Лонгинов Михаил Николаевич
Вместо предисловия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Листок из воспоминаний.)

Собраніе сочиненій
А. В. ДРУЖИНИНА

Томъ восьмой

(РЕДАКЦІЯ ИЗДАНІЯ Н. В. ГЕРБЕЛЯ)

САНКТПЕТЕРБУРГЪ
ВЪ ТИПОГРАФІИ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ (Вас. Остр., 9 д., No 12)
1867

http://az.lib.ru

OCR Бычков М. Н.

  

ВМѢСТО ПРЕДИСЛОВІЯ.

(ЛИСТОКЪ ИЗЪ ВОСПОМИНАНІЙ.)

Между протекшаго есть вѣчная черта:
Насъ сблизитъ съ нимъ одно мечтанье.
Батюшковъ.

   Кто не былъ коротко знакомъ съ Дружининымъ и не зналъ въ подробности всего, что онъ писалъ въ разныхъ родахъ, тотъ конечно не могъ себѣ представить даже приблизительно, каково было богатство его натуры. При поверхностномъ знакомствъ съ нимъ, вы видѣли человѣка довольно холодной наружности, сдержаннаго, даже нѣсколько принужденнаго, щеголевато одѣтаго и съ изящными манерами. Разговоръ его безъ сомнѣнія обличалъ въ немъ сейчасъ человѣка умнаго и основательно-просвѣщеннаго; но вы никакъ не подумали бы, что подъ этою оболочкою скрывались: страстное сердце, безконечная доброта души и неисчерпаемая веселость ума. Что касается до меня, знавшаго Дружинина съ самыхъ молодыхъ лѣтъ, то мнѣ кажется, что я рѣдко встрѣчалъ людей, представлявшихъ такую рѣзкую противоположность между внѣшностью и внутреннимъ строемъ, разоблачавшемся вполнѣ только въ небольшомъ искреннемъ кругу. Чего особенно нельзя было предполагать въ немъ -- это беззавѣтной веселости, можно сказать не знавшей границъ.
   Дружининъ выступилъ на литературное поприще въ концѣ 1847 года {Александръ Васильевичъ Дружининъ родился 8-го октября 1824 года, въ С.-Петербургѣ; воспитывался до шестнадцати-лѣтняго возраста дома, а потомъ поступилъ экстерномъ въ Пажескій корпусъ, во 2-й классъ. Съ малыхъ лѣтъ у него развилась охота къ чтенію: онъ, кажется, перечиталъ всѣ книги, какія только могъ достать дома и у своихъ знакомыхъ. Въ корпусѣ онъ былъ постоянно занятъ писаніемъ всякаго рода упражненій на заданныя тэмы для своихъ товарищей, а также сочиненіемъ разныхъ стихотвореній, преимущественно сатирическихъ, въ которыхъ главную роль играли его товарищи и начальники.
   Всегда любимый товарищами, онъ былъ постояненъ въ своихъ привязанностяхъ; многіе его товарищи были его пріятелями до конца жизни.
   2-го августа 1843 года Дружининъ былъ произведенъ лейбъ-гвардіи въ Финляндскій полкъ, гдѣ служили уже его два старшіе брата и гдѣ онъ сошолся съ П. А. Федотовымъ, прославившимся впослѣдствіи какъ художникъ. Въ полку, какъ и въ корпусѣ, Дружининъ былъ всѣми любимъ; но тѣмъ не менѣе, военная служба была очевидно не по немъ, хотя онъ былъ всегда живъ и веселъ въ общей товарищеской бесѣдѣ.
   Основательное знаніе языковъ французскаго, англійскаго и итальянскаго, любовь къ чтенію, а также общее расположеніе товарищей, видѣвшихъ не надежное его здоровье, побудили общество офицеровъ избрать его единогласно въ полковые библіотекари только что начинавшейся тогда библіотеки.
   Эта должность пришлась какъ нельзя болѣе по вкусу Дружинину, и онъ оставался полковымъ библіотекаремъ до самаго выхода его изъ полка въ началѣ 1846 г.
   15-го февраля 1846 хода Дружининъ поступилъ въ канцелярію военнаго министерства, гдѣ прослужилъ до 21-го января 1851 года. Въ этотъ періодъ времени началъ онъ свое литературное поприще -- и "Полинька Саксъ", по заведенному тогда порядку, передъ представленіемъ въ цензуру, была представлена на разсмотрѣніе директору канцеляріи военнаго министерства, барону Вревскому. Вышедши въ отставку, Дружининъ весь предался литературѣ а не оставлялъ ее до самой кончины, живя большею частью въ Петербургѣ, уѣзжая лѣтомъ въ деревню и за границу.
   Въ первые два года своей литературной дѣятельности, начиная съ 1847 года, Дружининъ написалъ три большія повѣсти: "Полинька Саксъ", "Разсказъ Алексѣя Дмитрича" и "Фрейлейнъ Вильгельмина" и романъ въ двухъ частяхъ "Жюли". Всѣ они были напечатаны въ "Современникѣ". Съ 1849 года дѣятельность Дружинина обратилась къ русской критикѣ и началась блистательно "Письмами Иногороднаго Подписчика". Сдѣлавшись редакторомъ "Библіотеки для Чтенія" въ 1856 году, онъ дѣятельно занимался критическими трудами и помѣстилъ цѣлый рядъ разборовъ замѣчательныхъ произведеній, явившихся въ періодъ времени его редакторства. Онъ разбиралъ "Повѣсти и разсказы" Тургенева, "Очерки изъ крестьянскаго быта" Писемскаго, "Сочиненія Островскаго", "Стихотворенія Майкова", "Обломова", "Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей" и т. д. Въ 1850 году онъ напечаталъ въ "Современникѣ" обозрѣніе пяти замѣчательныхъ иностранныхъ романовъ: "Кларисса Гарловъ",-- "Векфильдскій священникъ", "Исторія маленькаго Жака де-Сентре и дамы его сердца", "Лѣсъ или Сенъ-Клерское аббатство" и "Одинъ изъ тринадцати". Прекрасно владѣя англійскимъ языкомъ и неутомимо занимаясь исторіею англійской литературы, Дружининъ въ статьяхъ своихъ обозрѣлъ почти весь новѣйшій романъ со временъ рыцарства и, переходя потомъ къ зпохѣ приторно-плаксиваго тона, довелъ свое обозрѣніе вплоть до времени полнѣйшей реакціи этому болѣзненному направленію въ лицѣ Бальзака. Затѣмъ послѣдовалъ цѣлый рядъ статей по исторіи англійской литературы: "Джонсонъ и Босвель", "Жизнь и произведенія Шеридана", "Георгъ Крэббъ", "Вальтеръ-Скоттъ и его современники", и проч. и проч. Считаю излишнимъ дальнѣйшее исчисленіе статей Дружинина, такъ-какъ въ приложеніи ко 2-му тому предлагаемаго изданія помѣщонъ полный списокъ всѣхъ его сочиненій только, что капитальными его трудами по переводной литературѣ останутся его превосходныя переложенія четырехъ трагедій Шекспира: "Король Лиръ", "Коріоланъ", "Ричардъ III" и "Король Джонъ".
   Дружининъ скончался 19-го января 1864 года, послѣ тяжкой и продолжительной болѣзни. На выносъ тѣла его, бывшаго 21-го января, собрались многіе изъ друзей покойнаго, между прочими: И. С. Тургеневъ, Н. А. Некрасовъ, П. В. Анненковъ, А. А. Фетъ, В. П. Боткинъ, И. П. Гаевскій, А. Д. Галаховъ, H. В. Гербель и другіе. Погребеніе совершено на Смоленскомъ кладбищѣ, откуда провожавшіе Дружинина возвратились въ бывшую квартиру его, и на завтракѣ А. А. Фетъ произнесъ, въ память покойнаго, слѣдующее задушевное стихотвореніе:
  
   Умолкъ твой голосъ на-всегда
   И сердце жаркое остыло;
   Лампаду честнаго труда
   Дыханье смерти погасило.
  
   На миръ усопшаго лица
   Кладу послѣднее лобзанье;
   Не измѣнили до конца
   Тебѣ ни дружба, ни призванье.
  
   Изнемогающій, больной,
   Души ты не утратилъ силу,
   И жизни мутною волной
   Ты чистымъ донесенъ -- въ могилу.
  
   Спи! вѣчность правды настаетъ,
   Вокругъ стихаетъ гулъ суровый --
   И муза строгая кладетъ
   Тебѣ на гробъ вѣнецъ лавровый.
  
   Ровно черезъ двѣ недѣли послѣ смерти Дружинина, именно 2-го февраля, было годичное собраніе "Общества для пособія нуждающимся литераторамъ и учонымъ". Тогдашній предсѣдатель общества, Е. И. Ковалевскій, при открытіи засѣданія, почтилъ память Дружинина, какъ основателя фонда и ревностнаго его члена въ теченіи нѣсколькихъ лѣтъ, вплоть до болѣзни, сведшей его въ могилу, краткою, но задушевною рѣчью. Ред.}. Ровно за годъ до того въ русской журналистикѣ произошла шумная революція. "Отечественныя Записки" съ 1840 года, когда въ нихъ окончательно утвердился Бѣлинскій, пользовались привилегіею группировать около себя почти все, что существовало даровитаго и честнаго въ литературномъ мірѣ. Исключеніе составляли еще "Москвитянинъ", гдѣ печатались, впрочемъ, кромѣ матеріаловъ и документовъ, лишь немногія живыя статьи славянофильскаго направленія, и "Современникъ" Плетнева, чуждый полемики и вопросовъ, вызывавшихъ тогдашнія пренія. Оба журнала эти имѣли мало читателей, тогда какъ "Отечественныя Записки" пользовались все большимъ и большимъ успѣхомъ.
   Въ 1840 году Бѣлинскій задумалъ отдѣлиться отъ "Отечественныхъ Записокъ", обязанныхъ ему и сотрудничествомъ лучшихъ писателей молодого поколѣнія, и тѣмъ единствомъ направленія, которое критикъ успѣлъ придать изданію, и статьями, которыя имѣли давно неслыханное въ журналистикѣ вліяніе на публику. Въ это время покойный Панаевъ пріобрѣлъ право на изданіе, съ 1 января 1847 года, "Современника"; товарищемъ его сдѣлался Н. А. Некрасовъ, а редакторство поручено было А. В. Никитенкѣ. Въ этотъ-то обновлявшійся журналъ перенесъ Бѣлинскій своихъ пенатовъ, и въ то же время вся первая шеренга сотрудниковъ "Отечественныхъ Записокъ" послѣдовала его примѣру. Объявленіе объ этомъ событіи отозвалось громкимъ литературнымъ скандаломъ. Въ то время еще не было въ привычкахъ публиковать, какъ нынѣ, что такіе-то господа, бывшіе сотрудники журнала, изгнаны за наушничество, сплетни, подлости, мерзости и намѣреніе обокрасть его кассу, или что бывшіе сотрудники обвиняютъ редакторовъ въ мошенничествѣ, предательствѣ и тому подобное. И такъ, объявленіе о перерожденіи "Современника", при участіи вкладчиковъ въ "Отечественныя Записки", съ присовокупленіемъ къ тому нѣкоторыхъ весьма любопытныхъ объясненій, могло назваться истиннымъ скандаломъ. "Отечественныя Записки" остались при дѣятеляхъ второстепенныхъ и при новобранцахъ, сохраняя чрезъ послѣднихъ лишь самую слабую связь съ участниками въ новомъ "Современникѣ". Нѣкоторые изъ послѣднихъ только изрѣдка помѣщали, будто нехотя, что либо изъ произведеній своихъ на страницахъ "Отечественныхъ Записокъ", дѣлая это какъ бы по старой памяти къ журналу, долго бывшему ихъ единственнымъ органомъ. Сила перешла на сторону "Современника"; къ нему проявилось естественное тяготѣніе новыхъ талантовъ и въ немъ дебютировалъ Дружининъ съ своею "Полинькой Саксъ", въ декабрѣ 1847 года.
  
   Извѣстно, что съ давняго времени цензура книгъ и журналовъ всегда отличалась у насъ отсутствіемъ какой бы то ни было мягкости. Но какъ и во всякомъ учрежденіи, основанномъ на чистомъ произволѣ и котораго дѣятельность обусловливается случайными личными воззрѣніями или качествами, а нерѣдко и мелочными обстоятельствами, на цензуру находили по временамъ припадки усиленной строгости, а иногда періоды относительнаго иновѣрнаго "штиля". Сороковые года могутъ быть отнесены къ послѣднимъ. Этому способствовали разныя причины, изъ которыхъ главными были: назначеніе нѣсколькихъ самостоятельныхъ по характеру и просвѣщенныхъ цензоровъ и въ особенности мастерство Бѣлинскаго писать такъ, что въ статьяхъ его высказывалось очень много такого, чего бы и духу не потерпѣли, если бы оно съ виду представляло хотя какіе нибудь поводы къ цензурнымъ прицѣпкамъ. Искусство это переняли и нѣкоторые другіе писатели; иногда же направленіе свое проводили они въ невинной формѣ повѣстей и т. и. Дѣло обдѣлалось какъ всегда: публика привыкла читать между строками такъ же легко, какъ по писанному. Аргусы, власть имѣющіе, ничего не понимали и, занятые другимъ, только смутно чуяли, что литература все-таки "опасная штука", что за ней нужны глаза да глаза, но вмѣстѣ съ тѣмъ они думали, что, впрочемъ, не происходитъ въ ней ничего особеннаго, сравнительно съ тѣмъ, что всегда бывало, а такъ-какъ совсѣмъ запретить ее, къ несчастію, не приходится, то дѣло идетъ себѣ по возможности благополучно и безпокоиться нечего. Литературные соглядатаи, увлеченные древнимъ своимъ усердіемъ и еще болѣе злобой на успѣхи противниковъ и на упадокъ собственнаго кредита въ публикѣ, громоздили въ тишинѣ грозные доносы на "Отечественныя Записки" и "Современникъ". Они ожидали лишь удобной минуты "предъявить оные" и погубить горько насмѣхавшихся надъ ними противниковъ, негодуя на ослѣпленіе, которое мѣшаетъ разразиться надъ врагами громомъ неизбѣжной кары. Исторію эту когда-нибудь узнаетъ Россія подробно...
   Громы эти грянули надъ литературой и просвѣщеніемъ въ концѣ февраля 1848 года. Мрачная година, тогда наступившая, принесла теперь свои горькіе и безобразные плоды, тлетворная зрѣлость которыхъ оказалась слишкомъ десять лѣтъ спустя и, какъ и слѣдовало ожидать, представила результаты именно противоположные тогдашнимъ намѣреніямъ, для осуществленія которыхъ приняты были прямо противорѣчащіе имъ мѣры. Здѣсь не мѣсто описывать это плачевное время. Скажу только, что литературѣ и наукѣ были нанесены жестокіе удары, и что всѣ, занимавшіеся ею, надолго были лишены возможности дѣйствовать какъ слѣдуетъ и заподозрѣны, какъ люди опасные. Журналистика, главный представитель которой, Бѣлинскій, умеръ вскорѣ (въ маѣ 1848 года), сдѣлалась дѣломъ и опаснымъ, и въ высшей степени затруднительнымъ. Нужно было на срокъ придумывать о чемъ бы писать, потому-что грозное "veto" лежало на всемъ, что составляетъ обыкновенную пищу журналовъ. Надо было взвѣшивать каждое слово, говоря даже о травосѣяніи или коннозаводствѣ, потому-что во всемъ предполагались личность или тайная цѣль. Слово "прогрессъ" было строго запрещено, а "вольный духъ" признанъ за преступленіе, даже на кухнѣ. Уныніе овладѣло всею пишущею братьею, а келейные авторы обвинительныхъ мемуаровъ на журналы торжествовали.
   Въ такихъ обстоятельствахъ Дружининъ, застигнутый бурей при самомъ началѣ своего литературнаго поприща, оказался драгоцѣннѣйшимъ сотрудникомъ "Современника". Въ немъ неожиданно для всѣхъ проявились неисчерпаемыя средства къ тому, чтобы поддерживать интересъ журнала. Стоитъ заглянутъ въ библіографическую роспись его сочиненій во 2 томѣ настоящаго изданія, чтобы понять какъ оригинальны, разнообразны, многочисленны и удачны были новые, такъ сказать, отдѣлы, открытые имъ дли замѣны въ журналѣ прежнихъ статей, сдѣлавшихся невозможными.
   Не всѣ обладали такими средствами создавать себѣ литературныя занятія, какъ Дружининъ; многіе ударились въ разныя стороны; иные предприняли многолѣтіе труды, въ надеждѣ на благопріятнѣйшія обстоятельства ко времени ихъ окончанія въ дальнемъ будущемъ; другіе продолжали прежнюю дѣятельность, но въ меньшихъ по неволѣ размѣрахъ, въ результатѣ при этомъ оказалось у нихъ лишнее противъ прежняго свободное время и, по привычкѣ къ литературному кругу, они стали чаще проводить его въ дружескихъ бесѣдахъ, посвященныхъ по преимуществу любимымъ своимъ предметамъ. Прибавьте къ тому, что мы всѣ были тогда молоды или еще молоды, и вы не удивитесь, что мрачное настоящее не могло вытѣснить изъ этихъ бесѣдъ шутки и веселія, которое и стало выражаться все-таки въ литературной формѣ, именно стихотворной. Пародіи (тогда еще не сдѣлавшіяся обыкновенною вещью, какъ теперь), посланія, поэмы и всевозможныя литературныя шалости составили наконецъ въ нашемъ кругу цѣлую рукописную литературу. При самомъ началѣ Дружининъ принялъ живое участіе въ этихъ забавахъ, сопровождавшихся уморительными разсказами, анекдотами и даже пресмѣшными похожденіями, въ которыхъ такъ отличался нашъ остроумный другъ Па...ковъ, веселый и даровитый Панаевъ и многіе другіе. Нѣсколько чопорный съ виду Дружининъ оказался первымъ двигателемъ на этой аренѣ остроумія и рѣзвой шутки, изливая въ нее весь избытокъ молодыхъ, умственныхъ силъ. При отсутствіи нѣкоторыхъ другихъ литературныхъ занятій, намъ пришло въ голову облекать всѣ наши импровизаціи въ литературную форму и дать имъ въ такомъ видѣ мѣсто въ журналѣ. Я помню, что кто-то предложилъ связывать всѣ наши "imbroglio" нитью длиннаго романа, на манеръ "Mémoires du diable" или "Confession generale" Фредерика Сулье. Рамой для этого должны были служить похожденія праздныхъ чудаковъ, ходящихъ по Петербургу покупать вещи, отыскивать попутчиковъ и гувернантокъ и т. д. по объявленіямъ полицейской газеты и безпрерывно натыкающихся на эксцентрическія и забавныя сцены. Весь этотъ циклъ стиховъ, разсказовъ и похожденій получилъ отъ Дружинина названіе "Чернокнижія". По всему этому суждено было еще довольно долго существовать лишь "für Wenige".
   Лѣтомъ 1850 года я ѣздилъ въ Симбирскую и Саратовскую губерніи и, условившись съ Панаевымъ, также бывшимъ въ довольно продолжительной отлучкѣ изъ Петербурга, съѣхался съ нимъ въ Москвѣ. Мы сейчасъ отправились въ Англійскій клубъ, пошли въ газетную и взялись за вышедшій безъ насъ No 7 "Современника", о содержаніи котораго не имѣли понятія. Взглянувши на оглавленіе, мы не безъ удивленіе увидѣли въ немъ: "Сантиментальное путешествіе Ивана Чернокнижникова по Петербургскимъ дачамъ. I. Мѣсяцъ Іюнь". Тутъ припомнили мы, что передъ нашимъ отъѣздомъ Дружининъ предлагалъ намъ и нѣкоторымъ другимъ, сочинять сообща что-то подобное. Мы стали пробѣгать статью и, признаюсь, пришли въ нѣкоторое и даже не малое смущеніе. Новость подобнаго явленія была слишкомъ неожиданна; мы нашли шутку переходящею границы и "beaucoup trop crûe", какъ говорятъ французы, опасаясь притомъ повода къ придиркамъ со стороны другихъ журналовъ. Скоро мы отправились въ Петербургъ, но время все-таки затянулось (тогда еще не было желѣзной дороги) и мы нашли No 8 "Современника" уже отпечатаннымъ, а въ немъ и вторую часть "Чернокнижникова". Оба мы, не смотря на наше расположеніе къ веселымъ шуткамъ, энергически запротестовали противъ печатанія такого рода статей. Огромные корректурные листы третьей части "Чернокнижникова" для No 9 были уже принесены, но выходъ ея въ свѣтъ былъ остановленъ. Помню, какъ я хохоталъ надъ заключавшемся въ ней разсказомъ о наказаніи, постигшемъ будто бы въ Парголовѣ одного литературнаго Ноздрева-соглядатая, за его хвастовство (дѣйствительно бывшее) мерзѣйшими сигарами, яко бы полученнымъ имъ въ подарокъ отъ президента Сѣверо-Американскихъ Штатовъ Полька. Какъ бы то ни было, "Чернокнижниковъ" тогда прекратился. Вскорѣ пріѣхавшій изъ Москвы К., съ уморительными своими интонаціями упрекалъ насъ за то, что мы погубили будущность Буйновидова, сдѣлавшагося (во 2 части "Чернокнижникова") мизантропомъ и отшельникомъ, въ слѣдствіе коварства своего друга, который заставилъ его купаться въ бассейнѣ фонтана и вдругъ привелъ туда измѣннически цѣлое общество дамъ. К. съ комическимъ отчаяніемъ увѣрялъ, что иногда просыпается по ночамъ и не можетъ уснуть, спрашивая себя: "что сдѣлалось потомъ съ Буйновидовымъ?"
   Справедливость требуетъ сказать, что первыя три главы "Чернокнижникова" писаны Дружининымъ (особенно стихи) при дѣятельномъ сотрудничествѣ Н. А. Некрасова и младшаго изъ членовъ нашего кружка, покойнаго П. Л. Милютина, бывшаго потомъ профессоромъ Петербургскаго университета и кончившаго жизнь въ Эмсѣ, въ іюлѣ 1855 года. Главы эти писались въ Парголовѣ, гдѣ Н. Некрасовъ проводилъ лѣто, а Дружининъ и Милютинъ у него нерѣдко гостили. Тутъ же помѣщены разсказы и шутки разныхъ другихъ лицъ, но невозможно опредѣлить теперь что именно принадлежитъ кому въ первоначальномъ "Чернокнижниковѣ".
   Таковы были обстоятельства, среди которыхъ породился "Чернокнижниковъ", появленіе котораго не лишено, какъ видятъ читатели, нѣкоторой связи съ событіями довольно знаменательными, произведшими его какъ бы рикошетомъ. Читатели могутъ видѣть, какъ отзывался самъ Дружининъ о "Чернокнижинковѣ" и разсказывалъ подробности объ его сочиненіи и судьбѣ, около двухъ лѣтъ спустя, въ одномъ изъ "Писемъ Иногороднаго Подписчика" (см. въ этомъ изданіи, Т. 6, стр. 581--583). Впрочемъ Дружининъ не бросилъ вполнѣ своей мысли и послѣ перенесъ ее въ другіе журналы и газеты, облекая ее въ форму писемъ, фельетоновъ и пр., или носящихъ имя Чернокнижинкова, или выводящихъ на сцену его фантастическихъ друзей. Но авторскій успѣхъ въ этомъ дѣлѣ, очевиденъ у Дружинина. Многія позднѣйшія статьи его въ этомъ родѣ -- просто прелестны. Такъ напримѣръ "Письмо обличительнаго поэта Копернаумова о нѣкоторомъ странномъ юбилеѣ" ("Вѣкъ", 1801, No 17) въ своемъ родѣ, просто, "chef-d'oeuvre" юмора, наблюдательности и остроуміи.
   Репутація Дружинина зиждется конечно на иныхъ прочныхъ основаніяхъ, а не на этихъ фельетонныхъ шуткахъ. Но и на нихъ лежитъ свѣтлая печать безцѣннаго божьяго дара: таланта и веселости, не покидавшей его даже тогда, когда терзалъ его тяжкій недугъ, предвѣстникъ безвременной смерти. А для насъ, друзей его, образъ его представляется неполнымъ и недочерченнымъ, когда онъ является лишь въ видѣ патетическаго автора "Полиньки Саксъ" или тонкаго и учонаго критика высокихъ произведеній генія человѣческаго. Мы вмѣстѣ съ этимъ живо помнимъ и неисчерпаемаго юмориста,
  
   И звонкій дѣтскій смѣхъ,
  
   и рѣчь живую нашего добраго товарища, съ которымъ такъ рано разстались навсегда...

Михаилъ Лонгиновъ.

   10 января 1866 г. Тула.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru