Макаренко Антон Семёнович
Премия

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Антон Семенович Макаренко

Премия

1

   За городом через речку переброшен железный мост, а потом прямая как стрела устремилась к лесам на горизонте новая асфальтированная дорога. Леса на горизонте вовсе и не леса, а небольшие посадки по сторонам дороги. За ними снова степь, а в степи совхоз им. Х октября. В совхозе много построек, и все каменные, а самая лучшая постройка -- свинарня, в которой работает Евдокия Петровна Погорелко. Есть еще в совхозе маленький флигель, обсаженный кустами акации. Там в одной из комнат сидит новый директор, Семен Иванович, о деятельности которого разные люди в совхозе выражаются по-разному. Главный бухгалтер говорит:
   -- Это вам не старый директор! Этот покажет работу!
   Кладовщик вертит головой и произносит с восхищением:
   -- Ох, и жмет! Ох, и жмет!
   А старый сторож Василий Нестерович и раньше никогда не восхищался, и теперь спокоен:
   -- Новые начальники, они всегда хорошие. Я-то при чем? Пускай себе новый, пускай себе старый.
   Евдокии Петровне Погорелко некогда выражать свое мнение о директоре. Она стоит перед его столом и вытирает глаза уголком старенького фартука. Нельзя сказать, что она плачет, просто слезы сами собой появляются в глазах. А глаза у нее тоже не молодые, они внимательно и доверчиво смотрят на нового директора Семена Ивановича, они ожидают от директора справедливости:
   -- Пришли и взяли, говорят: "недоразумение". Разве ж может быть такое недоразумение? А потом говорят: директор приказал.
   Семен Иванович, молодой, с ежиком на голове, неумело морщит лоб и старается отвернуться.
   -- Говорят: "директор сказал", -- а я им говорю: "Врете, не может быть такого закона -- премировали, а потом отнимать". И не отдаю. А они схватили и давай тащить. А я говорю: "Бандиты вы, а не товарищи". Так еще, говорят, ответишь за оскорбление. Есть такой закон, товарищ директор?
   Семен Иванович -- новый директор, и поэтому на его плечах лежит тяжелое бремя ликвидировать все несправедливости и беззакония, бывшие при старом директоре. И он говорит Евдокии Петровне спокойным, рассудительным голосом:
   -- В том-то и дело: закон! Вы присвоили государственного поросенка, это, по-вашему, -- закон?
   -- Да не присвоила я, что вы батюшка! Премировали меня, под самое Первое мая премировали! Три месяца у меня поросенок живет, и кормила его, и все знали про это.
   -- Кто знал?
   -- Все знали, весь совхоз знал.
   -- А документы где? Написано где-нибудь, что вас премировали?
   -- Да где-нибудь, может, и написано! Разве я знаю?
   -- Приказ где? В приказе сказано, что вас премировали? Не сказано, и не знает никто.
   -- Был приказ, батюшка, при мне, на моих глазах прочитано. Приехали они, директор Николай Александрович и начальник городской... тот... как его... Никитин товарищ, приехали, посмотрели все, и так им понравилось, так понравилось, чистота какая, и поросята какие! Никитин товарищ и сказали: премировать этого работника за его образцовую работу этим поросенком. И показали на поросенка. А директор Николай Иванович засмеялись и даже меня так по плечу, говорят: "Она у нас лучшая ударница".
   Евдокия Ивановна даже улыбнулась директору, рассказывая об этом случае накануне Первого мая. Но директор не улыбнулся. Директор снова наморщил лоб, помолчал и крикнул в другую комнату:
   -- Товарищ Ракитин!
   Евдокия Ивановна доверчиво оглянулась. Вошел Ракитин, главный бухгалтер, толстый, с глазами подслеповатыми, недовольными. Он сразу догадался, в чем дело.
   -- Это насчет поросенка?
   -- Что здесь у вас делалось? -- возмущенным голосом сказал директор и с укоризной посмотрел на Ракитина. -- Вы знали, что она премирована поросенком?
   -- Боже сохрани! -- сказал главный бухгалтер. -- никто ничего не знал. Когда вы были премированы?
   -- Да под самое Первое мая. Помните, еще как на митинг собирались, вы меня еще поздравляли, сказали: "Видишь, при Советской власти ударную работу награждают!"
   -- Я вас поздравлял? Бред, совершеннейший бред!
   -- Как вы сказали, батюшка?
   -- Бред, говорю, сон приснился!
   Чего-то не поняла Евдокия Ивановна в этих словах, опять засмотрелась на директора, ожидая от него справедливости.
   -- Все, -- сказал директор, -- идите.
   -- А поросенка забрать можно?
   Директор пожал плечами, главный бухгалтер сочувственно просиял улыбкой, товарищеским голосом сказал Евдокии Ивановне:
   -- Товарищ Погорелко! Не может быть такого премирования. Нужно акт составить было, в приказе написать.
   -- Так вы напишите, товарищи, написать всегда можно: так и так, за ударную работу...
   Главный бухгалтер все свои зубы показал директору, и директор ответил ему вежливой гримасой, которая обозначала только одно: как мало понимает Евдокия Ивановна в деле бухгалтерской законности.
   А в это время открылась дверь и целая тройка деловых оживленных мужчин ввалилась в кабинет директора. Евдокия Ивановна отступила к холодной печке, долго стояла, думала, и слез у нее теперь уже не было. Никто не заметил, как она вышла из кабинета и побрела через двор к своей свинарне.

2

   Евдокия Ивановна живет в старенькой избе у самого въезда в совхоз. А рядом с избой крытый соломой сарайчик, и в нем осиротевшая загородка, где еще так недавно жил веселый чистенький поросенок. Зовут поросенка Шалуном. Он и теперь живет на свете, только эта жизнь протекает в большой теплой и светлой свинарне совхоза. Он и теперь отзывается на свое имя, и теперь считает, что имеет к Евдокии Ивановне особое отношение. Когда она подходит к станку, он небрежно расталкивает толпу своих сожителей, таких же четырехмесячных красавцев, как и он, задирает к ней оживленную благодарную мордочку. Его маленькие глазки способны выразить очень много, и понимать их умеет только Евдокия Ивановна. Она читает в глазах Шалуна и любовь, и ребячью шутку, и память о разных деликатесах, которыми иногда баловала его Евдокия Ивановна. Она напоминает ей те счастливые четыре месяца, когда Шалун был не простым поросенком, а премией за ударную работу, когда она могла с гордостью рассказывать всем о случае накануне Первого мая, когда люди слушали этот рассказ с интересом, и если завидовали немного, то зависть у них была хорошая. Все хорошо знали, какая замечательная работница Евдокия Ивановна, как она знает и любит свое дело, какие образцовые поросята из месяца в месяц выходят из ее питомника. Все знали еще и другое: Шалун никогда не станет обыкновенной свиньей, которую можно зарезать и съесть, он всегда будет другом Евдокии Ивановны и всегда будет первомайской премией за ее ударную работу. И так было потому, что и сама Евдокия Ивановна не мгла иначе смотреть на Шалуна.
   Теперь стало иначе. Скоро Шалун перейдет в отделение для взрослых свиней, а премией он перестал быть две недели назад. И вставало перед ней трудным вопросом: были ли в ее недавней жизни эти четыре месяца, когда она считалась премированной ударницей и когда все ей немного завидовали, когда живым доказательством ее успеха был веселый чистенький Шалун?
   Евдокия Ивановна работала по-прежнему. В ее отделении, и теперь было что показать: и бело-розовые животики поросят, и сухой пол в проходе, и свежую солому в станках, и тишину, и даже приятный запах во всем отделении. И наверное, в бумагах было написано, а если не в бумагах, то в памяти людей, что не было у Евдокии Ивановны никаких скандалов, ни повальных смертей, ни голода, ни холода. Все шло по-прежнему, только глаза у Евдокии Ивановны стали грустные, да иногда подсмеивались над ней мужчины:
   -- Премировали, значит, тебя! Ха!
   В этих словах, может быть, было и сочувствие. Не было сочувствия только у разных начальников. Кладовщик -- тот прямо говорил:
   -- Нахально премию себе приспособила. А Семен Иванович -- человек такой: прижал моментально.
   И завхоз чего-то радовался:
   -- Не каждый может вообразить себя ударником. Для этого постановление нужно.
   Директор Семен Иванович часто заходил в отделение, одобрительно посматривал на поросят, разговаривал вежливо и даже хвалил иногда Евдокию Ивановну, а один раз сказал с досадой:
   -- Эх, Евдокия Ивановна! Как же так можно: получить премию и не оформить. И никто ничего не знает: ни бухгалтер, ни завхоз, ни кладовщик, разве так можно?
   Евдокия Ивановна ничего на это не ответила, пожалуй, лучше было забыть обо всем этом.

3

   В конце августа приехал в совхоз новый городской начальник, товарищ Голубченко. Другие здорово волновались, когда узнали о его приезде, а Евдокия Ивановна была спокойна: все у нее в порядке, придраться не к чему. В отделение зашли целой кучей: и Голубченко, и Семен Иванович, и главный бухгалтер, и завхоз с кладовщиком. Голубченко сказал весело:
   -- Ну, здравствуй, хозяюшка! Как дела?
   Евдокия Ивановна скромно ответила:
   -- Обыкновенные дела, живем.
   Голубченко хорошо осматривал, зашел в каждый станок, многих поросят просто руками попробовал, за ушами посмотрел, за хвостики подергал. Сначала молчал, а потом улыбался, а когда дошел до конца, обернулся ко всем и засмеялся даже:
   -- Прямо скажу: класс! Настоящая работа, квалифицированная! Гордиться можете таким поросятником. Как вас зовут?
   -- Погорелко.
   -- Имя и отчество! Для таких работников мало Погорелко. Имя и отчество все должны знать, весь совхоз!
   Завхоз зашел сбоку и ответил убежденно:
   -- Так и делаем, так и делаем: Евдокия Ивановна зовут!
   -- Евдокия Ивановна? Давно работаете, Евдокия Ивановна?
   -- А девять лет.
   -- Сколько раз премированы?
   Испугалась Евдокия Ивановна, даже побледнела, косо глянула на главного бухгалтера. Но главный бухгалтер дрыгнул одобрительно головой, и глаза у него сделались довольными:
   -- Недавно была премирована за ударную работу поросенком.
   -- Это работа образцово ударная. Единственное отделение в совхозе. Продолжайте, Евдокия Ивановна, продолжайте. Я пришлю к вам из других совхозов посмотреть. Покажите им...
   Уходя, Голубченко пожал руку Евдокии Ивановне и пожелал ей дальнейших успехов. А когда он уехал, директор Семен Иванович молча посмотрел на главного бухгалтера и ушел к себе.

4

   -- Ну, -- строго произнес Семен Иванович, -- как вы смели врать, что она не была премирована! Бред, говорили, сон! Немедленно составьте акт!
   Главный бухгалтер пожевал сухими губами и сказал:
   -- Акт вот у меня. Можете получить.
   Евдокия Ивановна взяла в руки бумажку, посмотрела на директора внимательно и доверчиво улыбнулась:
   -- Спасибо.
   -- И поросенка можете сегодня взять. Сейчас же.

5

   Через неделю Семен Иванович, когда зашел в поросятник, спросил:
   -- Взяли вашего поросенка?
   -- Да... пускай здесь живет. Ему и здесь хорошо.
   -- Не годится, Евдокия Ивановна, не годится. Раз премировали, нужно получить.
   -- А у меня бумажка есть, Семен Иванович. Называется "грамота". А он пускай здесь живет. И подрос к тому же, уже перевели его.
   -- Так как же... надо же получить премию.
   -- Я бы вот этого маленького взяла, Семен Иванович. Вот этого.
   Семен Иванович посмотрел на копошащееся в соломе розовое существо, пожал плечом:
   -- Хорошо... Я скажу.

6

   Главный бухгалтер стоял перед столом директора и застенчиво говорил:
   -- Как же она может взять маленького, если акт составлен маем месяцем, а сейчас август месяц? Это невозможно будет провести.
   Директор встал за столом, приблизил свой ежик к подслеповатым глазам главного бухгалтера и прошипел:
   -- Знаете что? Черт бы вас побрал! Переделайте май на август! Поняли?
   Главный бухгалтер прошептал, удаляясь:
   -- Попробуем.
   

-----------------------------------------------------------------------

   Источник текста: А. С. Макаренко. Педагогические сочинения в восьми томах. Том 6. Флаги на башнях. -- Москва, Педагогика, 1984.
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru