Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том шестнадцатый

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    Письма 196--208: Англія.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждыя страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы, правленіе, законы, военную силу, доходы вѣру, ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художествы, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданіи, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де да Портъ,

и
на Россійскій языкъ
переведенное съ Французскаго.

Печатано иждивеніемъ Ивана Глазунова.

ТОМЪ ШЕСТЫЙНАДЕСЯТЬ.

Изданіе третіе.
Въ Санктпетербургъ,
Съ дозволенія Ценсуры печатано у I. К. Шнора 1801 года.

   

ОГЛАBЛЕHIЕ

Писемъ содержащихся въ семъ Шестомъ-надесять Томѣ.

   196. Продолженіе Англіи.
   197. Продолженіе.
   198. Продолженіе.
   199. Продолженіе.
   200. Продолженіе.
   201. Продолженіе
   202. Продолженіе.
   203. Продолженіе.
   204. Продолженіе.
   205. Продолженіе.
   206. Продолженіе.
   207. Продолженіе.
   208. Продолженіе.
   

ПИСЬМО СXCVI.

Англія.

   Одинъ Голландской корабль, идущій въ Амстердамъ, перевезъ меня въ Англію черезъ каналъ называемой Ла Маншъ. Нѣкоторые думаютъ, что сей проливъ, раздѣляющій Францію съ Великобританіею, былъ въ древнія времена соединенъ перешейкомъ, соединявшимъ оба оныя Королевствы, что изъ Кале ѣздили сухимъ путемъ въ Дувръ, и что наконецъ Англія была полуостровъ, составляющій часть нашей матерой земли.
   Таковому мнѣнію заставляетъ подавать вѣру сходство, обрѣтаемое между языками Галловъ и древнихъ Бретоновъ: а по сему подобію заключаютъ, что сперва составляли они единой народъ. Они имѣли одну вѣру, одни законы, одни нравы, одну одежду и слѣдовательно долженствовали имѣть одно произхожденіе.
   Но вы скажете, что можетъ быть нѣкоторое число Галловъ переселились въ Англію, и отъ того обычаи учинились одинаковы. На сіе отвѣтствуютъ, что въ столь отдаленныхъ времянахъ не было мореплаванія; что сверхъ того находились на семь островѣ вредительныя животныя, кои конечно не на корабляхъ туда привезены, не сами собою переплыли, и слѣдовательно не могли перейти инако, какъ по сухому пути. Сверхъ того, въ самомъ ускомъ мѣстѣ канала, глубина моря только шестнадцать саженъ, а удаляясь въ одну и другую сторону, становится отчасу глубже; при концѣ же пролива имѣетъ она до восмидесяти саженъ, а выйдя изъ онаго больше шестисотъ двадцати. И такъ дно пролива есть раздавленная вершина горы, которая поднимаясь посреди воды составляла перешеекъ м:ежду двумя морями. До нынѣ даже примѣтно, что оба берега канала между собою похожи; одинъ видъ, одно вещество, одно пространство, одна высота. Они оба равно перпендикулярны, одинъ другому соотвѣтствуетъ, и на конецъ догадка сія подтверждается древнимъ и всегдашнимъ преданіемъ.
   Но какъ сей перешеекъ могъ перерваться? Какимъ способомъ столь великій и обширный грунтъ могъ быть поднятъ? Одни приписываютъ сіе произшествіе какому ннесть сильному землетрясенію; другіе свышеестественному движенію водъ морскихъ; всѣ же однимъ словомъ, чрезвычайной нѣкоей перемѣнѣ, случившейся въ сей части нашего шара.
   Какъ бй то ни было, Англія населена была отъ давныхъ времянъ: она, сказываютъ, отправляла торги съ Ѳеникіянами, кои обрѣли ее за пятьсотъ лѣтъ до Рождества Христова, а первыми жителями обязана Целтамъ и Галламъ противолежащаго берега.
   Сія земля, по причинѣ бѣлизны береговъ, носила въ древнія времяна имя Албіона (Бѣлой) и почти тогда же называлась Бретаніею. Римляне давали ей сіи два наименованія безъ различія, и уже въ началѣ девятаго вѣка, Король Егбертъ, желая вѣчною учинить память народа Англовъ, отъ коихъ самъ произошелъ, указомъ повелѣлъ имяновать ее Англіею. Въ слѣдующія времяна, многіе изъ наслѣдниковъ его назывались Королями Великой Британіи, въ противоположеніе Ирландіи, которую Римляне именовали Малою Британіею, или лучше Арморическоій Бретаніи, западной Французской провинціи, изъ которой многіе жители переселились на сей островъ.
   Древніе Бретоны жили въ избахъ покрытыхъ соломою, водили многочисленныя стада, хлѣба не сѣяли, питались мясомъ и молокомъ, одѣвались кожами, красили тѣло, брили бороды, оставляя усы. Женщины у нихъ никому не принадлежали; онѣ жили безъ разбора со всѣми. Симъ Императрица Юлія укоряла въ Римѣ жену одного Бретанскаго Князя. "Правда, отвѣтствовала она, что мы ставимъ себѣ за честь обязывать людей съ достоинствами, и дѣлать съ ними всенародно то, что вы дѣлаете въ тайнѣ съ людьми самыми презрительными." Дѣти присвоялись тому, кто первой сорвалъ цвѣтокъ у матери.
   Сей народъ, столь же дикой, каковы были лѣса имъ обитаемые, столь же свирѣпой, каковы были звѣри, жилище съ нимъ дѣлившіе, повиновался однакожъ законамъ служащимъ обузданіемъ его свойству. Друиды разпоряжали верховною властію и всею гражданскою и духовною расправою. Могущество ихъ не имѣло предѣловъ: они рѣшили всѣ споры, раздавали награжденіи, опредѣляли казни. Дерзнувшій возпротивиться ихъ приговору, подвергался наисуровѣйшимъ наказаніямъ: на неповинующагося произносилось проклятіе; запрещалось ему всякое народное богослуженіе; не позволялось имѣть сообщенія съ согражданами, даже и въ нуждахъ ежедневной жизни. Одна смерть оставалась ему средствомъ на бѣдность и поруганіе. Наконецъ они одни отправляли науку гаданія, приносили жертвы, и толковали волю боговъ. Воздавали божескую честь.Юпитеру, Марсу, Аполлону, Меркурію: но кромѣ сихъ боговъ, коихъ почитали нижними, покланялись Богу вышнему, неизмѣримому, безконечному, единому; не воздвизали ему храмовъ, потому что почитали оные гораздо ниже его свойствъ. Извѣстно, что Доуиды приносили въ жертву людей: варварской обычай, но чрезмѣрно долго существовавшій во всѣхъ Европейскихъ народахъ.
   Благородные Бретоны, или дворяне, носили на подобіе Галловъ, разноцвѣтную одежду. На сраженіе ходили вооружась долгими мечами, копьями и стрѣлами, а вмѣсто оборонительной брони имѣли деревянные щиты, покрытые кожею и набитые гвоздьми. Чернь употребляла дубины и колье, окованныя на концѣ желѣзомъ или мѣдью. Они первые вымыслили придѣлывать острыя косы къ колесамъ колесницъ: ни что не могло уподобиться проворству, съ каковымъ они сіи колесницы въ день сраженія управляли, останавливали, поворачивали на самомъ сильномъ бѣгу по косогорамъ, покидали бросаясь сражаться, и опять на нихъ вскакивали, дабы биться сидя или стоя.
   Ежели бы наука правленія, воинское устройство и учрежденіе доходовъ сравнивались съ природною храбростію Бретоновъ, никогда бы можетъ быть не повиновались они инымъ повелителямъ, кромѣ такихъ, коихъ бы сами избрали. Первой ихъ побѣдитель обязанъ былъ успѣхами превышающему своему разуму, мужественности и способности. Римляне шествуя подъ знаменами Цесаря, имѣли нужду въ строгомъ наблюденіи воинскаго устройства, дабы покорить сихъ островянъ. Земля ихъ мало была знаемъ когда побѣдитель Галловъ вознамѣрился перенести въ нее оружіе республики. Цесарь предсталъ, одержалъ великіе успѣхи, заключилъ трактатъ съ побѣжденными, потребовалъ залоговъ и обстоятельствами былъ приневоленъ возвратиться въ Галлію. Трактатъ нарушенъ; покоритель вновь появился, нашелъ больше прежняго сопротивленія, одержалъ новыя побѣды, и наконецъ укротилъ слѣпую и дикую Бретоновъ отвагу. Они приняли узы съ содроганіемъ, но не умедлили и сотрясши оныя. И такъ предпріятіе сего полководца не столь было полезно Римлянамъ, какъ онъ говоритъ о немъ въ своемъ сочиненіи, развѣ принять за пользу ту толпу невольниковъ, которыхъ употребили для театра. Помпей въ полномъ собраніи укорялъ его, что онъ показалъ спину Бретонамъ. Онъ не оставилъ гарнизона на семъ островѣ не построилъ на немъ крѣпостей; и обѣщанная народомъ дань, никогда съ него взята не была.
   Августъ намѣрялся такожъ покорить Великую Британію: что не было исполнено, и миръ продолжился до времяни Калигулы, Ничего нѣтъ смѣшнѣе похода сего послѣдняго Императора, старавшагося равномѣрно ее завоевать. Онъ вывелъ на берега Галліи двѣсти тысячъ человѣкъ войска, поставилъ ихъ въ боевой порядокъ и повелѣлъ дать знакъ къ вызову: но какъ непріятель не представился, то заставилъ солдатъ собирать раковины, кои отосланы въ Римъ яко добыча взятая съ океяна, и послужили ко украшенію тріумфа его, которой еще смѣшнѣе былъ и самаго похода.
   Предпріятіе Императора Клавдія было поважнѣе. Осторій, его полководецъ, одержалъ знатную побѣду надъ Карактакомъ, однимъ изъ главныхъ островскихъ начальниковъ, которой самъ достался побѣдителю въ руки: но какъ земля еще не была тѣмъ покорена, Неронъ послалъ туда Светонія. Дабы предуспѣть въ завоеваніи, вознамѣрился онъ опустошить островъ Мону, нынѣшней Англезей, учинившейся главнымъ убѣжищемъ Друидовъ. Сіи жрецы, имѣвшіе неограниченную власть надъ народомъ, чувствовали, что побѣдители не могутъ не быть непріятелями ихъ могущества. Для пріобрѣтенія себѣ нѣкоторой безопасности, здѣлали они изъ сего острова средоточіе своихъ суевѣрій, и защищали его съ остервенѣлостію, какову только вселить можетъ фанатизмъ.-- Бретоны учинили все возможное сопротивленіе не допуская Римлянъ вытти на берегъ. Женщины и жрецы соединились съ солдатами: бѣгали съ растрепанными волосами, съ горящими паклями, чинили преужасныя заклинаніи, кричали нелѣпымъ голосомъ отъ печали, отъ бѣснованія и отъ отчаянія. Сперва таковое позорище поразило Римлянъ, кои пребыли неподвижны на берегу, и выдержали нападеніе безъ защиты. Но вскорѣ стыдъ, что были остановлены стадомъ бабъ и поповъ, преодолѣлъ страхъ, и они. напавъ съ мечемъ на Бретоновъ, завладѣли островомъ. Первое дѣло полководца послѣ побѣды было то, что бросилъ Друидовъ въ тотъ же самой огонь, которой они приготовили для сожженія военноплѣнныхъ; а дабы оказать отвращеніе къ варварству свойственному ихъ суевѣрію, изтребилъ онъ ихъ жертвенники, и вырубилъ священныя рощи, не хотя оставить ни малѣйшаго слѣда сего проклятаго богослуженія. Вскорѣ однакожъ побѣдитель примѣтилъ, что не вдругъ надлежитъ насильствовать вѣру народовъ и власть жрецовъ. Едва онъ удалился, какъ, раздраженные разумы возмутились, и всѣ завоеванныя мѣста у него отняты.
   Сіе было причиною войны и того жесточайшей: но слава совершеннаго покоренія предоставлялась Іюлію Агриколѣ, которой успѣхомъ болѣе былъ обязанъ своей политикѣ, нежели оружію. Онъ предусмотрѣлъ, что для укрощенія неповинующагося и дикаго народа, надлежало ввести у него нѣгу и роскошь, приучить его къ языку и нравамъ Римлянъ, и оковы ему учинить пріятными и удобоносимыми.
   Съ начала отдѣлилъ онъ тѣхъ, кои наиболѣе казались ему врагами непріятельскаго ига, и отдѣлилъ противъ ихъ воли въ мѣста наиболѣе дикія. Онъ выдумалъ стѣну раздѣленія между Англіею и Шотландіею, здѣлалъ ровъ, у сихъ варваровъ всякое сообщеніе съ землею Римлянами завладѣнною. По нынѣ еще видны остатки сей славной стѣны, которая вся была построена изъ тесанаго камня. Оная была починена, содержана и увеличена при Адріанѣ, Антонинѣ и Северѣ; и сіе зданіе, примѣчанія достойное пространствомъ своимъ и прочностію, учинилось защитою Бретоновъ просвѣтившихся противъ Бретоновъ дикихъ, кои съ того времяни составили новой и первымъ враждующій народъ подъ именемъ Пиктовъ и Шотландцовъ.
   Британія, учинясь провинціею Имперіи при наслѣдникахъ Константина, привыкла къ невольничеству. Отъ Римлянъ иго приняла вмѣстѣ съ ихъ науками, утѣхами и пороками: развращеніе нравовъ отняло у нее даже и память вольности. Сіе пребыло въ таковомъ положеніи до самаго царствованія Гонорія, которой не будучи въ силахъ противустать могуществу Готовъ, оставилъ Бретоновъ на снѣденіе прочимъ островянамъ, ихъ непріятелямъ. Тщетно они прибѣгли къ Римской помощи, отправя пословъ требовать оной. "Съ одной стороны, говорили они, варвары насъ толкаютъ въ море; съ другой море выбрасываетъ насъ подъ мечь варваровъ. И такъ не остается намъ, какъ только избрать родъ погибели, то есть, умереть въ волнахъ или отъ меча." Императоръ объявилъ имъ, что находясь самъ въ трудныхъ обстоятельствахъ, не въ состояніи ихъ защитить, и что они сами могутъ впредь управляться по своей волѣ: но будучи изнѣжены сообщеніемъ съ Римлянами, оставлены бывшими у нихъ дотолѣ легіонами, какъ можно имъ было льститься стоять противъ непріятелей, сохранившихъ прежнюю звѣрскость? Пикты и Шотландцы, соединенные между собою единообразіемъ нравовъ и нуждъ, разлились какъ рѣка, грабя, разоряя, опустошая всю землю, которою бы и совсемъ завладѣли, ежели-бы Бретоны, лишенные Римской помочи, не начали искать новыхъ защитниковъ.
   Одна колонія, вышедшая изъ Саксоніи около половины пятаго вѣка, и сѣдши на три судна, подъ предводительствомъ двухъ братьевъ Генжиста и Гоусы, разъѣзжала по Британскимъ морямъ, когда Вортижернъ, коему народъ поручилъ правленіе острова, предложилъ имъ принять ихъ, ежели они похотятъ за него драться. Они въ самомъ дѣлѣ пристали, побили Шотландцовъ и Никтовъ, и вздумали поработить и самыхъ Бретоновъ, получа новую изъ своей земли подпору. Генжистъ имѣлъ племянницу, а по словамъ другихъ дочь великой красоты, на которой Ворлтижернъ влюбясь, женился, отославъ прежнюю свою жену. Молодая Королева, пребывая въ заблужденіи язычества, имѣла свободу отправлять свою вѣру, а сіе такъ соблазняло Епископовъ, что они прокляли своего Государя, и народъ принудилъ его здать правленіе его сыну.
   Тогда Генжистъ соединился съ Пиктами прошивъ тѣхъ самыхъ Бретоновъ, коимъ проѣхалъ помогать, и вскорѣ увидѣлъ себя въ состояніи перевѣшивать всѣ народныя силы. Наихрабрѣйшій полководецъ, съ которымъ доводилось ему имѣть дѣло, былъ могущный Артуръ, о коемъ сочинители романовъ столько же почти писали, какъ о славномъ Роландѣ, племянникѣ Карла Великаго. Многіе почитаютъ его бытіе баснословнымъ, и не даютъ вѣры ни древнему воинскому ордену Круглова стола, отъ него основанному, ни двенадцати побѣдамъ надъ Саксонцами имъ одержаннымъ.
   Сіи послѣдніе, получая всегда новыя подкрѣпленіи, мало по малу захватили всю длину острова даже до Шотландіи, раздѣлили между собою завоеванную землю, и составили семь Королевствъ: Нортумберландъ, Мерсію, Ессексъ, Кентъ, Суссексъ, Естанглію и Вессексъ, столь славные въ Аглинской исторіи подъ именемъ Гептархіи, или правленія раздѣленнаго между седмью Государями. Всѣ они жили какъ братья; и хотя каждой въ своей части имѣлъ самопроизвольную власть, выбирали однако между собою главнаго начальника, которой надзиралъ надъ общимъ благомъ, но передъ другими имѣлъ нѣкоторыя только малыя преимуществъ!.. Въ собраніяхъ, держанныхъ главными изъ Гептархіи, разсуждаемо было о дѣлахъ касающихся до всего народа. Егбертъ Король Вессекса, служившій долгое время при Карлѣ Великомъ, и столь имъ уважаемой, похитилъ всѣ сіи короны въ началѣ девятаго вѣка.
   Христіанская вѣра введена въ Великобританіи гораздо прежде прибытія Саксонцовъ: но сіи послѣдніе будучи идолопоклонники, успѣхамъ ея столько вредили, что надлежало послать туда новыхъ проповѣдниковъ. Григорій Великій поставилъ надъ оными начальникомъ монаха Августина, котораго Англія почитаетъ своимъ первымъ Апостоломъ. Королевство Кентъ было первымъ театромъ его ревности, Канторбери первою его церковію. Когда вѣра стараніемъ его разпространилась, то Папа учредилъ многія Епископства, надъ коими поставилъ его Митрополитомъ и далъ ему паллію. Св. Григорій совѣтовалъ ему лучше превратишь капищи въ церкви, нежели ихъ разорить: и всѣ Короли Гептархіи, слѣдуя примѣру Кентскаго, называемаго Ентелбертъ, перваго принявшаго Евангеліе, старались его обогатить.
   Король Мерсіи наложилъ подать на всѣ домы для содержанія Аглинскаго училища, заведеннаго имъ въ Римѣ: и сія дань, которая подъ именемъ Денарія св. Петра разпространилась мало по малу во всѣхъ шести Королевствахъ, была источникомъ притязаній Папъ на ленное господствованіе въ Англіи. Она имъ казалась полезною послушностію, которою подданной обязанъ своему Государю, и они старались брать ее со всѣхъ земель, какъ способъ ведущій ко всеобщему господствованію. Григорій VII. всѣ Христіанскіе Государствы почитавшій ленами своей церкви, хотѣлъ потребовать ее такожъ съ Франціи, гдѣ по его мнѣнію Карлъ Великій ее учредилъ: но отвѣтствовано ему съ твердостію и презрѣніемъ. Олаусъ, Шведской Король, наложилъ ее на своихъ подданныхъ, а наслѣдники его уничтожили. Равномѣрно собирались они въ Богеміи и въ Польшѣ; но нигдѣ сіе ненавистное установленіе не имѣло такихъ успѣховъ, какъ въ Англіи. Приносила она въ годъ триста Марковъ серебра. Когда Генрихъ VIII. отсталъ отъ Римской церкви, то и владѣніи свои отъ нея освободилъ: Королева Марія опять ее возстановила съ Католицкою вѣрою: но Елисавета, слѣдуя мнѣніямъ отца своего Генриха, выгнала Католицкой законъ, и съ того времяни не платятъ больше денарія св. Петра.
   Въ начальныхъ вѣкахъ церкви, и прежде нежели новая миссія пришла на подкрѣпленіе вѣры въ здѣшнемъ Королевствѣ, Аріане, Moнотелиты, Квартодециманы, Иконоборники,, Пелагіяне посѣяли въ немъ свои развраты, какъ и въ прочихъ Христіанскихъ мѣстахъ. Самъ Пелагій, сей славной еретикъ, родился между Боетонами, и назывался Морганъ, имя тоже здѣсь значущее, что Пелагій по Гречески, то есть, морской человѣкъ. Онъ вступилъ въ монашеской чинъ; но святость состоянія не учинила его ни униженнѣе, ни покорнѣе.
   Тогда Монахи различались на три рода; на отшельниковъ, живущихъ въ заперши покельямъ; на Ценовитянъ (законниковъ), составляющихъ общество подъ смотрѣніемъ настоятеля, и на простыхъ монаховъ, кои носили только имя и платье сего состоянія. А Послѣдніе слѣдовали однимъ совѣтамъ Евангельскимъ, и инаго правила не имѣли, кромѣ теплой вѣры. Пелагій былъ изъ числа сихъ третьихъ монаховъ, коимъ на Востокѣ, съ большимъ основаніемъ давали имя философовъ. Сперва прилѣпился онъ къ ученію краснорѣчія и Священнаго Писанія, и не малые имѣлъ успѣхи: но отечество казалось ему театромъ недовольно обширнымъ, и высокомѣріе а можетъ быть и набожность, вселила въ него мысль идти въ Римъ, которой былъ тогда средоточіемъ мирскаго величества и Христіанскаго благочестія. Тамъ онъ появился сперва со славою святаго, человѣка разумнаго, и приобрѣлъ уваженіе у самыхъ знатныхъ людей; снискалъ дружбу св. Іеронима, учинился наизнатнѣйшимъ духовникомъ у Римскихъ госпожъ, и удерживалъ сію славу поведеніемъ, основаннымъ на правилахъ самаго строгаго нравоученія. Пелагій старался такожъ войти въ милость у ученыхъ, каковы были Іюліанъ и Целестій, учинившіеся наиревностнѣйшими защитниками ученія своего учителя. Тогда сей пересталъ довольствоваться исповѣдью, и сочинилъ книги для разсѣянія своихъ заблужденій.
   Споры его съ Католиками сначала касались только до состоянія Адама; былъ ли онъ сотворенъ смертнымъ или безсмертнымъ? Пелагій, держался перваго и утверждалъ слѣдовательно, что смерть не была наказаніемъ за грѣхъ перваго человѣка, и что преступленіемъ своимъ, не нанесъ онъ никакого вреда потомству. Какъ Католики противополагали тому возобновленіе природы чрезъ Іисуса Христа, слабость хотѣнія или воли, и нужду въ искупленіи, Пелагіяне преступили и сей шагъ, и утверждали, что природа не ослабѣла, не была развращена грѣхомъ, слѣдовательно не имѣла нужды въ искупленіи. Сіе значило, что они хотѣли уничтожить таинство искупленія: но отвергая бытіе болѣзни, надлежало отвергнуть нужду и въ лѣкарствѣ. Ботъ въ чемъ состоитъ Пелагіанизмъ.
   Съ великимъ стараніемъ скрывали отъ Папы первыя искры огня возгарающагося въ Италіи; и новой еретикъ предуспѣлъ обманывать нѣсколько времяни бдѣніе св. Престола. Ему хотѣлось также склонить св. Августина, и для того ѣздилъ онъ нарочно въ Африку: но разговоры ихъ, и писмы къ сему учителю, не произвели нималаго дѣйствія. Пелагій больше успѣха имѣлъ у Іерусалимскаго Епископа, въ пути своемъ по Палестинѣ, и подъ его покровительствомъ разсѣялъ въ Азіи свои бредни. Донесено на него на Діосполискомъ соборѣ; мнѣніи его на ономъ осуждены, но онъ притворясь, что отъ нихъ отступаетъ, нашелъ способъ получить разрѣшеніе.
   Папы еще не поднялись тогда противъ покой сектьи Св. Иннокентій былъ первой ее осудившій. Пелагій, дабы избѣжать приговора, составилъ исповѣданіе вѣры, наполненное лукавствомъ: но смерть Иннокентія оставила преемнику его Зосимѣ трудъ изпровергнуть ересь съ ея послѣдователями, учрежденіе Зосима принято съ похвалою отъ всего Христіанскаго мира; не нравилось оно только Пелагію и его сообщникамъ. Императоръ выдалъ строгіе законы на тѣхъ, кои не захотятъ покориться опредѣленіямъ св. Престола; а сіи суровыя повелѣніи разсыпали и достальныхъ еретиковъ. По нещастію, Пелагій находившейся тогда въ Іерусалимѣ, былъ оттуда выгнанъ. Неизвѣстно куда онъ отошелъ; а вѣроятно, что для сокрытія стыда уединился въ какую нибудь пустыню.
   Въ томъ же вѣкѣ родился въ Англіи славной волшебникъ Мерлинъ, котораго чернь величала пророкомъ, а монахи колдуномъ: сіе же доказываетъ только то, что онъ зналъ больше черни и монаховъ. Разсудительные люди почитаютъ его обманщикомъ, которой, подобно древнимъ оракуламъ, обморочивалъ простяковъ двусмысленными предсказаніями. Повидимому былъ онъ человѣкъ разумной, которой вмѣсто колдовства имѣлъ знаніи невѣдомыя въ семъ вѣкѣ невѣжества и легковѣрія.
   Едва Егбертъ соединилъ всю Британію подъ свою власть, какъ Датчане напали на Королевство, и наложили на Саксонцовъ тѣ же цѣпи, въ какія они заключили Бретоновъ. Сей Государь ихъ побилъ, но по смерти его они за то отплатили. По разныхъ выигранныхъ и потерянныхъ побѣдахъ, получили они островъ Танетъ, и другія нѣкоторыя селенія. Алфредъ, прозваной Великимъ, и достойной сего имяни по всѣмъ качествамъ, могущимъ Монарха учинить достопамятнымъ, есть одинъ изъ тѣхъ Королей, кои были въ состояніи возпротивиться имъ съ наибольшимъ успѣхомъ и отвагою. Сей-то Государь, безсмертный въ сердцахъ Агличанъ, почитается въ землѣ первымъ основателемъ законовъ, благочинія, устройства, и отцемъ наукъ въ тогдашнемъ желѣзномъ и невѣжественномъ вѣкѣ. Онъ учредилъ присяжныхъ, раздѣлилъ Англію на Графствы, и первой ободрилъ подданныхъ къ торговлѣ. Онъ далъ кораблей и денегъ людямъ предпріимчивымъ и мудрымъ, кои отправляли торгъ по Персидскому морю. Онъ имѣлъ успѣхи въ наукахъ, и почитается за лучшаго въ свое время стихотворца. Онъ основалъ славной въ Оксфортѣ Университетъ, и благодѣяніями привлекъ туды наилучшихъ Европейскихъ Профессоровъ. Мануфактуры возбудили его вниманіе; онъ призвалъ знатныхъ мастеровъ во всякомъ ремеслѣ; научилъ подданныхъ искуству строить изъ камня и кирпича, и украсилъ городъ Лондонъ многими великолѣпными зданіями.
   При его такожъ царствованіи, отнято у Датчанъ славное знамя, называемое Реафенъ, на которое сей народъ возлагалъ крайнюю надежду. Вы знаете, что мало есть военныхъ народовъ, у коихъ бы не было побѣдоноснаго знамени, подъ которымъ ожидали они наивеличайшихъ успѣховъ. Таковъ былъ у Французовъ Орифламъ, у Римлянъ Labarum. На Реафенѣ былъ написанъ воронъ, и Датчане почитали его за дѣло рукъ трехъ дочерей одного своего Короля: сіи Княжны его околдовали, и различныя его движеніи предвѣщали добрые успѣхи и неудачи. Царствованіи наслѣдниковъ Алфреда представляютъ новыя войны, возбужденныя Датчанами, усилившимися во всей Европѣ. Король ихъ Канутъ чинится Государемъ въ Англіи, и полагаетъ конецъ Англо-Саксонскому правленію, продолжавшемуся около шестисотъ лѣтъ. Сіи Саксонцы были раздѣлены на три степени: на благородныхъ или дворянъ, на вольныхъ людей и на невольниковъ. Одна степень не могла соединяться браномъ съ другою. Дворяне столь строго наблюдали сей законъ, что наказывали опекуна, позволившаго воспитаннику вступить въ неравной союзъ. Совѣты ихъ даже и гражданскіе, составлялись только изъ такихъ, кто носилъ оружіе; а сего права не могъ ни кто имѣть, не будучи торжественно вооруженъ кѣмъ нибудь изъ своихъ сродниковъ, которой, съ позволенія совѣта, давалъ ему щитъ и копіе. За уголовныя преступленіи у нихъ вѣшали и топили: за легчайшія платили денежную пеню, изъ которой часть отдавалась челобитчику, а достальное судьѣ. На невѣрныхъ женъ были другія наказаніи. Мужья стригли имъ волосы, раздѣвали ихъ до нага, выгоняли изъ домовъ своихъ, и сѣкли ихъ на народныхъ площадяхъ.
   Можно судить по рѣчи, которую говорилъ въ собраніи Епископовъ, Король Едгаръ, о распустѣ духовенства. "Едва клирики удостоиваютъ приходить ко всеношнымъ, а къ обѣднѣ кажется ходятъ не молиться, но смѣяться. Они предаются роскошамъ стола и одра, такъ что домы ихъ почитаются за непотребные. Играютъ въ оныхъ въ азардныя игры; пляшутъ, поютъ, ночь не спятъ; производятъ соблазнительной шумъ. Вотъ употребленіе наслѣдства Королей и частныхъ людей, кои разорялись дабы помогать бѣднымъ."
   Сей самой Едгаръ, столь пекущійся о исправленіи духовенства, изнасильствовалъ монахиню, умертвилъ любимца, дабы пользоваться его женою, похитилъ у Матери молодую дочь: но не смотря на все сіе былъ обожаемъ и любимъ народомъ. Онъ вмѣсто дани платимой жителями Валлійской округи, бралъ на годъ по триста волчьихъ головъ. Давалъ прощеніе въ нѣкоторыхъ преступленіяхъ за извѣстное число волчьихъ языковъ: и симъ-то образомъ, сказываютъ, волки изтреблены въ Англіи.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXCVII.

Продолженіе Англіи.

   Не смотря на нѣкоторыя замѣшательствы, Аглинской престолъ занятъ былъ Дацкими Государями до самаго нападенія Вильгелма Завоевателя; новая епоха, въ которой на семъ престолѣ сидѣли другіе Датчане, поселившіеся въ Нормандіи. Вильгелмъ былъ побочной сынъ Герцога Роберта, прозваннаго Діяволомъ: одна только побѣда доставила ему во владѣніе сіе прекрасное Королевство. Начатки государствованія его прославились утушеніемъ многихъ возмущеній, отвращеніемъ новыхъ съ Сѣвера нашествіи, установленіемъ суровыхъ законовъ, строгимъ оныхъ исполненіемъ. Нормандцы участвовавшіе въ его побѣдѣ, раздѣлили между собою, по его милости, земли побѣжденныхъ. Отъ сего произошли всѣ тѣ Нормандскія фамиліи, коихъ потомки, или по меншей мѣрѣ имяна, существуютъ еще въ Англіи.
   Между законами преисполненными мудрости, кои Вильгелмъ далъ своему народу, повелѣлъ онъ гасить огонь во всѣхъ домахъ въ восемь часовъ вечера, при звонѣ колокола, которой названъ тогда былъ и по нынѣ называется Накрой огонь. Домы были всѣ деревянные, и доброй порядокъ требовалъ удвоить попеченіе о предупрежденіи пожаровъ. Тогда не позволялось уже выходить, и народное спокойствіе, коего не имѣли еще столько способовъ какъ нынѣ обезпечить, симъ образомъ было утверждено. Обычай перешелъ чрезъ море и введенъ во Францій. Остаются онаго слѣды по нынѣ въ нѣкоторыхъ провинціяхъ. Соборная Парижская церковь, столь прилѣпившаяся къ стариннымъ законамъ, сохранила такожъ и Накрой-огонь.
   Могущество Вильгелма учинилось Столь неограниченно въ Англіи, что онъ перемѣнилъ обычаи земли и царствовалъ даже надъ нравами. Древніе Бретоны, Датчане, Англо-Саксоны, все было соединено подъ одинаковымъ рабствомъ. Онъ уничтожилъ ихъ преимуществѣ!, Присвоилъ себѣ ихъ имѣніе, и далъ имъ другой языкъ. Повелѣлъ суды производить на Нормандскомъ языкѣ, и съ того часа на Немъ сочинялись всѣ записи. Языкъ сей былъ варварской, смѣсь Французскаго и Дацкаго, неимѣющей нималаго превосходства предъ тѣмъ, коимъ говорили въ Великобританіи. Ежели Народъ не былъ подъ скипетромъ Вильгелма побочнаго счастливъ, то покрайней мѣрѣ былъ спокоенъ и не боялся замѣшательствъ; Сей Государъ построилъ крѣпости, и далъ первыя повелѣніи о сооруженіи Лондонской башни. Агличане, дотолѣ незнаемые Или презираемые въ Европѣ, начали приходить въ славу просвѣщеніемъ. могуществомъ, торговлею и побѣдами.
   Вильгелмъ Рыжій, сынъ и наслѣдникъ Вильгелма Завоевателя, Получилъ отъ отца всѣ пороки, но не получилъ ни одной добродѣтели. Надлежитъ изключить только храбрость, но и та была въ немъ не что иное, какъ звѣрская дикость. Сей Государь былъ на охотѣ съ однимъ Французомъ, называемымъ Тиррелъ, прославившимся по искуству стрѣлять изъ лука, которой хотя поразить оленя, выбѣжавшаго изъ лѣса, поразилъ въ сердце Короля. Онъ умеръ, и никто объ немъ не печалился, духовные описали его самымъ ненавистнымъ образомъ, и не могли довольно объ немъ наговорить зла: ибо сей Монархъ соединялъ въ своей особѣ Архіепископство Канторбергское, Епископствы, Винчестерское, Салисбурское, двенадцать богатыхъ игуменствъ, и множество другихъ прибыльныхъ мѣстъ, кои оставилъ порожнія, дабы пользоваться съ нихъ доходами.
   На его мѣсто вступилъ Генрихъ I. его братъ: владѣніе его было смутное, изобильное бунтами и безпокойствами, какъ домашними такъ и чужестранными. Онъ взялъ въ плѣнъ брата своего Роберта, которой умеръ по двадцативосмилѣтнемъ заключеніи. Сей бритъ спасъ ему жизнь при осадѣ горы святаго Михаила. Генрихъ, дабы избавиться угрызенія совѣсти, основалъ игуменство, и монахамъ показалось довольно сего покаянія. Едва спокойствіе возстановилось, умеръ онъ, имѣя шестьдесятъ восемь лѣтъ отъ роду. Онъ наложилъ на земли своихъ подданныхъ, дабы выдашь за мужъ дочь свою Матилду, подать, отъ которой взяла начало и по нынѣ собираемая въ Англіи для браковъ Королевенъ.
   Стефанъ де Блоа, наслѣдовалъ по Генрихѣ, похитивъ Королевство у Матилды, внуки Вильгелма Завоевателя, и не могъ сохранить на тронѣ добродѣтелей, кои имѣлъ будучи простымъ человѣкомъ. Оставилъ оной по смерти своей Генриху II. сыну Матилды и Жоффроа, Герцога Андегавскаго (d'Anjou); и симъ образомъ корона перешла отъ Нормандцовъ къ Французскимъ Князьямъ, кои носили ее долгое время подъ именемъ Плантаженетовъ. Много спорили о произхожденіи сего имяни. Иные говорятъ, что одинъ Андегавской Графъ ходилъ посѣтить святыя мѣста, и что, для очищенія отъ грѣховъ, велѣлъ себя высѣчь предъ святымъ гробомъ розгами деревца называемаго женетъ (planta genet) ростущаго изобильно въ окружностяхъ Іерусалима.
   Жизнь Генриха II. есть смѣшеніе торжествъ и нещастій; счастливъ противъ истинныхъ непріятелей, несчастливъ въ нѣдрѣ своихъ владѣній, и особливо въ собственной фамиліи. Ни одинъ изъ сыновъ его на него не походилъ: Ришардъ старшій, прозванной Ленное Сердце, вмѣсто всѣхъ добродѣтелей имѣлъ только звѣрскую храбрость. Іоаннъ Безземельной потерялъ свои владѣніи на матерой землѣ, воюя противъ Филиппа Августа, честь споря съ Папою, и всѣ правы ссорясь съ вельможами своего Королевства.
   Сіи три Государствованія представляютъ произшествіи чрезвычайныя: умерщвленъ Архіепископъ предъ самымъ престоломъ; запертъ сильной Король въ тюрьму и все Королевство въ заклятіи. Сынъ одного Лондонскаго мѣщанина, Томасъ Бекетъ, возведенной Королемъ своимъ до первыхъ достоинствъ въ церквѣ и въ Государствѣ, забылъ почтеніе должное величеству трона. Генрихъ проводитъ половину жизни, борясь съ симъ несмягчаемаго свойства человѣкомъ, и Томасъ осмѣливается сказать своему повелителю. "Я вамъ обязанъ поклономъ, какъ моему Государю; но долженъ васъ наказывать какъ моего духовнаго сына." Генрихъ внѣ себя во гнѣвѣ закричалъ: "возможно ли, что никто изъ тѣхъ, коихъ осыпалъ я благодѣяніями, немститъ за меня сему попу." Тотчасъ четверо изъ служителей его бѣгутъ въ церьковь и убиваютъ Архіепископа, которой по сей причинѣ и внесенъ въ списокъ святыхъ. Король одинъ почтенъ виновникомъ смертоубивства; Папа его проклялъ, и онъ не могъ инако выдти изъ сего нещастнаго дѣла, какъ на самыхъ унизительныхъ условіяхъ. Отправился изъ Нормандіи, надѣвъ на себя мѣшокъ кающагося, прибылъ въ Канторбери съ голою головою и босыми ногами, шолъ такимъ образомъ до Архіепископова гроба, и получилъ по пяти ударовъ кошкою отъ каждаго Епископа, отъ каждаго игумена, отъ каждаго монаха, коихъ по нещастію, какъ того и ожидать надлежало, збрѣлось туда премножество.
   Ришардъ былъ участникомъ, какъ и всѣ Европейскіе Государи, въ Крыжацкой войнѣ. Онъ гордостію своею озлобилъ Герцога Австрійскаго, и возвращаясь изъ Палестины безразсудно ѣхалъ чрезъ его владѣніе. Герцогъ оковалъ, его въ желѣзы и предалъ Императору, которой держалъ его пятнадцать мѣсяцевъ въ тюрмѣ. Сіе произшествіе произвело одинъ Аглинской романъ названной Мрачная Темница, которой дѣвица Леритіе де Вилландонъ, племянница Г. Перо, члена Академіи, перевела на Французской языкъ.
   Іоаннъ Безземельной поссорился съ святымъ престоломъ по причинѣ назначенія одного Канторбергскаго Архіепископа. Папа освободилъ народъ его отъ присяги повиновенія, положилъ на владѣніи запрещеніе, отдалъ ихъ Французскому Королю, Филиппу Августу, и обѣщалъ отпущеніе грѣховъ всѣмъ тѣмъ, кто станетъ помогать Филиппу оными завладѣть. Аглинской Король, для умилостивленія Папы, подарилъ ему свою корону, и сія уступка препровождена была самыми унизительными обстоятельствами въ присутствіи всего народа. Онъ далъ обязательство въ руки Легату, или Папскому послу, ежегодно платить тысячу марокъ серебра, присягу произнесъ въ качествѣ самаго послѣдняго подданнаго, и для умноженія позора, скипетръ и корона отданы ему были нѣсколько дней спустя, дабы дать возчувствовать, что отъ воли Римскаго двора зависѣло оставить ихъ у себя. Іоаннъ потерялъ уже тогда Нормандію, которая вошла подъ Французскую державу спустя 292. года послѣ того, какъ была уступлена Роллону Карломъ Простымъ.
   Бароны возмутившіеся противъ своего Короля заставили его подписать ту славную хартію (charte) почитаемую Агличанами за палладіумъ ихъ вольности, и за начало той независимости, которая, скоро или поздо, дастъ смертельной ударъ сему Государству. Она извѣстна подъ именемъ Большой Хартіи, и почитается съ нѣкоторымъ подобіемъ идолослуженія. Подлинная сохраняется какъ вещь самая священная; надѣлали съ нея списковъ столь совершенно похожихъ, что въ случаѣ потери настоящей, могутъ оные занять ея мѣсто. Главные члены сей важной хартіи сушь: что ни Король ни его чиновники, не могутъ ни подъ какимъ предлогомъ отнять имѣнія у частныхъ людей; что не будетъ собираться никакой подати, безъ согласія Вельможъ Государства; что всякой будетъ судимъ своимъ равнымъ, и что правосудіе будетъ воздаваемо всѣмъ, кто къ нему прибѣгнетъ; что денежныя пени будутъ соразмѣрны съ преступленіемъ и со имуществомъ преступника, но что для удовлетворенія платежа, ни одинъ крестьянинъ не будетъ лишенъ орудій землепашества. Однимъ словомъ приняты въ ней предосторожности для обезпеченія правосудія, вольности гражданъ, и владѣнія собственностію: три великіе предмѣта, для коихъ люди составили политическія общества.
   Такова есть та славная Аглинская хартія, камень претеканія Королевской власти, начало народныхъ свободъ, корень вольности, произрастившій между Аглинскимъ Королемъ и его подданнымъ такъ сказать, тотъ первой разводъ, источникъ всѣхъ замѣшательствъ, отъ коихъ страдала Великобританія. Не столько израженіи сей бумаги чинятъ ее опасною Королямъ Аглинскимъ, сколь слѣдствіи, каковы выводить изъ нее можетъ народъ ревнующій о своихъ притязаніяхъ, и соединенной для ихъ подкрѣпленія. Вы увидите однакожъ многія Государствованіи, въ кои, презирая сіи привилегіи, Аглинскіе Монархи пользовались неограниченною властію; но увидите такожъ и такія, въ кои, въ силу сей самой хартіи, народъ давалъ законы своимъ Государямъ.
   Государствованіе Генриха III. сына Іоаннова, было долговремянно и безславно. Слѣдующее произшествіе описываетъ точно свойство Агличанъ, наслѣдовавшихъ нѣкоторымъ образомъ Римскую ненависть къ своимъ Королямъ. Одинъ Графъ Лейчестеръ обнесенъ Гасконцами, что худо управлялъ Гвіенскою Губерніею. Будучи принужденъ предстать предъ Перовъ Королевства для отданія отчета въ своемъ поведеніи, не удовольствовался онъ тѣмъ, чтобъ себя оправдать, но выхвалялъ еще свои услуги, и просилъ о награжденіи. Король раздраженной таковою дерзостію, отвѣтствовалъ ему что не почитаетъ себя обязаннымъ ни въ чемъ измѣннику. "Вы солгали, сказалъ Графъ; и ежелибъ вы не были Король, я бы заставилъ васъ раскаяться въ словахъ вашихъ." Что вы думаете здѣлали сему дерзскому подданному? Монархъ удовольствовался не большимъ извиненіемъ и отослалъ его назадъ въ Губернію. Супруга сего самаго Короля ѣхала въ шлюбкѣ подъ Лондонскимъ мостомъ: народъ ее ругалъ и до такой крайности попустился, что бросалъ въ нее каменьемъ.
   Едуардъ I. сынъ Генриха III. присоединилъ къ коронѣ своей Княжество Гальское, или Валлійское, гдѣ остатокъ древнихъ Бретоновъ держался нѣсколько вѣковъ противъ всѣхъ усиленій Великобританскихъ Королей. Сія частица отличается нынѣ только тѣмъ отъ прочихъ провинцій Королевства, что даетъ свое имя старшимъ сыновьямъ Аглинскихъ Королей.
   При семъ самомъ правленіи, титулъ Бароновъ и Перовъ оставленъ только тѣмъ, кои входятъ въ верхнюю палату Парламента. Палата общихъ или нижняя, начала учреждать вспомогательныя деньги. Едуардъ придалъ ей уваженія, для учиненія перевѣса власти Бароновъ. Сей Государь хитрой и твердой до той степени, что не раздража и небоясь ихъ, составилъ сію форму правленія, которая соединяетъ въ себѣ всѣ выгоды Королевствованія, Аристократіи и Демократіи, но которая имѣетъ такожъ и всѣ оныхъ невыгоды.
   Слабый Едуардъ II. сынъ предъидущаго, управляется любимцами, свергается съ престола женою, заключается въ темницу сыномъ, и убивается тѣлохранителями, у одного изъ его наперсниковъ отрублена голова; другаго влекутъ, вѣшаютъ, рубятъ голову и тѣло терзаютъ на четыре части. Третей увѣчится какъ безчестной, и сердце его бросается въ огонь. Королева повелѣла изъяснить имянно въ приговорѣ смерти сего любимца, что отнимутся у него части, коими дѣлалъ онъ законопреступное употребленіе съ ея супругомъ, и она сама не устыдилась присутствовать при казни. Какое время! и мы смѣемъ жаловаться на наше?
   Оставалось только рѣшить жребій Короля: обвиняемъ онъ былъ въ томъ, что не управлялъ землею по законамъ, не принималъ представленій отъ подданныхъ, слѣдовалъ злымъ совѣтамъ. Парламентъ объявилъ его недостойнымъ трона, и присудилъ корону его сыну, которой былъ потомъ счастливой и славной Едуардъ III. Нѣкто, называемой Трукель, объявилъ Королю низверженіе его сими словами: "я, Генералъ Прокуроръ Парламента и народа, объявляю вамъ, ихъ именемъ и по ихъ повелѣнію, что отбираю и уничтожаю здѣланную вамъ присягу, и что лишаю васъ Королевской власти." Увѣряютъ, что въ слѣдствіе нѣкоторыхъ движеній учиненныхъ въ его пользу, подкупили его караульныхъ; а сіи по неслыханному безчеловѣчію воткнули ему рогъ, и сквозь оной выжгли внутреннія разкаленымъ желѣзомъ.
   Парламентъ нарядилъ совѣтъ молодому Едуарду: но всю власть уДержала Королева, да и долгобъ ею пользовалась, ежелибъ не похотѣла дѣлить оную съ Мортимеромъ, своимъ любовникомъ. Сей послѣдней схваченъ въ переднемъ ея покоѣ, не смотря на плачь и рыданіе Государыни, которая кричала: "сынъ мой, любезной сынъ, пощади милаго Мортимера." Онъ повѣшенъ, разтерзанъ, и разорванъ: члены его разосланы по главнымъ городамъ Англіи, голова выставлена на Лондонской башнѣ, а Королева заперта въ замокъ, гдѣ оплакивала больше свои несчастіи, нежели грѣхи.
   Я приступаю теперь къ тѣмъ опаснымъ времяцамъ, когда Агличане брали у насъ (Французовъ) города, нападали на наши провинціи, разсыпали Королевскія войски, плѣняли нашихъ Князей, и короновали своихъ Королей даже въ самомъ Парижѣ, хотя потомъ и были нѣкоими чудесами выгнаны, заперты на своемъ островѣ, и едва могли сохранить одну крѣпость во всей Франціи.
   Едуардъ III. вступаетъ въ Королевство съ многочисленнымъ войскомъ: Французы проигрываютъ сраженіе въ Поатіерѣ и Креси, городъ Кале предается непріятелю. Три приключенія чинятъ побѣду въ Креси достопамятною. Она была первымъ подвигомъ Валлійскаго Князя, сына Едуардова, прозваннаго Черной Князь по причинѣ цвѣта его оружія. Отецъ его отрекся принять участіе въ семъ дѣдѣ, дабы сынъ его, какъ говорилъ, могъ на ней заслужить шпоры. Въ Французскомъ войскѣ появился Богемской Король. Онъ былъ слѣпъ, и лошадь его привязали къ лошадямъ двухъ всадниковъ его хранителей. Пущался онъ въ самыя опасныя кучи, рубя на удачу, друзей и непріятелей; нашли его между мертвыми, и лошадь еще привязаную къ онымъ двумъ лошадямъ. Жоффроа д'Аркуръ, которой передался къ Агличанамъ, но увидя брата своего издыхающаго на мѣстѣ сраженія, столь былъ тронутъ своимъ преступленіемъ, что пришелъ передъ Короля, наложивъ себѣ на шею веревку: и тѣмъ получилъ прощеніе.
   Вамъ извѣстно, что въ числѣ условій здачи города Кале было постановлено, чтобъ шестеро обывателей пришли съ веревкою на шеѣ, сами себя предать на смерть. Не льзя думать, что бы Аглинской Король имѣлъ точное намѣреніе повѣсить сихъ храбрыхъ гражданъ, сражавшихся за отечество, или что бы они сами вѣрили, что Монархъ столь великодушной, какъ Едуардъ захочетъ себя обезславить подобнымъ варварствомъ. И такъ кажется весьма много надлежитъ убавить отъ того мнимаго геройства, которое приписываютъ имъ историки. Истинное геройство жителей Кадетскихъ было бы не то, чтобъ опредѣлить себя на поносную смерть для укрощенія ярости побѣдителя, но пролить скорѣе кровь до послѣдней капли, нежели стерпѣть, чтобъ кровь согражданъ ихъ была пролита рукою палача.
   Нѣкоторые историки чрезвычайно такожъ выхваляютъ скромность, съ каковою Валлійской Князь везъ въ Лондонъ Французскаго Короля, взявъ его въ плѣнъ на Поатіерскомъ сраженіи. Онъ ѣхалъ на небольшой черной лошади, по лѣвую руку подлѣ Монарха, которому далъ лошадь примѣтную своею красотою и убранствомъ. Не одного ли вы мнѣнія съ тѣми, кои думаютъ, что въ сей скромности скрывалась гордость, и что безчеловѣчно было представлять такимъ образомъ несчастнаго Государя взору черни?
   Лавры Едуарда III. увяли въ его старости, и счастіе обратилось ко Французамъ. Онъ утѣшается въ объятіяхъ любовницы, которой жертвуетъ собственною своею славою, и которая ему стоитъ больше денегъ нежели всѣ войны противъ Франціи. Аликсъ Піеусъ, молодая Атличанна рѣдкой красоты, но недостойная горячности Монарха, плѣняла его до самаго гроба. Когда былъ онъ при концѣ, всѣ его оставили; и Аликсъ, которую осыпалъ благодѣяніями, сорвала у него перстень съ руки и ушла въ ряду съ прочими.
   Сей Государь установилъ орденъ подвяски подъ покровительствомъ св. Георгія. Небольшее приключеніе, случившееся на балѣ, было сказываютъ причиною сего постановленія. Графиня Салисбури танцуя уронила подвяску. Едуардъ наклонился, и ее поднялъ. Поступокъ Короля заставилъ покраснѣть Графиню, которая подозрѣвала его въ другомъ намѣреніи. Государь ободрилъ ее сими словами: Honni soit qui mal y pense: безчестенъ, кто зло о томъ подумаетъ, учинившимися надписью ордена. Кавалеры носятъ голубую подвяску на лѣвой ногѣ. Число ихъ положено 24. считая Короля, которой есть ихъ глава. Сверхъ подвяски носятъ они голубую широкую Ленту съ лѣваго плеча; на ней виситъ изображеніе св. Георгія на конѣ. Три урядника ордена суть; священникъ (Винчестерской Епископъ) Канцлеръ (Салисбурской Епископъ,) и Секретась (Виндсорской настоятель) Съ перваго отованія сего ордена считаютъ восемь Императоровъ, больше трехъ сотъ Королей, и великое множество Князей, кои его имѣли. Иные даютъ ему другое начало, приписывая оное побѣдѣ въ Креси, гдѣ сказываютъ, Едуардъ развязавъ у себя подвяску, выкинулъ ее знакомъ къ сраженію: а потому и здѣлалъ подвяску главнымъ украшеніемъ ордена.
   Ришардъ II. внукъ Едуарда III. вступаетъ на престолъ послѣ своего дѣда. Сей Князь боязливой съ природы, и жестокосердой по слабости, беретъ Изабеллу Французскую, дочь Карла VIсъ тѣмъ намѣреніемъ, чтобъ получить подпору противъ предпріятій подданныхъ своихъ, коимъ учинился онъ ненавистнымъ. Герцогъ Ланкастръ, двоюродной братъ его, призванъ будучи на тронъ народомъ, вступаетъ въ Лондонъ безъ всякаго сопротивленія: и возмущеніе уже совершалось, а Ришардъ не зналъ еще объ угрожающей ему бурѣ. Разсыпанные его войски умножили число войскъ Герцога, которой заключилъ его въ темницу. Ришардъ полагая вѣнецъ своему безславію, не опоздалъ самъ дать актъ своего отреченія. Парламентъ начинаетъ его судить, и свергаетъ съ престола какъ расточителя Государственныхъ доходовъ, нарушителя законовъ, опустошителя провинцій, убійцу многихъ Князей крови, и грабителя церквей. Къ сему прибавлено было и то, что онъ у Римскаго двора просилъ Буллъ противъ своею народа. Послѣ сего Герцогъ Ланкастерской требовалъ короны, и оная присуждена ему была какъ наиближнему сроднику. Опредѣленіе о низверженіи объявлено Ришарду простымъ рыцаремъ: но сего униженія не довольно было. Привели его въ собраніе Князей, духовенства, вельможъ и главныхъ обывателей Лондонскихъ, во всемъ Королевскомъ одѣяніи, которое принудили его отдать въ руки Канторберскому Архіепископу. Онъ повторилъ отреченіе, и Герцогъ Ланкастеръ коронованъ въ Короли Великой Британіи подъ именемъ Генриха ІI. Онъ обѣщалъ сверженному Монарху сохранить жизнь, ежели не будетъ учинено какова движенія для возстановленія его на престолъ: но при первомъ слухѣ о заговорѣ составляемомъ въ его пользу, вошли въ темницу его восемь человѣкъ, дабы его убить. Ришардъ лучше защищалъ свою жизнь нежели владѣніи; онъ выхватилъ у одного убійцы топоръ, и умертвилъ четверыхъ изъ нихъ прежде, нежели самъ палъ.
   Примѣчено, что Георгій П. былъ одинъ изо всѣхъ Аглинскихъ Государей, второй по имяни, которой счастливо правилъ симъ Королевствомъ. Вильгелмъ II. прозванной Рыжимъ, убитъ на охотѣ. Генрихъ II. былъ несчастливъ во всю первую половину своего правленія по причинѣ замѣшательствъ возбужденныхъ Канторберскимъ Архіепископомъ. Онъ велѣлъ его умертвить, и разкаяніе наполняло горестію остатокъ дней его. Едуардъ II. сыномъ сверженъ съ престола, сыномъ и убитъ. Ришардъ II. лишился короны, увѣряютъ, что Карлъ II. не своею умеръ смертію. Наконецъ Іаковъ II. потерявъ корону, окончилъ дни въ изгнаніи.
   Правленіе Генриха IV. не было ни долго, ни счастливо, ни спокойно. Сынъ его, Генрихъ V. по немъ наслѣдовалъ престолъ, и выигралъ надъ Французами сраженіе въ Азинкурѣ, которое случась въ подобныхъ обстоятельствахъ, какъ и въ Креси, было несчастно для Франціи. Генрихъ возобновилъ старинныя притязаніи Аглинскихъ Монарховъ на сію корону, которыя Едуардъ III. его прадѣдъ, совсемъ бросилъ. Обстоятельствы показались ему тѣмъ способнѣе, что Карлъ VI. по безумію своему учинился не способнымъ къ правленію, заключилъ славной Тройской трактатъ, коимъ давалъ ему въ супружество дочь свою Катерину, а Францію ей въ приданое, въ предосужденіе правъ Дофина. Въ ожиданіи Королевской смерти всѣ чины Государственные учинили ему присягу въ качествѣ правителя Королевства; и дабы подцвѣтить таковое преступленіе, за предлогъ взяли убивство Бургудскаго Герцога, подозрѣвая въ ономъ Дофина. Аглинской Король самодержавствовалъ слѣдовательно во Франціи, въ то время какъ Карлъ VI. былъ запертъ съ своими служителями, а законной наслѣдникъ странствовалъ по нѣкоторымъ провинціямъ, не послѣдовавшимъ примѣру столицы. Генрихъ V. выступилъ противъ него, но занемогъ дорогою, и будучи перевезенъ въ замокъ Венсанъ умеръ.
   Въ Парижѣ и въ Лондонѣ объявленъ Королемъ сынъ его Генрихъ VI. имѣвшій отъ роду девять мѣсяцевъ, а Герцогъ Бедфортъ, дядя его, правителемъ Королевства. Сей и слѣдующіе годы до 1428. знамениты безпрерывными побѣдами Агличанъ. Они завладѣли большею частію городовъ державшихъ еще сторону Карла VII. и казалось, что вскорѣ вся Франція перейдетъ подъ чужестранную державу. Городъ Орлеанъ находился въ крайности, но спасенъ славною Іоанною д'Аркъ. Съ того времяни Аглинскія дѣла начали упадать, и на конецъ выгнаны они совсѣмъ изъ Королевства. Герцогъ Бедфортъ надѣялся поворотить къ себѣ щастіе назадъ, коронуя младаго Генриха въ соборной Парижской церквѣ: но оно такъ прилѣпилось къ Карлу VII. что не смотря на великолѣпной пріемъ учиненной Парижанами Аглинскому Королю, принужденъ онъ былъ ѣхать на свойостровъ. Наслѣдники его не преставали съ того времяни брать титулъ Французскихъ Королей, и вносить въ гербъ свой цвѣтокъ лилеи, не смотря на безполезность и неосновательность сего смѣшнаго притязанія.
   Слабость Генриха опустошила собственныя его владѣніи. Сначала сродники спорили, кому править въ его малолѣтствѣ; а бракъ его съ Маргеритою Андегавскою и все въ Ѣерхъ дномъ оборотилъ. Сія женщина.хотѣла царствовать: но для сего надлежало збыть Герцога Глочестерскаго, дядю Королевскаго, котораго, сказываютъ, она велѣла умертвить. Таковое насиліе чинитъ правленіе Королевы и имя Короля ненавистнымъ, Агличанамъ; а Агличане рѣдко ненавидятъ не начиная бунта. Былъ тогда одинъ Герцогъ Іоркской, произшедшій отъ Едуарда III. и котораго поколѣніе почиталось однимъ степенемъ ближе къ трону, нежели Королевское. Сей Герцогъ имѣлъ на щитѣ своемъ бѣлую розу, а Генрихъ VI. Ланкастерскаго поколѣнія, красную. Оттуда произошли тѣ славныя имяна, посвященныя междуусобной войнѣ, и тѣ долговремянные и страшные раздоры, кои наполнили Королевство кровію и убивствами.
   Король Аглинской имѣлъ болѣзнь, отъ которой изтаявалъ, и которая по цѣлымъ годамъ чинила его неспособнымъ дѣйствовать и мыслить. Въ одинъ таковой злощастной годъ, Герцогъ Іоркской и послѣдователи его учинились властителями совѣта. Онъ оставляя имя Короля Генриху, взялъ на себя имя покровителя. Монархъ, будучи часто боленъ и всегда слабъ, здѣлался колодникомъ, коему служили съ почестьми должными Королевскому достоинству. Супруга его желая доставить ему свободу, дабы самой быть на волѣ, набираетъ войски съ помощію вельможъ ей предавшихся, увозитъ мужа изъ Лондона, чинится предводительницею арміи, побѣждается Графомъ Варвикомъ, командовавшимъ войскомъ Герцога Іоркскаго, которой изъ ея собственной палатки беретъ въ плѣнъ Короля ея супруга. Между тѣмъ, какъ сей протягаетъ къ ней руки, находится она принужденною скакать съ сыномъ своимъ, Княземъ Валлійскимъ. Генрихъ въ другорядь привозится побѣдителями въ столицу, будучи все Королемъ и все плѣннымъ. Королева помышляетъ о способахъ его освободить; и набравъ наскоро войско, нападаетъ на своего смертельнаго непріятеля, Герцога Іоркскаго, которой побѣжденъ и убитъ.
   Побѣдительница Маргерита идетъ въ Лондонъ, встрѣчаетъ войско Графа Варвика, и столь счастлива что и сіе побѣждаетъ; но не пускаютъ ее въ городъ, гдѣ сынъ Іоркскаго Герцога признанъ Королемъ подъ именемъ Едуарда IV. Сей Князь приобрѣлъ почтеніе отъ Агличанъ своею геройскою храбростію, и заставилъ себя любить своимъ обхожденіемъ. Онъ свѣдавъ, что Королева собираетъ, на Сѣверѣ Англіи, войско, изъ шестидесяти тысячь состоящее, идетъ противъ нее съ Графомъ Варвикомъ. Сходятся они близъ Сантона, на берегахъ рѣки Едва; сражаются цѣлые десять часовъ съ остервенѣніемъ, коему мало примѣровъ въ исторіи. Едуардъ запретилъ щадить: и по неслыханныхъ усиленіяхъ, одержалъ побѣду, въ которой погибло больше тридцати шести тысячь человѣкъ. Каждая сторона, въ продолженіе сихъ безчеловѣчныхъ войнъ, изтребляла взаимно чрезъ палачей главныхъ военноплѣнныхъ. Англія учинилась обширнымъ театромъ смертоубивства: лобныя мѣста сооружались по всюду на мѣстахъ сраженія.
   Королева ѣдетъ во Францію просить по мочи у Пудовика XI. занимаетъ деньги и корабли, возвращается въ Великобританію, отваживается на сраженіи, претерпѣваетъ новыя надъ собою побѣды, спасается бѣгомъ въ Шотландію съ своимъ сыномъ, ведя его за руку, и опять является въ Англію но безъ всякой помочи, безъ служителей, подвергаясь всѣмъ приключеніямъ, всѣмъ напаствованіямъ. Въ одномъ лѣсу, куда она скрылась, разбойники похищаютъ у нее всѣ драгоцѣнные каменья. Между тѣмъ какъ они спорятъ о дѣлежѣ добычи, она взявъ на руки сына уходитъ и встрѣчается съ новымъ разбойникомъ, которой приближясь къ ней съ обнаженною шпагою, хочетъ, ее заколоть, но она вооружась всею твердостію, представляетъ ему молодаго Едуарда, и говоритъ столь ей свойственнымъ голосомъ повелительницы: "спаси сына твоего Короля." При имяни столь священномъ, беззаконникъ наполняется страхомъ и почтеніемъ, роняетъ шпагу, предлагаетъ помочь Королевѣ, и ведетъ ее на морской берегъ, гдѣ по счастію находитъ она лодку и переѣзжаетъ въ Еклюзъ. Герцогъ Бургундскій даетъ ей денегъ, и отправляетъ къ Королю Рене, отцу своему, которой кромѣ сожалѣнія ни чемъ помочь ей не можетъ. Супругъ ея безчестнымъ образомъ возится по Лондонскимъ улицамъ, и запирается въ башню, какъ преступникъ.
   Едуардъ IV. посаженной на престолъ Варвикомъ, поручаетъ ему стараться о бракѣ его съ Савойскою Княжною. Графъ самъ ѣдетъ ее требовать; но когда дѣло приходитъ къ заключенію, увѣдомляется онъ, что Едуардъ женился тайно на Елисаветѣ Воодвилль, вдовицѣ рыцаря Грея, и объявилъ ее Королевою, не снесясь о томъ съ нимъ. Варвикъ раздраженной тѣмъ, что былъ игралищемъ человѣка одолженнаго ему короною, возвращается въ Англію съ намѣреніемъ испровергнуть собственное свое дѣло. Король, котораго горячность къ нему простыла, лишилъ его довѣренности: но у Варвика было столько силы, чтобъ притвориться пока не придетъ время обнажить свое предпріятіе. Неудовольствіи претерпѣваемыя имъ при дворѣ, принудили его удалиться въ свои деревни, съ желаніемъ вознести Ланкастерской домъ въ предосужденіе Іоркскому. Сраженіи, перемиріи, переговоры, измѣны идутъ съ стремленіемъ, и наконецъ Варвикъ предуспѣваетъ выгнать Короля Едуарда, и посадить на тронъ несчастнаго Генриха VI. освободи его изъ темницы. Сей Государь не чувствовалъ перемѣны своего состоянія, да и сожалѣлъ кажется о потерѣ покоя и уединенія. Посадили его на лошадь, и везли черезъ городъ торжественно. Передъ нимъ ѣхалъ Графъ Варвикъ, кричащій на всякомъ шагу: "да здравствуетъ Генрихъ и Ланкастерской домъ!" странное позорище для тѣхъ, кои слышали отъ него же: "да погибнетъ Генрихъ и его участники!" по сей причинѣ назвали его Дѣлателемъ Королей.
   Сія длинная и кровопролитная трагедія далека еще отъ своего конца, участники Едуардовы отворяютъ сему Государю Лондонскіе вороты; и Генрихъ, будучи игралищемъ счастія, посаженъ въ башню. Маргерита Андегавская переправляется въ Англію, и слышитъ, что Варвикъ, ея гонитель, учинился ея защитникомъ; но въ тоже время доходитъ до нея извѣстіе, что онъ убитъ на сраженіи, и что побѣдителемъ Едуардъ. Она собираетъ остатки разбитаго войска, и съ помощію новыхъ наборовъ приводитъ себя въ состояніе еще разъ испытать жребій оружія. Сама войсками предводительствуетъ, возитъ по рядамъ Валлійскаго Князя; сраженіе кровопролитно, но наконецъ побѣда склоняется на Едуардову сторону. Королева, упадшая въ обморокъ при первомъ извѣстіи о своемъ разбитіи, кладется на телѣгу и привозится въ Лондонскую башню, гдѣ сидѣлъ Король, ея супругъ. Сынъ ея, Князь Валлійской, по долгомъ сопротивленіи, взятъ съ оружіемъ въ рукахъ. Едуардъ увидя его спросилъ повелительнымъ голосомъ:-- за чемъ онъ пріѣхалъ въ его Государство? Князь не перемѣнясь нимало, отвѣчалъ съ гордостію. "Я приѣхалъ въ Королевство моего отца, дабы отомстить за него и спасти наслѣдство мое отъ твоихъ рукъ." Едуардъ разгорячась ударилъ его перчаткою по лицу, и тотчасъ нѣсколько бывшихъ при немъ господъ, бросясь на сего нещастнаго Князя, пронзили его шпагами.
   Едуардъ IV. послѣ сего надѣялся быть спокоенъ; но въѣзжая въ Лондонъ нашелъ нѣкоторое смущеніе въ пользу Генриха. Сей несчастной плѣнникъ не имѣлъ въ томъ участія, но былъ однакожъ жертвою. Едуардъ почелъ за нужно сбыть его съ рукъ, увѣряютъ, что Глочестерской Герцогъ, братъ Королевской, которой умертвилъ уже Князя Валлійскаго, представилъ свои услуги и для сего варварскаго исполненія. Онъ пошолъ въ башню, сказалъ Генриху о несчастіяхъ его дома, и о бѣдствіи самаго его угрожающемъ. Сей Князь понимая, что наступаетъ его послѣдній часъ, становится на колѣни, возводитъ очи, возноситъ руки къ небу, и открываетъ грудь свою Герцогу, которой съ холоднымъ духомъ поражаетъ его кинжаломъ. Симъ образомъ погибъ сей злополучный Монархъ, которой при рожденіи своемъ коронованъ Французскимъ и Аглинскимъ Королемъ, которой потерялъ первую изъ сихъ двухъ коронъ, три раза лишался второй, и наконецъ претерпѣлъ смерть отъ своихъ собственныхъ подданныхъ. Королева заперта въ башню, изъ которой вышла четыре мѣсяца спустя, и отослана во Францію съ немалымъ выкупомъ. Сія Государыня, защищавшая въ двенадцати сраженіяхъ права своего супруга и сына, умерла въ 1482. году, будучи въ Европѣ наинесчастливѣйшею Королевою, супругою и матерію. Оставался въ Ланкастерскомъ домѣ одинъ только Графъ Ричмонтъ: но Едуардъ давалъ погодно немалыя деньги Герцогу Бургундскому за то, чтобъ онъ стерегъ его въ его владѣніяхъ, и не имѣлъ по причинѣ его ни малаго безпокойства.
   Оставалась у него на закланіе еще одна жертва, Герцогъ Кларенцъ, братъ его, человѣкъ странной, безпокойной и безразсудной, не щадящій ниже особы Королевской. Онъ давалъ чувствовать, что Монархъ, рожденной отъ беззаконнаго сообщенія матери ихъ, не можетъ быть почитаемъ законнымъ наслѣдникомъ занимаемаго имъ престола. Сіи слова старались упоить ядомъ, и легковѣрной Едуардъ осудилъ его чрезъ Парламентъ. Онъ думалъ показать милость, давъ ему на волю выбрать родъ смерти: Кларенцъ пожелалъ быть утопленъ въ бочкѣ вина; что и было исполнено. Король потомъ разкаялся, и когда приходили у него просить о жизни какого преступника, говаривалъ онъ: "увы! не нашлось ни кого, кто бы вступился за бѣднаго моего брата Кларенца!"
   Сей Монархъ, думая что освободился ото всѣхъ могущихъ причинить ему подозрѣніе, и ни мало не подозрѣвая брата своего Герцога Глочестерскаго, которой непреставалъ обманывать его наружною привязанностію, предался въ остальное время своего правленія склонности своей къ роскошной жизни, и умеръ, по общему мнѣнію, отъ излишества за столомъ, на сорокъ второмъ году своего вѣка. Какъ былъ онъ крѣпкаго сложенія, то и подозрѣвали что отравленъ самымъ помянутымъ Глочестерскимъ Герцогомъ. Не безъ основанія можно было сіе думать о человѣкѣ могущемъ чинить съ холодною кровію наивеличайшія беззаконіи.
   Едуардъ IV. оставилъ восмерыхъ дѣтей малолѣтныхъ, Едуарда V. вступившаго по немъ на престолъ, молодаго Герцога Іоркскаго и шесть Королевенъ, изъ коихъ одна вышла за Герцога Ричмонта, бывшаго по томъ Аглинскимъ Королемъ, подъ именемъ Генриха VII. высокомѣрной и безчеловѣчной Глочестеръ принялъ сперва намѣреніе отнять обѣихъ Князей у Королевы ихъ матери, и умертвить, дабы достигнуть до престола. Онъ уже захватилъ Короля, а вскорѣ досталъ и Іоркскаго Герцога, и обѣихъ посадилъ въ башню.
   Будучи назначенъ покровителемъ, спѣшилъ онъ исполнить предпріятіе свое о похищеніи короны; но не могши уговорить себѣ помогать Лорда Гастинга, имѣющаго въ Лондонѣ немалую силу, обвинилъ его въ совѣтѣ, что онъ умышляетъ на жизнь его, и не представя никакого доказательства, велѣлъ ему отрубить голову. Взяты подъ караулъ, какъ сообщники его, еще три вельможи неимѣвшіе другаго порока, кромѣ преданности своей къ фамиліи покойнаго Короля, и дано повелѣніе въ тотъ же день ихъ умертвить. Онъ отважился на конецъ обезчестишь свою родную мать, которая была еще жива, разглашая, что Едуардъ IV. братъ его, рожденъ въ прелюбодѣйствѣ; что онъ одинъ былъ истинной наслѣдникъ престола; и собравъ бродягъ изъ самой черни, заставилъ провозгласишь себя Аглинскимъ Королемъ подъ именемъ Ришарда III. Герцогъ Букингамь, предводя городской совѣтъ, предложилъ ему корону, отъ которой онъ въ наружности отрекался, но на конецъ согласился принять на себя сіе тяжкое бремя.
   Похититель держался на престолѣ тѣми же самыми способами, коими на него взошелъ: перерѣзалъ племянниковъ своихъ заключенныхъ въ башнѣ; а Парламентъ тогда до такой подлости дошелъ, что объявилъ ихъ неимѣющими никакого права на корону. Герцогъ Букингамъ, наибо'лѣе способствовавшій возложить оную на Ришарда, видѣлъ въ воздаяніе отъ него одну только неблагодарностьи дабы ему отмстить, положено возвратить изъ Бретаніи Графа Ричмоита, произходящаго изъ дома Тудоровъ, сопряженнаго чрезъ женской полъ съ Ланкастерскимъ домомъ; составить ему сильную партію и съ оною напасть на Ришарда, женить его на Елисаветѣ, дочери Едуарда IV. и соединя симъ образомъ правы домовъ Ланкастерскаго и Іоркскаго, возвести его на Аглинской престолъ.
   Рѣшило сей споръ Босвортское сраженіе въ 1485. году. Ришардъ бился на. ономъ какъ отчаянной, и нашелъ смерть славнѣе, нежели того былъ достоинъ. Въ началѣ битвы надѣлъ онъ на себя корону, дабы лучше быть познану. Оная найдена на кучѣ труповъ, и принесена къ Генриху Ричмонту, яко знакъ его побѣды. Солдаты, возбужденные тѣмъ же движеніемъ, закричали: "да здравствуетъ Король нашъ Генрихъ," и сей день положилъ конецъ несчастіямъ, преслѣдовавшимъ фамилію Едуарда III. и опустошеніямъ, коими красная и бѣлая роза наполняли Великобританію.
   Тѣло Ришардово, нагое и окровавленное, найденное въ кучѣ мертвыхъ, привезено въ Лейчестеръ висящее на лошади и два дни было предметомъ народнаго зрѣлища. Сей Князь былъ горбатъ и весьма непригожъ; звѣрство нрава изображалось на лицѣ его. Онъ не пользовался похищеніемъ ниже два года; а какъ сынъ его, котораго заставлялъ онъ называть Валлійскимъ Княземъ, въ молодости еще умеръ, то Ришардъ III. былъ послѣдній Король изъ Анжевиновъ, прозванныхъ Плантаженетами, кои отъ Генриха II. корня сей фамиліи, владѣли Аглинскимъ престоломъ.
   Не было въ семъ Королевствѣ ни одной знатной (фамиліи, которая бы не пролила крови на сраженіяхъ или на лобномъ мѣстѣ. Каждая сторона въ бунтахъ двухъ розъ, была осуждаема постепенно на изгнаніе, и послѣ всякаго сраженія слѣдовало приказное убивство. Не прощали ни одному изъ тѣхъ, кои слѣдуя нещастной сторонѣ, находились осужденными рѣшеніемъ судей; и крови проливалъ больше палачь, нежели солдатъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CXCVIII.

Продолженіе Англіи.

   Я уже упомянулъ, Государыня моя, что Генрихъ VII. по женскому колѣну происходилъ изъ дома Ланкастеровъ; ибо по отцѣ едва признавали его за дворянина. Былъ онъ внукъ одного Шотландскаго бродяги, которой не имѣя ни природы, ни уваженія, ни другаго достоинства кромѣ пригожаго вида, умѣлъ понравиться одной Княжнѣ Королевской крови, и на ней женился. Сынъ его также взялъ правнуку Едуарда III. и отъ нея родился Генрихъ VII. имянованной прежде Графомъ Ричмонтомъ. Ни что ему не предвѣщало короны, и никогда бы онъ объ ней и не подумалъ, ежелибъ Ришардъ III. беззаконіями своими не изтребилъ вдругъ обѣихъ фамилій, право на оную имѣющихъ.
   Генрихъ не имѣлъ нужды доказывать своего права, когда явился предъ войскомъ, ища наказать всѣми ненавидимаго тирана. Бракъ его съ дочерью Едуарда IV. склонилъ на его сторону всѣ голоса; но въ семъ союзѣ, произведенномъ политикою, любовь не принимала участія, и онъ, или по врожденной холодности, или по омерзѣнію больше къ нужному, нежели къ пріятному совокупленію, съ Королевою поступалъ не только холодно, но даже и съ нѣкоторымъ отвращеніемъ. Можетъ быть стыдился онъ подумать, что престоломъ обязанъ только своей супругѣ, а любовь оказываемая къ ней отъ народа, еще и больше умножала его ревность.
   Таковое поведеніе подвигнуло на него всѣхъ преданныхъ Іоркскому дому. Вдовствующая Королева, мать и Бургундская Герцогиня тетка ея, не могли взирать на презрѣніе, съ каковымъ онъ съ нею обходился Онѣ вздумали возпалить прежнія замѣшательствы, и наказать презирающаго мужа потерею короны. Оставался одинъ Князь изъ дома Іорковъ, котораго почти при рожденіи Ришардъ III. заключилъ въ оковы, и котораго политика не позволяла Генриху изъ оныхъ освободить. Княгини вознамѣрились возпользоваться симъ нещастнымъ, или лучше сказать его именемъ. Выбранъ былъ молодой человѣкъ его лѣтъ и пріятнаго вида. Былъ онъ сынъ одного хлѣбника, называемаго Симнелъ, обученной нѣкакимъ попомъ изъ Оксфорта, допущеннымъ въ сію тайну, представлять лице Князя. Будучи наставникомъ отвезенъ въ Ирландію, принятъ онъ съ народнымъ восклицаніемъ, и признанъ Королемъ подъ именемъ Едуарда VI. Новой Монархъ перешелъ въ Англію, и на пути къ Лондону отвсюда получалъ помочи, приведшія его въ состояніе вступить въ сраженіе съ соперникомъ. Генрихъ побѣдилъ, и Симнель достался ему въ плѣнъ. Можетъ быть изъ жалости, можетъ быть по величеству души, а можетъ быть и по желанію покрыть презрѣніемъ подобное предпріятіе, которое строгость учинила бы уваженія достойнымъ, побѣдитель удовольствовался тѣмъ, что низвергъ сего начальника бунтовщиковъ въ степень, изъ коей онъ вышелъ, и для униженія возмутителей, опредѣлилъ его въ поваренки на свою кухню. Въ одинъ день, угощая Ирландскихъ депутатовъ, заставилъ онъ имъ служить сего самаго Симнеля, котораго почитали они достойнымъ быть надъ собою Королемъ.
   По неудачѣ въ семъ первомъ предпріятіи, Бургундская Герцогиня не устыдилась приуготовить сама другаго бродягу, выдавъ его за Ришарда, Іоркскаго Герцога, втораго сына Едуарда IV. спасшагося отъ оковъ гонителей. Въ Антверпенѣ нашла она сына одного Жида, по имяни Перкина, которой показался ей годнымъ для сей комедіи. По нѣкоторымъ обстоятельствамъ родился онъ въ Англіи. Красота, благородныя черты сильно его уподобляли Едуарду IV. которой его крестилъ, и почитался.даже его истиннымъ отцемъ, ибо имѣлъ короткое знакомство съ его матерью. Приучили сего молодаго человѣка называться и почитать себя за Іоркскаго Герцога, и наставя его довольно, привезли къ Французскому Двору, гдѣ многіе Агличане къ нем:у присовокупились. Они всѣ переѣхали къ Бургундской Герцогинѣ, а оттуда въ Ирландію, обыкновенное убѣжище недовольныхъ. Перкинъ нашелъ въ Шотландскомъ Королѣ ревностнаго покровителя, которой женилъ его на одной своей сродницѣ, и явнымъ образомъ поднялъ о ужіе на его защищеніе. Не было имъ при семъ случаѣ счастія; а при другомъ ложной Іоркской Герцогъ, вмѣсто того чтобъ оправдить храбростію принимаемое на себя имя, въ самомъ началѣ сраженія ушелъ, и скрылся въ монастырѣ, изъ котораго перевезенъ въ Лондонскую башню: но какъ хотѣлъ и оттуда уйти, заплатилъ за дерзость головою; а, чего не надлежитъ забывать въ исторіи людскаго сердца, жена его, до самаго конца страстно его любившая, о потерѣ его не могла утѣшиться.
   Начало правленія Генриха VII. оскорблено было болѣзнію опустошившею весь островъ. Возобновлялась оная нѣсколько разъ по томъ въ Англіи, гдѣ врачи назвали ее Аглинскимъ лотомъ. Въ самомъ дѣлѣ болѣзнь состоитъ въ поту кончащемся смертію или выздоровленіемъ больнаго. Ежели не умираетъ онъ чрезъ сутки, то спасается. Нерадѣніе и излишнее раченіе равномѣрно ей вредны. Надлежало ожидать неподвижно въ постелѣ или въ платъѣ, какъ кому быть случится, чтобъ природа, невзначай такъ сказать схваченная, отрезвилась, и не отягчаться ни лѣкарствомъ ни пищею, не кутаться, не раздѣваться; а обойтиться ежели можно безъ пищи и безъ питья. Никогда слуху не было о подобной заразительной болѣзни. Разпространилась она почти въ одинъ день, и кончилась такожъ вдругъ. Во многихъ мѣстахъ треть жителей отъ нея погибла.
   Не предвѣщали добра о правленіи, коего начатки были столь гибельны. Скупость оказалась господствующею страстію въ Аглинскомъ Королѣ. Совокупляя безпредѣльное обдирство съ крайнею бережливостію, предуспѣлъ онъ накопить невѣроятное число денегъ для такого вѣка, когда серебро и золото были въ Европѣ весьма рѣдки. Всякой день умножалъ онъ свое сокровенное сокровище, которое, какъ то обыкновенно случается, разточено было мотовствомъ его наслѣдника.
   Генрихъ VII. послалъ въ Парижъ дочь свою Маргериту. Опредѣлено ей было выдти за Карла VIII. но сей Князь отправилъ ее назадъ и женился на Аннѣ Бретанской. Генрихъ озлобясь объявилъ войну Франціи, и для произведенія оной наложилъ чрезвычайную подать. Архіепископъ Мортонъ, Канцлеръ Королевства, научилъ собирателей чудному способу умножить прибытки сего збора. "Ежели платящіе подать, говорилъ онъ, живутъ скромно, вы должны заключать, что бережливостію они обогатились. Ежели напротивъ того живутъ они пышно, вы о богатствѣ ихъ судить можете по ихъ издержкамъ." Сей неосновательной силлогизмъ отъ однихъ названъ вилами, а отъ другихъ костылемъ Канцлера Мортона, и доказываетъ, что Аличане тогдашняго времяни, терпящіе какое либо несчастіе, умѣли утѣшать себя шутками.
   Генрихъ переправился въ Кале съ двадцатью шестью тысячами войска, говоря что идетъ завоевать Францію; но остановить его стоило только дашь ему денегъ. По заключеніи трактата возвратился онъ въ Англію, и присоедилъ къ сокровищамъ своимъ суммы взятыя для воинъ съ подданныхъ своихъ, и для мира съ непріятеля. Сей Монархъ женилъ старшаго своего сына на Гишпанской Инфантинѣ, дочери Фердинанда, Короля Аррагонскаго и Изабеллы Кастильской; но молодой супругъ умеръ въ скоромъ времяни послѣ свадьбы, и отецъ, дабы не имѣть печали возвратить приданое, вздумалъ его женить на вдовѣ втораго своего сына. Было много затрудненій въ семъ бракѣ, но найдено въ Жидовскомъ законѣ, Чемъ его подкрѣпить. Іюлій II. не думая много о совѣсти, даль сіе позволеніе, которое, какъ вы вскорѣ увидите, изтребило безъ возврата Католицкую вѣру въ Великобританіи.
   Аглинской Монархъ пребылъ во всю свою жизнь въ самомъ тѣсномъ союзѣ съ Римскимъ Дворомъ, и изпросилъ отъ онаго множество буллъ благопріятствующихъ его намѣреніямъ. Сколь скоро онъ чинилъ прозьбу, Папы проклинали его непріятелей. Весьма ему хотѣлось поставить во святые полуумнаго Генриха VI. но отвратили его отъ того чрезвычайные расходы, требуемые таковымъ обрядомъ, и презрительная его скупость спасла отъ стыда и Папскій престолъ и Христіанскую вѣру; ибо дружба Папы непростиралась такъ далеко, чтобъ освободить его отъ издержекъ нужныхъ при семъ случаѣ.
   Сей Государь чувствуя приближеніе конца своего, обратилъ взоръ на будущее, въ которомъ по безчеловѣчію и по беззаконіямъ правленія своего предвидѣлъ только предмѣты устрашающіе. Дабы уменьшитъ ужасъ, раздавалъ онъ милостыни и заводилъ монастыри, умеръ отрицаясь громогласно отъ всѣхъ злодѣяній, коими себя осквернилъ, и прося наслѣдника оныя загладить.
   За нѣсколько времяни до смерти, желая жениться на молодой Неаполитанской Королевѣ, отправилъ онъ пословъ съ странными и любопытными наставленіями, для поданія вѣрныхъ извѣстій о видѣ, сложеніи и нравѣ сей Государыни. Повелѣно имъ было прилѣжно примѣчать лице ея, было ли оно набѣлено и нарумянено, или нѣтъ; полно или сухо, кругло или продолговато, весело, пріятно, задумчиво или смѣющееся, перемѣнчиво или одинаково краснѣлась ли она говоря; хороша ли кожа; какого цвѣта волосы, глаза, брови, зубы и губы; толсты ли или сухи руки, долги или коротки пальцы, особливо какова была грудь, и имѣла ли Государыня пухъ около рта. Послы должны были разговаривать съ нею на тощакъ, принудить ее говорить долго, и какъ можно приближаться ко рту, дабы узнать не противенъ ли у нее духъ, не употребляетъ ли она какихъ пахучихъ зелій, муска и проч. Не должны они были забыть ея роста, обуви, вида и величины ногъ: имѣли повелѣніе навѣдаться, нѣтъ ли въ ней какой болѣзни отъ рожденія, какихъ признаковъ или пятенъ на тѣлѣ; какъ она живетъ; много ли ѣстъ, часто ли пьетъ, мѣшаетъ ли воду съ виномъ? и проч.
   Отвѣтъ объяснялъ, что "молодая Королева воздержна на слова, постоянна въ обращеніяхъ, имѣетъ дѣвичье лице; а когда говоритъ съ женщинами сидящими около ее, "усмѣшка ея преисполнена прелестей. Мы ни"дѣли ея руки, говорятъ послы, даже часто и "нагія, и нашли ихъ прекрасными. Показалось "намъ, что имѣетъ высокія груди, и концы "оныхъ довольно толсты. Не могли мы никогда говорить съ нею на тощакъ; но во "всѣхъ случаяхъ когда говорили, приближаясь "къ ея лицу, сколь честность могла позволить, и не слышали ни водъ, ни духовъ; а по "чистотѣ рта ея судимъ, что помянутая Королева имѣетъ приличной запахъ, и проч.
   Правленіе Генриха VIII. представляетъ произшествіи плачевнѣе и разнообразнѣе, нежели отца его. Главнѣйшее изъ оныхъ есть разводъ его съ Катериною Аррагонскою. Генрихъ женился на ней безъ склонности и по одной политикѣ; а сей худо соображенной союзъ заставилъ его пристраститься къ другимъ предмѣтамъ. Первой былъ Анна Буленъ, которая не имѣя непорочныхъ нравовъ, но притворяясь что оные имѣетъ, увѣрила Короля, что нѣтъ иной для него дороги для своего удовольствованія, какъ на ней жениться. До того времяни Монархъ имѣлъ только отвращеніе къ супружеству: но новая страсть породила въ душѣ его сумнѣніи, что живетъ онъ съ женою своего брата. Съ другой стороны, Кардиналъ Волсей, первой министръ, коего съ давнаго времяни Карлъ V. лстилъ Папскою короною, примѣтя, что сей Государь его обманываетъ, и дабы отомстить ему, склонилъ своего повелителя развестись съ Катериною, теткою Императора, подъ видомъ что не могъ законно на ней жениться, и что данное ему позволеніе не дѣйствительно.
   Генрихъ, которой и искалъ только развода, послалъ съ прозьбою къ Папѣ въ самое то время, какъ сей первосвященникъ, недоволенъ будучи Карломъ V. былъ готовъ учинить сіе удовольствіе Аглинскому Королю. Францискъ I. помогъ въ томъ Генриху; но когда дѣло было разсмотрено со всѣхъ сторонъ, нашли его несправедливымъ, и всѣ голоса отвѣчали, что не льзя разрушить брака совершеннаго двадцать лѣтъ назадъ съ добродѣтельною Государынею, утвержденнаго буллою, и признаннаго Папскою грамотою. Славной Кранмеръ, Канторберской Архіепископъ, заступившій мѣсто любимца Волсея, былъ отважнѣе Папы, утверждаясь на рѣшеніи многихъ пастырей, деньгами подкупленныхъ, уничтожилъ онъ бракъ Королевской , и произнесъ опредѣленіе на пагубной разводъ, которой съ Генрихомъ отдалилъ и всю Англію отъ Римской церкви. Король поѣхалъ за молодою супругою, привезъ ее торжественно въ Випіегальской дворецъ, и помѣстилъ въ Королевиныхъ покояхъ. Она въѣхала въ Лондонъ на тріумфальной колесницѣ, при пушечной пальбѣ изъ Лондонской башни, и при звонѣ всѣхъ колоколовъ столицы. Нѣсколько дней спустя короновали ее въ Вестминстерѣ.
   Папа не могъ тогда отговориться, чтобъ не выдать, по прозбѣ озлобленнаго Карла V. и уважая право св. престола, буллы на Генриха VIII. Сей былъ торжественно отлученъ отъ церкви. Объявленъ низверженнымъ съ престола, а дѣти, коихъ приживетъ съ Анною Булевъ, немогущими по немъ наслѣдовать. Генрихъ въ отмщеніе, принудилъ духовенство своего Королевства, признать себя главою церкви во всѣхъ своихъ областяхъ, и не нашелъ въ томъ большаго сопротивленія. Парламентъ подтвердилъ ему сіе наименованіе, и уничтожилъ власть Папы, Денаріи св. Петра, и платежъ за духовныя мѣста. Подданные учинили новую присягу Королю, называемую присягою верховенства; и сила Папы, продолжавшаяся въ Англіи толико вѣковъ, упала безъ наималѣйшаго противорѣчія.
   Съ сего часа, всякой хотящій повиноваться св. престолу, учинился предмѣтомъ мщенія Монарха, пролившаго кровавыя рѣки. Онъ предлагалъ члены вѣры, и послѣ перемѣнялъ ихъ по своему хотѣнію, сожигая въ одно время и Католиковъ непризнающихъ его верховенства, и протестантовъ, не хотящихъ слушать его догматовъ. Часто обнародывалъ законы противурѣчущіе, кои подвергали жизнь подданныхъ его опасности, дабы только учинишь оную зависящею отъ его единой воли. Никогда не видано произшествій столь странныхъ и столь частыхъ при самодержавіи неограниченномъ и при наижесточайшемъ тиранствѣ. Томасъ Морусь, Канцлеръ Королевства, былъ въ числѣ сихъ жертвъ, и головою своею заплатилъ за привязанность къ Римской церквѣ.
   Монахи всегда противившіеся супружеству Короля съ Анною Буленъ, не преставали вопіять противъ него въ своихъ проповѣдяхъ; ими-то онъ и началъ изъявлять мщеніе. Всѣ монастыри были уничтожены, и примѣчено, какъ вещь чрезвычайная, что Едуардъ выгналъ изъ Англіи Жидовъ, Едгардъ волковъ а Генрихъ VIII. монаховъ. Доходы ихъ перешли въ руки къ Королю. Движимое, наличныя деньги были не малыя; и изъ сихъ добычъ Генрихъ основалъ шесть новыхъ Епископствъ и училище, наградилъ нѣсколькихъ себѣ преданныхъ, а достальное обратилъ на свое употребленіе. Онъ сожегъ мощи, образа и другіе наружные знаки набожливости, коими монахи долго играли, насмѣхаясь народному легковѣрію. Раздраженъ онъ былъ почестьми воздаваемыми св. Томасу Канторберскому; велѣлъ позвать на судъ сію священную особу, умершую отъ давнихъ лѣтъ, и осудилъ его, яко непредставшаго, преступникомъ въ оскорбленіи величества. Пепелъ его развѣянъ по вѣтру, имя вычернено изъ календаря; и запрещено подъ смертною казнію, отправлять его праздникъ; а сокровищи собранныя трехсотлѣтнымъ ему моленіемъ, перешли въ Королевскую казенную.
   Поведеніе сего Государя съ его женами представляетъ и плачевное и смѣшное позорище. Послѣ Анны Буленъ, которой отрубилъ онъ голову подъ предлогомъ распустной ея жизни, женился онъ на Іоаннѣ Сеймуръ, и жизнію ея пожертвовалъ, дабы сохранить ея плодъ. За сею слѣдовали Анна Клевская, съ коею развелся, Катерина Говардъ, окончившая жизнь какъ и Анна Буленъ, и Катерина Парръ, которая не счастливѣе бы была прочихъ, ежелибъ не спаслась отъ развода и палача своимъ проворствомъ.
   Порядокъ наслѣдства не больше былъ въ почтеніи супружескихъ союзовъ. Катерина АррагОнская имѣла дочь, по имяни Марію, которую Анна Буленъ изключила отъ престола. По смерти сей послѣдней, дочь ея Елисавета равномѣрно изключена была для Едуарда, сына Іоанны Сеймуръ, объявленнаго наслѣдникомъ престола. Сіи разпоряженіи перемѣнены прежде Королевской смерти: Едуардъ, Марія и Елисавета призваны къ коронѣ, каждой по своему праву, и всѣ трое получили оную, одинъ за другимъ.
   Едуардъ къ отщепенству Англіи присовокупилъ ересь: Марія приобрѣла ту славу, что изтребила и то и другую, прилѣпясь къ Римской церквѣ. Елисавета духовныя дѣла превратила въ политическія, и вела оныя по своей воли, обращая въ свою прибыль. Все сіе требуетъ нѣкоторыхъ объясненій.
   Анна Буленъ лишилась жизни по ревности мужа, которой больше уже ее не любилъ. Генрихъ призналъ за точное доказательство невѣрности, особливую ея склонность къ родному ея брату и нѣкоторымъ его служителямъ, приходившимъ часто во дворецъ. Отведена она въ башню, но при всѣхъ сихъ тяжкихъ обстоятельствахъ сохранила разсудокъ. Судимы были всѣ почитаемые участниками въ ея преступленіи, и всѣ осуждены на смерть. Анна была на судѣ Перовъ: опредѣленіе гласило сожечь ее живую, или отрубить ей голову, какъ того пожелаетъ Король. Генрихъ согласился на легчайшую казнь, съ тѣмъ чтобъ она признала небытіе своего брака. Сей Госу-г дарь, ослѣпленной страстію, не примѣтилъ противорѣчія, что наказываетъ ея яко прелюбодѣйцу за нарушеніе законовъ брака, а бракъ заставлялъ объявить несостоявшимся. Она согласилась на все, чего отъ нея требовали: но ниже страхъ наижесточайшей казни не могъ извлечь изъ нея признанія о безпорядочной жизни, въ коей ея обвиняли.
   Главное ея преступленіе было то, что не любилъ ее супругъ, наскучившій обладаніемъ, и сложеніемъ своимъ влекомый къ другимъ предмѣтамъ. Онъ былъ влюбленъ въ молодую Сеймуръ, Королевину фрелину; хотя казалось, что предпочтительно вкушаетъ утѣхи супружествомъ увѣнчанныя. На другой день смерти Королевы, женился онъ на любовницѣ, а Парламентъ поспѣшалъ признать законность сего новаго союза. Іоанна Сеймуръ умерла въ родахъ; и хотя мужъ ея не успѣлъ еще возъимѣть къ ней омерзѣнія, увѣряютъ однако, что помогъ ей не замедлиться въ сей жизни. Пришли ему сказать, что неотмѣнно надлежитъ жертвовать жизнію ея или младенца. "Спасите моего сына, отвѣчалъ онъ, женъ я всегда найду много." Надъ матерію здѣлана операція, отъ коей пошла она во гробъ на другой день.
   Генрихъ женился въ четвертой разъ на Клевской Княжнѣ, которой видъ столь ему не полюбился, что онъ хотѣлъ ее назадъ отослать. "Я ждалъ Королевы, сказалъ онъ, а мнѣ привезли Фламандскую кобылу." Бракъ совершенъ былъ однако съ немалою пышностію; но участвовавшіе въ зговорѣ, погибли отъ руки палача, какъ измѣнники въ оскорбленіи величества. Сіе отвращеніе и прелести новой любовницы, побудили Короля требовать развода. Королева согласилась, и за счастіе почла оставить супруга, у котораго всѣ палачи были въ повелѣніяхъ.
   Катерина Говардъ учинясь Аглинскою Королевою, покровительствовала Католиковъ; и слѣдующіе новымъ заблужденіямъ принялись очернить ее въ разумѣ Монарха. Присматривали за ея поведеніемъ, примѣчали за ея дѣлами; нашли у ней любовниковъ въ самыхъ низкихъ степеняхъ гражданъ; и любовники, Королева, сродники, участники, всѣ осуждены погибнуть отъ руки палача. Катерина призналась на мѣстѣ казни, что поистиннѣ до супружества была она не безъ грѣха, но не хотѣла признаться въ нарушеніи законовъ чести съ того времяни, какъ учинилась Королевою. Въ слѣдствіе чего Парламентъ выдалъ законъ, осуждающій на смерть всякую дѣвицу, которая имѣвъ слабости не объявитъ о томъ Королю, ежели онъ жениться на ней захочетъ, и всѣхъ тѣхъ, кто зная что она есть дѣвица только по имяни, о томъ не объявитъ. Почему Аглинской престолъ могъ достаться только вдовѣ, и въ самомъ дѣлѣ вдова на него взошла.
   Катерина Парръ, овдовѣвшая послѣ Барона Латимера, сказала Королю, что ежели онъ отдастъ ей на волю выборъ, она предпочтетъ лучше быть его любовницею, нежели Королевою: но Государь ее обнадежилъ, и Катерина имѣла отвагу вступить въ сіе страшное ложе, изъ котораго выходили однимъ только разводомъ или лобнымъ мѣстомъ. Она едва не претерпѣла жребія Анны Буленъ и Катерины Говардъ, не за любовныя дѣла, но за то что бывала иногда разнаго съ Королемъ мнѣнія по богословскимъ спорамъ. Умѣла однако такъ поворачивать его разумомъ, что сей Государь, будучи старъ и дряхлъ, и не чувствуя способности къ новымъ бракамъ, отмѣнилъ повелѣніе о преданіи ее смерти.
   Таковъ явился на театрѣ мира, сей Государь безчеловѣчной съ полнымъ разсудкомъ, невольникъ наиподлѣйшихъ страстей, имѣющій министрами повелителей и мучителей, друзьями беззаконниковъ и невольниковъ, супругами наложницъ. Священники, Епископы, жены, любовницы, Перы, Канцлеры, все было принесено на жертву варварскимъ затѣямъ сего кровожаждущаго и сумозброднаго человѣка. Ежелибъ былъ онъ только простолюдимъ, сковалибъ его яко бѣснующагося; но какъ былъ онъ сынъ похитителя Тудора, а сей побѣдилъ тирана, то и не нашелъ судьи, которой бы не тщился быть орудіемъ его безчеловѣчій и исполнителемъ приказныхъ смертоубивствъ. Сказываютъ признался онъ при смерти, что не пощадилъ ни одного человѣка; котораго жизни требовала его ненависть, ни женщины, къ коей воспалился онъ хотѣніемъ. Можно однако усумнѣться о исшшпіѣ сихъ словъ, коихъ часть и не прилична ему была. Не только не жертвовалъ онъ хотѣнію своему честію любовницъ, но напротивъ не находилъ для нихъ степени ниже престола; и всегда любовь его увѣнчана была бракомъ.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО СХСІХ.

Продолженіе Англіи.

   Едуардъ VI. сынъ Генриха и Іоанны Сеймуръ имѣлъ только девять лѣтъ и нѣсколько мѣсяцевъ отъ роду, когда вступилъ на престолъ, на которомъ сидѣлъ не болѣе семи лѣтъ. Отецъ объявилъ его наслѣдникомъ, и Королевство управлялось совѣтомъ, въ которомъ главою былъ Кранмеръ, Канторберской Архіепископъ: но власть главная отдана была въ руки Сомерсетскаго Герцога, дяди Королевскаго, съ наименованіемъ покровителя и правителя. Онъ предпріялъ дать другой видъ Англиканской церквѣ. Сіе требуетъ объясненія.
   Генрихъ VIII. соблюлъ Католицкую вѣру. Едуардъ, сынъ его, присоединилъ ересь къ расколу. Марія, сестра его, дочь Катерины Аррагонской, предпріяла возстановить Католицкой законъ и соединеніе съ Римомъ. Число Католиковъ было еще довольно велико, и они не могли бы достигнуть до исполненія своего намѣренія, хотя бы правленіе ея было долговремяннѣе, и хотя бы она меньше проливала крови еретиковъ. Казни огорчили, духи, вселили упорство, и труднѣйшими учинили обращеніи.
   Елисавета, вступя на престолъ, основала свою славу на томъ, чтобъ завести всеобщую вѣру, и выдумала средину между Католиками и Протестантами, могущую согласить обѣ стороны. Она хотѣла сохранить большую часть наружнаго богочтенія, и особливо образа: но жертвовала мыслями своими мыслямъ народа. уложеніе вѣры ея сокращено Синодомъ въ тридцать девять членовъ, и подтверждено соборомъ. Въ немъ Священное Писаніе признается за правило вѣры: а симъ однимъ и предано все на волю заводителямъ. Ограничено число каноническихъ книгъ. Сказано о первоначальномъ грѣхѣ, о волѣ мысленія, объ оправданіи, о предопредѣленіи, о грѣхахъ совершившихся послѣ крещенія; но во всемъ семъ удаленось отъ истинной цѣли. Вселенскіе соборы не признаны не могущими погрѣшить; приняты только два таинства; преданіе отвержено; наука о истинномъ присудствіи уничтожена двоезначущими выраженіями; холостая жизнь священниковъ отринута; иконы изтреблены.
   Таковы суть главныя заблужденіи Англиканской церкви. Сохранено въ ней посвященіе Епископовъ, и прилѣпившіеся къ оному, названы потомъ Конформистами или Епископитянами. Калвинисты пришедшіе въ Англію, возстали противъ ихъ власти, и составили другія двѣ секты, называемыя Презбитеріянами, потому что сравнивали священство съ Епископствомъ, и Пуританами, потому что приняли вообще перемѣну въ вѣрѣ, и держались истинныхъ словъ Евангелія.
   Епископитяне удержали первоначаліе духовное, каково оное было въ Римской церквѣ, когда они ее оставили. Имѣли они Епископовъ, поповъ, канониковъ, службу прозванную ими Аглинскою обѣднею: но въ догматахъ не различались почти съ Калвинистами, явными врагами той духовной власти, которая и понынѣ есть господствующая вѣра въ Англіи, Государя и Парламента; словомъ Аглинская вѣра.
   Презбитеріяне какъ въ догматахъ такъ и въ устройствѣ, слѣдовали женевскимъ Протестантамъ, и думали, что вѣра не полагаетъ ни какой разности между попомъ и Епископомъ. управляли церковь старшинами и попами, то есть, что всякой приходъ имѣлъ пастора и двухъ мирянъ, избранныхъ отъ общества, и сіи три особы разпоряжали, всѣмъ приходомъ во всемъ относящемся до церковнаго устройства. Имѣли они степени, провинціальные зборищи, и народные синоды.
   Степени состояли въ нѣкоторомъ числѣ соединенныхъ приходовъ, коихъ священники и старшины вѣдали дѣла относящіяся до вѣры въ своемъ околодкѣ, съ такою же властію какъ пасторы и ихъ помощники въ ихъ собственныхъ приходахъ. Провинціальной Синодъ былъ сборище всѣхъ степеней провинціи или Графства. Они посылали депутатовъ въ народной Синодъ. Степень держалась разъ въ мѣсяцъ, Провинціальной Синодъ разъ въ годъ, а народной когда Парламенту угодно было его созвать: ибо Парламентъ при Карлѣ I. былъ составленъ изъ Презбитеріянъ.
   Сіи послѣдніе, имѣя великую при немъ власть, притворялись весьма строгими. Суровость ихъ, или лучше лицемѣріе шло такъ далеко, что не хотѣли они позволять деревенскимъ жителямъ забавляться самыми невинными играми. Пуритане въ нравоученіи своемъ такожъ были несносны. Такъ называемое ими самовластіе Римскаго Двора, было главнымъ предмѣтомъ ихъ рвенія и ревности. Они находили его даже въ Епископствѣ, сохраненномъ отъ Генриха VIII. и въ каждомъ Епископѣ представляли Государю Томаса Канторберскаго.
   Изъ нѣдръ сей секты, подъ предлогомъ новаго поправленія, вышли Независимые, такъ названные потому, что не хотѣли зависѣть ни отъ какого духовнаго зборища. Они утверждали, что каждая церковь, каждой приходъ, каждое собраніе, заключало въ себѣ существительно все то, что нужно для ихъ управленія; что имѣла всю власть, всю духовную расправу; что не подчинена была ни какому собранію, никакому Синоду, никакому Епископу, словомъ никакой церковной главѣ. Примѣтьте, что сіи мнѣніи относились больше къ устройству, нежели къ основанію вѣры, которая была таже, что и у Презбитеріянъ.
   Независимые объявили себя не только непріятелями Королю, но и Королевской власти, и предпріяли оную изтребить, для составленія республики, въ управленіи коей всякой бы могъ имѣть участіе; а какъ они съ Презбитеріянами учинились всѣхъ сильнѣе, то почти всѣ прочія Аглинскія секты противныя Аглинской церквѣ, то есть Епископству, къ нимъ присоединились; и сіе-то сообщеніе погубило Карла I. Онѣ совокупились на изтребленіе Епископства и Монархіи оное подкрѣпляющей.
   Славной Бутлеръ, въ смѣшной своей поемѣ Гудибрасъ, открылъ лицемѣріе и фанатизмъ сихъ воспаленныхъ сумозбродовъ, коихъ тогда Парламентъ выпустилъ на угнѣтеніе держащихся Королевской стороны, и прилѣпившихся къ старинному церковному и государственному правленію. Бутлеръ покрывая сію секту срамомъ, много помогъ не только Королю, но можетъ быть и возведенію на престолъ Карла II. Презбитеріяне, Пуритане, и Независимые ведутся еще въ Англіи и въ селеніяхъ, но не столь многочисленны и опасны, какъ были прежде.
   При владѣніи Едуарда VI. Агличане были Протестанты, потому что Король и совѣтъ его таковыми себя выдавали, но никто не претерпѣлъ гоненія, кромѣ двухъ бѣдныхъ женщинъ Анабаптистокъ, которыхъ лютый Кранмеръ предалъ огню. Король со слезами подписалъ приговоръ, сказавъ Архіепископу; "ежели ты заставляешь Меня дѣлать худое дѣло, ты отвѣчать за то будешь предъ Богомъ." Сей человѣколюбивой и чувствительной Государь умеръ шестнадцати лѣтъ, жалуясь на безчеловѣчіи, кои дѣлать принудили его министры. Онъ наслѣдницею Королевства объявилъ двоюродную сестру свою, Іоанну Гре, произходящую отъ Генриха VII. но послѣдователи и право верхъ одержали Маріи. Отецъ, свекоръ, супругъ Іоанны Гре, и сама она на конецъ осуждена была на потеряніе головы. Ее принудили принять корону; и она была третья Аглинская Королева окончившая жизнь отъ руки палача.
   Марія тотчасъ по вступленіи на престолъ, приняла намѣреніе возстановить Католицкой законъ, и гнала тѣхъ, кто отваживался оспоривать догматы и обряды онаго. Имѣла она личныя причины ненавидѣть Протестантовъ, спорившихъ всегда о законности ея рожденія: но дабы не взволновать духовъ скоропостижнымъ ихъ изтребленіемъ, сперва притворилась и обѣщала дать равную свободу обѣимъ вѣрамъ. Кранмеръ повидимому обманутой таковою умѣренною наружностію, вздумалъ выдашь Епископское увѣщаніе противъ Римской обѣдни. Безразсудность стоила ему жизни. Онъ взятъ подъ караулъ; и когда Королева всенародно объявила себя противницею новаго богослуженія, сей пастырь, при Едуардѣ самодержавно управлявшій всѣми церковными дѣлами, осужденъ лишиться жизни на кострѣ. Для избѣжанія казни подписалъ онъ отреченіе отъ своей вѣры: но Королевѣ хотѣлось принести сію жертву тѣни своей матери, огорченной приговоромъ развода, выдуманнымъ отъ него при Генрихѣ VIII. Симъ образомъ, не смотря на его отреченіе, опредѣленіе совершено во всей строгости. Кранмеръ, предъ самымъ часомъ смерти, не призналъ своего отреченія, и объявилъ что пребываетъ въ Лютеранскомъ законѣ. Онъ всунулъ въ огонь руку подписавшую отреченіе и не прежде бросился въ костеръ, какъ по ея сгорѣніи.
   Костры инквизиціи возпалились по всей Англіи. Воздвижены на Протестантовъ тѣ же гоненіи, каковы Генрихъ VIII. заставлялъ претерпѣвать Католиковъ. Оные походили тогда на заразительную болѣзнь, всю Европу опустошающую. Не находили средствъ дѣйствительнѣе костровъ и палача для изтребленія ересей, и варварство сіе не могло шіако прерваться какъ постепенно; какъ бы надлежало перейти чрезъ всѣ сіи крайности для достиженія до блаженныхъ времянъ, въ кои Локки извѣдали человѣческое понятіе, Невтоны обрѣли законы природы, а Агличане охватили весь свѣтъ торговлею.
   Франція воспользовалась сими волнованіями и взяла назадъ городъ Кале. Сіе произшествье принесло не малой ущербъ славѣ правленія Маріи. Съ давнаго времяни здоровье ея было слабо: упадокъ душевныхъ силъ умножилъ ея болѣзни. Зная, что подданные ее ненавидятъ, наполняясь ужасомъ, что наслѣдуетъ по ней терпѣть ее не могущая Елисавета, печалясь и потерѣ Кале, и особливо объ отъѣздѣ супруга своего Филиппа II. Гишпанскаго Короля, которой на всегда имѣлъ остаться въ своемъ Государствѣ, не могла она наконецъ перенести всѣхъ сихъ болѣзненныхъ предмѣтовъ.
   Марія вышла за Филиппа по совѣту Карла V. которой велѣлъ ей сказать, что ежелибъ вѣкъ" не дѣлалъ его неспособнымъ къ супружеству, онъ бы самъ съ великимъ удовольствіемъ на ней женился, но что не смѣетъ ей представить стараго и дряхлаго мужа, а не могши о себѣ говорить, не имѣетъ ничего драгоцѣннѣе ей предложить, какъ своего роднаго сына. Королева тѣмъ охотнѣе согласилась, что терпѣла тогда, какъ увѣряютъ, отъ жестокосердія младаго Куртене, въ котораго, сказываютъ, была влюблена. Онъ прилѣпился къ Елисаветѣ, коей разумъ и молодость больше ему нравились, позабылъ могущія поколебать предложеніи большой сестры для прелестей меньшей, и въ восторгъ любви за удовольствіе поставилъ жертвовать ей короною. Королева раздраженная таковымъ предпочтеніемъ, не полагала больше предѣловъ гнѣву своему: презрѣнная любовь прераждается въ ней въ ненависть; въ сестрѣ видитъ она только несносную и торжествующую соперницу, а въ любовникѣ неблагодарнаго, заслужившаго быть предану забвенію.
   Марія, учинясь супругою Филиппа II. и желая страстно имѣть дѣтей, почитала себя беременною безъ всякаго основанія. Писано ко всѣмъ Епископамъ, чтобъ пѣли молебны для принесенія Богу благодарности, и для изпрошенія сохраненія плода Королевы. Агличане тому насмѣхались, и у дворцовыхъ воротъ прибили письмо гласящее: "всегда ли мы будемъ "дураки до того, чтобъ вѣрить беременности "нашей Государыни? да и отъ кого можетъ "она быть беременна, развѣ отъ долгохвостой "обезьяны или отъ цѣпной собаки? Марія преставилась, сидѣвъ на тронѣ пять лѣтъ съ половиною, была любима Католиками, и проклинаема Протестантами. Правленіе ея краткостію своею столь же много вреда нанесло Римскому исповѣданію, сколь правленіе Елисаветы долготою было полезно Англиканской церквѣ.
   Когда сія Послѣдняя вступила на престолъ, большая часть народа держалась еще Католицкой вѣры. Достальные слѣдовали сектѣ Лютера и Калвина, или съ пренебреженіемъ не держались ни той ни другой. Королева Калвинистовъ не любила, почитая ихъ наиопаснѣйшими врагами Королевскихъ преимуществъ, за которыя всегда она крѣпко стояла: но начали ихъ не совсѣмъ оставила, хотя и больше придерживалась началъ Лютеровыхъ.
   Съ другой стороны, дабы не взволновать Католиковъ, коихъ внутренно проклинала, потому что они явно возставали противъ законности ея рожденія, она изтребляя обряды Римской церкви, соблюла не малую часть оныхъ. Одинъ изъ крестовыхъ ея поповъ осмѣлился передъ нею проповѣдывать изпровергая знаменіе креста; Королева ему съ мѣста закричала, чтобъ онъ оставилъ сіе соблазнительное отступленіе отъ проповѣди, и продолжалъ оную. Она ввела пѣніе псалмовъ на простомъ языкѣ; но оказывала великое отвращеніе къ проповѣдямъ, въ которыхъ Калвинисты, коихъ для сей причины называли Проповѣдниками, заключали все свое наружное богослуженіе, и Епископство сохранила во всемъ его блескѣ, дабы тѣмъ болѣе удалиться отъ ихъ началъ. Желалось ей соблюсти отличеніи въ Гіерархіи даже до того, что хотѣла здѣлать Кардиналовъ, по примѣру Папы, котораго, какъ говорила, заступаетъ она мѣсто въ Англіи, и не прежде оставила сіе смѣшное предпріятіе, какъ по доказаніи его непристойности Бакономъ и другими.
   Впрочемъ, трудно ограничить истинныя ея мысли по поводу вѣры. Во всемъ ея поведеніи, вездѣ примѣчается лукавый разумъ политики, и нигдѣ не видно благородной наружности истинны. Ежелибъ Римъ могъ ей помочь въ ея предпріятіяхъ, она бы конечно подчинила себя власти Папы. Она заставила короновать себя Католицкаго Епископа: но въ нескромности своей выговорилась штатсъ-дамамъ, случившимся около нея во время помазанія, "не подходите ко мнѣ; отъ сего вонючаго масла вамъ стошнится." Въ продолженіе Голландскихъ замѣшательствъ, безпрестанно говорила, что Голландцы по пусту такъ много шумятъ за обѣдню. "Вотъ прекрасное, побужденіе къ вооруженію! кто не хочетъ при ней присудствовать какъ при таинствѣ, пускай ходитъ какъ на комедію." Одинъ духовной осмѣлился ей представить, что въ нѣкоторомъ случаѣ поступила она больше по политикѣ, нежели какъ надлежало Христіанкѣ. "Я вижу отвѣчала она, что ты читалъ всѣ книги завѣта кромѣ Царствъ."
   Поведеніемъ преисполненнымъ хитрости, достигла сія Государыня до того, что приобучила народъ ко всѣмъ перемѣнамъ, кои ввести хотѣла, а сорокопятилѣтнее правленіе привело ее въ состояніе дать Англиканской вѣрѣ твердость, каковой не имѣла оная ниже во время Генриха VIII. ибо при немъ, перемѣна походила больше на времянное и посторонними обстоятельствами вынужденное введеніе новости, нежели на твердое и умышленное отступленіе отъ истинной вѣры. Елисавета не употребляла гоненій, но кто хотѣлъ возмутить Государство, слѣдуя предписаніямъ совѣсти, былъ сурово наказанъ. Она возвратила изъ ссылки и выпустила изъ темницъ всѣхъ при прежнемъ правленіи заключенныхъ по поводу вѣры. Канцлеръ Баконъ случася въ комнатѣ Королевиной, когда заключенные пришли благодарить ее за полученіе свободы, сказалъ ей: "есть другіе, коимъ Ваше "Величество еще не простили, и кои заключены со времянъ Маріи. Кто Они таковы, спросила она, я тебѣ обѣщаю, что тотчасъ ихъ выпущу. Они называются, сказалъ Канцлеръ, Матвей, Маркъ, Лука и Іоаннъ: подданные ваши ожидаютъ ихъ вольности. Желаніе ихъ исполнится, отвѣчала Королева, не сумнѣвайщесь, я весьма прилѣжно о томъ думаю; но напередъ желаю съ ними поговорить, и отъ нихъ самихъ узнать, что мнѣ здѣлать въ ихъ пользу...
   Парламентъ прислалъ къ ней депутатовъ просишь назначить по себѣ наслѣдника, или избрать супруга, которой бы произвелъ дѣтей достойныхъ послѣ нее сидѣть на престолѣ. "Я еще съ лишкомъ молода, отвѣчала она, чтобъ думать о духовной, а съ лишкомъ стара, чтобъ выдти за мужъ. Впрочемъ не опасаюсь имѣть недостатка въ наслѣдникахъ, и не хочу имѣть иныхъ дѣтей, кромѣ моихъ подданныхъ." Отвѣтствовала она послу Генриха III. Короля Французскаго, которой именемъ Государя своего дѣлалъ ей предложеніи о замужствѣ. "Я бы желала лучше выдти за такого мужа, котораго бы здѣлала Королемъ, нежели за такого, которой меня здѣлаетъ Королевою." Сикстъ V. сказалъ одному Агличанину, поднесшему ему портретъ Елисаветы: "Королева ваша управляетъ Государствомъ весьма счастливо, ежелибъ она здѣлалась моею женою, мы бы дали свѣту втораго Александра." Она съ своей стороны сказала, увидя портретъ Папы: "ежелибъ св. Отецъ остригъ себѣ бороду, я бы за него вышла только для того, чтобъ увидѣть, правду ли онъ говоритъ: но выдти вдругъ за большаго попа и за большую бороду, было бы подвергнуть себя насмѣшкамъ."
   Когда Филиппъ II. вооружилъ тотъ славной флотъ, которой, подъ именемъ столь мало заслуженнымъ непобѣдимаго, угрожалъ поглотить Англію, Елисавета выѣхала верхомъ въ лагерь при Теллебури, и проѣзжая ряды съ видомъ изъявляющимъ твердость души ея, увѣщевала солдатъ помнить о ихъ должности, отечествѣ и вѣрѣ. "Я сама, примолвила она, поведу васъ на непріятеля. Знаю, что имѣю только слабую женскую руку, но имѣю душу Короля, и, что еще больше, Короля Аглинскаго. Я скорѣе погибну въ сравненіи, нежели соглашусь жить по разореніи или вверженіи въ неволю моего народа." Вѣтры и каменья за нее сразились; часть Гишпанскаго флота погибла отъ бури, другая учинилась добычею Агличанъ.
   Смерть Маріи Штуардъ, Шотландской Королевы, на которую Елисавета отважилась поднять мечь правосудія, есть наидостопамятнѣйшее произшествіе ея жизни. Марія имѣла право къ Аглинской коронѣ, въ качествѣ произхожденія своего отъ Генриха VII. по чему и почли ее жертвою нужною для безопасности Королевы. Вмѣшали ее въ одинъ заговоръ. Елисавета назначила коммисаровъ, которые ее судили и приговорили къ смерти. Сія Государыня, родясь за нѣсколько дней предъ кончиною отца своего Шотландскаго Короля, Королевою была съ самой колыбели. На шестомъ году повезена она во Францію въ замужство за Дофина, старшаго сына Генриха II. Овдовѣвъ послѣ Франциска II. возвратилась въ Шотландію, и въ сіе-то время возрасло между ею и Елисаветою сѣмя распри и зависти, учинившееся столь пагубнымъ Маріи Штуардъ.
   Вамъ понравится, Государыня моя, описаніе отъѣзда сей Государыни и печали ея при прощаніи съ фракціею, единственнаго театра, на которомъ счастіе удостоило ей служить. Простясь со всѣми ее окружавшими, имѣя душу снѣдаемую печалію, очи наполненныя слезами, обратила она взоръ на брега Королевства; и до тѣхъ поръ на нихъ взирала, пока изъ виду не удалилась, угнѣтаема будучи тоскою начала она съ сего часа предвидѣть всѣ тѣ безконечныя несчастій, наполнившія остатокъ жизни ея толикою горестію, и гласомъ прерываемымъ вздохами, произнесла сіи слова: "прости Франція, прости милая страна; никогда уже я тебя больше не увижу... Не хотѣла она позволить даже и ночному мраку скрыть оную отъ ея взора, повелѣвъ вынести кровать свою на палубу. При разсвѣтѣ французскіе берега еще разъ представились ея очамъ, и пока могла она ихъ видѣть, не преставала скорбѣть и покой подвергаться печали.
   Аглинская Королева предуспѣла обязать Французскихъ пословъ обѣщать, что Марія не, будетъ впредь брать герба ни имяни Великобританской Королевы; но она отреклась рдтификовать сіе обѣщаніе; и отъ того произошла неукротимая ненависть, доведшая ее до палачевыхъ рукъ. Другова рода соперничество возналяло сердце Елисаветы. Будучи влюблена въ себя и преисполнена удивленіемъ къ своей особѣ, тщательно старалась она о убранствѣ своемъ и о приданіи себѣ младости приличныхъ пріятностей, хотя уже и вышла изъ сихъ лѣтъ. Не смотря на то, что не могла сравниваться прелестьми и красотою съ Шотландскою Королевою, имѣла она слабость ей себя уподоблять, и хотѣла всегда надъ нею брать верхъ.
   Марія была семнадцати лѣтъ, когда оставила Францію. Многіе изъ Европейскихъ Государей за нее сватались. Елисавету устрашалъ таковой союзъ: она желала, чтобъ Шотландская Королева послѣдовала ея примѣру и навсегда отреклась отъ супружества. Марія удовольствовала ее отъ части, и пренебрегая всякой чужестранной союзъ, предпочла оному своего подданнаго, и имѣла отъ него сына, которой извѣстенъ потомъ былъ подъ именемъ Іякова I. и при которомъ Англія и Шотландія навсегда соединены,, и покорены единому Государю.
   Скоропостижная смерть супруга ея, коего не могла она на конецъ терпѣть, возпричинствовала нѣкоторыя на нея подозрѣніи, а бракъ съ Ботеелемъ, тотчасъ послѣ оной смерти возпослѣдовавшій, навсегда оставитъ мысли предосудительныя ея славѣ. Доказано, что Ботвель виновенъ въ семъ убивствѣ, и сумнѣваться почти не льзя, чтобъ и Королева не имѣла въ томъ участія. Подданные ея взбунтовались; Марія переѣхала въ Англію, и сія безразсудность совершила ея нещаетіе. Она просила позволенія увидѣться съ Елисаветою. Сія ей въ томъ отказала подъ предлогомъ, что не можетъ, не помрача своей славы, допустить передъ себя женщину, уличаемую въ убивствѣ мужа. Шотландская Королева чрезъ многіе годы терпѣла суровости отъ сей гордой соперницы, и изъ заключенія перешла на мѣсто казни, утверждая безпрестанно свою невинность.
   Хотѣли сумнѣнію подвергнуть любовь Елисаветы къ славному Графу Ессексу, которымъ, какъ вамъ извѣстно, наполнены исторія, романы и даже театры во всѣхъ земляхъ. Противоставятъ оной неравенство ихъ лѣтъ; но хотя Графъ былъ молодъ, не доказывается ли самымъ поведеніемъ его, что былъ онъ болѣе счастливой любовникъ нежели простой любимецъ? ежели противорѣчили ему въ наималѣйшемъ его желаніи, онъ удалялся изъ дворца, и заставлялъ дорого платить за свое возвращеніе. Когда былъ боленъ, Королева его посѣщала, садилась при его кроватѣ, сама приказывала о лѣкарствѣ, о питьѣ и проч. Онъ погубилъ себя тѣмъ, что не умѣлъ беречи Государыню, столь же великую въ глазахъ политики, сколь малую въ глазахъ разсудка.
   Сказываютъ, что Графъ однажды оборотился къ ней спиною съ видомъ презрѣнія, и она его ударила по щекѣ. Вмѣсто того, чтобъ укротить повелительницу почтеніемъ, вспыльчивой любовникъ, схватился за шпагу, клялся, что не вытерпѣлъ бы сей обиды отъ Генриха VIII. и вышелъ въ превеликой ярости. Вскорѣ вмѣшался онъ въ начинающейся бунтъ, отъ котораго и погибъ: но не хотѣлъ никогда въ томъ признаться. Королева для выслушанія его послала комисаровъ: онъ осмѣлился ихъ задержать, и угрожалъ смертію, ежели они покусятся уйти. На конецъ будучи преслѣдуемъ, здался и отведенъ въ Вестминстеръ. Пріятелямъ его позволено было съ нимъ видаться; они ему совѣтовали просить прощенія; но опираясь всегда на свою невинность, не хотѣлъ онъ того учинить. Приговоръ къ смерти исполненъ надъ нимъ въ Лондонской башнѣ; и съ того времяни, Елисавета впала въ глубокую задумчивость. Жаловалась, что поспѣшили судомъ и когда изпрашивали у нее прощенія прочимъ бунтовщикамъ, "ахъ! сказала она, никто меня не просилъ о Графѣ Ессексѣ!" иногда бросалась она на полъ и стеня повторяла безпрестанно сіе милое имя: "Графъ Ессексъ, Графъ Ессексъ!"
   На театрѣ представили сію любовь, страстью сильною, безразсудно ревнивою, но нѣжною, прощающею все, готовою на всѣ слабости, жертвующею всѣмъ для милаго предмѣта, и таковою наконецъ, каковою можетъ заражена быть шестидесятилѣтняя простолюдимка, влюбившаяся въ молодаго двадцатилѣтняго человѣка. Исторігческая истинна не таковою представляетъ намъ сію картину. Примѣтна конечно въ ней Королева порабощенная страстьми своего пола, но еще больше попеченіемъ высокомѣрія и стараніемъ о правленіи; больше ревнующая о могуществѣ, нежели о сердцѣ своего любимца; больше страшащаяся его заговоровъ, нежели невѣрности, и скорѣе прощающая ему успѣхи его въ любовныхъ дѣлахъ, нежели власть и силу въ Государствѣ.
   Въ царствованіе ея и ея предмѣстниковъ, власть Аглинскаго Парламента была весьма ограничена, а власть Государей безпредѣльна. Елисавета не позволяла ему мѣшаться въ духовныя дѣла, попеченіе о которыхъ принадлежало единственно ей по праву первоначалія, и ежели кто изъ членовъ предлагалъ войти въ разбирательство сихъ дѣлъ, былъ ему чиненъ выговоръ какъ подданному бунтующему противъ воли Государыни. Ежели онъ продолжалъ настоятъ, всегда сажали подъ караулъ при выходѣ изъ Парламента. Самодержавная власть сей Королевы до того простиралась, что разпоряжала она вѣрою и совѣстію подданныхъ. Она сочиняла члены вѣры, и принуждала оные слѣпо принимать, и, чего дотолѣ еще не случалось, женщина была главою церкви. Въ слѣдствіе сей неограниченной власти, Агличане четыре раза перемѣняли вѣру подъ владѣніемъ Тудоровъ: отщепенцами были при Генрихѣ VIII. Протестантами при Едуардѣ VI. Католиками при Маріи, а при Елисаветѣ утвердились на конецъ въ Англиканской вѣрѣ.
   Когда сія Государыня требовала у Парламента новыхъ вспомогательныхъ денегъ, всегда была вѣрна оныя получить и брала ихъ по своей волѣ безъ согласія двухъ палатъ. Воля ея занимала мѣсто закона даже въ уголовныхъ судахъ: ни одинъ присяжной не отваживался разрѣшить невиннаго, котораго погубить хотѣлъ дворъ: часто случалось что несчастной былъ казненъ безъ всякаго суда. Подобныя произшествіи, отъ которыхъ нынѣ взбунтовалась бы вся Англія, сносимы были съ непоколебимымъ терпѣніемъ, и почитались за дѣйствіе законной власти.
   Когда Штуарды окоренились на Британическомъ престолѣ, стали въ Англіи слѣдовать другимъ правиламъ и другимъ законамъ. Всѣ налоги привязанные обычаемъ къ владѣніямъ короны, причтены въ число наинесправедливѣйшихъ и наиненавистнѣйшихъ похищеній. Принудили Государя неотмѣнно просить вспомогательныхъ денегъ, и присвоили себѣ право въ томъ ему отказывать. Не позволялось ему болѣе учреждать ни духовнаго устройства, ни наружнаго богослуженія безъ согласія двухъ палатъ. Прочность сего образа правленія приписывается Сектѣ Пуритановъ и ревности ихъ о сокращеніи Королевскихъ преимуществъ.
   Хотя Агличане были порабощены игу Елисаветы, но неменьше были сильны, трудолюбивы и предпріимчивы. Правленіе ея было время первыхъ ихъ путешествій въ разныя части свѣта, первыхъ мореплаваній на полночь и Востокъ, первыхъ заведеній на Гвинейскихъ берегахъ, первыхъ селеній въ полуночной Америкѣ. Составились между ими торговыя общества, отъ коихъ они получили наилучшихъ въ Европѣ мореходцевъ; и съ сего времяни взяли верхъ на морѣ, котораго послѣ почти никогда не уступали. Прилѣпились къ художествамъ и ремесламъ; земледѣліе начали почитать за первое изо всѣхъ благъ, и открыли себѣ источники богатствъ несравненно изобильнѣйшіе и. прочнѣйшіе, нежели Голкондскіе, Мексиканскіе и Перуанскіе рудники.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CC.

Продолженіе Англіи.

   Iяковъ I, наслѣдникъ Елисаветы, и сынъ Маріи Стуардъ, мало умѣлъ пользоваться цвѣтущимъ состояніемъ, въ каковомъ нашелъ Англію при вступленіи на престолъ. Хотя произошелъ отъ родителей Католиковъ, принялъ онъ Реформатскую вѣру. Почиталъ себя искуснымъ спорителемъ о законѣ, превосходнымъ богословомъ, и простиралъ сіе безуміе до безконечности. Хвасталъ такъ же остроуміемъ, и любилъ бѣгать за знаменованіемъ словъ. Однажды желая показать свою ученость и дарованіе къ богословскимъ спорамъ назначилъ въ Едимбургскомъ училищѣ торжественное собраніе, въ которомъ назначено было состязаться въ его присудствіи о разныхъ вещахъ. По окончаніи засѣданія Король спросилъ объ имянахъ спорившихъ, и оные на Аглинскомъ языкѣ значили: Адамовъ сынъ, Хорошая ложъ, Песокъ, Молодой, Красной, Король. Іяковъ разсуждая о предмѣтахъ ихъ споровъ, перебирая имяна сказалъ: "имъ предопредѣлено было исполнить "съ похвалою сіе дѣло. Адамъ былъ общей отецъ и первый человѣкъ; а Сынъ Адамовъ былъ первой въ семъ спорѣ. Отвѣтствовавшій ему называется Хорошая ложь. Какое чудо! дѣйствительно въ предложеніи его были прекрасныя лжи, изъ которыхъ вышелъ онъ съ честію. Но для чего Г. Песокъ не первой вышелъ на песокъ? онъ бы также съ успѣхомъ возвратился, и я теперь вижу, что не всѣ пески не плодородны, ибо сей въ спорѣ доказалъ, разумъ весьма плодущей. Г. Молодой показался мнѣ очень старъ въ Аристотелѣ, а Г. Красной не имѣешь причины краснѣть отъ того, какъ онъ защищалъ свое предложеніе. Что принадлежитъ до Г. Короля, онъ спорилъ какъ Король о Королевскомъ предмѣтѣ, то есть о царствѣ разума надъ страстями. Наконецъ прибавилъ остроумной Монархъ, я столь доволенъ симъ собраніемъ, что хочу быть крестнымъ отцемъ училищу и называть его училищемъ Короля Іякова."
   Нѣкто сказалъ Его Величеству, что находится въ собраніи человѣкъ великихъ достоинствъ, но столь робкой, что не осмѣлился говорить передъ онымъ: и сей былъ Г. Шартіе, начальникъ училища. "Шартіе! сказалъ Король, сіе имя весьма пристало его нраву: ибо Шарты (Хартіи) содержатъ въ себѣ обыкновенно множество важностей; но онѣ не говорятъ и говорить не могутъ, а подаютъ поводъ тѣмъ, у коихъ есть языкъ, сказывать прекрасныя вещи."
   Сей Сѣверной Соломонъ, ибо такъ льстецы его называли, столь славился таковыми глупостями, что желалъ видѣть ихъ переодѣтыми въ Латьшскіе стихи; и вы конечно отгадаете, что не заставили его долго того ждать. Генрихъ IV. весьма мало его уважающій, говаривалъ объ немъ: "я не знаю, для чего даютъ ему имя Соломона, развѣ потому, что онъ сынъ Давыда, игрока на арѳѣ." Марія Стуардъ, мать Іякова I. имѣла любовное дѣло съ музыкантомъ Давыдомъ Риціо, котораго ревнивой ея мужъ велѣлъ умертвить.
   Католики возрадовались смерти Елисаветы надѣясь, что сынъ соперницы ея будетъ къ нимъ благосклоннѣе; но видя себя обманутыми въ семъ упованіи, предпріяли збыть вдругъ Короля, Королевскую фамилію, Министровъ и Парламентъ чрезъ славной заговоръ прозванной Пороховымъ. Нанявъ домъ прилеглой къ Вестминстерской залѣ, прорыли они подкопъ, дабы взорвать оную въ такой день, когда всѣ въ нее соберутся. Случай способствовалъ ихъ беззаконію. Они нашли подъ помянутою залою пустой погребъ, и поставили въ немъ тридцать боченковъ съ порохомъ, заклавъ оные дровами: а дабы отнять всякое подозрѣніе, разтворили двери. Король получилъ письмо, писанное однимъ изъ заговорщиковъ, хотя и весьма темное, но умѣлъ понять его смыслъ. Заговоръ открытъ, и преступленіе наказано. Исторія свѣта мало представляетъ примѣровъ столь проклятаго предпріятія.
   Наиболѣе Агличанъ отвратило отъ Короля Іякова и послужило къ главной на него жалобѣ, презрѣніе его къ женщинамъ, и крайняя привязанность къ любимцамъ, коихъ однако бросалъ онъ, какъ женщина любовниковъ, мѣняя одного на другова. Въ пути своемъ изъ Шотландіи въ Англію попустилъ онъ стоять предъ собою женщинамъ на колѣнкахъ, и сію неучтивость удвоилъ еще ругательными словами о ихъ полѣ и о страсти столь естественно ими въ насъ вселяемой. Онъ всенародно разсуждалъ о Генрихѣ IV. по поводу склонности его къ сему обожанія достойному полу. Слова его столь сильно раздражили Агличанокъ, что не знали онѣ мѣры говоря о порокахъ своего Государя.
   Робертъ Карръ, коего счастіе заслуживаетъ быть примѣчено, явился въ Лондонѣ съ прелестнымъ видомъ и въ двадцать лѣтъ отъ рода. Лордъ Гей, коему былъ онъ порученъ, зная въ Королѣ страсть къ красотѣ, молодости и внѣшнимъ прелестямъ, посылаетъ Карра, въ одномъ рыцарскомъ торжествѣ, поднести Его Величеству щитъ и знакъ. Между тѣмъ, какъ онъ приближался къ Монарху, лошадь его сбила, и переломила ему ногу. Іяковъ тронутый приключеніемъ, удивляется виду раненаго, помѣщаетъ его во дворцѣ, и повелѣваетъ лѣчить своимъ врачамъ; самъ часто его посѣщаетъ, и начинаетъ чувствовать къ нему наисильнѣйшую привязанность. Дѣлаетъ его рыцаремъ, Вице-Графомъ Рочесшерскимъ, даетъ ему орденъ подвяски, допускаетъ. въ совѣтъ; и не назначая никакой особенной должности, повѣряетъ ему верховное правленіе надъ всѣми Государственными дѣлами. Богатсгивы ошисюда сливаются на сего любимца; и между тѣмъ, какъ Министры не знаютъ откуда взять денегъ для содержанія отягченнаго правительства, Іяковъ разточительною рукою осыпаешь сокровищами своего безполезнаго и пустоголоваго наперстника. Сей не умѣетъ пользоваться счастіемъ, и заключается съ женою своею въ башню за то что, дабы ей понравиться, принялъ участіе въ опоеніи ядомъ.
   Жоржъ Вилліеръ заступаетъ его мѣсто. Сей есть тотъ славной Герцогъ Букингамъ, столь извѣстной въ Европѣ по красотѣ, по волокитству и по своимъ притязаніямъ. Онъ влюбленъ былъ въ Графиню Шеревсбури. Мужъ ея, никогда до того времяни не препятствовавшій женѣ своей въ любовныхъ дѣлахъ, вздумалъ на него осердиться, и былъ убитъ защищая честь свою. Сказываютъ, что Графиня, переодѣтая Пажемъ, держала Герцогову лошадь во время поединка, и что въ награжденіе любовника за храбрость, приняла его въ свою постелю въ тотъ же вечеръ и въ рубашкѣ окропленной кровію ея мужа.
   Букингамъ вложилъ въ голову Валлійскаго Князя, которой былъ послѣ несчастной Карлъ I. Ѣхать, перерядясь и безъ свиты, въ Мадритъ волочиться за Гишпанскою Инфантою, которую старались тогда за него высватать. Онъ самъ съ нимъ отправился въ сей путь, но влюбясь въ Герцогиню Оливарецъ, обидилъ словами ея супруга, разорвалъ предполагаемой бракъ съ Инфантою, и привезъ Князя назадъ въ Англію столь же скоропостижно, какъ и выѣхалъ изъ оной.
   Не знаю гдѣ я читалъ, что сей самой любимецъ, получа повелѣніе требовать Генріетту Французскую за Карла I. умѣлъ понравиться Аннѣ Австрійской матери Лудовика XIV; что по истиннѣ она сопротивлялась съ успѣхомъ сей склонности, но наконецъ предалась оной. Ежели подлинно она влюбилась, то и то правда, что добродѣтель ее подкрѣпила, и что Герцогъ поѣхалъ въ Англію, не получа инаго плода отъ страсти, кромѣ того удовольствія, что его ласково принимали. Въ одномъ только, сказываютъ, Королева оказала слабость, а имянно, что на канунѣ отъѣзда его, послала къ нему тайно бриліантовыя запястьи недавно ей Королемъ подаренныя. Сей подарокъ и тайна, съ каковою оной присланъ, увѣрили Букингама что его любятъ, и что не былъ онъ счастливъ единственно по недостатку случая или смѣлости. Отъ сего произошли всѣ дурачестны учиненныя имъ въ Аміенѣ, гдѣ имѣлъ онъ съ Королевою свиданіе ночью. Но должно было оставить безъ всякаго успѣха землю, въ которой возпалили его сердце держащія скипетръ прекрасныя руки.
   При правленіи Іякова I. возымѣли начало двѣ славныя партіи, столь извѣстныя въ Аглинской исторіи, подъ именемъ Вигъ и Торисъ. Сіи имена будучи прозваньи подобныя Гугенотамъ и Фрондерамъ, произошли отъ шайки разбойниковъ, опустошавшихъ тогда Великобританію. Одна изъ нихъ защищала власть Королевскую, другая преимуществы народа. Торисы первенствовали въ палатѣ Перовъ, Виги въ палатѣ нижней. Не надлежитъ однакожъ приписывать первымъ постоянное повиновеніе, а вторымъ безпрерывное сопротивленіе желаніямъ двора. И тѣ и другіе перемѣнялись, смотря на свои пользы. Не льзя такожъ сказать, чтобъ они совершенно изчезли въ Англіи, хотя и изчезло ихъ имя. Они существуютъ тамъ и понынѣ, но включены такъ сказать въ двѣ партіи, кои поглотили или соединили всѣ прочія; то есть Торисы пребываютъ въ придворной партіи а Виги въ противоборствующей.
   Іаковъ I. по упрямству своему о приобрѣтеніи неограниченной власти можетъ почитаться виновникомъ всего зла сими двумя партіями въ Великобританіи причиненнаго, угощая у себя за столомъ двухъ Епископовъ, здѣлалъ онъ вопросъ: можетъ ли, безъ всякихъ приказныхъ обрядовъ Парламента, брать деньги съ подданныхъ, когда ему въ нихъ нужда? Для чего не можно, сказалъ одинъ изъ нихъ? "мы вами живемъ. Вы дыханіе нашихъ ноздрей." Другой избѣгалъ объясниться, но будучи принуждаемъ Королемъ, отвѣчалъ: "я думаю, что вы безъ нарушенія закона, можете взятъ деньги моего товарища, потому что онъ вамъ самъ ихъ даетъ."
   Іяковъ I. имѣлъ двухъ сыновей, Генриха и Карла. Первой умеръ восмнадцати лѣтъ, къ крайнему сожалѣнію народа. Однажды привели передъ него для показанія только, весьма горячую лошадь. Онъ хотѣлъ на нее сѣсть; всѣ тому возпротивились, но должно было уступить его желанію. Вскоча на нее весьма проворно, тотчасъ онъ поскакалъ, и ѣздя немалое время, возвратился шагомъ и отдалъ ее конюшимъ. Одинъ Французской Посолъ, пришедшій ему откланяться нашелъ, что онъ бросаетъ копіе: "скажите Государю вашему, сказалъ ему Генрихъ, въ какомъ вы меня застали упражненіи."
   Сей Князь много любилъ брата своего, Герцога Іоркскаго: но любилъ такожъ спорить съ нимъ обо всемъ, говоря что онъ будетъ духовнымъ. Однажды надѣвъ на него насильно Епископскую шляпу, сказалъ: "ежели ты будешь хорошо учиться, я тебя здѣлаю Канторберскимъ Епископомъ." Карлъ разсердясь бросилъ шляпу на полъ, началъ ее топтать съ великимъ сердцемъ, и отвѣчалъ брату: "береги ее для себя, когда она такъ тебѣ нравится; а я хочу быть Королемъ." Въ самомъ дѣлѣ былъ онъ Королемъ подъ именемъ Карла I.
   Шекспиръ, столь славной красотами и пороками своихъ трагедій; Баконъ, столь извѣстной по своимъ чинамъ, паденію, и обширности знаній; Ферфаксъ, переведшій Тасса съ точностію удивляющею вѣкъ его, прославили правленіе Іякова I. Сей Государь самъ написалъ многіе сочиненіи, въ коихъ познавается непосредственной разумъ. Баконъ, Канцлеръ Королевства, посреди придворныхъ заговоровъ, должности своей и упражненій, нашелъ время быть великимъ философомъ, хорошимъ историкомъ, и краснорѣчивымъ писателемъ. По. обычаю меньше почитали его при жизни нежели по смерти. Непріятели его были въ Лондонѣ, а обожатели во всей Европѣ.
   За симъ мирнымъ правленіемъ слѣдуетъ правленіе безпокойное и кровопролитное Карла I. Парламентъ негодующій уже на отца его, не хранитъ мѣръ съ новымъ Королемъ, коего всѣ требованіи умягчаетъ, оспориваетъ или отвергаетъ. Онъ самъ принужденнымъ себя видитъ отступиться отъ большей части своихъ преимуществъ: но чѣмъ больше уступаетъ, тѣмъ больше отъ него требуютъ. Нижняя палата захватываетъ власть; часть Перовъ удаляется: Карлъ оставляетъ Лондонъ, и междуусобная война возгарается. Восемь сраженій, хотя всѣ почти удачные Королю, не могутъ ни изировергнуть ни укротить бунта: и новая подпора укрѣпляетъ оной въ особѣ Кромвеля.
   Сей человѣкъ, рожденной въ хорошей и старинной фамиліи, но сынъ втораго брата, въ наслѣдство получилъ отъ отца весьма посредственное имѣніе, и разточилъ его въ своихъ роспустахъ. Сказываютъ, что будучи по третьему году, и увидя купца идущаго съ печатными картинками, взялъ изъ нихъ нѣсколько, а перебирая нашелъ портретъ Князя Карла, и тотчасъ его бросилъ въ огонь. Сіе почтено за предзнаменованіе ненависти, коею впредь имѣлъ онъ заразиться противъ сего Монарха.
   Кромвель былъ во Франціи представленъ Кардиналу Ришелье. Сей Министръ далъ ему поцѣловать руку, и смотря на него сказалъ: "лице его мнѣ полюбилось; и ежели оно не обманываетъ, онъ будетъ великимъ человѣкомъ." Прогуливаясь въ Венсаннѣ съ однимъ пріятелемъ, которой ему сказалъ: вотъ замокъ служившій темницею Князьямъ. Я то знаю, отвѣчалъ Кромвель; но Князей не должно инако брать, какъ за шею.
   За безпорядками юности послѣдовало набоженство: тотъ же жаръ сложенія, которой доводилъ его до крайности въ утѣхахъ, отличалъ въ немъ и духовныя упражненіи. Онъ предался всему тому, что называется видѣніи, освѣщеніи, открытіи; принужденъ былъ для житья нанять деревню, и чрезъ нѣсколько лѣтъ упражнялся въ земледѣльствѣ: но долгія молитвы, кои читалъ всякое утро въ своей семьѣ, и кои опять начиналъ послѣ обѣда, мало времяни оставляли ему для мирскихъ дѣлъ: долги и нужды отъ того умножались. Онъ хотѣлъ ѣхать въ Индейскіе селеніи, но по нещастію нашелъ въ томъ препятствіе. Вскорѣ потомъ выбрали его депутатомъ города Кембриджа, и онъ началъ присудствовать въ Парламентѣ.
   Кромвелю было сорокъ лѣтъ, когда принялся онъ за военную "службу. Разумъ занималъ у него мѣсто учителя и опытности: вскорѣ здѣлался онъ превосходнымъ офицеромъ. Будучи Полковникомъ, старался наполнить полкъ фанатиками, Коихъ ревность сильно была поджигаема ихъ начальникомъ. Онъ проповѣдывалъ, молился, сражался и умѣлъ награждать и наказывать. Изъ нижнихъ чиновъ вскорѣ дошелъ до первыхъ степеней: дарованіи его выходили наружу по мѣрѣ власти имъ пріобрѣтаемой. Его совѣтами заведено новое устройство въ войскѣ, гдѣ все могущее питать фанатизмъ, наблюдалось съ такимъ же раченіемъ, какъ и все относящееся къ воинскому порядку. Офицеры отправляли должность поповъ; а между сраженіями затруднялись проповѣдями, увѣщаніями и молитвами. Ревность ихъ солдатами была превышаема. Пѣніе псалмовъ смѣшивалось съ воинскою музыкою; и сіе ополченіе бѣснующихся, заставляло называть себя войскомъ святыхъ.
   Королевское войско управлялося по началамъ воинскаго искуства. При семъ случаѣ упомяну я объ одномъ указѣ Карла I. повелѣвающаго возобновить старинной Аглинской маршъ, которой сказываютъ и по нынѣ въ употребленіи въ ихъ пѣхотѣ. Вотъ точные слова указа: "Обычай народовъ всегда былъ употреблять одинаковой образъ въ маршѣ, для различенія одного народа съ другимъ: а какъ Аглинской маршъ, даже чужестранными признанной за наилучшій, чрезъ нерадѣніе барабанщиковъ и долговремянное неупотребленіе, такъ потерялъ свою древнюю важность, что опасность настояла и совершенно его лишиться; мы разсудили заблаго возстановить оной симъ указомъ. Въ слѣдствіе чего повелѣваемъ всѣмъ барабанщикамъ нашего Королевства, точно оному соображаться, ничего не перемѣняя и не прибавляя, дабы обычай столь древній, столь славной и столь почтенія достойной оставался образуемъ и примѣромъ для потомства."
   Королевщики, или Королевская партія, осмѣвали Кромвелево войско, не помышляя, чего отъ него опасаться надлежало. Король по всюду будучи битъ, не смотря на всѣ усиленіи храбрости, принужденъ былъ предаться въ руки Шотландцамъ, кои отдали его во власть Парламенту. Кромвель снимаетъ маску, и проситъ о наказаніи за кровь имъ проливаемую. Карлъ обвиняется во многихъ преступленіяхъ, кои всѣ по видимому влекли его къ самодержавію, какъ напримѣръ, что онъ поднялъ оружіе противъ своихъ подданныхъ, что посадилъ въ тюрму членовъ Парламента, собиралъ подати безъ согласія Нижней палаты, И сбиралъ деньги съ народа, укоряли его въ привязанности къ Епископству, въ суровости противъ Црезбитеріянъ, и въ неограниченной преданности къ Папѣ.
   Войско Кромвелево схватило его освященную особу. Обѣ палаты противостали не законнымъ и кровожаждущимъ его намѣреніямъ, но обѣ разсѣяны по повелѣнію тирана. Придъ, извощикъ дошедшій до чина Полковника, заключилъ изъ оныхъ сорокъ въ тюрму и больше ста разогналъ. Сіе преступленіе обращено въ шутку; и названо проноснымъ Полковника Прида. Наконецъ ничто не удерживаетъ сихъ бѣснующихся. Судъ и пагуба Короля рѣшены.
   Верхняя палата составленная изъ шестнадцати членовъ, безполезно тому сопротивляется. Нижняя захватываетъ всю власть, и продолжаетъ свое предпріятіе. Сіе буедѣйствіе не однихъ мущинъ ослѣпляетъ. Женщина изъ Графства Герфортъ, допущенная въ военной совѣтъ, сообщаетъ офицерамъ откровеніе, и увѣряетъ, что принятыя ими мѣры ободрены самымъ небомъ. Обманъ и сумошествіе призываютъ бѣснующихся на подольщеніе народа. Сіи кровожаждующіи комедіи, порожденныя фанатизмомъ и безвѣріемъ, являются по перемѣнно и каждая отправляетъ свою должность. Одна молодая дѣвка, наставленная сродственниками въ искуствѣ устрашать народъ, приводится въ собраніе, и объявляетъ, что Богъ повелѣлъ Парламенту поступить противъ Короля и поспѣшить судомъ. Гарисонъ, сынъ мясника и Полковникъ, посланъ съ отрядомъ привести Короля въ Лондонъ. Сей Государь предуготовляется ко убіенію. Отнимаютъ у него всѣ Королевскіе знаки. Служителямъ его повелѣно служить ему безъ всякихъ обрядовъ. Сіе его огорчаетъ. "Ничего нѣтъ хуже, говоритъ онъ, презрѣннаго Величества."
   Въ день опредѣленной для суда, когда дошло при именованіи членовъ до Ферфакса, возвышается голосъ между зрителями, произносящій сіи слова. "Онъ съ лишкомъ разуменъ, чтобъ быть здѣсь." А когда читали именемъ Аглинскаго народа обличеніи на Короля, тотъ же голосъ кричалъ: "ниже десятой части народа." Хотѣли стрѣлять въ мѣсто, откуда слышанъ былъ голосъ; но узнали что кричала сіи слова жена самаго Ферфакса, имѣвшая довольно силы оные произнесши.
   Карлъ не хотѣлъ признать суда сихъ бѣснующихся. Отвага и спокойствіе души его, въ теченіе остатка его жизни, заслуживали удивленіе, и его не оставляли. Солдаты, поощряемые начальниками, попустили себя подустить о испрошеніи на него правосудія. "Бѣдные, сказалъ тогда Король, денги заставили бъ васъ тоже говорить противъ вашихъ "начальниковъ... Напротивъ того народъ молилъ Всевышняго о его избавленіи, и смотря на него проливалъ слезы. Одинъ солдатъ громогласно просилъ Бога за нещастнаго Монарха. Офицеръ билъ его палкою при глазахъ Короля, которой съ тихостію ему представлялъ, что наказаніе превышаетъ проступокъ.
   Дали сроку сему Государю три дни между приговоромъ и днемъ исполненія онаго; примѣчено, что въ сіи три ночи, онъ спалъ по обыкновенію, хотя и могъ слышать стукъ работниковъ строящихъ лобное для него мѣсто. Я закрываю завѣсу надъ остаткомъ сей страшной картины. Впечатлѣніе произведенное онымъ надъ большею частію народа, не можетъ быть изъяснено. Ежели вѣрить нѣкоторымъ повѣствованіямъ, многія беременныя женщины освободились отъ тягости своей прежде времяни; многія подверглись конвулсіямъ, иныя впали въ задумчивость и остались въ таковомъ состояніи до самой смерти своей. Что Парламентъ, представляющій цѣлой народъ, возложилъ оковы на своего законнаго Государя, что допрашивалъ его, и не хотѣлъ слушать его оправданій, что судилъ его и обвинилъ: о всемъ ономъ не можно разсуждать съ холодною кровію. Когда подумать о числѣ коронованныхъ главъ, кои въ Англіи подвергнуты были палачеву топору; то должно сожалѣть, что сія часть исторіи ея не была писана палачами, слышавшими послѣдніе ихъ изреченіи.
   Тѣло Короля Карла положено въ Виндзорской церквѣ, откуда, сказываютъ, тайно перенесено Королевщиками въ Вестминстеръ въ гробницу Стуардовъ. Въ силу преданія, безъ сумнѣнія ложнаго, когда въ слѣдствіе Били Парламента,.долженствовали вырыть Кромвелево тѣло, для привязанія на висѣлицу, вынято тѣло Карла I. и отвезено вмѣсто онаго. Доказываютъ сіе тѣмъ, что отдѣляя голову, дабы посадить на колъ, нашли что она къ плечамъ была пришита. Одни говорятъ, что сія ошибка, совершившая поруганіе надъ Королемъ, была предуготовлена самимъ Кромвелемъ; другіе утверждаютъ, что въ семъ случаѣ изблевали послѣдній ядъ Пуритане, видя возстановленіе Королевскаго дома.
   Какъ бы то ни было, Аглинская церковь посвятила годовой праздникъ въ честь Карла I. и назначила всеобщій постъ съ службою, во очищеніе смерти сего Государя. Въ оной просятъ Бога: "не требовать съ Англіи крови сего святаго Короля, которой, слѣдуя по стезямъ своего божественнаго повелителя, умеръ моля за своихъ убійцовъ и палачей." Увѣряютъ, что въ темницѣ сказалъ онъ Князю Валлійскому, за нѣсколько дней до смерти: "я совершенно разсмотрѣлъ вѣру утвержденную въ Англіи, и нахожу ее наисовершеннѣйшею въ свѣтѣ, не токмо яко Христіанскую вообще, но и яко поправленную: содержащую самую средину между мучительскими обрядами и подлостію самопроизвольнаго неустройства." На одномъ перекресткѣ въ Лондонѣ видна конная статуя сего Монарха, обращенная лицемъ прямо къ тому мѣсту, гдѣ ему отрублена голова. Въ жарѣ бунта, сей памятникъ продажъ былъ съ аукціона, и достался мѣднику, которой объявилъ, что надѣлаетъ изъ нее череньевъ къ ножамъ. Въ самомъ дѣлѣ продавалъ онъ ножи съ мѣдными череньями, кои обогатили его въ короткое время, ибо каждому хотѣлось имѣть остатокъ сей статуи. Но мѣдникъ, предвидя, что со времянемъ можетъ получить больше прибыли, зарылъ ее въ своемъ саду: и при возведеніи на престолъ Карла II. отдалъ ее сему Государю, которой поставилъ ее на новомъ подножіи на томъ же. самомъ мѣстѣ. Одна сторона помянутаго подножія представляетъ терновой вѣнецъ поддерживаемой печальными духами.
   Смерть его дала всю волю Кромвелю. Карлъ II. дѣлалъ нѣкоторые покушеніи; но самъ подвергался немалымъ опасностямъ. Смертная казнь опредѣлена была для всѣхъ тѣхъ, кто ему дастъ убѣжище, и обѣщано награжденіе тому, кто его предастъ Покровителю. Нужда до того довела его, что онъ укрылся у одного крестьянина, которой по щастію быль ему вѣренъ. Многія ночи спалъ онъ на соломѣ; дабы скрыться сидѣлъ сутки на одномъ дубѣ, видя солдатъ его ищущихъ. Потомъ перешедъ къ Полковнику Лазу, выдаетъ онъ себя за слугу сестры его, и ѣдетъ съ нею въ Бристоль, передѣвается въ разные платья, и, наконецъ переправляется на Нормандскіе берега.
   Кромвелю оставалось здѣлать только шагъ, чтобъ учиниться самодержавнымъ, то есть, уничтожишь Парламентъ, которой съ своей стороны помышлялъ учиниться непремѣннымъ. Онъ идетъ въ собраніе съ тремя стами солдатами. Однихъ ставитъ у дверей; другихъ въ сѣняхъ и на лѣстницѣ. Входитъ, слушаетъ спокойно, и вставъ обременяетъ собраніе наисильнѣйшими укореніями, вычисляетъ его тиранствы, надмѣнность, угнѣтеніи, народные грабежи. Потомъ топая ногою (знакъ, при которомъ солдатамъ было велѣно вступить,) повелѣваетъ всѣмъ членамъ вонъ выдти: "Господъ васъ отвергнулъ, говоритъ имъ, и избралъ другіе орудіи для исполненія своего намѣренія. Ступайте, уступите мѣсто людямъ, которые васъ честнѣе, и которые вѣрно исполнятъ свою должность. Ты, сказалъ онъ, схватя одного за кафтанъ, бѣгаешь за дѣвками; другому, ты прелюбодѣецъ; третьему ты пьяница; ты воръ, и выгнавъ всѣхъ изъ палаты съ помощію солдатъ, самъ вышелъ послѣдній и заперъ дверь."
   Ежелибъ остановишься надъ сими предмѣтами ужаса; ежелибъ знаемо было одно только сіе кровожаждущее самовластіе и злоупотребленіе всѣхъ законовъ, кто бы не предсказалъ паденія всего Королевства? Но вы увидите, что точно изъ сего безпорядка, кровоточія и несогласія, родились миръ, тишина, спокойствіе и народная вольность.
   Наиудивительнѣйшая несообразимость разума человѣческаго есть сила, которую Кромвель взялъ въ Парламентѣ и въ войскѣ, съ тою омерзительною и глупою нескладностію, какая во всѣхъ его рѣчахъ господствовала. Оныя не стоятъ даже и сумошествій, произносимыхъ Цевенскими пророками. Нѣтъ въ нихъ смысла; наполнены онѣ выраженіями самой презрѣнной подлости. Симъ образомъ проповѣдывалъ онъ въ Парламентѣ и на катедрѣ, да станется, ко стыду смертныхъ, что такъ и говорить тогда надлежало: ибо Презбитеріянская рѣчь и дурачество пророчиванія было въ модѣ; разсудительное и разумное слово не поколебало бы людей, въ коихъ сумошествіе изтребило разсудокъ.
   Сей жестокосердной человѣкъ забавлялся шутовствомъ даже въ самыхъ важныхъ обстоятельствахъ. Предъ осужденіемъ Короля, когда главы республики собрались для постановленія формы, имѣющей заступить мѣсто монархическаго правленія, Кромвель, въ радостномъ восхищеніи бросилъ подушку на голову одного члена совѣта. Сей хотѣлъ отплатить; но Кромвель, избѣгая удара, бросился съ ступенекъ, и едва не ушибся. Когда Верхняя палата правосудія подписала опредѣленіе къ смерти Карла I. Кромвель берясь въ свою очередь за перо, вымаралъ чернилами лице одному изъ судей, которой тѣмъ же самымъ образомъ отплатилъ ему сію шутку. Помянутой приказъ и весь Парламентъ набитъ тогда былъ мастеровыми и людьми взятыми изъ самой подлости, то есть, фанатиками и зараженными.
   Покровитель противился принять корону и титулъ Короля, предлагаемые ему частію народа. Тогда начали стараться выдать младшую его дочь за Карла II, изгнаннаго и лишеннаго надежды получить Королевство. Сіе дѣло условлено было съ Графомъ Орреріемъ, которой умѣлъ не только пріобрѣсть довѣренность Кромвеля, но и отъ самаго Карла получилъ полную мочь для заключенія сего трактата. Онъ предложилъ Покровителю, которой сначала принялъ съ удовольствіемъ; но пройдя нѣсколько разъ по горницѣ въ размышленіи: "нѣтъ, сказалъ, Карлъ Стуардъ не можетъ и не захочетъ никогда простить мнѣ смерть своего отца; да впрочемъ онъ такъ распустенъ, что всѣхъ насъ потеряетъ."
   По смерти Кромвеля сынъ его Ришардъ избранъ въ его преемники, и получалъ въ семъ качествѣ поздравленіи отъ всѣхъ чиновъ Государства. Во всемъ войскѣ не было ни одного полка, которой бы не далъ ему голоса. Со всѣхъ сторонъ власть его окоренялась, но не имѣя дарованія оную удержать, всего лишился. Агличане удрученные таковыми замѣшательствами, обудились при имяни Карла, и подвергнулись ярму законной власти. Ришардъ оставилъ Англію, по возстановленіи Королевской фамиліи; и находясь въ Пезенасѣ, былъ подъ чужимъ именемъ представленъ Князю Конти, Лангедокскому Губернатору. Сей не знавъ его, въ разговорѣ ему сказалъ: "Оливіеръ Кромвель былъ великой человѣкъ, но сынъ его Ришардъ глупъ, по тому что не умѣлъ возпользоваться щастіемъ и злодѣяніями своего отца."
   Сколь скоро узнали, что Карлъ II. вступилъ на Аглинской престолъ, народъ восхищаясь видѣніемъ Государя, оказалъ радость наичувствительнѣйшимъ образомъ, увѣряютъ, что въ первомъ возторгѣ ревности, пьяницы согласились не только пить его здоровье своею кровью, но отрѣзать кусокъ отъ ляшекъ, и изжаривъ съѣсть: что сказываютъ и было тотчасъ исполнено.
   По вступленіи на престолъ, первымъ попеченіемъ его было отмстить смерть отца. Онъ повелѣлъ судить судей его приговорившихъ: десятеро изъ главнѣйшихъ преданы смерти, не изъявя ни малѣйшаго разкаянія. Большая часть изъ нихъ были заражены, и почти всѣ изъ самой презрѣнной подлости.
   Карлъ не былъ еще женатъ. Во время несчастія не могъ бы онъ найти жены себѣ равной; а по возвращеніи въ Государство, старался только о безопасности своего правленія. Желая имѣть наслѣдника, обратилъ онъ вниманіе на Португальскую Инфанту, которая принята была въ Лондонѣ съ крайнимъ великолѣпіемъ. Супружество не уменшило въ немъ безпредѣльной склонности къ волокитству. Онъ, и братъ его Герцогъ Іоркской, бывшій потомъ набожнымъ Іаковомъ II., содержали многочисленной сераль, въ коемъ не столько старались, а особливо Іяковъ, о красотѣ, какъ о перемѣнѣ. "Я думаю, говорилъ Король, будучи разборчивѣе брата, что отецъ духовной даетъ ему любовницъ вмѣсто епитиміи."
   Разточеніи причиняемые сими волокитствами, вскорѣ изтощили казну. Карлъ, не смѣя просить денегъ у Парламента, продалъ Франціи городъ Дюнкеркъ, котораго сильно хотѣлось Людовику XIV. Сіе постыдное барышничество лишило Аглинскаго Короля народнаго почтенія. Подозрѣвали Графа Кларендона участникомъ въ семъ презрительномъ торгѣ, и когда онъ построилъ себѣ домъ, назвали его изъ посмѣянія Дюнкеркскія палаты.
   Сей самой Кларендонъ будучи Канцлеромъ Королевства, умѣлъ совокупить наиискреннѣйшую преданность къ Государю съ наиотменнѣйшею ревностію къ вольности, и осмѣлился противостать сумозбродному стремленію народа, просившаго Короля и Министра быть самовластными. Карлъ не могъ ему простить упорства, и сей безсмертной услуги не почувствовали его совремянники, съ удовольствіемъ взиравшіе на отдаленіе отъ дѣть единаго человѣка, могущаго исправить порочное правленіе Государя. Графъ изгнанъ изъ отечества, незаслуживающаго въ то время его имѣть, отъѣхалъ во Францію, и поселился въ Нормандіи, гдѣ сочинилъ удивительную свою исторію о междуусобныхъ Английскихъ войнахъ.
   Герцога Іоркскаго Агличане ненавидѣли, потому что онъ исповѣдывалъ Католицкую вѣру, но не смотря на непріятелей, пользовался онъ всею властію. Братъ его, со всѣмъ предавшійся любовницамъ, возложилъ на и то правленіе дѣлъ, и намѣстники говорили по сему случаю: "Нижняя палата не хочетъ, чтобъ "Герцогъ Іоркской былъ Королемъ по смерти своего брата, но Король, чтобъ ее обмануть, заставилъ его королевствовать при своей жизни."
   По многихъ затрудненіяхъ, Карлъ предуспѣвъ укротить власть Парламента, предпріялъ уничтожить всѣ преимуществы, коими пользовались города, начиная отъ столицы. Лондонъ принужденъ былъ отдать ему всѣ свои привилегіи, а его примѣру послѣдовали и другіе города, согласясь пользоваться только тѣми выгодами, кои Его Величеству угодно будетъ имъ оставить. Парламентъ тогда былъ ему преданъ, и говорили, что онъ на жалованьѣ. Послѣдующій больше сопротивился двору. Плодъ первыхъ его засѣданій былъ тотъ, чтобъ просить Короля объ отдаленіи отъ особы его и изъ Государства Герцога Іоркскаго, какъ человѣка подозрительнаго въ вѣрѣ. Надлежало снизойти напрозьбу, и Карлъ II. повелѣлъ брату удалишься изъ Королевства, и отъѣхать въ Брюссель, условленось выдать законъ о изключеніи Герцога отъ права на наслѣдство; но Король уничтожилъ собраніе, и созвалъ новое, не больше прежняго ему благопріятствующее. Карлъ предуспѣлъ и сіе укротить, вооружа Торрисовъ на Виговъ; и съ сего часа представлялось только стадо невольниковъ цѣлующихъ руку, которая налагала на нихъ оковы. Общество Лондонскихъ купцовъ, думая пріобрѣсть покровительство Государя, поставило ему статую: но сей памятникъ похлѣбства и корыстолюбія, единодушно опровергаемой, не обманулъ потомства, которое и понынѣ смотритъ на него безъ уваженія.
   Лондонской пожаръ, основаніе въ столицѣ Королевскаго общества, и заведеніе Теста, суть главнѣйшіе произшествіи въ правленіе Карла II. Въ Сентябрѣ 1666. загорѣлся домъ одного булошника, огонь раздуваемой полуденнымъ вѣтромъ, причинилъ наижесточайшее опустошеніе въ Лондонѣ. Въ тридневное продолженіе пожара, сгорѣло восемдесятъ девять церквей, считая соборъ, и больше двадцати тысячь домовъ, народныхъ и частныхъ, составлявшихъ около шести сотъ улицъ. Король и Герцогъ Іоркской оказывали великое сожалѣніе о несчастныхъ жителяхъ, приведенныхъ въ отчаяніе. По всюду были они верхами, повелѣвая гасить огонь, которой не смотря на всѣ стараніи, привелъ множество семей въ нищету, и изъ цвѣтущаго города здѣлалъ кучу развалинъ. Не унылъ однако народъ отъ сего бѣдствія, и Лондонъ изъ пепла выросъ лучше прежняго. Построили его по новому плану; улицы здѣлали шире и покойнѣе, и запрещено было строить деревянные домы.
   Подлость вопіяла на Католиковъ, яко виновниковъ пожара: сіи приписывали оной республиканцамъ, какъ бы одни или другіе могли отъ того получить какую пользу. Парламентъ нарядилъ коммисію для изысканія винныхъ: но ничего не могли довести на Папистовъ. Имъ однакожъ сіе нещастіе присвоено въ надписи вырѣзанной на столбѣ поставленномъ на томъ мѣстѣ, гдѣ начался пожаръ.
   Карлъ II. основалъ Королевское Лондонское общество, коего цѣль была привести въ совершенство науки и исправить языкъ. Изъ нѣдръ сего мудраго братства вышли многочисленныя обрѣтеніи, и сочиненіи перваго степени во всѣхъ родахъ. Одно заключаетъ въ себѣ все то, въ чѣмъ Французская Академія, и Академія наукъ и знаній упражняется; но науки наибольше ее занимаютъ. Принимаются въ него ученые и знающіе люди. Король, основывая сіе общество, здѣлалъ все для чести, но ничего для прибытка членовъ, кои сами платятъ всѣ издержки. Во первыхъ платятъ они за право вступленія, и даютъ ежегодно по четыре гинеи съ головы, не считая чрезвычайныхъ издержекъ, платимыхъ по требованію нужды тѣми, кои прочихъ богатѣе. На сіи денги, общество собрало кабинетъ естественной исторіи и библіотеку, ежедневно умножающуюся дарами всей Англіи. Каждой за честь себѣ ставитъ умножить сіе сокровище всемъ тѣмъ, что случай ему доставитъ въ руки наирѣдчайшаго. Мѣсто собранія не представляетъ ничего величественнаго. Долгая, ниская и уская зала, столъ въ ней покрытой зеленымъ сукномъ, нѣсколько сафьянныхъ стульевъ и лавки, составляютъ все ея убранство. На стѣнахъ повѣшены въ рамахъ свидѣтельства членовъ, даннѣіе охотникамъ представляющимся войтитъ въ общество. Ежели искатель чужестранецъ, сіи свидѣтельствы должны быть даны чужестранными членами, и оные остаются на стѣнѣ до тѣхъ поръ, пока членъ примется или откажется. Общество состоитъ изъ коммисіи двадцати человѣкъ, выбранныхъ Академиками. Предсѣдатель и Секретарь непремѣнные и полагаются въ томъ же числѣ, которое ежегодно возобновляется. Общее число членовъ неограничено; считаютъ, оныхъ больше четырехъ сотъ изъ Агличанъ и около полутораста изъ чужестранныхъ, между коими много Французовъ, какъ Волтеръ, Жюссіе, Бюффонъ, Аламбертъ и проч. Общество имѣетъ гербъ; гладкой щитъ въ серебреномъ полѣ, на верху орелъ, по бокамъ двѣ собаки, и надпись: nullius in verba. Ежели вѣрить Агличанамъ, разговаривавшимъ со мною о семъ обществѣ, нынѣ въ немъ замыкаются только разумъ систематической, мыслительной, вкусъ странной, и воображеніе печальное; больше знанія, нежели красы, больше здраваго разсудка, нежели остроумія, и проч. Все въ немъ философія, геометрія, циркули, алгебра, изчисленіи.
   Клятва Теста состоитъ въ признаніи не вѣрить существительному присутствію въ Евхаристіи. Отреченіе учинить клятву, ведетъ за собою разные наказаніи, и особливо извлеченіе отъ всѣхъ гражданскихъ и военныхъ чиновъ. Карлъ II. восходя на престолъ позволилъ свободу вѣры, и чрезъ сей законъ Католики могли доходить до всякихъ должностей. По милости двора, моглибъ они занять большую оныхъ часть, и голоса ихъ всегдабъ превышали голоса Протестантовъ. Сіи послѣдніе почувствовали, коликой для нихъ важности было изпровергнуть таковой законъ; а какъ числомъ они были люднѣе, то и согласились не давать вспомогательныхъ денегъ, до тѣхъ поръ пока законъ не отрѣшится. Король предпочелъ деньги указу, и жертвовалъ честію презрительному прибытку, коимъ обыкновенно пользовались его любовницы. Тогда сочиненъ новой обрядъ, которому долженствовали согласоваться всѣ участвующіе въ правленіи и правосудіи. Сей обрядъ, имѣющей и до нынѣ, подъ именемъ Теста, силу закона, касался главнѣйшее до Герцога Іоркскаго, которой не могши его подписать по началамъ своей вѣры, принужденъ былъ сложишь чинъ великаго Адмирала, и отречись отъ управленія Аглинскимъ флотомъ.
   При Карлѣ II. такъ же здѣланъ въ Парламентѣ славной законъ Habeas corpus, которымъ уничтожаются всѣ выбѣги и всѣ волокиты съ стороны Министерства и судей, и обезпечивается вольность гражданина. Запрещаетъ оной посылать подданныхъ за море. Подъ суровымъ наказаніемъ, судія не можетъ отказать самому бѣдному человѣку дать повелѣнія Habeas corpus, коимъ обязывается темничной надзиратель представить колодниковъ предъ судъ, о которомъ въ ономъ повелѣніи упомянуто, и объявить причину ихъ заключенія. Ежели тюрма отстоитъ въ тридцати миляхъ отъ судьи, сіе повелѣніе долженствуетъ быть исполнено черезъ три дни, а для дальнѣйшихъ разстояній по сравненію. Каждой колодникъ долженъ быть обвиненъ по заключеніи въ первой срокъ; а судимъ въ слѣдующій. Ежели опредѣленіемъ суда онъ выпускается, не можно уже его посадить вдругорядь въ тюрму за тоже преступленіе. Сей законъ, существующій только у Агличанъ, заставляетъ ихъ предпочитать свое гражданское узаконеніе всякому другому правленію.
   Предложено было въ Парламентѣ наложить подать на театры. Послѣдователи двора отвергли оную, подъ предлогомъ, что комедіанты находятся въ Королевской службѣ, и составляютъ часть его утѣхъ. Одинъ членъ Нижней палаты, спросилъ комедіанты ли или комедіанки служатъ къ утѣхамъ Его Величества. Король сверхъ знатныхъ госпожъ, содержа театральныхъ дѣвокъ, не принялъ за благо сію шутку, и повелѣлъ гвардейцамъ дать провинившемуся рану, которой бы знакъ носилъ онъ во всю свою жизнь. Они ему отрѣзали носъ. Члены, раздраженные поруганіемъ учиненнымъ ихъ сотоварищу, постановили законъ признающій увѣчіе за уголовное преступленіе, и повиновавшіеся Королю гвардейцы объявлены не могущими получить прощенія отъ короны.
   Сей самой Государь, увидя однако преступника у столба, спросилъ, за что его наказываютъ? "За то, отвѣтствовано ему, что онъ писалъ противъ вашего министерства. "Для чего не писалъ онъ противъ меня, сказалъ Король, ему бы ничего не здѣлали."
   Образъ дѣлъ послѣ весьма перемѣнился. Нынѣ Аглинскіе писатели имѣютъ волю возвышать свой голосъ противъ Министровъ, да когда и скрываютъ имя, чинятъ сіе для того, чтобъ придать уваженія своимъ упрекамъ, и дѣйствія сатирамъ. Министры пріуготовляющіе проекты, Адмиралы начальствующіе надъ флотами, Генералы предводительствующіе войсками, не только обязаны отвѣчать въ поведеніи своемъ предъ верховными судами, кои ихъ осуждаютъ или одобряютъ, награждаютъ почестьми или отнимаютъ честь; но имѣютъ они судей еще строжайшихъ, то есть, писателей, родъ совершенно вольной въ Великобританіи; у насъ военной, политикъ, судья, часто, больше по несчастію нежели съ умысла погрѣшившій, отдѣлывается епиграмами, насмѣшками, и пѣснями, кои вскорѣ предаются забвенію. Аглинскіе сочинители намъ подражаютъ, но перещеголять насъ въ томъ не могутъ, а въ награжденіе того пишутъ о государственныхъ дѣлахъ, и часто вдругъ бываютъ и учеными и политиками. Они открываютъ дерзость предпріятій, неосновательность мѣръ, и мстятъ за согражданъ насмѣшками или разумомъ. Здѣсь ежедневно выходятъ новыя сочиненіи, въ которыхъ Британскіе Министры представляются грабителями, держащимися однимъ только развращеніемъ нравовъ и продажными душами; у коихъ ищущіе мѣстъ покупаютъ оные за народныя деньги; кои сами съ своей стороны, подкупаютъ избираемыхъ, а сіи послѣдніе помогаютъ имъ опрастывать карманы тѣхъ, у кого купили свое избраніе.
   Вотъ понятіе, каковое даютъ объ Аглинскомъ правленіи писатели, наполняющіе Лондонскіе сочиненіи патріотическими размышленіями. Другіе описываютъ Министровъ то воспитывающими матросовъ для полученія добычь, народнымъ правомъ не оправдаемыхъ, то вымышляющими системы для умноженія непріятелей Государству во время войны. Прерваніе торговли, изтощеніе казны, потеря кредита, изироверженіе установленія доходовъ, побѣды претерпѣнныя на морѣ и на сухомъ пути, воспаляютъ между Агличанами внутреннюю войну, которой полемъ служатъ газеты ихъ, журналы и сочиненіи. Они тѣмъ отмщеваютъ Двору и Министерству, приписывая имъ всѣ свои злоключеніи, и выводятъ наружу наискрытнѣйшія внутренности Государства и народа.
   Тщетно бы было Европейскимъ державамъ и ихъ Посламъ требовать въ Лондонѣ отъ писателей почтенія и уваженія, когда Аглинской Король самъ и его Министры онымъ пользоваться не могутъ. Извѣстно всякому, сколько надѣлано сатиръ на Людовика XIV. даже и послѣ совершеннаго изтребленія Іаковитянъ. Одинъ Агличанинъ, бывшій Министромъ въ Копенгагенѣ, по возвращеніи въ Лондонъ, выдалъ повѣствованіе наполненное ругательствами о Даніи, хотя Король былъ тогда въ тѣсной дружбѣ съ Аглинскимъ Дворомъ. Сей Государь повелѣлъ Послу своему, требовать у Короля Вильгельма наказанія сочинителю. "Берегитесь, сказалъ ему Король, проговориться, что вамъ дано сіе повелѣніе; оно послужитъ только къ тому, что книгу напечатаютъ вновь, и скорѣе продавать будутъ."
   Естампы или печатныя картинки еще меньше возбуждаютъ вниманіе правительства. Главные члены Парламента или Министерства въ нихъ немилосердно ругаемы бываютъ подъ тѣнію смѣшныхъ и самыхъ грубыхъ представленій. Рѣщикъ наиболѣе старается наблюсти главныя черты, по коимъ узнать можно человѣка предаемаго народному поруганію.
   Вольность печатанія тѣмъ нужнѣе въ семъ Королевствѣ, что, ежели бы Агличане оную пренебрегли, демократическая часть ихъ правленія вскорѣ бы въ ничто обратилась подъ монархическою властію. Король только и Министры имѣютъ нужду въ уничтоженіи ея, ибо всегда она для вольности Британской будетъ наивѣрнѣйшимъ способомъ къ отдаленію ея упадка. Чѣмъ больше власть Королевская имѣть будетъ подзирателей, тѣмъ меньше станетъ отваживаться предпринимать что-либо противъ народа.
   Агличане разсуждаютъ, что зло произойти могущее изъ помянутой вольности, награждается получаемою отъ нея пользою. "Дабы въ томъ увѣриться, говорятъ они, надлежитъ взглянуть на безчисленное множество книгъ служащихъ къ увеселенію, ходящихъ по нашему острову, и коими обязаны мы сей счастливой независимости. Впрочемъ какъ между нами верхъ беретъ республиканское правленіе, то мы и должны для собственнаго нашего збереженія, никогда не выпускать изъ глазъ министерства, отвращать все могущее довести его до самодержавной власти, и обезпечивать недреманнымъ окомъ имѣніе и жизнь гражданъ.
   "Изъ сихъ началъ правленія выходитъ, что вольность печатанія больше должна существовать въ Англіи, нежели во всякой другой землѣ. Королевская власть ищетъ всегда поработить власть народную; слѣдовательно не должно намъ пренебрегать ничего, дабы возпротивиться ея успѣхамъ, и намъ бы то не удалось, не имѣя средства могущаго произвести тревогу съ одного края Государства до другова. Намъ должно безпрестанно поддувать народной духъ противъ придворныхъ покушеній; а для сего нѣтъ средства дѣйствительнѣе печати. Ея помощію всѣ знаніи, разумъ и острота народа употребляются въ пользу общей вольности, и предупреждаютъ каждаго гражданина о мѣрахъ, кои брать ему надлежитъ для своего защищенія.
   "Намъ не должно опасаться пагубныхъ слѣдствій, произтекшихъ изъ рѣчей въ Аѳинахъ и въ Римѣ. Человѣкъ сидя у себя читаешь одинъ и съ холоднымъ духомъ. Не можно бояться, чтобъ онъ перенялъ въ себя жаръ другова, или бы воспалился огнемъ проповѣдыванія. Хотя бы онъ отъ читанія и получилъ склонность къ волнованію, то не имѣетъ въ ту же минуту случая изъявить оную на дѣлѣ. Вольность печатанія, какъ бы ее во зло ни употребляли, не можетъ слѣдовательно произвести народныхъ возмущеній. Что принадлежитъ до роптанія и скрытыхъ неудовольствій, кои она породить въ состояніи; то нѣтъ ли въ томъ пользы, что кончась только словами, за времянно предупреждаетъ министерство тому пособить."
   Агличане не всегда пользовались сею вольностію. Королева Елисавета позволила только городамъ Оксфорту, Камбриджу и Лондону имѣть типографіи, и запретила выдавать книги, говорящія о правленіи. Запрещеніе ея было возобновлено при послѣдующемъ правительствѣ, и сочиненіе выходило на свѣтъ не прежде, какъ бывъ наисуровѣйшимъ образомъ разсмотрѣно.-- Съ того времяни Аглинскіе Министры тщетно старались обуздать по прежнему типографіи: печатниковъ сажали подъ караулъ по Королевскому повелѣнію, и выпускали съ немалымъ награжденіемъ за понесенные убытки, кои правленіе было принуждено платить. Другіе сами въ судъ позвали Министровъ, давшихъ подобные повелѣніи и выиграли оной. Сочинитель, издатель, печатникъ какой своевольной книги, наказывается однимъ закономъ; а законъ, которой повелѣваетъ привязывать къ столбу сочинителей сатиръ, щадитъ ихъ, ежели преступленіе только предполагается, то есть, когда намѣреніе одно можетъ въ немъ примѣчено быть. Такимъ образомъ, когда сочинитель не называетъ по имяни особъ, о коихъ говоритъ, не почитается виноватымъ, сколь бы ни ясно было присвоеніе.
   Карлъ II. умеръ не оставя законныхъ дѣтей; и не смотря на все учиненное имъ для удаленія отъ престола Герцога Іоркскаго, сей вступилъ на оной безъ всякаго сопротивленія. Коронованъ онъ подъ именемъ Іякова II. а какъ корона нашлась мала для его головы, то во время обряда все качалась и едва не упала. Сіе обстоятельство, и стекло выпадшее изъ окна, на которомъ гербъ сего Государя находился, почтены за предзнаменованіе скораго несчастія.
   Герцогъ Монтмутъ, побочной сынъ Карла II. предпріялъ его свергнуть съ престола; но будучи разбитъ Королевскими войсками, заплатилъ за бунтъ головою. Іяковъ II. освободясь отъ сего непріятеля, обнародовалъ объявленіе, позволяющее вольность совѣсти и повелѣлъ попамъ читать оное въ ихъ собраніяхъ. Духовенство не повиновалось, и Король посадилъ въ башню самыхъ упрямыхъ Епископовъ.
   Посреди сихъ противорѣчій, имѣлъ онъ удовольствіе видѣть родившагося наслѣдника его имяни: но Агличане онаго не признаютъ. Спорятъ, что Королева не была беременна, и Іяковъ, для уничтоженія сего слуха, повелѣваетъ учинить допросъ судебнымъ порядкомъ. Тридцать свидѣтелей доказываютъ родины. Сіи свидѣтельствы почитаются купленными, и подлогъ Валлійскаго Князя отчасу больше утверждается. Вспомните о пѣсни столь извѣстной: Iякову говорилъ Людовикъ и проч.
   Протестанты Аглинскіе видя, что Іяковъ II. усиливается изтребить ихъ вѣру, призвали Оранжскаго Князя, его зятя, для освобожденія ихъ отъ мучительства Католицкаго Короля. Гишпанской Посолъ увѣщевалъ Монарха не предаваться совѣту поповъ; "какъ же, отвѣчалъ Іяковъ, развѣ твой Государь не спрашиваетъ совѣтовъ у своего духовника? Конечно, сказалъ Посолъ, да потому то одному и идутъ наши дѣла такъ дурно."
   Едва Князь Оранжскій прибылъ въ Англію, несчастнаго Іякова всѣ оставили, даже и дочь его Анна, которую онъ страстно любилъ. "О Боже, вскричалъ онъ тогда, помилуй меня! мои собственные дѣти меня покидаютъ." Вамъ извѣстны слѣдствіи сего печальнаго произшествія и пріемъ учиненной Людовикомъ XIV. сему бѣдному Государю, когда прибылъ онъ съ сокрушенною своею фамиліею въ Сен-Жермень-ан-ле. Нижняя палата объявила, что онъ нарушилъ коренные законы народа, и условіи соединяющіе народъ съ Государемъ; что какъ побѣгъ его предполагаетъ дѣйствительное отреченіе, и престолъ объявляетъ празднымъ; то обѣ палаты единомысленнымъ согласіемъ отдали корону Оранжскому Князю.
   Теперь время объяснить вамъ сіе собраніе, не такъ, какъ было оно въ оные смутные времяна, но какъ должно быть въ дѣйствительномъ своемъ положеніи. Въ слѣдующемъ писмѣ найдете вы все оное.
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CCI.

Продолженіе Англіи.

   Слово Парламентъ, которой въ Аглинскомъ законѣ по Латынѣ названо parlamentum, есть чужестранное, и безъ сумнѣнія взято изъ Нормандскаго языка, на коемъ и понынѣ остались всѣ писменные старинные законы. Безполезно бы было для любопытства искать перваго ему начала въ другихъ мѣстахъ, кромѣ Италіянскаго parlair (говоритъ) откуда составилось Французское слово parler, а изъ сего parlement. Нѣкоторые Аглинскіе законотолкователи выводятъ его отъ стариннаго Нормандскаго изреченія, parlar de la ment, loqui ex mente, говорить на память или какъ разумъ велитъ; потому что Парламентъ есть мѣсто тѣмъ преимуществомъ одаренное, что всякой можетъ вольно сказать свою мысль, даже противъ Короля, не опасаясь выговоровъ или какого на себя гоненія.
   Сіе собраніе, образъ Французскихъ Генеральныхъ Штатовъ, заключаетъ въ себѣ три стана Государства, духовенство, дворянство и третій станъ, кои вмѣстѣ составляютъ Верхнюю палату или палату Перовъ (la Chambre Haute) и Нижнюю палату (или Commune.) Первая составлена изъ Короля, Князей крови и господъ, Лордовъ или Перовъ, кои суть двое Аглинскихъ Архіепископовъ, двадцать четыре Епископа, Герцоги, Маркизы, Графы, Вицеграфы и Бароны. Число ихъ едва доходитъ до двухъ сотъ: долговремянная ссора между Іоркскимъ и Ланкастерскимъ домами, изтребила главныя фамиліи, принявшія участіе въ семъ кровопролитномъ спорѣ.
   Право засѣдать въ Парламентѣ привязано къ Перству, и къ особѣ того, кто оное получаетъ. Король не имѣетъ власти въ томъ возпрепятствовать: отнято оно быть можетъ только судомъ всѣхъ-Перовъ. Сіе достоинство есть наслѣдное, и принадлежитъ мужскому только поколѣнію: въ недостаткѣ послѣдняго, Король властенъ имъ жаловать. Какъ не привязано оное къ помѣстью, то и должно почитаемо быть за почетной только титулъ. Для умноженія числа Перствъ, нужно содѣйствіе двухъ властей. Епископы суть Перы Королевства, равно какъ Князья крови и Канцлеръ, и въ семъ качествѣ въ Парламентѣ они засѣдаютъ. Перы берутъ въ засѣдатели людей знающихъ, кои имѣютъ титулъ Совѣтниковъ, но не пользуются голосами.
   Нижняя палата замыкаетъ депутатовъ или выборныхъ изъ пятидесяти двухъ Графствъ Аглинскаго Королевства, и изъ двухъ сотъ городовъ, пригородковъ и деревень имѣющихъ право оныхъ посылать: что составляетъ около пяти сотъ пятидесяти членовъ, между коими нѣтъ духовныхъ. Они избираютъ между собою предсѣдателя, которой подъ именемъ Оратора, есть душа собранія и орудіе его рѣшеній. Ни одинъ изъ нихъ не теряетъ своего права въ засѣданіи безъ суда всѣхъ прочихъ; и сей судъ дворомъ не можетъ быть ни уничтоженъ, ни отрѣшенъ.
   Одинъ Король имѣетъ власть созвать Парламентъ, продолжить его, и распустить: держаніе его не ограничено. При Едуардѣ III. постановленъ законъ, повелѣвающій собираться Парламенту одинъ разъ въ годъ, или чаще, ежели нужда потребуетъ. Другой при Карлѣ I. приказываетъ держать его по крайней мѣрѣ пятнадцать дней и не разпущать скорѣе сего срока; есть также законъ запрещающій ему продолжаться больше трехъ лѣтъ, и наконецъ еще одинъ, которой объявляетъ его непремѣннымъ или всегдашнимъ; но послѣдней имѣлъ мѣсто только въ такомъ случаѣ, когда Королевская власть угнѣталась демократическою. указъ изданной при Королевѣ Айнѣ, ограничиваетъ его существованіе на семь лѣтъ, по изтеченіи которыхъ, члены превращаются въ простыхъ гражданъ, и власть Королевская должна вновь созывать обѣ палаты. Въ началѣ сего вѣка вышло рѣшеніе въ Нижней палатѣ, что Агличане имѣютъ неоспоримое право подавать Королю челобитныя для созванія, держанія и разрушенія Парламента. Когда Его Величество похочетъ его роспустить, надлежитъ выдать объявленіе изъ его совѣта; но ежели хочетъ только его отложить, Канцлеръ именемъ его назначаетъ день, въ которой долженъ онъ вновь собраться.
   Король присудствуетъ въ немъ самъ собою или своими намѣстниками. Во время малолѣтства или отсудствія, представляющіе его, могутъ созвать Парламентъ, но неинако какъ его имянемъ. Созваніе должно предслѣдовать сорокъ дней собранію. Король посылаетъ, для Верхней палаты, ко всякому члену духовному и свѣтскому, писмо назначая ему быть въ такой-то день и въ такомъ-то мѣстѣ, какъ ему угодно, для совѣта о дѣлахъ духовныхъ и статскихъ. Для нижней палаты, посылаетъ онъ писмы къ Шерифамъ, или намѣстникамъ каждаго Графства, которые извѣщаютъ о томъ жителей своего околодка, о избраніи двухъ рыцарей для провинціи, двухъ мѣщанъ для каждаго города, и одного или двухъ для каждаго пригородка, замка и помѣщины, имѣющихъ право посылать депутатовъ. Писмы Королевскіе пишутся старымъ Латинскимъ языкомъ, и означается въ нихъ день, мѣсяцъ и годъ его правленія. Форма ихъ здѣлана еще въ тринадцатомъ вѣкѣ. Дается въ нихъ наименованіе Архіепископамъ Почтенныхъ, Епископамъ Почтительныхъ, Игумнамъ Любезныхъ отцовъ во Іисусѣ Христѣ, и изъ нихъ многіе, до разрушенія монастырей, засѣдали въ Парламентѣ. Небольшое помѣстье въ околодкѣ, гдѣ дѣлается избраніе, даетъ право голоса, а доходъ составляющій двѣ тысячи четыреста рублевъ, чинитъ способнымъ къ депутатству. Послѣдній крестьянинъ на равнѣ съ первымъ дворяниномъ, можетъ онаго искать.
   По избраніи рыцарей изъ каждаго Графства, и мѣщанъ изъ каждаго города, шерифъ посылаетъ имяна ихъ къ секретарю Нижней палаты; и они со дня выбора до возвращенія своего изключены сами, фамиліи ихъ и слуги, отъ всѣхъ судебныхъ привязокъ и тюремъ, за какое бы то преступленіе ни было, кромѣ измѣны ВеличествуМѣсто собранія обыкновенно бываетъ станиной Вестминстерской дворецъ. Будучи открыто не терпитъ оно прерыванія и держится всякой день, даже и по воскресеніямъ, изключая только нѣкоторые торжественные праздники. Обѣ палаты занимаютъ двѣ особыя залы, съ лавками или мѣшками набитыми шерстью. Нижніе встарину засѣдали вмѣстѣ съ Перами: нынѣ соединяются они только въ важныхъ случаяхъ, и по повелѣнію Государя: что называется великой комитетъ или депутація (Comité.)
   Въ день открытія, Король почти всегда самъ присудствуетъ въ коронѣ, съ скипетромъ и въ Королевской мантіи. Изо всѣхъ модою изобрѣтенныхъ одѣяній, нѣтъ ни одного, которое бы больше возвѣщало самодержавное Величество, какъ сей древній уборъ. Монархъ сидитъ на концѣ залы въ креслахъ подъ балдахиномъ. Подлѣ него Князья; по правую руку бархатной стулъ, на которомъ прежде садились Шотландскіе Короли, будучи призваны въ Парламентъ; нынѣ занимается оной Валлійскимъ Княземъ. На сей же сторонѣ у стѣны стоитъ лавка для Архіепископовъ; другая по ниже для Епископовъ сидящихъ въ церемоніальной одеждѣ и по старшинству. Канцлеръ, великой казначей, предсѣдатель совѣта, хранитель печати, и великіе коронные чиновники сидятъ при ногахъ Королевскихъ на четырехъ мѣшкахъ набитыхъ шерстью. Прочіе наполняютъ залу, при перегородкѣ которой стоятъ депутаты Нижней палаты.
   Въ семъ почтенномъ собраніи не достаетъ только мѣста соотвѣтствующаго его достоинству. Зала, гдѣ оно обыкновенно держится, уска и столь тѣсна, что часть Лордовъ находя ее полну, должны стоять съ зрителями внѣ круга, или выдти вонъ. Самъ Король съ трудомъ доходитъ до своего мѣста сквозь толпу, уборы соотвѣтствуютъ простотѣ покоя. Старые обои, представляющіе разные произшествіи правленія Елисаветы, составляютъ все великолѣпіе сей залы.
   Когда Король самъ присудствуетъ, ни одинъ изъ Перовъ не надѣваетъ шляпы: въ ощсудствіи его каждой входя кланяется трону, садится и покрывается. Всѣ одѣты въ красныхъ епанчахъ, но въ Нижней палатѣ, всякой одѣвается какъ хочетъ, и беретъ мѣсто не смотря на старшинство степени. Члены привязанные ко двору, коихъ противники называютъ подкупленными, примѣтны по своему убранству и пріятному обхожденію. Напротивъ того суровой видъ и неопрятство, выдаютъ тѣ республиканскія души, кои, противясь Министерству, разбираютъ, вѣсятъ, рѣшатъ наидражайшія выгоды народа. Не всѣ члены равно краснорѣчивы. Даютъ говорить тѣмъ, которые обыкновенно начальствуютъ въ дѣлахъ; прочіе голосами своими имѣютъ разную часть въ рѣшеніяхъ.
   Прежде начатія дѣлъ, нижніе чинятъ присягу въ вѣрности Королю, въ присутствіи чиновника опредѣленнаго къ тому отъ Его Величества. Сказываютъ, что члены Верхней палаты отъ того уволнены, ибо присягали вступая въ Перство Королевства. Меньшіе ихъ сыновья засѣдаютъ между нижними въ толпѣ съ депутатами народа.
   Мѣсто, гдѣ они собираются, есть старинная церковь, коей передняя стѣна занята большею оконницею, и отъ нея зала весь свѣтъ получаетъ. Мѣсто Оратора поставленное подъ сею оконницею, принуждаетъ зрителей обращать взоръ на сей свѣтъ, которой глазамъ приторенъ. Таково есть сѣдалище, или лучше дикая деревенская пещера, въ коей величество Аглинскаго народа держитъ свои засѣданіи. Кашедра и лавки здѣланы изъ сосноваго дерева, равно какъ и столъ, на которомъ положена большая серебреная и позолоченая булава или палка, противъ самаго Оратора. Всякія четверть часа перемѣняетъ она мѣсто, и случается, что приставъ вѣшаетъ ее при концѣ стола. Ораторъ также переходитъ, и на катедрѣ своей бываетъ только въ такое время, когда палата въ дѣйствіи; а когда оная раздѣляется на коммисіи, онъ сходитъ и садится на первую пустую лавку.
   Вы повѣрить не можете, сколь сіи собраніи шумны и безпорядочны. Всякой разговариваетъ съ своимъ сосѣдомъ, и не внимаетъ кажется, произходящему въ палатѣ, изключая случаи, когда защитники учиненнаго предложенія требуютъ молчанія. Посреди сего безпрерывнаго шума, Ораторъ предлагаетъ предмѣты разсужденій: голосъ его слышанъ во всей залѣ, ибо сія должность, зависящая отъ выбора палаты, требуетъ громкаго горла и здоровой груди; занимающій ее долженъ быть одобренъ Королемъ, которой почти всегда даетъ ему достоинство рыцаря. Карета его наполнена живописью приличною достоинству Аглинскаго народа, имъ въ нѣкоторомъ смыслѣ представляемаго. Онъ принимаетъ поклоны отъ всѣхъ входящихъ въ залу, и отдаетъ оные снимая шляпу, что содержитъ его въ безпрерывномъ движеніи, не прерывая однакожъ его упражненій. Арбитрами, или слушателями въ Парламентѣ называются люди знающіе законы и избранные обѣими палатами, для приведенія въ порядокъ актовъ, для данія имъ силы и для поправленія слога.
   Посылки или требованіи чинимыя Королемъ въ, Нижней палатѣ, относятся въ нее всегда главными чиновниками Его Величества. Сколь скоро оные идутъ, приставъ беретъ жезлъ со стола, и встрѣчаетъ ихъ у самыхъ дверей, кои разтворяются настишь. Комисары чинятъ два нискіе поклона, и повторяютъ оные посреди залы. Прибывъ къ столу кланяются въ третій разъ, объявляютъ о своей комисій, и положа на столъ бумагу оную содержащую, идутъ назадъ пятясь спиною, и по прежнему кланяются. Сей обрядъ едва заслуживаетъ вниманіе зрителей, кои даже и тѣмъ не хотятъ его почтить, чтобъ прервать шумъ и разговоры.
   Никто не можетъ отлучиться безъ позволенія своей палаты, имѣющей власть Государя. Надлежитъ просить Оратора, которой, въ палашѣ Перовъ, бываетъ обыкновенно Канцлеръ. Нерадѣніе въ семъ случаѣ наказывается денежною пенею, или тюрмою. Въ дѣлахъ нетерпящихъ времяни, господа имѣютъ право назначать на свои мѣста повѣренныхъ изъ членовъ своей палаты, которые даютъ голоса на писмѣ за отсудствующаго. Встарину могли они употреблять въ повѣренные простаго рыцаря.
   Когда Король хочетъ говорить въ Парламентѣ, то призываетъ въ палашу Перовъ всю Нижнюю; и начинаетъ рѣчь къ обѣимъ сими словами: Милорды и Господа. Въ срединѣ оной обращается имянно къ Нижней палатѣ, сими словами: Господа Нижней палаты, а при концѣ употребляетъ Милорды и Господа, какъ и въ началѣ. Когда самъ говорить не хочетъ, говоритъ его именемъ Канцлеръ. Обыкновеніе требуетъ благодарить Его Величество Адресомъ или челобитною, которую подаетъ ему каждая палата особо въ его дворцѣ, и на которыя онъ отвѣтствуетъ также раздѣльно и на писмѣ.
   Дѣла разбираемые въ сихъ собраніяхъ, имѣютъ всегда предмѣтомъ Государственное благо. Одинъ Парламентъ пользуется правомъ постановлять новые законы, уничтожать прежніе, совсѣмъ ихъ перемѣнять, или частью поправлять; налагать пошлины, подати, поборы; означать число ихъ, время, образъ собиранія. Все могущее касаться до народной безопасности, и до сохраненія вѣры, лежитъ на его попеченіи. Законы торговли, войска, мореходства; законы осуждающіе на наказаніе за преступленіи, награждающіе за добродѣтель, охраняющіе собственность гражданъ; законы предписывающіе чести, преимуществы, отличности, достоинствы, мѣста, должности; законы доставляющіе изобиліе, предупреждающіе недостатокъ въ пропитаніи, подкрѣпляющіе несчастныхъ, прекращающіе своеволіе, изкореняющіе роспусту, всѣ выходятъ изъ сего народнаго собранія. Парламентъ такожъ даетъ привилегіи, позволяетъ новые заведеніи и вывозъ, и назначаетъ пошлины на входящіе и выходящіе товары. Наконецъ все то, что составляетъ законодательную власть, ему существительно принадлежитъ.
   Когда въ которой: либо изъ двухъ палатъ, членъ обноситъ гражданина въ преступленіи противъ Государства, и назначаются комисары; и ежели сіи положатъ, что обносъ долженъ быть принятъ, повелѣваютъ имъ розыскатъ преступленіе. Тогда имѣютъ они право призвать и допрашивать обвиняемаго; а ежели дѣло уголовное, то палата можетъ его взять и запереть, безъ согласія Королевскаго; потому что тюрма не почитается за наказаніе, но за предосторожность принятую для обезпеченія Государственнаго мщенія. Государь не имѣетъ власти ни освободить преступника отъ суда палаты, ни упустить ему наказанія повелѣннаго закономъ, по тому что законъ выше Государя; но можетъ онъ продлить время смерти, давъ, когда ему угодно, сроку девяносто девять лѣтъ; чрезъ что однакожъ опредѣленіе не уничтожается. Въ силу другаго закона, преступникъ не можетъ быть наказанъ прежде, нежели Король подпишетъ приговоръ.
   Духовные Перы выходятъ, когда разсуждаютъ о уголовныхъ дѣлахъ, выговоря однако, что отсудствіе не дѣлаетъ предосужденія ихъ праву. Какъ всякому члену позволено сказать вольно мнѣніе о предложенной вещи, то такъ же и запрещено строго, и даже подъ тѣлеснымъ наказаніемъ, попуститься на брань или ругательствъ!.
   Господа должны давать голоса по своему старшинству, начиная съ послѣднихъ; а нижніе даютъ оные безъ всякаго различія. Когда предложенъ законъ, Канцлеръ говоритъ Верхней палатѣ: "Милорды, хотите ли вы его "принять или отбросить? Ежели законъ большинствомъ голосовъ принимается, сообщаютъ его Нижней палатѣ, и поручается представленіе ей онаго одному изъ совѣтниковъ Королевскихъ, и онъ не прежде въ нее входитъ, какъ потребуй и получа позволеніе. Ежели предложенной законъ взятъ Нижнею палатою на разсужденіе, сперва его читаютъ а потомъ идутъ по голосамъ: но прежде всего разсматриваютъ его съ великимъ вниманіемъ въ разные три дни. Наконецъ желающій говорить встаетъ, и стоитъ безъ шляпы во все продолженіе своей рѣчи. Ежели случится, что многіе вдругъ встанутъ, Ораторъ даетъ старшинство тому, кого почитаетъ прежде другихъ вставшимъ. Рѣчь обращаютъ всегда къ Оратору, и не позволяется перебивать ниже называть по имяни того, противъ чьего мнѣнія говорятъ. Одинъ членъ не долженъ говорить объ одномъ дѣлѣ дважды въ день.
   Заключеніи записываются, и составляется изъ нихъ тетрать, о подтвержденіи которой просятъ Короля. Они то суть акты или били Парламента, имѣющіе силу закона съ самаго того дни, какъ рѣшены. Король можетъ отказать подтвержденіе оныхъ, не сказавъ тому причины.
   Парламентъ самодержавенъ чрезъ соединеніе голосовъ обѣихъ палатъ и согласіе Монарха заключающагося въ сихъ словахъ: Король такъ хочетъ. На отвергаемомъ отъ него пишутъ въ низу: Король помыслитъ. Народная власть Аглинскихъ Перовъ мѣрится по силѣ ихъ въ Нижней палатѣ, а сія сила замыкается въ числѣ преданныхъ имъ въ оной. Вы можете заключить, сколь имъ нужно ублажать мѣщанство, отъ котораго зависятъ сіи мѣста.
   Верхняя палата есть первой приказъ правосудія въ Королевствѣ, и рѣшительно судитъ переносы изъ всѣхъ другихъ. Она одна вѣдаетъ дѣла Перовъ, и преступленіи, въ коихъ оные обвиняются: но все то, что принадлежитъ до правленія, опредѣленіи ея должны быть подтверждаемы Королемъ и согласіемъ Нижней палаты. Сія разсматриваетъ поведеніе всѣхъ частныхъ людей, изыскиваетъ и доноситъ о преступникахъ, сажаетъ ихъ подъ караулъ, ежели они не Перы, и въ судѣ прошивъ нихъ говоритъ. Но наибольшее ея преимущество есть то, что можетъ она дашь или не дать вспомогательныя деньги, требуемыя Государемъ: а сіе и отворяетъ ей дорогу вѣдать всѣ дѣла, и знатно уменьшаетъ власть Королевскую.
   Со времяни Вильгелма III. употребленіе вспомогательныхъ денегъ всегда было предоставляемо Парламенту; "и дабы вы знали, говорилъ сей Государь, на что ваши деньги употреблены, я велѣлъ отдавать вамъ въ нихъ отчетъ, сколь скоро вы того потребуете." Уже Карлъ II. вызывался тѣмъ же голосомъ. "Отъ васъ зависитъ, говорилъ онъ, видѣть ежеминутно обыкновенные расходы каждаго года, и вы найдете, что по удовлетвореніи необходимымъ издержкамъ, ничего не остается для случайныхъ, коимъ подвержены всѣ Государствы безъ изключенія." Нижняя палата не дала ни какихъ вспомогательныхъ денегъ Королевѣ Аннѣ прежде, нежели не представила она ей щегловъ, куды употреблены суммы полученныя ею въ прошломъ годѣ.
   Всѣ предмѣты доходовъ будучи въ зависимости Нижней палаты, она чинится чрезъ то нѣкоторымъ образомъ самодержавною повелительницею большей части правленія. Правда, что съ престоломъ связана она оковами наиболѣе могущими удержать людей, то есть корыстолюбіемъ, высокомѣріемъ, надеждою и всѣми страстями, производимыми въ смертныхъ побужденіемъ личныхъ прибытковъ. Чрезъ злоупотребленіе, подъ которымъ не престаетъ стенать любовь отечества, Король почти всегда властенъ въ голосахъ, кои покупаетъ у большаго числа членовъ Парламентскихъ, и чрезъ то, говорятъ столь выхваляемой образъ правленія Британскаго существуетъ только на словахъ, по причинѣ подкупленія даже и самыхъ народныхъ законодателей. Король привязываетъ къ себѣ сперва вельможъ, коихъ помѣстьѣ имѣютъ право присылать многихъ депутатовъ. Потомъ подкупаетъ въ Нижней палатѣ тѣхъ, кои наиболѣе въ силахъ защищать преимуществы народа. Имѣя власть пожаловать ихъ въ Перы, заставляетъ ихъ или молчать цѣною сего новаго достоинства, или безстыдно защищать министерство. Главная пружина Агличанъ есть не столько привязанность ихъ къ народовой вольности, сколь исканіе чиновъ и богатства. Они въ наружности показываютъ, что благодѣяніи двора ихъ не трогаютъ, а дѣлаютъ все въ свѣтѣ для полученія оныхъ."
   Не зависимо отъ удобности, какову Король Аглинской имѣетъ, съ помощію денегъ народа, покупать противъ него самаго голоса его членовъ, имѣетъ онъ также одинъ власть заключать миръ или объявлять войну, постановлять трактаты союзовъ, принимать и посылать пословъ, бить деньги, хотя цѣна ихъ и должна усигановляема быть по согласію съ Парламентомъ; давать и отнимать привилегіи и милости, назначать во всѣ коммисіи какъ времянныя, такъ и по смерть. Правосудіе чинится его имянемъ, онъ разпоряжаетъ всѣми судебными должностями, можетъ предсѣдательствовать во всѣхъ приказахъ, есть глава вѣры, даетъ Епископствы и всѣ духовные мѣста съ доходами, и созываетъ, когда ему угодно собраніе духовенства, которое во всѣхъ своихъ рѣшеніяхъ, подчинено его волѣ. Онъ имѣетъ управленіе и сбереженіе всѣхъ имѣній подъ опекою случающихся и зависящихъ отъ короны, и можетъ доходы съ оныхъ обращать въ свою пользу, пока малолѣтные не дойдутъ до совершеннаго возраста, изключая только суммы нужныя для ихъ воспитанія и содержанія. Впрочемъ Королевство Аглинское есть наслѣдственное, и можетъ переходить на женской полъ.
   Люди ищущіе милостей, составили бы около Его Величества многочисленной дворъ, ежели бы, не смотря на сказанное выше, Агличане, съ природы не будучи подхлѣбцы, не почитали труда способомъ болѣе надежнымъ къ достиженію почестей, нежели поклоны Государю; ежелибы сія прислуга при немъ не поставлялась большимъ числомъ между ими за подлость; и ежелибъ упорство противъ двора не было наилучшею дорогою для полученія самыхъ важныхъ мѣстъ. Величество Короля не обуздываетъ подданныхъ. Нѣтъ мѣлкаго въ Лондонѣ мѣщанина, которой бы не гордился предъ Государемъ. Мужикъ съ возомъ дровъ не своротитъ съ дороги, чтобъ дать Королю мѣсто, и на славу поставляетъ ему не кланяться. "За что мнѣ ему кланяться, говоритъ онъ; онъ мнѣ обязанъ поклономъ, полному что живетъ моею мошною."
   Агличане, надуты своею вольностію, несправедливы противъ своего Государя, котораго почесть можно больше предмѣтомъ ихъ безпокойствія, нежели любви. Почитаютъ они достоинства его, а неособу. Всякой его шагъ считается; за всякимъ его поступкомъ примѣчаютъ. Вѣсятъ его слова, толкуютъ рѣчи, и во всемъ, что онъ говоритъ или дѣлаетъ, находятъ опасные намѣреніи, и желаніе захватить все могущество. Для успокоенія сей на любви къ отечеству основанной заботы, народъ присвояешъ себѣ право заставлять Министровъ отдавать себѣ отчетъ во власти, отъ двора имъ ввѣряемой. Канцлера Бакона слѣдовалъ, осудилъ и наказалъ Парламентъ. Лордъ Кларендонъ обвиненъ и выгнанъ изъ Государства. Почти всѣ Министры Карла II. претерпѣли нападки отъ обѣихъ палатъ. Непонятно, какъ человѣкъ разсудительной можетъ искать мѣстъ, кои почитаются отъ Агличанъ за несовмѣстные съ чувствованіями добраго и ревностнаго гражданина. Чѣмъ больше приписываютъ они кредита человѣку, тѣмъ больше почитаютъ вольность подверженною опасности, и слѣдовательно больше желаютъ его сверженія. Милость и правосудіе Государя не составляютъ безопасности любимца: часто Король принуждается жертвовать особою его желанію народа, требующаго его гибели. Ежели кто прибѣгаетъ къ покровительству его при Государѣ, чинитъ сіе тайно; и за безчестнаго почитается тотъ, кто дерзнетъ явно въ томъ признаться. Ежедневно выходятъ сатиры на его нравы, ругательствы на его дѣла. Ежели онъ пренебрежетъ ихъ, то имъ подаютъ вѣру; ежели отвѣчаетъ, оправданіе самое ясное раздражаетъ народъ, не увѣряя ни въ чѣмъ. Ежели лишится милости, ненависть превращается въ презрѣніе, и онъ не можетъ уже получить уваженія отъ своихъ согражданъ, инако какъ учинясь врагомъ своего преемника и противоборникомъ двора. Войти въ министерство тоже значитъ, что потерять все личное уваженіе. Самая испытанная добродѣтель въ глазахъ народа, берётъ на себя краски высокомѣрія, сребролюбія, похлѣбства, безразсудности и проч.
   Въ Англіи представлять Министра и трудно и опасно. Какое нужно благоразуміе, дабы понравиться Государю раздражаемому преимуществами подданныхъ, и съ нетерпѣніемъ несущему иго народовой вольности! Какая нужна переломчивость въ свойствѣ нрава, дабы не потревожить боязливаго народа и угодить высокомѣрію Государя! Какая нужна гибкость, дабы найтить друзей, сохранить ихъ, и умножить ихъ число, не встревожа противной партіи! Какая нужна способность и уловка, дабы сообщить свои мысли, заставить пристать къ своимъ мнѣніямъ, принять свои представленіи! Какое нужно искуство, дабы возпользоваться силою или слабостію душъ, бѣглостію или нерадѣніемъ разумовъ, ревностію вѣры, привязанностію къ вольности, пороками, добродѣтелями, дарованіями, знаніями, и даже самымъ невѣжествомъ цѣлаго народа!
   Король Аглинской имѣетъ опредѣленной доходъ. Въ 1660. году, Парламентъ актомъ повысило, его до четырехъ миліоновъ рублевъ и болѣе; что приложа къ другимъ его приходамъ, составитъ около пяти миліоновъ рублевъ. Слѣдовательно сей Монархъ почесться можетъ нѣкоторымъ образомъ пенсіонеромъ своихъ подданныхъ. Они платятъ также приданое Королевѣ, даютъ содержаніе дѣтямъ Короля, и его братьямъ, снабжаютъ приданымъ дочерей его и сестръ. Назначеніе откуда брать деньги на всѣ сіи расходы, называется Агличанами Liste civile (гражданская вѣдомость). Оная сочиняется Парламентомъ при каждой перемѣнѣ Короля, и составляетъ великое сокровище, а особливо ежели Государь неприхотливъ, не разточителенъ, не содержитъ любовницъ и проч. При Карлѣ I. не приносила она ниже половины противъ нынѣшняго; но какъ теперь Королевство находится въ волнованіи, то и расходы должны быть больше. Оные умножились случайно. Марія Медицисъ, принуждена будучи оставить Францію, пріѣхала искать убѣжища въ Англіи. Чрезъ цѣлые три года, дворъ давалъ ей по сту ф. шт. на день на содержаніе, и сіи деньги взяты изъ гражданской вѣдомости не налагая подати, не жалуясь на недостатокъ назначенія, которое крайне умножено при Карлѣ II. Правда, что тогда появились и новыя издержки, до толѣ неизвѣстныя Агличанамъ. Здѣлана Лейб-Гвардія; Герцогъ Іоркской приходилъ уже въ такіе лѣта, что долженствовалъ жить образомъ пристойнымъ его степени. При Іяковѣ II. гражданская вѣдомость поднята до чрезмѣрныхъ суммъ; но при его преемникѣ, учрежденъ другой порядокъ въ доходахъ. Раздѣлены предмѣты издержекъ, и деньги раздѣльно назначены; гражданская вѣдомость составила только треть сего назначенія; но нынѣ поднялась еще выше прежнихъ правленій. Говорятъ однакожъ, что не смотря на великость сего дохода, издержано уже впередъ до трехъ миліоновъ на пенсіи, кои Король давать долженъ, дабы имѣть друзей въ Парламентѣ.
   Со времяни Едуарда I. до Стуардовъ, Короли держали столъ на щетъ народа, то есть, что ихъ закунщики брали безъ платы, въ деревняхъ прилежащихъ ко двору, всѣ нужные припасы, сочиняя реестры онымъ по своей. волѣ. Іяковъ I. ввелъ при дворѣ своемъ Азіятское великолѣпіе, и вкусъ соотвѣтствующей ученому своему тщеславію. Карлъ II. и его преемники такъ уменьшили сію восточную роскошь, что при Британскомъ дворѣ остался только видъ величества безъ пышности и безъ разточенія.
   Чиновники сей дворъ составляющіе, сушь: Оберъ-Гофмейстеръ и Оберъ-Каммергеръ, коихъ должность также что и при другихъ дворахъ: Канцлеръ, которой относительно до гражданскихъ дѣлъ, есть первая послѣ Короля особа въ Государствѣ, единственной судья всѣхъ дѣлъ представляемыхъ ему способомъ переноса, имѣетъ власть смягчать приговоры учиненные въ силу закона, предсѣдательствуетъ въ палатѣ Перовъ, и разпоряжаетъ всѣми духовными мѣстами, кои не превосходятъ ста рублевъ годоваго дохода; Великой Маршалъ, которой судитъ о гербахъ и о дѣлахъ къ чести относящихся, и имѣетъ главное надзираніе надъ народными обрядами; Предсѣдатель тайнаго Совѣта, которой доноситъ Королю о всѣхъ дѣлахъ, коихъ исполненіе поручается ему отъ Парламента; Великой Сенешаль (великой Маршалъ) служащій только при коронованіи Королей и при судѣ Перовъ обвиняемыхъ въ уголовныхъ преступленіяхъ; и Великой Казначей, управляющій доходами Государства. Отъ многихъ лѣтъ сіе мѣсто пусто; пять чиновниковъ, называемыхъ комисары казначейства, отправляютъ должность съ Канцлеромъ Ешикіера, которой походитъ на Генералъ-контролера. Мѣсто Великаго Адмирала такъ же пусто, и должность его отправляется седмью комисарами Адмиралтейства. Всѣ сіи должности зависятъ отъ Королевской воли, кромѣ Великаго Маршала, коего достоинство сохраняется въ домѣ Говардовъ. Его Величество жалуетъ такъ же въ чины Оберъ-шталмейстера или Великаго своего конюшаго, Великаго Гардеробмейстера, двенадцати Камеръ-юнкеровъ и больше шести сотъ разныхъ чиновниковъ для своей службы.
   Сверхъ ордена Подвяски, о которомъ уже я говорилъ, есть орденъ Бани и Репейника (Chardon) составленные одинъ изъ тридцати шести, а другой изъ тринадцати Кавалеровъ. Первой съ красною лентою установленъ Ришардомъ II. а по словамъ другихъ Генрихомъ IV. которой узнавъ, что двѣ вдовы просятъ у него о правосудіи, вышелъ тотчасъ изъ бани, предпочитая долгъ удовольствію, и основалъ сей орденъ въ память сего похвальнаго поступка Орденъ Репейница на зеленой лентѣ, начало получилъ въ Шотландіи, но я не знаю отъ кого. Одни выводятъ его даже отъ Пиктовъ, другіе не почитаютъ его столь стариннымъ. Сіи три ордена не совмѣстны между собою, кромѣ особы Королевской, которой будучи Гросмейстеромъ, часто даетъ, вмѣстѣ два первые и своимъ дѣтямъ. Нѣтъ нужды доказывать дворянства, вступая въ сіи ордены, хотя они и составлены изъ перваго дворянства въ Королевствѣ.
   Гвардія Королевская заключаетъ въ себѣ больше семи тысячь человѣкъ; а имянно: отрядъ изъ сорока дворянъ, триста пятьдесятъ аллебардщиковъ, четыре роты Лейбъ-Гвардіи, двѣ конныхъ гранодеръ, полкъ конницы и три пѣхоты.
   Королевы Аглинскія могутъ покупать земли въ Королевствѣ, не будучи натурализованы, и также продавать. Онѣ вольны переносить тяжбы свои въ такой приказъ, которой имъ угоденъ; и ежели овдовѣвъ, выдутъ за частнаго человѣка, почитаются однакожъ всегда Королевами. За оскорбленіе Величества признается оскорбить честь Королевъ или Королевенъ, даже и съ ихъ согласія.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CCII.

Продолженіе Англіи.

   Я обращаюсь, Государыня моя, къ Аглинскому Парламенту, и начну первымъ его установленіемъ. Заведеніе его приписывается Саксонскимъ Государямъ. Двѣ власти связанныя, но не соединенныя, дѣйствуя вмѣстѣ и раздѣльно, имѣли силу, которой ни одна изъ нихъ преступить не дерзала. Господа пользовались преимуществомъ толковать, поправлять старые, и постановлять новые законы. Собирались въ мѣсто назначенное ихъ главою, и одни съ Епископами и Игумнами, имѣли право въ ономъ засѣдать. Одни они давали Королю деньги, нужныя для Государственныхъ издержекъ, и присудствовали въ Парламентѣ, сперва за самихъ себя, учиня Государю присягу въ земляхъ, коими владѣли, а потомъ за народъ, котораго преимуществы защищали. Но когда нижніе составили особую палату, то они освобождены были отъ попеченія о ихъ дѣлахъ. Первое стараніе новыхъ членовъ было то, чтобъ возкресишь древнюю Хартію, запрещающую собирать подати въ Короіевствѣ безъ согласія нижнихъ. Оттуда произошла необходимая крайность, въ которой находятся нынѣ Аглинскіе Короли, принуждаемые имѣть прибѣжище къ сей палатѣ для полученія денегъ. Они должны предложить собранію надобность въ деньгахъ, представишь куда употреблены прежнія, вытерпѣть разсмотрѣніе производящееся въ ихъ присудствіи, выслушать споры и крики, часто кончащіеся Отказомъ, а иногда и хулою ихъ поведенія. Часто не нравится Министръ, часто хотятъ выжить любимца; и когда случалось, что Короли съ трона шли въ тюрьму или на лобное мѣсто, всегда почти причиною сихъ плачевныхъ произшествій, были раздоры Нижней палаты.
   Аглинской Парламентъ раздѣленъ на двѣ палаты больше пяти сотъ лѣтъ тому назадъ. Нижняя установлена Генрихомъ III. и особливо Едуардомъ I. дабы поставить оплотъ противъ палаты Бароновъ, коихъ тяжесть обрушила престолъ. Народъ не имѣлъ никакой власти прежде нежели власть Государя, изтребляя сихъ бунтующихъ мучителей, возвратила законамъ ихъ силу и исполненіе: но Нижняя палата учинясь потомъ страшною для Королевской власти, покусилась нанести ей неизлѣчимые удары, и дошла до нынѣшняго степени могущества, то получая отъ слабостей Короля, чего обстоятельствы не дозволяли ему отказывать; то доказывая безчисленныя уступки, коихъ употребленіе составило для нее почти законъ. Нынѣ вольность основана на постоянномъ правилѣ. Опытность кажется доказала его пользу: время доставило ему твердость. Желающіе покуситься изпровергнуть его и возстановить древнее употребленіе, подвергнутся конечно, сверхъ-другихъ укоризнъ, укоризнамъ бунта и заведенія новостей.
   И такъ нынѣ Агличанъ можно почитать за народъ самодержавной, правящій Государствомъ чрезъ своихъ представлятелей и за судію собственнаго его жребія. Привилегіи, коими онъ пользуется, чинитъ его зависящимъ только отъ его законовъ. Сохраненіемъ оныхъ обезпечиваетъ онъ свою вольность, и хотя имѣешь Короля предводителемъ, наслаждается однакожъ всѣми пріятностями республиканскаго правленія. Правы его независимости всегда были связаны съ безопасностію Монарха. Столь долго, какъ сей сохраняетъ выгоды даемыя Хартіями, престолъ никогда не поколеблется отъ внутреннихъ возмущеній; а опытъ доказывалъ уже не однажды, что не надлежитъ покушаться ни уничтожать ни уменьшать оныхъ. Здѣсь вольность идетъ рядомъ съ жизнію; да можетъ быть и дороже еще жизни кажется Агличанину, всегда готовому на смерть, лишь бы умереть вольну. По сей причинѣ Аглинской Король, ежели разумѣетъ свои пользы, никогда не поссорится съ Парламентомъ; а Парламентъ ежели рачитъ о благѣ народномъ, никогда не станетъ оспоривать его преимуществъ, и скорѣе можетъ быть предпочтетъ попустить нѣкоторое въ оныхъ разпространеніе, нежели разорветъ согласіе, составляющее основаніе Государственнаго благополучія.
   Не смотря на сіе, Агличане въ томъ только и упражняются, чтобъ унизить Королевское могущество; а Государи съ своей стороны безпрестанно трудятся о раздѣленіи разныхъ членовъ народа. Сія система дѣйствовала всегда, но теперь кажется доведена до вышняго степени, чрезъ приманку богатствъ, достоинствъ и достатковъ, изтощаемыхъ на всѣхъ тѣхъ, кого дворъ подкупить желаетъ. Карлъ II. ввелъ первой въ употребленіе сей способъ, и съ того времяни, Короли не учинили почти ни одного требованія, на которое бы не было соглашенось. Вольность Аглинская подпиливается, ежели позволено такъ сказать, потаеннымъ образомъ и безъ звука; а какъ народъ не слышитъ тренія пилы, то и почитаетъ всегда себя вольнымъ: наиболѣе же утверждаетъ его въ сей мысли оставляемая ему свобода кричать. Онъ доволенъ, потому что вольно ему бить стеклы, бросать грязью, и ругать Министровъ: но продажа душъ умножаетъ безпрестанно силу двора.
   Вы думаете можетъ быть, что тѣ славныя и сильныя, смѣлыя и краснорѣчивыя рѣчи, кои произносятся въ Нижней палатѣ, всегда суть истинное изъявленіе ревности и любви отечества? Вы ошибаетесь: надежда получить пенсію часто дѣлаетъ говоруновъ склочнѣйшими къ хотѣніямъ двора, нежели самыхъ умѣренныхъ членовъ. Пышное изображеніе Британской независимости, надутыя похвалы, коими Агличане оную превозносятъ, доказываютъ иногда не столь ихъ къ ней привязанность, сколь желаніе получить милость отъ Государя. "Ежелибъ я имѣлъ довольно полей для раздачи, говаривалъ Вильгелмъ III., или ежелибъ былъ я довольно богатъ для награжденія пенсіями; не нашлось бы Вига, изъ котораго бы я не здѣлалъ Ториса."
   Вотъ та славная Аглинская конституція, въ которой три власти борятся одна съ другою, больше за свои личныя выгоды, нежели за народныя; въ которой, въ самое то время, какъ сатиры ободряются свободою печатанія, представляющіе народъ продаютъ себя двору; въ которой попущеніе умножаетъ возмутительныя сочиненіи, питаетъ склонность къ независимости, вселяетъ ненависть ко власти, и удаленіе отъ послушанія; предуготовляетъ подданныхъ къ бунту, и жертвуетъ народною безопасностію мыслямъ о мнимой вольности. Вотъ правленіе, которое выдаютъ намъ за наисовершеннѣйшее! Вотъ народъ, которой представляютъ намъ наимудрѣйшимъ въ свѣтѣ!
   Я примѣтилъ, яко вещь странную, что многіе большіе города въ Королевствѣ не посылаютъ депутатовъ въ Парламента? а мѣлкія деревни имѣютъ право отправлять по одному или многихъ. Избиратели присягаютъ, что голосовъ не продадутъ; но большая часть представляющихся въ депутаты разоряются покупая оные. Какія подлости чинятъ они для достиженія до своей цѣли! Мѣщанинъ, ремесленникъ, хлѣбопашецъ видитъ ползуща предъ собою человѣка, которой прежде не удостоивалъ ни говорить съ нимъ, ниже смотрѣть на него сіи сажаютъ ихъ за свой столъ, берутъ ихъ за руки, обнимаютъ, отворяютъ имъ кошелекъ, обѣщаютъ свое покровительство.
   Разсказывали мнѣ нѣсколько дней назадъ, что одинъ молодой Агличанинъ желая быть депутатомъ, пришелъ, снявъ шляпу, предъ канурку сапожника, уважаемаго въ деревнѣ, проситъ о его голосѣ, "увидимъ, кумъ, отвѣчалъ подлой житель; но прежде всего надобно вѣдать, о комъ идетъ дѣло; я знаю только тогда людей, когда съ ними попью.-- Я обо всемъ думала; у такого-то, подъ такою-то вывѣскою продается прекрасное пиво.-- Пиво? я пью только вино, да и то самое лутчее.-- Хорошо; пойдемъ со мною, оно за два шага.-- Нѣтъ; я не выхожу изъ лавки; ежели ты хочешь пить со мною, вели принести вино свое сюда, а между тѣмъ садись; смотри, вотъ скамейка. Куришь ли ты? возми мою трубку." Вино приносятъ, пьютъ его, и послѣ нѣсколькихъ стакановъ, сапожникъ съ восхищеніемъ говоритъ своему гостю: "Слушай, братъ, дай мнѣ руку, поцѣлуй меня.... хорошо.... съ другой стороны.... прекрасно, потомъ усиля голосъ выслалъ его говоря: "Какъ не стыдно ли тебѣ доходить до такой подлости? Я за тебя краснѣю; ты дворянинъ, ты хочешь быть членомъ Парламента? Я тебя достойнѣе. Пошелъ вонъ, негодяй; собирай въ другомъ мѣстѣ голоса, какъ милостыню; я своего никогда не дамъ такому человѣку какъ ты."
   Всѣ таверны отворены во все время выбора. Каждой старающійся имѣетъ свою, и принимаетъ всѣхъ, кто ни придетъ. Вина, водки, пива не жалѣютъ. Столы заставленные всякимъ кушаньемъ, приготовлены для всякаго безденежно. Поютъ, смѣются, напиваются, дерутся. Прославляютъ особливо имя того, кто подчиваетъ. Наиглавнѣйшее его достоинство то, что проклинаетъ Министровъ, противится двору, и занимается однимъ благомъ Государства. Есть люди, кои издерживаютъ тысячь по пяти рублевъ въ день выбора; сверхъ того становится ему въ четверо покупка голосовъ. Причина тому не та, чтобъ сіе мѣсто доставляло ему совершенно великія выгоды, но имѣетъ удовольствіе перечить хотѣніямъ Короля; а сіе для Агличанина есть верхъ блаженства.
   Въ числѣ съ лишкомъ семи сотъ членовъ, составляющихъ обѣ палаты, должно находиться нѣкоторому числу гражданъ обо всемъ знающихъ. Въ вольномъ собраніи, рѣшающемъ важныя дѣла, дарованіи, заслуги, честность представляется во всемъ своемъ блеснѣ. Часто довольно бываетъ одного человѣка, дабы открыть глаза всему народу, и каждый изъ семи сотъ членовъ, можетъ быть симъ человѣкомъ.
   Но ежели къ таковымъ дарованіямъ присовокупляетъ онъ еще даръ краснорѣчія! Народъ собранной во едино, любитъ быть воспаляемъ. Вольность оратора летитъ его вольности. Часто и заблужденіи похваляются, потому что говоришь ревность, а слушаетъ нужда. Сіе собраніе не есть толпа мучителей, которымъ не можно представлять предмѣтовъ инако, какъ сквозь облако ласкательства, но есть выборъ изъ народа вольнаго, посреди коего отечество принимаетъ, яко во храмѣ, обѣты своихъ обожателей. Тутъ приносятъ ему на жертву сердце свое при лицѣ всея республики; тутъ торжествуютъ его герои, толкуются его оракулы, и въ молчаніи личныхъ пристрастій, всеобщая страсть красноязычно изъясняется предъ всѣмъ народомъ.
   Подобная конституція должна устремлять разумы къ общему благу. Желаніе приобрѣсти уваженіе порождаетъ подражаніе, могущее произвести наиважнѣйшія слѣдствіи: всякой человѣкъ можетъ стараться о сей чести въ такой землѣ, гдѣ право давать свой голосъ въ выборахъ, и способность быть избрану, ограничены способностями каждаго жителя, умножая свое имѣніе, можно умножить свои притязаніи, особливо ежели они, какъ я сказалъ, поддерживаются даромъ краснорѣчія.
   Дабы дать вамъ понятіе, какимъ образомъ сіи господа представляютъ и разбираютъ дѣла, предложу я вамъ въ кратцѣ двѣ рѣчи говоренныя въ палатѣ Перовъ, въ коихъ разсматривается, что полезнѣе для Англіи, отдать ли Левантскую торговлю, какъ прежде чрезъ изключительную привилегію, одному товариществу, или позволить впредь всякому частному, производить оную собственно для своего прибытка? Вотъ что подало причину въ сему разсмотрѣнію.
   Нижняя палата получила много челобитонъ, въ коихъ жалуются о упадкѣ Великобританской торговли въ Левантѣ, и просятъ о постановленіи новыхъ учрежденій для ея поправленія. Въ слѣдствіе сего вышла биля, коею позволялось всѣмъ Аглинскимъ подданнымъ и всѣмъ Портамъ вольная торговля въ Левантѣ: но Верхняя палата предусматривая въ томъ неудобешвы, требовала, чтобъ сіе дѣло было разобрано со вниманіемъ.
   Укорялось товарищество въ угнѣтеніи торговли, запрещая членамъ своимъ посылать товары въ Турцію, или вывозить изъ оной на другихъ корабляхъ, кромѣ принадлежащихъ ей, а для отправленія своихъ не назначая точнаго сроку и времяни. "Но сіе запрещеніе, говорилъ Герцогъ Бедфордъ противящейся билѣ, приноситъ двѣ выгоды; оно препятствуетъ судамъ частныхъ, кои всегда въ маломъ числѣ, попадаться въ руки варварскимъ разбойникамъ, и рынки, въ Англіи и въ Левантѣ, не набиты множествомъ товаровъ. И такъ надлежитъ искать другихъ причинъ упадка сей торговли; а главная изъ оныхъ есть умноженіе торговли Франціи и ея фабрикъ. Лангедокскія, лежащія близъ Марселіи, посылаютъ въ Левантъ сукна съ меньшимъ разходомъ нежели мы; ибо у нихъ нѣтъ порта ни столь блискаго, ни столь покойнаго, а сверхъ того ткани ихъ будучи тонѣ и виднѣе нашихъ, больше нравятся, хотя въ добротѣ нашимъ и уступаютъ.
   "Французы имѣютъ другіе товары полезные Туркамъ, коихъ у насъ нѣтъ, или коихъ не можемъ мы продавать такъ дешево. Какъ Марсельской Портъ лежитъ между Америкою и Левантомъ, можно оттуда посылать въ Турцію немалое количество сахару, кофи, брусковой краски, получаемой изъ Сен-Доринга; а мы должны привозить сахаръ въ Англію, чистить его, и послѣ отправлять на продажу. Слѣдовательно Франція, своимъ положеніемъ и фабриками, беретъ надъ Англіею верхъ, котораго предложенная биль не можетъ у нее отнять.
   "Напротивъ того сія биль влечетъ за собою многія невыгоды: въ самомъ дѣлѣ, ежели бы позволено было всѣмъ подданнымъ Англіи торговать въ Левантѣ, множество черни переселилось бы въ Турцію, и самымъ своимъ числомъ вредило бы торгу мѣлкихъ тамошнихъ купцовъ. Сіи, негодуя уже на преимуществы даемые чужестранцамъ, конечно бы на нихъ озлобились, и опасаться надлежитъ, чтобъ не произошло изъ того бунта; а правленіе Турецкое, сколь ни самовластно, не найдется можетъ быть въ состояніи подкрѣпить преимуществы намъ данные. Слѣдовательно новая биль не только подорветъ нашу торговлю, но и причинитъ войну между обѣими Государствами.
   "Предполагая, что того и не случится, вотъ другое неудобство. Жиды рожденные въ Англіи почитаются ея подданными: слѣдовательно переѣхавъ въ Турцію, могутъ въ силу били, пользоваться нашими правами: а на сіе Турки никогда не согласятся, ненавидя ей народъ, и налагая на него тяжкія подати. Вотъ другой поводъ къ ссорѣ и возмущенію! Сверхъ того, ежели позволится Жидамъ поселишься въ Левантѣ въ качествѣ подданныхъ Великобританіи, они вскорѣ захватятъ всю торговлю. Тамошніе Жиды имѣютъ въ рукахъ все маклерство, по чему и сумнѣваться не можно что ни одинъ изъ нихъ не пошлетъ купцовъ къ Христіянскимъ купцамъ, пока у Жидовъ будутъ продажные товары, а у сихъ никогда въ оныхъ недостатка не случится, потому что они вѣрны всегда збыть ихъ съ рукъ. Такимъ образомъ, предполагая, что биль не разрушитъ совсемъ сію торговлю, произойдетъ по меньшей мѣрѣ то, что все Левантское товарищество составлено будетъ изъ Жидовъ.
   "Къ симъ первымъ неудобствамъ присовокупляется престрашная опасность язвы, которая часто пристаетъ къ вывозимымъ изъ Турціи товарамъ. Биль позволяетъ всякому роду людей возить, во всякое время и во всякой портъ, всякой родъ товаровъ, коихъ ввозъ не запрещенъ. Послѣ столь ясныхъ словъ, наши Консулы уже не въ силахъ возпрепятствовать или отложить отъѣздъ кораблей, сколь бы ни подозрѣвали они, что везутся зараженные товары. Симъ образомъ Англія безпрестанно подвержена будетъ поручать язву въ своихъ портахъ."
   По симъ уваженіямъ, заключилъ Герцогъ Бедфордъ, надлежитъ безъ отлагательства уничтожить биль. Другой членъ Верхней палаты, Милордъ Сандисъ принимается защищать оную, и вооружается противъ всѣхъ вышесказанныхъ причинъ.
   "Ежели Франція похитила у Англіи часть ея торговъ въ Турціи, говоритъ онъ, причиною тому самое товарищество; Правители онаго, по праву имъ данному разпоряжать по своей волѣ кораблями, захватили на себя и на пріятелей своихъ всю Левантскую торговлю, и продавали въ Турціи Аглинскіе товары такою высокою цѣною, что покусили Французовъ возить туда свои, и отдавать безъ потери дешевле насъ. Какъ они покупаютъ шерсть гораздо дороже Агличанъ; то не трудно намъ возпрепятствовать продажу тканей, привозимыхъ изъ Франціи. Выгода Марсельскаго Порта не такъ велика, чтобъ могла перевѣсить поверхность, какову намъ даетъ дешевизна первоначальныхъ матеріаловъ.
   "Говорятъ, что ежели позволится простому народу ѣздить въ Левантъ, Агличане имѣть будутъ частыя ссоры съ Турками. Сія опасность совсемъ мнимая; ибо, во первыхъ, мало людей въ черни, которые бы вздумали поселиться въ Турціи. Во вторыхъ, мало Typковъ сидящихъ въ лавкахъ, а еще менѣе, которые бы упражнялись въ маклерствѣ Впрочемъ изъ сего размышленія слѣдовало бы, что не должно и кораблей посылать въ Левантъ; ибо конечно нѣтъ людей способнѣйшихъ къ начатію ссоры какъ матрозы, потому что нѣтъ большихъ неучей въ свѣтѣ. Опасность "отъ варварскихъ разбойниковъ также неосновательна: правленіе приняло мудрыя мѣры для обязанія сихъ разбойниковъ почитать Аглинской флагъ. Что принадлежитъ до боязни, чтобъ не много товаровъ навозили, купцы сами видятъ нужду за тѣмъ смотрѣть.
   "Но главное состоитъ въ неудобствѣ допустить Жидовъ въ Левантскую торговлю, подъ видомъ подданныхъ Великобританіи. Турки, говорятъ, презираютъ Жидовъ; да не презираютъ ли ихъ и Христіане? Но сіе разумѣется о Жидахъ ихъ земли, ибо они совсемъ другія мысли имѣютъ о торгующихъ у нихъ Европейскихъ Христіанахъ. Ежели поселятся между ими Аглинскіе Жиды, въ качествѣ подданныхъ Великобританіи, они конечно поступать съ ними будутъ какъ съ Аглинскими Христіанами. Почему и нѣтъ причины думать, чтобъ Жиды произвели тамъ возмущеніе. Не должно также опасаться, чтобъ они подорвали торговлю. Они твердо знаютъ, что нѣтъ лучшей для нихъ земли, какъ Англія, и что лишатся они въ ней всѣхъ выгодъ, ежели примутся за предпріятіи непріятныя народу, каково на примѣръ захватить всѣ его торги. Правда, что одни Жиды отправляютъ маклерство въ Левантѣ; но пускай позволятъ безъ различія всѣмъ Агличанамъ ѣздить въ Турцію, то вскорѣ всѣ тамъ поселяющіяся будутъ раздѣлять съ ними прибытки маклерства. Человѣкъ торгующій оптомъ находитъ недостойнымъ себя мѣшаться въ сей промыселъ; и до нынѣ ни одинъ Агличанинъ за него не принимался.
   "Опасность отъ язвы есть самая пустота: новая биль не отнимаетъ у нашего при Портѣ посла, ни у находящихся въ Турціи Консуловъ, власти запрещать отъѣздъ кораблямъ изъ зараженныхъ мѣстъ. И такъ биль не заключаетъ въ себѣ ни одной изъ тѣхъ не удобностей, кои ей приписываются."
   Представте себѣ, Государыня моя, двухъ искусныхъ стряпчихъ, говорящихъ въ защищеніе и опроверженіе въ дѣлѣ знатномъ, и кои взаимно другъ друга оспориваютъ съ учтивостію: таковы мысли должны вы имѣть о сихъ рѣчахъ говоренныхъ господами первой степени. Въ удивленіе приходитъ, слыша ихъ разсуждающихъ о торговлѣ съ такою удобностію, какъ бы они вѣкъ въ торгахъ обращались.
   Когда оба Милорда окончили свои рѣчи, биль отдана коммисіи, нарочно для сего назначенной Верхнею палатою; и по учиненіи ею донесенія, Парламентъ выдалъ актъ, коимъ позволяется всѣмъ подданнымъ и портамъ Великобританіи торговать въ Турціи, съ нѣкоторыми. изключеніями, уничтожающими всѣ неудобствы; то есть, что биль подтверждена большинствомъ голосовъ, и Левантское товарищество было тогда уничтожено.
   Чужестранецъ впущенной въ палату Перовъ въ удивленіе приводится и отважнымъ краснорѣчіемъ свѣтскихъ разсуждающимъ о выгодахъ народа, и молчаніемъ Епископовъ всегда двору проданныхъ, и сидящихъ на своихъ мѣстахъ неподвижно на подобіе статуй. Они не принимаютъ въ дѣлахъ никакого участія, ожидаютъ не говоря ни слова конца всѣхъ споровъ; а когда дойдетъ до голосовъ, то отворяютъ ротъ для поданія онаго въ пользу министерства. Впрочемъ, ни что ихъ не трогаетъ, ни польза Государства и народа, ни ругательныя насмѣшки, коими покрываютъ ихъ свѣтскіе члены, какъ глухихъ и нѣмыхъ. Мѣсто занимаемое ими называютъ лавка молчанія, а Локъ ихъ имяновалъ Caput mortuum, мертвою головою палаты Перовъ.
   Многіе находили въ Аглинскомъ правленіи образъ правленія, каково было въ Римѣ при Консулахъ. Сіи послѣдніе, какъ начальники республики, имѣли Королевскую власть, заставляли исполнять законы; бдѣли, какъ о безопасности города, такъ и о спокойствіи провинцій; предсѣдали въ собраніяхъ Сената, спрашивали мнѣнія, укрощали споры; созывали народныя зборищи, и подтверждали его рѣшеніи. Сенатъ разпоряжалъ народною казною, и симъ образомъ былъ въ состояніи подкрѣпить по своему желанію или разрушить предпріятіе. Онъ налагалъ подати на доходы частныхъ, и изъ него брались великіе Государственные чиновники.
   Аглинское правленіе равномѣрно составлено изъ трехъ частей, Монархической, Аристократической и Демократической. Власть каждаго столь хорошо учреждена, что онѣ взаимно одна другую удерживаютъ и подкрѣпляютъ. Сіи три власти сохраняютъ преимуществы Королей, привилегіи Перовъ и независимость нижнихъ. Каждая изъ нихъ можетъ возпрепятствовать двумъ другимъ становить правила противныя благу Государства; и нужно согласіе всѣхъ, дабы опредѣленіе имѣло силу закона.
   Но сравнивая конституцію Римскую съ Аглинскою, не можно ли найти между ими разности въ пользу Британическаго правленія.
   Верховная власть въ Римѣ перемѣнялась погодно и чрезъ то подвергалась безчисленному множеству неудобствъ; какъ на примѣръ шумъ въ выборахъ, перемѣны въ совѣтахъ, подкупленіи голосовъ, и тысячи другихъ не меньше-вредныхъ во время мира какъ и въ продолженіе войны. Наслѣдственное вступленіе освобождаетъ отъ всѣхъ сихъ злоупотребленій, гдѣ народъ здѣлалъ судебной контрактъ съ своими Королями, которые торжественно клянутся править имъ по введенному обыкновенію. Человѣкъ Государству служащій отвѣтствуетъ за свое поведеніе и подверженъ строгому изысканію, но не подверженъ, какъ было въ Римѣ, нападкамъ и своеволію грубой черни. Народъ Римской дѣйствовалъ собраннымъ корпусомъ; народъ Аглинской дѣйствуетъ его представляющими. а разность между ими глаже, что между необузданною толпою и порядочнымъ собраніемъ людей цѣломудрыхъ.
   Право быть судиму равными себѣ, и законъ, въ силу котораго подданные не могутъ быть посажены въ тюрму, безъ произведенія надъ ними суда, суть ограды Аглинской вольности. Римское дворянство не пользовалось первымъ изъ сихъ преимуществъ, ибо рѣшительно судимо было собраніемъ народа. Римляне были высокомѣрны изъ гордости, а Агличане кажется, изъ сребролюбія. Тѣ хотѣли повелѣвать, а сіи ищутъ приобрѣсть. Первые, народъ надмѣнной и побѣждающій, неудосшоивали обогащаться инако, какъ чрезъ подати налагаемыя на побѣжденныхъ непріятелей; вторые, народъ торговой, стараются набогатишься, дѣлая данниками своего торгу народы, коихъ завоевать не могутъ. Какъ гордость Римская насытилась не прежде воспаленія войны на двухъ концахъ мира; такъ жадность Агличанъ не будетъ удовольствована прежде, нежели торговля ихъ поглотитъ торговлю всей Европы.
   Позвольте мнѣ здѣлать другое сравненіе, то есть, древняго Аѳинскаго правленія съ нынѣшнею конституціею Великобританіи. Аѳиняне всегда возставали противъ употребленія самоизвольной власти, и не хотѣли признавать иной, кромѣ власти законовъ. По изтеченіи времяни судейства, надлежало предъ гражданами изложить подробно свое поведеніе. Всѣ члены Государства, хотя и разныхъ состояній, имѣли равное право къ правленію. Честь не давалась рожденію, но достоинству: довольно было того, чтобъ оную заслужить и быть въ состояніи принести пользу отечеству.
   По симъ чертамъ вы узнаете Аглинской народъ. Вы видите въ немъ ненависть къ самовластію и страсть къ политической вольности, то есть, къ тому раздаянію власти, которая есть истинной предмѣтъ его конституціи. Властелины обязаны какъ въ Аѳинахъ, отдавать отчетъ въ своемъ поведеніи; ихъ можно наказывать за неправосудіе. Достаточной гражданинъ, живущій въ деревнѣ, можетъ быть депутатомъ своего графства или города, и членомъ Парламента.
   Для Аѳинянъ всегда было выигрышно пребывать въ безпрестанномъ движеніи; они не находили инако выгоды, какъ въ волнованіи. Вольность говорить дозволена была всякому безъ различія; чужестранецъ и невольникъ говорили у нихъ вольнѣе, нежели въ другихъ мѣстахъ граждане. Каждой частной человѣкъ принималъ участіе въ народныхъ дѣлахъ, какъ съ своихъ домашнихъ, и употребя время, коего требовало стараніе о жизни, стараніе для него наиважнѣйшее, принимался за познаніе правилъ правленія. Невольникъ копающій землю, разсказывалъ своему господину статьи Мирнаго трактата.
   Равномѣрно Агличанинъ, безпрестанно безпокоящійся, всегда волнуемой какимъ ннесть великимъ побужденіемъ, колеблется ежеминутно между тишиною и бурею; волны партій несутъ его къ цѣлѣ его озабочивающей; въ слѣдствіе нетерпѣливаго сложенія, не имѣетъ онъ покоя ни въ какомъ положеніи, и неможетъ сносить отсрочекъ и проволочки. Онъ говоритъ и пишетъ все то, чего говорить и писать не запрещаютъ ему законы, и часто нѣтъ ему до того нужды, хорошо ли онъ или худо разсуждаетъ: довольно, что разсуждаетъ для защищенія вольности.
   Въ подобной конституціи, всѣ занимаются благомъ государства; оттуда выходитъ то множество сочиненій о всемъ къ нему относящемся. Наивеличайшіе разумы въ Англіи, не презрѣли писать о торговлѣ, о векселяхъ, о деньгахъ и о народныхъ долгахъ. Пишутъ даже художники, конечно дурно, но хорошія вещи о ремеслѣ, въ коемъ упражняются. Множество сихъ сочиненій, не изключая и посредственныхъ, служатъ къ выведенію истинны на свѣтъ, и къ впечатлѣнію здравыхъ правилъ во всѣхъ разумахъ. Все принимается съ жадностію. Много есть изъ сихъ сочиненій такихъ, кои служатъ только къ употребленію черни. Толпа читаетъ, наставляется, думаетъ, считаетъ и наполняется народнымъ духомъ.
   Сія склонность къ политикѣ всеобща въ Англіи даже и между женщинами. Сказываютъ, что Лордъ Тирконель, воспитанной во Франціи, приѣхалъ въ первой разъ въ Лондонъ, имѣя тридцать лѣтъ отъ роду. Уставши слушать во всѣхъ домахъ о государственныхъ дѣлахъ, позвалъ онъ на ужинъ дѣвокъ, надѣясь что разговоръ будетъ о чемъ другомъ. Но едва сѣли за столъ, гостьи начали рѣчь о прёдмѣтѣ раздѣлявшемъ тогда Парламентъ и ихъ самихъ. Тщетно старался онъ довести ихъ до чего ннесть повеселѣе, не могъ преодолѣть и принужденъ былъ оставить ихъ въ покоѣ.
   Лондонъ наполненъ политическими разскащиками, коихъ оіонь любви къ благу отечества пожираетъ. Каждое ремесло имѣетъ своихъ; каждой околотокъ, дабы не сказать каждая улица, заключаетъ въ себѣ своего собственнаго выдумывателя проектовъ. Отъ времяни до времяни сіи мѣлкіе Солоны собираются въ таверну, и тамъ каждой предлагаетъ систему, которая обыкновенно тѣмъ больше выхваляется, чѣмъ глупѣе и несообразимѣе. Кусокъ говядины и крушка пива, поставленные на столъ занимаютъ сначала всѣ разумы. Канадой торопится нарѣзать себѣ мяса, и принимаетъ отъ сосѣда, которой уже напился, крутку, самъ пьетъ, и подаетъ другому сосѣду. Голодъ уменьшаясь постепенно, уменьшаетъ и молчаніе. Сперва говоритъ всякой по очереди, но нечувствительно, сколь скоро ѣсть перестали, каждой хочетъ быть полезенъ государству. Одинъ начинаетъ повѣсть о настоящихъ несчастіяхъ, другой описаніе мучительства министровъ; третій проповѣдуетъ о упадкѣ торговли, и о способахъ возстановишь оную. Наконецъ всѣ до того допьются и договорятся, что никто" не помнитъ, о чемъ началъ рѣчь. Вооруженные проектами, крича изо всей силы чтобъ прочіе молчали, вынимаютъ свою бумагу, читаютъ, засыпляютъ слушателей, и наконецъ сами храпѣть начинаютъ. Первой проснувшійся будитъ сосѣдей; всѣ просятъ трубокъ, табаку, пива, и каждой возвращается домой, будучи твердо увѣренъ, что сіе засѣданіе конечно послужитъ къ пользѣ отечества. Но я возвращаюсь къ моему сравненію.
   Сколько флотовъ высылали на море Аѳиняне на вспомогательныя деньги, чрезвычайно собранныя, хотя и увѣрены были, что никто заплаты не получитъ; точно танъ же Агличане, для сохраненія вольности жертвуютъ своимъ имѣніемъ и выгодами, и принимаютъ на себя самыя тягчайшія подати. Аѳины властвовали надъ моремъ, въ славу себѣ ставили свои порты, арсеналы, морскія войски: то самое и въ Англіи. Свойство Аѳинянъ не такое было, чтобъ позволять имъ самимъ похищать несправедливое господствованіе, но только препятствовать другимъ оное захватить. Не хвалится ли Англія быть хранительницею вольности Европы, и покровительницею рода человѣческаго? Аѳиняне соединенные съ другими республиками, вступались всегда за слабаго для сохраненія перевѣса; тоже самое чинятъ Агличане въ большей части своихъ трактатовъ. Народъ Аѳинской посылалъ переселенцевъ въ пустые юрода не для разширенія, но для храненія оныхъ. Народъ Аглинской посылаетъ. своихъ не столь для умноженія владѣній, сколь для разпространенія торговли. Аѳиняне вводили у покоренныхъ народовъ тоже правленіе, какое было въ республикѣ. Агличане даютъ землямъ ими открытымъ свое собственное правленіе. Аѳины награждали почестьми тѣхъ, кои оказали болѣе разумѣнія и прилѣжности въ художествахъ, и отваги на войнѣ. Равномѣрно народъ поставившій статую Герцогу Малборугу, поставилъ статую и купцу Грасгаму. Даръ слова почитался у Аѳинянъ первымъ изъ даровъ; оной же ведетъ и Агличанъ къ награжденіямъ. Болинброки, Шатесбури, Валполы, Картереты, Пелгамы, Пултенсы, Питы, первыми въ государствѣ мѣстами обязаны своему краснорѣчію. Голоса народа въ пользу сихъ знаменитыхъ мужей, часто перевѣшивали желанія монарха, находящаго въ нихъ противоборцовъ своимъ видамъ, и хулителей своего правленія. Въ Аѳинахъ предлагались награжденіи тому. кто лутче обработаетъ свою землю. Въ Англіи также изобильная жатва произвела актъ, опредѣляющій воздаяніе за вывозъ хлѣба на народныхъ корабляхъ. Аѳинскіе законы запрещали продавать чужестраннымъ лѣсъ годной къ строенію: равномѣрно во всѣхъ Британскихъ городахъ заказано рубить деревья предоставленныя для морскаго употребленія. Въ Лондонѣ подобно какъ въ Аѳинахъ, судьи не могутъ быть непремѣнны, а преступники пытаемы. Въ залѣ Ареопага стояло сѣдалище для обвиняющаго, другое для обвиняемаго. Тоже видится въ Англіи, въ мѣстахъ, гдѣ судятъ виновныхъ.
   Великобританія обязана нынѣшнимъ своимъ правленіемъ частымъ возмущеніямъ, перемѣнамъ ограничившимъ состояніе Карла II, Вильгельма III. Гановерскаго дома, и разнымъ постановленіямъ, кои народъ пользуясь волнованіемъ, умѣлъ вынудить для своей выгоды. Слѣдовательно Агличане, по долгомъ страданіи отъ междуусобныхъ распрей, приобрѣли право разсматривать все, что можетъ служишь къ ихъ пользѣ или славѣ. Ежели дѣло идетъ о какомъ ниесть предложеніи отъ министровъ, надобно не уговорить по убѣдить народъ. Прелести краснорѣчія чинятъ надъ нимъ слабое дѣйствіе, ежели не подкрѣплены доказательствомъ и видимою пользою.
   Сей образъ правленія непоколебимо основался чрезъ конечное изгнаніе Стуардовъ. Законодательная власть осталась тогда въ рукахъ Парламента, а изполнительная въ рукахъ королевскихъ. Съ того времяни, Аглинская конституція не претерпѣла уже ни одного подобнаго прежнимъ поколебанія: и съ равнымъ удивленіемъ видитъ, что она соединяетъ вмѣстѣ противные между собою началы Монархіи, Аристократіи и Демократіи. Агличане выдаютъ себя за наисвободнѣйшій народъ въ Европѣ единственно потому, что оныя двѣ власти не въ однихъ рукахъ. Они бы лишились вольности, ежелибъ Король или Парламентъ предуспѣлъ соединить двѣ власти, или ежелибъ Парламентъ сдѣлался совершенно Аристократическимъ. Тогда народъ былъ бы невольникомъ вельможъ и Государя, или однихъ вельможъ, кои бы изпровергли престолъ и начали мучить народъ.
   Изъ сего раздѣленія власти слѣдовательно рождается народная вольность. Верхняя, Нижняя палаты, и дворъ безпрестанно трудятся о недопущеніи разпространить предѣлы власти одному изъ трехъ, а потому и пребываетъ каждой въ мѣрѣ своихъ правъ и преимуществъ. Хотя не льзя не похвалить бдѣніе Агличанъ о всемъ томъ, что можетъ нарушить независимость ихъ; не знаю я однако, въ силахъ ли они возпрепятствовать, чтобъ она не прешла границъ предписанныхъ закономъ, и не простерлась бы до необузданнаго своеволія, удивленія достойно, что правленіе столь сложное не изтребляется своимъ собственнымъ движеніемъ. Пружины его столь часто трутся одна объ другую, что сохраненіе его есть нѣкоторой родъ чуда; вмѣсто равновѣсія Европы, долженствовало бы оно лутче пещись о содержаніи равновѣсія сихъ трехъ властей, кои безпрестанно ударяются одна о другую.
   Конституція Британическая нынѣ такова, что хотя Король глава народа, но онъ самъ его надъ собою поставилъ. Слѣдовательно можетъ его и свергнуть, говорятъ Агличане, но для сего требуется, чтобъ онъ не исполнилъ условій, на коихъ принялъ титулъ. Всѣ сверженіи Королей у нихъ незаконны. Простыя тревоги, боязни основанные на однихъ подозрѣніяхъ или на двое толкуемыхъ дѣлахъ не могутъ, дать власти народу взбунтоваться противъ своего Государя. Когда Іоаннъ Безпомѣстной учинилъ присягу въ своей коронѣ Папѣ, то сверженъ былъ справедливо, и выборъ сына Филипа-Августа учинился законными; но когда высокомѣріе Кромвелево низвергнуло Карла I. народъ снесъ оное по слабости, а не приказалъ чрезъ справедливость. Онъ учинилъ еще больше: призналъ свою погрѣшность. возстановилъ сына, и съ того времяни по нынѣ наблюдаетъ всеобщій постъ въ очищеніе свое отъ цареубивства.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CCIII.

Продолженіе Англіи.

   Князь Оранискій, получа Аглинскую корону, правилъ подъ именемъ Вильгельма III, но Іяковъ II, на дочери котораго онъ женился, не терялъ надежды опять взойтить на престолъ. Въ самомъ дѣлѣ никто не былъ долженъ почитать за отреченіе побѣгъ монарха, которой оставилъ государство только для того, чтобъ не учинили въ его особѣ насилія наисвященнѣйшимъ правамъ королевскаго достоинства.
   Составляется противъ Князя Оранжеваго заговоръ, по открытіи коего, осуждаются на смерть всѣ принявшіе въ немъ участіе. Собирались напасть на его гвардію, схватить его самаго, перевезть во Францію, а между тѣмъ соперникъ его возложилъ бы вновь на себя корону. Преданные смерти при семъ случаѣ засвидѣтельствовали, что не было никогда намѣренія убить Короля Вильгельма, и что о заговорѣ Іяковъ ничего не вѣдалъ. Кавалеръ Перкимъ, вступя на мѣсто казни, съ веселымъ лицемъ началъ сими словами свою рѣчь: "Я никогда не былъ великимъ говоруномъ; а теперь занятъ дѣлами наивеличайшей важности, и слѣдовательно краткость мнѣ еще нужнѣе, и такъ ограничиваюсь я въ засвидѣтельствованіи всему народу, что не получалъ я никакого повелѣнія покуситься на жизнь Князя Оранжеваго."
   Іяковъ II разсѣялъ манифестъ въ главныхъ Шотландскихъ городахъ, для склоненія народа вступиться за него. Ирландія объявила себя его защитницею, а Франція дала ему помочь людьми, припасами и деньгами. Памятны всѣмъ слова Лудовика XIV, когда давалъ ему свой панцырь: "прости, Государь, всего больше желаю я вамъ, чтобъ никогда мнѣ съ вами не видаться." По нещастію сіе желаніе не исполнилось: Іяковъ побитой, оставленной, изгнанной вдругорядь разстается съ своими владѣніями, и оканчиваетъ плачевные дни въ Сен-Жерменѣ. умирая прощаетъ онъ Королю Вильгелму потерю своей короны, и завѣщаетъ сыну своему не жертвовать вѣрою желанію Государствованія. "Предпочитай, говоритъ ему, стараніе о своемъ спасеніи суетнымъ величествамъ сего міра. Я нашелъ надежное убѣжище въ сихъ мѣстахъ, гдѣ оканчиваю мои дни. Оказывали ко мнѣ все уваженіе пристойное моей степени. Столь великодушное поведеніе почти заставило меня предать забвенію мои нещастіи. Какою благодарностію ты обязанъ Монарху, которой за удовольствіе себѣ ставилъ осыпать благодѣяніями твоего отца! Доброе твое сердце обѣщаетъ мнѣ, что ты никогда изъ памяти не выпустить одолженій, коими обязанъ Лудовику XIV." Потомъ обратясь къ Папскому Нунцію: "я васъ прошу, продолжалъ онъ, увѣрить Его Святѣйшество, что умираю исповѣдникомъ Римской церкви." Вѣра сего Государя подвергла его насмѣшкамъ, даже и отъ тѣхъ, кои кажется сотворены для почтенія ея. Г.... видя его идущаго со многими Іезуитами, сказалъ пожимая плечами: "о простодушной, которой промѣнялъ три Королевства на одну обѣдню!"
   Между тѣмъ, какъ сей Государь приводилъ въ умиленіе Францію Христіанскою жизнію, а фамилію свою святою смертію, Марія сестра его, жена Вильгелма основывала въ Лондонѣ общество благочестивыхъ особъ для исправленія нравовъ. Сіе заведеніе, и до нынѣ въ цвѣтущемъ состояніи находящееся, и послужившее образцемъ многимъ другимъ подобнымъ заведеніямъ въ трехъ Королевствахъ, имѣетъ власть наказывать денежными пенями причиняющихъ соблазнъ поведеніемъ или словами и особливо любящихъ клястись. Пеня тотчасъ платится, ежели кто Не захочетъ идти къ судьѣ, и оттуду въ тюрму, не имѣвъ кого дать порукою. Собираемое сими пенями присовокупляется къ казнѣ подати наложенной для вспоможенія бѣднымъ. За всякое преступленіе положена сумма: что всѣмъ извѣстно. Одинъ изъ сихъ нравоисправителей недавно взялъ двенадцать гиней съ человѣка, за то что онъ шесть разъ богохулилъ въ кофейномъ домѣ, а слушающій считалъ ихъ, отдирая при каждомъ лоскутокъ газеты, которую, казалось, читалъ съ крайнимъ вниманіемъ.
   Между прочими должностями сего общества, есть празднованіе воскресенья, которое Агличане наблюдаютъ съ немалымъ суевѣріемъ. Одна госпожа остановлена въ воскресенье на улицѣ чернію при входѣ въ домъ, гдѣ играли. "Мы знаемъ, говорили ей, что вы ведете жизнь не весьма примѣрную; страсть ваша къ игрѣ заставляетъ васъ забывать, чѣмъ вы обязаны дню Господню. Сіе представленіе навлекается вамъ отъ участія принимаемаго въ душѣ нашей." Въ самое то время подаютъ ей библію, и заставляютъ клястись надъ святымъ Писаніемъ, что она никогда играть не будетъ. Клятву повторяютъ ей слово по слову, и она по маломъ сопротивленіи произноситъ оную громогласно; потомъ приказываютъ ей поцѣловать библію. Думая, что отдѣлалась, хочетъ она садиться въ свою портшезу; но ей препятствуютъ, говоря: "вы не можете не знать, что уничиженіе есть добродѣтель пріятная Богу, и вамъ не случится найти лучшаго къ тому случая; мы васъ проводимъ; велите носильщикамъ за собою идти." Симъ образомъ ведена она была торжественно, и какъ пришла домой, толпа разсыпалась.
   По смерти Іякова II Французской дворъ призналъ сына его подъ именемъ Іякова III законнымъ Королемъ Британскихъ острововъ, хотя Ризвикскимъ трактатомъ тотъ же самой титулъ признала уже она Князю Оранискому. Защитники протестантскаго наслѣдства вознегодовали; и сіе неудовольствіе породило въ Англіи употребленіе Адрессовъ, коихъ изобрѣтателемъ былъ Карлъ Говардъ, Графъ Карлильской. Такъ называются въ Великобританіи челобитныя, составляемыя обществами и городами, для извѣщенія Короля о явной опасности Государства. Бумаги сей важности, выработанныя собраніями людей увѣренныхъ, что спасеніе ихъ отъ того зависитъ, не могутъ заключать въ себѣ ни одного слова, которое бы не было нужно.
   Вильгелмъ III лишается жены, старшей дочери Іякова II, умираетъ самъ упалъ съ лошади, а мѣсто его заступаетъ Королева Анна, супруга Дацкаго Князя и сестра Іякова III прозваннаго Кавалеромъ де Сен-Жоржъ, или предентентомъ. "Я видѣлъ, говорилъ мнѣ одинъ старой Аглинской офицеръ, великой разскащикъ, великой источникъ исторій, великой наконецъ говорунъ противъ обыкновенія своей земли, но впрочемъ человѣкъ доброй: я видѣлъ золотые дни сей Государыни. Я служилъ ей на морѣ и на сухомъ пути; я сражался въ Фландріи, въ Нѣмецкой землѣ подъ повелѣніями Малборуга въ Ирландіи, въ Шотландіи противъ Претендента, на морѣ въ службѣ полуденнаго товарищества. Я жилъ при послѣднихъ четырехъ правленіяхъ; но наиславнѣйшее изъ оныхъ для Англіи, наиболѣе изобилующее произшествіями, и великими писателями, есть правленіе Королевы Анны.
   "Прежде-всего объявила она войну Франціи, мстя за обиду причиненную ей Лудовикомъ XIV, чрезъ признаніе брата ея Аглинскимъ Королемъ. Помните ли вы наши успѣхи, и особливо славное сраженіе Гоштетское, на которомъ.... но я забылъ, что говорю съ Французомъ. Не могу однако я забыть отвѣта нашего Генерала Герцогу Талларду, попавшемуся въ полонъ. Онъ сказалъ Малборугу:,.вы побѣдили паихрабрѣйшихъ людей въ свѣтѣ... Я надѣюсь,-- отвѣчалъ Милордъ Герцогъ, что вы изключите изъ сего числа по меньшей мѣрѣ тѣхъ, кои ихъ побили." Возвращеніе его въ Лондонъ походило на тріумфъ; улицы были наполнены народомъ, наперерывъ старающимся изъявить, ему свое удивленіе и радость. Поздравленіи Парламента, благодареніи городовъ, восклицаніи всей Англіи составляли первые плоды его побѣды. Королева умножила его доходы, а народъ построилъ ему на своемъ иждивеніи огромной и великолѣпной домъ Блеингенмъ, названной по имяни деревни лежащей близъ Гоштета, которая была театромъ ею славы.
   "Я видѣлъ сей замокъ, я, которой съ вами говорю, продолжалъ старой офицеръ. Онъ величиною и великолѣпіемъ не уступитъ ни одному королевскому дворцу, подарокъ достойной и Аглипскаго народа и героя, приносящаго честь отечеству: но строеніе тяжело: у архитектора не было вкуса. Что касается до внутреннихъ уборовъ, не льзя ничего лупіче выдумать. Галлерея, въ которой библіотека, показалася мнѣ всего прекраснѣе; она имѣетъ сто восемдесятъ футовъ въ длину и тридцать четыре въ ширину. Всѣ комнаты убраны картинами лутчихъ мастеровъ, и обоями на коихъ представлено сраженіе. Палаты стоятъ надъ рѣкою, которая далеко видна и на пространномъ лугу, по среди коего возвышается столпъ, приводящій на память подвиги Герцога Малборуга и благодарность народа. Между симъ столпомъ и замкомъ построенъ великолѣпной мостъ. Рѣка протекая небольшею излучиною, составляетъ широкой каналъ въ прямой линіи, и кончится водопадомъ точно въ томъ мѣстѣ, гдѣ уходитъ изъ глазъ. На одной сторонѣ сего канала садъ. Крутые берега изпещрены рощицами; съ другой представляется въ звѣринцѣ амфитеатръ, наилучшее украшеніе рѣки. Онъ идетъ скатомъ до самой воды, гдѣ хотя не покрываетъ ее своею тѣнію, но изображается на ея поверхности. Окружности усажены кустами деревьевъ разсыпанныхъ по лугамъ, на одномъ изъ которыхъ былъ встарину дворецъ Королей нашихъ, славной въ древнихъ пѣсняхъ подъ именемъ бесѣдки прекрасной Розамонды. Ключъ воды біющій въ семъ мѣстѣ и по нынѣ носитъ имя сей любовницы Генриха II.
   "Розамонда была наиславнѣйшая красавица двенадцатаго вѣка. Монархъ любилъ ее безпримѣрно, и дабы не имѣть помѣхи отъ ревнивой Королевы Елеоноры, наслѣдницы Гвіени, отосланной Пудовикомъ молодымъ, построилъ въ семъ мѣстѣ домъ на подобіе лабиринта, въ которой не льзя было войти не знавъ секрета. Тутъ обыкновенно жила любовница, и Генрихъ проводилъ съ нею наипріятнѣйшіе дни своей жизни. Королева узнала однако наконецъ тайну, и употребила средство, коимъ возпользовалась Аріана для извлеченія Тезея изъ Миносова лабиринта. Клубокъ нитокъ, которой увидѣла она у ногъ Короля, открылъ ей убѣжище ея соперницы, и она съ нею поступила такъ сурово, что сія несчастная умерла съ печали. Погребена она въ одномъ дѣвичьемъ монастырѣ, которой обогатила своими щедростями по обыкновенію тогдашняго времяни, наблюдаемому даже и королевскими любовницами. Иные утверждаютъ, что Королева отравила ее ядомъ. Сіе произшествіе подало поводъ стихотворцамъ къ сочиненію надгробныхъ надписей, романовъ и оперъ.
   "Агличане выиграли сраженіе при Гоштетѣ, воспѣтое Адиссономъ въ своихъ стихахъ; но Французы живущіе здѣсь раздѣлили съ нами почести оныя. Во время волнованія они уже отличились, и способствовали ко удержанію государственнаго кредита, отдай деньги свои въ народовой банкъ; въ коемъ имѣли больше двухъ миліоновъ фунтовъ стерлинговъ. Въ слѣдствіе сего домогались они, чтобъ Агличане не почитали, ихъ чужестранными, и чтобъ включили ихъ въ корпусъ народа. Королева прозбу ихъ уважила, и предложила ее Парламенту, а сей по многихъ спорахъ на то согласился. Актъ подписанъ со всѣми нужными обрядами. Переселенцы признаны за способныхъ отправлять всякія должности военныя, гражданскія, и. быть членами Парламента.
   "Побѣда оставила Аглинскія войска, когда Малборугъ пересталъ оными предводительствовать. удаленіе сего генерала было дѣйствіемъ женскихъ сплетней. Герцогиня надутая славою своего мужа, начинала досаждать Королевѣ своею гордостію, а нечаянной случай совершилъ ея несчастіе. Ея Величество выписала для своего употребленія нѣсколько паръ перчатокъ новаго вкуса. Герцогиня узнавъ о томъ, поѣхала къ купцу, и столь сильно къ нему пристала, что сей слабой и безразсудной человѣкъ, уступилъ ей перчатки вывезенныя для Королевы, намѣряясь выписать другія въ самомъ скоромъ времяни. Тщеславіе Герцогини торжествовало: она умышленно ѣздила во дворецъ употребляя уборъ опредѣленной для Королевы. Сей и многіе другіе подобные поступки принудили отказать пріѣздъ ко двору гордой Герцогинѣ, которая между прочимъ при Королевѣ изъ презрѣнія опрокинула чашку воды на платье новой наперстницы. Лишили ее всѣхъ должностей, и стали присматривать за ея мужемъ. Открыто, что онъ мѣшался въ изпроверженіи предпріятій правительства. РаздраженнаяАнна отняла у него чины, и выгнала изъ двора его пріятелей.
   "Правленіе сей Государыни было возмущено покушеніемъ Претендента, ищущаго короны своихъ прародителей. Въ Шотландіи столь много было господъ ему преданныхъ, что они вздумали возвести его на престолъ. Г. Гоокъ, бывшій во Франціи съ Іяковомъ II служилъ полковникомъ, и наиболѣе старался ввести дворъ Лудовика XIV возпользоваться сими обстоятельствами. Онъ зналъ совершенно о всемъ произходящемъ въ Шотландіи, гдѣ имѣлъ сношеніе съ главными вельможами. Министры начали слушать со вниманіемъ предложеніи его въ 1706 году, и ему самому поручили исполненіе оныхъ. Гоокъ исправилъ оное со всею тайностію и благоразуміемъ; отчетъ имъ отданной подтвержденъ депутатами, присланными во Францію отъ Шотландскихъ вельможъ, но сколь ни желали произвести въ дѣйствіе сіе намѣреніе, Тамильское сраженіе и побѣда надъ Тюренемъ все въ ничто обратили.
   "Начали вновь помышлять о дѣлѣ въ 1707 году. Гоокъ отправленъ съ новыми наставленіями, и нашелъ Шотландцовъ въ лутчихъ еще разположеніяхъ, нежели прежде. Всѣ сіи наружности понудили Лудовика XIV послать къ нимъ помочь. Изъ Дункерка отправлено шесть тысячь человѣкъ войска. Графъ Гасе ими предводительствовалъ, провожая Князя; но ничто не удалось. Погрѣшности приписаны Графу Форбину, повелѣвающему ескадрою. Онъ явно возпротивился предприятію, и съ нераченіемъ оное исполнялъ. Откладывалъ подъ разными предлогами высадку войска, и далъ время приближиться Аглинскому флоту. По возвращеніи впалъ въ немилость, не смотря на заступленіе госпожи Ментенонъ. Любящіе вѣрить, что великія дѣла зависятъ отъ малыхъ причинъ, говорятъ, что сія госпожа, вступавшаяся за домъ Стуардовъ, была въ перепискѣ съ Аглинскою Королевою, матерью Іакова III. но что на посѣщеніи въ Сен-Жерменѣ, будучи отъ нея спесиво принята, поѣхала назадъ, говоря, что Королева не знаетъ Французской учтивости, но можетъ быть останется еще довольное время во Франціи, дабы оной научиться. Симъ образомъ надменность матери испортила дѣла сына, и таковая безразсудность довела Францію на край гибели чрезъ продолженіе раззорительной войны. Аглинское правленіе захватило Шотландскихъ вельможъ, согласившихся съ Французами о семъ предприятіи: но какъ никто не предсталъ для обличенія ихъ, то они и выпущены по неимѣнію доказательствъ.
   "Королева Анна лишась супруга, Датскаго Князя, и единственнаго сына, Герцога Глочестерскаго, почувствовала горячность сестры къ брату своему Іакову. Будучи окружена Вигами, осмѣлилась она открыться одной приближенной дѣвицѣ. Сія входишь въ ея намѣреніе, и ободряетъ ее предпочесть сродство чужестранному дому. Одинъ учитель называемой Шаверель, возбуждаемой Торисами, проповѣдуетъ о послушаніи, коимъ народъ обязанъ своимъ наслѣднымъ и законнымъ Государямъ. Слова его разпаляютъ разумы, и производятъ партіи, причинившія возмущеніе.
   "Королева освобождается отъ Виговъ; Валполь съ ними страждетъ; Болинброкъ и Графъ Оксфортъ становятся главами министерства; но несогласіе ихъ наноситъ вредъ дѣламъ Королевы; и Вальполь будучи возвращенъ, оказываешь неограниченную ревность къ Ганноверскому дому.
   "Сіи придворные происки не препятствуютъ правительству помышлять о торговлѣ составленіемъ разныхъ товариществъ. Полуденное подтверждено и уставлено за три года до смерти Королевы. Хотя оно нынѣ и не отправляетъ торга, но суммы данныя имъ государству чинятъ его важнымъ въ Англіи; почему и должно объ немъ упомянуть.
   "Долги Аглинскаго народа, кои при возшествіи Королевы Анны были уже нарочиты, до того при ней возрасли, что Парламентъ началъ помышлять о заплатѣ оныхъ. Сперва велѣно подать.объ нихъ точное извѣстіе; и сіе разсмотрѣніе показало, что долги простираются до девяти миліоновъ съ половиною фунтовъ стерлинговъ. Правленіе видя невозможность въ тогдашнихъ обстоятельствахъ заплатить столь великую сумму, помышляло удовлетворить заимодавцамъ другимъ способомъ. Г. Гарлей, Канцлеръ королевской казны, и по томъ Графъ Оксфортской и первой министръ, предложилъ платить имъ проценты по шести на сто, покамѣстъ будетъ выплачена сумма; а для способствованія сему платежу, соглашался онъ, чтобъ сіи же самые заимодавцы составили товарищество, которому дастся изключительное право торговли на берегахъ полуденнаго моря. Парламенту полюбилось предложеніе, представляющее столь лестныя выгоды, что не могло не полюбиться и народу, и что ежели имѣющіе государственные векселя не захотятъ приступить, то легко найдутъ случай сбыть ихъ съ рукъ. Въ слѣдствіе чего постановилъ онъ планъ Г. Гарлея произвести въ дѣйствіе, а пошлиною съ вина, уксусу, табаку, Индейскихъ товаровъ, шелковыхъ тканей и проч. платить шесть на сто процентовъ. Остатки опредѣлены на составленіе суммы для выплаченія самаго капитала.
   "Министерство имѣло еще другіе виды въ заведеніи сего товарищества, то есть, похитить у Испанцовь наилучшія владѣнія по берегу полуденнаго моря. И удивительно ли вамъ кажется искуство предложителя? Онъ натягивалъ для пользы величества Англіи даже и такія обстоятельства, кои долженствовали тому препятствовать.
   "Едва новое товарищество было утверждено Парламентомъ, какъ всякому захотѣлось принять въ немъ участіе. Георгій I. вступившій на престолъ послѣ Королевы Анны, купилъ акцій на десять тысячъ ф. с. Дѣла принимали видъ обѣщевающій, но народные долги столь были велики, что прибѣгли къ другимъ средствамъ для ихъ заплаты: а сіе породило ту славную полуденную систему, произведшую тѣже дѣйствія въ Англіи, коимъ Франція была подвержена, когда прельщали народъ банковыми билетами. Сумасбродство Парижа переселилось въ Великобританію.
   "Торжество товарищества полуденнаго моря породило множество странныхъ товариществъ, коихъ тогдашніе писатели оставили намъ имянной списокъ. Считали оныхъ до ста семидесяти семи, и каждое имѣло имя и особливой предметъ Были между ими такіе, кои вы почтете за шутку, хотя они дѣйствительно находятся въ помянутомъ спискѣ. На примѣръ товарищество отвѣчающее за дѣвство, товарищество для взысканія всегдашняго движенія, для ставленія нужныхъ вещей для похоронъ, для фишбейновъ, для топленія опилковъ и щепъ и литья изъ нихъ досокъ. Мнимыя деньги, кои готовились собрать чрезъ всѣ сіи сумасбродныя выдумки, простирались до трехъ сотъ миліоновъ ф. с. Кто можетъ повѣришь, чтобъ столь безразсудныя предпринтія могли быть выдуманы и предложены въ такомъ народѣ, которой славится благоразуміемъ и искуствомъ въ торговлѣ? Кто можетъ повѣришь, что подобныя товарищества нашли толикое число охотниковъ?
   "Волнованіе произведенное сими новостями въ торговлѣ обязало Лордовъ правосудія уничтожить большую часть товариществъ; а ихъ паденіемъ подорвалось и полуденное, у послѣдняго государство въ долгу, хотя торговъ оно и не отправляетъ.
   "Но я возвращаюсь къ Претенденту, Между тѣмъ какъ Королева и преданные Стуардову дому соглашались съ Франціею о возведеніи его на престолъ, сія Государыня занемогла, и смерть не дозволила окончить начатаго ею дѣла. Вальполь такъ искусно умѣлъ ворочать разумами, что доставилъ Ганноверскому Курфирсту, которой правилъ по томъ подъ именемъ Георгія I всѣ доказательства привязанности Нижней палаты. Георгій Браушвейгской произходилъ изъ дома Стуардовъ по матери своей Софіи, внукѣ Іакова I. и дочери Елисаветы Стуардъ, выданной за Фалцскаго Курфирста.
   "Правленіе сего Государя возмущается преданными кавалеру Сен-Жоржу. Іаковъ ищетъ оправдать право свое на Аглинскую корону, а между тѣмъ Шотландцы, приступившіе къ нему, сражаются съ успѣхомъ до самаго пагубнаго дня въ Престонѣ, гдѣ принуждены уступить числу по несказанныхъ усиліяхъ. Капитанъ Фаркерсонъ, будучи раненъ въ ногу, перенесенъ въ трактиръ, обращенной въ больницу, попросилъ рюмку вина, и сказалъ: "господа, за здоровье нашего Государя. Хотя я и не могу больше дѣйствовать, но воля во мнѣ та же. Я вамъ желаю всякаго щастія." Онъ умеръ по отрѣзаніи ноги.
   "Прибытіе новаго корпуса Агличанъ принудило Шотландцовъ къ сдачѣ. Военноплѣнные ведены съ связанными руками по Лондонскимъ улицамъ. и заперты въ разныя тюрмы. Не лучше солдатъ поступлено съ Перами и Генералами, Подаютъ челобитную, представляя, что плѣнные добровольно сдавшіеся не должны быть преданы смерти. Такъ думали всѣ военные: такъ поступаютъ всѣ просвѣщенные народы: но ничто спасши не можетъ Престонскихъ полонениковъ. Надѣялись, что Георгій I. ознаменитъ начало своего правленія опытомъ милосердія; но сей Монархъ, съ природы суровой и непреклонной, послѣдовалъ законамъ строгаго правосудія. Супруги сихъ нещастныхъ привели въ движеніе всѣ способы для спасенія имъ жизни, предстали въ печальномъ платьѣ, обливались слезами, пали на колѣна предъ Королемъ: но онъ, сколь ни чувствителенъ былъ къ прелестямъ прекраснаго пола, не смягчился симъ трогающимъ зрѣлищемъ, и провинившіеся смертію заплатили за преступленіе бунта. Графъ Нигдиздаль спасся отъ оной горячностію жены. Позволено имъ было видѣться и и остаться съ мужьями. Милади Нигдиздаль вошла въ башню, опираясь на двухъ женщинъ, держа платокъ предъ глазами, и имѣя видъ отчаянной особы. Будучи въ тюрмѣ, уговорила мужа, которой ростомъ былъ съ нею равенъ, примѣняться платьемъ, прибавя, что карета ея довезетъ его до берегу Темзы, а тамъ найдетъ онъ лодку, въ которой доѣдетъ до корабля отъѣзжающаго во Францію. Хитрость удалась, и колодникъ на другой день былъ уже въ Каде. Слухъ о побѣгѣ разсѣялся по Лондону, дворъ повелѣлъ освободить Графиню, и даже позволилъ ей ѣхать къ мужу.
   "Между увеселеніями при возшествіи Георгія I. были многіе маскерады. Одна госпожа ходила за нимъ, какъ бы принимая его за чужестранца, и просила выпить съ нею рюмку вина. Онъ согласился и пошелъ съ нею къ буфету. Госпожа наливъ себѣ, сказала ему: "выпьемъ, маска, за здоровье Претендента." По томъ наливъ рюмку, ему поднесла. Король принялъ усмѣхаясь, и отвѣчалъ: "я пью отъ всего сердца здоровья нещастныхъ Государей".
   Іаковъ принужденъ былъ выѣхать изъ Французскихъ земель, и даже изъ Лотарингіи, гдѣ Герцогъ Леопольдъ далъ ему убѣжище. Сей нещастной Государь основался напослѣдокъ въ Папскомъ владѣніи. Тамъ всякими почестьми старались его утѣшить о потерѣ, претерпѣваемой имъ за вѣру.
   "Новой заговоръ составляется прошивъ Аглинскаго Короля. Велъ оной совѣтникъ Лажеръ, но при самомъ исполненіи открывается любовницѣ, а сія ему измѣняетъ, и обо всемъ доноситъ министру. Начальникъ схваченъ и лишается головы, яко злодѣй. Герцогъ Вартонъ, Лордъ Нортъ бѣгствуютъ во Францію, а оттуда въ Испанію. Рочестерской Епископъ, Артербюри, бывшій такожъ въ заговорѣ, осужденъ на изгнаніе. Вы видѣли его, можетъ быть, въ Парижѣ, гдѣ онъ умеръ въ 17З2 году, и былъ оплакиваемъ всѣми достойными людьми, а особливо учеными, которымъ за славу почиталъ быть другомъ.
   "Наиужаснѣйшимъ гоненіемъ почесться можетъ гоненіе послѣдовавшее при Георгіи II. послѣ нещастнаго покушенія Князя Эдуарда, сына кавалера Сен-Жоржа. По прибытіи въ Шотландію все, казалось, ему способствовало, и между тѣмъ какъ насыщался онъ наилестнѣйшею надеждою, Герцогъ Кумберландъ скоропостижно приближался къ границамъ сего королевства. Онъ перешелъ Слею, построился на берегу сей рѣки въ мѣстѣ называемомъ Куллоденъ, и напалъ на Претендентово войско съ двадцатью тысячами человѣкъ, у Князя Эдуарда было только полторы тысячи приобыклыхъ къ войнѣ; достальную силу составляли горные и не искусившіеся жители. Оспоривали они однако цѣлые три часа мѣсто сраженія; но наконецъ побѣда перешла на сторону сильнѣйшаго. Герцогъ приказалъ перерѣзать всѣхъ, кои ища спасенія въ бѣгствѣ, попались въ руки его солдатамъ. Погибло больше трехъ тысячъ человѣкъ симъ образомъ, хотя они уже и сдались. Князь, получивши рану въ ногу, конечно бы и самъ. попался, ежелибъ не бросился въ рѣку, имѣя воды по шею. Для избѣжанія погони отъ неприятелей. Переплывъ обратилъ онъ томной взоръ свой на зрѣлище произходившее на другомъ берегу, и пронзенъ былъ печалію, увидя побоище претерпѣваемое заднею его стражею.
   "По. разсыпаніи малочисленнаго войска Претендентъ странствовалъ безъ помощи, то съ двумя сверстниками своего нещастія, то съ однимъ, а иногда и самъ одинъ, будучи преслѣдуемъ безпрестанно тѣми, кои искали приобрѣсть награжденіе, обѣщанное за его голову. Прошедъ въ одинъ день пѣшкомъ десять миль, и будучи изнуренъ голодомъ и усталостію, вступилъ онъ въ домъ одного человѣка, зная, что онъ былъ изъ противниковъ его. "Сынъ вашего Короля, сказалъ онъ ему, проситъ у васъ хлѣба и кафтана; я вѣдаю, что вы мнѣ неприятель; но надѣюсь найти въ васъ столько чести, что вы не употребите во зло ни злополучія моего, ни довѣренности. Возмише лоскутья меня покрывающіе, храните ихъ: вы можете принесть ихъ ко мнѣ когда нибудь во дворецъ Аглинскихъ Королей." Хозяинъ дома тронутой оказалъ всевозможную по своему состоянію помощь, и сохранилъ тайну ненарушимо. Нѣсколько времени спустя обнесенъ онъ въ принятіи укрывающагося Князя, и будучи позванъ предъ судей, предсталъ съ твердостію, каковую вселяетъ добродѣтель, и сказалъ имъ: "позвольте прежде допроса спросить, которой бы изъ васъ былъ такъ безчестенъ, чтобъ предалъ Эдуарда Стуарда, ежели бы онъ укрылся въ вашемъ домѣ? При семъ вопросѣ судьи встали, и отпустили обвиненнаго".
   "Многіе изъ послѣдователей Претендента въ Англіи заключены въ темницы, и претерпѣли смертную казнь. Нѣкоторые изъ нихъ писали къ женамъ, къ сродникамъ, къ приятелямъ прежде постраданія своего, или говорили рѣчи къ народу предъ смертію. Графъ Дарвентватеръ, Перъ Великобританскій и полковникъ Дилльснова полку во Французской службѣ оказалъ отвагу на лобномъ мѣстѣ равную отвагѣ оказанной на сраженіяхъ. Въ 1716 году подкрѣплялъ уже онъ сторону Стуардовъ, но по третію спасся тогда отъ гоненія, и двадцать лѣтъ спустя представилъ свои услуги Князю Эдуарду. Предсталъ онъ на мѣстѣ казни съ лицемъ небоязливымъ, поклонился свободнымъ образомъ предстоящимъ, и сказалъ имъ: "я умираю какъ сынъ почтительный и послушный Католицкой, Апостольской и Римской церкви. Желаю ревностно щастія Англіи, моей отчизнѣ, которая до тѣхъ поръ щастлива не будетъ, пока не возстановитъ наилучшаго и наиболѣе гонимаго изъ Монарховъ. Я преисполненъ благодарности, любви и почтенія къ Королю Французскому. Препоручаю семью мою его королевскому покровительству, прощаю моимъ неприятелямъ; разкаеваюсь въ моихъ грѣхахъ, и отдаю мою душу Іисусу Христу." На канунѣ писалъ онъ къ женѣ своей въ Парижъ: "наилучшій изъ твоихъ друзей прощается съ тобою на вѣки. Люби его память, да будутъ сыновья мои человѣки, какъ я, а дочери добродѣтельны, какъ ты."
   "Смерть Графа Дарвентватера была предслѣдуема казнію Лордовъ Кирманока и Балмарина. Первой умеръ, не произнеся ни слова. Второй напротивъ того говорилъ предолгую рѣчь наполненную многими безполезностями, или лучше разсказывалъ жизнь свою, не пощади ни одного обстоятельства. Положивъ самъ голову на плаху, далъ знакъ; но палачъ попалъ въ плечо. Лордъ обратясь съ холоднымъ духомъ, сказалъ ему тихо: нацѣль хорошенько."
   Никогда человѣкъ не находился въ столь нещастныхъ обстоятельствахъ, и не имѣлъ приключеній столь страшныхъ, какъ Князь Эдуардъ. Онъ претерпѣлъ все то, что война и голодъ заключаютъ въ себѣ наиужаснѣйшаго. На морѣ былъ игралище вѣтровъ и волнъ; на землѣ не находилъ инаго убѣжища, кромѣ камней и пещеръ. Всякой человѣкъ представлялъ ему неприятеля; всякой неприятель убійцу. Проводилъ онъ нѣсколько мѣсяцевъ въ семъ ужасномъ состояніи, и не находилъ помощи ни во снѣ, ибо не могъ глазъ сомкнуть, ни въ приятеляхъ, ибо они погибали отъ руки палача.
   Прибытіе его въ Англію съ войскомъ было двадцать пятое, считая съ конца десятаго вѣка до нашихъ дней. Главные начальники сихъ предпріятій были: Вильгелмъ и Робертъ, Нормандскіе Герцоги; Матильда, дочь Генриха I; Лудовикъ, сынъ Филиппа Августа; Изабелла, жена Эдуарда II; Герцогъ, Ланкастеръ, наслѣдникъ Рихарда II; Французы при правленіи Карла VII; Маргарита Андегавская, супруга Генриха VI; Графъ Варвикъ; Эдуардъ IV; Графъ Ричмойтъ; Ламбертъ Симнель; Перникъ Варбекъ; Филиппъ II Король Испанской; Карлъ II, Король Аглинской; Герцогъ Монмутъ; Князь Оранискій; Іаковъ II, сынъ его; кавалеръ Сен-Жоржъ, и наконецъ Князь Эдуардъ, коего теперь читали вы нещастіа.

Я есмь и проч.

   

ПИСЬМО CCIV.

Продолженіе Англіи.

   Произшествія Аглинской исторіи довели до правленія Георгія II. Дабы къ познанію оныхъ присовокупить познаніе мѣстъ, мы пройдемъ вмѣстѣ, Государыня моя, разныя провинціи сего королевства, начиная съ дороги, которою приѣхалъ я изъ Дувра въ столицу.
   Дувръ есть первой Аглинской городъ, ѣдучи изъ Франціи чрезъ Кале, отъ котораго отстоитъ онъ въ семи миляхъ. Жители въ немъ суть матрозы, фурманщики и трактирщики; а укрѣпленія, старой на высотѣ лежащій замокъ, почитаемой за дѣло рукъ Римскихъ. Сказывали мнѣ о другой работѣ, превосходящей все оставленное Римлянами въ семъ родѣ, то есть, о колодезѣ одѣтомъ тесанымъ намнемъ, которому даютъ больше четверти мили глубины. Въ замкѣ показываютъ пушку длиною въ осьмнадцать футовъ, подаренную отъ Голландскихъ Штатовъ Королевѣ Елисаветѣ. Городъ лежитъ въ низкомъ мѣстѣ. Портъ, которой въ существѣ и за портъ почесть не льзя, представляетъ взору только пакетботы для переѣзда изъ Англіи во Францію, но ежечасно видны кареты отъѣзжающіе въ Лондонъ; трактиры всегда набиты чужестранцами. Вещь примѣчанія въ Дуврѣ достойная, вывѣски чрезмѣрной величины; великолѣпныя украшенія, коими они отягчены; вышина столбовъ или лучше висѣлицъ, на коихъ привязаны, и коихъ переклады идутъ чрезъ всю улицу. Народу столь много бываетъ въ трактирахъ, что трудно найти постелю, а дабы достать ѣсть, часто сами приѣзжіе ходятъ въ кухню брать говядину жаримую на угольяхъ, которая почти одна есть лучшее кушанье.
   Прибывъ въ Дувръ въ субботу, отправился я оттуда на третій день, въ слѣдствіе полицейскаго учрежденія, запрещающаго почтовымъ каретамъ выѣзжать въ воскресенье. Въ Англіи разные употребляютъ способы для ѣзды: почта повсюду исправна; и лошади лучше Французскихъ. Есть кареты отъѣзжающія во всѣ города въ положенные дни. Есть такъ же кареты, называемыя летучія машины. Кои переѣзжаютъ въ день верстъ по сту и больше. Я сѣлъ въ одну изъ послѣднихъ съ пятью товарищами, мѣсто въ нихъ стоитъ гинеи, и они поспѣваютъ въ Лондонъ къ вечеру. Особливо платится за поклажу и за слугу: одни садятся подъ каретою, а другіе на козлахъ, гдѣ подѣлано для нихъ нѣсколько мѣстъ.
   Мы составляли общество четырнадцати человѣкъ, считая проводниковъ, а совсѣмъ тѣмъ боялись однакожъ воровъ, кои, сказываютъ, разсѣяны по сей дорогѣ, но по щастію видѣли только такихъ, которые уже на висѣлицахъ въ парикахъ и во всей одеждѣ; ибо палачи презираютъ пользоваться съ нихъ добычею. Агличане не только не заводятъ разъѣздовъ для изкорененія разбойниковъ, но кажется хвастаютъ еще ихъ проворствомъ, и съ удовольствіемъ разсказываютъ ихъ подвиги. Они вводятъ ихъ на театръ, и часто даютъ имъ почетныя роли.
   Одинъ разбойникъ, называемой Тюрпинъ, славной здѣсь не меньше Картуша, отнялъ у одного дворянина деньги, часы, табакерку, и требовалъ слова, что онъ на него не донесетъ. Спустя нѣкоторое время, случилось ему быть на конскомъ ристаніи, гдѣ онъ встрѣтя помянутаго дворянина, завелъ съ нимъ разговоръ, предложилъ ему биться объ закладъ о немалой суммѣ, проигралъ и заплатилъ. Недалеко было отъ того, чтобъ предложить ему напиться вмѣстѣ, и дворянинъ конечно бы отъ того не отговорился. Въ другое время остановилъ онъ на дорогѣ одного человѣка, про котораго зналъ, что онъ богатъ, и которой имѣлъ только при себѣ шесть гиней. Онъ ему сказалъ, что ежели впередъ найдетъ такъ мало при немъ денегъ, то дастъ ему двадцать ударовъ палкою. Въ самомъ дѣлѣ берутъ съ собою въ дорогу обыкновенно для сего употребленія двѣнадцать гиней, какъ дань опредѣленную для воровъ, коихъ называютъ Господами большихъ дорогъ. Нѣсколько лѣтъ назадъ прибили они въ Лондонѣ, у воротъ богатыхъ жителей запрещеніе выѣзжать подъ потеряніемъ жизни изъ города, не взявъ съ собою по меншей мѣрѣ десяти гиней и часовъ. Когда время не позволяетъ ѣздить жителямъ, они соединяются шайками, и сбираютъ подать свою даже въ городѣ, гдѣ караулъ рѣдко препятствуетъ имъ упражняться съ своемъ ремеслѣ.
   Наистравнѣйшій изъ сихъ воровъ назывался Дюваль, онъ имѣлъ всегда при себѣ шайку гудошниковъ, которыхъ заставлялъ играть для увеселенія проѣзжихъ, самъ просилъ на вино весьма учтивымъ образомъ. Ежели проѣзжіе не отвѣтствовали его желанію, показывалъ пистолеты. Три раза ему прощали, и на конецъ съ трудомъ Карлъ II. подписалъ опредѣленіе о его казни. Стихотворецъ Бутлеръ, сочинитель Гудибраса, воспѣвалъ подвиги сего веселаго вора.
   Разъѣзды могли бы пособить таковому злоупотребленію, но Агличане опасаются войскъ, коими Король можетъ разпоряжать, и любятъ лучше по большимъ дорогамъ быть обдираемы ворами, нежели министрами. Съ другой стороны не нашелъ бы Государь своего щета отдать въ руки Парламента корпусъ людей вооруженныхъ.
   Хотя воры и почитаются здѣсь за людей старающихся щадить жизнь, но проѣзжій хотящій отъ нихъ уйти не всегда бываетъ безопасенъ, а особливо когда вздумаешь защищаться: ежели же нѣтъ у него денегъ, то самая малая бѣда, могущая надъ нимъ случиться, есть дубина.
   Симъ нещастнымъ позволено, когда ихъ поймаютъ, спасаться водкою отъ чувствованія заслуженнаго ими наказанія, и народъ любуется, смотря на отвагу ихъ, которою они обязаны хмѣлю. Онъ величаешь и тѣхъ, ной до такой нечувствительности дошли, что умираютъ столь же злодѣйски, какъ жили. Прежде казни, пока они сидятъ въ тюрмѣ, Лондонскіе стихотворцы сочиняютъ стихи,кои поются по улицамъ для уменшенія ихъ скуки. Больше прочихъ извѣстна слѣдующая пѣсня: "Александръ былъ колодникъ посреди міра, Аглинской Король колодникъ на своемъ островѣ, Султанъ въ сералѣ, монахъ въ кельѣ, мудрецъ въ кабинетѣ, вельможа въ каретѣ, купецъ въ лавкѣ; всѣ люди въ заключеніи, и вся вселенная есть тюрма."
   По дорогѣ въ Англіи ни о чемъ больше не разговариваютъ, какъ о ворахъ: ежедневно газеты представляютъ новое какое либо сего рода приключеніе. Въ послѣднихъ было написано, что одинъ дворянинъ, ѣхавшій верхомъ изъ Оксфорта въ Лондонъ, встрѣтился съ человѣкомъ въ маскѣ, которой потребовалъ у него кошелька, пристава къ груди пистолетъ. Дворянинъ показывая, что достаетъ деньги, вынулъ изъ кармана пистолетъ и выпалилъ по ворѣ, но попалъ только въ шляпу. Воръ отворотился, дабы направить свой пистолетъ, но остановись, вдругорядь потребовалъ у дворянина кошелька, и сей ему его отдалъ. Въ немъ было больше пятидесяти гиней; воръ вынувъ двѣнадцать, и возврата достальное проѣзжему, сказалъ, что онъ услышитъ объ немъ прежде, нежели пройдетъ три мѣсяца, и ускакалъ. Въ назначенное время дворянинъ получилъ посылку, въ которой была золотая табакерка съ симъ письмомъ: "честной воръ, которой отнялъ у васъ нѣсколько мѣсяцевъ назадъ на Оксфортской дорогѣ двѣнадцать гиней, проситъ васъ принять вмѣсто оныхъ сей подарокъ. Вы хотѣли его убить, и вы бы спасли его отъ злопреступленія и отъ угрызенія совѣсти: но онъ не заслуживалъ погибнуть отъ руки ни честнаго человѣка, ни палача; ибо попустили на столь безчестное дѣло для дѣла самаго великодушнаго."
   Я выше сказалъ, что насъ было шестеро въ каретѣ. три Француза, одинъ Агличанинъ и два Фламандца. Агличанинъ (Г. Тунстонъ) есть Лондонской ученой, которой обязался съ однимъ Парижскимъ издателемъ періодически къ сочиненій сообщать ему часть до Англіи касающуюся его журнала. Въ дорогѣ, какъ и въ обыкновенномъ общежитіи, не знаю я лучшей помощи для наставленія и приятности, какъ человѣка упражняющагося въ наукахъ. Всѣ вѣки представляются ему предъ глазами; всѣ мѣста ему извѣстны; всѣ языки знакомы; всѣ науки открыты; всѣ вещи относятся къ его свѣдѣнію: всѣ израженія служатъ къ его употребленію; онъ умѣетъ дѣлаться понятнымъ для людей всякаго званія; съ тихостію нравовъ соединяетъ прнягиности разума: кто бы онъ таковъ ни былъ, не тщеславится чинами и дарованіями, никогда ими не хвастаетъ, всегда показывается простъ, скроменъ и чувствителенъ; человѣка ведетъ къ истиннѣ путемъ цвѣтами изпещреннымъ, и наслаждается тѣмъ утѣшеніемъ, что просвѣщаетъ, не унижая его. Вооруженный отвагою и твердостію въ изложеніи истинны заставляетъ онъ молчать безразсудный гласъ мнѣній безсмертнымъ гласомъ разсудка. Не убѣгаетъ, какъ ненавидящій смертныхъ, толпы онымъ презираемой, а слѣдуетъ за нею, дабы втолковать ей любомудріе. Онъ заставляетъ находишь перемѣнныя утѣхи, гдѣ другіе видятъ только единообразную скуку: вкусъ его обширенъ и вѣренъ, понятіе проницающее и глубокое. Всегда готовъ все открыть, и поперемѣнно пользуется метафизическими системами, правилами нравоученія, истиннами геометріи, картинами исторіи, прелестьми стихотворенія, приятностями краснословія. Глазъ его все видитъ, все примѣчаетъ. Добродѣтель улыбается въ устахъ его; слова его впечатлѣваются въ сердцахъ. Бѣгъ разума влечетъ за собою понятія его; онъ даетъ жизнь, душу всему, до чего касается. Таковъ есть вообще ученой человѣкъ; таковъ намъ по крайней мѣрѣ показался Г. Тунстонъ, которой представилъ глазамъ нашимъ разные роды наукъ и ученыхъ дѣлъ въ Англіи, писателей въ оныхъ. отмѣнившихся, и сочиненія на свѣтъ ими произведенныя. Я не берусь пересказать вамъ всего, что отъ него слышалъ дорогою, но столько помню, что могу наполнить многія письма.
   "Всѣ способности человѣческаго разума, говорилъ Г. Тунсигонъ, имѣютъ вольность и открытое поле въ Англіи съ начала сего вѣка. Математика приведена въ большее совершенство трудами Саундерсона, Брадлея, Маклорина, Шмита и двухъ Симсоновъ. Первый былъ слѣпъ и обучалъ Оптикѣ. Лишась зрѣнія отъ оспы на первомъ году отъ рожденія, не имѣлъ онъ никакаго понятія ни о свѣтѣ, ни о цвѣтахъ Начали однако его обучать, и успѣхи въ наукахъ и въ ученыхъ языкахъ были столь велики, что нашелся онъ скоро въ состояніи разумѣть подлинныя сочиненія Евклида, Архимеда и Діофанта. Онъ зналъ наизусть лучшія мѣста изъ лучшихъ Греческихъ и Латинскихъ стихотворцевъ; но прилѣпясь къ Математикѣ, проникъ всѣ ея глубины, и признанъ за достойнаго быть Профессоромъ оной въ Камбриджскомь университетѣ. Тамъ онъ толковалъ безсмертныя сочиненія, начала естественной философіи, всеобщую ариѳметику и все то, что великой Невтонъ написалъ о свѣтѣ и о цвѣтахъ. Сіе покажется невѣроятностію только тѣмъ, кои не знаютъ, что оптика и вся теорія зрѣнія изъясняется чрезъ линіи и фигуры, относящіяся къ геометріи. Саундерсовъ выдумалъ для своего употребленія осязательную ариѳметику, то есть, способъ труды продолжать однимъ только прикосновеніемъ. Описаніе ея находится въ началѣ Алгебры имъ выданной. Онъ имѣлъ чувство прикосновенія столь нѣжное, что въ собраніи медалей различалъ истинныя съ поддѣланными. Примѣчалъ такожъ наималѣйшую перемѣну въ Атмосферѣ, и чувствовалъ чрезъ давленіе воздуха на лицѣ его, естьли кто къ нему подходилъ, или онъ шелъ недалеко отъ дерева. Когда приходилъ въ горницу, судилъ о величинѣ ея по звуку причиняемому своею походкою, и зналъ, далеко ли онъ отъ стѣны. Память его столь была чрезмѣрна, что слѣдовалъ за самыми искусными считателями, когда они рѣшили Алгебраическія задачи, и тотчасъ поправлялъ ошибки ими дѣлаемыя.
   "Г. Брадлеи, извѣстной по важному открытію о теченіи свѣта и блужденію неподвижныхъ звѣздъ, по способу исчислять преломленія кометъ, заступилъ мѣсто въ качествѣ королевскаго Астронома, славнаго Галлея, которой наслѣдовалъ оное послѣ господъ Валлиса и Фламстеда.
   "Не удивительно, что для людей склонныхъ къ размышленіямъ и вычетамъ, каковы Агличане, математика имѣетъ прелести. Она составляетъ часть наукъ, входящихъ въ ихъ воспитаніе. Геометріею обязаны мы Невтону, а Алгебра приобрѣла удивительное умноженіе въ рукахъ Гарриса и Валлиса.
   "Ученіе физики въ великомъ употребленіи на нашемъ островѣ; а новая наука о электрической силѣ и того болѣе разпложается. Изобрѣтены разные способы для чиненія морской воды годной къ питью. Мы обязаны многими полезными изобрѣтеніями ученому Стефану Галлесу. Вѣтроносъ его всеобще принятъ какъ вѣчный памятникъ услугъ, кои человѣкъ ведущій уединенную жизнь можетъ оказать обществу и человѣчеству. Г. Галлесъ имѣлъ то удовольствіе, что видѣлъ сочиненія свои о земледѣліи напечатанныя на народномъ иждивеніи своего отечества. Труды его о статикѣ прозябаемыхъ и животныхъ переведены на всѣ почти языки, и почитаются за наилучшія сочиненія доброй физики.
   "Хотя мало учинено въ Англіи открытій во врачебной наукѣ съ начала сего вѣка, многіе однако отличились въ ней, какъ Г. Меадъ, Гуксамъ, Френидъ, Принглъ, Гунтеръ, Монро и Сиденгамъ, отъ всѣхъ врачей нынѣшнимъ Гиппократомъ называемый. Сказываютъ, что Меадъ наживалъ въ годъ своимъ ремесломъ больше осми тысячъ гиней. Вы легко тому повѣрите, ежели познаете его искуство, великое число его больныхъ, а особливо щедрость Агличанъ. Онъ на свои деньги сдѣлалъ для поставленія въ Лондонскомъ медицинскомъ училищѣ статую Гарвея, того безсмертнаго Аглинскаго доктора, которой первой обрѣлъ обращеніе крови.
   "Мы платимъ докторамъ нашимъ при всякомъ посѣщеніи. Пѣшимъ даютъ полгинеи, а приѣзжающимъ въ каретахъ гинею; хотя многія начинаютъ оную прежде держать, нежели нужно. Странно въ нихъ то, что почти всѣ они обучаются какому ниесть ремеслу, нималѣйшаго сношенія съ врачевствомъ не имѣющему. Одинъ занимается картинами, эстампами, древностями; другой музыкою, стихотворствомъ и даже сочиненіемъ комедій. Носятъ они цвѣтныя платья, большой парикъ съ узломъ и шпагу.
   "Аглинскіе докторы выдумали первые для продолженія жизни перепускать въ жилы испорченнаго тѣла кровь молодаго и здороваго животнаго. Опыты чинены надъ ягнятами, надъ овцами, надъ собаками, надъ лошадьми; и дѣйствія были удивительныя. Изъ Великобританіи перешелъ сей способъ во Францію и въ Италію. Животныя изнуренныя, старыя и глухія, одни получили слухъ, другія гибкость членовъ. Наконецъ Жанъ Денисъ, докторъ Парижскаго факультета, сдѣлалъ опытъ въ семъ городѣ надъ человѣкомъ, а Вильгельмъ Рива повторилъ оной въ Римѣ. Послѣ разныхъ покушеній Денисъ выдалъ извѣстіе о цѣленіи одного молодаго человѣка, которой страдая необычайною сонною болѣзнію, освободился отъ оной перепущеніемъ въ свои жилы крови изъ ягненка. Обнародованы такъ же были другіе опыты, учиненные въ Англіи и во Франціи: но нѣсколько нещастныхъ неудачъ обезславили новой способъ, и обязали Папу, а по томъ и Короля Французскаго оной запретить. Симъ образомъ упало открытіе, которое заслуживало больше вниманія, и произвело бы можетъ быть дѣйствія гораздо удачнѣе, ежелибъ его не бросили.
   "Великое число больницъ заведенныхъ въ Лондонѣ способствовало успѣхамъ лѣкарской науки, приведенной въ совершенство Шарлемъ и Чезелденомъ. Лѣтъ пятьдесятъ назадъ лучшіе наши лѣкари были Французы: но нынѣ всѣ Агличане. Вотъ способъ выдуманной для доставленія имъ большаго числа труповъ: смертоубійвство и кража первой статьи были наровнѣ наказываемы висѣлицею: но дабы, показать больше строгости въ законѣ на убійцъ, приговоръ гласитъ, что они будутъ анатомированы въ лѣкарской школѣ. Чернь въ ужасъ приходитъ, слыша о семъ новомъ родѣ безчестія, которой можетъ быть для многихъ служитъ и обузданіемъ отъ преступленій.
   "Къ больнымъ у насъ прежде всего призываютъ аптекарей. Они кровь пускаютъ, проносное даютъ; и ежели удается имъ вылѣчить, слава имъ остается: въ противномъ случаѣ требуютъ они, чтобъ послали за докторомъ,. которой беретъ на себя работу обыкновенно, худо начатую.
   "Въ государствѣ раздѣленномъ на партіи, какова Англія, политика не должна оставаться въ пренебреженіи. Каждой гражданинъ привязанъ къ партіи, и трудно выходящимъ сочиненіямъ не пахнуть симъ предупрежденіемъ. Одинъ только чужестранецъ можетъ безъ пристрастія говорить о Вигахъ и Торрисахъ, о Іоркскомъ и Ланкастерскомъ домахъ, о Карлѣ I. и Кромвелѣ, о Презбитеріянахъ и о Епископитянахъ, о Парламентахъ и Королевщикахъ. Съ начала сего вѣка не было въ Англіи почти ни одного славнаго сочинителя, которой бы не мѣшался въ государственныя дѣла, не былъ орудіемъ и трубою какой партіи, не слѣдовалъ жребію Виговъ или Торрисовъ, не претерпѣлъ вмѣстѣ съ ними перемѣнъ двора или Парламента. Оттуда произошли такія перемѣны въ щастіи и имѣніяхъ Пріоровъ, Аддиссоновъ, Свифтовъ, Стелевъ, и проч. кои были то любимцы., наперсники и совѣтники министра, имѣли. мѣста знатныя и прибыльныя; то въ немилости, безъ мѣстъ, въ гоненіи, смотря какъ партія выигрывала, или верхъ теряла: щастливы или нѣтъ, но всегда почитаемы съ своими покровителями, или лучше друзьями, Оксфортами, Галлифаксами, Соммерсами, Болинброками и проч. Ежели Попе не игралъ на театрѣ дѣлъ, не надлежитъ приписывать сего недѣйствія ни философіи, ни тихому и спокойному нраву, примѣчаемому повсюду въ его сочиненіяхъ. Онъ былъ чувствителенъ ко всякому роду славы, но два препятствія заграждали ему путь, здоровье и вѣра. Слабое его сложеніе подвержено было частымъ и опаснымъ болѣзнямъ, а Католицкой законъ изключалъ его отъ должностей.
   "О метафизикѣ и нравственной наукѣ немалое такожъ стараніе прилагается въ семъ королевствѣ. Агличане объ нихъ больше написали, нежели Греческіе философы, которые ни о чемъ другомъ почти и не писали; а особливо метафизика больше успѣха имѣла въ Англіи во сто лѣтъ, нежели во всѣ вѣки у всѣхъ народовъ. Мокъ столь же много подалъ о ней просвѣщенія, сколько Невтонъ о физикѣ. Милордъ Щафтерсбюри, докторъ Мандевиль, профессоръ Тючинсонъ, Барклей, Кудвортъ, Кларке, Болинброкъ и Гюмъ суть авторы, коихъ не простительно не читать. Нашъ молодежь разговариваетъ объ нихъ въ кофейныхъ домахъ не меньше, какъ у васъ о стихахъ и комедіяхъ.
   "Ежели и упомяну я здѣсь имена нѣкоторыхъ писателей, кои дерзнули коснуться до божества чрезъ правила безбожія; то, учиню сіе единственно, возставая прогнивъ нихъ и противъ такой вѣры, коя не имѣетъ ни Богослуженія, ни храмовъ, ни обрядовъ, ни таинствъ, и въ необузданіи бѣшенства коей Англія должна сама себя укорять. Гоббесъ, Хубъ, Морганъ, Тиндуль, Блунтъ, Толандъ, Тёрбертъ, Вплетенъ, Коллинсъ были первые апостолы сего проклятаго ученія. Невѣріе, которое на развалинахъ вѣры надѣется утвердить свою власть, никогда и ниже во времена Целсовъ и Порфиріевъ не возвышало съ толикою дерзостію гласа своего, какъ въ сочиненіяхъ сихъ философовъ. При рожденіи своемъ было оно боязливо и осторожно; послѣдователи его въ писаніяхъ своихъ сохраняли нѣкоторую умѣренность, покрывали шествіе свое, запутывали начала, и издалека только показывали ужасныя слѣдствія, въ коимъ хотѣли довести своихъ учениковъ: но когда ободрились удивительною скоростію успѣховъ и плачевнымъ дарованіемъ защитниковъ своихъ, неблагочестіе дерзаетъ нынѣ вооружаться явно противъ наисуществителѣнѣйшихъ истиннъ, умножать тьму нашего заблужденія, похваляясь, что насъ просвѣщаетъ, и разрывать всѣ узы порока, думая тѣмъ разрушить препоны разума. Не думайте однако чтобъ сіи адскія произведенія имѣли слабое достоинство новизнъ; нѣтъ, онѣ выводятъ только наружу устоитъ не могущія мнѣнія Эпикура и Спинозы, и дабы не взволноватъ вдругъ разумовъ, постепенно обнажаютъ сіи ужасныя системы. Ученіе о деисмѣ, соединенное съ нравоученіемъ казистымъ и съ выгодами съ лишкомъ выхваляемыми естественнаго закона, отворяютъ путь къ подольщенію, и по предуготовленіи читателей возвышается мрачный гласъ и произноситъ сіе страшное богохуленіе: нѣтъ Бога.
   "Тѣ, кои еще не столь безумны, чтобъ отвергать бытіе перваго Существа, дѣлаютъ себѣ божество по своему произволенію, ограничивая его могущество, презирая его правосудіе, почитая его милосердіе, провидѣніе и присвоенія за людское изобрѣтеніе, оставляя вышнему Существу одно имя Бога, не относя къ нему ниединаго житейскаго произшествія. Случай, коего они не могутъ ни понять, ни изтолковать, для нихъ есть сокровенная вина случающихся въ мирѣ перемѣнъ. Они баснями называютъ единыя книги, гдѣ истинна начертана, превозносятъ свѣтъ разума, подвергаютъ догматы его суду, отверзаютъ двери всѣмъ порокамъ надеждою ненаказанности, и душу признаютъ веществомъ, способностію чувствованія, равною въ человѣкѣ и въ скотѣ, теряющею свое бытіе и должность, коль скоро махина разрушится. Имѣніе и богатство, по преданію сихъ Епикуровыхъ послѣдователей, сушь единая награда за разумъ, за трудъ, за тщаніе, а часто за обманъ и несправедливость; люди вымыслили самопроизвольные законы обязующіе только тѣхъ, кои хотятъ имъ покоряться; порокъ и добродѣтель у нихъ суть предразсужденія изобрѣтенныя суевѣріемъ и слабостію. Ужасная и къ отчаянію ведущая система, уничтожающая всю добродѣтель, изкореняющая все чувствованіе, лишающая всего утѣшенія, отнимающая всю надежду!
   "Приписавъ такимъ образомъ божеству таковое нерадѣніе о его твореніи, кто можетъ удержать сихъ людей въ ихъ святотатственномъ стремленіи? Они сегодня сумнѣнію подвергаютъ члены вѣры, завтре дерзостно отвергаютъ наиявственнѣйшія истинны, и разпещряя насмѣшками хуленіе всѣхъ вѣръ, не щадя даже и той, въ которой сами родились, держатся простаго закона естества, и утверждаютъ въ безвѣріи тѣхъ, въ коихъ, казалось, съ начала хотѣли только изтребить предразсужденія. Въ качествѣ писателей не могутъ они ожидать никакой славы, по тому что нѣтъ тутъ быстроты разума, гдѣ только есть отвага говоришь дерзско, и говорили то, что тысяча другихъ сказали бы можетъ быть ихъ лучше, ежели бы по нещастію думали такъ же худо, и ежелибъ языкъ у нихъ свербѣлъ. Въ качествѣ членовъ человѣчества еще больше они грѣшатъ, по тому что подъ предлогомъ просвѣщенія людей чинятъ ихъ болѣе нещастливыми, отнимая у нихъ единую сладость, единое пособіе, подкрѣпляющее ихъ въ трудахъ, въ нуждахъ, въ немощахъ. Въ качествѣ гражданъ они чинятъ себя преступниками въ разсужденіи общества, котораго нарушаютъ порядокъ, раздражая нищаго на богатаго, слабаго на могущаго, вооружая миліоны рукъ, удерживаемыхъ священнымъ обузданіемъ и законами, вселяя въ народы мысль о независимости, которая всегда ведетъ ихъ ко злу. И такъ вмѣсто того, что бы вознести человѣка, безвѣріе его низводитъ; вмѣсто того, чтобъ быть ему полезнымъ, оно вредитъ его блаженству, по тому что разрываетъ узы общества, изкореняетъ начала нравовъ, изпровергаетъ основанія народнаго спокойствія, наполняетъ разумъ мрачными и ожесточающими понятіями, приводитъ въ отчаяніе добродѣтельныя души, вселяетъ отвагу въ злыхъ, содержитъ людей въ состояніи всегдашней брани, въ которомъ весь перевѣсъ находится въ пользу беззаконныхъ, и предаетъ беззащитную добродѣтель на всѣ покушенія страстей.
   "Хотя свобода мыслить и произвела между нами системы противныя, вѣрѣ, но ревность премудрыхъ людей послала намъ превосходныя сочиненія за нее мстящія. Въ Европѣ одни духовные ее защищаютъ; у насъ наиславнѣйшіе писатели принимались за перо, дабы ее подкрѣпить; другіе опредѣлили мѣста и награжденія тому, кто лучше докажетъ чудесами творенія бытіе Творца. Сіи учрежденія доставили намъ богословію воды писанную чрезъ Дергама, богословію насѣкомыхъ чрезъ Нивеница и другія преизящныя книги, преуспѣшно совокупляющія вѣру съ физикою. Разбирательство сего опасно быть можетъ только отъ неумѣнія, съ каковымъ защищается. Ежели подаемыми ею оружіями дѣйствуетъ несильная рука, ежели побѣда остается сомнительною; безвѣрные торжествуютъ и ругаются соперниками. Лучше не сражаться, когда не чувствуешь въ себѣ силы къ одержанію побѣды.
   "Нравоученіе составляетъ главное содержаніе Аглинскихъ проповѣдей, и здѣсь Архіепископъ Тиллотсонъ покрывается тою же славою, какъ Бурдалу. Есть у насъ проповѣдники столь же наполненные ревностію и не меньше вашихъ краснорѣчивые. Слушатели съ любопытствомъ ихъ ожидаютъ, а витіи умѣютъ возбудить и удовлетворить оному. Смѣшеніе житейскаго, а особливо политики съ Евангельскою простотою, часто даетъ поученіямъ ихъ новой притягающій блескъ, всегда напоенной вольностію, коей даже злоупотребленіе ободряемо ненаказанностію. Проповѣди между нами суть такожъ предметъ учености; и издатели денныхъ записокъ, любящіе похищать какъ и другія расправы, не упустили ихъ къ себѣ притянуть. Я говорю, только о народныхъ рѣчахъ, кои печатаются: ибо обыкновенно проповѣдникъ, коль скоро выговорилъ оглавленіе, вынимаетъ изъ кармана тетрадь содержащую на полчаса читанія, и читаетъ плавно и безъ всякихъ тѣлодвиженій. Сія краткая проповѣдь почти всегда замыкаетъ нравоученіе, и рѣдко толкованіе догматовъ.
   "Знаніе права тѣмъ важнѣе въ Англіи, что замыкаетъ знаніе коренныхъ законовъ и настоящей конституціи. Ремесло стряпчаго есть самая скорая дорога къ богатству и даже ко всѣмъ приказнымъ чинамъ, кои будучи не продажны, и ведя довольно скоро къ первымъ въ государствѣ мѣстамъ, составляютъ предметъ благороднаго подражанія. Кому въ другихъ земляхъ богатство позволяетъ ихъ покупать, тотъ здѣсь осужденъ на блаженную необходимость ихъ заслуживать. Сверхъ должности Канцлера, урожденнаго предсѣдателя палаты Перовъ, многія другія нижнія должности даютъ получающимъ ихъ титулъ Лорда и всѣ почестей къ Перству привязанныя. Для законнаго до оныхъ достиженія надлежитъ только быть достойну. Дарованія всегда доставляютъ славу, а сія ведетъ къ милостямъ, и не можетъ быть слѣпа въ такой землѣ, гдѣ витійство и знаніе законовъ равно нужны для потрясенія и поддержанія трона.
   "Знатные сбираются здѣсь показать себя въ Парламентѣ, какъ въ другихъ земляхъ тщатся приобрѣсть славу оружіемъ. Слѣдовательно краснорѣчіе входитъ въ порядокъ воспитанія молодыхъ господъ, а сіе причиною, что здѣсь отличающихся ученостію гораздо больше, нежели гдѣ индѣ. Г. Вальполь, сынъ славнаго министра сего имени, сочиняетъ исторію Королей и вельможъ Аглинскихъ, кои писали: списокъ сей немалъ и безъ сумнѣнія покроетъ ученыхъ людей блескомъ, котораго не достаетъ имъ здѣсь можетъ быть больше, нежели во Франціи.
   "Не знаю, не ошибаюсь ли я, но кажется мнѣ. что молодежь воспитывается въ Англіи лучше, нежели у васъ. Причина тому произтекаетъ изъ самой конституціи Британскаго правленія. Сходство съ нѣкоторыми старинными республиками, а особливо съ Римскою, долженствовало породить почти тотъ же образъ мысленія и жизни, и слѣдовательно соучаствовать въ способѣ наставленія молодыхъ людей, призываемыхъ имѣніемъ или породою къ народнымъ должностямъ. Мужественное витійство, поддерживаемое правымъ и здравымъ разсудкомъ, укрѣпленное разумомъ и тонкимъ разсужденіемъ, подкрѣпляемое очевидными примѣрами, возвышало въ старину у Римлянъ гражданина на верьхъ довѣренности и уваженія. Тоже самое чинится нынѣ въ Англіи, гдѣ тотъ же родъ ученія и труда сдѣлался неизбѣжимымъ обязательствомъ для всякаго частнаго, до почестей дойти желающаго человѣка.
   "Мало между нынѣшними народами зем;ель, столь плодоносныхъ великими произшествіями, и коихъ бы исторія была столь часто писана, какъ наша, и природными Агличанами и чужестранцами. Между послѣдними всегда отличаться будетъ Отецъ д'Оулеанъ, сочинившій съ толикою точностію и глубокостію свои Аглинскія перемѣны, уважаемъ мы такъ же Галина Топу аса, но вмѣстѣ съ вами думаемъ, члю еще бы больше достоинъ онъ былъ славы, ежели бы исторія его не была переправлена Протестантомъ, огорченнымъ нещастіями своей секты. Всѣ согласно даютъ преимущество безсмертному сочиненію Г. Тюма. Сей историкъ пользуясь всею вольностію, коею пользуется въ Англіи типографія, подкрѣпляемъ будучи мужественнымъ и твердымъ разумомъ, разобралъ лѣтописцы своего народа, и начерталъ картину его конституціи кистію любви отечества. Краснорѣчіе и величественность, искуство малевать людей, глубокое свѣдѣніе дѣлъ блистаютъ въ сочиненіяхъ Милорда Кларендона, но хотя витійствомъ уподобляется онъ Титу Ливію, не уступаетъ такожъ ему и суевѣріемъ: исторія его наполнена очарованіями и мертвецами.
   "Наши сочинители романовъ прилѣпляются къ описанію нравовъ въ разныхъ состояніяхъ, и наивѣрнѣйшій способъ въ познанію оныхъ есть чтеніе Фіелдингова Томжона. Ришардсонъ предприялъ обратить страсти на пользу добродѣтели, и имѣлъ успѣхъ по сему почтенному предмету въ Памелѣ, Клариссѣ и Грандиссонѣ, родѣ сочиненія чрезвычайномъ и новомъ, въ которомъ сквозь множество мелочей и безполезностей представляется тонкая система нравоученія и глубокое познаніе человѣческаго сердца. Обыкновенной порокъ въ нашихъ сочинителяхъ есть тотъ, что они не ограничиваются въ предприятомъ предметѣ; хотятъ все малевать; ходятъ по разнымъ состояніямъ жизни для описанія, что въ нихъ найдутъ смѣшнаго, и часто нарушаютъ правила вѣроподобія.
   "Объ ученыхъ языкахъ прилагается великое стараніе въ здѣшнемъ королевствѣ. По выступленіи изъ нижнихъ классовъ посылаютъ молодыхъ людей въ Оксфориской и Камбриджской университеты, гдѣ главное ученіе состоитъ въ Еврейскомъ, Греческомъ и Латинскомъ языкахъ. Оное доставило намъ преизрядные переводы лучшихъ древнихъ писателей. Никто у насъ сей трудъ не почитаетъ ниже себя, по тому что первыя головы въ Англіи онымъ занимались. Попіевъ Гомеръ, Дриденовъ Виргилій, Францисовъ Горацій, Ровова Фарсалія, Креховъ Лукрецій стоятъ почти подлинниковъ. Во Франціи переводчиковъ полагаютъ въ послѣдней степень между учеными, и почитаютъ ихъ невольниками, едва заслуживающими, чтобъ ученая республика признала ихъ свободными за нѣкоторыя произведенія ихъ разума. Правда, что большая часть вашихъ переводовъ по нещастію дѣлана людьми, кои не имѣя нималаго дарованія отъ себя что сочинить, сами себя увѣрили, что имѣютъ достаточно онаго для пренесенія въ свой языкъ жару и высокопарности Греческихъ и Латинскихъ писателей, коихъ они превращаютъ въ скучныхъ, а часто и въ смѣшныхъ: въ чемъ не можно упрекнуть другихъ народовъ, особливо Агличанъ, когда прочтетъ Дриденову Енеиду и Попіеву Иліаду. Всѣ хорошія нравоучительныя и увеселительныя книги выходящія на свѣтъ въ чужихъ краяхъ тотчасъ переводятся на нашъ языкъ; чего не должно почитать однако за что либо чудесное; ибо вообще переводы сего рода не требуютъ большаго разума, развѣ дѣло идетъ о стихотворствѣ или краснорѣчіи. Нынѣшніе языки почти всѣ между собою одинаковы, и по тому не великое дарованіе переводить съ одного на другой съ нѣкоторымъ успѣхомъ.
   "Періодическія или единовременныя сочиненія суть другая отрасль нашей учености, коей начало не старѣе гражданской войны. Стороны Карла и Кромвеля, равномѣрно будучи обязаны оправдывать свое поведеніе извѣстіями, намѣреніямъ ихъ способствующими, печатали въ Лондонѣ и въ Оксфортѣ все то, что признавали нужнымъ пустить въ народъ. При Карлѣ II. новости и политическія разсужденія выдавались въ особыхъ журналахъ, и наблюдалась еще въ оныхъ нѣкоторая мѣра, и великія имена въ нихъ щадились или по тому, что народъ сохранялъ еще нѣкоторую скромность, или по тому, что власть имѣла довольно силы для удержанія писателей въ границахъ, а о великихъ дѣлахъ говорили тогда съ немалою воздержностію: но при Вильгельмѣ III. и въ первые годы правленія Королевы Анны необузданность не знала уже предѣловъ.
   "До сего времени говорили только о политическихъ или гражданскихъ дѣлахъ. Ввелъ сей родъ единовременныхъ сочиненій, коихъ цѣль была наставлять, увеселяя, остроумной Стеель подъ именемъ Болтуна и Зрителя. Нравоученіе, вѣра, политика, знанія, свободныя науки, торговля, шутки, все находило мѣсто у сего приятнаго писателя; онъ водилъ вниманіе читателей по предметамъ священнымъ и мірскимъ, важнымъ и смѣшнымъ, и отъ безсмертія души переходилъ къ женскимъ уборамъ, отъ милосердія Божія до искуства употреблять вѣеръ, отъ набожности до знанія, какъ класть румяна, отъ промысла до большихъ фишбейнъ и проч. То наступалъ онъ на пороки своихъ земляковъ; то насмѣхался ихъ недостаткамъ и глупостямъ. Всѣ состоянія жизни подавали ему поводъ къ критикѣ, и не довольствуясь объявленіемъ войны своей землѣ, часто дѣлалъ онъ набѣги и на Францію, укоряя ее въ порокахь, въ коихъ сами вы признаетесь, но не захватывая всѣхъ вообще Французовъ въ своихъ хуленіяхъ. Онъ опровергаетъ обыкновеніе довольно частое поносить цѣлое общество или землю за пороки нѣсколькихъ частныхъ: варварское поведеніе, говоритъ сей сочинитель, поведеніе достойное Калигулы, которой желалъ, чтобъ весь народъ Римской имѣлъ одну голову, дабы ее срубить однимъ ударомъ.
   "Агличане почитаютъ сей родъ сочиненій весьма полезнымъ для нравовъ. Онъ есть кругъ нравственной науки, чинящій добрыя начала всѣмъ знакомыми, и разпространяющій наставленія подъ покрываломъ увеселенія. Онъ есть родъ народнаго хуленія, поражающій пороки при ихъ рожденіи, вооружающій премудрость противъ безумства всѣхъ ядовитыхъ насмѣшекъ. Странно здѣсь то, что каждому вольно оказывать свое безпутство или хулить безпорядки другаго; и о Великобританіи можно сказать, что половина государства производишь смѣха достойное, а другая оное обработываетъ. Добродѣтели и пороки представляютъ народному любопытству позорище никогда не прерываемое, и нравоученіе столь же мало сокрыто отъ Европы, сколь и ея политика.
   "Во множествѣ нашихъ единовременныхъ листовъ появившіеся въ Лондонѣ подъ именемъ Миръ достойны перваго Агѣста. Въ нихъ много разума и философіи, нравоученія и сатиры, общаго познанія людей и остроумнаго описанія нравовъ нашего острова. Наиболѣе привязываешь къ симъ сочиненіямъ великая различность, произходящая отъ различности разумовъ трудящихся надъ ними писателей. Въ нихъ найдете вы имена Графа Честерфилда, Графа Бата, Графа Корка, Г. Вальполя, Бойля и другихъ знатныхъ мужей, вмѣстѣ съ именами многихъ ученыхъ, но мало извѣстныхъ людей.
   "Французскіе господа, то есть такіе, кои изъ стараго дворянства сохранили только гордость и презрѣніе къ ученію, найдутъ конечно чрезвычайнымъ, что люди привязанные чиномъ и состояніемъ къ наиважнѣйшимъ должностямъ унижаютъ себя до того, что пишутъ ежедневные листки; но пускай они знаютъ, что въ землѣ, гдѣ правленіе изъ любви къ общему благу дѣлаетъ народную страсть, ни то могущее служить къ пользѣ малымъ быть не можетъ. Наилучшее преимущество благородныхъ людей въ Англіи есть право засѣдать въ народномъ Сенатѣ; а сіе право есть участокъ самодержавія. Какимъ же образомъ люди рожденные для правленія своими согражданами могутъ стыдиться просвѣщать и-наставлять согражданъ? Какимъ образомъ науки могутъ уподлить къ нимъ прилѣпляющихся въ такомъ народѣ, гдѣ просвѣщеніе и дарованія доводятъ столь часто частныхъ людей до первыхъ чин въ правленія?
   "Между упомянутыми мною образцами появились другія недѣльныя сочиненія, замыкающія въ себѣ одну только политику: но ни одно не дошло до славы Катоновыхъ писемъ, и примѣтнѣе всего то, что доставили онѣ сочинителю наслѣдство послѣ одного богача, которой не видавъ его никогда, при смерти все свое имѣніе ему отказалъ.
   "Число писателей въ сихъ разныхъ родахъ столь умножилось, что нынѣ щитается больше ста такихъ, кои порядочно издаютъ на свѣтъ каждой мѣсяцъ, каждую недѣлю, каждой день свои листы политическіе, нравоучительные, ученые, шутливые, критическіе, изъ коихъ одни содѣйствуютъ богатству, увеселенію, другіе славѣ и наставленію Британскихъ острововъ. Иные даютъ свѣдѣніе о новыхъ сочиненіяхъ, иные стремятся на изкорененіе пороковъ и обществу вредныхъ обычаевъ; иные воюютъ съ погрѣшностями противъ Грамматики и, вкуса; иные съ худыми нравами; и между тѣмъ, какъ одни представляютъ намъ тонкія и ученыя примѣчаніи, на книги, другіе подаютъ глубокія размышленія о людяхъ. Важное и веселое, полезное и приятное равномѣрно находятъ въ нихъ себѣ мѣсто. Купцы чрезъ нихъ знаютъ о прибытіи и отъѣздѣ кораблей; ученые люди вносятъ въ нихъ свои сочиненія, мудрецы свои наблюденія, политики свои разсужденія, книгопродавцы выписки изъ печатаемыхъ ими сочиненій. Они суть собраніе брани между разными партіями. Въ нихъ вы найдете странныя приключенія, завѣщанія висѣльниковъ, острыя рѣчи казненыхъ; ибо Агличанинъ живетъ грусно, но за велико почитаетъ умереть весело. Есть много людей, которые инаго и не читаютъ, кромѣ сихъ газетъ: по утру семья собирается завтракать, и читаетъ вмѣстѣ; въ вечеру собирается пить чай, и опять ихъ вмѣстѣ же читаетъ.
   Сіи ежедневные листы приносятъ пользу другаго рода. Ежели вамъ нужно подать или имѣть какое извѣстіе, вы чрезъ нихъ исполняете желаніе ваше. Женщина хочетъ вытти за мужъ за человѣка, котораго не имѣетъ способа видѣть, она въ первомъ листѣ печатаетъ слѣдующее объявленіе: "Ежели молодой человѣкъ, которой поднялъ въ такой-то день платокъ одной женщины въ Паркѣ Сенжемсѣ, неженатъ, и ежели въ сердцѣ его дѣйствуютъ тѣ же чувствованія, которыя она примѣтила въ глазахъ его; онъ можетъ сообщить о состояніи имѣнія своего, о своихъ качествахъ и о мѣстѣ, гдѣ живетъ; и тогда помянутая женщина доставитъ ему случай получить ея руку."
   "Другая изъясняется такимъ образомъ: вдова въ тридцать лѣтъ, честнаго состоянія, съ изряднымъ имѣніемъ, не худа на видъ, хочетъ совокупиться бракомъ съ мужчиною лѣтъ сорока, котораго бы здоровье не было повреждено распутною жизнію, которой бы былъ средняго роста, имѣлъ добрую славу, хорошее воспитаніе, и которой бывалъ въ чужихъ краяхъ: "Не требуется у него имѣнія, лишь бы находились въ немъ главныя качества составляющія добрыхъ мужьевъ."
   "Одинъ знатной офицеръ напечаталъ слѣдующее извѣстіе: "Одинъ военной человѣкъ въ лѣтахъ, но богатой и дошедшій до немалаго чина, намѣренъ взять жену, которая бы освободила его отъ всѣхъ домашнихъ хлопотъ, и пособила ему проводить дни свои съ приятностію. Онъ даетъ преимущество не прекрасной и молодой, но той, которая тиха, привѣтлива, хорошо воспитана, благородно мыслитъ, имѣетъ довольно прелестей для содержанія въ старикѣ жару нужнаго для утѣхъ, для здоровья и для жизни."
   "Какъ таковыя объявленія часто случаются въ газетахъ, то дѣвки ищущія мужей, любовниковъ, не упускаютъ являться по гульбищамъ въ надеждѣ встрѣтишься съ сими искателями женъ. Агличанки добровольно признаются, что не случается имъ возвести глазъ на газеты безъ нѣкотораго удовольствія найти въ нихъ, не сдѣлались ли онѣ богинями какаго любви достойнаго и незнакомаго мущины.
   "Зритель, говорунъ, опекунъ, бродяга, шатунъ, мыслитель, знатокъ, магазейнъ, хроника, надзиратель, даватель совѣтовъ или увѣщатель и проч. суть только разные титулы, подъ коими собирается нѣкоторое число сочиненій во всякомъ родѣ. Образъ составленія ихъ весьма простъ: писатель повѣщаетъ о себѣ нѣсколькими опытами, и открываетъ лавку, въ которую разумные люди присылаютъ свои сочиненія для увеселенія всѣхъ и для чести одного. Такимъ образомъ, когда говорится на примѣръ, что Адиссонъ сочинялъ зрителя, опекуна и проч. сіе то же значитъ, что онъ былъ сочинитель только нѣкоторой части напечатаннаго подъ сими титулами и издатель достальнаго.
   "Какъ въ самъ родѣ сочиненій большое искуство состоитъ въ томъ, чтобъ собирать вещи на настоящій вкусъ, модныя пѣсни; то и можно ихъ почесть вообще лѣтописцами общества и Англинскихъ сборищъ. Всякой вкусъ находитъ въ нихъ, чѣмъ себя удовольствовать. Часто духъ вольности даешь въ нихъ мѣсто простымъ произшествіямъ, кои народъ веселятъ своею странностію, а философъ познаешь человѣка въ сихъ случайностяхъ простолюдимской жизни.
   "Чѣмъ больше выходитъ въ народъ сочиненій сего рода, тѣмъ прилѣжнѣе-писатели стараются ихъ обработывать. Ежелибъ былъ одинъ только журналъ въ Англіи, конечно бы былъ въ чести, но былъ бы можетъ быть безъ радѣнія сочиняемъ. Вѣрная продажа зазыпляетъ писателя, и заставляетъ его пренебрегать трудъ. Наше правленіе позволяетъ издавать много таковыхъ сочиненій какъ для распространенія книжнаго торга, такъ для занятія большаго числа ученыхъ людей, кои составляютъ, чтобы о томъ ни говорили, степень гражданъ наиболѣе славы народу приносящій. Въ прочемъ народныя извѣстія производятъ у насъ нарочитую отрасль внутренней торговли. Можно о томъ заключить по доходу отъ нихъ государству и по людямъ въ нихъ участвующимъ. Каждой листъ газетъ подверженъ пошлинѣ гербовой бумаги, и хотя не больше денежки съ листа собирается, но въ годъ приноситъ она до шести сотъ тысячъ рублевъ.
   "Великой расходъ на сіи печатные листы есть слѣдствіе безпокойнаго характера Агличанъ и мысли, что они принимаютъ участіе во всѣхъ произшествіяхъ и въ правленіи. Даже самые крестьяне знать хотятъ, что дѣлается при Дворѣ, что говорятъ въ городѣ; и одна только самая крайняя бѣдность можетъ лишать ихъ сего удовольствія.
   "Наиболѣе содѣйствуетъ продажѣ сихъ сочиненій разумъ критики или хуленія и насмѣшки: ибо народъ хотя и оказываетъ, что онымъ раздраженъ, но внутренне тѣмъ веселится; и ежели склонность къ сатирамъ, ежели ученыя брани, на кои онъ жалуется, вошли въ моду, самъ онъ тому виною, принимая ихъ хорошо, забавляясь ими, ища ихъ, по чему и не больше имѣетъ права укорять писателей господствующимъ родомъ ихъ сочиненій, какъ Государь жаловаться на обыкновенія, кои самъ ввелъ при своемъ Дворѣ. Сей народъ желаетъ быть предметомъ всѣхъ произведеній разума и смѣяться дурачествамъ, кои самъ внушаетъ. Пускай онъ перестанетъ любить споры, пускай перестанетъ ежечасно объ нихъ разговаривать, пускай перестанетъ ихъ хвалить; то писатель желающій ему нравиться почувствуетъ недостатокъ сего способа, и обратитъ свой разумъ на другое. Словомъ сіи сатиры доказываютъ не столь злость сочинителей, какъ читателей. Буде они хотятъ познать сами себя, испытать, что они суть, что ихъ трогаетъ, что они любятъ, пускай разсмотрятъ господствующій вкусъ ученыхъ сочиненій; въ нихъ найдутъ они свое подобіе, какъ въ зеркалѣ; а ежели разсердятся на наши споры, я смѣшной ихъ гнѣвъ уподоблю сердцу тѣхъ животныхъ, кои зубы скалятъ въ зеркалѣ на свой собственной образъ.
   "Агличане позволяютъ себѣ все говорить въ своихъ сочиненіяхъ. Духъ управляющій ихъ воспитаніемъ, смутное ихъ сложеніе, насильствіе пристрастій, все влечетъ ихъ къ сатирѣ, кои больше производятъ ненависть противъ людей при должностяхъ, нежели любовь къ общему благу. Власть не смѣешь вооружать руки къ наказанію ихъ; народъ беретъ подъ свое покровительство писателей, коихъ злость его увеселяетъ. Частные люди хулятъ сей порокъ, но не позволяютъ его наказывать. Ежели преступника берутъ подъ караулъ, народъ общимъ гласомъ ему прощаетъ. Въ прочемъ нѣчего сказать писателю наипоноснѣйшей сатиры, лишь бы онъ кого по имени не назвалъ; а можетъ описать всякаго такъ, что всякой отгадаетъ, и дабы кто не ошибся, означить начальною и окончательною буквою его имени. Одни судьи не должны понимать смысла писателя, когда придется его судить. Сіе описаніе обуздывать подобное своеволіе подвергаетъ частныхъ людей наиязвительнѣйшимъ ругательствамъ, и можно его почесть виною ненавистей между партіями, народныхъ возмущеній, всѣхъ наконецъ безпорядковъ, разрушающихъ устройство правленія...
   Приѣздъ нашъ въ Канторбери прервалъ сей разговоръ. Мы вышли изъ кареты, и между тѣмъ, какъ перемѣняли лошадей, я пробѣжалъ городъ, которой мнѣ не показался ни большимъ, ни красивымъ, хотя прежде былъ и великъ и наицвѣтущій въ Королевствѣ. Онъ еще довольно люденъ, и отправляетъ нарочитой торгъ, особливо шерстяными тканями. Построенъ на Стурѣ въ приятномъ положеніи. Считаютъ въ немъ четырнадцать приходовъ, Королевскую школу и многія больницы.
   Королева Елисавета подтвердила достоинство Примаса Англіи Канторберскому Архіепископу противъ Іоркскаго Архіепископа на томъ условіи, что первой никогда не женится. Онъ одинъ изъ всѣхъ пастырей Англиканской церкви подверженъ сему закону. Прежде раскола Генриха VIII. слѣдовалъ онъ правилу св. Бенедикта, и Бенедиктяне служили въ соборѣ.
   Мамбетовы палаты, лежащія на Темзѣ противъ Вестминстера, суть обыкновенное жилище Канторберскихъ Архіепископовъ, кои болѣе приматствомъ и привязанною къ нему расправою занимаются, нежели попеченіемъ о Епархіи. Оныя палаты составлены изъ огромныхъ строеній, гульбищъ по берегу рѣки, изрядно построенной церкви и другой внутренней. Все въ немъ предвѣщаетъ домъ большаго господина. Библіотека принадлежитъ архіепископству, и пастыри немало ее размножили отъ ста лѣтъ. Многія рукописи, хранившіяся въ ней, были взяты и разсѣяны Кромвелевыми послѣдователями, кои принимая за служебники все, что было писано Готическими буквами, изтребляли ихъ по причинѣ вѣры. Картины, стекла малеваныя не были изключены изъ общаго осужденія. Между рѣдкостями сбереженными въ сей библіотекѣ показываютъ служебникъ 1416 года, сдѣланной для домовой церкви Генриха V. съ великолѣпіемъ достойнымъ сего мѣста. Онъ повсюду наполненъ наилучшими живописьми, какія только искуство могло тогда произвести. Края расписаны арабесками самой высокой работы и всѣми живыми красками. Страннѣе изъ всѣхъ сихъ рисунковъ какъ по вещи представляемой, такъ по мѣсту, кое занимаетъ, есть двѣ мужскія лядвеи съ ногами, надъ коими голова. Сіе непристойное и странное представленіе находится внизу правила, то есть, точно въ мѣстѣ, гдѣ служебникъ открывается, когда по Римскому обычаю подносятъ его цѣловать.
   Власть Канторберскихъ Архіепископовъ основана на титулѣ урожденнаго посла Папскаго престола, которой имѣли они до раздѣленія вѣры. До временъ послѣдняго Эдуарда были изъ нихъ въ Англіи великіе Канцлеры, коихъ Короли избирали изъ Епископскаго чина. Тогда Канторберской Архіепископъ считался второю особою въ Королевствѣ, бралъ верьхъ надъ Князьями крови, имѣлъ право назначать одного Епископа, дѣлалъ деньги: множество подданныхъ зависѣли отъ его посоха; всѣ его земли изключены были отъ Королевской и обыкновенной расправы. Сей пастырь даетъ въ Ламбетѣ каждое воскресенье обѣдъ на тридцать человѣкъ, на которой приглашаетъ Министровъ, университетскихъ и чужестранныхъ. Главное блюдо есть часть говядины фунтовъ въ тридцать.
   Соборъ Канторберской есть Готическое зданіе наподобіе креста, построенное въ томъ же вкусѣ, въ то же время, и можетъ быть тѣми же мастерами, что и Руанской. Мнѣ показывали въ немъ гробницы многихъ Королей, и помнится нѣсколько капель крови св. Ѳомы, древняго тамошняго Архіепископа и проч.

Я есмь и проч.

   

ПИСЬМО CCV.

Продолженіе Англіи.

   Мы сѣли бъ карету, и видъ полей обратилъ разговоръ на предметы нами озираемые. О Великобританіи не даютъ истиннаго понятія, когда описываютъ ее покрытою безпрерывно дымомъ землянаго уголья. Рѣки и ручьи текутъ по прекраснымъ лугамъ, покрывающимся стадами, деревьями, зеленою и нѣжною травою. Горы увѣнчаны дубомъ всегда зеленѣющимся; поля покрыты власами, которые при наималѣйшемъ вѣтрѣ движутся и представляютъ волны колеблющагося моря. Хотя нѣтъ ни оливковыхъ деревьевъ, ни виноградныхъ садовъ на сихъ прелестныхъ поляхъ, но деревья отягчены плодами, производящими удовольствіе. Повсюду проникаетъ изобиліе; жители крайне опрятны; вольность написана на лицахъ; крестьяне выдаются зажиточными; чего не видно въ другихъ земляхъ, и куда ни поѣдешь, ни гдѣ не найдешь опустѣлыхъ домовъ, кромѣ старинныхъ монастырей.
   Можетъ ли быть что приятнѣе позорища полей оживляемыхъ работниками, обогащенныхъ произрастеніями, утучненныхъ трудомъ и стараніемъ земледѣлателя! Сами пахари, не смотря на привычку, тѣмъ утѣшаются. Отвращеніе многихъ ходить въ города, желаніе какъ наискорѣе оные оставить, стремленіе возвратиться въ свой деревенской домъ, суть неопровергаемыя доказательства, что сіе чувствованіе дѣйствуетъ надъ ихъ душею прежвыше всего. Внутреннее порадованіе, неописуемое привлеченіе умножаетъ ихъ блаженство при видѣ сихъ жатвъ, сихъ плодовъ, сихъ произрастеній, съ коими въ Англіи всегда почти сопряжено удовольствіе собственности, столь мало знаемое въ другихъ земляхъ; а ничего нѣтъ въ свѣтѣ, чему бы не придавало красы сіе чувствованіе. Оно умножаетъ прелести самыхъ дикихъ мѣстъ, удобряетъ поля самыя безплодныя, превращаетъ въ луга земли самыя болотныя, даетъ душу трудолюбію, и доставляетъ ему несказанныя наслажденія.
   "Щастливъ тотъ человѣкъ, вскричалъ я, щастливъ тотъ Агличанинъ, котораго желаніе и попеченіе ограничивается въ нѣсколькихъ десятинахъ земли, наслѣдуемыхъ послѣ предковъ, которой за удовольствіе ставитъ дышать воздухомъ своей родины; котораго стада снабжаютъ млекомъ, поля хлѣбомъ, овцы одеждою, деревья тѣнію лѣтомъ, дровами зимою и которой безъ всякаго безпокойствія видитъ протекающіе часы, дни, годы; которой пользуется здравіемъ тѣла, спокойствіемъ души, и умѣетъ совокуплять чистоту нравовъ съ утѣхами природы. Между обитателями градовъ видно только самовластіе, заблужденіе, обманы; а здѣсь повсюду является доброй порядокъ, трезвость и простодушіе."
   Одинъ Лондонской житель оставилъ капиталъ церкви св. Леонарда, дабы давали ежегодно награжденіе за рѣчь о хлѣбопашествѣ и выгодахъ земледѣльцовъ его страны. Они не столь бѣдны, не столь грубы, не столь невѣжливы, какъ наши, по тому что законы больше ихъ защищаютъ, имѣніе вѣрнѣе, владѣніе спокойнѣе; самопроизволіе ихъ не угнѣтаетъ; платятъ они по мѣрѣ своего имущества; завистливой или сребролюбивой сосѣдъ не предпринимаетъ прошивъ ихъ поступковъ, внушаемыхъ корыстію или мщеніемъ; собиратель податей не можетъ увеличить тяжести ихъ недоимокъ; гордой помѣщикъ не дерзаетъ коснуться ихъ имѣнія, не смѣетъ ихъ унижать, бить, грабишь: словомъ пользуются они наидрагоцѣннѣйшими правами человѣчества, то есть, собственностію и вольностію.
   Аглинскіе помѣщики не представляютъ большихъ господъ ни въ городѣ, ни при дворѣ; но награждаютъ то въ деревняхъ своихъ, гдѣ имѣютъ великолѣпные замки, многочисленныхъ служителей, полевую охоту и проч. Они и понынѣ суть то же, что были во Франціи господа прежде, нежели Кардиналъ Ришелье привлекъ ихъ ко двору, дабы всѣхъ раззорить, уподлить и покорить Отъ сего произхоДитъ, что произрастенія снѣдаются, гдѣ родятся, и что земледѣлатель, увѣренъ будучи о продажѣ, не сходя съ мѣста, съ большимъ раченіемъ пашетъ свое поле. Знаетъ онъ такъ же, что, ежелибъ стихіи опровергли его надежду, господинъ его, видящій и тронутый симъ нещастіемъ, не оставитъ притти въ нему на помощь. Ахъ ежелибъ вы видѣли, говорилъ мой Агличанинъ, сихъ почтенныхъ, любимыхъ, обожаемыхъ крестьянами Лордовъ, коихъ сердце не чувствуетъ иной нужды, кромѣ раздачи благодѣяній! Довольно быть только нещастнымъ, чтобъ быть отъ нихъ знаему; пышность окружающая ихъ не отъемлетъ ни доброты сердца, ни простодушія, ни добродѣтелей гостеприимства. Я видалъ, что они протекаютъ свои помѣстья, какъ рѣка, наполняя ихъ изобиліемъ; я видалъ, что пахарь при проѣздѣ ихъ оставлялъ работу, дѣти его бѣжали къ нимъ на встрѣчу, обнимали ихъ колѣна, радость начертавалась на ихъ лицахъ, взоръ обращался на ихъ господъ; они провожали ихъ глазами, благословляли и опять принимались за работу. Во дни, когда полевыя упражненія прерываются, весь молодежь стекается къ нимъ при звукѣ дудокъ и барабановъ. Юноши у нихъ просятъ своихъ любовницъ, дѣвицы своихъ любовниковъ, и будучи вскорѣ сопряжены бракомъ, даютъ они своимъ господамъ новыхъ подданныхъ, которые тѣмъ же наслаждаться станутъ блаженствомъ.
   Впрочемъ сіи цари полей не инако почитаются и уважаются, какъ по мѣрѣ своего на оныхъ благотворенія. Обоженіе изчезаетъ, гдѣ изчезаютъ благодѣянія. Ихъ не боятся, не удивляются имъ, какъ въ другихъ земляхъ. Столь же мало имъ преданы, сколь мало они сами преданы двору; и оставляютъ ихъ въ покоѣ пользоваться наединѣ и въ скукѣ ихъ преимуществами. По сей причинѣ часто съ ними случается, что сказалъ одинъ изъ нихъ: "Насъ не можетъ никто посадить въ тюрьму за долгъ; но никто такъ же и не даетъ намъ въ долгъ. Вмѣсто клятвы мы клянемся нашею честію; но никто намъ не вѣритъ. Сдѣланъ законъ запрещающій говорить о насъ худо, но случается часто, что бьютъ насъ по улицамъ. Рожденіе даетъ намъ входъ въ Парламентъ, но не всегда наша палата всѣмъ управляетъ, и важныя дѣла почти всегда рѣшатся нижнею Палатою."
   Въ сторонѣ у насъ были прегустыя рощи принадлежащія Архіепископу и капитулѣ Ваншорберской. Дубъ и вязъ суть главныя деревья въ Англіи и годныя къ строенію домовъ и кораблей. Многіе ремесленники находятъ въ нихъ, изъ чего дѣлать свои работы, составляющія по большей части разныя отрасли торговли.
   Великобританія долго покрыта была лѣсами; нынѣ оные опустошены, учрежденія касающіяся до ихъ сохраненія нарушаются частными позволеніями. Но хотя старинные дремучіе лѣса и изчезли, рощи покрывающія холмы, ограды повсюду раздѣляющіе луга и поля, составляютъ приятное зрѣлище, и доказываютъ какъ изобиліе земли, такъ тщаніе оную дѣлающихъ. Наиболѣе умножаетъ красоту деревенскихъ мѣстъ великое число звѣринцевъ и господскихъ домовъ. Не будучи чрезмѣрно велики, они такъ красивы, такъ разнообразны, что со всѣхъ сторонъ представляютъ паи прелестнѣйшее зрѣлище.
   Мы проѣзжали мимо старинныхъ церквей, у коихъ верьхи плоски съ зубцами; а сіе доказываетъ, что онѣ имѣли право помѣщичье. Домы арендарей стоящіе при дорогѣ построены изъ кирпича, покрыты черепицею, освѣщены стеклянными оконницами. Нутръ соотвѣтствуетъ наружности. Мужики, извощики имѣютъ суконной кафтанъ, епанчу и сапоги. Работникъ пьетъ чай, прежде нежели пойдетъ пахать. Бабы, дѣвки не довольствуются тѣмъ, что одѣты, но и наряжаются. Зимою носятъ суконныя епанечки отъ стужи, лѣтомъ соломенныя шляпы отъ солнца. Изобиліе, въ которомъ живутъ, позволяетъ имъ сберегать лице, и обыкновенно имѣютъ онѣ цвѣтъ довольно нѣжной. Рѣдко увидишь ихъ за тяжелою. работою. Во Франціи деревенская дѣвка есть крестьянка; здѣсь пастушка описываемая въ романахъ.
   Достатокъ деревенскихъ жителей наиболѣе видѣнъ на конскихъ ристаніяхъ. Не бываетъ ни одного, гдѣ бы не находилось до двухъ тысячъ крестьянъ; многіе везутъ за плечами женъ, дочерей или любовницъ. Частію благополучія своего обязаны они разпоряженію податей, однѣ земли оными обременены; арендаторъ не платитъ ни поголовнаго, ни работнаго, ни одного изъ тѣхъ поборовъ, кои столь же тяжки по своему многочислію, какъ и по способу собиранія. Не опасаются здѣсь, чтобъ удобреніе земли обратилось ей во вредъ; напротивъ того правленіемъ оно награждается. Правда, что изобиліе дѣлаетъ Агличанина гордымъ, надменнымъ, несноснымъ, равнымъ своему господину, которой долженъ за нимъ ходить во время выборовъ. Онъ никакаго сношенія не имѣетъ съ Королемъ, почитаетъ его человѣкомъ живущимъ на народномъ жалованьѣ, не признаетъ иной власти, кромѣ власти законовъ, но и той укрывается съ помощію денегъ.
   Большія дороги, раззоренныя гражданскими войнами и пренебреженныя до правленія Георгія II. были приняты при немъ въ уваженіе Парламентомъ. Лѣтомъ онѣ весьма хороши, но зимою ѣздить не льзя; отъ чего почтовыя коляски рѣдки, и во многихъ мѣстахъ не можно безъ опасности проѣхать въ каретѣ. Жалуются, что опредѣленія Парламента, повелѣвающія починивать дороги, служать только къ обогащенію тѣхъ, кто на себя беретъ починку, и къ вынужденію отъ проѣзжихъ платы рѣдко обращаемой на предметъ, для котораго оная собирается.
   Ежели спросите вы о причинѣ сихъ злоупотребленій, Агличане вамъ отвѣчаютъ, что оныя неизбѣжимы въ вольной землѣ. По томъ укоряютъ они, что у насъ бываютъ для починки наряды, почитаемые за такое мучительное угнѣтеніе, отъ котораго страждетъ человѣчество, которое производитъ въ работахъ нерадѣніе, и которое причиняетъ ненаграждаемой вредъ земледѣлію. "Вы обязаны, говорятъ они, полагаться на приставниковъ ничего не знающихъ, или которые, дабы не поднять на себя помѣщиковъ, не смѣютъ подавать 'точныхъ вѣдомостей о состояніи жителей каждаго прихода. Выбираютъ у васъ начальника нарядовъ, и поручаютъ ему управлять работниками. Сей начальникъ, будучи, самъ мужикъ, поступаетъ по прихотямъ, изключаетъ приятелей, отягчаетъ недруговъ, и ищетъ нажить себѣ покровителей. Работа управляется мѣрильщиками, кои такъ же мужики получающіе плату помѣсячно, и слѣдовательно старающіеся протянуть ее, какъ можно долѣе, и кои не только не поощряютъ работниковъ, но напротивъ того потакаютъ ихъ лѣности и нерадѣнію. Подрядчикъ, ведомый корыстолюбіемъ, часто матеріалы употребляетъ на постороннія работы, и возитъ ихъ работниками, коимъ все равно въ одно или въ другое мѣсто оные доставлять. На дорогу выходятъ они какъ можно позже, и отдаленіемъ извиняются. Но той же самой причинѣ уходятъ рано, и не принимаются за работу прежде, нежели всѣ соберутся, боясь одинъ за другаго оную кончить; и слѣдовательно безпрестанно другъ друга дожидаются.
   "У насъ въ Англіи нѣтъ ни одного изъ сихъ неудобствъ, по тому что нѣтъ ни нарядовъ, ни надзирателей.надъ мостами и дорогами. Дороги меньше стоятъ, нежели во Франціи и не столь нужны; ибо большіе перевозы дѣлаются по морю. Во всякой деревнѣ есть рогатка, которую опускаютъ предъ всякимъ возомъ, и платятъ по числу лошадей. Цѣна прибита къ столбу, а деньги употребляются, или по крайней мѣрѣ должны употребляться на починку дорогъ. Ни чинъ, ни достоинство не освобождаешь отъ сего платежа; самъ Король ему подверженъ; рогатку предъ нимъ конечно бы опустили, ежелибъ передовыя не заплатили за его карету...
   Большія дороги не прямы. Собственность въ Аргліи есть вещь столь священная, что законы оградили ее отъ всякаго притѣсненія не только надзирателей, но и самаго Короля. Сіи дороги повсюду имѣютъ по сторонамъ возвышенныя тропинки для пѣшихъ, а гдѣ узкость земли не позволила того сдѣлать, помѣщики полей обязаны дать проходъ по своей землѣ: но сіе малое лишеніе награждаютъ они прилѣжаніемъ о земледѣліи.
   Агличане суть народъ, можетъ быть, наиболѣе прилѣпившейся къ земледѣлію, и нашедшій наилучшіе способы для приведенія его въ совершенство. Люди одаренные разумомъ и единственно о томъ мыслящіе не щадятъ ни издержекъ, ни изысканій, ни опытовъ, для обрѣтенія средства дать землѣ наиболѣе плодородности, и удвоить и даже утроить доходы, не умножая расходовъ. Наиудачнѣйшія откровенія сдѣланныя въ томъ Г. Туллемъ учинили его повсюду извѣстнымъ.
   Коренныя основанія сего писателя состоятъ въ томъ, чтобъ хорошо вспахать поле, выбрать хорошія сѣмена, порядочно посѣять, раздѣлить землю самымъ выгоднѣйшимъ образомъ, и ходить за всходомъ, коль скоро оной покажется. "Питаніе силъ, произрастеній, раздѣленное по всѣмъ частямъ грунта, было бы безполезно говоритъ Г. Тулль, ежели они его въ себя вбирать не могутъ. По чему надлежитъ землю разположить такъ, чтобъ она пользовалась сею пищею; а для сего нужно такъ раздѣлять комья, чтобъ оставалось между ими множество пустыхъ мѣстъ, въ которыхъ коренья могутъ войти, и почерпать питательные соки. Сіе раздѣленіе дѣлается двоякимъ образомъ, кипѣніемъ, мѣшая землю съ навозомъ, и паханіемъ, разбивая комья; но выгоднѣе умножать плодоносіе работою, нежели навозомъ, которой всегда ухуждаетъ нѣсколько произрастеній. Впрочемъ не отъ насъ зависитъ имѣть онаго повсюду сколько нужно, а работу всегда можно повторять, не опасаясь, чтобъ она зерну нанесла вредъ. По истиннѣ навоженье можетъ землѣ придать питательности; но повторяемымъ паханьемъ подвергаютъ ее вліянію дождя, воздуха и солнца, и чрезъ то чинятъ способною къ произрастенію. Сверьхъ того навозъ привлекаетъ насѣкомыхъ, пожирающихъ произрастенія, и сіе есть главная причина, для коей любители цвѣтовъ его не употребляютъ. Наконецъ работаніе имѣетъ предъ навозомъ все преимущество, а ни одного неудобства отъ него произходящаго. Слѣдовательно не можно довольно паханія распространить; и въ семъ состоитъ главное правило новаго способа."
   Выборъ сѣменъ есть такъ же предметъ достойной вниманія. Г. Тулль думаетъ, что надобно ихъ всегда брать съ лучшей земли, выбирать которыя свѣжѣе, и предпочтительно покупать тлѣ, кои сбираются по полямъ по снятіи жатвы. Какъ онѣ собираны колосъ по колосу, то и не можетъ въ нихъ быть худыхъ, Что касается до сѣянія, сочинитель предлагаетъ новое орудіе, и даетъ ему многія описанія. Довольно сказать для поданія объ немъ понятія, что сіе орудіе тащится одною или двумя лошадьми, дѣлаетъ ровики, и пускаетъ въ нихъ довольное число зеренъ, а по томъ оные загребаетъ. Напротивъ того когда ихъ сѣютъ "часто случается, продолжаетъ Г. Тулль, что одна горсть бываетъ больше другой; и ежели зерна мѣлки, сѣятель больше ихъ въ руку захватываетъ. Впрочемъ, ежели пашня неровна и наполнена глыбами, большая часть сѣмена" падаетъ вмѣстѣ, а на вышинахъ мало ихъ остается; по чему и неравенъ бываетъ посѣвъ. Наконецъ надобно употребить больше зеренъ; по тому что какъ оныя падаютъ не равно глубоко, то сѣмя, которое ниже, не всходитъ, а на поверьхности лежащее пожирается птицами."
   Г. Тулль удаляется отъ введеннаго обыкновенія не въ одномъ только способѣ посѣва: онъ предлагаешь особливое учрежденіе въ раздѣленіи грунта. Совѣтуетъ раздѣлить поле грядами, на каждой сѣять по два и по три ряда зеренъ; оставить разстоянія между всякимъ рядомъотъ семи до осьми дюймовъ, а гряды дѣлать шириною въ четыре или пять футовъ. "Сіе послѣднее, говоритъ онъ, встрѣтитъ, можетъ быть, нѣкоторое затрудненіе, по тому что покажется много земли потерянной; но сіе предубѣжденіе кончится, когда уважатъ, что каждое зерно произведешь двадцать или тридцать стеблей, а обыкновеннымъ образомъ не произрастило бы больше двухъ или трехъ. Ежели бы можно было разсадить по грядамъ сіи тридцать стеблей, земля бы казалась такъ же покрыта, какъ и обыкновенно сѣется хлѣбъ, съ тою однако разностію, что по новому способу колосья будутъ крупнѣе и хлѣбъ лучше, слѣдовательно и жатва изобильнѣе."
   Недовольно того, что пашня хорошо выработана, надлежитъ ходить и за произрастеніемъ, часто очищая и не оставляя его, покамѣстъ не дойдетъ до совершенной зрѣлости. Изтребленіе худой травы, продолжаетъ Г. Тулль, не позволяетъ ей производить сѣменъ и умножаться вреднымъ образомъ, да и сверьхъ того сіи худыя сѣмена мѣшаясь съ хлѣбомъ, отнимаютъ у него доброту. Сіе чищеніе не вредитъ корню хлѣба; ибо опытами доказано, что за одинъ вырваной выходитъ много новыхъ, способныхъ высасывать сокъ изъ земли; и симъ образомъ число ртовъ или сосателей умножается отъ той самой причины, которая долженствовала бы, кажется ихъ, уменьшить. Наконецъ корни разпространяясь до конца грядъ, тянутъ еще пищу, потому что обыкновенно промежутки не допускаютъ заростать."
   Мы Агличанамъ обязаны первыми успѣхами въ земледѣліи. Неурожаи въ старину столь частые въ здѣшнемъ государствѣ показали сему купечественному и военному народу, что для исполненія обширныхъ видовъ по торговлѣ надлежало доставишь себѣ пропитаніе не зависящее отъ сосѣдей. По долговременной гражданской войнѣ между Карломъ I. и Парламентомъ Англія была истощена, и старались возвратить ея потери торговлею; а для достиженія сего намѣренія положили ея основаніе на добромъ земледѣліи. Мудрые граждане изтребили предразсужденія, вводя новые способы; правленіе учредило присмотръ подающій помощь земледѣльцу. Съ сего времени можно положишь начало величества, богатства и могущества Великобританіи. Извѣстно, что въ ней посредственная жатва снабжаетъ на три года пищею всѣхъ ея жителей.
   Сей островъ заключаетъ въ себѣ больше пятидесяти миліоновъ десятинъ земли. Главныя въ немъ произрастенія суть хлѣбъ, пенька, ленъ, шафранъ, хмѣль, плоды и солодковой корень. Есть много земель, гдѣ пшеница изобильнѣе родится; но всѣ оныя подвержены неурожаямъ погодно, отъ чего сильно уменьшается польза произходящая отъ ихъ плодородія. Напротивъ того Англія рѣдко претерпѣваетъ отъ неурожаевъ, и потому всегда имѣетъ довольно хлѣба для наполненія магазейновъ, когда Франція, Испанія и Португаллія терпятъ недостатокъ. Арендари обыкновенно продаютъ свой хлѣбъ прежде, нежели выходитъ оной изъ ихъ житницъ. Они берутъ горсть онаго въ платокъ, идутъ на рынокъ, и по сему образцу продаютъ его купцамъ. Повѣрите ли вы, что изходитъ въ Великобританіи на вино и на пиво больше тридцати миліоновъ мѣръ ячменя и пшеницы, не говоря уже о полпивѣ, которое пьютъ за вся г имъ столомъОдна пошлина съ пива приноситъ государству на годъ четыре миліона восемь сотъ тысячъ рублевъ. Солома употребляется на разныхъ фабрикахъ. Дѣлаютъ изъ нея шляпы, на кои расходъ весьма умножился съ того времени, капъ Англинскія госпожи перестали носить шляпы привозимыя съ Бермудскихъ острововъ.
   Правленіе ободряетъ и награждаетъ вывозъ хлѣба за границу. ЕЦитали таковыя награжденія и нашли, что въ обыкновенной годъ простирались они до четырехъ сотъ тысячъ Рублевъ. Съ 1746 до конца 1750 года вышло изъ Англіи до одиннадцати миліоновъ мѣръ пшеницы; по чему заключается по вѣрному щету, что здѣшній народъ обогащался ежегодно по семи миліоновъ рублей на идетъ другихъ народовъ. Въ старину Французы продавали хлѣбъ Агличанамъ, нынѣ когда сія продажа возирещена указами, они сами продаютъ хлѣбъ во Франціи и во всей Европѣ.
   Награжденія произвели, что Великобританія перемѣнила видъ. Безплодная земля, сухія паствы обратились въ изобильныя поля, въ сочные луга. Отъ 1689 не было года, въ которой бы Парламентъ не выдалъ пятнадцати и двадцати опредѣленій, позволяющихъ огорожать общизны; а сіи земли будучи выработаны, утроили доходъ. Земледѣліе не могло размножиться, не употребя большаго числа людей, лошадей, быковъ и овецъ для паханія и утучненія земли. Отсюда произошло богатство въ скотахъ; отсюда разпложеніе народа. Оставленныя поля покрылись новыми жилищами, и уподобились безконечнымъ садамъ. Сіе должно приписать трудолюбію Аглинскаго народа. Изобиліе всегда царствуетъ въ такомъ государствѣ, гдѣ земледѣліе въ чести. Обѣщай награжденіе, и возбудишь трудолюбіе. Природа не больше другихъ народовъ благоприятствуетъ Агличанамъ; климатъ ихъ не лучше другихъ климатовъ, земля неплодовитѣе другихъ земель; но десятина выработанная трудолюбивыми руками больше приноситъ, нежели обширное поле безъ раченія вспаханное лѣнивымъ народомъ.
   Чѣмъ болѣе приближался я къ столицѣ, тѣмъ болѣе видѣлъ полеваго великолѣпія въ деревняхъ, гдѣ вельможи, не зависящіе отъ двора, утвердили сферу своей, гордости и утѣхъ. Тщетно Монархъ старается обѣщаніемъ милостей извлечь ихъ изъ замковъ, дабы лишить ихъ любви народа, и отучить брать участіе въ ихъ подданныхъ, привязывая ихъ къ своей особѣ. Они предпочитаютъ царствовать въ деревнѣ, въ которой ихъ присутствіе одобряетъ работу и споспѣшествуетъ плодородію.
   Симъ образомъ въ наши времена сей блаженной островъ отворилъ на своихъ земляхъ новую мину, несравненно драгоцѣннѣйшую Американскихъ сокровищъ. Земледѣліе и жатвы перестали знать предѣлы, коль скоро пахари увѣрились, что ничего не останется на ихъ рукахъ. Вмѣсто, пространныхъ житницъ, предосторожностію и въ запасъ построенныхъ, имѣетъ она обширныя поля, коихъ произрастенія возобновляются и умножаются ежегодно.
   Часть земледѣлія, заключающая хожденіе за скотомъ, служитъ основаніемъ внутренней торговлѣ. Наиболѣе къ оной относятся быки,-- овцы, лошади, козы, олени, свиньи, собаки и дикія козы. Крупные въ Англіи быки получаются изъ Ланкашира и Соммерсета, но лучшіе для вкуса изъ Букингама. Арендари съ великимъ тщаніемъ кормятъ телятъ, и сіе составляетъ у нихъ почти особливую науку. Торгъ производимой быками вообще состоитъ въ солонинѣ для кораблей. Много оной вывозятъ во Францію и въ Американскія селенія. Продажа масла, кожъ, сала и сыра чрезвычайна, и для послѣдняго заведены славныя ярмонки. Одно Честерское графство, въ которомъ сыръ почитается за наилучшій въ Англіи, посылаетъ онаго на Стурбриджскую ярмонку до тридцати тысячъ бочекъ. Дѣлаемой въ деревнѣ Шаддеръ походитъ на Пармезанъ; по общему согласію жителей все молоко сего прихода употребляется на сыръ. Графства Суффолкъ, Кембриджъ и Герцогство Іоркъ даютъ наилучшее масло, а особливо уважается Камбриджское.
   Солонину употребляемую на Англинскомъ флотѣ въ старину почти всю ставила Ирландія. Сія земля будучи изобильна паствами, производила скотины больше, нежели нужно было для пропитанія ея жителей; но не доставало въ ней хлѣба, которымъ Англія ее снабжала. Отъ сихъ причинъ число жителей въ семъ островѣ умножалось; ибо пахотная земля требуетъ больше людей, нежели оставленная подъ паствы скота. Нынѣ, кажется, островяне предпочитаютъ многочисленныя стада многочисленнымъ плугамъ; во многихъ околоткахъ поля не обсѣяны; а превращены въ луга покрытые быками и овцами. Жители въ оныхъ можетъ быть богатѣе. прежняго, но люди рѣже. Ежели сей вкусъ хотя мало распространится, въ большей части Англіи не будетъ родиться хлѣбъ, и не только на продажу за границу, но и для себя не достанетъ онаго.
   Шерсть, баранина и овчины составляютъ такожъ предметъ чрезвычайной торговли. Дабы дать вамъ понятіе о удивительномъ множествѣ барановъ, воспитываемыхъ въ Великобританіи, довольно сказать, что число остриженныхъ ежегодно доходитъ до тридцати миліоновъ; а всякая овца даетъ по меньшей мѣрѣ четыре фунта шерсти. При случаѣ одного спора сочтены были овцы находящіяся около Дорчестера въ округѣ двухъ миль, и найдено оныхъ до шести сотъ тысячъ.
   Стада столь многочисленныя не можно безъ великихъ издержекъ сберегать въ овчарняхъ или сараяхъ; въ провинціяхъ мало ихъ загоняютъ; а для охраненія отъ зимней стужи намазываютъ ихъ съ головы до ногъ мазью составленною изъ смолы и сала, вмѣстѣ сваренныхъ: сія мазь не только не спасаетъ многихъ умирать отъ холода, но и портитъ шерсть, отъ которой трудно ее отдѣлить. Провинціи не имѣющія по своему неплодородію способности толикой къ пропитанію овецъ, желая приобрѣсть добро, котораго природа имъ не дала, надѣлали паствы въ песчаномъ и сухомъ грунтѣ, сѣя трилиственникъ; а когда трава не удается, намѣщается оная рѣпою. Овцы ѣдятъ ее на томъ самомъ полѣ, которое надобно утучнить и унавозить: толико земледѣліе можетъ получать совершенства!
   Агличане столь уже много помышляли и ранили о стадахъ своихъ при Генрихѣ VI. что сей Государь запретилъ вывозить овецъ изъ Англіи, опасаясь, чтобы по разилоніеніи ихъ за моремъ народъ не лишился наиглавнѣйшаго тогда торга шерстью. Сіе запрещеніе возобновленное при его наслѣдникахъ и понынѣ продолжается. Нарушитель лишается въ первой разъ всего имѣнія, содержится годъ въ тюрмѣ, а при исходѣ онаго на рынкѣ рубятъ ему руку, которую по томъ прибиваютъ къ столбу. Въ друіой разъ наказывается онъ смертію. Какъ нѣтъ почти шерсти лучше Аглинской для дѣланія суконъ; то важность сохранить изключительное обладаніе оною побудило министерство назначить столь тяжкія наказанія за столь малое въ наружности преступленіе.
   Сіи фабрики занимаютъ первое мѣсто между Великобританскими мануфактурами. Дѣлаются на нихъ ткани для всякихъ климатовъ, и столь тонкія, что могутъ заступать шелковыя, бумажныя и нитяныя. Дѣлаютъ изъ шерсти даже кружева и ленты. Городъ Екчестеръ еженедѣльно продаетъ тысячь на пятьдесятъ рублей каразеи и саржи. Сунна посылаютъ Агличане въ Турцію, Нѣмецкую землю, Норвегію, Россію, Испанію, Италію, Португаллію и Индію. Нѣкоторые вычислители утверждаютъ, что продажа сія простирается до тридцати двухъ миліоновъ рублей, включая въ сію сумму и внутренней расходъ въ государствѣ.
   Народъ съ начала не зналъ всего пространства своихъ богатствъ, умѣлъ онъ только питаться мясомъ, одѣваться волною своихъ стадъ. Немалое время продавалъ шерсть свою Голландцамъ и Фламандцамъ, кои одни имѣли тогда фабрики. Нѣсколько Агличанъ, убѣжавшихъ во время войны двухъ розъ во владѣніи Бургундскаго Герцога, привезли оттуда по возвращеніи въ отечество свое первыя свѣдѣвія. Оныя были ободрены Генрихомъ VII. но утвердились уже при Елисаветѣ. Тщаніе показало подданнымъ ея выгоды, кои могли они получить отъ стадъ; тогда питаніе мясомъ признано за самое маловажное; мануфактуры, торговля, земледѣліе и художества доведены до степени дотолѣ неизвѣстнаго.
   Генрихъ VIII. выдалъ первой учрежденіе о конскихъ заводахъ. Помѣщикъ или Арендарь загороды въ милю пространства обязанъ содержать двѣ кобылы; другимъ указомъ запрещается припускать къ симъ кобыламъ жеребцовъ ниже четырехъ футовъ, щитая отъ переднихъ копытъ до конца плеча. Лошади здѣшнія почитаются за самыхъ смѣлыхъ и способнѣйшихъ къ войнѣ. Продаютъ ихъ много въ сосѣднія государства, и отвозятъ въ селенія. Наилучшія родятся въ провинціи Инколнъ. Хозяева припускаютъ къ кобыламъ жеребцовъ Варварскихъ, Турецкихъ или Неаполитанскихъ; и по признанію Агличанъ сему способу обязаны они своими Гильдингами, коихъ скорость повсюду выхваляется. Славное ристаніе изъ Фонтенебло въ Парижъ въ одинъ часъ сорокъ семь минутъ съ половиною доказываетъ удивительную ихъ скорость.
   Наиславнѣйшія въ Англіи ристанія отправляются чрезъ двѣ недѣли въ Апрѣлѣ и въ Сентябрѣ въ Нев-Маркетѣ, деревнѣ лежащей въ двухъ миляхъ отъ Камбриджа. Король имѣетъ тамъ небольшой домъ; и изъ всѣхъ провинцій съѣзжаются туда большіе господа. Тамъ нѣтъ чиновъ; довольно одного качества гражданина, дабы имѣть право состязаться. Мастеровой спорить съ дворяниномъ и получаетъ награжденіе. Кареты привезшія часть зрителей становятся въ три и четыре ряда безъ всякаго, замѣшательства, безъ шума, а особливо безъ спора о мѣстѣ.
   Видѣть многочисленное собраніе людей всякаго состоянія отъ самаго высокаго до самаго презрѣннаго, множество верьховыхъ на прекрасныхъ лошадяхъ съ легкими, но великолѣпными уборами, на зеленой травѣ, посреди пространнаго поля; смотрѣть движенія зрителей, кои въ кругу охватывающемъ двѣ или три мили не спускаютъ глазъ со скачущихъ; примѣчать принимаемое ими участіе, въ однихъ съ великимъ любопытствомъ, въ другихъ съ крайнимъ безпокойствомъ; быть свидѣтелемъ ихъ криковъ и движеній; все сіе походитъ на представленіе сраженія, коимъ пользуешься, не подвергался ужасу и опасностямъ; и не льзя послѣ не признаться, что подобная картина достойна увеселять цѣлой народъ.
   Ристанія, производящія великіе заклады, раздѣляютъ въ двѣ стороны всѣхъ присутствующихъ. Сія игра учинилась опасною, и раззоряетъ цѣлыя фамиліи, но питаетъ такъ же много народа, и переливаетъ изъ Лондона въ провинціи ежегодно немалыя суммы. Сей предметъ отчасу становится важнѣе по причинѣ частой ѣзды дворянства въ свои деревни и расхода на полевыя произрастенія. Выигранныя деньги издерживаются на томъ же мѣстѣ на торжества и увеселенія; и сіе бѣшенство производитъ доброе дѣйствіе, сохраняя тамъ безсчетныя суммы, кои безъ того поглотила бы столица.
   Мѣсто ристанія обнесено столбами, препятствующими зрителямъ въ оные входить; и часто не бываетъ въ немъ ни огороды, ни рогатокъ; скачутъ посреди толпы, которая сторонится, дабы дать мѣсто для бѣга, возбуждая ихъ голосомъ и движеніями. Лошадь пускается три раза отъ назначеннаго мѣста, и три раза къ оному возвращается. Награжденіе присуждается тому, кто въ сихъ трехъ ристаніяхъ первой прискачетъ два раза къ мѣтѣ; а кто побѣдилъ въ первые два-раза, въ третій уже не скачетъ.
   Предъ ристаніемъ сѣдокъ, сѣдло и весь приборъ лошади вѣсится при глазахъ судей, дабы тяжесть была одинакова на всѣхъ лошадяхъ, допущаемыхъ бѣгаться. Вы вообразить не можете скорости сихъ животныхъ; они, кажется, летятъ и менше семи минутъ пробѣгаютъ милю. Сѣдоки не столь подвержены опасности упасть (что однакожъ иногда случается), сколь потерять дыханіе отъ скорости бѣга. Наклонясь на шею лошади для прерѣзанія воздуха держатъ они прямо предъ собою ручку бича. Побѣдою часто обязаны бываютъ тому, что знаютъ лошадь и время, когда ее понудить, или ко времени поберечь.
   Побѣдитель прискакавшій къ мѣтѣ едва можетъ высвободиться изъ толпы, которая его поздравляетъ, ласкаетъ, обнимаетъ отъ всего сердца. Принимается онъ съ восклицаніями, каковыхъ едва удостоятъ человѣка оказавшаго наиважнѣйшія услуги отечеству. Лошадь становится отличнымъ животнымъ; имя и побѣда ея обнародывается съ пышностію во всѣхъ вѣдомостяхъ; дѣлаютъ ея портретъ; деревенскіе дворяне убираютъ ими свои кабинеты) трактирщики свои домы; и рѣщикъ скорѣе продаетъ картинку сего рода, нежели Милтонову, Локнову или Невтонову.
   Одинъ Аглинской писатель предложилъ подписку наслѣдующую книгу: "Исторія всѣхъ лошадей, одержавшихъ награжденіе въ Нев-Маркетѣ и другихъ славныхъ въ Англіи ристалищахъ отъ начала ихъ заведенія до нынѣшняго года, съ ихъ родословіемъ и рѣзными портретами. Къ сему прибавлены имена конюховъ, кои на нихъ скакали, и господъ, коимъ онѣ принадлежали, а для свѣдѣнія читателя прилагается шапокъ вѣрная вѣдомость всѣхъ большихъ закладовъ, за каждую и противъ каждой лошади."
   Наружность сихъ лошадей не всегда доказываетъ ихъ цѣну. Впалые бока, предолгая шея, голова протянутая впередъ, отнимаютъ у нихъ всю красу; ибо первая въ лошади есть та, чтобъ держать хорошо голову. Сія порода уважается однако наиболѣе въ Англіи; и вообще Агличане такое пристрастіе имѣютъ къ лошадямъ, что рѣдко имъ случается ударить ее: большой бичъ изъ китовыхъ усовъ, коимъ вооружены извощики и кучеры, служитъ болѣе къ правленію ими, нежели для битья. Говорятъ съ ними дружескимъ голосомъ; и награждаютъ за службу, ходя за ними когда состарѣются. Сіе уваженіе наиболѣе примѣтно по деревнямъ, когда ихъ куютъ. Мужикъ приводитъ свою лошадь къ кузнецу, привязываетъ къ кольцу, говоритъ съ нею, гладитъ ее, скидаетъ съ себя кафтанъ, кладетъ ей на глаза, и держа за голову, продолжаетъ разговаривать и ласкать ее до тѣдъ поръ, пока кончится ковка. Сіе поведеніе чинитъ лошадей послушными и заставляетъ любить людей. Когда карета съ прегордыми лошадьми останавливается предъ дверьми дома, ребята съ ними играютъ, и лошади соотвѣтствуютъ ихъ ласкѣ. Но бѣдные ослы! вамъ рубятъ уши по самой черепъ, и дѣлаютъ васъ чрезъ то скаредными и смѣшными!
   Агличане, кои обо всемъ въ свѣтѣ писали, богаты особливо древними и новыми книгами о земледѣльствѣ; но изключа сочиненія доктора Галлеса и Г. Тулла, прочія мало приносятъ пользы. Безтолковой сборъ свѣдѣній безъ порядка, опыты безъ философіи, разсужденія безъ практики; множество ошибокъ и погрѣшностей повторяемыхъ, и кои одинъ опытъ можетъ отличить отъ истинны, составляютъ сіи сокровища. Рѣдко однакожъ попадаются здѣсь люди, кои бы поставили себѣ въ славу презирать ихъ и предпочитать имъ стихи или романы. Все то, что можетъ послужить къ обогащенію гражданъ, умножить выгоды житейскія, въ Англіи представляется столь же благороднымъ и важнымъ, какъ мадригалы и небывалыя похожденія: но не почитаютъ однакожъ подлыми и тѣ предметы, вой Исіоды, Виргиліи, Рапины, Ваніеры признали за достойные пѣнія1 своихъ безсмертныхъ музъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CCVI.

Продолженіе Англіи.

   Поговоря о красотѣ и пестротѣ деревенскихъ видовъ, обратили мы рѣчь къ прежнему предмету, и дошли до Аглинскаго языка. "Сей языкъ, говорилъ Г. Тунстонъ, кажется, участвуетъ въ вольности народа его употребляющаго. Правилъ въ немъ мало, нѣтъ ни склоненій, ни различія родовъ, ни почти спряженій. Но ежели начала нашей грамматики не многочисленны, продолжалъ онъ, то произношеніе словъ есть препятствіе почти непреодолимое для всѣхъ хотящихъ по Аглински учишься. Не можно точно означить количества слоговъ; потому что нѣжное ухо различаетъ въ семъ произношеніи многіе роды дѣйствительныхъ возвышеній и пониженій голоса. Агличанинъ, умѣющій читать по Французски, пойметъ, когда онымъ и говорятъ; ибо вообще въ разговорѣ произносятъ его такжъ же, какъ и въ чтеніи: но напротивъ того, какъ бы ни хорошо Французъ умѣлъ читать по Аглински, едва можетъ узНать въ разговорѣ нѣсколько изъ тѣхъ тоновъ, кои произносилъ по книгѣ; потому что великая есть разность между важнымъ разговоромъ, въ которомъ каждое слово должно быть произносимо посложно, и разговоромъ простымъ, гдѣ произношеніе управляется по произвольной слоговъ мѣрѣ. Французы имѣютъ больше долгихъ слоговъ. И такъ, случается, что одни и другіе, употребляя общія обѣимъ языкамъ слова, какъ sentense, action, oracle, удивляются, что другъ друга не понимаютъ; ибо Агличане нѣкоторымъ дрожаніемъ голоса дѣлаютъ короткими тѣ же самыя гласныя, кои Французы тянутъ, ударяя на нихъ. Большая часть учащихся по Аглински довольствуется умѣть читать и разумѣть, отваживаясь рѣдко говорить. Почему всѣ сочиненія на семъ языкѣ могутъ полюбиться, и можно самому на немъ писать, но ни слова не понимать, когда говорятъ Агличане между собою. Сіе противоположеніе произходитъ отъ того, что произношеніе перемѣнилось, а правописаніе, осталось старое.
   "Ежели правда, какъ говорятъ нѣкоторые историки, что первые жители Англіи вышли изъ Арменіи; то языкъ тогдашней долженствовалъ сохранить сходство съ восточными языками, и нималаго конечно не имѣлъ съ тѣмъ, которой теперь въ употребленіи. Римляне покорили только часть здѣшняго острова, и заведеній на немъ имѣли мяло; ввели однако Латинской языкъ, но изключая переселенцевъ и города, гдѣ пребывали гарнизоны, Бретоны ими порабощенные говорили нарѣчіемъ испорченныхъ двухъ языковъ."
   "Саксонцы покоря Англію, принесли въ нее свой языкъ, которой вскорѣ разпространился повсюду, кромѣ Валлійской области, гдѣ и понынѣ сохраняется древній. Саксонской быль грубъ, неправиленъ, бѣденъ, словомъ таковъ, какову надлежало ему быть у народа воюющаго и варварскаго. Сумнѣніе есть, была ли у нихъ тогда азбука; но по прибытіи монаха св. Августина начали они его вычищать, равно какъ и нравы. Онъ нечувствительно изчезъ около временъ Вилгельма завоевателя, и изъ пепла его вышелъ нынѣшній Аглинской языкъ.
   "Явился по томъ праотецъ Аглинскаго стихотворенія славной Чауцеръ, котораго и понынѣ еще съ удовольствіемъ читаютъ, не столь по истиннѣ для приятности слога, сколь для красоты картинъ и нѣжности мыслей. Томасъ Морусъ, прославившейся еще больше нещастіями, нежели своею Утопіею, много, способствовалъ въ началѣ шестнадцатаго столѣтія къ вычищенію языка. До того времени не смѣли по Аглински писать, кромѣ стиховъ, писемъ дружескихъ и пустыхъ сочиненій: одинъ Латинской языкъ казался достойнымъ изъяснять все относящееся до философіи и разсужденій. Сіе предубѣжденіе, которое царствовало и у всѣхъ народовъ при возрожденіи наукъ, можетъ быть есть главная причина опозданія успѣховъ разума человѣческаго.
   "Время, въ кое языкъ нашъ началъ приходить въ совершенство, есть начало правленія Королевы Елисаветы. Канцлеръ Баконъ. былъ первой давшій ему силу и благородство, хотя слогъ его еще грубъ и надутъ. Мильтонъ, Алжернонъ, Сидней и Кларендонъ придали ему новыя красы. Онъ продолжалъ исправляться до самой большой перемѣны въ 1642 года. Правда, что правленіе Іакова I. есть худое междувременіе, въ которое можно равно жаловаться на разумъ и слогъ, нами овладѣвшій; но сей недостатокъ награжденъ при его наслѣдникѣ. которой сверьхъ другихъ превосходныхъ качествъ имѣлъ чрезвычайную склонность къ наукамъ.
   "Послѣ бѣдственныхъ гражданскихъ браней, мнѣ кажется, языкъ нашъ столь же разстроивался, сколь и вычищался. Въ смутное время похитителя фанатизмъ Пуританъ произвелъ совсѣмъ особой языкъ, вкрадшійся во всѣ сочиненія, и которой насилу по многихъ лѣтахъ сбыли. Карлъ II. послѣдуемой толпою людей съ нимъ странствовавшихъ навезъ къ намъ столько чужестранныхъ обыкновеній, что дворъ учинился самымъ худымъ въ Англіи училищемъ красноглаголанія; сіе зло окоренилось и пребудетъ столь долго, пока не примутся научишь знанію и вкусу молодое дворянство прежде выпущенія ихъ въ свѣтъ. Слѣдствія онаго чувствительны въ комедіяхъ и другихъ сочиненіяхъ послѣ писанныхъ: въ нихъ такъ много словъ, столько жеманныхъ выворотовъ, что ежелибъ начинающій возраждаться доброй вкусъ не отвергалъ оныхъ большею частію, трудно бы было ихъ разумѣть.
   "Тѣ, кои наиболѣе содѣйствовали въ порчѣ нашего языка, суть стихотворцы, которые, дабы головы не ломать, ввели варварской обычай сокращать слова для приведенія ихъ въ мѣру стиха. Для сокращенія слога приложили они согласныя наитруднѣйшія въ произношеніи, не раздѣляя ихъ ни одною гласною, и подъ видомъ, что слова вялы, когда произносятся во всей ихъ длинѣ, ввели они сей обычай даже и въ разговорѣ; большая часть нашихъ книгъ наполнена таковыми сокращеніями.
   "Сія безпрестанная склонность сокращать слова выбрасываніемъ гласныхъ ведетъ насъ до грубости сѣверныхъ народовъ, гдѣ почти всѣ языки имѣютъ сей порокъ. Французы, Испанцы, Италіянцы хотя произходятъ равно, какъ и мы, отъ сѣверныхъ народовъ, произносятъ Аглинской языкъ съ великою трудностію, а Нѣмцы, Шведы, Датчане говорятъ имъ легко, потому что онъ больше приближается къ ихъ языку множествомъ и грубостію согласныхъ.
   "Впрочемъ хотя языкъ нашъ и далекъ еще отъ совершенства, до коего можетъ достигнуть, я смѣю думать, что хорошіе наши писатели всегда читаны будутъ съ уваженіемъ, и что никакая перемѣна временъ не похититъ у нихъ безсмертія. Свифтъ жаловался, что по его время не сдѣлано у насъ заведенія подобнаго Французской Академіи, коей предметъ стараться о совершенствѣ языка; теперь имѣла бы Англія словарь рѣшащій сумнѣнія писателей, и дающій чужестраннымъ пособіе ему обучаться.
   "Вольность присвояемая стихотворцами выбрасывать гласныя, кои ихъ затрудняютъ, дѣлаетъ сложеніе нашихъ стиховъ столь легкимъ, что Аглинской Парнассъ всегда будетъ наилюднѣйшій въ Европѣ. Въ эпическихъ и драмматическихъ поэмахъ свергли мы иго риѳмы, остающейся еще въ другихъ родахъ. Въ нашихъ стихахъ различеніе мужескихъ и женскихъ риѳмъ не имѣетъ мѣста. Александрійскаго стиха мы никогда почти не употребляемъ, а предпочитаемъ ему пятистопной; иногда ударяемъ или отдыхаемъ на четвертомъ слогѣ, иногда на шестомъ, а нерѣдко и посреди стиха; но дабы придать ему больше согласія и пестроты, сіи разные отдыхи не должны быть повторяемы больше трехъ разъ вдругъ, чтобъ не мучить уха одинаковою мѣрою. Мы часто повторяемъ такъ же до трехъ разъ одну риѳму, и симъ образомъ заключаемъ періодъ. Сіи послѣдніе три стиха замыкаютъ обыкновенно мнѣніе или изреченіе; употреблять ихъ надлежитъ только въ мѣстахъ имѣющихъ красоту. Мы за ничто почитаемъ нѣмыя Е, гдѣ бы онѣ ни были; и сіе самое даетъ языку нашему грубость, въ которой его порицаютъ. Другой порокъ въ нашемъ стихотвореніи есть тотъ называемой hiatus. Попе всѣхъ менше оной употреблялъ.
   "Творцомъ и праотцемъ народнаго стихотворенія признаемъ мы Чауцера. Родина его небольше Гомеровой извѣстна. Многія графства въ Англіи спорятъ о чести его рожденія. Извѣстно, что жилъ онъ въ четырнадцатомъ вѣкѣ при Эдуардѣ III. Рихардѣ II. и Генрихѣ IV. котораго былъ стихотворцемъ, другомъ и свойственникомъ. Стихотворство было главное его упражненіе; онъ можетъ названъ быть Аглинскимъ Ронзардомъ, но больше французскаго имѣлъ достоинствъ. Въ сочиненіяхъ его видится простота, столь доказывающая раждающуюся еще ученость, сколь разточеніе остроумія предвѣщаетъ оной паденіе.
   "Въ странствованіяхъ своихъ Чауцеръ подружился съ Петрархомъ; но между тѣмъ, какъ сей послѣдней сотворялъ, такъ сказать, Тосканской языкъ и стихотворство, успѣхи наукъ шли весьма тихими стопами въ Англіи. Въ сказкахъ Британскаго стихотворца попы и монахи не рѣже выводятся на позорище, какъ у Бекаса. Посягалъ онъ особливо на благочестивые обманы, кои въ тѣ вѣки невѣжества обезображали вѣру. Большая часть поемъ его сушь аллегоріи во вкусѣ Петрарха. Писалъ онъ такъ же много элегій, коихъ основанія бралъ изъ баснословія или романовъ своего времени Сочинилъ нравоучительные и Христіанскіе стихи для Княженъ, своихъ покровительницъ. Оставилъ басни, баллады и пѣсни. Для него равенъ былъ веселой, важной, нѣжной и любовной слогъ. Памятникъ воздвигнутой въ славу его въ Вестминстерскомъ игуменствѣ безпрестанно представляешь его взору народа и чужестранцевъ. Другой и того прочнѣе есть прекрасное изданіе сочиненій его въ одномъ томѣ въ листъ съ объясненіемъ старинныхъ выраженій; ибо нынѣшніе Агличане съ трудомъ его разумѣть могутъ.
   "Ежели я отъ Чауцера тотчасъ прейду къ стихотворцу Спенсеру, жившему лѣтъ двѣсти послѣ него, не заключите по тому, что во все сіе время не было острыхъ голова" и дарованій. Являлись отъ времени до времени стихотворцы, утверждавшіе славу Аглинскихъ музъ; но послѣ Чауцера не была оная разпространена далѣе предѣловъ, до коихъ онъ ее довелъ. Сія честь предоставлена была Спенсеру, которой преизяществовалъ во всѣхъ родахъ, и былъ основателемъ втораго возраста нашего стихотворства. Произхожденіе его довольно темно. Онъ родился въ Лондонѣ, обучался въ Камбриджѣ, и кромѣ дарованія своего другой подпоры не имѣлъ. Удалясь въ деревню къ одному приятелю, влюбился онъ въ Розалинду, которую столь много воспѣвалъ въ своихъ пастушьихъ сочиненіяхъ, но воспѣвалъ всегда только ея суровости. Сія безчеловѣчная красавица не уставала доставлять ему поводъ и содержаніе трогающихъ жалобъ, коими нещастной стихотворецъ наполнялъ свои Эклоги.
   "Спенсеръ искалъ покровительства у Сиднея, мецената ученыхъ того времени, которой самъ былъ въ числѣ наилучшихъ писателей. Прежде свиданія, и дабы вселить въ него хорошія о себѣ мысли, послалъ онъ къ нему пѣснь поэмы своей Царица Волшебницъ, въ которой находится прекрасное описаніе отчаянія. Сидней едва прочелъ нѣсколько стиховъ, въ восторгъ удивленія велѣлъ своему дворецкому дать пятьдесятъ гиней принесшему сіи стихи человѣку; но продолжая читать, и приходя въ большее восхищеніе при каждой страницѣ, велѣлъ прибавлять еще по пятидесяти гиней, Наконецъ какъ дворецкой въ изумленіи своемъ не спѣшилъ нести денегъ, онъ присовокупилъ еще сто гиней, сказавъ ему: "бѣги скорѣе; ежели ты долѣе здѣсь простоишь, и я стану болѣе читать, можетъ быть покушусь и все мое имѣніе къ нему отослать."
   "Съ сего времени стихотворецъ допущенъ былъ въ общество придворнаго покровителя, которой представилъ его Елисаветѣ, будучи ея любимцемъ. Сія Королева дала Спенсеру пышное наименованіе увѣнчаннаго стихотворца, родъ чина донынѣ въ употребленіи при Аглинскомъ дворѣ. Должность его состоитъ въ томъ, чтобъ сочинишь всякой годъ оду или пѣснь на день королевскаго рожденія. Сей чинъ казался столь смѣшонъ Попе, Свифту и другимъ Лондонскимъ ученымъ, головамъ, что учинился предметомъ ихъ насмѣшекъ; и королевской стихотворецъ былъ жертвовавъ народному ругательству въ славной поемѣ Дунціадѣ.
   "Начатки Спенсера отворяли ему, казалось, путь къ щастію; но великой казначей Цецилъ, Министръ скупой, грубой и нечувствующій ученыхъ сладостей, оставилъ стихотворца при его патентѣ безъ пенсіи и безъ пропитанія. Онъ не упускалъ ни одного случая оплакивать свое состояніе; но какъ лишился подкрѣпленія Сиднея, которой упражненъ тогда былъ въ министерскихъ дѣлахъ или на войнѣ, то и получалъ отъ Министра одни только отказы и огорченія. Привязанность его къ Графу Эссексу была главною виною ненависти Цецила и всѣхъ отъ него претерпѣній. Бѣдность его кончилась съ жизнію, но погребенъ онъ съ Королями въ Вестминстерѣ. Въ сочиненіяхъ его господствуетъ гл"съ чувствительности, а истинна описаній производитъ сладостное мечтаніе. Кажется читатель преносится въ очарованное жилище, окружается нимфами, разговариваетъ съ граціями. Сей стихотворецъ одаренъ былъ изобрѣтеніемъ, величествомъ, жаромъ, но еще больше погрѣшилъ неправильностію и неравностію. Поэма его Царица-Волшебницъ замыкается въ двѣнадцати пѣсняхъ, или, лучше сказать, въ двѣнадцати поэмахъ; ибо каждая пѣснь имѣетъ своего героя.
   "Покровитель Спенсера, Филиппъ Сидней, наивеличайшій въ шестнадцатомъ вѣкѣ мужъ въ Англіи, былъ знатнаго рода и современникъ сочинителя романа Астреи. Сидней сочинилъ романъ Аркадію. Сіи оба сочиненія суть одинакова рода, и сохранили славу свою въ обоихъ государствахъ. Цари и пастушки, пастухи и Царицы выходятъ въ оныхъ на позорище поперемѣнно, а часто и вмѣстѣ. Аглинской романъ писанъ, дабы оправдать осужденіе Маріи Стуардъ, Шотландской Королевы.
   "Іонсонъ жившій въ сіе время писалъ комедіи и трагедіи, въ немалой славѣ бывшія. Флечеръ и Бомонтъ, современники его, трудились въ томъ же родѣ; но Шекспиръ, писавшій равномѣрно въ томъ же вѣкѣ, есть первой Великобританской театральной сочинитель. Не было стихотворца неравнѣе его. Когда онъ дуренъ, дуренъ столь много, что невозможно подражать ему ни въ недостаткахъ, ни въ красотахъ. Кто хорошо разумѣетъ Шекспира, хорошо знаетъ головы Агличанъ; ибо разумъ его есть разумъ всего острова. Доказательство сему беру я изъ того, что онъ и понынѣ идоломъ всего народа, которой или не находитъ въ немъ пороковъ, или, ежели признаетъ, ихъ любитъ; и сожалѣлъ бы, когда бы оныхъ въ немъ не было. Прочіе большіе стихотворцы временъ Елисаветы и Іакова I. какъ Фулкъ, Лордъ Брокъ и Графъ Стирлингъ Шекспиру подобны одними только нескладностями и безобразіемъ.
   "Славившейся тогда Бучананъ писалъ по Латинѣ. Онъ обучалъ сему языку Іакова I. которой говорилъ имъ довольно исправно. Помянутой Король требовалъ однажды отъ Испанскаго посла, чтобъ онъ ему по Лашинѣ отвѣчалъ. Министръ, не привыкшій къ языку, по нещастію сдѣлалъ нѣкоторыя ошибки, коимъ крайне насмѣхались. Онъ съ смятеніемъ вышелъ и встрѣтившись съ Бучананомъ, укорялъ его, что онъ изъ Государя сдѣлалъ педанта. "Педанта! сказалъ стихотворецъ; знайте, я Бога благодарю за то, что могъ изъ него что нибудь сдѣлать." Послѣднія слова доказываютъ, до коликой степени доходила тогда уже вольность говорить о Короляхъ.
   "Мильтонъ, котораго начали въ другихъ земляхъ знать только съ того времени, какъ перевели его потерянный рай, первой нашелъ тайну дать силу и удареніе нашимъ безъ риѳмъ стихамъ. Онъ перенесъ въ сіе сочиненіе красоты Гомера, Виргинія и Гасса; и даже думали, что онъ ихъ обокралъ. Одинъ Аглинской критикъ Вилгельмъ Лаудеръ дерзнулъ утверждать, что его сравненія, описанія, рѣчи, украшенія взяты изъ новѣйшихъ стихотворцовъ, которыхъ Мильтонъ только описалъ и перевелъ; что во всей его книгѣ нѣтъ ни одной мысли его изобрѣтенія; что онъ перенялъ на себя даже пороки своихъ подлинниковъ; что первыя двѣ пѣсни суть изъ Мазеніусова Саркоѳея; что онъ взялъ изъ поэмы сего Нѣмецкаго Іезуита мысль о дворцѣ, объ одеждѣ, о колесницѣ Луцифёра, о сраженіи Ангеловъ, о рѣчи сатаны къ его совѣту, о смѣшеніи возпослѣдовавшемъ въ естествѣ по паденіи перваго человѣка, о сравненіяхъ съ Пандорою, Ксерксомъ, Карломъ Великимъ; уто Гроціева трагедія изгнаніе Адама много ему послужила, на примѣръ въ разговорѣ перваго человѣка съ Ангеломъ о сотворенія міра, въ описаніи змѣя прельстившаго Евву, въ прозьбѣ ея къ мужу послѣ паденія, чтобъ онъ ея не бросилъ, и въ выходѣ Адама изъ рая; что изобрѣтеніе огнестрѣльнаго оружія между діаволами взято изъ войны Ангеловъ Саксонскаго профессора Таубманна и проч. Словомъ Лаудеръ отнимаетъ у Мильтона все то, что составляетъ истинной великой разумъ, и утверждаетъ, что наилучшія мѣста его поэмы суть только украшенія у другихъ украденныя. Агличане сильно возстали противъ сихъ обличеній, и Мильтонъ между ими нашелъ ревностныхъ защитниковъ, которые уличили, какъ думаютъ, противоборца въ невѣжествѣ и лжи. Потерянной рай оставался въ презрѣніи до тѣхъ поръ, какъ Лордъ Сомерсъ открылъ глаза своимъ землякамъ и показалъ сокровище, коимъ они владѣли, и сами о томъ не зная.
   "Ковлей сочинилъ такъ же эпическую поему, коей содержаніе взято изъ священной исторіи, а именно: нещастія Давида, въ которой много воображенія. Онъ оказалъ вкусъ ко всѣмъ родамъ стихотворства, кромѣ драмматическаго, и во всѣхъ былъ посредственной. Нѣкоторыя анакреонтическія оды нравятся своею легкостію и веселостію; но вообще сочиненія его представляютъ мысли принужденныя, присвоенія слабыя, остроты или надутыя, или глупыя, или смѣха достойныя. Въ одѣ называемой Восхищеніе именуетъ онъ Апостола Павла Христофоромъ Коломбомъ свѣта, потому, что онъ обрѣлъ третіе небо, какъ Коломбъ новой свѣтъ. Ковлей употребленъ былъ въ важныхъ дѣлахъ отъ Королей Карла I и II. коимъ всегда былъ преданъ. Послѣдней удостоивалъ его до самой смерти своего почтенія и благодѣяній.
   "Емондъ Валлеръ, Аглинской Овидій, жилъ въ одно время съ Воатюромъ, Лафонтеномъ, Сен-Евремономъ и славною Герцогинею Мазарень, съ коими былъ въ сношеніи. Былъ онъ вѣжливъ во правахъ и въ сочиненіяхъ, въ коихъ оказывается разумъ разборчивой и высокой. Сочинилъ стихи въ похвалу всѣхъ Государей, при коихъ жилъ. Когда Карлъ II. укорилъ его, что онъ лучше стихи дѣлалъ для Кромвеля, нежели для него, Валлеръ отвѣчалъ, что стихотворцамъ удаются лучше выдумки, нежели истинна. Ода его о тройной битвѣ выдумана остроумно. Онъ предлагаетъ, что три женщины, Герцогиня Мазарень, Герцогиня Портсмутъ и еще одна именуемая имъ Хлорисъ спорятъ о сердцѣ Карла II. Любовь не хочетъ рѣшить ни въ чью пользу, боясь, чтобъ пренебреженныя не престали быть ему вѣрны.
   "Валлеръ туже славу имѣлъ въ Лондонѣ, которою пользовался Воатюръ въ Парижѣ, и кажется больше былъ ея достоинъ. Воатюръ жилъ во время, когда выходили только изъ цевѣжества: всякой хотѣлъ имѣть разумъ, и вмѣсто мысли искали оборотовъ въ словахъ. Родясь съ разумомъ легкомысленнымъ и способностями, онъ первой блисталъ въ сей, такъ сказать, восточной зарѣ Французской учености. Валлеръ будучи лучше его, не пришелъ еще до совершенства. Любовныя его стихотворенія холодны и нерадивы; важныя столь суровы, что не можно было того ожидать послѣ нѣжности прочихъ.
   "Дриденъ имѣлъ и сохраняетъ донынѣ имя хорошаго писателя и добраго стихотворца. Онъ наипервѣйшій критикъ между Агличанами, хотя самъ часто достоинъ критики. Онъ часто занималъ у Французскихъ стихотворцовъ лучшія мѣста, но въ предисловіи не оставлялъ хулить того, у кого ихъ бралъ. Чѣмъ больше онъ грабилъ чужестраннаго писателя, тѣмъ съ большимъ презрѣніемъ о немъ говорилъ, дабы скрыть кражу. Агличане по гордости своей сказали, что Дриденъ кралъ у Французскихъ писателей, какъ крадутъ тѣ, кои обдираютъ дѣтей у нищихъ, дабы имѣть удовольствіе лучше ихъ одѣть.
   "Первое сочиненіе, предвозвѣстившее о немъ въ свѣтѣ, было Возвращеніе Асдирёи при случаѣ возшествія на престолъ Карла II. Награжденъ онъ за то должностію придворнаго стихотворца, а къ сей присовокуплена была и должность исторіописателя. По томъ вдался онъ въ драмы, и ежегодно выдавалъ по одному и по два театральныхъ сочиненія. АуренгзесГі., завоеваніе Гренады, Антоній и Клеопатра имѣли наилучшій успѣхъ.
   "Дриденъ писалъ такожъ о богословіи, о политикѣ, о художествахъ. Изъ всѣхъ его ученыхъ трудовъ наиболѣе приобрѣли славы переводы стихами большей части Латинскихъ стихотворцевъ. Я уже упоминалъ о Виргиліѣ. Часть Ювенала, весь Персій, почти весь Овидій, древнія и новыя басни, выбранныя изъ Гомера, Бокаса, Чосера, вскорѣ однѣ за другими слѣдовали.
   "Сей Стихотворецъ никогда не вѣровалъ инако, какъ вмѣстѣ съ престоломъ. При Карлѣ II. былъ Англиканомъ, при его преемникѣ Католикомъ. Перевелъ жизнь св. Ксаверія сочиненную отцемъ Бугуръ, и писалъ прошивъ Римской церкви. Вильгельмъ III. лишилъ его должности исторіописателя и присоединенной къ ней пенсіи, что его почти нищимъ учинило. Въ мысляхъ его примѣтны: величественность, блескъ и изобиліе воображенія; въ стихахъ: сладость, сила, согласіе, удобность, богатство риѳмъ; въ прозѣ: ясность, приятности и украшенія безъ всякой надутости Стихотворнаго слога.
   "Отвай писалъ много для театра. Лучшія его сочяненія суть: Сирота избавленная, Венеція и Донъ Карлосъ. Онъ не изъ первыхъ стихотворцевъ, но можетъ быть больше бы показалъ успѣховъ, ежелибъ не погибъ отъ распутной жизни на тридцать пятомъ году. Не смотря на всѣ красоты, въ сочиненіяхъ его много неправильности и шутокъ по безобразію достойныхъ Шекспира. Въ избавленной Венеціи старой Сенаторъ Антоніо кусаетъ ноги своей любовницѣ, даетъ ей пинки и сѣчетъ ее плетью, представляетъ быка и собаку, и попускается на всѣ обезьянства, на всѣ изступленія одряхлѣвшаго распутника. Стихотворецъ Ле столь мало имѣлъ дарованій, такъ что едва заслуживаетъ быть упомянутъ.
   "Театръ Аглинской лучшими комедіями обязанъ Конгреву. Онѣ наполнены тонкими изложеніями нравовъ, и нѣтъ въ нихъ подлыхъ шутокъ. Плуты говорятъ у него языкомъ честнымъ. Достоинство и слава возвели сего стихотворца въ знатныя должности. Онъ съ Музами скоро простился, и довольствовался при случаѣ сочиненіями маловажныхъ стиховъ по дружбѣ и по любви. Мошенникъ, престарѣлой холостой, любовь за любовь, утренняя жена, дорога свѣта суть лучшія его комедіи.
   "Фаркгаръ имѣлъ точно комической разумъ больше своихъ соперниковъ, но состояніе его было самое нужное. Съ имѣніемъ Стеля или Конгрева онъ бы ихъ превзошелъ. Въ Генрихѣ Видлерѣ имъ сочиненномъ представляется нѣчто новаго, до чего никто не могъ дойти.
   "Бутлеръ сдѣлался славнымъ чрезъ смѣшную свою поему Гудибраса. Герой его есть рыцарь Презбитеріанецъ, странствующій по Аглинскимъ провинціямъ, говорящій и дѣйствующій по началамъ, коими упоенъ, направляющій мнимыя обиды, кои представляются глазамъ его, и повсюду вводящій перемѣну вѣры и суровость. Сей новой Донъ Кишотъ имѣетъ такъ же своего Саншопансу. Ральфъ есть конюшій или служитель Гудибраса. Изъ сего нарочно онъ сдѣлалъ не зависящаго, дабы противопоставишь его господину. И какъ здравой разсудокъ Санти нимало не походитъ на сумасшествія Донъ Кишота, такъ нѣтъ ничего смѣшнѣе словъ, коими Ральфъ побѣждаетъ въ спорахъ Гудибраса.
   "Карлъ II. столь страстно любилъ сію прему, что выучилъ ее наизусть, ежечасно повторялъ изъ нея цѣлыя мѣста, имѣлъ ее всегда въ карманѣ, и не могъ безъ нея столько же обойтись, какъ Александръ безъ Иліады. Но Македонской Царь, которой дѣлалъ добро и самымъ худымъ стихотворцамъ, не оставилъ бы въ бѣдности Гомера; а Великобританскаго Короля укоряютъ, что не избавилъ онъ отъ нищеты Бутлера.
   "Гражданская война, составляющая содержаніе поэмы Гудибраса, воспалена была, скопищемъ, называемымъ Святое, подобнымъ тому, кое породило во Франціи замѣшательства, мнимыя святыя при Генрихѣ III. а какъ оно было старѣе, то и можно заключить, что сему служило образцемъ. Во Франціи Католики совокупились на разрушеніе Кальвинизма, на низверженіе подъ симъ предлогомъ Генриха III, на отдаленіе отъ престола Генриха IV. и можетъ быть на изтребленіе и того и другаго. Въ Англіи Презбитеріане соединились на изкорененіе Епископства и монархіи, оное подкрѣпляющей. Оба сіи скопища были напоены одинаковымъ духомъ и одинаковымъ безчеловѣчіемъ. Обѣ опустошили оба королевства и умертвили обоихъ Королей. Г. Вольтеръ воспѣлъ Французское скопище героическими, а творецъ Гудибраса Аглинское шуточными стихами.
   "Милордъ Волинброкъ такъ же былъ прилѣпленъ къ стихотворству, и имѣлъ немалыя дарованія. Съ младенчества знаяся съ Дриденомъ, по томъ будучи искреннимъ другомъ Попе, упражнялся онъ съ. малыхъ лѣтъ въ сей прельщающей наукѣ. Отъ него конечно зависѣло, слѣдуя примѣру Кардинала Ришелье, достать обожателей между учеными, коими и особа его и мѣсто было окружаемо. Онъ довольствовался покровительствовать имъ, осыпать ихъ благодѣяніями, употреблять даже въ народныя дѣла предпочтительно другимъ; и не имѣлъ причины ими не хвалиться.
   "Онъ послалъ во Францію стихотворца Пріора, сына одного столяра въ качествѣ полномочнаго, стараться о заключеніи мира. Аддиссонъ писалъ въ пользу Виговъ, и съ такою пользою имъ усердствовалъ, что они изъ благодарности возвели его въ чинъ статскаго Секретаря: примѣры памяти достойные, могущіе изтребитъ предразсужденіе, что писатели должны сидѣть дома въ заперши, и не въ состояніи употребляться въ дѣлахъ политическихъ, какъ бы люди, которые единственно пекутся о совершенствѣ ихъ разума и о поправленіи разсудка, могли быть почитаемы неспособными къ дѣламъ, кои только и требуютъ разума и разсудка.
   "Во Франціи ученыхъ людей ласкаютъ, ищутъ и награждаютъ; но сіе Состояніе ведущее къ пенсіямъ, кажется, замыкаетъ дорогу ко всѣмъ должностямъ. Въ Великобританіи совсѣмъ шбму противное; правленіе не помышляетъ о ученомъ, ежели онъ только ученой; но ежели имѣетъ способность къ правленію, дарованіе его не послужитъ причиною ко изключенію его изъ онаго. Три великіе стихотворца, Іонсонъ, Бутлеръ и Дриденъ умерли точно съ голоду; но Адиссонъ былъ государственнымъ министромъ; Пріоръ изъ слуги въ шинкѣ сдѣлался стихотворцемъ, а изъ стихотворца полномочнымъ. Одинъ придворной показывая ему въ Версаліи побѣды королевскія, писанныя Лебрюномъ, спросилъ, видятъ ли такъ же подвиги Вильгельма III. въ его дворцѣ. Нѣтъ, отвѣчалъ онъ, памятники великихъ дѣйствій моего Государя повсюду попадаются встрѣчу, кромѣ дома, гдѣ онъ живетъ. Сему Пріору, а не Милорду Стеру, какъ то написалъ президентъ Гено, сказалъ Лудовикъ XIV: "я всегда былъ господиномъ у себя, часто у другихъ; не приводи мнѣ сего на память."
   "Пріоръ оставилъ великое число одъ, балладовъ, Анакреонтическихъ стиховъ, въ коихъ видѣнъ тонкой и нѣжной разумъ, блестящее воображеніе и вкусъ отборной. Не полагаю я въ семъ числѣ въ смѣхъ обращенной оды, которую Боало сочинилъ на взятіе Намура. Когда Агличане отняли назадъ сей городъ, наши стихотворцы такожъ торжествовали, но не сохраняли ни умѣренности, ни благопристойности въ своихъ сатирахъ Пріорова на Боало, на вашихъ генераловъ, на Лудовика XIV. столь ѣдка, что я не позволю самъ себѣ привести изъ нея здѣсь на память ни одного стиха.
   "Хотя разумъ Агличанъ заставляетъ больше слѣдовать быстротѣ Пиндара, нежели чувствовать приятности Анакреонта; сей послѣдней нашелъ однакожъ между нами подражателей. Наибольше извѣстной въ семъ родѣ стихотворецъ послѣ Пріора и Валлера есть Вильгельмъ Парнеллъ, архидіаконъ одной въ Англіи церкви, и особливой другъ всѣхъ ученыхъ своего времени. Онъ сочинилъ множество сказокъ, а особливо Пустынника, коему въ Задигѣ вашемъ находимъ мы подражаніе, да и Парнелль самъ взялъ его изъ одной повѣсти стараго Говеля, которая читается такъ же и въ Талмудѣ.
   "Рихардъ Стеель, по философическимъ и критическимъ сочиненіямъ вамъ извѣстный, началъ поемою на смерть Королевы Маріи, супруги Вильгельма III. а по томъ писалъ комедіи, кои удались, какъ нѣжной мужъ, любовники лгуны, модной трауръ и проч. Онъ былъ соученикомъ, а послѣ искреннимъ другомъ Адиссону, и товарищемъ во многихъ его сочиненіяхъ.
   "Сей послѣдній, наиострѣйшая голова и наидостойнѣйшій человѣкъ въ Англіи, далъ себя познать съ начала Латинскими стихами. По томъ прилѣпился къ Аглинскимъ музамъ, и сочинилъ многія поэмы, почитаемыя нами за совершенныя. Трагедія его Катонъ, признаваемая за наиправильнѣйшую на Аглинскомъ театрѣ, переведена на всѣ языки. Болинброкъ во время наибольшаго своего щастія случился на представленіи ея. Виги раздѣлявшіе славу сочиненія произведеннаго въ ихъ партіи приписывали злостнымъ образомъ министерству нѣкоторыя мѣста изъ трагедіи, и умышленно удвоили плесканія рукъ, особливо при тѣхъ стихахъ, кои можно было отнести до министровъ. Онъ не только ихъ съ ними хвалилъ, но призвалъ въ свою, ложу актера, представлявшаго Катона, и подарилъ ему пятьдесятъ гиней.
   "Прозаическія Аддиссоновы сочиненія суть образцы вкуса, слога и разсужденія. Въ Англіи ежедневно продавалось по двадцати тысячъ листовъ Зрителя, надъ коимъ трудился онъ съ своимъ другомъ. Однакожъ, не ища коснуться славы сего сочиненія, должно согласиться, что можно уменшить его до половины, ежели выбросишь холодныя аллегоріи, ничего не значащіе характеры, съ лишкомъ надутыя лица, и всякому знаемыя нравоученія, отъ коихъ чтеніе чинится скучнымъ.
   "Кавалеръ Денгамъ, сверхъ трагедіи названной Софи, нажилъ себѣ имя разными стихами. Колерская гора наполнена живыми описаніями и отмѣнными мыслями; но не достаетъ точности и чистоты.
   "Самуель Гартъ, докторъ медицины, отличился неменше дарованіями въ стихотворствѣ, какъ и искуствомъ въ своемъ ремеслѣ. Онъ умѣлъ приобрѣсть милость у Вильгельма III. похвалами съ разумомъ разточаемыми, и употребилъ силу свою для приведенія въ дѣйствіе одного милосердаго предприятія, которому былъ зачинщикомъ, то есть заведенія народной аптеки въ Лондонскомъ врачебномъ училищѣ, гдѣ бѣдные могутъ требовать совѣта безденежно, и лѣкарства получать дешевлѣ другихъ. Аптекарни даже докторы возстали противъ таковаго предприятія, и всѣми ненавистными и презрительными средствами вооружилися. Докторъ Гартъ наказалъ ихъ, обратя въ посмѣшище въ поемѣ изъ шести пѣсней, которая-не уступитъ вашему Налою. Успѣхъ ея былъ невѣроятной, и изданія разпродавались весьма скоро.
   "Басни Гея и опера Нищихъ суть произведенія наиболѣе славы принесшія сему стихотворцу. Ни одно позорище не привлекало столько Агличавъ, какъ сія опера, которая есть ядовитая сатира на придйорныхъ и министровъ. Ее съ начала представили шестьдесять разъ сряду, и послѣ всегда съ успѣхомъ играли, Вскорѣ разнеслась она по всему королевству; играна разъ по сороку. Лучшія аріи печатали на вѣерахъ, на щитахъ каминовъ. Актриса представлявшая главную женщину набогащена; всѣ объ ней говорили; всѣ Лорды за нею ходили; во всѣхъ лавкахъ стоялъ ея портретъ; написали жизнь ея; присылали къ ней стихи; обнародовали ея острыя рѣчи. Наконецъ Миссъ Фентонъ торжественно вышла за мужъ за Герцога Болтона, одного изъ самыхъ большихъ господъ ві государствѣ.
   "Гей сочинилъ другую оперу въ томъ же родѣ, которая есть только продолженіе первой, но когда отдалъ директору театра; Лордъ Камергеръ запретилъ ее представлять, и утверждаютъ, что творецъ умеръ съ печали. Въ басняхъ его нѣтъ ни остроты, ни выдумки; разсужденія долги и конецъ неудаченъ. Гей походилъ на Ляфонтена нераченіемъ о своихъ выгодахъ. Пастушьи его сочиненія предпочитаются всѣмъ прочимъ; между стихотвореніями его многія приятны и удачливы.
   "Милади Монтегю сочинила Эклоги придворныя городскія, носящія имя дней недѣльныхъ. Въ первой названной понедѣльникъ и передняя горнишная служанка жалуется, что госпожа ее выгнала и хочетъ взять другую. Во второй вторникъ или кофейной домъ Сенжамса двое молодыхъ людей спорятъ, кто больше щастливъ въ любви; одинъ хвалится, что всѣ женщины пьютъ за его здоровье; другой отвѣчаетъ, что пить за здоровье не можетъ принято быть за отличность и проч.
   "Вы никогда совершенно не будете знать Попе, ежели о сочиненіяхъ его судить станете по переводамъ. Можно однако отдать справедливость переводамъ Аббата Ренеля опыта о человѣкѣ и опыта о критикѣ. Хотя они и не точны, но принесли славу переводчику, такъ какъ и сочиненія поставили творца на ряду съ самыми великими разумами Великобританіи. Въ похищенномъ Локонѣ много остроты, порядка, разпоряженія, мыслей, картинъ и приятныхъ шутокъ надъ женщинами. Попе описываетъ весьма живо сраженія между любовью и приятностію въ посланіи Елоизыя по наиболѣе доставилъ ему славы и враговъ переводъ Гомера, на которой вся Англія подписалась, и въ которомъ сохранены богатства, сила, величество Греческаго стихотворенія. Попе не имѣлъ довольно мужества, чтобъ презрѣть сатиру, и былъ ею тронутъ. Правда, что и не щадили его; называли невѣждою, осломъ, дуракомъ, чудовищемъ, убійцею, отравителемъ, измѣнникомъ за то только, что онъ хорошо перевелъ Иліаду. Онъ лишился терпѣнія, и сочинилъ славную Дунціаду, которая толико принесла ему печали. Безъ противорѣчія Попе писалъ исправнѣе и рачительнѣе всѣхъ нашихъ творцовъ. Примѣчается въ немъ возвышенной разумъ и твердое разсужденіе. Онъ никому не уступаетъ изъ своихъ предшественниковъ, и превосходитъ всѣхъ современниковъ.
   "Свифту можетъ дать мѣсто между нашими стихотворцами одна только повѣсть любви его, или справедливѣе холодности къ женщинѣ, пылавшей безуспѣшною къ нему страстію. Въ семъ сочиненіи, названномъ Каленъ и Ванесса, равно какъ и въ другихъ, есть много воображенія, удачливыхъ стиховъ, но много и нерадивости. Прозаическія его сочиненія наиболѣе извѣстныя суть: путешествіе Гулливера, сказка о бочкѣ, воина книгъ, наука размышлять въ нужникѣ, и больница сумасшедшихъ. Всѣ сіи имена показываютъ, въ какомъ родѣ писалъ сей докторъ, котораго по обороту его разума назвали Аглинскимъ Рабелемъ. Сочиненія его говорятъ о политикѣ и богословіи, въ коихъ подъ покровомъ шутки больше язвительной, нежели остроумной; тщетно искать нѣжности и тонкости.
   "Смерть похитила на тридцать второмъ году творца трехъ поемъ: Помона или Сидръ, Блейнгемское сраженіе, и драгоцѣнной шелингъ, могущихъ дать предубѣдительное понятіе о Аглинскомъ стихотворствѣ, ежелибъ не былъ въ нихъ мыслей разстроеннаго воображенія. Филипсъ настроилъ вкусъ свой чтеніемъ сочиненій Чауцера, Спенсера и Мильтона. Стенанія человѣка доведеннаго до крайней нищеты составляютъ содержаніе третьей поэмы. Имена первыхъ двухъ показываютъ уже, о чемъ онѣ говорятъ. Во второй вмѣщены безпредѣльныя похвалы Агличанамъ и много хулы на Францію. Потому же предубѣжденію Филипсъ въ поемѣ Помоны предпочитаетъ Сидръ наилучшимъ Французскимъ винамъ.
   "Іоаннъ Вильмотъ, Графъ Рочестерской, наилюбезнѣйшій изъ придворныхъ Карла II. на двѣнадцатомъ году сочинилъ стихи о возстановленіи сего Государя, у чинясь по томъ его наперсникомъ, составилъ противъ него сатиры, за которыя сосланъ въ ссылку. Въ нещастіи утѣшался онъ сатирами еще прежнихъ хуже, утѣхи и разпутность изтребили въ немъ здоровье, и онъ умеръ на тридцать третьемъ году. Хотя онъ и не щадилъ женщинъ въ своихъ сочиненіяхъ, но женщина однакожъ сочинила по смерти его идиллію въ его честь. Въ Сатирѣ на человѣка Графъ Рочестеръ описываетъ человѣколюбіе недостойнымъ образомъ. Сатира Худой обѣдъ есть подражаніе Боаловой. Въ другой обращаетъ онъ въ смѣхъ всѣхъ піющихъ Тундбрижскія воды.
   "Славной творецъ поэмы Четырехъ временъ года Шотланецъ Томсонъ сочинялъ, сказываютъ, только тогда, когда былъ пьянъ; а пьянство часто его доводило далѣе піянства стихотворческаго. Прочія его сочиненія суть: Замокъ нерадѣнія, преисполненной добрымъ стихотворствомъ.и преизящными правилами нравоученія, поэма о вольности, нѣсколько трагедій и посредственныхъ одъ.
   "Ночныя мысли доктора Юнга, Вельвинскаго попа, суть мрачныя сочиненія, коимъ нѣтъ ни образцовъ, ни примѣровъ на другихъ языкахъ. Жизнь поколебанная потерею добродѣтельной жены и двухъ любимыхъ дѣтей ввергнула его въ крайнюю печаль, коей излишество одарило насъ наипрекраснѣйшею поемою Ночей. Сіе нравоучительное философское и трогающее сочиненіе превосходитъ все то, что онъ ни писалъ; но часто испорченное остроуміе, всякому знакомыя мысли, портятъ высокія красоты сего удивительнаго произведенія разума. Онъ обыкновенно прохаживался нѣсколько часовъ днемъ по кладбищу своей церкви. Поэма его доказываетъ, что часто ходилъ онъ на него и ночью для своего стихотворенія; по сему, преслѣдуя человѣка въ его жизни, на всякомъ шагу указываетъ ему нещастіе и гробъ.
   "Не говорю я о театральныхъ сочиненіяхъ сего священнослужителя; онѣ, какъ и прочія, не доказываютъ его славы. Юнгъ есть человѣкъ великаго разума во всемъ пространствѣ знаменованія. Въ немъ одинъ недостатокъ, то есть вкусъ, въ коемъ укоряютъ и всѣхъ его земляковъ, кромѣ Попе и Аддиссона; но не меньше онъ достоинъ удивленія въ своихъ ночахъ. Противъ воли нашей ввергаетъ онъ насъ въ задумчивость, изъ которой раждается въ насъ и больше чувствительности къ подобнымъ намъ и больше любви къ добродѣтели.
   "По всему сказанному мною, кажется, можно раздѣлить Аглинскихъ стихотворцевъ на четыре степени. Въ первой надлежитъ считать Шекспира, Спенсера, Мильтона, Юнга, какъ превосходныхъ высокими мыслями, а за ними въ нѣкоторомъ разстояніи Отвая, Лея и даже Сутерна. Во второмъ тѣхъ, кои дѣйствительно имѣли стихотворческія головы, но менше оныхъ, какъ Дриденъ, Доннъ, Донгамъ, Кулей, Попе и Конгревъ. Острота разума, вычищенной вкусъ для сочиненій обществъ, каковы были Валлеръ, Пріоръ, Гей, Парнелль, Свифтъ, Фентонъ и проч. составляетъ третью степень; а въ четвертой положить можно стихоткачей, то есть, коихъ щастливая рифма и легкое изображеніе мыслей составляетъ все достоинство. Въ семъ числѣ суть: Питъ, Сандисъ, Ферфаксъ, Броомъ, Букингамъ и Ландовнъ."
   Шествуя симъ образомъ съ разными родами стихотворенія и съ наилучшими головами Великобританіи, приѣхали мы непримѣтно въ Рочестеръ къ самымъ дверямъ трактира, куда вошли обѣдать. Въ ожиданіи, пока столъ готовили, прогуливался я по городу, и скоро оной обошелъ. Мостъ въ Медеѣ есть наилучшій въ Англіи. На сей рѣкѣ составляющей полукругъ находится магазейнъ для кораблей и припасовъ къ вооруженію оныхъ. Городъ носящій имя Графства есть старинной и посредственной. Епископъ не имѣлъ бы великихъ доходовъ, ежелибъ не было къ нему присоединено Вестминстерское игуменство. Въ нѣкоторомъ отъ него разстояніи находится село Чатамъ, или, лучше сказать, сіе предмѣстіе Рочестера составляешь одинъ съ нимъ городъ.
   Я есмь и проч.
   

ПИСЬМО CCVII.

Продолженіе Англіи.

   По возвращеніи нашемъ въ трактиръ сказали намъ, что двое Агличанъ, ѣдущіе изъ Лондона, желаютъ обѣдать за нашимъ столомъ. Г. Тунстонъ ихъ угощалъ, и вскорѣ по взаимной откровенности вы бы подумали, что мы всегда были друзьями. Агличане и Французы, всякой пользовался одинаковою вольностію, какъ бы были Земляки.
   По сіе время еще не изыскано начало той смѣси уваженія и непрнязни, которая существуетъ между сими двумя народами. Въ глазахъ Француза Англія есть обиталище странности, гордости и зависти: въ глазахъ Агличанина Франція есть гнѣздо вертопрашества, непостоянства и модъ; въ глазахъ философа Франція и Англія суть какъ всѣ мѣста въ свѣтѣ, страна добродѣтелей, достоинствъ, глупостей и пороковъ.
   Народъ Аглинской всегда былъ соперникомъ народу Французскому. Ссорятъ насъ съ ними всѣ роды, всѣ дарованія, ведущія къ славѣ, или справедливѣе сказать, производятъ въ насъ зависть. Сіе соперничество породило между нами подражаніе, которымъ здоровыя головы возпользовались; но ненависть всегда брала верьхъ. Въ самое то время, какъ Англія присылаетъ къ намъ людей намъ удивляться, зависть ея тѣшится нашими глупостями, не помышляя, что сіи глупости находятъ первыхъ насмѣшниковъ въ самыхъ нѣдрахъ нашей столицы. Но хотя мы служимъ предметомъ сатирамъ увеселяющимъ Лондонскую чернь; другіе народы мстятъ за насъ, приѣзжая во Францію, учась нашему языку и обычаямъ, читая наши книги, и получая изъ нихъ пользу. Есть у насъ люди, которые умѣютъ такъ же уважать и достоинства Агличанъ, не споря однако объ отвращеніи существующемъ въ самомъ дѣлѣ между двумя народами.
   Мы старались изыскать причину сего несправедливаго чувствованія, и казалось намъ, что первое начало онаго произходитъ отъ опустошеній и успѣховъ Нормандцевъ. Воспоминовеніе толикихъ бѣдствій причиненныхъ Франціи, зрѣлище толикихъ развалинъ, доказывающихъ ихъ злость, и что всего больше, сія изобильная провинція, которую мы видѣли въ ихъ рукахъ съ соболѣзнованіемъ, были корни ненависти возрастающей въ Французскихъ сердцахъ. Въ Нормандіи произходили частыя сраженія, которыя ничего не рѣша, служили къ распаленію и питанію вкоренившейся уже злобы. Время и почти безпрестанныя ссоры, особливо когда Нормандцы завладѣли Англіею, умножили еще больше сію неприязнь, и предки наши въ сосѣдахъ своихъ не иное что видѣли, какъ похитителей, готовыхъ разпространиться на ихъ щетъ.
   Разводъ Елеоноры Гвіенской съ Французскимъ Королемъ былъ вторымъ источникомъ сей ненависти. Аглинской Король, имѣющей больше высокомѣрія, нежели разборчивости, больше тронутой обширными владѣніями сей къ любви склонной Королевы, нежели чувствующей стыдъ, коимъ покрывало ее непристойное поведеніе, женился на ней безъ любви, и по слабости дѣлалъ все то, чего ей желалось. Сильнѣе всего вліяла она въ него ненависть къ Государю, отъ котораго была изгнана. Всѣ придворные, вспомоществуя мщенію своей Королевы, посѣяли въ сердцахъ своихъ сѣмя вражду, коею заразился и весь народъ Оная обнажилась наиболѣе при Эдуардѣ III. Войны несправедливо имъ начатыя противъ Франціи раздружили оба народа. Французы проигравъ сраженія въ Креси, Поатьерѣ и Азинкурѣ, не могли позабыть стыда своего, когда уже и загладили оной своими побѣдами; а Агличане, принужденные уступить нашей храбрости, возвратились въ свой островъ съ печалію о потеряхъ и съ сильнымъ желаніемъ за оныя воздать.
   Послѣ сей череды стыда и славы двухъ народовъ всегда между ими царствовало соперничество, которое тогда только уменшалось, какъ польза обѣихъ требовала воспротивиться предприятіямъ общаго неприятеля. Испанія, содѣлавшаяся предметомъ зависти другихъ державъ, видѣла начало соединенія между Англіею и фракціею, которое бы и долѣе продолжилось, ежелибъ правленіе Людовика XIV, предуготовленное чрезъ Ришелье, не возвысило Французовъ надъ всѣми соперниками Торговля разпространенная во всѣ части свѣта, художества завиствуемыя всѣми народами, обычаи, нравы, языкъ присвоенной всѣми дворами, сухопушныя и морскія войска повсюду торжествующія, Герцогъ Андегавской на Испанскомъ престолѣ, толико славы, толико могущества было для Агличанъ побужденіемъ, возобновившимъ въ сердцахъ ихъ неприязнь, которая такъ давно чинила ихъ намъ врагами. Хотя всегда они были зачинщиками, но наисильнѣе сохранили сію народную ненависть, которую мы никогда такъ далеко не простирали противъ ихъ, и которая бы и въ нихъ не столь была сильна, ежелибъ мы были менше богаты, менше сильны и менше проворны.
   Сія зависть умножается такъ же отъ чрезвычайнысъ въ Англіи податей, отъ дороговизны съѣстныхъ припасовъ, а особливо отъ малаго выигрыша работающихъ на фабрикахъ въ сравненіи съ благосостояніемъ, коимъ сіи люди наслаждаются во Франціи, гдѣ пропитаніе дешевле, гдѣ трудолюбіе приобрѣтаетъ больше, гдѣ государству платить менпіе.
   Другія побужденія раздражающія Агличанъ суть сравненія нашихъ силъ; способы, кои имѣемъ мы поправляться послѣ нещастій; цвѣтущее положеніе нашей торговли; верьхъ, которой мы беремъ надъ прочими Европейскими народами. Вы вообразить не можете, какъ они косо смотрятъ на вліяніе наше на нравы, обычаи, моды другихъ земель; благополучіе наше ихъ больше печалитъ, нежели веселитъ собственное ихъ щастіе. Кто только возьметъ надъ ними верьхъ, тотъ учинится, равно какъ мы, предметомъ ихъ отвращенія. Съ того времени, какъ Испанія начинаетъ заботиться о своей торговлѣ, земледѣліи, населеніи, морской силѣ, возбуждаетъ въ нихъ зависть, и конечно будетъ дѣлить съ нами сію ненависть, ежели хотя мало продолжитъ стараться объ ономъ. Пускай Португаллія заведетъ фабрики, пускай вмѣсто Аглинскихъ мастеровъ призоветъ ихъ изъ Франціи, немедленно союзъ между ими разорвется. Торговля Голландіи имъ солона; не такъ бы скромно они съ нею обходились, ежели бы не боялись, что она можетъ въ союзъ вступитъ съ Франціею, Испаніею и Австрійскимъ домомъ.
   Переходъ нашихъ изгнанниковъ въ Великобританію представляетъ другую причину сей народной неприязни. Будучи доведены большею частію до нищенскаго состоянія и подлостей, вынуждаемыхъ бѣдностію, удручили они наконецъ милосердіе Агличанъ, кои безъ труда привыкли въ сихъ нищихъ видѣть всѣхъ Французовъ. Лондонъ сверьхъ того есть убѣжище Французскихъ банкрутовъ, и множество такихъ людей, кои поссорясь съ правосудіемъ, ищутъ укрыться отъ его преслѣдованій. Могутъ ли подобные люди заставить любишь свою землю тотъ народъ, у котораго находятъ покровъ? Шайка мошенниковъ въ зрѣлость приводитъ, что начали насѣвать изгнанники. Одни живутъ въ Англіи, пока найдутъ кого обмануть. Другіе, представляя нѣкоторое время господъ, кончатъ какимъ ниесть плутовствомъ Таковыя произшествія столь часты, что Агличане, не довольно насъ зная, заключаютъ, что имѣютъ причину Французовъ презирать или ненавидѣть.
   Къ сему присоединить надлежитъ, съ какимъ раченіемъ творцы сочиняющіе для Лондонскаго театра посвящаютъ въ каждой комедіи нѣсколько явленій на поруганіе Французовъ. дѣлая изъ нихъ смѣха достойныхъ маркизовъ., Представляютъ насъ уродами, малорослыми, скорченными, полубосыми, полунагими и умирающими съ голода. Въ кабинетѣ естественной исторіи въ Оксфордѣ показываютъ между любопытными вещами пару деревянныхъ башмаковъ, называя ихъ Французскою обувью. Неоднократно въ Парламентѣ говорено противъ деревянныхъ башмаковъ, кои приписываютъ намъ, какъ вещь знаменующую французской народъ; чернь думаетъ, что всѣ Французы походятъ на нещастныхъ, кои по кофейнымъ въ Лондонѣ домамъ больше жалости, нежели презрѣнія возбуждаютъ: а сочинители Аглинскіе, смотря на нихъ, и нравы наши описываютъ. Въ одной комедіи Маркизъ, вынимая платокъ изъ кармана, выронилъ кусокъ сыру. Въ послѣднюю войну правительство приказало посадить въ клѣтку пребезобразнаго капуцина и возить изъ провинціи въ провинцію, какъ образецъ Французовъ. Показывали его за деньги, и чрезъ сего подставнаго монаха доставали рекрутъ для послѣднихъ компаній. Отвращеніе къ нашимъ обычаямъ столь сильно въ иныхъ фамиліяхь, что Агличане лишали сыновей наслѣдства зато, что надѣли они парикъ съ кошелькомъ; другіе никогда съ Французами вмѣстѣ ѣсть не хотѣли.
   Примѣръ и воспитаніе всѣваютъ сію ненависть даже въ младенцахъ. Когда въ ту же послѣднюю войну думали, что мы сбираемся высадишь войско въ Англію, мальчикъ десяти лѣтъ, слушая со вниманіемъ разсужденія о сей новости, всталъ со стула, и подошедъ въ отцу, сказалъ: "ежели Французы сюда придутъ, приведутъ ли они своихъ дѣтей?-- Что тебѣ дѣла до того, спросилъ отецъ?-- мнѣ то дѣло, отвѣчалъ мальчикъ, сжавъ кулаки, что я бы отъ всего сердца сталъ биться съ ихъ ребятами. Все собраніе возвеселилось, обнимало мальчика, и выхваляло храброе его намѣреніе.
   Носильщики портшезъ, матросы, поденьщики, разсѣянные по Лондонскимъ улицамъ, совсѣмъ не наблюдаютъ мѣръ въ своихъ противъ насъ дерзостяхъ. Брань наисильнѣйшая по ихъ мнѣнію и наиболѣе употребительная есть Френчь догъ, французская собака, или Французъ собака, Годъ дамнъ, проклени тебя Богъ. Впрочемъ не за что намъ жаловаться; ибо прочіе чужестранцы, да и самые Агличане подвержены той же грубости. Спроси у нихъ улицу; ежели она на право, они покажутъ на лѣво, или другъ къ другу васъ отошлютъ. Сіи учтивости препровождаются наивеличайшими ругательствами. Нѣтъ нужды вступать съ ними въ разговоръ, а довольно пройти близко, дабы они на васъ напали. Карлъ II. любилъ съ ними братничать, говорилъ имъ брани, и отъ нихъ терпѣлъ, и за сіе память его мила и понынѣ черни. Онъ лицемъ былъ черенъ, и наложилъ подать на трубы; противъ чего весь народъ ропталъ. Случилось, что онъ задѣлъ на Темзѣ нѣсколькихъ гребцовъ, которые ему не уступили; Король отвѣчалъ, и думалъ, что уже побѣдилъ соперниковъ, когда Одинъ изъ нихъ назвалъ его трубочистомъ. Карлъ не зная, что сказать, началъ смѣяться; и сія побѣда причинившая великое удовольствіе гребцамъ, утѣшила ихъ о подати.
   Отвѣчать сей сволочи есть то же, что искать перемѣряться кулаками. Городское благочиніе даетъ всю волю на таковыя, весьма частыя битвы между чернью, а иногда и между хорошими людьми, кои для утѣхи своей ищутъ побить или быть побиты. Бойцы скидаютъ платье, а часто и рубашку, дабы ее не замарать и не изодрать, и дабы имѣть руки на свободѣ. Графъ де Саксъ, бывшій по томъ Французскими фельдмаршаломъ, не презрѣлъ вступить въ бой съ однимъ изъ работниковъ, которые въ Лондонѣ возятъ грязь. Онъ подпустилъ соперника къ себѣ, взялъ его за волосы, и бросилъ въ піелегу его накладенную жидкою грязью. Собравшейся народъ, прельщенной сею побѣдою, со славою понесъ Графа въ домъ его; что здѣсь принимается за тріумфъ не менше можешь быть лестный для сего героя того лавроваго вѣгща, которой получилъ онъ въ оперѣ изъ рукъ нашихъ комедіанокъ по возвращеніи своемъ изъ Фонтенуа.
   Мелкой народъ есть судія урожденной сихъ сраженій, въ коихъ первой законъ тощъ, что оно продолжается, пока одинъ изъ бойцовъ не признается побѣжденнымъ, прося прощенія, или не вставая съ земли, и отвергая помощь зрителей, всегда готовыхъ поднять на ноги слабаго.
   Рѣдко бьются до крови, а до смерти никогда; ибо убійство здѣсь почитается за наиглавнѣйшее изъ всѣхъ преступленій. Предразсужденіе, установленное законами столь глубоко вкоренилось, что рѣдко и разбойники по дорогамъ виноваты въ немъ бываютъ. Городъ Лондонъ, гдѣ нѣтъ ни карауловъ, ни дозоровъ по ночамъ, гдѣ никто шпаги не носитъ, кромѣ докторовъ, есть можетъ быть одна изъ всѣхъ столицъ Европы, въ которой наименше случается смертоубійствъ. Законы на сіе преступленіе суровы и точно наблюдаются, не смотря на разность состояній и особъ; и они одни составляютъ единственное защищеніе сего великаго города. Въ наисильнѣйшихъ возмущеніяхъ столпившаяся чернь грозишь съ холоднымъ духомъ, грабитъ домы безъ суматохи, бросаетъ нѣсколько каменьевъ; а ежели окружится войскомъ, стоитъ съ почтеніемъ, какъ и оное, опасаясь взаимно пролить кровь.
   Склонность къ кулачному бою такъ связана съ свойствомъ народныхъ нравовъ, что по училищамъ дѣти перваго дворянства вызываютъ другъ друга, и бьются по всѣмъ правиламъ искуства. Видали Великобританскихъ Перовъвыходящихъ изъ каретъ, дабы ударить кулакомъ мужика, которой съ возомъ не хочетъ дать дороги. Одинъ Кавалеръ Баронетъ столь любилъ сіе искуство, что сочинилъ книгу, и даримъ обучалъ оному своихъ сосѣдей. Нѣкоторой Лордъ разговаривалъ съ нимъ о семъ; а онъ схватилъ его невзначай и перебросилъ чрезъ свою голову. Претерпѣвшій въ паденіи Лордъ всталъ съ великимъ сердцемъ, а Баронетъ ему съ спокойнымъ духомъ сказалъ: "я васъ весьма много люблю; ибо вы одни на свѣтѣ, нему я показалъ сію ухватку...
   Сей образъ битвы весьма древенъ въ Англіи. Въ славномъ свиданіи въ Булонѣ Франциска I. съ Генрихомъ VIII. послѣдней взялъ Французскаго Короля за воротъ и вызывалъ его бороться. Но принятіи предложенія Генрихъ два раза подцѣплялъ его за носокъ, но Францискъ I. вывернулся и ударилъ о землю Аглинскаго Монарха.
   Нѣтъ ни чина, ни достоинства, которое бы предохранить могло въ Лондонѣ отъ забіячества черни; но ничто сравнено быть не можетъ съ стараніемъ кучеровъ и извощиковъ о предупрежденіи заторовъ, почти неизбѣжимыхъ посреди множества каретъ встрѣчныхъ и поперечныхъ въ улицахъ наиболѣе проѣзжихъ и по большой части узкихъ. Готовость ихъ своротить, назадъ податься, помочь другъ другу, не говоря ни слова, препятствуетъ симъ остановкамъ прерождаться въ ссоры, въ брань и въ драку. Въ народныхъ торжествахъ, въ обрядахъ привлекающихъ толпы зрителей, кареты становятся, проѣзжаютъ и готовы по первому повелѣнію, безъ караула и безъ учредителей бывающихъ при таковыхъ разпоряженіяхъ. Сколь ни велико многолюдство, дѣти и малорослые могутъ надѣяться найти къ себѣ уваженіе. Всякой имъ очищаешь дорогу, поднимаетъ ихъ, дабы лучше видѣли. Приѣзды и двери мѣста, гдѣ отправляется праздникъ, хранятся людьми вооруженными не ружьемъ и алебардою, но толстыми и пустыми палками, кои причиняютъ много звуку, а мало боли.
   Учтивость, уваженія, ласка хорошихъ людей, а даже и мѣщанства, и самыхъ мелкихъ торгашей въ лавкахъ утѣшаютъ чужестранца подверженнаго грубости черни. Какъ никто не думаетъ, чтобы привлекало насъ въ Лондонъ желаніе веселиться, то почти всегда стараются обмануть приятнымъ образомъ наше ожиданіе. Любопытство наше почитаютъ за слѣдствіе нашего къ нимъ уваженія, и тщатся оное оправдать. Заключая, что проѣзжаютъ къ нимъ, дабы видѣть только мудрецовъ, каждой ищетъ дашь наилучшее понятіе о своемъ разумѣ и человѣколюбіи. Сколь бы ни недосужно было человѣку, котораго вы встрѣтите на улицѣ, на первой вашъ вопросъ онъ отвѣчаетъ, часто своротитъ съ своей дороги, дабы показать, чего вы ищете, или найти вамъ проводника. Сію учтивость увидите вы такъ же во всѣхъ лавкахъ. Купецъ отрываетъ сына отъ дѣла проводить васъ, и служить иногда переводчикомъ; ибо отъ нѣсколькихъ лѣтъ во всѣхъ мелкихъ школахъ обучаются Французскому языку вмѣстѣ съ природнымъ; а сіе по меншей мѣрѣ доказываетъ то, что Британская ненависть не простирается и на языкъ, учители обыкновенію бываютъ Швейцары Протестантскихъ кантоновъ, гдѣ говорятъ по Французски. Должно имъ отдать справедливость, что многіе между ими, а особливо Бернскіе и женевскіе лучше говорятъ и пишутъ большей части Парижанъ; но многіе выговариваютъ столь же неприятно, какъ чернь въ Франш-конигѣ, и обучаютъ дѣтей языку, котораго бы въ Парижѣ не разумѣли.
   Почти всеобщая между Агличанами привычка не хвалить произведеній разума или искуства, когда они подозрѣваютъ, что изобрѣлъ ею Французъ. Ежели бы не было въ нихъ сего несправедливаго предубѣжденія,. они бы могли присвоить съ пользою многіе наши обычаи; но для отверженія оныхъ довольно для нихъ, что они наши; и естьли бы Агличанинъ вздумалъ ихъ похвалить, то конечно бы почли его за измѣнника отечеству, и онъ бы лишился навсегда надежды быть избранъ членомъ въ Парламентъ.
   Что Агличане простираютъ далѣе насъ сіе наслѣдное отвращеніе, есть то дѣйствіе политики ихъ, безпрестанно о питаніи онаго пекущейся. Они за нужно почитаютъ ненавистною чинить державу, которая ихъ тревожитъ, Писатели подкупленные министерствомъ упоили народъ сими началами, коихъ почти согласить не возможно Съ презрѣніемъ отъ нихъ намъ сказуемымъ, ученые, то есть, тѣ, кои во всемъ свѣтѣ почитаются за людей наиболѣе имѣющихъ скромности, философіи и учтивства, святятъ ихъ предубѣжденіе и злобу ругательствами. Вольныя и грубыя выраженія, кои попадаются столь часто въ ихъ сочиненіяхъ, когда идетъ слово о Франціи, и даже въ рѣчахъ, говоримыхъ въ Парламентѣ, не могутъ быть иное, какъ недостатокъ вкуса, и остатокъ древней Англо-Саксонской деревенской грубости, кбторою нынѣшніе Агличане столь смѣшнымъ образомъ хвастаютъ. Можно вѣрить, что сердце мало принимаетъ въ томъ участія; ибо не знаю я земли, гдѣ бы болѣе похвалялись знать лучше права, и исполнятъ великодушнѣе права человѣколюбія.
   Какъ бы то ни было, сія болѣзнь Аглинскаго народа кажется тѣмъ неизлѣчимѣе, что она полезна разнымъ партіямъ, раздѣляющимъ здѣшнее королевство. Когда выгодно имъ имѣть войну, возбуждаетъ зависть народа увеличиваніемъ нашей торговли, нашихъ морскихъ силъ, приписываніемъ намъ ненасытнаго и неограниченнаго высокомѣрія. Люди умѣющіе жить охуждаютъ притворно сію ненависть, и не признаются сами въ ней даже явнымъ образомъ. Начтожъ сіи глупыя насмѣшки, сіи горькія хуленія. сіи несправедливыя сатиры, на которыя попускаются ихъ писатели? Начтожъ, когда выводятъ на театръ смѣшнаго Француза, зрители бьютъ въ ладоиці въ доказательство своего удовольствія? Начтожъ подъ именемъ Анти Галикана составилось между ими общество, коего цѣль есть ободрить предметы ревнованія, могущаго поставить Англію выше Франціи? Нашножъ оба двора раздражаются вовремя войны сочиненіями трогающими даже Королевское Величество? Подобныя неудовольствія не должны бы никогда имѣть свидѣтелей; употреблять брань есть помрачать блескъ престола; безъ того уже подданные положеніемъ своего состоянія, съ лишкомъ наклонены злостно радоваться слабости Королей.
   Наиболѣе является на театрахъ сія народная ненависть, въ которой, надлежитъ признаться, какъ вы то увидите, знатные не хотятъ иногда принимать участія. Вамъ знакомъ можетъ быть балетъ Китайскихъ праздниковъ, имѣвшій столь великой успѣхъ въ Парижѣ. Славной Гаррикъ комедіантъ и содержатель одного изъ Лондонскихъ театровъ пригласилъ Новерра представить его на ономъ. Король находился въ своей ложѣ. Присутствіе его воздерживало нѣсколько времени неспокойныхъ зрителей, кои клялись не позволять окончить балета. Сперва начались плесканія, по послышавъ въ нихъ свистъ, и нѣсколько голосомъ повторяющихъ: "Не надобно французскихъ танцовщиковъ". Дворянство и здраво мыслящіе люди удвоили плесканіе, дабы затушить шумъ. Король вышелъ, будучи весьма доволенъ балетомъ и весьма недоволенъ непочтеніемъ своего народа.
   На другой день дали второе представленіе, Театръ былъ полонъ въ три часа. Все дворянство собралось нарочно для удержанія заговора, которой силно умножился. При поднятіи завѣсы люди нанятые свистать начали великой шумъ. Лорды повыскакали изъ ложъ въ партеръ, и напали на нихъ съ палками; знатныя женщины не только не испужались сего побоища, но пальцами указывали тѣхъ, кого бить надлежало. Кровь ш" кла повсюду; танцованіе прервалось, и дворянство выгнало, изувѣча зачинщиковъ. Балетъ начали снова; плесканіе рукъ было всеобще, а свистовщиковъ ни одного; они всѣ находились у лѣкарей.
   На третьемъ представленіи въ день перваго засѣданія Парламента бѣшеной народъ возпользовался отсутствіемъ Перовъ, и свисталъ, сколько хотѣлъ. Выламалъ лавки, и бросалъ въ партеръ на зрителей противной партіи, перебилъ зеркала и паникадила, и покушался лѣзть на театръ, дабы убить танцовщиковъ; но по заведенному порядку въ семъ спектаклѣ въ три минуты декораціи были сняты, и приготовлены западни для захваченія волнующихся.
   Сіе произшествіе продолжавшееся часть ночи началось съ большимъ жаромъ на третій день. Дворянство ворвалось въ партеръ съ обнаженными шпагами, и выгнало самыхъ задорныхъ. Схватило одного зачинщика, и держало на воздухѣ, дабы его задавишь; но Гаррикъ всталъ изъ оркестра, и кричалъ, дабы спасти, хотя и не зналъ его: "господа, не трогайте его, онъ мнѣ другъ... и тотчасъ его отпустили. Сіе доказываетъ и образъ мысли сего актера и уваженіе, кое имѣлъ онъ въ Англіи.
   Комедію слушали довольно спокойно; но при открытіи балета шумъ и замѣшательство опять началися. Лорды сходятъ съ балконовъ на театръ, коего передней полъ былъ набитъ гвоздьями. Одинъ изъ нихъ вызываетъ чернь; ему бросаютъ въ лице гнилое яблоко; онъ кидается въ кучу, прочіе за нимъ слѣдуютъ. Руки, ноги, головы проломанныя, люди передавленые скамьями, танцовщики спрятавшіеся по угламъ: вотъ зрѣлище тогда представившееся. Безпокойные прогнаны; партеръ очищенъ; Лорды взлѣзаютъ на балконъ, и подаютъ руки другимъ, пособляя имъ туда лѣзть.
   Между тѣмъ, какъ собираютъ они разсыпанныхъ актеровъ, новые герои сходятъ изъ третьихъ ложь; балетъ начинается, но театръ покрывается горохомъ и мелкими гвоздями. Лорды мѣтутъ его своими шляпами, но бросаютъ новой. Шайка мясниковъ ломаетъ двери партера, объявляетъ себя защитителями дворянства, бьетъ на право и на лѣво, и заставляетъ себѣ уступишь новыхъ возмутителей; но для сохраненія гражданъ сей столицы перестали давать балетъ, которой раздѣлялъ городъ на двое цѣлыя двѣ недѣли, и былъ причиною пролитія крови.
   За нѣсколько лѣтъ до Новеррова приѣзда въ Лондонъ Г. Монетъ пытался завести въ немъ Французскую комедію, и претерпѣлъ не мало нещастій. Сначала актеровъ его забросали сатирическими сочиненіями, предшественниками приуготовляющейся страшной бури. Повѣствованіе объ оной я слышалъ отъ одного Француза, которой самъ былъ комедіантомъ въ его шайкѣ.
   "Завѣса поднимается, и въ минуту забрасываютъ насъ яблоками, померанцами, каменьями, сальными свѣчами, и заглушаютъ несказаннымъ свистомъ. Многія изъ актрисъ нашихъ падаютъ въ обморокъ; другія, обращая взоръ на Францію, позабываютъ всѣ великолѣпныя мысли о нажиткѣ, успѣхъ нашъ зависѣлъ отъ перваго представленія, и мы условились стоять крѣпко, что бы ни случилось. Почему не смотря на сей страшной шумъ, иду я съ одною актрисою на край, театра, и хочу начать явленіе. Шумъ удвояется, изъ ложъ сходятъ въ партеры, изъ партеръ лѣзутъ на галлереи. Дворянинъ мѣшается съ сапожникомъ; тысяча шпагъ блестятъ и встрѣчаются посреди крика, хулы и стенаній. Бьются палками, рвутъ другъ у друга волосы, парики, галстуки. Дворянство и гарнизонъ для подкрѣпленія нашего чинятъ подвиги, какіе только въ Лондонѣ видѣть можно. Представьте себѣ. Герцогъ беретъ за воротъ разнощика, бьетъ его кулаками, и разнощикъ не прежде сдается, какъ лишась голоса и силы.
   "Не смотря на сіе, мы продолжаемъ играть, или справедливѣе кривляться и махать руками туда и сюда. Настала минута тишины, и мы думали уже, что все успокоилось. Каждой шелъ садиться, и готовился насъ слушать, какъ вдругъ появилось безобразное пугалище, или которое таковымъ показалось по изцарапанному лицу и текущей изъ него крови. Оно взлѣзаетъ на скамью посреди партера, показываешь раны и возмущаетъ народъ Сраженіе возобновляется съ большимъ бѣшенствомъ; всякой вооружается тѣмъ, что попало въ руки. Свѣчи, башмаки перочинные ножи, парики въ поту и въ крови градомъ на насъ сыплютъ.
   "Покровители наши не безъ причины опасались, чтобъ неприятелямъ не пришло на мысль обхватить насъ сзади; для предупрежденія чего пятеро или шестеро Милордовъ съ сотнею дворянъ обнажа шпаги, бросаются изъ партера на театръ, и дѣлаютъ около насъ стѣну. Въ сіе время одинъ изъ начальниковъ противной партіи требуетъ говорить; его слушаютъ; трепещущій голосъ произноситъ слѣдующіе слова: "мы силою побѣждены; уступимъ друзт; я васъ о томъ прошу, Едва онъ окончилъ рѣчь, буря утихаетъ; большая комедія кончится, малую слушаютъ со вниманіемъ, и насъ въ домы отводятъ нарочные провожатые.
   "На другой день, какъ опасались такаго же безпорядка, офицеры и дворянство заблаговременно собираются въ театръ, и занимаютъ средину партера безъ шпагъ, но съ толстыми и короткими палками. Они окружаютъ судію міра (полицейскаго комисара), которой прибывъ, читаетъ актъ Парламента, запрещающій шпаги и шумъ подъ смертною казнію. Закричали: виватъ Король и комедія началась; но не смотря на судію міра и на его актъ, чернь поздравила насъ свистомъ и воемъ. Покровители наши напали на неприятелей, не давъ имъ время опомниться. Сраженіе было коротко, но живо. Представьте себѣ кучу Циклоповъ ударяющихъ по наковальнямъ. Вновь закричали: виватъ Король; и обѣ комедіи выслушаны съ похвалою.
   "Возмутители хотѣли помѣшать слѣдующимъ представленіямъ; но защитники наши такъ хорошо приняли свои мѣры, что чрезъ двѣ минуты начинщики были перехватаны. Одинъ изъ нихъ, вооруженной престрашнымъ свисткомъ, которой нарочно сдѣлалъ, дабы отличишься, спрятался въ углу партера, думая, что его не найдутъ; но по нещастію выдалъ онъ самъ себя. За нимъ присматривали, и едва онъ настроилъ инструментъ, какъ получилъ въ рожу пресильной кулакъ, которой просадилъ ему свистокъ до половины горла. Послѣ сихъ не большихъ дѣйствій комедія играна благополучно, и мы начинали уже льститься, что впередъ спокойно станемъ продолжать, какъ одно приключеніе заставило насъ совсѣмъ бросить наше намѣреніе.
   "Шло дѣло о выборѣ члена въ Парламентъ изъ города Вестминстера. Милордъ Трент... изъ наилучшихъ домовъ въ Англіи былъ почти вѣренъ во всѣхъ голосахъ. Спросили у него въ полномъ собраніи, не изъ числа ли онъ подписавшихся на заведеніе Французской комедіи въ Лондонѣ. Онъ отъ того отрекся. Потребовали у него клятвы, онъ ее учинилъ, и повторилъ для лучшаго удостовѣренія. Одинъ аптекарь, испрося позволеніе, присягалъ, что Милордъ не только былъ изъ подписавшихся, но что онъ его видѣлъ біющагося шпагою съ своими единоземцами; довольно сего было для разналенія всѣхъ головъ. Поднялись ругательства въ собраніи; слухъ о поступкѣ Милорда и о его мнимой ложной присягѣ разнесся по всему городу. Народъ наполнялъ улццы, крича: "не хотимъ ни клятвопреступника, ни Французскихъ комедіантовъ." Сіи слова учинились припѣвомъ разныхъ пѣсенъ. Въ газетахъ надпечатали актъ Парламента, осуждающій на привязаніе къ столбу за ложную клятву. Сей актъ прибитъ по всѣмъ перекресткамъ и у дверей Милорда Трент...
   "Наконецъ нашли ему соперника. Народъ собрался толпою къ дому человѣка, которой не ожидалъ представляемой ему чести, и сначала въ изумленіи отказался принять предложеніе, основывая упорство на неимуществѣ своемъ, не позволяющемъ ему угощать дающихъ голосы избираемому. Всѣ заплескали въ ладоши, и воздухъ наполнился радостными кринами. Толпы начали увѣрять, что не станетъ ему ни въ копейку; что они на свои деньги отворятъ всѣ таверны, и тѣмъ докажутъ свое некорыстолюбіе. По томъ разсыпавшись по городу, кричали: "не хотимъ Милорда Трент... Народные спектакли прерывались тѣмъ же крикомъ, и не позволяли играть комедій, пока зрители не произнесутъ сихъ словъ. Изъ ложъ бросали пуки печатныхъ бумагъ въ поруганіе Милорду. Соперникъ его. которой не упущалъ занимать самой видной ложи, принимался напротивъ того съ восклицаніями. Наконецъ буря утишилась; волны успокоились; Милордъ помощію денегъ вновь закупилъ голоса, и единодушно былъ избранъ. Чернь успокоилася паденіемъ нашего театра, и одни мы остались жертвою народной ненависти."
   Не смотря на сильныя въ наружности несогласія, существуетъ между Англіею и Франціею нѣкоторое взаимное уваженіе, ихъ сближающее. Ежели въ смутное время сіе чувствованіе удаляется отъ черни обѣихъ народовъ, просвѣщенная политика никогда ихъ изъ виду не теряетъ, и часто отъ него занимаетъ способы къ примиренію, сколь бы ссора ни казалась непримиримою. Завистливое подражаніе между сими двумя народами не замыкается въ однихъ только ученыхъ сочиненіяхъ, которыми, можно сказать, дали они образцы всей Европѣ. Соперничество выгодъ довело ихъ до желанія вывѣдать одинъ у другаго свои силы, системы, неудобства и способы правленія: оно возбудило въ нихъ любопытство даже относительно до мелкихъ предметовъ, каковы суть ежедневныя произшествія, нравы и употребленія, каждому свойственныя. Сіе любопытство завело въ Лондонѣ народныя училища для Французскаго языка, а насъ заставило учиться Аглинскому.
   Вы повѣрить не можете, до чего доходитъ слабость, или лучше дурачество сихъ островитянъ въ разсужденіи Французскихъ модъ. Въ минувшемъ вѣкѣ столь уже онѣ были въ употребленіи, что ихъ мастера приѣзжали на наши фабрики учиться вкусу и рисункамъ нашихъ штофовъ; но сіи приѣзды, становясь дорого, мало приносили пользы; ибо лишь зачинали Агличане ткать перенятое, земля ихъ забросана была новыми штофами, кои предпочитались дѣлаемымъ въ Англіи, яко вышедшимъ изъ моды. Ліонцы столь много и столь часто умѣли ихъ перемѣнять, что Аглинскія фабрики совсѣмъ упали.
   Художества ихъ такъ же изъ Франціи получаютъ модели, и берутъ верьхъ только въ случаѣ недостатка нашихъ. Они знаютъ, какой имъ сіе наноситъ вредъ, и видятъ, какое приращеніе роскошь ихъ приноситъ нашимъ силамъ; но не предуспѣютъ они никогда въ землякахъ своихъ изкоренить вкуса къ нашимъ модамъ, штофамъ и другимъ товарамъ. Самолюбіе ихъ намъ предаетъ, и всегда они будутъ нашими данниками.
   Съ другой стороны кажется, что и мы ищемъ слѣдовать равномѣрно ихъ обычаямъ. Склонность наша къ сочиненіямъ ихъ весьма размножается; а какъ она не знаетъ средины, то мы приняли образъ ихъ мыслей и одѣванія. Мало было пожирать ихъ книги, переводить, учить наизусть, подражать, не могли мы и терпѣть ничего такаго, что на нихъ не походило. Мы думаемъ, пишемъ, играемъ, умираемъ по Аглински; промѣняли нашъ народной нравъ, наши обычаи, веселость на нѣсколько мрачныхъ размышленій, на нѣсколько плачевныхъ драммъ, на нѣсколько кровожаждущихъ романовъ.
   Женщины наши набили себѣ головы склонностію ко всему, что есть Аглинское. Шляпа учинилась ихъ любимымъ уборомъ. Круглой парикъ сдѣлался прелестью для нашихъ петиметровъ. Аглинскія госпожи по утрамъ ходишь по улицамъ, однѣ гуляютъ въ Паркѣ Сенжамсѣ. Наши Парижанки хотятъ имъ подражать. Мужчины стараются имѣть Аглинскихъ лошадей, кареты и фраки. Покушались завести конское ристаніе на подобіе Нев-маркетскаго, бьются объ закладъ, пьютъ пуншъ, ѣдятъ розбивъ и пудингъ, предпочитаютъ бурдо шампанскому, дерутся съ кучерами фіакръ. Споры вошли во всѣ наши общества. Разбираютъ въ нихъ права народовъ и Государей; считаютъ силы имперій; вѣсятъ интересы государствъ. Земледѣліе, торговля, населеніе сушь предметы всѣхъ собраній и всѣхъ разговоровъ. Даже женщины оными занимаются, и ищутъ увѣришь, что знаютъ всѣ оныхъ начала. Политики наши своими неограниченными критиками, неумѣренными словами думаютъ заслужить имя любителей отечества. Хуля безъ милости правленіе, они бы желали промѣнять Французское уложеніе на Аглинское; перемѣнить нашъ образъ жизни; посреди Парижа слѣдовать обычаямъ Лондона; а ученые наши безъ труда даютъ первенство Шекспиру надъ Корнеліемъ, Отваю надъ Расиномъ, Гею надъ Лафонтеномъ и Попію надъ Вольтеромъ.
   Не можно не признаться, чтобъ въ Аглинскихъ книгахъ не замыкалось много разума, воображенія и огня; но надлежитъ признаться такъ же и въ томъ, что сіи отмѣнныя качества помрачены недостаткомъ вкуса и порядка. Всѣ почти сіи сочиненія примѣтны по нестройству и несовершенству. Главной предметъ задушенъ посторонними мыслями безъ мѣры, безъ пощады и безъ толку. Въ Англіи новое и дерзское изрѣченіе всегда хорошо принимается, гдѣ бы оно ни было примкнуто; во Франціи хорошее нравится только на своемъ мѣстѣ; потому что или разумъ Аглинской съ лишкомъ воленъ, или Французской съ лишкомъ воли не имѣетъ. Дабы о томъ судить, надобно только сравнить писанія наши и нашихъ сосѣдовъ съ лучшими сочиненіями древности. Ежели мы ближе Агличанъ подходимъ къ совершенству сихъ великихъ образцевъ, то останется намъ пребыть, какъ мы теперь, а соперникамъ нашимъ поправиться. Книги ихъ положили на вѣсы съ формою ихъ правленія и тремя властьми соединяющимися въ Вестминстерѣ. Королевское Величество представлено высокими и тонкими мыслями, кои иногда у нихъ встрѣчаются; палату Перовъ благородными, а Нижнюю маловажными предметами, описываемыми у нихъ чрезъ площадныя понятія, коихъ выкинуть не могутъ, и подлость образцевъ, кои глазамъ нашимъ представляютъ. Ихъ гора Парнассъ есть гора Этна, извергающая золу, дымъ и пламень. Во всякомъ отрубкѣ дерева и во всякомъ кускѣ камня всегда заключена прекрасная статуя; трудность ее оттуда вынять; все искуство состоитъ снять кору ее покрывающую. Сія мысль можетъ приложиться ко всѣмъ почти Аглинскимъ книгамъ. Подъ грубою корою, то есть, съ превеликими недостатками въ видѣ, заключаютъ онѣ много великихъ красотъ. Стоитъ только найти искусную руку для снятія сей коры, то есть, для возстановленія порядка, для выброшенія излишествъ, для поправленія изрѣченій, дабы осталось одно только дѣйствительно удивленія достойное. Сію услугу большой части Аглинскихъ книгъ оказали Французскіе писатели, переведшіе ихъ на нашъ языкъ.
   У Агличанъ не достаетъ правильности, красоты, нѣжности вкуса и слога, которыми отличаются наши писатели. Не знаютъ они искуства переходовъ, а такъ сказать, скачутъ и перепрыгиваютъ; менѣе думаютъ о красотѣ сложенія, нежели мыслей. Здѣсь никогда не спрашиваютъ, хорошо ли книга написана, имѣетъ ли достоинства сочинитель; но содержитъ ли она новые виды, полезныя наблюденія? За учеными ни въ одномъ хорошемъ домѣ не бѣгаютъ. Женщины не передаютъ имъ своего вкуса и природныхъ имъ приятностей. Французскіе писатели теряютъ свою грубость въ обществѣ женщинъ, а Аглинскіе, не имѣя съ ними сообщенія, лишены тѣхъ цвѣтовъ, кои составляютъ прелести Италіянскихъ и Французскихъ книгъ.
   Агличане думаютъ, что сей образъ цѣнить ихъ произведенія основанъ на невѣдѣніи ихъ обычаевъ и нравовъ. "Къ намъ мало приѣзжаетъ чужестранныхъ, говорятъ они; слѣдовательно не знаютъ они ни нашего сложенія, ни обычаевъ, ни пороковъ, ни глупостей; и такъ можно ли намъ надѣяться, чтобъ сочиненія описывающія оные полюбились тому, кто не видалъ подлинника? Французы щастливѣе насъ; всѣ къ нимъ ѣздятъ, и всѣ въ состояніи, смотря на подлинники, чувствовать точность картинъ."
   Я есмь и пр.
   

ПИСЬМО CCVIII.

Продолженіе Англіи.

   По разговорамъ нашимъ не можно было узнать, кто изъ насъ былъ Агличанинъ, кто Французъ. Съ равною вольностію спорили мы о нравахъ обоихъ народовъ; но я сокращаюсь въ описаніи касающагося только до жителей Великобританіи.
   Можно ихъ раздѣлить на два народа. Одинъ составленъ изъ умныхъ. Онъ справедливъ въ своихъ видахъ, умѣренъ въ поступкахъ, даетъ бѣжать предъ собою стремящейся толпѣ. Вотъ настоящіе Агличане, достойные приобрѣтенной ими въ Европѣ славы! Они сушь подкрѣпленіе отечества, коему честь дѣлаютъ; они составляютъ наиздравѣйшую онаго часть.
   Другой народъ есть то необузданное скопище, которое попускаетъ управлять собою мнѣнію и предводится ненавистію; собраніе нестройное всѣхъ родовъ партій, движимое разными происками, коихъ зачинщики имѣютъ каждой свои виды; въ воемъ случаѣ совѣтуетъ, размышляетъ и рѣшитъ уже не народъ, но чернь, которая кричитъ, бѣснуется, упивается мыслію всеобщей торговли, торговлю сосѣдей видитъ уничтоженною, порты ихъ изтребленными. а Великобританію владычицею морей, и единою обладательницею обѣихъ полушаровъ свѣта.
   Агличане отличаются отъ другихъ народовъ нравами и нѣкоторымъ оборотомъ разума, кои суть слѣдствіе отъ части правленія, отъ части климата и земли. Какъ правленіе думаетъ, что лежатъ на немъ самыя важныя дѣла Европы, то каждой гражданинъ, принимая въ немъ участіе, надувается сею гордостію, и беретъ на себя видъ важной, походящей на чувствованіе не поколебимаго блаженства. Съ другой стороны какъ земля приноситъ со изобиліемъ пищу всякаго рода, а вина въ ней не родится, то жители больше подвержены обжорству, нежели пьянству. Мясо перемѣшанное въ желудкѣ съ пивомъ, обыкновеннымъ ихъ питьемъ, должно естественно производить соки желчные и меланхоличные, умножающіе наружную суровость, которую чужестранцы принимаютъ за звѣрство. Нѣтъ однако народа человѣколюбивѣе, и они даютъ тому примѣры даже надъ неприятелями, а не достаетъ въ нихъ тихости разума, веселости нрава, составляющихъ приятность въ обществѣ. Свойство, которое отличаетъ нашу землю, почитается у нихъ за дурачество; многіе въ томъ насъ укоряютъ, не яко въ порокѣ, но по крайней мѣрѣ яко въ вещи покрывающей насъ стыдомъ. Адиссонъ называетъ насъ народомъ смѣхотворнымъ, и думаетъ, Государыня моя, что сія веселость есть наивеличайшая препона цѣломудрію вашего пола. По мнѣнію Презбитеріянъ смѣющаяся женщина грѣшитъ противъ стыдливости, и Сами они, кажется, присягали никогда не смѣяться. Есть цѣлыя семьи, кои отъ отца до сына никогда не усмѣхалися. Шутки имъ такъ странны, что, кто ихъ употребляетъ, скучно проводитъ между ими свое время. Они не имѣютъ ни дарованія шутить, ни разсудка принимать шутки. Проклинаютъ говорящихъ остроумныя рѣчи; и ежели случится, что кто на оныя пустится, то и пересмѣшникъ и пересмѣхаемой скидаютъ кафтанъ и остаются въ рубашкахъ, и бьются на кулакахъ до тѣхъ поръ, пока слабой попроситъ прощенія.
   Съ таковыми разположеніями не удивительно, что головы помрачаются столь часто на здѣшнемъ Островѣ. Туманы, въ коихъ онъ, можно сказать, обернутъ, доставляя полямъ удивительную зелень, дѣйствуютъ надъ сложеніемъ, и слѣдовательно надъ нравами жителей. Дымъ земляныхъ угольевъ, наполняющій Лондонскую атмосферу, можетъ такъ же считаться между физическими причинами меланхоліи. Народъ здѣсь только тогда веселъ, когда вино преодолѣваетъ печаль. Почему всегда веселость ихъ громка и часто прераждается въ бѣшенство. Бьютъ стаканы, ломаютъ тарелки, льютъ столько же напитковъ, сколько выпиваютъ, щастіе, ежели при томъ не проливается кровь. Бранятся, не будучи сердиты, и все сіе дѣлаютъ, что бы прослыть человѣкомъ, жить умѣющимъ.
   Съ симъ дикимъ и невеселымъ нравомъ Агличанинъ получилъ отъ природы глубокой разумъ, могущій входить въ самыя важныя размышленія. Будучи терпѣливъ, онъ къ нимъ привыкаетъ, въ нихъ полагаетъ свое удовольствіе, въ нихъ замыкаетъ свои нужды. Но предается онъ мыслямъ безъ всякой легкости разума, безъ живаго воображенія, которое по. врываетъ, какъ бы играя, поверхность предметовъ, унося съ нихъ цвѣты; а больше съ жаркою отвагою, которая пожираетъ трудности, и съ жадностію ихъ ищетъ, дабы имѣть удовольствіе или славу ихъ преодолѣть. Отличается онъ особливо точностію въ разсужденіяхъ; да и мы сами вообще называемъ ихъ народомъ философовъ. Сія верховность разума есть твореніе вольности. Агличане слѣдуютъ истиннѣ повсюду, куда она ихъ ведетъ, не боясь слѣдствій; и какъ они не страшатся ея власти, то и пускаются на самыя сокровеннѣйшія движенія своихъ мыслей.
   Долго сумнѣвались о сей страсти къ независимости, не зная, дѣйствіе ли она случайности, или произходитъ отъ климата. Ежели разсмотрѣть съ прилѣжаніемъ нѣкоторые роды животныхъ, въ Англіи родящихся, ежели уважить ихъ порывчивость, отвагу, звѣрство, ежели примѣтить, что теряютъ они сіи качества, будучи перевезены въ другія земли; то покушеніе беретъ приписать физическимъ единственно причинамъ то отвращеніе отъ рабства, которое всегда отличало здѣшнихъ островитянъ. Отсюда произходитъ та гордость оказующаяся какъ въ маломъ почтеніи къ большимъ, такъ въ чувствительности ко всему относящемуся до ихъ независимости, не оставляющей ихъ даже и въ самыхъ утѣхахъ. Гордость ничего не сносящая и все подозрѣвающая неоднократно спасала ихъ отъ невольничества. Надлежитъ къ сему прибавить превеликія богатства совокупленныя съ худымъ воспитаніемъ, своеволіе раждающееся отъ безнаказанности и сильное предубѣжденіе къ отечеству Они дѣйствительно такъ разпалены любовію его, что я не могу смотрѣть на усилія ихъ о славѣ и о благоденствіи ихъ государства безъ удивленія, безъ изумленія, безъ смягченія, а особливо безъ сильнаго желанія, чтобъ и мои земляки могли когда нибудь имъ подражать.
   Не заключайте однако, чтобъ сія любовь отечественной вольности была всегда побужденіемъ или предлогомъ внутреннихъ раздоровъ, столь часто случающихся въ здѣшнемъ, государствѣ. Датчане и Нормандцы, послѣдователи Іорка и Ланкастра, о завоеваніи его спорили, а любовь отечества не произвела ни одного защитника вольности. Симъ кровопролитнымъ ссорамъ послѣдовали другія ссоры, не менѣе кровопролитныя, вѣры, коей священныя права не больше были соединены съ народною любовію, какъ и притязанія двухъ Розъ. Слѣдовательно сіе побужденіе не спасло ни отечества, ни престола, ни вѣры, всегда подверженныхъ въ семъ непостоянномъ народѣ всѣмъ волнованіямъ, породиться могущимъ отъ заблужденія и высокомѣрія. Правда, что духъ раздора, сродной Агличанамъ, не совсѣмъ изключаетъ духъ любви отечества; но за великой порокъ должно почитать между ими, что не изтребляютъ они сихъ раздоровъ, столь часто оное сокрушавшихъ.
   Восходя до временъ междоусобныхъ браней, можно обрѣсти, яко необходимое слѣдствіе образа правленія, начало всѣхъ заговоровъ, послѣдовавшихъ въ здѣшнемъ королевствѣ. Народъ имѣлъ наилучшія преимущества, коими не пользовался; Король имѣлъ великія преимущества, но старался ихъ умножить. Генрихъ VIII. и Елисавета задушили духъ независимости; дерзостныя предприятія Карла II. пробудили и произвели съ одной стороны сильное сопротивленіе, съ другой слѣпое и боязливое снисхожденіе. Обыватели раздѣлились; половина присоединилась ко двору, другая къ народу. Послѣдняя усматривала въ требованіяхъ Парламента стараніе о удержаніи законовъ; первая видѣла паденіе ихъ въ уменшеніи королевской власти. Послѣдователи двора отличались длиною волосовъ, и приняли на себя имя Кавалеровъ; Парламентскіе имѣли волосы остриженные, и назвали ихъ Круглыми головами: ибо сіе государство, всегда на партіи раздѣленное, имѣло знаки, по коимъ можно было ихъ узнать, какъ то бѣлыя Розы, красныя Розы и проч. Въ Адиссоново время мушка посаженная на правой или на лѣвой сторонѣ лица женщины доказывала, которой она партіи, и при первомъ взглядѣ можно было угадать, какъ съ нею говорить.
   Нынѣ по другимъ примѣтамъ узнаютъ послѣдователей двора и вольности Послѣдніе носятъ простое платье, проводятъ жизнь на охотѣ, въ кофейныхъ домахъ и въ тавернахъ, ѣдятъ говядину, пудингъ и Честерской сыръ, употребляютъ круглые ножи, вилки о двухъ зубахъ, пьютъ пиво изъ одной кружки кругомъ, толсты и здоровы, не встаютъ, когда къ нимъ подойдешь, и когда ихъ оставишь; берутъ васъ за руку, жмутъ, такъ что закричишь, трясутъ ее, такъ что заставляютъ прыгать, позволяютъ вамъ самому себѣ взять стулъ, не провожаютъ, и не говорятъ: вашъ слуга покорной. Жены ихъ по утру ходятъ въ Сенжамсъ пѣшкомъ, въ передникѣ, въ соломенной шляпѣ и съ однимъ лакѣемъ; одѣваютъ ихъ женщины, а не камердинеры.
   Напротивъ того ежели вы увидите Агличанина тонкаго, слабаго, изтощеннаго, ежели онъ принимаетъ модныхъ женщинъ, на столѣ имѣетъ Французское кушанье, ежели одѣваетъ его портной, служитъ ему камердинеръ, убираетъ парикмахеръ Парижанецъ; ежели онъ, коль скоро васъ увидитъ, низко кланяется, принимаетъ посреди покоя, дѣлаетъ множество учтивостей; то навѣрно можете сказать, что сей человѣкъ придворной партіи, и подобострастной воли министерства. Жена его не знаетъ иныхъ штофовъ, какъ Французскіе, и не носитъ ни блондъ, ни лентъ съ Аглинскихъ фабрикъ.
   Во всѣхъ состояніяхъ дѣти сосутъ, такъ сказать, сей духъ съ молокомъ; и едва начинаютъ шевелить языкомъ, то учатъ ихъ произносить слова подкупленной и противной, коими означаютъ двѣ партіи. Каждая имѣетъ свои трактиры; и ежели членъ Парламента противенъ двору, то долженъ выбирать такой, о которомъ извѣстно, что онъ той же партіи; терпѣть, чтобъ хозяинъ, ревнитель противниковъ, садился съ нимъ за столъ, пилъ изъ одной кружки за здоровье его и всѣхъ неприятелей министерства. Сей человѣкъ, часто наиважнѣйшая особа въ трактирѣ, бываетъ почти всегда хранитель тайныхъ заговоровъ, составляющихся у него для выборовъ. Сколь онъ ни грубъ, должно слушать его сумазбродныя разсужденія, и въ наружности хвалить; ибо ежели кто ищетъ войти въ знать, и не хочетъ кланяться Королю, то долженъ ублажать народъ. Не можно такъ же уклониться, чтобъ не брать съѣстныхъ припасовъ, въ коихъ нужда, у купцовъ своей партіи; и ежели по нещастію слуга купитъ фунтъ сахару у лавошника держащаго сторону министерства, господинъ его признанъ будетъ за человѣка преданнаго двору, и потеряетъ всю силу въ провинціи.
   Таково есть свойство Аглинскаго народа, что всегда нужна новая пища духу распри, которой имъ безпрестанно движешь даже въ самыхъ бездѣльныхъ вещахъ. Ежели часть народа поняла какую мысль, то сего довольно для другой части, чтобъ тотчасъ предпочесть противную. Когда новыя секты въ вѣрѣ, или противныя мнѣнія въ политикѣ не занимаютъ ихъ вниманія, то берутъ оныхъ мѣсто частныя дѣла. Часто случается видать города и провинціи въ раздорѣ за мелочныя между людьми распри, и иногда за вещь, о которой бы въ другомъ мѣстѣ никто и не подумалъ. Однажды тяжба между Цыганкою и маленькою дѣвочкою въ движеніе привела весь городъ Лондонъ. Всѣ были раздѣлены, и сіе такъ далеко простерлось, что Лордъ-меръ нашелся въ нуждѣ оправдать себя чрезъ письмо къ жителямъ города. Дѣвочка доносила на Цыганку, что она ее украла, обобрала, и въ заперти держала три недѣли, давая столь мало пищи, что чуть съ голода ее не уморила. Были свидѣтели съ одной и съ другой стороны, и Цыганка осуждена на смерть; но испросила, чтобъ казнь была отложена на нѣкоторое время, а между тѣмъ она, или ея покровители вымочи, что дѣвочка осуждена на изгнаніе, яко клятвопреступница. Каждая сторона награждала изъ нихъ ту, которую защищала, и отъ сего суда обѣ онѣ разбогатѣли. Портреты героинь продавались съ ихъ исторіею по всему королевству, и эстампы внесены были въ періодическія сочиненія. Обѣ партіи написали объ нихъ превеликія книги; но другіе споры положили кои въ сей смѣха достойной ссорѣ, уступившей мѣсто новой, которая можетъ быть и того еще была глупѣе.
   Въ сіи разныя партіи, раздѣляющія Великобританію, одни входятъ по склонности, отъ бездѣлья, отъ скуки; другіе изъ видовъ, отъ неудовольствій, или по инымъ какимъ личнымъ причинамъ. Придворная предпочитаетъ тишину волнованію, миръ войнѣ, и будучи хитрѣе, нежели противная, умѣетъ съ терпѣніемъ сносить досады отражать наступленія съ умѣренностію, съ тихостію отвѣчать на ругательства. Слѣдующіе противной отважны въ спорахъ, жестоки въ словахъ, и не знаютъ учтивости, ни уваженія. И тѣ и другіе говорятъ сами о себѣ, что они стараются о удержаніи вольности. Первые никогда не видятъ ее въ опасности; послѣдніе почитаютъ ее всегда погибающею. Сіи ищутъ встревожить народъ, а тѣ усиливаются его успокоить; и всѣ для своихъ видовъ употребляютъ въ пользу себѣ его предразсужденія, слабость и невѣжество. Правда, что крики рѣдко бываютъ опасны; они походятъ на пѣсни сочиняемыя Французами противъ Министровъ; но ежели послышится какой скрытной шумъ, ежели неудовольствіе начертано на лицахъ, ежели вмѣсто крику внятны только слова въ половину выговоренныя; тогда буря скопляется, и не умедлитъ появиться на горизонтѣ. Дикое молчаніе недовольнаго народа всегда предвѣщаетъ бунты.
   Министерство Аглинское, безпрестанно упражненное въ уничтоженіи домашнихъ заговоровъ, мало имѣетъ пользы, когда идетъ дѣло объ опроверженіи предприятій высокомѣрнаго сосѣда. Чѣмъ бы могло оно поддерживать интересы Государя внѣ королевства, обязано употреблять оное внутри для защищенія ихъ противъ партій, порывающейся на ихъ изтребленіе. Сверхъ того не можетъ оно при чужестранныхъ дворахъ дѣла производить съ нужною къ себѣ довѣренностію. Ежели Король его подкрѣпляетъ, то сего уже и довольно, что бы народъ не призналъ его поступковъ. Тщетно принимаетъ онъ самыя благоразумныя мѣры; противники все дѣлаютъ безполезнымъ.
   Надлежитъ однако признаться, что обыкновенно разныя партіи соединяются, когда дворъ мѣтитъ на самодержавную власть, или когда благо народное находится присоединено къ частному. Намѣреваемое сосѣднею державою нападеніе, захваченная соперниками торговля, вообще привлекаютъ и совокупляютъ вниманіе наипротивнѣйшихъ партій. Придворная больше тогда думаетъ о защищеніи государства, нежели о милостяхъ престола. Народная перестаетъ заниматься предприятіями министерства, и не столь о своей вольности, сколь о безопасности отечества помышляетъ. Тогда всѣ Агличане суть граждане; всѣ стекаются подъ знамя короны. Симъ образомъ, когда ненависть въ общему неприятелю заставляетъ ихъ преодолѣвать внутренніе раздоры, чинились они всегда страшными Европѣ; но едва кончатъ войну съ сосѣдями, опять между собою оную начинаютъ.
   Всѣваемыя въ нихъ высокія мысли о ихъ землѣ всѣваютъ въ нихъ совершенное презрѣніе ко всѣмъ другимъ. Они увѣрены, что нигдѣ нѣтъ лучшаго правленія, мудрѣйшихъ законовъ, величайшихъ дарованій, отмѣннѣйшей добродѣтели. Всѣ усилія разума человѣческаго, говорятъ они, не могутъ выдумать образа правленія совершеннѣйшаго; одинъ онъ могъ поставить сокровище вольности превыше покушеній самовластія. Они столько же крѣпко держатся и пороковъ въ своемъ правленіи, сколь наидѣйствительнѣйшихъ онаго выгодъ; они столь предубѣждены своими законами, что ежели и зло сіи послѣдніе навлекаютъ, почитаютъ его неизбѣжимымъ. Чѣмъ больше обожаютъ свои изобрѣтенія, тѣмъ больше стараются оказать презрѣнія къ произведеніямъ другихъ народовъ. Они не думаютъ на примѣръ, что. Картезія можно сравнить съ Невтономъ, Тасса съ Мильтономъ, Корнелія съ Шекспиромъ; и тѣ, кои наидолѣе между нами жили, часто менѣе отдаютъ намъ справедливости.
   Каждой гражданинъ разпространяетъ на себя самаго доброе мнѣніе, которое имѣетъ о своемъ отечествѣ. Въ побѣдахъ торжествуетъ, въ нещастіяхъ носитъ тягость, изтощается для доставленія способовъ къ полученію успѣха, для поправленія потерей. Люди, заслугами, знаніями, дарованіями прославившіе Англію, наслаждаются въ ней тѣмъ почтеніемъ и уваженіемъ, кои сушь наисладостнѣйшее, наиславнѣйшее награжденіе за достоинство. Палаты вельможъ, хижины черни, кабаки и шинки украшены ихъ портретами или статуями; и ежели между ими найдется какой славной чужестранецъ; то конечно не для инаго поставленъ, какъ для умноженія пышности Агличанина, котораго хотятъ почтить. Первые всегда занимаютъ первое мѣсто, а чужестранцы послѣднее. Мильтонъ стоитъ выше Гомера, Виргилій выше Тасса, Камоенса; Шекспиръ выше Софокла, Эврипида, Плавта, Теренція, Лопеца де Веги, Корнелія, Расина, Кребильона, Моліера; нравоучительные ихъ сочинители берутъ верьхъ надъ Конфуціемъ, Николемъ, Боссюетомъ, Бурдалу, Фенелономъ; Букананъ надъ Туцидидомъ, Полибіемъ, Ксенофонтомъ, Цезаремъ, Титомъ Ливіемъ, Дету: Невтонъ надъ Пифагоромъ, Архимедомъ. Наршезіемъ, Кеплеромъ, Гассендіемъ, Гюйгенсомъ; и Бойль надъ Паскалемъ, Торичелліемъ, Галилеемъ и проч.
   Сколь Агличане ни ослѣплены своимъ отечествомъ, случается однакожъ иногда, что выѣхавъ за островъ, принуждены бываютъ признаться, что они другихъ ниже. Въ первыхъ минутахъ удивленія, произведеннаго какою ннесть высокою работою или сочиненіемъ, кои видятъ у сосѣдей, многіе соглашаются чистосердечно, что ничего подобнаго дома не имѣютъ. Лордъ Стангопъ, удивляясь въ Сорбонѣ гробницѣ Кардинала Ришелье, побѣжалъ къ Жирардону, обнялъ его съ восхищеніемъ, похвалялъ, и просилъ принять кошелекъ со спю луйдорами, кои бросилъ на столъ сего художника.
   Почести всенародно воздаваемыя чаще великимъ людямъ, нежели великимъ Королямъ, подвиги славныхъ воиновъ, представленные взору народа безъ всякаго отношенія къ Государямъ, отъ коихъ они посыланы на сраженія, суть второе дѣйствіе той Британской гордости, которую Агличане насаждаютъ и питаютъ въ сердцахъ своихъ согражданъ. Всегда сіи островитяне имѣли дерзость сравнивать себя съ Государями. Въ 1З64 году* случилось въ Лондонѣ четыре Короля, Аглинской, Французской, Кипрской и Шотландской. Одинъ купецъ торгующій виномъ захотѣлъ по высокомѣрію своему дашь имъ обѣдъ; позвалъ ихъ, они согласились, и онъ самъ сѣлъ за столъ съ четырмя Монархами.
   Народъ здѣшній столько же храбръ, сколь гордъ; и сіе доказывается презрѣніемъ смерти. Одинъ изъ Аглинскихъ морскихъ разбойниковъ, будучи смертельно раненъ въ сраженіи, велѣлъ подать себѣ гобой, и игралъ для ободренія своихъ людей До тѣхъ поръ, пока съ духомъ не лишился жизни. Во время войны между Испанцами и Голландцами въ Нидерландахъ ненависть такъ была велика, что обѣ стороны вѣшали военноплѣнныхъ. Между Испанцами случился Аглинской солдатъ, на котораго палъ жребій; спасшись отъ опасности, предложилъ онъ товарищу своему Испанцу бросить вмѣсто его кости за десять талеровъ. Предложеніе принято, и жребій его вторично спасъ.
   Не смотря на сію звѣрскую отвагу, мало кажется трогаетъ ихъ слава оружія. Здравой разсудокъ и блаженство, коимъ они наслаждаются на своемъ островѣ, отдаляютъ ихъ отъ постороннихъ браней. Имя великаго Генерала нынѣ у нихъ не за самое важное почитается. Они рядомъ ставятъ воина, кровь въ сраженіяхъ пролившаго, съ философомъ, ночи посвятившимъ на наученіе рода человѣческаго. Въ Вестминстерѣ Невтоновъ надгробной памятникъ стоитъ подлѣ памятника Генерала Сшангопа. Военныя дарованія не всегда у нихъ пользуются должнымъ себѣ почтеніемъ. Многочисленные подвиги не служатъ поводомъ быть допущену въ святилище государственнаго правленія. Награжденія опредѣленныя героямъ разточаются витіямъ, мало по самимъ себѣ знаемымъ политикамъ; а воинъ приходитъ въ небытіе, коль скоро перестаетъ повелѣвать войскомъ; да когда и повелѣваетъ, то прежде пораженія неприятеля долженъ преодолѣть толпу завистниковъ, коихъ соперничество на него поднимаетъ, и хоихъ все упражненіе въ томъ состоитъ, чтобъ изыскать препятствія, посѣять несогласіе, уменшишь довѣренность солдата, и опорочить дѣла полководца. Правда, что въ началѣ сего вѣка былъ славной человѣкъ, коего достоинства и успѣхи поставили превыше хулы; но какая учинена ему награда за побѣды? Онъ торжествовалъ надъ неприятелями государства, но не могъ преодолѣть происковъ женщины. Малборугь былъ подверженъ гнѣву Королевы; но будучи съ лишкомъ великимъ человѣкомъ, чтобъ быть казнену, получилъ въ наказаніе спокойствіе.
   Храбрость Агличанъ не въ томъ состоитъ, чтобъ вызывать на шпагахъ; но хотя поединки у нихъ и рѣдки, выходятъ они изъ нихъ со славою, когда бываютъ принуждены биться. Любимое ихъ средство оказать мужество есть сдѣлать безъ робости хорошее дѣло, отважишься сказать правду, и слѣдовать разсудку вопреки предразсужденія, обычая и толпы. По нещастію не полагаютъ они въ числѣ должностей ни уваженій, ни учтивостей, презирая приобрѣтеніе вѣжливаго и вкрадывающагося обхожденія, которое по другой крайности Французы наровнѣ ставятъ съ благородными мыслями и добродѣтелями. Агличане учтивость почитаютъ за несносное бремя; и въ сей странѣ вольности не инако вступаютъ въ общества, какъ съ условіемъ ни къ чему не быть принуждаему. Тотъ, кого мы называемъ любезнымъ человѣкомъ, въ Лондонѣ носитъ имя вертопраха. Что намъ кажется приятствомъ, представляется дурачествомъ въ глазахъ народа, прилѣпляющагося къ одному только прочному. Одно богатство родитъ у него уваженіе. Богатствомъ Перъ королевства сопротивляется министрамъ, богатствомъ купецъ становится членомъ Парламента.
   Виргилій сказалъ о древнихъ Бретонахъ, что они поссорены со всѣмъ свѣтомъ, моремъ ихъ окружающимъ. Сіе можно еще справедливѣе сказать о ссорѣ или раздѣленіи, которое политика положила между нынѣшними Бретонами и прочими людьми. Чѣмъ больше изыскуешь разумъ и свойство сихъ островитянъ, тѣмъ больше кажется, что имѣешь право не почитать ихъ за составляющихъ часть той всеобщей республики, которая въ нѣдрахъ своихъ замыкаетъ всѣ народы. Вмѣсто изрѣченія Теренціева старика: "я есмь человѣкъ, и ничто касающееся до человѣчества не есть мнѣ чудно, приняли они другое, больше съ политикою ихъ согласное: "я есмь Агличанинъ, и все то, что не Аглинское, ничего для меня не значитъ, какъ бы не было его на свѣтѣ."
   Сія холодность къ другимъ народамъ столь умножила привязанность ихъ къ своей землѣ, что преставая быть гражданами міра, учинились, думаютъ, они чрезъ то превосходными сынами отечества. Не смотря однакожъ на сіе, не менше они любятъ путешествовать и высматривать, что дѣлается внѣ ихъ острова. Но вообще есть склонность во всѣхъ Европейцахъ сближаться съ другими, а особливо сообщаться между собою. Они передаютъ другъ другу свои знанія,-- обрѣтенія, сокровища, походя на большую семью, въ которой случаются иногда споры, разбирательства, кои нерѣдко мы видимъ и между самыми ближними сродственниками; но таковые временные раздоры не препятствуютъ членамъ сего обширнаго общества почитать, искать, посѣщать, принимать другъ друга, и другъ другу казать все то, что кто имѣетъ страннаго, рѣдкаго и полезнаго.
   Агличане странствуютъ много и часто съ лишкомъ рано; многіе изъ нихъ писали противъ сего злоупотребленія, но никого не исправили. Множество молодыхъ Лордовъ, посѣщающихъ Парижъ, наиболѣе можетъ быть разпаляетъ ярость Анти-Галликановъ. Примѣчаютъ однакожъ великую разность между Агличаниномъ, которой странствовалъ, и тѣмъ, которой изъ земли своей не выѣзжалъ. Въ первомъ видны учтивство, свободность въ обхожденіи, знаніе свѣта; привыкнувъ быть во всѣхъ обществахъ, ни въ которомъ не бываетъ онъ лишнимъ. Другой напротивъ того во всѣхъ не знаетъ, что дѣлать; усилія казаться учтивымъ умножаютъ еще болѣе его замѣшательства; онъ старается быть любезенъ, но бываетъ смѣшенъ; и какъ не возможно, чтобъ самъ того не примѣчалъ, то боязливость въ немъ удвояется, и наконецъ его утомляетъ. Онъ ищетъ общества между людьми, кои его ниже, или между равными себѣ такихъ, съ коими можетъ быть воленъ. Оттуда раждаются тѣ грубые вкусы, ялѣ постыдныя распутства, въ коихъ теряютъ здоровье, честность, и разсудокъ.
   Сей народъ не имѣетъ у себя ни устройства. ни ободренія, ни подражанія, ни примѣровъ; нѣтъ у него Академій для тѣлесныхъ упражненій молодаго дворянства; нѣтъ собраній для приведенія въ совершенство художествъ и языка; нѣтъ училищъ для вселенія свойствъ, кои честной человѣкъ долженъ принести съ собою въ свѣтъ. Имъ надобно ѣздить въ другія земли для приобрѣтенія сихъ частей воспитанія; но вмѣсто того, чтобъ заниматься важными вещми, они больше стараются принять на себя образъ и ухватки тѣхъ, съ коими обращаются; а не будучи по молодости въ силахъ избрать лучшее, все перенимаютъ, или избираютъ худые образцы. Часто дядьки, коимъ ихъ поручаютъ, сами ихъ не лучше, будучи взяты изъ училищъ, гдѣ пылью и соромъ покрывались, могутъ ли они питомцевъ своихъ научить учтивости, коей совсѣмъ не знаютъ, и образу жизни свѣтской, которой сами не видали? Вообще Агличане имѣютъ нѣчто грубаго въ своихъ ухваткахъ и движеніяхъ. Мало такихъ, въ коихъ бы соединена была приятность съ красотою, благородной видъ съ щеголеватымъ станомъ. Разговоры ихъ, сочиненія и даже добродѣтели, все пахнетъ сею грубостію ихъ сложенія.
   Страсти ихъ порывчивы, и они часто отличаются симъ звѣрствомъ. Безъ сумнѣнія имъ должно приписать ту жестокую болѣзнь, ту скуку жить, ту склонность къ самоубивству, о которой разсказываютъ дѣйствія столь частыя, столь странныя и столь пагубныя. Человѣкъ входитъ въ комнату своихъ двухъ сыновей, изъ которыхъ старшему не больше двѣнадцати лѣтъ; принуждаетъ ихъ каждаго взять по пистолету заряженному тремя пулями, и приказываетъ стрѣлять другъ въ друга, устрашенныя дѣти бросаются на колѣна предъ симъ безчеловѣчнымъ отцемъ, которой безъ жалости къ ихъ слезамъ беретъ шпагу, и угрожаетъ ихъ перерѣзать, ежели не будутъ повиноваться. Повинуются они въ ужасѣ своемъ, стрѣляютъ вдругъ, и вдругъ падаютъ покрытыя кровію. Мать на звукъ прибѣгаетъ, находитъ мужа взирающаго на издыхающихъ сыновей заблужденными глазами, и крикомъ своимъ отвращаетъ его отъ сего ужаснаго зрѣлища. Онъ бросается на нее, вонзаетъ ей шпагу въ сердце, вырываетъ ее, дабы себя поразить, и живетъ еще довольно времени, чтобъ разсказать о своемъ отчаяніи и злодѣйствѣ.
   Другой желая разстаться съ жизнію, и не имѣя довольно отваги себя умертвить, входишь съ ружьемъ въ домъ, гдѣ играютъ, прикладывается на одного игрока, стрѣляетъ, и убиваешь его. По томъ подойдя къ нему, говоритъ съ холодною кровію: "я увѣряю васъ, что нимало зла вамъ не желаю; вы никогда меня не обидѣли, и я въ жизни моей васъ не видалъ; но принялъ намѣреніе убить кого нибудь, чтобъ меня повѣсили. Сожалѣю, что жребій палъ на васъ; ибо вы мнѣ кажетесь любезнымъ человѣкомъ... Преступника хватаютъ, судятъ, и онъ принимаешь смерть столь же спокойно, какъ ее другому далъ.
   Къ одному Французу прогуливающемуся въ паркѣ Сен-Жамсѣ подошелъ Агличанинъ, поклонился и говорилъ, не зная, кто онъ таковъ: "Каждой шагъ ведетъ меня къ смерти. Лице ваше мнѣ нравится; примите сію связку, но я требую, чтобъ вы не разкрывали ея прежде, нежели будете дома." Выговоря сіе, Агличанинъ удалился, а Французъ торопится итти домой. Въ связкѣ находитъ онъ около тысячи гиней; и въ восторгъ благодарности бѣжитъ, въ паркъ, ищетъ своего благодѣтеля, и видитъ, что его тащатъ изъ канала, въ которомъ сей нещастной утопился.
   Агличанинъ знатной природы, чрезмѣрно богатой, въ самыхъ лучшихъ лѣтахъ, безъ болѣзней, имѣетъ жену молодую, разумную, прекрасную, цѣломудрую, и нѣжно его любящую, дѣтей много добра обѣщающихъ; не чувствуетъ угрызенія совѣсти за свое поведеніе, всѣми вообще уважаемъ. Вы заключаете, что съ толикими выгодами онъ совершенно щастливъ? Ничего не бывало; онъ скучаетъ жизнію и себя убиваетъ.
   Одинъ офицеръ, которому вошло въ голову застрѣлиться, приуготовлялся къ сему храброму дѣлу, какъ увидѣлъ его нищій въ самое то время, когда онъ приставилъ пистолетъ ко лбу, и вырвалъ у него оной. Офицеръ обнажилъ шпагу и хотѣлъ его проколоть. Нищій ни мало не испужавшись, говоритъ ему: "коли, я такъ же мало боюсь смерти, какъ и ты; но я тебя отважнѣе. Двадцать тому лѣтъ, какъ я живу въ нуждѣ и терпѣніи; но оставилъ Богу попеченіе положить конецъ моимъ нещастіямъ." Офицеръ образумился, и будучи тронутъ словами избавителя своего, обнялъ его, далъ ему свой кошелекъ, и пошелъ въ томъ мнѣніи, что сей бѣдной храбрѣе и разсудительнѣе его.
   Примѣчено, что осенью наиболѣе наполнены газеты именами людей добровольно свергшихъ бремя жизни. Недавно издатель оныхъ разсказывая многіе тому примѣры, сдѣлалъ слѣдующее примѣчаніе: "сіе тѣмъ было чрезвычайнѣе, что время убивать самаго себя не пришло."
   Англиканская церковь въ службѣ своей имѣетъ особливую молитву, читаемую надъ такими, коихъ задумчивость заставляетъ покушаться на жизнь свою. Въ оной молятъ Бога "низпослашь больному духъ терпѣнія и утѣшенія; подкрѣпить его противъ покушеній, на него наступающихъ; разогнать смущеніе души его; не угасить свѣтильны, которая еще дымится и возвратить тому, для котораго онъ призывается, миръ и веселіе, его оставившіе."
   Законы на смертоубивство были весьма строги въ Англіи. Какъ надлежало преодолѣвать народной вкусъ, то и справедливо было увеличишь наказанія на преступленіе учинившееся весьма частымъ. Трупъ человѣка, которой самъ себя убилъ, таскали на боронѣ, и погребали на самомъ ближнемъ къ дому его перекресткѣ, гдѣ соединяются каналы, въ ямѣ похожей на колодезь, въ которую бросали его головою внизъ; но сіи законы не могли остановить зла, и уступили привычкѣ; нынѣ человѣка, которой самъ себя лишаетъ жизни, поучитаютъ больше за больнаго, достойнаго сожалѣнія, нежели за преступника казнь заслуживающаго. Довольствуются тѣмъ, что въ газетахъ объ немъ упоминаютъ, гдѣ сія матерія не менше другихъ сочинителямъ подаетъ поводъ не щадить своего краснорѣчія. Столь сей варварской обычай въ чести у Агличанъ! Позволяютъ писателямъ хвалить его, какъ народную добродѣтель, и за знакъ храбрости почитаютъ то, что можетъ быть въ самомъ дѣлѣ есть доказательство слабости. "Онъ наскучилъ жизнію, и изъ нея вышелъ, говорилъ одинъ отецъ, когда пришли ему сказать, что его единственной сына? утонулъ добровольно въ Темзѣ. Первое право естества есть прибавилъ онъ, искать своего добра, и убѣгать зла въ томъ, что не оскорбляетъ другова. Жизнь наша ничего въ глазахъ разума; когда мы оставляемъ наше тѣло, скидаемъ только безпокойное платье. Невольникъ стянутой въ кафтанѣ, которой ему мѣшаетъ, снимаетъ его, дабы лучше отправлять работу; и несправедливо бы было за то его наказать. Единое средство, которое нашелъ разумъ для избавленія насъ отъ нещастій человѣчества, есть то, что отвлекъ насъ отъ земныхъ предметовъ; и ежели наши страсти и заблужденія составляютъ наше нещастіе, то мы должны искать отъ оныхъ освободиться. Пока намъ хорошо жить, мы того сильно желаемъ; одно только чувствованіе крайнихъ золъ можетъ побѣдить сіе желаніе; а у всякаго человѣка съ здравымъ разсудкомъ право отрещись отъ жизни всегда предшествуетъ покушенію."
   "Подобными неосновательными умствованіями утѣшался сей безчувственной отецъ о смерти своего сына, какъ бы мы жизнію могли разполагать по нашей волѣ. Богъ насъ поставилъ въ семъ мірѣ безъ нашего согласія, какимъ же образомъ думаемъ мы безъ его отпуска отъ него изъ онаго вышній? Не значитъ ли сіе убѣгать отъ его законовъ? Не значитъ ли бунтовать противъ промысла Божія? Небо налагаетъ на насъ съ жизнію работу, которую мы исправлять должны; по какому праву можемъ мы отъ того себя уволить? Сказать: позволено дать себѣ смерть, и позволено обмануть его опредѣленіе, есть одно. Человѣкъ обязанъ обществу своимъ сохраненіемъ, своими дарованіями, своими знаніями, своимъ трудомъ, а отечеству всѣмъ тѣмъ, чего оно имѣетъ право требовать отъ гражданина.
   Ученіе и-любовь наукъ не предохраняютъ Агличанъ отъ сего нещастнаго вкуса себя изтреблять. Лѣтописи Британской учености наполнены подобными примѣрами. Я приведу только одинъ изъ нихъ о Томасѣ Кречѣ, превосходно переведшемъ стихами и прозою стихотворца Люкреція. Влюбясь въ женщину, которая не отвѣтствовала его страсти, съ отчаянія онъ удавился.
   Перемѣна климата не служитъ такъ же лѣкарствомъ на сей пагубной Шпленъ, причиняющей толикое опустошеніе въ Великобританіи. Всѣ народы признаютъ Парижъ за святилище утѣхъ и увеселеній. Тонкой воздухъ, приятность обществъ, различіе зрѣлищъ, новости, шумъ, тысячи явленій ежедневно перемѣняющихся, все сіе не въ состояніи разогнать задумчивости, снѣдающей Агличанина. Душа его, окруженная мракомъ, не умѣетъ отвориться ни для прелестей веселости, ни для трогающихъ приятносшей остроумнаго разговора.
   Въ Лондонѣ неизвѣстны всѣ сіи пользы общества. Книги суть единое увеселеніе праздныхъ людей; да и женщины, не слыша безпрестанно лести, обязаны такъ же имѣть прибѣжище къ чтенію. Всѣ прилѣпляются къ учености, потому что нѣчего инаго дѣлать, по любопытству сродному безпокойнымъ головамъ, или по нуждѣ казаться, что обо всемъ знаютъ. Сложеніе ихъ склонно къ молчанію, а молчаніе ведетъ къ ученію. Они мало живутъ и разговариваютъ между собою, а по. тому и имѣютъ нужду занимать жизнь свою чтеніемъ и сочиненіемъ книгъ. Отъ сего произходииъ, что забрасываютъ скучными произведеніями, коихъ число тѣмъ больше умножается, что въ Лондонѣ введено въ обычай переводить все печатаемое въ Парижѣ.
   По той же причинѣ любопытство у А гличанъ есть сильная страсть. Когда Ѳеодоръ, Корсиканской Король, поѣхалъ отсюда въ свой походъ, хозяинъ дома, гдѣ онъ жилъ, наскуча стеченіемъ людей желающихъ видѣть покой сего мнимаго монарха, вздумалъ не показывать оной безъ денегъ. Онъ бралъ по шелингу съ человѣка, и въ короткое время набралъ тысячу двѣсти гиней.
   Одинъ насмѣшникъ прибилъ по угламъ всѣхъ улицъ объявленіе, что въ такой то день, въ такомъ то часу, и на такомъ то театрѣ влѣзетъ человѣкъ въ бутылку назначенной величины Самые лучшіе люди въ Англіи, прельщенные страстію ко всему чрезвычайному, собрались на зрѣлище, заплатили за входъ, иногда театръ наполнился, обманщикъ вышедши, сказалъ, что ни въ одномъ кабакѣ въ городѣ не могли найти бутылку обѣщанной въ объявленіи величины, что онъ проситъ его извинить, и что готовъ деньги отдать назадъ: послѣ сего скрылся. Партеръ видя себя въ обманѣ, сбѣсился, переломалъ лавки и декораціи; а въ суматохѣ иной потерялъ шпагу, иной парикъ, иной шляпу и проч. Деньги не отданы, и мошенникъ нашелъ способъ уйти такъ, что никогда не могли его отыскать.
   Изъ всѣхъ Европейскихъ государствъ наиболѣе въ Англіи стараются быть подлинниками. Одинъ со сто тысячами доходу носитъ сукно толще своихъ служителей. Другой знатной природы ищетъ брататься съ носильщиками портшезъ, и хвастаетъ, что лучше ихъ знаетъ ихъ языкъ и обычай. Щегольскія платья, экипажи, золотыя вещи, духи, особой разговоръ, мало разума, много болтанья составляютъ Французскаго петиметра. Вообще думаютъ, что Лондонскіе суть смѣшныя копіи нашихъ; но ошибаются. Короткой парикъ безъ пудры, цвѣтной платокъ на шеѣ, матрозской камзолъ, толстая и узловатая палка, грубой голосъ и разговоръ, подражаніе нравамъ самой подлой черни: вотъ Аглинской петиметръ!
   Многіе почитаютъ сіи странности славнымъ слѣдствіемъ Британской вольности, и больше ихъ летитъ казаться чрезвычайными, нежели быть разсудительными. Самые мудрецы иногда ошибаются, когда вещь имъ представляется съ нѣкоторой стороны. Одинъ Лондонской житель, не имѣющій дѣтей, оставилъ въ духовной все свое имѣніе бѣднымъ; сей поступокъ, которой хотя самъ по себѣ достоинъ похвалы, былъ прославляемъ больше мѣсяца во всѣхъ печатныхъ листахъ единственно для сихъ только странныхъ словъ: "а наслѣдниками моими дѣлаю тѣхъ, кто имѣетъ голодъ, кто имѣетъ жажду, кто ходитъ нагъ и проч...
   Одинъ человѣкъ, прыгая чрезъ ровъ, и выломя ногу, другую отрѣзалъ; ибо любилъ, чтобы у него все было равно. Сіе такъ же возвѣщено въ газетахъ, и принято съ удивленіемъ, которое не безъ прибыли для него обошлося.
   Вообще Агличанъ не столько трогаетъ истинное и прекрасное, какъ странное и сумасбродное. При Карлѣ II. неприятели Графа Данби хотѣли судить его въ палатѣ Перовъ; Графъ Канарванъ чрезвычайною и неожидаемою рѣчью отвратилъ сію тучу: "Милорды, говорилъ онъ, я знаю худыя слѣдствія преслѣдованій сего рода и пагубной конецъ тѣхъ, кои ихъ чинили, Я бы могъ привесть многіе древніе примѣры, но не пойду далѣе правленія Елисаветы. Въ ея время Графъ Ессексъ былъ преслѣдуемъ Валтеромъ Ралеигомъ, и вы знаете, что случилось съ Валтеромъ Ралеигомъ; Милордъ Баконъ гналъ Валтера Ралеига, и вы знаете, что случилось съ Милордомъ Байономъ. Герцогъ Букингамъ гналъ Милорда Бакена, и вы знаете, что случилось съ Герцогомъ Букингамомъ. Графъ Страффордъ гналъ Герцога Букингама, и вы знаете, что случилось съ Графомъ Страффордомъ. Гарри вамъ гналъ Графа Страффорда, и вы знаете, что случилось съ Гарри Ваномъ. Канцлеръ Гидъ гналъ Гарри Вана, и вы знаете, что случилось съ Канцлеромъ Гидомъ. Графъ Данби гналъ Канцлера Гида, что случится съ Графомъ Данби? Сіе мы узнаемъ чрезъ ваше рѣшеніе; въ ожиданіи пускай выступитъ тотъ, кто хочетъ гнать Графа Данби; и мнѣ не трудно будетъ предсказать ему, что съ нимъ случится... Послѣ сей странной рѣчи Герцогъ Букингамъ, которой совсѣмъ приготовился къ наступленію, пришедъ въ смущеніе и изумленіе, вскричалъ: "сей человѣкъ вдохновенъ!" и дѣло такъ осталось.
   Безразсудная страсть биться объ закладъ есть такъ же народной вкусъ, котораго самые премудрые Великобританскіе законы не могли еще изкоренить. Многіе Парламентскіе акты при Карлѣ II. и Королевѣ Аннѣ объявляютъ уничтоженными всѣ заклады выше десяти гиней, и сказано, что заплатившіе ихъ могутъ судомъ искать возвращенія; но таковые суды рѣдки и законы худо исполняются. Удивительнѣе всего пышность, съ каковою многіе Агличане объявляютъ о себѣ, что они бились о всемъ своемъ имѣніи. Часто дѣло идетъ о вещахъ смѣшныхъ, какъ на примѣръ, пройдетъ ли гусь прямо по дорогѣ нѣсколько миль; скорѣе ли дойдетъ до извѣстнаго мѣста человѣкъ на четверенькахъ, или лошадь пятясь задомъ. Одинъ молодой Лордъ хвалится, что бѣгаетъ столь же скоро и долѣе еще, нежели наилучшая въ Англіи лошадь или бѣгунъ; и когда ударится объ закладъ, приготовляется пущаніемъ себѣ крови, сильными потовыми и другими лѣкарствами, и симъ образомъ, теряя здоровье, приобрѣтаетъ славу перваго въ государствѣ скорохода. Другой бьется о тысячѣ гинеяхъ, что онъ въ двадцать девять дней сряду проскачетъ двадцать девять тысячъ Аглинскихъ миль на двадцати девяти лошадяхъ, посадя одного человѣка, танъ что каждая лошадь пробѣжитъ сто миль на день. Доброе дворянина мнѣніе о своей лошади часто ему стоитъ доброй половины доходовъ съ его деревень. Мастеровой охотно отваживаетъ плоды многихъ лѣтъ своихъ трудовъ; иногда бьется о десяти луидорахъ такой, у котораго ничего не останется, ежели ихъ проиграетъ. Образа, утверждать вещь по Аглински есть: "десять противъ одного, что это правда.
   Привыкнувъ считать возможности по произшествіямъ зависящимъ отъ политики и торговли, Агличане слѣдуютъ сей привычкѣ даже въ игрѣ и закладахъ. Стараются проникнуть въ оныхъ начала самыя сокровеннѣйшія, и узнать прибыли и потерю игрока во всѣхъ случаяхъ. По чему игра у нихъ есть больше ученіе, нежели увеселеніе, и они требуютъ совѣта у такихъ, кто наиболѣе прославился въ семъ родѣ. Имѣютъ таблицы, въ коихъ вычислены всѣ возможные случаи; у кого память. коротка, тотъ носитъ ихъ въ карманѣ.
   Сіи подробности о разумѣ, нравахъ и сложеніи Агличанъ занимали разговоръ во весь обѣдъ. Хозяинъ трактира пришелъ по обычаю только для угощенія, для принятія нашихъ привѣтствій о хорошствѣ блюдъ, и для питья съ нами пунша и Французскаго вина. По всѣмъ дорогамъ ведущимъ къ большимъ городамъ есть преизрядные трактиры, гдѣ все чисто и изобильно; но постели дурны и содержаніе дорого. Какъ дворянство ѣздитъ почти всегда въ публичныхъ каретахъ, или на своихъ собственныхъ лошадяхъ, то и поставляетъ себѣ за честь платить по сравненію съ своею знатностію и чиномъ.
   Выѣхавъ изъ города Рочестера, имѣли мы на правой рукѣ Темзу, которой берега покрыты прелестною зеленью, усажены, но безъ порядка, превеликими деревьями. Фелуки, купеческія суда, военные корабли идутъ величественно вверхъ и внизъ по сей рѣкѣ, гдѣ мачиты и паруса съ зеленью перемѣшиваются весьма приятнымъ образомъ.
   Время было сѣнокосное. Въ первой разъ траву косятъ въ Маіѣ. Равноденственные дожди, обыкновенно падающіе въ Англіи, приуготовляютъ второй сѣнокосъ, а за симъ слѣдуетъ третій, ежели осень благополучна. Сѣно мелко, слабо и весьма мягко. Арендаторы кладутъ его въ стоги на дворахъ своихъ. Сей способъ сберегаетъ у нихъ расходъ на строеніе сараевъ, какъ то чинится въ другихъ мѣстахъ. Тонкость и влажность воздуха, на которомъ оно лежитъ, намащатотъ его нѣкоторымъ образомъ, и составляютъ тѣло, которое рѣжется перпендикулярно, ширѣ или уже, смотря по нуждѣ. Слои будучи по томъ раздѣлены поперегъ, составляютъ родъ мелкихъ сноповъ, кои гораздо лучше варятся въ желудкѣ, нежели охапки обыкновеннаго сѣна; но не столь они сытны. Агличане думаютъ, что тѣмъ выигрываютъ, или по тому, что чрезъ сей способъ кошенія больше получаютъ сѣна, или что лошади отъ него здоровѣе, и долѣе сохраняютъ силу и легкость.
   Отъ Рочестера до Лондона, куда прибыли ночью, ѣхали мы по землѣ мѣловой и песочной, а по сторонамъ часто попадался кустарникъ, такъ называемой Община. Оставляютъ сіи куски бѣднымъ всякаго общества, которые судя по толстотѣ и густотѣ кустарника. должны быть очень рѣдкивъ семъ округѣ.
   Я есмь и пр.

Конецъ

Шестагонадесять Тома.

   

РЕЕСТРЪ

собственныхъ именъ и вещей примѣчанія достойныхъ содержащихся въ семъ шестомнадесять томѣ.

   Августинъ св.
   Аглинской потъ, болѣзнь
   Агличане
             Вкусъ
             Вольность
             Воспитаніе
             Игра
             Заклады
             Любовь отечест.
             Любопытство
             Независимость
             Ненависть къ французамъ
             Нравы
             Петиметры
             Порядокъ
             Путешествія
             Раздѣленіе
             Самоубивство
             Странность
             Страсти
             Угрюмость
             Учтивость
             Храбрость
   Агличанки
             Деревенскія
             Моды
   Адиссонъ, писатель
             Исторія
             Сочиненія
   Адрессы
             Начало
   Азбіонъ
   Алжернонъ
   Аликсъ Піерсъ
   Алфредъ, Король
   Англезей, островъ
   Англиканская церковь
             Исторія
   Англія
             Болѣзни
             Войско
             Вѣра
             Газеты
             Гептархія
             Города
             Графства
             Деревья
             Дороги
             Доходы
             Духовенство
             Женщины
             Завоеваніе
             Законы
             Земледѣліе
             Имена
             Исторія
             Конституція
             Королевы
             Короли Лѣса
             Любовь къ отечеству
             Министерст.
             Моды
             Народъ
             Населеніе
             Науки
             Начало
             Независимость
             Ненависть къ французамъ
             Почести
             Нравы
             Общины
             Парламентъ
             Партіи
             Перемѣны
             Петиметры
             Писатели
             Побѣды
             Подати
             Покушенія на Англ.
             Политики
             Почта
             Правленіе
             Придворные
             Примасъ
             Произрастенія
             Раздѣленія
             Секты
             Стихотворцы
             Стѣна
             Сѣнокосы
             Театры
             Типографіи
             Торговля
             Трактиры
             Фабрики
             Художества
             Чернь
             Языкъ
   Англо-Саксонское правленіе
   Англы, народъ
   Анжевины
   Анна Австрійская
   Анна Буленъ, Корол.
             Исторія
             Смерть
   Анна Клевская, Королева
             Исторія
             Правленіе
             Смерть
   Анна, Королева
   Антигаликаны
   Арбитры
   Ариѳметика осязательная
   Аріане, секта
   Аркадія, повѣст:
   Артуръ Полков.
   Астрея, повѣст:
   Баконъ, Канцлеръ
   Барклей, писатель
   Бедфортъ, Герцог.
   Бекетъ Томасъ
   Библіотеки
   Били
   Блейнгеймъ, замокъ
   Болинброкъ, писат.
   Болтунъ, сочинен.
   Больницы
   Болѣзни, потъ
             Шленъ
   Бомонтъ, писат.
   Ботвель
   Брадлей, математ.
             Исторія.
   Бретанія
             Арморическая
             Великая, см. Англія
             Исторія
             Королевства Короли
             Бретоны
             Бунты
             Воины
             Вѣра
             Жилища
             Обычаи
   Брокъ, стихотв.
   Бромъ, сочин.
   Букингамъ, Герцо.
   Бутлеръ, стихотв.
   Бучананъ, писанъ
   Валлеръ, стихотв.
   Валлисъ, астрономъ Валполь
   Варвикъ, Графъ
   Великій Адмиралъ
   -- -- -- Маршалъ
   Верхняя палата
   Вессексъ, королевст.
   Вестминстеръ
             Зала
   Виги
             Исторія
             Начало
   Вильгелмъ, завоеватель
             Побочный
             Рыжій
             III.
             Исторія
   Вилліеръ
   Вилмотъ, стихотв.
   Война Агеловъ, сочин.
   Волсей, Кардиналъ
   Воодвиллъ, Елисав.
   Вортижернъ, Полков.
   Воры
   Восхищеніе, ода
   Habeas corpus, законъ
   Газеты
   Галлей, астрономъ
   Галлесъ, физикъ
   Гарвей, медикъ
   Гарлей
   Гаррикъ, комедіантъ
   Гартъ, стихотв.
   Гей, писат.,
             Сочиненія
   Генжистъ, Полков.
   Генрихъ I.
             II.
             III.
             IV.
             V.
             VI.
             VII.
             VIII.
             Жены
             Исторія
             Проклятіе
             Смерть
   Георгій I. ]
             Заговоръ
             Происхожденіе
             II.
   Гептархія
   Гилдинги лошади
   Глочестерской, Герцогъ
   Говардъ, Королева
             Исторія
   Говарды
   Гонорій, Императоръ
   Гоокъ
   Горса, Полков.
   Готтетъ
   Грасгамъ
   Гре, Іоанна
   Грей, рыцарь
   Григорій Великій
   Гудибрасъ, поэма
   Гуксамъ, медикъ
   Гунтерѣ -- -- --
   Гюмъ, писат.
   Гючинсонѣ, профес.
   Данби, Графъ
   Дарвентватеръ, Графъ
   Датчане
   Денарій св. Петра
   Денгамъ, писат.
   Депутаты
             Выборъ
             Число
   Деревни
   Докторы
   Д'Орлеанъ, историкъ
   Дороги
   Дорожныя кареты
   Доходы
   Дриденъ, стихотв.
             Сочиненія
   Друиды
   Дуврѣ, городъ
             Рѣдкости
   Дунціада, поем.
   Дюваль, разбойникъ
   Дюнкеркъ, городъ
   Егбертъ, Король
   Едгардъ
   Едуардъ, Князь
   Едуардъ I.
             II.
             III.
             IV.
             V.
             VI.
                       Исторія
                       Смерть
   Елисавета, Королева
             Власть
             Вѣра
             Дѣла
             Исторія
             Любовь
             Политикъ
   Ентелбертъ, Король
   Епископитяне
   Исторія
   Ессексъ, Графъ
   Исторія
   Ессексъ, королевство
   Ест-англія, королевст.
   Жанъ Денисъ, докто.
   Журналы
   Законы
   Земледѣліе
             Книги
   Земледѣльцы
   Зритель, сочиненіе
   Изгнаніе Адама, сочин.
   Изгнанники Француз.
   Историки:
   Іоанна д` Аркѣ
   Іоаннѣ, Безземельной или безпомѣстной
   Іонсонъ, писатель
   Іорскской Герцогъ
   Iаковъ I.
   Дѣти
   Исторія
   Любимцы
   Самовластіе
   Іаковъ II.
   -- -- III.
   Іюлій Аірикола
   Кавалерѣ де Сенъ Жоржъ
   Кавалеры
   Казначей Великой
   Кальвинисты
   Кале, городъ
   Калигула, Импер.
   Канторбери, городъ
             Архіерей
             Соборъ
   Канутъ, Король
   Канцлеръ
   Карактакъ, Полков.
   Карлъ I.
             Заключеніе
             Казнь
             Правленіе
             Статуя
             Судъ
   Карлѣ II.
             Бракъ
             Поведеніе
             Смерть
             Статуя
             Учрежденія
   Карръ
   Катерина Аррагонская
   Католики
   Катоновы письма
   Кентѣ
   Клавдій, Импер.
   Кларендонъ, Граф.
             Писатель 1
   Кларенцъ, Герцогъ
   Кларке, писатель:
   Ковлей, стихотв.
   Комедіи
   Конгревъ, писат.
   Конскіе заводы
             Заклады
             Законы
             Лошади
             Ристанія
   Конституція
   Конформисты
   Королевы
   Короли
   Король
             Власть
             Гвардія
             Доходы
             Неуваженіе
             Одежда
             Придворные
             Расходы
             Рѣчи
             Столъ
   Королевщики
   Кранмеръ, Епископ.
             Смерть
   Кромвель
             Власть
             Исторія
             Нравъ
             Поведеніе
   Круглыя головы
   Кудвортъ, писатель
   Кулашной бой
             Исторія
   Куллоденъ
   Кулей, сочин.
   Куртене
   Лажеръ
   Лазъ, полковн.
   Ламаншъ, каналъ
   Ламбетовы палаты
             Библіотека
   Ландовнъ сочин.
   Ланкастерской домѣ
   Ланкастеръ, Герцогъ
   Латимеръ, Баронъ
   Ле, стихотв.
   Левантская торговля
   Лейчестеръ, Графъ
   Liste civile
   Локкъ, писатель
   Лондонская башня
   Лондонъ
             Пожаръ
   Лошади
   Лѣкарская наука
   Маклоринъ, матем.
   Малборургъ, Герцогъ
             Исторія
   Мандевиль, докторъ
   Мануфактуры.
   Маргерита, Андегавская
             Нещастія
   Марія, Королева
             Бракъ
             Исторія
             Смерть
   Марія Стуардъ
             Бракъ
             Исторія
             Смерть
   Математика
   Матильда, Королева
   Машины лѣтучія
   Меадъ, медикъ
   Медва, рѣка
   Медицина
   Мерлинъ, волшебникъ
   Мерсія, королевство
   Метафизика!
   Милтонъ, стихотв.
             Сочиненія
   Министерство
   Миръ, сочиненіе
   Мона, островъ
   Монахи
   Моноѳелиты, секта
   Монро, медикъ
   Монтегю, стихотв.
   Монтмутъ, Герцогъ
   Морганъ, еретикъ
   Мортимеръ,
   Мортонъ, Канцлеръ
   Надменность
   Накрой-огонь, законъ
   Науки
   Нев-Маркетъ, дерев.
   Независимые, секта
   Ненависть къ Франц.
             Причины
   Непобѣдимой флотъ
   Неронъ, Импер.
   Нещастія Давида, поэма
   Нигдисдаль, Граф.
   Нижняя палата
   Новеръ
   Нормандцы
             Языкъ
   Нортумберландъ, королевство
   Оберъ гофмейстеръ
             Камергеръ
   Объявленія
   Общество Лондонское
             Должности
             Члены
   Общества
             Нравовъ
             Пѣня
   Община
   Овцы
             Законы
   Оксфортской университетъ
   Олаусъ, Король
   Оранской Князь
   Ораторъ
             Должность
   Ордены
             Бани
             Круглова стола
             Подвязки
             Репейника
   Орлеанъ д` пропов.
   Осторій, полковод.
   Отвай, стихотворецъ
   Отчаяніе
   Палата Перовъ
   Палата верхняя власть
   Палата Нижняя
             власть
   Парламентъ
             Арбитры
             Били
             Власть
             Голоса
             Депутаты
             Дѣла
             Имя
             Канцлеръ
             Мѣсто
             Начало
             Обряды
             Одежда
             Ораторъ
             Перемѣны
             Подкупы
             Присяга
             Производство дѣлѣ
             Раздѣленіе
             Созываніе
             Члены
   Парнель, стихотв.
   Паррѣ, Королева
             Исторія
   Пелагіане, секта
   Пелагіанисмъ
   Пелагій, еретикъ
   Переводчики
   Переводы
   Періодическія сочиненія
             Имена
             Начало
             Польза
   Перкинъ, Жидъ
   -- -- мъ
   Перство
   Петиметры
   Пикты, народъ
   Писатели
   Плантаженеты
             Имя
             Конецъ
   Поатіе, городъ
   Политика
   Политики
   Помѣщики!
             Любовь къ нимъ
   Попе, стихотв.
   Пороховой заговоръ
   Потерянной рай, поэма
   Празднованіе Воскренья
   Правознаніе
   Праздники
   Презбитеріяне
   Преліяніе крови:
   Престонъ городъ
   Претендентъ
             Исторія
   Придъ, полковникъ
   Принглъ, медикъ
   Пріоръ, стихотв.
   Произрастенія:
   Проповѣдники
   Протестанты
   Пуритане, секта
   Разбойники
             Имя
             Наказаніе
   Повѣсти
   Рапинъ тоирасъ
   Реафенъ, знамя
   Рива, докторъ
   Ристаніе
   Ричмондъ, Графъ
   Ришардсонъ, писат.
   Рихардъ, покровит.
   Рихардъ II.
             III.
   Рихардъ, Львиное сердце
   Робертъ дьяволъ
             Князь
   Розамонда
   Розы
             Бѣлая
             Красная
   Романы
   Рочестеръ, город.
   Саксонцы, народѣ
             Духовенство
             Законы
             Правленіе
             Степени
   Салисбури, Графиня
   Сандисъ, сочин.
   Самоубивство
             Законы
             Разсужденіе
   Саркоѳей
   Саудерсонъ, матем.
   Светоній, Римлян.
   Свифтѣ, писат.
   Сеймуръ, королев.
             Смерть
   Сенешалъ
   Сиденгамъ, медикъ
   Сидней, писат.
   Симнелъ, хлѣбникъ
   Симеонъ, математ.
   Скотоводство
   Солонина
   Спенсеръ, стихотв.
             Сочиненія
   Спея, рѣка
   Стангопъ, Лордѣ
   Стеель, писат.
   Стефанъ де Блоа
             Король
   Стирлингъ, стихот.
   Стихотворцы
             Увѣнчанной
   Стуарды
   Стура, рѣка
   Сукна
   Суссексъ, королев.
   Сутернъ, сочин.
   Танетъ, островъ
   Театры
   Теста, клятва
   Тиллотсонъ, пропов.
   Типографіи
             Вольность
             Злоупотребленіе
             Польза
             Сатиры
   Тирелль, франц.
   Тирконель Лордъ
   Товарищества
             Полуденное
             Торговые
             Число
   Томасъ Морусъ, Канцлеръ
   Томасъ св.
   Томсонъ, стихотворецъ
   Торисы
             Исторія
             Начало
   Труссель, пропов.
   Тудоры
   Тулль, писатель:
   Тюрпинъ, разбойникъ
   Увѣнчанной стихотворецъ
   Университеты
   Утопія, сочиненіе
   Ученые люди
   Ученые языки
   Фабрики
             Шерстяныя
   Фаркгаръ, сочин.
   Фелуки, суда
   Ферфаксъ, писатель
   Физика
   Филипсѣ, стихотв.
   Филипъ II.
   Финикіяне
   Фіелдингъ, писатель
   Фламстедъ, астрономъ
   Флечеръ, писат.
   Французы
   Фреиндъ, медикъ
   Френчьдогъ
   Фулкъ
   Хартія Великая
   Художества
   Царица Волшебницъ
             поэма
   Ценовитяне, секта
   Цесарь Іюлій
   Чатамъ, село
   Чауцеръ, стихотворецъ
             Исторія
             Сочиненія
   Чезелденъ, лѣкарь
   Черной Князь
   Шаверель
   Шарпъ, лѣкарь
   Шафтерсбюри городъ
   Шекспиръ, стихотворъ
   Шерифы
   Шмитъ, математикъ
   Шотландія
   Шотландцы
   Шиленъ, болѣзнь
   Эстампы или Картины
   Юнгъ, писатель
             Жизнь
             Сочиненія
   Языкъ
             Исторія
             Начало
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru