Лейкин Николай Александрович
Тяжкий грех

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

  

H. А. Лейкинъ

  

Тяжкій грѣхъ.
(Разсказъ).

  
   H. А. Лейкинъ. Веселые разсказы. Санктпетербургъ. Изданіе книгопродавцевъ Колесова и Михина. 1874.
   OCR Бычков М. Н.
  
   Мрачный какъ туча пришелъ часу во второмъ дня въ свою лавку купецъ Логинъ Савельичъ Оглотковъ.
   "Звѣрь-звѣремъ! Сейчасъ насъ ругать будетъ!" подумали про него приказчики, такъ какъ въ этотъ день торговали плохо и въ лавкѣ, какъ на бѣду, не было въ это время ни одного покупателя; но хозяинъ молчалъ, сверхъ чаянія даже и въ лавочную книгу не взглянулъ, а прямо направился въ верхнюю лавку. "Или пьянъ, или какую-нибудь каверзу задумалъ сдѣлать", рѣшили они про него и съ недоумѣніемъ прислушивались къ его тяжеловѣснымъ шагамъ и глубокимъ вздохамъ, раздававшимся въ верхней лавкѣ.
   Черезъ четверть часа хозяинъ заглянулъ внизъ и, обращаясь къ "молодцамъ", сказалъ:
   -- Пошлите парнишку къ сосѣду Степану Потапычу. Пусть сейчасъ ко мнѣ придетъ. По очень-де нужному дѣлу...
   Приказчики ревностно встрепенулись и чуть не въ зашей погнали за сосѣдомъ лавочнаго мальчика. Степанъ Потапычъ не заставилъ себя долго ждать и черезъ нѣсколько минутъ уже подымался по лѣстницѣ въ верхнюю лавку. Оглотковъ встрѣтилъ его съ скрещенными на груди руками и съ поникшей головой.
   -- Степанъ Потапычъ, другъ ты мнѣ или нѣтъ? спросилъ онъ.
   -- Еще спрашивать! Что случилось? Въ чемъ дѣло? Только ежели на счетъ денегъ, такъ денегъ у меня нѣтъ, потому сейчасъ только по векселю три съ половиной Екатерины уплатилъ.
   -- Что деньги! Не въ деньгахъ дѣло! Садись.
   Купцы сѣли.
   -- Съ измалѣтства, еще, можно сказать, мальчишками, мы съ тобой вмѣстѣ росли, началъ Оглотковъ, -- каверзъ другъ другу не дѣлали, издѣвки не творили... Такъ вѣдь?...
   -- Такъ! Это точно...
   -- Помнишь, когда ты банкрутиться задумалъ, такъ я и товаръ твой отъ кредиторовъ припряталъ, а потомъ, когда дѣло на сдѣлку пошло, все въ цѣлости возвратилъ и ни единой капли не стяжалъ. Помнишь?
   -- Помню и завсегда благодарю... Это точно, въ несчастьи помогъ. Въ темъ-же дѣло-то?
   Оглотковъ развелъ руками и со вздохомъ произнесъ:
   -- А теперь, другъ любезный, я самъ впалъ въ несчастіе!...
   -- Это ничего. Коли съ умомъ дѣло повести, такъ можетъ и счастіе выдти. Сколько долженъ...
   -- Другъ, ты все на счетъ банкротства, но не въ этомъ дѣло. У меня совсѣмъ другое несчастіе. Помоги совѣтомъ... Какъ тутъ быть? Умъ хорошо, а два лучше... Ужасное несчастіе! И не думалъ и не гадалъ...
   -- Говори, говори!
   -- Такъ нельзя. Побожись прежде всего, что никому не скажешь... Потому тутъ позоръ. Узнаютъ сосѣди -- задразнятъ, и тогда проходу по рынку не будетъ.
   -- Ей-Богу, никому не скажу.
   -- Перекрестись!
   Степанъ Потапычъ перекрестился и приготовился слушать.
   -- Пріѣзжали тутъ какъ-то ко мнѣ городовые покупатели... началъ было разсказъ Оглотковъ, но тотчасъ-же схватился за голову и воскликнулъ: нѣтъ, не могу, не могу! Взгляни на образъ и скажи: "Будь я анаѳема, проклятъ, коли ежели скажу!..."
   -- Да можетъ быть ты человѣка убилъ?
   -- Что ты! что ты! Завѣряю тебя, что кромѣ моего позора ни о чемъ не услышишь.
   -- Коли такъ, изволь: "будь я анаѳема, проклятъ!" пробормоталъ Степанъ Потапычъ и взглянулъ на образъ.
   Оглотковъ обнялъ его и поцѣловалъ.
   -- Теперь вижу, что ты мнѣ другъ, сказалъ онъ. Пойдемъ въ трактиръ, тамъ я тебѣ и разскажу, потому здѣсь нельзя: услышатъ молодцы, и тогда все пропало!
   Пріятели отправились въ трактиръ. По дорогѣ Степанъ Потапычъ нѣсколько разъ приставалъ къ Оглоткову на счетъ несчастія, но тотъ упорно молчалъ. Когда-же они пришли и, засѣвъ въ отдѣльную каморку, спросили себѣ чаю, Оглотковъ наклонился къ самому уху Степана Потапыча и слезливо произнесъ:
   -- Сегодня мировой судья приговорилъ меня къ семидневному содержанію при полиціи.
   -- Врешь? За что? воскликнулъ Степанъ Потапычъ.
   -- За избіеніе и искровененіе нѣмца!
   -- Вотъ тебѣ бабушка и Юрьевъ день! Поздравляю! Ручку! Литки съ тебя! Ставь графинчикъ!
   -- Степанъ Потапычъ, да развѣ я за этимъ пригласилъ тебя? Клялся, божился, а теперь издѣваться!
   -- Молчу, молчу! Говори...
   Оглотковъ глубоко вздохнулъ.
   -- И вѣдь нѣмецъ-то какой! сказалъ онъ. Самый что ни-на-есть ледящій и даже вниманія не стоющій!
   -- Ледящій тамъ, или неледящій, а говори по порядку какъ дѣло-то было... торопилъ его Степанъ Потапычъ.
   Оглотковъ махнулъ рукой.
   -- Да что, и говорить-то нечего! Пошелъ съ городовыми покупателями въ трактиръ запивать магарычи, а послѣ очутились въ Орфеумѣ. Сидимъ въ бесѣдкѣ да попиваемъ... Ну, извѣстно, выпивши... Вдругъ откуда ни возьмись нѣмецъ: подошелъ къ нашему столу, по нѣмецки болтаетъ, и ну, на насъ смѣяться. Мы ему ферфлюхтера послали, а онъ ругаться... Взорвало меня, знаешь, вскочилъ я съ мѣста да какъ звездану ему въ ухо, да въ подмикитки, подмикитки! Товарищи, вмѣсто того, чтобы меня удерживать, фору кричать начали, а я разсвирѣпѣлъ да и искровянилъ его. Ну, извѣстное дѣло, сейчасъ полиція, протоколъ... Пятьдесятъ рублей нѣмецкой образинѣ давали, чтобъ дѣло покончить, -- не взялъ! И вотъ, сегодня -- на семь дней при полиціи... закончилъ Оглотковъ и поникъ головой.
   -- Дѣло скверное? произнесъ Степанъ Потапычъ.. Такъ какъ-же, садиться надо? Апеляцію въ сторону? спросилъ онъ.
   -- Какая тутъ апеляція! Дровокатъ говоритъ, что за этотъ приговоръ съ руками ухватиться слѣдуетъ. Еще милость Божія, что у мироваго никого изъ моихъ знакомыхъ не было, а то-бы прошла молва, и тогда просто хоть въ гробъ ложись!
   -- Погоди, можетъ быть еще въ газетахъ пропечатаютъ.
   Оглотковъ всплеснулъ руками.
   -- О, Боже мой! Боже мой! за что такое несчастіе! воскликнулъ онъ. Степанъ Потапычь! другъ!-- я пригласилъ тебя для того, чтобы ты утѣшилъ меня, а ты дразнишь! Да и что тутъ интереснаго? Экая важность, что человѣкъ искровянилъ нѣмца! А ты вотъ лучше измысли -- какъ мнѣ быть, чтобы объ этомъ дѣлѣ не узнали ни домашніе, ни знакомые: потому завтра мнѣ садиться слѣдуетъ. Узнаетъ жена, молодцы, пойдетъ молва, и тогда по рынку проходу не будетъ.... задразнятъ. Другъ, посовѣтуй, что дѣлать?
   -- Дѣло обширное. Коли такъ, требуй графинчикъ! Выпьемъ и тогда сообразимъ.
   Черезъ четверть часа купцы допивали графинчикъ и закусывали осетриной.
   -- Скажи домашнимъ, что въ Москву по дѣламъ ѣдешь, а самъ въ часть садись. Это самое лучшее будетъ, наставлялъ Степанъ Потапычъ.
   Оглотковъ развелъ руками.
   -- Нельзя, проговорилъ онъ. Во-первыхъ, только три недѣли тому назадъ былъ въ этой самой Москвѣ, а вовторыхъ, -- тамъ у меня женины родственники. Быть въ Москвѣ и не зайти къ нимъ невозможно, а какъ я изъ части-то?...
   -- Ну, куда-нибудь въ другой городъ...
   -- Тоже нельзя: приказчики догадаются, потому очень хорошо знаютъ, что у меня по городамъ никакихъ дѣлъ нѣтъ. Да къ тому-же они и повѣстку отъ мироваго видѣли, гдѣ явственно сказано: "по дѣлу объ оскорбленіи дѣйствіемъ...". О, Господи, Господи! Сказать развѣ, что у меня начинается оспа и отправиться будто-бы въ больницу...
   -- А навѣщать придутъ?
   -- Запретить. Объявить, что у меня самая злющая, черная оспа. Или не сказать-ли лучше, что у меня чума?...
   -- Посылки съ съѣдобнымъ посылать начнутъ; да и что за радость болѣзнь на себя накликать? Чума! Развѣ ты лошадь?
   -- Что-же дѣлать-то? Что-же дѣлать-то? Степанъ Потапычъ, -- рѣшай! Вѣдь завтра садиться надо! воскликнулъ Оглотковъ и чуть не плакалъ.
   Степанъ Потапычъ щипалъ бороду, чесалъ затылокъ и соображалъ. Вдругъ лице его просіяло.
   -- Нашелъ! проговорилъ онъ, ударяя себя рукой по лбу. Нынче у насъ Великій постъ, -- прекрасно! Ты не говѣлъ еще?
   -- Нѣтъ. На Страстной недѣлѣ хотѣлъ...
   -- А если не говѣлъ, такъ скажи всѣмъ, что ѣдешь говѣть въ Новгородъ, въ монастырь, и тогда преспокойно садись въ часть.
   -- Вотъ такъ голова съ мозгами! Другъ, ты меня воскресилъ изъ мертвыхъ! воскликнулъ Оглотковъ и бросился на шею Степану Потапычу.
  

-----

  
   Въ тотъ-же день вечеромъ Логинъ Савельичъ Оглотковъ сидѣлъ въ кругу своего семейства за чайнымъ столомъ. Онъ былъ въ халатѣ, въ туфляхъ, попрежнему мраченъ и тяжело вздыхалъ. Жена заваривала чай.
   -- Будешь передъ чаемъ водку-то пить? спросила она.
   -- Съ сегодняшняго дня ни водки, ни рыбы, ниже даже и елея не вкушаю, отвѣчалъ онъ. Баста! Пора и о душѣ подумать. Съ завтраго по всей строгости говѣть начинаю...
   -- Съ завтра? удивилась жена. Такъ что-жъ, тогда ужь и намъ говѣть, -- покрайности всѣ вкупѣ, за одинъ скрипъ... Только я не знаю какъ мы съ Варенькинымъ платьемъ успѣемъ, потому новое шить надо?...
   -- Это ужь какъ хотите, это ужь ваше дѣло, говорилъ Логинъ Савельичъ. Сходите завтра въ лавку и выберите тамъ, а прикащики отрѣжутъ. Съ завтрашняго дня я ни до чего житейскаго не касаюсь и ѣду въ Новгородъ въ монастырь. Тамъ и отговѣю...
   -- Какъ въ Новгородъ? А мы-то какъ-же?
   -- Вы здѣсь сподобитесь.
   -- Ну, вотъ! Что на тебя за монастыри! съ неудовольствіемъ сказала жена. Будто не все равно гдѣ не говѣть, да говѣть. Да и что за радость духовниковъ своихъ мѣнять? Духовниковъ мѣнять, все одно, что по разнымъ вѣрамъ толкаться...
   Логинъ Савельичъ пристально посмотрѣлъ на нее и дрожащимъ голосомъ заговорилъ:
   -- Аграфена Гавриловна, ты-ли это говоришь? Отъ тебя-ли это я слышу? Ты всегда была женщина богобоязненная и вдругъ теперь кощунствуешь. Знаешь-ли, что черезъ эти самыя слова ты сбираешь горящіе уголья на свою голову? Развѣ можно такъ о святыхъ обителяхъ относиться?
   -- Да я что-же?... Я ничего... начала было жена, но мужъ перебилъ ее и продолжалъ:
   -- Нѣтъ, постой, погоди. Въ монастырѣ-ли говѣть или въ мірѣ? Здѣсь соблазнъ, отъ слова лихаго не убережешься, а тамъ... тамъ другое дѣло... тамъ благодать! Тамъ схимонахъ за каждый грѣхъ тебя отдѣльно отчитываетъ... по требнику... Видишь передъ собой постный и согбенный ликъ и умиляешься, возносишься горе... О, Господи, Господи! Мужъ за собой чувствуетъ тяжкій грѣхъ, хочетъ замолить его, покаяться, -- такъ и тутъ ему жена помѣхой!... Правда есть сказано: неженивые да не женитеся.
   -- Логинъ Савельичъ, да когда-же я?... слезливо воскликнула жена.
   -- Богъ съ тобой, Аграфена Гавриловна, Богъ съ тобой! Мужъ тяжкій грѣхъ на душѣ чувствуетъ, хочетъ покаяться, а она -- на-поди! Да развѣ можно здѣсь тяжкій грѣхъ замолить? Я тебя спрашиваю, -- можно? Къ примѣру, хочешь просвирку за свое здравіе съѣсть, такъ тутъ перемѣшаютъ ее, и ѣшь ты за чье-нибудь чужое спасенье, а не за свое... А тамъ, по крайности, на нижней коркѣ на просвирѣ прописано и твое имя и твоихъ чадовъ и домочадцевъ... Тамъ до небесъ сердцемъ-то возносишься, горячей пищи не вкушаешь, плоть свою умерщвляешь, а здѣсь у тебя трактиръ подъ рукой... Господи, Боже мой!-- и это жена, жена богобоязненная! закончилъ Логинъ Савельичъ и умолкъ.
   Аграфена Гавриловна окончательно разчувствовалась отъ словъ своего мужа и даже прослезилась. Видя все это, маленькій сынишка Оглоткова фыркнулъ и уткнулся носомъ въ рукавъ своей рубахи.
   -- Вонъ, пострѣленокъ! Ты чего смѣешься? ни съ того ни съ сего крикнулъ на него Логинъ Савельичъ, по тотчасъ-же спохватился и въ прежнемъ тонѣ продолжалъ: Ты тамъ какъ хочешь думай, а я долженъ замолить свой тяжкій грѣхъ, и потому поѣду въ Новгородъ. Мнѣ ужь и такъ въ нощи видѣніе было...
   -- Да поѣзжай, голубчикъ, Логинъ Савельичъ! Поѣзжай! Кто-же тебя удерживаетъ? всхлипывала жена.
   -- Явился старецъ сѣдинами убѣленный и изрекъ: Логинъ, возьми одръ твой...
   -- Не разсказывай, голубчикъ, не терзай моего сердца... упрашивала его жена, но мужъ продолжалъ:
   -- На утро я и свѣчи ставилъ и молебенъ служилъ, но тяжкій грѣхъ все-таки гнететъ.
   -- Съ Богомъ, голубчикъ, съ Богомъ! Варенька вотъ пелену вышивать кончила, такъ и ее свези. Пусть въ обители хранится... Хорошая гарусная пелена... бормотала Аграфена Гавриловна и набожно крестилась.
   Черезъ десять минутъ семейство успокоилось и мирно пило чай. Аграфена Гавриловна лизала съ ложечки медъ и припоминала знакомыхъ, кого помянуть за здравіе, кого за упокой.
   -- Я полагаю, все это можно оставить и втунѣ... говорилъ Логинъ Савельичъ, -- потому гдѣ мнѣ обо всѣхъ упомнить? Мнѣ впору только о своемъ грѣхѣ думать... потому тамъ вѣдь не такъ, какъ здѣсь. Тамъ утреннее бдѣніе, часы, литургія, вечернее бдѣніе, всенощное, да еще правила разныя... Ну-ко, учти!...
   -- Все-таки Федора-то Леонтьича съ семействомъ слѣдовало-бы помянуть... Отецъ вѣдь крестный Ваничкинъ...
   -- Ну его къ Богу! Шестой мѣсяцъ семьдесятъ рублей долженъ и не отдаетъ, а на три дня бралъ.
   -- А сестру Софью Савельевну?
   -- Эту-бы и можно, да женщина-то она неосновательная! Недѣлю съ ней въ мирѣ, а недѣлю въ ссорѣ, -- такъ что за радость?...
   Спустя четверть часа, семейство Оглотковыхъ перебралось изъ столовой въ спальную. На столѣ лежала пелена и бисерный колпачекъ подъ паникадило. Аграфена Гавриловна сбирала мужа въ дорогу и доставала изъ комода бѣлье.
   -- Къ причастному-то дню я положу тебѣ сорочку съ вышитой грудью... говорила она.
   -- Зачѣмъ? ничего лишняго не надо! крикнулъ Логинъ Савельичъ. Коли человѣкъ кается, такъ долженъ быть въ смиреніи, а не о нарядѣ думать. Положи пару бѣлья, полотенце, платки, а новый сюртукъ я на себя надѣну.
   -- Пирожковъ съ грибками не испечь-ли, пока кухарка-то спать не легла?
   -- Говорятъ тебѣ, что не токма, что масла, а и горячей пищи вкушать не буду!
   Часу въ двѣнадцатомъ Оглотковъ тяжело вздохнулъ и отправился въ молодцовую. Молодцы повскакали съ мѣстъ и начали запахивать халаты.
   -- Завтра я въ лавку не приду, сказалъ онъ имъ. Я ѣду на недѣлю въ новгородскій монастырь и тамъ говѣть буду. Кузьма Федоровъ надъ вами старшій остается. Слушаться его, не пьянствовать, со двора не ходить и по трактирамъ не шляться... Поняли?
   -- Поняли-съ... отвѣчали молодцы.
   -- А теперь простите меня, Христа ради, въ чемъ согрѣшилъ передъ вами или обидѣлъ васъ...
   Логинъ Савельичъ поклонился до земли.
   -- И насъ простите... заговорили молодцы и также поклонились.
   Спустя еще полчаса, Логинъ Савельичъ хотѣлъ уже ложиться спать, какъ вдругъ за дверями спальной послышался чей-то кашель.
   -- Кто тамъ? Войди! крикнулъ онъ.
   -- Это я съ... отвѣчалъ старшій приказчикъ Кузьма Федоровъ и вошелъ въ спальную. Я къ вамъ, Логинъ Савельичъ, можно сказать, съ почтительною просьбою. У меня вотъ тутъ письмо къ дяденькѣ и пять рублевъ, такъ какъ они, значитъ, въ Новгородѣ проживаютъ по своей старости, такъ ежели вамъ не въ трудъ... Сдѣлайте милость... свезите...
   Оглоткова даже въ жаръ кинуло.
   -- Да что я вамъ почталіонъ достался или разсыльный? крикнулъ онъ во все горло.
   Приказчикъ юркнулъ за дверь.
   -- Ну, чего ты сердишься? Ложись спать и спи спокойно! утѣшала его жена. Завтра пораньше встать да послать за каретой... Мы тебя на желѣзную-то дорогу всѣмъ семействомъ проводимъ...
   -- Господи! Только этого не-доставало! всплеснулъ руками Оглотковъ. Да что я на три года въ Китай ѣду, что ли? Карету! Да что у насъ деньги-то бѣшеныя? Эта наказаніе!
   -- Молчу, молчу, не сердись только!
   -- Да нельзя не сердиться, матушка! Ты вѣдь сама знаешь, что дальные проводы -- лишнія слезы, а между тѣмъ провожать хочешь. Что же это и за говѣнье для меня будетъ, коли ежели безъ лишеній? Вѣдь я толкомъ тебѣ говорилъ, что у меня тяжкій грѣхъ на душѣ и его какъ слѣдуетъ замолить надо.
   -- Замаливай, Господь съ тобой! Я за твое здоровіе калачиковъ по тюрьмамъ разнесу... Пусть молятся за тебя заключенные-то...
   Жена не посмѣла его больше тревожить, укрылась халатомъ и умолкла.
  

-----

  
   Прошло уже нѣсколько дней какъ купецъ Оглотковъ сидѣлъ въ части. Однажды поутру онъ вышелъ изъ арестантской комнаты и шелъ но корридору въ сопровожденіи солдата, какъ вдругъ сзади себя услышалъ слѣдующій женскій голосъ:
   -- Служивый, погоди маленько! Дай заключенному калачика подать!
   Оглотковъ обернулся и остолбенѣлъ. Передъ нимъ стояла жена и держала въ рукахъ калачъ. Сзади ея виднѣлся старшій приказчикъ Кузьма Федоровъ съ корзинкою, наполненою пирогами и сайками.
   -- Вы здѣсь зачѣмъ? крикнулъ Оглотковъ послѣ нѣкотораго молчанія и ринулся на нихъ съ кулаками.
   Приказчикъ въ недоумѣніи попятился, а Аграфена Гавриловна уронила изъ рукъ калачь и, какъ снопъ, опустилась на близь стоящую скамейку.
   -- Пожалуйте, господинъ купецъ, здѣсь драться не приказано. Идите куда вамъ слѣдоваетъ, проговорилъ солдатъ, и схватилъ Оглоткова за рукавъ.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru