Ла-Порт Жозеф
Всемирный путешествователь, или Познание Стараго и Новаго света... Том двадцать шестой

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Le voyageur françois, ou la connoissance de l`ancien et du nouveau monde.
    Перевод Якова Булгакова.
    Письмо 339. Дорога из Рима в Неаполь.
    Письма 340--346. Город Неаполь.
    Письма 347--348. Окружности Неаполя.
    Письма 349--350. Королевство Неаполитанское.

   

ВСЕМИРНЫЙ
ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ,
или
ПОЗНАНІЕ
СТАРАГО и НОВАГО СВѢТА,
то есть:

ОПИСАНІЕ
всѣхъ по сіе время извѣстныхъ земель въ четырехъ частяхъ свѣта,
содержащее:
каждой страны краткую исторію, положеніе, города, рѣки, горы; правленіе, законы, военную силу, доходы, вѣру ея жителей, нравы, обычаи, обряды, науки, художества, рукодѣлія, торговлю, одежду, обхожденіе, народныя увеселенія, доможитіе, произрастенія, отмѣнныхъ животныхъ, звѣрей, птицъ, и рыбъ, древности, знатныя зданія, всякія особливости примѣчанія достойныя, и пр.

изданное
Господиномъ Аббатомъ де ла Портъ,
a
на Россійскій языкъ
переведенное съ Французскаго.

ТОМЪ ДВАДЕСЯТЬ ШЕСТЫЙ.

   

ИЗДАНІЕ ТРЕТІЕ.
ВЪ САНКТПЕТЕРБУРГѢ.
Въ Типографіи Ивана Глазунова.
1815 года,

   
   Вновь напечатано со втораго изданія, по одобренію преждебывшей Санктпетербургской Цензуры, данному Октября 16 дня 1798 года.
   

ОГЛАВЛЕНІЕ

Писемъ, содержащихся въ семъ двадесять шестомъ Томъ.

   339. Дорога изъ Рима въ Неаполь
   340. Городъ Неаполь.
   341. Продолженіе.
   342. Продолженіе.
   343. Продолженіе.
   344. Продолженіе.
   345. Продолженіе.
   346. Конецъ.
   347. Окружности Неаполя.
   348. Конецъ.
   349. Королевство Неаполитанск.
   350. Конецъ.
   

ВСЕМІРНЫЙ ПУТЕШЕСТВОВАТЕЛЬ.

   

ПИСМО СССХХХІХ.

Дорога изъ Рима въ Неаполь.

   Пребываніе мое въ Римѣ, Государыня моя, произвело во мнѣ сильное впечатлѣніе. Воспоминовеніе великихъ произшествій, въ семъ городѣ случившихся; гордость, величество древнихъ его жителей, наложившихъ оковы на свѣтъ, и обогатившихся его добычами; правленіе скромнѣйшее, но безпечнѣйшее, кое онъ имѣетъ въ Христіанскомъ мірѣ; все увеличило мои мысли, возвысило мою душу, и вовсе теченіе дальныхъ и долговременныхъ моихъ путешествій не испыталъ я ни единожды подобнаго восторга.
   Обыкновенная почтовая дорога, по коей отправился я въ Неаполь, могла питать, во мнѣ таковое чувствованіе. Она лежитъ. недалеко отъ древней Аппіанской дороги. Сей путь столь прекрасной, столь всегда людной, простирался до Бриндизи, откуда отправлялись моремъ въ Грецію и въ блаженную. Кампанію, изпещренную наивеликолѣпнѣйшими загородными домами, кои наперерывъ строили въ ней Римляне, привлекаемые плодородіемъ земли и пріятностію климата. Повсюду видѣлъ я еще остатки ихъ великолѣпія. Дорога, выходя изъ Рима, обстроена на нѣсколько миль, и особливо по правую руку, многими древними памятниками, вои. кажется, не иное что были, какъ, гробницы. Прежде одѣты оныя были мраморомъ; или прекрасными каменьями, нынѣ лишены всѣхъ своихъ украшеній, и взору представляютъ только безобразныя громады. Далѣе возвышаются водоводы, протянутые по пріятной равнинѣ, и производящіе въ виду пріятное дѣйствіе. Отъ построенія ихъ считаютъ двѣ тысячи лѣтъ, а они еще въ прахъ не обратились. Правда, что во многихъ мѣстахъ развалясь, не доставляютъ уже Риму воды. Построеные подлѣ оныхъ Сикстомъ пятымъ служатъ нынѣ въ сему опредѣленію; но съ небольшею починкою въ каждые сто лѣтъ можнобъ было старые охранить отъ опустошенія времени, и соблюсти ту прочность, каковую Римляне умѣли давать своими зданіямъ.
   Ларичча, Кастель-Гандолфо, его озеро, городъ Албано, и безпрестанно видимыя мною то вблизи, то вдали, древнія развалины, приводили мнѣ на память множество мѣстъ изъ Римской Исторіи. Я имѣлъ при себѣ Гораціевы стихотворенія, всегда составлявтія мою забаву. Я читалъ пятую сатиру первой книги. въ которой описываетъ онъ свой путь изъ Рима въ Бриндези, ѣдучи по Аппіанской дорогѣ. Колико сіе чтеніе меня тогда трогало! Я видѣлъ тѣ самыя мѣста, о которыхъ онъ говоритъ. Я веселился, сравнивая имена, кои имѣли они въ его время, съ нынѣшними ихъ именами, древнее ихъ состояніе съ нынѣшнимъ состояніемъ. Сіе было для меня изобильнымъ источникомъ размышленіи. Вмѣсто богатства, вмѣсто неограниченной роскоши, вмѣсто безчисленнаго наблюденія, видны нынѣ запущенныя и неразработанныя поля, малое число деревенскихъ жителей, покрытыхъ отрепьями нищеты, шатающихся посреди остатковъ славы ихъ предковъ. Какая странная перемѣна! И какъ можетъ статься, что безпрерывное воспоминовеніе о людяхъ, кои во всѣхъ родахъ произвели толико великихъ дѣлъ, не возбуждаетъ прилежанія, не ободряетъ трудолюбія въ обитателяхъ тѣхъ-же самыхъ мѣстъ.
   Я не отважусь сказать, что таковыя размышленія приходятъ на мысль точно въ Веллетри. Хотя сей древній городъ Волсковъ, лежащій отъ Рима въ семи или осми миляхъ, не походитъ на то, что былъ прежде, но можетъ еще возбуждать любопытство въ путешествующемъ. Онъ заключаетъ въ себѣ многія древнія развалины, лежитъ на пріятной и хорошо обработанной высотѣ; а сіе, соединяясь съ чистымъ воздухомъ, освѣжаемымъ множествомъ изобильныхъ водобоевъ, привлекаетъ въ него на время виллежіатуры (или лѣтняго житья) не мало жителей изъ Рима. Домы хорошо построены. Жинетіевы палаты, принадлежащія нынѣ Князю Аанцеллотію, моглибъ послужить украшеніемъ и въ большихъ городахъ. Построены они Лунгіемъ, славнымъ Архитекторомъ. Видны въ нихъ огромная мраморная лѣстница, и великое множество статуй и древностей. Садъ, простирающійся, сказываютъ, на десять верстъ, почитается за наилучше расположенной во всей Италіи. Мѣдная статуя Урбана VIII, вылитая Кавалеромъ Берниномъ, и весьма похожая на находящуюся на гробницѣ сего Папы въ церкви Св. Петра въ Римѣ, конечнобъ украсила главную въ Веллетри площадь, естьлибъ по странному и непростительному вкусу не поставили сію совершенную работу въ одномъ глухомъ закоулкѣ. Прочіе народные памятники мало примѣчанія достойны, что касается до Епископскаго престола, оной знатенъ съ того времени, какъ присоединенъ къ нему престолъ Остіи, которая нынѣ есть деревня почти-совсѣмъ разоренная, хотя и служитъ титуломъ старшему Кардиналу Священной Коллегіи.
   Нѣтъ ни одного жителя въ Веллетри, которой бы не сказалъ вамъ, что городъ ихъ былъ почтенъ рожденіемъ Августа. Ежелибы вы захотѣли вывести ихъ изъ сего заблужденія, моглибъ отвѣчать имъ, что фамилія его была подлинно родомъ изъ Веллетри, и занимала первыя мѣста въ правленіи; но Светоній говоритъ точно, что. Августъ родился въ Римѣ, въ около днѣ горы Палатинской, что до меня касается, я не имѣя ни малаго желанія убавить у нихъ спѣси, коею они заражены, почитая себя земляками столь могущаго Императора, оставилъ ихъ въ ономъ ложномъ мнѣніи, и старался навѣдаться на мѣстѣ объ обстоятельствахъ произшествія довольно важнаго, случившагося въ наше время въ Веллетри.
   Оное воспослѣдовало по случаю послѣдней войны между Бурбонскимъ и Австрійскимъ Домами. Гишпанцы, подъ командою Графа Галка, принуждены были послѣ баталіи въ Кампо-Санто. которую имѣли въ 1743 съ Имперцами, удалиться въ Неапольское Королевство. Донъ Карлосъ) сидѣвшій тамъ на престолѣ отъ десяти лѣтъ, вышелъ къ нимъ на встрѣчу съ знатнымъ корпусомъ, принялъ надъ арміею команду, и расположился лагеремъ въ окружностяхъ Веллетри. Отступленіе Гишпанцовъ привлекло въ сіи мѣста Имперцовъ, коими предводительствовалъ. Князь Лобковичъ. Ночью 20 Августа тогожъ года, сей Генералъ отрядилъ отъ своей арміи деташементъ, для нечаяннаго нападенія на лѣвое крыло союзныхъ, стоящихъ, близь города войскъ,.Съ начала успѣхъ соотвѣтствовалъ надеждѣ. Король принужденъ былъ бѣжать съ крайнею поспѣшностію изъ дома, гдѣ" жилъ, и Имперцы прорвались даже въ городъ; но благоразуміе и хладнокровіе Коммеяданта спасло Веллетри. Онъ вышелъ на встрѣчу въ Гецералу деташемента, подчивалъ его шоколадомъ, и старался его удержать, давая симъ способомъ время четы-ремъ тысячамъ Неаполитанскаго войска подоспѣть на помощь. Они заняли силою ворота, гдѣ-находился слабой караулъ, гнали непріятеля изъ улицы въ улицу, и принудили сдаться военноплѣннымъ и съ самимъ Генераломъ. Примѣтнѣе всего, что сія перемѣна совершилась вытри или четыре часа, и почти не пролито крови. Неудача: принудила Имперцовъ возвратиться въ Ломбардію. Король Неаполитанской гнался за ними до самаго Рима, поцѣловалъ тамъ ноги Бенедикту XIV, и отдавъ команду Графу Гажу, возвратился въ свое владѣніе.
   Въ недалекомъ разстояніи отъ Веллетри, ѣдучи въ Неаполь, начинаютъ быть чувствительны испаренія Понтинскихъ болотѣ и худое качество воздуха. Столько разсказываютъ о вредности сихъ испареній, столько васъ устрашаютъ многочисленными примѣрами особъ, которыя умерли отъ того, что заснули въ каретѣ во время дороги до Террацины, что неблагоразумно бы было хотѣть то пренебречь, или остановиться, особливо ежели случится быть въ пути въ іюнѣ, или Октябрѣ мѣсяцахъ. По сей причинѣ спѣшилъ я скорѣе проѣхать столь опасное мѣсто, а сіе помѣшало мнѣ свернуть съ дороги верстъ на пятнадцать, въ небольшой горрдокъ Rope, гдѣ находятся драгоцѣнные остатки древности, между прочимъ два храма, одинъ посвященной, сказываютъ, Геркулесу, другой Кастору и Поллюксу, Я только глазами окинулъ Сермонетти, столицу Герцогства сего имени, а въ старину нарочитой городъ Волсковъ, подъ именемъ Сулмо. Я такимъ же образомъ; но съ соболѣзнованіемъ видѣлъ Toppe д'Рстура, Астурову башню, при устьѣ рѣки сего имени. Въ старину былъ тутъ небольшой портъ, гдѣ Цицеронъ сѣлъ на судно, дабы ѣхать въ домъ свой въ Форми, въ тотъ день, когда его убили, Въ томъ же мѣстѣ находятся развалины одного стараго замка, принадлежавшаго Франджипанамъ, Римскимъ Баронамъ, весьма извѣстнымъ въ прежнія времена, и въ которомъ несчастной Конрадинъ, преслѣдуемый войсками Карла д'Анжу, взятъ однимъ изъ оныхъ Бароновъ..
   Но когда я былъ близь развалинъ, почитаемыхъ за городъ, très tabernæ (три корчмы), о коемъ говоритъ ее. Павелъ въ Апостольскихъ Дѣяніяхъ, сказали мнѣ, что ежели сворочу я съ большой дороги въ Сехе, старинную Сетію, столицу Волсковъ, лежащую, на крутыхъ утесахъ, то съ вершины одной горы, недалеко оттуда стоящей, называемой гора Музѣ, могу обозрѣть всю обширность Понтинскихъ болотъ. Желаніе ихъ видѣть и о нихъ судить заставило меня предпріять сей объѣздъ тѣмъ паче, что на горахъ, какъ меня увѣрили, нѣтъ опасности, происходящей отъ испареній.
   Пріѣзжаю я въ Сезе и не нахожу въ семъ маломъ и бѣдномъ городкѣ ничего любопытнаго, кромѣ одной картины славнаго Ланфранка въ церкви Францискановъ. Она представляетъ сонъ или видѣніе Св. Франциска, и увѣряютъ, что давали за нее 60, 000 ливровъ и копію, сдѣланную Карломъ Маратомъ. Спрашиваю я, нѣтъ ли какого ученаго человѣка въ городѣ?.. Ведутъ меня къ одному Диктору. Въ немъ нашелъ я человѣка разумнаго, знающаго свое ремесло; имѣющаго вкусъ ко древностямъ и великое удобство изъясняться съ тѣмъ жаромъ, роимъ Италіянцы оживляютъ свой разговоръ. Едва успѣлъ я ему сообщить главное намѣреніе, приведшее меня въ Сезе, какъ онъ съ радостію взялся вести меня на гору Музъ. Прибывъ на вершину оной, ахъ Г. Докторъ! сказалъ я ему, какое великолѣпное зрѣлище! Изобильныя и разпестренныя поля, городъ..и деревни, видимые вдали, подъ ногами, нашими, сіи пространныя болота; вся сія картина кончится безконечностію моря.
   Ахъ! отвѣчалъ онъ, вы видите только плачевные остатки и развалины. Было такое время, когда сія страна, возбуждающая еще ваше вниманіе, представляла многочисленному народу всѣ выгоды, всѣ пріятности, какія только вообразить можно. Покрыта она была, преизобильнѣйшими жатвами. Повсюду представлялись великолѣпные города. На сей землѣ, почти покрытой водами, возвышался городъ Помеція, давшій имя свое всему окружному околодку, и отъ коего, произошло названіе Потинскихъ болотъ. Посреди наилучшихъ положеній знатные Римляне имѣла загородные домы, украшенные наирѣдчайшими работами художествъ. Видны еще оныхъ развалины, и имена, коими называются нѣкоторыя мѣста, доказываютъ, что Помпоніи, Аттики, Антоніи, Корнеліи, Цесари, Августы, Мецены, Сенны, Вителліи, пріѣзжали туда искать отдохновенія по многихъ и важныхъ упражненіяхъ. Сіи Сезенскіе пригорки, нынѣ столь запущенные и ничего не производящіе, славились въ старину виноградами, въ коихъ дѣлалось то превосходное вино, извѣстное подъ именемъ vinum setivum, о которомъ древніе говорятъ съ толикою похвалою, и которое было легче Фалернcкаго. Взгляните на остатки сихъ городовъ, гдѣ едва видны слѣды ихъ величества и богатства. Вы видите Нептуна, лежащій при началѣ болотъ, близь Капо'д'Анцо. Въ старину былъ то городъ Анциумъ, столь славившійся Эскулапіевымъ храмомъ, а особливо храмомъ Фортуны и обширнымъ и выгоднымъ портомъ, на которой, по свидѣтельству Светонія, Неронъ столько издержалъ денегъ, что истощилъ сокровища Имперіи. На востокъ возвышается мысъ, называемой нынѣ Монте Чирчелло, печальной замокъ съ нѣсколькими грубыми башнями заступилъ мѣсто города Циркумъ и дворца, построеннаго Цирцеею. Въ немъ-то, какъ вамъ Извѣстно, сія славная чаровница,-- дочь Солнца; воспаляемая ревностію, превратила въ морское чудовище несчастную Сциллу, Главкову любовницу, въ немъ-то заключила она Улиссовыхъ сопутниковъ, превратя въ скотовъ. Далѣе, на концѣ болотъ, видите вы Террацину, древній Анксуръ, лежащій на утесистыхъ камняхъ, не имѣющихъ уже той бѣлизны, о которой говоритъ: Горацій: impositon late saxis candentibus Anxur.
   Какимъ причинамъ приписать столь чрезвычайныя перемѣны? Какимъ образомъ поля столь плодородныя учинились добычею водъ гніющихъ и заразительныхъ;? Трясеніе ли земли переворотило грунтъ; подняло ли его, завалило ли протоки въ море рѣкъ, съ горъ въ великомъ числѣ текущихъ? Да и море самое не нанесло ли на берега горъ песку, препятствующихъ стеченію воды? Сіи вопросы могутъ занимать праздность ученаго и упражняющагося въ системахъ. Недостатокъ въ историческихъ памятникахъ не позволяетъ намъ дѣлать ни малѣйшихъ догадокъ о времени, когда исполнилась сія пагубная перемѣна. Какъ бы то ни было, Римляне, коимъ ничто не казалось труднымъ, когда шло дѣло о благѣ народномъ, производили преужасныя работы, для осушенія Понтинскихъ болотъ. Кажется, что первой, начавшій оныя,-- былъ Ценсоръ Аппій. Прокладывая славную свою дорогу чрезъ, оныя болота, выкопалъ онъ каналы, построилъ мосты и плотины, коихъ видны еще остатки. Полтораста лѣтъ спустя, въ 592 году по созданіи Рима, Консулъ Цетегъ такожъ продолжалъ на нихъ работу. Въ награжденіе за его труды, Сенатъ отдалъ ему во владѣніе часть земли, имъ осушенной. Въ тогдашнее время препятствія не выводили изъ терпѣнія. Земля была дорога, и потому обращалась на земледѣліе, и употреблялось стараніе о недопущеніи наипрекраснѣйшихъ жилищъ заражаться худымъ воздухомъ. По мѣрѣ, какъ наводненія начали оказываться, начались такожъ и работы. Помпей, оными занимался, Юлій Цесарь помышлялъ о наивеличайшихъ предпріятіяхъ, когда смерть прервала славныя его намѣренія. Августъ, Домиціанъ, Траянъ, Теодорикъ, Король Остроготской не пренебрегали ничего для удержанія разореній, причиняемыхъ наводненіями.
   Не смотря на стараніе, на поворотливость, на постоянство Римлянъ въ окончаніи ихъ работъ, испаренія болотъ, безпрестанно вновь появляющихся, оказывали уже свою ядовитость/ Оная простиралась далеко, и даже до Рима, хотя разстояніе было семидесяти верстъ. Плиній повѣствуетъ, что въ его время приписывалось симъ испареніямъ худое качество нѣкоторыхъ вѣтровъ, влекущихъ оныя съ собою. Ежели тогда уже примѣчали то, чего не можно было ожидать по паденіи Имперіи? Почти всѣ работы древнихъ испровержены, мосты истреблены, каналы засыпаны, и ничто не могло уже воспротивиться наводненіямъ. Болота распространились; нынѣ они занимаютъ вдоль береговъ морскихъ около сорона верстъ, на неровной широтѣ десяти, а иногда двадцати верстъ, и покрыли почти всю поверхность сей земли, изключая нѣсколько лѣсовъ. Испаренія несравненно больше заразили воздухъ, зараза учинилась опаснѣе, по меньшей мѣрѣ для людей и животныхъ: ибо произрастѣніямъ кажется не вредитъ; оныя суть столь же хороши, какъ и во всей Италіи. Печаль, Оставишь область плодородную, тѣмъ была Чувствительнѣе; но надлежало наконецъ ее оставить, дабы избѣжать болѣзни и смерти, поселившихъ тамо свое жилище. Судите о томъ вы сами по малому числу оставшихся жителей. Вы найдете ихъ всѣхъ съ блѣдными лицами, измученныхъ лихорадками, золотухами, и проч.
   Увидимъ ли мы когда конецъ сихъ бѣдствій? Дождемся ли такого Папы, которой бы былъ въ состояніи исполнить, что предшественники его тщетно предпринимали, ибо работа производилась безъ всякаго прилежанія? Будетъ ли онъ особливо имѣть столько твердости, чтобъ уничтожить корыственные виды противящихся осушенію сихъ болотъ? Повѣрите ли вы? Нѣкоторые люди не престаютъ оглушать народъ разсказами о непреодолимыхъ въ томъ препятствіяхъ, объ опасности даже тронуть болота, кои будто бъ еще больше заразятъ воздухъ? И какая причина заставляетъ ихъ нанимать ученыхъ, для питанія таковыхъ предразсужденій, и основываться на мнѣніи нѣсколькихъ Голландцевъ, кой, будучи вопрошены о нужныхъ для спуску воды работахъ, признали предпріятіе за невозможное. Причина сему есть та, чтобъ сохранить свое право на звѣриную и рыбную ловлю, довольно изобильную въ сихъ болотахъ, и чтобъ въ тамошнихъ лѣсахъ сберечь оленей, кабановъ и буйволовъ, коимъ, ежели правда, что грязь болотъ спасительна, то спасительна только имъ однимъ, лѣча въ короткое время ихъ раны.
   Но другіе ученые, достойные почтенія по своему просвѣщенію и усердію къ общему благу, доказали легкость исполненія въ осушеніи болотъ, столь часто и столь безполезно предпринимаемомъ. Они сочли даже, во что оно станетъ, и доказали, что всѣ издержки, включая и расходы на скотъ, пищу, распаханіе, магазейны, сѣмена, не превзойдутъ трехъ милліоновъ рублей; что сіи издержки можно еще уменьшить, употребляя каторжныхъ, и что съ пятью стами человѣкъ работа будетъ окончана въ одинъ годъ; какаябъ воспослѣдовала изъ того польза? Обратилось бы подъ землепашество сто шестьдестъ двѣ тысячи десятинъ земли. Да хотя, по счету другихъ, и не большебъ сорока-восьми тысячъ шести сотъ шестидесяти, но чрезъ столь долгое время бывъ оныя утучняемы иломъ воды, приносилибъ наиизобильнѣйшую жатву. Не принуждались бы мы быть данниками Неаполитанскаго королевства, покупая въ Сициліи хлѣбъ, коимъ кормится большая часть Церковной Области. Тогдабъ воздухъ очистился, налюдненіе умножилось, и страна пришла въ то же цвѣтущее состояніе, въ коемъ находилась прежде. О Римляне! вы не знали ни опасностей, ни усталости, ни препятствій, когда дѣло шло служить отечеству, быть ему полезну.... Я прерываю здѣсь, Государыня моя, восклицанія Доктора; кои не были въ похвалу наслѣдникамъ оныхъ повелителей свѣта? {Г. Докторѣ слишкомъ худо думалъ о своихъ современникахъ. Нынѣ съ довольной прилежностію, продолжается осушеніе Понтинскихъ болотъ. Сидящій на престолѣ Папа Пій VI оное предпріялъ и самъ ѣздилъ осматривать въ 1780 и 1789 годахъ успѣхи и прочность работы.}. Поблагодаривъ его за учтивость, разстался я съ нимъ и спѣшилъ выѣхать на большую дорогу какъ можно скорѣе, не дожидаясь исполненія его желаній; Городъ Пиперно, почитаемый за Древній Pipernum, столицу Волсковъ, лежащій на круглой горѣ, привелъ мнѣ на память исторію Камиллы, родившейся въ немъ и съ малолѣтства пріобученной къ сраженіямъ. Мнѣ казалось, что я ее вижу бѣгающую по полямъ, и такъ сказать, летающую по хлѣбу безъ смятія колосьевъ. Но стоитъ да сіе воображеніе стихотворца, старавшагося дашь намъ понятіе о ея легкости, произшествія, почерпнутаго въ истинной исторіи, и больше чести Пипермаінамъ приносящаго? Титъ Ливій, повѣствуетъ, что послѣ объявленной отъ сихъ Римлянамъ войны, занимавшей почти всѣ силы Республики чрезъ цѣлую кампанію, нѣкто вопросилъ въ полномъ Сенатѣ депутатовъ побѣжденнаго народа: какое они, по мнѣнію ихъ, заслужили наказаніе? "Такое, отвѣтствовали они, какое,-- заслуживаютъ люди ищущіе вольности. Но, прибавилъ Консулъ, ежели похотятъ дать вамъ миръ, будете ли вы наблюдать по меньшей мѣрѣ договоры?" Вѣчно, вскричали они, ежели договоры сносны, а какъ можно меньше, ежели будутъ огорчительны..."Смотря на нынѣшнихъ бѣдныхъ жителей, заступившихъ мѣсто сихъ столь искреннихъ и отважныхъ людей, не трудно судить о ихъ разности. Можетъ быть сохранили они нѣкоторые древнихъ обычаи, какъ то примѣтно въ мужикахъ окружностей Террацины, кои носятъ еще древнюю Римскую обувъ, но въ истиннѣ не имѣютъ они ни ихъ нравовъ, ни гордости, ни храбрости, ни великодушія.
   Городъ Террацина, въ которой пріѣзжаютъ по Аппіанской дорогѣ, выходящей изъ Понтинскихъ болотъ, имѣетъ свой портъ, нынѣ починиваемой, небольшое Епископство, и нѣсколько остатковъ древностей, могущихъ возбудить любопытство въ ученомъ человѣкѣ. Онъ лежитъ во стѣ верстахъ отъ Рима, во стѣ пятнадцати отъ Неаполя, и есть послѣдній городъ Папскаго владѣнія. Въ пяти миляхъ оттуда находятся ворота или рогатка, отдѣляющая оное отъ Неаполитанскаго Королевства. Въѣздъ въ сіе послѣднее утверждаетъ въ мысляхъ, произведенныхъ чтеніемъ объ немъ описаній. Климатъ и земля совсѣмъ не похожи на Европейскіе. Когда еще зимняя стужа сильно чувствительна въ Сѣверной части Италіи, а здѣсь земля уже производитъ цвѣты и плоды, поля покрыты зеленью, по отлогостямъ горъ деревья, никогда листьевъ не лишавшіяся, или начинающія оными покрываться. Таковы суть померанцовыя, лимонныя, миртовыя, лавровыя, фиговыя, каперсовыя, шелковичныя, оливныя, жужубіеровыя, кипарисныя, платановыя, дубовыя зеленыя, корковыя, родъ дерева, изъ котораго дѣлаются бутылочныя пробки, и которое, противно другимъ, тѣмъ больше укрѣпляется, чѣмъ чаще сдираютъ съ него кору; лентисковыя, изъ коихъ течетъ мастика; карубіеровыя, коихъ плодъ имѣетъ вкусъ манны, и производитъ то же дѣйствіе; пальмовыя, разбросанныя по мѣстамъ, но не приносящія плода; ибо они суть чужестранныя въ Италіи. Прибавьте къ сему разные роды простыхъ деревьевъ, составляющихъ пріятную тѣнь, винограды, переплетающіеся между сими деревьями, огороды хорошо расположенные, изобильные ключи, рѣки, оживляющія поля, города и деревни почти на всякомъ шагу, чѣмъ далѣе вы ѣдите, тѣмъ земля представляется нечувствительно богатѣе, пріятнѣе, веселѣе. Подъ столицею покрыта она всѣми прелестями, какихъ только пожелать можно.
   Но прежде прибытія въ оную, кол ивіе должно перенести труды? Я говорилъ уже о Аппіанской дорогѣ, лежащей до Террацины. Отъ сего города до рѣки Карилъяно ѣдутъ нѣсколько миль по одной дорогѣ, и есть время не только хорошо ее разсмотрѣть, но и почувствовать всѣ неудобности. Когда во время Римлянъ была она уже танъ безпокойна, что они во многихъ мѣстахъ предпочитали лучше идти пѣшкомъ, нежели ѣхать въ коляскѣ, то чего нынѣ ждать, когда пренебреженіе о починкѣ ея почти совсѣмъ ее испортило. Недостающіе по мѣстамъ каменья, твердость ихъ, гладкость, по коей лошади скользятъ, все сильно васъ толкаетъ и угрожаетъ, пользуясь сими остатками великолѣпія Римскаго, ежеминутнымъ несчастіемъ.
   Однакожъ каковы ни есть сіи остатки, суть еще они величественны. Не думаю я, чтобъ можно было найти памятникъ,-- дающій величайшее понятіе о народѣ способномъ къ столь великимъ предпріятіямъ. Республика обязана была сею дорогою Ценсору Аппію Клавдію Цеку. Сдѣлалъ онъ ее около 310 года до Р. X. для способствованія Римлянамъ ходить войною на Сабиновъ, или на восточныя части Италіи. Сначала простиралась она только отъ Рима до Капуи. Плутархъ по видимому обманывается, говоря, что Аппій довелъ сію дорогу до Бриндези. Онъ не уважилъ, что что провинціи, чрезъ кои должно бы было ее проложить, тогда не принадлежали еще Римлянамъ. Думаютъ, что сіе новое предпріятіе имѣло мѣсто по повелѣнію Юлія Цесаря, и не прежде совсѣмъ совершено, какъ въ началѣ Августова правленія.
   Приняты были всѣ возможныя предосторожности, чтобы сдѣлать ее прочною. Возвышается она отъ земли на одинъ футъ, а основаніе имѣетъ толще семи; края составлены изъ превеликихъ камней и поддерживаются съ обоихъ сторонъ насыпною землею такъ, что ничто не могло, ихъ испортить. Верхнюю мостовую составляли дикіе, крѣпкіе и толстые каменья. Оные такъ хорошо соединены, говоритъ Прокопій, безъ всякой смазки, что почесть ихъ можно за одинъ камень, покрывающій нѣсколько миль въ длину. Отъ мѣста до мѣста подѣланы были небольшіе водоводы для стока воды. Ширина сей дороги имѣла четырнадцать футовъ; чего довольна, чтобъ двумъ телѣгамъ проѣхать въ рядъ. По бокамъ были края или возвышенія на два фута, но коимъ мбгли идти два человѣка въ рядъ. На всякихъ двѣнадцати шагахъ находились каменья; служащіе какъ, для отдохновенія, такъ, и для тог.о, чтобъ: удобнѣе было:.слѣзать и садиться на лошадей проѣзжающимъ; въ старину стремянъ не знали. На каждой милѣ поставленъ былъ милевой камень. Вся дорога по сторонамъ была наполнена памятниками; зданіями, гробницами, постоялыми дворами, кои для выгоды путешествующихъ, построены были въ нужныхъ разстояніяхъ. Наконецъ соединяла она столько выгодъ, превосходила столько прочія Римскія дороги, что назвали ее via regina, Царица-дорога.
   Наилучшее и почти единое украшеніе небольшаго городка Фонда есть остатокъ изрядно сбереженной, оной дороги, проходящей чрезъ, него во всю длину и служащей ему главною улицею; ибо, не смотря на покой, обитанной Св. Ѳомою Аквинскимъ и залу, гдѣ обучалъ онъ Богословіи, кои странствующимъ показываются отъ Доминиканъ, яко предметъ достойной наивеличайшаго любопытства, проѣзжій торопится оставить сей городъ, почти запустѣлой, по причинѣ вредныхъ испареній одного озера, величиною мили на четыре, гніющаго въ сосѣдствѣ. Приписывается однакожъ другой причинѣ уменьшеніе его жителей. Фердинандъ Аррагонской, Неапольской Король, далъ сей городъ подъ названіемъ Графства, одному изъ искуснѣйшихъ Генераловъ своего времени, Просперу Колоннѣ, а сей оставилъ его своимъ наслѣдникамъ. Одинъ изъ нихъ. Князь Веспасіанъ Колонна, женился на Іюліи Гонзагѣ, коей красоту воспѣвали славные тогдашніе разумные люди, Аріостъ, Аннибалъ Каро, Молза и другіе. Дворъ ея наполненъ былъ обожателями, между коими ютличался Кардиналъ Ипполитъ Медицисъ, совокупляющій съ верховными достоинствами и великими доходами, данными ему отъ дяди его, Папы Клементія, VII, пріятности молодости, красоту вида и воинскую храбрость, мало по истиннѣ пристойную его состоянію, но принесшую ему наилестнѣйшія похвалы въ Венгріи, гдѣ онъ командовалъ въ одну кампанію десятью тысячами человѣкъ, въ качествѣ Апостолическаго Легата. Отправляясь въ Тунисской походъ, пріѣхалъ онъ проститься съ прекрасною Графинею Фонди; но учинясь, повидимому, жертвою ревности, умеръ отъ отравы въ небольшемъ сосѣднемъ городкѣ.
   Между тѣмъ Іюлія Гонзагъ продолжала возбуждать всеобщее удивленіе. Звукъ о красотѣ ея простерся до самыхъ отдаленныхъ земель, и славной морской разбойникъ Корадинъ Барберусъ вздумалъ похитить ее для украшенія Сераля Турецкаго Султана. Съ немалою ватагою своихъ людей вышелъ онъ на сухой путь въ 1534: ночью близь Фонди. Одинъ городской Дворянинъ, узнавъ его намѣреніе, поспѣшилъ увѣдомить Графиню объ угрожающей ей опасности. Она едва имѣла время выскочить въ окно въ одной рубашкѣ, и въ семъ состояніи ушла въ ближнія горы, гдѣ попалась въ руки ссылочнымъ изъ Неаполитанскаго, Королевства, кои, по увѣренію ея, не коснулись до ея чести. Она видно крайнее Объ ней прилагала попеченіе; ибо повѣствуютъ, что спустя нѣсколько времени велѣла зарѣзать своего избавителя, отъ котораго не могла скрыть своихъ прелестей. Ежели сіе правда, то какія имѣть мысли объ такой особѣ, коей неограниченная гордость истребляла въ ней чувствованія благодарности? Что касается до Барберуса, онъ пришедъ въ бѣшенство отъ неудачи, отомстилъ наибезчеловѣчнѣйшимъ образомъ "адъ несчастными жителями города Фонди, наполнилъ его кровію, изтребилъ огнемъ, и довелъ до того состоянія, въ коемъ онъ нынѣ находится.
   Итри, городокъ почитаемой за древнюю Мамуру въ Лаціи, лежитъ такожъ на Аппіанской дорогѣ, малъ, бѣденъ и лѣтомъ нездоровъ. Не можно того же сказать о Молѣ ли Гаэтта, имѣющей званіе деревни, но людной и прекрасной. Положеніе ея посреди небольшаго залива прелестно. Когда вы ходите по дѣланному берегу вдоль домовъ, то видите съ одной. стороны острова Искію и Проциду къ Неаполю, съ другой Гаэтту, вдающуюся въ море. Въ сосѣдствѣ представляется гора Чекуба, покрытая виноградомъ, коей вино, воспѣтое Гораціемъ, и понынѣ есть наилучшее въ околодкѣ. Поля, поднимающіяся амфитеатромъ, походятъ на прелестной садъ, гдѣ наперерывъ растутъ померанцовыя, гранатовыя, миртовыя, ясминовыя и другія деревья, почти всѣ осыпанныя цвѣтами, чудотворительная тихость воздуха, Здоровье жителей, красота женщинъ, кои рослы, стройны и щеголевато убраны цвѣтами на головѣ, все возвѣщаетъ наиблаженнѣйшее на землѣ жилище.
   Въ старину, сказываютъ, было оно обезображено дикими жителями, Лестригонами, питавшимися человѣческимъ мясомъ. Вѣроятнѣе; что были то морскіе разбойники, кои наѣздами своими обезпокоивали сей берегъ, и кои, подъ предводительствомъ Короля ихъ Антифанеса, построили на немъ городъ, коему дали имя Formiæ или Hormiæ. Онымъ завладѣли потомъ Римляне, и такъ его полюбили, что многіе изъ нихъ построили домы, коихъ находятъ еще Великолѣпные остатки совсѣмъ почти покрытые водою, затопившею берегъ, но видимые свободно, когда море тихо.. Оказывается много прекрасныхъ мраморовъ, мозаическіе полы, и стѣны весьма прочныя, устоявшія отъ разоренія, причиняемаго Временемъ; Въ окружностяхъ Цицеронъ имѣлъ тотъ прекрасной загородной домъ, которой называетъ онъ Formianum, въ-которомъ принималъ знаменитыхъ своихъ друзей, и провождалъ съ ними время столь удовольствительное, часто также былъ онъ въ немъ обезпокоиванъ неугомонными сосѣдями, кой заставили его; какъ говоритъ,-- терять драгоцѣнное время, опредѣленное имъ на философическія размышленія. Напротивъ мѣста, гдѣ показываютъ еще нѣсколько развалинъ его жилища, земля, насаженная нынѣ оливными деревьями, идетъ отлого до самаго моря. Тутъ то, по преданію, сей великій мужъ, старающійся спастись въ качалкѣ отъ ярости Антонія, или больше тріумвиратства, былъ измѣннически лишенъ жизни на шестьдесятъ пятомъ году своего вѣка-отъ Геренія и Попилія Лены, беззаконнаго убійцы, обязаннаго сохраненіемъ своихъ имѣній и жизни стараніямъ и краснорѣчивымъ рѣчамъ сего самаго Цицерона. Внимало не удивляюсь, что путешествователи, какъ то говоритъ Аппіанъ, посѣщали сіе мѣсто съ почтеніемъ, уподобляющимся богослуженію; и самъ испыталъ таковое чувствованіе. Но ежели правда, что зрѣніе мѣстъ, гдѣ случились великія несчастія, возбуждаетъ еще ужасъ и сожалѣніе; то жъ какомъ нашелся я волнованіи, когда показалось мнѣ, что, распознаю, мѣсто, гдѣ отецъ краснорѣчія и философіи у Римлянъ, сей разумъ, которой, по израженіямъ Сенеки, единъ сравнивался съ величествомъ ихъ Имперіи, остановилъ свою качалку, и спокойно подставилъ голову подъ орудіе своихъ убійцовъ?
   Находясь такъ близко Гантты, не хотѣлъ я пропустить сего города, лежащаго на западномъ мысѣ залива, его имя нынѣ носящаго, а отъ древнихъ заливомъ Формійскимъ называннаго. Виргилій утверждаетъ, что Гаэтта обязана своимъ началомъ и именемъ кормилицѣ Енея, погребенной отъ него въ семъ мѣстѣ; другіе думаютъ, что построена она отъ Грековъ, пріѣхавшихъ изъ Самоса. Какъ бы то ни было, въ старину была она невелика, и начала разширяться уже послѣ разоренія Минтурна и Форміи. Неапольской Дворъ почитаетъ ее нынѣ за ключъ Королевства, и ничего не пренебрегъ для проведенія ея въ доброе оборонительное состояніе, какъ съ стороны моря и порта, которой безопасенъ и выгоденъ, построй батареи, препятствующія къ нему приближаться, такъ и въ замкѣ, господствующемъ надъ городомъ, онъ содержитъ въ немъ многочисленной гарнизонъ, весь почти составленной, какъ и большая часть войскъ Неаполитанскаго Короля, изъ Французскихъ дезертировъ, привлекаемыхъ въ его службу большимъ, нежели въ другихъ жалованьемъ, но вскорѣ о томъ раскаивающихся; ибо требуется отъ нихъ великая исправность, съ каковою стерегутся всѣ границы Королевства.
   Гаэтта, будучи стѣснена укрѣпленіями, не имѣетъ великой обширности. Находится въ ней только одна главная улица, кончащаяся при двухъ воротахъ; но предмѣстія довольно пространны и хорошо выстроены. Близь одного изъ сихъ предмѣстій показываютъ на морскомъ берегу мѣсто, гдѣ св. Францискъ проповѣдывалъ съ такою сладостію, что для слушанія его рыбы высунули головы изъ воды. Я слыхалъ по случаю сего, что о семъ чудѣ и писатели жизни онаго святаго не упоминаютъ, ибо, по увѣреніямъ многихъ физиковъ, рыба слуха не имѣетъ.
   Соборная церковь, зданіе собою не великое, имѣетъ двѣ прекрасныя картины, одну Солимена, другую Андрея Салернскаго; столбъ изъ бѣлаго мрамора, рѣзной съ верху до низу, которой, сказываютъ, былъ въ Соломоновомъ храмѣ. Онъ Готической, но самой чистой работы; сосудъ изъ бѣлаго Паросскаго мрамора, сдѣланной на подобіе колокола, вышиною въ четыре фута, и поставленной на четырехъ львахъ также мраморныхъ. Нынѣ служитъ оной вмѣсто купели. Края обведены плетенкою изъ виноградныхъ листьевъ, средина Представляетъ Бахуса, огадаемаго Меркуріемъ при самомъ его рожденіи на руки мнѣ. Другіе толкуютъ сіе инаково, и говорятъ, что Ино, жена Атаманта, Царя Ѳивскаго, сидитъ на каменной горѣ, и прячетъ за пазуху одного изъ своихъ дѣтей, дабы спасти его отъ ярости ея мужа. Сатиры и Бакханты пляшутъ. Исправность рисунка, краса фигуръ, совершенство работы заставляютъ почитать сей сосудъ за наилучшій остатокъ древности, на которой довольно насмотрѣться не можно. Читаемая на немъ надпись приписуетъ его Селапіону, Аѳинскому рѣзщику. Сей памятникъ найденъ въ развалинахъ Форміи.
   Въ качествѣ Француза не пропустилъ я видѣть печальныхъ остатковъ Бурбонскаго Коннетабля, убитаго при взятіи Рима штурмомъ въ 1537. Не смѣли его похоронить; ибо онъ находился подъ проклятіемъ правомъ и дѣломъ, и перевезли въ Гаэтту, гдѣ находится онъ съ того времени въ небольшомъ покоѣ. подлѣ первой караульни замка. Онъ стоишь на ногахъ, въ сапогахъ, въ шпорахъ, въ рукавицахъ, въ кафтанѣ по тогдашнему покрою изъ зеленаго бархата съ золотымъ галуномъ. Гербъ его Шитой подлѣ него. Деревянной подбородокъ намѣщаетъ настоящій, которой отвалился. На лицѣ осталась только сухая и черная кожа. Стѣны покоя исписаны эпитафіями на Латинскомъ, Гишпанскомъ и Нѣмецкомъ языкахъ, сочиненными въ честь Коннетабля, которой заставилъ Францію дорого заплатить за неуваженіе его правъ и услугъ {Послѣ отъѣзда нашего путешествователя, Неаполитайской Король, тронутой непристойностію, что Князь изъ его Дома остается не погребенъ, велѣлъ его похоронишь, и учинить ему почести должныя его состоянію и славѣ.}.
   При выходѣ изъ замка видна на ближней горѣ, башня нехудо построенная, которую здѣсь называютъ Роландовою башнею (Torre d'Orlando) и въ которой все доказываетъ, что была она гробница Луція Муцація Планка, почитаемаго основателемъ Ліона, и уговаривавшаго Октавіана взять званіе Августа, вмѣсто Ромула, которое льстецы хотѣли ему дать, какъ обновителю города Рима. Но наиболѣе удовольствовала мое любопытство каменная гора, разсѣдшаяся съ верху до самаго моря на три части, въ честь Св. Троицы, въ самой день распятія Іисуса Христа. Кажется, что въ старину составляла она одну громаду; о чемъ судить можно по выпуклымъ и впуклымъ частямъ, соотвѣтствующимъ совершенно между собою. Какое жестокое усиленіе, какое страшное трясеніе земли нужно было для произведенія подобнаго дѣйствія! Въ главной разщелинѣ, которая можетъ имѣть отъ четырехъ до пяти футовъ, остановился превеликой обломокъ камня, служащій нынѣ основаніемъ одной часовнѣ наровнѣ съ моремъ, въ которую спущаются по лѣстницѣ столь широкой, что два человѣка въ рядъ пройти могутъ. Сія часовня въ великомъ почтеніи, Разсказываютъ множество чудесъ, въ ней сотворенныхъ. Всѣ проходящіе корабли салютуютъ ее пушечными выстрѣлами.
   Не осталось больше ничего видѣть въ Гаэттѣ, и я возвратился въ Молу, для продолженія пути по Аппіанской дорогѣ, по которой ѣдутъ до самаго Карильянова перевоза, Лириса древнихъ, раздѣлявшаго Лаціумъ отъ Кампаніи. Сія рѣка омывала въ старину стѣны Минтурны, коей волны еще нѣкоторыя развалины, остатокъ амфитеатра, и немалой длины кусокъ водоводовъ, идущихъ изъ городка Траетты. Болото, составляемое Карильяномъ въ окружностяхъ, приводитъ на память плачевной жребій Марія, того гордаго Римлянина, столь часто побѣдоноснаго въ сраженіяхъ, семь разъ бывшаго Консуломъ, и видѣвшаго себя въ необходимости спрятаться по шею въ сію болотную воду, дабы укрыться отъ преслѣдованія Силлиныхъ палачей. Онъ былъ однако найденъ, отдался имъ съ неустрашимостію, и грознымъ своимъ взоромъ заставилъ ихъ самихъ дрожать.
   Пріятный и холмами ограниченныя поля, особливо тѣми, на коихъ растетъ славное Фалернское вино, ведутъ до самой Капуи. Капуа! городъ въ древнія времена гордый, величествомъ твоимъ, силою твоею равнявшійся съ Римомъ и Карѳагеною, славившійся богатствомъ и роскошію твоихъ жителей, колико сладости твои были пагубны огромнымъ намѣреніямъ Аннибала! Сей великій мужъ, увѣнчанный побѣдою, сбирался предписывать законы Римлянамъ, готовился разорвать узы ига, наложенныя симъ высокомѣрнымъ народомъ на всѣ его сосѣдніе народы. Онъ приближается къ Капуѣ, дабы жителей ея привлечь на свою сторону, и привлекаетъ ихъ скоро, льстя, что городъ сдѣлалъ столицею всей Италіи. Воины его, принимаемые, угощаемые, вкушаютъ сладости до того, имъ неизвѣстныя, сладости вѣроломныя; ибо побѣда съ ними изчезаетъ! Нѣга смягчила сихъ столь неустрашимыхъ, столь къ войнѣ пріобыклыхъ людей. Они дрожатъ, бѣгутъ предъ Римлянами, раздраженными первыми своими потерями, выгоняются изъ одного становища въ другое, и принуждаются оставить Италію. Потомъ, будучи стѣснены въ своихъ жилищахъ, опасаются всего отъ храбрости и благоразумія Сципіона.
   Тогда Капуа чинится жертвою своей гордости. По долговремянной осадѣ; Римляне овладѣваютъ городомъ,-- сѣкутъ розгами, лишаютъ головъ Сенаторовъ, предаютъ на торгу народъ, разсыпаютъ гражданъ, и наполняютъ его земледѣльцами. Въ послѣдствіе временъ посылали они въ него новыя колоніи, кои успѣха не имѣли. Никогда Капуа не возстановлялдсь больше въ прежнемъ своемъ блескѣ. Генсерикъ, Вандальской Король, совсѣмъ ее разорилъ въ шестомъ вѣкѣ. Нарсесъ, Іюстиніановъ полководецъ, ее возстановилъ. Пришли потомъ Ломбарды, опустошили и привели ее въ то состояніе, въ которомъ Она нынѣ находится. Нынѣ есть она только село, называемое Santa Maria delle gracie (Милосердая Богородица) между Волтурномъ и Литерномъ, или Кланіемъ, почти въ равномъ разстояніи отъ обѣихъ сихъ рѣкъ, къ сторонѣ великолѣпнаго, Королемъ Неапольскимъ построеннаго дворца въ Казертѣ, въ четырехъ отъ нея миляхъ. Видны еще въ ней остатки древнихъ зданій, по коимъ можно судить о прежней ея величинѣ и великолѣпіи. Наипримѣтнѣйшее есть овальной амфитеатрp3;. въ 250 футовъ длины, во 150 ширины, не считая толстоты стѣнъ и сводовъ. Былъ онъ украшенъ четырьмя орденами Архитектуры. Между первымъ и вторымъ представлялись головы всѣхъ идолопоклонническихъ божествъ; между вторымъ и третьимъ ихъ поясныя статуи, а между третьимъ и четвертымъ статуи ихъ во весь ростъ. Не знаю, могло ли сіе многочисленное собраніе языческихъ боговъ, рядомъ одинъ подлѣ другаго, съ своими присвоеніями, производить пріятное дѣйствіе; но то кажется вѣрнѣе, судя по остаткамъ украшеній перваго яруса, что вообще архитектура и рѣзьба сего амфитеатра были весьма тяжелы.
   Развалины древней Капуи послужили въ половинѣ девятаго вѣка къ построенію новой, лежащей отъ нея въ полуверстѣ. Отъ чего происходитъ, что находится въ ней много мраморовъ и надписей, вдѣланныхъ въ домахъ, и что каменья по улицамъ суть отломки древнихъ столбовъ и надгробницъ. Лежитъ она на берегу Волтурна, главной въ Королевствѣ, хотя и посредственной рѣки, въ двадцати верстахъ выше ея устья. Наружности ея довольно казисты; нутръ тому не отвѣчаетъ, улицы не чисты, кривы, худо намощены, число жителей не простирается далѣе пяти или шести тысячъ. Городъ имѣетъ однако видъ живой, по причинѣ гарнизона, составленнаго изъ восьми или десяти тысячъ человѣкъ, и отправляющаго службу съ великою точностію. Со вступленія на престолъ Дона Карлоса, привелъ онъ ее въ состояніе военнаго города, укрѣпленія города и замка очень немалы.
   Всякой чужестранной, какъ бы ни былъ знатенъ, обязанъ послать къ Губернатору пашпортъ, взятой имъ въ Римѣ отъ Министра Неаполитанскаго Короля; безъ чего бываетъ всегда задержана., и не можетъ ѣхать далѣе. Сей обрядъ, весьма нескоро кончащійся, далъ мнѣ время осмотрѣть соборную церковь, превращенную въ Митрополію съ десятаго вѣка. Она не велика, но красива; что заставило илыхъ думать, будто построена на развалинахъ одного древняго капища, лежавшаго въ нѣкоторомъ разстояніи отъ старинной Капуи. Находятся въ ней двѣ большія Солименовы картины, коимъ все прощается, даже смѣшное ихъ содержаніе, для изящества его кисти, и двѣ работы мраморныя Кавалера Бернина, предостойныя вниманія: одна есть поясная статуя скорбящей Богородицы, другая Христосъ во гробѣ. Положеніе его столь прекрасно, рисунокъ столь исправенъ, работа столь совершенна, что все кажется живо.
   Разстояніе Капуи отъ Неаполя есть двадцать пять верстъ. На половинѣ дороги лежитъ на прелестной равнинѣ прекрасной городокъ Аверса, коего Епископство есть наибогатѣйщее въ Королевствѣ. Построена она въ одиннадцатомъ вѣкѣ Райнулфомъ, Норманскимъ дворяниномъ, которой былъ первымъ въ ней Графомъ, и соорудилъ ее изъ развалинъ древней Ателлы, лежащей отъ нея въ верстѣ, на мѣстѣ, гдѣ нынѣ стоитъ деревня Сан-Арпино. Сія Ателла была не тотъ городъ, какъ многіе утверждали, гдѣ взяли свое начало Ателланы, комедіи смѣшныя, вольныя, и по причинѣ непристойностей запрещенныя Римскимъ Сенатомъ. Оныя выдуманъ! въ другой Ателлѣ, Тосканскомъ городѣ.
   Аверса лежитъ при началѣ прямой и широкой дороги, ведущей въ Неаполь, осаженной деревьями, переплетенными виноградомъ, и производящими пріятную тѣнь. Виды на ней восхитительные; луга, жатвы людныя,-- хорошо выстроенныя деревни, все уже тутъ возвѣщаетъ близость столицы немалаго Государства и наипрекраснѣйшаго въ свѣтѣ города. Но наиболѣе отличаетъ его отъ другихъ столицъ, и чему подобнаго нигдѣ не примѣчается, звукъ, слышимой въ пяти верстахъ отъ Неаполя, сперва вдали, а потомъ отъ часу больше умножающійся, по мѣрѣ приближенія къ городу. Различается пѣніе однихъ, крикъ другихъ разговоры мужщинъ и женщинъ, толпами идущихъ въ городъ, или изъ него возвращающихся, стукъ каретъ, одноколокъ, колясокъ. Въ трехъ верстахъ заглушаютъ васъ вдругъ и внѣшній и наружный шумы. Судя по движенію, подумаете вы, что есть въ городѣ какой чрезвычайной праздникъ; а все сіе бываетъ однако ежедневно отъ утренней зари до полуночи, и можетъ вамъ подать нѣкоторое понятіе о народѣ. непохожемъ ни на какой другой въ Европѣ. Я часто буду имѣть случай давать вамъ тому доводы въ продолженіи сихъ писемъ.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXL.

Неаполь.

   Въ странѣ, гдѣ нынѣ Неаполь столицею, были въ старину народы склонные къ войнѣ, сильные города, коихъ давно уже нѣтъ. Большая Греція составляла немалую въ ней часть. По какому случаю сія область Италіи пріобрѣла столь прекрасное званіе? Ученые въ томъ несогласны. Одни думаютъ, что тѣмъ обязана она славѣ, произведенной училищами Пнеаеора, другіе утверждаютъ, что было то по причинѣ многочисленныхъ Греческихъ колоній, пріѣхавшихъ въ ней поселиться. Она находилась подлинно въ состояній ихъ привлечь; ибо изобиловала произрастѣніями всякаго рода; земля въ ней порождала все нужное, все пріятное для жизни. Воздухъ удивительно тихой. Не чувствуютъ въ ней ни тѣхъ чрезмѣрныхъ жаровъ, кои у человѣка отнимаютъ всю силу, и осуждаютъ его на всегдашнюю лѣность. Бываютъ они, можетъ быть, нѣсколько тяжки въ Іюлѣ, Августѣ и Сентябрѣ мѣсяцахъ; но ежедневной свѣжій вѣтръ много уменьшаетъ ихъ знойность. Положеніе сей прекрасной земли между Адріатическимъ и Тосканскимъ морями весьма выгодно для торговли. Правда, что будучи пресѣчена Аппениномъ до самаго пролива, гориста она въ длину. Но сія цѣпь горъ заключаетъ въ нѣдрахъ своихъ премножество богатыхъ и изобильнымъ рудниковъ, и съ каждой стороны представляетъ пріятной амфитеатръ.
   Надлежитъ однако признаться, что перемѣны, произведенныя въ сей странѣ изверженіемъ огнедышущихъ горъ, землетрясеніями и несчастными частыми войнами, много перемѣнили ея видъ и въ физическомъ и въ нравственномъ состояніи. Нынѣ раздѣляется она на четырнадцать провинцій, изъ коихъ большая часть потеряли древній свой блескъ. Оныя провинціи замыкаются подъ четырьмя главными раздѣленіями, 1. Земля Лабуръ, въ старину Кампаній, заключающая въ себѣ землю Лабуръ собственно называемую, Княжество ближнее и Княжество дальнее. 2. Абруцца, которой главная часть составляла область Самнитовъ. Она замыкаетъ Абруццу дальнюю, Абруццу ближнюю и Графство Молизу. 3. Пуллія, коей имя есть остатокъ древней Апулліи; она составляется изъ Капитанами, земли Барри, и земли Отранта, или Легге. 4. Калабрія, соотвѣтствующая части Луканіи и Бруціи, замыкаетъ въ Себѣ Базиликату, Калабрію ближнюю и Калабрію дальнюю.
   Сіе пространство земли составляетъ полуостровъ, занимающій отъ сѣвера на полдень и западъ весь конецъ Италіи. Большая ея длина съ полудня на сѣверъ считается около шести сотъ пятидесяти, а большая ширина съ запада на востокъ около ста шестидесяти пяти верстъ. Окружность ея простирается берегомъ до двухъ тысячь верстъ, и защищается двадцатью замками, или крѣпостями, и тремя стами тридцатью пятью башнями, или редутами, поставленными на берегу въ такихъ мѣстахъ, гдѣ Барбарески, столь часто производившіе разбой въ здѣшнемъ Королевствѣ, могутъ наиспособнѣе приставать. Считается въ немъ двадцать два Архіепископства и сто шестнадцать Епископствѣ. Но между великимъ числомъ городовъ три только сравнить можно съ другими хорошими Европейскими городами: Неаполь; Лечче и Беневентъ; да и изъ сихъ послѣдній принадлежитъ Папѣ.
   Разсказывано много басней о началѣ Неаполя. По словамъ однихъ, Фалернъ, одинъ изъ Аргонавтовъ, былъ его основателемъ за 1300 лѣтъ до Рождества Христова. По словамъ другихъ, Партенопа, одна изъ Сиренъ, воспѣтыхъ-отъ Гомера въ его Одиссеѣ, претерпя кораблекрушеніе на семъ берегу, пристала къ нему и построила городъ, которому дала Свое имя, Партенопа, значущее на Греческомъ языкѣ дѣвицу. Иные приписываютъ заведеніе его Геркулесу, Иные Енею, иные же Улиссу. Вмѣшиваютъ и помощь боговъ въ его сохраненіе. Сказываютъ, что жители Кумы, завиствуя величинѣ, красотѣ и климату Неаполя, разорили его до основанія; но будучи наказаны язвою, получили повелѣніе отъ оракула вновь его выстроить для избавленія своего отъ онаго зла, и что тогда дали ему имя Неаполя (Новгорода). Оставимъ сіи мнѣнія въ ихъ цѣнѣ. Они связаны со тщеславіемъ народовъ, всегда ищущихъ производить свое начало отъ какого героя, отъ какого чудеснаго обстоятельства. Вѣроятнѣе то, что Неаполь обязанъ своимъ началомъ Греческимъ колоніямъ, какъ то доказываетъ его имя Неаполь, равно какъ и имя Палеополя, другаго города, бывшаго съ нимъ въ смежности. Вѣра, языкъ, нравы, обычаи Грековъ, долгое время въ немъ соблюдаемые, ясно доказываетъ отечество первыхъ его жителей.
   Приращенія сего города были медлѣнны и слабы. Въ Исторіи начинается объ немъ говорить не прежде, какъ въ 330 году до P. X. въ коемъ видно, что онъ былъ въ числѣ сконфедерованныхъ городовъ. Сто лѣтъ спустя, во время Аннибаловой войны противъ Римлянъ, подарилъ онъ послѣднимъ немалую сумму денегъ, и отвергъ предложенія онаго Полководца, которой покушался завладѣть городомъ, но устранюсь высоты стѣнъ его, не отважился начать осады. Таковое великодушіе, или больше предузрительность Неаполитанцовъ, кои основательно судили, что счастіе перейдетъ къ Римлянамъ, доставила имъ постоянную сихъ послѣднихъ дружбу. Они ихъ содержали больше въ числѣ союзниковъ, нежели подданныхъ. Многіе богатые и знатные Римскіе жители, привлеченные утѣхами прелестнаго жилища, въ немъ поселились. Августѣ соединилъ оба города, Неаполь и Палеополь. Неаполь учинился при Императорахъ Римскою колоніею, а будучи украшенъ и распространенъ отъ Адріана и Константина, поставлялся въ числѣ наивеличайшихъ городовъ Имперіи.
   Сила и могущество заставили почитать его первыхъ варваровъ, опустошавшихъ Италію; но имѣлъ онъ потомъ жребій всѣхъ прочихъ городовъ, и пришелъ подъ владѣніе Одоакра, Короля Герульскаго, которой позволилъ младому, лишенному отъ него престола Августулу, жить въ замкѣ, называемомъ Аукцлланумъ. Теодорикъ, Король Остроготской, такожъ имъ овладѣлъ, и далъ ему званіе Графства; но Велизарій, вождь Іюстиніановыхъ войскъ, Отправленной въ Италію въ 536 для возвращенія его подъ власть Императоровъ, овладѣвъ городами Абруцца и Луканіа, пошелъ на Кампанію, и осадилъ Неаполь съ сухаго пути, и съ моря. Осада продолжалася уже двадцать дней, когда, сей Полководецъ узналъ о водоводахъ, подѣланныхъ подъ улицами города, какъ они еще и нынѣ существуютъ. Онъ ввелъ въ нихъ и аи храбрѣйшихъ воиновъ, кои захватили всѣ стражи, умертвили всѣхъ безъ различія вѣка, пола и состоянія, и предались наижесточайшимъ безчеловѣчіямъ.
   Велизарій, тронутый плачевнымъ города состояніемъ и жестокими укоризнами Папы Силвестра, старался первой его починить и населить, и принялъ къ тому мѣры столь дѣйствительныя, что онъ былъ уже въ состояніи выдержать въ 542 осаду отъ Тотилы. но какъ помочь отправленная изъ Константинополя попалась ему въ руки, то городъ принужденъ былъ сдаться. Прозьбы, домогательства Св. Бенедикта смягчили онаго гордаго побѣдителя: онъ Неаполь пощадилъ и удовольствовался разломаніемъ стѣнъ, дабы впредь не быть задержану трудностями подобной осады, которая тянулась, весьма долгое время. Онъ продолжалъ чинишь завоеванія по Италіи до своей смерти, воспослѣдовавшей на потерянномъ имъ сраженіи съ Нарсесомъ. Теія, наслѣдникъ его на Готскомъ престолѣ, такожъ вскорѣ погибъ на другомъ сраженіи, близь горы Везувія. Тогда властвованіе сихъ варваровъ пресѣклось въ Италіи; она вошла подъ владѣніе Восточныхъ Императоровъ, кои ввѣрили правленіе ею Равеннскимъ Экзархамъ.
   Ломбарды, другое отродіе варваровъ, основавшихъ новое Королевство въ Италіи, вскорѣ стѣснили въ узкіе предѣлы могущество оныхъ Экзарховъ. Они находились въ безпрестанной съ ними воинѣ. Жители Неаполя воспользовались всѣми сими замѣшательствами, и доставили себѣ вольность, коей и понынѣ видны слѣды. Городъ ихъ, получившій званіе Герцогства, имѣлъ право самъ выбирать своихъ властелиновъ и начальниковъ, и пользовался даже нѣкоторою независимостію; но отдался однако въ покровительство Экзарховъ, и пребылъ имъ всегда вѣренъ. Послѣднему изъ нихъ, Евтихію, отворилъ изъ доброй воли ворота, когда онъ въ 752 былъ выгнанъ изъ Равенны Ломбардскимъ Королемъ Астольфомъ. Оставшись при однихъ своихъ собственныхъ силахъ, держался онъ долгое Время Противъ всѣхъ усиленій Князей онаго народа, тщетно предпринимавшихъ многократно его осаду. Но въ 830 принужденъ онъ былъ признать себя данникомъ Беневентскихъ Герцоговъ.
   Новыя бѣдствія заступили мѣсто, или только умножили бѣдствія, влекомыя за собою Сѣверными варварами. Сарацины, поселившіеся въ Африкѣ, были ближніе Италіи сосѣды, и не могли Не имѣть покушенія ею овладѣть. Неодтократно они въ нее пріѣзжали; въ 827 завладѣли Сициліею, частію Пулліи и Калабріею; повсюду распространили свои опустошенія, и обогатились безчисленною Добычею. Дабы имѣть безопасныя убѣжища, расположились они по городамъ и крѣпостямъ, лежащимъ близь горы Гаргана, и оттуда чинили частые наѣзды, для продолженія своего разбойничества.
   Полуденная часть Италіи была тогда театромъ наижесточайшихъ бѣдствій. Ломбарды, не смотря на испроверженіе своего Королевства, надѣлали множество небольшихъ Княжествъ, на кои въ самомъ дѣлѣ чинили нѣкоторой родъ. наружной присяги одному изъ двухъ Императоровъ, Восточному или Западному, но въ коихъ власть имѣли почти самодержавную. Таковы были. Герцоги Беневента; Гаэтты, Амалфія, Князья Капуи, Салерны и проч. Будучи то союзники Сарациновъ, то ихъ непріятели, нападали они согласно съ ними на другихъ сильнѣйшихъ Непріятелей, или видя сами на себя нападеніе, защищались съ храбростію, уподобляющеюся звѣрству. Интерессы, дѣлящіеся на безконёчныя отрасли, умножали безпрестанно раздоры, ссоры; войны, и опустошенія.
   Съ другой стороны Восточные Императоры, стараясь сохранить владѣнія, оставшіяся у нихъ въ сихъ провинціяхъ; присылали въ нихъ войска и начальника съ неограниченною по военнымъ и гражданскимъ дѣламъ властію. Онъ бралъ званіе Катапана т. е., человѣка, коему все поручено, и имѣлъ пребываніе свое въ Бари и что, сей городъ учинило наизнатнѣйшимъ въ Пулліи. Сіи Греки были слабы, и не могли одни противиться ни Сарацинамъ, кои своими набѣгами ихъ разоряли; ни Ломбардамъ, кои старались высвободиться изъ подъ ихъ державы, ни Западнымъ Императорамъ; вой такожъ имѣли притязанія на сіи провинціи, и производили въ нихъ войну, когда были больнѣе ихъ въ Италій. Они слѣдовательно не нашли лучшаго способа удержаться, какъ раздѣля своихъ непріятелей, употребляли однихъ противъ другихъ, и особливо Сарациновъ, коихъ и въ службу приняли противъ Императора Отона II. Побѣда и смерть послѣдняго возвратила наконецъ въ ихъ владѣніе Тилію и Калабрію; но владычествованіе ихъ было всѣхъ прочихъ несноснѣе. Они заставляли несчастныхъ своихъ подданныхъ терпѣть всѣ слѣдствія вѣроломства, безчеловѣчія и другихъ пороковъ, съ давняго времени Заразившихъ Восточную ихъ Имперію, обременяли ихъ несносными податями, похищали у йихъ дочерей и женъ, и безчестили фамиліи наипочтеннѣйшія. Въ таковой страшной сумятицѣ завистей между тысячами мѣлкихъ тирановъ, продолжавшихъ войны, коихъ описаніе было бы безполезно и скучно, кто бы могъ надѣяться, что установится порядокъ чрезъ средства столь странныя, столь чрезвычайныя, каковы подѣйствовали въ началѣ одиннадцатаго вѣка?
   Нормандцы, поселились во Франціи, но склонность, полученная отъ отцовъ къ шатающейся жизни, а можетъ бытъ и усердіе къ новой вѣрѣ, ибо они недавно обратились въ Христіанскую, побуждало ихъ сильнѣе, нежели другіе Европейскіе народы, къ богомолію, бывшему тогда въ-толикомъ употребленіи. Предѣлъ сихъ благочестивыхъ путешествій былъ Римъ, или Іерусалимъ, или гора Горганъ въ Пулліи. Послѣ явленія Архангела Михаила на горѣ Гарганѣ мѣсто сіе учинилось весьма славнымъ. Разсказывали множество чудесъ на ней творящихся ежедневно, и чинившихся въ старину, какъ то можно видѣть въ четвертой книгѣ разговоровъ св. Григорія, въ коихъ сей Папа повѣствуетъ о многихъ таковыхъ чудесахъ.
   Сорокъ Нормандцовъ, возвращающіеся изъ Святой земли въ 1016, вздумали для удовлетворенія набожности своей посѣтить и гору Гарганъ. Воинской ихъ образъ, сила, ухватки, удивили всѣхъ, но особливо одного человѣка, пріобрѣтшаго уже немалую славу въ своей землѣ знаменитыми покушеніями о высвобожденіи своемъ изъ подъ тиранства, подъ коимъ она стѣнала. Онъ назывался Мель или Мело, былъ Ломбардецъ, или, по мнѣнію другихъ, грекъ, произшедшій отъ одной отрасли поселившихся въ Италіи Аргировъ, и одинъ изъ знатнѣйшихъ Барскихъ обывателей. Негодуя на ругательства, терпимыя отъ Грековъ земляками его, онъ ихъ созываетъ, увѣщеваетъ разорвать оковы, вооружаетъ. Зять его, Датъ, дѣлитъ съ нимъ первые успѣхи, потомъ неудачу, и всѣ безчисленныя опасности. Мель, хотя оставленъ отъ согражданъ, кои предали Грекамъ жену его и сына, не отчаявается еще привести ихъ опять въ чувствованія достойнѣйшія человѣка, и съ большимъ жаромъ продолжаетъ свое великодушное предпріятіе. Принужденъ будучи скрыться въ монастырѣ горы Гаргана, спасаясь отъ мщенія своихъ враговъ, почитаетъ оныхъ сорокъ Нормандцовъ за людей способныхъ быть избавителями его отечества. Онъ вступаетъ съ ними въ разговоръ, льститъ ихъ, воспламеняетъ славою имъ предстоящею, удобностію, завести селеніе въ наипрекраснѣйшей землѣ въ свѣтѣ. Таковыя уваженія приводятъ въ размышленіе Нормандцовъ. Нѣкоторые изъ нихъ отправляются для склоненія на предпріятіе своихъ земляковъ, кои подъ видомъ богомолія приходятъ въ Италію небольшими станицами, и въ слѣдующій годъ дѣйствія воинскія открываются на земляхъ Грековъ. Три сряду выигранныя баталіи чинятъ уже опасными сихъ воиновъ; но четвертая, воспослѣдовавшая въ 1019, близь города Каннъ столь для нихъ пагубна, что изъ двухъ сотъ пятидесяти Нормандцовъ осталось только десять. Разбитіе ихъ совершенно, и Мель принужденной бѣжать, просить новой помочи у Западнаго въ Нѣмецкой землѣ Императора, умираетъ въ Бамбергѣ въ скоромъ послѣ того времени, и оставляетъ несчастныхъ своихъ земляковъ подверженными всей злости ихъ мучителей.
   Торжество сихъ послѣднихъ было недолговременно. Другіе Нормандцы, привлекаемые надеждою обогащенія и приобрѣтенія славы, прибыли въ сію часть Италіи, подъ предводительствомъ Дренгота, съ четырьмя братьями, Асклитиномъ, Райнульфомъ, Осмондосъ и Родольфосъ. Папа Бенедиктъ VIII имъ способствуетъ; ибо былъ потревоженъ силою Барскихѣ Катапановѣ, кои могли учиниться для него не меньше опасными, какъ были для предшественниковъ его Равеннскіе Экзархи. Но кажется, что, благоразумная и тонкая политика такожъ поощряла Нормандцовъ. Они, продавая свои услуги то Сарацинамъ, то Ломбардамъ, отдавался тому, кто имъ платилъ дороже, питая ихъ несогласія, присоединяясь иногда къ обѣимъ сторонамъ, для нападенія на Грековъ, собрали чрезъ пять лѣтъ великія добычи, приобрѣли нечувствительно довѣренность и народное уваженіе, и достали себѣ наконецъ въ 1029 прочное заведеніе. Сергій III, Неаполитанской Герцогъ, которому помогли они вступить въ его, владѣніе, выдавъ за Райнульфа одну свою сродницу, далъ ему, подъ названіемъ Графства, подтвержденнаго потомъ Императоромъ Конрадомъ II, землю обширную и плодородную между Неаполемъ и Капуею; и Райнульфъ построилъ тамъ, близь развалинъ Ателлы, городъ Аверсу.
   Основаніе сего послѣдняго послужило новою приманкою для привлеченія въ Италію Нормандцовъ. Ихъ много туда переѣхало въ разныя времена; но главнѣйшая толпа прибыла съ сыновьми Танкреда Горгевиля, Котентинскаго дворянина, и одного изъ сильнѣйшихъ Рыцарей двора Нормандскихъ Герцоговъ. Онъ былъ женатъ два раза, и имѣлъ двенадцать сыновей, которые, для облегченія своей фамиліи, поѣхали всѣ, выключая одного искать счастія въ страцѣ, коей описаніе воспаляло въ нихъ жаръ. Подвиги ихъ, говоритъ славной писатель, Президентъ Гено, уподобляютъ баснѣ Исторію того времени. Они въ самомъ дѣлѣ удивительны; но надлежитъ такожъ признаться, что сіи витязи, какъ онъ ихъ называетъ, не укрылись совсѣмъ отъ нареканій достойно заслуженныхъ. Леонъ IX, сидѣвшій тогда на престолѣ св. Петра, такъ ихъ описываетъ въ грамотѣ къ Восточному Императору Мономаху, для склоненія его прислать достаточныя войска, для изгнанія сихъ жадныхъ чужестранцевъ: "Сей посторонній и неустройной Нормандской народъ возстаетъ съ безчеловѣчною и неслыханною яростію, съ неблагочестіемъ больше нежели языческимъ, противъ Церкви Божіей. Всѣ чувствованія человѣчества чужды симъ варварамъ, кои не щадятъ ни пола; ни слабости, ни старцевъ, ни младенцевъ, кои побваютъ безъ пощады всѣхъ Христіанъ, попадающихся въ ихъ руки, и для лишенія ихъ жизни во страданіи изобрѣтаютъ мучительства столь же страшныя, сколь новыя. Не почитая ничего священнымъ, нарушая всѣ права, не уважаютъ они даже и церквей святыхъ, грабятъ ихъ, сожигаютъ, разламываютъ до основанія, не внимая никакимъ представленіямъ и съ толикою во злости затвердѣлостію, что ежедневно присовокупляютъ злодѣяніе козлодѣяніямъ, и всегда одно страшнѣе другаго."
   Можно, правда, подумать, что сіе описаніе увеличено. Папа боялся тогда всего отъ Танкредовыхъ дѣтей, кои, соединясь сначала съ Греками, для выгнанія Сарацинъ, обратили потомъ оружіе противъ первыхъ, все у нихъ отняли, кромѣ городовъ Тарента, Бриндези, Отранта и Бари, и таковымъ же образомъ поступали съ Ломбардскими Князьями. Овладѣвъ немалою обширностію страны, дали они уже въ 104З званіе Графа Пулліи и Аскола сперва старшему своему брату, Вильгельму желѣзной рукѣ, потомъ Дрогону и Гумфреду, меньшимъ братьямъ. Городъ Мелфѣ былъ сѣдалищемъ новаго ихъ владѣнія, которое признано нѣкоторымъ образомъ Инвеститурою, данною имъ отъ Императора Генриха III не только на сіе Графство, но и на все то, что они впредь завоевать могутъ. Тогда высокомѣріе ихъ престало знать предѣлы. Продолжая завоеванія у Грековъ и Ломбардовъ, часто они приближались къ пограничнымъ владѣніямъ Папы, и не весьма ихъ почитали. Почему не удивительна, ежели онъ видѣлъ съ завистію и скорбію приращеніе ихъ силы.
   Между сими братьями находился особливо одинъ, которой приводилъ въ тревогу великимъ стараніемъ о своемъ возвышеніи, а имянно Робертѣ, старшій отъ второй матери. Онъ былъ преисполненъ жаромъ, поворотливостію, храбростію, которую доказалъ неоднократными доводами, всѣми хитростями и уловками сродными его народу. Прозвали его Гвискаромъ, потому что, говоритъ Вильгельмъ Пуллійской, ни Цицеронъ, ни Улиссъ не были столь хитры, какъ онъ. Употребленъ будучи въ самые трудные походы, всегда онъ оправдывалъ довѣренность, возлагаемую на его дарованія. Въ 1053 командовалъ корпусомъ войскъ въ баталіи близь Чивителлы, баталіи славной, на которой Нормандцы, обратя въ бѣгъ Нѣмцовъ, предводимыхъ Годфридомъ, Герцогомъ Нижней Лотарингіи, призваннымъ на помощь отъ Леона IX, взяли въ полонъ самаго Папу, которой во время сраженія молился Богу на сторонѣ. Или по какой странности, или по хитрой политикѣ, сколь скоро увидѣли они сію священную особу, знаменитую и мѣстомъ своимъ и добродѣтелями, падаютъ къ его ногамъ, цѣлуютъ ихъ, просятъ у него благословенія,.осыпаютъ его почестьми, и ведутъ въ Беневентъ, какъ онъ пожелалъ, но съ тѣмъ однако, чтобъ тамъ оставался плѣннымъ на его словѣ.
   Угрызенія, чувствуемыя Леономъ въ остальные дни своей жизни, что воспалилъ войну неугодную всѣмъ Католикамъ, поспѣшили заключеніемъ мира съ Нормандцами. Можно сказать, что былъ оной выгоденъ и тѣмъ и другимъ. Нормандцы въ немъ нашли удобной случай ко узаконенію Папою своихъ похищеній, а Папа къ признанію притязаній, кои его предшественники начали уже присвоятъ себѣ на владѣнія Государей. Почему было постановлено, что онъ ихъ приметъ въ число вассаловъ св. Петра и дастъ имъ въ качествѣ лена, зависящаго отъ церкви, все то, чѣмъ они владѣютъ въ Пулліи, и что могутъ впредь отнять у Грековъ и у Сарацинъ,
   Никто такъ не спѣшилъ, какъ Робертъ Гвискардъ, воспользоваться сею уступкою, толико потворящею высокомѣрнымъ его видамъ. Приобрѣвъ Пуллію, которую отнялъ у Абеларда или Абагиларда, племянника своего, сына Гумфредова, нападаетъ онъ повсюду на Грековъ, похищаетъ у нихъ всѣ крѣпости, выгоняетъ ихъ совсѣмъ изъ Италіи, помогаетъ Рожеру, наимладшему изъ своихъ братьевъ, вести войну противъ Сарацинъ въ Сициліи, обезпечаетъ ему званіе Графа сего острова, которой ему отдалъ прежде еще завоеванія, а самъ беретъ наименованіе Герцога Пулліи и Калабріи, которое ему подтверждено Папою Николаемъ II, по учиненіи ему на оное присяги.
   Заслуживаетъ онъ, можетъ быть, укоризну, что нѣсколько безразсудно пожертвовалъ интересами своими въ примиреніи 1080, учиненномъ съ Григоріемъ VII. Онъ обязался, возобновляя присягу вѣрности и принимая Инвеституру на свои владѣнія, въ коихъ и Сицилія была включена, платитъ ежегодно при концѣ каждаго года, въ свѣтлое Воскресенье, святому Петру, Папѣ Григорію, своему повелителю и его наслѣдникамъ, или его Нунціямъ, за всю землю, которую имѣетъ въ собственности родъ своимъ владѣніемъ (а не земли, кои онъ присоединилъ къ лену) съ каждой пары быковъ подать двенадцати денаріевѣ, Павійскцми деньгами. Можно здѣсь вопросишь, на какихъ правахъ основывались Папы для данія Нормандцамъ сей Инвеституры, которая есть первоначальное титло Королевства, нынѣ называемаго Неаполитанскимъ, и по какой причинѣ присовокупляли они къ нему Сицилію, на которую Греческіе Императоры сохранили свои права? Чинилиль сіе въ слѣдствіе мнимаго подареніи отъ Константина? Hq все заставляетъ думать, что оная подложная бумага составлена въ восьмомъ вѣкѣ, чинили ли то по дипломамъ Императоровъ Лудовика добраго, Ошона III, и Генрика I, даннымъ въ пользу Римской церкви, которой сіи Государи уступаютъ всѣ земли Италіи, лежащія далѣе Рима? Но всѣмъ извѣстно, что оные дипломы обнародованы около того же времени съ явными прибавками, въ коихъ говорится о Беневентѣ, о Калабріи, о Сициліи и другихъ земляхъ, чщпёлиль наконецъ потому, что Нормандцы, какъ примѣчаетъ Муратори, охотно дались Папамъ, кои съ своей стороны давали имъ, что дано было Имперіею Римской Церкви? Какъ бы то ни было, можно вѣрить, прибавляетъ оной писатель, что на подобныхъ основаніяхъ утвердились права, кои съ того времени, то есть отъ толикихъ вѣковъ, Апостолической престолъ присвояетъ себѣ на обѣ Сициліи, въ которыхъ прескрипція (долговремянное владѣніе) учинила верховность ихъ столь справедливою и столь вѣрною, что не льзя противоположить ей никакого доказазательства. "Конечно не льзя, примѣчаетъ нѣкоторой писатель, касательно до Сицилійскаго Королевства по сю сторону Фара, то есть Неаполитанскаго Королевства; но что, касается до Королевства по ту сторону Фара, т. е. острова Сициліи, можно противоположить истинну произшествій. Первые Нормандцы, Графы или Короли, ею владѣвшіе, и ихъ первые наслѣдники, никогда на нее Папамъ не присягали; а присяги, вымученныя потомъ у двухъ или трехъ Государей, не могшихъ обойтися безъ ихъ помощи, не составили права, которымъ бы Римской Дворъ могъ воспользоваться; ибо наслѣдовавшіе по нихъ не хотѣли имъ въ томъ подражать, да и Папы воздерживались требовать того, въ чемъ знали напередъ, что имъ откажутъ, ибо оно имъ не принадлежало."
   Единое то можетъ оправдать Роберта Гвисварда въ нарушеніи нѣкоторымъ образомъ правъ, не предписываемыхъ однако Государямъ, что находился онъ въ обстоятельствахъ, не позволяющихъ ему инако поступить. Онъ имѣлъ предъ глазами примѣръ другихъ Нормандскихъ Владѣльцовъ, какъ: Князей Капуи, Салерны, Графовъ Аверсы и пр. кои поспѣшили учинить Папѣ присягу на свои владѣнія. Потомъ имѣлъ онъ дѣло съ Папою надмѣннымъ, страшнымъ какъ въ ненависти, такъ и во мщеніяхъ, Грнеоріелѣ VII, которой, наступая на него съ духовными и мірскими оружіями, взбунтовалъ уже противъ него Барскихъ жителей и многихъ другихъ подданныхъ или Бароновъ, коихъ Нормандцы завели съ самаго начала своихъ завоеваній, слѣдуя феодальной системѣ. Воспаляя ихъ еще больше, Папа могъ и до того предуспѣть, чтобъ отнять у него всѣ владѣнія, ежелибъ онъ долѣе противился согласиться на то, чего отъ него требовали. Наконецъ Робертъ помышлялъ тогда о великихъ предпріятіяхъ, и нужно для него было, чтобъ не встрѣтить въ оныхъ препоны. Не довольствуясь, что ничего не оставилъ Грейамъ въ Италіи, онъ сбирался напасть на нихъ даже въ собственной ихъ землѣ, или для возстановленія на престолѣ Императорскомъ Михаила Дукаса, которагб сынъ, Константинъ Дукасъ Порфирогенетъ, и товарищъ его въ Имперіи, женился на дочери Роберта, или для изысканія подъ симъ поводомъ способа распространить свои завоеванія. Можетъ быть шавокъ ослѣпленъ онъ былъ лестными обѣщаніями Папы Григорія, которой его вызнавъ хорошо, хотѣлъ преклонить на свою сторону, и цѣдилъ на него, дабы противопоставить его Императору Генриху III, и дать ему то же достоинство.
   По меньшей мѣрѣ судить можно, что имѣли они нужду одинъ въ другомъ, въ слѣдствіе. примиренія, казавшагося нелицемѣрнымъ. Робертъ всегда выдавалъ себя за вѣрнаго вассала, и далъ тому немалой опытъ, когда оставилъ Албанію, гдѣ одержалъ побѣды и взялъ Сильные города, и поспѣшилъ на помощь къ Григорію, осажденному въ Римѣ въ замкѣ св. Ангела войскомъ Императора Генриха. Едва доставилъ онъ ему вольность, то возвратился въ Албанію, гдѣ, несмотря на храбрость и отличныя дарованія Боемонда, старшаго, своего сына, которому ввѣрилъ онъ команду надъ войскомъ на время своего отсутствія, измѣна, главныхъ Нормандскихъ Офицеровъ произвела немалыя несчастій. Но, смерть его, вскорѣ воспослѣдовавшая въ 1085; воспрепятствовала ему поправить дѣла.
   Споры о наслѣдствѣ, произшедшіе между Боемондомъ и братомъ его, Рожеромъ, сыномъ кторой жены Роберта Гвискарда, были чрезъ многіе годы причиною междоусобныхъ браней. Наконецъ Графъ Сицильской, Рожеро I, дядя обѣихъ Князей, вступился въ ихъ мировую; равно какъ и Папа Урбанъ II. Постановлено было въ 1089, что молодой Рожеръ уступитъ брату своему Орію, Галлиполли, Отрантъ, Тарентъ, и нѣкоторые другіе города и замки. Тогда Боемондъ взялъ званіе Тарентскаго Князя. Онъ воспользовался бы безъ сумнѣнія первымъ способнымъ случаемъ возобновить свои права на владѣнія, кои казались законно ему принадлежащими: но первой Крыжацкой походъ, въ которомъ онъ участіе принялъ, какъ многіе другіе тогдашніе Рыцари, вселилъ въ него наилестнѣйшую надежду, наградить неравенство раздѣла завоеваніями, чинимыми у Грековѣ или невѣрныхъ. Онъ въ томъ не ошибся. Имѣя сотоварищами Храбрыхъ и искусныхъ воиновъ, и оёобливо двоюроднаго брата Танкреда, славнаго Тассова героя, отличился она, въ семъ походѣ многими подвигами, доставившими ему Княжество Антіохійское и честь жениться на одной Французской Королевнѣ.
   Брату его Рожеру не было нужды искать опасныхъ привлеченій, для удовлетворенія своего высокомѣрія. Будучи провозглашенъ Герцогомъ Пулліи и Калабріи, пользовался онъ спокойно нарочитымъ уже наслѣдствомъ, кое предки его приобрѣли толикими сраженіями, и по смерти своей въ ни оставилъ одного только сына, по имени Вильгельмду умершаго къ 1127 бездѣтна. Наслѣдство его доставалось безпрекословно двоюродному его брату Боемонду II, Князю Тарента и Антіохіи; но Рожеръ II, Графъ Сицильской, дядя ихъ, едва услышалъ о смерти Вильгельма, какъ отправился изъ Сициліи на галерахъ съ немалыми силами, завладѣлъ мноніми городами въ Пулліи и къ Калабріи, велъ войну съ нѣсколькими Баронами. Однихъ покорилъ, другихъ подкупилъ и столько старался, что наконецъ приобрѣлъ въ свое владѣніе всю полуденною часть Италіи.
   Приращеніе его силы и совѣты Бароновъ заставили его желать Королевскаго званія; но будучи вассалъ св. Престола по Пуллійскому и Калабрскому Герцогствамъ, не могъ онъ взять на себя онаго безъ позволенія Папы. Какъ онъ призналъ Антипапу Анаклета, то и обратился къ нему, для исполненія сего важнаго предпріятія. Ананлетъ тотчасъ согласился на его желаніе, объявилъ его буллою отъ 27 Сентября 1130 Сицилійскимъ Королемъ, и назначилъ Легата, для присутствованія при его коронаціи. Обрядъ исполненъ въ день P. X. тогоже года съ великою пышностію въ Палермѣ, Сицильской Митрополіи, которуіо оной Гобударь избралъ въ столицу всѣхъ своихъ владѣній, какъ она есть еще и понынѣ Королевства обѣихъ Сицилій, хотя Короли живутъ въ Неаполѣ. Рожеръ былъ помазанъ Палермскимъ Архіепископомъ въ прислуженіи многихъ Епископовъ, и Робертъ, Князь Капуи, яко первой вассалъ; надѣлъ на него корону; а сіе доказываетъ, какъ то примѣчаетъ одинъ писатель, что хотя Рожеръ согласился принять отъ Папы званіе Короля, но короны не хотѣлъ принять инако, какъ отъ своихъ подданныхъ.
   Таково есть первое право Королевства обѣихъ Сицилій, право сначала не признанное, ни отъ Папы Иннокентія II, предавшаго Рокера проклятію, ни отъ другимъ, Государей и даже.отъ нѣкоторыхъ вассаловъ, но наконецъ въ и39 подтвержденное буллою, отъ того же самаго Папы Рожеру и его наслѣдникамъ. Онъ будучи тогда свободенъ преслѣдовать своихъ бунтующихъ вассаловъ, всѣхъ ихъ покоряетъ, надъ нѣкоторыми, безчеловѣчно мстится, захватываетъ Неаполитанское Герцогство, поправляетъ въ Пулліи и въ другихъ своихъ владѣніяхъ многія злоупотребленія, вкравшіяся въ управленіе правосудія и доходовъ, опредѣляетъ повсюду судей и надзирателей доходовъ, идетъ войною на Сарациновъ въ Африку, на Грековъ въ Далмацію и въ Эпиръ, гдѣ войска его собираютъ великія богатства золотомъ, серебромъ, драгоцѣнными тканьми, и по повелѣнію Рожера, которой не пренебрегалъ ничего могущаго умножить силу его Королевства, вывозятъ, сколь могутъ, больше мастеровъ шелковаго дѣла. Намѣреніе его было завести въ Сициліи, фабрику для дѣланія шелковыхъ штофовъ, которое тогда знаемо было только въ Греціи и въ Гишпаніи. Сіе искусство распространилось потомъ по всей Европѣ, и уменьшало цѣну шелковыхъ товаровъ, кои до того были невѣроятно дороги.
   Смерть прекратила съ лишкомъ скоро для счастія подданныхъ дни, сего великаго человѣка. Онъ умеръ въ 1154, имѣя 57 лѣтъ отъ роду Вильгельмъ I, единый оставшійся у него сынъ, по немъ наслѣдовалъ. Сей Государь имѣлъ нѣкоторыя добрыя качества; но будучи способнѣе заставить себя бояться, нежели любить, былъ въ Королевствѣ ненавидимъ; почему дано ему прозваніе Вильгельма Худаго; званіе заслуженное имъ такожъ и по слѣпой довѣренности къ наперсникамъ, кои происками своими возбудили опасныя возмущенія, и по суровости, съ каковою наказывалъ онъ подозрѣваемыхъ въ невѣрности.
   Сынъ его, Вильгельмъ II, наслѣдовавъ по немъ въ 1166. Подданные, коимъ былъ онъ отцемъ, прозвали его Добрымъ, званіе для него лестнѣйшее, нежели великаго, военнаго, непобѣдимаго и пр. По несчастію не имѣлъ онъ дѣтей, что можно почесть за источникъ всѣхъ перемѣнъ, колебавшихъ столь долгое время Королевство обѣихъ Сициліи. Императоръ Фредерикъ I, занимаясь единственно приращеніемъ своего дома, не пренебрегъ ничего для присвоенія сего Государства сыну своему Генрику, Римскому Королю. Женя ею на Констанціи, дочери послѣдняго ложа Короля Рожера, теткѣ Короля Вильгельма, про которую ложно сказано, что она была монахиня. Не смотря на скрытныя сопротивленія Римскаго Двора, для котораго не было полезно, чтобъ Сицилійское Королевство досталось Государю съ лишкомъ сильному, несмотря на удаленіе совѣта Короля Вильгельма; отдать оное во владѣніе Нѣмцовъ, вообще въ Италіи нетерпимыхъ, Фредерикъ одержалъ верьхъ своимъ проворствомъ, постоянствомъ и особливо разсѣянными кстати деньгами. Свадьба была играна въ Миланѣ въ 1186.
   Когда Король Вильгельмъ умеръ въ 1189, имѣя только тридцать шесть лѣтъ,-- Сициліане, противившіеся браку Констанціи, приняли согласно съ Римскимъ Дворомъ мѣры, чтобъ права сей Государыни на престолъ не были признаны. Въ Парламентѣ, собранномъ въ Палермѣ, корона присуждена была единому остатку Королевской фамиліи мужескаго поколѣнія, то есть Танкреду, котораго общее мнѣніе, подкрѣпленное Швабскимъ Домомъ, дѣлаетъ побочнымъ, а другіе выводятъ его изъ законнаго, но тайнаго брака Рожера, Герцога Пулліи, съ одною знатною дѣвицею. Несчастіе учинило его достойнымъ престола. Онъ былъ жертвою гоненія дяди своего Вильгельма Худаго, видящаго въ немъ признаки великихъ качествъ, и боящагося оныхъ, посаженъ въ тюрьму, и перенесъ многія другія огорченія съ великимъ терпѣніемъ.
   Папа Клементій III поспѣшилъ признать сего новаго Короля, и далъ ему Инверституру на владѣнія, зависящія отъ Св. Престола. Въ войнѣ, которую Таниредъ принужденъ былъ вести противъ Императора Генрика II, далъ онъ доводы чрезмѣрной храбрости, отобралъ многіе города, доставшіеся во власть непріятеля, и предуспѣлъ бы совсѣмъ его выгнать изъ своихъ владѣній, ежелибъ печаль о потерѣ старшаго сына, Рожера, великую надежду подававшаго, не сократила дни его. Онъ умеръ въ 1194. оставя трехъ дочерей и сына еще во младенчествѣ, Вильгельма III, подъ опекою Сивиллы, своей супруги.
   Сія смерть полезна была предпріятіямъ Императора Генрика, и онъ не упустилъ ни минуты произвести ихъ въ дѣйствіе. Съ помощію Генуезцовъ, Пизановъ, арміи Крыжаковъ, готовой къ отправленію на востокъ, переѣзжаетъ онъ въ Сицилію, захватываетъ Мессину, Палерму, и предлагаетъ Сивиллѣ Княжество Тарентъ и Графство Лечче для молодаго Вильгельма. Королева предложеніе принимаетъ, на едва отдается ему въ руки съ сыномъ и другими дѣтьми, какъ онъ отнимаетъ у нихъ всѣ ихъ сокровища, отдаетъ дворецъ на грабежъ солдатамъ, коронуется Сицилійскимъ Королемъ, повелѣваетъ выкопать тѣла Танкреда и сына его Рожера, дабы сорвать съ нихъ короны, въ коихъ они положены и, подъ предлогомъ мнимаго заговора противъ своей особы, лишаетъ зрѣнія, вѣшаетъ, сожигаетъ Великое число главныхъ Дворянъ, и Отправляетъ въ ссылку въ Нѣмецкую землю тѣхъ, которыхъ хотѣлъ пощадить.
   Королева Сивилла и ея дѣти имѣли ту же участь. Безчеловѣчной Генрикъ везетъ ихъ съ собою въ свои Нѣмецкія Владѣнія, гдѣ заключаетъ ихъ въ темницы. По увѣренію однихъ, молодой Вильгельмъ, оставленной вводной крѣпости у Гризоновъ, лишается зрѣнія, а по словамъ другихъ, способности имѣть наслѣдниковъ. По смерти Генрика, Императрица Констанція; по прозьбѣ Папы,-- выпущаешъ на волю Сивиллу, которая съ дочерьми отъѣзжаетъ во Францію; но. Вильгельмъ остался въ своей крѣпости, и изъ нея послѣ вышелъ, Дабы постричься въ монахи.
   Таковъ былъ конецъ владѣнія Нормандцовъ, кой въ теченіе двухъ вѣковъ возобновляли нѣкоторымъ образомъ въ Италіи чудесные подвиги, разсказываемые намъ о героическихъ временахъ; между тѣмъ какъ земляки ихъ не меньше пріобрѣтали славы; подъ предводительствомъ Вильгельма побочнаго, въ завоеваніи Англіи. Тщетно Готіерѣ, Графъ Бріенскій изъ Знатной фамилій, сродникъ Королямъ Французскому и Англинскому, старался оспоривать Фредерику II, сыну Императора Генрика V и Констанціи, корону обѣихъ Сициліи, женясь на старшей дочери покойнаго Короля Танкреда и Сивиллы, которая поѣхала въ Римъ доказывать Папѣ свои права: всѣ сіи надежды изчезли съ смертію Готіера, убитаго на сраженіи въ 1205. Фредерикъ остался спокойнымъ владѣтелемъ, и по пятидесяти трехлѣтнемъ правленіи, въ которое сильные имѣлъ ссоры съ Св. Престоломъ, оставилъ корону сыну своему Конраду, отравленному въ 1254 ядомъ, сказываютъ, отъ Манфреда, своего побочнаго брата. Сей завладѣлъ Неапольскимъ и Сицилійскимъ Королевствомъ, съ обидою Конрадина, сына и законнаго наслѣдника по Конрадѣ, и дабы имѣть сильную подпору, выдалъ дочъ свою Констанцію за. Петра III, Короля Аррагонскаго, давъ въ приданое Сицилію, но оставляя для себя съ нея доходы.
   Но Папы, враждуя сильно Швабскому Дому,*старались воспбльзоваться первымъ случаемъ, уменьшить или совсѣмъ истребить его силу. Александрѣ IV, безполезно выводившій войско противъ Манфреда, почелъ за нужное прибѣгнуть къ такому Государю, которой бы былъ въ состояніи самъ собою доходить права, уступленнаго ему на два Королевства. Онъ да лъ на нихъ Инвеституру Едмонду, сыну Англинскаго Короля, но сей пренебрегъ столь лестное предложеніе. Карлѣ, Графъ д'Анжу и Прованса и братъ Св. Аудовика, оказался чувствительнѣе къ приобрѣтенію вороны, и уступая сей слабости, оное принялъ. Въ 1262 получилъ онъ Инвеституру отъ Урбана IV, съ унизительнымъ договоромъ, платить Римскому Двору ежегодно по 48000 золотыхъ солдовъ.
   Сей Князь, препроводи около трехъ лѣтъ въ великихъ приуготовленіяхъ, коронованъ въ Римѣ 28 Іюня 1205 самимъ Папою, и выступилъ къ Неаполю. Вскорѣ надлежало сразиться съ соперникомъ. Въ слѣдующій годъ войска сошлись на Беневентскихъ поляхъ. Повѣствуютъ, что Манфредъ предложилъ примиреніе Карлу, которой отвѣчалъ сими словами: Подите къ Луцерійскому Султану (такъ называлъ онъ Манфреда, получавшаго помощь отъ Ауцерійскихъ Сарациновъ) и скажите ему, что я не хочу ни мира, ни перемиріе съ нимъ, и что скоро отправлю его въ адъ, или онѣ меня отправитъ въ рай. Успѣхъ сраженія былъ несумнителенъ, и все рѣшилъ. Манфредъ на немъ погибъ. Жена его, дѣти, сокровища достались въ руки Карлу, которой въ темницѣ умертвилъ Королеву и его сына. Трупъ Манфредовъ найденъ покрытой кровію и грязью зарытъ во рву близь Беневентскаго моста. Для устрашенія народа не погребенъ онъ съ церковнымъ обрядомъ; ибо Манфредъ былъ подъ проклятіемъ.
   Молодой Конрадинъ подверженъ былъ тому же проклятію отъ Клементія IV за то, что набралъ войско для вступленія въ наслѣдство своихъ родителей, и воспалилъ войну въ ленномъ Королевствѣ Св. Престола. Будучи разбитъ въ одномъ сраженіи, измѣненъ однимъ дворяниномъ изъ дома Франжипаномѣ, и преданъ отъ него войскамъ Карла съ двоюроднымъ своимъ братомъ, Фредерикомѣ Австрійскимѣ, и многими своими сообщниками, привезенъ онъ въ Неаполь, гдѣ произведенъ надъ нимъ судъ, яко надъ похитителемъ и проклятымъ, и въ слѣдствіе того осужденъ на смерть. Сіе было первой примѣръ подобнаго суда, учиненнаго судебнымъ порядкомъ надъ Государемъ. Приговоръ прочтенъ ему и всѣмъ почитаемымъ за его сообщниковъ чрезъ Реналда Барскаго, Великаго Протонотарія Королевства, и тотчасъ былъ исполненъ посреди Неапольской площади въ 1268. Ничто быть не можетъ плачевнѣе сего зрѣлища, Конрадинъ имѣлъ только осьмнадцать лѣтъ. Пріятности юношества, величество души, уже въ немъ дознанное, храбрость, великодушіе, всѣ качества добраго и вѣрнаго рыцаря привлекли ему любовь не только Италіянцовъ, но и чужестранныхъ, особливо Инфанта Генрика, брата Кастильскаго Короля Алфонса X, которой объявилъ себя Римскимъ Сенаторомъ, для подкрѣпленія правъ Конрадина. Самые Мусульманы дали ему въ заемъ денегъ и галеры для его защищенія. Прибывъ на лобное мѣсто, онъ говорилъ народу рѣчь, бросилъ свою рукавицу на площадь, прося того, кто ее подниметъ (и нашелся одинъ дворянинъ, имѣвшій сію благородную отвагу), отнести ее къ сроднику его, Петру Аррагонскому, яко знакъ, что онъ уступаетъ ему свои владѣнія, и яко память, что онъ долженъ отомстить его смерть. Потомъ бросился въ объятія Фредерика Австрійскаго, которой и его былъ моложе, и котораго онъ всегда горячо любилъ. Несчастной жребій сего Князя, взятаго имъ въ Италію для первой его военной службы, трогалъ его еще больше, нежели собственной: онъ изъявлялъ наичувствительнѣйшую горесть, что былъ причиною его смерти, которую видѣлъ своими глазами, и между тѣмъ, палъ держалъ его голову, самъ получилъ смертельной ударъ.
   Столь ненавистныя казни отдѣлили эти Карла д'Анжу сердца его подданныхъ. Онъ основалъ пребываніе свое въ Неаполѣ. Сициліане о томъ возроптали, и будучи еще больше раздражены налогами и всякаго рода притѣсненіями, не полагали предѣловъ ярости своей въ сверженіи подобнаго ига. Въ Свѣтлое Воскресенье 1282, когда начали звонишь къ вечернѣ, умертвили они всѣхъ Французовъ, случившихся на ихъ островѣ, не щадя ни женщинъ беременныхъ, ни грудныхъ младенцовъ: страшное злодѣйство, знаемое подъ именемъ Сициліянской вечерни, достойной проклятія всѣхъ вѣковъ, и имѣвшей пагубныя слѣдствія для Карла. Онъ безвозвратно потерялъ Сицилію. Петръ Аррагонской ею овладѣлъ, и она оставалась подъ владѣніемъ Князей сего дома до. самаго соединенія двухъ Королевствъ, учиненнаго Фердинандомъ въ 1504 году.
   Карлѣ I, начавшій первую отрасль дома Анжу въ Неаполѣ, умеръ въ 1285, и оставилъ корону Карлу II, своему сыну, прозванному Хромымъ, а сей въ 1309 Роберту. Послѣдній имѣлъ званіе Мудраго и Добраго, изаслуживалъ оное любовію къ народу, которой учинилъ счастливымъ, правосудіемъ и отвращеніемъ къ войнѣ особливо между Христіанскими Государями. Онъ покровительствовалъ ученымъ людямъ, давалъ имъ знаки своей щедрости, и самъ прилежалъ къ наукамъ, процвѣтавшимъ въ Неаполѣ въ его правленіе. Сынъ его, по имени Карлъ, породилъ Іоанну I, которая 1343 получила наслѣдство по своемъ дѣдѣ. Она тогда имѣла девятнадцать лѣтъ, и была за мужемъ за Венгерскимъ Королемъ Андреемъ. Ненависть ея къ нему заставила думать, что она его убила, особливо когда увидѣли, что вышла она за Лудовика Тарентскаго, почитаемаго главнымъ заводчикомъ онаго смертоубійства. Лудовикъ, братъ и наслѣдникъ Андрея на Венгерскомъ престолѣ, чинилъ приуготовленія для отмщенія его смерти. Іоанна писала къ нему покорное писмо и старалась оправдаться. Онъ отвѣчалъ сими достойными Спартанцевъ словаи: "Іоанна! безпорядочная твоя жизнь власть, удерживаемая въ Королевствѣ, мщеніе пренебреженное, скоропостижное замужство, и твои извиненія доказываютъ, что ты виновата." Въ самое же то время выступилъ онъ въ походъ противъ Неаполитанскаго Королевства устрашенная Королева ушла съ новымъ своимъ супругомъ въ Провансъ, гдѣ была Графинею. Папа Клелментій IV, которому продала она тогда Авиньонъ съ его уѣздомъ за 80,000 золотыхъ гульденовъ, разсмотри взводимыя на нее обвиненія, призналъ ее невинною. Но отъѣздѣ Венгерскаго Короля, призвана она подданными въ Неаполь, лишилась втораго своего мужа, и вышла вскорѣ за третьяго, которой также не умедлилъ умереть. На сорокъ шестомъ году вышла она за четвертаго, за одного изъ меньшихъ сыновей Брауншвейгскаго Дома. Видя себя бездѣтну, присвоила Карла Дураца, или Карла Мирнаго, своего сродника, котораго воспитала съ великимъ раченіемъ, и выдала за него свою племянницу. Сіе чудовище, поджигаемое Венгерскимъ Королемъ, взбунтовалося противъ своей благотворительницы, и было подкрѣплено Папою Урбаномъ VI, соперникомъ Клементія VI, котораго Королева признала по примѣру Франціи. Первой отдалъ Карлу Дурацу Королевство Неаполитанское, признавъ Іоанну онаго лишенною. Сія, дабы имѣть защитника и удовлетворить требованію Клементія VII, присвоила Лудовика Французскаго, Герцога д'Анжу, сына Короля Іоанна, которымъ Началась вторая отрасль дома д'Анжу въ Неаполѣ, хотя ни онъ ни его наслѣдники никогда не могли удержаться во владѣніи сего Королевства. Онъ опоздалъ приѣхать для спасенія Королевы. Карлъ Дурацо осадилъ ее въ замкѣ называемомъ Яицо, принудилъ сдаться на договоръ, и безчеловѣчно задушилъ между двумя перинами въ 1382. Смерть ея произвела сожалѣніе въ большей части ея подданныхъ, особливо ученыхъ людей, коимъ Дворъ ея служилъ прибѣжищемъ. Она въ немъ сама была первымъ украшеніемъ пріятностію своего образа, разумомъ и качествами сердца; ибо по смертоубійствѣ перваго мужа, на которое согласилась она больше по слабости, нежели по злости, не укоряли ее ни въ роспустѣ, ни въ безчеловѣчіи, ни въ неправосудіи.
   Смерть Лудовика д'Анжу позволила Карлу Дурацц пользоваться плодомъ своего преступленія. Онъ сидѣлъ на престолѣ четыре года. Будучи убитъ въ Венгріи въ 1386, оставилъ корону Ладиславу или Ланцелоту, своему сыну, прозванному побѣдоноснымъ и щедрымъ, которой также короновался Венгерскимъ Королемъ. Тщетно Лудовикъ II д'Анжу, соперникъ его въ Неаполѣ, призванной всѣми подданными, одержалъ надъ нимъ побѣды, и взялъ важныя крѣпости; не умѣлъ онъ воспользоваться своими завоеваніями и потерялъ всю отъ оныхъ пользу, возвратясь въ Провансъ. Ладиславъ покорилъ всѣхъ коихъ непріятелей. Папу и Флорентинцевъ, съ коими велъ кровавую войну. Онъ надѣялся имѣть еще большіе успѣхи, какъ умеръ въ Неаполѣ въ 1414 въ 38 лѣтъ въ крайнемъ страданіи. Дочь одного Доктора въ Гіерузѣ, въ которую онъ страстно былъ влюбленъ, отравила его ядомъ, приготовленнымъ отъ ея отца, или въ угодность Флорентинцамъ, или въ отмщеніе, что онъ подольстилъ его дочь.
   Іоанна II или Іоанелла, сестра Ладислава, по немъ наслѣдовала. Сія-то есть та безпорядочною жизнію, непостоянствомъ и вѣтреностію славная Государыня, которая присвоила по перемѣнкамъ Лудовика, Герцога д'Анжу, и Алфруса V, Аррагонскаго Короля, съ коими то бранилась, то мирилась, и не преставала безпокоить и соблазнять подданныхъ до конца дней своихъ, воспослѣдовавшаго въ ней. Первая отрасль д'Анжу пресѣклась въ ея особѣ. Вторая, чинившая подъиски надъ первою, всегда готовая сидѣть на престолѣ, и никогда не сидящая, не могла защитить его отъ Аррагонскихъ Королей.
   Счастіе послужило Королю Алфонсу. Хотя многія Государства вступились за Рене д'Анжу, присвоеннаго Іоанною на мѣсто умершаго бездѣтнымъ брата его Лудовика, Алфонсъ удержалъ честь оружія своего въ Италіи, не смотря на толикое число непріятелей, Противъ него объявившихся. Въ семь лѣтъ отнялъ онъ у соперника своего Неаполитанское Королевство, и заставилъ даже признать наслѣдникомъ своимъ сына его Фердинанда, хотя онъ былъ побочной; ибо польстилъ Неаполитанцевъ надеждою имѣть живущаго у нихъ Государя, и не имѣющаго другихъ подданныхъ. По словамъ иныхъ, оной Фердинандъ не былъ даже и побочнымъ, а подставленнымъ отъ одной прелюбодѣйницы, Алфонсовой любовницы, увѣрившей, что онъ былъ ему отецъ. но какъ бы то ни было, онъ получилъ отъ Евгенія IV буллу узаконенія для Фердинанда, а для себя Инвеституру на Неаполитанское Королевство, которую оной Папа обѣщалъ однако дать Рене д'Анжу.
   Алфонсъ, прельщенной пребываніемъ въ городѣ Неаполѣ, основалъ въ немъ оное, и старался только дѣлать счастливыхъ. Военныя и Политическія его дарованія, обходительность, искренность, щедрость оправдали, данное ему званіе Великодушнаго. По склонности къ наукамъ, принялъ онъ съ восторгомъ изгнанныхъ изъ Константинополя Музъ, и сія склонность должна была дѣйствовать надъ нимъ съ великою силою; ибо повѣствуютъ, что чтеніе Александровой Исторіи, писанной Квинтомъ Курціемъ; вылѣчило его отъ одной болѣзни. Разсказываютъ много о его щедрости, и между прочимъ слѣдующее: одинъ изъ его Казначеевъ принесъ къ нему десять тысячь червонныхъ. Случившійся тутъ Офицеръ говорилъ на ухо, видя оные, одному стоявшему подлѣ него человѣку: я бы не пожелалъ больше сей суммы для составленія моего счастія.-- Ты будешь счастливъ, сказалъ Алфонсъ, услышавши его рѣчь, и отдалъ ему всѣ червонные. Но сіе можно сравнить съ безцѣннымъ отвѣтомъ, которой учинилъ онъ представляющимъ ему, что онъ подвергается опасности, ходя пѣшкомъ одинъ по улицамъ столицы? Отцу, сказалъ онъ, ходящему между своими дѣтьми, нсъего бояться. Сей Государь, герои своего вѣка, умеръ въ 1458, имѣя отъ роду семдесять четыре года.
   Пороки Фердинанда I, злой и скучной нравъ, качество побочнаго, привели его въ ненависть у Неаполитанцевъ; онъ умеръ въ 1494Когда Карлѣ VIII, Французской Король, помышлялъ о завоеваніи Неаполитанскаго Королевства, представляя своего отца Лудовика XI, которому Карлъ д'Анжу, умершій безъ дѣтей, оставилъ въ наслѣдство притязанія свои на оное Королевство, въ качествѣ наслѣдника послѣ дяди своего Рене д'Анжу, Алфонсъ, сынъ и наслѣдника. Фердинанда I, устрашенной великими силами идущаго къ Неаполю Карла VIII, отдалъ Скипетръ сыну своему Фердинанду II, и уединился въ монастырь въ Мазарру въ Сициліи, гдѣ вскорѣ умеръ. Фердинандъ, хотя былъ отваженъ, чинилъ безполезныя усиленія, для остановленія успѣха Французовъ. Онъ не успѣлъ еще привлечь къ себѣ подданныхъ, огорченныхъ отъ давняго времени суровымъ правленіемъ отца его и дѣда. Карлъ VIII завладѣлъ Королевствомъ почти безъ пролитія крови, и принятъ въ столицу 21 Генваря 1495.
   Столь скорое завоеваніе устрашило Италіянскихъ Государей. Они возбуждаемы будучи отъ Фердинанда, Короля Аррагоніи и Кастиліи, которой съ завистію взиралъ на приращеніе могущества соперника своего, составили сильную лигу, въ коей онъ былъ душею и начальникомъ. Они напали на Карла, которой возвращеніемъ своимъ во Францію обязанъ выигранной по счастію баталіи въ Фурнуѣ. Неаполитанцы призвали назадъ Фердинанда II, а сей завоевалъ свое Королевство столь же скоро, какъ потерялъ. Славной Гонзалвъ Кордуанской, прозванной Великимъ Капитаномъ, Генералъ Гишпанскихъ войскъ, много помогъ сему возстановленію своею храбростію, поворотливостію и особливо удачнымъ маршемъ, учиненнымъ для соединенія съ Королемъ Фердинандомъ. Но сей Государь, не снеся трудовъ кампаніи, умеръ посреди своихъ успѣховъ въ 1496, и имѣлъ преемникомъ дядю своего Фредерика, недолго владѣніемъ пользовавшагося.
   Лудовикъ XII, Французской Король, хотѣлъ воскресишь права свои на сіе Королевство, въ качествѣ наслѣдника старинныхъ Королей изъ дома д'Анжу, и особливо Карла VIII. Фердинандѣ Католической, Король Кастиліи и Аррагоніи, будучи недоволенъ Неаполитанскимъ Королемъ Фредерикомъ, имѣлъ также притязанія на сію корону, и заключилъ съ Лудовикомъ XII трактатъ, которымъ сОглашенось, что городъ Неаполь, Абруція и званіе Короля будутъ принадлежать Французскому Монарху, а Гишпанской удержитъ за собою Герцогства Калабрію и Пуллію. Герцогѣ Незмурѣ, Французской Генералъ, и Гонзалвъ Кордуанской, Гишпанской, напали въ 1501 согласно на Короля Фредерика. Сей будучи оставленъ отъ своихъ непостоянныхъ, съ давняго времени къ перемѣнамъ привыкшихъ и любящихъ новость подданныхъ, принужденъ удалиться, увезя съ собою сокровища свои, на островъ Искію, откуда трактовалъ съ Лудовикомъ XII, которой далъ ему убѣжище во Франціи, и даже довольные доходы для житья. Печаль, что лишился короны, которую не имѣлъ и надежды вновь получить, сократила дни его въ Турѣ въ 1505 году.
   Въ сіе время Французы были выгнаны изъ Неапольскаго Королевства. Сперва начался споръ между ими и Гишпанцами по поводу Капитаната и Базиликата, о коихъ и тѣ и другіе утверждали, что принадлежатъ къ части, имъ по раздѣлу. доставшейся. Вскорѣ послѣ Фердинандъ, приобыкшій чинить игралищемъ наисвященнѣйшія клятвы, когда дѣло шло о распространеніи его владѣній, повелѣлъ Гонзалву Кордуанскому напасть на Французовъ въ самое то время, какъ подписалъ примиреніе съ Лудовикомъ XII, коимъ оба Короли отрекались отъ Неаполитанскаго Королевства въ пользу Карла Луксембургскаго, бывшаго потомъ Императоромъ Карломъ V, и имѣвшаго жениться на Клавдіѣ, старшей дочери Французскаго Короля. Помощь, отвсюду Гишпанцами получаемая, доставила имъ верхъ надъ Французами, нечаянно атакованными, и до того находившимися въ совершенной безпечности. Сіи будучи на голову поражены въ Семинарѣ, въ Цериньолѣ, въ Пулліи, гдѣ Герцогъ Немуръ былъ убитъ, и при рѣкѣ Гарильйнѣ, потеряли навсегда Неаполитанское Королевство.
   Тогда Фердинандъ, владѣя уже Сициліею, соединилъ оба Королевства, раздѣленныя больше двухъ сотъ лѣтъ. Онъ не учинилъ затрудненія принять отъ Іюлія II Инвеституру на Неаполитанское для себя и своихъ потомковъ: ибо Папа хотѣлъ привязать его къ Себѣ, дабы Воспротивиться, согласно съ Кимъ и съ Венеціанцами, Лудовику XII, старающемуся сдѣлаться судьею вольности Италіи. Дань восьми тысячъ золотыхъ унцій, которую обязался платить Неаполитанской Король Карлъ I, уничтожена и превращена въ бѣлую лошадь, присылаемую ежегодно Св. Престолу Въ знакъ присяги. Но оная дань опять была возобновлена въ числѣ Семи Тысячь дукатовъ, платимыхъ ежегодно Папѣ, когда Коннетабль Неаполитанскаго Королевства подводитъ въ день св. Петра съ немалымъ обрядомъ бѣлую лошадь въ Ватиканской церкви.
   Неаполитанцы, переходя подъ Гишпанскую власть, лишились преимущества, имѣть собственныхъ своихъ Государей, кои бы жили между ими, и оставлены были Вицероямъ, принимавшимъ слабое и мимоходное участіе въ благосостояніи Государства, или пользовавшимся краткою властію своею для заставленія ихъ дорого платить за ту честь, что принадлежатъ сей обширной державѣ, распространяющейся въ обоихъ полушарахъ. Лѣность, столь сродная въ теплыхъ краяхъ, еще умножилась, не видя ни ободренія, ни подражанія. Художества уничтожились, торговля ослабѣла, Королевство обнищало. Словомъ Неаполитанцы соучаствовали, какъ всѣ другіе народы подданные Гишпанскимъ Королямъ, въ той слабости, къ томъ упадкѣ, кои послѣ Фердинанда и Карла пятаго обезславили ихъ правленіе. Въ. случаяхъ оказывали однако они еще нѣкоторую живость. Всегда; когда хотѣли ввести у нихъ Трибуналъ Инквизиціи, отвергали они его съ ужасомъ, да и совсѣмъ взбунтовались, когда Филиппъ II хотѣлъ учредить его въ столичномъ ихъ городѣ. Хотя сей Государь не привыкъ находить сопротивленія своимъ хотѣніямъ, принужденъ былъ однако Въ семъ обстоятельствѣ уступить, и удовольствовался оплакивать ослѣпленіе Неаполитанцовъ, кои всегда предуспѣвали избавить себя отъ сего самовластнаго и кроваваго Трибунала.
   Нѣкоторые другіе бунты, воспослѣдовавшіе въ послѣднемъ вѣкѣ, оказали еще свойство сего чувствительнаго, пылкаго, не терпящаго ига тираніи, бдящаго о своихъ правахъ, и для удержанія оныхъ готоваго пуститься на послѣднія крайности народа. Наидостопамятнѣйшій случился въ 1647 году.
   Герцогъ Аркосъ былъ тогда Неапольскимъ Вицероемъ. Онъ наложилъ на сухіе и зеленые плоды подать, учинившуюся столь несносною народу, что часто о томъ явно роптали. Одинъ молодой двадцати четырехъ лѣтъ человѣкъ, по имяни Ѳома Аніелло, или Мазаніелло, родомъ изъ Амалфи въ Салернскомъ заливѣ, и рыболовъ промысломъ, рѣшился или быть повѣшену, или принудить снять подашь. Онъ имѣлъ разумъ, отвагу, свойство суровое и немалое краснорѣчіе. Зная расположеніе жителей, пустился онъ въ одинъ день по Неапольскимъ улицамъ, держа тростину въ рукѣ, и крича: да здравствуетъ Гшипанской Король! да погибнутъ развращенные чиновники! Сперва приняли его за сумасшедшаго и смѣялись; но въ теченіи двухъ часовъ собралось двѣ тысячи молодыхъ людей его состоянія, вооруженные дубинами, кои съ нимъ соединились и проводили всю ночь вмѣстѣ. На другой день по утру Мазаніелло начинаешь свое бѣганіе; праздношатающіеся бродяги, недовольные къ нему пристаютъ. Въ полдень толпа ихъ состояла уже изъ десяти тысячъ человѣкъ. Мазаніелло ведетъ ихъ на площадь, взлезаетъ на камень, говоритъ рѣчь, представляетъ, что не имѣетъ инаго побужденія, кромѣ желанія возвратить вольность и избавить ихъ отъ тиранніи. Тысячи голосовъ отвѣчаютъ: да здравствуетъ Мазаніелло. покровитель вольности! Бунтовщики объявляютъ его своимъ начальникомъ, ломаютъ тюрьмы, грабятъ казну и конторы откупщиковъ, идутъ ко дворцу Вицероя, заставляютъ его дать обѣщаніе, снять новыя подати, потомъ осаждаютъ его въ новомъ замкѣ, въ которомъ онъ заперся, и не довольствуясь обѣщаніями, требуютъ, чтобъ подати уничтожилъ, и наблюдалъ привиллегіи, данныя Неаполитанцамъ. Слабость Герцога Аркоса, выдавшаго имъ дипломъ Карла Vs въ коемъ оныя привиллегіи заключались, умножаетъ смѣлость бунтовщиковъ, число ихъ тогда состояло уже изъ двухъ сотъ пятидясяти тысячъ, и всѣ они были вооружены.
   Между тѣмъ Мазаніелло, котораго Вицерой призналъ первымъ Трибуномъ вѣрнаго народа, заводитъ повсюду строгую полицію, установляетъ цѣну-съѣстныхъ припасовъ, и казнитъ всѣхъ не повинующихся его повелѣніямъ. Ежелибъ держался онъ всегда въ. предѣлахъ, предписываемыхъ правосудіемъ, могъ бы долго пользоваться своею властію; но чести, достоинства, коими былъ осыпаемъ, вскружили ему голову. Станется, что и данная ему отрава, какъ то можно подозрѣвать по покушеніямъ Гишпанцовъ, испортить ядомъ воду въ водоводахъ, способствовала произвести оное дѣйствіе. Намъ бы то ни было, онъ учинился гордъ, несносенъ, кровожаждущъ, и началъ дѣлать великія сумасшествія. Народъ, видѣвшій въ немъ идола около двухъ недѣль, его оставилъ. а нѣкоторые и до того дошли, что его изъ ружей убили. Голова его на копьѣ принесена передъ Вицеройской дворецъ; тѣло его таскано по грязи, и брошено въ городской ровъ. Правда, что на другой день тотъ же народъ его поднялъ, омылъ его и голову, и похоронилъ съ великою пышностію въ Королевской гробницѣ.
   Сіе служило доказательствомъ, что Неаполитанцы неохотно возвращались подъ власть Вицероя, но желали бы сбросить обременяющее ихъ иго. Въ духахъ было еще великое волнованіе. Появилось новое возмущеніе. Начальникомъ въ немъ былъ выбранъ Графъ Тарралиго, которой вскорѣ также убитъ. На его мѣсто возведенъ называемой Женнаръ, предложившій Неаполитанцамъ сдѣлаться республикою подъ покровительствомъ Франціи. Мнѣніе его принято съ восторгомъ. Герцогъ Гизъ, тотъ славной отростокъ толикихъ героевъ, приводящій на память отвагу ихъ и великія качества, находился тогда въ Римѣ. Женнаръ призываетъ его въ Неаполь; онъ туда ѣдетъ и принимаемъ званіе Герцога или Дожа; захватываетъ нѣсколько нарочитыхъ городскихъ крѣпоСтцей, и съ помощію выпрошеннаго у Франціи флота преодолѣваетъ Гишпанцовъ. Оставалось ему отнять у нихъ сей городъ, за которымъ послѣдовало бы и все Королевство; но намѣренія его не укрылись отъ проворности Кардинала Мазарина. Онъ позналъ, что предпріятія Герцога Гиза не ограничивались въ томъ, дабы, удовольствоваться достоинствомъ начальника Республики, какъ онъ то разглашалъ, но чтобъ достать корону, на которую имѣлъ притязаніе, яко происходящій отъ Неаполитанскихъ Королей изъ дома д'Анжу. Почему приказалъ онъ Командиру флота довольствоваться сраженіями съ Гишпанскимъ флотомъ, но не давать больше никакой помощи сей новой Республикѣ.
   Лишась столь сильной помощи, Герцогъ Гизъ не былъ въ состояніи противиться собственными своими силами Дону Жуану Австрійскому, побочному сыну Филиппа IV, Гишпанскаго Короля, которой назначилъ его Генералъ-Викаріемъ Италіи; сверхъ того измѣнилъ ему Женнаръ, введя въ городъ Въ 1648 Гишпанскія войска. Взяли его въ полонъ и отвезли въГишпанію, гдѣ заключенъ онъ въ тюрьму, изъ которой вышелъ спустя четыре года, по прозьбѣ Князя Конде, что касается до Женнара, онъ получилъ воздаяніе за измѣну, ибо погибъ отъ руки палача; а Графъ Огнатъ, Неаполитанской Вицерой, будучи увѣренъ, что единая кровь можетъ заплатитъ за преступленіе бунта, умертвить четырнадцать. тысячъ Неаполитанцовъ. Послѣдніе о вольности вздохи несчастныхъ ихъ земляковъ обратились къ самому Дону Жуану Австрійскому. Они представили ему корону; но сей молодой Князь не только не принялъ предложенія столь предосудительная дѣламъ своего отца, но старался повсюду возстановить его власть. Спокойствіе продолжалось до конца правленія Карла II, наслѣдника Филиппа IV, и даже до начала Филиппа V, Герцога д'Анжу, котораго можно почесть главою третьяго дома д'Анжу на престолѣ обѣихъ Сициліи, чрезъ Бурбонскую отрасль.
   Когда сей Государь пріѣхалъ въ Неаполь въ 1702, былъ принятъ съ торжествомъ. Онъ уступилъ жителямъ нѣсколько милліоновъ должныхъ имъ въ казну, а они, желая вѣчною учинить свою въ Государю благодарность, поставили ему конную статую Но несчастія, претерпѣнныя имъ во время войны. возспаленной отвсюду для оспориванія его владѣній, не довольное число войска, содержимаго имъ въ Неаполѣ, показались жителямъ способнымъ случаемъ, слѣдовать природному своему непостоянству и свергнуть иго, такъ давно ихъ обременяющее. Многіе вельможи, какъ то, Кардиналъ Гримани, Князья Моншесаркіо, Авел^ лино, Баріаши, Герцогъ Монтелеонъ, вступили, въ сношеніе съ Императоромъ Іозефомъ, и ввели въ Неаполь въ 1707 Нѣмецкія войска. Статуя Филиппа V опрокинута; онъ Вскорѣ потерялъ и достальную часть Королевства. Владѣніе онымъ подтверждено Императору Карлу VI Утрехтскимъ миромъ, хотя Неаполитанцы, наскучившіе уже Австрійскимъ господствованіемъ, просили; возвратиться подъ Гишисінское. Онымъ же самымъ трактатомъ Филиппъ обязанъ былъ уступить Сицилію Савойскому Герцогу, а сей, уступи ее равномѣрно Императору, въ промѣнъ части Милана, удовольствовался званіемъ Короля Сардинскаго. Походъ, предпріятой въ 1713 славнымъ Кардиналомъ Албероніемъ, Гишпанскимъ Министромъ, противъ Сициліи, не имѣлъ слѣдствій, кои-хъ ожидали. Филиппѣ V, перечимой Франціею, нашелся принужденнымъ оставить сіе завоеваніе, да и отрекся Вѣнскимъ трактатомъ въ 1,726 отъ Королевствъ Неаполитанскаго и Сицилійскаго, отъ Нидерландовъ и отъ Милана, въ пользу Императора, какъ сей отрекся въ пользу Филиппа отъ Гишпаніи и отъ Индіи. Но война 1733, въ которой Франція и Гишпанія объявились противъ Императора, произвела новой порядокъ вещей.
   Филиппъ уступилъ свои права на Неаполь, и Сицилію Инфанту Дону Карлосу, своему сыну, которой владѣлъ уже Герцогствами Пармою и Піаченцою, и былъ объявленъ наслѣдникомъ Великаго Герцога Тосканскаго. Графъ Монтемаръ, Генералъ Гишпанскихъ войскъ, водилъ въ 1734 сего-молодаго Князя на завоеваніе Неаполитанскаго Королевства, гдѣ весь народъ, радующійся, что напослѣдокъ будетъ имѣть своего собственнаго Государя. поспѣшилъ во всемъ ему способствовать. Графъ Висконти, Вицерой съ стороны Императора, тщетно старался остановить успѣхи Гишпанщ въ; онъ былъ побитъ въ Битонтѣ. Сія рѣшительная побѣда доставила Дону Карлосу Неаполитанскую корону, Графу Монтемару званіе Гишпанскаго вельможи и Битонтскаго Герцога; а для сохраненія памяти столь славнаго произшествія поставлена пирамида на мѣстѣ баталіи. Спустя короткое время, Графъ Монтемаръ отправился въ Сицилію, и заставилъ въ Палермѣ признать Дона Карлоса Государемъ, которой нашелся покойнымъ обладателемъ и сего, и Неаполитанскаго Королевства при мирѣ въ 1716. Тѣмъ же трактатомъ уступлены ему приморскія крѣпости въ Тосканіи, Порто-Лонеоне и островъ Эльба, знаемыя подъ именемъ Президіевъ. Съ своей стороны уступилъ онъ Парму и Піаченцу Императору, которому Франція отдала также Мантуанъ, Монферратъ, Милане и завоеванныя въ Нѣмецкой землѣ крѣпости. Въ то же время Лотарингія убезпечена Франціи,, Тосканія Лотарингскому Герцогу, Тортоне и Наварре Сардинскому Королю.
   Донъ Карлосъ, вступая на престолъ обѣихъ Сициліи, нашелъ землю, требующую исправленій во злоупотребленіяхъ, многихъ перемѣнъ, многихъ заведеній. Для сего нужно было правленіе мудрое, благоразумное, просвѣщенное. Сей Государь имѣлъ славу начертать оное въ своихъ владѣніяхъ. Войска и корабли, данные ему Филиппомъ V, немало способствовали во исполненіи его намѣреній. Въ 1738 получилъ онъ отъ Папы Инвеституру на Неаполитанское Королевство. Въ тотъ же годъ женился на старшей Саксонской Княжнѣ, отъ которой имѣетъ многочисленное потомство, подающее Неаполитанцамъ надежду, что ежели смерть брата его Фердинанда VI, не имѣющаго дѣтей, призоветъ его на Гишпанской престолъ, оставитъ онъ Сицилійской одному изъ своихъ сыновей Что и воспослѣдовало въ 1739, Фердинандъ VI умеръ 10 Авг. сего года. Карлъ III отправился моремъ 6 Окт. въ Гишпанію, гдѣ Князь Карлъ Астурійской, второй сынѣ, по немъ будетъ наслѣдовать. Предъ отъѣздомъ Король объявилъ чрезъ Штатовъ Князя Паскаля, старшаго своего сына, (недавно умершаго,) неспособнымъ къ правленію, по причинѣ его глупости, и уступа право свое третьему сыну, Князю Фердинанду, призналъ его за наслѣдника своего въ Королевствѣ Неаполитанскомъ и Сицилійскомъ, гдѣ онъ правитъ подъ именемъ Фердинанда IV.{}.
   Война, 1741 начавшаяся за наслѣдство Императора Карла VI, не нанесла остановки въ его трудахъ, для щастія подданныхъ предпріятыхъ. Хотя Англичане появились подъ Неаполемъ въ 1742 съ страшнымъ флотомъ, и принудили Короля подписать тотчасъ обѣщаніе не дѣйствовать противъ Венгерской Королевы, не преминулъ онъ однако дать помощи Гишпанцамъ, кои послѣ баталіи въ Кампо-Санто ретировались къ его владѣніямъ. Онъ самъ вывелъ къ нимъ на встрѣчу свое войско. Но театръ войны перенесенъ на другой конецъ Италіи, и Донъ Карлосъ, давъ войска своимъ союзникамъ, имѣлъ удовольствіе удалить пламя оной отъ своего народа, которой съ самаго Ахенскаго трактата въ 1748 наслаждается пріятностями мира.
   Таково есть, Государыня моя, историческое сокращеніе мятежей, толико вѣковъ волновавшихъ Неаполитанское Королевство. Не скрою я отъ васъ, что не безъ труда мнѣ было связывать произшествія, кои я находилъ крайне обезображенными въ большей части Историковъ; даже Неапольская Исторія, выданная Адвокатомъ. Жіанноніемъ, и столько шуму надѣлавшая въ свѣтѣ, не показалась мнѣ достойною своей славы. Я сего писателя нашелъ весьма отважнымъ противъ Римскаго Двора; вотъ почти все его достоинство, и вотъ чѣмъ онъ вышелъ въ свѣтъ. Впрочемъ наполненъ онъ пустословіемъ, слогомъ мягкимъ и нестарательнымъ, долгими разсужденіями о правѣ, легкимъ свѣдѣніемъ о древностяхъ, о дипломахъ и объ историческихъ памятникахъ. Остается еще доброму писателю славное поле, выдать на свѣтъ новую Исторію Неаполитанскаго Королевства, съ стараніемъ сочиненную. Но по сказанному мною судить уже вы въ состояніи, имѣетъ ли право столица, питавшая въ своихъ нѣдрахъ бунты, заговоры, возмущенія, мятежи въ столь великомъ числѣ, славиться похищеннымъ званіемъ вѣрнѣйшаго города? Я теперь читалъ печатное повѣствованіе, въ которомъ сіе званіе смѣшнымъ образомъ связано. Оно называется: повѣствованіе сороковаго бунта, или измѣны наивѣрнѣйшаго города Неаполя.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLI.

Продолженіе Неаполя.

   Вы знаете, Государыня моя, что Италіанцы склонны къ сентенціямъ, и любятъ давать городамъ своей земли званія, ихъ означающія. Будучи въ Неаполѣ, не находите вы словъ къ изъясненію красотъ сего пребыванія. Народъ въ восхищеніи своемъ инаго вамъ не говоритъ, какъ только: vedi Napolo, ротогі, что значитъ; когда вы видѣли Неаполь у видѣли все. Я не удивляюсь таковому увеличиванію. Я объѣхалъ столько земель, видѣлъ столько городовъ славныхъ своимъ положеніемъ, но не видалъ могущаго сравниться съ Неаполемъ. Самой Константинополь, берущій надъ всѣми городами свѣта верьхъ своимъ положеніемъ и красотою вида, внутри весьма непріятенъ, Неаполь напротивъ того внутри очень веселъ, почему и-заслуживаетъ первенство.
   Слыхалъ я много о Белведерѣ Картузіанскаго монастыря, лежащаго на горѣ Сентъ-Эльма, господствующей надъ городомъ. Оттуда, какъ увѣряли меня, можно наилучше судить о удивительномъ положеніи Неаполя. Пріѣхавъ сюда, всего прежде велѣлъ я показать мнѣ въ него Дорогу. Признаюсь, что зрѣлище, меня восхитившее, превзошло всѣ мои мысли. Не можно онаго ни изъяснить, ни вообразили. Прямо къ сторонѣ полудня представляется заливъ, шириною въ двенадцать миль, длиною въ тридцать, составляющій бассейнъ, называемой Кратеромъ отъ Неаполятанцовъ, какъ назывался и отъ древнихъ. Сей заливъ съ двухъ боковъ кончится двумя мысами, лежащій на правой рукѣ Мизенской, мысъ, о которомъ говоритъ Виргилій, что Эней погребъ на немъ одного, изъ своихъ товарищей; другой на лѣвой, мысъ Массы, въ старину имянованной Минервинымъ, по причинѣ капища, построеннаго въ честь сей богинѣ. Вдали прямо видѣнъ островъ Капрея, въ тридцати пяти верстахъ разстоянія, и замыкаетъ, кажется, совсѣмъ заливъ; но между имъ и двумя мысами мелькаетъ однако пространство моря; и сіе зрѣлище, не представляющее того скучнаго видѣнія, когда смотрите вы на море, совершенно кончащее горизонтъ, изпещрено сверхъ того небольшими островками, мысами и прекрасными по берегу деревнями.
   Городъ увѣнчеваетъ, кажется; сей великолѣпной бассейнъ, часть возвышается на западъ амфитеатромъ на горахъ Паузилиппѣ, Сентъ-Эльмѣ и Антиніяно; другая простирается на востокъ по гладкому грунту, и имѣетъ въ виду ту славную гору Везувій, которая представляетъ важное, но страшное зрѣлище, выбрасывая на воздухъ то дымъ, то пламя. Съ Белведера видна она вся, равно какъ и окружающія ее отлогости, и прекрасные загородное домы, покрывающіе равнину отъ Неаполя до Портичи и далѣе. Планъ города съ окружными садами представляется такожъ весьма красивымъ образомъ. Площади, лучшія улицы, огромнѣйшія зданія такъ расположены, что ничего въ виду не теряютъ. Когда небо ясно можно различить домы, кареты, мущинъ, женщинъ идущихъ, и даже цвѣтъ ихъ платья. Наконецъ съ сѣверной стороны представляются изобильные холмы, нечувствительно возвышающіеся до счастливой Кампаніи, и покрытые виноградами, огородами, плодовитыми деревьями фиговыми, оливными, померанцовыми, лимонными. Видъ простирается до самой Капуи и до Казертскаго Дворца, лежащаго въ двадцати пяти верстахъ отъ моря.
   Красота климата, плодородіе земли умножаютъ прелести сего положенія. Изключая три или четыре мѣсяца въ году, климатъ здѣсь удивительно тихъ; стужа нечувствительна, и нѣтъ нужды брать предосторожностей отъ нея защититься. Идутъ, правда, частые и долговременные дожди осенью и зимою; но не случается дня, въ которой бы не было нѣсколькихъ часовъ хорошаго времени для гулянья; ибо мостовая въ городѣ просыхаетъ, сколь скоро перестаетъ дождь. Лѣтомъ только здѣшній климатъ непріятенъ, особливо для сѣверныхъ жителей. Жары въ немъ очень сильны, но не столько, какъ въ Римѣ, гдѣ они несносны. Воздухъ въ Неаполѣ освѣжается безпрестанно морскимъ вѣтромъ; и кто знаетъ хорошо городъ, можно далеко ходить въ тѣни домовъ, даже въ полдень, не терпя зноя.
   Сей жаръ, и еще больше подземныя печи Везувія и Солфатары, сушь безъ сумнѣнія причина невѣроятной скорости и силы въ растѣніяхъ. Съ февраля мѣсяца повсюду ѣдятъ зеленой горохъ, артишоки, спаржи, даже дыни. Во всякое время рынки завалены плодами, овощами, зеленью, составляющими главную пищу Неаполитанцевъ. Правда, что много привозятъ оныхъ изъ Калабріи, гдѣ они лучше, и особливо плоды превосходнѣе. Но въ садахъ, окружающихъ Неаполь, и предпочтительнѣе въ приморскихъ, охлаждаемыхъ сѣвернымъ вѣтромъ, есть ихъ и много и хорошаго вкуса. Земля, расточающая свои богатства, никогда не истощевается. Изобильныя и разнообразныя жатвы удовлетворяютъ желаніе земледѣлателей. Многія дерева сохраняютъ вѣчную зеленость, другія лишаются ея очень поздо, и спѣшатъ покрыться новою. Цвѣты родятся повсюду. Розы, гвоздики, ясмины цвѣтутъ даже зимою, и тысячи другихъ цвѣтовъ, воздухъ наполняютъ благовоніемъ. Куда вы ни обратитесь, все лѣститъ вашимъ чувствіямъ, все увеселяетъ душу, все удовлетворяетъ воображенію. Послѣ сего описанія земли, которую надобно видѣть, дабы познать всѣ ея красы, и Которая дала Виргинію образецъ Елисейскихъ его полей; послѣ сего описанія, сколь оно ни несовершенно, не подумаете ли вы, Государыня моя, что сія земля Лабуръ, какъ нынѣ ее называютъ, и которую древніе именовали блаженною Кампаніею, есть прекраснѣйшая, плодороднѣйшая, пріятнѣйшая не только въ Италіи, но и во всемъ свѣтѣ? Не полюбится ли вамъ оное изреченіе одного стихотворца, что сіе пребываніе сотворено больше для боговъ, нежели для людей? И не простите ли вы древнимъ Римлянамъ чрезвычайныя ихъ издержки, непонятную ихъ роскошь въ ихъ великолѣпныхъ загородныхъ домахъ, гдѣ они, кажется, старались спорить совершенными работами художества съ чудесами природы?
   Но правда ли, что она всегда вводитъ нѣкоторое ограниченіе въ своихъ благодѣяніяхъ? Нѣтъ ли здѣсь, какъ и въ другихъ мѣстахъ, той жестокой очереди между добромъ и зломъ? Ахъ! когда вѣтръ Сироко дуетъ, заставляетъ васъ проклинать и Неаполь и столь хвалимое въ немъ житье. Сей страшной Зюд-Эстовой вѣтръ, по несчастію часто здѣсь случающійся, особливо въ нѣкоторыя времена года, угрожаетъ, кажется, истребленіемъ всѣхъ существъ. Все тогда истаеваетъ; поля высыхаютъ, деревенскія пріятности изчезаютъ, животныя лишаются силы и дѣйствія. Объемлетъ васъ усталость въ такой степени, что ни разумъ, ни тѣло не могутъ исправлять обыкновенныхъ своихъ должностей. По улицамъ видите вы людей едва двигающихся, съ печальнымъ лицемъ, съ пасмурнымъ видомъ, со впадшими глазами. Счастливы еще тѣ, кои въ такомъ состояніи могутъ бороться съ мыслями, влекущими ихъ на самыя крайнія злодѣйства! Наилучшій способъ противъ дѣйствій Сирока есть купаться въ морѣ. Съ моего сюда приѣзда я уже съ пользою оной употребилъ. Ежели позволится мнѣ отважить мои догадки о причинѣ, чинящей сей вѣтръ столь несноснымъ, то думаю я, что не столько жаръ его, хотя оной и довольно великъ, сколько, недостатокъ упругости воздуха, лишеннаго той электрической тонкой влажности, оживляющей всю природу, производитъ таковое дѣйствіе. Наиболѣе въ семъ мнѣніи утверждаетъ меня то, что случась во время сего вѣтра у одного физика, хотѣли мы дѣлать нѣкоторые электрическія испытанія, но не могли въ томъ предуспѣть; такъ воздухъ сопротивлялся опытамъ.
   Несказанное множество несѣкомыхъ, жаромъ производимыхъ, есть другое дѣйствительное неудобство въ здѣшней землѣ, употребленіе. пологовъ. у постель, безполезно и даже неизвѣстно. Кровати окружаются флеромъ, и надлежитъ прилежно смотрѣть, чтобъ не было гдѣ продушины,-- дабы защититься отъ ванзары, рода комаровъ, коихъ колонье весьма чувствительно. Ежели по несчастію одинъ только ворвется, всю ночь безпокоить васъ будешь и несноснымъ своимъ журчаніемъ, и яростію, съ каковою бросается на добычу. Я не говорю здѣсь ничего о тарантулахъ, кои часто попадаются, и коихъ почесть можно за одну изъ чрезвычайностей Неаполитанскаго Королевства, а оставляю ихъ до того времени, когда, описывать стану городъ, имя имъ давшій. Наконецъ недостатокъ народныхъ гульбищъ, гдѣ бы можно было укрыться отъ солнца, представляется мнѣ также великою непріятностію въ Неаполѣ. Я удивляюсь, что въ климатѣ столь жаркомъ, не вздумали завести народныхъ садовъ и осаженныхъ деревьями дорогъ, на кои бы солнце не могло пробить, и каковы находятся почти во всѣхъ городахъ сѣверныхъ, гдѣ они конечно не столько нужны. Сіе весьма бы легко сдѣлать, ежелибы захотѣли захватить мѣста, занимаемыя монахами на Паузилиппѣ и горѣ Сентъ-Эльмѣ, сверху до низу, гдѣ они заперли большую часть дорогъ, ведущихъ на сіи прекрасные холмы. Ничто бы не было такъ нужно для здоровья. По недостатку подобныхъ гульбищъ, принуждены вы сидѣть въ заперти цѣлой день и ждать ночи, чтобъ проходиться вдоль по морскому берегу, которой открыть, безъ деревьевъ и безъ портиковъ. Сей воздухъ не для всякаго здоровъ; почему многіе осуждаютъ себя на вѣчное заключеніе, или, ежели не хотятъ изчахнуть отъ недвиженія, принуждены гулять днемъ по улицамъ подъ тѣнію домовъ, и слѣдовательно дышать безпрестанно заразительными испареніями, обыкновенно стѣсняющимися внутри большихъ городовъ, и кои тѣмъ больше могутъ быть опасны въ Неаполѣ, что жители оставляютъ соръ гнить въ домахъ.
   Всѣ сіи неудобства, соединяясь вмѣстѣ, чинятъ житье въ здѣшнемъ городѣ вреднымъ для нѣкоторыхъ сложеній, чужестранцы, случающіеся здѣсь въ большіе жары и дышащіе воздухомъ, наполненнымъ сѣрными частицами, терпятъ особливо кипѣніе въ крови, производящее иногда страшныя дѣйствія. Я думаю однако, что народные водобои, коихъ здѣсь много, и кои доставляютъ воду изобильно во всѣ части города, на всѣ площади и на всѣ берега, могутъ охлаждать атмосферу. Сіи водобои составлены изъ воды, текущей по подземельнымъ водоводамъ съ горъ, лежащихъ на сѣверѣ и на западѣ города, и рѣкою Субето, которая впадаетъ въ море подъ мостомъ Магдалены, съ стороны восточной части. Оная рѣка, называемая народомъ Форнелло, или рѣка Магдалены, есть единая въ окружностяхъ Неаполя. Въ старину была она больше, нежели нынѣ, да даже и славилась у древнихъ; но сильное изверженіе Везувія, въ которомъ погибъ Плиній старшій, произвело въ родникахъ ея такую перемѣну, что она совсѣмъ изчезла, появилась опять спустя нѣкоторое время, но гораздо меньше, въ томъ мѣстѣ, кое сохранило имя Буллы или Воллы, и нынѣ есть небольшая рѣчка, коей одинъ протокъ служитъ къ поливанію полей.
   Хотя Неаполь всегда почитался городомъ первой статьи, надлежитъ однакожъ великое его пространство приписывать пребыванію первыхъ Королей изъ дома д'Анжу, и Государей, по нимъ наступившихъ. Нѣкоторые древніе, памятники показываютъ еще времянныя его приращенія. Окружность города, не считая предмѣстій, имѣетъ нынѣ десять миль, а включа предмѣстія, будетъ около двадцати двухъ миль. Главныя зданія, площади и лучшія улицы находятся въ городѣ. Въ немъ шестнадцать воротъ, всегда отворенные по причинѣ безпрестаннаго движенія жителей, и онъ обнесенъ простою стѣною съ башнями, надъ коими господствуютъ ближніе холмы. Къ защищенію его могутъ однако служить три замка. Одинъ называемой Яйцо, по причинѣ своего продолговато-круглаго вида. Въ немъ прибавили только укрѣпленія ко дворцу, построенному въ 1154 отъ Вильгельма I, Короля Сицильскаго и Неаполитанскаго, на каменной горѣ посреди моря, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ Лукуллъ имѣлъ домъ и прелестные сады. Въ сей замокъ ведетъ превеликой мостъ, и онъ вдался въ заливъ и его защищаетъ.
   Второй есть новой замокъ, коего укрѣпленія начаты отъ Карла I д'Анжу, продолжены отъ Фредерика, Короля Аррагонскаго, отъ Гонзалва Кордуанскаго, прозваннаго великимъ Капитаномъ, и кончаны въ шестнадцатомъ вѣкѣ отъ Петра Толедскаго, наиславнѣйшаго изъ Вццероевъ, присылавшихъ изъ Гишпаніи для правленія Неаполемъ. Оной есть немалая крѣпость, лежащая на морскомъ берегу, противъ большей насыпи, имъ защищаемой; обведенъ глубокими рвами, обстроенъ чрезвычайно, высокими башнями, и снабженъ хорошею артиллеріею, а особливо большими пушками подъ гербомъ Курфирста Іоанна Фредерика Саксонскаго, кои взялъ у него Карлѣ пятый въ 1547, на Мулбергской баталіи. Находится въ немъ такъ же арсеналъ, имѣющій, сказываютъ, все нужное для вооруженія пятидесяти тысячъ человѣкъ. Сія оружейная палата красивой архитектуры, примѣтна въ Исторіи по отреченію отъ Папства въ 1294 св. Целестина V, по проискамъ Кардинала Бенедикта Гаетана, которой послѣ него выбранъ въ Папы подъ именемъ Бонифація VIII. Какъ сей замокъ служилъ въ старину жилищемъ Государямъ, то и неудивительно, что видны въ немъ остатки величественности, какихъ не находится въ обыкновенныхъ крѣпостяхъ. Приѣзжаютъ въ него чрезъ площадь, называемую Ларго ди Кастелло, на оная неправильна и не украшена, не смотря на многое число водобоевъ, по ней расположенныхъ. Обширной дворъ служитъ параднымъ мѣстомъ. Красивая лѣсница, ведущая въ покои, тріумфальные ворота, древнія статуи, изрядная церковь, водобои, множество колодезей, уподобляютъ его не большому городку, въ которомъ свободно можетъ держаться три тысячи человѣкъ гарнизона.
   Наконецъ замокъ Сентъ-Эльмъ, лежащій на горѣ того же имени, господствуетъ надъ городомъ. Сперва была то только башня, построенная Нормандскими Князьями. Карлъ V сдѣлалъ изъ нея порядочную цитадель, къ которой Филиппъ V, Гишпанской Король, прибавилъ новыя работы въ 17О2 году. Она имѣетъ видъ шестиугольника, около ста саженъ въ поперечникѣ; есть въ ней подкопы, погреба, широкіе рвы, въ камнѣ высѣченные, большее водохранилище, сильная артиллерія и многочисленной гарнизонъ.
   Торріоне дель Кармине, или башня Кармелитовъ, превращенная въ крѣпость, служитъ не столько къ защищенію города, сколько къ обузданію народа. Она господствуетъ надъ рынкомъ, древнѣйшею, люднѣйшею въ Неаполѣ, и встарину во всѣхъ бунтахъ сборщищемъ служившею площадью. Правленіе, узнавшее важность сего поста, прибрало его въ свои руки, особливо увидя въ бунтѣ Мазаніелла, что онъ стрѣлялъ съ него по кораблямъ въ портѣ и по части города. Для предупрежденія всякаго безпоряка, посаженъ въ сію башню отрядъ солдатъ съ изрядною артиллеріею, а для устрашенія преступниковъ врыта на площади висѣлица; предосторожность нужная въ такой землѣ, гдѣ природная неспокойность, непостоянство, бѣдность, могутъ. удобно производить замѣшательства.
   Портъ защищается такожъ нѣсколькими укрѣпленіями на двухъ мысахъ, между коими онъ лежнитъ. При входѣ большаго стоитъ Фаръ или фонарь. Король построилъ на концѣ его крѣпостцу; онъ также сдѣлалъ малую насыпь, или брачіо нуово, съ другою крѣпостцею, для избѣжанія припадка, случившагося въ 1742, когда Адмиралъ Бингъ, командующій Англинскимъ флотомъ, подступилъ подъ Неаполь и принудилъ его подписать неутральность, не давъ даже времени и на размышленіе. Портъ не великъ, четвероуголенъ, и не имѣетъ больше полутораста сажень и вдоль и поперегъ. Въ старину простирался онъ далѣе въ городъ; въ одной улицѣ видна еще стѣна изъ превеликихъ каменьевъ съ желѣзными крючьями, на коихъ лежали кольца для привязыванія кораблей. Нынѣ портъ вмѣстить можетъ только четыре линейныхъ корабля, нѣсколько фрегатовъ, шебекъ, тартанъ и пр.; но рейда пространна и хороша. Корабли на ней въ безопасности. Галеры занимаютъ особой портъ, называемой Дарвена, подлѣ которой ихъ строятъ.
   Недалеко отъ него, на полдень города, находится предмѣстіе Св. Луціи, часть города наилучше выстроенная, лучше населенная, наивыгоднѣйшая по причинѣ близости Двора, наиздоровѣйшая и наипріятнѣйшая по положенію своему; ибо вдается въ заливъ, которой изъ него весь видѣнъ, Оно смежно съ предмѣстіемъ Кіая, простирающимся до горы Паузилиппы на западъ. Высокіе домы разнообразнаго строенія, украшенные архитектурою, и расположенные въ нѣкоторомъ разстояніи по берегу, имѣющему въ ширину больше ста саженъ, составляютъ прекрасное зрѣлище въ семъ предмѣстіи. Съ другой стороны города на востокъ, идучи къ Портичи и все по морскому берегу, находится предмѣстіе Лоретта,-- также съ великолѣпнымъ берегомъ, или новою улицею, которую Король построилъ, съ красивыми домами, обитаемыми отъ купцовъ. Сей берегъ кончится мостомъ Магдалены, подъ коимъ Субето впадаетъ въ море. Въ сосѣдствѣ лежитъ звѣриной домъ и придворныя конюшни, въ коихъ видны наилучшія Неаполитанскія, столь уважаемыя лошади. Предмѣстіе Св. Антонія, нѣсколько далѣе на сѣверъ съ стороны горы, есть наивеличайшее въ Неаполѣ, со многими широкими и красивыми улицами. Наконецъ пятое предмѣстіе Дѣвъ (delle virgine) простирается по высотамъ сѣвера.
   Всѣ улицы, какъ въ городѣ, такъ въ предмѣстіяхъ, намощены долгими каменьями, черноватымъ цвѣтомъ и твердостію похожими на лаву, текущую изъ Везувія. Сіи улицы вообще прямы и довольно широки. Нѣтъ ни въ Парижѣ, ни въ Лондонѣ подобной называемой здѣсь Толедскою, которая съ сѣвера на полдень, отъ воротъ св. Духа до площади дворцовой, гдѣ кончится, имѣетъ пять сотъ сорокъ сажень длины въ одну линію. Ежели приложить дворцовую площадь и большую улицу за воротами св. Духа, то будетъ она имѣть около восьми сотъ сажень; ширина ея не меньше примѣтна. Сожалительно, что загромозжена она небольшими деревянными лавками, гдѣ продается съѣстное всякаго рода, что уподобляетъ ее рынку. Остается однако довольно мѣста для свободнаго проѣзда двухъ каретъ. Зимою служитъ она для народнаго гульбища. Съѣзжаются на нее при наступленіи, ночи. Тогда всѣ лавочки освѣщены, передъ каретами бѣгутъ скороходы съ факелами, множество покупщиковъ всякаго состоянія, стеченіе зрителей, все сіе составляетъ зрѣлище увеселительное; и даже Римской курсъ, хотя пространнѣе и лучше застроенный, не представляетъ ничего соравнительнаго.
   Вообще домы Неаполитанскіе правильно разнообразны. Здѣсь не видно, какъ во всѣхъ большихъ городахъ, скверныхъ лачужекъ подлѣ огромныхъ палатъ. Сія правильность есть дѣйствіе доброй Полиціи. Почти всѣ домы одинаковой вышины; всѣ имѣютъ четыре или пять жильевъ съ плоскими кровлями, на подобіе террасъ или площадокъ, на коихъ ставятъ горшки съ цвѣтами, вазы съ плодовитыми деревьями, и на кои ходятъ гулять ночью, разговаривать съ живущими въ томъ же домѣ, или съ сосѣдями. Дождь никогда не портитъ сихъ террасъ; они покрыты камнемъ, называемымъ лаваня, похожимъ на аспидныя доски, имѣющимъ такой же цвѣтъ, но больше твердости. Соединяютъ ихъ между собоіо подмазкою, которая, однажды засохши, приобрѣтаетъ прочность камня. Составляется она изъ битума, незаморенной извести и пуццоланы, которая есть родъ земли сѣро-красноватой, беромой изъ окружностей ГГуццоля и Везувія, и которая, будучи перемѣшана, особливо съ известью, чинится наикрѣпчайшею замазкою въ свѣтѣ.
   Единообразіе большей части домовъ, особливо въ главныхъ улицахъ, составляетъ конечно при первомъ взглядѣ пріятное зрѣлище; но одинъ изъ нашихъ стихотворцевъ основательно сказалъ:(l'ennui naquit un jour de l'uniformité, скука родилась отъ единообразія. Сіе еще не все., Не надлежитъ искать въ Неаполѣ огромныхъ зданій, архитектуры великолѣпной, величественной, осанистой, какъ въ другихъ Италіанскихъ городахъ, особливо въ Римѣ. Сіе художество подчинено здѣсь другимъ правиламъ, другимъ началамъ, кои не обращаются во славу Неаполитанскимъ Архитекторамъ.. Нѣтъ ни одной площади правильной. Въ народныхъ водобояхъ примѣчается только намѣреніе обременить ихъ разными мраморами, а вкуса въ ихъ украшеніи совсѣмъ не видно. Домы знатнаго дворянства удивляютъ своею величи, ною, но наполнены тысячью пороковъ. Всѣ части, выходящія наружу, крайне велики и чрезмѣрно тяжелы. Наружная архитектура церквей, даже самыхъ славнѣйшихъ, ничего не имѣетъ привлекательнаго. Въ нихъ почти нѣтъ порталей, а представляется стѣна совсѣмъ голая. Внутри расположены онѣ единообразно, то есть, куполъ, покрывающій окна въ точкѣ ихъ соединенія. Когда вы видѣли одну церковь, видѣли всѣ, что касается до богатства и различности украшеній, онымъ нѣтъ инаго предѣла, кромѣ предписываемаго щедротою подаятелей, или зажиткомъ хозяевъ церкви. Иныя убраны мозаическою работою , раззолочены, росписаны, украшены рѣзьбою. На престолахъ видны только драгоцѣнные каменья, золото, серебро, повсюду наилучшій Сицильской и Каррарской мраморъ, порфиръ, яшма, лаписъ-лазули, позолоченные карнизы; но все расположено безъ вкуса, все перемѣшано; негдѣ глазу остановиться. Здѣсь не понимаютъ, что пріятность и краса суть больше, дѣйствіе простаго убора и точнаго соразмѣра частей, нежели пышности и неумѣренной роскоши. Простой человѣкъ можешь тѣмъ быть ослѣпленъ; но человѣкъ со вкусомъ видитъ тутъ только пышное истощеніе богатствъ.
   Я не стану описывать подробно всѣхъ церквей; кои здѣсь показываются за чуда, не имѣющія ничего подобнаго въ свѣтѣ. Кто пріѣхалъ изъ Рима, у кого голова наполнена подлинно чудами сего рода, тотъ не можетъ смотрѣть на здѣшнія мнимыя чуда инако, какъ на игрушки. Впрочемъ церквей въ Неаполѣ такое множество, что хотѣть ихъ всѣ знать было бы скучное описаніе. Считается здѣсь больше трехъ сотъ церквей большихъ, изъ коихъ сорокъ двѣ приходскія, что касается до малыхъ или до часовенъ, имъ конца нѣтъ. Онѣ находятся на каждомъ шагу, особливо въ старыхъ частяхъ города. И такъ удовольствуюсь я назначить для васъ, что нашелъ примѣтнаго въ главныхъ, и начну Соборною Церковію св. Іаннуарія, перваго покровителя города и Королевства.
   Предъ сею церковію находится небольшая площадь, на коей поставленъ обелискѣ съ статуею св. Іаннуарія, мраморной, а украшенія и статуя мѣдныя. Неаполитанцы лйэбятъ крайне подобные памятники, и называютъ ихъ Agugla, игла, шпицъ, стрѣла. Говоря о нихъ, всегда прибавляютъ, какъ и обо всемъ сдѣланномъ въ ихъ вкусѣ: una cosa sravagantemente lavorata. Но въ самомъ дѣлѣ сіи пирамиды ни въ чемъ не похожи на Римскія, столь простыя, столь прекрасныя, и примѣтны только по странному ихъ сложенію. Одинъ Іезуитъ, весьма здѣсь извѣстной отецъ Пепе, поставилъ нынѣ обелискъ предъ церковію своей обители въ честь зачатія Пресв. Дѣвы, который еще больше другихъ заваленъ украшеніями, но можетъ быть такожъ и худымъ вкусомъ превосходитъ прочіе. Праздникъ святыхъ, коимъ обелиски посвящаются, торжествуется нѣсколько вечеровъ съ великою пышностію; иллюминаціи концерты, фейерверки, привлекаютъ на сіи ночныя позорища весь Неаполь.
   Соборная церковь построена на развалинахъ Аполлонова капища, по повелѣнію Карловъ I и II д'Анжу, и есть старинное Готическое зданіе съ четырьмя претолстыми башнями, уподобляющими ее крѣпости. Сводъ большаго отдѣла поддерживается четвероугольными столбами, изъ коихъ къ каждому прислонены три круглые столба изъ гранита, или Африканскаго мрамора; числомъ ихъ сто десять. Опояска отдѣла украшена рамами и золоченою штукатурою, въ коихъ написаны Апостолы и Евангелисты, картины Луки Журдана, весьма хорошія и съ разумомъ сочиненныя. Есть также между ими нѣсколько Солимена и Севастіана Конхи. Древній базалтовой вазъ на порфировомъ подножіи, Константинова времени, служащій вмѣсто купели, можетъ также возбудить вниманіе любопытныхъ. Гробницы Карла д'Анжу I, Карла Мирнаго и другихъ, наполнены надписями, эпиграммами, игрою словъ, какъ и всѣ прочія, коими испещрены стѣны и гробы въ другихъ церквяхъ въ Неаполѣ. Ниже хора находится придѣлъ, называемой Soccorpo, гдѣ лежатъ мощи св. Іаннуарія. Онъ одѣтъ бѣлымъ мраморомъ; сводъ покрытъ выпуклыми изображеніями на подобіе арабесковъ въ древнемъ вкусѣ, и поддерживается двойнымъ рядомъ гранитныхъ столбодъ Іоническаго ордена, кои почитаются остатками древняго Аполлонова капища. Тридцать Канониковъ, подъ начальствомъ Архіепископа, коего-палаты граничатъ съ соборомъ, пользуются съ давняго времени разными преимуществами; даютъ имъ званіе Кардиналовъ, и они имѣютъ право носить фіолетовое платье, Архіерейскую шапку, посохъ и одежду.
   Церковь св. Реституты находится на лѣвой рукѣ, идучи въ соборъ, котораго составляетъ часть. Построена она была во время Константиново, когда позволено отправленіе въ Имперіи Христіанской вѣры. Она была первой престолъ Неаполитанскихъ Епископовъ; осталась отъ нея только средина, поддерживаемая многими столбами, взятыми изъ какого нибудь древняго капища, ежели судить по работѣ ихъ, превышающей все зданіе. Видны въ ней многія новѣйшія и древнія живописи, и особливо чудотворной мозаической Богородицынъ образъ, показываемой за первой, коему покланялись въ Италіи.
   На право находится часовни св. Іаннуарія, называемая сокровище или казенная. Дабы дать вамъ понятіе о всемъ великолѣпіи сей часовни, надлежитъ вамъ знать мнѣніе Неаполитанцовъ о самомъ святомъ. Представьте себѣ народъ легковѣрной и набожной до суевѣрія, по меньшей мѣрѣ во всемъ относящемся до внѣшнихъ обрядовъ вѣры. Будучи изумленъ всѣми чудесами св. Іаннуарія, и особливо теченіемъ его крови, которую видитъ своими глазами обыкновенно по два раза на годъ, почитаетъ онъ его за отмѣннаго, за величайшаго, за перваго изо всѣхъ святыхъ; говоритъ объ немъ съ восхищеніемъ, да можетъ быть и выше самаго Бога его ставитъ. Привыкнувъ сверхъ того къ клятвамъ и хуленіямъ самыхъ, священнѣйшихъ вещей, щадитъ онъ только св. Іаннуарія, и безъ почтенія объ немъ не упоминаетъ; въ нуждахъ его призываетъ, въ народныхъ бѣдствіяхъ къ нему только прибѣгаетъ. Ежели Везувій даетъ слышать свой ужасной ревъ, ежели извергаетъ тучи дыма и пламени, ежели угрожаетъ городъ скорымъ разореніемъ чрезъ землетрясенія и протоки лавы; тогда народъ отчаянной, смущенной, бѣжитъ пасть предъ олтари св. Іаннуарія, призываетъ его съ великимъ воплемъ. По улицамъ, на площадяхъ, въ церквяхъ слышно только имя св. Іаннуарія. Прошла опасность! ему тѣмъ обязаны; онъ печется о сохраненіи города, въ которомъ родился, о безпечности его гражданъ; онъ ихъ первый и сильнѣйшій покровитель.
   По сему судите, съ какимъ усердіемъ они въ честь его воздвигнули и украсили зданіе, соотвѣтствующее высокимъ мыслямъ о его чудотворной силѣ. Ко всѣмъ таковымъ побужденіямъ присоединилась благодарность за особливое и отмѣнное приписуемое ему благодѣяніе. Въ шестнадцатомъ вѣку опустошала городъ Неаполь сильная моровая язва; для испрошенія ей конца, учинено обѣщаніе построить часовню, которая кончена однако только въ прошломъ вѣкѣ. Она видомъ круглая и хорошаго соразмѣра. Большой карнизъ, вкругъ идущій, поддерживается сорокъ двумя столбами изъ Сицильскаго брокателя, между коими въ нишахъ поставлены мѣдныя статуи девятнадцати святыхъ. Полъ мраморной, украшенія архитектуры штукатурныя позолоченныя. Куполъ писана Ланфромкомъ, и есть лучшая изъ его работъ. Прежде его Доминикинъ росписалъ его альфреско; но зависть Неаполитанскихъ живописцевъ, и особливо Еспаньолета, не могущихъ терпѣть, чтобъ работа поручена была чужестранцу, и подкупившихъ одного каменьщика, дабы вмѣшалъ золы въ известь, чтобъ скорѣе упала подмазка, по которой писалъ Доминикинъ; страхъ его, чтобъ не быть отравлену, недовѣренность къ своимъ слугамъ, даже къ женѣ; всѣ сіи печали ослабили его разумъ; онъ работалъ наскоро и какъ бы по неволѣ. По смерти его истреблено все имъ сдѣланное, и остались только углы купола и нѣсколько картинъ надъ престоломъ, въ коихъ сей великой живописецъ не походитъ самъ на себя. Большая картина Еспаньолета, представляющая св. Іаннуарія, вылезающаго изъ пещи, и другая Кавалера Массима, показующая исцѣленіе одного заклятаго, привлекаютъ гораздо больше взоръ знатоковъ.
   Всѣ оныя украшенія, сколь ни превосходны, суть ничто въ сравненіи съ сокровищами, собранными въ сей часовнѣ и въ ризницѣ. Между прочими есть, въ ней золотой сосудъ, осыпанной алмазами, цѣнимой въ двадцать тысячъ рублей, и данной Королемъ и Королевою въ первую ихъ бытность въ часовнѣ; подсвѣчники серебряные въ двенадцать футовъ вышины, сорокъ одна мѣдная статуя, тридцать Шесть серебряныхъ поясныхъ статуй, изъ которыхъ многія осыпаны каменьями, а св. Іаннуарія совсѣмъ оными покрыта.
   Позади главнаго престола, посвященнаго сему святому, сохраняются рачительно въ небольшомъ мѣдномъ кивотѣ, съ-серебряными дверьми, двѣ бутылки или два стеклянные пузырька, налитые его кровію, которая собрана была, сказываютъ, одною Неаполитанскою госпожею во время его мученія Отъ сего кивота городской Депутатъ имѣетъ одинъ ключь; метрдотель Архіепископа другой; мнѣ кажется, слышалъ я, что, есть и третій, хранимой третьею особою. Они должны быть при отвореніи кивота, и сія предосторожность нужна для избѣжанія подозрѣнія въ обманѣ. Въ Маіѣ и въ Сентябрѣ, то есть въ праздникъ святаго и въ пренесеніе его мощей, кровь его чинится жидкою, хотя многіе увѣряютъ, что сіе чудо бываетъ и въ другія времена; но въ сіи два дни весь Неаполъ въ движеніи, дабы видѣть чудо, и особливо въ Маіѣ, когда оно исполняется съ пышностію предъ однимъ изъ сѣдалищъ дворянства. Всѣ монашескіе чины, всѣ приходскіе священники съ своими причетниками присутствуютъ при торжественномъ ходу. Около полудня приносится глава св. Іаннуарія, а подъ вечеръ бутылка съ его кровію. Когда ее принесутъ, служащій священникъ оборачиваетъ нѣсколько разъ бутылку, читая Вѣрую. Тогда-то народъ громогласно молитъ св. Іаннуарія; женщины бьютъ себя по грудямъ, по щекамъ, рвутъ на себѣ волосы; всѣ молильщики въ бѣснующемся волнованіи. Ежели чудо не скоро дѣлается, бѣда тому, кого почтутъ за еретика! Ему приписываютъ вину, и жизнь его въ опасности. Разсказываютъ много примѣровъ, до какой крайности и насильствія доходили съ несчастными жертвами предразсужденія, для мнимой народной пользы питаемаго во всѣхъ головахъ; ибо прерваніе сего чуда почитается въ Неаполѣ за предвѣщаніе великаго угрожающаго ему бѣдствія; но всегда таковыя нещастныя предсказанія отдаляются, чудо всегда творится, и возобновляется оно каждой день при первой обѣднѣ во всѣ восемь дней, послѣдующихъ празднику.
   Сіе разжиженіе крови не одно дѣлается въ Неаполѣ въ положенное время. Не меньше разсказываютъ о крови, св. Стефана, св. Пантелеона, св. Вита, св. Патриціи. Показываютъ также кровь св. Іоанна Крестителя въ его церкви, занимаемой Августинами, и лежащей на большой и прекрасной улицѣ, называемой Карбонара. Наконецъ Минимы имѣютъ щастіе владѣть двумя пузырьками млека Пресв. Богородицы, которре также становится текущимъ во всѣ ея праздники. Правда ли, что нѣкоторые физики, впущая немного воздуха помощію отдушины въ бутылку, содержащую сгустившуюся матерію, всей извѣстенъ составъ, дошли до того, что дѣлаютъ таковыя разжиженія? увѣряютъ, что одинъ ученой Нѣмецъ въ томъ предуспѣлъ. Другой ученой Неаполитанецъ, знаменитой природою и просвѣщеніемъ, думаетъ, что также нашелъ сей секретъ. Но немудрено знать, что въ такой землѣ, какова здѣшняя, благоразуміе должно вселять наивеличайшую осторожность въ обнародованіи подобныхъ химическихъ дѣяній.
   Церковь Кармелитовъ, или del Carmine, есть одна изъ славнѣйшихъ въ Неаполѣ, и наибольше посѣщается по причинѣ близости рынка, всегда людьми наполненнаго. Король бываетъ въ ней всякую субботу, но, обычаю, съ давняго времени введенному, чужестранцамъ въ ней показываютъ чудотворной образъ Пресв. Богородицы, писанной св. Лукою, и Распятіе, которое уклонило голову отъ ядра, повредившаго только на ней терновой вѣнецъ. Ядро подлѣ него повѣшено. "Сіе произшествіе, о которомъ въ Неаполѣ не позволяется сумнѣваться, случилось, когда сей городъ осаждали войска Алфонса Аррагонскаго, подъ предводительствомъ Дона Педра, его брата, котораго Богъ наказалъ за такое его святотатство. Онъ самъ убитъ ядромъ въ церкви Пресв. Богородицы милосердія, недалеко отъ первой лежащей. Видна также въ Церкви Кармелитовъ, подлѣ большаго престола, гробница нещастнаго Конрадина, которой сперва положенъ былъ въ небольшой часовнѣ, и понынѣ стоящей на томъ самомъ мѣстѣ площади, гдѣ нещастной Князь казненъ; но Императрица Маргерита, мать его, перемѣнила мѣсто его могилы. Она спѣшила пріѣхать изъ Нѣмецкой земли чтобъ выручить его изъ рукъ Карла д'Анжу, но прибыла уже нѣсколько дней послѣ казни. Предавшись наигорчайшей печали, утѣшилась нѣсколько она хотя тѣмъ, что употребила немалую сумму, привезенную для выкупа сына, на построеніе по новому плану церкви Кармелитовъ, гдѣ лежатъ нынѣ его кости, и на одареніе сихъ монаховъ.
   Театины. имѣютъ въ Неаполѣ двѣ обители и двѣ церкви примѣчанія достойныя, и пользуются немалымъ уваженіемъ, чинъ ихъ почитается за Семинарію Епископовъ и за убѣжище высокаго дворянства. Одна изъ оныхъ церквей есть Святыхъ Апостоловъ, велика, красива, украшена, и построена на развалинахъ одного Меркуріева капища. Куполъ хорошо освященъ, росписанъ художникомъ, называемымъ Бинаски, у котораго цвѣтъ свѣжій и пріятной. Плафонъ, церковь, окна суть работы Ланфранка; онъ представилъ въ разныхъ картинахъ мученія Апостоловъ съ удивительною смѣлостію и жаромъ. Желательно только, чтобъ въ рисункѣ было больше правильности. Есть другія хорошія картины Луки Жордана, Солимена, Вивіаніѣ. Но всего достойнѣе примѣчанія выпуклое изображеніе Франциска Флалганда надъ престоломъ въ часовнѣ Филомарино, одѣтой мраморомъ, а добродѣтели сдѣланы изъ мозаика, по рисункамъ Гвида. Оное изображеніе представляетъ концертъ дѣтей, и есть совершенная работа. Фламандъ изо всѣхъ новѣйшихъ художниковъ найближе подошелъ въ семъ родѣ къ Грекамъ. Кавалеръ Марини похороненъ въ часовнѣ смерти, близь сей церкви. Въ одной изъ двухъ надписей, въ честь его вырѣзанныхъ, говорится, что онъ соединилъ въ особѣ своей разумъ древнихъ стихотворцовъ; что трудился съ равною славою въ священномъ и мірскомъ стихотвореніи, и возвысился превыше обѣихъ холмовъ горы Парнасса; сего стихотворца однако, не смотря на его разумъ, можно обвинить, что онъ испортилъ Италіанское стихотвореніе, и задушилъ сродную ему пріятность антитезами, игрою, словъ и кончеттами.
   Другая Театиновъ церковь, есть св. Павла, лежащая на маломъ рынкѣ. Она замыкаетъ въ себѣ остатки одного древняго капища, почитаемаго посвященнымъ Кастору и Поллюксу отъ Іюлія Тарса,-- Тиберіева отпущенника. Сіи суть главнѣйшіе древности Римской остатки, видимые нынѣ въ Неаполѣ. Они большею частію были опрокинуты землетрясеніемъ въ 1088, причинившимѣ "Великое опустошеніе въ семъ городѣ. Строя церкви изъ тѣхъ же матеріаловъ, собрали куски мраморныхъ столбовъ, сложили и соединили, сколько могли, подмазкою того же цвѣта, и поставили на мѣста, для украшенія главнаго входа, числомъ ихъ восемь; они ложчатые, Коринѳскаго ордена и покрываются огромнымъ карнизомъ, на которомъ видны слѣды древнихъ выпуклыхъ изображеній. Церковь, посвященная св. Петру и св. Павлу съ 574 года, послѣ побѣды, одержанной Неаполитанцами надъ варварами, довольно красива своимъ построеніемъ, и особливо примѣтна по богатству. Есть въ ней много картинъ великихъ мастеровъ, Массима, Велизарія и Солишена. Сего послѣдняго находится особливо одна стоящая въ ризницѣ, паденіе Симона волшебника, которая почитается за первую его работу. Кивотъ главнаго престола отягченъ позолоченною мѣдью, мраморными столбами, драгоцѣнными каменьями и статуями, часовня, гдѣ погребенъ св. Гаетанъ, основатель Театиновъ, одѣта вся небольшими серебряными плитками, на подобіе обѣтовъ. Обитель монаховъ есть наилучшая ао всей Италіи; строеніе порядочное и хорошо'.содержится, хотя впрочемъ сіи отцы отправляютъ ремесло великой бѣдности, и тѣмъ только пользуются, что пошлетъ промыслъ Божій. Кажется, что донынѣ онъ ихъ не оставлялъ, и снабжалъ щедро на всѣ нужды, и даже выгоды. Аркады монастыря поддерживаются гранитными столбами, кои почитаются принадлежавшими одному немалому древнему театру, коего видны еще остатки. На семъ театрѣ Неронъ оказалъ въ первой разъ свои дарованія въ стихотворствѣ и. музыкѣ, въ коихъ почиталъ себя великимъ человѣкомъ. Собиралось безчисленное множество зрителей, но едва оные вышли, какъ землетрясеніе обрушило театръ. Неронъ принялъ сіе произшествіе за особливую милость боговъ, и для оказанія благодарности, обнародовалъ новыя пѣсни своего сочиненія.
   Подлѣ св. Павла находится церковь Святаго Лаврентія, данная Францисканамъ отъ Карла д'Анжу I. Онъ ее построилъ на развалинахъ Ратуши, гдѣ собирались дворяне и народъ для общихъ городскихъ дѣлъ. Сей родъ Республики показался противнымъ его пользѣ; онъ запретилъ собранія и разломалъ зданіе. Трапеза монаховъ, превеликой величины, служитъ однако и понынѣ для собраній городскихъ Депутатовъ: въ старину тутъ же держался главной Парламентъ Королевства. Церковь Готическаго строенія, но украшена въ новѣйшемъ вкусѣ. Есть въ ней много статуй, нѣсколько изрядныхъ картинъ, и гробницы нѣкоторыхъ Неаполитанскихъ Государей.
   Доминиканы имѣютъ четырнадцать монастырей въ семъ городѣ. Главной называется Санѣ-Доменико Гранде. Въ одномъ придѣлѣ показывается Распятіе, произрекшее ее. Ѳомѣ Аквинскому слѣдующія слова, коими толико, и не безъ причины, хвалятся Доминиканы: Bene scripsisti de me, Thoma. Ты хорошо обо мнѣ писалъ, Ѳома! Не всегда можно видѣть сіе Распятіе, а надобно имѣть нарочное позволеніе отъ Пріора, и ходятъ къ нему въ препровожденіи четырехъ монаховъ со свѣбами. Между кельями показываютъ часовню, служившую кельею оному святому, и залу, гдѣ обучалъ онъ богословіи, съ надписью, доказывающею, на которомъ мѣстѣ стояла катедра.
   Церковь св. Филиппа Перскаго, занимаемая отцами Ораторіи, коихъ равномѣрно называютъ и Гіерониматами, есть наивеликолѣпнѣйшая; даже въ Неаполѣ почитается она предметомъ достойнымъ удивленія. Какое множество живописи, рѣзьбы, мраморовъ, столбовъ, штукатурной, позолоченной работы, сосудовъ, и проч.! Отличается особливо картина надъ дверьми алфреско Луки Жордана, представляющая Іисуса Христа, выгоняющаго изъ храма продаятелей. Подлѣ ризницы, въ галлереѣ, хранится много картинъ главныхъ мастеровъ Италіи, какъ: Бассона, Доминикина, Палмы, и двѣ или три св. Фамиліи, кои приписуются Рафаэлю.
   Я не могу Королевской церкви св. Клары сравнить лучше, какъ съ залою для пировъ; такъ она раззолочена и разукрашена. Но незнаю, согласуется ли таковое нынѣшняго вкуса убранство съ Готическою архитектурою зданія, которое построено въ началѣ четырнадцатаго вѣка, по повелѣнію Короля Роберта и Королевы Санхи, жены его, для трехъ сотъ монахинь чина св. Клары. Они оба въ ней пбе ложеныу равно какъ и Герцогъ Калабріи, ихъ сынъ, и многіе господа изъ знаменитаго дома де Бо въ Провансѣ, кои переѣхали съ Князьями дома д'Анжу въ Неаполитанское Королевство гдѣ: и1 понынѣ потомство ихъ находится, какъ то" думаютъ. Фамилія Санъ-Феличе, выводящая себя отъ Нормандцовъ, завоевавшихъ здѣшнее Королевство, также кладется въ одной часовнѣ сей церкви. Наконецъ видна въ ней гробница Раймонда Кабана, которой изъ невольниковъ. дошелъ до достоинства Великаго Сенещала Королевства, и окончилъ жизнь на висѣлицѣ съ женою и сыновьями за то, что участвовалъ въ смертоубійствѣ Венгерскаго Короля Андрея. Сей монастырь есть безпрекословно наиславнѣйшій въ Неаполѣ; составленъ изъ двухъ или трехъ сотъ монахинь, кои всѣ должны быть дворянки, а многія есть и изъ самыхъ знатныхъ. Здѣсь сіе заведеніе, гдѣ оказывается Королевская пышность, почитается убѣжищемъ для дворянскихъ дочерей, богатыхъ или убогихъ, не могущихъ выйти за мужъ сходно съ ихъ породою. Правило ихъ въ прочемъ довольно смягчено; можно ихъ видѣть всегда въ бесѣдницѣ безъ рѣшетки. Сей обычай наблюдается во всѣхъ Неаполитанскихъ монастыряхъ, и мало такихъ, гдѣ бы сіи залы были перегорожены рѣшеткою.
   Напротивъ, церкви св. Клары лежитъ новой Іисусъ, церковь и училище Іезуитское, по строенное на мѣстѣ старинныхъ палатъ Салернскихъ Князей. Главная палатъ фасада сохранена и составляетъ передній входъ церкви, но, не соотвѣтствуетъ внутренней ея красотѣ.
   По признанію всѣхъ, почитается она прекраснѣйшего въ Неаполѣ и наилучше построенною по правиламъ искуства. Образецъ ея есть св. Петръ Римской; но не имѣетъ она ни пространства, ни величества сего перваго въ Христіанскомъ мірѣ храма. Видъ ея Греческой крестъ, коего средина покрывается куполомъ, расписаннымъ отъ Ланфранка. Бывшее въ: 1688 году землетрясеніе обрушило куполъ и немало поколебало всѣ верхнія части зданія. Живопись поправлена Мантейсомъ, а изъ Ланфранковой остались только четыре Евангелиста. Прочіе знатные Неаполитанскіе живописцы, Еспаньолетѣ, Лука Жюрданъ, Солишенъ, Массимо, Белизаріо, также оказали въ ней свои дарованія. Находятся въ ней сверхъ того-нѣсколько картинъ наивеличайшихъ мастеровъ Италіи, двѣ Рафаэли, Одна Аннибала Карраша, одна Доминикина, и проч. Предѣлъ св. Игнатія благородной архитектуры, украшенъ шестью столбами изъ Египетскаго мрамора, драгоцѣнными каменьями и двумя большими статуями Давида и Іеремія, сдѣланными изъ бѣлаго мрамора Кавалеромъ Козмо. Придѣлъ св. Ксаверія насупротивъ, въ томъ же вкусѣ украшенъ, кромѣ статуй, что касается до ризницы, богатство ея неизчислимо, и уступаетъ только одной соборной.
   Старой Іисусъ есть Іезуитская Коллегія. Церковь красива, но обитель и того больше. Она есть наипримѣтнѣйшее въ Неаполѣ зданіе. Библіотека почитается за наилучшее сего рода строеніе. Есть въ сей Коллегіи заведеніе, для котораго сильно умножается уваженіе къ Іезуитамъ. Князь Филамирано делла Ронка далъ имъ восемьдесятъ тысячъ ливровъ дохода, опредѣленнаго на милостивы. {Недавно Правительство отдало сію Коллегію, Сомазскимъ монахамъ, а по выгнаніи Іезуитовъ въ 1767, Церковь и обитель Францисканамъ Обсервантинамъ.}
   Осталось еще много церквей, о которыхъ надлежало бы мнѣ говорить. На примѣръ, долженъ бы я былъ сказать, что церковь Monte Olivette есть изъ прекраснѣйшихъ въ Неаполѣ; что много: въ ней хорошихъ картинъ, что монастырь великолѣпенъ и пространенъ; но все бы сіе было только безпрестанное повтореніе; повсюду тоже богатство, тотъ же вкусъ въ украшеніяхъ, а вы знаете, что похожія описанія вселяютъ часто скуку. Но прежде окончанія сего письма не могу я обойтися, чтобъ не описать вамъ того славнаго картезіанскаго монастыря, о которомъ упоминалъ прежде, лежащаго на горѣ Сентъ-Ельмѣ, подъ замкомъ сего имени.
   Въ старину Неаполитанскіе Короли имѣли тутъ загородной дворецъ. Карлъ, Герцогъ Калабрской, уговорилъ отца своего, Короля Роберта, построить на томъ мѣстѣ церковь и монастырь для двенадцати Картузіанцовъ и восьми братей. Смерть не допустила его видѣть совершеннаго исполненія сего предпріятія; но въ духовной поручилъ онъ то именно дочери своей Іоаннѣ I, и оставилъ симъ монахамъ больше десяти тысячъ рублей дохода. Королева не только вѣрно исправила отцовское завѣщаніе, но дала монахамъ доводы своей щедрости и многія преимущества. Другіе благотворители умножили ихъ богатство, мое нынѣ очень немало, но не принесло предосужденія строгому, наблюденію ихъ правила. Сіи монахи здѣсь суть то же, какъ и повсюду. Будучи добродѣтельными затворниками, не мѣшаются они ни въ волнованія, ни въ шумъ, ни въ дѣла Свѣта... Все ихъ желаніе замыкается въ томъ, чтобъ укрыться отъ мірскаго взора и заниматься въ уединеніи исполненіемъ предписанныхъ имъ должностей. Донынѣ не чинили они другаго употребленія своему богатству, какъ обращая его на выработаніе пріятностей ихъ положенія. Они знаютъ тому цѣну, и не забываютъ показывать всѣмъ чужестранцамъ, коихъ принимаютъ весьма учтиво. Утверждаютъ, что подъ однимъ только Пріорствомъ издержали они до двухъ милліоновъ въ картины, на рѣзьбу и на серебряную утварь. Сему трудно повѣрить по тому, что сколько бы ни велики были ихъ доходы не могли оныхъ стать на такой великой расходъ: въ такъ короткое время. Правда однако, съ обережливостію своею дошли: они до того, что собрали въ жилищѣ своемъ множество, драгоцѣнныхъ предметовъ, и не пощадили ничего къ. его украшенію. Оно есть не только прекраснѣйшій монастырь въ свѣтѣ, но нѣтъ Государя, которой бы не позавидовалъ подобному жилищу.
   Перпады построенная въ новомъ вкусѣ есть торжество для вкуса народнаго. Полъ мраморной, сводъ украшенъ позолоченною штукатурою и картинами, престолъ покрытъ серебромъ, золотомъ и драгоцѣнными, каменьями; повсюду рѣдкіе мраморы, живопись, рѣзьба, позолота. Всѣ сіи украшенія разбросаны съ такою неумѣренностію, что отягчаютъ, а не увеселяютъ взоръ. Надлежитъ изключить однако нѣкоторыя живописи, между прочими двенадцать картинъ Еспаньолета, представляющія двенадцать Пророковъ. Ризница чрезвычайно богата и убрана также хорошею живописью, равно какъ капитула и трапеза. Обитель пространна, и поддерживается мраморными столбами Дорическаго ордена съ мраморными же статуями многихъ св. Картузіанцовъ, разставленныхъ на подножіяхъ. Аптека, лежащая въ углу, заключаетъ въ себѣ много рѣдкостей, особливо Естественной Исторіи. Библіотека и гостинные покои примѣтны по числу и по различности ихъ уборовъ. Но все превосходятъ Пріоровы покои, достойные Короля. Въ нихъ потолоки живописные, подлинные рисунки подъ стекломъ, картины великой цѣны, между коими находится славной Христосъ Мишель-Анжа, небольшая въ футъ вышины картина. Сказывали, что для изображенія истинны, коей въ ней удивляются, Мишель-Анжъ прогвоздилъ на крестѣ человѣка, служившаго ему моделью. Сія повѣсть напечатана во многихъ книгахъ, но ложность ея доказана. Наконецъ сады такъ прелестны, что описать ихъ не льзя. Въ углу оныхъ, на полуденной сторонѣ, лежитъ на небольшой террассѣ, тотъ. безпримѣрной Белведеръ, въ которой возвращаетесь вы всегда съ новымъ удовольствіемъ, прошедъ весь монастырь и осмотря всѣ его красы.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLII,

Продолженіе Неаполя.

   К.ороль имѣетъ два дворца въ Неаполѣ, Одинъ Капо ли Монте, получившій имя отъ горы, на которой построенъ; другой, называемой Королевской дворецъ, лежитъ не далеко отъ моря.
   Красота положенія, здравость воздуха, хладность, чувствуемая въ Капо ди Монте въ большіе лѣтніе жары, побудили Короля Дона Карлоса построить тутъ дворецъ. Основаніе онаго положено въ 1738 году. Сіе предпріятіе не было управляемо, какъ сказали, славнымъ Архитекторомъ Ванвителліемъ, но двумя человѣками, не имѣющими большихъ знаній въ архитектурѣ, совсѣмъ несвойственной прежнему ихъ ремеслу. Почему надѣлали они премножество коренныхъ погрѣшностей. Первая та, что не осмотрѣли хорошенько Земли. Думали, что стоятъ на камнѣ, а явилося пустое мѣсто, подкопанное при выниманіи оттуда каменьевъ. Дабы не допустишь ему повалиться подъ громадою на немъ воздвигаемою, принуждены были строить внизу немалыя зданія, что завело въ чрезвычайныя издержки. Многія другія неудобности, какъ то: недостатокъ коды, отдѣленіе палашъ отъ садовъ идущею между ими дорогою, остановили работу, и даже часть стѣнъ, до половины выведенныхъ, покрыта досками; часть же окончанная, украшенная Тосканскими и Дорическими пиластрами, имѣющая семнадцать оконъ въ фасадѣ и десять въ профилѣ, служитъ къ храненію великаго собранія книгъ, картинъ, медалей, Естественной Исторіи, кои принадлежали Дону Карлосу, яко наслѣднику дома Фарнезовъ, и кои онъ перевезъ изъ Пармы въ Неаполь. Кеѣ сіи предметы, собранные съ великимъ раченіемъ Князьями онаго дома, имѣвшими вкусъ въ наукахъ и художествахъ, не раскладены еще по порядку; почему и неможно любоваться всѣми работами Рафаэля, Коррежей, Каррашей, Пармезана, Скидонея, Павла Веронезя, Бассана, Тиціана и пр., но какъ сіи картины ни перемѣшаны, коликое однако заслуживаютъ удивленіе! "Можно сказать, что здѣсь-то живопись блистаетъ во всей своей красотѣ. Ежелибъ и не было иной, кромѣ прекрасной Рафаэловой Данаи, съ которой столько снято копій, одной сей картины довольно для восхищенія всѣхъ знатоковъ, ученой отецъ де ла Toppe упражняется теперь въ приведеніи въ порядокъ книгъ, дабы составить изъ нихъ многочисленную и народную библіотеку, надъ которою поручится ему надзираніе.
   Дворецъ Королевской, въ которомъ обыкновенно живетъ Король, есть безъ сумнѣнія наипрекраснѣйшее зданіе, въ Неаполѣ. Онъ раздѣленъ на двѣ части. Первая, построенная по повелѣнію Вицероя Петра Толедскаго, сообщается съ восточной стороны покрытою галлереею съ новымъ замкомъ. Вдоль сего зданія идетъ площадка, покрытая мраморомъ, съ. коей видно море. Внизу находится мѣсто строенія галеръ, литейной дворъ и арсеналъ. Изъ сей части дворца сдѣлано сообщеніе съ арсеналомъ помощію покрытаго моста, по которому Король ходитъ, когда хочетъ ѣхать гулять по морю. Строенія второй части застѣниваютъ совсѣмъ первую. Графъ Демосъ, бывшій Вицероемъ въ 1600, построилъ ее по рисункамъ Кавалера фонтаны. Она не имѣетъ, сказываютъ, ни трети пространства, которое бы должна имѣть; ибо мѣсто не позволило, и всегда сосѣднія собственности уважались. Фасада имѣетъ однако около ста сажень въ длину, украшена тремя рядами пилястровъ, поставленными одинъ надъ другимъ, и кои свершены перилами, а надъ сими подѣланы пирамиды и вазы. Видны въ фасадѣ двадцать два окна и трои равной высоты ворота съ гранитовыми столбами, поддерживающими балконы перваго жилья. Дворъ внутри имѣетъ два ряда портиковъ, одинъ надъ другимъ, на кои ведетъ лѣсница простая, но благородная, покойная и украшенная двумя великими фигурами Эбры и Тага. Покои пространны; въ залѣ Вицероевъ видны портреты всѣхъ управлявшихъ въ Неаполѣ, начиная съ Гонзалва Кордуанснаго, перваго получившаго оное достоинство отъ Фердинанда Аррагонскаго. Мебели не имѣютъ ничего чрезвычайно великолѣпнаго. Всего драгоцѣннѣе суть картины изъ собранія Фарнезовъ, Пармскихъ Герцоговъ.
   Большая площадь, на которой кончится, какъ я сказалъ, Толедская улица, окружаетъ дворецъ. Планъ ея неправиленъ; домы простой архитектуры, а множество церквей, кои на нее выдались, перерѣзывая ее непріятнымъ образомъ, всегда будутъ препоною къ ея украшенію. Въ части, лежащей на сѣверъ, даются на ней позорища, для увеселенія народа, капъ борьба, сраженіе звѣрей, фейрверки и особливо такъ называемыя Кокани.
   Знаете ли, Государыня моя, что такое Коканъ! Представьте себѣ большой амфитеатръ, коего площадка покрыта коровами, телятами, баранами, свиньями и хлѣбомъ; по бокамъ разкладены гуси, индѣйки, каплуны и пр. Но забава уменьшается для всякаго чувствительнаго человѣка тѣмъ, что многія изъ сихъ животныхъ привязаны живыя. Боги и богини, великолѣпно одѣтыя, также тамъ присутствуютъ. Когда хотятъ болѣе цѣны прибавить симъ амфитеатрамъ, приставляютъ къ нему фонтаны съ виномъ. Король ежегодно даетъ одну или двѣ таковыхъ коканей народу. Сія щедрость равномѣрно чинится, когда при Дворѣ бываетъ какая радость, или когда голодъ начинаетъ оказываться въ городѣ. Праздникъ открывается спектаклями; по окончаніи оныхъ, Король даетъ знакъ; конные и пѣшіе солдаты, защищающіе амфитеатръ отъ жадности зрителей, отворяютъ имъ дорогу. Лаццарони, т. е, часть Неапольской черни наибѣднѣйшая, но наиотважнѣйшая, въ рубашкахъ и штанахъ, бросаются на добычу съ стремленіемъ, а иногда не ждутъ и знака, или притворяются, что ошиблись. Тщетно отгоняютъ ихъ солдаты; они прорываются, валяютъ ихъ съ ногъ, перескакиваютъ чрезъ конныхъ, и удерживаютъ маханіе ихъ сабель. Зданіе тотчасъ становится пусто, и ломается въ куски. Боги небольше коровъ и свиней видятъ къ себѣ почтенія.
   Не можно ли почесть сіе увеселеніе за остатокъ или подобіе чинившагося въ старину при Римскихъ Императорахъ, когда давали они народу несмѣтныя награжденія, упоминаемыя въ Исторіяхъ? ПраКда, что ежели дѣлать ихъ часто въ "Неаполѣ, произвели бы они тѣ же неудобства, какъ и въ Римѣ: питали бы праздность столь жителямъ сродную, Король, съ возшествія своего на престолъ, управляется другими правилами, занимается только благоденствіемъ Государства, и знаетъ, что одно трудолюбіе, раченіе и работа могутъ довести его до цвѣтущаго состоянія. Онъ принялъ всѣ. мѣры, способствующія къ возбужденію подражанія; назначилъ награжденія, ободрилъ усиленія, почтилъ добродѣтель, и самъ тому далъ примѣры.
   Зрѣлище достойное удивленія въ городѣ роскошномъ, гдѣ всѣ влечетъ къ утѣхамъ, гдѣ все возбуждаетъ страсти, и гдѣ все представляетъ способы оныя удовольствовать, видѣть Государя съ младыхъ лѣтъ почтеннаго благопристойностію нравовъ, просвѣщеннымъ усердіемъ къ вѣрѣ, точнымъ исполненіемъ всѣхъ ею повелѣваемыхъ должностей, ведущаго безпрерывно столь порядочное поведеніе. Оно ему привлекло сердца всѣхъ, даже и тѣхъ, кои не сотворены для чувствованія цѣны добродѣтелей. Вы признаетесь, что сіе господствованіе несравненно лестнѣе предуготовляемаго силою и могуществомъ. Супруга его, Марія Амелія Саксонская, раздѣляетъ съ нимъ сію народную любовь. Возвышенныя съ природы мысли, твердой разумъ, необманчивое проницаніе чинятъ ее истинно достойною престола. Она доказала, что можетъ давать добрые совѣты и приводить ихъ во исполненіе,-- и тѣмъ приобрѣла крайнюю довѣренность у Короля. Неапольская чернь дрожитъ предъ нею, зная, что облекается она во всю наружность величества и даже гордости, когда требуютъ того обстоятельства, для защищенія пользы короны; но сія чернь знаетъ также, что она помышляетъ о ея участи, что часто давала ей опыты своего благотворенія, что избрала справедливость въ предводительницу своему поведенію, и что съ неменьшею твердостію защищаетъ невиннаго, какъ и наказуетъ преступника. Множество и важность предметовъ въ ея трудахъ не препятствуютъ ей вводить и наблюдать порядокъ при Дворѣ, и особливо рачительно стараться о воспитаніи своихъ дѣтей. Она не всегда въ томъ полагается на учителей, сама ихъ учитъ и наставляетъ, вопрошаетъ ихъ о успѣхахъ въ наукахъ и въ языкахъ, коими говоритъ совершенно. Множество другихъ попеченій, до нихъ относящихся, кои и въ нижнихъ состояніяхъ часто почитаются за мѣлочныя, не избѣгаютъ матерняго ея бдѣнія.
   Подобные Государи предуготовлены, кажется, самымъ промысломъ Божіимъ, дабы дать почувствовать жителямъ Неаполя, сколь велико счастіе имѣть повелителей, живущихъ между ими и доставляющихъ имъ всѣ пользы безпосредственнаго правленія, котораго лишались они столь долгое время. Правда, что осталось еще многое дѣлать,, Неаполитанцы не суть еще, какими быть могутъ; въ Европѣ еще не представляютъ они народа въ той степени, до которой могутъ быть возведены тѣми удивительными способами, кои имѣютъ въ рукахъ, но кои пренебрегаютъ, или коихъ совсѣмъ не знаютъ, то есть: плодородіе земли, изобиліе многихъ произрастѣній, недостающихъ въ другихъ земляхъ, наивыгоднѣйшее положеніе для торговли; но, уважая безпорядки, вкравшіеся во всѣ части Государства, уважая порочное правленіе Вицероевъ, кои, перемѣняясь каждые три года, не имѣли ни времени, ни охоты оные изкоренять, не можно не дивиться счастливымъ воспослѣдовавшимъ уже перемѣнамъ. Вотъ, наисовершеннѣйшая похвала нынѣшнему мудрому, благоразумному, просвѣщенному правленію!
   Дворянство, привыкшее къ заговорамъ, войнамъ, перемѣнамъ, кои льстили его надеждою вознестись и обогатиться, но кои иногда низвергали высокомѣрныхъ. въ бездну бѣдствій, или по меньшей мѣрѣ питали вѣчно ссоры въ знатныхъ фамиліяхъ, сіе Дворянство пребываетъ нынѣ спокойно, и даетъ первой примѣръ повиновенія къ повелѣніямъ Государя. Оно, кажется, обратило весь свой безпокойной и къ волнованію склонной разумъ къ тому только, чтобъ просить и получать у Двора отличности. Главнѣйшая изъ оныхъ есть орденъ св. Іаннуарія. Король, будучи увѣренъ, что сіи роды отличностей суть надежной способъ привязать вельможъ къ интерессамъ Государства, и убезпечиться въ ихъ вѣрности, сколь скоро увидѣлъ себя тверда на престолѣ, учредилъ сей орденъ въ 1738, при случаѣ своего брака. Гросмейстерство и верховность онаго привязаны къ Неаполитанской коронѣ. Знаки суть большая красная лента чрезъ плечо съ золотымъ финифтянымъ крестомъ, посреди котораго представленъ образъ св. Іаннуарія. Теперь считаютъ больше восьмидесяти Кавалеровъ, не безъ основанія онымъ величающихся.
   Большіе коронные чины, Посольства и почти всѣ отмѣнныя мѣста занимаются Дворянствомъ. Первые не даютъ уже той власти, какую имѣли въ старину, и которая чинила получившихъ оные, каждаго въ исправленіи своей должности, почти равнымъ съ Государемъ. Нынѣ поистинѣ, званія сбережены, и Король раздаетъ оныя первымъ господамъ, но должности крайне ограничены. На примѣръ, чинъ Великаго Коннетабля, достоинство наслѣдное въ старшей отрасли дома Колонновъ, въ томъ замыкается, чтобъ ежегодно подводить Папѣ бѣлую лошадь, вмѣсто присяги должной Святому Престолу. Великой Адмиралъ имѣетъ трибуналъ, въ коемъ правосудіе чинится его именемъ; но сіе разумѣется только по нѣкоторымъ морскимъ и морской торговли дѣламъ. Великой Канцлеръ пользуется однимъ правомъ принимать въ Доктора Богословіи, Права и Медицины, что касается до Оберъ-Каммергера, Великаго Судьи, Великаго Протонотарія и Великаго Сенешала, я думаю что они или совсѣмъ не имѣютъ никакой расправы, или имѣютъ ничего незначущую.
   Уничтоженіе преимуществъ сихъ первыхъ Государственныхъ чиновъ не уменьшило однако ни въ чемъ блеска престола. дворѣ Королевской, не будучи пышенъ, имѣетъ однако все достоинство пристойное мѣсту, занимаемому Королемъ между Государями въ Европѣ, и по своимъ силамъ первому безъ всякаго прекословія въ Италіи. Можно сказать, что въ торжественные дни онъ великолѣпенъ, по причинѣ великаго числа Дворянъ, коими наполненъ Неаполь, и кои стараются тогда умножить толпу придворныхъ. Знатнѣйшіе изъ нихъ занимаютъ чины, изъ коихъ составленъ Королевской Домъ, каковы суть на примѣръ: Оберъ-Гофмейстеръ, Великой Конюшій, первой Камеръ-Юнкеръ, Капитанъ гвардіи, Капитанъ аллебардщиковъ, Великой Капелланъ или Раздаватель. милостыни. Есть также великое множество. Камеръ-Юнкеровъ, отправляющихъ должность, или имѣющихъ входъ въ комнату. Многія знатныя госпожи составляютъ равномѣрно Дворъ Королевинъ, не упоминая о чиновникахъ, ей принадлежащихъ, и кои также берутся изъ перваго Дворянства въ Королевствѣ.
   Первой предметъ, за которой Король принялся по, своемъ возшествіи, былъ приведеніе сухопутныхъ войскъ въ почтенное состояніе. Политика требовала быть наровнѣ съ другими Европейскими Государями, и особливо въ такой землѣ, гдѣ неимѣніе достаточнаго войска позволяло бунтующимъ продолжать замѣшательства, столь вредныя благу Государства. За образецъ взято устроеніе Гишпанскихъ войскъ; военные чины почти тѣ же: Генералъ-Капитаны, Генералъ-Порутчики, Генералъ-Маіоры, Бригадиры и Полковники. Сверхъ того есть Генералъ-Инспекторъ пѣхоты два Подъ-Инспектора конницы и драгуновъ.
   Нынѣ считается тридцать шесть полковъ пѣхоты, включая баталіонъ инвалидовъ, девять полковъ конницы и драгунъ, и корпусъ артиллеріи и инженерства. Все оное составляетъ не больше, двадцати шести тысячъ человѣкъ; но ежели доходы коронные умножаются, то безъ всякаго неудобства можно умножить и военную силу до тридцати тысячъ. Сіе войско есть наивиднѣйшее въ Европѣ красотою и здоровьемъ людей. Конные полки заслуживаютъ особливо уваженіе. Неаполитанскія, лошади почитаются за прекраснѣйшую породу въ свѣтѣ, и Король повсюду беретъ лучшихъ для своей конницы. Между пѣхотными полками отличается отмѣнно Липаротской, составленной изъ видныхъ людей, набираемыхъ на Липарскихъ островахъ; онъ хорошо содержится и хорошо обученъ. Полки Гвардейской Италіянской и Гвардейской Швейцарской суть по немъ наилучшіе. Нехуды также четыре полка Валлонскіе, подаренные Дону Карлосу отъ отца его Филлиппа V. Большая часть Офицеровъ суть Французы или Фламандцы. Албанскіе полки выхваляются за храбрость. Неаполитанцы предпочитаютъ ихъ Швейцарамъ и Липаротамъ; но никто не знаетъ, на чемъ основано сіе предпочтеніе: ибо никто не умѣетъ сказать тому причины. Набираются сіи Албанцы въ Калабріи, гдѣ ихъ предки, вышедшіе изъ Албаніи, поселились въ разныхъ мѣстахъ; и донынѣ сохранили свой языкъ.
   Всѣ оныя войска хорошо обучены; часто перемѣняютъ ихъ квартиры и стараются ввести между ими доброе устройство; но жалуются, что во многихъ корпусахъ не могли еще въ томъ предуспѣть, и надлежитъ признаться, что они на видъ не прелестны, по причинѣ ихъ нерадѣнія и нечистоты ихъ мундировъ. Распредѣляютъ ихъ частію по границамъ, въ Санжерманѣ, въ Гаэтѣ, въ Капуѣ, а достальные въ важныхъ крѣпостяхъ Королевства, мои приведены впрочемъ въ хорошее оборонительное состояніе, и снабжены многочисленною артиллеріею. Неапольской гарнизонъ составленъ изъ десяти тысячъ человѣкъ, коихъ нынѣ довольно для содержанія добраго порядка и народнаго спокойствія; ибо Дворянство и народъ любитъ нынѣшнее правленіе.
   Многаго недостаетъ, чтобы морская сила соотвѣтствовала сухопутной. Она замыкается въ одномъ или двухъ линейныхъ корабляхъ, въ двухъ или трехъ фрегатахъ, кои посылаются иногда гоняться за Барбаресками; въ пяти галерахъ, изъ коихъ три въ Сициліи; въ четырехъ галіотахъ или полугалерахъ, и въ шести шебекахъ объ осмьнадцати или двадцати пушкахъ. Донынѣ мало еще занимались морского силою, да и совсѣмъ ее пренебрегали; но по мѣрѣ, когда воспользуются всѣми способами для оживленія торговли, для распространенія ея и даже для овладѣнія Левантскою, къ чему положеніе мѣста подаетъ надежду; то почувствуютъ нужду имѣть морскую силу для покровительства оной, для препятствованія разбоямъ Африканскихъ корсеровъ, и для обезпеченія повсюду вольности моря.
   Когда идетъ дѣло о возстановленіи униженнаго народа, о доставленіи ему нѣкоторымъ образомъ новаго бытія, о вселеніи въ него потерянной силы, не удивительно, что нѣкоторыя части правленія еще не совсѣмъ оживотворены. Да и спѣшить тѣмъ слишкомъ много не льзя, не подвергаясь опасности учинить наилучшія намѣренія безполезными. Надобно умѣть имѣть терпѣніе, полагаться на представляются обстоятельства, и ожидать; чтобъ духи имѣли время почувствовать добро, которое хотятъ ему сдѣлать. Для заведенія; сколько можно, порядка въ правленіи, Король учредилъ Штатской совѣтъ, составленной изъ искуснѣйшихъ Министровъ, въ которой вносятся всѣ важныя дѣла. Въ немъ четыре отдѣленія. Въ первомъ разбираются дѣла Королевства, Дома и Маетностей Королевскихъ и почтоваго правленія; во второмъ воинскія и морскія; въ третьемъ правосудіе, церковныя дѣла и прощенія, а въ четвертомъ доходы и торговля. Изо всѣхъ Министровъ больше силы имѣетъ Маркизъ Тануччи. Его можно почесть первымъ Министромъ. Король зналъ его прежде въ Пизѣ, гдѣ онъ былъ Профессоромъ, и взялъ его къ себѣ, дабы пользоваться его просвѣщеніемъ. Оказываемыя имъ ежедневно услуги приобрѣли ему немалыя милости, Сдѣланъ онъ Маркизомъ и Кавалеромъ Св. Іаннуаріа. Всѣ сіи чести не перемѣнили простоты его нравовъ. Онъ живетъ безъ пышности, и въ чистосердечности своей явно признается, что противенъ притязаніямъ Римскаго Двора.
   Нужна была прозорливость подобнаго Министра для разобранія страшнаго безпорядка, въ которомъ находились денежный дѣла до прибытія Дона Карлоса въ Неаполь. Безпрестанныя войны, вой принуждены были имѣть издавна прежніе Короли, принуждали ихъ въ разныя времяна отдавать въ закладъ разный Отрасли Государственныхъ доходовъ: онѣ уступлены были частнымъ людямъ за умѣренный суммы, нынѣ приносящія вдвое и втрое противъ того, какъ были откуплены. Начали выкупомъ нѣкоторыхъ отраслей сихъ доходовъ, правда не самыхъ важныхъ, но ими все владѣли частные люди, и ежели будутъ слѣдовать предпріятому плану, вскорѣ возвратятъ въ казну всѣ оные заложенные доходы, чрезъ пресѣченіе многихъ благородныхъ фамилій, владѣющихъ знатными ленами, коихъ возвращеніе въ корону позволитъ учинить важнѣйшіе выкупы.
   Таковые заложенные доходы принадлежатъ отъ части къ податямъ, кои замыкаются или въ земскомъ, поборѣ, вообще весьма умѣренномъ, и коему. Церковь подвержена наровнѣ съ частными людьми, или въ податяхъ на лены, кои еще меньше, нежели собираемые, съ простыхъ помѣстьевъ, или въ пошлинѣ на товары и съѣстные припасы. Сіи подати называются здѣсц arrendamenti (откупы), и раздѣляются на три статьи. Въ первой полагается соляной доходъ, принадлежащій Королю, установленной Нормандскими Князьями, и составлявшій тогда наиважнѣйшую сумму: и сіе называлось ихъ наслѣдствомъ. Вторая составляется изъ солянаго дохода; наложеннаго Королями въ послѣдующія времена: и сіи особливо были проданы или заложены. Третья касается до города Неаполя, коего властелины, съ позволенія Государей, наложили пошлину на товары и Припасы, въ немъ расходящіеся. Сборъ сихъ денегъ опредѣленъ на городовыя издержки, и на накладки, чинимыя для чрезвычайныхъ Королевскихъ нуждъ. Обращаютъ ихъ также на плаченіе процентовъ на суммы, городомъ занятыя въ разныя времена, и для коихъ заложилъ онъ свои права.
   При правленіи Вицероевъ подати умножались, наконецъ учинились несносными, и произвели Мазаніелловъ бунтъ. Для укрощенія народа почтено за нужно совсѣмъ уничтожить соляной поборъ.. Сіе трусливое снисхожденіе могло произвести слѣдствія еще пагубнѣйшія, нежели бунтъ, котораго столь сильно испугались. Оно послужило только къ ободренію бунтовщиковъ, а Государство лишало всей помощи и разоряло множество частныхъ людей, давшихъ въ заёмъ немалыя суммы. По сей причинѣ принуждены были возстановить соляной поборъ и пролить рѣки крови, для его подкрѣпленія. Нынѣ оной уменьшенъ до половины, и тяжесть не кажется несносною; ибо народъ платитъ ее каждой день непримѣтнымъ образомъ. Сборъ самой простой; издержки на оной уменьшаются, сколь возможно, равно какъ и число сборщиковъ. Въ каждой Провинціи находится одинъ Генеральной Казначей всѣхъ головою поборовъ, и отсылаетъ ихъ прямо въ Королевскую казну. Всѣ подати вообще въ обоихъ Королевствахъ, Неаполитанскомъ и Сицильскомъ, составляютъ, сказываютъ, не больше восьми милліоновъ рублей, включая даже коронныя, таможни и маетности. Но сколько еще можно его увеличить, не подавая народу причины къ основательнымъ жалобамъ, и даже учиня его еще счастливѣе справедливою раскладкою!
   Надлежитъ однако признаться, что нужно оное производить въ дѣйствіе помалу; ибо Король, хотя имѣетъ всю Монаршую власть, Не въ силахъ еще сдѣлать все добро, какъ желаетъ. Онъ принужденъ безпрестанно бороться съ препятствіями и злоупотребленіями феодальнаго правленія, которое продолжается въ Неапольскомъ и Сицилійскомъ Королевствахъ; во всей своей цѣлости и точно еще такъ, какъ установили его Нормандцы, число господъ, владѣющихъ ленами, безконечно; ибо простирается до девятисотъ тридцати пяти; изъ коихъ триста шестьдесятъ восемь принадлежатъ Сициліи. Въ семъ числѣ находится сто девятнадцать Князей, сто пятьдесятъ шесть Дюковъ, сто семьдесятъ три Маркиза, сорокъ два Графа, и четыреста сорокъ пять Бароновъ. Въ старину позволяли помѣщикамъ продавать, кому угодно, ихъ земли. Многія изъ нихъ и наилучшія куплены Римскими Баронами, Генуезскими Ноблями, Миланскими и другими Италіянскими дворянами, живущими внѣ Королевства. Государство тѣмъ нищало; ежегодно выходили изъ него немалыя суммы денегъ. Король поспѣшилъ исправить сей порядокъ, и нынѣ запрещено продавать инымъ, кромѣ природныхъ обывателей.
   Богатство многихъ изъ сихъ господъ чрезмѣрно для такой земли, гдѣ все нужное для жизни въ великомъ изобиліи и весьма дешево. Многіе почитаются имѣющими больше шестидесяти тысячь рублей дохода; другіе, и въ не маломъ числѣ, тридцать, и даже сорокъ тысячь. Первое преимущество всѣхъ сихъ коронныхъ вассаловъ есть чинить въ ленахъ своихъ правосудіе гражданское и уголовное, и имѣть Право жизни и смерти надъ своими подданными. Не трудно понять, колико таковая власть представляетъ способовъ имъ и ихъ повѣреннымъ, употреблять ее во зло. Работы, подати, всякіе тягостные поборы, самопроизвольныя конфискаціи, насильственные отъемы, заключеніе въ тюрьму, несправедливыя тяжбы, правосудіе, продаемое тому, кто больше заплатитъ: невинной, жертвуемой богатому преступнику; все сіе каждой себѣ позволяетъ, да, кажется, и законы отворяютъ ему къ тому дорогу, ежели онъ не слушаетъ священнаго гласа человѣколюбія. Но колико оной заглушаетъ падкость къ нажитку, идолъ всѣхъ здѣсь сердецъ!
   Колико плачей, производимыхъ отчаяніемъ въ сихъ несчастныхъ жертвахъ алчности вельможъ! Теперь весь Неаполь занимается и ожидаетъ рѣшенія одного суда между Княземъ.... и его подданными. Двѣсти человѣкъ изъ оныхъ пришли сюда просить у Монарха правосудія. Ежели жалобы ихъ основательны, ежели преступленія, взводимыя на господина, справедливы; то нѣтъ казни довольно жестокой для столь Невѣроятнаго мучителя.
   Король и Министръ его укрощаютъ, сколько могутъ, излишества сей незаконной власти. Вообще, когда случаются споры между коронными вассалами и ихъ подданными они покровительствуютъ послѣднимъ, лишь бы хотя мало справедливость была на ихъ сторонѣ. Они подрываютъ изподтиха феодальное правленіе, повсюду подверженное великимъ неудобствамъ, а особливо въ Италіи, гдѣ народъ живой и чувствительной съ негодованіемъ свергаете иго невольничества, и теряетъ терпѣніе, когда несправедливо съ нимъ поступаютъ. Онъ знаетъ, каковы были жители сей страны, когда управлялись сходнымъ ихъ сложенію образомъ; знаютъ они, что подобное правленіе можетъ ихъ опятъ возвысить до той же степени могущества. Они возбуждаются примѣрами нѣкоторыхъ другихъ Италіянскихъ областей, пришедшихъ въ цвѣтущее состояніе, а особливо Ломбардіи, съ того времени, какъ власть великихъ вассалловъ заключена въ надлежащихъ предѣлахъ. Почему стараются они втолковать дворянству, что собственная ихъ польза требуетъ не разорять земледѣлателей въ ихъ деревняхъ; что чѣмъ меньше оно будетъ ихъ отягощать, тѣмъ больше можетъ ожидать отъ нихъ точнѣйшаго исполненія своихъ обязательствъ и охоты въ дѣланію земли; что возбуждая трудолюбіе, отворяя путь усиленію подданныхъ, увидитъ чувствительное умноженіе своихъ доходовъ; и что для него довольно имѣть великія маетности, не прибѣгая къ правамъ тиранніи, кои производятъ только бѣдность и отчаяніе.
   Но сіи правила, доставившія благоденствіе во многихъ другихъ Государствахъ, не дошли еще здѣсь до той зрѣлости, чтобы быть принятыми это всѣхъ вообще. Единымъ лучамъ здравой философіи предоставлено обнажить всю истинну; а свѣтъ наукъ, приносящихъ честь разуму и человѣколюбію, еще едва начинаетъ сверкать въ здѣшнихъ краяхъ. Дворянство столь надмѣнное, столь гордое, и, могу сказать, столь наглое, помня древнее свое величество, держится еще своихъ преимуществъ. Есть между оными одно особливо, о которомъ оно крайне печется, а именно дающее ему въ Неаполѣ городское управленіе; управленіе продолжающееся отъ древнихъ временъ и кажущееся отпадкомъ старинной Республиканской формы.
   Мѣста, гдѣ собирается Дворянство, суть превеликіе портики, отвсюду отдѣленные и кругомъ обнесенные желѣзною рѣшеткою, сквозь которую можно видѣть все тамъ происходящее. Называютъ ихъ сѣдалищами, Seggi, равно какъ и собранія. Извѣстное только число благородныхъ фамилій, приписанныхъ къ каждому сѣдалищу, имѣетъ право въ оное входить, и новыхъ допустить не можно безъ большаго числа голосовъ членовъ, и особливо безъ точной Королевской воли. Сихъ сѣдалищъ въ старину было для Дворянства тридцать, а нынѣ только пять: Капуанское, Нидское, Горное, Портовое, Нововоротное (Sergio di Capuano, Seggio di Nido, Seggio di Montagna, Seggio di Porto, Scggio di Porta nuova.) Сѣдалище народа называется Seggio del Popolo. Каждое изъ нихъ имѣетъ свой гербъ и хоругвь или знамя, подъ которымъ собираются его члены. Въ нихъ выбирается ежегодно Синдикъ или Депутатъ, которой всегда бываетъ человѣкъ чиновной и Двору пріятной. Дворъ также предоставилъ себѣ право назначать Синдика народа, крему поручается имянно снабженіе города пропитаніемъ. Сіе мѣсто всегда занимается стряпчими купцами или знатными мѣщанами, и при" носитъ немалое уваженіе; а какъ можно въ немъ нажиться, то чрезвычайно его ищутъ.
   Синдики составляютъ въ Неаполѣ то, что называется Citta (городъ, посадъ) или Корпусъ городоваго правленія. Имъ принадлежитъ экономическое управленіе города, мостовъ, дорогъ, правильнаго строенія домовъ, пожары, и пр. Держатъ они свои собраніи въ монастырѣ Св. Лаврентія, въ одной большой принадлежащей. имъ залѣ, и судятъ тутъ дѣла, принадлежащія ихъ Трибуналу, спрашиваясь мнѣнія у Докторовъ Права. Синдики созываютъ также собранія, заставляютъ наблюдать учрежденія, и предлагаютъ разсужденія Штатскаго Совѣта, кои Министръ къ нимъ присылаетъ. Каждой въ своемъ сѣдалищѣ читаетъ Королевское повелѣніе, и потомъ приступаютъ къ голосамъ, коихъ большинство рѣшитъ, принять ли, или отвергнуть предлагаемое. Каждое сѣдалище сообщаетъ тогда своему Синдику принятое имъ рѣшеніе, а Синдики собираются потомъ въ своей залѣ у Св. Лаврентія, для сличенія рѣшенія разныхъ сѣдалищъ. Естьли окажутся четыре принимающія, то повелѣніе Королевское записывается въ книгу и получаетъ всю законодательную власть; а ежели четыре противны, то оное повелѣніе отвергается и заготовляютъ представленія. Въ случаѣ раздѣленія Синдики рѣшатъ большинствомъ голосовъ.
   Вы подумаете, Государыня моя, что въ землѣ, гдѣ дворянство предуспѣло присвоить себѣ толико, преимуществъ и дойти до такой степени могущества, и духовенство не меньше было высокомѣрно. Вы основательно предположите, что оно не оставило воспользоваться примѣромъ сосѣдняго Государства, гдѣ духовные столь сильны, и заключите, что когда Неаполитанское Королевство есть феодальное Св. Престола, а народъ привязанъ къ вѣрѣ, то необходимо слѣдуетъ, что духовенство должно имѣть великую силу въ гражданскомъ правленіи; но вы въ томъ ошибетесь. Оно не составляетъ корпуса ни въ семъ Королевствѣ, ни въ Сицильсномъ, и дѣлясь въ двухъ только классахъ здѣсь извѣстныхъ, въ Дворянствѣ и въ народѣ, смѣшивается оно и въ томъ и въ другомъ. Никогда оно не входило въ видѣ отдѣленнаго корпуса въ Парламенты или Генеральные Штаты, кои держалися въ старину, но коихъ созывать перестали въ 1642 г. Между причинами, способствовавшими лишить духовенство обѣихъ Сициліи перевѣса въ мірскихъ дѣлахъ, главнѣйшая, по видимому, была множество Епископовъ. Богатства, такимъ образомъ раздробленныя, не позволили нѣкоторому числу Прелатовъ ослѣплять чернь пышностію, приобрѣтать уваженіе, заводить интриги и происки, употреблять въ пользу внутреннія замѣшательства для своего возвышенія и усиленія, держась всегда въ крѣпкомъ между собою соединеніи одинаковыми мыслями и выгодами корпуса.
   Богатства духовенства, ежели ихъ соединить вмѣстѣ, суть нарочито велики, особливо въ Неапольскомъ Королевствѣ, утверждаютъ даже, что владѣетъ оно больше, нежели половиною земель въ здѣшнемъ краю, и, что наиболѣе жребіи его чинитъ завистнымъ, освобождено оно отъ податей, и имѣетъ власть, данную Папою, платить Государству только самую малую часть поборовъ. Надлежитъ однако примѣтить, что раздѣлъ оныхъ земель сдѣланъ весьма неравнымъ образомъ. Между тѣмъ, какъ большая часть Епископовъ ограничены въ предѣлахъ посредственнаго имущества, и какъ множество мірскихъ духовныхъ не имѣетъ даже и нужнаго пропитанія, видите вы мужескіе и женскіе монастыри, пользующіеся безчисленными доходами, каковы суть на примѣръ: Монте-Кассинской, Дѣвичьей горы, Св. Винченца Волтурнскаго, Св. Бенедетта, Св. Николая Алозскаго и проч. Сіи богатства, скопившіяся въ рукахъ подобныхъ хозяевъ, служатъ только къ сооруженію огромныхъ зданіи, ко украшенію церквей, къ питанію великой толпы людей обществу безполезныхъ, къ содержанію ихъ въ лѣности и праздности. Сіе безпрекословно производитъ великое зло для Государства и заслуживаетъ все вниманіе Правительства, для изкорененія несносныхъ злоупотребленій; но оно есть единое, представляющее опасность. Подлыя пронырства нѣкоторыхъ незначущихъ монаховъ, почти никогда не выходящіе изъ внутри монастырей, или предметомъ имѣющіе личныя ихъ пользы, не могли возбудить опасныхъ замѣшательствъ.
   Впрочемъ народъ, а еще меньше Дворянство, не подадутся легко на высокомѣрные виды членовъ духовенства. Они бы навлекли на себя подозрѣніе въ прямомъ или тайномъ сношеніи съ Папою, а обыватели Государства вообще недовѣрчивы ко всему идущему отъ Римскаго Двора, Чѣмъ больше оной присвояетъ себѣ правъ на Неаполитанское Королевство, тѣмъ больше остерегаются его притязаній. Здѣсь ничего такъ не боятся какъ Папскаго владѣнія, коимъ толикократно были угрожаемы. По сей причинѣ всегда отвергали съ ужасомъ. Инквизицію, ибо всегда почитали ее за средство къ разпространенію онаго господствованія. Самая чернь такъ противна сему Трибуналу, что въ 1750, по единому подозрѣнію о желаніи ввести оной, едва не взбунтовалась и не пожертвовала ярости своей Кардинала Спинеллія, Неаполитанскаго Архіепископа, которой былъ почтенъ довѣренностію отъ. Корила, но не избѣгъ происковъ придворныхъ, распущеніемъ о немъ злостныхъ слуховъ. Онъ былъ принужденъ сдать Его Величеству свое Архіепископство и скоропостижно уѣхать въ Римъ. Начало бунта, въ которомъ слышанъ былъ по улицамъ и площадямъ крикъ: не надобно Инквизиціи, принудило собрать чрезвычайной совѣтъ. Дѣло отослано на разбирательство сѣдалищъ, кои съ наивеличайшими обрядами и въ самой торжественной формѣ положили, чтобъ Трибуналъ Инквизиціи на вѣки былъ изгнанъ; и на столбѣ, поставленномъ въ виду для всѣхъ жителей, вырѣзана надпись изображающая содержаніе сего мудраго опредѣленія. учинено и того больше; учрежденъ Трибуналъ подъ именемъ: Трибуналѣ противъ Св. суда, составленной изъ особъ перваго Дворянства, и поручено ему препятствовать Римскимъ подсыльнымъ, предпринимать явно или тайно что либо имѣющее хотя малѣйшее сношеніе съ Инквизиціею, или могущее способствовать ко введенію ея въ будущія времена.
   По слѣдствію сихъ предосторожностей, сто двадцать два Архіепископа и Епископа, назначаемые Папою и называемые здѣсь Vescovi Papalini (Папскіе Епископы), не могутъ пользоваться своими правами йнако, какъ съ согласія Королевскаго и получа Exequatur (да исполнится), даемое изъ Канцеляріи большаго Капеллана, или Великаго Раздавателя милостыни, что касается до прочихъ Епископовъ Королевскаго назначенія, коихъ числомъ двадцать пять, и кои называются Vescovi Regii, Великой Раздаватель милостыни представляетъ обыкновенно трехъ кандидатовъ, и Король избираетъ одного. съ большею еще осторожностію смотрится за расправою, которую имѣетъ Римской Нунцій въ мірскихъ дѣлахъ, въ силу владычества Папы надъ Неаполитанскимъ Королевствомъ. Не безъ основательнаго безпокойствія видятъ здѣсь въ домѣ Нунціатуры Трибуналъ, составленной изъ Аудиторовъ, или простыхъ Судей, изъ Прокурора-Фискала или Промотора, Писаря Нотарія, Секретаря, и даже тюрьму. Но странная тому противность находится въ Сициліи. Здѣсь власть Королевская встрѣчаетъ препоны, по поводу онаго господства Римскаго Двора; а тамъ учрежденъ Трибуналъ Монархіи, чрезъ которой Король судитъ, низлагаетъ, проклятію предаетъ духовныхъ, и пользуется тѣми же самыми правами, какъ Папа, въ качествѣ Легата Св. Престола. Я послѣ объясню вамъ, Государыня моя, начало и пространство сей славной въ Исторіи здѣшней земли привиллегіи, служащей Неаполитанскимъ Королямъ вмѣсто щита противъ Папскихъ покушеній.
   Наисильнѣйшіе противники сей чужестранной власти суть Юрисконсульты или Приказные. Многіе изъ нихъ возстали противъ нее съ великою силою, и защищали права короны сочиненіями, преисполненными учености. Во всякое время находились между ими люди весьма просвѣщенные, да и нынѣ еще есть пользующіеся немалою славою. Кажется, что ученіе законовъ есть любимое упражненіе Неаполитанцовъ, или по причинѣ склонности ихъ разума, или по тому, что оное есть вѣрная дорога къ нажитку. Почему число Судей, Стряпчихъ, Прокуроровъ, писарей и всѣхъ приказныхъ крючковъ, коихъ называютъ здѣсь Pagliétti, чрезвычайно умножилось. Въ одномъ городѣ Неаполѣ считается ихъ больше тридцати тысячъ, и есть многіе Стряпчіе, коимъ ремесло ихъ приноситъ по двенадцати тысячъ рублей дохода и болѣе. По сему судить можно, сколько Неаполитанцы любятъ тягаться, и сколько достоинъ сожалѣнія народъ, отдающій себя лакомству крючковъ правосудія, и часто для бездѣлицы жертвующій всѣмъ, что имѣетъ, впутываясь въ приказныя каверзы, преисполненныя предолгими справками и мошенническими ухватками, и никогда конца не имѣющія.
   Въ старину былъ онъ счастливъ, живучи подъ властію нѣсколькихъ простыхъ правъ, кои были достаточны для разбиранія ссоръ, и сею необузданною къ ябѣдѣ склонностію обязанъ Нормандцамъ, его покорившимъ. Они Hé удовольствовались тѣмъ, что дали ему свои законы, коими отъ семи сотъ лѣтъ управляются обѣ Сициліи, вм.ѣстѣ съ правомъ обыкновенія, сохраненнымъ Италіею; но вселили еще въ него духъ ябеды. Сіе сходство между Неаполитанцами и жителями Нормандіи составило бы наисовершеннѣйшее доказательство завоеванія послѣднихъ, когда бы и историческіе памятники того не свидѣтельствовали. Но надлежитъ сверхъ того примѣтить, какъ то говоритъ одинъ писатель, что главныя статьи Неаполитанскихъ конституцій и права Нормандіи, объясняются одни другими въ Неаполитанскихъ и Нормандскихъ Комментаріяхъ, и что Банажъ также знакомъ въ Неаполѣ, какъ Matheus de afflictis въ Руанѣ.
   Домъ, гдѣ чинится правосудіе, есть немалое зданіе, со всѣхъ сторонъ отдѣленное высокими и толстыми стѣнами. Построенъ онъ Нормандскими Кназьями; жили въ немъ Неаполитанскіе Короли до Фердинанда I, которой перешелъ въ новой Замокъ; тогда проданъ онъ Князю Сулмоне, а у наслѣдниковъ его купленъ въ 1540 Вицероемъ Петромъ Толедскимъ, дабы соединить съ находящимися подъ нимъ народными тюрьмами Трибуналы гражданскаго и уголовнаго правосудія, доходовъ, торговли, щетную монетную палату, и пр. Съ того времени сей домъ называется Викарія. Напереди стоитъ столбъ, гдѣ банкруты отрекаются народно отъ своего имѣнія. Три большія лѣсницы ведутъ въ разныя залы, столь набитыя народомъ, что трудно продраться. Я конечно не увеличу, ежели скажу; что бываетъ до десяти тысячъ человѣкъ, какъ въ домѣ, такъ въ окружности, приходящихъ туда за дѣлами въ тѣ дни, когда Трибуналы отворены. Большая зала есть особливо сходбище неисчетной толпы. Въ ней собираются, ожидая часа аудіенціи, Стряпчіе, Прокуроры, челобитчики. Волнованіе, шумъ, крикъ соперниковъ, крайне чувствительныхъ, съ жаромъ защищающихъ свои основательныя или несправедливыя притязанія, не позволяютъ ни мало сумнѣваться, что раздоръ основалъ владычество свое въ семъ мѣстѣ.
   Первой Трибуналъ правосудія, тотъ, гдѣ окончательно рѣшатся гражданскія и уголовныя дѣла, есть Королевская Палата св. Клары, (camera Reale di santa Chiara). Она составлена изъ гражданской и уголовной Викаріи, изъ многихъ другихъ Палатъ или Ротѣ, судящихъ въ первой и второй инстанціи. Въ каждой изъ сихъ Палатъ есть Предсѣдатель, называемой Capo di rota (голова роты) и судьи, или совѣтники, имянуемые Аудиторы роты. Первой Предсѣдатель засѣдаетъ въ той Палатѣ; гдѣ за благо разсудитъ. Королевская Палата св. Клары вѣдаетъ не одними тяжбами, производимыми въ Неаполѣ, но даже и въ провинціяхъ, гдѣ въ каждомъ главномъ городѣ учреждены Трибуналы, составленные изъ одного Предсѣдателя и Совѣтниковъ, и имѣющіе также право Судить въ первой и второй инстанціи. Можно въ нее переносить апелляціею дѣла даже изъ Сициліи, но можно и изъ сего Трибунала дѣлать апелляціи въ Верховной Королевской Совѣтъ, которой, разсмотря, нужно ли уничтожить или вновь разобрать, въ послѣднемъ случаѣ отсылаетъ тяжбу въ другую роту, различную отъ той, гдѣ она сужена, но зависящую отъ Палаты св. Клары.
   Въ приказныя должности во всѣхъ Трибуналахъ Королевства назначаетъ Король. Оныя тѣмъ достойнѣе почтенія, что ведутъ къ нимъ личныя дарованія. Обыкновенно бываютъ онѣ наградою Стряпчихъ, отличившихся знаніемъ, усердіемъ и честностію; но не изключаются изъ нихъ и другіе станы Государства. Нерѣдко случается видѣть большихъ господъ, занимающихъ первыя мѣста въ судействѣ. Сіе установленіе, кажется мнѣ, благоразумно и способно въ возбужденію подражанія и любви къ труду во всѣхъ степеняхъ гражданъ. Съ 1750 Король лишилъ Судей взятокъ, обязавшись давать имъ жалованье на годъ, по 3400 рублей Предсѣдателю, по 1540 рубл. Совѣтникамъ. По меньшей мѣрѣ дается столько въ Неапольской Викаріи. Продажа должностей оставлена только прибыльнымъ мѣстамъ, каковы суть писарскія, да и сіи не остаются въ фамиліяхъ, ихъ купившихъ, больше двухъ, трехъ и четырехъ поколѣній, и возвращаются послѣ въ общій порядокъ.
   Ежели дѣла не такъ скоро рѣшатся, какъ желается, не должно въ томъ обвинять Судей. Они прилежно трудятся и ничего не пренебрегаютъ въ разсмотрѣніи тяжебъ со всевозможнымъ вниманіемъ. Для каждой назначается особой Секретарь для отданія отчета, или прежде слушанія, или послѣ, какъ проговорили Стряпчіе. По сей причинѣ послѣдніе остерегаются давать двусмысленныя доказательства, тѣмъ паче, что Секретарь имѣетъ право остановить ихъ, когда они говорятъ, и приказать читать бумаги Прокурорамъ, кои для сего стоятъ всегда подлѣ Стряпчихъ, какъ то прежде дѣлалось во Франціи. Судьи, для скорѣйшаго оптуска челобитчиковъ и для ихъ помощи, берутъ такъ называемыхъ Ajutanti di studio, или помощниковъ, коихъ должность соотвѣтствуетъ Секретарской; но сіи помощники не подаютъ причины жаловаться на ихъ алчность; ибо никакого награжденія не получаютъ за свои труды. Они обыкновенно бываютъ молодые Стряпчіе, желающіе себя показать. Судьи не рѣшатся въ ихъ пользу безъ осторожности. Какъ многіе изъ нихъ имѣютъ библіотеки, въ коихъ разговариваютъ о законахъ, то и выбираютъ между кандидатами такихъ, въ коихъ примѣтятъ больше знанія и прилежности.
   Я былъ любопытенъ слышать славнѣйшихъ Стряпчихъ, и думаю, что послѣ Венеціанскихъ нѣтъ, кой бы говорили съ большимъ жаромъ, ежели ихъ еще въ томъ и не тревожатъ. Вы бы ихъ приняли за истинныхъ бѣснующихся, и кривлянья ихъ тѣмъ смѣшнѣе, что часто дѣло идетъ о самой бездѣлицѣ; смѣхъ умножаютъ еще восклицанія, надутое пустословіе, школьные приводы; но то не смѣшно, что посреди сихъ сумазбродствъ примѣчается основательность въ разсужденіяхъ, великое знаніе законовъ, немалое искуство пользоваться средствами. А наиболѣе всего достойно похвалы усердіе, съ каковымъ Стряпчіе берутся защищать бѣдныхъ и даже преступниковъ; ибо въ Неапольскомъ Королевствѣ благоразумно учреждено, что разбирательство дѣлъ чинится публично. Не только требуются заключенія Стряпчаго Фискала, то есть народнаго служителя, но слушаютъ также докладчика и Стряпчаго, опредѣленнаго для разбирательства тяжебъ и для защищенія преступника.
   Наказанія не волнуютъ, человѣчества и не заимствуетъ варварства, въ которомъ упрекаются уголовныя уложенія нѣкоторыхъ, другихъ Европейскихъ народовъ. Можно почесть за чрезвычайность, что запрещено носить оружіе, какъ пистолеты, ножи, кинжалы, подъ наказаніемъ пятнадцатилѣтней каторги; но ежели разсудить, что сей законъ, сдѣланъ для народа крайне живаго, и въ первомъ сердцѣ готоваго пуститься на послѣднія излишества; то не только не можно порочить закона, а напротивъ того признается его мудрость и предусмотрѣніе. Есть два рода пытокъ; обыкновенная, состоящая въ веревкѣ, употребляемая во всей Италіи и чрезвычайная, Tortura acre, въ которой держатъ часъ руки на воздухѣ, привязавъ снуркомъ. Первая употребляется часто въ самыхъ малыхъ дѣлахъ и нѣсколько произвольно; вторая гораздо рѣже, а смерть и того меньше, хотя по законамъ велѣно висѣлицею наказывать за простое воровство, превосходящее пять рублей. Можно ли по сему заключить, что мало здѣсь чинится злодѣйствъ)? Я не хочу инаго доказательства противному, кромѣ покражъ, на кои всѣ чужестранцы жалуются ежедневно на Лаццарановъ, и кромѣ насилій, причиняемыхъ разбойниками, которыми Королевство наполнено, и которые безъ милосердія грабятъ проѣзжихъ. Есть много людей, ропщущихъ на потачку судей, легко прощающихъ злодѣямъ. Надлежитъ однако признаться, что смертоубійства бываютъ рѣдки. Во многихъ большихъ городахъ, гдѣ Полиція исправнѣе, даже въ Римѣ, не имѣющемъ третьей части Неаполитанскаго многолюдія, больше случается убійствъ въ полгода, нежели здѣсь во многіе годы.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLIII.

Продолженіе Неаполя.

   Я не полагаюсь на Неаполитанцовъ, кои привыкнувъ увеличивать все относящееся до ихъ земли, считаютъ въ своей столицѣ больше милліона жителей. Не полагаюсь я также и на нѣкоторыхъ писателей, въ прочемъ довольно вѣры достойныхъ, но кои, будучи обмануты ложнымъ изчисленіемъ, доводятъ число ихъ до шести сотъ тысячъ. Въ самомъ же дѣлѣ не можетъ ихъ быть какъ отъ трехъ до четырехъ сотъ тысячъ душъ. Но надобно прибавить, что отъ нѣсколькихъ лѣтъ чувствительно оно умножается, какъ и во всемъ Королевствѣ; а сіе дѣлаетъ наилучшую похвалу нынѣшнему правленію. При Гишпанскомъ владѣніи и при мучительствѣ Вицероевъ, Государство день ото дня изтощевало; чрезъ сто лѣтъ совсѣмъ бы оно погибло, но чудеснымъ образомъ исправляется съ того времени, какъ Донъ Карлосъ вступилъ на престолъ и слѣдуетъ противнымъ правиламъ. Видѣнъ тому явной примѣръ въ реэстрахъ переписей, кой правленіе въ печать выдаетъ, и кои годъ отъ года идутъ со умноженіемъ. {Въ 1776 Правленіе обнародовало перепись жителей всего Неаполитанскаго Королевства чрезъ десять лѣтѣ, т. е. отъ 1765 по 1775. Въ ней видно, что въ 1765 число жителей было 3.953.098, а въ 1775 4.449.601 душа. Въ одномъ городѣ Неаполѣ начтено въ 1765 337.095, а въ 1775 364.848. Изъ чего слѣдуетъ, что въ теченіе десяти лѣтъ налюдненіе въ Королевствѣ умножилось почти полумилліономъ. Вотъ доказательство неоспоримое и вѣрнѣйшее всѣхъ похвалъ о мудрости нынѣшняго Правленія. Не трудно предвидѣть, до какой степени можетъ подняться Неаполитанское Королевство, ежели Государь станетъ держаться тѣхъ же правилъ, и ежели изтребленіе старинныхъ злоупотребленій продолжится съ такимъ же успѣхомъ, какъ того по всему ожидать можно.}
   Въ числѣ Неаполитанскихъ жителей не щитаются ни около восьми тысячъ монаховъ и монахинь всякаго чина и цвѣта, ни мірское духовенство принадлежащее къ четыремъ главнымъ церквямъ въ качествѣ Канониковъ, къ приходамъ и Семинаріямъ, или живущее въ независимости, и повсюду весьма размножившееся; ни около шести тысячъ въ больницахъ для немощныхъ и въ тридцати семи консерваторіяхъ, то есть родѣ больницъ, служащихъ убѣжищемъ подкидышамъ, сиротамъ, старикамъ, дряхлымъ, и особливо женщинамъ, даже такимъ, кои съ мужьями ужиться не могутъ, mal maritate. Доходы нѣкоторыхъ изъ сихъ больницъ немалы. Больница Благовѣщенія имѣетъ на годъ больше четырехъ сотъ тысячъ талеровъ. Принимаються въ нее безъ разбора всякаго рода больные, раненные, сумасшедшіе и проч. Строенія въ ней огромны и великолѣпны; церковь богато украшена; сто духовныхъ для службы, два хора, музыки, тридцать пѣвчихъ. Имѣетъ она также загородные домы, куда посылаютъ выздоравливающихъ, для питья водъ, для купанія, или для свѣжаго воздуха. Больница Милосердія также очень богата. Хотя основана сна для семи дѣлъ, называемыхъ милосердія, но особливо опредѣлена для неизлѣчимыхъ. Они въ ней находятъ изобильную помощь, иногда нужда требуетъ употребить купанье, перевозятъ ихъ на островъ Искію въ домъ, нарочно для того тамъ содержимой.
   Я не стану здѣсь разсматривать съ нѣкоторыми нашего вѣка философами, полезны ли Государству таковыя заведенія. Вся древность безъ нихъ обходилась, а не смотря на то Траяны и Антонины нашли средство помогать и питать неимущихъ, что касается до меня, я думаю, что не можно довольнаго прилагать попеченія о содержаніи сихъ заведеній, когда они согласуются съ истиннымъ разумомъ человѣколюбія и милосердія, вселяемаго Христіанскою вѣрою, коей обязаны своимъ началомъ. Такова есть большая больница, называемая Сераль, которую нынѣ строитъ Король въ городѣ Неаполѣ, для убѣжища всѣхъ въ Королевствѣ таскающихся нищихъ, въ слѣдствіе надписи изображенной на воротахъ: Regium totius regni pauperum hospitium. Сіе зданіе такъ велико, что можетъ вмѣстить три или четыре тысячи человѣкъ. Намѣряются въ нее собрать всѣхъ праздношатающихся, столь въ Королевствѣ умножившихся, и занять ихъ работами. Но часть другихъ больницъ, коими Неаполь наполненъ, не приноситъ ли больше вреда, нежели пользы? Давая со изобиліемъ нужное всѣмъ въ нихъ находящимся, и оставляя тѣмъ, кои похотятъ въ свое время искать въ нихъ убѣжища, надежду таковаго же содержанія, не значитъ ли сіе, что стараются питать лѣность столь природную жителямъ здѣшней земли? Не повторятъ ли тѣмъ всѣ безпорядки, ею за собою влекомые? И не сходнѣе ли бы было поручить знатные доходы сихъ больницъ вѣрнымъ и знающимъ управителямъ, для заведенія фабрикъ, возбужденія трудолюбія, вселенія склонности къ ремесламъ, преодолѣнія лѣности, и раздаванія помощи тѣмъ, коимъ вѣкъ и недуги, не оставляютъ способовъ къ пропитанію?
   Что уже осталось сказать о тѣхъ людяхъ, ври, подъ предлогомъ вѣры, дошли до того, что почтенными учинили свою лѣность и безполезность? Я знаю, Государыня моя, что съ лишкомъ кричатъ противъ монаховъ, что многихъ оклеветываютъ, что всѣмъ вообще приписываютъ преступленія нѣкоторыхъ, и что вмѣсто основательныхъ доводовъ позволяютъ себѣ часто насильственныя и не справедливыя на нихъ нареканія. Но поистиннѣ, когда обращаете вы взоръ на многихъ изъ нихъ, коими Королевство и городъ Неаполь наполнены, покушеніе васъ беретъ включить ихъ всѣхъ въ общее изтребленіе, предлагаемое нѣкоторыми писателями. Я закрываю завѣсою ихъ поведеніе. Довольно и того, что оно ихъ безчеститъ; на что представлять картины огорчительныя для вѣры? Есть однако между ими многіе, даже цѣлые чины, кои добродѣтелями, усердіемъ и знаніями своими чинятся достойны народнаго уваженія; а сіе подаетъ надежду, что Правительство ихъ различитъ, дастъ покровительство тѣмъ, кои трудами своими учинятся полезны, {Что уже исполнилось послѣ того, какъ нашъ путешественникъ писалъ сіи письма. правительство уничтожило множество мѣлкихъ монастырей, и старается ввести полезное исправленіе во всѣхъ. Впрочемъ число монаховъ гораздо уменьшилось и чувствительно всякой день уменьшается, съ того времени, какъ Папа Клементій XIV снизошелъ на желаніе всѣхъ тѣхъ, кои искали быть превращены въ мірянъ, Повѣрить трудно, какое множество тѣмъ воспользовались. До его времени многіе считали до тысячѣ монаховъ и монахинь въ обѣихъ Сициліяхъ, а нынѣ несравненно, оныхъ меньше.} и особливо мірскимъ духовнымъ, упражняющимся въ святыхъ должностяхъ священничества, почтенія впрочемъ достойнымъ, по меньшей мѣрѣ въ городѣ Неаполѣ, по своему просвѣщенному усердію, по своему бденію, по непорочности нравовъ и даже по ихъ учтивости. Стараніе Неаполитанскихъ Архіепископовъ о заведеніи хорошихъ Семинарій ввело таковыя добрыя начала въ сей части духовенства столь нужнаго и столь важнаго въ Государствѣ.
   Но повѣрите ли вы? Сіи люди столь напоенные духомъ своего состоянія не получаютъ отъ своихъ трудовъ и попеченій всего плода, котораго бы могли ожидать. Тщетно истощаютъ они въ церквяхъ наставленія; тщетно многіе монахи подражаютъ ихъ примѣру и стараются привести въ себя народъ трогающими зрѣлищами, пышными обрядами, превосходною музыкою, великолѣпными иллюминаціями; и тѣ и другіе находятъ почти повсюду непонятную охладительность. Ежели и случится, что кто изъ сихъ монаховъ, воспаляясь святымъ жаромъ, выйдетъ изъ церкви, не видя въ ней слушателей, на улицу или на площадь, и взлезши на камень, на телѣгу, станетъ возвѣщать страшныя истинны; бываетъ, что соберется около него куча праздношатающихся; но ежели, по нещастію, появится ташенъ-шпилеръ, предвѣщатель будущаго, продаватель лѣкарствъ и секретовъ для лѣченія неизлѣчимыхъ болѣзней, однимъ словомъ какой обманщикъ, коихъ здѣсь не меньше Венеціи, всѣ къ нему бѣгутъ, и монаха оставляютъ, сколько бы онъ ни кричалъ, ни бѣсновался, ли говорилъ голосомъ страшнымъ, ни разсказывалъ смѣшныя сказки; ни одинъ слушатель къ нему не возвращается, и наконецъ принужденъ онъ бываетъ идти въ свой монастырь, оплакивать нечувствительность затвердѣлыхъ сердецъ.
   Какое удивительное противорѣчіе въ здѣшнемъ народѣ! Съ одной стороны имѣетъ онъ великое почтеніе ко всѣмъ священникамъ и монахамъ безъ разбора, бѣжитъ къ нимъ на встрѣчу, цѣлуетъ у него руки и платье; нѣтъ ни одного человѣка, у котораго бы не было своей Богородицы, или образа какого Святаго, коему разсказываетъ онъ свои печали, коего поноситъ и проклинаетъ, ежели дѣла нейдутъ по его желанію, коего ласкаетъ, ежели они удадутся; всякой обвѣшенъ четками, ладонками, агнусами, мощами, медалями и благословенными снурками, на кои возлагаетъ наивеличайшую надежду. Съ другой стороны сей самой народъ представляетъ наружность наисоблазнительнѣйшаго безвѣрія. Войдите въ церковь; вы увидите почти всѣхъ стоящихъ задомъ къ олтарю во время самой службы, разговаривающихъ и громко смѣющихся; Я самъ видѣлъ, что самые подлые изъ послѣдней черни люди насмѣхались надъ однимъ человѣкомъ, стоящимъ на колѣняхъ и молящимся съ униженіемъ, и указывали на него пальцомъ, какъ на что-либо чрезвычайное. Въ нарядные дни, когда бываютъ праздники Богородицы, Святыхъ, девятидневныя, сорокочасовыя молитвы, и проч. кои безпрерывно случаются по разнымъ церквямъ, число молельщиковъ по истиннѣ чрезвычайно; всѣ спѣшатъ слушать лучшихъ пѣвцовъ, скрипачей, музыкантовъ на духовыхъ инструментахъ, старающихся превзойти одинъ другаго. Но знаете ли вы, что тогда дѣлаютъ? Выслушавъ въ молчаніи подобнаго виртоуза, хвалятъ или хулятъ его, вступаютъ въ разговоръ съ своимъ сосѣдомъ или сосѣдкою", дѣлаютъ предложенія, уговариваются, назначаютъ сходбища, ѣдятъ мороженное или закуски. Когда другой виртуозъ начинаетъ, вниманіе опять возобновляется. Сколь скоро они всѣ кончили, весь народъ бѣжитъ, и остаются одни попы для довершенія службы.
   Я удаленъ, не смотря на все сіе, отъ того мнѣнія, чтобы вѣра здѣсь была одно только подобіе, и чтобы думали намѣщать предписываемыя ею добродѣтели и суровыя наблюденія тщетною пышностію, поражающею единыя чувства, и смѣшеніемъ суевѣрія и легковѣрія, въ глазахъ мудрецовъ вѣру обезображивающихъ и предающихъ ее на посмѣяніе такимъ, кои не проникнуты великими и высокими ея истиннами. Я не скажу даже и того, по примѣру другихъ, что находится дѣйствительно у сего народа два божества дражайшія его Сердцу, два божества, получающія безпрестанно начатки его служенія: алчность и роскошь. По увѣренію оныхъ порицателей, падкость къ нажитку есть побудитель, управляющій всякимъ Италіянцомъ, къ которому онъ склоняетъ всѣ свой мысли, намѣренія, движенія и поведеніе, его одного видитъ, ему одному покоряется. Ежели находитъ препоны, не теряетъ отваги. Будучи перевертчивъ и даже поделъ, онъ льститъ, ласкаетъ; но тогда-то и должно опасаться его притворной тихости; тогда-то онъ строитъ наитончайшіе ковы; довѣренность измѣненная, оставляющая въ сердцѣ жертвы ея сѣтей, удвояетъ его утѣху. И такъ, говорятъ сіи наблюдатели, кои судятъ о людяхъ, полагаясь часто на обманчивую наружность, ежели то правда, что какъ въ нравственномъ, такъ и въ физическомъ положеніи, оттѣни становятся чувствительнѣе и примѣтнѣе по мѣрѣ, чѣмъ далѣе ѣдешь въ Италіи; то съ какою силою падкость къ нажитку должна воспалять всѣхъ жителей полуденныхъ частей, и главнѣйше города Неаполя, гдѣ нуждъ больше, способы легче, и проворство людей извѣстнѣе? По сей причинѣ, продолжаютъ они, надлежитъ безпрестанно стеречь свои карманы по Неапольскимъ улицамъ отъ Лаццароновъ, столь искусно вынимающихъ платки, табакерки, часы. Отъ сей причины происходятъ тѣ проворныя кражи въ игрѣ, кои такъ въ употребленіи, что нигдѣ не приносятъ никому стыда, и кои покрываются честнымъ предлогомъ, что умѣютъ защищать свои деньги. По сей причинѣ связь дружбы престаетъ, законы благопристойности презираются, даже, узы крови разрываются, когда польза того требуетъ. Отецъ не признаетъ своихъ дѣтей, тщетно надѣющихся на его любовь; дѣти съ своей стороны отвергаютъ и презираютъ отцовскую власть. Оттуда наконецъ происходитъ та всеобщая недовѣренность, заставляющая каждаго бояться для себя того самаго, что онъ помышляетъ учинить другому, я котцрую безполезно покрываютъ льстивыми привѣтствіями, притворными учтивостями и доказательствами дружбы, на кои Неаполитанцы столь чивы.
   Всѣ сіи восклицанія, кажется, неосновательны, ежели распространишь ихъ вообще на весь Неапольской народъ. Ошибка была бы странная, выдавать пороки нѣсколькихъ частныхъ людей, или нѣкотораго класса гражданъ, за слѣдствіе общихъ нравовъ. Есть здѣсь великое множество жителей чистосердечныхъ, великодушныхъ, отличающихся благородностію мыслей и добродѣтелями, привлекающими почтеніе отъ всѣхъ, кто ихъ знаетъ. Примѣчаютъ, что нѣтъ земли, гдѣ бы добродѣтель оказывалась съ большимъ блескомъ, съ большею силою, какъ въ Италіи. Я о томъ сужу по прошедшему, и сужу по многимъ особамъ, коихъ зналъ. Воспаленное воображеніе можетъ произвести таковое дѣйствіе; оно порождаетъ великія добродѣтели, равно какъ и великія злодѣйства. Къ сему прибавлю я одно примѣчаніе важное и обращающееся, по моему мнѣнію, во славу Италіянцовъ; ибо полагаетъ существительную разность между ими и жителями сѣвера Европы, а имянно: въ Италіи людей съ дарованіями почти во всѣхъ степеняхъ общества больше; дураки, и даже посредственные умомъ люди въ ней рѣдки, чему противное примѣчается въ сѣверныхъ странахъ. Я думаю, что сіе довольно лестно для Италіянцовъ вообще, и особливо для Неаполитанцевъ, между коими ежедневно вижу я тому сильные примѣры.
   Признаюсь я однако, что страсть къ утѣхамъ можетъ имъ препятствовать употреблять въ пользу полученныя отъ природы дарованія. Можно сказать, что въ Неаполѣ роскошь основала свое владѣніе; она Здѣсь входитъ чрезъ всѣ чувствія. Тихость климата, пріятные запахи, разгорячающая пища, сахаръ и шоколадъ, котораго такъ много здѣсь пьютъ, воздухъ наполненной огнистыми и сѣрными частицами, все ее призываетъ, все ее возбуждаетъ. Какія прелестныя женщины! Легкая и живая походка, тонкой и красивой станъ, не столь правда порядочное, сколь изразительное лице, превеликіе черные глаза, сверкающіе огнемъ, разумъ природной и острой, чрезвычайная чистосердечность; знаки головою, рукой, столь пріятные, столь разнообразные, столь изъяснительные, уборъ щегольской; вотъ безъ сумнѣнія есть чѣмъ всякому полюбиться! Не трудно представить себѣ, что когда любовь внѣдряется въ подобныя сердца, особливо въ молодыхъ лѣтахъ, господствуетъ въ нихъ самодержавно. Можно также сказать, что Неаполитанки только сею мыслію и наполняютъ свои головы; кажется живутъ онѣ только для любви, и все блаженство жизни полагаютъ въ искренней и взаимной, привязанности. Но не надлежитъ, чтобъ ревность вселялась въ ихъ душу; сіи чувствительныя твари стенали бы въ несчастіи, и чѣмъ больше обманывались бы въ своихъ чувствованіяхъ, тѣмъ паче умножалась бы ихъ печаль. Не вѣрьте однако, чтобы ревность доводила нынѣ до крайностей, кои въ старину были въ Италіи столь ужасны. По щастію нравы весьма смягчились. Хотя сія страсть и заставляетъ брать предосторожности нѣсколько суровыя; но сіе чинится только между мѣщанами, держащимися старинныхъ нравовъ. Вообще мужья... стали тихи, сговорчивы, и рѣшились полагаться на добрую вѣру своихъ женъ; а иные такъ разсудительны, что никогда не докучаютъ жалобами женамъ, кой бы и могли во зло_ употребить данную себѣ вольность. Въ знатномъ состояніи за уродство почитается быть ревнивымъ. Съ другой стороны Сичисбеатура начинаетъ много упадать въ здѣшнемъ городѣ. Госпожи устали видѣть безпрестанно подлѣ себя всегда того же прислуживающаго мущину, которой часто избирается не ими, а ихъ мужьями. Онѣ нашли, гораздо лучше водить за собою многихъ, или ходить со всѣми безъ различія, какъ-то чинится во Франціи.
   Сія вольность, которая въ Неаполѣ вводится день ото дня больше, не чинитъ однако ни малаго предосужденія наружной благопристойности. Здѣсь тайна въ успѣхахъ присутствуетъ, и первое качество, требуемое женщиною отъ любовника, есть скромность и почтеніе. Здѣсь не имѣютъ еще причины краснѣть отъ безстыдныхъ, наносящихъ поношеніе полу своему въ вечеру по улицамъ безпримѣрнымъ нахальствомъ. Оныхъ въ сіе время нигдѣ на видно. Онѣ довольствуются высылать проводниковъ, кои стоятъ на мѣстахъ наиболѣе прохожихъ, и исполняютъ ремесло съ великою осторожностію и боязливостію. Презрѣніе, оказываемое къ симъ женщинамъ, не препятствуетъ однако числу ихъ быть весьма немалу. Считается ихъ до тридцати тысячъ, что должно показаться чрезвычайнымъ въ такомъ городѣ, гдѣ жителей въ половину меньше Парижа и Лондона. Но надлежитъ признаться, что ежели бѣдность заставляетъ сихъ нещастныхъ вдаваться въ ремесло столь безчестное, то съ другой стороны не выходятъ онѣ никогда изъ своего презрительнаго состоянія; Никогда не бываетъ, чтобъ онѣ жили пышно, уборомъ и издержками затмѣвали женщинъ знатнѣйшаго состоянія. Въ Неаполѣ неизвѣстенъ сей огорчительной для нравовъ соблазнъ. Женщины боятся оказывать свои безпорядки, а любовники свою глупость.
   Упрекаютъ Французовъ, что они первые Навезли въ Неаполитанское Королевство болѣзни, происходящія отъ распусты, когда Карлъ VIII завоевалъ его въ концѣ пятнадцатаго вѣка. Оттуда происходитъ, что называютъ ихъ Французскою болѣзнію, какъ прежде во Франціи, называли Неаполитанскою, ибо тамъ узнали ее въ первой разъ. Но всѣ историческіе памятники свидѣтельствуютъ, И диссертаціи ученыхъ Докторовъ не оставляютъ сумнѣнія, что первые ею заражены были Гишпанцы, привезшіе ее изъ Америки, при возвращеніи своемъ изъ первой экспедиціи Христофа. Коломба, и что войска, вскорѣ послѣ того посланный отъ Фердинанда Аррагонскаго на помощь Неаполитанскому Королевству, распространили ее въ здѣшней землѣ, изъ которой сообщилась она къ Французамъ. Ненависть противъ послѣднихъ произвела, что тогда приписали имъ причину болѣзни, которая съ начала представлялась страшнѣе и опаснѣе всѣхъ прочихъ вмѣстѣ. Вертопрашество, легкость, вольное обхожденіе Французовъ, бывавшихъ послѣ въ Неаполѣ, не меньше послужило ко вкорененію сего предразсужденія, продолжающагося и понынѣ во всей силѣ.
   Можетъ быть подумаете вы, что склонность столь всеобщая къ утѣхамъ, соединяясь съ праздностію, съ недостаткомъ спосоч Продолженіе Неаполя. 14З бовъ къ упражненію, и съ бѣдностію большей части жителей, должны влечь за собою въ Неаполѣ премножество безпорядковъ, и что мошенники и злодѣй находятъ случай законы презирать ненаказанно. Правда, что порокъ могъ бы суровѣе быть заказываемъ и злоупотребленія лучше предупреждаться; но со всѣмъ тѣмъ, не случается здѣсь ничего такого, чего не было бы въ другихъ большихъ городахъ, съ отмѣною, отличающею свойство каждаго народа. Самое сложеніе зла несетъ съ собою лѣкарство. Всякой стережется опасности, которой боится, и сія недовѣренность служитъ надежною оградою для народныхъ нравовъ. Она вселяетъ осмотрительность, представляетъ предосторожности для избѣжанія ставимыхъ сѣтей и нещастій, изъ того происходящихъ. Во вторыхъ, Полиція, сколь ни худа, прекращаетъ однако нѣкоторые безпорядки. Отряды Сбировъ, расположенные въ каждой части, дѣлаютъ обходы каждую ночь. Съ ними ходитъ Писарь уголовнаго правосудія и нѣсколько гарнизонныхъ солдатъ. Правда и то, что сіи начальники, будучи сами дѣти Сбировъ, униженные и презираемые по отвращенію, каковое имѣютъ повсюду къ служителямъ уголовнаго правосудія, даютъ себя легко подкупать. Мошенники; воры, люди желающіе произвести въ дѣйствіе какое злое намѣреніе, съ ними напередъ учреждаются; но удобно обезпечить наисовершеннѣйшее спокойствіе, поруча полицейское надзираніе надежнымъ особамъ, умножа дозоры, освѣтя городъ фонарями, коихъ понынѣ не почитали здѣсь нужными, по причинѣ лампадъ, горящихъ предъ Богородицами, но недостаточныхъ для сего предмета по тому, что расположены не въ равныхъ разстояніяхъ. въ конецъ, не смотря на всѣ излишества своеволія, рѣдко случаются смертоубійства, какъ я уже говорилъ, и народъ здѣшній конечно не кровожаждущъ.
   Случается мнѣ иногда видать спорящихся Лаццароновъ, Громкой ихъ голосъ, язвительныя слова, проклятыя брани, бѣснующійся видъ, кулаки, подносимые къ лицу, угрозительныя движенія, заставляютъ меня за нихъ дрожать; кажется, что они тотчасъ перерѣжутся. Но все кончится ничѣмъ; минуту спустя разстаются они наилучшими пріятелями въ свѣтѣ. Доходитъ правда иногда до Кулакову, и въ семъ случаѣ зрѣлище становится любопытно для чужестранца..Они дерутся, даютъ-себѣ пощечигы съ важностію истинно смѣшною, ударяютъ сильно, но съ хладнокровіемъ. Когда одинъ ударилъ, спокойно отводитъ руку и ждетъ, кажется, пока ударитъ его соперникъ. Ежели ручной бой начинаетъ имъ скучать, берутъ они каменья, обыкновенное оружіе сихъ забіякъ, и тогда сраженіе чинится кровопролитно; го ежели увидятъ идущій отрядъ солдатъ, всѣ, какъ бы согласились, обращаются противъ сего рода мирителей, коихъ они терпѣть не могутъ; пускаютъ, въ нихъ тучи каменьевъ и тотчасъ прогоняютъ, а оставшись на мѣстѣ сраженія, празднуютъ свою побѣду, разстаются довольны и веселы, какъ бы выходили съ вечеринки, не смотря въ свои раны и синева.
   Все сіе не доказываетъ ли, что худыя о нравѣ Неаполитанцовъ мнѣнія не всѣ основательны, и Что мщеніе особливо не долго заражаетъ ихъ сердца, какъ въ томъ, упрекаютъ Италіянцовъ? Что касается до меня, чѣмъ больше разсматриваю я сей народъ, тѣмъ больше удостовѣряюсь, что многіе его пороки не столько основываются на злости, сколько на кипѣніи крови, которое есть особливое и необходимое дѣйствіе климата. Оттуда кажется мнѣ проистекаютъ насильственныя пристрастія, особливо въ первомъ жару; но оттуда также происходитъ и сила въ душѣ, твердость въ нещастіяхъ, терпѣніе и усиленіе въ преодолѣніи препятствій. Той же самой причинѣ приписую я высокопарность въ головахъ, жаръ, метафоры, увеличиванія, кои тѣмъ больше умножаются, чѣмъ далѣе вы ѣдете, и кои до послѣдняго доходятъ предѣла, когда прибыли вы въ Неаполь. Старую и скверную женщину величаютъ Bella dona; прекрасная госпожа; вещь хорошо выработанную называютъ Stravagantemente lavorala, безумно сдѣланная. Превосходительной степень всегда въ употребленіи, и, кажется, останавливаются только потому, что не находятъ уже словъ больше выразительнѣйшихъ. Наконецъ къ той же причинѣ отношу я живость въ размашкахъ и тѣлодвиженіяхъ, отрывистыя ухватки, шумъ въ разговорѣ; ибо всякой Неаполитанецъ не говоритъ, но кричитъ, и сей кринъ множества людей, наполняющихъ улицы, соединяясь со стукомъ каретъ, одноколокъ, наемныхъ повозокъ, кои безчисленны, чинятъ безпрекословно здѣшній городъ наишумнѣйшимъ въ свѣтѣ.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLIV.

Продолженіе Неаполя.

   Я уже далъ вамъ, Государыня моя, общее понятіе о нравахъ народа. Вотъ нѣкоторыя черты кои покажутъ вамъ его больше, въ особенности. Вообще говорять, что Неаполитанское дворянство, богато, пышно, великолѣпно, и великіе держитъ расходы... Я въ томъ согласенъ и можно еще прибавить, что въ Неаполѣ всякой небольшой Князь старается уподобиться Государю, всякой Маркизъ хочетъ имѣть пажей. Сіе дворянство, съѣзжающееся сюда изо всѣхъ частей Королевства, въ наружности столь пышно, сколь позволяетъ,и даже больше, нежели позволяетъ достатокъ. Имѣетъ оно огромные домы, великолѣпные экипажи, пажей, конюшихъ, Капелановъ, Секретарей, метрдотелей, камердинеровъ, скороходовъ, кучеровъ и лакеевъ въ превеликомъ множествѣ. Оказываетъ особливо блескъ свой, когда въ нѣкоторые дни даетъ собранія, какъ напримѣръ по случаю родинъ госпожи дома. По старинному обычаю, принимаетъ она, три дни спустя послѣ родинъ, посѣщенія всего города; лежитъ на парадной постелѣ, у которой всѣ завѣсы отдернуты, имѣетъ около себя сидящихъ и богато убранныхъ женщинъ, сколько спальня помѣстить можетъ. Представляютъ ей мущинъ; они, учиня привѣтствіе, на которое она должна отвѣтствовать, переходятъ въ галлерею подлѣ спальни. Безъ сумнѣнія здѣшнія женщины имѣютъ весьма крѣпкое сложеніе и не подверженъ обморокамъ; ибо выдерживаютъ въ семъ состояніи и запахи и чинимой шумъ: всѣ кричатъ, какъ на рынкѣ. Между тѣмъ служители, коихъ число бываетъ больше обыкновеннаго, ибо ихъ на таковые дни нанимаютъ и одѣваютъ въ парадную ливрею, подносятъ всякія закуски и напитки. Ничего не пренебрегается для доказанія наивеличайшаго великолѣпія
   Но хотите ли вы видѣть внутри сіи домы въ простые дни? Бѣдность васъ удивитъ больше, нежели ослѣпила пышность. Столь представляетъ наискромнѣйшую бережливость. Нѣсколько блюдъ зелени, худой рыбы, небольшое количество мяса, все худо приготовленное. Ежелибъ не было плодовъ, то бы чужестранецъ, позванной обѣдать, съ голоду умеръ, хотя съѣстное здѣсь дешево и хорошій столъ мало стоитъ. Ежели ввечеру поѣдете вы въ гости, должно сперва взойти на лѣсницу, по истиннѣ красивую, но не освѣщенную, и на которой ничто вамъ не препятствуетъ сломить головы. Приходите вы потомъ въ большую залу, гдѣ три или четыре лакея въ темнотѣ съ вами сталкиваются и ведутъ васъ въ переднюю, въ коей горитъ одна сальная свѣча. Наконецъ вступаете вы въ покой хозяина или хозяйки, освѣщенной также одною, но восковую, а наиболѣе двумя свѣчами, ежели въ ней играютъ. Слуги по большей части замараны. Въ обыкновеніи давать имъ двѣ ливреи, одну для большихъ парадныхъ дней, которую тотчасъ прячутъ, другую для обыкновенной годовой службы и сія, не меньше, примѣтна по скудости и лоскутьямъ, сколько первая по галунамъ. Содержаніе ихъ еще хуже. Кормятъ изъ нихъ весьма малое число, а жалованье столь умѣренно, что ежелибъ каждой, будучи въ своемъ отечествѣ, не имѣлъ проворства жить на щетъ господина, всеобщій бы голодъ угрожалъ всѣмъ находящихся въ службѣ дворянства.
   Слѣдовательно необходимо, должно ввестись грабежу, первой источникъ разоренія господъ. Прибавите къ сему проигрыши въ карты; ибо страсть сія повсюду распространилась, и играютъ во всѣ азардныя игры, а особливо въ великомъ употребленіи фараонъ. Наиглавнѣйшее, можетъ, быть, разореніе большимъ господамъ причиняютъ, не смотря на ихъ нарочитыя богатства, тяжбы, кои управители и приказные знаютъ искусство выдумывать и умножать. Чрезъ сіи алчныя руки проходятъ безчисленныя суммы. Надобно однако находить способы для держанія всѣхъ ихъ расходовъ. Ѣдутъ въ деревню наполняютъ ее ужасомъ и опустошеніемъ, чинятъ несправедливости, несносные грабежи. Уменьшаютъ слугъ и издержки, отпускаютъ на время учителя дѣтей, а какъ, въ силу феодальныхъ законовъ, младшіе имѣютъ весьма малую часть, въ наслѣдствѣ имѣній, то и прилежатъ нѣсколько больше о старшемъ сынѣ и объ одной дочери, которую намѣрены выдать; прочихъ, принуждаютъ постричься въ монахини у. св. Клары, или въ другихъ монастыряхъ, по ихъ выбору. Сыновей, записываютъ въ Малтійской орденъ, постригаютъ въ монастыряхъ, или вводятъ въ духовной чинъ.
   Многіе чужестранцы, видѣвшіе только нѣкоторые въ Неаполѣ домы, говорятъ объ нихъ совсѣмъ инако. Я знаю, что есть двадцать или тридцать такихъ, въ коихъ наиразумнѣйшая бережливость управляетъ дѣла, въ коихъ хозяева отличаются благоразумнымъ великолѣпіемъ, въ коихъ все хорошо. На примѣръ, не можно довольно выхвалить Княгини Франкавиллы, коей разумъ, пріятности, благородные пріемы гостей должны бы Служить повсюду образцемъ. Можно также упомянуть о нѣсколькихъ чужестранныхъ госпожахъ, Генуэзскихъ, Флорентинскихъ, Римскихъ и проч. держащихся обычаевъ своихъ земель. Князь Санто-Никандро, Князь д'Ардоре, Князь делла Ронка, Князь делла Toppe, и нѣкоторые другіе вельможи достойны уваженія по ихъ вкусу, просвѣщенію и обходительности. Особливо Князь Сан-Северо, изъ знаменитаго дома Сангровъ, своими дарованіями, знаніями, тихимъ нравомъ, привѣтливостію, учтивостію привлекаетъ удивленіе и отъ земляковъ и отъ чужестранныхъ. Онъ удовольствіе и упражненіе свое замыкаетъ въ пріятныхъ и полезныхъ художествахъ. Изобрѣтенія его по справедливости доставили ему мѣсто между наиотличнѣйшими учеными въ Европѣ. Онъ утверждаетъ, что первой возобновилъ секретъ инкаустической живописи, и видны у него картины, работанныя подъ его управленіемъ, въ коихъ цвѣтъ такъ свѣжъ, что одинъ только сей родъ живописи можетъ то произвести. Неугасаемыя лампады, о коихъ выдалъ онъ въ Неаполѣ въ 1753 письма на Французскомъ языкѣ къ Аббату Ноллету, драгоцѣннные каменья, у коихъ онъ то отнимаетъ цвѣтъ, то даетъ его такимъ, въ которыхъ, оной слабъ, не уменьшая ни ихъ, твердости, ни вида; составъ его, не только подражающій лапис-лазули, да и знатоковъ обманывающій; секретъ давать бѣлому Каррарскому мрамору цвѣты, столь живые, столь прекрасные, столь глубоко въ него впивающіеся, что ни въ работѣ, ни въ полированіи онъ ихъ не теряетъ; искуство тѣснить эстампы разныхъ цвѣтовъ, красить стенлы, дѣлать фарфоръ, имѣющій обыкновенную прозрачность, блескъ и сланецъ не съ помощію глазуры, какъ то вездѣ чинится, но на колесѣ, какъ то дѣлаютъ съ твердыми каменьями; всѣ сіи выдумки имъ изобрѣтены, или въ совершенство приведены.
   Онъ также дошелъ до того, что достаетъ медъ и воскъ изъ многихъ растѣній, варя ихъ на огнѣ; изобрѣлъ способъ готовить и прясть шишки, наполненныя растительнымъ шелкомъ, родящіеся на травѣ, называемой Апоцинъ, которая, по его старанію, развелась въ Неаполѣ, и изъ которой дѣлаются чулки, перчатки и даже штофы; умѣетъ давать тонкость; бѣлизну и глянецъ шелка пенькѣ и льну; дѣлаетъ штофы, кои съ лица суть шерстяное сукно, а съ изнанки шелковой бархатъ; изобрѣлъ оную ткань, изъ которой Король носитъ епанчу, когда ѣздитъ на охоту. Сколь она ни тонка и ни легка, но дождь ее не пробиваетъ. Домъ его наполненъ диковинками, украшеніями всякаго рода и картинами великой цѣны. Домовая церковь, называемая св. Марія делла Піатателла, служащая также для погребенія Князей сего дома, прилежитъ къ палатамъ, но отворена для всѣхъ, и служба всякой день въ ней отправляется. Она почитается за наипрекраснѣйшую въ Неаполѣ, вся одѣта мраморомъ съ большимъ изобиліемъ, нежели вкусомъ. Карнизъ и капители пилястровъ выработаны изъ стука, выдуманнаго Княземъ; оной имѣетъ сребристой блескъ жемчужной раковины, и весьма крѣпокъ. Подъ каждою перемычкою сдѣланъ мавзолей съ статуею, живо представляющею какого Князя изъ дома Сангровъ, а на ближнемъ пиластрѣ мавзолей Княгини, его супруги, съ статуею, изображающею главную ея добродѣтель. Между сими статуями отличаются три весьма странныя, кои надлежитъ видѣть, дабы судить о дѣйствіяхъ искуства. Стыдливость, Венеціанца Антонія Коррадини, на гробѣ матери нынѣшняго Князя. Она облечена въ покрывало, сдѣланное изъ того же куска мрамора, сквозь которое видна фигура, пріятности лица и живость чертъ, какъ бы наружи. Порокъ, Генуезца Квекрола, составляющій часть мавзолея отца Князева. Онъ представляетъ человѣка, запутавшагося въ крѣпкую сѣть, сдѣланную изъ того же куска, которую онъ разорвалъ, дабы высвободить голову и одну руку съ помощію своего разума, изображеннаго подъ видомъ духа. Сѣть держится около статьи въ весьма малыхъ частяхъ, а статуя работана однако сквозь диры сѣти. Можно сію работу почесть за чудо рѣзьбы. Съ другой стороны видѣнъ Іисусъ Христосъ, обвитый въ пелену, коей мысль принадлежитъ Коррадинію, умершему въ домѣ у Князя въ 1752; но работа кончена Неаполитанскимъ рѣзщикомъ Сан-Мартиномъ, по образцу предъидущихъ работъ, для коихъ надлежало имѣть непонятное терпѣніе.
   Знанія, кои имѣетъ Князь Сан-Северо, удивительны для человѣка его состоянія, и моглибъ удовольствовать высокомѣріе даже и тѣхъ, вой на науки себя посвятили. Не можно пюгр требовать отъ другихъ Неаполитанскихъ господъ; но желательно, чтобъ они болѣе старались о удобреніи своего разума, и не; столько времени теряли на игру, на театръ, на гульбища, на собранія, на ужины въ Паузилиппѣ, коихъ ожидаютъ съ такимъ усердіемъ, и кои почитаются за наипріятнѣйшее увеселеніе, а обратили бы оное на важнѣйшія упражненія. Путешествія могли бы равномѣрно разпространить сферу ихъ понятій. Несправедливо разгласили, что запрещено имъ выѣзжать изъ Королевства подъ потерею третьей части своихъ доходовъ. Они пользуются по сему всею свободою, и ежели мало странствуютъ, ежели не далѣе Рима ѣздятъ; сіе происходитъ отъ того, что съ малолѣтства набиваютъ имъ головы предразсужденіемъ, что Неаполь есть земной рай, и что не можно нигдѣ найти города, превосходящаго или равняющагося съ нимъ въ красотѣ. Какую однако пользу пріобрѣли бы они отъ путешествій, предпріятыхъ въ томъ намѣреніи, кое чинитъ ихъ столь нужными? Они бы принимали больше участія въ политическихъ и военныхъ произшествіяхъ Европы; познали бы нравы, обычаи, законы, правленіе, силу другихъ народовъ; они бы ихъ между собою сравнивали и брали изъ каждаго, что бы нашли могущимъ привести въ лучшее состояніе собственную ихъ землю; они бы привозили художества, возродили трудолюбіе въ своихъ землякахъ; научились бы получать пользу изъ способовъ, столь изобильна представляющихся въ ихъ отечествѣ къ торговлѣ и мореплаванію, да и сами бы освободились отъ грубости въ обхожденіи и въ ухваткахъ, по меньшей мѣрѣ наружной, какъ ихъ въ тцмъ упрекаютъ; ибо въ прочемъ надлежитъ признаться, что ежели чужестранецъ съ ними познакомится, и не уважитъ непріятностей ихъ наружности, найдетъ ихъ въ общественной жизни ръ природы добрыми, и готовыми оказывать ему услуги. Они все возможное учинятъ, для доставленія ему увеселеній, повсюду его представятъ, поведутъ на концертъ, дадутъ ему ложу свою въ театрѣ, словомъ, сдѣлаютъ все, что умѣютъ, а ежели умѣютъ мало, то недостатокъ разума тому виною. Не имѣютъ они, можетъ быть, много понятій, но разсуждаютъ здраво о вещахъ, кои знаютъ. Ихъ можно уподобить грунту ихъ страны и необработанное поле около Неаполя не приноситъ ничего, кромѣ репейника; обработанное порождаетъ наизобильнѣйшія жатвы. Равномѣрно и разумъ ихъ: пренебреженной прилѣпляется къ мѣлочамъ; приобученный къ труду можетъ вознестись до наивеличайшихъ вещей.
   Недостатокъ наставленія не заслуживаетъ толикаго упреканія въ женщинахъ. Когда онѣ умѣютъ нравиться, умѣютъ много; а природа даетъ имъ толико способовъ для изученія сей науки. Хотя Неаполитанки не имѣютъ приятностей Француженокъ, но не меньше ихъ любезны. Онѣ одарены живостію природною и непритворною, которую никогда не портятъ кривляньемъ и занятымъ блескомъ. Мало знаютъ книги; но приводятъ кстати стихи изъ Метастазія, кои выучили наизусть, потому что превосходная музыка начертала оные въ ихъ памяти. Онѣ не заблуждаются въ безполезныхъ философическихъ умозрѣніяхъ, но разсуждаютъ хорошо; а всякая женщина, которая разсуждаетъ, въ моихъ глазахъ прелестна, особливо ежели имѣетъ пріятной голосъ, и хорошо поетъ, какъ почти всегда въ Неаполѣ можно найти подобнымъ женщинъ.
   Мѣщанство здѣшняго города приобрѣло съ давняго времени особое къ себѣ уваженіе, какъ отъ своихъ, такъ отъ чужестранныхъ. будучи составлено изъ Стряпчихъ, Докторовъ, Банкировъ, всякаго рода купцовъ, кои все могутъ потерять, а ничего не выиграть, никогда не мѣшалось оно въ бунты. Нравы его имѣютъ меньше грубости, упрекаемой всему народу; пріемы учтивѣе, и жизнь съ ними вѣрнѣе. Въ семъ станѣ гражданъ попадается много просвѣщенныхъ и знающихъ. Можно особливо научиться знать ихъ въ кофейныхъ домахъ, то есть всеобщихъ сходбищахъ, кои въ Неаполѣ весьма пріятны. Собираются въ нихъ лучшія общества, говорятъ вольно обо всемъ, ибо не боятся ни шпіоновъ, ни доносщиковъ, ни Инквизиціи. Дарованія, трудолюбіе, прилежаніе доставляютъ многому изъ нихъ числу немалой достатокъ. Нерѣдко случаются между ими такіе, кои владѣютъ во всей собственности Маркизатствами, Герцогствами, и мало по малу привыкаютъ давать имъ таковые титулы. Они содержатъ много людей и иногда затмѣваютъ Дворянство, ежели не природою, возбуждающей, только насмѣшки, то по меньшей мѣрѣ издержками и пріятностію своего общества. Между купцами находятся Французскіе изгнанники. По вѣрѣ оставляютъ ихъ въ покоѣ, но явнаго отправленія оной не дозволяютъ. Равномѣрно терпятъ, всѣ другія вѣры. Одни Жиды не допускаются въ Королевство. Разсуждаемо было нѣсколько лѣтъ назадъ, позволить ли имъ войти; народъ взбунтовался, и говорить объ нихъ перестали. Въ Неаполѣ можно безъ нихъ обойтся тѣмъ легче, что есть многіе ломбарды или горы Милосердія, весьма хорошо, и можетъ быть лучше всей Италіи учрежденныя.
   Что касается до народа, не думаю я, чтобы пословица, къ которой онъ въ старину подалъ поводъ, то есть, что Неаполь есть рай, населенной чертями, нынѣ была совсѣмъ справедлива. Имѣетъ онъ. безпрекословно подлые, презрительные пороки, и тѣмъ паче ненавистные, что полагаетъ славу въ оныхъ превосходить. Отрывистыя и грубыя ухватки, свойственныя, почти всѣмъ Неаполитанцамъ, превращаются въ немъ въ наглость, и даже въ звѣрство. Нечистота, въ коей привыкъ онъ гнить, омерзительна. Таково есть дѣйствіе смѣшенія разныхъ народовъ, кои поперемѣнно отнимали одинъ у другаго владѣніе Неаполя, и безчисленныхъ перемѣнъ, кои приобучили духи не знать ни правилъ, ни должностей, и только слѣдовать скотскому движенію, или волнующимся страстямъ. Но не думаю я, какъ уже прежде сказалъ, чтобъ здѣшній, народъ былъ съ природы золъ. Лаццароны, о коихъ говорятъ такъ худо, не столь презрительны, какъ думаютъ. Они собою хороши, имѣютъ цвѣтъ похожій на мѣдь, стройны, плечисты, жилисты и сильны. Самою бездѣлицею можно ихъ удовольствовать. Когда окажутъ вамъ какую услугу, исполнятъ какую посылку, дайте имъ такъ мало, какъ вамъ угодно, будутъ васъ благодарить отъ всего сердца. Держатъ они весьма мало, ходятъ въ рубашкѣ, въ штанахъ, въ холстяномъ колпакѣ, не имѣютъ ни чулковъ, ни башмаковъ. Зимою, и когда идетъ дождь, привязываютъ къ подошвѣ четвероугольной лоскутокъ кожи веревочкою. Робята наги большую часть года, и когда начинаютъ чувствовать нѣсколько силы, бросаются отважно въ море. Женщины, съ открытою головою, съ волосами, приколотыми назади кружкомъ, едва имѣютъ нѣсколько лоскутьевъ для покрытія наготы. Одѣты лучше однѣ только тѣ, кои надѣются прельстить кого своею красотою. Правда, что и сіи окутаны лоскутьемъ, но уборъ ихъ имѣетъ нѣкоторую пріятность. Семья чинитъ всѣ усиленія для умноженія ихъ прелестей въ надеждѣ, что наградится за то получаемою прибылью. Впрочемъ большая часть сихъ женщинъ исправляетъ съ прилежностію работы сходныя ихъ полу. Словомъ онѣ наилучшія работницы въ Неаполѣ, вяжутъ чулки или колпаки, продажею коихъ питаются сами, кормятъ дѣтей и мужей, когда послѣдніе ничего не выработаютъ мѣлочными своими услугами, или принуждены бываютъ стеречь по улицамъ прохожихъ, чтобъ у нихъ что нибудь украсть. Пища ихъ не изобильна: надобно имъ немного плодовъ, зелени и макароновъ для удовольствія голода, а особливо макароновъ, кои находятъ они совсѣмъ готовые и дешевою цѣною по улицамъ, покрытымъ на чистомъ воздухѣ поварнями, увѣряютъ, что Лаццаронъ не издерживаетъ въ день больше двухъ копѣекъ. Многіе освобождаютъ себя отъ платежа за домъ; ибо по тихости климата спятъ ночью на лавкахъ передъ домами; а какъ оныя называются по Италіянски банки, то и имъ дали имя банкировъ, или лавочниковъ.
   Ежели бы была правда, что счастіе состоитъ въ совершенной независимости отъ всѣхъ вещей, то бы Неаполь заключалъ въ нѣдрахъ своихъ сорокъ тысячь блаженныхъ тварей; ибо столько считаютъ въ немъ Лаццароновъ, тоесть людей, ничего не умѣющихъ, всегда веселыхъ, довольныхъ, пользующихся безцѣннымъ и столь похваляемымъ, отъ Италіянцовъ преимуществомъ, ничего не дѣлать, находящихъ на всякомъ шагу въ здѣшнемъ большомъ городѣ различныя спектакли, способные ихъ веселить и питать ихъ праздность. Не тѣмъ же ли слѣдовали правиламъ Біасы, Діогены и всѣ тѣ Греческіе сумазброды, проповѣдавшіе другимъ и державшіеся сами совершеннаго отреченія отъ богатствъ, дабы внушать счастіе въ незаботливости? Но сіи правила философовъ, кой хороши только для книгъ, читаемыхъ праздными мечтателями, не соглашаются съ правилами, коимъ должны слѣдовать Правитель Государства. Они обязаны стараться обращать въ пользу всѣ способности каждаго человѣка, требовать отъ него отчета въ его дарованіяхъ, и работахъ. Въ слѣдствіе сего, не можно ли бы сдѣлать превосходными солдатами большую часть силъ Лаццароновъ, ежели бы они не имѣли несказаннаго отвращенія отъ всего того, что только пахнетъ военною службою? Не можно ли бы ихъ по меньшей мѣрѣ употребить въ фабрикахъ? Сколько бы убавили тѣмъ злодѣйствъ! Какое бы приращеніе богатствъ воспослѣдовало для Королевства! И какое бы счастливое прерожденіе произошло, въ народѣ, столь испорченномъ!
   Но не будетъ ли вѣчнымъ препятствіемъ къ перемѣнамъ столь нужнымъ и столь важнымъ жаръ климата, отнимающій у тѣла силу? Вотъ наипагубнѣйшее, поселившееся въ головахъ у всѣхъ почти жителей, предразсужденіе. Я сужу противное тому. Во первыхъ по принадлежности тѣхъ, кои хотятъ работать и пользоваться всеобщимъ нерадѣніемъ, для приведенія себя въ достаточное состояніе, а иногда дабы и обогатиться. Они могутъ равняться съ такими, кои наиболѣе славятся своимъ прилежаніемъ и трудами въ другихъ земляхъ. Потомъ ссылаюсь я на примѣры прошедшихъ вѣковъ. Римляне обитавшіе страну, гдѣ жары несноснѣе здѣшнихъ, coopудили памятники, коихъ остатки свидѣтельствуютъ еще, какихъ безконечныхъ требовали они работъ. Никогда никакой народъ не былъ столь непоколебимъ въ преодолѣніи всѣхъ препятствій, въ принужденіи самой природы, и въ исполненіи во всѣхъ родахъ вещей, производящихъ въ насъ изумленіе. Проходя Египетъ, меньшую Азію, Грецію, видите вы, что жаръ не истребилъ дѣйствія въ древнихъ народахъ. Для чегожъ быть ему въ Неаполѣ предлогомъ питанія лѣности и беззаботливости? Не ужели сія беззаботливость есть врожденное свойство Неаполитанцовъ? Ни ужели они навсегда осуждены представлять собою доказательство нареканій, чиненныхъ имъ даже и въ старинныя времена? Неужели Партенопа родилась на лѣность? In otia natam Parthenopen? Овидій. Превращен. книг. 15. Otiosа Neopolls. Горfцій En. 5.
   Вы, можетъ быть, спросите: когда отвращеніе къ работѣ столь всеобщее, какимъ образомъ три ста или четыре ста тысячъ душъ находятъ способъ не умирать съ голода въ такомъ большомъ городѣ? Вотъ оной. Всѣ сіи люди съ природы трезвы и малымъ довольствуются. Съѣстное всякаго рода крайне, дешево, изобильно и хорошо. Ничего нѣтъ лучше Соррентской телятины. Мяса здѣсь сочны. Живости и дичины преизобильно. Море снабжаетъ въ великомъ количествѣ рыбою и раковинами. Со всѣхъ сторонъ привозятся зелень и плоды, коихъ однихъ довольно для большей части жителей. Тихость климата, плодородіе земли позволяютъ садить оные часто и почти во всякое время года. Одежда не требуется великихъ издержекъ. Сія роскошь еще неизвѣстна Въ знатныхъ, даже состояніяхъ одѣваются просто, но съ пріятностію, какъ мущины, такъ и женщины. Многочисленное Дворянство, которое живетъ доходами съ своихъ деревень:, властелины, кои съ собственнымъ имѣніемъ совокупляютъ прибытки мѣста, приказные кои обогащаются склонностію къ ябедѣ и къ тяжбамъ, мѣщане, кои зажиточны, питаютъ больше ста человѣкъ или давая имъ жалованье, или доставляя способы самимъ себя награждали за скупость господъ. Множество другихъ живетъ отъ небольшихъ. должностей при Дворѣ или въ разныхъ трибуналахъ. Тѣ, у коихъ головою ничего нѣтъ находятъ всякой день, хлѣбъ или супъ, раздаваемой во разныхъ монастыряхъ, и другія вспоможенія въ больницахъ и въ милосердіи частныхъ людей. Бѣдные стыдящіеся, коихъ такъ много въ Неаполѣ:, какъ и во всей, Италіи, кои съ лишкомъ лѣнивы, чтобъ работать, съ лишкомъ горды, чтобъ работать, слишкомъ горды, чтобъ явно просить милостыни, также не бываютъ оставлены. Иногда имѣютъ они причину смѣяться наединѣ, въ блаженномъ изобиліи, чувствительности особъ, тронутыхъ ихъ состояніемъ. Надлежитъ прибавить музыкантовъ, пѣвцовъ и пѣвицъ, коими набитъ городъ, кои употребляются на: пирахъ, по театрамъ, въ церковныхъ музыкахъ, на концертахъ, и кой находятъ способъ жить, не смотря на малую плату. Другіе художники выработываютъ пищу своими ремеслами. Наконецъ есть нѣкоторое число фабрикантовъ, купцовъ, золотарей, лавочниковъ, трактирщиковъ, мастеровыхъ, кои обязаны работать, и сказать ли еще большее число въ сравненіи оныхъ, Proxenetes, или тѣхъ презрѣнныхъ людей, кой берутъ на себя торгъ любовныхъ утѣхъ. Всѣ вышепомянутые получаютъ прибыль отъ своей прилежности и старанія.
   Вотъ, какимъ образомъ, Государыня моя, каждой достаетъ себѣ пропитаніе, чернь, которая не знаетъ и даже не воображаетъ, чтобъ было въ свѣтѣ состояніе лучше ея, весьма удалена отъ жалобъ. Лишь бы запасы не дорожали, она довольна, упрекаютъ Лаццароновъ, что они любятъ: замѣшательства и склонны къ бунту. Сіе упреканіе основано только на бунтѣ Мазаніелла; но оной самъ: собою составился. Вицерой безразсудно поступалъ, налагая на плоды и зелень подать столь чрезмѣрную, что непремѣнно надлежало или Лаццаронамъ помереть съ голоду, или рѣшиться на принятой ими способъ. Онѣ конечно былъ беззаконной; но я думаю, что во всѣхъ земляхъ въ свѣтѣ и въ подобномъ обстоятельствѣ ни одинъ бы народъ не оказалъ больше умѣренности. Да можетъ быть и Неапольской не будетъ и нынѣ спокоенъ. Когда онъ примѣтитъ какое притѣсненіе отъ сборщиковъ, всегда говоритъ съ угрожающимъ видомъ: Maзаніеллы не всѣ померли. Впрочемъ мало онъ заботится о большихъ предметахъ, могущихъ трогать Государство, а мыслитъ только наслаждаться тѣмъ, что красота земли ему представляетъ безпрестанно. Нечувствительность не допускаетъ его думать о бѣдности, на которую онъ самъ себя осуждаетъ отвращеніемъ своимъ къ работѣ, и ежедневно оправдываетъ сказанное однимъ стариннымъ стихотворцемъ о Неаполитанцахъ, его землякахъ: in Napoli il dir molto, et l'haver poco. Въ Неаполѣ говорите много, а имѣть мало.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLV.

Продолженіе Неаполя.

   Хлѣба и позорищъ! кричали Римляне, когда роскошь и нѣга ослабили потомковъ сихъ столь строгихъ въ старину наблюдателей добродѣтели.. Неаполитанцы и понынѣ тѣ же чинятъ желанія. Позорища особливо, принимая ихъ во всемъ пространствѣ знаменованія сего слова, наиболѣе имъ нравятся. Движеніе, волнованіе, стеченіе народа, блескъ, пышность праздниковъ, ихъ восхищаютъ и внѣ себя приводятъ. Они бросаютъ все, жертвуютъ всѣмъ, чтобы, показаться великолѣпнѣе, или по меньшей мѣрѣ быть, зрителями, и удовольствовать жадное любопытство, производимое ихъ бездѣліемъ.
   Я не знаю, не превосходитъ ли праздникъ ее. Маріи di pie di Grotta, отправляемый 8 Сент. даже и обѣихъ дней теченія крови Св. Іаннуарія, хотя великой Іаннуарій кажется Неаполитанцамъ важнѣе и самрй Богородицы. Король, Королева, ихъ фамилія бываютъ въ сей день въ оной церкви, лежащей при подошвѣ горы Паузилиппы. Она славою своею обязана чудотворному, на престолѣ стоящему образу. Весь Дворъ показывается тогда въ наивеличайшемъ блескѣ, въ алмазахъ, въ богатой одеждѣ, въ великолѣпныхъ экипажахъ. Королевская фамилія, окруженная гвардіею, преслѣдуется и послѣдуется каретами великихъ коронныхъ чиновниковъ и придворныхъ. Войска города и ближнихъ гарнизоновъ разставляются по улицамъ и по широкому берегу Кіаи. Шествіе продолжается самымъ тихимъ шагомъ, дабы народъ имѣлъ время любоваться зрѣлищемъ. Стеченіе бываетъ несказанное. Приходятъ изъ деревень толпы жителей изрядно одѣтыхъ, а особливо ихъ жены, кои имѣютъ корсеты и передники шелковые съ золотомъ или серебромъ. Онѣ такъ любопытны видѣть сей праздникъ, что иногда въ рядныхъ записяхъ вносятъ, что мужья должны ихъ вести въ сей день въ НеапоЛь. Сказывали мнѣ, что сіи добросердечные люди изъявляютъ и крикомъ и тѣлодвиженіемъ чрезвычайную радость, чувствуемую ими, когда видятъ Государя. Многія женщины, думая, что Королева не можетъ быть не святая, подносятъ ей четки, чтобъ она благословила ихъ прикосновеніемъ своихъ рукъ. Королева усмѣхаясь ихъ довольствуетъ. Сколь таковыя оказательства безпритворной привязанности должны быть лестны для Государей! И ежелибъ они знали, сколько имъ легко заставить себя любить подданныхъ, найдется ли хотя Одинъ, сколько бы ни былъ нечувствителенъ, которой бы не предпочелъ сего удовольствія всѣмъ прочимъ!
   Какъ Кіайской берегѣ есть наивыгоднѣйшій для вмѣщенія народа и солдатъ, то знатные, на немъ не живущіе, нанимаютъ покои, платя рублей по 40 на сей день, хотя они на весь годъ не стоятъ больше шестидесяти. Сей обрядъ приводитъ въ движеніе весь Неаполь: нѣтъ человѣка, которой бы не старался участвовать въ представляемыхъ имъ утѣхахъ.
   Четвергъ и пятница страстной недѣли суть также два славные дня у Неапольскихъ госпожъ, для показанія своего великолѣпія. Я не былъ здѣсь въ сіе время, и долженъ сослаться на слышанное. Вотъ что мнѣ разсказывали: по утру въ великой четвергъ госпожи выѣзжаютъ въ каретахъ и хвастаютъ всѣмъ тѣмъ, что только имѣютъ наивеликолѣпнѣйшаго въ каретахъ, лошадяхъ, ливреяхъ. Онѣ сами одѣты въ черномъ; но головной уборъ, каменья и открытая грудь платятъ въ глазахъ зрителей за простоту одежды. Послѣ обѣда и на другой день каретъ больше не видать по улицамъ; мущины ходятъ пѣшкомъ, а женщинъ носятъ въ портшезахъ, кои несравненно богатѣе Французскихъ, англинскихъ и Голландскихъ. Стекла опущены со всѣхъ четырехъ сторонъ, и окна такъ велики, что видно все тѣло почти съ головы до ногъ; ибо Неаполитанская госпожа предпочтетъ лучше остаться дома въ заперти, нежели выйти и всю себя не показать народу. Передъ портшезою идетъ толпа скороходовъ и слугъ; ночью всѣ оные скороходы несутъ факелы. Подлѣ слѣдуютъ пажи, великолѣпно одѣтые, но такъ чтобы не препятствовать ни съ которой стороны видѣть госпожу. Другіе слуги провожаютъ нѣсколько издалека портшезу. Съ сею-то пышностію и кокетствомъ здѣшнія госпожи ходятъ по церквямъ оплакивать смерть Господа нашего Іисуса Христа.
   Я ни слова вамъ не скажу, Государыня моя, о ходахъ, въ коихъ монахи ничего не щадятъ для возбужденія удивленія въ народѣ. Не говорилъ бы я также и о ходѣ тѣла Божія, которой самъ видѣлъ, ежели бы не представлялъ онъ пресмѣшной пышности, когда его отправляютъ ремесленники въ каждой части города. Двѣсти или триста сихъ человѣкъ мѣднаго цеха, съ черными руками, идутъ по два въ рядъ въ шитыхъ, или галуномъ обложенныхъ кафтанахъ, шпага при боку, и бѣлой колпакъ на головѣ. Сіе странное одѣяніе, сіе совокупленіе неуловки оныхъ Геркулесовъ и богатства ихъ платья заставило бы хохотать самаго угрюмаго философа. Но но что на головѣ бѣлой колпакъ? Неужели они такъ изтощили свои кошелекъ, что не осталось на что купить парика? Я спрашивалъ причины: отвѣчали мнѣ, что они остригли волосы, дабы легче работать въ лѣтніе жары, и что по той же причинѣ не хотятъ париковъ, кои бы равномѣрно ихъ безпокоили.
   Но здѣсь ничему дивиться не Должно. Сей народъ не походитъ ни на какой другой въ Европѣ. Онъ имѣетъ свои моды и обычаи, кои вкусъ чинитъ ему милыми и драгоцѣнными, и кои сохраняетъ Онъ съ такою же вѣрностію, какъ другіе народы прилѣпляются ко своимъ, введеннымъ добрымъ вкусомъ и просвѣщеніемъ. На примѣръ, онъ не находитъ чрезвычайнымъ, ежели въ нѣкоторыхъ случаяхъ женщины, идущія съ мущинами, отъ нихъ затмѣваются, и ежели всѣ смотрятъ на нихъ, а не на женщинъ. Они признаютъ за справедливо, что какъ женщины имѣютъ свои праздничные дни, такъ нужно, чтобъ и мущины имѣли также свои. Господа оказываютъ себя съ пышностію и блескомъ, соотвѣтствующимъ ихъ богатству, во всѣ пятницы мѣсяца Марта на гуляньѣ отъ Новой улицы до моста Магдалены. Тогда все вниманіе обращается не на госпожъ съ ними ѣдущихъ, но на множество скороходовъ и слугъ въ богатой ливреѣ, на великолѣпныя кареты, на упряжку, составленную изъ четырехъ и шести лошадей, кои дѣйствительно прекрасны и хорошо подобраны. Кареты ѣдутъ въ гари ряда на семъ гульбищѣ, имѣющемъ въ длину двѣ мили прямою линіею. Сверхъ числа и богатства почти всѣхъ экипажей, составляетъ оно прелестной видъ: съ одной стороны море, съ другой рядъ пріятныхъ загородныхъ домовъ на нѣсколько миль. Везувій, на который не можно смотрѣть никогда безъ новаго вниманія, представляется на востокъ; на западъ видна Паузилиппа, и часть города. Построенная на горѣ. Со всѣхъ сторонъ различные и прелестные виды. Одинъ только Неаполь въ свѣтѣ можетъ подобные представить. Прочія наиболѣе посѣщаемыя гульбища, особливо ночью, суть Св. Люція и Толедская улица, о которой я уже говорилъ.
   Множество ^праздныхъ зрителей сходится смотрѣть на утѣхи Дворянства, или въ нихъ участвовать. Къ щегольскимъ экипажамъ пристаютъ простыя кареты всякаго рода, и особливо одноколки чистыя и легкія, съ наемною лошадью. Нѣтъ ни одного даже изъ ремесленниковъ, мною описанныхъ, которой бы, ежели имѣетъ въ карманѣ карлинъ (8 коп.), не нанялъ на часъ позолоченную одноколку, и не поселилъ въ ней свою замаранную рожу и смѣшное чванство. Здѣсь сіе есть родъ мотовства, или лучше всеобщій предметъ нужды. Всякой хочетъ ѣхать; одни, чтобы себя показать, другіе, чтобъ ноги сберечь, ибо городъ чрезвычайно великъ. Самой мѣлкой Стряпчій и Прокуроръ, Доктора и почти всѣ жители, кои не полагаются въ числѣ черни, привязываютъ къ сей издержкѣ свое личное уваженіе. Почему думаю, что нѣтъ въ свѣтѣ города, гдѣ бы было столько колясокъ; а сіе во всякое время, днемъ и ночью, производитъ безпрерывной звукъ. Хорошо, что кучера искусны, и потому, не смотря на частые заторы, они почти никогда не задѣваютъ", и мало случается несчастій, хотя чернь, и особливо ребята,-- чрезмѣрно смѣлы.
   Театръ представляетъ другой родъ позорища, къ которому Неаполитанцы не меньше страстны. Говорить объ Оперѣ, есть привести вамъ на память, Государыня моя, мысль о наипріятнѣйшей и совершеннѣйшей музыкѣ въ свѣтѣ. "Бѣги, лети въ Неаполь, говоритъ молодому музыканту славной во всей Европѣ писатель, Жанъ-Жакъ Руссо; слушай сочиненія Леона, Дуранта, Жомеллія, Перголеза... Въ семъ замыкается истинное торжество здѣшняго народа. Пускай другіе превосходятъ его въ другихъ родахъ! Преимущество его въ семъ прелестномъ искуствѣ признано это ста лѣтъ. Самая природа, кажется, произвела его къ музыкѣ. Наклонность голоса, произношеніе слоговъ, разговоръ, размашки, все оживотворено гармоніею, все возвѣщаетъ народъ поющій. Хорошихъ голосовъ здѣсь много, и для вспомоществованія таковымъ расположеніямъ способы здѣсь весьма умножены.
   Въ Неаполѣ заведены Консерваторіи, единственно для обученія музыкѣ. Въ нихъ воспитываются дѣти обоего пола, ежели признается въ нихъ способность къ сему дарованію. Пиччини, наиславнѣйшій здѣшній сочинитель, воспитанный въ одной изъ таковыхъ Консерваторій, объяснилъ мнѣ все, что я у него спрашивалъ, касательно до сего предмета. Онъ мнѣ сказалъ, что во всѣхъ сихъ убѣжищахъ милосердія, составленныхъ изъ восьмидесяти, изо ста, и даже изъ двухъ сотъ воспитанниковъ, находится по два учителя, одинъ для пѣнія, другой для поправленія сочиненій учениковъ. Есть также учители для скрипицы, віолончели, клавикордовъ, гобоевъ, волторнъ и проч. для мальчиковъ. Принимаютъ ихъ восьми или девяти лѣтъ, и обучаютъ восемь. Съ трудомъ берутъ такихъ, кои старѣе, ежели они не оказали уже нарочитыхъ успѣховъ въ теоретической и практической музыкѣ. Тѣ, кои по нѣкоторомъ времени-наставленій; не показываютъ дарованія, отсылаются для опорожненія мѣста другимъ. Родители отдаютъ туда иногда дѣтей въ пенсіонъ и платятъ учителямъ. Воспитанникъ, окончавшій свое время, можетъ въ нихъ оставаться для обученія другихъ; но вольно ему выйти, когда захочетъ.
   Я любопытствовалъ увидѣть Консерваторію Св. Онуфрія, славнѣйшую здѣсь, и осмотрѣть покои, гдѣ ученики спятъ, ѣдятъ и учатся. На первомъ крыльцѣ попался мнѣ мальчикъ, играющій изо всей силы въ трубу; на другомъ другой, также надрывающійся надъ валторною. Въ общемъ покоѣ находилось семеро или восьмеро игроковъ на клавикордахъ, еще больше на скрипицахъ, и толпа пѣвцовъ, кои въ одно время пѣли разныя піесы и на разныхъ ключахъ. Другіе писали, сочиняли, напѣвали. Все е е составляло превздорной шумъ. Повидимому обыкновеніе, сводить ихъ всѣхъ вмѣстѣ, имѣетъ свою пользу: ученики привыкаютъ прилежать только къ своей части, быть столь внимательны, что ничто имъ помѣшать не можетъ, и давать голосамъ своимъ или инструментамъ чрезвычайную степень силы; ибо во всемъ таковомъ шумѣ должны они себя слышать. Но кажется также, что сія сумотоха имѣетъ и неудобности. Не возможно, чтобъ они научились играть или пѣть со вкусомъ. Клавицимбалы стоятъ у ногъ постели въ одной залѣ, скрипицы и віолончели находятся въ другой, гобои, флейты и другіе духовые инструменты въ третьей. Трубы и волторны сосланы или на лѣсницу, или на чердакъ. Отпускныхъ дней мало для учениковъ. Осенью и зимою встаютъ они за два часа до свѣта, и не перестаютъ упражняться до восьми вечера, выключая полтора часа для обѣда, ужина и бѣганія.
   Въ сей, самой Консерваторіи видѣлъ я восемь молодыхъ кастратовъ, кои спятъ зимою въ первомъ жильѣ въ теплыхъ покояхъ, дабы стужа не попортила голоса, столь дорого купленнаго. Не смотря на всѣ предосторожности, случается часто, что теряютъ они его при вступленіи въ мужеской возрастъ, или чрезъ нѣсколько лѣтъ. Самая операція, вмѣсто того, чтобъ его сдѣлать лучше, совсѣмъ его изтребляетъ, и увѣряютъ, что изо ста дѣтей, ее перенесшихъ, едва удается одинъ. Отвращеніе Италіянцовъ къ голосамъ толстымъ и твердымъ, какъ-то басъ, приводитъ у нихъ въ великое уваженіе кастратовъ. Трудно изобразить ихъ удовольствія и радости, когда они найдутъ хорошій голосъ растрата. Директоры оперы платятъ имъ чрезвычайно дорого... Варварство чинимое надъ несчастными жертвами сего вкуса, заставляетъ однако краснѣться такъ, что нигдѣ не хотятъ въ немъ признаться. Миланъ приписуетъ его Венеціи, Венеція сваливаетъ на Болонію, Боленія на Флоренцію; Флоренція на Римъ, а въ Римѣ утверждаютъ, что сія проклятая операція дѣлается въ одномъ только Неаполѣ. Запрещена она Однако въ Неапольскихъ Консерваторіяхъ, гдѣ говорятъ, что дѣти приводимыя бываютъ обыкновенно изъ окружностей Лукки. Какъ бы то ни было, она повсюду сурово запрещена. Строгость законовъ такъ далеко простирается, что налагаетъ смертную казнь на Оператора. Кто ему помогаетъ самымъ дѣломъ, или какимъ бы то ни было образомъ, предается проклятію, развѣ, говоритъ законъ до сего мѣста столь мудрой, учинится то по причинѣ болѣзни, или съ согласія мальчика. Можно догадаться, что одно изъ двухъ исключеній всегда служитъ Оператору или отцамъ, кои бываютъ или бѣдные безъ пропитанія, или, многосемейные крестьяне, кои, прельщаясь надеждою будущаго прибытка, жертвуютъ одного сына, и такъ его уговариваютъ, что, не имѣя никакого понятія о приготовляемомъ ему злѣ, самъ онъ усильно проситъ объ операціи. Но прежде приступленія къ таковому природѣ противному дѣйствію, отдаютъ его бъ Консерваторію, гдѣ обучается онъ первымъ началамъ музыки. Ежели усмотрятъ, что операція можетъ голосъ учинитъ лучше, отцы берутъ ихъ домой на нѣкоторое время и ввѣряютъ искусному лѣкарю. Вылѣча его, приводятъ опять въ Консерваторію, гдѣ онъ продолжаетъ обучаться?
   Театрѣ Св. Карла опредѣленъ для большой Оперы, для оперы серіозной. Отворяется онъ 5 Ноября, въ день Королевскаго рожденія, и ежегодно играютъ четыре піесы, по четырнадцати представленій каждую. Сей театръ, построенный по образцу Туринскаго, имѣетъ сообщеніе съ дворцомъ, и Король можетъ проходить въ него подъ покрышкою. Онъ великъ и великолѣпенъ, но едва слышны Актеры. Лѣсницы весьма покойныя; переходы ведутъ въ шесть рядовъ ложей, одинъ надъ другимъ. Оныя обиты, убраны зеркалами, паникадилами, столами, канапеями, и могутъ вмѣстить отъ десяти до двенадцати человѣкъ. Въ нихъ принимаютъ гостей, играютъ, ѣдятъ мороженое и даже ужинаютъ. Италіянцы въ спектакль ходятъ не для одного спектакля, а стараются всячески въ немъ забавляться. Можетъ быть представленіе піесъ, мало ихъ трогающее, причиною таковаго невниманія. На театрѣ не видно ни машинъ, ни декорацій, ни богатства въ платьяхъ, ни множества дѣйствующихъ, ни того великолѣпія, которое, кажется, должно быть связано съ произшествіями, въ коихъ боги и герои отправляютъ главныя роли, число пѣвцовъ и пѣвицъ не превосходитъ шести или семи: три или четыре голоса высокихъ, одинъ контральтъ мужской или женской, и одинъ теноръ для роли Королей. Оркестръ люденъ и хорошъ, ибо въ Италіи музыканты не дороги; но актерамъ, имѣющимъ хорошіе голоса платятъ чрезвычайно много. Когда они вздумаютъ играть, что не всегда случается, то во все время речитативовъ, коимъ нѣтъ конца, берутъ на себя видъ дружества, или нахальства, извиняемаго единымъ только къ нимъ здѣсь пристрастіемъ; кланяются знакомымъ, пренебрегаютъ игру и нерадяшь ни о чемъ. Въ однихъ аріяхъ оказываютъ они всѣ прелести своего голоса, вкусъ, тонкость, пространство, согласіе; перемѣняютъ, украшаютъ музыку сочинителя; преодолѣваютъ самыя трудныя мѣста, и иногда выражаютъ сходственно съ ихъ настоящимъ положеніемъ. Тогда зрители слушаютъ съ великимъ вниманіемъ, упиваются, такъ сказать, утѣхою, называемою въ" Италіи предвѣстіе райскихъ радостей. При концѣ аріи бьютъ въ ладоши безъ мѣры. Сіе служитъ знакомъ опять ее начать; часто она повторяется до шести разъ, и въ каждой разъ актеръ придаетъ новыя пріятности сворму пѣнію, и изтощаетъ всѣ способы природы и искуства.
   О танцахъ ничего я не скажу, Италіянцы умѣютъ только скакать, прыгать,.кривляться. Балеты ихъ никакой связи съ піесою не имѣютъ. Вся красота оперы состоитъ въ словахъ и музыкѣ. Слова обыкновенно употребляются сочиненія Апостола Зена и особливо Meтастазія. Плывучій, живой, сладостной его слогъ, острыя мысли, великолѣпныя описанія, искуство, съ коимъ онъ приводитъ сраженія, тріумфы, торжества, представляютъ пространное поле дарованію сочинителя музыки. Отъ новыхъ сочинителей не требуютъ работы, будучи увѣрены, что трудно ему уподобиться. Впрочемъ различность музыки трогаетъ совсѣмъ инако, нежели различность словъ. Какъ всѣ почти музыканты, то всѣ хорошіе судьи и знатоки. Отъ сочинителей музыки не требуютъ ни размышленія, ни преодолѣнныхъ препятствій, ничего натянутаго, а только музыки простой и изъяснительной,
   Продолженіе Неаполя. 173 льстящей чувствіямъ, трогающей сердце. Вотъ что всегда отличало Неаполитанскую музыку, и таковы суть превосходныя сочиненія Пайзелловъ, Пиччиніевъ, коимъ удивляются ихъ земляки!
   На новомъ театрѣ, неправильнаго вида а безъ украшеній, играютъ оперы буффы или смѣшныя. Изключа нѣсколько піесъ, каковы суть: Голдоніевы добрая дѣвица, замужняя дѣвица, для коихъ Пиччини сочинилъ столь превосходную музыку, прочія всѣ суть смѣсь вздора и глупостей, сносныхъ для единаго только дарованія играющихъ актеровъ. Смѣшныя и подлыя роли играются басами, кои смѣшатъ зрителей до слезъ. Послѣ сихъ піесъ даютъ пантомимы, кои бываютъ иногда очень пріятны и хорошо составлены. Сей родъ танцовъ кажется мнѣ особливо свойственнымъ Италіянцамъ, по причинѣ живости въ ихъ движеніяхъ и размашекъ, съ природы мимическихъ. Я увѣренъ, что съ ученіемъ и упражненіемъ могли бы они воскресить чудеса, разсказываемыя намъ древними писателями о Пиладѣ и Батиллѣ.
   Даютъ также на театрѣ Флорентинцовъ оперы буффы, а иногда комедіи, представляемыя комедіантами, пріѣзжающими въ Неаполь, или мѣщанами, какъ золотарями и проч. кои не составляютъ изъ театра своего ремесла, но играютъ для своей забавы и для зрителей. Лучшія изъ сихъ комедій суть Голдонія, Италіянскаго Моліера; но Неаполитанцы больше веселятся своими собственными піесами, непохожими ни мало на играемыя на другихъ Италіянскихъ театрахъ. Онѣ суть смѣсь трагическаго, комическаго, плачевнаго, смѣшнаго, во вкусѣ Лопеца де Веги и другихъ комическихъ Гишпанскихъ сочинителей. Сей вкусъ есть остатокъ долгаго господствованія Гишпаніи въ здѣшней землѣ.
   Легко вообразить себѣ можно, что въ піесахъ подобнаго рода нѣтъ ни характеровъ, ни связанной интриги, ни того, что составляетъ театральныя свойства; но не перестаютъ на нихъ смѣяться, слыша нарѣчія разныхъ, актерокъ. Благородныя лица суть Король, Королева, Князья, Княгини. Діанина, роль нужной, есть хитрая служанка, на которой основаны всѣ интриги. Смѣшное изтощено въ особѣ Дона Фастидіо де Фастидіи, обыкновенно Статскаго Совѣтника, весьма вѣрно полагающагося на свои знанія, всегда собою довольнаго, хотя жена покрываетъ его наичувствительнѣйшимъ для мужа посрамленіемъ, хотя дочь его беременна или увезена, и хотя такъ мало его уважаютъ, Что иногда бьютъ его палкою. Онъ говоритъ безпрерывно, разсказываетъ мнѣнія и сентенціи, дѣлаетъ предолгіе періоды, начинающіеся: concio siachosa-che, (понеже); но никогда до конца не доводитъ, или потому, что забывается и запутывается, или что Полишинель, наскуча слушать, его прерываетъ. Онъ не теряетъ однако отваги, надувается, степенится, хорохорится, и опять начинаетъ говорить; одѣтъ бываетъ по Гишпански съ чернымъ парикомъ. Актеръ, нынѣ представляющій сію роль, примѣтенъ по ногамъ похожимъ на дудку, по толстому брюху, по долгой и сухой шеѣ, по большому рту, по впалымъ щекамъ и по носу чрезвычайно долгому. Природа и искуство не могли ему дать смѣшнѣе вида. Полишинель есть Калабрской мужикъ, принужденной на старости идти въ слуги. Его чистосердечіе, прошибки, сквернословіе, прикрываемое грубостію языка, одежда, составленная изъ старой шапки, изъ мѣшка на подобіе полукафтанья, подпоясаннаго толстою веревкою, изъ прутяныхъ штиблетовъ и изъ превеликихъ дереванныхъ туфлей, возбуждаютъ всеобщій смѣхъ. И по истиннѣ сіе лице, всегда пріятное Неапольской черни, находящей насмѣшки его свойственныя ея поведенію... можетъ, чужестранца веселить разъ или два. Выводятъ также на театръ Римскаго Аббата, коего характеръ нравится Неаполитанцамъ, какъ выводятъ Полишинеля въ піесахъ, сочиненныхъ въ Римѣ, гдѣ всѣхъ Неаполитанцовъ называютъ Полишинелями. Сіи два народа, соперничествуя и завиствуя между собою, осмѣиваютъ другъ друга, какъ то всегда случается между сосѣдними народами.
   На Неапольскихъ театрахъ не играютъ во весь годъ; но во время, когда играютъ, даютъ только три представленія въ недѣлѣ: въ Субботу и въ Воскресенье, по причинѣ стеченія народа, и въ другой день, какъ въ Среду или Четвергъ. Въ Пятницу всѣ спектакли заперты, въ честь страсти Іисуса Христа. Цѣна ложамъ умѣренна. Въ театрѣ Св. Карла ложи перваго и втораго этажа для оперы, на 12 или 14 представленій, обходятся около четырехъ рублей; а въ партерѣ, гдѣ сидятъ а не стоятъ, платятъ по 26 копѣекъ. Духовные и монахи ходятъ на сіи представленія безъ всякаго зазора; сіе въ обычаѣ въ Неаполѣ; ибо въ достальной части Италіи монахи бываютъ только на репетиціяхъ, и точно имъ запрещено случаться на театрѣ въ часъ представленія. Не введено еще здѣсь содержать явно актрисъ, ни разоряться для нихъ. Ежели случится, что вселятъ онѣ любовь, то такъ мало получаютъ за свое снизхожденіе, что не возможно имъ никакъ оказывать безстыдную пышность, и знаніе жить требуетъ, чтобъ таковыя интриги были содержаны въ тайнѣ*
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLVI.

Конецъ Неаполя.

   Когда то правда, что климатъ имѣете нѣкоторую силу надъ физическими и нравственными качествами народовъ, то есть ли Могущій сравниться съ Неапольскимъ? Въ самомъ дѣлѣ жители не имѣютъ въ чемъ завидовать другимъ народамъ, по меньшей мѣрѣ со стороны разума. Вообще всѣ они много онаго имѣютъ и сверхъ того живое воображеніе, которое нужно удерживать и обуздывать, дабы предуспѣть въ наукахъ, зависящихъ отъ точнаго и суроваго разсудка, и дабы знать остановиться въ учености и въ художествахъ при единыхъ красотахъ, вселяемыхъ вкусомъ, чегожъ недостаетъ у Неаполитанцовъ? Труда и ученія. Съ природными своими расположеніями могли бы они еще видѣть возобновленіе для себя славы, которую многіе изъ ихъ земляковъ приобрѣли въ ученой республикѣ.
   Я ничего здѣсь не говорю о Виргиліѣ, о Сенекѣ, о Боккаціи и о Понтпанѣ философѣ, стихотворцѣ, витіѣ, историкѣ, учителѣ Алфонса II, Неаполитанскаго Короля, потомъ его Секретарѣ и Статскомъ Совѣтникѣ, погребенномъ съ женою, тремя дѣтьми и своимъ Другомъ въ здѣшней церкви, которую построилъ онъ на свои деньги, подъ именемъ св. Іоанна Евангелиста дель Понтано. Сіи великіе разумы не принадлежатъ-точно Неаполю, хотя проводили въ немъ большую чаешь своей жизни, и въ немъ написали сочиненія, предавшія имена ихъ потомству; но сей городъ съ основаніемъ можетъ славиться произведеніемъ на свѣтъ многихъ ученыхъ признаннаго достоинства, и усовершеніемъ другихъ, кои стекались въ него изо всѣхъ провинцій Королевства, яко къ источнику просвѣщенія. Доброй Король Робертъ и Іоанна I, его внука, въ четырнадцатомъ вѣкѣ ничего не пренебрегли для приведенія наукъ въ цвѣтущее состояніе. Розданныя ими награжденія возбудили щастливое подражаніе. Многіе Неаполитанцы, коихъ Петрархъ и Боккацій сохранили намъ имена, отличились своими трудами и успѣхами во всѣхъ наукахъ тогда извѣстныхъ, и усиленія ихъ въ борьбѣ съ темнотою и невѣжествомъ того времени могутъ почесться зарницею возрожденія наукъ.
   Въ шестнадцатомъ вѣкѣ родился въ Соррентѣ, близь Неаполя, Тассъ, безсмертная слава Италіанскаго стихотворенія, и коего имя справедливо полагается подлѣ именъ Горація и Виргилія Санназаръ, предупредилъ его нѣсколькими годами; стихотворенія его Латинскія и Италіанскія доставили ему въ Неаполѣ, его отечествѣ, и во всей Европѣ славу, и понынѣ существующую. Поэма его de Partu virginis, о рожденіи дѣвы, странное по правдѣ смѣшенія сумазбродствъ язычества и величественныхъ таинствъ нашей вѣры, удивленія впрочемъ достойна красотою и чистотою слога. Аркадія его, въ прозѣ и стихахъ Италіанскихъ, прельщаетъ нѣжностію и простотою описаній и израженій. Анжело ли Костанцо жилъ нѣсколько времени спустя въ Неаполѣ, котораго написалъ исторію, стоившую ему пятидесяти трехлѣтнихъ трудовъ. Оставилъ онъ такожъ собраніе Латинскихъ и Италіанскихъ стихотвореній. Послѣдніе столь уважаются, что Кресчимбени, въ исторіи своего Италіанскаго стихотворства, желая дать понятіе о наипрекраснѣйшихъ Италіанскихъ сонетахъ во всѣхъ родахъ, взялъ свои образцы изъ Костанца.
   Фабіо Колонна, есть славной испытатель природы и ботанистъ, жившій въ Неаполѣ около того же времени. Онѣ изучилъ естественную исторію въ книгахъ, оставшихся намъ отъ древности, и открылъ тайны, кои до него не были примѣчены. Хотя сія наука распространилась послѣ него, но трактаты, имъ оставленные, находятся еще въ уваженіи у ученыхъ, и можетъ быть обязаны мы ему частію сихъ успѣховъ. Все время, остающееся отъ любимаго имъ ученія, употреблялъ онъ на языки, на музыку, на математику, на рисованіе, на живопись, на оптику, на право гражданское и каноническое. Въ нѣкоторыхъ сочиненіяхъ, между прочимъ въ исторіи нѣкоторыхъ растѣній и рыбъ, находятся купфертшихи, имъ самимъ вырѣзанные. Двое ученыхъ, по имени Порта, родившіеся въ Неаполѣ учинились, равномѣрно славны въ шестнадцатомъ вѣкѣ, которой для Италіи былъ то же, что вѣкъ Лудовика XIV для Франціи. Одинъ Симонъ делла Порта, оставившій трактатъ о душѣ, объ утѣхѣ, о скорьби, о цвѣтахъ и о началахъ естественныхъ вещей; а другой Іоаннъ Баптиста Порта, философъ, Математикъ и весьма ученой Докторъ. Видѣнъ еще въ городѣ домъ, гдѣ онъ жилъ, обитаемой нынѣ фамиліею Констанціевъ. Книга его, о естественной магіи, содержитъ много любопытнаго. Многіе писатели утверждаютъ, что находятъ въ ней мысль камеры обскуры и телескопа, и почитаютъ I. Б. Порту за перваго изобрѣтателя, телескопа съ преломленіемъ лучей. Въ семъ случаѣ ему бы принадлежала слава сего изобрѣтенія, выданнаго въ свѣтъ пятнадцать лѣтъ прежде, нежели начали дѣлать зрительныя трубы въ Голландіи и въ Италіи.
   Я только наскоро имяную вамъ, Государыня моя, ученыхъ наиболѣе знаемыхъ. Есть много другихъ, обогатившихъ сочиненіями республику наукъ, Юрисконсультовъ, кои не преставали и не престаютъ выдавать трактаты о правѣ, нѣсколько съ лишкомъ долгіе, но уважаемые за точность въ началахъ. Между послѣдними въ живыхъ еще находятся и не безъ похвалы приводятся во свидѣтельство Даміанъ Романо и Цирилло, знающій впрочемъ языки и даже сочинившій изрядныя комедіи. Прочихъ ученыхъ людей Неапольскихъ теперь немного; но надлежитъ сказать во славу ихъ, что упражняются въ наукахъ съ великимъ успѣхомъ, и что не только въ Италіи, но и во всей, быть можетъ, Европѣ мало имъ ровняющихся. Я уже описалъ вамъ Князя Сан-Севера, столь искуснаго въ физикѣ, Химіи и Естественной Исторіи. Дюкъ Ноія, изъ фамиліи Караффовъ, не меньше отличается знаніями. Онъ выдалъ любопытное сочиненіе о турмалинѣ, родѣ страннаго камня, коего видъ обыкновенно призматической, и которой, будучи ударяряемъ о сталь, бросаетъ искры, рѣжетъ стекло почти также хорошо, какъ алмазъ, и можетъ быть полированъ; а ежели нѣсколько согрѣется, оказываетъ электрическое качество, и доходитъ до степени жара равной съ кипѣткомъ. По старанію сего вельможи снятъ планъ города Неаполя и его-окружностей на тридцати пяти листахъ. Въ домѣ его видны диковинки рѣдкія и великой цѣны, особливо медальной кабинетъ, наивеличайшій послѣ дворцоваго въ Капо-ди-Монте, и единой принадлежащій частному человѣку съ того времени, какъ истребился кабинетъ дома Пикетіевъ, послужившій описанію Неаполитанскаго Королевства чрезъ Маіера. Назвать вамъ отца де ла Toppe есть тоже, что дашь понятіе о наиискуснѣйшемъ ученомъ во всемъ относящемся до опытной-физики и Геометріи, объ ученрмъ мужѣ самомъ честномъ, учтивомъ, услужливомъ. Я не упустилъ познакомится съ человѣкомъ столь рѣдкимъ, и онъ въ дружескомъ обхожденіи Оправдываетъ славу, приобрѣтенную своими сочиненіями; Исторія Везувія, которую я уже пробѣжалъ, будетъ мнѣ крайне полезна, когда поѣду я смотрѣть сію славную огнедышущую гору. Сія исторія безъ прекословія есть наилучшая, донынѣ въ свѣтъ вышедшая и наполнена ученостію и множествомъ наблюденій, основанныхъ на доброй физикѣ. Я видѣлъ многіе любопытные опыты, чинимые имъ микроскопомъ его собственнаго изобрѣтенія, составленнаго изъ мѣлкихъ стеколъ, умножающихъ двѣ тысячи разъ поперечникъ предмета. Помощію сихъ микроскоповъ усмотрѣлъ онъ въ каждомъ шарикѣ крови небольшіе пузырьки, одни плоскіе, другіе круглые, иные кольцомъ, связанные вмѣстѣ чрезвычайно тонкою и едва видимою перепонкою; открытіе важное о составѣ крови, изъ котораго Медицина можетъ получить великую пользу, и которое отецъ де ла Toppe объяснилъ въ одномъ Латинскомъ сочиненіи, приписанномъ Аббату Ноллету, Занимался онъ много также несѣкомыми. Глаза мухи, на примѣръ, показали ему каждой отъ трехъ до четырехъ тысячъ поліедровъ, или столько, же небольшихъ многостороннихъ частей, изъ коихъ всякая окружена тройнымъ кровянымъ сосудомъ.
   Отецъ Мизани упражняется въ наукахъ съ неменьшимъ раченіемъ. Донынѣ выдалъ онъ нѣсколько небольшихъ разсужденій, но сбирается обнародовать эстампы: береговъ Калабріи съ примѣчаніями, въ коихъ сравниваетъ нынѣшнее ихъ состояніе съ описаніями, оставленными намъ отъ древнихъ, каково, на примѣръ, Гомерово, по случаю Улиссова путешествія. Сіе сочиненіе не можетъ не быть пріятно и полезно. Каноникъ Мазоки, Членъ Парижской Академіи надписей и словесныхъ наукъ, есть ученой первой статьи. Знаетъ онъ превосходно восточные языки и весьма свѣдущъ въ священныхъ и мірскихъ древностяхъ. Онъ тому далъ неоспоримые доводы въ своихъ сочиненіяхъ разнаго рода, а особливо о священномъ писаніи. Будучи уже старъ, пользуется еще всею живостію разума и чрезвычайною памятью. Разговоръ его преисполненъ пріятности и наставленія. Сей почтенной старикъ любитъ разсказывать анекдоты о наукахъ и объ ученыхъ, коихъ зналъ и съ коими находился въ сношеніи, и не престаетъ принимать сильнаго участія во всѣхъ ученыхъ произшествіяхъ. {Мазоки умеръ въ 1770 году 95 или 96 лѣтѣ. Похвалу его можно видѣть въ тридцать осьмомъ томѣ записокъ Академіи словесныхъ наукъ.}
   Для славы вашего пола, Государыня моя, должно было говорить мнѣ прежде всего о дѣвицѣ Маріѣ-Анжелѣ Ардингеллѣ, не столь отличающейся пріятностями и породою, сколь знаніями въ Физикѣ и въ Математикѣ, которыя даютъ ей теперь первое мѣсто между славными женщинами въ Италіи. Точность и прозорливость ея разума, вспомоществуемыя безпрерывнымъ прилежаніемъ, открыли ей тайны наукъ, и съ малыхъ лѣтъ приобрѣла она достойную славу прекраснымъ на Италіанской языкъ переводомъ сочиненій Г. Галя о статикѣ растѣній и животныхъ, и прибавила къ оному любопытныя примѣчанія. Оныя сочиненія таковы, что должно ихъ не просто читать, но учить; опыты и начала ихъ учинились законами въ физикѣ и въ жизненной экономіи. Госпожа Ардингелли не удовольствовалась симъ переводомъ: написала сочиненія ей собственно принадлежащія; но скромность не допускаетъ ее выдать ихъ въ свѣтъ. Но признаться ли? Сколь ни велика ученая ея слава, добродѣтели ея кажутся мнѣ еще достойнѣе удивленія. Я видѣлъ, какъ она печется о престарѣлой своей матери. Я ей сказывалъ, сколь много ученые отдаютъ справедливости ея славѣ, и упоминалъ о приписанныхъ ей отъ Аббатта Ноллета письмахъ объ электрической силѣ. Показалось мнѣ, что льстила ее таковая отъ наилучшаго во Франціи Физика отличность; но она тотчасъ прервала разговоръ, приказывая нѣчто домашнимъ; ибо о домостроительствѣ помышляетъ съ такимъ же раченіемъ, какъ рѣшитъ Геометрическую задачу. {Дѣвица Ардингелли вышла потомъ за мужѣ за одного Капо-ди-Рота, или перваго Предсѣдателя въ трибуналѣ правосудія въ Калабріи. Она предприняла переводѣ Естественной Исторіи Г. Бюффона.}
   Могъ бы я упомянуть еще о нѣкоторыхъ другихъ сочинителяхъ, выдавшихъ хорошія книги, кои еще живы. Антоній Женовези, уважаемой въ Неаполѣ творецъ одного трактата о Метафизикѣ и разсужденій о торговлѣ, о хлѣбѣ и другихъ полезныхъ предметахъ; Маркизъ Галліани, {Маркизѣ Галліани есть братѣ Аббата Галліани, которой былъ въ Парижѣ, въ качествѣ Секретаря Посольства Неаполитанскаго Двора. Въ то время,когда одна извѣстная секція душила публику неизчисленнымъ множествомъ сочиненій о хлѣбѣ и о способѣ поднять на него цѣну, Аббатѣ Галліани выдалъ на французскомъ языкѣ разговоры, писанные съ великою пріятностію, тонкостію и истинною. Онѣ первой доказалъ заблужденія, несообразимости и глупости сей секты, о которой нынѣ уже совсѣмъ не говорятъ, читается въ одномъ новѣйшемъ Путешествователѣ въ 1779 году слѣдующее: "Аббатѣ Галліани есть наиразумнѣвшій и нанученѣйшій человѣкъ въ "Неаполѣ; Дюкъ Клементе Фило-Марино наилучшій, наибольше дарованій и вкуса имѣющій стихотворецѣ. Братъ его прилежитъ къ Философіи и разумъ имѣетъ знаніями украшенной. Они оба любезны и хорошо воспитаны; домъ ихъ кажется мнѣ наиболѣе въ землѣ почитаемымъ.-- Дюкъ дела Toppe, отецъ ихъ, имѣетъ наилучшую здѣсь галлерею картинѣ." Есть слѣдовательно нынѣ въ Неаполѣ хорошій стихотворецъ, и сей стихотворецъ изъ того дворянства, которое сохраняло все варварство средняго вѣка прежде владѣнія Бурбонскаго дома въ полуденной части Италіи.} переведшій Витрувій съ примѣчаніями; Серрао, знатной Докторъ, выдавшій сочиненіе о Тарентулѣ и другое о Везувіѣ, въ которомъ подробно онъ описываетъ изверженіе 1737. Въ удивленіе должно приводить то, что въ числѣ писателей, оказующихъ дарованія свои съ успѣхомъ въ разныхъ родахъ, нѣтъ почти ни одного сноснаго стихотворца. Природа однако толико оживотворена въ сей землѣ! Разумъ жителей столь пылокъ, столь склоненъ къ стихотворному жару! Чтожъ за причина таковаго безплодія въ искуствѣ, въ которомъ воображеніе играетъ первую ролю? Можетъ быть надобно искать сію причину въ самой необузданности воображенія, заражающаго почти всѣ головы. Стихотворство состоитъ въ подражаніи; а дабы описывать точно и истинно, надлежитъ, чтобъ разсудокъ учреждалъ оное воображеніе, подчинялъ его описываемому предмету, управлялъ имъ въ выборѣ образованій. Надутыя метафоры, увеличенныя израженія не составляютъ красоты, которая не что иное есть, какъ истинна. Я призываю во свидѣтельство самихъ Италіянцовъ, коимъ просвѣщеніе позволяетъ признавать красоты великихъ стихотворцовъ, древнихъ и новыхъ. Пускай они разсмотрятъ, не всегда ли сіи великіе разумы брали природу за проводника въ наисмѣлѣйшихъ и лучшихъ своихъ описаніяхъ, и смѣшивали ли они когда нибудь стихотворныя восхищенія съ тѣмъ бѣснованіемъ и восторгами, которые предполагаютъ больше несообразимость мыслей, нежели порядочное воображеніе.
   Къ неумѣнію укрощать воображеніе Неаполитанцы присовокупляютъ порокъ слѣдовать худымъ образцамъ. Кавалеръ Марини, землякъ ихъ, жившій въ послѣднемъ вѣкѣ, есть стихотворецъ, которому они изо всѣхъ больше удивляются; ибо онъ наибольше сближается къ ихъ нраву. Но ежели Аріостъ сумазброденъ, то Марини въ тысячу разъ его сумазброднѣе: въ немъ нѣтъ ни связи, ни послѣдованія; невоздержность его разума, ежели можно мнѣ такъ изъясниться, показывается на всякомъ шагу. Впрочемъ даже и пріятныя описанія и остроумныя аллегоріи не награждаютъ васъ въ немъ за то излишество кончеттовъ и игры словъ, кои по несчастію ввелъ онъ въ употребленіе. Всѣ стихотворцы искали подражать его слогу, по имени его названному Marinesio; а сей слогъ совсѣмъ испортилъ Италіянское стихотвореніе.
   Одно читаніе древнихъ можетъ довести опять здѣшнихъ ученыхъ до правилъ добраго вкуса, отъ котораго вообще всѣ они отдалились. Въ нихъ почерпнутъ они ту точность и ту краткость въ разсужденіи, то чувствіе тонкое и нѣжное, для различенія подлинныхъ красотъ съ тѣмъ, что только наружность оныхъ имѣетъ, то искуство говорить что должно и какъ должно, тотъ пріятной оборотъ, тѣ природныя лѣпоты, тѣ наконецъ качества, кои составляютъ прелесть въ сочиненіяхъ древнихъ, и коихъ тщетно искать въ здѣшнихъ. Можетъ ли быть обстоятельство способнѣе къ распространенію сего ученія, какъ обрѣтеніе Геркулана? Въ самомъ дѣлѣ Король, по примѣру всѣхъ великихъ Государей, кои всегда поставляли наиважнѣйшимъ попеченіемъ стараться о приведеніи въ своихъ владѣніяхъ наукъ и знаній въ цвѣтущее состояніе, рачительно воспользовался симъ щастливымъ обстоятельствомъ, для достиженія до той же цѣли. Онъ основалъ Академію, составленную изъ пятнадцати членовъ, которая толкуетъ и описываетъ всѣ предметы, выкапываемые въ ономъ городѣ. Академики, между коими отличается, Мизоки, наиученѣйшій изо всѣхъ, собираются разъ въ недѣлю у Маркиза Тануччія, принимающаго немалое участіе въ ихъ трудахъ. Повѣрить не можно, съ какою ревностію сія новая Академія старается изыскивать все относящееся до изъясненія оныхъ. Всѣ древніе писатели читаются, сравниваются, разбираются. Правда, что изъясненія заражены еще запахомъ здѣшняго грунта, иди и неопытностію нѣкоторыхъ изъ Академиковъ, принявшихся за дѣло новое и незнакомое; они не хорошо раздроблены и между собою соединены. Маркизъ Тануччи самъ мнѣ сказывалъ, что когда принесли къ нему изъясненія для перваго тома, онъ нашелъ ихъ такъ пространны и такъ начинены ученостію, что принужденъ былъ самъ поправлять, дабы выбросить безполезное и оставить только нужное; но со всѣмъ тѣмъ, прибавилъ онъ, осталось еще много пустаго.
   Надлежитъ однако признаться, что сіе общество Неапольскихъ ученыхъ произвело уже полезныя перемѣны. Оно возбудило подражаніе въ молодыхъ людяхъ, кои стараются удостоиться милостей и отличностей, обѣщанныхъ Правленіемъ, чтеніе хорошихъ писателей становится чаще; вкусъ вычищается и день ото дня приходитъ въ большее совершенство {Можно въ томъ. удостовѣриться по послѣднимъ томамъ Геркуланскихъ древностей, сочиненнымъ Пасхалемъ Карканіемъ. Ученыя его примѣчанія не столь задавлены пустословіемъ, какъ въ первыхъ томахъ. Впрочемъ ничто лучше не доказываетъ счастливой въ Неаполѣ перемѣны, какъ заведеніе новой Академіи наукъ.}. Мнѣ кажется, что во всѣхъ родахъ чинятъ усиленія выйти изъ той сонной болѣзни, которою такъ долго страдали разумы, и отъ таковаго всеобщаго кипѣнія надлежитъ ожидать наищастливѣйшихъ слѣдствій. Желать должно, чтобъ первое ученіе въ Коллегіяхъ лучше было управляемо. Неаполь хвалится своими семью Коллегіями и многочисленнымъ Университетомъ, гдѣ обучаютъ всѣмъ наукамъ въ зданіяхъ превеликихъ и снаружи украшенныхъ архитектурою; но сего не довольно. Наилучшее украшеніе состоитъ въ выборѣ и искуствѣ учителей. Понынѣ слѣдуютъ оные порочнымъ стезямъ, проложеннымъ въ варварскія времена. Обязательство всѣхъ Профессоровъ университета выдавать въ печать чрезъ три или четыре года трактаты, коимъ обучаютъ, произвело конечно много книгъ, къ немалой тягости жителей; но произвело ли оно великихъ философовъ, великихъ Докторовъ, великихъ Богослововъ? Да и тѣ, кои хотя въ небольшемъ числѣ прославились потомъ своими дарованіями, не были ли принуждены сами себѣ проложить новую дорогу и отбросить схоластическія тайности и Аристотелеву форму, употребляемую въ Неаполѣ въ обученіи всѣмъ наукамъ? Единой, истинно полезной и ненарушимо сохраняемой въ университетѣ сего города обычай есть тотъ, что можно въ немъ, ничего не опасаясь, защищать всякія философическія мнѣнія, лишь бы небыли оныя явно противны законамъ Королевства. Таковая вольность, столь способная и сама собою и между разумами, возбуждаемыми подражаніемъ, въ скорѣйшему произведенію успѣховъ въ знаніяхъ, приноситъ честь правиламъ Правленія, и доказываетъ, что здѣсь нѣтъ нужды бояться трибунала Инквизиціи.
   Хвалятся такожъ въ Неаполѣ четырьмя народными библіотеками, въ коихъ найти можно всякое вспоможеніе для продолженія наукъ съ успѣхомъ. Первая, Дворцовая, въ Капо ли Монте; вторая въ Seggio di Nido, коей два Кардинала, изъ фамиліи Бранкаччіо, оставили около пяти сотъ рублей дохода для покупки книгъ; третья, отцевъ Ораторіи, св. Филиппа Нервскаго, весьма богатая книгами и рукописями, особливо Іосифа Скалигера, Гейнсія и Сціоппія; четвертая Тарсійская, составленная Фердинандомъ Винцентіемъ Спинелліемъ, Княземъ Тарсіи, умершимъ въ 1752. Сія примѣтна не только по множеству хорошихъ физическихъ, математическихъ и астрономическихъ книгъ, но и по украшенію залъ, въ коихъ оныя содержатся. Сверьхъ сихъ четырехъ народныхъ библіотекъ, есть другія частныя, заслуживающія вниманіе любопытныхъ. Августины св. Іоанна Карбонарскаго имѣютъ библіотеку, оставленную имъ отъ Кардинала Серипанда, Легата св. Престола на Тридентскомъ Соборѣ. Между великимъ числомъ рѣдкихъ и драгоцѣнныхъ рукописей отличается Діоскоридъ на пергаминѣ самой отдаленной древности; буквы въ немъ четвероугольныя, цвѣты и растѣнія хорошо рисованные и карминомъ красиво разцвѣченные. Въ монастырѣ горы Оливета есть также библіотека многочисленная со многими рукописями пятнадцатаго и шестнадцатаго вѣка, когда, при возрожденіи наукъ въ Европѣ, стараніемъ Италіянскихъ Князей, и особливо Медицисовъ, начали поправлять перемѣны, ошибки, описки, самопроизвольныя сокращенія рукописей, толико умножившихся въ вѣки невѣжества. Но не можно ли уподобить всѣ сіи собранія книгъ бронямъ древнихъ рыцарей, хранимымъ ихъ потомками въ своихъ замкахъ, яко доказательство ихъ храбрости и славы? Чрезмѣрная тяжесть оныхъ броней возбуждаетъ удивленіе. Въ вѣкѣ, ослабленномъ нѣгою, не могутъ себѣ вообразить, какую великую силу надлежало имѣть, чтобъ ихъ носитъ. То же можно сказать въ Неаполѣ объ оныхъ библіотекахъ, собранныхъ съ толикимъ попеченіемъ людьми воспаленными въ старину любовію къ наукамъ. Смотрятъ ихъ, показываютъ яко почетные памятники усердія и просвѣщенія оныхъ; но онѣ производятъ только безплодное удивленіе; сокровища, въ нихъ хранимыя, остаются неприкосновенны, и библіотеки по большей части бываютъ пусты.
   Ежели судить о состояніи художествъ по существующимъ совершеннымъ работамъ, то мало такихъ, кои бы могли прославить Неапольскихъ художниковъ. Я довольно говорилъ объ Архитектурѣ; вы можете судить по тому, что рѣдко представляетъ она здѣсь красоты, коимъ удивляются въ другихъ городахъ Италіи. Въ рѣзьбѣ примѣчаются только посредственныя дарованія, выключая Кавалера Бернина. родившагося въ Неаполѣ, да и сей до совершенства дошелъ въ Римѣ, гдѣ проводилъ большую часть своей жизни. Рѣзьба на мѣди мало была въ употребленіи, и можно сказать совсѣмъ незнаема прежде, нежели Король велѣлъ вырѣзывать Геркуланскія древности, надъ коими надзираніе сперва принужденъ былъ ввѣрить чужестраннымъ художникамъ. Одна живопись произвела нѣсколько отмѣнныхъ мастеровъ, но не составляя особой школы и не присводя рода, особо ее отличающаго. Они безъ разбора слѣдовали началамъ великихъ Италіянскихъ мастеровъ.
   Кавалеръ Арпино, или Жозепинъ, родившійся въ 15бо въ деревнѣ Арпинасъ въ землѣ Лабуръ, и умершій въ Римѣ въ 1640, есть наистаршій изъ Неаполитанскихъ живописцевъ, приобрѣтшихъ славу. Бѣдность привела его въ Римъ тринадцати лѣтъ, гдѣ онъ прислуживалъ живописцамъ, работавшимъ въ Ватиканѣ. Застали его малюющаго на пиластрахъ небольшія фигуры, въ коихъ познали немалую остроту. Папа Григорій XIII, увидя оныя съ удивленіемъ, взялъ на себя обучать его. Первыя его работы удались. Найдено, что рисованіе его легко и сочиненіе славно. Хотя онъ писалъ все изъ головы, но способъ его малеванія нравился всѣмъ. Онъ ѣздилъ съ Кардиналомъ Олдобрандиномъ во Францію, и поднесъ нѣсколько картинъ своего сочиненія Генриху IV, которой его одарилъ и сдѣлалъ Кавалеромъ св. Михаила. Главныя его работы въ Неаполѣ суть куполъ и ризница у Картузіанцовъ,
   Іосифъ Рибера, по прозванію Еспаньолетъ, былъ наивеличайшій живописецъ въ Неаполѣ, куда привезенъ весьма молодъ изъ Гишпаніи, своего отечества. Выбравъ себѣ въ образецъ способъ малеванія Мишел-Анжа Караважа, любилъ онъ только страшные предметы. Работа его украшаетъ многія церкви въ Неаполѣ; да мало есть и кабинетовъ нѣсколько славныхъ, гдѣ бы ихъ не было; но главныя находятся въ Гишпаніи, куда Вицерои старались ихъ отсылать. Во всѣхъ признается правильной рисунокъ, великое израженіе въ головахъ, сильная кисть; можетъ быть не довольно въ его вкусѣ примѣчается пріятности и благородства. Зависть къ Доминикину, котораго такъ онъ огорчалъ, что сократилъ жизнь его, много помрачила славу сего художника. Онъ самъ умеръ отъ такой же причины, а имянно отъ печали, произведенной увезеніемъ одной его дочери Дономъ Жуаномъ Австрійскимъ, приѣхавшимъ въ Неаполь въ 1648. Скрылся онъ тайно изъ сего города годъ спустя. Не могли никогда узнать, куда онъ дѣвался, и гдѣ умеръ.
   Лука Жордана, воспитанникъ его, родившійся въ Неаполѣ въ 1632 и тамъ же умершій въ 17р5, былъ прозванъ fa Presto (скоро работаетъ), по причинѣ чрезвычайной удобности въ сочиненіи своихъ работъ. Способъ его имѣетъ великое согласіе и неограниченность; онъ хорошо разумѣетъ укорочиванія; но оная чрезвычайная легкость въ рукѣ, на которую съ лишкомъ онъ полагался, часто была причиною, что писалъ онъ картины посредственныя и безъ дальняго размышленія, упрекаютъ его также, что онъ неправиленъ и не анатомистъ. Городъ Неаполь наполненъ, его работами. Есть оныхъ также много въ Гишпаніи, куда Карлъ II призвалъ его для росписыванія церквей и дворцовъ. Сей Государь его одарилъ и одного изъ сыновей его опредѣлилъ Предсѣдателемъ Неапольской Викаріи.
   Матіасъ Прети, прозванной Калабрезскимъ (il Calabrese), родился въ Калабріи въ 1643, а умеръ въ 1699 въ Мальтѣ, куда былъ призванъ для писанія плафона церкви св. Іоанна. Сей живописецъ превосходилъ въ великихъ махинахъ. Природная его къ нимъ склонность подкрѣплена была удачно Ланфранкомъ, наивеличайшимъ въ семъ родѣ живописцемъ. Малтійской орденъ такъ былъ доволенъ прекраснымъ фрескомъ, въ которомъ представилъ онъ жизнь св. Іоанна, что въ награжденіе сдѣлалъ его Кавалеромъ Милости, и далъ ему Сиракузское Командорство, прибавя къ оному немалую пенсію. Работы его въ Неаполѣ доказываютъ различіе въ изобрѣтеніи, изобиліе въ расположеніи, силу въ цвѣтѣ, отдѣленность въ фигурахъ и удивительное дѣйствіе въ картинахъ. Не худо бы было, ежелибъ рисунокъ его былъ правильнѣе, прикосновеніе не столь жестко, и краски не столь темны. Знатоки предпочитаютъ его фрески другимъ картинамъ.
   Салваторъ Роза, родившійся въ 1615 въ деревнѣ Ренеллѣ, въ двухъ миляхъ отъ Неаполя, и умершій въ Римѣ въ 1673 отличился въ деревенскихъ видахъ. Находятъ въ нихъ кисть неподражаемую. Писалъ онъ также съ великою удачею баталіи и морскіе виды. Историческія его картины не имѣютъ той же доброты. Онъ работалъ чрезвычайно скоро; часто начиналъ и кончилъ картину посредственной величины въ одинъ день. Въ покоѣ его стояло большое зеркало; предъ нимъ становился онъ въ положеніи, которое ему было нужно, и въ семъ одномъ заключалось все его ученіе.
   Я пропущу другихъ живописцовъ, какъ Павла Маттеиса и Кавалера Массима, котораго есть здѣсь много работъ уважаемыхъ дабы дать вамъ познать Солимена, родившагося въ Ноцеррѣ, въ Неапольскомъ уѣздѣ, въ 1657 и умершаго въ здѣшней столицѣ въ 1747. Онъ превосходенъ былъ равно въ Исторіи, въ портретѣ, въ деревенскихъ видахъ, въ звѣряхъ, въ цвѣтахъ, въ плодахъ, въ перспективѣ и въ Архитектурѣ. удивляются его картинамъ большимъ и малымъ, на маслѣ и на водѣ. Онъ все писалъ съ натуры, не привязываясь къ древнему, по опасности, какъ говорилъ, чтобъ не загасить огня въ своемъ разумѣ; къ сему присовокуплялъ отмѣнной вкусъ, высокія мысли, изобильное сочиненіе. Работы его украшаютъ многіе домы и церкви. Школа его всегда была наполнена великимъ числомъ учениковъ изо всѣхъ земель. Наиболѣе знаемые суть: Себастіанъ Конка, лучшій изъ живыхъ въ Неаполѣ живописцевъ; Коррадо, поселившійся въ Гишпаніи, и Графъ Фердинандъ Сан-Феличе, котораго сей мастеръ любилъ больше другихъ, и у котораго росписалъ онъ галлерею, служащую Академіею молодымъ людямъ. Солименъ былъ послѣдній изъ великихъ живописцевъ, подкрѣпившихъ славу ихъ искуства въ Неаполѣ. Другіе художники, коихъ можно наровнѣ поставить съ трудящимися надъ рисунками, какъ золотари, ювелиры и проч. понынѣ не измѣняютъ народному вкусу. Многаго недостаетъ, чтобъ послѣдніе могли сравниться съ Французскими или Римскими, а работы первыхъ, составляя главнѣйшее украшеніе церквей, примѣтны только по великому старанію, съ коимъ дѣлаются. Впрочемъ форма пренебрегается для блеска; онѣ всѣ плоскія и совсѣмъ походятъ на зеркала.
   Что касаётся до полезныхъ художествъ, то рѣдко можно здѣсь найти махинъ, гдѣ бы видѣнъ былъ разумъ изобрѣтателей. Или нерадѣніе и лѣность, или недостатокъ въ поощреніяхъ причиною, что вообще трудолюбія мало. Между предметами онаго, особливо принадлежащими Неаполю, и въ довольномъ количествѣ вывозимыми за границу, не знаю я инаго, кромѣ струнъ, кои славны въ Европѣ; разныя тѣста, и особливо макароны, лучшіе въ Италіи; желтая Неапольская краска, или Giallolino, употребляемая живописцами; мыло, запахи, дѣланныя цвѣты, конфенты и діаволины, или анисъ, мѣшанной на коришневомъ маслѣ, и по тому сильно крѣпкой и нѣсколько Афродизіаческой, какъ увѣряютъ, что ему немалую даетъ цѣну у многихъ. Можно къ сему прибавить вазы, табакерки, маленькіе столы, дѣлаемые изъ прекраснаго Сицильскаго алебастра, рѣзные камни, камеи всякой величины на яшмахъ и агатахъ, кои оттуда же берутся, употребляютъ также лаву Везувія, дѣлаютъ изъ нея табакерки всякаго рода, кои одна богатая обдѣлка можетъ чинить дорогими; ибо табакъ въ нихъ скоро сохнетъ и получаетъ запахъ сѣры и ржавчины, свойственной лавѣ, и чинящійся весьма чувствительнымъ, ежели она нѣсколько согрѣется.
   Королева, вскорѣ послѣ своего брака, выписала изъ Саксоніи мастеровъ для дѣланія фарфора. Первыя ихъ работы льстили надеждою, что тѣмъ откроется новая и важная отрасль торговли. Они сдѣлали разныя вещи, и нѣкоторыя довольно великія, красотою глазуры и нѣжностію цвѣтовъ приближающіяся къ Саксонскому фарфору; но не знаю, какія нашлись препятствія къ содержанію сей фабрики. Можетъ-быть Неаполитанцы не хотѣли присвоить новой родъ роскоши, котораго отцы ихъ не знали. Какъ бы то ни было, фабрики совсѣмъ теперь нѣтъ, или по меньшей мѣрѣ она остановлена.
   Прочія фабрики, нынѣ въ семъ городѣ находящіяся, ограничиваются въ предметахъ единой необходимости, то есть въ дѣланіи шерстяныхъ и шелковыхъ тканей, ка кои великой расходъ; ибо провинціи отсюда ихъ получаютъ. Должно однако признаться, что отъ недавнихъ лѣтъ трудолюбіе въ семъ родѣ нѣсколько пробудилось. Дѣлаютъ прорѣзные бархаты, полубархаты, платки, шелковые чулки и проч. столь хорошо, что чужестранцы ихъ покупаютъ. Полотняныя фабрики также умножаются. Научились уже и простой холстъ ткать тонѣе. Прежде служилъ онъ только для употребленія деревенскихъ жителей, а нынѣ и мѣщанство его не презираетъ.
   Хожденіе за шелковыми червями есть легкой и увеселительной трудъ; народъ его любитъ, и онъ бы могъ принести въ казну знатныя суммы, по причинѣ покупки здѣшняго шелку чужестранными. Онъ того же качества, что и Левантской, и. будучи хорошо выработанъ, не уступалъ бы въ совершенствѣ Піеэмонтскому и Ломбардскому. Ленъ, пенька, деревянное масло, хлопчатая бумага, квасцы, лимоны, померанцы, другіе свѣжіе и сухіе плоды, манна, солодковой сокъ, дѣлаемой въ Абруцціи и въ Калабріи, множество другихъ произрастѣній или свойственныхъ здѣшней землѣ, или превосходнѣе находящихся въ другихъ, моглибъ равномѣрно составить предметы торговли гораздо обширнѣйшей, нежели она есть, что сказать о винахъ, безъ прекословія наилучшихъ въ Италіи, хотя и много они потеряли съ того времени, какъ для дѣланія ихъ начали пренебрегать старинные способы?
   Одинъ лошадиной, торгъ могъ бы обогатишь здѣшнюю землю, ежелибъ позволялось продавать ихъ столько, сколько требуютъ чужестранцы; но выданъ закона., запрещающій подъ смертною казнію выводить ихъ изъ Королевства. Столь строгое наказаніе не можетъ происходить, какъ отъ единаго страха, чтобъ порода не пресѣклась. Ничего кажется нѣтъ легче, какъ тому помочь: умножишь заводы и распространить ихъ столько, сколько народная польза того требуетъ.. Заводы принадлежатъ Королю, или помѣщикамъ, кои держатъ ихъ въ своихъ деревняхъ. Обыкновенно находятся они въ горахъ двухъ Абруццій, Базиликата, земли Лабура и дальняго Княжества. Тамъ-то плодится сія прекрасная порода лошадей, преисполненныхъ жаромъ, поворотливыхъ, поводливыхъ, держащихъ гордо голову, способныхъ ко всякому употребленію, надежныхъ, рѣзвыхъ даже и тогда, какъ выпрягаются изъ сохи, будто бы совсѣмъ не работали. Держатся онѣ также долго, какъ Варварскія. Кормъ ихъ состоитъ въ сѣченной соломѣ, въ ячменѣ и въ другомъ перемѣшиваемомъ житѣ. Сухаго-сѣна никогда имъ не даютъ. Когда выводятъ ихъ весною на траву, сперва онѣ слабѣютъ, но вскорѣ приобрѣтаютъ новую силу. На почтахъ употребляются сіи лошади. Господа, живущіе близь почтовыхъ дорогъ, снабжаютъ ими съ своихъ заводовъ, и получаютъ всю прибыль. Есть также много лошачихъ и лошаковъ весьма хорошей породы и годныхъ ко всякой работѣ. Буйволы, коихъ такъ много въ Церковной Области, рѣдки въ пограничныхъ частяхъ Неаполитанскаго Королевства. Напротивъ того повсюду попадаются крупные быки, особливо въ провинціяхъ лежащихъ надъ Адріатическимъ моремъ, гдѣ они пасутся на сочныхъ лугахъ. Сверхъ пользы для земледѣльства, мясо ихъ, превосходно; но кожи, дѣлаемыя въ Неаполѣ, хуже Французскихъ и Апглинскихъ. Наконецъ скотина, дающая превосходную шерсть, могла бы. давать ее въ большемъ количествѣ, тѣмъ паче, что не требуетъ никакого старанія, ходитъ по полямъ, и повсюду находитъ благовонныя травы, весьма годныя къ ея корму.
   Ежели ко всѣмъ выгодамъ, коими щедрая природа одаряетъ сію землю, присоединить удивительное ея положеніе между двумя морями, великолѣпный кедровой лѣсъ, коимъ покрываются горы Аппенина, годной въ строенію кораблей и на мачты, изобильные рудники мѣдные, желѣзные и проч. въ оныхъ горахъ находящіеся;то легко можно заключить, что отъ самихъ жителей зависитъ обогатиться и считаться между народами, наиболѣе въ купечествѣ упражняющимися въ свѣтѣ. Донынѣ оказывали они великое презрѣніе къ сокровищамъ, отовсюду ихъ окружающимъ, и кажется просящимъ приняться за ихъ обработаніе. Но станется, что умноженныя препятствія худаго правленія больше еще, нежели несклонность жителей, мѣшаютъ изтребленію нерадѣнія. Скупость, незнаніе истинныхъ началъ, кои должны служить, основаніемъ народному благоденствію, заставляли Вицероевъ выдумывать всякіе роды податей, накладокъ, поборовъ, кои стѣсняли, и наконецъ совсѣмъ уничтожили торговлю. Правленіе оставляетъ еще оныя на прежнемъ основаніи. Занимаясь донынѣ другими предметами, Заслуживающими, по видимому, предпочтеніе, не обратило оно еще своего вниманія и бдѣнія --на торговлю, не приняло еще нужныхъ. мѣръ, для приведенія ея въ цвѣтущее состояніе. Примѣръ почти всѣхъ другихъ Европейскихъ народовъ долженъ отворить глаза здѣшнему. Въ старину всѣ фабрики и торговля захвачены были двумя или тремя; нынѣ повсюду стараются продавать свои произведенія и обходиться безъ чужихъ. И гдѣ можно безъ чужихъ лучше обойтиться, какъ въ Неаполѣ? Я еще больше скажу: свойство его произрастѣній таково, что нѣтъ онаго нигдѣ, кромѣ здѣшняго Королевства, и что другіе народы принуждены будутъ учиниться его данниками.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLVII.

Окружности Неаполя, Паузилиппа, Пуццоль, Беи и проч.

   Ежели описанія Италіи, вами читанныя, Государыня моя, подали вамъ объ ней наивеликолѣпнѣйшія мысли, ежели вы съ основаніемъ почитаете ее за наиблаженнѣйшее на землѣ жилище, котораго не можно видѣть безъ восхищенія, о которомъ не можно говорить безъ восторга; то коликое удивленіе должна вамъ причинить страна, замыкающая въ себѣ вкрапщ э всѣ чуда Италіи, и содержащая даже еще гораздо важнѣйшія. Природа изпещряетъ въ ней до безконечности свои картины. Въ ней представляются не одни веселые деревенскіе виды, пріятные косогоры, ѣѣчная зелень, прелестная свѣжесть; но сама природа величественна, важна: она удивляетъ, изумляетъ, поражаетъ наистраннѣйшими явленіями. Посреди наилучпілхъ положеній видны безчисленные остатки Римской пышности, и, дабы употребить выраженіе одного Италіянскаго писателя, delle у liquie del superbô Irnpero. Я покажу вамъ всѣ сіи предметы. Для чего не имѣю я власти представить ихъ вамъ съ тѣмъ же восхищеніемъ, съ какимъ самъ ихъ видѣлъ? Но наижарчайшаго воображенія Стихотворцовъ едва бы на то достало. Сіе разсужденіе побудитъ васъ извинить слабость моей кисти.
   Выѣзжая изъ Неаполя чрезъ предмѣстіе Кіаго, видна съ западной стороны довольно высокая гора, называемая Паузилиппа. Она беретъ имя отъ одного Греческаго слова, значащаго конецъ печали. Въ самомъ дѣлѣ ничто лучше не соотвѣтствуетъ понятію, вселяемому красотою положенія вдоль Неапольскаго залива. Нѣкоторой Стихотворецъ не нашелъ лучшаго выраженія, стараясь однимъ почеркомъ описать ея прелести, какъ сказавъ, что сіе мѣсто есть кусокъ неба, упадшій на землю: Egli è un pezzo di cielo caduto in terra. Расположеніемъ своимъ защищается оно отъ знойныхъ вѣтровъ полудня и запада, покрыто прелестными загородными домами и всегда зеленѣющимися садами. Неаполитанцы находятъ въ немъ хладность и тѣнь, коихъ безполезно бы искали гдѣ индѣ въ окружностяхъ своей столицы. Грунтъ его изобиленъ хорошимъ виномъ и безподобными плодами всякаго рода. Называютъ сію гору также Паузилипискою пещерою; ибо сквозь ее, съ одного конца до другаго, проложена подземная дорога, длиною на одну Италіянскую милю. Вышина пещеры, которую Вицерой Петръ Толедской распространилъ и намостилъ, имѣетъ восемьдесятъ футовъ при отверстіи и тридцать въ срединѣ, гдѣ находится часовня, посвященная Пресвятой Дѣвѣ. Ширина ея можетъ имѣть до тридцати же футовъ, такъ что двѣ кареты свободно могутъ разъѣхаться, даже не причиняя остановки для пѣшихъ и вьючнаго скота. Освящена она двумя отверстіями на вершинѣ горы. Не смотря на сіе, въ ней очень темно, а ежели прибавишь къ тому страшную пыль, поднимаемую прохожими и проѣзжими, то должно признаться, что дорога больше странна, нежели выгодна.
   При какомъ случаѣ и кѣмъ предпринята была работа столь великая для прокопанія горы? Одни утверждаютъ, что жители славнаго въ старину города Кумъ сдѣлали столь огромную работу, по видимому старѣе Римскаго господствованія, дабы отворить путь въ Неаполь, въ Ноль и въ часть Кампаніи, и избѣжать труда-подниматься на гору. Другіе думаютъ., что брали оттуда песокъ и камень, которой въ нѣкоторыхъ мѣстахъ есть отвердѣлая пуццолана, въ другихъ бѣлой камень нѣжной'и желтоватой, изъ коего почти вся гора составляется. какъ бы то ни было, таковыя копанія были во вкусѣ, у древнихъ народовъ. Можно о томъ судить по пещерамъ, находящимся въ Египтѣ,. въ Греціи, въ Сициліи, въ достальной части Италіи, и особливо съ другой стороны Неаполя, близь Капо ли Монте. Называютъ ихъ пещерами Св. Іаннуарія, ибо сей мученикъ въ семъ мѣстѣ былъ погребенъ, равно какъ. Св. Гауденцій и другіе, коихъ мощи вывезъ оттуда одинъ Беневегаской Герцогъ. Много было споровъ и разсужденій, не выкопаны ли таковыя, пещеры первыми Христіанами для отправленія Божіей службы, во время гоненій, и для употребленія ихъ вмѣсто кладбищъ? Я осмѣлюсь сказать, что сіе мнѣніе не имѣетъ ни малѣйшаго вѣроподобія. Какъ бы Христіане могли предпріять безъ вѣдома Правительства работу, столь необычайную и веденную на двѣ мили въ длину? Ибо таковы суть оныя пещеры, кои не простирались, какъ въ томъ увѣряли, до Пуццоля, и служили кладбищемъ береговымъ городамъ, но кои однако, суть гораздо больше и лучше пещеръ св. Севастіяна въ Римѣ. Не доказательнѣе ли, что брали изъ нихъ пуццоллани, столь нужную для строеній? Когда же все изъ нихъ было, вынято, то увидѣли, что не ~можно обратить пещеръ на лучшее употребленіе, какъ для народныхъ кладбищъ. Видъ сихъ мѣстъ служитъ тому явнымъ доводомъ. Въ трехъ рядахъ,-- одинъ надъ другимъ, изъ коихъ каждой имѣетъ параллельные своды со столбами или подпорами, оставленными для поддержанія верхней земли, представляются ямы разной величины, однѣ на подобіе морилъ, другія на подобіе нишей, и ихъ такъ много, что не можно не заключить, что служили онѣ нѣсколько вѣковъ кладбищемъ всему Неаполитанскому народу. Первыя Христіане равномѣрно на, нихъ же погребались, а во время гоненій укрывались въ сихъ темныхъ пещерахъ, дабы или спастись отъ варварства мучителей, или отправлять службу своей вѣры. Оттуда происходитъ, что есть въ нихъ часовни, престолы изъ дикаго камня, катедра, высѣченная въ горѣ, съ которой Епископъ обучалъ народъ, остатки живописи алфреско, представляющей Богородицу и Святыхъ.
   Я возвращаюсь къ Паузилиппѣ. Надъ самымъ входомъ пещеры, со стороны Неаполя, находится хижина, или родъ башни изъ кирпича, вышиною въ десять или двенадцать футовъ со сводомъ, и открытая съ боковъ, на подобіе фонаря. Сіе здѣсь называется Виргиліевою гробницею, коей надпись, имъ самимъ, сказываютъ, сочиненная, вырѣзана на поясѣ бѣлаго мрамора, вдѣланномъ въ гору, и служащемъ основаніемъ зданію. Вамъ извѣстна басня, разсказываемая о славномъ лавровомъ деревѣ, которое само собою выросло на гробѣ онаго великаго Стихотворца, сколь скоро положенъ былъ въ него его пепелъ. Онъ находится надъ сводомъ, заросшимъ репейникомъ и другою дикою травою. Говорятъ, что сколько его ни рѣжутъ, сколько ни вырываютъ, онъ опять выростаетъ. Но дабы сохранить его родъ, сажаютъ около его коренья. Главная отрасль не имѣетъ, кажется, больше пятидесяти или шестидесяти лѣтъ.
   Въ самой близости отъ сей гробницы, на косогорѣ, называемомъ Маржелина, стоитъ церковь св. Маріи Дел-Парто, основанная Стихотворцемъ Санназаромъ, на мѣстѣ загороднаго дома, пожалованнаго ему отъ Фредерика II, Неаполитанскаго Короля, у коего былъ она, Секретаремъ. Была тутъ башня, которую весьма любилъ Стихотворецъ, и которую разломалъ Князь Оранскій Филибертъ, Генералъ Императоровыхъ войскъ. Санназаръ, вмѣсто чтобы ее возставить, построилъ монастырь Сервитовъ, кои, по смерти его, сдѣлали ему въ церкви изрядную гробницу изъ бѣлаго мрамора. По бокамъ стоятъ статуи Аполлона и Минервы, надъ коими монахи вырѣзали имена Давида и Юдиѳы, для воспрепятствованія взять ихъ одному Вицерою, которой находилъ сіи божества съ лишкомъ мірскими. Сею надписью онѣ учинены нѣсколько священными. Грудная статуя Стихотворца, естественной величины, увѣнчана лавромъ и поставлена между двумя духами, держащими кипарисныя плетенки, урна стоитъ на подножіи, на коемъ представлены въ выпукломъ изображеній Нимфы, Сатиры, Тритоны, и другія божества, знаменующія стихотворенія Санназара. Надъ грибницею Николаи Росси написалъ Славу, налагающую наголову ему лавровой вѣнецъ, и Парнассъ съ конемъ Пегасомъ. Всѣ сіи украшенія, какъ видно, соотвѣтствуютъ свойству основателя церкви. Въ одномъ придѣлѣ видна нардпина, представляющая св. Михаила, поражающаго діявола съ прекрасною женскою головою и грудью, увѣряютъ, что Діомидъ Караффа, Аріаноекой Епископъ, умершій въ 1550, велѣлъ написать въ образѣ діявола одну знатную госпожу, въ него влюбившуюся. Въ одинъ день притворись, что соглашается на ея желаніе, взялъ онъ ее за руку, дабы къ ней ѣхать; но предложилъ напередъ побывать въ церкви Сервитовъ, для смотрѣнія новой картины. Она безъ труда узнала въ Архангелѣ Епископа, а въ діяволѣ себя, и со стыдомъ ушла. Прелатъ, воспѣвая побѣду, или намѣкая на имя госпожи, которая называлась Викторія д'Авалосѣ, велѣлъ написать на картинѣ сіи слова: Fecit vіctoriam, alleluia.
   При выходѣ изъ пещеры Паузилиппы представляются двѣ дороги, ведущія въ Пуццоль; одна на лѣво по морскому, берегу, и по сей ѣздятъ въ каретахъ; другая на право ведетъ въ разныя примѣтныя мѣста. Первое изъ оныхъ есть озеро Анъяно, занимающее одну круглую долину почти всю. По нѣсколькимъ оставшимся развалинамъ едва можно судить, что лежалъ тутъ близко старинной городъ Аньяяо. Озеро имѣетъ около мили въ окружности и покрыто водяными птицами. Кипѣніе воды чувствительно, особливо когда озеро полно; но удивительно то, что вода не текла. Думали, что кипѣніе производится отъ подземнаго отдаленнаго огня; но вѣроятнѣе, что оно есть дѣйствіе какихъ выходящихъ испареній.
   На берегу сего озера лежатъ бани св. Германа. Вырывается въ семъ мѣстѣ теплой паръ, которой предуспѣли охватить и собрать въ строеніе, гдѣ сдѣланы четыре покоя для больныхъ, кои ложатся на казенныхъ лавкахъ, окутываются въ одѣяло, и чувствуютъ теплоту весьма спасительную, отъ 39 до 40 градусовъ по Реомюрову термометру. Сей способъ лѣченія употребляется противъ простуды, паралича, подагры, слабости членовъ, внутреннихъ вередовъ, и проч.
   Близь оныхъ бань находится славная собачья пещера, вырытая въ песчаномъ грунтѣ, глубиною въ десять футовъ, вышиною при входѣ въ девять, а шириною въ четыре. На шесть дюймовъ отъ земли видѣнъ поднимающійся паръ, легкой, мокрой, подобной угольному, но не имѣющій инаго запаха кромѣ обыкновеннаго, бывающаго въ тепломъ и запертомъ-мѣстѣ. Называютъ ее пещера собаки или собачьи, потому что обыкновенно берутъ сего животнаго для освидѣтельствованія опасности пещеры. Взявъ собаку за лапы, какъ бы она велика ни была, кладутъ ее въ паръ, гдѣ она чрезъ двѣ минуты получаетъ пресильныя конвульсіи, задыхается, и конечно бы околѣла, ежелибъ тотчасъ ее оттуда не вынимали и не выносили на свѣжій воздухъ. Тогда возвращаетъ она силу свою также скоро, какъ ее потеряла. Прочія четвероногія терпятъ тотъ же припадокъ. Птицы чувствуютъ его еще скорѣе. Пѣтухъ, лишь только просунетъ голову въ паръ, начинаетъ блевать, и тотчасъ умираетъ. Зазженный факелъ нечувствительно угасаетъ. Сей паръ надъ людьми не производитъ, кажется, дѣйствія, столь вреднаго: многіе имъ дышатъ, не чувствуя знатной перемѣны., Разсказываютъ однако, что Вицерой Петръ Толедской заперъ въ пещеру двухъ преступниковъ, и они умерли. Говорятъ также, что земледѣльцы, кои спали въ семъ мѣстѣ, въ старину непокрытомъ, больше не про сыпались. Всѣ сіи странныя наблюденія породили премножество системъ; многіе мучились ихъ изтолковать, но донынѣ, кажется, не нашли еще удовольствительнаго изъясненія. {Предоставлено было нашему времени, въ которое Физика и Естественная Исторія имѣли толикія успѣхи, найти сіе истинное изъясненіе. Сколь скоро учинено откровеніе стоячаго воздуха (air fixé), его свойства и качествѣ, то признано, что не можно приписывать иной причинѣ дѣйствій собачьей пещеры. Можно справиться съ сочиненіемъ Г. Гамильтона, чрезвычайнаго Посланника Англинскаго Короля, при Неапольскомъ Дворѣ, которой описываетъ учиненные по сему предмету Докторомъ Нортомъ опыты. Оные доказываютъ, что парѣ, поднимающійся изъ пещеры, есть дѣйствительно стоячій воздухъ и никакого въ томъ сумнѣнія не оставляютъ. Слѣдуетъ изъ оныхъ, что ежели дѣйствіе бываетъ скоро и смертоносно надъ собакою, и не столько ужасно надъ, человѣкомъ, причиною есть то, что у первой голову кладутъ въ парѣ, а у человѣка она сверхъ пара. Но ежели случится, что голова у человѣка заразится, онъ также скоро умретъ, и оттуда происходитъ, что нѣкоторые изъ людей задохлись. Таково есть дѣйствіе газа, то есть, изтеченій воздухоподобныхъ разныхъ родовъ, но почти всегда мефитическихъ или смертельныхъ, поднимающихся изъ бочки, которая бродитъ. Случается иногда, что сей паръ заражаетъ голову у человѣка, которой топчетъ виноградѣ въ чану; ежели онъ въ него упадетъ, тотчасъ погибаетъ.}
   Верстахъ въ двухъ далѣе Аньянскаго озера находится Солфатара, такъ названная отъ сѣры, изъ нея доставаемой. Она есть небольшая кругловатая долина, имѣющая около полуторы тысячи футовъ въ длину и около тысячи въ ширину, лежащая на небольшой высотѣ, и со всѣхъ сторонъ окруженная высокими холмами, на подобіе амфитеатра, кромѣ отверстія на полдень, чрезъ которое на нее ходятъ. Отъ древнихъ называлась она phlegra, forum vulcani, colles Leucogaei, и доставляла, часть полей Флегреенскихъ, то есть тѣхъ горячихъ полей, гдѣ видны были признаки безпрестаннаго огня, и кои славились въ Исторіи и въ Баснословіи. Образъ сихъ мѣстъ, колеблемыхъ землетрясеніями и огнедышущими горами, могъ подать мысль о Гигантахъ, въ старину безчестіе наносившихъ симъ странегмъ своими безчеловѣчными и дикими нравами. Они всегда были поражаемы громомъ, всегда бунтовались, и удвоили свой усиленія для сверженія съ себя горъ, коими Юпитеръ и другіе боги ихъ давили. Можно ли выдумать остроумнѣе аллегорію, для означенія великихъ оборотовъ природы? Солфатара, кажется, сама была гора, коей вершина изтребилась отъ сильнаго подземнаго огня; но нынѣ не заставляетъ больше опасаться изверженій, ибо сѣра въ ней не смѣшана съ металлами. Однакожъ грунтъ ея, составленной изъ бѣлой глинистой земли, еще тепелъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ теплота чувствуется на три пальца глубины; въ другихъ земля зжется на самой поверхности. Все. заставляешь думать, что внутренній огонь продолжаетъ ее сожигать. Она пуста внутри, судя по глухому звуку раздающемуся подъ ногами, И особливо ежели бросится камень въ жерло находящееся по срединѣ. Можетъ быть есть она не что иное, какъ корка, составленная изъ кипящихъ матерій. Изъ разщелинъ буераковъ, окружающихъ равнину, да и въ ней самой сдѣлавшихся, выходятъ мокрые, сѣрные и квасцовые пары. Есть, особливо со стороны сѣвера, отверстіе, изъ котораго поднимается безпрестанно со звукомъ немалой теплой и густой дымъ, саженъ на двадцать, ежели нѣтъ вѣтра, а ночью испускаетъ слабой свѣтъ. Онъ не зажигаетъ бумаги, но сушитъ ее и истребляетъ, ежели подержать ее въ немъ нѣкоторое время; а напротивъ того желѣзо становится мокро; ибо хладность металла сгущаетъ паръ. Серебро въ немъ чернѣетъ, мѣдь расходится и превращается въ шелуху. Сей-то дымъ даетъ истинную аммоніаческую соль, которой накопляется около двухъ квинталовъ на годъ. Дабы ее собратъ, кладутъ на мѣсяцъ времени при разныхъ отверстіяхъ, въ кои дымъ идетъ, каменья, обломки черепицъ и разбитые горшки. Соль сама собою тончаетъ и пристаетъ къ онымъ черепьямъ. Собирается также ежегодно около тридцати семи квинталовъ квасцовъ, которыхъ находятъ иногда жилы на каменьяхъ и на бокахъ Солфатары, въ разстояніи, имѣющемъ до пятидесяти саженъ въ поперечникѣ, гдѣ они сами собою садятся. Жители знаютъ искуство умножать квасцовое свойство камней Солфатары, кладучи ихъ при отверстіяхъ, гдѣ выходитъ сѣрной паръ, что до сего послѣдняго касается, онъ въ немаломъ изобиліи. Ежегодно дѣлается сѣры около двухъ сотъ семидесяти трехъ квинталовъ. Доходъ Отъ всего сего гораздо больше, нежели то подумать можно, и принадлежитъ Неапольской Благовѣщенской больницѣ, получающей около десяти тысячъ дукатовъ на годъ, изъ коихъ обязана она платить десятую часть Пуццольскому Епископу.
   Близь Солфатары, на полдень, лежитъ Капуцинской монастырь, въ церкви котораго чувствуется дѣйствіе земнаго жара, бывающаго сильнѣе лѣтомъ, нежели въ другія времена года, что чинитъ житье въ немъ несноснымъ. Паръ, выходящій подлѣ престола, такъ силенъ, Что довольно его для сушенія монастырскаго бѣлья. Сему сушительному теплу должно приписать сбереженіе многихъ покойниковъ, погребенныхъ въ одной часовнѣ, и почитаемыхъ здѣсь святыми, ежели годъ спустя послѣ смерти найдутъ ихъ цѣлыхъ въ гробѣ.
   На дорогѣ отъ Солфатары въ Пуццоль видно нѣсколько остатковъ Римскихъ древностей. Наипримѣтнѣйшій есть амфитеатръ, которой былъ не меньше Римскаго, и сохранилъ имя Колоссея, но такъ разоренъ, что не по чемъ и судить о первомъ его великолѣпіи. То же самое разумѣть должно и о многихъ другихъ древнихъ строеніяхъ, находимыхъ при копаніи. Сіи развалины только доказываютъ, колико Римляне старались украсить городъ, которой прелестнымъ своимъ положеніемъ представлялъ имъ всѣ возможныя выгоды. Онъ лежитъ въ пятнадцати верстахъ отъ Неаполя, на заливѣ, имѣющемъ по пяти верстъ въ длину и въ ширину.
   Первое его имя было Дицеархія, а сіе доказываетъ, что онъ основанъ Греками. Латинское имя Puteoli (колодези) дано ему по великому числу колодезей, или минеральныхъ родниковъ, въ немъ находящихся. Когда перешелъ онъ подъ власть Римлянъ, гораздо распространился. Они всегда его признавали за городъ, коего сохраненіе было для нихъ важно, и во всякихъ случаяхъ ему благотворили; но по упадкѣ Имперіи претерпѣлъ онъ землетрясенія, отъ коихъ часть разорилась и памятники, его украшавшіе, истребились. Нынѣ верхняя часть горы, гдѣ были лучшія зданія, представляетъ нѣсколько монастырей, разбросанныхъ развалинъ и садовъ, изрядно обработанныхъ. Городъ сближился къ морю, и собою не великъ. Счищается въ немъ отъ восьми до десяти тысячъ душъ. Дворянство составляетъ корпусъ или сѣдалище, по примѣру Неапольскаго. Народъ еще грубѣе и порочнѣе, нежели въ столицѣ. Въ портѣ не примѣтно большой торговли, хотя въ старину толико былъ онъ посѣщаемъ отъ купцовъ и всякаго рода ремесленниковъ, привлекаемыхъ въ Пуццоль для служенія роскоши Римлянъ въ великолѣпныхъ около онаго загородныхъ дворахъ. Находятъ еще рѣзные каменья, какъ: аметисты, кровавики, яшму, халкедоны, выбрасываемые изъ моря на берегъ, и, какъ сказываютъ, вымываемые изъ лавокъ оныхъ мастеровъ, коихъ развалины видны подъ водою. Соборная церковь Св. Прокуда, товарища Св. Іаннуарія, построена на основаніи одного Августова храма. Видны въ ней остатки очень хорошей архитектуры, особливо Коринѳскіе столбы. Площадь довольно пространная, на которой держится рынокъ, украшена найденною въ 1704 году прекрасною Римскою статуею, имѣющею семь футовъ три дюйма вышины, тогу, и надпись на подножіи, которая показываетъ, что сія статуя поставлена Флавію Евнацію Лолліану, Претору и Авгуру отъ одного Африканскихъ городовъ общества.
   Но великолѣпнѣйшій въ Пуццолѣ остатокъ древности есть храмъ, почитаемой посвященнымъ одними отъ Домиціана Серапису, другими Нимфамъ. Въ 1750 начали очищать землю, коею онъ покрывался. Планъ, полъ изъ бѣлыхъ и широкихъ мраморныхъ плитъ, всё одѣяніе равномѣрно изъ мрамора, двойная колонада, поддерживавшая купалъ, ни мало не повреждены. Окруженъ былъ онъ сорока двумя квадратными покоями, изъ коихъ нѣкоторые еще цѣлы, равно какъ и баня для употребленія жрецовъ, стокъ для воды и крови жертвъ, и кольцы, въ коимъ ихъ привязывали. Выбрано изъ сего зданія все служившее къ его украшенію, статуй, вазы совершенной работы, столбы, и перевезено въ Портичи. Нынѣ оныхъ осталось только четыре, изъ коихъ два стоятъ, а два лежатъ; они изъ бѣлаго мрамора, дощатые, и хорошаго соразмѣра. Сожалительно, что не сберегли сего храма, которой можно было такъ легко починить и возстановить; ибо всѣ матеріалы были на своемъ мѣстѣ. Форма его, краса, легкость моглибъ служить образцомъ для другихъ зданій подобнаго рода.
   Мостъ, называемой Калигуловымъ которой видѣнъ въ морѣ близь Пуццоля, со стороны Бей, кажется, не что иное, какъ древняя насыпь. Онъ составленъ изъ кирпича и камня, связаннаго известью и пуццолатою, тѣмъ столь драгоцѣннымъ пескомъ, получившимъ имя отъ сего города, гдѣ находится онъ въ великомъ количествѣ, и имѣющимъ ту собственность, какъ я уже говорилъ, что будучи смѣшанъ съ известью, составляетъ подмазку весьма твердую, годную для строенія въ водѣ, и выдерживающую всякую мокроту. Вѣроятно, что оная насыпь была весьма древняя и даже предшествующая времени, въ кое Римляне основали владычество свое въ сихъ странахъ. Считалось въ ней двадцать пять большихъ дугъ. Нынѣ цѣлыхъ осталось только двѣ или три, и нѣсколько столбовъ; прочее изтреблено или покрыто моремъ. Съ конца сей насыпи начинался мостъ на судахъ, построенный Калигулою, для ѣзды изъ Пуццоля въ Бей, длиною въ три мили шесть сотъ шаговъ прямою линіею. Надлежало соединить невѣроятное множество судовъ, кои утвердили на якоряхъ и связали цѣпями. Сдѣлали на немъ большую дорогу; намостили камнемъ, покрыли пескомъ, съ парапетами съ обѣихъ сторонъ, по образцу Аппіянской дороги. Всѣ сіи несчисленныя издержки цѣлью имѣли только то, чтобъ удовлетворить глупой и смѣшной гордости Калигулы, которой, подражая Ксерксу, хотѣлъ въ тріумфѣ ѣхать по морю. Въ первой день проскакалъ онъ весь мостъ на богато убранной лошади, имѣя на головѣ вѣнецъ изъ дубоваго листа, и послѣдуемый великимъ множествомъ народа, стекшагося со всѣхъ сторонъ смотрѣть столь страннаго и сумазброднаго тріумфа. Во второй день оказалъ онъ все свое величество и гордость въ колесницѣ торжествователей, покрывъ голову лавровымъ вѣнцомъ. Пышность шествія умножена была присутствіемъ Дарія, котораго Парѳы дали ему въ залогъ, и которой слѣдовалъ за нимъ вмѣстѣ съ Римскою конницею, собранною нарочно изъ части Италіи.
   Въ Пуццолѣ садятся въ фелуки для переѣзда въ Бей, занимающій западную часть залива, и для осмотрѣнія безчисленныхъ диковинокъ, собранныхъ на разстояніи нѣсколькихъ миль.
   Сперва представляется славное Лцкринское озеро, въ которое въ старину сажали кормить рыбу и устрицы, для удовлетворенія роскошныхъ Римлянъ. Плотины, сдѣланныя для отгороженія озера отъ моря, изтребились; не видно слѣда ни ихъ, ни работъ, предпринятыхъ Цесаремъ Августомъ и Клавдіемъ для заведенія порта въ семъ мѣстѣ и для проложенія канала въ Авериское озеро. Да и самое Лукринское озеро почти совсѣмъ высохло послѣ страшнаго землетрясенія., которое перемѣнило даже видъ сего столь плодороднаго и столь тщательно обработываннаго околодка. Ночью съ 29 на 3"Э Сентября 1538 наступило трясеніе столь сильное, что большая деревня, построенная между озеромъ и моремъ, называемая Трипереоле, поглощена со всѣми несчастными жителями. Не далеко оттуда отворилась пропасть, изъ которой поднялось пламя, и густой дымъ, смѣшанной съ пескомъ и раскаленными каменьями. Сіе изверженіе, продолжавшееся около сорока восьми часовъ, препровождаемо было молніею, громомъ, огнемъ, трясеніемъ земли. Въ то же самое время появилась изъ подъ земли гора, которую назвали новою или пепельною (monte cenere), составленная изъ лавы, изъ обгарковъ, изъ сженныхъ и ноздреватыхъ казней. Она заняла и покрыла большую часть Лукринскаго озера, имѣетъ въ вышину четыреста саженъ, а въ окружности три тысячи футовъ. Окружная страна такъ была переломана силою сего изверженія, что спустя сутки не осталось и слѣдовъ ея. Море, удалившееся отъ береговъ ея, возвратилось съ великою яростію, и поглотило все разстояніе деревни Триперголе.
   Въ полумилѣ оттуда находится Авернское озеро вида круглаго, имѣющее до трехъ сотъ саженъ въ поперечникѣ. Окружено оно холмами, кои въ старину покрывались темнымъ и густымъ лѣсомъ. Тишина, уединеніе, вѣчная тѣнь, ужасъ сего мѣста не могли не произвести дѣйствія надъ такими людьми, кои все обоготворяли. Они признали тутъ присутствіе адскихъ боговъ, и учредили въ честь ихъ жертвоприношенія. Виргилій представляетъ намъ сіе озеро и его окружности мѣстомъ необитаемымъ. Птицы чрезъ него летать не могли и задыхались отъ исходящихъ тлетворныхъ паровъ. Сіе самое дало ему и имя Аверна, то есть не имѣющаго шпицъ. Нынѣ вещи не въ томъ положеніи. Августъ, желавшій завести портъ на озерѣ, велѣлъ вырубить большія, отвсюду его окружающія деревья, чрезъ что воздухъ началъ имѣть свободное обращеніе, пары, дотолѣ сгущавшіеся, стоячіе и получающіе заразительное качество, нашли дорогу расходиться. Вода хороша, свѣжа и текуща; много въ ней рыбъ и водяныхъ птицъ. На берегу_озера, къ сѣверу, видны слѣды храма, какъ сказываютъ, Аполлонова. Осталась еще половина зданія съ превеликими нишами, заваленными землею.
   Напротивъ сего храма, на одномъ недалекомъ отъ озера холмѣ, лежитъ славная пещера, почитаемая отъ древнихъ жилищемъ Кумейской Сивиллы, и нынѣ называемая Сивиллиною пещерою. Съ вѣроятностію подозрѣваютъ, что была она подземная дорога, въ старину начатая, и можетъ быть и додѣланная, для проѣзда отъ озера въ Кумы. Она почти похожа еще на то, какъ описуетъ ее Виргилій. Отверстіе ея широко, наполнено кремнемъ, покрыто густымъ лѣсомъ, и защищено чернымъ и глубокимъ озеромъ; но нынѣ почти совсѣмъ закрыло обваливающеюся землею. Не можно итти въ немъ далѣе двухъ сотъ шаговъ; послѣ чего находится извившаяся тропинка, ведущая въ одну четыреугольную въ камнѣ высѣченную палату, гдѣ, сказываютъ, Сивилла давала свои оракулы. За палатою есть зала, наполненная теплою водою на полтора фута, видны тутъ двѣ ванны изъ дикаго камня, лавка кругомъ, и остатки мозаической живописи на стѣнѣ. Оттуда сходятъ въ другую залу, сдѣланную гораздо ниже, въ которой есть также чанъ, наполненной теплою, водою, и двери, заваленная землею. Къ чему служили сіи палаты? Были ли онѣ бани Сивиллы, или сдѣланы для какого употребленія въ служеніи адскихъ боговъ? Пещера глубокая и темная, какова сія, способна ко вселенію подобныхъ мыслей. Чрезъ нее Еней сходилъ во адъ. Золотая вѣтвь, которую несъ, и которую срубилъ съ дерева въ ближнемъ лѣсу, знаменуетъ, по видимому, золотые рудники, находившіеся въ старину въ сей странѣ, и коихъ нынѣ слѣды потеряны. Теперь не Сивилла служитъ проводникомъ въ пещерѣ, а окружные мужики, коихъ можно почесть за нижнихъ служителей адскаго бога. Вымаранное отрепье, невѣжливое обхожденіе, грубой языкъ, блѣдной свѣтъ факеловъ, темнота мѣста, все вселяетъ въ васъ страхъ, отъ котораго избавиться не можно. Вамъ дѣйствительно кажется, что вы низходите въ средину земли. Но сіи проводники, съ начала столь устрашающіе, ободряютъ любопытныхъ. Non dubiti; не бойся, есть ихъ слово. Вы слышите, кажется, Сивиллу, говорящую Енею: Nunc animi opus, Enea, nunc pectore firnio.
   Возвратясь назадъ, видна на правой рукѣ гора Фалерно, столь у древнихъ славная преизящными винами, и едва вы сѣли въ фелуку, какъ видите бани Тритольскія, или Нероновы, называемыя также банями и Св. Георгія. Онѣ лежатъ прошивъ Пуццоля, футовъ тридцать выше моря, составлены изъ шести улицъ или проходовъ, имѣющихъ шесть футовъ въ вышину и три съ половиною въ ширину. На днѣ находится ключь воды почти кипящей. Теплота, выходящая изъ него, столь велика, что учиня два или три шага, можно задохнуться. Мужики, кои ходятъ за сею водою почти нагіе, возвращаются чрезъ двѣ минуты покрытые потомъ и съ разгорѣвшимся лицемъ. Одна привычка и крѣпость сложенія позволяетъ ходить имъ такъ далеко. Разсказываютъ, что нѣкоторыя особы, желавшія учинить сей опытъ, тамъ умерли. Въ горѣ высѣчены покои и проходы, кои закладываются стѣною во весь годъ, кромѣ времени употребленія бань въ началѣ лѣта. Сіи бани всегда были въ славѣ; Галліанъ говоритъ объ нихъ съ похвалою, утверждаютъ, что Неронъ построилъ ихъ для своего употребленія. Въ низу видны залы, такожъ высѣченныя въ камнѣ, гдѣ были теплыя и холодныя бани; вкругъ оныхъ подѣланы лавки для сидѣнія, а своды украшены штукатурною работою и въ хорошемъ вкусѣ. Море и землетрясеніе немало, повредили сіи нижнія бани. Одна зала почти совсѣмъ завалена пескомъ, наносимымъ туда изъ моря, когда бываетъ оно въ волненіи.
   Весь берегъ, начиная отъ Тритольскихъ бань до конца Бейскаго залива, покрытъ древними развалинами. Въ семъ-то мѣстѣ Марій, Силла, Помпей, Цесарь, Пизонъ, и многіе другіе знаменитые Римляне, строили загородные домы, въ коихъ великолѣпіе соотвѣтствовало прелестямъ положенія. При концѣ Республики Бей учинился модною страною. Пріятность климата, плодородіе Земли, изобиліе хорошей морской рыбы, гулянье по водѣ или по зеленымъ всегда лугамъ, множество минеральныхъ ключей во всякой степени теплоты, годной для здоровья и для утѣхи, все тутъ служило приманкою роскошнымъ Римскимъ богачамъ. По сей причинѣ всѣ они желали имѣть тутъ жилища. но какъ земля была узка, ограничивалась съ одной стороны моремъ, съ другой горами; то принуждены были срывать холмы, и даже засыпали часть залива, дабы имѣшь болѣе мѣста. Сіе пребываніе было однако весьма опорочиваемо тѣми, кои сохраняли еще остатки благопристойности и добродѣтели. Много разъ случалось видѣть, говоритъ Марціалъ, женщинъ, пріѣхавшихъ туда Пенелопами, а возвратившихся Еленами. Не смѣли пить воды, или купаться безъ точнаго позволенія отъ врачей. Исторія упоминаетъ о двухъ или трехъ великихъ произшествіяхъ, случившихся въ Бей. Первой Тріумвиратѣ въ немъ на мѣрѣ положенъ между Цесаремъ, Помпеемъ и Брассомъ. Неронѣ въ немъ рѣшился умертвить мать свою Агриппину, которая вскорѣ послѣ того лишена жизни, по его повелѣнію, въ загородномъ домѣ, близь Лукрынскаго озера, и погребена служителями ея на Мизенской дорогѣ, гдѣ еще показываютъ Остатки ея гробницы. Наконецъ въ Всѣ умеръ Императоръ Адріанѣ въ задумчивости, которая, лишивъ его разума, учинила безчеловѣчнымъ. Тѣло его сосжено въ Пуццолѣ въ домѣ, принадлежавшемъ Цицерону, и названномъ отъ него Академіею.
   Ничто лучше не доказываетъ непостоянства человѣческихъ вещей, ничто лучше произвести не можетъ философическихъ разсужденій, какъ нынѣшнее состояніе сей страны. Природа въ ней, правда, всепрекрасна; въ ней царствуетъ, какъ и въ Виргиліево время, вѣчная весна; не чувствуется никогда жестокость зимы. Земля такъ плодородна, что приноситъ все безъ всякаго труда, и наималѣйшая работа чинитъ её несказанно щедрою. Заливѣ Бейской, окруженной пригорками, на подобіе полуциркуля, кончащійся моремъ, покрытъ зелеными деревьями и кустами, кои, перемѣшиваясь съ прекрасными развалинами, представляютъ восхитительное зрѣлище. Но воздухъ такъ заразился отъ болотъ, отъ озеръ, въ коихъ мочатъ пеньку и ленъ, и отъ смертоносныхъ испареній, произведенныхъ землетрясеніями, что сей околодокъ, въ старину столь пріятной, средина всѣхъ утѣхъ, нынѣ почти пустъ и безъ жителей, Обитаемъ только одинъ замокъ, лежащій на горѣ. Море поглотило насыпи, плотины,. террасы, строенія, бывшія въ низу, и земля повсюду обваливающаяся, представляетъ только кучи разореній. Все принуждаетъ однако думать, что ежелибъ захотѣли копать здѣсь, то нѣтъ въ Италіи мѣста, гдѣбъ можно было найти драгоцѣннѣйшихъ памятниковъ. Есть еще оныхъ три, довольно хорошо сберегшихся, а имянно, три капища, изъ кирпича построеныя. Одинъ Меркуріевъ, попросту называемой Труліо. Пройдя подъ тремя большими разоренными сводами, часть капища составлявшими, сходятъ въ превеликой круглой храмъ, освѣщенной отверстіемъ въ срединѣ купола, какъ Римской Пантеонъ. Онъ красиваго размѣра. Другое капище было, сказываютъ, посвящено отъ Цесаря Венерѣ родительницѣ или матери, часть купола, боковые небольшіе покои и бани жрецовъ еще цѣлы. Въ низу видны покои, называемые Венерины бани. Своды украшены сшукатурою и представленія заставляютъ думать, что мѣсто опредѣлено было для безчестныхъ таинствъ. Третье зданіе есть круглое капище съ обвалившимся сводомъ. Найденные въ немъ мраморы съ оленьими головами побудили заключить, что посвящено оно было Діанѣ Луциферѣ, а другіе присвояютъ его Нептуну.
   Слѣдуя все по берегу, находите вы деревню, лежащую на высотѣ при небольшемъ заливцѣ. Она называется Баули, и въ старину носила тоже имя; окружена гробницами и древними кладбищами, изъ коихъ иныя украшены выпуклыми изображеніями, живописьми и позолотою. На право лежитъ озеро больше длинное, нежели широкое, сообщающееся съ моремъ помощію одного канала, и оно то называлось Ахеронъ, черная и вонючая его вода заставила стихотворцевъ выдумать, что тутъ находится адская застава. Они приставили къ ней Харона, того неупросимаго и дико-нравнаго перевозчика, которой никого не перевозилъ, ежели ему не заплатитъ напередъ. Жители здѣшніе называютъ сіе озеро: Lago Fusaro или Collucio, и пользуются имъ для моченія пеньки и для кормленія рыбы, которой ловится много, когда морская вода перемѣняетъ его воду. Съ другой стороны, между полуднемъ и востокомъ, на берегахъ другаго весьма рыбнаго озера, называемаго нынѣ Mare morto (Мертвое море), стихотворцы учредили Елисейскія поля, для продолженія аллегоріи ада. Оныя суть прелестное мѣсто, покрытое садами съ прекрасными деревьями, и орошаемое водобоями. Не можно было опредѣлить пріятнѣйшаго жилища душамъ добрыхъ людей; да и нынѣ еще оно хорошо, хотя вся страна была опустошена трясеніями земли и изверженіями, оныя препровождавшими. Никогда въ немъ не чувствуются суровости зимы; цвѣты и плоды ростутъ во всякое время; въ Декабрѣ и Генварѣ собирается уже на открытомъ воздухѣ зеленой горохъ. Вся сія равнина, называемая нынѣ Mercato di sabbato (субботній рынокъ), наполнена безчисленнымъ множествомъ остатковъ гробницъ древнихъ Римлянъ,
   Чудесной прудъ (Piscina mirabile), лежащій между Мертвымъ моремъ и морскимъ берегомъ, былъ, кажется, водохранилище, сдѣланное Агриппою для доставленія прѣсной воды Римскому флоту, котораго становище было между Мизенскимъ мысомъ и Баемъ. Сіе подземное зданіе хорошо сбережено; сходятъ въ него по двумъ лѣстницамъ, о сорока ступенькахъ каждая; оно имѣетъ двѣсти футовъ въ длину, сто тридцать въ ширину, и поддерживается сорока восемью преогромными столбами, расположенными въ четыре ряда. Недалеко оттуда находится другое древнее зданіе;, называютъ его Cento Camerelle (сто келей), или лабиринтомѣ, по множеству покоевъ со сводами, имѣющихъ между собою сообщеніе, но почти развалившихся. Мизенской мысъ (Capo-Miseno), верстахъ въ семи отъ Пуццоля и Кумъ, оканчиваетъ западной край Пуццольскаго и Байскаго залива. Вамъ извѣстно, Государыня моя, приключеніе несчастнаго Енеева трубача, которой вздумавъ вызвать одного Тритона, кто изъ нихъ лучше заиграетъ на трубѣ, былъ схваченъ и потопленъ морскимъ богомъ за таковую дерзость. Еней его погребъ на семъ мысѣ и далъ ему его имя, то есть Мизенъ. Послѣ построенъ городъ на горѣ. Агриппа въ низу сдѣлалъ портъ для службы флота, охраняющаго берега отъ Мессинскаго Фара до Геркулесовыхъ столбовъ, или Гибралтарскаго пролива. Другія части онаго находились въ Равеннѣ, въ Бриндези для безопасности Адріатическаго моря. Плиній старшій командовалъ Мизенскимъ, и съ него отправился для наблюденія славнаго изверженія Везувія въ 79 году, въ которомъ погибъ. Ломбарды въ 83б, потомъ Сарацины въ 890 году городъ совсѣмъ разорили, и всѣхъ жителей забрали въ плѣнъ. Нынѣ видны только безобразныя развалины, не могущія дать никакого понятія о цвѣтущихъ вѣкахъ Римлянъ.
   Городъ Кумы, лежащій на вдавшейся въ море каменной горѣ, въ пятнадцати верстахъ отъ Неаполя прямою линеею, и въ старину столь славной, былъ основанъ Греками съ острова Евбеи или Негрепонта, а нынѣ представляетъ только кучу развалинъ. Еще во время Римлянъ, когда они построили загородные домы въ окружностяхъ Пуццоля и Бай, число жителей начало въ немъ уменьшаться. Потомъ
   Окружности Неаполя. 223 разорили его варвары, а въ тринадцатомъ вѣнѣ собраны были войска для выгнанія разбойниковъ и корсеровъ, кои, выходя изъ сего убѣжища, распространяли повсюду свои опустошенія. Крѣпость и все, что ни. оставалось въ Кумахъ, разорено. Епископство присоединено къ Неапольскому. Не видно ни малаго слѣда того славнаго капища, которое Дедалъ построилъ въ честь Аполлону, и въ которомъ посвятилъ крылья, употребленныя имъ, когда улетѣлъ изъ Миносова лабиринтавъ Критѣ. Стодверная пещера, гдѣ Сивилла давала оракулы, почти вся завалена землею, и не можно итти въ ней далѣе ста саженъ. Осталось еще нѣсколько покоевъ, кои, кажется, намощены были мозаикомъ, украшены штукатурою и живописью. Видно, что сія пещера тянется къ Баямъ, и, можетъ быть, имѣетъ сообщеніе съ находящеюся на берегу Авернскаго озера.
   Съ холмовъ Байскихъ или Мизенскихъ Видны очень чисто на морѣ три небольшихъ острова: Низида, Процида и Искія. Близость побудила меня туда ѣхать, и я признаюсь, что не жалѣлъ о трудѣ. Сіи острова могутъ удовольствовать любопытство странствующаго. Низида имѣетъ городъ того же имени и небольшой портъ, называемой Porto Longorie. Земля повсюду плодородна. По несчастію преужасное множество кроликовъ препятствуетъ получать всю пользу отъ онаго плодородія. Я читалъ, не помню гдѣ, что въ 1550 найдена въ мраморной гробницѣ одного Римскаго гражданина лампада, горящая въ стеклянной бутылкѣ, не имѣющей никакого отверстія. Ежели сіе правда, то дѣло безпримѣрно. Подобныя лампады попадались въ гробницахъ, поставленныя въ урнахъ, но урны не были закупорены. Бутылку разбили и лампада погасла, сколь скоро дошелъ до нея воздухъ. Стекло ни мало не закоптѣло, хотя огонь лампады былъ довольно ярокъ.
   Многіе полагаютъ съ довольнымъ основаніемъ, что островъ Пррцида, по древнему Прохита, отдѣлился отъ острова Исніи. Грунтъ въ нихъ одинаковъ, покрытъ волканическою золою, отъ щрго самаго весьма плодороденъ, и приносишь особливо преизящные вины.-Видно на нихъ много фазановъ и перепелокъ, кои сберегаются для утѣхи Короля, часто туда ѣздящаго на охоту. Для Сохраненія дичины, запретили, нѣсколько лѣтъ назадъ, жителямъ держать кошекъ, но въ короткое время мыши такъ размножились, что весь островъ подвергался наивеличайшему бѣдствію. Сіи животныя нападали на все, пожирали все, дѣтей въ колыбеляхъ, мертвыя тѣла прежде, нежели были они погребены, припасы, шкапы, даже трубы органныя въ церквяхъ. Жители не находили йцаго спасенія въ своемъ несчастій, какъ пасть къ Дборолевскимъ ногамъ, и просить его милосердія, д^абы больше его тронуть, наловили пять или шесть сотъ самыхъ большихъ крысъ и пустили на его дорогу. Сей способъ имъ удался, и запрещеніе, имѣть кошекъ, уничтожено. Процида, столица острова, есть небольшой и изрядно укрѣпленной городъ, лежащій на горѣ близь моря. Есть также одна деревня въ другомъ мѣстѣ острова.
   Искія, которую древніе называли Aenaria, потому что Еней, сказываютъ, бросилъ тутъ якорь, или что похоронилъ одну изъ своихъ сродницъ, есть наибольшій изъ трехъ острововъ. Онъ лежитъ очень близко отъ берега на высотѣ Неапольскаго залива. Сумнѣваться не можно, чтобъ онъ не вышелъ изъ моря чрезъ дѣйствіе какой огнедышущей горы; ибо покрытъ Волканическими матеріями, и всегда былъ славенъ землетрясеніями, кои, по Плинію, поглотили гору Епапеусъ. Были на немъ въ старину золотые рудники, знаемые еще во время Страбона. Нынѣ на немъ находятся желѣзные рудники, теплицы. и пещеры. Въ сихъ потѣютъ и лѣчатся отъ многихъ болѣзней. Земля на немъ удивительно плодородна; родится особливо виноградъ, изъ котораго дѣлаютъ превосходное бѣлое вино. Дичина также изобильна. Сей островъ полагается между наипріятнѣйшими мѣстами въ Италіи. Искія его столица, небольшой городокъ, имѣетъ Епископа, лежитъ на высокой каменной горѣ, и съ землею соединяется помощію моста; но окружности прелестны, какъ загородными домами, такъ красотою деревенскихъ положеній.
   Желанію моему, Видѣть островъ еще славнѣйшій и сего въ древности, споспѣшествовалъ способной вѣтръ. Островъ Капри или Капрея, по древнему Capræ, столь знаменитый по пребыванію Августа, и столь безчестный по пребыванію Тиберія, которой нашелъ сіе мѣсто наивыгоднѣйшимъ для провожденія роскошной своей жизни. Высокіе берега чинятъ его неприступнымъ, кромѣ нѣкоторыхъ мѣстъ. Хотя онъ гористъ, но хорошо обработанъ, и родятся на немъ всякіе цвѣты и плоды въ великомъ изобиліи. Тихость воздуха, красота климата, виды прельщающіе заставляютъ думать, что Стихотворцы избрали сей островъ въ образецъ высокопарнымъ своимъ описаніямъ наиблаженнѣйшихъ странъ. Онъ имѣетъ въ окружности пятнадцать верстъ, и лежитъ на другомъ нонцѣ Неапольскаго залива, къ полудню, противъ мыса Массы. Я слыхалъ, что дабы имѣть доступъ къ жителямъ и дабы ихъ познать, должно имѣть ружье на плечѣ, порохъ и пули въ карманѣ, одѣться полегче, и идти босикомъ. Всякой чужестранецъ,, являющійся у нихъ съ нѣкоторою пышностію, долженъ быть увѣренъ, что будетъ принятъ худо, и найдетъ ихъ дикими. Я сообразовался обычаю; но сколь былъ я удивленъ, когда нашелъ людей, кои въ образѣ простомъ, и даже нѣсколько отвратительномъ при первой встрѣчѣ, одарены наипочтеннѣйшими добродѣтелями! Они нелицемѣрны, великодушны, готовы оказывать всѣ услуги, и даже предупреждать желанія. Таковы были люди первыхъ вѣковъ міра. Счастіе, коимъ.наслаждался я на семъ островѣ, побудило меня пробыть на немъ долѣе, нежели я думалъ. Я весь его осмотрѣлъ. Онъ довольно населенъ, но въ старину былъ люднѣе; было на немъ два города; нынѣ осталась одна столбца, лежащая въ восточной части. епископа называютъ Епископомъ куропатокъ, по причинѣ великаго множества сихъ птицъ, которыхъ ловятъ на островѣ, и кои составляютъ главную часть его дохода. Есть также горлицы весьма вкусныя.
   Съ великою печалію оставилъ я любезныхъ моихъ моихъ Капрейцовъ, и возвратился на парусахъ въ Неаполь, которой лежитъ въ тридцати миляхъ. Море было покойно; вѣтръ тихой и попутной, день чистой и ясной, какъ почти и всегда. Солнце начинало освѣщать горизонтъ и представило мнѣ наивеликолѣпнѣйшее зрѣлище. Съ высоты Капреи, лежащей при концѣ залива, вижу я всю его обширность, могущую имѣть, въ окружности до. шестидесяти миль, города и земли, занимающіе его берега, чѣмъ ѣду далѣе, тѣмъ яснѣе усматриваю на правой рукѣ предметы, окружающіе Сорренто, Массу, уВико, Кастелло-а-Маре и проч. Съ одной стороны представляются высокія горы, вѣчною зеленостію покрытыя; съ другой зыблющіяся подъ жатвами поля;, далѣе каменные утесы, мысы, долины, остатки тѣхъ древнихъ огнедышущихъ жерлъ, кои страну сію переломали и плодоносною учинили; деревни, разбросанныя въ наипріятнѣйшемъ положеніи; повсюду природа ознаменована великими чертами, и произвела, кажется, весь сей берегъ, или въ часъ своенравія, или яко игру своего могущества; города истребленные и превращенные; Помпея, Геркуланумъ, погребенные подъ золою и лавою Везувія; Порпіичи, прелестной Портичи, построенный надъ ихъ развалинами, пренебрегающій ежечасно опасность, угрожающую его тѣмъ же жребіемъ. Въ концѣ сего позорища славной Везувій, извергающій тучи пламени и дыма; подошва сей ужасной горы, представляющая наистраннѣйшее смѣшеніе рощъ, виноградовъ, огородовъ, городовъ, селъ, деревень; оттуда до самаго Неаполя цѣпь прекрасныхъ загородныхъ домовъ, кажущихся продолженіемъ города. Приѣзжаю я на средину рейды. Тутъ весь планъ Неаполя обнажается предъ моими глазами. Три замка, дворцы, церкви, безчисленные монастыри, кровли, сдѣланныя на подобіе площадокъ, покрытыя всегда зелеными кустами, всѣ его зданія возвышающіяся амфитеатромъ, портъ, наполненной кораблями всѣхъ народовъ, составляютъ наивеликолѣпнѣйшее, и наипріятнѣйшее зрѣлище. Какое восхищеніе! Какое позорище! Какъ вамъ его описать? Сей странной городъ есть таковъ, что сколько ни выхвалять его красы, никогда довольно выхвалить ихъ не можно.
   Я семь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLVIII.

Конецъ окружностей Неаполя. Везувій. Геркуланумъ. Портичи.

   Не ужели то правда, Государыня моя, что изверженія огнедышущихъ горъ, возвѣщающіяся съ толикою яростію, предшествуемыя обыкновенно сильными землетрясеніями, несущія повсюду ужасъ и опустошеніе, не ужели то правда, что они не суть дѣйствіе истреблящей Природы? Должно ли ихъ напротивъ того почитать за безконечные способы удивительнаго Промысла Божія, которой таковыми потрясеніями возобновляетъ плодородіе земли? Нѣтъ, я не боюсь сказать того, слѣдуя многимъ новѣйшимъ физикамъ: "Сіи огнедышущія горы, сколь ни страшны кажутся, суть яко великой плугъ, употребляемой природою для паханія нѣдръ земли, и произведенія новыхъ полей для нашего дѣланія, когда частыя жатвы истощили обработываемыя нами." {См. великолѣпное сочиненіе, подъ именемъ: Campi Phlegraei, или наблюденія объ огнедышащихъ горахъ обѣихъ Сицилій, Кавалера Гамильтона, Англинскаго Посланника и проч. сочиненіе наполненное исправными наблюденіями и основательными видами, дающими великой свѣтъ теоріи земли и важнѣйшимъ частямъ Естественной Исторіи.} Желаетели вы тому доказательства? Подите со мною на поля, окружающія Везувій. Съ одной стороны увидите вы, поистиннѣ, страшныя превращенія, горы премѣненныя въ долы, долы учинившіяся горами, озера осушенныя волканами, угасшіе Волканы превращенныя въ озера, землю дымящуюся во многихъ мѣстахъ, и испускающую испаренія часто здравые, иногда вредныя; но съ другой увидите вы поля въ старину запустѣлые, превращенные нынѣ въ плодоносные луга и въ изобильныя винограды; увидите вы повсюду знаки непонятнаго растѣнія; плодовитыя разныхъ родовъ деревья, косогоры, изобилующіе земными произведеніями, повсюду превосходной воздухъ. Однимъ словомъ, увидите вы сію страну возраждающуюся, яко феникса, изъ своего собственнаго пепла, прекраснѣе, великолѣпнѣй нежели была прежде.
   Какой причинѣ приписать дѣйствія столь чрезвычайныя? Нѣтъ нужды искать другой какъ подземельные огни. Послѣднія наблюденія испытателей природы, имѣвшихъ время и любопытство то разсмотрѣть, не. оставляютъ больше никакого объ ономъ сумнѣнія. Природа употребляетъ ихъ для приуготовленія и выработанія въ нѣдрахъ земли воспламеняющихся матерій, кои доведены будучи до нѣкоторой степени кипѣнія, прелагаютъ себѣ путь и вырываются съ ужаснымъ стукомъ, неся съ собою равно жизнь и смерть, твореніе и истребленіе. Везувій есть произвожденіе оныхъ подземельныхъ огней. Нынѣ извѣстно стало, что не можно приписать другой причинѣ его составленія; довольно только взглянуть, и вы увидите, что сія гора вся составлена изъ волканическихъ изверженій, изъ лавъ, изъ обгарковъ, изъ пепла, и проч. Но здѣсь все сіе не есть слѣдствіе тѣхъ нечаянныхъ изверженій, чрезъ одно изъ каковыхъ вышла изъ земли monte nùove (новая гора), близь Пуццола, скорѣе двухъ сутокъ; Везувій, есть работа цѣлыхъ вѣковъ, въ кои сія гора. которая кажется сама себя сожигаетъ, возобновляется однако безпрестанно, и получаетъ всегда пищу отъ той же силы, которая въ другихъ мѣстахъ причиняетъ толикія разоренія.
   Везувій лежитъ въ землѣ Лабурѣ, на востокъ отъ города Неаполя, между моремъ и Аппениномъ, и отдѣленъ отъ сей цѣпи горъ, раздѣляющей Италію во всей ея длинѣ. Онъ присоединенъ только къ другимъ двумъ горамъ, кои представляютъ ему полукружіе, и имѣютъ съ нимъ одинъ корень. Одна называется Монте ди Сомма, а другая Оттаяно; но изъ Неаполя послѣдней видѣть не можно, ибо она закрыта Соммою. Основательно думаютъ, что Сомма, Оттаяно и Везувій были въ старину одна и та же гора, гораздо выше нынѣшняго Везувія, и что сильное изверженіе сорвало вершину и составило большой бассейнъ, отъ котораго осталась теперь только часть окружности. Видъ Везувія есть пирамидальной и конической; вышина его немала. но послѣднимъ мѣрамъ, нѣсколько разъ повѣреннымъ и взятымъ съ наилучшею точностію, имѣетъ онъ три тысячи шесть сотъ девяносто четыре фута перпендикулярнаго возвышенія надъ моремъ, а окружность всѣхъ трехъ горъ вмѣстѣ, вымѣренная при самыхъ нижнихъ ихъ подошвахъ, имѣетъ около двадцати четырехъ миль, или пятидесяти верстъ.
   Разстояніе, отъ Неаполя до Везувія прямою линеею есть шесть миль, а слѣдуя около залива и по дорогѣ изъ Неаполя въ Порпіичи, около десяти миль. Въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ Портичи находятся три дороги, ведущія къ сей горѣ: первая на сѣверъ, къ сторонѣ Сомма и деревни Сен-Севастіана, куда можно ѣхать въ каретѣ, а далѣе до Везувія верхомъ; вторая на востокъ къ Оттаяну, а третья на западъ къ Резинѣ, деревнѣ въ двухъ миляхъ отъ Портичи, построенной на лавѣ, которая покрыла Геркуланумъ, и которой окружности засажены однако плодовитыми деревьями и изобильными виноградами, гдѣ собирается то Превосходное вино,во всей Европѣ знаемое подъ именемъ Лакрима Христи, слезы Христовы. Вы удивитесь, что сія лава, въ теченіи своемъ столь ужасная, составленная изъ матерій растопленныхъ, въ стекло превращенныхъ и крайне твердыхъ, можешь превра, щашься въ плодородную. Сіе однако правда. Въ нѣсколько времени начинаетъ она портиться, и покрывается пылью годною къ, питанію нѣкоторыхъ растѣній; потомъ превращается въ землю, въ коей тѣмъ растѣніе сильнѣе, что ничто лучше способствовать ему не можетъ, какъ сѣрныя и морскія кислости, и электрическія изліянія, въ столь великомъ количествѣ Поднимающіяся изъ нѣдръ огнедышущихъ горъ.
   Чужестранцы обыкновенно предпочитаютъ Резиновую дорогу; ее и я выбралъ для ѣзды на Везувій, хотя она прочихъ труднѣе. Въ деревнѣ Резинѣ находятъ проводниковъ и лошадей, или лучше ословъ, на коихъ ѣдутъ до третьей части горы. Тамъ проводники зной, люди сильные и привыклые къ сей должности, прицѣпили меня къ перевязи, которую носятъ черезъ плечо, и симъ образомъ тащили за собою на гору. Но лишь я испыталъ таковой родъ ходьбы, то. отказался отъ него, по причинѣ его непріятности, и нашелъ, что несравненно покойнѣе одному всходить. Сіе учинилъ я, подпираясь палками въ обѣихъ рукахъ, и часто переводя дыханіе, дабы не упасть отъ усталости. Таковымъ образомъ дощелъ я до долины между Соммою и Везувіемъ, называемой Atrio del Cavallo (лошадиная пещера). Не думаю я, чтобъ находилось мѣсто сего ужаснѣе: оно безплодно, необработано, покрыто лавою, каменьемъ, пескомъ, золою, обгарками, сѣрою, квасцами, и представляетъ видъ наистрашнѣйшій. Кажется, что вы идете по адской дорогѣ. Везувій, которой тутъ становится видѣнъ, покрытъ во всей своей поверхности тѣми же матеріями, извергаетъ тучи пламени и дыма, и умножаетъ еще страданіе. Кажется, что дѣйствительно перенесены вы въ жилище вѣчныхъ мщеній.
   Съ сей долины надлежитъ лезть на вершину, но здѣсь-то нужны предосторожности. Надобно знать, съ которой стороны дуетъ вѣтеръ, дабы идти съ противной, куда онъ несеть дымъ, чѣмъ далѣе вы идете, тѣмъ дорога становится труднѣе. Со мною случалось часто, что палки мои уходили всѣ, а ноги по колѣно въ золу. Я ступалъ три шага, и отступалъ два назадъ. По счастію въ части наиболѣе крутой находится площадка, обходящая, кажется, всю гору кругомъ; я на ней отдохнулъ, и насладился наивеликолѣпнѣйшимъ зрѣлищемъ въ свѣтѣ, обрати взоръ мои на наипрекраснѣйшую страну, какую себѣ только представить можно. Но идучи выше, трудности умножаются. Приближеніе въ кратеру или жерлу ужасно. Изъ разныхъ разщелинъ выходятъ испаренія кислыя и сѣрныя, называемыя здѣсь мафеттами. Сіи пары, кои надлежитъ прилежно отличать отъ фуметтъ или фумаролей, которые суть дымъ, оказующійся на всей почти высотѣ горы, ежели воткнешь въ нее палку, сіи пары, говорю я, коими должно дышать во всей верхней части жерла, отнимаютъ у васъ дыханіе, и причиняютъ нѣкоторымъ особамъ слабость и обмороки, на которые лучшее лѣкарство есть нюхать душистыя воды. Грунтъ чувствительно тепелъ; я испыталъ то не только ногами, но даже и руками, сколь споро держалъ ихъ близко поверхности, и не могъ раскопать ее на пять дюймовъ безъ того, чтобъ не показалось дыма.
   Наконецъ дотащился я до вершины Везувія. Вмѣсто того, чтобъ найти тамъ ровное мѣсто, какъ я думалъ, увидѣлъ я только подобіе околыша или края, шириною въ два, три или четыре фута, а въ окружности пять тысячъ шесть сотъ двадцать четыре фута имѣющаго. Онъ не вездѣ одинаково высокъ, а со стороны Резины, откуда я пришелъ, йиже, нежели со всѣхъ другихъ. Можно ходить довольно покойно по сему краю, которой весь покрытъ краснымъ пересженнымъ пескомъ, подъ коимъ находятся перегорѣлые камни. Во внутрь жерла сходилъ я въ низъ (футовъ на сто по дорогѣ, хотя почти перпендикулярной, но потому способной, что ступалъ на высунувшіеся каменья. Видъ и дно сего жерла часто разнообразны: то походитъ онъ на опрокинутую воронку, то на конусъ; поднимается или опускается, по-разности силы внутренняго кипѣнія; ибо онъ есть не что иное, какъ корка составившаяся изъ лавы, огарковъ, песку, пепла и другихъ извергаемыхъ Матерій. Матерія сей корки. безпрестанно движимая, топимая, раскаливаемая даетъ всегдашнюю пищу горну, и всегда вновь является подъ другимъ видомъ. Иногда возвышаются небольшія горы, о коихъ почти всѣ древніе писатели говорили. Въ февралѣ 1755 изъ Неаполя видна была ясно одна таковая гора; послѣ она еще увеличилѣсь, а съ 1757 дошла до опушки старой горы, съ которою составила одинъ конусъ. {Послѣ послѣднихъ изверженій сія гора нарочито уменьшилась; большая часть обвалилась опять въ пропасть, а по словамъ другихъ, уже ее и совсѣмъ не видно.}
   Жаръ, чувствуемой въ жерлѣ, такъ великъ, какъ въ банѣ. Разщелины, со всѣхъ сторонъ, умножающіяся, выпускаютъ дымъ и пары весьма тяжелые; но изъ большихъ отверстій, кои дѣлаются-то съ одной, то съ другой стороны во внутри, безпрестанно поднимается изъ пропасти дымъ очень густой, составленной изъ самыхъ чистыхъ сѣрныхъ частей, ѣдкой и наполненной квасцовою солью. Я усмотрѣлъ два такихъ огненныхъ отверстія, изъ которыхъ одно, кажется, занимаетъ четвертую часть всей окружности. Сколь мнѣ ни хотѣлось подойти поближе, дабы видѣть дно пропасти, ежели можно, но признаюсь, что страхъ меня удержалъ. Ненадежность грунта, по которому я ходилъ, опасность, чтобъ оной необвадился отъ нечаянныхъ и столь часто случающихся потрясеній внутри горы, воспрепятствовали мнѣ удовольствовать любопытство. Я тогда только понялъ, что сіе любопытство, ежели выходитъ изъ предѣловъ, благоразуміемъ предписываемыхъ, можетъ быть пагубно и ни мало неславно. Не всякому дано имѣть отвагу отца делла Toppe; онъ, по неукротимому своему усердію, преодолѣлъ всѣ препятствія, презрѣлъ всѣ опасности, дабы какъ можно далѣе распространить наблюденія о Везувіѣ. Не льзя безъ ужаса читать описаніе его объ одномъ таковомъ, почти безразсудномъ, но счастливомъ покушеніи; ибо неустрашимости подобныхъ наблюдателей Естественная Исторія обязана наиважнѣйшими сводами открытіями. "Въ одномъ моемъ путешествіи на Везувій, говоритъ онъ, 16 Октября 1752 года, имѣлъ я всю свободу приближиться къ пропасти. Оная чѣмъ глубже, тѣмъ болѣе стѣсняется, такъ что по ея кривости не можно опустить камня перпендикулярно до самаго ея дна. Но влезши на одинъ большой камень, высунувшійся надъ пропастью футовъ на двѣнадцать, нашелся я тогда прямо надъ самымъ дномъ. Я тамъ ясно видѣлъ великой огонь, много похожій на большой котелъ съ растопленнымъ хрусталемъ. Поднимался изъ него густой дымъ, и я слышалъ глухой, но довольно сильной шумъ. Какъ оной дымъ стремился въ бокъ пропасти напротивъ мѣста, гдѣ я стоялъ, то можно мнѣ было бросить камень, дабы примѣтить, во сколько времени онъ долетитъ до огня. Но не могъ я видѣть камня далѣе двухъ третей высоты; ибо вѣтеръ вдругъ дунулъ на меня облако дыма столь густаго, что я лишился дыханія и едва успѣлъ сброситься съ камня на землю дабы найти чистой воздухъ; а по сей причинѣ и не возможно мнѣ было сдѣлать совершеннаго опыта. Примѣтилъ я однако, что камень употребилъ пять секундъ, летя двѣ трети высоты; что составляетъ три ста семдесятъ футовъ, пять дюймовъ. Изъ сего я заключаю, что камень употребилъ бы съ небольшимъ шесть секундъ на протеченіе всего разстоянія, и что слѣдовательно вся глубина должна быть около пяти сотъ сорока трехъ фунтовъ."
   Что до меня касается, признаюсь, что я помышлялъ только о томъ, какъ бы скорѣе добраться до вершины жерла. Сходя съ горы, не безъ удивленія я видѣлъ, посреди превеликой кучи лавы и перетопленныхъ матерій, прекрасную горку, зависящую отъ Везувія, и составленную, по видимому, какимъ древнимъ сверженіемъ. Называютъ ее Сан-Анжело; обитаютъ на ней Камалдулы, добродѣтельные затворники, слѣдующіе правилу весьма суровому. Сіе жилище прелестно, покрыто пріятною зеленью, и съ страшными предметами, кои его окружаютъ составляетъ удивительное противоположеніе. Въ низу горы представлялись мнѣ въ странѣ преизобильной селы и деревни, изъ коихъ главнѣйшіе суть: ла Toppe дел-Аннонціата (Благовѣщенская башня,) ла Toppe дел-Греко (Грекова башня), не говоря о Резинѣ и Королевскомъ замкѣ Портичи. Жители, безпрестанно видящіе смерть надъ головою висящую, живутъ однако въ совершенной безпечности. Или привязанность къ родинѣ, или скотская грубость заставляетъ ихъ презирать всѣ опасности; ибо они суть твари дѣйствительно самыя нечувствительныя, самыя звѣрскія, какихъ только на свѣтѣ найти Можно. Примѣръ прошедшаго ихъ не устрашаетъ; въ ихъ глазахъ находятся рѣки лавы; часто оная текла подлѣ ихъ жилищъ, но они въ нихъ остаются, и легкой на другихъ спокойнѣйшихъ поляхъ работѣ предпочитаютъ лѣнивую и нерадивую жизнь, бѣдность даже, въ которой ре находятъ инаго облегченія, кромѣ того, что сдеретъ съ любопытныхъ путешествователей. Близь ла Toppe дел-Греко находится Латинская надпись, поставленная по повелѣнію одного Неаполитанскаго Вицероя Еммануэля Фонсеки, на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ остановилась лава послѣ наистрашнѣйшаго въ 1634 изо всѣхъ изверженій, о коихъ сохранена память. Я долженъ сообщить вамъ переводъ оной надписи; ибо она представяетъ живое описаніе великихъ бѣдствій, коихъ надлежитъ опасаться отъ Везувія, и страха, причиненнаго онымъ изверженіемъ.
   "Будущіе роды! о васъ идетъ дѣло; день предшествуетъ другому дню, и прошедшее предувѣщаетъ будущее; подумайте о томъ; двадцать разъ отъ сотворенія солнца, ежели есть не баснь, Везувій воспалялся на несчастіе того, кто откладывалъ бѣжать.
   "Сія гора, обремененная желѣзомъ, золотомъ, серебромъ, квасцами, нитромъ и смолою, принимаетъ сверхъ того во чрево свое море; рано или поздо, съ помощію его водъ, должна она отъ бремени освободиться; но прежде того потрясается и трясетъ землю, выбрасываетъ на воздухъ страшныя тучи дыма, огней и молній, ужасно реветъ, гремитъ и прогоняетъ въ даль все, что къ ней приближается.
   "Бѣги, пока есть время; вотъ, уже она начинаетъ; тотчасъ потекутъ озера огня и кипящей воды; они предускоряютъ твой побѣгъ; ежели тебя догонятъ, прощай, тебя нѣтъ больше на свѣтѣ."
   "Въ лѣто P. X. 1631 въ календы Януарія, при правленіи Филиппа IV и въ Вицеройство Еммануэля Фонсеки, Воспомогшаго и исправившаго съ человѣколюбіемъ и щедростію прошедшія бѣдствія."
   "Везувій щадитъ того, кто его боится; пожираетъ того, кто его презираетъ, особливо безразсуднаго человѣка, которой жизни предпочитаетъ имущество. Ежели ты цѣломудръ, послушай сего камня, отрекись отъ всего, и бѣги."
   Такъ, Государыня моя! Побѣгъ есть единое средство къ избавленію. Везувій есть сосѣдъ чрезвычайно опасной и страшной. Не можно-полагаться на тишину, въ которой пребываетъ онъ иногда нѣсколько лѣтъ съ ряду, и курится небольшимъ и невреднымъ дымомъ. Сія тишина обманчива. Тогда-то въ нѣдрахъ горы, въ глубокой безднѣ приготовляются, составы, служащіе въ пищу огнедышущимъ горамъ. Огонь внѣдряется въ нихъ со. всѣхъ сторонъ, они варятся, кипятъ и ищутъ высвободиться изъ пропастей, въ которыхъ заключены, уже первые знаки являются. Подземныя трясенія даютъ себя чувствовать. На воздухъ поднимается отъ времени до времени черной и густой дымъ. Трястись надлежитъ, ежели оной покажется въ видѣ конуса и возметъ образъ сосны; изверженіе будетъ престрашное. Вскорѣ землетрясеніе становится чаще и сильнѣе. Цѣлые города, многочисленные народы угрожающее всеобщимъ истребленіемъ. Портичи! ты, сохраняя столь безцѣнные остатки древней Греціи, не имѣешь ли причины бояться, чтобъ вторично не были они поглощены землею? А ты, гордый градъ Неаполь, не долженъ ли когда нибудь испытать подобнаго жребія? Ахъ! да отдалитъ навсегда небо таковое бѣдственное предчувствіе! Но уже море съ ревомъ удаляется, оставляетъ свой берега, сгибается само на себя; огонь, перуны, молнія на горѣ блестятъ; чресла ея раздираются съ ужаснымъ ревомъ; воспламененные составы лопаются, ломаютъ, опровергаютъ все имъ препятствующее, поднимаются на воздухѣ невѣроятно высоко, или распространяются въ даль, неся повсюду опустошеніе и смерть; все погибаетъ, горитъ, сливается и падаетъ въ бездну; наступилъ, кажется, послѣдній часъ истребленія всей природы.
   Я оставлю физикамъ попеченіе рыться въ матеріяхъ, выбрасываемыхъ Везувіемъ во время изверженій. Для меня довольно сказать вамъ, что ограничиваются оныя въ четырехъ родахъ: 1. дымъ, которой бываетъ гораздо сильнѣе въ ненастное время, нежели въ ведро; 2. Огонь, оказывающій немалое сходство съ электрическимъ {Баронъ де ла Сенедъ выдалъ книгу, въ которой всѣ явленія волкановъ толкуетъ очень удачно помощію электрической силы. Мантель говоритъ въ своей физической Географіи Италіи, что почти во всѣхъ нѣсколько сильныхъ изверженіяхъ Везувія видѣли на вершинѣ его, и даже на протокахъ лавы, изливающіяся молніи, называемыя отъ Неаполитанцовъ ферилли, и препровождаемыя стукомъ подобнымъ грому, но которой слышенъ только на горѣ. НеапольСкой Профессорѣ Ваиро видѣлъ, что полоса желѣза, поставленная перпендикулярно во время изверженія, чинится электрическою; однако можно оныя ферилли приписать и воспаляемому газу, столь всеобщему во всей Италіи. Извѣстна, сколь легко онъ загарается, когда только коснется до него воздухѣ, и какой звукъ производитъ, когда смѣшается съ довольнымъ количествомъ чистаго воздуха. Баронъ Дитрихъ, говоря о свойствѣ сихъ огней, прибавляетъ три наблюденія: первое, что когда потрешь кусокъ остеклѣнелой лавы съ другимъ, они даютъ огонь и сильной залахъ сѣры; второе, что лава дѣйствуетъ надъ магнитомъ. Бридонъ примѣтилъ также, что магнитныя стрѣлки сильно колеблются на вершинѣ Этны. Третье есть наблюденіе Г. Артенея. Бумага, бывшая три часа подлѣ небольшой горы, произведенной изъ новаго отверстія Этны, учинилась свѣтящеюся.} 3. Вода, которая должна идти изъ какого подземельнаго хранилища, или изъ моря; но наиболѣе заставляетъ думать, что море въ самомъ дѣлѣ втекаетъ внутрь Везувія, то, что оно оставляетъ берега во время изверженій, что вода въ немъ бываетъ мутна долгое время, что рыбы помираютъ. Сіе возобновляется также, когда пылающая лава погасается въ морѣ, и, кажется, доказываетъ сообщеніе между водою и лавами внутри горы. Наконецъ, когда Везувій выбрасываетъ воду, всегда выбрасываетъ съ нею морскія раковины. Какъ бы то ни было, и отъ какой бы причины ни происходили оныя воды, отъ дождя ли, какъ думаетъ отецъ де ла Тцрре, или изъ моря; но легко видѣть, что ворвавшись въ огненныя пропасти, должны онѣ умножать чрезвычайно силу, рвеніе и ярость огня, да, можетъ быть, и служатъ причиною, содѣйствующею скорѣйшему изверженію. Земляныя матеріи, кои раздѣляютъ на двѣ статьи, то есть, матеріи грубыя или сырыя, не претерпѣвшія дѣйствія огня, и матеріи, выработанныя огнемъ, и кои суть его произведеніе.
   Между сими послѣдними надлежитъ отличить лаву и пепелъ, или золу. "Лава, говоритъ отецъ дела Toppe, есть рѣка матеріи растопленной и огненной, которая выходитъ,, обыкновенно изъ боковъ Везувія въ его изверженіяхъ, и течетъ плавно до подошвы горы, а иногда и до самаго моря, гдѣ она надѣлала небольшіе мысы. По мѣрѣ остыванія своего она крѣпчаетъ и становится темнымъ камнемъ, твердымъ какъ мраморъ, которой можно полировать, и которой годенъ на то же, употребленіе, какъ и оной." Теченіе сей лавы ужасно. Правда, что течетъ она тихо и важно: видно, ибо въ самомъ скорѣйшемъ бѣгу не проходитъ болѣе десяти или двенадцати футовъ въ минуту; но толстота ея бываешь иногда очень велика: она поднимается до двенадцатй и даже до пятнадцати футовъ въ вышину; иногда распускается въ ширину. Сія разность зависитъ отъ большей или меньшей Степени жара и кипѣнія и отъ матерій, ее составляющихъ, чѣмъ больше въ ней земной смолы, тѣмъ больше; разширяясь, она возвышается. Шествіе ея удерживается наималѣйшимъ препятствіемъ. Тогда она останавливается, надувается, окружаетъ предметъ, противящійся ея теченію, пока совсѣмъ его не покроетъ. Ежели случатся кремни или ноздреватые каменья, они лопаются со звукомъ, иногда подобнымъ пушечному выстрѣлу. Большія деревья и строенія причиняютъ чувствительнѣе сіе препятствіе. Лава останавливается Сперва противъ нихъ, потомъ ихъ окружаетъ; но не касаясь до нихъ; однакожъ въ приближеніи ея листья желтѣютъ, сохнутъ и загараются; сами деревья, какъ бы ни были толрты, воспаляются, особливо ежели сухи. Двери и окны домовъ, кои случатся не выше сей рѣки, равномѣрно загараются и сами собою падаютъ; но рѣдко случается, чтобъ! строеніе было испровержено. Теченіе лавы останавливается не прежде, какъ когда начало жара, приводящаго ее въ движеніе, совсѣмъ изчезнетъ; она бываетъ однако горяча долгое время. Видёли, что теплота въ ней держалась мѣсяцъ спустя послѣ того, какъ она остановилась; почему можно заключить, что земля, но которой течетъ, должна быть совершенно и очень глубоко превращена въ известь.
   Пепелъ, изрыгаемой Везувіемъ, выбрасывается обыкновенно изъ жерла съ невѣроятною яростію. Онъ поднимается весьма высоко, долго держится на воздухѣ, по причинѣ своей легкости, и иногда вѣтромъ относится Очень далеко. Современные писатели повѣствуютъ, Что въ изверженіе 79 года пепелъ долеталъ до Африки, до Египта, до Сиріи; что въ 472 и 473 занесенъ былъ до самаго Константинополя; что въ 1139 покрылъ всю Пуллію и дошелъ до Калабріи; что въ 1631 долеталъ до Сардиніи, Рагузы и Константинополя. Сіе волканическое произведеніе, говоритъ одинъ писатель, есть великой бичь для земли, которую покроетъ. Онъ пожигаетъ и сушитъ растѣнія и плоды, а часто причиняетъ смерть и животнымъ. Когда пепелъ смѣшанъ съ водою, то составляетъ жидкую грязь, которая упадаетъ въ такомъ количествѣ на терассы, что ихъ обваливаетъ, входитъ въ домы и ихъ совсѣмъ наполняетъ.
   Вы можете судить о ярости сего волкана по чрезмѣрной высотѣ, до которой поднимается иногда огненной столбъ изъ дыма, пепла и песку. Въ изверженіи 1631 вычисленъ сей столбъ вышиною въ тридцать миль {Выброшенный Везувіемъ въ послѣднее изверженіе въ 1779 имѣлъ въ вышину около тысячи саженъ и двадцать въ поперечникѣ. Можно видѣть превосходное описаніе сего изверженія, выданное Г. дю Шаноа, въ физическомъ журналѣ мѣсяца Іюля 1780.}. Везувій выбрасываетъ также каменья чрезмѣрно тяжелые на немалую высоту и разстояніе {Кавалеръ Гамильтонъ говоритъ, что въ 1767 Везувій выбрашивалъ каменья въ двадцать квинталовъ на двести футовъ въ верьхъ надъ своимъ жерломъ. сіе еще ничто,, ежели вѣрить другому наблюдателю, которой самъ былъ свидѣтелемъ изверженію 1779 года. Онъ увѣряетъ, что видѣлъ въ тысячѣ шагахъ, кусокъ похожій на бомбу, имѣющую двенадцать футовъ въ поперечникѣ, составленной изъ лавы твердой, сѣрой и почти въ стекло превращенной. Полагая, говоритъ онъ, что сія бомба имѣетъ только свойство кирпича, хорошо вызженнаго, хотя таковое положеніе и не можетъ быть совсѣмъ справедливо, то слѣдуетъ, что должна она вѣсить 123,099 фунтовъ, или около 1231 квинтала. Пускай теперь судятъ, прибавляетъ онъ, о силѣ, которою таковая громада извергается на двѣ тысячи, и даже на три тысячи футовъ вышины. Voyage pitoresque de Naples et de Sicile.}. Но всего паче должно удивлять великое количество матеріи, вышедшей изъ сей пропасти. и покрывающей всѣ окружныя земли до морскаго берега. Но мнѣнію отца дела Toppe, ежелибъ соединены были всѣ вмѣстѣ, пепелъ, песокъ, каменья, пѣна, перезженые каменья, лавы и другія матеріи, разбросанныя на семъ великомъ пространствѣ, то бы можно было изъ нихъ составить не одну, но больше четырехъ горъ такихъ, какова Везувій. Сей ученой физикъ вычисляетъ, что Везувій извергнулъ изъ себя всякихъ матерій 1.510,460.879 кубическихъ футовъ. Сіе вычисленіе устрашаетъ воображеніе; и не безъ труда можно понять, чтобы такое великое количество могло когда-либо вмѣститься въ пустотахъ горы.
   Должно ли предполагать, какъ нѣкоторые думали, что есть сообщеніе въ волканахъ или между ими, или съ подземельными огнями, и что особливо Везувій сообщается съ горою Этною, съ Солфатарою и съ островомъ Искіею? Ложность таковаго сообщенія съ послѣдними нынѣ доказана. Не вѣрнѣе такожъ и то, что находится иное между Этною и Везувіемъ, что обѣ сіи горы возгараются въ одно время и по общей причинѣ, или что одна гаснетъ, когда другая горитъ, какъ-то многіе утверждали. Точнѣйшія наблюденія доказали противное. Ежели физическія толкованія васъ веселятъ, то прочтите, Государыня моя, сочиненіе отца дела Toppe, и вы увидите, что нѣтъ нужды искать другой причины, кромѣ самаго Везувія, которой весьма въ состояніи былъ выбросить изъ себя всю матерію, находящуюся въ окружностяхъ.
   Я отсылаю васъ къ тому же сочиненію для подробной исторіи всѣхъ. изверженій сей славной горы. Первое, о которомъ упоминаютъ писатели, случилось 24 Августа 79 по P. X, Но прежде того, и въ самую отдаленую древность, должны были быть другія изверженія. Можно въ томъ удостовѣриться по лавамъ и волканическимъ матеріямъ, кои находятся перемѣшанныя съ ярусами ростительной земли въ самыхъ глубокихъ мѣстахъ. Доминиканы Прес. Богородицы дел-Аркъ, находящіеся въ низу Везувія, копая колодезь глубиною въ двести пятьдесятъ футовъ, нашли, нѣсколько лѣтъ назадъ, три слоя лавы, въ нарочитомъ разстояніи одинъ отъ другаго. Признано, что мостовая по улицамъ въ Геркуланѣ и въ Помпеіѣ сдѣлана изъ лавы; и-подъ фундаментами сихъ двухъ городовъ найдены также слои лавы и другихъ волканическихъ матерій. Сіе побудило сказать одного почтеннаго здѣшняго ученаго Аббата Браччинія: "кажется точно, что природа хотѣла намъ оставить исторію, начертанную, своею рукою, тѣхъ славныхъ пожаровъ, о коихъ упоминаютъ писатели."
   Изверженіе 79 года было ужасное. Волканъ отворился вдругъ съ страшнымъ шумомъ. Показался изъ него густой дымъ, которой поднялся на подобіе облака въ видѣ сосны. Три дня небо закрыто было темнотою, и вода морская отступила далеко отъ береговъ. Плиній Натуралистъ, ;отправившійся изъ Мизены, гдѣ онъ командовалъ римскимъ флотомъ, дабы изверженіе видѣть ближе, учинился онаго жертвою; ибо задушенъ въ Сотабіи горячимъ пепломъ, избѣгаемымъ изъ, волкана. Плиній младшій, племянникъ его, оставилъ намъ въ 16 и 20 письмѣ шестнадцатой книги пространное описаніе бѣдственнаго изверженія. Считая сіе первое возгорѣніе Везувія, до 1758 года было оныхъ двадцать четыре случившееся 16 Декабря 1631, кое было тринадцатое, почитается за наиужаснѣйшее. Я уже объ немъ говорилъ, и здѣсь прибавлю только, что за сильнымъ ударомъ землетрясенія, за черною тучею дыма, поднявшеюся въ видѣ сосны, предвѣщаніе всегда грозное, за рѣками лавы, которая раздѣлилась на семь протоковъ и истребила великое пространство страны; послѣдовали изверженія кипящей воды и землетрясенія несравненно прежнихъ сильнѣе. Сей потопъ наводнилъ окружныя поля, сорвалъ деревья съ кореньевъ, обвалилъ домы, поглотилъ больше пяти сотъ человѣкъ, случившихся въ ходу около Toppe дел-Греко, потопилъ много другихъ, и распространилъ разореніе до самаго Неаполя, гдѣ погибло три тысячи человѣкъ во время сего бѣдствія, продолжавшагося до половины Генваря 16З2. Послѣднее возгорѣніе было 2 Декабря 1754 {Послѣ сего времени, были еще три достойныя примѣчанія: первое 9 Марта 1766, второе 19 Октября 1767, а послѣднее началось 29 Іюля 1779. Кавалеръ Гамильтонъ описалъ съ точностію первыя два къ письмахъ своихъ къ Королевскому Лондонскому Обществу, присланныхъ къ Милорду Графу Мортону. Онъ примѣтилъ въ изверженіи 1767 часть явленій, о коихъ говоритъ младшій Плиній. Изверженіе 1779 можетъ быть, наиужаснѣйшее изо всѣхъ. Отецъ Дела-Торре, издавшій въ печать повѣствованіе обѣ ономъ, говоритъ,-- что вышелъ изъ вершины горы густой и черной дымъ, которой, по причинѣ тихой погоды, въ атмосферѣ поднимался прямо до высоты неизмѣримой, о коей не можно имѣть понятія! Каменья выбрасывались въ такомъ великомъ множествѣ, что, цѣлой Везувій, до самой долины казался весь въ огнѣ. Сіе зрѣлище, прибавляетъ отецъ Дела-Торре, было совсѣмъ новое и не случавшееся въ прежнихъ изверженіяхъ, мною видѣнныхъ, равно какъ и тотъ страшной столбѣ, особливо ознаменовавшій нынѣшнее; ибо прежде видалъ я всегда сіи раскаленныя громады перемѣшанныя только съ дымомъ и извергаемыя отъ времени до времени, но не составляя корпуса и огнистаго пука столь возвышающагося. Всѣ прочіе говорятъ согласно, что высота сего, огненнаго снопа должна была быть втрое больше горы, и слѣдовательно имѣнію отъ десяти до двенадцати тысячъ футовъ. Не только Неаполь былъ имъ освѣщенъ, но въ тридцати миляхъ разстоянія можно, было читать ночью. Изъ она-то страшнаго столба сверкали ужасныя молніи, которыя слѣдуя съ черною, густою, составленною изъ дыма тучею покрывающею всю равнину, лопались тысячами надъ окружностями города, часъ отъ часу удаляясь больше отъ жерла, изъ котораго вышелъ столбъ. Цвѣтомъ онѣ совершенно походили на электрической огонь. Рѣки лавы отворили себѣ путь къ Оттояну, и причинили великое разореніе. Смотря въ зрительную трубу на жерло, кажется, что оно сдѣлалось гораздо прежняго ширѣ.}, но можно сказать, что оно еще продолжается, ибо Везувій извергаетъ безпрестанно лаву и другія матеріи, то изъ вершины своей, то изъ боковъ. Оно содержитъ еще всѣхъ въ безпокойствіи, чего не должно бояться отъ столь опаснаго сосѣда? Разоренія, имъ Причиненныя, могутъ возобновиться всякой часъ. Геркуланумѣ, Помпеія подвергаются быть вновь погребены, какъ уже были, и лишить насъ, можетъ быть, навсегда драгоцѣнныхъ обрѣтеній, могущихъ намъ дать вѣрныя понятія о нравахъ и обычаяхъ древнихъ. Доказано, говорятъ, чрезъ копанія, чиненныя надъ Геркуланумъ, что сей городъ находился подъ шестью слоями лавы, кои накопились одна послѣ другой. и одна надъ другою, глубиною на восемьдесятъ, и даже на сто двадцать футовъ въ мѣстахъ, ближе къ морю лежащихъ. Слѣдовательно онѣ часто берутъ сей путь въ своемъ теченіи, и должны заставлять безпрестанно опасаться подобнаго же произшествія.
   Жребій сего города былъ наинесчастливѣйшій. Онъ основанъ, по преданію, отъ Геркулеса на языкѣ земли, выдающемся въ море, и почти совсѣмъ разоренъ при Неронѣ землетрясеніемъ, какъ то свидѣтельствуетъ Сенека. Сіе землетрясеніе было предвѣщателемъ славнаго возгорѣнія Везувія въ 79 году, при Императорѣ Титѣ. Геркуланъ не истребленъ тою горящею лавою, но заваленъ текучимъ и на грязь похожимъ пепломъ, которой со временемъ превратился въ тюфъ, но при паденіи своемъ былъ горячь, и зажегъ двери и переклады домомъ, кои найдены превращенными въ уголье, смягченное отъ сырости, прокравшейся Со временемъ сквозь лаву и пепелъ. Хлѣбъ и плоды сдѣлались совсѣмъ черными, равно какъ статуи, мебли, и мѣдныя снадобья; но ничто изъ нихъ не сгорѣло, и даже отдѣлка не повредилась. Несчастіе распространилось на Помпеію съ тою разностію, что покрывшій ее пепелъ не превратился въ тюфъ, что онъ крупнѣе и зернистѣе, что лава никогда не текла въ сію сторону, по причинѣ, можетъ быть, дальняго разстоянія, и что копать въ ней способнѣе, нежели въ Геркуланѣ. Надъ Помпеіею едва есть на нѣсколько футовъ насыпи. Сей городъ;, лежащій съ небольшимъ въ верстѣ отъ моря, на дорогѣ, идущей въ Салерну, въ двенадцати миляхъ отъ Неаполя, въ семи отъ Портичи, былъ, по свидѣтельству Страбона, общимъ складомъ Нолы, Ноцерры, Ацерры: товары привозились въ него съ моря рѣкою Сарно. О величинѣ его можно судить по обрѣтенію въ немъ Капитоліи, привилегія, привязанной къ однимъ только большимъ городамъ, и по огромному овальному амфитеатру, лежащему на горѣ, имѣвшему двадцать четыре ряда мѣстъ для сидѣнія, и могущему вмѣстить до тридцати тысячъ человѣкъ. Стабія, въ старину называемая Stabiæ, лежащая отъ Везувія еще далѣе Помпеіи, на грунтѣ занимаемомъ нынѣ Граніаномъ, была также завалена пепломъ въ возгорѣніе 79 года. Ее разорилъ Силла. во время войны съ Марсами, и во время Плиніево были только, на мѣстѣ ея увеселительные домы.
   Судя по малому числу мертвыхъ тѣлъ, найденныхъ въ сихъ трехъ городахъ, должны думать, что жители имѣли время спастись бѣгомъ. Гервуланскихъ застала въ театрѣ нашедшая на него туча пепла. Во всѣхъ копаніяхъ не найдено въ городѣ ни одной человѣчьей кости. Въ Помпеіѣ вырыто нѣсколько скелетовъ, почитаемыхъ за жрецовъ, въ части Изирова капища, и нѣсколько воиновъ въ казармахъ. Побѣгъ жителей долженъ былъ быть весьма скоропостиженъ, судя по множеству тяжелыхъ снадобій, найденныхъ далеко отъ домовъ, и кои, по видимому, брошены были въ бѣгу. Въ Стабіи нашли тѣла трехъ женщинъ, изъ коихъ одна конечно была служанка прочихъ двухъ, и несла лежащую подлѣ нея деревянную скрынку, которая разсыпалась прахомъ, когда до него коснулись. Другія двѣ имѣли золотые наручники и серьги, хранящіеся въ кабинетѣ въ Портичи. Въ прочемъ повсюду найдено мало дорогихъ меблей, нѣсколько золотыхъ медалей и вырѣзанныхъ камней.. Жители предъ побѣгомъ забрали. все нѣсколько цѣнное; почему всѣ покои во многихъ домахъ почти совсѣмъ остались безъ меблей.
   Географы и ученые спорили о истинномъ положеніи сихъ древнихъ городовъ, когда нѣкоторымъ образомъ случай довелъ до обрѣтеніи Геркулана. Князь Лотарингской, Еммануель д'Елбевъ, посланный въ Неаполь въ 1706 съ Цесарскою арміею противъ Филиппа V, доставъ себѣ загородной домъ въ Портичи, началъ рыть въ 1713 колодезь близь сада Августиновъ. Пробивъ лавы и продолжая работу до тюфа, нашли подъ пепломъ три большія статуи, представляющія одѣтыхъ женщинъ, на кои Австрійской Вицерой учинилъ притязаніе. Онъ ихъ отвезъ потомъ Римъ, гдѣ онѣ вычинены, и подарилъ ихъ Князю Евгенію, которой поставилъ ихъ въ саду своемъ въ Вѣнѣ, откуда послѣ смерти его перевезены онѣ въ Дрезденъ, и помѣщены въ одной бесѣдкѣ Королевскаго сада внѣ города. Сіе обрѣтеніе было, причиною, что запрещена болѣе рыть Князю д'Елбеву, и прошло около тридцати лѣтъ безъ, малаго о томъ помышленія, когда Донъ Карлосъ, учинясь спокойнымъ владѣтелемъ Неапольскаго Королевства, и выбравъ Портичи для весенняго пребыванія, приказалъ копать, далѣе, пока найдутъ слѣды; строеній. Первое найденное было театръ, получающій свѣтъ чрезъ колодезь, которой перпендикулярно случился въ его срединѣ. Найдена надпись, въ коей читается имя города Геркулана. Она послужила къ великому объясненію о мѣстѣ, гдѣ рыли, и была великимъ произшествіемъ въ Европѣ. Льстились, что вся древность обнажится, и найдутся ученые памятники, о потерѣ коихъ сожалѣли столь основательно. Подземное копаніе продолжено было сперва съ нѣкоторымъ раченіемъ.
   Я не стану разбирать, чинится ли оное копаніе со всѣмъ желаемымъ умѣніемъ. Показалось мнѣ, что съ употребляемымъ способомъ не можно проронить копателямъ ни малой частицы земли; но по несчастію работниковъ нынѣ не столько, какъ бы того требовало обрѣтеніе толикой важности. Многіе чужестранцы, кои смотрятъ, и не могутъ инаково видѣть вещей, какъ мимоходомъ, желаютъ, чтобъ ничего опять не заваливали, и чтобъ сняли верхнюю покрышку, дабы вдругъ видѣть весь городъ Геркуланумъ. Но коликихъ бы потребовалось издержекъ для снятія толстыхъ слоевъ лавы, надъ нимъ находящихся, для копанія, для очищенія земли? Потомъ, какая бы вышла изъ того польза? Надлежало бы пожертвовать городомъ Портичи, люднымъ, хорошо выстроеннымъ, лежащимъ надъ нимъ самимъ, и для чего? Для показанія старыхъ, изломанныхъ и валяющихся стѣнъ, или лучше ~ кучи камней. Можно ли рѣшиться на подобныя жертвованія, и входить въ подобныя издержки только для удовольствованія тщетнаго желанія нѣсколькихъ любопытныхъ? Станется, что было бы возможно, да и должно бы было совсѣмъ обнажишь театръ, лежащій подъ садомъ Августиновъ, которымъ могли бы пожертвовать. Сей трудъ заслуживалъ бы издержки тѣмъ паче, что увидѣлибъ сцену, ту нужную часть, о которой мы не имѣемъ точнаго понятія; но она есть и будетъ всегда для насъ погребена, удовольствовались отчистить частицу оркестра и мѣста сидящихъ, но сіе и безъ того легко было себѣ представить по толикому числу древнихъ театровъ.
   Ежели судить о Геркуланскомъ театрѣ по частямъ, кои видны, то былъ онъ очень великъ и крайне великолѣпенъ. Видъ его овальной, но гораздо больше въ ширину, нежели въ длину. Имѣетъ Онъ восемнадцать рядовъ мѣстъ высѣченныхъ въ тюфѣ. Надъ ними возвышается портикъ, подъ коимъ находятся еще три ряда мѣстъ. Начислено, что сей театръ могъ вмѣщать тридцать пять тысячъ зрителей сидящихъ, не считая тѣхъ, кои находились въ платеѣ или окрестрѣ, соотвѣтствующемъ нашему, партеру. Оркестръ былъ намощенъ четвероугольными толстыми плитами изъ стариннаго желтаго мрамора, коего остатки находятся и въ другихъ мѣстахъ. Портики устланы были бѣлымъ мраморомъ. Повсюду истощены наилучшія украшенія, и догадываются, что все зданіе увѣнчано было колонадою на подобіе галлерей, по множеству столбовъ и карнизовъ Коринѳскихъ, найденныхъ какъ около театра, такъ и въ самомъ оркестрѣ. Вся сія часть, по видимому, была опрокинута землетрясеніемъ, или раздавлена тяжестію пепла и лавы.
   Подлѣ театра найдено круглое капище, почитаемое Геркулесовымъ. Внутреннія стѣны украшены были живописями, изъ которыхъ самыя большія сняты. Главнѣйшая представляетъ Тезея, у коего молодые Аѳиняне и Аѳинки цѣлуютъ "руки, по возвращеніи его изъ Крита, гдѣ онъ убилъ Минотавра. Прочія картины сушь: рожденіе Телефа, Хиронъ и Ахиллесъ, Панъ и Олимпъ. Сіи живописи суть ал-фреско, но большая часть другихъ найденныхъ картинъ, большихъ и малыхъ, и коихъ набрали уже до тысячи, всѣ, писаны на водѣ. Ничего нѣтъ пріятнѣе представленія танцовщицъ и центавровъ; онѣ такъ легки какъ мысль, прекрасны, какъ бы малевала ихъ рука Грацій, писаны на черномъ днѣ, и должны быть какого великаго мастера. Когда въ такомъ городѣ, какъ Геркуланумъ, находились подобныя живописи, то до какой степени совершенства должно было доведено быть сіе искуство въ цвѣтущія времена Греціи? По несчастію, какъ первыя найденныя были ал-фреско, то не разбирали разности въ ихъ добротѣ. Положились на одного человѣка, которой взялся сберечь ихъ, покрывая ихъ лакомъ, и дѣйствительно покрылъ всѣ, вой вырыли; а изъ сего вышло, что не возможно уже разсмотрѣть способа и пріемовъ, употребляемыхъ древними въ сей живописи.
   Театръ и капище, о которомъ я говорилъ, составляли часть народной городской площади, forum, на которой найдены конныя статуи стараго и молодаго Нонія Балба, равно какъ и многія другія мѣдныя и мраморныя; нѣкоторыя изъ послѣднихъ изрядной работы; между мѣдными самыя большія представляютъ Императоровъ и Императрицъ, и нѣтъ ни одной, которая бы не была больше природнаго роста, но работы онѣ посредственной. Есть однако одна прекрасная: Александръ на конѣ. Не достаетъ у нея руки, а у лошади двухъ ногъ; но сему легко можно будетъ помочь. Глаза у лошади и у всадника вдѣланы въ серебрѣ, и узда изъ того же металла. Подножіе, на которомъ стояла лошадь, цѣло. Сія статуя ни въ изобрѣтеніи, ни въ преизяществѣ работы не уступаетъ никакому другому памятнику. Другая такой же величины, но безъ всадника, которой пропалъ, равна первой и не меньше красива. Поясныхъ статуй найдено довольно много. Онѣ частію мраморныя, частію мѣдныя, и нѣкоторыя весьма достойны примѣчанія любопытныхъ; особливо та, которой дали имя Платона, но которая болѣе походитъ на вымышленную голову. Сія голова заслуживаетъ особливо удивленіе въ выдѣлкѣ, будучи несравненно превосходнѣе работъ всѣхъ нашихъ художниковъ. Она есть наисовершеннѣйшая въ свѣтѣ, и я могу увѣрить, говоритъ одинъ великой знатокъ, что ни въ какомъ родѣ не можно найти ничего превосходнѣе.
   Близь площади Геркуланской находился Деревенской долгѣ (villa) съ садомъ, и сей домъ простирался до самаго моря. Онъ былъ въ одМо аилье, и имѣлъ немалой прудъ, около котораго подѣланы были цвѣтники и насажены рощи. Около всей Стѣны стоялъ рядъ столбовъ изъ кирпича, обмазаныхъ штукатурою, и поддерживающихъ переклады, коихъ другіе концы лежали на стѣнѣ сада, такъ что сіе составляло галлерею, покрытую зеленью, каковыя древніе всегда любили имѣть въ садахъ. Подъ симъ покровомъ подѣланы были разнообразныя бесѣдки, для разговора или для купанья. Между столбами стояли женскія мѣдныя поясныя и во весь ростъ статуи. Неширокой каналъ протекалъ вдоль по стѣнѣ, и предолгая саженая дорога вела за садъ въ круглую бесѣдку, со всѣхъ сторонъ открытую, и возвышающуюся надъ моремъ больше, нежели на двадцать футовъ. При концѣ дороги входили по четыремъ ступенькамъ въ оную бесѣдку, гдѣ найденъ тотъ прекрасной полъ изъ Африканскаго и изъ древняго желтаго мрамора, окруженнаго каймою изъ бѣлаго мрамора, шириною больше фута, и на пять дюймовъ свислаго на грунтъ. Я почелъ за нужное доставить вамъ, Государыня моя, сіе описаніе, взятое изъ одного письма Аббата Винкельмана, которому Правительство дало позволеніе всюду ходишь и исподоволь разсматривать всѣ рѣдкости Геркулана, дабы дать вамъ понятіе о видѣ древнихъ садовъ. Въ прочемъ рукописи, произведшія сначала толикое между учеными волненіе; найдены въ одномъ кабинетѣ сего деревенскаго дома.
   Когда обрѣтены сіи рукописи, коихъ больше тысячи, не считая находящихся въ подземельныхъ сводахъ въ Портичи съ обломками статуй и другихъ памятниковъ, находились они въ шкапахъ, въ уголь превращенныхъ, и разсыпавшихся въ прахъ, сколь скоро хотѣли нихъ коснуться. Самыя рукописи показались сгорѣлымъ деревомъ и углемъ; отъ чего произошло, что многія изъ нихъ испорчены и брошены въ щебень. Начали ихъ собирать уже тогда, какъ признали ихъ за свитки то есть за книги. Писаны они на весьма тонкихъ листьяхъ папира или Египетскаго тростника, и обверчены около деревяннаго цилиндра. Многіе имѣютъ одну, пальму въ длину, или около 10 дюймовъ, иные двѣ, иные три, а будучи скатаны, имѣютъ четыре пальца въ поперечникѣ или въ толщину, а нѣкоторые и до полупальмы. Всѣ они писаны-съ одной стороны, то есть изъ нутри свертка, и раздѣленія широкими Промежутками пальца въ четыре; каждой столбъ заключаетъ до сорока строкъ. Тѣ, кои понынѣ развернуты, и другія разсмотрѣнныя знатоками, суть всѣ Греческія: нѣтъ ихъ на Латинскомъ языкѣ, а еще меньше на Сабинскомъ или на Осевомъ, то есть на томъ, коимъ говорили наидревнѣйшіе народы Кампаніи, какъ то сначала утверждали. Геркуланумъ былъ городъ, Греками основанной; почему и не мудрено, что Греческой языкъ въ немъ сохранился; да станется, что народъ имъ однимъ и говорилъ. Буквы суть однако Италическія. Всѣ слова, безъ всякаго "включенія, писаны крупными буквами и не раздѣлены ни точками, ни запятыми. Не встрѣчается никакого знака вопросительнаго или другихъ, кои бы могли способствовать къ произношенію, или показывали мѣста, требующія возвышенія голоса, чернилы были очень черны и чернѣе самыхъ рукописей. Хотя сіи превращены въ уголь; что много помогаетъ ихъ читать. Догадываются, что сіи чернилы не были такъ жидки, какъ наши, и невходило въ нихъ купороса, безъ чего въ огнѣ сдѣлались бы они желты, какъ то бываетъ со всѣми старыми рукописями на пергаминѣ, и сверхъ того переѣлибъ они нѣжную перепонку папира,по причинѣ кислости купороса.
   Трудность настояла развернуть сіи свитки. Всѣ нетерпѣливо дожидались узнать, что они содержатъ. Дунувъ на нихъ, можно ихъ попортить, наималѣйшею безразсудностію совсѣмъ истребить. Многіе опыты не дозволяли о томъ сумнѣваться. Наконецъ отецъ Антоній Піажжи, Клеръ благочестивыхъ школъ, предложилъ средство, кое признано и найдено наибезпечнѣйшимъ. Безъ помощи фигуръ трудно изтолковать съ нужною ясностію работу сего замысловатаго и дарованіями преисполненнаго человѣка. Для меня довольно сказать, что донынѣ онъ совершенно, предуспѣлъ, но трудъ такъ медлителенъ, что въ четыре или пять часовъ едва можно отдѣлить рукописи на ширину одного пальца во всю длину свитка, и цѣлой мѣсяцъ надобенъ для развертки девяти или десяти дюймовъ. Понынѣ совсѣмъ развернуты только четыре рукописи, и случилось такъ, что всѣ четыре были одного сочинителя. Имя его Филодемъ, онъ родился въ Гадарѣ въ Сиріи, былъ Епикуровой секты и современникъ Цицероновъ, которой объ немъ, и воспоминаетъ, равно какъ и Горацій. Первая книга есть разсужденіе, въ которомъ старается онъ доказать, что музыка вредна для нравовъ и для государства; вторая содержитъ вторую книгу трактата о реторикѣ, коей предметъ есть показать силу краснорѣчія въ правленіи государства; третья заключаетъ первую книгу оной реторики, а четвертая трактатъ о добродѣтеляхъ и порокахъ. Сіи маловажныя рукописи сильно обманули ожиданіе ученыхъ людей. Они желаютъ, чтобъ не привязывались развертывать до конца начатыя книги, когда уже можно судить о предметѣ, въ нихъ содержащемся, а оставлялибъ ихъ, ежели они не заслуживаютъ труда, и приступали къ такимъ, кои больше онаго стоятъ. Желаютъ они особливо, чтобъ вмѣсто одного ученика, даны были отцу Піажжію многіе, дабы тѣмъ поспѣшить въ развертываніи рукописей, Можетъ быть найдутся такія, кои содержатъ безцѣнныя сокровища, а нетерпѣнія ученыхъ никогда скоро удовольствовать не льзя.
   Театръ, Геркулесово капище и деревенской домъ, о коихъ я говорилъ, суть главнѣйшія зданія, донынѣ отрытыя въ Геркуланѣ. Прочія суть домы простые обывательскіе. Примѣчено, что улицы, проведены прямо по веревкѣ, и съ каждой стороны имѣли возвышенія или парапеты для пѣшихъ. Большая часть домовъ въ одно жилье. Лѣстницы узки. Въ старину, кажется, знали оныя только двухъ родовъ, или щурупомъ или прямыя. Около покоевъ подѣланы лавки, на подобіе ступеньки, въ футъ вышиною, гдѣ, думаютъ, садились невольники. Стѣны домовъ наичаще росписаны алфреско. Полы въ покояхъ или изъ мрамора разныхъ цвѣтовъ, или изъ мозаика, сдѣланнаго изъ четырехъ или пяти родовъ камней, или же изъ кирпича, длиною въ три фута, толщиною въ 6 дюймовъ. Кажется, что окна запирались ставнями на ночь, а отворялись на день. Стекла найдены въ нѣкоторыхъ только домахъ, и они очень толсты. Древніе должны однако были много употреблять стекла, ибо найдено не мало бутылокъ и стакановъ. Въ одномъ домѣ нашли погребѣ, и въ немъ сосуды изъ красноватой земли, для сбереженія вина, были кругомъ разставлены и вмазаны въ стѣну. Каждой сосудъ, или урна, имѣлъ мраморную покрышку, и могъ вмѣстишь до пятидесяти бутылокъ. Вино въ одномъ изъ оныхъ было очень темнаго цвѣта, и почти окаменѣлое. Найдены также цѣлые два хлѣба одинаковой формы и ни мало неиспорченные; они имѣютъ въ поперечникѣ около одного фута, пять дюймовъ въ толщину, съ восемью насѣчками съ верьху; кусокъ тѣста, приготовленнаго для сажанія въ печь, жито, ячмень, отруби, бобы, финики, груши, изюмъ, миндаль, остатокъ одной большой рыбы, варенной въ красномъ винѣ съ уксусомъ, которой высохъ и отвердѣлъ; коровай также отвердѣлаго воска, кусокъ красноватаго бальсама, которой еще пахнетъ пріятно, неводы, сѣти для ловленія птицъ, разные клубки нитокъ разной величины, веревочныя туфли, пуговишныя деревяшки, два куска золотаго галуна изъ чистаго тянутаго золота безъ нитки или шелку, зеркала, серебреныя иглы, йой употребляли женщины Для затыванія на затылкѣ своихъ косъ, мѣдибіе и золотые наручники, всѣ имѣющіе подобіе змѣи, золотыя серьги похожія на жолудь, серебряныя чашки съ блюдичкомъ той же величины и вида, какія употребляемъ мы для чаю. Наконецъ, начиная отъ предметовъ способныхъ убрать домъ до всѣхъ снадобей для туалета и кухни, найдено всего столько, что можно завести цѣл ой домъ по Римскому обычаю; а сіе даетъ не только наиточнѣйшее, и какого еще донынѣ мы не имѣли, понятіе о художествахъ Римлянъ, но даже и объ образѣ ихъ жизни. Не говорю я множествѣ другихъ снадобій, какъ то: о лампадахъ, о подсвѣчникахъ, на кои ставились лампады, о вѣсахъ, кои всѣ суть называемые у насъ Римскими, (безмѣнъ), о мѣдныхъ головахъ львиныхъ и другихъ животныхъ, чрезъ кои вода текла въ баняхъ и въ домахъ, освященныхъ сосудахъ, употребляемыхъ въ жертвоприношеніяхъ, о лѣкарскихъ и музыкальныхъ инструментахъ, и проч. Вы найдете все сіе съ великою точностію описанное въ великолѣпномъ собраніи Геркуланскихъ древностей, вырѣзанныхъ на мѣди по повелѣнію Короля обѣихъ Сициліи; а скажу только, что наиглавнѣйшее уваженіе, заслуживаемое сими древностями, и особливо сосудами, состоитъ въ красивыхъ ихъ формахъ, основанныхъ на началахъ добраго вкуса, и простирающихся даже до самыхъ ручекъ оныхъ сосудовъ, кои отдѣланы съ великимъ раченіемъ и нѣжностію.
   Счастливой успѣхъ предпріятой въ Геркуланѣ работы побудилъ чинить изысканія и въ другихъ мѣстахъ. Обрѣтена Помпеія, а вскорѣ послѣ и Стабія. Далѣе къ Сорренту, близь Праяно найдены также подземные покои; но во избѣжаніе большихъ расходовъ, работа была тамъ остановлена. Въ 1755 начали копать въ Помпеіѣ, и сей трудъ тѣмъ вѣрнѣе, что идутъ шагомъ въ большомъ городѣ, и что попали на главную улицу, проведенную прямо. Но не смотря и на точную надежду, найти тамъ сокровища предкамъ нашимъ неизвѣстныя, работа продолжается тихо и лѣниво. Я видѣлъ только восемь человѣкъ, упражняющихся въ разчищеніи земли, четыре стѣны нѣсколькихъ домовъ, погребенныхъ подъ землею, теперь обчищены, и можно судить о ихъ формѣ и расположеніи покоевъ. Найдены городскіе вороты, гробницы, лежащія, кажется, на дорогѣ, ведущей въ городъ, небольшое капищу совсѣмъ цѣлое, посвященное Изисѣ, и принадлежащее одному большому загородному дому, а предъ симъ четвероугольнымъ капищемъ другое круглое. Живописи покрывающія стѣны, драгоцѣнны; ибо представляютъ тогдашніе обычаи, о многихъ из;ь коихъ донынѣ чинили мы ложныя, или невѣрныя догадки. Въ Стабіи отрытъ только одинъ деревенской домъ или villa, довольно похожій на находящійся въ Геркуланѣ, и четыре картины, которыя поставлены были на полу въ одномъ покоѣ у стѣны, по двѣ вмѣстѣ, и сложены лицами-внутрь. Рамы на нихъ сдѣланы изъ разныхъ цвѣтовъ, а фигуры, величиною до пятнадцати футовъ, писаны съ крайнимъ раченіемъ, и превосходятъ все то, что донынѣ найдено въ семъ родѣ. Догадываются, что сіи картины привезены изъ другаго мѣста, можетъ быть изъ Греціи, и имѣли быть вдѣланы въ стѣну сего покоя.
   Всѣ древности и предметы достойные нѣкотораго уваженія, находимые въ оныхъ трехъ городахъ, собираются рачительно и переносятся въ Портичи. Строенія сего дворца весьма просты. Дворъ осмиугольнаго вида имѣетъ ту невыгоду, что идетъ чрезъ него большая дорога; но положеніе такъ прелестно, что трудно оное себѣ представить. Главная фасада обращена къ морю, и оттуда видѣнъ Сорренто, островъ Капрея, мысъ Паузилиппы, и весь Неапольской заливъ. Садъ, простирающійся до самаго берега морскаго, имѣетъ по бокамъ во всю длину двѣ террассы, наровнѣ съ Королевскими покоями, и отдѣляющія оные померанцевыми, лимонными и другими деревьями. Въ первомъ жильѣ флигеля, прибавленнаго ко дворцу, и замыкающаго въ себѣ чешвёроугольной домъ, расположены въ порядкѣ всѣ вырытые-предметы; и сіе называется Геркуланской музей, макъ то означаетъ надпись золотыми буквами на черномъ мраморѣ, поставленная надъ первыми дверьми, у сего входа поставленъ караулъ для непропущенія не имѣющихъ позволенія отъ перваго Министра, и особливо чужестранцевъ. Есть даже Королевской указъ, запрещающій смотрителямъ сего Музея срисовывать древности, или записывать какія примѣчанія.
   .Первой предметъ, видимой посреди внутренняго двора, есть мѣдной конь, недавно перелитой изъ кустовъ квадриги, то есть, четвероконной колесницы, въ старину стоявшей на верьху Геркуланскаго театра. Дворъ обставленъ мраморными статуями, между коими раскладены олтари, столбы и всякія другія работы изъ обозженной земли, какъ glircria, то есть, земляныя клетки, въ коихъ откармливали нѣкоторой родъ мышей, находящихся въ каштановыхъ лѣсахъ, весьма вкусныхъ, и коихъ древніе любили ѣсть. Видны тамъ также древнія надписи, вдѣланныя въ стѣну. На круглой лѣстницѣ, ведущей въ кабинетъ древностей, состоящій изъ семнадцати покоевъ, поставлены шесть мѣдныхъ статуй, представляющихъ женщинъ. Съ лѣстницы входятъ въ первой покой; наполненной главнѣйше сосудами, употребляемыми въ жертвоприношеніяхъ. Посреди, на двухъ круглыхъ мраморныхъ столахъ, поставлены два треножника совершенной работы и мѣдная жаровня (focolare), въ которой клались уголья для нагрѣванія покоевъ. Второй, украшенной прекраснымъ. Геркуланскимъ поломъ, заключаетъ также разные и для разныхъ употребленій сосуды. Прочіе мѣлкія снадобья разложены въ третьемъ и четвертомъ покоѣ. Въ пятомъ около стѣнъ разставлены мѣдныя поясныя статуи на низкихъ шкапахъ, а въ другихъ шкапахъ хранятся рукописи. Шестой убранъ древними подсвѣчниками, а въ зависящей отъ него галлереѣ, которая нарочно сдѣлана на подобіе кухни, положены всѣ поваренныя снадобья. Въ седмомъ находятся мраморные памятники. Въ осьмомъ четыре картины, найденныя въ Стабіи, и наипрекраснѣйшія три мѣдныя статуи, Силенъ, заснувшій молодой Сатиръ и Меркурій. Девятой наполненъ большими выпуклыми изображеніями изъ стука, и множествомъ мозаическихъ уцѣлѣвшихъ работъ, а десятой таковыми же мраморными изображеніями. Прочимъ покоямъ особаго употребленія еще не назначено. Великое множество выкопанныхъ предметовъ производитъ то, что за неимѣніемъ мѣста сложены кучами многіе въ двухъ большихъ магазейнахъ, и даже въ погребахъ дворцовыхъ, что касается до крупныхъ живописей, онѣ сберегаются въ особыхъ покояхъ, не имѣющихъ никакого сообщенія съ помянутымъ кабинетомъ.
   Вотъ, Г. моя, тотъ великолѣпной Геркуланской музей.. Я не могъ вамъ описать его подробно, ибо чинятъ множество затрудненій, когда кто хочетъ съ прилежностію его разсматривать. Можно сказать, что онъ есть единственное сокровище въ свѣтѣ, и что нигдѣ не льзя найти подобнаго. Осматривая его, кажется, что зритель становится совсѣмъ Римляниномъ, и живетъ во время сихъ повелителей міра; кажется, что навѣрно знаетъ ихъ нравы, обычаи, родъ жизни вкусы, утѣхи и даже склонности къ роспустѣ, по множеству найденныхъ непристойныхъ изображеній; но притѣмъ находитъ и случай смѣяться надъ всѣми толкователями кои мучились дать намъ изъясненія совсѣмъ ложныя объ обычаяхъ древнихъ, хотя старались разсказывать ихъ съ толикимъ удостовѣреніемъ.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCXLIX.

Неаполитанское Королевство.

   Я пущаюсь во страну совсѣмъ неизвѣстную большей части путешествующихъ. Мало изъ нихъ бываетъ такихъ, кои бы осмѣливались ѣздить далѣе Неаполя, или его окружностей. Они боятся и разбойниковъ, въ толикомъ числѣ обезпокоивающихъ Королевство внутри, и непріятныхъ трактировъ, самыхъ, можетъ быть, сквернѣйшихъ въ Европѣ. Нѣкоторые отваживаются возвращаться въ Римъ по Мои-Кассинской дорогѣ. Я самъ ее выбралъ, ѣдучи въ Абруцію, провинцію на сѣверъ лежащую, и пробираюсь потомъ чрезъ восточныя и полуденныя къ Сицильскому проливу.
   Въ двадцати пяти верстахъ отъ Неаполя къ сѣверу находится на прекрасной Капуанской равнинѣ небольшой Епископской городокъ Казерта, основанной Ломбардами. Король, купя ленное на оной право отъ старинной фамиліи Герцоговъ сего имени, заложилъ въ немъ въ 1752 огромной дворецъ подъ руководствомъ Ван-Вителлія, наиславнѣйшаго въ Италіи Архитектора. Планъ сего замка есть обширной прямоугольникъ, составленной изъ четырехъ равныхъ и подобныхъ дворовъ, и четырехъ великихъ корпусовъ строенія. Двѣ главныя фасады имѣютъ до тридцати четыре окна. Посреди каждой фасады и по угламъ находятся выстройки съ пилястрами. Два ряда столбовъ возвышаются до самой кровли и поддерживаютъ преширокіе съ рѣзною работою фронтоны. Большая лѣстница, освѣщаемая двадцатью четырьмя окнами, и украшенная наилучшею архитектурою, наилучшимъ мраморомъ, вершится куполомъ, также свѣтъ дающимъ. Покои Короля и Королевы раздѣлены галлереею, имѣющею сто тридцать восемь футовъ въ длину, сорокъ два въ ширину, и пятьдесятъ два въ вышину. Не смотря на великое число работниковъ, безпрестанно трудящихся, сей дворецъ еще не конченъ; но видно уже, что будетъ онъ наицеликолѣпнѣйшій, наиправильнѣйшій и наипространнѣйшій во всей Италіи. Столбы, мраморы, всякіе роды украшеній, не будутъ въ немъ пощажены. Сверхъ того присоединятся къ нему прелестные сады, въ коихъ намѣрены поставишь наилучшія статуи, удивительно вамъ покажется, что всѣ расходы, когда все строеніе кончится, не превзойдутъ десяти или двенадцати милліоновъ (3,000,000 рублей), включая даже и водоводъ, строимой для проведенія воды въ Казерту. Оной будетъ имѣть сорокъ пять верстъ въ длину отъ родника, находящагося на томъ мѣстѣ, гдѣ Самниты провели Римлянъ подъ висѣлицею близь Каудинскихъ вилъ. Въ Одной долинѣ принуждены были построить мостъ въ 1618 футовъ длины и 178 вышины, въ три яруба, первой о девятнадцати, второй о двадцати семи, третій о сорока трехъ дугахъ; въ другихъ мѣстахъ надлежало пробивать горы для пропуска воды. Работу сего водовода можно сравнить съ наиогромнѣйшими, отъ древнихъ предпринятыми.
   Дорога изъ Казерты въ Монт-Кассинъ не представляетъ ничего примѣчательнаго. Прежде ѣзды въ сіе славное Игуменство своротилъ я на сторону, посмотрѣть Аквино, отечество Св. Ѳомы Аквинскаго, умершаго въ 48 лѣтъ въ 1274, когда, по повелѣнію Папы, ѣхалъ на Ліонскій соборъ. Аквино есть весьма малой городокъ съ того времени, какъ разорилъ его Императоръ Конрадъ. Имѣетъ онъ званіе Епископства, но Епископъ въ немъ не живетъ, и соборная церковь развалилась. Любопытство также меня завело въ Арпино. славящійся рожденіемъ въ немъ двухъ знаменитымъ въ Римской Республикѣ особъ, Марія и Цицерона. Городъ не заслуживаетъ, чтобъ объ немъ говорить. На мѣстѣ дома Цицеронова, куда онъ любилъ ѣздить, построенъ Доминиканской монастырь. Оной домъ лежалъ на островѣ, составленномъ фибриномъ прежде впаденія его въ Карильянъ. Въ трехъ миляхъ оттуда лежитъ Сан-Жермано, другой городокъ, имѣющій около пяти сотъ душъ, построенной на развалинахъ древняго Казина, разореннаго Готскимъ Королемъ Теодориномъ, и котораго видны еще слѣды. Великое число богомольщиковъ, приходящихъ въ Монтъ-Кассинъ, принудило монаховъ, не могущихъ помѣщать всѣхъ въ своемъ тогда еще неогромномъ монастырѣ, построить другой при подошвѣ горы. Около сего послѣдняго завелось нѣсколько домовъ, и симъ образомъ составился городъ Сан-Жермано, которой потомъ укрѣпили стѣною, для защищенія отъ набѣговъ Сарацинскихъ. Послѣ монастырь уничтоженъ, и, на его мѣсто заведена гостепріимница. Въ ней живутъ четыре, чиновные монастырскіе монаха, кои принимаютъ учтиво и угощаютъ хорошо всѣхъ приходящихъ. Большой господинъ, нищій, всякой безъ различія въ него допускается. Случается ихъ иногда такъ много, что число доходитъ до трехъ и четырехъ сотъ человѣкъ.
   Надлежитъ такожъ согласиться, что Монте-Кассинское Игуменство способно въ возбужденію любопытства, какъ по великолѣпію его зданій, такъ по случившимся въ немъ произшествіямъ. Вамъ извѣстно, что въ началѣ шестаго вѣка уединился на сію гору Св. Бенедиктъ, такъ прославившійся добродѣтелями и чудесами, что даже звѣронравной Тотилла, Король Готовъ, его посѣтилъ. Великое множество стекшихся къ нему отовсюду людей побудило его построить монастырь, въ коемъ, завелъ онъ правило, принятое почти всѣми западными ценобитами, а онъ самъ заслужилъ имя ихъ Патріарха. Вскорѣ чинъ его повсюду въ Европѣ распространился и учинился пристанищемъ науки и добродѣтели. Колико великихъ мужей вышло изъ его нѣдръ! По лѣтописи сего чина видно, что онъ произвелъ сорокъ Папъ, двести Кардиналовъ, пятьдесятъ Патріарховъ, тысячу шесть сотъ Архіепископовъ, четыре тысячи шесть сотъ Епископовъ, четыре Императора, двенадцать Императрицъ, сорокъ одну Королеву и три тысячи шесть сотъ канонизованныхъ святыхъ, читалъ я, не помню гдѣ, что всѣ умирающіе въ одѣяніи Св. Бенедикта, вѣрны итти прямо въ рай. Но ежели просвѣщенная критика имѣетъ право возставать противъ подобныхъ увеличиваній, вымышляемыхъ безъ сумнѣнія побужденіемъ столь сроднымъ человѣку, прибавлять блеску ко всему тому, что его трогаетъ; не можно однако отнять у Бенедиктиновъ ту славу, что они сохранили до нашего времени знанія, хотя и малыя, остававшіяся между варварами, послѣ паденія Римской Имперіи. Они въ уединенныхъ своихъ убѣжищахъ упражнялись въ переписываніи священныхъ и мірскихъ сочинителей, и имъ мы обязаны наидрагоцѣннѣйшими остатками древности. По возрожденіи наукъ, трудолюбивые писатели сего чина, а особливо Конгрегаціи ее. Мавра, толикую славу приносящіе Франціи, не преставали и не престаютъ выдавать всякой день полезныхъ сочиненій, убезпечающихъ имъ навсегда благодарность всѣхъ ученыхъ. Другая услуга не меньше важная Бенедиктиновъ, особливо въ первыя времена ихъ заведенія, есть разчищеніе степныхъ мѣстъ, въ коихъ они поселились, избѣгая мірскихъ суетъ. Лѣса были вырублены, болота осушены, запустѣлыя поля превращены въ плодородныя. Многіе цвѣтущіе нынѣ города обязаны своимъ бытіемъ единымъ ихъ трудамъ. Можетъ быть желательно бы было, чтобъ святыя руки сихъ монаховъ всегда занимались столь полезнымъ упражненіемъ. Вотъ наилучшій отвѣтъ, каковой могутъ они дашь на нареканія, безпрестанно чинимыя имъ въ великихъ богатствахъ, на пои смотрятъ окомъ столь завидливымъ, но кои однако столь законно ими приобрѣтены; ибо въ самомъ началѣ не обязаны они были ни похищенію, ни другимъ способамъ обмана въ приобрѣтеніи оныхъ.
   Игуменство Монте-Кассинское, или горы Кассина, колыбель всего чина, вскорѣ прославилось. Многія знатныя въ свѣтѣ особы стеклись погресшись въ семъ уединеніи, дабы прилежать ко исполненію всѣхъ добродѣтелей. Находились въ немъ даже Государи, отрекшіеся отъ престола, вступившіе въ жизнь суровую, не уступавшіе простымъ монахамъ ни въ ревности, ни въ покорности: таковы были Святой Карломанъ, старшій сынъ Карла Мартеля и дядя Карла Великаго, святой Ращисъ, Ломбардской Король, и проч. Толпы разбойниковъ, опустошавшихъ такъ долго огнемъ и мечемъ всю Италію, коснулись и до сего Игуменства: Ломбарды разорили его въ 589, а Сарацины въ 884 году, и послѣдніе разломали почти всѣ зданія. Но благотворенія многихъ Государей, чрезвычайныя щедрости многихъ частныхъ людей, доставляли ему всегда способы къ исправленію своихъ потерь, и даже ко умноженію великолѣпія, достойнаго коронованныхъ главъ. Сей монастырь владѣетъ городомъ Сан-Жерманомъ, двадцатью пригородками, деревнями и замками, великимъ пространствомъ земли, которое видно изъ монастыря, не считая многихъ приходовъ и монастырей, надъ коими имѣетъ онъ Епископскую власть. Папы наперерывъ старались осыпать его разными привиллегіями, и между прочими тою, что онъ зависитъ безпосредственно отъ святаго престола. Игуменъ его есть первой Баронъ Неаполитанскаго Королевства, и первое занимаетъ мѣсто въ общемъ собраніи Штатовъ. Онъ имянуется: Патріархѣ святой вѣры, Игуменѣ свитаго Кассинскаго монастыря, Канцлерѣ и великой Капелланѣ Римской Имперіи, Игуменъ Игумновѣ, Глава Бенедиктинской Гіерархіи, Канцлерѣ и Побочникъ Сицильскаго Королевства, Графъ и Губернаторъ Кампаніи, земли Дабура и поморской провинціи, Князь мира, читая исторію здѣшняго Королевства, видно, что настоятели сего монастыря были всегда сильны, и даже вели войны Съ Неапольскими, Беневентскими, Гаэтскими, Амалфскими Герцогами, съ Салернскими Князьями и проч. Въ прочемъ Игуменъ, перемѣняемой всякіе шесть лѣтъ, долженъ быть изъ монаховъ сего монастыря. Онъ избирается капитулою, составленною изо всѣхъ Игумновъ Монте-Кассписвои Конгрегаціи, которая состоитъ изъ семидесяти двухъ монастырей, и изо всѣхъ тѣхъ, кои были уже Игумнами; ибо сіе званіе никогда отъ нихъ не отьемлется.
   Изъ Сан-Жермана ѣздятъ въ монастырь на лошакахъ, моихъ чужестраннымъ даютъ въ Гостепріимницѣ безденежно. Когда вы пріѣхали на гору, видите всю полуденную фасаду монастыря, имѣющую сто двадцать пять футовъ въ длину. Въѣздъ вы него есть старинной сводъ, которой сохраняется, яко остатокъ монастыря, обитаннаго Св. Бенедиктомъ. Капитула, переходы, библіотека, разныя жилища для чужестранныхъ, содержатся въ великой чистотѣ; но всего для вида величественнѣе церковь. Представьте себѣ, что все то, что живопись, рѣзьба, позолота имѣютъ наилучшаго, наиблистательнѣйшаго, безъ всякой пощады повсюду въ ней изтощено даже до того, что она походитъ на театръ. Главной престолъ особливо такъ великолѣпенъ, что не можетъ быть ни съ чѣмъ сравненъ, по причинѣ употребленныхъ на него дорогихъ вещей. Въ низу онаго находящей гробъ Св. Бенедикта и сестры его, Св. Схоластики. Около престола горятъ безпрерывно тринадцать лампадъ, въ воспоминовеніе тринадцати свѣчь, между коими, послѣ его смерти, видѣли, сказываютъ, его душу. Съ небольшимъ въ верстѣ отъ Монте-Кассинскаго монастыря находится другой небольшой монастырь, называемой Албанетта, гдѣ показываютъ келью, обращенную нынѣ въ молитвенное мѣсто, въ которой жилъ Св. Игнатій, основатель Іезуитовъ, когда уединился на сорокъ дней, и сочинялъ правило своего общества, подтвержденнаго вскорѣ отъ Папы Павла III. Одинъ Бенедиктинъ, по имени Константинъ Каетанъ, утверждаетъ въ книгѣ. наимянованной Vindex Benediciorum, что четыре Монте Кассинскіе Бенедиктина сочинили правило Св. Игнатію, взявъ за основаніе его Бенедиктинское, и что Іезуиты были только отрасль чина Св. Бенедикта. Нѣкто примѣтилъ по сему случаю, что есть конечно много сходства въ знаніи и добродѣтели, но совсѣмъ нѣтъ онаго въ планѣ,, ни во исполненіи намѣренія Св. Игнатія.
   Монте-Кассинское Игуменство составлено изъ тридцати пяти монаховъ, не считая тридцати разсыпанныхъ по разнымъ мѣстамъ. Они всѣ почти изъ хорошихъ фамилій. Хотя отягчены трудами гостепріимства, есть однако между ими много прославившихся въ знаніяхъ и словесныхъ наукахъ. Я познакомился съ однимъ изъ послѣднихъ, человѣкомъ знающимъ свѣтъ, привѣтливымъ, и разумнымъ, и сообщилъ ему намѣреніе мое ѣхать въ Абрццію, и потомъ по всѣмъ провинціямъ Королевства. Я вамъ совѣтую, отвѣчалъ онъ, не пущаться безъ предосторожностей въ столь трудную дорогу. Разбойники, коими сія страна наполнена, подлинно опасны; ибо смѣлы, храбры, и дерзки, потому что ихъ не казнятъ. Они земляковъ своихъ оставляютъ въ покоѣ, но не спущаютъ ни одному чужестранцу, ежели подозрѣваютъ у него деньги. Самыя предосторожности, принимаемыя правительствомъ, доказываютъ уже, что должно бояться сихъ злодѣевъ: оно всегда отправляетъ съ куріерами своими солдатъ по всѣмъ дорогамъ. Есть, можетъ быть, способъ отъ нихъ укрыться и заставить ихъ себя почитать, переодѣвшись въ монаха, и особливо въ Капуцина; но я думаю, что для удовольствованія вашего любопытства, вы не согласитесь на сей способъ*
   Въ прочемъ, говоря объ одной только провинціи, которую я знаю коротко, ибо часто бывалъ въ ней для монастырскихъ дѣлъ, что вы увидите въ Абруціи? Она уже не та, какъ была въ Древнія времена. Хотя не терпитъ недостатка ни въ хлѣбѣ, ни въ пшенѣ, ни въ винѣ, хотя горы и долы ея изобилуютъ паствами, врачебными и ароматическими растѣніями, лѣсомъ, живностію всякаго рода; но земледѣліе не соотвѣтствуетъ жатвамъ, каковыхъ бы въ ней можно было ожидать. Я могу васъ увѣрить, что она несравненно меньше населена, нежели писатели говорятъ, намъ о прежней ея людности. Вамъ извѣстно,4 что она замыкается почти въ предѣлахъ области, въ старину извѣстной подъ именемъ Самніумъ, и ежели повѣствованіе историковъ не увеличено, то какое непонятное множество жителей она питала! Ибо чрезъ многіе вѣки вели они кровавыя войны съ Римлянами, и не прежде поддались Симъ побѣдоноснымъ соперникамъ, какъ потерявъ восемьдесятъ сраженій. Не можно ли Изъ сего заключить съ основаніемъ, что одна сія область имѣла тогда больше жителей, нежели нынѣ половина Неапольскаго и Сицильскаго Королевствъ? Но не раздражаетъ ли васъ такожъ и варварская политика Римлянъ?
   Сіи проклятій достоиные мучители, набитые гордымъ мнѣніемъ, что небо опредѣлило имъ быть повелителями свѣта, не щадили никого, кто искалъ положить предѣлы ихъ высокомѣрію. Они убивали, истребляли все, мущинъ, женщинъ, дѣтей, опустошали поля, разоряли Города, повсюду оставляли слѣды своей свирѣпости. Ненасытное желаніе господствованія не допускало, ихъ покидать оружія прежде, нежели обращали они въ. ужасныя степи страны, до того счастливыя и спокойныя подъ собственными ихъ Законами. Сколько изчезло сильныхъ народовъ отъ сихъ кровожаждущихъ разбойниковъ! Марсы, Пелины, Вестины, мѣшавшіеся иногда съ Самнитами, самые Самниты, Апулейцы, Мессаніяне, Луканіяне, Бруціане, Пицентины, словомъ всѣ жители большей Греціи, страны столь славной по великимъ родившимся въ ней мужамъ, по богатству, по плодородію земли, по великолѣпію памятниковъ; все изчезло, все погибло подъ силою Римскихъ похитителей,.уже въ ихъ время не, оставалось тамъ инаго кромѣ кучъ развалинъ. Сообщеніе съ сими прекрасными странами было прервано, какъ то и донынѣ-продолжается. Нѣтъ уже большой Греціи, говорилъ Цицеронъ; (Magna Græcia nunc non est. Oral, pro S. Roscio Àmerino): кто имѣетъ дѣло, продолжаетъ онъ, съ Саленгаинцами или Бруціанами, едва могутъ три раза въ годъ получать объ нихъ извѣстія (qui in Salentinis, aut in Bratiis habent, unde vix ter in aano audire nuntium possunt).
   Ежели къ сему прибавить набѣги другихъ разбойниковъ, Вандаловъ, Готовъ, Ломбардовъ, Сарациновъ, Нормандцовъ и Французовъ, кой всѣ по очереди грабили и разоряли сію землю; ежели прибавить опустошенія, причиненныя временемъ, безпрестанныя перемѣны природы, коимъ человѣческая рука, почти всегда убѣгая разореннаго жилища, слабую только могла принести помощь; какія должны вы имѣть мысли о сихъ несчастныхъ областяхъ? Вы въ нихъ не найдете инаго, кромѣ слѣдовъ престрашнаго опустошенія. Древности, для коихъ Обыкновенно чужестранные предпринимаютъ путешествіе по Италіи, въ сей странѣ погребены подъ громадами развалинъ, или покрыты непроходимыми лѣсами. На мѣстѣ ихъ возвысилось Нѣсколько городовъ и деревень, въ коихъ бѣдность стѣнъ соотвѣтствуетъ нищетѣ жителей. Въ обѣихъ Абруціяхъ, на примѣръ, и въ зависящемъ отъ нихъ Графствѣ Молизѣ не найдете вы ничего достойнаго примѣчанія. Два, или три города почитаются тамъ нѣсколько великими и довольно людными, потому что наполнены Церквями и многими женскими и мужскими Монастырями. Таковъ есть Аквила, Епископство, столица дальней Абруціи и пребываніе перваго ея властелина; но сей несчастной городъ, подверженной страшнымъ землетрясеніямъ, ежедневно теряетъ своихъ жителей. Въ 1703 землетрясеніе изтребило его частію; въ немъ больше двухъ тысячъ особъ погибло. Кіети, въ старину Теата, Архіепископство, столица ближней Абруціи, гдѣ живетъ Капо ли Рота провинціи, не столь примѣтенъ по пространству и красотѣ зданій, сколько до имени, кое далъ одной знаменитой Конгрегаціи, то есть Театинахъ, основаннымъ въ немъ въ 1524 отъ Св. Каетана и отъ Кардинала Караффа, тамошняго Архіепископа, бывшаго потомъ Папою подъ именемъ Павла IV. Пескара, при устьѣ Атерна надъ Адріатическимъ моремъ, есть единая крѣпость въ сей странѣ. Портъ Ортона-а Маре могъ бы учиниться важнымъ, по причинѣ выгоднаго полсгженіа на томъ же мррѣ, но находится нынѣ въ худомъ состояніи. Сулмона, въ старину Сумо, отечество Овидія, можетъ быть, во всемъ семъ околодкѣ наилучше выстроенной городъ; но положеніемъ въ Аппенинскихъ горахъ подверженъ рѣзкой стужѣ, на которую жаловался оной стихотворецъ. Молиза, главное мѣсто Графства того же имени, есть село, хотя учреждено въ немъ сѣдалище перваго Трибунала провинціи. Тзернія, Епископство въ Аппенинѣ маловажное; главная его слава состоитъ въ томъ, что въ немъ родился Папа Св. Целестинъ. Вы по сему видите, что всѣ сіи области не заслуживаютъ, чтобъ вы для осмотрѣнія ихъ подверглись безчисленнымъ трудамъ и опасностямъ. Мнѣ не столько знакомы прочія провинціи, по коимъ намѣрены вы ѣздить прежде отправленія вашего въ Сицилію; но знаю, что онѣ нѣсколько получше тѣхъ, о коихъ я разсказывалъ, и что въ иныхъ есть даже предметы довольно любопытные. Ежели вы сами собою о томъ судить ходите, повѣрьте мнѣ, не пускайтесь въ путь одни, возмите предосторожности: я не могу довольно вамъ того присовѣтовать.
   Разговоръ сего почтеннаго Бенедиктина заставилъ меня думать. Я отмѣнилъ намѣреніе ѣхать въ Абруцію, о коей далъ, онъ мнѣ довольное понятіе. Между тѣмъ, какъ упражнялся въ изыскиваніи средствъ для продолженія пути съ безопасностію, снятіе мое привело меня увидѣть въ Монте-Кассинѣ Князя, котораго зналъ я коротко въ Неаполѣ. Онъ привлеченъ былъ, какъ и я, любопытствомъ въ сіе славное Игуменство, котораго прежде не видалъ, и, сбирался изъ него ѣхать въ Беневентъ, куда велѣлъ быть нѣсколькимъ своимъ подданнымъ, вооруженнымъ для провожденія въ его деревни, лежащія на концѣ Пулліи. Таково есть обыкновеніе господъ здѣшней земли, кои ѣздятъ въ дорогу симъ образомъ, какъ по гордости, такъ и для собственной своей безопасности. Я просилъ у Князя позволенія вмѣстѣ съ нимъ ѣхать. Онъ не только оное далъ, но и посадилъ меня въ свою карету. Во весь путь испытывалъ я ласковое его обхожденіе.
   Мы скоро прибыли въ Беневентъ. Сей городъ, старинная столица всего Самнія, назывался сначала Малевентъ, видно по причинѣ сильныхъ дующихъ въ немъ вѣтровъ. Римляне послали въ него колонію, которая имя его перемѣнила въ Беневентъ, яко лучше знаменующее. Вскорѣ онъ распространился, и учинены въ немъ знатныя заведенія. Видно еще нѣсколько драгоцѣнныхъ остатковъ древности, между прочимъ тріумфальные вороты, поставленные въ честь Траяну. Называютъ ихъ золотыми воротами (Porta aurea). Сіе значитъ только, что они великолѣпны, ибо нѣтъ на нихъ ни золота, ни позолоты. По паденіи Имперіи, Ломбарды, завладѣвъ Беневентомъ, сдѣлали его столицею Герцогства, которое было весьма славно своимъ могуществомъ. Сей городъ перешелъ потомъ во владѣніе, не долго продолжавшееся, западныхъ Императоровъ. Генрикъ III, прозванной Чернымъ, уступилъ его въ 1053 Папѣ Леону IX, въ замѣнъ города Бамберга во Франконіи, коего ленныя права принадлежали Римской церкви. Послѣ того Папы владѣли во всемъ самодержавіи Беневентскою областію, находящеюся въ дальнемъ Княжествѣ. Городъ весьма пріятно расположенъ на стеченіи трехъ рѣкъ, Саббата, Тамара и Калора, великъ и имѣетъ много дворянства, пышно живущаго. Есть также Архіепископъ и нѣсколько Папскихъ чиновниковъ, кои живутъ изрядно.
   Какъ Князь мой принужденъ? былъ остановиться въ Беневентѣ въ нѣсколько дней для своихъ нуждъ, я симъ временемъ воспользовался. и объѣздилъ окружныя мѣста. Онъ мнѣ далъ для охраненія моего двухъ или трехъ изъ своихъ людей. Сперва былъ я въ Монте-Фусколо, селѣ довольно великомъ, но примѣчанія достойнаго не имѣющемъ ничего, кромѣ того, что пребываетъ Въ немъ первой властелинъ дальняго Княжества. Оттуда пріѣхалъ я въ Аееллино, въ старину AvelJinuin, Епискриской городъ, пріятно лежащій, довольно обширной, но худо населенной. Окружности его прелестны. Поля почти всѣ покрыты Грецкими орѣхами, кои удивительнымъ образомъ здѣсь размножаются. Авеллино изъ давнихъ временъ славится также добротою и великимъ множествомъ простыхъ орѣховъ. Вѣроятно, что Латинское имя, mix Avellana (Авелланской орѣхъ), дано отъ Римлянъ орѣху, по причинѣ города Авеллина; а мы сберегли сіе произведеніе слова на Французскомъ языкѣ, и употребляемъ слово Avelline для означенія орѣха. Въ-нѣкоторомъ разстояніи отъ сего города лежитъ на вершинѣ высокой горы славной и пребогатой Картузіанской монастырь, Называемой Монте-Виржиле (Дѣвичья гора). Доходы его несмѣтны, и вся область около Авеллина ему принадлежитъ.
   Нола, или Ноле, лежащая въ, землѣ Лабурѣ, позади Везувія, лишилась прежняго своего великолѣпія. Будучи основана, по сказанію однихъ, Халкискими Греками, по другимъ, Этрусками, за сорокъ восемь лѣтъ прежде Рима, учинилась она наисильнѣйшимъ городомъ въ Италіи. Римляне, отнявъ ее у Самнитовъ, послали въ нее колонію и много ее украсили. Близь стѣнъ ея Марреллъ далъ почувствовать Аннибалц усиленія Римскаго оружія. Августѣ въ ней кончилъ дни свои въ томъ же покоѣ, гдѣ умеръ отецъ его. Нола, принявшая Христіанской законъ, была прославленк благотворительными добродѣтелями Епископа своего, Св. Павлина. Нѣкоторые писатели думаютъ, что въ ней же изобрѣтены въ четвертомъ вѣку колокола. Нынѣ городъ сей маловаженъ и жителей имѣетъ не больше трехъ тысячъ. Амальфи, городъ ближняго Княжества на Салерискомъ заливѣ, съ Архіепископствомъ своимъ находится еще въ худшемъ состояніи. Въ среднемъ вѣкѣ былъ онъ Республикою цвѣтущею, чинящею завоеванія даже на Востокѣ. Портъ его посѣщался всѣми Европейскими, Африканскими, Азіатскими купцами. Амальфитяне хвалятся рожденіемъ у нихъ Іоанна Гоя, изобрѣтшаго компасъ около 1300 хода, въ чемъ имъ оспориваютъ Французы. Нынѣ портъ и весь его берегъ почти совсѣмъ оставленъ, хотя нѣтъ въ Италіи пріятнѣйшаго мѣста по плодородію земли и нѣжности плодовъ. Амальфи служитъ теперь убѣжищемъ нѣсколькимъ несчастнымъ жителямъ, крайне бѣднымъ, и находящимся въ подданствѣ у одного барона изъ фамиліи Князей Пиколомини.
   Прелестное положеніе города Салерно, Архіепископства и столицы ближняго Княжества, на заливѣ носящемъ его имя, не воспрепятствовало ему однако притти въ великой упадокъ. Онъ лежитъ на прекрасной равнинѣ, окруженной плодородными пригорками, кромѣ западной стороны, съ которой омываетъ его море. Тринадцать мужскихъ и четырнадцать женскихъ монастырей доказываютъ и плодородіе его земли, и благочестіе жителей, кои выводятъ, начало своего города отъ Сима, Ноева сына, въ слѣдствіе пѣсни, воспѣваемой въ день Св. Фортуната: Salernum civitas nobijis, quam fundavit Sem, Noe filins (Салернъ благородной городъ, основанной Симомъ, Ноевымъ сыномъ). Вѣроятнѣе то, какъ повѣствуетъ Страбонъ, что былъ онъ съ начала село Пицентиновъ, кое Римляне у. нихъ отняли и укрѣпили. Во время нападенія варваровъ, сей городъ оставался во владѣніи Греческой Имперіи, даже и послѣ завоеваній Ломбардовъ. При Нормандцахъ учинился онъ столицею особаго Княжества, и наслѣдные Неапольскіе Князья носили долго званіе Салернскихъ Князей. Сарацины завели въ немъ школу Медицины, учинившуюся славною во всей Европѣ. Когда выгнали оныхъ Христіане, мѣсто ихъ заступили Бенедиктины, кои продолжали обучать и отправлять врачебную науку, какъ Арабы; но Папы запретили имъ послѣ въ ней упражняться, по той причинѣ, что она не согласуется со святостію ихъ состоянія. Салерискіе врачи выдали однако въ 1100 году то славное сочиненіе, знаемое подъ именемъ Schola Selernitana, замыкающее въ Леонинскихъ стихахъ всѣ правила сей школы, Книга имѣла успѣхъ невѣроятной. Всякому было пріятно выучить безъ труда и съ помощію краткаго собранія стиховъ, кои легко остаются въ памяти, всѣ правила знаемой тогда Медицины. Не смотря на перемѣны и дѣйствительныя или мнимыя усовершенія сей науки, книга и понынѣ въ немалой чести, потому что большею частію основана на аксіомахъ Гиппократа и Галліена, Понынѣ еще обучаютъ Медицинѣ въ Салернскомъ Университетѣ; но далеко отъ того, чтобы нынѣшніе Профессоры выпускали столь же хорошихъ воспитанниковъ, какъ ихъ предшественники, Сія слава предоставлена Г. Серрао и другимъ искуснымъ Неапольскимъ Докторамъ. Теперь въ Салернѣ наиболѣе заслуживаютъ вниманіе многія славныя ярмонки, держащіяся въ ней всякой годъ, и нѣсколько изрядныхъ домовъ, построенныхъ въ узкихъ и негодныхъ улицахъ, и кои день ото дня становятся пустѣе.
   Будучи очень близко отъ Пести (Poestum или Posidonia), лежащаго на, небольшомъ заливѣ пюгр.же имени, при устьѣ рѣки Силаро, не хотѣлъ я пропустить осмотрѣть великолѣпныя развалины сего города, принадлежавшаго въ старину къ Луканіи, которая сама составляла часть большой Греціи. Признаюсь вамъ, Государыня моя, что видъ сихъ развалинъ, наиболѣе уцѣлѣвшихъ между всѣми остающимися намъ отъ древности, кромѣ Римскаго Пантеона, вселилъ въ меня высокія мысли о древнихъ жителяхъ сей большой Греціи, замыкавшей всю полуденную часть Италіи, начиная отъ Самнія и Кампаніи до самаго Сицильскаго пролива. Въ какое время и при какомъ случаѣ получила страна имя большой или великой Греціи, ученые въ томъ не согласны, Аббатъ Мазокки думаетъ, что обязана она была симъ прекраснымъ званіемъ славѣ, приобрѣтенной славными школами Пиѳагора, и утверждаешь, что оное начало, быть, въ употребленіи около 210 года Рима: онъ прибавляетъ, что было оно еще извѣстно въ 553, но, что въ 600 совсѣмъ его забыли. Какъ бы то ни было, сія страна, чрезвычайно населенная, имѣла также великолѣпные города, въ коихъ жители оказывали свою пышность и богатства. Науки и художества доведены въ нихъ были до наивысочайшей степени совершенства: всѣ Историки то свидѣтельствуютъ, а по меньшей мѣрѣ можно судить о истиннѣ онаго, по совершенству архитектуры, смотря на развалины Песта. Ежели вы хотите объ нихъ судить сами, постарайтесь достать представленія ихъ, вырѣзанныя въ Лондонѣ съ достаточнымъ толкованіемъ и превосходными правилами архитектуры. Вы увидите въ нихъ между/ прочимъ четвероугольной видъ городскихъ стѣнъ, ограненныхъ на подобіе алмаза, бащйи, ворота съ сѣверной стороны посреди одного бока, амфитеатръ, въ которомъ осталось еще десять рядовъ сѣдалищъ, итри цѣлыя капища, открытыя съ верьху, но имѣющіе кругомъ столбы, и проч. Архитектура всѣхъ сихъ зданій при первомъ взглядѣ кажется чрезвычайною, и даже странною. удивительно, на примѣръ, что въ одномъ изъ капищъ Дорическіе столбы ложчатые, безъ основаній, поставлены на трехъ ступенькахъ, изъ коихъ одни меньше другихъ; но извѣстно, что сіе дѣлывалось въ самыя отдаленнѣйшія времена, и взявъ все вмѣстѣ, сія архитектура можетъ идти на ряду со всѣмъ тѣмъ, что мы имѣемъ наилучшаго изъ работъ древнихъ. Повѣрите ли вы однако, что всѣ сіи зданія, кои заслуживаютъ, чтобъ ихъ сберегали и содержали въ цѣлости, чтобъ съ нихъ обучались всѣ художники, служатъ нынѣ-только убѣжищемъ небольшему числу бѣдныхъ жителей сего берега, коихъ стоячія воды и зараженной воздухъ подвергаютъ всякому роду болѣзней? Какая плачевная перемѣна человѣческихъ дѣлъ! Сказывали и повторяютъ во всѣхъ книгахъ, описующихъ древности Песта, что они обрѣтены въ наше время ученикомъ одного живописца, котораго ненарочной случай туда завелъ: сіе неправда; ибо они найдены больше двухъ сотъ лѣтъ. Павелъ Мерцла говоритъ въ своей Italia Specialis, въ главѣ о Луканіи, что люди, долго находившіеся въ сей области, разсказывали ему, что видѣлъ остатки стѣнъ Песта и другія древнія зданія.
   Далѣе, слѣдуя по морскому берегу, лежитъ Кастелло а Марѳ Делла Брцкка. Я искалъ тамъ слѣды Веліи или Геліи, колоніи Фокеянъ изъ изъ Азіи, а по мнѣнію другихъ, Сибаритовъ. Хотя вообще въ семъ городѣ жили, одни рыболовы, но учинился онъ славенъ рожденіемъ Парменида и Зенона, Пифагоровыхъ учениковъ, основавшихъ въ немъ школу, о которой древніе говорятъ съ великою похвалою. Жители тѣмъ такъ воспользовались, что учинились почтенны мудростію своихъ законовъ и добрыми нравами. Старанія мои, найти мѣсто города, были безполезны. Въ сихъ странахъ произошли перемѣны столь великія, что не осталось ни малаго слѣда древнихъ зданій, часто до того доходитъ, что не льзя и догадываться о мѣстахъ, гдѣ оныя стояли, а отъ того и мнѣнія ученыхъ столь несогласны. Соглашаются однако, что Буксентумъ, отъ Грековъ названной Pixus, и основанной отъ Микта, владѣльца Зангля и Режія, за 500 лѣтъ до P. X. стоялъ на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ Паликастро, Епископство на берегу залива того же имени. Онъ есть послѣдній городъ ближняго Княжества. Худой воздухъ привелъ его въ бѣдное состояніе.
   Я спѣшилъ возвратиться въ Беневетъ, но взялъ другую дорогу, и проѣхалъ часть Аппенина. Сей путь былъ для меня труднѣе всѣхъ прежнихъ. Дороги по немъ во многихъ мѣстахъ несносны, но сіе еще ничего въ сравненіи съ жителями. Представьте себѣ людей самыхъ грубыхъ, самыхъ дикихъ, какихъ только вообразить можно. Неоднократно имѣлъ я случай дознать истинну, сказанную мнѣ Монте-Кассинскимъ Бенедиктиномъ, что сіи люди всегда готовы дѣлать зло чужестраннымъ. По счастію, какъ насъ-было много, и какъ мы принимали всѣ нужныя предосторожности, они не смѣли на насъ покуситься. Другое безпокойство, претерпѣнное мною въ части сихъ горъ, была несносная стужа, хотя находились мы въ такое время, когда терпятъ несносной жаръ на равнинѣ: а сіе доказываетъ, что стужа производится не отдаленіемъ отъ экватора, а возвышеніемъ отъ моря. Осмотря Концу, старинную Комиса, небольшой Архіепископской городъ, худо населенной, частію изтребленной землетрясеніемъ 1694, и лежащій близь вершины рѣки Офцито, отъ древнихъ Aufidus называнной, надлежало мнѣ переѣхать другую цѣпь горъ непріятнѣе и прежнихъ. Онѣ такъ мало обработаны, что походятъ больше на степь, покрытую репейникомъ, нежели на страну обитаемую. Спускаясь въ долину, начинаетъ она представляться въ лучшемъ видѣ. Поля нечувствительно покрываются жатвами, виноградами, оливными деревьями; изпещряются людными селеніями, и повсюду до безконечности видны разбросанные домы. Даже жители въ сей части показались мнѣ привѣтливѣе и сговорчивѣе. Женщины, и особливо молодыя дѣвицы удивили меня своею красотою. Онѣ отличаются свѣжимъ лицемъ, живою краскою, ко, торуіо даетъ имъ чистой воздухъ въ близости горъ.
   Князь..... окончилъ уже свои дѣла, когда я возвратился въ Беневентъ. На другой день отправились мы въ Пуллію, провинцію, коей имя составилось изъ древней Апуліи, и которая замыкаетъ въ себѣ Капитанатъ, Барскую землю, и землю Отрантъ или Лечче. Изо всѣхъ земель, подданныхъ Неаполитанскому Королю, сія потеряла наименьше своего стариннаго блеска. Она наполнена городами, селами, деревнями, число жителей велико, Дворянство многочисленно и въ цвѣтущемъ состояніи, народъ трудолюбивѣе всего Королевства. Большія дороги хороши и покойны, трактиры не такъ худы, какъ повсюду, и съѣстные припасы очень дешевы. Хлѣбъ, вино, масло, соль, плоды всякаго рода, хлопчатая бумага, шафранъ, манна, лѣкарственныя и садовыя травы родятся въ Пулліи съ изобиліемъ. Паствы для всякаго скота въ ней превосходны. Море, омывающее ея берега, снабжаетъ ее вкусными рыбами и раковинами.
   Выбранная нами дорога на Аріано воспрепятствовала мнѣ видѣть Капитанатъ, небольшой полуостровъ, которой составилъ бы шпору Италіи, еікели она уподобится сапогу. Мало я о томъ сожалѣлъ; ибо сія провинція, получившая свое имя отъ Катапоновъ или Греческихъ Губернаторовъ, кои ее отдѣлили отъ Пулліи и себѣ присвоили, не имѣетъ ничего примѣтнаго. Большая пясть находившихся въ ней городовъ основана была Діомедомъ; или справедливѣе, что жители, не зная онымъ начала, думали прославиться. Выдавая за основателя себѣ сего знатнаго Греческаго Князя, прибывшаго на сіи берега Адріатическаго моря. Нынѣшніе города, заступившіе мѣста древнихъ развалинъ столь славныхъ, мало значатъ. Таковы суть Троя, Люцера и Манфредонія, построенная въ 1250 на морскомъ берегу отъ Манфреда, перенесшаго туда Архіепископство изъ Сипунша. Она много претерпѣла отъ Турковъ, кой ее взяли въ 1620. Въ десяти верстахъ отъ нея находится гора Сан-Анжело, въ старину называемая Гарсанъ. Явленіе Св. Михаила на сей высокой Горѣ заставило построишь въ честь ему церковь, въ которую сходились богомольцы изо всей Европы. Нынѣ cіе мѣсто посѣщается только одними околичными жителями.
   Аріано, лежащій на высокой горѣ, есть городъ довольно великой и могущей имѣть до 14000 душъ; но собою гадокъ и худо выстроенъ. Жители его почитаются за наибезстрашнѣйшихъ разбойниковъ во всей округѣ. Городъ Асколи, Имѣющій званіе Герцогства, построенъ въ 1410 На развалинахъ древняго Asculum, разореннаго За нѣсколько лѣтъ прежде землетрясеніемъ.
   Адорна, получившая имя, кажется, отъ древняго Города Гордіоніи, коей видны здѣсь развалины, есть часть пространныхъ владѣній Іезуитскаго въ Пулліи монастыря дель Орто. Можно его назвать наивеличайшею въ Европѣ мызою; ибо для паханія земли нужны въ ней двести воловъ. Проѣзжая чрезъ Чериньолу, принадлежащую Графу Егмонту, примѣтилъ я въ окружностяхъ разныя древнія гробницы, Римскія надписи, и мраморной ложчатой столбъ съ надписью, коей остатокъ доказываетъ, что былъ поставленъ въ честь Траяну. Почему заключаю я, что Аппіянская дорога, кончащаяся въ Бриндези, здѣсь проходила, тѣмъ паче, что вдоль всей сей дороги, какъ то совершенно извѣстно, поставлены были сему Императору, по возвращеніи его изъ похода противъ Даковъ, тріумфальные ворота и другіе знаки почтенія и благодарности Римскаго народа.
   Не доѣзжая до Ауфида, или Офанта, въ восьми миляхъ отъ моря, видна равнина пространная, гладная и достопамятная въ Исторіи. На ней происходило то славное Каннское сраженіе, на которомъ Римляне были на голову побиты отъ Аннибала. Вамъ извѣстны слѣдствія сего бѣдственнаго дня. Никогда Римъ не находился въ большей опасности. Донынѣ еще называютъ сіе мѣсто сраженія по просту поле крови. При паханіи земли находятъ часто старинныя оружія, перстни и другія древности. Канна нынѣ ничего не значитъ. Въ старину сей городъ, какъ то показываютъ нѣкоторые слѣды, былъ построенъ на двухъ холмахъ, между коими дорога и понынѣ проходитъ. Бардетта, почти на устьѣ Офанта, разширилась отъ разоренія Канны. Она есть красивой городокъ, довольно обширной, но совсѣмъ пустой. Есть въ немъ нѣсколько церквей примѣтныхъ по ихъ красотѣ. На рынкѣ видна большая мѣдная статуя худаго вкуса, но представляющая, сказываютъ, Іюлія Цесаря. Въ Барлеттѣ вздумали вложить ему въ руку желѣзной крестъ, желая, повидимому, сдѣлать изъ него Христіанина, или можетъ быть Константина. Выѣзжая изъ города, дорога начинаетъ быть наипріятнѣйшая на свѣтѣ. Поля повсюду хорошо обработаны, и на всякихъ четырехъ миляхъ находится красивой городокъ Трани, Архіепископство и сѣдалище правосудія для всей провинціи, не великъ, ни улицы въ немъ правильны и домы порядочны. Бишелія (древній Vigiliae) заключаетъ въ себѣ нѣсколько хорошихъ большихъ домовъ и древности достойныя примѣчанія. Окружности плодородны и доказываютъ трудолюбіе жителей.
   Положеніе Бара, Архіепископства и столицы провинціи Барской, весьма хорошо, rf земля около него плодородна. Родится на ней особливой родъ мушкатнаго вина. Рыбная ловля на морѣ піайже изобильна, какъ была, въ Гораціево время; piscosique mænia Bari. (И рыбные Бара стѣны). Сей городъ, почитаемой за второй въ Неаполитанскомъ Королевствѣ, имѣетъ тридцать тысячъ жителей, кои трудолюбивы, рабочи, дѣлаютъ стекло, и ткутъ много бумажнаго и льнянаго полотна; изо всего достаютъ прибыль, даже изъ винной гущи, которую передваиваютъ. Дѣлается изъ нея зола годная для мыла и для зеленой краски, продаваемой въ великомъ количествѣ въ Сициліи. Любопытнѣе всего въ Барѣ есть бассейнъ чудотворной воды, коей дали имя манны, и въ коей лежатъ мощи Святаго Николая, умершаго въ четвертомъ вѣкѣ. Сей бассейнъ находится подъ главнымъ престоломъ одного придѣла соборной церкви чрезвычайно богатой, и въ которой службу отправляютъ сто двадцать канониковъ. Подъ престоломъ сдѣлано небольшое отверстіе, чрезъ которое видно, съ помощію свѣчи, другое, перпендикулярно сдѣланное въ восьми или десяти пальмахъ глубины, и въ немъ кости плавающія поверхъ воды. Сей водѣ приписуется сила укрѣплять тѣло и душу. Утверждаютъ также, что она, сколько ее ни пьютъ, не уменьшается, и не портится, когда сберегаютъ ее на открытомъ воздухѣ въ бутылкахъ, или другихъ сосудахъ.
   Прочіе города, коихъ такъ много надъ Адріатическимъ моремъ, не представляютъ ничего примѣтнаго. Битонто учинился извѣстнымъ только въ наши дни по баталіи. выигранной Гишпанцами въ 1734 надъ Имперіями, и доставившей Неаполитанской престолъ Дону Карлосу. Бринди, или Бриндеди. (старинной Brundutiùm), Архіепископство, городъ столь славной, гдѣ вооружались наисильнѣйшіе флоты древняго Рима, гдѣ предуготовлялись наиважнѣйшія предпріятія, гдѣ находился наилучшій въ Италіи портъ, и откуда способомъ мореплаванія сія страна соединялась съ Греціей) и со всемъ востокомъ; сей городъ, которой по всѣмъ симъ выгодамъ долженствовалъ быть въ древнія времена и великъ и люденъ, нынѣ есть небольшое мѣстечко, едва девять тысячь душъ заключающее, и воздухъ въ немъ такъ нездоровъ, особливо лѣтомъ, что почитается за наиопаснѣйшій въ Италіи. Въ заливъ входить могутъ только рыбачьи лодки, и трудно разглядѣть видъ и величину древняго порта въ болотѣ, которымъ море оной намѣстило.
   Разстояніе отъ Бриндези до Лечче, столицы провинціи, называемой земля Отрантъ или Лечче, простирается на двадцать четыре мили. Все сіе пространство покрыто оливными деревьями, и продолженіе Аппіанской дороги, которая изъ Бриндези проведена была до Отранта, видно еще по многимъ оставшимся кускамъ и по разореннымъ по обѣимъ ея сторонамъ гробницамъ. Лечче есть, послѣ Неаполя, прекраснѣйшій и величайшій городъ въ Королевствѣ; ибо хотя число жителей и не превосходитъ въ немъ пятнадцати тысячъ душъ, могъ бы онъ вмѣстить до восьмидесяти тысячъ. улицы широки, хорошо намощены; церкви и домы построены изъ бѣлаго камня, здѣсь же находящагося; но въ архитектурѣ царствуетъ прескверной вкусъ, то есть Готической, до крайности доведенной, и мѣлочныя украшенія, коими его отягчаютъ, несносны. Между великимъ числомъ церквей заслуживаютъ примѣчаніе Кармелитская, Целестинская, Театинская, Іезуитская и соборная. Жители признаются за великихъ неучей, и даже за глупѣйшихъ во всемъ Королевствѣ, что можетъ произходитъ и отъ положенія ихъ города въ густомъ и тяжеломъ воздухѣ, въ восьми моляхъ отъ моря. Великое число праздныхъ, голыхъ и гордыхъ дворянъ, можетъ быть, также тому способствуетъ. Они такъ мало стараются о своей славѣ, что изъ нихъ одинъ только, изъ фамиліи Палмири, находился въ военной службѣ своего Государя. Женщины показались мнѣ умнѣй мущинъ; по меньшей мѣрѣ знаютъ онѣ музыку, умѣютъ пѣть, танцуютъ съ пріятностію и весьма прекрасны, у жителей не недостаетъ однако трудолюбія, и даже нѣкотораго рода проворства; а сіе соединяясь съ плодоносіемъ земли, можетъ учинитъ сію страну богатою, когда правительство похочетъ въ томъ помочь. Дѣлается въ ней немалое количество простаго кружева и табаку, которой сѣется на мысъ Св. Маріи, на песчаномъ грунтѣ. Качество сего табаку не уступаетъ Севильскому; но должно дать ему лежать восемь лѣтъ прежде, нежели можно его употреблять.
   Нѣсколько Греческихъ семей составляютъ особливой приходъ въ Лечче, утверждаютъ, что онѣ не приѣхали туда, а происходятъ отъ древнихъ жителей большей Греціи. Многіе изъ нихъ одѣты по Гречески, и всѣ сохранили свой языкъ. Много ихъ также находится въ окружныхъ деревьяхъ, наилучшихъ во всей Италіи, и лежащихъ въ пріятномъ положеніи. Земля такъ хорошо обработана, что походитъ на безпрерывной садъ; а особливо прекрасны окружности Отранто, лежащаго отъ Лечче въ тридцати миляхъ. Но сей городъ, въ старину извѣстной подъ именемъ Hydruntum, нынѣ малъ, и не содержитъ больше трехъ тысячъ жителей, хотя онъ есть Архіепископство. Портъ его посредственной, но лучше, нежели я объ немъ слыхалъ. Отсюда я видѣлъ ясно горы Албаніи въ Греціи, отдѣляемыя отъ Отранта каналомъ, имѣющимъ 60 миль въ ширину, и во. весь годъ покрытыя снѣгомъ. Переѣздъ такъ малъ, когда вѣтеръ попутной, что лѣтомъ Албанцы привозятъ снѣгъ и складываютъ на пустыхъ берегахъ, откуда берутъ его Отранты, оставляя на томъ мѣстѣ деньги. Сколь скоро они уѣдутъ, Албанцы приближаются, деньги берутъ, и возвращаются домой. Сіи предосторожности ввелись по причинѣ моровой язвы, и служатъ вмѣсто карантина.
   Я есмь, и проч.
   

ПИСМО CCCL.

Конецъ Неаполитанскаго Королевства.

   Съ Княземъ.... разстался я въ Отрантѣ, будучи предоволенъ его учтивостями. Онъ отправился въ свои деревни, лежащія въ окружностяхъ, а я поѣхалъ, ибо меня ободрили, что въ достальной моей дорогѣ нечего опасаться; да въ сей Странѣ и рѣдко показываются разбойники, и нравы жителей вообще гораздо кротчае. Взялъ я однако изъ предосторожности въ Отрантѣ двухъ провожатыхъ, вѣрныхъ и надежныхъ, и поѣхалъ на Галлиполь, отстоящій отъ сего послѣдняго города въ тридцати шести миляхъ. Признаюсь, что не чувствовалъ я въ себѣ довольно набожности, для предпріятія пути на мысъ Леукку, старинной Япигіенской мысъ, въ честь Богородицы de Finibus terrae, славной по стеченію богомольщиковъ, надящейся на самомъ концѣ каблука полуострова, обставляемаго землею Отрантомъ, ежели сравнить Италію съ Сапогомъ. Я то намѣстилъ, посѣти на половинѣ дороги между Отрантомъ и Галлиполемъ другое мѣсто, равно знатное по множеству молебщиковъ, называемое Мадона да Скарнакіо. Толикое множество набойныхъ мѣстъ въ провинціи столь уединенной, и всякаго сообщенія съ другими лишенной, показалось бы очень странно; но надлежитъ вспомнить, что большая часть ѣздящихъ на поклоненіе въ Святую землю въ прошедшіе вѣки отсюда туда отправлялись.
   Берегъ, на коемъ лежитъ Галлиполи, былъ весьма славенъ у древнихъ. Здѣсь-то на берегахъ Тарентскаго залива, находились цвѣтущіе города, убѣжище наукъ и художествъ, и. отечество великихъ мужей. Галлиполи нынѣ есть городокъ небольшой, но хорошо выстроенной на островѣ, которой мостомъ, соединяется съ землею. Считаютъ въ немъ восемь тысячъ жителей, изъ коихъ многіе богаты отъ производимаго ими торга, особливо деревяннымъ масломъ, которое, хорошо удается во всемъ семъ околодкѣ, какъ по качеству, такъ и по количеству. Держатъ его въ подземельныхъ погребахъ, высѣченныхъ въ каменной горѣ, на которой построенъ городъ. Опытъ доказалъ, что свойство сей горы, особливо лѣтомъ, когда она разгорячилась, производитъ въ маслѣ кипѣніе, отъ котораго оно чистится и умножаетъ свою доброту, но причиняетъ въ мѣстахъ, гдѣ заперто, несносной жаръ,
   Изъ Галлиполи поѣхалъ я въ Тарентъ. Какой плачевной упадокъ претерпѣлъ сей городъ! Въ старину славился онъ могуществомъ, перевѣшивающимъ даже и Римское, служилъ подпорою Аннибалу въ Италіи, вооружалъ флоты, набиралъ ополченія, довелъ художества, науки, роскошь и всѣ утѣхи чувствъ до наивысшей степени. Нынѣ дошелъ до того, что едва имѣетъ шестнадцать тысячѣ жителей, коихъ часть составлена изъ дворянъ, однихъ посредственно зажиточныхъ, другихъ очень бѣдныхъ, а прочіе всѣ рыбаки, промышляющіе ловлею въ портѣ, дабы прожить день. Другія ремесла исправляются чужестранными, а землю обработываютъ Калабрцы. Таковая склонность къ лѣности въ Тарентинцахъ не новая; они ее получили въ наслѣдство отъ своихъ предковъ. Ѳеопомпъ Греческой Историкъ, жившій за 358 лѣтъ до P. X. говоритъ въ одномъ остаткѣ, сохраненномъ отъ Атенея, что городъ Тарентъ приносилъ каждой мѣсяцъ торжественно на жертву быковъ, давалъ великіе пиры народу, толпою собиравшемуся, и проводилъ большую часть своего времени въ ѣдѣ и питьѣ. Нравоученіе его было достойно таковаго рода жизни. Пускай, говорили они, другіе трудомъ и раченіемъ заслуживаютъ себѣ имя, кое останется потомству; а мы, ища только наслаждаться настоящимъ, живемъ, и на будущее не смотримъ. Новой Тарентъ отличается тою же склонностію къ утѣхамъ. Можетъ быть причину тому должно сложить на тихость и нѣжность климата, кои, соединяясь съ пріятностію воздуха, влекутъ къ утѣхѣ. Народъ проводитъ большую часть времени въ игрѣ и пляскѣ, и въ семъ ни мало не походитъ на Калабрцовъ, своихъ сосѣдей, кои гораздо трудолюбивѣе и сохранили суровость нравовъ своихъ предковъ, древнихъ Бруціанъ. По единому произношенію можно тотчасъ узнать разность разума сихъ двухъ народовъ. Калабреецъ говоритъ горломъ, произноситъ крѣпко и грубо. Тарентинцы напротивъ того имѣютъ пріятной выговоръ, тянутъ много гласныя, говоря отворяютъ ротъ, и сберегли въ своемъ языкѣ множество Греческихъ словъ. Всѣ они крайне разговорчивы; даже самая послѣдняя чернь весьма привѣтлива и учтива. Въ деревняхъ.-и въ виноградахъ у каждаго дома просятъ васъ войти, и съ удовольствіемъ подчиваютъ всемъ, что есть, безъ всякаго вида прибыли. Ревность однако дѣйствуетъ еще сильно между мужьями, кои прячутъ женъ, сколь-скоро придетъ кто изъ чужихъ. Сіи женщины прекрасны, и всѣ имѣютъ Греческія черты. Мущины, не меньше Примѣтны соразмѣрностію ихъ стана и правильными чертами.
   Положеніе Тарента странно. Когда смотрите вы на него съ моря, кажется онъ совсѣмъ окруженъ водою. Онъ имѣетъ два порта: большой, которой весьма пространенъ, называется большое море, малой, которой хотя очень великъ, малое море. Послѣдній есть родъ залива, составленнаго моремъ позади города, и раздѣленъ на двое продолговатою землею. Я его объѣхалъ кругомъ въ небольшемъ суднѣ, и видѣлъ впадающій въ него Галезъ, нынѣ слабой ручей, но древними толико прославленной. Онъ покровительствовалъ особливымъ, образомъ бѣлыхъ овецъ, коихъ мыли въ его водѣ. Dulce pellitis ovibiis Galesi flumen, (Горац. Книг. II. од. VI). Сія порода совсѣмъ перевелась, и во всемъ краю не видно иныхъ овецъ, кромѣ черныхъ; ибо примѣчено, что бѣлыя, когда ѣдятъ нѣкоторую траву, повсюду находящуюся въ окружностяхъ, умираютъ, а чернымъ не не причиняетъ она ни малаго вреда. Не далеко отъ устья Галеза видѣлъ я тотъ столь извѣстной ключъ, называемой Читрелло, имя происходящее, кажется, съ Греческаго языка. Онъ бьетъ со дна морскаго съ такою силою и изобиліемъ, что можно черпать посреди соленой воду всегда прѣсную, и ни мало съ оною не смѣшавшуюся.
   Малое море доставляетъ великое количество рыбы лучшихъ родовъ, и раковинъ. Между послѣдними находится Murex, изъ которой древніе доставали пурпуру, и другая странная раковина, называемая Lana penna морское перо. Мнѣ сообщили ея описаніе, которое я къ вамъ посылаю, Государыня моя, зная, что оно вамъ полюбится. "Сія двойная раковина, длиною около полупальмы, ловится много около мыса Св. Вита, составляющаго полуденной конецъ Тарентскаго порта. Она имѣетъ хохолъ, или кисть шелковую особаго рода, желтоватаго цвѣта, изъ котораго вяжутъ чулки, перчатки и другія части одежды. Сверхъ того, каждая раковина, сколь ни велика, даетъ онаго малое количество. Изъ фунта сего сырца, послѣ его пріуготовленія, получается не больше трехъ унцій, а для составленія ихъ надлежитъ набрать сорокъ или пятьдесятъ раковинъ. Рыбаки продаютъ сырецъ отъ 12 до 16 карлиновъ фунтъ; (каждой карлинъ стоитъ около 10 копѣекъ). Пара перчатокъ продается по 30 карлиновъ, а пара чулковъ по сту и по сту двадцати карлиновъ. Способъ ея приготовленія труденъ, но остроуменъ. Упротреблять можно одни только концы; достальное бросается. Моютъ его до безконечности въ свѣжей водѣ, и каждой разъ сушатъ на воздухѣ до тѣхъ поръ, пока онъ не очистится совсѣмъ отъ песку и другой нечистоты, коею бываетъ наполненъ. Потомъ чешутъ его на щеткѣ изъ желѣзной проволоки, прядутъ маленькими веретенами, и послѣ вяжутъ. Многіе, дабы его умножить, прибавляютъ нѣсколько обыкновеннаго шелку, но тогда не бываетъ онъ уже ни такъ тепелъ, ни такъ мякокъ. Тарентинцы не согласны между собою, почитать ли сей шелкъ за Byssus Древнихъ, или Byssus былъ, хлопчатая бумага, но"шорой они много собираютъ и дѣлаютъ изъ нея одинъ родъ весьма тонкой пряжки, назывѣемой ventinella, съ такимъ удивительнымъ искуствомъ, что шесть нитокъ, спущенныя вмѣстѣ, составляютъ одну, которая превосходитъ еще тонкостію простую нитку самой тонкой обыкновенной бумажной пряжи. Сія вентинелла несравненно дороже шелка, по причинѣ, долгой и трудной работы. Во всѣхъ здѣшнихъ окружностяхъ собираютъ великое множество хлопчѣтой бумаги, которой большая часть вывозитися недѣланной; но область выигрывала бы гораздо больше, ежели бы выпускала ее пряденую, тѣмъ паче, что въ Тарентѣ прядутъ превосходно сія прибыль явна; ибо выигрываютъ только четыре дуката за кантаръ (около двухъ квинталовъ) недѣланной бумаги, которой цѣна около пятидесяти дукатовъ; а напротивъ того получаютъ прибыли восемь дукатовъ на кантаръ пряденой бумаги; слѣдовательно 8 на 10 на сырой и 8 на 100 за работу. Великое счастіе для здѣшней провинціи, что нѣтъ никакой подати на бумагу, а шелкъ оною обремененъ; по сей причинѣ Отрантская провинція есть наибогатѣйшая въ Неаполитанскомъ Королевствѣ."
   Ничего не скажу я вамъ о памятникахъ древняго Тарента; ибо они ничего не значатъ. Можно догадываться, что былъ онъ построенъ около малаго моря. Судя по кускамъ разбитаго мрамора, коими покрыты всѣ его берега. Я поспѣшу окончить рѣчь мою о Тарентѣ тарентулою, которая есть родъ большаго паука о восьми ногахъ, и получила имя отъ сего города, гдѣ ея много, равно какъ и во всей Пулліи. Говорили и повторяютъ всякой день въ книгахъ, что угрызеніе тарентулы весьма опасно; что укушенные ею люди не могутъ инако вылѣчиться какъ пляскою, и что даже надобно плясать по особливой музыкѣ, называемой Таренталла. Многіе искусные физики возстали прошивъ сей мнимой болѣзни, Г. Серрао, славной Неапольской Докторъ, о коемъ я уже имѣлъ случай вамъ говорить, между прочимъ выдалъ сочиненіе, въ которомъ описываетъ опыты, учиненные безъ всякаго вреда надъ угрызеніемъ тарентулы. Онъ утверждаетъ, что боль, ею причиняемая, не больше чувствительна, какъ жаленіе осы, и заключаетъ, что сіе площадное и смѣшное мнѣніе основано только на невѣжествѣ народа и на развращенномъ воображеніи. Прибавить можно, что ни одинъ древній писатель о тарентулѣ не упоминаетъ, ниже Плиній которой однако повѣствуетъ съ такимъ раченіемъ и исправностію обо всемъ томъ, что въ его время природа представляла чрезвычайнаго: изъ чего можно заключить, что древніе конечно не знали пагубныхъ ея дѣйствій. Сверхъ того сей большой паукъ находится въ Сициліи, въ Гишпаніи и въ полуденныхъ провинціяхъ Франціи, и нигдѣ не слышно, чтобы принуждены были прибѣгать къ пляскѣ, для излѣченія отъ его угрызенія. Слѣдовательно должно вѣрить, что предразсужденіе, обычай и воображеніе больше имѣютъ участія въ сихъ мнимыхъ чудесахъ, нежели истинна.
   Свойственнѣе приписать другой причинѣ нужду пляски, чувствуемую въ Пулліи; нужду столь примѣтную, что проѣзжая чрезъ одну деревню, не безъ удивленія я видѣлъ около двадцати крестьянъ и крестьянокъ, кои принуждены будучи молотить бобы и горохъ, начинали плясать изо всей силы, при звукѣ волынки, на грядѣ сихъ овощей, и сею веселою работою намѣщали наши цепы. Одинъ разумной человѣкъ сказалъ мнѣ причину сей страсти къ пляскѣ. Она нужна, говорилъ онъ, здѣшнимъ жителямъ; не думайте, чтобъ часто были видимы знаки тарентулы въ тѣхъ, кои сказываются угрызенными: сіе есть только отговорка. Великой жаръ, густой воздухъ, дожжевая кода, которая портится въ худыхъ водохранилищахъ, сгущаютъ и портятъ соки, отягчаютъ духи, причиняютъ задумчивость и разстроиваютъ желудокъ. Движеніе, потъ и веселость сушь безпрекословно наидѣйствительнѣйшія лѣкарства на подобныя болѣзни, кои гораздо чаще случаются, нежели выдуманныя угрызенія, у мущинъ и женщинъ. Сіе васъ удивитъ тѣмъ меньше, когда вы узнаете, что истерическія болѣзни здѣсь обыкновеннѣе и сильнѣе, нежели въ другихъ мѣстахъ, и иногда доводятъ до бѣшенства. Движеніе, причиняемое пляскою, ибо случается иногда женщинѣ плясать безпрерывно тридцать шесть часовъ сряду, ни ѣвши, ни пивши, потрясаетъ всю махину, приводитъ въ дѣйствіе сгустившіеся соки, раздѣляетъ ихъ, и можетъ слѣдовательно уменьшить болѣзнь, иди и совсѣмъ вылѣчишь. Оттуда также произходитъ мнѣніе черни, что укушенныя особы обязаны плясать всякой годъ въ мѣсяцы Іюль, Августъ и Сентябрь, когда оные пауки показываются въ большомъ числѣ по полямъ; ибо отъ самаго жара являются часто признаки болѣзни, принимаемой за слѣдствіе угрызенія тарентулы.
   Есть однако люди благоразумные, которые утверждаютъ, что сіе угрызеніе не совсѣмъ мечта. Они доказываютъ тѣмъ, что угрызаются обыкновенно люди простые и принужденные работать на полѣ, а никогда такіе, кои могутъ отъ того предостеречься; что особливо женщины, имѣя обыкновеніе работать оголивъ руки до самыхъ плечъ, больше другихъ подвержены угрызенію; что въ самомъ дѣлѣ ихъ наичаще видно въ пляскѣ; что не надлежитъ вѣрить, чтобъ онѣ влекомы къ тому были всегда истерическою болѣзнію; ибо ежелибы сіе было, не плясала бы шестидесяти лѣтняя старуха, ни женщина беременная восми мѣсяцевъ съ такимъ же жаромъ, какъ другія; что наконецъ не непреоборимая къ пляскѣ склонность заставляетъ плясать, но пляшутъ по здравомъ-разсужденіи, часто прошивъ своего хотѣнія и точно такъ, какъ принимаютъ лѣкарство. Къ сему оной человѣкъ, о которомъ сказалъ я выше, привелъ мнѣ два или три примѣра, при его глазахъ случившіеся.
   Я видѣлъ въ Отрантѣ, говорилъ онъ, одну молодую женщину двадцати лѣтъ, которая плясала, чтобъ вылѣчиться отъ угрызенія тарентулы. Она была очень хорошо одѣта для своего состоянія. Горница убрана была небольшими зеркалами, цвѣтами и шелковыми разноцвѣтными платьями. Плясала она не какъ сумасшедшая, ни какъ особа, предающаяся совсѣмъ сей забавѣ, но съ нѣкоторою холодностію, спустя глаза, и часто обращая ихъ на зеркало, въ которомъ старалась взять на себя видъ пристойнѣйшій, или же поправляла на головѣ уборъ, не преставая плясать ни на минуту. Музыка состояла въ двухъ скрипицахъ и барабанчикѣ. Плясунья моя мыла, себѣ нѣсколько разъ лице, но все въ пляскѣ, и примѣчала, что около ее дѣлается. Я шутя сказалъ, и такъ громко, что она могла слышать, что для танцовщицы чулки ея худо натянуты. Едва сорвалась у меня съ языка сія рѣчь, какъ она бросилась въ сторону и ихъ направила, ибо народное суевѣріе не позволяетъ въ семъ случаѣ имѣть башмаковъ. По несчастію не полюбился я ей за то, что надѣлъ шляпу, а она сильно не любила чернаго цвѣта. Она то мнѣ дала выразумѣть, и сколь скоро я шляпу снялъ, пустилась опять плясать, потупя глаза. Взглядъ ея не казался ни мало заблужденнымъ или суровымъ, а напротивъ того, примѣтна была у нее въ глазахъ тихая спокойность и было видно, что пляшетъ она больше по неволѣ, нежели съ удовольствіемъ. Въ самой пляскѣ поднесла она гвоздику одной женщинѣ, находившейся между зрителями; спустя минуту, взяла ее назадъ и проглотила какъ вишню. Онъ плясала шесть часовъ сряду и безъ отдышки, послѣ чего пріятели отнесли ее и положили въ постелю, которую напередъ нагрѣли. Видѣлъ я другую женщину также, по мнѣнію ея, укушенную тарентулою. Сія была дѣвка лѣтъ сорока, и плясала уже седьмой годъ въ одно время. Въ пляскѣ ея не было ни больше жара, ни страсти какъ у первой. Нашелъ я въ ней тоже хладнокровіе, и она пляшучи приказывала, какъ для нея убрать покой, или лучше темную и бѣдную хижину, гдѣ дѣйствіе отправлялось. Она назначила мѣста, гдѣ поставить зеркало, гдѣ разложить шелковыя платья. Она плясала, какъ и первая, смотрясь въ зеркало, хотя крайне была дурна, и скакавъ долго одна, взяла дѣвочку лѣтъ шестнадцати, которая начала съ нею плясать; наконецъ и меня хотѣла она насильно втащитьвъ свою забаву, что касается до сей послѣдней, не думалъ я, чтобы она была укушена, а сошла съ ума отъ того, что съ своею харею и лѣтами не можетъ найти ни мужа, ни любовника.
   Отправляясь изъ Тарента въ Калабрію, предпочелъ я, слѣдуя совѣтамъ благоразумныхъ людей, нанять небольшое судно съ пятью или шестью матросами, дабы осмотрѣть и мѣста по берегу лежащія. Симъ способомъ избѣгалъ я разбойниковъ, а подобной причины довольно было не пускаться въ дорогу сухимъ путемъ, на которомъ увидѣлъ бы я нѣкоторые города Базиликата, провинціи зависящей отъ Калабріи. Сверхъ того увѣряли меня, что въ оныхъ городахъ смотрѣть нечего, что трудно до нихъ доѣхать, и что, выключая Венозу, прочіе, какъ Потенца, построенная недалеко отъ древней Потенціи, Ачеренца, или Черрнца, и Матера, не велики, хотя два послѣдніе носятъ званіе Архіепископства.
   Берега древней Луканіи на Тарентскомъ заливѣ представляли любопытству моему предметы гораздо важнѣйшіе. Страна по сіе время еще прекрасна; недостаетъ только людей для исправленія опустошеній, причиненныхъ временемъ, а и того болѣе изтребительною рукою тысячи мѣлкихъ тирановъ, коронованныхъ, или подчиненныхъ. Колико видѣлъ я развалинъ городовъ въ старину великолѣпныхъ и процвѣтавшихъ! Нѣсколько обломковъ столбовъ Дорическаго ордена, находящихся недалеко отъ Тарента, суть, сказали мнѣ, плачевные остатки древняго Метапонта. Далѣе другіе остатки означаютъ мѣсто, гдѣ стоялъ городъ Гераклей, славной первымъ сраженіемъ между Пирромъ и Римлянами, въ 473 году Рима. Консулъ Левинъ потерялъ на немъ жизнь, а Епирской Царь лучшую часть своихъ войскъ, что принудило его съ прискорбіемъ сказать: "Ежели выиграю, я еще одну баталію какъ сію, то принужденъ буду воротиться одинъ. Въ трехъ миляхъ по сю сторону Кариліана, небольшаго красиваго городка, имѣющаго около восьми тысячъ душъ и принадлежащаго Герцогу сего имени, показываютъ слѣды древней Сибариты, лежавшей посреди пространнаго и прекраснаго поля, орошаемаго двумя рѣками, кои соединяются прежде впаденія въ море, и кои называютъ еще и нынѣ Сибири и Крате. Вы знаете, какую нѣжную и роскошную жизнь вели Сибаритяне; вы знаете, что когда спали они на постеляхъ, изъ розовыхъ листовъ сдѣланныхъ, свернувшійся листокъ могъ нарушить тишину ихъ сна и обезпокоить ихъ нѣжность.
   Я не удивляюсь таковой чрезмѣрной нѣгѣ. Все ей способствовало. Воздухъ понынѣ невѣроятно тихъ. Поле, открытое къ морю на полдень, защищается на сѣверъ высокими горами Калабріи, теряющимися въ дали; снѣгъ, ихъ покрывающій, охлаждаетъ вѣющіе чрезъ нихъ вѣтры. Правда, что сіе поле, заросшее нынѣ деревьями и паствами, весьма нездорово лѣтомъ, ибо обѣ рѣки иногда разливаются, и по стеченіи оставляютъ болота; но-въ старину не было сихъ неудобствъ, и легко бы можно онымъ и нынѣ помочь. Плодородіе-земли во всѣхъ сихъ окружностяхъ непонятно: всѣ произрастѣнія преизящны. Нигдѣ не дѣлается такъ хорошаго, ни такъ много деревяннаго масла. Вина лучшія въ провинціи, и имѣютъ запахъ дягильной, но пріятной. Хлѣба сѣютъ столько, что нѣтъ нужды привозить его изъ другихъ мѣстъ. Лимонамъ и апельсинамъ нѣтъ конца, и они самаго лучшаго качества. Водятъ также, скотину съ удивительнымъ успѣхомъ. Манны, смолы собираютъ много, и щелкъ не оставленъ въ пренебреженіи. Всѣ роды плодовъ, какъ яблоки и груши, кои во всей Италіи рѣдки и нехороши, здѣсь превосходнаго вкуса и въ великомъ множествѣ. Наконецъ, дабы ни въ чемъ не было недостатка въ сей блаженной странѣ, море, обмывающее ее,есть наизобильцѣйшее рыбою изо всего Тарентскаго залива, которой уже и самъ очень ею изобиленъ. Впрочемъ всѣ выгоды сей. прелестной, содраны привязаны къ ея грунту. Все сдѣлала природа, а искуство и трудолюбіе ничего, или почти ничего; по крайней мѣрѣ въ таковомъ видѣ нынѣ она представляется. Но ежели, вмѣсто малаго числа жителей, наслаждающихся всѣми оными выгодами, налюдненіе было неизчисленное, какъ то свидѣтельствуютъ Историки о находившемся въ Сибарисѣ, то до какой степени должны они были доведены быть въ старину.
   Не надлежитъ думать, что Сибаритяне всегда были погружены въ оной веселой и нѣжной жизни, ознаменовываемой понынѣ ихъ именемъ. Имѣли и они свои дни славы и могущества. Страбонъ повѣствуетъ, что они покорили четыре сосѣдніе народа и двадцать пять городовъ; войска имѣли до тридцати тысячъ человѣкъ. Несчастная война, загорѣвшаяся между ими и Тарентинцами, была причиною несогласія между гражданами и произвела наибѣдственнѣйшія слѣдствія. Пять сотъ человѣкъ, удалившіеся въ Кротону, требованія были Сибарисскими Властелинами. Кротоніаты, возбуждаемые Пиѳагоромъ, совѣтовавшимъ не нарушать симъ образомъ законовъ гостепріимства, отказали выдать изгнанныхъ, и для подкрѣпленія отказа выступили въ походъ, родъ предводительствомъ земляка своего, славнаго бойца Милона. Вскорѣ дошло до сраженія; жители Кротоны побѣдили. Осадили Сибарису, взяли ее чрезъ семдесятъ дней, и совсѣмъ разорили, за 508 лѣтъ до P. X. Такимъ-то образомъ погибъ сей городъ, а не отъ гнѣва, какъ Стихотворцы выдумали, Юпитера, истребившаго Сибаритянъ за то, что они ограбили храмъ его въ Олимпіи. Плутархъ съ большимъ основаніемъ приписываетъ ихъ гибель роскоши и утѣхамъ, истребившимъ въ нихъ отвагу противиться сильному непріятелю. Утверждаютъ, и съ нѣкоторымъ вѣроподобіемъ, что въ небольшемъ числѣ спасшіеся построили другой городъ, и дали ему имя Туріумъ, на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ стоитъ Терра нова, небольшой городокъ, лежащій четыре мили далѣе, въ сторонѣ горъ. Догадку, что Туріуімъ былъ тамъ, подтверждаетъ то, что найдены на ономъ мѣстѣ остатки стариннаго города и разныя медали сего самого Туріумъ.
   Въ недальнемъ разстояніи отъ Сибарисы, начиналась въ старину Бруціумъ, область, прославившаяся мошенничествомъ и грубыми нравами жителей. Римляне весьма худо объ нихъ мыслили, и во всѣхъ случаяхъ искали ихъ уподлить. Авлъ Геллій сказуетъ тому причину. "Когда Аннибалъ, Карѳагенской полководецъ, привелъ, говоритъ онъ, свое войско въ Италію, и побилъ нѣсколько, разъ Римлянъ, то Бруціане былъ первой въ Италіи народъ, принявшій сторону побѣдителя. Спустя нѣкоторое время, наши легіоны принудили Карѳагенянь переѣхать за море, и Римъ вспомнилъ измѣну своихъ союзниковъ. Дабы наказать ихъ съ великою огласкою, выдалъ онъ повелѣніе, что ни одинъ членъ изъ сего народа не можетъ служить въ войскахъ Республики; что они вычеркиваются изъ списка союзниковъ, и будучи объявлены народными невольниками, должны предшествовать властелинамъ, отправляющимся въ Губерніи, и оказывать имъ послѣднія должности рабства... Римскіе Офицеры употребляли ихъ для исполненія приговоровъ, выдаваемыхъ изъ ихъ расправъ".
   Жители сей области. нынѣ раздѣленной на ближнюю и дальнюю Калабрію, не позабыли еще нравовъ своихъ предковъ. Нынѣшніе Калабрійцы имѣютъ душу подлую, разумъ обращенной къ плутовству, какъ въ томъ ихъ упрекаютъ. Но сіе не препятствуетъ, чтобы не находилось между ими людей, отличающихся благородными и великодушными мыслями. Я многихъ таковыхъ зналъ; но народъ вообще заслуживаетъ оную укоризну. Нѣтъ провинціи въ Королевствѣ Неаполитанскомъ, гдѣ бы было разбойниковъ и больше, и смѣлѣе, и опаснѣе для проѣзжихъ. По сей причинѣ мало туда и ѣздятъ; а ежели необходимость принудитъ, берутъ много провожатыхъ. Сожалительно, что не можно свободно удовольствовать любопытства. Не знаю есть ли другая страна, гдѣбъ положенія были прекраснѣе и земныя произрастѣнія изобильнѣе и различнѣе. Видѣнное мною самимъ, ѣдучи близъ берега до самаго Реджіо, доказывало мнѣ то безпрестанно.
   Положеніе Россана, набольшаго Архіепископскаго города, на самомъ морскомъ берегу, которой слѣдовалъ Греческому исповѣданію до конца пятнадцатаго вѣка, и тогда принялъ нашинское, столь прекрасно, что не можно себѣ того представить. Кажется, что дѣйствительно перенесены вы въ тѣ очарованныя мѣста, кои воображеніе стихотворцовъ описало столь восхтительными. Въ окружностяхъ родится солодковой корень, котораго сокъ, сказывали мнѣ, приноситъ ежегодно четыре тысячи дукатовь: Вотъ какъ оной приготовляется: корень вырываютъ изъ земли съ Ноября по Іюнь; чрезъ пять-лѣтъ, на томъ же мѣстѣ родится новой безъ всякаго старанія. Рѣжутъ его на куски, мочатъ, разбиваютъ въ мѣльницѣ такъ, что онъ становится тѣстомъ; потомъ варятъ его восемь часовъ въ большомъ котлѣ, и между-тѣмъ всегда подливаютъ въ котелъ воды, сколько нужно. Сіе вареное тѣсто кладутъ въ тиски, и выжимаютъ изъ него сокъ густой и клейкой, которой опять варятъ двадцать четыре часа въ другомъ котлѣ, пока онъ не сгустится такъ, чтобъ можно было его рѣзать на куски, кои укладываются въ ящики съ лавровымъ листомъ, для продажи Англичанамъ и Голландцамъ.
   Манна, другое произведеніе свойственное здѣшней землѣ, есть бѣлой и сладкой сокъ, текущій самъ собою, или отъ насѣчки, изъ вѣтвей и листьевъ Іесени, и собираемой по утру, когда солнце его сгуститъ, но прежде нежели можетъ его растопить и испарить. Въ Іюлѣ онъ самъ выходитъ; въ Августѣ достаютъ его насѣчкою. Сія отрасль дохода могла бы быть прибыльнѣе, ежелибъ хозяева деревьевъ, дающихъ манну, не были принуждены продавать ее всю Королю, лучшую, называемую in Cannole, за два карлина фунтъ, а которая хуже, называемая in Frasca, за восемь грановъ (копеекъ). Сей доходъ отдается на откупъ отъ Правительства за тридцать тысячъ дукатовъ. Наилучшій ея сборъ дѣлается въ Епископствѣ Каріаітти. и въ Княжествѣ Стронголи, а они оба лежатъ недалеко отъ мыса Аліи, гдѣ кончится Тарентской заливъ, хотя Виргилій продолжаетъ его до Кортоны. Лучшій родъ сардинъ Средиземнаго моря беретъ Италіянское свое имя (Alici) отъ сего мыса, около котораго ловится ихъ великое множество по несчастію. положеніе его противъ Варварійскихъ береговъ подвергаетъ его частымъ нападеніямъ отъ морскихъ разбойниковъ, находящихъ позади его вѣрныя прибѣжища, для чиненія поисковъ.
   Отъ сего мѣста до конца дальней Калабріи горы сближаются къ морю; но весь сей восточной берегъ не меньше любопытенъ. Онъ и плодороднѣе западнаго, какъ по причинѣ полуденныхъ вѣтровъ, такъ и по множеству орошающихъ его ручьевъ. Горы, покрытыя лѣсомъ, приносящимъ немалое количество смоль;, замыкаютъ въ себѣ изобильныя ломни мрамора и алебастра, и разные рудники металловъ. Остается здѣсь желать только того, чтобъ земля была больше населена. Большая ея часть представляется степью, въ сравненіи съ тѣмъ, что было прежде. Великое множество соленыхъ прудовъ и болотъ, сообщающихся съ моремъ, чинятъ воздухъ нездоровымъ, особливо въ большіе лѣтніе жары. Равнины почти пусты, да и малое на нихъ число жителей показываетъ знаки заразы своею слабостію и блѣдностію лицъ. Во избѣжаніе сего зла, принуждены они строиться на каменныхъ, горахъ и холмахъ, гдѣ воздухъ чище; отъ чего происходитъ, что, всѣ развалины старинныхъ городовъ находятся всегда ниже нынѣшнихъ городовъ Калабріи. Причина сему такожъ и та, что въ старину, и особливо прежде Римлянъ и Карѳагенянъ, кои начали опустошать здѣшнія страны для покоренія народовъ, коихъ могущество и богатство ихъ тревожили, безчисленное налюднёніе. противилось нездоровому воздуху болотъ дѣланіемъ земли и копаніемъ, каналовъ.
   Кротона, наисильнѣйшая и наилучшая изъ Республикъ здѣшней страны, доказываетъ мною сказанное. Она была городъ большой, хорошо укрѣпленной, имѣющій, по свидѣтельству Тита Ливія, въ окружности двадцать верстъ. Отъ чистаго и здраваго воздуха жители были въ ней сильны и мочны. Вышло изъ нея великое число бойцовъ, кои часто получали награжденія на Олимпическихъ играхъ. Исторія насъ научаетъ, что семь бойцовъ, увѣнчанные въ одну Олимпіаду, были всѣ изъ Кротоны; но наизнатнѣйшій Милонъ, человѣкъ столь чрезвычайно сильной, что на Олимпическихъ играхъ несъ, не отдыхая, на плечахъ быка цѣлую стадію, гдѣ его положа, убилъ кулакомъ съ одного удара, и всего съѣлъ въ одинъ день. Крѣпкое сложеніе жителей подало поводъ къ пословицѣ, что послѣдній Кротоніанинъ предпочтительнѣе первому Греку. Была другая пословица не меньше лестная, а имянно, что прочіе города ничего не значатъ въ сравненіи съ Кротоною; но она вышла изъ употребленія по потерѣ баталіи на Сагрѣ, небольшой рѣчкѣ на сѣверѣ отъ Локръ, гдѣ сто тридцать тысячь побиты десятью тысячами Лодарянъ. Съ сего времени все уже шло отчасу хуже. Нынѣшняя Кротона есть наисквернѣйшій городъ въ Италіи,-- да можетъ быть и во всемъ свѣтѣ. Воздухъ въ немъ такъ дуренъ, что ежедневно жители уменьшаются, и нѣтъ теперь больше пяти тысячъ. Король приказалъ вырыть въ ней портъ, и работа продолжается отъ нѣсколькихъ лѣтъ; издержки доходятъ до милліона на годъ, но корабли еще не могутъ тамъ стоять безопасно ни на якоряхъ, ни отъ вѣтровъ.
   Часть матеріаловъ, употребленныхъ на сей портъ, взята изъ славнаго капища Юноны Лациніи, лежащаго на мысѣ Лацинскомъ, называемомъ нынѣ мысъ Колонна. Вмѣсто того, чтобы стараться сохранить сіе капище, наидрагоцѣннѣйшій остатокъ древности, всѣ труды употребляютъ на его разореніе. По немалымъ остающимся развалинамъ должно его почитать великимъ. Внутри кругомъ шла колонада, отъ которой сберегся одинъ только столбъ того же древняго дорическаго ордена, какъ въ Пестѣ, и примѣчанія достойной по малости своей въ сравненіи съ капищемъ. Не льзя было избрать мѣста удачнѣе для подобнаго зданія. Мысъ на которомъ онъ былъ построенъ, тянется на восемь миль въ море; съ обѣихъ сторонъ взоръ наслаждается видомъ заливѣ, и пространствомъ земель, охватываемымъ каждымъ изъ двухъ заливовъ. Вѣроятно, что древняя Кротона лежала на семъ самомъ мѣстѣ, въ шести миляхъ отъ новой, судя, по множеству гробницъ и домовъ, на немъ находящихся; но они такъ разорены, что ничего не можно узнать. Тщетно я искалъ славной Пиѳагоровой школы, о которой столько наслышался. Извѣстно, что сей философъ поселился въ Кротонѣ, въ домѣ бойца Милона, и обучалъ съ толикимъ успѣхомъ, что наставленіями, а еще больше важнымъ и цѣломудры.мъ поведеніемъ, ввелъ добрые нравы и выгналъ роскошь и развратъ, Я имѣю причину думать, что развалины, коимъ дали имя Пиѳагоровой школы, не суть иныя; какъ помянутое мною капище. Представили его себѣ гораздо меньше, нежели онъ былъ, и приняли внутреннюю сію стѣну за особое зданіе.
   Объѣхавъ мысъ Колонну и другіе, два мыса, лежащіе одинъ подлѣ другаго, вышелъ я на берегъ для осмотрѣнія Катанцара, въ нѣсколькихъ миляхъ отъ моря. Онъ есть наибольшій городъ въ Калабріи, столица дальней Калабріи и сѣдалище Аудіенціи, или перваго трибунала провинціи. Окружности его веселы и наполнены деревнями. Потомъ былъ я въ Скилаче, почитаемомъ за старинной городъ Scylla-cæum, столъ извѣстной у древнихъ по частымъ у его береговъ кораблекрушеніямъ, кои дали ему и имя Navisragum, но какъ море очень покойно близь, Скилача, то по положенію его думаю я больше, что стояла тутъ Каулонія. Вся сія страна хорошо обработана и возвѣщаетъ богатство нынѣшняго помѣщика, Маркиза Грегори Скиллація, пользующагося довѣренностію Неаполитанскаго Короля, и управляющаго доходами {Всѣмъ извѣстны причины, для коихъ сей Министръ, слѣдовавшій за Королемъ въ Гишпанію, принужденъ былъ оставить сіе Королевство. Онъ уединился въ свое Маркизатство Скилачи, и прилежалъ къ земледѣлію.}. Мысъ Стило, близь лежащій, примѣчанія достоинъ по Картузіанскому монастырю, окруженному прекрасными хорошо обработанными полями, каковы здѣсь и всѣ земли, принадлежащія монахамъ, и тѣмъ отъ другихъ отличающіяся. Городъ Жераче, на высокой горѣ, имѣющій званіе Княжества, кое носитъ одна отрасль фамиліи Гримальдіевъ. Не трудно мнѣ было распознать мѣстоположенія Локровъ, на морскомъ берегу, ниже Жираче, въ небольшомъ мѣстечкѣ, называемомъ Мотта-ди-Буреано. Тамъ видѣлъ я слѣды сего сильнаго города, построеннаго колоніею Локріанъ, жившихъ вдоль по Криссейскому заливу противъ острова Евбеи, и разореннаго отъ Римлянъ во мщеніе. за поведеніе жителей, предавшихся Карѳагенянамъ; но сіи слѣды суть только кирпичныя развалины, нѣсколько камня и обломки гробницъ. Ежелибъ кто принялъ на себя трудъ разчистить и копать, можетъ быть, нашелъ бы какія дорогія древности.
   Достальной мой путь отъ Жеране до Реджіо не представилъ мнѣ ничего примѣчательнаго. Я объѣхалъ мысъ Спантивенти, почитаемой здѣсь опаснымъ потому-что объѣздъ требуетъ двухъ противныхъ вѣтровъ, сѣвернаго и полуденнаго. Городъ Реджіо, въ старину очень немалой, основанъ былъ жителями Халкиды, давшими ему имя Rhegium, происходящее отъ Греческаго слова отдѣлитъ, ибо, думали, что въ семъ мѣстѣ Сицилія отдѣлена была отъ Италіи, съ коею составляла одну землю. Въ среднемъ вѣкѣ Регіумъ было еще сѣдалище Греческихъ Губернаторовъ въ Луканіи. Нынѣ не осталось никакого слѣда стариннаго его величества. Хотя отличенъ онъ званіемъ Архіепископства, и оспориваетъ у Катанцара честь быть столицею дальней Калабріи; но со всѣмъ тѣмъ невеликъ, нечистъ, и домы невидны, хотя большая оныхъ часть, равно какъ монастыри и церкви, построены изъ старинныхъ развалинъ.. Попадается въ немъ много Греческихъ надписей; но то смѣшно, что многія поставлены въ верхъ ногами, что касается до положенія города, оно весьма пріятно... Съ вершины горы, на коей онъ построенъ, видно подъ ногами море Сицильскаго пролива. Окружности представляютъ прелестное зрѣлище, по множеству шелковичныхъ, померанцевыхъ, лимонныхъ деревьевъ и виноградныхъ садовъ, въ коихъ родится превосходное вино.
   Таковыя выгоды въ Реджіо, общи ему. Со многими другими городами Неаполитанскаго Королевства; но вотъ что въ немъ есть особливаго. Я знаю сіи подробности отъ одного Англинскаго путешествователя, котораго здѣсь нашелъ, и которой видѣлъ самъ сію странность за нѣсколько дней до моего приѣзда. "Я всталъ рано по утру, сказывалъ онъ мнѣ, съ желаніемъ итти наслаждаться пріятнымъ благоуханіемъ поля, покрытаго деревьями, травами и цвѣтами. Вдругъ вижу, что со всѣхъ сторонъ бѣгутъ къ морю толпы людей, и кричатъ фата моргана. Я за ними слѣдую, и прибывъ на берегъ, вижу, какъ въ зеркалѣ, на поверхности воды, которая была тиха и гладка, домы, церкви, монастыри, мущинъ, женщинъ, конныхъ, сады, загородные домы, насѣянныя поля, пашущихъ быковъ, ословъ, нагруженныхъ плодами, и разныя другія фигуры. По мѣрѣ приближенія солнца къ горизонту, сіи фигуры, казалось, отдѣлялись отъ моря и поднимались на воздухъ. Наконецъ, когда солнце показалось, то всѣ фигуры, кои минуту прежде доставляли только уже безпорядочною громаду на воздухѣ, совсѣмъ изчезли. Отецъ Мизани, Неаполитанецъ, прибавилъ онъ, сочинилъ прекрасное разсужденіе, дабы показать жителямъ Реджіо, что сіе явленіе, приписываемое ими Фатѣ Морганѣ, есть просто; естественное. Однакожъ, сколь оно ни естественно, рѣдко бываетъ видимо, ибо для произведенія таковаго дѣйствія надлежитъ соединиться вмѣстѣ многимъ обстоятельствамъ".
   Оставалось мнѣ видѣть западной берегъ Калабріи. Для сего пути нашелъ я, безъ всякой отъ разбойниковъ опасности, способной случай, приставъ къ купцамъ Реджіо, ѣдущимъ на ярмонку въ Салерну. Первое мѣсто, привлекшее мое вниманіе, было село Семинара или Семинарія, славной баталіею, на которой д'Обиньи, разбилъ Гишпанцовъ въ 1495, и другою, на которой тотъ же самой д'Обиньи самъ былъ разбитъ въ 1503. Тутъ начинается пространная и прекрасная равнина, изобилующая оливными деревцами, простирающаяся вдоль берега до Милета, Епископскаго города съ званіемъ Княжества. Сія равнина вся покрыта деревнями, изъ коихъ многія были, судя по наружности, въ старину людными городами. Никотера, Тропея и Никастро, лежащіе въ разныхъ.разстояніяхъ отъ моря, были маловажны.. Городъ Никотера Особливо былъ сильно поврежденъ въ 1638 отъ землетрясенія, опустошившаго почти всю сію часть западнаго берега. Видны еще плачевные онаго слѣды. Хотя земля сама собою плодородна, но околодокъ сей меньше люденъ и хуже обработанъ изо всей Калабріи. Между Вивоною и Монту-Леоне, городомъ дающимъ свое имя одной отрасли дома Пиніателіевъ, изъ котораго старшій сынъ почитается за самаго богатаго въ Италіи господина, видны еще нѣкоторые признаки древняго Гиппоніумъ, колоніи Лопрянъ, которую Римляне назвали послѣ Валенсія. Луга сего города славились въ старину красотою и благоуханіемъ своихъ цвѣтовъ. По преданію, Прозерпина приѣхала нарочно изъ Сициліи собирать сіи цвѣты; а жители, польщенные столь великою честію, воздвигли богинѣ огромной храмъ, изъ котораго мраморные столбы перевезены, по повелѣнію Роберта Гвискарда, въ Милетскую соборную церковь.
   Окружности Козенцы пріятны. Со всѣхъ сторонъ видны села и деревни, между собою соединенныя, такъ что издали кажется, составляютъ превеликой городъ. Поля хорошо обработаны и приносятъ. изобильно хлѣбъ, масло, плоды и вино. "Видно также великое множество шелковицы, для кормленія червей, кои вмѣстѣ съ масломъ составляютъ главной доходѣ жителей. Козенца, построенная на семи холмахъ, и омываемая двумя рѣками, Кратисомъ и Бузентомъ, отдѣляющими ее отъ предмѣстій, есть столица ближней Калабріи, сѣдалище Архіепископа и Провинціальной аудіенціи, отечество великаго числа достойныхъ и ученыхъ муніей, принесшихъ честь Неаполитанскому Королевству, и имѣетъ множество дворянства. Городъ Паула, наилучшій въ провинціи, славится особливо рожденіемъ ее. Франциска и стеченіемъ молельщиковъ. Вамъ извѣстно, что сей основатель Минимовъ предписалъ своимъ монахамъ питаться только постными яствами на деревянномъ маслѣ. Здѣсь они меньше сожалѣнія достойны, нежели въ тѣхъ земляхъ, гдѣ масло должно покупать дорогою цѣною. Оно здѣсь изрядно, и было бы несравненно лучше, ежели бы умѣли его дѣлать. Оливныя деревья крупнѣе, толще прованскихъ; и, безъ увеличиванія говоря, приносятъ въ пятьдесятъ разъ больше плода, которой на нихъ родится всякіе два года; а въ другихъ мѣстахъ за счастіе почитается, когда въ десять лѣтъ дождутся изобильнаго сбора. Г. Женовези говоритъ въ своей книгѣ о народной экономіи, что оливныя деревья суть рудники на поверхности земли, miniere sopa terra. Онъ говоритъ правду, особливо для здѣшней земли, гдѣ; оливы приносятъ великой доходъ. Изчислено, что бывали годы, въ кои продажа масла приносила шесть милліоновъ рублей, не считая расхода оливокъ на мѣстѣ, ибо крестьяне и ремесленники ими кормятся.
   Шелкъ былъ бы другой источникъ богатствъ, и можетъ быть изобильнѣйшій, ежели бы несносная на него пошлина не подрывала сію отрасль торговли, умноженіе всѣхъ таковыхъ поборовъ производитъ, что платится пятьдесятъ на сто, когда его вывозятъ. Не смотря на сіе, независимо отъ количества остающагося въ землѣ, какъ для обыкновеннаго употребленія, такъ для фабрикъ; изъ коихъ главныя заведены въ Кашанцарѣ, обѣ Калабріи высылаютъ шелку ежегодно за границу на двѣсти тысячъ рублей: что составляетъ почти двѣ трети вывозимаго изъ другихъ Неаполитанскихъ Провинцій, да и тутъ еще не считается отправляемой украдкою въ Ливурну, Лондонъ и Мессину. Прибавьте ко всѣмъ симъ выгодамъ другія произрастанія обѣихъ Калабрій, всякіе роды превкусныхъ плодовъ, ленъ, медъ, шафранъ, соль, шерсть, которая могла, бы быть наилучшаго качества, ежели бы умѣли за ней ходить; прибавьте также, желѣзные, и даже серебреные рудники, кои совсѣмъ брошены, или потому, что не знаютъ ихъ выработывать, или боятся, что не принесутъ они большой прибыли, по причинѣ сильныхъ платежей коронѣ; прибавьте еще; лѣсъ, покрывающій горы, особливо сосну, ель, дубы, годные къ строенію и на мосты; прибавьте наконецъ горы и долины, составляющія веселые виды, холмы, покрытые паствами, лѣкарственныя и пахучія травы, наполняющія воздухъ пріятнымъ благовоніемъ, разные роды мраморовъ, слюду, берилъ, кои находятъ на каждомъ шагу; тогда безъ сумнѣнія согласитесь, что страна здѣшняя есть изъ числа тѣхъ, кои природа особливо, наградила своими дарами, и что съ умноженіемъ жителей, кои бы умѣли обратить оные въ пользу, могла бы она дойти до богатствъ завидныхъ другимъ народамъ.
   Въ Паулѣ, разстался я съ моими сопутниками, и въ ближнемъ портѣ сѣлъ на судно, отъѣзжающее въ Мессину. Плывучи вдоль берега Калабріи, видѣлъ я довольно. ясно Липарскіе острова, лежащіе на сѣверѣ Сициліи и принадлежащіе Неаполитанскому Королю. Древніе называли, ихъ Вулкановыми, или Эоловыми (Вулканическими или Эолическими); ибо полагали что Вулканъ ковалъ на нихъ Юпитеровы перуны, а Эолъ держа разные вѣтры въ мѣхахъ, выпускалъ ихъ по своей волѣ. Всѣ сіи басни суть аллегоріи огня волканическаго, находящагося на сихъ островахъ, и дыма изъ нихъ выходящаго, которой будучи прилежно примѣчаемъ. какъ и другіе являющіеся съ нимъ признаки, отъ одного мудраго Царя, по имени Эола, доставляли ему, по Діодору, способы предсказывать хорошее или худое время. Весьма вѣроподобно, что сіи острова произведены съ начала подземнымъ, огнемъ, судя по волканическому ихъ составу.-- Древніе знали ихъ семь; а нынѣ считается одинадцать. Островъ Стромболо примѣтнѣе прочихъ, по безпрерывному огню, исходящему изъ его жерла, не въ срединѣ и въ самой возвышенной части горы, но изъ боку и футахъ въ шести стахъ ниже ея вершины. Сей горнъ, всегда горящій, разнствуетъ отъ другихъ огнедышущихъ извѣстныхъ горъ, кои отдыхаютъ часто по нѣскольку мѣсяцевъ,-- и даже по нѣскольку лѣтъ, не выбрасывая ни одной искры. Стромболо всегда имѣлъ сію чрезвычайность: въ старину почитали его на моряхъ за фонарь. Въ ясное время видѣнъ онъ за сто двадцать пять верстъ, а ночью пламя его показывается еще далѣе. Симъ образомъ видимой его горизонтъ долженъ простираться на пять сотъ миль; а сіе предполагаетъ немалую высоту. Весь островъ есть гора, поднимающаяся вдругъ и въ прямой линіи. Съ моря окружности можетъ онъ имѣть до десяти миль. Большая часть земли на немъ неплодородна; видно однако нѣсколько виноградныхъ садовъ. Въ старину родилось на немъ много хлопчатой бумаги; теперь ее больше нѣтъ.
   Горы прочихъ острововъ погасли, кромѣ Волкана и Волканелла, выбрасывающихъ еще тучи дыма; но не примѣтно въ нихъ огненныхъ искръ. Островъ Липари, лежащій въ срединѣ, есть самой большой, самой плодородной и почти единой, имѣющій жителей. Столица;его носитъ тоже имя и имѣетъ Епископа. По положенію ея.на высокой каменной горѣ, трудно къ ней" пристать; сверхъ того защищается она камнемъ. Всѣ сіи острова приносятъ однако Королю немалой доходъ. Собирается на нихъ великое количество квасцовъ, сѣры, нитры, киновари. Вины превосходны, особливо. Молвоазія, которую предпочитаютъ всѣмъ извѣстнымъ сего рода, что касается до обывателей, оные, принуждены будучи жить въ безпрестанной тревогѣ отъ частыхъ варварскихъ наѣздовъ, привыкли къ суровымъ и звѣрскимъ нравамъ, и чужестранецъ, желающій ихъ посѣтить, отваживается худо быть отъ нихъ принятъ. Я ни малой не имѣлъ охоты удовольствовать любопытство мое за такую цѣну, и продолжалъ мои путь. Вскорѣ прибылъ я къ тому славному проливу, отдѣляющему Сицилію отъ Италіи, и при входѣ едва, какъ кажется, имѣющему одну милю ширины. Со входа въ сей каналъ, напротивъ мыса Пелора въ Сициліи, лежитъ камень Шиліо или Сцилла, столь у древнихъ обезславленной частыми при немъ кораблекрушеніями. Они были увѣрены, что въ семъ мѣстѣ находятся, на морскомъ днѣ отверстія, въ коихъ поглощается вода. Нынѣшніе мореходцы знаютъ, что тутъ вода только вертится кругомъ отъ стремнинъ противотекущихъ, и ударяющихся одна о другую Но не довольно избѣжать Сциллу: попадаются въ Харидбу, другую пучину, или, по баснословнымъ древнимъ мыслямъ, другое морское чудовище, не меньше перваго опасное. Она находится въ восьми миляхъ отъ Сциллы къ Сициліи, въ томъ мѣстѣ, гдѣ каналъ съуженъ откоскомъ земли, выдающимся въ море со стороны Мессины, и гдѣ теченіе противныхъ стремнинъ производитъ немалой коловоротъ, отъ жителей называемой Garafolo. Не знаю я, меньше ли страшна нынѣ сія пучина; но какъ есть непремѣнныя правила, коимъ слѣдуя весьма легко управлять судномъ, то и не можно приписывать несчастія, какъ только или безразсудной отважности, или незнанію мореходцовъ, берущихъ худое время для проѣзда канала. Когда нѣтъ бури, и особливо, когда полуденной вѣтръ не дуетъ, опасаться нечего, что до меня касается, я переѣхалъ каналъ преблагополучно, и нахожусь въ Мессинѣ, со всѣмъ не знавъ, была ли какая опасность,
   Я есмь, и проч.
   

КОНЕЦЪ
Двадцать шестаго Тома.

PEЭСTРЪ
собственныхъ имянъ и вещей примѣчаній достойныхъ, содержащихся въ семъ двадцать шестомъ Томѣ.

   Абруцція, провинція
             Описаніе
             Разбойники
             Разореніе
   Авеллино, городъ
             Орѣхи
   Avellinum, городъ
   Авернъ, Озеро
             Имя
             Капище
             Пещера
   Аверса, городъ
   Авиньонъ
   Авлъ-Геллій, писатель
   Агличане
   Агриппа, Римлянинъ
   Агриппина, Имп.
             Гробница
   Адорна, городъ
   Аепагіа, островъ
   Аквила, городъ
   Аквино, городъ
   Албанетта, монастырь
   Албанія, провинція
   Албано, городъ
   Алберони, Кардиналъ
   Алія, мысъ
   Амалфи, городъ
   Аммоніаческая соль
   Андрей Салерно, живопис.
   Анкурсъ, городъ
   Аннибалъ, полков.
   Антиніано, гора
   Антонія св. предмѣстіе
   Анціумъ, городъ
   Анцо, мысъ
   Аньяно, озеро
   Апеннинъ, горы
   Апостолъ Зено, стихотв.
   Апоцинъ, трава
   Аппіанская дорога
             Безпокойство
             Водоводы
             Древности
             Зданія
             Мили
             Начало
             Описаніе
             Прочность
   Аппіанъ, писатель
   Аппій, Ценсоръ
   Апуллія, провинц.
   Аргиры, фамилія
   Ардингелла, ученая
             Сочиненія
   Аріано, городъ
             Разбойники
   Аріостъ, стихотв.
   Аркадія, поэма
   Аркосъ Герцогъ д' Арпино, живоп. городъ
   Артеней, писат.
   Асклитинъ, Норманецъ
   Асколи, городѣ; Asculum.
   Астура, рѣка
   Астурова башня
   Ателла, городъ
   Ателландскія комедіи
   Атерно, рѣка
   Aufidus -- --
   Ахеронъ, озеро
             Елисейскія поля
             Имя
   Базиликатъ, провинц.
   Баи или Беи
             Домы
             Заливъ
             Замокъ
             Капища
             Климатъ
             Плодородіе
             Произшествія
             Развалины
   Балбъ, Римл.
   Бани Св. Германа
             Нероновы
   Банкруты
   Барберуссъ, разбойн.
   Бари, городъ
             Земля
   Барлетта, городъ
             Статуя
   Баръ, городъ
             Вино
             Зола
             Чудотворецъ
   Баули, деревня
             Гробницы
   Башня Кармелитовъ
   Белизарій, полков.
   Белизаріо, живоп.
   Беневентъ, городъ
             Вороты золотые
             Имя
             Исторія
   Бенедиктины, монахи
   Великіе люди Заведеніе Похвала
   Бенедиктъ Св.
             Гробница
   Бернини, архит.
             Рѣзщикъ
   Библіотеки
             Уподобленіе
   Бивона, городъ
   Бинаски, жив.
   Бингъ, Адмиралъ
   Byssus
   Битонто, городъ
             Баталія
   Бишелія, городъ
   Благовѣщенская башня
   Боемондъ, Князь
   Боккацій, учен.
   Больницы
             Разсужденіе
   Большая Греція см. Греція Великая
   Браччини, учен.
   Бридонъ, писат.
   Бриндези, городъ
   Брукка -- --
   Bruridusium
   Бруцціумъ, провинц.
             Жители
   Бузенто, рѣка
   Буксенгаумъ, городъ
   Булла, рѣка
   Бумага хлопчатая
   Ваиро, учен.
   Валенція, городъ
             Луга
   Ванвителли, архит.
   Везувій, гора
             Величина
             Вершина
             Видъ
             Вино
             Деревни
             Дно
             Дымъ
             Жаръ
             Жерло
             Жители
             Изверженія
             Исторія
             Кратеръ
             Лавы
             Монастырь
             Мофетты
             Надпись
             Описаніе
             Пепелъ
             Положеніе
             Разсужденіе
             Фумаролли
   Веллетри, городъ
             Епископъ
             Зданія
             Описаніе
             Произшествіе
   Веліа, городъ
   Венерины бани
   Веноза, городъ
   Veulinella!
   Вивіани, жив.
   Вильгельмъ, Герцогъ
   Винкельманъ, учен.
   Виргилій, стих.
             Гробница
             Лавръ
   Висконти, Вицер.
   Витъ, св.
   Волканелло. островъ
   Волкано
   Волла, рѣка
   Волски, народъ
             Города
             Столица
   Волтурнъ, рѣка
   Воскъ
   Вулканическіе острова
   Вулкановы -- --
   Вулканъ, божекъ
   Гаетанъ, Кардиналъ Святой
   Гаэтта, городъ
             Гарнизонъ
             Гора чудесная
             Заливъ
             Картины
             Описаніе
             Портъ
             Сосудъ
             Церковь
             Часовня
   Гажъ, Генералъ
   Галезъ, рѣка
             Овцы
   Галлиполь, городъ
             Описаніе
   Галліани, Аббатъ Маркизъ
   Галь, учен.
   Гамильтонъ, пис.
   Garafolo
   Гарганъ, гора
             Богомоліе
             Чудеса
   Гвидо, живоп.
   Гейнсій, учен.
   Гелія, городъ
   Гераклея
   Геркуланъ
             Академія
             Домъ
             Древности
             Живописи
             Исторія
             Капище
             Лѣстницы
             Музей
             Надпись
             Начало
             Несчастія
             Обрѣтеніе
             Площадь
             Погребъ
             Рукописи
             Статуи
             Театръ
             Улицы
   Гиганты
   Hydruntum, городъ
   Гизъ, Герцогъ
   Гиппоніумъ, городъ
   Голдони, сочин.
   Гонзагъ, Юлія
   Гонзалвъ Кордуанской
   Гора новая
   Горацій, стих.
   Гордіонія, городъ
   Горміа
   Граніанъ, поле
   Греки
             Катапаны
             Поведеніе
   Грекова башня
             Жители
             Надпись
   Греція Великая
             Жители
             Имя
             Народы
             Разсужденіе
   Григорій, Св.
   Датъ, Ломбард.
   Дворецъ Королевской
   Дедалъ Дитрихъ, учен.
   Дицеархія, городъ.
   Діаволины
   Діанина, актриса
   Діомедъ, Грекъ
   Діоскоридъ, писат.
   Доброй вкусъ
   Доминиканы, монахи.
   Доминикинъ, жив.
   Донъ-Жуанъ Австрійской
   Донъ-Карлосъ, Король
             Похвала
   Донъ-Фастидіо
             Фастидіи
   Дренготъ, Норманд.
   Дѣвы, предмѣстіе
   Евтихій, Екзархъ
   Едмондъ, Королев.
   Екзархи Равенскіе
   Елба, островъ
   Елисейскія поля
   Еней
   Еолическіе острова
   Еоловы острова
   Еолъ, божекъ
   Епанеусъ, гора
   Еспаньолетъ, ж.
             Смерть
   Жіаннони, писат.
   Женнаръ, бунтовщикъ
             Измѣна
             Наказаніе
   Женовези, писат.
   Жераче, городъ
   Жиды
   Жинетти, фамил.
             Садъ
   Жозепинъ, живоп.
   Жорданъ
   Занзары, комары
   Зенонъ, философѣ
   Зола
   Игнатій Св. Іезуитъ
             Правило
   Изернія, городъ
   Императоры:
             Августулъ
             Августъ
             Адріанъ
             Генрикѣ III.
                       V.
             Дукасъ
             Іюлій Цесарь Карлъ V.
                       VI.
             Конрадѣ II.
             Константинъ
             Неронъ
                       Бани
                       Мать
             Оттонъ II.
             Порфирогенетъ
             Фредерикъ I.
   Инкаустическая живопись
   Искія, остр.
   Итри, городъ
   Іануарій Св.
             Вазъ
             Гробницы
             Казенная
             Капитула
             Кровь
             Мощи
             Описаніе
             Орденъ
             Пещера
             Ризница
             Часовня
             Чудеса
   Іоаннъ, Св.
   Іоаннъ Гой, учен.
             Компасъ
   Іюлія Гонзагъ, Граф.
             Красота
             Несчастія
   Кабанъ, Сенешаль
   Казерта, городъ
             Водоводъ
             Дворецъ
   Казинъ, городъ
   Калабрейцы
             Нравы
   Калабрія, провинціи
             Берега
             Города
             Изобиліе
             Масло
             Описаніе
             Произрастѣнія
             Столица
             Шелкъ
   Каллигулинъ мостъ
   Калора, рѣка
   Камалдулы, монахи
   Камилла, женщина
   Campi phlegraei, книга
   Кампо Санто
   Канна, городъ
             Сраженіе
   Капитанатъ, полуостр.
             Барской
   Капо ли Мойше, дворецъ
   Caprae, островъ
   Капрея, островъ
             Епископъ
             Жители
             Куропатки
   Капри, островъ
   Капуа, городъ
             Амфитеатръ
             Имя
             Описаніе
             Поле
             Развалины
             Церковь
   Караффы, фамил.
   Карбонари, улица
   Кариліянъ, рѣка
   Карильяно --
   Каріятти, городъ
   Карканій, учен.
   Кармелиты
   Каро, стих.
   Карратъ. жив.
   Картузіанцы
             Аптека
             Белведеръ
             Видъ
             Описаніе
             Пріоръ
             Ризница
             Сады
   Кастель-Гандодфо
   Кастраты
             Законы
             Запрещеніе
             Операція
   Катанцаро, городъ
   Катапанъ
             Барской
   Каудинскіе Вилы
   Квасцы
   Квекрола, учен.
   Квинтъ Курцій, писат.
   Кіая, предмѣст.
   Кіети, городъ
   Кланій, рѣка
   Клары Св. церковь
   Козенца, городъ
   Козмо, рѣзщ.
   Кокани
             Разсужденіе
   Colles Leucogaei
   Колокола
   Коломбъ, Христофъ
   Колонна, Генералъ
             Мысъ
             Ученый
             Фамилія
   Компасъ
   Compsa городъ
   Конка, живоп.
   Коннетабль Бурбонской
             Гробница
             Консерваторіи
             Описаніе
             Св. Онуфрія
             Учрежденія.
   Константинополь, городъ
   Конца -- --
   Коре -- --
             Капища
   Короли:
             Алфонсъ II.
             Андрей
             Антифанесъ
             Астолфъ
             Вельгельмъ I.
                                 II.
                                 III.
             Генрикъ IV.
             Генсерикъ
             Донъ Карлосъ
             Дурацо, Карлъ
             Іоанна I.
                                 II.
             Карлъ д'Анжу.
             Карлъ I.
                                 II.
                                 III.
                                 VIII.
             Конрадинъ
             Конрадъ
             Ладиславъ
             Ланцелотъ
             Лудовикъ Венгерскій
                                 д'Анжу
                                 XII.
             Манфредъ
             Одоакръ
             Петръ III.
             Робертъ
             Рожеръ II.
             Сивилла
             Танкредъ
             Теія
             Теодорикъ
             Тотилла
             Фердинандъ Кат.
                                 I.
                                 IV.
                                 VI.
             Филиппъ V.
             Фредерикъ II.
   Коррадини, рѣзщ.
   Коррадо жив.
   Костанцо, стих.
   Крате, рѣка
   Кратеръ, заливъ
   Кратисъ, рѣка
   Кресчимбени, ст.
   Кровь
   Кротона, городъ
             Бойцы
             Описаніе
             Портъ
   Кумы, городъ
             Капище
             Пещера
   Лабуръ, земля
   Лава
   Лаваня, камень
   Lago Collucio Fusaro
   Lacryma Christi, вино
   Лампада неугасаемая
   Lana penna
   Ланцелотти, Кн.
   Ланфранкъ, жив.
   Ларичча, городъ
   Лацининской мысъ
   Лаццароны
             Банкиры
             Воровство
             Драки
             Имя
             Лѣность
             Образъ
             Одежда
             Пища
             Склонность
             Ссоры
   Левинъ, Консулъ
   Лена, Римл.
   Лестригоны, народъ
   Леукка, мысъ
   Лечче, городъ
             Дворяне
             Женщины
             Жители
             Описаніе
             Табакъ
   Липари, островъ
             Вино
             Жители
   Липарскіе острова
             Число
   Лирисъ, рѣка.
   Литернъ --
   Ліонъ, городъ
   Лобковичь, Князь
   Локры, городъ
   Лолліанъ, Преторъ
   Ломбарды, народъ
   Лоретта, предмѣст.
   Лошадиная пещера
   Луканія, провинція
             Берега
   Луки Св. картины
   Лукка, Республика
   Лукринъ, озеро
             Землетрясеніе
   Лукулланумъ, замокъ
   Лукуллъ Рим.
   Лунги, Архитек.
   Луція Св. предмѣстіе
   Люцера, городъ
   Мавра Св. Конгрегація
   Мазаніелло, бунтовщикъ
             Исторія
             Смерть
   Мазаринъ, Кардиналъ
   Мазокки, учен.
   Малвоазія, вино
   Малевентъ, городъ
   Мамура, городъ
   Манна
   Манфредонія, городъ
   Маргерита, Импер.
   Mare Morto
   Маржерина, гора
   Марини, Стих.
             Слогъ
   Марій, Римл.
   Марія Амелія, Корол.
   Маріи Св. праздникъ
   Масло деревянное
   Масса, мысъ
   Массимъ, жив.
   Матера, городъ
   Маттеасъ, жив.
   Медицисъ, Ипполитъ
             Фамилія
   Медъ
   Мело, Ламбар.
   Мелфъ, городъ
   Мерула, учен.
   Метастазій, Стихотв.
   Метапонтъ, гор.
   Мизани, учен.
   Мизена, мысъ
   Мизенъ,--
             Исторія
             Микроскопы
   Минервинъ мысъ
   Милонъ, боецъ
             Сила
   Минимы, монахи
   Минтурна, городъ
             Болото
   Мишель-Анжъ, жив.
   Моле ли Гаэтта, деревн.
   Молза, стихотв.
   Молиза, Графство
   Монахи
   Monte Cenere
   Монте-Виржине, монаст.
   Монте-Кассино, монаст.
             Войны
             Гостепріимница
             Гробы
             Игуменъ
             Имѣніе
             Исторія
             Монахи
             Описаніе
             Церковь
   Монте-Леоне, городъ
   Монтемаръ, Генералъ
   Монте-Фуоколо, городъ
   Море мертвое
   Мостъ Каллигулы
   Музъ гора
   Мулбергская баталія
   Муратори, писат.
   Murex, раковина;
   Мухи
   Мыши
   Низида, островъ
             Городъ
             Кролики
             Лампада
             Портъ
   Нарсесъ, полков.
   Неаполитанки
             Вольность
             Воспитаніе
             Одежда
             Сичизбеи
             Упражненія
   Неаполитанская болѣзнь
   Неаполитанское дворянство
             Великолѣпіе
             Гордость
             Домы
             Достатокъ
             Доходы
             Дѣти
             Жизнь
             Нравы
             Пороки
             Разореніе
             Родины
             Слуги
             Тщеславіе
   Неаполитанское Королевство
             Arrendamenti
             Архіепископства
             Бароны
             Баталіи
             Башни
             Бунты
             Бѣлая лошадь
             Вассалы
             Величина
             Войска
             Въѣздъ
             Вѣры
             Гарганъ
             Герцоги
             Герцогство
             Города
             Горы
             Границы
             Графство
             Графы
             Дань
             Дворъ
             Дворянство
             Доходы
             Духовенство
             Дюки
             Епископства
             Епископы
             Король
             Папскіе живописцы
             Жиды
             Жители
             Законоученіе
             Изобиліе
             Инвеституры
             Инквизиція
             Исторія
             Казни
             Capo di rota
             Кедры
             Климатъ
             Князья
             Королева
             Короли
             Король
             Коронные чины
             Крѣпости
             Ломбарды
             Лошади
             Маркизы
             Монастыри
             Монахи
             Морская сила
             Музыка
             Начало
             Опираніе
             Ордены
             Плодородіе
             Подати
             Полки
             Положеніе
             Правленіе
             Президіи
             Приказные
             Приказы
             Провинціи
             Произрастѣнія
             Пытки
             Разбойники
             Республика
             Роты
             Рудники
             Сироко
             Сициліянская вечерня
             Соль
             Статской совѣтъ
             Столица
             Стихотворцы
             Стряпчіе
             Судьи
             Сѣдалища
             Тарентулы
             Товары
             Торговля
             Трибуналъ Монархіи
             Трибуналы
             Упадокъ
             Уступки
             Ученіе
             Ученые
             Феодальное правленіе
             Художества
             Шелковые черви
             Юрисконсульты
   Неаполитанцы
             Безвѣріе
             Брань
             Вольность
             Воровство
             Драки
             Женщины
             Лѣность
             Нравы
             Обычаи
             Одежда
             Пища
             Пороки
             Праздники
             Разумъ
             Ревность
             Свойства
             Склонности
             Ссоры
             Суевѣріе
             Утѣхи
             Чернь
             Число
             Ябеда
   Неаполь, городъ
             Академія
             Актрисы
             Арсеналъ
             Архитектура
             Банкиры
             Банкруты
             Белведеръ
             Библіотека
             Больницы
             Болѣзнь
             Браччіо-Нуово
             Виды
             Викарія
             Водобой
             Ворота
             Горы
             Гульбища
             Дарсена
             Дворцы
             Дворъ
             Домы
             Дорога
             Древности
             Женщины
             Живописцы
             Живопись
             Жители
             Заливъ
             Замки
             Занзары
             Званіе
             Звѣриной домъ
             Изобиліе
             Имя
             Исторія
             Карбонара
             Картины
             Кастраты
             Кіая
             Климатъ
             Кокани
             Коллегіи
             Комедіи
             Консерваторіи
             Конюшни
             Кофейные домы
             Кровь Св. Іаннуарія
             Лаццароны
             Ложи
             Мѣщанство
             Монастыри
             Мостъ
             Музыка
             Налюдненіе
             Народъ
             Начало
             Непріятности
             Несѣкомыя
             Нищіе
             Нунцій
             Обелиски
             Одноколки
             Окружности
             Оперы
             Осады
             Острова
             Paglietti
             Палата Св. Клары
             Пантомимы
             Планъ
             Плодородіе
             Площади
             Позорища
             Полиція
             Положеніе
             Портшезы
             Портъ
             Правленіе
             Праздники
             Предмѣстіе
             Прелюбодѣйницы
             Придворные
             Приказные
             Пространство
             Proxenetes
             Ратуша
             Рукописи
             Рѣзьба
             Сады
             Сбиры
             Сераль
             Синдики
             Сироко
             Сичизбеи
             Соборъ
             Страстная недѣля
             Сѣдалища
             Танцы
             Театры
             Толедская улица
             Укрѣпленія
             Улицы
             Университетѣ
             Фабрики
             Фарфоръ
             Фаръ
             Ходы
             Художники
             Церкви
             Шумъ
             Ябеда
   Немуръ, Герцогъ
   Нептуно, городъ
   Неугасимыя лампады
   Низида, островъ
             Городъ
             Кролики
             Лампада
             Портъ
   Никастро, городъ
   Николай Чудотворецъ, Св.
             Мощи
             Чудеса
   Никотера, городъ
   Новой замокъ
             Площадь
   Ноія, Дюкъ де Нола, городъ
             Колокола
   Нормандцы, народъ
             Завоеванія
             Исторія
             Нареканія
             Поведеніе
             Подвиги
             Полководцы
   Овидій, Стих.
   Овцы
   Огнатъ, Графъ
   Огнедышущія горы
   Оперы
   Орто, монастырь
   Ортона, портъ
   Орѣхи
   Осмондъ, Норман.
   Остія, городъ
   Отрантъ, провинція
             Окружности
   Оттаяно, гора
   Офанто, рѣка
   Павелъ, Апостолъ
   Палеополь, городъ
   Палерма
   Пантелеонъ
   Св. Папы:
             Александрѣ IV.
             Анаклетъ
             Бенедиктѣ VIII.
                                 XIV.
             Бонифацій VIII.
             Григорій VII.
                                 XIII.
             Евгеній IV.
             Иннокентій III.
             Іюлій II.
             Клементій III.
                                 IV.
             Клементій VI.
                                 VII.
             Леонѣ IX.
             Николай II.
             Пій VI.
             Сикстъ V.
             Силвестръ
             Урбанѣ II.
                                 IV.
                                 VIII.
             Целестинѣ V.
   Парма
   Парменидъ, философъ
   Партенона, Сирена
   Патриція Св.
   Паузилиппа, гора
             Имя
             Гробница Виргилія
             Дорога
             Лавръ
             Пещера
             Положеніе
   Паула, городъ
       ;      Масло
             Шелкъ
   Phlegra
   Пелоръ, мысъ
   Пепе, монахъ
   Пепельная гора
   Пескара, городъ
   Пести, городъ
             Древности
   Петръ Аррагонскій
   Пещеры
             Оисаніе
   Пикколомини, фамил.
   Pine marine, раков.
             Шелкъ
   Пиніателли, фамил.
   Пиперно, городъ
   Пирръ, Царь
   Пиччини, муз.
   Pixus, городъ
   Пиѳагоръ, фил. 29.
             Школа
   Піяченца
   Планкъ Луцій
   Плиній младшій
             Описаніе
   Плиній старшій
             Смерть
   Плутархъ, филос.
   Poestum, городъ
   Поле крови
   Поликастро
   Полишинель
   Поля Флегрейскія
   Помпея, городъ
             Амфитеатръ
             Ворота
             Гробницы
             Домы
             Капитолія
             Капище
             Обрѣтеніе
   Помпей
   Помеція, городъ
             Развалины
   Понтанъ, учен.
   Понтинскія болота
             Имя
             Исторія
             Описаніе
             Осушеніе
             Пространство
             Разсужденія
   Порта, учен.
   Портичи, дворецъ
             Геркуланской музей
             Описаніе
   Порто Лонгоне
             Крѣпость
   Posidonia, городъ
   Потенца
   Потенція
   Праяно
   Прети, жив.
   Прозерпина
   Прокопій, Историкъ
   Прохита, островъ
   Процида
             Вино
             Мыши
             Фазаны
   Пуллія, провинц.
             Описаніе
             Пляска
   Puteoli
   Пуццолана, земля
   Пуццоль
             Амфитеатръ
             Зданія
             Имя
             Исторія
             Капище
             Мостъ
             Статуя
   Райнулфъ, дворян.
   Рафаель, жив.
   Rhegium
   Реджіо. городъ
             Начало
   Резина, деревня
   Рибера, живоп.
             Римляне
             Glireria
             Домы
             Загородные домы
             Картины
             Политика
             Разоренія
             Тріумвиратъ
             Флотѣ
   Римъ древній
             Аппіанская дорога
             Дороги
             Флоты
   Робертъ Гвискардъ
             Исторія
             Побѣды
   Родолфъ, Норм.
   Рожеръ, Графъ I.
                                 II.
             Князь
   Ролландова башня
   Романо, учен.
   Россано, городъ
             Манна
             Солодковой корень
   Рынокъ субботній
   Саббата, рѣка
   Сагра -- --
   Салваторъ Роза, жив.
   Салерна, городъ
             Князья
             Начало
             Университетъ
             Школа
   Салернитанская школа
   Салернской заливъ
   Самниты, народъ
             Область
   Сан-Анжело, гора
   Сан-Арпино, дер.
   Сангры, фамилія
   Сан-Жермано, городъ
   Сан-Маршино, рѣзщ.
   Санназаръ, Стих.
             Гробница
             Статуя
   Сан-Северо, Князь
             Знанія
             Изобрѣтенія
             Похвала
             Статуи
             Церковь
   Санта-Марія, село
   Сан-Феличе, жив.
   Сарацины, народъ
   Сардины, рыбы
   Сарно, рѣка
   Сезе, городъ
             Вино
             Картины
   Семинара, село
   Сенека
   Сент-Елма, гора
             Замокъ
   Сепедъ, Баронъ де ла
   Сераписово капище
   Сергій III. Герцогъ
   Серипандъ, Кардиналѣ
   Сермонетта, гор.
   Серрао, Докторъ
   Сетія, городъ
             Вино
   Сибари, рѣка
   Сибарисъ, городъ
             Жизнь
             Исторія
             Описаніе
             Произрастанія
             Сила
             Разореніе
   Сивилла Кумейская
             Пещера
   Силла, Диктаторъ
   Сироко, вѣтръ
   Сициліянская вечерня
   Сицильской проливъ
   Скалигеръ, учен.
   Скарнакіо, мысъ
   Скиллаци, Министръ
   Скилаче, городъ
   Слезы Христовы, вино
   Собачья пещера
             Толкованіе
   Солименъ, жив.
   Солодковой корень
   Солфатара.
             Имена
             Произведенія
   Сомма, гора
   Соренто, городъ
   Спантивенти, мысъ
   Спинелли, Кард.
   Стабія, городъ
             Домы
             Картины
   Стефанъ, Св.
   Стило, мысъ
   Стодверная пещера
   Страбонъ, писат.
   Стромболо, островъ
   Стронголи, городъ
   Субето рѣка
   Сулмо городъ
   Сулмона
   Сцилла, пучина
   Scyllacæum гор.
   Сціоппій, учен.
   Сѣра
   Табакъ
   Тамара, рѣка
   Танкредъ
             Исторія
   Тануччи, Министръ
   Тарентинцы
   Тарентулы
             Угрызеніе
             Пляска
   Тарентъ, городъ
             Берегъ
             Большое море
             Жители
             Климатъ
             Малое море
             Описаніе
             Пляска
             Положеніе
   Тарентелла
   Тарентула
   Тарсъ. Римл.
   Тассъ, стих.
   Теата, городъ
   Театины, монахи
             Начало
             Церкви
   Театръ древній
   Телескопы
   Терра-нова, городъ
   Террацина
   Титъ Ливій, писат.
   Торальто, Графъ
   Toppe, Дюкъ де ла
   Toppe, отецъ де ла
             Микроскопы
             Сочиненія
   Траетта, городъ
   Трани -- --
   Très Tabernæ
   Трипергола, дер.
   Тритоли;
             Бани
   Тріумвиратъ
   Тропея, городъ
   Троя -- --
   Трулліо, капище
   Турмалинъ, камень
   Улиссъ, Грекъ
   Фалерно, гора
             Вино
   Фалернъ, Аргонавтъ
   Фата Моргана
   Ферилли
   Фибрино, рѣка
   Филодемъ, сочин.
   Филомарино, учен.
   Фламанъ, рѣщ.
   Фокеяне, народъ
   Фонди, городъ
   Фонтана, Арх.
   Форміа, городъ
             Заливъ
   Форнелло, рѣка
   Forum Vulcani
   Франжипаны, Бароны
   Франкавилла, Княгиня
   Францисканы
   Францискъ, св.
   Французская болѣзнь
   Французы
   Фредерикъ Австр.
   Харибда, пучина
   Cento Camerelle
   Цетегъ, Конс.
   Цирилло, учен.
   Цирцея, волшебница
   Циркумъ, городъ
   Цицеронъ
             Академія
             Домъ
             Убіеніе
   Чекуба, гора
   Черенца
   Чериньола
   Чирчелло
   Читрелло, ключь
   Чудеса
   ЦІаноа, дю, учен.
   Шелковая фабрика
   Шелкъ
   Яицо, замокъ
             Мостъ
   Юнона Лацинская
   Ѳеопомпъ писат.
   Ѳома Аквинской
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru