Леонтьев Константин Николаевич
Подруги

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   К.Н. Леонтьев. Полное собрание сочинений и писем в двенадцати томах
   С.-Пб, "ВЛАДИМИР ДАЛЬ", 2003
   Том пятый. Произведения конца 1860-х--1891 годов
   

ПОДРУГИ

I

   Софье Львовой было двадцать шесть лет, когда она, проснувшись однажды летним утром в своем имении, почувствовала себя в первый раз в жизни одинокой на свете и никому, быть может, и не нужной.
   Всего день тому назад как схоронили ее отца. -- Нельзя было сказать, чтобы она особенно сильно его любила.
   Помимо кровного чувства, помимо привычки и сверх той признательности или того сострадания, которое чувствуют честные дети к своим родителям, -- бывает еще и то, что одни родители нравятся детям своим, а другие не нравятся.
   Отец Софьи не нравился ей; не нравился ей его характер, не нравились убеждения его и выбор занятий; только в самое последнее время он, по ее мнению, стал изменяться к лучшему; стал гораздо приятнее; так казалось ей...
   Но он-то сам любил ее страстно и самоотверженно. -- В последние года он жил только для нее и пожертвовал ей всем, чем только может пожертвовать дочери человек самолюбивый, мужественный и пожилой.
   Бывали в жизни Софьи минуты, когда она даже тяготилась отцовскою преданностью; но теперь, когда его засыпали землей, она поняла с жестокой ясностью, что другого такого -- для нее лишь дышавшего человека -- у нее никогда больше на свете не будет. -- Живее прежнего чувствовала она и себе укоры за то, что недостаточно была ему признательна; недостаточно по крайней мере выражала это и не старалась быть более нежной и ласковой с ним.
   Они приехали жить в это имение всего только год тому назад из Петербурга. -- До тех пор Львов был долго, с начала 60-х годов, одним из главных сотрудников большой и либеральной газеты, а потом и сам редактором сатирического листка "Заноза", которого злые карикатуры и ядовитые -- в демократическом духе -- заметки и стихи наводили иногда страх даже и на высшие административные сферы столицы. -- Софья ничему этому не сочувствовала; никогда не читала и большой газеты, в которой отец почти каждый день помещал статьи по внутренним вопросам; карикатурами вообще брезгала и даже жалела тех, кого в них так грубо искажали; избегала даже заглядывать на страницы "Занозы"; а если и случалось, то бросала нумер и думала, содрогаясь с презрением: "Что за охота отцу заниматься таким злым и некрасивым шутовством!" -- Но она знала, до чего отец страстно предан этому ей противному делу; какую важность придает он ему и до чего он иногда счастлив своей борьбой. -- Получал он довольно много за свой труд и жил в столице не только не бедно, но и довольно роскошно; принимал гостей, ездил в театр; угощал обедами, наряжал ее со вкусом и сам был всегда, хотя и солидно, но щеголевато одет. -- Софья поэтому понимала, как велика была его жертва, когда он со всем этим расстался и похоронил себя вместе с нею в глухой деревне с расстроенным хозяйством.
   Незадолго до этого их решения оставить Петербург Софье пришлось перенести горе; самое тяжкое для молодой [девушки] горе. -- К ней охладел двоюродный брат, которого она уже с 17 лет страстно любила и который сам был еще недавно влюблен в нее. -- Был влюблен и охладел. -- Но между ними сохранилась дружба давняя, идеальная и глубокая, и самое имение это -- красивое и романтическое, с тенистым садом, полное дорогих для сердца Софьи преданий -- было завещано ей дедом ее и дядей отца не просто, но помимо других и близких наследников, благодаря настояниям в ее пользу того самого, кто был ей дороже всех на свете и кто теперь жил весело и далеко от нее на чужбине.
   Он -- сам любимец деда -- давно уже обещал ей отказаться в ее пользу от любимого Куреева и отстранить других родных, обещал и сдержал свое слово.
   -- Я не только хочу для тебя независимости (говорил он ей), -- но я жалею и само Куреево мое... Ты только одна, я знаю, будешь чувствовать там именно то, что я чувствовал; мечтать так, как я мечтал. -- Ты одна будешь понимать, что шум ветра в куреевских березах говорит совсем не то, что шум этого ветра в других местах. -- Вот мне что нужно! -- И куда бы судьба не занесла меня, я буду покоен, если буду знать, что оно твое и что ты там живешь и помнишь меня.
   Львов-отец был либерал твердый и последовательный. -- Защитник свободного избрания любви в теории, он и на деле, -- хотя и с замиранием родительского сердца, -- потворствовал всячески этой неправильной и опасной для дочери страсти. -- И когда он узнал и понял, что самый первый и душистый цвет их взаимной любви уже увял и осыпался, -- он и этот удар встретил мужественно, как вещь естественную и почти всегда неизбежную, и только стал еще внимательнее и нежнее к огорченной дочери.
   Софья, продолжая считать Александра своим идеалом, несмотря на изменившийся характер его к ней чувства, связанная чувством благодарности не за одно только имение это, но и за многое еще другое, считая высоким и священным долгом своим по крайней мере -- "служить ему хоть издали", как она сама говорила отцу, просила его отпустить ее жить в опустелое и заброшенное Куреево... "Дышать по крайней мере тем воздухом, которым он дышал там в юности и детстве; -- видеть его вещи; -- слышать какие-нибудь рассказы о нем; внимать шуму того ветра в березах, о котором он говорил, и понимать этот шум... Это ее долг; ее утешение; ее радость..."
   Этого всего она отцу не сказала; а только думала про себя. -- Но отец сам догадывался, сам понимал, что может чувствовать молодая женщина, настроенная так идеально, как была настроена его дочь, и не захотел оставить ее одну изнывать в глуши и бессилии, питаясь только горькой поэзией невозвратного прошлого! -- Это казалось ему ужасным. -- Ничтожны, конечно, утешения старческой и родительской дружбы сравнительно с восторгами и упоением молодой и взаимной любви... Плачевная и грустная замена!.. Но и эта дружба отцовская годится пока, чтобы ей пережить полегче первое и самое тяжкое время перелома в чувствах. -- Она еще молода, похудела и подурнела, но еще не слишком. -- Отвыкнет понемногу; встретит, быть может, и другого. -- "Похуже, положим, -- но как же быть иначе!" Теперь же нельзя ей быть в деревне одной!..
   И Львов покинул Петербург, бросил все, всем пожертвовал (даже и честью и добрым именем своим по поводу денежных расчетов, как с ужасом узнала Софья позднее) -- и поселился с ней в Курееве. -- Прожили они там год всего, и он умер.
   Это случилось так неожиданно, было так страшно и жестоко, и кончилось так скоро, что не хотелось и верить.
   А надо было верить! Три дня тому назад его погребли.
   Львов страдал давно какими-то болями желудка ли, печени, или кишок -- она не знала наверное. -- Знала, что изредка он лечился, жаловался на трудное пищеварение. -- Но он сам не понимал, опасно это или нет. -- Лет ему было за пятьдесят -- не было еще шестидесяти; -- он был сложения сухого, крепкого, силен, довольно весел, далеко ходил гулять; в последнее время в деревне стал даже полнеть.
   О смерти в доме и мысли не было. -- Потом, уж когда зарыли его в землю, Софья стала вспоминать о нескольких дурных приметах, на которые прежде она не обратила внимания.
   Еще довольно задолго до его смерти на крыше пристройки, в которой отец жил, каждые сумерки и каждую ночь садилась сова и кричала жалобным, раздирающим голосом.
   Жена повара больше всех тревожилась этим и говорила: "Уж как эта птица нехорошо кричит!"
   Хотели ее застрелить; но отец не велел и сказал: "Не надо... Я люблю крик сов. -- Что-то таинственное!" -- Потом он сам полюбопытствовал посмотреть, нет ли у нее гнезда под крышей на чердаке пристройки, и в самом деле нашел гнездо с одним только яйцом и принес его дочери, чтобы она положила его как редкость в корзиночку на свой письменный стол.
   Сова улетела и утихла; -- яичко лежало в голубой корзиночке, и Соня его видела каждый день; но о примете не думала, и все об этом забыли.
   Другой случай, повторившийся подряд два раза всего за три дня до того, как отец слег, чтобы никогда уже не встать, -- был гораздо страннее и несколько больше поразил ее.
   Львов имел привычку отдыхать немного после обеда, часа в четыре дня. -- За три дня до болезни -- уснувши крепко, он услыхал громкий стук в свою запертую дверь, проснулся и спросил: "Кто там?"
   Незнакомый голос ответил: "Я; мужик".
   Львов встал, отпер дверь и увидал, что в прихожей нет никого.
   Он объяснил себе это тем, что слишком крепко заспался и слышал стук и ответ в глубоком сне.
   Но на другой день он был уже почти проснувшись, в легкой полудремоте, когда повторился очень громкий стук и опять ответ был тот же: "я -- мужик". -- И опять в прихожей не было никого.
   Львов спрашивал у слуг, не приходил ли кто из крестьян.
   Никто не приходил.
   На этот раз дочь заметила, что и ему это не понравилось, и, рассказавши об этом с улыбкой, он, однако, за чаем был гораздо задумчивее обыкновенного. Только и об этом своем впечатлении она вспоминала яснее тоже после смерти его; -- а тогда она его в себе сама не сознала, не заметила.
   Она знала, что отец матерьялист в самой высшей степени и ничему сверхъестественному не верит, -- и крик совы на крыше поэтому не пугал его, а только нравился как нечто поэтическое. -- Но она сама была на этот счет нерешительных убеждений -- и даже ей скорее желалось верить, чем не верить, всему непонятному. -- У них жива была еще старая нянька; не ее, а отцовская; -- женщина очень умная, с которой Соня часто беседовала. Она после чая пошла к ней и рассказала об этих голосах и стуках, которые сам Львов звал "странными галлюцинациями". -- Няня, услыхавши этот рассказ, вскочила со стула и вскрикнула:
   -- Батюшки! Это очень нехорошо... Очень нехорошо!..
   Но Соня опять не придала и этому ее возгласу того значения, какое бы (позднее ей казалось) следовало придать.
   Ровно через три дня после этого Львов, уже с утра не совсем здоровый, вдруг встал из-за обеда и ушел к себе.
   Дочь опять-таки подумала, что просто ему немного нездоровится, как прежде случалось, и докончила обед одна.
   После обеда отец вернулся очень бледный, с чрезвычайно расстроенным выражением лица и сказал: "Ну, Софья Сергеевна -- прощай... Кажется, что приходит мой последний расчет с жизнию... Я пойду и лягу".
   С этой самой минуты, когда он как будто бы спокойно сказал ей "я пойду и лягу", и до последнего его издыхания -- у Сони в течение нескольких дней не было ни часу истинного отдыха и покоя. К вечеру приехал земский врач -- старый поляк Подхайский -- очень опытный, очень ловкий и добросовестный. -- Соня знала его давно, еще почти с детства, и имела к нему большое доверие.
   Отец хотел было послать за другим, тоже земским, врачом, другого соседнего уезда -- очень молоденьким... Львов был прогрессист иногда до глупости и молодым врачам готов был больше всегда верить, чем седым, уж за то только, что они новые люди; но дочь не имела ни малейшего доверия к этому "вертушке", как она его называла, и настояла на том, чтобы лошади ехали за Подхайским.
   Подхайский, осмотрев больного, вышел с ней в другую комнату и сказал ей не без смущения:
   -- Ну-с!.. Должен Вам, Софья Сергеевна, сказать, да-с -- должен сказать, что это весьма опасно... это называется typhlitis sterioralis. -- Вещица подлая. -- Да-с... Вот оно-с... Очень подлая... Впрочем -- не пугайтесь через меру... Я пришлю тотчас же Вам капли, которые давайте по 15 через 1/2 часа до сильнейшего, до самого сильнейшего действия... Боли в животе усилятся донельзя от них!.. Но надо перетерпеть... и спасти можно...
   И в утешение ей он рассказал, что вылечил еще недавно двоих от этой "подлой вещицы" -- молодого еврея, служащего на железной дороге, очень слабого сложения, и купчиху, крепкую женщину средних лет, которая вдобавок была на 7-м месяце беременности. -- Подхайский основательно боялся выкидыша от сильного драстического средства; -- но тут еще был шанс спасти; -- а не давать ей этих самых капель из Сабура и Колокинтов, которые он хотел дать Львову, -- значит было осудить ее на верную смерть...
   Этим рассказом [он] немного успокоил и утешил испуганную дочь и уезжая еще раз повторил, чтобы она, понимая опасность, не жалела бы его, если он будет после капель кричать от боли, и настаивала бы всячески, чтобы он их принимал.
   Тяжело было то, что Подхайский не мог обещать приехать и на другой день, потому что у него была срочная поездка по службе. -- Но и с этой стороны он пытался успокоить ее тем, что когда диагностика положена ясная и несомненная -- то и всякий другой может правильно продолжать лечение. -- Про молодого соседнего врача он отозвался одобрительно; как о человеке достаточно знающем, чтобы продолжать лечение, "ибо диагностика уже несомненна", -- повторил он десять раз.
   Лекарство скоро привезли; но (Софья без содрогания не могла этого вспомнить) после двух приемов этих капель отец, всегда такой твердый и мужественный, начал кричать от боли так сильно и почти беспрерывно, что она совсем потерялась; ноги у нее ослабели; она села около его кровати и начала горько плакать...
   Нянька распорядилась поскорей послать за тем молодым врачом, который Соне не нравился.
   Больной ему обрадовался и в краткую минуту облегчения даже сказал:
   -- Ведь я говорил, что от этого старья толку мало... Очень рад, очень вам рад...
   Однако Софья была права в своем недоверии. -- Негодный мальчишка считал долгом задать тону и самоуверенно отверг диагностику Подхайского: -- "Это вовсе не воспаление слепой кишки; -- это обыкновенное воспаление брюшины".
   Софья, воспитанная отцом в Петербурге отчасти и на знакомстве с анатомией и другими естественными науками, понимала лучше отца все, что говорили врачи, -- и ей казалось, что мнение Подхайского как-то больше похоже. -- В правой стороне живота была очень заметна твердая опухоль... Но делать было нечего -- юноша переменил лечение; отменил драстические капли и назначил каломель в небольших приемах. Страдания и крики не прекращались во всю ночь. -- Когда новый доктор поутру вернулся, Софья увидала, что он сильно смутился.
   Она вызвала его в другую комнату, и он вдруг бросился в кресло, закрыл лицо руками и воскликнул: "Я виноват! Виноват -- простите! -- Подхайский был прав -- это typhlitis... Я ошибся -- и время теперь потеряно..." Возможно было теперь, по его мнению, только одно -- стараться облегчить страдания теплыми ваннами и вспрыскиванием морфия. -- Денег он не взял и уехал, продолжая извиняться и каяться.
   Львов из первых же слов дочери понял свое положение и сказал: "Ну что делать. -- Будем умирать!.. Только, Сонюшка, ангел мой, прости мне, что я так кричу... Верь мне, что нестерпимо..."
   Двое суток еще он все так умирал; все кричал и кричал на весь двор. -- Морфий и ванны облегчали только на мгновение, а иногда и совсем не облегчали.
   Соне никогда в жизни не приходилось ходить за опасными больными; -- никогда не случалось слышать таких нечеловеческих стонов и воплей, какие она слышала теперь от этого человека, всегда почти спокойного, сдержанного, гордого и здорового... Служить страдальцу она хорошо не умела; -- руки у нее и без того были слабые, неловкие, а теперь они дрожали по минутам так, что она ложки с лекарством не могла хорошо держать...
   Она садилась и плакала от бессилия... Слуги, какие были, наперерыв старались ей помогать; -- но порядка было мало, и некому было и приводить их в этот порядок. -- Няня сама была уже слаба и уставала скоро от малейшего усилия; -- но она скоро догадалась известить о болезни Львова и об отчаянии его дочери -- соседей Судогдиных, которые недавно сблизились с Львовыми. -- Мать и вторая дочь тотчас же приехали.
   Дочь эту звали Зинаидой, и она была года на четыре моложе Софьи... Девушка она была сильная духом, твердая, терпеливая и, несмотря на сложение вовсе не видное -- и физически крепкая. -- Воспитана она была, как и все ее сестры, очень просто и все привыкла делать сама. -- Соня, уже и прежде очень к ней расположенная, почувствовала при ее помощи большое себе облегчение. -- Себе.
   Себе, -- но не ему!..
   Он все так же нестерпимо страдал и кричал, только на короткое время отдыхая и впадая в тихую дремоту после сильных вспрыскиваний морфия...
   Судогдина-мать (Анна Васильевна) была женщина набожная и, садясь в экипаж, чтобы ехать в Куреево ко Львовым, подумала -- "не убедит ли она его исповедаться и причаститься".
   Но Львов, еще не видавши ее, угадал ее мысль и, когда дочь спросила его -- желает ли он видеть Анну Васильевну, -- слабым голосом отвечал:
   -- Очень рад, -- но только, чтобы она о попах ничего бы не говорила.
   Софья передала ей это прямо, и Анна Васильевна, хотя и ужаснулась такому упорству и такой ненависти к религии, -- посидела одну минутку у его кровати и подержала его руку в недоумении, что ему сказать...
   Но он сам, обернувшись к ней, сказал -- указывая на дочь:
   -- Не бросайте ее; -- она всю вашу семью любит... Она умеет любить.
   Анна Васильевна уехала, обещая исполнить его просьбу, а дочь оставила с Соней до конца...
   Наконец -- настало последнее утро -- июньское, прекрасное... Все цвело и все сияло в саду, на дворе и в рощах, и в полях...
   Крики стали слабее; -- боль утихала. -- (Молодой врач предупредил Соню, что боли могут утихнуть только в случае внутренней гангрены, за которой неизбежно последует смерть.)...
   Кто мог крепко спать в доме в такой день?.. Уже часа в три, на рассвете, Львов, забывшись перед этим на короткое время, проснулся -- подозвал Зинаиду и, снимая с рукавов своих прекрасные золотые запонки, отдал ей, повторяя ей то же, что и матери: "Не оставляйте ее; -- она умеет любить..."
   Потом обратился к пьянице Андрею, -- прежнему крепостному, которого он незадолго до болезни хотел прогнать и который теперь поднимал его, как ребенка, на руки, когда сажал в ванну, просил у него прощения: "Прости мне, брат Андрей. Я недавно тебя обидел!"
   Андрей заплакал; а за ним и дочь, и Зинаида начали рыдать...
   Потом Львов стал перечислять родных, друзей и знакомых -- и говорил дочери: "поклонись тому-то; -- опиши той-то, как я страдал, -- она всегда была ко мне добра. -- Напиши такому-то, что я его до последней минуты помнил; -- я против него виноват; он очень добрый человек, а я бывал груб!.."
   Наконец -- помолчав, он насколько мог покрепче пожал руку плачущей дочери и сказал еще:
   -- Ну, а ему (и он указал головой в сторону юга). Ему -- напиши просто, -- что я умер. И больше ничего... Ему все равно... Еще, пожалуй, и рад будет...
   После этого он сделал еще кой-какие распоряжения; сказал еще дочери уже едва слышным голосом: "Больно мне, что я не успел для тебя все по имению устроить... Очень больно... Теперь брат Семен и другие наследники тебя одолеют... Напиши и об этом ему... Александру".
   Это были его последние слова.
   Больше он не говорил, кричать перестал вовсе и беспрестанно стал забываться.
   Еще раз на мгновение пробудилось ясное сознание, только на мгновенье... Он сделал неимоверное усилие обнять дочь, припал к ней седой головою; хотел заплакать... Она видела, что он морщится, что он силится плакать, -- но и на это уже сил не было, а изможденное страданием лицо его только исказилось жалкой гримасой...
   Он вздохнул -- опустился навзничь на подушку и опять затих.
   Около полудня собрались над Куреевым густые грозовые тучи, загремел гром; полился проливной дождь -- он, должно быть, уже ничего не слышал.
   Когда туча пронеслась -- его не стало.
   От жары ли июньской, от грозы ли этой, от того ли, что замкнувшийся уже с неделю пищевой канал был поражен гангреной -- тело Львова начало разлагаться быстро... и лицо до того скоро обезобразилось и позеленело, что его прикрыли ватою.
   Теперь все было кончено. -- Раздирающих криков не было уж слышно. -- В комнате, напротив того, все было тихо и безмолвно. -- Он лежал на постеле неподвижно, и лицо его было прикрыто простынею.
   На третьи сутки тело отнесли в приход и похоронили. Крестьяне сами вызвались нести его. -- Соня с Зинаидой то шли за гробом, то ехали в пролетке. -- Все сестры Зинаиды (их было пять) пришли пешком на похороны, принесли премилые букеты из полевых цветов и поклали их на свежую насыпь могилы. -- На полдороге у одной деревни почему-то вышел из кабака кабатчик с женой и детьми, остановил похоронное шествие и заплатил за литию.
   Соню это очень тронуло, -- но она не понимала -- почему он это сделал. -- Оказалось потом, что он знал Львова давно, еще молодым офицером.
   Отслужили церковную службу над свежей могилой безбожника; -- положили девицы букеты и собрались домой.
   Соня поколебалась с минуту, ехать ли ей прямо домой или тоже заехать прежде в Ерёмино (которое было на дороге); -- но Зина, которая за сестрами не пошла, а села к ней в пролетку, сказала: "заедем, я, может быть, отпрошусь проводить тебя".
   Приехали в Еремино; поздоровались; посидели; пообедали; -- опять посидели; походили; поговорили о чем-то. -- Все были серьезны; девицы не смеялись; говорили менее обыкновенного; отец вздыхал и только раз за обедом вдруг воскликнул: "Да! Жизнь -- наша жизнь!.. Время льется так, как речка! Год проходит точно час; человек горит как свечка; -- дунул ветер -- он погас!"
   Но никто не поддержал этого философского разговора, и старик тоже замолк. -- Анна Васильевна сказала только: "Вам не уснуть ли?" -- и когда Софья ответила, что она две последние ночи перед похоронами спала как убитая почти по 12 часов и теперь усталости не чувствует, -- Анна Васильевна больше не говорила ничего -- ни об отце, ни о смерти, ни о погребении. -- Софья была очень всем за это благодарна. -- Она все делала в этот день машинально, как бесчувственная; физически она была даже возбуждена, от ходьбы, пения церковного и от тех хлопот, которые она была вынуждена взять на себя во время всех этих печальных приготовлений.
   Но она вовсе и не слышала ничего, что говорили при ней, или слышала слова, но они не имели для нее никакого значения. -- Ею овладела одна безотвязная и горькая мысль; -- она, эта мысль -- преследовала ее дома при виде трупа отца на столе, дорогой, когда шли и ехали за гробом, -- теперь в Еремине при всей этой многолюдной семье. -- "Его нет -- и я уже ничего исправить теперь не могу... Я была неблагодарна; я была суха с ним; -- я его недостаточно любила... Я должна бы ему показывать больше; я все собиралась и собиралась стать лучше -- и вот собралась. -- Александр вот не любил отца; -- и не по любви к нему он советовал мне быть ласковее. -- Он меня тогда любил; -- ему хотелось, чтобы я была добра и благородна. Он был строг, а я?"
   Такие мысли преследовали Софью везде в день похорон, и, как ни старалась она отгонять их -- они с разными переменами и оттенками до того овладели душою, что она иногда боялась -- вот-вот кто-нибудь заговорит с ней и рассеет их, помешает ей что-то необходимое обдумать и решить.
   Она, впрочем, очень желала, чтобы Зину отпустили с ней в Куреево; Зина была из тех людей, которые умеют молчать так приятно и так долго, так покойно и [задумчиво]; что при ней можно думать все что хочешь по целым часам -- и в то же время любоваться на нее с некоторым чувством.
   Но Зина пришла сказать, что мать на ее просьбу -- ехать в Куреево, отвечала: "Оставь ее на первое время одну".
   У Зины от досады сверкали выразительные глаза, и она, всегда почти матерью недовольная, на этот раз была особенно раздражена и сказала: "Ей только бы мне неприятное что-нибудь сделать... Какая злость!.."
   Софья просила ее успокоиться и не бранить Анну Васильевну.
   -- Оставь, Зина, -- сказала она. -- Я так ей благодарна, что она тебя оставила тогда помогать мне; еще увидимся. -- Пожалоста, мать не брани при мне.
   Она простилась со всеми; всех благодарила; особенно Анну Васильевну, и уехала одна.
   Легкая пролетка тройкой мигом домчалась до Куреева.
   Не отвечая ни слова на приветствия и вопросы преданной петербургской горничной своей, Софья прошла поспешно в свою комнату; заперлась в ней и села, почти упала на диван.
   Она не чувствовала утомления, -- напротив того -- она была возбуждена. -- Две ночи подряд, пока тело отца стояло еще в доме, она спала как убитая, и силы ее, изнуренные тяжкой ходьбой за страдальцем, теперь восстановились. -- Ободрили ее без всякого участия воли и сознания неизбежные хлопоты по делам погребения и движение пешком на открытом воздухе, и прекрасная летняя погода с прохладным душистым ветерком; поля высокой созревающей ржи с синими васильками; -- между веселыми знакомыми ей рощами -- светлые луга, на которых издали были видны луговые цветы, поляны -- с лиловыми розовыми и жолтыми пятнами...
   "Равнодушная природа" сияла вокруг нее все время своей "вечной красотой".
   Она чувств<овала> себя здоровой и бодрой, но тем сильнее чувствовала она свое душевное бессилие и сердечную пустоту...
   Перед нею, близко, на красиво убранном письменном столе ее, где каждая вещица была воспоминанием и символом драгоценного прошлого, -- стоял в изящной резной рамке его портрет...
   Акварель была дорогая; -- писал ее настоящий художник. Александр не любит никакой простоты; он терпеть не может быть "un homme comme tout le monde". -- И вот он велел написать себя не в мундире и не в военном пальто; -- а в голубой шелковой русской рубашке и сверху накинут какой-то светло-коричневый арабский бурнус. Она таким не раз видала его на Южном берегу, когда гостила у него. -- Три года!.. Всего только три года тому назад...
   Гостила и делала все те позорные глупости, которые охладили его чувство... Она и теперь готова от стыда закрыть руками лицо свое, когда вспомнит о них!.. Ревновала к жене и ревновала так грубо, так для себя самой неожиданно! В ее же доме говорила ей грубости... И какие... стыдно вспомнить!.. Ну, как не остыть... Какая поэзия в девушке, которая почти бранится, забыв о прилич<ия>х... Какое тут благогоух<ание> любви!.. Всякий остынет! -- Он прав -- я сама задула его пламень... Хотя, положим... он видно и был не силен, этот пламень... Нет! Нет -- это низкий проступок с моей стороны... Я не могу знать, что было бы, если [б] я не была кругом виновата? -- Нет -- он сильно любил меня...
   Вот его голубые глаза и добрые, и хитрые немного... (он хитер; он, конечно, гораздо хитрее ее); -- румянец нежный, не грубый -- только свежий и молодой; знакомый рыжеватый, иногда даже красный, отлив волос и небольшой бороды, аккуратно пробритой по-военному на подбородке; усы небольшие, молодые -- молодцовато подкрученные кверху... Сколько фатовства и легкости в характере и какой серьезный ум! -- Сколько утонченной доброты и сколько откровенного эгоизма -- сколько слабостей и как много упорства, когда он находит это нужным. -- Да, я могу моим выбором гордиться! -- Было время, когда я и собой начала было гордиться.
   Давно ли это было!..
   Давно ли он, влюбленный, катался со мной в санях в сумерки по набережной Невы и сочинял акростих на мое имя:
   
   Слияние странное и мрака и лазури, --
   Отваги дерзостной и грусти молодой.
   Надломленный цветок порывом ранней бури.
   Я с грустью нежною любуюся тобой...
   
   А она! -- Она бездарная, неспособная ни к поэзии, ни к живописи, ни к музыке, -- напрасно мечтавшая тогда в угоду ему стать трагической актрисой -- она ответила ему так:
   "Я не стою этого.
   
   Твоя Соня!
   Твоя Соня
   Твоя Соня
   Твоя Соня...
   
   Вот мой акростих -- лучше не умею!"
   А теперь? Теперь он живет на чужбине с богатой и светской молодой женой; -- живет во вкусе маркизов XVIII века; или Чернышевского в романе "Что делать". -- Жена свободна -- он тоже... Мораль у них одна -- согласие и изящные формы. -- И больше ничего!.. Они равнодушны друг к другу -- и этим счастливы -- как будто.
   -- Да, с него довольно; -- у него есть честолюбие; -- он хочет быть знаменитым, военным ученым стратегом, как он иногда выражается... А я?.. У меня что?.. Новый путь? Одиночество? -- "Свобода", -- сказал бы Александр. -- А на что мне свобода... На что она мне?..
   Ах! если бы возможно было немного, хоть немного остыть к нему; если бы возможно было любить его так же ровно и покойно одной дружбой, как любил он ее теперь и как любил прежде, когда не знал и не догадывался о страсти ее...
   Когда бы угасла в ней вовсе эта страсть!..
   Молиться она не умеет. -- Она крестится для приличия только при других... На могиле она крестилась. -- А здесь -- одна -- не может! Кого она обманет?
   -- Ах, если бы возможно было верить и молиться...
   Но этому не учил ее никто: ни отец, ни он...
   В міродержавную, Единую, правящую силу -- и она, положим, верила, когда случайно мыслила о тайнах жизни и творения; -- она не понимала крайнего безбожия отца; -- но ждать помощи от этой силы, прибегать к ней с любовью, верою и страхом она не умела, не привыкла...
   В углу, в дедовском киоте, был большой темный и суровый образ Спаса, в серебряном окладе... Софья хранила почтительно и [бережно] все родовые иконы -- и признательность деду как будто и на иконы эти бросала теплый луч ее души... Но она никогда не молилась на них и даже боялась на них внимательно и долго глядеть.
   Ей казалось, что очи Спасителя, Богоматери и Святых с укором и жалостью глядели на нее.
   Она находила это чувство глупым, тщательно скрывала его ото всех, -- но победить его не могла...
   Но в этот день неожиданного сиротства и внезапного одиночества она захотела больше всмотреться в темный и таинственный лик...
   Смотрела, смотрела и наконец встала с дивана и воскликнула громко, вслух и простирая руки к образам:
   -- Боже мой, если Ты в самом деле есть! -- Если Ты правда -- Бог... Помоги мне верить... Пошли мне веру в Тебя!.. Охлади во мне мучительную страсть к этому человеку!.. И ему моя страсть не нужна... Она и ему была бы теперь только бременем и горем, если бы мы опять надолго встретились...
   -- Боже! Боже, помоги мне!..
   

II

   На другой день после похорон отца Софья проснулась в обыкновенное время. -- Она чувствовала себя бодрой; но была очень смущена. -- Ей хотелось бы отдохнуть душой и одуматься; -- но от практических дел нельзя было совсем отказаться; -- отец был прав, говоря, что ей будет трудно. -- Она предвидела разные затруднения по хозяйству; понимала, что некоторые из кредиторов отца, щадившие его по старому знакомству, теперь, узнавши о смерти его, накинутся на нее безжалостно. -- Но больше всего она опасалась того дяди, отцовского брата Семена Николаевича, о котором покойник тоже помянул, умирая...
   Она должна была по завещанию деда Петра Васильевича Львова именно в этот год уплатить ему сполна все, что приходилось на его долю.
   
   Духовная деда вообще была не проста и могла подать повод к пререканиям и тяжбам.
   Петр Васильевич был холост и бездетен. -- Самые близкие родные его по нисходящей линии были племянники, дети давно умершего брата его Николая Васильевича -- Сергей и Семен; -- отец Софьи и тот самый дядя, которого она боялась. -- Были еще и две замужние племянницы -- Матвеева и Оголина; но они обе умерли раньше его самого; Матвеева умерла давно, еще молодою, и у нее остался единственный сын, тот самый Александр, которого Софья так любила. -- Оголина скончалась недавно, и у нее осталось трое уже взрослых сыновей, которые все были давно при деле и на службе.
   Петр Васильевич сначала, когда ему было не более тридцати лет, был опекуном всех этих племянников и племянниц: -- он взрастил Сергея и Семена и определил их в Кадетские Корпуса; -- он же и младшую из племянниц -- Оголину -- выдал довольно выгодно замуж. -- Другая сестра -- мать Александра -- жила с детства у другой родствен<ницы> и замуж за помещика Матвеева вышла из ее дома.
   Когда она умерла, вскоре после брака, -- Петр Вас<ильевич>, которому тогда было уж за сорок, по ее желанию взял на воспитание Александра, взрастил его и также вывел на дорогу.
   И все-таки Петру Васильевичу пришлось доживать свой век одному -- в своем Курееве. -- Только изредка он зимою ездил в Петербург и последние раза всегда останавливался у отца Софьи, потому что квартира их на Литейном была большая и хорошая. -- У них в доме он и скончался, почти внезапно.
   Все привыкли думать, что Куреево и достанется или внуку, Александру Матвееву, или племян<нику> Семену Львову. -- Они оба были его фаворитами, -- Семен Никол<аевич> прежде, пока совершенно не сбился с пути, не стал игроком и, как иные уверяли, даже шулером и пока не утомил дядю требованиями и даже дерзостями; -- а позднее Александр, -- которым Петр Васил<ьевич> имел полное право во всех отношениях гордиться. -- Семена Ник<олаевича> он привык жалеть по старой памяти о прелестном и добром мальчике, который когда-то в гофрированном широком воротничке и красной турецкой курточке с острым концом напереди с милыми плутоватыми глазками бегал по куреевскому двору, ласкался к нему как девочка и готов был по целым часам сидеть на скамеечке у его ног. -- В последние года жизни своей он почти перестал пускать его к себе и говорил не раз отцу Софьи при ней:
   -- Удивительно, что у меня за чувство глупое к этому мерзавцу и дураку. -- Глаза бы мои его не видали! -- А между тем, когда вспомню, что это тот самый Сеня... Знаешь -- тот... Не могу не пожалеть. -- Как напишет, негодяй, -- что он опять в ужасном положении -- так хоть с досадой и с бранью, а пошлю ему несколько сот рублей.
   Семена он презрительно и гневно жалел; -- Александром он гордился -- и говорил про него с улыбкой:
   -- Ну кто бы думал, что из этой вертушки, из девчонки этой -- выйдет такой солидный дельный офицер; такого серьезного ума человек; да еще и практически ловкий... Вдову генерала une personne charmante, parfaitement distingué с десятью и более тысячами дохода подхватил и сам скоро, посмотрите, генералом будет!..
   -- Александр всегда был очень умен, -- говорил на это дяде Сергей Николаевич; -- он и в детстве был удивительно умен... И выдумщик большой... с фантазией...
   -- Вот эта-то фантазия и пугала меня всегда за него... Терпеть не могу этой поэзии!..
   Отец Софьи расхохотался громко, слушая это, и Соня смеялась, потому что она и сама Петра Васильев<ича> считала большим идеалистом.
   -- Вы сами, дядя, поэт в душе, -- говорил Сергей Николаев<ич>... -- Вы всегда были идеалистом...
   -- Знаю! Знаю! И оттого-то и боюсь всего этого слишком идеального... -- возражал умный старик. -- Знаю весь вред этого; -- знаю, чем это покупается. -- Никто тебе спасибо за твои возвышенные чувства не скажет... Хороша, любезный друг, только та поэзия, за которую деньги платят... Вот как Некрасов этот ваш... Я терпеть не могу его стихи за исключением "Тройки" и еще койчего... А состояние нажил. -- Это я понимаю... Я, впрочем, всегда Саше говорил... когда он заносился... "Помни, брат, мифологию... Les ailes d'Icare! Les ailes d'Icare!.. Пониже!.. Пониже... растает воск и утонешь в море..." Да признаюсь, не ожидал!.. Читал я тогда его мемуар о "Козачьих войсках", еще черновым, в Курееве. -- Какая основательность, ясность!.. И это еще в то время, когда пруссаки своими уланами не доказали важности иррегулярной кавалерии и в нынешних войнах...
   Петр Васи<льевич> так был доволен внуком, что никогда не роптал на него за то, что его честолюбие и подвижный характер не позволяют ему жить помещиком около любимого деда, утешая и покоя его одинокую старость. -- Он часто тосковал, грустил в одиночестве, впадал иногда в глубокое уныние, но никогда не осуждал Александра за это.
   -- Скучно вам, дедушка, в Курееве одному иногда? Александр далеко... -- спрашивала Софья.
   Петр Василь<евич> с легким вздохом отвечал ей на это: "Всякому свой крест, -- Chère Sophie... Всякому свой крест!.. Ужасно скучно! Стыдно даже и сознаться -- как становится скучно... Лучше и не говорить... Но нельзя требовать и от любимых людей лишнего... Саше нужно широкое поприще... Что делать!.."
   Было середи родства даже давнее подозрение, -- не сын ли ему Александр... Доказать этого никто не мог; -- о все знали, что Петр Васильевич был когда-то сильно влюблен в племянницу и что она отвечала ему тоже страстной любовью. -- Муж ее -- Матвеев -- был также игрок, как Семен Николаевич, и даже друг ему близкий; -- они вместе ездили туда-сюда по городам играть и кутить. -- Мать Александра не любила мужа и открыто гащивала у дяди по целым месяцам подряд. -- Признаков подозрительных было много. -- В кабинете Петра Васильевича -- прямо перед письменным столом его -- висел --
   
   Портрет; часы
   
   Никто из родных и знакомых не сомневался, что они были в связи; -- не могли только доказать наверное, чей сын Александр.
   Но как бы то ни было -- до почти внезапной кончины Петра Васильевича -- никто наверное из родных не знал, что написано в его завещании.
   Семен Николаевич -- отец Софьи дал [ему] знать тотчас же, как только увидал, что кровь остановить нельзя; -- он приехал, застал его уже мертвым на диване. -- Он с воплем кинулся к трупу -- начал обнимать его, целовал красивые руки сложенные на шелковом халате, высокий и прекрасный лоб покойника... Плакал и кричал: "Скрыли! Скрыли от меня опасность! Скрыли... Я не успел даже прощения у него просить... Я был злодей ему... Зачем скрыли от меня".
   -- Успокойся, Семен, не кричи, -- сказал ему Сергей Никол<аевич> тихо и покойно, но с видимым презрением... -- Ты не женщина... Все знают, что я вовремя послал к тебе...
   Но Семен Ник<олаевич> был вне себя... Дрожа обратился он к брату и сказавши: "Вы все за одно" -- уехал.
   Матвееву послали в Вену телеграмму. -- Он был сам болен, лежал в постеле и отвечал: "Болен. Приехать не могу. Свезите тело в Успенское. -- Расходы все мои".
   Завещание вскрыли обычным порядком.
   Соня была уверена, что Куреево просто будет завещано Александру и радовалась этому. -- Отец ее никогда на это не претендовал и не искал ничего -- он думал -- быть может -- Петр Вас<ильевич> разве что-нибудь деньгами ему назначит. -- Вообще -- он был ко всему этому делу равнодушен и, подобно дочери, ожидал, что Куреево будет принадлежать Александру.
   Семен Ник<олаевич> волновался и не мог спокойно сидеть на месте.
   Все ошиблись.
   Петр Васильевич столичный дом деревя<нный> свой завещал внукам Оголиным. -- А Куреево со всей движимостью отдавал в собствен<ность> Софье; но и то не просто. -- Отцу ее и Александру Матвееву каждому по равной половине отдавалось тоже Куреево в пожизненное пользование, с тем чтобы в случае смерти того или другого Софье Серг<еевне> вступить в полные права на его часть. -- Ав случае смерти Софьи, отец ее и двоюродный брат -- делались бы собственниками Куреева сообща или раздельно -- как желали. -- Семену Никол<аевичу> они все должны были заплатить восемь тысяч в течение двухлетнего срока. -- Сверх того значилось, что билеты Государ<ственного> Банка на шесть тысяч принадлежат Александру Матвееву и были отданы покойной его матерью завещ<ателю> на сохранение.
   Завещание было по форме правильно; -- оно составлено было предыдущим летом, в Курееве, и подписано духовн<иком> села Успенского и двумя деревен<скими> соседями.
   Но вслед за подписями была позднейшая приписка рукой самого Петра Васильевича --
   "Так как племянник мой Сергей Ник<олаевич> Львов занял у меня на издание своей "Занозы" те шесть тысяч рублей, которые по совести принадлежат внуку моему Александру Петров<ичу> Матвееву, -- то и Серг<ей> Ник<олаевич> и дочь его Софья лишаются всех своих прав на завещанное имение, и внук мой Александр Петрович Матвеев становится один полным собственником Куреева со всей находящейся в нем движимостью".
   Заплатить, конечно, надо; но у нее теперь таких денег не было. -- О новых земельных банках она ясного понятия не имела и боялась их; -- ей представлялось, что стоит только связаться с ними, -- и имение непременно погибло. -- А довести до продажи Куреево, заветное Куреево это, где все говорит о нем, где даже этот огромный серебристый тополь на зеленом дворе посажен в год его рождения, -- довести Куреево до продажи в неизвестные руки -- это казалось ей отвратительным преступлением. -- Можно было, конечно, начать дело о выкупе крестьян, лишиться оброка; но срок уплаты по завещанию уже близко; а дело с выкупом продлится долго; она слышала это от отца. -- Кто в Петербурге позаботится ускорить его!
   Семен Николаевич, она знает это по последнему письму его к покойному отцу, гостит теперь близко у своих знакомых в Вяземском уезде. -- Узнает, что отец скончался, приедет в Куреево сам и наговорит ей всевозможных дерзостей... Он под старость стал совсем как животное, сдержан только с теми, кого боится.
   Что делать! Это ужасно! -- Узнает и приедет вдруг сам!
   Она знала, как он ее ненавидит; слышала от людей, что он за глаза иначе не зовет ее, как "нравственный урод", -- потому что она в Петербурге, правда, беспощадно грубила ему, защищая Александра и память деда противу его ругательств по поводу завещания.
   И когда она думала, что вот-вот он приедет... и приедет правый; с основательными требованиями, которых она тотчас удовлетворить не может... Когда она воображала себе его смуглое, немного широкое, когда-то красивое лицо; его мешки под угрюмыми и усталыми глазами; его морщины, его крашеные чорной краской волоса и усы, которые отливали иногда во что-то зеленоватое... Его жесты, округленные какие-то жесты прежнего московского льва второй руки; его оскорбительные речи... Ей хотелось плакать то от жалости, то от бессильного гнева, то от страха за свой покой...
   Намучившись вдоволь, она решила так: Надо написать ему сейчас повежливее; -- что делать!.. Надо написать теперь же и Александру -- остальным, кому велел отец -- до завтра. -- Сегодня не могу; -- всем им надо писать одно и то же, описывать болезнь отца, его страдания... Нет -- теперь это сверх сил моих!.. А как только кончу эти два письма, так в Еремино... Мне кажется, что со вчерашнего вечера целый год прошел... Боже, как я люблю теперь эту Зинаиду... и какая она отрада и опора... Я бы с ума сошла без нее!..
   Одна мысль об Еремине привела ее в восторг, и едва она вспомнила о том, как она покажется в своей коляске и как сбегутся ей навстречу с крыльца все барышни, сестры Зины... как она увидит простака-отца с чубуком и в пестром халате и худую, бледную старушку с хитрыми глазами и с чулком в руке на садовом балконе в креслах, которая певучим голосом спросит: "Ну -- как вы теперь, С<офья> С<ергеевна>?" -- так сейчас же явилась и легкость сердца и даже бодрость делами заняться...
   Села; написала дяде Семену учтивое письмо; умоляла его не беспокоиться; уверяла, что займется безотлагательно делом крестьянского выкупа; и ему же будет лучше; тогда он получит всю сумму разом. -- Она только скрыла от него, что прежде всего напишет об этом Александру Петровичу Матвееву, ибо не считает себя по совести вправе решаться на что-нибудь важное по имению без его согласия. -- Софья не только не любила лгать, но и просто скрывать из расчетов какую-нибудь правду ей было тяжело. -- Она с тревогой и скорбью думала о том, что Александр Петрович, быть может, еще и задержит это дело; -- он иногда весьма своенравен, и чувствовала, что лгала, уверяя дядю Семена, будто окончить все это скоро зависит от нее одной; -- но делать было нечего. -- Надо было и себя от дерзостей пока как-нибудь оградить!
   Окончивши это письмо, Софья написала Александру так:
   "Третьего дня, двадцать второго июня -- отец мой, после нескольких дней ужасных страданий -- умер. -- Сегодня его похоронили. -- Прости мне, -- что я не могу больше ничего писать. -- Ты сам поймешь, что я должна чувствовать. -- Он велел известить тебя..."
   Она подумала еще, поколебалась и потом прибавила:
   "Надеяться на то, что ты приедешь сюда по этому случаю, -- я не смею. -- Но ты должен также понять, как бы мне теперь было дорого твое присутствие...

Твоя Софья".

   Она выставила число и месяц. -- Но воззвания в начале письма не написала никакого. -- Обыкновенно она начинала свои к нему письма так: "Друг мой"; а иногда даже "милый, милый мой друг!"
   На этот раз ей не хотелось даже и просто другом его назвать; ей хотелось написать ему как можно суше. -- Она была убеждена, что отец был прав, говоря перед смертью: "Ему все равно -- пожалуй, и рад будет!"
   -- Боже! Как самые добрые и благородные люди способны к жестоким чувствам! -- Чем теперь-то мешал ему отец? -- Не понимаю, -- но чувствую, что отец угадал! -- Не могут два человека, как бы ни были согласны во мнениях, чувствовать сердцем одно и то же.
   Она перечла письмо еще раз; нашла, что прибавка о желании видеть его здесь не нужна; разорвала и написала второе точь-в-точь такое же, короткое, сухое и без прибавки. Потом написала еще, что она просто умоляет разрешить ей кончить скорее выкупную операцию для расчета с Семеном Николаевичем, потому что он в крайней нужде. -- Запечатала и надписала по-русски и по-французски: "В Австрию; в Вену. -- В Русское Посольство. -- Его Выс(окоблагородию) Александру Петровичу Матвееву. -- Г. Русскому Военному Агенту".
   После этого ей стало много легче. -- Она вышла, сказала горничной своей, чтобы лошади были готовы к четырем часам ехать в Еремино; а пока до обеда чтобы ее оставили в покое и ни о каких делах не докладывали бы ей.
   Она заперлась в своей красиво убранной комнате на ключ и села снова к письменному столу своему у окна.
   Из этого окна был прекрасный широкий вид на поля, пригорки, извилистые вершинки и веселые рощицы; -- движение людей -- на дороге или на полях было видно только издали...
   Этот вид всегда действовал на душу Софьи успокоительно... Звуков, кроме пения и щебетания птиц на дворе и в саду, не было слышно никаких... И Софья погрузилась надолго в глубокую думу...
   "На что я теперь нужна? Кому? Отец жил и дышал для меня. -- Его нет. -- Я была готова жить для Александра. -- Но ему я теперь почти что не нужна. -- На что я ему? На что? Ему 36 лет, мне на десять, положим, меньше; но ведь он характером был всегда легче и моложе меня... Он так и дышит жизнью... честолюбием; тщеславием прямым, откровенным и веселым... А я? А я? Да во мне искры, тени молодости уж нет... Я оттого и Еремино полюбила, что эти девочки одним видом своим, одной молодостью точно в мои жилы кровь вливают! И это я чувствовала еще при бедном отце,... когда знала, что я тоже в его жилы кровь вливаю... А теперь, когда его зарыли? -- И что за неожиданная, бессмысленная, что за ужасная смерть... Какая все-таки ужасная и бессмысленная эта жизнь, которую Александр Петрович так страстно любит и так умеет любить и хвалить... Вот уж кто на всех, кажется, шипах -- умеет найти и розы...
   Теперь он пишет мне дружеские и снисходительные письма; -- рассказывает о новых дамах, которые ему нравятся; о своих занятиях; о своих ученых трудах по военному делу. Вот он не тяготится мне все это писать. -- Он знает, что я полюблю все то, что он любит, -- знает, что никто не поймет его и сердцем и умом так, как я. -- Не с женой своей он будет позволять себе все эти излияния... Она никогда с ним серьезно не ссорится; но разве я не слыхала столько раз ее любимого выражения... "Après tout -- cela m'est indifferent!" Фарфоровая статуэтка; изящная; надменная; непонятная даже. -- Нельзя, например, понять, глупа она или умна. -- Скорее глупа; а все делает ловко, спокойно и красиво даже... И как хороша ее походка; как, несмотря на небольшой рост, она полна достоинства и даже чуть-чуть не величия!.. И как красив у нее этот белокурый хохолок на лбу немножко набок... Но сердца нет у нее; и ему, видно, так легче... Не понимаю. -- Я не могла бы так жить!.. Я доказала, к несчастию, на деле, что не могу..."
   Она ссорилась с женой его без всякого повода с ее стороны, говорила ей самые ужасные, неприличные вещи в ее доме. -- А та простила ей, подавила ее своим великодушием, и он писал ей тогда: "Поведение твое в моем доме было так глупо, так для меня неожиданно, что только глубокая моя привязанность к тебе побеждает то презрение к тебе, которое я чувствую!" -- Каково это пережить?
   Так думала Соня, глядя то на широкий вид из окон... то на стены и стол свой, где каждая вещица, каждый портрет, каждая картинка напоминали ей что-нибудь из прошлой жизни с ним и с отцом... Она вставала; ходила; говорила даже громко: "Нет, скажите, каково это женщине пережить!.." -- опять садилась и опять думала и думала без конца. -- Она повторяла себе, что все-таки не имеет права осуждать Александра... Дружбе он не изменил; а любовь, та любовь, которой она добивалась, -- это разве в воле человека? Это вдохновение, безумие, -- оно прошло.
   И как ей строго судить Александра, когда она всем лучшим в жизни обязана ему, а не кому-нибудь другому... Все, что только было в жизни ее поэтического, высокого, истинно веселого или отрадного, или умного, -- он ей дал, и никто больше. -- Отец не мог ни в чем этом равняться с ним, и сам он говорил не раз: "Я понимаю, что не могу иметь на женщину того влияния, какое может иметь Александр. -- Я слишком сух для этого!"
   И вот вдруг Софье, после стольких тяжелых чувств, после стольких дорогих воспоминаний о минутах невозвратного блаженства и любви; о зимнем солнечном закате за Невою, о шумящем синем море у пустынных скал Орианды, где она гуляла вместе с ним, -- о фарфоровой куколке с хохолком набок, которая так важно ходит и говорит, подергивая кверху головой: "après tout, cela m'est indifferent", -- после взглядов на его красивый портрет в голубом шелку, который так шел к нему, -- после всего этого ей вспомнилось нечто глупое и жалкое...
   Ей представилась одна бедная вдова диакона, которая ездила по помещикам и выпрашивала себе что-нибудь. -- Она не раз видала ее у Судогдиных, и почти всякий раз она повторяла с чувством, качая головой и вздыхая: "Да, не хочу я вам для праздника лгать... Вот вам свидетель Царица Небесная -- вся моя жизнь передо мной как пять пальцев!.." И она, указавши осторожно на образа непременно средним, а не каким-нибудь другим пальцем, простирала перед людьми раскрытую ладонь... "Вот она моя жизнь -- как пять пальцев!" -- то есть я все помню; все прекрасно помню в несчастной жизни моей. -- И у нее начинал всякий раз подбородок дергаться и слезы текли...
   Софья жалела ее и давала ей когда три рубля, когда пять, а раз и платье подарила новое; но не могла не смеяться, когда барышни Судогдины представляли дияконицу: средний палец к образам: "вся моя жизнь как пять пальцев..." Одна из младших Судогдиных, Оля -- прекрасно это представляла. -- И они все смеялись; -- а теперь и ей хочется сказать: "Да и моя жизнь вся передо мной как пять пальцев..." И она долго даже не могла освободиться от этого глупого и смешного оборота мыслей... "Жизнь моя передо мной как пять пальцов..." Глупо! Глупо! Очень глупо! а это так... Что видела, что знала она в жизни до встречи с Александром... Мрачно, сухо, пусто, жалко и ничтожно...
   Отца в детстве она не только боялась и не любила; она почти ненавидела его за то, что мать, которую она помнила, часто плакала от него; а он на нее кричал за что-то... Один раз мать лежала больная на диване; а он, должно быть, ударил ее, и мать сказала:
   -- За что ты, Сергей, бьешь меня...
   И начала горько плакать... А Соня от жалости забыла страх, вбежала в комнату и бросилась к матери. -- Отец нахмурился и ушел.
   Крепостная горничная, которая все видела, уверяла, что отец даже и не ударил:
   -- Они только что намернулись! -- сказала она.
   Эта горничная защищала даже отца, объясняя Соне, что с маменькой сил нет; -- "папаша из последних денег дорогие лекарства покупает, а маменька потихоньку за окно льет и пилюли -- по 2 р<убля> коробочка -- тоже куда-нибудь бросает и бранит и бранит папашу, страсть!"
   На Соню все эти хозяйств<енные> и медиц<инские> сообра<жения> не действовали; -- она, конечно, в семь-восемь лет знать не хотела ни медицины, ни экономии; -- она знала одно -- мама больна, мама бессильна, а у отца лицо такое сердитое, неприятное... страш<ное>...
   Но позднее после смерти матери она узнала от знакомых и хороших людей, что горничная была права, узнала, что мать была много сама виновата; что она была всегда лжива, фальшива, обманывала отца всячески и сопротивлялась ему в ненужных мелочах... И это неожиданное и позднее открытие было для Сони очень тяжело. -- До тех пор было по крайней мере ясно в сердце: отец тиран, а мать кроткая жертва, которая лежала на диване за зеленой занавесью в той угловой комнате, где всегда так трогательно и мило горела лампада перед золотой иконой; -- а теперь люди говорят -- отец неутомимый работник на семью; а мать была ему во всем помеха и видимо -- глупая и фальшивая женщина. -- Но это воспоминание об матери было очень смутно. -- Соне было только семь лет, когда мать ее умерла. -- Она и не видала ее мертвой; потому что отец отправил ее гостить на дачу к родным в это время. -- Что ж было потом?
   Потом было долго все то же, до 14 лет все то же. -- Они жили всё в Петербурге. -- Отец управлял конторой богатого купца; -- не было ни крайней нужды, ни большого достатка. -- Скучная квартира, где-то на Екатерингофском канале; -- лестница мрачная; -- почему-то на ней были всегда кошки; кошки худые, дикие, робкие. Отец нанял одну старую немку, вдову чиновника, чтобы дочь не была одна. -- Немка была ни то, ни се; -- Соня была к ней равнодушна. -- Был у нее брат на год моложе ее; больной в английской болезни с раннего детства; лицом не красивый, глупый и очень сварливый. -- Хорошо еще, что она могла справляться с ним, когда он на нее кидался за что-нибудь в бестолковом гневе. -- Жаловаться отцу на него было невозможно. Однажды только она попробовала и закаялась. -- Отец застал ее в слезах -- и увидал, что на обнаженной по-детски руке ее выше локтя знак от зубов и синие пятна. -- Она сказала, что брат Дмитрий кусал и щипал ее очень больно. -- Сказала и раскаялась. -- Выразительное, строгое лицо отца сделалось зверским; бледные щеки его внезапно вспыхнули... Он подошел к Дмитрию, схватил его и, несмотря на мольбы его и слезы, потащил в кабинет; запер дверь, и долго оттуда слышались то ужасные крики, то раздирающие душу мольбы о пощаде.
   Немка, которая любила Дмитрия больше, чем ее, -- бросила свою работу, вскочила и с гневом шопотом сказала ей: "Нехорошая вы девушка, нехорошая, злая... не жалеете брата... Ваш отец злой; он убьет его..."
   Соня убежала в свою комнату и, рыдая, спрятала голову в подушку...
   А потом на другой день брат сказал ей:
   -- Мерзкая ты девчонка... мерзкая... Пусть тебя Бог за это накажет... чтоб тебе не было счастья в жизни твоей никогда... Не ты ли сама начала ссору...
   И это была правда; она начала ссору и в гневе потом не рассудила. -- С тех пор уже никогда Соня отцу на брата не жаловалась, а, напротив того, всегда старалась скрывать от отца его проступки и кой-как уживалась с ним; но любви между ними и тени не было. -- Брат завидовал ее весу в доме, ее уму и смелости с отцом; а она брезгала безобразием и неопрятностью его и презирала его низкий характер. -- Он вовсе не был добр, а только боязлив с сильными. -- Перед отцом, в его присутствии, он все сидел в углу; едва смел шевелиться; -- никогда не обращался к отцу даже с самыми позволительными вопросами и подобострастно улыбался, если отец начинал шутить с нею (с Дмитрием он никогда не шутил; -- он даже редко глядел на него; а если и взглядывал случайно на него, то с выражением презрения). -- Подобострастный с отцом и даже с нею, когда ждал от нее защиты или помощи в чем-нибудь; он и с ней был груб, когда она была ему не нужна. -- И с Шарлотой Ивановной, которая из своего скудного жалованья утешала его тихонько пирожками, папиросами и конфетами, -- он обращался очень скверно и даже раз сказал ей: "Ну, что вы толкуете -- вы дура, это все говорят. -- Ик тому же вы простая мещанка. Вам кухаркой надо быть, а не чиновницей..." Шарлота Ивановна хотела пожаловаться отцу, но брат почти в ногах ее валялся, пока она простила.
   Хаживал к ним по праздникам один мальчик, одного возраста с ним; он учился у механика и был сын одного управляющего чьим-то имением, который знал когда-то коротко отца и просил его не оставлять сына без призора в столице. -- Дмитрий, пользуясь тем, что мальчик был беззащитный и нуждался в покровительстве их отца, -- обращался с ним тоже очень дурно и раз даже дал ему ни за что пощечину. -- Об этом Соня уже сказала отцу, и отец, презрительно взглянув на сына, сказал:
   -- Ты забыл, идиот, мои уроки? -- И, обратясь к мальчику, прибавил: "А ты, Семен, другой раз сам две оплеухи ему здоровых дай. -- Я награжу тебя за это. -- Он ведь животное..."
   Разве можно было такого брата любить...
   Конечно, не все было так скучно, так скверно. -- Были прогулки; были знакомства; были и дома часы повеселее: брат бывал иногда забавен; отец весел; немка рассказывала истории и сказки или даже стишки такого рода говорила:

Brich die rosen...

   Иногда отец посылал их с братом и Шарлотой Ивановной в театр... Но прежде всего своя душа была молода и мечтала о чем-то веселом...
   "Все впечатления бытия были новы" тогда... и внутренний свет созревающей девической души озарял нередко и эту суровую жизнь... Иногда и петь, и танцовать хотелось; иногда и с братом играть и бегать. -- И она пела, и плясала одна, и бегала с братом.
   Потом лет 14 она стала ходить в Гимназию. -- Там с подругами стало гораздо веселее. -- Но в то же время, через знакомство с ними стало и еще понятнее, по сравнению, как у них в доме холодно, мрачно и скучно. -- Соня любила ходить к подругам в гости, но у себя принимать их не очень любила. -- Одни были богаче их; другие жили и беднее их, но как-то милее и приятнее. -- У кого отец добродушный и все смеется; у другой мать премилая, еще не старая, полная, красивая, приветливая, квартира светлая, уютная; братья гимназисты [рослые,] свежие, красивые. -- Одна из этих подруг была незаконная дочь известного вельможи; у нее лежал капитал в банке; и пока до замужства она жила и воспитывалась у очень знатных и богатых родных покойного отца. -- С ней обращались там очень ласково -- и, посещая ее, Соня в первый раз увидала и настоящие штофные обои, и настоящую бархатную мебель, и статуи мраморные, и зимний сад...
   С этими новыми впечатлениями жизнь повеселела, конечно. -- Гимназию она полюбила сильно уже оттого, что теперь меньше дома можно было бывать... Что дома нехорошо и безжизненно -- она теперь уже вполне сознавала; -- прежде ей было только скучно что-то, а почему, она не знала. -- Теперь она знала и однажды даже позволила себе это сказать при брате и Шарлоте Ивановне.
   -- Как у Платоновых в доме весело, и как у нас скучно. -- Вот у нас и паркет, да тусклый какой-то; а у них и просто крашеные полы, а блестят так весело, и сам старик веселый, и канарейки поют... Даже и кошки у них играют, а у нас и кошек своих нет, только дикие и страшные по лестнице бегают.
   На это брат, который был в духе, воскликнул довольно удачно:
   -- Эх, матушка, -- у тебя все так-то: в чужих руках и простой калач пирогом с начинкой покажется...
   -- Ну, может быть, -- сказала Соня, -- только я ужасно люблю бывать у них; а когда они ко мне приходят -- вовсе не люблю... Все думаю, что им тяжело у нас...
   Конечно, такие [тяжелые] вещи говорили без отца...
   Да много ли его видели: с утра он был в конторе, обедал дома часов в пять; отдыхал; потом или уходил куда-то по вечерам, или если сидел дома, то весь погружался в газеты и книги. -- И все серьезный, угрюмый, молчаливый, только и светлел он, когда она входила. -- Это она знала; и видела, как он иногда следил глазами любви за ее движениями, как любуется; как улыбается; как краснеет даже от радости, глядя на нее; -- особенно рад он был, когда новое платье или шляпка шли к ней и радовали ее... У него тогда совсем менялось лицо; -- он подзывал ее и ласкал, целовал и называл разными полубранными даже именами, как будто он стыдился называть ее так, как бы требовало его глубокое и нежное чувство...
   Она покорялась, но сухо принимала эти ласки; и вид веселого, простого и [толстого] почтамтского чиновника Платонова -- отца ее милых подруг -- все-таки больше трогал ее сердце, чем вид этого важного образованного и любящего отца... Он ей не нравился, и она по-прежнему была к нему равнодушна... Только ее детская ненависть за мать прошла давно.
   Но вот настало ей 15 лет; -- и начало светать и светать в ее жизни... занялась невиданная, красная заря, и взошло, наконец, само солнце ясное... Приехал к ним в Петербург Александр, тот самый Саша Матвеев, о котором она до тех пор только слышала в доме отца разговоры.
   -- Саша Матвеев растет; -- говорили родные отцу, а она слушала... -- он хоть и рыжеват, но очень мил и хорош собою... -- Саша Матвеев умен и способен, -- жаль только, что немного женоподобный характер.
   -- Да уж это мать и дедушка его так воспитали. -- А впрочем, теперь стал мужать.
   -- Что, разве уж не выходит больше в женской шляпе к гостям и в газовом шарфе с зонтиком? -- Не говорит: "Я мужская женщина".
   -- Нет, кажется, уж не говорит... А состояние дедушка Петр Васильевич, вероятно, ему все оставит... Он в нем души не чает... Не поедет в Москву теперь на зиму, а нанял квартиру в губернском городе, потому что Саша в Гимназию ходит...
   Говорили еще и о том, что за прелестное имение это Куреево!.. Я мало знаю таких симпатичных усадьб... Чтото особенное...
   -- Да (отвечал, она помнит, отец этому родственнику), Куреево очень привлекательно. -- Я неспособен жить долго в деревне; но если бы мне выбирать -- я бы желал жить в Курееве. -- Эти аллеи прямые -- без конца... И огромные вязы у самого пруда.
   И вот Соне, когда ей было еще 8--9 лет, все представлялись очень большие деревья у большого пруда, и Сашу этого она иначе вообразить долго не могла, как в виде какого-то сказочного мальчика... У нее была книжка с французскими сказками и картинками. -- Любимая сказка ее была "La chatte blanche" (она очень любила кошек). В эту белую и милую кошечку был влюблен очаровательный царевич с таким красивым молоденьким личиком; в берете с перьями; в бантах и буфах везде. -- Особенно он был там мил, где, отвратившись, он заносит меч, чтобы отрубить голову любимой кошке, по ее приказанию. -- Она, лежа на бархатной подушке, зажмурилась и искусно нагнула головку... А он, горестно отвращая лицо свое, заносит меч... Вот именно с таким лицом ходил под огромными широкими ветвистыми деревьями у большого пруда мальчик в дамской шляпке и газовом шарфе с зонтиком в руке и всем говорил:
   -- Я "мужская женщина"!
   И она этого мальчика ужасно любила.
   Еще попозднее дедушка Петр Васильевич (портретов его [она] тоже никаких еще в то время не видала и считала деда генералом, чем-то очень высоким и недоступным) прислал отцу дагер<р>отип этого самого Александра.
   И каково же было удивление Сони -- Саша был в самом деле несколько похож чертами лица на ту картинку... Такое же правильное и нежное лицо. -- Но увы! На нем не было ни шляпки, ни шарфа, ни берета с пером, ни буф с прорезами, ни бантов, а был просто гимназический сюртучок!..
   К этому сюртучку, впрочем, Соня скоро привыкла и дагер<р>отип этот так ей нравился, что она без отца беспрестанно брала его в руки, старясь повернуть его так, чтобы доска не блестела и чтобы все мельчайшие подробности милого лица были хорошо видны....
   Вертит, вертит; глядит, глядит и поцелует: "Душка ты мой! Как бы мне тебя увидать!.."
   Только противный брат всегда все испортит, осквернит... Увидел раз и сказал грубым голосом: "Ну, мать моя! опять с Сашкой своим возишься... влюбилась в портрет... Не беспокойся, сударыня! Двоюродный брат он тебе -- нельзя замуж... Да и не по Сеньке шапка... Далеко тебе, кулику, до Петрова дня!.. Саша-то этот, матушка, генеральский любимец и наследник... И даже красавец... А ты что -- так, галчёнок черненький... Так-то-с, Софья Сергеевна..."
   -- Противный, противный... Зачем он мне брат...
   

III

   Думала Софья час, думала два, думала три... Два раза приходил садовник и говорил горничной, что мужики хотят сено в саду косить, -- "пусть за вином пошлют; -- пора!"
   Но горничная помнила умоляющий тон Софьи, когда она просила ее ни о чем до обеда не докладывать ей, и оба раза отказала садовнику...
   Думала Софья; думала; вставала; ходила по комнате и садилась опять; смотрела то на образа, то на портреты; то устремляя опять взор свой из окна на дальние поля и рощи, где, кроме зелени, не было видно ничего и ничто не могло перебить ее все более и более самоуглубляющиеся мысли; -- и все не могла она найти в недрах своей собственной души того решения, которого она страстно искала.
   На что она сущест<вует>? Кому она теперь нужна? -- И что ей самой теперь нужно?.. И отец, и Александр приучили ее с ранних лет придавать себе и жизни своей какое-то важное значение; -- как будто она к чемуто особому призвана. -- Они оба ошиблись в ней; -- в ней ничего нет особого; все среднее, кроме очень большого и ясного ума...
   Но и этот ум -- на что он ей теперь?..
   Уж не для того ли, чтобы читать еще какие-нибудь хорошие книги. -- Она их довольно прочла. -- Вот и здесь их много на красивых полках, устроенных отцом, и переплеты прекрасные; -- все в порядке!..
   Читать! При мысли одной о каком-то еще чтении на нее находил ужас. -- На что ей чужая мысль, на что ей жизнь чужая, чужие чувства... когда свое сердце говорит, что ей не для чего, не для кого более жить; -- некого любить -- так, чтобы эта сама жизнь не казалась чем-то страшным и пустым. -- "Что значит любить? -- думала она. -- Любить -- это значит или жалеть, или восхищаться, или и то и другое вместе". -- Александром она восхищалась; но часто и в чем-нибудь жалела его; -- отца она здесь в Курееве стала глубоко жалеть... А где ж они оба?
   И она вставала с места, восклицая громко: "одна! одна!"
   И снова садилась; и опять пригорюнившись глядела на дальние рощи и то отдавалась без принуждения течению разнообразных воспоминаний своих; то, напротив того, хотела привести их в строгий порядок; "что после чего случилось и как? и почему?" Брала даже карандаш и писала: "В 61 году -- 1-й раз". -- Это значило: Александра она в 1-й раз увидала. -- Был морозный и лунный вечер в Петербурге. -- Под самый Новый год, отца не было дома. -- Звонок; -- она сама отворила дверь. -- И вот он -- с мороза румяный, молоденький... Только не в берете с пером и не с зонтиком и в шарфе "мужская женщина" -- а в куньей боярке; в чорной дорогой дубленке и меховых высоких сапогах... От него пахнет кожей и духами.
   Потом она писала 63-й год или 64-й. Ранней весной... Зачем она забыла число и месяц!.. Тоже в 1-й раз... Что же в первый раз еще случилось?
   А вот что. -- Это было тоже в Пет<ербурге>. -- Александр сидел в отцовском кабинете у камина на кресле; она сидела перед ним. -- Он приехал только на несколько дней из Польши с войны; -- он был в одежде стрелкового отряда и что-то говорил, говорил долго; она не помнит что именно, только о войне и опасностях... Она не помнит. -- Она помнит одно... что он удивительно хорошо вздыхал; что он, так осмысленно вздыхая, сказал: "Ах, Соня! Соня -- до чего иногда жизнь хороша!" -- И вот что случилось -- она вдруг кинулась к нему после этого возгласа, стала перед ним на колени и начала целовать его руки. -- А он руки не принимал, -- но сам не целовал ее и сидел молча... Потом отодвинул ее слегка, встал и, задумчиво мешая щипцами в камине, сказал: "молода ты еще слишком. -- Вот что!" И больше помину об этом долго не было...
   -- Нет, он был честен; он был честен до конца!.. Я, я одна во всем виновата!.. Разве не я написала ему в Туркестан, что никому не хочу впервые принадлежать, кроме его... Что я за честь сочту, если он удостоит меня хоть небольшого подобия настоящей любви. -- Чтобы о замужстве моем он не думал; -- не нуждается она в таком женихе, который не поймет ее прошедшего и даже не оценит его, как следует. -- А достойный внимания поймет это прошедшее и оценит!..
   И с этим внезапным возгласом совести Софья заплакала впервые со дня смерти отца.
   Долго она плакала, потом утихла и наконец сказала себе: "Нет, я во всех этих мыслях только путаюсь и страдаю без конца и без выходу... Не могу я больше в этой комнате и в доме этом оставаться одна! Не могу!"
   Отперла дверь; позвонила; велела сейчас запрягать лошадей и сказала, что она дома обедать не будет и сейчас же поедет в Еремино... Горничная попробовала было упомянуть о сенокосе и о том, что мужики жалеют ее; но Софья равнодушно ответила на это: "А если жалеют, так пусть убирают; они сами знают, как лучше... Вина купите им... как знаете... Оставьте теперь меня... Я уйду в сад и буду ждать, на пнях сидеть, знаешь, там, где дорога в Еремино видна. -- Пусть лошади туда выедут. -- Я здесь больше оставаться не могу. -- Ради Бога -- торопи лошадей..."
   Она не надела даже шляпки, покрылась платочком, взяла зонтик и ушла...
   И в саду ей было тяжко; кричали нестерпимо громко несносные грачи, которые свили себе на старых липах гнезда в самую весну смерти деда Петра Васильевича, точно знаменуя этим наступающую мерзость запустения -- в усадьбе прежде столь опрятной и прибранной.
   Да и не одни грачи эти; и все в Курееве было сегодня несносно уже тем одним, что всегда все говорило ее сердцу; а сегодня не могло говорить, потому что она сама была в силах только болезненно думать; но ничего уже кроме тоски не чувствовала сильно.
   Она спешила дойти до тех двух больших березовых пней, с которых была видна между углом рощи и лужайкой серая полоса дороги в Еремино. Здесь в Курееве смерть всему; здесь могила блестящей будущности и славы; могила любви; здесь -- еще, кажется, не прошел ужасный запах отцовского трупа... В Еремине молодость, в Еремине русские песни, хороводы и пляски; в Еремине смех, в Еремине жизнь...
   Туда! Скорей туда!
   Но ей не судьба была в этот день быть в Еремине.
   Еще она далеко не дошла до своих любимых пней, как вдруг увидала, что в околице на дальнем конце темной аллеи подъезжает вороная лошадь с знакомой тележкой... И на тележке -- кто же! Зина! Сама Зина в сереньком платье!
   Радость, которую Софья почувствовала, была до того велика, что она сама ей изумилась, -- и у нее впервые в этот миг мелькнула мысль: "Уж не для нее ли жить? Вот кому я нужна! неужели?!"
   Зина бежала к ней навстречу шибко, по-крестьянски двигая грубо согнутыми локтями, чтобы было вольнее. -- Софья бегать давно отвыкла и к тому же никогда не забывала, что Александр сказал ей однажды: "старайся не бегать; -- ты некрасиво бегаешь".
   Но тут уж было ей не до красоты и не до Александра...
   И она кинулась бежать как попало навстречу Зине...
   Объятия! Объятия! Объятия! Слезы; поцелуи без конца.
   -- А я сама было к тебе!.. Как отпросилась? Как? Когда?..
   У Зины блистали огнем любви и веселья большие, прекрасные серые глаза, обыкновенно столь печальные или сердитые.
   -- Мамка -- сама велела. -- "Ты бы в Куреево съездила... Ночуй -- пожалуй..."
   -- Вот видишь; вот видишь; а ты все бранишь мать!
   -- Ну, ну ее -- мать эту... Молчи уж!
   Они с радостными лицами смотрели друг на друга и молчали, не зная, что еще сказать, с чего начать, чем выразить друг другу всю силу своих чувств...
   Наконец Зина сказала: "Олюшка тоже просилась; хотела притащиться тоже. -- Да я ее не взяла". -- "Отчего? Ах -- бедная!" -- "Ну вот еще, очень нужно! Я хочу быть с тобой одна... Я тебя к ним ко всем ревную". -- Софья покачала головой с любящим укором: "Вот ты какая! А я всех сестер твоих люблю, и Олю особенно!" -- "Ну их к Богу -- сестер... Куда ж мы пойдем теперь?" -- говорила Зина.
   -- Я велела было заложить лошадей, -- сказала Софья. -- Надо пойти домой, чтобы их отложили. -- Только -- лень, по правде сказать -- в доме теперь очень тяжело... Впрочем, при тебе -- другое дело...
   -- Ну так что ж, -- решила Зина, -- скажем об лошадях и уйдем опять в сад сидеть...
   Так и сделали...
   Было в большом куреевском саду одно отдаленное и таинственное место, которое они обе любили; -- нужно было от дома идти сначала по прямой липовой аллее, мимо противных грачей, и слышать их неумолкающий крик; а потом этот крик стихал постепенно, когда за первой короткой липовой аллеей начиналась другая аллея, которую звали в Курееве рябиновой, хотя кроме рябины тут само собою выросло с годами много черемухи, молодых кленов, и даже две стройные и тоже молодые елки темными стрелками красовались среди всей этой более светлой и кудрявой зелени. -- За елками был поворот на заросшую травой вишневую дорожку; и далеко-далеко на этой вишневой дорожке были друг против друга две полукруглые беседки из старых очень тенистых лип. -- В прохладном сумраке одной стоял уж лет около сорока памятник из серого камня, обросший ранжевым мохом; наверху была урна; хорошо сохранившаяся; а на самой колонке памятника в овальном углублении была надпись: "Праху друзей".
   Напротив памятника, в другом липовом полукруге, была старая скамья. -- На этой скамье подруги сиживали уже не раз и год тому назад в первое лето своего сближения; здесь Зина слушала и прежде по целым часам рассказы Сони о Петербурге и Вене; об театрах и своей игре; о крымской степи; о крымских скалах, дворцах и прекрасном море; об Александре, конечно -- всякий раз... На этой скамье в это второе лето, в начале мая, когда тут поблизости цвело столько ландышей, -- они решились впервые говорить друг другу ты...
   В эту темную беседку, романтическую и от дома и всякого шума и движения далекую -- они ушли и теперь.
   Сели на скамью против памятника, -- сели, обнялись и долго молчали... Соня еще немного и тихо поплакала, припавши к плечу Зины. -- И Зина понимала, что надо молчать...
   Наконец, отерла Софья последнюю слезу и спросила уж совсем весело: "Ну -- расскажи же еще хорошенько, как тебя Анна Васильевна отпустила?"
   Но Зина говорить была не мастерица; ей всякое лишнее слово казалось трудом.
   -- Ну как отпустила... Уж я говорила. -- Я было хотела уж проситься; да, знаешь, все думала... А она сама, знаешь, своим этим нежным голосочком: "Зиночка, ты бы сегодня в Куреево съездила... Ночуй, коли хочешь".
   Повторяла Зина слова матери не просто, не своим голосом, а передразнивая мать и с какой-то насмешливой гримаской.
   Софье это было неприятно. -- Она была настроена с утра так серьезно и так мрачно, а теперь так умиленно и радостно с минуты неожиданной встречи своей с Зиной, что ей бы только в пору было, если бы она была религиозна, -- молиться и восклицать: "Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний Его!" -- Тогда, если бы она была верующая, она могла бы сказать подруге: "Зина! это грех!"
   Но слово "грех" не имело для нее своего настоящего духовного богобоязненного смысла, и она и не вспомнила даже ни о нем, ни о заповеди Господней "Чти отца твоего и матерь твою".
   Она знала только, что ей самой неприятен этот насмешливый тон. -- Она была так благодарна Анне Васильевне за ее участие, за то, что она и во время болезни отца оставила Зину в Курееве, и за то, что теперь сама прислала ее! И сверх того -- эта бледная, худенькая опрятная старушка ей сама по себе очень нравилась. -- Соне в других людях, особенно в пожилых, всегда нравилась набожность (и Александру тоже это нравилось). -- Анна Васильевна была набожна. -- Нравился Соне ее певучий музыкальный голос; ее старомодный чепчик и всегда немного короткое платье; ее большой и крутой лоб, нависший над такими же серыми и острыми глазами, как глаза Зины; -- все нравилось; трогали сердце Сони даже забавные ошибки Анны Васильевны во французском языке, на котором старушка любила не совсем осторожно говорить, называя тополи: "des topols", клумбы -- "les clombons; -- а раз даже, рассказывая про один знатный помещичий дом, выразилась так: "Пол -- паркё; -- вход -- "entrée"".
   А Зина ко всему этому относилась с недоброжелательством и презрением...
   Когда Зина передразнила мать, Софья сказала ей на это:
   -- Ты, Зиночка, как хочешь... А я очень уважаю твою мать и очень ей благодарна! И ты мне портишь радость мою этим тоном. -- Даже и такое доброе, святое даже движение -- как тебя сюда отпустить -- ты представила в пошлом каком-то виде... Мне это очень больно...
   Зина поцеловала ее крепко, приговаривая: "Не буду, не буду больше... Это правда, свинство мое... Прости!.."
   -- Ну, хорошо, -- спросила Софья, -- ты еще ни разу не говорила мне подробно и ясно, -- за что ты так ее не любишь. -- Ну, сделай усилие над собой, расскажи так, чтобы я поняла тебя. -- Тогда мне легко будет рассудить вас. -- Я знаю твою бессловесность. -- Только уж сделай усилие для меня.
   Глаза Зины опять омрачились; она сильно задумалась; долго молчала, вздохнула очень глубоко и наконец сказала:
   -- Обижала; била ни за что; -- всегда, с самого начала Машу предпочитала, -- когда мы еще маленькие были. -- Унижала при других. -- Даже над цветом лица моим смеялась. -- Говорила, что песочного цвета... Ну, довольно об этом!.. Довольно!.. Оставь... Когда-нибудь еще... Вдругорядь!
   Софья уступила и не спрашивала больше об матери; но в душе тут же давала себе обещание заплатить добром за добро и приложить все старания для примирения любимой подруги с почтенной матерью...
   Сидя с Зиной на скамье против надписи "Праху друзей", она думала: "Да, вот и это дело, и это призвание! Такое дело -- я и теперь могу понять и делать... Это нравственно, это честно... Мое дело -- это что-нибудь честное... Ни Александр, ни отец не понимали меня. -- Они хотели сделать из меня что-то блестящее, сильное, изящное... Какой вздор! -- Куда мне... А вот -- мораль! Жизнь честного сердца -- это моя природа, которую они каждый по-своему хотели извратить... "Праху друзей!" Они оба теперь уже прах для меня... Разве не прахом станет скоро и такой живущий друг, для которого и два года, и три года, и даже шесть лет разлуки ничего не значат?.."
   Зина, однако, на этот раз первая прервала молчание: "Соня! О чем ты думала теперь?"
   -- Я о чем думала? -- переспросила Софья. -- Я все смотрела на эту надпись "Праху друзей" и думала о дружбе...
   Зина засмеялась: "Смотрите! Ведь и я тоже думала об этой надписи... Ты что ж об ней думала?"
   Софья ответила, что вспоминала об отце и Александре. -- Тогда Зина сказала: "А я о другом. -- Я мечтала".
   -- О чем?
   -- Ах! переселиться бы мне к тебе на всю жизнь сюда, в Куреево... Я его страсть полюбила теперь... На наше Еремино глаза бы мои не глядели! -- Переселилась бы сюда. -- Пожили бы мы с тобой. -- Я бы хозяйничала; а ты бы мне книжки громко у камина зимой читала... А потом -- чтобы нас под этим "Праху друзей" похоронили бы вместе...
   -- Не позволяют хоронить в садах, -- возразила улыбаясь Софья, -- да еще и потому нельзя, что у этого памятника Александр Петрович в детстве двух любимых собак своих зарыл. -- Как же нам вместе с собаками?..
   -- Что ж собаки! -- отвечала Зина угрюмо. -- Собаки лучше людей...
   Софья удивилась. -- Такого резкого выражения мизантропии она от нее еще никогда не слыхала.
   -- Вот ты как людей ненавидишь?! За что?
   -- Не знаю! -- Не люблю!.. Ты, ты одна у меня... -- и Зина опять припала к ее плечу.
   -- Милая! Бедная ты моя!.. -- проговорила Софья и гладила рукой ее голову...
   Потом -- помолчавши, она сказала:
   -- Что ж! Кто знает; -- быть может, это и сбудется когда-нибудь... Быть может -- мать и отпустит тебя какнибудь ко мне жить... Только пока я тебе признаюсь -- мне бы очень хотелось к вам, отсюда уехать на несколько дней... Ты пойми, что здесь мне слишком теперь тяжело.
   Зина, подумавши, сказала, что это можно будет устроить, -- сегодня она тут переночует; а завтра поедут вместе в Еремино, и она старшую Машу и самых младших Варю и Ваню "натравит" (так она выразилась), "натравит" на мамку, чтобы она пригласила Соню гостить...
   Эта надежда уехать надолго в Еремино совершенно успокоила Софью, -- и они вернулись домой -- в том тихом и мирном, и полугрустном настроении, которое иногда дороже нашему сердцу, чем самое веселое и возбуждающее или лихое.
   

IV

   Присутствие Зины, ее ласка и уверенность в том, что завтра можно будет уехать надолго в Еремино, так успокоили и ободрили Софью, что она тотчас же по возвращении домой охотно занялась делами: отправила в город на почту нарочного с обоими неотложными письмами -- другу и врагу; -- призвала старосту; сама поговорила с ним о сенокосе в саду и на лугах и отпустила. -- Пообедали пораньше, потому что Зина была голодна, и пошли сидеть в комнату Софьи.
   Зина привезла с собою работу, -- много разноцветных ситцевых лоскутков в узелке и начатое детское одеяло.
   -- Для кого это? -- с удивлением спросила Софья, зная, что у Судогдиных в семье нет маленьких детей.
   -- Для бабы нашей одной, для Устиньи, -- сказала Зина. -- Мы часто для них шьем... Вот тоже шапочки для детей, сарафаны, рубашки... Они платят.
   Софья еще больше удивилась, услыхавши, что Зина и сестры ее берут с деревенских за эту работу деньги.
   -- А что же Анна Васильевна не запрещает вам это?..
   -- Ну еще бы запрещать стала. -- Сама-то она когдакогда нам рубль даст... И отец тоже не ахти как щедр... Ну -- вот и шьем...
   -- Удивительно у вас все оригинально! Какие-то вы самородки! Мне это очень нравится, -- сказала Софья и потом прибавила: -- Ну, хорошо -- ты шить теперь будешь, а я -- что теперь стану делать... Не пособить ли тебе?
   Зина подумала и сказала: "Нет, не надо; а ты вот что: сядь-ка напиши пока письма, которые отец тебе велел. -- Кончишь, у нас в Еремине покойнее будешь..."
   -- Это удивительно, -- воскликнула Софья, -- какой ты практический человек. -- Молчишь, молчишь и вдруг -- решишь отлично.
   Так и сделали.
   Зина разложила на диванчике свои лоскутки и начала работать; -- а Софья принялась за скучные однообразные письма к отцовским друзьям. -- Этих писем нужно было написать шесть; -- и во всех нужно было повторять о страданиях отца, о роде болезни, о том, что он обо всех вспомнил, и прибавить хоть несколько кратких слов о своем огорчении и одиночестве, иначе выйдет неприлично и даже грубо.
   Как ни тяжело было охлаждать и даже как будто унижать свое глубокое чувство общими фразами, вроде того: "Вы, конечно, сами поймете, что я должна чувствовать". (Или "О потере моей я распространяться не в силах; -- вы сами поймете, как она велика" и т. п.). -- Однако это было неизбежно; -- и Соня, занимаясь этим скучным делом и взглядывая от времени до времени на Зину, которая прилежно и молча шила, думала про себя мимоходом: "Да, вот и к этому она же меня возбудила; -- я бы еще две недели не собралась это писать; -- мучалась бы и не бралась бы. -- А ее мне как-то приятно слушаться. -- Это я только второй раз в жизни испытываю; с Александр<ом> и с ней. -- Отцу повиноваться -- я никогда не находила удовольствия. -- Да он, бедный, ничего от меня принудительного и не требовал. -- Разве иногда роли повторять с ним. -- Да и то все для меня же, для моего будущего, -- в угоду моей страсти... Я для отца не жила; -- а тут вот чувствую, что могу для нее жить, -- если уж Алекс<андру> я уж больше не нужна... Вот уж два месяца, например, как от него нет писем... Странная дружба?.. Да и как равнять; -- у него все есть; -- у меня -- теперь ничего, кроме этого убежища и разочарования..."
   Так размышляя урывками между делом, Софья дописала четвертое письмо и бросила перо.
   -- Нет -- не могу больше! Довольно четырех... Те подождут... Слушай, Зина! -- Ты рада молчать целый день. -- Скажи мне что-нибудь о себе... Мне свое все забыть хочется...
   -- Что ж я тебе про себя скажу?.. Ну -- вот -- смотри. -- Ты давеча спрашивала, за что я мать не люблю... Да за все. -- Хитрая такая... Сама молится -- сама злится... А про меня, еще когда я маленькая была, всем говорит: "О, эта злая!" -- За что ж любить мне ее... Машка ее любимая ничего не делает; а я все; и в анбар, и на ледник, и чай... Опять-таки давно ли я это Олюшке каждый вечер шею должна была гладить...
   -- Как шею гладить?
   -- Да очень просто -- шею... Машка и Олюшка -- это, знаешь, ее любимые... Олюшку сама сначала избаловала; -- не заснет, если ей тихонько спереди шею не гладить. -- Прежде сама гладила; -- а то крепостных заставляла; ну -- а потом, как у самой руки ослабели, да крепостных-то уж нет. -- Ну -- меня заставляла...
   -- А ваша Арина разве не могла? Она у вас на все руки.
   -- Ну, Арина! -- У мужиков руки мягче... Тут где ж заснуть; все равно -- щеткой...
   Все это Зина сказала с таким особенным оттенком юмора, -- с таким серьезным видом, что Софья на минуту забыла обо всех горестях своих и засмеялась.
   -- Вот Россия-то настоящая! -- сказала она. -- Я уверена, что Александр Петров<ич> был бы в восторге от вашей семьи... Вот посмотри -- приедет он вдруг и влюбится в тебя...
   Говоря это, Софья (сама не зная почему) вся вдруг вспыхнула.
   Зина поглядела на нее пристально; глаза ее засветились чем-то радостным, улыбка стала веселая, и щеки тоже слегка зарумянились.
   -- Ну, так что ж? -- сказала она и прибавила еще тем особым музыкальным, нежным, певучим тоном, который покойный Сергей Львов звал "ереминским" и восхищался им: -- Разве -- это не хорошо?
   -- Да ведь же он жениться на тебе не может?
   -- На что -- жениться! -- отвечала Зина, пожав с презрением плечами.
   -- Так ты такая разве? -- спросила Софья. -- Я не знала!
   Задумчивое, тихое, скучающее лицо Зины вдруг преобразилось. -- Глаза сделались еще больше; -- из них как будто полился дотоле невиданный Софьей свет. -- Щеки вспыхнули; -- все выражение стало лихим, молодецким... Но нечто строгое, что-то чуть не жестокое виделось за веселостью и лихостью этой...
   Зина сказала только: "А ты как думала!.."
   Но больше и не нужно было говорить... И так было понятно, что она страстно хочет жить и ни перед каким шагом долго задумываться не будет...
   -- Не так, как я! -- подумала Софья с укором себе. -- Не так, как я, которая пять лет собиралась написать ему объяснение в страстной любви...
   И вдруг -- ей стало опять очень грустно и даже страшно чего-то, и она переменила разговор...
   -- Не знаю, какую работу мне взять с собою в Еремино... Вот разве полегче и подешевле что-нибудь чорное в город послать купить... Для будней. -- А то мне в этом шерстяном жарко...
   -Да, коли не стыдишься, -- начала Зина, -- купи простого чорного ситца. -- Вот монахини ряски шьют... По 10 копеек... по 15-ть...
   Она не кончила; взглянула в окно, встала и сказала:
   -- Смотри -- кто ж это приехал...
   Софья бросилась к окну с замиранием сердца...
   По двору ехала простая крестьянская телега парой; -- правил старый, плохо одетый мужик.
   На телеге, на куче сена, покрытого простыми веретьями, согнувшись сидел в мак-фарлане и широкой шляпе враг Софьи -- дядя Семен Николаевич.
   У Софьи задрожали ноги; она совсем бледная опустилась на диван и только могла прошептать: "Это ужасно! Нет, это ужасно... Я не могу его принять, Зина... Это сверх сил моих!.. Что я буду с ним говорить...
   Незваный гость меж тем подъехал к крыльцу, сошел с телеги бодро и не торопясь начал разговаривать с мужиком. -- Потом стал говорить с Лизой, которая вышла его встретить. -- Софья видела все это из окна... и не знала на что решиться. -- Час был уже не ранний; -- солнце скоро должно было сесть; собрались тучки; начал накрапывать дождь и вдали сверкали молнии... Софья мигом поняла, что отпустив своего ямщика, С<емен> Н<иколаевич>, собирается ночевать в Курееве. -- Мысли ее так путались, что она не сообразила даже сразу, что он, вероятно, не зная о смерти отца, ехал к нему, а не к ней, и она воскликнула: "Какая наглость! Он ночевать тут собрался! -- Другое бы дело при отце; с отцом у них вражды не было".
   Но Зина, сообразивши все, возразила: "да знает ли он еще, что Сергей Николаевич умер?.."
   Они, впрочем, обе оказались отчасти правыми. -- Семен Николаевич ехал из соседней Губернии в самом деле к брату, а не к племяннице, которую он ненавидел. -- Он ничего не слыхал об его смерти; -- да и вообще ничего не знал о том, что делается в Курееве. -- Только в верстах в шести от Куреева он встретил случайно одного из куреевских крестьян. -- Они узнали друг друга, и крестьянин рассказал ему, что Серг<ей> Ник(олаевич) проболел меньше недели и что его схоронили только вчера. -- Семен Никол<аевич> решился продолжать путь.
   Нечего было делать! Надо было его принять.
   Софья пошла в столовую.
   Семен Николаевич ходил взад и вперед по комнате, когда Софья вышла к нему.
   Он был серьезен, тих и вежлив; -- подал ей руку, поглядел на нее скорее печально, чем сердито, и сказал: "Я только на дороге -- недалёку тут за Сосиным узнал, что брат скончался. -- Вы меня извините... Было уж поздно... Я и приехал..."
   Она села; а он продолжал ходить сначала молча; а потом начал так: "Если вы еще очень утомлены или расстроены, велите мне запречь лошадей; я уеду в село, там есть постоялые дворы... А завтра опять приеду, и мы поговорим. -- А то могу уйти ночевать к няне Авдотье..."
   Софья на это отвечала с волнением и сдержанным гневом:
   -- Не все ли равно, что сегодня говорить о неприятном, что завтра. -- Лучше кончить скорее... Лошадей, чтоб отвести вас в село -- яс удовольствием дам; а насчет других дел -- говорите все равно теперь... Предупреждаю вас только, что если вы за деньгами, то таких денег, к<аких> в<ам> нуж<но>, у меня теперь нет... Да и до срока по завещанию еще почти полгода. -- Я только что послала вам письмо об этом.
   Семен Николае<вич> сел против нее в кресло и с улыбкой сказал:
   -- А! вот как! Вы признаете, значит, что вы должны мне отдать еще семь тысяч...
   Софья вспыхнула и возвысила голос:
   -- Вы можете меня ненавидеть, но вы не имеете никакого права считать меня мошенницей... Завещание дедушки для меня святыня...
   Семен Никол<аевич> поглядел на нее исподлобья, недоверчиво и мрачно и сказал:
   -- А бумага?..
   -- Бумага у меня в столе, -- ответила Софья. -- Она в свое время будет разорвана; не беспокойтесь. -- К Рождеству, а может быть и раньше, уплачу вам все -- и тогда она будет не нужна...
   Сем<ен> Ник<олаевич> опять встал и начал ходить взад и вперед по длинной столовой, покручивая усы и поглядывая по старой привычке в старинные зеркала, которые были повешены в простенках на обоих концах. -- Он как будто собирался с мыслями.
   Наконец он остановился перед нею и сказал:
   -- А если вы так честны, то отчего бы вам сейчас же при мне не разорвать этой бумаги; чтобы удостоверить меня... что обеспечен от всякого обмана... Ведь не можете же оправдывать поступок покойного брата со мной... Я был в крайности, вы знаете... И поступок все-таки... скверный!
   Как порох вспыхнула Софья и, вставши с места, почти закричала:
   -- Нет, мой отец был прав! Он знал, что вы такое -- и что я! Он знал мою честность и знал ваше бесстыдство, вашу грубость... Он знал, что я из последнего все уплачу Вам. -- Но он любил меня больше жизни своей... Он наверное помнил о возможности смерти своей и хотел, чтобы не я была в ваших руках, а вы в моих... Он хотел спасти меня от подобных посещений...
   -- Позвольте, позвольте, -- закричал в свою очередь и дядя; с злобным хохотом. -- А это ограбление?.. Петр Васил<ьевич> любил меня, -- Куреево было бы моим, -- но ваш отец и этот мерзавец Алек<сандр> Петр<ович>, пользуясь его слабостью...
   Софья перебила его в свою очередь:
   -- Если бы Алек<сандр> Петр<ович> был здесь -- вы бы не осмелились порога этого переступить -- понимаете?.. Понимаете... Вам ли, вам ли судить таких людей, как мой отец и Алек<сандр> Петр<ович>. -- Вы самых простых вещей не понимаете... Вы не умеете даже щадить такой вещи, как дочернее чувство на другой день после похорон... Узнавши, что отец мой умер -- вы должны были бы вернуться...
   -- Да ведь мне деньги, чорт вас побери с вашим чувством, нужны! -- закричал еще громче Сем(ен) Никол<аевич>, топая ногами и стуча вне себя кулаком об стол... -- Деньги давайте. -- Не воображайте, что вы обеспечены от суда... Завещание -- не правильно; я объявляю вам, что я не уеду отсюда, пока вы мне не выдадите 2 тысяч рублей; а к сентябрю все сполна... Буду в селе, в трех верстах от вас жить и не дам вам покоя... И завещание ваше будет отвергнуто; и Куреево будет моим, потому что нельзя завещать в два поколенья, как завещал Петр Васильевич... Или деньги, или суд...
   Софья отворила дверь в прихожую и кликнула Лизу и сказала ей:
   -- Вели заложить лошадей в пролетку скорей отвести Сем<ена> Ник<олаевича> в Пречистое... Сейчас! -- Прощайте... Прошу вас оставить мой дом. -- Пока он еще мой... Судитесь -- это ваше дело; но теперь -- прошу вас уехать...
   И с этими словами она ушла в свою комнату.
   

ПОДРУГИ

ПОВЕСТЬ
[Другая редакция]

III

   Прошел еще день -- Софья ела, пила, спала, ходила... но все как убитая... Она знала, что за отворенными окнами шелестят листья на кустах и деревьях, но не слышала, не чувствовала сердцем этого любимого шелеста.
   Она смотрела на портреты -- и того, и другого -- и портреты уже ничего не говорили ей... Смотрела на стены дома этого, стены, которые они тоже любили -- и вспомнила, как кто-то из простых людей сказал ей к чему-то и когда-то: "Так нельзя жить -- "стены съедят!"" Да -- они ели ее, эти стены; они сдвигались на нее со всех сторон, они давили ее!.. Она попыталась прогуляться по саду -- и вернулась с отчаянием.
   Когда она увидала и услыхала, как все в нем цветет и шумит, сияет, зеленеет, пестреет и поет -- и сознала в ту же минуту, что она не чувствует уже того, что она должна была чувствовать, -- что она чувствовала в этом саду всегда, -- поняла, что она смотрит на все и видит все только глазами, а не душой, и слушает все, но в сердце ее царит безмолвие смерти, -- она испугалась и не вернулась к себе, а почти побежала к няне во флигель и сказала ей:
   -- Скажите мне, Авдотья Семеновна -- что мне делать... Я ничего не чувствую...
   Няня прослезилась и посоветовала ей ехать скорее к Судогдиным; может быть, догадаются сами пригласить к себе надолго...
   -- Сама Анна Васильевна очень скупа; она пожалеет содержать меня, -- сказала Софья.
   -- Ну, что ж, деньги предложить можно. -- Не ей самой -- барышням скажете... Здесь вам нельзя оставаться...
   И потом она ей повторила то же самое, что и другие: "Здесь -- вас стены съедят".
   У Судогдиных все дочери ей сильно обрадовались, и сама мать, которой она не доверяла, и та приняла ее любезно; отец же, человек добрый и веселый, был всегда радушен и прост в обращении с нею. -- К тому же Зинаида была его любимицей, и через приязнь свою с нею Соня имела даже особый вес в его глазах.
   Все устроилось скоро и прекрасно. -- Зинаида, которая не любила мать свою и сама ею вовсе не была любима, сказала старшей сестре своей -- Маше, чтобы она уговорила мать пригласить Львову надолго к ним в Еремино. -- От них и к могиле отца ближе -- всего две версты. -- Предложили и деньги; но Анна Васильевна, хотя и была очень расчетлива, сказала: "Какие пустяки! Нас девять человек в семье, что при этом значит десятый на какие-нибудь 2 недели, даже и месяц".
   И вот Соня осталась в Еремине надолго, и скоро ей стало гораздо легче в этой многолюдной и веселой семье. -- Позднее, отдохнув, она от времени до времени стала ездить на день на два и к себе, чтобы присмотреть кой-как за хозяйством.
   Ходила пешком с Зинаидой ли одной или и с другими сестрами на могилу отца и по указанию Анны Васильевны, очень набожной и знавшей уставы и обычаи Православные -- исполняла все как принято -- служила панихиды в 9-й день и в 40-й.
   Положим, что она не верила и почтительно только молчала, когда Анна Васильевна говорила ей о мытарствах и даже рассказала ей подробно весь сон Св. Феодоры, жившей у Св. Василия; -- но ей нравилось все это, как милая сказка детства... Даже больше чем нравилось -- ее все это трогало глубоко, и некоторые слова молитв заупокойных, некоторые черты из рассказа Анны Васильевны производили в ней даже то ощущение телесного блаженства, возбуждали тот тонкий и мгновенный плотской трепет, который возбуждает в нас или какой-нибудь любимый стих любимого поэта, или любимый звук дорогого голоса, или какая-нибудь нота музыки...
   Еще не веруя как следует, она понемногу привыкала веру любить и все больше и больше давала себе волю наслаждаться обрядами и преданиями...
   Жестокая рана начинала немного заживать в этом оживленном доме, где самая старшая сестра -- Маша была на два года моложе ее, а самой младшей из шести сестер -- Варе было всего двенадцать; -- и мальчику Васе десять. -- Гуляли, ходили за грибами, пели хором, ссорились иногда и дулись друг на друга; -- потом все это проходило, опять смеялись и шумели все вместе.
   Стала опять Соня слышать и шелест листьев, и пение птиц в саду и рощах; стала не только смотреть на зелень, на лазурь небесную и цветы, но начала и видеть все это не одними глазами, а и душой...
   Были и в ереми<нской> жизни свои мрачные стороны; были воспоминания обидные и жестокие; -- Зинаида с матерью были уже в давней затаенной вражде; были и другие черты не завидные -- она их все скоро узнала; -- но ей самой было до того легко в этой семье, и к ней самой все, казалось, были так добры, что она могла только жалеть то того, то другого; но глубоко огорчаться чужим горем она, если бы и хотела, то не могла после того, что она недавно сама испытала. -- Ей казалось, что все чужие горести -- ничто перед ее тоской.
   Не больше как через неделю после похорон отца, она заперлась одна на мезонине и написала Матвееву не длинно и не коротко:
   "После нескольких дней самых ужасных страданий отец мой умер. -- Я теперь живу в Еремине у Судогдиных и начала понемножку приходить в себя. -- Не знаю, что бы было со мной, если бы не эта семья, и в особенности -- если бы судьба... (она чуть-чуть было не написала Бог, но остановилась и написала "судьба") не послала бы мне этого ангела Зинаиду.
   Это истинный Ангел! Я такой еще не видала. -- И прошлого года она мне нравилась; но теперь я просто начинаю боготворить ее..."
   Написавши это, Соня остановилась и задумалась...
   Ей хотелось еще прибавить: "Мне кажется, что кроме ее мне теперь уже никто не нужен; тем более, что я, кажется, никому кроме ее не нужна..."
   Но она остановилась и спросила себя, внимательно сама в себя вдумываясь: Правда ли это, однако? -- А если бы теперь, сейчас -- он бы взошел; или бы прислал из Куреева весть, что он только что вернулся в родной дом; или бы даже ответил на это самое письмо, что, понимая ее горе, он бросит все и поспешит приехать... Ну разве бы она не обрадовалась... Ведь если с каждым днем все больше и больше угасает ее прежняя страсть к нему, то разве все кончено? -- Ведь сначала, до внезапного разгара этой страсти -- уже 10 лет тому назад -- было же долголетнее идеальное обожание?.. Была же дружба, полная поэзии... Тогда была весна, потом настало краткое, очень краткое лето, и благоуханное, и бурное... ну а теперь будет, если он приедет, тихая, теплая и светлая осень, с немного грустным оттенком... И в эту же минуту у нее блеснула вовсе неожиданная и невозм(ожная) мысль: а если бы он вдруг овдовел... а у нее бы прошла страсть, и приехал бы сюда, и понравилась бы ему моя Зинаида... Какая бы она ему была прекрасная жена и какой бы для меня настал бы рай на земле... Вот была бы цель жизни... Цель, для которой стоило бы жить и стремиться, и потом жить и блаженствовать) глядя на них до самых преклонных лет... Конечно -- это так только... Жена молода... Зачем ей умирать...
   Но как бы то ни было -- нельзя писать ему, что мы друг другу не нужны... там у него прошла ко мне страсть. Он, может, нужнее Зинаиде -- и так как для него -- если есть разница между брачной и безбрачной любовью, то только та, что последняя несравненно лучше, то кто знает... Кто знает... Кто знает будущее...
   Она опять взяла перо и написала совсем другое.
   "Ты как-то прошлой зимой укорял меня за то, что я пристрастилась к "этому серому Еремину" -- как ты тогда выразился. -- Ты, должно быть, забыл его. -- Уж оно-то совсем не серое. -- Приезжай и увидишь. -- Не смею мечтать о твоем приезде, и даже меня бы испугало, если бы ты принес какую-нибудь жертву для моего утешения. -- Я этого не стою, и мне дорога (ты обязан этому верить) каждая твоя хорошая минута, дорог каждый твой успех или то, что ты сам когда-то звал "развитием" твоего духа и твоей жизни. -- Но если можно -- приезжай.
   Уроки твои я все помню; но мое-то "развитие" уж, должно быть, кончилось совсем. -- Да и на что мне оно?.. Ты другое дело... Ты гораздо моложе меня душой -- и мне остается теперь чувство вроде того, что, помнишь, сказал Пушкин в стихах какой-то M-lle Баразыгиной:
   
   И вашей славою и вами
   Как нянька старая горжусь...
   
   Я и в лице ужасно постарела, и худа так, что самой противно смотреть.
   Напиши, что найдешь нужным насчет Куреева. -- Не забывай, что оно твое и что ты можешь всегда приказывать. -- Ну, прощай. -- Будь счастлив или, вернее -- будь сам собой доволен, -- это приятнее всего.

Твоя неизменная Соня...

   Еремино;
   21 июля; 1873 года.
   
   P. S. 73-й год. -- Помнишь -- в 63 мы расстались в первый раз как брат с сестрой (почти!); не видались до рокового 69-го и теперь опять мы уже более двух лет в разлуке. -- Неужели ты вернешься опять братом (уж конечно, не почти теперь, а совсем) -- ровно через 10 лет -- в 73 году. -- Тогда мне было 17 -- теперь, страшно сказать, скоро 27..."
   Окончила все письма и отправила.
   Скоро один за другим пришли и ответы.
   Ответ от Матвеева, по более дальнему расстоянию, пришел позднее других, -- через две недели. -- По числу видно было, что он ответил тотчас же.
   "Получил оба твои письма, о смерти отца и второе. -- Я понимаю твое положение. -- Сам приехать в Россию раньше будущего лета не могу. -- Но отчего бы тебе не приехать надолго в Вену? -- Конечно, после того, что было у вас с женой моей -- к нам в дом ты не захочешь приехать. -- Но разве всякий, кто хочет, не волен жить здесь? Ты теперь независима; обязанностей у тебя нет, когда ты лишилась отца. -- Разве одна -- если ты ей не изменила; -- это исполнять мои желания. -- Как бы я ни был тобою недоволен, как бы я ни был занят чем-нибудь другим -- я помню, что есть у меня человек, которому я могу во всем открыться, все сказать; который понимает меня так, как я хочу быть понятым; которому нравятся даже все слабости мои... Кто же мне заменит тебя? -- Разрыв между нами, ты сама знаешь, не возможен. -- И от прав на равенство со мною ты давно отказалась... Твои слова мне "Ты кумир -- я жрица твоя", -- конечно, я забыть не могу. -- Кто ж такие слова забудет? -- Ни тебя никто мне заменить не может (все это не то), ни ты никого любить не будешь именно так, как любишь меня. -- Я видал в гористых странах реки; летом русло их совсем почти сухое; -- оно хотя и очень широко; -- но все покрыто камнями, и бегут по этим камням ручьи, или один ручей. -- А весной, когда на горах тает снег, эти ручьи становятся страшными реками и наполняют все русло до берегов. -- Так и наша привязанность -- она может слабеть на время; -- иссякнуть она не должна, да и не может...
   Напиши -- что хочешь приехать, и я вышлю тебе деньги. -- Если хочешь, для большего приличия возми с собой еще какую-нибудь даму, вдову или замужнюю, или пожилую девушку. -- Поищи; -- я думаю, многие с радостью готовы будут ехать на чужой счет за границу. -- Отдохни здесь: проведи всю зиму. -- А потом увидим, что делать...
   Насчет имения -- о чем ты спрашиваешь? -- Как было, так все пусть и остается. -- Я уверен, что ты будешь распоряжаться гораздо проще, т. е. лучше, чем распоряжался бы отец, который, ты знаешь, любил разные "обороты" и практические предприятия.
   То, что ты пишешь мне насчет Еремина и семьи Судогдиных -- мне совершенно непонятно. -- Я помню серого цвета дом на пустом месте; мне еще в детстве этот пустырь казался очень унылым, когда мы ездили к обедне в Успенское мимо Еремина... Из нашего прелестного Куреева, тенистого, изящного, романтического и такого "жилого" -- едешь в Успенское, в котором огромный лес около церкви так величественно спускается к реке -- и вдруг налево этот серый дом -- без зелени. -- И когда подумаешь, что там живет этот Павел Егорыч, который когда бывал в обществе где-нибудь, то все молчал в углу и курил трубку в жилете с большими клетками и в пренескладном сюртуке. -- И жена его Анна Васильевна, которая всегда большим лбом своим как-то бодалась; носила очень большие коки в обе стороны и когда танцовала, то махала сильно юбкой в обе стороны, -- туда-сюда; и лицом была тоже всегда серовата, и воображала, что она говорит пофранцузски, когда тополь называла un topble; клумбу -- un clombbn; или: "у них такой прекрасный дом -- пол -- парке, ход -- антре". -- Детей -- знаю, что видел, когда был юношей; какие-то дети где-то раз стояли около ее чорной шелковой юбки... Но лиц их решительно вообразить не могу. -- Может быть, я и ошибаюсь -- но мне все кажется, что это все очень пошло, что и Зинаида эта, которую ты зовешь "ангелом", -- какая-нибудь очень обыкновенная барышня. -- Да я, ты знаешь -- ни одной еще девицы или женщины не видал, которую стоило бы назвать ангелом. -- Вовсе они не так чисты и добры, как воображаем мы их, мужчины, когда подкупаемся нашим извечным инстинктом; иногда даже очень тонко -- бессознательно и бескорыстно; но все-таки подкупаемся. -- II faut nommer les choses par leurs noms! -- Вот и все.
   Напиши скорей; я вышлю тебе деньги и все здесь для тебя прекрасно приготовлю. -- Посмотри, как будет вам и весело и приятно. -- Подумать только... Теперь ты свободна; так свободна, как редко случается быть молодой женщине свободной. -- Надо этим пользоваться, а не унывать".
   Зинаида была с нею, когда Софья читала это письмо. -- Она вспыхнула вся и бросила его на стол, и сказала с жаром:
   -- Нет -- это ужасно! Он ничего не понимает... Он не понимает ни моего положения, ни моих чувств... Он пишет о свободе моей. -- На что мне свобода!? Что я с ней буду делать... У меня нет цели в жизни. -- Пока жив был несчастный отец, я знала, что есть человек, которому я нужна... Положим, что я его вовсе не так любила, как бы должна... Глубокого, теплого чувства у меня никогда к нему [не было]. -- Так ли любят другие дочери отцов и матерей. -- Ты вот, негодная, мать не любишь; ну, отца любишь не по долгу только. -- Ты вот ешь, я видела, с ним из одной тарелки... Правда ведь...
   Софья остановилась.
   -- Да, я папкой не брезгаю, -- отвечала Зинаида покойно и тихо.
   -- Ну вот видишь. -- А я отцом брезгала; раз в Петерб<урге> у нас стояли на столе варенье и вода; -- я взяла ложку, положила в рот и вдруг вспомнила, что я не знаю, кто ел варенье -- Александр или отец. -- Отца не было; -- я испугалась и говорю Александру: кто ел варенье... Он сказал: я ел. -- Тогда я прямо ему призналась, в чем дело, и стала есть варенье. -- Ему это немножко не понравилось, и он говорит мне: "я своей матерью не брезгал и целовать ее любил; а ты даже всегда отворачи<ваешься> и морщишься, когда отец твой тебя ласкает... Надо бы и притворяться немного..." Я рассердилась на него; -- потому что мне стало стыдно перед ним. -- Я видела, до чего его сердце добрее и великодушнее моего, и наговорила ему каких-то грубостей: "Ты притворяться умеешь; а я не умею, даже и из этой твоей доброты... И не хочу и не буду никогда притворяться. -- И отец мой простит мне это, потому что он знает, как я в долге тверда, знает, что я, хоть и брезгаю его ласками, но никому его в жертву не принесу, ни для кого его не оставлю, даже и для тебя..." Ну, и конечно, все женский вздор говорила. -- Всегда готова была отцом для него пожертвовать. -- Понимаешь?..
   -- Ну, так что ж? -- спросила Зинаида хладнокровно).
   -- Как, что ж... Ты разве не понимаешь моих чувств? -- Нет, не понимаю. -- Дай я прочту письмо...
   Софья подумала немного, поколебалась по поводу того, что Матвеев так дурно писал об их семье; но вспомнив, что над застенчив<остью> и просто<той> отца Зиночка сама хотя и с любовью, но иногда смеется, а про мать говорит несравненно хуже, чем Матвеев; -- и подумав все это, отдала ей письмо. -- Зинаида чтица была не знаменитая, и соображать что-нибудь новое и сложное было ей всегда очень трудно. -- Она читала долго, разбирала, не раз показывала Соне, спрашивая: "Это что? А это что?" -- Второй раз перечитывала, мучая жестоко нетерпеливую и горячую подругу; -- дочла, наконец, до серого дома на пустыре, до насмеш<ливых> суждений Матвеева об отце и матери -- посмеялась, сказала: "Что ж, это все правда. -- Я помню мамку молодой -- она была такая... Только вот насчет зелени; он не знает. -- С тех пор -- все заросло кругом". -- Окончила письмо; положила его тихо на стол и молча начала закуривать папиросу... Она думала.
   Софья сгорая нетерпением слышать ее мнение, смотрела ей в глаза. -- Она начинала уже сердиться; а Зинаида все молчала...
   Софья встала с своего места, разгорелась в лице и воскликнула:
   -- Зина! Да это ужасно -- у меня душа разрывается на части, а ты молчишь и куришь... Скажи что-нибудь, ради Бога.
   -- Откажись; не езди к нему. -- Он хорошо пишет; пусть пишет тебе длинные письма, когда ему скучно... Небось -- захочет, приедет сам. -- Денег у него куча!
   Софье понравилась эта спокойная и решительная речь; но вместе с тем она испугалась немного; -- у нее уж давно от неудач пропала вера в себя, в свой ум и в свой характер...
   -- Боюсь, что это оскорбит его... А между тем, -- что я там у него буду делать... Смотреть, как он ухаживает за женщинами, давно ли он писал, помнишь, что у одной волосы как лен, а у другой как вороново крыло... И что они в сердце у него как гранат и бирюза в одном золотом кольце... что с женой он в холодных отнош<ениях> давно... Это ему ничего. -- Она красивая, светская, похожа на фарфор<овую> куколку -- походка гордая, улыбка надменная... одета всегда хорошо... Хохолок на лбу -- хорош... Чего ж ему больше. -- Не стыдно... Жена для света, другие все эти бирюзы и гранаты -- для воображ<ения> и самолюбия... А я на что. -- Для дружбы... Для дружбы... Ну пусть пишет или сам приедет сюда. -- Захочет -- так все устроит... Ты права... А только я все-таки боюсь оскорбить его. -- Я всем ему обязана -- и средст<вами> к жизни, и образов<анием> как есть, и тем даже, что совесть у меня стала строгая... Ты все это знаешь... Надо отказаться и просить прощенья... Больше нечего делать... Что ты скажешь... Ради Бога, не мучай меня, говори...
   Прекрасные большие серые глаза Зинаиды были все так же грустны, но лицо ее было неподвижно... как каменное... Она глубоко вздохнула наконец и сказала:
   -- Если ты уедешь надолго -- я убегу из дома куда глаза глядят. -- Или утоплюсь... Теперь еще папку жалко -- а то бы я...
   Она не кончила и, замолч<ав>, поборов<шись> и вдруг взвыв совсем по-крестьянски, заплакала.
   Софья подошла к ней и начала целовать ее, ласкать и звать разными нежными именами, и несколько раз повторила: "Не поеду, не поеду! Тебе -- я нужна; я теперь вижу это... А он -- пусть пишет письма -- это правда..." Потом, скрывая лицо свое на груди подруги, она шопотом прибавила:
   -- И потом, кто знает -- я так боюсь... Положим -- моя страсть, та страсть -- глупая, скверная, ненужная, прошла... Ну, а вдруг там проснется... И я буду ревновать его ко всем этим другим, как я ревновала его к жене его... Это такой стыд, такое мученье, такая глупость и гадость -- что я не хочу ни за что в свете это испытать второй раз...
   После этого разговора с Зинаидой Соня решилась и написала Матвееву так:
   "Друг мой, прости мне. -- Як тебе по охоте не поеду. -- Разве если ты будешь настоятельно требовать. -- Но зачем это?.. Ты не имеешь нужды и, пожалуй, даже и права требовать это от меня (ст<расть> пр<ошла> и [пропуск в рукописи]). -- Теперь мне нужно только одно -- спокойствие... И здесь я его имею. -- Куреево теперь -- пустынька; и -- пустынька полная дорогих для меня воспоминаний. -- Не отрывай меня от родимого гнезда, которое ты мне поручил беречь. -- Не отрывай меня от могилы отца и доброго деда, который нас с тобой не забыл. -- Кто знает -- какие еще случаи будут и с тобой. -- Когда ты захочешь отдохнуть здесь со мной, захочешь вспомнить детство и молодость свои и погулять под куреев<скими> липами, которые все так же прекрасны и так же душисты теперь... Будь покоен -- все тебе здесь будет готово, все к услугам твоим, и я твоя первая служанка...
   Но прошу тебя, -- если есть у тебя жалость ко мне, не настаивай. -- Я не хочу ехать и Веной твоей ничуть не интересуюсь. -- Я знаю, что это будет тебе противно: ты скажешь -- я поглупела, я заглохла... Ну, прости, это правда! Но я прошу, пойми меня; ведь ты умом, если не сердцем, все умеешь понять...
   К тому же, скажу тебе еще одно откровенно, я боюсь оставить надолго Зинаиду Судогдину одну. -- Она совсем не такая обыкн<овенная> барышня, как ты думаешь. -- Она барышня совсем особенная; -- у нее с матерью большие и давние расстройства, и без меня она может как-нибудь с отчаяния погубить себя.
   Прощай и прости".
   Отправив это письмо, Софья успокоилась и стала жить по-прежнему, деля свое время между ереминской многолю<дной> семьей и куреевским одиночеством и безмолвием.
   К свободному положению своему, которое сначала пугало ее, она привыкала все больше и больше, и даже та полная независимость, которой она теперь пользовалась), от кого бы то ни было, начинала ей понемногу нравиться.
   Она даже чувствовала нередко тонкие укоры совести, думая, что без отца ей стало как будто легче. -- Жила она очень скромно; -- ездила чаще в одиночку и собрала даже несколько лишних сот рублей, которые хотела положить в банк для Зины на всякий случай -- кто знает...
   

III

   Почти всю зиму Соня провела в Еремине, по-прежнему только изредко приезжая присмотреть за хозяйством в свою усадьбу. -- После Святок пришлось это делать почаще, потому что няня, на которую одну она изо всех дворовых могла положиться, умерла внезапно от удара.
   По поводу этой смерти молодой помещице пришлось в первый раз сильно разочароваться в тех старых крепостных людях, которые на пенсии, назначенной завещателем, доживали свой век в Курееве. -- Она на них смотрела не то чтобы с глубоким почтением, как на неизменных представителей чего-то ей по преданиям дорогого, но почти что так. -- Она видела, что кривоногий старый Петр -- когда-то плохой портной, а потом недурной садовник -- зол, лукав и ничего не хочет делать; -- она видела, что столяр Андрей -- бесстыдный вор и неисправимый пьяница; -- она убедилась, что Прокофий, камердинер покойного дяди, которому позволено было за плату жить на их земле -- не только сам не хотел делать никаких им услуг, но и жене не позволял стирать на них белье за деньги, отзываясь тем, что "ей некогда; детей много". -- Все это так -- но они были "куреевские" старожилы; они все служили покойному дяде; она их знала всех еще в детстве своем -- и ей казалось, что без них и Куреево было бы на себя меньше похоже... Александр давно уже, лет больше десяти тому назад, приучил ее любить Куреево и считать его чем-то как бы священным во всецелости его -- со всеми принадлежностями; -- Александр давно, еще в Петербурге, говаривал ей так: "Ты меня прости -- если я тебе скажу, что я дядю Петра Николаев<ича> гораздо больше люблю, чем твоего отца, хотя и его ценю... Но что ж делать -- он мне ближе...; будь с ним внимательнее, и я даю тебе слово, что со временем Куреево будет твое. -- Я все усилия употреблю, чтобы оно никому, кроме тебя, не доставалось. -- Я уверен, что ты одна будешь все там ценить по-моему, каждую тропинку, каждый куст, каждое дуновение куреевского ветра, которое, могу тебя уверить -- ты это поймешь со временем, совсем другое говорит, чем ветер в других местах..." Таким образом -- сияние любви, которым она озаряла в сердце своем его, -- это сиянье хоть немного, но отражалось и на лысом и пьяном Андрее, и на колченогом Петре, и на угрюмом Прокофье. -- Они его еще ребенком знали, они его помнили; они про его шалости и про его доброту и заступничество) за крепостных рассказывали разные легенды. -- Любя их всех как принадлежность Куреева и не желая никогда расстаться с ними, -- она, однако, не доверяла никому из них -- за исключением няни и жены столяра Алены Антиповны. -- Алена была женщина умная, бодрая, надежная и веселая. -- Она за четыре рубля пенсии, не требуя никаких прибавок, прекрасно готовила. -- Софья ей безусловно верила. -- И вдруг -- она окольными путями через ереминских крестьян и дворовых узнала, что из соседней губернии через три дня после внезапной смерти няни явилась на двух порожних подводах замужняя сестра Алены с большим сыном и очень скоро опять уехала к себе; -- но обе подводы были верхом нагружены какими-то вещами и прикрыты веретьями...
   У покойни<цы>-няни было накоплено много рухляди; и старой, и хорошей; было серебро (Софья сама его видела); было две иконы в складнях... Слухи ходили, что было и несколько сот рублей.
   Няня умерла в сумерки; -- Софье дали знать об ее смерти только на другой день к обеду; приехал столяр, муж Алены, совсем пьяный и сказал: "Авдотья Семен<овна> померла вчера... Прикажете хоронить... Деньги нужны".
   Софья выдала деньги на похороны; но сама не поехала, потому что был сильный мороз, говоря: "Зачем я там, и без меня похоронят ее, -- сказала она; -- и без того". -- И ей стало так неприятно; что она не докончила.
   Она надеялась на Алену.
   Когда степлело немного, она поехала в Куреево; с тяжелым чувством взошла во флигель няни. -- Взглянула на иконы, они были целы; мебель стояла на месте... Было как будто пустее; на кровати доски были голые; перины и поду<шек> не было...
   Алена глядела на нее смело веселыми глазами и сказала:
   -- Авдотья Сем<еновна> мне кой-чего из вещей отказала; за то, что мы ходили за ней...
   Софья не обратила на это большого внимания; -- подумала только о деньгах, но посовестилась даже упоминать об этом, вышла из флигеля и велела запереть его. -- Она вспомнила только, что няня говорила еще отцу: "Вы, С<ергей> Н<иколаевич>, коли я умру, корову мою продайте на похороны да за сорокоуст в приход заплатите". -- Отец обещал помнить это. -- Софья не знала, что такое сорокоуст: перед своими людьми она посовестилась обнаружить своего религиоз<ного> невежества, -- но она велела Алене продать повыгоднее корову и уехала опять в Еремино, сказав себе, что там она спросит, что такое сорокоуст, -- и думала, что вся эта скучная история кончена и что она опять погрузится свободно в свою грустно-созерцательную жизнь. -- Но проза практич<еской> жизни не дала ей надолго успокоиться... Мало того, что она скоро узнала о "двух нагруженных подводах"; но через несколько недель случилось нечто гораздо худшее, нечто такое, что могло поразить жестоко своей обидной неожидан<ностью> и самого опытного мужчину. -- Она получила повестку с требов<анием> явиться на следствие по жалобе такой-то смоленской мещанки -- это была родная сестра умершей няни, -- и она обвиняла дочь Губер<нского> Секрет<аря> Софью Сергеевну Львову в разграблении имущества умершей моск<овской> мещ<анки> Авдотьи такой-то...
   Соня чуть-чуть не упала в обморок... Именно в обморок; -- у нее сделалось такое стесн<ение> в груди от ужаса, что она зашаталась и только успела не сесть даже, а упасть на диван...
   Вся семья Судог<диных> кинулась ее успокоивать... Старики сами знали плохо дела и посоветовали ей поехать за советом к другому соседу. -- Она поехала, не откладывая, в сильную мятель, чуть не плача от гнева и обиды; -- но к счастию -- сосед успокоил ее очень просто:
   -- Вы не были в Курееве тогда. -- И все без вас было сделано. -- Разве только корову продали; так и на это у Свящ<енника> приход<ского> есть свидетели, куда эти деньги пошли. -- Не бойтесь. -- Эта бестия ничего не добьется.
   И точно -- приехал становой с письм<оводителем> в Куреево; -- приступил к допросу. -- Все слуги и два-три крестьянина показали, что барыня приехала через недели 2 после смерти Авдотьи и что о каком-нибудь особом имуществе покой<ной> ничего не слыхали. -- О корове все показали согласно так, как было. -- И следствие было прекращено. -- Но этот случай вывел ее из себя -- и гнев ее в первое время обратился всей силой своей на этот раз на Матвеева. -- Она чуть-чуть было не написала ему резкого письма; но обдумала и не написала. -- Она предвидела еще -- в близком будущем -- тяжелую, непривычную борьбу с крестьянами: срок прежней, 4-хлетней аренды скоро кончался; -- она знала, ей уже говорили дворовые, что крестьяне будут требовать сбавки; и совесть ее, непривычная к этого рода борьбе, ее жестоко смущала.
   Она понимала, знала, видела, до чего многие из них нуждаются; -- а Судогдины, отец и мать, говорили ей: "не верьте им. -- Они всё недовольны". -- И не только эти старые крепост<ники> вселяли в ней недоверие к "меньшой братии"; но и куреевские дворовые возбуждали ее против мужиков и говорили про них:
   -- Вы им, барышня, не верьте -- они народ прехитрый. -- И алчные -- видите, какие; о сю пору нас стращают: вот погодите -- как будем новую аренду делать, ваших коров в свое стадо не пустим. -- Это уж мы старому барину П<етру> Н<иколаичу> уважение делали... Нанимайте сами особого пастуха...
   Коров у двор<овых> было всего четыре, и понять даже было трудно -- с какой целью крестьяне хотят дворовым сделать такое зло. -- Когда она спросила у Зины: "Для чего это им?" -- Зина, несмотря на свою фамилию, ни мало не колеблясь сказала: "Из подлости. -- Это у них есть".
   Многие уговари<вали> ее отказать даже совсем Куреевскому обществу в аренде земли и найти посторон<него> арендатора, который и унавоживать землю будет лучше, если договориться с ним, и даст рублей на 150 или 200 больше, чем они.
   Тот деловой сосед, к которому она ездила советов<аться> по делу ограбления, даже укорял покой<ного> дядю П<етра> Н<иколаевича> за то, что он своих мужиков баловал; -- слишком дешево отдав<ал> им землю... "Это, говорил он, соседям помещикам вредит, глядя на Куреево и другие меньше дают. -- Они -- разбойники!" -- прибавлял он с выра<жением> глубокой ненависти...
   А в Петербурге, в редакциях этих и на сборищах у отца, она читала и слышала все: "народ, народ; -- народ угнетен; -- этот добрый народ, наш долготерпеливый народ". -- А некоторые люди говорили даже с другим оттенком вроде Достоев<ского>, "русский народ богоносец"... Это она слыхала реже, но слыхала. -- Как это было все трудно и больно! Тем больнее, чем менее она понимала, права ли она, и чем более она сомневалась, одобрит ли Александр ее во всем этом или нет? -- Если она не даст куреев<ским> мужикам аренду и возмет другого арендатора, или прижмет их и заставит их дать больше -- одобрит ли он этот поступок? -- Ей казалось, что не одобрит. -- Он не только не либерал и уж совсем не демократ, положим, но он великодушен и очень добр к простым людям и всегда говорил: "лучше прибить их, чем притеснять в хозяйстве". -- Она помнила, что он называл эти роды расчетов -- "легальная подлость в духе европейской буржуазии". -- И даже топал ногой: "Терпеть не могу этой легальности! Мужик должен быть сыт; и у жены его должен быть красный сарафан -- это прежде всего".
   Как же быть?.. Написать ему? -- Что же это, наконец, он так безжалостно ее бросил! -- У него есть средства, и он мог бы хоть на месяц оставить свою Вену, свои книги и свою "бирюзу с гранатом в золотом кольце"... Ведь и ее покорн<ости> и ее терпению есть предел.
   Если это ее имение, -- она будет делать как хочет... Если имение все-таки его, -- пусть приедет, пусть увидит все сам и скажет -- как ей вперед себя вести... Что толку, что он пишет: .....[пропуск в рукописи] -- "проще, т. е. лучше!" -- Что это значит -- какое общее место! Какая фраза пустая... Вот другие помещики и даже дворовые люди, конечно, все проще нас с ним; и они находят, что лучше "прижать"...
   Ведь хуже всего недоумение...
   И потом главное тут, самое главное, разуме<ется>, не 200 лишних рублей; а его мнение!
   Соня еще допускала довольно долгую разлуку с ним -- и то поневоле. -- Ее идеал был бы -- никогда не разлучаться; ссоры частые легче разлуки... Но так и быть -- он предпочитал разлуку -- ссорам. ("Поэт и джентельмен" -- ну Бог с ним... А по-моему -- это сухость сердца!) Ну Бог с ним... Разлука, так и быть... Но мнение! Его мнение об ней -- ведь это дороже всех мнений на свете...
   Немного погодя -- еще одна неприятность переполнила чашу ее и без того уже не крепкого терпенья. -- Дядя Семен Ник<олаевич> опять прислал дерзкое письмо...
   Он писал так:
   "Софья Сергеевна, -- потрудитесь еще раз вспомнить о всех тех подлостях и мерзостях, которые мне сделал отец ваш и ваш возлюбл<енный> cousin! -- И не подражайте им, -- не делайте и вы гадостей. -- Я повторяю Вам, что я в крайности. -- Вышлите мне хоть 2000 рубл<ей> еще. -- И тотчас же получите росписку. -- Нужда заста<вила> меня и на это податься. -- Но я даю вам сроку 2 недели -- если через две недели не будет от Вас денег, я ввиду будущей получки уж найду где-нибудь 150 рублей, -- приеду сам; -- наделаю Вам 1000 неприят<ностей> и подам на Вас в суд. -- Конечно, ваш дорогой батюшка взял с меня росписку, что я получил всю свою долю отцов<ского> наследства; но ведь у меня целы письма ваши после его смерти, в которых вы сознаетесь, что считаете себя обязанной внести мне еще 4500 р<ублей> сер<ебром>. -- И так как я надеюсь, что скверные примеры отца и кузена не окончательно убили в вас совесть, то, конечно, вы не дождетесь и обличения писем этих, а сами на суде сознаетесь, что по совести должны мне. -- Кто Вам мешает выпустить крестьян на выкуп, не понимаю...
   Не обворожитель ли... м-сьё Матвеев дает вам благие советы?..
   Я писал ему в Вену два письма, но этот мерзавец помнит хорошо мой почерк и возвратил мне их с надписью: "Пишите вежливее, тогда будет распечатано"".
   После этого письма Соня вышла из себя, и досада ее на любимого человека перешла в совершенное негодование.
   Она говорила обо всем этом с Зинаидой, -- говорила горячо, почти исступленно, обвиняя Матвеева.
   -- Какая же это дружба! -- говорила она. -- Какая же это дружба. -- Он знает этого челов<ека> -- Семена Ник<олаевича>; знает, на что он способен, и задерживает выкуп своими советами -- пишет "подожди менять что бы то ни было до моего приезда. -- Подожди год. -- Я для уплаты Сем<ену> Ник<олаевичу> вышлю денег". -- И до сих пор денег нет... Ведь как ни гадок этот человек -- он все-таки прав -- ему жить нечем. -- А он распоряжается доходами жены -- без всякого отчета. -- Разве я не знаю. -- Я видела: Алек<сандр> Петр<ович> -- дайте мне 1000 рублей; и он или дает, или скаж<ет> -- нет уж, извините -- больше 800 нет... Она скажет: ну -- все равно -- 800... Вот их счеты. -- Она ни во что не входит.
   Отчего ж бы ему не заплатить давно. -- Неужели он при доброте своей поддается чувству вражды к этому ничтож<ному> человеку... Я понять не могу... Он должен также догадываться -- хоть не в подробн<остях>, а вообще -- каково мне бороться с хозяйством, с мужиками, с ворами, с пьяными людьми и т. д... Каково это! Ведь он же знает, что при отце до меня ничто подобное не доходило и что у бедного отца я была как цветок на окне, который он лелеял. -- Это другое дело, что для него-то я уже не цветок... Была и цветком -- да разжалов<ана> в какую-то крапиву... Работница на его имение... Но ведь надо и работницу непривычную пожалеть... И сам не едет, и совета не дает, и денег не присылает... Что я буду делать -- не знаю!..
   -- Напиши ему, -- сказала Зинаида.
   -- Что ж я напишу?
   -- Напиши просто, чтобы денег выслал для Сем<ена> Ник<олаевича>.
   -- Да ведь это далеко; -- и к тому же, ты не знаешь, из-за границы деньги посылать -- это вовсе не так просто, как здесь, положил пачку ассигнаций в конверт. -- Оттуда надо золотом или какие-то переводы в Банк. -- Отец все это отлично знал; -- а я ничего не знаю. -- И посуди сама -- этот назначенный срок две недели, а когда деньги от Алек<сандра> придут... Оттуда ли он прямо это устроит, или в Крым управл<яющему> напишет... Когда они придут?
   Зина подумала, долго помолчала по обычаю своему и наконец сказала:
   -- Вот что; ты дяде напиши, чтобы он немножко подождал. -- А я возму те 500 р<ублей> из Банка, которые ты положила для меня, и пошлю ему. -- А Матвееву напиши, чтобы он ему остальные 4000 скорее заплатил.
   Соня вскочила со стула:
   -- Твои деньги! Нет -- не говори об этом... Во все это время у меня и была одна только отрада -- это то, что я для тебя это сделала -- и ты хочешь меня этого лишить... Ни за что...
   -- Да ведь он же в куске хлеба нуждается -- может быть... А у меня все есть... И потом приедет, тебе нагрубит и в суд подаст...
   С этими слов<ами> Зина встала и сказала ей: "Пиши ему сейчас! а в Банк я напишу -- завтра пошлем".
   И пошла доставать свой билет и бумаги.
   Соня поняла, что надо уступить; но долго плакала от одной мысли, что и последняя утеха ее -- этот билет не будет больше существовать.
   Она сказала даже так: "Нет, -- есть предел горю и несчастию, уж и не жалко... со стороны... а противно... Вот и я дожила до отвратитель<ности> в своих неудачах..."
   Зина долго обнимала и целовала ее; даже стала на колени перед плачущей подругой и целовала ее руки... "Какие ручки нежные... Настоящие... Не такие, как у нас, у грязных девок ереминских!" И наконец Соня утихла.
   Они за эту зиму дошли до обожания друг друга, и в этот вечер Соня в первый раз решительно подумала, что, пожалуй, Матвеев и в самом деле уже не так нужен, как нужна Зина. -- "Хорошо ему там витать где-то... А мы пресмыкаемся здесь... Поэзия! поэзия... Здесь, несмотря на все эти гадости и обиды, и поэзии больше, чем в его Венах и Босфорах... Что мне до них за дело..."
   И даже у нее мелькнуло такое чувство: Ах, если бы она не была нравственно связана долгом своим ему! -- Ах! если бы дед без всякого его участия завещал бы Куреево ей или отцу -- куда бы ей было бы легче... Она или завещала бы его Зине, или при жизни бы отдала его ей -- по всем правилам закона... А теперь нельзя этого сделать -- несмотря на то, что он гораздо богаче их...
   Дорожить его мнением она продолжала все так же несказанно, но чувство ее к нему, оскорбленное его равнодушием, все больше и больше остывало и переходило на эту тихую, ровную и твердую подругу, без которой она бы, кажется, сошла с ума от смены раздражения и уныния.
   Они окончили все дело очень скоро. -- Написали везде, куда было нужно. -- Взяли деньги в Банке: отправили ему. -- Соня была во всем этом так еще неопытна и мнительна, что боялась: а если Сем<ен> Ник<олаевич> скроет, что получил? Но Судогдины успокоили ее тем, что у нее будет почтовая квитан<ция> и он должен там расписаться на почте в получении 500 руб<лей>.
   Соня написала и Матвееву тотчас же и подробно обо всем и приложила оскорбит<ельное> письмо дяди. -- Написала даже о коровах, не только об аренде, и созналась, наконец, что ей стало без отца очень тяжело вести хозяйственную борьбу. -- Просила и 4500, скорее 4000 для Сем<ена> Ник<олаевича>, а 500 рубл<ей> опять положить для Зины.
   Она не скрыла от него, до чего ей она была дорога; просила прощенья, просила не скрывать это от жены, а уверить ее, что как только она осмотрится, так и найдет средства, стеснив себя донельзя, выплатить ей этот долг...
   Когда отправила Матве<еву> это письмо, она спросила у себя, что предсказывает ей чувство сердца -- как он поступит?.. -- Пришлет ли он 5000 и будет ли ею доволен. -- И сердце, знавшее его коротко -- ответило: 5000 во что бы то ни стало пришлет, -- а доволен ею не будет!..
   И сердце -- угадало.
   

IV

   Сначала и даже очень скоро пришло от Матвеева длинное письмо. -- Его принесли с почты к вечеру, когда вся семья сидела в зале за чайным столом.
   Софья, краснея от страха и волнения, распечатала его и с первых строк вспыхнула еще больше в лице от радости и даже... перекрестилась...
   -- Деньги высланы для С<емена> Н<иколаевича>.
   -- Ну, слава Богу! -- воскликнул радостно отец Судогдин.
   -- Да, это очень приятно; -- сказала и Анна Васильев<на>.
   Барышни все тоже радостно глядели на Соню...
   А Дуня сказала: "Как вы, Соф<ья> С<ергеевна>, покраснели от радости..."
   -- Покраснеешь! -- заметил отец, -- когда такого дядюшку, как Сем<ен> Н<иколаевич>, Бог дал... И что это (прибавил он) за чудо! -- Какой милый человек был смолоду! Кажется, добрее и приятнее трудно даже и найти... Милый был человек... Помнишь, Ан<на> В<асильевна>, как он в Горохо<ве> на Святках кучером наряженый плясал...
   -- Характер испортился, -- коротко ответила Ан<на> В<асильевна>.
   Софья не слышала их рассуждений. -- Она впилась в письмо...
   Судогдины продолжали разговаривать между собою; она все читала; улыбалась, громко смеялась, качала головой, и румянец возбуждения все не сходил с лица ее.
   Наконец -- она кончила и сказала:
   -- Нет, на этого человека невозможно сердиться! -- Это какой-то волшебник...
   Поразили ее прежде всего та поспешность и горячая готовность, с которой он позаботился о деньгах для С<емена> Н<иколаевича>. -- Он прежде всего написал в Крым управляющему жены, чтобы он выслал Софье хотя бы 2000 р<ублей> тотчас же и непременно, если нельзя выслать больше; -- "это проще и скорее всего -- ассигнациями по почте", -- писал он; -- но вместе с тем он прибавлял, что распорядился сделать перевод на частный Банк в свой Губернский город через одного знакомого, о котором он вспомнил, ломая голову над этим делом во время бессонной ночи ("бессонница была от этого самого беспокойства"). -- "Откуда-нибудь да получить скорее..."
   Он сделал и еще больше. -- В письмо к ней было вложено другое распечатанное письмо к С<емену> Н<иколаевичу>. -- Матвеев писал ему так:
   "Послушайте, дядя, я, быть может, больше всех виноват перед Вами и понимаю, что вы меня ненавидите. -- Но Софья ничем не виновата, что дед захотел отдать ей Куреево. -- Браните меня, но перестаньте, честью прошу Вас, оскорблять беззащитную девушку. -- Говорю -- честью, -- потому что Вы прежде всего светский человек и джентельмен. -- Что касается до денег -- то я считаю себя обязанным Вам заплатить вашу долю, только оставте ее в покое. -- Я уже распорядился выслать, но на всякий случай -- вот еще и вексель на 5000. -- Что-нибудь одно -- или вексель, или деньги -- вы от нее скоро получите. -- Я уверен, впрочем, что вы угрожали ей судом только в минуту горячности, общей всем Львовым; -- ваше благородное сердце, конечно, не захочет обдум<анно> бесчестить молодую девушку, которая вдобавок носит одно Вами имя".
   Соня прочла это письмо громко при всех и много смеялась лести, которую расточал Матвеев дяде.
   Смеялись и Судогдины, потому что знали, что племянник совсем иного мнения об С<емене> Н<иколаеви>че.
   -- Поверит ли он ему? -- спросила Ан<на> В<асильевна>.
   -- С<емен> Н<иколаевич> до того самолюбив и бесхарактерен (ответила Соня) и так не привык к почтению и комплим<ентам> от Ал<ександра> Петр<овича>, что непрем<енно> будет очень этим польщен. -- Это, конечно, написано все для моего успокоения; на тот случай, если деньги опоздают или еще что-нибудь случится. -- Он хочет устранить все препятствия моему успокоенью... Вот и вексель пустой прислал -- только с подписью своей... чтобы я сама написала, что хочу. -- И где он этот русский бланк в Вене достал -- не понимаю. -- Это удивительно, что может этот человек, когда он захочет...
   -- Ловок! То есть значит -- искусен... -- заметил [Павел Егорыч] и прибавил еще: -- А уж как же то есть значит он вас должно быть любит...
   -- "Люблю как душу, -- трясу как грушу!" -- ответила на это Софья весело.
   -- А трясет-таки как грушу? -- спросил старик.
   -- Еще как трясет иногда! -- Все я не так делаю...
   -- Ав этом письме не трясет?
   -- Ив этом есть.
   И Соня прочла громко им следующее место --
   "В заключенье два слова о куреевских делах. -- Ты знаешь, что я всегда находил очень глупым и грубым разделение людей на идеальных и практических. -- Нельзя себе воображать это так: где-то на одном конце света на шесте каком-то сидит практический человек; а на другом шесте сидит идеальный. -- Конечно, это вздор. -- И я сам пострадал не раз от этого определения. -- Идеалисты-поэты иногда отлично обделывают свои дела, если есть "звезда"; и люди сухие, и деловые -- все портят. -- Вот живой пример: дедушка Петр Н<иколаевич>, уж конечно, был эстетик, худож<ник>, мечтатель даже и т. д.; а сохранил все и вел дела свои твердо и аккуратно. -- А С<емен> Никол<аевич> только о практич<ник> всю жизнь и думал -- а что же он сделал... Все это так; но, однако, нужно же порядочному человеку в чем-нибудь да быть сильным; -- ты хотела идеальной жизни, художества, хотела быть трагической актрисой и вести в угоду мне широкую жизнь. -- При первой неудаче ты упала духом и бросила этот путь. -- Я, жалея тебя тогда, согласился притворно, что ты права... А теперь -- тебя судьба поставила в долю скромную, мирную; -- на путь узкий, но в своем роде прекрасный; -- ты русская помещица средней руки; ты самобытная хозяйка, и твой хозяйств<енный> труд имеет сверх собственной цели -- еще и высшее значение. -- Ты занимаешься моим Куреевым... (моим -- я говорю -- в душевном, поэтическом) смысле, а не в практич<ник>, конечно). Ты сама не раз писала, что во всех деревьях или тропинках видишь "мою душу"... Зачем же малодушно пугаться всяких мелких препят<ствий> и неожидан<ностей> в хозяйстве? -- Я тебя иногда не понимаю, -- когда тебе было 15 лет -- мы все считали тебя деловой, смелой, твердой. -- Потом -- поняли, что в тебе очень много идеализма... Что же это будет, если ты и ни в том, ни в другом не будешь сильна. -- Не беда, конечно, что ты мне жалуешься. -- Это хорошо: кому же тебе и открываться; -- это хорошо уже потому, что я могу образумить и ободрить тебя... Не то худо, что ты откр<овенно> пишешь мне о своих малодушных горестях; а то худо, что ты эти горести испытываешь... Тебе не 17 лет, чтоб так пугаться хозяйств<енной> борьбы.
   Оброк не увели<чи>вай: но потребуй непрем<енно>, чтобы крестьяне пускали дворовых коров в свое стадо. -- Это так просто и ясно: не будь мелочна по-женски, когда дело касается твоих интересов, -- будь тут великодушна. -- На других не смотри. -- (Тут было еще написано: "Чорт дери всех этих господ", Софья это пропустила.) Но когда увидишь, что можешь строгостью своей защитить кого-нибудь, тогда будь строга... Аминь. Прощай... Целую тебя.
   Жена моя узнала, что я пишу тебе и велела тебе кланяться.
   "C'est une femme de beaucoup d'esprit, après tout. -- Elle a une universalier charmante. -- Quel dommage qu'elle est un caractère impossible..." Так она про тебя говорит. -- За ней ухаживает теперь поляк Граф Залусский; -- дуелист; отличный пловец; охотился в Африке на львов; музыкант... Но по-моему -- он очень дурен собой, так -- чорный стручок какой-то и чрезвычайно изломанные манеры... Не знаю, чем у них все это кончится. -- Но мы с женой пока, слава Богу, ладим -- а это главное. -- Такт и выдержка ее меня восхищают. -- Как будто и не умна -- а все впопад делает".
   Радость и успокоение Софьи подействовали на всех барышен, и целый вечер прошел в смехе и песнях. -- Младшие сели в угловой комнате на полу против топящейся печки; -- Соня с Зин<ем> обнялись на диване и, с разрешения матери, всё пели и пели до ужина по очереди все любимые Соней песни.
   Ан<на> Вас<ильевна> слушала из гостиной, у лампы с чулком в руке; -- а [Павел Егорыч] ходил туда и сюда с чубуком, иногда подпевая дочерям и заказывая песни; -- иногда восклицая громко и с усмешкой: "Джентельмен! То есть -- значит -- джентельмен..." Младшие дочери, слыша это, падали на пол от смеха: "Слышите! Слышите -- так папке это слово понравилось!.." -- шептала одна.
   -- Погоди, погоди -- он уж как заладит... Еще раз 10 скажет... -- говорила другая...
   И ждали, притихая...
   Отец выходил в залу молча один и опять молча с чубуком возвращ<ался>.
   -- Ну, пойте, -- говорила Соня.
   Варя начинала: "В долине знойной Дагестана.......
   -- Джентельмен, т. е. значит... -- говорил отец...
   И от хохота петь дальше было невозможно...
   Так весел<ились> весь вечер, и сама Соня так много смеялась и так была счастлива в этот вечер, что Зина не могла нарадов<аться> на нее.
   Когда они остались одни в своей комнате наверху, Зина сказала ей: "Вот ты бранила его. -- А он все хорошо сделал. -- Нет -- он, должно быть, любит еще тебя..."
   -- Любит? Любит? Это слово -- такое странное... Иногда я его ненавижу. -- Какая любовь?.. Вот я вашего кота Барсика очень даже люблю... И тебя люблю. -- Я думаю, это разница?
   -- Он, должно быть, очень жалеет тебя. -- Видишь, как за все взялся. -- И даже этому дураку -- какое письмо написал через тебя...
   -- Вот этого-то я и не нахожу. -- Именно -- он мало жалеет меня. -- Он требует от меня силы, которой нет. -- А на С<емена> Н<иколаевича>, он такой гибкий -- ему это ничего не стоит! -- Он понимает, до чего С<емен> Н<иколаевич> перед ним ничтожен, -- ну и снизошел; понимаешь. -- Если бы у меня спросили, как он меня теперь любит -- я бы не знала, что сказать. -- Было время, когда он восхищался мной; -- потом это вдруг прошло после моего глупого поведения с женой его. -- (Ты знаешь -- она говорит, что у меня un caractère impossible, невозможный...) Понимаешь -- вдруг -- вдруг ни тени восхищенья не осталось. -- А жалость не заменила этого. -- Так -- привычка какая-то. -- Согласье в мыслях, во вкусах долго было... И потом...
   -- Что потом? -- спросила Зина.
   Соня молчала; ей не хотелось говорить правду. -- Она было хотела сказать: "потом -- он уверен, что я всем готова для него пожертвовать, для его счастия, успеха, для его хорошего обо мне мнения даже..." Но чуть слышный голос совести шепнул ей в эту минуту другое.
   Он шепнул ей так: "Да -- прежде, до встречи ее с Зиной, он был прав. -- А теперь -- разве она пожертвует блестящему, даровитому и богатому другу этой простой и любящей девушкой, живущей сердцем так одиноко в большой семье?.. Ах, что со мной делается -- неужели я так изменилась... Ведь это стыдно, ужасно стыдно... Еще одна невыдерж<анность>. -- И какая!.."
   Соне было так стыдно и неловко об этом говорить, что, несмотря на всегдашнюю слабость свою перед волей Зины, -- она на этот раз не уступила ее просьбам договорить свою мысль и сказала только:
   -- Не могу, не могу теперь, Зина, тебе этого сказать. -- Час не пришел, подожди... Скажу когда-нибудь...
   Они помолчали немного; потом Зина сказала:
   -- А мамка-то опять отличилась: "вы разных фактов" -- слышала? -- Совсем, кажется, тут нейдет -- факт?.. Факт -- это ведь то, что случилось?..
   -- Да, она верно хотела сказать разных "типов", разных характеров... -- Да она и еще другое сегодня сказала: "данте" вместо "денди". -- Данте это был поэт итальян<ский>, а "денди" это по-английски вроде франта... Она и хочет это сказать...
   -- Вот так-то она всегда, толком не знавши, да и вывезет... Так это противно... Вот бедный папка тот прямо говорит: "Как это... Я не знаю..." и твердит потом... чудак...
   -- Прошу тебя, -- сказала Соня, -- не нападай так на мать при мне. -- Мне это больно слышать; -- я ей так обязана, да она и нравится мне... Что же за беда -- это "данте"... Пожила бы ты, как я, года целые между разными противными литер<аторами> в Петерб<урге>... Те уж не ошибутся ни в чем таком... Но зато они почти все так противны... Пожила бы ты и послушала бы этих тамошних речей... так и "данте" тебе [бы] понравилось... Прошу тебя -- не трогай мать при мне.
   -- Так при ком же мне и бранить ее, при сестрах я не могу так откровенно. -- Сама хочешь, чтоб я была откровенна.
   -- Ну -- как хочешь, -- сказала Соня и перевела опять разговор на любовь вообще и на свои отношения к Матвееву, продолжая утверждать и сама себе доказывать, что для их отношений нет никакого названия: все обыкнове<нные> не подходят.
   Зина уж легла в постель, а Соня ходила долго еще по комнате, все рассуждая и разбирая, разделяя понятия и стараясь определить с точностью чувства...
   Зине уж хотелось спать и, когда Соня, приостанов<ившись> на минуту, начала опять: "Я думаю...", Зина прервала ее:
   -- На что ты так много думаешь. -- А ты об этом не думай много. -- Охота!
   Соня засмеялась и сказала: "И то правда -- лучше не думать..."
   Они простились и заснули обе очень сладким и покойным сном.
   

V

   К маслянице пришли деньги для С<емена> Н<иколаевича> почти разом. -- Сперва пришли две с 1/2 тысячи из Крыма; -- а всего через недело тот знакомый, о котором вспомнил Матвеев, выслал четыре тысячи из Губернс<кого> города. -- Матвеев исполнил все с велич<айшей> аккурат<ностью>. -- Соня разорвала вексе<льный> бланк; заплатила весь долг дяде; получила от него росписку; -- послала опять 500 на имя Зины в Банк, и у нее осталось еще 1000 р<ублей>, которые она тоже положила пока в Банк -- на свое имя.
   И с арендой и коровами все кончилось хорошо. -- Аренду она сохранила старую, сказав крестьянам сразу, что непременно отдаст чужим, если они еще будут требовать уменьшения. -- И коров дворовых заставила их взять в стадо. -- Крестьяне Курее<вские> были все большей частью исправные и сытые; гуляли по тракти<рам> в селе по праздн<икам> и щеголяли; поэтому они тотчас же уступили, как только увидали, что барышня не хочет шутить.
   Соня теперь была совершенно покойна, хотя все грустила; мечтала о чем-то, о разном, только никак не о перемене жизни; -- напротив того -- самое сильное ее желание было, чтоб ничто не менялось больше в этой жизни. -- Куреево, Зина, Еремино, -- изредко доброе и занимательное от него письмо и, быть может, и свидание с ним... "Быть может!" -- Сколько она не трудилась над тонким определе<нием> и названием чувства -- она знала, что здесь, на родине -- она безумно обрадуется ему... Только чтоб он не требовал от нее бросить Зину... Этого она уже не в силах сделать... И на что ему это?
   С тех пор как она стала покойнее и досужее -- она стала чаще опять думать о Боге, о том, как это люди веруют всему и молются часто. -- Думая о разных романах, вспомнила и любимую героиню свою -- Лизу Калитину, которая пошла в монастырь. -- Вспомнила по этому поводу и разговор отца с Алек<сандром> в Петербурге.
   -- Вот, брат, -- говорил отец при ней, улыбаясь, -- наша Софья Серг<еевна> слишком увлеклась "Дв<орянским> Гнез<дом>"... Она в восторге... Конечно -- мое правило -- абсолютная свобода чтения для девиц... Но всетаки -- вдруг она пойдет в монастырь... Ведь это нелепо.
   Соня молчала и ждала, что скажет Алек<сандр>.
   Алек<сандр> желал и отцу угодить, и свой широкий взгляд не изменить.
   -- Нелепо ей, -- сказал он, -- когда у нее есть такой отец, как ты. -- Но почему же вообще нелепо... Сам же ты говоришь -- свобода развития.... Зачем ограничивать количество путей развития...
   -- Какое же монастырь развитие. -- Это гибель всякого развития; -- воскликнул горячо отец...
   Далее она не помнила, как они спорили; только спорили все об общем, не касаясь ее.
   Помнила она также хорошо, что отец сказал между прочим:
   -- Натура Лаврецкого виновата, что она пошла в монастырь. -- У другого -- хоть у Печорина, напр<имер>, она бы не вывернулась из рук...
   На это Алек<сандр> возра<зил> так:
   -- Лиза не такая девушка, которая стала бы после и брошенная любовником благодарить за минуты блаженства и удовольствия любви. -- С таким, который и на это готов, можно себе позволить все; а Лиза была бы в отчаянии...
   Отец опять свое:
   -- Зачем бросать. -- В наше время, хоть и много еще глупого и нелепого, -- но все-таки человеч<ество> настолько шагнуло вперед... что смелые люди да еще и со средств<ами> могут устроиться. -- Жил бы с ней Лаврецкий в солидном доме и принимал бы умных людей... Ну, что хорошего -- что Наташа в "Рудине" за дурака Волынцева вышла. -- Я тебе, Соф<ья> Сер<зил>, заранее объявляю, что мне приятнее будет видеть [тебя] любовн<ицей> интересного молодого и хорошего человека, чем законной женой какого-нибудь старого хрыча или идиота...
   Соня помнила, что эти мнения, в первый раз так прямо высказ<анные> отцом, испугали ее и даже не понравились ей. -- Ей было тогда 16 еще лет -- и хотя она о браке, да и ни о чем еще определ<енном> не мечтала и подруг даже в то время еще предпочитала молодым людям; но слышать такие мнения ей почему-[то] было страшно...
   Позднее она свое неприятное чувство объясняла себе так:
   -- Я по природе консервативна, и этого революционного у меня нет ничего. Ни творч<ества> в жизни у меня нет, как у Алек<сандра>, ни этого духа разруш<ения> и ненависти, как у отца...
   Все это она теперь вспоминала до мельч<айших> подробн<остей> в ереминском досуге своем и все больше и больше думала о религии...
   Ей очень хотелось стать религиозной, как Ан<на> Вас<ильевна>. -- Но как до этого дойти -- она не знала, и она говорила об этом только с одной Зиной, у которой только и было на уме все то же: "Я терпеть не могу молиться!.. Вот я даже прочла, что мы от обезьяны происходим, и мне что-то это нравится..."
   -- Не знаю, -- сказала Соня, -- чему тут нравиться!.. А я бы хотела верить как следует и молиться, и все обряды любить, а не тяготиться так, как я тягощусь теперь...
   Тогда Зина посоветовала ей:
   -- Ну, так съезди в Андреевский Монастырь с мамкой. -- Она, кажется, Великим Постом собирается. -- Попроси ее, чтоб она тебя взяла. -- Поговори со старцем... Там есть старец -- Мартирий... Такой добрый... Он во все входит...
   Соня сказала, что в монастырь съездить можно с удовольствием; если Ан<на> Вас<ильевна> поедет; что касается до этого старца, то что он может понять?..
   -- Что я ему буду говорить? -- сказала она, -- он будет отвечать мне какими-нибудь этими казенными фразами "спасение души" или... "Рай; ад". -- А мне не до рая и до ада, в которые я не могу заставить себя насильно верить; а мне нужны здесь на земле опора и утешение... Мне нравится сама религия, понимаешь, а не "спасение" это... Или заговорю я этому монаху об отце, об Алек<сандре>; ну может ли он их обоих понять? -- Или мои к ним такие особенные и сложные отношения...
   Зинаида на это ответила с чувством и глубоким вздохом:
   -- Нет, если поедешь, ты попробуй говорить ему все. -- Он такой добрый старик... Все чувствует... когда я первый раз его увидала, он положил мне руку на голову и говорит: "Молода ты, Зина, еще; а уж вижу, что тебя что-то тяготит жизнь своя..." Я как зареву... Ну -- он там еще что-то говорил... Не помню... Только мне хорошо стало... Мамка там городит, что он прозорливый какой-то... Я не верю... А так добр очень... И лицо у него такое приятное -- такое хорошее...
   Окончив эту очень длинную для ее характера и привычек речь, Зина перевела дух, как будто после большого усилия...
   Соня это заметила, засмея<лась>, и они опять бросились в объятия друг другу... Так они друг другу нравились, быть может, самой противопол<ожностью> своих натур и своего воспитания.
   Ан<на> Вас<ильевна> очень охотно согласилась взять с собой Софью в монастырь и объявила, что, если дорога будет не слишком дурна, она поедет говеть туда на четвертой неделе В<еликого> Поста.
   В ожидании этого Соня продолжала жить своими думами и воспомин<аниями>.
   Она все больше и больше убеждалась, что в природе ее была сильная наклонность к вере и что только отец своим влиянием насильно отклонял ее от Церкви.
   Вспомнила она совсем неожиданно для себя о "Жизни Иисуса" Ренана и о том, что эта книга вопреки желанию отца подействовала на нее благоприятно для религии.
   Отец, вскоре после отъезда Александра в Польшу, быть может, все еще опасаясь сильного впечатления от "Двор<янского> Гнезда" и желая сразу убить семя, запавшее в душу ее, принес ей в подарок Ренана и сказал: "Вот тебе прекрасная, великая книга. -- Поэзии, которую ты любишь, в ней сколько угодно; -- а бредни поповские все выбьет..."
   Соня увлеклась этой книгой -- но как?.. Она до тех пор о самом Христе как о живом человеке совсем не думала. -- В доме их до такой степени все истинно религиозное было забыто, до того даже презираемо, что и Ренан не мог уже вредить, а принес пользу. -- Равнодушие и презрительное забвение он заменял хоть человеческим глубоким уважением и любовью. -- Евангелия Соня с раннего детства никогда не раскрывала, уроки Зак<она> Б<ожия> в гимназии оставили в ней одни лишь обыкновенные школьные впечатления -- "хорошо ответила урок или не хорошо..." Батюшка был, кажется, очень добрый, почтенный человек... да что ж ей было до него за дело? -- Сегодня вышла, завтра забыла. -- Евангелия у них и не было в доме. -- Видела она у дедушки П<етра> Н<иколаевича> славянское Еванг<елие>, видела даже французское у него же... Видела только их переплеты; но и заглянуть ей в голову никогда не приходило. -- Читают Евангелие в Церкви по-славянски -- ну и Бог с ним... Она знала, что там часто бывает "во время оно..." А что во время оно -- она и вслушиваться не трудилась, когда и случалось изредко в Церкви бывать по какому-нибудь особому случаю.
   После того, как отец запретил ей говеть до тех пор, пока она "математически не докажет и себе и ему, что вино и хлеб действительно становятся плотью и кровью Христа", о самом Христе никогда и помину почти не было в доме. -- И даже от долгих и частых бесед с Александр<ом> в течение двух-трех лет петерб<ургской> жизни и в течение того рокового лета в Крыму у нее не осталось никакой памяти ни о морали Христианской, ни даже о самом Христе... Обрядовая сторона религии нашей нравилась Александру; -- ему нравилась вера других; национальная святыня ему была до того дорога, что он сам готов был исполнять некоторые постановл<ения> Церкви; он любил Церковь и формы ее; -- любил ли он Христа, она не знала, не помнила об этом -- и сколько ни старалась, не могла вспомнить какой-нибудь его особой мысли об этом; не находила в памяти сердца своего и того общего следа, того неопределенного, но сильного чувства, которое остается у нас в душе от чужого влияния, даже и тогда, когда мы и вовсе забыли все особые, отдельные мысли, изречения любимого человека о каком-нибудь определенном вопросе.
   Теперь, когда она уже так созрела умом и жизнью так испытана -- ей среди ереминских размышлений этих пришла даже остроумная мысль определить Александра так: "Он больше Православный, чем Христианин!" Странно, мысль неправильная, быть может, но это так шло к нему... Она сама смеялась этой мысли своей, жалела, что Зине такая тонкость будет недоступна, и намеревалась при случае даже непременно написать ему об этом... Но это она сделает тогда, когда она станет настоящей Православной Христианкой (вместе). -- Она тогда напишет ему: "я теперь Прав<ославная> Хр<истианка>, а ты всегда был больше Прав<ославным>, чем Христ<ианином>..."
   -- Да, -- думала она, -- вот как я росла, что даже Ренан мне был полезен -- я впервые стала думать о Христе и любить его... Потом опять забыла; -- забыла все это надолго... Но как же быть теперь? -- Как уверовать вполне... Ах! когда бы я встретила хоть одного добросовестного русского монаха... Я кажется бы поверила... Или бы слышала речи человека вполне образованного, который бы не имел никакого интереса притворяться религиозным... Где я найду такого...
   А время шло; настала и 4-я неделя Поста... Выпал новый снег; дорога была недурна. -- Анна В<асильевна> объявила, что едет в Андр<еевский> монастырь. -- Соня готовилась с радостью прокатиться и посмотреть; но продолжала думать про себя, что этому доброму старику Мартирию она ничего не скажет, да и не имеет сказать, потому что он ничего "главного" не поймет. -- Ан<на> В<асильевна> ехала с Варей и Ваней в возке; -- Соня с Зиной за ними трой<кой> в санях. -- Погода была прекрасная; -- не морозило сильно и не таяло -- перепадал редкий, приятный снежок.
   До монастыря было всего 35 верст, и доехали мигом. -- Монастырь очень понравился Соне. -- Он был невелик; -- на краю уездного города; с одной стороны березовая роща; с другой -- покатость, а внизу замерзшая речка; -- а за речкой городок... Гостиница была новая; в один этаж; бревенчатые новые, душистые стены; -- пестрые, чистые занавески на окнах; -- правда, что они были узки, нескладно сшиты и не закрывали окон плотно и широко, так что летом солнце должно было сильно печь; -- но теперь оно только весело освещало комнаты.
   Пошли к вечерне. -- На короткое время, на очень короткое... Соня любила заходить в Церкви. -- Монашескую же службу она видела только во второй раз в жизни. -- Первый раз она видела в Сергеевой Лавре под Петерб<ургом>, куда поехала она из любопытства с одной знакомой дамой и так утомилась там, что она не дождалась, когда вырвется... На короткое время -- приятно; -- огни; -- таинственный полумрак... иконы; монахи -- в длинных мантиях полукругом. -- "Глас 8-й!.."...
   Но -- наконец -- "Глас 8-й, глас 8-й..." -- все одно и то же, и все непонятно, да и в сущности ей вовсе не нужно... Ей нужен не глас 8-й, а чтобы ей доказали, что Христос есть Бог, что он тот самый Бог, от которого зависит ее счастие и несч<астие>, ее будущее, ее покой и ее радость...
   Не лучше ли пойти опять в уютный номер? (теперь -- она видела, что затопили печку... "Веселым треском трещит затопл<енная> печь; приятно думать у лежанки".) Пойти; позвать Зину и уйти? -- Или -- нет?
   Она посмотрела на подругу. -- Зина стояла, почти вовсе не крестясь и неподвижно; рядом с матерью, которая усердно молилась... Глаза у нее были недовольные, почти злые...
   Соня шепнула ей: "Я устала; не пойти ли нам на гостиницу?" Но Зина ответила ей тоже на ухо: "Иди. -- Мне нельзя. -- Мамка взбесится..." Соня не знала, что делать, идти или не идти одной; ей было не только скучно, ей стало даже больно, что она так тяготилась этой службой и не могла заставить себя ничего, кроме скуки, чувствовать...
   Вдруг народ раздвинулся, давая кому-то дорогу... Зина тронула ее руку и сказала: "От<ец> Мартирий..."
   Соня поглядела -- и он ей понравился. -- Он был росту среднего: старый, смуглый, круглолицый; -- толстогубый и очень нахмуренный, как будто сердитый; но из под навис<ших> бровей его глядели такие большие и задум<чивые> чорные глаза, и добрые, и глубокие -- что ей тотчас же вспомн<илось> французское выражение "un bourreau bienfaisant"; и борода небольшая, получерная, полуседая, -- больше седая; но видно было, что он брюнет. -- Он шел очень бодро и скоро -- приостанавл<иваясь> только, чтобы благословлять по пути людей, которые с поспеш<ностью> кидались к нему. -- Не понравилось Соне только одно: когда он проходил к алтарю сквозь толпу мещан и крестьян, он заметно торопился благословляя и даже старался иногда уклониться, чтобы поскорее дойти. -- Но когда он поравнялся с Анн<ой> Вас<ильевной>, он тотчас же остановился и благословил ее внимательно и ласково; точно так же благословил он обеих дочерей ее; а Ване даже улыбнулся и погладил его по голове, когда Ваня целовал его руку.
   Первым движ<ением> Сони было не подходить к нему под благослов<ение>. ("На что? Что я ему... Я не обязана...") Потом стало стыдно и неловко; она вспыхнула и чуть не ушла... Но он был так близко; -- все Судог<дины> разом взглянули на нее, и она, совсем потерянная и вся красная от стыда, волнения и досады -- нагнулась и протянула руку... От<ец> Мартирий благословил ее и ушел в алтарь. -- Ей показалось, что он взглянул на нее не просто... Что это было -- любопытство: "кто такая эта -- незнакомая" или та "прозорливость", о которой, по выраже<нию> Зины, "городила" Ан<на> Вас<ильевна>, -- она не могла решить... Но что-то было в его взгляде -- быстром, живом и выразительном. -- Вообще взгляд у него был особый, глубокий и загадочный.
   Все это так взволн<овало> ее, что после этого она тотчас же ушла на гостиницу. -- Она решила, что ни за что не пойдет к нему.
   Анна Василь<евна> со всеми тремя детьми достояла всю вечерню, а после вечерни они все пошли к старцу и пробыли у него долго. -- Когда они вернулись и сели за ужин, Ан<на> В<асильевна> спросила у Сони с недоволь<ным> и подозрит<ельным> взглядом: "А вы совсем, значит, к старцу не хотите идти?"
   Заметно, что она была очень недовольна; даже голос ее стал гораздо тоньше, как становился всегда, когда она силой воли сдерживала в себе раздражение.
   Соня предвидела, что будет какой-нибудь вопрос в этом роде, и боялась его донельзя -- и не нуждайся она так в обществе Зины и всех сестер ее -- она бы не удерж<алась> и ответила бы очень грубо; что-нибудь вроде того, как она отвечала прежде отцу или тетке, или Алекс<андру>, или жене его: "Я прошу оставить меня в покое. -- Это ни до кого не касается. -- Я вольна". -- И т. п. Или еще хуже.
   Но Анне Вас<ильевне> она не смела так ответить... От Анны Вас<ильевны> зависело то, что ей было теперь дороже всего на свете -- позволение Зине дружить с нею. -- Но все-таки она ответила не покойно, и как ни старалась придать своему тону почтительность -- вышло не совсем приятно.
   Краснея, сдерж<иваясь>, волнуясь, она сказала так: "Позвольте, Ан<на> В<асильевна>, -- как я пойду к нему? -- Для этого нужно иметь веру..."
   -- Веру в человека этого, -- поспешила она прибавить, не совсем искренно; потому что опять напугалась. -- Полная искренность требовала остановиться просто на слове вера; потому что она вообще еще веры в себе не находила; -- но быстро сообразила, что надо прибавить "в человека этого"; а иначе суровая и набожная мать может вдруг отказать ей от дома, как настоящей нигилистке... Довольно и того, что ей известно жестокосердое отступление покойного отца. -- Удивительно, как она еще об этом воспитании не подумала до сих пор...
   На эти слова -- "надо иметь веру в человека этого" -- Ан<на> Вас<ильевна> очень правильно ответила: "Как же, не знавши человека, вы к нему будете иметь веру; человек не Бог; конечно, надо узнать его. -- Впрочем -- как хотите..."
   Тем этот разговор и окончился.
   Соня решилась не притворяться, не говеть и на другой день не пошла к поздней обедне. -- У них с Зиной был особый номер, и они могли свободно там совещаться. -- Объявив подруге, что она ни за что в Церковь не пойдет, потому что выразить не может -- до чего ей и скучно, и жалко, и больно, -- она с ужасом прибавила:
   -- И опять твоя мать спросит -- отчего я не была в Церкви... Это ужасно. -- Что я ей скажу... Ты [должна] понимать, до чего я ее боюсь.
   Зина очень покойно и решительно сказала ей, что "мамка не такая. -- Она уж второй раз не спросит". -- И еще раз советовала повидаться с От<цом> Мартирием. -- "Ни за что! -- восклик<нула> Соня. -- Ни за что! -- Разве я могу ему сказать всю правду. -- Например, хоть то, что я никогда не говела... Мне будет совестно перед ним..."
   Зина ушла; и Соня, оставшись одна, сначала была очень довольна; пила чай, разговаривала с гостинником, очень смешным монахом, который говорил "Скребящая Божья Матерь" и у которого некоторые пальцы были преподняты кверху и скорчены от ревматизма так, что он как будто из особой деликатности едва касался до всего большим, указат<ельным> и средним. -- Потом она села к окну и смотрела, как вороны и галка прыгали по снегу и как проходил кой-кто по двору.
   Она любила так сидеть в долгом созерцании и думать свою нередко бесцельную думу, иногда сладкую, иногда очень горькую, но -- думать и думать в покое, без конца думать, о чем вздумается. -- И теперь она дала полную волю мысли своей перелетать с предмета на предмет то в прошедшее, то в будущее, то в настоящее... И между прочим додумалась до одной мысли, которая поразила ее своей грубой силой и простотой...
   -- Бог, говорят, всемогущ, -- я желаю веры и не могу ее чувствовать. -- Если Он так всемогущ, как говорят, -- отчего Он не пошлет мне эту веру... Пусть она сама собою -- эта вера, придет...
   И вставши она начала ходить по нумеру взад и вперед...
   В гостинице было совсем безмолвно; -- мальчик, затопивший печь, куда-[то] скрылся... Поклонники все были у обедни; да их и было очень мало... Не слышно было никакого звука; только печь в коридоре -- от времени до времени -- трещала...
   И ей пришло в голову стихотворенье
   
   Вся комната
   Трещит... и т. [д.]
   Приятно думать у леж<анки>
   Но, друг мой, не велеть ли в санки...
   
   А потом мысль с эт<их> прекра<сных> стихов перенеслась мгновенно на воспоминание о другом стихотворении не оконченном, останови<вшемся> на двух первых строчках...
   
   Когда-то, помнишь ты, заря уж занималась,
   Огней столичных тьма сквозь сумрак загоралась...
   С тобой я был тогда, с тобою, ангел мой...
   
   Это было четыре года тому назад; тоже зимой в Петерб<урге>; -- когда они с Алек<сандром> были так безумно влюблены друг в друга. -- Они ехали под вечер, прекрасным зим<ним> днем, по набережной Невы; встречных было очень мало. -- И заря в самом деле розовая, огромная, прекр<асная> была в стороне моря -- и фонари зажглись... А все еще было видно... И сумерки были прелестны...
   И счастье невыразимое... Алекс<андр> вдруг сказал ей: "Когда я уеду в Крым, я буду там сочинять такие стихи" -- и начал это. Начал, остановился, засмеялся, сказал: "нет, не умею дальше... Да и не надо..." Потом, оглядевшись, увидел, что близко никого нет -- и вдруг схватил ее руками и начал в санях, как сумасш<едший>, ее целовать.
   Из-за угла вдруг выехала им навстречу карета; -- она вырвалась, смеясь. -- А он тоже так весело сказал:
   -- Ну, теперь этот кучер подумает: Офицер-то пьян; с барышней на улице обнимается...
   И сколько этому смеялись... И только вспоминая это, Соня блаженств<овала> и говорила себе: "Ну, все-таки было это: было. -- И то хорошо".
   Раздался звон к Достойно, и все опять утихло. -- Опять только печка трещала.
   Соня хотела уже и прилечь на диван, как вдруг раздался в дверь ее легкий стук и послышался (мужской, но довольно тонкий голос: "Молитв<ами> Св<ятых> отец Г<осподи> И<исусе> Х<ристе> Б<оже> н<аш>...")
   

ПОДРУГИ

[ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ]

I

   Софье Львовой было двадцать шесть лет, когда она, проснувшись однажды летним утром в своем имении, почувствовала себя в первый раз в жизни одинокой на свете и никому, быть может, и ненужной. --
   Дня три тому назад схоронили ее отца. -- Нельзя было сказать, чтобы она особенно сильно его любила. --
   Помимо кровного чувства, помимо привычки и сверх1 той признательности или2 того сострадания, которое чувствуют честные дети к своим родителям, бывает еще и то, что одни родители нравятся детям своим, а другие не нравятся. --
   Отец Софьи не нравился ей; не нравился ей его характер, не нравились убеждения его и3 выбор занятий; только в самое последнее время он, по ее мнению, стал изменяться к лучшему; стал гораздо4 приятнее; так5 казалось ей...
   Но он-то сам6 -- любил ее страстно и самоотверженно. -- В последние года он жил только для нее и пожертвовал ей всем, чем только может пожертвовать дочери человек самолюбивый7, мужественный и пожилой.8 --
   Бывали в жизни Софьи минуты, когда она даже тяготилась отцовскою9 преданностью; но теперь, когда его засыпали землей, она поняла с жестокой ясностью10, что другого такого -- для нее лишь11 жившего, дышавшего12 человека -- у нее никогда больше на свете13 не будет. -- Живее прежнего чувствовала она и себе укоры за то, что недостаточно была ему признательна, недостаточно по крайней мере выражала это и не старалась14 быть более15 нежной и ласковой с ним. --
   Они приехали жить в это имение всего только год тому назад из Петербурга. -- До тех пор Львов был долго с начала 60-х годов16 одним из главных сотрудников большой и либеральной газеты, а потом и сам редактором сатирического листка "Заноза"17, которого злые каррикатуры и ядовитые -- в демократическом духе -- заметки и стихи18 наводили иногда страх даже и на высшие административные сферы столицы. -- Софья ничему этому не сочувствовала; никогда не читала19 большой газеты, в которой отец почти каждый день помещал статьи по внутренним вопросам; -- каррикатурами вообще брезгала и даже20 жалела тех, кого в них так грубо искажали; -- избегала даже заглядывать на страницы "Занозы"21; а если и случалось, то бросала нумер и думала, содрогаясь с презрением22: "Что за охота отцу заниматься таким злым и некрасивым шутовством!" -- Но она знала, до чего23 отец страстно предан этому ей24 противному делу,25 какую важность придает он ему и до чего он иногда счастлив своей26 борьбой. -- Получал он д<овольно> мн<ого> за свой труд и жил он27 в столице не только не бедно, но и довольно роскошно даже, -- прин<имал> гостей; ездил в театр; -- угощал обедами; -- наряжал ее и сам был всегда хотя и солидно, но щеголев<ато> одет.28 -- Софья поэтому29 понимала, как велика была его жертва, когда он со всем этим расстался и похоронил себя вместе с нею в глухой деревне с расстроенным хозяйством. --
   Незадолго до этого их30 решения оставить Петербург, -- Софье пришлось перенести горе; самое тяжкое для молодой девушки31 горе. -- К ней охладел двоюродный брат, которого она уже с 17 лет страстно любила и который сам был еще недавно влюблен в нее. -- Был влюблен и охладел.32 -- Но между ними сохранилась дружба33 давняя, идеальная и34 глубокая,35 и самое имение это -- красивое и36 романтическое, с тенистым садом, полное дорогих для37 сердца Софьи38 преданий -- было завещано ей дедом ее и дядей отцовским39 и не просто,40 но помимо других и близких41 наследников, благодаря настояниям в ее пользу того самого42, кто был ей дороже всех на свете и кто теперь жил весело и далеко от нее на чужбине. --
   Он -- сам любимец деда43 -- давно уже обещал ей отказаться в ее пользу от любимого Куреева и отстранить других родных и сдержал свое слово...
   -- Я не только хочу для тебя независимости (говорил он ей), -- но я жалею и само Куреево мое... Ты только одна, я знаю, будешь чувствовать там именно то, что я чувствовал; -- мечтать так, как я мечтал. -- Ты одна будешь понимать, что шум ветра в куреевских берёзах говорит совсем не то, что шум этого44 ветра в других местах... Вот мне что нужно!.. И куда бы судьба ни занесла меня, я буду покоен, если буду знать, что оно твое и что ты там живешь и помнишь меня. --
   Львов отец был либерал твердый и последовательный. -- Защитник свободного45 избрания любви в теории, он и на деле, хотя и с замиранием46 родительского сердца, потворствовал всячески этой неправильной и опасной для дочери страсти. -- И когда он узнал и понял, что47 самый первый и душистый цвет их взаим<ной>48 любви уже увял и осыпался, -- он и этот удар49 встретил мужественно, как вещь естественную и почти всегда50 неизбежную, и только стал51 еще внимательнее и нежнее к огорченной дочери. --
   Софья, продолжая считать Александра своим идеалом52, несмотря на изменившийся характер его53 к ней отношений, связанная чувством благодарности,54 не за одно только имение это, но и за многое еще другое, считала высоким и священным долгом своим по крайней мере -- "служить ему хоть издали", как она сама говорила отцу, и просила его отпустить55 ее жить в опустелое и заброшенное Куреево. -- "Дышать по крайней мере56 тем воздухом, которым он дышал57 там в юности и детстве; -- видеть его вещи; -- слышать какие-нибудь рассказы о нем; --58 внимать шуму того ветра в березах, о котором он говорил59 и понимать этот шум... Это ее долг; -- ее утешение, ее радость..."
   Этого всего60 она отцу не сказала; а только думала про себя. --
   Но отец -- сам догадывался, -- сам понимал, что может чувствовать молодая61 женщина, настроенная так идеально, как была настроена его дочь, и не захотел оставить62 ее одну изнывать -- в глуши и бессилии63, питаясь одной горькой64 поэзией невозвратного прошлого! -- Это казалось65 ужасно!..
   Ничтожны, конечно, утешения старческой и родительской дружбы сравнительно с восторгами и упоением молодой и взаимной любви... Плачевная и грустная замена!.. Но -- и эта дружба отцовская годится66 пока, чтобы ей пережить полегче первое и самое67 тяжкое время перелома в чувствах. -- Она еще молода; -- подурнела; но не слишком,68 -- отвыкнет понемногу; встретит69, быть может,70 и другого. -- "Похуже, положим, -- но как же быть иначе!" Теперь же нельзя ей быть в деревне одной! --
   И Львов покинул Петербург, бросил все, всем пожертвовал71 ей (даже и честью, и добрым именем своим,72 по поводу денежных расчетов, как с ужасом73 узнала Софья позднее, вначале отец от нее это скрыл74) -- и поселился с ней в Курееве. -- Прожили они там75 год -- всего, и он умер. --
   Это76 случилось так неожиданно, было так страшно и жестоко77, и кончилось так скоро, что не хотелось и78 верить...
   А надо было верить! Три дня тому назад его погребли79.
   Львов80 страдал давно какими-то болями желудка ли, печени или кишок, -- она не знала наверное. -- Знала, что изредка он лечился, жаловался на трудное пищеварение. -- Но он сам не понимал, опасно это или нет. -- Лет ему было за пятьдесят -- не было еще шестидесяти; -- он был сложения сухого, крепок, силен; довольно весел, далеко ходил гулять; в последнее время в деревне стал даже полнеть. --
   О смерти в доме и мысли не было. --
   Потом, уж когда зарыли его в землю, Софья стала вспоминать о нескольких дурных приметах, на которые прежде она не обратила внимания. --
   Еще довольно за долго до его смерти на крыше пристройки, в которой отец жил, каждые сумерки и каждую ночь садилась сова и кричала жалобным, раздирающим голосом. --
   Жена81 повара больше всех тревожилась этим и говорила: "Уж как эта птица нехорошо кричит!"
   Хотели82 застрелить ее; но отец не велел и сказал:
   -- Не надо. -- Я люблю крик сов... Что-то таинственное!83
   Потом84 он сам полюбопытствовал посмотреть нет ли у нее гнезда под крышей на чердаке пристройки и в самом деле нашел гнездо с одним только яйцом и принес его дочери, чтобы она положила его как редкость в корзиночку на свой письменный стол. --85
   Сова улетела и утихла; -- яичко лежало в голубой корзиночке и Соня86 его видела каждый день; но о примете не думала и все об этом забыли. --
   Другой случай, повторившийся подряд два раза всего87 за три дня до того -- как отец слег чтоб никогда уже не встать -- был гораздо88 страннее и несколько больше поразил ее; -- но и то не слишком. --
   Львов89 имел привычку отдыхать немного после обеда, часа в четыре дня. -- За три дня до болезни -- уснувши крепко,90 он услыхал громкий91 стук в свою запертую дверь,92 проснулся и спросил: "Кто там?" --
   Незнакомый голос ответил: "Я; мужик." --
   Львов встал, отпер дверь и93 увидел, что в прихожей нет94 никого. --
   Он объяснил себе это тем, что слишком крепко заспался и слышал95 стук и96 ответ -- в97 глубоком сне. --
   Но, на другой день, он был уже почти проснувшись, в легкой полудремоте, когда повторился98 очень громкий стук и опять ответ был тот же: "Я -- мужик" -- и опять в прихожей не было никого. --
   Львов спрашивал у слуг, не приходил ли кто из крестьян. --
   Никто не приходил. --
   На этот раз дочь заметила, что и ему это не понравилось и рассказавши об этом с улыбкой, -- он, однако, за чаем был гораздо задумчивее обыкновенного. -- Только и об этом своем впечатлении99 она вспомнила яснее тоже после смерти его; -- а тогда она его в себе самой100 не сознала, не заметила. --
   Она знала, что отец матерьялист в самой высшей степени и ничему сверх<ъест>ественному не верит; -- и крик совы на крыше поэтому101 не пугал его, а только102 нравился как103 нечто поэтическое. -- Но -- она сама -- была на этот счет нерешительных убеждений -- и даже ей скорее желалось верить чем не верить104 всему непонятному. -- (В во<с>питании ее были и другие сильные влияния,105 помимо отцовских106)
   У них107 жива была еще старая нянька; не ее а отцовская -- женщина очень умная, с которой Соня108 часто беседовала. -- Она после чая пошла к ней и рассказала об этих голосах и стуках, которые сам Львов звал "странными галлюцинациями". -- Няня -- услыхавши этот рассказ -- вскочила со стула и вскрикнула:
   -- Батюшки! Это очень нехорошо... Очень нехорошо!..
   Но Соня109 опять не придала и этому ее возгласу того значения, -- какое бы (позднее ей казалось) следовало придать. --
   Ровно через три дня после этого Львов, уже с утра не совсем здоровый,110 вдруг встал из-за обеда и111 ушел к себе. --
   Дочь112 опять-таки подумала, что просто ему немного нездоровится, как и прежде случалось, и докончила обед одна. --
   После обеда отец113 вернулся очень114 бледный, с чрезвычайно расстроенным выражением лица и сказал: "Ну Софья115 Сергеевна -- прощай... Кажется, что приходит мой последний расчет с жизнию... Я пойду и лягу". --
   С этой самой116 минуты, -- когда он как будто бы117 спокойно сказал ей118 "Я пойду и лягу"119 и до последнего его издыхания -- у Сони120 в течение нескольк<их>121 дней не было ни часу истинного122 отдыха и покоя. --
   К вечеру приехал123 земский врач124 -- старый125 поляк Подхайский126; -- очень опытный, очень ловкий и127 добросовестный. -- Катя128 знала его давно, еще почти с детства и имела к нему большое доверие. --
   Отец хотел было129 послать за другим тоже земским врачом, другого соседнего уезда -- очень молодым130 еще... Он131 был прогрессист иногда до глупости и молодым врачам готов был всегда больше132 верить, чем седым уж за то только -- что они новые люди; -- но дочь не имела ни малейшего доверия к этому "вертушке",133 как она его называла, и настояла на том, чтобы лошади ехали за Подхайским. --
   Подхайский, осмотрев больного, вышел с ней в другую комнату и сказал ей; -- не без смущения:134
   -- Ну-с!135 -- Должен вам, Катери<на> Сергеев<на>, сказать, да-с,136 должен сказать, что это весьма опасно... Это называется -- typhlitis sterioralis. -- Вещица подлая... Да-с... Вот-он-с... Очень подлая... Впрочем137 -- не пугайтесь через меру... Я пришлю тотчас же вам капли, которые давайте по 15 через 1/2 часа до сильнейшего, до самого138 сильнейшего!.. действия... Боли в животе усилятся -- донельзя от них... Но надо перетерпеть... И спасти можно. --
   И в утешение ей он рассказал, что вылечил еще недавно двоих от этой "подлой вещицы" -- молодого еврея, служащего на железной дороге, очень слабого сложением, и купчиху, крепкую женщину средних лет, которая вдобавок была на 7-м139 месяце беременности. -- Подхайский основательно боялся выкидыша от сильного драстического средства, -- но тут -- еще был шанс спасти;140 а не давать ей этих141 самых капель из Сабура и Колокинтов, которые он хотел дать Львову -- значит было осудить ее на верную смерть. --
   Этим рассказом142 [он] немного143 успокоил и утешил испуганную дочь и уезжая еще раз повторил, чтоб она, понимая опасность, не жалела его если он будет после капель кричать от боли -- и настаивала бы всячески,144 чтобы он их принимал. --
   Тяжело145 было то, что Подхайский не мог обещать146 приехать и на другой день, потому что у него147 была срочная поездка по службе. -- Но и с этой стороны он пытался успокоить ее тем, что когда диагностика положена ясная, и несомненная -- то и148 всякий другой может правильно продолжить лечение. -- Про молодого соседнего149 врача он150 отозвался одобрительно; как о человеке достаточ<но> знающем, чтобы продолжить лечение, ибо диагностика уже несомненна.151
   Лекарство скоро привезли; но... (Софья152 без содрогания153 не могла этого вспомнить) после двух приемов этих капель отец, всегда такой твердый и мужественный, начал кричать от боли так сильно и почти беспрерывно, -- что она совсем потерялась;154 ноги у нее ослабели; она села около его кровати и начала горько155 плакать...
   Нянька распорядилась поскорее послать за тем156 молодым врачом; -- который Кате не нравился. --
   Больной ему обрадовался и в краткую157 минуту облегченья даже сказал:
   -- Ведь я говорил, что от этого старья толку мало... Очень рад, очень вам рад. --
   Однако -- Софья158 была права в своем недоверии. -- Негодный мальчишка считал долгом задать тону и самоуверенно159 отверг диагностику Подхайского. -- "Это вовсе не воспаление слепой кишки; -- это обыкновен<ное>160 воспаление брюшины". --
   Софья,161 воспитанная отцом в Петерб<урге>162 отчасти и на знакомстве с анатомией и др<угими> естествен<ыми> науками163 -- понимала лучше отца все что164 говорили врачи, -- и ей казалось, что мнение Подхайского как-то больше похоже. --165 В правой стороне живота была очень заметна твердая и болезне<нная> опухоль. --
   Но делать было нечего -- юноша переменил лечение; отменил166 драстические капли и назначил каломель в небольших приемах.167
   Страдания и крики168 не прекращались во всю ночь и когда169 новый доктор170 -- поутру вернулся, -- Софья171 увидала, что он172 сильно смутился...
   Она вызвала его в другую комнату и173 он вдруг -- бросился в кресло, закрыл лицо руками и воскликнул: "Я виноват! Виноват -- простите!.. Подхайский был прав. -- Это typhlitis... Я ошибся... И время теперь потеряно". -- Возможно было теперь по его мнению только одно, -- стараться облегчить страдания -- теплыми ваннами и впрыскива<нием> морфия. -- Денег он не взял и уехал,174 продолжая извиняться и каяться.
   Львов из первых же слов дочери понял свое положение и сказал: -- "Ну,175 что делать. -- Будем умирать!.. Только, Сонюшка,176 ангел мой -- прости мне, что я так кричу... Верь мне, что177 нестерпимо..."
   Двое суток еще он все так178 умирал; все кричал и кричал на весь двор. -- Морфий179 и ванны облегчали только180 на мгновение а иногда и совсем не облегчали. --181
   Соне никогда в жизни182 не приходилось ходить за опасными больными; -- никогда не случалось слышать таких183 нечеловеческих стонов и воплей, какие она слышала теперь от этого человека, всегда почти спокойного, сдержанного184 гордого и здорового185. -- Служить страдальцу она хорошо не умела: -- руки у нее и без того были слабые, неловкие, а теперь они дрожали по минутам так, что она ложки с лекарством не могла хорошо держать...
   Она садилась и плакала от бессилия...
   Слуги, какие были, наперерыв старались ей помогать; -- но порядка было мало186 и некому было -- и приводить их в этот порядок. -- Няня187 сама уже была слаба и уставала188 скоро от малейшего усилия; -- но она скоро189 [на вторые] же сутки догадалась190 известить191 о болезни Львова и об отчаянии его дочери -- соседей Судогдиных, которые недавно192 сблизились со Львовым. -- Мать и вторая дочь193 тотчас же приехали. --
   Дочь194 эту195 звали Зинаидой и она была года на четыре196 моложе Софьи. -- Девушка она была197 сильная духом, твердая, терпеливая и несмотря на сложение вовсе не видное -- и физически крепкая. -- Воспитана она была как и все ее сестры очень просто и все привыкла делать сама...198 Соня уже и прежде очень к ней199 расположенная,200 почувствовала при ее помощи хоть некоторое себе201 облегчение...
   Себе -- но не ему...
   Он все также202 нестерпимо страдал и кричал, только на короткое время -- отдыхая и впадая в тихую дремоту после сильных впрыскива<ний> морфия....
   Судогдина мать -- (Анна Васильевна) -- была женщина набожная и садясь в экипаж, чтобы ехать в Куреево ко Львовым203 -- подумала -- "не убедит ли она его исповедаться и причаститься". --
   Но Львов -- еще не видавши ее, угадал ее мысль и, когда дочь спросила его204 -- желает ли он видеть Анну Васильевну -- слабым голосом отвечал:
   -- Очень рад, -- но только, чтобы она о попах ничего бы не говорила. --
   Софья передала ей это прямо, и Анна Васильевна, хотя и ужаснулась такому упорству и такой ненависти к религии, -- посидела однако205 минутку у его кровати и подержала его руку в недоумении что ему сказать....
   Но он сам, обернувшись к ней, сказал -- указывая на дочь:
   -- Не бросайте ее; -- она всю вашу семью любит... она умеет любить...
   Анна Васильев<на> уехала, обещая испол<нить>, а206 дочь оставила с Соней207 до конца...
   Наконец -- настало последнее утро -- июньское, прекрасное... Все цвело и все сияло, в саду, на дворе, и в рощах и в полях....
   Крики стали слабее; -- боль утихала. -- (Молодой врач предупредил Соню,208 что боли могут утихнуть только в случае внутренней гангрены -- за которой неизбежно последует смерть)...
   Кто мог крепко спать209 в доме в такой день?.. Уже часа в три, на рассвете, Львов210 -- забывшись перед этим на короткое время, проснулся -- подозвал Зинаиду и снимая с рукавов своих прекрасные золотые запонки, отдал ей, повто<ряя>211 ей212 то же,215 что и матери: "Не оставляйте ее; -- она умеет любить..." --
   Потом обратился к пьянице Андрею, прежнему крепостному214 которого215 -- он незадолго до болезни хотел прогнать, и который теперь, поднимая его как ребенка на руки, сажал в ванну216 -- просил у него прощенья. -- "Прости мне,217 брат218 Андрей, я недавно тебя обидел!.."
   Андрей заплакал: а за ним и дочь и Зинаида начали рыдать. --
   Потом Львов стал перечислять родных,219 друзей и знакомых -- и говорил дочери: "Поклонись тому-то220: -- опиши той-то221 -- как я страдал -- она всегда была ко мне добра222. -- Напиши -- такому-то, что я его до последней минуты помнил; -- я против него виноват; -- он очень добрый человек, а я бывал груб..."
   Наконец, -- помолчав, он225 на сколько мог -- покрепче пожал руку плачущей дочери -- и сказал еще: --
   -- Ну, а ему224 ... (И он указал головой225 -- в сторону юга) -- Ему -- напиши просто, -- что я умер. -- И указал головой вписано над зачеркнутым: кивнул головой больше ничего... Ему -- все равно... Еще пожалуй -- и рад будет...226
   После этого он сделал еще кой-какие распоряжения; сказал еще дочери уже едва слышным голосом227: "Больно мне -- что я не успел для тебя все по имению228 устроить... Очень больно... Теперь брат229 Семен230 и другие наследники тебя одолеют....231 Напиши и об этом ему232...
   Это были его последние слова. --
   Больше он не говорил; кричать перестал вовсе и беспрестанно стал забываться. --
   Еще раз на мгновение пробудилась ясное233 сознание,., только на мгновенье... Он234 сделал неимоверное усилие обнять дочь, припал к ней седой головою; хотел заплакать... Она видела, что он морщится, что он силится плакать -- но и на это уже сил не было, -- а235 изможденное страданием лицо его только исказилось жалкой гримасой...
   Он вздохнул -- опустился236 навзничь на подушку и опять затих. -- Около полудня собрались над Куреевым237 густые грозовые238 тучи, загремел гром; полился проливной дождь; -- он -- должно быть -- уже ничего не слышал. --
   Когда -- туча пронеслась -- его239 не стало. --
   От240 жары ли июньской,241 от грозы ли242 этой, -- от того ли, что243 -- замкнувшийся уже с неделю пищевой канал был поражен омертвеньем -- тело Львова начало разлагаться быстро... и лицо244 до того скоро обезобразилось и245 позеленело -- что его прикрыли ватой. --
   Теперь -- все было кончено. --246 Раздирающих криков -- не было уж слышно... -- В комнате напротив того -- все было тихо247 и безмолвно. -- Он лежал на постеле неподвижно и лицо его было248 прикрыто простыней249. --
   На третьи сутки тело отнесли в250 приход и похоронили. -- Крестьяне сами вызвались нести его; -- Соня с Зинаидой то шли за гробом, то ехали в пролетке. -- Все сестры Зинаиды -- (их было пять) пришли пешком на похороны,251 принесли премилые букеты из полевых цветов и поклали их на свежую насыпь могилы. -- На пол-дороге у одной деревни почему-то252 вышел из кабака кабатчик с женой и детьми,253 остановил похоронное шествие и заплатил за литию...
   Соню это очень254 тронуло -- но она не понимала -- почему он это сделал. -- Оказалось -- потом, что он знал Львова давно, еще молодым офицером. --
   Отслужили церковную службу255 над свежей могилой безбож<н>ика;256 -- положили девицы букеты и собрались257 домой258. --
   Соня поколебалась с минуту, ехать ли ей прямо домой или тоже заехать прежде259 в Еремино, (которое было на дороге), но Зина, которая за сестрами не пошла а села к260 ней в261 пролётку -- сказала: "Заедем, я может быть, отпрошусь проводить тебя". --
   Приехали в Ерёмино; поздоров<ались>, посидели; пообедали: -- опять посидели; походили; поговорили о чем-то. -- Все были серьезны; девицы не смеялись; говорили тише обыкно<венного>; -- отец вздыхал; -- и только раз за обедом вдруг воскликнул: "Да! Жизнь -- наша жизнь!..262 Время льется так, как речка! Год263 проходит точно час; человек горит как свечка; -- Дунул ветер -- он погас!" Но никто264 не поддержал этого265 философ<ского> разговора и загов<орили> о чем-то другом.266 -- Анна Васильевна -- сказала267 только -- "Вам не уснуть ли?" и когда Софья ответила, что она две послед<ние>ночи,268 перед похоро<нами> спала как убитая почти по 12 часов269 и теперь устало<сти> не чувствует, -- Анна В<асильевна> больше не говорила ничего -- ни об отце, ни о смерти, ни о погребении. -- Софья была очень всем за это благодарна. -- Она все делала в этот день270 машинально, как бесчувственная; физически она была даже возбужд<ена>, от ходьбы271, пения церковного и от272 тех хлопот, которые она была вынуж<дена> взять на себя во время всех этих печальных приготовлений.
   Но она вовсе273 и не слышала274 ничего, что говорили при ней; или слышала слова, но они не имели для нее никакого значения. -- Ею275 овладела одна безотвязная и горькая мысль; -- она, эта276 мысль -- преследовала ее дома при виде трупа отцов<ского> на столе,277 дорогой,278 -- когда шли и ехали за гробом, и теперь в Еремино279 при всей этой многол<юдной> семье. --
   -- Его нет -- и я уже ничего исправить теперь280 не могу... Я была неблагодарна; я была281 суха с ним; -- я его недостаточно любила... Я должна бы ему282 показывать больше; я все собиралась и собиралась283 стать лучше -- и вот собралась... И он мне даже это не раз давным давно284 говорил... "Зачем ты отстр<аняешься> и морщ<ишься>, когда285 отец хочет тебя прилас<кать>... Не хорошо. -- Надо и притвори<ться> из доброты..." Это правда!.. Это правда... Он всегда прав и он гораздо добрее меня.... Но все-таки и несчастный286 отец был прав, когда чуть слышным голосом сказал: "Ему все равно. -- Пожалуй и рад будет". -- Да -- он287 рад288 будет;289 что отца уже нет290 в Курееве. -- Он291 не любил его; -- и не по любви к нему он292 советовал мне быть ласковее; -- он меня любил; -- он хотел, чтобы я была добра и благородна.293 -- Такие мысли преслед<овали> Софью везде в день похорон, и как ни старалась она даже294 отгонять их -- они с разными переменами и оттенками до того беспрес<танно> овладе<вали> душ<ою> ее, что она иногда боялась -- вот вот, кто-нибудь -- заговорит со мной и рассеет их, помешает ей что-то необходимое295 обдумать и решить... 296
   Она, впрочем, очень желала, чтоб Зину отпустили с ней в Куреево; Зина была из тех людей, которые умеют молчать -- так долго и так приятно297, так покойно и задум<чиво>, -- что при ней можно думать самой298 все что хочешь по целым часам -- и в то же время299 -- любоваться на нее с покоющим чувством мира.
   Но Зина пришла300 сказать, что мать на ее просьбу -- ехать в Куреево, ответила: "Оставь ее на первое время одну". -- У Зины от досады сверкали ее выразит<ельные> глаза и она,301 всегда302 почти матерью недовольная, -- на этот раз была особенно раздражена и сказала: "Ей только бы мне неприятное что-нибудь сделать... Какая злость!"
   Софья просила ее успокоиться и не бранить Анну Васильевну. --303
   -- Оставь304, Зина, -- сказала она.305 -- Я306 так ей307 благодарна, что она тебя оставила тогда помогать мне; еще увидимся.308 -- Пожалоста -- мать не брани при мне. --
   Она простилась со всеми; всех благодарила; особенно Анну Васильевну -- и уехала одна309. --
   Легкая колясочка тройкой мигом домчалась до Куреева. --
   Не отвечая310 ни слова на приве<т>ствия и311 вопросы преданной петербургской горничной своей, Софья312 прошла поспешно в свою комнату; заперлась в ней и села, почти упала на диван.313 --
   Она не чувствовала утомления; -- напротив того -- она была возбуждена. -- Две ночи314 подряд, пока тело отца стояло еще в доме, она спала как убитая и силы ее, изнуренные тяжкой315 ходьбой за страдальцом, -- теперь316 восстановились. -- Неизбежные317 хлопоты по делам погребения; -- движение на открытом воздухе, -- впечатления от церковной службы; -- прекрасная погода; вид318 цветов на лугах319 и полях, мимо которых несли гроб крестьяне... -- все это без всякого участия ее воли320 ободрило ее. -- Но тем сильнее чувствовала она свое душевное бессилие и321 сердечную пустоту...
   309 Она ~ одна вписано над и рядом с зачеркнутым: Уехала и Софья к себе одна. -- Перед этим (наверху страницы) написано карандашом и зачеркнуто чернилами: 1-й способ окончания 1-ой главы.
   Перед нею, близко, на красиво убранном письменном столе ее, где каждая вещица была воспоминанием и символом драгоценного прошлого,322 -- стоял в изящной резной рамке его портрет...
   Акварель была дорогая; -- писал ее настоящий художник. Александр не любит никакой простоты; он терпеть не может быть "un homme comme tout le monde". -- И вот он323 велел написать себя не в мундире и324 не в военном пальто; -- а в голубой шелковой русской рубашке и сверху накинут какой-то светло-коричневый арабский бурнус.325 -- Она таким не рез видала его на Южном берегу, когда гостила у него... Три года! Всего только три года тому назад...
   Вот326 его голубые глаза и добрые и хитрые немного... (Он -- хитер; он, конечно, гораздо хитрее меня327); -- румянец нежный, не грубый -- а только свежий и молодой; -- знакомый328 рыжеватый, иногда даже красный отлив волос и329 небольшой бороды, аккуратно пробритой по-военному на подбородке; -- усы небольшие, молодые, молодцевато подкручены кверху... Сколько фатовства и легкости в характере330 и331 какой серьезный ум! -- Сколько утонченной доброты и сколько откровенного эгоизма -- сколько слабостей и как много упорства, когда он находит это нужным. -- Да я могу332 моим выбором гордиться! Ce n'est pas un homme comme tout le monde! Но и только. -- Было время когда я и собой начала было гордиться.333 --
   Давно ли это334 было! --
   Давно ли он влюбленный335 катался со мной в санях в сумерки336 по набережной Невы337 -- и сочинял акростихи на мое имя:
   
   Слиянье странное и мрака и лазури, --
   Отваги дерзостной и грусти молодой --
   Надломл<енный> цветок порывом ранней бури
   Я с грустью нежною любуюся тобой...
   
   Он написал этот338 акростих339 в тот год,340 в который писали с него и этот самый341 портрет, -- в то незабвенное, неземное, волшебное время, когда они были так влюблены друг в друга. -- И точно342 -- он сам понимал, что будет значить всегда343 для них обоих этот год и сам344 своим крупным четким345 и косым почерком написал внизу -- "Александр Матвеев; 71346". -- Когда он прислал ей этот акростих (он, который дотоле любовных347 стихов никогда на писал348), -- она воскликнула про себя: "Да -- что же это за человек!.. Он все может... Это бог какой-то!"349
   И она350 -- она351 бездарная, неспособная ни к поэзии, ни к живописи, ни к музыке, -- напрасно352 мечтавшая тогда в угоду ему стать хоть353 трагической актрисой -- она ответила ему так:
   
   Я не стою этого. --
           &nbsp; Твоя Соня!
             Твоя Соня
             Твоя Соня
             Твоя Соня...
   
   Вот мой акростих -- лучше354 не умею! --355
   А356 теперь? Теперь он живет на чужбине с богатой и светской молодой женой; -- живет -- во вкусе маркизов XVIII века; -- или Черныш<евского> в романе "Что делать".357 Жена свободна и он тоже... Мораль у них одна -- согласие и изящные358 формы. -- И359 больше ничего!.. Они равнодушны друг к другу -- и этим счастливы -- как будто360. --
   -- Да, с него довольно; у него есть честолюбие; -- он хочет быть знаменитым361 военным, ученым стратегом, как он иногда362 выражается... А я?... У меня что?..363 Новый путь? -- Одиночество? Свобода, сказал бы Александр. -- А на что мне свобода... На что она мне...
   -- Ах, если бы возможно364 было немного, хоть немного365 остыть к нему; если бы возможно было любить его так же ровно и покойно одной дружбой366, как любит он ее теперь и как любил прежде, когда не знал и не догады<вался>367 о страсти ее...
   Когда бы угасла в ней368 вовсе эта страсть! --
   Молиться369 она не умеет. -- Она крестится для приличия только370 при других... На могиле она крестилась. -- А здесь -- одна не может! Кого она обманет? --371
   -- Ах, если бы возможно было верить и молиться...
   Но372 этому не учил ее никто; ни отец, ни он...
   В Міродержавную, Единую, правящую силу -- и она, положим373, верила, когда случайно374 мыслила о тайнах375 жизни и творения, -- она не понимала376 безбожия отца,377 -- но ждать помощи от этой Силы, прибегать к ней с любовью, верою и страхом -- она не умела, не привыкла...378
   В углу, в дедовском379 киоте, был большой380 темный и суровый образ Спаса, в серебря<ном> окладе. -- Софья381 хранила почтительно и бережно382 все родовые иконы --383 и признательн<ость> деду как будто и на иконы эти бросала теплый384 луч ее души... Но она никогда не молилась на них и даже боялась на них внимательно и долго385 глядеть. --
   Ей казалось, что очи Спасителя, Богоматери и Святых с укором и жалостью глядели на нее. --
   Она находила это чувство глупым, тщательно скрывала его от всех -- но победить его не могла...
   Но386 в этот день сиротства387 и одиночества -- она захотела больше388 всмотреться в темный и таинственный389 лик...
   Смотрела, смотрела и, наконец -- встала с дивана и390 воскликнула громко, вслух -- и простирая391 руки к образам392 --
   -- Боже мой, если ты в самом деле есть! Если ты правда -- Бог... Помоги мне верить... Пошли мне веру в тебя!.. и охлади во мне остаток мучительной393 страсти к этому человеку... И394 ему моя страть не нужна... Она и ему была бы теперь только бременем и горем, если бы мы опять на долго встретились...
   Боже! Боже, помоги мне...
   
   1 далее зачеркнуто: того
   2 вписано над зачеркнутым: и
   3 его и вставка
   4 вставка карандашом
   5 вставка карандашом
   6 то сам -- вставка
   7 далее зачеркнуто: и
   8 и пожилой вписано карандашом
   9 вписано карандашом над зачеркнутым: его
   10 далее зачеркнуто: страдания
   11 вставка
   12 вставка карандашом
   13 на свете вставка
   14 недостаточно ~ не старалась вписано над строкой и в начале следующей строки; в строке после признательна зачеркнуто: за то, что не умела
   15 вставка карандашом
   16 с начала 60-х годов вставка
   17 вписано над: "Огонёк" (и то и другое название написаны карандашом, в строке зачеркивания нет)
   18 заметки и стихи вписано над зачеркнутым: статьи
   19 никогда не читала вставка
   20 вставка
   21 вписано карадашом
   22 было: с презрением содрогаясь
   23 было: до какой степени
   24 вставка
   25 далее зачеркнуто: до чего он счастлив своей борьбой и
   26 далее зачеркнута вставка: удачной
   27 было: жили они
   28 предложение вписано карадашом над строкой и на полях
   29 Софья поэтому вписано карадашом над зачеркнутым: Она знала все это и
   30 вставка
   31 вписано над зачеркнутым карандашом: женщины
   32 черновой вариант фрагмента Они приехали ~ охладел см. на с. 715--716.
   33 сохранилась дружба вписано карадашом над строкой; было: но дружба между ними
   34 идеальная и вписано карадашом над зачеркнутым: и
   35 далее зачеркнуто: осталась не
   над строкой полустертая карандашная вставка: и досталось ей от него; в строке не исправлено на и
   36 вписано поверх запятой
   37 далее зачеркнуто: се<рдца> ея
   38 написано после зачеркнутого начала того же слова
   39 ее и дядей отцовс<ким> вписано карадашом над строкой
   40 далее зачеркнута вставка: от бездетного деда и дяди отцовского; в строке зачеркнуто: а
   41 и близких вставка карандашом
   42 вставка карандашом
   43 любимец деда вставка
   44 вставка
   45 было: свободной любви
   46 далее зачеркнуто: сердца
   47 далее начато и зачеркнуто: пер<вый>
   48 вставка карандашом
   49 далее зачеркнуто: приня<л>
   50 вставка карандашом
   51 вставка
   52 далее зачеркнуто: и, от не смотря до отношений вставка над строкой
   53 исправлено из ея; далее зачеркнуто: чувства к ней
   54 далее зачеркнуто: считала; вставка над строкой: не за одно ~ считала
   55 написано после зачеркнутого: отпускать
   56 по крайней мере вставка
   57 вставка
   58 далее зачеркнуто: слышать
   59 о котором он говорил вписано над строкой
   60 вставка
   61 вставка
   62 далее зачеркнуто: изнывать
   63 и бессилии вставка
   64 вставка карандашом
   65 вставка карандашом
   66 вписано над зачеркнутым: достаточна
   67 вставка
   68 подурнела; но не слишком вписано над зачеркнутым: быть может кто знает --
   69 далее зачеркнуто: и
   70 далее карандашом зачеркнуто: кто знает
   71 далее зачеркнуто: дочери
   72 далее начато и зачеркнуто: пр
   73 написано после того же зачеркнутого
   74 вначале ~ скрыл вписано над строкой карандашом
   75 далее начато и зачеркнуто: вс<его>
   76 перед Это карандашом зачеркнуто: Все
   77 было так страшно и жестоко вставлено над строкой
   78 и вставка
   79 погребли вписано карандашом, было: похоронили! --
   80 Львов вписано карандашом; зачеркнуто первоначальное Львов; зачеркнута вставка: Отец
   81 перед Жена зачеркнуто: Кухарка
   82 перед Хотели карандашом зачеркнуто: Повар далее карандашом над строкой вписано ее
   83 далее зачеркнуто: и печальное...
   84 перед Потом зачеркнуто Но
   85 в следующей строке зачеркнуто: Об и далее зачеркнуто: Яичко лежало; сова
   86 было: Катя (Соня дописано в конце строки)
   87 всего вставка
   88 гораздо вписано над зачеркнутым: и
   89 перед Львов зачеркнуто: Он имел
   90 уснувши крепко вставлено над зачеркнутым: в полудремоте; перед этим над строкой зачеркнуто: кре<пко>
   91 громкий вписано над зачеркнутым: крепкий
   92 далее зачеркнуто: и
   93 и написано после того же зачеркнутого
   94 нет вставлено над зачеркнутым: не было
   95 далее зачеркнуто: этот
   96 далее зачеркнуто: этот
   97 далее начато и зачеркнуто: то<нком>
   98 повторился написано после зачеркнутого начала того же слова с опиской
   99 начало предложения вписано в конце строки; в следующей строке было зачеркнуто: Ей казалось, что
   100 в себе самой вставлено над строкой
   101 на крыше поэтому вставлено над строкой
   102 только вставлено над строкой
   103 далее зачеркнуто: нравится сказка
   104 чем не верить вставлено над строкой
   105 далее начато и зачеркнуто: све<рх>
   106 далее зачеркнуты в строке и повторенное под строкой нигилистических и надписанное над строкой атеистических
   107 после У них было начато: б<ыла>
   108 Соня вписано над зачеркнутым Катя
   109 Соня вписано над зачеркнутым: Катя
   110 уже с утра не совсем здоровый вставлено над строкой
   111 далее зачеркнуто: немного пого<дя>
   112 вписано над зачеркнутым: Катя
   113 вписано над зачеркнутым: он
   114 очень вставлено над строкой после зачеркнутой вставки: особенно
   115 вписано над зачеркнутым: Катерина
   116 самой вставлено над строкой
   117 как будто бы вписано над зачеркнутым: так страшно
   118 далее карандашом зачеркнуто: эти страшные слова и зачеркнуто вписанное в строку и над строкой "Я пойду и лягу"
   119 "Я пойду и лягу" вписано карандашом над строкой
   120 вписано над зачеркнутым Кати
   121 в автографе: несколько; далее взято в скобки и зачеркнуто: жестоких; над словом поставлен вопросительный знак
   122 истинного вписано над строкой
   123 далее начато и зачеркнуто: до<ктор>
   124 врач вписано над зачеркнутым доктор -- п<оляк>
   125 далее зачеркнуто: опытный
   126 было: Друговина-Подхайский первая часть фамилии зачеркнута карандашом
   127 и написано после того же зачеркнутого, далее зачеркнуто: очень
   128 далее зачеркнуто: ему имела
   129 было вставлено над строкой
   130 исправлено карандашом, было: молоденьким
   131 Он вписано карандашом над зачеркнутым: Львов
   132 было: больше всегда
   133 "вертушке" вписано над зачеркнутым: мальчишке
   134 не без смущения -- вписано карандашом над строкой; в строке карандашом зачеркнуто: немного конфузясь и вздыхая
   135 далее карандашом зачеркнуто: Да-с! --
   136 да-с вставлено карандашом над строкой
   137 далее зачеркнуто карандашом: не абсолютно. --
   138 сам <ого> вписано карандашом над строкой
   139 было: 6-м
   140 спасти вписано над строкой
   141 исправлено карандашом, было: тех
   142 Со слова Катя до слов Этим рассказом фрагмент текста вычеркнут, затем зачеркивание отменено, на полях помета Л.; Переписывать
   143 Перед немного зачеркнуто: он и над ним доктор
   144 всячески вписано над строкой
   145 вписано над зачеркнутым: Ужасно
   146 обещать вписано над строкой
   147 у него вписано над строкой
   148 то и написано после того же зачеркнутого, и вписано над строкой
   149 соседнего вписано над зачеркнутым: земского
   150 далее зачеркнуто: сказал
   151 со слов Про молодого до слова несомненна вписано между строк и на полях карандашом
   152 Софья вписано карандашом над зачеркнутым: она с и
   153 содрогания вписано карандашом над зачеркнутым: ужаса
   154 далее зачеркнуто: и
   155 далее взято в скобки и зачеркнуто карандашом: и беспомощно
   156 тем вписано над строкой
   157 краткую вписано над строкой
   158 Однако -- Софья вписано над зачеркнутым: Но Катя
   159 самоуверенно вписано над строкой
   160 далее зачеркнуто: перитонит и
   161 вписано карандашом над зачеркнутым: Катя
   162 в Петерб<урге> вписано над строкой
   163 и др. ~ науками вписано карандашом
   164 далее зачеркнуто: они говорят
   165 исправлено карандашом из многоточия, следующее предложение вписано карандашом между строк
   166 отменил вписано карандашом под зачеркнутым: и когда
   167 драстические ~ приемах вписано карандашом на полях и частично обведено
   168 и крики вписано над строкой
   169 далее зачеркнуто: он
   170 далее зачеркнуто: второй раз
   171 вписано карандашом над зачеркнутым: Катя
   172 далее зачеркнуто: осмотревши
   173 в другую комнату и вписано над строкой карандашом над зачеркнутым: и
   174 далее зачеркнуто: говоря, что
   175 Ну вписано над строкой
   176 Сонюшка вписано над строкой далее зачеркнуто: эта боль
   178 так вписано над строкой
   179 перед Морфий зачеркнуто Ни
   180 только вписано над строкой
   181 далее зачеркнуто карандашом: Люди все чередовались около больного. -- Один из прежних дворовых, -- человек <еще> очень сильный, которого не <зд> задолго <пере<д>> до своей болезни, Львов хотел прогнать -- <теперь> старался больше всех и поднимал даже на руках один и сажал в ванну. --
   Львов уже слабеющим голосом попросил у него прощенья.
   182 в жизни вписано над строкой
   183 таких вписано над строкой
   184 далее зачеркнуто: и
   185 далее зачеркнуто: Силы Сильн Да
   186 далее зачеркнуто: и умирающему в таких лютых страданиях толкотня их и поспешность и недогадливость или неловкая поспешность
   187 далее зачеркнуто: была
   188 далее начато и зачеркнуто: нем<едленно>
   189 скоро вписано над строкой карандашом; далее над строкой зачеркнуто; на вторые сутки
   190 далее зачеркнуто: послать и
   191 далее зачеркнуто: об
   192 далее зачеркнуто: только познакомились и fтолько зачеркнуто карандашом)
   193 исправлено карандашом, было: и мать со второю дочерью
   194 перед Дочь зачеркнуто Зин
   195 вписано карандашом над строкой
   196 вписано карандашом над зачеркнутым два
   197 была вписано карандашом над строкой
   198 далее зачеркнуто: При ней стало Соне все стало
   199 к ней вписано над строкой
   200 далее зачеркнуто: к ней
   201 хоть некоторое себе вписано над зачеркнутым: большое
   202 далее зачеркнуто: нечеловечески
   203 было: ко Львовым в Куреево
   204 далее зачеркнуто: може<т>
   205 однако вписано карандашом
   206 обещая исполнить, а вставлено карандашом над зачеркнутым: но
   207 с Соней вписано над строкой
   208 Соню вписано перед строкой
   209 спать вписано карандашом над строкой
   210 далее зачеркнуто: нач<ал>, на
   211 повто<ряя> вписано карандашом над зачеркнутым: говоря и
   212 далее карандашом зачеркнуто: всё
   213 далее зачеркнуто: и
   214 прежнему крепостн<ому> вписано над строкой
   215 было: который далее зачеркнуто: сажал его в ванну
   216 далее зачеркнуто: и у него
   217 мне вписано карандашом
   218 далее зачеркнуто карандашом: мне
   219 далее зачеркнуто: и
   220 -то дописано карандашом; далее начато и зачеркнуто: ра<сскажи>
   221 тои-то написано карандашом над зачеркнутым: такой-то
   222 добра вписано карандашом над зачеркнутым: хороша. Далее зачеркнуто: Не забудь Напиши
   223 далее зачеркнуто: притян<ул>
   224 далее зачеркнуто: ему
   226 Еще ~ будет... вписано карандашом
   227 уже ~ голосом вписано над строкой
   228 всё по имению вписано карандашом и обведено над зачеркнутым: имение
   229 было: братья
   230 брат Семен вписано над зачеркнутым Андрей
   231 Теперь ~ одолеют.... написано карандашом
   232 Напиши ~ ему вписано между строк
   233 пробудилось ясное вписано над зачеркнутым: сознание восторжествовав<ло> над
   234 далее зачеркнуто: привлек
   235 перед а зачеркнуто: и
   236 опустился вписано над зачеркнутым: упал
   237 над Куреевым вписано над строкой
   238 грозов<ые> вписано карандашом над строкой
   239 далее карандашом зачеркнуто: уже
   240 перед От зачеркнуто: Вероятно
   241 -ли июньской вписано над строкой
   242 -ли вписано над строкой
   243 далее зачеркнуто: в
   244 далее начато и зачеркнуто: нуж<но>
   245 обезобразило<сь> и вписано над строкой
   246 далее начато и зачеркнуто: Вме<сто>
   247 тихо вписано карандашом над тем же зачеркнутым
   248 на постеле ~ бы<ло> вписано над строкой
   249 Он ~ простыней. -- вписано карандашом, было: прикрытый
   250 в написано после того же зачеркнутого
   251 далее зачеркнуто: и прин<если>
   252 у одной деревни почему-то вписано над строкой
   253 с женой и детьми вписано над строкой; далее зачеркнуто: который
   254 очень вписано над строкой
   255 церковн<ую> службу вписано над строкой после зачеркнутого: панихиду (над этим словом зачеркнуто два вопросительных знака)
   256 безбож<н>ика вписано над зачеркнутым: атеиста
   257 собрались вписано карандашом над зачеркнутым: ушли все
   258 далее зачеркнуто: Уехала домой и Софья -- одна... Вошла Софья [Софья вписано карандашом] в пустой дом; -- прошла в свою комнату -- упала на
   Здесь же зачеркнута карандашная вставка: Уехала и Софья к себе одна. Зинаида просилась с нею, но Анн<а> Вас<ильевна> полаг<ала>, что на перв<ые> минуты будет луч<ше> остав<ить> ее одну.
   259 прежде вписано над строкой
   260 к вписано после зачеркнутого в
   261 в вписано над строкой
   262 далее зачеркнуто: Ч<еловек> г<орит> Вр<емя> л<ьется> так к<ак> ре<чка>
   263 вписано над зачеркнутым: День
   264 далее зачеркнуто: его
   265 этого вписано над тем же зачеркнутым
   266 и только ~ другом вписано слева на полях
   267 сказала вписано над тем же зачеркнутым
   268 далее зачеркнуто: почт<и>
   269 далее зачеркнуто: -- то
   270 в этот день вписано над зачеркнутым: как
   271 здесь знак вставки
   272 от вписано над строкой
   273 вовсе вписано над строкой
   274 далее зачеркнуто: и почти
   275 далее зачеркнуто: безотвязно
   276 она, эта написано после того же зачеркнуто
   277 далее зачеркнуто: во врем<я>
   278 далее начато и зачеркнуто: след<ом>
   279 далее зачеркнуто: , в
   280 теперь вписано над строкой
   281 я была вписано над строкой над зачеркнутым: и
   282 ему вписано над строкой
   283 далее начато и зачеркнуто: испра<виться>
   284 давным давно написано после того же зачеркнутого; давно вписано над строкой
   285 далее зачеркнуто: он
   286 несчаст<ный> вписано над строкой
   287 он вписано над строкой над зачеркнутым: пожалуй и ра<д>
   288 далее вписано над строкой и зачеркнуто: не
   289 далее зачеркнуто: что отец не мешает больше...
   290 нет вписано над зачеркнутым: не будет
   291 Он вписано над зачеркнутым: Не по любви
   292 далее зачеркнуто: хоте<л>
   293 Он не любил ее ~ благородн<а> вписано между строк.
   294 вписано над строкой
   295 далее зачеркнуто: решить и
   296 далее написано карандашом и зачеркнуто чернилами: 1-й способ окончания 1-ой главы.
   297 и вписано над строкой; было: так приятно и так долго
   298 вставка над строкой
   299 далее зачеркнуто: с удоволь<ствием>
   300 далее вставлено над строкой и зачеркнуто: с больш<ой> досадой
   301 далее зачеркнуто: вообще
   302 далее зачеркнуто: мать свою
   303 успокоиться ~ Васильевну вписано над тем же зачеркнутым: успокои<ться> и не бранить Анну Василье<вну>; --
   304 далее зачеркнуто: сказала
   305 вписано над тем же зачеркнутым словом; далее зачеркнуто подруге; --
   306 далее зачеркнуто: и
   307 вписано над строкой после дважды повторенного и зачеркнутого ей
   308 оставила ~ увидимся вписано над зачеркнутым оставила тебя пом<огать> мне. Еще увидимся следующее предложение написано карандашом и обведено
   310 перед Не отвечая зачеркнуто: Софья; далее вписано над строкой и зачеркнуто: даже
   311 и написано после того же зачеркнутого
   312 Софья вписано над строкой
   313 далее зачеркнуто: Она не была утомлена; н
   314 далее зачеркнуто: которые
   315 вписано над строкой
   316 вписано над строкой
   317 вписано над строкой
   318 вписано над строкой
   319 было: которыми были полны луга (на вписано над зачеркнутым)
   320 без ~ воли вписано карандашом над зачеркнутым: физически
   321 далее зачеркнуто: свою
   322 драгоцен<ного> прошлого вписано над зачеркнутым: хорошего прошедшего
   323 Акварель ~ И вот он -- данный фрагмент написан на отдельном листе и начинается зачеркнутой строкой: Портрет был прекрасный, -- он писан (перед этим два знака вставки и написано: Портрет)
   324 вписано над строкой
   325 какой-то ~ бурнус вписано слева на полях вместо зачеркнутого: такой белый бумажный <хал<ат>> бурнус, которые употребляют на Юге для купанья; с башлыко<м>, ворсом и красной, узорчатой каймой по краям... -- над первой из зачеркнутых строк вписано карандашом и зачеркнуто: какой-то арабский корич<невый>
   326 перед Вот зачеркнуто Да!
   327 исправлено, было: ея
   328 далее начато и зачеркнуто: от<лив>
   329 далее начато и зачеркнуто: боро<ды>
   330 и легкости в характере вписано над строкой
   331 далее зачеркнуто: сколько
   332 далее зачеркнуто: им
   333 Но ~ гордиться. -- вписано между и возле строк, обведено написанное карандашом (заканчивалось: когда я и собой гордилась. --)
   334 далее зачеркнуто: все
   335 влюбленный вписано над строкой
   336 в сумерки вписано над зачеркнутым: в П<етербурге>
   337 далее зачеркнуто: и сочинял такие стихи
   338 Он написал этот вписано над зачеркнутым: прелестный
   339 далее зачеркнуто: именно в то время
   340 далее зачеркнуто: к
   341 над строкой вписано и зачеркнуто карандашом: красивый
   342 И точно -- вписано над строкой
   343 вписано над строкой
   344 вписано над строкой
   345 вписано над строкой
   346 было: 68
   347 вписано над строкой
   348 далее зачеркнуто: а только шуточные; над этим зачеркнуто написанное карандашом и обведенное: и не умел
   349 какой-то вписано карандашом под зачеркнутым: и
   350 в начале строки первоначально было: И она; затем И исправлено на А; затем поверх написано Соня; обведено И она; далее вписано над строкой карандашом, обведено и зачеркнуто: тогда
   351 вставка
   352 вписано над строкой
   353 вписано над строкой
   354 далее зачеркнуто: выразить
   355 далее в новой строке зачеркнуто: А теперь? от слов Он написал до этого места написано на отдельном листе, зачеркнуто, затем карандашом написано: в особый отрывок, а красными чернилами: В другое место /Это надо вставить на стр. 17/ на стр. 17. В соответствующем месте текста знак вставки и помета: см. на обороте стр. 12
   356 перед А знак вставки
   357 или ~ "Что делать" вписано справа над строкой и на полях карандашом
   358 изящ<ные> вписано карандашом над строкой; в строке зачеркнуто: тонкие тонкие; над строкой зачеркнуто карандашом: утонченные
   359 вставка над строкой
   360 как будто вписано карандашом над зачеркнутым: вполне. -- Далее зачеркнуто карандашом: Он сам говорит: "человек должен уметь быть счастливым... Надо жить... А придет смерть, ну тогда -- как в песне говорится -- умирать будем"... И как он это говорил, как он это говорил: "умирать будем!"... И еще прибавлял, дурачась, по француз<ски>: S'il faut périr? -- perons; s'il faut mourir -- mourissons!.. Я раз сказала ему на <это> такие речи: "Это правда, -- если никого сильно не любить"... А он сказал: "Я в первой молодости -- 26 лет поплакал от такой любви... Довольно с меня. --
   361 у него ~ знаменитым вписано над зачеркнутым: а я? -- Я Какая у меня теперь цель?..
   362 вставка
   363 У меня что?.. вписано над зачеркнутым: У меня какая
   364 -- Ах! если вписано карандашом и обведено: возмож<но> вписано над строкой; было: -- Но если бы можно Над этим карандашом зачеркнуто: Прав был отец, говоря, что она любить умеет --
   365 хоть немного вписано над строкой (хоть написано карандашом)
   366 одной дружбой вписано карандашом и обведено
   367 и не догады<вался> вписано над зачеркнутым: , что
   368 в ней вписано карандашом и обведено
   369 далее карандашом зачеркнута вставка: в сердце своем
   370 только вписано карандашом
   371 На могиле ~ не может! Кого вписано карандашом и частично обведено; она обманет вписано чернилами
   372 далее зачеркнуто: ее
   373 вставка карандашом
   374 вставка
   375 тайнах вписано карандашом и обведено
   376 далее зачеркнуто: полн<ого> (?)
   377 она ~ отца вписано над строкой карандашом
   378 умела, не привыкла... вписано карандашом над зачеркнутым: привыкла
   379 вставка
   380 вставка
   381 далее зачеркнуто: никогда
   382 почтитель<но> и береж<но> вставка
   383 далее зачеркнуто: с любовью
   384 вставка
   385 и долго вставка
   386 перед Но зачеркнуто: И
   387 далее зачеркнуто: и беспомощности
   388 вставка
   389 и таинственный вставка
   390 встала с дивана и вписано карандашом
   391 далее зачеркнуто: к нему
   392 к образам -- вписано карандашом; было: простирая к нему руки...
   393 мучитель<ной> вписано над строкой после зачеркнутой вставки: нестерп<имой>
   394 вставка
   

II

   На другой день после похорон отца Софья проснулась в обыкновенное время. -- Она чувствовала себя довольно1 бодрой2; но3 была очень смущена4. -- Ей хотелось бы отдохнуть душой и одуматься; -- но от практических дел5 нельзя было совсем6 отказаться: отец был прав говоря, что ей будет трудно7. -- Она предвидела разные затруднения по хозяйству; понимала, что некоторые из кредиторов отца, щадившие его по старому знакомству, теперь, узнавши о смерти его8, накинутся на нее безжалостно. -- Но больше всего она опасалась того дяди, отцовского брата Семена Николаевича, о котором покойник9 тоже помянул, умирая10. --
   Она должна была по завещанию деда11 Петра Васильевича Львова именно в этот год уплатить ему -- сполна все, что12 приходилось на его долю. --13
   Заплатить14, конечно, надо; -- но у нее теперь таких денег не было. -- О15 новых земельных Банках она ясного16 понятия не имела и боялась их; -- ей представлялось, что стоит только связаться17 с ними, -- и имение непременно погибло. -- А довести до продажи18 Куреево, заветное Куреево это, где все19 говорит о нем, где даже этот огромный серебристый тополь на20 зеленом дворе посажен в год его рождения, -- довести Куреево до продажи в неизвестные руки -- это казалось ей отвратительным преступлением. -- Можно было, конечно, начать дело о выкупе крестьян, лишиться оброка; но срок уплаты по завещанию уже близко; а дело с выкупом продлится долго; она слышала это от отца. -- Кто в Петербурге позаботится ускорить его!..
   Семен21 Николаевич, она знает это22 по последнему письму его к покойному отцу, гостит теперь близко у своих знакомых в Вяземском уезде --23 узнает, что отец скончался, приедет в Куреево сам и наговорит ей невозможных дерзостей... Он под старость стал совсем как животное; сдержан с теми только, кого боится. --24
   Что делать? Это ужасно! -- Узнает и приедет вдруг сам!25
   Она знала как он ее ненавидит; -- слышала от людей26, что он за глаза иначе не зовет ее как "фурия" и "нравственный урод" -- потому что она в Петербурге, правда, беспощадно грубила ему, защищая Александра и память деда, противу27 его ругательств...
   И когда она думала28, что вот-вот он приедет... и приедет правый; с основательными требованиями, которые29 она тотчас удовлетворить не может... Когда она воображала себе его смуглое немного30 широкое, когда-то красивое лицо; его мешки под угрюмыми и усталыми глазами; его морщины, его крашеные чорной краской волоса и усы, которые отливали иногда31 во что-то зеленоватое;... его жесты, -- округленные какие-то32 жесты прежнего московс<кого>33 льва второй руки; его оскорбительные34 речи... Ей хотелось плакать35 то от жалости, то от бессильного гнева, то от страха за свой покой. --
   Намучившись вдоволь, она решила так: "Надо36 написать ему сейчас повежливее; что делать! -- Надо написать теперь же Александру. -- Остальным, кому велел отец -- до завтра. -- Сегодня не могу; -- всем им надо писать одно и то же; описывать болезнь отца, его страдания... Нет -- теперь это сверх сил моих!.. А как только кончу эти два письма, так -- в Еремино. -- Мне кажется, что со вчерашнего вечера целый год прошел... Боже, как я люблю теперь37 эту Зинаиду... И какая она отрада и опора...38 Я бы с ума сошла без нее..."
   Одна мысль об Еремине привела ее в восторг и едва она вспомнила о том,39 как она поскачет туда в своей колясочке и как сбегут ей навстречу с крыльца все барышни, сестры Зины и как она увидит худую, бледную40 старушку с хитрыми глазами и с чулком в руке на садовом балконе в креслах; -- так сейчас же явилась41 и легкость сердца и42 даже бодрость делом заняться...
   Села; написала дяде Семену учтивое письмо; умоляла его не беспокоиться; уверяла, что займется43 безотлагательно делом крестьянского44 выкупа; и45 ему же будет лучше; -- тогда он получит всю сумму разом. Она только скрыла от него, что прежде всего напишет об этом46 Александру Петровичу Матвееву47, ибо не считает себя по совести48 вправе решаться на что-нибудь важное по имению без его согласия. -- Софья49 не только50 не любила51 лгать, но и просто52 скрывать из расчетов53 какую-нибудь правду ей было тяжело. -- Она с тревогой и скорбью думала о том, что Алек<сандр> Петр<ович> быть может еще и задержит это дело; -- он иногда весьма своенравен; -- и54 чувствовала что лгала55 уверяя дядю Семена будто окончить все это скоро56 зависит от нее одной; -- но -- делать было нечего. -- Надо было и себя от дерзостей пока как-нибудь оградить! --
   Окончивши это письмо Софья написала Александру так:57
   "Третьего дня58 двадцать второго Июня,59 -- отец мой, после нескольких дней ужасных страданий -- умер. -- Сегодня его похоронили. -- Прости мне, -- что я не могу больше ничего писать. -- Ты сам поймешь, что я должна чувствовать. -- Он велел известить тебя"...60
   Она подумала еще, поколебалась и потом61 прибавила:
   "Надеяться на то, что ты приедешь сюда по этому случаю; -- я не смею. -- Но ты должен также понять, -- как бы мне теперь было дорого твое присутствие. --

Твоя Софья". --

   Она выставила число и месяц. -- Но воззвания в начале письма не написала никакого; -- обыкновенно она начинала свои к нему письма так: "Друг мой"; а иногда даже "милый, милый мой друг!.." --
   На этот раз ей не хотелось даже и просто другом его назвать; ей хотелось написать ему62 как можно суше. -- Она была убеждена, что63 отец был прав говоря перед смертию: "Ему все равно: -- пожалуй -- и рад будет!" --
   -- Боже!64 Как самые добрые и благородные люди способны65 к жестоким чувствам! Чем мешал ему отец? -- Не понимаю -- но чувствую, что отец угадал!.. Не могут два человека, как бы ни были согласны во мнени<ях>; чувствовать совсем одно и то же. --
   Она66 перечла письмо еще раз; нашла, что прибавка о желании видеть его здесь не нужна;67 разорвала и написала второе68 точь-в-точь такое же;69 короткое, сухое и70 без этой71 прибавки72. -- Потом написала еще, что она просто умоляет разрешить ей кончить скорее выкупную операцию для73 окончания расчетов с Семен<ом> Николаев<ичем>, потому что он в крайней нужде.74 -- Запечатала и надписала по-русски и по-французски75: "В Австрию; в Вену. -- В Русское Посольство. -- Е<го> В<ысокоблагородию> Александру Петровичу Матвееву -- Г. Русскому Военному агенту". --
   После этого ей стало много76 легче. --77 Она вышла,78 сказала горничной своей, чтобы79 пролетка парой была готова к четырем часам ехать в Еремино; -- а пока, до обеда, чтобы ее оставили в покое и ни о каких делах80 не докладывали бы ей. --
   Она заперлась в своей красиво убранной комнате на ключ и81 села снова82 к письменному столу своему83 у окна. -- Из этого окна был прекрасный широкий вид на поля, пригорки, извилистые вершинки и веселые рощицы; -- движение людей -- по дороге,84 или на полях было видно только издали. --
   Этот вид всегда действовал на душу Софьи успокоительно... Звуков, кроме пения и85 щебетания птиц на дворе и в саду не было слышно никаких... И Софья погрузилась надолго86 в глубокую думу...
   -- На что я87 теперь нужна? Кому?.. Отец88 жил и дышал для меня89. -- Его нет. -- Я90 была готова жить и дышать для Александра. -- Но91 ему я92 теперь почти что не нужна... На что я93 ему? -- На что? --94 Ему 36 лет, а95 мне на десять, положим, меньше; -- но ведь он характером был всегда легче и моложе меня96... Он так и дышит жизнью;., честолюбием; тщеславием прямым, откровенным и веселым... А я! А я?!.. Да во мне искры, тени молодости уж нет... Я оттого и Еремино полюбила, что эти девочки97 одним видом своим, одн<ой> молодостью своей точно98 в мои жилы99 кровь вливают! И это я чувствовала еще100 при бедном отце;... когда я знала, что я тоже в его жилы кровь вливаю. -- А теперь, когда его зарыли? -- И что101 за неожиданная, бессмысленная, что за ужасная смерть... Какая все-таки ужасная и бессмысленная вещь102 эта жизнь, которую Алекс<андр> Петр<ович> так страстно любит и так умеет любить и хвалить... Вот уж кто на всех, кажется,103 шипах -- умеет найти и розы. --
   Теперь104 он пишет мне105 дружеские и снисходительные письма; --106 рассказывает о107 новых дамах, которые ему нравятся108; о своих занятиях; о своих ученых трудах по военному делу. --109 Вот он не тяготится мне все это писать. -- Он знает, что110 я полюблю все то, что он любит,111 знает, что никто не поймет его и112 сердцем113 и умом так как я. -- Не с женой114 своей он будет позволять себе все эти излияния.... Она никогда с ним серьезно115 не ссорится; но разве я не слыхала столько раз ее любимого выражения... "Après-tout116 -- cela m'est indefferent!" Фарфоровая статуэтка117; изящная; надменная; непонятная даже. -- Нельзя, например,118 понять глупа она или умна. -- Скорее глупа; а все делает ловко, спокойно и красиво даже... И как хороша ее походка, как несмотря на небольшой рост, она полна достоинства и даже чуть-чуть не119 величия! -- И120 как красив у нее этот белокурый121 хохолок на лбу немножко набок...
   Но сердца нет у нее; и ему, видно122, так легче... Не понимаю123!.. Я не могла бы так жить!.. -- Я доказала, к несчастию, на деле, что не моту...124 И какой ценой доказала!..125 Она ссорилась с женой его126 без всякого повода с ее стороны, говорила ей самые127 ужасные, неприличные вещи в ее доме. -- И та простила ей128, подавила ее своим великодушием и он писал ей тогда: "Поведение твое в моем доме было так глупо, так для меня неожиданно, что только глуб<окая>129 моя привяз<анность> к тебе побеждает всю силу моего презрения". -- Каково это пережить? --130
   Так думала Соня,131 глядя то на широкий вид из окон...132 то на стены133 и стол свой, где каждая вещица, каждый портрет, каждая картинка напоминали ей что-нибудь из прошлой жизни с ним, и с отцом... Она вставала; ходила; говорила даже громко: "Нет, скажите, каково это женщине пережить!"134; опять садилась и опять думала и думала без конца. Она135 повторяла136 себе, что все-таки137 не имеет права осуждать138 Александра...139 Все что он обещал ей он испол<нил>. --140 Чего не исполнил, того не обещал. -- Дружбе он не изменил; а любовь, та любовь, которой она добивалась -- это разве в воле человека? --141 Это вдохновение, безумие; -- оно прошло. --
   И как ей142 строго судить Александра143, когда она всем лучшим в жизни обязана ему, а не кому-нибудь другому.... Все что только было в жизни ее поэтического, высокого, истинно144 веселого или145 страстного, -- или умного -- он ей дал и никто -- больше. -- Отец -- не мог ни в чем этом146 равняться с ним и сам он говорил147 не раз: "Я понимаю, что не могу иметь на женщину того влияния, какое может148 иметь Алек <сандр>149 -- Я слишком сух для этого!" --150
   И вот вдруг Софья, после стольких151 тяжелых чувств, после стольких -- дорогих воспоминаний о минутах невозвратного блаженства и любви; о зимнем152 солнеч<ном> закате за Невою, о шумящем синем море153 у пышных скал Орианды, где они гуляли вместе с ним, -- о154 фарфор<овой> куколке с хохолком набок, которая так важно ходит и говорит, подергивая кверху головой: "apres tout cela m'est indifferent", -- после взглядов на его красивый портрет в голубом шелку,... который так шел к нему -- после всего этого ей вспомнилось нечто глупое и жалкое -- ...
   Ей представилась155 одна бедная156 вдова диакона, которая ездила по помещикам и выпрашив<ала> себе что-нибудь. -- Она не157 раз видала ее у Судогдиных и почти всякий раз она повторяла158 с чувством, качая головой и вздыхая: "Да159, не хочу я вам для праздника лгать... Вот вам свидетель Царица Небесная -- вся моя жизнь передо мной как пять пальцов!" И она, указывая осторожно160 на образа непреме<нно> средним, а не каким-нибудь другим пальцом, простирала перед161 людьми раскрытую ладонь... "Вот она моя жизнь -- как пять пальцов!" -- То есть -- я все помню; все прекрасно помню в несчаст<ной> жизни моей. -- И у нее начинал всякий раз подбородок дергаться и слезы текли...
   Софья жалела ее и давала ей когда три рубля,162 когда пять,163 а раз и платье164 подарила новое; но не могла не смеяться, когда барышни Судогдины представ<ляли> диаконицу: средний палец к образам и -- вся165 моя жизнь как пять пальцов и подбородок. -- Одна из младших Судог<диных>, Оля166 -- прекрасно это представляла. -- И они все смеялись; -- а теперь и ей хочется сказать:167 "Да и моя жизнь вся168 передо мной как пять пальцов"... И169 она долго даже170 не могла освободиться от этого глупого и смешного оборота мыслей... "Жизнь моя передо мной как пять пальцов". -- Глупо! Глупо! Очень171 глупо; а это так...
   Что видела, что знала она в жизни до встречи с Алексан<дром>... Мрачно, сухо, пусто, жалко, и ничтожно...
   Отца172 в детстве она не только боялась и173 не любила: она почти ненавидела его за то, что мать, которую она помнила, часто плакала от него; а он на нее кричал за что-то... Один раз мать лежала больная на диване; а он должно быть174 ударил ее и мать сказала175:
   -- За что ты, Сергей, бьешь меня...
   И176 начала горько плакать... А Соня от жалости забыла страх177, вбежала в комнату и бросилась к матери. -- Отец нахмурился и ушел. --
   Позднее178 после смерти матери179 она узнала от180 знакомых людей, что мать была много виновата сама; что и она была лжива, фальшива -- обманывала отца всячески и сопротивлялась ему в ненужных мелочах... И181 это неожданное182 и позднее открытие было для Сони очень тяжело. --183 До тех пор было по крайней мере ясно в сердце: -- отец тиран, а184 мать кроткая жертва, погорая лежала на диване, за зеленой занавеской в той185 угловой комнате, где186 всегда так трогательно и мило горела лампадка перед золотой иконой; а187 теперь -- люди говорят -- отец неутомимый работник на семью; а мать была ему во всем помеха и видимо188 глупая и фальши<вая> женщина. -- Но эти воспоминания об матери были очень смутны. -- Соне было только семь лет, когда мать ее умерла. -- Она и189 не видела ее мертвой; потому что отец отправил ее гостить на дачу к родным в это время. -- Что же было потом? --
   Потом было долго все то же190, до 14191 лет все то же. -- Они жили всё в Петербурге.192 -- Отец193 управлял конторой богатого купца; -- не было ни нужды, ни большого достатка. -- Скучная квартира, где-то на Екатери<н>гофс<ком> Канале; --194 лестница мрачная, -- почему-то на195 ней были всегда кошки; кошки худые,196 дикие, робкие197... Отец нанял одну198 старую немку199, вдову чиновн<ика>, чтобы дочь не была одна. -- Немка была ни то, ни сё; -- Соня была к ней равнодушна. -- Был у нее брат -- на год200 моложе ее; больной в ан<г>ли<йской> болезни с раннего детства, -- кривоногий, лицом не красивый,201 глупый и очень202 сварливый... Хорошо еще, что она могла справляться с ним, когда он на нее кидался за что-нибудь в бестолковом гневе. -- Жаловаться отцу на него было невозможно; -- однажды только она попробовала и закаялась.203 -- Отец застал ее в слезах и увидал, что на обнаженной по-детски руке ее выше локтя знак от зубов и синие пятна. -- Она сказала, что брат204 Дмитрий кусал205 и щипал206 ее очень больно. -- Сказала и раскаялась. -- Выразительное, строгое207 лицо отца сделалось зверским; бледные щеки его внезапно вспыхнули... Он подошел к Дмитрию, схватил и несмотря на мольбы его и208 слезы209, потащил в кабинет; запер дверь и долго оттуда слышались ужасные крики брата и опять неслись210 мольбы о пощаде...
   Немка,211 которая в сердце Дмитрия любила больше чем ее, -- бросив свои работы, вскочила и гневным212 шопотом сказала ей: "Не хорошая вы, девушка, не хорошая, злая... Не жалеете брата... Ваш отец злой -- он убьет его..."
   Соня убежала в свою комнатку и рыдая213 спрятала голову в подушку...
   А потом --214 на другой день брат Митя сказал ей:
   -- Мерзкая ты девчонка... Мерзкая... Пусть тебя Бог за это накажет... Чтобы тебе не было счастья в жизни твоей никогда... Не ты ли сама начала ссору...
   И это была правда: она начала ссору и в гневе потом не рассудила. -- С тех пор уже никогда Соня отцу на брата не жаловалась, а напротив того, всячески старалась скрывать от отца его проступки и кой-как уживалась с ним; но любви между ними и тени не было. -- Брат215 завидовал ее весу в доме, ее уму и смелости с отцом, -- она брезгала безобразием и неопрят<ностью> брата и презирала его низкий216 характер. --217 Он вовсе не был добр, а только218 боязлив с сильными. -- Перед отцом, в его присутствии, он все сидел в углу;219 едва смел шевелиться; -- никогда не обращался к отцу даже с самым позволите<льным> вопросом; -- и подобост<растно> улыбался220, если отец начинал221 шутить222 с нею (с Дмит<рием> он никогда не шутил; -- он даже редко глядел не него; а если и223 взглядывал случайно на него, то с выраж<ением>224 презрения). -- Подобостр<астный> с отцом и даже и с нею, когда ждал от нее защиты или225 помощи в чем-нибудь, он и с ней был груб, когда она была ему не нужна. -- И немке, Шарлоте Ивановне, которая226 из своего скудного жалов<ания> утешала его тихонько пирожками, папиросами и конфетами -- он обращался очень скверно и даже раз сказал ей: "Ну, что вы толкуете -- вы дура, это все говорят... И к тому же вы простая мещанка... Вам кухаркой надо быть, а не чиновницей..." Ш. И. хотела пожаловаться отцу; но брат227 почти в ногах ее валялся, пока228 она простила.
   Хаживал229 к ним230, по праздникам, один мальчик, одного возраста с ним; он учился у механика и был сын одного управляв<ющего> именьем, который знал когда-то коротко отца и просил его не оставлять сына без призора в столице. -- Дмитрий, пользуясь тем, что мальчик был беззащитен и нуждался в покровитель<стве> их отца, -- обращался с ним тоже очень дурно и раз даже дал ему ни за что231 пощечину. -- Об этом Соня232 уже сказала отцу и отец233 презрительно взглянув на сына234 сказал: --
   -- Ты235 забыл, идиот, мои уроки? --236 И обратясь к мальчику -- прибавил: "А ты, Семён, другой раз сам237 две оплеухи ему здоровые дай. -- Я награжу тебя за это. -- Он ведь -- животное..."
   Разве можно было такого брата любить...
   Конечно --238 не все было так скучно и239 так скверно. -- Были прогулки; были знакомства;240 -- были и дома часы повеселее: брат иногда бывал забавен;241 расск<азывал>242 смеясь про извощика, как он сказал ему: Эх, барин, прокатить вас надо; ишь у вас ножки больные -- куда уж вы пешком!.. Пред<ставлял> как вчера в од<ной> приход<ской> церк<ви> певчие как243 крикнули: Яко да Царя всех подымем -- "я бежать, чтоб и ме<ня> не подняли" и тому подобный вздор, который всех так смешил; отец весел; немка рассказывала истории и сказки свои или244 даже стишки такого рода говорила... --
   
   Brich die rosen245 [нрзб]
   
   Иногда отец -- посылал их с братом и Ш. И. в театр...
   Но прежде всего своя душа была молода и мечтала о чем-то веселом.
   "Все впечатленья бытия были новы" тогда... и внутренний свет созрева<ющей> девичьей души озарял нередко и эту суровую246 жизнь... Иногда и петь, и танцовать хотелось; иногда и с братом -- играть и бегать. -- И она247 пела, и плясала одна248, и бегала с братом. --
   Потом лет 14 она стала ходить в Гимназию. -- Там249 с подругами стало гораздо веселее. -- Но в то же время, через знакомство с ними стало ей еще понятнее по сравнению,250 как у них в доме холодно251 мрачно и скучно. -- Соня любила ходить к подругам в гости, но у себя принимать их не очень любила. -- Одни жили богаче их;252 другие жили и беднее их; -- но как-то милее и приятнее. -- У кого253 отец добродушный и все смеется; у другой мать премилая, еще не старая, полная, красивая, приветл<ивая>; квартира светлая, уютная; братья гимназисты рослые; свежие, красивые. -- Одна254 из этих255 подруг -- была незаконная дочь извес<тного>256 вельможи; у нее лежал капитал в банке; и257 пока до замуж<ества>, она жила воспитан<ницей> у очень знатных и богатых родств<енников> покойного отца.258 С ней обращались там очень ласково -- и259 посещая ее Соня в первый раз увидала -- и настоящие штофные обои; -- и настоящую260 бархатную мебель и статуи мраморные, и зимний сад...
   С этими новыми впечатл<ениями> жизнь повеселела,261 конечно; -- Гимназию262 она тоже263 полюбила сильно уже оттого264, что теперь265 меньше дома можно было бывать... -- Что дома266 не хорошо и безжизненно -- она теперь уже вполне сознала; прежде -- ей было только скучно что-то; а почему она не знала. -- Теперь она знала и однажды даже позволила себе это сказать при брате и Ш. Ив.:
   -- Как267 у Платоновых в доме268 весело; и как у нас скучно. -- Вот у нас и паркет, да тусклый какой-то; а у них и простой крашеный пол, а блестит так весело; и сам старик веселый и канарейки поют... Даже и кошки у них269 играют, а у нас и кошек своих нет: только дикие и страшные по лестн<ице> ходят. --
   На это брат, который был в духе -- воскликнул довольно удачно:
   -- Эх, матушка, -- у тебя все так-то: в чужих руках и простой калач -- пирогом270 с начи<нкой> кажется...
   -- Ну, может быть, -- сказала Соня; только я ужасно люблю бывать у них; а когда они ко мне приходят -- вовсе не люблю. -- Все думаю, что им тяжело у нас...
   Конечно -- такие тяжелые271 вещи говори<лись> без отца...
   Да и много ли его видели; -- с утра он был в конторе; обедал дома часов в пять; отдыхал272; потом или уходил куда-то на вечера или если сидел дома, то весь погружался в газеты и книги. --
   И все серьезный, угрюмый, молчаливый; только и светлел он когда она входила...273 Это она знала; и видела иногда, как он следил274 глазами любви за ее движен<иями>275; как любуется; как улыбается; -- как краснеет даже от радости, глядя не нее; особенно -- рад он был когда новое платье или шляпка шли к ней и радовали ее... У него тогда совсем менялось лицо; -- он подзывал ее и ласкал, целовал, и называл разными полу-бранными даже именами,276 как будто он стыдился назвать ее так как бы требовало его глубокое и нежное чувство...
   Она покорно, но сухо принимала277 эти ласки;... и вид278 веселого, простого и толстого Почтамтс<кого> чиновника Платонова, -- отца ее милых подруг -- все так же больше трогал ее сердце, чем вид этого279 важного,280 образов<анного> и любящего отца... Он ей не нравился и она к нему была по прежнему развнодушна...281 Только одна282 детская ненависть ее за мать -- прошла давно.
   Но вот настало ей 14283 лет; -- и начало светать и284 светать в ее жизни... Занялась совсем невиданная прежде зоря и взошло -- наконец285 солнце ясное... Приехал к ним в Петерб<ург> Александр,286 тот самый -- Саша Матвеев, о котором287 до тех пор только слышала в доме отца разговоры. --
   -- Саша Матвеев ростет; он288 хоть и рыжеват, но очень мил и хорош собой...
   -- Саша Матвеев -- умен289 и способен, -- жаль только, что немного женоподобен характером...
   -- Да уж это дедушка и мать его так воспитали. -- А впрочем теперь стал мужать. --
   -- Уж не выходит больше в женской шляпе к гостям и в газовом шарфе290 с зонтиком? -- Не говорит "я мужская женщина"? --
   -- Нет, кажется не говорит... А состояние291 дедушка Петр Василь<евич>292 вероятно ему все оставит... Он в нем души не чает. -- Перестал в столицу по зимам ездить, живет в губерн<ском> городе, потому что Саша в гимназию ходит...293 А что за прелесть это Куреево!.. Я мало знаю таких симпатичных усадьб... Что-то особое!...
   -- Да, -- отвечал, она помнит, отец этому собеседнику, -- Куреево очень привлекательно. -- Я не способен жить долго в деревне; но если б мог выбирать -- я бы желал жить в Курееве294. -- Эти аллеи одни чего стоят... И огромные вязы у самого пруда.
   И вот Соне, когда ей было еще 8--9 лет все представля<лись> очень большие деревья295 у большого пруда и Сашу этого она иначе вообразить даже не могла как296 в виде какого-то сказочного мальчика297... У нее была298 книжка с фрацуз<скими> сказками и картинками.299 Любимая сказка ее была "Le chatte blanche" (она очень300 любила кошек). В эту белую и милую кошечку301 был влюблен очаровательный Царевич с таким красивым младен<ческим> личиком; в берете с перьями; в бантах и буфах везде. -- Особенно он был там мил, где отвратив<шись> он заносит меч, чтобы отрубить302 голову любимой303 кошке304, по ее приказанию. -- Она305 лежа на306 бархатной307 подушке зажмурилась и нагнула головку... А он, горестно отвращая лицо свое, заносит меч.... Вот именно308 с таким лицом ходил под огромными широкими, ветвистыми деревьями и большой красавец-мальчик в дамской309 шляпке и газовом шарфе с зонтиком в руке и всем говорил: -- я муж<ская> женщина! --
   И она этого мальчика ужасно любила. --
   Еще попозднее310 дедушка Петр Василь<евич> (которого она тоже никогда еще в то время не видела и считала311 чем-то очень312 высоким и недосту<пным>) -- прислал отцу дагеротип этого самого313 Александра. --
   И каково же было удивление Сони -- Саша был в самом деле несколько похож чертами лица на ту картинку..... Такое же правильное и нежное лицо. --
   Но увы! На нем не было ни шляпки, ни шарфа; ни берета с пер<ьями>, ни буф314 с прорезями, ни бантов; а был просто гимназич<еский> сюртучек!..
   К этому сюртучку315 впрочем -- Соня скоро привыкла и дагеротип этот316 так ей нравился, что она без отца беспрестанно317 брала его в руки, стараясь318 повернуть его так, чтобы доска не блестела и чтобы все319 мельчайшие подроб<ности> милого320 лица -- были321 хорошо видны... Вертит, вертит, глядит, глядит и поцалует: "Душка ты мой322! Как бы мне тебя увидать..."
   Только противный брат всегда все323 испортит и осквернит... Увидал раз и сказал грубым голосом324: "Ну, мать моя! опять с Сашкой своим возишься... влюбилась в портрет...325 Не беспок<ойся>; сударыня! Двоюродный брат он тебе -- нельзя замуж... Да и не по Сеньке шапка...326 Да тебе -- кулику до Петрова дня!.. Так-то-с... Софья Серге<вна>..."
   Противный, противный.... Зачем он мне брат?..
   
   
   1 вписано над зачеркнутым: очень
   2 далее зачеркнуто карандашом: и пила чай как всегда с удовольствием
   3 далее зачеркнуто: она
   4 далее зачеркнуто: и озабочена
   5 вписано карандашом над зачеркнутым: забот
   6 вписано над зачеркнутым: вполне
   7 было: у нее будут трудные дела
   8 узнавши ~ его вписано над строкой
   9 вписано карандашом над зачеркнутым: отец
   10 умирая было зачеркнуто карандашом, потом зачеркивание отменено
   11 далее начато и зачеркнуто: уп<латить> имя деда вписано над строкой
   12 далее зачеркнуто: ему
   13 здесь зачеркнуто начало карандашной вставки на полях: Его был<о?>
   14 перед Заплатить зачеркнуто: Плати<ть> выше стоит знак вставки, возможно, к этому месту относился черновой отрывок о завещании деда, помещенный нами в соответствующее место повести (см. с. 493--497).
   15 далее было начато: б<анках>
   16 вставка
   17 написано после зачеркнутого начала того же слова
   18 до продажи вписано над зачеркнутым: до
   19 далее начато и зачеркнуто: ды<шит>
   20 вписано над зачеркнутым: середи было: середи зеленого двора
   21 перед Семен зачеркнута вставка: Дядя
   22 вставка
   23 далее зачеркнуто: узна<ет> скрыть от него смерть отца невозможно; да и бессовестно было бы молчать --
   24 далее зачеркнуто: Но ведь он человек; человек уж старый, пятидесяти двух лет; -- одинокий, <вечно в нужде,> привычный к мотовству и роскоши;... и под старость в безвыходной нужде... Он <и Вас> она знает, Куреево любил; и он в нем рос; -- и он играл тут; бегал ребенком по этим аллеям, к<ак>
   25 в новой строке зачеркнуто: Когда Софья воображала
   26 слышала от людей вписано над зачернутым: знала
   27 перед противу зачеркнуто: от его
   28 вписано над зачеркнутым: воображала
   29 исправлено, было: которым
   30 вставка
   31 вставка
   32 вставка
   33 вставка
   34 написано после зачеркнутого начала того же слова
   35 далее зачеркнуто: от
   36 перед Надо было начато: В
   37 вставка
   38 далее зачеркнуто: Что бы
   39 привела ~ о том вписано над зачеркнутым: и о том и над зачеркнутой вставкой: о том
   40 худую, бледную вставка
   41 далее зачеркнуто: и бодрость
   42 далее зачеркнуто: охота заняться делом охота над строкой зачеркнуто: даже; далее вписано: даже бодрость делом
   43 далее начато и зачеркнуто: в ск<орости>
   44 вписано над зачеркнутым: о выкупе крестьян --
   45 далее зачеркнуто: если
   46 далее зачеркнута вставка: в Вен<у>
   47 описка: в автографе Матвеева
   48 по совести вставка
   49 перед Софья зачеркнуто: Она
   50 не только вписано над зачеркнутым: ужасно
   51 далее зачеркнуто: не
   52 вставка
   53 из расчетов вставка
   54 перед и зачеркнуто: но
   55 вставка
   56 окончить все это скоро вписано над зачеркнутым: это все от нее одной
   57 далее на новой странице зачеркнуто: Дней шесть тому назад --,
   58 Третьего дня вставка
   59 далее зачеркнуто: (дн<ей> шесть дней тому назад)
   60 далее зачеркнуто: Надеяться, что
   61 вставка
   62 отменено подчеркивание
   63 далее карандашом зачеркнута вставка: бедный
   64 далее зачеркнуто: Чем
   65 далее зачеркнуто: и
   66 вставка; далее исправлена строчная на прописную П
   67 нашла ~ не нужна; вписано над строкой
   68 далее зачеркнута вставка: сначала
   69 далее зачеркнуто начало вставки: сн<ачала>
   70 короткое, сухое и вписано над зачеркнутым: но
   71 вставка под строкой
   72 далее зачеркнуто: об ее желании видеть его здесь. --
   73 далее начато и зачеркнуто: ра<счетов>
   74 предложение вписано между строк и над зачеркнутой строкой: И это слишком нежно, подумала
   75 по русски и по французски вставка
   76 вставка
   77 далее зачеркнуто: остальные письма писать она отложила; и опять загляделась в окно и задумалась глубоко... Следующее предложение -- вставка на полях
   78 далее зачеркнуто: велела
   79 далее начато и зачеркнуто: кол<яска>
   80 далее зачеркнуто: бы
   81 и вписано поверх точки с запятой
   82 вписано над зачеркнутым: у п<исьменного?
   83 далее зачеркнуто: и (погр<узилась>
   84 исправлено, было: по дорогам, перед этим зачеркнуто: было
   85 пения и вставка
   86 вставка
   87 вписано над зачеркнутым: она
   88 далее начато и зачеркнуто: ды<шал>
   89 вписано над зачеркнутым: нея
   90 вписано над зачеркнутым: Она
   91 далее зачеркнуто: она
   92 вставка
   93 вписано над зачеркнутым: она
   94 далее зачеркнуто: Он так Это только
   95 далее зачеркнуто: ей
   96 вписано над зачеркнутым: ея
   97 далее зачеркнуто: как
   98 вставка
   99 перед жилы зачеркнуто: кровь
   100 вставка
   101 И что написано после того же зачеркнутого
   102 вписано поверх слова эта
   103 вставка
   104 обведенная карандашная вставка
   105 далее зачеркнуто: теперь
   106 далее зачеркнуто: они
   107 далее зачеркнуто: своих
   108 о <своих> ~ нравятся вписано над строкой, в которой после рассказыва<ет> зачеркнуто: о
   109 о своих ~ делу вписано карандашом и обведено над зачеркнутым: о новых сочинениях, которые он решил наконец начать для оправдания войны в принципе. -- Он пишет мне, что давно возмущается тем, <что> как это никто из русских образов<анных> военных не решится написать книгу об этом и как вообще в России люди не смелы умом. -- Делают многое хорошо и смело; -- мыслят -- робко и
   110 далее зачеркнуто: я не изменю ему никогда в сердце моем
   111 далее зачеркнуто: что
   112 вставка
   113 далее начато и зачеркнуто: т<ак>
   114 исправлено, было: Не жене
   115 вставка
   116 перед этим зачеркнуто: Алек<сандр>
   117 вписано карандашом над зачеркнутым: куколка
   118 обведенная карандашная вставка
   119 чуть-чуть не вписано карандашом и обведено над зачеркнутым: какого-то почти
   120 далее начато и зачеркнуто: эт<от>
   121 вставка
   122 обведенная карандашая вставка
   123 вписано карандашом и обведено над зачеркнутым: Отвратительно!.. в карандашной вставке было: Не понимаю?!
   124 далее в новой строке зачеркнуто: Так думала Соня
   125 далее зачеркнуто: Ах, Боже мой. --
   126 далее зачеркнута вставка: в
   127 вставка
   128 простила ей вставка
   129 написано после зачеркнутого начала того же слова с опиской
   130 И какой ~ пережить? -- вписано между строк и на полях
   131 далее зачеркнуто: сд сидя у стола своего неподвижно и не сводя глаз в запертой комнате и
   132 широкий вид из окон вписано над тем же зачеркнутым
   133 далее зачеркнуто: св
   134 говорила ~ пережить! вписано над строкой
   135 перед Она начато и зачеркнуто: К
   136 вписано над зачеркнутым: говорила
   137 вставка
   138 вписано над зачеркнутым: строго судить
   139 далее до слов не обещал. -- вставка, написанная карандашом на обороте другого листа, не вошедшая в копию; перед Все зачеркнуто: Он
   Здесь же зачеркнут вариант этой вставки: Она и не хотела и не могла строго судить его... Он ей казался таким высоким и даровитым... Он имел столько прав в ее глазах. -- Но ей-то, ей-то что осталось теперь. --
   140 далее во вставке зачеркнуто: Имение дол<жно> было после деда дост<аться> ему только с друг<им> ее дядей Семен<ом>, млад<шим> брато<м> отца. -- Алек<сандр> отказал<ся> от своей доли с тем, чтобы оно было завещ<ано> Софье.
   141 далее следовала вставка -- предложение, вписанное карандашом и позднее стертое
   142 далее вставлено карандашом и стерто слово; в копию не вошло
   143 вписано карандашом и обведено над зачеркнутым: его
   144 вставка
   145 вставка
   146 ни в чем это<м> вписано карандашом
   147 он говорил вписано карандашом над зачеркнутым: говорил
   148 вставка
   149 далее зачеркнуто: Петр<ович>
   150 далее от слов И вот вдруг до а это так... было зачеркнуто, затем зачеркивание отменено
   151 далее зачеркнуто: красивых предметов, --
   152 вставка
   153 далее зачеркнуто: около
   154 далее зачеркнуто: красивой
   155 далее зачеркнуто: она
   156 вставка
   157 не вписано над зачеркнутым: раза два, или
   158 далее зачеркнуто: со сл<езами>
   159 исправлено, было: В
   160 вставка
   161 далее начато и зачеркнуто: сл<ушателями>
   162 далее зачеркнуто: а
   163 далее зачеркнуто: когда
   164 далее начато и зачеркнуто: шер<стяное>
   165 и вписано карандашом поверх точки с запятой; вся исправлено, было: и
   166 вставка
   167 далее и исправлено на тире
   168 вставка
   169 далее зачеркнуто: даже
   170 долго даже вставка
   171 вставка
   172 перед Отца зачеркнуто: В детстве
   173 боялась и вставка
   174 должно быть вставка
   175 вписано над зачеркнутым: закрич<ала>
   176 далее начато и зачеркнуто: за<плакала>
   177 далее зачеркнуто: и
   178 перед Позднее зачеркнуто: Мож П
   179 после смерти матери вставка
   180 далее зачеркнуто: не
   181 далее зачеркнуто: она
   182 далее зачеркнуто: для нее
   183 далее зачеркнуто: Она
   184 отец тиран а вставка
   185 вставка
   186 далее зачеркнуто: горела
   187 вставка
   188 далее карандашом подчеркнуто и зачеркнуто: крайне над словом зачеркнут вопросительный знак
   189 вставка
   190 далее зачеркнуто: ; -- отец
   191 вставка карандашом, было: до 16 (зачеркнуто в строке карандашом) до 15 (зачеркнуто карандашом во вставке)
   192 предложение вписано
   193 далее зачеркнуто: служил
   194 далее зачеркнуто: отец все
   195 на ошибочно написано два раза
   196 далее зачеркнута карандашная вставка: злые
   197 вставка карандашом
   198 вставка
   199 было: немку старую
   200 было: на два года
   201 лицом не красивый вставка
   202 вставка
   203 только ~ закаялась. -- вписано карандашом над строкой
   204 вставка
   205 вписано карандашом над зачеркнутым: укусил
   206 вписано карандашом над зачеркнутым: ущипнул
   207 далее зачеркнуто: бледн<ое>
   208 его и вставка
   209 далее зачеркнуто: и крики
   210 вставка
   211 перед Немка начато и зачеркнуто: С далее начато зачеркнуто: бра<та>
   212 вставка карандашом
   213 вставка
   214 перед А потом зачеркнуто: Не все далее зачеркнуто: во
   213 вписано над зачеркнутым: Он
   216 вставка
   217 далее зачеркнуто: Пере В присут<ствии>
   218 далее зачеркнуто: роб<ел> боял<ся>
   219 далее зачеркнуто: или
   220 и подобост<растно> улыбался вписано над строкой, в которой зачеркнуто: и
   221 вставка
   222 исправлено, было: шутил
   223 вставка
   224 перед выраж<ением> зачеркнуто: неудержи<мым>
   225 далее начато и зачеркнуто: при
   226 далее было: его утеш<ала>; слово его ошибочно не зачеркнуто и в предложении повторяется еще раз
   227 вписано над зачеркнутым: он
   228 вписано над зачеркнутым: чтобы
   229 слово было начато и зачеркнуто в предыдущей строке
   230 вписано над зачеркнутым: нему
   231 ни за что вставка
   232 вставка
   233 далее зачеркнуто: опять
   234 вписано карандашом над зачеркнутым: него
   235 перед Ты зачеркнуто: Идиот! далее зачеркнуто: опять
   236 далее зачеркнуто: и велел
   237 вставка
   238 далее зачеркнуто: были
   239 вставка
   240 Были ~ знакомства; вписано над зачеркнутым: Прежде всего своя душа была молода и о чем-то всел<ом> думала. --
   241 от слова расск<азывал> до так смешил карандашная вставка, не вошедшая в копию
   229 слово было начато и зачеркнуто в предыдущей строке
   230 вписано над зачеркнутым: нему
   231 ни за что вставка
   232 вставка
   233 далее зачеркнуто: опять
   234 вписано карандашом над зачеркнутым: него
   235 перед Ты зачеркнуто: Идиот! далее зачеркнуто: опять
   236 далее зачеркнуто: и велел
   237 вставка
   238 далее зачеркнуто: были
   239 вставка
   240 Были ~ знакомства; вписано над зачеркнутым: Прежде всего своя душа была молода и о чем-то всел<ом> думала. --
   241 от слова расск<азывал> до так смешил карандашная вставка, не вошедшая в копию
   242 далее начато и зачеркнуто: добро<душно>
   243 далее начато и зачеркнуто: гарк<нули>
   244 или написано поверх многоточия
   245 далее нрзб, возможно: et
   246 вписано карандашом над зачеркнутым: серую, мрачную
   247 вставка
   248 вставка карандашом
   249 перед Там зачеркнуто: Тогд<а>
   250 по сравне<нию> вставка
   251 далее зачеркнуто: и
   252 Одни ~ их вписано над строкой вписано над строкой после зачеркнутой вставки: одной; в строке зачеркнуто: кого
   254 перед Одна зачеркнуто: У одн<ой>
   255 вставка
   256 вставка
   257 далее зачеркнуто: сама
   258 далее зачеркнуто: и с
   259 далее зачеркнуто: у н<ее>
   260 вставка
   261 далее зачеркнуто: но
   262 перед Гимназию начато и зачеркнуто: в гим<назии>
   263 тоже вписано над зачеркнутым: уже оттого
   264 уже оттого вставка
   265 вставка
   266 далее начато и зачеркнуто: оч<ень>
   267 перед Как зачеркнуто: Вот
   268 в доме вставка
   269 у них вставка
   270 пирогом написано после зачеркнутого: пр
   271 вставка
   272 далее зачеркнуто: пил чай
   273 далее зачеркнуто: Она
   274 далее зачеркнуто: за нею
   275 за ее движен<иями> вставка
   276 далее зачеркнуто: чтобы
   277 далее зачеркнуто: его
   278 вставка
   279 далее начато и зачеркнуто: м
   280 далее зачеркнуто карандашом: видн<ого>,
   281 Он ей не нравился и она вписано над строкой карандашом; было: К нему она была по прежнему равнодуш<на>... (она зачеркнуто карандашом; над строкой вписано карандашом и зачеркнуто: она)
   282 вписано карандашом над зачеркнутым: разве; все предложение вписано карандашом
   283 вписано карандашом; было: 16, затем было исправлено на 15
   284 вставка карандашом
   285 вставка
   286 далее зачеркнута карандашная вставка: Саша Матвеев, -- как <звать> привык его называть отец и другие родные. -- окончание предложения: вставка на полях
   287 далее зачеркнуто: она
   288 ростет; он вставка
   289 перед умен зачеркнуто: хоро<ш>
   290 шарфе написано после зачеркнутого начала того же слова с опиской
   291 далее зачеркнуто: всё ему
   292 Петр Василь<евич> вставка
   293 далее в новой строке зачеркнуто: Прислал отцу ее позднее и сам этот Саша свое
   294 написано после зачеркнутого начала того же слова с опиской
   295 далее зачеркнуто: над
   296 далее начато и зачеркнуто: в с
   297 далее зачеркнуто: вроде прелест<ного> принца, который был
   298 далее зачеркнуто: францу<зская>
   299 ; исправлено из: ; -- далее зачеркнуто: Там б<ыла>
   300 она очень вписано над зачеркнутым: Софья оч<ень>
   301 В эту ~ кошечку вписано над зачеркнутым: и в которую (белую и милую в этой вставке вписано над зачеркнутым белую)
   302 чтобы отрубить вписано над зачеркнутым: под
   303 вставка
   304 исправлено; было: кошки
   305 перед Она начато и зачеркнуто: Ко<шка>
   306 в рукописи ошибочно: по
   307 вставка
   308 было: Вот с таким именно лицом (с таким и лицом зачеркнуто)
   309 перед даме<кой> зачеркнуто: женской
   310 далее зачеркнуто: прислал
   311 далее зачеркнуто: каким
   312 вставка
   313 этого самого вставка
   314 далее зачеркнуто: прорезны<х>
   315 вставка
   316 дагеротип этот вписано над зачеркнутым: юноша этот
   317 далее начато и зачеркнуто: най<ти>
   318 далее зачеркнуто: найти
   319 далее зачеркнуто: мелкие черты
   320 вставка
   321 далее зачеркнуто: видны...
   322 ты мой вписано над зачеркнутым: какой
   323 далее зачеркнуто: осквернит и
   324 грубым голосом вставка
   325 влюбилась в портрет... вставка
   326 шапка... написано после зачеркнутого: шапка. --
   

III

   Думала Софья час, думала два, думала три.... Два раза приходил садовник1 и говорил горничной, что2 "мужики хотят у барышни сено в саду косить; -- пусть за вином пошлет; пора".3 --
   Но4 горничная помнила умоляющий тон Софьи5, когда она просила ее6 ни о чем до обеда не докладывать ей и оба7 раза отказала садовнику. --
   Думала Софья; думала; вставала; ходила по комнате -- и садилась опять8 -- смотрела то на образа, то на портреты; то устремляя опять взор свой из окна на дальние поля и рощи9, где уже кроме зелени не было видно10 ничего и ничто не могло перебить ее все более и более11 самоуглубляющиеся мысли,12 -- и все не могла найти в недрах своей13 собственной души того решения, которое она страстно14 искала. --
   -- На что она? Кому она теперь нужна? -- И что ей самой теперь нужно? --15 И отец, и Александр приучили ее с ранних лет придавать себе и жизни своей какое-то особое, важное16 значение; -- как будто она к чему-то особому призвана.17 -- Они оба ошиблись в ней; -- в ней ничего нет особого; все среднее, кроме очень18 большого и ясного19 ума...
   Но и этот ум -- на что он ей теперь?..
   Уж не для того ли, чтобы20 читать еще21 какие-нибудь хорошие22 книги... Она их довольно прочла!23 Вот и здесь24 их много на красивых полочках, устроенных отцом и переплеты прекрасные25; -- всё в порядке! --
   "Читать!"26 При мысли одной о каком-то еще27 чтении28 -- на нее находил ужас... На что ей чужая мысль, на что ей жизнь чужая, чужие чувства... когда свое сердце говорит, что ей29 не для чего, не для кого более жить30, -- не кого любить31 так, чтобы эта сама32 жизнь не казалась чем-то страшным и пустым... "Что значит любить?" думала она: -- Любить или жалеть, или восхищаться. -- Или и то и другое вместе. -- Алекс<андром> она восхищалась; но часто и в чем-нибудь жалела его; отца она здесь в Курееве стала глубоко жалеть. -- А где ж они оба?33 И она вставала с места восклицая громко: "Одна! Одна!"34
   И снова садилась и опять пригорюнившись -- глядела на дальние рощи и то35 отдавалась без принуждения течению разнообразных36 воспоминаний своих; то напротив37 того, хотела привести их в строгий порядок, -- "что после чего случилось и как и почему?38"... Брала39 даже карандаш и писала: "В 61 году -- ... 1-й40 раз". -- Это значило: -- Александра она в 1-й раз увидала. -- Был морозный и лунный вечер в Петербурге). Под самый Новый41 год. -- Отца не было дома. -- Звонок; -- она сама42 отворила дверь... И вот он -- с мороза румяный, молоденький... Только не в берете с пером и не с зонтиком и в шарфе... "мужская женщина" -- а в куньей боярке43, в чорной дорогой дубленке и меховых высоких сапогах... От него пахнет кожей и духами.44 --
   Потом она45 писала 63-й46 год -- или 64-й? --47 Ранней весной... Зачем она забыла число и месяц48! -- Тоже в 1-й раз... Что же49 в первый раз еще случилось? --
   А вот что.50 -- Алекс<андр> сидел в отцовском кабинете у камина на кресле; -- она сидела51 перед ним52. -- Он53 приехал только на несколько дней из Польши с войны;54 он был55 в одежде стрелкового отряда и что-то говорил, говорил; она не помнит что именно, только о войне и опасностях56... Она не помнит... Она помнит одно... что он удивительно хорошо вздох<нул>; что он так осмысленно вздыхая сказал57: "Ах, Соня! Соня -- до чего иногда жизнь хороша!" -- И вот -- что случилось -- она вдруг кинулась к нему после этого58, стала перед ним на колени и начала59 целовать его руки.60 -- А он ни руку не принимал61, ни62 сам не целовал ее и сидел молча63. Потом -- отодвинул ее слегка, встал и задумчиво мешая щипцами в камине сказал: "Молода ты еще слишком... Вот что!" И больше помину об этом долго не было...
   -- Нет он был честен; он был честен до конца!.. Я, я одна во всем виновата!.. --64 Разве не я написала ему в Туркестан, что я никому не хочу впервые принадлежать кроме его. -- Что я за честь сочту, если он удостоит меня хоть небольшого подобия настоящей любви. -- Чтобы о замужстве моем он не думал; -- не нуждается она в таком женихе, который не поймет ее прошедшего и даже не оценит его, как следует! -- А достойный внимания поймет и оценит! --65
   И с этим66 внезапным возгласом совести67 Софья заплакала впервые со дня смерти отца...
   Долго она плакала, потом68 утихла и69, наконец, сказала себе: "Нет, я во всех70 этих мыслях только путаюсь и страдаю без конца, и без выходу...71 Не могу я больше72 в этой комнате и в доме этом оставаться одна! -- Не могу!73
   Отперла дверь; позвонила: велела сейчас запрягать лошадей и сказала, что она дома обедать не будет а сейчас же поедет в Еремино. -- Горничная попробовала было упомянуть74 о сенокосе и о том, что мужики жалеют ее75, но Софья76 равнодушно ответила на это: "А если жалеют, так пусть убирают; -- они сами знают; как лучше... Вина купите им... как знаете... Оставьте теперь меня. -- Я уйду в сад и буду ждать77 на78 пнях сидеть знаешь там, где дорога в Еремино видна. -- Пусть лошади туда выедут. -- Я здесь больше оставаться не могу... Ради Бога -- торопи лошадей...
   Она не надела даже шляпки; покрылась платочком; взяла зонтик и ушла. --
   И в саду ей было тяжко; кричали нестерпимо громко79 несносные грачи, которые свили себе на старых80 липах гнезда в самую весну81 смерти деда Петра Васильев<ича>, точно знаменуя этим наступающую мерзость запустения -- в усадьбе -- прежде столь опрятной и прибранной. --82
   Да и не одни грачи эти; и все в Курееве83 было сегодня84 несносно уже тем одним, что85 всегда все говорило ее сердцу, -- а сегодня не могло говорить,86 потому, что она87 сама была в силах только болезненно88 думать, но ничего уже кроме тоски89 не чувствовала сильно90. --
   Она спешила дойти до тех двух больших берез<овых>91 пней, с которых была видна между углом рощи и лужайкой92 серая полоса дороги в93 Еремино. -- Здесь в Курееве94 смерть всему95; здесь96 могила блестящей будущности и славы; могила любви;97 здесь -- еще теперь слышен запах отцов<ского> трупа... В Еремине молодость, в Еремине русские песни, хороводы и пляски;98 в Еремине смех, в Еремине жизнь...
   Туда! Скорей туда!99
   Но ей не судьба была в этот день быть в Еремине. -- Еще она далеко не дошла100 до своих любимых пней как вдруг увидала, что к околице101 на дальнем конце темной аллеи -- подъезжает102 вороная лошадь с чорной, знакомой тележкой... И на тележке -- кто же! Зина! Сама Зина в103 сереньком платье! --
   Радость, которую Софья почувствовала, была до того велика, что она сама ей104 изумилась; -- и у нее впервые в этот миг105 мелькнула мысль: -- "Уж не для нее ли106 мне жить? Вот кому я нужна! Неужели?!"
   Зина бежала к ней навстречу107 шибко,108 по крестьянски двигая грубо109 согнутыми локтями, чтобы было вольнее. -- Софья бегать110 давно отвыкла111 и к тому же никогда не забывала, что Александр112 сказал ей однажды113: "Старайся не бегать; -- ты114 некрасиво бегаешь". --
   Но тут уж было ей не до красоты и не до Александра...
   И она кинулась бежать как попало115 навстречу Зине...
   Объятия! Объятия! Объятия!116 ... Слезы; поцелуи без конца. --
   -- А я сама было117 к тебе!.. Как отпросилась? Как? Когда... --
   У Зины блистали огнем любви и веселья118 большие, прекрасные серые глаза, обыкн<овенно> столь печальные или сердитые. -- "Мамка -- сама велела. -- Ты бы в Куреево съездила... Ночуй, пожалуй..."
   -- Вот видишь; вот видишь. -- А ты все бранишь119 мать!" -- "Ну, ну ее -- мать эту...120 Молчи уж!" --
   Они с радостными лицами смотрели друг на друга и молчали, не зная что еще сказать, с чего начать, чтоб выразить друг другу всю силу своих чувств...
   Наконец Зина сказала: "Олюшка тоже просилась; хотела притащиться тоже. -- Да я ее121 не взяла..." -- "Отчего? Ах -- бедная!" -- "Ну вот еще -- очень нужно!.. Я хочу быть с тобой одна... Я тебя к ним ко всем ревную..."
   Софья покачала головой с любящим укором: "Вот ты какая! -- А я всех сестер твоих -- люблю и Олю особенно!" -- "Ну их к Богу -- сестер... Куда ж мы пойдем теперь?" -- говорила Зина. --
   -- Я велела было122 заложить лошадей, -- сказала Софья123. -- Надо пойти124 домой, чтобы их отложили... Только -- мне, по правде сказать -- в доме теперь очень тяжело... Впрочем -- при тебе125 другое дело.
   -- Ну так что ж, решила Зина126; скажем об лошадях и уйдем опять в сад сидеть...
   Так и сделали. --127
   Было в большом Куреевском саду одно отдаленное и таинственное место; -- которое они обе любили; -- нужно было от дома итти128 сначала по прямой липовой аллее, мимо противных грачей, и129 слышать их неумолкающие крики; а потом этот крик130 стихал постепенно, -- когда за первой131 короткой липовой аллеей начиналась другая аллея132, которую звали в Курееве рябиновой: хотя кроме рябины,133 тут само134 собою выросло с годами много черемухи135, молодых кленов, и даже две стройные и тоже молодые136 елки -- темными стрелками красовались137 среди всей этой более138 светлой и кудрявой зелени. -- За139 елками был поворот на заросшую травой вишневую дорожку; и далеко-далеко на этой вишневой дорожке были140 друг против друга две полукруглые141 беседки из старых -- очень тенистых лип. -- В142 прохладном сумраке одной -- стоял143 уж лет около144 сорока145 памятник из серого камня146, обросший уже ранжевым мохом; наверху147 была урна; хорошо сохранившаяся; а на самой колонке памятника -- в148 овальном углублении была надпись: "Праху149 друзей". --
   Напротив150 памятника151, в другом липовом полукруге -- была старая152 скамья. -- На этой скамье подруги сиживали уже не раз153 и год тому назад, в первое лето своего154 сближения; --155 здесь Зина слушала и прежде по целым часам рассказы Сони о Петербурге и Вене,156 об театрах и своей игре157; о Крымской степи158, о Крымских скалах, дворцах и прекрасном море; -- об Александре -- 159 конечно всякий раз160. -- На этой скамье в это второе лето; в начале мая, когда тут по близости цвело столько ландышей, -- они решились впервые говорить друг другу ты...
   В эту темную161 беседку, романтическую и от дома и всякого шума и движения далекую, -- они ушли и теперь. --
   Сели на162 скамью против памятника; -- сели, обнялись и долго молчали. -- Соня еще немного163 и тихо поплакала164, припавши к плечу Зины. -- И Зина165 понимала, что надо молчать. --
   Наконец, отерла Софья последнюю слезу и спросила уж совсем весело: "Ну -- расскажи же еще хорошенько166, как тебя Анна Васильев<на> отпустила". --
   Но Зина говорить была не мастерица; ей всякое лишнее слово казалось трудом. --167
   -- Ну как отпустила... Уж я говорила. -- Я было хотела уж проситься; да, знаешь, все думала... А она сама, знаешь, своим этим168 нежным голосочком: "Зиночка, -- ты бы сегодня169 в Куреево съездила...170 Ночуй, коли хочешь". --
   Повторяла171 Зина слова матери не просто, не своим голосом, а172 передразнивая мать и с какой-то насмешливой гримаской. --
   Софье это было неприятно. -- Она была настроена с утра173 так серьезно и так мрачно174, а теперь так175 умиленно и радостно176 с минуты неожиданной177 встречи своей с Зиной, что ей бы только в пору было, если бы она была религиозна, -- молиться и воскликнуть: -- "Благослови -- душе моя Господа и не забывай всех воздаяний Его!" -- Тогда,178 если бы она была верующая, -- она могла бы сказать подруге: "Зина! Это грех!" --
   Но -- слово "грех" не имело для нее своего настоящего духовного179, богобоязненного смысла и она и не вспомнила даже180 ни о нем, ни о заповеди Господней "Чти отца твоего и матерь твою..." --
   Она знала только, что ей самой неприятен этот181 насмешливый тон. -- Она была так182 благодарна Анне Васильевне183 за ее участие, за то, что она и во время болезни отца оставила Зину в Курееве и за то, что теперь сама184 прислала ее! И сверх того -- эта бледная, худенькая185 опрятная186 старушка ей сама по себе очень нравилась. -- Соне187 в других людях, особенно в пожилых, всегда нравилась набожность (И Александру тоже это нравилось): -- Анна Василь<евна> была набожна; -- нравился Соне ее певучий188 музыкальный189 голос;190 ее старомодный чепчик и191 всегда немного короткое платье;192 ее большой и крутой193 лоб, нависший над такими же серыми и острыми194 глазами, как глаза Зины; -- все нравилось; -- трогали сердце Сони даже забавные ошибки Анны Василь<евны>195 во французском языке, на котором старуха любила не совсем осторожно говорить, -- называя тополи -- "des topols", -- клумбы -- "les clombons"196; а раз даже рассказывая про один знакомый помещичий дом выразилась так: "Пол -- везде -- парке197; -- вход -- настоящий "entré". --
   А Зина -- ко198 всему этому относилась с недоброжелательностью и презением. --
   Когда Зина передразнила199 мать, Софья сказала ей на это: --
   -- Ты, Зиночка, как хочешь... А я очень уважаю твою мать200 и очень ей благодарна! И ты мне портишь радость мою этим тоном. -- Даже и такое201 доброе, святое даже202 движение -- как тебя сюда отпустить -- ты представляешь в пошлом каком-то виде... Мне это очень203 больно. --
   Зина поцеловала ее крепко, проговорив: "Не буду, не буду больше... Это правда, свинство204 мое... Прости..."
   -- Ну, хорошо, спросила Софья: -- ты еще ни разу не говорила мне подробно и ясно, 205 -- за что -- ты так ее не любишь. -- Ну, сделай усилие над собой, расскажи так, чтобы я поняла тебя... Тогда мне легче206 будет рассудить вас. -- Я знаю твою бессловесность -- только уж сделай усилие... для меня.207 --
   Глаза Зины опять208 омрачились; она сильно задумалась; долго молчала, вздохнула очень глубоко и наконец сказала:
   -- Обижала; -- била ни за что; -- всегда, с самого начала Машу предпочитала; -- когда мы еще маленькие были... Унижала при других... Даже над лицом моим смеялась... Говорила -- что песочного цвета... Ну, довольно об этом!.. Довольно! -- Неприятно мне... Оставь... Когда-нибудь еще... Вдругореть!
   Софья уступила и не спрашивала больше об матери; но в душе тут же209 давала себе обещание заплатить добром за добро210 и приложить все старания для примирения любимой211 подруги с почтенной матерью...
   Сидя обнявшись с Зиной на скамье против надписи "Праху друзей" -- она думала: "Да вот и это дело, и это призвание! -- Такое дело -- я и теперь могу понять и делать... Это нравственно, это честно... Мое дело -- это что-нибудь212 честное... Ни Александр, ни отец не понимали меня. -- Они хотели сделать из меня что-то блестящее, сильное, изящное... Какой вздор! -- Куда мне.... А вот -- мораль! -- Жизнь честного сердца -- это213 моя природа, -- которую они каждый по своему хотели извратить... "Праху друзей"!... Они оба теперь уже прах для меня...214 Разве не прахом215 станет скоро и такой живущий друг,216 для которого и два года и три года, и даже шесть лет разлуки ничего не значат?.."
   Зина, однако, на этот раз217 первая прервала молчание: "Соня!218 О чем ты думала теперь?" --
   -- Я о чем думала? переспросила219 Софья: -- Я все смотрела на эту надпись "Праху друзей" -- и думала -- о дружбе...
   Зина засмеялась: "Смотрите!220 Ведь и я тоже221 думала об этой надписи. -- Ты что ж об ней думала?"
   Софья ответила222, что вспоминала об отце и Александре. -- Зина тогда сказала223: "А я о другом. -- Я мечтала". --
   -- О чем?
   -- Ах! Переселиться бы мне к тебе на всю жизнь сюда224 в Куреево... Я его страсть полюбила теперь. -- На наше Еремино глаза бы мои225 не глядели! -- Переселиться бы сюда. -- Пожили бы мы с тобой. -- Я бы226 хозяйничала; а ты бы мне книжки громко читала... И потом -- чтобы нас под этим "Праху друзей" похоронили бы вместе...
   -- Не227 позволяют хоронить в садах, возразила улыбаясь228 Софья: -- Да еще и потому нельзя что у этого229 памятника Алек<сандр> Петр<ович> в детстве двух любимых230 собак231 своих зарыл. -- Как же нам вместе с собаками? --
   -- Что ж собаки! отвечала Зина угрюмо232. -- Собаки лучше людей...
   Софья удивилась. -- Такого резкого233 выражения мизантропии она от нее еще никогда не слыхала. --
   -- Вот ты как людей ненавидишь?! За что? --
   -- Не знаю!234 Не люблю!.. Ты235, ты одна у меня...236 И Зина опять припала к ее плечу. --
   -- Милая! Бедная ты моя!.. приговаривала Софья и гладила рукой ее голову...
   Потом -- помолчавши, она сказала:
   -- Что ж! Кто знает, -- быть может -- это и сбудется когда-нибудь... Быть может -- мать и отпустит тебя когда-нибудь ко мне жить... Только пока я тебе признаюсь -- мне бы очень хотелось к вам отсюда уехать на несколько дней. -- Ты пойми, что здесь мне слишком теперь тяжело. --
   Зина подумавши, сказала, что это можно будет устроить, -- сегодня она тут переночует; а завтра поедут вместе в Еремино и она старшую237 Машу и самых младших Варю и Васю "натравит"238 (так она выразилась) "натравит" на мамку, чтобы она пригласила Соню гостить...
   Эта надежда уехать на долго в Еремино239 совершенно успокоила Софью и они240 вернулись домой -- в том тихом и мирном и полу-грустном241 настроении, которое иногда дороже нашему сердцу чем самое242 веселое и во<з>буждающее или лихое! --
   
   1 далее зачеркнуто: сказ<ать>
   2 вставка карандашом
   3 было: мужики говорят -- сено у барышни надо косить; -- пусть за вином пошлет; [над зачеркнутым надо было вписано: пора; далее стерта карандашная вставка: сено; хотят вписано карандашом над зачеркнутым: говорят -- сено;] [сено в саду косить вписано карандашом над строкой над зачеркиваниями] [пора". -- вписано карадашом] далее зачеркнуто: мы ей без денег за одно вино уберем всё; а то начнем свое косить; старики [вписано над зачеркнутым мужики] жалеют её; говорят -- сирота... мы с ней теперь торговаться не будем. -- И вина-то много не нужно. -- Так чуточку. Теперь грех её беспокоить". --
   4 вставка карандашом на полях
   5 было: помнила ее умоляющий вид [тон Софьи вписано над строкой]
   6 вставка
   7 вписано над зачеркнутым: два
   8 и садилась опять вставка
   9 и рощи вставка
   10 далее зачеркнуто: и не [ничего и ничто не карандашная вставка над строкой]
   11 все более и более вставка
   12 исправлено карандашом, было: самоуглубляющихся мыслей
   13 вставка карандашом
   14 она страстно вставка карандашом
   15 далее зачеркнуто: Ее при<учили>
   16 вставка карандашом
   17 от слов как будто вставка карандашом над строкой и слева на полях
   18 вставка карандашом
   19 и ясного вставка карандашом
   20 Уж ~ чтобы вписано над зачеркнутым: Читать умные книги? к
   21 вставка карандашом
   22 хорошие вписано карадашом над зачеркнутым: еще умные
   23 предложение вписано карандашом
   24 и здесь было первоначально вписано карандашом над зачеркнутым в строке: они; затем стерто и написано под строкой
   25 вставка карандашом
   26 перед этим зачеркнуто: Ужас
   27 вставка карандашом
   28 далее карандашом зачеркнуто: теперь
   29 говорит, что ей вписано карандашом на полях; было: когда свое сердце -- напрасно требует жизни, и тщетно требует любви, и жизнь говорит ей: [говорит ей: вписано карандашом и стерто]
   30 вписано карадашом над:
   31 любить вписано карандашом после зачеркнутой карандашной вставки: жалеть; в строке зачеркнуто: любить
   32 вставка карандашом
   33 "Что значит ~ они оба? вписано карандашом между строк и слева на полях
   34 далее в новой строке зачеркнуто: Она И она снова начинала то снова, пригорюнившись)
   35 вставка
   36 вставка
   37 написано после зачеркнутого начала того же слова
   38 и почему? вписано карандашом
   39 далее зачеркнута полустретая карандашная вставка: она
   40 перед этим зачеркнуто: первый
   41 далее зачеркнуто: , 61-й
   42 далее зачеркнуто: отперла
   43 далее зачеркнуто: и
   44 предложение вписано карандашом; было (стерто): и кожей и духами
   45 она вставлено карандашом; перед Потом начато и зачеркнуто: А в
   46 далее зачеркнуто: р
   47 или 64-й? -- вставка над строкой; в строке далее зачеркнуто: Апрель? -- Да. Да. Ранней весной, конечно Над строкой зачеркнуто: так... 64-й
   48 число и месяц вписано карандашом над и под зачеркнутым: этот день от слов Ранней весной вписано над строкой и на полях
   49 же вписано карандашом; было: Что в первый раз?
   50 предложение вписано карандашом
   51 вставка
   52 далее зачеркнуто: на
   53 далее зачеркнуто: говорил ей оч<ень> уж
   54 далее над строкой зачеркнуто: чтобы
   55 далее зачеркнуто: уже
   56 написано после зачеркнутого начала того же слова
   57 было: помнит одно... что он сказал так хорошо вздыхая, так осмысленно вздыхая исправления и вставки сделаны карандашом; удивительно вписано над зачеркнутым: сказал так вздох<нул>; что он так вписано над зачеркнутым: вздыхая, так; сказал вписано над строкой
   58 после этого вписано карандашом над зачеркнутым: и начала
   59 вписано карандашом над зачеркнутым: стала
   60 над словом зачеркнуты начатые карандашные вставки: до то<го?>
   61 было: А он не принимал вставки и исправления сделаны карандашом
   62 в рукописи: но (исправлено в соответствии с правкой в начале предложения)
   63 вписано над зачеркнутым: задумчиво
   64 далее зачеркнуто карандашом: воскликнула она громко.
   65 Разве не я ~ оценит! -- вписано между строк и слева на полях
   66 вписано над зачеркнутым: этими словами
   67 вставка
   68 вписано над зачеркнутым: и наконец
   69 далее зачеркнуто: сказала
   70 во всех вставка; в строке было: в
   71 далее зачеркнута карандашная вставка в строке: Я
   72 я больше вписано карандашом и обведено над зачеркнутым: страд<ать> больше
   73 Не могу! вписано карандашом и обведено
   74 вписано над зачеркнутым: сказать дв<а>
   75 и о том ~ ее вписано над строкой
   76 далее начато и зачеркнуто: спок<ойно>
   77 далее зачеркнуто: у ворот
   78 далее начато и зачеркнуто: те<х>
   79 кричали нестерпимо громко вписано над строкой
   80 вставка
   81 вписано над строкой, было: в самый год
   82 прибраннной. -- написано после зачеркнутого того же слова и многоточия
   83 в Курееве вставка
   84 вписано над зачеркнутым: несносно уже теперь
   85 далее зачеркнуто: нич<ьего>
   86 далее зачеркнуто: все
   87 она написано после зачеркнутого начала того же слова; далее зачеркнуто: не могла уже; сама была в силах вписано над строкой, была в силах сначала карандашом, затем обведено
   88 вставка
   89 кроме тоски вписано карандашом и обведено; далее зачеркнута вставка: и почти отчая<ния>
   90 написано карандашом и обведено
   91 больших берез<овых> вписано над зачеркнутым: пней
   92 между ~ лужайкой вставка; углом написано после того же зачеркнутого
   93 далее зачеркнута вставка: милое, живое
   94 в Курееве обведенная карандашная вставка
   95 далее зачеркнуто: в Еремине жизнь...
   96 далее зачеркнуто: могила жизни, любви далее
   97 зачеркнуто: могила от слова здесь до этого места -- вписано между строк
   98 далее зачеркнуто: русские (русские и хороводы вставки)
   99 строка вписана карандашом и обведена
   100 далее над строкой зачеркнута вставка: по длинной и темной аллее
   101 что к околице вставка
   102 далее зачеркнуто: тележка
   103 далее зачеркнуто: розовом платье
   104 вставка
   105 в этот миг вставка
   106 Уж не для нее ли вписано над зачеркнутым: Вот для кого
   107 вставка
   108 далее зачеркнуто: и двигая л<октями>
   109 вставка
   110 далее зачеркнуто: хорошо не умела
   111 было: отвыкла давно
   112 далее зачеркнуто: говорил ей
   113 вставка
   114 вставка
   115 как попало вставка
   116 далее зачеркнуто: без конца
   117 вставка
   118 исправлено из: веселым далее зачеркнуто: обык<новенно>
   119 далее зачеркнуто: ее
   120 далее зачеркнуто: Я
   121 вставка; после взяла зачеркнута вставка: ее
   122 вставка
   123 сказала Софья вставка
   124 далее зачеркнуто: веле<ть>
   125 далее зачеркнуто: конечно [при тебе другое дело вписано между строк]
   126 далее зачеркнуто: быс<тро>
   127 далее в новой строке зачеркнуто: Было в больш<ом> саду одно отдаленное место; -- [больш<ом> и одно вставки]
   128 над итти вписано и зачеркнуто: сначала далее зачеркнуто: мимо пр<отивных>
   129 и написано после того же зачеркнутого
   130 этот крик вписано над зачеркнутым: все; было: все стихало
   131 вставка
   132 другая аллея вписано над зачеркнутым: дорога
   133 далее зачеркнуто: здесь
   134 исправлено из: сами
   135 вставка
   136 тоже молодые вписано над зачеркнутым: темные
   137 далее зачеркнуто: в эт<ой>
   138 вставка
   139 было: ; -- за
   140 далее зачеркнуто: две два
   141 исправлено, было: полукруглых далее зачеркнуто: как бы
   142 далее зачеркнуто: тени
   143 стоял написано после того же зачеркнутого
   144 далее начато зачеркнуто: т<ридцати>
   145 далее зачеркнуто: гранит<ный>
   146 написано после зачеркнутого начала того же слова с опиской
   147 вписано над зачеркнутым: на нем
   148 далее зачеркнуто: круглом
   149 первоначально было подчеркнуто
   150 перед этим зачеркнуто: В
   151 вставка
   152 вставка; далее зачеркнута вставка: еще дедовская
   153 уже не раз вставка
   154 далее начато и зачеркнуто: зн<акомства>
   155 далее зачеркнуто: здесь Зина -- рассказывала Соне о том, кто ей нравился, о том кому она, и о том, почему она мать не любит; здесь --
   156 и Вене вставка
   157 об театрах и своей игре вставка над зачеркнутым: и театре (игре написано после того же зачеркнутого)
   158 степи вставка; было: Крымских горах, ст<епи>
   159 далее зачеркнуто: всегда,
   160 всякий раз вставка; в конце предложения было многоточие
   161 вставка
   162 далее зачеркнуто: старую
   163 еще немного вписано над зачеркнутым: немного
   164 было: плакала
   165 далее зачеркнуто: ей
   166 вставка
   167 предложение вписано между строк
   168 вставка
   169 написано после зачеркнутого начала того же слова
   170 далее зачеркнуто: Что
   171 перед Повторяла зачеркнуто: Говорила
   172 не своим голосом, а вписано над зачеркнутым: а с какой-то гримаской --
   173 с утра вставка
   174 и вставка, мрачно вписано над зачеркнутым: печально
   175 так вставка; а теперь вписано над зачеркнутым: и вместе с тем
   176 и радостно вставка
   177 вставка; перед этим зачеркнута вставка: радостной
   178 перед Тогда зачеркнуто: Но она; далее зачеркнуто: она,
   179 далее зачеркнуто: и
   180 далее зачеркнуто: о нем
   181 обведенная карандашная вставка
   182 вписано над тем же зачеркнутым
   183 далее зачеркнуто: и
   184 далее зачеркнуто: вызвал<а>
   185 далее зачеркнуто: чист<енькая>
   186 далее зачеркнута вставка: и набожная
   187 перед Соне зачеркнуто: Ей; далее зачеркнуто: нравилась ее набожность
   188 Соне ее певучий вписано над зачеркнутым: ея
   189 далее зачеркнуто: ея
   190 далее зачеркнута вставка: нравился
   191 далее начато и зачеркнуто: ко<роткое>
   192 далее зачеркнуто: приятно трогательным казал<ся>;
   193 и крутой вставка
   194 и острыми вписано над зачеркнутым: сверк<ающими>
   195 Анны Василье<вны> вставка
   196 написано после того же зачеркнутого
   197 написано после зачеркнутого: р
   198 далее начато и зачеркнуто: мн
   199 написано после зачеркнутого: пр
   200 далее зачеркнуто: и ты; окончание предложения и начало следующего (И ты) вписано над строкой
   201 вставка
   202 святое даже вписано над зачеркнутым: ея
   203 вставка
   204 далее зачеркнуто: с мо<ей>
   205 ты еще ~ ясно, -- вписано над зачеркнутым: я никогда не спрашивала тебя --; за что ж
   206 вставка
   207 от слова только вписано между строк
   208 далее зачеркнуто: глубоко
   209 тут же вставка
   210 написано после зачеркнутого начала того же слова
   211 вписано над зачеркнутым: Зин<ы>
   212 вставка
   213 далее начато и зачеркнуто: ко
   214 далее зачеркнуто: И я
   215 написано после зачернутого начала того же слова с опиской
   216 далее начато и зачеркнуто: ко<торый>
   217 на этот раз вписано над зачеркнутым: прер<вала>
   218 вставка
   219 вписано над зачеркнутым: сказала
   220 перед этим было начато: Ск<ажите>
   221 и я тоже вписано над зачеркнутым: я
   222 вписано над зачеркнутым: сказала
   223 перед этим предложением было: А Зина Тогда Зина (слово Тогда не зачеркнуто)
   224 вставка
   225 вставка
   226 далее зачеркнуто: хозяйством зани<малась>
   227 перед этим начато и зачеркнуто: Ар
   228 вставка
   229 у этого вписано над зачеркнутым: под этим
   230 вставка
   231 далее зачеркнуто: здесь
   232 вставка
   233 вставка
   234 вписано над зачеркнутым: -- Противны почти все. -- Далее зачеркнута вставка: Не знаю...
   235 далее начато и зачеркнуто: од<на>
   236 далее зачеркнуто: Знаешь что -- есть тут в сорока верстах монастырь -- Андреев <ский>, около города Следующее предложение вписано над зачеркнутым, между строк
   237 вставка
   238 написано после того же зачеркнутого
   239 уехать на долго в Еремино вписано над строкой
   240 далее зачеркнуто: обе
   241 и полу-грустном вставка
   242 далее зачеркнуто: лихо<е>
   

ПЛАН БИОГРАФИИ СОФЬИ

   Глава III. Приезд Алек<сандра>; -- его моральное и эстет<ическое> влияние. -- Его грусть. -- Детская дружба. -- Отъезд в Польшу.
   IV. Известия из Польши; приезд; любовь. -- Женитьба Алекс<андра>.
   V. Пять лет разлуки. -- Его служба в Туркест<ане>. -- Решила стать актрисой. -- Его приезд.
   VI. Дебют.
   VII. Лето в Крыму. -- Ссоры. -- Охлажде<ние>.
   VIII. Неудачи на сцене. -- (Ал<ександр> в Вене). -- Смерть деда П<етра> В<асильевича>.
   IX. Жизнь с отцом в деревне. -- От<ец> становится много приятнее при новых условиях.
   

ПОДР<УГИ>

БИОГРАФИЯ СОНИ

   Он приехал; прожил с ними два года, потом уехал на войну в Польшу; из Польши опять возвратился и еще прожил зиму в Петербурге; потом уехал на Кавказ и в Туркестан надолго: на шесть целых лет... В эти шесть лет он стал подполковником; женился на молодой и богатой вдове генерала; а она все томилась и ждала его и она призналась ему, что страсть ее растет в разлуке; не скрою , он опять приехал, один без жены -- в Петербург -- на этот раз уже нарочно для нее... Влюбился, разлюбил и теперь опять он ей друг... и только!
   Может ли она осуждать его?.. Он был так долго тверд, великодушен, никогда не искал ее обольстить... Но ведь и он человек и человек -- влюбчивый, увлекающийся, с воображ<ением> сильным, самолюбием огромным, -- с той философией, что все что прекрасно в книге прекрасно и в жизни, несмотря на опасность, страда<ния> и самую смерть...
   Она благодарна даже за те неземные минуты, которые он дал ей в жизни. -- Не он претендовал на ее страсть; его дружба была так долго и так честно платой <ической>; не она ли сама написала ему тогда:
   -- Я не могу больше скрывать от <вас> свою страсть. -- Я пон<имаю>, что я недостойна ее. -- Я молчала шесть лет; и вы не хотите это понять; вы интер<есуетесь> во всех письм<ах> -- кто мне нравится, за кого я вышла [или] выйду замуж... Даете мне советы -- как выбирать... Не знаю -- зачем мне молодые люди. -- Но это все не то, не то поймите. -- Слуш<айте>, я решаюсь>.
   Я решаюсь идти в актрисы; я чувствую, что у меня есть талант и, верю, что прославлюсь. -- И моя мечта теперь одна: быть может, и твои апплодисменты соединятся с другими... И эти все другие, хотя их более 1000 -- для меня ничего не будут значить; -- они будут в моих глазах лишь средством; чтобы хоть славой моей стать достойной твоего внимания... Понял ты, наконец? -- А ты мне рекомендуешь молодых женихов..."
   И он приехал тотчас же и сказал: "Я понимал и прежде, что ты любишь меня от души, но ты была прежде слишком молода, и я не хотел быть бесчестным ни против тебя, ни против дяди. -- Теперь тебе 23 года -- ты сама можешь знать ясно, чего хочешь...
   Но он опять воздерживался; опять так долго щадил ее и отца... Отец с радостью согласился, чтобы она стала актрисой... И первые ее опыты на любительской сцене удались...
   Играла раз удачно, два и три... Играла естественно и живо. -- Но -- день и ночь ее пожирала мечта успеть пока Алек<сандр> в Петерб<урге> выйти в Художественном> Клубе в роли Катерины в Грозе... или жены Краснова в "Грех да беда"... Алек<сандр> нарочно, чтобы дождаться этого -- великого для них дня, -- взял отсрочку отпуска... <Он так честолю<бив> и так службой своей дорожит.>
   Дождались этого вечера. -- Софья сыграла роль [Красновой] с такой силой и с такой правдой, что все пришли в восторг; даже и самые строгие судьи были довольны, взяв во вним<ание> ее -- неопытность. -- Когда Краснов выбе<жал> в кухню, чтобы убить ее -- она закричала за сценой так ужасно, с такой раздирающей естественностью>, что у мн<огих> зрителей дрожь проб<ежала> по телу и рукопл<есканиям> не было конца. -- Иные даже укоряли ее потом за излишний реализм этого страшного животного крика...
   Но Алек <сандр> был доволен; он был влюблен... Он дома стал на колени перед нею и сказал ей:
   -- Ты была права в своем выборе!.. Стань независимой и знаменитой женщиной, и тогда мне нечего будет за тебя бояться. -- Быть причиной каких-нибудь невзгод и житейких горестей для тебя -- я себе не позволю... Я не мальчик; мне 33 года... В эти года -- и страсть должна быть разумна, если человек не презренный и не малодушный.
   Она была и этими словами довольна....
   Он уехал в Крым, где ждала его уж жена его в их прекрасном степном имении... Боже -- как у них там было хорошо!
   Потом -- приехала она к ним; -- сгорая от нетерпения> его видеть и познак<омиться> с женой.
   И что же!.. Боже! что за стыд! Как она глупо вела себя!
   Она ревновала к ней! Она была неприлична; груба... бессмысленна...
   Однажды <стыдно и страшно вспомнить> -- Александр> -- под условием великой тайны -- рассказал ей, что жена его -- одно время -- в Туркестане была с таким-то. -- Она этого такого-то видела и знала; потому что он привозил ей изящные отрезы от Александра и познакомился с отцом и бывал у них. -- Он был вовсе пошлый человек, дурного тона и глупый... Софья видеть его не могла... И Алек<сандр> сообщил ей это секретно и довер<ительно> и с презрением пожимая плечами. -- И она после этого, рассердив<шись> на жену его, сказала ей в ее собств<енном> доме: "И в людях есть разница. Женщина, которая позвол<яет> себе что-нибудь с таки<м>-то -- не может принимать меня..."
   И другой раз еще она ей сказала: "Я ведь не понимаю -- как можно с кем-нибудь делиться... По-моему, это животные могут..."
   А жена его сказала только ему (она от него же это узнала):
   -- Elle est drôle, ta cousine, Alexandre. -- Она говорит мне в глаза все что ей вздумается... И ты попускаешь> -- видно я чужая тебе. И вы свои. -- Если бы я не боял<ась> тебя огорчить, я бы ее попросила уехать. -- Но пусть уж долеч<ится> виноградом. -- А другой раз -- прошу тебя -- не пригл<ашай> ее сюда. -- Ты можешь ее видеть где вам угодно. -- Но, согл<асись>, что всякому тер<пению> есть предел... Она говори<ла> мне неслыханные> вещи. -- И вся кипела от ревности. -- Напрасно ты не делаешь ее любовн<ицей> поскорее. -- По край<ней> [мере] -- она бы успокоилась...
   Наконец -- дождалась она того, чего так долго и пламенно желала; -- на следующий год она прожила с ним одна три месяца на Южном берегу. -- Для приличия только с ней приехала одна знакомая дама, -- которая все знала и не могла им ничем мешать. -- Напротив того, ее ум прямой и простое сердце только облегчали им жизнь. -- И что же!... Его дружба, его доверие, его привязанность были все также сильны как прежде, но страсти к ней уж не было и следа. -- Понявши, что это чувство в нем навек иссякло -- Софья мечтала стать хоть матерью, -- чтобы посвятить свою жизнь его ребенку; -- но почему-то и эта мечта не исполнилась. -- У жены от него было двое детей, которые померли; -- но ей не сужд<ено> было испытать и первых матер<инских> чувств...
   Расстались всё друзьями; он уехал на службу свою в Вену; -- она к отцу. -- Убитая, усталая, точно пристыженная> какая-то -- Софья чувств <овала>, что теперь и сцена для нее не то, чем была год тому назад... Препятствий много -- до большой -- и настоящей сцены; -- много еще труда, борьбы, утомления, интриг и зависти... На что ей все это -- теперь, когда ничто не может вернуть его страсти к ней. -- На что!.. Какая цель этой борьбы?.. С грустью поняла она, что у нее не было настоящего призвания к сцене; ее призвание было одно -- его любить, ему служить, ему поклоняться... И только!.. Но ей было жаль отца, который, не подозревая всей горькой истины вполне, все хлопотал о том, чтобы она играла чаще, и уже обдумывал путь, чтоб через связи в [слово пропущено] поскорее -- устроить ее на Имп<ераторской> сцене... Он забыл точно и об оппозиции своей; искал сблизиться с Мин<истерством> Двора и вообще с людьми знатными.
   Она продол <жала> играть на малой сцене Клуба, и талант, который уже был несом<ненен>, как-то странно выиграл от ее охлаждения... Но зависть люд<ская> не дремала......
   Среди того общества, которое посещало тогда Художественный клуб, у Сони была соперница по ролям молодых героев Островского; -- замужняя женщина среднего Петербургского круга; жена инженерного офицера, который сам почти никогда в клуб не ездил, а всегда отпускал жену с другом дома, молоденьким сотрудником той самой большой и богатой либеральной газеты; -- в которой отец занимался внутренним отделом, прежде чем начал издавать сам "Занозу". -- Мальчишка этот был недалекий и наглый; он любил говорить всякому встречному про себя так: "Я социалист и атеист в душе. -- Но я против всякого насилия и сверху и снизу; -- я стою за здравый смысл и за постепенность; -- конечно -- человечество должно прийти к одному общему уровню экономического, умственного и нравственного развития; но все попытки насилия снизу ведут лишь к вредной реакции сверху... Легальность необходима пока как неизбежное зло". -- Сергей Никол<аевич> сам был почти такого же духа; и держал себя осторожно, несмотря на то, что революционерам открытым горячо сочувствовал; но с ним при встречах с этим юношей и наглым, и малодушным, и ограниченным, и самодовольным -- случалось то, что случается со многими способными и сильными людьми.... Ему неприятно было видеть в этом бездарном мальчишке -- каррикатурное отражение своих собственных чувств и мыслей.
   Сергей Никол<аевич> ненавидел его так сказать, эстетически и бескорыстно. -- Он даже говаривал об этом дочери полу-шутя, полу-серьезно: "Чорт знает, -- когда я вижу Пеньковского -- невольно мне вспоминается всегда наш Александр Петрович... Как он говорит "что к кому идет -- вот главное". -- Когда я вижу таких людей, как Пеньковский, и слышу их фразы, так начинаю бояться, чтоб мне консерватором не сделаться. -- До того все это у них фальшиво. -- Я не раз говорил редактору, чтобы он его прогнал и брался подыскать ему взамен гораздо более порядочного человека. -- Я считаю Пеньковского способным и в Ш-е отделение все наши секреты передавать. -- Ну -- не слушается Алек<сандр> Андреич; все держит его. -- И Пеньковскому кто-то все это передал и он теперь ненавидит меня... и кричит везде: "Львов враг мне, враг -- я ему отомщу!"" И Сергей Николае<вич> хохотал от души, думая о том, как и чем это какой-нибудь Пеньковский может ему отомстить.
   Но пришлось гордому старику вспомнить и слова Крылова:
   
   Бессильного и слабого обидеть не моги;
   Мстят сильно иногда и слабые враги...
   Однажды комару явил презренье лев --
   Досаду затая, комар...
   
   "Досаду затая", Пеньковский не забыл ее.
   Сама судьба навела его на это соперничество Софьи с его возлюбленной по ролям героинь Островского. -- Инженерша пыталась играть и Катерину в Грозе, и Краснову и Любовь Гордеевну Торцову. -- И все неудачно. -- Аплодисментов было очень мало... Хлопали только особенно вежливые люди, -- потому что находили, что бесплатным любителям надо всегда хоть немножко хлопать. -- Стала играть эти роли Софья, -- вся зала гремела... Пеньковский выходил из себя; "дама сердца" его ему вторила; -- она находила в неопытной еще игре Софьи и в самих природных средствах ее множество недостатков, -- и отчасти была права. -- Например

* * *

   И эта надежда исчезает.
   Но скоро умер дед и Софья возвр<атилась?> -- с радос<тью> за люби<мого?> слу<жить> ему в Курееве.
   Отец в Курееве меняется к лучшему. И вот -- и он умер.
   Молитва Софьи....
   

ВАРИАНТЫ И РАЗНОЧТЕНИЯ

ПОДРУГИ

   ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 1--24 (копия с авторской правкой). Ед. хр. 24. Л. 7--13 (автограф). Ед. хр. 23. Л. 24--41, 43--54 (копия с авторской правкой). Ед. хр. 22. Л. 27--33 (автограф).
   С. 476
   7 Всего день тому назад как вписано над зачеркнутым: Дня три тому назад
   С. 477
   4 первый вариант фрагмента Они приехали ~ охладел из чернового автографа, написанный карандашом на обороте титульного листа (Ед. хр. 22. Л. 1 об.):
   Они приехали жить в это имение всего только год тому назад. До тех пор отец ее был долго одним из важных сотрудников большой Петер<бургской> газеты а потом и сам редактором сатирич<еского> журнала "Крапива"<Огонек>. -- Он страс<тно> был предан этому делу, но -- бросил все чтобы только не остав<ить> {далее зачеркнуто: дочь в одиноч<естве>} в глуши и одиноч<естве> дочь, которая и без того только что перед этим пережила горе, самое тяж<кое> для мол<одой> женщины -- челов<ек> {написано после зачеркнутого: челове<к>}, которого она уже с 17 {с 17 написано над зачеркнутым: около более сем<и>} лет любила, охладел к ней
   8 Заноза вписано карандашом
   12 после никогда зачеркнуто: и
   и вставка
   24 со вкусом вписано карандашом
   С. 478
   1 отца вписано карандашом
   27 чувства вписано карандашом
   С. 479
   5 только вписано карандашом над зачеркнутым: одной
   12 похудела и вписано карандашом
   13 еще вписано карандашом
   19 после позднее зачеркнуто: ) -- сначала отец от нее это скрывал
   С. 480
   17 после поразил ее зачеркнуто: но и то не слишком. --
   30 и исправлено на: И
   С. 481
   9 после непонятному. -- зачеркнуто: (В воспитании ее были и другие сильные влияния, помимо отцовского.)
   36 после молоденьким зачеркнуто: еще
   37 Львов вписано карандашом; было: Он
   С. 482
   23 Колокинтов вписано карандашом над зачеркнутым: Каломеля
   28 бы вписано карандашом
   С. 483
   2 повторил он десять раз. -- вписано карандашом:
   С. 484
   29 большое вписано карадашом над зачеркнутым: хоть некоторое
   29 после облегчение. -- вписано каранадашом: Себе
   30 было: ему...
   33 исправлено, было: вспрысков
   С. 485
   14 исполнить его просьбу вписано карандашом
   29 исправлено, было: прежний крепостной
   32 перед сажал вписано карандашом: когда
   С. 486
   14 перед об этом вписано карандашом: и
   14 Александру вписано карандашом
   15 исправлено по автографу; в копии: Это было его последнее слово...
   27 в копии ошибочно: грозные
   33 гангреной вписано карандашом
   С. 487
   29 после разговора вписано карандашом: и старик тоже замолк.
   С. 488
   1 в копии: даже возбуждена; она ходила [пропуск в рукописи, под строкой отточия] о тех хлопотах, которые она была вынуждена взять на себя во время всех этих печальных [пропуск в рукописи и знак вставки] восстановлено по автографу; см. с. 602
   9 исправлено, было: многочисленной
   14 Александр вот вписано карандашом над зачеркнутым: Он
   14 отца вписано над зачеркнутым его
   16 тогда вписано карандашом
   16 ему вписано над зачеркнутым: он
   17 Он был строг, а я? вписано карандашом
   20 после до того пропуск в рукописи
   26 после покойно и пропуск в рукописи; восстановлено по автографу
   30 пришла исправлено карандашом на: прибежала затем восстановлено
   С. 489
   3 в копии: Пожалуста
   6 пролетка вписано карандашом над зачеркнутым: коляска
   15 Ободрили ее без всяк<ого> участия воли и сознания вписано карандашом между строк
   16 и вписано карандашом над ; --
   17 пешк<ом> вписано карандашом
   17 после воздухе зачеркнуто: впечатления от церковной службы; -- далее вставка: и
   18 летняя вписано карандашом
   18 после погода в строке зачеркнуто: вид цветов на лугах и полях {над зачеркнутым лугах и полях написано и зачеркнуто: луга и поля}, мимо которых несли гроб крестьяне -- все это без всякого участия {далее вписано и зачеркнуто: воли и сознания} ободрило ее. --
   18 с прохладным вписано карандашом, далее во вставке зачеркнуто: ветром
   18 душистым ветерком ~ и бодрой, но вставка карандашом на обороте предыдущего листа
   18 после поля зачеркнуто: густой
   19 после васильками; -- зачеркнуто: светлые над строкой зачеркнуто: веселыми
   20 после луга, -- зачеркнуто начало вставки: между ко<торыми> далее зачеркнуто: по
   после на которых зачеркнуто: цвели цветы
   21 после луговые цветы зачеркнуто: целые
   после поляны зачеркнуто: желтели
   22 после розовыми и зачеркнуто: ярко желтыми
   23 после сияла зачеркнуто: вечной красотой и после вокруг зачеркнуто: гроба
   26 и вставка
   С. 490
   3 далее и на обороте предыдущего листа зачеркнута написанная карандашом вставка: делала все те глупости, которые охладили его чувства
   после этого написанная карандашом вставка: Гостила ~ любил меня...
   4 после все те начато и зачеркнуто: глу<пости>
   15 после виновата? -- зачеркнуто: Ведь он сильно
   18 ее вписано карандашом над зачеркнутым: меня
   23 фатовства вписано карандашом
   исправлено, было: дерзости
   36 исправлено, было: немой
   возможно, копиист по ошибке не переписал фрагмент, написанный в автографе на отдельном листке; ср. с. 607--608
   С. 491
   1 восклицательный знак вставлен, она исправлено на: Она
   3 перед трагической зачеркнуто: хоть
   18 военным вписано над зачеркнутым: важн<ым> стратегом вписано карандашом
   34 положим вписано над зачеркнутым: конечно
   34 случайно вписано
   34 тайнах вписано
   35 ; -- вписано
   35 крайнего вписано карандашом исправлено, было: безбожника
   С. 492
   3 исправлено, было: дедовской комнате
   5 после почтительно и оставлено место, зачеркнуто: и и сделана черта; слово восстановлено по черновому автографу
   5 и признательность деду бросала вписано карандашом бросала зачеркнуто теплый вписано
   10 после укором и было вписано прощением; зачеркнуто и над строкой написано: жалостью
   13 неожиданного вписано карандашом
   13 внезапного вписано карандашом
   26 вставлена приставка по в слове похорон
   27 перед бодрой карандашом зачеркнуто: довольно
   С. 493
   5 перед приходилось карандашом зачеркнуто: ему
   5 после его долю, карандашом написано:
   (О завещ<ании> деда)... (на словах).
   это позволило ред. сделать конъектуру: фрагмент о завещании деда из чернового автографа (ОР ГАМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 8-13)
   Слева на полях л. 8 (верх отрезан) читается фрагмент предложения: [нрзб] его отцом и невесткой
   6 было: вообще не была проста
   8 перед Самые зачеркнуто: У
   10 давно умершего вставка
   10 после Николая Васильевича -- зачеркнуто: отца
   11 самый вставка
   12 после боялась. -- зачеркнуто: Кроме того брата Николая у Петра Васильев<ича> были еще {еще зачеркнутая вставка над строкой} две сестры; --
   12 после Были зачеркнуто: преж<де>
   12 замужние вставка
   13 Матвеева и Оголина вставка
   14 Матвеева вписано над зачеркнуым: старшая
   17 после взрослых зачеркнуто: детей
   18 давно вставка
   18 и вписано над зачеркнутым: или
   19 сначала вписано над зачеркнутым: сперва
   20 тридцати написано после зачеркнутого начала того же слова
   20 всех этих вставка
   22 после младшую начато и зачеркнуто: плем<янницу>
   23 после выдал зачеркнута вставка: выго<дно> в строке зачеркнуто: замуж
   25 после родствен<ницы> начато и зачеркнуто: и от которой>
   25 за помещика Матвеева вставка над строкой; помещика вписано над зачеркнутым во вставке: Матв<еева> полковника
   28 которому ~ за сорок вставка
   29 перед взял зачеркнуто: и
   29 перед взростил зачеркнуто: и
   30 также вставка
   32 свой вставка
   34 после останавлив<ался> у зачеркнуто: Сергея Николаевича> над строкой зачеркнуто: в доме
   34 их на Литейн<ом> вписано над зачеркнутым: у них
   С. 494
   1 после Все зачеркнуто: думали после привыкли думать зачеркнуто: что главными наследниками {далее зачеркнута вставка: имения, над которой начато: К<уреева>} своими Петр Васильевич {далее начато и зачеркнуто: сде<лает>} будут или внук
   что Куреево и достанется или внуку вписано над зачеркнутым; было: будут или внук Александр
   2 племян<нику> вставка
   2 после Семену зачеркнуто: Никола<евичу>
   3 после Львову зачеркнуто: ; потому что они исправлено на Они
   3 Ник<олаевич> вставка
   4 ошибочно не вычеркнуто не: пока не совершенно не сбился
   4 перед не стал зачеркнута вставка: пока
   6 утомил вписано над зачеркнутым: раздражил
   8 после полное право зачеркнуто: гордиться
   10 и добром мальчике вписано над зачеркнутым: и ласковом ребенке
   13 после двору зачеркнуто: и был к нему ласков
   14 перед готов начато и зачеркнуто: же<лал>
   16 не раз вставка
   17 после чувство зачеркнуто: к
   19 самый вписано над зачеркнутым: Сеня
   21 перед так хоть зачеркнуто: и
   22 с перед бранью вставка
   24 перед презрительно зачеркнуто: с
   27 солидный вставка
   29 une personne ~ distingué вставка
   33 дяде вставка
   33 после был зачеркнуто: очень
   С. 495
   3 большим вставка
   4 дядя вставка
   7 после слишком зачеркнуто: живого и
   7 перед возражал дважды начато и зачеркнуто: гово<рил>
   8 этого; -- знаю вписано над зачеркнутым: всю мерзость?>
   11 перед терпеть не могу зачеркнуто: его
   14 Саше написано после зачеркнутого начала того же слова
   16 Пониже вписано над зачеркнутым: Боюсь я за чтобы
   17 тогда вставка
   17 перед мемуар зачеркнуто: записку
   22 перед внуком зачеркнуто: любимым
   22 никогда написано после зачеркнутого: ни
   23 честолюбие и вписано над зачеркнутым: живой
   23 после подвижный начато и зачеркнуто: эне<ргический>
   24 после характер зачеркнуто: и
   24 любимого вставка
   25 деда написано после зачеркнутого начала того же слова, над которым вписано: любимого; после деда зачеркнуто: и покоить утешать и
   25 перед часто зачеркнуто: не
   27 после не осуждал зачеркнуто: за
   29 Александр далеко вставка
   34 и вставка
   34 перед Саше начато и зачеркнуто: Алек<сандру>
   36 перед середи зачеркнуто: в
   36 давнее вставка
   С. 496
   1 после что зачеркнуто: лет
   4 перед игрок начато и зачеркнуто: ка<ртежник?>
   5 после ездили зачеркнуто: игра<ть>
   5 по городам вставка
   6 кутить написано после зачеркнутого начала того же слова
   6 перед не любила зачеркнуто: его мужа вставка
   8 подозритель<ных> вставка
   9 прямо вставка
   11 Портрет; часы вписано карандашом, здесь предполагалась вставка
   12 из родных и знакомых вставка
   13 перед чей сын зачеркнуто: что
   15 почти вставка
   16 из родных вставка
   16 после не знал зачеркнуто: о
   19 после как только зачеркнуто: с умирающ<им>
   21 с воплем вставка
   21 вместо тире было: и обнимать его вставка
   21 после целовал зачеркнуто: его б
   23 после покойника... зачеркнуто: Все видели, что
   27 не кричи вставка
   28 перед тихо зачеркнуто: с
   31 перед был вне себя начато и зачеркнуто: дро<жа>
   С. 497
   2 и радовалась этому. -- вставка
   5 всему вставка
   7 Александру написано после зачеркнутого начала того же слова
   8 перед не мог зачеркнуто: ходил
   8 спокойно написано после зачеркнутого начала того же слова
   10 после Все начато и зачеркнуто: обм<анулись>
   12 после А Куреево зачеркнуто: в пол<ную>
   13 перед собствен<ность> зачеркнуто: полную
   13 и то вставка
   после Матвееву зачеркнуто: назначены были
   16 после чтобы зачеркнуто: после
   22 Сверх ~ на сохранение вставка на полях
   22 после что зачеркнуто: в Госуд<арственном> Б<анке>
   25 оно составлено ~ и вставка
   26 перед предыдущ<им> летом зачеркнуто: год
   26 после подписано зачеркнуто: было
   30 перед этим вверху листа карандашом написано: Продолжение> 2-й главы
   32 внуку моему вставка
   35 завещан<ное> имен<ие> вписано над зачеркнутым: Куреево
   36 перед становится начато и зачеркнуто: вступа<ет>
   36 полным вставка
   С. 498
   18 невозможных исправлено на всевозможных
   20 было: с теми только
   24 после как карандашом зачеркнуто: "фурия" и
   27 по поводу завещания вписано карандашом
   28 он вписано карандашом
   С. 499
   3 и вписано карандашом
   13 после Зины зачеркнуто: и и вставлено многоточие
   13 простака отца с чубуком и в пестром халате вписано карандашом между строк
   16 которая {далее зачеркнута вставка: тонким} певучим голосом спросит: "Ну -- как вы теперь С<офья> С<ергеевна> вписано карандашом и обведено
   21 в копии: делом; исправлено по автографу
   С. 500
   17 теперь-то вписано карандашом
   20 сердцем вписано карандашом над зачеркнутым: совсем
   25 исправлено; было: для окончания расчетов
   32 лошади вписано карандашом над зачеркнутым: пролетка парой
   32 над четырем вписано карандашом и зачеркнуто: двум
   С. 501
   2 вершинки вписано карандашом над зачеркнутым: тропинки
   10 после жить зачеркнуто: и дышать
   11 после молодостью зачеркнуто: своей
   21 после бессмысленная зачеркнуто: еще
   35 Фарфоровая вписано карандашом над зачеркнутым: Французская
   С. 502
   13 побеждает то презрение к тебе, которое я чувствую!.. вписано карандашом
   21 в копии ошибочно: повторила
   24 ? -- вставка
   36 в автографе: у пышных скал Орианды, где они гуляли (с. 622)
   С. 503
   12 в автографе: указывая
   23 младших вписано карандашом над зачеркнутым: молодых
   С. 504
   4 Крепостн<ая> горничн<ая> ~ страш<ное>... карандашная вставка
   4 уверяла вписано над зачеркнутым: сказала ей
   5 отец написано после того же зачеркнутого
   5 после не ударил;.. зачеркнуто: они
   9 лекарства написано после два раза написанного и зачеркнутого того же слова
   9 потихоньку написано после зачеркнутого начала того же слова
   10 после тоже зачеркнуто: за окно бросает
   12 после эти зачеркнуто: соображ<ения>
   15 мама больна написано после того же зачеркнутого: мама боль<на>
   16 у отца написано после того же зачеркнутого
   18 Но вставлено карандашом
   19 и хороших вписано карандашом
   19 что горнич<ная> была права узнала вписано карандашом
   21 всегда вписано карандашом
   24 ясно вписано карандашом надзачеркнутым: это
   37 крайней вставлено карандашом; нужды исправлено; было: нужда
   С. 505
   12 исправлено, было: раскаялась
   18 его после схватил вписано
   19 то вписано
   20 после крики зачеркнуто: брата и опять
   20 то раздирающие душу вписано карандашом
   21 после которая зачеркнуто: в сердце было: Дмитрия любила
   23 исправлено, было: девица
   23 исправлено, было: не жалеет
   24 он вписано
   37 его вписано над зачеркнутым: брата
   С. 506
   9 исправлено, было: Подобострастен
   11 перед Шарлотой зачеркнуто: немкой
   21 у механика вписано карандашом
   22 чьим-то имением вписано карандашом
   С. 507
   1 в копии после rosen: ss или w
   5 бытия вписано карандашом
   19 после гимназисты пропуск в рукописи, слово восстановлено по черновому автографу
   С. 508
   12 перед вещи пропуск, слово восстановлено по черновому автографу
   27 перед Почтамтского пропуск; слово восстановлено по черновому автографу
   31 к нему вписано карандашом
   33 исправлено карандашом, было: 14
   34 после занялась зачеркнуто: совсем
   34 перед заря вписано карандашом и затем зачеркнуто: прекраснейшая, над зачеркнутым написано: невиданная, красная --
   35 наконец, само -- вписано карандашом
   С. 509
   1 говорили родные отцу а она слушала... вписано карандашом
   5 мать и вписано; было: дедушка и мать
   6 мужать. -- вписано
   7 Что разве вписано
   8 зонтиком вписано над зачеркнутым: золотом
   9 "Я мужская женщина". -- вписано карандашом
   10 уж вписано
   12 Не поедет в Москву теперь вписано карандашом над зачеркнутым: Переедет в столицу на зиму.
   12 а нанял квартиру -- вписано
   15 Говорили -- еще и о том вписано карандашом после зачеркнутого: И
   15 имение вписано карандашом
   18 (отвечал, она помнит, отец этому родственнику) вписано карандашом
   21 прямые -- без конца -- ... вписано карандашом
   24 исправлено, было: очень большая деревня
   26 исправлено, было: него
   34 искусно вписано
   37 у больш<ого> пруда написано карандашом после зачеркнутого: и большими
   С. 510
   3 "мужская женщина!" написано после зачеркнутого: мущина
   6 его вписано карандашом над зачеркнутым: она
   7 деда -- генералом вписано карандашом
   26 после дня зачеркнуто: Так-то-с... Софья Сергеевна!.. Противный, противн<ый>... Зачем он мне брат!.. далее вписано карандашом: Саша то этот ~ мне брат...
   33 после хотят зачеркнуто: у барышни
   С. 511
   7 после где зачеркнуто: уже
   9 она вписано
   11 сущест<вует> вставка карандашом
   14 перед важное зачеркнуто: особо-
   29 это значит вписано
   С. 512
   14 Это было тоже в Пет<ербурге> вписано карандашом
   17 из вписано
   18 долго вписано
   23 возгласа вписано карандашом
   37 это прошедшее вписано карандашом
   С. 513
   1 в копии нет разделения на абзацы
   29 в копии ошибочно: чувствовать
   34 не прошел ужасный запах вписано карандашом
   С. 514
   5 перед знакомой зачеркнуто: чорной
   С. 515
   26 после обросший зачеркнуто: уже
   С. 517
   13 после Пол зачеркнуто: везде
   13 после вход зачеркнуто: настоящий
   36 цветом лица моим вписано над зачеркнутым: глазами моими
   С. 518
   1 после Довольно!.. зачеркнуто: Неприятно мне...
   2 исправлено, было: Вдругореть
   7 после Сидя зачеркнуто: однажды [вероятно, неверно прочитанное: обнявшись; ср. с. 650]
   33 у камина зимой вписано карандашом
   С. 519
   30 ее ласка вставка
   30 было: что она завтра уедет гостить после что зачеркнуто: она можно будет вставка; уедет исправлено на уехать; надолго вписано под зачеркнутым: гостить
   32 после что она начато и зачеркнуто: немно<го?>
   33 после занялась зачеркнуто: самы<ми> самыми неотложными
   34 обоими неотложными вставка
   С. 520
   1 и отпустила вставка карандашом
   после на лугах; -- зачеркнуто: выдала {было: приказ<ала>} при нем деньги на вино горничной и даже настолько вошла в хозяйственные интересы, что не забыла и о {далее зачеркнуто: девушках} девках, которые должны будут {далее начато и зачеркнуто: бо} в ее отсутствие {написано после зачеркнутого начала того же слова} сгребать сено; -- она дала денег и для них на орехи и пряники и сверх того обещала купить потом для каждой по бумажному платочку -- на двадцать двух {было: 22} девушек -- по {далее зачеркнуто: 20 к. сер. <20 исправлено на 15>} 15 к<опеек> сер<ебром>.
   -- Три {вписано над зачеркнутым: Четыре} рубля тридцать {вписано над зачеркнутым: сорок} копеек -- не шутка; сказала она старосте. -- Я теперь и не куплю {вписано над зачеркнутым: дам} их; пусть за лакомства потрудятся; -- а к концу дела, когда буду довольна ими за всё время -- еще и платки куплю...
   -- Может-быть, прибавила она, {далее начато и зачеркнуто: поду<мав>} и сама приеду взглянуть на их работу...
   Старосту отпустили. --
   4 после Зина зачеркнуто: , которая
   4 много вписано над зачеркнутым: множества
   7 перед маленьких над строкой зачеркнуто: очень
   8 после Для зачеркнуто: бабы одной;
   8 нашей одной вставка
   9 после Мы начато и зачеркнуто: ш<ьем>
   10 рубашки вставка
   14 Сама-то вписано над зачеркнутым: Денег-то
   17 Какие-то вы самородки! вписано над зачеркнутым: сказала Софья. --
   20 тебе? вписано карандашом над зачеркнутым: мне?
   22 пока вписано карандашом над зачеркнутым: лучше
   25 после вдруг карандашом зачеркнуто: скажешь дело решишь отлично вписано карандашом
   28 разложила вставка
   29 перед скучные зачеркнуто: свои однообразные вставка
   30 после друзьям. -- зачеркнуто: Во всех нуж<но> повторять?>
   31 после и зачеркнуто: все
   32 вспомнил вписано над зачеркнутым: помнил и и прибавить вставка
   33 кратких вставка
   33 огорчении написано после зачеркнутого начала того же слова
   34 после выйдет зачеркнуто: грубо
   35 после было зачеркнуто: писать
   36 перед общими зачеркнуто: такими
   С. 521
   3 скучным делом и вписано над зачеркнутым: между делом думала
   4 которая вставка
   5 мимоходом вставка
   6 же вставка
   7 после две недели зачеркнуто: и
   7 после собралась начато и зачеркнуто: пи<сать>
   9 раз вставка
   12 иногда зачеркнутая и восстановленная вставка
   14 отца вписано над зачеркнутым: него него
   16 Алекс<андру> вписано карандашом над зачеркнутым: ему-то
   17 Странная вписано над зачеркнутым: Хороша
   27 после такая... зачеркнуто: Не люблю. Противно...
   29 мне написано после того же зачеркнутого
   35 знаешь вставка карандашом
   35 после сама зачеркнуто: с
   37 после Прежде зачеркнуто: то
   37 а вставка
   С. 522
   1 да исправлено из: а
   5 Ну! вписано карандашом над зачеркнутым: У
   Арины исправлено на: Арина! далее зачеркнуто карандашом; было: У Арины -- ты разве рук-то не видала. -- Это ужас что такое!
   5 руки вписано карандашом после зачеркнутого: меньше и было: У мужиков меньше и мягче...
   5 где ж... вписано карандашом над зачеркнутым: не то что
   6 перед все равно зачеркнуто: ту<т>
   7 особенным {далее во вставке зачеркнуто: и серь<езным>} вписано над зачеркнутым: грустным и серьезным
   9 было: и смеялась; далее зачеркнуто карандашом: от всей души; --
   10 сказала написано после зачеркнутого начала того же слова
   13 далее в новой строке зачеркнуто: -- Ну, так что ж,
   17 перед стала зачеркнуто: тоже
   после веселая и зачеркнуто: тоже
   20 нежным вставка
   20 тоном вписано над зачеркнутым: голосом
   21 после восхищался им зачеркнуто: -- "Разве -- это плохо? Не хорошо?, находя, что это
   -- Ну
   22 после это зачеркнуто: пло<хо>
   23 после не может? -- карандашом зачеркнуто: Женат. --
   24 с презрением вставка
   26 перед спросила карандашом зачеркнуто: С удивлении<ем>; с исправлено на С
   27 далее в новой строке зачеркнуто:
   -- А ты как думала? -- сказала Зина
   28 перед Задумчивое зачеркнуто: Лицо
   28 после скучающее карандашом зачеркнуто: как будто
   29 сделались вписано над зачеркнутым: стали
   29 как будто зачеркнуто, затем зачеркивание отменено
   31 перед все выражение зачеркнуто: все лицо
   после стало зачеркнуто: каким-то лихим, новым,
   32 Но нечто вписано карандашом над зачеркнутым: Что-то после строгое зачеркнуто: и
   32 чуть не жестокое вписано карандашом над зачеркнутым: как бы железное; далее зачеркнуто: све<тилось> засветилось>
   34 после сказала только: карандашом зачеркнуто: Конечно такая!
   35 говорить вставка
   С.523
   1 после подумала зачеркнуто: с грустью с укором себе вписано над строкой
   4 опять вписано над зачеркнутым: что
   4 даже вставка
   5 чего-то вставка; исправлено из: что-то
   7 и подешевле что вписано над зачеркнутым: какое
   8 послать вставка
   после купить... зачеркнуто: А то мне в
   10 начала Зина: вставка; перед начала зачеркнуто: сказа<ла>
   12 по 15-ть вставка карандашом
   13 перед взглянула над строкой зачеркнуто: встала
   16 перед двору начато и зачеркнуто: зел<еному> после ехала над строкой начато и зачеркнуто: к п
   18 после На телеге; зачеркнуто: сидел
   19 мак-фарлане и широкой шляпе вписано карандашом над зачеркнутым: в пальто
   20 в конце предложения вписано карандашом и зачеркнуто: в мак-ферлане
   21 перед У Софьи зачеркнуто: Софь<я> задрожали вписано над зачеркнутым: подко<си>ли<сь>
   21 совсем бледная вписано над зачеркнутым: опустилась>
   24 моих написано после зачеркнутого начала того же слова, далее зачеркнуто: , Боже
   24 Что ~ говорить... вписано карандашом между строк Что написано после того же зачеркнутого далее зачеркнуто:
   И сама не зная как и почему -- она уже не "для людей", как прежде, а сама для себя, пере<кре>стилась52 три раза большим крестом и подумала: "Господи! Подкрепи меня!.. Подкрепи! Подкрепи....
   25 перед сошел зачеркнуто: и вы<шел>
   26 перед бодро зачеркнуто: довольно б<одро> довольно
   52 написано после зачеркнутого начала того же слова
   26 далее в новой строке зачеркнуто:
   Зина и горничная Лиза вышли вместе на крыльцо. --
   27 стал вписано карандашом над зачеркнутым: начал что-то
   28 далее в новой строке зачеркнуто:
   Софья53 видела все это из окна и думала...
   Она поняла, что делать было нечего, что выйти
   от слов Софья видела до сверкали молнии вписано над зачеркнутыми строками и между строк, отчасти карандашом
   28 это вписано карандашом над тем же зачеркнутым
   28 после из окна карандашом зачеркнуто: и думала далее карандашом вписано: ... и не знала на что решиться.
   29 не ранний вписано карандашом под зачеркнутым: поздний
   30 после сесть; карандашом зачеркнуто: и она
   31 Софья мигом вписано карандашом над зачеркнутым: с величайшей досадой
   32 отпустив своего ямщика вписано над строкой
   С. Н. вставка карандашом; в строке зачеркнуто: он
   33 после Мысли ее зачеркнуто: были после так зачеркнуто: спутаны,
   34 вероятно вставка
   37 после при отце; зачеркнуто: с которы<м>
   С. 524
   1 возразила вписано над зачеркнутым: заметила
   4 перед ехал зачеркнуто: из
   4 в самом деле вставка
   5 после к брату, зачеркнуто: чтобы
   6 его вписано над зачеркнутым: ея
   9 узнали написано после зачеркнутого начала того же слова
   11 после что зачеркнуто: только вчера только вчера вставка
   11 перед Семен зачеркнуто: Серг<ей> Ни<колаевич>
   53 написано после зачеркнутого начала того же слова
   14 далее должна была начаться новая глава; зачеркнуто: V
   15 комнате вписано над зачеркнутым: столовой
   18 перед поглядел зачеркнуто: и
   19 перед недалёку зачеркнуто: неподал<еку>
   23 еще вставка
   25 опять приеду и вписано над начатым и зачеркнутым: погов<орим>
   26 А то {вписано над зачеркнутым: Или} ~ Авдотье.... вписано карандашом
   28 перед сдержанным начато и зачеркнуто: гне<вом>
   31 перед Лошадей зачеркнуто: Да Я ло<шадей>
   34 К<аких> В<ам> нуж<но> вставка карандашом
   С. 525
   6 перед Вы можете зачеркнуто: Вы не имеете
   9 перед недоверчиво начато и зачеркнуто: мра<чно>
   17 длинной вставка
   17 покручивая усы и вписано над зачеркнутым: останавливаясь
   18 старинные вставка
   19 повешены вставка
   20 после Он зачеркнуто: дол<го> собирался с
   22 после вам зачеркнуто: в
   25 после в крайности зачеркнуто: и
   26 перед И зачеркнуто: А
   26 перед скверный зачеркнуто: подлый
   27 и написано после того же зачеркнутого
   29 после что вы зачеркнуто: со
   31 после грубость... зачеркнуто: Этой бумаги
   33 наверное помнил вписано над зачеркнутым: понимал, помнил наверное, что
   37 перед Петр зачеркнуто: Э
   С. 526
   1 Куреево было бы моим вписано над строкой
   7 после Вам ли, зачеркнуто: Вам
   11 мой вставка
   12 после вернуться зачеркнуто: , зная
   18 после что зачеркнуто: если вы
   18 отсюда вставка
   18 после выдадите зачеркнуто: те<х>
   19 перед трех зачеркнуто: 3-х
   27 после Пречистое... над строкой зачеркнуто: приказа<ла>
   29 после Судитесь -- зачеркнуто: только
   

ПОДРУГИ. [ДРУГАЯ РЕДАКЦИЯ]

   Автограф: ОР ГАМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 1, 7--25, 34--49.
   С. 527
   На титульном листе перед названием "Подруги" зачеркнут вариант названия: "Пути Господни или Последний луч". в начале л. 7 зачеркнут карандашом фрагмент: Разве она не помнит, что он ей сказал, отпуская её в первый раз {далее зачеркнуто: в жизни в далекую} от себя -- далеко к нему, к {далее зачеркнута вставка: этому; вставка карандашом: эт.} эт<ому> Александру -- в далекую сторону?..
   Он сказал ей сурово: "Помни, Софья Сергевна, что ты для меня такое. -- Погубишь ты себя {Погубишь и себя вписано карандашом над строкой над зачеркнутым; было: Береги себя; -- умрешь ты} -- верь, что кроме пули в лоб и мне ничего не останется..." Береги себя. {Береги себя. -- вписано карандашом} --
   И она знала, что это была правда. -- Она понимала {вписано над зачеркнутым: знала} это теперь еще лучше, ибо она сама и вовсе не сильно <неблагодарная> любившая его -- , -- чувствует теперь невыразимую вокруг себя пустоту...
   Что ж бы чувствовал он, если бы он {далее зачеркнуто: утрат<ил>} пережил ее, он, которого любовь была прямо идеальная по {далее зачеркнуто: силе, по с} самоотвержен<ию>... и силе. --
   И его-то она лишилась...
   На {перед На зачеркнуто: Когда} следующее за похоронами утро -- пустота {далее зачеркнуто: и} эта эта незнакомая дотоле страшная {вставка} бесчувственность -- обнаружилась уже во всей силе своей...
   3 Софья вписано карандашом над зачеркнутым: она едва
   над строкой во вставке начато и зачеркнуто: спа<ла>
   5 перед пила зачеркнуто: едва
   спала ~ убитая вписано карандашом над строкой
   8 любимого вставка
   9 после смотрела зачеркнуто: на стены
   9 после портреты -- зачеркнуто: были мертвы и немы окончание фразы вписано карандашом
   11 тоже вставка
   11 после и зачеркнуто: стены
   14 со всех сторон, они вписано над строкой
   15 перед попыталась зачеркнуто: вышл<а>
   16 вернул<ась> вставка карандашом отчаянием вписано над зачеркнутым: ужасом; было: и с ужасом из него убежала
   17 в нем и и шумит вставки
   18 в ту же минуту вставка
   21 перед поняла зачеркнуто: что
   21 на всё и всё вставки
   22 всё вставка; после но в строке зачеркнуто: сердцем не
   23 ея вставка
   23 после испугалась зачеркнуто: и ре<шила?>
   24 почти вставка
   24 флигель написано после зачеркнутого начала того же слова
   С. 528
   1 после прослезилась зачеркнуто: тоже
   4 перед Сама зачеркнуто: Анна
   5 сказала вписано карандашом над зачеркнутым: заметила
   9 И потом вставка карандашом: перед этим было: И точно она знала, что Софья уже думала "о стенах"
   над зачеркнутым точно она знала было вписано: как будто уже зная
   9 перед повторила зачеркнуто: сказала
   9 что и другие вставка карандашом
   11 перед У Судогдиных зачеркнуто: Вс<е>
   11 сильно вставка
   12 сама и которой она не доверяла и та вписано над строкой
   во вставке после и та зачеркнуто: радова<лась?>
   12 её вставка
   13 после отец зачеркнута вставка же; далее зачеркнуто в строке: человек добродушный
   же человек добрый и {добрый и вписано над зачеркнутым: простой} весел<ый> вписано над зачеркнутым
   14 перед радушен зачеркнуто: к ней
   14 К тому же вставка
   15 приязнь вписано над зачеркнутым: дружбу; перед вставкой над строкой зачеркнуто: свою
   16 даже вставка
   17 скоро и вставка
   17 после которая зачеркнуто: была
   18 после сама было: была ею не любима
   19 после сказала зачеркнуто: второй се<стре>
   19 после чтобы она зачеркнуто: это устроила так, чтобы
   20 к ним вставка
   21 перед От них зачеркнуто: Здесь
   24 на какие ~ на месяц вписано карандашом
   26 после И зачеркнуто: Соня
   после Соня начато и зачеркнуто: п<оселилась?>
   27 после семье зачеркнуто: , -- где одн<ой>
   28 Позднее, отдохнув вставка
   28 после Она зачеркнуто: только
   30 кой-как вставка
   31 с Зинаидой ~ сестрами вписано над строкой после с Зинаидой зачеркнуто: до
   33 очень набожной вставка
   33 уставы написано после зачеркнутого начала того же слова
   34 перед исполняла зачеркнуто: у
   С. 529
   4 всё вставка
   4 после и начато и зачеркнуто: пр<оизводило?>
   5 из вставка
   6 даже вставка
   после ощущение зачеркнута вставка: даже; в строке зачеркнуто: телесного мгновен<ного>
   6 телесного вставка
   7 после блаженства зачеркнуто: которое производят
   7 и мгновенн<ый> вставка
   8 после в нас зачеркнуто: так
   8 какой-нибудь вставка
   10 после какая-нибудь карандашом зачеркнуто: родственная сердцу
   11 понемногу вставка
   12 перед все больше зачеркнуто: понемн<огу>
   14 немного вставка карандашом
   14 этом вставка
   15 сам<ой> вставка
   исправлено, было: старшей сестре Маше
   16 два вставка карандашом, было: на год моложе
   17 после было зачеркнуто: 12
   19 иногда и дулись вписано над зачеркнутым: шумели, смеялись
   дулись написано после того же зачеркнутого
   20 опять вставка
   20 после все вместе. -- зачеркнуто: Мать была суха и сурова и не всеми
   22 после на зелень, зачеркнуто: небо
   23 после цветы зачеркнуто: и
   24 одними вставка
   25 Ерёми<нской> вписано карандашом над зачеркнутым: этой
   26 после обидные зачеркнуто: ; были
   27 уже вставка
   27 после вражде; зачеркнуто: но самой
   28 все вписано над зачеркнутым: и
   30 перед казалось зачеркнуто: были так
   32 она ~ не могла вписано над строкой над зачеркнутым: она
   33 Ей казалось ~ тоской, вписано карандашом между строк
   36 после написала зачеркнуто: письма все тем людям, которым велел написать отец. --
   Написала
   36 было: Написала и Матвееву
   после и Матвееву зачеркнуто очень коротко
   со слов и Матвееву не длинно до слов не послал бы мне этого ангела Зинаиду зачеркнуто; затем зачеркивание отменено
   С. 530
   1 самых вставка
   2 после умер. -- зачеркнуто: Он велел тебе
   4 после и зачеркнуто: не
   5 после она начато и зачеркнуто: хоте<ла>
   13 перед не нужен над строкой зачеркнуто: стал
   15 и написано поверх многоточия
   17 перед прислал зачеркнуто: хоть
   22 прежняя вписано карадашом над зачеркнутым: плотская
   23 после Ведь зачеркнуто: было же
   23 внезапн<ого> разгара вписано
   24 после страсти зачеркнуто: с, при первом
   27 очень краткое вставка
   29 теплая вставка
   31 а у нее бы прош<ла> страсть вписано карандашом над строкой над зачеркнутым Какой и на обороте предыдущего листа
   32 после и зачеркнуто: она
   37 глядя на них вставка
   С. 531
   4 там ~ страсть вписано карандашом над строкой
   5 после для него -- зачеркнуто: нет
   7 несравн<енно> вставка
   12 после забыл его. -- зачеркнуто: Оно совс<ем>
   16 перед обязан зачеркнуто: должен
   17 хорошая и дорог вставки
   23 вроде того вписано над зачеркнутым: то
   24 какой-то вставка
   27 Я и в лице ~ смотреть. -- вписано между строк
   29 после что зачеркнуто: нужно
   31 после или зачеркнуто: лучше всего; перед этим зачеркнута вставка: это; над зачеркнутым вписано: вернее
   33 неизмен<ная> вписано над зачеркнутым: не одна
   С. 532
   1 63 исправлено из: 73
   3 рокового вставка после начатого и зачеркнутого того же слова
   3 после в разлуке -- зачеркнуто: и так;
   4 после Неужели ты зачеркнуто: приедешь ро<вно>
   7 скоро вписано карандашом
   10 более вставка
   13 оба твои письма вписано карандашом над зачеркнутым: известие
   13 и второе вписано карандашом над зачеркнутым: твоего
   16 было: на долго в Константинополь?
   долго зачеркнуто, над строкой написано карандашом, а затем зачеркнуто: все; зачеркивание слова долго отменено
   над зачеркнутым Константинополь? карандашом написано: Вену. --
   17 было: ко мне в [дом]
   21 подчеркнуто карандашом
   23 после я зачеркнуто: покоен
   25 нравятся даже все слабости мои! вписано карандашом над зачеркнутым
   который исправлено на: которому
   было: который находит даже, что я всегда почти прав и все делаю хорошо...
   30 после забудет? -- зачеркнуто: Поэтому --
   31 перед заменить зачеркнуто: не
   не может ~ не то> вставка
   32 после никого зачеркнуто: именно
   34 оно вставка
   С. 533
   6 еще вставка
   9 перед А потом зачеркнуто: А на будущее
   12 и вписано над тем же зачеркнутым
   13 после лучше чем зачеркнуто: отец
   18 дом написано после зачеркнутого: э<тот?>
   18 перед пустом карандашом зачеркнуто: совершенно
   18 мне вписано над зачеркнутым: меня
   20 после Куреева зачеркнуто: лесистого
   22 огромн<ый> и около церкви вставки карандашом
   24 налево и серый вставки
   25 после который зачеркнуто: в
   26 после в обществе зачеркнуто: , то
   26 в углу вставка карандашом
   28 после всегда зачеркнуто: как-то
   29 как-то вставка
   29 очень вставка
   30 и вписано над зачеркнутым: а
   31 сильно вставка
   32 всегда вставка
   34 перед или зачеркнуто: а
   34 после у них зачеркнуто: в Москве т<акой>
   36 после юношей; зачеркнуто: но лиц даже их
   С. 534
   2 что пошло вписано над строкой
   7 воображаем исправлено из: воображают; далее зачеркнуто: подкуплен<ные>
   7 нашим (собственно: нашими) написано после зачеркнутого начала того же слова
   8 извечным вписано карандашом над зачеркнутым: половыми
   8 после тонко зачеркнуто: и
   10 nom написано после того же зачеркнутого
   12 Посмотри приятно. -- вписано карандашом над зачеркнутым: Ты еще не знаешь, как хорош Константинополь>; далее вставка: Подумать только...
   18 и после вся вписано над тем же зачеркнутым
   21 ни и ни вставки
   28 негодн<ая> вписано карандашом над зачеркнутым: Зиночка
   29 после вот зачеркнуто: ела, я
   31 Софья остановилась, вписано после зачеркнутого: -- Д<а> и зачеркнутого над строкой: Со<фья>
   32 после папкой карандашом зачеркнуто: бедным далее начато и зачеркнуто: нич<уть>
   33 и написано после того же зачеркнутого
   перед тихо начато и зачеркнуто: к
   35 перед у нас зачеркнуто: Алекс<андр>
   36 перед положила зачеркнуто: и
   37 перед варенье зачеркнуто: это
   С. 535
   2 после прямо зачеркнуто: ему призналась, что перед призналась начато и зачеркнуто: ска<зала>
   6 твой вставка
   7 после притворяться зачеркнуто: из доброты
   16 Ну ~ пожертвовать вписано карандашом между строк
   17 после говорила. -- зачеркнуто: Тут же готова была
   23 перед подумала начато и зачеркнуто: поколеб<алась>
   23 после поколебалась; над строкой зачеркнуто: потому что в строке зачеркнуто: но вспомнивши, что
   26 хотя и вставка карандашом
   26 но вставка
   26 после а зачеркнуто: мать
   27 Матвеев вписано над зачеркнутым: М он
   и подумав все это вписано над строкой
   29 после новое начато и зачеркнуто: б<ыло>
   31 А вписано карандашом
   32 Второй раз вписано в конце строки; в начале новой зачеркнуто: Дочла до то<го>
   32 жестоко вставка
   33 перед дочла зачеркнуто: и
   34 насмеш<ливых> вставка
   35 после матери -- зачеркнуто: и засмеялась
   37 Только написано после того же зачеркнутого
   С. 536
   2 тихо вставка
   4 после нетерпением, начато и зачеркнуто: смотре<ла>
   3 в глаза вставка карандашом после Она зачеркнуто: даже
   5 а и всё вставки
   7 лице написано после того же зачеркнутого
   10 ты вставка карандашом
   14 Денег у него куча! вписано карандашом
   17 и вставка
   21 после И что зачеркнуто: одна похожа на
   23 что вставка
   24 перед это зачеркнуто: И
   24 перед Она зачеркнуто: Ему
   25 перед походка зачеркнуто: ходит
   27 перед Жена зачеркнуто: А
   28 после другие ошибочно не вычеркнуто: для далее начато и зачеркнуто: лю<бви>
   28 воображ<ения> вписано над зачеркнутым: любви
   30 перед Для дружбы зачеркнуто: В
   30 или вписано над зачеркнутым: и
   34 даже вставка
   С. 537
   1 перед Прекрасные зачеркнуто: Зинаида большие вставка
   2 но и как каменное... вписано карандашом
   5 после утоплюсь... зачеркнуто: Я без тебя --
   7 не кончила и вписано над зачеркнутым: опять вздохнула... и
   замолч<ав> ~ заплакала вписано карандашом над строкой и между строк
   9 перед ласкать зачеркнуто: и
   12 письма вставка
   17 прошла написано после зачеркнутого: но
   22 после решилась зачеркнуто: успокоилась
   24 по охоте вставка
   27 права подчеркнуто карандашом
   27 (стр<асть> пр<ошла> и ____________) вписано карандашом над строкой
   33 деда исправлено карандашом, было: дяди
   36 перед погулять начато и зачеркнуто: про
   С. 538
   4 Веной вписано карандашом над зачеркнутым: Конст<антинополем>
   твоей исправлено карандашом, было: твоим
   после ничуть зачеркнуто: теперь
   7 если не вписано карандашом
   9 перед же зачеркнуто: и
   9 еще одно вставка
   12 после особенная; -- зачеркнуто: она гостила
   17 Ерёми<нской> вставка
   18 Куреевск<им> написано после зачеркнутого: Судог<динским>
   19 свободному вставка, в начале которой зачеркнуто: независи<мому>
   19 которое ~ ее вписано над строкой
   21 которой ~ пользов<алась> вписано над строкой
   22 перед начинала зачеркнуто: теперь
   25 ей стало вписано карандашом
   25 после легче; -- зачеркнуто: и что теперь можно будет посвятить; под этим зачеркнуто: нет никаких обязанностей. --
   26 чаще вставка
   30 по-прежнему вставка
   33 после няня, зачеркнуто: которой он<а>
   33 одну вставка
   34 внезапно вставка
   С. 539
   1 после в первый раз зачеркнуто: войти
   3 людях вставка
   3 после на пенсии начато и зачеркнуто: дож<ивали>
   4 Она на них написано после того же зачеркнутого
   5 после как на начато и зачеркнуто: пр<едставителей>
   6 но почти, что так. -- вписано над строкой
   7 старый вставка
   8 после садовник -- зачеркнуто: груб далее зачеркнута вставка: и
   9 лукав вставка
   12 за плату и их вставки
   13 им вставка
   17 покойному вписано над зачеркнутым: доброму, умному
   17 перед она зачеркнуто: и
   17 всех вставка
   19 больше вставка
   21 после со всеми зачеркнуто: так сказать, его недостатками...
   22 еще в Пете<р>бур<ге> говаривал ей так вписано над зачеркнутым: говорил ей
   29 что написано после того же зачеркнутого
   30 каждый написано после того же зачеркнутого
   35 но вписано над зачеркнутым: даже
   35 и вставка
   35 и пьяном вставка
   С. 540
   1 шалости и про его вставка
   4 , однако вставка
   5 после за исключением зачеркнуто: одной
   6 после умная, зачеркнуто: серьезная
   7 над словом четыре написано: <три>
   9 после безуслов<но> верила. -- знак вставки
   9 после И вдруг зачеркнуто: после внезапной смерти няни -- во время ее жизни в Ерёмине,
   10 Ерёминс<ких> вписано над зачеркнутым: Судогдинских
   10 и дворовых вписано над зачеркнутым: этих
   11 перед три зачеркнуто: два
   11 внезапной вставка
   смерти написано после зачеркнутого начала того же слова
   12 порожних вставка
   12 замуж<няя> вставка
   13 после и зачеркнуто: чере<з>
   14 верх<ом> вставка
   15 то вставка
   16 после много зачеркнуто: вещей после рухляди над зачеркнутым сереб<ро> вписа
   но: и
   19 далее в новой строке зачеркнуто: Когда Софье дали знать
   25 потому ~ мороз вписано над строкой
   26 сказала она вставка
   С. 541
   2 даже упомин<ать> вписано над зачеркнутым: сказать о
   3 после об этом зачеркнуто: подозрении своем и
   6 на похороны вставка
   6 сорокоуст написано после зачеркнутого начала того же слова
   8 после сорокоуст: зачеркнуто: у людей тогда
   10 Алене вставка
   10 повыгоднее вставка
   10 и написано после того же зачеркнутого
   10 слева на полях знак вставки
   12 и думала вписано в конце после зачеркнутого начала того же
   что вписано над зачеркнутым: что и
   перед этим в начале строки зачеркнуто: Ко
   13 после погрузится в новой строке зачеркнуто: Однако, подлая проза практичес<кой> жизни
   13 после в свою карандашом зачеркнуто: мечтательную и над зачеркнутым и вставка: и...
   18 после жестоко зачеркнуто: более опытно<го>
   20 после повестку зачеркнуто: , в которой треб<овалось>
   21 это ~ няни первоначально было в скобках
   22 после Губер<нского> Секрет<аря> зачеркнуто: Львова
   24 умерш<ей> вставка
   28 было: и только успела сесть на диван...
   31 после дела, зачеркнуто: послали за одним сосе<дом>
   32 за советом вставка
   32 перед другому зачеркнуто: одному после соседу зачеркнуто: , знатоку К счастию сосед успокоил ее
   С. 542
   8 после следствие начато и зачеркнуто: прекрати<лось>
   10 в первое время вставка карандашом
   11 Она ~ не написала. -- вписано карандашом между строк
   13 перед близком будущем ошибочно зачеркнуто: в
   15 ей уже говорили дворовые вставка
   16 после что зачеркнуто: они н
   16 совесть ее вставка
   18 них вписано карандашом
   19 после а зачеркнуто: дворов<ые>
   20 недовольны вписано карандашом над зачеркнутым: клянут
   20 после И начато и зачеркнуто: на
   21 эти и крепост<ники> вставки карандашом; старые исправлено карандашом; было: не только старики; далее зачеркнуто: вселяли ей недоверие возбужд<ая>
   24 Вы им вписано карандашом над зачеркнутым: Мужикам
   24 они вставка
   25 после о сю пору зачеркнуто: нам го<ворят>
   28 после делали... зачеркнуто: А что наших
   30 перед Коров зачеркнуто: И Соня во
   30 перед понять начато и зачеркнуто: Со<не>
   33 несмотря на свою фамилию вставка карандашом на полях
   35 перед Многие зачеркнуто: Соня ре<шилась>
   С. 543
   1 или вставлено над дефисом
   3 Тот вставка
   3 к вставка
   4 после укорял зачеркнуто: её
   7 помещи<кам> вставка
   9 выра<жением> вставка
   10 и на сборищах у отца вставка
   11 читала и вставка
   12 этот вставка
   12 наш написано после зачеркнутого начала того же слова
   13 перед люди зачеркнуто: молодые
   14 русс<кий> вставка
   17 она после более вставка
   18 после одобрит ли зачеркнуто: во всем этом
   18 перед Если зачеркнуто: А е<сли>
   19 Куреев<ским> вставка
   21 поступок написано после того же зачеркнутого
   22 после Он зачеркнуто: совсем
   26 роды вписано над зачеркнутым: буржуазн<ые> было: буржуазные расчеты
   26 было: подлостью в европейском духе буржуазии
   28 этой вставка
   С. 544
   2 после пишет оставлено место после проще зачеркнуто: и луч<ше>
   5 все вставка
   8 главное тут вставка
   10 после Соня зачеркнуто: могла
   12 перед ссоры зачеркнуто: лучше
   13 после джентельмен зачеркнуто: точный
   18 того написано после того же зачеркнутого
   22 еще раз вставка
   28 после Но зачеркнуто: если Вы
   31 тире написано поверх и
   32 перед Суд зачеркнуто: Окруж<ной> далее зачеркнуто: Не вообр<ажайте>
   33 перед получил зачеркнуто: я все
   34 отцов<ского> вставка
   34 после наследства; зачеркнуто: но ведь вам я
   34 у меня целы вставка
   было: но ведь письма-то ваши
   36 после внести зачеркнуто: за
   С. 545
   3 далее в новой строке зачеркнуто: Кстати сообщу Вам новость.
   6 благие вставка
   8 Я писал ~ распечатано", вписано между строк
   8 в Вену вставка
   11 перед досада ее зачеркнуто: гнев ее
   13 обо всем вписано над зачеркнутым: об
   13 перед говорила зачеркнуто: и г<ми>
   16 перед знает зачеркнуто: он должен
   23 дохода<ми> вписано над зачеркнутым: деньгами
   25 нет уж извините вписано над зачеркнутым: простите
   С. 546
   1 после уже над строкой зачеркнуто: давно
   2 на его написано после зачеркнуто: на н<его>
   11 перед деньги зачеркнуто: больш<ие>
   12 ассигнац<ий> вписано над зачеркнутым: бумаги
   15 после деньги зачеркнуто: Матве<ева>
   18 долго вставка
   21 А написано после того же зачеркнутого; далее зачеркнуто: если
   С. 547
   2 со стороны... а вписано над зачеркнутым: А должно быть
   5 перед Зина зачеркнуто: Но; далее зачеркнуто: нежно {оскорбит<ельное> вставка} обнимала
   8 грязных вставка
   18 его вставка
   18 после бы зачеркнуто: ей
   22 перед то зачеркнуто: все
   24 оскорблен<ное> его равнодушием вставка
   26 ровную вставка
   27 после кажется зачеркнута вставка: с у<ма> после сошла зачеркнуто: бы с ума от
   27 после от смены {после дяди. -- зачеркнуто: Сознавалась, до чего} зачеркнуто: уныния и
   28 перед Они зачеркнуто: Де<ло>; далее зачеркнуто: сдела<ли>
   28 дело вписано над зачеркнутым: вме<сте>
   35 тотчас же и вставка
   С. 548
   1 после стало зачеркнуто: теперь
   2 4500 вписано над зачеркнутым: 5000
   5 после дорога было: ... и
   6 после прощенья зачеркнуто: и
   9 перед Матве<еву> зачеркнуто: ему
   66 нежно вставка
   67 смены вставка
   10 после что зачеркнуто: говорит и
   16 после номера главы зачеркнуто:
   Сначала и даже очень скоро пришло от Матвеева длинное письмо. -- Он прежде всего успок<оил>
   17 перед даже начато и зачеркнуто: при<шло>
   18 после Его зачеркнуто: с
   23 далее в новой строке зачеркнуто:
   Она положила
   24 радост<но> вставка
   28 тоже вставка
   29 перед Дуня зачеркнуто: Катя ск<азала>
   32 перед Бог зачеркнуто: Господь
   С. 549
   1 перед Святках зачеркнуто: Рождес<тво>
   3 Характер вставка
   3 после Испортился. -- зачеркнута вставка: Года!
   13 в автографе осталось неисправленным: Поразило после прежде всего зачеркнуто: то, что
   13 горячая вставка
   15 после Он зачеркнуто: прежде тотчас же прежде всего вставка
   16 он вставка
   17 и непременно вставка
   18 после больше; -- зачеркнуто: хоть
   18 и скорее вставка
   после всего зачеркнуто: ск<орее>
   20 частный вставка
   21 о вставка
   28 было: я быть может? и виноват больше всех вписано над зачеркнутым: и
   35 после заплатить зачеркнуто: за
   С. 550
   2 после получите. -- зачеркнуто: Не бесчестите
   3 после бесчестить начато и зачеркнуто: беззащитную>
   8 перед лести зачеркнуто: лживой
   10 перед совсем зачеркнуто: вовс<е>
   11 -- Поверит ли написано после того же зачеркнутого в предыдущей строке
   12 перед С. Н. над строкой зачеркнуто: Сем<ен>
   13 <ответила Соня> вставка
   13 и комплим<ентам> вставка
   18 после устранить зачеркнуто: от меня
   24 вместо имени два вопросительных знака
   28 таки вставка
   31 после есть. -- зачеркнуто: и Соня
   33 перед В заключенье начато и зачеркнуто: Те<перь>
   34 и грубым вставка
   33 идеальных и вставка после практических зачеркнуто: и
   С. 551
   1 И я сам ~ определения. -- вписано между строк над зачеркнутым: Но надо
   6 мечтатель даже вставка
   10 в вставка
   10 перед сильным зачеркнуто: крепким
   12 после вести карандашом зачеркнута вставка: главное
   17 средн<ей> руки вставка
   18 после имеет зачеркнуто: еще
   23 малодуш<но> вписано над зачеркнутым: жаловаться, что
   23 мелк<их> вставка
   32 горестя<х> вписано над тем же зачеркнутым
   37 перед Это зачеркнуто: Не
   37 по-женски вставка
   С. 552
   5 перед Аминь начато и зачеркнуто: Ж[ена]
   10 поляк вставка
   17 далее в новой строке зачеркнуто: Целый вечер
   21 обнялись вставка
   24 перед Ан<на> зачеркнуто: Мл
   25 вместо имени два вопросительных знака
   28 слыша это вставка
   34 Отец вписано поверх двух вопросительных знаков
   34 перед молча зачеркнуто: один
   С. 553
   3 перед Так зачеркнуто: Весь вечер
   8 перед Нет начато и зачеркнуто: Все
   10 после ненавижу. -- зачеркнута вставка: Все -- любовь!
   16 перед Вот зачеркнуто: Нет
   16 Вот ~ которой нет вписано между строк
   18 А на {далее начато и зачеркнуто: без} С. Н. написано поверх зачеркнутого: Но
   23 прошло вставка
   32 после сказать, зачеркнуто: что
   32 перед уверен зачеркнуто: знает
   34 чуть слыш<ный> вписано над зачеркнутым: тотчас
   36 ее вставка
   С. 554
   1 после блестящему зачеркнуто: и
   2 и любящей вписано над зачеркнутым: но одиноко
   4 Еще одна вписано над зачеркнутым: Опять
   8 договорить вписано над зачеркнутым: досказать
   12 после немного; зачеркнуто: лежа в постел<ях>
   13 после отличилась зачеркнуто: факт
   15 ведь то вставка
   15 после случилось?... зачеркнуто:
   -- Да она
   Софья немн<ого> задумалась
   17 после еще начато и зачеркнуто: замет<ила>
   20 после сказать... зачеркнуто: Ну Бог с ней... Что за беда...
   27 года цел<ые> вставка
   36 опять вставка
   С. 555
   1 для вставка
   3 Зина вписано над зачеркнутым: Соня
   3 долго еще вставка
   5 стараясь вставка
   6 перед Зине начато и зачеркнуто: Со<ня>
   9 было: Вот то-то и беда, что ты слишком много думаешь. --
   На что вписано карандашом над зачеркнутым: Вот то-то и беда что
   так вписано карандашом
   10 было: Охота это тебе!... далее зачеркнуто: Тоже
   16 после пришли начато и зачеркнуто: ра<зом>
   17 после Сперва зачеркнуто: из Крыма; а потом и Случилось
   22 после бланк зачеркнуто: и
   22 после от него зачеркнуто: благод<арность> от
   33 после шутить зачеркнуто: , так и согласились
   34 теперь вставка
   34 хотя все груст<ила> вставка карандашом
   35 никак вставка
   С. 556
   1 перед напротив зачеркнуто: а
   1 самое сильн<ое> вписано над зачеркнутым: все
   6 и назван<ием> вставка
   11 после стала зачеркнуто: думать чаще опять вставка
   11 перед о Боге зачеркнуто: и
   12 Думая ~ романах вписано над строкой
   16 при ней вставка
   22 широкий вписано над начатым и зачеркнутым: убе<ждения>
   27 после путей зачеркнуто: не
   29 перед восклик<нул> зачеркнуто: вскричал
   30 после спорили зачеркнуто: вообще
   С. 557
   1 и брошенная любовн<иком> вставка
   9 смелые вписано над зачеркнутым: умные
   10 Лаврецк<ий> вставка
   14 после видеть зачеркнуто: женой
   15 молодого и вписано над зачеркнутым: или
   15 зако<нной> вставка
   17 после помнила, зачеркнуто: что ее
   22 мнения вписано над зачеркнутым: слова
   23 перед Позднее зачеркнуто: Она
   29 до мельч<айших> вставка
   32 как вписано над зачеркнутым: как Ан<на>
   33 после и зачеркнуто: все
   35 на уме вставка карандашом
   С. 558
   5 Тогда ей вписано между строк
   6 -- Ну так вставка
   9 Такой входит взято карандашом в скобки
   13 то вставка
   13 далее в новой строке зачеркнуто: -- Я хочу
   16 Рай; ад вставка
   20 Или вставка карандашом
   25 перед Зинаида зачеркнуто: Нет слева на полях подчеркнуто двумя чертами написанное карандашом нрзб. слово
   25 после Все чувствует... зачеркнуто: Знаешь,
   27 тебя ~ своя... вписано карандашом над зачеркнутым: люди-то тебе не милы!..
   28 перед Ну зачеркнуто: И мне
   31 лицо вписано карандашом над зачеркнутым: личико
   32 приятное вписано карандашом над зачеркнутым: старое, старое; худое-прехудое...
   33 очень вставка
   37 Так вставка; написано после того же зачеркнутого
   С. 559
   3 перед очень зачеркнуто: охотно
   9 убеждалась вписано над зачеркнутым: сознавала
   10 и вписано над зачеркнутым: но
   11 после от Церкви. -- зачеркнуто: Еще После того Вскоре после того
   12 совсем вставка
   15 после в Польшу, зачеркнуто: был
   16 впечатления написано после зачеркнутого начала того же слова, над которым сделана вставка: сильного
   17 после желая зачеркнуто: поразить
   24 после забыто зачеркнуто: ; что и Ренан
   24 презираемо вписано над зачеркнутым: ненавидимо
   25 после пользу зачеркнуто: хоть тем, что ненависть и
   26 и вставка
   26 было: заменил
   31 кажется вставка
   34 после у них зачеркнуто: у
   37 приходило написано после зачеркнутого начала того же слова
   С. 560
   3 и вслушиваться не трудилась вписано над зачеркнутым: больно
   7 после не докажет зачеркнуто: ему
   9 самом вставка
   10 после И даже зачеркнуто: в долгих69 разговорах Александра
   11 трех вставка
   11 после и зачеркнуто: те
   12 после у нее зачеркнуто: ничего
   13 ни вставка
   13 после Обрядовая зачеркнуто: , на
   17 после Церкви; зачеркнуто: но молитва к
   19 сколько ни старалась вставка
   19 ошибочно не вычеркнуто ни: ни какой-нибудь его
   20 особой вставка
   20 не исправлено из ни; далее зачеркнуто: какой-нибудь
   22 чужого вставка
   23 и вовсе забыли все вписано над зачеркнутым: эти
   29 после Странно, зачеркнуто: а
   31 после Она зачеркнуто: жалел<а>
   32 перед намеревалась начато и зачеркнуто: ду<мала>
   37 больше вставка
   С. 561
   10 перед Выпал зачеркнуто: Ан<на>
   12 перед Соня зачеркнуто: Сама
   13 прокатиться и посмотреть вставка
   17 и Ваней вставка
   22 после Монастырь зачеркнуто: был н<евелик>
   25 после городок зачеркнуто: ; весь
   27 перед чистые зачеркнуто: пока еще
   69 вставка, над которой зачеркнуто: от долгих
   28 после узки зачеркнуто: и
   28 и вписано над тем же зачеркнутым
   31 было: вечерни
   33 же вставка
   35 поехала она вписано карандашом над зачеркнутым: взяла ее
   35 было: одна знакомая дама
   36 и написано после того же зачеркнутого
   36 было: и ужасно утомила ее там
   так вписано над зачеркнутым: ужасно утомилась исправлено из: утомила ее
   36 она вписано карандашом над тем же зачеркнутым
   С. 562
   1 иконы вставка
   6 перед Бог зачеркнуто: тот
   8 перед номер зачеркнуто: No
   12 после на зачеркнуто: Зину. -- У т<ой>
   12 вовсе не крестясь и вставка
   13 после неподвижно; зачеркнуто: очень редко
   16 Но вставка
   18 идти ~ одной вставка
   18 было вставка после того же зачеркнутого в строке слова, перед ней зачеркнута вставка: стало
   18 перед только зачеркнуто: столько
   19 даже вставка
   19 после больно; зачеркнуто: стыдно и досадно
   21 перед народ зачеркнуто: толпа
   перед раздвинул<ся> зачеркнуто: немного
   22 было: толкнула ее и сказала
   тронула и руку вставки карандашом
   24 старый, смуглый, круглолицый вставка карандашом перед старый зачеркнуто: смугл<ый>
   далее в строке зачеркнуто: худ, стар, и даже жолт; морщинистый70, горбатый
   слева на полях зачеркнута карандашная вставка: немного
   24 толстогубый ~ bienfaisant" вставка карандашом на обороте предыдущего листа
   70 вставка
   26 глядели написано после зачеркнутого начала того же слова
   26 после большие, зачеркнуто: добрые
   27 перед норные зачеркнута вставка: глубокие
   после глаза зачеркнуто: благово<лящие?> глубокие
   32 по пути вставка
   34 к алтарю вставка
   35 после толпу зачеркнуто: мужиков и
   36 иногда вставка
   С. 563
   3 улыбнулся зачеркнуто карандашом; поскольку окончание фразы не исправлено автором, оставляем слово в основном тексте
   4 было исправлено на: поцеловал; затем правка отменена
   10 после стыда зачеркнуто: и
   10 перед нагнулась зачеркнута вставка: нагнулась и; в строке перед этим начато и зачеркнуто: протяну<ла>
   13 любопытство написано после зачеркнутого начала того же слова
   16 после быстр<ом> зачеркнуто: и
   17 и выразительном. -- вставка карандашом; предложение оканчивалось многоточием
   было: светлый и глубокий какой-то... далее зачеркнуто: Она только особый вписано карандашом над зачеркнутым: светлый; над зачеркнутым какой-то вписано карандашом: и загадочный
   22 перед Анна начато и зачеркнуто: Суд<огдины>
   23 после пробыли зачеркнуто: и у
   24 и вписано над зачеркнутым: -- пора
   30 перед раздражение зачеркнуто: сильное
   32 и боялась его донельзя вставка
   34 очень вставка
   35 или тетке вставка
   35 после или зачеркнуто: тетке или
   С. 564
   2 после зависело зачеркнуто: теперь
   2 теперь вставка
   8 после иметь веру... зачеркнуто: Веру в человека этого...
   10 после напугалась. -- зачеркнуто: Она испугалась того, что ост<ановившись>
   11 просто вставка
   12 еще вставка
   16 и вставка
   18 воспитан<ии> вставка
   25 не притворяться, не вписано над зачеркнутым: не
   25 после и зачеркнуто: не идти
   26 после обедне. -- зачеркнуто: Она говори<ла>
   34 и решитель<но> вставка
   34 после мамка зачеркнуто: на это
   35 спросит написано после зачеркнутого начала того же слова
   36 после с От. Мартирием знак вставки
   С. 565
   3 после ушла зачеркнуто: и оставила ее одну...
   4 перед пила чай зачеркнуто: села
   5 после монахом зачеркнута вставка над строкой: который вместо Скорбя<щая> Скорбя<щая>
   5 который ~ Матерь вставка на полях
   6 и вставка
   6 некоторые вписано над зачеркнутым: рук<а>
   9 после средним. -- знак вставки
   13 нередко вставка
   после бесцельную зачеркнуто: и
   15 думать вставка
   16 в прошедшее написано после зачеркнутого начала того же
   19 грубой вставка
   20 перед Бог зачеркнуто: Если говорят вставка
   25 мальчик вписано карандашом над зачеркнутым: монах
   27 перед Не слышно зачеркнуто: Было
   30 стихотворенье вписано карандашом
   35 эт<их> прекра<сных> вставка
   было: со стих<ов> Пушкина {Пушкина зачеркнуто карандашом}
   С. 566
   1 над словом первых два вопросительных знака
   3 занималась вписано над зачеркнутым: загоралась
   10 после И заря зачеркнуто: точно
   14 после уеду зачеркнуто: прежде; далее зачеркнута вставка: тогда
   15 после остановился зачеркнуто: и за<смеялся>
   16 Потом вписано над зачеркнутым: И
   17 перед увидел начато и зачеркнуто: изв
   20 перед Из-за угла зачеркнуто: Послышал<ся> сзади
   23 барышней вписано карандашом над зачеркнутым: девк<ой>
   30 дверь написано после зачеркнутого начала того же слова
   30 после послышался зачеркнуто: мужской, но довольно тонкий голос: "Молитв<ами> Св<ятых> отец Г<осподи> И<исусе> Х<ристе> Б<оже> н<аш>..."
   Она встала с досадой {вст<ала> с досадой вписано над зачеркнутым: вскочила; над строкой зачеркнуто: с удивлением}... Она не знала, что надо сказать "аминь"; {далее зачеркнуто: но} и думая, что монах какой-нибудь по ошибке зашел к ней; {далее зачеркнуто: сперва} сказала довольно сухо: "Кто это там... Что Вам?" и отворила. -- Перед [ней] стоял сам От<ец> Мартирий...
   -- Можно взойти? -- спросил он немного с почтительностью>, но очень серьезно и даже не улыбаясь... {немного ~ не улыбаясь вписано над строкой карандашом над зачеркнутым: кротко, но даже не улыбаясь} И она опять почуяла силу его добрых {далее зачеркнуто: чорных} и задумчивых> чорных глаз... {предложение вписано между строк карандашом}
   У Сони от неожидан<ности> и волнения почти {вставка} подкосились ноги и она скрепя сердце с бледным и страдающ<им> {было: с искаженным от страдания: ошибочно не вычеркнуто в строке с; над строкой вписано: с бледн<ым> и внезапно [последнее слово зачеркнуто]} лицом -- едва слышно ответила:
   -- Пожалуйте, батюшка... Милости просим... {зачеркивание этого предложения было отменено; далее в новой строке зачеркнуто: И по; далее вписано карандашом и зачеркнуто: Она была в выс<шей> степ<ени> раздосадов<ана>; окончание фрагмента написано карандашом}
   Она была в высшей степени смущена; до того потеря<лась>, что и не желая ничуть быть невежливой или малодуш<ной> просто забыла подойти под благос<ловение>; а лишь приглас<ила> его сесть на диванчик, села вблизи гостя
   очень прият<ный> жен<ский> голос [сказал:] Мо<жно> войти
   Соня с удив<лением> отвори<ла> и увидела перед собой очень красивую {далее зачеркнуто: молодую} даму, в доро<гой> {вставка} бархатной ротонде и белом шол<ковом> платке на голове.
   -- Можно к вам зайти? -- спросила она: -- Я слышала об вас и хотела познакомиться с вами. -- {далее зачеркнуто: Моя фам<илия>} Я -- Булычева. --
   

ПОДРУГИ
БИОГРАФИЯ СОНИ

   Автограф: ОР ГАМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 2--7.
   С. 654
   3 после два года зачеркнуто: и к этому месту относится зачеркнутая вставка, оставшаяся в автографе РГАЛИ<л. 26 об.>:
   И в эти два года она переродилась -- Она стала умнее, добрее; стала понимать, что такое поэзия; стала патриоткой даже, вопреки отцу... Отец, конечно, видел это и молчал... Он потвор<ствовал> их близости...
   5 после прожил зачеркнута вставка еще зиму вписано над зачеркнутым: год
   8 она призналась ~ не скрою... вписано над строкой
   10 в Петербург вставка
   14 никогда не вписано карандашом над зачеркнутым: так мало
   14 ведь и вставка
   15 после влюбчивый зачеркнуто: с у
   16 перед самолюбием карандашом зачеркнуто: с огромным
   далее до слов Слушай, я решаюсь написано карандашом
   20 незем<ные> вставка после минуты зачеркнуто: и
   21 в жизни написано над зачеркнутым: три два года тому назад...
   21 перед на ее зачеркнуто: то<гда>
   23 тогда вставка; далее зачеркнуто: в Крым
   24 было: от тебя; над зачеркнутым тебя зачеркнуто: вас
   С. 655
   13 Я понимал ~ но ты вписано над строкой; в строке перед была зачеркнуто: Ты
   19 перед Отец зачеркнуто: Пока
   25 или ~ да беда" вписано между строк
   30 после роль над зачеркнутым: Катерины поставлены отточия
   31 после с такой правдой, зачеркнуто: что вся зала гремела от рукоплес<каний> и криков
   32 после восторг; зачеркнуто: особе<нно>
   32 сам<ые> вставка
   35 после ужасно, зачеркнуто: так
   36 было: что зрител<ей> бросило в у мн<огих> вставка
   С. 656
   1 страшн<ого>, животн<ого> вставка
   4 и написано поверх многоточия
   7 после причиной -- начато и зачеркнуто: тво<их>
   8 жите<йских> вставка
   8 после я зачеркнуто: не
   9 33 года исправлено карандашом; было: 38 лет
   11 далее в новой строке зачеркнуто: Но она отсюда до с. 658, строка 11 написано карандашом
   13 после в Крым зачеркнуто: в имение жены
   15 далее в новой строке зачеркнуто:
   Он должен был прежде -- видеть жену, догадывавшуюся>
   22 Алекс<андр> вписано над зачеркнутым: он
   29 после не могла... зачеркнуто: И вдруг
   30 довер<ительно?> вставка
   31 после эт<ого> вставка
   31 его вписано над зачеркнутым: свою
   31 ей ~ доме вписано над строкой; в строке зачеркнуто: Но Какое вы имеете право судить так строго других женщин
   вписано между строк и зачеркнуто: Но м<не?> далее вписано: И в люд<ях> есть разница
   35 после еще зачеркнуто: Я
   С. 657
   3 после Alexandre зачеркнуто: Tu as tort de ne pas en fait ta maîtresse...
   4 мне в глаза вставка я вписано под зачеркнутым нрзб
   5 И вы вписано над зачеркнутым: Вы
   5 перед Если зачеркнуто: Она Я
   14 так дол<го> и пламен<но> вставка
   19 прям<ой> и вписано над зачеркнутым: и
   20 Его написано после того же зачеркнутого
   22 к ней вставка
   25 перед почему-то зачеркнуто: и эт<и>
   26 перед ей зачеркнуто: она
   27 и первых вставка
   28 все вставка
   28 свою вставка
   29 перед точно зачеркнуто: как
   30 перед теперь зачеркнуто: когда
   С. 658
   1 после поклоняться... зачеркнуто: И раз он
   6 точно вставка
   9 перед Она зачеркнуто: Но
   9 мал<ой> вставка
   9 после Клуба зачеркнуто: с
   12 далее в новой строке зачеркнуто: Соперница
   13 среди исправлено на Среди; перед этим зачеркнуто: Была у нее соперница оче<нь> у нее,
   15 перед замужняя зачеркнуто: Тоже молодая, после женщина зачеркнуто: , за которой
   17 всегда отпускал написано после того же зачеркнутого
   18 той самой {далее зачеркнуто: одной} большой и богатой вписано над строкой
   21 сам вписано над зачеркнутым: свою
   21 после "Занозу". -- зачеркнуто: Сергей Николаевич пр
   21 это<т> вставка
   22 он вписано над зачеркнутым: который
   22 перед всякому начато и зачеркнуто: встр<ечному>
   24 перед я стою зачеркнуто: поэтому я
   26 одному вставка
   27 после но зачеркнуто: делать-то но
   30 и держал себя осторожно, несмотря на то вписано над зачеркнутым: хотя с той разницею
   31 после что зачеркнуто: он
   32 открытым написано после зачеркнутого начала того же слова
   33 после малодушным, начато и зачеркнуто: ограниченным>
   37 своих вставка
   С. 659
   1 ненавидел вставка
   3 полу-шутя, полу-серьезно вписано над строкой
   6 таких людей, как Пеньковский и вписано над зачеркнутым: Пеньковского и слышу что он
   7 их вписано над зачеркнутым: его
   10 взамен вставка
   12 все вставка
   14 перед Пеньковскому зачеркнуто: ему
   17 думая вписано карандашом над зачеркнутым: думая, рассказывая
   17 как<ой>-нибудь вставка
   25 судьба вписано над зачеркнутым: случай; было: Сам случай навел
   25 после соперничество зачеркнуто: по ролям его
   26 Инженерша написано после того же зачеркнутого; далее зачеркнуто: играла
   28 после Любовь зачеркнуто: в комедии
   29 после Хлопали зачеркнуто: из вежливости
   30 бесплатн<ым> вставка
   33 его вставка
   34 неопытной еще вставка
   

КОММЕНТАРИИ

   Автографы и рукописная копия неустановленного лица (возможно, В. М. Эбермана): РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 2. Ед. хр. 25 (зд. ошибочно под названием "Львов"); ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 22, 23, 24. Первоначальные названия: "Пути Господни", "Последний луч".
   Датируется 1889--1890 гг.
   Печатается впервые по автографу и авторизованным копиям.
   Первая редакция: ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 23. Л. 1--24 (копия с авторской правкой). Ед. хр. 24. Л. 7--13 (автограф). Ед. хр. 23. Л. 24--41, 43--54 (копия с авторской правкой). Ед. хр. 22. Л. 27--33 (автограф). Черновой автограф трех первых глав см. в разделе "Другие редакции. Наброски. Планы"; печатается по автографу ГЛМ (Ед. хр. 22. Л. 3--6) и РГАЛИ.
   Вторая редакция (главы III--V): ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 7--25, 34--49.
   Замысел романа возник во второй половине 1880-х годов. В письме от 21 июля 1887 г. А. А. Александров, задавая вопросы о незавершенных произведениях Леонтьева, вспоминает и "монашеский роман": "Не начался ли "монашеский роман"?" (ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 75. Л. 14). 7 апреля 1889 г. Леонтьев писал Т. И. Филиппову от "...Я зимою колебался, за какой мне большой из 3-х начатых трудов приняться; спросил от. Амвросия, он велел с молитвою бросить жребий и вышло -- писать роман! Конечно -- в христианском духе. Признаюсь, в мои годы -- это страшно! Начнешь -- не скоро кончишь. Но делать нечего -- если такова воля Божия! Надо будет летом взяться за продолжение" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1025. Л. 55). 16 апреля Филиппов ответил: "Роман, вероятно, прочтут все и даже хвалить будут, но холодно. Это Ваша доля и Ваша честь!" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1035. Л. 10 об.).
   Но летом и в начале осени Леонтьев за роман не брался. 20 октября 1889 г. он рассказывает Александрову о том, что пишет статью о Толстом, а "по окончании и отправке ее" начнет другую работу: "должен буду наконец приступить к исполнению выпавшего мне жребия -- начать роман "Последний луч!". Жребий не сказал: и окончить непременно. -- Он сказал только: начать предпочтительно перед всем другим. -- Весьма возможно, что тайный смысл этого жребия, его скрытая и высшая телеология в том, чтобы убедить меня самого в решительной уже неспособности писать романы. -- Но начать я обязан. И мне теперь точно со стороны прелюбопытно видеть как это К<онстантин> Н<иколаевич>ч Л<еонтье>в -- возмется за дело, которое ему вовсе не по сердцу. -- Ибо разве можно найти форму иную для выражения пережитого, кроме прямой, подробной и откровенной автобиографии? -- По-моему -- нельзя. -- Изменишь немного обстоятельства (для приличия и т. п.) -- и чувства дорогие глубоко изменятся" (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 669. Л. 99 об.).
   16 ноября, объясняя о. Иосифу Фуделю причины длительного перерыва в переписке с ним, Леонтьев главной из них называет работу над романом. "...Я начал один новый труд, большой довольно {По особому благословению.}, и он на первых порах поглотил все мое внимание. -- Теперь -- я почти справился с началом; дал себе небольшой умственный отдых <...> одна из главных целей этого письма та, чтобы Вы, мой друг, теперь до Нового Года хороших, прежних, подробных писем от меня не ждали. -- На днях я опять должен буду весь погрузиться в эту работу, движимый разом тремя сильными чувствами: желанием окончить то, что мне (по приказанию От. Амвросия и после молитвы) выпало по жребию начать; -- это раз; -- потом -- страстное желание -- получить от "Русск<ого> Вестн<ика>" или от "Русск<ого> Обозр<ения>" (Бобар<ыкин> и Церт<елев>) сумму достаточную для уплаты двух долгов -- 1200 р. с. в Банк <...> и 300 р. с. одному небогатому человеку <...> И наконец -- конечно -- и самолюбие авторское -- чтобы получше свое дело сделать, похудожественнее...
   Итак, Вы видите, милый отче мой, -- даже не три, а вернее, четыре струны душевные напряжены и звучат при этой работе: и религиозная (благосл<овение>, жребий), и хозяйственная (Банк), и моральная (бедный кредитор), и эстетическая..." (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 57--58).
   10 января 1890 г. об этих же обстоятельствах и о трудностях в работе над романом Леонтьев писал Филиппову: "У меня от прежней жизни осталось 1500 р. с. долга <...> Прошедшей весной я обратился к от. Амвросию за советом, что мне начать (писать), когда я окончу ту статью, которую я сегодня Бергу отправил. <...> Жребий выпал начать роман (в правосл<авном> духе, конечно). В мои годы это очень трудно... Борьбы и труда я предвижу очень много уже по самому богатству материала в памяти моей. Путаются между собой три сюжета, один богаче другого, и мне хочется выбрать самый бедный, для легкости. {Ср. в записке о. Эрасту (Вытропскому) от 20 января: "Надо бы все-таки дело мое (литтер<атурное>) у батюшки подвинуть так или иначе?". К слову "литературное" относится примечание: "Продолжаю путаться в 3-х сюжетах и боюсь согрешить!" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1011. Л. 4).} Окончу ли я его, это "не сказано" (жребием), но что начать его я должен после жребия, Вы с этим согласитесь. Откровенно Вам признаюсь, что я даже решился не слишком серьезно заботиться о художественном достоинстве этого романа, а только о том, во-1-х, чтобы христианское учение было в нем настоящее, а не "маргариновое" (как у Достоевского), а во-2-х, о том, чтобы вышло поскорее столько листов, сколько нужно, чтобы уплатить эти 1500 р. с. и быть уже совершенно свободным. <...>
   Старое все сердцем забыть, при молитве и безмолвии, возможно, если не подвергать себя более новым тяжелым впечатлениям, все в том же старом роде! "Вырви око твое, если оно соблазняет тебя". И все это зависит от этих 1500 р. Надо скорее их приобрести... Надо написать листов 15, а там, хорош ли он будет, кончен ли он даже будет (это между нами, как на духу, из соображений практических) -- это уж не важно" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1025. Л. 70--71). {Филиппов ответил на это письмо только 6 марта: "Как идет Ваш роман? Если Вы принялись за него, то ищите прежде правды, а 1500 р. приложатся Вам. Как же, взявшись за роман, не заботиться о художественности. Это истинный грех!" (РГИА. Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 29 об.).}
   На следующий день, 11 января, о замысле писатель рассказывал Александрову: "...C 1-го февр<аля>, если ничто не помешает, примусь продожать роман (который я уже начал было до Рожд<ества>, но оставил на время, чтобы разделаться наконец с Толстым). {В начале января Леонтьев завершил статью "Анализ, стиль и веяние".} -- Только не ждите, мой дорогой друг, тех новых путей, о которых Вы пишете. {30 декабря Александров спрашивает: "Приступили ль Вы к Вашей повести (или роману)? Если да, то помоги Вам Бог! Помоги Вам Бог проложить и в этой области новые пути грядущему поколению русских людей" (ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 76. Л. 20--21).} -- Какие же это могут быть новые пути? Для меня -- никаких нет -- кроме догматич<еского> и аскетич<еского> Православия, устоявшего против науки и прогреса. -- Но, чтобы эту идею облечь в достойную форму, нужен труд сложный и большой (не меньше А<нны> Каренин<ой> или Одиссея); но Вы не поверите (по молодости вашей) до чего это меня пугает! -- Важность и святость вопроса -- возбуждают во мне богобоязненное чувство; -- обилие материала и богатство и глубина моего личного опыта как житейского так и духовного -- с другой стороны просто подавляют меня. -- "Шевельнуть" все это страшно! -- Объективнее писать -- будет труднее и выйдет суше; -- более лично -- больно и совестно... Поэтому -- едва ли я уже сделаю что-нибудь капитальное в этом роде. -- Вернее, что я поставлю себе цель более низкую и грубую: написать скорее, листов 15, чтобы расплатиться с Банком, который меня связывает -- и мешает мне внести в жизнь мою еще некоторые душеспасительные изменения. -- Эта цель -- будет попроще, посмиреннее и повернее.
   Разумеется -- направление должно быть -- религиозное; а получше или похуже в эстет<ическом> отношении -- это уж ничто -- сравнительно с получкой разом 1200--1500 р. с. для расчета в Калуж<ском> Общ<естве> Взаим<ного> Кредита. -- "Укатали, голубчик мой, -- сивку крутые горки!" -- Люблю я, грешный, все земное прекрасное, но уже дожил до того, что и не умею предпочитать небесному, когда есть возможность выбора!
   Эти грубые отношения к Банку -- имеют гораздо более духовное для меня значение, чем можно подумать, не знавши моего внутреннего настроения.
   Поняли?" (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 669. Л. 112--113 об.).
   Мысли о романе не оставляют Леонтьева в эти дни. 12 января он пишет о. И. Фуделю: "...Благодарю Вас (и даже очень) за ваш совет писать роман в форме дневника или Воспоминаний. {28 декабря 1889 г. о. Иосиф писал: "Не знаю -- что Вы теперь пишете и как? Но прошу Вас давать побольше свободы лирическому чувству; а если Вы пишете роман, то дневник будет наиболее пригодная для этого форма" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1037. Л. 41).} -- Я сам думал об этом и чувствую к этой форме большую склонность; но колебался, опасаясь слышать еще раз, что мои романы скучны.
   Я действительно надеюсь с февраля взяться за роман или большую повесть в Правосл<авном> духе. -- Знаю, что будет много борьбы и что в мои года романы писать трудно по многим причинам; а мне между прочим и потому, что я матерьялом огромным подавлен! -- Матерьялом и личного разнородного опыта, и знанием слишком большого количества разнообразных людей... Одно с другим путается; одно другому мешает, и поставить своей мысли пределы и утвердить для них (для мыслей) художественный центр тяжести -- очень трудно.-- Помогают мне в этом случае, однако, две вещи, совершенно противоположные; хотя, быть может, внутренно и очень тесно связанные: Одна -- духовная -- это жребий писать роман, жребий, который выпал мне по благосл<овению> старца и после усердной молитвы; а другая вещественная: страстное желанье уплатить сразу старый долг в 1200 р. с. в Калужск<ом> Общ<естве> Взаим<ного> Кредита. -- Статьями этого не добьешься; а романом можно" (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 70 об.--71 об.).
   Через месяц, 12 февраля Леонтьев писал Александрову: "Я очень занят теперь двумя работами, -- одна: это статья для "Гражд<анина>" о соврем<енном> религ<иозном> движении в образ<ованном> русском общ<естве>. {Речь идет о статье "Добрые вести".} <...> Ну, а другая работа по окончании статьи: повесть. -- Тут у меня борьба: "художник" {Бранное слово.} требует получше; позанимательнее, поглубже; Христианин -- почище, построже, посвятее. -- Кредитор Банка в 1200 р. -- говорит: как-нибудь -- да поскорее. -- Кредитору же, вообразите -- а совсем уж не художнику -- помогает опять-таки Христианин. -- Он говорит: -- "Искусство, худож<ественное> совершенство -- это пустяки, тщеславие. -- Лишь бы напечатали; лишь бы очень плохо не было; -- а Банк это очень важно! Долг этот тебя связывает больше всего; ты еще не свободен; ты не можешь, пока не развяжешься с ним, сказать себе: "Ныне отпущаеши раба Твоего"; -- не можешь сказать, -- благословлюсь у батюшки хоть целый год или больше, если будет такая потребность, -- не писать для печати; ничего не писать; -- а заниматься одним строго духовным <...> или писать одни свои воспоминания для выгод наследниц..."" (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 669. Л. 121 об.--122).
   14 марта, получив ответ Филиппова, приведенный выше (прим. 2), Леонтьев рассказывал о своем труде: "Пол-зимы я был занят окончанием очень трудной статьи для Русск<ого> Вестн<ика> <...> Потом принялся за ту повесть, о которой Вы знать желаете (Подруги -- история обращения нескольких лиц к Православной вере). Написал глав 6, 7 и должен был оставить на время, для некоторых более обдуманных художественных, религиозных и психологических соображений, ибо увы! Хотя вопреки, уж извините, Вашему взгляду на то, что пренебрегать художественностью мне истинный грех, я бы очень желал пренебречь ею во имя других, гораздо более священных (уплата банку имеет тесное отношение к моей духовной жизни) соображений. Но не могу достичь до этого равнодушия! И все-таки забочусь о ней" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1025. Л. 72--73).
   Хронология работы над романом прослеживается по письму Александрову от И июня: "Не писал я Вам долго оттого, что очень был занят до последних дней -- сочинительством своей новой повести; -- теперь приостановился недели на две; буду говеть и еще обдумывать. -- <...> Это не то, что я Вам читал: "Дипломат Маврокордато едет через лес к помещику и философу-Пессимисту Львову и т. д." <...> Хочу постараться окончить 1-ю часть к сентябрю и решился не уступать дешевле -- 200--250 за лист. -- Жена Бобарыкина, которая на днях приехала в свое имение (верстах в 15 от Оптиной), {Ольга Васильевна Боборыкина; имение Боборыкиных -- сельцо Бильдино Козельского уезда Калужской губернии.} говорит, что "дадут, только -- кончайте!"" (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 669. Л. 135--135 Об.).
   Пожалуй, наиболее ценным документом, характеризующим замысел романа, является письмо Филиппову от 26 июня: "...Готовлю понемногу и надеюсь к осени этой окончить 1-ую часть довольно большого романа (успею ли весь дописать?). Основной смысл всего труда можно будет позднее выразить в общем заглавии "Пути Господни"; но так как я начал издали, где чуть видные "тропинки" обещают вывести моих героев и героинь на "Царский Путь Креста Господня", {Название книги, переведенной с латинского в 1709 г. Св. Иоанном (Максимовичем).} -- то я первую половину хочу назвать попроще: "Подруги", а теперь обдумал только 1-ую часть 1-й половины, полагаю, что и в первой половине будут три части. Первая происходит в русском имении в начале 70-х годов, 2-я часть в Константинополе, третья большею частью в уездном городе, около небольшого монастыря (нарочно, чтобы не сказали, что я "целиком" Оптину описываю)... Но до этого еще далеко; я и с первой частью 1-й половины едва-едва справлюсь. Очень тяжело иногда на сердце и все от обилия своеобразного материала, данного жизнью и самобытным на эту жизнь воззрением.
   Видите -- пишу! Но откровенно (и между нами) сознаюсь, что пожалуй и брошу эту затею, если мало-мальски буду недоволен исполнением и вернусь опять скоро к публицистике, которая гораздо для меня теперь легче. Пуще всего я в романах тягощусь необходимостью помнить о читателях и в угоду им беспрестанно строить эти разговоры и изображать движения вместо того, чтобы излагать почти все от себя в форме длинного рассказа. Читать не будут, и что еще важнее для моей главной и ближайшей цели, и редакторы, как люди практические, испугаются скуки и дадут меньше за лист... Да! Я имею в виду прежде всего теперь разделаться с банком и тогда я буду уже совершенно свободен -- писать что хочу и когда хочу. И даже, пожалуй, и совсем не писать, а только молиться да отдыхать! Статьями этого не дождешься; статьи помогают только медленному погашению, а мне эти сроки, эти узы нестерпимо наскучили; я молился, благословлялся у старца, по его совету бросал жребий и выпал жребий писать эту повесть. Но писать еще не значит "окончить". Занимательно будет начало; Цертелев, говорят, заплатит щедро (200-- 250 за лист). Уплачу 1100 р. с. в банк; удовлетворю и другим давним требованиям совести (есть и такие, увы!)... И тогда что Бог даст.
   Вот мои последние "литературные" новости. Надеюсь недели через две прочесть первые 6 глав у княгини Дарьи Петровны Оболенской: сын ее Алекс<ей> Дм<итриевич> превосходный судья, быть может, будет здесь к тому времени и Алекс<андр> Петр<ович> Соломон: он тоже знаток; есть здесь и другие "образованные читатели". {Кн. Д П. Оболенская (р. Трубецкая; 1823--1906), жена кн. Д А Оболенского; кн. А. Д. Оболенский (ум. 1934), козельский предводитель дворянства, в 1905--1906 гг. обер-прокурор Св. Синода; А. П. Саломон (1853--1908), сын сенатора П. И. Саломона, публицист.} Боюсь только одного, чтобы моя собственная строгость и мой эстетический идеализм не взяли бы верх над практическими расчетами; увижу, что не особенно восхищаются -- пожалуй сожгу! И опять за то же -- за статьи, да за медленное "погашение"!" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1025. Л. 90--92).
   Сомнения в том, что работа будет завершена, звучат и в письме Губастову от 3 августа: "Несчастие мое в том, что у меня нет теперь уже ни малейшего желания писать романы <...> С июня напало на меня отвращение от этой работы, и она приостановилась до осени. -- В настоящее время, слава Богу, начинаю опять чувствовать к ней больше охоты" (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 28. Л. 210). Однако и с появлением этой "охоты" приниматься за продолжение "Подруг" не было времени: "В настоящую минуту -- на первой неделе Успенск<ого> поста -- я говею; -- на второй жду гостя из Белостока, молодого Священника Фуделя <...> А 16-го августа думаю с ним вместе ехать в Москву на месяц" (Там же).
   Вернувшись из Москвы, Леонтьев в письме Филиппову от 25 сентября напомнил о том, что начал летом "роман из русской жизни 70 и 80-х годов", и рассказал, что "уже запродал его Бергу {Ср. в письме Губастова от 11 августа 1890 г.: "Если Вы уже обещали или запродали б<ыть> м<ожет> роман Ваш "Русскому обозрению", то конечно нужно его будет отдать в этот журнал, но я думаю, что Фединька Берг заплотит Вам не меньше Церетелева" (ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 112. Л. 35--35 об.). Берг еще 2 января 1889 г. писал Леонтьеву: "Очень буду рад Вашей вещи беллетристической..." (Там же. Ед. хр. 86. Л. 22). Видимо, после получения этого письма и бросал Леонтьев жребий зимой 1889 г.} по 200 р. с. за лист и с уговором тотчас же выплатить все по рукописи, как только она будет получена". Его цель -- написать и поскорее напечатать первую часть: "Нужно только 8--10 листов, чтобы исполнилось мое теперь единственное страстное желание избавиться от этих 2--3 долгов! <...> Буду надеяться, что роман этот избавит меня "от сети вражией" (т. е. от постоянного и неотвратимого пока -- литераторства!" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1025. Л. 96).
   26 октября Леонтьев сообщил Александрову: "Роман пока отложен" (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 669. Л. 150 об.). Он и остался "отложенным"; по-видимому, как и в случае с уничтоженной "Рекой времен" немаловажную роль в этом сыграл "эстетический идеализм" -- неудовлетворенность автора своей работой. Но были и другие причины. "Прошлой осенью, -- писал Леонтьев племяннику за три недели до смерти, -- я и ожидать не мог, что у меня с зимы так скоро появится отвращение от печати и такое упорное, обдуманное и глубокое! -- Мог ли я прежде молиться так, как я теперь молюсь: "Господи! Если нет никакой особой душеспасительности ни для меня, ни для других в моих дальнейших писаниях, то освободи меня, Боже, как-нибудь скорее и от Банка, и от некоторых долгов совести, чтобы я мог сказать себе -- не буду больше заниматься литературой! -- Но, впрочем, да будет воля Твоя!" -- А теперь -- я молюсь так" (ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 51. Л. 18).
   "...Очень мало написано, но очень тепло", -- так высказалась о неоконченном романе М. В. Леонтьева, конечно, узнавшая себя в образе Сони Львовой (письмо о. И. Фуделю от 6 января 1921 г.; РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 102. Л. 21).
   Не желая в точности копировать собственную биографию (да и памятуя о цензуре), Леонтьев меняет наиболее существенное обстоятельство: Соня в романе приходится Матвееву не племянницей (как М. В. автору), а двоюродной сестрой. Неоднократно упоминается в романе их дед и благодетель Петр Васильевич (в некоторых, вероятно, более ранних фрагментах -- Петр Николаевич, иногда ошибочно названный дядей). И здесь писатель прибегает еще к одной "маске", рисуя портрет этого героя с собственной матери, Ф. П. Леонтьевой. Особенно близка, до мелких деталей, связь с реальной историей семьи в эпизодах с завещанием имения.
   Прототип отца Софьи -- Владимір Николаевич Леонтьев (1818--1873). Подобно Львову, он в молодости был военным (ср. с. 487), а затем стал публицистом. "Большая и либеральная газета" (с. 473), в которой сотрудничал Львов, -- это "Голос" А. А. Краевского. После закрытия "Современного Слова", газеты, издававшейся Н. Г. Писаревским с лета 1862 г., где В. Н. Леонтьев был ведущим сотрудником, 6 июля 1863 г. он обратился к Краевскому с письмом, в котором просил принять его в сотрудники "Голоса" (ОР РНБ. Ф. 391. Ед. хр. 481. Л. 1--1 об.). Уже зимой 1863--1864 гг. он отправился в первую поездку по России как корреспондент "Голоса". Последнее письмо Краевскому, от 28 сентября 1872 г., послано уже из Кудинова (Л. 14--15 об.).
   Возможно, В. Н. Леонтьев сотрудничал и в "листке "Заноза"" (см. в примечании на с. 897). Но непосредственным образом он был связан с другими сатирическими изданиями. 1 ноября 1870 г. им был заключен договор с Краевским об издании "Искры" (ОР РНБ. Ф. 73. Ед. хр. 1006). Затем, осенью 1871 г. Н. А. Степанов передал ему права на издание журнала "Будильник". В мае следующего года Владимир Николаевич уехал из Петербурга, "захватив подписные деньги как "Будильника", так и "Искры"". {Ямпольский И. Г. Сатирические и юмористические журналы 1860-х годов. Л., 1973. С. 103. См. также: Ямпольский И. Г. Сатирическая журналистика 1860-х годов. Журнал революционной сатиры "Искра". М., 1964. С. 436.} 18 июня 1872 г. он писал Степанову о своем отказе от прав на издание "Будильника" и о том, что не может отыскать "свидетельство Главного управления по делам печати на издание Будильника" (PO ИРЛИ. 4389. Л. 1 об.).
   Семья Судогдиных в "Подругах" -- это портрет соседей, с которыми дружила М. В. Леонтьева, -- семьи Раевских. Иосиф Григорьевич Раевский (1814--1881) в 1843 г. женился на дочери капитана второго ранга Елизавете Васильевне фон Розенберг (1822--1879). У них было 11 детей: Сергей, Иван, Евгений, Ольга, Мария, Людмила, Анна, Евдокия, Василиса, Екатерина, Варвара (Булычов Н. Калужская губерния. Список дворян, внесенных в дворянскую родословную книгу по 1-е октября 1908 года и Перечень лиц, занимавших должности по выборам дворянства с 1785 года. Калуга, 1908. С. 241). Дочери Надежда и Елизавета умерли в возрасте трех и двух лет; сыновья Василий и Константин -- в отрочестве.
   Зинаида Судогдина -- это Людмила Осиповна Раевская (1848 -- после 1912?), ее старшая сестра -- в повести Маша -- Ольга Иосифовна (1844--1897), в замужестве Муромцева. Прототипом общей любимицы Оли была, вероятно, Варвара Раевская (1861--1920?), ставшая позднее женой драматурга Н. Я. Соловьева. Один раз упомянута Дуня -- здесь Леонтьев не изменил даже имени, вспомнив одну из сестер Раевских, Евдокию Осиповну (1853--1881). Прообразом брата Вани послужил, вероятно, один из сыновей, скончавшихся в отрочестве, Василий (1863--1873) или Константин (1866--1874).
   Действующие в эпизодах куреевские слуги (жена повара, старая няня, "пьяница Андрей", Прокофий, "петербургская горничная") также "рисованы с натуры".
   Место действия романа -- два имения, Куреево (как и в романе "От осени до осени") и Еремино. Еремино -- это имение И. Г. Раевского Карманово (другое название Ефремовское), сельцо Чемодановской волости Мещовского уезда, в 62 верстах от Калуги, 39-ти от уездного города и 10-ти от волостного правления. Перед крестьянской реформой здесь было 150 душ крепостных (Приложения к трудам редакционных комиссий для составления положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости. Сведения о помещичьих имениях. T. I. Извлечения из описаний имений по великороссийским губерниям. СПб., 1860. С. 26. 7 паг.). Но и топоним Еремино также реален: деревня Еремино (Райское тож) находилась в Чемодановской волости в 37 верстах от Мещовска (Статистическое описание Калужской губернии. T. VI. Мещовский уезд. Вып. I. С. 186).
   В заключение необходимо объяснить текстологическое решение, выбранное редакторами. Что позволило присоединить начало первой главы из автографа ГЛМ к архивной единице, носящей в описи РГАЛИ название "Львов" {Объяснение тому, откуда возникло это название см. на с. 896.} (в действительности же представляющей собой черновую рукопись первой редакции романа), а четвертую главу, сохранившуюся только в черновом виде, печатать вслед за окончанием 3 главы авторизованной копии? Первое решение объясняется совпадением "разрыва": в ед. хр. 22 текст первой главы обрывается и начинается в автографе РГАЛИ с прерванного места; прерванная в автографе ГЛМ авторская пагинация продолжается в автографе РГАЛИ. После нашего "присоединения" черновой автограф целиком совпал с копией ГЛМ (ед. хр. 23) -- ясно, что переписывалось по нему.
   Присоединение четвертой главы объясняется следующим обстоятельством. В автографе (ГЛМ, ед. хр. 22) обнаруживается две четвертых главы. Первая из них, как выяснилось, является фабульным продолжением третьей главы первой редакции. Поэтому мы и сочли возможным завершить ею основной текст.
   "Путаница" архивных единиц несколько упрощается тем, что в архиве писателя все рукописи "Подруг" хранились вместе и носили один номер, поставленный на титульных листах синим карандашом -- 36. Это номер по описи бумаг Леонтьева, составленной в 1893 г. (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 80. Л. 6 об.). Например, на л. 2 ед. хр. 22 номер поставлен после черновой пометы автора:

<1-я глав<а>>
Черновое сначала
1, 2, 3 и т. д.
Подр<уги>
4-я
36

   Этот же номер мы видим и на титульном листе ед. хр. 23:

На бело
Подр<уги>
I и II
Подр<уги>
36

   Это совпадение свидетельствует о том, что нынешнее разделение архивных единиц произвольно: при нем руководствовались только тем, автограф или копию представляет собой документ. В описи 1893 г. под одним номером значится 4 тетради "Подруг". Отдельно хранился лишь черновик первой редакции. Душеприказчики, не вникая в его содержание, приняли его за рукопись другого произведения и поставили последним номером в описи (No 42) под названием "Начатый роман (Львов -- отрывок)" (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 80. Л. 6 об.).
   Вернемся к проблеме двух четвертых глав. На на л. 26 (ед. хр. 22) есть помета простым и синим карандашом:

Подр<уги> (Черн<овое>)
IV.
36

   Именно здесь и начинается четвертая глава, имеющая отношение к редакции, принятой за основную, в начале же "второй" четвертой главы никаких помет нет, что еще раз свидетельствует о том, что "первая" четвертая глава хранилась отдельно и лишь позднее попала не в "свою" папку (нынешнюю ед. хр. 23).
   Помимо двух четвертых глав в ед. хр. 22 существует и две главы III, но обе они относятся ко второй редакции "Подруг" и одна служит продолжением другой.
   Поскольку обе редакции не завершены (причем обе не вполне точно датируются), а вторая доведена до смыслового центра повествования (встречи со старцем Мартирием), она печатается в основном разделе тома. А в разделе "Другие редакции..." представлен черновой автограф трех глав первой редакции.
   Лишь в одном случае редакторы допустили некоторый "произвол". Речь идет о конъектуре фрагмента "о завещании деда" (автограф: Ед. хр. 24. Л. 8--13). Этот черновой отрывок, очевидно, вырезанный из уничтоженной части рукописи, интерполирован в место основного текста, которое обозначено в копии пометой Леонтьева, свидетельствующей о намерении сделать вставку. (На л. 12 и 13 есть пометы Л.: "Пр<одолжение> 2-й главы".) Фрагмент "Биография Сони" предназначался для одной из ретроспективных глав и печатается в разделе "Другие редакции...".
   
   С. 477. ...сатирического листка "Заноза"... -- Листок "Заноза" издавался в 1863--1865 гг. Редактором журнала был М. П. Розенберг; редакция размещалась на Невском в доме Лансберга, а контора на Офицерской в доме Хилькевича. См.: Ямпольский И.Г. Сатирические и юмористические журналы 1860-х годов. Л., 1973. С. 65--80.
   С. 477. ...самое имение ~ было завещано ей... -- Л. уговорил свою мать завещать Кудиново ему и М. В. Леонтьевой. По-видимому, впервые это обсуждалось еще в 1865 году и было подарком Маше на семнадцатилетие. Ср. с письмом М. В. от 30 апреля 1865 года: "Вы знаете что такое для меня значит иметь собственность и независимость, -- вы мне даете и то и другое. <...> Буду читать, работать и конечно, самый счастливый день для меня будет тот, когда я прочту ваше: "молодец Машка"" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 30).
   С. 478. ...что шум ветра в куреевских березах говорит совсем не то, что шум этого ветра в других местах. -- ср. с. 539 и в ром. "Подлипки": "...а в самой длинной из березовых аллей, когда осенью шумит ветер и гонится за мной, вдруг вырастая на верхушках, я слышу в этом шуме всякий раз много знакомого, много особенного, чего я не слышу в ветре других деревьев..." (T. 1. С. 354).
   С. 479. ...даже и честью и добрым именем своим... -- см. в преамбуле о скандале с изданием "Будильника" (с. 894).
   С. 479. ...на крыше пристройки, в которой отец жил... -- В. Н. Леонтьев жил и скончался в одном из флигелей, построенных при Ф. П. Леонтьевой.
   С. 481. ...отец матерьялист... -- ср. в "Четырех письмах с Афона" (Леонтьев К. Н. Восток, Россия и Славянство. М., 1996. С. 35--36.
   С. 482. Typhlitis sterioralis -- воспаление слепой кишки.
   С. 482. ...драстического средства -- сильного слабительного (от греч. δραστικός).
   С. 482. ...из Сабура и Колокинтов... -- слабительные средства; сабур -- уваренный до густоты горький сок из листьев различных африканских видов алоэ, колокинты -- плоды колокинтового огурца (cucumis colocynthis), травянистого многолетнего растения из семейства тыквенных.
   С. 483. Каломель -- хлористая ртуть, желчегонное и противомикробное средство.
   С. 485. ...чтобы она о попах ничего бы не говорила. -- Ср. в письме Л. к И. И. Фуделю от 22 апреля 1888 г.: "У одной моей родственницы умер такой отец; -- когда он умерал в жесточайших муках (острое воспаление кишок), но в полном сознании, одна соседка (набожная) приехала с ним проститься; он принял ее, но сказал: "Только, чтобы она о попах и Причащении не говорила!"" (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 4).
   С. 487. ...в приход... -- см. прим. на с. 899.
   С. 487. Лития -- краткая заупокойная служба.
   С. 487. Время льется так, как речка! ~ дунул ветер -- он погас! -- Источник цитаты восходит к одному из вариантов народной драмы "Царь Максимилиан". См.: Царькова Т.С. Раннее творчество Н. А. Некрасова и фольклор ff Русская литература. 1978. No 4. С. 114.
   С. 489. "Равнодушная природа" сияла вокруг нее все время своей "вечной красотой". -- Парафраз строки: "И равнодушная природа красою вечною сиять" из стихотворения А. С. Пушкина "Брожу ли я вдоль улиц шумных..."
   С. 489. un homme comme tout le monde -- человеком как все (фр.).
   С. 489. ...в голубой шелковой русской рубашке ~ какой-то светло-коричневый арабский бурнус. -- Описание напоминает известный портрет Л. 1863 г.; бурнус -- шерстяной плащ с капюшоном.
   С. 490. ...три года тому назад... -- соответствует "гощению" М. В. Леонтьевой в Салониках в 1871 г.
   С. 490. Слияние странное и мрака и лазури... -- этот акростих был написан А. А. Александровым 18 марта 1887 г. для романа "Две избранницы" (Сборник. С. 158). Вторая строка у Александрова: "Отваги дерзостной с печалью молодой".
   С. 493. ...именно в этот год уплатить ему сполна все... -- в 1874 г. К. Н. и М. В. Леонтьевы должны были сделать то же самое для А. Н. Леонтьева.
   С. 493. ...последние раза всегда останавливался у отца Софьи... -- Ф. П. Леонтьева останавливалась в Петербурге у В. Н. Леонтьева.
   С. 494. ...по старой памяти о прелестном и добром мальчике... -- ср. с воспоминанием о детских годах брата Александра в "Моей литературной судьбе" (АН. Т. 22--24. С. 468).
   С. 494. une personne charmante, parfaitement distingué -- милейшую женщину, достойную всяческого уважения (фр.)
   С. 495. ...терпеть не могу его стихи за исключением "Тройки"... -- Стихотворение "Тройка" ("Что ты жадно глядишь на дорогу...", 1846); ср. с упоминанием этого некрасовского стихотворения в романе "Подлипки" (Т. 1. С. 509).
   С. 495. Les ailes d'Icare! -- Крылья Икара! (фр.).
   С. 495. ...его мемуар о "Козачъих войсках"... -- ср. в романе "Две избранницы", с. 73, 117.
   С. 495. Chère Sophie... -- дорогая Софи... (фр.)
   С. 496. Успенское -- село Велико, где похоронена Ф. П. Леонтьева. См. прим. на с. 792.
   С. 497. ...каждому по равной половине отдавалось тоже Куреево в пожизненное пользование... -- условия наследования Кудинова Л., его братом Владиміром Николаевичем и племянницей Машей. После смерти В. Н. Леонтьева, 22 января 1874 г. Санкт-Петербургским Окружным Судом было утверждено духовное завещание (ГАКО. Ф. 30. Оп. 6. Д. 521. Л. 4, И).
   С. 498. О новых земельных банках... -- Имеются в виду Общества взаимного поземельного кредита. Кудиново было заложено в Малютинском земельном банке.
   С. 498. ...огромный серебристый тополь на зеленом дворе посажен в год его рождения... -- автобиографическая деталь, упомянутая М. В. Леонтьевой (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1048. Л. 17).
   С. 498. ...начать дело о выкупе крестьян, лишиться оброка... -- выкупная операция в Кудиново была совершена в 1876 г. (сообщено И. Н. Берговской).
   899
   С. 498. ...у своих знакомых в Вяземском уезде. -- В Вяземском имении находилось Спасское-Телепнево -- имение деда Л. по матери, П. М. Карабанова, доставшееся по наследству В. П. Карабанову, а затем его второй жене.
   С. 501. Après tout -- cela m'est indifferent! -- Впрочем, мне это безразлично! (фр.)
   С. 502. ...о зимнем солнечном закате за Невою... -- ср. с. 566.
   С. 502. ...у пустынных скал Орианды... -- имение на Южном берегу Крыма, принадлежавшее Императорской фамилии.
   С. 505. ...где-то на Екатерингофском канале... -- на окраине Петербурга, в Нарвской части.
   С. 505. ...брат на год моложе ее; больной в английской болезни... -- Владимір Владимирович Леонтьев; английская болезнь -- рахит. О характере отношений его с сестрой и отцом свидетельствует письмо М. В. Леонтьевой к Л. от 22 января 1865 г.: "Вы пишете, что Володя должно быть "ничего" теперь! Физически, пожалуй, да, но умственно и морально швах. -- Это даже кажется начинает сознавать и отец" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 60 об.).
   С. 507. Brich die rosen...-- Срывай розы (нем.); предположительно: неточная цитата из цикла стихотворений Анны-Елизаветы фон Дросте-Хюльсхофф (1797--1848) "Поэт -- Счастье поэта". Ср.: "Ihr starrt dem Dichter ins Gesicht, / Verwundert, daß er Rosen bricht..." (Droste-Hülshoff A., von. Sämtliche Werke. München, 1959. S. 254).
   C. 508. ...настало ей 15 лет ~ Приехал к ним в Петербург Александр... -- Л. приехал в Петербург, когда М. В. было 12 лет; ср. с. 512: "В 61 году -- 1-й раз". См. также с. 726.
   С. 509. Не говорит: "Я мужская женщина". -- По-видимому, автобиографическая деталь; ср. с названием одного из романов цикла "Река времен" -- "Мужская женщина".
   С. 509. "La chatte blanche" -- "Белая кошка" (1698), сказка французской писательницы Мари Катрин Д'Онуа (ок. 1650-- 1705). Ср. T. 1. С. 397.
   С. 512. ...из Польши, с войны... -- 1863--1864 гг., подавление польского восстания. В Польше и Туркестане служил и герой "Двух избранниц".
   С. 512. Разве не я написала ему в Туркестан ~ Чтобы о замужстве моем он не думал... -- К этой теме М. В. постоянно возвращалась в своих письмах Л. (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032).
   С. 513. ...в Еремине русские песни, хороводы и пляски... -- существуют многочисленные упоминания в переписке Л. о пении и русской пляске барышень Раевских.
   С. 515. "Праху друзей" -- вероятно, описывается памятник, действительно существовавший в кудиновском саду. Ср. в "Подлипках": "...На вершине кургана стоит памятник из дикого камня с вазой наверху. На нем написано "Праху друзей", и около него девицы, жившие прежде в Подлипках, хоронили своих собак, котят и птиц" (Т. 1. С. 354--355).
   С. 515. ...об театрах и своей игре... -- деталь биографии М. В. Леонтьевой. Театру в "Подругах" должна была быть посвящена отдельная ретроспективная глава; см. черновой фрагмент ее "Биография Сони" и преамбулу к нему (с. 923--924).
   С. 516. "Благослови, душе моя, Господа и не забывай всех воздаяний его!" -- Пс. 102: 2.
   С. 516. "Чти отца твоего и матерь твою" -- пятая заповедь Десятословия (Исх. 20: 12; Втор. 5: 16).
   С. 517. Пол -- парке; -- вход "entrée" -- ср. СС, IX, 123. Вошло и в другую редакцию (с. 533). Entrée -- вход (фр.).
   С. 523. ...в мак-фарлане... -- крылатка, широкая верхняя одежда без рукавов, с прорезями для рук в ниспадающих полах (от фр. macfarlane).
   С. 527. ...стены съедят! -- выражение кудиновской прислуги Агафьи (мать В. Прониной), ср. в письме Л. к М. В. Леонтьевой от 7 октября 1877 г.: "...я, пожираемый (по выражению нашей очаровательной Агафьи) Кудиновскими стенами..." (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 17).
   С. 529. ...весь сон Св. Феодоры, жившей у Св. Василия... -- Хождение Св. Феодоры по мытарствам; точнее -- это сон Григория, ученика преп. Василия Нового (ок. 944 г.), в котором ему явилась Феодора и расссказала о прохождении ее душою после смерти воздушных мытарств.
   С. 531. ...Пушкин в стихах какой-то M-lle Баразыгиной: И вашей славою и вами... -- цитата из стихотворения А. С. Пушкина "В альбом кнж. А. Д. Абамелек" ("Когда-то (помню с умиленьем)...", 1828).
   С. 532. ...не видались до рокового 69-го... -- в биографии реальных прообразов -- до 1868 г., т. е. до приезда Л. в отпуск в Россию, и затем -- до приезда М. В. Леонтьевой в Янину в мае 1869 г.
   С. 534. Il faut nommer Ies choses par leurs noms! -- Следует называть вещи их настоящими именами! (фр.)
   С. 535. ...никому его в жертву не принесу, ни для кого его не оставлю... -- ср. в письме М. В. Леонтьевой к отцу из Янины от 7 июля 1869 г.: "Одной только отрады я не могла бы пожертвовать ему <...> это покоить вас.-- Моя мысль -- ставши актрисой жить с вами. <...> Я хочу вас покоить, хочу немного больше стоить вашей ко мне привязанности" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1061. Л. 2 об.).
   С. 536. ...давно ли он писал ~ что они в сердце у него как гранат и бирюза в одном золотом кольце... -- По-видимому, это собственные выражения Л.; по ответным письмам М. В. ясно, что Л. постоянно рассказывал ей о своих увлечениях. Что касается образности этих исповедальных писем, ср. с намеком в ответе М. В. на письма Л. из Триеста и Кандии: "любуетесь на белые маргаритки с розовым румянцем" (И февраля -- 4 марта 1864 г.; РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 18).
   С. 538. ...положить в банк для Зины... -- По-видимому, реальный эпизод из жизни М. В. Леонтьевой.
   С. 539. ...на пенсии, назначенной завещателем... -- Ф. П. Леонтьева назначила подобные пенсии кудиновским дворовым.
   С. 541. Сорокоуст -- поминовение усопшего на сорока литургиях.
   С. 542. ...несмотря на свою фамилию... -- этимология фамилии Судогдины не совсем ясна; возможно, подразумевая медлительность Людмилы, Л. связывал эту фамилию с глаголом "судобить" (судить, рядить) или "судерживать" (удерживать, останавливать и т. п.).
   С. 544. cousin -- кузен
   С. 549. ...перевод на частный Банк в свой Губернский город через одного знакомого... -- Так Леонтьеву в банковских операциях помогал его гимназический товарищ В. С. Сорокин, директор Калужского Кредитного банка.
   С. 551. Идеалисты-поэты иногда отлично обделывают свои дела, если есть "звезда"... -- Ср., напр., в письме к Н. П. Игнатьеву от 7 апреля 1875 г.: "Впрочем, я знаю, и Вы верите в нечто неуловимое практически, в звезду, в судьбу; я помню еще в 67-м году Вы говорили мне: "будьте Вы хоть семи пядей во лбу, ничего не получите, если не сложатся обстоятельства счастливо!"" (ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1. Ед. хр. 3301 Л. И об.). Взгляд Л. и его героя на "идеалистов-поэтов", успешно "обделывающих" свои дела, совпадает с точкой зрения Н. В. Шелгунова: "Но странное дело, отчего все "идеалисты" сороковых годов так твердо знали землю и ее блага, умели вести им верный счет и знали хорошо вкус чечевичной похлебки?" (Шелгунов Н. В. Из прошлого и настоящего И Шелгунов Н. В., Шелгунова Л. П., Михайлов М. Л. Воспоминания: В 2 т. Т. 1. М., 1967. С. 117).
   С. 551. ...хотела быть трагической актрисой... -- см. примечание на с. 901.
   С. 552. C'est une femme ~ un caractère impossible...-- Это женщина большого ума, прежде всего. В ней есть некое очарование. К сожалению, у нее невозможный характер (фр.)
   С. 553. une caractère impossible -- невозможный характер (фр.)
   С. 556. ...любимую героиную свою -- Лизу Калитину ~ слишком увлеклась "Дв<орянским> Гнез<дом>"... -- Еще в 1864 г. 16-тилетняя Маша Леонтьева писала: "Только Лизу Калитину я всегда буду любить из всех Тургеневских женщин" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 1). Ср. в письме от 30 июня -- 2 июля 1868 г.: "Впрочем и то сказать, -- что до сих пор я верила только в искренность, глубость веры -- Лизы Калитиной. Я убеждена, что и теперь есть Лизы Калитины, -- но что их очень мало. Еще ни в ком я так глубоко не уважала веры, как в ней. <...> в монастырь, по-моему, имеют право идти только Лизы Калитины" (Там же. Л. 107, 108).
   С. 557. ...благодарить за минуты блаженства... -- намек на характер отношения к Печорину Веры ("Герой нашего времени"). Отметим, кстати, что эта героиня принадлежала к числу любимых юной Машей Леонтьевой женских образов. Выражая свой восторг от повести "Исповедь мужа", она писала 23 декабря 1864 г.: "Я и Татьяну люблю, и Бэлу, и Веру в княжне Мери, но куда как ваша Лиза полнее их всех. <...> В том-то и дело, что по-моему ни Татьяна ни Вера не были сильными натурами, а любящие, поэтичные, способные к страданию" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 1 об.).
   С. 557. ...Наташа в "Рудине" за дурака Волынцева вышла. -- Речь идет о героях повести И. С. Тургенева (1856).
   С. 558. ...в Андреевский Монастырь ~ старец -- Мартирий... -- Прототипом старца Мартирия является преп. Амвросий Оптинский (1812--1891). В Оптину пустынь М. Леонтьева попала раньше Л., вместе с семьей Раевских. Дядя Л. Раевской, Константин Григорьевич (1803--1886) жил в Оптиной пустыни с 1864 г., перед смертью пострижен в монашество. К. Г. Раевский упоминается в письме Л. к о. Клименту (Зедергольму) от 2 апреля 1878 Г. (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 2 об., 5--5 об.). В копии о. И. Фуделя сохранилось примечание о. Эразма (Вытропского), которому это письмо посылалось на прочтение и для получения разрешения на публикацию от настоятеля монастыря: "Оптинский<добровольный> послушник" (Там же. Л. 6; зачеркнуто Фуделем). Об оптинском "духовнике", т. е. старце Амвросии, М. Леонтьева впервые упоминает в письме к Л. от 7 февраля 1872 г. (ОРГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 5).
   С. 559. ...поедет говеть туДа на четвертой неделе В<ели~ кого> Поста. -- Крестопоклонная неделя, во время которой многие говели в монастырях.
   С. 559. ...о "Жизни Иисуса" Ренана... -- Жозеф Эрнест Ренан (1823--1892), французский востоковед, писатель, историк религии, публицист. Речь идет о его книге "Vie de Jésus" (1863).
   С. 560. ...там часто бывает "во время оно..." -- "в то время" (ц.-сл.), так начинается богослужебное чтение многих евангельских отрывков ("зачал").
   С. 560. ...ему нравилась вера других ~ он любил Церковь и формы ее... -- автобиографическая деталь; ср. в "Египетском голубе" (с. 295). Ср. в письме к А. А. Александрову от 24--27 июля 1887 г.: "Я до 71 года, до моей поездки на Афон, очень любил и сердцем и воображением Православие, его богослужение, его историю, его обрядность; любил и Христа; чтение Евангелия изредко и тогда <...> меня сильно трогало. -- Любил и любовь к ближним -- в смысле сострадания, снисхождения, благотворительности, но зато и в смысле сочувствия всяким страстям <...> Любил своевольно, без закона и страха..." (РГАЛИ. Ф. 2. Оп. 1. Ед. хр. 669. Л. 14).
   С. 561. ...в Сергеевой Лавре под Петерб<ургом>... -- Л. смешал название Троице-Сергиевой пустыни в Стрельне под Петербургом и Троице-Сергиевой Лавры под Москвой. Ту же ошибку допустила и М. В. Леонтьева в письме от 5 июня 1865 г., в котором она весьма резко отзывалась об этом пригородном монастыре: "Александро-Невский монастырь существует довольно времени, а монахов как Иоанн Златоуст и т. п. из него не вышло ни одного, а вот что выслали из него одного архимандрита в 24 [часа] за хорошие дела -- это я знаю. -- Троице-Сергиевская лавра тоже давно существует; про ее настоящих монахов -- я знаю только то, что по монастырскому двору в сумерки порядочной девушке или женщине нельзя пройти: тот же Невский проспект. -- Я говорю про то, что есть, а не про то, что было и не про то, что может быть" (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 64). О своем юношеском отношении к монашеству М. В. Леонтьева вспоминала в письме к о. И. Фуделю от 20 октября 1912 г.: "В эти 3 недели до моего отъезда -- он много беседовал со мной о монашестве, о котором я не имела никакого понятия, но с чужих слов громила его..." (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 102. Л. 39 Об.).
   С. 562. "Глас 8-й!.." -- возглас канонарха, предваряющий пение стихир (далее он произносит начало первого стиха, а хор продолжает). Богослужебное пение Православной Церкви (исполнение тропарей, кондаков, стихир, прокимнов, ирмосов канонов и др.) организовано по принципу певческих гласов. Это восемь мелодических структур, ладов, в которых для каждого богослужебного жанра предусмотрена своя мелодия. Упорядочение системы осмогласия предание связывает с именем Св. Иоанна Дамаскина.
   С. 562. "Веселым треском трещит затопл<енная> печь; приятно думать у лежанки". -- Цитата из стихотворения А. С. Пушкина "Зимнее утро" (1829).
   С. 562. un bourreau bienfaisant -- благодетельный палач (фр.)
   С. 565. "Скребящая Божья Матерь" -- т. е. вместо "Скорбящая" (вероятно, об иконе "Всех скорбящих радость").
   С. 566. Вся комната... -- см. прим. к с. 562.
   С. 566. ...звон к Достойно... -- совершается во время Евхаристического канона перед пением "Достойно и праведно есть покланятися Отцу и Сыну и Святому Духу..." (на практике иногда переносится на момент окончания Анафоры, т. е. перед пением другого "Достойно" -- молитвы Божией Матери "Достойно есть яко воистину...").

ПОДРУГИ

ЧЕРНОВАЯ РЕДАКЦИЯ

   Автограф: РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 2. Ед. хр. 25.
   Печатается впервые по автографу.
   
   С. 609. Он сам говорит: "человек должен уметь быть счастливым..." -- см. прим. на с. 832--833.
   С. 609. S'il faut périr? -- perrons; s'il faut mourir -- mourissons!.. -- Если нужно погибнуть? -- погибнем; если нужно умереть -- умрем!.. (фр.)
   С. 609. Я в первой молодости ~ поплакал от такой любви... -- автобиографическая аллюзия, напоминающая об отношениях Л. с З. Я. Кононовой.
   С. 619. ...о новых сочинениях, которые он решил наконец начать для оправдания войны в принципе. -- По-видимому, один из замыслов самого Л.; ср. в письме к H. Н. Страхову от 20 мая 1863 г.: "лучше война, поэтические суеверия и доблестные предрассудки чем всеобщая бесцветность..." (ОР РНБ. Ф. 747. Ед. хр. 17. Л. 2).
   С. 619. ...как вообще в России люди не смелы умом. -- Этот мотив неоднократно встречается в переписке Л.
   

ПЛАН БИОГРАФИИ СОФЬИ

   Автограф: ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 50.
   Печатается впервые по автографу.
   
   Этот план относится, вероятно, к первому периоду работы над романом. Здесь перечислены ретроспективные главы: после похорон отца Софья вспоминает всю историю своей любви. Точкой отсчета в биографии героини является приезд в Петербург ее двоюродного брата. Так для 12-летней Маши Леонтьевой "зарей новой жизни" стал приезд Л. в Петербург в конце 1860 г. Службе Матвеева в Туркестане и "пяти годам разлуки" соответствуют первые годы службы Л. в Турции (до отпуска 1868 г.).
   

БИОГРАФИЯ СОНИ

   Автограф: ОР ГЛМ. Ф. 196. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 1--7. Фрагмент (с. 660) написан карандашом на л. 5 об.
   Печатается впервые по автографу.
   
   Фрагмент одной из ретроспективных глав, хранившийся отдельно (номер этой рукописи -- 39). На обложке (Л. 1) есть помета: "Глава без начала". В представленном выше "Плане биографии Софьи" этому отрывку по темам соответствуют главы III -- начало VIII-й. Черновой набросок-план "И эта надежда исчезает..." относится к VIII и IX главам "Плана биографии..." или к первым главам романа (ср. с. 478).
   Мысль стать актрисой пришла к М. В. Леонтьевой, когда ей было около 19 лет. 20 апреля 1867 г. она с кокетством писала в Адрианополь о выборе сценического псевдонима: "Когда я буду играть на любительских -- моя фамилия будет Константинова. Понимаете ли?" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1032. Л. 93). Подобно героине романа "От осени до осени", она думала о поступлении на провинциальную сцену (очевидно, именно с Машей связаны хлопоты Леонтьева о сборах на Львовский театр в 1867 году).
   Для истории театральной темы в "Подругах" очень важно письмо М. Леонтьевой к отцу, написанное в Янине 7--9 июля 1869 г. В первый день она сообщала о своем решении провести у дяди целый год, а значит -- отменить свой дебют на большой сцене, который должен был состояться в феврале 1870 г.: "Получила я ваше письмо от 18-го июня, дорогой мой отец <...> я думаю, что вас очень удивит высказанное уже мною вам желание дебютировать на большой сцене не позднее будущей осени, т. е. осени 1870-го года. <...>
   Но я вас умоляю не сердиться и не считать его простым капризом, а только понять, что желание это самое мое задушевное и, мне кажется, вовсе не безумное. -- Вы поймете, если я вам вот что скажу: -- Я не того боюсь, что года мои уходят, я знаю, что я долго буду молода и, в этом смысле, я вполне согласна с вами, что даже через два года я не опоздаю идти на сцену; -- я просто утомилась той бесцветной пятилетней жизнью, какую, как вы сами видели, я вела с отъезда дяди. -- Провести же здесь целый год в чтении и вообще в изучении серьезной части драматического искусства, а потом провести в том же еще целое лето -- и все для того, чтобы играть опять целую зиму только на любительских спектаклях, -- простите мне, отец, -- мысль об этом просто давит меня! -- Неужто невозможно играть на любительских спектаклях и вместе с тем готовиться серьезно. -- Если я останусь на эту зиму здесь, -- то вот вам мое честное слово -- что это ради здоровья, но ни ради чего более другого. -- Не верь я в пользу того, что год подряд прожить здесь страшно поправит мое здоровье; -- ничего и никто не удержало бы меня здесь. <...> Если бы дядя стал просить меня остаться для себя (а он этого ни за что не стал бы делать, -- вы верно это поймете), -- но, все-таки, если бы это случилось, -- я бы все-таки отказалась, хотя и с болью; -- а отказалась бы я все-таки ради него же: поймите, добрый отец, поймите и простите вашу Машу (чем же я виновата, чем же я виновата): я хочу быть актрисой, я хочу быть независимой -- только для того, чтобы в этом новом и свободном моем положении -- вполне принадлежать ему, если он этого захочет. -- Как в самом начале моего решения идти на сцену (я вам уже писала об этом) -- когда я думала, что я иду на сцену против его желания, -- и считала сцену моим монастырем, -- так теперь я считаю ее средством стать независимой -- и все для того, чтобы и успехи свои и самую независимость и свободу свою и самое себя отдать {далее зачеркнуто: тому, кому уже} ему, ему одному, если он, опять говорю, захочет этого. -- Одной только отрады я не могла бы пожертвовать ему <...> это покоить вас. -- Моя мысль -- ставши актрисой жить с вами. <...> Я хочу вас покоить, хочу немного больше стоить вашей ко мне привязанности. -- Чем скорее я начну жить своею жизнью -- тем мне легче будет. -- Из этого никак не следует, чтобы мне все равно было быть дурной или хорошей актрисой. -- Второстепенной я все-таки не хочу; -- но я потому-то и выбрала этот путь, что я всегда чувствовала в себе этот талант и верю в себя, что буду недюжинная актриса. -- Но идя в актрисы я не одному искусству хочу служить. Я знаю, что я без ума буду любить сцену, -- но ко всему этому прибавится главное, что я хочу жить полною жизнью. -- Мне жаль моих пяти лет не только относительно сцены; -- мне жаль, что я просто не жила все это время. -- Я не имела ни сильных страданий, а об наслаждении и говорить нечего. -- Теперь я хочу и того и другого. -- Сама я виновата в бесцветности моих лучших молодых годов, -- сама хочу и не возвращаться к ним. -- <...> теперь я хочу проснуться <...> Скажу вам словами дяди: -- я смотрю на Эпир, как на красивую больницу" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1061. Л. 1--2 об.).
   Через день, 9-го июля (за два дня произошло нечто, повлиявшее на перемену решения {Возможно, какое-то проявление начинавшейся психической болезни Е. П. Леонтьевой (далее в письме сообщается о том, что она больна).}) Маша написала о том, что поторопилась, сказав, что останется в Янине. "Не могу я оставаться здесь! -- Ноет душа, что время идет. <...> в эти два дня <...> у меня были разговоры с дядей; -- он слушал меня, слушал и решил, что при таком моем намерении -- мне не следует оставаться при том условии, что я не могу поехать отсюда середи зимы если бы этого захотела <...> И дядя перестал меня убеждать здоровьем; он не хочет брать на себя ответственность за то, что грусть моя не подействует дурно на мое здоровье <...> И так я еду <...> теперь, когда эта мысль моя нашла столько сочувствия в нем, -- я хочу достичь и сцены и успехов на ней и независимой жизни скорее, потому, что он и этот путь считает нисколько не менее серьезным, чем всякий другой и нисколько не менее считает меня способной и на этом пути жизни сказать свое слово. -- <...> Что же касается до других наших отношени<й>, то я лучше скажу вам прямо слова дяди (если бы не множество служебных дел, от которых у него сумбур в голове, -- он сам хотел отвечать на ваше письмо, но с такими заботами в голове -- он не в силах писать вам серьезно; к тому же и не здоров; -- успокоится и напишет); он говорит, что он не считает себя вправе ничего позволить себе относительно меня, пока я не стану на свои ноги, во-первых по своему нравственному долгу относительно вас, а во-вторых потому, что просто не хочет давать воли своим страстям, которые уже в нем, как он сам говорит, не сильны. --
   Поняли ли вы теперь, отец, что он для меня и простили ли мне, что я вам этого не высказывала раньше. -- Я многое и сама только теперь сознала, когда здоровей стала <...> мы завтра едем в Зицу, монастырь в горах. -- Мы там проведем несколько времени, а потом дядю заставляют его служебные дела ехать в Корфу и провести там недели три; -- оставлять одну он меня не хочет <...> Из Корфу я выезжаю 1-го сентября <...> Когда мы увидимся, я вам передам предписания дяди, как провести мне нынешнюю зиму, чтобы не потерять тот запас здоровья, который я повезу отсюда (Там же. Л. 3--5 об.).
   С. 654. ...уехал на войну в Польшу ~ на Кавказ и в Туркестан надолго: на шесть целых лет... -- ср. с. 922.
   С. 654. ...все что прекрасно в книге прекрасно и в жизни.. -- слова А. А. Григорьева, сказанные им Л. в день знакомства в 1863 г.; приводятся в статье "Несколько воспоминаний и мыслей о покойном Ап. Григорьеве" (1869).
   С. 654. ...не она ли сама написала ему тогда ~ зачем мне молодые люди. -- Постоянные мотивы писем М. Леонтьевой к Л., в которых подробно "разбирались" все поклонники и знакомые.
   С. 655. Я решаюсь идти в актрисы... -- подобное письмо М. Леонтьева написала 18--22 января 1868 г. (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1031. Л. 1--3 об.), в "Хронологии моей жизни" Л. назвал его "знаменательным" (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 1006. Л. 4). Отвечая на приглашение приехать летом в Тульчу, Маша рассказала о своем намерении стать актрисой и высказала твердое решение никогда не выходить замуж.
   С. 655. ...выйти в Худож<ественном> Клубе... -- Художественным Клубом называли петербургское Собрание художников (в Троицком пер., в зале Руадзе), основанное в 1865 г.; его членами были артисты, литераторы, ученые, устраивавшие любительские спектакли. В письмах М. Леонтьевой к дяде и к отцу неоднократно упоминается ее игра в любительских спектаклях. По-видимому, зимой 1868--1869 гг. она, подобно леонтьевской героине, дебютировала на сцене Художественного Клуба.
   С. 655. ...в роли Катерины в Грозе или жены Краснова в "Грех да беда"... -- речь идет о героинях пьес А. Н. Островского "Гроза" и "Грех да беда на кого не живет". Вторая из них была впервые опубликована в журнале "Время" (1863. No 1).
   С. 655. ...когда Краснов выбе<жал> в кухню чтобы убить ее... -- Имеется в виду финальная сцена пьесы "Грех да беда..." (Д. 4. Сц. 2. Явл. 6), когда за сценой (в кухне) лавочник Лев Родионович Краснов убивает ножом неверную жену Татьяну Даниловну. См.: Островский А.Н. Поли. собр. соч.: В 12 т. Т. 2. М., 1974. С. 448.
   С. 656. ...мне 33 года... -- Л. в автографе исправил "38 лет" (что соответствовало его возрасту в 1869 г.) на 33 года (см. с. 763).
   С. 657. El est drôle, ta cousin, Alexandre. -- Она забавна, твоя кузина, Александр, (фр.)
   С. 657. ...пусть уж долеч<ится> виноградом. -- М. Леонтьева "лечилась виноградом", гостя у Л. в Салониках в 1871 г. Ср. в письме к о. И. Фуделю от 20 октября 1912 г.: "Между тем он [В. Н. Леонтьев -- ред.] желал, чтобы я провела в Солуне весь август, чтобы пользоваться виноградом" (РГАЛИ. Ф. 290. Оп. 1. Ед. хр. 102. Л. 39 об.).
   С. 657. ...с ней приехала одна знакомая дама... -- М. Леонтьеву в ее последней поездке в Турцию сопровождала Ольга Михайловна Кошевская (1837--1903), сестра С. М. Майковой.
   С. 658. ...устроить ее на Имп<ераторской> сцене... -- скорее всего речь идет об Александрийском театре.
   С. 658. ...той самой большой и богатой либеральной газеты... -- см. с. 893.
   С. 658. ...прежде чем начал издавать сам "Занозу". -- См. прим. на с. 897.
   С. 659. ..."что к кому идет -- вот главное". -- Ср. в романе "Две избранницы" (с. 295).
   С. 659. Алек<сандр> Андреич -- Л. поменял местами имя и отчество Андрея Александровича Краевского (1810--1899), редактора-издателя "Голоса", в котором сотрудничал В. Н. Леонтьев.
   С. 659. Бессильного и слабого обидеть не моги ~ Досаду затая, комар... -- неточная цитата из басни И. А. Крылова "Лев и Комар" (1809).
   С. 659. ...Любовь Гордеевну Торцову -- героиню пьесы А. Н. Островского "Бедность не порок" (1854).
   С. 660. ...служить ему в Курееве. -- Ср. с. 478, 585.
   С. 660. Молитва Софьи... -- ср. с. 492, 611.
   

ВАРИАНТЫ И РАЗНОЧТЕНИЯ

БИОГРАФИЯ СОНИ

   С. 764. Tu as tort de ne pas en fais ta maîtresse... -- Напрасно ты не сделаешь ее своей любовницей... (фр.)
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru