день мѣсяца Августа.} отъ самаго Іисуса Христа, долго хранился въ сей церкви. Церковь разрушенія лежала на концѣ города. Дали ей сіе имя потому, что одинъ Царь Грузинской построилъ ее, дабы очиститься отъ грѣха, которой навлекъ на себя разорваніемъ безъ всякой причины мира съ сосѣдями. Въ послѣдующія времена громъ отбилъ отъ оной не малую часть, но другой Царь Грузинской починивъ, и не перемѣня ни вида ни имяни, здѣлалъ изъ нея пороховой магазеинъ.
   Городъ Тиффлисъ довольно многолюденъ, и нарочитую отправляетъ торговлю. Не извѣстно, кто его построилъ и когда. Онъ выдержалъ многія осады, и переходилъ въ разныя руки. Въ 850 году разорили его Татары, которые, озлясь на сопротивленіе жителей, бросали въ него зажженныя сосновыя шишки, и обратили его въ пепелъ. Сказываютъ, что пои семъ случаѣ погибло больше пятидесяти тысячъ народа.
   Вотъ все, что могу я вамъ сказать достойнаго примѣчанія о столицѣ. Прежде, нежели мы въ нее пріѣхали, показывали намъ Царской домъ называемой Сефи-Абадъ. т: е: жилище Сефіево. Лежитъ онъ на высотѣ, и видно, что не меньше былъ пріятенъ окружностями, какъ и внутреннымъ украшеніемъ. Къ сему прибавить надлежитъ, что весь холмъ обдѣланъ былъ широкими площадками, а на нихъ текли водопады и каналы.
   Изъ Тиффилиса ѣздили мы въ Сурамъ, въ Гори и въ Али, единственные послѣ столицы города въ Грузіи, и признаюсь, что не награждены были за понесенной нами трудъ.
   Сурамъ, по истиннѣ сказать, не что иное есть какъ село, важное для близъ лежащей къ нему крѣпости, которая довольно велика, изрядно построена, но при всемъ томъ имѣетъ гарнизона только сто человѣкъ. Мужики же въ деревняхъ какъ сего города, такъ и прочихъ, живутъ въ землянкахъ: но во всякой есть башни или крѣпости, куда они убираются съ женами и дѣтьми во время нападенія Лезгинцовъ. Сей послѣдній народъ есть сосѣдній Грузинцамъ. Они дѣлаютъ частые набѣги на Грузію, и стараются особливо ловить пригожихъ, женщинъ; ибо Турки и Персіяне великія даютъ за нихъ деньги, такъ, что увѣряли меня, платятъ до пяти тысячъ рублевъ за одну женщину, ежели она красавица. Лезгинцы обыкновенно сіи набѣги чинятъ во время убиранія хлѣба. Мужики, вмѣсто житницъ, зарываютъ хлѣбъ свой въ ямы.
   Не далеко отъ Сурама видна прекрасная долина, со тщаніемъ обработанная, и покрытая рощами, деревнями, холмами, загородными домами и небольшими замками Грузинскихъ бояръ. Сія долина называется Семахе, именемъ значущимъ Туи замка. Жители утверждаютъ, что Ной вышедши изъ ковчега, избралъ сей округъ, и что сыновья его построили каждой по замку. Не правда ли, что сіе значитъ во зло употребить знаменованіе слова? но какъ бы то нибыло, увѣряютъ, что оттуда долина получила свое имя.
   Гори, городъ лежащій въ восмидесяти верстахъ отъ Тиффлиса, въ двое больше Сурама, но и совсѣмъ тѣмъ есть весьма малое мѣстечко. Домы въ немъ и базары суть мазанки. Здѣсь можно найти за дешевую цѣну все нужное для жизни, но всего изобильнѣе и вкуснѣе свиное мясо. Сказываютъ, что и имя Гори произходитъ отъ слова значущаго Свинью. Сіе произведеніе не столь благородно, какъ названіе долины, о которой говорилъ я выше. Гори имѣетъ, равно какъ и Сурамъ, свою крѣпость, построенную на одной высотѣ. Стоитъ оная около ста двадцати лѣтъ и здѣлана по чертои яту одного Миссіонера Августинскаго чина. {Миссіонерами называются Католицкіе монахи, посылаемые Папою и другими духовными властями для обращенія въ вѣру народовъ не исповѣдующихъ Христіанскаго закона, или лучше не признавающихъ Папской власти.}
   Мнѣ почти нѣчего сказать объ Али, {Я не могъ доискаться ни въ какихъ новѣйшихъ описаніяхъ сего города, а думаю, что онъ перемѣнилъ свое имя.} небольшемъ городкѣ, лежащемъ верстахъ въ сорока отъ перваго, между горами предъ однимъ тѣснымъ проходомъ, которой запирается деревянными воротами. Сіе мѣсто раздѣляетъ Грузію съ Имеретіею, которая еще лучше, кажется, отдѣлена отъ нее рамою частію горъ Кавказскихъ.
   Преодолѣвъ сіи препятствіи, кои продолжаются около семидесяти верстъ, и за коими должно переѣзжать немалую рѣку, вступили мы въ превеликую долину, которой конца не видно, и которая въ ширину имѣешь почти вездѣ около пяти верстъ. По краямъ ея поселено великое число дерев"въ, и между ими возвышается крѣпость Скандеръ. Сіе имя даютъ восточные народы Александру ір коему здѣсь приписывается построеніе помянутой крѣпости. Оная не велика, и меньше заслуживаетъ имѣть даваемаго ей основателя, нежели Горская, хотя сія послѣдняя и создана простымъ монахомъ.
   Не далеко оттуда находится деревня, почитаемая за городъ, хотя нѣтъ въ ней ни воротъ ни стѣнъ, а число домовъ не превосходитъ пятидесяти. Котатисъ (или Кутаись) состоящій изъ двухъ сотъ домовъ, есть столица Имеретіи, и также не имѣетъ ни стѣнъ ни укрѣпленій, а лежитъ при подошвѣ холма, на берегу рѣки Фазы (Ріона.) Съ другой стороны на холмѣ противуположенномъ первому, но превосходящему оной высотою, стояла крѣпостъ Кутайская, имѣвшая башни и двойныя стѣны, вой подкрѣпляемы будучи природнымъ положеніемъ, чинили ее способною къ защищенію.
   Дворецъ Царской и господскіе домы построены на той же сторонѣ, гдѣ городъ, но въ нѣкоторомъ отъ онаго разстояніи. Они составляютъ полукругъ, захватывающій почти весь городъ. Впрочемъ сіи домы сами собою мало достойны примѣчанія, а дворецъ носитъ только имя; ибо, какъ оной, такъ и домы Князей и обывателей, суть сараи безъ оконъ, покрытые соломою и печей не имѣющіе, а огонь раскладывается посрединѣ. Начиная отъ Царя до послѣдняго человѣка, всѣ спятъ въ одномъ углу, а въ другомъ стоятъ лошади.
   Не смотря на сіе, видны еще здѣсь остатки цвѣтущаго Государства. Тоже долженъ я сказать и объ Грузіи. Ежели въ сихъ двухъ земляхъ нѣкоторыя деревни сохранили имя городовъ; то происходитъ сіе отъ того, что въ старину имѣли они видъ и пространство оныхъ.
   Имеретія смежна съ Кахетіею, и онѣ обѣ почти въ одинаковомъ состояніи. Послѣдняя далеко простирается въ Кавказскія горы, и есть, собственно говоря, древняя Иберія. Въ ней нѣтъ другихъ городовъ, кромѣ столицы, дающей имя всему Государству, гдѣ древнія развалины столь же часто видны, какъ въ Имеретіи и въ Грузіи. Вотъ все, что могу я объ ней сказать, да и сіе основываю на словахъ нѣкоторыхъ Миссіонеровъ. Имъ не было никакой нужды меня обманывать, а что бы самому въ томъ удостовѣриться, много бы стоило трудовъ въ преодолѣніи всѣхъ препятствій, ежелибъ я захотѣлъ туда ѣхать.
   Въ окружностяхъ рѣки Фаза, находится провинція Гуріелъ, не меньше опустошенная другихъ областей, и зависящая отъ Турковъ. Ахалцихе, мѣсто пребыванія трехбунчужнаго Паши, есть небольшой городокъ съ крѣпостію построенною въ Кавказскихъ горахъ, и имѣющею двойныя стѣны съ башнями. Городъ населенъ Турками, Армянами, Грузинцами, Греками и Жидами. Всякой изъ нихъ можетъ свободно исповѣдывать свою вѣру, и по сей причинѣ, видны тамъ вмѣстѣ синагоги, церкви и мечети. Когда Грузія была въ настоящей своей силѣ, то составляли ее Карталинія, Кахетія, Имеретія, Мингрелія, Гурія и Ахалцихе. Всѣ почти народы обитающіе въ Кавказскихъ горахъ, и Казарда были у нее въ подданствѣ. Послѣднія четыре области назывались Губерніи, и управляемы были Губернаторами; Владѣтель же носилъ имя Царя. Во время нападенія Чингис-ханова на Грузію, (что было при Царицѣ Ручудамъ) онѣ отпали. Въ Имеретіи сдѣлался особой Царь, а Мингрельской, Гуріельской и Алхалцихской Губернаторы, учинились самовладѣтельными Князьями, и изъ нихъ послѣдній, принявъ Магометанскую вѣру, вступилъ въ подданство къ Турецкому Султану.
   Здѣсь, кажется мѣсто описать вамъ Кавказскія горы, кои равно прославляемы были и историками и стихотворцами. Посправедливости Кавказъ, есть одна изъ наивысочайшихъ горъ въ свѣтѣ. Она наполнена камнемъ, пропастьми, но въ нѣкоторыхъ мѣстахъ проложены по ней тропины. Хребетъ горъ покрытъ безпрестанно снѣгомъ, и потому необитаемъ. Ростутъ однако на немъ деревья, хотя и то правда, что одни только сосны. Мы имѣли столько любопытства и отваги, что на него взошли, и видѣли съ сей ужасной высоты облака, не только подъ ногами, но и въ нарочитомъ отъ насъ отдаленіи. Воздухъ тамъ очень сухъ и тонокъ: можетъ быть и для сей причины никто не хочетъ на горѣ поселиться: а около горы, кругомъ видны селеніи и земля обработанная; сверхъ того она очень изобильна медомъ, хлѣбомъ и Гомемъ, которой, много похожъ на просо.
   Колосъ сего Гомя содержитъ въ себѣ больше трехъ сотъ зеренъ, а соломина его не малое сходство имѣетъ съ сахарною тростью. Сѣютъ его весною, а сбираютъ въ Октябрѣ, и тотчасъ сушатъ, вѣшая на высокихъ кольяхъ, на солнцѣ. Спустя двадцать дней, снимаютъ его съ кольевъ и прячутъ. Молотятъ тогда, когда надобно его варить; варятъ же въ водѣ. Когда вода начинаетъ кипѣть, мѣшаютъ ее потихоньку деревянною лопаткою. При чемъ ссѣдается онъ тѣстомъ, и поспѣваетъ скорѣе получаса. Ѣдятъ его тотчасъ по свареніи: что дѣлается не только по обыкновенію, да и по нуждѣ; ибо онъ никуда не годенъ, ежели простынетъ, или бываетъ подваренъ. Тѣсто его очень бѣло, но кто къ нему не привыкъ, не находитъ никакого вкуса. Правда, что не долго и привыкнуть, да и такъ, что послѣ съ трудомъ отъ него отстанетъ. Многіе предпочитаютъ его пшеничному хлѣбу, которой бережется для знатныхъ людей; да я тому и не дивлюсь. Я самъ къ нему такъ привыкъ, что не охотно принялся опять за обыкновенной хлѣбъ. Изъ Арменіи и Грузіи присылаютъ сюда брать сіи зерны цѣлыми возами, и самые знатные Турки любятъ страстно сію пищу. Надобно пить вино, когда его поѣшь, для исправленія холодительнаго его качества: что также не противно жителямъ здѣшнихъ странъ. Щастіе для нихъ, что есть чѣмъ удовольствовать сію склонность. Вино здѣсь очень хорошо, и не дорого. За талеръ, (шестьдесятъ копеекъ) можно его купить вѣсомъ до трехъ сотъ фунтовъ. Часто виноградъ гніетъ на стеблѣ, потому, что нѣкому его збирать. Я сказалъ уже, что съ одного краю до другаго, протекаетъ чрезъ Грузію рѣка Кура. Иные называютъ ее Киръ, а иные Корюй. Разсказываютъ, что на сію рѣку былъ пущенъ во младенчествѣ своемъ Киръ, и отъ него она прозвана Киромъ, а послѣ Курою. Она еще то преимущество имѣетъ предъ всѣми рѣками въ Персіи, что по ней одной во всей Имперіи могутъ ходить суда.
   Но сама собою она меньше Фаза, (Ріона) другой рѣки, раздѣляющей Имеретію и Гуріель съ Мингреліею и также вытекающей изъ Кавказскихъ горъ. Сказываютъ, что Фазъ есть Фисонъ, {Бытія Гл. 2, ст. 11.} одна изъ четырехъ рѣкъ Рая земнаго. Я о томъ ничего не знаю, но знаю, что вода въ ней очень хороша, хотя мутна и цвѣтъ имѣетъ свинцовой. На Фазѣ находится мною пріятныхъ острововъ. На самомъ большемъ, видны развалины крѣпости построенной Typками. Мы безполезно искали остатковъ храма Реи, которой, сказываютъ, цѣлъ былъ еще во время Императора Ксенона: но теперь никакихъ нѣтъ слѣдовъ онаго, равно какъ и города Себаста, столь часто Географіми упоминаемаго, и Колхоса еще чаще прославляемаго стихотворцами.
   Нѣкоторые изъ сихъ послѣднихъ думаютъ, что первые фазаны, коихъ видѣли въ Греціи, были привезены Аргонавтами, и къ сему прибавляютъ, что и имя Фазановъ дали симъ птицамъ по той причинѣ, что поймали ихъ на берегу Фаза Правда, ихъ много въ сей сторонѣ, и они гораздо здѣсь больше, лучше и вкусомъ пріятнѣе, нежели во Франціи, хотя и во Франціи уже не безъ причины предпочитаютъ ихъ другимъ птицамъ.
   Я возвращаюсь къ Грузинской землѣ, къ которой можно присовокупить Имеретію, что касается до воздуха, произрастѣній, нравовъ и обычаенъ, предоставляя себѣ упомянуть особо въ концѣ письма, въ чемъ между ими найду разность. Въ той и другой области воздухъ здоровъ, земля плодоносна, когда поливается. О семъ неотмѣнно пещись должно, а инаково сія плодоносная земля ничего не принесетъ. Грузія есть страна, гдѣ живутъ наипріятнѣйшимъ образомъ и съ малымъ иждивеніемъ. Она изобилуетъ хлѣбомъ, садовыми овощами, и плодами. Хлѣбъ, вино, мясо весьма вкусны: а особливо ни что сравниться не можетъ съ дичиною. Каспійское море, которое не далеко отъ Грузіи, и рѣка Кура, протекающая чрезъ всю землю, приноситъ съ излишествомъ морскую и рѣчную рыбу. Правда, что народъ, такъ сказать, живетъ свининою; но нѣтъ ничего такъ пріятнѣе сего мяса, какъ уже я упомянулъ, и сверхъ того больше здѣсь свиней, нежели другой скотины. Поля ими покрыты. И прей также много; мясо ихъ вкуснѣе и самой свинины. Вино очень хорошо, и нѣтъ народа въ свѣтѣ, которой бы пилъ больше Грузинцовъ.
   Виноградъ ростетъ около деревьевъ, приносящихъ преизрядные плоды всякаго рода. Грунтъ земли наилучшаго свойства, и изобилуетъ шелкомъ; что составляетъ не малой торгъ у жителей съ Турками. Другая отрасль ихъ торговли еще прибыльнѣе, хотя и строго имъ запрещенная, то есть продажа женщинъ, изъ которыхъ Грузинцы, по жадности своей къ барышу, здѣлали товаръ весьма по вкусу Туркамъ.
   Ничего нѣтъ прелестнѣе здѣшнихъ женщинъ. Я не могъ смотрѣть на нихъ безъ удивленія. Сію-то землю можно назвать обиталищемъ красоты, ежелибъ онѣ сами себя не портили, какъ то ниже у смотрится. Здѣсь столь же рѣдко случается увидѣть дурную женщину, сколько въ другомъ мѣстѣ совершенную красавицу; на всякомъ почти шагу онѣ попадаются. Я конечно не увеличиваю. Трудно себѣ представить черты порядочнѣе, станъ равнѣе, больше пріятностей въ выступкѣ, какъ имѣютъ Грузинки. Сказываютъ, что удивительная красота здѣшнихъ женщинъ воспрепятствовала Магомету сюда придти. Не много ли тѣмъ дѣлаютъ чести воздержности сего мнимаго и наименьше другихъ воздержнаго на семъ пунктѣ пророка. По крайней мѣрѣ то извѣстно, что послѣдователей своихъ не притѣснилъ онъ въ разсужденіи употребленія женщинъ.
   Одежда у Грузинокъ та же, что и у Персіянокъ; но онѣ, кажется, у насъ переняли худой обычай, бѣлиться и румяниться безъ всякой мѣры; обычай; которой равно какъ и у насъ, портитъ самые прекраснѣйшіе лицы. Когда Грузинка еще не убрана, то закрываетъ лице покрываломъ, оставляя Одни глаза: но нарядясь дѣлается страшною, не смотря на всю красоту. Волосы, которые очень черны, распущены у нее спереди, брови такъ насурмлены, что сходятся кажется вмѣстѣ, нарумянена безъ милости. Платье Ихъ раскрыто до самаго пояса, и грудь наружи, но обыкновенная у нихъ ухватка закрывать ее руками; преширокіе штаны, коихъ видна часть изъ подъ платья, похожаго нѣсколько на сарафанъ; и вдѣланнаго изъ синяго кумачу. Голова обверчена бѣлымъ платкомъ; которой не больше одного раза въ году моется, и изъ подъ котораго выползли волосы, а сверхъ того стянута еще повязкою изо всѣхъ цвѣтовъ въ свѣтѣ; Иныя плетутъ одну сторону въ мѣлкія косы, кои лежатъ по плечу, увѣряютъ, что нравъ ихъ не всегда соотвѣтствуетъ пригожству; Сіе примѣчается и въ другихъ земляхъ; но не думаю, чтобъ въ другихъ мѣстахъ женщины имѣли столько склонности къ мущинамъ. Сіи прекрасныя Грузинки по видимому почитаютъ себя для того только и сотворенными, чтобъ влюбиться и заражать любовію другихъ: и не можно на нихъ смотрѣть; не почувствовавъ страсти, когда привыкнетъ къ ихъ убору.
   Платье знатныхъ Грузинцовъ похоже на Персидское, но поселяне одѣты на подобіе Козаковъ. На головахъ носятъ родъ чалмы и кланяются ее не скидавши. Подлость обшиваетъ ноги въ сырую овчину или воловью кожу, и носитъ до тѣхъ попъ сію обувь, пока сама не свалится. Персіанамъ также подражаютъ они въ обувѣ, въ строеніи домовъ, въ сидѣньѣ, въ ѣдѣ, и сколько могутъ, въ роскоши. Подъ симъ разумѣю я главнѣйшее дворянство. Оно имѣетъ одно обыкновеніе, въ которомъ подражаніе не участвуетъ, то есть, тиранить своихъ подданныхъ наибезчеловѣчнѣйшимъ образомъ. Имѣніе, вольность, жизнь сихъ нещастныхъ, принадлежитъ дворянамъ. Они присвоили себѣ право заставлять ихъ работать сколько хотятъ, недавая имъ ни платы, ни пищи. Берутъ у нихъ дѣтей, продаютъ или дѣлаютъ невольниками: а особливо стараются продавать женщинъ. Чрезмѣрная красота пола, чинитъ для нихъ сей торгъ и удобнымъ и прибыльнымъ. Покрайней мѣрѣ такъ они поступали прежде; но нынѣ наказываются за подобную продажу лишеніемъ зрѣнія.
   Съ другой стороны, между Грузинскими и прочихъ земель, о коихъ я говорю въ семъ письмѣ, дворянами, есть обыкновеніе покупать себѣ жену, то есть давать не малые подарки ея отцу. Изъ сего произходитъ, что, дабы за нее заплатить, продаютъ многихъ другихъ женщинъ, и по меньшей мѣрѣ столько, чтобы было чѣмъ наполнить требуемое число денегъ. Исключая сіе непохвальное барышничество, обычай покупать себѣ жену, царствуетъ во всемъ востокѣ, и издревле былъ во употребленіи. Не по сей ли причинѣ и поступаютъ тамъ съ женами, какъ съ невольницами?
   Въ семъ царствѣ владычествуетъ также свобода въ разсужденіи вѣры. Каждой воленъ исповѣдывать ту, которая покажется ему лучшею, или нетягостною. Почему жители здѣшняго края сушь смѣшеніе множества другихъ народовъ. Есть Армяне, Греки, Жиды, есть Турки, Персіане, Индѣйцы, Татары, есть Россіане, и другіе Европейцы; но Армянъ больше всѣхъ. Между сими двумя народами продолжается ненависть, которая питается разностію во нравахъ и обычаяхъ. Первые, т: е; Армяне, гораздо пронырливѣе. Они отправляютъ всѣ нижнія должности, и ни которой не признаютъ за подлую, естьли только она приноситъ имъ барышъ: а Грузинцы напротивъ надуты гордостію и высокомѣріемъ. Они такъ ведутъ себя съ Армянами, какъ мы съ Жидами, и не вступаютъ съ ними ни въ какіе союзы.
   Одни и другіе показываютъ, что они истинные Христіане: но у Грузинцовъ вѣра ограничивается въ нѣкоторыхъ наружныхъ обрядахъ, въ постѣ, и въ долгихъ молитвахъ. Обращены они были, сказываютъ, въ вѣру одною женщиною изъ Иберіи, которая сама крестилась въ Царѣградѣ. И теперь еще расказываютъ чудеса, творенныя ею для доказанія Апостольскаго своего посланія.
   Грузинцы имѣютъ Намѣстника Патріаршаго, котораго называютъ они Каѳоликосъ. Нынѣшній есть братъ двоюродной Царю Ираклію, выѣхавшій лѣтъ тому съ десять изъ Россіи, гдѣ онъ имѣлъ Владимирскую Епархію, у нихъ есть также Архіепископъ и многіе Епископы, подчиненные Патріарху, но не имѣющіе нужнаго пропитанія. Церкви по городамъ до вольно чисты и богаты, а въ деревняхъ противное тому примѣчается. Въ рѣдкой есть Царскія двери, а большое украшеніе состоитъ въ двухъ образахъ самаго дурнаго письма. За монастырями хотя и есть деревни, но какъ оброкъ съ нихъ збираютъ Архіереи, то и употребляютъ на свое Содержаніе и прихоти, а церкви безъ всякаго поправленія остаются. Большая часть послѣднимъ построены на горахъ; ихъ можно видѣть съ дороги верстъ за двадцать, откуда и молятся, рѣдко къ нимъ подходятъ ближе, а въ нихъ и того рѣже бываютъ. Причина, для которой Грузинцы строятъ сіи церкви, есть предувѣреніе, что создавши храмъ Богу, очищается отъ всѣхъ грѣховъ, хотя бы они были и смертельные. Другая причина, для чего строятъ они ихъ въ мѣстахъ неприступныхъ, думаю та, чтобъ избѣжать убытка на содержаніе и труда бывать въ оныхъ. Въ пятнадцати верстахъ выше Тиффлиса на рѣкѣ Курѣ лежитъ монастырь Цхети. На семъ мѣстѣ прежде населенія Тиффлиса былъ многолюдной городъ. Отъ онаго осталась церковь, которую можно почесть за наилучшее зданіе во всей Грузіи. Величиною она будетъ съ Московской успенской соборъ, но вышиною превосходитъ. Вся складена изъ тесаной плиты безъ желѣзныхъ связей. Стоитъ уже девятой вѣкъ, и начинаетъ обваливаться:, ибо около ста лѣтъ не помышляли ее починивать.
   Попы здѣсь женаты. Греческая вѣра не обязываетъ ихъ къ холостой жизни: но наротивъ священнической чинъ не избавляетъ отъ невольничества. Дворяне могутъ ихъ сажать въ тюрмы, наказывать и мучить, какъ другихъ подданныхъ. Они употребляютъ ихъ въ работы, отнимаютъ у нихъ дѣтей, а прежде и самихъ продавали невольниками Туркамъ. Грузинцы наружно всѣ богобоязливы, но внутренно лицемѣры, и какъ они нимало не просвѣщены, то и почитаютъ за меньшій грѣхъ обидитъ человѣка, нежели наѣсться въ постъ мяса. Въ церквахъ молятся въ шапкахъ, и по большой части сидя, а иные во время службы и спятъ: что я самъ видалъ.
   Царь есть самовластной, но народъ не весьма послушливъ, и не торопится исполнять его повелѣній. Наказываетъ онъ рубленіемъ головы, закидываніемъ живыхъ каменьемъ, обрѣзываніемъ языка, носа и ушей, и біеніемъ палкою по пятамъ, какъ у Турковъ; а по большой части отнятіемъ всего имѣнія; что приноситъ ему не малой доходъ. Виноватаго, а иногда и праваго, названнаго виноватымъ, стараются тайно схватить; ибо всѣ, ежели напередъ о томъ свѣдаютъ, уходятъ къ Туркамъ, Персіанамъ и Лезгинцамъ.
   Царь Ираклій имѣетъ, сказываютъ, доходу до полутораста тысячь рублей; но повѣрить тому не льзя, ибо не держатъ они ни приходныхъ ни расходныхъ книгъ.
   Оброкъ съ мужиковъ Царскихъ и дворянскихъ збирается хлѣбомъ, скотомъ и виномъ, смотря по имуществу каждаго: иной платитъ по четверти пшеницы, по десяти ведръ вина, иной меньше. Царь ничего самъ объ томъ не знаетъ, а посылаетъ зборщиковъ, называемыхъ Есаулами, которые крадутъ больше, нежели для него збираютъ.
   Въ Тиффлисѣ есть монетной дворъ, отдаваемой на откупъ за тридцать тысячъ Рублевъ, а таможня ходитъ за десять тысячъ въ годъ. Сверхъ того Ханы, Ганжинской присылаетъ дани по годно десять тысячъ; Эриванской тридцать, не считая другихъ подарковъ. Дворяне, которые подданныхъ своихъ невольниками почитаютъ, дѣлаются сами таковыми предъ Царемъ, дабы получить чинъ или жалованье. Иногда доходитъ до наипрезрительнѣйшихъ подлостей, и даже до того, что предаютъ ему дочерей своихъ. Есть у нихъ другой обычай, не столь частой, но не меньше злоупотребительной, хотя и противнаго рода. Они рѣшатъ судебныя тяжбы способомъ оружія, и сіе называется у нихъ: идти предъ судъ Божій. Правда, что сей обычай терпимъ только между дворянствомъ, но для него позволенъ правами. Когда судьи не могли объяснить ссоры, ни помирить двухъ дворянъ; то позволяютъ имъ биться въ огороженномъ мѣстѣ. Оба богатыри исповѣдываются, причащаются; потомъ схватываются, и побѣжденной проигрываетъ тяжбу.
   Вы вспомните конечно, Государыня моя, что читывали нѣчто подобное въ Французской исторіи. Въ самомъ дѣлѣ, сей способъ найти правду, былъ въ старину въ обычаѣ; потому что прародители наши были столь же мало просвѣщены, какъ теперь Грузинцы. Ежели поискать, то найдутся можетъ быть въ наши времяна другія кой какія сходства между Грузинцами и нынѣшними Французами.
   Народъ Грузинской вообще легкомысленъ, лѣнивъ, упрямъ, воспитывается безъ всякаго наставленія. Не только Княжескіе и дворянскіе, но и Царскіе дѣти не учатся ничему, хотя и все ученіе у нихъ состоитъ въ одной грамотѣ. Почему многіе Князья читать не умѣютъ, а напротивъ благородныя женщины всѣ пишутъ и читаютъ. Самъ Патріархъ Имеретской грамоты не знаетъ. Я съ нимъ говоря спрашивалъ, для чего онъ не выучится. На сіе отвѣчалъ онъ мнѣ; на что мнѣ умѣть писать? развѣ для того, чтобы къ дѣвкамъ писать письмы... Когда братъ Царской и священноначальникъ такъ разсуждаетъ, то вы сами судить можете, что должно заключить о подлыхъ людяхъ."
   Когда придетъ имъ щитать, то раскладываютъ, бобами, Чернь весьма безтолкова: надобно говорить съ ними долго о дѣлѣ, да ежели и поймутъ, то мнѣніе перемѣняютъ десять разъ на день, по склонности своей къ обману, которой и большіе у нихъ люди не почитаютъ за порокъ.
   Во всей Грузіи нѣтъ ни заводовъ, ни фабрикъ. Царь Ираклій завелъ было желѣзной заводъ въ Борчалѣ, но принужденъ былъ разорить по причинѣ Лезгинскихъ набѣговъ, а дѣлаются только, да и то частными людьми, пестрыя набойки. Правда, что въ Тиффлисѣ льютъ пушки, мортиры и ядры, но они и Турецкихъ хуже. Дѣлаютъ также въ Грузіи порохъ, но весьма дурной.
   Лучшее у нихъ вино есть Кахетинское, которое не уступаетъ Понтаку. Жители очень бѣдны, у рѣдкаго можно найти рубль денегъ, да когда и появится, то, ежели господинъ не успѣетъ отнять, отнимаетъ ихъ Царь: а хлѣба мужику оставляютъ столько, сколько стать можетъ до новаго.
   Поселяне и жены ихъ, платье носятъ до износу, и не прежде думать начинаютъ о пріобрѣтеніи другаго, какъ уже старое свалится съ плечь. Я часто видалъ нагихъ бабъ, которыя скинувъ рубашку мыли въ рѣкѣ, и тотчасъ оную еще мокрую на себя надѣвали: а дѣти ихъ бѣгаютъ почти всегда нагіе.
   Жены содержатся по Азіатскому обычаю. Ежели мущина встрѣтитъ на улицъ женщину, хотя бы жену свою, никогда не; остановится; а ежели говорить съ нею станетъ, то женщина почтетъ себѣ за безчестіе. Знатныя и зажиточныя носятъ сверхъ платья, фаты кисейныя или покрывалы до самой земли, изъ подъ коихъ видны одни глаза. Сказываютъ, что прежде онѣ не закрывались; но какъ Персіане завладѣли Грузіею, то брали всѣхъ пригожихъ женщинъ, кои имъ попадались: и для сей причины начали онѣ ходить подъ фатами. Грузинецъ почитаетъ за ругательство, ежели у него спроситъ о женѣ и дочерѣ, или станетъ пить ихъ здоровье.
   Замужъ зговаривають дѣвочекъ лѣтъ трехъ и четырехъ, а выдаютъ иногда и прежде двенадцати. Сему обычаю причиною также Персіане. Когда Шахъ Надиръ владѣлъ Грузіею, то брали насильно всѣхъ пригожихъ дѣвочекъ, гдѣ только свѣдали, не выключая даже и Царскихъ дочерей. Меня увѣряли, что была у Шаха Надира и сестра нынѣшняго Царя Ираклія. Должно знать, что Персіане не похищаютъ замужнихъ женъ: то по сей причинѣ и выдавали Грузинцы такъ рано дочерей замужъ, а обыкновеніе будучи однажды введено, и понынѣ продолжается. Самъ Царь Ираклій дочь свою по третьему году сговорилъ за одного изъ подчиненныхъ своихъ Князей.
   Знатныя женщины въ дороги ѣздятъ верьхомъ, на богатоубранныхъ лошадяхъ, имѣя шляпы обшитыя тафтою и галуномъ, и держа въ рукѣ зонтикъ или подсолнечникъ; {Первыя шляпы и подсолнечники вывезены къ нимъ изъ Россіи.} а для старыхъ и больныхъ, дѣлаютъ покрытыя качалки.
   Со времяни бытія Россійскаго войска, Царь завелъ у себя стулья, столы, фарфоровую посуду, и всѣ приборы къ столу выписалъ изъ Россіи. Также и многіе Князья ѣдятъ уже ложками, а до того жили по Азіатски, сидѣли на полу, и ѣли руками. Кушанье готовятъ по Персидски. Простой народъ питается весьма бѣдно. Едва одинъ разъ въ мѣсяцъ ѣстъ мясо, а обыкновенная его пища хлѣбъ и вареные бобы.
   Не можно на вѣрно положить числа жителей Грузіи, да и самъ Царь не знаетъ, ибо нѣтъ у нихъ никакого изчисленія, а думаю, что въ Грузіи наберется около ста тысячъ душъ: въ Кахетіи же, другой землѣ ему подвластной, и того болѣе: ибо оная не столь отъ Лезгинцовъ разоряется, и по сей причинѣ жители здѣшніе туда уходятъ и селятся.
   Когда кто умретъ, вся родня сходится и производитъ великой плачь. Всякой долженъ тутъ выть, хотя бы и не хотѣлось. Большихъ господъ кладутъ въ гробы, а прочихъ просто въ землю. Трауръ носятъ цѣлой годъ. Состоитъ оной въ черномъ платьѣ, и одѣваются, какъ можно, безобразнѣе, убѣгать должно также всякихъ увеселеній и бороды не красить. Я позабылъ сказать, что Грузинцы имѣютъ обыкновеніе красить красною краскою бороды и ногти, а женщины и ладони.
   Грузинцы имѣютъ свои деньги; только нѣтъ у нихъ серебреной монеты больше тридцати копѣекъ, называемой Абазъ, а мѣдныя дѣлаются въ Тиффлисѣ съ именемъ Царя ИраK. Ія. Прочія же золотыя и серебреныя ходятъ здѣсь Персидскія и Турецкія, кои достаются за продажной медъ, масло, и синюю крашенину,
   Имеретія составляетъ нынѣ особое царство, и граничитъ къ Востоку съ Грузіею, къ Югу съ Турецкою областію, къ Сѣверу съ Осетинцами, а къ Западу съ Мингреліею и Гуріею. Нынѣшній ея Царь называется Соломонъ. Описавъ Грузинскаго Царя, кажется мнѣ не надобно опустить и сего, тѣмъ наипаче, что они оба вмѣстѣ извѣстны учинились по участію. принятому ими въ послѣдней Турецкой войнѣ.
   Царь Соломонъ роста средняго, и не весьма хитрой человѣкъ, но по виду своему кажется воинъ храброй, и отважной; о чемъ можно судить по слѣдующему. Въ Имеретіи былъ обычай продавать и мѣнять Туркамъ на разныя надобности мужеской и женской полъ: но когда вступилъ онъ въ правленіе, тотчасъ запретилъ и то и другое, не уважая, что придетъ, въ ненависть у своихъ подданныхъ: ибо чрезъ то лишилъ ихъ доходовъ. До того времяни Князья и дворяне мѣняли мужиковъ и дѣвокъ, не только на лошадь или саблю, но иногда и на паѣстную икру. Помянутымъ запрещена мъ раздражилъ онъ и самыхъ Турковъ. Они долго старались поймать его, или убить, и Царь принужденъ былъ скрываться въ горахъ, и жить въ шалашахъ, пока не вступилъ въ Имеретію корпусъ Россійскихъ войскъ во время послѣдней войны; а сидя въ оныхъ крѣпкихъ мѣстахъ заманивалъ онъ туда и побивалъ наголову Турковъ. Такимъ образомъ оборонялся онъ цѣлые шестьнадцать лѣтъ. Съ малолѣтства ища себѣ убѣжища и упражняясь въ обманахъ, получилъ къ тому склонность, а выросши въ лѣсахъ и ущельяхъ здѣлался почти дикимъ человѣкомъ. Обыкновенное его платье есть смурой кафтанъ. За плечами всегда носитъ ружье. Не льзя его узнать съ простымъ Имеретинцемъ. Имѣетъ онъ однако парчевыя платья, но надѣваетъ ихъ рѣдко. Иногда носитъ на шеѣ, на серебреной цепочкѣ, зубочистку и уховертку, а ѣздитъ на ослѣ, котораго одного я и видѣлъ во всей Имеретіи, и обувается въ сапоги; прочіе же Князья увертываютъ ноги суконными покромами, а чернь совсѣмъ боса. Щеголи красятъ усы красною краскою. Когда Россійскимъ войскомъ взятъ былъ у Турковъ столичной здѣшній городъ Кутаисъ; то Царь, жившій до тѣхъ поръ и съ Царицею въ горахъ и вертепахъ, какъ сказано выше, велѣлъ въ Кутаисѣ стѣны подорвать, говоря, что въ защищеніи города на своихъ Князей надежды не имѣетъ, а гарнизона содержать не въ силахъ.
   Онъ самъ не знаетъ о своихъ доходахъ, но то всякому извѣстно, что имѣетъ ихъ мало. Съ поселянъ подать беретъ хлѣбомъ, виномъ и скотомъ. Ежели какой Князь или кто и изъ простыхъ людей провинится, то беретъ на себя все его имѣніе: что и составляешь главной его доходъ; и сіе бываетъ причиною, что нѣтъ у него правыхъ. При мнѣ случилось, что велѣлъ онъ отнять все имѣніе у одного Князя, поставляя ему въ вину, что онъ не такъ ему поклонился, какъ надлежало. Князь клялся, что не преступилъ обычая, и что инаково никогда не кланивался, но принужденъ былъ разстаться съ имѣніемъ. Сверхъ того для уменьшенія расходовъ, Царь ѣздитъ со всемъ Дворомъ по деревнямъ, и когда въ одной все у мужиковъ съѣстъ и выпьетъ, отправляется въ другую.
   Однимъ словомъ, Царь Имеретской не имѣетъ великолѣпія, приличнаго Государю, хотя и бываетъ окруженъ Князьями и народомъ. Столомъ также другихъ не превосходитъ. Вмѣсто хлѣба, ѣстъ гоми и жареное мясо, а въ постъ паѣстную икру и Лабіо, т: е: вареные бобы: ложекъ и вилокъ у него не знаютъ.
   Получивъ нынѣ всю Имеретію въ свое владѣніе, Царь можетъ собрать до шести тысячъ войска. Пушекъ при ономъ нѣтъ, а строеваго порядка и совсѣмъ они не знаютъ. Войско собирается на звукъ трубы, а прочія Царскія повелѣніи объявляются народу на ярмонкѣ, бывающей въ каждую пятницу, слѣдующимъ образомъ. По собраніи людей, одинъ человѣкъ взлезаетъ на дерево и кричитъ Царское повелѣніе. Послѣ сего каждой поселянинъ, возвратясь въ домъ, долженъ оное объявить всѣмъ въ своей деревнѣ.
   Въ Имеретіи содержатъ вѣру Греческаго исповѣданія. Каѳоликосомъ или Намѣстникомъ Патріаршимъ теперь есть братъ нынѣшняго Царя. Митрополиты также находятся, но только у пустыхъ церквей: ибо церкви здѣсь бѣднѣе еще Грузинскихъ. Въ иныхъ, какъ и тамъ, нѣтъ царскихъ дверей, и образовъ. Вмѣсто иконостаса забрано вымаранными досками, а вмѣсто образовъ, вырѣзанъ и прилепленъ надъ Царскими дверьми Крестъ изъ бумаги. Не обинуяся можно сказать, что чище бываетъ въ крестьянской избѣ. Видна однако и понынѣ въ нѣкоторыхъ развалившихся каменныхъ церквахъ стѣнная живопись и особливо въ городѣ Кутаисѣ, въ разоренной Турками лѣтъ сто назадъ, соборной церквѣ, гдѣ уже выросли превеликіе фиговые деревья, видѣлъ я образъ Знаменія Пресвятыя Богородицы также на стѣнѣ писанной. По развалинамъ судить можно, что зданіе было преогромное, и что вообще церкви были въ лучшемъ состояніи: а теперь, какъ совсѣмъ у нихъ обыкновенія нѣтъ дѣлать подаяніе, отчасу больше онѣ разваливаются.
   Правленіе здѣсь хотя и самовластное, но повелѣніи Царевы худо исполняются, и жизнь его всегда въ опасности. Народъ непослушливъ, хотя и наказывается престрогимъ образомъ. Между прочими казнями, слѣдующія показались мнѣ совсѣмъ новыми. Заряжаютъ нарочно здѣланную деревянную мортиру, и потомъ стрѣляютъ въ виноватаго, а иныхъ заливаютъ известью. Къ непослушанію ободряетъ ихъ то, что виноватой имѣетъ всегда способность уйти къ Туркамъ, лишь бы напередъ узналъ о будущемъ своемъ нещастіи.
   Въ рѣкахъ здѣшнихъ водится довольно рыбы, но жители не пользуются ею, или отъ лѣности, или отъ неумѣнія ловишь; ибо неводовъ совсѣмъ не знаютъ, а ловятъ крючками. Когда я Царю разсказывалъ, какимъ образомъ ловятъ въ Европѣ рыбу и въ садки сажаютъ, дабы никогда въ ней недостатку не было; онъ не только тому дивился, но кажется, что и не совсѣмъ мнѣ вѣрилъ.
   Въ горахъ здѣшнихъ непремѣнно должно быть всякимъ рудамъ. Царь мнѣ сказывалъ, что оныя и найдены были, но что онъ ихъ оставилъ, дабы Турки, провѣдавъ не разорили земли, ища воспользоваться сокрытыми сокровищами.
   Хлѣбъ здѣсь сѣютъ наибольше называемой гоми, о которомъ я уже упоминалъ. Родится также ячмень и пшеница, но мало, и пшеничной хлѣбъ ѣдятъ одни Князья изрѣдка. Плодовъ здѣсь и хлопчатой бумаги много, но первыхъ они въ зиму беречь не умѣютъ.
   Имеретинцы суть народъ крупной, сухощавой и смѣлой; лицы у нихъ свѣжѣе, нежели у Грузинъ, бороды брѣютъ, а оставляютъ только усы. По смерти родныхъ запускаютъ бороду на цѣлой годъ.
   Селеніи ихъ бываютъ по два и по три двора, а есть только одна деревня называемая Хони, въ которой съ двѣсти дворовъ, а другая, коей имяни не упомню, тянется версты на двѣ, гдѣ всякой мужикъ имѣетъ свой садъ. Скота водятъ не много; куръ имѣютъ отмѣнной величины. Вообще Имеретинцы очень бѣдны. Прежде продавали они Туркамъ, въ крѣпостяхъ живущимъ, масло, медъ и скотину: но теперь никакой торговли не знаютъ, и всѣ нужныя вещи привозятся къ нимъ Армянами изъ Грузіи.
   Деньги у нихъ ходятъ Турецкія, но и тѣхъ кромѣ Паръ {Турецкая серебреная, или справедливѣе мѣдная не посеребреная монета въ три денежки.} я не видалъ. Цѣны они деньгамъ не знаютъ. Когда мужикъ продаетъ курицу, проситъ за нее пять паръ, но естьли при платежѣ увидитъ у покупающаго больше денегъ, то уже не отдаетъ за ту цѣну.
   Поселяне вмѣсто хлѣба ѣдятъ гоми, и пьютъ чрезмѣрно, къ чему пріобучаютъ ихъ со младенчества. Они никогда не сядутъ обѣдать безъ вина.
   Вообще Имеретинцовъ почесть можно за дикой народъ. ибо они съ горъ никуда не выѣжжаютъ. По ихъ мнѣнію, тотъ далеко былъ, кто былъ въ Акалцихѣ, Турецкомъ пограничномъ городѣ. Всѣ они лакомы до денегъ, великіе обманщики и прямые воры. Того и почитаютъ, кто другихъ въ сихъ дарованіяхъ искуснѣе. Стыда и совѣсти не знаютъ, и братъ не вѣритъ брату.
   Начиная отъ самаго знатнаго до самаго подлаго, никто безъ оружія со двора не ходитъ. Ежели Царь и Князья сошедшись вмѣстѣ сядутъ разговаривать, то всякой вынявъ ножъ палочку стругаетъ. Я тому сперва дивился, но послѣ узналъ, что они не вѣрятъ другъ другу, и у всякаго по сей причинѣ оборонительное оружіе, то есть ножъ, на первой случай уже въ рукахъ готовъ.
   О числѣ жителей не могъ я отъ нихъ свѣдать, ибо сами они не знаютъ, но кажется, что не будетъ ста тысячъ душъ. Говорятъ они по Гречески съ нѣкоторою отмѣною, но не столь краснорѣчиво, какъ ихъ сосѣди.
   Не удивляйтесь, Государыня моя, ежели найдете въ семъ письмѣ меньше порядка, нежели въ предъидущихъ. Я старался о томъ только, чтобъ ничего не опустить, и какъ можно скорѣе отсюда Выѣхать.
   Теперь нужна намъ отвага, равная Язонской, для предпріятія путешествія въ Колхиду. Разсказываютъ намъ объ ней въ ужасъ приводящія вещи: но ободряетъ меня склонность и охота къ сему пути одного Грузинца изъ Тиффлиса, которой присталъ къ намъ во время нашего здѣсь пребыванія. Докторъ его вылѣчилъ отъ нѣкоторой болѣзни, и онъ изъ благодарности хочетъ проводить насъ въ Персію, гдѣ часто бывалъ тою же самою дорогою, которую мы выбрали. Онъ умѣетъ по Персидски, нравы Мингрелянъ ему свѣдомы; по чему и можетъ намъ быть полезенъ.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО XVIII.

МИНГРЕЛІЯ,
или
Древняя Колхида.

   О ужасная земля! Въ древней Колхидѣ нѣтъ уже златаго руна, но опасности стали еще больше, нежели были во время Аргонавтовъ.
   Мы переправились черезъ Фазу въ Кутаисѣ. Я упомянулъ, кажется, въ послѣднемъ моемъ письмѣ, что сія рѣка раздѣляетъ Имеретію съ Мингреліею. На ея берегахъ стоялъ древній городъ Колхосъ. Мы безполезно искали онаго слѣдовъ, и столько же бы безполезно было искать города, или села, во всей нынѣшней Колхидѣ. Въ ней находятся только двѣ деревни, лежащія на морскомъ берегу. Большая называется Анаргія, хотя въ ней только сто дворовъ; правда что разстояніе между ими даетъ ей видъ обширнаго селенія. Въ старину, сказываютъ, былъ на семъ мѣстѣ городъ, имянуемой Ираклія. Прочія жилыя мѣста въ Мингреліи состоятъ изъ хижинъ, или лучше сказать, изъ шалашей, разсѣянныхъ по всѣмъ ровнинамъ сей дикой страны. Есть однако нѣсколько замковъ, естьли позволено симъ именемъ назвать здѣшнія зданіи. Главной принадлежитъ Князю, коему дается названіе Дадіанъ. Нынѣшній имянуется Каціи, и живетъ въ ономъ замкѣ, какъ въ единственномъ надежномъ мѣстѣ на случай войны. Не представте его себѣ, Государыня моя, услыша надежное мѣсто, крѣпостью, которой взять нельзя. Онъ для защиты своей имѣешь каменную стѣну и нѣсколько пушекъ: но сія стѣна такъ слабъ, что полковою пушкою можно здѣлать въ ней проломъ. Однимъ словомъ, походитъ онъ на тѣ крѣпости въ Европѣ, кои держаться не могутъ и противъ ескадрона гусаръ.
   Прочіе замки принадлежатъ разнымъ господамъ; всѣ построены въ самыхъ густыхъ мѣстахъ лѣса, и состоятъ изъ каменной башни отъ тридцати до сорока футовъ вышины. Подлѣ оной каменной башни поставлены еще пять или шесть деревянныхъ, а около ихъ настроены избы, иныя изъ бревенъ, иныя изъ сучьевъ, или хвороста, иныя изъ тростника. Все разстояніе, занятое строеніемъ, обнесено плетнемъ, и окружается дремучимъ лѣсомъ, которой такъ частъ, что сіи убѣжищи чинятся не проходными, кромѣ того мѣста, чрезъ которое просѣчена дорога: но и ту въ случаѣ нападенія, обыкновенно загачиваютъ и заметываютъ деревьями: почему очень трудно въ нихъ ворваться. Въ таковыхъ случаяхъ замки служатъ убѣжищемъ дворянамъ Мингрельскимъ и ихъ подданнымъ. Въ каменную башню запираютъ всѣ сокровища господина и ищущихъ у него спасенія. Деревянныя служатъ кладовыми для съѣстныхъ припасовъ, и для сбереженія женъ и дѣтей, ей ли дойдетъ дѣло до приступа. Въ семъ мѣстѣ всякой отсиживается, пока не уйдетъ непріятель; ибо нападеніе, за недостаткомъ пропитанія у осаждающихъ, не продолжается болѣе пяти или шести дней. Послѣ чего каждой Мингрелецъ возвращается въ старой свой домъ, или строитъ новой, ежели прежній разоренъ.
   Строеніе домовъ ничего имъ почти не стоитъ; ибо всѣ срублены изъ лѣса, а сего чрезвычайно у нихъ много. Господскіе домы бываютъ въ два жилья, а крестьянскіе въ одно, то есть поземные; но всѣ вообще неспокойны, не чисты, и не имѣютъ ни трубъ ни окошекъ. Свѣтъ входитъ и дымъ выходить черезъ дверь; ибо очагъ здѣланъ посреди избы. Передъ дворцомъ и передъ дворами знатныхъ господъ, бываетъ дворъ обнесенной полисадникомъ. "На немъ допускаютъ они къ себѣ своихъ подданныхъ, и судятъ ихъ ссоры. Что принадлежитъ до послѣднихъ, въ жилищахъ ихъ нѣтъ ни двора, ни загороды. Въ одной избѣ, а особливо ночью, запираются они сами, ихъ жены, дѣти и скотъ.
   Кто любопытенъ осмотрѣть здѣшнюю бѣдную землю, должно ему переправляться чрезъ многія рѣки; но тщетно искать моста во всей Мингреліи, да и лодки на рѣдкой рѣкѣ находятся. Чрезъ нѣкоторыя переѣзжаютъ въ бродъ. Таковыя мѣста извѣстны жителямъ и они переправляются слѣдующимъ образомъ: соединяются нѣсколько человѣкъ вмѣстѣ, и идутъ куче" опираясь на долгіе шесты. Симъ способомъ прерываютъ упорность теченія, которое очень стремительно. Всѣ помянутыя рѣки выходятъ изъ Кавказскихъ горъ и впадаютъ въ Черное море, омывающее Мингрелію и близлежащія страны. Его называютъ также Евксннской понтъ, и подъ симъ именемъ оно наибольше извѣстно. Имя Чернаго дано ему отъ Турковъ для означенія сердитыхъ его волнъ; ибо никакое море не бываетъ столь бурно, и ни на которомъ не погибаетъ столько кораблей. Можно къ сему прибавить, что и незнаніе Турковъ въ мореплавательной наукѣ, умножаетъ бѣдствіи, причиняемыя сею стихіею на Черномъ морѣ.
   Климатъ въ Колхидѣ довольно умѣренной. Въ ней ни холодно, ни тепло, но дожди бываютъ такъ часты, что причиняютъ сырость, которая, соединяясь въ нѣкоторое время съ солнечнымъ зноемъ, производитъ заразу, или опасныя болѣзни. Воздухъ въ Колхидѣ бываетъ часто смертоноснымъ для чужестранныхъ, естьли они долго въ ней проживутъ, да и не меньше онъ вреденъ и самымъ жителямъ. Во всей землѣ не найдетъ старика въ семдесятъ лѣтъ.
   Земли пахотной очень мало въ Мингреліи. Оная такъ мягка, что стоитъ только бросить на нее зеренъ. Хлѣбъ самъ собою ростетъ, и корень впускаетъ глубже фута. Ежели въ нѣкоторыхъ случаяхъ употребляютъ соху, то у ней сошники и палицы бываютъ деревянные, но тоже производятъ дѣйствіе, что и желѣзные. Впрочемъ вообще земля въ Колхидѣ дурна. Ростетъ на ней малое число пшена, пшеницы и ячменя, но много родится гоми. Огородныя овощи рѣдки, а изъ плодовъ видѣли мы почти всѣ тѣ же. что и у насъ, хотя и всѣ они не здоровы. По щастію, что не имѣютъ соку, почему и не можно ихъ объѣсться. Одинъ виноградъ показался мнѣ превосходнаго вкуса. Земля въ Колхидѣ весьма способна къ произрастѣнію онаго. Лозы его бываютъ чрезмѣрно толсты, и взвиваются до вершинъ самыхъ высокихъ деревьевъ. Собираютъ винограда всегда великое множество, и вино бываетъ изрядное: почти во всей Азіи трудно сыскать лучшаго, и оно бы несравненно превзошло добротою Бургонское, естьлибъ жители умѣли съ нимъ обходиться. Передавивъ виноградъ въ выдолбленныхъ пняхъ деревьевъ, кои служатъ у нихъ вмѣсто чановъ, наливаютъ они вино въ большіе кувшины или корчаги, врытыя въ землю въ самыхъ домахъ, или недалеко отъ оныхъ. Оныя корчаги будутъ величиною съ обыкновенную бочку, то есть такую, въ которую войдетъ бутылокъ триста. Сколь скоро сосудъ будетъ полонъ, покрываютъ его деревяннымъ кругомъ, насыпаютъ землю, и не трогаютъ до тѣхъ поръ, пока не дойдетъ нужда взять изъ нею вина.
   Земля сія изобилуетъ въ домашней скотинѣ.-- Лошадей въ ней много, но быковъ не столько, а свиней еще больше, нежели въ Грузіи и онѣ вкуснѣе тамошнихъ. Въ козлятинѣ вкусъ дуренъ. Живность хороша, но рѣдка; дичина очень пріятна. Лѣса наполнены кабанами, оленями, козами и зайцами. Куропатки, фазаны, перепелки, дикіе голуби составляютъ для жителей ловлю изобильную и не трудную. Голуби велики и питаются жолудями, которые обыкновенно глотаютъ цѣлвомъ. Звѣрей ловятъ сѣтьми, а фазановъ и рѣчныхъ птицъ соколами и ястребами.
   Рѣдко найдешь землю, которая бы столь была изобильна хищными птицами, начиная отъ сокола до орла. Водятся оные на Кавказѣ, равно какъ тигры, леопарды, львы, волки и пр., а особливо послѣднихъ много. Есть тамъ также звѣрь Шакалъ или Чекалка, похожій на лисицу, но больше ея, обжорчивѣе, и гораздо опаснѣе. Онъ поѣдаетъ звѣрей, которые его слабѣе, разгребаетъ могилы, и кидается на живыхъ людей. Для избѣжанія сего неудобства, наваливаютъ на могилы большіе каменья. Сей звѣрь почитается за Пенну древнихъ, которая также падка была къ мертвымъ тѣламъ. Шакалы ходятъ рѣдко по одиначкѣ, но всегда станицами, и воютъ перекрикивался между собою. Голосъ ихъ сухъ, пронзителенъ и походитъ на кошечье мяуканье. Они подобны вытьемъ на кошекъ еще и тѣмъ, что одни кричатъ выше, другіе ниже, и составляютъ устрашающій концертъ, когда зачнутъ свою музыку.
   Вотъ, Государыня моя, все то, что имѣлъ я вамъ сказать о положеніи и произрастѣніяхъ Мингреліи. Теперь приступлю къ гражданскому ея состоянію и ко нравамъ жителей. Дая сіе наименованіе народу столы варварскому я почти его во зло употребляю: однакожъ имѣетъ онъ Государя, а въ старину имѣлъ и вѣру, но оная совсѣмъ изчезла, хотя и остались не только попы, которые изчезаютъ всегда послѣдніе, но и Намѣстникъ Патріаршій. Сіе походитъ на загадку, хотя вы и удобно, отгадать ее можете. Изъясню я ее однакожъ, поговори сперва о Князѣ Мингреліи,
   Сей владѣлецъ не богатъ, и очень. мало имѣетъ власти. Знатные Мингреляне почитаютъ его, но пользуются между тѣмъ такими преимуществами, кои походятъ на привилегіи, присвоенныя себѣ Французскимъ дворянствомъ, лѣтъ съ двѣсти тому назадъ. Подданные ихъ суть невольники; и они, чего Французы не смѣли дѣлать, продаютъ ихъ Туркамъ или другимъ народамъ, которые захотятъ только покупать. Чѣмъ больше дворянинъ Колхидской имѣетъ подданныхъ, тѣмъ онъ богатѣе; ибо всякой мужикъ долженъ ставить ему по возможности своей извѣстное количество хлѣба, скота, вина и другихъ вещей, сверхъ того, что обязанъ его содержать день, два, а иногда и три въ году: ибо господинъ ѣздитъ отъ одного мужика къ другому, пока годъ кончится, а сему подражаетъ и владѣлецъ, съ тою только разницею, что дворянинъ не можетъ объѣдать какъ однихъ крестьянъ, а онъ объѣдаетъ и крестьянъ и дворянъ. Посѣщеніи его обыкновенно разоряютъ тѣхъ, кому онъ чинитъ сію честь. Одъ возитъ съ собою весь свой домъ, женъ, дѣтей, слугъ, и даже пословъ, естьли случатся какіе при его дворѣ. Съ нимъ бываетъ мало лошадей, потому, что весь скарбъ носится мужиками и бабами. Сей обычай Мингрелянамъ кажется благороднѣе, нежели употреблять лошадей.
   Въ семъ годовомъ объѣздѣ владѣлецъ собираетъ подати, и судитъ распри между подданными. Онъ принимаетъ дорогою челобитныя, и отдаетъ Министру, которой читаетъ ихъ вслухъ. По прочтеніи истецъ, отвѣтчикъ, и ихъ участники поднимаютъ крикъ, бьютъ въ землю дубинами, и охаютъ, дабы возбудить въ Князѣ жалость, давая ему имяна лестныя и самыя священныя, какъ: Государь мой, Императоръ мой, Богъ мой и пр. Каждой тяжущійся представляетъ свидѣтелей. Князь объявляетъ свое рѣшеніе, которое бываетъ всегда окончательно, и сіе такъ дѣлается, что часто онъ и не останавливается на пути своемъ. Самое должайшее откладываніе бываетъ до наслѣга, но и тогда прибывъ на мѣсто, гдѣ намѣренъ ночевать, кончитъ онъ дѣла прежде, нежели пойдетъ спать. Что вы о семъ скажете, Государыня моя? Сей скорой способъ не можетъ ли предпочесться нашимъ безконечнымъ выпискамъ, докладамъ, опредѣленіямъ и пр.
   Впрочемъ сей родъ суда употребляется только для мужиковъ. Господа сами рѣшатъ свои споры силою. Обиженной нападаетъ вооруженною рукою на деревни своего соперника, грабитъ и жжетъ его домы, вырываетъ винограды, отгоняетъ скотину, бьетъ его, крестьянъ и пр. Часто случается, что соперникъ обороняется, и одинъ изъ двухъ остается на мѣстѣ. Иногда тотъ, которой слабѣе, прибѣгаетъ къ Государю, а сей повелѣваетъ призвать предъ себя обвиняемаго какому нибудь знатному господину, и миритъ ихъ больше, нежели судитъ. Онъ бы и не подумалъ мѣшаться въ таковыя ссоры, естьли бы тяжущіеся сами не допускали до него жалобъ, или бы къ посредству его не прибѣгали.
   Ссоры такъ часто случаются между дворянствомъ Мингрельскимъ, что они ходятъ всегда вооруженны и препровождаются толикимъ числомъ людей, какое только содержать могутъ. Ни они сами, ни охранители ихъ никогда инаково на лошадей не садятся, какъ вооружась съ головы до ногъ, и спятъ, имѣя при себѣ саблю.
   Сабли у нихъ прямыя, а прочее оружіе состоитъ въ лукѣ, стрѣлѣ, чеканѣ и щитѣ. Они дѣйствуютъ копьемъ и изъ лука стрѣляютъ съ удивительнымъ проворствомъ. Бьютъ на полетѣ самыхъ быстрыхъ птицъ. Огнестрѣльное оружіе употребляютъ рѣдко, и обходишься съ нимъ не умѣютъ. Они почитаются за столь же храбрыхъ воиновъ, сколь и за славныхъ разбойниковъ. Тотъ, кто побывалъ въ ихъ землѣ, не можетъ покрайней мѣрѣ не дать имъ сего послѣдняго наименованія.
   Войны съ сосѣдями не что иное суть, какъ набѣги и грабительствы. Естьли они останутся побѣдителями, преслѣдуютъ непріятеля безъ остановки и опустошаютъ его земли, дѣлаютъ жителей невольниками, сколько имъ возможно, и возвращаются домой съ такою же поспѣшностію, съ какою начали нападеніе. Нѣтъ между ими размѣны плѣнныхъ. Каждая сторона продаетъ взятыхъ, и рѣдко своихъ назадъ выкупаетъ. Не только всякой начальникъ, но и солдатъ, которой взялъ плѣннаго, имѣетъ надъ нимъ право жизни и смерти, у нихъ больше въ употребленіи продавать ихъ, нежели убивать, и сей родъ добычи предпочитаютъ они въ воинскихъ набѣгахъ всякому другому. Почему и носятъ всегда за поясомъ веревку для вязанія побѣжденныхъ: а когда не случится непріятелей, коихъ бы могли полонить, то употребляютъ упомянутую веревку часто на то, что связываютъ сосѣдей и земляковъ, которыхъ послѣ продаютъ, какъ невольниковъ и непріятелей.
   Военныя силы въ Колхидѣ не многочисленны, и не превосходятъ четырехъ тысячъ человѣкъ. Всего страннѣе то, что въ семъ войскѣ пѣшихъ только три ста человѣкъ; прочіе всѣ конница. Не должно искать у нихъ ни порядка, ни устройства. Войско не раздѣлено ни на полки, ни на роты Каждой господинъ, каждой дворянинъ ведетъ съ собою на сраженіе своихъ подданныхъ, а сіи дѣйствуютъ, впередъ идутъ, назадъ подаются, гонятъ, и убѣгаютъ, смотря на его движеніи. Храбрость ихъ зависитъ совершенно отъ храбрости предводителя.
   Надобно еще сказать слово о Князѣ Мингрельскомъ. Дворъ его бываетъ довольно многочисленъ въ праздничные дни, а въ будни видно при немъ не больше ста дворянъ: служащихъ же и чиновныхъ наберется съ три ста. Дворъ Княгини составленъ изо ста человѣкъ считая мущинъ и женщинъ. Въ нѣкоторые дни въ году бываетъ онъ также люднѣе, и въ таковое время умножается почти такимъ же числомъ женщинъ, которыя стройны и хорошо одѣты, Государь не дѣлаетъ денегъ, кои мало имѣютъ хода въ его земляхъ. Вся торговая отправляется способомъ промѣны, а обыкновенная промѣна, чинится отдачею людей за надобныя вещи, или товары. Ежели Мингрелецъ имѣетъ нужду въ какомъ нибудь снадобьѣ, отдаетъ за него сына, дочь, жену, а часто и жену своего сосѣда.
   Народъ столь дикой, столь жестокосердой, сохраняетъ однако, касъ я уже упомянулъ, нѣкоторые обряды набожества, столь же противные, по правдѣ, истинному разуму Христіанскаго закона, какъ благопристойности и здравому разсудку. Колхидяне приняли, сказываютъ, вѣру отъ тойже самой невольницы, которая обратила Грузинцовъ. Оная перемѣна произошла при Константинѣ. Сей Царь, радуясь что другіе Государи подражаютъ ему въ обращеніи, далъ великіе дары тогдашнему Князю Мингреліи, учинившемуся Христіаниномъ. Греческіе обряды держались долго у сего народа, но политическія премѣны, войны, время, и особливо невѣжество и распутство поповъ, погасили сіи первоначальныя искры благочестія. Вѣра Колхидянъ учинилась недостаточна, какъ и правленіе, столь же нескладна и непристойна, какъ и прочіе ихъ обычаи.
   Мингрельцы исповѣдуютъ Греческой законъ, имѣютъ Намѣстника Патріаршаго, называемаго также какъ и въ Имеретіи, Каѳоликосъ. Онъ прежде почитался Мингрельскимъ и Имеретинскимъ, но какъ у нихъ въ сіе достоиство жалуетъ Ахалцихской Паша того, кто его больше подаритъ, то предъ симъ за нѣсколько лѣтъ оной Паша объявилъ Каѳоликосомъ Имеретіи и Мингреліи, брата роднаго Царя Соломона: отъ чего между оными Каѳоликосами и по нынѣ о семъ санѣ споръ происходитъ. Отъ Каѳоликоса зависятъ всѣ Мингрельскіе Епископы. Его можно почесть Папою сей страны. Церковь Митрополитская находится въ Пикіотѣ, въ сторонѣ Аркановъ или Абазовъ, другаго народа еще дичае Мингрелянъ. Сія церковь посвящена во имя Св. Андрея, и естьли вѣрить преданію жителей, то въ семъ мѣстѣ сей Св. Апостолъ пострадалъ мученически. Теперь еще виденъ, противъ паперти, мраморной столбъ, изъ котораго, говорятъ, вышелъ источникъ кипящей воды, въ то время, какъ его мучили. То по крайней мѣрѣ вѣрно, что жители имѣютъ великое почтеніе къ столбу. Что же касается до церкви, оная есть начальствующая во всей Колхидѣ: однакоже каждой Каѳолиносъ бываетъ въ ней только однажды во всю свою жизнь, и тогда при немъ находятся всѣ Епископы. Онъ въ ней варитъ святой елей, которой называютъ они Миро, и которой служитъ въ крещеніяхъ и другихъ случаяхъ. Сей елей чрезъ нѣсколько лѣтъ становится такъ густъ, что его рѣжутъ ножемъ.
   Обыкновенное упражненіе Каѳоликоса состоитъ въ осмотрѣніи своей Епархіи. Вы конечно подумаете, что посѣщеніи его установлены для вспомоществованія и приведенія на путь истинный ввѣренныхъ ему душъ, для бдѣнія надъ порядкомъ церковнымъ, и надъ поведеніемъ Архіереевъ и поповъ: такъ называются въ Колхидѣ равно какъ и въ Греціи, простые священники. Сей пастырь не имѣетъ другаго вида, какъ жить на иждивеніи своихъ овецъ, и содержать на ономъ всѣхъ своихъ людей, коихъ бываетъ съ нимъ человѣкъ до двухъ сотъ, такъ что въ цѣломъ году не удается ему два раза пообѣдать дома; а тѣ всѣ, кому здѣлалъ онъ честь своимъ посѣщеніемъ, разоряются. Каждой изъ его подданныхъ, долженъ ему ставишь нѣкоторое количество хлѣба, вина и другихъ произрастѣній: въ томъ и состоитъ его вѣрной доходъ, а случайной, или взятки иногда и превосходятъ оной; ибо Каѳоликосъ не исповѣдываетъ самъ инако, какъ за не малую сумму, не поетъ обѣдни меньше шестидесяти, а за ставленіе Епископа не беретъ меньше трехъ сотъ рублевъ. Правда, что весьма онъ прилѣженъ къ молитвѣ, что провождаетъ на оной часть ночи; что воздерженъ во всякое время, не пьетъ вина по постамъ, и сильно постится всю страстную недѣлю: но для сихъ причинъ и почитаютъ его за святаго. Выключая вышесказанное, невѣжество его не уступаетъ невѣжеству Епископовъ и прочаго подчиненнаго ему духовенства. Едва умѣетъ онъ читать молитвенникъ и требникъ, и безъ сумнѣнія не разумѣетъ ни того ни другаго.
   Епископы еще и того хуже. Многіе изъ нихъ учатъ на изустъ службу, ибо читать не умѣютъ, и слѣдуя примѣру главы, не поютъ инаково обѣдни, какъ договорясь и получа довольныя деньги. Они также всегда воздерживаются, постятся во время постовъ. Бдятъ тогда по одному разу на день и то поздо; не вкушаютъ ни рыбы ни вина, но въ другія времина безъ затрудненія напиваются до пьяна, въ чемъ имъ весьма исправно подражаютъ ихъ подчиненные.
   Есть вещь, въ которой сіи послѣдніе имъ не послѣдуютъ, то есть въ великолѣпіи одѣянія. Епископы рядятся очень богато, а попы столь бѣдно, что смотрѣть на нихъ жалко. Священноначальники ѣздятъ часто на войну, и водятъ своихъ подданныхъ, а еще чаще на охоту. Они имѣютъ хорошихъ лошадей, которыя обыкновенно не дорого имъ стоятъ, ибо получаются за разрѣшеніе грѣховъ.
   Что касается до поповъ, ихъ много и въ великой бѣдности. Живутъ они доходами себѣ опредѣленными, но сіи весьма малы. Они принуждены пахать не только свою землю, но что еще хуже, и господскую, ѣздить съ ними въ ихъ походахъ, служить имъ какъ невольники, да и поступается съ ними, какъ съ невольниками. Народъ не больше имѣетъ къ нимъ уваженія, какъ и дворянство, а почитать тѣ только, когда попъ служитъ обѣдню, или кто занеможетъ. Тогда посылаютъ за попомъ и спрашиваютъ у него, выздоровѣетъ ли больной, или нѣтъ. Попъ принимается за книгу, переворачиваетъ листы, и объявляетъ немощному, что такой или такой образъ на него гнѣвается; что для умилостивленія, должно положить вкладу, а инако онъ умереть можетъ. Больные отдаютъ иногда сей вкладъ самому попу, а попъ часто даетъ себѣ преимущество передъ образомъ.
   Удивительное дѣло, какъ Колхидяне боятся образовъ. Не предмѣту представляемому на образѣ, но веществу его возсылаютъ они молитвы, и чинятъ прозьбы. Однихъ почитаютъ потому, что мнятъ ихъ быть злыми, и симъ послѣднимъ наибольше даютъ вкладовъ" Приближаются къ нимъ со страхомъ, крестясь и молясь въ землю, и бія себя въ грудь. Обыкновенная ихъ молитва предъ сими образами состоитъ въ томъ, чтобъ онъ спасъ жизнь его, и побилъ его непріятелей. Ежели покрадутъ Мингрельца, онъ идетъ предъ образъ съ попомъ, взявъ съ собою два хлѣбца и кувшинъ вина, и говоритъ предъ нимъ слѣдующіе: Ты знаетъ, что меня покрали, и что я не могу поймать вора. И такъ прошу тебя чрезъ сей приносимой даръ, убитъ его, и здѣлать съ нимъ, какъ я дѣлаю съ сею палкою. Произнося послѣднія слова, втыкаетъ онъ предъ образомъ палку въ землю, и до тѣхъ поръ бьетъ обухомъ, пока не вколотитъ такъ, что совсѣмъ ея не будетъ видно. Вы по сему можете судить, что заповѣди объ отпущеніи ближнему столь же мало знаемы сими мнимыми Христіанами, какъ братская любовь. Они тепло молятся о разореніи и смерти своихъ непріятелей. Вамъ хочется можетъ быть знать, куда дѣвается приношеніе? Попъ и молильщикъ уносятъ его назадъ съ собою и вмѣстѣ ѣдятъ и пьютъ.
   Мингреляне имѣютъ также множество мощей, между коими есть и очень рѣдкіе, на примѣрь, часть древа Креста Господня, сорочка, по ихъ словамъ, Пресвятой Богородицы, и пр. Я видѣлъ сію послѣднюю. Она здѣлана изъ желтаго полотна и вышита по мѣстамъ цвѣтами. Подобныя украшеніи на сорочкѣ приписываемой Св. Дѣвѣ, доказываютъ, сколь мало имѣютъ разсудка здѣшніе народы.
   Какъ бы то ни было, жители даютъ первое мѣсто своимъ образамъ предъ всѣми мощами. Они почитаютъ только раки и футляры потому, что видятъ на нихъ золото и серебро, украшающее ихъ съ наружи. Правда и то, что нѣкоторыя у нихъ статуи вылиты изъ серебра, и что чѣмъ богатѣе металлъ, изъ котораго здѣлано изображеніе, тѣмъ большее въ нихъ возбуждаетъ усердіе.
   Церкви ихъ не всѣ достойны называться симъ именемъ. Епископскія содержатся въ чистотѣ, а иныя и великолѣпно; но простыя приводятъ въ жалость и ужасъ: столь мало онѣ чисты. Впрочемъ вещи нужныя для отправленія службы или очень дурны, или совсѣмъ ихъ нѣтъ. Дабы о томъ имѣть понятіе, представте себѣ круглой престолъ на камнѣ утвержденной; на семъ престолѣ замаранную утварь; вмѣсто сосуда деревянной ставецъ; вмѣсто блюдца деревянная тарелка; вмѣсто воздуховъ, старые лоскутьи: кадило желѣзное, а достальныя вещи симъ соотвѣтствующія; тогда вы и вообразить можете, какимъ образомъ здѣсь отправляется наивеличественнѣйшая служба Христіанской вѣры. Но сіе касается только до поповъ приходскихъ.
   Сверхъ оныхъ и сверхъ Епископовъ, есть родъ Архимандритовъ, или Игуменовъ, имѣющихъ довольные доходы, у нихъ свои церкви, кои содержатся гораздо лучше, нежели приходскія. Есть также монахи слѣдующіе правилу Св. Василія. Сихъ называютъ Мингреляне Отцами. Одѣваются они въ рясы изъ сукна темнаго цвѣта, бородъ не брѣютъ и волосы имѣютъ долгіе, постятся и молятся усердно, поютъ обѣдни когда кто заплатитъ щедро, и въ томъ полагаютъ всю должность, и всѣ свои обязательствы. Находятся здѣсь равнымъ образомъ и монахини, которыя одѣты совсѣмъ въ черное, носятъ покрывалъ! того же цвѣта, не ѣдятъ никогда скоромнаго, но имѣютъ свободу ходить гдѣ хотятъ, и оставлять монашеской чинъ, когда имъ за благо разсудится. Сіи дѣвы изъ смиренія, берутъ себѣ имена церковныя: одна называется на прим: Метла воротъ дома Господня, другая тряпица лампады и пр.
   Попы здѣшніе имѣютъ нѣкоторыя преимуществы, коими не позабываютъ пользоваться: я хочу сказать супружествомъ. Вѣра Греческая позволяетъ имъ жениться одинъ разъ въ жизни, съ тѣмъ только, чтобъ конечно взялъ онъ дѣвицу: но сіи добрые пастыри женятся безъ разбора на дѣвкахъ и на бабахъ, и повторяютъ сіе столько разъ, сколько умретъ у нихъ женъ. Надобно только отъ Епископа получить на то позволеніе, за которое плата удвояется по мѣрѣ повторенія прозьбы объ ономъ.
   Большая часть сихъ поповъ и совсѣмъ крещены не были; въ которомъ случаѣ не рѣдко бываютъ и сами Епископы, кои мало думаютъ, крещены ли въ ихъ Епархіяхъ младенцы, или нѣтъ: а попы съ своей стороны крестятъ только тѣхъ, коихъ отцы послѣ купели могутъ ихъ хорошенько попотчевать. И такъ робенокъ простолюдима находящагося не въ состояніи убить быка, теленка, или сьинью, почитается за недостойнаго быть Христіаниномъ.
   Я видалъ сихъ поповъ въ службѣ. Ничего нѣтъ не пристойнѣе, какъ отправляютъ они обѣдню. Не возможно почти столь не рачиво что нибудь въ свѣтѣ дѣлать. Когда служатъ они соборомъ, часто имъ случается перерывать службу, дабы поговорить о вещахъ постороннихъ, и иногда непристойныхъ. Бываетъ также и то, что попъ, ежели найдетъ церковь заперту, недожидается чтобъ ее отворили, а зачинаетъ на паперти. Не рѣдко служатъ они въ домахъ, и еще чаще въ погребахъ. Что касается до запасныхъ даровъ, они заготовляютъ ихъ на, цѣлой годъ въ великой четвертокъ и хранятъ, естьли нѣтъ дароносицы, въ коженомъ или холстяномъ мѣшкѣ, и пр. Я не хочу болѣе вычислять всѣхъ ихъ поступковъ: ибо прихожу отъ того въ содроганіе.
   Мертвыхъ здѣсь хоронятъ по прошествіи сорока дней. Сродники живутъ между тѣмъ на щетъ наслѣдства. Все движимое отдается попамъ, отправляющимъ похороны. Почему смерть простолюдина всегда разоряетъ его семью, какъ во Франціи погребеньи, запечатаваніи и сочиненіе реестра имѣнію, пускаютъ по міру и вдову и сиротъ, которые и тѣмъ удовольствіемъ не наслаждаются, что бы пожить на щетъ наслѣдства хотя сорокъ дней.
   Всѣ сіи подробности, и все то, чего я самъ собою не могъ видѣть, расказываны мнѣ Миссіонерами Мингрельскими, которые суть Театины, {Театинами называется монашескій орденъ, основанной въ Римѣ въ 1524 году Папою Павломъ IV, которой прежде самъ назывался Театъ. Сіи монахи не имѣютъ ни деревень, ни земли, а живутъ подаяніемъ, употребляются наичаще другихъ въ посылки для обращенія невѣрныхъ народовъ, носятъ полукафтанья и плащъ черной, а чулки бѣлые.} люди честные и усердные къ поправленію таковыхъ злоупотребленій, хотя они и стараются о томъ только подъ рукою и безъ всякаго успѣха. но какъ они Римскаго исповѣданія, и слѣдовательно не терпящіе ни какого другаго закона, то и я не совсѣмъ имъ подавалъ вѣру. Народъ здѣшній привязанъ къ страннымъ своимъ обрядамъ удивительнымъ образомъ. Онъ увѣренъ, что весь долгъ Христіанскій въ томъ замыкается, чтобъ поститься нѣкоторые дни въ году, и всякой праздникъ начать тѣмъ, что бы съѣсть курицу и напиться; что бы часто знаменовать себя крестомъ, молиться предъ образами и особливо пить вино, и ѣсть свинину; должности, которыя исправляютъ они съ великою точностію.
   Приступаю я теперь къ гражданскимъ обычаямъ, между которыми полагается супружество. Н видно ничего такого, почему бы заключить можно было, что они почитаютъ его за духовное таинство. Они покупаютъ женъ своихъ, какъ въ Грузіи, и вообще ставятъ за правило имѣть многихъ. Часто первая служитъ вмѣсто служанки послѣ пришедшимъ; иногда отсылаютъ ее въ ея отцу; а иногда продаютъ Туркамъ. Они утверждаютъ, что доброе есть дѣло жениться на многихъ женахъ, и имѣть многихъ наложницъ, потому, что родится больше дѣтей, и слѣдовательно больше прибыли отцу; ибо онъ продаетъ ихъ, слѣдуя обыкновенію земли, въ неволю чужестраннымъ.
   Вотъ нѣкоторые обряды наблюдаемые при свадьбахъ знатныхъ Мингрельцевъ. Сколь скоро уговорится онъ съ отцомъ невѣсты о цѣнѣ, продаетъ тотчасъ столько своихъ подданныхъ, что бы наполнить требуемую сумму. Между тѣмъ позволяется ему ходить изъ рѣдка къ своей невѣстѣ; и почти всегда бракъ совершается между ими прежде свадьбы, предъ которою дѣлаются пиры продолжающіеся многіе дни и ночи. Впрочемъ вѣнчаютъ днемъ и ночью, въ погребаютъ на папертяхъ церковныхъ; для нихъ все равно, но въ церкви вѣнчать законъ не позволяетъ. Также запрещаетъ законъ женщинамъ входить въ церковь, кромѣ одной Княгини Мингрельской: прочія же стоятъ на папертяхъ. При вѣнчаніи сверхъ попа, находится, какъ въ Греціи, посаженой отецъ, которой между тѣмъ, какъ читаетъ священникъ молитвы, сшиваетъ вмѣстѣ платье у жениха и невѣсты. Потомъ беретъ два вѣнца изъ цвѣтковъ, или изъ щелку, кладетъ ихъ по перемѣнкамъ на головы вѣнчающихся и переноситъ съ одного на другаго, сообразуясь читаемымъ молитвамъ. Когда оныя окончатся, отецъ беретъ хлѣбъ, ломаетъ его на многіе куски, кладетъ первой въ роть жениху, второй невѣстѣ; и повторяетъ сіе три раза, а самъ ѣстъ седмой. Послѣ чего даетъ имъ пить также по три раза изъ кружки, и выпиваетъ остатокъ. Тѣмъ и кончится вѣнчаніе.
   Съ сего часа посаженой отецъ начинаетъ быть наиближайшій сродникъ молодымъ. Онъ долженъ мирить ихъ, когда побранятся. Домъ ихъ ему отворенъ, какъ его собственной. Онъ можетъ быть на единѣ съ новобрачною когда хочетъ такъ, что мужу и сказать противъ того нѣчего: да впрочемъ они и не очень прихотливы въ разсужденіи супружеской вѣрности. Ежели Мингрелецъ застанетъ съ кѣмъ свою жену, имѣетъ право принудить любовника дать себѣ свинью. Вотъ единственное отмщеніе, кое мужья чинятъ за сію обиду, да и взятую свинью, что не меньше васъ удивитъ, ѣдетъ они всѣ трое вмѣстѣ.
   Женщины почти всѣ пригожи, и всѣ, даже и дурныя, приманчивы. Послѣднія бѣлятъ и румянятъ лицы страшнымъ образомъ, не щадя ни лба ни носа, ни подбородка. Старухи имъ подражаютъ. Что принадлежитъ до тѣхъ, у которыхъ красота совокуплена съ молодостію, онѣ только чернятъ себѣ брови. На головѣ носятъ покрывало, закинутое назадъ. Прочій ихъ головной уборъ, нѣсколько походитъ на Европейской, а платье на Персидское. Мущины, да и самые знатные, имѣютъ только родъ рубашки и портки. Вельможи носятъ коженой поясъ, шириною въ четыре пальца, покрытой серебреными бляхами. Къ сему поясу привязываютъ они ножъ, камень чѣмъ его вострить, три коженыя мошны, изъ которыхъ въ одной соль, въ другой перецъ, въ третьей шило, нитки и иглы. Они также на немъ носятъ иногда огниво, и предлинную веревку, которую около себя опутываютъ, и которая служитъ для привязыванія разныхъ вещей, кои случится отнять у непріятеля, или украсть у сосѣда. Голову на верху брѣютъ на подобіе вѣнца и покрываютъ гуменцо валеною скуфьею. Зимою носятъ сверхъ скуфьи шапку, подбитую мѣхомъ: но для збереженія, кладутъ и ту и другую въ карманъ, когда дождь пойдетъ, желая лучше голову вымочить, нежели ея уборъ.
   Сіе происходитъ отъ ихъ бѣдности. Простолюдины такъ нищи, что ходятъ почти нагіе. Большая изъ нихъ часть, имѣютъ только для покрытія тѣла бурку валеную, но и та не длиннѣе колѣнъ. Они всунувъ голову въ здѣланную на ней дыру, оборачиваютъ ее въ ту сторону, откуда дуетъ вѣтеръ, или идетъ дождь. Обувь состоитъ въ подошвѣ изъ сырой буйволовой кожи, и походитъ на капуцинскую: по о платьѣ того сказать не льзя. Въ Мингреліи капуцина почли бы по одеждѣ его за перваго Министра и богача.
   Мнѣ случилось бывать при столѣ Владѣльца, гдѣ находилась и Княгиня. Весь дворъ, даже и конюхи, ѣдятъ съ ними вмѣстѣ. Все различіе состоитъ въ томъ, гдѣ кому сидѣть, то есть выше или ниже. Таковые пиры не весьма великолѣпны, даже и у самаго Князя, а у Вельможъ и спрашивать нѣчего. Нѣсколько мяса, или сухой рыбы изжареной, нѣсколько огородныхъ овощей, составляютъ кушанье Государское; а простымъ безо всего гомомъ довольствуются подданные; что покрайней мѣрѣ дѣлается часто. Правда, что въ праздники, или когда гости обѣдаютъ, бываетъ на столѣ дичина; иногда бьютъ къ тому дню быка, корову или свинью, кладутъ скотину цѣлкомъ въ тотъ котелъ, въ которомъ варили томъ, и подаютъ мясо полусырое и безъ всякой приправы. Лучшая часть кладется передъ хозяина, равно какъ и пшеничной хлѣбъ, живность, и дичина: а онъ посылаетъ участки гостямъ, которыхъ хочетъ отличить. Два человѣка подаютъ кругомъ пить, и не меньше вдругъ какъ цѣлую стопу. За неучтивство почтутъ, ежели не будетъ пить столько разъ, сколько поднесутъ сіи Ганимеды: и въ церемоніальныхъ обѣдахъ пить подаютъ, пока главные гости не попадаютъ: при которомъ случаѣ, не удостоиваютъ уже они, принимать обыкновенныхъ сосудовъ, но тянутъ чашками или станцами.
   Въ таковыхъ бесѣдахъ, да и всегда почти, разговоръ у мущинъ идетъ о сраженіяхъ, воровствѣ, смертоубивствѣ, похищеніи и продажѣ невольниковъ. Съ женщинами говорятъ о другихъ, но не всегда о весьма честныхъ вещахъ, что ихъ много веселитъ. Отъ самыхъ скверныхъ словъ, ни мало онѣ не краснѣются, и сами учатъ дѣтей выговаривать ихъ съ малолѣтства. Судя о женщинахъ по наружному виду, кажутся онѣ тихи, нѣжны, чувствительны, но всѣ походятъ на Медею, которая какъ вамъ извѣстно, родилась въ ихъ землѣ. Я не утаю отъ васъ, что мнѣ сильно хочется, съ ними разстаться: потому, что жизнь безпрестанно находится въ опасности, въ народѣ столь варварскомъ. Естьлибъ не было здѣсь Миссіонеровъ, къ коимъ знатные имѣютъ нѣкоторое уваженіе, мы бы подвергнулись нещастію. Они намъ подаютъ помощь, для продолженія пути въ Арменію, куда немедлѣнно мы и отправимся.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XIX.

Арменія.

   Сіе имя не можетъ вамъ быть неизвѣстно. Государыня моя. Объ немъ часто упоминается въ священной и свѣтской Исторіи. Арменія почитается за первую землю, населенную людьми, спасшимися отъ потопа. Въ ней еще и гораздо прежде были жители, естьли то правда, какъ утверждаютъ нѣкоторые писатели, что здѣсь находился земной рай. Но столько разъ перемѣняли положеніе сего чудеснаго сада, что ничего о томъ вѣрнаго сказать не льзя.
   Иные думаютъ, что Арамъ, внукъ Ноевъ, получилъ себѣ на часть Арменію, и назвалъ ее по своему имяни; другіе даютъ иное произведеніе оному: но какъ бы то ни было, Арменія сама собою того достойна, чтобъ объ ней знать. Она была театромъ великихъ произшествій и кровопролитныхъ сраженій, и неоднократно управлялась собственными Царями, но которые худо умѣли защищать свои владѣніи.
   Ни одинъ завоеватель не нападалъ на сію землю безъ того, чтобъ ее не покорить. Гайкусъ установилъ первой порядочное правленіе у Армяцъ. Сила ихъ возрастала подъ его преемниками до самаго царствованія Ауея. прозваннаго прекраснымъ, и побѣжденнаго Семирамидою. Сія Царица, которую злодѣйствіе возвело на престолъ Ассирійской, услыша о его красотѣ, отправила къ нему пословъ съ подарками, для упрошенія его пріѣхать къ своему двору. Армянской Государь, любя жену свою, взиралъ безпристрастнымъ окомъ на приглашеніи Семирамидины. Она ему отдавала потомъ руку свою съ престоломъ Ассирійскимъ: но Арей полагая все свое величество, въ обладаніи сердцемъ супруги, и въ любви своихъ подданныхъ, отвергъ принятіе руки и Царскаго вѣнца. Озлобленная Царица, собираетъ многочисленное войско и нападаетъ на области Армянскаго Государя; во и въ самомъ истребленіи непріятеля, наистрожайше повелѣваетъ спасти въ бою любовника. Храбрость его дѣлаетъ тщетными всѣ прилагаемыя ею о сохраненіи его попеченіи. Онъ лишается жизни, предводительствуя своими отборными войсками. Царица въ отчаяніи прибѣгаетъ даже и къ самой волшебной наукѣ, для возвращенія ему жизни, и возвышаетъ ему великолѣпную гробницу, коей изображеніи и надписи, довольно доказываютъ безпредѣльную ея страсть.
   Арменія, доставшаяся во владѣніе Ассирганамъ, чрезъ долгое время, считалась провинціею сей великой Имперіи. Потомъ управляли его собственные Цари, до вреыянъ Александра, которой покорилъ ее себѣ. Въ малолѣтствіе Антіоха Великаго, многіе полководцы взбунтовали провинціи, надъ коими получили правленіе. Арменія раздѣлилась тогда на два Государства, названныя большею и малою Арменіею. Начало царствованія Тигранова было начало величества Армянъ, а конецъ, концемъ ихъ упадка. Бывъ покоряемы то Парѳянами, то Римлянами по перемѣнкамъ, а иногда и обѣими въ одно время, сносили они всѣ нещастіи, и всю тяжесть войны, которой были предметомъ. Таковыя замѣшательствы продолжались до самаго того времяни, какъ Арменія превращена Траяномъ въ Римскую провинцію, при Маркѣ Авреліи, а нынѣ составляетъ она часть владѣній Персидскихъ и Турецкихъ. Сіи двѣ державы долго дрались, дабы завладѣть всею, но наконецъ раздѣлили ее между собою. При семъ раздѣлѣ верхняя или большая Арменія досталась Персіи, а меньшая Туреціи,
   Я опишу въ семъ письмѣ первую, то есть большую. Рѣка Араксъ отдѣляетъ ее отъ Мидіи. Мы переправились черезъ нее къ Старой Юльфѣ, которая прежде бывала нарочитымъ городомъ, но нынѣ есть только селеніе отъ тридцати до сорока домовъ, или шелашей имѣющее. Нѣтъ ничего безобразнѣе сего округа. Не видно въ немъ ни одного дерева, ни малѣйшей зелени. Старинной городъ былъ растянутъ по скату одной горы, разширялся до самаго берега Аракса, и по оному составлялъ амфитеатръ: онъ былъ разоренъ Абасомъ Великимъ, Персидскимъ Шахомъ, не хотѣвшимъ допустить Турковъ, въ немъ укрѣпиться.
   Въ тридцати верстахъ отъ Юльфы, стоитъ Накшиванъ, городъ меньше разоренной нежели первой, но могущій, не смотря на то, почесться только тѣнію прежняго своего состоянія. Нѣкоторые писатели утверждаютъ, что находились въ немъ сорокъ тысячъ домовъ, а теперь едва есть ли двѣ тысячи. Средина города есть часть наилучше выстроенная. На ней видны пространные базары, многіе каравансераи, бани и другія народныя зданіи; и всѣ оныя больше полезны, нежели великолѣпны.
   Естьли повѣрить Армянскимъ писателямъ, то Ной основалъ Накшиванъ и послѣ потопа въ немъ жилъ. Сіе можно почесть только за догадку; но та мысль, что Накшиванъ (Этія) есть древній Арѳаксадъ, основана на вѣроподобіи и на исторіи, хранящейся въ славнѣйшемъ по всей Арменіи монастырѣ. Отъ Абаса Великаго Накшиванъ былъ также разоренъ и опустошенъ, по отнятіи его у Турковъ. Онъ съ нимъ поступилъ, немилосердно по той только причинѣ, что не имѣлъ надежды его сохранить.
   Изъ сего города, почитаемаго столицею, одной части вышней Арменіи, должно переѣхать около ста двадцати верстъ, чтобъ быть въ Эриванѣ, другой столицѣ больше первой. Весь округъ по дорогѣ населенъ деревнями, изрядно обработанъ и плодороденъ. Ботъ все что объ немъ сказать можно: развѣ то только еще прибавить, что находится здѣсь великое множество мужскихъ и женскихъ монастырей. Я упомяну послѣ о главнѣйшихъ, но теперь приступилъ къ Эривану.
   Сей городъ великъ, но нечистъ и меньше люденъ, нежели можно судить по его пространству. Сады занимаютъ наибольшую часть города, Лучшія зданіи суть: Епископское подворье и церковь называемая Катовикъ, оба построенныя при послѣднихъ Царяхъ Армянскихъ; мечеть Деуф-Султанова, названная по имяни основателя; нѣсколько каравансераевъ, да и въ сихъ строеніяхъ не видно ни маі Литаго вкуса. Городъ лежитъ между двумя рѣками. Одна называется Зенгуи, другая носитъ Армянское имя, значу щее Сорокъ Источниковъ. Сказываютъ, что составляется она изъ толикаго числа ручьевъ, но теченіе ея недалеко простирается. Главная площадь въ Эриванѣ четвероугольна, пространна и осажена деревьями. Она служитъ къ разнымъ увеселеніямъ, употребляемымъ въ семъ народѣ: какъ карусели, бѣганьи, борьба, ѣзда на лошадяхъ и др. Крѣпость отдѣлена и составляетъ, такъ сказать, особой городъ. Въ ней считаютъ около восми сотъ домовъ, и во всѣхъ живутъ Персіане. У Армянъ есть только тамъ лавки, но и въ нихъ не позволено имъ препроводить ночи. Крѣпоі шь защищается отъ одного бока тремя кирпичными стѣнами, на коихъ подѣланы зубцы, по безпорядочно; а на противъ лежащемъ боку, находится преужасная бездна, и по оной течетъ рѣка Зенгуй. Въ сей крѣпости и на самомъ краю пропасти, стоитъ домъ Губернаторской. Одно положеніе его приводитъ сему властелину безпрестанно на память опасности, неразлучныя во всякой Имперіи, а особливо въ Азіи, съ большими чинами и мѣстами.
   Рѣка Зенгуй, о которой я упомянулъ, протекаетъ часть Арменіи, а выходитъ изъ озра въ трехъ дняхъ отъ Эривана лежащаго. Оное очень глубоко и въ окружности имѣетъ около ста двадцати верстъ. По Персидски называютъ его Сладкое Озеро, потому, что вода въ немъ солодковата. Оно производитъ девять родовъ рыбъ. Посреди озера находится небольшой островъ, а посреди острова монастырь, основанной лѣтъ за шесть сотъ пятьдесятъ. Настоятель имѣетъ санъ Архіепископа, а присвоиваетъ себѣ имя Патріарха, которое оспориваетъ у него Армянской Патріархъ, но здѣшній напротивъ не хочешь его признать за своего начальника.
   Вы сами заключите, что столица Арменіи, должна почитаться за весьма древнюю, по крайней мѣрѣ между Армянами, ибо Ной жилъ въ ней еще прежде потопа. На семъ же мѣстѣ, сказываютъ, находился рай земной: таковыя притязаніи походятъ на гордость нѣкоторыхъ домовъ въ Нѣмецкой землѣ. Объ Эриванѣ можно то же заключить, что и объ оныхъ весьма недавно извѣстныхъ фамиліяхъ, что онѣ стараются вывести начало свое, изъ самыхъ древнѣйшихъ времянъ. Я почитаю его меньше древнимъ, нежели часть монастырей, разсѣянныхъ въ семъ округѣ Арменіи. Ихъ считаютъ двадцать восемь, въ томъ числѣ пять женскихъ. Два главнѣйшіе суть Куервирабъ, Армянское имя значущее церковь на кладезѣ и Учъ-Клиссія, то есть, три церкви. Имя перваго производится отъ того, что церковь построена надъ колодеземъ, въ которой Св. Григоріи, сказываютъ, былъ брошенъ, какъ нѣкогда Даніилъ въ львиной ровъ, и также, какъ онъ, чудомъ питаемъ. Второй монастырь въ великомъ почтеніи у Армянъ. Они называютъ его Еко-Міазинъ то есть, сошествіе единосущнаго Сына порожденнаго, потому что говорятъ, они, Іисусъ Христосъ явился тутъ въ видимомъ образѣ, святому Григорію, которой былъ и основатель сей церкви и первой Патріархъ въ Арменіи. Къ сему прибавляютъ, что сынъ Божій самъ начерталъ лучемъ свѣта, рисунокъ церкви, въ которой не примѣтно однако ничего чудеснаго, ни въ планѣ, ни въ строеніи, а представляетъ она прегрубое и темное зданіе. Все складено изъ тесанаго камня, даже до колоколенъ, которыхъ верхи подобны стрѣламъ. Внутри нѣтъ никакого украшенія, ни живописнаго, ни рѣзнаго. Мы нашли въ ней одинъ олтарь, и три придѣла. Престолъ также каменной, и снабженной довольно богатою утварью. Что здѣсь называется ризницею, можетъ уподобиться ризницѣ Девятаго Діонисія во Франціи. Находятся въ ней золотые кресты и сосуды, превеличайшія серебреныя лампады и подсвѣшники, такія же раки и пр. Почитаютъ особливо здѣсь множество мощей, и между другими ребро Св. Іакова, Епископа Іерусалимскаго; перстъ св. Петра; два перста св. Іоанна Крестителя, и руку св. Григорія, того самаго, которой строилъ церковь, которой по общему мнѣнію, обратилъ въ вѣру всю Арменію, и котораго для сей причины Армяне прозвали Просвѣтителемъ.
   Посреди церкви виденъ большой четвероугольной камень, о коемъ Аомяне насказали намъ премножество чудесъ. Они утверждали, что лежитъ онъ на самомъ томъ мѣстѣ, на которомъ явился Іисусъ Христосъ св. Григорію, ихъ Апостолу; что покрывается имъ пропасть, въ которую сынъ Божій, начертя планъ церкви, низвергъ діаволовъ, дающихъ оракулы въ близъ лежащихъ капищахъ, и что (ибо не все еще тутъ) жертвенникъ, на коемъ Ной приносилъ жертву, изшедъ изъ ковчега, стоялъ на семъ же самомъ мѣстѣ, гдѣ лежитъ теперь таинственной камень.
   Имя данное монастырю Трехцрковнои. происходить отъ того, что вблизи стоятъ двѣ церкви, одна по правую, а другая по лѣвую руку, первая святой Каяны, а другая святой Репсяны, двухъ дѣвицъ Римскихъ, которыя, сказываютъ, убѣжали въ Арменію во время девятаго гоненія, и были мучены на мѣстахъ, гдѣ послѣ построены церкви: ни оныя съ дивнаго времяни опустѣли, и по развалинамъ ихъ можно только видѣть то, что онѣ были на сихъ мѣстахъ. Что принадлежитъ до помянутаго монастыря, въ немъ обыкновенно живетъ Армянской Патріархъ. Запрещено ему оттуда выѣзжать инаково, какъ для причинъ относительныхъ къ его сану; но онъ не всегда наблюдаетъ строго сей законъ. Не однимъ примѣромъ доказать можно что Азіатскимъ первосвященникамъ, не больше мило пребываніе въ своихъ Епархіальныхъ монастыряхъ, какъ и въ нѣкоторыхъ земляхъ Европейскихъ.
   Патріархъ Армянской намѣстниками у себя имѣетъ, десятка съ два Епископовъ, кои ставятся изъ монаховъ. Оные и проповѣдуютъ сидя, и имѣютъ пастырскіе костыли, по коимъ и различаются отъ простыхъ Старцевъ. Они почитаются также у Армянъ за великихъ учителей; что не весьма много значитъ; ибо сами сіи учители почлись бы за сущихъ невѣждъ при нашихъ средственныхъ проповѣдникахъ. Впрочемъ, всѣ церковные чины, продаются у Армянъ тому, кто даетъ больше. Епископы покупаютъ саны у Патріарха, а сей у Maгометанъ.
   Бѣлые попы, всѣ здѣсь женаты, или, по крайней мѣрѣ могутъ женишься. Запрещено имъ служить обѣдню, первую недѣлю послѣ свадьбы, и имѣть дѣло съ женою прежде, нежели пройдетъ недѣля послѣ службы, но сіе принужді ніе имѣетъ мѣсто, одинъ только разъ. Послѣ вольно имъ поступать, какъ они хотятъ.
   Что принадлежитъ до монаховъ, они провождають какъ и у насъ, жизнь холостую, и ограничены въ своихъ церковныхъ услугахъ. Могутъ они служить обѣдни, а всякой другой священнической должности отправленіе. имъ заказано. Искусъ ихъ бываетъ иногда дологъ, иногда коротокъ. Иные облекаются въ монашеское платье, по восмилѣтнемъ испытаніи: сей похвальной способъ заслуживаетъ, чтобъ не въ одномъ углу Азіи ему слѣдовали.
   Сколь скоро надѣнутъ на желающаго постричься монашеское платье, запираютъ его на сорокъ дней, въ такое мѣсто, гдѣ онъ ни съ кѣмъ не говоритъ, и не видитъ солнечнаго сіянія. Сверхъ того обязанъ онъ, препроводить все время уединенія въ постѣ и молитвахъ. За симъ заключеніемъ слѣдуетъ двулѣтній постъ: послѣ котораго можетъ онъ ѣсть мясо, и жить наровнѣ съ своими братьями. Я позабылъ сказать, что при надѣваніи платья, стригутъ имъ волосы крестомъ: а когда оные выростутъ, вновь ихъ подстригаютъ, но въ видѣ уже вѣнца, которой монахи стараются подчищать, какъ Греческіе попы гуменцы. Удивительно, что всѣ Армяне имѣютъ сей вѣнецъ. Будучи увѣрены, что такое стриженіе, установлено для приведенія на мысль терноваго вѣнца, и что сей наружной знакъ для Христіанина, есть наивещественнѣйшій; всѣ его имѣютъ, миряне, попы и старцы.
   Впрочемъ вѣра здѣшняго народа состоитъ почти въ однихъ обрядахъ, привычкѣ и подражаніи. Съ малолѣтства учатъ ихъ знаменовать себя крестомъ, говорить Христусъ, поститься. Вотъ и все; и они думаютъ, что сего и довольно. Всякой другой членъ вѣры, всякое другое отправленіе набожества имъ неизвѣстны, кромѣ того, что ходятъ въ церковь, естьли она близко. Посты ихъ долги и часты, и занимаютъ около девяти мѣсяцевъ въ году. Они суть столь строги, что трудно себѣ представить, какъ можетъ народъ ихъ перенести. Поститься въ Арменіи значитъ, не ѣсть до захожденія солнца, воздержаться отъ мяса, рыбы, масла, яицъ, молока и вина. Послѣднее не всегда сурово наблюдается, но рѣдко нарушается запрещеніе о первыхъ; а еще рѣже бываетъ, чтобъ Армянинъ перемѣнилъ свою вѣру. Хотя въ неволѣ у Магометанъ, хотя угнѣтаемъ и ограбляемъ, сими гордыми властелинами, никогда народъ Армянской не нарушалъ закона. Онъ таковъ пребываетъ, каковъ былъ за тысячу двѣсти лѣтъ.
   Моленіе и служба отправляется у Армянъ на ихъ природномъ языкѣ; а причащаются одинаково священники, народъ и даже и младенцы. Всѣ ѣдятъ хлѣбъ освященной, и пьютъ изъ одного потира. Армяне употребляютъ вино не мѣшаное, а хлѣбъ обыкновенной, утверждаютъ, что въ Іисусѣ Христѣ единое естество; что Святой Духъ, третье лице Тройцы происходить отъ Отца чрезъ Сына. Впрочемъ нѣтъ между ими такихъ ученыхъ, которые бы были въ состояніи нетолько разтолковать, но и понимать сіе ученіе. Они слѣдуютъ мнѣніямъ своихъ предковъ, и тѣмъ меньше отъ онаго удаляются, что не ищутъ ни мало проникнуть. Трудно доказать неосновательность мнѣнія, такому человѣку, которой не допускаетъ себѣ изъяснить Онаго, и не хочешь слушать чинимыхъ ему возраженій.
   Я позабылъ сказать вамъ о доходахъ Армянскаго духовенства. Оные нарочито велики, а больше всего способствуетъ ко умноженію ихъ, повѣрите ли вы? продажа святаго мира. Трудно изчислить всю духовную силу, ему здѣсь приписываемую. Никакая немощь душевная, по ихъ словамъ, не можетъ ему противиться! По сему мнѣнію, которое духовенство всячески старается питать, продажа сего священнаго товара безпредѣльна. Патріархъ продаетъ его Епископамъ, сіи попамъ, а попы народу.
   Я упомянулъ, что въ Арменіи множество мужскихъ монастырей. Въ оныхъ всѣ монахи слѣдуютъ правилу св. Василія, которой въ Азіи въ немаломъ почтеніи. Правда, что богатствы ихъ, не могутъ сравниться съ имѣніемъ Католицкихъ монаховъ, но Магометане не отнимаютъ у нихъ свободы, отправлять службу и пользоваться собраннымъ Вольно также всѣмъ Христіанамъ здѣшней земли, отправлять всенародно службу своей вѣры. Мусульмане, упражняясь частыми обмовеніями и многочисленными молитвами, даютъ Армянамъ волю изнурять себя бичеваніемъ и безпрестанными постами. Нѣтъ почти ни одного монашескаго ордена въ Католицкихъ земляхъ, развѣ только называемый Делатрапъ {Монастырь во Франціи, лежащій на границѣ Нормандской, основанной въ 1140 году; убѣжище мучащихся совѣстію, по учиненіи какого скрытаго отъ людей преступленія, отчаявшихся о милосердіи Божіи, и прекращающихъ жизнь свою суровостями, противными благоутробію Творца.} котораго бы монахъ могъ поспоришь съ Армяниномъ, исполняющимъ исправно всѣ правилы своей секты.
   Сей народъ ходитъ, молиться въ одинъ монастырь, называемой Апостольской, лежащій при подошвѣ горы, на которой, какъ увѣряютъ, остановился Ноевъ Ковчегъ. Армяне вѣрятъ, что сей Патріархъ, основалъ на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ стоитъ монастырь, первое свое жилище, и принесъ первую жертву послѣ потопа. Къ сему прибавляютъ, что на томъ же мѣстѣ, найдены мощи Апостоловъ Андрея и Матѳея, и что черепъ послѣдняго хранится въ церквѣ въ монастырѣ. Мнѣ не можно было самому въ истиннѣ сего утвердиться, по то правда, что набоженство народа къ монастырю, чрезвычайно: это ихъ обѣтованная земля.
   Что принадлежитъ до близъ лежащей горы, Армяне и Персіане называютъ ее обыкновенно Мацисъ. Первые производятъ сіе имя отъ Maca или Мезеха, сына Арамова, отъ котораго они, по словамъ ихъ, сами произошли, Вторые на своемъ языкѣ имянуютъ ее по Куб-рубъ, то есть Гора Ной, то Сагат-Топпусъ, или Щастливой холмъ, разумѣя чрезъ то отмѣнность, коей гора удостоена была принятіемъ ковчега, несущаго втораго отца человѣческаго рода, и его дѣтей. Армяне думаютъ, что сей славный и древній корабль, стоитъ еще и понынѣ на вершинѣ горы, прибавляя къ сему, что Богъ Запретилъ приближаться туда людямъ, да и дѣйствительно трудно человѣку на нее взойти. Однихъ природою произведенныхъ препятствій къ тому уже довольно, безо всякихъ другихъ, которыхъ по видимому совсѣмъ нѣтъ. Гора всегда покрыта снѣгомъ, ни въ какое время не тающимъ, и котораго часть можетъ быть также стара, какъ и самой годъ потопа; ибо должно думать, что тотъ снѣгъ, которой лежалъ отъ сотворенія міра, растаялъ отъ падающихъ водъ во время всемірнаго наводненія. Впрочемъ священное писаніе не даетъ никакого особаго имяни горѣ, а говорить просто, что ковчегъ остановился на горѣ Араратской; и кажется всѣ въ томъ согласны, что Араратъ есть не что иное, какъ Арменія.
   Ежели вѣрить нѣкоторымъ писателямъ, и между прочими, Іосифу историку; во времена ихъ показывали остатки ковчега, и употребляли вмѣсто предохранительнаго лѣкарства порохъ, (по видимому смолу), коимъ онъ былъ обмазанъ. Сіе противорѣчитъ мнѣнію Армянъ, которые утверждаютъ оное еще и чудомъ. Они говорятъ, что одинъ монахъ изъ Ексмазина, именуемой Іаковъ, которой послѣ былъ Епископомъ въ Низиеіи, вознамѣрился взойти на вершину помянутой горы, или погибнуть въ семъ предпріятіи. Онъ не безъ труда дошелъ до половины, и думалъ, что можетъ идти и далѣе: что всякое утро находилъ себя на томъ же мѣстѣ, съ котораго отправился на канунѣ. Наконецъ Богъ, подвигнутой его терпѣніемъ, послалъ къ нему чрезъ Ангела кусокъ ковчега, повелѣвая отложить предпріятіе, противное его волѣ, и слѣдовательно, превосходящее силы человѣческія Что до меня касается, я очень увѣренъ, что не нуженъ Ангелъ, для воспрепятствованія любопытнымъ людямъ, взойти на вершину сей ужасной горы; но что нуженъ онъ на противъ для того, чтобъ взнесть ихъ туда.
   Арменія есть страна плодоносная, и вообще пріятная. Воздухъ въ ней здоровой, хотя нѣсколько и густъ. Зима долга и холодна. Снѣга бываютъ часты, велики, и покрываютъ всѣ поля. Случается также, что лучи солнца ударяя весь день на снѣгъ, такъ что путешествующіе не могутъ смотрѣть, причиняютъ въ глазахъ ѣдкость, отъ коей взоръ ослабѣваетъ. Дабы избавиться отъ сего зла, жители употребляютъ средство, которое нѣсколько боль уменьшаетъ, то есть повязывая по глазамъ черной, Или зеленой шелковой платокъ. Другое неудобство для проѣзжихъ, когда двое встрѣтятся, надобно спорить кому своротить въ снѣгъ, ибо дорога такъ узка, что двѣ лошади не могутъ разъѣхаться. Ежели силы равны, то доходитъ до драки, а инако тотъ уступаетъ, кто слабѣе или трусливѣе.
   Суровость зимы принуждаетъ мужиковъ загребать винограды, сколь скоро холодъ покажется, а открываютъ они ихъ опять не прежде весны. Вамъ извѣстно, что Ной былъ первой насадитель винограда. Преданіе Армянское говоритъ, что у нихъ здѣлалъ щастливой тому опытъ сей Патріархъ, и показываютъ мѣсто верстахъ въ четырехъ отъ Эривана. Ежели сіе правда, Ной долженъ былъ доволенъ быть своимъ трудомъ, ибо вино въ томъ округѣ чрезвычайно хорошо: да почти тоже сказать можно и о всей Арменіи. Земля повсюду приноситъ изобильно всякіе плоды, и все нужное къ пропитанію и содержанію жителей. Съ. большимъ старѣніемъ о земледѣліи, можно бы ее учинить плодороднѣе: однакожъ и теперь вещи нужныя для пищи очень дешевы. Дичины и рыбы также много, какъ и плодовъ земныхъ. Сосѣдніе народы хвалятъ много форелей и карповъ изъ Эриванскаго озера. Однимъ словомъ, Арменія есть наилучшій округъ въ Азіи, сей части свѣта въ старину столь изобильной, а нынѣ столь опустошенной, по крайней мѣрѣ въ томъ мѣстѣ, которое почитается колыбелью рода человѣческаго. Нынѣшняя бѣдность кажется опровергаетъ древнее ея великолѣпіе: или лучше сказать, обветшалое ея состояніе становится теперь доказательствомъ того, что была она въ старину. Можно уподобить Азіатской климатъ старику, коего силамъ прежде удивлялись, и котораго вѣкъ учинилъ весьма слабымъ. Многочисленное поколѣніе его окружаетъ, но онъ безсильнѣе всѣхъ, получившихъ отъ него рожденіе.
   Древняя страна Мидянъ, куда мы отъѣзжаемъ, не въ цвѣтущемъ также положеніи находится, естьли говоритъ правду нашъ Грузинецъ: но я самъ буду скоро въ состояніи о томъ вамъ донести.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО XX.

Мидія.

   Мы пріѣхали, Государыня моя, въ Таврисъ, которой составляетъ часть древняго царства Мидянъ, да свѣряютъ, что онъ былъ тогда и столицею онаго. Таврисъ, говорятъ, есть не что иное, какъ славная Екбатана, построенная Деіоцезомъ. Вы безъ сумнѣнія приведете себѣ на память повѣсть о семъ Царѣ, которой изъ простолюдима дошелъ до престола. Таковые примѣры не рѣдки, во то бываетъ не столь часто, что Деіоцезъ учинился Царемъ единственно потому, что пріобрѣлъ славу справедливаго человѣка: выборъ удивленія достойной въ народѣ столь грубомъ, столь непросвѣщенномъ, каковы тогда были Мидяне! Злополучіи, соединенныя съ безначаліемъ, показали имъ нуя-ду въ начальникѣ, а избранной ими въ вождя, отвѣтствовалъ ихъ ожиданію. Онъ далъ имъ законы, и что больше, вселилъ въ нихъ благонравіе. Исторія предоставила намъ часть перемѣнъ, котъ подвержено было по томъ сіе Царство. Наконецъ учинилось оно опять провинціею Персидской монархіи, какъ было при наслѣдникахъ Кировыхъ.
   Таврисъ самъ собью претерпѣлъ также не мало перемѣнъ. Онъ былъ основанъ, или по крайней мѣрѣ возобновленъ, женою славнаго Ларона Решилѣда, Халифа Багдадскаго, и почти до основанія разоренъ землетрясеніемъ когда выстроили его вновь и пространнѣе и великолѣпнѣе прежняго, другое трясеніе земли еще перваго сильнѣе, въ одну ночь совсѣмъ его разрушило. Нѣкоторой славной звѣздочетъ, говорятъ, предсказалъ сіе бѣдствіе, но его ни кто не послушалъ. Больше сорока тысячъ человѣкъ, не хотѣвшихъ выбраться изъ города, были погребены подъ развалинами своихъ домовъ. Таврисъ выстроенъ въ третій разъ. Тотъ же самой звѣздочетъ предсказалъ, что городу нѣчего больше опасаться землетрясеній, но что угрожаютъ ему великія наводненіи. Произшествіе оправдало предсказаніе. Прорицателю должно было прибавить, что Таврисъ не однократно будетъ взятъ, и разоренъ. Никакой другой городъ не былъ столько подверженъ приключеніямъ сего рода. Селимъ, Султанъ Турецкой, покорилъ его. Едва онъ вышелъ. Таврисцы перерѣзали Оттоманской гарнизонъ. Наслѣдникъ Селимовъ вновь завладѣлъ симъ сильнымъ городомъ, построилъ въ немъ крѣпость и снабдилъ ее тремя стами пушками и четырмя тысячами гарнизона: но сіе не возпрепятствовало вторичному возмущенію, которое столь же удачно произведено въ дѣйствіе, какъ и первое. Новая осада Тавриса, при томъ же Султанѣ, (Солиманѣ II) и тѣмъ же полководцемъ, которой завладѣлъ имъ въ первой разъ. Онъ взялъ городъ приступомъ, предалъ его огню, грабежу и всѣмъ ужасамъ, кои свирѣпой и раздраженной побѣдитель позволить себѣ можетъ. Отходя оставилъ въ немъ десять тысячъ гарнизона: но оные вновь были изтреблены. Османъ, великій Визирь Амуратовъ, пришелъ отомстить за новую измѣну. Городъ взятъ и разоренъ въ четвертой разъ. Наконецъ Турки укрѣпили его такъ, какъ онъ никогда еще укрѣпленъ не былъ. Не смотря на всѣ ихъ предосторожности. Абассъ Великій, Шахъ Персидскій, ихъ оттуда выгналъ, и Таврисъ остался во власти Персіянъ. Вещь примѣчанія достойная, что до сего времяви, а сіе произходило въ началѣ прошлаго вѣка, Персидскія войски въ войнѣ не употребляли огнестрѣльнаго оружія, и съ начала одному только полку Абассъ роздалъ ружье; но видя изъ того великою пользу, ввелъ употребленіе онаго и во всѣхъ своихъ войскахъ.
   Городъ Таврисъ лежитъ при горѣ, которую почитаютъ за гору Оронтъ, часто упоминаемую въ древнихъ писателяхъ. Небольшая рѣчка, называемая Спингча, протекаетъ сквозь городъ; другая, также не весьма широкая, идетъ мимо города съ полуночной стороны. Вода въ ней бываетъ солона цѣлые шесть мѣсяцевъ въ году: ибо въ сіе время наполняется она ручьями, стремящимися чрезъ землю покрытую солью. Въ Таврисѣ считаютъ пятьнадцать тысячъ домовъ и столько же лавокъ: что и составляетъ два рода строеній раздѣленныхъ между собою. Лавки стоятъ въ срединѣ города, въ улицахъ покрытыхъ сводами, очень широкихъ и долгихъ, и имѣющихъ отъ сорока до пятидесяти футовъ вышины. Сіи мѣста, называемыя Базаръ или рынокъ, освѣщены куполами, и наполнены множествомъ товаровъ. Внутренній ихъ видъ, соединяясь съ великимъ числомъ ходящаго народа, представляетъ глазамъ пріятное позорище. Что принадлежитъ до домовъ, они занимаютъ наружную округлость сего обширнаго города втораго въ Персіи по богатству, по величинѣ и по числу жителей. Въ немъ считаютъ около трехъ сотъ Каравансераевъ, а въ каждомъ изъ нихъ, можетъ помѣститься около трехъ сотъ человѣкъ. Сіи Каравансераи, кои должны бы служить вмѣсто трактировъ проѣзжимъ, служатъ только кровлею; ибо всякой долженъ стараться самъ промышлять все нужное. Въ награжденіе за таковой недостатокъ, есть здѣсь три гостепріимницы, въ которыхъ кормятъ даромъ, два раза въ недѣлю всѣхъ, кто бы ни пришелъ: но рѣдко позволяютъ въ нихъ ночевать. Я мало въ Таврисѣ видѣлъ большихъ домовъ, или огромныхъ палатъ, но напротивъ множество прекрасныхъ мечетей: одну между прочими, которая вся внутри и частію снаружи позолочена. Она построена однимъ Царемъ Персидскимъ, которой велѣлъ себя называть Геонха, или Царемъ вселенной. Самые маленькіе Ннязья на востокѣ не рѣдко присвояли себѣ сіе наименованіе. Мечеть, называемая Двуминаретная, достойна примѣчанія по двумъ башнямъ; ибо онѣ чуднаго строенія потому что верхняя гораздо шире, и большій имѣетъ поперечникъ, нежели та, которая служитъ ей основаніемъ. Всѣхъ мечетей въ Таврисѣ считаютъ двѣсти пятьдесятъ. На концѣ города на западъ находится пустыня, которую Персіане имянуютъ Аліевы глаза. Сей Али, зять Магометовъ, по увѣренію послѣдователей его, былъ наипрекраснѣйшій человѣкъ въ свѣтѣ. По сей причинѣ, когда они хотятъ что похвалить, или сказать прелестная вещь, называютъ ее Аліевы глаза.
   Вы конечно не имѣете объ томъ сумнѣнія, что развалинъ должно быть много въ такомъ городѣ, которой вытерпѣлъ столько осадъ и перемѣнъ. Мало видно камней и горъ, коихъ бы вершины не были покрыты остатками замковъ или другихъ строеній. Дворецъ послѣднихъ Персидскихъ Государей, лежалъ на полдень города, а тощъ, въ которомъ жилъ славной Хозрой, на востокъ. Армяне говорятъ, что въ семъ то замкѣ, заперъ сей Государь всѣ священныя вещи, кои похитилъ онъ изъ Іерусалима, и между коими находился истинный Крестъ Господень.
   Всего больше удивило меня, въ Таврисѣ зборное мѣсто. На немъ можно поставишь въ боевой порядокъ, съ лишкомъ тридцать тысячъ человѣкъ. На сію площадь гулять ходятъ больше другихъ, а особливо по вечерамъ. Въ сіе время подлой народъ стекается туда смотрѣть разныя позорищи, какъ проворство и кривляньи шутовъ, сраженіе быковъ и овновъ, пляску волковъ и пр. Сіе послѣднее препровожденіе времяни, почитается чернію за наипріятнѣйшее. Есть у нихъ также борцы, и что удивительнѣе, комедіанты, читающіе нѣкоторыя стихотвореніи. Таковы были первоначатки драмматическіе у Грековъ, да и въ Европѣ; но сумнѣваюсь я, чтобъ Таврисъ когда нибудь произвелъ Софокла, или Корнелія.
   Число жителей Тавриса можетъ простираться отъ трехъ до четырехъ сотъ тысячъ, включая въ оное и множество чужестранныхъ. Городъ сей можно почесть за наицвѣтущій въ торговлѣ и въ рукомеслахъ по всей Азіи. Въ немъ премножество фабрикъ, на коихъ дѣлаются штофы, изъ хлопчатой бумаги, изъ шелку, и изъ золота. Каждой годъ употребляется въ работу больше шести тысячъ кипъ шелку. Другое не меньше существенное превосходство въ немъ есть изобиліе вещей, не только нужныхъ для жизни, но и для роскоши. Xлѣбъ, вино, мясо, дичина, рыба, живность и пр. покупаются на малую цѣну. Я долженъ упомянуть при семъ случаѣ, что Персіане за ничто почитаютъ дичину, которая по сей причинѣ и остается для одной черни. Орла иногда купить можно за пять копѣекъ: дикая коза продается нѣсколько дороже, но потому что вѣситъ больше. Въ окружностяхъ города родится около шестидесяти различныхъ родовъ винограда.
   Въ оныхъ находится также много мѣстъ, гдѣ ломаютъ бѣлой мраморъ, соленая варница, и золотой рудникъ. Есть много минеральныхъ ключей, холодныхъ и теплыхъ. Между мраморами, о коихъ упомянулъ, одинъ есть прозрачной, дѣлающійся, сказываютъ, изъ спущающейся воды, лежащаго вблизи минеральнаго ключа.
   Воздухъ въ Таврисѣ чрезвычайно сухъ, но здоровъ. Стужа пронзительна, и продолжаемся болѣе, нежели въ другихъ частяхъ Мидіи; потому, что городъ лежитъ на полночь и окруженъ горами, которыя покрыты снѣгомъ цѣлыя девять мѣсяцовъ въ году. Во всякое время видны облака, но дождь идетъ рѣдко лѣтомъ.
   За пятьдесятъ верстъ отъ Тавриса, ѣдучи въ Арменію, лежитъ. Марантъ, городъ состоящій изъ двухъ тысячь пяти сотъ домовъ и толикагожъ почти числа садовъ; что вдвое увеличиваетъ его обширность. Сей города довольно хорошъ, хотя и не представляетъ взору ничего примѣчанія достойнаго, естьли изключить преданіе Армянское, утверждающее что въ Марантѣ погребенъ Ной. Главное сему доказательство есть, что имя Марантъ, производится отъ Армянскаго глагола погребать. Я выдаю вамъ сіе доказательство за то, чего оно стоитъ: но не такъ трудно будетъ мнѣ васъ увѣрить, что когда время не пасмурно, то не оставляя Маранта, видна гора, на которой, сказываютъ, остановился ковчегъ, спасшій отъ потопа сего Патріарха и его дѣтей.
   Марантъ лежитъ при концѣ долины, имѣющей двадцать пять верстъ въ ширину, и пресѣкаемой не большою рѣчкою, изъ которой прокопали ручейки для поливанія садовъ и пашенъ. Плоды въ первыхъ очень хороши, а долина есть наипрекраснѣйшая и плодоноснѣйшая во всей Мидіи. На ней все найти можно, даже и Кошениль, {Кошениль есть несѣкомое родящееся наибольше въ Мексикѣ, на травѣ называемой "Индѣйская смоковница" видомъ похожее на клоповъ. Изъ него дѣлается самая лучшая краска алая и пурпуровая. Инако называютъ сіе растѣніе "Канцелярнымѣ сѣменемѣ", а въ Россіи подобной оному несѣкомому есть, такъ называемой Червецъ, которой собирается въ Іюнѣ мѣсяцѣ, съ нѣкоторыхъ травѣ, и особливо съ земляники, въ украинскихъ поляхъ, и употребляется для крашенія.} драгоцѣнное и рѣдкое произведеніе природы. Правда, что не съ излишествомъ находятъ ее здѣсь, и что только одну недѣлю можно ее збирать лѣтомъ, когда солнце стоитъ въ знакѣ льва. Жители увѣряютъ, что прежде сего времяни, она не приходитъ еще въ зрѣлость, а нѣсколько спустя перезрѣваетъ. Несѣкомое, изъ котораго ее вынимаютъ, пропадаетъ проѣдши листочикъ, на которомъ родилося и выросло.
   Дорога очень трудна до славной рѣки Аракса, раздѣляющей Мидію съ Арменіеб. Оная вытекаетъ изъ горы Араратской, и впадаетъ въ Каспійское море. Сія рѣка такъ быстра и сердита, особливо въ нѣкоторыя времяна года, что никакая плотина не можетъ на ней устоять.
   Нынѣшняя Мидія, сіе древнее Царство, Не составляетъ уже теперь сама собою и провинціи: ибо включена въ Азербаянскую, которая захватила и другія, и имянно Ассирію. Слово Азербаянъ на Персидскомъ языкѣ значитъ огненное мѣсто, или огненная страна. Называютъ ее, какъ сказываютъ потому, что наиславнѣйшее капище огню, въ ней было построено. Вы знаете, что Зороастръ ввелъ между своими послѣдователями, поклоненіе сей стихіи, которую выдавалъ за самаго Бога. Сіе богослуженіе, найдревнѣйшее изъ тѣхъ, о коихъ до насъ дошло свѣденіе, существуетъ еще между Ребрами, провинціи Азербаянской. Они показываютъ и мѣсто, гдѣ стоялъ упомянутой храмъ. Онаго уже нѣтъ; но священной огнь, ежели вѣрить Гебрамъ, находится все на томъ же мѣстѣ. Они говорятъ, что тѣ, кого набоженство туда приводитъ, видятъ его изходяща изъ земли въ видѣ пламяни. Къ сему прибавляютъ, что ежели разрыть землю, и поставить въ нее котелъ, вода тотчасъ закипитъ, и въ минуту сваритъ, что положено въ котлѣ. Я не испытывалъ сего чуда.
   Правительство провинціи Таврійской, или Азербаянской, есть главнѣйшее въ Персидской Монархіи. Розницы очень мало между дворами сего рода властелиновъ и самаго Шаха. Сей Государь обыкновенно посылаетъ къ нимъ свои повелѣніи чрезъ одного чиновника Куломху, коего названіе значитъ, Царской невольникъ. по сіе не потому, что дѣйствительно невольники посылаются съ повелѣніями. Они имѣютъ при дворѣ Шаховомъ почти ту же должность, что при Европейскихъ Камергеры, или Камеръ-юнкеры. Всѣ они знатнаго произхожденія, и вступаютъ въ придворную службу иногда съ пяти лѣтъ. Жалованье ихъ умѣренно, и умножается по мѣрѣ къ нимъ Государевой милости; но таковое умноженіе не бываетъ въ тягость Шаху. Ежели онъ хочешь подарить какому Куломхѣ, тысячъ пять или десять рублей, посылаетъ его куріеромъ къ которому нибудь богатому градодержателю. Сей же обязанъ съ самаго пріѣзда одѣть его, угощать, увеселять во все время его пребыванія, и учинить ему знатной подарокъ при отъѣздѣ.
   Софи иногда употребляетъ сіе же средство, для заплаты работающимъ на него художникамъ и мастеровымъ. Онъ посылаетъ ихъ съ какою нибудь пріятною вѣстію, къ Вельможамъ своего двора, и получаемой зато подарокъ, платитъ мастеровому, чѣмъ ему Государь былъ долженъ.
   Есть еще другой родъ куріеровъ, посылаемыхъ къ Губернаторамъ провинцій. Сіи возятъ самыя нужныя повеленіи, и ѣздятъ на почтѣ, или бѣгаютъ пѣшкомъ, естьли лошадей не застанутъ; ибо порядочно учрежденныхъ почтъ нигдѣ нѣтъ на Востокѣ. Таковые куріеры имѣютъ право отнимать лошадей у попадающихся проѣзжихъ; тогда сіи послѣдніе должны сами бѣжать за ними пѣшкомъ, или слугу послать до первой перемѣны, дабы лошадей получить назадъ: потому, что запрещено куріерамъ ѣздить далѣе одной станціи на той же лошади. Съ помощію денегъ и кулаковъ можно иногда и не дать куріеру лошади, но рѣдко послѣдніе употребляются; а обыкновенно кончится кошелькомъ или уступкою лошади.
   Сіе повѣствованіе не подаетъ вамъ, безъ сумнѣнія, высокой мысли объ устройствѣ здѣшней земли: дѣйствительно порядкомъ мы можемъ похвастать передъ Персіянами. Выгода учрежденій нашихъ, и польза изъ оныхъ происходящая становится гораздо чувствительнѣе, когда проѣдетъ Азію, Африку, да нѣкоторую часть и Европы. Надежнѣйшее средство заставить молчать умницъ нашихъ, все перецыганивающихъ и все въ свѣтѣ худымъ почитающихъ, есть принудить ихъ поѣздить по симъ частямъ свѣта. Ежели они не съ большею прежней къ отечеству любовію возвратятся, покрайней мѣрѣ меньше станутъ опорочивать домашнія заведеніи.
   Сей минуты пришли мнѣ сказать, что мимо нашего жилища провожаютъ молодую невѣсту, къ домъ къ жениху. Я оставляю перо, чтобъ посмотря вамъ донесть....
   Молодая, которая ѣхала мимо моего дома, съ своими провожатыми, есть дочь богатаго купца здѣшняго города. Ее выдаютъ за одно о чиновнаго человѣка, принадлежащаго Губернатору. Я не могу вамъ сказать, хорошали она, ибо изъ подъ покрывала не видно было ни лица, ни стана. Сидѣла она на лошади, а около ее несли множество факаловъ. По сему вы сами заключите, что теперь ночь, но мною сонь еще не овладѣлъ: а какъ дѣло идетъ о свадебномъ обрядѣ, я опишу вамъ что при томъ происходитъ не только у Мидянъ, да и у Персіянъ: потому, что оба сіи народа, бывъ одной вѣры и подъ однимъ владѣніемъ, имѣютъ почти одинаковые обряды. Они супружество почитаютъ непреложнымъ обязательствомъ для всякаго Мусульманина, а холостую жизнь злоупотребленіемъ противнымъ естеству. Въ доказательство сего приводятъ одно мѣсто изъ книги своего пророка утверждающее, что въ день страшнаго суда, земля, на коѣй холостой человѣкъ обыкновенно сыпалъ, возстанетъ противъ него, и будетъ говоритъ: какое учинила я преступленіе, что бы бытъ попираемой человѣкомъ, злодѣемъ естества; я, которая безпрестанно старалась о рожденіи и размноженіи существъ? Сіи мысли такъ вкоренились въ головахъ у Мусульманокъ, что они понять не въ состояніи, какъ Христіане почитаютъ за добродѣтель тѣлесную чистоту, и какъ могутъ между ими найтиться такіе люди, которые обязываются сохранять воздержаніе. Правда, говорятъ они, что со времянъ Іисуса Христа до самаго Магомета, холостая жизнь была позволена, потому, что начальникъ Христіанской вѣры самъ былъ холостъ, и родился отъ дѣвы; но послѣ пришествія новаго законодателя и установленія новаго богочтенія, Богъ не требуетъ, чтобъ служили ему чрезъ воздержаніе: всякой человѣкъ обязанъ исполнять долгъ супружества.
   Магометане, послѣдующіе Алію, призываютъ три рода супружества, кои всѣ у нихъ позволены и вѣрою, и гражданскими законами, у нихъ можно взять жену, купить ее какъ невольницу, или нанять на нѣсколько лѣтъ, согласясь въ цѣнѣ. Правда, что за законныхъ признаются только тѣ, на коихъ женятся наблюдая всѣ правилы; но рѣдко случается, что бы Персіанинъ пользовался таковымъ позволеніемъ, какъ для домовыхъ причинъ, (ибо свадьбы многаго расхода требуютъ въ Персіи), такъ и для того, чтобъ избѣжать шума и ссоръ между многими женами, имѣющими одинакое право на мужа, и одинакую власть въ домѣ. Имъ кажется и пріятнѣе, и спокойнѣе покупать или нанимать столько женъ, сколько захочется. Законъ признаетъ за законныхъ всѣхъ дѣтей произходящихъ отъ подобнаго брака, такъ, что ежели невольница родитъ робенка прежде настоящей жены, хотя бы сія была и княжна, сынъ невольницынъ дѣлается старшимъ въ семьѣ, и пользуется всѣми правами къ старшинству привязанными. Причина сего обычая есть та, что благородство и знатность идутъ отъ одного отца, а мать ни мало въ томъ не участвуетъ.
   Впрочемъ, здѣсь одни только знатные и богатые, пользуются правомъ имѣть законныхъ женъ. Свадьбы дѣлаются чрезъ свахъ; ибо обыкновеніе запрещаетъ женщинамъ показываться предъ мущинами. Отецъ никогда не бываетъ при условіи о свадьбѣ своей дочери. Онъ встрѣчаетъ только будущаго зятя, обнимаетъ его, провожаетъ въ тотъ покой, гдѣ собрались сродники обѣихъ сторонъ, и послѣ уходитъ: а чинитъ сіе, говорятъ, для того, что бы оставить жениха во всей вольности: прочіе сродники, также не бываютъ при заключеніи контракта. Женихъ остается одинъ съ сватами и потомъ, на котораго положено оной написать. Сей послѣдній обязанъ стараться, что бы договоры были исполнены. Иногда самъ главной судья, или первосвященникъ составляетъ контрактъ: но сіе чинится въ такихъ случаямъ, когда женихъ и невѣста бываютъ изъ самыхъ знатныхъ. Невѣста никогда не присутствуетъ при уговорѣ, а сидитъ въ ближней горницѣ, у которой дверь не совсѣмъ затворена, а задернута только занавѣсою, почему ее никто и не видитъ. Сватъ или повѣренной съ ея стороны, становится близъ двери, и протянувъ къ оной руку, говоритъ: Я (имя рекъ) повѣренной твой, такой то (имя рекъ), отдаю тебя замужъ за такого то (имя рекъ), здѣсь находящагося. Ты будешь навсегда ему женою, за такое то приданое, имъ тебѣ обѣщанное, на которое ты согласилась. Повѣренной съ стороны мужа говоритъ также: Я (имя рекъ) повѣренной такого то (имя рекъ), буду его имянемъ въ вѣчную жену (имя рекъ), которая отдана ему за столько то приданого и пр. Потомъ попъ, или кому поручено здѣлать запись, встаетъ и преклонивъ голову въ горницѣ, гдѣ сидитъ невѣста, спрашиваетъ, соглашается ли она на обѣщаніе, учиненное ея повѣреннымъ. Она отвѣчаетъ однимъ словомъ: такъ. Равной вопросъ дѣлается жениху, и такой же чинится отъ него отвѣтъ. Послѣ чего пишутъ и заключаютъ контрактъ. Въ подломъ народѣ меньше обрядовъ наблюдается, и повѣренныхъ у нихъ ни бываетъ. Невѣста приходитъ подъ покрываломъ въ то мѣсто гдѣ собрались мущины; всѣ садятся, и женихъ ей говоритъ: Я такой то, самъ свой повѣренной, беру тебя, такую то, себѣ въ вѣчную жену, за такое то приданое. Беру тебя за жену, и клянусь въ томъ душею.
   Разность взять жену навѣкъ, или нанять на время, состритъ только въ разности словъ, коими чинится обязательство. Въ послѣднемъ случаѣ упоминается срокъ, а въ первомъ женятся навсегда. Мущина имѣетъ право отослать нанятую жену, прежде окончанія срока: и также оба они могутъ возобновить контрактъ
   Впрочемъ законныя женитьбы иногда меньше продолжаются, нежели сіи времянныя. Разводъ позволенъ у всѣхъ Магометанъ. Довольно, естьли одна сторона того захочетъ, хотя бы имѣла причину или нѣтъ, другая обязана согласиться Ежели случится, что мужъ отпускаетъ жену онъ долженъ заплатить ей приданое; но она не можетъ ничего требовать, естьли сама просила о разводѣ. Разводъ можетъ дѣлаться три раза между каждымъ мужемъ и женою, то есть, что могутъ они расходиться и опять мириьься до трехъ разъ, а иногда и до четырехъ: но въ такомъ случаѣ, чинится необходимою странная церемонія Арликина Гуллы, въ извѣстной на Италіянскомъ театрѣ комедіи. Я, въ письмахъ о Турецкой землѣ, упоминалъ о семъ чудномъ обычаѣ помощію котораго женщины пріобрѣтаютъ вмѣстѣ и достоинство постоянства, и утѣху получаемую отъ невѣрности
   Приданое состоитъ здѣсь въ платьѣ, въ каменьяхъ, въ мебеляхъ, въ невольникахъ, въ евнухахъ; да и то ежели невѣста знатная. Все сіе посылается къ мужу въ десятой день, послѣ свадьбы, то есть, въ день оканчивающій празднество. Посылка дѣлается съ пышностію, при звукѣ трубъ и инструментовъ: часто занимаютъ и у другихъ разныя вещи, дабы увеличить число приданаго въ наружности. Невѣста переходитъ къ жениху въ слѣдующею ночь, везутъ ее на верблюдѣ, или на лошадѣ съ факалами и со всѣмъ возможнымъ шумомъ, смотря по знатности. Богатое покрывало, непроницаемое взору любопытныхъ, окутываетъ ее съ ногъ до головы; а чинится сіе для того, сказываютъ, чтобъ уроки ее не взяли; но для чего бываетъ она невидимою передъ своимъ мужемъ, того понять не льзя. Онъ и приступить къ ней не можетъ, пока не ляжешь она въ постелю, да и въ сіе время, не вольно ему войти въ ту горницу прежде, нежели погасятся свѣчи Такимъ образомъ, мужъ не знаетъ, пригожа ли его жена, или безобразна, пока не совершитъ супружества.
   Сверхъ четырехъ женъ, коихъ всякой Персіанинъ взять можетъ, законъ позволяетъ ему имѣть столько невольницъ, сколько содержать въ состояніи, и поступать съ ними, какъ онъ хочетъ. Когда невольница возъимѣетъ щастіе дать ему сына, тотчасъ одѣваютъ, даютъ содержаніе, и отлучаютъ отъ прочихъ невольницъ. Она уже и наименованія сего больше не носитъ, а сынъ можетъ здѣлаться первымъ наслѣдникомъ въ домѣ, послѣ отца.
   Обыкновенная цѣна наемныхъ женъ, даже и самыхъ молодыхъ и пригожихъ, есть около восмидесяти рублевъ на годъ, приложа къ тому пропитаніе, жилище и одежду, употребленіе любовницъ, запрещено закономъ всѣмъ Магометанамъ. Они почитаютъ за грѣхъ съ ними обращаться, но говорятъ, что для учиненія законнымъ знакомства съ таковою женщиною, довольно того, чтобъ жениться на ней на столь короткое время, какъ захочется. Къ сему средству имѣютъ прибѣжище набожные Мусульмане. Они женятся на нихъ на мѣсяцъ, на недѣлю, на день, на ночь, а иногда и на одинъ часъ; и послѣ сами говорятъ, съ холоднымъ духомъ: Я здѣлалъ контрактъ для утѣхи; я женился.
   Персіане не только не могутъ жениться на сестрахъ, какъ бывало въ старину, но ниже на мачихахъ, на теткахъ, и на племянницахъ. Иные берутъ женъ послѣ своихъ братьевъ, но и сіе становится рѣдко. Прочіе Магометане не столь совѣстію мучатся. Есть между ими примѣры, что самые Государи женились на родныхъ дочеряхъ, и находили учителей вѣры, кои ихъ оправдывали приводя, что: человѣкъ можетъ вкушать отъ винограда, имъ насажденнаго.
   Я бы могъ говорить еще о другихъ обычаяхъ народовъ Мидіи, но какъ они весьма сходны съ Персидскими, то упомяну, когда стану о томъ писать изъ Испагана; гдѣ вскорѣ мы будемъ и проживемъ не малое время: потому что намѣрены оттуда ѣздить въ разныя мѣста сей обширной Имперіи.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО XXI.

Персія.

   Страны, по коимъ имѣю я ѣхать, представятъ вамъ. Государыня мря, не меньше рѣдкостей и древнихъ достопамятностей, какъ берега Нила и Меридова озера; но не ища въ развалинахъ, какъ то было въ Египтѣ, доказательствъ величества и могущества первыхъ жителей Персіи, она въ нынѣшнемь своемъ состояніи, подаетъ вамъ истинное понятіе о томъ, что была въ старину. Роскошь и нѣга Персіянъ, живущихъ въ наше время, возобновятъ въ разумѣ вашемъ, славныя царствованіи Ксерксовъ и Даріевъ; и по толикихъ вѣкахъ найдете вы въ ней, еще тѣ же нравы и тѣ же обычаи.
   Наиболѣе удивляло меня всегда, что тѣ гордыя зданіи, кои Персію безсмертною учинили, находятъ всѣ соединены вмѣстѣ въ Персеполѣ или его окружностяхъ. Сей городъ, древняя столица Имперіи, былъ кажется столицею свободныхъ художествъ и величества Государей. Вы, Государыня моя, сами о томъ будете судить, когда стану я его описывать: но прежде нежели вступлю въ подробности, не почитаю за безполезное предложить вамъ, о великихъ перемѣнахъ, коими потрясаема была сія Монархія. Какое бы кто ни имѣлъ знаніе о минувшихъ произшествіяхъ, всегда съ удовольствіемъ принимаетъ воспоминовеніе объ оныхъ, и исторія времянъ, въ кои мы живемъ, тѣмъ сильнѣе насъ трогаетъ, чьмъ сходнѣе бываетъ съ исторіею предыдущихъ вѣковъ. Извините сіе отступленіе: могу ли я больше къ стати здѣлать употребленіе, какъ изъ читаннаго мною, такъ и изъ разговоровъ моихъ съ людьми знающими?"
   По весьма древнему преданію, Персіане производятъ свое начало, отъ одного сына Симова) баснословіе же выводитъ ихъ отъ Персея, сына Юпитера и Данаи. Что до меня касается, я не выше зачну говорить объ нихъ, какъ съ царствія Ахемена, отца Камбизова, которой почитается за перваго извѣстнаго Царя, областей Персидскихъ. Киръ сынъ Камбизовъ, разширилъ границы своего царешва, взятіемъ Вавилона, и завоеваніемъ Ассиріи и Мидіи. Персія, незнаемая до того времяни, начала казаться Царицею народовъ: слава ея помрачила славу прочихъ царствъ. Наслѣдники Кировы присоединили къ ней новыя области, и самая Греція, сія побѣдоносная страна, видѣла селеніи свои опустошаемы неизчисленными войсками Персидскихъ монарховъ. Александръ, Царь Македонскій, вознамѣрился отомстить за свой народъ, и перенесъ войну въ Азію. Все уступило усиленію его оружія, и Дарій лишился своихъ владѣній.
   Со времяни сего знаменитаго завоевателя, Персидская Монархія была раздираема войнами и внутренними раздорами, до того времяни, пока Арзасъ, Царь Парѳянскій не покорилъ ее себѣ. Наслѣдники его, прозванные отъ его имяни Арзацидами, владѣли ею почти шесть сотъ лѣтъ. Наконецъ одинъ Персіянинъ, имянуемой Артаксерксъ, свергнулъ иго Парѳянъ, а (Хозрой) Козроесъ, великій, его наслѣдникъ, учинилъ Персію страшною всему востоку. Халифъ Омаръ, начальникъ Аравлянъ, лишилъ сего престола наслѣдниковъ Хозроевыхъ, и управлялъ имъ чрезъ своихъ намѣстниковъ. Спустя нѣсколько вѣковъ, Тимуръ или Тамерланъ, вождь Татарской, завладѣлъ Персіею, какъ и всею почти Азіею: но Уссум-хассамъ, Губернаторъ Арменіи, согналъ съ престола дѣтей Тимуровыхъ, и принудилъ ихъ укрыться въ той части Индіи, которая нынѣ составляетъ Имперію великаго Могола, и которой положили они начало.
   Нѣкоторой Исмаель или Сафи, инако Шахъ Сафи называемой, изъ поколѣнія уссум-хассанова, собралъ знатное число людей, коихъ къ себѣ привлекъ наружнымъ набожествомъ. Онъ называлъ себя произходящимъ изъ поколѣнія Алія, зятя Магометова; и подъ покровомъ сего обмана, похитилъ корону, которую потомство его носило цѣлые двѣсти лѣтъ. Оное царствовало еще въ началѣ восемнадцатаго вѣка, когда славной Тахмасъ-Кулы-Ханъ, сынъ Губернатора Келарскаго, въ провинціи Хоросанской, учинившійся изъ простаго солдата великимъ Везиремъ, принудилъ Шаха-Тахмаса отказаться отъ престола. Онъ побѣдилъ великаго Могола, вывезъ изъ Индіи несчетныя сопровищи, ходилъ на Татаръ Избекскихъ, збирался войною на Турковъ, но начинающіеся со всѣхъ сторонъ возмущеніи въ Персіи, принудили его заключить съ ними миръ, въ 1746 году, послѣ котораго принужденъ былъ самъ бѣжать изъ Испагана, изъ среды своего собственнаго войска, гдѣ и убитъ на пятьдесятъ девятомъ году отъ роду, племянникомъ своимъ Али-Кули-Ханомъ. По смерти его провинціи взяты у Могола, опять возвратились подъ его владѣніе, а Персія учинилась театромъ кровопролитной междоусобной войны. Онъ, во время двенадцатилѣтняго правленія, насильствіями заслужилъ наименованіе похитителя, а побѣдами завоевателя {Мы имѣемъ на нашемъ языкѣ, исторію о Тахмасъ-Кулы-Ханѣ, Г. Решетова, напечатанную въ 1761, и дополненіе къ оной, Г. Братищева, въ 1763 году.}. Но я возвращаюсь къ моему путешествію.
   Мы выѣхали изъ Тавриса въ Маіѣ мѣсяцѣ. Пространныя равнины, покрытыя безчисленными стадами, и усѣянныя деревнями, составляютъ прелестной видъ. Оставя сіи прекрасные луга, вступили мы въ плодоносныя долины, осѣненныя липами и тополемъ. Тихой умѣренной воздухъ, и благотворительные вѣтры, производятъ тамъ почти всегдашнюю весну. Повсюду видно множество ключей, скрывающихся между цвѣтами, или впадающихъ въ Міану. Сія рѣка и находящаяся за нею гора, раздѣляетъ Мидію отъ Пареіи. Мы переправились чрезъ ту и другую, не безъ горести, ибо жаль было разстаться съ столь пріятными мѣстами.
   Парѳія есть наивеличайшая провинція, во всей Имперіи, знаемая подъ имянемъ Фракатземъ. Почти вся покрыта горами. Воздухъ въ ней сухъ, земля безплодна, изключая мѣста лежащія близъ рѣкъ и источниковъ. Впрочемъ сія страна довольно сходна съ мыслями, какову подаютъ намъ исторіи о древнихъ ея жителяхъ. Султанія, Каздинъ, Хому Кахамъ и Испагань, главнѣйшіе въ ней города, а послѣдній столица и всей Монархіи. Мы не почли за нужно останавливаться на долгое время въ Султаніи, гдѣ ничего нѣтъ примѣчанія достойнаго, кромѣ окружностей покрытыхъ развалинами. Думаютъ, что она была Парѳянскою столицею, и тогда называлась Тиграноцерта. Многіе Цари Персидскіе въ ней жили; а обыватели увѣряютъ, что она была изъ наивеличайшихъ городовъ въ Азіи: что кажется и правда, судя по остаткамъ зданій, разсѣянныхъ около города.
   Казбинъ (Арсакія) нарочитое мѣсто, на полдень отъ Султаніи, не имѣтъ также ничего примѣчательнаго. Цари Персидскіе долго въ немъ жили до самаго Абаса Великаго, которой перенесъ дворъ въ Испаганъ. Жители выхваляютъ свой виноградъ, составляющій первое ихъ богатство. Въ самомъ дѣлѣ оной очень вкусенъ, чрезвычайно крупенъ, и приноситъ изобильно вина, которое Персіане любятъ, не смотря на запрещеніе пророка, и пьютъ безъ пощады.
   Во время пребыванія нашего въ Казбинѣ, видѣли мы торжество праздника установленнаго въ память Гуссеима, сына Аліева, и Фатмы, дочери Магометовой. Помянутой Гуссеимъ, бывъ побѣжденъ войскомъ одного Дамасскаго Халифа, "крылся въ степь; но по прошествіи десяти дней, нашли его непріятельскіе солдаты, и убили. Народъ имѣетъ чрезвычайную ревность къ сему торжеству. Чрезъ цѣлые десять дней, пока оное продолжается, повсюду видна печаль и горесть. Набожные, не смотря на обыкновеніе свое, показываютъ, что не рачатъ ни о чистотѣ, ни объ опрятности. Иные восхищался вѣрою, ходятъ нагіе, вымаравъ тѣло въ крови и намазавъ черными красками. Они кричатъ, плачутъ, бьютъ себя въ грудь, и дѣлаютъ всякія страшныя коверканьи. Въ одинъ вечеръ, какъ мы прогуливались по городу, вдругъ поразилъ слухъ нашъ ужасной шумъ. Плачевные вопли мущинъ. Женщинъ, робятъ, препровождаемые неистовымъ крикомъ, окончевали послѣдній день торжества. Минуту спустя увидѣли мы, бѣгающія туда и сюда станицы сумасшедшихъ, и мчащихъ изо всей мочи, и ударяющихъ другъ друга каменьями, которые держали они въ рукахъ. Можно бы было подумать, смотря на нихъ, что непріятель ворвался въ городъ, и предаетъ все огню и мечу: но не льзя было смотрѣть безъ смѣху на кривляньи и на важновидность, съ каковою высовывали они языки, въ воспоминаніе сказаннаго въ писаніи ихъ о Гуссеимѣ, которой убѣгая въ пустыню, претерпѣвалъ ужасную жажду, и отъ оной приходилъ въ изнеможеніе. По перекресткамъ и площадямъ построены были небольшія часовни, а при оныхъ катедры, на коихъ попы ихъ говорили къ народу проповѣди, увѣщевая подражать приводимому ими какому нибудь дѣйствію святаго. Сіи попы кричатъ съ такимъ жаромъ, что народъ обливается слезами, бьетъ себя въ грудь, и кажется терпитъ наинесноснѣйшую горесть. По окончаніи проповѣди, слушатели кричатъ во все горло, Гуссеимъ, Гуссеимъ, умножая сей ревъ звукомъ барабановъ и колокольчиковъ.
   Прежде нежели пущусь я далѣе, за долгъ почитаю здѣлать примѣчаніе, которое будетъ служить для всѣхъ моихъ послѣдующихъ путешествій. Большая часть имянъ восточныхъ, столь у насъ обезображены, что узнать ихъ почти не льзя. Трудность въ произношеніи, причиняетъ несумнѣнно таковую разность, напримѣръ вмѣсто Сефи говорятъ Софи, вмѣсто Хоросана Коросанъ, вмѣсто Сава Саба. Я всячески старался держаться подлиннаго произношенія, и слѣдовалъ въ томъ мнѣнію толмачей, коихъ разспрашивалъ, будучи въ тѣхъ мѣстахъ.
   Близъ Савы, большаго и почти разореннаго города, видѣли мы мечеть, называемую Самуилъ, въ которой, сказываютъ, погребенъ сей Пророкъ. Мы ѣхали также чрезъ слѣды города Реи, столь славнаго на востокѣ своею древностію, великостію и торговлею, что называли его Царицею городовъ, супругою мира, я, торжищемъ вселенной. Еще въ девятомъ вѣку почитался онъ за богатѣйшій и люднѣйшій городъ въ Азіи; и естьли повѣрить Арабскимъ и Персидскимъ Географамъ, имѣлъ онъ больше миліона домовъ, шесть тысячъ четыре ста училищъ, шесть тысячъ шесть сотъ бань, двенадцать тысячъ мельницъ, тысячу семь сотъ каналовъ, и тринадцать тысячь каравансераевъ. Сего кажется слишкомъ много, и не походитъ оно на правду; но всѣ писатели Восточные въ томъ между собою согласны, и книги ихъ наполнены пышными названіями, кои давали сему великолѣпному городу. Нынѣшніе Персіане, увеличиваютъ сіи мысли, и кажется ничего больше не любятъ, какъ разсказывать чужестраннымъ о древнемъ великолѣпіи Реи. Междуусобныя войны и Татарскіе набѣги, разорили сей великій городъ, котораго едва слѣды теперь осталися.
   Я удивился, приближался къ Хому (Апамея), когда увидѣлъ по полю больше четырехъ сотъ мечетей, въ которыхъ лежитъ толикое же число тѣлъ потомковъ Аліевыхъ, почитаемыхъ здѣсь святыми. Хомъ есть изъ первыхъ городовъ, и отличается великолѣпіемъ своихъ береговъ, базаровъ и мечетей. Онъ отправляетъ не малой торгъ мыломъ, клинками, и бѣлою цѣнинною посудою, которая имѣетъ качество холодить воду и всякое другое питье. Наилучшее украшеніе города, и прекраснѣйшій можетъ быть храмъ во всей Персіи, есть огромная мечеть, въ которой похоронены Государи Абасъ и Сефи. Входъ въ нее составляютъ четыре пространные двора, насаженные деревьями раздѣленные на куртины, какъ сады, и окруженные строеніемъ, въ которомъ живутъ попы, учители, и многое число учениковъ, на содержаніи мечети. Паперть и двери изъ мрамора, а затворы украшены позолоченнымъ серебромъ. Мечеть внутри соотвѣтствуетъ наружному виду. Стѣны съ низу одѣты порфиромъ, и росписаны живыми цвѣтами. Верьхъ и нутръ купола, украшены разными изображеніями и травами, изъ лазореваго камня и золота. Сверху придѣлана изъ литаго золота стрѣла, поддерживающая такой же полумѣсяцъ: а гробницы обѣ изъ мозаика наипревосходнѣйшей работы. Я мало видалъ богатѣе ихъ и драгоцѣннѣе. Можно сказать, что разточеніе и пышность, окружающая Персидскихъ обладателей во время ихъ жизни, не отстаетъ отъ нихъ и по смерти. Мечеть посвящена нѣкакой Фатмѣ, сродницѣ Аліевой, которой гробъ занимаетъ въ ней главное мѣсто. Покрытъ онъ золотою парчію, и обнесенъ серебряною решеткою. Попы выставляютъ мощи ея предъ народомъ во времена бѣдственныя, и съ данныхъ вѣковъ привлекаютъ ими въ сей храмъ множество молебщиковь.
   Изъ Хома поѣхали мы въ Каффанъ, другой городъ въ Парѳи, которой почитаютъ за древній Ктезифонъ. Въ немъ много Скорпіоновъ, кои опасны; что и подало Персіанамъ къ слѣующей клятвѣ: чтобъ Кафанской Скорпіонъ ужалилъ тебя въ руку! Жаръ здѣсь лѣтомъ неумѣренной, но въ награжденіе много водохранилищъ и ключей. Торговля довольно изрядна; ибо, сверхъ арбузовъ, которыми снабдѣваетъ Каффанъ столицу и окружности, чрезъ большую часть года, получаетъ онъ не малой прибытокъ отъ шелку и бархатныхъ фабрикъ. Изо всей Персіи, дѣлаются здѣсь лучшіе атласы, и самыя богатыя золотыя и серебреныя парчи.
   Чѣмъ ближе подъѣзжали мы къ Испагани, тѣмъ лучше обработаны казались намъ поля, богатѣе мужики, люднѣе селеніи. Загородные домы, огромныя зданіи представлялись глазамъ нашимъ чаще, и напередъ предвѣщали богатство и величество столицы.
   Испагань есть, можетъ быть, наивеличійшій изо всѣхъ восточныхъ городовъ. Включа предмѣстіи, въ окружности имѣетъ онъ около пятидесяти верстъ: но домы въ немъ объ одномъ жильцѣ, и при каждомъ превеликой садъ, не считая огородовъ и садовъ особо разсѣянныхъ по разнымъ частямъ города. Онъ тѣмъ и пріятнѣе, потому, что помянутые сады и огороды, походящіе на такъ называемые въ Римѣ винограды, наполнены цвѣтами и плодами во всякое время года, и представляютъ взору видъ прелестной. Впрочемъ въ широкихъ улицахъ насажены превеликія алеи деревьями, называемыми Чинаръ, кои почти столь же высоки и прямы какъ наши сосны, и отъ самаго корня выпускаютъ вѣтви. Сіе множество деревьевъ, стоящихъ при домахъ, кои вообще низки, причиною, что подъѣзжая къ городу не видно строенія, и скорѣе почтешь его за дремучій лѣсъ, нежели за столицу пространнаго Государства. Начало Испагани меньше извѣстно, нежели другихъ городовъ. Но сіе не препятствовало многимъ ученымъ искать его въ самой древности. Одни приписываютъ основаніе его Гугену, другіе Іудѣ, единому изъ двенадцати Патріарховъ. Большіе города, какъ большіе господа, ищутъ скрыть начало свое въ забабонахъ древности: но исторія начинаетъ упомянуть о сей Персидской столицѣ со времянъ Тамерлана, то есть, когда онъ двукратно его бралъ и разорялъ. Мнѣ докторъ о семъ сказалъ; ибо Персіане не столь болтливы, когда о семъ идетъ разговоръ.
   Думаю, что Испаганъ составленъ изъ двухъ деревень, кои и понынѣ почитаются за главнѣйшія части города, и коихъ жители смертельную между собою имѣютъ ненависть. Они внушили потомкамъ своимъ отвращеніе, которое примѣтно въ ежедневныхъ вызовахъ, чинимыхъ скосырями обѣихъ сторонъ. Иногда доходитъ у нихъ до такой драни, что бываетъ по двѣсти и по триста бойцовъ съ каждой; и хотя не имѣютъ они инаго оружія, кромѣ палокъ и каменьевъ, всегда почти остается нѣсколько убитыхъ на мѣстѣ.
   Сей великой городъ, лежащій на границахъ Пареіи и Персіи, окруженъ стѣнами очень низкими и слабыми, каковы почти всѣ строеніи. Онъ пространствомъ превосходитъ и Парижъ и Лондонъ. Одинъ Пекинъ можетъ съ нимъ быть сравненъ. Видъ его непорядоченъ и продолговатъ съ востока на западъ.
   Мы имѣли письмы къ начальнику Французской Компаніи и къ нѣкоторымъ Голандскимъ купцамъ. Отъ перваго я свѣдалъ какъ Шахи даютъ аудіенціи чужестраннымъ Посламъ: ибо онъ давно здѣсь живетъ. Вотъ описаніе аудіенціи Индѣйскому Послу, потому что она есть наивеликолѣпнѣйшая при Персидскомъ дворѣ. Большая площадь, называемая Царскою, находятся противъ самаго дворца, бываетъ чрезмѣрно для сего дня украшена. По обѣ стороны ромовъ ставятъ прекрасныхъ лошадей въ богатыхъ уборахъ, покрытыхъ золотомъ и каменьями. Львы, Тигры, Быки и Леопарды, приведенные для сраженія, лежатъ на коврахъ. Куча, не меньше ихъ опасная, бойцовъ и борцовъ занимаетъ противъ лежащее мѣсто. Посолъ Индѣйскій, въ многочисленномъ препровожденіи, проводится однимъ чиновникомъ до залы аудіенціи. Церемоніймейстеръ держитъ ему голову и велитъ кланяться три раза, или наклоняетъ его почти до самой земли. Посолъ, исполнивъ сей обрядъ, подаетъ, ни слова не говоря, грамоту своего Государя. Одинъ чиновникъ принявъ ее изъ рукъ у него, отдаетъ главному Везирю, а сей подноситъ Шаху, которой ее кладетъ на подушку, лежащую на правой у него рукѣ, не распечатавъ, не посмотрѣвъ, и не произнеся ни одного слова.
   Сколь скоро Посолъ выдетъ и пронесутъ мимо оконъ подарки, которые бываютъ всегда богаты, дается знакъ къ начатію игоръ. Въ одну минуту все наполняется звукомъ трубъ и разныхъ инструментовъ. Танцовщицы, кои въ Персіи какъ и во Франціи, суть женщины весьма вольнаго житья, начинаютъ изъявлять радость свою разными скаканіями и тысячью всякихъ дурачествъ. Съ одной стороны пускаютъ дикихъ быковъ, бросающихся съ великою яростію на другихъ звѣрей. Съ другой борцы, свирѣпѣе еще быковъ, схватываются, бьются и валяются по землѣ. Повсюду летаютъ копья и стрѣлы. Все наполняется крикомъ сражающихся и зрителей. Игры не прежде сумерекъ кончатся и уступаютъ мѣсто забавамъ, не столь громкимъ и меньше сумотохи причиняющимъ.
   Мѣсто, на коемъ отправляются сраженіи, есть большая четвероугольная площадь, дли ною во сто восемдесятъ, а шириною въ шестьдесятъ шесть саженъ, окруженная порядочными домами, на которыхъ кровли вдѣланы площадками. Оныхъ будетъ съ двѣсти и всѣ они равной высоты Въ низу домовъ, въ пятидесяти футахъ, находится каналъ, усаженной платанами, яворомъ производящими пріятную тѣнь. Внѣ площади построены долгіе переходы, называемые Большимъ базаромъ, въ которыхъ купцы разкладываютъ свои товары. Ничего нѣтъ выгоднѣе въ восточныхъ краяхъ сихъ базаровъ, для укрытія себя отъ ненастья или зноя. Въ Испаганѣ, напримѣръ, ихъ такъ много, что въ дождливой день можно пройти весь городъ, ни мало не обмокнувъ.
   Съ сей площади видна часть дворца Софіевъ, которой есть наиогромнѣйшее и великолѣпнѣйшее зданіе въ свѣтѣ. Богатство навалено въ немъ, такъ сказать, кучею, но безъ вкуса, порядка и искуства. Восточные народы не знаютъ того разположенія и соразмѣра въ уборахъ, каково видно у насъ, и которое больше пріятности производитъ своимъ порядкомъ, нежели употребленнымъ на украшеніе золотомъ и мраморомъ. Персы любятъ только сей родъ драгоцѣнныхъ вещей. Все что поражаетъ грубо чувствы, то только и кажется имъ великимъ и великолѣпнымъ; а то, что не золото или что не дорого, почитается у нихъ за ничто.
   Дворецъ имѣетъ больше пяти верстъ въ окружности. Входятъ въ него съ площади сквозь возвышенные ворота, построенные изъ порфира. Сіе мѣсто есть вѣрное убѣжище для всѣхъ ищущихъ въ немъ спасенія, а сіе тѣмъ примѣтнѣе, что и мечети не имѣютъ таковаго права. Во Франціи Королевскіе домы равно таковымъ же пользуются преимуществомъ предъ церьквами.
   За входомъ слѣдуетъ предлинная алея, ведущая къ большимъ строеніямъ, въ коихъ живутъ разнаго ремесла люди, работающіе для Шаха и двора. Оныхъ мастеровыхъ кормятъ и производятъ имъ плату круглой годъ, хотя бы была у нихъ работа, или нѣтъ. Я смотрѣлъ кладовыя съ фарфоромъ, съ штофами и пр. кои почесть можно по величинѣ за огромные домы. Въ залѣ сихъ магазейновъ здѣланы большіе чаны для водометовъ, изъ порфира; стѣны украшены яшмою, дорогимъ деревомъ, и росписаны. Отдѣленное зданіе, именуемое Сорокостолбовое, еще и того великолѣпнѣе; въ чемъ особливо примѣчанія достойны два покоя, въ которыхъ панели убраны мозаикомъ, а стѣны золотистымъ мраморомъ. Въ одной стоитъ тронъ Шаховъ. Повсюду жемчугъ, сафиры, изумруды сіяютъ на золотыхъ парчахъ, кои ими унизаны.
   Вы конечно удивляетесь, что я по сю пору не говорилъ еще о Сералѣ. Оной безъ сумнѣнія есть наилучшее мѣсто во всемъ дворцѣ, но войти туда мущинъ столько же трудно, сколько и выдти изъ онаго женщинѣ. Окруженъ онъ такою высокою стѣною, что нѣтъ дѣвичья монастыря столь крѣпкаго. Земли занимаетъ великое пространство, и сказываютъ наполненъ небольшими домиками, въ коихъ царствуетъ роскошь. Повсюду сады съ каналами, съ птичками, съ водометами и бесѣдками, безпорядочнымъ по пріятнымъ образомъ разбросанными. Находится въ немъ особое отдѣленіе для Шаховыхъ дѣтей, а другое еще и того обширнѣе для Султаншъ вышедшихъ изъ милости. Съ небольшею разностію, законы Серальскіе въ Испаганѣ почти тѣже, что и въ Царѣградѣ. Въ Персіи Государевы наложницы могутъ принимать посѣщеніи отъ своихъ сродницъ: чего не дѣлается въ т очихъ восточныхъ Сераляхъ; но сами онѣ строже содержатся, нежели въ Турецкой землѣ, и не могутъ безъ позволенія ходить одна къ другой. Запрещены имъ всѣ доказательствы пріязни, преходящія границы обыкновеннаго дружества: но не смотря на таковыя предосторожности, не возможно почти удержать толикое число молодыхъ женщинъ, которыя лишены будучи всякаго сообщенія съ мущинами, стараются наградить и забыть сію неволю между собою, и предаются безпорядкамъ, употребительнымъ между Азіатскими женщинами. Тѣ, которыя привлекаютъ на себя глаза Монарха, приходятъ въ ненависть у прочихъ; и сіи употребляютъ наизлобнѣйшія оклеветаніи для испроверженія ихъ щастія. Таковые раздоры наполняютъ Сераль замѣшательствами и чинятъ изъ мѣста, гдѣ пребываетъ роскошь, жилище несогласія. Шахъ не находя въ сихъ женщинахъ, кромѣ каверзъ и свары, а въ себѣ не видя ни малѣйшей привязанности, осуждаетъ ихъ за самыя бездѣлицы на жестокія наказаніи, какъ напримѣръ, на заключеніе въ тюрму, на біеніе палками, плѣтьми, и на другія симъ подобныя.
   Непредвиденное обстоятельство принуждаетъ меня оставить Испаганъ. Я отъѣзжаю, и по возвращеніи моемъ учиню подробнѣйшее описаніе сей столицы, а окончаніе сего письма займетъ новое мое путешествіе, и славные монументы, о коихъ обѣщался я говорить. Начну я изложеніемъ причинъ столь скораго отъѣзда. Прибывъ въ Испаганъ увѣдомились мы, что дорога, ведущая изъ сего города къ Персепольской долинѣ и въ Ширасъ, столицу Персидской провинціи, съ нѣкотораго времяни наполнена разбойниками и бродягами. Сіе извѣстіе насъ потревожило..Докторъ съ прилѣжностію навѣдывался, какъ совершить путь безъ опасности. Сказали ему, что посылается Халатъ къ Шираскому Губернатору съ однимъ изъ главныхъ Серальскихъ Евнуховъ. Халатъ есть одежда, которою жалуетъ Шахъ Вельможей своего двора. Оной бываетъ богатѣе или убоже по мѣрѣ чина того, кому дается, и есть наиупотребительнѣйшій знакъ чести между Персіанами, какъ шубы и кафтаны у Турковъ. Евнухъ, посылаемой съ Халатомъ къ Губернатору, былъ готовъ къ отъѣзду, и сверхъ великаго числа собственныхъ его служителей, ѣхали съ нимъ множество Шираскихъ купцовъ, кои дожидались способнаго случая домой возвратиться. Мы наскоро собрались, и пристали къ Посланнику.
   Отъ столицы до Шираса считаютъ около восмидесяти Персидскихъ миль, что учинитъ почти шесть сотъ верстъ. Проѣхавъ Испаганскую ровнину и окружныя горы вступили мы на обширные и прекрасные поля, покрытые стадами и плодами всякаго рода. Растетъ по онымъ великое множество арбузовъ и финиковыхъ деревьевъ. Чрезъ цѣлыя сто верстъ видны только огороды и луга, изпещреітыя цвѣтами. До сего мѣста не видали мы разбойниковъ; Но въ одинъ вечеръ, какъ отправлялись въ путь, примѣтили къ горамъ раздѣляющимъ Парѳиду отъ провинціи Персидской или Фарестана, ватагу до двадцати человѣкъ, кои остановились и на насъ смотрѣли. Они находились близко отъ дороги, но какъ насъ было вчетверо больше нежели ихъ, то и продолжали мы нашъ путь не оказывая страха. Мы не успѣли отъѣхать двухъ сотъ шаговъ, какъ они удалились въ лѣсъ, и путь намъ очистили. Спустя четыре дни послѣ того въѣхали мы въ узкую дорогу, лежащую между утесистыми и каменными горами, и которая одна и есть къ Персеполю. По ней Александръ провелъ съ толикимъ щастіемъ свои войски, идучи сражаться съ Даріемъ. Не думайте, чтобъ я взялъ сіе обстоятельство изъ Исторіи: нѣтъ, мнѣ объ немъ сказывали многіе Персіане. Здѣсь еще не забыли имя Александрова, и опустошеніи его памятны больше въ Персіи, нежели въ другой какой части свѣта. Конечно произведенное симъ завоевателемъ дѣйствіе надъ разумомъ людей, было очень сильно; потому, что чрезъ столько вѣковъ, показываютъ еще съ ужасомъ, даже и самыя мѣста, чрезъ вой онъ шелъ, и кои опустошалъ, какъ дѣлаютъ всѣ ему подобные.
   Наконецъ представилась взору нашему Персепольская долина. Я тогда вообразилъ себѣ живо, какимъ образомъ всѣ силы Азіатскія поколебалися отъ горсти Македонцевъ. Видъ сей долины, на коей испустили послѣднее издыханіе гордость и могущество Персидскихъ Царей, привелъ мнѣ на память божественныя живописи безсмертнаго Лебрюна. Мнѣ казалось, что сей великій художникъ преносился часто мыслію на здѣшнія мѣста, дабы въ нихъ почерпнуть тѣ смѣлыя и безпримѣрныя выраженіи, коими обогащены картины его работы.
   Мы отстали отъ попутчиковъ нашихъ, поворотившихъ въ Ширасъ, и поѣхали къ Персеполю. Издалека видны огромныя зданіи сего города, столь прославляемыя любопытными, и всѣхъ остатки сочиняютъ великолѣпной Амфитеатръ. Я не могъ устать удивляясь обширности и величеству монументовъ, досязающихъ вершинами, кажется, до самыхъ облаковъ. Наивеличайшее изъ помянутыхъ зданій, и въ которомъ больше остались цѣлыхъ кусковъ, есть Даріевъ дворецъ, почитаемой иными за солнцево капище. Какъ бы то ни было, (ибо оба сіи мнѣніи утверждать можно); но то правда, что Александръ, при разореніи Персеполя, повелѣлъ сберечь сіе строеніе: оно бы и до сего часа еще стояло, ежели бы равнымъ же образомъ пощадили его изтребляющіе все на свѣтѣ Варвары и Татары.
   Фасада помянутаго дворца имѣетъ около двухъ сотъ пятидесяти сажень ширины съ сѣвера на югъ, и сто сорокъ шесть съ востока на западъ. Онъ составленъ изъ трехъ дворовъ и трехъ стѣнъ, изъ коихъ первая въ окружности шести сотъ девяносто одной сажени. Каменья употребленные въ ней цвѣтомъ черные, гладки какъ мраморъ, и такой ужасной величины, что иные имѣютъ до пятидесяти футовъ въ длину. Во Франціи издана книга съ рисунками развалинъ Персепольскихъ. Я прошу васъ ее посмотрѣть; ибо она представляетъ точно всѣ остатки, и въ ней изрядство рисунка совершенно соотвѣтствуетъ величественности зданій.
   Разсмотримъ теперь сіе строеніе внутри. Второй дворъ занимаетъ около шестидесяти двухъ сажень въ ширину и сорока шести въ глубину. Великая и прекрасная лѣстница, о сто трехъ ступеняхъ, лежащая на сѣверѣ дворца, есть главной входъ. Она приводитъ къ пространному Портику или переходамъ, украшеннымъ пилястрами и столбами изъ бѣлаго мрамора, отчасти разбитыми: нѣкоторые однакожъ столбы цѣлы, а оставшіеся пиластры кажется утверждены на изображеніяхъ чудовищей и великихъ животныхъ. Вправо отъ Портика разстояніемъ саженей на двадцать на семь находится площадка на мраморной стѣнѣ длиною въ сорокъ семь сажень. На оную всходили по тремъ лѣстницамъ, и на сей то площадкѣ видны лучшіе и цѣлые куски. Между прочими привлекъ моё вниманіе одинъ состоящій изъ трехъ рядовъ статуй, представляющихъ человѣческіе образы, вышиною въ четыре фута, а числомъ ихъ больше шестидесяти. Одинъ изъ помянутыхъ рядовъ разрушенъ и осталась въ немъ только половина статуи. Прочіе два цѣлы и представляютъ родъ тріумфа. Такъ думалъ мой докторъ, и думалъ, кажется, не безъ основанія, судя по различности одѣяній, оружія и присвоеній знаковъ всѣхъ сихъ статуй. Въ самомъ дѣлѣ, нѣкоторыя изъ нихъ покрыты саванами, какъ Индѣйцы, другія до пояса наги, иныя ведутъ верблюдовъ, колесницы, плѣнныхъ; иныя, коихъ и число больше, несутъ сосуды, щиты, копья; что все я почелъ за добычу, отнятую у непріятеля.
   Другая вещь еще достойнѣйшая любопытства, мраморные столбы, находящіеся внизу, близъ площадки. Многіе изъ нихъ повалены и заметаны землею: но по цѣлымъ можно судишь о величествѣ и огромности зданія. Оные столбы, щитая капители и туловищи, имѣютъ больше пятидесяти футовъ въ длину: толщиною въ окружности около пятьнадцати футовъ. Кажется было ихъ шесть рядовъ, а во всякомъ ряду по тридцати по шести столбовъ.
   Видны многія другія изображеніи между сими драгоцѣнными остатками: но описаніе оныхъ, завело бы меня далеко. Благоразумной путешествователь долженъ убѣгать отъ частыхъ и долгихъ подробностей. Когда случится быть посреди безчисленныхъ рѣдкостей, и работъ совершеннаго искуства, надобно поступать ему такъ, какъ бы вы сами, Государыня моя, поступили, находясь въ превеликомъ саду, наполненномъ наипрекраснѣйшими цвѣтами. Вы бы не стали разсматривать порознь каждую былинку;, но довольствуясь всемъ вдругъ, удивлялись бы порядку и пестротѣ; и ежели бы вкусъ привлекъ васъ предпочитательно къ нѣкоторымъ изъ нихъ, то бы конечно были онѣ такія, которыя всѣхъ рѣже.
   И такъ въ двухъ словахъ скажу я вамъ о двухъ великихъ монументахъ, изсѣченныхъ въ каменной горѣ, въ двухъ стахъ саженяхъ отъ Даріева дворца. Оные суть гробницы древнихъ Царей Персидскихъ, лежащія одна на сѣверъ, другая на востокъ. Фасада ихъ занимаетъ семьдесятъ двѣ сажени въ длину, и больше ста двадцати въ вышину. Многіе и великіе столбы, коихъ капители изображаютъ головы животныхъ, составляютъ входъ: но дверей нѣтъ и не примѣтно, что бы оныя когда либо были. Выше столбовъ стоятъ гробницы, или только подобіе оныхъ. На право и на лѣво, видно множество изображеній людей и звѣрей, а сверхъ всего жертвенникъ, на которомъ представленъ священный огнь, и истуканъ въ положеніи богочтителя. Любопытство принудило меня взлѣзть въ сіи зданіи чрезъ небольшое отверстіе, здѣланное нѣсколько вѣковъ назадъ, и я удивился, когда не нашелъ тамъ ничего, кромѣ нѣсколькихъ гробовъ, высѣченныхъ изъ мрамора, но въ которые едва можно умѣстить мертвое тѣло. Оные были открыты и разбиты во многихъ мѣстахъ. Безъ сумнѣнія огромная и великолѣпная наружность гробницъ вселила мысль въ разбойниковъ, что заперты въ нихъ богатыя сокровтци. Во Франціи принимаютъ больше предосторожностей для спокойствія праха нашихъ Государей. Темной погребъ служитъ имъ могилою: приманка богатства не возбуждаетъ желанія ихъ посѣщать.
   Я ничего не скажу о надписяхъ и Гіероглифахъ, находящихся на всѣхъ вышепомянутыхъ развалинахъ, ученые столько лѣтъ мучатся ихъ выразумѣть, но по сю пору ничего не разобрали, да и никогда, думаю въ томъ не предуспѣютъ. Можно разпознать нѣсколько буквъ Греческихъ и Арабскихъ; но прочія, кои и въ большемъ числѣ, суть совсѣмъ незнаемаго языка. Мы съ докторомъ не переставали разсуждать о древности сихъ буквъ, но терялись въ разсужденіяхъ нашихъ: съ большимъ удовольствіемъ ходили мы по долинѣ, попирая ногами сіи гордые дворцы, въ коихъ въ старину живали Киры и Александры.
   Трудно что либо рѣшительнаго сказать по поводу сихъ монументовъ, потому, что не осталось ни малѣйшей части какого либо возвышеннаго зданія, на которое бы положиться можно въ догадкахъ. Не можно однако не признаться, что здѣшнія развалины больше походятъ на остатки Дворца, нежели Капища. Не можно также сомнѣваться и о томъ, что всѣ сіи отдѣленные корпусы соединены были галлереями и переходами, и что по видимому большая часть разметанныхъ столбовъ, служили къ такому между ими сообщенію. Однимъ словомъ, не льзя довольно надивиться великолѣпію строеній, ни довольно сожалѣть о разореніи толь огромныхъ монументовъ, служившихъ славою востоку и жилищемъ Царямъ. Александръ, которой спася ихъ отъ неистовства и самой волны, обратилъ въ пепелъ, по прозьбѣ одной Греческой блудницы, вознамѣрившейся симъ способомъ отмстить Персамъ созженіе ими города Аѳинъ, ея отечества. Сей Государь, при торжествованіи побѣды, здѣлалъ пиръ, на которой пригласилъ блудницу Ѳанду (Тайсу). Она видя его разгоряченнаго виномъ, присовѣтовала зажечь дворецъ, и побуждала солирующихъ слѣдовать примѣру Монарха. Войско стоявшее внѣ города, бросилось предупредить слѣдствіи пожара: но воины, усмотри Александра держащаго факалъ въ рукахъ, вылили принесенную воду, и присоединились къ нему для разрушенія сего безцѣннаго строенія. Когда Александръ пришелъ въ себя, разкаялся о столь варварскомъ поступкѣ, и сказалъ только въ оправданіе, что Персы больше бы негодовали, увидя его живущаго во дворцѣ и сидящаго на Ксерксовомъ престолѣ, нежели смотря на изтребленіе самаго дворца.
   Наконецъ должно было оставить Персеполь и разстаться съ сими неоцѣненными развалинами. Мы поѣхали въ Ширасъ, и дорогою съ удивленіемъ мѣрили, хотя только и одними глазами, великую долину Персепольскую, которая можетъ имѣть въ длину около семидесяти верстъ. Сна пресѣкается. множествомъ каналовъ и рвовъ, кои рѣка Араксъ снабжаетъ водою съ изобиліемъ. Конскіе табуны покрывали ее съ одной стороны, съ другой стада овецъ, верблюдовъ, и земледѣлателей. Проѣхавъ горы, при которыхъ простирается долина, увидѣли мы городъ Ширасъ, и прибыли въ оной нѣсколько часовъ спустя.
   Сей городъ, какъ я уже сказалъ, есть столица провинціи Персидской нынѣ Фарсомъ или Фарестаномъ называемой. Начало его весьма древнее. Жители думаютъ, что построенъ онъ Киромъ, и названъ Курополемъ; другіе почитаютъ основателемъ его Фарса, внука Симова, и оттуда выводятъ нынѣшнее имя провинціи Фарсъ или Фарестанъ. Въѣздъ въ Ширасъ, съ стороны Испагана, весьма пріятенъ. улица имѣетъ сто пятьдесятъ футовъ въ ширину, а по обѣимъ сторонамъ лежатъ превеликіе сады, какъ почти и во всѣхъ другихъ улицахъ. Главная мечеть была бы наипрекраснѣйшая во всей Азіи, естьли бы прилагали стараніе починивать и содержать ее въ порядкѣ. Въ ней множество мраморныхъ столбовъ и пиластровъ, кои уже разрушаются. Тоже происходитъ и въ больницахъ, которыя называются здѣсь Домъ здравія. Доходами управляютъ духовные, но они большую часть кладутъ себѣ въ карманъ, оставляя больнымъ всю свободу умирать. Сіе подало поводъ къ одной пословицѣ, которую можно употребить и для другихъ больницъ: Домъ здравія есть домъ смерти.
   Въ окружностяхъ Шираскихъ показываютъ гробницу стихотворца Сади, и развалины одного монастыря, въ которомъ былъ онъ настоятелемъ, ибо Сади былъ монахъ хотя стихотворецъ и человѣкъ разумной. Земля здѣшняго города славна своими превосходными паствами, гренадами и виноградомъ, изъ котораго дѣлается наилучшее въ Персіи вино.
   Изъ Шираса хотѣли мы ѣхать въ Лааръ, столицу провинціи сего имяни, лежащую на полдень Персіи собственно называемой, но скоро оставили наше намѣреніе. Мы услышали, что помянутой городъ не имѣетъ ничего примѣчанія достойнаго, кромѣ померанцовыхъ и финиковыхъ лѣсовъ; и не захотѣли изъ доброй воли тащиться триста верстъ по жаркой и сухой землѣ. Въ Ширасѣ ожидали мы нѣсколько дней отъѣзда нашего Посланника, привезшаго халатъ къ Губернатору: и съ нимъ отправились назадъ въ Испаганъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XXII.

Продолженіе Персіи.

   Возвратясь въ Испаганъ, опять я принимаюсь за описаніе столицы, прерванное путешествіемъ нашимъ въ Персеполи. Охота пріобрѣтать новыя свѣденіи познакомила меня съ однимъ Моллою, или учителемъ закона, которой показался мнѣ человѣкомъ любящимъ общество, и имѣющимъ не робкую совѣсть. Взаимное любопытство объ обычаяхъ нашихъ земель, завело между нами съ начала разговоръ, а нѣкоторое сходство во нравахъ и образѣ мыслей, нечувствительно насъ привязало одного къ другому. Я часто къ нему началъ ходить, и онъ безъ всякаго затрудненія ввелъ насъ въ лучшіе домы въ Испаганѣ. Когда собратія его, люди милосердые и набожные, укоряли его въ томъ, что онъ оскверняется дружескимъ сообществомъ съ Христіанами, онъ отвѣтствовалъ имъ, что мы имѣли склонность принять Магометанской законъ, и что сіе чудо было здѣлано его совѣтами: но самъ нимало однако не помышлялъ о нашемъ обращеніи; ибо былъ столь разуменъ, что чувствовалъ нестройность своей вѣры. Мы весьма ради были его знакомству, и что нашли друга въ такой землѣ. гдѣ чужестранные не могутъ снискать довѣренности, а особливо между духовенствомъ. Онъ дѣлалъ намъ всякія удовольствіи, повсюду съ нами ходилъ, и показывалъ вещи примѣчанія достойныя.
   Сверхъ Шахова Дворца, о которомъ я уже говорилъ видны на той же площади многія другія хорошія зданіи, которыя, кажется, спорятъ между собою огромностію и великолѣпіемъ. Таковы суть напримѣръ, Шахова мечетъ, мечетъ главнаго начальника вѣры и Царской рынокъ. Первая есть превеликое многоугольное зданіе, около котораго идутъ долгіе балконы, на подобіе перилъ. Паперть составляетъ широкой сводъ, украшенной лазоревыми фигурами, а мѣста, въ которыхъ они поставлены, здѣланы изъ яшмы, и финифти. Затворы у дверей окованы серебромъ и покрыты изряднымъ мозаикомъ. Молла, примѣта вниманіе, съ каковымъ смотрѣлъ я на работу, сказалъ мнѣ, что сей мозаикъ удивлялъ чужестранныхъ своею матеріею; но что онъ не находитъ ни малѣйшаго искуства набирать такимъ образомъ куски яшмы, фарфора и лазореваго камня. Потомъ показывалъ онъ намъ тысячи погрѣшностей въ соразмѣрѣ; что еще больше увѣрило насъ о превосходствѣ его вкуса.
   Пройдя оную паперть, увидѣли мы яшмовой водоемъ, на такомъ же подножіи. Потомъ приближились между четырмя не малыми входами къ пространному двору, посреди коего находился большой водоемъ, у него края были также яшмовые. Противъ онаго стояли пять другихъ входовъ съ куполами и мраморными пиластрами. Средній удивительно высокъ. Съ него виденъ весь городъ. Внутри сего входа, составляющаго главную часть мечети находится нѣкоторой родъ балкона, здѣланной къ сторонѣ Мекки, и на которомъ Иманъ читаетъ молитвы. Какъ оной такъ и всѣ стѣны убраны яшмою, порфиромъ и благовонными деревомъ, на которомъ вырѣзаны разные стихи изъ Алкорана. Я просилъ друга нашего разтолковать намъ что нибудь изъ надписей. Онъ перевелъ одинъ или два стиха, но весьма темно, и я принужденъ былъ признаться ему, что ничего не разумѣю. Онъ мнѣ отвѣчалъ смѣючись, что темно писано, и что надобно много толкованій прежде, нежели доберется до смысла, каковой присвояется онымъ стихамъ отъ его собратій.
   Мы изходили всѣ строеніи сей огромной мечети; а какъ Молла въ нихъ имѣлъ свои покои, то позвалъ насъ ужинать по Европейски. Вошли мы за нимъ въ прекрасную столовую, въ которой посланы были ковры и лежали бархатныя подушки. Онъ насъ уволилъ отъ поджатія ногъ, да и самъ того не здѣлалъ. Сѣли мы около большой скатерти, на которую тотчасъ поставили финиковъ, арбузовъ, гренадъ, и нѣсколько бутылокъ Шираскаго вина. Сей ужинъ показался мнѣ очень пріятенъ, какъ изрядствомъ плодовъ, такъ и для того, что хозяинъ далъ намъ и себѣ волю. Онъ первой пилъ здоровьи и мы вмѣстѣ съ нимъ смѣялись Алкорановой заповѣди, запрещающей употребленіе вина. Между прочими плодами находились два Арбуза, изъ которыхъ каждой вѣсилъ по полупуду. Я боялся ихъ ѣсть, зная, сколь они вредными почитаются въ Европѣ; но Молла ободрилъ меня, говоря, что ничего нѣтъ здоровѣе ихъ въ Персіи; что народъ ничего другаго не ѣстъ цѣлые девять мѣсяцовъ въ году, и что лѣкари всегда съ прискорбностію смотрятъ на приближеніе времяни арбузовъ, нарочито уменьшающее ихъ доходы. Онъ разсказалъ намъ при семъ случаѣ, что пріѣхали въ Испаганъ два Арабскіе доктора, и видя улицы полны арбузами, другъ другу говорили: "поѣдемъ далѣе, намъ нѣчего здѣсь дѣлать: здѣшній народъ имѣетъ лѣкарство на всѣ болѣзни, Есть люди, которые ѣдятъ по тридцати фунтовъ за однимъ присѣстомъ, и не бываютъ больны. Здѣсь такъ ихъ родится много, что въ одинъ день больше расходится въ Испаганѣ, нежели въ мѣсяцъ въ цѣломъ Государствѣ въ Европѣ. За хорошими столами подаютъ ихъ чрезъ весь годъ; ибо берегутъ до новыхъ въ погребахъ, гдѣ воздухъ не проходитъ, и гдѣ держатъ всегда лампады, дабы отъ стужи они не замерзали.
   Возвратясь домой, застали мы двухъ слугъ, которые пришли сказать, что Везирь говорить желаетъ со мною. Я отвѣчалъ, что конечно принимаютъ они меня за кого другаго, и что я не такого состоянія, ни чина, чтобъ быть въ сношеніи съ первымъ Министромъ. Я думалъ, что, можетъ быть, сіи люди были какіе мошенники: но меня увѣрили, что они подлинно принадлежали Везирю, а спустя нѣсколько минутъ, пришли еще двое. И такъ пошелъ я къ Везирю. Я нашелъ его сидящаго съ поджатыми ногами посреди множества придворныхъ, при порфировомъ водометѣ, которой составлялъ наилучшее украшеніе въ залѣ. У большихъ и богатыхъ здѣсь въ обыкновеніи имѣть въ покояхъ водометы для прохлажденія воздуха. Я приступилъ къ Везирю съ почтеніемъ, а онъ указавъ на меня предстоящимъ, посадилъ подлѣ себя, съ великими доказательствами дружбы, удивлялся я, что нашелъ въ столь великомъ человѣкѣ столько учтивости и ласки, но вскорѣ узналъ тому причину. Онъ просилъ меня показать ему одну любопытную вещь, о которой ему сказывали. Я догадался, что дѣло идетъ о часахъ, на кои прельщались многіе Персіане, и съ радостію ихъ ему поднесъ. Оборачивая и любуясь съ четверть часа, спросилъ онъ, за сколько я ихъ хочу продать. Сей вопросъ привелъ меня въ замѣшательство. Мнѣ не хотѣлось лишишься часовъ, но какъ онъ продолжалъ спрашивать, отвѣчалъ я ему, что онъ можетъ взять все, чтобы мнѣ не принадлежало. Таковой отвѣтъ его удовольствовалъ. Принужденъ я былъ однакожъ сказать на удачу цѣну гораздо ниже той, чего стояли часы. Я думалъ, что онъ уважитъ мою учтивость, и ежели не отдастъ назадъ часовъ, то заплатитъ больше, нежели я требовалъ: но ошибся въ моемъ мнѣніи. Онъ удвоилъ учтивство, льстилъ мнѣ, ласкалъ, и давалъ половину требуемыхъ мною денегъ. Понапрасну я старался представлять, что ежелибъ нужда мнѣ пришла збыть съ рукъ часы, всякой бы золотарь далъ мнѣ въ трое больше требуемаго мною: онъ обѣщалъ мнѣ свое покровительство, и увѣрялъ, что я не раскаюсь объ учиненіи ему услуги, какъ говорилъ, столь важной. Я краснѣлся отъ его скупости, но не видя способа выдти изъ сего приключенія, доказывалъ ему мою безкорыстность, и не говорилъ больше о деньгахъ. Везирь похвалилъ мою сговорчивость, и велѣлъ отщитать деньги, благодарилъ мнѣ весьма вѣжливыми словами. Послѣ уже разсказывали мнѣ о многихъ подобныхъ примѣрахъ сребролюбія не только здѣшнихъ вельможъ, да и самаго Шаха. По сей повѣсти вы не можете имѣть мыслей, приносящихъ честь Персидскому Двору.
   Увидясь съ Моллою, открылся ему въ моемъ приключеніи. Онъ сердился, но признавался. что отказавъ удовольствовать желаніе перваго Министра, здѣлаль бы я его себѣ смертельнымъ непріятелемъ, какъ то иногда случалось; что впрочемъ меня будутъ хорошо принимать при дворѣ, и я по крайней мѣрѣ буду имѣть то утѣшеніе, что большіе господа уважать меня станутъ. Сей другъ всячески старающійся намъ угождать, предложилъ сводить насъ въ мечеть главнаго начальника вѣры и на Царской рынокъ, коихъ мы. еще не видали.
   Мечетъ начальника, такъ названная потому, что сей первой духовной Махометанской вѣры, въ ней отправляетъ службу, довольно походитъ на Шахову; и при построеніи оной служила ей образцомъ. Она не столько велика, но столь же хороша и богата. Стѣны убраны яшмою, и росписаны золотыми и лазоревыми изображеніями. Дворы наполнены прекрасными водометами для омываній; и многіе столбы съ зеленою финифтью поддерживаютъ Юбе, или престолъ, здѣланной изъ яшмы. Молла спрашивалъ у насъ, великолѣпнѣе ли мечетей наши церкви? Я отвѣчалъ, что поистиннѣ церкви въ Европѣ не столь велики, но что Архитектура въ нихъ лучше и правильнѣе; что разность примѣченная мною въ великолѣпіи, состоитъ въ томъ, что здѣсь золото и серебро на стѣнахъ, а у насъ лежитъ въ ризницѣ, и употребляется на священническихъ одеждахъ и церковной утвари.
   Оттуда пошли мы на Царской рынокъ; при чемъ видѣли множество женщинъ, идущихъ въ мечеть. Ихъ прилѣжными къ моленію дѣлаетъ то, что не имѣютъ онѣ вольности выходить изъ домовъ, кромѣ мечетей. Набожество имъ приноситъ нѣкоторое утѣшеніе въ неволѣ, и онѣ не опускаютъ имъ пользоваться. Чѣмъ женщина моложе, тѣмъ усерднѣе къ молитвѣ. Въ семъ очень онѣ мало походятъ на нашихъ госпожъ, кои не прежде начинаютъ по церквамъ часто ѣздить, какъ когда начнутъ старѣться.
   Царской Базаръ есть наивеличайшій и наилучшій рынокъ въ Испаганѣ. Вороты на площадь величественны, и всѣ здѣланы изъ цвѣтнаго фарфора, а балясы около оныхъ, одѣты яшмою и порфиромъ. Мы вошли чрезъ сіи вороты на базаръ, состоящій, какъ я уже сказалъ, изъ пространныхъ и долгихъ галлерей, наполненныхъ всякаго рода товаромъ. Средину базара составляетъ прекрасная площадь со сводомъ и съ весьма высокимъ куполомъ. Сюда наибольше ходятъ въ Испаганѣ, а въ великіе жары чернь и ночи шутъ проводитъ. Мы долгое время прогуливались по галлереямъ, а особливо въ тѣхъ рядахъ, гдѣ сидятъ золотари и купцы шелковыхъ штофовъ, ибо они суть наилучшіе. Прочіе же занимаются мастеровыми всякаго рода, маркитантами, овошниками и писцами, упражненіе послѣднихъ въ томъ состоитъ, чтобъ писать для всѣхъ письмы, челобитныя, прозьбы. Сверхъ главнаго входа на базаръ, есть еще двои вороты; одни ведутъ къ монетному двору, а другіе въ Царской Караван-серай, названной симъ именемъ потому, что принадлежитъ Хану. Оба помянутыя зданіи имѣютъ великолѣпные входы, подобные воротамъ базара.
   Караван-сераевъ очень много во всѣхъ Персидскихъ городахъ и на большихъ дорогахъ. Въ иные пускаютъ безденежно, но за то и услуга въ нихъ дурна, самой нужной вещи не достанешь, ежели не заплатитъ. Прочіе отданы на откупъ, и приносятъ ежегодной доходъ. Въ послѣднихъ жить гораздо лучше, потому, что въ нихъ становятся люди богатые и зажиточные. Въ большихъ городахъ, какъ въ Испаганѣ, каждая провинція, каждой народъ имѣетъ свой Караван-серай. И такъ у всякаго чужестранца, или деревенскаго жителя, которой пріѣхавъ въ городъ, ищетъ жилища, спрашиваютъ, откуда онъ, и провожаютъ въ Наp..ваи серай его земли, или провинціи. Впрочемъ вольно ему жить, гдѣ захочетъ, и выбрать тотъ или другой постоялой дворъ по своей мысли.
   Молла не обманулся, когда мнѣ сказалъ, что великой, везирь обо мнѣ вспомнитъ. Три дни спустя по продажѣ часовъ, прислалъ онъ мнѣ сказать, что ежели я хочу смотрѣть торжественнаго пира, которой даетъ Шахъ Вельможамъ своего двора, онъ велитъ отвесть мѣсто мнѣ и моимъ пріятелямъ. Въ назначенной день пошли мы къ дворцовымъ воротамъ, откуда одинъ его чиновной, которой нарочно тамъ дожидался, ввелъ насъ въ покой близъ залы, гдѣ пиръ отправлялся. Гостей находилось больше трехъ сотъ человѣкъ, кои всѣ были изъ первѣйшихъ въ Государствѣ, и сидѣли всякой по своему чину. Онѣдъ начатъ десертомъ, а кончатъ похлебками.
   Сколь скоро заиграла музыка, поставлены золотыя тарелки на ковры, съ пледами и вареньемъ. Младшіе чиновные наливали вино въ золотыя и позолоченныя крушки. Послѣ первой перемѣны, продолжавшейся часа съ два, сняли скатерти, и послали другія не хуже первыхъ. Сія перемѣна состояла въ соусахъ, въ мясѣ и въ жареной рыбѣ. Каждой гость имѣлъ передъ собою свою чаешь, состоящею по крайней мѣрѣ изъ двадцати разныхъ кушаньевъ на золотыхъ же и финифтяныхъ блюдахъ. Въ третьей перемѣнѣ поставлены похлебки, вареное мясо и пшено, приготовленное различными образами. Всѣ сосуды были золотые и фарфоровые; подсвѣшники, лампады также литые изъ золота, а скатерти изъ шелковыхъ штофовъ съ золотыми травами. Меня увѣряли, что столовая Шахова посуда стоитъ восемь миліоновъ рублевъ. Впрочемъ въ ней и состоитъ главное богатство Персидскаго Монарха. Здѣсь почти все входящее золото передѣлываютъ въ блюды и тарелки, а ихъ держатъ въ заперти.
   Ежели сіе правда, скажете вы мнѣ, то нѣтъ почти Государя въ Европѣ, которой бы не былъ въ состояніи имѣть еще больше посуды, ежелибъ вздумалъ употреблять на нее всѣ свои доходы. Я самъ тоже думаю, и по многимъ навѣдываніямъ точно увѣрился, что Персія не такъ богата, какъ разсказываютъ объ ней путешествователи. Весь сей блескъ Персидскаго двора есть только хвастовство, и такъ сказать, завѣсъ, за которымъ скрывается существительная ея бѣдность. Золото рѣдко въ Государствѣ, да и малое онаго количество привозится изъ Индіи, или получается отъ Европейскихъ купцовъ, пріѣзжающихъ сюда за шелкомъ и жемчугомъ.
   Мы тѣмъ больше довольны были симъ праздникомъ, что Везирь здѣлалъ намъ честь, присланіемъ со стола разныхъ заѣдокъ и плодовъ. На другой день ходили мы ему благодарить, и онъ вновь обнадежилъ меня своимъ покровительствомъ.
   Съ того времяни, какъ мы возвратились въ Испаганъ, то есть около мѣсяца, всякой день ходили смотрѣть примѣчанія достойныя мѣста въ городѣ; всякой день видѣли что нибудь новое; но совсѣмъ тѣмъ любопытство наше еще не было удовольствовано. Я не войду въ подробности, которыя могутъ вамъ и не всѣ понравиться. Опасаюсь жребія странствующихъ. Они наводятъ скуку по большой части; ибо думаютъ, что сколько бы ни говорили, еще все мало сказали. Судите Государыня моя, объ обширности и великолѣпіи сей столицы по числу строеній. Не говоря о большихъ домахъ, гдѣ богатство и роскошь равняется нѣкоторымъ образомъ съ пышностію Государя, въ Испаганѣ считаютъ шестьдесятъ двѣ мечети, двѣсти семдесятъ три бани, и тысячу восемь сотъ Караваи сераевъ. Я не кладу въ число народныхъ зданій кофейные домы, хотя они суть и такія мѣста, въ кои послѣ бань наибольше ходятъ.
   Бани состоятъ изъ трехъ покоевъ, со тщаніемъ устроенныхъ такъ, что не проходитъ въ нихъ ни малѣйшаго сквознаго вѣтра. Въ первомъ раздѣваются, и идутъ въ третій, въ которомъ стоитъ ванна. Во второмъ находится большой водоемъ съ теплою водою, проведенною чрезъ трубы въ третій покой;
   Когда былъ я въ первой разъ въ банѣ, мнѣ казалось, что не вынесу назадъ ни одного члена. Два превеликіе банщика окатили меня сперва водою, потомъ положили на каменной полокъ, какъ жертву пріуготовляемую на заколеніе. Одинъ изъ нихъ началъ меня шерстянымъ лоскутомъ такъ сильно тереть, что я бы не хотѣлъ ни за что быть въ его рукахъ. Сперва терпѣлъ я, не говоря ни слова; но не могъ удержаться, чтобъ не закричать, когда почувствовалъ, что рвутъ у меня немилосердно руки и ноги, хотя они и не дѣлали инаго, какъ только ихъ встряхивали и тянули. Мнѣ столь было не знакомо сіе обыкновеніе, что я бы ихъ обоихъ охотно до смерти у билъ. Они передо мною извинялись, указывая на многихъ Персіанъ, которые позволяли терпѣливо скрести себя и ломать. Я поблагодарилъ имъ за услугу и послѣ довольствовался уже одною ванною, не желая испытывать ихъ проворства,
   Чаще и охотнѣе ходилъ я въ Кофейные домы. Сообщество наше умноженное двумя Венгерскими дворянами, пріѣхавшими вскорѣ послѣ насъ въ Испаганъ, не столь было неразлучно что бы не было намъ нужды иногда собираться и зборное наше мѣсто всегда было въ кофейномъ домѣ. Я никогда не опаздывалъ туда приходить: всегда почти былъ тамъ первой; и вотъ что меня веселило наибольше. Между тѣмъ, какъ одни играютъ въ шашки, другіе пьютъ и ѣдятъ, одинъ разсказщикъ становится посреди зала, и своими остроумными и шутливыми сказсками старается всѣхъ смѣшить. Въ то же самое время, какъ сей краснобай кричитъ, какъ умѣетъ, Молла стервенится противъ суетъ свѣта; а на другой сторонѣ стихотворецъ читаетъ оды, идиліи, епиграммы. Нѣтъ ничего смѣшнѣе, какъ смотрѣть на сихъ трехъ крикуновъ, изъ которыхъ каждой надрывается, чтобъ возбудить вниманіе въ слушателяхъ; а сіи и не думаютъ объ нихъ, углубя всѣ свои мысли въ игру, или въ дѣло, о которомъ говорятъ. Вы можете по сему судить, въ какомъ здѣсь почтеніи проповѣдники и стихотворцы. Они и до того блаженства не дошли, чтобъ веселить, какъ во Франціи, праздношатающихся людей.
   Наирѣдчайшая въ Испаганѣ вещь есть Роговая башня, такъ названная по той причинѣ, что въ составленіи ея не употреблено ни дерева, ни кирпича, ни камня, и что построена она изъ костей и череповъ козъ и другихъ дикихъ звѣрей. Ихъ всѣхъ поймали вдругъ на охотѣ, которую приказалъ здѣлать одинъ Шохь, и на которой находилось больше ста тысячъ охотниковъ. Сія башня очень высока, и головы дикихъ козъ, довольно похожія на нашихъ, такъ порядочно уложены, что съ основанія башни до самаго шпица, повсюду торчатъ рога. Разсказываютъ при томъ, что построена она во время одного пира, то есть, въ семь или восемь часовъ времяни, и что, когда Архитекторъ пришелъ Шаху сказать, что недостаетъ головы одного какого нибудь большаго звѣря на самую верьхушку, Шахъ, бывъ въ полпьяна, ему отвѣчалъ, гдѣжъ намъ теперь искать такой головы, какой ты требуешь? Не лѣзя найти скотины больше тебя; пускай твою голову и поставятъ на верѣхъ. И въ то самое время приказалъ ему отрубить голову, и поставишь на маковкѣ башни.
   Сколь мы ни заняты были осматриваніемъ города, не забывали также и окружностей. Однажды Молла. пришедши къ намъ, сказалъ, что одинъ Кари, пріятель его, ждетъ насъ къ себѣ ужинать въ загородномъ домѣ, верстахъ въ десяти отъ города. Поблагодари его за учтивость, поѣхали мы въ деревню, гдѣ Кари принялъ насъ весьма вѣжливо. Кари, называются здѣсь духовные судьи, назначаемые великимъ Каріемъ, котораго почесть можно за главнаго законника. До нихъ принадлеяіашъ гражданскіе суды, а особливо разобраніе ссоръ, происходящихъ по брачнымъ контрактамъ, по духовнымъ и по другимъ судебнымъ записямъ. Сей, о которомъ я говорилъ, былъ человѣкъ ученой, и достойной почтенія по лѣтамъ, но пріятнаго и веселаго нрава. При входѣ нашемъ сказалъ онъ намъ, что мы будемъ у него въ неволѣ цѣлую недѣлю, но что онъ постарается такъ поступать, что бы не сожалѣли мы о потерѣ нашей свободы. Въ самомъ дѣлѣ все то время, которое мы у него прожили, не прерывались увеселеніи и разныя утѣхи. Игры, музыка, обѣды, гулянье слѣдовали одни за другими; и часы протекали, казалось намъ, слишкомъ скоро.
   Въ девятой день поутру рано Вари пришелъ самъ понуждать насъ къ отъѣзду, говоря, что онъ будетъ провожать, и чрезъ то съ нами долѣе пользоваться гуляніемъ. Мы тотчасъ отправились; но въ какое пришли удивленіе, когда спустя четверть часа, увидѣли большую дорогу, покрыту неизчисленнымъ народомъ! Звукъ трубъ и разныхъ инструментовъ, смѣшенной съ крикомъ и восклицаніями былъ слышанъ издалека. Тогда пришло мнѣ на мысль, что пріятель нашъ вывезъ насъ нарочно, чтобъ повеселить невзначай какимъ ни есть пріятнымъ позорищемъ. Догадка моя явилась основательна. Кари сказалъ намъ, что торжественной праздникъ, коего видимъ мы пріуготовленіи, былъ причиною возирепятствовавшею ему удержать насъ у себя долѣе.
   Сей праздникъ, продолжалъ онъ, называется Шатировъ, или Шахова пѣшаго слуги. Тотъ, кто желаетъ принять быть въ сію должность, обязанъ сходить двенадцать разъ пѣшкомъ между возхожденіемъ и; захожденіемъ солнца, къ одному Столбу стоящему въ шести верстахъ отъ города; что учинитъ больше семидесяти верстъ въ двенадцать часовъ. Площадь убрана севодни, какъ обыкновенно бываетъ въ день аудіенцій Посольскихъ, и наполнена бойцами, звѣрями, и танцовщицами, улицы и дорога, по коимъ идетъ Шатиръ, украшены коврами и цвѣтами, напрысканы благовонными духами. Но вы сами все сіе увидите лучше, примолвилъ онъ, нежели я сказать могу. Тогда приближились мы къ столбу. Ходокъ или лучше скороходъ отправился въ путь уже въ другой разъ. Всякой выхвалялъ его легкость, а пока онъ назадъ возвращался, народъ предавался радости. По обѣимъ сторонамъ дороги поставлены были для принятія людей шатры, въ коихъ продавались всякаго рода питья и заѣдки. Въ нихъ пѣли, кричали, и напивались допьяна; а какъ скоро трубы возвѣщали возвращеніе ходока, всѣ кучею бросались, отъ радости кричали и выбѣгали къ нему на встрѣчу. За Шатиромъ всегда шло превеликое множество людей. Самые большіе господа, дѣти Министровъ, и знатнѣйшіе придворные, дѣлаютъ себѣ честь бѣгать съ нимъ въ запуски.
   Сіе позорище возбудило и меня послѣдовать другимъ; Венгерцы наши также хотѣли быть участниками. Кари и Молла не противились намѣренію нашему, но крѣпко запретили намъ назадъ возвратиться съ Шатиромъ. Мы простились съ друзьями, какъ услышали, что онъ уже пришелъ и готовились за нимъ слѣдовать. Мнѣ кажется, что я никогда не бѣгивалъ такъ охотно и такъ скоро. Похвалы зрителей обратилися на насъ, а музыка служила къ нашему ободренію. Мы выпередили Шатира; но естьлибъ надлежало вдругорядь съ нимъ тягаться, я думаю, что трубы и восклицаніе народа мало бы принесли намъ помощи.
   При концѣ двенадцатаго бѣгу, Шахъ, въ препровожденіи своихъ любимцовъ, выѣхалъ на встрѣчу Шатира и сказалъ ему мимоѣздомъ, что онъ принимаетъ его въ число своихъ пѣщихъ служителей. Сіе празднество было наилучшее изо всѣхъ, кои видѣлъ я въ моихъ путешествіяхъ: оно рѣдко случается, и сіе самое дѣлаетъ его столь торжественнымъ.
   Я еще не упоминалъ о гульбищѣ Испаганскомъ, хотя имъ было и начать мнѣ надлежало. Сіе гульбище'составляетъ наилучшій въѣздъ въ городъ, съ стороны Юлфы, мѣстечка, или знатнаго предмѣстія, въ которомъ живутъ всѣ чужестранные и Христіане. Представте себѣ алею, длиною въ тысячу триста сажень, и шириною въ пятьдесятъ. Посреди протекаетъ капалъ, коего берега шириною въ шесть футовъ, служатъ для пѣшихъ. Великолѣпные и пространные сады съ строеніемъ, стоятъ по обѣимъ сторонамъ; а наконецъ загородной Шаховъ Дворецъ, которой такъ убранъ и такой прелестной имѣетъ видъ, что ничего лучше вообразить себѣ не можно. Я въ немъ нѣсколько разъ бывалъ, и мнѣ показалось, что все то, что природа и искуство въ свѣтѣ произвели, было въ немъ собрано. Воды, водопады, сады, цвѣты представляютъ подобіе утѣхъ обѣщаваемыхъ отъ Магомета истиннымъ Мусульманамъ въ его раю. Алея соединена съ Испаганскимъ предмѣстіемъ великолѣпнымъ мостомъ чрезъ рѣку Зендерутъ. Оной построенъ изъ кирпича и тесанаго камня, и раздѣленъ въ длину на три части между собою паралельныя. Средняя изъ нихъ ширѣ и по ней свободно проѣхать могутъ три кареты рядомъ. Другія двѣ по правую и по лѣвую сторону средней, отдѣлены отъ нея стѣною футовъ въ десять вышиною такъ, что трое могутъ по мосту идти въ одно время, и другъ друга не видать. На сихъ стѣнахъ подѣланы въ нѣкоторомъ между собою разстояніи отверстіи, на подобіе воротъ, дабы изъ стороннихъ отдѣленій можно было выходить на мостъ, а съ моста на оныя. Надъ сими послѣдними здѣланы своды для охраненія прохожихъ отъ до, идя и солнечныхъ лучей.
   Городъ Испаганъ вообще худо выстроенъ и наполненъ зданіями, которыя отъ ветхости валятся. Большая часть улицъ узки, и нѣтъ ни одной вымощеной камнемъ: Что дѣлаетъ ихъ весьма непріятными. Домы построены изъ кирпича, и по большей части низки; есть однакожъ между ими иные въ два жилья, но выше нѣтъ ни одного. Стѣны покрыты замазкою изъ извести и слюды, отъ чего не мало блестятъ. Надъ всякимъ строеніемъ здѣланъ куполъ, смотря по величинѣ его. Внутри домовъ нашелъ я наибольше примѣчанія достойные водометы и богатыя въ покояхъ живописи. Краски несравненно въ Персіи живѣе всѣхъ другихъ мѣстъ, и сухой тамошній воздухъ сохраняетъ навсегда ихъ яркой цвѣтъ. Въ каждомъ домѣ близъ дверей находится стокъ, въ которой бросаютъ нечистоту: но по причинѣ сухаго воздуха, не происходитъ отъ него вопи: а только тѣмъ помянутые стоки непріятны, что здѣланы почти на самой поверхности земли, и слѣдовательно удобно въ нихъ упасть можно.
   Земля въ окружностяхъ сей столицы довольно и плодородна и обработана: а какъ произрастаніи ея суть тѣже, что и во многихъ провинціяхъ Персіи, то я упомяну только о рѣдкихъ плодахъ и животныхъ сего Государства.
   Сверхъ деревъ, каковы ростутъ въ нашихъ краяхъ, здѣсь находятся свойственные полуденнымъ странамъ, какъ напримѣръ Платана, травы или кусты приносящіе ладанъ, камедь и манну. Платана или Яворъ служитъ наилучшимъ украшеніемъ въ гульбищахъ, садахъ и огородахъ. Она отбрасываетъ великую тѣнь, и восточные народы утверждаютъ, что исходящій изъ него запахъ очищаетъ воздухъ и прогоняетъ заразительную болѣзнь. Ладанное деревцо походитъ на грушу, и испускаетъ ту благовонную смолу, которую употребляютъ Христіане въ своихъ церквахъ, а Турки въ пирахъ. Манна есть другой родъ изтеченія, или росы, собираемой всякое утро на листахъ дерева ее приносящаго.
   Персія изобилуетъ лѣкарственными произрастеніями. Я цѣлыя поля видалъ покрытыя кассіею {Кассія есть большой стручокъ, растущій на весьма высокомъ деревѣ, наполненной черною, сладкою и густою жидкостію, имѣющею свойство чистить желудокъ. Я видалъ сіи стручки длиною въ пол-аршина, а толщиною въ палецъ. Рожками называютъ ихъ отъ подобія съ рогомъ. Помянутую жидкость называютъ также дикій медъ.} или рожками, александрійскимъ листомъ и ревенемъ. Ревень есть корень, которой здѣсь ѣдятъ какъ у насъ свеклу. Я изъ любопытства не одинъ разъ его отвѣдывалъ. Вы сами догадаетесь, что было здѣсь довольно дѣла моему доктору: ежелибъ его послушать, то Персія рай земной.
   Оставляя сію землю, всего больше было мнѣ жаль арбузовъ, финиковъ, гранатъ, и помаранцовъ. Всѣ сіи плоды несказанно вкусны, а особливо два первые, финики ростутъ кистями на деревѣ называемомъ Пальма. Сей плодъ величиною съ большую продолговатую сливу, и столь сладокъ, столъ пріятенъ вкусу, что по моему Мнѣнію, нѣтъ ничего лучше на свѣтѣ.
   Горы въ Персіи, коихъ очень много, ни въ чемъ не уступаютъ наиплодоноснѣйшимъ полямъ. Послѣднія изобилуютъ плодами и всякимъ хлѣбомъ, а первыя металлами и минералами. Персіане говорятъ, что нѣтъ у нихъ ни золотой, ни серебреной руды; но судя по сѣрнымъ и селитрянымъ ключамъ, коими всѣ горы наполнены, я осмѣлюсь вѣрить, что не имѣли бы они недостатка и въ сихъ двухъ металлахъ, ежели бы сами были трудолюбивѣе. Они довольствуются сокровищами, получаемыми отъ своихъ шелковыхъ фабрикъ; ибо сей торгъ для нихъ меньше труденъ. Имъ они достаютъ золото отъ сосѣдей, вмѣсто того, чтобъ потѣть вырывая его изъ нѣдръ земныхъ.
   Въ семъ мѣстѣ прилично поговорить о Бирюзѣ (Turquoife). Дается сіе имя камнямъ горы Сирузы, потому что область, въ которой лежитъ помянутая гора, составляла прежде чаешь Турціи. Въ Персіи есть два мѣста, ихъ коихъ вынимаются сіи каменья, а больше таковыхъ ни гдѣ не извѣстно. Раздѣляютъ ихъ на камни старой и новой горы. Мнѣ хотѣлось посмотрѣть Сирузскую въ Парѳидѣ, но не пускаютъ туда никого. Сей заводъ днемъ и ночью стережется солдатами, а всѣ вынимаемые каменья принадлежатъ Государю.
   Я мало видѣлъ рѣдкихъ звѣрей въ Персіи. Самой полезнѣйшій и многочисленнѣйшій есть Верблюдъ. Лошади здѣсь также хороши бываютъ, какъ и въ Аравіи. Превеликія долины покрыты ихъ табунами, а особливо Таврійская и Персепольская. Порода Ословъ не перемѣнилась въ Азіи, какъ въ Европѣ. Я повсюду на востокѣ видѣлъ ословъ въ славѣ, и не дивлюсь больше, что Гомеръ уподобилъ Ахиллеса сему животному. Пеликанъ, сія птица, какъ говорятъ, столь чрезвычайная, показалась мнѣ очень гадка. Я много ихъ видѣлъ въ путешествіи моемъ въ Тирасъ. Тѣло величиною съ овцу, покрытое бѣлыми перьями; маленькая голова съ широкимъ и долгимъ носомъ: вотъ шпица называемая Пеликанъ или Неясытъ. Здѣсь зовутъ ее Водоносомъ, по причинѣ широкой сумы, которую имѣетъ она въ зобѣ, и въ которую вмѣщается не мало воды. Я не слыхалъ здѣсь, чтобъ она отворяла себѣ грудь для питанія дѣтей своею. кровію, а можетъ быть, подало поводъ къ сей баснѣ то, что воспитываетъ она ихъ съ великимъ тщаніемъ, или, что носить къ нимъ воду въ вышепомянутой сумѣ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XXIII.

Продолженіе Персіи.

   Когда писалъ я къ вамъ, Государыня моя, послѣднее мое письмо, тогда не думалъ, что много еще буду ѣздить по Персіи. Съ того времяни былъ я въ разныхъ провинціяхъ, и не прежде возвратился въ столицу, какъ претерпѣвъ не малыя опасности и труды. Отсюда уже навѣрно отправлюсь въ Аравію. Вотъ, что побудило меня къ предпріятію сего путешествія: я услышалъ отъ купцовъ недавно прибывшихъ въ Испаганъ, что одинъ мой землякъ, ѣхалъ съ ними изъ Царяграда, и занемогъ въ Кирман-Шахѣ, столицѣ провинціи Кирманской, на Персидской границѣ. Сія вѣсть не могла меня не тронуть. Я ждалъ племянника своего, къ которому писалъ въ Турецкую землю, чтобъ онъ пріѣхалъ ко мнѣ въ Испаганъ. Спрашивалъ я у помянутыхъ купцовъ, нѣтъ ли съ ними ко мнѣ писемъ; но ничего не могъ отъ нихъ добиться. Мнѣ они сказали только, что можетъ быть, привезутъ обстоятельнѣйшія извѣстіи Армяне, оставшіеся въ Шаханѣ для нѣкоторыхъ дѣлъ. Въ самомъ дѣлѣ, спустя два дни, получилъ я съ ними письмо отъ племянника, которой увѣдомлялъ меня о началѣ и слѣдствіяхъ своей болѣзни. Я бросилъ все, уступая дружбѣ къ сему молодому человѣку, и поѣхалъ на легкѣ въ Кирман-Шахъ, гдѣ прямо присталъ въ Караван-сераѣ, въ которомъ онъ жилъ. Лихорадка покинула его предъ нѣсколькими днями, а радость, что меня увидѣлъ и прилагаемыя мною стараніи, вскорѣ возвратили ему и совершенное здоровье.
   Мы тѣмъ начали, что осмотрѣли Кирман-Шахъ, городъ основанной нѣкоимъ Бергамомъ, сыномъ Шапуровымъ и наиобширнѣйшій въ Караманіи. Въ немъ находился огромной замокъ, защищенной искуствомъ и природою. Пространные сады умножали его красоту. Между рѣдкостями считаются остатки древнихъ монастырей, коихъ число чрезмѣрно велико. Что принадлежитъ до народныхъ и обывательскихъ зданій, они и дурны и безпорядочны, да большею частію и развалились. Частые набѣги Аравлянъ и Турковъ были причиною сихъ бѣдствій. Въ землѣ родится много плодовъ и хлопчатой бумаги.
   Находясь въ области, которой я до того не зналъ, пришло мнѣ желаніе осмотрѣть главные города. Мы отправились въ Гемеданъ, лежащій на сѣверо-западъ отъ Кирман-Шаха. Любопытство мое наибольше возбуждено было тѣмъ, что въ старину носилъ онъ имя Ек-Ратаны, и столицы Персидскаго Царства. Государи жили въ немъ въ лѣтнее время, которое здѣсь весьма тихо и пріятно. Построилъ его Арфаксадъ, Царь Мидскій. Во всей Мидіи, въ срединѣ коей онъ лежитъ, не было города ни больше, ни прекраснѣе. Стѣны его заслуживали примѣчаніе; ибо было ихъ семь разной высоты и разнаго цвѣта. Издали больше походили они на декораціи театра, нежели на укрѣпленіе города. Гемеданъ можетъ еще и понынѣ считаться между большими городами, будучи и многолюденъ и нарочито укрѣпленъ. Въ немъ много Жидовъ, и приходятъ оные изъ разныхъ земель, для поклоненія гробамъ Есенри и Мардохея, погребенныхъ, какъ увѣряютъ, въ Екбатанѣ. Мы ходили смотрѣть сіи достопамятныя гробницы, стоящія въ часовнѣ посреди синагоги. Оныя здѣланы изъ кирпича, и одѣты досками, выкрашенными черною краскою. При нихъ нашли мы не малое число сихъ добрыхъ Израильтянъ, молящихся съ великимъ благоговѣніемъ. Они упоминаютъ о сихъ знаменитыхъ особахъ съ восхищеніемъ и благодарностію, каковую обыкновенно великія благодѣяніи: вселяютъ въ чувствительныя сердца.
   Съ того времяни, какъ Шахъ-Надиръ, знаемой подъ имянемъ Тахмасъ-Кулы-Хана, завладѣлъ Персидскимъ престоломъ, отнятымъ у Шахъ-Тахмаса, послѣдняго Шаха изъ Сефейскаго поколѣнія, онъ не преставалъ продолжать войну, то съ взбунтовавшимися подданными, то съ Индѣйцами, то съ Турками, то съ Аравлянами, всегда былъ въ полѣ, и никогда почти не жилъ въ городахъ, но въ палаткахъ, посреди своихъ воиновъ. Для приведенія къ концу неограниченныхъ своихъ предпріятій, изъ Гемедана, здѣлалъ онъ арсеналъ, когда стоялъ близъ сего города верстахъ въ пяти. Было у него тогда войска около двухъ сотъ тысячъ человѣкъ, но большая часть состояла изъ женщинъ, маркитантовъ и слугъ. Лагерь раздѣленъ былъ на части. Посреди находился пространной рынокъ, подобной долгой и широкой улицѣ, по бокамъ коей вмѣсто домовъ, стояли палатки съѣстными припасами всякаго рода. Цѣна всему была назначена. Порядокъ столь хорошо наблюдался, что не можно было опасаться ни обмана въ покупкѣ, ни обиды отъ войска.
   Главная его квартира отличалась высотою и красотою шатровъ, а по правую и по лѣвую руку? разбиты были шатры Министровъ и главныхъ чиноначальниковъ. Всѣ оные были здѣланы изъ бумажнаго полотна, или кумачу разныхъ цвѣтовъ; верхъ и бока подбиты шелковымъ, и вышиты преузорочнымъ образомъ. На землѣ слали въ нихъ рогожки, кои не пропускаютъ влажности, и чинятъ таковыя жилища столь же здоровыми, какъ и покои въ домахъ. Шатеръ аудіенціи стоялъ на трехъ древкахъ съ позолочеными шарами. Онъ весь здѣланъ былъ изъ тонкаго полотна кирпичнаго цвѣта, подбитъ наилучшимъ атласомъ, и сообщался со многими другими служащими къ разному употребленію. Въ самыхъ дальнихъ, жили Шаховы жены, коихъ, сказываютъ, было шестьдесятъ, и при нихъ столько же Евнуховъ; а когда войско выступало въ походъ, всѣ онѣ ѣхали въ нѣкоторомъ отдаленіи на бѣлыхъ лошадяхъ. Вельможи и чиновники имѣли также своихъ женъ съ собою, въ отдѣленныхъ палаткахъ, около коихъ стояли нарочно здѣланныя изъ полотна ограды, на подобіе заборовъ. Въ лагерѣ были Караваи-сераи для пріѣзжающихъ, какъ въ городѣ. Шахъ часто объѣзжалъ самъ лагерь верхомъ на богатоубранной лошади. Сказываютъ, что имѣлъ онъ четыре полные убора, одинъ Изумрудной, другой Яхонтовой, третей и четвертой Жемчужной и Алмазной; и всѣ въ оныхъ каменья были чрезвычайной величины и цѣны. Одежда его соотвѣтствовала сему великолѣпію, и также унизана была драгоцѣнными каменьями, а чалма почти совсѣмъ ими покрывалась. Онъ пріобрѣлъ всѣ сіи неизчисленныя богатства въ походѣ своемъ въ Индію, завоевавъ тамошнюю столицу и взявъ сокровищи Мугамеда-Шаха Императора Могольскаго.
   Въ здѣшнемъ краю есть горы, которыя въ окружности имѣютъ не меньше полутораста верстъ; наибольшею изъ нихъ почитается Елвендъ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Гемедана. Вершина ея всегда покрыта снѣгомъ, и служитъ водохранилищемъ, снабжающимъ водою около лежащія поля; столь изобилуетъ оная гора ключами и источниками. Гора Бизотунская, лежащая въ трехъ дняхъ отъ Елвенда, имѣетъ ту особливость, что съ оной стороны кажется валится въ долину. Сказываютъ, что одинъ наисильнѣйшій человѣкъ своего времяни, называемой ферга, прорѣзалъ ее въ семъ мѣстѣ, дабы здѣлать для себя проходъ. На ней примѣтны еще слѣды долопіа, а въ разрѣзѣ видны двенадцать изображеній человѣческихъ, высѣченныхъ въ камнѣ. Персіане, въ окружностяхъ живущіе, много намъ также выхваляли изображеніи, находящіеся на боку сей горы лежащемъ на западъ. Мнѣ оные показались весьма древними, и состояли въ двухъ гнѣздахъ или выемкахъ, изъ которыхъ одна можетъ имѣть до двадцати, а другая до десяти футовъ въ вышину. Надъ большою, между двумя столбами Коринѳскаго ордена, начертанъ исполинъ на конѣ, держащій на плечѣ ужасной величины копье, а въ низу два ангела, имѣющіе по обручу въ рукѣ. Большая украшена тремя истуканами, изъ коихъ двухъ Персіане почитаютъ за Царей своихъ а третью же за Царицу, славную въ ихъ лѣтописяхъ: а въ меньшей также видны два выпуклыя изображеніи, и въ низу надпись на такомъ языкѣ, котораго не находимъ мы теперь слѣдовъ.
   Въ два дни прибыли мы въ Таримару, небольшой городокъ, защищаемой изрядною крѣпостью. Намъ тутъ показывали пирамиду поставленную въ честь одного стариннаго Султана, имѣющ] ю сто двадцать лактей въ высоту, и сто въ поперешникѣ. Сія страна изобилуетъ плодами и оливками, которыя почитаются наилучшими въ Таримарской провинціи.
   Въ слѣдующій день пріѣхали мы въ Сируцабадъ, а оттуда въ Ногавендъ. Сей послѣдній городъ построенъ Ноемъ, по сказанію восточныхъ жителей. Лежитъ онъ на горѣ, но не имѣетъ ничего доказывающаго его древность. Мнѣ показалось удивительно, что въ семъ округѣ не столь много растетъ винограда, какъ во всѣхъ прочихъ; есть оной однако, но не въ довольномъ количествѣ, по моему мнѣнію, для такого селенія, которое хвалится, что имѣло основателемъ изобрѣтателя винограда. Славенъ онъ одержанною надъ Персіанами побѣдою отъ Магометанъ подъ предводительствомъ Омара. Аравляне много объ оной говорятъ, и называютъ ее Побѣдою побѣдъ.
   Кунсаръ, въ которой прибыли мы нѣсколько дней спустя, есть небольшой но красивой городокъ, лежащій въ прелестной долинѣ, напаяемой многими рѣчками, способствующими садамъ въ ихъ плодородіи. Воздухъ здѣсь чистъ, гульбищи прекрасны, поля плодоносны. Между прочимъ ростетъ Манна, изъ которой Персіане дѣлаютъ пирожное, мѣшая ее съ пистатами и мукою.
   Мы все приближались къ Испагану. Племянникъ мой, которой видѣлъ только малую часть Персіи, оказывалъ нѣкоторое сожалѣніе, что прибывъ въ столицу, принужденъ будетъ опять ее оставить чрезъ нѣсколько дней, и отправиться въ Аравію, не видавъ главнѣйшихъ Персидскихъ городовъ. Я самъ думалъ, что не безъ причины будетъ онъ не доволенъ своимъ путешествіемъ, естьли не покажу къ нему нѣкотораго снисхожденія. Сіе побужденіе и желаніе увидѣть области, коихъ я еще и самъ не видалъ, обязали меня ѣхать въ провинціи Хузистанскую, Гиланскую, Мазендеранскую, и Хоросанскую. Я увѣдомилъ о намѣреніи моемъ доктора, которой съ своей стороны объѣзжалъ окружности Испагана.
   Мы сперьва отправились въ Сузу (Сустира) прежнюю столицу всей Персіи. Имя Сузы, значущее Лилею, было ей дано потому, что е и цвѣтъ ростетъ въ ней въ великомъ изобиліи. Сказываютъ, что Мемнонъ сынъ Титона, почитаемаго въ баснословіи мужемъ Лсроръь, былъ основателемъ сего города, и что Киръ, покоря Мидянъ, здѣлалъ его своею столицею. Онъ имѣлъ.тутъ, говорятъ, огромной дворецъ на золотыхъ столбахъ, украшенныхъ безцѣнными каменьями. Стѣны построены были изъ кирпича и битумена, какъ въ Вавилонѣ. Послѣ Кира, Цари Персидскіе препровождали въ немъ зиму, которая въ сихъ странахъ очень тиха. Я знаю по себѣ, что лѣто здѣсь несносно, и змѣи очень опасны. Въ семъ городѣ на берегу рѣки Евлея, (Увалъ) пророкъ Даніилъ имѣлъ видѣніе двурогаго окна и однорогаго козла. {Прор., Даніила глав. 8. ст. 3.} Гробъ сего святаго мужа находился здѣсь предъ нѣсколькими лѣтами, но послѣ перенесли его на самой берегъ рѣки, и нынѣ покрытъ оной водою. Дарій, сынъ Гистасповъ, котораго священное писаніе называютъ Ассверомъ, {Въ нашей Библіи названъ онъ Артаксерксъ, см. Есѳирь гл. 1. и слѣд.} выдалъ въ Сузѣ славной на Жидовъ указъ, по прозьбѣ вѣроломнаго Амана; но Есѳирь предуспѣла съ помощію красоты своей, смягчить сердце Монарха, и слезы сей прелестной дѣвицы спасли жизнь всему ея народу. {Книг. Есѳирь гл. 8.} Въ семъ же самомъ мѣстѣ оной государь здѣліф" тотъ славной пиръ, которой продолжался сто восемдесятъ три дни. Александръ нашелъ въ немъ девять тысячь талантовъ денегъ, и сорокъ тысячъ въ слиткахъ. Теперь Суза есть самой дурной городъ, а вскорѣ будетъ, какъ и прочіе, громада развалинъ.
   Хуцеръ, нынѣшняя столица Хузистанская, не есть Суза, какъ то ложно думали нѣкоторые путешествователи. Онъ по мнѣнію ихъ построенъ на высотѣ Гушенгомъ. Сей городъ нарочито великъ, хотя и много претерпѣлъ въ послѣднія войны. Въ немъ отправляется не малая торговля шелкомъ и золотыми парчами, дѣлающимися на фабрикахъ, коихъ мы видѣли не малое число. Плотина, ведущая рѣку въ Хуцеръ, примѣчанія достойна. Вообще много здѣсь превосходныхъ плодовъ и паствъ. Родится хлопчатая бумага, сахарныя трости, пшено и хлѣбъ всякаго рода.
   Мы проѣхали Гиланскую провинцію, которая не уступаетъ предыдущей въ плодородіи. Главной въ ней городъ есть Ряще. Онъ лежитъ на пріятномъ мѣстѣ недалеко, отъ Каспійскаго моря, въ превеликой долинѣ, окруженной горами. Воздухъ въ немъ не здоровъ, и жители почти всегда больны, и по большой части блѣдны и сухи. Мы поопаслись пробыть тутъ долго.
   Ѣдучи вдоль морскаго берега, прибыли мы въ Мазендеранъ или Табристанъ, весьма пріятную и плодоносную провинцію. Ее обыкнованно называютъ Саломъ Персіи. Наполнена она необитаемыми и неприступными горами, но въ награжденіе того, поля и долины въ ней прелестныя. На нихъ родится хлопчатая бумага, сахаръ и всякіе плоды. Джюрджанъ, столица ея, велика и многолюдна. Видѣли мы остатки стѣны, которая шла на двадцать пять верстъ, и два жорновые камня съ великимъ тщаніемъ отъ жителей сохраняемые. Каждой изъ нихъ имѣетъ около пятидесяти локтей въ окружности.
   Во время нашего пребыванія въ семъ городѣ, отправлялось тройственное торжество въ честь Магомета. Перьвое называется Шеб-Мараіе, то есть Ночь возшествія, и дѣйствительно отправляется ночью, а состоитъ въ чтеніи молитвъ и Алкорана. Послѣдователи лжепророка говорятъ, что въ третій день по смерти его, Архангелъ Гавріилъ привелъ ночью къ могилѣ пророка крылатаго коня, называемаго Боракъ, на котораго посадилъ его и увезъ на небо. Второй предмѣтъ праздника есть день, въ которой Архангелъ Гавріилъ принесъ, сказываютъ, Магомету повелѣніе начать проповѣдывать, и одарилъ его духомъ пророчества. Третья чаешь торжества установлена въ честь, не знаю, какого возвращенія Авраамова въ Мекку, въ которой будто сей святой Патріархъ, говорятъ, основалъ свое жилище.
   Джюрджанъ находится въ полутора стѣ верстахъ отъ Амоля, изряднаго города при подошвѣ горы Тавра, гдѣ, сказываютъ, стояло лагеремъ войско Александрово. Въ немъ есть огромной дворецъ, изъ коего видны всѣ окружныя поля. Онъ теперь служитъ вмѣсто загороднаго дома Мазендеранскимъ Губернаторамъ. На рѣкѣ виденъ мостъ о двенадцати дугахъ. Сады и гульбищи въ Амолѣ насажены кипарисами чрезвычайной толщины и высоты. Въ окружностяхъ находятся многіе желѣзные заводы, и съ нѣкотораго времяни льютъ въ нихъ чугунныя пушки.
   Евреесъ, тойже провинціи городъ, лежитъ ближе къ морю. Шахъ въ немъ построилъ великолѣпной дворецъ. Надъ главнымъ въѣздомъ здѣланъ Героъ Персидской, то есть, левъ и возходящее солнце. Дороги усажены соснами и помаранцами, а въ садахъ множество плодоносныхъ деревьевъ. Великое число ручьевъ, приведенныхъ въ водоемы, способствуютъ къ плодородію и прохлажденію. Строеніи столь огромны, что безъ хвастовства Персіане могутъ назвать ихъ царскими. Я удивился, увидя залу Дивана; она и пространна и прекрасна. Стѣны и потолокъ писаны лазорью, и украшены золотыми цвѣтами.
   Мы прожили нѣсколько дней въ семъ городѣ и часто веселились позорищами, къ коимъ Персіане очень страстны. Нѣтъ Губернатора, даже и между самыми мѣлкими, которой бы не держалъ своихъ собственныхъ Борцовъ, Музыкантовъ и Танцовщицъ. Перьвые сушь такіеже, каковы бывали въ Греціи, съ тою однако разностію, что упражняются они въ одной борьбѣ. Музыканты и танцовщицы показываютъ ремесло свое на театрахъ, у нихъ всѣ поютъ, какъ во Французской оперѣ, и сіе уподобленіе подходитъ тѣмъ ближе, что танцы соединены съ пѣніемъ, а любовныя дѣла составляютъ доходъ танцовщицъ; но тѣмъ оно и кончится. Французъ тщетно искать будетъ Армиды на восточномъ театрѣ. Комедіи Азіатскія замыкаются въ однихъ живыхъ изображеніяхъ любви, и не умѣренныхъ оныя утѣхахъ. Танцы ихъ также выразительны и не меньше не благочинны. Въ оныхъ оказываютъ онѣ чудную легкость, поворотливость, и различность движеній приводящую во удивленіе. Ни кто, кромѣ танцовщицъ, въ пляскѣ не упражняется; ибо оная въ Персіи почитается безчестною; а причиною тому можетъ быть безпорядочная ихъ жизнь; ибо всѣ онѣ посвящаютъ себя на народное удовольствіе и за таковыхъ всѣми принимаются. Сія самая причина не препятствуетъ однако во Франціи танцевать и честнымъ женщинамъ.
   Мы оставили Асреесъ, а вскорѣ потомъ и Мазендеранъ, и вступили въ Хорасанъ. Сія провинція, въ древнія времена называемая Бактріаною, которую покорить толикого труда стоило Александру, имѣетъ четыре главные города, спорящіе между собою о первенствѣ, или имяни столицы. Называютъ ихъ Мешедъ, Гератъ, Меру и Балкъ. Перьвой сначала былъ только село, но гробъ Имана Гизы, изъ поколѣнія Аліева, привлекалъ въ него столько народа, что учинился онъ великимъ городомъ. Окруженъ онъ крѣпкою стѣною съ тремя стами башенъ, на ружейной выстрѣлъ одна отъ другой. Мечеть, въ которой стоитъ гробница помянутаго Имана, доказываетъ великолѣпіемъ своимъ набожность и щедрость Персіанъ. На дворѣ подѣланы великіе мраморные водобои; внутри зданіе украшено яшмовыми, мраморными и порфировыми столбами. Къ своду прикрѣплены золотыя и серебреныя лампады, а стѣны набраны мозаикомъ. Позабыть не должно и того, что попы сей мечети, пользуются превеликими доходами. Мешедъ лежитъ близъ большаго села Нишапура, изъ котораго получаются камни Бирюза.
   Гератъ, (старинной Арія) есть, какъ и Мешедъ одинъ изъ четырехъ столицъ Хоросанскихъ. Нѣкоторые приписываютъ основаніе его Навуходоносору, другіе Александру. Лежитъ онъ въ долинѣ покрытой садами и виноградами, пресѣкаемой рѣчками, получающими воду съ ближней горы; а защищается изрядною крѣпостію и стѣнами, около которыхъ идутъ водяные рвы. Въ старину близъ сего города стоялъ славной храмъ Гебровъ. Величина его и богатство возбудили зависть въ Магометанахъ имѣвшихъ недалеко оттуда одну бѣдную мечеть. Магометовы попы, видя стеченіе народа со всѣхъ сторонъ въ сей храмъ солнца, попустили своихъ послѣдователей зажечь оной, и такъ капище обращено было въ пепелъ; а когда Губернаторъ провинціи хотѣлъ наказать зажигальщиковъ, то, сказываютъ, четыре тысячи Магометанъ присягнули, что они никогда не видали на семъ мѣстѣ солнцева храма, но одну мечеть. Гератъ былъ взятъ и разоренъ нѣсколько разъ войсками, то Чингисхана, Царя Индѣйскаго, то Тимура. Турки имъ также владѣли съ частію Хоросана. Похваляются въ немъ плоды, и особливо розы, изъ которыхъ дѣлаютъ наилучшую въ свѣтѣ гуляфную воду. Ковры, кои ткутъ въ Гератѣ, въ великой чести во всей Персіи.
   Ѣдучи въ Меру, другой городъ въ тойже провинціи, мы было погибли подъ пескомъ, которымъ вѣтръ насъ засыпалъ; не одинъ разъ збрасывалъ онъ насъ съ лошадей, и мы ничего не видали отъ пыли: но всего хуже было то, что не знали, въ которую сторону ѣхать, ибо вѣтромъ занесло всѣ дороги, и не видно было ни малаго слѣда. И такъ принуждены мы были взять двухъ проводниковъ, которые вели насъ ночью, и я примѣтилъ, что они смотрѣли на звѣзды, какъ кормчіе на морѣ. Городъ Меру. стоитъ посреди сихъ песковъ, изъ которыхъ достаютъ множество соли. Онъ, построенъ, сказываютъ, одною дочерью царя Артаксеркса Долгорукаго. Хотя земля и суха, но по причинѣ протекающихъ чрезъ нее трехъ рѣкъ, приноситъ много хлѣба, а особливо весьма крупной пшеницы. Воздухъ чистъ и здоровъ; болѣзни рѣдки, и никогда почти не опасны.
   Я не забуду, что въ Меру видѣлъ праздникъ примѣчанія достойной больше по баснѣ, которая подала причину установить оной, нежели по наблюдаемымъ при торжествѣ обрядамъ. Называютъ его Шецель-Камеръ, то есть, Разрѣзаніе Луны. Персіане сказываютъ, что Магомета, желая утвердить свою вѣру какимъ ни есть отмѣннымъ чудомъ, послѣ того какъ насадилъ ея корень оружіемъ, созвалъ тридцать человѣкъ главныхъ изъ числа не хотящихъ признать его за пророка: и дождавшись полнаго мѣсяца, повелъ ихъ на поле, гдѣ велѣлъ имъ смотрѣть на небо. Тогда поднявъ руку, здѣлалъ нѣкоторое движеніе пальцами, и перерѣзалъ на двое мѣсяцъ. Одна половина спустилась полегохоньку на землю, и Магометъ взявъ ее положилъ въ лѣвой рукавъ, изъ котораго она поднялась опять вверьхъ, и соединилась съ другою половиною. Вотъ, Государыня моя, самое главное и славное чудо Магометанской вѣры. Оно такъ велико и чрезвычайно кажется Персіанамъ, что они торжествуютъ его особливымъ праздникомъ.
   Изо всѣхъ городовъ, присвояющихъ себѣ имя столицы Хоросанской, Балкъ, мнѣ кажется, имѣетъ больше къ тому права. Прежде пренесенія столицы Имперіи въ провинцію Фарсъ Хоросанская была перьвою въ государствѣ. Теперь еще видны остатки ея великолѣпія. Сей городъ великъ и наполненъ хорошими зданіями. Стѣны его построены прочно, и имѣютъ множество крѣпкихъ башенъ. Долина, на которой онъ лежитъ, пріятна. На ней родится много хлѣба, плодовъ и огородныхъ овощей. Рѣка Оксусъ, (Курханъ) наивеличайшая изо всѣхъ текущихъ въ Бактріанѣ, извивается по долинѣ, и чинитъ поля плодоносными.
   Судите о впечатлѣніи, которое оставляютъ въ народахъ минувшія бѣдствіи, по слѣдующему. Понынѣ въ Балкѣ не забыли имяни Александра Великаго, разорившаго сей городъ. Помнятъ еще Тимура ограбившаго оной; но имя Чингис-ханово и того въ немъ извѣстнѣе.
   {См. Родословную исторію о Татарахъ соч. Абулгази-Баядуръ Хана, перев. Г. Тредіаковскимъ и напеч. при Акад. Наукъ томъ I. час. III. стр. 205. гдѣ вся жизнь Чингис-Ханова описана.} Безъ ужаса выговорить его не могутъ Вотъ что намъ разсказывали по сему случаю. Чингис-ханъ осадивъ сей городъ, думалъ что онъ вскорѣ здастся по примѣру другихъ, коихъ больше страхъ, нежели сила его войска, принудили искать въ семь способѣ спасенія: но нашелъ онъ великое сопротивленіе, какого и самъ не ожидалъ. Осажденные учинили нѣсколько вылазокъ, побили у него много людей, и въ одну ночь такой имѣли успѣхъ, что ворвались въ окопы и пробились до самыхъ шатровъ Чингисхановыхъ. Сей государь раздраженной такимъ предпріятіемъ отъ горсти людей о которомъ цѣлые народы не дерзали помыслить, клялся, что отмститъ столь чувствительное озлобленіе. Онъ учинилъ нѣсколько приступовъ, и между тѣмъ, какъ всѣ городскіе солдаты защищались съ храбростію, нѣкоторое число Татаръ ворвались въ стѣны однимъ подземнымъ ходомъ, близъ главныхъ воротъ, отбили оные и впустили осаждающихъ. Чингис-ханъ завладѣвъ городомъ, приказалъ всѣмъ жителямъ выбраться на поле, и тамъ ихъ умертвилъ. Къ сему прибавляютъ, что сей жестокой государь не прежде самъ пересталъ колоть и рубить, какъ когда уже у него силъ не стало. Жители Балка не меньше гордятся древностію своего города, какъ и храбростію. Они утверждаютъ, что основанъ онъ Бахусомъ, и что въ немъ сей герой, по возвращеніи изъ Индіи, отправлялъ свои игры и торжества.
   Симъ образомъ проѣзжали мы часто по пространнымъ степямъ всю здѣшнюю провинцію, въ которой, сказываютъ, было въ старину больше тысячи городовъ. Великой Зороастръ, изобрѣтатель волшебной науки, предписалъ ему законы. Еще и понынѣ въ Хоросанѣ находится множество Гебровъ, или обожателей солнца.
   Сія провинція съ восточной стороны граничитъ съ Сегистаномъ (Дрангіана) областію, примѣчанія достойною въ древностяхъ Персидскихъ; ибо она была отечество славнаго Рустана, героя знаменитаго во всѣхъ восточныхъ сказкахъ. Самые древніе цари Персидскіе въ ней жили; а со времяни завоеванія Аравлянами, многіе Магометанскіе владѣтели въ ней поселились. Одинъ изъ сихъ Султановъ вздумалъ завести рай, на подобіе Магометова, въ прекрасной долинѣ, которую и предуспѣлъ здѣлать наипрелестнѣйшимъ мѣстомъ въ свѣтѣ. Были тутъ пріятныя убѣжища, женщины непонятной красоты, лутчіе напитки, рѣдчайшія благовоніи, мягкія постели и избранная пища. При входѣ въ долину построилъ онъ крѣпость, которая сіе мѣсто дѣлала не приступнымъ. Когда нужно ему было произвести въ дѣйствіе какое опасное предпріятіе, выбиралъ онъ молодаго человѣка отмѣнной силы, и напоивъ до пьяна, повелѣвалъ отнести его въ свой рай, гдѣ оставлялъ его на два или на три дни вкушать всѣ сладости сего прелестнаго мѣста. По прошествіи оныхъ, поили его вновь до пьяна и относили къ нему въ домъ такъ, что онъ того не чувствовалъ. Тогда Султанъ объявлялъ ему свое намѣреніе, и безъ труда заохочивалъ его предпріять оное, обѣщая навсегда оставить его въ раю, котораго онъ вкусилъ уже утѣхи.
   Наконецъ прибыли мы въ Испаганъ, гдѣ дожидался насъ докторъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XXIV.

Конецъ Персіи.

   Путешествователь, ищущій пріобрѣсть знаніи, долженъ разсматривать нравы, обычаи, законы тѣхъ народовъ, кои видитъ, и я уже доносилъ вамъ, Государыня моя, что сіе самое и было побужденіемъ меня къ странствованію.,
   Вашимъ бы глазамъ Персіане полюбились. Они по большой части стройны, лицемъ пригожи, и съ природы сильны; но'.склонность къ любви и къ утѣхамъ, дѣлаетъ ихъ нѣжными и слабыми. Вамъ бы не меньше пріятно было съ нами разговаривать; я нашелъ въ нихъ разумъ острой и проницательной, но врожденное любострастіе къ роскоши часто уничтожаетъ сіи свойствы. Они становятся лѣнивцами, льстецами, лицемѣрами; но что наипаче должно въ нихъ нравиться чужестраннымъ, всегда учтивы, тихи, ласковы. Жаль, что по большей части причиною тому бываетъ корыстолюбіе; ибо со всѣми сими любви достойными качествами, они ни щедры, ни постоянны. "Никогда они съ вами не говорятъ грубо, "сказалъ одинъ Португальской Посолъ, но, никогда не здѣлаютъ вамъ никакого добра... Отъ союзовъ ихъ съ Грузинками и Черкашенками, оба. пола здѣлались прекрасными. Женщины вообще имѣютъ лицы пріятныя, стройной станъ, нѣжную кожу, цвѣтъ прелестной и глаза черные; онѣ любятъ и музыку; веселы, склонны къ дружбѣ, но склоннѣе еще къ чувствованію обиды, страстны къ утѣхамъ и цѣломудренны единственно по неволѣ.
   Знатносшь природы есть пустое названіе. гГѣ, кои наивышшіе имѣютъ чины, почитаются за благороднѣйшихъ. Такъ думаютъ всѣ Восточные народы о дворянствѣ, да можетъ быть и умно въ томъ поступаютъ, говорилъ мыѣ нашъ Молла, когда я разсказывалъ ему о нашихъ предразсужденіяхъ по поводу дворянства. Желаніе дойти до великаго чина своимъ собственнымъ достоинствомъ, возбуждаетъ и питаетъ охоту къ подражанію, и возвышаетъ душу къ снисканію благороднѣйшей славы, нежели быть можетъ та, которая получается отъ знаменитыхъ предковъ.
   Главное попеченіе сего народа полагается въ воспитаніи дѣтей. Оставляютъ ихъ на рукахъ у евнуха или Имана до двадцати лѣтъ, ежели не женятъ прежде. Изключая сей случай, смотрятъ за ними весьма прилѣжно и воспитываютъ съ великою строгостію, учатъ равно, какъ и у насъ, всѣмъ наукамъ, но съ тою разностію, что въ Персіи основательно втолковываютъ ту, которой хотятъ его научить, а у насъ со всѣхъ схватываютъ только одни вершки.
   Иты и тѣлесныя упражненіи въ великомъ употребленіи между Персіянами. Мы часто ходила на площадь, гдѣ вся молодежь Испаганская собирается въ извѣстные дни въ недѣлѣ. Одни бросаютъ копья, другіе дѣйствуютъ лугомъ и саблею, а иные борются и бѣгаютъ на лошадяхъ, стараясь одержать назначенное за то награжденіе. Въ сихъ случаяхъ позабывалъ я, что находился въ изнѣжеп229 немъ и лѣнивомъ народѣ. Видъ игоръ приводилъ мнѣ на память то, что разсказываютъ о младости Кира, которой симъ точно образомъ себя предуготовлялъ къ великимъ дѣламъ и предвѣщалъ завоеваніе Азіи. Племянникъ мой, будучи живъ и горячъ, не удовольствовался быть простымъ зрителемъ. Онъ хотѣлъ показать искуство свое Персіянамъ, и не колебался въ выборѣ рода сраженія. Лукъ, копье, борьба были для него упражненіи совсѣмъ не знакомыя; онъ умѣлъ довольно хорошо биться на сабляхъ, но бѣганье однакожъ любилъ больше. Подъ нимъ была преизрядная Арабская лошадь, и онъ столь хорошо умѣлъ ею управлять, что одержалъ побѣду по признанію и самыхъ своихъ соперниковъ.
   Сія склонность къ Персидскимъ обычаямъ учинила жителей къ намъ благосклонными, а нѣкоторое обстоятельство и совсѣмъ ихъ здѣлало насъ пріятелями; я принялъ у одного банкира не малую сумму денегъ; докторъ также въ оныхъ не имѣлъ недостатка. Мы вознамѣрились одѣться по Персидски, почитая за пристойно сообразоваться обыкновенію земли, въ которой живемъ. Одежда Персидская весьма покойна и щеголевата. Мущины носятъ широкіе штаны по самыя пяты, долгую рубашку, полукафтанье открытое на груди, и опоясанное нѣсколькими кушаками по брюху. На оное надѣваютъ они родъ камзола или душегрѣйки короткой и безъ рукавовъ. Обувь у нихъ теперь почти такая же, какъ и въ Европѣ. Кусокъ парчи и золотой кушакъ, обверченной нѣсколько разъ около головы, составляетъ ихъ чалму.
   Вы не можете повѣрить, Государыня моя, какъ намъ пристало сіе платье. Въ первой разъ, какъ мы въ ономъ показались на улицѣ, многіе къ намъ подходили и поздравляли. Они думали, можетъ быть, что надѣвъ Персидское платье, не умедлимъ мы принять вскорѣ и ихъ вѣру. Молла имѣлъ въ поздравленіяхъ свою долю; въ немъ похвалили ревность къ Магометанскому закону.
   Женская одежда мало рознится съ мужскою. Рубашка ихъ больше открыта около груди, душегрѣйка долѣе, а кушакъ или поясъ уже. Сіи поясы удивительное производятъ дѣйствіе надъ тонкимъ станомъ. Онѣ носятъ родъ сапожковъ, а на головѣ нѣсколько покрывалъ, изъ подъ коихъ не видно совсѣмъ лица; ибо покрывалы висятъ по самыя колѣни.
   Здѣсь очень мало любятъ гулять. Персіянинъ сидя поджавши ноги цѣлой день почитаетъ, что убудетъ у него важности, естьли станетъ онъ ходить съ конца на конецъ аллей. Покой и роскошь суть единственныя вещи, коихъ ищетъ. По сему кажется, что должно бы у нихъ быть множеству каретъ и колесницъ; но напротивъ употребленіе оныхъ совсѣмъ имъ неизвѣстно. Мущины ѣздятъ верьхами; женщины рѣдко выходятъ изъ Сералей; а когда ѣдутъ въ дорогу, то носятъ ихъ верблюды въ качалкахъ. Какъ онѣ всѣ пригожи, то и теряютъ много тѣмъ Что не показываются. Должно признаться, что красота стоитъ имъ дорого; да и дѣйствительно можетъ ли быть что скучнѣе, какъ препровождать всю жизнь въ самой строгой неволѣ? Вы не повѣрите, въ какомъ рабствѣ и принужденіи содержать здѣсь женской полъ. Персіане, влюбчивѣе всѣхъ восточныхъ народовъ, бываютъ по сей самой причинѣ и ревнивѣе. Жены, коихъ имѣютъ они много по мѣрѣ своего богатства, заключены въ самое уединеніе и отдаленной части дома. Сверхъ тройной ограды, которая дѣлаетъ жилище ихъ неприступною крѣпостію, вмѣшиваютъ они и вѣру въ свои причуды: они выдумали одинъ законъ, будто Магометомъ данной при смерти: Храните вѣру вашу и женъ вашихъ. Въ силу сей заповѣди утверждаютъ, что женщина, которая осмѣлится взглянуть на мущину, дѣлаетъ грѣхъ непростительной.
   Не смотря на сію чрезмѣрную ревность, Персіане поставляютъ за великую славу, чтобъ Государь почтилъ женъ ихъ своею милостію. Однажды по поводу сего случилось довольно смѣшное произшествіе. Одинъ Шахъ Персидской напившись у любимца своего, хотѣлъ войти въ женскіе покои. Придверникъ ему сказалъ: "покамѣстъ буду я при сей должности, не войдетъ сюда никогда другой бороды, кромѣ моего господина. Какъ, закричалъ Шахъ, развѣ ты меня не знаешь? Знаю отвѣчалъ онъ, что ты Царь надъ мужьями, а не надъ женами... Любимецъ узнавъ о сей смѣлости, бросился къ ногамъ Монарха, говоря: "Государь! не причти мнѣ въ вину преступленія моего негоднаго раба; я уже его согналъ. Придверникъ поступилъ похвально, отвѣчалъ Шахъ; и ежели ты его сослалъ, то я беру его въ мою службу...
   Покои Персидскихъ женъ снаружи и внутри ввѣрены стражѣ тѣхъ старыхъ чудовищъ, коихъ называютъ Евнухами, и коихъ видъ одинъ можетъ прогнать бога любви. Сіи диконравные и немилосердые хранители, не могши быть ни мало полезны женскому полу, полагаютъ удовольствіе свое въ томъ, чтобъ вселять въ нихъ страхъ и трепетъ: что и доставляетъ имъ столь великую власть въ домахъ Вельможъ и особливо при дворѣ. Евнухъ почти всегда имѣетъ довѣренность у своего господина, и управляетъ его дѣлами. Иные изъ вилъ при дворѣ въ великой силѣ, а многіе имѣютъ и первые чины въ Имперіи.
   Голландской Банкиръ, о которомъ я выше говорилъ, давалъ мнѣ на сихъ дняхъ читать книгу, привезенную недавно изъ Франціи, изъ которой я лучше узналъ нравы и жизнь Евнуховъ и женщинъ, заключенныхъ въ Персидскихъ Сераляхъ, нежели въ самой здѣшней столицѣ. Оная состоитъ въ прекрасныхъ письмахъ, въ коихъ сочинитель представляетъ намъ съ великою истинною, сихъ изувѣченныхъ людей то жестокосердыми, то ползающими, и говоритъ, что они бываютъ вмѣстѣ и тираны и невольники прелестныхъ и молодыхъ затворницъ, надъ коими поручена имъ стража. Сіи несчастныя съ постели господина переходятъ въ руки наказывающаго евнуха, и по перемѣнкамъ или наслаждаются сладострастными объятіями, отъ коихъ бываютъ матерями, или терпятъ унижающія поправленіи, кои уподобляютъ ихъ малолѣтнымъ дѣтямъ. Надобно всѣ сіи подробности слышать отъ самаго сочинителя; или лучше отъ Персіянина, его любовницъ и евнуховъ.
   "Сіи вѣрные стражи наипрекраснѣйшихъ въ Персіи женщинъ, имѣютъ въ своихъ рукахъ ключи отъ тѣхъ пагубныхъ дверей, кои отверзаются для одного только человѣка. Между тѣмъ, какъ они оберегаютъ сей драгоцѣнной залогъ, господинъ покоится, наслаждаясь всевозможною безпечностію. Стрегутъ они равно во время ночной тишины и во время дневнаго шуму. Ихъ неутомимымъ стараніемъ подкрѣпляется добродѣтель, когда начинаетъ колебаться; и ежели бы которая изъ женщинъ покусилась преступить предѣлы должности, они умѣютъ лишать и надежды, въ томъ предуспѣть. Они суть бичь порока и подпора вѣрности. Но хотя повелѣваютъ надъ женщинами, въ тоже время и сами имъ повинуются; исполняютъ слѣпо всѣ ихъ хотѣніи, и принуждаютъ ихъ самихъ также наблюдать законы Сераля. Когда они поставляютъ за славу оказывать имъ самыя подлѣйшія услуги, когда съ почтеніемъ и страхомъ; то напротивъ повелѣваютъ какъ властители, ежели увидятъ послабленіе въ правилахъ благопристойности и скромности. Въ самое то время, какъ ползаютъ у ногъ участницъ любви господина, не упускаютъ и тогда давать имъ чувствовать, сколь много онѣ отъ нихъ зависятъ. Они доставляютъ имъ всѣ утѣхи, почитаемыя невинными, укрощаютъ ихъ безпокойствія, увеселяютъ музыкою, пляскою, пріятнымъ пѣніемъ; собираетъ ихъ часто вмѣстѣ, возятъ въ загородные домы; а когда надобно выдти изъ качалокъ для переѣзду чрезъ рѣку, женщины садятся въ свои клетки, и невольники несутъ ихъ на плечахъ, скрывая отъ взора всѣхъ мущинъ."
   Послушайте Государыня моя, какъ говоритъ Персидской господинъ своимъ евнухамъ, и какими онъ ихъ почитаетъ. "Что вы за люди? Вы ни что иное, какъ презрительное орудіе, которое я всякую минуту могу изтребить по моей волѣ; которое до тѣхъ поръ цѣло, пока умѣетъ повиноваться; которое произведено въ свѣтъ, чтобъ жить подъ моими законами и умереть, когда я захочу; которое дышетъ только, покамѣстъ любовь моя, да даже и самая ревность имѣетъ нужду въ вашей подлости; и наконецъ, которое не можетъ имѣть другаго блаженства, кромѣ покорности, другой души, кромѣ моей воли, другой надежды, кромѣ моего благополучія...
   Дабы совершенно описать вамъ евнуховъ, я представлю вамъ другую картину, въ которой одинъ изъ сихъ сквернавцовъ самъ начисляетъ выгоды и непріятности своей должности. "Я живу въ Сералѣ, говоритъ онъ, какъ въ небольшемъ царствѣ; высокомѣріе мое, единая оставшаяся во мнѣ страсть, находитъ всегда чемъ себя удовлетворить. Я съ удовольствіемъ вижу, что все на мнѣ лежитъ, и что всякую минуту имѣютъ во мнѣ нужду. Я охотно сношу ненависть всѣхъ сихъ женщинъ, отъ которой утверждаюсь отчасу крѣпче на моемъ мѣстѣ: но и онѣ не съ неблагодарнымъ имѣютъ дѣло: всегда готовымъ меня находятъ къ доставленію себѣ увеселеній. Я всегда предъ ними, какъ неподвижная ограда. Онѣ выдумываютъ предпріятіи, я ихъ тотчасъ остановляю; вооружаюсь отказомъ, защищаюсь совѣстію препятствующею мнѣ исполнить ихъ волю. Должность, добродѣтель, скромность, стыдъ всегда у меня на языкѣ. Я привожу ихъ въ отчаяніе, говоря безпрестанно о слабости ихъ пола, и о власти нашего господина...
   "Но совсѣмъ онымъ не избавленъ я отъ безчисленныхъ непріятностей, всякой день выдумываемыхъ сими мстительными женщинами, старающимися въ оныхъ превзойти и меня самого. Онѣ имѣютъ ужасные пороки: между ними всегда, какъ на морѣ, бываетъ приливъ и отливъ власти и повиновенія. Онѣ налагаютъ на меня самыя презрительныя должности, за малѣйшею бездѣлицею поднимаютъ меня ночью разъ по десяти. Отъ повелѣній, приказовъ и упрямства ихъ нѣтъ мнѣ покою; кажется, что онѣ нарочно между собою смѣняются, чтобъ меня мучить; прихоти ихъ идутъ одна за другою. Часто веселятся тѣмъ, что принуждаютъ меня удвоить осторожность, дѣлая мнѣ тысячи ложныхъ довѣренностей. То приходятъ мнѣ сказывать, что около стѣнъ шатается молодой мущина; то слышенъ былъ стукъ, то передали письмо. Все сіе меня смущаетъ, а смущеніе мое веселитъ ихъ и утѣшаетъ. Онѣ радуются, что я самъ себя мучу. Иногда держатъ онѣ меня какъ прикованнаго за дверью и день и ночь. Стараются притворяться больными, падать въ обмороки, пугаться. Въ таковыхъ случаяхъ должно оказывать слѣпое повиновеніе и неограниченное къ нимъ снисхожденіе. Отказъ отъ такого человѣка какъ я, есть дѣло неслыханное; и ежели бы я умѣшкалъ повиноваться, окѣ бы имѣли тогда право меня наказать...
   "Сіе еще не все: я-ни одной минуты не бываю умѣренъ въ милости моего господина; я столько имѣю злодѣевъ, кои вредятъ мнѣ въ его довѣренности, и не помышляютъ ни о чемъ какъ единственно о моей пагубѣ. Для нихъ бываютъ такіе часы, въ которые мнѣ не вѣрятъ; часы, въ которые всегда я виноватъ. Я вожу въ постелю господина моего женщинъ раздраженныхъ: и можно ли въ такомъ случаѣ надѣяться, что замолвятъ за меня слово, и что моя сторона будетъ сильнѣе? Мнѣ всего должно опасаться отъ слезъ ихъ, отъ вздоховъ, отъ объятій, отъ самыхъ утѣхъ, въ коихъ онѣ погружаются. Онѣ тогда находятся на мѣстѣ ихъ тріумфа; прелести ихъ становятся для меня страшны; лобызаніи ихъ уничтожаютъ въ одну минуту прошедшія мои заслуги, и ни что меня обезпечить не можетъ въ человѣкѣ, которой въ таковое время самъ внѣ себя. Сколько разъ случалось мнѣ лечь спать въ милости, и проснуться въ несчастій, быть жертвою любовныхъ договоровъ и мира, произведеннаго вздохами...
   Вотъ еще описаніе жизни, каковую ведутъ женщины въ Сералѣ. "Передъ мужа приходятъ онѣ изтощивъ всѣ уборы, кои изобрѣсти можетъ воображеніе. Онъ съ удовольствіемъ осматриваетъ сіи чудеса искуства, и удивляется, до чего ихъ можетъ доводить желаніе ему понравишься. Но вскорѣ, стараясь принудить занятыя прелести уступить природнымъ, повелѣваетъ имъ снять уборы, въ коихъ начинаетъ находить препятствіи, и предстать предъ себя въ естественной простотѣ. Всякая новая прелесть требуетъ у него дани. Сіи женщины перемѣняютъ въ одну минуту тысячи разныхъ положеній. Ежеминутно новыя повелѣніи, и новое повиновеніе. Онѣ за ничто почитаютъ стыдливость, и думаютъ только о славѣ превзойти своихъ соперницъ...
   "Сіи роды тріумфовъ приводятъ иногда Сераль въ ужасной безпорядокъ и разстройство. Тогда между женщинами возгарается война. Нѣтъ между ими ни одной, которая бы не предпочитала себя другимъ породою, красотою, богатствомъ, разумомъ, и не искала бы возпользоваться оными для одержанія первенства. Какое различіе въ ихъ состояніи. Однѣ печалятся, но съ гордостію; другія безмолвны, но тѣмъ паче страдаютъ; иныя сами ничего уже не ожидая, утѣшаются тѣмъ, что со злостію на прочихъ взираютъ; иныя, въ коихъ не погасла еще надежда, въ высокомѣріи своемъ сердятся. Не смотря на сіе внутреннее смятеніе, иногда въ наружности видно спокойствіе, великія перемѣны скрываются и печали заключаются въ сердцѣ; радость изъ него не изходитъ. Повиновеніе не меньше наблюдается, и порядокъ сохраняется столь же строго, какъ и прежде: но случается иногда и то, что повсюду слышны жалобы, стонъ, укоризны, неудовольствіи до тѣхъ поръ, попа евнухи вооружась всею строгостію, не возстановятъ тишины и порядка...
   "Въ Сераляхъ добропорядочно содержимыхъ не бываетъ слышно ни ссоръ ни раздоровъ; повсюду царствуетъ глубокое молчаніе. Всѣ женщины ложатся и встаютъ въ одинъ часъ. Въ баню ходятъ одна за другою и выходятъ, сколь скоро евнухъ даетъ знать. Достальное время все почти сидятъ въ заперши въ своихъ покояхъ. Принуждаютъ ихъ держать себя опрятно; безъ того онѣ нейдутъ спать, чтобъ не опрыскаться благовонными водами. Въ спальню къ мужу не ходятъ прежде позыва; принимаютъ сію милость съ радостію, и оной себя лишенными видятъ безъ роптанія; но не меньше присматриваютъ одна за поступками другой, и кажется, какъ бы сговорясь съ евнухами, сами стараются умножить свою отъ нихъ зависимость...
   "Сіи страшныя твари, въ коихъ самое малѣйшее несовершенство есть то, что они не люди, заблаговремянно пріучаютъ себя къ жестокому правленію. Они стараются познать сердце женщины, открыть склонности, притворство, вывѣдать наисокровеннѣйшія мысли, проникнуть разумъ самыхъ тайныхъ словъ, возпользоваться ихъ слабостями, не удивляться ихъ гордости, смотрѣть на ихъ слезы безъ смятенія и наказывать ихъ безъ милосердія. Будучи непріятели равно обоего пола, они готовы предать себя на мученіе сильнаго, лишь бы могли сами терзать слабаго. Сіи недостойные изверги человѣческой природы, презрительные невольники, коихъ сердце неприступно чувствованіямъ любви, оплакиваютъ свое состояніе для того, что бы женщинъ здѣлать несчастливѣе. За наималѣйшую проступку наказываютъ ихъ недостойнымъ образомъ; ибо сіи варвары утѣхою ставятъ огорчать ихъ даже и въ самомъ способѣ наказанія; они избрали для нихъ такое, которое начинается тѣмъ, что тревожитъ стыдливость, ввергаетъ въ ужасное уныніе. Душа сихъ несчастливыхъ, уничиженная сначала стыдомъ, приходитъ въ себя, и начинаетъ негодовать; вскорѣ крикомъ ихъ наполняется жилище, и очѣ просятъ пощады у наипрезрительнѣйшаго сквернавца изо всего человѣческаго рода, стараясь привести его въ жалость. Но должно и то сказать, что чрезъ сію единую строгость, Сераль можетъ быть для нихъ убѣжищемъ отъ поисковъ и храмомъ, въ которомъ полъ ихъ вооружается противъ слабости, и дѣлается непобѣдимымъ, не смотря на недостатки его природы. Во всемъ дѣйствуетъ послушность и должность: самыя утѣхи важновидны, и веселіе сурово; ибо наслаждаются оными не инаково, какъ слѣдствіями повелѣній и зависимости."
   Стараніе о наполненіи убылыхъ мѣстъ принадлежитъ также до евнуховъ. Они наибольше показываютъ ревности въ томъ, чтобъ населить сіе роскошное мѣсто новыми красавицами, сколь скоро время и обладаніе истощитъ прелести старыхъ. Разсудите, Государыня моя, сколько надобно вещей и суетъ, чтобъ одному человѣку повеселиться.
   Женщины не вольнѣе и въ деревнѣ, какъ въ городѣ; ибо сверхъ того, что Аргусы ихъ не покидаютъ, обыкновенно кричатъ передъ ними вездѣ, гдѣ имъ идти, по улицамъ и по дорогамъ, чтобъ мущины удалились. Сіи повелѣніи бываютъ гораздо строжае, когда выѣзжаетъ Шахъ съ своими Султаншами; тогда все бѣжитъ, все прячется; и ежелибъ какой несчастной попался на дорогѣ, въ туже минуту предали бы его смерти. Скорѣе попустятъ погибнуть женщинамъ, нежели спасутъ ихъ, естьли для сохраненія жизни должно показать ихъ взору мущинъ.
   Въ Персіи жены не приносятъ мужьямъ другаго приданаго, кромѣ нѣсколькихъ каменьевъ и домовыхъ уборовъ, а отъ мужей напротивъ получаютъ деньги. Число оныхъ утверждается контрактомъ, и онѣ потребовать ихъ могутъ, естьли мужъ разведется: но должно принять деньги прежде, нежели жена препроводила одну ночь внѣ мужня дома, инаково лишается права требовать оныхъ. Что касается до платья и другаго скарба, позволено ей взять столько, сколько она въ рукахъ унести можетъ.
   Я сказывалъ вамъ, что можно взять здѣсь жену по смерть, или на время. И такъ смотря по надеждѣ или по страху, мужъ дѣлаетъ контрактъ на три, на шесть и на девять лѣтъ; и ежели доволенъ женою, то возобновляетъ его при извлеченіи срока. Пріятель нашъ показалъ намъ одного Персіанина, котораго называли Многоженцамъ. Онъ имѣлъ жену, коей дали имя Многомужней, у него перебывало тридцать женъ, а у нее двадцать четыре мужа.
   Законы, касающіеся до супружества весьма способствуютъ къ распложенію; здѣсь не нужно родительское согласіе, и каждой можетъ слѣдовать своей склонности. Дѣти одного отца имѣютъ равное право къ наслѣдству, хотя бы мать была жена, хотя бы наложница. Здѣсь неизвѣстно безчеловѣчное различіе законныхъ дѣтей съ побочными.
   Мало есть земель, въ которыхъ женщины прекраснѣе Персидскихъ, но нигдѣ не бываютъ онѣ столь суевѣрны. Я видѣлъ служанокъ первыхъ госпожъ Испаганскихъ, просящихъ милостины у прохожихъ для своихъ барынь; а сіи собираютъ подаяніе, дабы наѣвшись за деньги, столь законно пріобрѣтенныя учиниться плодородными. Другія думаютъ, что для сего надобно пройти подъ тѣломъ висѣльника; иныя моются водою, въ которой мылись мущины въ банѣ; другія ѣдятъ съ благоговѣніемъ часть отнятую при обрѣзаніи.
   Непотребныхъ женщинъ такъ много въ Персіи, что онѣ по городамъ живутъ въ особыхъ слободахъ, и имѣютъ надъ собою особыхъ правителей, Онѣ всѣ вписаны въ реестръ, и платятъ положенную подать Государству. Между прочими особливостями, сіе примѣчанія достойно, что имя ихъ означиваетъ цѣну. Въ Персіи не говорятъ Заида, Фатима; но двенадцать томановъ, двадцать томановъ, такъ какъ бы у насъ вмѣсто Розетты, Викторіи назвали десятирублевая, двадцатирублевая.
   Вы сами заключить можете, что не всѣ онѣ имѣютъ столь дорогія имяна; ибо Томанъ дѣлаетъ девять рублевъ нашими деньгами. Между сими женщинами есть и умѣренной цѣны; все сіе зависитъ отъ лѣтъ, отъ красоты и отъ дарованій. Имяна ихъ перемѣняются при перемѣнѣ прелестей: иногда двадцати томанная беретъ названіе самой мѣлкой монеты.
   Танцовщицамъ запрещено продавать благосклонности ниже двухъ томановъ; а естьли онѣ того не стоятъ, то отпускаются изъ шайки съ нѣкоторымъ небольшимъ награжденіемъ. Въ такомъ случаѣ могутъ онѣ себя продавать, за что хотятъ. Всѣ города наполнены сими дѣвками, и онѣ отправляютъ свое ремесло въ Караваи-сераяхъ, на глухихъ рынкахъ, и даже на монастыряхъ мечетей и училищъ. Иногда приходятъ и въ самыя кельи Молловъ. Въ одномъ Испаганѣ считаютъ ихъ до двенадцати тысячь; столько почти и въ Парижѣ ихъ нѣтъ.
   Персіане любятъ лучше Бетъ въ трактирахъ, нежели дома готовить столъ. Я разумѣю чрезъ сіе простой народъ; ибо знатные и богатые всегда имѣютъ свои кухни. Я изъ любопытства бывалъ въ сихъ трактирахъ, или лучше харчевняхъ, въ коихъ можно лишиться охоты ѣсть, сколько бы кто ни былъ голоденъ. Однажды принужденъ я былъ тамъ обѣдать, ибо дѣла мои меня задержали. Первые предмѣты попадающіеся въ глаза, суть три превеликіе котла, изъ которыхъ выходитъ непріятной запахъ. Огонь подъ ними разведенной питается хворостомъ и сухими листьями, потому, что дрова здѣсь очень рѣдки. Въ концѣ харчевни, за замаранною завѣсою подѣланы возвышеніи съ перилами, на коихъ садятся гости. Я съ прочими на сихъ голыхъ софахъ поселился, и не потерялъ терпѣнія въ ожиданіи. Подали каждому изъ насъ по блюду, котораго запахъ привлекалъ прохожихъ. Состояло оно въ кускахъ баранины, козлятины и лошадинаго мяса, и было приправлено густымъ и невкуснымъ соусомъ. Мнѣ завидно было смотрѣть на жадность, съ каковою пожирали мои сосѣди. Я надѣялся, что жаркое будетъ по крайней мѣрѣ пріятнѣе: но не могъ отдѣлить отъ онаго ни куска. Оно было старо и крѣпко, хотя и цѣлую ночь съ огня не сходитъ: но въ награжденіе съѣлъ я съ десятокъ хлѣбцовъ, чему не должно удивляться; ибо хлѣбы здѣсь какъ лепешки, и пекутъ ихъ положа между двумя желѣзными листами.
   Оставя харчевню, пошелъ я тотчасъ къ моему пріятелю, которой долго смѣялся моему обѣду. Когда вы такъ сево дни счастливы въ пирахъ, говорилъ онъ мнѣ, то я поведу васъ въ кабакъ, и напередъ отвѣчаю, что вамъ тамъ будетъ весело. Предложеніе мнѣ полюбилось, и мы туда пошли. Въ Испаганѣ много кабаковъ или шинковъ, и мы не долго были въ дорогѣ. Вошли мы въ превеликую горницу, въ которой ничего примѣчательнаго не было, кромѣ пришедшихъ туда людей. Одни чрезмѣрно веселились, другіе бѣсились, и казались внѣ себя; иные спали, или лежали неподвижны. Молла велѣлъ мнѣ прилѣжно смотрѣть на послѣднихъ, и примѣчать въ нихъ разныя дѣйствія вытянутаго ими питья. Оное дѣлается изъ хлѣба и маку. Тѣ, кои еще его не пили, казались печальны и унылы; но когда опростали нѣсколько чашекъ, грусть ихъ превращалась въ гнѣвъ и сердце. Они бранились, кричали и здорили другъ съ другомъ. Спустя нѣкоторое время вступала въ нихъ веселость, тогда они начинали смѣяться, пѣть, шутить. Я удивлялся симъ скоропостижнымъ перемѣнамъ, и веселился, видя ихъ переходящихъ изъ крайняго бѣшенства въ чрезвычайную радость. Наконецъ по сихъ восхищеніяхъ наступала непонятная нечувственность: выспавшись, выходили они столь же печальны, какъ и пришли. Вотъ чудныя дѣйствіи сего питья, которое Персіане любятъ столъ страстно, что согласятся скорѣе умереть, нежели быть онаго лишеннымъ.
   Тѣ, кои въ состояніи держать столъ дома, не наполняютъ его множествомъ блюдъ, какъ у насъ. Они кромѣ баранины и живности почти инаго не ѣдятъ: но нѣжность во вкусѣ и пріуготовленіе дѣлаетъ ихъ столы пріятными. Бдятъ они два раза на день. Въ обѣдъ столъ ихъ состоитъ изъ молочнаго и плодовъ, какъ арбузы, финики, виноградъ, гранаты. Въ вечеру ѣдятъ пшено и мясо. Имѣя запрещеніе вкушать вино, дѣлаютъ они разныя составныя питьи изъ лимоннаго соку и гранатъ, или изъ розовой воды и маку. Амира и мтскъ во всѣ оныя входятъ. Выключая обѣды и столы, Персіане очень воздержны, можетъ быть, по причинѣ жаркаго климата. Праздничные столы бываютъ у нихъ по вечерамъ: но гости съѣзжаются поутру. Тогда nom чина ютъ ихъ легкимъ завтракомъ. Время до ужина проводится въ куреніи табаку, въ разговорѣ, въ читаніи или пѣніи стиховъ. Какъ они счастливы, что не знаютъ играть въ карты!
   При помощи Персидскаго платья и добраго нашего Моллы, были мы допускаемы не только къ знатнымъ столамъ, но и въ сообщества ученыхъ и художниковъ. Сколь ни лѣнивы Персіане, они, можетъ быть, одни между всѣми Азіапщами, кои прилѣжать къ наукамъ и художествамъ.
   Художества наибольше въ почтеніи у нихъ золотарное, красильничье, горшечное и. архитектура. Я во многихъ простыхъ домахъ видалъ золотарей, работающихъ съ неменьшею
   удобностію, какъ и искуствомъ. Здѣсь въ обыкновеніи дѣлать у себя въ домѣ серебреную посуду и другія къ уборамъ принадлежащія вещи. Посылаютъ за мастеромъ, и онъ приноситъ печки свои и инструменты, и поселяется, гдѣ ему отведутъ мѣсто.
   Ежели судить объ архитектурѣ Персидской по тѣмъ строеніямъ, о коихъ я упоминалъ, кажется, что не можетъ ее ничто быть лучше; однакожъ не льзя ее и сравнишь съ Европейскою. Я уже здѣлалъ примѣчаніе, что краски въ Персіи живѣе, нежели во всякомъ другомъ мѣстѣ, а по тому и цвѣты въ тканыхъ штофахъ очень ярки. Я всегда любовался, смотря въ магазеинахъ на лоскъ и на тѣни штофовъ, въ которыхъ разность цвѣтовъ представляетъ пріятной глазамъ предмѣтъ. Я не оставилъ также осмотрѣть и фарфоровыя фабрики, коихъ много въ Испаганѣ. Фарфоръ дѣлается во всѣхъ почти городахъ: самой лучшій привозятъ изъ Шираса и Караманіи: но изо всѣхъ художествъ наибольшіе въ совершенство приведено дѣланіе шелковыхъ и бумажныхъ матерій. Какъ шелку и бумаги повсюду родится изобильно: то и нѣтъ почти деревни, гдѣ бы оныхъ не работали, да и росходъ имъ чрезвычайно великъ. Коловороты, мотовилы, вьюшки, употребляютъ такіе же какъ въ Европѣ; но драгоцѣнными дѣлаетъ штофы шитье, въ которомъ Персіане очень искусны. Они умѣютъ также печатать золотомъ и серебромъ; и я съ трудомъ могъ различить золотыя парчи, на которыхъ цвѣты и рисунки были вышиты, отъ тѣхъ, на коихъ оныя напечатаны.
   Я не войду въ подробности о другихъ свободныхъ и механическихъ художествахъ. Сіе завело бы меня далеко. Довольно сказать, что изключая часовое дѣло, печатаніе книгъ, рѣзьбу, живопись, всѣ прочіе суть почти тѣже, что и въ Европѣ. Что касается до высокихъ паукъ, оныя еще меньше разнятся съ нашими. Персіане имѣютъ у себя въ рукахъ источники наукъ, тѣ славныя твореніи Аристотелевъ, Архимедовъ, Иппократовъ, Платоновъ. Имѣютъ также своихъ ученыхъ, коихъ сочиненіи во всякомъ родѣ превосходны. Что я спозналъ объ ихъ философіи, показалось мнѣ нѣсколько смѣшно, Переселеніе душъ есть система Нерсіанъ и всѣхъ Индѣйцевъ. Молла также держался оной. Онъ говорилъ шутя, что его душа вошла въ тѣло Персидскаго попа, въ наказаніе за дурачества и грубости содѣланныя ею, когда она оживотворяла тѣло откупщикѣ.
   Нравоученіе ихъ здравѣе въ наружности: ибо философы ихъ всегда на языкѣ имѣютъ какое нибудь правило, или важное и разумное изреченіе. Я примѣтилъ, что мечети, домы, и даже двери покрыты и украшены таковыми приповѣстьми, и списалъ изъ нихъ нѣкоторыя, кои здѣсь вамъ сообщаю.
   "Человѣкъ можетъ почитаться за цѣломудраго, когда ищетъ премудрости; но тотъ кто думаетъ, что нашелъ ее, есть безразсудной и глупой.
   "Три вещи не инако познаются, какъ въ "трехъ случаяхъ: храбрость въ сраженіи, мудростъ во гнѣвѣ, и дружество въ нуждѣ.
   "Ежели Царь сорветъ яблоко въ саду у подданнаго: придворные вырвутъ дерево и съ корнемъ.
   "Сердце отца лежитъ на сынѣ; сердце сына на камнѣ.
   "Когда тебѣ скажутъ, что перенесли гору съ одного мѣста на другое, вѣрь тому, ежели хочешь: но естли скажутъ, что человѣкъ склонности перемѣнилъ, невѣрь тому никогда."
   Исторія и Географія у Персіянъ замыкается въ весьма тѣсныхъ предѣлахъ. Мой пріятель признался, что прежде, нежели онъ научился чрезъ обхожденіе съ Европейцами, никакого понятія не имѣлъ о Королевствахъ Гишпанскомъ, Французскомъ и Аглинскомъ, сколь они ни велики. Страны новаго свѣта и того меньше были ему извѣстны. "Невѣденіе, говорилъ онъ, въ которомъ мы живемъ, касательно до чужестранныхъ земель, не должно васъ приводить въ удивленіе. Наша заграничная торговля очень мала. Персіане не имѣютъ той склонности къ любопытству, которой удивляюсь я въ Европейскихъ. Будучи съ лишкомъ заняты утѣхами чувствія увеселяющими, не помышляютъ они ни мало объ обыкновеніяхъ прочихъ народовъ, и не понимаютъ, какъ человѣкъ можетъ предпріять путешествіи въ отдаленныя земли, для другихъ причинъ, кромѣ нажитка. Прибавте къ сему, сказалъ я, что нѣтъ у васъ Типографій. Сей недостатокъ по истиннѣ сохраняетъ васъ отъ того, что вы дурными книгами не закиданы; но съ нимъ погребены преизящныя знаніи, и пресѣчено размноженіе оныхъ.
   Турецкой языкъ въ Персіи въ великомъ употребленіи, потому, что солдаты почти всѣ родомъ изъ Турціи; а для сей причины начальники ихъ, и слѣдовательно. Вельможи Государства, обучаются сему языку, которой отъ двора распространяется по городу и по провинціямъ. Арабской языкъ, есть языкъ наукъ и ученыхъ, также духовныхъ и приказныхъ; ибо Алкоранъ, перьвоначальная книга правъ Персидскихъ, писана по Арабски. Природной языкъ употребляется въ народныхъ актахъ, записяхъ, въ Государевыхъ указахъ и пр. Есть пословица, что Персидской языкъ способенъ льстить людей; Турецкой бранить; Арабской уговаривать. Что змѣй, прельстившій Евву краснорѣчіемъ, употребилъ Арабской языкъ; что Адамъ и Евва о любви между собою разговаривали по Персидски, и что Ангелъ, изгнавшій ихъ изъ рая, кричалъ по Турецки.
   Персидскій языкъ употребляютъ въ стихотворствѣ, которое имѣетъ рифмы и стопы, и котораго предмѣтомъ бываетъ почти всегда любовь и женщины. Здѣсь сколь скоро кто умѣетъ любить, тотъ стихотворецъ, а начинаютъ любить, сколь скоро приходятъ въ разумъ. Молла переводилъ намъ нѣсколько стихотвореній. Оныя мнѣ полюбились своимъ жаромъ и дѣйствіемъ, равно какъ и увеличиваніемъ вещей, которыми всѣ они наполнены. Ежели собрать оды и эпиграммы нашихъ стихописцовъ, они всѣ не стоятъ одной Персидской пѣсни. Женщинамъ не позволяютъ упражняться въ сочиненіи стиховъ: оттуда и происходитъ у нихъ сія учтивая пословица: Ежли курица захочетъ пѣть, какъ пѣтухъ, надобно ей перерѣзать горло.
   Хотя пѣніе и танцованіе въ великомъ здѣсь презрѣніи; но есть однако хорошіе музыканты. Пѣніе ихъ весело, нѣжно и страстно, равно какъ и стихотвореніе. Обыкновенные инструменты суть: лютня, скрыпица, арфа и цитра, удивительно, что сіи народы, бывъ такъ склонны къ утѣхамъ, презираютъ такія два искуства, кои наибольшій имъ придаютъ вкусъ.
   Науки наивящше уважаемыя Персіанами, и ведущіе къ славѣ и богатству, суть умозрительная Астрологія и Астрономія. Къ первой они такое почтеніе имѣютъ, что ничто не начинаютъ, не спрося совѣта у звѣздочета. Шахъ многихъ таковыхъ держитъ при дворѣ, и повсюду съ собою возитъ. Не знаю, увѣрены ли они сами о неложности своей науки; но народъ показался мнѣ напоенъ слѣпою довѣренностію къ ихъ предсказаніямъ.
   Вы конечно не сумнѣваетесь, что и врачи находятся въ великомъ уваженіи въ такой землѣ, гдѣ обожаютъ Астрологію. По сей причинѣ они и богатѣе здѣсь звѣздочетовъ. Число ихъ въ Персіи велико, какъ и повсюду, хотя и не столько здѣсь еще развелось болѣзней, какъ въ нашихъ странахъ. Лихорадка, поносъ, горячка съ пятнами, колотье въ бокахъ, кровавой поносъ, желтуха, обыкновенны у Персіянъ. Они щ" знаютъ ни головной болѣзни, ни подагры, ни апоплексіи, ни воспы; да и самая та, которую я не хочу здѣсь назвать своимъ именемъ, хотя и весьма у нихъ расплодилась, никогда почти не бываетъ опасна. Сухость воздуха, думаю, способствуетъ наиболѣе къ сохраненію и возстановленію здоровья поврежденнаго.....
   Въ семъ мѣстѣ письма моего, Молла меня перервалъ. Онъ пришедши ко мнѣ, сказалъ, что толпа народа собралась передъ дворцомъ. Любопытство понудило насъ туда идти. Мы свѣдали, что Шахъ приказалъ ко двору пріѣхать одному Губернатору, на котораго приносили ему жалобы, но что помощью пріятелей, предуспѣлъ затушить дѣло. Мы видѣли, какъ Такъ выѣзжая изо дворца, былъ окруженъ крестьянами и бѣдными, просящими объ отмщеніи, бросающими чалмы подъ ноги, раздирающими на себѣ платье, поднимающими превеликую пыль на воздухѣ, и заклинающими Монарха унять насиліи и грабежи ихъ Губернатора. Симъ образомъ допускаютъ деревенскіе жители свои прозьбы до Государя и просятъ о справедливости. Шахъ приведенной въ смущеніе таковымъ позорищемъ, оборотился съ великимъ сердцемъ къ одному офицеру своей гвардіи, и приказалъ ему идти тотчасъ разпороть брюхо тому, на коего жалуются. Я видѣлъ, какъ было исполнено сіе ужасное повелѣніе. Губернаторъ самъ находился въ свитѣ Шаховой. Помянутой офицеръ кричалъ ему, что Государь осудилѣего на смерть: послѣ чего пробился сквозь толпу, повалилъ сего бѣднаго на землю и разрѣзалъ ему животъ предъ всѣмъ дворомъ.
   Вотъ каково самовластіе въ Персіи, и почти во всѣхъ другихъ Азіатскихъ областяхъ! Вельможи, удрученные столь суровымъ игомъ, за честь ставятъ быть въ рабствѣ; а народъ, коего подлость мыслей защищаетъ отъ всякихъ бурь, Государя почитаетъ и любитъ. Тщетно попы выдаютъ себя за хранителей вышней власти, и утверждаютъ, что царствованіе не должно быть разлучено съ богослуженіемъ подъ тѣмъ предлогомъ, что Магометъ былъ вмѣстѣ и Царь и Первосвященникъ. Слова ихъ столь же мало впечатлѣваются въ разумъ, сколь теперь произвели бы въ Европѣ подобныя и столь многократно возобновленныя затѣи Римскаго духовенства, Но, что не всегда дѣлается въ Европѣ; Персидскіе Государи, почувствовавшіе вредъ таковыхъ возмутительныхъ забобонъ, отдалили поповъ отъ главныхъ должностей министерства.
   Царство Персидское есть наслѣдное, и одни дѣти мужеска пола имѣютъ право на престолъ. Старшій сынъ обыкновенно восходитъ на оной послѣ отца: я сказалъ обыкновенно потому, что Шахъ имѣетъ власть назначить наслѣдникомъ того сына, котораго больше любитъ. Сколь скоро новой Монархъ сядетъ на престолѣ, то повелѣваетъ лишать зрѣнія своихъ братьевъ, дядей и всѣхъ ихъ дѣтей мужеска пола. Исполнитель таковаго страшнаго приказанія, приходитъ къ воротамъ Сераля, и отдаетъ Шахово повелѣніе евнухамъ.
   Сіи приводятъ передъ него молодыхъ Князей, и между тѣмъ, какъ ихъ держатъ, онъ одною рукою отворяетъ вѣки, а другою выколупываетъ глазъ. Евнухи уводятъ назадъ сихъ нещастныхъ жертвъ, и залѣчиваютъ имъ раны. Сколь ни безчеловѣчна сія политика, она кажется больше сносною восточнымъ народамъ, нежели поступки Турецкихъ Султановъ, которые безъ всякой жалости умерщвляли своихъ братьевъ и племянниковъ. Персіяне находятъ ту выгоду въ ослѣпленіи, что Шаховъ родъ прекратиться отъ того не можетъ.
   Калъ Государи въ Азіи по большой части вдаются въ утѣхи и въ нѣжную жизнь, то и складываютъ всю тяжесть дѣлъ на Верѣховнаго Везиря, или перваго Министра. Онъ имѣетъ смотрѣніе надъ градодержателями, и всѣ гражданскіе, уголовные суды, доходы, торговля, войски, переходятъ черезъ его руки. Прочіе Государственные Министры суть; Диван-беги, или главной судья справедливости; Курчи-баши, начальникъ пограничныхъ войскъ и Генералъ Курчей; Кулар-Агаси, начальникъ войска невольниковъ; Тефанчи-Агаси, Генералъ пѣхоты; Топчи-баши, Генералъ фельдцехмейстеръ. Можно включить въ число сихъ пятерыхъ Назира или Шахова дворецкаго. Сіи Министры составляютъ совѣтъ, въ которомъ Везирь главою; но рѣшеніи ихъ тогда только хороши, когда Сераль, или совѣтъ женъ и евнуховъ, дѣла и инаково не рѣшитъ.
   Провинціи имѣютъ своихъ начальниковъ, одни управителей, другіе Губернаторовъ или Хановъ. Первые обязаны отсылать въ Государскую казну сбираемыя ими съ народа подати. Губернаторы же сушь не большіе Государи, имѣющіе каждой въ своей столицѣ многолюдной и великолѣпной дворъ. Къ Шаху посылаютъ только подарки, избирая на то самыя рѣдчайшія вещи изъ своей провинціи, но обязаны содержатъ всегда въ готовности положенное число войска для службы Государства. Въ первыхъ вѣкахъ Монархіи называли сихъ Губернаторовъ Сатрапами, они и тогда не меньше были сильны, какъ и нынѣ.
   Сверхъ сихъ властелиновъ, каждой городъ имѣетъ особаго Губернатора, коему ввѣрена главная расправа; для нижнихъ же судовъ опредѣлены Кази или судьи. Одни смотрятъ надъ купцами, другіе надъ войскомъ, третьи надъ полиціею. Всѣ сіи судебныя мѣста строги только для неимущихъ. Деньги тою же властію полѣзуются въ Персіи, какъ въ Европѣ. При блескѣ сего металла законы умолкаютъ, правосудіе засыпаетъ, власть отрекается отъ своихъ правъ. Почему богатой преступникъ ходитъ, поднявъ голову; а неимущія виноватой одинъ терпитъ въ мученіяхъ наказаніе за свою бѣдность и преступленіе.
   Наказаніи наибольше употребляемыя въ Персіи суть, палки и ошейникъ. Первыя для черни оставлены: бьютъ ими по подошвамъ, что очень больно; а ошейники накладываютъ на тѣхъ, кои познантѣе, но еще не осуждены. Сіе орудіе есть особливаго рода: длиною оно въ три фута, и составлено изъ трехъ кусковъ дерева, изъ коихъ тотъ которой короче, дѣлаетъ продолговатой треугольникъ. Голову наказуемаго кладутъ въ оной, а къ одному углу привязываютъ руку. Симъ образомъ ходитъ онъ по городу, а сторожемъ Къ нему приставленъ бываетъ кто нибудь изъ придворныхъ господъ.
   Когда преступникъ осужденъ на смерть, что рѣдко случается, обыкновенная ему казнь есть разрѣзаніе брюха по обѣимъ сторонамъ пупка. Привязываютъ его за ноги на спину верблюду; порютъ брюхо и послѣ возятъ по городу. Передъ верблюдомъ ходитъ человѣкъ и кричитъ во весь голосъ, за что казненъ злодѣй. Кончится же сіе тѣмъ, что вѣшаютъ его за ноги на деревѣ, въ которомъ нибудь предмѣстьѣ.
   Прочіе роды смерти суть: сажаютъ на колъ, рубятъ руки и ноги, и оставляютъ изувѣченныхъ симъ образомъ мало помалу умирать, или закапываютъ, по шею въ яму, наполненю подмаскою; тѣло во многихъ мѣстахъ прорѣзываютъ, кладутъ въ раны небольшія зазженыя свѣтильни, кои питаются жиромъ тѣла, и помалу его сожигаютъ. Смертоубійцевъ судья отдаетъ родственникамъ покойника, которые мучатъ его всѣми способами внушаемыми мщеніемъ и злобою. Онъ вручая имъ преступника, говоритъ: "По закону вамъ позволено пролить его кровь, но помните, что Богъ милосердъ." Сторожи суда отводятъ его на то мѣсто, которое сродники покажутъ, кладутъ его на землю, связываютъ руки и ноги, и оставляютъ его непріятелямъ. Человѣкоубивство есть здѣсь наивеличайшее преступленіе, коего ниже Государь простить не имѣетъ власти, но сродники могутъ отпустить виноватому.
   Заимодавецъ имѣетъ великое право надъ должникомъ. Онъ можетъ его посадить въ тюрьму, запереть у себя въ домѣ, бить его, лишь бы не изувѣчилъ, продать имѣніе его, женъ и дѣтей.
   Нѣтъ земли, въ которой бы такъ вольно говорили передъ судомъ, какъ въ Персіи. Челобитчикъ и отвѣтчикъ приходитъ къ судьѣ, каждой приводитъ своихъ свидѣтелей, и каждой говоритъ самъ не имѣя стряпчихъ. Когда они поднимутъ шумъ, судья велитъ ихъ бить сторожамъ. Для отправленія судовъ нѣтъ особыхъ мѣстъ. Каждой судитъ въ своемъ домѣ, въ одной большой залѣ. Въ ней здѣлано мѣсто съ решеткою, наподобіе алкова, въ которомъ становятся женщины и оттуда по дѣламъ своимъ говорятъ, но съ такимъ крикомъ, что часто прерываютъ судъ; ибо сторожа бить ихъ права не имѣютъ. Большая часть челобитья ихъ состоитъ въ прошеніи о разводѣ, а важнѣйшею къ тому причиною приводится отъ нихъ холодность, и безсиліе мужей.
   Когда въ судѣ, нѣтъ свидѣтелей, то прибѣгаютъ къ присягѣ. Персіяне клянутся надъ Алкораномъ, Жиды надъ книгами Моисеевыми, Гебры надъ огнемъ, а Индѣйцы надъ коровою.
   Всѣ важные акты должны быть засвидѣтельствованы судьями. Къ нимъ прикладываютъ печати Кади, Губернаторъ, попы и другія знатныя особы. Чѣмъ больше печатей на актѣ, тѣмъ онъ дѣйствительнѣе. Ежели дѣло касается до податей, или отправляется именемъ Государя, то должно быть записано въ реестръ особыми судьями, на то опредѣленными. По разсмотрѣніи шестеро чиновныхъ, подписываютъ разнымъ образомъ. Одинъ пишетъ: Актъ былъ подъ перомъ; другой Справедливъ, иной, Дошелъ до нашего свѣденія и иной, Прошелъ чрезъ реестры, иной наконецъ Внесенъ въ архиву. Каждая подпись содержитъ имя и чинъ; бумага, проходящая чрезъ столько рукъ, не можетъ не произвести большихъ расходовъ.
   Всѣ земли въ Персіи почитаются принадлежащими Шаху; и владѣтели ихъ пользуются ими по праву уступки отъ Государя на нѣсколько лѣтъ. Когда контрактъ кончился, то его возобновляютъ, заплатя Шаху годовой доходъ. Персіяне рѣдко отдаютъ на аренду свои деревни; но уговариваются съ земледѣльцемъ, которой даетъ имъ четверть, треть, половину или три четверти дохода, смотря по добротѣ деревни, и по труду своему. По чему состояніе Персидскихъ мужиковъ довольно сносно, и въ самыхъ плодородныхъ и волі ныхъ областяхъ Европы, трудно найтить поселянъ, которые бы ихъ были счастливѣе.
   Что я сказалъ по поводу полиціи Турецкой для воспрепятствованія обману въ продажѣ съѣстныхъ припасовъ, то самое наблюдается равно и у Персіянъ. Одинъ мѣщанинъ Испаганской, купя кусокъ мяса, шелъ домой. На улицѣ встрѣтился онъ съ полицейскимъ властелиномъ, которой спросилъ у него, что онъ несетъ? Мясо, отвѣчалъ ему мѣщанинъ: я его купилъ у такого то мясника; но онъ взялъ съ меня больше положенной цѣны, да и тутъ обвѣсилъ, по крайней мѣрѣ пятью или шестью золотниками. Поведи меня къ нему, сказалъ полицейской. Пришедши къ мяснику, велѣлъ онъ взвѣсить мясо, и дѣйствительно нашлось нѣсколько золотниковъ меньше. Какую ты на него хочетъ управу, спросилъ полицейской у мѣщанина? Я требую, отвѣчалъ послѣдній, чтобъ, у него самаго столько отрѣзано было тѣла, сколько недостаетъ въ вѣсъ мяса. Тотчасъ, сказалъ судья, и ты самъ его отрѣжетъ; но ежели отрѣжетъ больше или меньше настоящаго вѣса, то я тебѣ отрублю руку. Мѣщанинъ отрекся это всего, и пошелъ домой.
   Воинская Персидская сила состоитъ изъ трехъ родовъ войска: Милиціи, Курчей и Невольниковъ. Послѣдніе составляютъ корпусъ въ двадцати двухъ тысячахъ пѣхоты и конницы на содержаніи Шаховомъ, и почти всѣ Грузинцы и чужестранные. Курчи происходятъ отъ старинныхъ Татаръ, покорившихъ Персію, подъ предводительствомъ великаго Тамерлана: число ихъ простирается до тридцати тысячъ; они всѣ водятъ скотъ и прнобыкли къ земледѣлію. Корпусъ Милиціи есть наисильнѣйшій по крайней мѣрѣ числомъ. Симъ имянемъ называются войски, кои Губернаторы провинціи содержатъ для охраненія и безопасности границъ. Курчи и Милиція служатъ всѣ на лошадяхъ; но что составляешь главную силу въ войскѣ и въ Государствѣ, ученіе и дисциплина: они столь же мало извѣстны Персіянамъ, какъ и прочимъ восточнымъ народамъ". И такъ не удивительно, что Персія и вся Азія толико-кратно была добычею завоевателей. То горсть Грековъ порядочно устроенныхъ, прогоняла цѣлые народы; то тьма Варваровъ наполняла сіи пространныя области и доставляла названіе Героевъ Александрамъ и Тамерланамъ.
   Персіяне въ сраженіяхъ слѣдуютъ древнему правилу Парѳянъ. Они увиваются около непріятеля; безпокоятъ, его частыми сшибками; предаются въ бѣгъ, когда видятъ на себя нападеніе, и возвращаются на сраженіе, когда за ними нѣтъ погони. Они пренебрегаютъ ограждаться укрѣпленными окопами, и довольствуются однимъ избраніемъ выгоднаго положенія, какъ напримѣръ, лѣсами или узкими проходами. Когда какая провинція угрожаема набѣгомъ., жители ее покидаютъ, разоривъ все, и зарывъ. въ землю хлѣбъ и домовыя снадобьи. Раздѣленная на небольшія части армія, занимаетъ для примѣчанія непріятеля, всѣ трудные проходы, и споритъ съ нимъ о всякомъ шагѣ, ожидая случая, побить его съ успѣхомъ. Ежели непріятель сильно ее тѣснитъ, она подается въ задъ, разоряя оставляемыя за собою мѣста и принуждая жителей убираться вовнутрь области. Персидскія войски не берутъ съ собою въ походъ ни тяжелыхъ обозовъ, ни артиллеріи. Они такъ коротко стоятъ на одномъ мѣстѣ, что вездѣ удобно находятъ, чемъ пропитаться. Мужики изъ окружностей наперерывъ къ нимъ носятъ съѣстные припасы. Сей трѣзвой народъ, привыкшій довольствоваться небольшимъ количествомъ пшена или плодовъ, не имѣетъ нужды въ запасахъ. По сей причинѣ армія, состоящая изъ сорока тысячь человѣкъ, движится у нихъ съ такою же или большею поворотливостію, нежели у насъ малой корпусъ гусаръ.
   Полководцы Персидскіе то всегда имѣютъ помѣшательство, что во всѣхъ своихъ дѣйствіяхъ спрашиваютъ мнѣнія у звѣздочетовъ; а какъ сіи послѣдніе отвѣчаютъ за успѣхъ своихъ предсказаній, то обыкновенно въ совѣтахъ бываютъ робки. Впрочемъ сіи ученые люди съ природы войны не любятъ, и всегда стараются отвратить Государя, предвѣщая, что оная будетъ не благополучна.
   Выгодной сей Имперіи положеніе между Персидскимъ заливомъ и Каспійскимъ моремъ должно было, кажется, привести мореплаваніе въ цвѣтущее состояніе; но оное совсѣмъ здѣсь пренебрежено; и примѣръ Европейцевъ, купечествующихъ во всѣхъ частяхъ свѣта, не могъ еще до нынѣ обязать Персіанъ учредить порты и строить корабли.
   Дабы перемѣнить рѣчь, я вамъ, Государыня моя, сообщу нѣкоторыя примѣчаніи учиненныя пріятелемъ моимъ Моллою о вѣрѣ его земли. Магометъпризнается здѣсь какъ и въ Турціи, за истиннаго пророка и Божія посланника. Сіи оба народы имѣютъ великое почтеніе къ Алкорану; но принимаютъ разныя онаго толкованіи. Магометъ, говорятъ Персіяне, по возвращеніи изъ послѣдняго своего путешествія въ Мекку, желалъ предупредить всѣ споры, могущіе родиться между его учениками о выборѣ ему преемника. Для сей причины собралъ свое войско, и поднявъ на пукѣ связанныхъ оружій Алія, своего племянника и зятя, велѣлъ признать его за такого человѣка, котораго Богъ назначаетъ заступить его мѣсто. Абубекеръ, Омаръ и Османъ полководцы Магометовы согласились въ наружности на выборъ пророка, но тайно старались уговорить народъ не признавать Алія, проповѣдуя повсюду о порокахъ его и преступленіяхъ. Между тѣмъ Магометъ занемогъ въ Мединѣ и вскорѣ умеръ. Али, не думая, чтобъ кто заспорилъ въ его выборѣ, упражнялся въ оплакиваніи и погребеніи тестя. Абубекеръ, Омаръ и Османъ созвали народъ, и дали ему вольность избирать преемника Магомету; но дабы склонить его на свою сторону, уговорили положиться въ томъ на одного стараго человѣка, находящагося тутже въ собраніи; но котораго они подкупили. Сей наимяновалъ Абубекера, тестя Магометова; послѣ чего никто уже не помышлялъ объ Аліи. Омаръ и Османъ утѣшились въ той надеждѣ, что новой Царь, будучи уже старъ, не долго проживетъ. Въ самомъ дѣлѣ, спустя два іода по избраніи, Абубекеръ впалъ въ опасную болѣзнь, чувствуя приближеніе смерти, хотѣлъ отдать Алію похищенную у него корону. Омаръ, видя чрезъ то надежду свою упадшею, задушилъ больнаго въ постелѣ, и показалъ народу подложное письмо, утвержденное печатію Абубекромъ, онъ назначалъ его своимъ преемникомъ. Сего было довольно, дабы принудить народъ признать его за законнаго пророкова наслѣдника. Онъ царствовалъ двенадцать лѣтъ, по прошествіи коихъ, Османъ заступилъ его мѣсто. По смерти сего, Али вошелъ въ свое право. Госсеинъ, старшій его сынъ, помышлялъ быть по немъ наслѣдникомъ; но войско тому воспротивилось, и выбрало другаго. Потомки сего Госсенна, хотя и были всегда въ гоненіи, и искали спасенія въ странствованіи, почитаются за единыхъ и истинныхъ Магометовыхъ наслѣдниковъ. Персіяне называютъ ихъ Иманами, и говорятъ что двенадцатой и послѣдній Иманъ Магометъ-Медги, скрылся въ землѣ, и возвратится чрезъ нѣкоторое время, принять правленіе Государства. Они его дѣйствительно ожидаютъ, какъ Жиды Мессію; и во всякое время держатъ въ главныхъ Персидскихъ городахъ осѣдланныхъ лошадей для его встрѣчи.
   Сія повѣсть служитъ основаніемъ вѣры здѣшнихъ народовъ. Они говорятъ, что Али есть единый намѣстникъ Магометовъ, и проклинаютъ Абубекера, Омара и Османа, а особливо Омара, почитая сіе проклятіе дѣломъ богоугоднымъ. Турки напротивъ признаютъ сихъ трехъ полководцевъ за наслѣдниковъ и преемниковъ пророка. Сія разность во мнѣніяхъ произвела непримиримую вражду между оными сильными народами; и они взаимнымъ своимъ отвращеніемъ доказываютъ, какъ то по несчастію и въ другихъ земляхъ испытано, что фанатизмъ есть , наижесшочайщій бичь Государствъ.
   Меня не такъ много удовольствовала сія баснь, чтобъ не захотѣть выспросить у Моллы о главныхъ членахъ его вѣры; но все объявленное имъ показалось мнѣ сходно съ тѣмъ, что и Туркамъ предписано Магометовымъ закономъ
   Хотя Персіане по природному предразсужденію увѣрены, что исповѣдуемой ими законъ есть наилучшій; но не показываютъ они того наглаго презрѣнія и скотскаго отвращенія къ другимъ вѣрамъ, каково примѣчается во владѣніяхъ Султанскихъ. Аббае II, Монархъ столь почитаемой въ Имперіи Персидской, имѣлъ за правило, что Цари обязаны показывать равную справедливость ко всѣмъ своимъ подданнымъ, какой бы они вѣры ни были, и что единому Богу принадлежитъ управлять совѣстію. Наслѣдникъ его также непорабощенной фанатизмомъ, спрашивалъ у одного Польскаго Посла, какъ бы поступилъ Король Собіескій, его Государь съ Турками, по взятіи Царя града, всторой, какъ тогда носился слухъ, хотѣлъ онъ осадить? "Мы бы ихъ всѣхъ переморили, отвѣчалъ Полякъ, развѣ бы приняли они Христіанской законъ. Хорошо, сказалъ, перекрестясь Шахъ, ежели твой Государь возметъ Царь-градъ, я также здѣлаюся Христіаниномъ. Одинъ изъ покойныхъ Шаховъ разсматривая часы, здѣланные нѣкоторымъ женевскимъ мастеромъ: Я примѣчаю, сказалъ, что Франки гораздо лучше работаютъ, нежели Персіяне; и боюсь, чтобъ они, будучи просвѣщеннѣе насъ въ художествахъ, не были такожъ просвѣщеннѣе и въ томъ, что касается до вѣры.
   Послѣднее показательство сговорчивости Персіянъ, по поводу вѣры, есть то, что они терпятъ у себя всѣ законы, и даже позволяютъ чужестраннымъ принявшимъ Магометовъ законъ, опять отъ онаго отрекаться. Они всякаго человѣка молитву почитаютъ дѣйствительною; и въ болѣзняхъ прибѣгаютъ къ жертвоприношеніямъ чужестранныхъ вѣръ. Но сей духъ человѣколюбія и снисхожденія не одушевляетъ ихъ духовныхъ, коихъ свойство есть быть гонителями. Я выключаю изъ сего числа нашего Моллу, которой не ослѣпленъ предразсужденіями своего сана.
   Когда онъ мнѣ здѣлалъ объясненіе о вѣрѣ, или лучше о сектѣ Персидской: я спросилъ у него, что такое Седръ, о которомъ столь много я слыхалъ. Я учинилъ ему также нѣкоторые вопросы о Муфтіи и Персидскихъ Дервишахъ. Седръ, говорилъ онъ, или великій первосвященникъ, есть наиважнѣйщая здѣсь особа послѣ Везиря. Онъ судитъ всѣ духовныя дѣла, и распоряжаетъ доходами мечетей. Онъ думаетъ, что и гражданскія дѣла также должны отъ него зависѣть: но Диваи-Беги, но его правленіе подкрѣпляется Государскою властію, оставляетъ Седру одни только тяжбы касающіяся до наслѣдства, домовъ и контрактовъ. По Седрѣ первые властелины суть Шеих-ель-исламъ и Кази. Власть ихъ обширна: ибо имѣютъ они право мѣшаться во всѣ спорныя дѣла и назначаютъ Казіевъ или нижнихъ судей. Муфти мало имѣетъ власти въ Государствѣ. У него спрашиваются въ спорахъ происходящихъ отъ толкованія Алкорана; но и то дѣлается изъ одного почтенія къ его сану. Рѣшеніи его не признаются, какъ прежде бывало, за оракулы.
   Церьковное имѣніе состоитъ въ земляхъ, въ домахъ или процентахъ, получаемыхъ изъ Государской и городской казны, въ баняхъ, въ караваи-сераяхъ и другихъ вещахъ такого же рода. Ихъ будетъ миліоновъ до семи рублей, управляютъ женами съ такимъ порядкомъ и бережно, что, выключая Седра имѣющаго около сорока тысячъ рублевъ доходу, самыя лучшія ихъ духовныя мѣста едва приносятъ двѣ, или три тысячи. Толкователи Магометанскаго закона гораздо совѣстнѣе съ деньгами поступаютъ, нежели наши. Они не только противятся, чтобъ одинъ владѣлъ доходами, собираемыми изъ разныхъ мѣстъ; но къ тому еще утверждаютъ, что употребленіе оныхъ должно быть запрещено и тѣмъ, кои могутъ себѣ достать довольное пропитаніе своими трудами.
   Сверхъ вышепомянутаго, есть также и жалованье. Для первыхъ и для вторыхъ даются письменные виды. Жалованья инаково получить не можно, какъ представивъ помянутую бумагу въ одномъ духовномъ приказѣ; и когда оной не доволенъ поведеніемъ представляющаго, то удерживаетъ жалованную грамоту и лишаетъ его доходовъ, у которыхъ есть земли, тѣ своими руками себѣ платятъ, но всякія пять лѣтъ принуждены стараться о возобновленіи грамоты. Ежели явится какое нареканіе на его поведеніе, приказъ отказываетъ выдать грамоту, и отнимаетъ именіе. Сіе достойно похвалы: ибо содержитъ духовныхъ въ повиновеніи и въ порядочной жизни.
   Дервишей можно назвать родомъ республики монашеской; но не столь многолюдной какъ въ другихъ народахъ, слѣдующихъ Магометанскому закону. Правленіе ихъ презираетъ, а народъ -- больше жалости, нежели почтенія къ нимъ имѣетъ. Въ наружности они очень не опрятны, грубы, горды и чрезвычайные невѣжи. "Я помню, говорилъ Молла, вы мнѣ сказывали однажды, что и у васъ есть подобные имъ люди, коими всѣ ваши край наполнены...
   Я уже упомянулъ о нѣкоторыхъ праздникахъ Персидскихъ: но не должно позабыть и Навруза. Оной есть начало солнечнаго года, и сей праздникъ бывъ всѣхъ прочихъ древнѣе отправлялся въ старину съ великимъ торжествомъ, установленіе его приписывается одному Царю изъ первыхъ Династіи сей Имперіи. "Оной Государь, расказывалъ мнѣ Молла, взошелъ на тронъ, чтобъ показать себя подданнымъ: а какъ былъ онъ великій красавецъ, то образомъ своимъ и каменьями короны, на которую ударяло солнце,-- столь много ослѣпилъ народъ, что оной закричалъ, Вотъ Наврузъ, то есть, новой день, и Монархъ при семъ случаѣ учредилъ праздникъ, коимъ тогда начинался Персидской годъ. Онъ продолжался шесть дней: первые пять отличаемы были благодѣяніями Государя, а шестой доказательствами благодарности отъ подданныхъ. Шахъ освобождалъ заключенныхъ въ темницы, раздавалъ награжденіи, и дѣлалъ милости всѣмъ чинамъ Государства. Въ вечеру пятаго дня приводили во дворецъ одного молодаго и прекраснаго человѣка, которой ночевалъ въ передней Шаховой. Поутру входилъ онъ къ нему безъ всякаго доклада. Шахъ спрашивалъ, кто онъ таковъ, откуда пришелъ, какъ назывался, и что принесъ? Молодой человѣкъ отвѣтствовалъ на сіе: я есмь величественной, имя іное благословенной, присланъ я отъ Бога, и принесъ новой годъ. Скердъ скоро окончилъ сіи слова, входили туда начальники народа, держа каждой въ рукахъ серебреной сосудъ, въ которомъ насыпаны были зерна разнаго хлѣба; сахарную трость и двѣ золотыя монеты; а при концѣ обряда приносимъ бывалъ большой хлѣбъ. Шахъ отвѣдывалъ оной и потчивалъ предстоящихъ, j говоря слѣдующее: вотъ новой день, которой есть начало новаго мѣсяца и новаго года. Справедливость требуетъ отъ насъ, чтобъ мы возобновили взаимныя благодѣяніи, соединяющія насъ однихъ съ другими. Потомъ облекшись въ царскую одежду,.давалъ благословеніи предстоящимъ, и насаждалъ ихъ богатыми подарками, съ коими они и выходили...
   "Такой обрядъ, знаменующій наступленіе стараго Персидскаго года, продолжался до нападенія Аравлянъ. Сіи варвары; коихъ лунной годъ не соотвѣтствовалъ Персидскому, и кои впрочемъ имѣли крайнее отвращеніе ко всѣмъ чужестраннымъ обыкновеніямъ, не сходствующимъ съ ихъ предразсужденіями, пренебрегли праздникъ, которой по сей причинѣ и предалъ былъ совсѣмъ забвенію; но одинъ Шахъ возобновилъ его въ пятомъ вѣку Егиры и праздновалъ съ такимъ великолѣпіемъ и пышностію, что всѣ его наслѣдники потомъ ему подражали."
   "За нѣсколько дней предъ вступленіемъ солнца въ знакъ овна; придворные астрономы сбираются для наблюденія минуты равноденствія. А какъ оная наступитъ, возвѣщается сіе народу пальбою изъ пушекъ и звукомъ литавръ, трубъ и волторнъ. Праздникъ продолжается недѣлю, которая протекаетъ въ увеселеніяхъ всякаго рода. На площади представляются комедіи, пляски, фейерверки, борьбы и всякія позорища. Вся чернь, даже и самая бѣдная надѣваютъ новые кафтаны; а знатные стараются превзойти другъ друга великолѣпіемъ. Всякой день сбираются за городомъ въ какомъ нибудь гульбищѣ, гдѣ бываетъ чрезвычайное стеченіе народа. Сверхъ подарковъ, которыми въ сей день дарятся, посылаютъ также другъ къ другу крашеныя и золоченыя яйца. Шахъ раздаетъ оныхъ до пяти или шести сотъ въ Сералѣ. Коронные чины приходятъ поздравлять Сефія и дарятъ его, сообразуйся каждой съ своимъ достаткомъ. Онъ также даетъ не малые подарки своимъ женамъ, и награжденіи евнухамъ. Всякой день бываетъ огромной столъ во дворцѣ для всѣхъ туда приходящихъ людей. Вельможи принимаютъ въ своихъ домахъ такія же поздравленіи отъ своихъ подчиненныхъ, но за ничто ихъ ставятъ, естьли не присовокуплены къ нимъ подарки."
   Въ семъ мѣстѣ оставилъ насъ Молла, спѣша къ одному умирающему сроднику; но мы съ нимъ пошли и видѣли наблюдаемые при таковыхъ случаяхъ обряды. Когда больной приближается къ концу, на площадкѣ его дома зажигаютъ множество небольшихъ плошекъ, дабы сосѣдей и прохожихъ обязать за него молишься. Призываютъ нѣсколько поповъ, кои увѣщеваютъ его покаяться, приводя на память грѣхи, содѣланные въ жизни такъ, что не онъ исповѣдуется, но попы за него. При каждомъ грѣхѣ, о которомъ ему напоминаютъ, онъ отвѣчаетъ: Каюсь. Потомъ велятъ ему читать исповѣданіе вѣры: а какъ языкъ у него отнимется, читаютъ надъ нимъ молитвы по умершихъ, и нѣкоторыя главы изъ Алкорана. Ежели онъ долго томится, переносятъ его въ то мѣсто, гдѣ онъ обыкновенно маливался, и кладутъ на спину ногами и лицемъ къ Меккѣ, дабы его душа получила скорѣе свободу разстаться съ тѣломъ.
   По послѣднемъ издыханіи, всѣ окружающіе начинаютъ выть, раздираютъ платье, бьютъ себя по лицу и по груди, и оказываютъ знаки наичувствительнѣйшей печали. Во время сего горестнаго дѣйствія, посылаютъ къ полицейскому офицеру той части съ объявленіемъ о смерти, и для испрошенія позволенія о его погребеніи. Покойнику затворяютъ глаза и ротъ: голову крѣпко завязываютъ полотенцемъ, дабы ротъ не развалился. Вытягиваютъ руки, чтобы онѣ не криво лежали подлѣ боковъ. Потомъ моютъ умершаго въ его домѣ, или въ особо здѣланномъ для всего народа водоемѣ: каковыхъ много находится въ большихъ городахъ. Сіи обмовеніи бываютъ троякаго рода: первое дѣлается обыкновенною водою, въ которую кладутъ пучекъ древесныхъ листьевъ; второе канфорною, а третье простою водою. Тѣло вытираютъ на сухо, и затыкаютъ всѣ отверстіи хлопчатою бумагою. Послѣ чего обвертываютъ его въ сукно, на ноемъ набожные пишутъ стихи изъ Алкорана, и кладутъ во гробь, какъ можно скорѣе; ибо по прошествіи девяти или десяти часовъ, тѣло такъ начинаетъ пухнуть, что никакимъ образомъ не уложится въ гробѣ. Сію чрезвычайность, случающуюся съ мертвыми здѣшней земли, приписываютъ великой сухости воздуха. Ежели должно гробь нести въ какое отдаленное мѣсто, какъ иногда завѣщаваютъ больные, наполняютъ его солью, известію и смолою, не выпотрашивая однако тѣла, и инаково не балзамируютъ въ сей части Азіи, почитая за беззаконіе вынять изъ умершаго легкое, сердце, или черевы.
   Выносъ дѣлается безъ всякой пышности, а присутствуетъ при оной только попъ и нѣсколько слугъ. Тѣло несутъ невольники или пріятели покойника, которыхъ смѣняютъ первые попавшіеся на встрѣчу. Каждой въ таковыхъ случаяхъ охотно помогаетъ, и часто самые знатные люди слазятъ съ лошадей для отданія сего долга умершимъ. Иногда предходитъ гробу знамя, или хоругвь мечети, и Алкоранъ раздѣленной на тридцать томовъ, изъ которыхъ, каждой томъ несетъ въ рукѣ особой ученикъ. При погребеніи знатныхъ людей, везутъ на нѣсколькихъ лошадяхъ оружіе и чалму умершаго, и кладутъ ихъ подлѣ покойника въ могилу, какъ у насъ хоронятъ Епископовъ во всемъ одѣяніи, или Генераловъ въ мундирѣ и пр. Каждой изъ предстоящихъ бросаетъ на него нѣсколько земли, говоря: "Мы принадлежимъ Богу; мы произошли отъ Бога, и возвращаемся къ Богу."
   Могилу покрываютъ пескомъ или кирпичомъ, чтобъ не росла на ней трава, а часто кладутъ надгробной камень съ нѣсколькими словами изъ Алкорана. Мужескую могилу потому узнать можно, что на камнѣ изображена чалма. Сродники по набожности приводятъ въ нѣкоторое время въ году на могилу, и кладутъ пироги или крендели и плоды посвященные Ангеламъ хранителямъ, но коими пользуются попы.
   Трауръ продолжается сорокъ дней. Первые восемь проводятся въ ужасной горести. На сіе время запираются, дабы плакать въ свободѣ, не имѣя другой одежды, какъ саванъ изъ толстой холстины весь изодранной. Они бы и не ѣли, естьли бы сосѣди не приносили кушанья, и не принуждали ихъ къ тому. Въ девятой день ходятъ въ баню, и брѣютъ голову и бороду; надѣваютъ платье получше, и начинаютъ посѣщать пріятелей. Однакожъ вой и плачь продолжается въ домахъ, небезпрерывно какъ въ первые восемь дней, но три и четыре раза въ недѣлю, а особливо въ тотъ самой часъ, когда умеръ покойникъ. Печаль отчасу становится умѣреннѣе до сорокового дня, то есть, до конца траура.
   По возданіи послѣдняго долгу больному, Молла звалъ меня, для разгнанія печальныхъ мыслей причиняемыхъ умирающимъ, смотрѣть людей увеселяющихъ проворствомъ рунъ и тѣлодвиженій. Оные забавляли насъ разными вещами, въ которыхъ дивился я ихъ искуству. Двое между ими притворились, что поссорились. Одинъ ударилъ другиго ногою по чалмѣ и изъ нее выпало съ двенадцать змѣй, кои начали ползать по горницѣ. Одинъ изъ сихъ гадсвъ пустился на меня, и принудилъ уступить Себѣ мѣсто; но меня увѣряли, что они не вредятъ; ибо всѣ зубы у нихъ вырваны. Тотъ, которой ихъ выпустилъ, опять собралъ и положилъ въ свою чалму.
   Оставя ихъ, пошли мы гулять за предмѣстьи. Въ то время мужики мяли хлѣбъ быками и ослами: ибо они не молотятъ какъ у насъ. Я долго любовался на сіе зрѣлище. Сперва здѣлали они кругъ шаговъ въ тридцать въ поперешникѣ, и около онаго поклали снопы: потомъ запрягли помянутую скотину въ небольшіе дровни, на кои сѣлъ человѣкъ, и погонялъ быковъ по кругу до тѣхъ поръ, пока ему не показалось, что хлѣбъ довольно размятъ. Отъ сего дѣйствія солома становится мягче и пріятнѣе для скотины. Какъ въ Персіи нѣтъ сѣна, по лошадей кормятъ одною соломою, мѣшая съ ячменемъ.
   Возвращаясь, видѣли мы, что набиваютъ, (ибо была зима) погреба льдомъ. у Персіянъ онъ въ великомъ употребленіи. Вы пожелаете конечно узнать, откуда его достаютъ въ та кой землѣ, гдѣ жаръ чрезвычайной, и холодъ продолжается столь короткое гремя. Я вамъ сіе изъясню. Зимою нарочные люди ходятъ на близъ лежащія горы, роютъ тамъ ямы, глубиною пальцовъ въ пять, наполняютъ ихъ водою, которая къ другому дню замерзаетъ, и повторяютъ до тѣхъ поръ сію работу, пока ледъ не здѣлается нарочитой толщины. Тогда колютъ они. то на куски и прячутъ въ ледникахъ, здѣланныхъ въ каменныхъ горахъ, гдѣ онъ и сохраняется чрезъ цѣлое лѣто. Льду такъ много въ сей землѣ, что обыкновенная ему цѣпа денежка фунтъ, а бѣднымъ даютъ и даромъ. Персіяне зберегаютъ также снѣгъ и находятъ, что холодность въ немъ пріятнѣе, нежели во льду, а особливо употребляя его въ шербетахъ. Дни, въ которые набиваются и отворяются погреба, суть праздники для народа, какъ у насъ сѣнокосы, или собираніе винограда во Франціи.
   Время мнѣ окончить сіе письмо, а съ нимъ и примѣчаніи мои о Персіи. Разговоры наши съ Моллою могли наполнить бы цѣлые томы. Мое намѣреніе не те, чтобъ подробно описывать намъ всѣ мѣлочи, касающіяся до Персіянъ и ихъ обычаевъ; а довольствуюсь и тѣмъ, что объяснилъ самыя любопытнѣйшія. Я попытался только исправить мысли, которыя вы уже имѣли о величествѣ и обыкновеніяхъ сего народа.
   Изо всѣхъ земель, по которымъ мы ѣздили, ни гдѣ насъ больше не любили и не угощали, какъ въ здѣшней: для сей причины не безъ горести мы ее и оставляемъ; однакожъ надобно выѣхать. Мы намѣрены осмотрѣть Аравію прежде, нежели пустимся въ Индію, хотя по близости отсюда и должно бы начать послѣднею. Мы сядемъ на корабль въ Персидскомъ заливѣ. Я уже, кажется, прежде сказалъ, что рѣшеніе наше о выборѣ пути не отъ прямыхъ и ближайшихъ, но отъ пріятныхъ и выгоднѣйшихъ дорогъ зависитъ.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО XXV.

Аравія.

   Вы ужаснетесь, Государыня моя, когда свѣдаете, что я нахожусь между Аравлянами (Аравитянами или Арабами:) ибо не сомнѣнію, чтеніе путешествій раздражило васъ противъ сего народа, которой вы уже ставите ворами и разбойниками. Не бойтесь, между ими есть люди почтенія достойные, и отложа все предразсужденіе на сторону, Арабы, столь очерненные въ нашихъ описаніяхъ, не суть ни столь звѣри, ни столь варвары, ни Столь Арабы, однимъ словомъ какъ то воображаютъ.
   Пріятное у насъ раздѣленіе трехъ Аравій, Счастливой, Пустой и Каменистой, совсѣмъ не извѣстно восточнымъ Географамъ. Оныя всѣ вмѣстѣ составляютъ наивеличайшій въ Азіи полуостровъ, ограниченной на востокъ Персидскимъ заливомъ, а на западъ Чермнымъ (Краснымъ) моремъ; и сей полуостровъ называется просто Араеія. Мы держались раздѣленія принятаго въ Европѣ, и начали путешествіе тою областію, коей плодородіе земли, изящный климатъ и обширная торговля, дали имя Счастливой Аравіи.
   Аденъ, столица ея, откуда я имѣю честь къ вамъ писать, есть большой, крѣпкой, многолюдной, но вообще худо выстроенной городъ. Находятся въ немъ однако народныя зданіи великой красоты, и остатки доказывающіе великолѣпіе старинныхъ строеній. Портъ его, которой и великъ и безопасенъ, есть почти общее сборное мѣсто жителей свѣта. Европейцевъ, Турковъ, Африканцевъ, Персіянъ и Индѣйцевъ, всѣхъ можно здѣсь видѣть; и сей приливъ и отливъ, ежели осмѣлюсь такъ назвать, разныхъ народовъ, различающихся нравами и одеждою, составляетъ зрѣлище, какого самые главные Порты въ Европѣ никогда взору представить не могутъ.
   Жители Аденскіе, хотя имѣютъ живость восточныхъ, суть тихи и вѣжливы. Главное упражненіе ихъ состоитъ въ торговлѣ, но любятъ и прилежатъ они къ наукамъ; и тѣ, коимъ счастіе позволитъ отличишься предъ другими, пользуются здѣсь отмѣнностію, каковую богатствами и чинами не всегда можно пріобрѣсть. Какъ я имѣлъ письма къ одному изъ сихъ ученыхъ Арабовъ, называемому Адул-Мегеметъ, я велѣлъ себѣ указать домъ его на другой день нашего пріѣзда. Повѣрите ли вы, и не изчезнутъ ли предубѣжденіи ваши, по прочтеніи слѣдующаго описанія?
   Сколь скоро вошелъ я въ преизрядной покой, въ которомъ сей философъ упражняется въ своихъ трудахъ, увидѣлъ выступающаго ко мнѣ на встрѣчу весьма миловиднаго и учтиваго человѣка. По окончаніи первыхъ привѣтствій, и напившись кофью, (что здѣсь необходимо) говорили мы о наукахъ, и особливо о Математикѣ. Имѣя нѣкоторыя знаніи Геометріи, Астрономіи и мореплаванія, не обробѣлъ я передъ нимъ, и такъ хорошо удалось мнѣ выдти изъ перваго разговора, что Аравлянинъ принялъ меня за великаго мудрена. Рѣчь моя и обхожденіе ему полюбились; онъ меня унялъ у себя обѣдать, и для большей мнѣ почести, велѣлъ также позвать лучшихъ ученыхъ въ городѣ. Обѣдъ былъ посредственной; ибо трезвость есть добродѣтель Аравлянъ, да и сверхъ того Абул-Мегеметъ не былъ богатъ; но въ награждена разговоръ мы имѣли веселой, любопытной и полезной. Говорили вскользь почти обо всѣхъ наукахъ. Я вооружился безстыдствомъ, какъ и поутру; а сверхъ и не совершенно умѣлъ по Арабски; то они и приписывали погрѣшности, въ кои я впалъ, больше недостатку въ языкѣ, нежели въ знаніи. Какъ бы то ни было, кажется мнѣ, что я нэ посрамилъ чести ученаго Европейца, за котораго они меня принимали: но боясь, чтобъ въ продолженіи не узнали многаго невѣжества, обратилъ разговоръ на другое, и оказалъ имъ любопытство, услышать о главныхъ произшествіяхъ ихъ исторіи. Симъ много ихъ польстилъ: ибо Арабы (простите имъ сію слабость, которую мы столь великодушно съ ни мы раздѣляемы) весьма высокія мысли о своемъ народѣ имѣютъ, и предпочитаютъ себя, со всею скромностію, всѣмъ народамъ въ^вѣтѣ. Признаются они однако, что начала Исторіи ихъ очень темны, и что даже и имена первыхъ ихъ Парей не извѣстны.
   Они думаютъ, что предки ихъ происходятъ отъ Исмаила, сына Авраама и Агари. Сперва управляемы они были, какъ и всѣ прочіе народы, старѣйшинами семей; но по размноженіи рода человѣческаго, сильнѣйшіе, какъ то всегда случается, поработили себѣ слабыхъ, и мало по малу Аравія учинилась раздѣленною на разныя владѣній, коихъ начальники воевали другъ противъ друга, чрезъ нѣсколько вѣковъ.
   Таковые домашніе раздоры принесли по крайней мѣрѣ ту пользу, что пріобучили къ войнѣ Арабовъ такъ, что ни Камвизы, ни Киры, ни Монархи, царствовавшіе въ Ниневіи и въ Екбатанѣ, не могли ихъ покорить. Слава сія предоставлена была Александру, которой дѣйствительно завоевалъ Аравію въ короткое время. По смерти сего побѣдителя, желавшаго, какъ сказываютъ перенести туда столицу своихъ владѣній, сіи народы пользуйся несогласіемъ своихъ новыхъ повелителей, свергли Греческое иго, и здѣлавшись вольными, выбрали себѣ Царя изъ своего народа.
   Таковое правленіе продолжалось до времянъ Августа, которой Арабовъ покорилъ Римской власти, и они, казалось, находились въ постыдномъ забвеніи; но въ срединѣ шестаго вѣка, и при концѣ Юстиніанова царствованія, появился одинъ изъ тѣхъ чрезвычайныхъ людей, которой родясь для превращенія лица земли, наполнилъ всю Азію звукомъ своего имяни, и разпространилъ славу и вѣру Аравлянъ.
   Сей чудной человѣкъ, сей первосвященникъ, законодавецъ и завоеватель; сей славной обманщикъ, изъ простаго купца вдѣлавшейся Монархомъ Аравіи; сей основатель цвѣтущей Имперіи, коей остатки составили три сильныя Монархіи; сей не объемлемой разумъ, которой безъ помощи знаній человѣческихъ помрачилъ славу наиискуснѣйшихъ политиковъ; сей пророкъ толико прославляемой, основатель вѣры, не уступающій своимъ разпространеніемъ Христіанскому закону, сей искоренитель толикихъ Царствъ, которой напоялъ землю кровію, и которой искалъ истребить все то, что люди не пріобрѣли въ разсужденіи наукъ и просвѣщенія; сіе чудовище и сей великій человѣкъ, есть тотъ славной Магометъ, которой родясь, какъ Кромвель, не будучи ни кѣмъ знаемъ, дошелъ какъ и онъ, лицемѣріемъ, храбростію, и счастіемъ до самодержавной власти и утвердилъ ее въ своемъ родѣ; чего не учинилъ ненавистный похититель престола Карла перьваго.
   Магометъ имѣлъ наслѣдниковъ, какъ я уже вамъ прежде доносилъ, мудраго и храбраго Абубекера, которой имя Царя перемѣнилъ на имя Халифа, значущее на Арабскомъ языкѣ Намѣстникъ пророка. Омаръ будучи предпріимчивѣе своего предшественника, разпространился съ стремленіемъ по всей Сиріи, Палестинѣ и Египту, и завоевалъ оныя съ безпримѣрною скоростію. Сей-то Халифъ, изъ ревности къ Алкорану сожегъ славную Александрійскую Библіотеку, собранную Птолемеями, и состоявшую, сказываютъ, изъ шести сотъ тысячъ книгъ: не наградимая потеря для паукъ и художествъ, и долженствующая учинить въ ученыхъ лѣтописяхъ имя Омарово навсегда ненавистнымъ.
   Омаръ оставилъ корону Отману, которой завоевалъ Африку, и сокрушилъ Коллосъ Родоскій. Отманово мѣсто заступилъ Али, и не довольствуясь владѣть трономъ Магомета, своего тестя и дяди, ввелъ новости въ вѣру, и былъ зачинщикомъ раскола, для котораго много пролито крови, и которой продолжается и понынѣ въ Персіи и окружныхъ ея областяхъ. По смерти Алія, убитаго на четвертомъ году царствованія, Новіасъ похитилъ
   Халифство и перенесъ Магометовъ скипетръ въ другой родъ, но только на время; ибо наслѣдники пророка опять взошли на его престолъ въ особѣ Адул-адаса, начальника Династіи Адассидской, такъ названной потому, что Абулъ происходитъ отъ Абаса, брата Абубекерова, и дяди Магометова.
   Для сего не могу я представить взору вашему, Государыня моя, Арабскихъ лѣтописей, или пересказать вамъ въ восточныхъ выраженіяхъ все то, что слышалъ въ разговорѣ сихъ ученыхъ людей? Каковую бы не слыханную храбрость и мужество въ нихъ увидѣли! Какая отвага въ предпріятіяхъ! Какая скорость въ исполненіи! Какое стремленіе въ успѣхахъ и завоеваніяхъ! Въ одномъ мѣстѣ нашли бы вы Арабовъ протекающихъ подъ разными имянами {Сарацыны были народѣ, вышедшій изъ Аравіи.} Азію, Европу и Африку, и завладѣвшихъ въ два вѣка большимъ числомъ земель, нежели могли учинить Римляне слишкомъ въ пять сотъ лѣтъ. Въ другомъ, удивились бы вы подвигамъ Каледа, Гегіана, Амру: сіи люди намъ не знакомы, но имъ только недостало, дабы учиниться славными, историковъ и стихотворцовъ могущихъ предать имяна ихъ вѣчности.
   Не заключите однакожъ изъ сего, что нѣтъ у Арабовъ людей прославившихся въ наукахъ и знаніяхъ, Я, не робѣя, скажу, что мало земель, которыя бы произвелньолыне ученыхъ во всякомъ родѣ: философія, Геометрія, Медицина, Астрономія, Географія, Стихотворство. Краснорѣчіе, ни что отъ нихъ не ушло. Авиценны, Аверрои, Алдуфеды, Алгазены и тысячи другихъ, о коихъ могъ бы я здѣсь упомянуть, суть имяна извѣстныя и въ Европѣ. Твореніи ихъ сберегаются въ нашихъ краяхъ съ бережливостію, и приносятъ честь нашимъ книгохранительницамъ. Что я говорю? Самой языкъ Арабской не есть ли предмѣть, равно какъ Греческой и Еврейской, ученія нашихъ мудрецовъ, ежели смѣю сказать, членъ нашей учености? Но я чувствую, что разпалюсь, и что намѣреніе мое состоитъ не въ объясненіи того, что Арабы были въ старину, но каковы они теперь. И такъ возвращаясь къ моей рѣчи, приступаю къ продолженію описанія Адена, которое было началъ, и оставилъ.
   Сей городъ,-- Сперва разоренной, а потомъ возобновленной Римлянами, лежитъ при подошвѣ высокой горы, которая изгибаясь наподобіе дуги, объемлетъ его почти со всѣхъ сторонъ. Таковое положеніе, чиня безопаснымъ его гавань, учинило бы самой городъ добычею перваго непріятеля, естьлибъ не были взяты предосторожности построеніемъ на вершинѣ и въ перешейкахъ горы, небольшихъ крѣпостей, сна.бденныхъ изрядными гарнизонами и исправною артиллеріею. Городъ обнесенъ стѣною, хотя слабою, особливо съ стороны моря; но и тутъ защищена она редутами и пятью или шестью батареями, на которыхъ поставлены превеликія мѣдныя пушки. Съ сухопутной стороны не можно инаково въѣхать въ Аденъ, какъ по весьма узкой дорогѣ, которая соединяя городъ съ матерою землею, вдается въ море, наподобіе языка. Три крѣпости, построенныя въ нѣкоторомъ между собою разстояніи, одна на концѣ, другая, на срединѣ онаго языка, а третья близъ города, и снабженныя людьми и пушками, дѣлаютъ невозможнымъ высаженіе людей въ семь мѣстѣ, и слѣдовательно городъ неприступнымъ съ стороны земли: а какъ впрочемъ отъ моря защищается онъ добрыми батареями, и крѣпостію съ пятидесятью пушками, то можно легко заключить, что Аденъ и въ старину, и нынѣ есть наикрѣпчайшій городъ въ Азіи. Онъ хвалится выдержаніемъ многихъ осадъ со славою, то есть, что видѣлъ подъ окопами своими неудачу Алфонса Албукерка, безполезно его осаждавшаго въ началѣ шестьнадцатаго вѣка; Раія Солимана, почитаемаго Барберуссомъ своего времяни, и другихъ полководцевъ, хотя не столь славныхъ въ исторіи. Съ моря въѣзжаютъ въ него чрезъ широкой заливъ, коего отверстіе будетъ верстъ на сорокъ. Оной заливъ раздѣляется на двѣ рейды, большую и малую. Послѣдняя ближе къ городу и составляетъ собственно гавань, шириною верстъ въ пять. Въ ней повсюду стоять можно на якорѣ въ семнадцать, двадцать и двадцать двѣ сажени глубины; и самые большіе корабли могутъ въ ней приставать.
   Въ Аденѣ считается около шести тысячъ домовъ, изъ которыхъ многіе въ два жилья и съ площадками. Губернаторской дворъ не имѣетъ ничего великолѣпнаго, но огромностію своею заставляетъ на себя смотрѣть. Внутри его не видали мы ни зеркалъ, ни позолоты, и никакихъ другихъ бездѣлицъ, украшающихъ покои въ Европѣ. Богатые Персидскіе ковры, порфировые столы, драгоцѣнные сосуды, изъ коихъ безпрестанно изходитъ благовоніе ароматовъ, составляютъ убранство сего дома, изъ котораго сверхъ того видны всѣ пріятныя положеніи, могущія случишься на морѣ и на землѣ. Главные приказные люди имѣютъ также покойныя жилища. Но вообще мало видно хорошихъ домовъ. Изъ сего числа надобно выключитъ народныя бани, кои по причинѣ жаровъ и по правиламъ вѣры, здѣсь необходимы. Я даже и въ Египтѣ мало видалъ зданій, могущихъ съ ними сравниться. Свершены они куполомъ съ окнами, внутри украшены великолѣпными галлереями на прекрасныхъ столбахъ. Все зданіе раздѣлено на покои, кабинеты, сѣни съ сводами, кои всѣ ведутъ въ помянутую главную залу покрытую куполомъ, а она убрана яшмою и самымъ лутчимъ мраморомъ. Водоемы, изъ которыхъ бьетъ чистая вода, охлаждаютъ сіе прелестное мѣсто: однимъ словомъ, все способствуетъ ко украшенію зданія, которое, хотя и не дѣло рукъ Римскихъ, если безъ противорѣчія во вкусѣ сихъ властелиновъ міра и достойно зрѣнія. Въ Аденѣ находятся также нѣсколько не дурныхъ базаровъ. На нихъ продаютъ мясо, рыбу и огородные овощи, но великой расходъ причиняемой стеченіемъ чужестранныхъ, сильно цѣну всего возвышаетъ, и вообще жить здѣсь дорого.
   Вы у меня конечно спросите, зависитъ ли сей городъ отъ Турецкаго Султана? Онъ ему принадлежалъ въ старину, но нынѣ находится во власти Короля Іеменскаго. Я ѣздилъ къ его Двору, въ свитѣ одного молодаго Князя Арабскаго, изъ поколѣнія Абассидовъ, называемаго Тицъ-Алманзоръ, и слѣдовательно въ состояніи нахожусь описать вамъ и Королейство и Короля. Помянутой Князь имѣлъ съ собою въ дорогѣ около двадцати пяти человѣкъ. Ему полюбилось, что я ищу умножить число его придворныхъ; ибо Арабскіе наши мудрецы съ похвалою, обо мнѣ ему говорили, и онъ показывалъ мнѣ всякую отличность.
   Мы выѣхали изъ Адена въ первые дни весны, и прибыли въ Моку, коей имя нынѣ столь Знакомо въ Европѣ. Сей городъ лежитъ на берегу Чермнаго моря, не далеко отъ залива Бабель-мандельскаго и меньше Адена величиною, но не меньше торговой; а многіе думаютъ, что со временемъ и помрачитъ его. Жителей въ немъ считается около десяти тысячъ. Гавань его замыкается двумя мысами, которые, сгибаясь въ одну сторону, сходятся между собою, на подобіе полумѣсяца. На обоихъ концахъ сего полумѣсяца построены крѣпости для прикрытія рейды, имѣющей верстъ пять въ ширину. Большіе корабли могутъ въ ней стоять на якорѣ, но не могутъ войти въ гавань, по той причинѣ, что она не очень глубока.
   Губернаторъ Моки, которому поручены и другіе города, богатъ и силенъ. Онъ живетъ въ огромномъ дворцѣ, и содержитъ не малое число придворныхъ. Пышностію равняется съ Турецкимъ Пашею; безъ того не выѣзжаетъ, чтобъ не имѣть предъ собою шести сотъ человѣкъ военныхъ, а позади многочисленной Дворъ. Въ проѣздъ его бьютъ литавры, играютъ трубы и несутъ передъ нимъ знамена: Королевское, Аліево и Магометово. Войски стрѣляютъ нѣсколько разъ изъ ружей, кои всегда заряжены пулями. Что касается до окружностей Моки, ничего въ свѣтѣ лѣтъ безобразнѣе и безплоднѣе. Не справедливо думаютъ, что родится здѣсь Кофь. Климатъ впрочемъ чрезвычайно жарокъ, и ежелибъ не было хорошей гавани, Мока была бы и понынѣ никому не извѣстная деревня.
   Мы не долго въ ней прожили, какъ и въ Мозѣ, не большомъ городкѣ, примѣчанія достойномъ по однимъ только пріятнымъ окружностямъ и превосходной живности, которую въ немъ кормятъ. Какъ верблюды могутъ здѣсь перейти около ста верстъ утромъ, то мы изъ Моки пріѣхали еще рано въ Монзери, деревнишку состоящую изъ семи или осьми домовъ: что и принудило насъ препроводить ночь подъ пальмовыми деревьями, коихъ здѣсь много, и подъ коими спалъ я крѣпко. На другой день выѣхали мы на зорѣ, и вступили въ пространную и прекрасную долину, по которой, при помощи хорошей погоды и равной дороги, доѣхали въ Тагъ при захожденіи солнца. Тагъ есть нарочитой городъ, обнесенной стѣною и укрѣпленной замкомъ, которой виденъ верстъ за тридцать, ибо построенъ на горѣ. Онъ снабженъ тридцатью пушками, и сложитъ тюрмою Королевству Іеменскому: заключаются въ него Государственные колодники. По горѣ разведены сады, дѣлающіе пріятной видъ, и сверхъ гульбища, приносятъ и ту пользу городу, что снабжаютъ превосходными овощами. Я ничего чрезвычайнаго не примѣтилъ въ Тагѣ, кромѣ восьми или десяти мечетей, изъ которыхъ иныя убраны гранитомъ и поддерживаются двойнымъ, рядомъ столбовъ, кои показались мнѣ весьма не дурны.
   Изъ Тага пріѣхали мы ночевать въ Манзуелъ. Прежде живали въ немъ здѣшніе Короли, а теперь остались только развалины не показывающія ни огромности ни красоты. Видны однако два замка примѣчанія достойные, по единой древности. Ирамъ, въ которой пріѣхали мы, два дни спустя, есть наилучшій и величайшій городъ въ Іеменѣ. Въ первой день ночевали мы въ Габалѣ укрѣпленномъ городѣ, въ которомъ обыкновенно Губернаторомъ бываетъ сынъ, или сродственникъ Королевскій.
   До сего мѣста путь нашъ лежалъ чрезъ прелестныя области; но оставя Ирамъ, въѣхали мы въ утесистыя и пустыя горы, гдѣ чуть не перемерли отъ жару и жажды. Мы цѣлой день тащились по помянутымъ горамъ, и оставили ихъ верстъ за пять до Дамара, первостатейнаго города, лежащаго посреди плодоносной долины. Въ немъ пробыли мы четытре дни, какъ для отдыху такъ и для того, чтобъ приготовиться ко въѣзду въ Моабъ, гдѣ живетъ Король Іеменскій.
   Моабъ, которой называется здѣсь Муабомъ, разположенъ на высотѣ, окружающей Дамарскую долину. Построенъ онъ послѣднимъ Королемъ, какъ и многіе другіе замки, ибо онъ любилъ строиться: по хотя былъ въ немъ разумъ и нѣкоторой; знаніе правилъ архитектуры, вкуса однакожъ не доставало. Ему нужды не было, покойно ли разположеніе, лишь бы горницы были велики. Одинъ его любимой загородной дворъ, верстахъ въ пяти отъ Мааба показался мнѣ правильнымъ: его по сей причинѣ и называютъ Домъ Грацій, и самъ Король почиталъ его наилучшимъ изо всѣхъ имъ построенныхъ.
   Аудіенцію Тиць-алманзору назначили въ пятой день послѣ, нашего прибытія въ Моабъ. Сей Князь ѣхалъ на прекрасной и богато убранной Турецкой лошади. Мнѣ и главнымъ чиновнымъ дали Арабскихъ. Достальная свита шла пѣшкомъ, или сидѣла на верблюдахъ. Такимъ образомъ проѣхали мы городъ, при восклицаніи безчисленнаго народа, пришедшаго изъ Дамара и ближнихъ мѣстъ смотрѣть Князя, произходящаго отъ великаго пророка. Прибывъ во дворецъ, надобно было намъ спѣшить и идти сквозь пятеры вороты, изъ которыхъ при каждыхъ стоялъ особый караулъ. Вышли мы потомъ на пространной, но не порядочной дворъ. Тутъ одинъ чиновникъ изъ внутреннихъ покоевъ. принявъ и поздравивъ Тицъ-алманзора, повелъ насъ къ Королю, гдѣ просилъ, что бы мы сняли башмаки, какъ то дѣлается обыкновенно: и тогда ввелъ въ аудіенцъ камору. Король имѣетъ благородной и довольно пріятной видъ, хотя и нѣсколько смуглъ. Онъ сидѣлъ на возвышеніи покрытомъ Персидскимъ ковромъ, облокотясь на подушки, а въ нѣсколькихъ отъ него шагахъ стояли главнѣйшіе придворные чиновники. Тицъ-алманзоръ повалясь ему въ ноги, говорилъ Арабскую рѣчь, но съ такою благородною осанкою, что я удивился. Король былъ доволенъ привѣтствіемъ, и для доказательства своей благосклонности далъ Князю поцѣловать руку, наговоря премножество ласкательныхъ словъ. Аудіенція продолжалась съ четверть часа, и между тѣмъ онъ и меня удостоилъ своимъ разговоромъ, спрашивая о пространствѣ, силѣ и торговлѣ нашей земли. Онъ дивился морскимъ и сухопутнымъ нашимъ войскамъ, особливо когда услышалъ о нашихъ побѣдахъ.
   По окончаніи аудіенціи, Тицъ-алманзоръ провоженъ въ свои покои, кои по приказу Королевскому, были отведены въ самомъ дворцѣ для него и его чиновныхъ. Дворецъ построенъ съ двумя флигелями, составляющими превеликую четвероугольную площадь; но впрочемъ безъ всякаго вкуса, порядка и понятія объ архитектурѣ. Внутри онъ не лучше какъ и съ наружи. Вы о томъ судить будете по Королевскимъ покоямъ, кои обиты кругомъ простымъ ситцомъ, да и то Не выше шести футовъ. Король самъ очень не богато одѣтъ, такъ что можно бы почесть его за простолюдима, ежели бы господственной видъ не предвѣщалъ, кто онъ таковъ. Толикая простота въ Монархѣ удивитъ васъ; но что до меня касается, я думаю, что много въ сіе входитъ вѣра. Въ самомъ дѣлѣ Король Іеменской не только самодержавной, но еще и Иманъ, или первосвященникъ Магометова закона; а всѣ служители сей вѣры, какъ Кади или судьи за правило имѣютъ казаться скромными въ платьѣ и въ домахъ. Самой Муфти, хотя вышній духовной начальникъ, и верьховной истолкователь закона, живетъ безъ пышности, и довольствуется почтеніемъ, сопряженнымъ съ достоинствомъ великаго попа.
   Есть однако дни, въ кои Король показывается народу во всемъ великолѣпіи царскаго сана. Я видѣлъ сіе самъ въ одну пятницу, когда онъ ѣхалъ въ мечеть за городъ. Шествіе начиналось корпусомъ пѣхоты, составленнымъ изъ тысячи человѣкъ, которые здѣлали выстрѣлъ, выходя изо дворца. За пѣхотою ѣхало богато-убранныхъ двѣсти человѣкъ конной Королевской гвардіи, на хорошихъ лошадяхъ. Сіи всадники сверхъ палаша и карабина имѣютъ небольшія копья, близъ желѣза обвитыя золотою бахрамою съ кистями. За ними въ нѣкоторомъ разстояніи ѣхалъ Король на бѣломъ конѣ, сіяющемъ дорогими каменьями. Одинъ чиновникъ на превеликой лошади везъ надъ нимъ, для укрытія его отъ солнечныхъ лучей, зонтикъ изъ зеленой камки собранной фалбарою и отороченной золотою бахрамою, а сверху былъ на немъ позолоченной шаръ, надъ коимъ придѣлана такая же пирамида. Передъ самымъ Королемъ ѣхалъ чиновникъ, везущій Алкоранъ въ красной сумкѣ, а за нимъ первой человѣкъ былъ другой чиновникъ, держащій его саблю, у которой ручка и ножны весьма богаты. На нее надѣтъ былъ красной золотомъ вышитой мѣшокъ. По бокъ Монарха развѣвало зеленое знамя, называемое Королевскимъ. Пятьдесятъ завоеванныхъ лошадей, всѣ въ золотѣ, и пятьдесятъ верблюдовъ богато-убранныхъ замыкали шествіе, въ продолженіе котораго безостановочно били въ барабаны, играли въ трубы и гобои. На возвратномъ пути еще больше оно было достойно примѣчанія; ибо пѣхота дѣлала свои еволюціи, а конница билась на копьяхъ, и представляла народу образъ сраженія. Сіе продолжалось до захожденія солнца, и всѣ войски выстрѣливъ вдругъ, пошли въ весьма изрядномъ порядкѣ, при боѣ барабанномъ и литавръ.
   Таково бываетъ великолѣпіе при дворѣ Іеменскомъ въ торжественные дни. Что касается до обыкновенной жизни Короля, ничего нѣтъ простѣе. Встаетъ онъ, сколь скоро разсвѣтаетъ, обѣдаетъ въ девять часовъ, ложится отдыхать въ одиннадцатомъ, пробужается въ два; въ три часа прогуливается, или ходитъ въ совѣтъ, ужинаетъ въ пять, и всегда идетъ спать въ одиннадцать. Сей порядокъ никогда не перемѣняется. Въ два часа, какъ онъ встаетъ, бьютъ въ барабаны, войски становятся подъ ружье. Въ сіе время бываетъ ихъ разводъ, и Вельможи допускаются цѣловать Королю руку. Что касается до стола, никогда на ономъ не подаютъ дичины; но напротивъ слишкомъ много молодой козлятины, телятины, говядины и баранины изрубленной въ мѣлкіе куски и сваренной вмѣстѣ со пшеномъ, изюмомъ и пряными кореньями всякаго рода. Живность щиплютъ, сколь скоро ее заколютъ и жарятъ, не давъ ей полежать. Арабы весьма любятъ сіе кушанье. Что принадлежитъ до меня, мнѣ такъ оно было непріятно, что обѣдъ мнѣ всегда готовилъ мой слуга, которой умѣлъ нѣсколько повареннаго искуства: но дабы не разгнѣвать Іеменской Дворъ, я ходилъ тихонько ѣсть въ одно Муабское предмѣстіе, гдѣ нарочно для того нанялъ горницу.
   Что за городъ, и что за столица, сей Муабъ! Въ немъ нѣтъ ни мечети, ни дома, которые бы построены были изъ камня. Я часто дивился, что Іеменскіе Государи предпочли деревню городу Санаѣ, гдѣ живали ихъ предки. Въ самомъ дѣлѣ Саная многолюденъ и по Аденѣ самой богатой городъ. Тысячи драгихъ остатковъ, разсѣянныхъ повсюду доказываютъ, сколь онъ претерпѣлъ отъ пренесенія столицы: но не смотря и на то, есть еще въ немъ много хорошихъ зданій и огромныхъ мечетей. Его, въ разсужденіи садовъ и превосходной воды, сравниваютъ съ Дамаскомъ. Онъ нарочито укрѣпленъ: стѣны городскія столь широки, что можно провести на нихъ восемь лошадей рядомъ. Посреди города возвышается холмъ и на ономъ построенъ былъ Королевской дворецъ. Теперь только видны развалины; но по нимъ судишь можно о его величинѣ и великолѣпіи. Впрочемъ нѣтъ ничего подобнаго въ красотѣ окружностямъ Санайскимъ. Огороды, луга, рощи, долины, все кажется нарочно тамъ сотворено для прельщенія взора: и какъ воздухъ въ немъ умѣренной, а дерева покрыты во всякое время, одни цвѣтами, другія плодами, то весна вѣчно пребываетъ; или лучше сказать, что соединяется съ осенью и составляешь одну часть года. Толикія преимущества, кажется должны бы были возбудить въ Іеменскихъ Короляхъ сожалѣніе объ оставленіи жилища въ Санаѣ; но они не безъ причины предпочли безопасность удовольствію. Порядокъ въ наслѣдствѣ не учрежденъ въ сей землѣ: то есть, хотя и избираютъ Короля изъ одного поколѣнія, но сынъ, и еще меньше старшій, не всегда всзгодится на престолъ. По смерти Монарха тотъ изъ Князей коронуется, кто имѣетъ больше достоинствъ, пріятелей, или кто проворнѣе другихъ; и какъ подобные Государи всегда должны опасаться соперниковъ, какъ и много тому примѣровъ было, то они думаютъ, что безопаснѣе для нихъ запираться въ замкахъ, гдѣ повелѣвать могутъ, нежели жить въ большихъ городахъ, въ коихъ бунты бываютъ всегда сильнѣе. Вотъ для чего Муабъ, Манзуель и нѣкоторыя другія крѣпости, лежащія въ городахъ, предпочтены пріятной Санаѣ!
   Впрочемъ Король Іеменской есть сильной Государь, владѣющій счастливою Аравіею, выключая одну провинцію, называемую Фарташское Королевство. Онъ самовластенъ, и не зависятъ отъ Турецкаго Султана, къ которому посылаетъ, и отъ него принимаетъ Пословъ; но таковыя посольства касаются только до торговли, ибо союзовъ между ими не бываетъ, по причинѣ великой другъ по другу недовѣренности, и миръ не долго бы подержался, ежели бы Арабы были высокомѣрнѣе, или Турки боялись меньше Арабовъ. Ибо должно признаться, что здѣшніе народы великодушны; а когда обучены, то храбрость въ нихъ безпримѣрна. Но вотъ чѣмъ они заслужатъ отъ васъ къ себѣ почтеніе: честность въ нихъ не уступаетъ отвагѣ, честь у нихъ есть первымъ ко всему побужденіемъ, и такъ сказать, душею ихъ дѣйствій: ею управляются всѣ ихъ поступки. Обманъ почитаютъ они презрительнымъ, двоякость подлостію души, воровство безчестіемъ. а ложь мерзостію. Правда, что сіе начертаніе не приличествуетъ всѣмъ Аравлянамъ безъ изъятія; но здѣсь говорится только о Іеменскихъ.
   Но что думать объ Аравитскомъ золотѣ, столь прославляемомъ древними, о которомъ и самое Священное писаніе во многихъ мѣстахъ упоминаетъ? Я признаюсь просто, что не видалъ и не слыхалъ, чтобъ здѣсь были золотые рудники. Можетъ однако статься, что Аравляне по лѣности своей, которая во всемъ примѣтна, запустили ихъ копать. Увѣряютъ, что ручьи, стремящіеся съ горъ, несутъ золотой песокъ, которой иногда находятъ въ рѣкахъ. И такъ вѣроятно де и Священное писаніе подтверждаетъ сію догадку, что ежели бы Арабы были меньше, лѣнивы и больше заботливы, нашли бы золотыя руды въ Королевствѣ Іеменскомъ. Но хотя бы была справедлива, или нѣтъ сія мысль, о которой судить я вамъ оставляю, счастливая Аравія есть столь богата своею землею, что можетъ обойтися безъ таковыхъ вспомогательныхъ сокровищъ. Въ самомъ дѣлѣ не упоминая о драгоцѣнныхъ каменьяхъ и ароматахъ, коими Царица Савская, владычествовавшая въ Іеменѣ, столь щедро одарила Соломона, {Царствъ Кн. 3. Глава 10.} сей край изобилуетъ пшеномъ, хлѣбомъ, плодами и овощами, кои не хуже Европейскихъ. Сверхъ того, скота здѣсь безчисленное множество, виноградъ, коего сокъ не смотря на Магометанской законъ, разгоняетъ иногда важность Арабовъ, родится изобильно: но должно признаться, главное богатство и самая прибыльная торговля состоитъ въ Кофѣ.
   Вамъ знакомо сіе прелестное питье, дающее духъ бодрости нашимъ стихотворцамъ, распаляющее воображеніе въ ораторахъ, очищающее мысли въ мудрецахъ, разгоняющее пасмурность въ задумчивыхъ, и здѣлавшеся ме-жду нами новымъ узломъ соединяющимъ общество; но можетъ быть по знаете вы дерева, на которомъ оное родится? И такъ почитаю за долгъ обстоятельно объ немъ поговорить. Впрочемъ описывать я стану по моимъ собственнымъ наблюденіямъ, и почту себя награжденнымъ, ежели удастся мнѣ сказать что нибудь могущее, удовольствовать ваше любопытство.
   Въ одномъ Королевствѣ Іеменскомъ, изключая всѣ прочія области Аравіи, родится кофейное дерево. Оно ростетъ отъ шести до двенадцати футовъ въ вышину, а толщиною бываетъ въ десять, двенадцать и пятьнадцать дюймовъ, разумѣется въ окружности. Какъ оно обыкновенно разширяется въ кружекъ, и нижніе сучья сгибаются; то почти всегда, или по крайней мѣрѣ чрезъ нѣсколько лѣтъ, имѣетъ видъ подсолнечника. Кора на немъ бѣловата и шароховата, листья темнозеленые и походятъ на лимонные, цвѣтки бѣлые и раздѣлены на пять листочковъ какъ ясминовые; запахъ отъ цвѣта весьма пріятенъ, и имѣетъ въ себѣ нѣчто благовоннаго; но положа его на языкъ, нашелъ я, что вкусомъ онъ горекъ.
   Сіе дерево сѣютъ, а не такъ садятъ какъ виноградъ, то есть вкапывая въ землю черенки. Оно всегда зелено, и не вдругъ лишается листьевъ, любитъ мокрыя мѣста; а по сей причинѣ и ростетъ при подошвахъ горъ и вдоль ручьевъ; (что производитъ пріятныя аллеи и виды) а на долинахъ подъ большими деревьями, коихъ тѣнь доставляетъ ему нужную влажность; но я видалъ его на открытомъ воздухѣ приносящее плодъ и безъ сей помочи: правда что было то въ умѣренныхъ климатахъ, гдѣ часто его поливаютъ. Когда цвѣтъ опадаетъ, на его мѣстѣ появляется небольшой плодъ или ягода, которая сперва очень зелена, но созрѣвая краснѣетъ, и бываетъ величиною съ крупную вишню. Подъ тѣломъ въ ней находится вмѣсто косточки бобокъ, онъ то и называется Кофью. Сей бобокъ облеченъ въ весьма тонкую кожицу, которая бываетъ тогда мягка, и вкусъ имѣетъ непріятной, но послѣ твердѣетъ. Когда же отъ солнца ягода совсѣмъ высохнетъ, то тѣло, которое прежде можно было ѣсть, дѣлается мѣшечкомъ темноватаго цвѣта и служитъ шелухою или наружною обверткою кофи. Бобъ становится въ сіе время твердой и свѣтлозеленаго цвѣта. Въ каждомъ мѣшечкѣ бываетъ по одному бобу, раздѣляющемуся на двѣ половины, и каждая половина составляетъ зерно кофи.
   Говоря о сихъ мѣшечкахъ, вспомнилъ я что однажды заставъ знакомаго Араба, жарящаго оные при огнѣ, на желѣзной лопаткѣ; удивясь сему, вскричалъ я: что ты дѣлаешь? къ чему годится сія шелуха? Я тебѣ прощаю незнаніе твое, отвѣчалъ онъ усмѣхаясь, потому что ты чужестранецъ, но самъ тотчасъ признается, что сія презираемая тобою шелуха, имѣетъ свою цѣну, и что для питія она столько же хороша какъ и зерно, ежели еще не лучше. Въ самомъ дѣлѣ положилъ онъ нѣсколько шелухи полуизжареной въ горшекъ кипящей воды, и спустя нѣсколько минутъ, далъ мнѣ отвѣдать. Мнѣ такъ пріятно показалось сіе питье, что я его не пощадилъ. Оно служитъ обыкновеннымъ питьемъ знатнымъ и зажиточнымъ людямъ, и называется: Султаншина Кофь.
   Кофейное дерево имѣетъ ту особливость, что въ одно время и цвѣтетъ и плоды приноситъ, изъ коихъ ичые зелены, а другіе совсѣмъ уже поспѣли. По сей причинѣ сбираютъ ихъ три раза въ годъ; но сборъ въ Маіѣ бываетъ изобильнѣе и предпочитается прочимъ. Я изъ любопытства ходилъ однажды смотрѣть какимъ образомъ оной дѣлается. Ничего нѣтъ простѣе. Подъ деревомъ стелютъ большія простыни. Человѣкъ трясетъ потихоньку дерево, и зрѣлая кофь падаетъ на землю. Набравъ такимъ образомъ, сыплютъ ее на рогожи, для сушенія на солнцѣ: и какъ примѣтятъ что мѣшечки уже могутъ отвориться, давятъ ихъ, катая по рогожамъ деревянные, или каменные валики; что Арабы умѣютъ дѣлать съ великимъ искустивомь и проворностію. Когда Кофь очистится отъ шелухи, кладетъ ее опять на солнце, потому, что она еще зелена, и не бывъ суха, могла бы испортиться на морѣ. Послѣ провѣваютъ ее для вычищенія, и сыплютъ въ мѣшки для отвозу на рынокъ. Хоть мало есть въ Іеменѣ мѣстъ, гдѣбъ не родилась кофь, но изобильно сбирается она только въ окружностяхъ Санаи, Галфани и Бетель-фаги. Я удивлялся красотѣ кофейныхъ деревьевъ въ семъ послѣднемъ округѣ, коихь плодъ славится лучшимъ въ Іеменѣ, какъ вино Бургонскее предпочитается всѣмъ винамъ во Франціи.
   Бетель-фаги есть нарочитой, и можетъ быть наилучше построенной городъ, во всей Аравіт. Домы въ немъ кладены изъ кирпича; многіе изъ нихъ о двухъ жильяхъ и съ площадками. Есть также нѣсколько огромныхъ палатъ и очень не дурныя мечети, у коихъ минареты выбѣлены внутри и снаружи. Городъ не обнесенъ стѣнами, но на ружейной отъ и то выстрѣлъ стоишь замокъ, служащій ему крѣпостью. Въ немъ находится колодезь, въ которомъ вода минеральная, и столь горяча, что почерпнувши не можно ее никакъ пить; но становится очень хороша и студена, когда простоитъ нѣсколько часовъ, а особливо ночью.
   Во время пребыванія моего въ Бетельфагѣ, пошелъ я однажды изъ любопытства на Базаръ. Оной лежишь посреди города, великъ и составленъ изъ двухъ дворовъ, окруженныхъ покрытыми переходами. Повѣрить не льзя, какое множество тутъ продается Кофи. Деревенскіе жители находя прибыль въ семъ товарѣ, приносятъ ее сюда всякой день, но они теперь стали хитрѣе прежняго. Стеченіе чужестранныхъ привлекаемыхъ славою сего произрастенія, отворили имъ глаза, и Богаръ, которой лѣтъ двадцать назадъ стоилъ десять или двѣнадцать піастровъ (шесть и семь рубЛевъ) продается нынѣ слишкомъ по семидесяти рублевъ. Богаръ называется мѣра, содержащая семь сотъ пятьдесятъ фунтовъ. Когда кофь куплена, отвозятъ ее въ Моку, отстоящую отъ Бетель-фаги верстахъ во ста семидесяти, а оттуда отправляютъ моремъ, куда надобно. По сему-то и называютъ ее Мокскою кофью, а въ Мокѣ, какъ я уже сказалъ, совсѣмъ оной не родится.
   Употребленіе кофи введено не прежде пятьнадцатаго вѣка и между самыми Арабами. Одинъ Адипской Муфти пилъ ее въ болѣзни, и почувствовалъ облегченіе. Примѣръ его ввелъ ее въ честь; и построены особые домы для продажи кофи открытымъ образомъ. Шерифъ Мекской заказалъ пить ее подъ жестокимъ истязаніемъ, и велѣлъ запереть всѣ кофейные домы. Сіе гоненіе на кофи умножило въ ней жадность въ Арабахъ. Египетскіе и Сирскіе народы возымѣли туже страсть, и кофь введена въ обычай въ Царѣградѣ, гдѣ также нарочные домы для продажи ея были открыты, ученые люди, и особливо стихотворцы, а за ними игроки, вѣстовщики были первые, которые почти не выходили изъ оныхъ. Сіи домы и сборищи размножились, разумѣется въ Царѣградъ, такъ скоро, что возбудили въ полицейскихъ служителяхъ вниманіе. Въ нихъ бывали Паши и главные придворные чиновники. Иманы начинали уже жаловаться, что мечети становятся пусты, а кофейные, домы всегда набиты людьми. Дервиши и всѣ, не имѣющіе другаго ремесла кромѣ набожества, явно объ томъ роптали; и наконецъ проповѣдники принялись: кричать не только противъ домовъ, гдѣ продавали кофь, но и противъ самой кофи, утверждая, что она заказана закономъ, какъ крѣпкое питье. Вопрошенъ былъ Муфти о семъ дѣлѣ, и рѣшилъ, что не должно пить кофи. Съ сего часа запрещено ее продавать явно; по ничто не могло остановишь необузданной склонности; и градодержатели уставши мучиться безъ всякой пользы, предпочли терпѣть то, чего воспрепятствовать не были въ состояніи. Кофейные домы появились въ большемъ числѣ, нежели прежде. Они были вдругорядь затворены по Визирскому повелѣнію, и вотъ что подало къ тому поводъ сему первому Министру: онъ ходилъ переодѣвшись по главнымъ Цареградскимъ кофейнымъ домамъ, и нашелъ въ нихъ шайки людей праздныхъ, разговаривающихъ о правительствѣ, ругающихъ Министровъ, и рѣшащихь съ великою дерзостію наиважнѣйтія Государственныя дѣла. Пошелъ онъ потомъ въ кабаки, но тамъ засталъ только людей веселыхъ, которые пѣли пѣсни или разговаривали о любовницахъ и о своей храбрости. По сему разсудилъ онъ, что кофейные домы суть опасныя зборищи; и сіе самое принудило его изтребить ихъ, а шинки оставить, не боясь никакого зла отъ людей ходящихъ въ нихъ веселиться.
   Со времени запрещенія въ Царѣградѣ, сіе питье не меньше осталось тамъ въ употребленіи, и кофейные домы опять возобновились въ сей столицѣ. По рынкамъ и по большимъ улицамъ носятъ превеликіе кофейники на жаровняхъ, и продаютъ кофь охотникамъ. Впрочемъ помянутое запрещеніе почиталось учиненнымъ для одной только столицы. Во всѣхъ другихъ городахъ, да и въ самыхъ малыхъ мѣстечкахъ, не переводились никогда открытые кофейные домы, и нѣтъ хозяина богатаго или убогаго, которой бы не пилъ дома кофи по нѣскольку разъ на день. Наконецъ дабы короче выразить склонность Турковъ къ сему питью, скажу я, что ежели мужъ не даетъ женѣ напиться кофи, или по бѣдности не имѣетъ на что оной для нее купить; то сей отказъ почитается за законную причину къ разводу. Въ аудіенціяхъ у великаго Везиря подчиваютъ кофью Пословъ, и ежели бы какому Министру чужестранному не подали оной, то сіе почлось бы за первой знакъ разрыва.
   Я укоряю самъ себя, что ничего еще неупомянулъ о Іеменскихъ госпожахъ. Вообще онѣ не противны, но мало имѣютъ вольности по ревнивости своихъ мужей. Позволяется имъ однакожъ ходить между собою въ гости, при наступленіи ночи. Тогда онѣ выходятъ, и ежели встрѣтятся на улицѣ съ мущиною, становятся подъ домами, и до тѣхъ поръ стоятъ въ молчаніи, пока не минетъ мущина. Одѣты онѣ почти какъ Турецкія женщины. Носятъ сафьянные сапожки, а на головѣ превеликое покрывало, которое, будучи спущено на передъ, закрываетъ имъ лице, но такъ что они сквозь его видѣть могутъ. Муабскія женщины почитаютъ за великое украшеніе носишь въ носу золотое кольцо, чернятъ у себя подъ глазами, и трутъ составомъ ногти, у рукъ и у ногъ, отъ чего они становятся красны. Въ Аденѣ и въ Мокѣ женщины не слѣдуютъ сему странному обычаю, довольствуясь природною красотою, а держатся его только деревенскія щеголихи, кои еще не вошли во вкусъ.
   Сколь ни пріятно Королевство Іеменское, мы не проживемъ здѣсь долѣе. Уже всѣ у насъ учрежденіи здѣланы ѣхать чрезъ Аравитскія степи въ Палестину, которая давно воспаляетъ въ насъ любопытство. Мы чувствуемъ опасности, коимъ подвергнуться должны на дорогѣ; но награждены будемъ за то зрѣлищемъ важныхъ находящихся въ ней предмѣтовъ.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО XXVI.

Каменистая Аравія.

   Предстаете себѣ, Государыня моя, землю сухую и знойную, покрытую горячими песками и голыми горами, на которой нѣтъ ни деревьевъ ни воды; въ которой не видно ни городовъ ни жителей: и вы будете имѣть истинной образъ той части Аравіи, кою называютъ каменистою, не по качеству каменистаго грунта, какъ нѣкоторые о томъ написали, а отъ Петры (Камня), столицы сей провинціи.
   Но повѣрите ли вы? Не смотря на плодоносныя области Греціи и Азіи, сіи прелестныя страны, изъ коихъ я насилу могъ выѣхать, менше для меня имѣли пріятностей, нежели здѣшняя дикая и необитаемая степь. Важныя произшествіи, коимъ она чрезъ столь долгое время служила театромъ, знаменитыя чудеса, творенныя чрезъ многолѣтнее пребываніе въ ней Евреевъ, все сіе наполняло меня удивленіемъ. Воображеніе мое, распаленное зрѣніемъ самыхъ тѣхъ мѣстъ, представляло мнѣ ихъ столь живо; позорище сіе такъ начертавалось въ моей мысли, что казалось, будто имѣю я ихъ передъ глазами, и на нихъ смотрю. Такъ, Государыня моя, и сія не есть ложь обыкновенная въ путешествователяхъ, ищущихъ ослѣплять блескомъ выдумокъ и воображеній. Въ одномъ мѣстѣ я видѣлъ, какъ говоритъ Пророкъ, море убѣгающее отъ лица Израилева и отворяющее ему свободной путь сквозь свои свирѣпѣющія волны, поглощая въ пропастяхъ своихъ колесницы и всадниковъ Фараоновыхъ {Исхода глава 15.}. Въ другомъ, брегъ звучащій радостными кликами и высокимъ гласомъ той пѣсни, важнаго израженія и вѣчной памяти достойнаго залога, Моисеева благодаренія {Тамже гл. 15.}. Далѣе, я видѣлъ горы отверзающіяся, смягчающіяся, разстаявающія и испускающія ключи прѣсной воды для утоленія въ знойной странѣ жажды и утишенія роптанія Евреевъ {Тамже гл. 17.}. Въ иномъ мѣстѣ, громъ и молнія предвѣщающія пришествіе сильнаго Бога Авраамова. Изъ средины воспламененнаго облака, вѣчный Отецъ наставлялъ свой народъ и давалъ ему законы. Страшный его гласъ, препровождаемый ужаснымъ звукомъ грома, наполнялъ меня смертельнымъ страхомъ {Тамже гл. 19.}. Я падалъ ницъ, покланялся землѣ освященной присутствіемъ самаго Бога. Въ иномъ видѣлъ я Моисея, сего хранителя Божія всемогущества; Моисея, сего великаго мужа, хотя бы онъ и не былъ великимъ Пророкомъ; я его видѣлъ, въ восторгъ ревности къ Богу, сокрушающаго скрижали, на коихъ самъ Творецъ міра начерталъ законъ {Тамже гл. 32.}; въ прахъ обращающаго презрительной предмѣтъ Израильскаго богослуженія; принуждающаго начинателей вкусить оной прахъ растворенной въ ихъ питіи, и омыть въ крови двадцати тысячь братій, злопреступленіе ихъ идолопоклоненіе {Тамже.}. Въ иномъ, пріуготовленіи къ сраженію представлялись моему взору. Амаликъ, гордой наступатель на народъ Божій, падающій подъ мечемъ Іисуса Навина, или лучше отъ дѣйствія молитвъ Моисея, которой воздѣвъ руки къ Небу снизпрашивалъ молнію поразившую сего врага Господня {Исхода гл. 17.}. Въ иномъ, землю поколебанную до основанія, отверзающуюся съ ревомъ, изрыгающую пожирающій пламень;. и свергающую въ нѣдра свои дерзскаго соперника первосвященника Аарону {Числъ гл. 16. ст. 32.}. Народъ изумленный бѣгущій въ скинію, созданную съ великимъ искусствомъ, коей самъ Богъ удостоилъ начертать образъ и управлять устроеніемъ {Исхода гл. 35.}. Огнь мщенія, изходящій изъ сего святилища, и очищающій смертію Надана и Абіу, виновное небреженіе сихъ помазанниковъ Господнихъ {Левит. гл. 10.}.
   Однимъ словомъ, вся степь оживотворялась предо мною. Всякой шагъ приводилъ мнѣ на память чудо, и сіи великія дѣла голову мою занимали, такъ сильно, что однажды чуть было не лишился я жизни. Я отдалился въ пустыню, дабы свободнѣе чинить размышленіи: уединенность мѣста, хладъ утра, все даже и самой мракъ ночи къ тому призывалъ. Заря едва начала обѣлять край горизонта, какъ поразилъ слухъ мой незапно крикъ, за которымъ послѣдовало тысяча голосовъ. Я смотрю; вижу кучу Арабовъ, кои выскочивъ изъ засады, и обнаживъ сабли, скакали во всю пору. Я только что успѣлъ приближиться къ моимъ товарищамъ, кои не меньше побуждаемы будучи словами, какъ моимъ примѣромъ, бросились на сихъ разбойниковъ. Оные таковымъ незапнымъ и неожиданнымъ нападеніемъ приведены были въ изумленіе, разсѣялись въ минуту, оставя между нами одного изъ своихъ собратій, которой упалъ съ лошадью отъ насъ заколотою. Я кричалъ, чтобъ пощадили сего бѣднаго, которому мой слуга успѣлъ уже дать нѣсколько ударовъ палкою, въ промѣнъ на его збрую; ибо онъ оружіе его прибралъ къ рукамъ, такъ, что никто не думалъ съ нимъ о томъ и спорить. Сіи приключеніе принесшее мнѣ честь между моими дорожными товарищами произошло въ виду горы Синайской, къ которой пріѣхали мнѣ нѣсколько времени спустя по возхожденіи солнца.
   Синай, сія славная гора въ лѣтописяхъ Божія народа, лежитъ на полуостровѣ, составляемомъ двумя заливами Чермнаго моря, и столь близко отъ горы Ораба {Числ. гл. 20. ст. 23.} (Одъ или Хорибъ) что можно ихъ почесть за одну, да и Святое писаніе говоритъ нераздѣльно, что законъ былъ данъ Моисею на roni. Ооѣ; ибо въ самомъ дѣлѣ обѣ онѣ суть вершины одной горы и раздѣлены только не большею долиною. Синай находится на востокъ, а Оръ на западъ; но первая выше второй цѣлою третью, а послѣдняя напротивъ имѣетъ преимущества, которыхъ лишена Синай.
   Столь святое мѣсто не могло не служить убѣжищемъ такимъ людямъ, коихъ духъ Божій сопровождалъ во всякое время по стезямъ Іисуса Христа въ здѣшней пустынѣ да и была она населена, такимъ множествомъ пустынниковъ, что насчитывали ихъ иногда до четырнадцати тысячь; по крайней мѣрѣ такъ здѣсь разсказываютъ. Сія склонность къ затворничеству весьма простыла; и на Синаѣ едва найдется ли теперь шестьдесятъ монаховъ, слѣдующихъ правилу св. Василія, и имѣющихъ наставникомъ самаго здѣшняго Архіепископа. Мы къ нему ходили на поклонъ. Мнѣ показалось, что саномъ обязанъ онъ наибольше бѣлой своей бородѣ. Онъ насъ посадилъ подлѣ себя, и по короткомъ разговорѣ, которой не подавалъ высокихъ мыслей о его просвѣщеніи; "не теряйте времени, сказалъ онъ намъ, осмотрите что есть любопытства достойнаго въ семъ монастырѣ и въ окружностяхъ; послѣ вы отобѣдаете, и пойдете отдыхать до ночи." При сихъ словахъ встали мы и вышли въ препровожденіи одного монаха, котораго должность состоитъ принимать молельщиковъ.
   Сей Манторъ, назывался Василіи, былъ человѣкъ молодой и стройной, съ веселымъ лицемъ и разумнѣе намъ показался самаго его пастыря.. Сперва повелъ онъ насъ въ церьковь, коей величина и великолѣпіе меня удивили. Отецъ Василій примѣтя сіе говорилъ мнѣ: "Сей храмъ есть дѣло рукъ Юстиніана: сіи мраморы привезены изъ Египта по Чермному морю; а камни достаемъ мы изъ нашихъ горъ. Они такъ тверды, что для пиленія должно употреблять цѣлые мѣсяцы; но когда выглажены, то такъ крѣпко связываются, способомъ нѣкоторой подмазки, находящейся у насъ же въ пустынѣ, и столь становятся прочны, что сіе зданіе, не смотря на свои висячіе своды и тысячу четыреста лѣтъ древности, не требовало еще починки. Въ самомъ дѣлѣ строеніе казалось такимъ, какъ бы только было совершено. Каменья въ немъ очень бѣлы и весьма лоснятся: соразмѣрь впрочемъ точно наблюденъ; и сей монументъ достоинъ бы былъ, но всему судя, цвѣтущихъ дней древней Греціи, еслибъ былъ лучше освѣщенъ, и есть ли бы статуи, коими наполненъ со излишествомъ, могли почесться по крайней мѣрѣ за посредственныя, равно какъ живописи и выпуклыя изображенія.
   Изъ церькви поогали мы въ трапезу, которая пространна, но по ширинѣ слишкомъ долга; въ прочемъ не дурна, хоть и темна; порокъ господствующій во всѣхъ строеніяхъ сего монастыря, изключая начальникову залу, въ которой похулить нѣчево. Я мало видалъ столь веселыхъ жилищъ, но пища тамошняя не соотвѣтствуетъ пріятности мѣста. Дѣйствительно монахи ведутъ строгую жизнь, не ѣдятъ ни мяса, ни рыбы, да и гости ихъ терпятъ сію суровость. Правда, что недостатокъ награждаютъ они привезенными съ собою припасами, безъ коихъ не льзя бы и ѣздить по сей землѣ.
   Мы только заглянули въ старческія кельи, кои показались истинными тюрмами, ибо спѣшили осмотрѣть скорѣе наружности. И такъ вышли вонъ. Первой представившійся глазамъ нашимъ предмѣтъ былъ монастырь, укрѣпленной на подобіе замка. "Что это значитъ? спросилъ я у отца Василія; противъ кого здѣланы такія укрѣпленіи? Противъ Аравлянъ, отвѣчалъ онъ, безпрестанно шатающихся около нашей ограды, и покушающихся иногда приступать къ оной. Когда ихъ мало, мы безъ труда ихъ отгоняемъ; но когда приходятъ въ великомъ числѣ, то инако збыть ихъ не можно съ рукъ, какъ отдачею просимыхъ шли припасовъ: отъ чего сами мы не рѣдко лишаемся нужнаго. Вы имѣете худыхъ сосѣдовъ сказалъ я. Правда, отвѣчалъ монахъ, но пойдемъ скорѣе, чтобъ не здѣлалось намъ чего непріятнаго. Вотъ ихъ засада, и я боюсь, чтобъ не приключилось вамъ несчастія. Не бойтесь, говорилъ я, Арабы ваши насъ знаютъ, видались съ нами вблизи, и конечно больше насъ боятся, нежели мы ихъ."
   Говоря сіе пришли мы къ пещерѣ, гдѣ Моисей принялъ скрижали завѣта. Изъ нее здѣлана часовня, въ которой все соотвѣтствуетъ благочестію, но ничего нѣтъ примѣчательнаго, кромѣ статуи св. Законодавца, достойной Фидіасовыхъ рукъ. Арабы изъ почтенія къ пещерѣ построили надъ нею изрядную мечеть, въ которой собираются на молитву. Шаговъ за десять отъ нея бьетъ ключъ прѣсной воды, проведенной по жолобамъ въ монастырскую кухню. Кромѣ сей холодной воды, хвалимой для доброты ея, монахи ничего не пьютъ, но отъ того не меньше другихъ здоровы.
   Какъ дорога съ сего мѣста становится крута, и гора чрезвычайно утесиста, то не можно бы идти далѣе, ежели бы не было сдѣлано нарочно, ступенекъ въ камнѣ. Съ подошвы до вершины считаютъ оныхъ около четырехъ тысячъ. Мы отважно предпріяли сей путь, но такъ запыхались взойдя на вершину, что принуждены были сѣсть для отдохновенія. Хребетъ имѣетъ около семидесяти шаговъ въ длину и тридцать въ ширину, и можетъ помѣститься свободно человѣкъ до пяти сотъ. На поверхности его находятся многіе бугры и надъ однимъ изъ нихъ часовня, въ которой, сказываютъ, лежали мощи св. Екатерины около четырехъ сотъ лѣтъ; послѣ перенесены оныя въ монастырскую церьковь, и стоятъ въ ней подъ великолѣпнымъ балдахиномъ. Ихъ никто не видитъ, а показываютъ только одну руку, на которой всѣ пальцы унизаны золотыми кольцами. При подошвѣ сего бугра бьетъ ключъ, коего вода почитается за чудотворную; ибо не свойственно, чтобъ на такомъ возвышенномъ мѣстѣ могъ быть источникъ. При самомъ ключѣ видна пещера, въ которой Моисей препроводилъ сорокъ дней прежде вторичнаго принятія скрижалей завѣта. {Исхода гл. 34.} Я не стану вамъ описывать страшной дикости сего мѣста, гдѣ царствуетъ повсюду скука, и гдѣ тишина навела бы на васъ страхъ.
   Долина раздѣляющая Оръ и Синай весьма пріятна. На ней лежатъ многіе сады, изъ которыхъ въ однихъ родятся плоды, въ другихъ преизящные овощи. Работу отправляютъ въ нихъ монахи, и получаютъ отсюда главную свою пищу. Идя по долинѣ видѣли мы Кулину неопалимую, {Исхода гл. 3.} или лучше мѣсто, гдѣ стоялъ сей кустъ, котораго, какъ вы сами можете заключить, уже теперь нѣтъ. Потомъ взлѣзли мы на камень, изъ коего Моисей източилъ воду, о чемъ упоминается въ Исходѣ. {Гл. 17. ст. 6.} На камнѣ видны двенадцать скважинъ, чрезъ кои, сказываютъ, текла вода. Оттуда взошли мы къ пещерѣ, гдѣ скрылся Пророкъ Илія, во время гоненія отъ Іезавели. {Царст. 3, гл. 18.} Сводъ сей пещеры, очень влаженъ и унизанъ такъ сказать, каменистыми ссѣдинами, чудными по величинѣ и по виду. Подлѣ сей пещеры находится другая; въ оной св. Стефанъ затворникъ препроводилъ сорокъ лѣтъ, въ постѣ и молитвѣ. Поворота; въ правую сторону, пришлй мы на плоскость, гдѣ встарину стоялъ монастырь св. Василія. Между развалинами онаго, ибо строенія уже нѣтъ, видѣли мы камень, на которомъ ступня верблюжья такъ хорошо высѣчена, что бы можно почесть ее за здѣланную мастеромъ. Арабы съ почтеніемъ ее цѣлуютъ, признавая за ступень Магометова Верблюда. Нѣкоторые изъ нихъ прямо было на насъ пошли, но увидя, что мы вооружены, приняли на себя видъ благоговѣнія, поцѣловали съ униженностію камень, и возвратились въ свой путь въ молчаніи потупя глаза. Мы же пошли въ пріятной небольшой лѣсокъ, изъ котораго поднялись, по весьма отлогой дорогѣ, на вершину горы. Сіе мѣсто показалось намъ прелестнымъ. На немъ видны три ручья, текущіе по дерну всегда зѣленѣющемуся, и между тополевыми деревьями; подъ тѣнію которыхъ сѣли мы отдохнуть, уединеніе мѣста такъ намъ полюбилось, что охотно бы мы согласились пробыть цѣлой день; но время не отъ насъ зависѣло. Впрочемъ наступилъ уже полдень. И такъ возвратились мы въ монастырь, гдѣ нашли обѣдъ, приготовленной стараніемъ моего слуги. Сѣли мы за столъ, и какъ яркой на горахъ воздухъ возбудилъ въ насъ голодъ, то и ѣли мы съ жадностію наши припасы, а отецъ Василій свою морковь.
   Веселой нравъ сего монаха насъ не мало забавлялъ. Никогда старецъ монастырю своему не дѣлалъ больше нести. Примѣтя, что онъ говоритъ, какъ человѣкъ знающій свою землю: "сколько, спросилъ я у нею, считаете вы отсюда до Мекки и Медины?-- Развѣ вы помышляете тамъ побывать?-- Безъ сумнѣнія, сказалъ я. Такъ вамъ хочется посидѣть на нолѣ? продолжалъ старецъ. Кому? мнѣ? нимало, говорилъ я. О о! вскричалъ онъ, я бы никогда сего отъ васъ не ожидалъ. Что же такое? спросилъ я у него съ смущеніемъ. О чемъ идетъ ваша рѣчь? изъяснитесь, пожалуйте.-- Развѣ вы хотите потурчиться?-- На что я отвѣчалъ, турчитесь вы сами: да будетъ проклятъ Магометъ и его послѣдователи! Однакожъ нѣтъ другаго средства, продолжалъ отецъ Василій; и естьли увидятъ васъ на Мекской или Мединской землѣ, вы будете принуждены перемѣнить вѣру, или согласиться посидѣть на колѣ. Когда такъ; то мы сильно обманулись, говорилъ я, обратя рѣчь къ моимъ товарищамъ; и я теперь вижу, господа, что по пустому мы ѣздили. "Не столько какъ вы думаете, сказалъ на сіе монахъ съ веселымъ лицемъ; я былъ два раза въ Меккѣ и въ Мединѣ, и могу вамъ дать всѣ нужныя объясненіи. Сія рѣчь васъ удивляетъ, но удивленіе кончится, когда узнаете вы, что я родился на островѣ Кипрѣ, и съ малолѣтства назначенъ былъ въ купеческой промыселъ; что я пятьнадцати лѣтъ попался въ руки морскому разбойнику, и проданъ въ Варварію одному офицеру Марокскаго Императора; что сей человѣкъ, у коего голова набита была только своею сектою, принудилъ меня перемѣнить вѣру; что съ нимъ ѣздилъ я два раза въ Мекку и Медину, и что имѣлъ счастіе въ послѣднемъ пути отъ него уйти и скрыться въ сію пустыню для очищенія покаяніемъ души моея отъ преступленія, бъ кое впалъ чрезь премѣненіе вѣры... Сіе признаніе намъ было пріятно. Мы его просили, не откладывая разсказать подробно о всемъ происходящемъ въ сихъ двухъ славныхъ городахъ, во время пребыванія тамъ молельщиковъ.
   "Мекка и Медина, началъ онъ свою повѣсть, дѣлаютъ часть провинціи, называемой Гегіазъ, собственно не принадлежащей ни къ которой изъ трехъ Аравій, хотя и находящейся на томъ же полуостровѣ. Въ Меккѣ Магометъ качался въ колыбелѣ, а въ Мединѣ лежитъ въ могилѣ. Оба сіи города признаются За святые и священные; и бѣда Христіанину, которой бы отважился къ нимъ подойти за нѣсколько миль. Нанужаснѣйшее мученіе едва можетъ загладить столь великое святотатство."
   "Мекка, о которой я вамъ разскажу напередъ, лежитъ при подошвѣ высокой горы въ семидесяти верстахъ отъ Гидды, гавани на Чермномъ морѣ, и по словамъ Арабовъ, Евеа была въ ней погребена. Сей городъ великъ, богатъ и многолюденъ. Нѣтъ около него ни стѣнъ, ни окоповъ: святость ему служитъ укрѣпленіемъ, и охраняетъ его отъ всякихъ нападеній. Много въ немъ хорошаго строенія и большихъ палатъ, но ничто сравниться не можетъ съ великолѣпіемъ Караван-сераевъ, кои чрезвычайной красоты. Караван-сераями, какъ вамъ извѣстно, называются постоялые дворы, въ которыхъ пріѣзжіе становятся въ Меккѣ, во время ихъ посѣщенія сего мѣста. При одномъ концѣ города возвышается Тарамъ, превеликой дворъ окруженной тройнымъ рядомъ столбовъ и сводовъ. Съ перваго взгляду кидается онъ чрезмѣрно въ глаза, не смотря на свою неправильность и странной вкусъ. Посреди Гарама стоитъ Кіабе, или небесной домъ, построенной встарину ангелами, пренесенной на небо во время потопа и вновь Авраамомъ созданной, по образцу перваго посланному къ нему съ неба."
   "Сей домъ, не заслуживающій впрочемъ любопытства своимъ видомъ имѣетъ тридцать футовъ въ вышину, пятьнадцать въ длину и двенадцать въ ширину. Порогъ у дверей здѣланъ нарочно такъ высоко, чтобъ человѣкъ стоя на землѣ, не могъ его достать рукою. Двери всѣ серебреныя, створчетыя, шириною въ пять, а вышиною въ десять футовъ. Входятъ въ нихъ по деревянной лестницѣ утвержденной на четырехъ колесахъ, которую одинъ Иманъ придвигаетъ къ стѣнѣ. Когда кто хочетъ молиться, надобно заплатить Иману: послѣ чего вольно лесть по лестницѣ. Три столба осмиугольные, вышиною около двадцати футовъ, поддерживаютъ все зданіе. Они здѣланы изъ дерева Алое, въ толщину человѣка; каждой изъ одного куска, и поставлены на прямой линѣи. Внутри Кіабе убранъ шелковыми штофами, бѣлыми и красными, а снаружи черными съ каймою вверьху и въ низу, или лучше обшитыми золотыми кушаками, кои не портятъ вида. Сіи штофы даются на счетъ Султана Турецкаго; всякой годъ ихъ перемѣняютъ: и старые, кои почитаютъ за драгоцѣнную святость, дѣлятся между имъ и Княземъ Мекки, которой получаетъ отъ нихъ не малой доходъ. Верблюдъ, несущій сіи завѣсы, признается за освященнаго: по возвращеніи обвѣшиваютъ его цвѣтками, и не употребляютъ больше ни въ какую работу. Дабы вселить почтеніе къ Кіабе, обнесли его кругомъ не большою стѣною, а для возпрепятствованія, чтобъ дождь не повредилъ основанія, прибили къ кровлѣ, здѣланной площадкою, золотой жолобъ, которой выдался около шести футовъ изъ подкровли, и отводитъ вдаль воду стекающую въ него съ площадки. Внутри сего храма нѣтъ ничего примѣчанія достойнаго, кромѣ чернаго камня, принесеннаго Архангеломъ Гавріиломъ къ Аврааму, когда созидалъ онъ Кіабе и служившаго сему Патріарху вмѣсто подмостки: ибо самъ собою поднимался и опущался, дабы меньше онъ имѣлъ труда, и не былъ принужденъ дѣлать дыръ въ стѣнѣ. Сей камень прежде былъ бѣлой; но по грѣхамъ людскимъ здѣлался чернымъ. Во стѣ шагахъ отъ Кіабе, но въ Гарамѣ находится колодезь Землемъ, второй предмѣтъ великаго почтенія Мусульманскаго. По ихъ словамъ, сей колодезь есть тотъ самой, которой Ангелъ показалъ Агарѣ, когда она странствовала въ степи, бывъ изгнана съ Измаиломъ изъ дому Авраамова. Арабы пьютъ воду изъ него съ благоговѣніемъ, и приписываютъ ей великія дѣйствія."
   "Всякой доброй Мусульманинъ долженъ побывать въ Меккѣ, по крайней мѣрѣ одинъ разъ въ своей жизни: но ревностные превосходятъ и повелѣніе, ибо есть такіе задорные, что ходятъ туда всякіе десять лѣтъ. Для сего сбираются они караванами, дабы быть въ состояніи здѣлать отпоръ Арабамъ, кои набѣгаютъ на молельщиковъ, и грабятъ ихъ безъ милости. Всякой годъ отправляется пять глазныхъ каравановъ въ Мекку: изъ Индіи, изъ Персіи, изъ Дамаска, изъ Каира и Мугребинской, подъ которымъ именемъ разумѣются: Варварія, Фецъ и Марокъ. Сей послѣдній соединяется всегда съ Каирскимъ, которой по сообщеніи, состоитъ иногда изо ста тысячъ душъ, считая женщинъ и робятъ. Я вамъ объ немъ и стану разсказывать, дабы вы могли судишь и о прочихъ."
   "Сіи путешествіи, предпріятыя изъ благоговѣнія, влекутъ съ собою множество обрядовъ и мольбы. Всякое дѣйствіе, всякой шагъ, всякое. такъ сказать, движеніе молельщика требуетъ особаго обряда, и препровождается особою молитвою. Дабы пріуготовиться къ сему славному путешествію, должно тѣмъ зачать, чтобъ заплатить свои долги, помириться съ недругами, оставить семьѣ своей чѣмъ жить, и въ дорогу взять такихъ денегъ, которыя не беззаконно пріобрѣтены. Отправляющійся въ путь, выходя изъ дома, дѣлаетъ два поклона и читаетъ молитву. Потомъ прощается съ своими, и слова, кои тогда должно говорить, предписаны также закономъ."
   Но нѣкоторыхъ обрядахъ вѣры продолжающихся три дни, избираются начальники, въ повиновеній коимъ всѣ присягаютъ. Послѣ чего испрося у неба теплою молитвою защищенія, отправляются въ путь. Паша опредѣленной Султаномъ, для прикрытія молельщиковъ отъ Арабовъ, препровождаетъ караванъ. Идутъ только ночью для избѣжанія жаровъ; и когда мѣсяцъ не свѣтитъ, зажигаютъ фонари придѣланные въ долгимъ шестамъ. Ѣдятъ, что съ собою возьмутъ; ибо земля, по которой должно идти, не приноситъ ничего и ниже воды, по крайней мѣрѣ такой, которую бы пить можно. Ѣдутъ въ порядкѣ, каждой за своимъ начальникомъ, на верблюдахъ, привязанныхъ хвостами одинъ къ другому, и изъ коихъ передніе ведутъ заднихъ. Во время дороги, продолжающейся около тридцати семи дней, поютъ стихи изъ Алкорана; и жаръ, къ исполненію сей должности, столь въ нихъ великъ, что падаютъ часто отъ усталости и умираютъ, но пѣть не перестаютъ.
   "Сначала останавливаются на горѣ Аратѣ, гдѣ молельщики оставляютъ часть одежды и надѣваютъ бѣлой плащъ. Около горы дѣлаютъ ходъ, и закаляютъ жертву въ память Авраамова приношенія. За два дни до пріѣзда въ Мекку, скидаютъ все платье, надѣваютъ туфли, дабы не попирать ногами столь святую землю. Такимъ образомъ препровождаютъ недѣлю въ постѣ, безпрестанно молясь, раздавая много милостивы, и не вкушая пищи прежде вечера. По прошествіи сего времяни, отправляются опять въ путь; и какъ скоро увидятъ городскіе вороты, всѣ падаютъ ницъ, бія лбомъ въ землю три раза, и входятъ, поя стихи въ честь пророка. Моленіе продолжается три дни, и кому удается перьвому поцѣловать черной камень,-тотъ почитается за святаго, но должно сіе здѣлать въ пятницу, которая всегда бываетъ въ числѣ трехъ дней моленія и по окончаніи предолгой молитвы. Тогда всякой падаетъ къ его ногамъ и цѣлуетъ ихъ, и онъ почти всегда бываетъ задавленъ народомъ. По прошествіи трехъ дней, дѣлаютъ ходъ около Кіабе, и идутъ ночевать въ Минетъ, деревню лежащую верстахъ въ пятнадцати. На завтрѣе, день меньшаго Байрама, надѣваютъ прежнее платье, и приносятъ на жертву нѣсколько овецъ, коихъ раздаютъ потомъ нищимъ. Всего пріятнѣе въ семъ путешествіи есть то, что всякой обязанъ жениться въ Меккѣ на время, которое тутъ проживетъ, какъ бы оно коротко ни было. И такъ тамошнія женщины имѣютъ симъ способомъ, всякой годъ новаго мужа; а дѣти отъ сего мимоходнаго супружества пользуются нѣкоторою знатностію; ибо почитается, что они рожденіемъ своимъ обязаны молитвамъ пророка."
   "Оставя Мекку возвращаются къ горѣ Арату, гдѣ останавливаются на три дни бросая всякой день по семи камней на гору, и обходя ее семь разъ кругомъ. Сіи камни пущаются въ діавола, дерзнувшаго прельщать Авраама въ семъ мѣстѣ, и вселять въ него мысль принести на жертву Исмаила вмѣсто Исаака. Потомъ возвращаются опять въ Минетъ для поклоненія ямѣ учинившейся въ камнѣ отъ головы Магомета, которой вывихнувъ ногу, покачнулся и ударилъ въ оной головою, а камень тотчасъ учинился мягокъ, чтобъ не ушибить пророка. Сіе есть послѣднее дѣйствіе молельщиковъ. Послѣ онаго берутъ благословеніе отъ Имана, отходятъ и отправляются въ Медину."
   "Молельщики ходящіе изъ Мекки въ Іерусалимъ для посѣщенія Соломонова храма, приобрѣтаютъ, великое уваженіе двойнымъ путешествіемъ. Имъ въ судахъ вѣрятъ, сколь скоро придутъ въ оной, и они могутъ безъ опасенія служить ложными свидѣтелями, такъ что не можно ихъ въ томъ ни уличить, ни въ судъ не принять."
   "Къ путешествію въ Медину никто не обязанъ, почему и не имѣетъ онъ такихъ преимуществъ какъ первой, которой разрѣшаетъ это всего, даже и отъ преступленіи, такъ, что и въ судъ послѣ за оное позвать не льзя. Однако почти всѣ бывшіе въ Меккѣ ходятъ въ Медину."
   "Сей послѣдній городъ лежитъ на ровнинѣ, въ трехъ дняхъ отъ Ямбо, небольшаго города и гавани на Чермномъ морѣ. Онъ не столь великъ, и не столь люденъ, какъ Мекка; но выстроенъ лучше, и не меньше можетъ быть торговой. Мечети въ немъ суть главныя зданіи. Большая мечетъ, такъ называемая, потому, что въ ней гробъ Магометовъ стоитъ на востокѣ посреди города. Входятъ въ нее переходами: у нихъ столбы мраморные Дорическаго ордена; но худо высѣчены и слишкомъ толсты. Гробъ пророка заключенъ въ башнѣ или кругломъ зданіи съ куполомъ, которой называютъ Турбе. Сіе круглое зданіе открыто отъ половины до самаго купола, и окружено галлереею, у коей въ стѣнѣ подѣланы окны съ серебренными рѣшетками. Стѣна самаго зданія не имѣетъ отверстій, но покрыта такимъ множествомъ дорогихъ каменьевъ, а особливо на той сторонѣ, въ которой стоитъ гробъ головою, что, думаю, нѣтъ въ свѣтѣ такого богатаго мѣста. Между прочими находятся два Алмаза, изъ коихъ одинъ шириною въ два пальца, а другой! которой больше и перьваго, есть только половина третьяго еще Алмаза, которой Османъ, сынъ Ахметовъ, велѣлъ распилить на двое, и половину прислалъ въ Медину, а половину оставилъ на "крашеніе своей чалмы. Султаны всегда носятъ съ того времяни сей алмазъ, и оной почитается за наилучшій въ Имперіи. Въ галлереѣ и въ Турбѣ здѣланы серебреныя кованыя створчегныя двери. Молельщики въ оную не входятъ, ибо слишкомъ бы тѣсно было; и слѣдовательно видятъ только наружныя сокровищи, о которыхъ я упоминалъ: но какъ толпа уйдетъ, то отворяютъ двери зданія, и я былъ въ немъ съ моимъ господиномъ: ибо онъ имѣлъ такой чинъ, что могъ добиться сей отмѣнности."
   "Гробъ Магометовъ стоитъ между Абубекеровымъ и Омаровымъ на самомъ полу: и такъ желѣзной обручь притягаемой магнитнымъ сводомъ, есть сущая баснь. Онъ здѣланъ изъ бѣлаго мрамора и покрытъ богатымъ ковромъ, каковы бываютъ у Султана и у Пашей Турецкихъ. Три тысячи лампадъ всегда горятъ около его: всѣ онѣ серебреныя, и масло такъ чисто, что нѣтъ ни малѣйшаго запаха. Я невойду въ описаніе всѣхъ дурачествъ чинимыхъ около гроба; довольно сказать, что Мекка и Медина суть средоточіе Магометанскаго суевѣрія; а потому и можно догадаться, что нѣтъ глупости, которой бы не дѣлали тутъ набожные Мусульмане."
   Такимъ образомъ разсказывалъ намъ отецъ Василій: но любопытство мое не было удовольствовано. Онъ самъ его возбудилъ нѣкоторымъ словомъ выговореннымъ безъ примѣчанія. "Вы упомянули, сказалъ я ему, объ какомъ то Князѣ Мекки", развѣ сей городъ не зависитъ отъ Султана? Мекка и Медина, отвѣчалъ онъ, имѣютъ своихъ особыхъ Князей, кои суть и свѣтскіе и духовные начальники вмѣстѣ. Ихъ называютъ Шерифы, и почитаютъ за самыхъ благороднѣйшихъ въ свѣтѣ, потому что произходятъ они отъ Магомета чрезъ Фатиму, его дочь, а жену Алія его племянника, и единаго изъ его преемниковъ. Они не зависятъ отъ Султана, но сей Государь мѣшается однако въ ихъ дѣла во время войны между ими, да и то по причинѣ могущаго изъ оной произойти соблазна, которой онъ. какъ Халифъ, долженъ предупреждать и отвращать. Тогда говоритъ онъ съ ними твердо, и ежели Шерифъ заупрямится, свергаетъ его; но власть не простирается далѣе, и наслѣдникъ всегда избирается изъ ихъ же рода. Я самъ видѣлъ такого сверженнаго Шерифа, которому Король Іеменской опредѣлилъ на содержаніе по сту піастровъ (шестьдесятъ рублевъ) на день. Но я принужденъ васъ оставить, промолвилъ онъ; меня должность призываетъ, да и вамъ также время отдохнуть. Ступайте за мною и покинемъ лишніе разговоры, По сихъ словахъ отвелъ онъ насъ въ покой, гдѣ приготовлены были постели, кои по причинѣ усталости нашей, показались намъ очень мягки. Мы спали пять или шесть часовъ и выѣхали при наступленіи ночи, обнявъ опща Василія и поблагодари начальника.
   Мы тогда были въ мѣсяце Мартѣ, и жары уже чрезвычайно усилились; но мы ѣхали безъ остановки, и на другой день въ восемь часовъ прибыли къ одному озеру, при которомъ стояло нѣсколько пальмовыхъ деревьевъ. Мы отъ усталости полегли подъ ними, дабы нѣсколько отдохнуть. Едва затворили мы глаза, какъ разбудилъ насъ крикъ одного изъ нашихъ людей, ходящаго по полю, за которымъ погнался змѣй изъ рода называемаго Шезифоны, коихъ угрызеніе неизлѣчимо. Не объ чемъ было долго тутъ думать. Мы взлѣзли на деревья, подъ коими спали, и какъ насъ больше было, нежели деревьевъ, я сидѣлъ на моемъ самдругъ. Сіе убѣжище не совсѣмъ надежно; ибо Шезифонъ, обвиваяся около дерева, вспалзываеть на него съ великимъ проворствомъ; и тотъ, отъ котораго мы убѣгали, пустился прямо на меня. Я далъ ему сперьва волю, но какъ онъ поднялъ голову, что бы броситься, я выстрѣлилъ изъ пистолета, и пробилъ его насквозь пулею такъ, что онъ упалъ мертвой. Мы его вымѣряли. Въ длину имѣлъ онъ три фута семь дюймовъ, пять линѣй, а въ окружности или въ толщину одиннадцать дюймовъ четыре линѣи. Угрызеніе сего пресмыкающагося не причиняетъ весьма жестокой боли: но язва тотчасъ твердѣетъ, надувается и производитъ опухоль, которая наполняется густою и черноватою мокротою. Въ колѣнкахъ чувствуется усталость, голова вертится и вскорѣ умираютъ. Сіе приключеніе принудило насъ проводить остатокъ дня въ осторожности, и стоять по перемѣнкамъ на часахъ, что бы не быть подверженнымъ томуже въ другой разъ.
   Но сія опасность можетъ почесться за ничто въ разсужденіи той, которую видѣли мы въ слѣдующій день. На дворѣ было холодновато, и возходящее солнце предвѣщало красной день. Но вдругъ все премѣнилось, воздухъ началъ колебаться, небо показалось въ огнѣ. Мы заключили, что Санумъ станетъ дуть, бросились тотчасъ ничкомъ на землю, держа рукою за повода нашихъ лошадей, кои по природному побужденію ущемили головы между ногъ. Минуту спустя послышали мы свистъ, похожій на такой, когда огонь трещитъ, а за нимъ полуденной вѣтеръ продолжался около семи минутъ, и потомъ воздухъ утишился и небо прочистилось. Мы встали всѣ здоровы, и ради, что избѣжали отъ бѣды.
   Санумъ, есть заразительной вѣтръ, уби вающей человѣка во мгновеніе ока, но производящей сіе дѣйствіе въ двухъ футахъ отъ земли. Дуетъ онъ только въ нѣкоторыя извѣстныя времяна, продолжается семь минутъ, и предслѣдуемъ бываетъ знаками, кои я описалъ выше. Тѣ, коихъ умерщвляетъ, походятъ на людей спящихъ сладкимъ сномъ; но какъ они внутри созжены, то члены ихъ распадаются, сколь скоро до нихъ дотронешься, и руки остаются въ рукахъ у того, кто думая спящаго разбудить, за нихъ потянетъ.
   Мы имѣли намѣреніе ѣхать далѣе до мѣстечка Гуленъ, лежащаго верстахъ въ пятнадцати: но лошади у насъ такъ устали, что не могли совсѣмъ идти; и такъ возвратились мы назадъ въ деревню Циркъ, въ коей было около сорока жителей. Сіи добрые люди приняли насъ, какъ можно, лучше; убрали сами лошадей нашихъ, и заживнѣйшій изъ нихъ отдалъ намъ свой домъ. Оной построенъ изъ алебастра, какъ и прочія въ деревнѣ избы; чему не должны вы удивляться, ибо сего камня множество, да и очень хорошаго, находится около Цирка, и въ другихъ округахъ каменистой Аравіи: но таковой даръ природы не весьма полезенъ симъ ограниченнымъ въ разсудкѣ людямъ, равно какъ и пасущіяся на горахъ козы, кои служатъ имъ только для одной пищи.
   Ходя около деревни, увидѣли мы станицу мышей такого рода, которой называется ярбо и которыхъ толико превозноситъ Соломонъ. Они двуногія не потому, чтобы не было у нихъ четырехъ лапъ, но ходятъ на однихъ заднихъ, опирайся на долгой хвостъ, которой служитъ имъ вмѣсто руля, и оборачивается по ихъ хотѣнію. Лѣтомъ собираютъ онѣ запасъ на зиму. Жилище ихъ подобно лагерю, гдѣ вся служба отправляется въ порядкѣ. Входятъ въ него четырьмя отверстіями, и при всякомъ стоитъ часовой. Одна главная мышь, которую назвать можно маіоромъ, обходитъ дозоромъ, и найдя часоваго не на своемъ мѣстѣ или спящаго, тотчасъ смѣняетъ и наказываетъ. По данному отъ часоваго знаку вся станица поднимается, и убѣгаетъ въ противную сторону. Сказываютъ, что онѣ то срыли плотину, сдѣланную Царицею Гейсою, которая почиталась за чудо въ свѣтѣ, и коей паденіе причинило достопамятное наводненіе въ исторіи четвертаго вѣка.
   Разсказавъ все объ Меккѣ, не долженъ я позабыть и о славномъ Балсамѣ, называющемся по имени сего города, и растущемъ на его землѣ. Оной есть произрастеніе одного дерева, которое Арабы зовутъ Балсумъ. Листья на немъ не много разнствуютъ съ роенью, но не такъ густы; пень смолистъ, легокъ и красноватъ; вѣтви тонки, долги, благовонны, клейки и одного цвѣта съ деревомъ; цвѣтки мѣлки и пріятнаго запаха; зерно также пахучее содержится въ черномъ мѣшечкѣ, и плаваетъ въ густой жидкости, похожей цвѣтомъ на медъ. Оно имѣетъ вкусъ горьковатой и запахь Бальзама. Вѣтви разщепляются сами собою, и испускаютъ драгоцѣнную смолу, которая сбирается въ коженые мѣшки, сдѣланные на подобіе кошельковъ. Цвѣтъ ея бываетъ сперва бѣловатъ, потомъ зеленѣетъ, а чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ становится желтой. Съ начала она очень жидка, но со временемъ чинится столь тверда, что должно распускать ее въ спиртѣ.
   Мѵръ, есть другая благовонная смола, собираемая также въ Аравіи, и текущая изъ дерева съ иглами и листьями, похожими на оливные, но должно его надрѣзывать. Изъ нее дѣлаютъ духи, и древніе употребляли ихъ на балсамированіе умершихъ тѣлъ. Выжимается изъ нее масло превосходное для ранъ и употребляемое на другія лѣкарства во врачебной наукѣ.
   Изъ Цирка выѣхали мы гораздо поздо ночью; и по восмидневномъ пуши, въ которомъ не видали ни городовъ, ни деревень, прибыли въ Буссеретъ, на границу Аравіи и Идумеи.
   Буссеритъ или Бастра, (Восоръ) составляла въ древнія времена часть колѣна Симеонова, и была въ числѣ городовъ назначенныхъ для убѣжища Іисусовъ Навиномъ. Трудолюбіе жителей привело его въ славу; но злодѣйствы навлекли гнѣвъ съ неба. Исаій былъ онаго провозвѣстникомъ {Прор. Исаія гл. 21. ст. 11.}. А Іуда Маккавей исполнителемъ {1. Книг. Маккавейск. гл. 5. ст. 28.}. Сей герой взялъ и выжегъ городъ. Послѣ онъ вновь выстроился, и пришелъ уже въ нѣкоторую силу. Нынѣ есть только громада развалинъ; имѣетъ однако Греческаго Архіепископа, живущаго подаяніемъ отъ своего стада. Окружности Буссерета довольно пріятны; но наполнены лисицами того самаго, сказываютъ, рода, коихъ Самсонъ пустилъ въ Филистимскія нивы. Сіи лисицы одарены удивительною силою ii проворствомъ. Ходятъ онѣ стадами, и великой вредъ причиняютъ мѣлкой скотинѣ, которою здѣшняя страна изобилуетъ. Передъ глазами нашими нѣсколько овецъ зарѣзанныхъ вложили въ насъ охоту, которая и удалась намъ не хуже Самсоновой. Въ два дни набили мы ихъ шестьдесятъ: а сіе принесло намъ похвалу отъ всего города, и посѣщеніе отъ главныхъ начальниковъ. Отплативъ имъ за оныя, и заготовя нужные припасы, выѣхали мы на другой дань, и чрезъ нѣсколько дней прибыли въ Килъ-Ханъ, потомъ въ Бонеръ, оттуда въ Моли, и наконецъ въ Петру, столицу всей страны.
   Сей городъ {Израильтяне называли его Сила, Арзенъ, Резенъ, а нынѣ имянуешся онѣ Арахѣ.} есть не что иное, какъ куча хижинъ, поставленныхъ безъ порядка и безъ размѣра; по сей причинѣ и нѣтъ въ немъ прямыхъ улицъ, а всякая почесться можетъ за глухой переулокъ. Имя ему дано, по превеликой каменной горѣ, при подошвѣ которой онъ лежитъ. Воздухъ здѣсь палящій и не здоровой: но не смотря на то, живутъ старшій имѣющіе всю крѣпость и силу: ибо воздержаніе у нихъ служить первымъ правиломъ къ сбереженію здоровья, коему ниже худой воздухъ вредить не можетъ. Сія столица зависитъ отъ Турецкаго Султана, которой содержитъ въ ней Агу. Оной начальникъ принялъ насъ учтиво, и пригласилъ обѣдать. Мы его также къ себѣ позвали и угостили; и все время пре, быванія нашего въ Петрѣ, Прошло въ взаимныхъ привѣтствіяхъ. Спустя восемь дней, отправились мы. и не спѣша по причинѣ жаровъ, пріѣхали въ Торъ на Чермное море.
   Самая любопытнѣйшая вещь, которую видѣли мы въ сей дорогѣ, была, деревцо, изъ коего течетъ смола, называемая здѣсь Небесною Манною, Мы изъ нее здѣлали хлѣбъ, но вкусъ онаго не совсѣмъ былъ пріятенъ, хотя и сахарной. Арабы за велико ее почитаютъ, и я думаю, что въ самомъ дѣлѣ, естьли хорошенько ее вычистить, заслуживаетъ она вниманіе врачей.
   Торъ (Суръ) былъ первымъ отдохновенія мѣстомъ Израильтянамъ, по переходѣ Чермнаго моря. Вы знаете, что Они нашли тутъ двенадцать источниковъ и Семьдесятъ деревьевъ, или стеблей финиковыхъ. {Исход. гл; 15; ст. 27.} Источники и понынѣ существуютъ; но приняли въ себя прежнюю горесть, которую Монсей отнялъ брошеніемъ въ нихъ древа, отъ Бога ему показаннаго. Вода въ нихъ тепла, хотя и не во всѣхъ, и Арабы зимою чинятъ въ нихъ свои омовеніи.
   Всего удивительнѣе въ Торѣ нашелъ я ловъ нѣкоторой рыбы, называемой Морскимъ человѣкомъ; ибо дѣйствительно имѣетъ она двѣ человѣческія руки съ тою разницею, что пальцы соединены между собою перепонкою, какъ лапы у гуся. Мясо ея, сказываютъ, довольно нѣжно. Ихъ достаютъ крюками какъ китовъ, а кожа ея такъ тверда, что дѣлаютъ изъ нее щиты, которыхъ пуля не пробиваетъ.
   Мы вознамѣрились остановиться въ Торѣ, что бы отдохнуть съ дороги, но для доктора всякой покой бѣда: онъ умиралъ со скуки, и здоровье его перемѣнялось видимымъ образомъ. И такъ вздумалъ онъ произвести въ дѣйствіе одно намѣреніе, коимъ давно уже занята была его голова, то есть, сыскать Топазной Островъ, полагаемой Страбономъ и древними на Чермномъ морѣ въ окружностяхъ Кеиреха, по котораго понынѣ ни кто не могъ еще отыскать. Онъ ввѣрилъ Мысль свою одному Рагузскому шкиперу, великому мореходцу, прославившемуся разными путешествіями. Сей тотчасъ согласился; пріуготовленіи здѣланы немедленное и мы отправились съ лестною надеждою, учинить себя безсмертными новымъ откровеніемъ.
   Сначала вѣтеръ намъ благопріятствовалъ, и мы уже видѣли брега Африканскіе, какъ вдругъ вихрь сломилъ у насъ мачту, и повредилъ корабль. Тогда принуждены мы были пристать въ Гиддѣ, гавани Меккской, о коей я уже упоминалъ выше. Мнѣ давно хотѣлось посмотрѣть сего города. Отецъ Василій, мнѣ объ немъ разсказывалъ. Онъ великъ, богатъ и строеніемъ наилучшій изо всѣхъ въ здѣшней землѣ. Стеченіе молельщиковъ изо всего Магометанскаго свѣта причиною, что онъ и веселъ; но сіе стеченіе чинитъ также, что все въ немъ дорого, даже и самыя нужныя вещи. Скляница воды стоитъ три копѣйки. Городъ подвластенъ Султану, и управляется Пашею, коего всласть весьма ограничена: почему и упражняется онъ больше въ торговлѣ, нежели въ дѣлахъ. Христіанъ впускаютъ въ портъ да и въ самой городъ, гдѣ они торгуютъ во всей свободѣ; но не могутъ селиться по причинѣ сосѣдства Мекки; не позволяютъ имъ далеко и въ окружностяхъ ходить. Небольшой замокъ и нѣсколько желѣзныхъ пушекъ составляютъ всю силу сего мѣста, которое не могло бы и защититься, естьлибъ его осадили въ надлежащемъ порядкѣ: но осадить его трудно, потому что большіе корабли не могутъ войти въ Портъ, а берегъ такъ высокъ и утесистъ, что войска никакъ высадить не льзя.
   На починку корабля нашего довольно было трехъ дней, по прошествіи которыхъ выѣхали мы, направляя путь по Кейрехскому берегу, которой весь объѣхали, не оставя осмотрѣть ни одного угла, но безполезно. Островъ Топазовъ конечно обвороженъ, и скрывается отъ глазъ смертныхъ. И какъ мы не были въ силахъ уничтожить очарованіе, да и запасы у насъ стали перемежаться: то и возвратились въ Торъ, не получивъ инаго плода изъ странствованія кромѣ того, что видѣли Чермное море, которое можно также назвать и Зеленымъ: ибо оно красно мѣстами, а мѣстами зелено, что происходитъ отъ мѣлкости сего моря и отъ прозрачности воды его, сквозь которую видѣнъ на днѣ индѣ красной песокъ, а индѣ зеленая трава, иногда и весьма высоко растущая.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО XXVII.

Пустая Аравія.

   Я уже доносилъ вамъ, Государыня моя, что восточные Географы не знаютъ раздѣленія чинимаго въ Европѣ Аравіи на три части. Въ самомъ дѣлѣ мало разности въ климатѣ и землѣ между каменистою и пустою Аравіею. Послѣдняя, называемая отъ жителей Бергара, тянется отъ сѣвера на югъ, отъ Діарбека и Суріи до счастливой Аравіи. На востокъ имѣетъ она Евфратъ и Іеракъ, то есть, древнюю Халдею, а на западъ Палестину и Каменистую Аравію. Съ одной только стороны Евфрата есть въ ней плодоносныя земли, а впрочемъ составляетъ она песочную степь, по которой безъ компаса и проводника проѣзжіе не могли бы найти дороги. Судите, сколько предосторожностей должно было намъ принимать. передъ отъѣздомъ нашимъ въ Палестину: ибо путь лежалъ чрезъ сію землю. По счастію приласкали мы къ себѣ не большими подарками, припасенными въ Меккѣ, нѣсколько Арабовъ, кои и были для насъ великою помощію. Сіи добрые люди охотно согласились съ нами ѣхать и дали намъ наставленіи какъ о безопасности въ пути, такъ и о нравахъ жителей. Нравы Аравлянъ обитающихъ въ городахъ мало разнствуютъ съ Турецкими. И такъ стану я въ семъ писмѣ говорить только объ Арабахъ, живущихъ по полямъ въ палаткахъ; ибо на нихъ обратилъ я наибольше мое вниманіе.
   По безчисленныхъ безпокойствахъ, прибыли мы въ Аннагъ. Сверхъ чрезвычайнаго претерпѣннаго нами въ пескахъ жару, умирали мы отъ жажды. Воды, которою запаслись, не стало; и въ дорогѣ находили только воду сѣрную и очень не пріятную. Вмѣсто умаленія жажды, она еще ее умножила.
   Городъ Аннагъ, различествующій съ другимъ сего имяни, лежащимъ на Бассорскомъ заливѣ, встарину былъ славенъ обширностію и купечествомъ. Въ послѣднемъ вѣкѣ, считалось въ немъ четыре тысячи домовъ, которые по большой части раззорены Турками. Онъ состоялъ изъ нѣсколькихъ острововъ на рукавѣ Евфрата. Сіе выгодное положеніе и замокъ также Турками раззоренной, дѣлали его наикрѣпчайшимъ городомъ въ Азіи. Теперь не стоитъ онъ примѣчанія, но и по стопору богатъ и отправляетъ не малую торговлю. Мы въ немъ нашли купцовъ, кои наградили намъ нѣкоторымъ образомъ невозможность обстоятельно вызнать сію часть Аравіи, столь впрочемъ славную и самыми ея степями. Все, что ни разсказывали они о другихъ двухъ городахъ Аннагѣ близъ Вассоры и Тангіи, не могло возбудить въ насъ любопытства. Сей второй Аннагъ, гораздо меньше перваго, хотя положеніемъ своимъ могъ бы быть также торговымъ.
   Жаль мнѣ очень было, что не имѣлъ и времяни осмотрѣть вблизи Муміи, находящихся въ пескахъ, чрезъ кои мы ѣхали. Хотя, по словамъ купцовъ нашихъ, были они не что иное, какъ тѣла человѣческія, изсохшія отъ солнечнаго жара. Надобно числу ихъ быть очень велику; ибо часто въ степи поднимаются ужасные вѣтры, кои наносятъ горы изъ песку, и засыпаютъ цѣлые караваны.
   Бедуины населяютъ восточную часть пустой Аравіи. Они заступили мѣсто древнихъ Исмаелитовъ. Ихъ называютъ Бедуинами они. Олова Бедуи, значущаго на ихъ языкѣ, полевой или степной обитатель. Сей народъ разселился по всему востоку, во время Нрыжацкихъ или Крестовыхъ походовъ, и продавалъ тѣмъ свои услуги, кто больше платилъ. Ихъ вездѣ принимали для употребленія противъ Христіанъ, коихъ въ самомъ дѣлѣ били они нещадно. Жадность Бедуиновъ, возбужденная награжденіемъ, обѣщаннымъ отъ Султана Мелех-салы за каждую голову не опускала ни единаго случая, заслужить оное. Они въ сраженіяхъ не опаснѣе были другихъ; но малыми стычками принуждали безпрестанно къ боямъ, и всегда что нибудь выигрывали. Сіе имъ тѣмь было способнѣе, что вооруженіе ихъ легко: а Крыжаки, обременѣнные желѣзомъ и всѣми оружіями, не могли дѣйствовать проворно.
   Бедуины пребываютъ подъ палатками, и жилищъ неподвижныхъ не имѣютъ. Переносятъ палатки, по возтребованію пищи для стадъ, состоящихъ въ козахъ и овцахъ. Земля, произрастая одно Тамариндовое дерево и кустарникъ, не можетъ прокормить другихъ животныхъ. Не большое число луговъ и ячмень служитъ въ пищу ихъ кобыламъ, коими одними они и торгуютъ.
   Сей народъ такъ гордъ своимъ происхожденіемъ, что презираетъ земледѣліе и механическія художествы. упражняется только въ томъ что смотритъ за скотиною, или выбѣгаетъ на дороги для грабленія проѣзжихъ. Лѣтомъ становятся они на высотахъ, откуда и видятъ проѣзжающихъ; стада остаются въ долинахъ; а когда не станетъ имъ корму, лагерь переносится на другое мѣсто: что случается почти всякіе пятьнадцать дней. При наступленіи зимы оставляютъ они высоты, и идутъ на востокъ до самой Кесаріи Палестинской, внѣ Кармильскихъ горъ, и располагаются въ долинахъ на морскомъ берегу.
   Въ лагеряхъ живутъ они по воински подъ черными шатрами, здѣланными изъ козьей шерсти; и подвластны Князьямъ своимъ, коихъ называютъ Емирами. Сіи имѣютъ при себѣ чиновниковъ, называемыхъ Шейхи, и повелѣвающихъ нѣкоторымъ числомъ Арабовъ. Не смотря на сей распорядокъ, Бедуины суть народъ вольной, и Емировъ ихъ не можно назвать Королями. Правда, что владѣющій въ Палестинѣ за Іорданомъ, между Синайскою горою и Меккою, въ исторіяхъ нашихъ имѣешь названіе Арабскаго Короля; но даютъ ему оное потому, что по обширности и многолюдству сей страны, больше онъ властенъ, и принуждаетъ Турковъ имѣть къ себѣ почтеніе и платить годовую дань; для отвращенія его отъ грабежа каравановъ, идущихъ въ Мекку.
   Вы подумаете, можетъ быть, что сей столъ вдавшійся въ грабежъ народъ не справедливъ и не милосердъ. Правда, что жизнь ихъ походитъ на разбойничью, но они ни злы, ни безчеловѣчны; а напротивъ упражняются въ добродѣтели страннопріимства, и никогда не нарушаютъ вѣрности къ чужестраннымъ, которые бываютъ у нихъ безъ опасенія. Они съ ними живутъ и поступаютъ, какъ со своими родными.
   Вѣра ихъ есть таже самая, что и у Турковъ. Слѣдуютъ они Магометову закону, которой самъ произшелъ изъ поколенія Аравлянъ Исмаелитовъ; но они больше суевѣрны, нежели набожны. Какъ по большей части мгжду ими одни только Емиры, Шеихи и ихъ писцы умѣютъ читать и писать: то народъ и довольствуется тѣмъ, что отъ нихъ слышитъ изъ Алкорана, и полагаетъ всѣ заповѣди вѣры въ обрѣзаніи, въ постѣ и молитвѣ. Сверхъ того слѣдуютъ они естественному закону, въ которомъ и живутъ, съ стороны нравоученія, довольно исправно, по крайней мѣрѣ по своему понятію. Не почитаютъ на примѣръ, за грѣхъ грабить проѣзжихъ; ибо думаютъ, что всѣ около нихъ живущіе народы суть ихъ непріятели, и что обкрадывая приводятъ ихъ въ несостояніе себѣ вредить, но никогда не лишаютъ жизни, развѣ защищая свою собственную. Естьли изблизка и безъ всякаго пристрастія разсмотрѣть поведеніе Европейскихъ морскихъ каперовъ, да и нѣкоторыхъ Государей; то найдется, можетъ быть, что не трудно извинить воинскую жизнь Бедуиновъ. Они въ прочемъ признаютъ единство и неограниченность Бога, блаженство праведныхъ въ будущемъ вѣкѣ, и казни опредѣленныя злымъ.
   Они часто говорятъ о Богѣ, котораго боятся, и очень рѣдко о вѣрѣ, въ разсужденіи которой терпятъ и самыхъ Христіанъ, оставляя имъ всю свободу. Обрѣзываютъ дѣтей мужеска пола въ такомъ возрастѣ, чтобъ они могли о томъ помнить. Родители кладутъ ему въ ротъ меду, или конспектовъ, а во время обряда бьютъ въ барабанъ, чтобъ ихъ веселить и выгнать изъ памяти боль. Дѣти Емировъ, Шейховъ и знатныхъ людей, обрѣзываются съ большими обрядами. Надѣваютъ на нихъ великолѣпное платье, которое они носятъ опредѣленное время, и потчиваютъ всѣхъ присутствующихъ. Иногда приносятъ жертвы при рожденіи и обрѣзываніи младенца, закаляя нѣсколько быковъ и овецъ, при призываніи имя Божія, и снявъ кожи, раздаютъ мясо нищимъ требуя, чтобъ они молились.
   Бедуины наблюдаютъ Рамазанъ, какъ Турки; но молодые люди и старики могутъ не говѣть, естьли постъ превосходитъ ихъ силы. У нихъ не наказываютъ тѣлесно, какъ у Турковъ, нарушителей поста.
   Всякой молится особо въ палаткѣ, или посереди поля. Они примѣчаютъ, когда наступитъ часъ молитвы, и отправляютъ оную одни ранѣе, другіе позже, потому что нѣтъ у нихъ мечети въ лагерѣ, ни Имановъ призывающихъ на молитву въ положенные часы. Но въ пятницы и въ Рамазанъ Емиры, Шеихи и главнѣйшіе Арабы разстилаютъ ковры посреди лагеря, или на какомъ пріятномъ и выгодномъ мѣстѣ, и молятся всѣ вдругъ. Писцы и другіе ученые, естли тутъ случатся, отправляютъ должность Имана; а ежели между ими найдется кто въ состояніи здѣлать увѣщаніе, они его слушаютъ съ великимъ вниманіемъ и почтеніемъ, послѣ чего всякой идетъ домой.
   Бедуины, въ разсужденіи омовеній, повелѣнныхъ закономъ, не могутъ быть такъ исправны, какъ Турки; не вездѣ находя воду, а моются, когда попадется имъ рѣка, или источникъ. Иногда погружаются они въ море, естьли думаютъ, что необходимо нужно омовеніе; и сія строгость совѣсти очень между ими обыкновенна.
   Народное свойство и постоянство во нравахъ меня удивило. Вся наша вѣжливость не можетъ сравняться съ простотою и человѣколюбіемъ Бедуиновъ. Мы имѣемъ только, такъ сказать, нору, одно названіе сообщественныхъ добродѣтелей, а они душу и внутренность.
   Въ самомъ дѣлѣ наибольше истину доказываетъ гостепріимство ихъ, охота служить и горячность, съ какою принимаютъ чужестранцевъ; скромность въ словахъ и поведеніи, трезвая жизнь, стараніе о содержаніи покоя и тишины и о изгнаніи зависти, ссоръ и злословія.
   Когда чужой пріѣдетъ къ нимъ въ лагерь, а особливо, ежели не одинъ, а съ кѣмъ нибудь изъ ихъ народа, принимаютъ его въ палаткѣ, въ которой послана для него рогожка, для сидѣнія и спанья, потому что нѣтъ у нихъ другихъ уборовъ. По долговремянномъ увѣреніи объ. удовольствіи, что его видятъ, спрашиваютъ у него часто о его здоровьѣ, потчиваютъ кофью, табакомъ, и разговариваютъ со всею возможною ласкою, а между тѣмъ жены пріуготовляютъ кушанье, слуги убираютъ лошадей, и стараются доставить все, въ чемъ только онъ, сопутники его, естьли случается, и служители могутъ имѣть нужду. По изготовленіи ужина, всякъ садится около чашъ, наполненныхъ пшеномъ, похлебками и мясомъ, состряпаннымъ по ихъ обычаю. Никто во время стола не говоритъ ни слова; а по окончаніи остатки отдаютъ людямъ. Потомъ приносятъ кофь и табакъ, и разговариваютъ до тѣхъ поръ, пока захочется спать. Тогда всякой идетъ на свое мѣсто, и оставляютъ гостя въ свободѣ со всѣми его людьми. Когда пріѣзжій человѣкъ знатной, и заслуживаешь особливую отличность, то Емиръ, начальникъ лагеря, присылаетъ къ нему постелю, подушки и одѣяло, ежели онъ намѣренъ у нихъ прожить нѣкоторое время. Когда онъ встанетъ, потчиваютъ его завтракомъ, приходятъ его посѣщать, возятъ на охоту, на копейныя игры, нагульбищи, по деревнямъ, по лагерямъ другихъ Емировъ; и гдѣ только можетъ онъ найти удовольствіе, вездѣ показываютъ дружбу и готовность ему угодить. Когда захочетъ онъ отъѣхать, благодаритъ хозяевъ, и садится на лошадей съ своими людьми безъ дальныхъ обрядовъ: а сіи добрые Бедуины, желаютъ ему здоровья и успѣха въ его дѣлахъ. Ежели захочется ему изъ благодарности подарить чѣмъ Шейха, или слугъ его, то они принимаютъ; но нѣтъ у нихъ обыкновенія просить, угощаютъ, не ища никакой мзды, и только для того, чтобы угостить, какъ то мы испытали сами собою не одинъ разъ.
   Бедуины уже съ природы важны, степенны и умѣренны, употребляютъ еще и притворство что бы таковыми казаться. Сколь скоро достигнутъ до возраста женитьбы, едва дерзаютъ усмѣхнуться и о самыхъ шуточныхъ вещахъ. За правило поставляютъ, что смѣяться пристойно однимъ только дѣвицамъ и молодымъ женщинамъ. Говорятъ мало, и не говорятъ никогда безъ нужды. Всего мудренѣе показалось мнѣ въ ихъ нравѣ то, что имѣютъ они у себя женъ и дѣтей, то есть, великихъ говоруновъ, и слушаютъ болтаніе ихъ съ стоическою холодностію, не прерывая и не отвѣчая, хотя бы продолжалося оно цѣлой день. Дабы заставить ихъ самихъ слушать съ удовольствіемъ, должно съ ними говорить тихимъ, ровнымъ голосомъ, не торопясь, изъясняться свободно, въ малыхъ словахъ заключать многое, и особливо не задѣвать никого колкими словами; не употреблять ни шутокъ, ни насмѣшекъ, ни злословія. Они со вниманіемъ слушаютъ рѣчь, и отвѣчаютъ, гораздо спустя по окончаніи оныя. Въ чемъ суть сущіе антиподы съ Французами.
   Ежели случится имъ дойти до ссоръ или только до сердца; то тотчасъ приходятъ въ себя, и взаимно другъ другу напоминаютъ о должностяхъ своихъ разсужденіями, сравненіями и остроумными рѣчами. Рѣдко бываетъ, чтобъ одинъ другаго ударилъ, какъ бы онъ ни показывалъ, что хочетъ вынять кинжалъ. Между ими одна только злоба за пролитіе крови сродственниковъ бываетъ не примирима. Естьли одинъ Арабъ убьетъ другаго, дружба разрывается между ихъ сѣмьями и всемъ потомствомъ: все сообщеніе кончится; нѣтъ больше ни обхожденія ни союза. Естьли обстоятельствы доведутъ ихъ до какого общественнаго дѣла, какъ напримѣръ, до женитьбы: вопрошаемая сторона съ скромностію отвѣчаетъ, что сіе не возможно; что кровь была пролита въ ихъ сѣмьяхъ, и что ей должно сохранить честь свою. Они никогда сего непростятъ, пока не отомстятъ; но во ожиданіи случая исполнить свое желаніе, показываютъ видъ честности и умѣренности. Неудовольствіе видѣть себя обязаннымъ къ отмщенію, есть безъ сумнѣнія одна изъ причинъ, для коихъ поступаютъ они вѣжливо между собою, и отдаляютъ все могущее довести ихъ до крайности. Никогда они не напиваются до пьяна: никогда не играютъ въ деньги.
   Сей народъ, по причинѣ вѣжливости въ общежительствѣ, имѣетъ мысли смѣшныя и съ лишкомъ строгія; такова напримѣръ слѣдующая: они думають, что великое преступле= ніе изпустить при людяхъ вѣтръ, даже и не хотя. Тѣ, съ коими случится сіе несчастіе, почитаются за безчестныхъ; никто съ ними знаться не хочетъ, и сей родъ презрѣнія, или лучше, проклятія, принуждаетъ ихъ часто удаляться, или совсѣмъ переходить жить къ другому какому народу, дабы не подвергаться всегдашнему поруганію и всѣмъ слѣдствіямъ худой славы.
   Арабы имѣютъ и другія суевѣріи, столь же мало основательныя. Всѣхъ страннѣе почтеніе идолопоклонническое къ бородѣ. Они почитаютъ ее за священное украшеніе, данное отъ Бога, какъ для различенія съ женщинами, такъ и за служащее существительнымъ знакомъ власти и вольности. Слѣдуя примѣру своего пророка, никогда ее не брѣютъ; и сіе почитается у нихъ заповѣдью вѣры. Терпятъ однако, когда тѣ, у коихъ, говоря ихъ языкомъ, кровъ бѣшеная, брѣются; но сколь скоро они женятся, то судомъ бываютъ наказаны за бритіе бороды. Между ими ставится за большее безчестіе отрѣзать кому бороду, нежели у насъ высѣчь кнутомъ и заклеймить; многіе Аравляне предпочитаютъ и самую смерть таковому бородѣ посрамленію. Я видѣлъ одного Араба, которому челюсть прострѣлили изъ ружья. Онъ соглашался лучше умереть, нежели позволить лѣкарю, для лѣченія раны, обрить себѣ бороду. Насилу его къ тому уговорили; и когда дѣло было здѣлано, онъ до тѣхъ поръ никому не казался, пока не выросла борода по прежнему, и носилъ на лицѣ черное покрывало.
   Жены цѣлуютъ бороды у своихъ мужей, дѣти у отцовъ, когда придутъ съ ними здороваться. Мущины другъ другу также бороду цѣлуютъ, возвратясь изъ дороги. Въ посѣщеніяхъ перьвой у нихъ обрядъ прыскать ее благовонными водами и курить Алоевымъ деревомъ, отъ котораго запахъ очень пріятенъ" Когда ее чешутъ, что случается всякой день послѣ молитвы, стелятъ платокъ на колѣна, сбираютъ прилѣжно всякой упадшій волосокъ, и завертываютъ въ бумажку, пока накопится нѣкоторое оныхъ количество, которое относятъ на кладьбище. Большая, долгая и густая борода, есть для нихъ предмѣтъ почтенія, и знакъ предопредѣленія. "Взгляни только на его бороду, говорятъ они, то и повѣритъ, что онъ мужъ праведной, котораго Богъ отличаетъ своею особливою милостію, Еягели, что безъ сумнѣнія случается иногда между ими, Арабъ съ видною бородою впадетъ въ какое важное преступленіе, говорятъ они: "Какое нещастіе для такой бороды! Какъ она достойна сожалѣнія"
   Послѣ бородъ ничего нѣтъ у Бедуиновъ дороже кобылъ: они предпочитаютъ ихъ жеребцамъ, потому что кобылы выносятъ больше труда, голода и жажды, а особливо что не ржутъ: симъ они много выигрываютъ въ своихъ засадахъ, гдѣ скрываются для нечаяннаго нападенія на проѣзжихъ. Арабы пренебрегаютъ знать о своихъ прародителяхъ; но весьма стараются вѣдать происхожденіе жеребцовъ, коихъ готовятъ къ припуску. Даютъ имя Кеггиламъ благороднымъ лошадямъ, Ааликъ лошадямъ старинной породы, но смѣшеннымъ съ подлою; подлыхъ или неблагородныхъ продаютъ, всегда дешево и называютъ Гидишъ. Къ кобылѣ благородной.породы не припускаютъ никогда жеребца, которой бы не былъ также благороденъ; что чинится въ присутствіи надежныхъ людей, кои даютъ свидѣтельство, подписанное и запечатанное предъ секретаремъ или писцомъ Емира, или другой какой чиновной особы. Въ семъ актѣ упоминаются разныя поколѣніи породы лошадей и имяна ихъ предковъ.
   Когда кобыла ожеребится, дѣлается второй актъ съ тѣми-же обрядами, въ которомъ описывается время, рожденіе, плодъ, видъ, шерсть и признаки жеребенка: и сей актъ полагаетъ ему цѣну. Самые малые жеребята благородные стоятъ три ста рублевъ наличными деньгами или въ промѣнѣ на другой скотъ. Меня увѣряли, что одинъ Князь съ горы Кармильской не взялъ трехъ тысячъ рублевъ за одну кобылу. Въ таковую цѣну бываетъ ихъ мало, а очень много въ шесть сотъ, въ семь сотъ, въ девять и въ тысячу двѣсти рублевъ.
   У одного Араба была кобыла, которой показывалъ онъ намъ родословную, начинающуюся по отцѣ и матери, за пять сотъ лѣтъ. Онъ плакалъ отъ радости глядя на нее, и обнимая, говорилъ съ нею по цѣлымъ часамъ: "глаза мои, душа моя, сердце мое! я тебя вскормилъ у себя въ домѣ, какъ дочь мою; никогда ни билъ ни бранилъ; гладилъ тебя отъ всего сердца. Богъ тебя да сохранитъ, милая, дорогая моя! ты хороша, ты пригожа, ты тиха, ты любезна. Богъ тебя да сохранитъ отъ худаго глаза!" Потомъ обнималъ онъ ее опять, цѣловалъ ей глаза, и выходивъ отъ нее пятясь, задомъ, прощаясь какъ съ любовницею и говоря робячьимъ голосомъ, какъ у насъ дѣлаютъ госпожи съ спальными собачками.
   Кобылы перескакиваютъ ручьи и рвы съ не меньшею легкостію какъ лани! и ежели упадетъ съ нее на скаку сѣдокъ, она тотчасъ остановится и дожидается, пока онъ оправится и опять сядетъ. Способъ воспитанія дѣлаетъ ихъ столь смирными и послушными. Для нихъ нѣтъ другой конюшни, какъ палатка, въ которой живетъ самъ хозяинъ. Онъ никогда ее не бьетъ, а ласкаетъ напротивъ, разговариваетъ съ нею и ходитъ, какъ за роднымъ робенкомъ. Дабы сберечь ее отъ уроковъ, вѣшаетъ ей на шею разные Талисманы, то есть, молитвы завернутыя въ треугольную бумажку, и зашитыя также въ треугольной кожаной мѣшечикъ. Между другими чрезвычайностями, сіи лошади такъ любятъ табачной дымъ, что бѣгаютъ за человѣкомъ, когда увидятъ, что онъ набиваетъ трубку. Ежели имъ дунетъ дыму въ носъ, онѣ вобравъ его въ себя, прибодриваются и скалятъ зубы, какъ бы хотѣли смѣяться отъ великаго удовольствія.
   У Арабовъ нѣтъ другаго жилища, кромѣ палатокъ, у Емировъ оныя, какъ и у прочихъ, здѣланы изъ ткани, или войлока, изъ козлиной шерсти, но съ тою разностію, что другихъ величиною больше. Они имѣютъ многіе шатры: одинъ для слушанія приходящихъ, одинъ для себя, одинъ для женъ, и нѣсколько другихъ не большихъ, въ которыхъ живутъ слуги, готовятъ кушанье, и сохраняются вещи. Расположеніе лагеря бываетъ округлое, сколько позволитъ земля. Емировы палатки стоятъ въ срединѣ, а прочіе Арабы ставятъ свои около, отступя тридцать шаговъ, изъ почтенія къ нему и его женамъ.
   Многіе купцы изъ Дамаска ѣздятъ всегда за Емировымъ обозомъ съ ящиками, наполненными полотномъ, штофами, сапогами, туфлями, сѣдлами, уздами и всѣми нужными вещами. Они ихъ продаютъ за наличныя деньги, или мѣняютъ на припасы; на домъ Емировъ ставятъ все надобное, и онъ имъ платитъ исправно. Повѣрите ли вы, Государыня моя! сей народъ, которой упражняется въ грабежѣ проѣзжихъ, столь честенъ въ своемъ лагерѣ, что купцы часто оставляютъ палатки, въ которыхъ разкладены у нихъ товары, и никогда не могутъ пожаловаться, чтобы что пропало. Я купилъ у нихъ кусокъ штофу, и раздѣлилъ семи или восьми бывшимъ тутъ Арабамъ. Сія щедрость здѣлала ихъ намъ друзьями.
   Простые люди въ домахъ своихъ не имѣютъ инаго снадобья, кромѣ рогожекъ, на которыхъ спятъ, и нѣсколько одѣялъ. Изголовье у нихъ обыкновенно бываетъ камень положенной подъ рогожку. Посуда состоитъ въ котлахъ, двухъ или трехъ деревянныхъ чашахъ, въ которыхъ подаютъ похлебку и мясо въ ручной мельницѣ, кружкахъ, и мѣшкахъ изъ козьей шерсти, для поклажи платья. Емиры ихъ позаживнѣе: у нихъ есть постели, ковры и очень хорошія одѣялы, однѣ бумажныя стеганыя золотомъ и шелкомъ; другія шелковыя съ серебреными и золотыми травами, или шитыя; подушки бархатныя, суконныя, или атласныя, какъ у Турковъ. Одѣялы подшиваются бѣлыми простынями; но простыни на постеляхъ бываютъ разноцвѣтныя полосатыя; ибо бѣлой цвѣтъ почитается за священной, и они не смѣютъ на немъ ложиться. Впрочемъ Бедуины никогда не спятъ безъ портокъ, и чинятъ сіе по скромности, у нихъ за великое ругательство и обиду поставляется показать кому, хотя бы не нарокомъ какую либо часть тѣла нагу, а особливо задъ. Того, которой бы увидѣлъ нагое тѣло, почли бы за человѣка отрекшагося отъ вѣры, и должно бы ему тотчасъ вновь оную исповѣдать. По сему же правилу скромности, робята никогда не купаются безъ портокъ, и наказываются не такъ какъ въ Европѣ, но сѣкутъ ихъ лозами по подошвамъ.
   У Емировъ, Шейховъ и другихъ знатныхъ Арабовъ столъ состоитъ изъ большаго куска кожи вырѣзанной кружкомъ, которой кладутъ на рогожку: посуда мѣдная, ложки деревянныя, чашки серебреныя, фарфоровыя, ценинныя, или изъ зеленой мѣди. Знатные люди садятся около стола, поджавъ логи на крестъ, какъ у насъ портные: а прочіе ставъ на колѣни, присядаютъ на пятахъ. Скатертей у нихъ нѣтъ, и блюды ставятъ на кожу, на которой по кра"іъ кладутъ ложки и пшеничныя лепешки. Вилокъ также не употребляютъ, что и за набоженство у нихъ почитается. Бедуины говорятъ, что Магометъ отпущеніе въ грѣхахъ далъ тѣмъ, кои ѣдятъ тремя пальцами. Мясо берутъ правою рукою, потому что лѣвая опредѣлена на омовеніе, по исправленіи естественныхъ нуждъ. Оное изрѣзано въ куски, и такъ разварено, что удобно раздѣляется. По сей причинѣ не употребляютъ они и ножей. Похлѣбка, вареное мясо, жаркое, соусы, салады и плоды становятся вдругъ на столъ. Пона ѣдятъ, ничего не пьютъ, развѣ самая не терпимая жажда принудитъ попросить воды. По окончаніи стола, встаютъ всѣ принося Богу благодареніе, идутъ пить и мыть руки, потомъ пьютъ кофь, или курятъ табакъ.
   Чернь ѣе тѣ еще неопрятнѣе, хватая горстью изъ чашъ мясо, пшено и пилавъ, и смявъ его рукою въ комы, наполняетъ ими ротъ. ЕжеЛи останется что въ рукѣ или упадетъ на бороду, они отряхаютъ въ чашу. Наѣвшись, пьютъ безъ мѣры изъ кружки, которая кругомъ ходитъ, а вымывши руки мыломъ или землею, курятъ и пьютъ кофь. И то и другое въ великомъ между ими употребленіи  мущинъ и женщинъ.
   Арабы пьютъ вино, когда есть случай, и говорятъ, что заповѣдь пророка есть больше совѣтъ, нежели запрещеніе. Имѣютъ они еще другое питье, составляемое изъ абрикосовъ, изюму и другихъ сухихъ плодовъ, которые кладутъ на какунѣ въ воду, дабы настоялись. Они его ставятъ на столъ въ чашкахъ вмѣстѣ съ мясами, и черпаютъ ложками, когда пить захочется. Одни Емиры и Шеихи употребляютъ шербетъ.
   Пилавъ, обыкновенная пища у Бедуиновъ, есть не что иное, какъ пшено свареное въ водѣ или мясномъ отварѣ, съ шафраномъ, изюмомъ, горохомъ и лукомъ. Когда оно вскипитъ, то покрываютъ его, и оставляютъ при огнѣ, чтобъ разбухло. Потомъ кладутъ коровьяго разтопленнаго масла, перцу и сахару. Въ похлебки ихъ пшено также входитъ, а оныя дѣлаются изъ баранины, козлятины и куръ изрѣзанныхъ въ куски.
   Хлѣбъ, есть главнѣйшая вещь при ихъ столѣ. Пекутъ его столько, сколько надобно, потому что не на дрожжахъ дѣлаютъ, и слѣдовательно хорошъ онъ бываетъ только въ тотъ день, когда изпеченъ. Они разводятъ огонь въ каменной корчагѣ, и какъ оная разгорится, мѣсятъ муку и обмазываютъ около ее тѣсто рукою. Сіе тѣсто будучи жидко, скоро выпекается и хлѣбъ самъ отстаетъ отъ корчаги. Симъ способомъ можно его напечи много въ короткое время. Есть у нихъ и другой печеной въ золѣ, или между двумя сковородами окладенными коровьимъ каломъ. Онъ бываетъ толстъ, какъ наши булки, и мякишъ показался мнѣ довольно хорошъ; но печеной его лучше, бѣлѣе и запахъ имѣетъ пріятной, но также, какъ и другіе, черствой никуда не годится.
   Одежда Емировъ и Шейховъ мало рознится съ Турецкою. Прочіе Арабы имѣютъ толстую рубашку съ долгими рукавами, холстинные портки, бумажной кафтанъ, наподобіе рясы, которой идетъ до половины икры, ременной поясъ, на коемъ виситъ кинжалъ, и плащъ баракановой съ черными и бѣлыми полосами. Зимою носятъ полукафтаньи сдѣланныя изъ овчинъ, и надѣваютъ ихъ на выворотъ)когда дождь идетъ, а волосомъ внутрь, когда день красной Дождь стекаетъ по шерсти, не касаясь до мездры; когда полукафтанье намокнетъ, то они встряхиваютъ, отъ чего оно скоро высыхаетъ. Въ большіе жары сверхъ обыкновенной одежды, надѣваютъ они широкую рясу, изъ бѣлаго полотна здѣланную, наподобіе рубашки. Чалма ихъ, есть небольшая шапочка изъ краснаго сукна обверченая кисеею, отъ которой одинъ конецъ виситъ наподобіе пука перьевъ, а другимъ обвиваютъ шею для защищенія ее отъ солнца.
   Ведуины не имѣютъ ни уборовъ домашнихъ, ни платья зеленаго цвѣта. Одни произІпедшіе отъ колѣна Магометова пользуются правомъ носить зеленыя чалмы. Персіяне, кои употребляютъ сей цвѣтъ, почитаются за еретиковъ, другими магометанами. Арабы Чуйковъ не носятъ, Въ лагерѣ надѣваютъ туфли на босую ногу, а верьхомъ сапоги. Отправляясь на промыселъ, вооружаются саблею, копьемъ, желѣзною булавою, а часто и топоромъ. Имъ извѣстны наши огнестрѣльныя оружіи; но они за ужасное дѣло почитаютъ дѣйствовашь ими противъ людей, хотя грабимые ими проѣзжіе ежедневно даютъ имъ въ томъ примѣръ. Тѣ, у коихъ есть ружье, стрѣляютъ изъ него по однимъ только птицамъ.
   Бедуинки одѣты также просто, какъ и мужья ихъ. Обыкновенно носятъ онѣ рубашку изъ бѣлаго холста, а на ней кафтанъ съ превеликимъ на головѣ покрываломъ, которымъ окутываютъ шею и нижнюю часть лица, по самой носъ. Зимою надѣваютъ онѣ душегрѣйки стеганыя на хлопчатой бумагѣ, а на ногахъ носятъ туфли. Припомните, Государыня моя, что я къ вамъ писалъ объ уборѣ Арабскихъ женщинъ, живущихъ около Пальмиры. Бедуинки также гадки, какъ и онѣ, и также точно убираются.
   Жены Емировъ и Шейховъ нѣсколько попригожѣе простыхъ Арабокъ, потому что онѣ болѣе и статнѣе ихъ, одѣваются чище и сц лучшимъ вкусомъ. Рубашки у нихъ кисейныя вышитыя шелкомъ, равно какъ и портки; корсеты изъ золотой парчи, атласу или другаго какого шелковаго штофа застегнутые ниже пояса двумя пуговицами, а вверьху совсѣмъ на груди разпахнутые нарочно, чтобъ грудямъ не было тѣсно, и чтобъ оныя были не много видны въ срединѣ. Верьхнее платье бархатное, атласное, а иногда и парчевое. Онѣ имѣютъ также и кафтаны похожіе на наши камзолы, но долгіе по самыя пяты, и надѣваютъ ихъ только зимою. Башмаки или туфли ихъ малы и фигурны, а когда cg двора идутъ, надѣваютъ сапожки. Головной уборъ состоитъ въ шапочкѣ изъ золотой или серебреной парчи съ флеровою повязкою завязанною на лбу: выходя, берутъ онѣ большое кисейное покрывало, которымъ закрывается лице, грудь, плеча, и все тѣло до пояса и ниже. Когда идутъ онѣ въ гости, или на гульбища, надѣваютъ на ноги обручи убранные множествомъ колецъ кругомъ висящихъ. Сіи кольцы и привязанныя бляхи къ косѣ, лежащей по спинѣ, производятъ звонъ, коимъ знать даютъ, что онѣ идутъ: и тогда всѣ встрѣшніе уклоняются въ сторону, чтобъ ихъ не видашь. Наибольше въ посѣщеніяхъ, а особливо въ перьвые дни послѣ свадьбы, сіи женщины хвастаютъ богатствомъ своимъ и убранствомъ.
   Сватаютъ здѣсь съ такою же тайностію, съ какою въ Гишпаніи и Италіи отправляются любовныя дѣла. Когда молодой Бедуинъ влюбится въ дѣвку, то есть; въ мысли (ибо Арабы никакого сообщенія не имѣютъ съ женами и дочерьми другихъ) и потому только что слыхалъ объ ней, перьвое его попеченіе стремится, чтобъ ее увидѣть: что иногда позволяетъ ему самъ отецъ, спрятавъ его въ своей палаткѣ, а иногда и невѣста, услыша о намѣреніи его, будто нечаянно роняетъ покрывало, и показывается ему чрезъ нѣсколько минутъ, естьли думаетъ сама о себѣ, что пригожа. Тогда женихъ требуетъ ее за мужъ чрезъ кого нибудь изъ своихъ сродниковъ. Договариваются о цѣнѣ, которую долженъ зять заплатить тестю, овцами, верблюдами, или лошадями, но деньгами никогда. Впрочемъ сія цѣна всегда уравнивается съ достоинствомъ дѣвки, съ знатностію ея родни, и съ доходами жениха. Между симъ народомъ и нами есть двѣ разности, примѣчанія достойныя: здѣсь невѣсту не видитъ, и приданова она не приноситъ; а у насъ, за то только, что ее увидѣлъ, часто женятся для одного приданова.
   Когда обѣ стороны согласны, избираютъ кого нибудь вмѣсто Кадія или судьи и онъ сочиняетъ контрактъ, а въ небыгиность его, дѣлаетъ то Емировъ писецъ. Кади въ низу контракта пишетъ имена свидѣтелей; вотъ и все! иныхъ обрядовъ нѣтъ. Бѣдные Бедуины, не могущіе чинить издержекъ на контрактъ, берушъ только свидѣтелей, и женятся словесно, заплатя тутъ же, на чемъ согласились. По заключеніи контракта, женщины ведутъ невѣсту въ банк), моютъ ее, надѣваютъ на нее лучшее платье, напрыскиваютъ благовоніями волосы, и убираютъ по ея знатности и богатству. Потомъ посадя на кобылу, или на верблюда, покрытаго ковромъ и украшеннаго листьемъ и цвѣтами, ведутъ при звукѣ музыки и пѣсней, въ палатку, гдѣ бракъ праздновать опредѣлено. Мущины съ своей стороны водятъ также жениха въ баню, одѣваютъ его, сколь можно, богатѣе, и привозятъ верьхомъ на лошади. Послѣ свадебнаго стола, мущины веселятся безъ шуму и съ великого умѣренностію; а женщины напротивъ поютъ и пляшутъ, бьютъ въ небольшой особливаго рода барабанъ, хваля красоту и достоинствъ! невѣсты; наконецъ провождаютъ ее въ палатку, назначенную для совершенія брака, и всѣ гости просятъ Бога сохранить молодыхъ отъ худаго глаза, то есть, отъ заговоровъ и очарованій, коими злые люди вредить могутъ ихъ союзу. Сколь скоро ночь наступитъ, женщины отводятъ невѣсту къ жениху, ожидающему ее въ особой палаткѣ. Они ни слова между собою не говорятъ; но провожатые поздравляютъ молодаго, которой сидитъ съ важнымъ видомъ, не шевеля языкомъ, и не дѣлая ни малѣйшаго движенія до тѣхъ поръ, пока невѣста не поклонится ему въ ноги, и пока не положитъ онъ ей на голову золотой или серебреной монеты. Сей обрядъ трижды дѣлается въ сей вечеръ; надѣваютъ на нее другое платье, приводятъ передъ жениха, и онъ также ее принимаетъ и съ такою же важностію какъ въ перьвой разъ. На востокѣ за великолѣпіе и пышность почитается, раздѣвать часто невѣсту, и надѣвать на нее всѣ платьи, сшитыя къ свадьбѣ. Когда въ третій разъ приведутъ, женихъ встаетъ, обнимаетъ ее, и уноситъ на себѣ въ ту палатку, гдѣ имъ спать. Тутъ ихъ на четверть часа оставляютъ однихъ; по прошествіи которыхъ моются они холодною водою, и перемѣняютъ одежду. Молодая идетъ въ собраніе женщинъ, а мужъ къ мушинамъ, и показываетъ доказательствъ! дѣвства своей жены. Всякъ его поздравляетъ съ симъ благополучіемъ; остатокъ ночи и слѣдующій день препровождаетъ въ веселіи съ подобнымъ прежнему обрядомъ. Послѣ чего каждой идетъ къ себѣ, а новобрачные начинаютъ жить домомъ.
   Позабылъ я вамъ сказать, что изо всѣхъ сродниковъ обѣихъ молодыхъ, одинъ только невѣстинъ отецъ не бываетъ на свадьбѣ. Вы не отгадаете тому причины, ибо она странная; онъ почитаетъ за безчестіе быть не въ своемъ домѣ въ такое время, когда дочь его теряетъ дѣвство.
   Въ нѣкоторыхъ колѣнахъ наблюдается одно довольно чудное обыкновеніе. Женихъ въ провожаніи толпы молодыхъ людей, вооруженныхъ равно, какъ и онъ, палками, ходитъ къ палаткѣ невѣсты, какъ бы съ намѣреніемъ увести ее насильно. Женщины также А палками стараются противиться его предпріятію, и ему надобно ихъ побѣдить, естьли хочетъ ночевать съ женою. Тутъ такъ мало шутятъ, что женихъ рѣдко выходитъ изъ сраженія, не получа нѣсколько ударовъ, отъ коихъ иногда принужденъ бываетъ слечь въ постелю.
   Вамъ удивительно покажется, что Бедуины всегда вѣрны своимъ женамъ и не знаются никогда съ другими, хотя законъ то имъ и позволяетъ. Они презираютъ наивеличайшимъ образомъ тѣхъ, кои, слѣдуя примѣру Емировъ, содержатъ наложницъ. Ежели случится, что жена окажется невѣрною мужу, сіе ему не наноситъ безчестія, и онъ довольствуется тѣмъ, что ее покидаетъ. Они на своемъ языкѣ имѣютъ слово, соотвѣтствующее нашему рогоносцу, но употребляютъ его говоря, о такомъ человѣкѣ, котораго сестра приличилась въ любовномъ какомъ дѣлѣ: ибо говорятъ Бедуины, жена не происходитъ отъ одной крови съ своимъ мужемъ; и естьли онъ съ нею разведется, она уже больше не жена; но никто сдѣлать не можетъ, чтобъ сестра перестала быть сестрою.
   Арабы не имѣютъ ни стряпчихъ, ни подъячихъ, ниже такихъ разсыльщиковъ, кои у Турковъ посылаются призывать сутяжатыхъ къ суду. Иногда въ Кади выбираютъ Бедуина, которой всѣхъ ученѣе въ лагерѣ. Емиръ судитъ всѣ ссоры, по доносу челобитчиковъ и свидѣтелей, и то словесно безъ всякаго письма. Рѣшеніе его тотъ же часъ исполняется безъ переноса въ вышнее мѣсто. Тамъ, гдѣ нѣтъ Емира, судитъ Шейхъ, но не окончательно. Бедуины ходятъ какъ можно наирѣже съ челобитьемъ къ Емиру или Шейху. Они скорѣе упросятъ равныхъ себѣ, а особливо такихъ, коихъ не почитаютъ пристрастными, разобрать свою ссору: въ судѣ говорятъ безъ крику и не прерывая другъ друга: не произносятъ: ты лжешь, не бранятся, всегда довольны рѣшеніемъ избраннаго судьи, и исполняютъ вѣрно, что онъ присудитъ.
   Тяжбы ихъ произходятъ почти отъ однихъ торговъ при продажѣ и покупкѣ скотины, или промѣнѣ на запасы. Когда они чинятъ сію мѣну, бросаютъ горсть земли на мѣняемыхъ лошадей, овецъ и пр. и говорятъ передъ свидѣтелями: мы отдаемъ землю за землю. По произнесеніи сихъ словъ, не можно уже никакъ нарушить торгу.
   Въ образѣ жизни, какую ведутъ Арабы, не случается имъ почти имѣть уголовныхъ дѣлъ. Въ таковомъ случаѣ Емиръ могъ бы бить палками, повѣсить, посадить на кодъ, отрубить голову, или отрѣзать преступнику бороду: но купцы насъ увѣряли, что мало очень бывало таковыхъ казней. Они съ тою же умѣренностію веселятся, съ каковою отправляютъ дѣла. Препровождаютъ цѣлые дни въ питьѣ кофи, въ куреніи тобаку, въ разсказываніи исторій, слышанныхъ отъ своихъ отцовъ, или до нихъ дошедшихъ чрезъ преданіи предковъ. Когда они не сбираются, или не ѣздять на разбой, одни гуляютъ верьхами, другіе ходятъ на охоту за кабанами, коихъ убиваютъ копьями, или за зайцами и козами, ловя ихъ собаками. Сей родъ козъ, называемой Газеллы, не извѣстенъ въ Европѣ: она скоро становится ручною, и восточные народы любятъ ее за то, что она очень тиха и весела. Когда Арабъ хочетъ назвать женщину красавицею, говоритъ, что у нее глаза, какъ у Газелли. Они всегда симъ животнымъ уподобляютъ своихъ любовницъ и молодыхъ женъ, дабы однимъ словомъ здѣлать похвалу, и дать понятіе о ихъ прелестяхъ. Газелль имѣетъ большіе черные глаза, и особливо начертана на ней нѣкоторая невинная пужливость, походящая на стыдливость молодой дѣвицы.
   Не знаютъ здѣсь ни картъ, ни костей. Обыкновенныя игры сушь шашки и Мангала. Сія послѣдняя состоитъ изъ доски съ двенадцатью ямками, въ которыя кладутъ не большіе камешки, и играютъ въ четъ или не четъ.
   Увеселеніи женщинъ ограничиваются въ посѣщеніяхъ, разговорѣ, пѣніи и пляскѣ. Какъ онѣ совсѣмъ музыки не знаютъ, то поютъ всѣ однимъ голосомъ заунывнымъ, печальнымъ и могущимъ скорѣе заставить зѣвать, нежели развеселить. Инструменты ихъ суть: барабанчики, щелкуши и дудки деревянныя или тростяныя. Онѣ по нихъ и поютъ и пляшутъ. Мущины и женщины рѣдко пляшутъ при всемъ народѣ, и почитаютъ сіе увеселеніе только тогда за честное, когда забавляются имъ въ своихъ домахъ.
   Бедуины не знаютъ инаго лѣкаря, кромѣ Бога. Онъ написалъ, говорятъ они, на челѣ людей, сколько имъ жить, и вся врачебная наука не можетъ избавить ихъ отъ смерти, когда часъ тому придетъ; однако же въ болѣзняхъ своихъ, что рѣдко случается, принимаютъ лѣкарствы, составляемый женщинами, знающими силу въ травахъ. Они вѣрятъ также талисманамъ и нѣкоторымъ молитвамъ, чрезъ чтеніе коихъ, по ихъ мнѣнію, можно выздоровѣть. Естьли придетъ лихорадка, ложатся на солнцѣ, во время зноба, а въ тѣни, когда жаръ наступитъ. Естьли почувствуютъ боль непрерывной въ которой нибудь части тѣла, прикладываютъ къ тому мѣсту огонь, помощію бумажной свѣтильни, которая сообщаетъ ему жаръ свой, и запекаетъ. Никогда клистировъ не ставятъ. Сіе было бы, по ихъ мнѣнію, проклятія достойная непристойность, на которую ниже для сохраненія жизни они не согласятся. Будучи увѣрены, что душа пребываетъ въ крови, то и имѣютъ отвращеніе отъ пусканія оной, и избѣгаютъ того, сколь возможно. Раны, получаемыя на разбоѣ, увѣрили ихъ о пользѣ лѣкарской науки, и они почитаютъ лѣкарей: но какія бы чудеса ни разсказывали имъ о докторахъ, ни чему не вѣрятъ. Изъ сего однако народа вышли нанискуснѣйшіе восточные врачи. Славной Шейхъ Мегеметъ Ебисина, котораго, испорти имя, называемъ мы Авиценна, былъ Бедуинъ. Сочиненіи его столь извѣстныя въ Европѣ, знаемы также Турками и Арабами, которые ихъ читаютъ и по нимъ поступаютъ. Одни только степные объ нихъ не вѣдаютъ и не хотятъ вѣдать: но отъ того живутъ не менѣе другихъ.) Бедуиновъ часто попадаются столѣтніе старики, которые никогда больны не бывали.
   Когда Бедуинъ умретъ, моютъ его, зашиваютъ въ простыню, и относятъ при пѣніи молитвъ въ общее кладьбище, отведенное на высокомъ и отдаленномъ отъ лагеря мѣстѣ. Мущины не плачутъ надъ умершимъ; ибо надѣются найти въ раю своихъ сродниковъ и друзей; а плачутъ женщины, потому что имѣя быть изключены изъ жилища блаженныхъ, и поселены внѣ онаго съ Христіанами, думаютъ, что не увидятъ уже по смерти того, кого наибольше любили въ жизни. Сіи женщины кричатъ изо всей Силы, царапаютъ себѣ руки и лице, рвутъ волосы, и падаютъ иногда на землю, какъ бы печаль причиняла имъ обморокъ. Берунъ горстью песку, или земли и сыплютъ себѣ на голову и на лицо; бѣгаютъ, останавливаются и дѣлаютъ для оказанія горести многія кривляньи. Тотчасъ послѣ похоронъ наслѣдники покойника, дѣлятъ по равнымъ частямъ его имѣніе, а въ случаѣ спора соглашаются между собою чрезъ посредство Емира, а иногда и друзей; и рѣдко произходятъ отъ того тяжбы. Наслѣдство впрочемъ мало здѣсь значитъ. Свойство имѣнія ихъ, состоящаго въ палаткахъ, въ посудѣ и въ скотѣ, не подаетъ причины къ большимъ раздорамъ. Самые просвѣщенные народы, не держатся столь непорочной добродѣтели, и не имѣютъ столь человѣколюбивыхъ и не притворныхъ нравовъ. Таковы суть Арабы вообще, Г. М. и Бедуины въ особенности!
   Въ сихъ степныхъ мѣстахъ видѣли мы позорище, о коемъ начиналъ я уже говорить: ибо оно въ обычаѣ во всѣхъ земляхъ слѣдующихъ Магометову закону, то есть, проѣздъ каравана. Караваны, бываютъ различнаго рода, одни состоятъ изъ молельщиковъ, собирающихся въ Мекку изо всѣхъ владѣній Оттоманской Имперіи. Для оныхъ назначается сборное мѣсто, откуда отправляются въ извѣстной день и по извѣстной дорогѣ. Другіе предмѣтомъ имѣютъ торговлю и отправляются всякой годъ изъ Бассоры въ Алепъ. Сіи состоятъ изъ трехъ до четырехъ тысячъ верблюдовъ опредѣленныхъ единственно для поклажи Турковъ, и ведомыхъ пятью или шестью стами человѣкъ. Купцы избрали сей образъ ѣзды по Аравіи, какъ меньше убыточной и надежнѣйшій. Мы видѣли въ степи одинъ изъ сихъ послѣднихъ каравановъ; и вотъ что при семъ случаѣ свѣдали:
   Арабы, имѣющіе продажныхъ верблюдовъ, посылаютъ ихъ къ Губернатору города Аннаги близъ Бассоры. Онъ назначаетъ людей къ каравану, и избираетъ начальника, которому всѣ должны повиноваться. Для караулу его, даетъ сто пятьдесятъ человѣкъ, кои ѣдутъ на Дромадерахъ и обязаны защищать караванъ отъ всякихъ нападковъ и грабежа. Сколь скоро предводитель даетъ знакъ къ отъѣзду, верблюдники убираютъ ноши; а по второму знаку караванъ выступаетъ въ дорогу. Двое изъ военныхъ людей открываютъ шествіе, и должны ѣхать версты за двѣ въ переди для увѣдомленія, чтобъ въ случаѣ какой опасности, могли заранѣе принять предосторожность. Прочіе солдаты, составляющіе провожатыхъ каравана, ѣдутъ почти всегда въ серединѣ кучею при знамѣ; но ежели передовые подадутъ вѣсть объ опасности: они тогда раздѣляются на двѣ части, изъ которыхъ одна беретъ мѣсто передъ караваномъ, а другая позади его. Въ тоже самое время верблюдники, или правящіе сими животными, зажигаютъ фитили и всѣ становятся въ боевой порядокъ. Шатающіеся Арабы, отъ коихъ однихъ изо всѣхъ воровъ и настоитъ опасность, показываются на добрыхъ лошадяхъ, и часто двадцати или тридцати человѣкъ довольно бываетъ, для приведенія всего каравана въ разстройство. Они весьма искусно схватываютъ вѣстовыхъ, пужаютъ верблюдовъ, не даютъ времяни войску соединиться, и никогда почти безъ того не появятся, чтобъ не достать какой добычи, потому что верблюды легко пужаюійся и разбѣгаются въ разныя стороны. Но когда заблаговремянно подадутъ вѣсть о приближеніи разбойниковъ, проводники кладутъ верблюдовъ и связываютъ имъ заднія ноги: а приведя ихъ симъ образомъ въ безопасность, сами соединяются съ солдатами, и идутъ на непріятеля съ пистолетами и ружьями. Сіи шатающіеся воры, имѣя только саблю и копье, не смѣютъ нажидать на себя огнестрѣльнаго оружія, и тотчасъ убѣгаютъ. Должно въ похвалу имъ сказать, естьли позволено хвалить сей родъ людей, что и въ самыхъ грабежахъ они меньше безчеловѣчны, нежели Европейскіе разбойники. Имъ только дѣло до кошелька и имѣнія проѣзжаго; а до жизни его ни мало не касаются; не бранятъ его, не бьютъ, и ободравъ весьма учтивымъ однако образомъ отпускаютъ его, но и шутъ еще потчиваютъ кофью. Иногда составляли они не большую армію изъ семи до осьми сотъ человѣкъ, для ограбленія богатаго каравана, ходящаго всякой годъ на поклоненіе въ Мекку. Они содержатъ лазутчиковъ, которые тайно навѣдываются о состояніи каравана, о товарахъ его, о числѣ конныхъ провожатыхъ, и о дорогѣ, которую онъ возьметъ. Лазутчики, увѣдомясь о всѣхъ сихъ подробностяхъ, предускоряютъ отъѣздъ его, чтобъ дать знать своимъ товарищамъ; а сіи ѣдутъ въ тѣсныя и закрытыя мѣста, гдѣ прячутся въ засады, и незапно на караванъ нападаютъ. Ежели найдутъ его по своей силѣ, то, для избѣжанія сраженія, посылаютъ отъ себя одного съ предложеніями. Когда согласится караванъ дать требуемую сумму, принимаютъ ее съ учтивостію, и попотчивавъ нофью, разстаются друзьями; но ежели число воровъ превосходнѣе, караванъ платитъ тогда больше денегъ.
   Верблюды въ сихъ дорогахъ идутъ на волѣ стадомъ какъ овцы, и безъ всякаго порядка. Походка ихъ тиха; и хотя они дѣлаютъ большіе шаги, но дороги не больше перейдутъ въ день, какъ пѣшій человѣкъ. Часто случается что и выпереживаетъ пѣшеходецъ, потому что они дрожатъ и останавливаются при всякомъ кустѣ. Они не больше пятидесяти верстъ на день перейти могутъ; да и тогда должно имъ пробыть въ дорогѣ часовъ тринадцать. Повелѣніе остановиться даетъ, и мѣста для ночлеговъ назначаетъ начальникъ каравана. На оныхъ проводники пускаютъ верблюдовъ въ поле искать корму. Они тамъ ходятъ часъ или два, и возвращаются; тутъ ихъ привязываютъ за ногу. Спятъ они мало; изо всѣхъ животныхъ меньше отдыхаютъ. Ни одна вьючная скотина не имѣетъ меньше прихотей, не довольствуется такъ малымъ, и не можетъ пробѣжать такъ долго безъ питья: иногда они по четыре дни воды не видятъ, а весь ихъ кормъ состоитъ въ нѣсколькихъ сухихъ и перегорѣлыхъ листьяхъ, которые находятъ они сами на кустахъ или верблюдники кладутъ имъ въ ротъ шарикъ изъ тѣста, которой они жуютъ цѣлой день.
   Верблюды зимою бываютъ покрыты долгою и кудреватою шерстью, какъ овцы; весною. оная линяетъ, и лѣтомъ они кажутся такъ сухи и поджары, что можно ихъ принять за животныхъ другаго рода. Шерсть ихъ, бывъ всякой тонѣе, выключая бобра, прядется какъ шелкъ, и служитъ къ тканію тѣхъ прекрасныхъ восточныхъ камлотовъ, кои и имя свое получаютъ отъ описываемаго мною животнаго.
   Верблюдъ съ природы тихъ и спокоенъ, управляется онъ безъ узды, безъ оброти, а только однимъ голосомъ. Когда онъ въ росходкѣ, дѣлается своенравенъ и сердитъ; тогда надобно его въючить чрезвычайно много. а иногда доходитъ и до того, что его уздаютъ. Въ припускѣ самка становится на колѣни. Жеребятъ носятъ по одиннадцати мѣсяцевъ, имъ тотчасъ по рожденіи сгибаютъ почти подъ брюхо, и въ семъ положеніи держатъ нѣсколько дней, что бы пріучить ихъ наклоняться, Верблюды вскормливаемые въ степи, не бываютъ такъ велики, ни сильны какъ тѣ, кои родятся по дорогѣ изъ Царяграда въ Персію. Сіи послѣдніе съ виду лучше, сильнѣе, и носятъ по двадцати по пяти пудъ, а здѣшніе напротивъ не могутъ поднять больше пятнадцати.
   Способъ навьючивать ихъ довольно чуденъ. Имъ надобно наклоняться такъ, чтобъ брюхомъ лежать на земли. При первомъ разѣ, когда свиснутъ, верблюдъ становится на колѣни, поджавъ ноги, такъ что стоитъ онъ тогда на середнихъ суставахъ. Ежели въ семъ положеніи еще не довольно низокъ, верблюдникъ свиститъ въ другой разъ, и верблюдъ сгибаетъ другой суставъ, и ложится на брюхо: и тогда его нагружаютъ какъ хотятъ. Наконецъ при третьемъ свистѣ, поднимается на ноги, и идетъ въ дорогу.
   Дромадеры суть почти одного рода съ верблюдами. Между ими не больше находится разности, какъ между верьховою и возовою лошадью: они только легче, поворотливѣе, и больше способны къ ѣздѣ.
   Имѣя выгоду ѣхать на бодрыхъ Арабскихъ лошадяхъ, намъ конечно не приходило на мысль, употребить верблюдовъ для окончанія дороги, которой мало уже оставалось до границъ Палестины. Дорога здѣсь вездѣ одинакова, то есть, не видали мы ни городовъ, ни деревень, ни хлѣбныхъ полей,-- ни луговъ, ни лѣсовъ, ни деревьевъ, ни рѣкъ, ни источниковъ: повсюду были пески, кустарникъ; повсюду не ровная земля: надобно было то подниматься въ верьхъ, то спускаться въ низъ, то ѣхать по горамъ, то по долинамъ, то по сырой и вязкой землѣ, наполненной мочевинами и калеями. Во всемъ пути видѣли мы только зайцовъ; ихъ такъ много, что они стадами бросались у насъ между ногъ. Много также здѣсь мышей, ящерицъ, змѣй и саранчи. Встрѣчались мы только съ одними шатающимися Арабами, коихъ все упражненіе, какъ уже я сказалъ, состоитъ въ воровствѣ. Вотъ какою дорогою пріѣхали мы къ подошвѣ горы Фавора, откуда не медля, отправились въ Іерусалимъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XXVIII.

ПАЛЕСТИНА,или
Обѣтованная Земля.

   Теперь поведу я васъ, Государыня моя, по самой малой и самой славной странѣ свѣта; по крайней мѣрѣ въ насъ должна она возбуждать наибольшее любопытство. Въ ней шагу не можно ступить безъ того, чтобъ не при водилъ онъ на память какого таинства или чуда. Перемѣны, претерпѣнныя ею, вамъ довольно извѣстны, и я не остановлюсь для исчисленія оныхъ. Вы знаете, что Моисей, по многихъ трудахъ и чудесахъ, привелъ въ нее Израильтянъ, оставивъ Египетъ. Сіи новые жители изтребили прежнихъ, и сами были часто обезпокоиваны и покаряемы то Филистинами, то Ассиріанами, то другими народами. Римляне, завоеватели свѣта, не признали ихъ недостойными своего оружія. Іерусалимъ былъ покоренъ ихъ власти по наикровопролитнѣйшей и достопамятнѣйшей осадѣ {См. исторію о послѣднемъ разореніи святаго града Іерусалима. Напеч. четвертымъ тиснен. въ Санктпетербургѣ 1765. 8.}. Отъ Римлянъ Перешелъ онъ къ Грекамъ, отъ Грековъ къ Арабамъ, предводимымъ наслѣдникомъ Магометовымъ Омаромъ. Арабы также были выінаны Сарацинами, кои и оставались властителями до самыхъ Крестовыхъ походовъ, того тріумфа ревности къ вѣрѣ столь худо понимаемой, а еще хуже управляемой. Наконецъ явились Турки, изтребили владѣніе Халифовъ, изгнали совсѣмъ Христіанъ изъ Палестины, и понынѣ спокойно оною владѣютъ: да и не надѣюсь, чтобъ вскорѣ какой Христіанской Государь предпріялъ намѣреніе исторгнуть ее изъ ихъ рукъ.
   Толикое число разныхъ повелителей ввели съ собою и разные законы. Сей уголъ земли испыталъ всѣ образы правленія, и не былъ щастливъ ни подъ которымъ, выключая, можетъ быть, одно Соломоново. Нынѣ страна сія управляется разными Пашами, подъ властію Турецкаго Султана: но главной между ими есть Паша Іерусалимской, умѣли однако Арабы сохранить въ немъ нѣкоторую тѣнь власти, и Самаританская область понынѣ собственно зависитъ отъ Емира, которому поручено провожать караванъ молельщиковъ въ Медку.
   Наиспособнѣйшее время, для ѣзды на поклоненіе въ Іерусалимъ, есть праздникъ Пасхи; и какъ оный имѣлъ Наступить въ скоромъ времяни, то я и возпользовался симъ обстоятельствомъ.
   Гора Фаворъ, на которой исполнилось преображеніе Іисуса Христа, и къ подошвѣ которой пріѣхали мы, какъ я уже сказалъ, оставя Аравійскія степи, безъ сумнѣнія есть самая крутая гора въ Палестинѣ. Вершина ея, въ старину укрѣпленная, представляетъ теперь взору однѣ развалины, лежащія на плодоносной землѣ, и окруженныя деревьями. Помянутыя развалины суть остатки зданій построенныхъ Св. Еленою и Княземъ Танкредомъ. Единая достопамятность, доказывающая благочестіе сей Царицы, и по нынѣ сохраненная, есть больница, которою пользуются Турки.
   Съ высоты сей горы, имѣющей видъ пирамиды, взоръ можетъ простираться на многія другія горы, и на часть Палестины. Видна съ нее гора Ермонъ, охлаждаемая всякое утро росою, и при подошвѣ которой былъ воскрешенъ сынъ вдовицы, безплодныя горы Гильбойскія; мѣсто, на которомъ Саулъ вопрошалъ волшебницу {Царствъ книг. 1. гл. 28.}, гора, съ которой стадо свиней, зараженныхъ бѣсами, сверглось въ Тиверіадское море, омывающее ея основаніе; гора озлобленія, гдѣ Соломонъ построилъ высокое капище надъ весію, въ которой содержалъ своихъ женъ чужестранокъ {Царств. книг. 3.}; пустыня св. Іоанна, лежащая на утесистой горѣ; гора Моріагъ, на коей, по мнѣнію нѣкоторыхъ, совершилось жертвоприношеніе Авраамово, и которая еще больше потомъ просвѣтилась смертію сына Божія; наконецъ многія другія горы, учинившіяся достопамятнымъ какимъ нибудь произшествіемъ читаемымъ во святомъ Писаніи. Источникъ въ Канѣ, изъ котораго я самъ пилъ воду, также отъ нее не отдаленъ. Славная Долина Юдоль Іосафатова, лежащая между горами Моною и Сіономъ, и въ которой, увѣряютъ, имѣетъ быть страшной судъ, показалась намъ не шире пяти верстъ. Думак тѣ, что получила она свое имя отъ Іосафата, Царя Іудейскаго, построившаго на ней свою гробницу; или отъ того, что слово Іосафатъ, значитъ судъ Господень. По сей долинѣ протекаетъ потокъ Кедрскій, имѣющій въ самомъ широкомъ мѣстѣ не больше четырехъ футовъ, а воду въ одно только дождливое время.
   Не далеко оттуда находится Жидовское кладбище, и они принуждены платить очень дорого, чтобъ на немъ быть погребену: ибо льстятся, что таковая близость доставитъ имъ преимущество предстать перьвымъ, и лутчее занять мѣсто, во время страшнаго суда.
   Мы нэ преязде могли въѣхать въ Іерусалимъ, какъ по полученіи позволенія отъ Губернатора, безъ котораго ни одного Франка туда не впускаютъ. Какая должна быть разность между симъ несчастнымъ городомъ и столицею Соломона! Не сохранилъ онъ ниже прежняго своего мѣста. Голгоѳа (Краніево или Лобное мѣсто), на которомъ построена церьковь ее. Гроба, въ старину почиталась за поносную; ибо на ней казнили преступниковъ, и для сей причины находилась внѣ города, а нынѣ состоитъ посреди онаго; гора же Сіонъ, на которой былъ сооруженъ храмъ, теперь изключена изъ города. При подошвѣ Голгоѳа находятся три гроба, изъ коихъ одинъ здѣланъ изъ порфира, и заключаетъ, какъ думаютъ, прахъ великаго первосвященника Мелхиседека, Другіе два гораздо новѣе, какъ то свидѣтельствуютъ ихъ надписи, Положены въ нихъ Годефруа Бульянской и братъ его Бадуень.
   Церьковь св. Гроба не велика, но заключаетъ двенадцать святилищъ. Каждое изъ нихъ приводитъ на память нѣкоторое обстоятельство смерти и воскресенія Господа нашего Іисуса Христа. На многихъ изъ сихъ мѣстъ здѣланы олтари, какъ напримѣръ, на тѣхъ, гдѣ воины ему ругалися, гдѣ совлекли съ него одежду, гдѣ взяли его подъ стражу, гдѣ привязали къ столбу, гдѣ возвысили на крестъ, гдѣ онъ былъ обвитъ плащаницею, положенъ во гробъ и пр.
   Дабы построить сію церьковь на горѣ неравной, надлежало срывать землю, а въ другихъ мѣстахъ насыпать: но какъ непремѣнно желали оставить въ цѣлости тѣ, на коихъ совершались страсти, то и принято намѣреніе ввести въ самую церьковь часть горы: таково особливое мѣсто, гдѣ стоялъ крестъ Спасителя нашего и всходятъ на оное по двадцати двумъ ступенямъ. Таковъ есть гробъ, которой съ начала былъ высѣченъ въ горѣ, а теперь весьма возвышенъ стоитъ надъ горою. Камень, покрывавшій его, украденъ, сказываютъ, Армянами, кои хранятъ его въ своей церьквѣ.
   Здѣсь есть истинное мѣсто, чтобъ описать вамъ обряды страстей Христовыхъ. Оныя суть точное повтореніе того, что Спаситель нашъ претерпѣлъ отъ Жидовъ. При начатіи у придержащихся Римско-Католическаго исповѣданія гасятъ всѣ свѣчи, и одинъ монахъ говоритъ въ темнотѣ проповѣдь около полу часа. Потомъ всякой беретъ зазженную свѣчу, и идутъ на поклоненіе во святилища біенія, темницы раздѣленія ризъ, и поруганія. Въ нихъ поютъ стихи, и говорятъ проповѣди иногда на Италіанскомъ, иногда на Гишпанскомъ, а иногда на Французскомъ языкѣ. Передъ симъ великимъ ходомъ несутъ крестъ съ распятымъ Іисусомъ Христомъ, обыкновенной величины, пригвожденнымъ и имѣющимъ на главѣ терновой вѣнецъ и лице окровавленное. Сіе распятіе есть совершенной работы. Потомъ всходятъ на лобное мѣсто, кладутъ крестъ на землю, подражаютъ дѣйствію пригвожденія, и ставятъ его въ ту же скважину, въ которой настоящій былъ водруженъ. Два монаха снимаютъ съ него образованіе Господне, которое столь искусно здѣлано, что члены въ немъ сгибаются; обвиваютъ его пеленами и бросаютъ на него благовонныя травы; послѣ чего кладутъ во гробъ. Сіи обряды, сами по себѣ бывъ весьма плачевны, уступаютъ потомъ мѣсто радованію въ день Пасхи.
   Я забылъ сказать, что въ нѣсколькихъ. шагахъ отъ мѣста, гдѣ былъ водруженъ истинный крестъ, видна разщелина въ горѣ, сдѣлавшаяся, сказываютъ, отъ трясенія земли, когда Іисусъ Христосъ изпустиль духъ, удивленія достойно, что церьковь св. Гроба занимаетъ почти всѣ мѣста, на коихъ случились главнѣйшія произшествіи прежде и послѣ страсти Спасителя.
   Обрядъ священнаго огня мнѣ показался чрезвычайнѣе другихъ. Онъ въ употребленіи у однихъ только Грековъ и Армянъ Палестинскихъ. Попы ихъ увѣряютъ народъ, что на канунѣ Пасхи снисходитъ огнь съ неба, и за сіе сбираютъ деньги съ молельщиковъ, коихъ всегда бываетъ множество. Происходящее при семъ случаѣ не весьма бы послужило въ другомъ мѣстѣ ко вселенію благоговѣйныхъ мыслей. Сколь скоро Римскіе Католики окончатъ свою службу, Греки гасятъ всѣ лампады, и начинаютъ не ходить, но бѣгать около св. Гроба, крича и воя не лѣпымъ голосомъ. Всякой разъ проходя мимо гроба, возклицаютъ Елейсонъ, и продолжаютъ сіе, бія себя веревкою по плечамъ. Изрѣдка возводятъ очи къ Небу, держа множество загашенныхъ свѣчь въ рукахъ, во ожиданіи желаемаго огня.
   Потомъ дѣлается троекратной ходъ около церькви. Намѣстникъ Патріарха Греческаго и первой Армянской Епископъ, Приближаются къ двери св. Гроба, отворяютъ оныя, входятъ и запираются: а прежде того гасятъ тамъ, какъ уже сказано, и въ присутствіи самыхъ Турковъ, всѣ свѣчи и лампады. Спустя минуту, выходятъ они назадъ, съ зазженными свѣчами. Тогда приступаетъ народъ, дабы удѣлить чаешь отъ сего огня, которой подносятъ къ бородѣ, къ лицу, къ груди, въ надеждѣ, что онъ предохраняетъ отъ наивеличайшихъ золъ, а самъ вреда не причиняетъ.
   Время мнѣ возвратиться къ описанію мѣстоположенія города, называемаго нынѣ Святымъ Градомъ. Вы конечно не ожидаете найти въ немъ великолѣпія. Городъ толико кратъ разоренной, не можетъ инаго представить взору, кромѣ развалинъ; да и развалины понынѣ оставшіяся вообще мало заслуживаютъ примѣчанія; но для насъ все должно быть драгоцѣнно въ такомъ мѣстѣ, гдѣ основалась наша ьѣра. Здѣсь должно имѣть Библію въ рукахъ, при осмотрѣніи сего святаго мѣста.
   Большая часть мѣстъ упоминаемыхъ въ ветхомъ и новомъ законѣ, перемѣнили свой видъ. Правда что темница, изъ которой Ангелъ освободилъ ее. Петра, и понынѣ служитъ тюрьмою заключеннымъ; но домъ Зеведеевъ превращенъ въ церьковь, равно какъ и домъ св. Марка. Въ сей послѣдней хранится рукописной новой завѣтъ на Сирійскомъ языкѣ, писанной, сказываютъ, за восемь сотъ пятьдесятъ лѣтъ. Есть въ ней также каменная купель, въ которой, какъ увѣряютъ, Апостолы крестили людей.
   Домъ, въ коемъ плевали въ лице Іисусу Христу, премѣненъ также въцерьковь; а церьковь напротивъ того построенная надъ домомъ св. Ѳомы, сдѣлалась мечетью. Армянской монастырь, лежащій на пространномъ мѣстѣ, заслуживаетъ быть описанъ. Въ церкви, стоящей на самомъ томъ мѣстѣ, на которомъ во главу усѣченъ св. Іаковъ, достойна примѣчанія катедра, убранная черепахою и жемчужными раковинами съ немалымъ вкусомъ. Въ ней показываютъ многіе каменья собранные, по видимому, съ давняго времяни; камень, о которой Моисей разбилъ Скрижали; камень, на которомъ Іисусъ Христосъ стоялъ, когда крестился, и еще одинъ вынятой изъ того мѣста, на ноемъ онъ преобразился.
   Оставя монастырь, ходили мы смотрѣть погреба, лежащіе въ одномъ саду при подошвѣ горы Моріага. Въ дорогѣ видѣли мы домъ, въ коемъ жилъ Пилатъ, но нынѣ онъ не великолѣпенъ. Еще видна надпись на стѣнѣ надъ воротами, содержащая слова разъяренныхъ жидовъ: Возьми, распни его. Видѣли мы таяніе палату, въ которой надѣвали на него багряницу, возлагали терновой вѣнецъ, ругались, и по ланитѣ били его; мѣсто, на коемъ Пилатъ показалъ его народу, а не много подалѣе мѣсто, гдѣ онъ упалъ, неся орудіе своего страданія; мѣсто, гдѣ святая Дѣва стояла вовремя распятія; мѣсто, гдѣ св. Вероника отерла лице Божіе, и наконецъ мѣсто, гдѣ Симонъ былъ принужденъ нести крестъ. Мы остановились также для осмотрѣнія нѣсколькихъ сводовъ оставшихся выше Виѳсаиды и пещеры, въ которой родилась Богородица, включенной въ монастырь монахинь св. Анны.
   Погреба горы Моріага, {Гора, на которой Царь Соломонъ построилъ храмъ Іерусалимской.} построенные для увеличенія мѣста подъ храмъ, имѣютъ сто пятьдесятъ футовъ глубины, и составляютъ двѣ дороги покрытыя превеликими камнями, и поддерживаемыя подставами или высокими столбами изъ Одного камня, имѣющими шестъ футовъ въ поперешникѣ. Храмъ совсѣмъ разоренъ. На его мѣстѣ стоитъ небольшая мечеть. Всю ея красоту составляетъ выгодное положеніе, котораго одного довольно, что бы придать ей видъ, почтеніе заслуживающій, увѣряютъ, что построена она на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ была Святая Святыхъ. Въ нѣкоторомъ оттуда разстояніи, видны великолѣпные врата храма: единой остатокъ сего огромнаго зданія, спасшійся отъ раззоренія. Турки оные заклали; ибо имѣютъ пророчество, что гибель ихъ придетъ чрезъ сіи врата. Далѣе идучи по городской стѣнѣ, виденъ конецъ столба высунувшійся изъ стѣны. Турки говорятъ, что на немъ, въ послѣдній день, сядетъ Магометъ и станетъ судить людей собранныхъ въ долинѣ, низу лежащей. Что касается до меня, мнѣ показалось, что Мусульмане выбрали не довольно покойное мѣсто для своего пророка, котораго впрочемъ столь много почитаютъ.
   Исходя городъ Іерусалимъ, вознамѣрились мы осмотрѣть и окружности его. Пещера, съ которой Пророкъ Іеремій написалъ плачь свой, и темница его имѣетъ только то примѣчанія достойнаго, что равно почитаются отъ Жидовъ, Турковъ и Христіанъ. Гробницы Царей, высѣченныя въ каменной горѣ, можетъ быть, есть наипрекраснѣйшій монументъ древности. Входъ оныхъ приводитъ на мѣсто окруженное горою. На полдень находится портикъ украшенной рѣзьбою, на которой видны еще цвѣты и плоды. При концѣ онаго сходятъ въ гробницы, то есть, шесть палатъ одинакой величины, но коихъ потолки и стѣны четвероугольны, углы столь равны, и все такъ цѣло, что походитъ на жилье высѣченное въ одномъ кускѣ мрамора. Помянутыя палаты, выключая первую, заставлены каменными гробами, стоящими по сторонамъ внутри стѣнъ, и прежде были покрыты другими камнями, на коихъ представлялись вырѣзанныя листья: но сіи каменья перебиты. Всѣ палаты всегда сухи, помощію стока, которымъ сбѣгаетъ вода безпрестанно каплющая съ потолка и стѣнъ, Въ семъ зданіи остались теперь однѣ двери, высѣченныя изъ одного камня съ такимъ искуствомъ, что рѣзьба не могла бы на деревѣ быть лутче.
   Проводники наши повели насъ потомъ въ одинъ Армянской монастырь, въ которомъ находится келія, служившая темницею Іисусу Христу, и мѣсто, на коемъ св. Петръ его отрекся. Они показывали намъ также, но издалека, мечеть построенную на развалинахъ церькви: а сія стояла на мѣстѣ того дома, въ которомъ установлено было таинство Евхаристіи. Мимоходомъ видѣли мы колодезь, при которомъ Апостолы разлучились, отправляясь проповѣдывать Христіанскую вѣру. Смотрѣли мы также развалины дома, въ коемъ воспослѣдовало успеніе пресвятыя Богородицы; мѣсто на коемъ ветхозаконный Священникъ Афоній покусился коснуться несомаго на погребеніе пречистаго ея Тѣла; {Мин. чет. Авг. 15.} пещеру, въ которой св. Петръ оплакивалъ свою невѣрность; прудъ въ которомъ мылася Вирсавія, когда увидѣлъ ее Давидъ; {Царств. 2. гл. 11.} и Село крови, такъ названное потому, что было куплено за цѣну измѣны Іудиной. Нынѣ служитъ оно кладбищемъ Армянамъ. Грунтъ, будучи весь изъ мѣла, сохраняетъ въ цѣлости тѣла долгое время. Наконецъ видѣли мы домъ, въ которомъ сокрылися Апостолы: студенецъ Нееміи, гдѣ положенъ былъ священной огнь; прудъ Силоинъ, источникъ, къ которому св. Дѣва ходила за водою, и мѣсто, на коемъ повѣсился Іуда.
   Равнымъ образомъ привлекли вниманіе наше гробъ Захаріа и столпъ Авессаломовъ {Царств. 1. гл. 18. см 18.}, двѣ знатныя древности въ здѣшнемъ краю. Особливо съ почтеніемъ смотрѣли мы гробъ Пресв. Дѣвы. къ нему сходятъ въ подземной погребъ по сорока двумъ ступенямъ. Въ томъ же мѣстѣ стоятъ гробы св. Анны и св. Іосифа. И е далеко оттуда видѣли мы камень, на которомъ св. Стефанъ былъ побитъ каменіемъ, и пещеру, въ которую жиды бросили его тѣло; гробницы Пророковъ, кои суть разныя пещеры, имѣющія между собою соединеніе. Видѣли мы также гору, на которой св. Апостолы Петръ, Іаковъ и Іоаннъ уснули, во время страсти Сына Божія; мѣсто, по которому ходилъ Іуда, когда предалъ учителя своего; мѣсто, презираемое и самыми Турками. Они построили мечеть на горѣ Елеонской, съ которой Іисусъ Христосъ вознесся на Небо. Можно безъ всякаго пристрастія заключить, что не изъ набожности къ мѣсту учинили они сіе, но въ намѣреніи полученія отъ благочестивыхъ Христіанъ не малаго дохода.
   По удовольствованіи любопытства нашего всемъ тѣмъ, что есть достойное примѣчанія въ Іерусалимѣ и его окружностяхъ, мы желали также видѣть Виѳанію, Виѳлеемъ и Назаретъ. Виѳанія лежитъ только съ небольшимъ въ двухъ верстахъ отъ Іерусалима. Первой домъ въ сей деревнѣ принадлежалъ, сказываютъ, Лазарю, и близъ онаго находится могила, въ которой онъ воскресъ. Оная есть небольшая пещера, предъ которою лежитъ другая, и въ сію сходятъ по тридцати пяти ступенькамъ. Показываютъ также домъ, въ которомъ Моріа Магдалина помазала муромъ ноги Спасителю. Источникъ Апостоловъ, гора, на которой Сынъ Божій быль искушаемъ, другая, гдѣ онъ разговаривалъ съ діаволомъ, не далеко отъ Виѳаніи. Оттуда, повернувъ въ долину Іерихонскую, нашли мы ручей, котораго Елисей усладилъ воду, и деревню Іерихонъ. Въ ней теперь живетъ нѣсколько бѣдныхъ Арабовъ. Далѣе увидѣли мы развалины древней церькви и монастыря посвященнаго св. Іоанну Крестителю, близъ мѣста, гдѣ онъ крестилъ Іисуса Христа. На другой день искали мы при Мертвомъ морѣ остатковъ Содома, и Гомора, но тщетно. Говорятъ однакожъ, что видно бываетъ нѣчто изъ оныхъ, когда вода опадаетъ, чего не могли мы дожидаться. Хотѣли насъ также увѣрить, что жена Лотова, или, лучше сказать, столбъ соляной, въ которой сія чрезмѣру любопытная женщина была превращена, еще понынѣ въ цѣлости. Ежели сіе правда, то наши дѣлатели статуй должны бы предпочесть соленой камень мрамору и порфиру. Мало изъ ихъ работы можетъ сопротивляться времяни, и устоять тысячи четыре лѣтъ, борясь съ воздухомъ и ненастьемъ.
   Я уже сказалъ, что имѣли мы намѣреніе побывать въ Виѳлеемѣ. Мы туда отправились, и на дорогѣ видѣли множество предмѣтовъ достойныхъ возбудить въ насъ благочестивое любопытство. А имянно, домъ Симеоновъ; древо, подъ которымъ опочила Святая Дѣва несучи Сына своего во храмъ. Монастырь посвященной Пророку Иліи, гдѣ показывали намъ камень, на которомъ онъ спалъ; гробъ Рахили и наконецъ горохъ преданной проклятію отъ св. Дѣвы, и отъ сей клятвы премѣнившійся въ камень. По прибытіи въ Виѳлеемъ водили насъ къ яслямъ и въ часовни святаго Іосифа, невинныхъ, св. Павла, Евсевія и св. Іеронима. Онѣ потому достойны примѣчанія, что приводятъ на память бывшія здѣсь произшествіи.
   На полдень отъ Виѳлеема верстахъ въ шести, находятся пруды и сады, изобрѣтенные и начертанные Соломономъ. Издалека отъ нихъ виденъ водоводъ разоренной Турками; а близъ онаго пещера, сокрыѣшая св. Дѣву съ ея младенцемъ отъ неистовства Иродова; между тѣмъ какъ св. Іосифъ пріуготовлялъ нужные припасы для пути ихъ во Египетъ. Многіе вѣрятъ, что св. Дѣза не могши пропитать младенца, изъ персей ея толикое количество вышло млека, что лежащія на семъ мѣстѣ каменья были онымъ окроплены. Къ сему прибавляютъ, что помянутыя каменья тотчасъ превратились въ бѣлыя, и съ того времяни сохранили сей цвѣтъ, имѣя также силу умножать млеко у женщинъ. Отбиваютъ отъ нихъ маленькой кусочикъ, толкутъ, кладутъ въ небольшіе мѣшечки, запечатываютъ печатью сосѣдняго города, и посылаютъ ихъ во всѣ Христіанскія земли.
   Въ недалекомъ разстояніи отъ Виѳлеема, вошли мы въ церьковь посвященную св. Георгію. Въ ней показали намъ двѣ желѣзныя цепи, коими онъ былъ окованъ въ темницѣ, и коимъ приписывается даръ, исцѣлять съумасшедшихъ.
   Возвращаясь въ Іерусалимъ, видѣли мы монастырь св. Іоанна, въ коемъ церьковь имѣетъ изрядной куполъ и мраморной полъ; пещера или домъ, въ которомъ Маріамъ поздравила Елисавету, и говорила: величитъ душа моя и пр. монастырь святаго Креста, основанной св. Еленою, матерію Царя Константина, и названной симъ именемъ, потому, что по увѣренію монаховъ, построенъ на самомъ томъ мѣстѣ, гдѣ росло древо, изъ коего здѣлань Крестъ Спасителевъ.
   Мы ѣздили также въ Назаретъ. Церьковь построенная въ видѣ креста, имѣла много столбовъ, кои отчасти разрушены. Трудно усмотрѣть, какою хитростію вверьхъ, прежде подпертой оными разбитыми столбами, держится теперь самъ собою. Монахи короткимъ образомъ толкуютъ сіе произшествіе; ибо называютъ его чудомъ. Близь церькви стоитъ домъ св. Іосифа, и синагога, въ которой проповѣдывалъ Іисусъ Христосъ.
   Конецъ странствованія моего по Іудеи уже приближался. Я не почитаю за нужно сказывать вамъ, что ѣздили мы съ изряднымъ конвоемъ: необходимая предосторожность, въ разсужденіи Арабовъ, кои всегда готовы соединиться для грабежа, и отъ коихъ должно отбиваться.
   Проѣзжая чрезъ Палестину съ трудомъ, вѣритъ, что столь малая земля могла питать многочисленной народъ. Видны еще поистиннѣ, остатки трудолюбія и старанія, съ каковымъ тщились Жиды учинишь сію землю плодородною. Они все то умѣли употребить въ пользу, что только положеніе ея могло имъ доставить прибыльнаго. На горахъ дикихъ и нынѣ не обработанныхъ родился тогда хлѣбъ и всякіе овощи. Собирая каменья, и складывая ихъ наподобіе стѣны, носили туда землю и составляли такимъ образомъ насыпи и площадки, возвышая амфитеатромъ одни надъ другими. Горы, покрытыя симъ образомъ отборною землею, должны были произращать вдвое противъ гладкой земли, и представлять видъ взору пріятнѣйшій; но теперь все оное изобиліе есть сонъ. Степи, дикія пустыни, бездны заступили мѣсто прекрасныхъ зрѣлищъ. Остались однакожъ еще нѣкоторые округи нѣсколько обработанные; мѣста, на коихъ ростетъ Турецкая пшеница, просо, табакъ и хлопчатая бумага; по долины Іерихонская и Ездраелонская, заставляютъ сожалѣть, что не въ трудолюбивыхъ рукахъ теперь находятся. Я цѣлое поле видѣлъ, на которомъ нѣтъ инаго кромѣ травы, называемой у насъ дикой Италіянской копръ, и другія негодныя растѣніи. Примѣтилъ я также во многихъ мѣстахъ сего поля, соляную корку. Между травами, цвѣтами и плодами, произрастающими во Іудеи, особливо разсматривалъ я Розу Іерихонскую, похожую на цвѣтокъ бузины Мандрагоры, которые Ліа дала Рахили, плодъ не пріятной и не здоровой, величиною съ яблоко; {Бытія гл. 30. ст. 14.} траву называемую Hume, коей сѣмена отвозятся въ Египетъ, и служатъ къ составленію синей краски. Я не долженъ также позабыть Законы, плодъ подобной не созрѣлому грецкому орѣху, и растущій на игловатомъ кустѣ. Его толкутъ въ иготи, кладутъ въ кипятокъ, гдѣ выпускаетъ онъ масло, которое, ежели принять внутрь, есть превосходное лѣ= карство для того, кто ушибется, а съ наружи заживаютъ отъ него раны.
   Что до животныхъ принадлежитъ, оныя здѣсь почти тѣже, что и въ другихъ округахъ, да можетъ быть, въ нихъ еще и меньше змѣй, нежели въ Обѣтованной землѣ. По поводу Саранчи (акрида или пружіе), коими питался въ пустынѣ св. Іоаннъ, докторъ старался изыскать, какой родъ несѣкомыхъ разумѣетъ черезъ нихъ священное Писаніе, и могутъ ли они дѣйствительно служить въ пищу? Онъ свѣдалъ отъ жителей, что есть у нихъ животное сего имяни, подобное птицѣ, которое чрезвычайно плоду то, и изъ котораго Арабы дѣлаютъ хлѣбъ въ неплодородные годы. Ихъ набираютъ, сколько поимать можно толкутъ и мѣсятъ родъ хлѣбцовъ, которой пекутъ, а иногда жарятъ, поливая коровьимъ масломъ, иногда же и соусы изъ нихъ готовятъ.
   Іорданъ, есть единая рѣка въ Палестинѣ. Она чрезъ всю сію землю протекаетъ, и впадаетъ въ Тиверіадское, а оттуда въ Мертвое море. Сіи же два моря слть не что иное, какъ два великія озера. Тиверіадское длины не больше имѣетъ девяноста, а ширины тридцати верстъ. Имя свое получило отъ Тиверіадьь, города построеннаго Иродомъ, въ честь Тиверію; многія развалины доказываютъ прежнюю его величину. Мертвое море. присоединяется къ Іерихонской долинѣ. На немъ сбирается плавающая поверьхъ воды смола, или битуминъ. Не далеко оттуда на горахъ находится Сѣрной камень, которой, будучи положенъ на огонь, становится легче, не теряя количества или величины, и испускаешь несносной смрадъ. Вода въ семъ морѣ солона, имѣетъ худой вкусъ, горька и вонюча; но то неправда, чтобъ птицы летающія надъ нимъ, падали мертвыя. А напротивъ на берегу попадаются раковины, по коимъ заключить можно, что водятся въ немъ и рыбы. Въ Іудеи есть также и ключи теплой воды, и одинъ между прочими такъ горячъ, что руки въ немъ держать не льзя.
   Святая земля вообще слѣдуетъ Турецкому закону, а между Христіанами первенство имѣютъ Римскіе Католики, хотя и у Грековъ есть же церькви. Увѣряютъ, что Самаритане имѣютъ особую вѣру; и отправляютъ служеніе на нѣкоторой горѣ.
   Пробывъ нѣсколько времяни въ столицѣ Палестины, отправились, мы въ Сеицу, или Сидонъ съ Консуломъ сего города, котораго нашли въ Іерусалимѣ. Мы переѣхали рѣку Белусъ, изъ песка коей составилось первое на свѣтѣ стекло, и прибыли въ городъ Акру, древнюю Птолемаиду, славной театръ войны между Христіанъ и Сарацыновъ. Въ семъ то городѣ находился дворецъ и церьковь великаго Магистра Кавалеровъ Страннопріимцевъ, или нынѣ называемыхъ Мальтійскими, коихъ, стѣнъ видны еще остатки, а по развалинамъ судить можно, что и то одъ былъ богатъ и силенъ. Между прочимъ достойны примѣчанія развалины одного дѣвичья монастыря, кои опасаясь наглости отъ Турковъ, изрѣзали себѣ лице, и чрезъ то изъ красавицъ вдѣлались страшными: таковая жертва въ женщинахъ никогда не бываетъ плодомъ сумнительной добродѣтели.
   На другой день увидѣли мы Бѣлой мысъ, по коему лежитъ дорога, шириною въ шесть футовъ здѣланная Александромъ, и осмотрѣли мѣсто, гдѣ стоялъ Тиръ. Сей городъ столь славной, столь гордый въ старину, служитъ нынѣ убѣжищемъ нѣсколькимъ бѣднымъ рыбакамъ. Симъ образомъ исполнились слова Пророка Езекіиля: и обвалятъ стѣны, и разорятъ столпы и развѣю прахъ его, и дамъ его въ гладокъ камень {Пророка Іезекіил. гл. 26. ст. 4.}. Нашли мы шутъ отмѣннаго вида одинъ мраморной столбъ длиною въ сорокъ пять футовъ, валяющійся между развалинами церькви, въ которой погребенъ былъ Оригенъ. Не видно никакихъ слѣдовъ славной плотины, коею Александръ соединилъ городъ съ матерою землею; ее совсѣмъ занесло морскимъ пескомъ.
   Въ окружностяхъ Тира видны Водохранилища, Розеланскія, построенныя, какъ увѣряютъ, Соломономъ. Самое большое имѣетъ осмисторонной видъ и одинадцать саженъ въ поперешникѣ. Стѣна окружающая его, и съ которой сходятъ по тремъ лѣстницамъ въ галерею, шириною въ двадцать одинъ футъ, здѣлана изъ смѣси кремней и хрящу столь крѣпкой, какъ камень. Стѣна въ ширину имѣетъ восемь футовъ. Водохранилище очень глубоко и всегда полно: мы пріѣхали послѣ того въ Сарепту, деревню славную тѣмъ, что жилъ въ ней Пророкъ Илія. Оттуда прибыли въ Сидонъ, довольно пространной, и еще не худо населенной городъ, хотя и разоренной Турками, кои по обычаю своему, погребли подъ деревенскими шалашами, наилюбопытнѣйшіе куски древности.
   Здѣсь должно кончаться странствованіе доктора. Худое здоровье обязываетъ его возвратиться во Францію, и лишаетъ меня товарища, коего намѣстить не можно. Мы теперь на разстаняхъ; отправляются отсюда два корабля, одинъ въ Марселію, другой въ Египетъ. Первой повезетъ доктора въ нѣдры его отечества; а на другомъ отправляюсь я въ Каиръ, будучи отъ часу больше разпаляемъ желаніемъ, для котораго оставилъ свою родину на время. Меня увѣряютъ, что поспѣю я туда еще за нѣсколько дней до выступленія большаго каравана въ Мекку. Сіе было бы для меня способнымъ слу чаемъ доѣхать до какого нибудь Порта на Чермномъ морѣ, откуда могъ бы я сѣсть на корабль въ Индію. И такъ. Государыня моя, не надѣюсь я писать къ вамъ прежде, нежели пріѣду въ Суратъ,
   Я есмь и пр.

Конецъ.

Втораго Тома.

   

PЕЭCTPЪ
собственныхъ Имянъ и Вещей примѣчанія достойныхъ, содержащихся въ семъ Второмъ Томѣ.

   Ааронъ
   Ааликъ
   Ааронъ Решильдъ
   Аббасъ
   Абазъ, монета
   Абазы
   Абассъ
   Абіу
   Абказы
   Абубекеръ
   Абул-Абасъ
   Албу-Мегеліетъ
   Авгаръ
   Августъ
   Авессаломовъ столбъ
   Авиценна
   Авраамъ
   Аврора
   Агамемнонъ
   Агарь
   Агличане
   Адамъ
   Аденъ, город
             Бани
             Домы
             Жители
             Исторія
             Порть
             Укрепленіи
   Адріанополь
   Адріанъ
   Азербаянъ
   Аисты, птицы
   Акиссаръ, городѣ
   Акра, городъ
   Албанія
   Албукеркъ
   Албуфедъ
   Алгазеинъ
   Алфонсъ
   Александрійская Библіотека
   Александръ Великій
   Али
   Али, городъ
   Али-кули ханъ
   Аліевы глаза
   Алмазы
   Амаликъ
   Аманъ
   Амоль
   Амуратъ
   Анаргія
   Андранахъ
   Андрей Апостолъ
   Андроникъ
   Анна св.
   Аннагъ
   Аннибалъ
   Антигонъ
   Антіохъ
   Апамея
   Апеллесъ
   Аполлонія, городъ
   Арабскія лошади
   Арабской языки
   Аравія
             Раздѣленіе ея
             Ученые люди
   Аравія каменистая
             Караванъ
             Описаніе ея
             Разбойники
             Чудеса
   Аравія пустая
             Грабежи жители
             Звѣри и гады
             Караваны
             Положеніе Разбойники
   Аравія щастливая
             Богатство
             Города
             Золотыя руды
             Исторія
             Просвѣщеніе въ наукахъ
   Араксъ, рѣка
   Арамъ
   Араратъ
   Аратъ
   Арбузы
   Аргонавты
   Арей
   Арзасъ
   Арзациды
   Apia
   Арменія
             Большая
             Вѣра
             Доходы духовенства
             Климатъ
             Малая
             Монастыри
             Патріархъ
             Перемѣны
             Плодородіе
             Правленіе
   Арсакія
   Артаксерксъ
   Арфаксадъ
   Асреесъ
   Ассиріане
   Ассирія
   Ассверъ
   Афоній
   Ахалцихе, городъ
   Ахеменъ
   Аязалукъ, деревня
   Аѳины 187
   Базаръ
   Базилипотама, рѣка
   Бассора
   Бактріана
   Балкъ
   Балсамъ Мекской
   Баскулембей
   Бахусъ
   Башиловъ
   Баязетъ
   Бедуины
             Болѣзни
             Вѣра
             Вѣрность къ женамъ
             Женщины
             Жилища
             Имя что значитъ?
             Лагерь
             Лошади
             Мщеніе
             Нравы
             Образъ жизни
             Обрѣзаніе
             Обычаи
             Одежда
             Оружіе
             Пища
             Погребеніе
             Правленіе
             Свадьбы
             Страннопріимство
             Суды
             Суевѣріе
             Торгъ
             Увеселенія
             Упражненія
   Безестень
   Белусъ, рѣка
   Бетель-фаги
   Бизотунъ
   Беріаръ
   Бирюза, камень
   Богарѣ, вѣсъ
   Большой Базаръ
   Бонеръ
   Бонневалъ
   Боракъ
   Бороды
   Борчалъ
   Бостра
   Братищевъ
   Бруса, городѣ
   Бунчукъ
   Бурса
   Бурція
   Буесеретъ
   Бѣлой мысъ
   Вавилонъ
   Василій св.
   ВезирьТурецкой
   Верблюды
   Водоносъ
   Виѳанія
   Виѳлеемѣ
   Виѳсаида
   Вѣтрѣ тлетворный
   Габалъ
   Гарамъ
   Газелли, звѣрь
   Гайкусъ
   Галбани
   Гебры
   Гегіазъ
   Гейса
   Гемеданъ
   Геонха
   Гератъ
   Гермусъ, рѣка
   Гигесъ
   Гидишъ
   Гидда
   Гилбойскія горы
   Гиланская провинція
   Гина, звѣрь
   Годефроа Буліонской
   Голгофа
   Голуби
   Госсеинъ
   Гомеръ
   Гоми, хлѣбъ
   Гоморъ
   Гора-Ной
   Гори, городъ
   Граникъ, рѣка
   Греки
   Греція
   Григорій св.
   Грузинки
             Нравы
             Обычаи
             Одежда
   Грузія
             Вино
             Власть Царя
             Воздухъ
             Вѣра
             Города
             Границы
             Дворянство
             Деньги
             Доходы
             Исторія
             Нравы
             Одежда
             Погребеніе
             Попы
             Прежнее состояніе
             Свадьбы
             Столица
             Церькви
             Число жителей
   Гуленъ
   Гуріелъ, провинція
   Гуссеимъ
   Гухенъ
   Гушенгъ
   Дадіанъ
   Дамаръ
   Данае
   Даніилъ Пророкъ
   Дарданеллы
   Дарданъ
   Дарій
   Деисты
   Деіоцезъ
   Дервиши
   Деуф-Султанова
   Джюрджанъ
   Династія Абассидская
   Диван-Беги
   Диванъ
   Долиманъ
   Домъ Грацій
   Донъ, рѣка
   Драгоманъ или переводчикъ Порты
   Дикій медъ
   Дрангіана
   Дромадеры
   Ебисина
   Евва
   Евлея
   Евксинской понтъ
   Евнухи
   Еврота, рѣка
   Евфратъ
   Едерне, городъ
   Едренегъ, городъ
   Ездраелонская долина
   Езекіиль Пророкъ
   Екатерина св.
   Екбатана
   Ексміазинъ
   Елвендъ
   Елена
   Елена, св.
   Елеонъ, гора
   Елисавета
   Елисей Пр.
   Еллеспонтской каналъ
   Еминъ
   Еростратъ
   Ерцерумъ
   Есаулы
   Есѳирь
   Ефесъ, городъ
   Еффендій
   Ешія
   Еюпъ
   Женщины Турецкія
             Красота ихъ
             Любовныя письма
             Нравы
             Одежда
             Падкость къ утѣхамъ
             Поведеніе
             Рай
             Разводъ
             Упражненіе
   Жиды
   Займы
   Захарій св.
   Захонъ, плодъ
   Зеведей
   Зендерутъ
   Земземъ
   Зенгуй, рѣка
   Золото
   Зороастръ
   Иберія
   Идумея
   Илія Пророкъ
   Иманы
   Имеретія
             Войско
             Вѣра
             Границы
             Деньги
             Доходы
             Народъ
             Невѣжество
             Обычаи
             Правленіе
             Селеніи
             Столица
   Ираклій, Царь
   Ираклія
   Ирамъ
   Иродъ
   Исай Пророкъ
   Исмаель
   Исмаилъ
   Исмидъ, городъ
   Испагань
             Базаръ
             Бани
             Башня роговая
             Гульбище
             Дворецъ
             Домы
             Женщины серальскія
             Загородной дворецъ
             Караван-сераи
             Кофейные домы
             Мечети
             Начало города
             Обширность
             Площади
             Рынокъ
             Сераль
             Строеніи
             Укрѣпленіи
             Улицы
   Израильтяне
   Іисусъ Навинъ
   Іаковѣ Ап.
   Иезавель
   Іеменское Королевство
             Женщины
             Жители
             Столица
   Іеменской Король
             Власть его
             Выходъ
             Дворецъ
             Наслѣдство
             Образъ жизни
   Іеремій Пророкъ
   Іерихонская долина
   Іеракъ
   Іерихонъ
   Іерусалимъ
             Монастырь
             Обрядъ св. огня
             Обрядъ страстей
             Окружности
             Описаніе мѣстъ
             Погреба
             Положеніе
             Церьк. св. Гроб.
   Іоаннъ Апостолъ
   Іоаннъ Креститель
   Іосафатова долина
   Іосифъ
   Іуда
   Іуда Маккавей
   Кабарда
   Кавказскія горы
   Кади
   Кадилескеръ
   Казбинъ
   Кази
   Каинарджи
   Каистръ, рѣка
   Кассія
   Камбизъ
   Кандавлъ
   Кантемиръ, Князь Дмитрій
   Капитанъ-Паша
   Каплиджи, деревня
   Караван-сераи
   Караваны
   Караманія
   Кари
   Карія
   Карлъ I
   Карталинія
   Карпы, рыба
   Каспійское Море
   Катовикъ
   Кафтанъ
   Каффаннъ
   Кахамъ
   Кахетія
   Кацій
   Кошениль
   Каяна св.
   Каѳоликосъ
   Кейрехъ
   Кедрскій источникъ
   Кеггиланъ
   Килъ-ханъ
   Кирополь
   Кирман-шахъ
   Киръ
   Кіабе
   Козахъ
   Козроесъ
   Коллосъ Родосскій
   Колхида
   Колхосъ, городъ
   Константинъ
   Котатисъ, городъ
   Кофь
   -- Султаншина
   Критеисъ
   Кромвель
   Ктезифонъ
   Куб-рубъ
   Куер-вирабъ
   Куларъ Агаси
   Кумъ, городъ
   Куломха
   Кунсаръ
   Кура, рѣка
   Курхавъ
   Курчи
   Курчи-Баши
   Кутаисъ, городъ
   Кушаки
   Лааръ
   Лабіо
   Ладонъ
   Ладонное деревцо
   Лазарь
   Ласкарисъ
   Ла трапъ, монахи
   Ле Брюнь
   Ледъ
   Лезгинцы, народъ
   Лидія
   Лилея
   Лисицы
   Ліа
   Лотова жена
   Лубатъ, городъ
   Луна
   Магдалина
   Магнезія, городъ
   Магнетесъ, городъ
   Магнитъ
   Магометане
   Магометъ
   Магометъ Мегди
   Мазендеранъ
   Македонія
   Македоняне
   Малтійскіе кавалеры
   Мангала, игра
   Манзери
   Манзуель
   Манна
   Манна небесная
   Марантъ
   Мардохей
   Марсильи, Графъ
   Маріамъ
   Маркъ Аврелій
   Маркъ св.
   Матвей Апостолъ
   Мацисъ
   Меандръ, рѣка
   Медея
   Медина
   Мезехъ или Масъ
   Мекка
             Князь ея
   Мелисъ, рѣка
   Мемнонъ
   Мечеть начальника
   Мера
   Мертвое море
   Мешедъ
   Мидія
             Браки
             Почитаніе огня
             Приданое
             Разводы
             Разность нынѣшней съ древнею
             Столица
   Мизія
   Мимасъ, гора
   Милиція
   Мингрелія
             Виноградъ
             Владѣлецъ
             Военная сила
             Войны
             Вѣра
             Дворянство
             Женщины
             Красота ихъ
             Нравъ
             Одежда
             Замки
             Звѣри
             Климатъ
             Обыкновеніи гражданскія
             Одежда
             Оружіе
             Пища
             Погребеніе
             Политическое состояніе
             Свадьбы
             Селеніи
   Минетъ
   Мѵръ
   Мѵро
   Миссіонеры
   Міана
   Моабъ
   Моголъ
   Моисей
   Моза
   Мока
             Губернаторъ
             Окружности
   Мокская кофь
   Моли
   Монтонія, городъ
   Моріагъ, гора
   Морская свинья 24
   Муабъ
             Женщины
   Мугребинской караванъ
   Муфти
   Муміи
   Наврузъ, праздникъ
   Навуходрносоръ
   Надабъ
   Назаретъ
   Назиръ
   Накшиванъ
   Невольники, войско
   Неемія
   Несторій
   Неясыть, птица
   Низивія7
   Никомидія, городъ
   Нишапуръ
   Новіасъ
   Ногавендъ
   Ноевъ ковчегъ
   Ной
   Овидій
   Оксусъ
   Олимпъ, гора
   Омаръ
   Оребъ
   Ореста
   Отцы
   Орестъ
   Оригенъ
   Оронтъ
   Орханъ
   Оръ
   Осетинцы
   Ослы
   Османъ
   Осса, гора
   Отманъ
   Подишагъ что значить?
   Пактолъ, рѣка
   Палеологъ
   Палестина
             Вѣра
             Города
             Животныя
             Перемѣны
             Правленіе
             Рѣки и озера
   Пальма
   Папуши
   Парразій
   Паръ
   Парѳяне
   Парѳія
   Паши
   Пеликанъ, птица
   Пеліонъ, гора
   Персей
   Персеполь
             Гробницы
             Дворецъ
             Долина
             Развалины
   Персія
             Богатство
             Военная сила
             Воспитаніе дѣтей
             Вѣра
             Гербъ
             Города
             Горы
             Губернаторы
             Духовенство
             Жены наемныя
             Звѣри
             Земли кому принадлежатъ
             Игры
             Кабаки
             Казни
             Караван-сераи
             Куріеры
             Ледъ какъ хранится?
             Лѣкари
             Министры государственные
             Многоженство
             Музыка
             Наслѣдство
             Науки
             Нравоученіе
             Обычаи
             Одежда
             Перемѣны
             Пища
             Пляски
             Позорищи и увеселеніи
             Полиція
             Положеніе
             Произрастеніи
             Происхожденіе
             Разводы
             Свадьбы
             Скупость вельможъ
             Сраженіи
             Строеніе
             Суды
             Трактиры
             Художествы
             Языкъ
   Персіянки
             Жизнь ихъ въ сераляхъ
             Одежда
             Приданое
             Суевѣріе
   Петра
   Петръ Апостолъ
   Пещера седьми спящихъ
   Пиндъ, гора
   Писцы
   Платана
   Покрывало женское
   Поликарпъ св.
   Пруза, городъ
   Прузіасъ
   Птолемаида
   Птоломей
   Рахиль
   Раи-Солиманъ
   Ревень
   Репнинъ Князь Николай Васильевичъ
   Репсина св.
   Решетовъ
   Рея
   Рина
   Рикоть
   Римляне
   Ріонъ, рѣка
   Роговая башня
   Россійское посольство въ Царьградѣ
   Рузма
   Румянцовъ-Задунайскій, Графъ Петръ Александровичъ
   Рустанъ
   Ручудамъ
   Ряща, городъ
   Сава
   Савская Царица
   Сагат-топпусъ
   Сади
   Солоника
   Салонихи
   Самаритяне
   Самсонъ
   Самуилъ
   Саная
   Санумъ, вѣтръ
   Сарабатъ, рѣка
   Саранча
   Сарацыны
   Сардисъ, городъ
   Сардоникъ, камень
   Сарды, городъ
   Сарепта
   Сартъ, деревня
   Саулъ
   Сатрапы
   Святая святыхъ
   Себастъ, городъ
   Сегистанъ
   Седръ
   Селимъ
   Село крови
   Семахе
   Семирамида
   Сераль
   Сефи
   Сафи
   Сесэи-абадъ
   Сидонъ
   Симъ
   Синай, гора
             Пустынники и образѣ ихъ житія
   Сипила, гора
   Сируза
   Сируц-абадъ
   Сіонъ
   Скандеръ, крѣпость
   Скорпіоны
   Скутари
   Смирна, Амазонка
   Смирна, городъ
   Собіескій
   Содомъ
   Солиманъ
   Соломонъ
   Соломонъ, Царь Имеретскій
   Солунь, городъ
   Софа
   Спаги
   Спингча
   Стефанъ св.
   Сладкое озеро
   Счастливой холмъ
   Страбонъ
   Стримонъ, рѣка
   Суза
   Султанія
   Султанъ Турецкій
             Аудіенціи
             Власть
             Вступленіе на престолъ
             Жалобы какъ до него доходятъ
             Коронація
             Обязательствы
             Перо
             Печать
             Титулы
   Съумасшествіе
   Сурамъ
   Суръ
   Сустра
   Сципіонъ
   Сѣрной камень
   Табристанъ
   Таврисъ
   Тавръ
   Тагъ
   Тайсъ
   Талисманъ
   Тамерланъ
   Танкредъ
   Тангія
   Танцовщицы
   Таримара
   Татары узбекскіе
   Тахмасъ-Кулы-Ханъ
   Театпины
   Темпейскія долины
   Теокритъ
   Термейской заливъ
   Тефанчи-Агаси
   Тиверіадское море
   Тиграноцёрта
   Тигранъ
   Тицъ-Алманзоръ
   Тимаріоты
   Тимуръ
   Типографія
   Титонъ
   Тиффлисъ, городъ
   Тіатиръ, городъ
   Тмолъ, гора
   Томанъ
   Топчи-баши
   Торъ
   Траянъ
   Турбе
   Турки
   Турція
             Бани
             Военная сила
             Воспа
             Гаданіе
             Докторы
             Домъ для съумасшедшихъ
             Домы
             Законъ
             Жители
             Игры
             Казни
             Многоженство
             Множество собакъ
             Моровая язва
             Музыка
             Наглость черни
             Наслѣдство
             Науки
             Нравы
             Обычаи
             Одежда
             Пища
             Почетное мѣсто
             Привѣтствіи
             Прозваніи даваемыя чужестраннымъ
             Разводы
             Свадьбы
             Склонность къ цвѣтамъ
             Суды
             Увеселеніи
             Угощеніе
             Училищи
             Флотъ
             Художествы
             Чиновники
             Языкъ
             Тюльпанъ
             Праздникѣ въ сералъ
   Увалъ
   Уссумъ-хассанъ
   Учь-клиссія
   Фазаны, птицы
   Фаза, рѣка
   Фарфоръ
   Фарташское Королевство
   Фарестанъ
   Фатима
   Фарсъ
   Фатима
   Ферга
   Фередже
   Филиппъ Македонскій
   Филистины
   Финики
   Фисонъ, рѣка
   Фрак-ат-земъ
   Франки
   Халатъ
   Халифъ
   Халдея
   Халкидонъ
   Хамелеонъ, звѣрокъ
   Ханы
   Хосрой великій
   Хомъ
   Хони
   Хоривъ
   Хозрой
   Хоросанъ
   Храмъ Ефесскій
   Храмъ Діанинъ
   Хуцеръ
   Царь-градъ
   Циркъ
   Цхети, монастырь
   Царской базаръ
   Чалмы
   Чекалка, звѣрь
   Чортово гнѣздо
   Чингис-ханъ
   Черное море 114
   Чинаръ
   Шакалъ, звѣрь
   Шатировъ праздникъ
   Шахъ-надиръ
   Шахъ Персидскій
             Аудіенціи
             Власть
             Наслѣдство
             Пиры
             Способѣ обогащать придворныхъ
   Шахъ Сафи
   Шахъ Тахмасъ
   Шезифонъ, змѣй
   Шеих-Ель-Исламъ
   Шеб-Мараіе
   Шерифъ
   Ширасъ
   Эриванъ
   Юбе
   Юльфа
   Юпитеръ
   Юстиніанъ
   Яворъ
   Язонъ
   Ямбо
   Янычар-Ага
   Янычары
   Ѳаворъ, гора
   Ѳаида
   Ѳессалія
   Ѳіатиръ, городъ
   Ѳома Апостолъ
   Ѳракія
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru