Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том четвертый

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    41 Городъ Гоа.
    42. Конецъ города Гоа.
    43. Островъ Суматра.
    44. Островъ Ява.
    45. Острова Борнео, Макассаръ и Молукскіе.
    46. Острова Филиппинскіе.
    47. Острова Маріаннины, новая Гвинея и новая Голландія.
    48. Сіамское Государство.
    49. Продолженіе Сіама.
    50. Продолженіе Сіама.
    51. Конецъ Сіама.
    52. Сосѣдніе съ Сіамомъ Королевствы.
    53. Бушанское Королевство.
    54. Королевствы Тункинское и Кохинхинское.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де ла Портъ,

а на Россійской языкъ
переведенное съ французскаго.

   

ТОМЪ ЧЕТВЕРТЫЙ

ТРЕТІЕ ИЗДАНІЕ.

Въ Санктпетербургѣ,
Съ дозволенія Ценсуры, печатано у I. К. Шнора
1799 года.

   

ОГЛАВЛЕНІЕ.

Писемъ содержащихся въ семъ Четвертомъ Томѣ.

   41 Городъ Гоа.
   42. Конецъ города Гоа.
   43. Островъ Суматра.
   44. Островъ Ява.
   45. Острова Борнео, Макассаръ и Молукскіе.
   46. Острова Филиппинскіе.
   47. Острова Маріаннины, новая Гвинея и новая Голландія.
   48. Сіамское Государство.
   49. Продолженіе Сіама.
   50. Продолженіе Сіама.
   51. Конецъ Сіама.
   52. Сосѣдніе съ Сіамомъ Королевствы.
   53. Бушанское Королевство.
   5д. Королевствы Тункинское и Кохинхинское.
   

ВСЕМИРНЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

ПИСЬМО XLI.

Городъ Гоа.

   Переѣздъ нашъ изъ Кананора въ Гоу былъ не дологъ, а еще короче показался отъ повѣсти одного Фламандскаго дворянина, которой, по склонности къ путешествіямъ, отъ нѣсколькихъ уже лѣтъ находится въ Индіи. Мы его нашли въ Каликутѣ, гдѣ онъ дожидается корабля отправляющагося въ Гоу. Сперва я уважалъ его мало, но какъ началъ онъ говорить со мною по Французски, то я образовался, что нашелъ земляка въ такихъ отдаленныхъ сторонахъ. Онъ не худо также говорилъ и по Голландски, которой языкъ и я нѣсколько разумѣлъ: ибо нужда скоро познакомила меня со многими языками. При приближеніи къ Португальскому городу не обошлось безъ того, что бы не пришло намъ охоты объ немъ завести рѣчь. Фламандской дворянинъ проживъ въ немъ не малое время, зналъ его совершенно, и по нещастію не имѣлъ причины хвалиться снисхожденіемъ правленія его въ церковныхъ дѣлахъ. Вы догадаетесь, Государыня моя! что я хочу говорить о томъ страшномъ судѣ, конторой Португальцы почитаютъ столь нужнымъ для подпоры Христіанской вѣры въ Индіи. Г. Сенталь, такъ назывался помянутой дворянинъ, чуть не учинился его жертвою; да и говорилъ онъ дрожа со страха о безчеловѣчіяхъ Инквизиціи. Пасторъ и другія Голландцы, бывшіе на нашемъ кораблѣ, наперерывъ старались прибавлять отъ себя, къ чинимому имъ описанію сего славнаго суда, ужасъ наводящія вещи; но не останавливаясь при сихъ по случаю выговоренныхъ навѣтахъ, кои и мнѣ самому показались подозрительны, просилъ я дворянина, чтобъ онъ вѣрно мнѣ разсказалъ дѣло свое съ Святымъ Судомъ. Хотя и казалось, что учинилъ онъ то съ не малою воздержностію; не смѣю я однако увѣритъ, чтобъ памятуя претерпѣнное, не очернилъ онъ его нѣсколько въ своемъ повѣствованіи. Какъ бы то ни было, я буду стараться припомнить его слова, и ни мало не перемѣню, естьли удастся, точныхъ его выраженій.
   "Вы знаете, говорилъ Г. Сенталь, что такое Инквизиція? Книги содержатъ объ ней описаніи, коихъ читать не можно безъ ужаса и отвращенія. Трудно себѣ представить, что бы вѣра, долженствующая вперять справедливость и человѣколюбіе, могла терпѣть обряды и страшные мученіи, чрезъ кои сей трибуналъ учинился столь опаснымъ и сильнымъ; но мало есть людей, знающихъ подробности въ немъ произходящаго; ибо тайны его суть непроницаемы. Вы имѣете однако предъ собою очевидца, всѣ оныя испытавшаго. Разсказываетъ вамъ печальное свое приключеніе дворянинъ; но признаюсь, что чиню я сіе не съ великою охотою, ибо Инквизиторы, по обычаю своему, взяли съ меня обѣщаніе, никогда не открывать ихъ тайны, хотя потомъ люди просвѣщенные и растолковали мнѣ, что польза человѣческаго рода разрѣшаетъ меня отъ обѣщанія, вымученнаго моими гонителями.
   Я Католицкаго исповѣданія, продолжалъ Г. Сенталь, и довольно былъ объученъ богословіи, ибо прнуготовляли меня опредѣлить въ духовенство, когда вдругъ захотѣлось мнѣ странствовать по Восточной Индіи. Сперва приѣхалъ я въ Даманъ, городъ находящійся подъ властію Португальцевъ, въ которомъ суевѣріе почитаешь еретиками всѣхъ не послѣдующихъ его правиламъ. Въ немъ есть обыкновеніе носить по собраніямъ и по домамъ кружку, на коей написанъ образъ какого нибудь святаго: и ежели не положишь въ нее милостины, то по крайней мѣрѣ должно приложиться къ образу. Не могши рѣшиться сдѣлать ни того, ни друга, го, отказался я исполнить требуемое. Всѣ со мною бывшіе соблазнились, и стали подозрѣвать меня въ вѣрѣ. Потомъ будучи у одного Португальскаго дворянина, которой всегда въ постели у себя имѣлъ образъ, и цѣловалъ его съ великимъ усердіемъ, вздумалось мнѣ сдѣлать ему представленіе, что еретики толкуютъ въ худо отдавать образамъ толикое почтеніе. Сіе произвело другой соблазнъ. Случилось въ то же время, что одинъ изъ моихъ сосѣдей, увидя въ головахъ моей постели Распятіе, увѣщавалъ меня съ благоговѣніемъ покрыть его, ежели бы довелось мнѣ дѣлать что либо непристойнаго, по его словамъ, въ покоѣ. Я отъ безразсудности захохоталъ, услыша о такомъ угрызеніи совѣсти, и началъ смѣяться обыкновенію Португальскихъ женщинъ, которыя скорѣе умрутъ, нежели позволятъ наималѣйшую вольность мужчинѣ, не снявъ напередъ съ себя всѣхъ ладонокъ, и не завѣсивъ образовъ въ горницѣ.
   Сіи преступленіи были вмѣстѣ собраны, и донесено обо мнѣ Св. Суду. Сверхъ того вмѣшалось другое нещастіе въ моемъ приключеніи. Я часто ходилъ къ одной женщинѣ, въ которую Секретарь Инквизиціи, также попъ былъ влюбленъ. Онъ ко мнѣ приревновалъ, а нѣкоторыя наружности произвели въ немъ смертельное безпокойство. Такимъ образомъ ревность воспалила въ немъ усердіе; онъ отдалилъ меня отъ своей любовницы, и сбылъ съ рукъ соперника, заключивъ меня въ темницу Инквизиціи. Описаніе сей подземной покаянной можетъ смягчить самую суровую душу. Смрадъ и темнота такъ въ ней были несносны, что пятьдесятъ человѣкъ сами себя изъ отчаянія удавили. Послѣ перевезли меня въ Гоу, гдѣ находится Вышній Судъ Португальской Инквизиціи въ Индіи. Вся милость показанная мнѣ при семъ случаѣ состояла только въ томъ, что оковали меня цѣпью не столь тяжелою, какъ другихъ преступниковъ; и я идучи видѣлъ соперника моего, насыщающагося зрѣніемъ на богопротивную свою жертву.
   Сколь скоро вступилъ я, сняли съ меня платье, и выбрили голову, какъ то всегда дѣлается съ тѣми, коихъ приводятъ въ сію тюрьму. Въ ней ни кого не исповѣдуютъ и не причащаютъ; ни кто обѣдни не слушаетъ, и царствуетъ столь глубокое молчаніе, что не позволено для внутренняго облегченія ни заплакать, ни вздохнуть. Въ Гоѣ находятся два Президента въ семъ Судѣ: одинъ, называемой Великій Инквизиторъ, всегда бываетъ бѣлой или мирской попъ. Онъ присвояетъ себѣ одному право быть носиму въ паланкинѣ, и къ нему больше оказываютъ почтенія, нежели къ Архіепископу и Вицерою. Власть его простирается на всѣхъ мирскихъ и духовныхъ, кромѣ его Намѣстника (которымъ всегда бываетъ Епископъ) Вицероя и представляющихъ его особу Губернаторовъ; но и ихъ всѣхъ можетъ посадить онъ подъ караулъ, и судить, донеся только Португальскому Двору о преступленіяхъ, въ коихъ они обвинены. Дворъ его составленъ изъ дворянъ, конюшихъ, пажей, лакеевъ и множества другихъ служителей. Расходы его почти равняются съ Вицеройскими.
   Второй Инквизиторъ есть монахъ Св. Доминика, а прочіе чиновные, называемые Депутатамі ее. Суда, берутся изъ Домининановъ, Августиновъ и босоногихъ Кармелитовъ. Судъ имѣетъ своихъ ходатаевъ, прокуроровъ, и стряпчихъ. Фамиліарами Св. Суда называются сержанты или разсыльщики. Они бываютъ изъ перваго дворянства, и почитаютъ за славу, отправлять сію должность, не имѣя инаго награжденія, кромѣ той чести, что служатъ суду столь святому. И такъ, ежели посмотрѣть на одни наружности, то не должно удивляться, что есть люди увѣренные о его непорочности; ибо всякое прилагается стараніе дать ему видъ человѣколюбія и справедливости. Надобно, сказываютъ, семь свидѣтелей для обличенія обвиняемаго; а ежели виноватой признается въ преступленіи, то и дѣло его кончится. Онъ получаетъ прощеніе и не наказуется. Но въ самомъ существѣ, продолжалъ Г. Сенталь, нарушаются въ семъ судѣ законы правосудія и милосердія. По наималѣйшему подозрѣнію за слово, хотя было оно вымолилено робенкомъ, или невольникомъ, ищущимъ отомщенія своему господину, погубляютъ человѣка. Часто по цѣлымъ годамъ сидятъ въ тюрмѣ, не зная своей вины. Свидѣтелямъ съ обвиняемымъ никогда не даютъ очной ставки; участники, принужденные говоришь въ пыткѣ, и самъ колодникъ, полагаются въ числѣ семи свидѣтелей. Требуютъ непремѣнно, чтобъ онъ признался въ преступленіи на него возводимомъ, держась проклятаго своего правила: мы тебя скорѣе сожжемъ какъ виноватаго, нежели попустимъ подумать, что посадили въ темницу невиннаго. Симъ образомъ Инквизиція всегда права, и увѣряетъ чернь, что присутствуетъ Св. Духъ при ея рѣшеніяхъ: ибо нещастныя жертвы Св. Суда взаимно себя обносятъ, ища обстоятельствъ И товарищей въ мнимыхъ своихъ преступленіяхъ. И такъ, человѣкъ быть можетъ весьма невиненъ, и имѣть противъ себя пятьдесятъ свидѣтелей. Наконецъ имѣніе казненныхъ смертію, и избѣгающихъ оной самовольнымъ признаніемъ, равно берется на Инквизицію; ибо и тѣ и другіе почитаются за виноватыхъ: но всего мудренѣе, что и мнимые преступники, кои часто принуждаются пыткою признаться во всемъ, чего бы отъ нихъ ни требовали, должны повсюду хвалиться оказанною къ себѣ милостію. Ежели кто, избавившись отъ ихъ рукъ, вздумаетъ оправдаться, тому нѣтъ прощенія.
   Съ большею строгостію поступаютъ съ Жидами, кои будучи изгнаны Фердинандомъ и Изабеллою, поселились въ Португаліи, и хотя называютъ ихъ съ лишкомъ два вѣка съ половиною новыми Христіанами, однако не могли они снискать довѣренности у Инквизиторовъ. Ихъ по однимъ подозрѣніямъ наказываютъ строже нежели другихъ за истинные преступленіи. Обвиняютъ ихъ, будто они садятся на Распятіе, сѣкутъ розгами образа, не ѣдятъ свинины; но смерти обыкновенно предаютъ только тѣхъ, которые богаты: на бѣдныхъ довольствуются налагать нѣкоторые духовные наказаніи. Язычники и Магометане, посѣлившіеся въ Гоѣ, не подвержены сему суду, развѣ въ такомъ случаѣ, когда воспрепятствуютъ кому принять Христіанскую вѣру, или подговорятъ кого оную оставить; что не рѣдко случается.
   Но возвращаясь къ тому, что до меня принадлежитъ, по долгомъ заключеніи привели меня къ допросу. Я бросился къ ногамъ Инквизитора, дабы смягчить его сею униженностію и слезами; но неумолимой судія повелѣвъ встать, съ холодностію, заклиналъ меня милосердіемъ Божіимъ признаться въ преступленіи. Я учинилъ съ простоты повѣсть о случившемся со мною, и привелъ въ доказательство Тридентинской Соборъ для моего оправданія. Примѣтилъ я тогда, что Инквизиторъ изъумился, и что, не будучи знатокъ въ церковныхъ дѣлахъ, никогда можетъ быть не слыхивалъ о семъ Соборѣ: но меня отослали въ тюрму, не сказавъ ни слова о моихъ преступленіяхъ. Такимъ образомъ приводили меня три или четыре раза, заклинали, и отпускали не объясни ничего. Наконецъ продолженіе, съ которымъ тянулся мой судъ, ввергло меня въ отчаяніе, и я вздумалъ лишишь себя жизни. Для исполненія сею намѣренія, притворился я больнымъ, и объявилъ, что мнѣ нужно кровь пустить. Пустили оную въ самомъ дѣлѣ, а когда остался я одинъ, то сорвалъ обвязку, открылъ жилу, и конечно бы истекъ кровью, ежелибъ не пришелъ сторожъ. Вмѣсто сожалѣнія, кое должно бы произвести такое произшествіе, сковали мнѣ руки, и надѣли ошейникъ. Наибольше безпокойствы мои несноснѣе становились отъ того, что прислуживающіе мнѣ, для умноженія всякимъ возможнымъ образомъ ужаса, не говорили со мною ни слова.
   Дни, въ кои осуждаютъ виноватыхъ и разрѣшаютъ невинныхъ, называются, какъ вамъ извѣстно, Ауто да фе, (дѣйстее вѣры) и бываютъ однажды черезъ два или три года. Между тѣмъ какъ ожидалъ я съ нетерпѣніемъ сего времяни, вошелъ ко мнѣ ночью нѣкакой человѣкъ, несущій платье изъ черной крашенины съ бѣлыми полосами, и съ холодностію велѣлъ мнѣ его надѣть. Тогда не сумнѣвался уже я, что оное предзнаменуетъ приготовленіе къ смерти; но помногихъ усиленіяхъ, и наполнясь наигорестнѣйшихъ мыслей, приинужденъ былъ въ него убраться. Два часа спустя, привели меня въ одну весьма худо освѣщенную галлерею, въ которой увидѣлъ я съ двѣсти товарищей моего нещастія, поставленныхъ по стѣнѣ, и не имущихъ позволенія пользоваться ни чѣмъ другимъ, кромѣ глазъ. Не всѣ они были одинаково одѣты; ибо платье имѣли различное, смотря по свойству преступленій и приговора. На одеждѣ осужденныхъ на сожженіе, намалеванъ портретъ колодника, лежащій на горящихъ головняхъ, окруженной пламенемъ и діаволами, у тѣхъ, коимъ не опредѣлено горѣть, написаны пламена въ низъ обороченные. Какъ намъ неизвѣстны были обряды Св. Суда; то на лицахъ нашихъ оказывались различные движеніи страха, стыда и печали. Сколь скоро день наступилъ, повели насъ въ церковь, давъ намъ въ руки по желтой восковой свѣчѣ. Мы слушали обѣдню, и послѣ оной Проповѣдь, въ которой чинены намъ укоризны, а за симъ каждому объявлена его судьба. Я осужденъ сидѣть два года въ тюрмѣ, изъ которой по щастію одинъ Фламандской Доминиканецъ, великой другъ Инквизитору, нашелъ способъ меня освободить. Я слышалъ теперь въ Каликутѣ, что сей монахъ, которому вѣчную имѣть я буду благодарность, возвращается въ отечество, и желаетъ, чтобъ я съ нимъ отправился: для сей причины и ѣду я въ Гоу, хотя и клялся во всю мою жизнь въ ней не бывать.
   Что принадлежитъ до прочихъ колодниковъ, они отданы мировому суду съ усильною просьбою, чтобъ съ ними поступлено было съ милосердіемъ, или по меншей мѣрѣ, ежели они признаны будутъ достойными смертной казни,.чтобъ не проливали ихъ крови. Гражданской судъ, не сумнѣваясь о непорочности Инквизиціи, тотчасъ сожегъ ихъ безъ всякаго разсмотрѣнія. Принесли также коробки наполненныя костями; ибо осуждаютъ обвиняемыхъ и нѣсколько лѣтъ спустя послѣ ихъ смерти, и берутъ на Инквизиторовъ ихъ имѣніе у наслѣдниковъ. Невѣроятное дѣло, сколь бываетъ велико число осуждаемыхъ на смерть Гойскою Инквизиціею. Всѣхъ ихъ ведутъ вмѣстѣ въ рубашкахъ, сѣрою напоенныхъ, на поле Св. Лазаря, и тамъ жгутъ однихъ передъ другими. Сіе безчеловѣчіе отправляется обыкновенно въ большіе праздники.
   Не пріемля за правду всѣхъ обстоятельствъ сего повѣствованія, то одно подлинно, что злоупотребленіи, введенные въ семъ славномъ судѣ нѣкоторыми изъ его служителей, растлили первоначальную мысль его установленія, въ коемъ ничего не было недостойнаго похвалы, услышавъ о приключеніи Г. Сенталя, я крѣпко вознамѣрился не подать въ разговорахъ на себя причины сему суду, со мною познакомиться; и строго въ томъ остерегаюсь съ моего сюда прибытія. По щастію живу я у людей неподозрительныхъ Инквизиціи: вы догадаетесь, что хозяева мои суть Іезуиты, {Всемирный путешествователь писанъ прежде разрушенія общества Іезуитовъ: и такъ, хотя все объ нихъ упоминаемое въ сей книгѣ относится къ тогдашнему ихъ состоянію, но я не хотѣлъ лишить читателей обстоятельнаго свѣденія о сихъ столь прославившихся въ свѣтѣ полумонахахъ, выпущая въ переводѣ мѣста до нихъ касающіеся.} къ коимъ отецъ Силвеира далъ мнѣ писмы, и кои не дозволили мнѣ искать индѣ убѣжища, какъ у нихъ въ училищѣ. И такъ, справедливость требуетъ, чтобъ я и началъ ими описаніе мое объ Гоѣ, не только изъ благодарности, но и потому, что въ самомъ дѣлѣ, изо всего мною донынѣ примѣченнаго, они суть наилучшая вещь въ сей славной столицѣ Португальскихъ въ Индіи владѣній.
   Іезуиты имѣютъ пять домовъ (или монастырей) въ Гоѣ. Всѣ оные многочисленны, хорошо снабдены и пользуются доходомъ около полутораста тысячъ рублей. Имъ принадлежишь по крайней мѣрѣ треть Салсетты,, острова близъ Гои лежащаго. Оной наполненъ селами, деревнями, и селеніями, въ коихъ они самовластные господа. Имѣютъ они также и въ другихъ мѣстахъ изрядныя церкви и обширные владѣніи. Духовное ихъ правленіе распространяется надо всѣми приходами, коими распоряжаютъ они самовластно, и прихожане зависятъ больше отъ Іезуитовъ, нежели отъ Короля. То же самое разумѣть дблягно о многихъ деревняхъ, принадлежащихъ другимъ монахамъ въ окружностяхъ Гои; а посему не безъ основанія сказать можно, что всѣ богатствы сей земли въ рукахъ у духовенства. Вы еще ничего не видите, говорилъ мнѣ одинъ изъ нихъ, въ разсужденіи того, что мы были прежде. Домъ нашъ, гдѣ едва теперь наберется сорокъ братій, состоялъ изъ двухъ сотъ, да и тогда не занималось все сіе строеніе. Дѣйствительно оно есть великое зданіе о четырехъ жильяхъ на прекрасномъ мѣстѣ, и имѣетъ видъ на море и на матерую землю. Дня поищи не проходитъ, чтобъ Іезуиты не брали, меня обѣдать въ какой нибудь загородной свой дворъ. Вчерась былъ я въ училищномъ домѣ, называемомъ Св. Рохъ. Въ немъ показывали мнѣ портреты всѣхъ знатныхъ людей, вступившихъ въ ихъ чинъ. Въ другомъ видѣлъ я превеликія картины, представляющія жизнь Іезуитовъ пострадавшихъ за вѣру.
   Но ни что сравниться не можетъ съ красотою ихъ церкви Св. Павла, наивеликолѣпнѣйшей, можетъ быть во всей Азіи, а по крайней мѣрѣ первой основанной ими въ Индіи. Посвящена она Апостолу, котораго носитъ имя, и по сей причинѣ въ Восточныхъ краяхъ Іезуитовъ называютъ Павлистами или отцами Св. Павла. Въ близъ лежащемъ строеніи, кое было прежде училищемъ, видны еще понынѣ преизрядные покои, нужные во всякомъ домѣ воспитанія. Въ началѣ сего вѣка число учениковъ простиралось до двухъ тысячь, и случались такіе праздники въ году, что крестили до полуторы тысячи обратившихся въ Христіанскую вѣру. Но Іезуиты оставили помянутой домъ, какъ по причинѣ нездороваго воздуха, такъ и по тому что нынѣ лежитъ оной внѣ города; ибо Гоа, по упаденіи Португальцевъ, сильно уменшилась; нынѣ въ старомъ училищѣ живутъ только монахи служащіе при церквѣ. Въ саду показывали мнѣ старые деревья, кои посадилъ, сказываютъ, Св. Францискъ Ксаверіи, и часовню построенную въ память восхищенія, въ коемъ онъ нѣкогда находился. Прибывъ въ Гоу въ 1642, учинилъ онъ ее средоточіемъ своего проповѣданія, и умеръ на островѣ Санъ-Сіянѣ, близъ Китайскихъ береговъ. Спустя двенадцать лѣтъ, тѣло его перевезено въ сей городъ, гдѣ и понынѣ хранится, изключая нѣкоторыя части, розданныя въ другіе мѣста, какъ на прим: руки, которая отослана въ Римъ. Церковь Св. Павла также лишилась прежняго великолѣпія. Нынѣ въ ней остался одинъ главной престолъ, и два небольшіе по бокамъ. Въ семъ мѣстѣ наставляются желающіе креститься, на пропитаніе коихъ Король даетъ всякой годъ не малую сумму денегъ. Здѣсь лежатъ также мощи святаго Франциска Ксаверія, и я видѣлъ образъ съ него писанной. Мнѣ разсказывали многіе чудеса содѣланные его ходатайствомъ, какъ на прим: мертвые воскрешены, бури укрощены, солнце остановлено въ теченіи. Не позабыли также о послѣднихъ годахъ его жизни и особливо о подробностяхъ его смерти. Не довольствуясь успѣхами проповѣдей своихъ въ Японіи и въ Индіи, "былъ онъ спровоягденъ усердіемъ своимъ до самаго Китая, но умеръ не могши туда дойти. Капитанъ корабля осыпалъ тѣло его известью, желая сберечь по крайней мѣрѣ кости, когда оно изшлѣетъ. По прошествіи нѣсколькихъ дней, нашелъ, что оно не только ни мало не повредилось, но напротивъ изходило изъ него такое благовоніе, что онъ вознамѣрился отвезти его въ Гоу.
   Вышедши изъ церкви, возвратились мы обѣдать въ училище, гдѣ я нашелъ премножество гостей. Ректоръ позвалъ первостатейныхъ людей изъ города; ибо ученики приготовились представить позорище. Подлѣ кзъкдаго гостя сидѣлъ Іезуитъ, коему поручено было его потчивать; другіе монахи стояли за нами для услуги. Кушанье подавано на небольшихъ фарфоровыхъ блюдахъ.
   Индейцы не употребляютъ ложки, а ѣдятъ все пальцами. Португальцы въ Гоѣ слѣдуютъ сему обычаю, или желая имъ подражать или по природной своей склонности къ нечистотѣ. Ничего нѣтъ гаже, какъ видѣть ихъ за столомъ. Они руками мѣшаютъ масло и карилъ со пшеномъ, и моютъ ихъ, такъ сказать, въ кушаньѣ, прежде нежели ѣсть начнутъ. Сіе не отъ того произходитъ, чтобъ не имѣли вилокъ и ложекъ; оные лежатъ подлѣ нихъ, но рѣдко употребляются. Правда, что во время стола омываютъ они руки, сколь скоро замараютъ, но не отирая ихъ напередъ салфеткою такъ, что жиръ служитъ имъ вмѣсто мыла, слѣдовательно руки становятся еще больше нечисты. Кариль, о коемъ я упомянулъ, есть приправа или соусъ сваренной изъ коровьяго масла, Индейскаго орѣха, пряныхъ зелій, травъ, плодовъ и другихъ разныхъ вещей, имъ поливаютъ пшено; что ему придаетъ пріятной вкусъ.
   Дессертъ, соотвѣтствующій столу, состоялъ въ пирогахъ разныхъ родовъ, въ яйцахъ набитыхъ благовоніями, въ сухихъ и вареныхъ заѣдкахъ, и въ плодахъ изо всѣхъ краевъ. Послѣ обѣда повели насъ въ другіе покои, и оставили отдохнуть: что здѣсь обыкновенно чинится въ самой большой жаръ дня. Во всякомъ покоѣ стояли постели, а посреди на столѣ превеликой фарфоровой сосудъ съ холодною водою.
   Спустя нѣсколько часовъ, пришли звать насъ въ залу, гдѣ приготовлено позорище. Содержаніе балета было: Водвореніе Христіанской вѣры въ Индіи, и трудъ понесенной миссіонерами въ основаніи Божіей церкви, коей Іисусъ Христосъ есть единый столпъ. Балетъ танцовали молодые Индейцы, окрещенные и наученные Іезуитами. Первой выходъ открытъ однимъ только танцмейстеромъ, которой для Португальца довольно хорошо ломался. Прочіе одѣты были соотвѣтственно представляемымъ ими лицамъ, но безъ маски, и имѣли на головахъ по вѣнцу изъ цвѣтковъ. Явленіе открывающее содержаніе балета, состояло изъ пятьнадцати человѣкъ, изъ коихъ иные несли разныя части разбитаго столба, и складывали вмѣстѣ, дабы его совокупить и поставить; другіе имѣя вѣнки изъ цвѣтовъ, украшали столбъ, когда оной былъ уже возстановленъ. На верху столба виденъ былъ цвѣтъ, самъ собою открывающійся, и оказывалъ образъ Пресв. Дѣвы, держащей на рукахъ младенца. Изъ столба била въ разныхъ мѣстахъ благовонная вода, и наполняла залу пріятнымъ запахомъ. За симъ слѣдовалъ выходъ двенадцати молодыхъ Индейцовъ, кои пѣли и играли каждой на различномъ инструментѣ. Послѣ Арапы въ маскахъ плясали съ щелкушками, соотвѣтствуя музыкѣ съ великою точностію. За ними вышелъ человѣкъ одѣтой по Гишпански въ маскѣжъ и покрытой птичьими гнѣздами, которой дурачился весьма смѣшнымъ образомъ. Сіе было вмѣсто интермедіи: а все окончено двенадцатью мальчиками, одѣтыми въ обезьяны и Португальскою музыкою. Іезуиты мнѣ сказывали, что они дѣлаютъ нерѣдко сіи увеселеніи, какъ для привлеченія Магометанъ и Язычниковъ въ Христіанскую вѣру, такъ и для забавы дѣтей послѣ ученія.
   За нѣсколько дней передъ симъ праздно, ствомъ, показывали мнѣ Іезуиты главную больницу, надъ которою они имѣютъ надзираніе, и которая возбуждала во мнѣ тѣмъ больше любопытства, что я наслышался много о прежнемъ ея великолѣпіи, Здѣсь все перемѣнилось, говорилъ мой провожатой голосомъ, каковой вселяетъ духъ любви ко благу отечества. Сіе пристанище неимущихъ, которое тогда приняли бы вы за жилище Царей, подвержено было всѣмъ нещастіямъ, претерпѣннымъ нашими земляками. Прошли уже тѣ блаженные времяна, въ кои мы, учинясь страшными всѣмъ Азіатскимъ владѣтелямъ, господствовали на семь великомъ. Океанѣ. Ни одинъ корабль ходишь по немъ не могъ безъ нашего согласія и пашпорта: но всѣ завоеваніи, стоившіе намъ шоликаго пролитія крови и принесшіе толикую славу, не продолжились болѣе единаго столѣтія. Сильные общеставы торгующихъ, похитили у насъ владѣніи наши, и сим", образомъ неблагодарностію заплатили храброму народу, которой презирая спокойствіе и имѣніе, отворилъ имъ путь въ столь богатые край. Паденіе государственнаго благосостоянія повлекло за собою и имущество частныхъ людей: бѣдные почувствовали вскорѣ общее ослабленіе; милосердіе богатыхъ охладѣло; и нынѣ едва достаетъ доходовъ больницы на самое нужное содержаніе половины бѣдныхъ немощныхъ, жившихъ въ ней доселѣ въ нѣкоторомъ почти излишнемъ довольствѣ. Я часто слыхалъ отъ нашихъ старыхъ монаховъ невѣроятныя вещи о тогдашнемъ образѣ управленія больницею. Посылали даже въ Камбай, продолжалъ Іезуитъ, за пшеномъ и другими припасами. Содержалось при ней множество докторовъ, лѣкарей, аптекарей, обязанныхъ осматривать больныхъ по два раза въ день; а число сихъ послѣднихъ было чрезвычайно велико, хотя и не принимали ни Иидейцовъ, имѣющихъ свою особую больницу, ни женщинъ, для коихъ отведенъ былъ нарочной домъ; считалось тогда въ ней до полуторы тысячи Португальцовъ, и то по большей части военнослужащихъ. Каждой изъ нихъ имѣла кровать, стоящую въ двухъ шагахъ отъ другой, и нѣсколько пуховиковъ изъ бумажной и шелковой ткани. Кровати были невысоки,-но изрядно раскрашены разными красками. Для каждой болѣзни отведенъ былъ особой покои, и кровати ставились по мѣрѣ вступленія больныхъ. Бѣлье было изъ тонкаго бумажнаго полотна. Входящихъ сперва омывали, и ничего не щадили, дабы содержать ихъ въ чистотѣ. Все къ выгодѣ ихъ служащее, перемѣнялось черезъ три дни. Постороннимъ позволялось ходить въ больницу по утру отъ осми часовъ до одиннадцати; послѣ обѣда отъ трехъ до шести. Бѣднымъ не запрещалось ѣсть съ своими пріятелями; и когда прислуживающій усматривалъ посторонняго человѣка при больномъ, тотчасъ приносилъ кушанья больше обыкновеннаго, а хлѣба столько, сколько требовали хлѣбы дѣлались неболѣшіе, но давали ихъ по три и по четыре больному, хотя и не могъ онъ съѣсть больше одного. Что оставалось, того никогда вдругорядь не подавали. Больной имѣлъ на свою часть по крайней мѣрѣ одного цыпленка, и получалъ, чего бы ни потребовалъ, пшено, похлебки, яицы. рыбу, заѣдки и всякое мясо и плоды, ежели только не запретилъ ему докторъ употреблять оныхъ. Блюды и тарелки были Китайскаго фарфора. Послѣ стола, одинъ Португальской офицеръ, спрашивалъ во всякомъ покоѣ, всѣ ли получили обыкновенную свою пищу, и нѣтъ ли какихъ жалобъ? Выздоравливающіе имѣли свободу гулять въ пріятныхъ садахъ. По мѣрѣ оправленія отъ болѣзни отводили имъ новые покои, и каждой помѣщался съ такими, кои были въ томъ же степени выздоровленія. Посреди больницы находился пространной дворъ съ водоемомъ, въ но:одномъ слабые иногда купались. Ночью домъ повсюду былъ освѣщаемъ плошками, фонарями, и свѣчами. Вмѣсто стекляныхъ фонарей, употреблялись черепаховые, какъ дѣлаются всѣ окны въ церквахъ и домахъ въ Гоѣ. Переходы убраны были живописью, коей содержаніе взято изъ священнаго писанія. Въ больницѣ находились двѣ церкви примѣчанія достойныя по богатству и украшенію. Однимъ словомъ: видъ величества, чистоты и изобилія въ семъ учрежденіи представлялъ столь рѣдкое зрѣлище, что Вицерой, Архіепископъ и Чиновники Гойскіе часто ходили туда гулять.
   Таково было прежнее состояніе Королевской больницы въ Гоѣ. Я умышленно вошелъ во всѣ сіи подробности, дабы надзирателямъ нашимъ подать понятіе о добропорядочно учрежденныхъ больницахъ. Хотя въ нынѣшней, о коей рѣчь идетъ, и не съ таковымъ уже изобиліемъ содержатся немощные, но примѣтилъ я еще остатки перваго ея добраго состоянія. Она расположена въ превеликомъ зданіи на берегу рѣки, и основана Португальскими Королями, кои опредѣлили на содержаніе ея по шести тысячъ рублей: не малые деньги въ землѣ, гдѣ съѣстное чрезмѣрно дешево, и гдѣ, въ противность нашему обыкновенію, надзиратели не обогащаются отъ своихъ мѣстъ. Меня столь прельстила наружность строенія, что я почелъ его сперва за дворецъ. На воротахъ видна Португальская надпись: Королевская больница, и гербы Португальской и Кастильской. Въ семъ домѣ находятся многія залы, комнаты и галлереи, въ коихъ можно помѣстить больше тысячи больныхъ. Наилучшія же суть поварня и аптека, обѣ снабденныя всемъ нужнымъ для пищи и врачеванія страждущихъ. Надзиратели не терпятъ, чтобъ больные были свидѣтелями смерти своихъ товарищей; ибо, сколь скоро примѣтятъ, что нѣтъ надежды ко излѣченію, переносятъ умирающаго въ особой покой, гдѣ не покидаетъ его Священникъ до самаго послѣдняго издыханія.
   Въ Гоѣ находится такое множество церквей, монастырей и часовенъ, что и половины бы довольно было для города несравненно пространнѣйшаго и люднѣйшаго. Большая часть оныхъ построены съ великолѣпіемъ въ удивленіе приводящимъ; а сіе есть слѣдствіе щедраго набоженства Португальскихъ Королей, одарившихъ доходами всѣ Церкви, и снабдившихъ жалованьемъ всѣ Монастыри. Попы и монахи составляютъ главную и большую половину жителей. Въ городѣ повсюду видны преизрядные домы, пріятные и полезные сады, пальмовыя рощи порядочно насаженныя, и чрезъ нихъ дороги, коихъ конца взоръ досязать не можетъ. Гоа прежде не только могла сравниться, но и во многомъ превосходила наипрекраснѣйшіе Европейскіе города. По нынѣ примѣтны еще въ ней огромные зданіи, какъ на прим: палаты Вицеройскіе, Архіепископскіе и Великаго Инквизитора. Прочіе по большей части строены изъ камня, объ одномъ и двухъ жильяхъ и вымазаны въ нутри и съ наружи бѣлою и красною краскою: у рѣдкихъ нѣтъ садовъ. Главныя улицы вымощены большимъ камнемъ, и имѣютъ широкіе каналы для стеченія воды; отъ чего трудно пройти изъ одной улицы въ другую. Правда что подѣланы въ нѣкоторыхъ мѣстахъ мосты; но какъ они не часты, то должно иногда далеко для нихъ обходить. Вотъ, Государыня моя! что я могъ до нынѣ примѣтить въ городѣ, куда приѣхалъ недѣли съ двѣ назадъ, и въ которомъ видѣлъ только нѣсколько улицъ. Въ слѣдующемъ писмѣ найдете вы больше подробностей.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLII.

Конецъ Города Гои.

   Городъ Гоа, стоитъ на Малабарскомъ берегѣ, почти въ равномъ разстояніи отъ Сурата и Коморинскаго мыса, на островѣ, имѣющемъ верстъ тридцать пять въ окружности. Помянутой островъ составляется двумя проливами рѣки, вой соединясь впадаютъ въ море, и производятъ превосходную гавань, могущую сравниться съ одними только портами Тулонскимъ и Цареградскимь. Сколь ни малъ островъ, находятся на немъ-луга, холмы, лѣса, каналы, ключи преизрядной воды, огромной городъ, нарочитые селы и деревни. Съ вышины холмовъ виденъ весь островъ, море и матерая земля; что дѣлаетъ наипрелестнѣйшій видъ. Вездѣ насажены огороды, обнесенные каменными стѣнами, и служащіе гульбищемъ Португальцамъ. Трава и деревья вѣчную сохраняютъ зелень. Близь города выкопанъ прудъ, верстъ въ пять окружности, и на берегахъ онаго зажиточные люди имѣютъ домы, построенные между пальмовыми и кокосовыми деревьями, и сады съ плодами всякаго рода. При въѣздѣ въ гавань находятся два полуострова, кои служатъ и защитою и укрѣпленіемъ. На нихъ сдѣланы двѣ крѣпости снабденныя пушками, и передъ ними бросаютъ якорь всѣ корабли желающіе войти въ гавань.
   Таковыя выгоды и положеніе прельстили Португальцевъ, и вложили въ нихъ мысль завладѣть городомъ. Гоа зависѣла тогда отъ Деканскаго Царства. Мнѣ разсказывали, что когда Адмиралъ ЛлсІукеркъ подсш) пилъ подъ него въ первой разъ; то съ удивленіемъ увидѣлъ выходящихъ къ себѣ на встрѣчу главныхъ жителей и отдающихъ ему городъ, на томъ только условіи, чтобы сохранены имъ были жизнь, имѣніе и вольность. Сія непредвиденная покорность происходила не только отъ страха; которой овладѣлъ ими при приближеніи Албукерка, однимъ своимъ именемъ въ трепетъ приводящаго; но еще больше отъ предсказанія одного ихъ Юнгиса, пророчествовавшаго, что по смерти Короля ихъ, появится чужестранной флотъ, которому принуждены они будутъ сдаться. Адмирала приняли на берегу со всею честію, воздаемою законному Государю. Подвели ему богатоубранную лошадь, на которой онъ въѣхавъ въ городъ, принялъ ключи и прочіе знаки Самодержавной власти. Проводили его въ Королевской Дворецъ, и онъ изъ него отправилъ Пословъ къ разнымъ Державцамъ. Сіе произшествіе случилось въ 1510 году.
   Законный наслѣдникъ острова чинилъ похвальные усиленіи для полученія назадъ имѣнія своихъ родителей, и спустя четыре мѣсяца по занятіи Гои Португальцами, оттуда ихъ выгналъ. Они вновь предъуспѣли имъ завладѣть, и паи и его лишились; но наконецъ заключивъ трактатъ съ помянутымъ Королемъ, остались спокойными острова владѣтелями; а разсмотри доброту земли, и выгодное положеніе города, сдѣлали его ключомъ всей Восточной торговли, и первымъ Индейскимъ торжищемъ.
   Съ того времяни городъ учинился и славенъ и богатъ; а окружность стѣнъ доказываетъ, сколь онъ былъ великъ. Гоа возвышается амфитеатромъ надъ однимъ проливомъ рѣки, на неравномъ мѣстѣ, гдѣ считаютъ до семи холмовъ. Длиною Онъ больше двухъ верстъ, шириною съ лишкомъ верста; но стѣна, въ которой включено мноліество садовъ, имѣетъ около двадцати верстъ кругомъ. Со стороны рѣки она неприступна, по причинѣ рвовъ, коими защищается; съ противоположенной же укрѣплена простою стѣною, которая не можетъ спасти ее отъ непріятеля завладѣвшаго островомъ; да и Португальцы всю надежду полагаютъ на одни трудные проходы: ибо земля наполнена буераками. Между городомъ и рѣкою сдѣланы три большія площади. Первая есть превеликой четвероугольникъ, длиною въ восемь сотъ, а шириною въ двѣсти шаговъ, имѣющій двои вороты въ городъ, и нѣсколько насыпей съ артиллеріею. На немъ находится монетной и литейной дворъ, магазейнъ съ желѣзными припасами, и домъ Комендантской, построенной надъ одними изъ помянутыхъ воротъ. На сей площади работаютъ безпрерывно, не уважая ни воскресныхъ, ни праздничныхъ дней; а принуждаютъ работниковъ отслушать только обѣдню. Комендантъ можетъ изъ окошка своего видѣть все происходящее въ семъ мѣстѣ и на рѣкѣ. Вторая площадь называемая Екатерининскою (по имяни Св. Екатерины, покровительницы города, ибо въ день ея Португальцы имъ овладѣли) имѣетъ также многіе вороты и насыпи съ пушками. Она примѣчанія, достойна ряди выше описанной Королевской больницы. Трепіія имянуется Галерная, и служишь вмѣсто арсенала къ строенію сихъ судовъ. Въѣздъ въ нее со стороны рѣки рачительно стреженіся; ибо въ семъ мѣстѣ главные городскіе вороты, гдѣ нагружаются товары, отправляемые въ Португалію. Помянутые вороты украшены трофеями и живописью, представляющею войны и завоеваніи Португальскіе въ Индіи. Они примыкаются къ Вицеройскимъ палатамъ, кои представляютъ преобширное и пребогатое зданіе, съ превеликою съ городской стороны площадью, на которой собирается дворянство, когда Вицерой долженъ выѣзжать въ церемоніи. Въ одной пространной залѣ показывали намъ картины изображающія всѣ бывшіе въ Индіи Португальскіе флоты съ имянами Адмираловъ и Капитановъ; и даже погибшіе корабли, коихъ число невѣроятно. Въ другой, гдѣ держится Совѣтъ, видѣли мы портреты всѣхъ Вицероевъ, управлявшихъ въ Индіи. Сіе зданіе построено по Европейски, равно какъ и прочіе палаты и домы знатныхъ господъ. Отъ дворца идетъ лучшая въ Гоѣ улица, называемая Прялкою, имѣющая въ длину около тысячи пяти сотъ шаговъ. По обѣимъ сторонамъ стоятъ на ней лавки ювелировъ, золотарей, банкировъ и самыхъ богатыхъ Португальскихъ, Нѣмецкихъ и И піалі янскихъ, поселившихся въ Индіи купцовъ. Сія прекрасная улица пресѣкается не малою площадью, которая окружена нарочитыми зданіями, какъ ратуша, Архіепископскіе палаты, судъ Инквизиціи и пр. А на концѣ стоитъ огромная церковь Пресв. Богородицы Милосердія, надъ входомъ которой поставлена статуя Ллфонса Алсіукерка, завоевавшаго, какъ я уже сказалъ, островъ Гоу. Недалеко оттуда лежитъ сиротской монастырь; въ оный принимаются однѣ благородныя дѣвицы, и живутъ до самаго часа своего замужства. Въ семъ же самомъ монастырѣ Португальцы запираютъ изъ предосторожности женъ своихъ, когда принуждены бываютъ ѣздитъ за дѣлами изъ города. Не надобно такъ же позабыть Францисканскаго монастыря: онъ великолѣпіемъ своимъ превосходитъ все, что только можно наилучшаго вообразить въ семъ родѣ. Все житіе св. Франциска представлено въ немъ золотомъ и лазорью.-- Я, Государыня моя! никогда бы повѣствованія сего не окончилъ, естлибъ вздумалъ описывать вамъ всѣ Гойскія церкви: вообще скажу, что нѣтъ въ свѣтѣ мѣста, гдѣ бы Христіанское благочестіе возставило столь многіе и столь богатые храмы.
   Сверхъ вышеупомянутыхъ трехъ площадей, есть еще и другія по берегу рѣки, гдѣ пристаютъ Индейскіе для торга приѣзжающіе корабли, и гдѣ всякой день бываетъ торгъ для съѣстныхъ припасовъ отъ шести часовъ утра до полудня. Прямая улица, въ прочемъ почесться можетъ всегдашнимъ рынкомъ, на которой приходятъ и съ подлостію мѣшаются всѣ жители, для продажи или покупки припасовъ, и для слушанія вѣстей. на ней бываетъ очень тѣсно: а какъ всѣ носятъ превеликіе шляпы, для защиты отъ солнца, то кажется что улица покрыта движущеюся кровлею. На семъ же мѣстѣ продаются всенародно невольники и невольницы, съ меньшею еще благопристойностію, нежели въ Турціи: ибо приводятъ ихъ туда станицами и всякому вольно осматривать кругомъ, даже и подъ одеждою. Самые дорогіе не больше двенадцати рублей стоютъ, хотя и попадаются стройные мужчины и пригожія женщины, изъ коихъ многія играютъ на инструментахъ, шьютъ въ пяльцахъ и умѣютъ другія разныя работы.
   Португальцы сами женщинами пользуются, естьли нѣтъ у нихъ мужей. Дѣти отъ нихъ признаются за законныхъ, и матери тогда дается свобода. Дѣти же невольниковъ принадлежатъ господину, ежели отецъ не выкупитъ въ восьмой или десятой день по рожденіи, по пришествіи котораго срока лишается и правъ къ выкупу. Тогда властенъ въ робенкѣ господинъ, оставляетъ его или продаетъ, какъ ему заблагоразсудится. Домы, гдѣ живутъ невольники, малы, сдѣланы изъ соломы, и кромѣ низкой двери, не имѣютъ другаго отверзтія. Снадобье ихъ состоитъ въ нѣсколькихъ рогожкахъ, на коихъ они спятъ и ѣдятъ лежа. Лучшая ихъ пища пшено вареное въ простой водѣ. Въ Гоѣ за богатство почитается имѣть множество невольниковъ; ибо сверьхъ домовыхъ услугъ, тѣ, кои за дворомъ работаютъ, должны приносить господину, что выработаютъ въ день; а упражненіе ихъ есть носить воду въ, разныя части города. Хотя въ колодезяхъ и нѣтъ недостатка, но вода въ нихъ ни къ чему негодная; и принуждены бываютъ носить оную съ лишкомъ версту, изъ водоема, изображающаго Лукрецію, у которой изъ раны столько течетъ воды, что довольствуетъ весь городъ. На рынкахъ бываетъ множество невольниковъ, кои не суть продажные, но ищущіе по повелѣнію господъ работы, свойственной своему умѣнію, для умноженія ихъ доходовъ. Пригожихъ дѣвокъ заставляютъ продавать плоды и другіе припасы, дабы красотою ихъ привлечь больше купцовъ, или чтобъ двойнымъ торгомъ удвоить барыши. Онѣ стараются хорошо убираться, дабы понравиться зрителямъ: и родъ ихъ упражненія въ городѣ, не малой приноситъ прибытокъ Португальцамъ. Кормъ ихъ становится дешево, а на платье даютъ только то, чѣмъ прикрыть наготу.
   Другой родъ людей наполняющихъ рынки и площади есть Шераффы или міновщики. Ре". месло сіе весьма прибыльно, а свойство Гойскихъ денегъ дѣлаешь ихъ необходимо нужными. Сверхъ золотыхъ и серебреныхъ есть здѣсь мѣдныя и желѣзныя деньги, кои раздробляются до безконечности, вѣсятъ много, а стоютъ мало. Должность мѣновщиковъ въ томъ заключается, чтобъ давать сихъ мѣлкихъ денегъ за золотыя и серебреныя; ибо, какъ всѣ припасы продаются низкою цѣною, то безпрестанно приходитъ нужда до мѣлкихъ денегъ; и какъ они тяжелы, то никто не хочетъ носить на себѣ груза, а всякой беретъ серебреную монету, будучи вѣренъ тотчасъ промѣнять. Когда они накопятъ нѣкоторое число золотыхъ и серебреныхъ денегъ, отдаютъ ихъ Королевскимъ сборщикамъ, получая.отъ нихъ въ обмѣнъ вновь мѣдныя и желѣзныя. Помянутые сборщики бываютъ Индейцы Языческаго и Магометанскаго закона, берутъ пошлину со всякихъ товаровъ, и доходы Государевы держатъ на откупу: ибо Португальцы всѣ, побитая себя дворянами, не удостоиваютъ мѣшаться въ должности неприличныя по ихъ разумѣнію, благородству и военному ремеслу; а по сему и не являются инако на улицахъ какъ верхомъ или въ паланкинѣ, въ препровожденіи многихъ невольниковъ. Лошадей имѣютъ Персидскихъ или Арабскихъ, уборы на нихъ Бенгальскіе или Китайскіе, шелкомъ шитые и украшенные золотомъ и дорогими каменьями.
   Сіи Португальцы составляютъ наималѣйшую часть жителей. Они сюда приѣзжаютъ обыкновенно для отправленія самыхъ бѣдныхъ должностей, и окореняются женясь на богатыхъ женахъ. Женщины Индейскія, зная худые качествы родившихся въ Индіи, охотнѣе идутъ за бѣднаго Португальскаго солдата, нежели за богача своей земли. Португальцы Гойскіе, служившіе подъ ружьемъ восемь лѣтъ, представляютъ о томъ свидѣтельствы, и Король даетъ имъ прибыльныя и почетныя должности на цѣлые три года, а иногда и на большее время, ежели разсудитъ за благо; но они не тотчасъ вступаютъ въ отправленіе оныхъ, а только тогда, когда дойдетъ до нихъ череда; и часто случается, что и умираютъ не дождавшись, да и дѣтямъ ихъ, кои участвуютъ въ сей милости, не скоро достается получить ихъ, по тому что всѣ таковыя должности отправляются по старшинству. Сіи назначеніи весьма выгодны Португальскимъ Королямъ, по той причинѣ, что не бывъ въ состояніи награждать столько людей, коихъ жалованье очень умѣренно, содержатъ они ихъ питая надеждою; а тѣ, коимъ обѣщано мѣсто, почитаютъ его столь важнымъ, что часто даютъ въ приданое своимъ дочерямъ.
   Сверьхъ невольниковъ и монаховъ, составляющихъ большую часть жителей въ Гоѣ, есть еще другія степени гражданъ. Кастисы, рожденіе отъ отца и матери Португальцевъ; Метисы произшедшіе отъ отца Португальца и матери Индіанки, и настоящіе Индейцы, у коихъ и отецъ и мать здѣшніе. Между Кастисами одни употребляются въ главнѣйшія должности; другіе суть дворяне Королевскаго двора, дворяне вновь пожалованные, дворяне камердинеры, дворяне купцы, дворяне мастеровые, дворяне солдаты. Всѣ они носятъ шпаги, одѣты въ шелковомъ платьѣ, и на улицу выходятъ съ такимъ важнымъ видомъ, и почти съ такою же пышностію, какъ настоящіе дворяне. Исключая нѣсколькихъ, кои сами вырѣзываютъ кожу на обувь, и кроятъ платье, прочіе заставляютъ работать своихъ невольниковъ. Между собою весьма учтивы, и такъ строго наблюдаютъ почтеніе, что тотъ, который бы упустилъ воздать гостю честь почитаемую имъ за должную, не посадивъ его на пристойномъ мѣстѣ, или не проводя до улицы, долженъ ожидать на себя дѣйствій наикрайнѣйшаго гнѣва, изъ коихъ самое малѣйшее есть палка. Нѣтъ почти ни одного Кастиса, у котораго бы не было невольника для ношенія подсолнечника. Купцы и мастеровые различаются улицами, на которыхъ живутъ. Продающіе шелкъ, отдѣлены отъ продающихъ полотно; сапожники не мѣшаются съ слесарями или портными и проч.
   Число Метисовъ превосходитъ Кастисовъ. Хотя матери ихъ почти совсемъ черны, однакожъ сей цвѣтъ бѣлѣетъ отъ браковъ съ Оѣлыми: четвертая часть города состоитъ изъ смуглыхъ или Мулатровъ.
   Индейцы черны, волосы имѣютъ долгіе, и сушь или Христіане, или Магометане, ила Идолопоклонники. Между первыми есть попы, стряпчіе, прокуроры нотаріусы, ходатаи за дѣлами весьма усердные тѣмъ, кто ихъ нанимаетъ, и особливо искусные дикторы; но нѣтъ монаховъ, по тому что хотя Архіепископъ и не отказываетъ ставить, старцы не хотятъ ихъ принимать въ свое общество; Метисы же допускаются, да и то одними Іезуитами, кои принимаютъ Португальцевъ по отцѣ и матери.
   Индейцы Гойскіе получили начало свое отъ разныхъ Языческихъ Кастъ, и по мѣрѣ благородства или подлости произхожденія, сохранили образъ мыслей и поведенія. Произходящіе отъ Баніановъ или отъ Браминовъ, разумны, остры, поворотливы и способны къ наукамъ: тѣ напротивъ, кои родились отъ презрительныхъ колѣнъ, о которыхъ я прежде упоминалъ, воры, обманщики, лѣнивцы и весьма худые Христіане. Ходятъ нагіе, имѣя только между ногами кусокъ полотна, привязанной съ зади и съ переди къ веревкѣ, служащей вмѣсто пояса. Ремесло ихъ есть пахать землю, ловить рыбу, грести на судахъ, и отправлять самыя презрительныя работы. Спятъ они на голой землѣ, и бросаютъ дѣло, когда выработали, чѣмъ прожить недѣлю. Сказываютъ, что при завладѣніи Португальцами островомъ, жители вопрошали идоловъ, какъ имъ поступить съ симъ новымъ народомъ? на что въ отвѣтъ получили; что не бывъ въ состояніи имъ противишься, должны притворяться, что ихъ не разумѣютъ; что когда Португальцы попросятъ пшена, давали бы имъ вина, а хлѣба, когда они потребуютъ воды. Но Португальцы нашли способъ вылѣчишь ихъ отъ сей глупости помощію палки изъ бамбу, которая заставила ихъ повиноваться при наималѣйшемъ оказаніи ихъ воли.
   Купцы Идолопоклонники и Магометане живутъ въ особомъ околодкѣ, и не позволено имъ народное отправленіе вѣры. Между невольниками есть много Негровъ и Араповъ, коихъ Португальцы покупаютъ на Африканскихъ берегахъ. Они безъ сопротивленія принимаютъ Христіанской законъ, и сдаются на первые увѣщаніи миссіонеровъ. Случаются однакожъ иногда между ими такіе, кои ѣдятъ другъ друга, и стрѣляютъ въ небо, когда громъ гремитъ, вызывая Бога съ собою драться. Есть также и Жиды въ Гоѣ; и сіи имѣютъ свои божницы и училигци. Прочіе жители сушь посторонніе Индейцы, покупающіе свободу жить на острову, платя поголовную подать; или Европейцы, какъ Гишпанцы, Нѣмцы, Италіянцы, Агличане. или Армяне. Не видалъ я однихъ только Французовъ, кромѣ нѣсколькихъ Іезуитовъ, употребляемыхъ для проповѣданія вѣры.
   Женщины сего города любятъ особливо Европейцевъ; а какъ за ними строго присматриваютъ, то нѣтъ хитрости коей бы онѣ не употребляли для объявленія имъ любви и для привлеченія ихъ въ свои домы. Укоряютъ ихъ наибольше въ томъ, что даютъ онѣ мужьямъ своимъ питье, разума лишающее. Они поютъ, смѣются, дѣлаютъ тысячи дурачествъ, не чувствуя того и не видя, что произходитъ передъ ихъ глазами, хотя и смотрятъ: потомъ засыпаютъ на нѣсколько часовъ глубокимъ сномъ, во время котораго жена исполняетъ свои похотливые желаніи и пользуется въ свободѣ утѣхами любви. Мужъ проснувшись думаетъ, что все спалъ, и не помнитъ о произшедшемъ въ его присутствіи. Мужчина, ищущій побѣдить сопротивленіе добродѣтельной женщины, подкупаетъ ея невольницу, которая и предаетъ ему въ руки госпожу свою, напоивъ ее помянутымъ ядомъ. Многія дѣвицы учинились беременны, не зная какъ съ ними случилось таковое нещастіе. Сказываютъ, что можно тотчасъ привести въ память особу, находящуюся въ семъ состояніи, намочивъ ей подошвы холодною водою. Она тотчасъ просыпается. Трава, изъ которой дѣлается сіе питіе, называется Троа, и растетъ въ великомъ множествѣ по всей Индіи. Сокъ изъ нея выжимаютъ, когда она еще зелена, или толкутъ въ порошокъ ея сѣмя, и мѣшаютъ въ заѣдки и въ питье женщины или мужа, которыхъ хотятъ обмануть.
   На улицахъ почти никогда не увидишь женщинъ Португальскихъ и Метисъ. Въ церкви и въ гости носятъ ихъ въ покрытыхъ паланкинахъ, и онѣ такъ окружены невольниками, что никакъ не возможно съ ними говорить. Когда бываютъ онѣ въ собраніяхъ, всегда великолѣпно одѣваются, и имѣютъ множество жемчуга и дорогихъ каменьевъ; а дома голова у нихъ непокрыта, ноги босы, на тѣлѣ короткая рубашка и небольшая ситцевая юпка. Мужья ихъ такъ ревнивы, что не терпятъ, чтобы и говорили онѣ съ мужчиною, хотя бы былъ онъ самой ближній сродникъ. Они знаютъ своимъ собственнымъ опытомъ, что союзъ крови не больше почтенъ бываетъ запрещенія закона. Всегдашняя праздность Гойскихъ женщинъ, заставляетъ ихъ искать увеселеній въ любовныхъ обхожденіяхъ. Онѣ ни въ чемъ больше не упражняются, какъ въ жеваньи бетеля, отъ котораго еще больше разгорячаются, и страстнѣе ищутъ утѣхъ любви.
   Вамъ конечно чудно покажется, что въ самыхъ вольныхъ мѣстахъ и посреди упражненій совсемъ противныхъ добронравію, всѣ Христіане въ Гоѣ, зависящіе отъ Португальцевъ, не изключая и самыхъ народныхъ прелюбодѣйницъ, перебираютъ руками деревянныя четки, кои повѣшены у нихъ на шеѣ. Во время обѣдни, когда священникъ возвышаетъ потиръ; онѣ всѣ поднимаютъ къ верху руки и кричатъ во весь голосъ, милосердіе!
   Народъ Гойской, будучи съ природы склоненъ къ праздности, весьма любитъ ходы и все то, что имѣетъ видъ позорища. Для нихъ оставляетъ онъ наиважнѣйшіе дѣла. Божій праздникъ, отправляемой послѣ Троицына дня, празднуется здѣсь въ четвергъ на Фоминой недѣлѣ Превеликіе дожди, идущіе въ Іюнѣ, возпрепятствовали бы ходу, къ коимъ такъ сильно привязаны Португальцы, и кои здѣсь походятъ больше на маскарады, нежели на церковной обрядъ. Таинствы представляются въ немъ наряженными людьми и поддѣланными скотами, пляшущими самымъ смѣшнымъ образомъ.
   Наилучшій ходъ въ Гоѣ есть установленной въ честь праздника, называемаго у Католиковъ Колонка, которымъ управляютъ Доминикане. Въ немъ можно видѣть тріумфальныя колесницы, корабли и другія махины съ обронными изображеніями украшенными дорогими каменьями; за ними слѣдуютъ музыканты и множество людей пляшущихъ по ихъ музыкѣ.
   Въ день Св. Іоанна, Вицерой ѣздитъ въ церковь верхомъ въ великолѣпномъ убранствѣ, но безъ маски, со всемъ Португальскимъ дворянствомъ, по два человѣка въ рядъ. Послѣ обѣдни, въ томъ же порядкѣ Ѣдутъ они на улицу каруселя, гдѣ Христіане становятся въ ружья. Они тамъ снимаютъ кольцы и каждой старается показать свое искуство, въ присутствіи великаго числа женщинъ, находящихся на балконахъ, или нарочно сдѣланныхъ возвышеніяхъ. Потомъ провожаютъ Вицероя во дворецъ, поздравляютъ его прыгая на лошадяхъ, и разъѣзжаются по домамъ.
   Въ концѣ Августа есть обыкновеніе въ Гоѣ приносить въ соборную церковь, и потомъ къ Вицерою, первоначатки плодовъ, то есть новое пшено въ колосьяхъ, почитаемое здѣсь за наилучшую пищу. Изъ пшенной соломы дѣлаютъ слона, и возятъ его по городу, а потомъ запираютъ въ нарочно приготовленное для него мѣсто, гдѣ онъ стоитъ до будущаго года, пока другой не придетъ его смѣнить.
   Не долженъ я позабыть еще объ одномъ ходѣ, отправляемомъ всякой годъ нѣкоторымъ братствомъ, называемымъ общество милосердія. Братія несутъ два гроба, собираютъ кости всѣхъ преступниковъ, казненныхъ въ теченіе года, и коихъ тѣла были погребены подъ висѣлицею, относятъ ихъ въ церковь, поютъ службу за упокой умершихъ, и погребаютъ близъ престола.
   Дѣлается также ходъ во время великаго поста, въ воспоминаніе страстей Спасителя нашего, въ разныхъ мѣстахъ, гдѣ онъ быль веденъ гонителями. Представляютъ самаго Іисуса Христа подъ крестомъ: занимь слѣдуютъ набожные, одѣтые въ бѣлыхъ саванахъ, по два въ рядъ, съ бичевками въ рукѣ и съ обнаженною спиною, и бьютъ себя со всею важностію, свойственною Португальцамъ. Ходъ останавливается въ разныхъ мѣстахъ города, гдѣ поставлены бываютъ престолы, и при всякомъ человѣкъ "о образѣ Христово, мъ, обращался къ народу, говоритъ слова приличные тому обстоятельству, о коемъ чинится воспоминаніе. Тогда всѣ присутствующіе, которыхъ число бываетъ невѣроятное, начинаютъ плакать и воютъ во весь голосъ. Ходъ кончится тѣмъ, что прикладываются ко святой плащаницѣ.
   Во всякую пятницу великаго поста, по окончаніи проповѣди, сказываемой въ вечеру, выставляютъ многіе освѣщенные свѣчами изображеніи страстей, соотвѣтствующіе содержанію оной. Ежели, на прим: говорено о поруганіи, представляется Христосъ оное претерпѣвшій, и обращаютъ его во всѣ стороны. Покрывало съ него спадаетъ, и видимыя на изображеніи язвы заставляютъ зрителей плакать и вздыхать" женщины особливо отличаются въ сихъ случаяхъ онѣ кричатъ изо всей силы, и заставляютъ, кричать своихъ служанокъ, пока станетъ у нихъ голоса; а ежели сіи не такъ охаютъ, какъ хочется госпожамъ, то такъ ихъ бьютъ, что принуждены бываютъ плакать безъ притворства.
   Португальцы совокупляютъ сіи набожные обряды съ смертоубійствомъ, и самыми развратными поступками. Знакомствъ! и происки любовные дѣлаются въ церквахъ, въ кои дѣвки ходятъ въ лучшихъ своихъ уборахъ. Въ церквахъ также смотрятъ невѣстъ. Мужчина выбираетъ глазами ту, которая ему полюбится, навѣдывается о имяни ея и состояніи, сватается у тѣхъ, отъ кого она зависитъ, и спустя нѣсколько дней, слѣдуетъ свадьба.
   Съ того времени, какъ слава Гои изчезла вмѣстѣ съ богатствомъ жителей, самые зажиточные прежде люди впали въ крайнюю бѣдность, но не позабыли своей гордости. Случается видать знатныхъ женщинъ и дѣвицъ просящихъ потихоньку милостыни. Ихъ приносятъ въ палекѣ ко дверямъ дома, гдѣ онѣ дожидаются; а между тѣмъ слуга идетъ съ поклономъ отъ нихъ къ хозяину, которой посылаетъ къ нимъ, что намѣренъ дать, или самъ несетъ, когда захочетъ ихъ увидѣть. Онѣ обыкновенно имѣютъ писменное свидѣтельство отъ какого нибудь монаха, доказывающее прежнее ихъ богатство и настоящую бѣдность. Послѣ чего начинаетъ онъ съ ними разговаривать; проситъ для учиненія ему чести, къ себѣ на ужинъ, которой иногда тянется до самаго утра.
   Описавъ разныя степени Гойскихъ жителей, пристойно также упомянуть и о ихъ правителяхъ. Власть Вицероя распространяется надъ всѣми Португальскими селеніями въ Индіи. Онъ рѣшительно судитъ гражданскіе и уголовные дѣла, выключая только касающіеся до вѣры и дворянства. Послѣднее можетъ переносить оные въ Португалію; но онъ туда посылаетъ дворянъ, какъ колодниковъ, въ цѣпяхъ, съ объясненіемъ дѣла, развѣ самъ Король инаково о томъ повелитъ. Вышній Совѣтъ составленъ изъ восми судей, кои носятъ долгое платье и рясу по самую землю съ широкими рукавами до половины руки, и превеликіе парики, какіе въ старину у насъ назывались брегадирскими. Вицерой, яко глава суда, сидитъ подъ балдахиномъ: онъ ведешь себя съ пышностію подлинно Королевскою; никогда не обѣдаетъ внѣ дворца, и одинъ Архіепископъ допускается къ его столу. Ежели угощаетъ дворянъ или кого изъ чужестранныхъ, то они обѣдаютъ въ особливой отгородкѣ, сдѣланной въ его столовой. Правленіе его продолжается три года, и хотя жалованье невелико для человѣка такого чина, наживаетъ онъ неисчетные богатствы въ сіе короткое время. Онъ распоряжаетъ всѣми землями, и объѣзжаетъ всякой годъ округъ трехъ или четырехъ сотъ верстъ; что приноситъ ему не малые денежные доходы. Сосѣдніе владѣльцы, Губернаторы и нижніе чины даютъ ему безцѣнные подарки. Новой Ѣдущій въ Гою Вицерой останавливается на ближнемъ островѣ, и посылаетъ принять свое мѣсто. Предмѣстникъ его вывозитъ всѣ уборы изо дворца, и преемникъ принужденъ ими вновь снабжать свои палаты.
   Власть Гойскаго Архіепископа представляетъ въ Индіи Папскую, изключая Іезуитовъ, кои не хотя признавать иныхъ начальниковъ, кромѣ Св. Отца и своего Генерала, судятся о томъ съ ними съ даннаго времяни. Сверхъ доходовъ привязанныхъ къ сану Архіепископа и Примаса Индіи, получаетъ онъ подарки отъ всего духовенства и часть изъ имѣній, отнимаемыхъ Инквизиціею, что составляетъ двойной источникъ неизчерпаемыхъ богатствъ. Почести ему отдаются почти тѣ же, что и Вицерою. Онъ ѣстъ при собраніи какъ и тотъ, и съ дворянствомъ не больше его водится. Вмѣсто его посѣщеніи дѣлаетъ зависящій отъ него Епископъ, которой отправляетъ также его имянемъ и главныя должности въ Епархіи.
   Ежели нынѣ, когда уже могущество Португальцевъ въ Индіи столь сильно упало, Гойской Архіепископъ чванится и величается образомъ, однимъ только Государямъ приличнымъ; то подумайте, Государыня моя! какой важности было сіе мѣсто въ цвѣтущее время ихъ славы. Вы спросите конечно, что была за причина сего упадка, и какимъ образомъ тотъ народъ, которой изъ Лиссабона сдѣлалъ общій портъ для Европейскихъ, а изъ Гои для Азіатскихъ товаровъ, могъ допустить перейти въ другія руки неизчерпаемые сокровищи, обогащающіе нынѣ толико другихъ земель? Обрѣтеніе Брезиліи могло имѣть въ томъ участіе. По видимому, находя тамъ больше прибыли, пренебрегли они посылать въ Индію достаточные войска для сохраненія своихъ владѣній, а еще меньше для приобрѣтенія новыхъ; но то есть подлинно, что Португальской Король не однократно принималъ намѣреніе совсемъ оставить сей край, и можетъ бы быть и исполнилъ, ежелибъ не представили ему миссіонеры, что всѣ тамошніе Христіане обратятся къ Идолослуженію и Магометанской вѣрѣ. То, что нынѣ осталось у Португальцевъ въ Индіи, есть такъ мало, что не только не получаютъ они прибыли, но еще несутъ отъ того тягость. Поведеніе ихъ съ завоеванными народами есть другая причина упадка, по свидѣтельству разумнѣйшихъ между ими. Вотъ что слышалъ я недавно отъ одного изъ здѣшнихъ жителей, знающаго дѣла ихъ основательно. Я повторяю собственные его слова:
   "Индейцы стенали подъ игомъ Португальскимъ, которой почитали за власть и несправедливую и несносную. Не могли они называться господами не только городовъ своихъ, земель, имѣній, торговъ, но ниже особъ. Пребывали невольниками потому, что не было у нихъ бодрости поднять оружіе для своего освобожденія, или что боялись плачевныхъ слѣдствій возмущенія, которое можетъ бы быть имъ не удалось. Голландцы были столь хитры, что умѣли воспользоваться таковымъ всеобщимъ неудовольствіемъ. Политика, любочестіе, сѣмя вражды, разность вѣры, надежда вѣрнаго и великаго прибытка, произвели въ нихъ наружное соболѣзнованіе объ Индейцахъ. Они говаривали съ ними о несности ихъ неволи; предложили помогать имъ въ избавленіи отъ порабощенія; обѣщались показывать къ нимъ столько же правосудія и благосклонности, сколь претерпѣли они несправедливости и жестокости отъ Португальцовь. И такъ, принято намѣреніе погубить сихъ послѣднихъ; но съ перемѣною властителей, не перемѣнили Индейцы злаго своего жребія." Вы уже видѣли изъ моихъ писемъ, что Португальцы не могли имѣть столь опаснѣйшихъ непріятелей для Восточной торговли, какъ Голландцевъ. Оная нынѣ такъ подорвана, что едва два корабля въ годъ приходитъ иль Индіи въ Лиссабонъ. Сіе уменьшеніе могущества приписывается набожными охладѣвшей въ Португальцахъ ревности къ вѣрѣ; а другими чрезвычайной ихъ алчности. Вотъ какиимъ образомъ изъясняютъ сію двоякую причину ихъ паденія. Сказываютъ, что они вступили въ Индію, держа въ одной рукѣ крестъ, въ другой мечь; что нашедъ много золота положили крестъ на землю, дабы набивать мѣшки золотомъ, а мечь держали для обороны: но что не бывъ въ силахъ удержать золота одною рукою, по причинѣ чрезмѣрной его тяжести. поступили также и съ мечемъ какъ со крестомъ, дабы способнѣе унести сей драгоцѣнной металлъ. Тогда не трудно уже было другимъ народамъ побѣдить ихъ и обобрать.
   Во время пребыванія моего въ Гоѣ, возпользовался я случаемъ, кои часто тамъ бываютъ, съѣздишь во многіе набережные города, "не принадлежащіе Индейцамъ; каковъ на примѣръ Мигроса, коею владѣютъ Голландцы, Шаулъ и Дамонъ заняты Португальцами, Басаимъ и Бомбе, зависящіе отъ Агличань. Всѣ сіи города достойны примѣчанія только по своимъ торгамъ и капищамъ. Произрастеніи въ нихъ почти тѣ же, что въ Гоѣ, близко отъ нихъ лежащей; а видѣлъ я особливаго одно дерево, называемое Португальцами печальное дерево, по тому что цвѣтетъ оно ночью. Когда солнце заходишь, нѣтъ на немъ ни одного цвѣтка; но спустя полчаса, все оно ими покрыто. Духъ отъ нихъ пріятной, но бытіе продолжается только до возхожденія солнца, при которомъ одни опадаютъ, другіе сжимаются; и сіе продолжается круглой годъ Дерево величиною будетъ съ сливное, а листья его похожи на померанцевые. Садятъ ихъ обыкновенно на дворахъ для запаха и тѣни. Растешь оно скоро, и выпускаетъ изъ корня множество отростковъ, кои хотя и не выше трехъ футовъ, производятъ столько же цвѣта, какъ и самыя долгія вѣтви. Португальцы употребляютъ ихъ вмѣсто шафрана въ кушаньѣ и для крашенія. Прочіе произрастеніи въ Гоѣ почти тѣ же самые, что на Малабарскомъ берегу и въ остальной Индіи.
   Отъ Гои до Суматры считается около трехъ тысячъ верстъ. Сей переѣздъ показался мнѣ дологъ, особливо по тому, что боялись мы попасться въ руки морскимъ Малабарскимъ разбойникамъ. Оные суть Магометане, почитающіеся за злыхъ и вѣроломнѣйшихъ людей въ свѣтѣ. Живутъ они въ большихъ селахъ, въ коихъ не терпятъ обывателей другихъ вѣръ. Сіи селы называются Базарами или Рынками, по тому что населены купцами. Большіе построены на самомъ берегу, съ котораго разбойники выѣзжаютъ на промыселъ и грабятъ весь берегъ. Съ плѣнными поступаютъ съ крайнимъ безчеловѣчіемъ. Ежели попадутся имъ Язычники или Магометане, то довольствуются ихъ обобрать, раздѣть, и высадить на берегъ; а ежели Христіане, они дѣлаютъ ихъ невольниками, и употребляютъ въ тяжкія работы, могущія сократить вскорѣ жизнь, ежели ни кто ихъ не выкупитъ. Я въ ужасъ приходилъ, слыша въ кораблѣ повѣствованіе о ихъ безчеловѣчіи. Увѣряютъ, какъ я уже вамъ доносилъ, что спуская въ море новое судно, окропляютъ они его кровію зарѣзаннаго невольника; а естьли не случится готовой жертвы, ждутъ до тѣхъ поръ, пока не попадется имъ Христіанинъ.
   Разсудите, Государыня моя! какимъ страхомъ наполняла меня сія вѣсть. Все, что ни разсказываютъ намъ о Тунисскихъ и Алжирскихъ невольникахъ, есть бездѣлица въ сравненіи съ неслыханнымъ звѣрствомъ сихъ разбойниковъ, а особливо въ разсужденіи Португальцовъ, кои съ своей стороны, безпрестанно противъ нихъ выѣзжаютъ, какъ Малтійскіе Кавалеры противъ невѣрныхъ. Капитанъ нашего корабля, такой же трусъ какъ и я, пустился въ открытое море, и держался всегда въ отдаленіи отъ берега. Симъ способомъ спаслись мы отъ разбойниковъ, и по долгомъ мореплаваніи, увидѣли изъ далека берега Суматры.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLIII.

Островъ Суматра.

   Я нѣсколько распространился объ городѣ Гоѣ, по тому что долго тамъ прожилъ. Видя корабль отправляющійся на островъ Суматру, рѣшился тотчасъ взять сію дорогу, дабы оттуда съѣхать въ Батавію, гдѣ должно было мнѣ получишь деньги отъ одного Голландскаго купца. Я мимоходомъ говорю о семъ обстоятельствѣ, для доказанія, что не пренебрегаю способовъ спокойно путешествовать, хотя таковыя подробности мало въ прочемъ занимаютъ мѣста въ моимъ письмахъ.
   Островъ Суматра продолговатъ и узокъ. Онъ едва имѣетъ въ самомъ широкомъ мѣстѣ триста верстъ, а въ длину около тысячи. М іѣ кажется, онъ больше Англіи. Екваторъ раздѣляетъ его на равныя части, но жарь на немъ не столь чрезвычаенъ, какъ обыкновенно бываетъ подъ сею линіею, ибо охлаждается вѣтромъ съ моря. Лѣто и зима царствуютъ на немъ по перемѣнкамъ, и почти въ одно время, когда бываютъ въ полуденномъ краю Индіи. Земля производитъ тѣ же плоды, произрастеніи, животныхъ и металлы; но островъ особливое заслуживаетъ уваженіе изобиліемъ, качествомъ и торгомъ перца, на немъ родящагося. Послѣ Кохинскаго здѣшній почитается за наилучшій въ Индіи и нагружается имъ всякой годъ больше двадцати кораблей. Произрастеніе, на коемъ онъ родится, требуетъ подпоры, какъ горохъ или хмель, и вьется около дерева или стѣны. Когда перецъ цвѣтетъ, то выходитъ изъ шишки вѣточками, какъ смородина. Зерны сперва бываютъ зелены, потомъ краснѣютъ, а будучи сорваны и положены сушиться на солнцѣ, морщатся, и принимаютъ цвѣтъ и видъ, въ какомъ мы уже его получаемъ. Тотъ же самой перецъ можетъ быть и бѣлъ и черенъ, ибо сіе зависитъ отъ приуготовленія. Чернымъ будетъ, естьли его оставишь какъ онъ родится; но ежели суша бьешь по немъ для отдѣленія кожуры, то сдѣлается бѣлой. Есть кусты приносящіе до семи фунтовъ перца, но сіе изобиліе уменшается каждой годъ, и въ пятьнадцаиь лѣтъ деревцо совсемъ уже плодовъ не приноситъ. На его мѣсто сажается отростокъ, на которомъ не прежде трехъ лѣтъ бываетъ перецъ: тогда онъ во всей своей силѣ, и приноситъ изобильно до шестаго года; но надобно ходить за нимъ съ великимъ раченіемъ, и малѣйшее пренебреженіе лишаетъ всѣхъ плодовъ. Сіе стараніе состоитъ въ полоньѣ травы, растущей около дерева; а въ землѣ жаркой, гдѣ дожди и росы часты, и которая отъ озеръ и болотъ весьма влажна, таковое упражненіе должно быть безпрерывно. Сверхъ того, надобно подчищать вѣтви дерева, служащаго ему подпорою, чтобъ они не заслоняли ему солнца, безъ коего стоять онъ не можетъ. Подъ кисти подставливаютъ тычины, дабы не оторвались, и скотину отгоняютъ, чтобы не помяла. Наконецъ, хожденіе за перцомъ, требуетъ великаго вниманія и труда прежде и послѣ снятія его; ибо собравши и положа сушить на солнце, должно его часто ворочать, покрывать на ночь, бить, чистить и пр. Перецъ раздѣляется на крупной и мѣлкой; послѣдній почитается за лучшій и не вывозится изъ Азіи, гдѣ много его расходится между Магометанами. Тотъ, что мы ѣдимъ, есть крупной, идущій въ Европу съ Малабарскаго берега.
   Другая рѣдкость на островѣ Суматрѣ есть ключъ біющій масломъ, которое никогда не погасаетъ, ежели его зажжешь, и горитъ даже въ морѣ. Народъ здѣшній употребляетъ его на зажженіе непріятельскихъ кораблей, и у Португальцевъ, сражавшихся съ Ахемскимъ Королемъ, сгорѣло два корабля отъ сего неугасаемаго масла. Въ немъ, родится зерно, которое будучи положено въ питье, имѣетъ силу помрачать воображеніе такъ, что предметы кажутся совсемъ иными. Голландцы учинили сей нещастной опытъ. Помянутой Король напоилъ ихъ таковымъ питьемъ: а когда оно начало дѣйствовать, велѣлъ ихъ перерѣзать.
   Кокосовъ весьма много въ Суматрѣ, и жители зная всѣ выгоды, кои можно имѣть отъ сего дивнаго дерева, умѣютъ имъ пользоваться, и употреблять на всѣ нужды въ жизни. Растетъ онъ даже въ горахъ, разсѣянныхъ по острову, и между ими есть одна извергающая времянно пламень, какъ Везувій Что принадлежитъ до разныхъ областей острова, вычисляли мнѣ по имянно нѣсколько Королевствъ, коихъ я самъ не видалъ; ибо съ приѣзда нахожусь во владѣніяхъ Ахемскаго Короля, въ коихъ вышелъ на сухой путь, и кои, какъ увѣряютъ, одни и заслуживаютъ примѣчаніе. Я конечно остерегусь ѣздить въ нутрь земли, населенной повсюду народомъ варварскимъ и нещадящимъ чужестранцовъ, убивающимъ ихъ безъ милосердія, и питающимся ихъ мясомъ. Они сказываются начальными жителями и повелителями острова, и бѣсятся, что отняли у нихъ прежнія жилища, и вогнали ихъ въ неприступныя горы. Короли ихъ, или начальники, безпрестанно въ войнѣ одни съ другими. Агличане и Голландцы построили крѣпости по всѣмъ почти берегамъ. Королевствы Ендигри и Ямбы платятъ дань Голландской компаніи, которая имѣетъ изключительной торгъ всѣхъ товаровъ королевства Палимана, владѣетъ приморскими краями Королевствъ Манимкадо и изгнавъ Португальцевъ изъ многихъ селеній, и съ трудомъ сноситъ, что и Агличане занимаютъ нѣсколько торговыхъ мѣстъ: но какъ всѣ сіи города или крѣпости ничего не имѣютъ примѣчательнаго, и какъ изо всѣхъ Королевствъ острова въ одномъ Ахейскомъ приставать можно; то объ немъ одномъ и писать буду.
   Столица, которая и имя ему даетъ, занимаетъ сѣверную часть и лежитъ верстахъ въ двухъ отъ моря на большой судоходной рѣкѣ, отъ которой и торгъ въ ней процвѣтаетъ: Европейцы, Индейцы и Китайцы привозятъ въ нее товары, и получаютъ за нихъ золото и дорогіе каменья, родящіеся изобильно въ здѣшнемъ краю. Я не упоминаю уже о перцѣ, составляющемъ главное богатство Суматры. Городъ Ахедѣ имѣетъ около десяти верстъ въ окружности, обросъ лѣсомъ, которой препятствуетъ видѣть его изъ далека, и служитъ ему вмѣсто укрѣпленій; ибо подѣланы по многимъ мѣстамъ въ болотахъ засѣки. Считается въ немъ отъ семи до осьми тысячь домовъ или хижинъ, разставленныхъ безъ порядка, и раздѣленныхъ между собою плетнями, составляющими ограду всякаго дома. Домы построены на столбахъ въ девять или десять футовъ вышины, для предохраненія отъ ежегодныхъ наводненій, причиняемыхъ выступленіемъ рѣки, и сильными съ моря приливами; въ сіе время изъ дома въ домъ ѣздятъ на лодкахъ. Стѣны въ домахъ сдѣланы изъ переплетныхъ тростей и походятъ на птичьи клетки, а кровля изъ кокосовыхъ листьевъ. Небольшая кладовая кирпичная, или каменная, служитъ хозяевамъ къ сохраненію лучшихъ ихъ вещей. Чужестранцы имѣютъ жилища крѣпче, построенные въ особливомъ околодкѣ, и могутъ защищаться отъ набѣговъ и грабительства великаго множества воровъ и разбойниковъ, коими городъ наполненъ. Сей околодокъ очень люденъ и производится въ немъ торговля. Людны бываютъ также два рынка, на коихъ жители покупаютъ съѣстные припасы.
   Дворецъ Королевской, построенъ изъ камня въ нѣкоторомъ разстояніи отъ стѣны Ахемской, на берегу рѣки. Онъ походитъ на пространную крѣпость, и защищенъ деревьями, такъ тѣсно насаженными, что въ замокъ никакъ прорваться не можно. Въ срединѣ онаго видно великолѣпіе безъ всякаго вкуса, и состоитъ больше въ обширности дворовъ и величинѣ покоевъ нежели въ украшеніи. Есть однако сады съ пирамидами, огромныя гробницы, широкіе каналы, и сераль, въ которомъ можно помѣстить больше восми сотъ женщинъ; ибо Ахемскіе Короли суть наироскошнѣйшіе Государи въ Азіи. Нѣкоторыя женщины всегда живутъ при нихъ, махаютъ ихъ опахалами для прохлажденія воздуха, веселятъ разговорами, пѣніемъ, и довольствуютъ возжигаемую въ нихъ похоть. Другія стоятъ по перемѣнкамъ днемъ и ночью на караулѣ въ нутри дворца. Иныя работаютъ въ кухнѣ, приготовляя все то, что нужно для самаго Короля. Всѣ помянутыя женщины заключены въ мѣстахъ, куда глазъ мужчины проникнуть не можетъ, упражненіе молодыхъ состоитъ въ ученіи пѣнія, пляски и другихъ вещей, могущихъ учинить ихъ пріятными Государю. Скромность и покорность, суть добродѣтели столь нужныя и для тѣхъ самыхъ, кои уже предъуспѣли понравиться, что иногда за малѣйшую проступку наказываютъ ихъ смертію. Въ семъ множествѣ Индіаною, запертыхъ въ Ахейскомъ сералѣ, три только имѣютъ названіе женъ: прочія суть наложницы. Сверхъ тѣхъ, коихъ Король имѣетъ власть брать въ своихъ владѣніяхъ, Арабскіе купцы привозятъ ему невольницъ изо всѣхъ земель. Нынѣшній Король имѣлъ у себя до двадцати Королевенъ, и одну Королеву, коихъ всѣхъ похитилъ у другихъ Государей. Невольница выведенная для продажи на рынокъ, не можетъ быть допущена на Королевское ложе, и купецъ отважившійся ее представишь, чинится преступникомъ въ оскорбленіи Величества.
   По поводу сего разсказывали мнѣ одно приключеніе о ревнивости и безчеловѣчіи, о которомъ никогда я не забуду. Выхваляли Королю Ахейскому красоту одной молодой невольницы служащей уже нѣсколько лѣтъ нѣкоторому изъ его придворныхъ. Король пожелалъ ее увидѣть; и какъ она ему въ самомъ дѣлѣ показалась прелестна, то такъ страстно влюбился, что выпросилъ ее себѣ у господина. Сей въ угожденіе на то рѣшился, но вмѣсто благодарности за подарокъ, Король велѣлъ посадить его на колъ, спустя нѣсколько дней, за то, что онъ пользовался первоначатками сей женщины. Наконецъ по удовольствіи страсти, она ему омерзѣла, и была лишена жизни въ наказаніе, для чего прельстила его такъ много, что онъ учинилъ несправедливость и безчеловѣчіе.
   Дѣти Королевскіе отъ наложницъ не воспитываются при матеряхъ, но предъ уготовляются къ военной службѣ. Единая польза получаемая ими отъ таковаго рожденія, есть та, чтобъ на войнѣ быть въ самыхъ опасныхъ мѣстахъ; ибо предполагается въ нихъ больше ревности и усердія, нежели въ другихъ, ко славѣ Королевской. Дочерей выдаютъ за первыхъ господъ въ Королевствѣ. Что принадлежитъ до законныхъ дѣтей, сыновья воспитываются приличнымъ образомъ для наслѣдниковъ короны; а дочери выдаются за сосѣднихъ Королей.
   Употребляемые здѣсь на содержаніе сераля деньги, не послѣдній составляютъ расходъ казны Королевской. Доходы его состоятъ въ податяхъ, платимыхъ народомъ съѣстными припасами; въ произрастеніяхъ земель Королевскихъ, кои обработываются подданными поденщиною; въ пошлинахъ довольно великихъ, на входящіе товары; въ подаркахъ отъ чужестранныхъ: въ отбираніи имѣнія у преступниковъ; въ наслѣдствѣ подданныхъ не имѣющихъ дѣтей мужеска пола, или въ выморочномъ; въ прибыткахъ получаемыхъ отъ торговли, которая вся почти въ его рукахъ; въ откупахъ, принуждая народъ брать за дорогую цѣну то, что онъ самъ Его Величеству прежде продалъ за ничто; наконецъ, въ ежедневныхъ разныхъ поборахъ, какъ напримѣръ: въ наслѣдствахъ послѣ чужестранныхъ умирающихъ въ его владѣніи, въ присвоеніи кораблей бурею разбившихъ ипр. Въ прочемъ, сей Государь мало теряетъ денегъ на содержаніе своего дома. Придворнымъ даетъ онъ доходы нѣсколькихъ дворцовыхъ волостей, которые возвращаются въ казну по ихъ смерти. Войски получаютъ только участокъ пшена всякой день на пищу. Съ мастеровыми и художниками, работающими надзоръ, поступается такимъ же образомъ; да и самая одежда ему и женамъ его ничего не стоитъ; ибо присылаютъ ее въ подарокъ Губернаторы провинцій, или управители фабрикъ.
   Военная сила Ахемскаго Короля состоитъ изъ трехъ тысячнаго караула, разставленнаго на первыхъ дворахъ; изъ тысячи пяти сотъ невольниковъ, никогда не выходящихъ изъ внутренняго дворца, и изъ гарнизоновъ распредѣленныхъ по крѣпостямъ. Морская сила и слоны составляютъ другую часть его могущества; въ прочемъ всѣ подданные обязаны вооружаться по первому повелѣнію, и имѣть съ собою пропитанія на три мѣсяца. Число слоновъ полагается до девяти сотъ, и они такъ хорошо объучены, что входя въ замокъ никогда не преминутъ отдать честь Королевскимъ покоямъ. Симъ животнымъ воздается такая же честь, какъ и самимъ Государямъ: когда идутъ они по улицѣ, должно изъ почтенія остановиться; передъ ними несутъ подсолнечникъ и играютъ въ рогъ, дабы народъ зналъ напередъ, что они идутъ. Хотя уже много писалъ я къ вамъ о слонахъ, но не могу умолчать объ одномъ произшествіи, кое теперь мнѣ разсказывали, и которое, говорятъ, случилось съ прадѣдомъ нынѣшняго Ахемскаго Короля. Сей Государь приказалъ взвести на галеры сто слоновъ, для нѣкотораго намѣреваемаго похода; но проводники донесли ему, что не могутъ принудить ихъ идти на суда. Онъ самъ проѣхалъ на рѣку и озлобясъ на слоновъ, зачалъ ихъ ругать, укорялъ ихъ въ неблагодарности, въ трусости и неповиновеніи. Потомъ повелѣлъ распороть при прочихъ одному, наибольше противящемуся, брюхо, и угрожалъ со всѣми такъ поступить, ежели не станутъ повиноваться. Они тотчасъ укротились, взошли на галеры, и во все путешествіе ни одинъ больше не противился.
   Король Ахемской владѣетъ самою большею и наилучшею частію острова Суматры Главные по столицѣ города въ Королевствѣ его суть: Педиръ, Пацемъ, Дали, Даія, Лабо, Хинкелъ, Барросъ, Батаганъ, Пассеманъ, Тику, Пріаманъ и Падангъ. Между другими пышными и смѣшными наимянованіями, кои сей Король беретъ, называется онъ: "Царь Царей, славной войнами, страшной въ своемъ Королевствѣ, почтенной у всѣхъ народовъ, истинное изображеніе Королевскаго величества, образецъ совершеннаго правленія, сотворенный изъ самаго чистаго металла, росписанной наилучшими красками, сидящій на престолѣ наивыще вознесенномъ, уподобляющійся рѣкѣ текущей хрусталемъ; прозрачнѣйшій всякаго стекла; обладатель девяти родовъ камней и двухъ подсолнечниковъ изъ кованнаго золота; имѣющій золотые креслы, конскіе уборы, копьи, гробницу, сосуды, и цѣлой столовой, изъ того же металла приборъ."
   Когда онъ принимаетъ во дворцѣ поздравленіи отъ своихъ придворныхъ, сидитъ на землѣ, положа одну ногу на другую; и допускаемые передъ него, садятся точно также. Приближаясь къ особѣ его, должно (и сіе идетъ за первой знакъ почтенія) имѣть ноги босыя. При входѣ въ покой, снимаютъ обувь и чулки; входятъ поднявъ и сложивъ руки надъ головою, и нѣсколько наклонясь. Послѣ чего садятся безъ всякихъ причудъ.
   Въ Королевствѣ Ахемскомъ, какъ и въ другихъ, есть Государственные Министры, гражданскіе судьи, и попы для отправленія обрядовъ вѣры, а слѣдуютъ Магометовой. Вотъ что особливаго я примѣтилъ по поводу всего онаго. Ни кто въ Королевствѣ, не выключая и первѣйшихъ Вельможъ, не можетъ избѣжать строгости законовъ и наказаній. Сіи равно простираются на всѣхъ преступниковъ: виданы здѣсь придворные, да даже и изъ рода Королевскаго, безъ рукъ и безъ ногъ, кои отрублены у нихъ въ наказаніе за такія преступленіи, которыхъ бы въ другихъ земляхъ ни кто и не примѣтилъ. Я разскажу при семъ случаѣ одно произшествіе мною слышанное: Драка пѣтуховъ есть обыкновенное увеселеніе при Ахемскомъ Дворѣ, Король поручилъ въ смотрѣніе одному придворному пѣтуха, котораго побилъ другой, хотя ростомъ былъ и меньше. Король спрашивалъ, для чего въ маленькомъ пѣтухѣ больше силы, нежели въ большомъ? Вельможа видя его въ великомъ сердцѣ, отвѣтствовалъ трясучись, что не знаетъ тому причины. "А я знаю, сказалъ Король; сіе отъ того производитъ, что ты худо кормилъ моего пѣтуха, и что самъ съѣль, или отдалъ любовницамъ своимъ, опредѣленное на него пшено." Потомъ велѣлъ ему тотчасъ отрубить руку, что немедлѣнно и исполнено; и сей нещастной вышелъ изо дворца, неся въ оставшейся рукѣ отсѣченную. Вы видите, что Король Ахемской не только повелѣваетъ, но часто и зрителемъ бываетъ казни. Онъ нарочно содержитъ слоновъ объученныхъ мучить преступниковъ, и разумѣющихъ по первому знаку, чего отъ нихъ онъ требуетъ.
   Сей Государь не знаетъ мѣры ни въ награжденіяхъ, ни въ наказаніяхъ. Когда придворной заслужилъ его милость, даритъ онъ ему кинжалъ осыпанной дорогими каменьями; и съ сего часа, любимецъ имѣетъ право брать всякіе съѣстные припасы, гдѣ найдетъ, ничего не платя, и поступать со всѣми, какъ съ невольниками. Законъ осуждаетъ на смерть того, кто отважится носить подобной кинжалъ, не получа его отъ Короля.
   Правосудіе на должниковъ весьма строго въ сей землѣ. По прошествіи срока, призываются они предъ судью, которой засѣдаетъ всякой день, кромѣ пятницы, передъ главною городскою мечетью. Отсрочиваніе платежа дается на весьма короткое время. Ежели рѣшеніе судьи не исполнено въ предписанной день, берутъ подъ караулъ должниковъ, вяжутъ имъ руки назадъ, и всякой день приходятъ они передъ судью. Свобода имъ оставляется въ семъ состояніи; но подъ смертію запрещено развязывать руки. Ежели объявятъ ихъ совсемъ немогущими заплатить; тогда отдаются они во власть займодавцовъ, а сіи держатъ ихъ въ неволѣ до совершеннаго выплаченія долга. Правда, невольничество не имѣетъ здѣсь ничего суроваго: невольники пашутъ землю, трудятся въ художествахъ и рукомеслахъ, и платя небольшое число денегъ, пользуются плодомъ трудовъсвоихъ; чрезъ сіе должники находятъ способъ удовольствовать заимодавцевъ, и прежнюю получаютъ вольность.
   Ни что сравниться не можетъ съ почтеніемъ правосудію Ахемцами отдаваемому. Преступникъ, пойманной женщиною или робенкомъ, не смѣетъ бѣжать, и даетъ себя вести съ покорностію къ судьѣ, которой тотъ же часъ его осуждаетъ. Наказаніи наибольшіе употребляемые за неважные преступленіи суть: битіе палками по пятамъ, отрѣзаніе нѣкоторыхъ членовъ, какъ руки, ноги, носа, ушей и дѣтородныхъ частей. Послѣ исполненія онаго, каждой идетъ спокойно домой, и не можно узнать виноватаго съ доносчикомъ, то есть, что не услышишь жалобы съ одной стороны, ни укореній съ другой. Сими наказаніями и безчестія пострадавшему не наносятся. Всякой человѣкъ можешь погрѣшить, говорятъ Ахемцы, и наказаніемъ очищается отъ проступка, удивительно то, что таковые лишеніи членовъ не бываютъ смертельны, даже и въ престарѣлыхъ лѣтахъ, хотя и не лѣчатъ ихъ пнако, какъ остановленіемъ крови и завязаніемъ раны.
   Другое обстоятельство примѣчанія достойное въ семъ родѣ наказанія, есть договоръ между палачемъ и осужденнымъ. Первой спрашиваетъ, что ему дадутъ, ежели онъ проворно исполнитъ свое дѣло? то есть, съ одного раза отрубитъ носъ или ухо, и не станетъ мучить, когда велѣно казнить смертію. Поторговавшись нѣсколько о цѣнѣ, договоръ заключается при всѣхъ зрителяхъ, и деньги тутъ же платятся. Кто не захочетъ прибѣгнуть къ сему средству, можетъ подвергнуться, что съ ухомъ отсѣкутъ ему и щеку, или носъ такъ высоко отрѣжутъ, что мозгъ будетъ виденъ.
   Сказывали мнѣ, что одинъ человѣкъ имѣлъ любопытство посмотрѣть жену своего сосѣда черезъ плетень когда она мылась. Жена пожаловалась мужу. Сей схватилъ обвиняемаго и привелъ предъ судью, которой велѣлъ ему дать тридцать ударовъ палкою по спинѣ. Для избѣжанія наказанія, вступили въ договоръ. Исполнитель суда просилъ гораздо больше, нежели давалъ осужденной, и видя, что онъ не рѣшился, такъ его сильно ударилъ, что условіе тотчасъ было заключено на требуемомъ имъ числѣ денегъ. Рѣшеніе судьи было однако же исполнено; тридцать ударовъ даны, но такъ легко, что едва до платья доходила палка; а по окончаніи, наказанной вошелъ въ толпу зрителей слушать судъ другихъ дѣлъ.
   Магометанская вѣра въ Ахемскомъ Королевствѣ не столь чиста, чтобы не содержала нѣкоторыхъ Жидовскихъ суевѣрій. Вотъ одно изъ нихъ заслуживающее примѣненіе: Король однажды въ году Ѣздитъ въ главную мечеть смотрѣть, не пришелъ ли Мессія. Онъ бываетъ тогда окруженъ многочисленнымъ дворянствомъ, своими караульными, музыкантами и послѣдуемъ сорокью слонами въ золотѣ и шелковыхъ уборахъ. Каждой Вельможа имѣетъ своего слона; но между ими ведется одинъ лучше прочихъ, богатѣе убранной, и имѣющій на спинѣ креслы, кованные изъ золота, приготовленные для Мессіи, на случай его пришествія. Дѣйствительно ищутъ его съ великимъ стараніемъ и обрядами въ мечетѣ; а когда пересмотрятъ всѣ закоулки, и увѣрятся, что его нѣтъ, возвращаются во дворецъ въ прежнемъ порядкѣ, съ тою разностію, что Король оставляетъ своего слона, и садится на приуготовленнаго для Мессіи. Остатокъ дня препровождается въ пирахъ и веселіяхъ.
   Между небольшимъ числомъ добрыхъ качествъ здѣшнихъ жителей, примѣчаю я множество худыхъ. Они трусливы, наглы, невѣжи, горды, завидливы и вѣроломны; проворны при томъ однакожъ и трудолюбивы, любятъ торговлю и механическіе художествы. Рукодѣліи безчестія не наносятъ; знатные сами въ оныхъ упражняются; и есть рукомеслы, каково на примѣръ золотарное, за кои и не позволено приниматься другому, кромѣ дворянина. Работы ихъ почитаются за лучшія въ Индіи: прочія же не съ меньшимъ дѣлаются стараніемъ. А какъ заведены народные училища для молодыхъ людей, то и науки у нихъ не совсемъ въ пренебреженіи. Объучаютъ въ оныхъ ариѳметикѣ, стихотворству, музыкѣ и краснорѣчію: но не довольно долго къ онымъ прилѣжатъ, чтобъ оніидать можно было великихъ успѣховъ.
   Ахемцы чрезвычайно трезвы: пшено одно составляетъ ихъ пищу, богатые присовокупляютъ къ тому рыбу; и надобно быть великому господину, чтобъ имѣть на столѣ вареную или жареную курицу;-да они и говорятъ, что ежели бы было у нихъ на острову только двѣ тысячи Христіанъ, то бы не осталось ни одного быка, ни птицы.
   Ахемское Королевство переходило чрезъ разные роды правленій; иногда было избирательное, иногда наслѣдное, иногда самодержавное, иногда республиканское. Нынѣ находится подъ правленіемъ самовластнаго Государя, которой распоряжаетъ по своей мысли имѣніемъ и жизнію подданныхъ. Сія неоіраниченная власть, ввѣрена иногда бывала и женскому полу; но нѣсколько уже тому вѣковъ, какъ Магометане, вышедшіе изъ Аравіи, завладѣли симъ краемъ, и поселились на разрушеніи первоначальныхъ жителей, разсѣянныхъ по горамъ и окружнымъ островамъ. Дабы дать вамъ понятіе о безчеловѣчіи старинныхъ здѣшнихъ жителей, упомяну я объ одной вещи, и тѣмъ кончу писмо. Сей жестокосердой народъ имѣетъ привычку проигрывать свою жизнь. Выигравшій связываетъ проигравшагося, и ждетъ цѣлей день, чтобы пришли его выкупить; а ежели ни кто не придетъ, убиваетъ его и Ѣсть.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLIV.

Островъ Ява.

   Въ Ахейскомъ портѣ сѣлъ я на одинъ Аглинской корабль, отправляющійся на островъ Яву: и хотя была тогда война между Франціею, Англіею и Голландіею; но я ѣздя между разными народами, сдѣлался пріятелемъ всѣмъ, и теперь вижу отъ Голландцовъ въ Батавіи то же снисхожденіе,.какъ и въ мирное время. Вамъ извѣстно, Государыня моя! что сей славной городъ есть средоточіе торговли ихъ въ Индіи; что изъ него даютъ они законы не только острову Явѣ, коего онъ почесться можетъ столицею, но и многимъ землямъ въ Азіи по берегамъ лежащимъ и въ торговлѣ упражняющимся. Повѣствованіе о первыхъ ихъ путешествіяхъ и поселеніи въ Индіи должно занимать мѣсто въ писмѣ, въ которомъ главнѣйшіе говорится о ихъ могуществѣ въ сихъ богатыхъ странахъ, и о столицѣ всѣхъ ихъ владѣній. Вотъ что я свѣдалъ отъ людей знающихъ все касающееся до разныхъ торговыхъ компаній.
   Голландцы учинили уже нѣсколько безполезныхъ покушеній, дабы пройти въ Индію Сѣвернымъ моремъ, когда одинъ подданной ихъ республики, называемой Гутманъ, далъ имъ знать изъ штормы своей въ Португаліи, что можетъ показать имъ туда другую дорогу. Гутманъ посаженъ былъ въ Лиссабонѣ за то, что вывѣдывалъ съ великимъ любопытствомъ о вновь Португальцами открытомъ пути; а какъ имъ нужно было сохранить сію тайну, то и заключили Голландца въ тюрму, дабы ее не вынесъ; позволили ему однако себя выкупишь за не малые деньги, въ той надеждѣ, что не будешь въ состояніи оныхъ выплатить; но Гутманъ прибѣгнулъ тайнымъ образомъ къ своимъ единоземцамъ, кои переслали къ нему нужные деньги, льстясь получить отъ него полезныя изъясненіи для намѣреваемаго ими проѣзда. Возвратясь въ отечество, сообщилъ онъ свѣденіи свои Голландскимъ купцамъ, кои и составили общество, слѣдуя его наставленіямъ; вооружили флотъ подъ управленіемъ Гутмана; и успѣхъ сего перваго мореплаванія сотвѣтствовавшій ихъ ожиданію, удвоилъ общество. Всякой годъ привозились въ Амстердамской портъ неисчисленные сокровищи, кои такъ возбудили жаръ въ Голландскихъ купцахъ, что могущество ихъ на Индейскихъ моряхъ вскорѣ сравнялось съ могуществомъ Португальцевъ. Сіи раздражены будучи, что похищается чаешь торговъ, усиливались остановишь стремленіе толикихъ успѣховъ. Оттуда произошли долговремянныя и частыя между сими двумя народами войны, въ коихъ Португальцы лишились многихъ своихъ селеній въ Индіи. Голландцы обобрали ихъ такъ поспѣшно, что черезъ шестьдесятъ лѣпи, не оставили имъ больше, какъ Гоу, Діу и Макао. Сдѣлавшись повелителями такого числа крѣпостей и съ столь малыми издержками, Голландцы возмечтали, что и имъ пришла очередь властвовать надъ другими народами, и препятствовать ихъ торгамъ въ странѣ, изъ которой хотѣлось имъ отдалить всѣхъ Европейцевъ. Не смѣя поступить явною силою, ибо боялись, чтобъ въ Европѣ за то чего не претерпѣть, прибѣгли они къ другому способу: начали продавать свои товары низкою цѣною, а иногда и съ потерею; сами покупали столь дорого, что ни кто не могъ имъ подражать, не разоривъ себя въ конецъ. Симъ образомъ поступаютъ они особливо съ Португальцами въ Макао: посылаютъ корабли свои въ близъ лежащіе острова, и ставятъ Китайцамъ тѣ же самые товары дешевле тридцатью на сто, нежели Португальцы, а у Китайцевъ покупаютъ, платя дороже, тридцать же на сто. Сія потеря награждается барышомъ получаемымъ отъ пряныхъ зеліевъ и кореньевъ, коими они одни торгуютъ. Могущество ихъ въ Индіи нынѣ столь велико, что предписываютъ они законы тамошнимъ Государямъ; и сей народъ, которой столь часто кричалъ прошивъ самовластія Португальцевъ надъ Индейцами, еще усилилъ сіе унизительное иго. Голландская компанія принудила Голкондскаго Короля признать свою власть. Она можетъ назваться самодержицею части Малабарскаго и Коромандельскаго берега. Вы уже видѣли, что она владѣетъ всѣми приморскими городами въ Цейланѣ, и имѣетъ многія крѣпости въ Суматрѣ; но островъ Ява есть главное и величайшее владѣніе Голландцовъ.
   Жители его долгое время не позволяли Европейцамъ селиться на своихъ земляхъ, и Агличане основались на немъ явною силою. Потомъ чрезъ трактатъ позволено имъ построить крѣпость, ложу и магазейны въ Якатрѣ. Голландцы также туда пришли: но какъ имѣли обыкновеніе въ Индіи, возвышаться на счетъ и на паденіи другихъ народовъ; то нечаянно воспользовавшись тѣмъ часомъ, въ которой ѣздятъ на ловлю, схватили Аглинскую крѣпость, разграбили ложу, и совсемъ разорили городъ, когда уже нѣсколько окоренились на островѣ. Изъ развалинъ его вышла славная Батавія, въ которой Голландцы, давъ ей Латинское имя своей земли, основали главную контору. На сей похищенной землѣ утвердили они свой Индейской престолъ, столицу всѣхъ своихъ владѣній, главную свою защиту, и городъ наилучшею торговлею цвѣтущій во всей вселенной. Яванцы называютъ его старымъ именемъ Якатра, Китайцы Калакка, по множеству кокосовъ, растущихъ въ окружности: но Европейцы знаютъ его только подъ именемъ Батавіи. Оная лежитъ между моремъ и хребтомъ горъ, въ низкой и ровной долинѣ на берегу залива, составляющаго обширную и выгодную гавань; со всѣхъ сторонъ обнесена кирпичною стѣною; защищена двадцатью двумя бастіонами, называемыми по имя намъ провинцій, или главныхъ городовъ Голландіи, и окружена рвомъ широкимъ, глубокимъ, всегда водою наполненнымъ, а во время прилива составляющимъ вторую непреоборимую ограду. Наконецъ, снабжена она всею артиллеріею, какая только нужна бываетъ въ военномъ городѣ, такъ расположенною, что можетъ стрѣлять въ доль главныхъ улицъ, ежели бы пришло жителямъ на мысль взбунтоваться.
   Чрезъ городъ течетъ рѣка, коей берега обдѣланы камнемъ, осажены деревьями во всей ея длинѣ, то есть верстъ пять, включая предмѣстіи. Жителей Индейцевъ и Европейцевъ считается до ста тысячъ. Почти всѣ улицы прямы, шириною въ пять саженъ, по бонамъ каждая осажена двойнымъ рядомъ деревьевъ, а для пѣшихъ дорога намощена кирпичомъ. Домы построены изъ бѣлаго камня, и столь же порядочно, какъ въ Голландіи. По пріятности положенія, по красотѣ зданій, по множеству мостовъ, сей городъ есть наивеликолѣпнѣйшій въ свѣтѣ. Главные строеніи въ немъ суть: церкви, больницы, ратуша, домъ наказанія, рывки, а въ замкѣ Губернаторскіе палаты, и домы для судебныхъ мѣстъ. Я не стану особо каждое описывать, ибо они не имѣютъ ничего чрезвычайнаго предъ тѣми, кои мы видимъ въ другихъ военныхъ и торговыхъ городахъ. Дали мнѣ только примѣтить, что палачъ живетъ подлѣ самой тюрмы колодниковъ; что есть больница, въ которую не принимаютъ ни кого, кромѣ Китайцевъ; что доходы ея состоятъ изъ пошлинъ налагаемыхъ Директорами на комедіантовъ и фейерверочныхъ Китайскихъ мастеровъ; что управляютъ ею два Китайца и два Голландца; что домъ наказанія наполненъ одними женщинами худой жизни; что съ одной стороны имѣетъ онъ отверзтіе, въ которомъ показываютъ народу сихъ колодницъ, дабы служили примѣромъ прочимъ женщинамъ; а ежели онѣ не дѣлаютъ наложенной на нихъ работы, то немилосердо ихъ сѣкутъ.
   Наипріятнѣйшее зрѣлище въ Батавіи суть площади и рынки. Люднѣе прочихъ бываетъ тотъ, на которомъ продаются плоды и зелень. Онъ лежитъ въ доль по рѣкѣ и съ четырехъ часовъ по полудни до самаго вечера наполненъ Китайцами и Индейцами, сидящими со всякими припасами, покупающими оные, и зрителями приходящими любоваться симъ прелестнымъ мѣстомъ.
   Наружности Батавіи имѣютъ всѣ пріятности доставляемыя богатствомъ, тихимъ климатомъ и чистымъ небомъ. Повсюду видны загородные домы и селеніи. Воды искусно проведенныя, причиняютъ по полямъ прохладность, плодородіе и изобиліе. На нихъ сбираются всѣ произрастеніи, могущія удовольствовать нужду и умножить сладости жизни. Пшено, сахаръ, пряныя зелья родятся свободно. Ананасы почитаются за наилучшіе въ Индіи, и наконецъ, находятся здѣсь всѣ плоды растущіе въ большей части Азіатскихъ краевъ. Дерево, котораго въ другихъ мѣстахъ я не видалъ, есть Яанторъ, примѣчанія достойной по чрезвычайной высотѣ и величественности его опушки. Листья на немъ длиною въ пять и шесть футовъ, столь крѣпки и гладки, что можно по нихъ писать карандашемъ или остроконечнымъ желѣзомъ. Они служатъ жителямъ острова вмѣсто простой бумаги.
   Я былъ только въ нѣкоторыхъ окружностяхъ Батавіи, и по тому не въ состояніи почти донести вамъ теперь о прочихъ произрастеніяхъ сего края, но буду объ нихъ говорить сколь скоро самъ свѣдаю; а въ ожиданіи ограничиваю себя описаніемъ города въ внутри. Не можно довольно выхвалить порядка и учрежденій установленныхъ Голландскою компаніею для ея подчиненныхъ. Будучи увѣрена, что власть требуетъ почтенія къ тѣмъ, кому поручаются отъ нее дѣла, она повелѣла здѣсь воздавать приличную Государю честь своему главному начальнику, имѣющему наименованіе Генералѣ-Губернатора Индейскаго. Въ его рукахъ находится вся власть гражданская и военная; избирается онъ въ Голландіи Директорами Правительствующей Каморы, а выборъ его долженъ быть подтвержденъ Генеральными Статами. Власть его не должна продолжаться болѣе трехъ лѣтъ, но ежели компанія довольна его услугами, то оставляетъ долѣе на семъ мѣстѣ; и таковое подтвержденіе иногда повторяется до самой его смерти. Палаты его занимаютъ половину крѣпости. Ежели онъ выѣзжаетъ прогуляться, долженъ въ вечеру возвратиться, и конечно въ нихъ ночевать. Дворъ его весьма великъ числомъ вышнихъ, и нижнихъ служителей; и когда выѣзжаетъ, многолюдствомъ свиты не уступаетъ и самымъ сильнымъ Восточнымъ Государямъ. Пословъ отъ Азіатскихъ Дворовъ принимаетъ великолѣпно. Писма отъ нихъ присылаемыя несутся на серебреныхъ блюдахъ, между двумя шеренгами солдатъ, при звукѣ воинской музыки, и при безпрерывномъ стрѣляніи изъ ружья и пушекъ. Сіи наружные знаки чести служатъ нѣкоторымъ образомъ въ облегченіе должности, его, которая весьма трудна. Всегдашняя переписка, отправленіе повелѣній къ командирамъ всѣхъ корпусовъ, пашпорты, патенты частые, совѣты, въ коихъ повиненъ онъ быть предсѣдателемъ, выслушиваніе просящихъ, стараніе о плантаціяхъ, мануфактуры, грузы, и тысячи другихъ мѣлносшей таковаго рода, едва оставляютъ ему нѣсколько минутъ свободныхъ. Жизнь столь удаленная отъ всякаго покоя, принудила многихъ отрещись отъ принятія сего званія, а другіе сложили оное по нѣсколькихъ мѣсяцахъ послѣ полученія.
   Главной Директоръ, коего должность почти столь же заботлива, какъ и Губернаторская, есть первой по немъ чиновникъ компаніи. у него на рукахъ все касающееся до торговли. Сверхъ ихъ двухъ, находится въ Батавіи Вышній Совѣтъ, коего члены назначаются Голландскою Синдикальною Каморою. Вьюномъ Совѣтѣ разсуждаютъ о дѣлахъ торговыхъ и о пользѣ государственной. Губернаторъ въ немь предсѣдатель, но долженъ повиноваться большинству голосовъ. Сей Совѣтъ раздаетъ праздные Губернаторскіе и другіе опроставшіеся въ Индейскихъ селеніяхъ мѣста. Есть и другіе Приказы въ Батавіи. Одинъ разсматриваетъ дѣла случающіеся между служителями компаніи и отъ нея зависящими; другой судитъ тяжбы между гражданами, третій управляетъ имѣніемъ сиротъ; четвертой распоряжаетъ всемъ касающимся до бракосочетаній, и наблюдаетъ обряды дѣлающіе супружество законнымъ. Пятой имѣетъ власть надъ войскомъ составленнымъ изъ мѣщанъ города, въ которомъ нѣтъ инаго караула, какъ изъ жителей. Должности подчиненныхъ учреждены съ равною же точностію.
   Голландская компанія столь рачительно старается о благосостояніи находящихся въ ея службѣ, что не уважаетъ тѣхъ, кои нерадятъ о умноженіи своего собственнаго имущества, и почитаетъ ихъ неспособными трудиться съ пользою о дѣлахъ другихъ. Рѣдко производитъ человѣка, не помышляющаго обогатиться, и ежели онъ попросится въ Европу, Вышній Совѣтъ не уважаетъ подаемыхъ имъ челобитенъ. И такъ, обязанъ онъ бываетъ остаться до тѣхъ поръ, пока приобрѣтетъ, чѣмъ жить спокойно въ отечествѣ, и содержать безнужно свою сѣмью. Когда же возвратится не получа согласія отъ Совѣта; тотчасъ по приѣздѣ производятъ надъ нимъ судъ, и наказываютъ какъ бѣглеца. Для приобрѣтенія имѣнія, всячески ему способствуютъ, и не должно удивляться, что служба Голландская въ Индіи отправляется съ такою ревностію и усердіемъ. Но удивительно то, что въ самое время, когда компанія желаетъ искренно обогатить своихъ подчиненныхъ, беретъ отъ нихъ подъ присягою обѣщаніе, что они не войдутъ ни въ какой торгъ на свой собственной счетъ. Правда, что сіе обязательство меньше всего наблюдается; и трудно себѣ представить обманы чинимые во всѣхъ Индейскихъ городахъ, гдѣ Голландцы имѣютъ конторы. Я уже упомянулъ нѣчто о семъ въ писмѣ моемъ о Бенгалѣ. Ни что не бываетъ чаще, какъ представленіи корабельныхъ Капитановъ о вымышленныхъ потеряхъ для полученія за оныя награжденія: иные бросаютъ въ море толстые канаты, подъ предлогомъ что негодны, а между тѣмъ чрезъ нарочно высланныхъ людей ихъ ловятъ и продаютъ тайно. Въ магазейнахъ въ Батавіи собирается ужасное количество съѣстныхъ припасовъ, веревокъ, дерева, желѣза, кои изчезаютъ съ непостижимою скоростію. Мастеровые принадлежащіе компаніи, употребляются на работы совсемъ ей безполезныя; изъ матеріаловъ ея строятъ увеселительные домы для частныхъ людей; подрядчики главныхъ работъ, надзиратели больницъ, комисары морскихъ припасовъ, всякой наконецъ обогащается здѣсь подобнымъ воровствомъ; и оное, не будучи наказываемо, перестало и называться симъ именемъ.
   Компанія Голландская имѣетъ всегда въ Явѣ нарочитый корпусъ войскъ, какъ для охраненія крѣпостей и рекрутъ отправляемыхъ въ другія селенія, такъ для службы многихъ Азіатскихъ Государей, платящихъ жалованье нѣкоторой части сихъ солдатъ. Оный составленъ изъ Европейцевъ и Индейцевъ, а число служащихъ простирается въ Явѣ и другихъ въ Индіи мѣстахъ до ста тысячь человѣкъ. Всѣ войски находятся подъ командою Губернатора Башавскаго. Морская сила компаніи соразмѣрна пространству ея торговли. Она всегда имѣетъ сорокъ кораблей, а иногда больше, на коихъ посылаетъ товары во всю Индію; а изъ прибыли чрезъ нихъ получаемой, равно какъ и изъ доходовъ съ своихъ земель, сочиняетъ грузъ отъ двадцати до тридцати кораблей, отправляемыхъ всякой годъ въ Европу. Толикоежъ число оныхъ посылается изъ Голландіи, кои опять возвращаются, но перемѣня своихъ людей для политическихъ причинъ. Сколь скоро офицеръ приѣдетъ въ Индію, переводятъ его на другой корабль. Предъ выѣздомъ изъ Амстердама, всякому нанятому человѣку платится въ передъ за два мѣсяца жалованья, а но отъѣздѣ дается ему съ изобиліемъ, чѣмъ питаться во всю дорогу. Солдаты на морѣ отправляютъ ту же службу, что и матрозы; а кто придетъ къ дѣлу пьяной, строго наказывается. Запрещается имъ такожъ, подъ при мѣрнымъ наказаніемъ, курить табакъ ночью, играть въ кости, въ карты и другія мотовскія игры. Какъ Голландцы любятъ носить ножи, то матрозъ, ранившій имъ другаго, осуждается положить руку на мачту, и рѣжутъ ему тѣмъ же ножемъ промежъ пальцовъ, а иногда и насквозь прокалываютъ, такъ что рука остается пригвождена къ мачтѣ, и онъ самъ долженъ ее освободить, ударившій офицера, получаетъ три раза наказаніе трюма, ежели преступленіе учинено на кораблѣ; ежелижъ на сухомъ пути, лишается руки. Трюмъ состоитъ въ томъ, чтобъ окунуть виноватаго три раза въ морѣ, сбросивъ съ самаго верха большой мачты; протянуть его на веревкѣ подъ кораблемъ, и вытащить на другую сторону. Къ ногамъ привязываютъ тяжести, что бы онъ погрузъ на извѣстную глубину, а къ рукѣ губку намоченную въ маслѣ, дабы могъ перевести дыханіе. Въ семъ наказаніи преступникъ можетъ скоро лишиться жизни, ежели ударится головою въ корабельной киль, или въ другое мѣсто окованное желѣзомъ.
   Флоты Голландскіе отправляются три раза въ году; и наборы чинятся около самаго времяни ихъ отбытія. Во время мореплаванія обыкновенно обьучаютъ солдатъ ружью. По прибытіи въ Батавію, вольно имъ оставишь прежнее обязательство, и вступить въ новое, которое состоитъ въ томъ, чтобъ прослужить десять лѣтъ въ другихъ Голландскихъ селеніяхъ, или на корабляхъ. Морская служба прибыльнѣе, но не столь почтенна. Охотниковъ служить солдатами въ Индіи, въ три раза бываетъ больше, нежели надобно Голландцамъ; и часто неинако принимаютъ ихъ, какъ по великимъ одобреніямъ и просьбамъ.
   Жители Батавіи суть смѣсь Китайцевъ, Малакайцевъ, АмОоанцевъ, Яванцевъ, Голландцевъ, Португальцевъ, Французовъ и пр. Китайцы, отправляютъ въ ней нарочитые торги, и они наибольшіе умножаютъ благоденствіе города, доставляя ему трудами своими во всемъ изобиліе. Живутъ во всякой вольности, въ слѣдствіе здѣшнихъ законовъ подъ начальникомъ, пекущимся о ихъ пользѣ. Носятъ просторныя рясы шелковыя и бумажныя, съ широкими рукавами. Волосы у нихъ не острижены, какъ въ Китаѣ, но долгіе и сплетены косою, что имъ придаетъ нѣсколько пріятности. Домы ихъ четвероугольные, низкіе, и разсѣянные порознь въ разныхъ, но всегда въ тѣхъ частяхъ города, гдѣ наибольшіе отправляется торгу. Малакайцы, или жители Малаки, ни столь трудолюбивы, ни столь проворны, какъ Китайцы. Главное ихъ упражненіе рыбная ловля, и подчинены они начальнику изъ своего народа. Амдоанцы, съ Амбой, одного изъ Молукскихъ острововъ, имѣютъ также своего природнаго начальника, коего слушаются; но они не столь дружны съ другими и всегда готовы взбунтоваться. Ремесло ихъ состоитъ наниматься строить домы. Яванцы прилѣжатъ къ земледѣльству, и дѣлаютъ суда для перевоза съѣстныхъ припасовъ. Мужчины наги, а носятъ только шапку и кусокъ полотна около поясницы. Малакайцы и Амбоанцы, имѣютъ кафтаны шелковые и бумажные, коими покрывается большая часть тѣла.
   Нравы Батавскихъ Голландцевъ, или лучше женщинъ Голландскихъ, представляютъ намъ подробности больше любопытства достойныя. Раздѣляются онѣ на многія степени, подобно какъ видѣли вы въ Гоѣ разные роды Португальцевъ; на такихъ, кои имѣютъ отца и мать Голландцевъ, и на такихъ, у коихъ одинъ отецъ, или одна мать только были родомъ изъ сей земли. Первыя суть по большей части Голландскія женщины, принужденныя по причинѣ распутной жизни, безчестія, или бѣдности, оставить отечество и приѣхать искать въ Индіи послѣдняго способа къ пропитанію. Онѣ принимаются здѣсь какъ чистыя, непорочныя, добродѣтельныя, и часто дѣлаютъ щастіе выходя замужъ. Для прикрытія подлости произхожденія своего, не опускаютъ онѣ называться дочерями, или сродницами какого бургомистра; а здѣсь нѣтъ обыкновенія домогаться вывѣдывать подлинность ихъ рода; и мужья вѣрятъ ихъ словамъ тѣмъ легче, что таковой обманъ ихъ льститъ. Сколь скоро проѣдутъ онѣ въ Батавію, перенимаютъ тотчасъ поведеніе, походку, выговоръ и наглость здѣшнихъ женщинъ, и ведутъ нѣжную и праздную жизнь, удаляющую ихъ отъ всякаго рода упражненія и движенія. Батавская госпожа не ходитъ никогда пѣшкомъ, да не смѣетъ и въ покояхъ у себя ступить ногою безъ того, чтобъ не вели невольницы; а внѣ дома носятъ ее въ паланкинѣ. Онѣ не только вывели изъ употребленія кормишь, какъ въ Голландіи, сами дѣтей своихъ, но избѣгаютъ имѣть и стараніе о ихъ воспитаніи, полагаясь въ томъ на невольницъ Мавританокъ, или Баніанокъ, которыя учатъ ихъ грубому языку, и вперяютъ вкусъ ко всѣмъ порокамъ.
   Воспитаніе столь пренебреженное, производитъ въ послѣдующихъ колѣнахъ нравы еще больше развращенные; что я безъ труда примѣтилъ въ Голландкахъ, родившихся въ Индіи. Другаго упражненія, кромѣ уборовъ, онѣ не знаютъ; другихъ разговоровъ, кромѣ нарядовъ и невольницъ, не имѣютъ; другихъ утѣхъ кромѣ куренія табаку, жеванья бетеля, лежанья на рогожкахъ и попущенія себя на всѣ распутности, не вкушаютъ. Голландцы, Инденцы, свободные, невольники, для нихъ всѣ хороши, всѣ имъ служатъ равно для удовольствованія развратныхъ желаній: безстыдіе и легкомысліе проникаетъ во всѣхъ ихъ словахъ; онѣ и любятъ только тѣ обществъ!, въ коихъ при, выкли къ сему злому образу обхожденія. Отъ него не отстаютъ и за столомъ, гдѣ ищутъ также быть съ женщинами себѣ подобными. Боясь, чтобы присутствіе мужей не помѣшало, рѣдко Ѣдятъ съ ними вмѣстѣ, и не знаютъ что дѣлать, куда глядѣть, ежели случится, что приѣзжающіе изъ Голландіи Чиновники компаніи позовутъ ихъ въ себѣ обѣдать. Привычка жить непринужденно, и конечное невѣденіе благопристойности и уваженія, дѣлаетъ ихъ боязливыми и нѣмыми: онѣ не смѣютъ ни говорить, ни отвѣчать; и въ такомъ случаѣ одно то имъ вспомоществуетъ, то всѣ вмѣстѣ тѣснятся и шепчутъ между собою. Прибавьте къ сему недостатку обхожденія нечистоту, съ какою ѣдятъ; берутъ безъ вилокъ и безъ ложки, что имъ ни подаютъ, какъ невольницы ихъ воспитавшія; пшено, соусы хватаютъ пальцами, и набиваютъ ими полонъ ротъ, не мысля о томъ, что въ зрителяхъ возбуждаютъ омерзѣніе.
   Всѣ Батавскія женщины, Голландки и Метифки, имѣютъ то чванство, чтобы отличишься передъ другими великолѣпіемъ въ платьѣ и екипажѣ, и особливо хвастаютъ оными въ церквѣ. Золото, серебро, шелкъ, дорогіе каменья повсюду на нихъ блестятъ. Носятъ ихъ въ пребогатыхъ паланкинахъ, провожаетъ толпа невольниковъ, по коимъ скорѣе ихъ почтетъ за Королевъ, нежели за простыхъ мѣщанокъ. Служители вѣры терпятъ таковую роскошь и пышность въ своихъ собственныхъ сѣмьяхъ, и даютъ сами образецъ, которой тѣмъ опаснѣе, что всякъ ему слѣдуетъ. Они еще больше дѣлаютъ; ибо есть между сими женщинами такія, коихъ роскошь питаютъ они тайными подаяніями, и кои отъ нихъ получаютъ, чѣмъ удовольствовать таковое тщеславіе.
   Жизнь, препровождаемая Голландками въ Индіи, собираемыя ими піамо богатствы, зависть и надежда также жить и набогатиться, возбуждаютъ въ женщинахъ въ Голландіи всеобщее желаніе видѣть славную Батавію. Но не всѣ получаютъ сію милость, и ежелибъ Директоры оказывали оную всѣмъ просительницамъ, нашлось бы меньше мужчинъ, нежели женщинъ, на корабляхъ компаніи. По сему видно, что нужно имъ для переѣзда въ Индію позволеніе, которое съ трудомъ получается. Тѣ, кои его не имѣютъ, одѣваются въ мужское платье, и прячутся между солдатами и матрозами, пока не выѣдутъ на открытое море. Тогда одѣваются онѣ по женски, и подъ именемъ горничныхъ, моютъ и чинятъ бѣлье на корабельныхъ офицеровъ. Не всегда онѣ остаются при сихъ мѣлочныхъ услугахъ; но прилагается стараніе, сколь возможно, возпрепятствовать имъ входишь въ короткое знакомство съ служащими на кораблѣ. Сколь скоро приѣдутъ въ Батавію, и одѣнутся по тамошнему обыкновенію, походятъ на госпожъ, какую бы ни гели жизнь въ своей землѣ, откуда часто за тѣмъ и удаляются, чтобъ не быть запертымъ въ домъ наказанія. Когда съ породою Голландки соединяется пріятной видъ, тотчасъ онѣ находятъ въ Чиновныхъ компаніи, способы къ приобрѣтенію имѣнія, и слѣдовательно дорогу къ почтенію: ибо здѣсь и не знаютъ инаго, какъ получаемое чрезъ богатство. Сколь скоро достигли до сего степени возвышенія, начинаютъ сіи корабельныя служанки соображаться нравамъ прочихъ женщинъ; становятся спесивы, своенравны, и нестерпимымъ образомъ тщеславны; заставляютъ служить себѣ и днемъ и ночью невольниковъ и невольницъ, кои не должны глазъ съ нихъ спустить, и обязаны угадывать желанія ихъ по наималѣйшему знаку. Суровость ихъ къ служителямъ, границъ не имѣетъ; ничего незначущее нерадѣніе подвергаетъ невольницу жестокому наказанію; привязываютъ ее къ столбу, сѣкутъ до тѣхъ поръ, пока кровь ручьемъ не польется и спина не будетъ покрыта ранами: а дабы она не загнила и не уморила бѣднаго невольника, или невольницу, трутъ ее росоломъ смѣшаннымъ съ перцомъ и солью, не заботясь о томъ, что сіе еще больше умножаетъ боль.
   Со времяни прибытія моего въ Батавію, ѣздилъ я не однократно осматривать прочія части острова Яны. Я началъ Бантамскимъ Королевствомъ, самымъ ближнимъ отъ Батавіи, и называющимся по имяни своей столицы. Въ старину было оно цвѣтущее государство: но Голландцы приведя въ немъ въ слабость торги, лишили его силы, богатства и прежняго благосостоянія. Мануфактуры мало по малу начали упадать; Король учинился зависящимъ и данникомъ Голландской компаніи, которая содержитъ въ Бантамѣ гарнизонъ. Сей городъ лежитъ на ровномъ мѣстѣ, при подошвѣ высокой горы, изъ которой вытекаетъ рѣка раздѣляющаяся на три канала. Одинъ проходитъ черезъ городъ, а другіе два окружаютъ оный. Мнѣ много выхваляли прежнюю его обширность, которая имѣла, сказываютъ, около двадцати верстъ въ окружности; прежніе рынки, на кои съѣзжались всѣ Азіатскіе купцы; прежнее число жителей превосходящее и Баьавскихъ; прежнее великолѣпіе Королей, коихъ власть почиталась по всемъ островѣ; прежнее состояніе укрѣпленій, обороняемыхъ многочисленною артиллеріею; однимъ словомъ, прежнюю славу сего Королевства, имѣвшаго въ своей зависимости, между прочимъ Суматру и Борнео.
   Нынѣ сей знаменитый городъ едва сохраняетъ тѣнь перваго величества, улицы въ немъ узки и кривы; стѣны низки, худо построены, и не въ состояніи устоять противъ пушки; домы разбросаны и осажены деревьями, придающими имъ видъ сельскихъ жилищъ; городъ не намощенъ и походитъ на Ахемь; то есть, что нѣтъ ничего бѣднѣе и попрочнѣе его зданій. Стѣны рѣдки какъ клетка, и на ночь задергиваются занавѣсами. Каналы протекающіе чрезъ городъ, во многихъ мѣстахъ не имѣя довольно воды, чтобъ уносить нечистоту, составляютъ болота, заражающіе жителей. Сіе зло еще тѣмъ умножается, что въ великомъ здѣсь обыкновеніи купаться, а купаясь мутятъ больше воду, и грязь со дна поднимаютъ. Байтамъ раздѣленъ на многія части, и во всякой есть надзиратель и ворота на ночь запирающіеся. При каждыхъ стоитъ караулъ для возпрепятствованія, чтобъ не ходили ночью. Послѣ захожденія солнца замыкаютъ перевозныя суда, чтобъ ночью ни кто по каналамъ не ѣздилъ. На улицахъ запрещено въ такое время, когда спятъ, быть безъ особливаго позволенія отъ полицеймейстера.
   Сверхъ караульныхъ разсѣянныхъ по городу, знатные люди имѣютъ также сторожей при своихъ домахъ, а сію должность отправляютъ невольники; ибо нѣтъ здѣсь господина, которой бы не боялся быть убитъ ночью своими непріятелями. Во всякой улицѣ находится барабанъ величиною съ бочку, который служитъ вмѣсто набатнаго колокола, и въ который бьютъ молоткомъ по три раза въ день, для повѣщенія народу, когда вставать, молиться и ложиться спать. Служитъ оный также и для тревоги въ опасныхъ обстоятельствахъ: или въ возмущеніяхъ. Лучшія зданіи суть, дворецъ Королевскій и главная мечеть, но оба они доказываютъ также упадокъ сей столицы. Сверхъ помянутой общей мечети, нѣтъ почти жителя зажиточнаго, который бы не имѣлъ у себя въ домѣ небольшой мечети и кирпичной кладовой, какъ въ Ахемѣ, для храненія лучшихъ своихъ вещей. Чужестранцы живутъ внѣ города, и особливо Китайцы, кои имѣютъ свой околодокъ, называемый Китайскій городъ. Оный отдѣленъ рѣкою, и защищается полисадникомъ и болотами, препятствующими въ него ворваться: домы ихъ правильнѣе и прочнѣе, нежели у прочихъ жителей.
   Король Бантамскій и часть его подданныхъ исповѣдуютъ Магометанскій законъ, которому цаибольше слѣдуютъ во всемъ островѣ Явѣ. Основался оный тутъ уже больше трехъ сотъ лѣтъ, и вотъ по какому случаю: Одинъ Арабскій Князь, охотникъ до странствованія, возвращался изъ Китая, присталъ къ сему острову, поселился, и умѣлъ придти у жителей въ любовь. Онъ женился на дочерѣ нѣкакого изъ здѣшнихъ Князей, ввелъ вѣру въ томъ городѣ, гдѣ жилъ, и оставилъ наслѣдниковъ, не меньше себя ревнительныхъ о размноженіи оной. Одинъ изъ нихъ не позабылъ при томъ также и о тлѣнномъ сею мира благоденствіи; ибо женилъ своего сына на дочерѣ одного изъ Королей острова, а сынъ объявилъ себя Королемъ Бантамскимъ; и нынѣ царствующій Король произходитъ отъ сего Араба, коего гробница стоящая въ Щерибонѣ, великое возбуждаетъ почитаніе. Окружена она строеніемъ для жилища молельщиковъ, поповъ и Магометанскихъ вельможъ, приѣзжающихъ туда на поклоненіе всякій годъ съ подарками отъ своихъ Государей, а особливо отъ Бантамскаго. Сіе мѣсто уважается у нихъ не меньше Мекки. Должно однако признаться, что Яванцы, кажется, посредственное имѣютъ усердіе къ исполненію Магометовыхъ заповѣдей. Знатные рѣдко бываютъ въ мечетяхъ, довольствуясь содержать Имановъ у себя въ домахъ, а чернь примѣшиваетъ къ вѣрѣ пророка множество чужестранныхъ суевѣрій.
   Король Бантамскій имѣетъ Совѣтъ, составленный изъ многихъ Министровъ, и никакого почти дѣла не начинаетъ, не спроса ихъ мнѣнія. Разсуждаетъ съ ними всегда ночью при лунномъ свѣтѣ, о вещахъ касающихся до правленія. Собираются они подъ однимъ большимъ деревомъ. Когда рѣчь идетъ о наложеніи новой подати, должно, чтобы было ихъ по крайней мѣрѣ пять сотъ; ежели же о войнѣ, призываютъ всѣхъ лучшихъ офицеровъ; но въ осужденіи насмерть преступниковъ, Совѣтъ самъ собою на то поступить можетъ. Осужденные привязываются къ столбу, и палачь ихъ кинжаломъ убиваетъ. Сія казнь есть единая въ употребленіи во владѣніяхъ Короля Бантамскаго. Чужестранцамъ дано право, что удовольствуя челобитчика, могутъ они откупаться отъ смерти, лишь бы только доказали что убили не съ холодною кровью и не бывъ сильнѣе соперника.
   Король и вельможи отдаютъ свои земли въ наемъ невольникамъ, и берутъ съ нихъ деньгами и припасами. Тѣ, кои сами стараются о домостроительствѣ, имѣютъ другихъ невольниковъ, получающихъ простое только содержаніе, или работающихъ шесть дней на господина и шесть дней на себя, или платящихъ ежедневный оброкъ, а достальной барышъ оставляя для себя. Господа имѣютъ надъ ними и надъ дѣтьми ихъ неограниченную власть; могутъ ихъ держать на цѣпи, бить, мучить, но не имѣютъ права лишить жизни безъ позволенія отъ правительства. Всѣ сіи невольники возобновляютъ два раза въ году послушаніе къ господамъ, съ нѣкоторымъ особливымъ обрядомъ. Берутъ ихъ за ноги и гладятъ съ низу къ верху до самыхъ колѣнъ, потомъ также гладятъ голову, сложа руки вмѣстѣ, со лба до шеи. За симъ доказательствомъ подданства, слѣдуетъ пиръ, на которомъ господинъ, невольникъ и ихъ дѣти ѣдятъ вмѣстѣ. Когда господа хотятъ сбыть невольника, велятъ его водить отъ дому до дому, и отдаютъ тому, кто даетъ больше. Когда они сильны и рослы, платятъ за нихъ до двухъ рублей.
   Здѣсь богатствомъ и самопроизволеніемъ ограничивается число женъ и наложницъ; но какъ законъ обязываетъ давать каждой законной женѣ по десяти невольницъ для ея услуги, то многоженство и употребляется только между богачами. Наложницы не могутъ спать съ господами своими безъ позволенія законныхъ женъ, а сіи не могутъ имъ въ томъ отказать, не подвергая себя презрѣнію, или гнѣву мужа. Наложницы суть невольницы, или служанки женъ, и дѣйствительно ходятъ за ними, когда случится имъ идти со двора. Дѣти отъ нихъ вольные, и отцу не позволено ихъ продавать. Они почитаются принадлежащими законнымъ женамъ,-но часто сіи мачихи морятъ ихъ ядомъ. Для двухъ причинъ отдаютъ здѣсь рано замужъ дѣвокъ. Первая есть жаръ климата, дѣлающій ихъ способными къ супружеству на девятомъ и десятомъ году. Вторая: законъ, въ силу котораго Король получаетъ не только имѣніе, но женъ, дѣтей и слугъ, послѣ всѣхъ тѣхъ, кои умирая оставляютъ недорослей; сіи жены и дѣти дѣлаются сами его слугами, или невольниками. Приданое дѣвицы, хотя бы была она и знатная, не превосходитъ семнадцати рублей: прибавляется къ нему нѣсколько невольниковъ и невольницъ, а свадьба отправляется почти съ тѣми же обрядами, какъ и у прочихъ Магометанъ. Припомните, Государыня моя! что я вамъ доносилъ о Голкондскомъ Королевствѣ, здѣсь тѣ же обыкновеніи съ нѣкоторою перемѣною. На примѣрь: произнеся согласіе при вѣнчаніи, женихъ бросаетъ четыре раза цвѣтки на голову невѣсты, а она то же дѣлаетъ съ женихомъ. Потомъ онъ беретъ ее въ охапку, цѣлуетъ, и подноситъ ей чашку молока, изъ которой прикушиваютъ они оба по четыре раза. Женихъ жуетъ бетель и даетъ его вынять изо рту невѣстѣ. Послѣ чего мать женихова приходитъ съ лампадою и подноситъ ее четырежды къ лицу обѣихъ молодыхъ, даетъ имъ благословеніе, связываетъ полу сыновня платья съ платьемъ невѣсты, и отводитъ въ особливый покой, гдѣ они остаются одни.
   Батавскія женщины живутъ въ такомъ утѣсненіи, что и сыновьямъ не позволено входить въ ихъ поной: а когда выходятъ, что рѣдко случается, всѣ уступаютъ имъ мѣсто и сворачиваютъ съ дороги. Самъ Король повинуется сему обыкновенію, и нѣтъ человѣка, который, бы отважился говорить съ женщиною, не выпрося позволенія у ея мужа. Знатныхъ госпожъ отъ простолюдимокъ различить можно по числу слѣдующихъ за ними служителей, ибо одѣты онѣ всѣ одинаково. Юпка изъ бумажнаго полотна, или шелковая, закрываешь ихъ отъ пояса до половины икры. Обуви и убора на головѣ онѣ не знаютъ, а связываютъ волосы пучкомъ на темѣ. Въ прочемъ, очень чисты, и не проходитъ дня, чтобъ нѣсколько разъ не мылись, а особливо когда готовятся спать съ мужемъ: ибо тогда лазятъ въ воду по самую шею. Сіе служитъ имъ всегдашнимъ упражненіемъ, а другаго онѣ и не имѣютъ; да и мужчины, употребя нѣсколько часовъ на торговыя дѣла, препровождаютъ остатокъ дня въ жеваніи бетеля съ своими женами, которыя ревностно стараются имъ подслуживаться, моютъ ихъ, гладятъ и проч. для возбужденія къ утѣхамъ. Ночью имѣютъ при себѣ невольницу, которая ихъ гладитъ и подаетъ бетель, когда проснутся, а днемъ лежатъ на софѣ и провождаютъ въ скучной праздности все то время, когда нѣтъ при нихъ мужей. Удивительно, что сіи самыя женщины, живущія въ безпрерывной праздности, обязаны во время пожаровъ помогать гасить огонь. Таковые случаи очень часто здѣсь бываютъ; и онѣ носятъ воду, льютъ ее на огонь, а мужья стоятъ подъ ружьемъ для возпрепятствованія грабежа.
   Предъ выѣздомъ моимъ изъ Батавіи, Директоръ компаніи, которому я былъ представленъ, далъ мнѣ письмо къ начальнику Голландскаго гарнизона въ Бантамѣ. Сей ввелъ меня ко многимъ знатнымъ обывателямъ, а особливо въ домъ перваго Министра, коего ласковый пріемъ доказалъ мнѣ, что Голландцы здѣсь въ великомъ почтеніи. Я воспользовался симъ случаемъ, и попросилъ его доставить мнѣ способность видѣть Короля и ему отдать мое почтеніе. Онъ меня увѣрилъ, что о томъ ему донесетъ; и въ самомъ дѣлѣ на другой день, помянутый начальникъ пришелъ ко мнѣ сказать, что допущенъ я буду къ Королю около втораго часа. Я пошелъ во дворецъ съ управителемъ компаніи и однимъ Батавскимъ депутатомъ, приѣхавшимъ въ Бантамъ за два дни для нѣкоторыхъ дѣлъ. Первый Министръ дожидался насъ у воротъ. Пробывъ тутъ воротное время, позвала насъ одна вышедшая придворная госпожа. Мы шли по деревянному мосту съ перилами, и впущены были чрезъ небольшія двери въ сѣни, или залу, гдѣ Король сидѣлъ въ креслахъ, имѣя около себя пять, или шесть стульевъ. Онъ подалъ намъ руку, принялъ насъ ласково, и велѣлъ тотчасъ сѣсть, какъ окончалъ и мое привѣтствіе. Король Сидѣлъ за столомъ, а насъ посадилъ подлѣ себя. Тотчасъ подали заѣдокъ и плодовъ, поднесли Намъ чаю, табаку и трубокъ на серебреныхъ подносахъ. Потомъ поставили теплое кушанье, пилавъ, мясное, жареныхъ цыплятъ, яицъ, и рѣдьку рѣзаную Ломтями: но пить дали намъ только воды изъ того же сосуда, изъ котораго мыли мы руки. Всего чуднѣе показалось въ семъ пиру, что служили женщины; и не было ни одного мужчины. Первый Министръ сидѣлъ на полу при концѣ стола, поджавъ ноги, по восточному обычаю, а жена его служила съ прочими наряду. За ними стояли женщины держа ружье на плечѣ, другія копье, иныя Королевскую палку, лакированную чернымъ, и съ серебренымъ набалдашникомъ. Сей Государь, не считая около пятидесяти наложницъ, единственно опредѣленныхъ на его утѣхи, имѣетъ больше восьми сотъ женщинъ для услугъ во дворцѣ. Сѣни, или зала, гдѣ мы угощались, была ими наполнена, а можно было ихъ начесть до двухъ сотъ, т. е. прислуживающихъ и ходящихъ около насъ. Одѣты онѣ были какъ и всѣ Бантамскія женщины, о коихъ говорилъ я выше. На Королѣ въ сей день была небольшая фіолетовая шапочка, около пяти дюймовъ вышиною, съ бѣлою въ одинъ дюймъ опушкою: полукафтанье походило на Турецкое, фіолетовой кушакъ, отъ котораго концы висѣли съ переди. Ноги онъ имѣлъ босыя, и красные на нихъ Голландскіе туфли. Едва были мы около половины обѣда, какъ пришла Королева и сѣла подлѣ него: она была въ самомъ цвѣтѣ молодости, пригожа, стройна, имѣла величественный видъ, множество пріятностей, и весьма ласковое обхожденіе. Платье на ней было по обыкновенію земли, во всемъ похожее на одежду прочихъ придворныхъ женщинъ. Сколь скоро увидѣли мы ее, встали съ своихъ мѣстъ, и учинили ей низкой поклонъ; но Король велѣлъ намъ опять сѣсть. Онъ спрашивалъ у меня, каковъ показался мнѣ способъ ихъ готовить кушанье; я отвѣчалъ, что весьма хорошъ, и что инаково не могу я того доказать, какъ насыщаясь за его столомъ съ великою охотою.
   Спустя нѣкоторое время, вошли танцовщицы. Главная изъ нихъ имѣла на головѣ золотой вѣнецъ, съ плетенками изъ цвѣтовъ висящими до пояса, и другими на головѣ украшеніями; прекрасной корсетъ и богатую юпку, нагія руки по самые плеча съ превеликими запястьями на раменахъ и на рукахъ повыше кисти. Показалось мнѣ чудно, что были у нее брови зеленые, и на щекахъ такія же пятны. Пляска ея состояла въ нѣкоторыхъ движеніяхъ тѣла, наклонялась она до пояса безъ всякаго пріятства, весьма тихо ходила, держа руки такожъ безъ всякаго движенія. Послѣ взяла два обнаженные кинжала, и поставила ихъ себѣ на горло, танцуя съ удивительною важностію. У прочихъ танцовщицъ лицы были испещрены черными пятнами. Онѣ съиграли въ совершенствѣ одно смѣшное явленіе. Одна представляла Голландца, а другая укоряла его въ невѣрности, корячилась всячески лицемъ и тѣломъ, съ непристойными ухватками, но съ такою скоростію и проворствомъ, что я удивлялся, а прочіе зрители смѣялись. Послѣ сего вышли два Королевскіе карла, и старались передражнивать и въ смѣхъ обратить ихъ пляску. Король женилъ того, которой изъ нихъ былъ меньше и смѣшнѣе, на одной изъ служащихъ намъ женщинъ. Первая танцовщица вдругорядь появилась съ серебреною чашею наполненною бетелемъ, и намъ подносила. Взявъ онаго, клали мы деньги, какъ-то здѣсь въ обычаѣ. Она хотѣла ихъ отдать, но я не принялъ, говоря, что у насъ нѣтъ обыкновенія брать назадъ того, что однажды дано.
   По окончаніи пира, Король повелъ насъ по всѣмъ своимъ покоямъ, даже и по Королевинымъ, передъ которыми снялъ онъ туфли, а мы башмаки: ибо сіе мѣсто почитается освященнымъ. Я благодарилъ Его Величеству за чинимую намъ честь, и увѣрялъ, что не оставлю повсюду проповѣдывать его благодѣяніи. Сіе полюбилось находящимся шутъ женщинамъ; ибо онѣ всѣ похвалили мое привѣтствіе. Изъ нихъ десять были около Короля, держа каждая въ рукѣ украшеніе и знаки Королевства, безъ коихъ не кажется онъ предъ народомъ. Одна несла кинжалъ, другая золотую нашу, третья деревянную позолоченую птицу; прочія же палку сдѣланную изъ корня нѣкоего дерева, ружье, чашку для питья, небольшую трость и пр. Число сихъ украшеній, яко обыкновенныхъ знаковъ Королевскаго достоинства, умножается и уменьшается, какъ онъ то за благо разсудитѣ.
   Когда Яванскіе господа выходятъ изъ домовъ своихъ, передъ ними несутъ также саблю и копье, и симъ знакомъ величества принуждаютъ народъ давать имъ мѣсто. Тогда всякой сторонится и садится на пятахъ, пока они пройдутъ: куча невольниковъ ихъ провожаетъ; одинъ несетъ коробку съ бетелемъ, другой подсолнечникъ, третій уринальникь и пр. Одежда Яванцовъ состоитъ въ пестрой понякѣ, шириною въ полтора аршина, коею покрываютъ поясницу и бедры: остатокъ тѣла совсемъ нагъ, но въ нѣкоторыхъ случаяхъ носятъ они епанчу или казакинъ особливаго покроя. На головѣ у нихъ чалма; а многіе изъ тщеславія ничего не имѣютъ, дабы показать хорошіе волосы, о которыхъ прилагаютъ великое стараніе. Вѣ они босы и за безчестіе почитается носить на улицѣ башмаки, хотя и употребляютъ ихъ въ домахъ. Цвѣтъ кожи у нихъ весьма черенъ, лице плоское, щоки широкія, веки превеликіе, глаза малые, бороды совсемъ нѣтъ, или очень немного; ногти отращиваютъ, зубы припиливаютъ.
   Лѣность есть ихъ господствующій норокъ и доводитъ до крайней бѣдности. Земледѣліе и всѣ тяжелыя работы оставляютъ они Китайцамъ По сей же самой причинѣ убѣгаютъ отъ народныхъ должностей и правленія дѣлъ; первые чины и всѣ богатствы въ рукахъ у чужестранныхъ. Ѣдятъ много; но питаются весьма простою ѣствою, пшеномъ, рыбою и кореньями; страстно любятъ табакъ и опій. Невоздержность, склонность къ воровству, притворство, вѣроломность сушь всеобщіе пороки въ семъ народѣ. Ссоръ не кончатъ поединками, но мстятся ядомъ и смертоубійствомъ; а по тому и живутъ во всегдашнемъ недовѣреніи другъ ко другу; самые ближніе сродственники не смѣютъ посѣщаться взаимно, не взявъ предосторожностей. Браnъ брата не принимаетъ у себя въ домѣ безъ того, чтобъ не имѣть кинжала на поясу, и другихъ оружіи наготовѣ. Когда они кого убили, и знаютъ, что смерти избѣжать уже не можно, то нападаютъ на перваго, кто попадается въ стрѣчу, и такъ, что часто принужденъ бываетъ убитъ его тотчасъ, вмѣсто того, что бы взять и отвесть въ судъ. Мщеніе ихъ до того иногда доводитъ что бросаются сами на соперниково оружіе, и не боятся искать извѣстной смерти, лишь бы его погубиnь.
   Что я сказалъ о Яванцахъ, оное не до однихъ только Бантамскихъ жителей принадлежитъ; тѣ же самые обычаи примѣтилъ я и въ Королевствахъ Матарансrомъ, Iерибонскомъ, и Баламбоангскомъ, хотя и короткое время тамъ былъ. Но прежде, нежели оставлю Бантамъ, долженъ поговорить еще о Китайцахъ живущихъ въ сей столицѣ. Они здѣсь отправляютъ главную торговлю, больше всѣхъ трудолюбивы, и богатѣе прочихъ. Между Яванцами имѣютъ туже славу, что Жиды между Европейцами, то есть, основанную на ростѣ денегъ и нѣкоторомъ родѣ явнаго откупа. Шатаются по всему краю съ вѣсами для закупленія всего перца, которой найдутъ въ окруіѣ. Взвѣсивъ онаго нѣкоторую часть, судятъ глазомѣромъ объ оставшемся количествѣ, и даютъ деньги гуртомъ, смотря по нуждѣ продавцовъ. Когда заберутъ такимъ образомъ въ свои руки весь сей товаръ, и когда къ нимъ принужденъ бываешь прибѣгнуть для полученія онаго, продаютъ его въ четверо дороже, нежели сами купили. Китайцы ставятъ также деньги, имѣющіе ходъ не только въ Бантамѣ, но и на всемъ островѣ, а оные сдѣланы изъ свинца мѣшанаго съ мѣдными обгарками. Монета, которая не будетъ толще полушки, имѣетъ по срединѣ четвероугольную диру, и нижится на соломенныя веревки: каждая веревка содержитъ ихъ по двѣсти. Дѣлаются сіи деньги въ Китаѣ, и привозятся на корабляхъ изъ Кантона всякой годъ въ великомъ множествѣ. Ни что такъ скоро не сокрушается; ежели уронишь веревку, половина денегъ изломана.
   Яванскіе Китайцы много терпятъ отъ гордости и вспыльчивости прочихъ жителей, но при сихъ нерадѣтельныхъ господахъ находятъ случаи богатиться, и по тому сносятъ терпѣливо всѣ неудовольствіи. Они хитры, гибки, вкрадчивы, и великіе обманщики. Пороки ихъ суть трусость и скверная алчность къ корысти, дѣлающіе ихъ готовыми но всякой подлости и мошенничеству. Живутъ здѣсь по своимъ законамъ и раздѣлены, какъ въ Китаѣ, на разныя секты: но трудно судить основательно о ихъ вѣрѣ; въ каждой же сектѣ находится много безбожниковъ. Я разговаривалъ съ нѣсколькими учеными Китайцами и они показались мнѣ довольно свѣдущи объ Астрономіи и Исторіи. По ихъ словамъ, они первоначальные и коренные жители острова Явы. утверждаютъ, что предки ихъ, не стерпя тиранства Китайскихъ Императоровъ, переселились когда былъ оной еще пустъ. Но вѣроятнѣе, что страна столь близка отъ Индіи, первыми земледѣлателями имѣла съ самаго начала Индейцовъ, и что Китайцы всегда поступали, какъ еще и нынѣ поступаютъ ихъ земляки, то есть, что приѣзжали селиться въ Бантамѣ, убѣгая отъ безчеловѣчныхъ законовъ своего отечества. Они здѣсь не женятся, но покупаютъ невольницъ, заступающихъ мѣсто женъ; а когда возвращаются въ Китай, продаютъ матерей, а иногда и дѣтей. Имѣютъ обыкновеніе сожигать мертвыхъ, класть пепелъ въ фарфоровые сосуды, и посылать въ Китай для присоединенія онаго къ праху своихъ предковъ. Между многими чрезвычайными налогами, коими обременены поселившіеся въ Явѣ Китайцы, обязаны они платить нѣкоторое число денегъ, чтобы имѣть право не стричь волосовъ, кои у нихъ черны, долги, заплетены въ косы и связаны на темѣ, какъ у женщинъ; а сіе соединяясь съ безбородымъ и нѣжнымъ лицемъ, мало ихъ отъ нихъ отмѣнными дѣлаетъ. Тѣ, кои захотятъ носить въ волосахъ золотыя и серебреныя иглы, платятъ за каждую особую подать.
   Я воспользовался однимъ Голландскимъ кораблемъ отправляющимся чрезъ Зундъ, для переѣзда въ Матаранъ, столицу Королевства сего имяни, и одинъ изъ навеличайшихъ городовъ въ Индіи. Въ немъ считалось до шестидесяти тысячъ сѣмей; но съ того времяни, какъ Короли перенесли дворъ въ Нингратъ, лежащій къ сѣверу, Матаранъ лишился своей знатности. Сей городъ лежитъ на пространной и плодоносной ровнинѣ, окруженъ высокими, всегда зеленью покрытыми, и вмѣсто укрѣпленія ему служащими, горами. Четверы вороты, сдѣланные въ узкихъ проѣздахъ, запираютъ сію ровнину, которая столь велика, что можетъ снабжать жителей всемъ нужнымъ къ жизни. Никого не пропускаютъ, не представивъ коменданту воротъ, а онъ держитъ записку имянъ приѣзжающихъ, въ которой означаетъ и ихъ нужды. Вороты сдѣланы изъ дерева, но чрезвычайно толсты и крѣпки. Трудно бы было найти другую дорогу; и ежели бы поймали кого въ семъ предпріятіи, тотъ бы подвергся наимучителѣнѣйшей казни. Городъ окруженъ безчисленнымъ множествомъ хорошихъ деревень, кои почесть можно за предмѣстія. Считаютъ ихъ до трехъ тысячъ по долинѣ, на косогорѣ и на горахъ. Матаранъ въ старину имѣлъ около десяти верстъ въ длину, а окружность чрезвычайно великую, какъ то еще можно видѣть по развалинамъ древнихъ его стѣнъ. Чрезъ весь городъ до дворца идетъ широкая улица. Дворецъ пространенъ, но главнымъ ему украшеніемъ служатъ сады, огороды, рощи, раздѣленныя между собою оградами, для ловли единороговъ, оленей дикихъ быковъ и пр.
   Какъ дворъ нынѣ пребываетъ въ Нингратѣ, то я недолго жилъ въ Матаранѣ, и услышавъ, что Король часто присутствуетъ на каруселяхъ, возъимѣлъ любопытство оныя посмотрѣть. Отправляются они всякую недѣлю на площади передъ дворцомъ. Пять, или шесть сотъ придворныхъ господъ выѣзжаютъ на карусель въ богатомъ убранствѣ. Вокругъ площади врыты столбы, къ которымъ привязываются по одиначкѣ ихъ лошади, и стерегутся каждая особымъ невольникомъ. Музыканты Королевскіе играютъ на разныхъ инструментахъ, а особливо надрываются, когда выѣзжаетъ онъ изо дворца, и приближается на лошади, окруженной гвардіею. Сколь скоро появится, всѣ обращаютъ на него глаза, дабы видѣть, въ чалмѣ ли онъ, или въ Яванской шапкѣ, и въ минуту всѣ знатные, имѣя при себѣ и ту и другую, надѣваютъ такую, какая на Государѣ. По вступленіи его, всѣ въѣзды запираются, ибо площадь окружена полисадникомъ, и ни кому не позволено съ нея отходить. Около сей ограды стоятъ подъ ружьемъ десять, или двенадцать тысячъ человѣкъ. Король ѣдетъ тогда съ великою важностію; ежели хочетъ ристать, выбираетъ одного изъ главныхъ придворныхъ, а сей силится догнать его, и приближается показывая, что можетъ бросить въ него копье; Король же своимъ копьемъ побиваетъ ударъ, какъ бы дѣйствительно былъ онымъ угрожаемъ. Ежели случится сражающемуся съ Королемъ взять надъ нимъ верхъ, онъ не смѣетъ тѣмъ гордиться, но старается только искуснымъ образомъ показать, не теряя почтенія и не доводя къ концу своей побѣды. Послѣ Короля ристаютъ придворные: каждый силится выбить своего соперника изъ сѣдла; было такихъ выбитыхъ при мнѣ двое, коимъ всѣ насмѣхались. Сей карусель начался въ четыре часа послѣ полудня, а продолжался до захожденія солнца. Яванцы для управленія лошадью, имѣютъ сверхъ узды, небольшой крючокъ на снуркѣ, которымъ опоясываются, и помощію его правятъ лошадь своимъ тѣломъ, а сей способъ употребляемый ими съ великимъ искуствомъ, даетъ всю свободу рукамъ дѣйствовать копіемъ.
   Король Матаранскій, равно какъ и Бантамскій, стережется одними женщинами. Никакому мужчинѣ не позволено ночевать во дворцѣ. Помянутыхъ женщинъ считаютъ до десяти тысячъ; имѣютъ онѣ начальницъ, пекущихся единственно о покоѣ и услугѣ Государя. Въ городъ ходятъ по очереди для покупки нужныхъ вещей; а при воротахъ стоитъ всегда многочисленный изъ нихъ корпусъ, который отгоняетъ мужчинъ, и содержитъ прочихъ женщинъ при своихъ мѣстахъ. Старыхъ ставятъ при входахъ въ покои и гульбищи; молодыхъ въ нутри употребляютъ на поварнѣ, или для содержанія чистоты во дворцѣ. Въ городъ онѣ ходятъ по очереди, какъ уже я сказалъ, но всегда съ надзирательницею, смотрящею за ихъ поведеніемъ. Король за собою имѣетъ изъ нихъ многихъ вооруженныхъ копьями и огнестрѣльнымъ оружіемъ. Иныя носятъ за нимъ бетель, табакъ, рогожку, на которой сидѣть, туфли, подсолнечникъ, опахало и другія вещи. Когда онъ сидитъ, сіи женщины дѣлаютъ около него кругъ, и каждая ищетъему всячески полюбиться. Въ пирахъ повелѣваетъ онъ призывать танцовщицъ, веселится смотря на ихъ проворство, хвалитъ и даритъ тѣхъ, кои имѣютъ щастіе ему нравиться. Вельможи двора его держатъ также у себя въ службѣ подобныхъ женщинъ, коихъ приводятъ, съ позволеніемъ Монарха, спорить въ пляскѣ съ придворными.
   На другой день, по возвращеніи моемъ въ Матаранъ, на одномъ часу видѣлъ я изъ дома Голландца, гдѣ жилъ, свадьбу и похороны Яванскія. О свадьбахъ я уже доносилъ; а что касается до умершихъ, Яванцы ихъ погребаютъ при звукѣ инструментовъ и съ ужаснымъ крикомъ и воемъ. Кбгда больной находится при смерти, то сбираются около его постели сродники и друзья, плачутъ и заклинаютъ его съ великими просбами пожить еще нѣсколько времями съ ними: прочія же обыкновеніи почти тѣ же, что въ Бантамѣ.
   Слѣдуя по полуденному берегу острова, прибыли мы въ Баламбоангское Королевство. Сіе есть небольшое владѣніе, предъуспѣвшее защитить вольность свою противъ всѣхъ предпріятій Голландской компаніи, держащей остатокъ острова подъ игомъ утѣсненія. Власть Короля самодержавная; идолопоклонство вѣра вельможъ и народа; находится однако нѣсколько Магометанъ и Китайцевъ въ Баламбоангѣ. Въ пятидесяти верстахъ отъ него есть Огнедышущая гора, въ первый разъ возгорѣвшаяся въ концѣ шестьнадцатаго вѣка. Изверженіе было столь сильно, что покрыло сосѣдній городъ и его окружности пепломъ, каменьемъ и густымъ дымомъ, отъ котораго цѣлые три дни не видать было солнца; десять тысячи жителей погибло отъ сего страшнаго возгорѣнія.
   Какъ недалеко находились мы отъ острова Бали, инако малая Ява называемаго, и другаго такого же и минуемаго Мадура; то ѣздили на тотъ и на другой. Единая околичность, различающая жителей сихъ небольшихъ острововъ, есть богочтеніе воздаваемое ими первому предмету, который попадется въ глаза по утру. Хотя бы то былъ человѣкъ или животное, они его боготворятъ весь тотъ день. Они щиплютъ себѣ бороды въ угодность своимъ женамъ, ибо сіи терпѣть не могутъ мужчину съ бородою; для испущенія мочи присѣдаютъ, дабы не подражать, какъ говорятъ, собакамъ, почитаемымъ за животное нечистое, исполняющее нужду поднимая ногу.
   Мы кругомъ объѣхали островъ Яву и возвратились въ Батавію по полуночному берегу. Длину его положить можно въ тысячу верстъ, а ширину отъ ста пятидесяти до двухъ сотъ. Населенъ онъ чрезмѣрно, но земля въ срединѣ и на полдень больше пуста, по причинѣ множества горъ и песочныхъ степей, служащихъ убѣжищемъ однимъ звѣрямъ. Оные иногда сбѣгаютъ въ долины, подходятъ къ городамъ и деревнямъ, и пожираютъ людей и скотину. Яванцы не малый трудъ имѣютъ отгонять ихъ, ибо лѣса такъ часты, что почти не возможно по нихъ ходить. Въ прочемъ, народъ здѣшній такъ мало искусенъ стрѣлять изъ ружья, что одинъ житель выпаливъ при мнѣ въ буйвола, самъ упалъ навзничь, ибо ружье отдало въ щеку и выбило ему два зуба. Между сердитыми звѣрями отличается Маханъ, который занимаетъ нѣчто отъ тигра и льва, и есть наиопаснѣйшій изо всѣхъ дикихъ звѣрей. Онъ бросается на добычу шаговъ за двадцать, и такое причиняетъ опустошеніе, что Короли бываютъ иногда принуждены посылать для истребленія ихъ войски. Сія ловля чинится съ большимъ успѣхомъ ночью, нежели днемъ, по тому что маханъ въ темнотѣ худо видитъ, а его тотчасъ увидѣть можно, по свѣтящимся его глазамъ.
   Единороговъ довольно много въ Явѣ. Сего звѣря столь здѣсь уважаютъ, что нѣтъ части его тѣла, которая бы не была жителями употребляема въ лѣкарство. Они не только берутъ на оное тѣло его, кровь, рогъ, зубы, кожу, но и калъ, и думаютъ, что онъ есть наилучшее предъохранительное лѣкарство противъ яда, столь часто на островѣ употребляемаго.
   Родъ обезьянъ, называемыхъ здѣсь лѣсной человѣкъ, дѣйствительно походитъ на человѣка. Переднія ноги у нее круглы и подобіемъ точно, какъ руки. Вышиною она будетъ въ четыре фута, хвоста не имѣетъ. Подошва къ пальцамъ ширѣ, нежели къ пятѣ. Бедры толсты и коротки, голова широкая, лице полное, глаза малые и сѣрые, носъ короткой, рыло долгое, ротъ широкой, а шерсть имѣетъ только на тѣхъ мѣстахъ, гдѣ у насъ растутъ волосы. Сіи звѣри сморкаются, какъ и мы, пальцами, разводятъ огонь и дуютъ въ него, чтобъ разгорѣлся. Они жарятъ на угольяхъ рыбу и пшено. Нравъ ихъ печальный и задумчивый; а ежели кто на нихъ нападешь, защищаются каменьями. Я видѣлъ одну въ Батавіи, которой не было еще году, по силою превосходила она всякаго человѣка, любила пуншъ, вино и крѣпкія питьи. Когда на нее кричали, плакала и выла; спала по человѣчески, протянувшись и положа руку на голову. Ей дали постелю, на коей она ложилась, покрывалась одѣяломъ, а когда вставала, оправляла его порядочно на постелѣ. Ежели кто приходилъ къ ней въ кануру, закрывала руками нижнія части. Иногда повязывала себѣ голову платкомъ, какъ мы дѣлаемъ, имѣя головной боль.
   Прочіе дикіе, или ядовятые звѣри, гораздо многочисленнѣе, сердитѣе и вреднѣе въ Явѣ, нежели въ другихъ странахъ Индіи. Жалуются особливо на чрезвычайныя опустошеніи, причиняемыя змеями, муравьями, тиграми, крокодилами, кабанами и пр. Свиньи здѣшнія не имѣютъ щетины, и такъ жирны, что брюхо у нихъ тащится по землѣ.
   Что принадлежитъ до произрастеній, оныя разнствующъ отъ сосѣднихъ. Перецъ и пшено родится изобильно; кофь удается съ того времени, какъ Голландцы начали садить въ своихъ селеніяхъ. Кассія растетъ въ лѣсу; сахару много, ананасъ почитается за лучшій въ Индіи. Наконецъ, сей островъ чрезвычайно плодоносенъ, что примѣтить тотчасъ можно, смотря на его берега. На оныхъ видны пространныя ровнины, покрытыя зеленью, перерѣзанныя каналами, раздѣленныя на сады и огороды; а въ дали высокія рощи и косогоры, возвышающіеся амфитеатромъ. Сіе зрѣлище меня удивило, особливо когда приѣхалъ я съ стороны Батавіи, гдѣ земли обработаны съ большимъ стараніемъ, трудомъ и умѣніемъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLV.

Боронео, Макасаръ и Молукскіе Острова.

   Безконечное распространеніе Голландскаго торга по восточнымъ островамъ, было причиною, что недолго я ждалъ отправленія корабля въ Борнео, одинъ изъ наивеличайшихъ острововъ въ свѣтѣ. Я не былъ на немъ въ глубь, ибо населенъ онъ дикими жителями, и пресѣкается неприступными горами. Берега заняты Магометанами, имѣющими одно произхожденіе съ Янскими и Сумагирскими Земли въ срединѣ принадлежатъ языческимъ Индейцамъ, древнимъ обывателямъ острова, называемымъ Беажу. Они раздѣлены на разные курени, кои управляются каждый особымъ начальникомъ. Не имѣвъ никакого съ ними сообщенія, донесу я вамъ объ нихъ только то, что слышалъ отъ одного Португальскаго миссіонера, который приѣзжаетъ иногда въ приморскіе города, для отдохновенія отъ трудовъ принимаемыхъ по Апостольской ревности въ обращеніи сихъ варваровъ. Онъ монахъ чина св. Франциска, и по щастію моему случился въ Борнео, когда я туда прибылъ. Онъ мнѣ сказывалъ, что Беажу есть народъ военный, вдавшійся въ охоту и полевую жизнь, мало знающій науки и художества, а еще меньше ихъ уважающій; непріятель воровства и обмана, почитающій супружескую вѣрность за столь необходимый долгъ, что прелюбодѣяніе смертію наказывается въ обѣихъ полахъ. Между собою живутъ они въ совершенномъ согласіи, и бѣднымъ уступаютъ, что сами имьютъ излишняго; но съ чужестранными столь безчеловѣчны, что между ими тотъ въ большей чести, кто умертвилъ оныхъ больше. По примѣру другихъ Индейцовь, они наиболѣе ходятъ наги, покрывая только нѣкоторыя мѣста тѣла. Оружіе ихъ кинжалъ, кортикъ, стрѣла и духовая трость. Вѣра основана на множествѣ суевѣрій, подобныхъ тѣмъ, о коихъ уже я доносилъ, говоря о прочихъ Восточныхъ народахъ. Они приписываютъ адскому духу всѣ нещастіи, и прибѣгаютъ для умилостивленія его къ разнымъ средствамъ; приносятъ ему пищу. Когда бѣда минетъ, удвояютъ подарки; а когда умножится, ругаютъ его и бранятъ. Иногда представляютъ сему духу судно наполненное съѣстными припасами, пускаютъ на воду и предаютъ оное волѣ вѣтровъ, вѣря, что зло переходитъ на сіе судно; и ежели кто осмѣлится его остановить, то всѣ бѣды въ немъ находящіяся, на него нападаютъ.
   Вотъ все то, Государыня моя! что я могъ свѣдатъ о семъ дикомъ и жестокосердомъ народѣ, которой краситъ себѣ кожу, и вмѣсто убранства носитъ на шеѣ тигровые зубы, нанизанные на веревочкѣ. Что принадлежитъ до Магометанъ, живущихъ по морскому берегу, они съ вѣрою своихъ предковъ Арабовъ, сохранили часть ихъ нравовъ и обыкновеній. Живутъ пышно, и въ одеждѣ великолѣпны. Домы ихъ мало разнятся отъ жилищъ прочихъ Магометанъ сихъ острововъ; но долженъ я вообще сказать, что сіи Индейцы имѣютъ дурные жилища, и рѣдко бываетъ, чтобы дома стало на всю жизнь его хозяину. Короли имѣютъ также дворцы весьма простые, и сіи зданіи походятъ больше на рынокъ, со всѣхъ сторонъ открытой, нежели на Государской домъ. Впредь избавлю я васъ отъ таковыхъ скучныхъ описаній, представляющихъ всегда одинаковые предметы и подробности; также не буду упоминать о нѣкоторыхъ обычаяхъ въ свадьбахъ и похоронахъ, о пищѣ, объ одеждѣ, о многоженствѣ, о воспитаніи дѣтей, и вообще о всемъ томъ, что сей народъ имѣетъ одинаковаго съ прочими Индейцами здѣшнихъ странъ. Онъ на нихъ походитъ равнымъ образомъ своею дикостію, невѣжествомъ, недовѣреніемъ, гордостію, обманомъ въ торговлѣ, и всѣми пороками Магометанскаго вѣроломства. Европейскіе купцы безполезно старались завести между ими свои селеніи. Португальцы, дабы снискать дружбу одного изъ ихъ Государей, поднесли ему обои съ человѣческими изображеніями; но онъ ихъ почелъ за настоящихъ людей обвороженныхъ, побоялся отъ нихъ заговора, и отослалъ назадъ подарокъ. Хотя въ послѣдующіе времена Португальцы, Гишпанцы, Агличане и Голландцы построили у нихъ конторы, но вскорѣ заплатили потеряніемъ своей жизни за чрезмѣрную къ нимъ довѣренность. Директоры ихъ были перебиты со всѣми людьми; а сіе отняло охоту вновь тамъ селиться и въ омерзѣніе навсегда привело торговлю сего острова. Прибыль однако отъ него была бы весьма немала: ибо привозя пушки, порохъ, пули, ножи, топоры, гвозди, очки, зеркалы, часы и пр. можно бы получать въ промѣнъ золото, перецъ, алмазы, красильное дерево и множество другихъ товаровъ, доставляемькхъ туда всякой годъ Китайцами. Въ землѣ родится лучшая камфара въ свѣтѣ, кассія, воскъ, множество лаку и птичьихъ гнѣздъ, до коихъ столь лакомы на Восточныхъ столахъ, и кои Китайцы почитаютъ способными къ возбужденію похоти. Сіи тѣзды, находящіеся въ разщелинахь горъ, дѣлаются, сказываютъ, особымъ родомъ ласточекъ собою меньше нашихъ, ина ногахъ имѣющихъ перепонку, какъ утки. Составь гнѣзда походитъ на весьма хорошее тѣсто, и дѣлается изъ земли разведенной слюною сихъ птицъ. Другая вещь отмѣняющая островъ Борнео, есть ужасное различіе птицъ и обезъянъ. Между послѣдними находятся многія разныхъ цвѣтовъ и чрезвычайныхъ видовъ. Иныя подобны человѣку не только по наружности, но и по многимъ дѣйствіямъ. Ихъ и называютъ Беажу или дикіе люди, отъ имяни жителей острова; почитая сихъ обезъянъ не меньше разсудительными, какъ и обывателей.
   Съ острова Борнео мы въ короткое время переѣхали на островъ Макассаръ, отдѣленной отъ него заливомъ верстъ въ полтораста. Сей островъ безъ различія называется Целегѣ и Макассарѣ, и раздѣленъ на два главныя владѣніи управляемыя двумя Магометанскими Государями. Въ нутри мало онъ извѣстенъ, а считаютъ въ немъ больше двадцати Королевствъ, коихъ Государи носятъ наименованіе Раія. Боне естьстолица владѣнія Целебскаго, и занимаетъ сѣверную часть острова, Макассаръ, лежащій на полдень, можетъ почесться за хорошій и великій городъ. Vлицы въ немъ покрыты пескомъ; ибо камнемъ мостить здѣсь не въ употребленіи. Онѣ осаждены двойнымъ рядомъ деревьевъ, отъ тѣни коихъ въ домахъ сохраняется хладность. Каменныхъ строеній иныхъ нѣтъ, кромѣ Королевскаго дворца и нѣсколькихъ мечетей, прочіе же изъ разноцвѣтнаго дерева, эбеновое наибольше между ими употребляется, а собраніе разныхъ кусковъ производитъ пріятное зрѣлище и удивленіе въ пріѣзжихъ. Другая не меньше рѣдкая вещь есть торги производимые по два раза на день на большихъ площадяхъ, по утру прежде восхожденія и въ вечеру по захожденіи солнца. На оные ходятъ однѣ только женщины; ибо мужчины почитаютъ себя опредѣленными на важнѣйшіе упражненіи, и пришлибъ въ презрѣніе, ежелибъ появились на рынкѣ. Всѣ молодыя дѣвки изъ близъ лежащихъ деревень проѣзжаютъ туда со съѣстными припасами, которые городскія бабы покупаютъ дешевлѣ, нежели бы могли купить ихъ мужья; ибо съ одной стороны снисхожденіе, съ другой волокитство, поднялибъ цѣну на товаръ. Городъ Боне столь же великъ, люденъ и торговой, какъ и Макассаръ.
   Голландцы для безопасности своихъ торговъ имѣютъ крѣпостцы на островѣ Целебѣ, которой показался имъ такъ пріятенъ, что не пренебрегли они на немъ поселишься. Изобиліе и различіе его произведеній, красота мѣстоположеній, множество воды, ясность неба, на конецъ, все способствуетъ къ учиненію на немъ жизни пріятною. Золото само собою дается въ руки. Нѣтъ нужды доставать его съ тяжкими трудами изъ нѣдръ земныхъ. Находятъ его пескомъ, или небольшими кусками въ рѣкахъ и долинахъ по стеченіи воды. Самыя дорогія деревья для столярныхъ работъ растутъ здѣсь въ такомъ множествѣ, какъ вязъ и дубъ въ Европѣ. Лучшіе и у насъ первыми почитаемые цвѣты, родятся безъ всякаго старанія и присмотра; а много и такихъ, каковыхъ мы совсемъ не знаемъ, и которые испускаютъ запахъ, наполняютъ поля благоуханіемъ и увеселяютъ взоръ пестротою. Ни что сравниться не можетъ съ нѣжностію и изобиліемъ плодовъ сего острова. Есть здѣсь небольшія дыни, столь охлаждающія, что половины одной довольно для утоленія жажды человѣка умирающаго отъ недостатка питья; есть также масло въ нѣкоторыхъ орѣхахъ, изъ коихъ жители дѣлаютъ хсвѣчи не уступающіе нашимъ восковымъ. Имѣютъ они и ядовитыя травы, коихъ сокъ смертоносенъ, и омочаютъ въ немъ свои стрѣлы; и сіе оружіе становится столь опасно, что умираютъ отъ ранъ ими получаемыхъ.
   Макъ, приносящій аліи, изо всѣхъ произрастеній сего острова почитается за первое. Растетъ онъ обыкновенно на каменныхъ и дикихъ мѣстахъ, знаемыхъ одними только островскими жителями. Изъ стволовъ его выжимается сокъ, которой чрезъ нѣсколько дней густѣетъ; и тогда разрѣзываютъ его на кусочки, и дѣлаютъ небольшіе катышки, а сіи продаются на вѣсъ золота. Распущаютъ ихъ въ водѣ, и мочатъ ею курительной табакъ, которой получаетъ отъ него вкусъ, любимой жителями. Дѣйствіе его есть дѣлать пьянымъ, а сонъ за симъ слѣдующій, столь имъ кажется пріятенъ, что они предпочитаютъ его всѣмъ утѣхамъ. Опытами научились они однако, что употребленіе сего опія не совсемъ безвредно. Онъ становится столь необходимъ для тѣхъ, кои къ нему привыкли, что оставя его начинаютъ худѣть, разслабляться, и умираютъ; а и того еще опаснѣе, неумѣренно его употреблять; ибо сонъ производимой имъ скоро доводитъ до смерти.
   Во множествѣ животныхъ всякаго рода, домовыхъ и дикихъ, есть большая Обезьяна, которой женщины смертельно боятся. Она бросается на нихъ бѣшенымъ образомъ, и на куски ихъ разтерзываетъ, насытя свое неистовое желаніе.
   Всѣ качествы нужные къ войнѣ, соединяются въ жителяхъ острова Целеба; и они почитаются за лучшихъ солдатъ въ полуденной Азіи. Мужеское воспитаніе чинить ихъ поворотливыми и сильными. Сколь скоро родятся, натираютъ ихъ по нѣскольку разъ на день масломъ и теплою водою; отлучаютъ отъ женщинъ заблаговремянно, и объучаютъ внѣ отцова дома, всѣмъ упражненіямъ, требующимъ проворства и силы. Они имѣютъ обыкновеніе, какъ и жители острова Борнео, пилишь и лощить себѣ зубы, красить ихъ краснымъ или чернымъ; а иные совсемъ вырывая природные, вставливаютъ золотые, серебреные и томпаковые. Въ платьѣ и уборѣ великіе щоголи, а между знатными за необходимую вещь почитается красить ногти краснымъ. Въ домовыхъ уборахъ очень скромны; а домы строятъ также высоко и для тѣхъ же причинъ, какъ въ Суматрѣ. у нихъ почти тѣ же нравы и обычаи: и вотъ въ чемъ нашелъ я нѣкоторую отмѣну въ Макассарѣ: Когда женятъ дѣтей, запираютъ молодыхъ на трои сушки въ темную горницу, гдѣ горитъ небольшая лампада, у дверей сидитъ старуха для снабдѣнія ихъ нужнымъ, а въ четвертый день поутру приносятъ къ нимъ сосудъ съ водою и полосу желѣза, на которой написаны нѣкакіе знаки. Молодые становятся на нее босыми ногами, и ихъ обливаютъ водою, читая молитвы. Въ слѣдующій день, мужъ даритъ женѣ небольшую цѣпочку, для приведенія ей на память, что она впредь должна быть первою его невольницею.
   Здѣсь различаются три степени дворянства: Дакусы, Kappe и Лоло. Первые имѣютъ маетности получаемыя отъ щедрости Государя, и которыя не выходятъ изъ ихъ рода до тѣхъ поръ, пока будутъ потомки мужеска пола, а въ недостаткѣ оныхъ возвращаются на корону. Дакусы занимаютъ первыя придворныя должности, и обязаны ѣздить за Государемъ на войну съ извѣстнымъ числомъ солдатъ. Kappe такъ здѣсь много, какъ Маркизовъ во Франціи и Бароновъ въ Нѣмецкой землѣ. Сіе дворянство легко отъ Государя получается, а по тому и людна стала вторая степень. Лоло сравнить можно съ нашимъ простымъ дворянствомъ; и здѣсь почти всякаго подлаго, но богатаго человѣка, величаютъ изъ ласкательства симъ наименованіемъ.
   Престолъ наслѣдственный, но наслѣдство идетъ на братьевъ, а дѣти отъ онаго изключаются, для избѣжанія неудобства, произходящаго отъ несовершенныхъ лѣтъ. Ито касается до повсемственнаго правленія на островѣ, всѣ сіи разныя владѣніи заключаютъ между собою союзъ, и обязываются взаимно другъ друга защищать. Голландцы, кои имѣютъ всѣ сіи земли въ своей зависимости, присутствуютъ при таковыхъ заключеніяхъ въ качествѣ покровителей; и всегда, когда Король Бонскій созываетъ сеймъ, бываетъ на ономъ одинъ Голландскій Губернаторъ съ нѣсколькими депутатами изъ своего народа. Ежели случатся споры, кончатся оные его рѣшеніемъ, и та сторона выигрываетъ, которой онъ верхъ дать захочетъ.
   Прежде введенія на острову Магометанской вѣры, народъ преданъ былъ всѣмъ мерзостямъ и суевѣріямъ Индейскаго идолопоклонничества. Приведите; себѣ, Государыня моя! на память то, что я говорилъ о семъ во многихъ моихъ письмахъ; и тогда не будете отъ меня требовать новыхъ объясненій.
   Неизвѣстно, при какомъ случаѣ жители сего острова познали, въ началѣ прошедшаго вѣка, тщетность идоловъ дотолѣ почитаемыхъ. Они съ общаго согласія рѣшились перемѣнишь вѣру; но не зная, Христіанскую ли принять, или Магометанскую, придумали выборъ отдать жребію, Послали Пословъ къ Португальцамъ въ Малаку, и къ Королю Ахемскому, просить о присылкѣ людей способныхъ къ ихъ наученію, обѣщая послѣдовать вѣрѣ тѣхъ, кои къ нимъ прибудутъ прежде. Между тѣмъ, какъ время тратили въ разсужденіяхъ Португальцы. Ахемскій Король отправилъ учителей алкорана, вой и ввели Магометанскій законъ на полуденномъ берегѣ острова. Приѣхали потомъ Португальскіе Миссіонеры, и благовѣстили Евангеліе на полуночномъ берегу; но сіи послѣдніе будучи высланы по просьбѣ Голландцевъ, Магометова вѣра превозмогла. Одинъ Король пріятствующій Христіанскому исповѣданію, былъ принужденъ искать убѣжища въ Сіамѣ, умирая оставилъ онъ двухъ сыновей малолѣтныхъ, коихъ Іезуиты привезли во Францію, и кои воспитаны были въ училищѣ Лудовика Великаго. Они тутъ окрещены Лудовикомъ XIV и Дофиномъ, его сыномъ, и названы одинъ Лудовикъ Даенъ-Руру, а другой Лудовикъ Дофинъ Даенъ-Тулало.
   Целебъ, или Макассаръ, почти примыкается къ Молукскимъ островамъ. По небольшомъ переѣздѣ прибыли мы въ Тернатъ, изъ котораго имѣлъ я случай объѣхать не мало другихъ острововъ, дабы самому видѣть, что они имѣютъ примѣчанія достойнаго. Главные изъ тѣхъ, кои могутъ разумѣться подъ общимъ наименованіемъ Молукскихъ, суть: Тидоръ, Мотиръ, Махіанъ, Тиморъ, Бахіанъ, Гилоло, Амманъ, Церамъ, Банда, Солого и Тернатъ, къ которому мы пристали. Сей послѣдній всѣхъ славнѣе, хотя и не больше другихъ. Я живу у одного Голландскаго купца, и изъ покоя моего, теперь сидя за симъ къ вамъ писмомъ, вижу превысокую гору, стоящую посреди острова, хребетъ которой представляетъ пропасть, простирающуюся до самой подошвы горы. Изъ оной выходитъ огонь съ негустымъ дымомъ поднимающимся въ пирамидномъ видѣ. Сія огнедышущая гора бываетъ особливо страшна во время равноденствій; ибо тогдашніе вѣтры раздуваютъ горячія матеріи и удвояютъ свирѣпость ея воспаленія; изверженіи чинятся съ ужаснымъ стукомъ и трясеніемъ земли; сѣра мѣшаясь съ землею и раскаленными каменьями, вырывается съ такимъ стремленіемъ какъ ядро изъ пушки, и разливается рѣками до самой Гаммаламы, столицы острова, гдѣ я теперь нахожусь; воздухъ заражается парами портящими и нездоровою дѣлающими воду; гора однакожъ кажется мнѣ плодоносна, и вся зеленью покрыта.
   Городъ Гаммалама, откуда я пишу, лежитъ на морскомъ берегу, и состоитъ изъ одной улицы, выстроенной по Индейскому обычаю: то есть, что большая часть домовъ изъ тростей. Видны здѣсь развалины стариннаго замка, сооруженнаго Гишпанцами. Король Тернатскій, равно какъ и всѣ Государи Молукскіе, стонутъ подъ игомъ утѣсненія Голландцевъ, отправляющихъ всѣ торги на ее.мъ островѣ. Правда и то, что симъ Королямъ нѣтъ числа, и что ни одинъ изъ нихъ не въ состояніи свергнуть помянутаго ига.
   Птица, которую мы называемъ райскою, Португальцы солнечною, а Индейцы Божескою, водится чрезмѣрно на островѣ Тернатѣ. Ложно думаютъ, будто бы она питалась однимъ воздухомъ, и будто у нее ногъ нѣтъ. Къ сему мнѣнію могло подать причину обыкновеніе Тернатцовъ сушить ее на солнцѣ, отрѣзавши напередъ ноги. Отъ жара сжимается на нихъ кожа, и слѣды, гдѣ рѣзано, пропадаютъ. Удивительнаго же она имѣетъ предолгой хвостъ и прелестныя перья.
   Тернатъ и всѣ Молукскіе острова славятся также изобиліемъ гвоздики и мушкатныхъ орѣховъ, коими Голландцы отправляютъ чрезвычайно великій торгъ. Дерево гвоздичное походитъ на лавровое, но верхушка у него гуще и листья уже. Вкусъ гвоздики содержится въ листьяхъ и въ самомъ деревѣ. Цвѣты на немъ бѣлые и больше родятся на верхушкѣ. Каждый приноситъ по одному гвоздю, который сперва бываешь зеленъ, потомъ желтъ, послѣ красенъ, и наконецъ темнаго цвѣта. Онъ держится на стебелькѣ при кистѣ, держащей множество гвоздей. Собираютъ, ихъ около Ноября слѣдующимъ образомъ: Подъ деревомъ стелютъ превеликую простыню, вычистя напередъ мѣсто совсемъ возможнымъ раченіемъ; потомъ трясутъ сильно вѣтви, привязавъ къ нимъ веревку и дергая за нее изо всей мочи, или бія по дереву жердями: что кажется не могло бы чиниться безъ нанесенія вреда дереву, но оно еще плодороднѣе отъ того бываетъ на слѣдующій годъ. Собравъ гвоздику, моютъ ее въ морской водѣ, и сушатъ на солнцѣ, или надъ дымомъ, зажегши трости называемыя Бамбу. Продаютъ ее съ стебельками; ибо жители, собирая все вдругъ, не стараются ихъ очищать; но покупающіе о томъ уже пекутся, при отправленіи гвоздики въ Европу. Гвозди остающіеся на деревѣ послѣ трясенія, держатся до будущаго собиранія, и почитаются за наилучшіе, по тому что и крѣпче и полнѣе. Но Голландцы нарочно выбираютъ маленькіе. Гвоздичное дерево не сажается, но гвозди состарѣвшіеся падаютъ, и отъ нихъ произрастаютъ молодыя деревья. Прежде восьми лѣтъ плода они не приносятъ, а думаютъ, что стоятъ обыкновенно сто лѣтъ. Рѣдко случается, чтобы одно дерево приносило изобильный плодъ два года съ ряду, а примѣчена отмѣнная плодородность въ три года однажды. Сіе дерево ни гдѣ въ свѣтѣ не родится, кромѣ Молукскихъ острововъ. Китайцы первые познали его цѣну. Привлечены бывъ запахомъ его плода, нагрузили они имъ свои корабли, и отвезли въ Персидскій и Арабскій заливъ, откуда разосланъ онъ былъ по Европѣ. Индейцы варятъ гвоздику въ сахарѣ, соли, или уксусѣ, а женщины жуютъ, дабы имѣть пріятный запахъ. Она есть свойства столь горячаго, что ежели положить мѣшокъ гвоздики, надъ полною кадкою, то воды убудетъ нарочито, а качество гвоздики почти не перемѣнится. Ежели случится сосудъ съ водою, въ томъ мѣстѣ, гдѣ купецъ чистить гвоздику, то въ короткое время вода совсемъ изчезнетъ отъ чрезвычайнаго жара, который гвоздика распространяетъ около себя. Голландцы, учинившіе не однократно сей опытъ, увѣряли меня, что Китайскій шелкъ производитъ то же дѣйствіе; что ежели положишь его гдѣ нибудь въ одномъ, или двухъ футахъ отъ земли, и нальешь на полъ воды, наутріе полъ будетъ сухъ, а шелкъ влаженъ. Китайцы употребляютъ сію хитрость для придаянія тяжести своему товару.
   Возвращаясь къ гвоздикѣ, донесу, что, какъ здѣсь думаютъ, горлицы, коихъ много водится на Молукскихъ островахъ, питаются остающимися на деревѣ гвоздями, и что изъ кала ихъ родятся гвоздичныя деревья: сіе такъ распложаетъ гвоздику, что тщетный бы былъ трудъ стараться ее изкоренить. Когда Португальцы завладѣли здѣшними островами; Короли раздраженные безчеловѣчіемъ и наглостію своихъ побѣдителей, думали, что избавятся отъ нихъ вѣчно, ежели сожгутъ сіи пагубныя произрастеніи, привлекающія на острова чужестранцевъ. Въ отчаяніи подложили они огонь подъ гвоздичныя деревья; но вмѣсто изтребленія ими ожидаемаго, зола съ землею смѣшавшаяся, учинила поля еще плодоноснѣйшими. Примѣчено здѣсь, что нѣтъ ни зелени, ни травы около гвоздичнаго дерева, ибо оно жаромъ своимъ притягиваетъ всѣ питательные соки, окружающіе его корень.
   На Тернатѣ и на большой части Молукскихъ острововъ не родится ни пшена, ни ржи, ни другихъ зеренъ, изъ коихъ бы можно было дѣлать хлѣбъ; но въ недостаткѣ сего пропитанія природа наградила Сагомъ, который есть родъ дикаго пальмоваго дерева. Его сердце нетолченое составляетъ весьма бѣлую муку, изъ которой дѣлаются булки. Пень дерева раскалываютъ, чтобъ достать сердце, разбиваютъ оное деревяннымъ молоткомъ; и оно сдѣлавшись подобно деревяннымъ опилкамъ, можешь испечено быть, какъ пшеничное тѣсто. За все, что здѣсь ни покупаютъ, платятъ сагомъ. Дерево, приносящее его, бываетъ въ вышину пятьнадцать и двадцать футовъ; плодъ на немъ круглый и похожій на кипарисовый. Когда срубишь молодую вѣтвь выходитъ изъ него жидкость называемая Туаль, имѣющая бѣлизну молока, и служащая вмѣсто питья жителямъ. Для собранія оной привязываютъ сосудъ къ отрубленному концу, и оный чрезъ одну ночь наполняется. Нила, Бамбу и Кокосъ доставляютъ имъ также пріятное питье.
   Происхожденіе жителей здѣшнихъ совсемъ неизвѣстно, а знаемо только то, что Арабы ввели у нихъ Магометовъ законъ, какъ и во многихъ другихъ островахъ Азіи, но здѣсь смѣшанъ оной со всѣми суевѣріями идолопоклонства. Говорятъ разными языками; а сіе кажется доказываетъ, что жители суть смѣсь различныхъ народовъ; что Китайцы, Яванцы, Малакайцы и Арабы ѣздили на сіи острова; и что первоначальные обыватели повиновались многимъ чужестраннымъ властелинамъ, одному послѣ другаго, и принимали отъ нихъ разные обычаи, кои и понынѣ сохранили. Вотъ одинъ, который будитъ меня всякой день нѣсколько часовъ ранѣе, нежели бы я хотѣлъ просыпаться, и отъ котораго не получаю я той прибыли, какову имѣютъ жители. Онъ введенъ для пользы распложенія, и наблюдается съ большею исправностію, нежели всѣ прочіе. Во всѣхъ городахъ и большихъ деревняхъ, есть люди, коихъ должность состоитъ ходить по улицамъ, и бить тревогу на самомъ разсвѣтѣ, дабы разбудишь женатыхъ, и понудить ихъ къ отправленію супружескаго долга.
   Законы касающіеся до супружества, весма грубы и варварскіе. Они позволяютъ многоженство, не ограничивая числа. Мужъ съ женою разводится, сколь скоро ею наскучитъ; а по сему и зачинаются таковые союзы безъ дальнихъ обрядовъ; ибо когда участвующіе согласятся, отецъ невѣстинъ дѣлаетъ пиръ, по которомъ молодые совершаютъ бракъ. Ежели жена оставляетъ мужа, должна ему отдашь полученные отъ него подарки; потомъ плещетъ ему воды на ноги, дабы омыться отъ нечистоты, которую могли вмѣстѣ учинить, и оставляетъ его, а назавтре выходитъ за другаго, буде есть на готовѣ желающій на ней жениться. Вы заключить можете изъ сего, что съ таковымъ образомъ мыслей здѣсь весьма снисходительны въ случаѣ невѣрности. Женѣ могущей развестись съ мужемъ для всякой бездѣлицы, нечего бояться его гнѣва за то, что ставитъ ему рога; а по сей причинѣ женщины здѣшнія великія охотницы къ любовнымъ дѣламъ, веселы, резвы, и бывъ при томъ разумны и пригожи, производятъ страсти въ чужестранныхъ. Французъ на Молукскихъ островахъ думаетъ, что находится посреди женщинъ своей земли.
   Жители сихъ острововъ, когда въ важныхъ дѣлахъ настоитъ имъ нужда присягать, наблюдаютъ слѣдующій обрядъ: наливаютъ воды въ чашу, кладутъ въ нее золота, земли, свинцовую пулю, обмакиваютъ конецъ сабли или другаго оружія, и даютъ пить воду тому, кто долженъ присягнуть, съ страшными заклинаніями, чтобы все коснувшееся до воды обратилось на его пагубу, естьли нарушитъ онъ клятву. Въ Амбоанѣ особливо сіе наблюдается, и я самъ тамъ таковой обрядъ видѣлъ. Я на семъ островѣ прожилъ долѣе, нежели на Тернатѣ, потому что нашелъ больше сообщества и увеселеній. Голландцы повелѣваютъ на немъ, какъ и повсюду; имѣютъ крѣпости, палаты, больницы, церкви, въ которыхъ служба отправляется на Фламандскомъ и Малакайскомъ языкахъ: но вѣра Христіанская не имѣла успѣховъ равныхъ ревности оказываемой Голландскою компаніею, и чинимымъ ею въ семъ намѣреніи издержкамъ. Содержитъ она пасторовъ и школьныхъ учителей, кои стоитъ ей дорого, а людей обращаютъ мало; да и обращенные показываютъ только наружной видъ Христіанъ. Сіи слабые лучи свѣта служатъ по меньшей мѣрѣ къ тому, что вселяютъ въ нихъ нѣкоторое понятіе о добродѣтели: въ нихъ больше примѣчается тихости, добронравія, и вѣрности, нежели въ Магометанцахъ и язычникахъ; и Голландцы больше къ нимъ имѣютъ довѣренности.
   Городъ Амбоанъ имѣетъ около десяти верстъ въ окружности, включая въ оную и находящіяся около селеніи, улицы въ немъ порядочныя и хорошія; по каналамъ, пресѣкающимъ его во многихъ мѣстахъ, подѣланы мосты; а жители суть смѣшеніе Христіанъ, Магометанъ и идолопоклонниковъ. Земля отъ него зависящая, есть нынѣ наиплодороднѣйшее гвоздикою мѣсто изо всѣхъ Молукскихъ острововъ. Голландцы, учредившіе въ ней средоточіе могущества своего для сего торга, запустили и истребили побольшой части лѣса на другихъ островахъ.
   Хотя вообще Молукскіе жители имѣютъ почти одинаковые обычаи; есть однако не только въ нѣкоторыхъ городахъ отмѣнные; да и законы такіе, коихъ въ другихъ не наблюдаютъ: что кажется примѣтилъ я на островѣ Солого. За малое воровство тамъ наказываютъ отрѣзаніемъ уха, а за большое отсѣченіемъ четырехъ пальцовъ. За смертоубійство и прелюбодѣйство казнятъ смертію. Но есть тысячи средствъ спастись отъ строгости законовъ. Знатные балсамируютъ тѣла умершихъ, и хранятъ ихъ цѣлой годъ въ ящикѣ на чердакѣ въ своихъ домахъ, и послѣ погребаютъ съ великими почестьми, Трауръ ихъ состоитъ въ слѣдующемъ: брѣютъ головы, надеваютъ на руки, на ноги и на брюхо обручи тростяные, и носятъ ихъ до тѣхъ поръ, пока сами не свалятся. Сей народъ признаетъ Бога Творца, и призываетъ преклоня колѣно, поднявъ обѣ руки на голову, и принося въ жертву мясо, которое жрецъ капища уноситъ тайно. Но въ тоже самое время, когда обожаетъ Вышнее Существо, почитаетъ особливымъ образомъ демона, спрашиваетъ у него совѣта во всѣхъ дѣлахъ и приписываетъ ему силу, которую жрецы обращаютъ въ свою пользу.
   Сія земля зависитъ отъ Тарнатскаго Короля: но разсѣяно по ней премножество деревень, имѣющихъ собственныхъ Державцовъ. Оные отличаются отъ подданныхъ только тѣмъ, что больше носятъ серегъ, и имѣютъ покрывало изъ коры дерева: ибо всѣ сіи народы ходятъ нагіе. Для сокрытія наготы росписываютъ себѣ кожу травами и цвѣтами, походящими на узоры нѣкоторыхъ штофовъ. Островъ наполненъ непотребными мѣстами: развратность весьма рѣдкая въ другихъ частяхъ Индіи. Всѣ помянутые Державцы безпрестанно воюютъ другъ противъ друга. Сіе ремесло служитъ имъ вмѣсто торгу, ибо берутъ плѣнныхъ и невольниковъ, и продаютъ ихъ на другихъ островахъ. Иногда не щадятъ они и своихъ собственныхъ дѣтей; а ежели удастся схватить сродника или пріятеля, они его также продаютъ. Ежели убьютъ непріятеля на войнѣ, отрубаютъ ему голову, и вѣшаютъ на стѣнѣ въ своемъ домѣ. Наконецъ, ничто уподобишься не можетъ ихъ грубости, свирѣпству и вѣроломству.
   Португальцы имѣютъ селеніе въ Тиморѣ, въ мѣстѣ довольно торговомъ, называемомъ Лафао. Жители отъ нихъ зависящіе исповѣдуетъ Христіанскую вѣру; и хотя признаютъ Португальскаго Короля за своего Государя, не хотятъ однакожъ зависѣть ни отъ Вицероя Томскаго по морскимъ дѣламъ, ни отъ Архіепископа онагожъ города по духовнымъ; а управляются своими собственными законами. Есть также на островѣ жители зависящіе отъ Голландцевъ, и другіе подобные варварамъ, и повинующіеся своимъ начальникамъ. Они такъ дики, что безъ милосердія побиваютъ чужестранцевъ, приближающихся къ ихъ селеніямъ, и изъ домовъ не выходятъ, не бывъ вооружены саблею, копьемъ, лукомъ и стрѣлами. Охота и рыбная ловля сушь единственное ихъ упражненіе; а тѣ, кои имѣютъ склонность къ земледѣлію, выбираютъ поле, которое имъ полюбится; ибо земли принадлежатъ всѣмъ вообще. Не входя въ подробность объ одеждѣ сихъ островянъ, я скажу вообще, что Европейцы одѣваются по обычаю своихъ земель; Магометане слѣдуютъ обыкновеніямъ большихъ острововъ, а язычники часто довольствуются кускомъ полотна, которой опутываютъ около поясницы.
   На островѣ Махіанѣ всего примѣтнѣе огнедышущая гора, отворившаяся въ половинѣ прошедшаго вѣка. Изверженный ею пламень пожегъ многіе селеніи. Отверзтіе нынѣ видимое, простирается отъ вершины горы до подошвы, и походитъ на дорогу нарочно выкопанную.
   Жители острова Гилоло, и близъ отъ него лежащихъ, сушь дикіе, проводящіе дни свои въ пустыхъ степяхъ безъ законовъ, безъ Государей, и безъ постоянныхъ жилищъ. Они избираютъ начальниковъ и повинуются имъ, не платя никакой подати. Почитаютъ дьявола подъ весьма гнуснымъ изображеніемъ: вы уже видѣли, что таковое богочтеніе въ обыкновеніи между всѣми Индейскими идолопоклонниками.
   Островъ Банда, и нѣкоторые его окружающіе, суть единые на свѣтѣ мѣста, гдѣ родится Мушкатной орѣхъ. Было бы чему удивишься, что пять или шесть маленькихъ острововъ приносятъ его столько, чѣмъ продовольствовать весь свѣтъ, ежелибъ не было извѣстно, что выключая только одну гору огнедышущую на островѣ Гванапѣ, нѣтъ десятины земли, которая бы не была имъ покрыта. Сіе дерево растетъ по долинамъ и по горамъ, и повсюду въ ужасномъ множествѣ; во всякое время вѣтви его отягчены цвѣтами и плодами. Оно походитъ на Персиковое, но листья его короче и круглѣе; кора гладкая и темносѣраго цвѣта; листья зеленые и лоснящіеся какъ у груши, выходятъ по два изъ одного стебля, и пахнутъ весьма пріятно, ежели подавишь ихъ рукою. Плодъ въ началѣ бываетъ зелень, какъ и все дерево; но спѣя становится голубой съ нѣкоторою оттѣнью тѣлеснаго темнаго и желтаго цвѣта. Онъ покрытъ шелухою, столь же толстою какъ грецкіе орѣхи, которая по созрѣніи лопается. Тогда появляется кожица красноватая и нѣжная, называемая Мацисъ или мушкатный цвѣтъ. Оная служитъ обверткою весьма крѣпкой скорлупѣ, содержащей въ себѣ плодъ, или орѣхъ. Сей плодъ зрѣетъ цѣлые девять мѣсяцевъ; а когда его снимутъ, срываютъ первую шелуху, снимаютъ мацисъ и сушатъ, на солнцѣ; орѣхи кладутъ на решеткахъ, не отдѣляя отъ скорлупъ, и сушатъ цѣлыя шесть недѣль умѣреннымъ огнемъ въ печахъ, нарочно для того сдѣланныхъ. Потомъ разбиваютъ скорлупу, вынимаютъ орѣхъ, моютъ его въ известковой водѣ, и кладутъ опять въ печь на нѣсколько недѣль. Островяне варятъ мушкатной орѣхъ въ шелухѣ съ сахаромъ или съ солью, и дѣлаютъ изъ него изрядное кушанье. Изъ плода достаютъ пріятное масло, которое укрѣпляетъ жилы, возбуждаетъ сонъ, остановляетъ теченіи и изтребляетъ желудочныя болѣзни. Мацисъ имѣетъ почти ту же силу, но въ кушаньѣ бываетъ пріятнѣе. Изъ тертаго орѣха, или изъ мациса смѣшаннаго съ сербариннымъ масломъ составляютъ мазь превосходную на невареніе желудка.
   На островѣ Бандѣ видѣлъ я особливую птицу съ черными перьями, въ двое больше лебедя, у ней нѣтъ ни языка, ни крыльевъ, ни хвоста, а темя головы покрыто черепомъ твердымъ, какъ у черепахи. Ноги имѣетъ долгія и ступни толстыя, и ими защищается лягая назадъ, какъ лошадь.
   Мало земель, гдѣ бы наружность Магометанской вѣры наблюдалась съ такимъ усердіемъ, какъ въ Бандѣ. Жители ничего не начинаютъ не помолясь прежде, не входятъ въ мечеть не вымывши ногъ, а въ мечетѣ молятся съ такимъ крикомъ, что слышно за двѣсти шаговъ, и дѣлаютъ всякіе кривляньи. Становятся на колѣни, ложатся на землю, бьютъ объ нее головою, поднимаютъ руки и глаза къ небу, вздыхаютъ и безпрестанно шевелятъ губами до самаго конца службы. Они также ѣдять въ мечетѣ, что кто съ собою принесешь. Кусокъ сала и блюдо пшена составляютъ всю сладость сихъ пировъ. Сбираются также въ лѣсахъ, или на площадяхъ для подобныхъ обѣдовъ, и для разсужденія о Государственныхъ дѣлахъ. Во время стола увеселяютъ присутствующихъ сраженіемъ, которое дворяне производятъ между собою тупыми Саблями при звукѣ инструментовъ.
   Банданцы почти всегда въ войнѣ съ сосѣдями; и между прочимъ оружіемъ имѣютъ небольшія стрѣлы, сдѣланныя на подобіе удъ, къ которымъ привязываютъ веревки, и бросаютъ съ великимъ проворствомъ въ непріятеля, тянутъ за веревку, и притаскиваютъ къ себѣ раненаго. Въ обыкновеніе у нихъ введено не щадить побѣжденныхъ, и они носятъ съ торжествомъ взоткнутыя на копья головы убитыхъ непріятелей; раскладываютъ оныя и считаютъ, хвастаясь на площадяхъ; а показавъ народу, загребаютъ ихъ въ ближнемъ лѣсу.
   На островѣ Бандѣ ни мало не удивительно видѣть стариковъ, прожившихъ болѣе ста лѣтъ. Женщины случающіяся при смерти своихъ сродниковъ, кричатъ и воютъ изо всей силы, какъ бы хотѣли симъ способомъ воротить назадъ покойникову душу: но видя, что она не возвращается, перестаютъ плакать и рыдать. Тоже начинается надъ гробомъ умершаго, котораго кличутъ онѣ во весь голосъ; а кончится тѣмъ, что зажигаютъ надъ могилою лампады, и каждой около ея молится.
   Первые Государи Молукскихъ острововъ, почитали себя произшедшими отъ тамошнихъ боговъ, до самаго того времяни, какъ отвергли идолопоклонство и приняли Магометанскую вѣру. Разсказываютъ также множество, баснословныхъ произшествій, коимъ примѣры находятся при начаткахъ всѣхъ народовъ. Алкоранъ познали на сихъ островахъ въ копрѣ пятнадцатаго вѣка, за нѣсколько времяни передъ прибытіемъ Португальцевъ, проповѣдующихъ Евангеліе, учиненныя ими насильствіи, хотя и непозволенныя имъ вѣрою, возбудили къ нимъ отвращеніе въ сихъ странахъ. Жители предпочли Магомета, ибо по грубости своей больше судили о людяхъ, нежели объ ученіи ими внушаемомъ. Здѣсь считаютъ много Королей, кои были свержены съ престоловъ, заключены въ темницы, отравлены ядомъ Португальцами. Я не упоминаю уже о разоренныхъ городахъ, о побіенныхъ жителяхъ, о гоненіяхъ, о тиранствахъ: повѣствованіе объ нихъ навело бы на васъ ужасъ.
   Едва Португальцы здѣсь поселились, какъ Гишпанцы начали спорить съ ними о владѣніи. Нѣкоторые здѣшніе Короли приняли послѣднихъ снисходительно, и позволили имъ селиться во всѣхъ своихъ земляхъ. Тогда они начали раздѣлять съ Португальцами прибытки Молукской торговли; но зависть не умедлила возжечь между ими кровавую войну. Гишланцы нашли способъ захватывать по малу въ свои руки всѣ торги, но сами были подорваны другимъ народомъ, и больше трудолюбивымъ, и больше проворнымъ. Вы догадаетесь, Государыня моя! что я хочу говорить о Голландцахъ, которые, по обыкновенію своему, окоренились на упадкѣ первыхъ побѣдителей сихъ острововъ. Потомъ появились Агличане, и вступили съ ними въ споръ о власти надъ островами, но были принуждёны, равно какъ Португальцы и Гишпанцы, уступить своимъ соперникамъ; и Голландцы остались здѣсь одни-повелителями. Сколь скоро увидѣли себя пришедшими въ сіе положеніе, начали распоряжать скипетромъ и жизнію Королей, и содержать ихъ въ постыдномъ невольничествѣ. По сей причинѣ не могли они донынѣ приобрѣсть дружбу островянъ, непрестающихъ почитать ихъ за тирановъ, хотя сіе и не доказываетъ, чтобъ жребій жителей не былъ теперь благополучнѣе, нежели прежде завоеванія Голландцами. Компанія увеличила природные богатства земли, не только размножая насажденіи гвоздики и мушката, но и перевозя на острова многіе произрастеніи и сѣмена изъ Европы. Сверхъ того прилагаетъ стараніе, чтобы было доставляемо ежегодно все нужное для пищи и жизни обывателей.
   Сверхъ гвоздики, мушката и саго, коихъ нигдѣ почти нѣтъ, кромѣ Молукскихъ острововъ, вотъ еще другіе произрастеніи, которыхъ я самъ не видалъ, но доношу полагаясь на увѣреніе одного Голландца. Онъ утверждаетъ, что въ Сологѣ растетъ дерево, коего тѣнь смертельна ложащимся подъ нею: но сіе еще тѣмъ дивнѣе, что сія тѣнь вредна съ одной западной стороны; ибо, ежели человѣкъ почувствуетъ, что ему дурно, встанетъ и перейдетъ на восточную сторону, то вскорѣ вылѣчится. Такимъ образомъ, съ одной стороны тѣнь сего дерева смертоносна, а съ другой служитъ лѣкарствомъ противъ яда первой.
   На Молукскихъ островахъ родится другое дерево, у коего нутръ красенъ, которое горитъ въ огнѣ, выбрасываетъ искры и пламень, а само не сгараетъ; но когда въ рукахъ потрешь, обращается въ прахъ, и ломается, когда положишь на зубы.
   Змеи здѣсь попадаются по тридцати футовъ длиною, а толщиною по сравненію; онѣ не опасны и не ядовиты, увѣряютъ, что ежели не найдутъ пищи, то жуютъ нѣкоторую траву, и выблевываютъ ее въ море. Симъ способомъ привлекаютъ множество рыбъ, кои наѣвшись травы, засыпаютъ поверхъ воды и попадаются въ добычу змеямъ.
   Наибольше всего почесться можетъ за диво на островѣ Тернатѣ, нѣкоторое произрастеніе, коею листья созрѣвая превращаются въ животное, отрываются отъ своихъ стеблей и летаютъ по воздуху, не теряя листвянаго цвѣта. Тѣло ихъ составляется изъ крѣпчайшихъ жилокъ листа, голова на томъ мѣстѣ, которымъ онъ держался при деревѣ, а хвостъ на противулежащемъ концѣ. Крылья дѣлаются изъ прочихъ тончайшихъ частей, и выходитъ изъ него наконецъ совершенная бабочка, или мятлышко.
   Великіе жары здѣшнихъ острововъ, лежащихъ подъ самымъ Екваторомъ, заставляютъ меня желать скораго отправленія одному Гишпанскому кораблю, готовящемуся возвратиться на Филиппинскіе острова. Сіе мнѣ послужитъ способнымъ случаемъ осмотрѣть сіи знатные острова, найденные славнымъ Maгелланомъ, и названные въ честь Филиппа II, его именемъ, когда Гишпанцы ихъ завоевали. Судя по всему объ нихъ здѣсь слышанному, надѣюсь, что буду имѣть, изъ чего составишь письмо любопытное.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLVI.

Филиппинскie Острова.

   Едва отвалили мы отъ берега, какъ страшная буря принудила насъ своротить съ дороги въ Манилль, куда плылъ нашъ корабль, и бросила на берегъ Минданая, одного изъ наивеличайшихъ Филиппинскихъ острововъ, и перваго съ стороны Молукскихъ. Столица его имѣющая то же имя, что и островъ, стоитъ въ десяти верстахъ отъ моря на рѣкѣ, въ которую мы въѣхали. Гишпанцы не самодержавно владѣютъ симъ островомъ; но управляется онъ однимъ Магометанскимъ Княземъ, который не смѣетъ нападать на нихъ явно, ибо имѣютъ они большую чаешь другихъ острововъ; но когда надѣется быть въ силахъ вредить имъ не причиня себѣ бѣды, рѣдко упускаетъ представляющіеся къ тому случаи. Едва иргъ шали мы къ берегу, какъ пришли надзиратели мѣрять нашъ корабль. Сей обычай принятъ отъ Китайцевъ, вымѣривающихъ всѣ суда, дабы узнать, сколько можетъ въ нихъ помѣститься грузу. Капитанъ считая, что тогдашнее время принудитъ насъ пробыть долго на островѣ, за нужно почелъ не раздражать Султана, и сносить исполненіе его повелѣній. Онъ къ нему послалъ сверхъ того нѣкоторые подарки, съ объявленіемъ, что самъ придетъ, и мнѣ позволилъ быть при семъ посѣщеніи. До дворца насъ провожали съ факелами, и мы тамъ нашли Государя сидящаго на богатыхъ коврахъ, и окруженнаго двенадцатью вельможами его Совѣта. Разговоръ произходилъ на Гишпанскомъ языкѣ, посредствомъ переводчика. Послѣ первыхъ привѣтствій, сказалъ онъ, что кораблю нашему не безопасно стоять при устьѣ рѣки, по причинѣ западныхъ вѣтровъ, кои вскорѣ начнутся съ великою яростію, и совѣтовалъ ближе подойти къ берегу. Совѣтъ его дѣйствительно былъ полезенъ, но скрывалъ обманъ опаснѣйшій еще и вѣтровъ. Правда, что бури вскорѣ воспослѣдовали, и рѣка подымаяся ужаснымъ образомъ, носила претолстыя деревья, отъ коихъ ударенія всѣ бы наши силы не могли спасти корабля; но какъ время утихло, и мы хотѣли его починишь, то къ великому изумленію нашли, что его почти совсемъ съѣли черви. По щастію, былъ онъ обшитъ, и насѣкомыя не имѣли времяни проточить глубже первыхъ досокъ. Ничего нѣтъ удивительнѣе скорости, съ которою прогрызываютъ они дерево. Жители столь хорошо знаютъ сію опасность, что возвращаясь съ моря, вытаскиваютъ тотчасъ суда на берегъ, обжигаютъ дно, и не прежде опять спускаютъ на воду, какъ хорошо вычинивши. Черви, проѣдающіе корабль въ соленой водѣ, умираютъ въ прѣсной; а тѣ, кои "годятся въ сей послѣдней, погибаютъ въ морской; но одни и другіе распложаются ужаснымъ образомъ въ такой водѣ, которая ни солона, ни прѣсна; и по сей самой причинѣ корабль нашъ больше пострадалъ, приближась къ городу, гдѣ рѣка не столь солона, какъ при устьѣ. Помянутые черви плаваютъ миліонами, и ни гдѣ не бываютъ столь крупны и столь жадны, какъ въ Минданаѣ. Въ дали въ морѣ ихъ невидно, а водятся они, или въ заливахъ, или въ устьяхъ рѣкъ, и всегда близъ береговъ. Тогда открыли мы глаза, и увидѣли лесть Монарха, который прислалъ къ намъ нарочнаго навѣдаться о успѣхѣ своего вѣроломства. Сей посланный нашелъ насъ упражняющихся въ отдираніи досокъ обшивки, и увидя подъ ними совсемъ здоровое дно, оказалъ видъ весьма недовольный Мы притворились, и скрыли о въ него причину, которою сами имѣли быть недовольными, и почини корабль, приготовились отправиться въ Манилль.
   Вы захотите, можетъ быть знать, что я дѣлалъ въ Минданаѣ чрезъ цѣлый почти мѣсяцъ, который принужденъ былъ въ немъ простоять нашъ корабль, по причинѣ худаго времяни? Я обі ѣзжалъ окружности сеи столицы и не пренебрегъ ни одного случая извѣдывать о нравахъ, законахъ, обычаяхъ и произрастеніяхъ. На немъ мало съ чужестранными отправляютъ торговъ товарами, или земными произрастеніями, но есть другой родъ барышничества, часто не меньше прибыльный. Сколь скоро мы приѣхали, островяне пришли на нашъ корабль, и спрашивали, нѣтъ ли кому изъ насъ нужды въ товарищѣ, или въ Пагалѣ? Чрезъ перваго разумѣютъ они друга ни въ чемъ не отказывающаго, а чрезъ послѣднюю искреннюю пріятельницу. Хотя примешь, хотя отвалишь имъ въ томъ, должно отплатишь какимъ ниесть подаркомъ. Ежели согласишься на ихъ зовъ, что случается наичаще, новозаведенное знакомство подкрѣпляется тѣмъ же способомъ, то есть подарками. Всякой разъ, когда чужестранецъ выходитъ съ корабля на сухой путь, принимавъ бываетъ ласково у своего товарища и у любовницы. Онъ у нихъ ѣстъ и ночуетъ за свои деньги; и даромъ даютъ ему одинъ только бетель, котораго не жалѣютъ, надѣясь, что свойство сего произрастенія, воспаляя пламенъ любви, принудитъ чужестранца приходить чаще, и посѣщеніями своими умножать ихъ доходъ. Самымъ знатнымъ женщинамъ вольно отправлять должность Лагали, и мало изъ нихъ есть такихъ, кои бы отъ того убѣгали.
   Въ Минданаѣ наблюдается чудный обычай, ставить въ первыхъ покояхъ дворца, и въ переднихъ у большихъ господъ, пушки на лафетахъ. Домы строятся на столбахъ футовъ въ двадцать вышины, и ходятъ въ нихъ съ улицы по лѣстницѣ. Низъ подъ домомъ пустъ, и уподобляется сараю, со всѣхъ сторонъ открытому, и столь же пространному, какъ и весь домъ. Бѣдные забираютъ его досками, держатъ въ немъ живность, загоняютъ скотину, бросаютъ навозъ и всякую нечистоту, какъ на Скотный дворъ: и по сей причинѣ жилищи ихъ бываютъ весьма нечисты до самаго времяни наводненія, въ которое вода нее вымываетъ
   Большая часть Минданайскихъ жителей плотники: да и въ самомъ дѣлѣ нѣтъ нужды въ другомъ ремеслѣ въ такой землѣ гдѣ пища состоитъ въ маломъ количествѣ пшена и кореньевъ, одежда въ лоскутѣ холста постели въ худой рогожкѣ домъ въ нѣсколькихъ кускахъ дерева, тростникѣ и пальмовыхъ сучьяхъ. Земля служитъ имъ стульями, листья съ деревьевъ блюдами, трости посудою, а кокосы чашками и стаканами.
   Четыре главнѣйшіе народа населяютъ весь островъ, а два разные закона раздѣляютъ ихъ вѣру. Магометанской исповѣдуется по берегамъ, а идолопоклонство, или лучше безбожіе, въ нутри земли. Магометане не знаютъ почти другихъ правилъ, кромѣ того, чтобъ не ѣсть свинины, обрѣзываться и имѣть многихъ женъ. Прочіе островяне суть Манданаосы, или Миндакайцы, Карагосы, Латаосы и Субаносы. Первые почитаются за храбрый народъ; вторые за вѣроломцовъ; третьи разумѣютъ торговлю; а послѣдніе, кои суть почти подданные трехъ помянутыхъ, признаются за самыхъ грубыхъ людей. они домы свои строятъ такъ высоко, что оные походятъ на клешку, привязанную на концѣ шеста, и въ нихъ лазятъ на ночь по жерди, служащей вмѣсто лѣстницы. Любятъ селиться на берегахъ рѣкъ, и живутъ рыбною ловлею. Тѣ же, изъ сихъ помянутыхъ народовъ, кои пребываютъ въ горахъ, имѣютъ обычаи больше варварскіе, нежели Магометане. Сынъ выкупя отца своего, дѣлаетъ его своимъ собственнымъ невольникомъ; а отцы тѣмъ еще и больше употребляютъ гну же суровость въ разсужденіи дѣтей. Наималѣйшее благодѣяніе даетъ право на вольность того, кто одолженъ, а за преступленіе одного человѣка, обращается въ невольниковъ вся семья. Преступленіи нетерпимыя ими суть; воровство и кровосмѣшеніе въ первомъ колѣнѣ; сносимо же, прелюбодѣйство; а смертоубійство награждаемо. Первыхъ завязываютъ въ мѣшокъ и бросаютъ въ море, у насъ на кораблѣ въ Минданаѣ украли нѣсколько кусковъ штофа, и воръ ушелъ въ горы, но пойманъ нѣсколько дней спустя. Привязали къ столбу такъ, что не могъ онъ пошевелишь ни руками, ни ногами, а лицомъ обратили его къ солнцу. Сіе мученіе, въ коемъ терпѣлъ онъ и отъ мухъ и отъ зноя, продолжалось до самаго вечера, и за нимъ конечно бы послѣдовала смерть еще лютѣйшая, есььли бы мы не упросили судей. Что касается до смертоубійства, тотъ, кто думаетъ произвесть его въ дѣйство, начинаетъ собирать деньги, дабы избѣжать мщенія отъ сродниковъ своего соперника. По исполненіи намѣренія своего, принимается онъ въ число храбрецовъ, и получаетъ право носить красную чалму; а у Карагосовъ, для заслуженія сей отличности, должно убить семерыхъ.
   Магометанскіе Короли поручаютъ отправленіе справедливости первому Министру, имѣющему подъ собою другихъ чиновниковъ, кои изъ дворянства. Сіе послѣднее раздѣляется здѣсь на разныя степени, которыя нашли способъ избавиться отъ зависимости Государя; и вообще простолюдимы великое претерпѣваютъ утѣсненіе отъ знатныхъ; ибо власть Короля столь слаба, что онъ не въ силахъ унять ихъ отъ мучительства.
   Сераль Королевскій наполненъ множествомъ женщинъ. Та, которая родитъ ему перваго сына, становится Королевою. Между прочимъ имѣетъ она право спать съ Султаномъ двѣ ночи съ ряду, когда придетъ ей очередь; вмѣсто того, что прочимъ не дается больше одной ночи, каждой въ своемъ ряду.
   Мы бывали на пирахъ у нѣкоторыхъ Минданайскихъ господъ. Они призывали шутихъ, кои при насъ пѣли и плясали, у нихъ нѣтъ музыкальныхъ инструментовъ, а въ пляскѣ все толкутся, не поднимая ногъ и не дѣлая ими почти никакихъ движеній, какъ только, когда придетъ оборотиться, но тѣло изгибаютъ весьма труднымъ образомъ. Здѣсь есть балеты изъ сорока и пятидесяти человѣкъ, кои поютъ разныя пѣсни, и при концѣ каждаго стиха, или припѣва, выставливаютъ ногу въ передъ, бьютъ въ ладоши и кричатъ нелѣпымъ образомъ. Праздничные ихъ пиры отмѣняются позорищемъ особливаго рода. Входитъ въ покой человѣкъ вооруженный съ головы до ногъ, кричитъ, грозитъ притворяется, что бьется съ невидимымъ непріятелемъ, рубитъ саблею, колетъ копьемъ до тѣхъ поръ, пока не побѣдитъ соперника. По окончаніи сего сраженія, появляется другой богатырь и дѣлаетъ то же. Самые большіе господа за честь почитаютъ играть роль сего богатыря и Король никогда не бываетъ на пиру, чтобъ не окончишь его подобнымъ боемъ.
   Между прочими оружіями, имѣютъ сіи островяне, какъ жители острова Борнео, духовыя трости, изъ которыхъ одною силою духа бросаютъ небольшія ядомъ напоенныя стрѣлки, отъ коихъ непремѣнно умереть должно, ежели тотчасъ не возмутся предосторожности. Опыты научили, что человѣческое дермо есть наивѣрнѣйшее лѣкарство противъ сего яда.
   Въ Минданаѣ видѣлъ я, что и самые бѣдные люди отдаютъ особливыя почести праху умершихъ. Одѣваютъ ихъ въ новое платье, покрываютъ богатыми покрывалами, сажаютъ деревья и цвѣты около могилы, курятъ ихъ благовоніями, и ничего не щадятъ для сихъ издержекъ. Ежели умретъ какой Князь, надъ могилою его строятъ великолѣпную бесѣдку, и ставятъ по четыремъ угламъ бѣлыя знамена. Но вотъ, еще обычай, какова я никогда не видалъ! Всякой долженъ сдѣлать себѣ гробѣ во время своей жизни, и держать его дома всегда на глазахъ, дабы не выпустить изъ памяти, что человѣкъ судьбою своею опредѣленъ на смерть.
   Женщины здѣшнія такъ дурны, что по неволѣ бываютъ цѣломудренны. Свадьбы однако отправляются съ такою огромностію, какъ бы тотъ день долженствовалъ быть великимъ праздникомъ для мужа. По празднествѣ, невѣста надѣваетъ бѣлое платье, которое носила въ день сговора, а мужъ красное. Прочіе обряды почти таковы же какъ и у всѣхъ Магометанъ, о коихъ я вамъ доносилъ прежде.
   Упомянутое мужское платье состоитъ въ простомъ камзолѣ и штанахъ. Ноги наги, а на головѣ чалма. Они выступаютъ гордо, къ чужестранцамъ учтивы, и принимаютъ ихъ съ искренностію: но непримиряемы съ непріятелями, и готовы употребить желѣзо и ядъ, для удовлетворенія злобы. Женщины имѣютъ волосы долгіе, завязанные и лежащіе по спинѣ. Носъ у нихъ такъ коротокъ и такъ плоскъ между глазами, что едва можно разглядѣть сію часть лица; лобъ также нимало не крутъ; и не смотря на сіи несовершенства, кои дѣлаютъ ихъ весьма гадкими, а особливо въ глазахъ Европейцевъ, нѣтъ почти ни одной, которая бы не была на своемъ роду Пагалью. Платье ихъ есть такой же камзолъ, какъ у мужчинъ, съ юпкою изъ одного лоскута, сшитаго по краямъ.
   Островъ Минданао имѣетъ около полуторы тысячи верстъ въ окружности;, а видомъ походитъ на неправильной треугольникъ. Протекаетъ по немъ множество рѣкъ, и находится не мало озеръ и заливовъ, далеко внутрь Земли простирающихся. Деревья и плоды растутъ на немъ тѣ же что и на прочихъ сей страны островахъ, увѣряли меня, что родится здѣсь также и мушкатной орѣхъ. Огнедышущія горы извергаютъ много сѣры; на берегахъ ловится крупной жемчугъ; золото достается изъ рѣкъ и рудниковъ; а въ лѣсахъ водится великое число звѣрей.
   Сколь скоро наступило способное время, отправились мы изъ Минданао и мореплаваніе наше было благополучнѣе, нежели при выѣздѣ изъ Молукскихъ острововъ. И такъ, пустились мы прямо въ Манилль, не останавливаясь на дорогѣ. Манилль есть наивеличайшій изо всѣхъ Филиппинскихъ острововъ. Широта его неровна, а длина близъ шести сотъ верстъ. Гишпанцы раздѣляютъ его на десять или двенадцать провинцій, изъ коихъ почти каждая имѣетъ нѣчто отмѣннаго въ обычаяхъ и произрастеніяхъ. Я начну столицею, которую довольно уже высмотрѣлъ. Она лежитъ при концѣ широкаго залива, составляемаго рѣкою Баги при самомъ устьѣ, имѣющаго верстъ полтораста въ окружности. Гишпанцы завоевали ее въ концѣ шестнадцатаго вѣка, распространили многими и изрядными зданіями, сдѣлали столицею своихъ владѣній въ сихъ странахъ, и оставили ей старинное имя Маниллъ. Она въ округѣ своемъ не больше будетъ пяти верстъ, но предмѣстья ея пространны и укрѣпленіи въ хорошемъ состояніи. Домы хотя низки, и поземное жилье въ нихъ простой плотничьей работы, но получаютъ не малую красу отъ галлерей. Улицы широкія, но видно въ нихъ множество зданій разваленныхъ землетрясеніями, также часто здѣсь бывающими, какъ и на прочихъ Филиппинскихъ и Молукскихъ островахъ. Соборная церковь больше примѣтна огромностію, нежели великолѣпіемъ. Замокъ ничего отмѣннаго не имѣешь; видъ его треугольной, а отъ города отрѣзанъ онъ глубокимъ рвомъ. Одни домы нѣсколько видные суть Іезуитскіе, кои превосходятъ и Губернаторскіе палаты; но и тѣ не чрезвычайно казисты. Я говорю объ одной наружности., ибо въ срединѣ стоитъ прекрасной монастырь, а церкви всѣ въ нутри позолочены. Но вообще, нѣтъ ни одного зданія въ Маниллѣ, возбуждающаго особое вниманіе. Что принадлежитъ до обычаевъ, вотъ что они могутъ представить примѣчанія достойнаго. Я начну духовными; ибо сіи господа всегда занимаютъ первое и почтенное мѣсто въ Гишпанскихъ владѣніяхъ.
   Соборная церковь пасется Архіепископомъ и тремя Викаріями, кои сушь Епископы Зебускій, Камаринскій и Кагаянскій. Первой не только рѣшитъ всѣ дѣла своей Епархіи, но и прочихъ, ежели къ нему перенесутся просьбы. Когда рѣшеніе его не согласуется съ первымъ; то позволено прибѣгнуть къ Камаринскому Епископу, которой имѣетъ особую власть, данную ему отъ Папы. Сверхъ сихъ четырехъ Преосвященствъ, находится всегда въ Маниллѣ Епископъ, или Намѣстникъ. которой вступаетъ въ правленіе всякой Епархіи, ежели выбудетъ изъ оной Епископъ, дабы все шло своимъ порядкомъ безъ остановки. Сія предосторожность нужна, какъ для сохраненія Гишпанскому Королю права назначать Епископовъ, такъ и для содержанія въ устройствѣ Епархіи, которая бы долго простояла безъ пастыря, ежелибъ дожидаться его изъ Мадрита. Епископы и Губернаторъ имѣютъ главное участіе въ выборѣ духовныхъ особъ въ приходскіе попы и въ монастыри, къ коимъ привязаны Королевскіе доходы. Епископъ предлагаетъ трехъ человѣкъ, а Губернаторъ избираешь изъ нихъ одного. Въ приходахъ, гдѣ попы берутся изъ монастырей, назначаются оные Игумнами, или Начальниками того чина. Всякой монахъ исповѣдывать можетъ Индейца, не требуя позволенія отъ Епнікопа; но для исповѣди Гитпанца оное необходимо нужно. Не опустили и здѣсь завести Инквизицію, но по крайней мѣрѣ не столь строгую какъ въ Гоѣ. Манильскій Великій Инквизиторъ назначается судомъ основаннымъ въ Мексикѣ.
   Іезуиты объучаютъ здѣсь словеснымъ наукамъ, Философіи и Богословіи; берутъ учениковъ на содержаніе и даютъ степени Магистровъ и Докторовъ. Доминиканцы имѣютъ также училищи, тому же учатъ, и тѣ же даютъ степени. Сверхъ того заведены здѣсь больницы и домы для бѣдныхъ сиротъ, для женщинъ худой жизни и разведшихся съ мужьями, ибо ихъ за одно съ первыми почитаютъ. Король Гишпанскій даетъ содержаніе и пропитаніе всему духовенству, начиная отъ Архіепископа до простаго Фринцискана: онъ же даетъ масло для лампадъ и вино для обѣденъ на всѣ Филиппинскіе острова.
   Вся гражданская власть находится въ рукахъ Губернатора и Вышняго Суда, въ коемъ онъ Начальникомъ. Въ него переносятся рѣшеніи дѣлъ изъ другихъ городовъ, и подаются жалобы на духовныхъ, обвиняемыхъ въ какомъ насиліи. Губернаторъ, котораго должность продолжается восемь лѣтъ, командуетъ войсками, производитъ военнослужащихъ, раздаетъ земли Гишпанцамъ, дая онымъ имяна и право владѣній, и назначаетъ правителей въ провинціяхъ. Онъ не знаетъ почти предѣловъ въ ввѣренной себѣ власти. Индейское Вицеройство въ Гоѣ не приноситъ столько чести, ни такихъ способовъ къ обогащенію, какъ Губернаторство Манильское. Во все время правленія его, никто не имѣетъ права разсматривать его поведеніе; но сколь скоро срокъ его кончится, каждый частный человѣкъ можетъ приносить жалобы его преемнику, чрезъ цѣлые шестьдесятъ дней. Естьли виноватъ онъ въ притѣсненіи, во взяткахъ, или другихъ погрѣшностяхъ, въ коихъ самъ чувствуетъ, что оправдаться не можетъ, старается подкупить новаго Губернатора деньгами; и рѣдко бываетъ, чтобы сей укрѣпился отъ искушенія. Меня увѣряли, что таковые доносы приносятъ новому Губернатору тысячь по сту рублей, и что старый принужденъ бываетъ имѣть ихъ наготовѣ, дабы избѣжать горшаго наказанія.
   Гишпанцы, будучи надуты въ израженіяхъ своихъ, называютъ Свѣтлостями Совѣтниковъ Правительствующаго Суда, или Приказа, когда они въ собраніи. Сіи чиновники безсмѣнные, и имѣютъ не малое жалованье. Ежели Губернаторъ умретъ, старшій изъ нихъ занимаетъ его мѣсто, въ ожиданіи назначенія новаго.
   Жители Манильскіе произошли отъ толикаго числа народовъ и различныхъ союзовъ, что надлежало выдумать множество странныхъ наимянованій, дабы ихъ различать. Называютъ Креоломъ того, кто родился отъ Гишпанца и Американки, или отъ Американца и Гишпанки. Метифъ произходитъ отъ Гишпанца и Индіанки; Кастисъ отъ Метифа и Метифки; Картеронъ отъ чернаго и Гишпанки; Мулатръ отъ черной и бѣлаго; Грифонъ отъ черной и Мулатра: Самбо отъ Мулатры и Индейца, а Кабра отъ Индіянки и Самбо.
   Благородныя женщины одѣты по Гишпански, а простыя какъ въ Минданаѣ. Гишпанцы ничего не перемѣнили въ одеждѣ своей земли, но ввели въ обыкновеніе высокіе деревянные туфли, по причинѣ великихъ дождей. За богатыми носитъ слуга широкой зонтикъ для защищенія отъ солнца. Женщины, вмѣсто каретъ, употребляютъ сѣти подобныя тѣмъ, о коихъ упоминалъ я въ письмѣ моемъ объ Гоѣ.
   Въ числѣ разныхъ Манильскихъ предмѣстій есть одно населенное только купцами и художниками Китайскими, называемыми Санглеисы, въ рукахъ у которыхъ находится все имѣніе Гтипанцовъ. Сіи отдаютъ на ихъ попеченіе умножать свою прибыль, и презираютъ торговлю всякаго рода. Санглеисы управляются Гишпанскими чиновниками, коимъ принуждены платить не малыя суммы, сверхъ податей сбираемыхъ на Гишпанскаго Короля. Они покупаютъ все, даже и позволеніе играть между собою въ нѣкоторыя времена въ году. Имѣютъ игру называемую Метуа, которая есть почти тоже, что у насъ четъ или нечетъ. Кладутъ кучу мѣлкихъ денегъ, и оная достается тому, кто отгадаетъ. Игроки, сказываютъ, такъ искусны, что посмотря на кучу, узнаютъ число денегъ. За позволеніе играть чрезъ нѣсколько дней въ началѣ новаго года, берутъ съ нихъ съ лишкомъ по тысячѣ рублей. Опасаются дать имъ долгой срокъ, дабы проигравъ свои деньги, не принялись они за чужія. Гишпанцы содержатъ сихъ Китайцовъ весьма строго въ ихъ должности, и не позволяютъ имъ ни ночевать въ Христіанскихъ домахъ, ни въ лавкахъ быть безъ свѣчи, дабы пользуясь темнотою не предавались они скверному пороку, который у нихъ въ довольномъ обыкновеніи. Считаютъ ихъ до трехъ тысячъ въ семъ предмѣстьѣ, а въ двое того въ прочихъ околодкахъ Гишпанскаго селенія. Прежде число ихъ простиралось до сорока тысячъ; но большая половина погибла въ заговорѣ, который было учинили они прошивъ Минилли въ началѣ послѣдняго вѣка, покусясь завладѣть городомъ. Изъ Гишпаніи прислано было тогда повелѣніе на вѣки ихъ изгнать изъ сего острова. Не смотря на таковую строгость, терпѣли ихъ всегда, по причинѣ оказываемыхъ ими Гишпанцамъ услугъ. Когда они приѣзжаютъ, то сидятъ нѣсколько мѣсяцовъ въ заперти; а наконецъ привычка ихъ видѣть, затворяетъ глаза и память отнимаетъ, что сіе чинится въ противность узаконенія.
   Заливъ, на которомъ лежитъ городъ Манилль, имѣетъ въ пятнадцати верстахъ отъ столицы, преизрядную гавань называемую Кавита. Она полукругомъ, и корабли въ ней защищены отъ всѣхъ вѣтровъ. Прикрывается замкомъ, въ которомъ находится арсеналъ. Въ немъ строятъ болшіе корабли, и безпрестанно работаютъ человѣкъ двѣсти, или триста Индейцовъ.
   Положеніе Манилли весьма выгодно для торговъ съ Китаемъ, Японіею, Борнео и Молукскими островами. Каждый годъ приходитъ въ нее изо всѣхъ сихъ мѣстъ множество кораблей; истеченіе чужестранныхъ столъ велико, особливо во время прибытія флотовъ, что считаютъ въ худой годъ до тринадцати тысячъ человѣкъ, изъ коихъ большая часть живетъ въ палаткахъ. Серебро изъ Перу и новой Гишпаніи привозится сюда съ западной стороны, а съ востока доставляются Голкондскіе алмазы, Цейланская корица, Яванскій перецъ, Молукская гвоздика и мушкатной орѣхъ, изъ Персіи жемчугъ и ковры, изъ Бенгала шелковые штофы, изъ Борнео канфара, изъ Камбои слоновая кость, изъ Бутана мускъ. Таковое мѣсто учинилось бы, можетъ быть, въ рукахъ народа, трудолюбивѣйшаго и проворнѣйшаго, самымъ богатымъ складомъ товаровъ съ свѣтѣ. Главная Манильская торговля производится съ Мексикою. Посылаютъ туда всякой годъ множество товаровъ, какъ пряныя зелья и полотна Индейскія, шелки и фарфоровую посуду. Въ возвратъ получаютъ шелковые и золотые товары Европейскіе, Гишпанское вино, а особливо слитки золота и серебра, на которыхъ выигрываютъ четыре на одинъ; но сей торгъ не всѣмъ филиппинскимъ Гишпанцамъ позволенъ; разными учрежденіями отданъ онъ нѣсколькимъ особамъ. Монастыри имѣютъ право отправлять извѣстное число кипъ, для содержанія своихъ Миссіонеровъ, и ежели сами не хотятъ торговать, то позволено имъ продавать свое право купцамъ: но по большей части они любятъ упражняться въ барышничествѣ, надѣясь получить больше прибыли и сіе-то вселило въ нѣкоторыхъ монаховъ склонность къ торгу, столь противную ихъ состоянію, и столь часто запрещаемую всѣми гражданскими и духовными законами.
   Островъ Маниллъ, и всѣ Филиппинскіе подвержены частымъ землетрясеніямъ. Въ 1645 году было въ сей столицѣ столь сильное, что треть города обрушилась, и три тысячи жителей погибло подъ развалинами домовъ; цѣлыя горы сравнялися съ землею въ подобныхъ колебаніяхъ. Огнедышущія горы, коихъ здѣсь много, и кои безпрестанно извергаютъ пламень, чинятъ таковые нещастія частыми. Примѣчается здѣсь та особливость, свойственная сей землѣ, что бури начинаются дождемъ и молніею, а громъ слышенъ бываетъ не прежде, какъ когда дождь идти перестанетъ. Наблюдаютъ также, что въ семъ климатѣ Европейцы не бываютъ подвержены вшамъ, какъ бы ни была нечиста на нихъ одежда, а Индейцы оными покрыты. Всякую ночь падаетъ роса столь изобильная, что ежели потрясешь дерево, земля становится мокра, какъ бы сильный дождь шелъ. Жители отъ того ни мало не терпятъ, и живутъ долго, но Европейцы страдаютъ. Въ Маниллѣ и спятъ и ѣдятъ всегда въ поту. Жаръ не столь силенъ въ открытыхъ мѣстахъ; по чему богатые люди имѣютъ загородные домы, и провождаютъ въ нихъ многіе мѣсяцы въ году.
   Я уже сказалъ, что островъ раздѣляется на многія провинціи, кои управляются по примѣру столицы. Въ Камаринской находится огнедышущая гора, которую изъ далека видно, когда ѣдешь изъ новой Гишпаніи. Есть въ ней также много горячихъ ключей, и одинъ между прочими, имѣющій силу окаменять самыя мягкія вещи, какъ листья съ деревьевъ, и лоскутья въ нею брошенные. Провинція Баги имя свое получила отъ озера имѣющаго полтораста верстъ въ окружности и прѣсную воду, а въ весьма близкомъ отъ него разстояніи находится другое его меньше съ соленою водою. На берегахъ большаго озера стоятъ многіе домы Іезуитовъ, Августиновъ и Францискановъ, отправляющихъ должность приходскихъ поповъ. Рыбная ловля на озерѣ изобильна, хотя и опасна по множеству крокодиловъ, не щадящихъ ни людей, ни скотовъ. Много въ немъ также рыбы называемой Шпага; и сіи два рода чудовищъ бьются между собою съ ужасною яростію. Послѣдняя имѣя соперника покрытаго чешуею, отбивающею остріе ея носа, норовитъ попасть ему въ брюхо, и обыкновенно до смерти прокалываетъ. Природное оружіе, отъ котораго получила она свое имя, бываетъ фута въ четыре длины, съ зазубринами столь острыми, какъ гвозди; и такъ соединяя качествы пилы и шпаги, вдругъ она пробиваетъ, разрѣзываетъ и поретъ.
   Около меньшаго озера водится несказанное множество Летучихъ мышей, которыя висятъ на деревьяхъ, уцепясь одна за другую, какъ нанизанныя. Къ вечеру они разцепляются, летаютъ стаями искать пищи въ ближнихъ лѣсахъ. Ихъ иногда такъ много бываетъ, и летаютъ такъ тѣсно, что воздухъ затмѣваютъ крыльями, которыя шириною будутъ въ шесть ладоней. Снѣ умѣютъ угадывать сквозь густоту лѣса, дерево, на которомъ плоды спѣлы, пожираютъ ихъ всю ночь съ крикомъ раздающимся версты на двѣ; а при наступленіи дня улетаютъ въ свое убѣжище. Индейцы безпрестанно ихъ бьютъ, дабы не причинили вреда ихъ садамъ, и ѣдятъ находя мясо ихъ очень вкуснымъ. Добываютъ ихъ сколько захочется; ибо пустивъ однажды стрѣлу, многихъ задѣваютъ. Изъ кала ихъ достается нѣкоторый родъ селитры. Близь помянутыхъ двухъ озеръ находится ключъ кипящей воды изпускающій дымъ, какъ печь. Оный составляетъ не малый ручей, который на тѣхъ мѣстахъ, по коимъ течетъ, производитъ чрезмѣрный жаръ, и хотя вода его минеральная, для питья однакожъ очень хороша, когда простынетъ. Стерегутъ сіи теплицы монахи. Была тутъ заведена больница, но отъ нерадѣнія ихъ запустѣла.
   Объѣхавъ главныя Манильскія провинціи, вознамѣрился я осмотрѣть и прочіе острова по мѣрѣ представляющихся къ тому случаевъ. Наилучшій есть тотъ, чтобъ подружиться съ Іезуитами, Миссіонерами, и за ними слѣдовать въ икъ путешествіяхъ. Симъ способомъ скорѣе вызнаешь какъ внутренность страны, такъ сельскіе и дикіе нравы жителей, кои къ симъ проповѣдникамъ имѣютъ привязанность и повѣренность неограниченную. Одинъ изъ сихъ отцовъ позволилъ мнѣ съ собою ѣхать. Мы отправились изъ Манилли на небольшомъ суднѣ, данномъ намъ отъ Губернатора. Къ намъ пристали три Гишпанца и нѣсколько новокрещенныхъ Индейцовъ, а всѣхъ насъ было десять человѣкъ; намѣреніе же наше состояло, останавливаться въ мѣстахъ примѣчанія достойныхъ по симъ островамъ. Мы направили путь на Миндоро, а оттуда ѣдучи на юго-востокъ, увидѣли островъ Параагуа, коего одна часть принадлежитъ Гишпанскому, а другая Борнейскому Королю. Каждый изъ нихъ содержитъ тамъ Губернатора, которые, когда о дѣлахъ между собою соглашаются, кончатъ съѣздъ слѣдующимъ образомъ: Губернаторъ Борнейскій накалываетъ себѣ руку, выпускаетъ каплю крови въ рюмку вина и подноситъ ее Гишпанскому, въ утвержденіе дружбы. Сей рюмку выпиваетъ, выпускаетъ у себя также изъ руки каплю крови, и потчиваетъ Борнейскаго. Въ Парагуѣ есть другій варварскій, даже и между Христіанами, обычай, котораго Миссіонеры не могли изкоренить. Ежели робенокъ родится слѣпъ, хромъ, изъувѣченъ, или съ другимъ какимъ недостаткомъ, могущимъ ему возпрепятствовать работать, они сажаютъ его живаго въ дупло дерева, и симъ образомъ погребаютъ, какъ безполезнаго родителямъ и обществу.
   Оставя Парагуа, увидѣли мы на сѣверозападѣ Каламіанскіе острова; острова Куіо составляютъ часть той же Губерніи. Панаи наилучше населенъ изо всѣхъ Филиппинскихъ острововъ. Легкость дикихъ жителей, кроющихся на немъ въ горахъ, столь велика, что они до гоняютъ и ловятъ на бѣгу кабановъ и оленей, коихъ здѣсь много. Ѣдятъ ихъ сырыхъ, сѣдши около звѣря, и рвутъ какъ коршуны. Гишпанцы увѣряютъ, что когда громъ гремитъ на островѣ, вмѣсто молніи падаютъ небольшіе каменные кресты чернозеленоватаго цвѣта, коимъ приписываютъ великую силу. Я видѣлъ оные у нихь въ рукахъ и смѣялся ихъ легковѣрію: ибо они сушь настоящіе каменья, высѣченные крестомъ, которыми попы стараются прибыль свою умножить. На островѣ есть Іезуиты и Августины. Первые поселились также на островѣ Негровъ, сосѣднемъ съ островомъ Зебу. Hа семъ послѣднемъ Магелланъ и Гишпанскіе офицеры были побиты Индейцами. Когда сей искусной мореплаватель открылъ Филиппинскіе острова, то Зебу былъ первой, на которомъ онъ принять. Король, не имѣя инаго намѣренія, какъ обязать гостя къ защищенію себя противъ нѣсколькихъ мѣлкихъ сосѣднихъ владѣтелей, всячески его ласкалъ, и до того снизшелъ, что самъ принялъ Христіанскую вѣру. Но когда побѣдилъ непріятелей и не имѣлъ уже нужды въ Гишпанцахъ; вознамѣрился изтребить гостей, коихъ силы началъ опасаться. Онъ позвалъ на пиръ Магеллана, и многихъ офицеровъ изъ его флота, и при окончаніи стола всѣхъ ихъ перерѣзалъ.
   Оставя островъ Зебу, приѣхали мы къ другому называемому Боголъ, а оттуда держась къ сѣверу пристали къ Леиту и Самарѣ, на коихъ родится славное произрастеніе, именуемое Гишпанцами плодъ или бобъ св. Игнатія, по тому что нашли его Іезуиты. Растетъ оно деревцомъ, стелется какъ плющъ и обвивается около перваго дерева. Цвѣты его похожи на гранатовые, а плодъ, которой бываетъ иногда съ дыню, имѣетъ гладкую и синеватую кожу. Въ немъ содержится по десяти и по двенадцати зеренъ, величиною съ нашъ орѣхъ, цвѣтомъ зеленые и жолтые. Поспѣвъ сами они опадаютъ; видъ ихъ треугольной, а вкусомъ кислы и тверды. Сіи зерны смолотые и положенные въ воду или вино, составляютъ сильное лѣкарство прошивъ многихъ ядовъ и для разныхъ болѣзней. Батавскіе Голландцы зная о томъ прежде, сперва платили рубли по два за одинъ плодъ, а Гишпанцы будучи чрезмѣрно легковѣрны, чудеса объ немъ разсказываютъ. Они утверждаютъ, что нося его на себѣ не только не должно опасаться наизлѣйшаго яда, но что оной и самому тому, кто хочетъ отравить, дѣлается вреденъ. Одинъ Миссіонеръ связывалъ мнѣ, что онъ засталъ въ своемъ саду двухъ Индейцовъ пришедшихъ его отравить; но по щастію случилось у него тогда въ карманѣ нѣсколько помянутыхъ зеренъ, и они подходя къ нему упали въ обморокъ; а какъ стали ихъ осматривать и изъискивать причину таковаго приключенія, нашли у нихъ ядовитую траву, которой они сами учинились жертвою чрезъ силу помянутаго чудеснаго произрастенія. Для Миссіонера удивительно, что онъ не прибѣгнулъ къ истинному чуду для растолкованія подобнаго наказанія. но какъ бы ни было, то правда однакожъ, что отъ сего плода рветъ, и ядъ выблевываютъ, и что онъ совершенно полезенъ въ колотьяхъ, въ рѣзѣ въ кишкахъ, въ поносахъ, въ болѣ желудка, въ лихорадкахъ, въ трудныхъ родинахъ и пр.
   Съ острова Самары, гдѣ онъ изобильно родится, были мы на Мазбатѣ, Тикао, Маринлукѣ, и объѣхавъ кругомъ Манилль, пристали въ Кавитскомъ портѣ.
   Проѣзжая сіи страны, примѣтилъ я три рода жителей; Горныхъ, вой сушь коновные сихъ острововъ, разныя Индейскія селеніи перешедшіе сюда въ разные времяна, и Гишпанцовъ завоевавшихъ острова. Сіи послѣдніе живутъ по Европейски. Горные такъ мало, имѣютъ сообщенія съ Гишпанцами, что не возможно почти было обстоятельно объ нихъ навѣдаться. Извѣстно вообще, что мало они разнствуютъ отъ звѣрей, постоянныхъ жилищъ не имѣютъ, питаются плодами и кореньями, какіе попадутся въ лѣсу, и мясомъ звѣрей, которыхъ поймаютъ. Ѣдятъ обезьянъ, змей и мышей; а когда объѣдятъ околодокъ, переходятъ въ другой. Одежда ихъ есть кусокъ коры съ дерева обвитой около поясницы, а у женщинъ лоскутъ полотна, и на рукахъ нѣсколько обручей сплетенныхъ изъ тростника. Сей родъ дикихъ людей не имѣетъ ни закона, ни другаго правленія, кромѣ того, каково бываетъ между роднею. Каждой повинуется начальнику своей сѣмьи жены носятъ дѣтей въ кузовьяхъ, или привязываютъ около себя. Спятъ они, гдѣ ночь застанетъ, и страсть къ вольности такъ далеко въ нихъ простирается. что жители одной горы не позволяютъ жителямъ другой ступишь ногою въ вою землю. Сія взаимная независимость производитъ между ими кровавыя войны. Донынѣ тщетные прилагаемы были стараніи о покореніи ихъ: они такое омерзѣніе въ Гишпанскому господствованію имѣютъ, что умерщвляютъ ихъ безъ милосердія, гдѣ ни встрѣтятся. Ежели удастся имъ убить Гишпанца, пируютъ и веселятся цѣлые три дни, и пьютъ по перемѣнкамъ изъ черепа своего непріятеля. Оружіе ихъ есть лукъ и стрѣлы съ наконечниками напоенными ядомъ и проверченными, дабы въ ранѣ свободнѣе могли ломаться, Я все сіе слышалъ отъ Миссіонеровъ. Единственной лучь вѣры, которой они между ими примѣтили, есть круглой камень, или пень, къ коему оказываютъ они нѣкоторое почтеніе. Лицемъ они черны какъ Еѳіопы, а у многихъ волосы курчеваты, какъ у Негровъ, коихъ мы называемъ Арапами. На всѣхъ островахъ, гдѣ сія порода господствуетъ, Гишпанцы въ своей власти имѣютъ только берега, но и тѣ не всѣ: ибо и на Манилли помянутые дикіе люди занимаютъ всѣ земли въ нутри: одна густота лѣса можетъ ихъ защищать противъ наимногочисленнѣйшихъ войскъ.
   Обитаютъ на сихъ островахъ и другіе народы, коихъ начало не столь древнее. Думаютъ, что одни перешли изъ Малаки, другіе изъ Суматры, изъ Борнео, и Макассара, и иныхъ острововъ на Индейскомъ Океанѣ. До прибытія Гишпанцовъ владѣли они наилучшею частію Филиппинскихъ острововъ, и хотя почти всѣ покорены подъ иго сихъ побѣдителей, управляются однако же своими собственными законами. Первѣйшій изъ сихъ есть почтеніе къ виновникамъ ихъ жизни. Всѣ дѣла рѣшатся начальникомъ селенія или куреня, при совѣтѣ старшихъ. Въ гражданскихъ тяжбахъ, призываются обѣ стороны; стараются ихъ помирить; а ежели сіе не удастся, заставляютъ ихъ клястись, что они удовольствуются рѣшеніемъ судьи; потомъ слушаются свидѣтели. Когда доказательствы явятся равны, раздѣляютъ вещь, о которой споръ идетъ. Ежели кто изъ нихъ станетъ жаловаться, судья себѣ присвояетъ половину спорной вещи. Остальное дѣлится между сутяжатаями и свидѣтелями. Въ уголовныхъ расправахъ, на смерть не осуждаютъ судомъ. Ежели виноватой бѣденъ и не имѣетъ чѣмъ удовлетворить челобитчика, начальникъ и старшины куреня привязываютъ его къ столбу, на которомъ онъ убивается копьями. Но ежели убитой былъ изъ числа знатныхъ, вся его родня вступаетъ въ войну съ роднею убійцы, и продолжаетъ ее до тѣхъ поръ, пока какой посредственникъ не предложитъ въ удовлетвореніе нѣкоторое количество золота, изъ коего половина отдается бѣднымъ, а другая женѣ, дѣтямъ, или сродственникамъ убитаго.
   Для открытія воровства, принуждаютъ всѣхъ въ немъ подозрѣваемыхъ положить что нибудь подъ простыню, дабы подать вору случай отдать украденное безъ нанесенія себѣ стыда. Ежели сей способъ останется безъ успѣха, то приступаютъ въ двумъ испытаніямъ. Первое въ томъ состоитъ, чтобы принудить обвиняемыхъ окунуться въ рѣкѣ; тотъ, кто прежде всѣхъ выплыветъ на верхъ воды, признается виноватымъ: отъ чего произходитъ, что многіе бояся наказанія, утопаютъ. Другое, опустить руку въ котелъ съ кипящею водою, и вынять изъ него камень. Кто отречется сіе учинить, платитъ, чего стоила покража.
   Сіи народы такъ сильно предались сластолюбію, что нѣтъ ни одной женщины замужней и незамужней, которая бы не упражнялась въ любовныхъ пронырствахъ, ежели можно симъ именемъ назвать, явную и открытую невоздержность. Прелюбодѣйство наказуется наровнѣ съ смертоубійствомъ. Приличенной платитъ сумму, назначенную старшинами, съ тѣмъ особливымъ обстоятельствомъ, что мужъ обязанъ взять къ себѣ назадъ свою жену, и что все безчестіе кончится, когда присужденное заплачено. Нѣтъ выкупа за кровосмѣшеніе, которое всегда строго наказывается.
   Жены не только не приносятъ мужьямъ приданаго, но родня ихъ еще требуетъ извѣстнаго числа денегъ отъ мужа, прежде нежели отдаетъ ему въ руки невѣсту. Свадебные расходы чрезмѣрно велики. Сперва заставляютъ мужа платить за входъ въ домъ, потомъ за вольность говорить съ невѣстою, послѣ за позволеніе ѣсть и пить съ нею, и наконецъ за право совершить бракъ. Многоженство здѣсь запрещено; но ежели мужъ не наживетъ дѣтей съ законною женою. можетъ, съ ея позволеніемъ, имѣть сообщеніе съ невольницею.
   Я не знаю примѣра обычаю столь грубому, каковъ былъ одинъ вкоренившійся на сихъ островахъ, хотя, по истиннѣ, и не осталось уже слѣдовъ его со времяни прибытія Гишпанцовъ. Народные чиновники получали не малое награжденіе за то, чтобы лишать дѣвства невѣстъ въ первую ночь свадьбы: ибо почиталось оное препятствіемъ утѣхамъ мужа; а сіи и понынѣ столь мало щекотливы, что печалятся, ежели возмутъ жену не подверженную наималѣйшему подозрѣнію. Они выводятъ изъ сего то заключеніе, что когда ни кто не пожелалъ его жены, должна она имѣть какой нибудь непріятной порокъ.
   Дворянство не получается здѣсь по отцѣ, а заслуживаютъ его силою, или проворствомъ, то есть превосходствомъ въ какомъ ниесть ремеслѣ. Мужчины дѣлаютъ прекрасныя работы изъ тростей, и разныя тонкія вещи золотарнаго искуства, какъ цѣпочки и чешки. Женщины чрезмѣрно хорошо вышиваютъ шелкомъ и плетутъ кружева, не уступающія Фландрскимъ. Чернь не имѣетъ инаго упражненія, кромѣ хлѣбопашества, звѣриной и рыбной ловли. Въ старину сіи Индейцы дѣлали у себя на кожѣ знаки, кои почитались между ими отличностію, позволяемою за одни только отмѣнныя дѣла. Мужчины печатали ихъ по всему тѣлу, а женщины росписывали ими одну цѣлую руку и половину другой: но ни тѣмъ, ни другимъ не позволялось вдругъ писаться, а только по мѣрѣ чиненія ими похвальныхъ дѣлъ. Сей обычай уничтоженъ на половинѣ острова.
   Женщины здѣсь черны, какъ вообще бываетъ кожа у Индейцовъ; по сей причинѣ тѣ, кои черны меньше другихъ, стараются чернить себя помощію нѣкоторой коры съ дерева, смѣшанной съ мускомъ и другими духами. Все ихъ хотѣніе замыкается наибольше въ томъ, что бы имѣть чистые и ровные зубы. Онѣ ихъ припиливаютъ съ великимъ стараніемъ, и для сбереженія намазываютъ нѣкакимъ чернымъ составомъ; богатыя украшаютъ ихъ небольшими золотыми бляшками. Что принадлежитъ до увеселеній, игръ, упражненій, вѣры, похоронъ сихъ островянъ; примѣчаю я, что оные почти тѣ же, какъ и у прочихъ идолопоклонниковъ Индейскихъ острововъ. Признаютъ они великое число боговъ и раздѣляютъ ихъ на степени повинующіяся вышнимъ. Есть изъ нихъ одинъ, котораго больше прочихъ почитаютъ, и называютъ Богъ творецъ. Покланяются также солнцу и лунѣ, и разнымъ землянымъ и водянымъ звѣрямъ, птицамъ, горамъ, рѣкамъ и старымъ деревьямъ, признавая за святотатство прикасаться до нихъ топоромъ, и думая, что предки ихъ живутъ на вершинахъ сихъ деревъ, гдѣ кажется имъ, что видятъ ихъ подобіи подъ разными изображеніями, съ долгими волосами, маленькими ногами, большими крыльями и раскрашенными туловищами. Описываютъ, какъ бы оные дѣйствительно въ ихъ глазахъ находились, и утверждаютъ со всѣми возможными знаками своего удостовѣренія о истинномъ бытіи таковыхъ мечтательныхъ существъ, хотя Гишпанцы, не смотря на вкусъ ихъ ко всему чудному, признаются, что ничего не видятъ.
   Индейцы здороваются снимая шапку, а встрѣтя кого познатнѣе себя, кланяются довольно низко, приложа руку, а иногда и обѣ къ щекамъ, и поднявъ ногу. Передъ Гишпанцами снимаютъ только шапку, и кланяются, держа руки вмѣстѣ.
   Ничего меня больше не удивило на Филиппинскихъ островахъ, какъ плодородіе и множество произрастеній, и звѣрей всякаго рода. Трава не сходитъ круглой годъ; деревья всегда покрыты листьемъ, и приносятъ плоды порядочно по два раза на годъ. Горы и самыя дикія мѣста сами собою произрастаютъ непонятное изобиліе кореньевъ и зеренъ годныхъ въ пищу. Поля покрыты дикими буйволами, коихъ доброй охотникъ можетъ въ день перебить копьемъ до двадцати. Гишпанцы берутъ одни кожи, а Индейцы ѣдятъ мясо. Число Обезьянъ невѣроятно, и онѣ такъ смѣлы, что бываютъ очень опасны. Когда не достаетъ въ ихъ убѣжищахъ плодовъ, то сходятъ на морской береіъ и питаются устрицами и раками. Есть родъ Устрицъ, кои вѣсятъ по нѣскольку фунтовъ и всегда открыты. Обезьяна боясь ущемишь лапу, кладетъ въ нее камень для возпрепятствованія ей сжаться, и вынимаетъ изъ нее животнаго. Ежели хочетъ поймать рака, кладетъ ему въ клешню свой хвостъ, и вдругъ вырываетъ его, когда ракъ сильно станетъ его жать. Я находилъ Индейцовъ, которые, казалось мнѣ, меньше имѣли остроты и понятія сихъ животныхъ. Одинъ Миссіонеръ разсказывалъ мнѣ за сущую правду, что на островѣ Миндорѣ видѣли людей съ хвостами, какъ у звѣрей. Не принялиль сихъ обезьянъ за людей? Изъ нихъ нѣкоторыя чрезмѣрно велики; и я самъ видѣлъ одну обезьяну столь старую, что она сжавъ лапу смотрѣла на отдаленныя вещи, какъ въ стекло, а другая носила подъ плечомъ рогожку, когда хотѣла перейти сидѣть на другое мѣсто,
   Другіе два звѣря наибольше попадающіеся на Филиппинскихъ островахъ суть Циветта и Тагуанъ, весьма похожіе на кошекъ. Циветта подъ хвостомъ имѣетъ въ небольшомъ мѣшечкѣ извѣстную душистую жидкость, коей тяжелина ее столь безпокоитъ, что она трется о землю для разорванія пузыря. Тагуанъ имѣетъ крылья, какъ летучая мышь; но покрыта шерстью, а употребляетъ ихъ для летанія или скаканія съ дерева на дерево въ нарочитомъ разстояніи.
   Между разными здѣшними птицами долженъ упомянуть я о Тавонѣ какъ по причинѣ особливыхъ его качествъ, такъ и потому, что кромѣ сей земли ни гдѣ ее нѣтъ. Величиною она съ курицу, шею и ноги имѣетъ долгія, а перья черныя. Яицы несетъ въ песчаномъ мѣстахъ. Оныя будутъ съ гусиныя, и бѣлка въ нихъ почти нѣтъ, когда сваришь, а одинъ желтокъ, удивительно же то, что когда цыплята вылупятся, желтокъ остается и цѣлъ и свѣжъ, какъ былъ прежде, и къ нему цыпленокъ привязанъ носомъ, безъ бѣлка. Ихъ жарятъ не смотря, что перьевъ еще нѣтъ, и. они вкусомъ не хуже голубей. Я часто видалъ на одномъ блюдѣ вмѣстѣ и цыпленка и желтокъ. Самка накопляетъ яицъ сорокъ или пятьдесятъ въ ямѣ при морскомъ берегѣ и покрываешь пескомъ, отъ жару котораго они насиживаются. Когда цыпляты придутъ въ такую силу, что могутъ разбить скорлупу, и пробиться сквозь песокъ, мать садится на ближнее дерево, и летаетъ нѣсколько разъ около гнѣзда, крича изо всей силы. Цыпляты будучи возбуждаемы ея голосомъ, силятся выкарапкаться, и около ее сбираются.
   Нѣтъ почти рыбы, которая бы не находилась въ здѣшнихъ моряхъ. Я упомяну только о Друіонѣ, называемомъ отъ Гишпанцовъ Баба рыба. Она имѣетъ естественныя части и груди женскія, а самецъ сего рода неизвѣстенъ.
   Рѣки наполнены такимъ множествомъ Крокодиловъ, что жители безпрестанно ходятъ ихъ изтреблять, дабы по крайней мѣрѣ уменннинь число. Есть такіе отважные, что одинъ нападаетъ на крокодила, хотя и попадаются иные изъ нихъ толщиною съ быка. Когда Индеецъ готовится сразишься съ симъ чудовищемъ, надѣваетъ на лѣвую руку желѣзную рукавицу по самой локоть, беретъ въ нее палку длиною въ одинъ футъ и обвостренную съ обѣихъ концовъ; а въ правой держитъ кинжалъ, и идетъ въ рѣку по поясъ. Сколь скоро крокодилъ его примѣтитъ приближается съ открытою пастью, чтобъ его проглотишь: но Индеецъ суетъ ему въ челюсти руку съ палкою, и тѣмъ препятствуешь ихъ сжать, а другою до тѣхъ поръ поражаетъ кинжаломъ, пока онъ не издохнетъ.
   Никакой Европейской плодъ здѣсь не родится, но не меньше однако отъ того всякихъ деревьевъ, кустовъ и плодовъ, а между ими много и такихъ, коихъ нигдѣ въ другихъ мѣстахъ не знаютъ. Нѣтъ земли въ свѣтѣ, на которой бы произрастало толикое множество разныхъ родовъ оныхъ, и гдѣ бы было больше врачебныхъ травъ, имѣющихъ столь сильное дѣйствіе для всякихъ болѣзней.
   Между болѣзнями есть одна, особливая по способу, коимъ отъ нея изцѣляются. Состоитъ она въ болѣ головы и желудка, но причиняетъ неминуемую смерть, ежели больному не дадутъ нѣсколько ударовъ палкою. Натираютъ потомъ синева солью до тѣхъ поръ, пока они не почернѣютъ, и не потечетъ изобильно кровь притянутая къ самой кожѣ; когда оную пустятъ. Въ другой болѣзни здѣсь только извѣстной, языкъ и дѣтородныя части уходятъ внутрь съ такимъ болемъ у мужчинъ, что жизнь ихъ бываетъ въ опасности. Одно дѣйствительное лѣкарство знаютъ на нее, чтобъ истолочь въ порошокъ и дать въ винѣ или водѣ страдающему, нижнія части бабы рыбы.
   Я упоминалъ, что Филиппинскіе острова населены разными народами, коихъ языкъ и произхожденіе не имѣютъ между собою ничего общаго. Гишпанцы называютъ ихъ Линтадосъ (писаные) по тому, что у нихъ обычай расписывать себѣ тѣло. Они наибольше разсѣяны по островамъ Леинтъ, Самаръ и Панай. Жители острововъ Минданая и Зебу, кажется, перешли съ Молукскихъ, и имѣютъ еще нѣкоторое сообщеніе съ Тернатскимъ Королемъ. Большая часть сихъ народовъ, платящихъ Гишпанцамъ дань, упражняется въ торговлѣ, въ земледѣльствѣ и иныхъ рукомеслахъ. Миссіонеры многихъ изъ нихъ обратили. Подать, платимая погодно всякимъ женатымъ Индейцомъ отъ семнадцати до пятидесяти лѣтъ, состоитъ въ десяти піастрахъ (каждой по восми реаловъ), а холостымъ въ пяти.
   По смерти Магеллана казалось, что Мадридской Дворъ пренебрегъ завоеваніе сихъ острововъ, но препятствіи воздвигнутыя Португальцами, для коихъ принужденъ онъ былъ оставить Молукскіе острова, побудили его вновь попытаться о завоеваніи земель обрѣтенныхъ Магелланомъ. Неудачныя предпріятіи отвратили его отъ оныхъ еще на нѣсколько времени; но ревность возбудилась въ Гишпанцахъ при Филиппѣ II. Они завладѣли островомъ Зебу, и положили на немъ первое основаніе, назвавъ сіе селеніе Нобре де Діосъ по причинѣ образа Спасителева, найденнаго въ домѣ одного Индейца. За симъ приобрѣтеніемъ послѣдовало взятіе Манилли. Тогда солдатамъ Гишпанскимъ розданы были завоеванныя земли, изъ коихъ многія учинены владѣніями или ленами съ тщеславными отмѣнностями; и съ того времяни всѣ острова начали носить имя филиппинскихъ. Они въ числѣ сокровищъ своихъ имѣютъ, амвру, жемчугъ, безоаръ, золотыя руды, черепаху, индиго, различныя ароматы, уми, кассію, инбирь, какао, сахарныя трости, воскъ и табакъ. Сихъ послѣднихъ произрастеній такъ много, что они почти за ничто почитаются. Судите о семъ по цѣнѣ сахара котораго здѣсь сто фунтовъ стоють не больше шестидесяти копеекъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLVII.

Маріаннины острова, новая Гвинея и новая Голландія.

   Мое намѣреніе было, оставляя Филиппинскіе острова, ѣхать въ Сіамъ; но отправляющіся туда корабль, получилъ противное первому повелѣніе, и назначенъ идти къ Мексику. Я зналъ, что дорогою остановится онъ у Маріаніиныхъ, или Маріанскихъ острововъ, лежащихъ въ двухъ тысячахъ верстахъ Отъ Манилли на востокъ: и сіе было весьма способнымъ для меня случаемъ осмотрѣть оные. Я тѣмъ охотнѣе рѣшился пуститься въ сей путь, что черезъ при недѣли имѣлъ быть оттуда отправленъ въ Малаку одинъ Португальскій корабль. По благополучномъ мореплаваніи, пристали мы къ Гвагану, самому большему и ближе къ полудню лежащему изо всѣхъ острововъ Маріанниныхъ. Оные всѣ вмѣстѣ составляютъ цѣпь, идущую съ полудня на сѣверъ прямою чертою, и занимающую около семи сотъ морскихъ миль. Магелланъ узрѣлъ ихъ первой въ 1521 году, и тогда назвалъ ихъ Разбойничьими островами, по тому что когда Гишпанцы сходили съ кораблей въ переѣздахъ своихъ изъ Манилли въ Мексику и изъ новой Гишпаніи на Филиппинскіе острова, жители крали у нихъ и похищали что могли только схватить, и убѣгали въ лѣсъ. Потомъ наимянованы они были Парусными островами, по причинѣ множества небольшихъ судовъ, вышедшихъ съ натянутыми парусами на встрѣчу Европѣйскимъ кораблямъ. Сіе имя носили они до правительства Маріанны. Австрійской, жены Филиппа IV, и матери Карла II, Гишпанскаго Короля. Корона Гишпанская вступила во владѣніе сихъ острововъ спустя сорокъ четыре года по обрѣтеніи ихъ; но какъ больше попеченія прилагала о Филиппинскихъ, то Маріанскіе и оставались въ пренебреженіи, и почти въ совершенномъ забвеніи. Привелъ ихъ на память одинъ Іезуитъ, уговоря Королеву насадить въ нихъ корень Христіанской вѣры. Тогда къ Манильскому Губернатору послано повелѣніе отправить туда войско и Миссіонеровъ для покоренія ихъ вдругъ и ученію Евангелія и игу Гишпанскаго народа. Въ сіе время дано имъ имя, которое носила Королева, и Парусные острова названы Маріанниными. Новые властители построили крѣпость въ Гваганѣ, а Іезуиты два училища для молодыхъ людей обоего пола. Сіи домы смазаны изъ глины, за неимѣніемъ другихъ въ землѣ матеріаловъ; а обывательскія суть хижины, покрытыя пальмовыми листьями, и раздѣленныя начетверо перегородками, такъ-же изъ перепутанныхъ листьевъ. Въ первой спятъ, во второй ѣдятъ, въ третьей кладутъ плоды и другіе припасы, а въ четвертой работаютъ. Вообще Гишпанцы малую получаютъ прибыль отъ сихъ острововъ; а на противъ они въ тягость, ибо содержаніе сего селенія причиняетъ великія издержки. Но есть въ немъ весьма выгодное мѣсто для кораблей, идущихъ изъ новой Гишпаніи въ Маниллы ибо по нѣсколько мѣсячномъ плаваніи по Южному морю, и не видавъ во все сіе время никакой земли, находятъ оные здѣсь все нужное къ своему пропитанію.
   Островъ Гваганъ, имѣющій около двухъ сотъ верстъ въ окружности, пріятенъ и плодороденъ. Гавани его выгодны, прѣсной воды довольно; ибо есть много ручьевъ въ нихъ впадающихъ. Наилучшею почитается та, которая находится при Агадкѣ, столицѣ острова. Я живу въ ней въ Іезуитскомъ домѣ, въ слѣдствіе писемъ привезенныхъ мною отъ Манильскихъ Іезуитовъ. Ревность сихъ монаховъ изкоренила на островѣ всѣхъ идолопоклонниковъ: одни приняли вѣру своихъ побѣдителей; другіе наскуча чужестраннымъ господствованіемъ, перебрались на сосѣдніе острова, разоривъ всѣ свои обиталищи въ Гваганѣ; а по сей причинѣ И не столь онъ нынѣ люденъ, какъ былъ во время прибытія Гишпанцовъ. Тогда жители пользовались совершенною вольностію, и другихъ не имѣли законовъ, кромѣ тѣхъ, кои сами на себя налагали. Будучи отдѣлены отъ всѣхъ народовъ пространными морями, почитали они себя едиными жителями въ свѣтѣ, и не думали, чтобы находилась другая земля. Неизвѣстно, откуда они произошли, и въ какое время начали населять сіи острова. Языкъ ихъ имѣетъ не малое сношеніе съ тѣмъ, которымъ говорятъ въ нѣкоторыхъ областяхъ Филиппинскихъ острововъ; можетъ быть, что они и оттуда перешли. Съ другой стороны, склонности ихъ довольно схожія съ Японскими и мысли ихъ дворянства, кое столь же надменно и гордо, какъ въ Японіи, заставляютъ думать, что родомъ они оттуда; а сіе и тѣмъ еще кажется вѣроподобнѣе, что Японія лежитъ отсюда недалеко.
   Между Гваганскими Іезуитами носится преданіе, будто бы Гишпанцы научили здѣшнихъ островянъ употреблять огонь. Сія стихія, безъ которой кажется человѣку жить не можно, имъ такъ была неизвѣстна, разсказывалъ мнѣ весьма важнымъ образомъ одинъ Миссіонеръ, что они не знали его качествъ, увидя въ первой разъ. Съ начала приняли его за животное прилѣпляющееся къ дереву и имъ питающееся. Первые подошедшіе близко къ огню обожглись, и крикомъ своимъ вселили страхъ въ прочихъ, кои не смѣли и смотрѣть на него инаково, какъ изъ дали, боясь, чтобъ сей ужасной звѣрь ихъ не укусилъ, и почитая, что онъ въ состояніи нанести имъ вредъ однимъ своимъ дыханіемъ. Вы сами разсудите, ежели сія сказка есть правда, что таковое ложное воображеніе не могло долго дѣйствовать, и что они скоро привыкли употреблять огонь также, какъ и мы.
   Не удивительно, что народа, столь грубой, никакого не имѣетъ понятія о вѣрѣ, и что не найдено между цми ни малѣйшаго слѣда, ни наружности какого либо богопочитанія или обрядовъ. Вѣрятъ они однако, что будетъ другая жизнь, въ которой надѣются пользоваться утѣхами и страшатся терпѣть наказаніи. Приписываютъ дьяволу власть мучить тѣхъ, кто ему попадется въ руки. Рай ихъ есть прелестной садъ, наполненной кокосами, сахарными тростьми, и другими преизящными плодами, и въ употребленіи сего добра они полагаютъ блаженство будущей жизни. Не преступленіи и не добродѣтель ведетъ ихъ въ сіе прохладное мѣсто, или въ муку, но все зависитъ отъ того, какъ оставить сей свѣтъ. Кто умираетъ насильственною смертію, тотъ идетъ во адъ; кто окончиваетъ жизнь естественнымъ образомъ, тому опредѣленъ въ жилище рай. Есть между ими обманщики, ной отправляя должность врачей и звѣздочетовъ,, хвастаютъ, что повелѣваютъ надъ свѣтилами, перемѣняютъ годичныя времяна, изцѣляютъ больныхъ, и производятъ изобильныя жатвы.
   Изъяснить почти не льзя, какимъ образомъ изъявляютъ они печаль свою на похоронахъ. Ничего нѣтъ скучнѣе ихъ погребенія. Заунывное пѣнье, рыданіи, слезы, крикъ, и все то, что можетъ только доказать отчаяніе, при оныхъ не забывается. Не ѣдятъ они нѣсколько дней, и сіе воздержаніе кончится пиромъ около гроба. Убираютъ его цвѣтами, пальмовыми вѣтвями, раковинами, кусками черепахи, стеклярусомъ, и другими украшеніями. Ежели умершій былъ начальникомъ куреня, или знатная женщина; тогда изъявленіе печали не имѣетъ уже предѣловъ, и походитъ на сущее съ умазбродство. Вырываютъ деревья, жгутъ домы, ломаютъ суда, раздираютъ парусь,. и привязываютъ лоскутья оныхъ передъ домами, а въ честь покойнику дѣлаютъ разныя плачевныя изображеніи. Матери печаль свою оказываютъ еще чувствительнѣйшимъ образомъ, ибо предаваясь горести долгое время, стараются изъискивать всѣ способы оную питать. Остригаютъ волосы умершимъ дѣтямъ, и берегутъ ихъ, какъ вещь драгоцѣнную. На шеѣ носятъ по нѣскольку лѣтъ веревочку, на которой всякую ночь завязываютъ по узлу, дабы безпрестанно заниматься предметомъ своей горести. Вы довольны можетъ быть будете, ежели сообщу я вамъ нѣсколько приговорокъ употребляемыхъ ими при таковыхъ случаяхъ.
   "Нѣтъ больше для меня жизни; остатокъ, дней моихъ есть скука и горесть; солнце, оживотворявшее меня, затмилось; мѣсяцъ, освѣщавшій меня, помрачился; звѣзда, показывавшая мнѣ дорогу, сокрылась. Я погребаюсь въ темной ночи, утопаю въ морѣ слезь и горести! увы! Я потеряла; не увижу я больше того, что составляло щастіе дней моихъ, что причиняло радость сердца моего. Какъ! не стало уже храбрости воиновъ нашихъ, чести поколѣнія нашего, славы земли нашей, героя народа нашего! Онъ насъ оставилъ; что мы будемъ? Какъ намъ жить безъ него?"
   Жители острововъ Маріанниныхъ почти всѣ великорослы, толсты, крѣпки, и такъ сильны, что поднимаютъ тяжести пудъ по двѣнадцати, и носить ихъ на плечахъ съ великою удобностію, умѣютъ плавать и нырять такъ проворно, что ловятъ и обгоняютъ въ водѣ рыбъ, коими питаются, равно какъ плодами и кореньями. Мужчины ходятъ совсемъ наги, а женщины покрываютъ только мѣста, коихъ стыдливость не позволяетъ имѣть наружѣ. Онѣ чернятъ зубы, и бѣлятъ волосы водою для того приуготовленною. Въ сихъ щастливыхъ островахъ дошли онѣ до того, что пользуются правами мужчинамъ въ другихъ мѣстахъ предъоставленными. Здѣсь мужья не имѣютъ надъ ними никакой власти и не могутъ ихъ бить ни въ какомъ случаѣ, ниже поймавъ въ невѣрности. Единое ихъ спасеніе есть разводъ; но ежели они сами нарушатъ супружескую вѣрность, жена мститъ за оную явнымъ образОхМъ. Она увѣдомляетъ о томъ всѣхъ женъ въ округѣ, кои сбираются къ дому виноватаго, имѣя въ рукѣ кот.е, и мужню шапку на головѣ, топчутъ его жниво, рубятъ деревья, грабятъ домъ, а иногда его и разбрасываютъ. Иныя жены довольствуются тѣмъ, что покидаютъ мужа, объявляя своей роднѣ, что не могутъ жить съ нимъ вмѣстѣ; и тогда сродники уже берутъ на себя его наказать, и виноватой мужъ щастливымъ еще себя почитаетъ, ежели тѣмъ только дѣло кончится, что лишится жены и имѣнія. Когда разводятся, кто бы къ тому ни подалъ поводъ, жена имѣетъ право выдти замужъ, дѣтей беретъ съ собою, и новой мужъ признаетъ ихъ за своихъ; симъ образомъ мужъ вдругъ бываетъ иногда безъ дѣтей и безъ жены, по тому только, что ей такъ захотѣлось. Подобные законы даютъ столь великую власть женѣ въ домѣ, что мужъ не можетъ въ немъ ни чѣмъ распоряжать безъ ея согласія. Ежели онъ не показываетъ снисхожденія, коего требовать жена думаетъ имѣть право; ежели поведеніе его непорядочно; ежели онъ бранливъ, непокоренъ, не умѣетъ угождать; она его бьетъ, оставляетъ и становится свободною. Таковое преимущество женщинъ отвращаетъ многихъ отъ супружества. Большая часть мужчинъ предпочитаетъ содержать дѣвокъ, покупая ихъ у родителей, храня ихъ въ особливыхъ мѣстахъ и предаваясь съ ними наираспутнѣйшей жизни. Плодъ оной есть обыкновенно извѣстная болѣзнь, которая весьма здѣсь разплодилась; но сіе не одно зло, въ коемъ народъ утопаетъ. Первоначальное имя острововъ доказываетъ, сколь они падки къ воровству; между собою однакожъ такъ вѣрны, что и домовъ не запираютъ, и не слыхано, чтобы кто покралъ своего сосѣда; но съ чужестранными не столь совѣстны, ибо берутъ что ни попадется въ руки.
   Я не знаю народа, которой бы жилъ въ такой независимости какъ Міріанцы, непокоренные Гишпанцами. Они властны въ своихъ дѣйствіяхъ, сколь скоро придутъ въ возрастъ, да и робенокъ повинуется родителямъ не больше, какъ пока имѣетъ нужду въ ихъ помочи. По чтеніе и покорность къ отцу есть добродѣтель здѣсь невѣдомая. Власть начальниковъ народныхъ столь же ограничена, какъ и родитель'кая; и собственно говоря, сіи островяне не имѣютъ никакого властелина. Всѣ ихъ законы замыкаются въ небольшомъ числѣ обычаевъ, наблюдаемыхъ по одной привычкѣ, и отъ коихъ уклоняются они по своей волѣ. Всякъ самъ себѣ даетъ управу въ случающихся ссорахъ; а ежели побранятся цѣлые курени, дѣло кончится оружіемъ. Войны ихъ и коротки и кровопролитны; а какъ они легко раздражаются, то скоро и утихаютъ: обыкновенно смерть двухъ или трехъ человѣкъ рѣшитъ побѣду. Когда выступаютъ на сраженіе, кричатъ во всю голову, дабы взаимно себя ободритъ, а съ природы будучи трусы, не столь ищутъ явно наступать на непріятеля, какъ напасть нечаянно. Не знаютъ ни порядка, ни военнаго устройства, не берутъ съ собою пропитанія, ни припасовъ, и бываютъ иногда по три дни не ѣвши, а примѣчая только движеніе непріятельское, дабы какъ его обмануть: сколь же скоро увидятъ кровь на товарищѣ, всѣ предаются бѣгу. Побѣжденное войско проситъ мира, и получаетъ его чрезъ подарки. Побѣдители прославляютъ преодолѣніе надъ соперниками ругательными стихами, кои поются во время праздниковъ и сохраняются отъ одного поколѣнія до другаго.
   Другая особливость въ семъ народѣ есть ша, что не имѣютъ они ни луковъ, ни стрѣлъ, ни сабель; все ихъ оружіе состоитъ въ долгой палкѣ съ человѣчьими костями, которыя они умѣютъ хорошо выработывать и конецъ дѣлаютъ весьма острой, употребляютъ также каменья въ сраженіяхъ, и бросаютъ ихъ мѣтко и проворно. Оборонительнаго оружія я у нихъ не видалъ; а избѣгаютъ они отъ ударовъ гибкостію и оборотами своихъ движеній.
   Рыбная ловля есть первое ихъ упражненіе, и привыкаютъ къ ней съ малолѣтства. Лодки ихъ чисты и такъ легки, что могутъ въ часъ переплыть до пятидесяти верстъ; дѣлаются изъ двухъ дупловъ дерева, сшитыхъ Индейскимъ тростникомъ. Въ длину имѣютъ оныя отъ пятнадцати до двадцати футовъ, а въ ширину отъ трехъ до четырехъ; а дабы не опрокидывались, придѣлываютъ къ нимъ чурбанья, кои и держатъ ихъ въ равновѣсіи. По срединѣ намощенъ полъ, свѣсившійся съ обѣихъ сторонъ въ воду, и на немъ держатся переѣзжающіе. Сіи лодки управляются обыкновенно тремя человѣками. Одинъ безпрестанно выливаетъ воду входящую чрезъ край и швы, а другіе два сидятъ по концамъ для правленія судномъ. Парусъ на нихъ рогожной въ доль всей лодки. Дабы возвратиться, откуда проѣхали, не оборачиваютъ они лодки, а переносятъ только парусъ; и тогда корма у нихъ становится носомъ. Въ ихъ слабыхъ и ненадежныхъ чолнахъ, ѣздятъ иногда они на Филиппинскіе острова, то есть тысячи двѣ верстъ.
   Хотя сей народъ ни малѣйшаго не имѣетъ понятія о наукахъ и свободныхъ художествахъ, есть однако у ихъ исторіи и стихотвореніи, коими они весьма хвалятся. Правда, что исторіи суть басни, а стихи весьма посредственные; но языкъ ихъ изобиленъ, выразителенъ, и пріятенъ. Между прочимъ имѣешь онъ ту выгоду, что не только слова, но и слоги переносить можно; отъ сего родятся обоюдные означеніи, кои они много любятъ.
   Повѣрите ли вы, Государыня моя! чтобъ такой народъ, каковымъ я сей описалъ, могъ на другіе смотрѣть съ презрѣніемъ? О которой землѣ имъ ни говори, обо всѣхъ оказываютъ они одно только сожалѣніе. Не видано въ свѣтѣ столь глупой и смѣтной надменности. Я доносилъ вамъ, что головы у нихъ набиты своимъ дворянствомъ, раздѣляется оное на три состоянія: на дворянъ, середнихъ и чернь. Первые такъ горды, что и въ Европѣ не найдешь тому примѣра; надъ всѣми прочими присвояютъ себѣ верхъ, почитая за наивеличайшее преступленіе въ простолюдимѣ не только, соединяться союзами съ ихъ семьями, но и приближаться къ нимъ и къ ихъ домамъ. Естьли придетъ нужда простолюдину просить чего у дворянина, то долженъ онъ кричать изъ далека; за крайнее почитается безчестіе жениться дворянину на простой дѣвкѣ. Родня его лишается чести, естьли попуститъ на подобное безчестіе. Въ старину омывали они знаковое пятно въ крови преступившаго. Сіи дворяне, коимъ дается на ихъ языкѣ наименованіе Хаморрисъ, между собою поступаютъ съ безконечною учтивостію и уваженіемъ. Никогда не встрѣтятся безъ того, чтобы не чинить привѣтствій въ самыхъ почтительныхъ израженіяхъ; позвольme, говорятъ, поцѣловать себѣ ноги, кладутъ другъ другу на брюхо руки: что есть обыкновенная здѣсь учтивость. Какъ почитается у нихъ за великую грубость плюнуть при такомъ человѣкѣ, коего обязаны уважать, или близъ его дома; то осторожность ихъ по сему cлучаю превращается почти въ суевѣріе. Они рѣдко плюютъ, и съ великою предосторожностію.
   Трудно найти народъ, которой бы былъ непостояннѣе въ своихъ вкусахъ, и склоннѣе къ утѣхамъ. Сіи островяне съ природы веселы, насмѣшники, и даже шуты, увеселеніи ихъ состоятъ въ пляскѣ, въ бѣганіи, въ борьбѣ, въ пѣніи стиховъ ихъ сочинителей, коихъ они уважаютъ больше, нежели мы своихъ. Женщины имѣютъ особыя сборищи, куда сходятся во всемъ убранствѣ, то есть обвѣсивъ тѣло раковинами, черепахою и пр. На сихъ праздникахъ, становятся онѣ кругами по двенадцати и по пятнадцати вмѣстѣ, поютъ стоя разныя пѣсни и гремятъ щелкушками.
   Маріаннины острова весьма людны. На одномъ Гваганѣ считаютъ болѣе тридцати тысячъ жителей; Сайпанъ имѣетъ меньше, а прочіе по сравненію. Одинъ изъ нихъ совсемъ пустъ, хотя и плодороденъ; называется оной Тиніанъ. Гишпанцы по причинѣ красоты его назвали Буенависта, (прекрасной видъ), а лежитъ оной близъ Гвагана. Есть на немъ хорошіе луга для паствы, и превосходные плоды. Деревья такъ порядочно расположены, что изъ дали кажется нарочно сажены. По лугамъ лежащимъ на морскомъ берегу, пасутся великими стадами быки удивительной бѣлизны, и имѣющіе одни только уши черныя. Какъ я удивился, что на такой прелестной землѣ нѣтъ жителей; то сказали мнѣ, что часть оныхъ померла, отъ нѣкоторой прилипчивой болѣзни, а достальные ища спасенія, перебрались на Гваганъ. Гишпанцы получаютъ съ него немалое количество съѣстныхъ припасовъ. Я видѣлъ на немъ многія развалины, доказывающія, что прежде онъ былъ хорошо населенъ.
   Хотя всѣ Маріанскіе острова лежатъ подъ горячимъ поясомъ, однако жаръ на нихъ не весьма великъ, климатъ умѣренной, воздухъ чистой, и небо ясное. Живутъ на нихъ долго; и меня увѣряли, что Миссіонеры въ первой годъ по своемъ сюда прибытіи, окрестили больше ста двадцати стариковъ, имѣвшихъ съ лишкомъ по сту лѣтъ. Земля приноситъ все нужное для жителей съ того времяни, какъ Гишпанцы завели пшено, огородные овощи, куръ, лошадей, коровъ и свиней, кои сильно размножились въ горахъ. Не видно здѣсь было мышей, пока не привезли ихъ на корабляхъ Гишпанцы, и нѣтъ никакихъ ядовитыхъ гадинъ. Прочія произрастеніи суть почти тѣ же, что и на Филиппинскихъ островахъ; но есть одинъ чудной плодъ, которой здѣсь только и родится, похожій на яблоко, величиною съ голову, называемой Хлѣбной плодъ, по тому что служитъ островинамъ вмѣсто хлѣба, и очень сытенъ. Дерево его имѣетъ густую и широкую вершину, а листья темноватые, плодъ круглой въ толстой кожурѣ съ иглами. Тѣло его бѣло и нѣжно, какъ мякишъ наилучшаго хлѣба. Ядятъ его сваря, или испекши въ печи; и онъ сохраняется печеной по полугоду: но сыраго сберечь не льзя больше сутокъ; ибо сохнетъ и принимаетъ противной вкусъ.
   Здѣсь теперь мѣсто сообщить вамъ одно произшествіе, доставившее мнѣ такое знакомство, котораго бы я можетъ быть никогда не сдѣлалъ самъ собою. Одинъ корабль, отлученной отъ флота Адмирала Ансона, странствуя долгое время по Южному морю, былъ бурею брошенъ на берегъ Гваганы близъ гавани въ Агаднѣ, столицѣ сего острова. Лѣкарь помянутаго Аглинскаго корабля, родомъ изъ Женевы, безъ труда со мною свелъ знакомство и дружбу. За пятнадцать тысячъ верстъ отъ Франціи, Женева и Марселія могутъ почесться за одну землю; а въ странахъ столь отдаленныхъ скоро сдѣлаешься другомъ, будучи землякомъ. Хотя не долго прожили мы съ нимъ вмѣстѣ, разсказалъ онъ мнѣ обстоятельно о всѣхъ странахъ, по коимъ ѣздилъ съ того времяни, какъ корабль ихъ бурею отшибло отъ флота. Вы самого его услышите; ибо онъ мнѣ оставилъ на письмѣ свое повѣствованіе, которое начинается слѣдующимъ образомъ:
   "Спустя нѣсколько дней по разлученіи начнемъ, обозрѣли мы берегъ Новой Гвинеи, найденной лѣтъ съ двѣсти назадъ Гишпанцами. Они дали ему сіе имя или по тому, что почли его діаметрально противулежащимъ Африканской Гвинеи, или можетъ быть по тому, что жители были черны и волосы имѣли курчеватные, какъ Гвинейскіе Кафры. Изъ дали земля намъ показалась возвышенна, покрыта большими деревьями пріятнаго вида. Множество насажденій и обработанныхъ полей удостовѣрило насъ, что есть на ней и жители. Мы бросили якорь въ пятнадцати верстахъ отъ берега въ одномъ заливѣ близъ небольшаго острова. Нѣсколько людей отправленные съ корабля, привезли къ намъ еще до наступленія ночи разныхъ плодовъ, и курицу особаго рода. Величиною она была съ самаго большаго пѣтуха на головѣ имѣла долгія перья хохломъ, носъ голубиной, ноги обыкновенной курицы, перья голубаго цвѣта, съ бѣлымъ пятномъ посреди крыльевъ, окруженнымъ другими красными пятнами. Нашли мы на берегу много рыбы, хорошей воды, но не видали ниже слѣдовъ жителей.
   "Подвигаясь все къ сѣверу, увидѣли мы великое множество малыхъ острововъ: но осмотрѣли одинъ называемой Сабуда, имѣющій въ длину около пятнадцати, а въ ширину пять верстъ. Жители привлеченные отъ насъ небольшими подарками, принесли множество кореньевъ и плодовъ. Большая изъ нихъ часть были наги и казались очень бѣдны; женщины имѣли бумажную рубашку и зарукавья изъ синяго и желтаго бисера. Мужчины вооружены луками, стрѣлами, саблями и копьями, у коихъ на концѣ придѣлана острая кость. Они употребляютъ особливую хитрость для ловленія рыбъ. Дѣлаютъ весьма искусно изъ дерева фигуру делфина или другой какой рыбы, привязываютъ къ ней тяжесть и опускаютъ на веревкѣ въ воду. Рыба обманывается сею фигурою, и идетъ за нею на самой верхъ воды; а островяне стерегутъ сего времяни и бросаютъ въ нее, какъ копье особое деревянное орудіе похожее на волчокъ.
   "Они ѣздятъ торговать на большихъ шлюпкахъ на матерую землю, гдѣ покупаютъ невольниковъ и привозятъ на сосѣдніе острова, а въ промѣнъ за нихъ берутъ бумажныя полотны. Домы ихъ такъ малы, что едва и для самыхъ необходимыхъ нуждъ служить могутъ. Мы не могли вызнать ихъ вѣру; но кажется, они не Магометане, по тому что пили безъ разбора водку и вино изъ одной съ нами посуды.
   "Продолжая путь нашъ, увидѣли мы еще другіе острова, между которыми былъ Пеконклесъ, такъ названной ради множества раковинъ сего рода, на немъ находящихся. Намъ показывали одну, которая уже пустая вѣсила двѣсти пятдесятъ фунтовъ. Видѣли мы также Островъ Короля Вильгельма. Онъ покрытъ превеликими деревьями, изъ которыхъ многихъ мы совсемъ не знали. Они чрезвычайно зелены; одни имѣютъ желтые цвѣтки, другіе бѣлые, иные красные, и всѣ испускаютъ пріятной запахъ. Пень ихъ прямъ, высокъ и ровенъ отъ корня до вершины.
   "Вѣтра, позволилъ намъ наконецъ пристать къ матерой землѣ. Приближась къ берегу, увидѣли мы великое множество Пироговъ {Пирогами называютъ суда морскіе употребляемые въ Америкѣ Караибами.}, кои такъ близко къ намъ подплыли, что могли мы различать взаимно наши знаки и слышать слова, хотя и не разумѣли другъ друга. Индейцы, казалось, уговаривали насъ сойти; но не смѣя имъ ввѣриться, довольствовались мы тѣмъ, что показывали имъ изъ дали стекляныя ожерелья, ножи и другія бездѣлицы, дабы ихъ къ себѣ приманить. Сперва съ холодностію они на все сіе смотрѣли; но изъявили радость, когда бросили мы къ нимъ ножъ и бутылку, привязавъ ихъ на обломокъ доски. Они часто били себя правою рукою по лбу, а лѣвою держали надъ головою большую черную палку! обрядъ совсемъ для насъ новой, которой толковали мы однако знакомъ дружбы, и сами начали то же дѣлать. Когда мы приближались къ берегу, они тому радовались; а когда видѣли что мы хотѣли удалиться, то нахмуривались, и продолжали за нами слѣдовать, указывая намъ безпрестанно рукою землю. Я не знаю, какое они имѣли намѣреніе, но лишь только оборотили мы корабли, то пустили на насъ тучу каменьевъ изъ пращей. Одинъ пушечной выстрѣлъ навелъ ужасъ на сихъ варваровъ, и положилъ конецъ непріятельскому ихъ поведенію.
   "Въ слѣдующій день ѣхали мы мимо многихъ острововъ, и остановились при Гаритденисъ. На немъ видѣли преизрядныя насажденіи и нѣсколько разсѣянныхъ хижинъ. Жители красятъ себѣ лице, а въ ноздри продѣваютъ деревянной кляпъ, толщиною въ палецъ, длиною въ четыре дюйма, и коего концы караются самыхъ скулъ. Трое ихъ подъѣхали къ намъ въ пирогѣ; мы имъ дали ножъ, зеркало и стекляное ожерелье, которое схватили они съ жадностію. Показали мы имъ тыкву и кокосовыя скорлупы, дѣлая знаки, чтобы они привезли къ намъ сихъ плодовъ. Островяне тотчасъ отдали намъ три орѣха, случившіеся у нихъ въ суднѣ. Показывали имъ потомъ золотой песокъ, которой, кажется, не былъ имъ совсемъ незнакомъ, ибо указывали они рукою на берегъ, давая разумѣть, что есть такой же и у нихъ на островѣ.
   "Приближаясь къ матерой землѣ, усмотрѣли мы въ нутри одного довольно великаго залива, множество кокосовъ и домовъ. Шесть шлюпокъ, на коихъ сидѣло около сорока человѣкъ, приѣхали осматривать нашъ корабль. Мы сдѣлали имъ знакъ возвратишься назадъ; но любопытство ихъ тѣмъ болѣе умножилось, и они притворялись, что не разумѣютъ. Выстрѣлъ изъ пушки освободилъ насъ и отъ сихъ наяновъ, а наутріе люди наши упражнялись безъ всякаго препятствія въ заготовленіи дровъ и воды, въ которыхъ была намъ великая нужда. Нѣсколько жителей проходящихъ по случаю чрезъ то мѣсто, оказывали что боятся, но мы ихъ дружескими знаками вывели изъ страха, и они провожали насъ до берега. Мужчины около головы имѣли разноцвѣтныя перья, а въ рукѣ копье; женщины же для прикрытія наготы, небольшія зеленыя вѣтви привязанныя съ переди и съ зади къ веревкѣ, служащей вмѣсто пояса. Я примѣтилъ, что между ими женщины носятъ тягости, и отправляютъ всю трудную работу, а мужчины заботятся только объ своемъ оружіи.
   "Люди наши подошли къ самымъ селеніямъ, и я слѣдовалъ за ними. Застали мы въ оныхъ нѣсколькихъ стариковъ, которые дали намъ выразумѣть, что матерая земля и острова новой Гвинеи принадлежать владѣльцамъ, зависящимь отъ Тернатскаго Короля; что въ каждомъ округѣ есть особой начальникъ; что между прочими богатствами родится у нихъ золото; что жители трудолюбивы, знающи въ земледѣльствѣ, но грубы и дики; что отправляютъ не малый торгъ невольниками, и что главное ихъ упражненіе есть рыбная ловля. Хотя сей народъ вообще весьма черенъ, есть однако между ими и бѣлые.
   "Вѣра ихъ мало извѣстна: они всѣ въ хижинахь своихъ имѣютъ небольшой камень съ зеленою полосою, другой камень красноватой, и кусокъ металла, и берегутъ сіи три вещи съ почтеніемъ похожимъ на богослуженіе. Мертвыхъ не хоронятъ, а относятъ на казенныя горы, лежащія въ доль морскаго берега, увѣряютъ, что родится у нихъ мушкатной орѣхъ, но гораздо хуже Молукскаго.
   "Запасшись у сихъ дикихъ людей всемъ нужнымъ для жизни, оставили мы берега Новой Гвинеи, и держась къ сѣверу, пристали къ Палаоскимъ, или новымъ Филиппинскимъ островамъ. Вотъ что могли мы свѣдать объ ихъ отъ жителей привезшихъ къ намъ нѣсколько припасовъ. Они сказывали, что на трехъ островахъ жителей совсемъ нѣтъ; а обитаемыхъ считаютъ двадцать девять, и называли ихъ по имянно. Главнѣйшій изъ оныхъ есть Ламурурекъ, и на немъ живетъ Король. Сіи Индейцы росписываютъ себѣ тѣло разными красками. Одежда ихъ состоитъ въ лоскутѣ холста аршина въ полтора, изъ котораго дѣлаютъ они нѣкоторой родъ шапки, покрывающей голову и часть плечь. Мы не примѣтили, чтобъ они имѣли какое либо понятіе о божествѣ, или бы покланялись какому идолу. Между снадобьями ихъ нашли мы пилы изъ черепахи, кои вострятъ они о камень. Употребленіе желѣза и другихъ металловъ совсемъ имъ неизвѣстно. Нравъ ихъ кажется тихой и миролюбивой: ссоры кончатся нѣсколькими кулачными ударами въ голову; и таковыя насильствіи тѣмъ рѣже бываютъ, что при малѣйшей наружности сердца, пріятели стараются ихъ помирить, учтивство, когда съ кѣмъ встрѣтятся, въ томъ заключается, чтобъ взять руку, кого хочетъ почтить, и погладить ею себѣ лице: а ежели сидятъ, то вмѣсто руки берутъ ногу и цѣлуютъ ее съ почтеніемъ.
   "Странствуя по морю, на коемъ частыя бываютъ бури и кораблекрушеніе, принуждены мы нашлись остановиться при островахъ Графтоновомъ, Моймутовомъ и Баховомъ, лежащими между Формозою и Филиппинскими. На оныхъ видны многія деревни чуднаго строенія; ибо состоятъ во многихъ рядахъ весьма низкихъ и малыхъ домовъ, построенныхъ на утесистыхъ горахъ. Разстояніе между двумя рядами довольно широко для составленія улицы, которой грунтъ наровнѣ съ вершиною, или кровлею нижнихъ домовъ. Лѣстница, по коей лазятъ на сію улицу, поставлена по срединѣ въ весьма узкомъ проходѣ, и по сему одному пролазу можно на улицы взойти; ибо на концахъ ихъ на право и на лѣво находятся пропасти, и слѣдовательно стоитъ только отнять лѣстницу, чтобы избавиться отъ "и яти о страха отъ нападенія. Для большей безопасности, строютъ сіи странные города и деревни на такихъ каменныхъ горахъ, которыя съ другой стороны свисли въ море и къ которымъ ни откуда подступить не льзя. Сей новой способъ укрѣпленія вложенъ въ мысль жителямъ опасностію отъ морскихъ разбойниковъ.
   "Мы запаслись на сихъ островахъ свиньями и козами. Жители никогда ихъ не бьютъ для своего употребленія; но когда мы ихъ били, собирали они кишки и кожи, жарили на угольяхъ и ѣли съ жадностію. Бываетъ время въ году, что Саранча прилетаетъ цѣлыми тучами на сіи острова и поѣдаетъ листья на деревьяхъ. Островяне ловятъ ихъ сѣтями, и жарятъ въ горшкахъ. Крылья и ноги отпадаютъ сами собою, а мясо будучи съ природы черно, становится отъ огня краснымъ. Я изъ любопытства ихъ отвѣдывалъ, и нашелъ довольно вкусными. Поили насъ однимъ крѣпкимъ питьемъ, употребляемымъ жителями. Они дѣлаютъ его изъ сока сахарныхъ тростей и небольшихъ растущихъ на ихъ островахъ черныхъ зеренъ. Сіе питье пріятно и здорово, производитъ спокойное веселіе и никогда не вредитъ, хотя и такъ крѣпко, что можно до пьяна напиться. Жители употребляютъ его много, и пивши разгорячаются, но не меньше однакожъ тихи и спокойны. Я никогда между ими не примѣтилъ ни сердца, ни неудовольствія. Между собою они услужливы, и къ чужестраннымъ ласковы. Намъ давали все что имѣли; а ежели не было чѣмъ угостить, когда мы къ нимъ приходили, тогда бѣгали просить у сосѣдей, или покупали то, что почитали для насъ пріятнымъ. Денегъ никакихъ не имѣютъ; но собираютъ песчинки золотыя, и мѣняютъ ихъ на нужныя себѣ вещи Оружіе ихъ есть деревянное копье, на которомъ часто и желѣза не бываетъ. Для защиты носятъ родъ панцыря изъ буйволовой кожи на подобіе епанчи, сшитой по бокамъ, а для рукъ оставлены прорехи. Сей мѣшокъ идетъ только по колѣни.
   "Я не примѣтилъ между ими ни малѣйшаго слѣда вѣры; не видалъ и того, чтобъ они полагали какое различеніе между днями, или бы признавали надъ собою чью власти; одни отцы имѣютъ оную надъ дѣтьми, пока они не женятся. Думаю однакожъ, что сей народъ управляется какими ниесть законами, относительно до общаго добра, и наказываетъ смертію за нѣкоторыя преступленіи. Вотъ по крайней мѣрѣ наказаніе, которое необходимо должно было произойти отъ какой нибудь власти. Въ одинъ день, при собраніи множества народа, увидѣлъ я, что привели молодаго человѣка и прилѣжно его стерегли. Нѣкакая женщина, которую, казалось, онъ почиталъ, и которая выла изо всей силы, выняла у него серги изъ ушей. Въ землѣ выкопали яму довольно глубокую, посадили въ нее помянутаго молодаго человѣка, не произнесшаго при семъ ни малѣйшей жалобы и не учинившаго ниже знака, что хочетъ защищаться. Послѣ забрасывали его землею до тѣхъ поръ, пока онъ не лишился дыханія.
   "Каждая семья имѣетъ участокъ земли, довольной для ея прокормленія. Жены и дѣвки работаютъ сіи земли лежащія въ долинахъ, далеко отъ селеній: а мужья и сыновья упражняются въ рыбной ловлѣ. Многоженство у нихъ совсемъ неизвѣстно. Свадьбы отправляются весьма просто. Дѣвка въ приданое приноситъ топоръ и другія орудія нужныя для работы.
   "Пробывъ нѣсколько времяни на сихъ островахъ, отправились мы въ южную сторону. По щастію, съѣстныхъ припасовъ имѣли мы довольно, ибо мореплаваніе было долгое, и противные вѣтры занесли насъ на берега Новой Голландіи, лежащей на полдень отъ Молукскихь острововъ. Оная найдена была въ началѣ прошедшаго вѣка, однимъ Голландскимъ мореплавателемъ, который и назвалъ ее по имяни своей Земли. Я не знаю, островъ ли она или промывается къ матерой землѣ; ибо народы въ ней обитающіе столь дики и грубы, что не могъ я отъ нихъ ничего добиться. Очи только видъ человѣческой имѣютъ; или по крайней мѣрѣ трудно найти человѣка хуже и глупѣе того, какого мы видѣли на берегу, куда насъ принесло. Жилищи ихъ шалаши изъ переплетенныхъ вѣтвей, а сами они цвѣтномъ лица и курчеватыми волосами похожи на Гвинейскихъ Негровъ. Въ прочемъ велики, стройны и тонки; голова, у нихъ большая, лобъ узкой, брови густыя, бороды не имѣютъ, а глаза щурятъ. Сію привычку поручаютъ они съ малолѣтства, защищаясь отъ мухъ, безпрестанно безпокоящихъ глаза, ротъ и ноздри. Въ верхней челюсти недостаетъ у нихъ двухъ зубовъ. Не знаю, выдергиваютъ ли они ихъ, или родятся съ симъ недостаткомъ; но то правда, что и мужчины и женщины оныхъ не имѣютъ.
   "Въ сей странѣ растутъ разные роды деревьевъ, но въ маломъ числѣ и мѣлки. Наибольше есть тѣхъ, кои приносятъ нѣкоторую красную смолу, похожую на драконову кровь. Течетъ она изъ сучьевъ и трещинъ на пнѣ. Всѣ прочія деревья мнѣ были незнакомы, и ни одною не видалъ я съ плодами. Hе примѣтилъ также никакихъ звѣрей, изключая птицъ средней величины земныхъ и водяныхъ орловъ, кроликовъ особливаго рода, и весьма сквернообразныхъ звѣрей, называемыхъ Гуаносъ, которые останавливаются и свистятъ, ежели къ нимъ подойдешь, а прочь не бѣгутъ. Въ морѣ около ихъ береговъ, мало водится рыбы, ежели не полагать въ числѣ оной коровъ, тюленей и черепахъ, коихъ здѣсь очень много.
   "Мы попытались познакомиться съ нѣсколькими жителями, коихъ застали на берегу; но не было возможности приласкать ихъ, ни найти ихъ жилищъ; а видѣли мы только хижины весьма просто построенныя. Въ прочемъ не находя ни припасовъ, ни прѣсной воды, вознамѣрились мы искать оныхъ по ближнимъ островамъ. Сіи населены дикими людьми, кои съ начала также несговорчивы были, какъ и набережные, но мало по малу привыкли, и принимали даваемыя отъ насъ ѣствы. Земля не производитъ для нихъ никакого пропитанія; единая ихъ пища есть рыба, собираемая въ ущелинахъ горъ, гдѣ остается по отливѣ моря. Вырывъ колодези, надѣялись мы, что они намъ могутъ носить воду на корабль; но не привыкнувъ къ трудамъ, падали они подъ наималѣйшею тяжестію, и послѣ первыхъ безполезныхъ усиленій, совсемъ отказались продолжали сію работу.
   "Столь безплодная земля, и столь мало услужливые жители, принудили насъ по нѣсколькихъ дняхъ поднять якорь. Держась береговъ, пристали мы къ одному кряжу, на которомъ увидѣли такихъ же дикихъ людей, какъ и первые. Сіи были великоролы, черны и наги. Между ими примѣтилъ я одного, которой отъ прочихъ отличался бѣлымъ намалеваннымъ кружкомъ около глазъ, и такою же полосою съ самаго верху лба по конецъ носа. Грудь и часть рукъ равнымъ же образомъ были у него росписаны. Прочіе дикіе не имѣли таковыхъ знаковъ; по чему я и заключаю, что онъ быль ихъ начальникъ.
   "На тысячу шаговъ отъ моря, земля безплодна, и нѣтъ на ней ничего, кромѣ кустарника. Изъ онаго иные покрыты желтыми, иные голубыми, иные бѣлыми цвѣтками, изпускающими пріятной запахъ. На многихъ былъ плодъ въ шелухѣ, похожій на бобы. Видѣли мы нѣсколькихъ четвероногихъ весьма сухихъ, коихъ почли за волковъ, и разныхъ хищныхъ птицъ, какъ коршуновъ, соколовъ, неясытей и проч.
   "Не смотря на наружную дикость сихъ климатовъ, думаю, что нашли бы мы плодородный страны, естьли бы покусились пойти отъ береговъ внутрь земли; и что природа представила бы намъ плоды, пряные коренья, а можетъ быть и золотыя руды, кои производитъ она въ другихъ краяхъ, лежащихъ близъ Екватора и подъ такою же широтою.
   "Я предаю молчанію множество мѣлкихъ произшествій, неразлучныхъ съ мореплаваніемъ, въ которомъ почти всегда имѣли мы противные вѣтры. Правда, щастливы мы были тѣмъ, что никогда не терпѣли недостатка въ пропитаніи, и изключая послѣднюю бурю, принесшую насъ къ симъ берегамъ, не видали мы такой, отъ которой бы были въ опасности жизни."
   Симъ кончится повѣствованіе женевскаго лѣкаря. Онъ мнѣ сказалъ, что корабль ихъ, по окончаніи нужной починки, назначенъ въ Формозу, и уговаривалъ меня съ собою ѣхать. Я можетъ быть и согласился бы на его предложеніе, ежелибъ не было другаго корабля немедлѣнно въ Сіамъ отправляющагося.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLVIII.

Королевство Сіамское.

   Здѣсь еще съ удовольствіемъ воспоминаютъ, Государыня моя! о присланномъ отъ Лудовика XIV великолѣпномъ посольствѣ. Старики, кои могли оное тогда видѣть, любятъ разговаривать о разныхъ его обстоятельствахъ, наибольше ихъ удивившихъ; а таковыя повѣствованія питаютъ въ народѣ прежнюю его склонность къ Французамъ. Я сему качеству обязанъ чинимыми мнѣ это всѣхъ ласковыми пріемами, но не меньше такожъ одолженъ и отцу Силвеирѣ, (котораго здѣсь нашелъ,) разными пріятными знакомствами. Но прежде нежели начну говорить о Сіамскомъ Королевствѣ, должно мнѣ упомянуть нѣсколько о нашемъ мореплаваніи.
   Оставя Маріаннины острова, мы угрожаемы были водянымъ столпомъ, которой больше причинилъ намъ страха, нежели бѣды. Я въ первой разъ въ моей жизни его видѣлъ, и вы можетъ быть пожелаете прочесть его описаніе. Водяными столпами называются нѣкоторыя возвышеніи воды, дѣлающіяся на поверхности моря, и нечувствительно восходящія до самыхъ облаковъ. Сперва вода закипитъ и поднимется надъ моремъ на футъ или на полтора, потомъ покажется надъ тѣмъ мѣстомъ густой паръ, изъ средины коего возвышается столпъ, которой идетъ въ верхъ уменьшая часъ отъ часу свою толщину, и соединяется съ облакомъ, которое, кажется, его ожидаетъ, или спѣшитъ къ нему на встрѣчу. Оной столпъ изгибается по мѣрѣ вѣтра гонящаго облако, къ коему присталъ; и не смотря на сіе движеніе, не только не отрывается отъ него, но растягивается, чтобы не отстать, и становится толще или шоне по мѣрѣ какъ облако поднимается или опускается. Сей столпъ прилѣпившись такимъ образомъ къ облаку. служитъ вмѣсто трубы, которою оное сосетъ воду изъ моря, и которая производитъ глухой шумъ, подобной ручью стремительно съ горы текущему. Труба не прежде бываетъ видима, какъ наполнясь водою, и тотчасъ изчезаетъ, когда нѣтъ уже больше въ ней воды. Облако будучи полно, разрывается, и вода на низъ упадаетъ съ ужаснымъ шумомъ. Въ сіе время столпъ бываетъ опасенъ, ибо, ежели случится ему попасть на корабль, потопляетъ его неотмѣнно. По сей причинѣ стараются всѣми силами удалиться; но не всегда то при недостаткѣ вѣтра удобно исполнить. Обыкновенно, пока сосетъ труба, продолжается тишина, кромѣ самаго тою мѣста, на коемъ столпъ поднимается. Въ таковомъ случаѣ стараются разорвать его пушечными выстрѣлами, и вмѣсто ядра заряжаютъ желѣзною полосою, которая разсѣкаетъ столпъ, разрываетъ и уничтожаетъ трубу. Мы не прибѣгали къ сему способу: ибо скорѣе шести минутъ примѣтили, что столпъ стончалъ, отдѣлился отъ поверхности моря, и совсемъ изчезъ. Облако разорвалось въ нѣкоторомъ разстояніи, и не произвело инаго дѣйствія, кромѣ великаго колебанія въ воздухѣ, кое сильно почувствовали мы на кораблѣ. Вотъ единое произшествіе, возмутившее мореплаваніе наше до самаго Сіама, куда прибыли мы нѣсколько дней спустя.
   Сіе Королевство есть наиславнѣйшее изо всей Индіи. Сіамцы полагаютъ его начало за пять сотъ лѣтъ до Рождества Христова, и счисляютъ, какъ то почти всѣ народы привыкли дѣлать, перваго своего законодателя между богами. По ихъ словамъ, сей человѣкъ творилъ чудеса чрезвычайные; во первыхъ, сложилъ съ себя корону и сдѣлался пустынникомъ; сему бывали примѣры. Но вотъ что безпримѣрно! Онъ былъ необычайно милосердъ. Не имѣя что дать нищему, просящему у него милостыни, вырвалъ онъ у себя глазъ, и положилъ ему въ руку; другому отдалъ свою жену, дабы не отпустить его безъ подаянія. Разсказываютъ, что съ начала ѣлъ онъ по горсти пшена на день, а потомъ довольствовался однимъ только зерномъ. Сего кажется довольно уже, дабы заслужить жертвенники и въ просвѣщенномъ народѣ. Сей чудной человѣкъ, не смотря на таковой строгой постъ, былъ ростомъ исполинъ; ибо мнѣ показывали на одной каменной горѣ слѣдъ его ноги, которой въ длину имѣлъ локоть, и дюймовъ тринадцать въ ширину. Сія рѣдкость покрыта золотою доскою: въ нѣкоторые праздники показываются народу сіи священные остатки, и Король одиножды въ годъ ходитъ къ нимъ на поклоненіе.
   Основательнаго о началѣ сей Монархіи можно сказать то, что воспослѣдовало оное со временъ перваго нападенія Арабовъ на Индію, и вѣроятно, кажется, что имъ она и должна своимъ установленіемъ. По крайней мѣрѣ съ сего только времяни находится непрерывная лѣтопись Государей, управлявшихъ сею страною Одинъ изъ нихъ построилъ въ четырнадцатомъ вѣку городъ Ютію, столицу Государства, которую Португальцы назвали Сіамомъ по имяни Королевства.
   Мало есть владѣній, кои бы въ столь краткое время претерпѣли толикія перемѣны, какъ сіе. Первая изъ оныхъ, случившаяся въ половинѣ шестнадцатаго вѣка, была дѣломъ одной влюбчивой Королевы. Въ отсутствіи супруга почувствовала она страсть къ одному изъ чиновныхъ его Двора, и учинилась матерью; а для воспрепятствованія, чтобъ не вышла наружу невѣрность, приняла намѣреніе отравить мужа. Она имѣла сына девяти лѣтъ, которой быль еще молодъ для правленія Государствомъ, и по сей причинѣ мать, коей не знали злодѣйства, объявлена правительницею. Сколь ни старалась она брать предосторожности для скрытія родинъ, но преступленіе ея учинилось явнымъ: опасаясь же, чтобъ сынъ пришедъ въ возрастъ, не отмстилъ смерти своего отца, которой она оказалась виновницею, повелѣла его умертвить, и возвела на тронъ предметъ своей законопреступной любви. Но подданные, огорченные толикими злодѣяніями, убили ее на пиру и съ наперсникомъ, а на престолъ посадили одного Князя Царской крови.
   Едва новой Монархъ утвердился на мѣстѣ своемъ, одинъ сосѣдній Король вознамѣрился похитить его владѣніи, или принудить платить себѣ дань. За предлогъ сея войны взялъ онъ отказъ Сіамскаго Короля прислать къ нему бѣлаго слона, котораго у себя имѣлъ. Непріятель выступилъ въ поле, завладѣлъ столицею, и Король Сіамской, боясь впасть въ его руки, предалъ себя смерти въ своемъ дворцѣ. Онъ оставилъ наслѣдниковъ, изъ коихъ одного собственные его подданные осудили на смерть. Правда и то, что былъ онъ человѣкъ исполненной пороками, и имѣлъ соперникомъ Министра довольно сильнаго, чтобъ лишишь его престола. Сіе произшествіе случилось точно въ то время, когда Агличане вели на амвонъ Карла I съ тою разностію, что Сіамцы были народъ варварской, а Агличане хвастали просвѣщеніемъ.
   Отецъ Короля, принявшагосъ толикимъ снисхожденіемъ Французовъ, царствовалъ похитя престолъ; что также полагать должно въ числѣ перемѣнъ претерпѣнныхъ Сіамомъ. Онъ женился на сестрѣ наслѣдника Короны, противъ ея воли, и предъуспѣлъ быть признанъ Королемъ. Сынъ его Шау-Нарай, взошелъ на престолъ также непозволеннымъ образомъ: онъ своею рукою убилъ дядю своего, отцова брата, похитившаго самодержавную власть, и прославившаго начало правленія своего нѣкоторымъ отважнымъ дѣломъ. Въ одинъ день сбираяся идти въ капище, свѣдалъ онъ, что Талапоны, кои суть здѣшніе жрецы, умыслили его убить; и въ самомъ дѣлѣ капище ими было наполнено, а они всѣ имѣли скрытыя подъ одеждою оружіи. Король повелѣлъ окружишь храмъ, и увидя несумнительные доказательствы заговора сихъ беззаконниковъ, приказалъ своимъ солдатамъ всѣхъ ихъ перерѣзать.
   Сношеніе сего Монарха съ Лудовиколѣ XIV, и поселеніе Французовъ въ Сіамѣ, суть обстоятельствы его царствованія, заслуживающіе быть здѣсь описаны. Первое было дѣло рукъ одного бродяги, которой изъ матроса учинился первымъ Министромъ. Назывался онъ Костансъ или Константинъ Фаулконъ, и былъ Грекь родимъ изъ Kефалоніи. Въ двѣнадцать лѣтъ оставилъ свое отечество, и сѣлъ на корабль, которой привезъ его въ Англію. Отчаиваясь найти тамъ щастіе, отправился онъ въ Индію, и проходя чрезъ всѣ степени, дослужился до корабельныхъ Капитановъ. Ѣздилъ въ Китай и въ Японію; и тамъ торговалъ на счетъ купцовъ: но претерпи кораблекрушеніе при Сіамскихъ берегахь, пошелъ въ службу къ надзирателю Государственныхъ сборовъ. Будучи у него оказалъ столько разума въ дѣлахъ, что приобрѣлъ довѣренность Министра и милость Государя. По смерти покровителя своего, Фаулконъ вступилъ во всѣ его чины, и вскорѣ наименовали его Маршаломъ Двора, и главнымъ Министромъ Государства. Можетъ быть добирался онъ и до престола. Неограниченная власть, которую ему дали, и слабое здоровье Короля, не имѣющаго дѣтей мужеска пола, могли польстить его сею надеждою. По крайней мѣрѣ обвиняли его въ таковомъ намѣреніи и сему высокомѣрію приписали сношеніе его съ Франціею. Онъ уговорилъ своего Государя къ снисканію дружбы Лудовика XIV и втолковалъ ему, что сей союзъ будетъ ему полезенъ, не только для приведенія въ цвѣтущее состояніе торговли въ своихъ владѣніяхъ, но и для заведенія во оныхъ художествъ, и ради просвѣщенія подданныхъ.
   Въ слѣдствіе таковыхъ совѣтовъ, Сіамской Король отправилъ во Францію двухъ Мандариновъ, подъ прдводительствомъ одного Миссіонера, поселившагося отъ нѣсколькихъ лѣтъ въ семъ Королевствѣ, и съ коимъ Министръ Константинъ коротко былъ знакомъ. Съ другой стороны Французскіе купцы и Миссіонеры обольщали Версальской Дворъ надеждою. Первые превозносили выгоды сей земли, и съ восхищеніемъ исчисляли ея сокровищи. Другіе увѣрили, что все Королевство, по примѣру Государя, готово принять Христіанскую вѣру. Полагаясь на столь великія обѣщаніи, Лудовикъ XIV послалъ туда Кавалера Шомана, въ качествѣ Посла. Сіе извѣстіе причинило чрезвычайные радость Сіамскому Королю, а еще больше его Министру. Приняли Посла съ оказаніемъ пышности и отличности заслуживающей, чтобъ я описалъ оное здѣсь нѣсколько подробно.
   Съ самаго вступленія въ Королевство до прибытія въ столицу, Посолъ ночевалъ въ нарочно построенныхъ и богато убранныхъ домахъ, на всякихъ двадцати пяти верстахъ: уборы во всѣхъ были новые и еще никогда неупотребленные. Во всѣхъ мѣстахъ по его дорогѣ, воздавали ему почести, чинимыя одному только Королю. Всѣ выходили изъ домовъ, всякъ спѣшилъ его видѣть, падалъ ницъ на землю, руки держалъ сложа на лбу; ни кто не харкалъ, не кашлялъ и не говорилъ. По ночамъ около домовъ, гдѣ онъ спалъ, становились караулы, и зажигались огни. Депутаты больше нежели сорока разныхъ народовъ, поселившихся въ Сіамѣ, приходили его поздравлять, бывъ одѣты по обычаю своихъ земель: что производило пріятное дѣйствіе. Сіамская Семинарія была также у него на поклонѣ. При семъ находились жрецы, почтенные но своимъ большимъ бородамъ, и множество молодыхъ Китайцевъ, Японцевъ, Сіамцовь и иныхъ, въ долгихъ одѣяніяхъ, и съ примѣрною скромностію: одни были уже принятые въ чинъ жрецовъ, другіе еще готовящіеся вступить въ оный. Самые большіе господа Королевства составляли свиту Посольскую. Я не стану больше говорить о сихъ подробностяхъ; онѣ столь хорошо исчислены въ запискахъ Аббата Шоази. Довольно въ заключеніе сказать, что Король повелѣлъ, не взирать при семъ случаѣ на обыкновеніи и обряды, наблюдаемые при пріемѣ другихъ Пословъ. Онъ по сравненію съ симъ, ласкалъ всѣхъ Французовъ, и обходился съ ними съ дружбою мало извѣстною прочимъ Восточнымъ Монархамъ.
   Столь отмѣнныя предпочтеніи, оказываемыя чужестранному народу, возбудили зависть, и произвели ненависть къ Министру, которой безъ сумнѣнія имѣлъ причины стараться о его дружбѣ. Допустили до Короля Сіамскаіо тайнымъ образомъ извѣстіи, что Грекъ Константинъ умышлялъ вмѣстѣ съ Французами заговоръ противъ Государства. Монархъ того не уважилъ и продолжалъ оказывать довѣренность къ своему Министру. Одинъ только Сіамецъ раздѣлялъ съ нимъ сію милость. Оный назывался Питраха; мать его была кормилица, а сестра любовница Королевская. Онъ привлекъ на свою сторону вельможей, жрецовъ и народъ, и составилъ заговоръ противъ Министра любимца. Фаульконъ имѣя провѣдывателей во всѣхъ чинахъ Государства, скоро о томъ узналъ; но въ Французахъ не нашелъ толикаго къ себѣ усердія, какъ надѣялся. Питраха, опасаясь, чтобы намѣреніи его не открылись, спѣшилъ и. волненіемъ. Собралъ около себя всѣхъ своихъ друзей, и окружилъ дворецъ вооруженными людьми. Сими предводительствовалъ великій придворный жрецъ, сидящій на плечахъ шести невольниковь, увѣщавающій народъ и движеніями своими и голосомъ. Фаульнонъ, услыша о произходящемь, тотчасъ туда прибылъ; но лишь только вступилъ во дворецъ, то Питраха взялъ его и велѣлъ посадить въ тюрму; а нѣсколько дней спустя, казненъ онъ палачемъ, и тѣло его брошено псамъ, отъ которыхъ пояірцріъ въ одну ночь. Бунтовщикъ, начинающій повелѣвать какъ Государь, принялъ, наименованіе Правителя Королевства. Шау-Нарай съ того времяни велъ жизнь истаевающую, и умеръ въ Іюлѣ 1688 года. Питраха, между тѣмъ сбывшій съ рукъ всѣхъ Князей крови, по десятидневномъ траурѣ; пришелъ въ главное капище съ царскими украшеніями, и короновался. Таковъ былъ конецъ сихъ замѣшательствъ, кои и по нынѣ еще Сіамцы называютъ французскими суетами.
   Послѣ сего отступленія, которое, вы, надѣюсь, не почтете излишнимъ, возвращаюсь я, Государыня моя! къ первымъ днямъ прибытія нашего въ сіе Королевство, увидѣвъ устье Сіамской рѣки, бросили мы якорь на другой день въ пятнадцати верстахъ отъ косы; такъ называется отмѣль песочная, никогда почти водою не покрывающаяся. Ничего нѣтъ пріятнѣе вида берега помянутой рѣки, называемой Менанъ, которая извиваясь, составляетъ множество острововъ, и раздѣляется на безчисленные протоки. Сьобѣихъ сторонъ украшена она превеликими и всегда зеленѣющимися деревьями, а за ними видны пространныя іюля покрытыя пшеномъ. Сіи земли будучи чрезмѣрно низки, бываютъ наводнены цѣлые полгода, и рѣка имѣетъ порядочные разлитіи, какъ Нилъ. Дѣйствіе оныхъ столь благотворительно, что пшено растетъ по мѣрѣ прибыванія воды, и колосъ всегда наружѣ; чего не произходитъ въ Египтѣ, гдѣ съ лишкомъ сильныя наводненіи совсемъ потопляютъ и изтребляютъ жатвы. Когда пшено поспѣетъ, Сіамцы ѣздятъ собирать его на лодкахъ, срѣзываютъ одни колосья и оставляютъ солому. Предъ концомъ разлитія Король ѣздитъ на рѣку въ одномъ суднѣ, не вѣнчаться, какъ въ Венеціи, на непостоянной стихіи, и похитить надъ нею мнимое и надменное господствованіе, но просишь ее съ покорностію, чтобъ оставила поля и вобралась въ прежнее свое положеніе. Во время обряда, народъ, котораго жрецы увѣряютъ, что одинъ только Король можетъ остановить теченіе водъ, лежитъ надъ ницъ на берегу, и не можетъ довольно надивиться могуществу Монарха.
   Оставя корабль, плыли мы въ верхъ по рѣкѣ на Балонѣ, суднѣ особливаго рода въ великомъ употребленіи въ Сіамѣ. Есть изъ нихъ весьма большіе, покрытые какъ домы, служащіе жилищемъ цѣлымъ семьямъ, и составляющіе соединясь многіе вмѣстѣ, не малыя плавающія деревни.
   Банкокъ былъ первой городъ, которой мы увидѣли, плывя по Менану. Онъ важенъ по причинѣ своего положенія, ибо защищаетъ проѣздъ по рѣкѣ, и есть ключъ Королевства со стороны устья. Землю его можно почесть за безпрерывной садъ, наполненной плодоносными деревьями, составляющими главное богатство сего округа; плоды съ нихъ прибыльно продаются въ столицѣ недалеко оттуда лежащей. Наступившая ночь представила намъ пріятное зрѣлище изъ безчисленнаго множества свѣтящихся мухъ, коими покрыты были всѣ набережныя деревья. Вы бы каждое дерево почли за паникадило со свѣчами; коихъ преломленіе въ водѣ умножало свѣтъ до безконечности. Ца разсвѣтѣ увидѣли мы великое множество обезьянъ и Саламу, лазящихъ по деревьямъ, и ходящихъ станицами: но всего больше прельстили меня плосконосы, (aigrette) родъ птицъ похожихъ на цаплю, и имѣющихъ перья бѣлыя, какъ снѣгъ. Смѣшеніе сей бѣлизны съ зеленью листьевъ, производитъ удивительное дѣйствіе. Я изъ дали принялъ деревья за цвѣтущіе каштаны.
   На всякой почти верстѣ по сей прекрасной рѣкѣ видѣли мы капищи, и при нихъ монастыри Таяалоновъ, монаховъ здѣшней земли. Они живутъ братствами, а домы ихъ суть училища, гдѣ воспитывается знатное юношество. Молодые люди входятъ въ оные по седьмому и осмому году, облекаются въ монашеское платье, состоящее въ двухъ лоскутахъ полотна изъ хлопчатой бумаги, изъ коихъ одинъ покрываетъ ихъ отъ пояса до колѣнъ, а другой виситъ съ плеча, какъ шарфъ. Прѣютъ имъ голову и брони, какъ и учителямъ ихъ, въ чемъ состоитъ главное ихъ обязательство. Послѣ читанія и писанія, ариѳметика есть первая наука, клей ихъ объучаютъ: потомъ наставляютъ въ философіи и знаніяхъ касающихся до вѣры. Начала ариѳметики ихъ суть тѣ же, что и у насъ. Они имѣютъ десять главныхъ знаковъ; оникъ ихъ походитъ на нашъ, и имѣетъ то же знаменованіе. Философія замыкается въ нравоученіи, коего начала одинаковы у всѣхъ народовъ.
   Отъ Банкока до Сіама, берега рѣки населены деревнями, въ коихъ домы, строенные изъ бамбу, стоятъ на высокихъ столпахъ для предохраненія отъ наводненій. Близъ каждой деревни находится рынокъ, на которомъ всякой плывущій по рѣкѣ находитъ готовой обѣдъ, то есть плоды, вареное пшено, рыбу и разныя кушаньи по Сіамскому обычаю.
   По прибытіи въ Сіамъ, первое мое попеченіе было найти, гдѣ жить; но и въ семъ случаѣ отецъ Силвеира много мнѣ помогъ. Онъ нашелъ мнѣ покой въ домѣ у одного своего пріятеля, которой меня не только ѣсть пригласилъ за своимъ столомъ, но далъ и невольника для моихъ услугъ. Избавясь симъ образомъ отъ всѣхъ хлопотъ, помышлялъ я единственно о удовольствованіи моего любопытства. Положеніе и зданіи столицы были первымъ предметомъ моего вниманія. Сіамъ есть изъ наивеличайшихъ городовъ въ Индіи, ежели посмотрѣть на пространство, которое онъ занимаетъ, но едва шестая часть онаго населена; остатокъ пустъ, или наполненъ капищами. Вся подъ нимъ земля пресѣкается множествомъ каналовъ, или протоками Менана, раздѣляющими городъ на многіе острова. Обнесенъ онъ кирпичною стѣною, въ которой подѣланы проломы съ сводами для теченія рѣки и для прохожденія судовъ. Оные разводятся по всѣмъ улицамъ, и способность для перевоза товаровъ, кои тотчасъ съ моря привозятся въ магазейны, равно какъ и другія выгоды. привлекаютъ сюда купцовъ изо всѣхъ частей свѣта. Въ долъ каналовъ подѣланы берега, составляющіе улицы осаженныя деревьями, но столь грязныя, что ходишь по нимъ почти не льзя. Во время разлитія вдругъ виденъ городъ, лѣсъ и море вмѣстѣ. Хотя площади также бываютъ заводнены, но на нихъ торгуютъ приѣзжая на лодкахъ.
   Въ городѣ лежащемъ, такъ сказать, посреди воды, какъ Венеція, нужно было построить множество мостовъ. Иные изъ нихъ кирпичные, а большая часть деревянные, или изъ плетенаго тростника, и столь ненадежные, что безъ страха идти по нимъ не можно. Домы деревянные и низкіе, по меньшей мѣрѣ у придворныхъ жителей, кои бываютъ въ нихъ подвержены всѣмъ невыгодамъ чрезмѣрнаго жара. Плетни изъ бамбу составляютъ ихъ заборы, а въ мѣстахъ, подверженныхъ наводненію, строютъ домы на столпахъ; лѣсница виситъ съ наружи, какъ у насъ въ вѣтреныхъ мѣльницахъ. Кузовъ наполненной землею и поставленной на трехъ подпорахъ, служитъ вмѣсто очага. Въ нѣсколько часовъ можно построить и обвалить здѣшній домъ, а цѣлой городъ, каковъ Сіамъ, поспѣетъ въ нѣсколько дней. Чужестранцы, какъ Могольцы. Китайцы, Европейцы и пр. имѣютъ небольшіе домы длиною въ восемь, шириною въ четыре, вышиною въ двенадцать футовъ. Изъ камня или кирпича въ два жилья; у иныхъ они пространнѣй и выгоднѣе. Придворные господа, строютъ домы столярной работы, которые вы бы почли за тканы; и въ оныхъ живетъ мужъ, жена и дѣти; слуги и невольники жмутся въ особливыхъ отдѣленіяхъ, составляющихь на томъ же дворѣ особые домики.
   Каждой народъ имѣетъ здѣсь свой околодокь, отдѣленной каналами. Симъ часто избавляются отъ ссоръ, произходящихь отъ смѣшенія разныхъ жителей. Каждой имѣетъ начальника, которой отвѣчаетъ за свой околодокъ, и покровителя, котораго назначаетъ Король. Чужестранцы обязаны возобновлять всякой годъ присягу въ вѣрности Государю, и сей обрядъ бываетъ великолѣпенъ. Всѣ Государственные Чиновники при ономъ присудствуютъ; а Монархъ принимаетъ присягу отъ начальниковъ по очереди, сидя на золотомъ престолѣ, украшенномъ драгоцѣнными каменьями. Потомъ даютъ имъ пить воду приготовленную Талапонами, и почитаемую вредительною для того, кто нарушитъ клятву. Одинъ изъ жрецовъ держитъ въ сей святой водѣ конецъ сабли, и произноситъ заклятіи на тѣхъ, кои не отъ чистаго сердца присягаютъ, не сумнѣваясь, что они тотчасъ захлебнутся.
   Но возвратимся къ строеніямъ города. Дворецъ Королейской обнесенъ двойною кирпичною стѣною, имѣетъ больше двухъ верстъ въ окружности, раздѣленъ на многіе дворы, наполненъ разными зданіями, изъ коихъ иные деревянные, иные каменные, но всѣ низки, и объ одномъ жильѣ; лѣсницы въ нихъ узкія и двери малыя, и нѣтъ многихъ покоевъ съ ряду. Правда, что сіе неравенство въ мысли жителей есть вещь дающая домамъ достоинство. Королевскіе покои должны быть выше всего дворца, то есть, теремомъ, и чѣмъ горница ближе отъ него тѣнь она возвышеннѣе находящейся передъ нею Изъ одной въ другую подѣланы ступеньки. Сія неравность распространяется и на кровляхъ, кои бываютъ одна ниже другой, по мѣрѣ покоя, а неравность кровель показываетъ степени отличенія. Въ капищахъ примѣчается та же отмѣнность: подъ самымъ возвышеннымъ куполомъ становится идолъ.
   Королевскіе чиновники живутъ на первыхъ дворахъ; далѣе находятся пространные стойла для слоновъ. Дворецъ Монарха построенъ на послѣднемъ дворѣ: видомъ оной походитъ на крестъ, посреди коего создана высокая о многихъ ярусахъ пирамида, превышающая все зданіе; и оная есть украшеніе предъоставленное однимъ Королевскимъ дворцамъ. Сераль примыкается къ покоямъ Государя. Позади оныхъ лежатъ обширные сады, въ коихъ насажены пальмовыя деревья куртинами, и проведены извивающіеся ручейки. Я не стану говорить о внутренности дворца; ибо ни кто въ немъ не былъ далѣе залы аудіенціи, она не заслуживаетъ описанія, и вообще нѣтъ откупщикова дома во Франціи, которой бы не былъ великолѣпнѣе и пышнѣе жилища Короля Сіамскаго.
   Богатство земли оказывается наибольше въ капищахъ, множествомъ золотыхъ работъ, ужасною ихъ величиною, образомъ строенія, и невѣроятнымъ собраніемъ драгоцѣнныхъ каменьевъ. Видъ ихъ довольно походитъ на Кагаолицнія церкви; входъ широкой съ раззолоченными затворами. Въ нутри они росписаны, а свѣтъ входитъ чрезъ долгіе и узкіе окны, сдѣланные въ стѣнѣ. Есть въ нихъ хоръ съ сѣдалищами съ одной и другой стороны для Талапоновъ, кои на немъ въ извѣстные часы поютъ по утру, въ вечеру и въ полночь. Жертвенникъ стоитъ въ концѣ, и въ самомъ отдаленномъ мѣстѣ отъ дверей. Доходятъ до нею по ступенькамъ возвышающимся амфитеатромъ. Въ семъ-то мѣстѣ стоятъ идолы. Сіамцы ихъ кадятъ, убираютъ цвѣтами и камнями; свѣчь не жалѣютъ, и всегда горятъ передъ ними лампады; подѣланы особливо кружки для подаянія; обыкновеніе не забытое ни въ какой землѣ въ свѣтѣ. Кровля капищъ всегда бываетъ покрыта лоснящеюся черепицею, цвѣта желтаго, но столь живаго и блестящаго, что при сіяніи солнца кровля кажется совсемъ золотыя. Съ начала привозили ее изъ Китая, но нашли потомъ тайну дѣлать въ Сіамѣ; не дѣлаютъ однакожъ ее ни для кого, кромѣ Короля; а по сей причинѣ и бываетъ она очень дорога.
   Наиславнѣйшее капище сего города находится въ нѣкоторомъ разстояніи отъ дворца. Надъ нимъ сдѣланы пять куполовъ, изъ коихъ середній больше прочихъ, и окруженъ сорокью четырмя пирамидами или обелисками, служащими украшеніемъ, и расположенными порядочно въ три ряда. Въ оградѣ сего капища, въ доль переходовъ съ одной стороны видно больше четырехъ сотъ истукановъ, поставленныхъ въ изрядномъ порядкѣ. Другая сторона и я въ окнахъ. Есть капищи, въ коихъ находится до четырехъ тысячъ истукановъ, покрытыхъ золотыми листами. Взоръ и воображеніе восхищается блескомъ стѣнъ, панелей, столповъ и множествомъ изображеній совершенно вызолоченныхъ, и похожихъ между собою; и ежелибь не были они различной величины, то бы могли почесться сдѣланными въ одной формѣ. Есть между ими превеликіе, а всѣ они сидящіе поджавъ ноги по обычаю Сіамскому, въ капищахъ служатъ они первымъ украшеніемъ: сдѣланы же изъ смѣшенія извести, смолы и шерсти, которое покрывается сперва чернымъ лакомъ, и потомъ золотится. Предмѣстіи Сіама, лежащіе на обѣихъ берегахъ рѣки, почти столь же велики, столь же украшены капищами, какъ и самой городъ, а жителями еще люднѣе.
   Король не бываетъ въ столицѣ, кромѣ праздничныхъ дней. Обыкновенное его жилище есть въ Лувѣ, загородномъ дворцѣ въ тридцати верстахъ отъ города, въ которомъ не опустилъ и я побывать. Оной лежитъ на высотѣ неподверженной наводненіямъ. Дворецъ не столь обширенъ какъ Сіамской, но веселѣе. Обитающій въ немъ Монархъ есть наисильнѣйшій изо всѣхъ Государей Индейскаго полуострова, и пользующійся во всемъ пространствѣ самодержавною властію. Онъ позволяетъ вельможамъ разсуждать о Государственныхъ дѣлахъ, сказывать свое мнѣніе, но предъоставляетъ себѣ самому власть все рѣшить, подтверждая или отвергая ими сдѣланное. Сіи вельможи называются мандарины, чинъ даваемой Королемъ по его изволенію, не смотря ни на заслуги, ни на народъ. Почтеніе требуемое имъ отъ подданныхъ, уподобляется богослуженію. равно какъ и положеніе, въ какомъ долкно быть въ его присутствіи: да онъ и старается во всѣхъ своихъ поступкахъ увѣришь ихъ, что онъ больше самаго Бога, и что всѣхъ властителей на свѣтѣ почитаетъ гораздо себя ниже. Отсюда произходятъ тѣ пышные наименованіи, кои себѣ присвояетъ, какъ на примѣръ: "Монархъ пресвѣтлый, и непобѣдимый, всемогущій, всевысокій, увѣнчанчый сто однимъ золотымъ вѣнцомъ, украшенными девятью родами драгоцѣнныхъ каменій; великій, непорочный, божественный властитель безсмертнаго оружія; и святый, всевидящій всѣ вещи; самодержавный Императоръ, осѣнѣвающій тѣнію крылъ своихъ великое, богатое, несравненное Королевство Сіамское; красота прекраснаго и славнаго града Ютіи, коего врата и выѣзды населены тьмою народовъ, и которой безъ всякаго противорѣчія есть столица вселенной; наивеличайшій изъ Царей, которому покоряется наипрекраснѣйшая и плодоноснѣйшая изъ всѣхъ солнцемъ освѣщаемыхъ земель; божественный властелинъ, въ рукахъ коего сверкаетъ побѣдоносный мечь; подобный Богу войскъ съ огненною рукою; превосходнѣйшій, благороднѣйшій, паче всѣхъ Царей, повелѣвающій протекать и возрастать водамъ по своей волѣ; Монархъ, повелитель сильнѣйшій и самихъ боговъ: подобный солнцу стоящему на самой высотѣ небесъ; свѣтящійся яко полная луна; избранный Богомъ и удостоенный почтенія воздаваемаго сѣверной звѣздѣ; божественный повелитель златыхъ троновъ; родившійся отъ Царской природы, происходящій отъ Александра; одаренный разумомъ совершеннымъ, всевидящимъ, всепроницающимъ; подобный всегда катящемуся шару; сотворенный изъ существа, коимъ можно измѣрять морскія бездны; Царь всѣхъ слоновъ бѣлыхъ, красныхъ, круглохвостыхъ, четверозубыхъ, и всѣхъ приобъученныхъ къ войнѣ, для коихъ Всемогущій Богъ ниспослалъ ему разные роды уборовъ, сшитыхъ золотомъ и осыпанныхъ драгоцѣнными каменьями: Государь возвышающій на степени чести тѣхъ, кои по безпримѣрному щастію предъуспѣваютъ придти у него въ милость, и предающій огню дерзающихъ ему не повиноваться; наконецъ, Царь, коему дана власть дѣлать и творишь все то, что сдѣлалъ и сотворилъ самъ Богъ."
   Послѣ таковыхъ наимянованій не должно удивляться, что Сіамской Король велитъ себя боготворить. Въ самомъ Совѣтѣ, продолжающемся иногда часа четыре, Статскіе Министры и Мандарины лежатъ передъ нимъ на землѣ, говорятъ на колѣняхъ, положа руки на голову, кланяясь всякую минуту въ землю, и во всякому слову прикладывая наимянованіе, превозносящее доброшу его, или могущество. Отвѣты его принимаются за Божескіе; повелѣніи исполняются безъ всякой отсрочки; да они же и не словесно даются. Мандаринъ, которой глазъ съ него не спускаетъ, узнаетъ волю его по нѣкоторымъ установленнымъ знакамъ, и изъявляетъ ихъ другими знаками чиновникамъ внѣ покоя стоящимъ. Самые любимые придворные не приближаются къ особѣ сего Государя, и за велико почитаютъ, когда удостоитъ онъ показаться имъ въ окно. Симъ образомъ принимаетъ онъ Пословъ, говоритъ съ ними съ возвыщеннаго балкона, всегда коротко, и всѣмъ одними словами. Когда выѣзжаетъ, всякой долженъ запереться въ своемъ домѣ; ни кто не входитъ во дворецъ, и не проходитъ мимо онаго, не поклонясь въ землю. Сіе мѣсто почитается освященнымъ, и должно не только въ немъ, но и въ окрестныхъ мѣстахъ хранить глубокое молчаніе. Хотя набитъ онъ множествомъ людей и солдатъ, никогда не услышишь ни наималѣйшаго шума, и почтешь его за пустыню. Все въ немъ происходящее сохраняется въ наивеличайшей тайнѣ. За преступленіе почитается говорить о Королѣ и произносить его имя, которое по сей причинѣ мало кто и знаетъ. Но таковое принужденіе продолжается только во время его жизни; ни смерти всякому вольно объ немъ говорить. Разсудите, сколь долженъ быть скученъ Дворъ, въ которомъ присутствіе Государя, долженствующее дѣлать его веселымъ, вселяетъ страхъ, молчаніе и принужденность. Карауль безпрестанно на готовѣ, и при малѣйшемъ знакѣ тысячи людей падаютъ ницъ, когда и не показывается самъ Король; а довольно, ежели думаютъ только, что онъ находится за решеткою, откуда можетъ смотрѣть на дворы и сады. Женщины не допускаются инаково во дворецъ, какъ для утѣхъ Монарха въ сералѣ, изъ котораго никогда уже не выходятъ; прочимъ же туда и ходить не позволяется. Офицеръ, приставленной у воротъ, не смѣетъ ихъ отворить, не спросись у Мандарина, повелѣвающаго въ первой оградѣ; а входящіе съ прилѣжаніемъ осматриваются и обезоруживаются; не спускаютъ даже дыханія, и ежели кто пилъ аракъ, отсылаютъ его, дабы не сквернилъ величества мѣста.
   Внутренняя въ сералѣ служба отправляется пажами, евнухами и молодыми дѣвками. Первымъ поручены книги, оружіе и бетель Его Величества. Евнухи наиболѣе принадлежатъ Королевѣ. Однѣ дѣвки пользуются вольностію входить по просту въ покои Государскіе. Онѣ стелятъ ему постелю, одѣваютъ его, готовятъ ему кушанье и пр. Восточные жители знаютъ цѣну и чувствуютъ пріятность подобной услуги. Сей Государь имѣетъ одну только жену, которую называютъ Королевою. У нее есть свои чиновники, свои женщины, евнухи, расправа и слоны. Чиновные никогда ее не видятъ; ибо кажется она только евнухамъ и женщинамъ. Жены Мандариновъ, изъ коихъ составленъ Дворъ ея, падаютъ передъ нею ницъ, какъ ихъ мужья передъ Королейь, но съ тою разностію, что имѣютъ вольность на нее смотрѣть. Она правитъ домомъ своимъ самодержавно, или лучше, своенравно. Король даетъ ей провинціи, изъ коихъ она получаетъ доходы, и надъ коими имѣетъ власть совершенную: а по сей причинѣ держитъ съ женщинами своими Совѣтъ по всѣмъ дѣламъ, и судитъ своихъ подданныхъ. Когда доходятъ къ ней жалобы на какую женщину, обвиняемую въ клеветаніи, во лжѣ, въ нескромныхъ разговорахъ, она ее наказываетъ зашиваніемъ рта; что по крайней мѣрѣ однажды случилось, и опредѣлившая таковое, столь для женщины несносное наказаніе, была жена Шау-Нарая.
   Число наложницъ Королевскихъ неограничено; а напротивъ величество Монарха полагается во множествѣ Султаншъ. Сіамцы удивились, когда услышали, что у такого великого Короля, каковъ Французскій, не было больше одной жены, и что не имѣлъ онъ Слоновъ. Сихъ животныхъ кормятъ здѣсь множество, на рѣку водятъ при музыкѣ, и несутъ передъ ними подсолнечники, утверждаютъ, что они такъ привыкли къ сему обряду, что не пойдутъ безъ того изъ конюшни.
   Короли Сіамскіе живутъ въ безпокойствѣ, превращающемъ дворцы ихъ въ крѣпости, въ коихъ находятся они безпрестанно въ осторожности, противъ какого либо предпріятія отъ подданныхъ. Ограждаютъ ихъ крѣпкими стѣнами и западнями, въ коихъ набиты гвозди. Ненавистное дѣло, доносить обо всемъ касающемся до Королевской особы, здѣсь повелѣно закономъ подъ смертною казнію; а ежели доносъ не будетъ доказанъ, осуждаютъ на одну казнь и доносчика и обвиняемаго, то есть бросаютъ обѣихъ тиграмъ: въ недоумѣніи предпочитаютъ лучше погубить невиннаго, нежели спасти преступившаго.
   Нынѣшній Король препровождаетъ жизнь довольно порядочную: всякой день встаетъ въ шесть часовъ, и первое его упражненіе въ томъ состоитъ, чтобъ дать милостыню станицѣ Талапоповъ, кои не упускаютъ никогда передъ нимъ являться, сколь скоро онъ покажется. Сіи лѣнивые и таскающіеся монахи заражаютъ Государство, и пожираютъ пропитаніе полезныхъ и трудолюбивыхъ гражданъ.
   Потомъ наступаетъ аудіенція даваемая Его Величествомъ во внутреннихъ покояхъ, наложницамъ, евнухамъ, невольникамъ и одному Градоначальнику, приходящему доносить о всѣхъ рѣшеныхъ тяжебныхъ дѣлахъ. Онъ ихъ подтверждаетъ или отвергаетъ по своему изволенію.
   Когда сей Судья выйдетъ, доступъ всякому дозволенъ до самаго обѣда Докторъ осматриваетъ всѣ кушанья и ссылаетъ со стола, которые покажутся ему вредны. Во время обѣда читаютъ уголовныя дѣла, и Король рѣшитъ жребіи осужденныхъ. Послѣ входитъ онъ въ особую залу и ложится для отдыхновенія. За нимъ слѣдуетъ туда чтецъ, которой читаетъ ему обыкновенно жизнь одного изъ Королей, его предмѣстниковъ; когда же начнетъ засыпать, чтецъ утишаетъ голосъ и потомъ уходитъ, а возвращается опять въ залу около четырехъ часовъ, и читаетъ такъ громко, что Король необходимо долженъ проснуться. Тогда допускаетъ онъ передъ себя своихъ великихъ чиновниковъ; около девяти часовъ собирается Совѣтъ, а ежели на ономъ запоздаютъ, докторъ приходитъ напомнить Королю, что пора спать. Сей докторъ допускается въ Совѣтъ, но только слушать, а мнѣніе у него никогда не требуется и не принимается.
   Короли Сіамскіе рѣдко кажутся передъ народомъ; а когда то и случится, то чинятъ оное въ образѣ страхъ наводящемъ: водятъ передъ ними слоновъ, на которыхъ сидятъ вооруженные люди, идетъ безчисленное множество тѣлохранителей, служителей и невольниковъ съ палками и духовыми тростьми, дли отогнанія народа; Король сидитъ на золотыхъ креслахъ несомыхъ десятью или двенадцатью служителями и окруженныхъ солдатами, а народъ лежа на землѣ не смѣетъ на него и посмотрѣть.
   Иногда ѣздитъ онъ на слонѣ покрытомъ золотомъ и драгоцѣнными каменьями. Слонъ выступаетъ гордо, и кажется, чувствуетъ честь, что несетъ Короля; ибо никогда не пуститъ взять Монаршее мѣсто кому другому. Ежели у Короля есть сынъ, то слѣдуетъ за нимъ, а послѣ Королева и прочія его жены. Онѣ ѣдутъ также на слонахъ, но въ позолоченыхъ клеткахъ, въ моихъ никакъ видѣть ихъ не можно. Шествіе замыкается отрядомъ гвардіи; а все оное составляетъ около пятьнадцати или шестьнадцати тысячъ человѣкъ.
   Въ прогуливаньѣ по рѣкѣ, Король сидитъ въ позлащенной шлюпкѣ подъ парчевымъ балдахиномъ, и провожается придворными, коихъ бываетъ иногда до тысячи и больше, а каждой ѣдетъ на особомъ суднѣ, на которомъ гребутъ по двадцати невольниковъ. Потомъ слѣдуютъ суда съ музыкантами, а за ними пятьдесятъ шлюпокъ парадныхъ. Трудно вообразить сіе великолѣпіе. Представьте въ мысли великую рѣку, по которой тридцать тысячь человѣкъ прогуливаются въ раззолоченныхъ судахъ, не считая непонятное множество народа, прибѣгающаго со всѣхъ сторонъ смотрѣть на позорище.
   Я самъ видѣлъ одно, но другаго рода, будучи въ Лувѣ: оно можетъ вамъ подать понятіе о Сіамскомъ погребеніи, у Короля умерла дочь, а какъ онъ любилъ ее страстно, то повелѣлъ прнугогаовишь великолѣпные похороны и всѣмъ подданнымъ выбрить бороды; что Здѣсь почитается за наивеличайшее доказательство печали; но по представленію нѣкоторыхъ вельможей, сіе повелѣніе было обнародовано для одной черни, которая тотчасъ и повиновалась; ибо неисполнившихъ казнилибъ смертію. На одномъ дворѣ дворца построено было пять башенъ; середняя возвышалась до ста футовъ, а прочія ниже, по мѣрѣ своего отъ нея отдаленія. Всѣ они были выкрашены и раззолочены, а между ими находились переходы столь же украшенные, какъ и башни. Тѣ ю Королевино принесли передъ самую высокую башню, и поставили на столѣ убранномъ золотомъ и дорогими каменьями. Она стояла на ногахъ въ долгой одеждѣ, унизанной алмазами, въ золотомъ гробѣ толщиною въ палецъ. Руки были сложены, а лице поднято къ небу; корона на головѣ, ожерелье и зарукавьи были безцѣнные. Когда каждой занялъ свое мѣсто на нарочно сдѣланныхъ возвышеніяхъ, всѣ вельможи, одѣтые просто въ бѣлое полотно, ибо бѣлой цвѣтъ здѣсь есть траурной, приближились къ тѣлу, низко ему поклонились, осыпали его цвѣтами, и опрыскали благовоніями, показывая на лицахъ всѣ возможные знаки наичувствительнѣйшей печали. Послѣ нихъ, знатныя женщины, также одѣтыя въ бѣломъ и безъ всякаго убранства, учинили то же, приближаясь ко гробу.
   По окончаніи сего перваго обряда, поставленъ гробъ на великолѣпную колесницу, и отвезенъ за двадцать шаговъ отъ прежняго мѣста. Вельможи и госпожи повторили вышеописанное почтеніе, и всѣ такъ нррько плакали, какъ бы потеря для каждаго была собственная. Съ слезами соединялись крики; что все продолжалось около получаса. Послѣ того повезли колесницу главные коронные чиновники къ тому мѣсту, гдѣ костеръ быль приготовленъ. Слѣдовалъ старшій сынъ Королевской, братъ покойницы. Онъ также былъ въ бѣломъ, какъ и идущіе за нимъ бояре, и сидѣлъ на слонѣ покрытомъ чепракомъ вышитымъ золотомъ, и имѣющимъ на шеѣ золотую цѣпь; подлѣ него ѣхали также на слонахъ его два брата, держась за конецъ бѣлаго шелковаго шарфа, которой другимъ концомъ привязанъ былъ къ гробу. Другіе молодые Князья одѣтые такимъ же образомъ, шли пѣшкомъ и держали въ рукахъ вѣтви. Ихъ такъ хорошо научили плакать, что слезы текли у нихъ безъ всякаго принужденія.
   На половинѣ дороги до костра, построены были возвышеніи, на коихъ Мандарины втораго степени ожидали шествія. Когда тѣло проходило мимо ихъ, одни бросали платье народу, другіе деньги. Наконецъ, по прибытіи іроба на мѣсто, гдѣ надлежало кончиться обряду, вельможи сняли его съ великимъ почтеніемъ съ колесницы и поставили на костеръ при звукѣ инструментовъ, съ коимъ смѣшивался вой придворныхъ. По окончаніи сей печальной музыки, тѣло покрыто благовоннымъ деревомъ и запахами, а молодые Князья возвратились во дворецъ съ вельможами: однѣ знатныя женщины остались стеречь гробъ, которой былъ сожженъ два дни спустя. Всего несноснѣе было для нихъ то, что принуждены онѣ были во все сіе время плакать безъ умолку день и ночь; а дабы не овладѣлъ ими сонъ, и чтобъ не устали онѣ отправлять сію трудную должность, разставлены были особыя женщины съ плетьми, и били ихъ такъ немилосердо, что онѣ по неволѣ продолжали кричать сами для себя; ибо имъ было больно.
   Въ теченіе сихъ двухъ дней, Талапоны, разставленные на возвышеніяхъ построенныхъ на дворѣ, гдѣ сперва стоилъ гробъ Королевны, безпрестанно молили за упокой ея души. Сперва бормотали они тихо; во второй день увеличили голосъ, а наконецъ пѣли изо всей мочи. Пѣсни ихъ содержали нравоученіе о смерти, и нѣкоторой родъ дороги, показывающей покойницѣ путь къ небу. Близъ сихъ возвышеній поставлены были башни изъ тростника, наполненные фейерверками, подобными нашимъ и продолжавшимися двѣ недѣли, во время которыхъ Король раздавалъ великія милостыни пищимъ и Тала по намъ. Сверхъ сего разослалъ онъ нѣсколько золотыхъ и серебреныхъ истукановъ въ наилучшіе капищи, въ честь покойницы; а оные были сдѣланы изъ подарковъ, полученныхъ ею во время ея жизни, отъ отца. Когда тѣло пролежало два дни на кострѣ, весь Дворъ туда собрался, и Король взявъ зажженную свѣчу изъ рукъ начальника Талапоновъ, зажегъ его. Тѣло сгорѣло въ золотомъ, гробѣ, съ коего не сняли ни одного украшенія.
   Сосудъ, въ которой положенъ прахъ сожженной Королевны, поставленъ въ самое большее судно и отвезенъ въ капище внѣ города.
   За нимъ слѣдовало множество другихъ судовъ, великолѣпно украшенныхъ, а на иныхъ находились изображеніи львовъ, тигровъ, змѣй и другихъ животныхъ. На помостѣ, которой былъ позолоченъ, стоялъ богатоубранной мальчикъ, покрытой драгоцѣнными каменьями, имѣющій въ рукѣ саблю и представляющій ангела хранителя Королевны. Когда сосудъ отнесли въ капище, зажжены огни при пушечной пальбѣ, при барабанномъ боѣ, при стукѣ въ котлы и множествѣ другихъ инструментовъ. Такимъ образомъ кончился плачевной обрядъ, которой возобновляется, сколь скоро кто умретъ изъ Королевской родни.
   Ежели самъ Король оставитъ сей свѣтъ, народъ послѣ его похоронъ, препровождаетъ цѣлые десять дней въ великомъ уединеніи: всѣ домы заперты; ни кто не смѣетъ показаться на улицѣ; повсюду царствуетъ глубокая тишина. Потомъ отворяютъ капищи; убираютъ ихъ парчами; выставливаютъ множество знаменъ, и строютъ на площадяхъ олтари, для возженія на оныхъ благоуханій. Всадники, одѣтые въ бѣломъ, ѣздятъ по городу, отворяютъ всѣ двери при звукѣ музыки, и объявляютъ, что есть Король. Тогда весь народъ бѣжитъ въ храмы, и молится о благополучіи новаго Монарха.
   Сіамцы не жалѣютъ денегъ на похороны. Иногда употребляютъ цѣлой годъ на приуготовленіи къ онымъ. Дабы трупъ не испортился, моютъ его, связываютъ, вливаютъ въ глаза и въ ротъ соленую воду, ртуть и другія ѣдкія вещи для осушенія влажностей, и для изгнанія могущаго способствовать къ согнитію тѣла. Всѣхъ мертвыхъ выносятъ за городъ; чему мы поемъ похвалы, но сами слѣдовать не смѣемъ.
   Могилы частныхъ людей окружены четвероугольными башнями изъ кипарисныхъ бревенъ покрытыхъ картузною бумагою разныхъ цвѣтовъ, производящихъ пріятной видъ. Иные передъ смертью приказываютъ класть свой пепелъ въ капищахъ ими построенныхъ; ибо нѣтъ Сіамца, хотя мало достаточнаго, которой бы для преданія вѣчности своего имяни, не желалъ понесть сего убытка. Прахъ нищихъ бросается на вѣтеръ. Тѣ, кои разорились обогощая монастыри, сожигаются на иждивеніи Талапоновъ. Что касается до дѣтей преступившихъ, утопшихъ, убитыхъ громомъ, женщинъ умершихъ въ родинахъ, и всѣхъ погибающихъ насильственною смертію, или заразительною болѣзнію, оные лишены чести костра; тѣла ихъ хоронятся по полямъ, и могилы роютъ для нихъ такъ мѣлко, что часто бываютъ они добычею дикихъ звѣрей.
   Безконечные наблюдающіеся въ Лупѣ обряды, принужденность и скука производимая присутствіемъ Государя, дѣлаетъ пребываніе въ немъ несноснымъ Я прожилъ весьма не долго, и то для того, дабы имѣть хотя слабое понятіе объ обыкновеніяхъ сего Двора. Теперь я возвратился въ Сіамъ, и собираюсь ѣздить по провинціямъ, кои осмотрѣвъ донесу вамъ, что примѣчу любопытнаго; но прежде еще опишу нѣкоторые Сіамскіе обычаи.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО XLIX.

Продолженіе Сіама.

   Я претерпѣлъ болѣзнь, часто здѣсь случающуюся, и которой особливо, приѣзжая сюда, Европейцы съ трудомъ могутъ избѣгнуть. Она состоитъ въ поносѣ, но приноситъ ту пользу, что избавляетъ отъ многихъ другихъ опаснѣйшихъ болѣзней, какова на примѣръ рожа, столь часто въ Сіамѣ бывающая, что изъ двадцати человѣкъ страдаютъ ею девятнадцать. Болѣзни отъ распутной жизни произходящія, также весьма не рѣдки по милости сообщенія Сіамцовъ съ Европейскими народами; но наибольше губитъ людей оспа. Тѣло умирающихъ отъ нея не сожигаютъ; но ежели изъ почтенія сродника захотятъ воздать ему сей послѣдній долгъ, то послѣ выгребаютъ ихъ и сожигаютъ. Сей обрядъ иногда совершается три года спустя по смерти, и часто бываетъ, что болѣзнь вновь разпространяется при выниманіи изъ могилы зараженнаго ею тѣла.
   Въ первыхъ дняхъ моей болѣзни, хозяинъ мой призвалъ одного Китайскаго доктора; ибо здѣсь къ нимъ больше имѣютъ довѣренности. Все ихъ искуство замыкается въ небольшомъ числѣ лѣкарствъ весьма простыхъ, кои они употребляютъ по привычкѣ, не взирая ни на какіе обстоятельствы больнаго. Сіе на удачу лѣченіе спасаетъ однако много людей; ибо чрезвычайная воздержность Сіамцовъ пособляетъ больше, нежели знаніе докторовъ, въ возстановленіи здоровья. Ежели болѣзнь преодолѣла, и больной умеръ; то обыкновенно не упустятъ приписать того очарованіямъ. Между прочими способами Сіамскихъ докторовъ, имѣютъ они обыкновеніе топтать больнаго, для смягченія и ослабленія членовъ; и всего удивительнѣе, что поступаютъ симъ образомъ и съ беременными женщинами, дабы онѣ легче родили.
   Во время болѣзни, которая по щастію не продолжилась, хозяинъ приходилъ ко мнѣ иногда читать стихи своей земли. Они состоятъ, макъ и наши, въ извѣстномъ числѣ слоговъ и риѳмъ, но содержатъ мысли столь необычайныя, что мало я изъ нихъ нашелъ такихъ, коихъ бы разумъ можно было выразить на нашемъ языкѣ. Примѣтилъ однако въ нихъ живость описаній, какъ на примѣръ: пріятнаго сада, въ которомъ любовникъ даетъ убѣжище своей любовницѣ. Сверхъ страстныхъ пѣсенъ есть здѣсь историческія и нравоучительныя, какъ у насъ, да даже и столовыя, кои Сіамцы кладутъ на музыку, не зная оной ни началъ, ни правилъ, и не умѣя писать нотъ, а помнятъ голосъ по наслышкѣ, у нихъ нѣтъ ни трели, ни паденій, а поютъ иногда безъ словъ, произнося нуа-нуа, вмѣсто нашего ти-ла-ла. Въ музыкѣ столь мало имѣютъ знанія, что въ концертахъ одно голосомъ поютъ и на инструментахъ играютъ, безъ всякой между ими перемѣны. Инструменты ихъ суть: гудки о трехъ струнахъ, гобои имѣющія звукъ весьма пронзительной, разные барабаны и мѣдные повѣшенные тазы, по коимъ стучатъ палочкою. И хотя стукъ ихъ громокъ и сливается, имѣетъ однако нѣкоторое пріятство, а особливо изъ дали.
   Когда началъ я выходить, хозяинъ повелъ меня гулять за нѣсколько верстъ отъ города въ одинъ Талапонской монастырь, котораго начальникъ былъ ему родня. Мы шли чрезъ предмѣстьи, кои, какъ уже я доносилъ, пространны и людны. На берегу рѣки видѣли мы многія деревни, построенныя поселенцами изъ Японіи, Пегу, Мала ни, и Португальцами родившимся отъ Сіамокъ. Недалеко отъ оныхъ Голландцы имѣютъ преизрядное селеніе на высокомъ мѣстѣ, куда вода не ходитъ во время разлитія. Находятся тамъ также остатки старинныхъ Христіанскихъ церквей, основанныхъ отцами Иностранныхъ Миссій. Сіи духовныя особы, проѣзжали изъ Парижа, и вселили здѣсь высокія мысли о Евангеліи, поведеніемъ своимъ безкорыстнымъ, милосерднымъ, удаленнымъ отъ всякаго честолюбія, отъ всякихъ каверзъ, и достойнымъ простоты первыхъ Апостоловъ Христіанской вѣры.
   Всего примѣтнѣе въ окружностяхъ Сіама есть пирамида, построенная посреди долины, чрезъ которую пробиралась мы въ монастырь. Воздвижена она послѣ побѣды, одержанной на семъ же самомъ мѣстѣ надъ однимъ Пегуанскимъ Королемъ, погибшимъ со всемъ своимъ войскомъ во время сраженія. Въ высоту имѣетъ она триста шестьдесятъ футовъ, считая спицъ, въ которомъ одномъ будетъ не меньше девяноста футовъ. Все, что искуство могло изобрѣсти для твердости и украшенія сего зданія, было употреблено при его сооруженіи. Кроль Сіамской старался воздвигнуть въ сей пирамидѣ, вѣчной трофей славѣ своего народа.
   Вступя въ нашъ монастырь, нашли мы одного монаха, молящагося предъ небольшимъ Истуканомъ поставленнымъ на сшолъ. Онъ пѣлъ не переводя духу, и махалъ своимъ опахаломъ съ такою скоростію, что вы бы его почли за бѣснующагося. По окончаніи молитвы, зажегъ онъ свѣчу передъ идоломъ, и ушелъ. Монастырь и капище занимаютъ не малое четвероугольное мѣсто, обнесенное плетнемъ изъ бамбу. Капище стоитъ по срединѣ, а вокругъ построенія кельи, похожія на наши, каждая особо. Я видалъ здѣсь монастыри, въ коихъ есть по три ряда таковыхъ домиковъ между собою несоединенныхъ: настоятелевъ выше и больше другихъ. Каждая келья имѣетъ одинъ или два чулана, для приниманія прохожихъ, просящихъ о ночлегѣ. Мѣсто около капища ограждено четырмя стѣнами, между коими и кельями оставлена пустота, которую назвать можно дворомъ. Въ иныхъ монастыряхъ сіи стѣны простыя, но въ семъ подѣланы на нихъ покрытые переходы, а на быкахъ кби ее подпираютъ, наставлены позолоченые идолы Во всякомъ монастырѣ находится общая зала съ небольшими окнами и лавками. Посреди стоить налой; и въ семъ мѣстѣ собираются въ извѣстные часы ученики и въ искусѣ находящіеся молодые люди. Одинъ монахъ, престарѣлыхъ лѣтъ, читаетъ яснымъ и плавнымъ голосомъ нѣсколько стиховъ въ книгѣ лежащей на налоѣ, и при произношеніи нѣкоторыхъ словъ, всѣ слушатели изъ почтенія подносятъ руки ко лбу. Въ сію залу народъ приноситъ подаяніи, когда капище заперто. Въ ней всегда стоитъ столъ, на которомъ насыпано пшено, накладена рыба и плоды, присылаемые отъ набожныхъ людей симъ попамъ; подлѣ поставлена статуя Соммоны-Кадома, Патріарха Талапонскаго. Колокольня есть деревянная башня съ колоколомъ безъ языка, а бьютъ по немъ молоткомъ, когда надобно звонить.
   Какъ мы вышли очень рано изъ Сіама, то застали еще обѣдъ въ монастырѣ. Начальникъ безъ сумнѣнія велѣлъ приготовить столъ для насъ получше своего обыкновеннаго, но несравненно хуже многихъ Европейскихъ монастырей. Намъ достались только ѣствы со стола Соммоны-Кодома. Вѣра запрещаетъ Сіамцамъ, а особливо Талапонамъ, большую часть масъ, и принуждаетъ ихъ ѣсть пшено, огородные овощи и сушеную рыбу. Сіе воздержаніе тѣмъ удивительнѣе, что страна изобильна въ дичинѣ, въ живности и въ припасахъ всякаго рода. Жители наилучшему мясу предпочитаютъ кишки и нутръ животныхъ, къ коимъ мы имѣемъ отвращеніе. Они со вкусомъ ѣдятъ протухлую рыбу и жареныхъ насѣкомыхъ. Есть у нихъ хорошія устрицы, большіе угри, раки разныхъ родовъ: но они любятъ лучше сухую гнилую рыбу, которая на рынкахъ продается совсемъ изжареная. Правда, что мяса здѣсь не сочны и худо въ желудкѣ варятся; даже и самые Европейцы, побывшіе въ Сіамѣ нѣкоторое время, теряютъ къ нимъ вкусъ. Цѣна онымъ весьма умѣренна. За свинью платятъ семь копеекъ, ибо Магометане ее не ѣдятъ; а за барана два рубля, за козленка полтора, по тому что они составляютъ главную ихъ пищу. Куры продаются по двадцати копеекъ дюжина, и живность тѣмъ скорѣе размножается, что жаръ климата способствуетъ къ высиженію яицъ. Человѣкъ можетъ здѣсь день прожитъ одною денежкою. Коровье масло рѣдко, ибо Сіамцы не имѣютъ обычая доить коровъ, а больше употребляютъ кокосовое масло. Оно сладко, и лучше Прованскаго, когда еще свѣже, но портится въ нѣсколько дней. Соусы ихъ состоятъ изъ воды, пряныхъ кореньевъ, чесноку, луку, пчельнаго листа и пр. Дѣлаютъ также оной изъ гнилыхъ раковъ, коихъ здѣсь очень любятъ, и мѣшаютъ во всѣ кушаньи.
   Въ самыхъ великолѣпныхъ пирахъ нѣтъ ничего рѣдкаго, ни пріятнаго: все подаютъ безъ порядку и вдругъ. Гости сидятъ на рогожкахъ, въ нѣкоторомъ между собою разстояніи, и передъ каждаго ставятся особливые блюды. Мужъ за однимъ столомъ, жена за другимъ, а дѣти также за разными. Обѣдаютъ поутру вставши съ постели, полдничаютъ, а въ вечеру ужинаютъ. Обыкновенно пьютъ воду, наклавъ въ нее духовъ. За столомъ иногда употребляютъ и чай. Вина здѣсь нѣтъ другаго, кромѣ того, которое привозятъ Европейцы, а доставляютъ его сюда наибольше Гишпанцы; но есть у Сіамцовъ разные роды крѣпкихъ напитковъ, каковъ аракъ и водка, дѣлаемая изъ пальмоваго сока, по обычаю другихъ Индейцовъ. Агличане пуншъ пьютъ съ аракомъ, положа бутылку араку, бутылку лимоннаго сока, мушкатнаго орѣха, и толченыхъ сухарей.
   Король Сіамской и знатные господа ѣдятъ на серебреной и фарфоровой посудѣ. На Королевскомъ столѣ блюды должны быть большіе и глубокіе. Сказываютъ, что достоинству его неприлично ѣсть съ плоскихъ. Нашъ Талапонсной начальникъ кормилъ насъ на изрядномъ фарфорѣ; ибо настоятели монастырей имѣютъ сіе право наровнѣ съ большими господами. Помянутой игуменъ не былъ ханжа, но наблюдалъ всѣ мѣлочные обряды своего чина, зналъ свои должности, почиталъ свое состояніе, и сильно желалъ, чтобы и другіе его также уважали. Онъ точно былъ такой человѣкъ, какого я искалъ для вывѣданія всего до ихъ установленія касающагося. V меня изъ мысли не выходили наши Европейскіе монахи, коихъ уставы находилъ я во многомъ сходные съ учрежденіями Талапоновъ, монаховъ здѣшней земли, какъ я уже сказалъ. Они увѣряютъ народъ, что чинъ ихъ учрежденъ съ неба, и что принесенъ онъ ангеломъ Соммонѣ-Кодому, избранному основателемъ и Патріархомъ онаго. Талапоновъ имѣется два рода: одни живутъ въ лѣсахъ, какъ наши пустынники; другіе въ городахъ и деревняхъ, какъ наши монахи. Число первыхъ весьма уменьшилось, а вторыми вся страна наполнена: повсюду попадаются они по дорогамъ, а во всемъ Королевствѣ, которое величиною будетъ съ Францію, считаютъ ихъ больше пятидесяти тысячъ.
   Сіи послѣдніе раздѣляются на четыре степени. составляющія нѣкоторое подобіе Духовнаго Правленія. Первые называются Санкраты, похожіе на Архимандритовъ, или игумновъ. Вторые Чаоваты, какъ наши настоятели въ монастыряхъ. Третьи Пику, или простые монахи, а четвертые Нены, въ искусѣ находящіеся. Сіи распредѣлены по кельямъ, по желанію ихъ сродниковъ, и другаго упражненія не имѣютъ, какъ служить монахамъ, и щипать траву растущую въ оградѣ. Талапонъ не можеть оныхъ болѣе трехъ имѣть съ собою. Хотя состояніе ихъ и не почитается за монашеское, но носятъ уже они платье. Принимаютъ ихъ по пятому и по шестому году. Многіе старѣются въ искусѣ, не тщась быть монахами: но правило обязываетъ ихъ не быть женатыми.
   Тѣ, кои не страшатся вступить въ монашескій чинъ, принимаются въ Пику, или въ простые монахи. Одни Санкраты пользуются правомъ постригать оныхъ. Должно имѣть двадцать лѣтъ, чтобы быть допущену въ Пику, а двадцать одинъ годъ въ настоятели. Принятіе въ сіи различныя степени бываетъ различно, смотря по достоинству оныхъ. Сіамецъ, желающій вступить въ монахи, проситъ о томъ настоятеля какого ниесть монастыря, а сей назначаетъ къ тому день. Сродники и друзья провожаютъ его съ музыкантами и плясунами, и вводятъ въ капище. Тутъ ему брѣютъ голову, бороду и брови. Настоятель даетъ ему одежду, и онъ самъ долженъ одѣться, а свою спустить въ низъ. Пока упражняется въ переодеваніи, настоятель читаетъ молитвы, и по нѣкоторыхъ другихъ обрядахъ, новопостриженной идетъ съ своими провожатыми въ монастырь, которой избралъ себѣ въ жилище. Сродники даютъ пиръ всѣмъ монахамъ онаго, и съ сего дня запрещается уже ему навсегда смотрѣть на пляску и на свѣтскіе позорищи. По окончаніи искуса, Санкратъ напоминаетъ ему о должностяхъ его состоянія и объ обязательствахъ правила; при томъ читаетъ короткую молитву, увѣщеваетъ его бдѣть о храненіи капища и идоловъ, содержать святыя мѣста въ чистотѣ, сохранять старинные учрежденіи, не терпѣть введеніе новыхъ; однимъ словомъ, наблюдать всѣ приказаніи закона и его чина.
   Принятіе настоятеля чинится съ большею огромностію. Требующій идетъ къ и гумну, кланяется ему въ ноги, оказываетъ великое желаніе быть посвященнымъ, и обѣщаетъ ему денегъ. Для обряда назначивается день: и по обыкновенныхъ молитвахъ, игуменъ даетъ ставленнику бумагу, на которой написаны всѣ заповѣди закона. Потомъ носятъ его на плечахъ нѣсколько человѣкъ, при играніи музыки и въ препровожденіи народа, дающаго ему множество благословеній. Дабы быть въ состояніи сдѣлать сей расходъ, ходитъ онъ за нѣсколько дней до ставленія сбирать деньги по городу и по деревнямъ: каждой почитаетъ за удовольствіе, за честь, и даже за долгъ вѣры, помогать сему доброму дѣлу.
   Избраніе помянутыхъ начальниковъ дѣлается во всякомъ монастырѣ большинствомъ голосовъ, и обыкновенно упадаетъ на того, кто старѣе и ученѣе. Ежели кто изъ благочестія построитъ капище, то самъ избираетъ начальникомъ въ него какого престарѣлаго Талапона, и монастырь составляется около капища по мѣрѣ прибытія монаховъ, желающихъ жить при ономъ. Кельи строятся, когда появится новой монахъ. Что принадлежитъ до степени Санкрата или игумена, назначаетъ ихъ одинъ Король. Оная степень соединена съ правленіемъ нѣкоторыхъ монастырей знатныхъ богатствомъ и округомъ отъ нихъ зависящимъ. Генералъ, или глава всѣхъ Талапоновъ въ Королевствѣ, живетъ при Дворѣ, то есть, что онъ бываетъ начальникъ дворцоваго монастыря и капища. Въ прочемъ, надъ другими начальниками, своими собратіями, имѣешь только нѣкоторое старшинство, ни мало неумаляющее власти каждаго Санкрата въ его округѣ. Духовенство скоро бы учинилось здѣсь страшно, ежели бы управлялось однимъ человѣкомъ, и поступало по однимъ правиламъ и согласно между собою. Предпочитаютъ ихъ содержать въ таковой независимости; что въ прочемъ и меньше имѣетъ неудобствъ, нежели въ Католицкомъ духовенствѣ; ибо Талапоны не бывъ связаны никакимъ обѣтомъ, могутъ оставлять монашеской чинъ, когда наскучитъ старческое ярмо, несноснымъ учинится своенравное господствованіе и гоненіе начальниковъ. Но обязаны они вести холостую жизнь, пола въ монастырѣ, подъ казнію сожженія. Имъ никогда сего преступленія не прощаютъ; ибо со столь великими преимуществами, каковыми они пользуются, чинъ ихъ учинился бы вреднымъ Государству, ежели бы Сіамцы, бывъ съ природы лѣнивы и нерачительны, не имѣли объузданія. препятствующаго имъ идти въ монахи. Шау-Нарай желая уменьшить ихъ число, подвергъ ихъ строгимъ испытаніямъ о богословскихъ догматахъ, и о другихъ знаніяхъ, свойственныхъ ихъ состоянію. Тѣ, кои не дали доводовъ о своей способности, были изключены изъ монаховъ, а симъ образомъ убыло ихъ нѣсколько тысячъ. Сей способъ годился бы и во Франціи, гдѣ еще больше жалуются, нежели въ Сіамѣ, на чрезвычайное множество холостаго духовенства.
   Талапоны, подъ предлогомъ сохраненія чести своего сана, ни кому не кланяются, а отъ всѣхъ требуютъ почтенія, сравнивающаюгося съ Богослуженіемъ. Генералъ ихъ имѣетъ право садиться при Королѣ; преимущество, тѣмъ важнѣйшее, что первой Министръ, да и самые Князья, падаютъ ницъ, когда говорятъ съ Монархомъ. Сколь бы ни знатенъ быль мірянинъ, монахъ никогда его не величаетъ: Милостивый государь! а всѣмъ чиновнымъ въ духовенствѣ оное говорится. Монастырь есть убѣжище ненарушимое, противъ котораго и Короли не смѣютъ употребить силы. Бранить, бить Талапона, украсть наималѣйшую вещь изъ его кельи, почитается за богохуленіе, за оскверненіе, за святотатство, которое наказывается огнемъ, какъ въ иныхъ мѣстахъ въ Европѣ, гдѣ жгутъ за похищеніе церковной утвари. Не смотря на всѣ сіи преимущества, ни одинъ духовной Владыко не имѣетъ власти надъ міряниномъ, ниже надъ монахами чужаго монастыря. Вся ихъ сила замыкается въ управленіи нѣкоторыхъ монастырей, въ коихъ непремѣнно главою должны быть Санкраты: ибо здѣсь есть, какъ и въ Европѣ, монастыри, игуменства и простыя часовни.
   Должность жрецовъ состоитъ въ томъ, чтобы толковать прихожанамъ заповѣди вѣры и ученіе замыкающееся въ ихъ книгахъ. Они проповѣди говорятъ по дважды въ мѣсяцъ, въ предписанное время, и всякой день отъ шести часовъ утра до полудни и отъ перваго часа послѣ полудня до пяти, пока продолжается наводненіе. Проповѣдникъ сидитъ поджавъ ноги въ возвышенныхъ креслахъ, и Талапоны смѣняются для отправленія сей должности. Рѣдко оставляютъ сіе мѣсто безъ того, чтобы слушатели чего имъ не подарили. Ежели послѣдніе довольны, то хвалятъ краснорѣчіе проповѣдника, крича: очень хорошо, милостивый государь! Народъ сидитъ противъ него на пятахъ, сложивъ руки, и слушаетъ прилѣжно. Монахъ часто проповѣдующій, всегда почти набогащается.
   Ежели съ одной стороны Талапоны имѣютъ великіе преимуществы, то съ другой подвержены обрядамъ весьма тяжкимъ. Я не говорю уже объ обѣтѣ холостой жизни, отъ наблюденія которой легче увольняютъ себя монахи въ Европѣ, гдѣ ихъ за таковое нарушеніе не жгутъ: но Талапоны имѣютъ множество должностей, хотя и неважныхъ по большей части, но не меньше тягостныхъ; ибо крайне должны стеречься, чтобы не погрѣшить прошивъ оныхъ. Грѣшатъ они весьма важно, ежели сдѣлаютъ въ землѣ яму, а въ двое еще, ежели оную опять не засыпаютъ. Великой также грѣхъ убить животное или насѣкомое; засушить дерево; идти на сторону, не приготовивъ прежде воды, чѣмъ омыться; махать идучи руками, мигать глазами говоря, скрыпѣть зубами, когда ѣдятъ, испускать урину на огонь, на землю, или въ воду; подобрать хвостъ у рясы, развѣ когда придетъ работать; печалиться о смерти сродниковъ; тяжело ступать, касаться рукою до котла или кострюли и пр.
   Вотъ вещи, которыя гораздо важнѣе, и которыя должны подать высокую мысль о добродѣтели и строгомъ житіи сихъ монаховъ, ежели наблюдаются исправно. Должны они убѣгать отъ пѣнія, плясокъ, позорищъ, и всякихъ увеселительныхъ сборищъ, не имѣть при себѣ ни золота, ни серебра, не говорить кромѣ дѣлъ до вѣры касающихся, не помышлять, какъ о ея приращеніи, не носить никакихъ благовоній и запаховъ, не пѣть мірскихъ пѣсенъ, не играть ни на какомъ инструментѣ, не спать на одной постелѣ съ учениками, не смотрѣть на женщинъ, не говорить съ ними въ уединенныхъ мѣстахъ, не садиться на одной рогожкѣ, не цѣловать ихъ въ щеку. За грѣхъ у нихъ почитается и то: ежели увидятъ во снѣ женщину, и проснутся въ семъ колебаніи. Грѣхъ также долго спать, не вдругъ встать, переворотиться прежде съ боку на бокъ; а особливо грѣшно судить ближняго, смотрѣть на него съ презрѣніемъ, смѣяться надъ нимъ, чваниться, работать за деньги, не имѣть больше одного платья, мѣшаться въ Государственные дѣла, въ придворныя сплетни, убирать голову, носить обувь, ѣсть на золотѣ или серебрѣ, садиться на богатыхъ коврахъ, чистить зубы передъ людьми, и кашлять или шумъ дѣлать при молодыхъ дѣвушкахъ, чтобъ онѣ обернулись посмотрѣть. Наконецъ, монахъ грѣшитъ, ежели грозитъ кому тюрмою, или въ сердцахъ скажетъ, что пожалуется Королю или Министру, и ежели идучи къ умирающему не размышляетъ о необходимости смерти.
   Всякой годъ Талапоны уединяются на три недѣли, въ теченіе которыхъ удвояютъ предписанныя имъ строгости. Въ сіе время ѣдятъ они по однажды на день, и то въ полдень. Дабы ни что не мѣшало ихъ размышленію, скрываются въ лѣса, гдѣ строятъ себѣ шалаши. Народъ почитаетъ за чудо, что не пожираютъ ихъ дикіе звѣри, и находится въ томъ увѣреніи, что не только тигры, слоны, единороги на нихъ не нападаютъ, но лижутъ имъ руки и ноги, когда они спятъ. Въ обыкновенное время ведутъ они жизнь весьма порядочную. Съ постели встаютъ на разсвѣтѣ, когда можно уже разглядѣть жилы на рукѣ: прежде вставать имъ запрещено для той причины, что могутъ раздавишь въ потемкахъ какое нибудь насѣкомое, и тѣмъ погрѣшить прошивъ заповѣди, о которой упоминалъ я выше. И такъ, хотя колоколъ ихъ будитъ и передъ свѣтомъ, они постелей не покидаютъ; и симъ также походятъ на многихъ нашихъ монаховъ.
   Первое ихъ упражненіе есть идти въ капище, и тамъ пробыть два часа. Въ ономъ читаютъ они правило, сидя на рогожкахъ, поджавъ ноги, и поя на два крылоса, какъ поютъ у насъ стихиры. Сіе правило есть сокращеніе жизни ихъ о нователя, къ коему приложены нѣкоторыя молитвы. Когда оное кончится, метутъ они капище, украшаютъ олтари и упражняются въ другихъ работахъ сего рога. Потомъ выходятъ на цѣлой часъ въ городъ для собиранія милостыни. Приходятъ ко всякимъ дверямъ не говоря ни слова, принимая что дадутъ, и отходя скромно, ежели откажутъ: что однако рѣдко случается. Изъ монастыря не отлучаются, ниже для собиранія милостыни, безъ позволенія начальника, а испрашиваютъ оное кланяясь ему въ ноги, хватая его рукою за ногу, и кладя ее себѣ на голову. По возвращеніи вольно имъ завтракать; потомъ они учатся, или упражняются въ томъ, что кто любитъ или умѣетъ. Въ полдень ѣдятъ немного пшена, и часть послѣ обѣдняго времяни провождаютъ или въ спаньѣ, или въ объученіи молодыхъ людей, кои у нихъ подъ смотрѣніемъ. Въ сумерки ходятъ въ капище, поютъ какъ и по утру; а ежели въ вечеру ѣсть захотятъ, ѣдять только плоды. Напослѣдокъ, Талапонъ, живущій по правиламъ, провождаетъ день въ размышленіи, въ уединеніи, въ изъученіи священныхъ книгъ, въ исполненіи многихъ суровостей, въ покаяніи грѣховъ, кои всякой долженъ объявлять своему настоятелю.
   Въ семь описаніи вы видите, Государыня моя! основаніе, и почти повѣствованіе о нашихъ монашескихъ учрежденіяхъ; но дабы окончить сравненіе, прибавлю я, что Здѣсь. какъ и въ Европѣ, хотя день кажется и занятъ сими разными и правиломъ предписанными упражненіями, монахи находятъ время шататься по городу, въ которомъ улицы не пройдешь, чтобъ не встрѣтить нѣсколькихъ Талапоновъ. Одежда ихъ состоитъ изъ трехъ лоскутовъ: однимъ окутано лѣвое плечо и покрывается половина тѣла до поясницы, а правое, голова и ноги наги; второй идетъ отъ поясницы до икоръ; третій довольно широкой обвернутъ около ихъ въ двое. Для защищенія отъ солнца носятъ они въ рукѣ опахало называемое Талапатъ, отъ котораго, думаютъ, что и имя Талапоновъ получили.
   Есть также и Талапонки въ Сіамѣ, но гораздо въ меньшемъ числѣ, нежели монахини въ Католицкихъ земляхъ. Правда, что онѣ должны быть старѣе монахинь, вступая въ сей чинъ; а но сей причинѣ и не имѣютъ иныхъ жилищъ, какъ вмѣстѣ съ Талапонами. Какъ отрекаются отъ міра, по меньшей мѣрѣ въ пятьдесятъ лѣтъ, то и почитается сей вѣкъ за вѣрной залогъ ихъ цѣломудрія. Ежели же случится имъ оное нарушить, или по оставшейся склонности къ роскошной жизни, или уступая просьбѣ какого молодаго Талалона, ихъ за сіе не жгутъ, а довольствуются отосланіемъ къ сродственникамъ, которые потчиваютъ ихъ палками. Не во всѣхъ монастыряхъ находятся Талапонки, а въ тѣхъ, гдѣ принимаются, кельи ихъ отдѣлены отъ мужскихъ только тонкою перегородкою изъ бамбу. Онѣ слѣдуютъ тѣмъ же правиламъ, что и монахи, сколь можетъ то позволить различность пола. Главное ихъ дѣло состоитъ ходить на утреннюю и вечернюю службу готовить ѣсть монахамъ, смотрѣть за бѣдными и больными, и молиться За свои грѣхи и за грѣхи народа.
   Вы спросите конечно, что за вѣра, которая можетъ вселишь толикое благочестіе, милосердіе, любовь къ ближнему, и забвеніе самаго себя? Она состоитъ изъ собранія смѣхотворныхъ и мерзкихъ, но невѣжествомъ и предразсужденіемъ посвященныхъ басней. Сей народъ не имѣешь ни малѣйшаго разсудительнаго понятія о божествѣ. Онъ представляетъ его существомъ составленнымъ ихъ духа и тѣла, не присвояетъ ему ни всемогущества, ни вѣчнаго бытія, ни ограниченной премудрости. Правда, что приписываетъ ему нравственныя добродѣтели въ наивысочайшей степени, но думаетъ, что приобрѣло ихъ оно не прежде, какъ по многократномъ превращеніи въ скоты. Богъ Сіамской подверженъ смерти, мѣсто его заступаетъ другой Богъ, и сей замѣщается новымъ, входящимъ въ его право и свѣтъ управляющимъ. Человѣкъ по ихъ мнѣнію, можетъ достигнуть до божества; но для сего нужно ему пройти чрезъ опыты, коихъ исчисленіе представляетъ тьму мерзостей. Сверхъ божескаго состоянія, которое есть верхъ совершенствъ, вѣрятъ они, что есть и другіе не столь высокіе, каково на примѣръ состояніе святаго, блаженнаго и пр. Имѣютъ нѣсколько родовъ рая, и въ оныхъ разные степени блаженства. Въ однихъ живутъ какъ на землѣ, женятся, воюютъ, имѣютъ властелиновъ, и проч. Въ другихъ души очищаются до тѣхъ поръ, пока не достигнутъ до степени святости, доставляющей имъ совершенную непорочность и вышнее блаженство; а сія состоитъ въ тишинѣ подобящейся небытію. Сіамцы награждая добродѣтель, предполагали, что порокъ долженъ быть наказанъ; и сіе родило въ нихъ мысль объ адѣ, которой заключили они въ самой срединѣ земли, какъ напротивъ рай основали въ небѣ; но не могутъ увѣриться, чтобы онъ былъ вѣчной.
   Какъ мнѣ хотѣлось обстоятельнѣе обо всемъ узнать, а Талапонской нашъ начальникъ почитался за наиученнѣйшаго въ своемъ чинѣ; то чинилъ я ему вопросы о грѣхахъ людскихъ, о началѣ добра и зла, о заповѣдяхъ вѣры, и о праздникахъ ею предписанныхъ; и вотъ какимъ образомъ онъ мнѣ отвѣчалъ:
   "Во адѣ пребываютъ весьма строгіе судьи, которые пишутъ всѣ наши грѣхи въ одной книгѣ, безпрестанно ими читаемой, и гдѣ люди, о коихъ читаютъ, тотчасъ и непремѣнно здѣсь на землѣ чихаютъ. Отсюда и произошло у насъ обыкновеніе желать чихающимъ щастія. Всякое добро и зло намъ приключающееся, есть слѣдствіе добрыхъ или злыхъ дѣлъ, учиненныхъ въ нынѣшней жизни, пили въ прежнихъ, кои мы окончали; а по сему богатствы, достоинствы, разумъ, красота и другіе преимуществы суть награда за добродѣтели, учиненныя въ прошедшемъ состояніи. Напротивь же бѣдность, безчестіе и другія нещастіи суть наказаніи за пороки и преступленіи. Вотъ начало той ужасной неравности, раздѣляющей людей! Вотъ начало безконечнаго почтенія къ Царямъ и знатнымъ людямъ! Мы ихъ почитаемъ опредѣленными пользоваться блаженствомъ святыхъ, коего начали они удостоиваться своими добрыми дѣлами. Вотъ, наконецъ, причина презрѣнія, которое имѣемъ мы къ подлымъ людямъ, къ невольникамъ и беззаконникамъ, заслуживающимъ нещастіи всякаго рода! Всякой, грѣхъ должно очистить терпѣніемъ мученій и наказаніемъ равнымъ преступленію. Ежели убилъ ты человѣка, тебя человѣкъ убьетъ въ сей жизни или въ другой; ежели ты подговорилъ его жену, твоя равно будетъ подговорена. Какъ на другомъ свѣтѣ мы должны встрѣтиться, и какъ добрые люди приобрѣтутъ тамъ чрезвычайную силу, съ какимъ удовольствіемъ станутъ они мстить злымъ за претерпѣнныя отъ нихъ здѣсь напасти!
   "Мы раздѣляемъ на двѣ статьи законы въ нашей вѣрѣ; законъ сердца, которой вы называете естественнымъ, и законъ писанной, которому нашъ святой законодавецъ. Соммона Кодомъ пришелъ научишь на землѣ. Первой повелѣваетъ дѣлать все то, что почитаешь за добро, и убѣгать отъ всего, что признаешь злымъ, но какъ людямъ нужно истолковать сіе начало; то вотъ въ чемъ заключаются первыя заповѣди: не лгать, не красть, не лжесвидѣтельствовать, не имѣть сообщенія съ женою другаго, не убивать ни людей, ни животныхъ, не сердиться, не напиваться пьяну. Писанной законъ есть тотъ, которой мы наблюдаемъ, и должны наблюдать въ нашихъ монастыряхъ. Онъ замыкаетъ въ себѣ что ни есть суроваго во всѣхъ наистрожайшихъ вѣрахъ: прощеніе обидъ, забвеніе самаго себя, непамятованіе о завтрешнемъ днѣ, всегдашній постъ и безпрестанное умерщвленіе. Сіамецъ, живущій въ наблюденіи всѣхъ нашихъ правилъ, достигаетъ до вышняго совершенства. Но сколько есть людей отъ сего уклоняющихся! Вы найдете такихъ развращенныхъ, кои нашего святаго Патріарха считаютъ за обманщика, введшаго вѣру своего изобрѣтенія, въ которой не могутъ они однако не признавать превосходныхъ законовъ. Они вѣрятъ такому божеству, которое сотворило міръ для своего увеселенія, которое не требуетъ отъ людей никакого опредѣленнаго служенія, которое одинаковымъ окомъ взираетъ на всѣ вѣры; ибо всѣ онѣ ведутъ къ одному концу, то есть къ почтенію его, и которое веселится еще разнообразностію онаго почтенія въ тваряхъ, хвалящихъ его по своему обычаю. Сія неблагочестивая секта, коею по нещастію Сіамъ съ лишкомъ наполненъ, наипаче противною себя оказываешь нашему учрежденію, смѣется всѣмъ нашимъ обрядамъ, почитаетъ догматы наши суевѣріемъ и съумосбродствомъ, ругается ими и презираешь."
   "Хотя правленіе сноситъ таковыя богохуленія, но ни мало оныхъ не признаетъ за основательные; о чемъ можно судить по наблюденію съ его стороны порядка въ нашихъ праздникахъ. Приказы и рынки заперты бываютъ цѣлые три дни, стадъ не водятъ на паствы; и во все время празднества, продолжающагося двѣ недѣли, народъ безчисленными толпами приходитъ въ капищи слушать нашихъ проповѣдей. Капищи убираютъ тогда всемъ, что вельможи имѣютъ драгоцѣнною; сожигается великое множество свѣчъ передъ идолами; олтари украшены цвѣтами; по городамъ ходятъ многочисленные ходы, въ кои къ носятся кумиры Соммоны-Кодома и другихъ нашихъ боговъ. Сей праздникъ отправляете я въ началѣ года: мы имѣемъ и другой продолжающійся цѣлой мѣсяцъ, сколь скоро сольютъ воды Менана. Во время всей сей луны, зажигаемъ огни передъ капищами, народъ дѣлаетъ также оные передъ своими домами; рѣка покрыта плавающими фонарями различныхъ цвѣтовъ, и вода преломляя ихъ свѣтъ, составляетъ наипрекраснѣйшее въ свѣтѣ зрѣлище."
   Между тѣмъ какъ набожной нашъ Талапонъ изъяснялъ намъ различные члены своей вѣры, солнце скончевало уже теченіе, и понуждало насъ проститься съ хозяиномъ. Пришли мы пѣшкомъ, а возвратились на буйволахъ, которыхъ приготовили намъ слуги. Лошадей здѣсь почти совсемъ не употребляютъ; онѣ рѣдки и весьма дурной породы. Короля и Мандариновъ обыкновенно возятъ слоны, а простыхъ людей быки или буйволы. Имѣютъ здѣсь также два рода Портшезъ, или носильныхъ креселъ, ни мало на наши не похожихъ. Они составлены изъ двухъ дрогъ, и на оныхъ стоитъ стулъ безъ спины или со спиною, съ ручками, какъ наши креслы, или безъ ручекъ. Несутъ ихъ четыре, шесть и восемь человѣкъ: ибо отъ достоинства особы зависитъ число носителей. Сіи сѣдалища имѣютъ иногда перила съ боковъ и съ за ли, а передъ оставляется свободной: на иныхъ дѣлается верхъ, но здѣсь оной не почитается знакомъ отличности. На конецъ, украшаются они больше или меньше смотря по знатности людей, а не по богатству или наглости, какъ въ другихъ земляхъ.
   Другой родъ носиленъ, называемой въ Сіамѣ Паланкиномъ, походитъ больше на койку, или, сѣти употребляемыя въ Гоѣ. Оныя суть, какъ я уже сказалъ, подобіе постели, повѣшенной на долгой жерди, и несомой людьми на плечахъ. Позволяются онѣ однимъ больнымъ, престарѣлымъ и чужестраннымъ, употребленіе подсолнечниковъ также не всѣмъ позволено. Попускается оное Европейцамъ, но между Сіамцами служитъ знакомъ отличности: столь сей народъ остороженъ противъ наглости вводимой смѣшеніемъ состояній; по чему не только инымъ совсемъ запрещено носить подсолнечники, но и въ самой фигурѣ оныхъ наблюдаются различности. Простые полотняные безъ подзоровъ и безъ украшеній меньше всѣхъ въ чести; тѣ, на коихъ по два или по три подзора, одинъ ниже другаго, позволяются главнымъ чиновникамъ и Санкратамъ, или игумнамъ монастырей. Одинъ Король пользуется правомъ имѣть передъ собою подсолнечникъ со многими подзорами.
   Возки не въ великомъ числѣ находятся въ Сіамѣ, ибо въ путь ѣздятъ водою въ нѣкоторыхъ баркахъ, называемыхъ Баллонъ. Составъ лодки сдѣланъ изъ одного пня, выдолбленнаго желѣзомъ, и къ которому прибиваютъ съ обѣихь сторонъ края, корму и весьма высокой носъ, обыкновенно представляющій дракона, или другаго какого уродливаго животнаго, у коего голова и хвостъ закорючились. Два человѣка сидящіе рядомъ поджавъ ноги на доскѣ положенной поперегъ судна, занимаютъ всю его широту. Одинъ гребетъ направо, а другой на лѣво, оборотясь лицемъ въ носу, вмѣсто того что наши гребцы сидятъ къ нему спиною. Случается иногда на баллонѣ до ста гребцовъ сидящихъ симъ порядкомъ: они имѣютъ пѣсню или крикъ размѣрной, опускаютъ и поднимаютъ по немъ веслы вдругъ съ весьма сильнымъ, но легкимъ и пріятнымъ взору движеніемъ плечь и рукъ. На простыхъ баллонахъ посреди построена деревянная будка, въ которой помѣститься можетъ цѣлая семья; а множество Сіамцовъ и жилищъ другихъ не имѣютъ, кромѣ сихъ плавающихъ домовъ. На судахъ знатныхъ людей стоитъ скамья во всю оныхъ ширину, и на оной не можно сѣсть больше, какъ одному человѣку. Мандаринъ второй степени имѣетъ только подсолнечникъ на своемъ баллонѣ, ежели же онъ познатнѣе, скамья бываетъ выше и съ верьхомъ или кровлею изъ тростника, открытая съ обѣихъ боковъ, росписанная и раззолоченная. Я еще повторю: въ такой землѣ, гдѣ состояніе жителей различается одеждою или повозками, непремѣнно меньше должно быть нахаловъ и грубіяновъ, нежели у насъ. Ежели случится Королевскому баллону плыть по рѣкѣ, всѣ прочія суда останавливаются, знатнѣйшіе люди сходятъ съ своихъ мѣстъ, и падаютъ ницъ; что чинится и отъ всѣхъ на суднѣ находящихся, пока Монархъ изъ вида не уѣдешь: какъ бы знакомъ величества было, держать тысячи людей въ непристойномъ и трудномъ положеніи. У насъ стоятъ прямо; чѣмъ мы различаемся отъ скотовъ; а быть истинно великимъ а Королемъ, есть повелѣвать людьми.
   
   Os honiini fublime dédit coelunique tueri.
   
   Для другихъ бы я перевелъ сей Латинскій стихъ, но вамъ самимъ, Государыня моя! сей ученый языкъ знакомъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО L.

Продолженіе Сіама.

   Знакомствы, заведенные чрезъ отца Силвеиру, принуждали меня ежедневно дѣлать новыя посѣщеніи, на кои меня водилъ мой хозяинъ. Первые намъ вопросы были повсюду слѣдующіе: Каковы, вы? ядите ли вы хорошо? хорошо ли спите? Оное здѣсь обыкновенное привѣтствіе, какъ у насъ спрашиваніе о здоровьѣ. Потомъ хозяинъ велитъ подать бетель, чай заѣдки и проч. Меня напередъ остерегли, что неучтиво отказывать; и такъ принималъ я и отвѣдывалъ все подносимое, а какъ былъ чужестранецъ, то сажали меня на стулъ; ибо здѣсь сидятъ поджавъ ноги, и Сіамцы такъ къ сему привыкли, что когда имъ и стулья подадутъ, инаково на оныхъ не садятся. Когда сойдется ихъ много, никогда не стоятъ: каждый присѣдаетъ на пятахъ, или облокачивается на локтяхъ изъ почтенія къ другимъ. Почетное мѣсто есть то, которое выше, а на гладкомъ мѣстѣ правая рука. Сей народъ столь ревнительно наблюдаетъ церемоніи, что ни одинъ простолюдимъ не позволитъ равному сѣсть себя выше, а тѣмъ меньше еще стерпитъ оное отъ нижняго. По улицамъ ходятъ гусемъ, а рядомъ никогда, дабы не дать правой руки кому нибудь не заслуживающему того своимъ состояніемъ. За непочтеніе почитается идти по мосту, ежели подъ нимъ кто плыветъ; а по сей причинѣ предпочитаютъ они лучше остановишься съ лодкою, нежели быть подвержену стыду и ѣхать подъ ногами у кого нибудь. Имъ странно нагнется, что у насъ слуги живутъ въ самыхъ верхнихъ ярусахъ дома: они и того не стерпятъ, чтобъ ихъ равной жилъ въ горницѣ надъ ними. Ежели подчиненный не наблюдаетъ должной учтивости передъ своимъ вышнимъ, сей имѣетъ право приказать выбить его палкою. За обиду становится коснуться кому до лица, дотронуться до волосъ, гладить по головѣ, или встрѣтясь подать ему одну руку: ибо учтивость требуетъ положить обѣ въ руку тою, съ кѣмъ встрѣтишься. Все, что даешь и принимаешь, должно держать обѣими руками. Въ Сіамѣ не почитается за неучтивость испустишь вѣтеръ при людяхъ, сморкать въ руку, обтирать пальцами потъ на лбу, плевать въ особое суденышко, которое каждый съ собою носитъ, дабы не замарать ковровъ. Слова употребляемыя при встрѣчѣ суть: поздравляю, или здравствуй, милостивый государь! Человѣкъ чиномъ меньше кланяется низко, поднеся обѣ руки ко лбу: ежели придетъ въ гости, падаетъ ницъ и ждетъ на колѣняхъ, или сидя на пятахъ, пока хозяинъ не зачнетъ съ нимъ говорить. Ежели же придетъ къ равному себѣ, то отдѣлывается простымъ поклономъ, на что хозяинъ отвѣчаетъ тѣмъ же образомъ, сказавъ: пришелъ, Государь, пришелъ! Ни въ какіе отличные гости не ходятъ не вымывшись напередъ, а дабы показать, что мылся, на груди дѣлаютъ знакъ мѣломъ.
   Я уже сказалъ, что домы у Сіамцовъ очень простые; то же разумѣть должно и о ихъ убранствѣ. Оное замыкается въ нѣсколькихъ прутяныхъ или соломенныхъ рогожкахъ, которыя служатъ вмѣсто стульевъ, софъ и постелей. у нѣкоторыхъ Мандариновъ есть Китайскіе кабинеты, фарфоръ, Персидскіе ковры и подушки. У богатыхъ бываютъ убраны кисеею, у убогихъ состоятъ изъ небольшихъ бумажныхъ матрацовъ: но вообще Сіамцы спятъ на рогожкахъ, одѣялъ другихъ не имѣютъ кромѣ своихъ понявъ ихъ стелятъ и ими покрываются. Наконецъ, въ обычаяхъ сего народа повсюду проникаетъ бѣдность, но хотя доведены они до того, что едва имѣютъ самонужное пропитаніе, однакожъ домы ихъ всегда опрятны поваренная посуда изъ зеленой мѣди и всегда чиста. Всякой день моются они по три раза, волосы и тѣло напрыскиваютъ благовоніями, губы мажутъ пахучею помадою, бороду вырываютъ, сколь скоро выростетъ, ногтей ни когда не стригутъ, но красятъ.
   Хотя сіи Индейцы живутъ подъ жаркимъ поясомъ, но они больше оливковаго, нежели чернаго цвѣта: носъ имѣютъ короткой и раздавленной, щоки впадшія, ротъ большой, лице обыкновенно испорченное оспою. Въ подлости мужчины и женщины одѣты одинаково. Ноги и голѣни голыя, и рѣдко голова покрыта. Одежда мужская состоитъ изъ двухъ кусковъ полотна, или легонькаго штофца, изъ которыхъ одинъ покрываетъ ихъ до пояса, а другой отъ пояса до икры. Женская одежда нѣсколько подлиннѣе, грудь онѣ заслоняютъ перевязкою: волосы затыкаютъ на затылкѣ золотою, серебреною или мѣдною иглою. Въ уши, въ ноздри, на, руки, начиная съ плечь до пальцовъ, навѣшивають всякія украшеніи. Вообще онѣ очень дурны: но стань ихъ строенъ и тонокъ, хотя и не прибавляетъ имъ красы.
   Домашняя одежда Мандариновъ и вельможей имѣетъ разность съ одеждою черни одною только тонкостію полотна, или добротою матеріи: но при людяхъ покрываются они полотнищемъ шелковаго полосатаго штофа, или писанной Мазулипашанской кисеи. Хотя сіе одѣяніе длиною больше десяти аршинъ, но они танъ умѣютъ Въ него обвертываться, что виситъ оно немного повыше колѣнъ. Знатные носятъ порты, подвязанные подъ колѣномъ, и широкой камзолъ съ широкими же рукавами, висящій по самыя подвязки. Иные обуваются въ башмаки какъ Индейцы, иные надѣваютъ на голову шляпу, похожую на пирамиду, и обтянутую золотымъ снуркомъ. Ежели оная не на головѣ у нихъ, то несется за ними на палкѣ. Шапка, надѣваемая въ присутствіи Короля въ торжественные дни, имѣетъ такой же видъ, и сдѣлана изъ багазей съ складками. Король жалуетъ инымъ золотые вѣнцы, которые кладутъ они на помянутую шапку; вѣнцы же походятъ на короны Европейскихъ Герцоговъ и Графовъ, и почитаются между ими за великую отличность.
   Въ Сіамѣ нѣтъ природнаго дворянства, но состоитъ оно въ чинѣ и дается Королемъ. Кто больше получаетъ милостей, тотъ и благороднѣе; сколь скоро лишится своего мѣста, то и не имѣетъ ничего, что бы его отличило отъ простаго народа. Правда, что всѣ чины здѣсь наслѣдные; но за наималѣйшую погрѣшность, или по единому своенравію Короля, отнимаются у родовъ самые первѣйшія достоинствы. Чиновники не получаютъ жалованья. Король даетъ имъ жилище, нѣкоторые домовые уборы, оружіе, водяное судно, слоновъ, нѣсколько пахатной земли, и извѣстное число людей, кои обязаны работать на нихъ шесть мѣсяцевъ, и смѣняются одни другими. Мѣста важны къ Сіамѣ но числу подданныхъ отъ нихъ зависящихъ. Кому Король позволитъ не отправлять службы, тотъ платитъ ему ежегодно нѣкоторое число денегъ: но главный доходъ сихъ чиновъ получается отъ взятковъ, кои кажутся дозволенными во всемъ Государствѣ; ибо Король въ молчаніи объ оныхъ слышитъ.
   Оя суть первые между чиновными людьми они походятъ на Французскихъ Дюковъ (Герцоговъ), и сіе достоинство привязано къ первымъ чинамъ и къ главнымъ Губерніямъ. Ок-муны равны Маркизамъ, Ок-муны простымъ дворянамъ. Сіи разныя наименованіи даются только съ мѣстами; потерявъ мѣсто, лишаются названія. Жены чиновныхъ людей раздѣляютъ съ мужьями и почести и преимуществъ!.. Король не возвышаетъ ни кого въ достоинство безъ того, чтобъ не перемѣнить фамиліи, и не дать ему новой по своему изволенію. Сіи разные чиновники употребляются иные въ провинціяхъ, иные при Дворѣ, иные въ столицѣ въ гражданскихъ, военныхъ правленіяхъ, или при сборѣ податей. Каждая провинція имѣетъ своего Губернатора или правителя, а изъ нихъ каждый нѣсколько городовъ въ своей расправѣ. Нѣкоторые изъ помянутыхъ Губернаторовъ сдѣлались независимыми; а есть и такіе, коихъ называютъ Королями. Другіе не столь сильны, но присвояютъ себѣ права почти самодержавные. На ихъ мѣста назначаютъ, когда то можно, другихъ Губернаторовъ каждые три года. Они пользуются тѣми же почестьми, и съ такою же властію управляютъ, но выгоды ихъ уменьшены. Они начальствуютъ во всѣхъ приказахъ, а сіи всѣ зависятъ отъ вышняго приказа, установленнаго въ столицѣ. Каждый приказъ составленъ изъ многихъ чиновниковъ, а пр іво судить принадлежитъ одному Губернатору, обязанному однакожъ требовать у нихъ совѣта. Они надъ полиціею имѣютъ смотрѣніе, командуютъ войсками, сбираютъ подати, наряжаютъ на Государственныя работы. Другіе надзираютъ надъ магазейнами Королевскими, судятъ ссоры чужестранныхъ, стараются о пропитаніи слоновъ въ своихъ провинціяхъ, но всегда по повелѣнію Губернатора.
   Придворные сбираются во дворецъ всякой день въ восемь часовъ, какъ для держанія Государственнаго Совѣта, такъ для суда частныхъ людей, или для обереженія Королевскаго здравія. Остаются въ немъ до полуденъ; потомъ въ другой разъ сбираются въ семь часовъ, и расходятся въ полночь. Ежели кто не наблюдаетъ своей должности, или худо ее исполнитъ, того бьютъ палками въ присутствіи Королевскомъ. Ни Вельможи, ни Министры не изключаются отъ наказанія; и у сего народа невольниковъ, таковое унизительное правленіе не наноситъ безчестія.
   Внѣшніе чиновники препровождаютъ жизнь свою свободнѣе; многіе имѣютъ судебные чины въ Вышнемъ Совѣтѣ, отъ коего зависятъ прочіе въ Государствѣ приказы. Всѣ, оный Совѣтъ составляющіе, имѣютъ степень Министровъ, и имъ поручены разныя отдѣленіи, какъ я сказалъ о чиновникахъ употребляемыхъ въ провинціальныхъ приказахъ, но съ большею властію и большими почестьми. Предсѣдатель сего Совѣта есть глава правосудія: всѣ гражданскія и уголовныя дѣла идутъ чрезъ его руки. Онъ рѣшительно ихъ судитъ, собравъ мнѣнія прочихъ членовъ Совѣта, но коимъ однако слѣдовать не обязанъ. Можно просить Короля о перевершеніи его суда.
   Министръ, имѣющій правленіе чужестранной торговли, есть въ Сіамѣ то, что въ нашихъ краяхъ надзиратель надъ счетами приходовь и расходовъ, и на здѣшнемъ языкѣ называется пра-кламъ то есть повелитель, или господинъ магазейна, изъ котораго Французы и Португальцы сдѣлали слово Barcalon. Всѣ иностранные купцы Европейскіе и Азіатскіе, дѣла свои заключаютъ, прямо съ нимъ; и онъ есть также покровитель или опекунъ всѣхъ людей изъ разныхъ народовъ поселившихся въ Сіамѣ. Вы уже видѣли, что Грекъ Фаулконъ имѣлъ сей чинъ при Шау-Нараіѣ.
   Сіамцы имѣютъ книгу законовъ, или уставъ для рѣшенія гражданскихъ и уголовныхъ дѣлъ: но какъ сіи законы толкуются различно, и какъ рѣдко соглашаются (какъ то бываетъ и вездѣ) объ истинномъ оныхъ знаменованіи; то также рѣдко имъ слѣдуютъ, какъ и въ другихъ мѣстахъ. Всегда почини одинъ предсѣдатель рѣшитъ хорошо или худо, по мѣрѣ своего просвѣщенія и справедливости. Сутяжатаи могутъ сами говорить, или брать стряпчихъ. Въ послѣднемъ случаѣ, крючки умножаются и волокутъ дѣла, пока просители не разорятся: скорѣе же оныя рѣшатся, ежели сами сутяжашаи за ними ходятъ. Они говорятъ передъ секретаремъ, который записываетъ, что слышитъ, и принимаетъ ихъ доказательствы; но сіе должно чиниться въ присудствіи судей, кои считаютъ строки и помаранныя мѣста. Потомъ разсматриваются поданныя бумаги; челобитчики стоятъ за дверьми, и входятъ, коіда кого кликнутъ. По вершеніи дѣла, ежели оно важно, доносятъ объ немъ Королю; и сей Государь, сидя на Престолѣ въ присутствіи всѣхъ Мандариновъ, лежащихъ ницъ, подтверждаетъ или перемѣняетъ рѣшеніе по своей волѣ и разумѣнію. Въ уголовныхъ дѣлахъ поступаютъ суднымъ порядкомъ. Справляются, сажаютъ въ тюрьму, допрашиваютъ, сличаютъ свидѣтелей; а въ-недостаткѣ ясныхъ доказательствъ пытаютъ, основываясь на догадкахъ и подозрѣніи. Секретарь всему ведетъ записку, а судьи заключаютъ рѣшеніе по признанію виноватаго, или по доводу свидѣтелей, и повелѣваютъ исполнить оное, ежели рѣчь идетъ не о смертной казни; ибо Королю одному предъоставлено сіе право, развѣ онъ самъ, особливымъ повелѣніемъ, ввѣритъ оное нѣкоторымъ судіямъ. Иногда посылаетъ онъ въ провинціи, въ качествѣ чрезвычайныхъ надзирателей, для слушанія жалобъ отъ народа и для унятія Губернаторовъ отъ утѣшенія онаго. Сіи повѣренные имѣютъ не только власть низлагать судей, сажать въ тюрьмы, но и приговаривать ихъ къ смерти.
   Въ дѣлахъ, гдѣ не достаетъ доказательствъ, сверхъ пышки, употребляютъ другіе чрезвычайные способы для уличенія или оправданія обвиняемыхъ, что чинится съ согласія истца и отвѣтчика. Водятъ ихъ по горячимъ угольямъ, а между тѣмъ два человѣка идутъ подлѣ нихъ и опираются имъ на плеча, дабы не могли идти скоро; или опускаютъ имъ руку въ котелъ кипящаго масла, или въ растопленной свинецъ. Испытаніе водою дѣлается какъ на Малдивскихъ островахъ: кто подъ нею долѣе пробудетъ, тотъ и правъ. Есть еще другое, которое состоитъ въ томъ, чтобъ проглотишь нѣкоторыя пилюли, приготовленныя Талапонами. Оныя суть жестокое рвотное: кто долѣе продержитъ ихъ въ желудкѣ, тотъ и выигралъ. Сіе дѣйствіе чинится въ присутствіи жрецовъ, произносящихъ тысячи проклятій на вѣроломца. Наконецъ, Сіамцы употребляютъ всѣ безчеловѣчныя средствы, кои были въ обыкновеніи у предковъ нашихъ (во Франціи) во времена невѣжества, когда тотъ изъ обвиняемыхъ, который былъ проворнѣе, или хитрѣе: то есть меньше честенъ, почитался за невиннаго. Во Франціи прибавляли еще къ сему испытаніе чрезъ поединокъ; другое доказательство французскаго варварства неизвѣстнаго и въ Сіамѣ: но казни на осужденныхъ суть неслыханно мучительныя. Жгутъ ихъ по малу, опускаютъ весьма тихо въ кипящее масло, привязываютъ близь голоднаго тигра, но такъ, чтобы онъ могъ терзать только понемногу: льютъ въ горло растопленные металлы, и кормятъ собственнымъ ихъ мясомъ.
   Дабы окончить отвратительное понятіе о уголовномъ правосудіи Сіамцовъ, я только объ одномъ произшествіи здѣсь упомяну. Одинъ Мандаринъ, членъ Королевскаго Совѣта, за нерадивое смотрѣніе надъ колодникомъ, отосланнымъ въ его судъ, былъ поставленъ на ногахъ въ узкой ямѣ такъ, что не могъ поворотиться, заметанъ землею по плеча, а за шею привязанъ веревкою, и подверніенъ наглости проходящихъ, которые его били по щекамъ. Онъ пребылъ въ семь состояніи три дни, держа у. себя на шеѣ голову преступника, за которымъ смотрѣлъ худо, и котораго между тѣмъ поймавъ казнили. Вы тому наибольше удивитесь, что таковое наказаніе не наноситъ здѣсь безчестія, и не производитъ укоризнъ въ послѣдующія времена. Помянутый Мандаринъ вступилъ вновь въ отправленіе своей должности, и служилъ какъ прежде. Смертоубійцѣ рубятъ здѣсь голову; а ежели былъ у него товарищъ, то вѣшаютъ ему на шею голову казненнаго на три дни на солнцѣ, и изходящая изъ нея вонь есть уже сама по себѣ несносное мученіе. Въ употребленіи также здѣсь наказывать тѣмъ же зломъ, которое другому причинено, то есть, за отсѣченіе руки отсѣкаютъ руку, за выколоніе глаза выкалываютъ глазъ и пр. Знатныхъ людей казнятъ особымъ образомъ. Осужденнаго приводятъ на амвонъ, построенной противъ капища, кладутъ его напрасное сукно, и ломаютъ ему грудь полѣномъ сандальнаго дерева. Родители отвѣчаютъ Королю за проступки своихъ дѣтей, и законъ ихъ обязываетъ предавать дѣтей суду, ежели они виноваты. Сынъ, который заслужа наказаніе, ушелъ, всегда возвращается и является передъ судъ, ежели узнаетъ, что гнѣвъ и правосудіе Государя обратилось на его отца, мать, или кого изъ родныхъ.
   Сверхъ чиновниковъ и другихъ особъ, употребляемыхъ для службы Короля и Государства, есть еще двѣ степени жителей у Сіамцовъ. Одни суть невольники, другіе свободные, ежели можно симъ именемъ назвать людей, кои цѣлые шесть мѣсяцовъ въ году, обязаны работать на Короля безъ всякой платы, почти какъ невольники. Одни чистятъ сады, отправляютъ всѣ работы, составляютъ его караулъ, другіе употреблены на народныя работы; а ежели пойдутъ на войну, то сами должны промышлять себѣ пропитаніе. Иные наконецъ служатъ судіямъ и Министрамъ, коимъ, какъ я уже сказалъ, Король даетъ по нѣскольку человѣкъ работныхъ. Сія неволя такъ обременяетъ народъ, что многіе скрываются въ лѣса, или совсемъ и въ земли уходятъ. Другіе предпочитаютъ неволю подобной свободѣ, и продаютъ сами себя господамъ, коихъ власть не столь жестока, какъ Королевская, или его чиновниковъ!.. Иные покупаютъ вольность платя всякой годъ нѣкоторое число денегъ въ Королевскую казну. Вписываютъ ихъ въ реестръ на семнадцатомъ году отъ роду, то есть въ такомъ возрастѣ, когда во Франціи начинаютъ записывать въ земское войско или милицію. Что касается до невольниковъ, ихъ здѣсь жребій почти таковъ же, какъ и вездѣ. Одни бываютъ невольниками по своему рожденію, другіе дѣлаются за долги; одни въ наказаніе, другіе за то, что взяты на войнѣ. Господа ихъ имѣютъ надъ ними полную власть, кромѣ смерти.
   Всѣ свободные подданные Сіамскаго Короля должны ходить на воину, когда Государь прикажетъ, и служить ему на своемъ иждивеніи. Пѣхота его худо вооружена, конница имѣешь дурныхъ лошадей, а самая большая сила состоитъ во множествѣ слоновъ. Есть у него тяжелая артиллерія, но мало ему полезна; ибо войски не умѣютъ съ нею обходиться. Морская сила не въ лучшемъ состояніи сухопутной, составлена же изъ извѣстнаго числа фрегатовъ и галеръ; но нѣтъ ни добрыхъ матросовъ, ни офицеровъ, ни солдатъ. Имѣетъ онъ, также безчисленное множество судовъ, кои употребляютъ противъ непріятелей на рѣкѣ, съ довольнымъ успѣхомъ, равно какъ ина морѣ, потому что морскія силы его сосѣдей еще въ хуждшемъ находятся состояніи: но все сіе не устояло бы противъ небольшаго Европейскаго флота.
   Короли Пегуанскій и Сіамскій почти всегда между собою въ войнѣ: а сіе такъ опустошило оба Королевства, что войскамъ въ нихъ нечемъ уже питаться; да они и упражняются теперь только въ чиненіи набѣговъ, и не помышляютъ больше какъ о захваченіи плѣнныхъ. Всякой изъ нихъ бываетъ доволенъ, когда ворошится домой съ хорошею добычею. Ежели войски сойдутся, и сраженія избѣжать нельзя, то начинается оное нѣсколькими пушечными выстрѣлами, кои никого не убиваютъ, какъ бы поставлено было у нихъ взаимное условіе, не стрѣлять другъ въ друга, а цѣлить всегда выше. Изъ ружей и изъ луковъ стрѣляютъ почти также: иногда сія туча ядеръ, стрѣлъ и нуль летитъ съ каждой стороны на непріятеля, то та сторона, которая прежде примѣтитъ, предается бѣгу. Образъ ихъ стрѣлянія есть стать на колѣно, а на другое оперѣть ружье и отворотить лице назадъ: столь они боятся огнестрѣльнаго оружія. Видъ о глаженной шпаги обращаетъ сто Сіамцовъ въ бѣгъ. Европеецъ, держащій палку въ рукѣ, заставляетъ ихъ дрожать. Народъ невольниковъ не можетъ быть храбръ.
   Сверхъ сего народнаго войска, Король содержитъ корпусъ солдатъ чужестранныхъ, Могольцовъ, Малакайцовь, Татаръ, Китайцевъ, Розбутовъ, Лаосовъ, и пр. кои составляютъ часть его гвардіи. Они не входятъ внутрь Дворца, а занимаютъ наружности онаго, и бываютъ при Королѣ во всѣхъ его путешествіяхъ. Плата имъ неравная: Монгольцамъ дается всѣхъ больше, но ни одного изъ нихъ не можно назвать добрымъ солдатомъ, хотя они и лучше Сіамцовъ, кои ни малой не имѣютъ Склонности къ войнѣ, и вести ее совсемъ не знаютъ. Нѣтъ у нихъ устройства, не умѣютъ порядочно нападать, ни обороняться: но какъ имѣютъ дѣло съ непріятелями, кои ихъ не храбрѣе и не искуснѣе, то часто случается, что и одерживаютъ верхъ. Въ прочемъ, земля такъ хорошо оберегается непроходимыми лѣсами, множествомъ каналовъ, и ежегодными наводненіями, что жители мало боятся нападеній или незапныхъ набѣговъ отъ своихъ сосѣдей; а по сей причинѣ и пренебрегаютъ искать защиты въ крѣпостяхъ. Небольшое число оныхъ, въ сей странѣ построенныхъ, не выдержало бы перваго устремленія войска къ войнѣ приобыкшаго.
   Королю Сіамскому столь мало стоитъ содержаніи крѣпостей и войскъ, что доходы, кои довольно велики, служатъ къ единому умноженію его сокровищъ. Сей Государь пользуется одинъ всею внѣшнею торговлею, а внутреннюю дѣлитъ съ подданными, предъоставляя въ ней себѣ продажу товаровъ, отъ коихъ наибольше получается прибыли. Всякому вольно торговать пшеномъ, рыбою, солью, сахаромъ, воскомъ, масломъ, ладаномъ, корицею, рожками, кокосомъ и пр. но въ однихъ только Королевскихъ магазейнахъ покупается слоновая кость, свирець, селитра, мѣхи, сѣра, порохъ и оружіе. На рынкахъ сидятъ отъ пяти часовъ послѣ полудня до девяти, и ни что сравнишься не можетъ съ доброю вѣрою, какова на оныхъ наблюдается. Покупающій не считаетъ никогда и не вѣситъ получаемаго товара, а купецъ принимаемыхъ денегъ. Они сердятся, ежели чужестранной беретъ предосторожности, дабы не быть обмануту, и не помышляютъ, что таковая недовѣренносшь требуетъ съ ихъ стороны еще большей. Сіамцы аршина не знаютъ: ткани мѣряютъ рукою; хлѣбъ въ зернахъ и питьи кокосовымъ орѣхомъ, а для вѣсу не употребляютъ другихъ гирь, кромѣ денегъ.
   Другой источникъ, изъ котораго умножаются Королевскіе доходы, есть подати съ земли, съ водяныхъ судовъ, съ арака, съ нѣкоторыхъ деревьевъ, какъ кокосовыхъ, померанцевыхъ и пр. Есть также случайные доходы, каковы на примѣръ: забираніе на Государя имѣній, подарки, вещи отказываемыя ему знатными господами при ихъ смерти, часть имъ удерживаемая за собою изъ ихъ наслѣдствъ; чрезвычайныя подати для непредвидимыхъ расходовъ, платежъ даемой, дабы откупиться отъ Государственныхъ работъ; и большая часть сихъ налоговъ платится наличными деньгами. Деньги всѣ одинаково вида, одинаково штемпеля, но разнятся вѣсомъ; изъ золота и мѣди оныхъ не дѣлаютъ, а входятъ сіи металлы въ торговлю, какъ товаръ. Деньги всѣ почти серебреные, и дѣлаются на подобіе цилиндровъ, круглы съ одного конца, а съ другаго раздѣлены на два небольшіе шарика. Въ нѣкоторыхъ отдаленныхъ провинціяхъ употребляются круглые и плоскіе оловянные деньги, на коихъ представлены птицы и летучія змеи. Кори или раковины Малдивскія, о коихъ я вамъ доносилъ, также въ великомъ употребленіи для покупки съѣстныхъ припасовъ.
   Наличныхъ денегъ битыхъ въ Сіамѣ мало, и вообще жители бѣдны: слѣдовательно нѣтъ и большой роскоши, а художествы худые имѣютъ успѣхи. Народъ здѣшній, хотя и знаетъ всѣ рукомеслы, но ни въ одномъ не превосходенъ. Наиболѣе искусны здѣсь въ столярной работѣ, а особливо умѣютъ клеить, ибо и клей у нихъ лучше нашего; шьютъ не дурно; золотари дѣлаютъ проволочныя работы, золотятъ весьма изрядно. Но не ткутъ Сіамцы ни толковыхъ штофовъ, ни обой, совсемъ не разумѣютъ живописи и рѣзьбы, строятъ худо, и объ архитектурѣ понятія не имѣютъ. Государевы работы, отправляемыя ими цѣлые полгода, не позволяютъ имъ вдаваться въ художествы, требующія безпрерывнаго прилѣжанія. Сверхъ того женятъ ихъ очень молодыхъ: что отнимаетъ у нихъ время до совершенства доводишь въ своихъ ремеслахъ.
   Они имѣютъ сложеніе столь скоро зрѣюще, что когда минетъ одиннадцать или двенадцать лѣтъ, помышляютъ уже ихъ устепенять. Родители мальчика дѣлаютъ предложеніе родителямъ дѣвки о выдачѣ ее замужъ: а сіи послѣдніе отдаютъ ее за того, кто имъ больше полюбится, лишь бы былъ родня: ибо у Сіамцовъ есть обычай женишь въ своей семьѣ, и запрещается бракъ только между братомъ и сестрою; да и въ семъ случаѣ позволяется иногда, ежели они не отъ одной матери? Когда обѣ стороны заживны, то поспѣшаютъ свадьбою, чтобы не упустишь изъ рукъ жениха или невѣсту. Но вопрошаютъ прежде гадателей, будешь ли щастливь ихъ союзъ? Когда родители согласились, то жениховы относятъ къ невѣстинымъ семь коробокъ бетеля; а спустя нѣкоторое время по принятіи оныхъ, дарятъ опять; потомъ самъ женихъ приноситъ къ нимъ четырнадцать коробокъ и остается въ домѣ будущаго тестя на мѣсяцъ или на два, дабы познакомишься и свыкнуться съ невѣстою; послѣ чего бракъ совершается безъ всякаго духовнаго обряда и безъ записи. Въ тотъ день, когда должно кончишься празднеству, сродственники собираются съ старшинами того мѣста, и кладутъ въ кошелекъ, одинъ зарукавьи, другой кольцо, иной деньги и проч. Одинъ изъ нихъ засвѣти свѣчу, ходитъ семь разъ около сихъ подарковъ, а прочіе между тѣмъ кричатъ съ радости, желая долгой жизни и совершеннаго здоровья новобрачнымъ. Засимъ слѣдуешь пиръ, послѣ котораго невѣста отводится въ домъ къ жениху.
   Люди посредственнаго состоянія, покупаютъ себѣ женъ, и совершаютъ брань, сколь скоро заплатитъ деньги, на которыхъ договорились, оставляя всегда себѣ свободу развестись, и на другихъ жениться, когда имъ за благо разсудится. Ежели мужъ отпускаетъ жену безъ обыкновеннаго приказнаго порядка, то теряетъ, что ей далъ при женидьбѣ. Естьли же разводится по приговору судьи, (а сей никогда въ томъ не отказываешь); отецъ жены отдаетъ ему его имѣніе, и дѣлитъ дѣтей: дочь остается у отца, а сынъ идетъ съ матерью. Когда же прижили они двухъ сыновъ и двухъ дочерей, каждому даютъ по сыну и по дочерѣ. Большое приданое въ Сіамѣ состоитъ изъ трехъ тысячъ рублей, и имѣніе мужа должно быть равно съ имѣніемъ жены: такъ что самые заживные домы не больше шести тысячъ имѣютъ, а по сему можно судить о посредственности здѣшняго богатства. Сіамцы хотя и женаты, держатъ наложницъ; женятся на нихъ безъ всякаго обряда, и оныя почитаются простыми невольницами. Жена, которая имѣетъ надъ ними полную власть, довольствуется тѣмъ, что мужъ ей отдаетъ преимущество, зная въ прочемъ, что наслѣдство достанется однимъ ея дѣтямъ, или по крайней мѣрѣ другимъ дадутъ весьма малую часть. Законныя жены выходя замужъ, имени своего не перемѣняютъ, и навсегда носятъ прежнее названіе своей фамиліи.
   Рѣдко случается, чтобы Сіамка учинила невѣрность своему мужу, а еще рѣже, чтобы вышла замужъ пренебрегши отцовскую власть. Онѣ не нечувствительны въ любви Европейцовь; но не столь на оную поползновенны, какъ другія Индіанки: и такъ прелюбодѣяніе въ Сіамѣ бываетъ рѣже не по тому, что мужья имѣютъ право продавать своихъ женъ, ежели уговорить къ тому могутъ; но по тому что онѣ не развращены ни праздностію, ни роскошью, ни щегольствомъ, ни игрою, ни позорищами. Какъ ревность есть простое чувствованіе тщеславія, умножающагося по мѣрѣ умноженія имущества; то жены подлаго народа пользуются совершенною вольностію, а знатныя живутъ въ принужденіи, и не выходятъ инако изъ домовъ, какъ въ гости къ роднѣ, или на молитвы.
   Сіамскіе господа не меньше ревнуютъ къ дочерямъ своимъ, какъ къ женамъ. Тѣхъ, у коихъ появятся любовники, продаютъ одному человѣку, которой платя небольшую подать, имѣетъ право доставлять ихъ охотникамъ за деньги. Иногда бываетъ ихъ у него до шести сотъ, ибо покупаетъ также и женъ, уличенныхъ мужьями въ невѣрности. Сей человѣкъ въ великомъ презрѣніи; и одни только молодые люди развратной жизни имѣютъ съ нимъ сообщеніе. Между Королевскими женами случаются иногда весьма падкія въ любовнымъ дѣламъ, и оныя сводятъ тайныя знакомствы съ его чиновными. Казни, какимъ нѣкоторыя изъ нихъ были подвержены, невѣроятными покажутся, утверждаютъ, что сперва предаютъ ихъ лошадямъ къ тому приобъученнымъ, и подвергаютъ потомъ тиграмъ. Нѣсколько лѣтъ назадъ, Король осудилъ изъ нихъ одну на разтерзаніе сими звѣрями, а какъ тигры ее не тронули, то и онъ хотѣлъ также помиловать; но осужденная жить не пожелала, ругая немилосерднымъ образомъ Короля, которой наконецъ повелѣлъ ее умертвить: тигровъ раздразнили, и они разтерзали ее при его глазахъ.
   Чуднымъ долженъ показаться въ такомъ народѣ, которой столь свято почитаетъ Талапоновь, образъ его мысли объ сихъ монахахъ по поводу супружества. Въ сіе время отъ нихъ убѣгаютъ, и почитаютъ за худое предзнаменованіе, ежели они придутъ на свадьбу, а сіе по тому, что вѣра ни мало не участвуетъ въ таковыхъ обрядахъ, и посредство жрецовъ, столь ревностныхъ вмѣшиваться въ подобные дѣла, возпрепятствовало бы здѣсь отказу, или послужило бы предлогомъ къ разводу. Есть и во Франціи нѣкоторые люди, кои объ семъ думаютъ, какъ въ Сіамѣ: но оной наибольше отличается отъ здѣшней земли тѣмъ, что таковые разводы очень бываютъ здѣсь рѣдки между знатными людьми, а въ употребленіи только у черни. По правдѣ сказать, разводъ зависитъ отъ одного мужа; но онъ почти всегда соглашается, ежели и жена объ немъ попроситъ.
   Отцы имѣютъ неограниченную власть надъ дѣтьми, могутъ ихъ продавать, дѣлать невольниками, но не вольны предавать ихъ смерти. Ту же власть имѣютъ надъ женами второй степени; а по смерти мужа оную власть получаетъ надъ ними первая жена. Сіамцы воспитываютъ дѣтей съ великою хитростію; а какъ дѣти обыкновенно не упрямы, то исполняютъ безъ труда, что отъ нихъ ни потребуется. Великой у нихъ праздникъ тотъ день, въ которой водятъ ихъ въ первой разъ мыться на рѣку; что исполняется, когда они бываютъ по третьему году. На берегу ставятъ залу для пира; зовутся сродники, друзья и знакомые, и рѣдко чтобы кто отговорился. Хозяева принимаютъ ихъ при музыкѣ, призываютъ музыкантовъ и танцовщицъ для увеселенія гостей; и сіи расходы ни мало не убыточны отцу, ибо каждой гость приноситъ подарокъ. Когда дѣтямъ минется шесть лѣтъ, посылаютъ ихъ къ Талапонамъ; и ежели они съ природы не глупы, дѣлаютъ ихъ способными или быть жрецами, или вступить въ должности дающіяся обыкновенно достойнымъ, иногда изъ милостей, но за деньги никогда, какъ въ нашихъ просвѣщенныхъ краяхъ. Тѣ, кои пожелаютъ жить въ городахъ, вступаютъ въ торги, или ищутъ мѣстъ при Дворѣ. Другіе упражняются въ рыбной ловлѣ; и число сихъ послѣднихъ не мало по морскимъ берегамъ и при большихъ рѣкахъ. Вовремя Государственныхъ работъ, продолжающихся шесть мѣсяцевъ, жены кормятъ ихъ отъ своихъ трудовъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО LI.

Конецъ Сіама.

   Послѣ послѣдняго моего къ вамъ письма, объѣхалъ я все Сіамское Королевство. Со мною были отецъ Силвеира, мой хозяинъ, еще другой Сіамецъ, и нѣсколько служителей. Сперва осмотрѣли мы главные города, лежащіе по берегу Менана. Чайнатъ въ старину былъ нарочитый, но нынѣ посредственный городъ. Онъ окруженъ многими деревнями разсѣянными по лѣсу: и таковыхъ дикихъ селеній здѣсь очень много. Сіамцы предпочитаютъ ихъ пребыванію въ городахъ; лучше любятъ расчистишь полосу земли и дѣлать ее въ свободѣ, посреди дикихъ звѣрей, нежели жить во всегдашнемъ невольничествѣ и терпѣть отъ своихъ господъ. Они и въ сихъ мѣстахъ по большей части подчинены и повинуются ближнимъ Губернаторамъ, но оные опасаясь загнать еще далѣе ихъ, поступаютъ съ ними благосклоннѣе.
   Поднимаясь въ верхъ по рѣкѣ, прибыли мы въ Лаконсеванъ, Попадавшіяся по дорогѣ деревья представляли зрѣлище совсемъ для меня новое. На вершинахъ ихъ находились муравьиныя гнѣзды, въ коихъ сіи насѣкомые живутъ и сберегаютъ свои запасы, избѣгая отъ наводненій, покрывающихъ землю чрезъ пять или шесть мѣсяцевъ. Сіи гнѣзды порядочно сдѣланныя и смазанныя, дабы дождь имъ не вредилъ, висятъ на концахъ сучьевъ.
   Губернаторъ Лаконсеванской былъ пріятель отцу Силвеирѣ, и не хотѣлъ насъ допустить жить въ другомъ домѣ. Онъ спрашивалъ у насъ, все ли тотъ же Дворъ, и не случилось ли чего новаго во Дворцѣ или въ Королевствѣ? Какъ сей вопросъ нѣсколько меня удивилъ; то отецъ Силвеира сказалъ мнѣ по Латинѣ: "Развѣ вы позабыли, что такъ здѣсь спрашиваютъ о здравіи Короля, коего имяни ни кому, кромѣ Мандариновъ первой степени, произносишь не позволено?"
   Мы недалеко находились отъ одной мины магнитной, куда намъ Губернаторъ далъ провожатыхъ. Оная лежитъ на востокъ высокой горы, и раздѣлена кажется на два камня, изъ коихъ въ ближайшемъ къ сѣверу магнитъ гораздо сильнѣе, нежели въ другомъ, и притягивалъ съ непонятною силою желѣзныя орудія, коими хотѣли мы отрубить нѣсколько кусковъ. Я думаю, что прорывъ гору поглубже, нашелся бы въ ней превосходной магнитъ.
   Мы видѣли также изобильныя стальныя мины близъ города Кампенгпета, столицы провинціи сего имяни, и мало уступающей Сіамской какъ своею обширностію, такъ и числомъ жителей. Въ ней отправлялось тогда, по повелѣнію Двора, торжество по причинѣ рожденія у Короля сына. Мы были на нѣсколькихъ увеселеніяхъ, при уготовленныхъ для сего праздника. Первое было Китайская комедія раздѣленная на дѣйствіи; интермедіи состояли изъ смѣшныхъ и отважныхъ тѣлодвиженій и разныхъ удивительныхъ прыганій. За симъ наступила кукольная. комедія, почти похожая на наши. Увеселеніе кончилось короводомъ мужчинъ и женщинъ, которые ставъ въ кругъ плясали страннымъ образомъ. На другой день, показывали намъ ходуновъ, кои взлѣзали на превысокіе шесты изъ бамбу, поставленные какъ мачты, и стояли на концѣ, то на одной ногѣ, то на другой, то на головѣ, держа ноги на воздухѣ. Потомъ задѣвъ подбородкомъ за бамбу, висѣли на немъ, а спускались по прямой лѣсницѣ, слѣзая съ великою скоростію и извиваясь между ступенекъ. Сіе дѣлано было для увеселенія зрителей въ ожиданіи пантомима, представляющаго военное дѣйствіе. Въ ономъ плясали вооруженные мужчины при звукѣ инструментовъ. въ маскахъ, и дѣлали множество странны хъ кривляній.
   Засимъ слѣдовало главное позорище, коего показали намъ только начало. Содержаніе его была одна важная повѣсть, которой часть представлялась дѣйствіемъ, а другая словами. Оно было раздѣлено на три дни, ибо на все представленіе требовалось тридцать шесть часовъ. Главное дѣйствованіе прерывалося шутами, выбѣгающими на театръ и увеселяющими народъ грубыми шутками. Въ оныя вмѣшиваны были пѣсни и пляски, относящіяся къ разнымъ любовнымъ приключеніямъ. Комедіанты и комедіантки имѣли мѣдные, весьма долгіе ногти, высокія и остроконечныя шапки, убравшая поддѣланными каменьями, и деревянныя позолоченныя серги. Сіи разныя позорищи употребляются не только во время народныхъ торжествъ, но и во всѣхъ пирахъ частныхъ людей, а часто и при похоронахъ: по чему и могутъ причислены быть въ обрядамъ вѣры. Мнѣніемъ посвящается здѣсь, какъ дѣло благочестія, то, что толкователи сумнительныхъ богословскихъ случаевъ осуждаютъ у Католиковъ съ неслыханною строгостію. Что принадлежитъ до комедіантовъ и комедіанокъ; то не предразсужденіе народа, не выборъ представляемыхъ ими сочиненій, покрываетъ ихъ нѣкоторымъ презрѣніемъ къ ихъ состоянію; но нравы ихъ, поведеніе, родъ жизни, больше развращенной, нежели другихъ гражданъ, тому виною. Въ другихъ мѣстахъ найдутся можетъ быть тѣ же самыя причины ихъ уподлѣнія.
   Тіангтонѣ, лежащій въ сѣверной части Сіамскаго Королевства, былъ прежде великой городъ, но во время войны отъ части разоренъ. Мы видѣли дорогою множество деревьевъ называемыхъ Тонкое., котораго кору истолкши употребляютъ на дѣланіе бумаги, хотя не такъ бѣлой и не такъ гладкой и крѣпкой, какъ наша. Сіамцы пишутъ по ней Китайскими чернилами, а часто чернятъ ее, дабы писать мѣломъ. Есть у нихъ и другая бумага, состоящая изъ листьевъ дерева нѣсколько похожаго на пальмовое. На оныхъ чертятъ слова остроконечнымъ орудіемъ, и изъ сихъ табличекъ или листовъ дѣлаются ихъ церковныя книги, сгибающіяся разнымъ образомъ на подобіе ширмовъ. Дорога отъ Кампентета до Тіангтонга усажена деревьями другаго рода, которыхъ плоды служатъ къ дѣланію подмазки. Мѣшаютъ ихъ съ известью, и употребляютъ на бѣленіе стѣнъ, кои лоснятся отъ нее, какъ марморныя. Есть также другія деревья, приносящія клей, или смолу, изъ которой Китайцы и Японцы дѣлаютъ преизрядный лакъ. Деревъ, на коихъ водится Арека. также здѣсь много, и бетель въ великомъ употребленіи.
   Метакъ есть послѣдній городъ Сіамскаго Королевства въ сѣверной сторонѣ. Окружные лѣса и горы наполнены Единорогами, которыхъ Португальцы назвали Индейскими монахами, но тому что съ зади голова ихъ, кажется, имѣетъ капишонъ или нахлучку. Увѣряютъ, что сей звѣрь отъ природы терпѣть не можетъ слона, и что всегда съ нимъ дерется. Природа покрыла языкъ его перепонкою столь твердою, что мало онъ рознится отъ терпуга, и обдираетъ все, что станетъ лизать. Онъ охотно ѣстъ вѣтви деревьевъ, на которыхъ родятся иглы, и ломаетъ ихъ безъ труда, хотя ротъ его отъ того бываетъ окровавленъ, увѣряютъ, что ежели расколешь по поламъ рогъ сего звѣря, то на обѣихъ половинахъ видны, какъ на нѣкоторыхъ Египетскихъ кремняхъ, изображеніи людей, птицъ, деревьевъ, животныхъ, и другіе разные предметы. Многіе Индейскіе Короли пьютъ изъ сосудовъ, сдѣланныхъ изъ сего рога, ибо онъ, говорятъ, служитъ лѣкарствомъ отъ яда. утверждаютъ, что ежели въ него налить питье смѣшанное съ ядомъ, то на сосудѣ выступитъ потъ. Въ Индіи употребляется единорогъ въ лѣкарство: изъ кожи дѣлаютъ щиты, а мясомъ кормятся Индейцы, и находятъ его вкуснымъ.
   Когда единорогъ спокоенъ, величина его не имѣетъ ничего чрезвычайнаго; но когда осердится, то надувается такъ страшно, что становится несравненно больше; крикъ его походитъ на ревъ быка, и слышенъ изъ далека; ловятъ ихъ живыхъ и бьютъ какъ слоновъ. Они умѣютъ плавать, и любятъ погружаться въ водѣ, а бѣгаютъ такъ легко, какъ меня увѣряли, что перебѣгаютъ иногда до трехъ сотъ верстъ на день. Обоняніе имѣютъ весьма чувствительное, и когда охотникъ хочетъ на него напасть, то долженъ зайти противъ вѣтра. "По вѣтру, сказывалъ мнѣ одинъ испытатель естества, единорогъ изъ дали чувствуетъ и распознаетъ животныхъ; идетъ на нихъ прямо, ломаетъ, что ему ни попадется, кусты, деревья, опрокидываетъ каменья, ничто его съ дороги своротить не можетъ. Рогомъ своимъ опрокидываетъ деревья и съ кореньями, поднимаетъ каменья противящіеся его проходу, и бросаетъ чрезъ себя довольно далеко; однимъ словомъ, опровергаетъ все, за что можетъ только зацѣпить рогомъ. Ежели ничего ему не попадется на встрѣчу, когда онъ сердитъ, то и тѣмъ довольствуется, что опускаетъ въ низъ голову и пашетъ, такъ сказать, землю. На людей рѣдко нападаетъ, ежели его не дразнишь, или не имѣешь краснаго платья: въ семъ случаѣ онъ сердится, старается подхватить человѣка и бросаетъ чрезъ себя такъ сильно, что убиваетъ однимъ паденіемъ. Когда приходитъ онъ къ нему и лижетъ, но такъ, что не останется на немъ мяса. Симъ же образомъ поступаетъ онъ и съ прочими животными. Ежели увидитъ его приближающагося, не трудно отъ него уйти, ибо онъ не легко ворочается. Въ прочемъ, видитъ только передъ собою, и по сей причинѣ можно его допустить до себя шаговъ на восемь, и тогда свернуть въ сторону; онъ уже не увидитъ за кѣмъ гнался, и съ трудомъ можетъ его опять найти."
   Всѣ города, отдаленные отъ береговъ Менана, мало заслуживаютъ вниманія, изключая однако изъ того Камбори, Корозаму, Сокотай, Санквелукъ, Тенассеримъ, и нѣкоторыя приморскія мѣста; но всѣ они съ Европейскими сравнены быть не могутъ. Побольшей части оныя суть безпорядочныя кучи хижинъ обнесенныхъ деревяннымъ заборомъ, а много что худою кирпичною стѣною. Ежели бъ судить объ нихъ по именамъ даваемымъ Сіамцами; то бы должно имѣть высокія мысли: Тіантонгъ; на примѣръ: значитъ чистое золото; Камиенгпенъ, алмазныя стѣны; Лаконсеванъ, небесная гора. Изключая мѣста, о коихъ я упоминалъ, все Сіамское Королевство есть пространная степь: чѣмъ глубже ѣдешь въ землю, тѣмъ больше, находишь львовъ и дикихъ звѣрей. Число жителей едва ли можетъ дойти до двухъ миліоновъ. Когда одинъ сіамецъ выхвалялъ Голландскому Королю величину владѣній своего Государя: то оный отвѣчалъ ему слѣдующее: "Ты правду говоришь, вашъ Государь имѣетъ больше земли нежели я: но я повелѣваю людьми, а Сіамскій Король слѣпнями и обезьянами." Доходовъ сего Короля считается до двадцати четырехъ миліоновъ. Оные большею частію берутся съ привоза и отпуска чужестранныхъ товаровъ, и суть наипаче Государственный, нежели Государевы сокровищи: ибо въ Сіамѣ, какъ и въ Моголѣ. Короли тѣмъ больше славы получаютъ, чѣмъ больше сокровищъ накопятъ, и не позволено имъ до оныхъ прикасаться, какую бы они ни терпѣли нужду.
   Поднявшись по Менану до самой границы, осматривая на одномъ и другомъ берегу города и деревни лежащія въ близости, возвратились мы назадъ, и плыли до ея устья. Во время плаванія удобно было намъ примѣчать сію лучшую часть Королевства, окруженную двойнымъ хребтомъ горъ, служащихъ ей вмѣсто защиты. Посреди простирается долина верстъ на пять сотъ, посредственной широты, съ плодоносными холмами, и орошенная множествомъ каналовъ, удобряющихъ землю. Удивился я тому, что не видалъ ни одного дерева подобнаго растущимъ въ Европѣ; но цвѣтовъ и огородныхъ овощей было много. Нашелъ я лукъ, рѣдьку, огурцы, петрушку, мяту и другія произрастеніи нищихъ садовъ. Туберозы, гвоздики, амаранты, растутъ здѣсь изобильно, но не столь красны, и пахучи, какъ наши; въ награжденіежъ сего, плоды сочнѣе, благовоннѣе и разновиднѣе: но ни одного нѣтъ похожаго на наши. Что касается до звѣрей, мы видѣли оныхъ всякаго рода. Слоны ходятъ станицами по лѣсамъ.
   Между здѣшними чтицами, чрезвычайнѣе другихъ есть Нокто; она больше струфокамила, и можетъ причислена быть къ роду пеликановъ, или неясытей. Вообще всѣ здѣшнія птицы имѣютъ весьма красивыя перья; жолтый, красный, голубый, зеленый, суть обыкновенные цвѣты. Пѣніе ихъ весьма непріятно; всѣ онѣ такъ кричатъ, что ушамъ больно. Лебеди и соловьи здѣсь неизвѣстны; но воробьевъ, воронъ, коршуновъ много, и они ручны, ходятъ въ домы доставать себѣ кормъ и ни кто не старается ихъ гонять, или бишь. Бросаютъ имъ робятъ умершихъ по третьему и по четвертому году. Куропатки и голуби вьютъ гнѣзды на деревьяхъ, избѣгая наводненій. Набожные Сіамцы, боясь, чтобъ не съѣсть отца или мать, коихъ души, по ихъ мнѣнію, преселяются въ тѣла птицъ, воздерживаются отъ ихъ мяса; а по сей причинѣ онѣ весьма много расплодились. Пѣтуховъ кормятъ приобъучая къ дракѣ, которою любять Индейцы забавляться. Одну только сію забаву ищутъ изкоренить Сіамскіе жрецы. Не столь сильно во Франціи кричатъ противъ комедіи, какъ Талапоны противъ сихъ боевъ, утверждая, что тѣ, кои любятъ ихъ смотрѣть, принуждены будутъ биться желѣзными ломами на томъ свѣтѣ. Сверхъ того они худое мнѣніе имѣютъ о нравѣ и образѣ мыслей того человѣка, который веселится симъ жестокимъ зрѣлищемъ. Одинъ Французскій Король имѣлъ сію склонность, и по нещастію подобные же объ немъ предъ увѣреніи оказались основательными.
   Мало земель въ свѣтѣ, гдѣ бы было столько рѣчной и морской рыбы, какъ въ Сіамѣ. Роды примѣчанія достойные суть: Рекины, или морскія собаки, звѣзда морская, крокодилъ, водяная ящерица и морской котъ. Первый есть наихищнѣйшій изо всѣхъ рыбъ. Величина его ужасна, и называютъ его людоѣдомъ, ибо онъ наиопаснѣйшій непріятель человѣку. Въ брюхѣ у нихъ находятъ цѣлыхъ людей, а иногда и совсемъ вооруженныхъ; и по сей, сказываютъ, причинѣ, назвали его Requiem (упокой,) первое слово молитвы читаемой за умершихъ, утверждаютъ, что ежели въ челюсти ему поставить кляпъ, то собаки ходятъ къ нему въ брюхо, и ѣдятъ что тамъ найдутъ. Иные думаютъ, что въ немъ прожилъ Пророкъ Іона три дни. Кожа его употребляется, какъ вамъ извѣстно, на разные футляры, и на лощеніе не только дерева, но и самаго желѣза.
   Каноінъ есть рыба, водящаяся въ Менанѣ, и любимая у всѣхъ сосѣднихъ съ Сіаміхмъ народовъ. Сушеная на солнцѣ можетъ заступишь мѣсто ветчины. Голландцы много ее вывозятъ всякой годъ въ Батавію, и она есть не изъ малыхъ предметовъ торговли Сіамской. Крокодилъ причиняетъ великіе опустошеніи на берегахъ Менана: его можно назвать рѣчнымъ Рекиномъ; всѣ купающіеся подвержены бываютъ его нападеніямъ. Сіамцы, предостерегаются отъ него, обнося мѣсто купанья плетнемъ изъ тростника. Водяная ящерица не будетъ ни больше, ни толще піяицы; угрызеніе ея причиняетъ смерть чрезъ нѣсколько часовъ; такъ ядъ ея силенъ. Она бываетъ только проходомъ въ Сіамѣ всякія девять или десять лѣтъ однажды, а въ рѣкахъ не водится. Нѣсколько лѣтъ назадъ появилось, ихъ такое множество, и столько людей было уязвлено и померло, что'Подъ строгимъ наказаніемъ запрещено купаться. Повелѣно было сбирать со сродниковъ умершаго отъ ихъ угрызенія, нѣкоторое число денегъ. Отъ жара и мокроты родятся по полямъ другія пресмыкающіяся, коихъ описывать было бы весьма долго. Я уже говорилъ прежде о свѣтящихся мухахъ, кои на деревьяхъ составляютъ иллюминаціи, но не примѣтилъ тогда одной вещи, которую видѣлъ на возвратномъ пути, то есть, что нѣкоторымъ особливымъ движеніемъ скрываютъ онѣ иногда свой свѣтъ, и послѣ всѣ вдругъ показываются съ такимъ порядкомъ и согласіемъ, что въ удивленіе приводятъ.
   Объѣхавъ Королевство на весьма спокойныхъ судахъ, осмотрѣли мы такимъ же образомъ и приморскіе города; а какъ по теченію рѣки принуждены были плыть чрезъ столицу, то остановились въ ней на нѣсколько дней не отпуская нашихъ судовъ, и находились при двухъ обрядахъ, коихъ не видалъ я еще въ Сіамѣ. Первой быль принятіе одного Посла, а другой начатіе землепашества. Вамъ можетъ быть не противно будетъ узнать, какія здѣсь наблюдаются обыкновеніи при пріемѣ Пословъ отъ Восточныхъ Государей. Сей, которымъ тогда затруднялися въ столицѣ, былъ присланъ отъ Голкондскаго Короля, для нѣкоторыхъ дѣлъ до торговли касающихся. Сіамской Король появился въ окнѣ вышиною въ десять или двенадцать футовъ отъ земли, и въ тридцати отъ залы, гдѣ дожидался Посолъ. Вельможи находились въ другой залѣ, ниже первой; а нижніе чиновники въ третьей, ниже другой. Всѣ лежали ницъ на коврахъ, ожидая явленія Короля. Посолъ былъ за стѣною отдѣляющею его залу. Отворили въ оной двери, и онъ показался съ своимъ переводчикомъ. Передъ нимъ стоялъ чиновникъ Королевской комнаты, отправляющій должность Церемоніймейстера. Посолъ съ начала палъ на землю, и вставъ поклонился три раза очень низко, а между тѣмъ помянутой чиновникъ ползъ на колѣняхъ, сложа руки. За нимъ слѣдовалъ чужестранной Министръ, поклонился вновь трижды посреди залы, какъ и въ первой разъ, и остановился. Между Королемъ и имъ стоялъ столъ, на которомъ должны были лежать привезенные имъ къ Королю подарки; а между имъ и столомъ стоялъ Мандаринъ и принималъ оные. Въ той же залѣ находились Королевскіе Министры. Сей Государь началъ говорить первой и велѣлъ имъ спросили, у Посла, когда онъ выѣхалъ отъ своего Двора, и здорова ли была Королевская фамилія? Посолъ отвѣчалъ чрезъ своею переводчика; переводчикъ, пересказалъ отвѣтъ Мандарину Баркалону, а Баркалонъ Королю. Его Величество спросилъ о причинѣ Посольства, и приказалъ одному чиновнику поднесть Послу бетеля. При семъ знакѣ, принесли ему кафтанъ, а Король скрылся при звукѣ трубъ и другихъ инструментовъ.
   Прежде, нежели Посолъ допустится на аудіенцію, долженъ онъ переговорить съ Министромъ и показать ему свою грамату и подарки. Ежели присланъ отъ какой сильной Державы, какъ на примѣръ: отъ Персидскаго Шаха, или отъ Великаго Могола; тогда Мандарины первой и второй степени приближаются къ окну Его Величества, и падаютъ ницъ на коврахъ. Меньшіе Мандарины стоятъ въ нижней залѣ, и идутъ встрѣчать Посла, входящаго во Дворецъ, поднявъ руки на голову. Оный идетъ между обѣими залами и всходитъ на ступеньки противъ окна, въ которомъ Король уже находится. Взойдя на верхъ лѣстницы, становится на одно колѣно, и тотчасъ двери отворяютъ, и его впускаютъ. Поклоны дѣлаетъ также, какъ и другихъ Державъ Послы, и приближается къ мѣсту, гдѣ говорить долженъ. На столѣ поставлено золотое блюдо, и на немъ положена грамата уже открытая, и переведенная на Сіамской языкъ. Одинъ чиновникъ беретъ ее и читаетъ громко. Остатокъ аудіенціи отмѣннаго ничего не имѣетъ отъ другихъ Пословъ, а только Посолъ долѣе остается на своемъ мѣстѣ, когда Король уйдетъ. Встрѣтившіе провожаютъ его до мѣста, безъ всякой другой пышности. Вы теперь можете видѣть, Государыня моя! съ какою отмѣною былъ принятъ Французской Посолъ во время Лудовика XIV. На встрѣчу къ нему высланъ былъ за десять верстъ превеликой поѣздъ; чрезъ городъ ѣхалъ онъ между самыми большими Мандаринами; вступилъ въ залу аудіенціи не приклоня колѣна; съ Королемъ говорить самъ началъ; по окончаніи рѣчи подалъ ему грамату прямо, а не чрезъ Министра; и послѣ всего сего провоженъ къ себѣ въ домъ такимъ же порядкомъ, какъ и принятъ.
   Ни что сравниться не можетъ съ почтеніемъ, какое воздаетъ Сіамской Посолъ къ граматѣ своего Государя, посланной съ нею къ другимъ владѣтелямъ. Ежели ѣдетъ онъ моремъ, изъ портовъ стрѣляютъ изъ пушекъ въ честь кораблю, на коемъ лежишь сіе священное письмо, написанное на золотомъ свернутомъ листѣ, и замкнутое въ трехъ ковчегахъ, одинъ въ другомъ. Первой изъ Японскаго дерева покрытой лакомъ, второй серебреной, третій золотой, со многими подсолнечниками служащими вмѣсто балдахина; и всякой, кто идетъ мимо сего письма, долженъ поклониться въ ноги. Ежели корабль угрожается разбитіемъ отъ бури, Посолъ обязанъ помышлять прежде всего о спасеніи граматы. Когда же ѣдетъ сухимъ путемъ и остановится ночевать на горахъ, ставитъ ее на самой вершинѣ, или по меньшей мѣрѣ выше того мѣста, гдѣ самъ находится, и стережешь ее въ нѣкоторомъ отдаленіи. Ежели установится въ долинѣ, привязываетъ ее на вершинѣ какого ни есть дерева; дорогою, держитъ на плечахъ ковчегъ, въ которомъ она заперта. Еягели случится Послу умереть въ пути, все вышепомянутое попеченіе возлагается на перваго по немъ человѣка, а естьлибъ такое воспослѣдовало нещастіе, что ни одинъ бы человѣкъ изъ Посольства не могъ доѣхать до назначеннаго мѣста; въ такомъ случаѣ послѣдній остающійся долженъ передъ смертію своею зарытъ ее на горѣ, или на высотѣ, какая попадется, и оградивъ сей драгоцѣнной залогъ отъ всякихъ приключеній, умереть на томъ мѣстѣ падь ницъ съ такимъ почтеніемъ, каковымъ каждой подданной обязанъ Государю при своей жизни.
   Сіи граматы скрѣплены только печатью, ибо Сіамскіе Короли не подписываютъ никогда своею рукою писемъ, а печатаетъ повелѣніи ихъ обыкновенно первой Министръ. Когда приходитъ онъ въ залу, гдѣ печати хранятся, стрегущій ихъ Мандаринъ, беретъ съ почтеніемъ скрыпку, въ которой они лежатъ. Тогда начинаютъ играть трубы и инструменты для предъупрежденія, чтобъ всякой въ пристойномъ положеніи находился. Печати приносятся съ великимъ обрядомъ въ залу аудіенціи; барабаны и трубы остаются у дверей и продолжаютъ играть. Первой Министръ, войдя съ несущимъ скрыпку, приближается къ трону, ставитъ ее на оный, вынимаетъ печати, и прикладываетъ къ писмамъ. Музыка удвояется, и скрыпка относится назадъ такимъ же порядкамъ какъ и принесена.
   Посламъ, по возвращеніи въ Сіамъ, не позволяется видѣть свою родню прежде, нежели отдадутъ Королю отчетъ въ наложенномъ на себя дѣлѣ. Сіе обыкновеніе свято наблюдается, не только по проѣздѣ въ Сіамъ, но и тогда, какъ они выѣзжаютъ изъ своей земли къ чужимъ Дворамъ. Сколь скоро Король объявилъ имъ первое о томъ повелѣніе, не могутъ уже они ходишь въ свой домъ ни подъ какимъ предлогомъ. Равнымъ образомъ, приѣхавъ ко Двору, куда посланы, не позволено имъ быть въ собраніяхъ прежде, нежели получатъ аудіенцію у Государя.
   Открытіе земледѣльства былъ другой обрядъ, удержавшій насъ нѣсколько дней въ столицѣ. Въ старину самъ Король на ономъ присутствовалъ, и нѣсколько разъ водилъ сохою. Сія благородная должность нынѣ отдана одному чиновному, назначиваемому всякой годъ и имѣющему наимянованіе Князя или надзирателя пшена. Онъ сидитъ верхомъ на бывѣ, и препровождается многими чиновниками, воздающими ему великія почести. Сіе царствованіе продолжается только сутки, и приноситъ нѣсколько денегъ. Слѣдующіе дни проходятъ въ веселостяхъ; а у Сіамцовъ забавы суть разнаго рода. Съ начала видѣли мы изображеніе старинной Греческой и Римской борьбы. Борцы схватывались по одиначкѣ, бились локтями и кулаками. На рукахъ имѣли веревочные поручни вмѣсто желѣзныхъ рукавицъ, кои употребляли Римляне. Другое позорище, которому не видалъ я ничего подобнаго въ моихъ путешествіяхъ, есть бѣганіе быковъ, коего приуготовленіи чинятся страннымъ образомъ; назначаютъ мѣсто длиною саженъ въ пять сотъ, а шириною въ двѣ, и по угламъ вкапываютъ по столбу вмѣсто рубежей, между коими чинится бѣгъ. Судьи сидятъ посреди сего мѣста на возвышеніи, и даютъ награжденіи побѣдителямъ. Передъ каждымъ быкомъ бѣжитъ человѣкъ, держа веревку продѣтую у него сквозь ноздри. Въ нѣкоторомъ разстояніи находятся другіе люди, кои смѣняютъ сихъ бѣгуновъ. Часто пара воловъ запряженная въ плугъ, бѣгаетъ противъ другой пары также запряженной; и тѣхъ и другихъ ведутъ люди, но должно, чтобы въ то же самое время былъ за плугомъ кто нибудь, для поддержанія его и воспрепятствованія задѣвать за землю. Поддерживатели часто смѣняются. Зрители стоятъ по сторонамъ мѣста, и бьются объ закладъ, какъ Агличане при конскихъ ристаніяхъ. Знатные господа имѣютъ молодыхъ быковъ здоровыхъ и хорошо объученныхъ; а иногда употребляютъ и буйволовъ нарочно вскормленныхъ, кои бѣгаютъ не тише самой прыткой лошади.
   Есть еще увеселеніе, которое сильно любятъ Сіамцы, и которое въ употребленіи при Дворѣ, то есть, бумажные змеи. Королевской летаетъ во всю ночь, чрезъ цѣлые два мѣсяца; и назначаются спускать и держать его за нитку Мандарины, кои смѣняются между собою. Сіе вамъ покажется невѣроятно, ежели вы сами не видали степенныхъ Сенаторовъ, упражняющихся въ спусканіи на снуркѣ бумажныхъ фигуръ. Къ змею привязывается фонарь, а иногда и золотая монета, которая дается въ награжденіе тому, кто его принесетъ, въ такомъ случаѣ, ежели змей оторвется.
   Увеселеніе больше приличное Королю есть плаваніе по рѣкѣ. Дѣйствительно съ немалымъ удовольствіемъ смотришь, когда сіи легкія шлюпки разсѣкаютъ воду и съ такимъ стремленіемъ плывутъ, выпережая одна другую, что едва глазъ слѣдовать за ними можешь. Въ Парижѣ хотѣли завести сіи водяные рисшалищи при народныхъ увеселеніяхъ; но вмѣсто легкости и скорости Сіамской, видѣли мы на тяжелыхъ нашихъ судахъ жирныхъ гребцовъ, одѣтыхъ въ толстой холстъ и бросающихся въ воду, дабы разсмѣшить чернь. Въ Сіамѣ, когда Король обѣщаетъ, для возбужденія гребцовъ, награжденіи тѣмъ, кто прежде приѣдетъ во Дворецъ, весь городъ и народъ окружной собирается на позорище. Всѣ зрители сидятъ на судахъ, порядочно установленныхъ въ доль береговъ въ два ряда, верстъ на пятнадцать. Я уже сказалъ, что непонятно проворство гребцовъ, кои безпрестанно кричатъ отъ радости или горести, когда выпережаютъ или отстаютъ. Государь иногда самъ удостоиваетъ быть въ числѣ охотниковъ; а какъ на его баллонѣ бываетъ людей больше, то онъ всегда и побѣждаетъ; и судно Королевское входитъ въ городъ съ тріумфомъ.
   Послѣ всѣхъ сихъ праздниковъ продолжали мы путь нашъ къ морю, и осмотрѣли нѣсколько городовъ. Главные называются Мергуи, Іонсаланъ, Тенафлеримъ, Борделонгъ, Лигоръ, и пр. Видѣли мы принятіе двухъ Судей. Кто вступаетъ въ должность въ здѣшнемъ Королевствѣ, чинитъ присягу. Даютъ ему выпить извѣстное количество воды въ присутствіи Талапоча, чинящаго тысячи проклятій на него, ежели онъ нарушитъ клятву: но сіе не препятствуетъ приказнымъ людямъ торговать правосудіемъ, какъ-то дѣлается и вездѣ, гдѣ также присягаютъ, съ тою однако разностію, что въ Сіамѣ Судьямъ позволено принимать подарки, а у насъ оное запрещено.
   Сіамцы дѣлаютъ еще другую присягу, которую называютъ они клятва дружбы. Оная состоитъ въ томъ, чтобы выпить араку изъ одной чашки; а ежели еще крѣпче хотятъ соединишься, то пьютъ кровь одинъ у другаго. Все сіе не препятствуетъ имъ ни мало ссориться и ненавидѣть другъ друга, какъ и въ другихъ мѣстахъ. Хитрость, непостоянство, трусость и притворство, суть природные пороки сего народа, противъ коихъ никакая клятва не помогаетъ. Онъ мститъ и удовлетворяетъ мщеніе способомъ оклеветанія, и тогда клятва служитъ еще помощію; ибо подъ тѣнію оной предаются съ большею надеждою исполнить злое намѣреніе. Сіамцы имѣютъ въ омерзеніи пролитіе крови, и съ природы суть тихи, холодны, трезвы, некорыстолюбивы больше по лѣности, нежели изъ добродѣтели. Холодность ихъ походитъ на, нечувствительность: они ни чему не дивятся, пренебрегаютъ упражненіи душевные и тѣлесные, и ежелибъ не было Государственныхъ работъ, къ коимъ ихъ принуждаютъ, и ѣзды въ запуски на судахъ, въ которой они завидуютъ другъ другу, и для которой съ малолѣтства объучаются дѣйствовать весломъ, жили бы они въ совершенному недѣйствіи. Въ прочемъ, понятіе имѣютъ скорое, мысли отверстыя и живость въ отвѣтахъ, не подвержены ни пьянству, ни гнѣву; умѣренны, учтивы и мало мнительны о приключеніяхъ жизни. Высокомѣрны и спесивы съ тѣми, кто ихъ боится, низки и подлы, кто гордо съ ними поступаетъ, какъ и во всѣхъ земляхъ бываютъ таковы всѣ наглые люди. Отсюда проистекаетъ то неограниченное почтеніе, и почти боготвореніе къ людямъ имѣющимъ чины, или вышшіе достоинствы. По здѣшнему обыкновенію, встрѣтясь съ Мандариномъ, должно скинуть рубашку и обвертѣть ею тѣло, какъ у насъ снимаютъ шляпу. Нещастіи мало трогаютъ Сіамцовъ, они сносятъ весьма терпѣливо, самые жестокіе наказаніи. Скромность и стыдъ Сушь также, добродѣтели свойственныя сему народу. Имъ соблазнительно казалось смотрѣть на Французовъ, кои купались нагіе, и для уменьшенія сего неудовольствія, Министръ Фаулконъ роздалъ имъ понявы для покрытія тѣла. Сіамцы воздерживаются отъ клистировъ, какъ отъ безчестнаго лѣченія, и никогда не бьютъ дѣтей своихъ по тѣмъ частямъ, коихъ стыдливость не позволяетъ имѣть наружѣ. Непристойныя пѣсни запрещены особливымъ закономъ, но сіе запрещеніе не препятствуетъ, какъ и повсюду, пѣть ихъ еще чаще. Хотя мало они привязаны къ вѣрѣ, которой почти не понимаютъ, почитаютъ однако ея служителей, украшаютъ капищи, и обогащаютъ монаховъ. Бывъ увѣрены, что есть искуство для предсказыванія будущаго и для лѣченія больныхъ, причитаютъ лѣкарямъ и звѣздочетамъ въ вину, естьли произшествіе не соотвѣтствуетъ ихъ надеждѣ, и въ такомъ случаѣ часто бываетъ, что бьютъ ихъ палками. Сей суевѣрной народъ, какъ и всѣ Индейцы, вѣритъ предвѣщаніямъ, и принимается за дѣло, или оставляетъ оное, судя по предметамъ, попадающимся на встрѣчу. Вѣрятъ талисманамъ, заговорамъ, чародѣйствамъ, особливо духамъ разсыпаннымъ по воздуху, между коими есть такіе, говорятъ Талапоны, которые любятъ женщинъ, похищаютъ цвѣтъ дѣвства, и причиняютъ имъ рану, возобновляющуюся каждой мѣсяцъ. Родящіеся отъ нихъ дѣти, имѣютъ человѣческой образъ, и всѣ заимствуютъ отъ одной только матери. Въ слѣдствіе сего суевѣрія, водятъ женщинъ послѣ родинъ около огня всякой день для очищенія; что продолжается цѣлой мѣсяцъ. За симъ обрядомъ слѣдуетъ пиръ, на которомъ ничего не подаютъ, не обнеся прежде около огня. Питье приуготовляемое Гойскими и Батавскими женщинами, отъ котораго мужья лишаются разума, а въ любовникахъ умножается горячность, извѣстно также и Сіамскимъ: но должно признаться, что они употребляютъ его рѣдко, увѣряютъ напротивъ, что привязаны столь сильно къ своимъ мужьямъ, что въ осажденномъ городѣ не найдется ни одной честной жены, которая бы не предпочла быть убитою отъ своего мужа, нежели достаться во власть побѣдителя, которой можетъ быть нарушитъ должное ей почтеніе.
   Я уже сказалъ, что городъ Сіамъ населенъ разными народами: главные суть Даосы, Пегуанцы, Малакайцы, Могольцы, Макассарцы, Японцы, Китайцы, Тункинцы, Кохинхинцы, Камбойцы, Португальцы, Агличане, Голландцы, французы, но въ маломъ числѣ, и всѣ они едва четвертую часть жителей составляютъ. Лаосы и Пегуанцы, почитаются за древнѣйшихъ: они почти не различаются съ Сіамцами, хотя и можно узнать ихъ по языку и по долгимъ просверленнымъ ушамъ, въ которые пройдетъ палецъ. Вы уже видѣли, что въ нѣкоторыхъ странахъ Индіи, долгіе уши составляютъ родъ красоты, о которой столь же много стараются, какъ у насъ женщины о малыхъ ушахъ.
   Малакайцамо приписывается большая часть случающихся смертоубійствъ, и часто причиняли они не малые возмущеніи въ Государствѣ. Во время сихъ замѣшательствъ, въ коихъ и Макассарцы имѣли участіе, были они почти всѣ изтреблены; но сіе дорого стоило ихъ побѣдителямъ. Моголъцы долгое время здѣсь пользовались великимъ уваженіемъ: но сила сего народа отъ часу болѣе упадаетъ. Въ старину Сіамскіе Короли имѣли гвардію составленную изъ однихъ Ялонцовъ, но какъ они съ лишкомъ усилились, то сбыли ихъ съ рукъ. Китайцы живутъ въ цвѣтущемъ состояніи, и отправляютъ главную торговлю. Португальцы, проѣхали въ сіе Королевство, ища спасенія, когда Голландцы выгнали ихъ изъ Малаки. Они чрезвычайно бѣдны, ибо живутъ въ праздности и роскошѣ. Агличане, поссорясь со Дворомъ, претерпѣли не малыя обиды; большая часть оныхъ уѣхала въ Мадрасъ, прочіе остались здѣсь. Блаженство французовъ не болѣе продолжилось благополучія привлекшаго ихъ Грека Фаулькона. Голландцы, будучи пронырливѣе и увертливѣе прочихъ Европейскихъ народовъ, пользуются и понынѣ всѣми выгодами; но чужестраннымъ препятствуетъ заводить надежные и цвѣтущіе селеніи въ Сіамѣ, поведеніе Двора, которой благосклонно съ ними поступаетъ до тѣхъ поръ, пока они ему полезны, и изкореняетъ силою или и измѣною, когда они начнутъ быть сами сильны.
   Всѣ сіи чужестранцы разумѣютъ и говоритъ Сіамскимъ языкомъ, хотя произношеніе его и весьма трудно, особливо для европейцовъ. Сей языкъ имѣетъ много удареній, и изъ Китайской, и имъ поютъ, когда говорятъ. Въ прочемъ онъ изобиленъ, но оборотъ изреченій становится тѣмъ труднѣе. Какъ не достаетъ въ немъ словъ, то прибѣгаютъ къ описаніямъ. На примѣры: губы, называются, свѣтъ рта; цвѣты, слава лѣсовъ; рѣки, матери водъ. Дабы могли вы понять трудность составленія періодовъ Сіамскихъ, положу я здѣсь одинъ примѣръ: Доброе сердце, значитъ доволенъ. И такъ вмѣсто: ежели бы находился я въ Парижѣ, то бы былъ доволенъ, Сіамецъ скажетъ: ежели я быть городъ Парижъ, я сердце доброе много. Г. Форбинъ возвратясь изъ Сіама, нашелъ еще во Франціи Мандарина, проѣхавшаго туда Посломъ. Онъ спросилъ у него, какую находить онъ разность между столицами обоихъ Королевствъ? Мандаринъ отвѣтствовалъ: Парижъ великъ доброй; Сіамъ малъ доброй. Слово сынъ, означаетъ на Сіамскомъ языкѣ малую вещь. Говорятъ на примѣръ: сынъ человѣка, вмѣсто малой человѣкъ. Слово, мать, употребляется для знаменованія толщины или величины: по чему и дано имя Менаны Сіамской рѣкѣ, какъ бы хотѣли чрезъ то сказать, матъ водъ или большая вода, ученые и просвѣщенные люди имѣютъ особой языкъ называемой Бали, употребляютъ оной особливо въ духовныхъ и судебныхъ книгахъ; и тѣмъ и другимъ пишутъ, какъ въ Европѣ, съ лѣва на право.
   Мнѣ кажется, что я не забылъ ничего могущаго дать вамъ понятіе о семъ народѣ. Я не премину описать и сосѣдніе Королевствы, когда самъ оные познаю. Городъ Сіамъ, гдѣ нахожусь уже съ нѣкотораго времяни, будетъ средоточіемъ моихъ отсюда поѣздокъ. Я буду въ него проѣзжать для отдыха послѣ каждаго путешествія, ежели какое непредвидѣнное обстоятельство не принудитъ меня Удалишься изъ него прежде, нежели я думаю.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО LII.

Сосѣдніе съ Сіамомъ Королевствы.

   Сіи Королевствы называются: Малакка, Патана, Камбоя, Лаосъ, Ава, Пегу, Араканъ, Типра, Аземъ, и въ старину почти всѣ были или зависящими отъ Сіама, или платили ему дань. Городъ Малакка, завоеванъ Аьфонсомъ Албукеркомъ, въ то время, когда торговлею своею былъ въ Азіи изъ наилучшихъ городовъ. Привозились въ него всякіе товары изъ Китая, Японіи, Бенгала, Малабара, Молукскихъ острововъ и изъ Персидскаго залива; а самъ онъ посылалъ въ разные мѣста многочисленные селеніи, мои распространяли его славу и богатство. Языкъ въ немъ употребляемой почитался за пріятнѣйшій между всѣми, коими говорятъ въ Индіи. Народы нѣсколько просвѣщенные старались оному обьучаться; да и нынѣ онъ не меньше знаемъ на Востокѣ, какъ Французской въ Европѣ. Вотъ все то, что осталось у сего знатнаго города отъ прежней ею славы! По завоеваніи Поутугальцами былъ онъ просвѣщенъ свѣтомъ Евангелія, но лишился торговъ, и между тѣмъ, какъ Св. Ксаверій сооружалъ въ немъ храмы истинному Богу, и монастырь съ училищемъ для своихъ собратій, новые властители города упражнялись собирать превеликія пошлины и дѣлать всякіе чужестраннымъ кораблямъ утѣсненіи, для коихъ всѣ Азіатскіе народы принуждены были оставить его гавани. Голландцы, потомъ прибрали его къ себѣ въ руки, по своему обыкновенію, и вдругъ истребили въ Малаккѣ власть Португальскую, вѣру Католицкую и торговлю. Церковь, въ которой проповѣдываль Св. Ксаврій, превращена въ Протестантской храмъ, а монастырь въ кладовые амбары. Всякой годъ празднуютъ они день своего завоеванія. Идолопоклонникамъ и Магометанамъ позволено строить капищи и мечети; одни Католики не могутъ имѣть ни часовенъ, ни молитвенныхъ мѣстъ, и никакого народнаго зданія для отправленія службы. Таково есть нынѣшнее состояніе сего города, изъ котораго Голландцы главной торгъ перенесли въ Батавію, наиважнѣйщее изо всѣхъ ихъ въ Индіи селеній. Полуостровъ, всего Малакка есть столица, раздѣляется на многіе небольшіе владѣніи. Народы, живущіе въ нутри земли, кроются въ дремучихъ лѣсахъ и неприступныхъ горахъ, питаются плодами или звѣрями водящимися въ ихъ убѣжищѣ, и оставляютъ земледѣліе попеченію Китайцевъ, имѣющихъ въ сихъ мѣстахъ цвѣтущее селеніе. Дикіе и грубые Малакайцы любятъ Европейцевъ, по причинѣ ихъ бѣлизны, и сколь скоро видитъ ихъ проѣзжающихъ на берегъ, приводятъ къ нимъ женъ своихъ и дочерей, дабы имѣть отъ оныхъ дѣтей имъ подобныхъ. Вѣра ихъ есть Магометанская, смѣшанная съ идолопоклонническою. Они вмѣстѣ набожны и порочны, и совокупляютъ воровство, несправедливость, нечистоту съ наистрожайшимъ наблюденіемъ своего закона.
   Патана въ старину составляла часть Сіамскаго Королевства; нынѣ платитъ оному дань. Жители ея суть смѣшеніе разныхъ народовъ. Главную торговлю отправляютъ Китайцы, Сіамцы обработывають землю, а природные жители поддались лѣности и обременены бѣдностію. Терпѣть не могутъ ни вина, ни арака, нерачатъ о нѣжной пищѣ; но женщинъ любятъ безпредѣльно, предпочитая сію утѣху всему прочему, и имѣютъ по пяти и по шести законныхъ женъ, и по стольку же наложницъ. Простой, блудъ не почитается преступленіемъ, но строго наказываютъ за прелюбодѣяніе въ супружествѣ живущихъ. Оное наказаніе поручается сродникамъ мужнимъ, и виноватой самъ избираетъ рода казни. Въ сей землѣ великой торгъ дѣлается извѣстными птичьими гнѣздами, изъ коихъ Восточные дѣлаютъ нѣжное кушанье, и кои наиболѣе продаются въ Китаѣ на кухни Мандариновъ. Самые лучшіе плоды, живность, дичина здѣсь въ великомъ изобиліи, а особливо много Павлиновъ. коихъ перья употребляются для украшенія блюдъ и мяса, подаваемаго на столахъ знатныхъ людей. Дань платимая Патамскимъ Королемъ Сіамскому, состоитъ въ золотомъ цвѣткѣ и въ нѣсколькихъ красныхъ одеждахъ, суконныхъ или бархатныхъ. Въ прочемъ, сія область не имѣетъ ничего такого ни въ строеніи домовъ, ни въ произрастеніяхъ, ни во нравѣ и свойствѣ жителей, чтобы отличало его отъ другихъ сосѣднихъ владѣній.
   То же самое можно сказать и о Королевствѣ камбейскомъ, называющемся по имяни своей столицы, единаго примѣчанія достойнаго въ немъ города. Дабы оградить отъ наводненій, построили его на возвышенной насыпи или плотинѣ, и онъ состоитъ изъ одной улицы на берегу Мекона. Такъ называется не малая рѣка, протекающая чрезъ все Королевство, и коей порядочные разлитіи, какъ Менана и Нила, утучняютъ землю. Король живетъ въ Камбоіѣ, въ весьма простомъ дворцѣ, обнесенномъ полисадникомъ, и защищаемомъ нѣсколькими пушками. Городъ населенъ, какъ и Патана, различными народами, живущими въ крайнемъ своеволіи. Самые Португальцы женятся въ немъ на многихъ женахъ, и тѣ только правилы своей вѣры наблюдаютъ, кои не препятствуютъ ни корыстолюбію ихъ, ни утѣхамъ.
   Я видѣлъ въ Камбоіѣ храмъ особливаго строенія и вкуса. Стоитъ онъ на столпахъ изъ чернаго дерева, лакированныхъ, съ золотыми листьями и выпуклыми изображеніями. Полъ также весьма драгоцѣнной, и дабы его сберечь, покрываютъ весь рогожками. Вельможи Государственные раздѣлены на разныя степени: каждой изъ нихъ имѣетъ чинъ при Дворѣ, но по большой части, должности никакой не исправляютъ. Познаютъ ихъ по золотой коробкѣ, которую за ними носятъ, какъ у нашихъ знатныхъ Французскихъ госпожъ сумку съ молитвенниками, когда идутъ онѣ въ церковь. Сей знакъ чести предъоставленъ первымъ чинамъ. Второй степени господа имѣютъ серебреную коробку. Въ оныхъ кладется бетель, арека, кардамонъ и другія зельи, кои они безпрестанно жуютъ. Когда приходятъ къ Королю на поклонъ, или на Совѣтъ, становятся полукругомъ. Первой рядъ составляютъ Вельможи первой степени, за ними стоятъ второстепенные, и всѣ при себѣ имѣютъ свои коробки. Но есть степень всѣхъ ихъ превышающая, а имянно Таданоны, служащіе во храмѣ, о которомъ я упоминалъ; ибо прочіе жрецы мало уважаются, и одна почти чернь въ чинъ ихъ в" щупаетъ. По причинѣ можетъ быть высокихъ мыслей о святости, признаваемой въ сихъ духовныхъ первостепенныхъ, запрещено имъ мѣшаться въ Государственные дѣла и входишь въ Министерство. Имѣютъ они по истиннѣ, довѣренность у Короля, и живутъ съ нимъ какъ пріятели; но какъ придетъ дѣло до свѣтскаго правленія, то за святотатство почитается въ духовномъ человѣкѣ, ежели онъ вздумаетъ мѣшаться въ должность мирянина. Отдается имъ все почтеніе приличное ихъ сану; имѣютъ они преимущества неразлучныя съ священнымъ чиномъ, почтеніе отъ народа, уваженіе отъ Вельможъ и отмѣнность отъ Государя. Одни Мандарины съ золотою коробкою управляютъ народными дѣлами. Имѣютъ право призывать подданныхъ къ суду рѣшить гражданскіе и уголовные дѣла, осуждать въ тюрму и на смерть. Они въ одно время и Министры и Судьи, и соединяютъ власть Государственнаго Совѣта со властію Сенаторовъ и съ командованіемъ войска.
   Въ сей землѣ почитаются тѣ же боги, что и въ Сіамѣ, но подъ другими имянами; а вѣра почти одна. Народъ набоженъ, и слѣдовательно щедръ въ подаяніяхъ капищамъ. Долгая и съ переди открытая ряса, составляетъ мужескую одежду; женщины имѣютъ оную короче и уже на станѣ и на плечахъ, и носятъ также нѣкоторой родъ юпки, покрывающей остальную часть тѣла. Онѣ пригожи, сколь можно только быть такими, имѣя смуглую кожу, и вѣтрены, сколь позволяетъ то ревность мужей.
   Одинъ Камбойской Король, видя себя угрожаема нападеніемъ отъ Сіамцовъ, коихъ свергъ иго, просилъ о помочи у Кохинхинскаго Короля и подчинилъ ему всѣ свои владѣніи. Съ того времяни Камбойцы учинились данниками и подданными Кохинхинскими еще больше, нежели при первыхъ своихъ повелителяхъ. Какъ они чрезъ долгое время составляли часть Сіамскаго Государства, то нравы у нихъ почти одинакіе; но не столь они суевѣрны въ разсужденіи животныхъ, убиваютъ ихъ безъ угрызенія совѣсти, да не щадятъ даже и слоновъ, кои такъ почитаются въ Сіамѣ, что тотъ, кто осмѣлился умертвить слона, наказывается столь же строго, какъ и за человѣкоубійство.
   Что принадлежитъ до произрастеній, сказывали мнѣ объ нѣкоторомъ странномъ деревѣ, растущемъ въ однихъ только Камбойскихъ лѣсахъ. Сокъ сего дерева напояетъ ядомъ желѣзо, и дѣлаетъ чинимыя имъ язвы смертельными; но ежели употребляется въ питьѣ, теряетъ свою ядовитую силу, и возстановляетъ силы удрученныхъ людей. Охотники достаютъ его, надрѣзавъ дерево и подстава листъ; а ежели хотя капля упадетъ на рану, чинится оная смертельною; ибо не знаютъ на него никакого лѣкарства.
   Я не разсудилъ за благо ѣхать въ Лаосское Королевство, отдѣленное отъ прочихъ горами и лѣсами непроходимыми. Не подвергая себя тяжкому и опасному пути, разспрашивалъ я объ немъ нѣсколькихъ Лаосцовъ, поселившихся въ Сіамѣ. Вотъ что сказали они мнѣ вообще о правленіи сей небольшой области; Король имѣетъ перваго Министра, которому поручены главныя дѣла, и семь другихъ провинціальныхъ Начальниковъ, или Губернаторовъ, имѣющихъ таковую же власть въ ихъ округахъ. По смерти Короля, первой Министръ сзываетъ Вельможъ Государства, для избиранія наслѣдника, а во время междуцарствія самъ отправляетъ должность Королевскую.
   Какъ Лаосское Королевство есть отрывокъ отъ Сіамскаго, то и не удивительно, что говорятъ въ немъ и пишутъ по Сіамски, и ту же исповѣдуютъ вѣру: но Талапоны здѣсь будучи грубѣе и порочнѣе, ввели съ "вой богословскіе догматы многія несообразимости, а во нравоученіе скверности, которыя учинили бы и народъ столь же слѣпымъ и развращеннымъ какъ жрецы, естьлибъ законы не налагали объузданія на таковое своеволіе. Сіи монахи набираются изъ самой подлой черни; но сколь скоро надѣнутъ одѣяніе Талапона, которое, въ ихъ мысли, суть первостатейные люди въ Государствѣ, становятся, горды и наглы до безконечности.
   Народъ Лаосской весьма вспыльчивъ, и такъ и сильствененъ, что самые строгіе законы не могутъ его укротить. Наказываютъ здѣсь, не только за то, что кого ударишь, но и за то, ежели осердишься; и часто для вселенія страха, наказаніе простирается на невиннаго наровнѣ съ виноватымъ. Ежели начальникъ семьи учинитъ какое большее преступленіе, всѣ его сродники и свойственники дѣлаются невольниками.
   Нѣтъ земли, гдѣ бы можно было достать больше слоновой кости, какъ въ Лаосѣ, ибо ни гдѣ не водится столько слоновъ. Родится также множество, и гораздо лучшаго, нежели въ другихъ мѣстахъ, Бензуина. Очой есть смола или клей сухой, твердой, ломкой, возгарающійся, пріятнаго запаха, а особливо, когда его зажжешь. Онъ течетъ изъ одного дерева называемаго Белѣзовъ. Сперва бываетъ бѣлъ, потомъ сѣровата, и темнокрасенъ. Во врачебной наукѣ употребляютъ его въ болѣзняхъ легкаго, а въ лѣкарской для удержанія антонова огня.
   Лакъ есть другое произрастеніе, столь уважаемое, что Камбойцы, хотя имѣютъ оной у себя, предпочитаютъ ему Лаосской. Сія камедь красновата и прозрачна, а употребляется для лакированія и составленія сургуча. Она есть родъ воска собираемаго летучими муравьями; но неизвѣстно, дѣлается ли въ ихъ желудкѣ, или находятъ они ее готовую на деревьяхъ; кладутъ же на сучьяхъ, кои жители накалываютъ, дабы было къ чему придержаться ихъ работѣ Лаосскіе муравьи приготовляютъ и выработываютъ лакъ цѣлые восемь мѣсяцевъ въ году, для произведенія и сохраненія своихъ дѣтей Зародышки сихъ насѣкомыхъ даютъ ему красной цвѣтъ: ибо, когда его совсемъ очистятъ, то онъ имѣетъ только весьма слабую краску. Собравъ его моютъ, топятъ, кладутъ на мраморъ, на которомъ онъ сохнетъ дощечками, и употребляютъ для крашенія алымъ цвѣтомъ, столь искусно дѣлаемымъ въ Левантѣ. Что останется похуже, употребляется въ сургучъ; красной подкрашивается сурикомъ, а черной сажею.
   Королевствы Ава и Пегу нынѣ соединены и принадлежатъ одному Государю, которой имѣетъ сверхъ того владѣніи называемые Промъ Мартаданъ, Брама, и другія небольшія области, составляющія теперь одно Государство, и имѣющія одни законы, обычаи, нравы, вѣру: и всѣ сіи въ старину раздѣленныя земли, должны быть почитаемы провинціями Перуанскаго Королевства. Столица его Ава лежитъ на рѣкѣ того же имяни, ибо Индейцы обыкновенно даютъ рѣкамъ названіи земель, чрезъ кои онѣ текутъ, какъ на примѣръ:, называютъ Пегу текущую мимо прежней столицы. Ава показалась мнѣ величиною съ провинціальные наши города, улицы въ ней прямы, и обсажены по обѣимъ сторонамъ деревіями. Король обыкновенно Здѣсь пребывающій, живетъ въ пространномъ Дворцѣ четвероугольномъ, и состоящемъ изъ четырехъ отдѣленныхъ зданій. На всѣхъ сторонахъ, то есть на востокъ, на западъ, на полдень и на полночь имѣетъ оной вороты, называемые именемъ свойственнымъ ихъ употребленію. Первые отворяются для Короля, когда онъ желаетъ показаться народу во всемъ своемъ величествѣ. Называютъ ихъ вороты великолѣпія. Во вторые входятъ Послы, и всѣ приносящіе Государю подарки: оные имянуется золотые вороты. Получившіе награжденіе, прошенные преступники, новопожалованные, выходятъ изъ Дворца воротами милости. Четвертые суть вороты справедливости, и ведутъ въ приказъ, гдѣ судятся тяжбы. Посреди двора между четырьмя зданіями стоитъ великолѣпная зала, коей стѣны съ наружи обиты золотыми листами.
   Что я ни говорилъ о почтеніи Восточныхъ народовъ къ ихъ Монархамъ, ниже мало не подходитъ къ богочестію воздаваемому Пегуанцами своему Государю. Не только падаютъ они ницъ передъ нимъ, но и передъ всѣми вещами къ его употребленію служащими, даже и самымъ блюдамъ, назначеннымъ на его столъ, отдаютъ божескую почесть. Когда Король отъобѣдалъ, одинъ изъ его придворныхъ трубитъ въ трубу для извѣщенія Государей во всей вселенной, что Пегуанской Императоръ позволяетъ имъ садиться за столъ. Вы видѣли уже пышные наименованіи, присвояемые Сіамскимъ Королемъ; но здѣшній далѣе распространяетъ гордость трона, принимая на себя разные качествы. Слова Князъ, Король, Илшератцръ не соотвѣтствуютъ понятію, каково имѣетъ онъ о своемъ могуществѣ, которое сравниваетъ съ могуществомъ Вышняго Существа. Подданные называютъ его Кіакъ, то есть Богъ; а когда пишетъ онъ къ другимъ Государямъ, то не стыдится употреблять безразсудно имяна, царя царей, сродника боговъ, брата солнца, самодержавнаго повелителя надъ моремъ и проч. Власть его надъ подданными уподобляется присвоенію себѣ верха надъ прочими Государями. Онъ въ превеликой зависимости содержитъ тѣхъ, коихъ возвышаетъ на самыя высокія степени. требуетъ отъ нихъ больше покорности, нежели отъ самаго народа, которой защищаетъ отъ ихъ нападковъ, и за наималѣйшіе проступки сего рода наказываетъ съ такою суровостію, что тѣмъ содержитъ Вельможъ въ должности. Они не инако съ нимъ говорятъ, какъ поднимая руку при всякомъ словѣ, и кланяясь низко. При Дворѣ (воемъ держитъ всегда Депутата изъ кажд"й провинціи. которой отдаетъ ему отчетъ въ поведеніи Губернатора; сіи же послѣдніе имѣютъ въ каждомъ городѣ Намѣстника и двенадцать Судей, кои собираются въ извѣстные дни судить тяжбы. Ежели рѣшеніе ихъ несправедливо, можно на нихъ просить; оно уничтожается, и Судьи наказываются: но ежели челобитчикъ неправъ, вся строгость Госу даря обращается на него. Сіе поведеніе дѣлаетъ осторожными и Судей и просителей. Король предъоставляетъ себѣ свѣденіе о уголовныхъ дѣлахъ; и въ таковыхъ случаяхъ назначаетъ особыхъ людей, кои разсматриваютъ дѣло, и въ его присудствіи допрашиваютъ виноватыхъ, Опредѣленіе подписываетъ одинъ Король Для изслѣдованія преступленія употребляютъ тѣ же испытанія, что и въ Сіамѣ, но казни не столь жестоки. Преступникамъ рубятъ головы, топчутъ ихъ слонами, и почти нѣтъ другой казни въ обыкновеніи. Во все мое бытіе въ семъ Королевствѣ не видалъ я ни одной; но отправлялся одинъ изъ пяти главныхъ праздниковъ, введенныхъ вѣрою. Я тогда былъ въ Суріанѣ, городѣ старой Пегуанской провинціи, лежащемъ при устьѣ рѣки Авны, который есть одна нѣсколько отмѣнная пристань въ семъ Королевствѣ. Португальцы имъ владѣли нѣкоторое время; но какъ торговля привлекала туда множество чужестранныхъ, то сіе возбудило зависть въ сосѣднихъ Державахъ, кои и изгнали сихъ новыхъ властителей. Помянутой праздникъ называется Саланъ даихе, или праздникѣ воды, а состоитъ въ томъ, что весь народъ брызжется водою на улицахъ, на площадяхъ, и повсюду гдѣ кто съ кѣмъ встрѣтится. Король и Королева прыскаютъ себя розовою или другою пахучею водою. Знатные носятъ оную также въ сосудахъ на рукѣ и брызгаютъ во весь праздникъ. Наконецъ, кто ни ходитъ въ сей день по городу, возвращается домой весь мокрой; ибо и изъ оконъ льютъ воду на прохожихъ. Въ семъ-то состоитъ увеселеніе, или лучше дурачество сего дня. Прочіе праздники суть: праздникъ огня, хожденія для молитвы, и колесницъ плаванія. Въ первомъ возвышаются пирамиды разныхъ видовъ, и около ихъ ночью ставятся факалы, свѣчи и плошки, для освѣщенія дороги идущимъ въ придворное капище на поклоненіе главному идолу. Пирамиды дѣлаютъ изъ тростей и покрываютъ богатыми ткаными. Вельможи показываютъ оныя Королю, поставя телеги, кои везутъ человѣкъ по триста. Весь народъ ходитъ покланяться помянутому идолу. Второй празднуется слѣдующимъ образомъ: Король и Королева ѣздятъ молиться за шестьдесятъ верстъ отъ города на тріумфальной колесницѣ, украшенной всѣми ихъ драгоцѣнными каменьями. Третій отправляется въ честь одного идола, въ присутствіи Короля, Королевы и ихъ дѣтей, кои всѣ должны при ономъ находиться на великолѣпныхъ колесницахъ. Послѣдній торжествуется на рѣкѣ. Плаваютъ въ запуски на судахъ, также въ присутствіи Королевскомъ. Для побѣдителей назначиваются награжденіи, состоящія въ небольшихъ золотыхъ и серебреныхъ статуяхъ, раздаваемыхъ съ великимъ обрядомъ въ присутствіи всего Двора тѣмъ, кто перегналъ, а побѣжденные напротивъ подвержены тогда насмѣшкамъ зрителей.
   Мнѣ сказывали еще объ одномъ праздникѣ состоящемъ въ пляскѣ. Оной отправляется въ честь всѣмъ здѣшнимъ божествамъ. Плясуны избираются въ народномъ собраніи, и бываютъ, какъ увѣряли меня, все такіе, кои имѣютъ обѣ плоти, мужескую и женскую, и коихъ число, сказываютъ, весьма велико въ Пегуанскомъ Королевствѣ. Сіи люди такъ трясутся въ пляскѣ, что лишаются дыханія и падаютъ въ обморокъ, а по прошествіи онаго разсказываютъ, что находились въ восхищеніи, разговаривали съ богами, и свѣдали отъ нихъ великія тайны.
   Всѣ Пегуанцы идолопоклонники, съ нѣкоторою разностію въ ихъ богочтеніи и догматахъ. Одни слѣдуютъ старинной вѣрѣ, которая есть та же, что и въ Сіамѣ; другіе признаютъ два начала, какъ Манихейцы, и больше почитаютъ злое нежели доброе, будучи увѣрены, что должно удовлетворять рачительнѣе тѣхъ, кои могутъ зло сдѣлать; а по сей причинѣ всѣ ихъ первыя молитвы въ болѣзняхъ и нещастіяхъ возсылаются злому началу. Дѣлаютъ ему обѣщаніи и исполняютъ ихъ съ великою точностію жертвоприношеніи начинаются пиромъ, пляскою и музыкою; потомъ бѣгаютъ они по улицамъ какъ съ умасшедшіе, держа въ одной рукѣ пшено, въ другой факалъ, и крича изо всей силы, что ищутъ злаго духа для принесенія ему пищи, дабы его тѣмь умилостивить. Они такъ его боятся, что ежели встрѣтятъ человѣка, коего образъ хотя нѣчто необыкновеннаго имѣетъ, то убѣгаютъ, показывая крайній страхъ, какъ бы онъ былъ діаволъ, вышедшій изъ ада ихъ мучить. Есть города, гдѣ жители въ началѣ года наполняютъ домы съѣстными припасами, и оставляютъ ихъ на три мѣсяца, чтобы дашь время адскому духу наѣсться, въ той надеждѣ, что онъ оставитъ ихъ въ покоѣ чрезъ весь годъ.
   Послѣдователи Сіамской вѣры, вводятъ въ нее богочтеніе другихъ разныхъ божествъ, коимъ Пегуанцы соорудили два огромные капища въ окружностяхъ Суріана. Въ одномъ видѣлъ я превеликаго истукана шестидесяти футовъ, въ положеніи человѣка спящаго; въ другой жрецы не позволяютъ входишь, и скрываютъ идола своего съ такимъ раченіемъ, что совсемъ неизвѣстенъ и образъ его; а думаютъ, что представляетъ человѣка. Сей храмъ стоитъ на холмѣ, и виденъ верстъ за сорокъ со всѣхъ сторонъ. О сихъ двухъ идолахъ разсказываютъ тысячи басней, коимъ чернь вѣритъ, ибо весьма привязана къ своей вѣрѣ, и повсюду изъ благоговѣнія строитъ часовни, кои находятся Здѣсь въ великомъ числѣ, а иныя и не дурны, и съ наружи лакированы и позолочены. Король будучи весьма богатъ, въ своей часовнѣ имѣетъ безцѣнныхъ идоловъ. Одинъ представляетъ человѣка обыкновеннаго роста, и вылитъ, сказываютъ, изъ чистаго золота. На головѣ у него вѣнецъ осыпанной драгоцѣнными каменьями, на лбу яхонтъ величиною съ грецкой орѣхъ, въ ушахъ дорогія серги, а черезъ плечо перевязь, покрытая также множествомъ каменьевъ.
   Жрецы Пегуанскіе называются тѣмъ же именемъ что и въ Сіамѣ, слѣдуютъ почти тѣмъ же обрядамъ, столь же суровую ведутъ жизнь, и наблюдаютъ піѣ же правила. Народъ Къ нимъ имѣетъ великое почтеніе, которое можно назвать плодомъ примѣрной ихъ жизни. Всякой понедѣльникъ ходятъ они по улицамъ, стучатъ въ тазы изъ бѣлаго, желѣза, дабы жители пробудились и тли слушать проповѣди. Не сильно они настоятъ о членахъ ученія вѣры, но прилѣпляются наипаче къ нравоученію. Наибольшіе проповѣдываютъ о томъ, чтобъ ни кого не убивать, ничего у другаго не брать, не дѣлать ни кому обиды и неудовольствія, избѣгать прелюбодѣянія, и особливо еще одного грѣха, въ столь великомъ въ Пегу употребленіи, что въ одно время приказано было женщинамъ приходить къ нимъ въ состояніи, могущемъ распалить въ нихъ хотѣніе. Какъ сіи жрецы думаютъ, что скорѣе приобрѣтутъ небо добрыми дѣлами, нежели вѣрою; то безъ огорченія взираютъ на тѣхъ, кои оставляютъ ихъ законъ и принимаютъ Христіанской или Магометанской. Они терпятъ всѣ вѣры, лишь бы нравоученіе было непорочно и согласно съ естественнымъ закономъ, которой ими всегда проповѣдуется. По сей причинѣ богословскіе споры совсемъ между ими неизвѣстны. Они милосерды къ чужестраннымъ, принимаютъ съ усердіемъ претерпѣвшихъ кораблекрушеніе, скрываютъ ихъ, одѣваютъ, кормятъ въ своихъ монастыряхъ, и стараются спасти отъ жестокаго закона осуждающаго на невольничество всѣхъ тѣхъ, коихъ короли разбиваются на Пегуанскихъ берегахъ. Одежда сихъ добродѣтельныхъ Талапоновъ состоишь изъ долгой темнокрасной рясы безъ рукавовъ до самыхъ пятъ, подпоясанной ремнемъ, къ ко торому всегда бываетъ привязана бутылка съ розовою водою, какъ вещію весьма нужною для духовныхъ обрядовъ въ семъ Королевствѣ. Головы они себѣ не покрываютъ, и ходятъ босикомъ. Походка ихъ важна и скромна. Когда просятъ милостины по городу, на рукѣ носятъ плетеную корзинку, и небольшой барабанъ, по коему бьютъ три раза предъ каждымъ домомъ; ежели ни кто не выйдетъ, идутъ далѣе, не говоря ни слова. Обыкновенно приносятъ въ монастырь не мало пшена, овощей, плодовъ, кои суть ихъ всегдашняя пища. Ежели падаютъ имъ больше, нежели могутъ они съѣсть въ тотъ день, раздаютъ излишки нищимъ, ни Мало не заботясь о слѣдующемъ днѣ. Когда умираютъ, похороны ихъ отправляются на иждивеніи народа, которой воздаетъ имъ великія почести. Сохранивъ насколько дней тѣло, кладутъ для. сожженія онаго костеръ изъ самыхъ драгоцѣнныхъ деревьевъ; пепелъ бросается въ рѣку, а кости погребаются съ церемоніею или подъ деревомъ, которое самъ избралъ въ убѣжище; ибо въ Пегу, какъ и въ Сіамѣ, одни живутъ на подобіе нашихъ пустынниковъ, посреди лѣсовъ, другіе, какъ наши монахи, препровождаютъ жизнь въ монастыряхъ. Почтеніе оказываемое къ нимъ, столь далеко простирается, что съ удовольствіемъ пьютъ ту воду, которою они мыли руки. Правда и то, что Пегуанцы невѣроятнымъ образомъ нечисты, и безъ отвращенія живутъ въ однихъ покояхъ съ своею скотиною. Иные же суть столь суевѣрны, что не хотятъ пить другой воды какъ изъ ямъ, гдѣ бываютъ крокодилы, коимъ воздаютъ они родъ богочтенія, подвергаясь явной опасности для почерпленія воды; и таковые нещастіи не рѣдко случаются.
   Пегуансніе Талапоны имѣютъ еще и то общаго съ Сіамскими, что бываютъ при похоронахъ, но никогда при бракахъ. Когда умираетъ Король, сплачиваютъ они два судна подъ одною крышкою, и посреди оныхъ ставятъ столь, на коемъ кладется тѣло. Подъ столомъ зажигаютъ множество благовонныхъ деревьевъ и пускаютъ суда въ низъ по водѣ, а между тѣмъ поютъ и веселятся, пока тѣло совсемъ сгоритъ. Пепелъ кладутъ въ молоко, дѣлаютъ изъ него тѣсто, везутъ оное къ устью рѣки и бросаютъ въ море. Кости погребаются въ часовнѣ уже построенной, или строятъ оную нарочно въ честь покойнику.
   Въ бракахъ Пегуанцы наблюдаютъ почти тѣ же обряды, и съ тѣми же условіями женятся и разводятся, какъ въ Сіамѣ. Мужья женъ оставляютъ, когда ими наскучатъ, и продаютъ, ежели примѣтятъ невѣрность; жены же мстятъ мужьямъ за непостоянство ядомъ. Знатные уступаютъ своихъ другимъ на первую ночь, чтобъ избавиться труда, въ которомъ въ другихъ мѣстахъ мужья полагаютъ все свое тщеславіе. Отцы дочерей отдаютъ въ наймы чужестраннымъ за деньги. Цѣна полагается смотря на время, которое намѣренъ приѣзжій ихъ подержать. По окончаніи срока дѣвка возвращается къ отцу и живетъ у него, пока не представится новой случай наняться. Ежели чужестранецъ отъѣзжаетъ до срока, вольно ей идти къ другимъ, но онъ имѣетъ право взять ее назадъ, по возвращеніи. Въ такомъ случаѣ отдаютъ ее ему на время его пребыванія, а послѣ идетъ она опять ко второму наемщику доживать съ нимъ свой срокъ.
   Мужъ, ищущій занять денегъ, не дѣлаетъ затрудненія заложить свою жену. Ежели заимодавецъ ею пользуется, то самъ себѣ платитъ, и должникъ квитуется. Въ нашихъ просвѣщенныхъ краяхъ долги платятъ иногда такимъ же способомъ, но закладъ всегда остается у мужа.
   Женщины Пегуанскія одѣты весьма неблагопристойно, ежели можно назвать одеждою лоскутъ полотна столь короткой, столь легкой, столь прозрачной и столь нерадиво привязанной, что ничего почти не закрываетъ. Я сказалъ уже тому причину выше: оная же самая обязываетъ мужчинъ болѣе кутаться, и какъ бы сіи способы недостаточны были для отвращенія сего народа отъ мерзкой его склонности, прибѣгаютъ къ невѣроятнымъ средствамъ. Скромность запрещаетъ упоминать обо всѣхъ; но вотъ одно, которое здѣсь въ общемъ употребленіи. Мальчиковъ лѣтъ по семи и по восми красятъ нѣкакою голубою краскою, которая, пока они растутъ, разрастается съ кожею, и такъ природной ея цвѣтъ перемѣняетъ, что они становятся ужасно безобразны. Женщины напротивъ все употребляютъ, дабы быть пригожими, пріятными, приманчивыми для привлеченія на себя взора мужчинъ. Черты ихъ ничего не имѣютъ нѣжнаго; маленькіе глаза, широкіе уши, тонкой стань, руки и ноги чрезвычайно малыя, составляютъ ихъ красоту. Онѣ тихи, снисходительны, покорны мужьямъ, и безпрестанно упражняются въ попеченіи о своей семьѣ. Мужчины походятъ на Сіамцовъ, и суть также трусы, лѣнивцы, мошенники и лгуны. Не упражняются ни въ наукахъ, ни въ художествахъ, и въ единомъ только предъуспѣли, то есть въ дѣланіи фейрверковъ. Ракеты ихъ дѣлаются обыкновенно изъ трости бамбу, кои наполняютъ порохомъ и обвязываютъ кожею. Ставятъ ихъ на вершинѣ дерева, и выводятъ предвѣщаніи изъ того, какъ поднимется ракета.
   Городъ Суріанъ есть единственной складъ чужестранныхъ въ Пегу товаровъ. Европейцы привозятъ туда шляпы и ленты, Могольцы писаные пологины. Китайцы всякіе другіе Индейскіе товары. Въ промѣнъ берутъ пшено, слоновую кость, алмазы, яхонты, и другіе каменья. Сей торгъ отправляется молча, какъ въ Голкондѣ; подаютъ другъ другу руку, покрывъ платкомъ, и разумѣютъ себя взаимно по различнымъ оною сжатіямъ. Пегуанскіе Яхонты, суть наилучшіе во всемъ Востокѣ. Сей камень прозраченъ, цвѣтомъ алой, и нѣсколько фіолетоватъ по краямъ. Вынимаютъ его наибольшіе изъ одной горы, называемой Кабланъ, лежащей между городами Суріаномъ и Пегу, а изъ другой между Пегу и Камбейскимъ Королевствомъ. Знатоки раздѣляютъ ихъ на четыре рода, изъ коихъ Пегуанской прочихъ дороже, и называется Восточной Яхонтѣ. Послѣ алмаза онъ есть наикрѣпчайшій камень; пила его не берешь, и самой сильной огонь ему не вредитъ, а можешь только нѣсколько его смягчить. Видомъ бываетъ онъ круглой, круглой продолговатой или осмиугольной. Находятъ его иногда въ красномъ пескѣ, иногда въ камнѣ сѣромъ и красноватомъ. Прочіе роды его называются: синеватой (rubis balais), желтоватой (rubacel), и ясной (spinel) Цѣна ихъ умножается по мѣрѣ вѣса какъ и въ алмазахъ.
   Я не буду говорить о прочихъ произрастеніяхъ сей земли, кои почти тѣ же, что. и въ Сіамѣ, но воздухъ здѣсь лучше и Европейцы бываютъ здоровѣе, нежели въ сосѣднихъ областяхъ. Осла великія чинитъ опустошеніи, и Пегуанцы такое отъ нее имѣютъ отвращеніе, что ежели кто въ домѣ занеможетъ, всѣ въ немъ живущіе и сосѣди убѣгаютъ. Больному оставляютъ воды и пшена, и спустя нѣкоторое время, приходятъ навѣдаться о его состояніи. Ежели онъ выздоровѣлъ, носятъ его съ радостными криками.
   Изъ Суріана не останавливаясь поѣхали мы на островъ Неграллъ въ Араканское Королевство, а оттуда въ Мунай, островъ же славной множествомъ и красотою своихъ капищъ. Тутъ живетъ начальникъ Равлиновѣ, или первосвященникъ всего народа. Равлины суть въ Араканскомъ Королевствѣ жрецы или служители капищъ: одни живутъ монастырями, другіе въ небольшихъ кельяхъ близъ божницъ, иные же посреди лѣсовъ. Одѣты они въ желтомъ, головы брѣютъ, и носятъ шапку похожую на Архіерейскую. Обязываются жить холостыми, а ежели нарушатъ обѣщаніе, не жгутъ ихъ здѣсь какъ въ Сіамѣ, но довольствуются лишать жреческаго сана, и дѣлаютъ миряниномъ. Воспитаніе молодыхъ людей ввѣряется тѣмъ, кои изъ нихъ живутъ по городамъ. Они объучаютъ читать и писать, вѣрѣ и законамъ Государства, суть богословы, астрономы и лѣкари сей земли, но больше ищутъ исцѣлять суевѣрными обрядами, нежели лѣкарствами. Повелѣваютъ приносить богамъ жертвы для умилостивленія, въ чемъ и замыкается почти вся ихъ врачебная наука. Ежели послѣ жертвы больной не выздоровѣетъ, то приказываютъ приготовить и убрать въ его домѣ одну горчицу, приносятъ въ нее и ставятъ на столѣ идола, поселяются въ ней на цѣлую недѣлю, ѣдятъ и пьютъ съ музыкою, а главной между ими долженъ плясать до тѣхъ гюръ, пока силъ не лишится и не упадетъ безъ чувствія. Тогда думаютъ, что разговариваетъ онъ съ богами о излѣченіи больнаго. Ежели сей выздоровѣетъ, носятъ его въ ближнее капище, и прыскаютъ благовонными водами; ежели умретъ, Равлины объявляютъ, что оставилъ сію жизнь въ наказаніе за грѣхи, или по милости Бога, приуготовляющаго ему блаженнѣйшій жребій на другомъ свѣтѣ.
   Неограниченная власть сихъ жрецовъ, умножаетъ ихъ число до безконечности; и столько же почти здѣсь капищъ, божницъ, и часовенъ, сколько сихъ служителей вѣры. Большая часть таковыхъ зданій построена на утесистыхъ каменныхъ горахъ: ходятъ въ нихъ по ступенькамъ высѣченнымъ въ камнѣ; видомъ они круглы, а вершатся пирамидами, украшенными золотымъ шаромъ. Въ ну три наставлено множество идоловъ, и между оными есть необыкновенной величины; но сіе не препятствуетъ всякому жителю имѣть своихъ собственныхъ въ домѣ. Онъ падаетъ ницъ передъ ними, приноситъ имъ цвѣты, благовонные произрастеніи, плоды, и всѣ блюды своего стола: клеймитъ горячимъ желѣзомъ изображеніи ихъ на своемъ тѣлѣ; ими клянется, когда хочетъ въ чемъ увѣрить, или отъ чего отречись. Идолы въ капищахъ получаютъ дары отъ богатыхъ людей: посылаютъ къ нимъ мясо совсемъ приготовленное, которымъ Равлины пользуются.
   Начальникъ сихъ жрецовъ есть особа наибольше всѣхъ почитаемая въ Государствѣ: самъ Король даетъ ему первое мѣсто, и не инако съ нимъ говоритъ, какъ кланяясь низко. По смерти его, Король и всѣ знатные должны быть на погребеніи, и сей обрядъ стоитъ великихъ денегъ, по причинѣ чинимыхъ къ тому приуготовленій, и раздачи платья всѣмъ въ Королевствѣ жрецамъ, коихъ больше сорока тысячъ.
   Поднимаясь въ верхъ къ Сѣверу и не удаляясь отъ морскаго берега, прибыли мы къ у" тью рѣки Дракона, которое составляетъ гавань, могущую вмѣстишь самые большіе корабли. Мы свои суда въ ней оставили, и взяли шлюпку до Оріетана, лежащаго на одномъ рукавѣ помянутой рѣки. Богатые торги сего города привлекаютъ въ него множество чужестранныхъ изъ всѣхъ частей Индіи. Оріетанъ есть столица одной изъ двенадцати провинцій, составляющихъ Араванское Государство, и коихъ Губернаторы называются Королями, потому что Государь, посылая ихъ на сіи мѣста, надѣваетъ на нихъ короны. Заливъ рѣки, текущій съ Орістана, представляетъ пріятное зрѣлище: берега, покрытые деревьями всегда зеленѣющимися и скланивающими свои вершины вмѣстѣ, кажутся безпрерывною аллеею; великое множество павлиновъ и обезьянъ, скачущихъ по сучьямъ, увеселяютъ плывущихъ.
   Близъ города лежитъ гора столь крутая и столь наполненная дикими звѣрями, что не можно на нее всходить: посылаютъ туда преступниковъ, отрубивъ имъ пяты, дабы не могли уйти. Оріетанъ знатенъ также по близъ лежащему великолѣпному капищу. Народъ ходитъ часто туда молиться, а всякой годъ отправляется въ немъ торжественной праздникъ, во время котораго возять идола на большой колесницѣ, окруженной жрецами, одѣтыми въ желтое платье. Съумасбродные набожные ложатся по дорогѣ, и бросаются подъ колесы, дабы ихъ раздавили; другіе царапаютъ себѣ кожу желѣзными иглами къ колесницѣ придѣланными, дабы обагрить ее своею кровію, собираютъ оную и съ почтеніемъ хранятъ. Зрѣніе сей освященной крови такъ распаляетъ ихъ воображеніе, что ежегодно производитъ новыхъ мучениковъ. Король Ѣздитъ всякой годъ въ Оріетанъ молиться въ помянутое капище; и во время своего тамъ пребыванія, которое продолжается два мѣсяца, готовится всякой день для идола великолѣпной столъ. Сіе путешествіе отправляется въ покойныхъ и богатыхъ судахъ; за Королемъ слѣдуетъ весь Дворъ, и сей многочисленной поѣздъ походитъ на такой великой и плавающій городъ, въ которомъ всѣ домы выкрашены или раззолочены.
   Рѣка Аракамъ имѣетъ, какъ Менанъ и Нилъ, порядочные разлитіи: вовремя оныхъ, Король повелѣваетъ наблюдать всеобщій постъ, и освобождаетъ отъ онаго за деньги: что приносишь ему не малые доходы.
   На рукавѣ той же рѣки, и почти противъ Оріетана, лежишь Добази, другой торговой городъ: въ немъ продается много невольниковъ; ибо сіи Индейцы, будучи дики и безчеловѣчны, берутъ въ неволю, и съ крайнею жестокостію поступаютъ съ чужестранными, претерпѣвшими кораблекрушеніе на ихъ берегахъ. Разбойники ихъ ѣздятъ безпрестанно по Бенгальскому заливу, и привозятъ плѣнныхъ.
   Слѣдуя по сему проливу рѣки Аракана, прибыли мы скоро къ городу того же имяни, столицѣ Королевства. Рѣка протекаетъ во всей его длинѣ, и производитъ множество ручьевъ, кои пройдя всѣ улицы и пространную долину, посреди которой построенъ городъ, опять соединяются. Со всѣхъ сторонъ городъ окруженъ крутыми горами, служащими ему вмѣсто укрѣпленій, защищается онъ однакожъ не худымъ замкомъ. Домы въ сей столицѣ бѣдны, и худо строены; есть также и изрядные зданіи, въ коихъ видна рѣзьба и живопись, но они рѣдки и безъ вкуса. Дворецъ великъ, но не важенъ: онъ стоитъ на столбахъ, какъ всѣ Индейскіе домы, и въ ну три убранъ дорогимъ деревомъ и много раззолоченъ. Въ городѣ находится не мало площадей служащихъ рынками, больше шести сотъ капищъ, и около ста пятидесяти тысячъ жителей. Король не меньше оказываетъ пышности своихъ сосѣдей, и столь же безразсудные присвоиваетъ себѣ имяна, какъ и они. Между прочимъ называется онъ законной Король двенадцати Королей, повергающихъ головы свои подъ подошвы, йогъ его. В' якой Губернаторъ присылаетъ къ нему ежегодно по двенадцати дѣвочекъ, избранныхъ изо всѣхъ красавицъ своей провинціи, и имѣющихъ отъ двенадцати до пятнадцати лѣтъ. Когда привезутъ ихъ по Двору, одѣваютъ ихъ въ бѣлое изъ толстаго бумажнаго полотна платье, выводятъ на солнце, и заставляютъ плясать до тѣхъ поръ, пока вся одежда не намокнетъ отъ пота. Сіе платье приносятъ передъ Короля, и онъ нюхаетъ одно послѣ другаго, оставляетъ для себя дѣвокъ, коихъ потъ непротивенъ, а прочихъ роздаетъ придворнымъ. Симъ образомъ выбираетъ себѣ сей Монархъ женъ и любовницъ.
   Сверхъ Губернаторовъ, о коихъ я упомянулъ, и кои походятъ на Королей въ своихъ провинціяхъ, есть подъ ними другіе чиновники для распоряженія доходами и для правосудія. Губернаторъ Араканской провинціи есть первой Министръ въ Государствѣ; прочіе Вельможи суть: Генералъ войска, Капитанъ Гвардіи, Адмиралъ, великій Конюшій надъ слонами, Канцлеръ или Глава Правосудія, и другіе Члены Государственнаго Совѣта. Король Араканской показывается народу со всею пышностію Азіатскихъ Монарховъ: пляски, фейерверки, музыканты, шуты, комедіи окружаютъ его выходъ Пословъ здѣсь принимаютъ съ большимъ великолѣпіемъ, нежели въ Сіамѣ; но передъ Государя являются они на колѣнкахъ, повѣся голову, и глаза уперши въ землю.
   То же судно, на которомъ приѣхалъ я изъ Добази въ Араканъ, послужило мнѣ для странствованія по Сѣверной части. Во оной лежатъ города Пвремъ, Раму и Діанга, ежели можно дать имя городовъ кучѣ хижинъ низкихъ, малыхъ, тѣсныхъ и похожихъ на землянки, въ коихъ живутъ иногда зимою солдаты наши, когда бываютъ на войнѣ въ степяхъ. Правда, что лежать они въ наипрекраснѣйшей странѣ свѣта, пресѣкаемой озерами и рѣками. Въ ней множество лѣсу всякаго рода изрядно вычищеннаго, сады, плодоносные поля, великое множество скота, и деревни не хуже городовъ населенныя.
   Въ Перемѣ видѣлъ я похороны, въ коихъ наблюдается нѣчто особливаго свойственнаго сему городу. Мертвеца кладутъ въ одной залѣ, и жрецы пляшутъ около гроба, а между тѣмъ слуги стерегутъ, чтобъ не вошелъ туда большой черной котъ, и не приближился къ гробу. Естьли сіе нещастіе случится, то душа покойника осуждена будетъ скитаться по сему свѣту нѣсколько вѣковъ. На гробахъ представляютъ слоновъ, орловъ, львовъ и пр. а набожные по смиренію своему пишутъ мышей, лягушекъ и другихъ животныхъ подобнаго рода. Свадьбы отправляются здѣсь какъ въ Пегу, съ тою разностію, во первыхъ, что контрактъ дѣлается въ присутствіи жрецовъ; во вторыхъ, что жены мужьямъ не приносятъ приданаго. Что принадлежитъ до прочихъ обычаевъ, какъ платья, пищи, домовъ, уборовъ, да и самой вѣры, разность весьма мала. Произрастеніи земные почти тѣ же, то же нерадѣніе объ наукахъ, художествахъ, рукодѣліяхъ и проч.
   На Сѣверъ отъ Аравана лежитъ Королевство Типра. Женщины въ немъ имѣютъ зобы висящіе на самой груди; и жители столь имъ подвержены, что у иныхъ есть по два, величиною въ кулакъ. Король не требуетъ отъ нихъ другихъ податей, какъ шестидневной въ году службы отъ каждаго, да и къ сей принуждается одна только подлость. Сіе Королевство бѣдно, и не представляетъ ничего достойнаго вашего любопытства.
   Не льзя того же сказать объ сосѣднемъ съ нимъ Государствѣ, называемомъ Королевство Азелское, по имяни Азоо, древней его Столицы. Короли живутъ нынѣ въ Кеммеруфѣ. утверждаютъ, что сей народъ былъ первой изобрѣтатель огнестрѣльнаго пороха, что искуство оный дѣлать перешло въ Пегу, изъ Пегу къ Китайцамъ, и что неосновательно сихъ послѣднихъ почитаютъ за изобрѣтателей. Не знаю, на чемъ можетъ утверждаться таковое преданіе; но то вѣрно, что хотя Аземцы пренебрегли дѣйствовать оружіемъ больше шести сотъ лѣтъ, имѣли еще старинныя пушки, когда пришелъ войною въ ихъ землю одинъ Могольской Генералъ въ срединѣ прошедшаго вѣка.
   Аземской Король предъоставилъ себѣ собственность всѣхъ рудокопныхъ ямъ въ своемъ Государствѣ, съ тѣмъ условіемъ, что не станетъ сбирать съ подданныхъ никакихъ денежныхъ податей; а дабы не отягчать народа, употребляетъ къ доставанію рудъ невольниковъ, покупаемыхъ отъ сосѣдей. По сей причинѣ всѣ жители, не выключая и мужиковъ, живутъ покойно и въ нѣкоторомъ довольствѣ, чего не знаютъ прочіе Индейцы осужденные на рабство и бѣдность посреди страны, гдѣ бы должны были пользоваться богатствомъ и изобиліемъ. Изъ золота здѣсь денегъ не бьютъ, но льютъ изъ него слитки большіе и малые, и народъ ихъ употребляетъ во внутреннихъ торгахъ, а внѣ Государства вывозъ оныхъ запрещенъ.
   Хотя сія страна приноситъ всѣ вещи нужныя въ жизни, но жители Аземскіе имѣютъ столь грубой вкусъ, что собачье мясо предпочитаютъ всякому другому. Каждой мѣсяцъ бываетъ ярмонка, на которую привозятъ отвсюда собакъ, и другаго ничего тогда не продаютъ.
   Соляныхъ ключей въ Королевствѣ совсемъ нѣтъ, и употребляютъ дѣланую солъ. Аземцы готовятъ оную двумя способами. Первой, собираютъ зелень, коею обыкновенно бываетъ покрыта стоячая вода, сушатъ ее, жгутъ, варятъ золу, цѣдятъ и употребляютъ вмѣсто соли. Второй, сушатъ и жгутъ такимъ же образомъ смоковные листья, золу кладутъ въ воду, мѣшаютъ оную часовъ по двѣнадцати, цѣдятъ сквозь полотно, варятъ воду до тѣхъ поръ, пока вся не выпрѣетъ, а что останется въ котлѣ, то бываетъ солью довольно изряднаго вкуса.
   Хотя виноградныя лозы растутъ изобильно въ сей части Индіи, и приносятъ не худой плодъ, но вина здѣсь не дѣлаютъ; а имѣютъ обыкновеніе сушить оной и гнать изъ него водку.
   Лаковаго клея родится много: изъ онаго получается алая краска, употребляемая на вращеніе полотенъ и штофовъ; а что отъ оной остается, служитъ къ составленію лака, коимъ жители отправляютъ не малой торгъ, а особливо съ Китайцами, кои его своему предпочитаютъ.
   Вѣра въ Аземѣ есть идолослуженіе. Народъ увѣренъ, что по смерти, тѣ, кои жили худо, преселятся въ другой свѣтъ, и будутъ терпѣть голодъ и жажду. Будучи въ семъ мнѣніи, всѣ сродники и друзья, когда кто умретъ, сходятся на похороны, и бросаютъ въ могилу (ибо здѣсь умершихъ зарываютъ въ землю, а не жгутъ) какой ннесть подарокъ, могущій ему служить въ нуждѣ. Ежели умретъ Король, кладутъ съ нимъ всѣхъ его золотыхъ и серебреныхъ идоловъ, слона, шесть лошадей, двенадцать верблюдовъ, собакъ и проч. думая, что все сіе ему будетъ нужно на томъ свѣтѣ. Въ старину, жены, коихъ онъ любилъ больше, и придворные, кои ему служили наивѣрнѣе, отравливали себя ядомъ, дабы имѣть славу за нимъ слѣдовать.
   Многоженство здѣсь позволено, и есть люди, кои берутъ по четыре жены; но для избѣжанія всякихъ между ими споровъ, мужъ женясь, объявляетъ имъ, къ чему намѣренъ каждую опредѣлить. Одна смотритъ за домомъ, другая отправляетъ внѣшнія работы, третья дѣлаетъ что нибудь иное, и такъ далѣе; но все для его службы и утѣхи.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО LIII.

Бутанское Королевство.

   Я не разлучаясь съ отцомъ Силвеирою и моими Сіамцами, присталъ къ одному каравану, отправляющемуся въ Королевство Бушанское. Сія страна лежащая въ Тибетѣ, населена частію Индейскимъ, частію Татарскимъ народомъ, и состоитъ изъ многихъ провинцій. Начальники оныхъ величаютъ себя Королями, но Государь живущій въ Лассй, столицѣ всей области, не даетъ имъ инаго имяни, какъ Губернаторовъ. Въ самомъ дѣлѣ они его признаютъ, своимъ Государемъ, повинуются, и обязаны посылать къ нему ежегодно Пословъ для учиненія присяги, какъ своему Повелителю.
   Прежде прибытія въ Лассу, переѣзжали мы чрезъ хребетъ горъ, лежащихъ одна надъ другою, и коихъ видъ наводитъ ужасъ. Дороги въ нихъ столь узки, что едва есть довольно мѣста, гдѣ ступить ногою, а пропасти по правую и по лѣвую руку подвергаютъ великой опасности, естьли посклизнешься. Въ сихъ трудныхъ переходахъ носятъ горные жители, и вамъ странно покажется, Государыня моя! что отправляютъ сію работу бабы и дѣвки. Увидя нашъ караванъ, вышли онѣ изъ своихъ жилищъ, и подрядились перенести насъ, наши припасы и скарбъ. На плечахъ имѣли набитые кружки, а къ нимъ привязаны большія подушки, на которыхъ насъ посажали. Для всякаго человѣка было ихъ по три, и онѣ смѣнялись, а скарбъ нашъ навьючили на козловъ Сіи носильщицы выработываютъ только одинъ рупій въ пять дней; то же самое платится и за козла.
   Королевство Бутанское имѣетъ много городовъ, но по большой части столь маловажныхъ, что я стану говоришь объ одной Столицѣ. Хотя она не велика, но людна по причинѣ привлекаемыхъ туда торгомъ чужестранныхъ; въ ней считаютъ до восмидесяти тысячь жителей; земля подъ домами принадлежитъ Королю: онъ, можно сказать, даетъ ее въ заемъ, или въ наемъ хотящимъ селишься, и хотя строютъ они на своемъ иждивеніи, не позволено имъ однако ихъ сбывать, у богатыхъ домы каменные; у прочихъ изъ сыраго кирпича, но ни тѣ, ни другіе кровель не имѣютъ, а верхи сдѣланы площадкою. Стѣны съ наружи выбѣлены, въ нутри росписаны; ибо Бутанцы не знаютъ обоевъ. Живопись представляешь ихъ святыхъ, и они суть единственное украшеніе покоевъ: нѣтъ въ нихъ ни столовъ, ни стульевъ, ни постель, ни уборовъ у насъ употребляемыхъ. Сидятъ они, ѣдятъ и спять на войлокахъ, нѣсколько разъ согнутыхъ. Поваренная посуда, какъ у насъ, мѣдная, желѣзная, глиняная, деревянная; а у иныхъ и серебреная, смотря по знатности и богатству людей.
   Окружности Лассы безплодны, и все нужное для пищи и одежды привозится изъ далека. Вмѣсто хлѣба, обыватели дѣлаютъ тѣсто изъ ячменной муки (похожее на толокно) и жмутъ его въ рукѣ, дабы удобнѣе положить въ ротъ. Рожь употребляютъ только на тѣсто жареное въ коровьемъ или деревяномъ маслѣ, и ѣдятъ его по однимъ праздникамъ. Изъ ячмени дѣлаютъ питье похожее на квасъ (можетъ быть бузу) и гонятъ изъ него родъ вина, которымъ до пьяна напиваются. Есть у нихъ также и водка дѣлаемая изъ кобыльяго молока. Одни любятъ вареное мясо, другіе сырое, а иногда и протухлое. Рыбу ловятъ въ рѣкѣ протекающей черезъ городъ; ловля позволяется пять мѣсяцевъ въ году, а совсемъ запрещена съ февраля до Сентября. Они утверждаютъ, что, ежели въ сіи семь мѣсяцевъ убить рыбу, то будетъ недородъ хлѣба. Намѣреніе таковаго запрещенія безъ сумнѣнія есть то, чтобъ возпрепятствовать полевую работу въ таковое время, когда она бываетъ наинужнѣе; и мы почитаемъ сей народъ столь варварскимь! Не позволено ему имѣть куръ въ городѣ. Сіе также есть одна изъ тѣхъ вещей, объ коихъ мало у насъ пекутся для спокойствія гражданъ.
   Есть здѣсь быки, лошади, ослы, и верблюды. Быки нѣсколько разнятся отъ нашихъ и имѣютъ на шеѣ и на хвостѣ волосы столь долгіе и хорошіе, какъ гривы у нашихъ каретныхъ лошадей. На спинѣ шерсть у нихъ низкая и обыкновенная, но на всемъ тѣлѣ столь тонкая и долгая, что ее прядутъ на платье. Ткани изъ нее дѣлаемыя крѣпче овечьихъ, но не столь теплы.
   Отличается особливо Бутанское Королевство звѣремъ, родящимъ мускъ. Походитъ оной на козу, но шерсть на немъ короче и шороховатѣе, голова долгая, два клыка высунувшіеся по обѣимъ сторонамъ, какъ у слона; между пупкомъ и дѣтородными частьми имѣетъ онъ желвакъ, величиною съ яйцо, и въ сей мошнѣ, или пузырѣ, содержится мускъ.-- Оной похожъ на запекшуюся кровь, и свѣжій воняетъ. Дабы достать его, надобно убить звѣря, коего и мясо можно есть. Онъ родится съ пузыремъ, которой вмѣстѣ съ нимъ растетъ. Самые большіе и полные, когда высушены, вѣсятъ около полуторы унціи. По произхожденію своему мускъ не что иное есть, какъ вонючая кровь, сгустившаяся въ сей мошнѣ, которая съ наружи покрыта шерстью, а въ нутри имѣетъ перепонку и въ оной мускъ держится. Индейцы его умѣютъ поддѣлывать. Настоящій долженъ быть сухъ, имѣть крѣпкой запахъ, красноватой цвѣтъ, вкусъ горькой, а на огнѣ горѣть безъ остатка. Ежели завязать пузырь тотчасъ, когда его отрѣжешь, не давъ полежать на воздухѣ; то послѣ отворить его не льзя безъ опасности; ибо отъ крѣпкаго духа изъ носа кровь пойдетъ.
   Для обыкновеннаго употребленія уменьшаютъ силу его, мѣшая съ другими благовоніями, слабѣе. Приготовленной такимъ образомъ, укрѣпляетъ сердце и мозгъ. Когда охотники хотятъ его подмѣшать, кладутъ въ мошну кровь и печенку звѣря, изрубивъ мѣлко, на мѣсто вынятаго муска. Сіе смѣшеніе порождаетъ въ пузыряхъ чрезъ два или три года, нѣкоторыхъ маленькихъ животныхъ, кои съѣдаютъ доброй мускъ, такъ что отворя найдетъ его весьма уменшеннымъ. Другіе кладутъ въ мусковую мошну небольшіе куски свинца, дабы придать ей тягости. Сей обманъ простительнѣе перваго, ибо касается онъ только до вѣсу, а первой портитъ вещество муска. Король Бутанской, для возпрепятствованія таковыхъ обмановъ, кои начали вредъ наносить торговлѣ, приказалъ особливымъ надзирателямъ осматривать всѣ пузыри и прикладывать къ нимъ Королевскую печать.
   Примѣчено, что когда пузырь наполняется, звѣрь трется о дерево или о камень, давитъ его, и оставляешь тамъ сію драгоцѣнную жидкость, которую охотники собираютъ рачительно. Должно быть числу сихъ звѣрей чрезмѣрно велику, ибо каждой изъ нихъ не имѣетъ больше одного пузыря, а пузырь содержитъ столь малое количество муску.
   Мускъ есть одинъ изъ главнѣйшихъ предметовъ торговли въ здѣшнемъ Королевствѣ. Деньги ходячіе суть круглые, съ нѣсколькими буквами имяни Королевскаго: но вообще торгуютъ промѣномъ на чай, табакъ, соль и пр. а въ недостаткѣ денегъ и товаровъ, употребляютъ, вмѣсто первыхъ, шелковые. Китайскіе платки. Таковыя мѣны много затрудняютъ въ дорогахъ; всѣхъ оныхъ вещей должно взять по нѣскольку съ собою, для удовольствія тѣхъ, у кого ѣдетъ, ибо всякъ беретъ въ платежъ что ему только полюбится; такъ, что ежели нѣтъ у васъ того, что ему надобно, то можете вы умереть съ голоду. Я почти самъ дошелъ до сей крайности. Хотѣлъ я купитъ пшена и муки, но не могъ достать за деньги; по щастію попался мнѣ человѣкъ, отъ котораго получилъ я и того и другаго, давъ ему табаку.
   Жители обоего пола лѣтомъ одѣваются толстою холстиною, бумажною или посконною, а зимою сукномъ, или справедливѣе войлокомъ. У Короля видѣлъ я на головѣ шапку, подбитую и опушенную мѣхомъ, а на маковкѣ превеликую кисть изъ краснаго шелка. Платье имѣлъ онъ похожее на Турецкое, съ тою разностію, что полукафтанье было уже. короче и выше колѣнъ. Чулки и башмаки сшиты вмѣстѣ, какъ сапоги. Судьи, отправляющіе должность, одѣты, какъ женщины; волосы у нихъ заплетены въ косы, корсетъ и юпка сшиты вмѣстѣ, по брюху повязанъ суконной поясъ; епанча, изъ подъ которой видна только правая рука. Серіи носятъ шириною въ ладонь, а чтобы оныя ушей не оторвали, привязываютъ ихъ ремнемъ подъ шапку, съ верху плоскую. Женщины, вмѣсто сей тапки, носятъ деревянную шляпу тонную и легкую, обтянутую кругомъ краснымъ полотномъ, унизанную жемчугомъ, и похожую на блюдо опрокинутое въ верхъ дномъ. Остальные ихъ уборы состоятъ во множествѣ ожерельевъ янтарныхъ и корольковыхъ. Самое долгое опускается до поясу, а прочіе идутъ отъ часу меньше до самой шеи. Бутанцы, не отправляющіе должностей, одѣты почти какъ Татары: но вмѣсто шапки носятъ особливую большую жолтую шляпу, а волосъ не плетутъ, но распускаютъ по плечамъ.
   Больше одной жены вдругъ не берутъ; но можно съ нею развестись и взять другую: на родство не смотрятъ, кромѣ родныхъ сестеръ. Согласія обѣихъ Сторонъ не Довольно, должно имѣть оное и отъ родителей: но нѣтъ никакого духовнаго обряда ни при свадьбѣ. ни при родинахъ. Поповъ или жрецовъ призываютъ въ опасныхъ болѣзняхъ. Оные читаютъ громогласно молитвы по книгамъ, и продолжаютъ сіе чтеніе цѣлой день; въ вечеру дѣлаютъ изъ тѣста пирамиды, и втыкаютъ въ нихъ три цвѣтка, сдѣланные изъ коровьяго масла, и три креста изъ соломы, и поставя ихъ въ горшки начинаютъ опять молитвы держа въ рукѣ свѣчу и колокольчикъ. Временно поднимаютъ къ верху горшки съ пирамидами, какъ бы приносили иные, и кропятъ ихъ водою, которую всегда въ запасѣ имѣютъ. Послѣ сего жгутъ соломенные кресты, а тѣсто носятъ на такое мѣсто, гдѣ могутъ его съѣсть вороны. Ежели больной умретъ, держатъ тѣло три дни въ домѣ, препровождая оные въ пѣніи и молитвахъ, потомъ выносятъ за городъ, гдѣ нарочные люди, коимъ платятъ за трудъ, рубятъ его въ куски и бросаютъ собакамъ. Сродники умершаго роздають тогда милостыню; а богатые посылаютъ нѣсколько дней съ раду человѣка на большую дорогу, для потчиванія прохожихъ чаемъ или пивомъ. По прошествіи года опять зовутъ жрецовъ, и кормятъ нищихъ. Когда есть у нихъ какая печаль, или случилось нещастіе, сбираютъ нѣкоторое число робятъ около своихъ домовъ, кормятъ ихъ и даютъ деньги, чтобъ они тотъ день молились.
   Бутанцы покланяются единому Богу въ трехъ лицахъ, почитаютъ за великое богохуленіе признавать трехъ Боговъ; но между оными тремя полагаютъ старшаго и младшаго. Вѣрятъ, что одинъ изъ нихъ сдѣлался человѣкомъ, но единственно для своей утѣхи, и что мать его родила черезъ, а не обыкновеннымъ образомъ. Они называютъ его Лама-Контего, то есть Жрецъ Богъ. Вѣрятъ сотворенію міра, и говорятъ, что оной кончится огнемъ. Признаютъ Ангеловъ, рай, адъ, и думаютъ, что симъ двумъ не будетъ конца. Имѣютъ также нѣкоторое понятіе о чистцѣ, то есть о такомъ мѣстѣ, гдѣ души мучиться будутъ, пока не очистятся отъ грѣховъ. Передъ образами своихъ Святыхъ зажигаютъ свѣчи, кланяются имъ, и имѣютъ къ нимъ великую довѣренность. Святость полагаютъ въ терпѣніи, смиреніи, воздержаніи, милосердіи, размышленіи и уединеніи.
   Есть въ Лассѣ славной храмъ, въ которой всѣ чужестранные стекаются молишься. Близъ жертвенника сдѣлано мѣсто изъ разныхъ кусковъ дерева, рѣзбою и позолотою украшенныхъ, за коимъ поставлено на возвышеніи изображеніе нѣкоего почтеннаго человѣка съ одеждою, подобною той, какову носятъ Католицкіе попы въ служеніи. На головѣ его виденъ триугольникъ, коего углы между собою неравны, и представляютъ божество. Сему изображенію наиболѣе другихъ они покланяются, больше курятъ передъ нимъ благовоній, больше зажигаютъ свѣчь, больше становятся на колѣни, нежели предъ другими. Когда хотятъ получить отъ него какую милость; идутъ въ сей храмъ, дѣлаютъ подаяніи и платятъ жрецамъ или другимъ людямъ, чтобъ за нихъ молились и дѣлали ходъ около храма. Оной отправляется на колѣнкахъ, сперва падаютъ ницъ, поднявъ руки выше головы, и назначивъ пальцами на землѣ мѣсто, гдѣ лежали руки, встаютъ, дѣлаютъ нѣсколько шаговъ, а когда ногами дойдутъ до помяутаго знака, падаютъ опять, означаютъ руками мѣсто, и продолжаютъ сіе чинить до тѣхъ поръ, пока не обойдутъ храма. Сей округъ не малъ, и они обходятъ раза по три и по четыре вдругъ: всегда видно тутъ множество народа, какъ въ Лореттѣ, гдѣ молельщики ходятъ около часовни на колѣнкахъ.
   Посреди храма въ Лассѣ есть мѣсто, отдѣленное полотняными завѣсами, въ которомъ Монахи безпрерывно поютъ и читаютъ, смѣняясь въ назначенное время, по порядку установленному въ монастыряхъ. Около храма подѣланы небольшія часовни за желѣзными рѣшетками, чрезъ кои видны гробы умершихъ во святости: ибо хотя въ здѣшнемъ народѣ не погребаютъ мертвыхъ, хоронятъ однако монаховъ, кои жизнію своею отличились. Около гробовъ ихъ всегда горятъ лампады, и подѣланы изображеніи, положенныхъ въ нихъ покойниковъ.
   Въ Мартѣ мѣсяцѣ отправляется въ семъ храмѣ чрезъ цѣлую недѣлю большой праздникъ, на которой сбирается великое множество народа съ самыхъ границъ Королевства. Видано въ сіе время до двадцати тысячъ однихъ монаховъ, коихъ всѣхъ кормилъ монастырь во весь праздникъ на своемъ иждивеніи. Въ сіе-то время отправляются ходы около храма съ великою набожностію и людностію; правда что въ такомъ числѣ случаются люди, кои смѣются и шутятъ, выступаютъ большими шагами, не оказываютъ ни почтенія къ мѣсту, ни уваженія къ молельщикамъ, ниже благопристойности для самихъ себя.
   Ѣздя по сей землѣ часто попадаются въ отдаленіи отъ городовъ и жилыхъ мѣстъ, мозга пастыри, гдѣ правило монашеское наблюдается во всей строгости: обязываются въ оныхъ быть бѣдными, цѣломудрыми и послушными; ни одинъ монахъ не смѣетъ изъ монастыря выдти, а еще меньше отлучиться на ночь, безъ позволенія Начальника. Когда доведется на монаха невоздержаніе связываютъ ему руки крестомъ, и ставятъ при воротахъ на цѣлые три дни: потомъ развязываютъ и выгоняютъ изъ обители, какъ недостойнаго жить съ прочими монахами; но не позволено ему однако ни скинуть монашескаго платья, ни жениться, а долженъ онъ остаться монахомъ, и просишь милостыни, ходя изъ монастыря въ монастырь.
   Сіи монахи одѣты нѣсколько похоже на то, какъ пишутъ на образахъ Апостоловъ. Имѣютъ красную рясу безъ рукавовъ и лоскутъ желтой на плечахъ, для прикрытія рукъ во время стужи. Во всякомъ монастырѣ есть настоятель называющійся Лама; ибо хотя миряне и даютъ сіе наименованіе всѣмъ монахамъ, но истинное ихъ имя есть Дара, которое означаетъ степень подчиненности. Начальникъ всѣхъ поповъ и монаховъ въ Королевствѣ называется Великій или Святый Лама. Чернь увѣрена, что духъ Божій въ немъ живетъ, и по тому величаетъ его святымъ, вѣрилъ также, что въ рѣшеніяхъ вещей, касающихся до богослуженія, не можетъ онъ погрѣшишь или ошибиться. Сей великой Лама живетъ въ уединеніи, не выходитъ изъ монастыря больше трехъ или четырехъ разъ въ году, а въ городѣ бываетъ однажды. Тогда окруженъ онъ многочисленнымъ и великолѣпнымъ послѣдованіемъ. Король обязанъ провожать его со всемъ Дворомъ, войски стоятъ подъ ружьемъ; великій Лама ѣдетъ на лошади, въ одеждѣ похожей на Католицкую и въ высокой шляпѣ. Многіе Ламы первой степени также одѣтые и въ шапкахъ подобныхъ Католицкимъ Епископскимъ, окружаютъ своего Начальника, а за ними слѣдуютъ Ламы второй степени, и безчисленное множество монаховъ. По смерти первоначальнаго, прочіе Ламы спрашиваютъ у Пророка, куда дѣвалась душа покойнаго, или яснѣе сказать, въ кого перешелъ духъ божій, въ немъ пребывавшій?
   Надобно объяснить здѣсь, кто таковъ сей Пророкъ, ибо чрезъ сіе наибольше доказывается слѣпота народа. Какъ Бутанцы вѣрятъ, что есть человѣкъ, коимъ управляешь духъ Божій; такъ вѣрятъ и тому, что злой духъ вселяется въ людей, и заставляетъ ихъ дѣлать зло. Ежели найдется въ городѣ человѣкъ столь злой или глупой, чтобъ объявить объ себѣ, что вселился въ него злой духъ, онъ наноситъ страхъ и ужасъ даже и на самаго Короля. Увѣряетъ чернь, что духъ овладѣвшій его тѣломъ, даешь отвѣты, и что ежели повелитъ ему причинить кому зло, обязанъ онъ ему повиноваться, не смотря ни на полъ, ни на возрастъ, ни на достоинство, ни на состояніе. Въ доказательство своею посланія, выходитъ онъ разъ десять или двенадцать въ году, имѣя передъ собою людей вооруженныхъ копьями, саблями и кинжалами, и играющихъ на инструментахъ, весьма глухой звукъ имѣющихъ. Сямъ онъ идетъ надѣвъ на себя платье особаго рода, въ космъ, сказываютъ, скрывается злой духъ. Приближается къ храму съ наглостію. Въ одной рукѣ держитъ лукъ и стрѣлы, въ другой большой ножъ, и обращаясь то въ ту, то въ другую сторону, съ разъяреннымъ видомъ, бросаетъ времянно стрѣлы и поражаетъ ножемъ перваго, кто попадется. Бѣда тому, кого ударитъ, ибо ни за что не отвѣчаетъ: зло приписывается духу въ немъ дѣйствующему, и убійствы чинимыя имъ остаются безъ наказанія. Всякъ знаетъ, что послѣдуетъ ему одна презрѣнная сволочь, ибо люди, кои поумнѣе, прячутся услышавъ о его шествіи. Первые же кланяются ему въ ноги, и онъ ступаетъ имъ на головы съ такою гордостію и надменностію, что тѣмъ почтеніе еще къ нему умножается. Щадишъ тѣхъ, кто принесетъ подарки; а приходящіе съ пустыми рунами, бываютъ наказываемы палками чрезъ его послѣдователей и по его повелѣнію. Когда онъ показываетъ видъ, что стрѣлять въ нихъ хочетъ, они бѣгутъ изо всей силы; а страшась его угрозъ, слѣпо исполняютъ, что ни прикажетъ. Ежели случится нещастіе, приписываютъ всегда злому духу, и ходятъ просить пророка, чтобъ его умилостивилъ. Тогда повелѣваетъ онъ просителю покланяться одному сквернообразному идолу, котораго называетъ изображеніемъ своего бога, жечь передъ нимъ ладанъ, и класть дары. Ежели кто занеможетъ, бѣгаютъ также къ нему спрашивать, котораго взять лѣкаря, а онъ совѣтуетъ обыкновенно выбирать тѣхъ, кто ему далъ больше. Наконецъ, ежели что пропадетъ, къ сему обманщику прибѣгаютъ: какъ у него есть много вывѣдывателей по городу, то случается иногда, что и отгадываетъ; а сего уже и довольно для приобрѣтенія и сохраненія ему славы пророка. Въ прочемъ, почтеніе, о коемъ я выше упоминалъ, отдается ему только тогда, когда идетъ онъ въ церемоніальномъ платьѣ, ибо въ немъ-то сидитъ злой духъ; въ обыкновенной его одеждѣ никто на него не смотритъ и не кланяется. Когда объѣзжаетъ окружности Лассы, что случается чрезъ восемь дней въ году, кладетъ пагубоносную одежду на лошадь, а самъ ѣдетъ на другой. Повсюду народъ падаетъ ницъ, не передъ нимъ, а передъ лошадью везущею оную страшную одежду. Ежелибъ въ таковомъ случаѣ отважился онъ кого ударить, то бы сурово былъ наказанъ. Когда сей человѣкъ умираетъ, мѣсто его заступаетъ сынъ его; а ежели нѣтъ у него дѣтей, берутъ сына у пророка другаго какого города; ибо во всякомъ есть свой.
   Таковъ есть тотъ страшной человѣкъ, къ которому прибѣгаютъ, когда дѣло идетъ избрать преемника великому Ламѣ. Сколь бы ни далеко находился тотъ, кого назоветъ сей обманщикъ, тотчасъ по него посылаютъ, и приводятъ въ большой монастырь для наставленія. Когда думаютъ, что довольно уже знаетъ онъ для принятія на себя сего вышняго достоинства, ведутъ его передъ тронъ прежняго Ламы, и передъ онымъ спрашиваютъ, подлинно ли онъ великій Лама, которой всегда существовалъ, и которой перемѣнилъ только тѣло? Онъ отвѣчаетъ, что такъ; а когда потребуютъ отъ него тому доказательства: "подите, говоритъ вопрошающимъ, ищите въ такомъ-то мѣстѣ такую-то вещь, которую я тамъ спряталъ прежде, и вы ее найдете." Сію вещь всегда находятъ въ назначенномъ мѣстѣ, какъ вы сами о томъ, думаю, уже догадались. Когда Ламы берутъ его и сажаютъ на престолѣ; и приходятъ передъ него одинъ за другимъ увѣрять въ своемъ послушаніи. Король, Вельможи и всѣ Чиновники чинятъ тоже; и по семь обрядѣ, коимъ новой Лама вступаетъ въ отправленіе своей должности, пользуется онъ до смерти самодержавною властію по всѣмъ духовнымъ дѣламъ.
   Жрецы ничего не пренебрегаютъ для увѣренія народа, что онъ никогда не умираетъ. Они стараются избирать въ Ламы человѣка такого же роста, и сколь возможно похожаго на покойнаго Ламу; а когда самъ Лама назначаетъ себѣ преемника, собираетъ жрецовъ, и объявляетъ имъ, что онъ перейдетъ въ тѣло новорожденнаго младенца, коего назначаютъ. Воспитываютъ онаго съ великимъ тщаніемъ, и когда дойдетъ онъ до такого возраста, что можетъ различать предметы, дѣлаютъ надъ нимъ слѣдующій опытъ: ставятъ вмѣстѣ нѣсколько домовыхъ вещей покойнаго и принадлежащихъ ему, и естьли онъ узнаетъ свои, тогда вѣрятъ, что духъ Божій перешелъ въ его тѣло, и дѣлаютъ его великимъ Ламою. Съ сего времяни почитается онъ за изображеніе бога перерождающагося, и существующаго въ особѣ сего первосвященника. По сей причинѣ и называютъ его вѣчнымъ или всеобщимъ отцемъ, приписываютъ ему всѣ свойствы божества, и особливо ясное познаніе наисокровеннѣйшихъ мыслей души. Онъ не только отъ Бутанскихъ жителей чтится, но и превеликое множество чужестранныхъ приходятъ къ нему на поклоненіе, и просятъ о благословеніи. Стекается народъ изъ Индіи, Татаріи и Китая, да и самые Государи не съ меньшею ревностію принимаютъ на себя трудъ къ нему приѣзжать. Онъ лежа въ нѣкоторомъ родѣ алкова устланнаго коврами, и окладенной подушками, принимаетъ божескія почести безъ всякаго движенія, никому не кланяется, и не встаетъ ниже для самыхъ сильныхъ Государей; но кладетъ иногда руку на голову припадающимъ къ ступенькѣ возвышенія, на коемъ лежитъ, и удостоившіеся сей отличности, почитаютъ себя очищенными отъ грѣховъ. Таковое суевѣріе столь далеко простирается, что воздаютъ почести даже и дерму его. Собираютъ оное прилѣжно, сушатъ, толкутъ, кладутъ въ мѣшечки, кои знатные носятъ на шеѣ, и коимъ приписывается сила предъохранять и изцѣлять отъ болѣзней. Жрецы получаютъ немалой доходъ отъ сей нечисти, наполняютъ ею небольшія коробочки, и ходятъ продавать на рынокъ, а набожные кладутъ ее въ кушанье.
   Великой Лама имѣетъ двѣсти жрецовъ первой степени, разсѣянныхъ во всемъ пространствѣ мѣстъ, расправѣ его подчиненныхъ, и отправляющихъ подъ его зависимостію всѣ должности церковныхъ учителей и служителей. Между собою составляютъ они духовное правленіе для содержанія добраго порядка. Оное состоитъ изъ разныхъ чиновъ, соотвѣтствующихъ нашимъ Архіереямъ, Епископамъ и попамъ. Есть у нихъ также Архимандриты, Неумны, и другіе Начальники для смотрѣнія надъ духовенствомъ. Сіи люди имѣютъ великую довѣренностъ у народа, повелѣваютъ знатными господами, и все богатство Государства въ ихъ рукахъ. Неограниченная власть великаго Ламы нечувствительно возрасла, какъ то случилось и съ Напою Римскимъ. Татарскіе Князья дѣлали для нихъ то, что Карлъ Великій и другіе Государи учинили въ пользу Святаго Престола. Съ начала мирская власть ограничена для нихъ была въ тѣсныхъ предѣлахъ, но разширилась такъ много, что заставила себя бояться и самихъ Государей, коимъ обязана была первымъ основаніемъ своего могущества. Послѣ претерпѣли они многія перемѣны, часто были лишаемы самодержавной власти, и опять оную получали.
   Бутанское Королевство было управляемо то духовными Князьями, то наслѣдными Королями: нынѣ владѣетъ имъ свѣтской Государь; но нечему удивляться, судя по преданности народа къ попамъ, ежели оно вскорѣ достанется опять въ руки духовенству. Духовная власть вышнихъ первосвященниковъ Лассы простирается и на самые отдаленные Королевствы; но сыскиваются и такіе, кои мало по малу отстаютъ отъ послушанія, и господствованіе ихъ испытало не однократно немалое уменшеніе.
   Великой Лама живетъ обыкновенно въ главномъ монастырѣ въ Лассѣ, гдѣ было, сказываютъ, до трехъ тысячъ монаховъ. Сверхъ того въ семъ городѣ есть пять мужескихъ монастырей и одинъ дѣвичій, наблюдающій строгую жизнь. Монахинямъ позволено говорить только съ роднею. Сверхъ обитающихъ въ монастырѣ есть и такія, кои живутъ по домамъ, но обязаны наблюдать то же правило, и проводить нѣкоторые дни въ году въ монастырѣ, въ доказательство послушности своей Начальницѣ. Хотя и живутъ онѣ внѣ монастыря, какъ то сказано выше, но не слышно никогда никакого на ихъ счетъ безпорядка. Одежда ихъ мало разнится съ мужскою. Многіе Тибетскіе Князья за честь почитаютъ также носить оное; и часто Китайскіе и Татарскіе знатные люди приѣзжаютъ домогаться объ немъ въ Лассу. Всѣ сіи монахи имѣютъ на поясу янтарныя, или корольковыя чотки, и перебираютъ ихъ, читая молитвы.
   Нынѣшній великой Лама имѣетъ около пятидесяти лѣтъ, а Король близко сорока пятой. Во всемъ Королевствѣ не даютъ ему инаго наименованія какъ Ханъ. Королева умерла по моемъ уже приѣздѣ въ Лаосу. Пока она была больна, Король повелѣлъ всенародно объ ней молиться, а дабы ни кто отъ того себя не увольнялъ, то приказалъ всякому молиться у себя въ домѣ, и читать молитвы такъ громко чтобъ сосѣди могли его слышать.
   Бутанской Король, какъ и прочіе Государи, имѣетъ Министровъ для правленія Государствомъ, и Чиновниковъ для дѣлъ меньше важныхъ. Одинъ Король можетъ осудить на смерть, а вину разсматриваютъ судьи безъ него. Обличаемой защищается, или самъ, или чрезъ повѣреннаго. Ежели можетъ доказать, что былъ пьянъ, когда погрѣшилъ, остается безъ наказанія, ибо вину приписывается преступленіе. Ни нему не вольно собою управляться. Ежели погрѣшитъ слуга, и господинъ ударитъ его по щекѣ, или палкою, онъ можетъ жаловаться, и въ десятеро отплатить ему "а народной площади черезъ палача: но ежели господинъ принесетъ жалобу на слугу, не бивъ его; то никогда слуга безъ наказанія не остается. Ежели кто обидитъ, или причинитъ убытокъ, Нѣтъ нужды искать разсыльщиковъ для призванія его передъ судъ, а довольно только сказать, чтобъ шелъ онъ къ судьѣ, къ коему приводятся свидѣтели, и дѣло того же часа рѣшится. Обвиняемой не можешь отговориться идти передъ судъ, развѣ принялъ уже, мѣры уйти вонъ изъ земли. Мало идетъ бумаги на допросы и выписки, не знаютъ здѣсь ни поремъ, ни заключенія дѣло немедлѣнно разсматривается, вершится, и рѣшеніе исполняется. Здѣсь лишаютъ жизни убійцу; кто билъ, тою бьютъ; кто нанесъ убытокъ, повелѣваютъ оной наградишь съ возмездіемъ; ежели убита лошадь, платятъ за нее въ десятеро, чего она стоила. Приказная присяга чинится обыкновенно, опущая руку въ кипящее масло, въ которое брошены двѣ монеты, одна бѣлая, другая черная; кто вынетъ бѣлую, тотъ выигралъ дѣло, но рука остается изъуродована. Законы запрещаютъ вывозить изъ Государства огнестрѣльное оружіе безъ Королевскаго позволенія, а сіе никогда не дается безъ порукъ въ томъ, что привезется назадъ.
   Жители сего Королевства обходительны, и съ чужестранными скоро дружатся, особливо ежели ожидаютъ какой прибыли, ибо очень корыстолюбивы. Между собою рѣдко ссорятся; рѣже еще дерутся, ибо трусливы и боязливы. Станъ у нихъ довольно ровенъ, сложенія они крѣпкаго и живутъ долго. Хотя и бѣлы, но непригожи и непріятны. Женщины вообще толще и сильнѣе мужщинъ, но имѣютъ зобы. И тѣ и другія носятъ зарукавья на лѣвой рукѣ отъ кисти до локтя: и хотя довольно щеголеваты въ платьѣ, но въ прочемъ весьма неопрятны. Бѣлья не употребляютъ, ѣдятъ сырое мясо, никогда не моютъ ни рукъ, ни лица, а еще меньше всего, тѣла. Не прилѣжатъ ни къ наукамъ, ни къ художествами, у однихъ жрецовъ должно искать просвѣщенія, хотя и весьма слабаго: прочіе едва умѣютъ читать и писать. Нѣкоторыя вещи инако называются на книжномъ языкѣ, нежели въ обыкновенной рѣчи; а сіи туже разность имѣютъ между собою, какова находится между Латинскимъ и Италіянскимь языкомъ.
   Я пускаюсь въ трудную дорогу, Государыня моя! надобно мнѣ добраться по Лаосской границѣ до одного пролива большой рѣки, текущей чрезъ Тункинское Королевство, откуда буду я къ вамъ писать, сколь скоро приѣду.

Я есмь и пр.

   

ПИСЬМО LIV.

Тункинское и Кохинхинское Королевствы.

   При выѣздѣ изъ Лассы нашелъ я, по особливому щастію, друга и проводника, бывшаго долгое время въ Тункинѣ, и жившаго тамъ съ людьми всякаго чина и состоянія. Оной есть Агличанинь, котораго зналъ я въ Суратѣ, и которой путешествуетъ, какъ и я, дабы научиться. Онъ вскорѣ долженъ ѣхать въ Пекинъ, и я не упущу конечно столь добраго случая тамъ побывать; а между тѣмъ войду въ подробности о землѣ, въ которой мы теперь живемъ.
   Въ старину была она провинціею Китая, да и нынѣ еще платитъ ему дань, уже тому шесть сотъ лѣтъ, какъ управляютъ ею собственные Государи, которыхъ имѣла она прежде, нежели Китайцы ее завоевали. Они прислали сюда Вицероя: онъ перемѣнилъ прежней образъ правленія, и ввелъ законы и обычаи своего края. Тункинцы свергли сіе чужестранное иго; народъ вооружился подъ предводительствомъ одного храбраго человѣка, называемаго которой побилъ Китайцевъ на многихъ сраженіяхъ, и имѣлъ славу выгнать ихъ изъ Тункина. Благодарность со стороны тѣхъ, коихъ согласилъ онъ взбунтоваться, побудила ихъ наложить на него корону; и Китайцы могли то только снискать, что впредь Король и наслѣдники признавать себя будутъ зависящими отъ Китайскаго Императора и станутъ ему платить дань; что они и наблюдаютъ съ нерушимою вѣрностію; ибо Тункинцы всегда въ предписанное время посылаютъ въ Пекинъ Посла съ подарками для возобновленія присяги. Дань состоитъ въ серебреныхъ и золотыхъ статуяхъ, представляющихъ преступника просящаго милости; о чемъ условленось въ трактатѣ. Китайцы принимаютъ оныхъ Пословъ великолѣпно, не для учиненія чести Тункинцамъ, но дабы болѣе придать блеска обряду присяги. Императоръ посылаетъ также Пословъ въ Тункинъ: но сіи Министры приѣзжаютъ туда съ такою гордостію, что не удостоиваютъ быть на поклонѣ и у Короля, и онъ о дѣлахъ съ ними чинитъ переговоры у нихъ въ домѣ. При возшествіи на престолъ, долженъ онъ домогаться, чтобъ подтвердилъ его Императоръ, и получаетъ отъ него печать, которую обязанъ употреблять во все время своего правленія.
   Щастіе, которое Тункинцы льстились приобрѣсть, получа независимость, было для нихъ источникомъ бѣдъ и междуусобныхъ браней; въ послѣднемъ возмущеніи постановлено признавать въ семъ Королевствѣ двухъ Государей, одного имя только носящаго, а другаго дѣйствительнаго. Первой называется Бова, (Король), есть глава Королевскаго дома Ли, и въ наружности пользуется всѣми почестьми престола, но ни чемъ не управляетъ. Второй Хова (Генералъ) не столь наименованія Короля ищущій, сколь истиннаго могущества, имѣетъ самовластное правленіе надъ войскомъ, раздаетъ всѣ чины, налагаетъ подати, получаетъ большую часть доходовъ съ Королевства, и пользуется всѣми правами самодержавія. Европейцы не чинятъ затрудненія и называть его Королемъ; а дабы положишь нѣкоторую между ими разность, то Бовѣ даютъ наименованіе Императора. Наслѣдники и того и другаго вступаютъ на ихъ мѣста, и уже тому около двухъ сотъ лѣтъ, какъ сіе правленіе въ Тункинѣ продолжается.
   Бова рѣдко выѣзжаетъ изъ своего дворца, которой обыкновенно бываетъ пустъ. Не можетъ допускать къ себѣ Вельможъ больше двухъ разъ въ мѣсяцъ, ни выдавать указа касающагося до народнаго правленія, безъ согласія своего товарища. Дѣти его терпятъ отъ сей нево іи; не могутъ выѣзжать, какъ четырежды въ цѣломъ году, да и тогда подъ присмотромъ чиновниковъ, назначенныхъ Ховою. Право перворожденія не даетъ имъ дороги къ престолу: но отецъ назначаетъ наслѣдникомъ того, котораго почитаетъ достойнѣе, или больше любитъ. Сколь скоро онъ назначитъ, Хова въ препровожденіи всѣхъ Вельможъ Государства, приходитъ его поздравишь и учинить присягу въ томъ, что возведетъ его на престолъ по смерти отца. Ежели Б іва не избралъ наслѣдника, Хова можетъ призвать на престолъ или одного изъ сыновей умершаго Императора, или кого инаго изъ Императорской фамиліи; ибо Государство требуетъ того только, чтобъ корону носилъ всегда Князь изъ дома Ли. Власть сего Императора въ томъ только и состоитъ, чтобъ подтверждать опредѣленіи Ховы. Онъ ихъ подписываетъ, прикладываетъ печать; но не безъ опасности бы для него было онымъ противорѣчить. Изъ дворца выѣзжаетъ только въ торжественные праздники, больше къ вѣрѣ, нежели къ Государству относящіеся: каковъ на примѣръ, благословеніе земли, въ которомъ исполняетъ онъ обрядъ пашни, какъ въ старину Сіамскіе Короли чинили то для приведенія земледѣльства въ честь.
   Сколь Дворъ сего Государя пустъ и скученъ, столъ люденъ и веселъ его товарища. Всякое утро приходятъ къ нему на поклонъ Министры и Вельможи, сбираясь для сего на самомъ разсвѣтѣ. Множество евнуховъ разставленныхъ по покоямъ, принимаютъ просьбы отъ Мандариновъ, и приносятъ къ нимъ Государевы повелѣніи. Челобитныя подаются ему на колѣняхъ, и всѣ наперерывъ стараются оказать ему больше почтенія и униженности. Самые большіе господа не инаково предъ нимъ являются, какъ съ босыми ногами. Въ прочемъ онъ съ ними поступаетъ ласково. За чинимыя ими оскорбленіи наказываются они денежными штрафами, или ссылкою; за одну только измѣну казнятъ ихъ смертію. Наказаніи никогда не бываютъ жестоки: преступниковъ Королевской крови обыкновенно давятъ, а всѣмъ другимъ рубятъ головы.
   Хова, которой содержитъ великое число наложницъ, не прежде можетъ женишься, какъ уже пишась надежды имѣть дѣтей. Жена его бываетъ всегда изъ Королевской крови, и для степени: ея, которая предпочитается всѣмъ наложницамъ, называютъ ее Мать Государства, Тункинцы въ выборѣ женъ своихъ не столь прилѣпляются къ красотѣ, какъ къ умѣнію пѣть, плясать, и ко всему, что веселить можетъ; та, которая родитъ перваго сына Ховѣ, всегда съ отличностію почитается, но меньше однакожъ законной жены. Прочія наложницы учинясь матерьми, берутъ наименованіе превосходныхъ или превосходительныхъ женщинъ дѣти ихъ мужеска пола, превосходныхъ мужчинъ, а дочери Княженъ. Старшій сынъ Ховы называется Хура, или молодой генералъ. Когда восходишь онъ на престолъ, братья его и сестры должны довольствоваться доходами, какіе онъ за благо разсудитъ имъ назначишь; и сіи доходы отъ часу уменьшаются въ ихъ фамиліи, чѣмъ болѣе отдаляются они отъ общаго ихъ корня. Въ пятомъ или шестомъ колѣнѣ совсемъ уже имъ ничего не даютъ.
   Число евнуховъ Королевскихъ, равно какъ женъ.его, простирается до четырехъ или пяти сотъ: имѣютъ они великую власть при Дворѣ, и пользуются всею довѣренностію у Государя по дѣламъ до правленія касающимся, и въ домашнемъ его житіи. Сія довѣренность чинить ихъ столь гордыми и наглыми, что народъ смертельно ихъ ненавидитъ. Послужа нѣсколько лѣтъ во Дворцѣ, возводятся они до наивышшихъ достоинствъ. Всѣ Государственные сокровищи находятся въ рукахъ у сихъ презрительныхъ любимцовъ, а по смерти ихъ таковые богатствы, собранные всякими несправедливостями и нападками, входятъ въ Королевскую казну. Примѣчанія достойно, что евнушеское состояніе не имѣетъ здѣсь ничего унижающаго, особливо ежели кто дойдетъ до него какимъ непредвидимымъ случаемъ. Въ началѣ каждаго года, главные Коронные Чиновники возобновляютъ предъ Государемъ свою присягу, и сами принимаютъ оную отъ своихъ женъ, дѣтей и служителей. Кто откроетъ какую измѣну, награждается сравнительно съ оказанною имъ услугою.
   Король Тункинской содержитъ обыкновенно войско состоящее изо ста пятидесяти тысячъ человѣкъ, между коими считаютъ до десяти или двенадцати тысячъ конницы: а въ чрезвычайной нуждѣ сіе войско удвояется. Король дѣлаетъ ему смотръ всякой годъ въ коемъ наиболѣе уважаетъ ростъ. Самые большіе люди берутся въ его гвардію. Но Тункинцы вообще суть худые солдаты; что должно приписывать во первыхъ изнѣженному сложенію начальниковъ, коихъ обыкновенно жалуютъ изъ придворныхъ евнуховъ; во вторыхъ, пренебреженію раздавать воинскіе награжденіи. Храбрость, хотя бы и имѣлъ кто случай on ю отличиться, не перемѣняетъ состоянія. Нѣтъ почти примѣра, чтобъ маленькаго офицера произвели за его мужество или способность. Деньги и покровительство суть единственные средствы быть повышену чиномъ. И такъ, не удивительно, что съ такими худыми войсками, рѣдко Тункинцы предпринимаютъ, что либо въ военныхъ дѣйствіяхъ. Они время теряютъ въ окапываніи себя, въ осматриваніи городскихъ стѣнъ, въ становленіи войскъ въ порядокъ сраженія, не осаждая укрѣпленныхъ мѣстъ и не вступая въ бой; собираются же скоро, идутъ гордо, лагерями стоятъ съ оказаніемъ пышности; и при малѣйшей неудачѣ разсыпаются еще скорѣе, нежели собрались.
   Тункинъ заключаетъ въ себѣ семь или восемь провинцій, изъ коихъ главнѣйшая называется Кахо, и даетъ свое имя столицѣ. Сей городъ лежитъ въ срединѣ Королевства на рѣкѣ Сонг-кой, то есть болѣшой рѣкѣ, и есть почти одинъ въ Тункинѣ заслуживающій уваженіе, какъ своего обширностію, такъ и числомъ жителей. Стеченіе оныхъ бываетъ велико, а особливо въ базарные дни, то есть въ первой и пятнадцатой день каждаго мѣсяца. Мужики окружныхъ деревень, приѣзжающіе продавать разные запасы, умножаютъ число народа, но не смотря на то, великой порядокъ сохраняется при таковомъ многолюдствѣ. Каждой товаръ продается въ назначенной ему улицѣ; а улицы принадлежатъ къ разнымъ деревнямъ, коихъ жители имѣютъ право одни разставлять въ нихъ и продавать привезенныя ими вещи.
   Домы въ городѣ Кахо, изключая Королевской Дворецъ, Арсеналъ и чужестранныя Конторы, построены изъ глины и дерева, и похожи на избы. Дворецъ великъ, пространенъ, имѣетъ большіе ворота и не худую наружность; въ нутри убранъ великолѣпно; повсюду видны золото и лакъ. Находятся въ семъ городѣ остатки одного стараго мраморнаго замка, въ сожалѣніе приводящіе о его разореніи, увѣряютъ, что былъ онъ въ числѣ наилучшихъ зданій въ Азіи, и разваленъ во время войны. Арсеналъ довольно снабженъ артиллеріею; а чужестранные Конторы, будучи построены изъ кирпича, кажутся великолѣпными между не малымъ числомъ хижинъ, изъ коихъ состоитъ городъ.
   По причинѣ множества судовъ и лодокъ, пригоняемыхъ по рѣкѣ съ припасами въ городъ, всегда царствуетъ въ немъ изобиліе. Жители Провинцій, главное свое упражненіе полагающіе въ семъ торгу, имѣютъ домы въ близъ лежащихъ деревняхъ, а сіи такъ близки между собою, особливо набережныя, что трудно бы было положить ихъ число. Европейскіе корабли входятъ въ Тункинъ чрезъ устье помянутой рѣки. Когда мужики ихъ увидятъ, строютъ на скорую руку многіе шалаши, снабжаютъ ихъ нужными припасами и всѣми выгодами, и отдаютъ въ наемъ проѣзжающимъ. Они приводятъ къ нимъ и оставляютъ женъ своихъ для службы и удовольствія гостей за нѣкоторое число денегъ, смотря на время ихъ тутъ пребыванія.
   Вы не потребуете отъ меня, Государыня моя! чтобъ я вошелъ въ подробности о произрастеніяхъ сей земли. Вы сами заключишь можете, что оные не должны, по причинѣ близости, много разнствовать съ Сіамскими, Не родится здѣсь ни хлѣба ни вина; а главною пищею служитъ пшено. Въ садахъ водится особаго рода цвѣтъ, воего духъ пріятнѣе всѣхъ знаемыхъ мнѣ цвѣтовъ. Онъ сохраняетъ свой запахъ пятнадцать дней послѣ того, какъ его сорветъ. Придворныя женщины чрезмѣрно его любятъ, и всему предпочитаютъ въ своихъ уборахъ. Шелковыхъ червей столь много въ Тункинѣ, что шелковыя ткани не дороже здѣсь бумажныхъ, и самые бѣдные ими одѣваются. Другая особливость примѣтная есть, что кошки не ловятъ мышей, отъ чего сіи сильно распложаются; учатъ же нарочно ловить ихъ собакъ, и онѣ совершенно отправляютъ сію должность. Жары здѣсь не чрезмѣрно велики, что приписывать должно множеству каналовъ, выкопанныхъ по всей странѣ, и порядочно идущимъ дождямъ; а въ Генварѣ и Февралѣ здѣсь бываетъ и холодно, но никогда вода не мерзнетъ. Годичное время, собственно говоря, раздѣляется только на двѣ части, на сухую и дождливую, какъ почти во всѣхъ Индейскихъ областяхъ. Тункинъ величиною будетъ съ Португалію, но жителей считаютъ въ четверо больше. Оные никогда не выѣзжаютъ изъ своего отечества, изключая можетъ быть нѣсколькихъ бродягъ, вступающихъ въ службу къ чужестраннымъ. Они сохранили, тщеславіе старыхъ своихъ господъ Китайцевъ, коимъ подражаютъ также въ правленіи, въ наукахъ, въ письмѣ, хотя самихъ ихъ и ненавидятъ.
   Здѣсь, какъ и въ Китаѣ, не достигаютъ вдругъ до первыхъ чиновъ, не пройдя постепенно нижніе; а единое средство къ возвышенію сушь науки. Дворянство съ пристойнымъ доходомъ есть награда тѣмъ, кои отмѣнились въ знаніи законовъ, въ математикѣ, въ астрологіи и проч. Положены дни для свидѣтельствованія тѣхъ, кои представляются на смотръ, а число ихъ бываетъ иногда до трехъ тысячъ человѣкъ. Король удостоиваетъ сіе собраніе своимъ присутствіемъ, объявляетъ дворянами тѣхъ, которые предъуспѣли отвѣтствовать надлежаще на вопросы Мандариновъ, даешь имъ одежду изъ фіолетоваго атласа, и назначаетъ деревни и слободы, съ коихъ получать имъ доходъ, Въ ученыхъ дѣлахъ употребляется Китайской языкъ, какъ въ Европѣ Латинской, а въ прочемъ Дворъ и народъ говоритъ своимъ собственнымъ. Сей языкъ наполненъ единосложными словами, коихъ разумъ означается различнымъ наклоненіемъ голоса къ произношеніи; что производитъ нѣкоторой родъ пѣнія. Тунвинцы берутъ нравоученіе свое изъ книгъ Конфуція:, народныхъ училищъ не имѣютъ, всякой принимаетъ себѣ учителя, какой ему надобенъ. Врачебное искуство ограничивается у нихъ знаніемъ простыхъ произрастеній, употребленіемъ оіня и горшковъ, и пущаніемъ крови изо лбу рыбьею костью. Имѣютъ они шелковыя фабрики, дѣлаютъ пищую бумагу, глиняную посуду, превосходной лакъ и довольно хорошую деревянную и желѣзную работу. Тункинъ не можно назвать торговою землею: во всемъ Королевствѣ нѣтъ купца, у котораго бы было рублей на тысячу товаровъ. Здѣсь и денегъ не бі,ютъ; употребляютъ чужестранные и особливо Китайскіе.
   Великая лѣность и склонность народа къ утѣхамъ всему сему причиною. Онъ любитъ пѣніе, пляску и праздники, и у всѣхъ зажиточныхъ строются нарочныя для сего залы, гдѣ они препровождаютъ вечера, а часто и не малую часть ночи. Даже въ самыхъ деревняхъ есть домы, въ кои собираются въ праздничные дни, пѣть, плясать и играть комедію. Парижскіе жители не столь любятъ позорищи. Здѣшніе представленіи состоятъ изъ шутокъ, смѣтныхъ тѣлодвиженій, любовныхъ пѣсенъ, надутыхъ стихотвореній, музыки, и показанія силы. Я видѣлъ на одномъ изъ таковыхъ театровъ женщину, которая имѣла на головѣ блюдо со множествомъ небольшихъ зажженныхъ плошекъ, скакала съ удивительною легкостію и дѣлала разные движеніи, не погаси и не уронивъ ни одной плошки.
   Отправляется здѣсь въ началѣ года одинъ торжественной праздникъ, продолжающійся около тридцати дней. Въ сіе время соединяются всѣ утѣхи, не только всенародно, но и въ каждомъ домѣ особенно вкушаемыя. На перекресткахъ ставятся театры: отвсюду стекаются музыканты, веселіе, шалости доходить до крайности. Всѣ народные и частные дѣла прерываются; большая Государственная печать замыкается въ ящикѣ; дѣйствіе законовъ остановляется; судебные мѣста затворены; заимодавцы не могутъ требовать долговъ; воровство, ссоры, насильствія не наказываются: наказаніи за большіе преступленіи откладываются, принимая только ту предосторожность, что виноватыхъ берутъ подъ карауль. Первой день праздника невеселъ; ибо обыкновеніе не позволяетъ выходить изъ дома, дабы не встрѣтиться съ какимъ предметомъ худаго предзнаменованія, отъ котораго цѣлой годъ, по ихъ мнѣнію, будетъ нещастливъ. На другой день начинаютъ ходить по гостямъ и веселиться, награждая скуку перваго.
   Есть въ Тункинѣ праздники одни столь же веселые, какъ и описанной, а въ другихъ болѣе участвуетъ набожность. Носятъ кушанье на могилы своихъ предковъ, дѣлаютъ заклинаніи Для изгнанія изъ Государства злыхъ духовъ и проч. Сраженіе пѣтуховъ и обыкновеніе биться при томъ объ закладъ, стоишь не мало денегъ придворнымъ, кои спускаютъ своихъ пѣтуховъ съ Королевскими: благопристойность требуетъ, и въ обычай введено, что Королевскіе всегда остаются побѣдителями.
   Тункинцы, какъ и многіе другіе Индейскіе народы, имѣютъ обыкновеніе чернить себѣ зубы, дабы не походить, говорятъ, на скотовъ, у коихъ зубы бѣлы. По плечамъ у нихъ развѣваютъ черные и густые волосы. Одежда состоитъ въ долгой ризѣ, а обувь въ туфляхъ безъ чулковъ, многіе же ходитъ совсемъ босые. Знатные отрасчиваютъ ногти; что здѣсь есть знакъ отличности, однимъ имъ позволенной. Что принадлежитъ до свойства нрава, всѣ Тункинцы заражены пороками, соединенными съ невѣжествомъ и лѣностію. Они завистливы, злословящи, непостоянны, почитающи своихъ земляковъ, презирающи чужестранныхъ; за баснь поставляютъ, что ни слышатъ хорошаго о другихъ народахъ.
   Обыкновеніе у нихъ есть ходить въ гости поутру рано; за непростительную неучтивость считается придти къ кому въ обѣденное время, а еще и того хуже напомнить умирающему о приведеніи дѣлъ своихъ въ порядокъ. Съ природы они веселы, и избѣгаютъ всего, могущаго опечалишь. Больныхъ рѣдко посѣщаютъ и о болѣзни съ ними не говорятъ. Не вопрошаютъ о здоровьѣ, но гдѣ былъ и что дѣлалъ? Ежели примѣтятъ кого нездоровымъ, не спрашиваютъ, каковъ онъ? но по скольку тарелокъ ѣстъ на день пшена? Во время стола избѣгаютъ разговоровъ, могущихъ отвратить отъ удовольствія наѣдятся, а когда зовутъ въ гости, навѣдываются, кто какое блюдо любитъ лучше, дабы каждаго употчивать по его вкусу. Столъ у нихъ чистъ, а кушанье накурено духами. Правда, что не знаютъ они ни салфетокъ, ни скатертей, ни ложекъ, ни вилокъ; но мясо рѣжутъ прежде, нежели подадутъ на столъ, а въ ротъ кладутъ двумя небольшими палочками съ не малымъ проворствомъ.
   Что я вамъ доносилъ о податяхъ, налагаемыхъ на Сіамцовъ, и о возрастѣ, въ какой они къ тому принуждаются, то и здѣсь съ равною же строгостію наблюдается. Сіе средство нужнымъ почитаютъ для удержанія народа непослушнаго, которой бы не даль покоя своимъ господамъ, ежелибъ не приневоливался къ работѣ и не былъ объузданъ строгостію. Исключаются изъ сего числа Вельможи, народные Чиновника, Судьи, военные и ученые. Всѣ непринадлежащіе къ симъ степенямъ, обязаны или платить подать, или косить траву, или подчищать деревья, вѣтви, для пищи Королевскимъ слонамъ.
   Обыкновеніе присвоивать дѣтей, каково было у Римлянъ, также въ употребленіи и въ здѣшнемъ Королевствѣ, и обязываетъ ко взаимственнымъ должностямъ. Сынъ присвоенной долженъ отца почитать, слушаться, какъ роднаго; а отецъ съ своей стороны пещись о немъ, и дать ему ту же часть наслѣдства, какъ и своимъ роднымъ дѣтямъ.
   Свадьбы отправляются на подобіе Сіамскихъ, безъ посредства властелиновъ и жрецовъ; обряды тѣ же, равно какъ законы о многоженствѣ и разводѣ. За прелюбодѣйство наказываютъ смертію обѣихъ виноватыхъ. Женщину давитъ слонъ ногами, а любовнику палачъ рубитъ голову; но таковыя казни здѣсь рѣдки: потребны къ тому доказательствы преступленія, а ихъ трудно найти.
   Расправа уголовныхъ дѣлъ принадлежитъ до Губернатора во всякой провинціи. Для гражданскаго правленія имѣетъ онъ подъ собою Мандарина, которой наблюдаетъ законы. Но всѣ сіи судные мѣста зависятъ отъ находящагося въ столицѣ, а приговоры къ смерти должны быть подтверждены Королемъ. Губернаторъ, получа повелѣніе отъ Государя, не можетъ его читать, не снявши съ себя прежде шапки и рясы; то же точно наблюдается и всякимъ подчиненнымъ въ разсужденіи своего Начальника.
   Въ Тункинѣ можно считать двѣ вѣры: одну Короля, Мандариновъ и ученыхъ; другую женщинъ, евнуховъ и черни. Первая повелѣваетъ почитать внутренно всевышняго Бога, воздавать тайно нѣкоторой долгъ умершимъ, исправлять нравственныя добродѣтели и заповѣди естественнаго закона. Въ сей вѣрѣ не признаютъ, ни священнослужителей, ни храмовъ, ни установленнаго порядка въ наружномъ богослуженіи. у нихъ не бываетъ никогда ни споровъ, ни соблазна, а еще меньше гоненій.
   Вторая имѣетъ своихъ идоловъ, капища и жрецовъ для служенія въ оныхъ. Нищета помянутыхъ храмовъ, грубость идоловъ, презрѣніе къ жрецамъ, доказываютъ, что сія вѣра не есть вѣра знатныхъ и богачей. Къ симъ двумъ сектамъ присовокупляются воображеніи и мечтаніи, основанные на преселеніи душъ, и тысячи обмановъ отъ волшебниковъ, или тѣхъ, кои за таковыхъ себя выдаютъ. Они присвояютъ себѣ власть изгонять злыхъ духовъ и заклинать болѣзни. Народъ ихъ почитаетъ, Вельможи презираютъ: но и тотъ и другіе вопрошаютъ ихъ о бракахъ, о строеніяхъ, о похоронахъ; и отвѣты принимаемые слабоумными за божескіе, даются ими е, о множествомъ глупыхъ обрядовъ.
   Большая часть сихъ волшебниковъ суть слѣпы отъ рожденія или приключеніемъ. Наибольшіе въ употребленіи тѣ, которые назначаютъ мѣста способные для похоронъ. Сей выборъ у Тункинцовъ великой важности; ибо они погребеніе почитаютъ за существительное дѣйствіе вѣры, думая, что жребій ихъ покойныхъ сродниковъ зависитъ отъ подаваемой имъ помочи. Ежели сія помочь пренебрежена, души ихъ бродятъ по свѣту и терпятъ во всемъ нужду, а для полученія требуемаго, часто бываютъ обязаны мучитъ живыхъ. Иногда проходятъ цѣлые годы прежде, нежели добьется отъ волшебниковъ яснаго и точнаго отвѣта. Между тѣмъ, тѣло хранится въ запертомъ гробѣ, родня должна приносить къ нему ѣсть по три раза на день, держать при немъ зажженныя свѣчи и лампады, сожигать ладанъ и благовоніи; падать при гробѣ и возобновлять вой и плачъ. Одни богатые въ состояніи выдержать таковые расходы; бѣдные не столь много смотрятъ на обычай, и хоронятъ своихъ мертвецовъ спустя дней десять или двенадцать по ихъ смерти.
   Народъ здѣшній затрудняется чрезъ цѣлую половину своей жизни тѣмъ, что сдѣлаютъ съ его трупомъ по его смерти. День и мѣсто погребенія, суть важныя для него вещи; наималѣйшее помѣшательство, ничего незначущее препятствіе, можетъ произвести великую перемѣну въ судьбѣ Тункинской души. Стараніе о гробѣ также наводитъ безпокойство: всякъ желаетъ, чтобъ оной былъ хорошъ, и чтобъ не жалѣли на него денегъ. Всякъ печется, чтобъ положили его въ богатомъ платьѣ. Вы бы почли здѣшніе похороны за пріуготовленіе къ свадьбѣ. Кто ходилъ во всю свою жизнь бѣдно, одѣвается великолѣпно въ могилу. Мущины имѣютъ по семи одеждъ, одна на другой, а женщины по десяти. Гробы убираютъ, въ ротъ мертвецамъ кладутъ золотые и серебреные деньги. Симъ думаютъ предохранить мертвыхъ, отъ бѣдности, а живыхъ отъ гоненія.
   За главную также должность для сродниковъ почитается, какъ можно болѣе печалится въ день похоронъ и въ продолженіе траура. Провожаютъ они гробъ опираясь на палки, сгорбись, какъ бы были отягчены бременемъ печали, покрываются толстыми сѣраго цвѣта рясами, ложатся времянно на землѣ, и гробъ черезъ нихъ переносится, воздухъ наполняютъ вытьемъ и рыданіемъ. Пышность выноса зависитъ отъ богатства сродниковъ. Большіе Господа имѣютъ многіе гробы, поставленные одинъ на другомъ, несомые подъ богатыми балдахинами, преслѣдуемые, окруженные и провожаемые множествомъ народа. Всякой тщится воздавать почести умершему, въ той надеждѣ, что и ему равныя по смерти возданы будутъ. Трауръ носится нѣсколько лѣтъ, и есть время умерщвленія и уединенія: стригутъ себѣ волосы, надѣваютъ на себя мѣшокъ; голову покрываютъ соломою, оставляютъ обыкновенное жилище; спятъ на голой землѣ; ѣдятъ грубую пищу на глиняной посудѣ; отрекаются отъ пировъ, увеселеній, отъ супружества; и ежели кто нарушитъ сію суровость, лишается тѣмъ наслѣдства.
   Близость Кохинхины обязала меня туда съѣздить, и странствующій, мой Агличанинъ, которому и безъ того я много былъ обязанъ, согласился отъ меняне отставать. Мы пустились по морю, какъ по ближайшей и способнѣйшей дорогѣ. Сіе Королевство было встарину провинція Китая, а потомъ Тункина; нынѣ не зависитъ оно ни отъ того ни отъ другаго, посредствомъ небольшой дани, платимой Китайцамъ. Мы въ немъ нашли мало разности во нравахъ съ землею, изъ которой выѣхали, и кромѣ столицы, гдѣ пробыли короткое время, не оставлялись ни въ одномъ городѣ. Помянутая столица называется Кегуе. Король въ ней живетъ, власть его самопроизвольная; чины онъ раздаетъ по своему хотѣнію; имѣніе, вольность и жизнь подданныхъ въ его рукахъ; ни одинъ Гражданинъ не можетъ къ нему подойти ближе восмидесяти шаговъ, а приближаться могутъ одни Министры и Придворные; и ежели онъ показывается народу, чего почти никогда не бываетъ, всѣ падаютъ ницъ и не смѣютъ на него смотрѣть.
   Пять или шесть провинцій, составляющихъ сіе Королевство, управляются Мандаринами и разными Судными приказами. За взятки наказывали бы смертію, естлибъ жалобы могли дойти до Государя. Законы о преступленіяхъ строги и наказаніи жестоки, по изкупаются отъ оныхъ деньгами. Евнухи находятся здѣсь въ великомъ числѣ, по тому что за малые прошибки наказываютъ людей лишеніемъ того, чего у евнуховъ нѣтъ; и по тому ню одни евнухи принимаются въ службу въ сералѣ. Я не опишу сего дворца: въ піаномъ мѣстѣ, гдѣ незнаютъ художествъ, архитектура въ презрѣніи. Видны здѣсь пространные глиняные зданіи, съ обширными дворами, а какъ Король столько-же боится своихъ подданныхъ, сколько они его; то жилище его всегда окружено многолюднымъ карауломъ, к немалымъ числомъ пушекъ. Когда онъ въ войнѣ съ сосѣдями, всѣ его подданные обязаны на оную итти. Подати ему платятся съѣсными припасами и носятся въ магазейны. Иные даютъ ему лошадей, корабли, невольниковъ и проч.
   Вѣра здѣсь таже, что въ Тункинѣ, и раздѣляется на безбожниковъ, деистовъ и идолопоклонниковъ. Послѣдніе многочисленнѣе, но бѣднѣе. Капищи ихъ отъ того терпятъ и разваливаются. Они ихъ строятъ на скоро для жертвоприношенія, а по окончаніи онаго обращаютъ въ конюшни, или кабаки. Миссіонеры проповѣдывали Христіанскую вѣру въ семь Королевствѣ, и имѣли нѣкоторой успѣхъ. Жители будучи тихи и человѣколюбивы, не оказываютъ удаленія отъ закона, повелѣвающаго обѣ сіи добродѣтели. Не столь имъ нравится заповѣдь о воздержной жизни, ибо они весьма сластолюбивы; и прелюбодѣйницы, коихъ здѣсь много, предаютъ себя всякому за небольшіе деньги. Когда ихъ не достанетъ, помогаютъ тому мужья чрезвычайнымъ своимъ снисхожденіемъ. Впрочемъ живутъ они трезво и питаются почти однимъ пшеномъ и рыбою, кои здѣсь дешевы. За копейку человѣкъ можетъ купить пропитанія на день, а женщину достать еще дешевлѣ.
   Опасаясь пожара, чернь не разводитъ огня въ домѣ, но на берегахъ рѣкъ, на коихъ большая чаешь городовъ стоитъ. Сколь скоро начнетъ дуть одинъ извѣстной морской вѣтръ, то ходитъ нарочной человѣкъ по берегу и бьетъ въ барабанъ, чтобъ огонь заливали. Сіи предосторожности тѣмъ нужнѣе, что домы скоро загорѣться могутъ. Стѣны въ нихъ здѣланы изъ тростей, оконницы изъ бумаги, кровли покрыты соломою, на полахъ разосланы рагожки, а горницы раздѣлены ширмами. Жилища здѣшніе построены безъ всякаго порядка, и улицъ прямыхъ нѣтъ. Въ иномъ мѣстѣ стоятъ кучею, въ иномъ разбросаны врознь, какъ бы нарочно. Все сіе не предвѣщаетъ роскоши; здѣсь объ ней и понятія не имѣютъ. Золото и серебро рѣдко: за богача почитается, у кого есть рублей сто; всѣ носятъ шелковое платье; ибо шелку такъ много родится, что дѣлаются изъ него невода, и веревки на суда. Сахаръ продается по двѣ копѣйки фунтъ, а все прочее по сравненію. Особливое здѣшнее произрастѣніе есть дерево, коего плодъ походитъ на мѣшокъ наполненной каштанами. Въ таковомъ мѣшкѣ бываетъ ихъ иногда до шести сотъ; а самъ онъ изъ толстой кожи; и какъ сучья немогли бы здержать подобной тягости, то природа устроила, что плодъ выходитъ изъ самаго пня. Когда созрѣетъ, мѣшокъ лопается, и каштаны собираются и варятся, какъ и здѣсь.
   Китайцы, поселившіеся въ Кохинхинѣ, отправляютъ почти одни всю торговлю. Чрезмѣрная лѣность жителей дѣлаетъ ихъ неспособными къ трудамъ. Въ праздничные дни собираются они на площади, садятся кругами на рогожкахъ, и всякой ѣстъ что принесъ. Между тѣмъ шуты играютъ разныя смѣшныя комедіи для увеселенія народа. Кохинхинцы любятъ подчивать другъ друга, и безъ зазрѣнія совѣсти ѣдятъ мясо животныхъ; чего большая часть Индейцовъ не дѣлаетъ: а по сей причинѣ и не уступаютъ они ни какому Азіатскому народу въ выборѣ и пріуготовленіи мяса: на пирахъ ихъ всегда бываютъ игры, комедія и музыка.
   Здѣсь кончатся, Государыня моя, путешествіи мои по Индіи. Китай и Японія, открываютъ теперь пространное поле моимъ странствованіямъ, и снабдятъ меня слѣдовательно, изъ чего составить новые писмы.
   Я есмь и проч.

Конецъ.

Четвертаго Тома.

   

PEЭCTPЪ
собственныхъ имянъ и вещей примѣчанія достойныхъ, содержащихся въ семъ четвертомъ томѣ.

   Ава, городъ
             Дворецъ --
   Ава, Королевство
   Агадна, городъ
   Агличане
   Аземское Королевство
             Вкусъ народа
             Вѣра
             Жители
             Изобрѣтеніе пороха
             Король
             Многоженство
             Похороны
             Произрастаніи
   Азоо, городъ
   Албукеркъ
   Амбоанцы
   Амбоань, островъ
   Описаніе его
   Ананасы
   Ансонъ, мореходецъ
   Араканской Король
             Выборъ женъ и любовницъ
             Наименованіе
             Пышность 299
   Араканское Королевство
             Жрецы
             Капищи
             Обычаи
             Похороны
             Правленіе
             Праздникъ
             Свадьбы
   Араканъ, городъ
             Дворецъ
   Араканъ, рѣка
   Ауто да фе
   Ахемское Королевство
   Баба, рыба
   Баги, провинція
             Озера
   Баги, рѣка
   Бали, островѣ
             Языкъ
   Баллонъ
   Банда, островъ
             Вѣра
             Оружіе
             Особливая птица
             Похороны
   Банконъ, городъ
   Бантамскій Король
             Аудіенція
             Доходы
             Женщины служащія
             Знаки чести
             Королева
             Наложницы
             Совѣтъ
             Столъ
             Увеселеніи
   Бантамское Королевство
             Вѣра
             Женщины
             Жители
             Земли
             Знаки чести
             Многоженство
             Наказаніи
             Невольники
             Образѣ житія
             Одежда
             Пороки
             Прежнее состояніе
             Свадьбы
   Бантамъ, городъ
             Зданіи
             Описаніе
             Полиція
             Положеніе
   Баркалонъ
   Барросъ, городъ
   Басаимъ, городъ
   Батавія, городъ
             Больница Китайская
             Окружности
             Положеніе
             Порядки
             Правленіе
             Произрастѣніи
             Рынки
             Строеніи
   Батавская компанія, см. Голандская
   Батавскія женщины, см. Голландки
   Балаганъ, городъ
   Баханъ, островъ
   Баховъ, островъ
   Беажу, народъ
             Bѣра
             Нравы
             Оружіе
   Бельофъ, дерево
   Бензуинъ
   Бобъ св. Игнатія, плодъ
   Бова
   Боголъ, островъ
   Божеская птица
   Боламбоанское Королевство
             Огнедышущая гора
             Правленіе
   Бомбе, городъ
   Боне, городъ
   Борделонгъ, городъ
   Борнео, островъ
             Варварство
             Жители
             Магометане
             Оружіе
             Произрастаніе
             Птицы и звѣри
   Брама, область
   Буена-виста
   Бутанскіе жрецы
             Начальникъ ихъ
             Степени
   Бутанскій Король
             Власть
             Одежда
   Бутанское Королевство
             Вѣра
             Дороги
             Духовное правленіе
             Женщины
             Животные
             Жители
             Лѣченіе
             Нравы и обычаи
             Одежда
             Похороны
             Правленіе
             Правосудіе
             Свадьбы
             Торговля
             Учрежденіи
             Ходы
   Быки
   Волшебники
   Гаммалама, городъ
   Гарет-денисъ, островъ
   Гваганъ, островъ
             Вѣра
             Домы
             Женщины
             Жители
             Обычаи
             Описаніе
             Похороны
             Употребленіе огня
   Гванапа, островъ
   Гвинея новая
             Описаніе
             Плоды
             Разные жители
   Гвоздика, дерево
   Гилоло, островъ
   Гишпанцы
   Гнѣзды птичьи
   Гоа, городъ
             Архіепископъ
             Больница Королевская
             Взятіе города
             Вицерой
             Гавань
             Дворецъ
             Деньги
             Женщины
             Жители
             Инквизиція
             Іезуиты
             Монастыри
             Невольники
             Нынѣшнее состояніе
             Площади
             Положеніе
             Правленіе
             Причины упадка
             Строеніи
             Ходы
             Церкви
   Голландія новая
             Жители
             Произрастѣніи
             Голландки Батавскія
             Воспитаніе
             Невольницы
             Нравы
             Обогащеніе
             Отправленіе ихъ изъ Голландіи
             Поведеніе
             Раздѣленіе
             Щегольство
   Голландская Индейская восточная компанія
             Войски
             Генералъ-Губернаторъ
             Главной Директоръ
             Грузы
             Исторія
             Корабли
             Могущество
             Наказаніи
             Попеченіе о служащихъ
             Правленіе
   Голландцы
   Горы огнедышущія
   Графтоновъ островъ
             Обычаи
             Пища
             Чудные селеніи
   Грифоны
   Гуаносъ
   Гутманъ
   Даія, городъ
   Дакусы
   Далай-Лама
   Дали, городъ
   Даманѣ, городъ
   Дара
   Дерево, животное
             Каштановое
             Несгараемое
             Печальное
             Смертное
             Ядовитое
   Дикіе люди
   Данга, городъ
   Добази, городъ
   Друіонъ, рыба
   Дыни
   Евнухи
   Единорогъ, звѣрь
   Ендигри, Королевство
   Животное дерево
   Жиды
   Звѣрь родящій мускъ
   Зебу, островъ
   Змеи
   Змѣи бумажные
   Зобы, болѣзнь
   Изабелла
   Индейской монахъ
   Индейцы Гойскіе
   Индрипура, Королевство
   Инквизиція
             Ауто да фе
             Власть Инквизитора
             Депутаты
             Казни
             Одѣяніе
             Отправленіе суда
             Темницы
             Фамиліары
             Іезуиты
             Больница
             Домы
             Позорищи
             Угощеніе
   Іенсаланъ, городъ
   Кабланъ, гора
   Кабра
   Кавита, гавань
   Каланка
   Каламіанскіе острова
   Камаринская провинція
             Гора огнедышущая
             Ключъ окаменѣвающій
   Камбойское Королевство
             Вельможи
             Вѣра
             Женщины
             Капище
             Король
             Одежда
             Правленіе
             Произрастѣніи
   Камбори, городъ
   Кампентетъ, городъ
   Карилъ
   Карлъ I
   Карогосы
   Каре
   Картероны
   Кастисы
   Каштановое дерево
   Кахо, городъ
             Изобиліе
             Строеніе
   Кегуе
   Киммеруфъ, городъ
   Китайцы Кіанъ
   Конфуцій
   Корозама, городъ
   Короля Вилгельма островъ
   Кохинхинское Королевство
             Вѣра
             Дешевизна
             Жилища
             Король
             Нравы Правленіе
             Праздники Произрастѣніи
             Строгость законовъ
   Клеолы
   Крокодилы
   Ксаверій, св.
   Kyio, острова
   Курица Гвинейская
   Лабо, городъ
   Лаконсеванъ, городъ
   Лакъ
   Лама
   Лама великій
             Выѣздъ
             Жилище
             Избранѣе
             Одежда Почтенѣе
   Лама-контего
   Ламуррекъ, островъ
   Ланторъ, дерево
   Лаоское Королевство
             Нравы
             Произрастеніи
   Ласса, городъ
             Домы
             Капище
             Монастыри
             Пища
             Праздникъ
             Пророкъ
             Хлѣбъ
   Латаосы
   Лафао
   Лентъ, островъ
   Лигоръ, городъ
   Лоло
   Луво
   Лудовикъ XIV
   Лукреція
   Лѣсной человѣкъ
   Лѣтучія мыши
   Маггеланъ
   Магниты
   Мадура, островъ
   Мазбашъ, островъ
   Макассаръ, островъ
             Воспитаніе
             Вѣра
             Дворянство
             Деревья
             Жители
             Звѣри
             Правленіе
             Произрастѣніи
             Рынки
             Свадьбы
             Столица
             Строеніи
   Малабарскіе разбойники
   Малакайцы
   Малакка, городъ
             Состояніе
             Языкъ
   Малакка, Королевство
             Обычаи
   Манилль, островъ
             Губернаторъ
             Духовенство
             Жители
             Землетрясеніи
             Климатъ
             Одежда
             Портъ
             Правленіе
             Провинціи
             Столица
             Торговля
   Мандарины
   Манинкабо, Королевство
   Мариндукъ, островъ
   Маріанна Австрійская
   Маріаннины острова
             Воины
             Жители
             Имяна
             Исторія
             Климатъ
             Лодки
             Писатели
             Произрастѣніи
             Увеселеніи
   Маріанскіе острова
   Мартабанъ, область
   Масло неугасимое
   Матарайское Королевство
             Дворъ
             Стража Королевская
             Матранъ, городъ
             Звѣринцы
             Положеніе
   Маханъ, звѣрь
   Махіанъ, островъ
   Мацисъ
   Меконъ, рѣка
   Менанъ, рѣка
   Мергуи, городъ
   Метакъ, городъ
   Метисы
   Метифы
   Матуа, игра
   Мингрола, городъ
   Минданай, островъ
             Вѣра
             Дворянство
             Домы
             Женщины
             Жители
             Наказаніи
             Обычаи
             Одежда
             Положеніе
             Похороны
             Правленіе
             Сераль
             Столица
             Торгъ особаго рода
             Увеселеніи
   Минданайцы
   Минданаосы
   Миндоръ, острова
   Молукскіе острова
             Вѣра
             Жители
             Имяна
             Климатъ
             Клятвы
             Обычаи
             Произрастѣніи
             Свадьбы
   Монмутовъ островъ
   Мотиръ, островъ
   Мулатры
   Мунай островъ
   Муравьи
   Мускъ
   Мухи свѣтящіяся
   Мушкатной орѣхъ
             Цвѣтъ
   Мѣновщики
   Негралль, островъ
   Негры
   Нены
   Незгараемое дерево
   Нингратъ
             Карусели
   Нокто, птица
   Обезьяны
   Огнедышущія горы
   Окліуны
   Окпры
   Опій
   Оіетанъ, городъ
   Оя
   Павлины
   Павлисты
   Пагаль
   Падангъ, городъ
   Паланкины
   Полаосскіе острова
   Палимбанѣ, Королевство
   Панай, островъ
   Легкость жителей
   Парагуа, островъ
             Губернаторы
             Суровой обычай
   Парусные острова
   Пассеманъ, городъ
   Пашана, Королевство
             Дань
             Жители
             Нравы
   Пацемъ, городъ
   Пегу, рѣка
   Пегуанскій Король
             Власть
             Наимянованіи
             Погребеніе
             Почтеніе
   Пегуанское Королевство
             Воспа
             Вѣра
             Женщины
             Жертвоприношеніи
             Жители
             Жрецы
             Казни
             Капищи
             Правленіе
             Праздники
             Произрастаніи
             Свадьбы
             Суды
             Торговля
             Яхонты
   Педиръ, городъ
   Пеконклесъ, островъ
   Перемъ, городъ
   Перецъ
   Печальное дерево
   Пику
   Пинтадосъ
   Пирамида
   Сіанская
   Питраха
   Пороха изобрѣтеніе
   Португальцы
   Пракламъ
   Пріаманъ, городъ
   Промъ, Область
   Пророкъ Бутамской
   Птица Божеская
             Райская
             Солнечная
   Птичьи гнѣзды
   Пѣтухи
   Павлины
             Жизнь
             Лѣченіе
             Начальникъ
             Одежда
             Упражненіе
   Разбойники Малабарскіе
   Разбойничьи острова
   Райская птица
   Раія
   Раму, городъ
   Рекинъ, морской звѣрь
   Сабуда, островъ
             Жители
             Ловля рыбная
   Саго или Сагу
   Саипанъ, островъ
   Салсата, островъ
   Самаръ, островъ
   Самбо
   Санглеисы
   Санквелукъ, городъ
   Санкраты
   Сань-сибнь, островъ
   Сапан-даихе, праздникъ
   Саранча
   Сераль Ахемской
   Сіамской Король
             Аудіенціи
             Власть Королевы
             Выходъ
             Гвардія
             Дворецъ
             Доходы
             Жены
             Жизнь
             Загородной домъ
             Наимянованіи
             Обрядъ на рѣкѣ
             Печать
             Пища
             Послы и грамоты
             Похороны
             Почтеніе
             Придворные
             Присяга
             Прогуливаньи
             Услуга
   Сіамскія женщины
             Власть женъ
             Любовь къ мужьямъ
             Одежда
             Цѣломудріе
   Сіамское Королевство
             Болѣзни
             Бумага
             Война
             Воспитаніе
             Вѣра
             Вѣсы и мѣры
             Города
             Дворянство
             Деньги
             Добрая вѣра въ торгахъ
             Докторъ
             Жители
             Звѣри
             Земледѣльства праздникъ
             Испытаніе винныхъ
             Казни
             Капищи
             Книги законовъ
             Комедіи
             Музыка
             Наложницы
             Начало
             Носилки
             Нравы
             Обычаи
             Одежда
             Перемѣны
             Пища
             Подсолнечники
             Посольство французское
             Посѣщеніи
             Похороны
             Правленіе
             Праздники
             Приказные
             Присяги
             Произрастѣніи
             Птицы
             Разводы
             Ревность
             Рыбы
             Свадьбы
             Свойство нрава
             Секта неблагочестивыхъ
             Сила военная
             Состояніе земли
             Стихотвореніе
             Суда и лодки
             Суды и Расправа
             Суевѣріе
             Уборы домовые
             Увеселеніи
             Учтивость
             Художествы
             Чины и доходы дворянства
             Языкѣ
   Сіамъ; городъ
             Домы
             Жители
             Мосты
             Окружности
             Предмѣстіи
   Слоны
   Смертоносное дерево
   Собаки
   Сокотай, городъ
   Солого, островъ
   Соль
   Соммона кодомъ:
   Сонгкой, рѣка
   Субаносы
   Суматра, островъ
             Военная сила
             Вѣра
             Города
             Дворецъ
             Должники
             Доходы
             Дѣти Королевскіе
             Жители
             Король
             Наказаніи
             Огнедышущая гора
             Описаніе
             Пища
             Правленіе
             Правосудіе
             Произрастѣніи
             Разные Королевствы
             Сераль
             Столица
   Суріанъ, городъ
   Тавонъ, шпица
   Тагуанъ, звѣрь
   Талапатъ
   Талапонки
   Талапоны
             Должности
             Жизнь
             Имя
             Монастыри
             Начальники
             Начало
             Обязательствы
             Одежда
             Праздники
             Преимуществы
             Принятіе
             Проповѣди
             Раздѣленіе
             Упражненіи
             Ученики
   Талапоны Пегуанскіе
             Нравоученіе
             Образъ жизни
             Одежда
             Погребеніе
             Танцовщицы
   Тенассеримъ, городъ
   Тенафлоримѣ, городъ
   Тернатской Король
   Тернатъ, островъ
             Гора огнедышущая
             Произрастѣніи
             Столица
   Тидоръ, островъ
   Тикао, островъ
   Тику, городъ
   Тиморъ, островъ
   Тиніанъ, островъ
   Типра, Королевство
             Женщины
             Зобы
   Тіан-тонгъ, городъ
   Тонкинъ см. Тункинъ
   Тонкое, дерево --
   Троа, трава
   Туаль
   Тункинскіе Короли
             Власть
             Дѣти
             Евнухи
             Жены
             Имяна
             Наложницы
             Наслѣдство
   Тункинское Королевство
             Война
             Войско
             Волшебники
             Вѣра
             Жители
             Климатъ
             Перемѣны
             Посольствы
             Правленіе
             Праздникъ
             Присвоеніе дѣтей
             Расправа
             Свадьбы
             Свойство
             Склонность къ утѣхамъ
             Трауръ
             Ученые
   Фамиліары
   Фаулковъ
   Фейерверки
   Фердинандъ
   Филиппинскіе острова
             Богатство
             Болѣзни
             Вѣра
             Дворянство
             Женщины
             Жители
             Землетрясѣніи
             Звѣри
             Исторія
             Нравы
             Обычаи
             Одежда
             Оружіе
             Пища
             Плодородіе
             Плоды
             Правленіе
             Птицы
             Рыбы
             Свадьбы
             Упражненіи
   Филипинскіе новые острова
   Филиппъ II
   Хаморрисъ
   Ханъ
   Хинкелъ, городъ
   Хлѣбной плодъ
   Хова
   Хура
   Целебъ, островъ
   Церамъ, островъ
   Циветта, звѣрь
   Чайнатъ, городъ
   Чаоваты
   Черви точащіе корабли
   Шаулъ, городъ
   Шаунарай
   Шелкъ Китайской
   Шерафы
   Шоази, Аббатъ
   Шомонъ, франц.
   Шпага, рыба
   Щерибонъ
   Ютія, городъ
   Ява, островъ
             Величина
             Вѣра
             Деньги
             Звѣри
             Исторія
             Обычаи
             Положеніе
             Похороны
              Произрастѣніи
             Свадьбы
             Ѣзда верьховая
   Ява малая
   Ядовитое дерево
   Якатра
   Ямби, Королевство
   Яхонты
   Ящерица водяная
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru