Максвелл Уильям Бабингтон
Джон Мортон, нищенствующий апостол

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    The ragged messenger.
    Перевод Л. Сердечной (1905).

   

ДЖОНЪ МОРТОНЪ,
НИЩЕНСТВУЮЩІЙ АПОСТОЛЪ.

РОМАНЪ

У. Б. МАКСУЭЛЛЯ.

Пер. съ англійскаго
Л. СЕРДЕЧНОЙ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія И. H. Скороходова (Надеждинская,-- 13.)
1905.

-- Народъ сказалъ царю: "тамъ у воротъ стоитъ вѣстникъ въ лохмотьяхъ. Хочешь ли ты выслушать его?"
(Изъ восточныхъ притчей).

ГЛАВА 1.

   Д-ръ Кольбекъ взялъ шляпу и перчатки.
   -- Однако, Патрингтонъ, мнѣ пора идти.
   -- Вамъ пора идти? И куда вы торопитесь?-- сказалъ лордъ Патрингтонъ съ нѣкоторымъ раздраженіемъ. -- Вы пропадали цѣлый годъ и, я думаю, можете теперь подарить мнѣ пять минутъ. Кромѣ того, дождь идетъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? Отлично. Конечно, мнѣ было бы пріятно повидать лэди Сару.
   -- Вы увидите ее, если останетесь.-- Лордъ Патрингтонъ нагнулся бросилъ нолѣно въ каминъ и шумно помѣшалъ уголья.-- Чертовски холодно по времени года!
   Была поздняя осень; унылый, сѣрый день. Д-ръ Кольбекъ, снова положивъ свою шляпу на столъ у окна, бросилъ взглядъ черезъ Паркъ-Лэнь на почти пустынный паркъ. Отъ времени до времени одинокій экипаасъ проѣзжалъ за черной рѣшеткой, и подъ деревьями среди падающихъ листьевъ мелькали неясныя, темныя фигуры, точно тѣни. На улицѣ подъ окнами внезапно застучали по широкому тротуару крупныя капли налетѣвшаго съ порывомъ вѣтра дождя; кондуктора омнибусовъ и извозчики поспѣшно натягивали свои непромокаемыя пальто; двѣ дѣвушки съ шляпными картонками старались скрыться отъ дождя подъ небольшимъ навѣсомъ надъ дверями величественнаго, стараго дома лорда Патрингтона. Д-ръ Кольбекъ отвернулся отъ этой унылой картины и окинулъ взглядомъ уютную комнату, уютную и привѣтливую, несмотря на внушительную величину и роскошное убранство. Стѣны покрыты высокими панелями изъ бѣлаго полированнаго дерева; высокій лѣпной потолокъ: мраморный каминъ; портреты Рейнольдса и Гэнсборо на стѣнахъ; съ двухъ сторонъ громадныя двойныя двери, ведущія въ пріемныя залы; но въ то же время масса книгъ и журналовъ, глубокія уютныя кресла, крытыя яркой матеріей, фотографіи и цвѣты и привѣтливый огонекъ, весело потрескивающій въ открытомъ каминѣ.
   -- Дѣло въ томъ, Кольбекъ, что мнѣ нуженъ вашъ совѣтъ.
   -- О, я уже не практикую.
   -- Мнѣ нуженъ не докторскій, а дружескій совѣтъ.
   -- Въ чемъ же дѣло?
   -- Заботы!-- И лордъ Патрингтонъ, наморщивъ лобъ, опять повторилъ это слово съ особеннымъ удареніемъ:-- заботы!
   -- Это всеобщая болѣзнь въ нашъ вѣкъ.
   Лакей распахнулъ двери.
   -- Да. Да у меня ея обычные симптомы. Съ каждымъ днемъ я становлюсь старше и бѣднѣе...
   -- Леди Толльхерстъ!-- доложилъ лакей.
   Д-ръ Кольбекъ снова взялся за шляпу въ ту минуту, какъ гостья вошла въ комнату.
   -- Я не зналъ, что вы въ городѣ, Кэтъ, -- сказалъ лордъ Патрингтонъ,
   -- Только что вернулась. Какъ поживаете, докторъ?-- сказала леди Толльхерстъ.-- Конечно, я первымъ дѣломъ пріѣхала къ вамъ, Патрингтонъ. Леди Толльхерстъ была невѣстка лорда Патрингтона, сестра его покойной жены, и д-ръ Кольбекъ былъ ея старымъ пріятелемъ. Собственно говоря, леди Толльхерстъ, которая лѣтъ сорокъ тому назадъ была хорошо извѣстнымъ лицомъ въ большомъ лондонскомъ свѣтѣ, знала всѣхъ, и почти всѣ ее любили. Это была старуха съ быстрыми движеніями и живыми манерами молодой легкомысленной дѣвушки. Она была знаменита своей житейской мудростью и тонкой критикой людей и обычаевъ. Можетъ быть, она немножко рисовалась своими широкими симпатіями и правовѣрными взглядами, и привыкнувъ подсмѣиваться надъ литературой, надъ политикой и политической экономіей, она шутя и съ полнымъ спокойствіемъ совѣсти жила одинъ десятокъ лѣтъ за другимъ.
   -- Конечно, я прежде всего пріѣхала къ вамъ,-- повторила леди Толльхерстъ съ добродушной улыбкой.
   -- Я тронутъ,-- сухо отвѣтилъ ей зять.
   -- А теперь скажите мнѣ, какъ поживаетъ Сара.
   -- Благодарю васъ. Сара здорова.
   -- Это прекрасно,-- весело сказала леди Толльхерстъ...-- Д-ръ Кольбекъ, почему вы сами не бросите наживать деньги и не попутешествуете, какъ совѣтуете своимъ паціентомъ? Положимъ, мы не могли бы обойтись безъ васъ.
   -- Неужели?-- и д-ръ Кольбекъ улыбнулся.
   -- Не могли бы. Я увѣрена, мы бы чувствовали себя, какъ въ лѣсу, безъ васъ. Но вамъ бы слѣдовало нынѣшней осенью прокатиться въ Венецію.
   -- Я былъ тамъ.
   -- Нѣтъ! Почему же я васъ не видала?
   -- Я былъ только проѣздомъ, возвращаясь домой.
   -- Откуда?
   -- Изъ Японіи, изъ Индіи, изъ Америки, вообще изъ кругосвѣтнаго путешествія. Вы забыли, что я уже годъ тому назадъ бросилъ практику,-- и д-ръ Кольбекъ расхохотался.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?-- Леди Толльхерстъ также засмѣялась.-- Какъ глупо было съ моей стороны забыть объ этомъ.-- Она посмотрѣла на свои осыпанные брилліантами часики въ браслетѣ -- Гдѣ же Сара? О чемъ вы, господа, говорили? Кто обѣднѣлъ? Я васъ слышала. Сара знаетъ, что я здѣсь? Кто же обѣднѣлъ? Мы всѣ бѣдные.
   -- Или думаемъ, что мы бѣдны,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Эта новые люди заставляютъ насъ чувствовать...-- началъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Знаю, знаю,-- перебила его леди Толльхерстъ.-- Я начинаю ненавидѣть милліонеровъ. Они смотрятъ на весь міръ, какъ на гигантскую лавку, и все покупаютъ.
   -- Ну, всего имъ все-таки не купить,-- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Они выбираютъ лучшія вещи на окнахъ. Вы знаете этотъ большой угловой домъ въ Гроевеноръ-скверѣ?
   -- Домъ герцога Уильтшира?
   -- Да. Я всегда считала его лучшимъ домомъ въ Лондонѣ.
   Леди Толльхерстъ усѣлась въ одно изъ глубокихъ креселъ у камина и протянула свои узкія руки къ огню.
   -- Его купилъ этотъ австраліецъ, расширилъ чуть не вдвое, а теперь не хочетъ въ немъ жить. Такъ сказали мнѣ вчера у лэди Ретли. Патрингтонъ, почему вы съ Сарой тамъ не были?
   -- Сара не захотѣла.
   -- А propos, о деньгахъ, сказалъ д-ръ Кольбекъ, держа шляпу въ рукахъ и сосредоточенно глядя въ огонь,-- я разскажу вамъ одну исторію.
   -- Интересную?-- Леди Толльхерстъ снова посмотрѣла на часы.
   -- Дождь все еще идетъ, Патрингтонъ?
   -- Да.
   -- Мнѣ разсказалъ ее въ одномъ изъ своихъ писемъ, мой коллега молодой докторъ, умница, по имени Фарлей. Я называю вамъ его имя потому, что, если я только не ошибаюсь, онъ прославитъ его со временемъ. Какъ бы тамъ ни было, онъ разрабатываетъ одну изъ моихъ любимыхъ теорій.
   -- Ваша исторія, -- рѣзко прервала его леди Толньхерсть,-- не о микробахъ?
   -- Нѣтъ. О милліонахъ. Былъ на свѣтѣ трижды милліонеръ, и онъ умиралъ, совершенно одинокій, въ одной изъ гостинницъ въ Ливерпулѣ. Дешевый адвокатъ и дешевый докторъ одни были при немъ. Доктора пригласила женщина, которая была съ умирающимъ.
   -- Въ какой роли?
   -- Сидѣлки или любовницы. Она пріѣхала съ нимъ изъ Америки и оставалась до тѣхъ поръ, пока у нея была надежда въ наживу, а затѣмъ исчезла. Адвокатъ сказалъ ей, что было составлено завѣщаніе какъ разъ передъ тѣмъ, какъ умирающій потерялъ сознаніе, и что она не получитъ ни гроша. Докторъ сказалъ ей, что больной не поправится; тогда она выбѣжала изъ дому и больше не возращалась. Вотъ вамъ сюжетъ для короткой повѣсти. Обладатель королевскаго состоянія, брошенный всѣми, умираетъ въ гостинницѣ,
   -- Вамъ бы слѣдовало это описать. А какъ его звали?
   -- Какъ звали? Фарлей мнѣ писалъ, да я забылъ.
   -- Кому же онъ оставилъ деньги?
   -- О, почемъ я знаю! Благотворительности, вѣроятно. У умирающихъ часто бываютъ странныя фантазіи.
   -- По моему, это слабый сюжетъ,.рѣшительно заявила леди Толльхерстъ.-- Повѣсть безъ конца. Пожалуйста не пишите ее.-- Она разсмѣялась.-- А все-таки это очень интересно. Патрингтонъ, почему вы не собираете интересныхъ исторій и не разсказываете ихъ друзьямъ?
   -- Я могу кое-что разсказать вамъ, только не знаю, покажется ли вамъ это забавнымъ,-- мрачно сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Господи!-- воскликнула леди Толльхерстъ...-- Мнѣ, право, пора идти!
   -- Останьтесь и помогите мнѣ. Мнѣ нуженъ вашъ совѣтъ.
   -- О Боже!
   -- Вы слышали, что случилась съ Сарой?
   -- Нѣтъ.
   -- Я читалъ что-то въ газетахъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Мнѣ хотѣлось разспросить леди Сару.-- Онъ снова положилъ свою шляпу и сѣлъ съ выраженіемъ глубокаго интереса.
   -- Она чуть не погибла на станціи Бекеръ-Стрита, -- сказалъ лордъ Натрнигтонъ.
   -- Боже мой!-- воскликнула леди Толльхерстъ, и лицо ея стало серьезнымъ,-- Почему она не отдаетъ предпочтенія омнибусамъ, какъ я всегда дѣлаю, когда собираюсь изслѣдовать разносторонніе уголки.
   -- Какой-то человѣкъ спрыгнулъ внизъ и спасъ ей жизнь, не такъ ли?-- спросилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Да, рискуя своей жизнью. Тамъ была ужасная давка, и въ ту минуту, какъ подходилъ поѣздъ, ее столкнули съ платформы.
   -- Какой ужасъ!-- прошепталъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Фонари локомотива были уже надъ нею,-- лордъ Патрингтонъ всталъ и поворачивался то къ одному, то къ другой, описывая эту сцену.-- Какъ два бѣлыхъ глаза, говоритъ она. Ей казалось, что сейчасъ ее раздавитъ; всѣ кричали и размахивали руками; она слышала шумъ колесъ и чувствовала на своемъ лицѣ жаръ машины. Ей-Богу, мнѣ и теперь еще дѣлается дурно, когда я объ этомъ думаю.
   -- На волосокъ отъ смерти!-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Какое мужество было у этого человѣка!
   -- Да, Кольбекъ, какое мужество и какая сообразительность! Этотъ человѣкъ видѣлъ, что и по другому пути шелъ поѣздъ, и онъ продержалъ ее въ обморокѣ на рукахъ въ такомъ пространствѣ, гдѣ и одному съ трудомъ стоять можно. Увѣряю васъ, я серьезно заболѣлъ отъ потрясенія.
   -- Вы тоже тамъ была?-- быстро спросилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Нѣтъ. Но вы можете себѣ представить, что я перечувствовалъ, когда мнѣ это разсказали.
   -- Да, да. Конечно.
   -- И вы можете представить себѣ мою благодарность! А теперь скажите мнѣ,-- медленно спросилъ лордъ Патрингтонъ,-- что бы вы сдѣлали для того человѣка, который спасъ ее?
   -- Ничто не будетъ слишкомъ много!-- восторженно воскликнулъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Одинъ вопросъ -- сказала леди Толльхеретъ...-- Вы не сказали намъ -- это джентльменъ?
   -- Да.
   -- Тогда,-- съ паѳосомъ воскликнула леди Толльхеретъ, -- я пригласила бы его къ обѣду!
   -- Въ газетахъ, которыя вы читали, Кольбекъ,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ, не обращая вниманія на ея восклицаніе,-- не было сказано, кто этотъ человѣкъ?
   -- Нѣтъ. Кто это?
   -- Преподобный Джонъ Мортонъ.
   -- Силы небесныя!-- съ возбужденіемъ воскликнула леди Толльхеретъ.
   -- Безумный священникъ?-- спросилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Онъ не безуменъ. Онъ очень эксцентриченъ...
   -- Человѣкъ, который проповѣдуетъ въ кабакахъ?
   -- Да, да,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ.-- Въ кабакахъ, на желѣзно-дорожныхъ мостахъ, на улицахъ, въ миссіяхъ, въ убѣжищахъ, вездѣ, кромѣ церквей. Туда его не пускаютъ. Въ Уайтчепелѣ, на Ратклиферъ, Хайуей, вездѣ...
   -- Онъ сильно нашумѣлъ, -- задумчиво замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.-- Я помню, я читалъ что-то, написанное имъ, проповѣдь или статью.
   -- Дорогой мой,-- съ возбужденіемъ прервала его леди Толльхеретъ,-- дайте мнѣ договорить. Я знаю его. Онъ сидѣлъ рядомъ со мною на завтракѣ у лэди Баркеръ двѣ недѣли тому назадъ. Но онъ ни слова не сказалъ о своей встрѣчѣ съ Сарой.
   -- Онъ не звалъ, кто вы такая,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Долженъ былъ знать. Я его очаровала. Кромѣ того, упоминалось имя Патрингтона.
   -- О,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ,-- онъ не придалъ всему этому дѣлу ни малѣйшаго значенія. На другой день зашелъ справиться о здоровьѣ, но не пожелалъ назвать себя.
   -- Онъ сумасшедшій,-- утверждала леди Толльхеретъ.-- Что бы вы ни говорили, Патрингтонъ, но это очевидно. И все-таки онъ мнѣ понравился. Такой кроткій, но такой...-- она похлопала себя по лбу,-- такой оригиналъ.
   -- Онъ не поладилъ съ церковью?-- спросилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Скорѣе церковь не поладила съ нимъ,-- отвѣчалъ лордъ Патрингтонъ.-- Не могла перенести его ученія
   -- А въ чемъ его ученіе?
   -- Господъ его знаетъ. Для меня все это непонятно. Кажется, онъ увѣрялъ, что долженъ распространять какое-то чудесное благовѣстіе. Сомнѣваюсь, чтобы онъ самъ зналъ, въ чемъ оно состоитъ. Во всякомъ случаѣ я этого не знаю. Но мнѣ говорили, что когда онъ проповѣдуетъ -- я никогда не слышалъ его самъ,-- онъ обѣщаетъ всевозможныя чудеса, какъ будто они случатся завтра или послѣ завтра. Онъ чертовски загадочно говоритъ про самого себя во время своего обыкновеннаго разговора, знаете, такимъ тономъ, точно онъ и вправду думаетъ, что онъ...-- Лордъ Патрингтовъ спохватился.-- Однако, я не скажу вамъ того, что мнѣ нѣсколько разъ показалось. Но я скажу вамъ, подъ какимъ прозвищемъ онъ извѣстенъ въ Истъ-Эндѣ. Грубые истъ-эндцы зовутъ его "сумасшедшимъ Мессіей".
   -- Я же говорила вамъ, что онъ сумасшедшій, -- сказала леди Толльхеретъ.
   -- О нѣтъ. Кольбекъ отказался бы подтвердить это, я увѣренъ. Что же касается до его ученія, то единственная ясная мысль въ немъ,-- что мы должны осуществлять въ жизни добродѣтели первыхъ христіанъ и въ особенности...-- Лордъ Патрингтонъ оглядѣлъ всю комнату и остановилъ свой взглядъ на портретѣ своей прабабушки работы Рейнольдса и на севрской вазѣ, нѣкогда принадлежавшей Наполеону,-- и въ особенности раздать все, что мы имѣемъ, и даже больше этого...
   -- Ну, этимъ не пріобрѣтешь популярности!-- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Затѣмъ: безграничное милосердіе и безмолвная благотворительность. Возьмите всѣхъ грѣшниковъ и страдальцевъ за руку, одѣньте ихъ въ тонкое полотно и кормите ихъ на деньги, вырученныя отъ продажи вашей золотой посуды, если вы когда-нибудь имѣли ее.
   -- Ко мнѣ это не относится,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Наконецъ, возстановите въ правахъ всѣхъ отверженныхъ, и долой папу и архіепископа кентерберійскаго!
   -- Славная программа,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Пока что -- онъ живетъ ею.
   -- Вѣрнѣе голодаетъ. Даю вамъ слово, я вѣрю въ его искренность. Мнѣ говорили, что онъ истратилъ на добрыя дѣла, все, что имѣлъ, и теперь тратитъ то, что зарабатываетъ или выпрашиваетъ.
   -- Дѣйствительно, это довольно эксцентрично!
   -- У меня лично,-- добавилъ лордъ Патрингтонъ, -- онъ не попросилъ ни гроша.
   -- А вы ему и не предлагали,-- улыбнулся д-ръ Кольбекъ.-- Это въ порядкѣ вещей.
   -- Дайте же мнѣ разсказать, какъ онъ былъ у лэди Баркеръ,-- сказала леди Толльхерстъ.-- Со мной онъ былъ очень любезенъ. Знаете, я думаю, онъ замѣтилъ, что я титулованная.
   -- Дорогая Кэтъ, у него нѣтъ ни малѣйшихъ понятій о соціальныхъ различіяхъ. Всемірное братство! Онъ меня назвалъ Патрингтонъ tout court, когда мы съ нимъ встрѣтились во второй разъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?-- снова улыбнулся д-ръ Кольбекъ.
   -- А на третій разъ я уже былъ "милымъ другомъ". Конечно, мнѣ рѣшительно все равно, какъ онъ зоветъ меня, -- великодушно добавилъ лордъ Патрингтонъ.-- Какъ я уже говорилъ. вамъ, онъ все-таки джентельменъ. Я упоминаю объ этомъ только для его характеристики.
   -- Прекрасно,-- сказала леди Толльхерстъ, недовольная тѣмъ, что ее все прерывали.-- У лэди Баркеръ противъ насъ сидѣлъ епископъ Уичборо. Вы знаете, лэди Баркеръ всегда приглашаетъ вмѣстѣ самыхъ неподходящихъ людей. Вы у нея бываете, докторъ?
   -- Нѣтъ, нѣтъ.
   -- И этотъ мистеръ Мортонъ напалъ на него, т.-е. на епископа, о, онъ прицѣпился къ нему за церковь и преловко отдѣлалъ его. Бѣдный епископъ краснѣлъ, волновался и, наконецъ, разсердился. Всѣ за столомъ чувствовали себя неловко. Право, это былъ самый удачный завтракъ, который только давала леди Баркеръ.
   -- Вы это серьезно говорите?
   -- Я веселилась отъ души, д-ръ Кольбекъ. Для меня преподобный Джонъ былъ крайне занимателенъ. Онъ наговорилъ мнѣ три короба о значеніи женщины. Ни одинъ мужчина, говорилъ онъ, не можетъ дѣлать добра, если рядомъ съ нимъ не стоитъ женщина.
   -- Это мнѣ не нравится, нахмурился лордъ Патрингтонъ.-- Это мнѣ вовсе не нравится.
   -- Почему же? Это очень галантно, мнѣ кажется.
   -- Та же мысль была въ той его статьѣ, которую я читалъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Необходимость женщинъ! Это было умно написано.
   -- Да. Но онъ ужасно странно выражаетъ ее,-- продолжала лэди Толльхерстъ.-- Онъ говоритъ, что въ этомъ величайшая ошибка католицизма. Дайте вспомнить. Какъ это онъ говоритъ? Да. "Безбрачіе -- это червякъ въ римскомъ сырѣ". Я подумала: ему необходима женщина въ его дѣлѣ! Удобный случай для какой-нибудь дебютантки!-- И леди Толльхерстъ отъ души разсмѣялась.
   -- Вамъ легко смѣяться,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ, еще мрачнѣе насупившись.-- А мнѣ не до смѣха. Что вы скажете о томъ, что онъ впутываетъ въ это дѣло Сару?
   -- Что? Неужели онъ сдѣлалъ это?-- со страхомъ спросилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Вотъ уже два мѣсяца, какъ они постоянно вмѣстѣ. Она увѣровала во все это! Болтаетъ, какъ сумасшедшая, что онъ спасъ ея жизнь и далъ ей новую.
   -- Спаси насъ, Боже, и сохрани!-- воскликнула леди Толльхерстъ.
   -- Она ходитъ съ нимъ всюду,-- медленно и торжественно продолжалъ лордъ Патрингтонъ.-- Къ самымъ ужаснымъ людямъ, къ падшимъ женщинамъ.
   -- О,-- сказала леди Толльхерстъ,-- это теперь въ модѣ. Трущобы уже устарѣли, а это -- самое настоящее.
   -- Но не для моей дочери.
   -- Увѣряю васъ, лэди Мельтонъ увлекается этимъ. Она основала клубъ для дѣвицъ съ Пиккадилли. Видѣть ихъ изъ окошка въ сырыя ночи разстраивало ей нервы.
   -- Дорогая Кэтъ?!
   -- Фактъ. Я тоже въ комитетѣ. Лэди Мельтонъ собирается устроить въ клубѣ балъ для этихъ бѣдняжекъ, и она говорила, что просто унизительно, какъ всѣ наши лучшіе танцоры добиваются билетовъ.
   -- Можетъ, все это и прекрасно для васъ и другихъ свѣтскихъ дамъ,-- строго сказалъ лордъ Патрингтонъ.-- Но это неприлично для молодой дѣвушки, а въ особенности для Сары, которая всѣмъ увлекается. Она отказывается отъ всѣхъ приглашеній. Предпочитаетъ проповѣдь преподобнаго Джона обѣду у...
   Въ комнату вошелъ лажей, и лордъ Патрингтонъ остановился на полъ-словѣ. То, что лакей шопотомъ сообщилъ своему господину, подѣйствовало на него вовсе не успокоительно.
   -- Скажите, что его нѣтъ здѣсь, и вы не знаете, когда онъ будетъ,-- громко и нетерпѣливо отвѣтилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Слушаю-съ, милордъ.
   Лордъ Патрингтонъ дождался, пока лакей вышелъ, и только тогда объяснилъ причину своей вспышки.
   -- Кто-то тамъ спрашиваетъ м-ра Мортона, какой-то м-ръ Бигландъ пришелъ къ м-ру Мортону и желаетъ знать, не подождать ли ему! О, это пустяки! Совершенно въ порядкѣ вещей! Видите-ли, я сказалъ -- его преподобію -- въ первомъ порывѣ благодарности -- чтобы онъ распоряжался мною, если только я могу быть ему въ чемъ-нибудь полезенъ, и просилъ его считать, что онъ здѣсь у себя дома. И вотъ,-- говорилъ лордъ Патрингтонъ, въ отчаяніи разводя руками,-- ей-Богу, онъ здѣсь расположился, какъ дома! Онъ и его послѣдователи совершенно завладѣли моимъ домомъ.
   -- Неужели они устраиваютъ здѣсь свои сборища?-- подозрительно спросила леди Толльхерстъ.
   -- Раза два въ недѣлю. Я же говорю вамъ, что Сара совершенно ослѣплена. Я часто думаю, что если бы моя бѣдная жена была жива и видѣла тѣхъ людей, которые послѣднее время подымаются по нашей лѣстницѣ...
   -- Но такъ не можетъ продолжаться,-- волновалась лэди Толльхерстъ.-- Этому надо положить конецъ.
   -- Хуже всего то, -- продолжалъ лордъ Патрингтонъ,-- что Сара потеряла всякое чувство приличія.
   -- Этому я не вѣрю,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Въ этой комнатѣ,-- лордъ Патрингтонъ указалъ протянутой рукой на большія раздвижныя двери,-- въ этой комнатѣ, въ которой моя мать принимала общество въ тѣ времена, когда общество еще существовало, и гдѣ, во дни моего дѣда, Георгъ IV и его блестящій кругъ проводили всѣ свои вечера, Сара и преподобный Джонъ,-- Патрингтонъ опустилъ руку и въ голосѣ его звучало глубокое отвращеніе -- Сара и ея попъ собираютъ митинги.
   -- Это дѣйствительно несообразно,-- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ съ едва замѣтной усмѣшкой.
   -- О, это все нужно сразу прекратить,-- рѣшительно заявила леди Толльхерстъ.
   -- Экипажъ поданъ, милордъ,-- доложилъ лакей.
   -- Это для Сары, а не для меня. Она сейчасъ придетъ сюда, -- поспѣшно сказалъ лордъ Патрингтонъ, понизивъ голосъ.-- А теперь я спрашиваю васъ обоихъ: чѣмъ все это кончится? Я бы такъ не безпокоился, если бы ея мать была жива. Что же, она вѣчно будетъ за нимъ бѣгать?
   -- Нѣтъ,-- воинственно заявила леди Толльхеретъ.
   -- Конечно нѣтъ,-- энергично воскликнулъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Дѣвушки -- странныя созданія. Вы понимаете, чего я боюсь...
   -- Вы боитесь,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- что этотъ попъ...
   -- Потребуетъ чтобы я заплатилъ ему мой долгъ тѣмъ, что невозможно и немыслимо.
   

ГЛАВА 2.

   -- Этого нельзя допустить,-- прошепталъ д-ръ Кольбекъ въ ту минуту, когда леди Сара Джайсъ входила въ комнату.
   Леди Сара была высокая, стройная дѣвушка съ темными волосами, блѣднымъ лицомъ и благородной осанкой. Простая, спокойная и граціозная, она даже при первомъ взглядѣ отличалась отъ обычнаго типа породистой, хорошо откормленной и тщательно оберегаемой англійской дѣвушки, аристократически-банальной и граціозно-неинтересной. Отъ внимательнаго наблюдателя не ускользала частая смѣна выраженія ея блѣднаго лица; сѣрые глаза, то кротко свѣтились, то сверкали яркимъ пламененъ, а грустное выраженіе нѣжнаго ротика часто уступало мѣсто улыбкѣ, лукавой и ласковой въ то же время. Поэтому люди, мало знавшіе ее, говорили, что леди Сара необыкновенно привлекательна, а старые друзья, къ числу которыхъ принадлежалъ и д-ръ Кольбекъ, считали ее красавицей.
   -- Какъ поживаете, тетя Кэтъ?-- спросила леди Сара, но въ ея привѣтливыхъ словахъ было мало сердечной теплоты.-- А, докторъ! Если бы вы знали, какъ васъ намъ недоставало!
   -- Правда?
   Слова леди Сары, обращенныя къ д-ру Кольбску, звучали тепло и привѣтливо.
   -- Серьезно, и даже очень сильно. А какія же открытія сдѣлали вы во время своихъ странствованій? Какимъ вы нашли нашъ земной шаръ?
   -- О, онъ -- это шаръ,-- отвѣчалъ д-ръ Кольбекъ, удерживая ея руку въ своихъ рукахъ.-- Въ противномъ случаѣ мнѣ не удалось бы вернуться домой, не оборачиваясь назадъ.
   -- О, какое остроуміе!-- И ласковая, дружеская улыбка, которую д-ръ Кольбекъ такъ хорошо зналъ, вдругъ освѣтила ея лицо.-- Боже! Мнѣ нужно идти и снести кое-что одной больной пріятельницѣ. Это совсѣмъ близко, только черезъ паркъ.
   -- Не стѣсняйся со мной, милочка,-- отвѣчала леди Толльхеретъ.
   -- Я вернусь черезъ четверть часа,-- продолжала леди Сара, застегивая свое мѣховое пальто.
   Д-ръ Кольбекъ внимательными глазами слѣдилъ за движеніемъ ея тонкой руки безъ перчатки. Она казалась слишкомъ бѣлой на фонѣ сѣраго мѣха. Голубыя жилки рѣзко вырисовывались, а длинные пальцы были тоньше, чѣмъ слѣдовало бы. Д-ру Кольбеку показалось также, что темныя тѣни подъ глазами выступали рѣзче, чѣмъ прежде, или это была просто тѣнь отъ большой черной шляпы? "Она похожа на царицу,-- думалъ д-ръ Кольбекъ,-- въ своемъ длинномъ фіолетовомъ пальто съ сѣрымъ мѣховымъ воротникомъ, такая величественная, хрупкая и блѣдная". Но она не совсѣмъ походила на ту леди Сару, которую онъ оставилъ годъ тому назадъ. Она безусловно похудѣла, въ глазахъ ея было какое-то сдерживаемое, но живое возбужденіе, и голосъ былъ новый: въ немъ появились незнакомыя нотки, болѣе властныя, но менѣе музыкальныя, чѣмъ прежде.
   -- Хорошихъ вы тутъ дѣлъ надѣлали въ мое отсутствіе, какъ я слышала,-- сказала леди Толльхеретъ со слишкомъ непринужденною веселостью.
   -- Перепугали всѣхъ до смерти,-- подхватилъ д-ръ Кольбекъ, невольно впадая въ ея тонъ.-- Ай, ай, какъ нехорошо!
   -- Я рада, что ты сказалъ имъ объ этомъ, отецъ.
   -- О да, я сказалъ имъ!
   -- О его геройствѣ,-- добавила лэди Сара.
   -- Присутствіи духа, -- поправилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Онъ спасъ мнѣ жизнь,-- сказала лэда Сара, натягивая перчатки,-- и показалъ мнѣ, что стоитъ жизнь.
   -- Дорогое мое дитя!-- воскликнула леди Толльхерстъ.
   Когда ея племянница отвернулась, леди Толльхерстъ подняла глаза къ небу и старалась жестами выразить д-ру Кольбеку свое изумленіе и отчаяніе. Д-ръ Кольбекъ невозмутимо смотрѣлъ наледи Толльхерстъ.
   -- Отецъ -- сказала леди Сара, собирая книги, лежавшія на бюро,-- м-ръ Морговъ не придетъ сегодня.
   -- Это удивительно,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ,-- онъ приходитъ чуть не каждый день.
   -- Отецъ!-- съ упрекомъ возразила леди Сара..-- Онъ не былъ уже цѣлую недѣлю. Я очень безпокоилась, и мнѣ даже больно было.
   -- Я нисколько не въ претензіи.
   -- Но онъ написалъ мнѣ,-- продолжала леди Сара,-- и обѣщалъ зайти завтра днемъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Онъ приведетъ своего послѣдователя.
   -- Только одного? Обыкновенно за нимъ ходитъ цѣлое стадо.
   -- Это особенный его послѣдователь,-- говорила леди Сара, аккуратно складывая книги въ кучку.-- М-ръ Бигландъ, о которомъ я часто говорила. Эти книги приготовлены для него. Если бы м-ръ Бигландъ зашелъ сегодня.
   -- Онъ заходилъ... кажется,-- сознался лордъ Патрингтонъ.
   -- И мнѣ ничего не сказали!-- съ огорченіемъ замѣтила леди Сара.-- Я бы, конечно, приняла его. Если онъ опять придетъ, пожалуйста, передай ему это.-- Она указала на книги.
   -- Непремѣнно.
   -- Au revoir, тетя Кать. Можетъ быть, я еще застану васъ, докторъ?
   Д-ръ Кольбекъ съ внимательнымъ, серьезнымъ выраженіемъ лица стоялъ у двери, готовый открыть ее для леди Сары.
   -- О, отецъ, -- снова остановилась леди Сара,-- въ своемъ письмѣ м-ръ Мортонъ говоритъ, что ему нужно завтра переговорить съ нами обоими.
   -- О чемъ же?
   -- Не имѣю понятія. Онъ говоритъ только, что будетъ просить о большомъ одолженіи. Но я увѣрена, что ты долженъ исполнять все, о чемъ бы онъ ни попросилъ тебя.
   Лордъ Патригтонъ стоялъ къ дочери спиной и, нахмурившись, смотрѣлъ на огонь.
   -- Вы, кажется, относитесь къ м-ру Мортону съ большимъ довѣріемъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- и очень восхищаетесь имъ?
   -- Да,-- отвѣчала леди Сара, протягивая ему руку.-- Я восхищаюсь имъ больше, чѣмъ кѣмъ бы то ни было, кого я знаю, и почти такъ же, какъ... тѣмъ, о которомъ я слышала и читала.
   -- Если онъ заслуживаетъ такого лестнаго мнѣнія...
   -- Онъ заслуживаетъ, Я хочу, чтобы вы узнали его.
   -- Я также хочу этого.
   -- И тогда вы будете думать также, какъ и я. Не провожайте меня внизъ.
   Д-ръ Кольбекъ, закрывъ за леди Сарой дверь, вернулся въ комнату съ очень серьезнымъ лицомъ. Пока не замолкъ послѣдній звукъ ея шаговъ, всѣ молчали; наконецъ, лордъ Патрингтонъ прервалъ молчаніе:
   -- Ну?
   -- О мой бѣдный, милый Патрингтонъ!-- воскликнула леди Толльхерстъ.-- Это ужасно! Я въ жизни моей не видѣла ничего подобнаго. Она совершенно измѣнилась, такъ измѣнилась, что трудно даже повѣрить.
   -- Вы такъ думаете?
   -- Я увѣрена въ этомъ. Она переняла всѣ манеры этого человѣка: кроткую серьезность, отсутствующій взглядъ, небрежныя манеры. А вы что думаете, Кольбекъ?
   -- Я всегда былъ очень высокаго мнѣнія о способностяхъ леди Сары, о ея возвышенномъ...
   -- Но съ вашей стороны, Патрингтонъ,-- прервала его леди Толльхерстъ,-- просто непростительно, что вы позволили всему этому зайти такъ далеко. Видѣть, что она подпадаетъ вліянію этого человѣка, и не сдѣлать ни малѣйшаго усилія, не помѣшать ему, не остановить этого во что бы то ни стало!
   -- Признаюсь, я вполнѣ согласенъ съ леди Толльхерстъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Но что же я могъ подѣлать?-- съ раздраженіемъ возразилъ лордъ Патрингтонъ.-- Точно вы не знаете дѣвушекъ; онѣ становятся упрямы, какъ чортъ, лишь только вы попробуете противорѣчить имъ.
   -- Вамъ ладо было бы вызвать Эмили, Эмили съумѣла бы.
   -- Эмили отказалась пріѣхать. Я вызывалъ ее,-- сердито сказалъ лордъ Патрингтонъ.-- Кромѣ того, Эмили еще безумнѣе своей сестры.
   Леди Эмили Тиррель была его старшая, замужняя дочь. Награжденная свыше вѣчно довольнымъ, снисходительнымъ, буколическимъ мужемъ, прелестнымъ имѣніемъ около Уитлея въ Оксфордширѣ, съ обширными, очаровательными садами и цѣлымъ рядомъ прекрасныхъ дѣтскихъ, большими средствами и отсутствіемъ заботъ, кронѣ тѣхъ, которыя причинялись ей случайными болѣзнями дѣтей, леди Эмили служила причиной вѣчныхъ жалобъ ли своего отца. Казалось, что впродолженіи десяти лѣтъ, протекшихъ со дня ея свадьбы, она старалась доказать, что она самая неблагодарная и забывчивая дочь. Она дерзко возставала и интриговала противъ всѣхъ плановъ отца, вѣчно удерживала своего богатаго мужа отъ участія въ обществахъ и предпріятіяхъ, по временамъ возникавшихъ подъ покровительствомъ лорда Патрингтона, имя котораго красовалось въ числѣ директоровъ. Въ самые неподходящіе и неудобные моменты она, улыбаясь и весело болтая, являлась въ Лондонъ и располагалась съ двумя или тремя буйными и шумными младенцами и ихъ няньками и мамками въ старомъ домѣ Паркъ-Лона, точно въ гостинницѣ, въ тай лучшей изъ гостинницъ, гдѣ можно на все ворчать и ничего не платить. Она пріѣзжала обыкновенно тогда, когда ея присутствіе было наименѣе желательно; но когда она была нужна, когда въ семьѣ были какія-нибудь затрудненія или она могла быть полезна кому-нибудь, напримѣръ, вывозить Сару, писать подъ диктовку письма и играть въ пикетъ, когда у отца разыгрывалась подагра, ее тщетно вызывали. Леди Эмили приходила въ отчаяніе, ея нѣжное сердце просто разрывалось передъ поставленною ей дилеммою. Но она положительно не могла пріѣхать. Колоссальныя усовершенствованія въ саду были въ критическомъ положеніи полуготовности, ни болѣе, ни менѣе, какъ передвиженіе на каткахъ цѣлаго ряда оранжерей или поднятіе на два фута десять дюймовъ розоваго цвѣтника, того, гдѣ солнечные часы. Невозможно уѣхать, по крайней мѣрѣ, въ теченіе трехъ недѣль! Но Эмили надѣялась, что за это время маленькая тучка на лондонскомъ небѣ успѣетъ разсѣяться, а пока она рѣшится предложить свой екромный совѣтъ -- не падать духомъ, такъ какъ все обойдется. Лордъ Патрингтонъ приходилъ въ ярость при одной мысли о совѣтахъ Эмили, которыки, какъ онъ объяснилъ, она уже успѣла наградить и въ этомъ случаѣ.
   -- Почему Сара не замужемъ?-- воскликнула леди Толльхерстъ съ огорченіемъ.-- Просто ужасно думать объ этомъ! Въ ея лѣта -- вѣдь она старѣетъ. Вѣдь Сарѣ уже подъ тридцать, не такъ ли? О, уже много лѣтъ тому назадъ она могла составить себѣ блестящую партію.
   -- Ели бы это такъ было!
   -- Если бы вы исполняли свой долгъ, Патрингтонъ, вы бы словили одного изъ этихъ новыхъ людей, по крайней мѣрѣ, вы бы выдали ее за современнаго Креза.
   -- У меня ни разу не было случая.
   -- Ей не слѣдовало давать столько времени на глупости.
   -- Леди Сара,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- никогда не дѣлаетъ глупостей.
   -- Дорогой мой, а что вы называете глупостями?
   -- Я увѣренъ,-- замѣтилъ лордъ Патрингтонъ,-- и нисколько не сомнѣваюсь въ томъ, что онъ явится завтра просить ея руки.
   -- Вы, конечно, откажете ему,-- быстро сказахъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Откажу ли! Конечно, откажу.-- Лордъ Патрингтонъ ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, ему было не по себѣ, и онъ не могъ оставаться спокойнымъ.-- Но это будетъ чертовски трудно. Вы не знаете, на что способны дѣвушки. Вы не знаете этого человѣка. Отказать?-- и лордъ Патрингтонъ насмѣшливо разсмѣялся.-- Честное слово, это удивительно цѣнный совѣтъ, Кольбекъ. Я спрашиваю у васъ совѣта, какъ у свѣтскаго человѣка, какъ мнѣ лучше сдѣлалъ свое дѣло, а вы мнѣ можете только сказать; дѣлайте свое дѣло.
   Лордъ Патрингтонъ подошелъ къ окну и засунулъ руки въ карманы, презрительнымъ подыманіемъ плечъ выразивъ свое отвращеніе ко всему міру, къ замужнимъ и незамужнимъ дочерямъ, дальнимъ родственницамъ и близкимъ друзьямъ включительно.
   -- Я, конечно, откажу,-- снова повторилъ онъ, подходя къ камину.
   -- Но я хочу, чтобы вы помогли мнѣ, чтобы вы поддержали меня. Я прошу васъ обоихъ. Пріѣзжайте завтра и помогите мнѣ раздѣлаться съ нимъ. Я уже не такъ молодъ, какъ былъ прежде, и... и... это волнуетъ меня, адски волнуетъ. Вы, Кольбекъ, можете пригодиться мнѣ въ разговорѣ съ этимъ человѣкомъ, а вы, Кэтъ, можете страшно помочь мнѣ справиться съ Сарой. Я повторяю вамъ, Кольбекъ, вы не знаете этого человѣка. Помогите мнѣ одолѣть его. Онъ очень силенъ.
   

ГЛАВА 3.

   Глубоко задумавшись, д-ръ Кольбекъ прошелъ Паркъ-Ланъ и повернулъ въ Оксфордъ-Стритъ, самъ не замѣчая, куда онъ идетъ.
   Онъ думалъ о своемъ слабомъ, себялюбивомъ, неспособномъ другѣ, четвертомъ графѣ Патрингтонъ; о леди Сарѣ, его второй дочери, и о несчастной, поющей псалмы и проповѣдующей на улицахъ личности, желчной, зловѣщей и мрачной, которую слѣпой случай выдвинулъ изъ внѣшней тьмы, чтобы отравить пропитанную запахомъ цвѣтовъ атмосферу, затемнить солнечный свѣтъ и бросить свою безобразную тѣнь на бархатные ковры и полированные паркеты Паркъ-Лэна. Какъ ужасно и невыносимо думать, что какой-то проходимецъ можетъ похитить неоцѣненное сокровище стараго дома! И какая ужасная судьба для женщины съ такимъ воспитаніемъ -- попасть на всю жизнь въ руки подобнаго мужа. Изступленный, буйный уличный ораторъ, изъ числа тѣхъ жалкихъ соціалистовъ и полупьяныхъ демагоговъ, которые, взобравшись на стулъ, оглашаютъ своими обличеніями пустое пространство Гайдъ-Парка около мраморной арки въ лѣтніе дни! Если даже повѣрить Патрингтону, что этотъ проповѣдникъ искрененъ, что онъ не лицемѣрный торгашъ небесными благами, торгующій въ разносъ царствомъ небеснымъ, чтобы заработать себѣ насущный хлѣбъ, то онъ все-таки безумный фанатикъ, самъ себя обманывающій.
   Очутившись среди ярко освѣщенныхъ магазиновъ, наполненныхъ дешевою роскошью, съ вульгарными продавцами и еще болѣе вульгарными покупателями, д-ръ Кольбекъ инстинктивно повернулъ къ своему прежнему дому въ Кавендишъ-скверѣ, гдѣ онъ жилъ много лѣтъ подрядъ, сначала какъ только начинающій, а затѣмъ какъ модный и знаменитый докторъ. И когда онъ шелъ туда по грязной мостовой, вдоль мрачныхъ, закопченныхъ домовъ при свѣтѣ погасающаго дня, переходящаго уже въ туманные лондонскіе сумерки, геній внезапной грусти, казалось, взялъ его за руку и сталъ нашептывать ему безъ словъ пѣсни горя и утомленія
   Но тайный духъ, подкарауливающій изъ засады, не имѣетъ власти надъ сильными людьми. Подобно другимъ, живымъ, привидѣніямъ лондонскихъ мостовыхъ онъ беретъ его за руку, старается идти рядомъ съ нимъ, но скоро отстаетъ. Еще одно подергиваніе за рукавъ, послѣдній шопотъ, и вы стряхнули его и снова свободны, Это былъ вызовъ и отказъ, и больше ничего. На углу Бондъ-стритъ, среди кучки людей, поджидавшихъ омнибусъ, д-ръ Кольбекъ, который былъ необыкновенно сильнымъ человѣкомъ, прогналъ отъ себя мрачнаго духа и, высоко поднявъ голову, твердымъ шагомъ направился къ своему новому жилищу, которое съ этого дня должно было стать домашнимъ очагомъ стараго холостяка..
   Собственно, какая же будетъ разница?
   Д-ръ Кольбекъ потратилъ даромъ очень мало часовъ своей дѣятельной, трудовой жизни. Въ сорокъ семь лѣтъ онъ сдѣлалъ столько, сколько иной дѣловой человѣкъ не сдѣлаетъ, если проживетъ вдвое больше. Но съ самаго начала онъ любилъ свое дѣло. И теперь еще онъ былъ такъ же силенъ и бодръ тѣломъ и духомъ, какъ тогда, когда, онъ, двадцать пять лѣтъ тому назадъ, окончивъ съ отличіемъ кембриджскій университетъ, началъ работать въ лондонскихъ клиникахъ. Второй сынъ уважаемой лейчестерской семьи, онъ имѣлъ независимыя, хотя и скромныя средства, что, по мнѣнію его родныхъ, позволяло ему заниматься наукой не иначе, какъ только для пре; провожденія времени. При его блестящихъ способностяхъ, дипломатія, казалось, была прямымъ путемъ къ славѣ; а если у него было врожденное отвращеніе къ придворной жизни и посольствамъ, то почему онъ не поступилъ въ гвардейскую пѣхоту, вмѣсто того,: чтобы выбирать и оглядываться впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ? Для ихъ недалекихъ умовъ сельскій врачъ и: лондонскій врачъ были почти одно и. то же, и та и другая профессія казалась имъ крайне ничтожной.
   Но они но противорѣчили ему. Они воздержались отъ всякихъ совѣтовъ, а. также отъ денежныхъ пособій, и употребляли исе свое вліяніе, чтобы доставить строптивому юношѣ въ началѣ его карьеры покровительство и помощь тѣхъ великихъ людей въ Лондонѣ, которыми они могли заручиться. Поэтому, въ тѣ времена молодой д-ръ Кольбекъ нашелъ доступъ въ дома нѣкоторыхъ знатныхъ и власть имущихъ; и переходя изъ больничныхъ палатъ и бѣдныхъ переулковъ, гдѣ болѣзнь и нищета цѣлый день съ мольбой протягиваютъ рукк къ мудрымъ молодымъ цѣлителямъ, къ сверкающимъ столамъ и торжественной роскоши его благосклонныхъ хозяевъ, онъ имѣлъ возможность изучать контрасты между изобиліемъ и нищетою, На этихъ торжественныхъ обѣдахъ молодой докторъ имѣлъ счастье встрѣчать тѣхъ, чьи имена изъ году въ годъ записываются на быстро наполняющихся и такъ же быстро измѣняющихся скрижаляхъ свѣтской славы: министровъ, знаменитыхъ адвокатовъ, славныхъ полководцевъ, молодыхъ писателей и художниковъ. Иногда одинъ изъ этихъ знаменитыхъ старцевъ удостаивалъ его нѣсколькихъ словъ поощренія: "дорогой мой, вы избрали благородную профессію. Я даже скажу, что это самое благородное призваніе, которому можетъ слѣдовать человѣкъ. Я часто думалъ и не безъ сожалѣнія, что если бы обстоятельства предоставили мнѣ право выбора, я самъ бы выбралъ ее". А молодой д-ръ Кольбекъ любезно улыбался и старался показать, что онъ польщенъ -- такъ долженъ поступать всякій скромный и благовоспитанный человѣкъ въ подобныхъ случаяхъ.
   Но одаренный отъ природы тонкой наблюдательностью и большой долей юмора, онъ быстро подмѣтилъ знакомую черточку всѣхъ великихъ людей: недовѣріе къ спеціализаціи способностей и увѣренность, что успѣхъ достигается только разностороннимъ развитіемъ ихъ. Но это раннее знакомство съ великими и сильными міра сего въ строго охраняемые отъ любопытныхъ взоровъ часы ихъ отдохновенія было кратковременно. Высокопоставленные дома сдѣлали свое дѣло: они отвѣтили на просьбу; ихъ широкія двери, повинуясь давленію извнѣ, открылись разъ, два, а можетъ быть и три раза, только для того, чтобы снова захлопнуться. Съ своей стороны и д-ръ Кольбекъ исполнилъ свой долгъ: послѣ каждаго обѣда онъ дѣлалъ визитъ и оставлялъ карточку со своимъ невозможнымъ адресомъ -- гдѣ-то на краю свѣта, и удовлетворившись этимъ, удалялся; какъ профессіональный изслѣдователь всѣхъ разновидностей человѣческаго тѣла, онъ былъ благодаренъ за возможность хоть мелькомъ взглянуть на столь рѣдкіе экземпляры, такъ какъ хорошо понималъ нигдѣ не записанные законы аристократическихъ домовъ, управляющіе ихъ дверями. Онѣ открылись передъ нимъ въ началѣ его пути, но не откроются вновь, онъ пока не добьется своей цѣли.
   Затѣмъ послѣдовали годы упорнаго труда. Одушевляемый благороднымъ стремленіемъ, онъ отдавался всѣмъ своимъ существомъ на служеніе своимъ близкимъ. Руками и головой, словомъ и перомъ онъ скромно, но неутомимо трудился, чтобы имѣть возможность уменьшить сумму страданій, являющуюся ежегоднымъ итогомъ мірового прогресса. Слѣдуя за піонерами мысли, въ первыхъ рядахъ борьбы знанія съ темными силами, онъ привѣтствовалъ каждую новую теорію, какъ бы она ни была смѣла, не боялся никакихъ трудовъ при изысканіяхъ, какъ бы они ни были тяжелы. И вотъ, хотя постепенно и очень медленно, онъ началъ получать вознагражденіе, единственное вознагражденіе, имѣвшее цѣну въ его глазахъ: признаніе его трудовъ со стороны свѣтилъ науки, свѣтлыхъ борцовъ и великихъ организаторовъ. Они признавали, что его работа, хороша, что онъ помогаетъ имъ, а не мѣшаетъ. Это уже было очень много. Затѣмъ, отъ времени до времени одинъ изъ великихъ учителей принималъ отъ него помощь, давалъ ему новую задачу, какъ умный мастеръ даетъ способному ученику дѣлать то, что необходимо, во для самого мастера было бы лишь тратою его драгоцѣннаго времени: разобраться въ путаницѣ, которую натворили легкомысленные ученики, или привести въ порядокъ, то, что другіе сдѣлали недостаточно тщательно. Время шло, и на долю д-ра Кольбека доставалось все больше и больше похвалъ. Въ одной изъ своихъ брошюръ онъ указалъ нѣсколько слабыхъ мѣстъ въ логическихъ выводахъ великаго мыслителя; двѣ изъ его послѣднихъ статей въ ученомъ толстомъ журналѣ обнаружили широту его взглядовъ; его книга, разрабатывавшая новую лейпцигскую теорію объ измѣненіяхъ нервной ткани, была цѣпнымъ вкладомъ въ науку. Одинъ изъ величайшихъ, но мнѣнію Кольбека, людей сказалъ ему по поводу ея: "Мы гордимся вами. Продолжайте и процвѣтайте, но, Кольбекъ, мои совѣтъ вамъ -- не разбрасывайтесь".
   Этотъ же самый уважаемый учитель посовѣтовалъ ему, черезъ пять лѣтъ, начать практиковать. Представлялся очень благопріятный случай: Кольбекъ получилъ неожиданное и, по мнѣнію большинства, крайне выгодное предложеніе извѣстнаго врача раздѣлить съ нимъ его постоянную и хорошо оплачиваемую практику въ Кавендишъ-скверѣ. Со своими сомнѣніями и опасеніями Кольбекъ пошелъ къ своему знаменитому и всѣми уважаемому учителю, какъ къ непогрѣшимому судьѣ, изъ устъ котораго онъ готовъ былъ услышать приговоръ. Въ глубинѣ своего сердца онъ чувствовалъ, что, не смотря на воспріимчивыя умъ, созерцательное мышленіе, быстрыя и вѣрныя способности къ анализу и индукціи, твердое стремленіе къ цѣли и постоянство въ намѣреніяхъ, ему не дано священнаго огня, не суждено быть яркимъ свѣтиломъ, Онъ можетъ развивать, но не способенъ создавать; онъ будетъ полезнымъ помощникомъ, но никогда не станетъ предводителемъ. То же самое высказалъ ему и его старый другъ въ самыхъ остроумныхъ и доброжелательныхъ словахъ.
   -- Что касается вашихъ писаній,-- сказалъ знаменитый учитель,-- то я, на вашемъ мѣстѣ, не придавалъ бы этому слишкомъ большого значенія. Но при теперешнемъ положеніи вещей вы, мой дорогой мальчикъ, будете имѣть возможность посвящать имъ больше времени, и въ этомъ отношеніи вы выиграете больше, чѣмъ потеряете.
   Это было самое горькое лекарство, когда, либо прописанное его ученой рукой. Отложивъ всѣ свои блестящія надежды, какъ отправляющійся въ изгнаніе откладываетъ свое свѣтское платье, военный мундиръ или придворную форму, едва смѣя помышлять, что въ одинъ прекрасный день онъ вернется и снова надѣнетъ его, д-ръ Кольбекъ заказалъ себѣ мѣдную дощечку на дверь и переѣхалъ въ Кавендишъ-скверъ. Началось время тяжелаго и даже непріятнаго труда, но онъ мужественно принялся за него, не отказываясь отъ своей должности при больницѣ, но прежнему безплатно и безъ надежды на благодарность практикуя въ мрачныхъ грязныхъ жилищахъ, и въ то же время обильно пожиная деньги и благодарности своихъ зажиточныхъ паціентовъ. Проходилъ рядъ скучныхъ годовъ; при неизмѣнной ежедневной рутинѣ, крылатое колесо времени, казалось, летѣло все быстрѣе и быстрѣе. Его коллега удалился отъ дѣлъ, и онъ остался одинъ, практика одно время какъ будто начала уменьшаться, но вотъ насталъ моментъ, когда, казалось, весь городъ сталъ обращаться къ нему, и онъ зарабатывалъ столько денегъ, что не зналъ, что съ ними дѣлать.
   Въ видѣ отдыха отъ своихъ серьезныхъ сочиненій, онъ написалъ нѣсколько общедоступныхъ статей для популярнаго ежемѣсячнаго журнала. Касаясь соціальныхъ проблемъ -- неравномѣрности распредѣленіи богатствъ, скученности населенія, недоѣданія, жизни бѣдняковъ и прочихъ заѣзженныхъ темъ,-- ему нравилось давать волю своему врожденному юмору и нѣсколько циничному способу выраженія, пріобрѣтенному имъ постепенно, при близкомъ знакомствѣ со свѣтомъ. Издатели просили побольше статей въ такомъ родѣ, и онъ, въ еще болѣе легкомъ тонѣ, началъ разрабатывать вопросъ, какъ живутъ богатые люди. Онъ преподавалъ имъ свѣтскую философію и медицинскіе совѣты съ легкой тѣнью насмѣшки, серьезные совѣты въ шутовской оболочкѣ, говорилъ имъ, что они морятъ голодомъ свои мозги и переполняютъ желудокъ; слишкомъ мало думаютъ и слишкомъ много спятъ; доказывалъ имъ, что, старательно закутывая свое существованіе въ вату, они не достаточно заботятся о томъ, чтобы эта вата была совершенна съ санитарной точки зрѣнія. Такія мысли были новостью въ тѣ дни, и авторъ этихъ статей имѣлъ такой успѣхъ, котораго самъ стыдился. Онъ предлагалъ сокровища своего интеллекта, и они никому не были нужны; а теперь весь свѣтъ привѣтствовалъ, какъ безцѣнное сокровище, эту жалкую труху.
   Аристократическія двери опять широко распахнулись передъ новымъ, моднымъ врачомъ: старинные дома или вѣрнѣе ихъ живыя, часто желчныя представители, являлись въ Кавендишъ-скверъ и высовывали свои обнаженные языки и разсыпались въ благодарности за то, что ихъ собственные лакеи, не говоря даже "спасибо", получали въ любой торговлѣ аптекарскими товарами. Изъ далекихъ провинціальныхъ замковъ, неподвижныхъ гранитныхъ громадъ среди Шотландскихъ болотъ и мрачныхъ норманнскихъ твердынь на берегахъ лѣнивыхъ рѣчекъ прилетали къ нему телеграммы, и онъ ѣхалъ и щупалъ пульсъ съ небрежной поспѣшностью, получая по золотому за каждую милю разстоянія. Въ его пріемной Тольхерсты и Мельтоны, Патринггоны и Уильтширы терпѣливо ожидали своей очереди. Въ его кабинетѣ свѣтскія красавицы съ истерическимъ ужасомъ умоляли его сказать, что все это пустяки, и модные львы, дѣлая видъ, что они желаютъ остепениться, прибѣгали къ нему, какъ къ оракулу, за какими-нибудь новыми золотыми правилами поведенія. Стоя на коврѣ у камина, съ важной улыбкой на лицѣ, онъ раздавалъ свои мудрые совѣты: поменьше лекарствъ, побольше здраваго смысла. Онъ совѣтовалъ глупенькимъ молодымъ женщинамъ побольше гулять, празднымъ молодымъ людямъ -- жениться. И съ каждымъ днемъ его слава росла, съ каждымъ мѣсяцемъ золотой ручеекъ поднимался и разливался въ широкое озеро на страницахъ его аккуратной кассовой книги. Онъ больше, чѣмъ врачъ, говорили про него въ свѣтѣ: онъ волшебникъ; и они таинственно нашептывали другъ другу легенды о его мудрости.
   -- Онъ сказалъ мнѣ, что когда человѣкъ достигаетъ моего возраста, такъ примѣрно тридцати лѣтъ, ему необходимо жениться. Я бы самъ никогда до итого не додумался, но, клянусь честью, онъ совершенно правъ!
   По утрамъ его слушали, какъ оракула, по вечерамъ -- какъ неистощимаго шутника. Ни одинъ обѣдъ, казалось, не могъ считаться удачнымъ, если на немъ не присутствовалъ остроумно-циничный и юмористически критикующій д-ръ Кольбекъ. Его носили на рукахъ и всячески чествовали, а онъ скоро сдѣлалъ открытіе, что репутація присяжнаго остряка имѣетъ гораздо болѣе значенія, чѣмъ дѣйствительно удачная острота; что нерѣдко весьма дешевое остроуміе удовлетворяетъ самыхъ великихъ людей, и что слава, подобная его славѣ, поддерживается не тѣмъ, что вы говорите, а тѣмъ, что выдумываютъ и приписываютъ вамъ. Д-ръ Кольбекъ принималъ все такъ, какъ оно къ нему приходило: и успѣхъ, и деньги, и обѣды, и глупыя похвалы, и легкомысленную свѣтскую дружбу, съ одинаково спокойнымъ, серьезнымъ лицомъ и полнымъ самообладаніемъ. Только одно повергало его въ изумленіе. Тѣ великія свѣтила, глубокіе умы, для которыхъ вздоръ, какой бы популярностью онъ ни пользовался, долженъ былъ бы оставаться вздоромъ, дѣлали видъ, что тоже считаютъ всѣ его нелѣпости вдохновенными писаніями. Искусныя руки, жизненной задачей которыхъ было отдѣленіе зерна отъ плевелъ, протягивались къ нему съ лестными отзывами. "Безцѣнныя произведенія,-- говорили почтенные сѣдыя головы, одобрительно кивая, -- произведенія, которыми каждый можетъ гордиться, которыя будутъ безсмертны". Онъ запомнилъ эту фразу одного изъ великихъ мастеровъ красивыхъ фразъ. Онъ показалъ имъ голову медузы успѣха, и критики -- даже такіе критики!-- окаменѣли и одобряли его.
   Потребность въ женщинѣ! Это былъ лозунгъ сумасшедшаго попа. Любовь, товарищество, отрада и сила въ дѣлѣ и бездѣльи, существо, съ которымъ можно раздѣлить труды, раздѣлить награду?
   Д-ръ Кольбекъ у своего камина самъ провозглашалъ этотъ законъ, приказывалъ своимъ паціентамъ, достигшимъ тридцати лѣтъ, безотлагательно подчиняться ему, говорилъ имъ идти и избрать жену. Однако, онъ самъ, законодатель, не исполнилъ этого закона.
   Но его жизнь не была вовсе лишена любви.
   Въ одинъ зимній день случай привелъ къ нему новую паціентку -- хорошенькую, нервную, робко довѣрчивую незнакомку, страдавшую безсонницею. Она дѣлала покупки на Риджентъ-стритѣ, объясняла она, и, проходя черезъ скверъ, вдругъ рѣшилась позвонить у дверей перваго доктора, храбро войти и попросить вернуть ей сонъ. Ей все равно, что ей пропишутъ, капли или пилюли, лишь бы онѣ дали ей восемь или девять часовъ безмятежнаго сна.
   -- Я больше не могу терпѣть,-- говорила она, глаза ея умоляли, а маленькій ротикъ нервно подергивался.-- Пожалуйста, помогите мнѣ. Если такъ будетъ продолжаться, я что-нибудь съ собой сдѣлаю... ужасное.
   Д-ръ Кольбекъ полу-повелительнымъ, полу-упрекающимъ жестомъ остановилъ ея дѣтскую угрозу. Конечно, онъ поможетъ ей, если не сомнительными снадобьями, то разумнымъ совѣтомъ. На то онъ и докторъ. Но она должна подробнѣе разсказать ему своемъ нездоровьѣ. А пока она разсказывала ему о своихъ страданіяхъ съ дѣтской, прелестной откровенностью, онъ вглядывался въ ея хорошенькое личико и читалъ въ немъ какъ въ открытой книгѣ. Слабая, привязчивая, уступчивая, но добрая и невинная, одна изъ тѣхъ женщинъ, созданныхъ для счастья, которыя отъ природы слишкомъ хрупки, чтобы противостоять жизненнымъ бурямъ, цвѣтокъ, пышно распускающійся на солнцѣ, но теряющій листочки и ломающійся на тонкомъ стебелькѣ отъ перваго дыханія бури.
   "Да, д-ръ Кольбекъ,-- могла она сказать,-- смотрите на меня, я ваша судьба".
   Безсонница, какъ можно было предполагать, была слѣдствіемъ, а не причиной. Постоянное, хроническое страданіе былъ распутный, грубый мужъ. Это была грустная, но обыкновенная исторія. Сердце горѣло отъ негодованія при мысли о бѣдной, хрупкой красавицѣ въ когтяхъ чудовища, который никогда не превратится въ заколдованнаго Орлана.
   Слушая ея разсказъ и глядя на дрожащія губки, каждый испытывалъ страстное желаніе мести, желаніе защитить ее. Быстро, неизбѣжно, нечувствительно, хотя съ открытыми главами и хорошо сознавая, куда ведетъ его случай, д-ръ Кольбекъ сдѣлался ея врачомъ, совѣтникомъ, вѣрнымъ другомъ, руководителемъ, любовникомъ. Сначала были затрудненія, казавшіяся ей ужасными, но д-ръ Кольбекъ разсѣялъ ихъ сильной рукой, на которую, какъ онъ говорилъ ей, она должна впредь опираться. Мужъ самъ лишилъ себя права вмѣшательства; ничто не могло очистить его рукъ или хотя бы придать имъ видъ чистоты, если онъ попробуетъ обратиться къ суду и позвать ихъ передъ присяжными, которые могутъ передать въ эти руки цѣну его безчестія. Но д-ръ Кольбекъ заплатилъ ему широко и щедрою рукою, не единовременнымъ капиталомъ, а въ видѣ ежегоднаго дохода, купилъ его согласіе и молчаніе, послѣ открытаго и обдуманнаго торга. "Сколько вы согласны заплатить, чтобы избѣжать скандала?-- Сколько вы возьмете, чтобы оставить насъ въ покоѣ?" Она искала помощи у д-ра Кольбека, и вотъ какъ онъ помогъ ей. Ей нужна была помощь сейчасъ, немедленно. Отложивъ въ сторону всѣ условные методы, они уже никогда не могли вернуться къ нимъ. Въ глазахъ закона, въ глазахъ англійскихъ судовъ теперь у нихъ у всѣхъ руки были нечисты.
   Съ самаго начала это былъ серьезный союзъ, не легкая связь, разрывающаяся такъ же, какъ она завязывается -- случайно. Онъ дѣлалъ ее счастливой, она своей любовью наполняла его жизнь, по крайней мѣрѣ ту часть жизни, которую онъ могъ отвоевать у своей работы и у своего свѣта. Она давала ему все, что имѣла, а его благодарность росла съ годами. Въ своемъ маленькомъ кругу она жила покойно и счастливо, уважаемой хозяйкой пріятнаго дома; у нея было много знакомыхъ, которые удивлялись, но не спрашивали ни слова, и немного искреннихъ друзой, которые знали, и не стали бы отвѣчать на вопросы. Д-ръ Кольбекъ былъ ея старинный, уважаемый другъ, можетъ быть душеприказчикъ ея покойнаго мужа. Онъ былъ постояннымъ и желаннымъ гостемъ. Никогда ни однимъ неосторожнымъ словомъ, ни однимъ несдержаннымъ выраженіемъ онъ не далъ повода кому бы то ни было заподозрить, что онъ въ то же время и хозяинъ. Здѣсь была его тихая пристань и онъ тайкомъ прокрадывался въ нее; здѣсь былъ его скрытый мирный рай, и онъ наслаждался своимъ блаженствомъ съ безконечной осторожностью. Онъ былъ обязанъ ей такъ много, и платилъ свой долгъ съ рыцарской добросовѣстностью.
   Затѣмъ, черезъ много лѣтъ, случилось то, что онъ неясно сознавалъ въ своемъ умѣ, къ чему онъ давно медленно готовился. Мужъ былъ при смерти. Смерть должна была освободить ее. Кольбекъ удивился, когда онъ созналъ, какъ твердо, хотя и безсознательно, онъ опредѣлилъ свою роль при этомъ новомъ положеніи дѣла. Онъ долженъ жениться на ней. Какъ можетъ онъ иначе вполнѣ заплатить ей свой долгъ? Но онъ сознавалъ, борясь съ этой мыслью, стараясь отогнать ее, что теперь онъ чувствуетъ только благодарность.
   Она отдала ему всю себя, и это было недостаточно! Любящая, нѣжная и кроткая, она никогда не была его товарищемъ. Они жили въ разныхъ мірахъ, у нихъ былъ разный взглядъ на жизнь; по правдѣ говоря, у нихъ не было ни одной общей мысли, И теперь, послѣ близости цѣлаго ряда годовъ, они духовно стояли дальше другъ отъ друга, чѣмъ вначалѣ. Она сжилась со всѣмъ окружающимъ ее, съ суетливыми добродушными друзьями, со сплетнями о всѣхъ и каждомъ, съ простыми, незамысловатыми развлеченіями, со своимъ уютнымъ домикомъ въ Бейсуотерѣ. Для нея уже поздно было приспособляться къ новымъ обстоятельствамъ. Узаконивъ ихъ отношенія, онъ безъ сомнѣнія, въ первый разъ заставилъ бы ее почувствовать, что она въ фальшивомъ положеніи. Однако, она задрожала отъ радости, когда онъ намекнулъ ей на свои намѣренія. Онъ ничего не обѣщалъ ей, когда они сошлись, и если бы все оставалось попрежнему, она бы не имѣла права жаловаться, но теперь говорила она ему, онъ доказалъ, что онъ именно тотъ человѣкъ, какимъ она его считала: благороднѣйшій и лучшій изъ всѣхъ людей.
   Д-ръ Кольбекъ пожималъ плечами при мысли о своихъ аристократическихъ друзьяхъ и о ихъ важныхъ донахъ. Безъ сомнѣнія, въ ихъ роскошныхъ гостиныхъ не будетъ мѣста для его жены; онъ прекратитъ свою свѣтскую жизнь, онъ скромно удалится отъ того, что снобы называютъ лучшимъ обществомъ. ихъ изгнаніе не доставитъ ему даже минутнаго сожалѣнія, если только она не будетъ жаловаться, но ужасъ наполнялъ его душу, хотя онъ и боролся съ нимъ, когда онъ старался представить себѣ длинную цѣпь годовъ, которую имъ суждено пройти рука объ руку, пока они не исчезнутъ въ вѣчной ночи.
   Однако, на самомъ дѣлѣ вѣчная ночь была совсѣмъ близко, и смерть уже начала расковывать цѣпи, которыя д-ръ Кольбекъ носилъ столько лѣтъ, хотя въ глазахъ свѣта онъ и казался свободнымъ человѣкомъ.
   Онъ внезапно узналъ правду, и имъ овладѣло отчаяніе и раскаяніе, когда онъ убѣдился, что неумолимая, роковая болѣзнь захватила ее въ свои сѣти. Ничто не могло спасти ее. Великіе авторитеты, собранные вокругъ ея постели, могли только подтвердить роковой приговоръ.
   И теперь ему оставалось только стоять и смотрѣть, какъ ея жизнь постепенно угасаетъ, и чувствовать, что онъ безсиленъ помочь. Каждый врачъ испытываетъ это мучительное состояніе: видѣть, какъ угасаетъ жизнь близкаго, дорогого существа, слѣдить за каждой фазой ужаснаго дѣла разрушенія, знать, что каждый новый день приноситъ новое страданіе, и чувствовать есбя безсильнымъ отвести, даже отсрочить роковой ударъ.
   Послѣ ея смерти д-ръ Кольбекъ продолжалъ работать, угрюмо и мрачно, но онъ не оправился отъ удара, нанесеннаго ему ея смертью. Его угнетало безпричинное раскаяніе. Сидя по ночамъ въ своей уютной библіотекѣ, онъ представлялъ себѣ, что смерть откликнулась на его призывъ; точно вызванная его тайной мыслью, она вылетѣла изъ вѣчнаго мрака съ ножомъ въ рукахъ и разрубила узелъ, связывающій бѣдное, трусливое существо. По утрамъ, проѣзжая верхомъ по парку, ему казалось, что онъ видитъ передъ собою блѣдное, измученное страданіями лицо, съ горящими глазами, въ которыхъ онъ читалъ ужасный упрекъ. Знаетъ ли она теперь? Знаетъ ли она о его честолюбивыхъ, безумныхъ мечтахъ, о его низкихъ, предательскихъ мысляхъ?
   И когда онъ медленно проѣзжалъ подъ обнаженными еще деревьями, погруженный въ свои мечты и видѣнія, фигуры другихъ всадниковъ, бѣлые дома, отдаленные и близкіе предметы, казалось, расплывались, какъ тѣни, и ему начинало чудиться, что онъ самъ призракъ, окруженный призраками. Тогда онъ встряхивался и поспѣшно возвращался домой, чтобы скорѣе приняться за работу и среди чужихъ страданій забыть о самомъ себѣ. Но и въ его ученомъ кабинетѣ, когда, сидя за столомъ съ перомъ въ рукѣ, онъ внимательно изслѣдовалъ паціента, сознаніе тщетности и непрочности всего земного внезапно охватывало его, и въ то время, какъ паціентъ внимательно выслушивалъ его, онъ самъ прислушивался къ своему голосу, слѣдилъ за собственными словами съ почти болѣзненнымъ интересомъ, недоумѣвалъ, какъ онъ постановить свои приговоры, и удивлялся каждому высказанному имъ выраженію.
   -- Онъ переутомился,-- говорили его товарищи-врачи.-- Постоянное напряженіе, недостатокъ отдыха. Больше ничего! Но вы сами, дорогой Кольбекъ, лучше меня знаете, что это... ги... симптомы... гм... полнаго неизбѣжнаго упадка емлъ. Мнѣ не надо говорить вамъ, что вы не должны медлить примѣнить единственное средство, которое существуетъ.
   Въ противоположность большинству врачей, онъ не потерялся, когда понялъ серьезность своего положенія. Онъ только улыбался на всѣ совѣты. Онъ не поддастся болѣзни.
   Но постепенно, хотя съ большой быстротой, онъ сдѣлался жертвой непобѣдимаго утомленія, угнетеннаго состоянія духа. Не то, чтобы онъ усталъ отъ своей работы, но ему казалось, что не стоитъ работать. Анализируя свои ощущенія, ему казалось, что онъ узнаетъ тотъ печальный кризисъ, который бываетъ въ жизни многихъ одинокихъ людей, перешагнувшихъ за средній возрастъ, когда они сознаютъ крушеніе своихъ юношескихъ надеждъ и видятъ передъ собой рядъ унылыхъ годовъ -- печальное, наслѣдіе безплоднаго труда.
   "Для чего я работаю, для кого, зачѣмъ?" Задавая себѣ этотъ вопросъ, д-ръ Кольбекъ не могъ на него отвѣтить. Вся жизнь его -- неудача, онъ ничего не сдѣлалъ. Онъ считалъ себя выносливымъ, полезнымъ работникомъ, а на самомъ дѣлѣ онъ былъ мечтатель, человѣкъ, обольстившій себя дѣтскими снами и смутными образами, остановившійся на одной точкѣ, неподвижно, съ закрытыми глазами, не видящій, какъ весь міръ и всѣ его сокровища проходили мимо него, и онъ не съумѣлъ протянуть къ нимъ руку и удержать ихъ. Что можетъ будущее принести ему? Еще денегъ? Но у него ихъ было больше, чѣмъ онъ могъ истратить. Призрачную славу, пустыя отличія, нѣсколько незаслуженныхъ похвалъ, титулъ въ видѣ платы за леченіе перваго министра или принца -- это награды, которыя свѣтъ даетъ въ концѣ концовъ за прочно установившееся благосостояніе, но никакъ не восторженное признаніе истинныхъ заслугъ. Когда онъ думалъ объ этомъ, онъ видѣть себя въ будущемъ одинокимъ, отживающимъ старикомъ, сэромъ Антони Кольбекомъ, все еще ѣздящимъ по обѣдамъ, когда его зовутъ, полуглухимъ и раздражительнымъ, разсказывающимъ скучные анекдоты, которыхъ никто не хочетъ слушать, говорящимъ старыя остроты, отъ которыхъ слушателямъ скорѣе хочется плакать, чѣмъ смѣяться; старческое слабоуміе милосердно не даетъ ему замѣтятъ, что онъ давно уже всѣмъ надоѣлъ, и что весь свѣтъ смотритъ на него только съ сожалѣніемъ.
   Нѣтъ, что угодно, только не это! Не обращаясь за совѣтомъ къ товарищамъ, молчаливо, поспѣшно д-ръ Кольбекъ раздѣлался со своимъ домомъ и почти со всей обстановкой, продалъ лошадей и экипажи, передалъ свою практику молодому умному врачу и бѣжалъ изъ Лондона и отъ духа унынія въ кругосвѣтное путешествіе.
   Черезъ двѣ недѣли морской вѣтеръ развѣялъ мрачную тучу меланхоліи и вернулъ ему бодрость тѣла и духа. Черезъ мѣсяцъ онъ уже удивлялся, почему онъ такъ поспѣшно бѣжалъ и не умнѣе ли будетъ съ первымъ же пароходомъ вернуться домой.
   

ГЛАВА 4.

   Квартира д-ра Кольбека помѣщалась въ первомъ этажѣ одного изъ новыхъ домовъ на Моддоксъ-стритѣ. Квартира была уютная, комнаты большія, по ничто еще не стояло на мѣстѣ; все было въ безпорядкѣ.
   Передняя была заставлена ящиками, содержавшими немногія вещи -- остатки его обстановки Кавендишъ-сквера, уцѣлѣвшіе послѣ крушенія. Самая большая комната, библіотека, была загромождена полураспакованными ящиками и корзинами, картинами, рѣдкостями, собранными имъ во время его странствованій но чужимъ землямъ; половина книгъ была разставлена на полкахъ, половина валялась на полу. У камина на полу стояли пять или шесть большихъ желѣзныхъ ящиковъ, которые онъ купилъ передъ самымъ своимъ отъѣздомъ изъ Англіи и поспѣшно набилъ своими личными бумагами, письмами, записными книжками, рукописями, всѣмъ тѣмъ, накопляющимся годами частнымъ архивомъ, который обыкновенно изъ грду въ годъ сохраняютъ подъ ключомъ, лѣнятся хорошенько разобрать и, наконецъ, сжигаютъ.
   -- Вы дома будете обѣдать, сэръ?-- спросилъ лакей, спуская занавѣси и стараясь, вопреки царствующему въ ней безпорядку, придать комнатѣ уютный видъ.
   -- Нѣтъ,-- отвѣтилъ д-ръ Кольбекъ, -- я думаю, что я пообѣдаю въ клубѣ. Приготовьте мнѣ одѣться къ половинѣ восьмого.
   Опустившись въ глубокое, обитое кожей кресло, д-ръ Кольбекъ притянулъ къ себѣ одинъ изъ ящиковъ съ бумагами, досталъ ключи и открылъ его. Онъ взялъ ящикъ наудачу, рѣшивъ, что можетъ съ пользой употребить свободный часокъ на давно откладываемую разборку и истребленіе бумагъ. На самомъ верху лежало нѣсколько писемъ, всѣ въ одинаковыхъ конвертахъ, съ надписанными одной рукой адресами: и когда д-ръ Кольбекъ откинулъ лакированную крышку, ему показалось, что онъ выпустилъ изъ ящика тщетное сожалѣніе, разбитыя мечты и муки ревности.
   Это были всѣ тѣ письма, которыя когда-либо писала ему леди Сара Джойсъ. Когда онъ впервые увидалъ ее, она была почти ребенкомъ, высокая, худенькая дѣвочка, съ блѣднымъ личикомъ и большими, серьезными глазами, очень молчаливая и сдержанная, всегда старающаяся спрятаться за старшую сестру, бойкую и разговорчивую Эмили. Но д-ръ Кольбекъ съумѣлъ привлечь ее, заставилъ разговориться, несмотря на ея робость, въ то время какъ другіе гости болтали съ живой Эмили: и почти съ этого дня она стала относиться къ нему съ полнымъ довѣріемъ.
   Онъ уже давно былъ знакомъ съ Патрингтономъ и зналъ его за неудачника, или за совершенно неспособнаго человѣка, который, получивъ отъ предковъ прекрасное положеніе, солидное состояніе, не обладая никакими пороками, не занимаясь никакими нечистыми дѣлами, съумѣлъ потерять состояніе, вліяніе и даже уваженіе свѣта. Онъ принадлежалъ къ типу тѣхъ людей, которые всегда начинаютъ очень хорошо и про которыхъ говорятъ, что они подаютъ блестящія надежды. Но въ двадцать пять лѣтъ Патрингтонъ достигъ своего зенита и съ этихъ поръ его солнце стало закатываться. Онъ покровительствовалъ скачкамъ, театру; старался эксплуатировать свои имѣнія и основывать модные морскіе курорты на голыхъ скалахъ и въ пустынныхъ бухтахъ, которыя имѣли только то достоинство, что принадлежали ему; онъ спекулировалъ весьма неудачно и быстро и шумно катился подъ гору. Затѣмъ, заложивъ, продавъ и промотавъ все, что у него было, кромѣ его великолѣпнаго лондонскаго дома и огромнѣйшаго дохода съ неприкосновеннаго капитала, онъ пустился со своей графской короной, роковой энергіей и несчастной изобрѣтательностью въ коммерческія спекуляціи. Это было до тѣхъ плохихъ временъ возникновенія акціонерныхъ компаній, когда лордовъ принимали въ Сити съ распростертыми объятіями, и когда ихъ имена въ объявленіяхъ и проспектахъ не отталкивали, а привлекали вдовъ и сиротъ и робкихъ вкладчиковъ. Благодаря слѣпому счастью, ему удалось сохранить незапятнанное имя среди различныхъ, иногда безнадежныхъ предпріятій, и, въ общемъ, эта часть его карьеры была болѣе удачной, чѣмъ можно было ожидать. Кольбекъ, зарабатывавшій больше денегъ, чѣмъ ему было иркно, вложилъ нѣкоторую сумму въ одно изъ предпріятій Патрингтона; его даже уговорили сдѣлаться членомъ правленія, и онъ близко сошелся съ своимъ директоромъ. Когда онъ убѣдился, что его деньги пропали безповоротно, онъ вышелъ изъ состава правленія и предупредилъ Патрингтона, что благоразуміе требуетъ, чтобы онъ какъ можно скорѣе раздѣлался съ своимъ директорствомъ. Послѣдовавшія событія показали благородному лорду, какъ мудръ былъ этотъ совѣтъ, и съ этихъ поръ онъ сталъ чрезвычайно высоко цѣнить дальновидность своего друга.
   "Милый д-ръ Кольбекъ, какъ любезно было съ вашей стороны прислать мнѣ книгу". Это было одно азъ первыхъ писемъ. Его интересовало каждое ея слово. Въ его глазахъ она такъ рѣзко отличалась отъ окружающихъ ее. Леди Сара была дѣвушкой съ самостоятельными, независимыми взглядами и всегда стояла одиноко, храня про себя свои сомнѣнія и мечты, но она умѣла удивительно мягко относиться къ благороднымъ порывамъ и высокимъ цѣлямъ другихъ людей. "Милый д-ръ Кольбекъ, какъ вы добры, какъ вы безконечно добры". Это письмо было отвѣтомъ на оказанную имъ незначительную услугу, опредѣленіе въ больницу кого-нибудь изъ ея скромныхъ друзей или добрый совѣтъ, какъ лучше всего помочь какому-нибудь изъ покровительствуемыхъ ею бѣдняковъ. Она всегда дѣлала добро, такъ, по крайней мѣрѣ, казалось д-ру Кольбеку, но дѣлала его потихоньку, незамѣтно для не особенно зоркихъ глазъ отца и сестры. Въ одномъ изъ своихъ писемъ она назвала его: "Мой дорогой другъ". Вотъ оно, это письмо, но ему не надо его читать, онъ знаетъ его наизусть. Онъ пришелъ на помощь семьѣ бѣдняковъ, судьбой которыхъ интересовалась леди Сара; д-ръ Кольбекъ поступилъ здѣсь въ роли сказочной доброй феи: однимъ взмахомъ своей золотой волшебной палочки онъ отправилъ больную мать съ дѣтьми въ деревню въ сопровожденіи опытной сидѣлки и нашелъ работу неуживчивому неудачнику -- отцу. А когда леди Сара появилась со своей горничной въ этотъ очагъ нужды и болѣзни, свившій себѣ гнѣздо на грязномъ заднемъ дворѣ одной изъ блестящихъ улицъ Мейфера, она убѣдилась, что ея другъ-докторъ осуществилъ ея мечту о томъ, что бы она и сама сдѣлала, если бы имѣла волшебный кошелекъ. Въ порывѣ благодарности она написала ему и назвала его своимъ дорогимъ другомъ. Всѣ ея раннія письма были исполнены благодарности. Она благодарила его, какъ молоденькая дѣвочка благодаритъ человѣка зрѣлыхъ лѣтъ, пользующагося извѣстностью, за то, что онъ снисходитъ до нея, обращается съ ней не какъ съ ребенкомъ, а какъ съ существомъ, равнымъ ему по уму и развитію. Она гордилась его дружбой и часто высказывала ему это; гордилась тѣмъ, что онъ считалъ ее достойной своего довѣрія, что онъ развивалъ передъ нею свои теоріи, давалъ ей читать свои статьи въ корректурѣ и спрашивалъ ея мнѣніе. Довѣріе, уваженіе, благодарность, высказанныя съ дѣтскимъ энтузіазмомъ, не больше этого. Въ домѣ на Паркъ-Ленѣ онъ былъ добрымъ дядюшкой, полезнымъ другомъ, которому всѣ могли довѣрять вполнѣ, которому поручали провожать молодыхъ дѣвушекъ въ театръ, въ Тоуэръ, въ Гринвичъ и въ другія такія мѣста, куда считаютъ необходимымъ возить ихъ, но куда взрослые не любятъ сами ѣздить.
   Однажды вечеромъ, вскорѣ послѣ того, какъ ее представили ко двору и когда леди Эмили была занята уловленіемъ въ свои сѣти сэра Ричарда Тиррель, д-ръ Кольбекъ сопровождалъ леди Сару на представленіе пьесы Елизаветинскихъ временъ, даваемое обществомъ любителей въ залѣ Миддесъ-Темпля.
   Была холодная, лунная февральская ночь, и когда они послѣ представленія ждали свою карету, д-ръ Кольбекъ заботливо закуталъ ее въ ротонду и поставилъ предъ собою, чтобы защитить ее отъ пронизывающаго ночного вѣтра. Въ толпѣ довольно безвкусно одѣтыхъ женщинъ, массивныхъ жемъ и коренастыхъ дочерей судебнаго сословія, она казалась существомъ совершенно другой расы, высокая, стройная, граціозная, такая молоденькая по держащаяся съ такимъ достоинствомъ; въ его глазахъ она была несравненной красавицей.
   Въ то время, какъ лошади лорда Патрингтона быстро уносили ихъ домой вдаль набережной Темзы, леди Сара вдругъ схватила его за руку и, показывая въ окно экипажа, спросила испуганнымъ, задыхающимся голосомъ:
   -- Что мо за люди? Чего они ждутъ?
   По залитой луннымъ свѣтомъ улицѣ, вдоль гранитнаго парапета, оборванные, дрожащіе привидѣнія мужчинъ и женщинъ прокрадывались взадъ и впередъ, стараясь выбирать менѣе освѣщенные утолки. Грозные призраки нищеты и голода, они мелькали въ лунномъ свѣтѣ или скрывались въ тѣни, одни тѣсно прижимаясь другъ къ другу на голыхъ скамсикихъ, другіе, завернувшись въ свои лохмотья, прямо на холодной землѣ.
   -- Неужели они безпріютны?-- съ ужасомъ опрашивала леди Сара.-- Неужели они пробудутъ здѣсь всю ночь?
   -- Боюсь, что да,-- грустно отвѣчалъ д-ръ Кольбекъ.
   Зима была суровая, и ряды безработной арміи росли еженедѣльно, несмотря на жестокій морозъ.
   Еще минута, и она припала къ его груди и разразилась горькими истеририческими слезами. "Это ужасно!-- рыдала она.-- Ужасно и безбожно!" Слова вырывались у нея такъ безсвязно, что онъ съ трудомъ понималъ ее, и пока онъ старался утѣшить ее, она прижималась къ нему съ отчаяніемъ обиженнаго, перепуганнаго до смерти ребенка. "Какъ можемъ мы... какъ можемъ мы... проходить... мимо... и не помочь имъ"..
   Вотъ что ему удалось разобрать. Ее поразила эта жизненная трагедія, это безбожное неравенство положенія, когда одни люди ѣздятъ въ мѣхахъ и спятъ въ теплыхъ постеляхъ, въ то время какъ другіе умираютъ отъ голода и холода на улицѣ. Развѣ можно равнодушно смотрѣть въ это! Онъ уговаривалъ ее, какъ уговариваютъ ребенка. Ночь только что начинается; агенты благотворительныхъ обществъ скоро пойдутъ въ обходъ; многихъ несчастныхъ возьмутъ въ убѣжища, для другихъ зажгутъ костры, принесутъ имъ поѣсть... да, да, навѣрное, горячаго супу... да, можетъ быть, и одѣяла. Она рыдала на его плечѣ, а онъ поддерживалъ се, обнявъ ее рукою. Онъ нѣжно гладилъ ея шелковистые темные волосы и утѣшалъ ее баснями, какъ ребенка, и любилъ ее, любилъ -- такъ онъ говорилъ себѣ -- за ея горячее состраданіе, за сердце, которое такъ много чувствовало, за умъ, который такъ чутко понималъ.
   Нагнувшись надъ желѣзнымъ ящикомъ, д-ръ Кольбекъ, погруженный въ свои воспоминанія, сидѣлъ надъ старыми письмами. Подъ ними лежалъ журналъ, одинъ изъ тѣхъ модныхъ дамскихъ журналовъ, которые обыкновенно не бываютъ у мужчинъ. Въ этомъ журналѣ былъ ея портретъ. "Наши прелестныя дебютантки, леди Сара Джойсъ". Онъ увидѣлъ этотъ номеръ въ окнѣ магазина, купилъ его и спряталъ. Перелистывая его страницы, онъ снова посмотрѣлъ на ея портретъ и думалъ о томъ, какая она была тогда. Послѣ свадьбы Эмили, она одинъ сезонъ выѣзжала подъ крылышкомъ свѣтской тети Кэтъ. Ею очень восхищались, но, какъ говорила леди Толльхерстъ, изъ этого ничего не вышло. На лондонскихъ балахъ онъ часто стоялъ въ толпѣ у дверей бальной зады и любовался ею; его радовали одобрительныя замѣчанія, не предназначавшіяся для его ушей, подслушанныя имъ въ толпѣ, и онъ сердился, когда какая-нибудь ревнивая мамаша недостаточно цѣнила ея совершенства; оглядывая толпу гостей, онъ не находилъ ни одного мужчины, который былъ бы достоинъ ея. А когда она пролетала мимо него, сіяющая и веселая, она улыбалась ему. И тогда онъ уходилъ счастливый, потому что только ради этого онъ бывалъ здѣсь. Но раза два она просто и граціозно, какъ все, что она дѣлала, освободилась изъ толпы блестящей, пустой молодежи и подбѣжала къ нему.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, -- улыбаясь, защищался онъ.-- Развѣ мнѣ, старику, къ лицу вести васъ къ ужину.
   -- Вы вовсе не старикъ,-- и ручка въ длинной перчаткѣ оперлась на его руку,-- вы самый умный изъ всѣхъ присутствующихъ здѣсь, и вы поведете меня въ ужину, иначе я вовсе ужинать не буду.
   А вотъ и записочки отъ тѣхъ временъ. "Если я завтра не увижу насъ у леди Певерли, я буду ужасно разочарована. Мнѣ надо о многомъ спроситъ васъ". Написанныя перомъ и карандашомъ, записочки и длинныя письма, всѣ свято сохранялись. "Ваша статья въ "XIX Вѣкѣ" достойна васъ. Герцогиня послала вамъ приглашеніе на вторникъ и также желаетъ васъ видѣть, какъ и я. Извиненія не принимаются".
   Изъ такихъ-то ничтожныхъ обрывковъ онъ построилъ свой воздушный замокъ, создалъ сентиментальную, безумную фантазію того, что могло бы быть. Съ теченіемъ годовъ его фантазія выросла въ цѣлую призрачную книгу, и онъ безсознательно перебиралъ теперь въ умѣ ея страницы. Каждая изъ нихъ начиналась дѣтской поговоркой: если бы да кабы... Если бы онъ былъ свободенъ, если бы не было той, другой женщины... Если бы онъ отвергъ ея уваженіе и почтеніе и смѣло сказалъ ей: "я хочу твоей любви. Смѣйся надо мною, пожалѣй меня за мое чудовищное самомнѣніе, отнесись ко мнѣ какъ къ человѣку, который оскорбилъ тебя на улицѣ, но не думай, что твоимъ смѣхомъ ты можешь выбросить меня изъ твоей жизни или заставить меня замолчать холодными взглядами. Подумай, подумай объ этомъ, подумай, какъ сильна моя любовь, если ты видишь меня, твоего серьезнаго, пожилого друга, у ногъ твоихъ, обезумѣвшимъ и растеряннымъ отъ страстнаго желанія назвать тебя моею". Такъ говорилъ съ ней человѣкъ изъ книги словъ и мечтаній, что ему до того, если источникомъ ея любви будетъ состраданіе, если она, изъ милосердія, пожертвуетъ собою; чтобы получить ее, онъ готовъ умолять, просить, угрожать, безъ стыда, безъ сожалѣнія, ничего не видя передъ собою, кромѣ своей цѣли -- получить ее.
   А если предположить, говорили болѣе благоразумныя страницы его мечтаній, что, какъ бы она ни была неприступна теперь, она смягчится со временемъ? Если сама судьба работаетъ въ твою пользу? Если каждый годъ ея дѣвичества приближаетъ тебя къ цѣли? Вѣдь уже и теперь взглядъ ея иногда свѣтится нѣжностью; можетъ быть, когда она перейдетъ юношескій возрастъ, но дли тебя будетъ попрежнему дорога, какой-нибудь счастливый случай воспламенитъ ея воображеніе, и въ сердцѣ ея вспыхнетъ любовь. Еще болѣе чудесныя вещи случались на свѣтѣ, и до тебя молодыя дѣвушки любили пожилыхъ мужчинъ.
   Предаваясь своимъ мечтамъ на палубѣ корабля, загорѣлый, сильный и снова полный энергіи, чувствуя, что онъ свободенъ, и что еще, по крайней мѣрѣ полжизни лежитъ передъ. нимъ, онъ молилъ судьбу совершить для него это чудо, и твердо рѣшилъ, по возвращеніи на родину, признаться ей въ своей любви.
   Ходя взадъ и впередъ по своей комнатѣ, то садясь въ кресло и пристально глядя на огонь, то снова вскакивая, д-ръ Кольбекъ со жгучею болью думалъ о той низкой, злой шуткѣ, которую судьба сыграла съ нимъ.
   Золотой жребій выпалъ на долю другого. Почему ему не дано было спасти ея жизнь? Онъ отдалъ бы за это десять жизней.
   Онъ вполнѣ понималъ, какую власть могъ получить надъ нею подобный человѣкъ. Ей, которая съ самаго начала считала его героемъ, его дикій бредъ долженъ былъ казаться отзвуками біенія ея собственнаго сердца, отвѣтомъ на ея дѣтское состраданіе всему страдающему и угнетенному. Безумная доктрина всемірнаго братства, общности имуществъ, безграничной евангельской благотворительности, или какъ тамъ ни называть его истерическіе крики на старыя темы -- въ ея глазахъ были призывнымъ кличемъ, вызовомъ, брошеннымъ всему міру. Ее захлестнула могучая волна новыхъ впечатлѣній. но какъ далеко унесла ее эта волна? Увлекаясь его безумными словами, увлекалась-ли она и самимъ безумнымъ проповѣдникомъ? Вѣроятно, эта ужасная вещь еще не случилась. Гордая сдержанность ея натуры, эта внутренняя, спасающая благодать, окружающая сердце женщины стѣною чувства собственнаго достоинства, навѣрное охраняла ее. Невозможно, чтобы она. такъ безумно легко, такъ истерично подарила кому бы то ни было свою любовь.

-----

   Д-ръ Кольбекъ одиноко пообѣдалъ въ Атенеумѣ. Когда онъ шелъ пѣшкомъ въ клубъ, старый контрастъ между пышностью и нищетою жизни снова развернулся передъ нимъ. Изъ всѣхъ городовъ въ мірѣ только въ одномъ Лондонѣ оживленныя картины уличной жизни рисуются такими рѣзкими, грубыми красками. Въ яркомъ свѣтѣ, лившемся изъ оконъ магазиновъ на Бондъ-стритѣ -- этой ярмаркѣ тщеславія -- онъ встрѣчалъ испитыя лица безысходной нищеты. Работницы, чахоточныя, съ безкровными губами, плохо одѣтыя, плохо накормленныя, отмѣченныя печатью смерти, выходили толпами изъ душныхъ подваловъ подъ магазинами и быстро изчезали въ сыромъ туманѣ, съ головы до ногъ забрызганныя колесами экипажей богачей. Испитые, съ голодными глазами мужчины сновали взадъ и впередъ, безпомощно, безнадежно и, повидимому, безцѣльно, не имѣющіе куска хлѣба и лишенные крова, они впивались глазами въ выставленныя за цѣльными стеклами брилліанты и драгоцѣнныя вещи и стыдливо отходили въ сторону, когда хорошо одѣтый праздный прохожій останавливался рядомъ съ ними. На Пиккадилли великаны въ золотыхъ галунахъ широко распахивали двери ресторановъ передъ толпой тонкихъ гастрономовъ, женщинъ въ брилліантахъ, мужчинъ въ дорогихъ мѣхахъ, въ то время какъ рядомъ полицейскій отгонялъ оборваннаго мальчугана, искавшаго корку хлѣба въ сточной канавѣ. Нарумяненныя щека и дрожащіе въ лихорадкѣ члены; уличный развратъ въ двухъ шагахъ отъ церкви, осѣненной символомъ мученичества, откуда несутся звуки органа. Хохочущее сладострастіе, потрясающее туго набитымъ кошелькомъ, въ то время какъ голодная нищета дрожите отъ страха, что ей не удастся продать свое тѣло.
   Да, можно было понять, что безумный призывъ къ искорененію несправедливостей, къ исправленію міра и жизни въ духѣ христіанскаго милосердія всегда найдетъ себѣ откликъ и, затронетъ нѣжныя струны сострадательныхъ сердецъ. Если бы только можно было изломить неизлечимую болѣзнь человѣчества, болѣзнь, одна мысль о которой уже причиняетъ страданіе. У подъѣзда углового дома въ Ст.-Джемсъ-скверѣ ливрейные лакеи клали красный коверъ, въ отворенную дверь видны были электрическія лампы подъ янтарными колпаками, группы тропическихъ растеній, пурпурныя драпировки. Изъ темноты, притянутые лучами янтарнаго свѣта, три отвратительныхъ ночныхъ призрака робко высовывались, чтобы полюбоваться на великихъ міра сего, входившихъ въ открытыя двери. Проходя мимо, д-ръ Кольбекъ успѣлъ разглядѣть ихъ лица -- ихъ было двое мужчинъ и одна женщина, ужасныя ночныя птицы, бродящія около дверей кабаковъ, какъ только спуститься на землю ночь, существа почти потерявшія обликъ человѣческій отъ пьянства, болѣзней и отчаянія, этихъ трехъ молотовъ, которыми люди разбиваютъ изображеніе своего Создателя.
   Безъ сомнѣнія, эти живые примѣры могли служить оправданіемъ призывамъ людей, подобныхъ Мортону. "Вы всѣ это видите. Доколѣ вы будете терпѣть подобное зрѣлище передъ своими глазами? Послушайте меня, послѣдуйте моимъ словамъ, и міръ будетъ снова очищенъ".
   Въ уютной клубной столовой за сосѣднимъ столикомъ д-ръ Кольбекъ увидѣлъ человѣка, съ которымъ онъ былъ нѣсколько знакомъ. Это былъ нѣкій каноникъ Уестъ-Грэхэмъ, хорошо извѣстное въ Лондонѣ духовное лицо: одинъ изъ тѣхъ процвѣтающихъ священниковъ, про которыхъ всегда говорятъ въ газетахъ, что имъ должны предложить епископскую каѳедру, но которые сами по себѣ вовсе, не желаютъ такой почетной должности.
   -- Знаю ли я его?-- говорилъ каноникъ въ концѣ обѣда, и его румяныя щеки распустились въ жирную улыбку -- Еще бы не знать, на мое горе.
   Передъ нимъ въ плетеной корзиночкѣ лежала бутылка бургундскаго, и каноникъ больше не сказалъ ни слова, пока снова не наполнилъ своего стакана.
   -- Я занятой человѣкъ, какъ видите, и я не легко прощаю людей, которые даромъ отнимаютъ у меня время. Ну-съ, Мортонъ однажды написалъ мнѣ письмо, прося объяснить ему непонятое имъ мѣсто въ одной проповѣди, которую я говорилъ въ соборѣ св. Павла. Я отвѣтилъ ему кратко, по крайне вѣжливо, и съ тѣхъ поръ онъ не оставляетъ меня въ покоѣ: бомбардируетъ меня памфлетами и письмами, часто бранными и всегда дерзкими. Право, разъ вы меня спрашиваете, это преядовитый субъектъ. Сумасшедшій, конечно, но не на столько, чтобы его можно было замереть, къ несчастью.
   -- Неправовѣренъ, вы говорите? Мой дорогой другъ,-- и каноникъ улыбнулся,-- многіе изъ насъ неправовѣрны. Но онъ переходить всѣ границы, понимаете? О, это. очень опасный человѣкъ, такимъ, по крайней мѣрѣ, я его считаю. Васъ никогда не поражало, что во многихъ отношеніяхъ въ маленькихъ подробностяхъ управленія, нашъ клубъ не совсѣмъ таковъ, какимъ былъ раньше? Вы не принадлежите случайно къ винному комитету, а?
   Д-ръ Кольбекъ не принадлежалъ къ винному комитету, но онъ вѣжливо выслушалъ довольно пространную воркотню, а затѣмъ, желая вновь привлечь вниманіе каноника къ преядовитому субъекту, просилъ сообщить ему еще нѣсколько подробностей.
   -- Это не простое любопытство. У меня есть серьезныя причины желать собрать какъ можно больше свѣдѣній о его дѣятельности.
   И вотъ, сначала неохотно, но постепенно воодушевляясь и, какъ казалось д-ру Кольбеку, раздувая въ себѣ негодованіе, котораго онъ можетъ быть не чувствовалъ, каноникъ очертилъ исторію Мортона.
   -- Онъ сдѣлался замѣтенъ десять, нѣтъ, пятнадцать лѣтъ тому назадъ. Служилъ въ часовнѣ на Доверъ-стритѣ и былъ въ большой модѣ, да, положительно въ модѣ, благодаря своимъ проповѣдямъ на тему "пробужденія". Во всякомъ случаѣ онъ пробудилъ своего епископа; его неоднократно предупреждали, что должна быть граница свободы, которую наша церковь предоставляетъ -- мудро предоставляетъ, какъ я полагаю, каждому въ его личныхъ помыслахъ. Ему было оказало большое снисхожденіе, слишкомъ большое снисхожденіе; но ничто не могло заставить его внять голосу благоразумія, и наконецъ не оставалось уже больше выбора, пришлось принять мѣры строгости.
   -- Произошелъ серьезный скандалъ. И съ каѳедры, и въ своихъ памфлетахъ онъ упорствовалъ въ своемъ убѣжденіи, что бракъ -- таинство. А между тѣмъ, какъ вамъ, конечно, извѣстно, бракъ не таинство.-- И каноникъ презрительно надулъ щеки съ выраженіемъ свѣтскаго человѣка, разсуждающаго о какомъ-нибудь грубомъ соціальномъ промахѣ.
   -- Бракъ не таинство. Каждый мальчишка въ церковномъ хорѣ знаетъ это, а тутъ этотъ субъектъ возстаетъ противъ всѣхъ авторитетовъ и заявляетъ: а я вамъ говорю, что бракъ -- таинство. А другая его досадная доктрина, надѣлавшая не мало хлопотъ -- это его настоятельная вѣра въ сатану, какъ личность.
   -- А развѣ это тоже неправовѣрно?
   -- Ну, знаете ли... какъ вамъ сказать... Это просто вышло изъ моды.-- И каноникъ улыбнулся, но затѣмъ, снова сдѣлалъ серьезное лицо и задумчиво уставился на вино въ своемъ стаканѣ.-- Если наша церковь желаетъ сохранить свою жизненность, то она должна,-- и это чувствовали всѣ наши глубочайшіе мыслители, она должна идти впередъ вмѣстѣ съ вѣкомъ. Сатана нашихъ отцовъ, олицетвореніе злыхъ силъ, оказался для многихъ камнемъ преткновенія и, если вы желаете знать, уже давно въ отставкѣ.
   -- О?-- сказалъ д-ръ Кольбекъ
   -- Но не въ этомъ дѣло. Этотъ Мортонъ ускорилъ событія и особенно скандальной выходкой вызвалъ свое лишеніе сана. У него былъ очень свѣтскіи приходъ, и между причастниками, конечно, бывали люди, жизнь которыхъ были не чище, безъ сомнѣнія, но къ несчастью, чѣмъ вообще жизнь подобныхъ свѣтскихъ мотыльковъ. И вотъ однажды, во время полуденной службы, онъ оскорбительно изгналъ ихъ отъ алтаря, назвалъ ихъ исчадіями ада, торгашами. Буквально разогналъ ихъ, богохульно приводя божественныя слова о превращеніи дома молитвы въ вертепъ разбойниковъ. Послѣ этого, вы понимаете...
   Каноникъ повелъ своими жирными плечами и снова наполнилъ стаканъ.
   -- Съ этихъ поръ онъ не перестаетъ быть у нихъ бѣльмомъ на глазу. Поджигатель, бунтовщикъ! Вмѣстѣ съ другимъ такимъ же бѣсноватымъ онъ нѣсколько разъ пробовалъ помѣшать заключенію браковъ между разведенными и привелъ въ смятеніе почти половину всѣхъ церквей Англіи. Его письма, адресованныя прессѣ, полны ругательствами этому великому, хотя и дурно направленному могуществу нашего времени, онѣ сенсаціонны, злонамѣренны!
   -- Но самъ онъ? Каковъ его личный характеръ?
   -- Я, благодаря Бога, никогда съ нимъ не встрѣчался. Но я слышалъ, хотя и не поклянусь, что это такъ,-- это говорятъ про многихъ,-- я слышалъ, что онъ неоднократно сидѣлъ въ тюрьмѣ.
   -- За что?
   -- За устройство незаконныхъ сборищъ въ публичныхъ мѣстахъ. Вы слыхали, что онъ проповѣдуетъ прямо на улицахъ? Но на самомъ дѣлѣ, вотъ что мы считаемъ непростительнымъ и на что мы особенно негодуемъ: во всѣхъ его проповѣдяхъ и письмахъ всегда высказывается невыносимо-авторитетный тонъ, совершенно богохульное отождествленіе или сравненіе себя... съ...
   Каноникъ дессертной ложкой осторожно вылавливалъ какую-то соринку, плававшую въ его стаканѣ, и, погрузившись въ это занятіе, замолчалъ.
   Д-ръ Кольбекъ вспомнилъ задумчивый взглядъ леди Сары и ея тихій отвѣтъ: "Я восхищаюсь имъ больше, чѣмъ кѣмъ бы то ни было, кого я знаю, почти столько же, какъ Тѣмъ о Которомъ я читала".
   -- Что же я говорилъ? Ахъ, да, да,-- и каноникъ снова надулъ щеки и продолжалъ, понизивъ тонъ:
   -- Всѣмъ этимъ, однако, насколько я знаю, онъ пріобрѣлъ себѣ только ужасную кличку, подъ которой его всѣ знаютъ: "сумасшедшій Мессія". Развѣ можно было когда бы то ни было умышленно унизить религію больше этого?
   -- Хотѣлъ бы я знать,-- кратко замѣтилъ каноникъ Уестъ-Грэхэмъ, когда лакей отодвинулъ его столикъ.-- не хотите ли вы сыграть партію на билліардѣ? Я очень плохой игрокъ, но я нахожу эту игру крайне пріятной и полезной для моего здоровья послѣ обѣда.
   Но д-ръ Кольбекъ не игралъ на билліардѣ, и каноникъ, съ выраженіемъ разочарованія на румяномъ лицѣ, направился въ гостиныя въ поискахъ партнера.
   

ГЛАВА 5.

   Веселый солнечный свѣтъ заливалъ знакомую намъ комнату въ домѣ на Паркъ-Лэнѣ, яркими пятнами играя на пестрой покрышкѣ мебели, отражаясь отъ блестящей поверхности фарфора и бронзы и освѣщая картины на стѣнахъ. День былъ совершенно ясный и привѣтливый. "Въ такую погоду грѣшно сидѣть въ комнатахъ", думала леди Толльхерстъ, нее больше и больше волнуясь.
   -- Почему онъ не идетъ? Долго ли намъ еще его ждать, д-ръ Кольбекъ? Знаете, Патрингтонъ, если онъ не явится черезъ десять минутъ, я сбѣгу. Я вернусь, когда все будетъ кончено.
   Послышались шаги.
   -- Нѣтъ, нѣтъ,-- взмолился лордъ Патрингтонъ,-- не покидайте меня. Вотъ онъ идетъ.
   Дверь отворилась, и лакей доложилъ:
   -- М-ръ Карпентеръ.
   -- Только мой изобрѣтательный кузенъ!-- замѣтилъ лордъ Патрингтонъ. въ голосѣ котораго вмѣстѣ съ нѣкоторымъ раздраженіемъ звучало замѣтное облегченіе.
   -- Я боюсь Герберта,-- сказала леди Толльхерстъ.-- Ему всегда что-нибудь нужно.
   М-ръ Гербертъ Карпентеръ былъ высокій, блѣдный человѣкъ лѣтъ тридцати пяти, съ желтыми полосами и медлительными манерами. Онъ медленно и вяло вошелъ въ комнату, неся подъ мышкой большой свертокъ какихъ-то бумагъ. Онъ пожалъ руку своимъ родственникамъ и сложилъ свои бумаги на ближайшій стулъ.
   -- Шелъ мимо,-- сказалъ м-ръ Карпентеръ,-- вотъ и заглянулъ,
   -- Это слишкомъ прозрачно, Герти,-- возразила ему леди Толльхерстъ.-- Мы васъ знаемъ. Вамъ что-нибудь нужно.
   -- Конечно, чашку чая,-- и онъ вопросительно посмотрѣлъ на д-ра Кольбека.-- Я вамъ не мѣшаю? У васъ ужасно торжественный видъ.
   -- Это д-ръ Кольбекъ, нашъ знаменитый врачъ,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ -- А это м-ръ Карпентеръ,-- съ улыбкой,-- нашъ знаменитый архитекторъ.
   -- Т.-е. ученикъ,-- вяло поправилъ его м-ръ Карпентеръ.-- Какъ поживаете?-- кивнулъ онъ доктору.
   Д-ръ Кольбекъ уже давно былъ съ нимъ знакомъ, но м-ръ Карпентеръ принадлежалъ къ такому сорту людей, которые горячо привѣтствуютъ васъ сегодня и не узнаютъ завтра. Кольбекъ, можетъ и несправедливо, причислялъ его къ тому типу людей, который былъ наиболѣе ненавистенъ ему: къ высокопоставленнымъ диллетантамъ, обладающимъ самолюбіемъ артиста и бахвальствомъ свѣтскаго франта, коварно пріобрѣтающимъ ни на чемъ не основанную репутацію и любящимъ писать письма въ редакціи газетъ, подписываясь своимъ полнымъ именемъ и титуломъ, вмѣсто излюбленныхъ псевдонимовъ: "одинъ изъ многихъ" или "rien du tout".
   "Развѣ еще не настало время для постройки національнаго театра? Рѣшимся ли мы, наконецъ, реставрировать наше благородное старое аббатство или допустимъ его разрушиться и обратиться въ прахъ? Неужели никто не поможетъ сравнять съ землей эта безобразіе, и выстроить на его мѣстѣ дворецъ промышленности, достойный нашего отечества? Вотъ вопросъ, сэръ, который предлагаетъ вамъ и проч., и проч... Гербертъ Карпентеръ".
   -- Ну?-- спросилъ лордъ Патрингтонъ,-- въ чемъ же дѣло? Чѣмъ я могу служить?
   -- Ты необыкновенно проницателенъ,-- сказалъ м-ръ Карпентеръ.
   -- Нѣтъ, это вы слишксмъ прозрачны,-- рѣзко замѣтила леди Толльхеретъ.
   -- Дѣло въ томъ, что у меня явилась идея, которой я желаю подѣлиться съ вами и...-- глядя на д-ра Кольбека,-- съ каждымъ вліятельнымъ человѣкомъ, котораго я могу только встрѣтить.
   -- О, я врядъ ли смогу помочь тебѣ,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   Лакеи открылъ двери.
   -- Не говори такъ,-- молилъ и-ръ Карпентеръ, идя за своимъ сверткомъ бумаги,-- ничто такъ не обезкураживаетъ человѣка, какъ...
   -- М-ръ Мортонъ, м-ръ Бигландъ,-- доложилъ лакей у двери.
   Вслѣдъ за его словами въ залитой солнцемъ комнатѣ появился преподобный Джонъ Мортонъ. Это былъ высокій, худощавый человѣкъ, "старше своихъ лѣтъ", подумалъ д-ръ Кольбекъ,-- ему было лѣтъ сорокъ пять, а казалось за пятьдесятъ,-- очень крѣпкій, выносливый и обладающій значительной нервной силой. На немъ былъ плотно застегнутый черный сюртукъ, не совсѣмъ строго духовнаго покроя, сильно поношенный и потертый, но, несмотря на это, въ Мортонѣ безошибочно можно было узнать священника. Его товарищъ, скромно остановившійся у двери, былъ старикъ съ кроткимъ, глуповатымъ лицомъ.
   -- Лордъ Патрингтонъ, позвольте представить вамъ моего вѣрнаго послѣдователя,-- и м-ръ Мортонъ кивнулъ м-ру Биманду, который робко подошелъ и поклонился.
   -- Вы заходили недавно,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ, отвѣчая на его поклонъ небрежнымъ наклоненіемъ головы,-- и сегодня утромъ тоже?
   -- Нѣтъ, милордъ, я приходилъ съ запиской вчера, не сегодня.
   -- Ну, такъ, значитъ, васъ еще кто-то спрашивалъ,-- обратился лордъ Патрингтонъ къ Мортону.-- Какой-то вашъ знакомый сегодня дважды заходилъ.
   -- Я оставлялъ у себя дома вашъ адресъ, на тотъ случай, если бы я кому-нибудь понадобился.
   -- О да, понимаю. Позвольте познакомить васъ. М-ръ Мортонъ -- д-ръ Кольбекъ.
   Д-ръ Кольбекъ поклонился, но руки не протянулъ.
   Широкій, высокій лобъ, надъ которымъ густой щетиной поднимались волосы съ просѣдью; темная оливковая кожа съ проступающимъ на выдающихся скулахъ желтоватымъ румянцемъ; тонкій носъ съ широкими ноздрями, густыя брови и выпуклые, сѣроватокаріе глаза -- глаза, казавшіеся безучастными и даже сонными, пока они не вспыхивали и не загорались внутреннимъ огнемъ; "могучая голова и энергическій подбородокъ -- типичное лицо фанатика,-- думалъ д-ръ Кольбекъ, пристально изучая его,-- фанатика всѣхъ временъ и почти всѣхъ народовъ, самообольщенный, но не грубый шарлатанъ".
   -- Леди Сара хотѣла дать кое-что этому доброму человѣку, нѣсколько книгъ,-- сказалъ Мортонъ.
   -- О да, вотъ они.
   Лордъ Патрингтонъ указалъ на бюро, и м-ръ Бигландъ, вынувъ изъ кармана веревочку, принялся аккуратно связывать книги.
   -- Я горжусь имъ,-- сказалъ Мортонъ, наблюдая, какъ онъ возится съ веревочкой.
   -- Въ самомъ дѣлѣ!-- протянулъ лордъ Патрингтонъ.-- Смѣю спросить -- почему?
   -- Потому что онъ, по всей вѣроятности, единственный, обращенный мною.
   -- О, неужели!
   -- Разъ вечеромъ, года два тому назадъ, я проповѣдовалъ, и онъ услыхалъ меня. Онъ пошелъ, продалъ свою лавку и все, что имѣлъ, и послѣдовалъ за мною.
   М-ръ Бигландъ, захватилъ подъ мышку книги, быстро повернулся и подошелъ къ нимъ.
   Мортонъ бросилъ ему ласковый взглядъ ободренія или поощренія.
   -- Вотъ это вѣра. Онъ былъ бы достоинъ жить въ началѣ нашей эры, не такъ ли, Патрингтонъ?
   -- Осмѣлюсь ли,-- началъ д-ръ Кольбекъ, утонченно-вѣжливо обращаясь къ м-ру Бигланду,-- спросить, чѣмъ вы торговали?
   -- Табакомъ и газетами, сэръ.
   -- Выгодное дѣло?
   -- Всѣ доходы шли на покрытіе долговъ, сэръ.
   -- Что вы говорите!
   -- Крутенько мнѣ пришлось, чтобы расплатиться, сэръ. Когда все было заплочено, я могъ отдать учителю только десять фунтовъ.
   Мортонъ положилъ руку на плечо своего ученика и ласково похлопалъ его.
   -- Если бы у васъ были тысячи, вы бы и ихъ принесли.
   -- Да,-- просто отвѣтилъ м-ръ Бигландъ.
   -- А теперь онъ помогаетъ мнѣ,-- сказалъ Мортонъ уже совсѣмъ другимъ тономъ, повернувшись къ д-ру Кольбеку.
   -- Какимъ образомъ?
   -- Мы съ нимъ вмѣстѣ занимаемъ маленькую комнатку въ большомъ домѣ, высоко, высоко, выше дымовыхъ трубъ. Не такую красивую комнату, какъ эта.
   М-ръ Бигландъ засмѣялся и подхватилъ его слова:
   -- Да, не такую красивую комнату, какъ эта.
   -- Но у насъ чудесный видъ на цѣлое море крышъ и дымовыхъ трубъ.
   -- Грандіозный,-- подтвердилъ м-ръ Бигландъ.
   М-ръ Карпентеръ сначала шептался съ леди Толльхерстъ, но теперь они оба тоже слушали, м-ръ Карпентеръ, играя своимъ сверткомъ бумагъ, вяло и невнимательно, леди Толльхерстъ, съ жадностью ловя каждый звукъ.
   -- Но для насъ эта комната очень удобна, чтобы пускать нашихъ змѣевъ, такъ вѣдь, Бигландъ.
   -- Кромѣ шутокъ, вы пускаете бумажныхъ змѣевъ?-- спросилъ д-ръ_Кольбекъ.
   -- Да.
   -- Надъ крышами домовъ?
   -- Да, надъ крышами домовъ и по всей вселенной, если только дуетъ благопріятный вѣтеръ. Такъ что люди за тысячи миль отсюда -- торговецъ, пробирающійся внутрь страны отъ морского берега, и раджа, покачивающійся на своихъ золоченыхъ носилкахъ -- поднявъ голову, могутъ видѣть, какъ несутся по небу мои бумажные посланцы.
   -- О!-- въ изумленіи промолвилъ д-ръ Кольбекъ.
   Кивнувъ ему головой съ добродушной улыбкой, Мортонъ отвернулся къ окну.
   -- Вы ничего не нанимаете?-- спросилъ м-ръ Бигландъ, благосклонно посмѣиваясь.
   -- Ничего не понимаю.
   -- Это его ученіе, его благая вѣсть міру -- маленькіе сигналы надежды, слова утѣшенія, отрывки изъ его проповѣдей; мы печатаемъ ихъ и разсыпаемъ по всему свѣту -- отъ полюса до полюса въ открытыхъ конвертахъ. Этимъ занимаюсь я. Прошлый мѣсяцъ я разослалъ ихъ больше ста тысячъ. Вотъ что мы называемъ пускать бумажныхъ змѣевъ.
   -- Не скажу, какъ бы я это назвалъ,-- шепнулъ д-ръ Кольбекъ въ сторону леди Толльхеретъ.
   -- До свиданія, милордъ,-- говорилъ м-ръ Бигландъ уже въ дверяхъ, отвѣшивая низкій поклонъ.-- До свиданія, сударыня.
   -- Это точно комедія,-- шептала леди Толльхеретъ.-- Развѣ я не говорила вамъ, что онъ единственный въ своемъ родѣ? Но онъ не обращаетъ на меня вниманія,-- и она встала со стула.
   -- М-ръ Мортонъ,-- сказала она съ шутливымъ достоинствомъ,-- не притворяйтесь, будто вы меня забыли.
   М-ръ Мортонъ пожалъ ей руку, но выглядѣлъ весьма растерянно.
   -- На завтракѣ у леди Баркеръ,-- подсказала ему леди Толльхеретъ.
   -- Супруга епископа Уингборо?
   -- Конечно, нѣтъ. Та -- старая вѣдьма. А я -- леди Толльхеретъ. Я сидѣла рядомъ съ вами.
   -- Да, да. А я былъ очень удивленъ..
   -- Чѣмъ?
   -- Что леди Баркеръ пригласила меня. Я не былъ знакомъ съ нею.
   -- Поэтому она васъ и пригласила. Она хотѣла познакомиться съ вами.
   Леди Толльхеретъ была слегка затронута тѣмъ невѣроятнымъ фактомъ, что ея особа могла быть забыта или смѣшана съ весьма вульгарною и совершенно непривлекательной старой дамой. Но виновникъ, очевидно, совершенно не сознавалъ своей безтактности.
   -- Онъ притворяется,-- сказала она д-ру Кольбеку,-- Онъ не могъ въ самомъ дѣлѣ забыть меня.
   -- Самое патентованное притворство!-- цинично замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   Онъ внимательно наблюдалъ за Мортономъ. Въ этомъ человѣкѣ было что-то безпокойное, какое-то сдерживаемое возбужденіе, выражавшееся въ быстрыхъ движеніяхъ рукъ и головы. Онъ вертѣлся во всѣ стороны и кидалъ быстрые взгляды на высокія двери, хваталъ различныя книги и снова клалъ ихъ, даже не посмотрѣвъ на нихъ. Патрингтонъ, видимо боявшійся предстоящаго объясненія, казалось, старался не дать ему возможности начать его и, небрежно прохаживаясь по комнатѣ, проскользнулъ въ противоположный ея конецъ, гдѣ и остановился у окна, повернувшись ко всѣмъ спиною. Мортонъ послѣдовалъ за нимъ.
   -- Я надѣялся найти здѣсь леди Сару. У меня есть къ вамъ очень важная просьба.
   -- Она сейчасъ придетъ. Кажется, она вышла. Но я навѣрное знаю, что она вернется.
   Лордъ Патрингтонъ собрался съ духомъ.
   -- А развѣ намъ необходимо ее ждать?
   -- Я хотѣлъ бы. Дѣло близко касается ея.
   -- О въ такомъ случаѣ?..
   -- Это будетъ великая милость, но я надѣюсь, что она окажетъ ее мнѣ.
   Наступило смущенное молчаніе. Присутствіе кузена-архитсктора еще увеличивало неловкость положенія. Д-ръ Кольбекъ спрашивалъ себя, приходило ли когда-либо м-ру Карпентеру въ голову, что онъ можетъ быть лишнимъ, и что, въ такомъ случаѣ вѣжливость требуетъ удалиться? Очевидно, что въ данномъ случаѣ это не бросилось ему въ глаза.
   Во время молчанія, котораго никто не рѣшался нарушить разговоромъ, онъ убралъ съ одного изъ столовъ стоявшія на немъ рамочки съ портретами и бездѣлушки и вытащилъ столъ на середину комнаты. Затѣмъ, развязавъ розовую ленточку, которой онѣ были связаны, онъ развернулъ свои бумаги и разложилъ ихъ на столѣ, положивъ на углы книги, чтобы планы не свертывались. Потомъ онъ подвинулъ къ столу нѣсколько стульевъ, точно приглашая гостей, и остановился у стола, какъ лекторъ, ожидающій только, чтобы его слушатели усѣлись.
   -- Что вы тамъ еще выдумали, Герти?-- спросила леди Толльхерстъ.
   -- Это мой маленькій проектъ. Взгляните.
   И, золотымъ карандашомъ указывая на плодъ своихъ артистическихъ трудовъ, онъ началъ переворачивать листы толстой бѣлой бумаги, покрытые архитектурными рисунками карандашомъ и акварелью; цѣлый архитектурный проектъ, весьма обширный и запутанный, испещренный замысловатыми линіями тушью и перомъ.
   -- Для чего же это предназначается?-- спросила леди Толльхерстъ, гладя на хорошенькій эскизъ башенъ, вышекъ и разукрашенныхъ оконъ... Что это? Дворецъ?
   -- Ратуша?-- спросилъ лордъ Патрингтонъ, тоже заглядывая въ рисунокъ.
   -- Больница?-- предположилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Нѣтъ, это убѣжище.
   -- Для кого?-- спросила леди Толльхерстъ.
   -- Для падшихъ женщинъ.
   -- Вотъ! что я говорила!-- воскликнула леди Толльхерстъ, -- Я говорила вамъ, что это теперь въ модѣ. Герти всегда идетъ наравнѣ съ вѣкомъ.
   Мортонъ стоялъ у окна и смотрѣлъ на улицу. Когда Карпентеръ произнесъ слово "убѣжище", онъ повернулся и сталъ слушать, теперь онъ собирался присоединиться къ группѣ у стола, но Кольбекъ перехватилъ его.
   -- Я много слышалъ о вашихъ... идеяхъ, м-ръ Мортонъ. То, что мнѣ сказала леди Сара, живо заинтересовало меня.
   -- Меня долго не было въ Англіи, это мое оправданіе, что я такъ мало знаю о вашемъ ученіи.
   -- О моемъ ученіи?
   -- То-есть я хотѣлъ сказалъ, на что вы особенно напираете.
   -- На то, на что долженъ напирать каждый мудрый учитель.
   -- А именно?
   -- На ту часть преподаннаго великимъ учителемъ, которую ученики забыли.
   -- Гм... Это довольно темно, м-ръ Мортонъ.
   Какъ ни старался д-ръ Кольбекъ, онъ не могъ скрыть, что за свѣтскимъ человѣкомъ, поддерживающимъ разговоръ, чтобы быть любезнымъ и пріятнымъ, скрывается антагонистъ. Казалось, Мортонъ понялъ его и его внутреннее состояніе какъ нельзя лучше; точно онъ интуитивно разгадалъ его съ той минуты, какъ ихъ познакомили. Лицо его дѣлалось серьезно, взглядъ становился глубже, точно онъ отвѣчалъ испытаніемъ на испытаніе, каждый разъ, какъ съ нимъ говорилъ д-ръ Кольбекъ. А Кольбека вдругъ осѣнило, что этотъ мысленный поединокъ, желаніе прочесть мысли другого, дѣлаетъ ему мало чести. Однако, послѣ этого его противникъ еще больше ему понравился. Въ его голубыхъ глазахъ что-то дѣтское и въ то же время мужественное, казалось, взывало къ справедливости и съ негодованіемъ отвергало ложное истолкованіе его мыслей.
   -- По крайней мѣрѣ прогляди ихъ, прежде чѣмъ протестовать, -- взывалъ м-ръ Карпентеръ.
   -- Посмотримъ, посмотримъ -- и лордъ Патрингтонъ сѣлъ и надѣлъ пенснэ. Что это за великолѣпный проектъ?
   -- Это моя мечта, которую я желаю осуществить наяву.
   -- Не слѣдуетъ мечтать о падшихъ женщинахъ,-- и лордъ Патрингтонъ засмѣялся, перелистывая рисунки.
   -- Видишь,-- объяснялъ м-ръ Карпентеръ,-- это квадратное зданіе съ садомъ по серединѣ, какъ въ Италіи -- карандашъ его странствовалъ по рисунку,-- здѣсь спальни, столовыя, часовня, галлереи, прудъ.
   -- Занимаетъ массу мѣста,-- замѣтилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Садъ занимаетъ почти цѣлый акръ.
   -- Гдѣ же ты найдешь мѣсто для постройки?
   -- Мы уже нашли его, купили даже, на Ленноксъ-стритъ.
   -- За сколько?
   -- Сто двадцать тысячъ фунтовъ.
   -- Однако, вы не стѣсняетесь! Я бы могъ продать вамъ землю въ Суффолькѣ по пятнадцать фунтовъ за акръ.
   -- Намъ необходимо было пріобрѣсти мѣсто для постройки въ самомъ сердцѣ этого ужаснаго Лондона.
   -- Почему?
   -- Потому что необходимо работать именно здѣсь, гдѣ находятся эти несчастныя женщины. Мудрое правило говоритъ...
   -- Что лазареты должны быть на полѣ битвы, а не вдали отъ него,-- докончилъ Мортонъ.
   -- Вотъ именно. Благодарю,-- м-ръ Карпентеръ черезъ плечо взглянулъ на Мортона и продолжалъ:-- вы видите весь планъ. Несчастная женщина пала и тонетъ въ своей постыдной жизни. Сестры вытаскиваютъ ее изъ грязи, уличнаго шума и блеска газовыхъ фонарей и она черезъ эту маленькую дверцу -- онъ указалъ карандашомъ -- попадаетъ въ царство мира и красоты. Она протираетъ свои бѣдные, воспаленные глаза и задыхается отъ радости. Миръ и тишина; звонъ колокольчика въ часовнѣ -- и спасенная по галлереямъ, медленно проходитъ подъ Божій кровъ. Цвѣты благоухаютъ, зеленѣютъ тѣнистыя деревья. Каждая дверная ручка, каждый кусочекъ рѣзного потолка говорятъ ей о совершенномъ, безгрѣшномъ искусствѣ. Потому что, я думаю, и безъ излишней гордости, что ей чертовски трудно будетъ найти хотя одну неправильность въ рисункѣ.
   -- А сколько будетъ стоить это сооруженіе?-- рѣзко спросилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Я назвалъ его "домомъ самарянки".
   -- Сколько?
   -- Видишь ли, я не вычислилъ въ подробностяхъ, я только сдѣлалъ общую смѣту.
   -- Ну и?..
   -- Ну, обойдется приблизительно въ полмилліона.
   Лордъ Патрингтонъ отодвинулъ свой стулъ и поднялся съ насмѣшливымъ смѣхомъ.
   -- Ты право забавляешь меня, Герти.
   -- А во что обойдется кубическій футъ работъ?-- спросилъ Мортонъ, подходя къ столу.
   -- А? Развѣ вы тоже кое-что смыслите?-- спросилъ Карпентеръ.-- Около восемнадцати пенсовъ.
   -- Слишкомъ много, слишкомъ много. Придется вамъ выкинуть яти ваши орнаменты.
   -- Милостивый государь, -- сказалъ м-ръ Карпентеръ, лѣниво разведя руками.-- Развѣ вы не считаете, что важнѣе всего красота?
   -- Красота -- все... иногда,-- медленно отвѣчалъ Мортонъ.-- Это лѣстница, ведущая насъ на небо, и стѣна, преграждающая намъ путь, когда мы достигли вершины.
   Онъ сѣлъ на стулъ лорда Патрингтона и съ лукавой, юмористической улыбкой взглянулъ на д-ра Кольбека.
   -- Вотъ вамъ еще темное изреченіе, Д-ръ.
   -- Благодарю васъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Но, м-ръ Карпентеръ, когда я несу ломоть хлѣба голодному, я не останавливаюсь, чтобы положить его на саксонскую тарелку.
   -- Да, да, конечно... но...
   -- Можетъ бытъ, ты сообщишь мнѣ теперь, Герти,-- сказалъ лордь Патрингтонъ,-- кто вбилъ весь этотъ вздоръ въ твою голову?
   -- Это моя собственная мысль.
   -- А сколько ты разсчитываешь на ней нажить?
   -- Мои дорогой Патрингтонъ, какой у тебя низкій образъ мыслей!
   -- Можетъ быть. Но однако, сколько?
   -- Пять процентовъ, это обычный архитекторскій гонораръ и если...
   -- Это съ полумилліона! Да вѣдь это выйдетъ двадцать пять тысячъ фунтовъ! Желаю тебѣ получить ихъ!
   -- Дѣлатель достоинъ своей награды,-- примирительно замѣтилъ Мортонъ. Онъ держалъ въ рукахъ одинъ изъ рисунковъ и внимательно изучалъ его.-- Вы забываете, Патрингтонъ, что для этого дѣла необходимо имѣть контору и по крайней мѣрѣ двадцать опытныхъ чертежниковъ втеченіе цѣлыхъ мѣсяцевъ, для детальной разработки плана и подробныхъ чертежей. Тутъ отъ пяти процентовъ немного останется.
   -- Милостивый государь,-- съ оживленіемъ воскликнулъ архитекторъ -- вы меня понимаете! Я не отрицаю, что у меня есть самолюбивыя надежды на славу, но и дѣло то само по себѣ хорошо.
   -- Мнѣ нравятся ваши мечты,-- тихо сказалъ Мортонъ.
   -- Для моей профессіи,-- продолжалъ м-ръ Герти, и въ голосѣ его даже зазвучало что-то похожее на энтузіазмъ -- подобная работа единственный случай въ жизни. Въ наши дни соборовъ больше не строятъ. Я сознаюсь, что мнѣ хочется сдѣлать эту постройку.
   -- Въ этомъ я не сомнѣваюсь,-- замѣтилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Вотъ въ какомъ положеніи лѣто въ данный моменть. Намъ было оказано благородное содѣйствіе. Мы собрали двѣ тысячи фунтовъ на фондъ для покупки земли и теперь мы въ опасности, что не будемъ въ состояніи выполнить контрактъ. Не допусти васъ до этого.
   -- Я ничѣмъ не могу вамъ помочь.
   -- Вотъ мой планъ: если намъ помогутъ съ полъ-дюжины различныхъ обществъ, мы справимся. Лично каждый пусть дастъ бездѣлицу, я начинаю съ пэровъ -- съ нихъ по пятьдесятъ гиней.
   -- Что такъ мало,-- и лордъ Патрингтовъ снова разсмѣялся, Карпентеръ пристально посмотрѣлъ на д-ра Кольбека.
   -- Съ докторовъ по десять гиней.
   -- Десять гиней, -- весело сказалъ Кольбекъ -- съ каждаго практикующаго врача. Я съ этимъ согласенъ.
   -- Искренно благодарю васъ.
   -- О, я не практикую. Я не въ счетъ.
   -- Позволь мнѣ отвѣтить за мое сословіе -- мрачно замѣтилъ лордъ Патригтонь.-- Я положительно говорю: нѣтъ!
   Мортонъ всталъ и, положивъ руку на плечо лорда Патрингтона,-- заговорилъ ласковымъ, убѣдительнымъ тономъ:-- Почему вы не хотите дать ему денегъ, Патрингтонъ? Дайте, будьте добры. Вы въ состояніи это сдѣлать.
   Лордъ Патрингтонъ сердито повернулся къ нему.
   -- Нѣтъ, сударь, не въ состояніи!
   -- Посмотрите вокругъ себя. Вѣдь вы себѣ ни въ чемъ не отказываете.
   -- Безъ сомнѣнія,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ съ величайшимъ раздраженіемъ -- и вы считаете меня богатымъ человѣкомъ?
   -- Я вижу всѣ внѣшніе признаки богатства,
   -- Если бы вы только знали свѣтъ, то увидали бы всѣ внѣшніе признаки проклятой бѣдности.
   -- Но я льщу себя мыслью, что знаю его,-- кротко замѣтилъ Мортонъ.
   -- Можетъ, вы и знаете Истъ-Эндъ,-- горячо произнесъ лордъ Патрингтонъ,-- но когда вы говорите о насъ, милостивый государь, то выказываете трогательное невѣжество.
   -- Неужели?
   -- Вы видите, что человѣкъ живетъ въ хорошемъ домѣ и... гм... занимаетъ видкое положеніе, Вы не думаете объ его обязанностяхъ...
   -- Каждое положеніе имѣетъ свои обязанности.
   -- Въ моемъ онѣ еще болѣе настоятельны.
   -- Я могу догадаться, въ чемъ онѣ заключаются, -- добродушно улыбнулся Мортонъ,-- но я не вижу здѣсь печати бѣдности. Напудренные лакеи...
   -- Деревенскіе парни, получающіе грошовое жалованье.
   -- Послушайте,-- сказалъ Мортонъ.-- Нѣсколько времени тому назадъ мнѣ сказали, что на чердакѣ, по сосѣдству со мной, юноша умираетъ. Сирота-ученикъ правительственной школы, получившій всѣ награды, и со всей ученостью, которою снабдило его правительство, вынужденный умирать отъ голода.
   -- Знаю,-- сказалъ Патрингтонъ,-- воспитаніе -- это проклятіе нашего вѣка.
   -- Съ помощью Божіей я спасъ его жизнь. Докторъ, онъ положительно умираетъ отъ истощенія. Я принесъ ему поѣсть, и онъ вырвалъ у меня пищу и огрызался на меня, какъ волкъ, что я изъ осторожности далъ ему слишкомъ мало. Это мнѣ стоило одиннадцать пенсовъ. Вотъ каково могущество денегъ.
   -- Безъ сомнѣнія,-- сказалъ Кольбекъ.
   -- Вы говорите, я придаю слишкомъ мало значенія деньгамъ, Патрингтонъ. Голубчикъ мой, если бы вы пожили въ Истъ-Эндѣ, вы бы узнали истинную цѣну денегъ.
   -- Безъ сомнѣнія,-- сказалъ Кольбекъ,-- но...
   -- Здѣсь, въ вашемъ обществѣ, вы всегда говорите о деньгахъ; вы говорите, что поклоняетесь имъ, болтаете о ихъ могуществѣ и вліяніи. Вздоръ, никто изъ васъ ни на грошъ не думаетъ о нихъ, вы даже не знаете, что значитъ: деньги!
   -- Неужели? Вотъ такъ исторія!-- воскликнулъ лордъ Патрингтонъ.
   -- А между тѣмъ среди насъ это вопросъ жизни и смерти, и мы должны поклоняться имъ. Это видимый богъ добра и зла. Вся моя жизнь проходитъ въ страстной жаждѣ денегъ. Во снѣ я ихъ вижу, вижу, что у меня милліоны. Милліоны, которыя я могу раздать милліонамъ же умирающихъ отъ нищеты; милліоны, которые могутъ заставить замолчать ужасающій вопль погибающихъ людей.
   -- Теперь вы преувеличиваете,-- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Нисколько, докторъ. Деньги -- это дверь, запирающаяся снаружи. Она -- все для другихъ и ничто для тебя. Вы тоже
   -- Чудныя лошади...
   -- Наемныя.
   -- Сбруя съ золотымъ наборомъ...
   -- Съ мѣднымъ, да и сбруя вся изношена. Мой кучеръ говоритъ, что еще два года назадъ надо было завести новую. И до сихъ поръ онъ ея не дождался. И такъ во всемъ. Это бросилось бы вамъ въ глаза, если бы вы не были слѣпы. Вотъ Кольбекъ знаетъ.
   Д-ръ Кольбекъ съ сомнѣніемъ покачалъ головою.
   Мортонъ поднялъ глаза на лицо Кольбека, ожидая отъ него подтвержденія, на которое ссылался лордъ Патрингтонъ. Сѣрые глаза вдругъ блеснули отъ неожиданнаго удовольствія при видѣ его молчаливаго отрицанія и онъ улыбнулся Кольбеку дружеской, открытой улыбкой.
   -- Да вы посмотрите,-- съ ужасомъ продолжалъ лордъ Патрингтонъ,-- посмотрите на ковры, положенные еще при моей матери, они проносились насквозь. А стѣны? Нуждаются онѣ въ окраскѣ? Когда Сара, принимаетъ, весь Лондонъ можетъ въ этомъ убѣдиться. Спросите леди Толльхерстъ. Угощеніе по пяти шиллинговъ съ человѣка. У меня душа уходитъ въ вятки, когда я подхожу къ буфету. Я не знаю, что значитъ бросить пять фунтовъ, у меня ихъ уже лѣтъ двадцать не было лишнихъ.
   -- Вы называете это бросить?-- упрекнулъ его Мортонъ.
   -- Хуже, чѣмъ бросить. Это было бы безуміе,-- и лордъ Патрингтонъ снова обрушился на своего кузена, который убиралъ свои планы.-- Ты всегда былъ дуракомъ, Гербертъ, и всегда имъ останешься, затѣмъ онъ снова обратился къ Мортону, и по тону его видно было, что онъ хочетъ перемѣнить эту досадную тему разговора.-- А если бы вы, сударь, пожелали изучить... гм... позолоченную нищету Мэйфера... вы бы выучились придавать больше значенія деньгамъ и поняли бы, что заставляетъ насъ поклоняться имъ, какъ насъ обвиняють.
   -- Могуществу денегъ?
   -- Боюсь, что мы въ самомъ дѣлѣ поклоняемся ему, право,-- замѣтила леди Толльхерстъ, знаете свѣтъ, докторъ. Развѣ это не такъ?
   -- Я не знаю этого.
   -- Вздоръ! Я вижу, что вы знаете. Вы видѣли людей, зарывшихся въ наполненные золотомъ подвалы и борющихся съ дверью, которая держитъ ихъ взаперти.
   -- О, скряги въ счетъ не идутъ!
   -- Если вы мнѣ дадите золотой, какъ могу я его истратить для себя и быть увѣреннымъ, что я купилъ себѣ счастье хотя на одинъ вечеръ? Но пошлите меня съ нимъ къ моему народу, и я знаю, что я могу купить имъ на него.
   -- Вы никогда не продѣлывали лично этого опыта?
   -- Со всѣхъ сторонъ вы видите это.-- Мортонъ не обратилъ вниманія на предложенный ему вопросъ.-- Каждый изъ насъ можетъ привести дюжину примѣровъ.
   -- Нѣтъ, я не могу, -- возразилъ Патрингтонъ.
   -- Въ моей собственной семьѣ,-- продолжалъ Мортонъ,-- былъ одинъ родствеиникъ, двоюродный братъ, который пошелъ по другой дорогѣ, сынъ вдовы, боготворившей его. Онъ уѣхалъ изъ родины, и мать умерла отъ горя. Много лѣтъ тому назадъ я слыхалъ о немъ, какъ о человѣкѣ, чье прикосновеніе превращаетъ въ золото всякую вещь, и пожалѣлъ его отъ всей души. Если онъ еще живъ, то онъ понялъ данный ему урокъ; вся его груда золота не можетъ купить ему забвенія хотя на одинъ часъ. Что вы скажете, докторъ?
   -- Я думаю. Когда вы опять будете проповѣдовать? Я бы хотѣлъ послушать васъ.
   -- Я всегда проповѣдую. Я и теперь проповѣдовалъ.
   -- Я только не рѣшался сказать этого.
   -- Ваши теоріи,-- лѣниво отозвался м-ръ Карпентеръ изъ глубины комнаты,-- не совсѣмъ новы.
   -- Нѣтъ, ново только ихъ осуществленіе,-- отвѣчалъ Мортонъ, не оборачиваясь.-- Вѣдь оно ново, а?
   -- Я отъ души желаю, чтобы вы были въ состояніи доказать примѣнимость нашихъ теорій,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Я не побоялся бы,-- тихимъ, глубокимъ голосомъ произнесъ Мортонъ. Тонъ и звучность голоса этого человѣка ежеминутно мѣнялись, но онъ всегда оставался музыкаленъ, хотя и звучалъ громче и сильнѣе, чѣмъ это принято въ свѣтскомъ обществѣ. Это былъ голосъ для открытаго воздуха, выработанный постоянной практикой, но онъ владѣлъ имъ, какъ музыкантъ владѣетъ инструментомъ, на которомъ онъ играетъ. Очевидно, думалъ Кольбекъ, было время, когда онъ учился, какъ надо говорить, какъ актеръ, изучающій свое искусство. Его ораторскіе пріемы не походили на пріемы крикуновъ соціалистической партіи. Этотъ человѣкъ былъ вполнѣ оригиналенъ и искрененъ. Въ эти короткіе полчаса Кольбекъ незамѣтно для себя повѣрилъ въ неподдѣльность его искренности. Его похлопыванье по плечу Патрингтона, его обращеніе "милый человѣкъ", дѣтская довѣрчивость и простота манеръ и особенная добродушная, болѣе чѣмъ дружеская улыбка -- все это не было притворствомъ. Сквозь нихъ проглядывала глубокая любовь ко всему человѣчеству. Еще во времена своего студенчества Кольбекъ видалъ такую рѣдкую улыбку на лицѣ двухъ или трехъ великихъ учителей и знаменитыхъ цѣлителей души и тѣла.
   "А что если этотъ человѣкъ достоинъ ея!"
   -- Докторъ, сказать вамъ, о чемъ вы думаете?-- Мортонъ, очевидно, наблюдалъ за ними.
   -- Скажите, если можете.
   -- Что только одинъ человѣкъ можетъ быть, большимъ безумцемъ, чѣмъ съумаешедшій энтузіастъ.
   -- А кто именно?
   -- Тотъ, кто напускаетъ на себя личину цинизма.-- Мортонъ протянулъ ему руку.-- Вы позволите быть вашимъ другомъ?
   Послѣ короткой паузы, Кольбекъ отвѣчалъ: Да.
   

ГЛАВА 6.

   -- Въ Степни. Она дернула меня за рукавъ и сказала, что должна поговорить со мной. Я уже и такъ опоздалъ, поэтому я попросилъ ее войти и обождать, пока у насъ кончится служба. Я нашелъ ей стулъ недалеко отъ входа, пробрался на свое мѣсто и приготовился къ моему дѣлу.
   -- Вы, должно быть, очень тогда устали послѣ вашего митинга здѣсь,-- сказала леди Сара.
   -- Да, я усталъ почти до обморока. Я долженъ былъ говорить передъ кучкой фабричныхъ работницъ, женщинъ, вѣрящихъ въ меня и въ мое благовѣстіе. Въ комнатѣ было ужасно жарко, и когда я глядѣлъ на тѣсные ряды изнуренныхъ трудомъ лицъ, у меня сердце горѣло и горло сжималось.
   -- Еще бы, -- сказалъ д-ръ Кольбекъ, -- въ подобныхъ мѣстахъ всегда отвратительная вентиляція.
   -- Мои бѣдныя овцы собрались воедино, но ихъ пастырь чувствовалъ себя безсильнымъ. На минуту мнѣ даже показалось, что я забылъ свое благовѣстіе.
   -- Вы скоро заработаетесь до смерти,-- замѣтила леди Сара.
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Я началъ тѣми словами, которыя всегда попадаютъ. Жизнь этихъ бѣдныхъ существъ такая несложная, что не трудно найти ключъ къ ихъ сердцу. Безпощадный трудъ, не знающій ни отдыха, ни награды, докторъ, вызываетъ въ каждомъ если не краснорѣчіе, то глубокое состраданіе.
   -- Да, -- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- имъ не легко живется.
   -- Мою душу наполнило безконечное, безграничное состраданіе.
   -- Я увѣренъ, что и мы всѣ сочувствуемъ имъ,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ,-- но что же можно сдѣлать?
   -- Очень мало. Я такъ имъ и сказалъ. Но я обѣщалъ имъ въ будущемъ лучшія времена, я обѣщалъ имъ, что за гробомъ ихъ ждетъ неоцѣненное сокровище. И тогда слова мои полились могуче и ясно.
   -- А! наконецъ-то!-- восликнулъ Мортонъ.
   Въ комнату вошла леди Сара.
   -- Теперь пора изложить мою просьбу.-- Мортонъ схватилъ руку леди Сары и крѣпко держалъ ее.-- Леди Сара, исполните ли вы мою просьбу?
   Леди Сара, въ пальто и въ шляпѣ, какъ вошла съ улицы, поспѣшила присоединиться къ гостямъ своего отца. Но казалось, она никого не замѣчала, кромѣ Мортона. Она не пробовала даже высвободить свою руку и стояла неподвижно, не сводя глазъ съ его лица. Быстрая ходьба, а можетъ быть свѣжій, холодный воздухъ вызвали легкій румянецъ на ея блѣдныя щеки.
   -- Вы сначала должны сказать мнѣ, въ чемъ она заключается,-- сказала леди Сара.
   -- Скажу. Я скажу вамъ все, съ самаго начала.
   М-ръ Карпентеръ подошелъ, чтобы поздороваться съ кузиной, но, съ удивленіемъ взглянувъ на ихъ соединенныя руки и видя, что она его не замѣчаетъ, онъ опять отошелъ назадъ. Леди Толльхерстъ смотрѣла на потолокъ. Д-ръ Кольбекъ сдѣлалъ нетерпѣливое движеніе.
   -- Постойте, докторъ,-- сказалъ Мортонъ, не понявшій характеръ этого движенія.-- Не уходите. Онъ отпустилъ руку леди Сары и оглянулся вокругъ. Я хочу, чтобы всѣ мои друзья слышали. Старые друзья и новые друзья.
   М-ръ Карпентеръ сѣлъ и заложилъ ногу на ногу.
   -- Леди Сара, помните ли вы вечеръ нашего послѣдняго митинга здѣсь?
   -- Да.
   -- Тотъ вечеръ, когда я долженъ былъ проповѣдовать въ Стеяни?
   -- Да, это было съ недѣлю тому назадъ.
   -- Я торопился въ миссіонерскую залу, когда меня остановила на улицѣ молодая женщина.
   -- Гдѣ ваша миссіонерская зала, какъ вы сказали?-- спросилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Мнѣ жаль, что я не слыхала васъ,-- сказала леди Сара.
   -- И мнѣ жаль. Это снизошло на меня во мгновеніе ока, и я говорилъ такъ хорошо, какъ не говорилъ съ того самаго вечера, когда ко мнѣ пришелъ старикъ Бигландъ. Блѣдныя, скорбныя лица просвѣтлѣли, но я говорилъ не для нихъ.
   -- Не для нихъ?-- спросилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Нѣтъ.
   -- Такъ для какого же лѣшаго вы проповѣдовали?
   -- Изъ толпы, тамъ, сзади у дверей,! она, какъ очарованная, подвигалась впередъ, не спуская съ меня глазъ, пока не остановилась среди комнаты. Докторъ, это лицо могло вдохновить. Тамъ, на улицѣ, когда она говорила со мною, я не успѣлъ и разглядѣть ее.
   -- Да, -- задумчиво проговорилъ д-ръ Кольбекъ,-- красота въ отчаяніи можетъ вдохновить.
   -- Меня вдохновила не красота ея, а ея душа, выражавшаяся въ ея глазахъ.
   -- Значитъ,-- сказала леди Сара,-- вы говорили только для нея одной?
   -- Свѣтъ отъ газовой лампы игралъ на ея волосахъ, и они казались золотымъ сіяніемъ. А я говорилъ имъ о золотомъ сокровищѣ, которое сберегается для нихъ, я говорилъ съ полной увѣренностью, говорилъ имъ истину, какъ истинный посланникъ Господа силъ. Я обѣщалъ имъ тѣ сокровища, которыхъ онѣ не имѣли здѣсь. Я говорилъ имъ, чтобы онѣ не боялись, и я пробудилъ въ нихъ самую пламенную вѣру.
   -- Безъ сомнѣнія. Фаренгейтъ помогалъ вамъ въ этой удушливой атмосферѣ,-- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Вы не вѣрите. Я говорю вамъ, что всѣ онѣ къ концу были въ экстазѣ.
   -- Какъ? Упали въ обморокъ?
   -- Нѣтъ. Онѣ плакали, рыдали и смѣялись, какъ маленькія дѣти.
   -- Дѣти обыкновенно не устраиваютъ истерикъ.
   -- Какъ дѣти, заблудившіяся въ темномъ лѣсу и вдругъ, когда ихъ сердчишки разрывались отъ страха темноты, внезапно увидѣвшія передъ собой освѣщенное окно родительскаго дома.
   -- О, вотъ какъ?
   -- Я жалѣю, что я не слыхала васъ,-- снова сказала леди Сара.
   -- Когда богослуженіе было окончено, я сѣлъ отдохнуть. И тогда она пришла ко мнѣ. Леди Сара, эта несчастная дѣвушка стояла на краю смерти и позора, когда она остановила меня. Она услыхала о моемъ посланничествѣ и въ своей горькой нуждѣ пришла ко мнѣ. Помогу ли я ей? Подумайте только: молодая, красавица, безъ гроша денегъ, безъ единаго близкаго человѣка. Спасу ли я ее и охраню ли? Она слышала мое обѣщаніе и требовала его исполненія.
   -- Вы сдѣлали для нея все, что могли, конечно,-- сказала леди Сара.
   -- Да, все, что могъ.
   -- Не считайте меня безчувственнымъ, м-ръ Мартенъ, но какъ вы узнали, что это былъ случай настоящей нужды?-- спросилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Вотъ этотъ именно вопросъ и я хотѣлъ предложилъ,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Есть такъ много необыкновенно миловидныхъ дѣвушекъ, которыя вовсе не заслуживаютъ такого сочувствія,-- замѣтилъ м-ръ Карпентеръ.
   -- О маловѣрные! Неужели вы думаете, что я дѣйствую, не зная. Когда новый паціентъ приходитъ къ вамъ, докторъ, вы знаете только одно...
   -- Я часто ничего не знаю.
   -- Вы знаете, что, съ Божьей помощью, постараетесь вылечить его.
   -- Да, но...
   -- Но прежде всего вы опредѣляете его болѣзнь, а затѣмъ уже употребляете тѣ средства, которыя указываетъ вамъ ваше искусство.
   -- Такъ же поступаю и я. Конечно, я помогу этой бѣдной дѣвушкѣ, но прежде я долженъ понять ее.
   -- Я именно это и имѣлъ въ виду.
   -- Въ тотъ вечеръ я нашелъ ей ночлегъ и пищу. Это была первая необходимость. Я посѣтилъ се на другое утро, на другой день; я ежедневно навѣщалъ ее.
   -- Вотъ почему вы совсѣмъ забыли насъ,-- сказала леди Сара.
   -- Да, я все свое время посвящалъ своей паціенткѣ, и я нашелъ средство вылечить ее.
   -- Значитъ, все въ порядкѣ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Сначала прошлое, потомъ будущее, а? Если она согрѣшила, какъ многіе, то кто можетъ удивляться этому?
   -- Никто.
   -- Но она не согрѣшила. Моей первой заботой было убѣдиться въ этомъ.
   -- Какъ?
   -- Очень просто,-- сказалъ Мортонъ необыкновенно серьезно.-- Я показалъ ей это,-- Онъ разстегнулъ свой поношенный сюртукъ, вытащилъ маленькій металлическій крестикъ и поднялъ его такъ высоко, какъ только позволяла цѣпочка, на которой онъ висѣлъ.-- Я сказалъ ей: "преклони колѣна, дочь моя, и открой мнѣ твою душу".
   -- О! A если...
   -- Она покаялась мнѣ святымъ крестомъ, что она чиста; что она знала искушенія, но избѣгла ихъ до сихъ поръ; единственнымъ ея грѣхомъ было то, что она, въ отчаяніи, отвратила лицо свое отъ своего Создателя. Она разсказала мнѣ свою исторію. Мать она рано потеряла, отецъ былъ негодяй, но она содержала его, зарабатывала ему хлѣбъ уроками, пока онъ не. спился и не умеръ, а потомъ ей еще круче пришлось. Мѣсяцъ тому назадъ она приняла мѣсто гувернантки въ Австрію по публикаціи, по публикаціи, которая оказалась обманомъ... извѣстнаго рода, вы понимаете меня, докторъ... Ей удалось вырваться изъ когтей шайки негодяевъ въ Вѣнѣ, и она кое-какъ добралась домой, домой на гостепріимныя лондонскія улицы. Тотъ, Кто охраняетъ васъ всѣхъ, направилъ ея стопы ко мнѣ. Вы теперь удовлетворены, докторъ?
   -- Ну, какъ вамъ сказать...
   -- Чего вы еще хотите?
   -- А есть у васъ доказательства, что все это правда?
   -- Да.
   -- Вотъ это хорошо.
   -- Доказательство было въ ея лицѣ, въ ея честныхъ, краснорѣчивыхъ глазахъ, въ каждомъ звукѣ ея голоса. И, не забывайте, я держалъ это передъ ея глазами.
   -- Да, конечно, но...
   -- Не слушайте его, Патрингтонъ. Леди Сара, вы можете мнѣ повѣрить.
   Леди Сара медленно отвѣчала:
   -- Да, да, конечно.
   -- Каждое ея слово носило печать истины. Но это все прошлое. Ей больно была касаться его, и я хочу, чтобы она объ немъ забыла. Я сказалъ ей, что долженъ знать все, но что прошлое будетъ похоронено навѣки. Съ этого дня мы будемъ только смотрѣть впередъ. Леди Сара, хотите помочь мнѣ устроить ея судьбу? Вотъ, милость, о которой я хотѣлъ просить васъ.
   Кольбекъ и Патрингтонъ обмѣнялись быстрымъ взглядомъ, леди Толльхеретъ вскочила на ноги. Леди Сара отвѣчала очень тихо:
   -- Отъ всей души.
   -- Приказывайте намъ,-- великодушно изрекъ лордъ Патрингтонъ; его холодность и недовѣріе уступили мѣсто самому дружескому радушію.-- Мортонъ, дорогой мой, приказывайте намъ.
   -- Ага!-- съ торжествомъ воскликнулъ Мортонъ.-- Докторъ, я зналъ, что не напрасно буду взывать!-- Кровь прилила къ его лицу, и темный румянецъ пятнами выступилъ на оливковыхъ щекахъ; онъ откинулъ волосы со лба и съ торжествующимъ смѣхомъ поднялъ руку кверху.
   -- Сдѣлаемъ все, что въ нашей власти,-- весело сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Хорошо сказано, дорогой другъ, хорошо сказано!-- и Мортонъ подбѣжалъ къ окну. Онъ взглянулъ въ окно и снова побѣжалъ назадъ, схватилъ леди Сару за руку и заговорилъ съ необыкновеннымъ жаромъ и съ нескрываемымъ возбужденіемъ.
   -- Я видѣлъ ее каждый день, изучалъ ее, узнавалъ ея характеръ, и въ это время старался влить въ нее новыя силы и возстановить ея пошатнувшуюся вѣру.
   -- Да.
   -- Она -- воплощенная утонченность и деликатность, хорошо воспитана и даже умна. Вѣдь мы не можемъ покинуть ее, не вернувъ ей ея утраченную вѣру, не такъ ли?
   -- Конечно.
   -- Она -- лилія, колеблемая вѣтромъ, прекрасный цвѣтокъ, который буря согнула, но не сломила, не запачкала. Мы должны охранить ее отъ бури.
   -- Да, да. Но чѣмъ же я могу помочь вамъ?
   -- Во-первыхъ, вы должны найти для нея пристанище.
   -- Да..
   -- Безъ сомнѣнія,-- замѣтилъ лордъ Патрингтонъ.-- Гдѣ-нибудь въ деревнѣ мы это устроимъ.
   -- Нѣтъ, это не годится.
   -- Почему?
   -- Пристанище, о которомъ я говорю, въ другомъ мѣстѣ.
   -- А гдѣ же?
   -- Здѣсь. Въ этомъ домѣ.
   -- Въ этомъ домѣ?-- повторилъ лордъ Патрингтонъ въ безграничномъ изумленіи.
   -- Леди Сара, я прошу васъ пріобщить эту дѣвушку къ вашей жизни, быть ей другомъ, ея сестрою. Полюбить ее, если можете. Она достойна вашей любви. Возьмите ее за руку и направьте ее снова на путь благодати. Докончите дѣло, начатое мною.
   -- Но это просто немыслимо,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Почему?
   -- Мы готовы сдѣлать для этой молодой дѣвицы все, что благоразумно.
   -- Все, кромѣ того, что я прошу.
   -- Вы просите невозможнаго. Все, что деньги... вліяніе...
   -- Деньги не помогутъ. Вліяніе хорошей женской души -- вотъ все, чего я добиваюсь. Леди Сара, не обманите моихъ надеждъ. Сдѣлайте это во имя милосердія. Вы, конечно, можете это сдѣлать.
   -- Будьте благоразумны, Мортонъ. Если бы моя дочь и согласилась, я бы все-таки былъ противъ.
   -- Но почему?
   -- Объ этомъ не можетъ быть и рѣчи. Я уже не говорю о сословномъ различіи. Но вы понимаете, вы должны понимать, что моя дочь не можетъ взять за руку чужую, незнакомую дѣвушку и сдѣлать ее сестрой.
   -- Почему же нѣтъ, если она достойна этого.
   -- Если! Пусть эта дѣвушка именно такая, какой вы ее считаете, пусть ея правдоподобный разсказъ -- святая истина...
   -- Онъ и есть святая истина. Постойте. Не говорите больше ничего. Не отказывайте мнѣ, пока вы не увидите ее. Леди Сара, прежде чѣмъ вы скажете ваше послѣднее слово, посмотрите въ глаза Мери Энсли, въ нихъ вы прочтете отвѣтъ на всѣ ваши сомнѣнія.
   -- Да, я поѣду посмотрѣть на нее.
   -- Это не нужно. Она здѣсь, ждетъ вашего приговора.
   -- Здѣсь?-- въ изумленіи воскликнулъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Вы позволите мнѣ позвонить?-- и Мортонъ нажалъ кнопку электрическаго звонка.-- Я сказалъ Бигланду сходить за нею.-- И онъ пошелъ къ двери.
   -- Постойте,-- закричалъ лордъ Патрингтонъ.-- Не зовите ее сюда!
   -- Но однако, -- вмѣшался Карпентеръ -- пожалуй, лучше повидать эту дѣвицу.
   -- Что можетъ изъ этого выйти?-- спросилъ лордъ Патрингтонъ.
   Мортонъ, открывъ дверь, крикнулъ вошедшему на звонокъ лакею:
   -- Попросите м-ра Бигланда и барышню войти сюда.
   -- М-ръ Мортонъ, -- съ видомъ оскорбленнаго достоинства протестовалъ лордъ Патрингтонъ,-- вы ставите меня въ крайне тягостное положеніе. Я глубоко обязанъ вамъ, я вашъ вѣчный должникъ. И я увѣряю васъ, что никогда не забуду вашей услуги.
   -- Знаю, знаю.
   -- Будьте великодушны. Не требуйте невозможной платы.
   -- Я и не требую невозможнаго.
   -- Посовѣтуйтесь съ любымъ свѣтскимъ человѣкомъ. Спросите Кольбека или Карпентера. Моя дочь не можетъ исполнитъ того, что вы просите.
   -- Вы увлекаетесь, -- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Право, объ этомъ не можетъ быть и рѣчи.
   -- Будетъ довольно затруднительно объясняться въ присутствія дѣвицы,-- замѣтилъ Карпентеръ.
   -- Еще бы, чортъ возьми!-- сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Постойте,-- сказалъ Мортонъ, заглянувъ въ дверь.-- Войдите, Мери.
   И м-ръ Бигландъ и новая гостья вошли въ комнату.
   Это была блѣдная женщина лѣтъ тридцати, съ зачесанными на уши темными волосами, тяжелымъ узломъ прикрѣпленными на затылкѣ. Она была одѣта въ очень простое и очень поношенное платье, вся въ черномъ: соломенная шляпа съ черной лентой, грубая черная жакетка, и вытертая шерстяная юбка; на рукахъ шведскія перчатки, полинявшія и заштопанныя, вообще такъ одѣваются самыя бѣдныя дѣвушки ремесленницы, когда идутъ на работу. Даже такая красивая дѣвушка ремесленница навѣрное съумѣла бы какой-нибудь ленточкой оживить свой костюмъ, въ ожиданіи шумящаго шелковаго платья и мѣста примѣряльщицы въ модномъ магазинѣ Вестъ-Энда. Она посмотрѣла на присутствующихъ робкими, испуганными глазами и быстро опустила длинныя, пушистыя рѣсницы.
   -- Вотъ Мери Энсли,-- сказалъ Мортонъ, взялъ ее за руку, поворачивая лицомъ къ окну.-- Мери, это все мои добрые друзья. Я просилъ ихъ дать вамъ тотъ пріютъ, котораго я не могъ найти для васъ, и они хотѣли видѣть васъ. Не бойтесь. Они добры и благородны. Станьте здѣсь, къ свѣту, и не боитесь.
   Леди Сара внимательно смотрѣла на дѣвушку. Лордъ Патрингтонъ съ жестомъ отчаянія повернулся къ д-ру Кольбеку, а Кольбекъ наблюдалъ за руками леди Сары, судорожно впившимися въ спинку стула. Когда Мортонъ въ волненіи подошелъ къ нимъ, м-ръ Карпентеръ шепнулъ съ нескрываемымъ восхищеніемъ:
   -- Да она красавица! Лицо святой съ заалтарнаго окна.
   -- Да, да. Но каковъ же вашъ отвѣтъ, леди Сара?
   -- Мортонъ, -- сказалъ лордъ Патрингтонъ.-- Сударыня, мы были глубоко тронуты вашей печальной исторіей, я я, и моя дочь...
   -- Нѣтъ, пусть она сама скажетъ. Леди Сара, неужели вы откажете?
   -- Я не свободна въ своихъ дѣйствіяхъ. Это домъ моего отца...
   -- Нашъ отвѣтъ,-- прервать ее лордъ Патрингтонъ,-- былъ вамъ уже выясненъ, но...
   -- Довольно. Значитъ, я ошибся.
   -- Мой милый другъ...
   Мортонъ нервно застегивалъ свой сюртукъ. Густая краска залила его лицо и лобъ я сейчасъ же потухла; крѣпко сжавъ губы и выпрямившись во весь свой ростъ, онъ съ минуту пристально енотрѣ.тѣ въ лицо лорду Патрингтону. Затѣмъ лицо его приняло обычное выраженіе и онъ отвернулся.
   -- Ну, Мери, я былъ безумцемъ. Я обманулъ, унизилъ васъ.-- Онъ взялъ ее за руку.-- Можете вы простить меня?
   -- Я нисколько не разочарована, м-ръ Мортонъ.-- Я никогда не надѣялась, что ваши друзья помогутъ мнѣ.
   Леди Сара подошла къ ней.-- Но я помогу вамъ. Я не успокоюсь, пока не найду вамъ пріюта, гдѣ...
   -- Но не здѣсь,-- Мортонъ откинулъ голову и разсмѣялся.-- Мери, я обманулъ васъ и себя обманывалъ. Ничего, впередъ мы будемъ умнѣе.
   -- Я не достойна, чтобы вы такъ хлопотали обо мнѣ.
   -- Недостойны! Они такъ думаютъ, но не я.-- Онъ обвелъ глазами всю комнату и снова покраснѣлъ.-- Вы вѣрите мнѣ?-- Голосъ его дрожалъ отъ возбужденія.-- Они не хотятъ помочь намъ, и мы съ вами стоимъ одни. Вы знаете, какова моя жизнь. Я -- нищій служитель Божій, котораго питаютъ вороны. Рѣшитесь ли вы соединить свою судьбу съ моею? Право, мы необходимы другъ другу.
   М-ръ Бигландъ, простирая къ нему руки, жалобно воскликнулъ:
   -- Учитель! учитель!
   -- Я недостоинъ, а не вы! Если вы согласны выйти за меня замужъ, я буду счастливъ, невыразимо счастливъ!
   -- Учитель!-- снова воскликнулъ старикъ умоляющимъ голосомъ.-- А ваше дѣло! ваше великое призваніе!
   -- Покажите имъ, что мы не боимся бѣдности, что мы безъ помощи можемъ бороться и побѣдить!
   -- Да,-- сказала дѣвушка, не поднимая глазъ,-- я не боюсь.
   -- Пароксизмъ горячки!-- шеинулъ д-ръ Кольбекъ леди Сарѣ.-- Я этого ожидалъ.-- Никто не замѣтилъ, что дверь отворилась, и лакей впустилъ новаго посѣтителя. Незнакомецъ среднихъ лѣтъ, стоя въ дверяхъ ее шляпой въ рукѣ, обводилъ взглядомъ присутствующихъ. Вѣжливо поклонившись всему обществу, онъ обратился къ Мортону:
   -- М-ръ Мортонъ, мнѣ сообщили на вашей квартирѣ, что я найду васъ здѣсь.
   Мертонъ поклонился.
   -- Я м-ръ Норманъ, представитель Нормана и Джорджа, повѣренныхъ, Эссексъ-стритъ. Имѣя до васъ важное дѣло, я послѣдовалъ за вами.
   -- Дѣло со мной, м-ръ Норманъ?
   -- Вы преподобный Джонъ Мортонъ, если не ошибаюсь?
   -- Да.
   -- Уроженецъ Ашфорда въ Линкольширѣ, сынъ Ричарда и Елизаветы Мортонъ изъ Ашфорда?
   -- Да, это я.
   -- Вы меня извините, что я осмѣлился побезпокоить васъ, но я надѣюсь на ваше снисхожденіе.
   -- Что вамъ угодно?
   М-ръ Норманъ сдѣлалъ умоляющій жестъ:
   -- Дѣло касается лично васъ.
   -- Здѣсь только мои друзья. Мнѣ нечего скрывать отъ нихъ.
   -- Если вы этого желаете.
   -- Лордъ Патрингтонъ, леди Сара Джойсъ,-- и по мѣрѣ того, какъ Мортонъ называлъ своихъ друзей, Норманъ раскланивался,-- леди Толльхеретъ, д-ръ Кольбекъ, м-ръ Карпентеръ, м-ръ Бигландъ, моя невѣста. Я ничего не имѣю противъ того, чтобы всѣ они слышали, тѣмъ болѣе, что догадываюсь о цѣли вашего посѣщенія.
   -- Неужели?
   -- Вы посланы кааимъ-нибудь духовнымъ начальствомъ. Вооружившись всѣмъ могуществомъ церкви, вы явились требовать, чтобы непокорный священникъ Джонъ Мортонъ предсталъ передъ какимъ-нибудь заплѣсневѣвшимъ судилищемъ. Ну что же,-- улыбнулся онъ,-- я люблю борьбу. Я готовъ встрѣтить всѣхъ васъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, м-ръ Мортонъ. Вы несправедливы ко мнѣ,-- и м-ръ Нормалъ добродушно улыбнулся.-- У меня нѣтъ подобныхъ полномочій. Я очень радъ видѣть васъ среди друзей. Можетъ быть, вы не слыхали о смерти вашего двоюроднаго брата, Генри Вавасура?
   -- Нѣтъ, не слыхалъ.
   -- Вы его знаете?
   -- О, да.
   -- Онъ умеръ совсѣмъ недавно. Онъ былъ, вы вѣрно знаете, богатый человѣкъ.
   -- Я слыхалъ.
   -- Мы лондонскіе агенты гг. Гордонъ изъ Ливерпуля. М-ръ Вавасуръ умеръ въ Ливерпулѣ.
   -- Въ Ливерпулѣ! Чортъ возьми!-- воскликнулъ д-ръ Кольбекъ.
   -- И наши тамошніе кліенты -- его душеприказчики.
   -- Ну?
   -- Они поручили намъ разыскать васъ. Въ бумагахъ вашего родственика было множество вашихъ памфлетовъ и проповѣдей, и я поручилъ очень умному сыщику, нѣкоему Гриффиту, разыскать васъ, такъ какъ вы наслѣдникъ.
   -- Да?
   -- Говоря откровенно,-- снова улыбнулся м-ръ Норманъ,-- я никогда не слыхалъ о васъ, сэръ. Конечно, если бы я жилъ въ Вестъ-Эндѣ, тогда другое дѣло. М-ръ Гриффитъ смѣялся надъ своимъ порученіемъ. Это все равно, что поручить сыщику отыскать епископа кентерберійскаго, а?
   Мортонъ поклонился, и м-ръ Норманъ медленно продолжалъ:
   -- М-ръ Вавасуръ нажилъ большое состояніе, м-ръ Мортонъ.
   Кольбекъ дотронулся до руки леди Толльхеретъ и шепнулъ ей:
   -- Вавасуръ! Tо самое имя! Это тотъ, о комъ я вамъ разсказывалъ?
   -- Мы имѣемъ свѣдѣнія,-- такъ же медленно тянулъ м-ръ Норманъ,-- что наличный капиталъ считается милліонами стерлинговъ, конечно, а не долларовъ. Нѣсколько милліоновъ, девять или десять, фунтовъ стерлинговъ.
   -- И онъ оставилъ мнѣ?
   -- Все, что онъ имѣлъ.
   -- Боже мой!-- воскликнулъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Поразительный конецъ для моей исторіи!-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Это не шутка?-- возбужденно спросила леди Толльхерстъ.
   -- О нѣтъ, сударыня, -- отвѣчалъ м-ръ Норманъ.
   -- И не ошибка?-- спросилъ м-ръ Карпентеръ.
   -- Не бойтесь, м-ръ Мортонъ,-- сказалъ повѣренный.-- Вы можете быть увѣрены, что наслѣдуете все состояніе своего двоюроднаго брата.
   Всѣ оживленно заговорили, кромѣ Мортона. Глаза его потухли. Онъ стоялъ совершенно неподвижно, уставившись глазами на полосу солнечнаго свѣта, протянувшуюся по ковру, и мысли его, казалось, далеко унеслись. Наконецъ, онъ заговорилъ тихимъ, но твердымъ голосомъ:
   -- Я бодро принимаю это тяжелое бремя.
   -- Бремя?-- переспросилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Дай, Боже, мнѣ силы снести его,-- продолжалъ Мортонъ, поднявъ глаза къ небу.-- Помогите мнѣ, Мери.
   -- Мой милый другъ, вы совсѣмъ потрясены,-- сочувственно замѣтилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Неудивительно! Такая новость!-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Бремя, бремя!-- повторялъ съ изумленіемъ Карпентеръ.-- Что вы хотѣли нинъ сказать, сэръ?
   -- Я говорю вамъ,-- голосъ Мортона звучалъ громко и весело.-- Я говорю вамъ, что вы выстроите свое убѣжище и изобразите это лицо на алтарномъ окнѣ вашей часовни.
   

ГЛАВА 7.

   Мортонъ оказался восьмымъ чудомъ въ свѣтѣ. Весь свѣтъ говорилъ о немъ, весь свѣтъ думалъ о немъ. Возгласъ о легендарномъ наслѣдствѣ облетѣлъ весь міръ и на время заставилъ усиленно работать всѣ мозги: одни мечтали о слѣпыхъ, безумныхъ спекуляціяхъ, другихъ пожирали зависть и сомнѣніе.
   Конечно, больше всего занималась имъ всемірная пресса: для нея это наслѣдство являлось желаннымъ событіемъ.
   "Подобно всѣмъ стихійнымъ силамъ, говорили лондонскія газеты,-- какъ, напримѣръ, циклоны, тресты и биржевая игра, счастье, свалившееся на м-ра Мортона, также прилетѣло изъ волшебной страны за океаномъ. Несмотря на приливъ богатыхъ людей изъ южной Африки, несмотря на золотыя розсыпи Австраліи и закаспійскіе нефтяные фонтаны, несмотря на все растущее число милліонеровъ, поселившихся среди насъ въ послѣдніе годы, мы все еще не можемъ привыкнуть видѣть такія кучи денегъ, сосредоточенныя въ рукахъ частнаго лица. Безъ сомнѣнія, британскіе герцоги обладаютъ обширной поземельной собственностью, ихъ доходы на бумагѣ громадны, они владѣютъ дворцами, картинными галлереями, озерами, рѣдкими гаванями, однимъ словомъ, недвижимой собственностью, стоимость которой трудно опредѣлить даже приблизительно. Но одного у нихъ нѣтъ, и въ этомъ каждый изъ нихъ признается: золотой рѣки, которая течетъ отъ одного взмаха пера. Весьма вѣроятно, что ни одинъ изъ нихъ, также какъ и мы грѣшные, не въ состояніи будетъ безъ предварительной подготовки подписать чекъ на сто тысячъ фунтовъ. Не то происходитъ на той сторонѣ... Воображеніе отказывается представить себѣ истинные размѣры и внутреннее значеніе состоянія, подобнаго состоянію м-ра Мортона".
   Однако, ничто не было такъ далеко отъ истины, это хорошо знали ловкіе газетные репортеры. Читатели наслаждались, стараясь сосчитать эти чужія деньги, а репортеры день за день снабжали ихъ все новыми подробностями.
   Коротенькія статьи лѣтняго мертваго сезона сразу разрослись въ осеннихъ великановъ, это былъ апоѳеозъ всемірной жажды чудеснаго и стремленія человѣчества къ случайнымъ дарамъ фортуны, которые оно предпочитаетъ заслуженному вознагражденію за труды. Всѣ люди любятъ дѣлать предположенія и строить воздушные замки, въ то же время показывая видъ, что презираютъ подобные пустяки.
   Можетъ быть, это и не вѣрно, но во всякомъ случаѣ правдоподобно. Поэтому весь свѣтъ съ жадностью читалъ столбцы правды и выдумокъ, посвященные м-ру Мортону и его неслыханному счастью.
   "Чтобы читатели могли представить себѣ всю величину этого колоссальнаго богатства, предлагаемъ имъ слѣдующіе наглядные примѣры. Въ настоящее время въ парламентъ внесенъ проектъ соединить Гаммерсмитъ и лондонскій банкъ электрической подземной дорогой. Стоимость ея, имѣя въ виду сравнительно короткое разстояніе, будетъ колоссальна, Другая конкурирующая компанія предлагаетъ другой путь, въ связи съ уже существующими подземными дорогами. Этотъ проектъ, идущій навстрѣчу все возрастающей необходимости быстраго сообщенія востока съ западомъ, несравненно дешевле. Желательно было бы осуществленіе обоихъ путей, но сомнительно, чтобы удалось найти потребный капиталъ для осуществленія хотя бы одного изъ нихъ. М-ръ Мортонъ изъ собственнаго кармана могъ бы выстроить и оборудовать обѣ желѣзныя дороги.
   "Нѣтъ никакого сомнѣнія, что наше вліяніе на востокѣ усилилось бы присутствіемъ второй эскадры въ восточныхъ водахъ. Если бы мы были достаточно сильны и имѣли бы возможность послать туда военный флотъ, не ослабивъ при этомъ своего вліянія въ другихъ частяхъ свѣта, вопросъ о какихъ бы то ни было союзникахъ отпалъ бы самъ собою. но какъ бы мы ни были богаты, нельзя требовать, чтобы наши плательщики налоговъ согласились на такой новый колоссальный расходъ. Подобная эскадра, должна состоять, по крайней мѣрѣ, изъ шести броненосцевъ, цѣною каждый въ милліонъ, столькихъ же первоклассныхъ крейсеровъ по полумилліону, не считая истребителей, миноносокъ и другихъ мелкихъ судовъ, служащихъ для защиты этихъ морскихъ левіаѳановъ. Это, конечно, желательный, но даже для Англіи -- неисполнимый проектъ. М-ръ Мортонъ на собственныя средства могъ бы создать подобный флотъ.
   "Всѣмъ извѣстно, что м-ръ Мортонъ, будучи посвященнымъ духовнымъ лицомъ, находился подъ церковнымъ запрещеніемъ. По причинамъ, лучше всего извѣстнымъ имъ самимъ, духовныя власти нашли необходимымъ отрѣшить его отъ исполненія священныхъ обязанностей, къ исполненію которыхъ онѣ сами же призвали его. Можетъ быть, епископы не всегда являются хладнокровными и безпристрастными судьями въ чисто догматическихъ столкновеніяхъ, и многимъ можетъ показаться, что когда свирѣпствуютъ несогласія, религіи грозитъ опасность.
   "Какъ бы тамъ ни было, но достовѣрно одно что въ теченіе долгихъ годовъ м-ръ Мортонъ подвергался обращенію, болѣе похожему на средневѣковыя гоненія, чѣмъ на просвѣщенное отношеніе современной намъ церкви, ибо ему запрещено было цроповѣдывать въ какой бы то ни было церкви Англіи. Если ему и случалось, отъ времени до времени, съ большими промежутками, всходить на каѳедру, то это бывало безъ вѣдома и разрѣшенія епископской власти, и каждый разъ находили средства лишить его каѳедры.
   "Теперь м-ръ Мортонъ могъ бы на собственный счетъ воздвигнуть соборъ больше собора св. Петра, выше кельнскаго собора и цроповѣдывать всѣмъ съ каѳедры изъ чистаго золота, осыпанной драгоцѣнными каменьями, какую не могло бы себѣ представить самое утонченное воображеніе избалованнаго восточнаго владыки, и все-таки оставаться богатымъ человѣкомъ".
   Такъ старались многорѣчивые журналисты, въ то время какъ ихъ меньшая братія, съ альманахомъ въ одной рукѣ и со справочной книгой въ другой, старалась доказать голыми цифрами, что ежемѣсячный доходъ м-ра Мортона превосходить ежегодный доходъ самаго богатаго изъ лондонскихъ клубовъ.
   Ежегодный доходъ м-ра Мортона превышаетъ сумму государственнаго долга республики Боливіи. Если бы недѣльный доходъ м-ра. Мортона внести въ видѣ годовой преміи въ любое страховое общество, то двадцати семействамъ, глава которыхъ достигъ 51 года, была бы обезпечена еженедѣльная пенсія въ гинею.
   Не меньше этихъ рыцарей нера старались многіе рисовальщики, стремившіеся поразить глазъ наглядными изображеніями: деньги м-ра Мортона, насыпанныя въ мѣшки и нагруженныя въ товарные вагоны, занимали поѣздъ, локомотивъ котораго стоялъ на станціи Кастонъ-стритъ, послѣдній вагонъ достигалъ Чарингъ-Кросса; солдаты всего міра проходили стройными рядами, и у каждаго въ рукахъ пятифунтовая бумажка; дорожка изъ трехпенсовыхъ монетъ соединяетъ землю съ ближайшей неподвижной звѣздой, проходя черезъ луну.
   Отъ кого и какъ достались Мортону деньги также служило предметомъ обсужденій.
   Смутныя или вполнѣ опредѣленныя, выдуманныя или основанныя на фактахъ, всѣ статьи, якобы имѣвшія своимъ источникомъ достойныхъ довѣрія американскихъ авторитетовъ, сходились въ своихъ намекахъ на темное и подозрительное происхожденіе милліоновъ Вавасура. Двадцать лѣтъ тому назадъ м-ръ Вавасуръ обдѣлалъ какое-то нечистое дѣло, продалъ какія-то свѣдѣнія, оказавшіяся ложными, вызвавшія биржевую панику; всѣ биржевики клялись въ мщеніи, а онъ вынырнулъ изъ всеобщаго погрома богатымъ человѣкомъ. Затѣмъ онъ пріобрѣлъ недвижимую собственность въ Бруклинѣ и присосался, какъ спрутъ, къ расширяющемуся городу, мторый не пожалѣлъ никакихъ жертвъ, чтобы избавиться отъ него. Послѣ этого дѣла пошли обычнымъ въ Америкѣ путемъ: богатство стало страшнымъ оружіемъ въ стальныхъ, жестокихъ рукахъ, поражало безъ промаха и безъ жалости. Поединки между конкурирующими желѣзными дорогами, ажіотажъ и тресты, захватъ и контролированіе чужихъ доходовъ, война золота противъ золота въ то время, какъ мирные обитатели театра войны умираютъ отъ голода -- вотъ изъ какихъ обычныхъ, хотя и непостижимыхъ фактовъ вѣчно спѣшащіе корреспонденты по кусочкамъ оклеивали біографію этого человѣка. Одно было совершенно ясно: въ Америкѣ никто и не подозрѣвалъ, насколько велико было на самомъ дѣлѣ его состояніе. Онъ жилъ уединенно, молчаливымъ и таинственнымъ отверженцемъ, не созданнымъ для общества, не интереснымъ для репортеровъ, какъ рабочій въ подземной шахтѣ, обтесывающій для собственнаго монумента гранитныя глыбы., изъ которыхъ каждая неожиданно оказалась милліономъ.
   Недѣли проходили, къ совершившемуся чуду привыкли, и новыя статьи заняли мѣсто прежнихъ описаній. Деньги были на лицо, и читателямъ уже надоѣло слышать объ этомъ. но какъ же Мортонъ употребитъ ихъ? Предположенія и опроверженія съ обычной быстротою слѣдовали одно за другимъ. М-ръ Мортонъ купилъ громадный домъ въ Гросвеноръ-Скверѣ, извѣстный подъ именемъ Уильтширъ Гауза. По справкѣ, наведенной у агентовъ Палль-Молля, оказалось, что домъ все еще продается. М-ръ Мортонъ пріобрѣлъ извѣстное охотничье имѣніе въ Норфолькѣ, въ Кумберлэпѣ, въ Лестерширѣ, въ полосѣ графствъ соединеннаго королевства. М-ръ Мортонъ и его уполномоченные изучаютъ Весть-Эндъ Лондона, имѣя ввиду снести значительную часть его, чтобы освободить мѣсто для приличной его состоянію резиденціи. Затѣмъ оказалось, что эти свѣдѣніи не точны: м-ръ Мортонъ занимался не Вестъ-Эндомъ, а Истъ-Эндомъ. Однако было доказало, что онъ купилъ громадные участки въ Уайтчепелѣ, Ст. Джорджѣ, Степни, Поляврѣ, Бэтналь-Гринѣ. Тайна искусно сохранялась, но внезапно раскрылась потому, что, благодаря операціямъ м-ра Мортона, разросшимся до небывалыхъ размѣровъ, цѣпы на землю въ Истъ-Эидѣ непомѣрно возросли. М-ръ Мортонъ, повидимому, намѣревался не строить для себя дворецъ, а снести и уничтожить всѣ тѣ трущобы, которыя обозначены самыми темными красками на каргѣ лондонской нищеты. Вслѣдъ за этимъ сообщеніемъ появилось засвидѣтельствованное опроверженіе двухъ наиболѣе извѣстныхъ посредническихъ конторъ: до сихъ поръ никто никакихъ такихъ участковъ не покупалъ. И такъ далѣе, и такъ далѣе.
   Затѣмъ пошли разсказы о пособіяхъ и пенсіяхъ, выданныхъ всѣмъ неимущимъ друзьямъ и послѣдователямъ м-ра Мортона, имя которымъ -- легіонъ. Сто фунтовъ въ годъ назначалось всякому, кто могъ доказать, что онъ или она былъ постояннымъ членомъ его странствующей уличной конгрегаціи, и тысячи подобныхъ пособій были уже розданы. Но посланные провѣрить эти разсказы не могли добыть ни одного достовѣрнаго свидѣтельства и ихъ пришлось считать преждевременными. "Не малое число жителей трущобъ, посѣщенныхъ нами, были лично знакомы съ м-ромъ Мортономъ, всѣ они слышали о полученномъ имъ состояніи, но относились къ этому факту чрезвычайно апатично, и т. д., и т. д. Никому изъ нашихъ представителей, не смотря на всѣ ихъ старанія, не удалось повидать м-ра Мортона".
   Но изъ всѣхъ этихъ разнорѣчивыхъ свѣдѣній, искаженныхъ фактовъ, разнузданныхъ фантазій и завѣдомой лжи, не смотря на ихъ противорѣчія и вызываемыя ими сомнѣнія, выросла и приняла опредѣленныя формы золотая легенда. Гдѣ-то,-- нужно было только найти его -- былъ человѣкъ, щедрою рукою сѣявшій золото, какъ пахарь сѣетъ зерна на нивѣ.
   И въ самомъ лучшемъ обществѣ языки работали на эту злободневную тему также усердно, какъ въ омнибусахъ и на рынкахъ. Леди Толльхерстъ объѣзжала своихъ знакомыхъ и всѣмъ съ возбужденіемъ говорила: "Голубчикъ, дайте мнѣ договорить. Я знаю его", и затѣмъ повѣствовала своимъ очарованнымъ слушателямъ про встрѣчу съ Мортономъ на завтракѣ у леди Баркеръ. Ей рѣдко удавалось досказать до конца, потому что всѣ устремлялись въ леди Баркеръ, какъ къ первоисточнику. Если леди Баркеръ удалось однажды заманить его въ свой свѣтскій звѣринецъ, она можетъ сдѣлать это опять и показать обществу этого льва въ своей клѣткѣ. Всѣ знали, что если леди Баркеръ и потерпитъ неудачу, то не по своей волѣ. Леди Баркеръ съ глубокимъ огорченіемъ снова направляла ихъ къ леди Талльхерстъ. Левъ скитался за границами ея самыхъ настойчивыхъ приглашеній и, по крайней мѣрѣ въ данное время, былъ неуловимъ; леди Толльхерстъ видѣла его послѣдняя.
   Общество, въ лицѣ своихъ представителей смутно прослышавъ о родственныхъ узахъ связывающихъ Толльхерстовъ съ Патрингтонами, писало леди Толльхерстъ совершенно серьезно: вы открыли его, и мы смѣемъ надѣяться, что вы сервируете его и намъ, а не будете держать про себя. По крайней мѣрѣ пятьдесятъ писемъ заключали въ себѣ такія строки: "Не нуженъ ли ему секретарь или вообще руководитель, который оберегалъ бы его отъ грубой эксплоатаціи? Если такъ, то мой Арчи именно подходящій для этого человѣкъ, и мнѣ такъ хочется удержать его въ Лондонѣ. Будьте милочкой, обѣщайте мнѣ ваше содѣйствіе!"
   Но золотой человѣкъ самъ сдѣлался невидимкой, и никто никакими средствами не могъ добраться до него.
   Д-ръ Кольбекъ, зашедшій къ Патрингтонамъ черезъ недѣлю послѣ описанныхъ событій, услыхалъ отъ дворецкаго, котораго онъ вовсе объ этомъ и не спрашивалъ, что м-ра Мортона съ тѣхъ поръ не видали.
   -- Нѣтъ,-- докладывалъ лакей,-- миледи нѣтъ въ городѣ. Милордъ въ Лондонѣ, но его нѣтъ дома.-- Затѣмъ появился дворецкій, много лѣтъ уже жившій въ домѣ, и при его приближеніи его подчиненные поспѣшили стушеваться. Кольбекъ умѣлъ искусно заставить его разболтаться.
   Леди Сара была въ Девонширѣ, въ Эмберли, у леди Рэгфордъ, ея тетки. Леди Сара чувствовала себя очень плохо и не выходила изъ своей комнаты. Легкая инфлюэнца, насколько зналъ дворецкій, но, съ своей стороны, онъ былъ склоненъ думать, что леди Сара въ послѣднее время слишкомъ много работала, по благотворительности. Д-ръ Гарнетъ изъ Гертфордъ-стрита, лечившій ее, прописалъ отдыхъ и перемѣну климата, и леди Сара немедленно уѣхала на недѣлю или дней на десять къ теткѣ въ Эмберли въ Девонширѣ.
   -- Мы теперь совсѣмъ не видимъ м-ра Мортона, сэръ,-- прибавилъ дворецкій съ оттѣнкомъ почтительнаго любопытства.-- Вчера была недѣля съ тѣхъ поръ, какъ онъ былъ здѣсь въ послѣдній разъ, Я полагаю, сэръ, что все это правда. Въ "Daily Telegraph" была статья, сэръ, я сейчасъ достану ее вамъ, если вы ее не читали.
   -- Не трудитесь,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ и ушелъ.
   Лорда Патрингтонъ, также какъ леди Толльхерстъ, все время осаждали письмами. И всѣ эти письма, написанные легкомысленными друзьями или милыми родными, раздражали его и надоѣли ему безконечно. Письма леди Эмили, всегда раздражавшія его, особенно дѣйствовали на него въ эту осень. Но письмо кузена Верти просто вывело его изъ себя.
   Верти, какъ это ни было странно, исчезъ одновременно съ Мортономъ. Но такъ какъ онъ никому не былъ нуженъ, то его исчезновеніе прошло незамѣченнымъ. И вдругъ, черезъ пять или шесть недѣль, онъ прислалъ лорду Патрингтону, безъ всякаго уважительнаго повода, письмо, весьма торжественное и просто невыносимое. Если кое-кто и искалъ мѣсто секретаря, то м-ръ Карпентеръ искалъ для себя секретарей,
   "Мнѣ нужны два молодыхъ секретаря, достойныхъ довѣрія. Я не требую отъ нихъ особыхъ знаній, они просто должны завѣдывать моей корреспонденціей, вести счеты и т. п. Такъ какъ ты имѣешь столько связей въ дѣловомъ мірѣ, я подумалъ, что, можетъ быть, у тебя есть какіе-нибудь protégés, которыхъ ты можешь рекомендовать".
   Благородный лордъ разорвалъ тщеславную записку и оставилъ ее безъ отвѣта. Понятно, Берти просто расхвастался, чтобы показать всей семьѣ, какой онъ великій человѣкъ. Ни минуты лордъ Патрингтонъ не сомнѣвался относительно скрытаго источника новаго величія Берти. Отблескъ славы м-ра Мортона, что же другое? Случай на мгновеніе показалъ Берти щедраго мецената его мечтаній, но въ эту мнауту Берти успѣлъ уцѣпиться за его фалды.
   Разсердившись на м-ра Карпентера, лордъ Патрингтонъ изъ чистаго любопытства нанесъ визитъ гг. Норману и Джорджу, повѣреннымъ на Эссексъ-стритѣ. Возвращаясь однажды съ общаго собранія акціонеровъ въ Канконъ-стритъ-отелѣ, онъ остановилъ свой экипажъ и оставилъ его ждать на набережной, а самъ влѣзъ на крутую лѣстницу подъ старыми аркадами и, безъ труда найдя старомодную контору, послалъ свою карточку.
   Лорды всегда останутся лордами для Эссексъ-стрита, и младшій компаньонъ любезно принялъ его.
   М-ръ Нормапъ съ помощникомъ былъ въ Нью-Іоркѣ, чтобы привести въ извѣстность и ликвидировать сложныя и запутанныя дѣла по наслѣдству. Да, м-ръ Мортонъ оказалъ сей фирмѣ честь, предоставивъ въ ихъ руки свои дѣла. Это было замѣчательное событіе.
   -- Въ лѣтописяхъ нашей профессіи,-- говорилъ младшій компаньонъ,-- это самый крупный кліентъ, дѣлами котораго когда-либо завѣдывала исключительно одна фирма. Когда герцогъ Ланкастерскій однажды лишилъ своего довѣрія Грея, Ветчинсона и Бринкера и передалъ управленіе своею лондонскою недвижимостью въ руки Кэмпа и Ральстона -- это было событіе. Передача дѣлъ лорда Беверли отъ стариковъ въ Линкольнъ-инсъ Фильдъ-Раймонду тоже въ свое время было событіе. Но это побило всѣ рекорды.
   -- Такъ ли велико состояніе, какъ объ немъ говорятъ?
   -- Больше!-- внушительно прошепталъ младшій компаньонъ.-- Невозможно даже сказать, какъ оно велико!
   -- Правда?
   -- Завѣщаніе утверждено, и мы уже заплатили сто двадцать пять тысячъ фунтовъ пошлины. Я могу вамъ показать росписки, если вамъ угодно. Подобный случай -- прямо кладъ для канцлера казначейства, какъ подумаешь объ этомъ.
   -- О да,-- снисходительно добавилъ младшій компаньонъ.-- Они очень любезно обошлись съ нами въ Соттеритъ-Гаузѣ. Право, все сошло какъ по маслу, безъ сучка, безъ задоринки. Вы знаете, онъ единственный наслѣдникъ, онъ все получаетъ, больше никто ни гроша. Покойный м-ръ Вавасуръ помѣстилъ значительную часть своего состоянія въ Англіи. Онъ не былъ американскимъ гражданиномъ и сохранилъ англійское подданство, и это очень упростило для насъ все дѣло. Въ Нью-Іоркѣ тоже все идетъ гладко.
   Лорду Патрингтову росписокъ не показали, но зато показали сосѣдній домъ, который долго пустовалъ, точно ожидалъ, что онъ можетъ пригодиться фирмѣ. Два штукатура заботливо оберегали лорда Патрингтона отъ опасности запачкать свой сюртукъ, въ то время какъ онъ проходилъ въ двери, проломанныя въ стѣнѣ, раздѣлявшей оба дома, а младшій компаньонъ указывалъ ему дорогу. Отъ чердака до подвала прекраснаго стариннаго дома кишѣли рабочіе: пыльные каменьщики, пахнущіе краской маляры, запыленные электротехники. Только двѣ большія комнаты были временно приспособлены, и въ этихъ комнатахъ, конторщики, какъ прилежные муравьи, за конторками и столами, заваленными счетными книгами, разрабатывали механическія подробности громаднаго наслѣдства. Десять, двѣнадцать, пятнадцать конторщиковъ посчиталъ лордъ Патрингтонъ въ двухъ комнатахъ. Скоро весь домъ, каждая комната будетъ наполнена дѣлами новаго кліента.
   -- Контора въ Нью-Іоркѣ больше, чѣмъ весь этотъ домъ, но она только временная. Эта, конечно, будетъ постоянная. Но если подумаешь хорошенько, то это просто песчинки въ морѣ. Представьте себѣ, если бы всѣ частныя дѣла всего города, помѣщеніе капиталовъ, платежи, арендные договоры тридцати тысячъ жителей совершались подъ одной крышей. Тогда никто бы не удивился. Но вы видите все въ другомъ свѣтѣ, разъ дѣло идетъ объ одномъ человѣкѣ. А между тѣмъ онъ одинъ стоитъ нѣсколькихъ такихъ городовъ.
   Мальчикъ въ ливрейной курточкѣ везъ черезъ площадку нагруженную телѣжку и младшій компаньонъ остановилъ его. Это была плоская желѣзная телѣжка, которыя употребляются въ банкахъ, а также въ нѣкоторыхъ адвокатскихъ конторахъ для перевозки ящиковъ съ документами изъ одного помѣщенія въ другое. Теперь на ней стояла громадная корзина, до краевъ наполненная нераспечатанными письмами и заказными пакетами.
   -- Взгляните! Это письма, полученныя на имя м-ра Мортона сегодня утромъ, и большинство изъ нихъ помѣчены "въ собственныя руки", все просьбы о пособіи. Вотъ почему мы никому не даемъ его адреса.
   -- О! Вы и мнѣ не дадите его адреса?
   -- Къ сожалѣнію -- нѣтъ. Хотя м-ру Мортону, конечно, было бы пріятно, что вы знаете, гдѣ онъ. Но, впрочемъ, вы можете написать ему здѣсь, и я сочту своимъ долгомъ лично передать ему ваше письмо. Напишите ваше имя или... вашъ титулъ, я хотѣлъ сказать... на конвертѣ.
   -- Что онъ теперь дѣлаетъ?
   -- О, онъ очень занятъ. Во-первыхъ, собирается жениться.
   И, провожая своего благороднаго посѣтителя, младшій компаньонъ понизилъ свой голосъ до конфиденціальнаго шопота.
   -- Везетъ же нѣкоторымъ людямъ! Вѣдь какую партію дѣлаетъ эта дѣвушка! А вѣдь говорятъ, что она просто съ улицы. Контракта не будетъ: какой тамъ контрактъ, когда у нея нѣтъ ни гроша. Я думаю, что если бы онъ захотѣлъ, то могъ бы получить руку принцессы, и даже королевской крови, конечно континентальной,-- прибавилъ онъ не безъ гордости.-- Я не говорю о нашей королевской семьѣ.
   Въ тотъ же день лордъ Патрингтонъ получилъ извѣстіе отъ леди Эмили. Онъ сидѣлъ въ своемъ кабинетѣ, небольшой комнатѣ въ нижнемъ этажѣ. Стѣны были уставлены внушительными книжными шкафами, наполненными книгами въ роскошныхъ переплетахъ, которыя ихъ владѣлецъ никогда не открывалъ, а на шкафахъ стояли мраморные бюсты; массивный письменный столъ и конторка были покрыты бумагами и брошюрами: отчетами парламентскихъ коммиссій, отчетами и проспектами акціонерныхъ компаній, ежемѣсячными циркулярами биржевыхъ маклеровъ, списками пайщиковъ; на одномъ изъ большихъ кожанныхъ креселъ громоздилась куча справочныхъ книгъ, въ которыя иногда заглядывала его свѣтлость -- родословныя пэровъ, справочныя книги по сельскому хозяйству, каталоги различныхъ аукціоновъ, ежегодные отчеты земельныхъ агентовъ, каталоги сельско-хозяйственныхъ складовъ и заводовъ химическихъ удобреній. Если судить по безпорядку въ рабочемъ кабинетѣ его свѣтлости, о его методахъ труда, то очевидно его свѣтлость былъ очень безтолковый работникъ. Лордъ Патрингтонъ смялъ письмо леди Эмили въ комокъ и швырнулъ его въ каминъ.
   "Я должна снова сказать тебѣ, дорогой папа, что если половина, или даже четверть того, что пишется въ газетахъ -- правда, вы съ Сарой упустили такой случай, какого намъ не вымолить никогда опять. Ради Сары, ради всѣхъ насъ, ради будущности моихъ крошекъ, а я не могу не думать, какую пользу ихъ будущей карьерѣ принесло бы подобное родство -- я думаю, ты могъ бы подождать и не дѣлать изъ всего этого исторіи, которая заставила его искать въ другомъ мѣстѣ. Ты знаешь, что я всегда говорила. И почему же, скажи мнѣ ради Бога, ты упустилъ такой случай?"
   А между тѣмъ, въ старой церкви св. Гильдебранта въ восточной части Лондона Джонъ Мортонъ на-вѣки былъ соединенъ со своей невѣстой. Чего бы ни дали "наши уполномоченные", чтобы присутствовать при церемоніи? Какой чудный матеріалъ для одного или двухъ столбцовъ краснорѣчивыхъ описаній и философскихъ размышленій пропали совершенно даромъ! Голая и темная старая церковь такъ отличалась отъ разукрашенной, блестяще освѣщенной церкви св. Георга въ Ганноверъ-скверѣ; туманъ съ улицы вползалъ въ церковь и придавалъ ей какой-то особенный, сверхъеетественвый видъ, а вмѣстѣ съ туманомъ проникли два-три любопытныхъ зрителя -- фабричная дѣвушка и какой-то бродяга шаркали ногами и покашливали около теплой печки; прилично одѣтая женщина, повидимому принадлежащая къ высшему массу общества, скрывалась въ темнотѣ подъ хорами; странная сцена и неподходящіе зрители для такого важнаго событія!
   У алтарной рѣшетки стояли мужчина и женщина, двѣ темныя, незначительныя фигуры, за ними ихъ свидѣтели, еще менѣе значительные -- м-ръ Бигландъ и каков-то бѣлокурый юноша.
   Надъ дверью, ведущей въ ризницу, была зажжена лампа, на алтарѣ горѣло нѣсколько свѣчей, скорѣе для освѣщенія, чѣмъ для возбужденія мистическаго чувства, и викарій съ двумя своими помощниками, въ облаченіи, торжественно и значительно по очереди читали молитвы и обращались съ наставленіями. Не было ни органа, ни музыки, ни пѣнія; сторожъ сидѣлъ въ темномъ углу, грубо равнодушный къ происходившему важному событію. Только викарій и его помощники знали имя жениха, и ихъ притягивало окружавшее его золотое сіяніе. Вѣдь онъ могъ однимъ словомъ возобновить колокольню, покрыть дефицитъ церковнаго фонда, заставить церковныя окна горѣть всѣми цвѣтами радуги или сразу снять всю тяжесть долга, давившаго церковь и приходъ. Кто могъ сказать заранѣе?
   -- Желаешь ли ты назвать эту женщину своей женой?
   -- Да.
   -- Желаешь ли ты имѣть своимъ мужемъ это неограниченное число милліоновъ?
   Викарій легко могъ бы такъ оговориться, потому что мысль о милліонахъ наполняла его голову, но онъ употребилъ обычную формулу, предлагая этотъ торжественный вопросъ.
   Въ ризницѣ не произошло ничего необыкновеннаго. Женахъ вынулъ потертый кожаный кошелекъ, кошелекъ рабочаго, запылившійся и почти почернѣвшій отъ употребленія, и заплатилъ самую низкую плату за совершенную церемонію, потомъ поблагодарилъ духовенство и ушелъ, оставивъ ихъ въ холодномъ изумленіи.
   Въ покрытой густымъ туманомъ улицѣ, у дверей церкви, стоялъ экипажъ, въ которомъ ждала хорошо одѣтая горничная, вздрагивая отъ сырости.
   Прежде чѣмъ молодыя вышли изъ ризницы, леди Сара, появившись изъ скрывавшей ее темноты подъ хорами, сѣла въ экипажъ и уѣхала.
   -- Этотъ милый мальчикъ, Вальтеръ, позавтракаетъ съ нами,-- сказалъ Мортонъ,-- о Бигландъ, конечно, тоже. Бауменъ, позвольте представить васъ моей дорогой женѣ.
   Завтракъ былъ заказанъ въ итальянскомъ ресторанѣ, лучшемъ и самомъ избранномъ увеселительномъ мѣстѣ Бетналъ-Грина.
   Впродолженіи скромнаго пиршества молодой м-ръ Бауменъ и старый м-ръ Бигландъ довольствовались тѣмъ, что съ восторгомъ слушали каждое слово своего учителя и съ молчаливымъ почтеніемъ смотрѣли ему въ глаза, не пробуя даже принять участіе въ разговорѣ. Затѣмъ, простившись со своими гостями, Мортонъ и его жена по конкамъ, въ омнибусѣ и подземной дорогой направились на западъ.
   -- Куда вы послали мои вещи? Куда мы ѣдемъ?-- спрашивала м-ссъ Мортонъ.
   Теперь они шли пѣшкомъ черезъ Блумсбери-стритъ; онъ ласково взялъ ее подъ руку, когда они вышли со станціи Гоуеръ-стритъ. Было уже почти темно. Фонари уже зажгли и на углу цвѣточница собирала свои жалкіе цвѣты и укладывала ихъ въ корзину, прежде чѣмъ закинуть ее за плечи и поплестись къ себѣ домой, въ одну изъ трущобъ Друри-Лэна.
   Прежде чѣмъ отвѣтить на вопросъ жены, Мортонъ остановился и купилъ пучокъ бѣлыхъ хризантемъ.
   -- Чтобы украсить нашъ брачный чертогъ. Для тебя, -- весело сказалъ онъ.-- Куда мы ѣдемъ? Домой! Въ квартиру, которую я нанялъ. Это совсѣмъ близко, Софана-стритъ. Мы съ тобой никогда и во снѣ не видѣли, что будемъ когда-нибудь жить въ такой квартирѣ. У насъ важная гостиная и спальня, въ первомъ этажѣ, съ раздвижными дверями, такими дверями, какъ у Патрингтоновъ. И это наша, наша!
   Онъ схватилъ ее на руку и быстрѣе потащилъ за собою.
   -- Наша! Подумай только. И я буду сидѣть весь вечеръ у камина, у нашего камина, держа въ моихъ рукахъ руку моей голубки, и благодаря Отца моего Небеснаго!
   -- А завтра?-- тихимъ голосомъ спросила она.-- Завтра мы уѣдемъ?
   -- Завтра я опять примусь за мое дѣло, но теперь весь міръ будетъ двигаться подъ музыку, мой трудъ будетъ освѣщенъ свѣтомъ моей любви!
   

ГЛАВА 8.

   Незадолго до Рождества однажды въ сумерки Мортонъ проповѣдывалъ собравшейся вокругъ него толпы на углу одной изъ улицъ Уайтчепеля, подъ уличнымъ фонаремъ. Съ обнаженной головой, держа въ рукахъ библію, онъ стоялъ на импровизированной каѳедрѣ изъ пустыхъ ящиковъ изъ-подъ апельсиновъ, и на призывъ его громкаго, яснаго голоса мало-по-малу собралась вокругъ него праздная толпа уличныхъ зѣвакъ.
   Кругомъ шумѣла обычная въ этихъ мѣстахъ уличная торговля: ручныя телѣжки зеленщиковъ и распряженные фургоны, нагруженные рыбой, фруктами и овощами, тѣснились одинъ возлѣ другого вдоль панелей; тамъ и здѣсь стояли прилавки, устроенные изъ ящиковъ и корзинъ, съ развѣвающимися парусиновыми навѣсами для предохраненія отъ непогоды ихъ жалкихъ товаровъ: пестрыхъ ситцевъ и американскихъ суконъ, орѣховъ, запасы которыхъ хранились подъ кроватью продавца, пироговъ, печеныхъ въ грязныхъ подвалахъ; между прилавками красовались бочки съ селедками, на мостовой стояли грязныя корзины, владѣльцы которыхъ предлагали канареечную травку и бѣлый песокъ для любителей комнатныхъ птичекъ; или торговали битой посудой, погнутыми жестяными лампами, старыми замками и ключами, стоптанными сапогами, полинявшими шляпами, ручками отъ дверей. Но въ это время дня торговля еще не начиналась: дѣвушки еще не выходили съ фабрикъ, мужчины изъ мастерскихъ, и торговцы, устраивая свои дощатые прилавки и подвѣшивая керосиновыя лампы, или спуская въ уличныя стоки рыбью чешую и всякіе отбросы, довольно дружелюбно поглядывали на проповѣдника. Его краснорѣчіе не только не мѣшало торговлѣ, но привлекало толпу. Два -- три торговца даже оставили свой товаръ на подручныхъ и подошли поближе, чтобы лучше слышать. Но сборище у фонаря, главнымъ образомъ, состояло изъ бродягъ, уличныхъ паразитовъ и кабацкихъ завсегдатаевъ, а также поденщиковъ, не нашедшихъ себѣ работы. Среди кучки слушателей и сзади нихъ толкались мальчишки и подростки съ обезьяньими ухватками, дѣти улицы, быстроногія, востроглазыя, готовыя на всякія проказы.
   Молчаливо и глухо слушая Мортона, толпа то отливала, то приливала, все увеличиваясь въ объемѣ.
   По временамъ его начали прерывать, изъ заднихъ рядовъ раздавались насмѣшливыя восклицанія: "Валяй, валяй! Хорошенько, дяденька!"
   Съ ближайшей большой улицы по временамъ доносился гулъ и стукъ экипажей и крики газетчиковъ.
   Прилично одѣтый человѣкъ среднихъ лѣтъ стоялъ на краю толпы. Сѣдой, приземистый, въ мягкой фетровой шляпѣ и длинномъ пальто, онъ, повидимому, принадлежалъ къ совершенно иному классу людей, чѣмъ окружавшая его толпа. Слушая проповѣдь, онъ гораздо внимательнѣе присматривался къ толпѣ, чѣмъ къ проповѣднику и вдругъ, когда новая шайка бродягъ, съ дюжину оборванныхъ мальчишекъ и взрослыхъ мужчинъ, увеличила толпу слушателей, онъ повернулся и быстро удалился. Черезъ узкій проходной дворъ и боковой переулокъ онъ въ нѣсколько минутъ дошелъ до полицейскаго поста. Не говоря ни слова двумъ констэблямъ, сидѣвшимъ въ пріемной, онъ прямо прошелъ въ контору. Брошенный въ стеклянную дверь взглядъ показалъ ему, что инспекторъ спокойно грѣетъ спину у камина, и онъ, безъ колебанія и не спрашивая разрѣшенія, быстро толкнулъ дверь и вошелъ въ контору.
   -- Добрый день,-- сказалъ онъ инспектору.-- Я Гриффисъ, Р. Дж. Гриффисъ, бывшій чиновникъ сыскной полиціи, бывшій участковый инспекторъ Соутварка. Мнѣ кажется, я знаю насъ. Морганъ? Не такъ ли? Вы были въ Ламбетѣ въ восемьдесятъ восьмомъ году? Конечно.-- И онъ и инспекторъ пожали другъ другу руки.
   -- Я хочу попросить васъ объ одолженіи. Дайте мнѣ двухъ человѣкъ изъ вашего резерва въ статскомъ, платьѣ -- сейчасъ же.-- М-ръ Гриффисъ говорилъ поспѣшно, но съ твердостью.-- На углу Фредерикъ-стритъ человѣкъ проповѣдуетъ. Не пройдетъ и десяти минутъ, какъ тамъ будетъ свалка. Я хочу выручить его. Онъ меня заинтересовалъ.
   Полицейскій сержантъ, со спискомъ въ рукахъ, диктовалъ что-то другому, который сидѣлъ у стола. Онъ обернулся и доложилъ своему начальнику:
   -- Не извольте безпокоиться, сэръ. Это тотъ чудакъ, Мессія.
   -- Какъ? Сумасшедшій Мессіи съ Петтикотъ-Лэна?-- Инспекторъ фыркнулъ.-- О, съ нимъ ничего не случится. Вы знаете, это тотъ, о которомъ прокричали всѣ газеты, который получилъ такую кучу денегъ. Только это вѣрно все вранье. Въ послѣдніе дни онъ снова принялся за свои старые штуки и не похоже, что...
   -- Не все ли вамъ равно,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ.-- Я прошу васъ объ личномъ одолженіи. Дайте мнѣ двухъ изъ вашихъ людей.
   -- Увѣряю васъ,-- съ нѣкоторой обидой повторилъ инспекторъ,-- что онъ въ безопасности. Онъ знаетъ свою публику. Съ нимъ ничего не случится и никто его не тронетъ.
   -- Нѣтъ, очень могутъ тронуть.
   -- Да право же, онъ путается здѣсь уже лѣтъ шесть и даже больше. Сначала мы арестовывали его раза два. Но намъ приказано было оставить его въ покоѣ, и съ тѣхъ поръ намъ съ нивъ никакихъ хлопотъ не было.
   -- Вѣрно, но въ личное для меня одолженіе...
   -- О, въ личное одолженіе -- извольте.-- Инспекторъ позвалъ одного изъ копстэблей.-- Я сейчасъ пошлю человѣка...
   -- Нѣтъ, я не этого хочу. Мнѣ не нуженъ полицейскій въ мундирѣ. Я не хочу скандала. Я хочу потихоньку увести его...
   -- Да никакого скандала не будетъ. Право, его очень любятъ. Онъ ходитъ себѣ среди этихъ бродягъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Прозвали его сумасшедшимъ Мессіей и носятся съ нимъ по своему. Однако, никто, даже самые безшабашные изъ нихъ, никогда его не тронули.
   -- Да, да, но теперь другое дѣло. Они думаютъ, что у него есть деньги. Я знаю, о чемъ говорю. Не отказывайте мнѣ, Морганъ. Достаньте мнѣ экипажъ, карету со стоянки въ Хай-стритъ. Пусть двое изъ вашихъ запасныхъ ждутъ меня съ экипажемъ на углу Фредерикъ-стрита, и, когда начнется свалка, я приведу туда проповѣдника. Если мнѣ не удастся высвободитъ его -- я свисну, и тогда пусть они идутъ ко мнѣ на выручку. Если я не свисну -- пусть стоятъ у дверецъ кареты. Поняли, ребята? Спасибо товарищъ, вы очень обязали меня.
   М-ръ Гриффисъ пожалъ руку инспектору и поспѣшно удалился.
   Толпа на углу еще увеличилась, но теперь она вела себя еще хуже. Слушатели тѣснымъ кольцомъ окружали проповѣдника у фонарнаго столба. Не безъ усилія и вызывая громкіе протесты, м-ръ Гриффисъ протолкался поближе къ проповѣднику и тогда оглянулся кругомъ. Молодые хулиганы, разносчики-мальчишки лѣтъ восемнадцати-двадцати, какіе-то оборванцы, нѣсколько малорослыхъ, узкогрудыхъ евреевъ-тряпичниковъ составляли теперь аудиторію. Всѣ болѣе солидные торговцы вернулись къ своимъ товарамъ, такъ какъ теперь трудно было что-нибудь услышать, и они избѣгали давки. Проповѣдника больше не слушали, мяуканье, свистки, грубыя шутки хоромъ заглушали его могучій голосъ.
   -- Мессія, Мессія! Брось намъ соверенъ! Хоть копеечку -- двѣ! Не скупись! Мессія, эй, послушай, дай на выпивку. Христа ради грошикъ!
   Какой-то парень кривлялся передъ самымъ лицомъ проповѣдника:
   -- Эй, Мессія, а ну-ка попробуй дать мнѣ въ рожу.
   Въ адскомъ шумѣ его могучій голосъ совершенно пропадалъ, порою вырывались лишь отдѣльные слова:
   -- Путеводная звѣзда... идемъ за нею... истинно говорю вамъ... Господь услышитъ васъ... Онъ здѣсь... вѣруйте...
   Въ толпѣ какой-то парень задѣлъ дѣвушку.
   -- Проваливай, ахъ, ты!..-- и непечатныя ругательства полились грязными потоками.
   За дѣвушку вступился ея любезный. Гриффисъ видѣлъ, какъ дѣвушка расталкивала толпу, расчищая мѣсто для драки, удары посыпались на лицо мальчишки, а негодующіе зрители, на которыхъ онъ свалился, толчками заставили его подняться. Онъ въ мигъ очутился снова на ногахъ, вытирая грязной рукой кровь съ лица, фыркая носомъ, но совершенно спокойно оглядываясь, куда скрылся его врагъ.
   Все еще стараясь уловить раздававшіяся надъ его головой отрывочныя слова, м-ръ Гриффисъ не спускалъ съ толпы своихъ проницательныхъ глазъ. По звѣриному невѣжественные въ священныхъ словахъ, произносимыхъ проповѣдникомъ, они осыпали его насмѣшками и издѣвались надъ нимъ, однако, общее настроеніе было довольно дружелюбное. Только кое-гдѣ мелькали опасныя лица, отъ которыхъ каждую минуту можно было ожидать бѣды, да, можетъ быть, съ дюжину карманниковъ нетерпѣливо ожидали свалки, чтобы воспользоваться ею для своихъ цѣлей.
   Среди толпы м-ръ Гриффисъ замѣтилъ одного рабочаго, кровельщика или стекольщика, рѣзко отличавшагося отъ окружающихъ его и, очевидно, стоявшаго выше ихъ въ смыслѣ развитія и образованія.
   Маленькій, со сварливымъ, угрюмымъ лицомъ привычнаго пьяницы, онъ очень хорошо понималъ смыслъ слушаемыхъ имъ словъ. Онъ натравливалъ двухъ -- трехъ евреевъ, бѣдныхъ тряпичниковъ или мелкихъ торгашей, случайно очутившихся подлѣ него.
   -- Почему вы не кричите: "Осанна царю израилеву"?
   Но они не обращали на него вниманія и молча увертывались, когда онъ толкалъ ихъ локтемъ въ грудь.
   -- Начинайте же! Привѣтствуйте его, паршивые жиды, толкомъ вамъ говорю! Провозглашайте его своимъ царемъ.
   Но они не обнаруживали никакого увлеченія, отказывались впутываться, очевидно, не понимая, чего онъ хочетъ, и убрались отъ него подальше.
   Тогда, въ порывѣ внезапнаго пьянаго задора, маленькій человѣкъ набросился на проповѣдника.
   -- Вотъ такъ царь израилевъ! Бейте его въ мою голову, заткните ему глотку!
   Въ ту же минуту въ проповѣдника полетѣли капустныя кочерыжки, щепки, комки грязи.
   Мортонъ стоялъ, широко разведя руки и въ нѣмомъ изумленіи, сверху внизъ смотрѣлъ на толпу. Толпа заколебалась, изъ-подъ его ногъ выбили ящикъ, онъ уронилъ библію и долженъ былъ соскочить внизъ, чтобы его не сбили съ ногъ. Это была внезапная атака сзади, откуда на толпу бросились уличные мальчишки, съ которыми, какъ извѣстно изъ полицейскихъ отчетовъ, даже взрослые люди не всегда могутъ справиться,
   Гриффисъ поднялъ библію, подалъ Мортону его шляпу и взялъ его подъ руку.
   -- Я полицейскій, сэръ... скорѣе... я васъ провожу до экипажа... назадъ, эй вы!-- крикнулъ онъ въ толпу, наступая на чужія ноги и плечами пробивая себѣ дорогу.
   -- Полицейскій? Нѣтъ, нѣтъ, не надо, я вѣдь среди друзей.
   И Мортонъ громко закричалъ:
   -- Вѣдь вы всѣ, всѣ мои друзья?
   Но кто-то схватилъ его за шиворотъ. Онъ чувствовалъ, какъ его обыскивали чьи-то руки, видѣлъ, какъ вылетѣли изъ его кармана его дешевенькіе часы, какъ разлетѣлась вдребезги стальная цѣпочка; его теребили взадъ и впередъ, и онъ пересталъ протестовать.
   Съ трудомъ удалось Гриффиссу вырвать его изъ толпы, довести, или, вѣрнѣе, дотащить до угла улицы и впихнуть въ ожидавшую карету. Стоявшіе у дверецъ двое людей бросились къ головѣ лошади, стремительнымъ натискомъ раздвинули толпу и отскочили; въ одну минуту карета исчезла изъ виду.
   Когда они завернули за уголъ Коммерческой улицы, Мортонъ снова снялъ шляпу, провелъ рукой по волосамъ и, взглянувъ въ зеркальце на свой разорванный воротъ, ощупалъ и убѣдился, что спрятанная на груди цѣпочка съ крестомъ цѣла. Лицо его горѣло и губы дрожали, когда онъ обратился къ своему спутнику.
   -- Мой собственный народъ! Я не могу ничего понять! Мнѣ очень жаль, что вы присутствовали при этомъ. Не судите ихъ слишкомъ строго. Я найду имъ оправданіе. Все такъ ново, такъ странно... Куда вы меня везете?
   -- Куда вамъ угодно, сэръ. Я велѣлъ кучеру ѣхать на западъ.
   Мортонъ со смутнымъ удивленіемъ глядѣлъ на него.
   -- Кто послалъ васъ? Вы полицейскій? Откуда? По чьему вы порученію?
   М-ръ Гриффисъ очень скромно и застѣнчиво объяснилъ свое присутствіе. Онъ уже больше не полицейскій, но воспользовался этимъ именемъ, чтобы сразу показать толпѣ, что онъ находится подъ защитой закона. Онъ служилъ прежде сыщикомъ, но выйдя въ отставку, конечно, лишился права называть себя принадлежащимъ къ полиціи. Въ настоящее время онъ былъ такъ называемымъ частнымъ агентомъ; этимъ именемъ прикрывается большое количество людей, среди которыхъ, къ несчастью, встрѣчается не мало сомнительныхъ личностей. Онъ былъ именно тотъ самый сыщикъ, которому гг. Норманъ и Джорджъ поручили узнать адресъ м-ра Мортона.
   -- Я исполнилъ возложенное на меня порученіе, -- съ улыбкой добавилъ м-ръ Гриффисъ, -- и сообщилъ необходимыя свѣдѣнія черезъ два часа и двадцать три минуты послѣ того, какъ получилъ инструкціи.
   Съ тѣхъ поръ, по словамъ м-ра Гриффиса, онъ съ возрастающимъ интересомъ читалъ все, что писалось въ газетахъ о джентльменѣ, славѣ котораго и онъ содѣйствовалъ по мѣрѣ своихъ слабыхъ силъ. Онъ беретъ на себя смѣлость замѣтить, что м-ръ Мортонъ теперь всемірная знаменитость. Онъ смущенно закашлялъ,
   -- Я не особенно занятой человѣкъ, сэръ, и вотъ, читая про васъ и думая о васъ, я взялъ на себя смѣлость, въ чемъ долженъ сознаться вамъ теперь, въ послѣднее время раза два послѣдовать за вами. Если я не ошибаюсь, за послѣднюю недѣлю вы три раза говорили публично: на Кэбль-стритѣ, у Кэмбриджскаго театра "Варьете" и сегодня... Да! Я всѣ три раза присутствовалъ, сэръ, и слушалъ. Внимательно слушалъ. Вы извините мнѣ мою смѣлость, сэръ!
   -- Извинить? За то, что вы слушали? Для чего же я говорю, какъ не для того, чтобы меня слушали? Но они не хотятъ меня слушать. Мой собственный народъ!
   -- Сегодня среди нихъ были и посторонніе элементы, сэръ. Судя по тому, что я видѣлъ сегодня, я не назвалъ бы ихъ вашимъ собственнымъ народомъ! Это все были чужіе, подозрительная шайка, только у нихъ и разговору, что о деньгахъ, сэръ. Это не ваши прежніе слушатели.
   -- Вы правы, -- горячо подтвердилъ Мортонъ.-- Чужіе. Все чужіе. Они еще глухи.
   -- На основаніи моихъ наблюденій, сэръ, я взялъ на себя смѣлость позаботиться объ экипажѣ. Это была съ моей стороны большая смѣлость, я понималъ это. Но вы, надѣюсь, не сердитесь на меня, сэръ.
   -- Дорогой мой, я очень вамъ благодаренъ, -- и Мортонъ крѣпко пожалъ ему руку. Затѣмъ онъ открылъ окно и сказалъ:-- Остановитесь у станціи подземной дороги... Вы поступили очень предусмотрительно. Я вамъ глубоко благодаренъ. Но я долженъ вернуться домой, жена ждетъ, я обѣщалъ ей. Поѣдемте со мною, мнѣ хочется поговорить съ вами. Вы напьетесь съ нами чаю, моя жена уже ждетъ.
   -- Я глубоко тронуть мшимъ приглашеніемъ, это такая честь, сэръ. Но я боюсь быть навязчивымъ...
   -- Ѣдемъ, -- сказалъ Мортонъ, -- я хочу поговорить съ вами.
   На вокзалѣ подземной дороги Мортонъ взялъ два билета третьяго класса до Говеръ-стрита, я въ ожиданіи онъ подхватилъ своего новаго знакомаго подъ руку и сталъ прохаживаться съ нимъ по платформѣ.
   -- Я все думаю, Гриффисъ. Да, Гриффисъ, а все думаю. Вы видите, я не забылъ вашего имени. Вы его мнѣ не говорили, но я слыхалъ его тогда. Да,-- продолжалъ онъ, бросивъ быстрый взглядъ на внимательное лицо бывшаго сыщика,-- мнѣ нравятся ваши честные глаза. Да. Была однажды одна очень несчастная женщина, въ Ливерпулѣ, женщина, которую я долженъ найти... Нашъ поѣздъ? Да. Идемте сюда. Я видѣлъ тамъ пустой вагонъ. Мы займемъ цѣлое отдѣленіе. Вы не курите?
   Эта женщина, разсказывалъ онъ Гриффису уже въ поѣздѣ, была подругой его двоюроднаго брата, а потомъ она исчезла. Для его спокойствія было необходимо разыскать ее.-- Это долгъ, Гриффисъ, который я долженъ уплатить за покойника.-- Мысль, что она въ нищетѣ, казалась ему ужасной. Но до сихъ поръ, хотя уже прошло не мало времени, она не отозвалась на его публикаціи, на его призывъ явиться въ Эссексъ-стритъ для полученія счастливаго для нея извѣстія.
   -- Объявленія страшно дороги, Гриффисъ. Много денегъ истрачено, а отозвались только разные мазурики и самозванки.
   -- Она не подаетъ признаковъ жизни, сэръ? Это странно.
   -- Да. И я былъ неправъ, согласившись на отсрочку. Я былъ занятъ другимъ дѣломъ, я былъ неправъ, нужно было дѣйствовать сразу. Теперь я подумалъ, что вы...
   Въ эту минуту поѣздъ остановился на станціи, и въ вагонъ ввалилась цѣлая толпа каменьщиковъ. Грязные, запыленные, съ запачканными мокрой глиной сапогами, одинъ со сломанной лопаткой, другой съ пораненнымъ пальцемъ, они заполняли все отдѣленіе, и двоимъ еще пришлось стоять.
   -- Досадный перерывъ конфиденціальнаго разговора, -- подумалъ Гриффисъ, глядя на этихъ неожиданныхъ, шумныхъ, грязныхъ пассажировъ.
   Но онъ замѣтилъ, что Мортонъ встрѣтилъ ихъ ласковой и привѣтливой улыбкой, на которую одинъ изъ рабочихъ отвѣчалъ дружескимъ кивкомъ головы.
   -- Что, кусокъ стекла попалъ въ кирпичъ?
   Человѣкъ съ порѣзанной рукой сидѣлъ какъ какъ разъ противъ Мортона, я тотъ указалъ на окровавленный платокъ, которымъ была обмотана его лѣвая рука.
   -- Черепокъ какой то. Я и не посмотрѣлъ даже, пустяки. Вотъ вернусь домой, такъ перевяжу.
   И черезъ минуту скромный труженикъ и человѣкъ, который, если бы хотѣлъ, могъ командовать цѣлыми арміями рабочихъ, дружелюбно въ полъ-голоса бесѣдовали, какъ старые товарищи.
   И раненый, и его товарищи работали на ремонтѣ желѣзной дороги, исправляли кирпичную облицовку подземнаго тунсля. Они работали на компанію, а не на подрядчика, значить приходилось частенько работать цѣлыми часами дольше "постановленія".
   Онъ не ручается за другихъ, но онъ самъ едва ли выдержитъ дольше десяти дней, уйдетъ, а его отдѣленіе союза будетъ косо смотрѣть на него за то, что онъ работалъ на "частную фирму" да еще по пятьдесятъ четыре часа въ недѣлю. Жилъ онъ на Ноттингъ-Хилли, и сейчасъ же принялся описывать свой домъ и свою семью.
   М-ръ Гриффисъ, занятый собственными мыслями, на время пересталъ слушать. Когда онъ снова сталъ прислушиваться къ разговору, рабочій разсказывалъ о несчастіи, случившемся съ однимъ изъ его дѣтей.
   -- Вотъ видите, наша квартира во второмъ этажѣ. Дворъ у насъ порядочный; во дворѣ ребята нижнихъ жильцовъ играли, а нашъ малышъ глядѣлъ на нихъ изъ окна. Какъ разъ подъ нашими окна конторы и подъѣздъ съ навѣсомъ. Малышъ перевѣсился съ окна, на ребятъ заглядѣлся, да и кувырнулся, ударился о.бъ навѣсъ надъ подъѣздомъ, а оттуда на землю свалился. Ребятишки перепугались, разбѣжались, и никому ни слова. Бѣдный малышъ, пожалуй, нѣсколько часовъ на дворѣ пролежалъ безъ, чувствъ. Никто и не зналъ, что съ нимъ случилось; мать, когда вернулась, подобрала его, снесла наверхъ и въ постель уложила. Съ тѣхъ поръ онъ и не встаетъ. Хребетъ себѣ повредилъ.
   Каменьщикъ отвернулся и смотрѣлъ въ окошко, точно считалъ камни, которыми выложены стѣны тунсля.
   -- Бѣдный малышъ!-- продолжалъ онъ, не поворачивая головы.-- Что-жъ дѣлать, не въ одномъ вашемъ домѣ лежитъ убогонькій; пожалуй, какъ посмотришь, такъ не найдешь семьи, гдѣ бы его не было.
   Мортонъ положилъ руку на колѣно каменьщика.
   -- Дайте мнѣ вашъ адресъ. Я знаю одно мѣсто, гдѣ производятся большія постройки и нужны рабочія руки. Я напишу вамъ къ тому времени, какъ вы покончите свое дѣло на желѣзной дорогѣ. Вотъ напишите на этомъ конвертѣ. Я выйду на Говеръ-стритъ.
   -- Добрый вечеръ, сэръ,-- сказалъ рабочій, когда Мортонъ протянулъ ему руку.-- Покорно благодарю васъ, сэръ, за ваши хлопоты.
   Онъ въ первый разъ назвалъ Мортона "сэръ" и господствовавшее въ ихъ разговорѣ равенство сразу исчезло.
   М-ссъ Мортонъ сидѣла у окна своей гостиной и смотрѣла на освѣщенную улицу, погруженная въ свои думы или мечтая о томъ, кто могутъ быть всѣ эти мужчины и женщины, такъ озабоченно снующіе по улицѣ. Она медленно поднялась навстрѣчу своему мужу и его спутнику, не высказала удивленія при видѣ незнакомаго ей лица и тотчасъ принялась за свои обязанности жены и хозяйки. Пальто и шляпы были сложены на стулъ, зажгли второй газовый рожокъ, горничная разостлала скатерть на одномъ изъ концовъ обѣденнаго стола, принесла подносъ съ чайнымъ приборомъ и вынула изъ шкафа сахаръ и полъ-кэка. Скоро хозяева и гость сидѣли за мирной трапезой.
   -- Какъ ты думаешь, кто такой м-ръ Гриффисъ?-- смело спросилъ Мортонъ.-- Знаменитый сыщикъ.
   -- Сыщикъ? Какъ это интересно,-- сказала м-ссъ Мортонъ, отрѣзая кусокъ кэка и съ улыбкой предлагая интересному гостю.
   -- Онъ отыскалъ меня въ два часа и двадцать три минуты. Вѣдь это все равно, что отыскать епископа кентерберійскаго, а, Гриффисъ?-- Онъ засмѣялся, весело потирая руки.-- А теперь,-- снова серьезно продолжалъ онъ -- онъ поможетъ мнѣ отыскать эту несчастную женщину.
   -- Да?-- м-ссъ Мортонъ посмотрѣла на своего задумчиваго и молчаливаго гостя, который крошилъ свой кэкъ на краю дешевой тарелки съ отбитыми краями.
   -- Мы не должны больше откладывать,-- говорилъ Мортонъ.-- Я былъ неправъ, пропуская столько времени. Мы должны приняться за дѣло, Гриффисъ.
   -- Я къ вашимъ услугамъ, сэръ.
   М-ръ Гриффисъ былъ очень задумчивъ. Онъ молча поклонился м-ссъ Мортонъ, когда она снова наполнила его чашку. Онъ кланялся въ отвѣтъ на каждую маленькую услугу со стороны внимательной хозяйки, но казался разсѣяннымъ, озабоченнымъ или слишкомъ удрученнымъ неожиданною честью, Не подавая и виду, онъ осмотрѣлъ и мысленно оцѣнилъ окружающую его обстановку и все больше и больше удивлялся. Ничего цѣннаго и дорогого, что бы давало хотя намекъ на богатство обитателей этой бѣдной квартирки. Удивительно! И это былъ тотъ самый человѣкъ, о которомъ писали въ газетахъ, что все великолѣпіе Уильтширъ-Гауза слишкомъ незначительно для него.
   -- Можетъ быть, ты задаешь м-ру Гриффису невозможную задачу?
   Хозяйка смотрѣла на Гриффиса съ любезно вопросительнымъ выраженіемъ въ прекрасныхъ темныхъ глазахъ и онъ, казалось, съ усиліемъ встряхнулся и заставилъ себя отвѣтить.
   -- Я не думаю, чтобы это было такъ трудно, сударыня. Вѣроятно, я скоро найду ее.
   -- Но вѣдь возможно,-- я часто говорила это мужу,-- что она умерла.
   -- Тогда я найду ея могилу.
   Онъ говорилъ разсѣянно, съ колебаніемъ, но послѣ нѣсколькихъ вопросовъ со стороны Мортона, онъ казалось сдѣлалъ новое, и на этотъ разъ болѣе успѣшное, усиліе спуститься съ облаковъ на землю и заняться дѣлами.
   -- Видите ли, сэръ, вотъ что я вывожу изъ вашихъ словъ -- теперь онъ говорилъ бодро, тономъ человѣка, знающаго свое дѣло и чувствующаго подъ ногами твердую почву.-- Никогда не надо угадывать! Это нашъ пароль. Надо доискиваться. Но необходимо все принимать къ свѣдѣнію. Ну-съ! Такъ вы не получили отвѣта на ваши объявленія? А вы публиковали въ американскихъ газетахъ? Вѣдь она пріѣхала изъ Америки и, вѣроятно, вернулась туда же. Навѣрное присвоила себѣ кое-какія драгоцѣнности -- кольца, булавки, что подвернулось подъ руку, заложила ихъ или продала, взяла себѣ билетъ, да и уѣхала. Въ Ливерпулѣ у насъ есть докторъ, адвокатъ. Насколько я помню, вы упоминали объ адвокатѣ? Потомъ сидѣлка, прислуга, закладчики, служащіе на пароходѣ, самый пароходъ, каюта, которую она занимала или раздѣляла съ другими пассажирами, горничная, которая ей служила.-- М-ръ Гриффисъ пожалъ плечами.-- Понадобится немало времени, больше двухъ съ половиной часовъ, сэръ, можетъ быть, мѣсяцы. Но подобные поиски очень часто приводятъ къ желаемымъ результатамъ.
   Поздно вечеромъ, когда м-ръ и м-ссъ Мортонъ сидѣли у камина, служанка подала имъ письмо, которое только что принесли. На конвертѣ слова "весьма секретное" были дважды подчеркнуты. Адресъ отправителя былъ: Кедровая вилла, No 78 Фашкетоу-Родъ, Лаибетъ. Прежде чѣмъ читать письмо, Мортонъ взглянулъ на подпись и прочелъ: Р., ди. Гриффисъ.
   "Сэръ,-- писалъ м-ръ Гриффисъ,-- я прошу у васъ большой милости и постараюсь быть по возможности краткимъ. Я двадцать девять лѣтъ прослужилъ въ полиціи, и за все это время не получить ни одного замѣчанія. Я былъ три года и четыре мѣсяца окружнымъ инспекторомъ въ Соутваркѣ, отъ 1887 до 1890 г., затѣмъ служилъ въ уголовномъ сыскномъ отдѣлѣ Нью-Скотгландъ-Ярда, пока не вышелъ въ отставку два года тому назадъ. Мнѣ пятьдесятъ одинъ годъ, я вдовецъ, принадлежу къ государственной церкви Англіи, никогда не упускалъ случая усовершенствоваться и пополнить свое образованіе. Позвольте мнѣ быть вашимъ помощникомъ и сотрудникомъ. Мнѣ кажется, что я во многихъ отношеніяхъ могъ бы быть полезенъ вамъ, какъ посредникъ при собираніи необходимыхъ справокъ и какъ вашъ тѣлохранитель отъ обманщиковъ и людей, недостойныхъ вашихъ милостей. Вы можете справиться обо мнѣ въ полицейскомъ управленіи, и я увѣренъ, что такому лицу, какъ вы, лично, а не письменно сообщать все, что васъ можетъ интересовать.
   "Моя покойная жена стояла выше меня по рожденію и воспитанію, у нея было много вліятельныхъ друзей, и благодаря ихъ любезному содѣйствію меня, въ видѣ особой милости и послѣ тяжелой болѣзни, пріобрѣтенной при исполненіи служебныхъ обязанностей, перевели въ уголовное сыскное отдѣленіе. Сообщаю даже, что моя покойная жена обладала частными средствами, и благодаря ея великодушію, а также моей пенсіи, я болѣе чѣмъ обезпеченный человѣкъ.
   "Но я совершенно одинокъ на свѣтѣ, и если наведенныя вами справки удовлетворяютъ васъ, сэръ, и вы сдѣлаете честь принять мои услуги, то вы дадите мнѣ дѣятельность и пріобрѣтете человѣка, вполнѣ сердечно преданнаго вамъ.
   "По вышеупомянутымъ причинамъ я положительно отказываюсь отъ всякаго вознагражденія за мои услуги, за исключеніемъ тѣхъ случаевъ, когда вы поручите мнѣ какое-нибудь дѣло, требующее крупныхъ издержекъ. Я не нуждаюсь въ заработкѣ и прошу у васъ, какъ милости; но я просилъ бы васъ, чтобы это осталось между нами. Пусть всѣ думаютъ, что вы мнѣ платите, мнѣ тогда гораздо легче будетъ поддерживать дружескія отношенія съ тѣми изъ вашихъ наемныхъ служащихъ, съ которыми мнѣ придется сталкиваться.
   "Извините мнѣ мою смѣлость, но я желалъ бы выразить вамъ, сэръ, какъ тронули меня слова вашей проповѣди, слышанной мною уже дважды прежде, и въ особенности, какъ глубоко тронуло меня сегодня ваше сердечное отношеніе ко мнѣ и къ другимъ людямъ. Я никогда не былъ невѣрующимъ человѣкомъ, хотя и рѣдко бываю въ церкви, а теперь, услыхавъ васъ, сэръ, я осмѣлюсь положительно утверждать, что я твердо вѣрю въ истину вашего благовѣстія.

Вашъ покорнѣйшій слуга
"Р. Дж. Гриффисъ"

   Мортонъ потрясъ письмомъ надъ своей головой и вскочилъ на ноги.
   -- Что съ тобой?-- и м-ссъ Мортонъ подняла глаза отъ книги.
   Его глава были влажны, но свѣтились торжествомъ и счастьемъ. Темный румянецъ пятнами выступилъ на смуглыхъ щекахъ.
   -- Новый послѣдователь пришелъ ко мнѣ. Послѣдователь въ ту минуту, когда я сомнѣвался, когда я чувствовалъ, что почва уходитъ изъ подъ моихъ ногъ. Гриффисъ, этотъ дорогой другъ, услышалъ призывъ и идетъ за мною!
   

ГЛАВА 9.

   Такимъ образомъ м-ръ Гриффисъ, бывшій агентъ лондонской полиціи, получилъ мѣсто, котораго добивалось столько свѣтскихъ молодыхъ людей.
   -- Только, пожалуйста, безъ всякихъ таинственностей, Гриффисъ. Когда я выхожу, я не желало имѣть за собою другой тѣни, кромѣ своей собственной. Не бойтесь показываться мнѣ на глаза, сколько вамъ угодно, мнѣ пріятно видѣть во время моей проповѣди ваше внимательное лицо. Но у меня слова не пойдутъ съ языка, если я буду знать, что ваши глаза невидимо слѣдятъ за мною. Не угнетайте меня, я долженъ быть свободенъ. Я не хочу тѣлохранителей.
   Съ ранняго утра милліонеръ уходилъ на проповѣдь и возвращался только тогда, когда зимнія сумерки спускались на землю. И весь долгій день жену милліонера, сидѣвшую за книгой или праздно погруженную въ мечты, осаждали посѣтители: конторщики съ Эссексъ-Стрита съ запечатанными пакетами, чертежники отъ м-ра Карпентера съ новыми планами, писцы отъ земельныхъ агентовъ, типографщики съ пачками корректуры и печатными бланками. Но эти посѣтители приходили къ м-ру Мортону и, не заставъ его, оставляли свои пакеты и удалялись. Но кромѣ нихъ были и другіе, которые не желали уходить, которые, не заставъ Мортона, умоляли, чтобы имъ дали поговорить хоть нѣсколько минутъ съ его женой. Они прослѣдили его въ его убѣжищѣ, журналисты, духовенство изъ центральныхъ приходовъ западнаго Лондона, діаконы и діакониссы, миссіонеры, приходскія сидѣлки, члены арміи спасенія, члены арміи церкви, фотографы, декламаторы, рабочіе люди и праздные лѣнтяи, нищіе, различные агенты, любопытные мальчишки и просто бродяги съ улицы. Домъ ихъ уже успѣлъ прославиться во всемъ кварталѣ, и если бы не спеціально появившійся на ближайшемъ углу полицейскій, то прислугѣ не удавалось бы справиться съ толпою, осаждавшею его двери.
   -- Я ничего не могу для васъ сдѣлать,-- говорила жена милліонера холоднымъ, сухимъ тономъ тѣмъ изъ дамъ посѣтительницъ, посѣтительницъ по профессіи,-- которыя привыкли проникать сквозь какія угодно запертыя двери и которыхъ не могъ удержать никакой полицейскій.-- Если вамъ нужно, напишите моему мужу.
   До сихъ поръ еще у м-ссъ Мортонъ не было друзей, которые помогли бы ей скоротать долгіе, скучные часы одиночества. Она почти не выходила изъ дому, и рѣдкія прогулки ея ограничивались путешествіемъ въ ближайшую библіотеку за новымъ запасомъ романовъ или къ перчаточнику на Нью-Оксфордъ-Стритъ за парой черныхъ шведскихъ перчатокъ.
   Нортонъ, возвращаясь домой, освѣженный рѣзкимъ восточнымъ вѣтромъ, съ пылающимъ лицомъ, укорялъ ее за ея домосѣдство и, держа ее за плечи, съ озабоченной нѣжностью заглядывалъ ей въ лицо.
   -- Наша жизнь слишкомъ одинока для тебя, но подожди еще немножко, голубка. Нашъ новый домъ будетъ скоро готовъ.
   М-ссъ Моргенъ улыбалась ему къ отвѣтъ и снова усаживалась въ кресло у камина съ впитой въ рукахъ.
   -- Что, леди Сара не заѣзжала сегодня? Да, леди Сара. Она должна брать тебя съ собою, я попрошу ее.
   Но м-ссъ Мортонъ не согласилась на это предложеніе. Леди Сара не любитъ ее, она увѣрена въ этомъ. Леди Сара пріѣзжаетъ только къ нему, по дѣлу. Леди Сара всегда даетъ ей почувствовать, что она стоитъ поперекъ ея дороги. Она не желаетъ, чтобы ей насильно покровительствовала леди Сара.
   Мортонъ, стоявшій у камина, наклонился и взялъ ее за руку.
   -- Ну, такъ иди со мною. Какъ я буду счастливъ видѣть тебя рядомъ со мною во время моей проповѣди. Вѣдь ты обѣщала помогать маѣ. Дорогая моя, иди за мною!
   Да, м-ссъ Мортонъ согласна идти за нимъ, но не за леди Сарой.
   Во время одной изъ подобныхъ экспедицій онъ купилъ ей подарокъ -- новое пальто. Былъ ясный, холодный день въ концѣ января, и когда они шли вдоль сѣверной стороны Беджорсъ-сквера пронизывающій, холодный вѣтеръ такъ и рѣзалъ ей лицо. Мортонъ указалъ женѣ на одинъ изъ домовъ, на дверяхъ котораго висѣла доска съ надписью, что домъ продается.
   -- Посмотри: они еще не успѣли снять доску, но это нашъ домъ. Все уже подписано и припечатано! Теперь, если бы они и захотѣли, то уже не могутъ вернуться назадъ. Для тебя мнѣ хотѣлось бы, чтобы мы сейчасъ же могли въ него въѣхать. Тамъ не нужно дѣлать никакого ремонта, все въ чудесномъ видѣ.
   И, когда они пошли дальше, онъ началъ описывать ей всѣ красоты ихъ новаго дома. Въ его глазахъ это былъ благородный старый домъ; помѣстительный, солидный, почти вдвое больше сосѣднихъ домовъ, съ большими комнатами и широкими корридорами, съ массивными дверями и крѣпкими оконными рамами, съ объемистыми стѣнными шкафами во всѣхъ спальняхъ; домъ, построенный до увлеченія дутыми кирпичами и американской мебелью, домъ, предназначавшійся "для какого-нибудь большого барина вродѣ Патрингтона".
   -- Ты только подумай! У моей милой женушки будетъ собственный домъ, которымъ она можетъ гордиться!
   М-ссъ Мортонъ дрожала въ своей коротенькой драповой кофточкѣ.
   -- Тебѣ холодно? Ты слишкомъ легко одѣта.-- Онъ остановился и повернулся къ ней.-- Надо купить моей голубкѣ новое теплое пальто. Я видѣлъ такое недалеко отсюда, въ окнѣ магазина. Я торопился, а если бы у меня было время, я бы сюрпризомъ принесъ его домой. Чудная, теплая одежда, достойная моей королевы!
   Онъ взглянулъ на часы и быстро повелъ ее но направленію Гампстедъ-Рода.
   Въ окнѣ громаднаго дешеваго базара онъ указалъ ей "королевскую одежду" и, подхвативъ ее подъ руку, потащилъ въ магазинъ.
   -- Пожалуйте наверхъ, сэръ, въ отдѣленіе верхнихъ вещей, -- сказалъ швейцаръ.
   -- Нѣтъ,-- рѣшительно заявилъ Мортонъ,-- я хочу то пальто, которое выставлено въ окнѣ.
   -- Наверху много совершенно такихъ же, сэръ, и вамъ тамъ легче будетъ выбрать по фигурѣ барыни.
   Все держась подъ руку, они прошли черезъ весь магазинъ и поднялись по широкой лѣстницѣ мимо дешевыхъ игрушекъ, блестящей, липкой отъ лаку мебели, олеографій въ золотыхъ рамахъ; мимо, прилавковъ, заваленныхъ грубымъ бѣльемъ, какое носятъ служанки; черезъ цѣлыя аллеи фланелевыхъ капотовъ, веселенькихъ блузокъ, галстуховъ и бумажныхъ воротниковъ къ далекому отдѣленію верхнихъ вещей. Со стекляннаго купола надъ ихъ головой спускались флаги всѣхъ національностей, байковыя одѣяла, полотнища ситцу и оконныя занавѣски. Кругомъ нихъ двигалась и шумѣла толпа покупателей, толкаясь, щупая и прицѣниваясь къ выставленнымъ вещамъ, то останавливаясь кучками и погружаясь въ таинственные переговоры шопотомъ, то снова устремляясь къ прилавкамъ. Въ толпѣ преобладали женщины самыхъ низшихъ классовъ, но весьма почтенныя на видъ: сердитыя хозяйки въ забрызганныхъ грязью непромокаемыхъ пальто, съ не особенно чистымъ мѣшкомъ или корзиной въ одной рукѣ, таща другой рукой не особенно чистаго ребенка.
   -- Это пальто удивительно идетъ барынѣ,-- говорилъ суетливый приказчикъ-еврей, завѣдующій отдѣленіемъ верхнихъ вещей. И, когда м-ссъ Мортонъ стала разсматривать свое отраженіе въ большомъ тускломъ зеркалѣ, онъ съ паѳосомъ прибавилъ:-- Вы ничего подобнаго не найдете по эту сторону Ридженть-стрита.
   Но и по ту сторону Риджевтъ-стрита, конечно, нельзя было найти ничего подобнаго. Это было длинное драповое пальто съ пелериной цвѣта сухой горчицы, на подкладкѣ изъ дешевой фланели того же цвѣта... Воротникъ былъ изъ пунсоваго сукна, и крылья пелерины были подбиты узкими полосками пунсоваго бумажнаго атласа. Большія пуговицы въ видѣ темныхъ жемчужинъ и пунсовыя выпушки на карманахъ и обшлагахъ дополняли великолѣпіе. Когда м-ссъ Мортопъ поворачивалась передъ зеркаломъ, проклеенный холстъ, проложенный на груди и въ воротникѣ, очень замѣтно трещалъ. Это было типичное произведеніе сметливыхъ еврейскихъ мозговъ, умѣющихъ на лету подмѣтить вкусы толпы, и быстрыхъ истъ-эндскихъ рабочихъ рукъ въ тѣсныхъ мастерскихъ, также на лету осуществляющихъ данную имъ идею; никуда негодная дешевка, находящая въ теченіе зимы колоссальный сбытъ и черезъ недѣлю не имѣющая уже никакого вида.
   Тѣмъ не менѣе въ глазахъ м-ра Мортона это была необыкновенно модная вещь и, когда онъ своими руками застегивалъ большія жемчужныя пуговицы, глаза его любовно смотрѣли на пальто, и онъ не могъ удержаться, чтобы не обнять жену и не расцѣловать ее на глазахъ всѣхъ приказчиковъ.
   -- Да, сударыня, вашъ супругъ заслуживаетъ поцѣлуя,-- любезно замѣтилъ еврей-приказчикъ.
   Но тутъ возникло легкое затрудненіе. Ощупавъ свой старый кожаный кошелекъ, нашъ милліонеръ убѣдился, что не въ состояніи уплатить страшнаго счета. Въ магазинѣ хорошо знали его фамилію, даже очень хорошо знали, но фамилія -- только фамилія и больше ничего, и надо было доказать, что она дѣйствительно ему принадлежитъ. Магазинъ готовъ послать вещь по адресу барыни, но они не могутъ дозволить барынѣ унести ее, оставивъ взамѣнъ такую изношенную жакетку американскаго издѣлія. Но въ кассѣ сомнѣнія приказчиковъ разсѣялись при видѣ пачки писемъ, извлеченной изъ кармана м-ра Мортона; въ числѣ ихъ было донесеніе на бланкѣ фирмы Эссексъ-стрита. Въ магазипѣ увѣровали въ подлинность личности сказочнаго милліонера, чуть не распростерлись передъ нимъ на землѣ, и м-ссъ Мортонъ безпрепятственно прослѣдовала изъ магазина, облеченная въ новое пальто.
   Выйдя изъ магазина, они продолжали свой путь на востокъ по подземной желѣзной дорогѣ. Сегодня Мортонъ взялъ билеты второго класса; и пока поѣздъ медленно двигался черезъ туннели мимо освѣщенныхъ станцій къ Альдгэту, онъ развивалъ своси молчаливой спутницѣ свои многочисленные планы, быстро перескакивая съ одного предмета на другой и то въ нѣсколькихъ словахъ намѣчая цѣлую серію будущихъ дѣйствіи, то подолгу останавливаясь на какой-нибудь одной подробности.
   -- Наконецъ, наконецъ-то дѣло подвигается. Всѣ эти проволочки не даютъ мнѣ спать по ночамъ. Я буду спать все крѣпче и крѣпче по мѣрѣ того, какъ работа будетъ подвигаться, дышать легче съ каждымъ шагомъ впередъ. Тяжесть моей ноши дѣлаетъ меня угрюмымъ и задумчивымъ. Но скоро я стану веселѣе. Мари, развѣ ты видѣла когда-нибудь, чтобы человѣкъ съ ношей на спинѣ останавливался, чтобы поболтать и пошутить? Сбрось ношу, и тогда и смѣйся, а?... Но ты помогаешь мнѣ вести ее, любовь моя. Ты теперь помогаешь мнѣ. Музыка и мой свѣтъ! Ты помнишь? Они окружаютъ меня теперь! Мы приближаемся къ одному изъ моихъ темныхъ пятенъ. Но я сдѣлаю его бѣлымъ, Мари, мы прогонимъ тьму солнечнымъ свѣтомъ, который я куплю! Воздухъ будетъ нашимъ слугой, и мы выбѣлимъ темныя пятна!
   Темное пятно, бывшее цѣлью ихъ путешествія, лежало недалеко отъ рѣки, въ приходѣ св. Георга въ Истъ-Эидѣ. Трамвай довезъ ихъ до угла Канаонъ-Стритъ-Года, дальше они пошли пѣшкомъ, и съ каждымъ шагомъ, казалось, ихъ окружала все болѣе мрачная нищета. Сначала все-таки въ освѣщенныхъ лавкахъ видна была жизнь, мелькали столь излюбленные евреями яркіе цвѣта., публика на панеляхъ оживленно болтала по-нѣмецки и по-польски, на ступенькахъ домовъ жирные евреи читали еврейскія газеты, запахъ жареной рыбы носился въ холодномъ воздухѣ; но какъ только они прошли мрачную каменную церковь, всѣ признаки оживленія исчезли и уступили мѣсто самому безысходному отчаянію. На Ст.-Джорджъ-стритѣ еще были кое-какіе признаки жизни: нѣсколько фабричныхъ фургоновъ, кучка рабочихъ изъ доковъ и какихъ-то оборванцевъ, матросъ въ синей фуфайкѣ съ чистымъ холщевымъ мѣшкомъ на плечѣ; но Ольдъ-Гравсль-Лэнъ былъ ужасенъ -- мрачный, пустой, отвратительный.
   Они прошли цѣпной мостъ у доковъ, гдѣ на черной отъ каменнаго угля водѣ по обѣ стороны виднѣлись баржи, буксиры, большіе грузовые пароходы съ черно-красными полосатыми трубами, а сзади нихъ возвышался цѣлый лѣсъ мачтъ парусныхъ судовъ. Здѣсь холодный вѣтеръ, надъ ничѣмъ не защищенной поверхностью воды, такъ и рѣзалъ лицо и вызывалъ слезы на глаза, и только подъ защитою огромныхъ стѣнъ доковыхъ складовъ за. мостомъ можно было перевести духъ. Они повернули направо и стали пробираться черезъ темный лабиринтъ узенькихъ переулочковъ. Мортонъ велъ жену все дальше и дальше по казавшимся безконечными улицамъ этой ужасной, непокрытой нищеты; наконецъ онъ остановился у широкихъ, низкихъ воротъ.
   -- Это все мое!-- шепнулъ онъ.-- Наше!
   И онъ обвелъ рукою по направленію цѣлаго ряда облупившихся, полуразваливающихся домовъ, съ разбитыми, заткнутыми тряпками окнами.
   -- Еще два шага, и ты будешь на землѣ, которая принадлежитъ намъ.
   Онъ провелъ ее въ ворота.
   -- Они не знаютъ этого и пока еще не должны знать.
   Ворота были такъ низки, что экипажъ не могъ бы подъ ними проѣхать, но ручныя телѣжки тряпичниковъ и мелкихъ торговцевъ проходили свободно Съ полъ-дюжины такихъ телѣжекъ занимали половину маленькаго дворика подъ старымъ, покосившимся навѣсомъ, поддерживаемымъ грязными стѣнами двухъ сосѣднихъ домовъ. Телѣжки эти представляли собственность одного хозяина, отдававшаго ихъ на прокатъ самому низшему классу уличныхъ торговцевъ, тѣмъ бездомнымъ бродягамъ, которымъ удавалось на день, на недѣлю или на мѣсяцъ подняться на одну -- двѣ ступеньки лѣстницы общественной порядочности. Двери навѣса были теперь открыты, но цѣпочки и ржавые замки указывали, что на ночь принимались соотвѣтственныя предосторожности. Дворъ замыкался высокимъ брандсмауеромъ. Это была задняя стѣна дома, выходившаго на другую улицу. Грубая мостовая во дворѣ, въ серединѣ котораго проходила сточная канава, была мѣстами исковеркана, и на мѣстѣ недостававшихъ камней стояли лужи черной, вонючей грязи. Сточная канава была наполнена отвратительными отбросами, въ которыхъ копошились двѣ тощія, голодныя кошки, при появленіи неожиданныхъ посѣтителей обратившіяся въ поспѣшное бѣгство, съ взъерошенною шерстью, высоко задравъ хвосты. Дома по правую сторону, казалось, по крайней мѣрѣ, на футъ вросли въ землю, въ сравненіи со своимъ первоначальнымъ уровнемъ, и липкая, жидкая грязь переливалась черезъ ихъ пороги, капала по разбитымъ ступенькамъ и образовала черныя лужи на скользкихъ доскахъ сѣней. Хотя эти жилища едва ли насчитывали двадцать лѣтъ, они совершенно разваливались: штукатурка вездѣ обсыпалась, скверные кирпичи крошились и разваливались, и многія входныя двери представлялись, какими-то мрачными дырами. У другихъ обсыпающіеся кирпичи на высотѣ локтя были сглажены, отполированы, какъ отвратительная имитація чернаго мрамора, отъ вѣчнаго тренія грязныхъ локтей и грязныхъ узловъ.
   -- Подними повыше платье,-- шепнулъ Мортонъ,-- и держись подальше отъ стѣнъ. Выше. Тамъ меня ждетъ ребенокъ калѣка, которому я несу надежду.
   Было очень темно: отъ густого, вонючаго воздуха кружилась голова; изъ-подъ каждой невидимой двери ползли волны удушливой вони. М-ссъ Мортонъ споткнулась на верху лѣстницы. Нижняя часть одной изъ дверей была, очевидно недавно выломана; сквозь образовавшуюся дыру видны были вороха гусиныхъ перьевъ, кучи грязнаго тряпья и чья-то босая нога. Хриплые мужскіе голоса казались ворчаніемъ и хрюканіемъ нечистыхъ животныхъ, запертыхъ въ тѣсномъ хлѣву.
   Мортонъ постучалъ въ дверь и крикнулъ въ дырку:-- Это я. Я пришелъ исполнить свое обѣщаніе.
   Хриплые голоса замолкли; женщина открыла дверь, и Мортонъ посторонился, уступая дорогу своей женѣ.
   Въ открытую дверь видна была маленькая коморка, погруженная въ какой-то странный полумракъ. На кучѣ тряпокъ у холоднаго очага сидѣлъ на корточкахъ старикъ, возившійся съ клеемъ и бумагой надъ горой старыхъ рваныхъ шляпъ, очевидно собранныхъ въ мусорныхъ ящикахъ; двое полусонныхъ ребятишекъ внимательно наблюдали за нимъ и, казалось, помогали ему. На скамейкѣ у тусклаго окошечка дѣвочка лѣтъ четырнадцати, съ красными воспаленными глазами, клеила спичечныя коробки. Въ комнатѣ былъ еще человѣкъ, тотъ, кому принадлежали босыя ноги; сгорбленный, сѣдой, весь заросшій волосами, онъ походилъ на старую крысу. На низкой кровати, поперекъ ея, въ ногахъ, лежалъ подъ грязнымъ мѣшковъ еще ребенокъ съ лицомъ, покрытымъ отвратительными язвами. Кромѣ кровати и скамьи, въ комнатѣ не было никакой мебели.
   Черныя стѣны, черный полъ, грязь и отбросы, полумракъ и эти человѣческіе призраки, живущіе и работающіе здѣсь, больше похожіе на животныхъ въ грязномъ хлѣву, чѣмъ на людей!
   -- Я не могу... я не могу войти!.. М-ссъ Мортонъ повернулась къ мужу и задыхающимся шопотомъ сказала эти слова.
   -- Пусти меня. Я не могу... я не вынесу этого...
   Казалось, она сейчасъ потеряетъ сознаніе, но его сильная рука поддержала ее, и онъ почти снесъ ее внизъ по лѣстницѣ и на открытый воздухъ.
   -- Я знаю, знаю, дорогая,-- ласково сказалъ онъ.-- Духъ бодръ, а плотъ немощна. Здѣсь рядомъ есть лавочка. Тамъ моя пріятельница. Ты у нея подожди меня.
   -- Милости просимъ!-- сказала женщина въ лавочкѣ.-- Барыня, конечно, можетъ посидѣть здѣсь. Изъ комнатки за лавкой она вынесла стулъ и, обтеревъ его грязнымъ рукавомъ своей бумазейной кофты, поставила его у окна.
   Это была вполнѣ приличная мелочная лавочка, и, несмотря на исчезновеніе покупателей, которые имѣли скверную привычку набирать въ долгъ и затѣмъ пропадать безслѣдно, добрая женщина кое-какъ перебивалась. Невзыскательные ея товары были аккуратно разложены на полкахъ по обѣ стороны очага. Подъ ними стояла кровать, на которую хозяйкѣ приходилось взбираться, если нужно было достать съ верхней полки что-нибудь такое, на что обыкновенно не было большого спроса: окорока, ветчины, сыръ или жестянку съ пряниками.
   Одна половина стола передъ окномъ была занята расхожимъ товаромъ, который пріобрѣтался по мелочамъ на гроши: чаемъ, сахаромъ и т. п., на другомъ концѣ и подъ столомъ были навалены картонные поддонники и подносики, которые хозяйка клеила въ часы своего досуга. Они были тщательно закрыты отъ грязи и пыли старыми газетами. Комната, за лавкой отдавалась жильцамъ; тамъ жили вдова съ дочкой, обѣ работавшія на мыльномъ заводѣ на Сэндъ-стритѣ. Хорошіе, аккуратные люди, по словамъ старой пріятельницы м-ра Мортона, часто дѣлавшіе подарки своей хозяйкѣ. Это онѣ подарили ей пестро раскрашенный календарь и портретъ знаменитаго генерала, занимавшіе почетные мѣста на стѣнѣ.
   Сидя у окна и глядя на улицу, м-ссъ Мортонъ прислушивалась къ болтовнѣ старухи. На другой сторонѣ улицы ребятишки играли у самой сточной канавы. Оборванные, полунагіе, на холодномъ вѣтру, они лежали на животѣ и копались въ жидкой грязи. М-ссъ Мортонъ видѣла, какъ черная грязь текла между ихъ пальцевъ, слышала ихъ радостные крики. Вдругъ въ припрыжку прибѣжала съ визгомъ другая кучка ребятишекъ; они босыми ногами и палочками подгоняли плывшую въ канавѣ дохлую мышь и воображали, что это пароходъ. Когда мышь застревала гдѣ-нибудь, они становились на колѣни, вытаскивали ее на хвостъ и снова пускали по теченію. Теперь мышь была уже мертвая, но не извѣстно, какая она была пять минутъ тому назадъ. Мышь проплыла мимо, и всѣ ребятишки умчались вслѣдъ за нею.
   Въ этой лавочкѣ м-ссъ Мортонъ тщетно ждала своего мужа двадцать минутъ, часъ, полтора часа, цѣлую вѣчность.
   Наконецъ, онъ пришелъ, сопровождаемый топотомъ босыхъ ногъ и визгливыми голосами уличныхъ мальчишекъ: "Мессія, Мессія! Дай копеечку! Дай копеечку, Мессія, Мессія!" Она услышала визгливый хоръ и встала со стула. Мортонъ песъ на рукахъ запачканнаго карапуза, котораго шумная толпа ребятишекъ сбила съ ногъ, ушибла и обидѣла. И хотя Мортонъ не далъ имъ денегъ, но онъ опустошилъ жестянку съ пряниками и строго поровну надѣлилъ ими дѣтей. Теперь онъ былъ свободенъ и готовъ двинуться въ путь.
   -- Ты проповѣдывалъ имъ? Ты такъ долго не приходилъ.
   -- Нѣтъ, я сказалъ имъ только нѣсколько притчъ. Мнѣ кажется, что мои притчи больше трогаютъ ихъ сердца, чѣмъ слова поученія. Они требовали у меня притчи.
   Было уже довольно поздно, но ему необходимо было повидать кое-кого во вновь открытомъ миссіонерскомъ убѣжищѣ; кое-что устроить для будущаго и высказать свое мнѣніе въ одномъ спорномъ вопросѣ. Но поѣздка въ омнибусѣ на свѣжемъ воздухѣ будетъ только пріятна. Онъ былъ возбужденъ и счастливъ, вполнѣ доволенъ своимъ днемъ и говорилъ безъ умолку. Она вздрогнула, когда онъ просунулъ подъ ея локоть свою руку, ту самую руку, на которой онъ держалъ грязнаго ребенка. Онъ разсказалъ ей происхожденіе своихъ притчей, какъ его пригласили въ этотъ домъ и какъ благодарили за все, что онъ сдѣлалъ.
   Недѣли двѣ тому назадъ его умоляли придти и выгнать привидѣніе. Въ этомъ домѣ происходила драка между пьяницей и больнымъ, и больной былъ убитъ. Онъ упалъ и разбилъ себѣ голову объ стѣну или переломалъ ребра объ полъ. Какъ бы тамъ ни было, при его болѣзненномъ состояніи поврежденіе оказалось роковымъ; онъ долго пролежалъ безпомощно на полу у своей пустой кровати и стоналъ ужасно, прежде чѣмъ умерь. Другой человѣкъ, протрезвившійся отъ страху, сбѣжалъ, и больше его не видали. Всѣ въ домѣ клятвенно увѣряли, что духъ покойника стонетъ, не даетъ имъ покою и изъ-за него положительно жить въ домѣ нельзя.
   -- Бѣдняги!-- говорилъ Мортонъ,-- Вѣдь они были совершенно невинны. Виновнаго негодяя среди нихъ не было. Ну вотъ я и началъ молиться, а они стояли кругомъ и дрожали. Мэри, подумай, съ того дня они спали спокойно. Сегодня они сказали мнѣ, что я сотворилъ чудо, чудо! И они благодарили меня со слезами на глазахъ.-- Затѣмъ онъ задумчиво прибавилъ:-- но это не было чудо, Мэри. Ничего чудеснаго тутъ не было; была только сила молитвы.
   Его дѣло въ миссіонерскомъ долѣ было быстро покончено, съ нимъ былъ оконченъ его трудовой день, и началось длинное, обратное путешествіе. И все время, въ омнибусѣ, въ вагонѣ трамвая и когда они шли пѣшкомъ, онъ безостановочно разсказывалъ ей свои многочисленные планы будущаго. Было уже яочти темно; огоньки фоварей протянулись безконечной линіей. Небо надъ головой окрасилось въ красноватый цвѣтной отблескъ послѣднихъ лучей заходящаго солнца; и кругомъ нихъ темнота, казалось, налетала вмѣстѣ съ порывами вѣтра. Со своего мѣста наверху омнибуса м-ссъ Мортонъ наблюдала, какъ пустые экипажи быстро мелькали, направляясь къ шумнымъ и яркоосвѣщеннынъ центральнымъ улицамъ.
   -- Смотри! Вонъ тамъ!-- Мортонъ стоялъ во весь ростъ, положивъ одну руку ей на плечо, а другою указывая на сѣверъ.-- Видишь это облако дыма? Видишь верхушку фабричной трубы? Это стеариновый заводъ на Кларендонъ-стритѣ. По прямой линіи отъ него, по другую сторону, въ одной милѣ разстоянія самое темное изъ всѣхъ моихъ пятенъ. Шесть съ половиною акровъ! Черезъ недѣлю, если все пойдетъ гладко, оно будетъ мое, наше. Теперь смотри сюда,-- Онъ отвелъ руку немного въ сторону.-- Вотъ здѣсь еще два такихъ же пятна. Одно тамъ, гдѣ мы съ тобой въ первый разъ встрѣтились. Оно черно, какъ чернила. Черезъ три недѣли они оба будутъ наши. Мы съ помощью нашего золота разгонимъ тьму, мы черное сдѣлаемъ бѣлымъ... Я радъ, что ты видѣла этотъ домъ; я такъ радъ, что ты видѣла его сегодня. Я тебя опять поведу туда, и тогда моя королева будетъ шествовать въ солнечномъ сіяніи, которое я вызову, и ея сердце будетъ горѣть, а эти усталые глаза засіяютъ отъ радости, когда она увидитъ своихъ подданныхъ въ домахъ, построенныхъ на ея золото.
   

ГЛАВА 10.

   Однажды днемъ молодой м-ръ Боменъ зашелъ съ какими-то справками для м-ра Мортона. По его словамъ, это было очень важное сообщеніе отъ м-ра Карпентера, и ему было приказано передать его немедленно и на словахъ.
   -- Тогда лучше подождите,-- сказала ему м-ссъ Мортонъ.-- Присядьте, пожалуйста.
   Боменъ былъ еще совсѣмъ юный -- ему едва исполнилось двадцать два года -- и крайне робкій молодой человѣкъ, бѣлокурый и голубоглазый. Онъ сѣлъ, какъ ему было сказано, на кончикъ стула у ярко горящаго камина и, нервнымъ движеніемъ поглаживая свой цилиндръ, отвѣчалъ на всѣ предлагаемые ему вопросы робкимъ голосомъ и крайне односложно.
   -- Вы давно знакомы съ моимъ мужемъ?
   -- Нѣтъ... не особенно давно.
   -- Вы его сотрудникъ?
   -- Да.
   М-ссъ Мортонъ замѣтила, что онъ хорошо одѣть; и его платье, совершенно новое, отличалось скромностью и даже строгостью. Черный шелковый галстухъ и длинный, заетегнутый сюртукъ придавали какую-то особенную серьезность его тонкой фигурѣ и почти дѣтскому лицу. М-ссъ Мортонъ улыбнулась, точно желая, если возможно, ободрить его.
   -- Какъ же вы помогаете ему? Въ чемъ состоять ваши обязанности?
   -- О, онѣ чисто секретарскія.
   -- Пишите письма и тому подобное?
   -- Да.
   -- Цѣлый день? А вы не устаете?
   -- О нѣтъ.-- М-ръ Боменъ съ удивленіемъ посмотрѣлъ на нее.-- Это до смѣшного легкая работа. Я бы хотѣлъ имѣть больше дѣла, чувствовать, что я приношу дѣйствительную пользу. Каждый можетъ дѣлать то, что я дѣлаю.
   -- Вы занимаетесь въ конторѣ на Эссексъ-стритъ?
   -- Нѣтъ, я въ конторѣ на Фрэнтсъ-стритъ.
   -- Какъ! Еще новая контора! Это то мѣсто, куда посылаются отсюда всѣ письма, куда ихъ уноситъ этотъ старикъ -- м-ръ Бигландъ?
   -- Да.
   -- Васъ тамъ много?
   -- Только двое -- м-ръ Бигландъ и я.
   -- А тотъ другой -- я никакъ не могу запомнить его имя -- м-ръ Гриффисъ, онъ развѣ тамъ не работаетъ?
   -- Иногда только. Онъ заходитъ на часъ, на два. Знаете, онъ принужденъ много разъѣзжать по роду своего занятія.
   -- А гдѣ онъ былъ въ послѣднее время? Куда ѣздилъ?
   -- Главнымъ образомъ въ Ливерпуль, кажется.
   -- А вы такъ при конторѣ и живете, вы и старикъ?
   -- Да, пока, вѣроятно, до двадцать пятаго марта.
   -- А! А гдѣ же тотъ же -- м-ръ Гриффисъ -- живетъ?
   -- У него свой домъ въ Ламбетѣ.
   -- Онъ тоже переѣдетъ послѣ двадцать пятаго марта?
   -- О нѣтъ, не думаю.
   -- Вы бы, вѣроятно, знали, не такъ ли?
   М-ссъ Мортонъ предлагала очень много вопросовъ, и мало-по-малу юный м-ръ Боменъ набрался смѣлости и сталъ понемножку разговаривать. И вотъ, поборовъ свою застѣнчивость, онъ началъ краснорѣчиво описывать свою горячую привязанность и вѣчную благодарность къ ея мужу.
   -- Я готовъ сдѣлать все на свѣтѣ для него.-- Онъ говорилъ нервно, съ увлеченіемъ, короткими, отрывистыми фразами, и вдругъ внезапно умолкалъ,! точно стыдясь, что онъ сказалъ слишкомъ много. Нельзя было усомниться въ томъ, что онъ говоритъ вполнѣ искренно и съ глубокимъ чувствомъ. М-ссъ Мортонъ ободряла его своей улыбкой.
   Случайное посѣщеніе молодого человѣка явилось желаннымъ перерывомъ однообразія ея жизни.
   Слышать свой собственный голосъ, поболтать нѣсколько минутъ со свѣжимъ человѣкомъ, который не былъ несноснымъ, назойливымъ просителемъ,-- одно это уже возбуждало и оживляло ее. Въ ея темныхъ глазахъ снова вспыхнули свѣтъ и жизнь, блѣдное лицо порозовѣло, голосъ зазвучалъ увѣреннѣе и веселѣе.
   Такъ какъ м-ръ Мортонъ все еще не возвращался, она рѣшила, не дожидаясь его, напоить гостя чаемъ. Подали чай, появилось изъ бумажнаго мѣшка свѣжее печенье; молодой человѣкъ положилъ шляпу и пододвинулъ свой стулъ къ столу. И онъ, и м-ссъ Мортонъ были погружены въ обсужденіе трудностей нѣмецкаго языка, когда Мортонъ, наконецъ, вернулся.
   -- Я радъ, что вы подружились,-- сказалъ онъ, улыбаясь имъ обоимъ.-- Ну, Вальтеръ, что новенькаго?
   Новости, принесенныя м-ромъ Боменомъ, были пріятнаго свойства, и Мортонъ слушалъ его, весело потирая руки.
   М-ръ Карпентеръ прислалъ сказать, что въ послѣдніе дни нѣсколько разъ тщетно искалъ повидать м-ра Мортона, чтобы сообщить ему, что въ работахъ на Ленноксъ-стритѣ произошла маленькая задержка.
   Рабочіе, строившіе фундаментъ для двухъ большихъ подъемныхъ крановъ, заподозрили и донесли о стачкѣ другихъ рабочихъ, которые углубляли почву и устанавливали маленькій кранъ для подъема мусора; была также жалоба о томъ, что заставляютъ работать сверхъ установленныхъ часовъ, и много затрудненій при организаціи ночной смѣны. Но сегодня м-ръ Карпентеръ счастливъ доложить, что всѣ недоралунѣнія улажены. Подрядчики удалили заподозренныхъ рабочихъ, надъ десятниками установленъ контроль, каждый рабочій будетъ получать свою плату непосредственно изъ рукъ подрядчиковъ, всѣ распоряженія выполнены и съ сегодняшняго дня работы пойдутъ безостановочно день и ночь, безъ опасеній новыхъ задержекъ.
   -- Чудесно!-- говорилъ Мортонъ, прихлебывая свой холодный чай.-- Превосходно!-- И онъ трепалъ м-ра Бомена по плечу и хвалилъ его, какъ хвалятъ умнаго ребенка, принесшаго хорошее извѣстіе.
   -- Это моя ходячая энциклопедія, Мери, мой живой лексиконъ. Нѣтъ ничего такого, чему можно научиться изъ книгъ, чтобы Вальтеръ не зналъ. Подумай, на-дняхъ я получилъ письмо отъ одного профессора изъ Варшавы, и Вальтеръ отвѣчалъ ему на его родномъ языкѣ. Но я не хочу заставлять его краснѣть. Вѣдь онъ такъ же скроменъ, какъ и уменъ.
   И дѣйствительно, м-ръ Боменъ покраснѣлъ отъ удовольствія, робко протестуя противъ ласковой похвалы своего учителя.
   -- Вѣдь вы знаете,-- говорилъ онъ, вставая и прощаясь съ хозяйкой,-- что м-ръ Мортонъ, по своей добротѣ, считаетъ, что люди именно такіе, какими бы онъ хотѣлъ ихъ видѣть.
   Прошла уже половина длиннаго вечера, кода Мортонъ, который безостановочно писалъ нѣсколько часовъ подрядъ, бросилъ перо и сталъ быстро ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, точно охваченный внезапнымъ нетерпѣніемъ.
   -- Я не засну, пока не увижу ихъ, Мери. Исполни мою прихоть. Надѣнь твое прелестное новое пальто, и мы съ тобой пойдемъ на Минаксъ-стритъ, посмотримъ, какъ тамъ работаютъ при освѣщеніи. Пожалуйста!
   М-ссъ Мортонъ медленно поднялась и, казалось, колебалась.
   -- Хорошо,-- сказала она наконецъ.-- Я согласна, но только я не пойду пѣшкомъ и не поѣду въ омнибусѣ. Ты долженъ отвезти меня въ экипажѣ, и пусть онъ ждетъ тамъ и привезетъ меня назадъ.
   М-ръ Мортонъ съ удивленіемъ смотрѣлъ на нее, нахмуривъ брови. Потомъ его лицо снова прояснилось, и онъ весело сказалъ:
   -- Хорошо, будемъ расточительны на одинъ разъ. Доставимъ себѣ удовольствіе и не будемъ считать издержекъ. Это мотовство, роскошь, но не большая, чѣмъ наша ночная работа. Она тоже -- излишняя роскошь. Скорѣй, скорѣй одѣвайся!
   Странную картину представляло это ярко освѣщенное, оживленное пятно, среди общаго мрака спящаго города.
   Три или четыре громадныхъ дуговыхъ фонари, шипя и мигая на высокихъ желѣзныхъ подставкахъ, заливали ослѣпительнымъ бѣлымъ свѣтомъ участокъ и прилегающія къ нимъ улицы, и отъ ихъ свѣта окружающій мракъ казался еще чернѣе. Изъ-за высокаго забора доносился шумъ всевозможныхъ инструментовъ: стукъ молотковъ по камню, шипѣніе и свистъ паровыхъ машинъ, звонъ цѣпей, скрипъ колесъ тачекъ, трескъ и грохотъ желѣза. Изъ воротъ въ дощатомъ заборѣ, безконечная вереница заморенныхъ лошадей съ неимовѣрными усиліями вывозила телѣги, тяжело нагруженныя землею и всякимъ мусоромъ. По всему мѣсту, казалось, носился въ темнотѣ неугомонный духъ слѣпой поспѣшности, управлявшій этимъ почти безбожнымъ превращеніемъ ночи въ день.
   Когда они на минуту остановились внѣ ограды у порога конторы, гдѣ молчаливые, усталые люди считали выѣзжающія телѣги, быстро заносили ихъ въ списки, наблюдали, расчитывали и разносили что-то по книгамъ, другой экипажъ вынырнулъ изъ внѣшней тьмы. Въ немъ сидѣлъ м-ръ Карпентеръ, во фракѣ, въ цилиндрѣ, закутанный въ мѣховую шубу и бѣлое кашне; невидимыя нити притягивали его сюда изъ клуба, изъ блестящей гостиной, и онъ пріѣзжалъ, чтобы убѣдиться еще разъ собственными глазами, что эта волшебная постройка -- дѣйствительный фактъ, а не плодъ его воображенія, слѣдствіе сытнаго обѣда и отдыха въ уютномъ креслѣ у камина. Онъ сейчасъ же завладѣлъ "хозяиномъ" и его женой и съ утонченной, слегка покровительственной любезностью принялся имъ все показывать. Весь участокъ былъ уже расчищенъ, кромѣ одного угла, который каменьщики оставили на послѣдокъ и должны были убрать днемъ, на досугѣ. Въ этомъ углу, въ яркихъ лучахъ электрическаго фонаря, половина дома, похожая на сломанную рукою великана игрушку, показывала въ разрѣзѣ пять или шесть скромныхъ квартирокъ. Въ одной комнатѣ были еще совершенно новыя и свѣжія обои; въ каминѣ висѣлъ на крючкѣ чайникъ; на каминѣ стояли двѣ фарфоровыя вазы, на стѣнахъ красовались вырѣзанныя изъ иллюстрированныхъ журналовъ картинки. Казалось, внезапное землетрясеніе выгнало всѣхъ обитателей, не успѣвшихъ уложить и унести свое имущество. У этого полуразрушеннаго дома былъ устроенъ временной складъ матеріаловъ и мастерскія. Пилы, рѣзцы и молотки обрабатывали кровельное желѣзо; паровая машина дрожала я фыркала; люди толпились около горна и сновали взадъ и впередъ въ красноватомъ свѣтѣ газа и нефтяныхъ факеловъ, здѣсь же обтесывали каменныя глыбы для фундамента. Двѣ колоссальныя башни, похожія на устои желѣзнодорожнаго моста, но сдѣланныя изъ балокъ вмѣсто желѣза, были почти готовы и должны были служить устоями для двухъ гигантскихъ крановъ. Въ мрачной безднѣ будущихъ подваловъ и фундамента люди, подобные муравьямъ, возились надъ длинными балками, а другіе, бѣлые муравьи, рядомъ съ ними, тащили камни и кирпичи и уже начинали возводить основаніе будущей громадной постройки. Человѣкъ, похожій на мрачнаго, чернаго Молоха, съ головой, покрытой капюшономъ. держалъ въ рукѣ флагъ и подавалъ сигналы другому, невидимому человѣку гдѣ-то надъ его головой, руководившему работой крана, который пыхтя и свистя, опускалъ внизъ желѣзную бадью и снова вытаскивалъ ее, нагруженную невидимыми руками, и опорожнялъ въ вагончики, пробѣгавшіе мимо съ головокружительной быстротою. Странный свѣтъ, странные звуки, чудовищныя тѣни, гдѣ человѣку каждую минуту, казалось, угрожала опасность быть неожиданно раздавленнымъ движущимися гранитными глыбами или огромными балками, внезапно появляющимися неизвѣстно откуда на концахъ невидимыхъ канатовъ.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Карпентеръ, отвѣчая на вопросъ Мортона, -- мы теперь стоимъ внутри галлереи, на южной сторонѣ. Здѣсь, около угла того сарая, галлерея кончается.
   -- А гдѣ же входная зала?-- спросилъ Мортонъ.-- Право, здѣсь зала. Неужели я заблудился?
   Карпентеръ указалъ на ближайшую башню изъ балокъ:
   -- Вотъ середина большой входной залы. Она проходитъ сквозь потолокъ. Она на десять футъ выше крыши.
   -- Да, да,-- воскликнулъ Мортонъ.-- Теперь я все вижу,-- И онъ тоже принялся указывать въ разныя стороны въ пустое пространство.-- Здѣсь столовая, больница прямо противъ нея, а здѣсь...
   Изъ словъ ихъ обоихъ было ясно, что въ ихъ воображеніи зданіе уже построено. Пробираясь между телѣгами, подпорками, вагончиками, глядя вверхъ на качающіеся фонари, они въ воображеніи шли по мозаичнымъ поламъ, подъ мраморными сводами дверей, подъ рѣзными потолками. Въ хаосѣ и безпорядкѣ они наслаждались тишиною галлерей и комнатъ, достигнутою благодаря толстымъ каменнымъ стѣнамъ и тяжелымъ дубовымъ дверямъ.
   -- Вотъ часовня,-- говорилъ Карпентеръ. Онъ велъ подъ руку м-ссъ Мортонъ.-- Мы теперь стоимъ въ саду, и алтарное окно прямо противъ насъ. Ночью вы именно съ этого мѣста видите это цвѣтное окно, освѣщенное изнутри, и вамъ кажется, что картина отражается на темной стѣнѣ при помощи волшебнаго фонаря.
   Тутъ ихъ позвалъ одинъ изъ надсмотрщиковъ, и они принуждены были покинуть м-ссъ Мортонъ, чтобы спуститься внизъ, въ темный человѣческій муравейникъ. Они поставили ее у ярко горящаго очага, подъ навѣсомъ изъ листового желѣза, и совѣтовали ей не двигаться; отсюда она могла видѣть, какъ ея мужъ и архитекторъ бѣгали взадъ и впередъ, точно самые оживленные черные муравьи.
   Карпентеръ одинъ вернулся назадъ, пространно извиняясь, что вынужденъ былъ такъ долго оставить ее одну; но они увлеклись, и м-ра Мортона и до сихъ поръ нельзя вытащить оттуда.
   М-ръ Карпентеръ сказалъ м-ссъ Мортонъ, что онъ послѣднее время почти не бываетъ въ обществѣ; его гигантскій трудъ такъ увлекаетъ его, и къ вечеру онъ чувствуетъ себя такимъ усталымъ и разбитымъ, что не въ состояніи поддерживать свѣтскій разговоръ.
   -- Я понимаю это вполнѣ,-- говорила м-ссъ Мортонъ въ темнотѣ подъ желѣзнымъ навѣсомъ.-- Пожалуйста, не трудитесь занимать меня.
   -- Какъ можно,-- съ прежнею вѣжлв, востью возразилъ Карпентеръ.-- Это для меня большое удовольствіе, великая честь. А также рѣдкое удовольствіе -- мы съ вами такъ мало встрѣчаемся.
   М-ссъ Мортонъ ничего не отвѣчала.
   -- Вотъ почему я заговорилъ о своихъ обѣдахъ въ обществѣ,-- продолжалъ м-ръ Карпентеръ съ тою же торжественною любезностью, нисколько не смущаясь ея молчаніемъ.-- Дня два тому назадъ я нарушилъ свое правило и хотѣлъ сказать, какой большой интересъ вы и м-ръ Мортонъ возбуждаете во всѣхъ. Я былъ героемъ вечера только потому, что я знакомъ съ вами.
   Здѣсь м-ръ Карпентеръ въ краткихъ чертахъ намѣтилъ мѣсто дѣйствія и характеръ окружающихъ лицъ. Большой, политическій салонъ, у леди Уизериси, "обычные ея посѣтители", при этомъ онъ далъ понять, что обычные посѣтители леди Уизериси -- самые знаменитые и именитые люди въ странѣ. И всѣ они окружили я-ра Карпентера и многократно выражали, что завидуютъ его счастью -- его близости къ м-ру и м-ссъ Мортонъ.
   -- Право, въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. М-ръ Мортонъ необыкновенный человѣкъ. Вы никогда не исполните общаго горячаго желанія, м-ссъ Мортонъ?
   Весьма вѣроятно, что м-ръ Берти преувеличивалъ общественное значеніе своихъ друзей изъ простительнаго желанія прихвастнуть; но въ его манерѣ говорить было столько покровительственной доброты, можетъ быть, нѣсколько преувеличенная внимательность умудреннаго опытомъ мужа, говорящаго съ ребенкомъ, рѣзко отличающаяся отъ небрежной снисходительности прежнихъ дней.
   -- Осмѣлюсь сказать, у м-ра Мортона такая могучая сила воли, что ему нечего бояться свѣтскихъ развлеченій. Его не столкнетъ съ его пути легкомысленная толпа, какъ не столкнетъ она и меня. А что касается васъ, то мнѣ кажется, что несправедливо было бы лишать васъ этихъ невинныхъ, случайныхъ развлеченій.
   Въ обществѣ она встрѣтитъ добрыхъ друзей, которые идутъ ее съ распростертыми объятіями, не только однихъ любопытныхъ. Любопытныхъ, поспѣшилъ онъ прибавить, которыхъ привлекаютъ все растущіе слухи о благородныхъ планахъ и безграничной благотворительности ея мужа.
   -- Да,-- сказала и-ссъ Мортонъ,-- я бы очень хотѣла этого, если бы мужъ позволилъ. Но я боюсь просить его.
   Ея блѣдное лицо, освѣщенное слабымъ свѣтомъ, покраснѣло, темные глаза заблестѣли. Она говорила нервно, возбужденно, какъ дитя, которому разсказали о невозможномъ для него удовольствіи.
   -- О, онъ долженъ позволить,-- съ тою же покровительственною добротою продолжалъ м-ръ Карпентеръ.-- Мы окажемъ на него маленькое дружеское давленіе; немножко схитримъ, если нужно. Я увѣренъ, что это вамъ обоимъ будетъ полезно. Я надѣюсь, вы знаете,-- торжественно закончилъ онъ,-- что я искренно восхищаюсь вашимъ супругомъ, м-ссъ Мортонъ.
   Право, м-ра Берти точно подмѣнили. Его великое зданіе переродило его. Въ немъ появилось то достоинство, которое является у людей отъ привычки чувствовать власть въ своихъ рукахъ. Плоть и кровь, мускулы и кости, паръ и электричество повиновались его приказаніямъ. Гранитныя глыбы, привезенныя изъ далекихъ горъ, покорныя одному мановенію его руки, стройно становились на свои мѣста. Зданіе, возникшее въ его мозгу, его мечта, облеченная въ камень и желѣзо, изъ строителя воздушныхъ замковъ превратило его въ дѣятеля, навсегда отмѣтило его печатью созиданія. И хотя весьма возможно, что другіе опытные инженеры разработали его пламы и испытывали матеріалы, опытные техники сдѣлали всѣ расчеты, особый уполномоченный принималъ работы и зорко слѣдилъ за подрядчиками, все-таки это было его собственное созданіе, его, Берти, плодъ его мечтаніи, лучшая его честь, теперь и навсегда!
   М-ръ Карпентеръ, распахнувъ шубу и взглянувъ на часы, когда Мортонъ вернулся, настойчиво сталъ приглашать поужинать вмѣстѣ.
   -- Поѣдемъ. Мы какъ разъ успѣемъ увидѣть весь свѣтъ и всю славу его. Это презабавно. Не говорите нѣтъ, Мортонъ. Мы съ вами еще потолкуемъ за ужиномъ. Я забылъ вамъ сказать, тутъ есть еще разныя свидѣтельства. Поѣдемъ.
   Мортонъ, счастливый и возбужденный всѣмъ, что онъ видѣлъ и слышалъ отъ надсмотрщика за ночными работами, былъ, казалось, готовъ согласиться на это предложеніе.
   -- А почему же нѣтъ? ѣдемъ голубка? Мы, вѣдь, сегодня кутимъ, безумно кутимъ.
   -- Вы -- мои гости, говорилъ Берти.-- Я настаиваю, настаиваю.
   -- Гдѣ это? спросила м-ссъ Мортонъ.-- Куда мы поѣдемъ?
   М-ръ Карпентеръ назвалъ ресторанъ. Это былъ недавно открытый и самый модный изъ всѣхъ модныхъ ресторановъ.
   -- Нѣтъ,-- сказала м-ссъ Мортонъ, опустивъ глаза и глядя на длинныя полы своего" драповаго пальто.-- Вы очень любезны, но я лучше поѣду домой. Я устала.
   Мортонъ забралъ ея руку себѣ подъ локоть и ласково погладилъ ее. Онъ былъ въ восторгъ, что она отказалась.
   -- Нашъ собственный очагъ, Карпентеръ, для насъ это лучшее въ свѣтѣ.
   -- Могу я подвезти васъ?-- спросилъ м-ръ Карпентеръ, когда они пробирались къ воротамъ между телѣгъ и лошадей.-- У меня экипажъ ждетъ. Я выпущу васъ, гдѣ вы захотите.
   -- Спасибо, сказалъ Мортонъ, но насъ также ждетъ экипажъ.
   Когда они ѣхали домой, сначала среди совершенной темноты, потомъ по ярко освѣщеннымъ улицамъ, не менѣе оживленнымъ ночью, чѣмъ днемъ, Мортонъ обратилъ вниманіе жены на дѣвушекъ на улицѣ. Онѣ шли, взявшись за руки, по двѣ и по три или по одиночкѣ; блондинки и брюнетки, совсѣмъ молоденькія дѣвочки въ соломенныхъ матросскихъ шляпкахъ и шерстяныхъ юбкахъ, взрослыя дѣвушки въ невозможныхъ шляпахъ, въ короткихъ жакетахъ, въ мѣховыхъ боа и шелковыхъ юбкахъ; они были такъ хорошо одѣты, что могли, не покраснѣвъ, смѣло войти въ любой лондонскій ресторанъ; слишкомъ хорошо одѣты для продавщицъ, а для дочерей богатыхъ родителей время было слишкомъ позднее.
   -- Жилицы для нашего дома!-- сказалъ Мортонъ.-- Посмотри вонъ еще!
   -- Посмотри на эту. А эти двѣ, вѣдь ни одной изъ нихъ нѣтъ еще шестнадцати лѣтъ. Бѣдныя овечки, бѣдныя овечки!
   М-ръ Гербертъ Карпентеръ, войдя во вновь отдѣланное отдѣленіе конторы на Эссексъ-стритѣ и сообщинъ коммиссюверу, мальчикамъ въ передней и всѣмъ, кто только могъ его слышать, что онъ страшно торопится, услыхалъ, что хозяева заняты, и что, если онъ не можетъ ждать, ему придется удовольствоваться старшимъ конторщикомъ.
   -- Что вамъ угодно, сэръ?-- спросилъ этотъ важный и немного слишкомъ фамиліарный служащій.
   -- Будьте любезны записать, что я сегодня плачу подрядчикамъ двадцать пять тысячъ, и что черезъ нѣсколько дней выдамъ имъ еще столько же. Лучше напишите это прописью и выдайте мнѣ оба чека заразъ.
   -- Хорошо, хорошо,-- снисходительно замѣтилъ конторщикъ,-- спѣшить нечего. Какіе подрядчики, гдѣ? На постройкѣ, конечно, но, вѣдь, мы строимъ въ Бетналь-Гринѣ, въ Уайтчэпелѣ, въ Степни. Гдѣ мы только не строимъ! Ну-съ, а какой именно вашъ отдѣлъ?
   -- Нѣтъ у меня никакого отдѣла,-- надменно отвѣчалъ м-ръ Карпентеръ.-- Я м-ръ Карпентеръ -- архитекторъ.
   -- О, я знаю, кто вы, но мнѣ нужно...
   -- Мнѣ показалось, что вы не знаете, твердо перебилъ его м-ръ Карпентеръ.-- Будьте такъ добры не забывать этого, и передайте то, что я вамъ приказалъ, вашимъ хозяевамъ, какъ можно скорѣе.
   -- Хорошо. Я сейчасъ все сдѣлаю,-- сказалъ внезапно сконфуженный конторщикъ, и м-ръ Карпентеръ торжественно прослѣдовалъ вонъ изъ конторы, исполненный важности и чувства собственнаго достоинства. Запершись въ своемъ личномъ кабинетѣ и выбравъ свободное время, компаньоны вели конфиденціальный разговоръ. Упорная мысль, что сосѣдній домъ въ концѣ концовъ не будетъ постояннымъ прибавленіемъ къ конторѣ, не давала покою предусмотрительной головѣ младшаго компаньона.
   -- Я скажу вамъ, что это все значитъ для насъ: успѣхъ, а затѣмъ крахъ.
   М-ръ Норманъ, только что вернувшійся изъ Нью-Іорка, улыбнулся.
   -- Десять милліоновъ -- много денегъ, ихъ долго тратить можно!-- сказалъ онъ, звеня связкой ключей въ карманѣ.
   -- Да, но онъ истратитъ ихъ,-- возбужденно говорилъ младшій компаньонъ.--
   Прошлую ночь я не спалъ и дѣлалъ расчетъ. Если онъ будетъ тратить такъ же, какъ теперь, то истратитъ все въ два съ половиною года. Я нѣсколько разъ провѣрялъ свой расчетъ, онъ совершенно вѣренъ. Я не спалъ до трехъ часовъ, у меня голова такъ и горѣла.
   -- Ну, ну,-- успокаивалъ его Норманъ, продолжая звенѣть ключами.-- А какъ онъ тратить? Развѣ вы не видите, что каждый новый фондъ, каждый вкладъ со всѣми операціями -- новое дѣло? Съ нашей точки зрѣнія деньги не уходятъ -- онѣ приносятъ доходъ. Будетъ наша вина, если мы не съумѣемъ такъ поставить дѣло, чтобы его хватило и на вашъ, и на мой вѣкъ.
   -- Вы серьезно это думаете?
   -- Совершенно серьезно. Вы можете спать спокойно и охладить свою пылкую голову капелькой здраваго смысла.
   

ГЛАВА 11.

   Дни становились длиннѣе. Февраль обманчиво нашептывалъ про весну: дрожащими переливами свѣта и легкими лиловатыми тѣнями онъ старался обольстить землю и заставить ее снова повѣрить его быстро нарушаемымъ обѣщаніямъ. Въ саду между Стэнхопъ-Гатъ и Анслей-Хаузъ желтенькіе и лиловые крокусы выглядывали изъ молодой травы, а черный дроздъ насвистывалъ весеннюю пѣсенку. Вѣтренныя сирени уже показывали маленькія цвѣточныя почки подъ плотнымъ покровомъ зеленыхъ листочковъ, а на высокомъ раскидистомъ каштанѣ мелкія, янтарныя почки такъ налились и набухли, что готовы были лопнуть. Д-ръ Кольбекъ, заложивъ руки за спину, прохаживался по саду, прислушивался къ шуму колесъ проѣзжавшихъ экипажей, и не слышалъ его, смотрѣлъ на гувернантку съ двумя непослушными дѣтьми -- и не видѣлъ ихъ.
   На западѣ рисовавшаяся на блѣдномъ и желтоватомъ небѣ масса построекъ у Найтбриджа посѣрѣла и расплылась въ безформенное пятно, похожее на мимолетный эскизъ въ альбомѣ художника-импрессіониста; легкій сѣрый туманъ, казалось, поднимался вдали на встрѣчу низкимъ, дымчатымъ облакамъ; экипажи стали рѣже, бѣлый циферблатъ часовъ у рѣшетки сада освѣтился оранжевымъ свѣтомъ и сталъ похожъ на полную луну, въ жаркій лѣтній вечеръ всплывающую надъ горизонтомъ; -- а д-ръ Кольбекъ все еще ходилъ взадъ и впередъ вдоль рѣшетки, задумчивый, нерѣшительный, колеблющійся.
   -- Да,-- сказалъ лакей,-- миледи дома; ея милость вернулась домой съ часъ тому назадъ и прошла въ свою комнату.
   Какъ другъ дома, для котораго не существуетъ непріемныхъ часовъ, онъ поднялся по широкой лѣстницѣ, прошелъ мимо дверей залы, гдѣ нѣкогда пировалъ принцъ-регентъ, поднялся еще выше, и черезъ минуту уже сидѣлъ противъ хозяйки дома.
   -- Я уже отчаивался когда-либо увидѣть васъ,-- сказалъ д-рь Кольбекъ. Васъ никогда нѣтъ дома, когда я прихожу въ человѣческіе часы, вы нигдѣ не бываете и никогда больше не пишите мнѣ.
   -- Я очень рада васъ видѣть,-- сказала леди Сара съ дружеской улыбкой.-- Но я была такъ страшно замята. Я вообще страшно занята, у меня совсѣмъ нѣтъ времени.
   -- Даже для вашихъ старыхъ друзей.
   -- Какой вы недобрый. У моихъ старыхъ друзей всегда есть надежное мѣсто въ моемъ сердцѣ, вижу я ихъ или нѣтъ.
   Она бросила взглядъ на столъ рядомъ, маленькій столикъ, заваленный толстыми книгами и кипами печатныхъ листиковъ и брошюрокъ.
   -- Я знаю, что помѣшалъ вамъ, -- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- но позвольте мнѣ остаться еще немножко.
   -- Вы мнѣ не мѣшаете. То, что я дѣлала, можетъ подождать.
   -- Во-первыхъ, я хочу спросить васъ, какъ вы поживаете. Я былъ въ отчаяніи, когда узналъ о вашей болѣзни прошлой осенью. Надѣюсь, опасности не было?
   -- Ничего со мной не было, я не была больна, но д-ръ Гарнетъ сказалъ, что мнѣ нужна перемѣна обстановки. Черезъ недѣлю, проведенную въ Эмберли, все прошло безслѣдно.
   -- Переутомились? Вѣрно нервы потребовали отдыха? Д-ръ Кольбекъ серьезно улыбнулся.-- Безсонница, утомленіе, страшные сны и подъ утро, когда удавалось заснуть? Вотъ что опредѣлилъ намъ мудрый д-ръ Гарнетъ?
   -- Да,-- сказала леди Сара.-- Вродѣ этого, а впрочемъ пустяки.
   Она была одѣта въ черномъ, въ платьѣ изъ какой-то мягкой и нѣжной матеріи, не лѣтней, но и не зимней, ме слишкомъ воздушной, но и не тяжелой. Вокругъ ворота ея былъ черный газъ или черные кружева, а сверхъ нихъ -- нитка жемчуга. На черномъ платьѣ ея рука казалась бѣлѣе жемчуга, когда она взяла со стола пучокъ фіалокъ и стала вдыхать ихъ нѣжный ароматъ весенняго лѣса. Д-ръ Кольбекъ смотрѣлъ на нее такъ внимательно, что все окружающее, кокетливая комната, темнокрасныя стѣны, картины, бездѣлушки, книги, все исчезло изъ его глазъ, онъ видѣлъ только ее, и въ глазахъ ея увидалъ изумленіе, вызванное его настойчивыми вопросами.
   -- Да, конечно, въ этомъ нѣтъ ничего серьезнаго,-- продолжалъ онъ,-- Но это именно тѣ неясные симптомы, которые приводятъ насъ, докторовъ, въ недоумѣніе. У меня они вызвали бы мысль о нравственномъ потрясеніи. Но вѣдь, у васъ не было никакого потрясенія?
   -- Не знаю,-- сказала она задумчиво.-- Можетъ быть, и было. Да, было потрясеніе. Я не думаю, чтобы д-ръ Гарнетъ зналъ объ этомъ, но я пережила сильное потрясеніе.
   На минуту вся кровь прилила къ его сердцу. Она говорила съ полнымъ самообладаніемъ. Ея низкій музыкальный голосъ звучалъ задумчиво; замѣченная имъ прежняя рѣзкость и возбужденность исчезли изъ него. Сосредоточившись исключительно на цѣли своего посѣщенія, онъ не хотѣлъ и думать объ ея узкихъ, блѣдныхъ ручкахъ, съ нѣжной сѣтью голубыхъ жилокъ. Онъ съ опредѣленнымъ намѣреніемъ выбиралъ свои слова, какъ прежде выбиралъ ланцеты при операціи. Онъ заранѣе намѣтилъ себѣ тотъ путь, по которому должны были идти его вопросы и ея отвѣты; онъ приготовился, какъ адвокатъ приготовляется къ судебному засѣданію, къ ея невысказаннымъ еще отвѣтамъ: послѣ каждаго изъ нихъ, повидимому неподготовленно долженъ былъ быть предложенъ новый вопросъ, и всѣ они вели къ одному, заранѣе намѣченному концу.
   -- Такъ какъ вы мнѣ больше ничего не говорите, то я не долженъ больше спрашивать.-- Его зоркіе глаза ждали, какъ ждутъ пальцы изслѣдующаго врача, ічто легкая дрожь, измѣнившійся голосъ выдадутъ присутствіе еще незажившей раны.
   -- Мнѣ больше нечего сказать вамъ.
   -- А кстати,-- началъ онъ отрывисто, точно переходя на новый предметъ,-- вы въ послѣднее время слыхали что-нибудь о великомъ Мортонѣ? Видѣли ли вы его съ тѣхъ поръ?
   -- Видѣла ли? Конечно, и очень часто. Я была съ нимъ сегодня. Вѣдь вы знаете, мы съ нимъ попрежнему работаемъ вмѣстѣ.
   И леди Сара просто и откровенно разсказала своему старому другу, какъ ее мучила совѣсть, что она отказалась принять бѣдную, одинокую дѣвушку, и какъ она пошла къ Мортону и просила у него прощенія.
   -- Я измѣнила ему въ ту минуту, когда онъ нуждался во мнѣ, и все-таки, онъ не попомнилъ мнѣ этого.-- Онъ радостно привѣтствовалъ се, посмѣялся надъ ея желаніемъ объясниться, вернулъ ей ея мѣсто -- ея прежнее мѣсто -- въ рядахъ своихъ послѣдователей, и направилъ ее на работу, безъ которой теперь ея жизнь была бы пуста и безсмысленна.
   -- Взгляните. Вотъ здѣсь то, что онъ написалъ для меня,-- и она указала на печатные листки,-- я беру ихъ съ собою въ тѣ дома, которые посѣщаю. Вы не знаете, -- да и никто не можетъ понять, кто самъ не видѣлъ этого,-- сколько утѣшенія даютъ эти слова больнымъ сердцамъ! Это просто чудесно! Сердце, говорящее сердцу. Я описываю ему людей, а онъ присылаетъ мнѣ на просмотръ то, что пишетъ, потому что я ихъ такъ хорошо знаю, но мнѣ ни слова не приходится мѣнять.
   Д-ръ Кольбекъ вздрогнулъ, когда она читала эта корректуры.
   -- Такъ, значитъ, вы не измѣнили своего мнѣнія о м-рѣ Мортонѣ? Вы все такъ же думаете о немъ, какъ и прежде?
   -- Какъ прежде?-- Въ глазахъ ея отражалось замѣшательство. Онъ почувствовалъ въ ея голосѣ едва замѣтную дрожь, выдавшую боль скрытой раны.
   -- Почему же мое мнѣніе должно было измѣниться?-- спросила она. Она теперь слѣдила за нимъ со смутнымъ и слегка сконфуженнымъ изумленіемъ.
   -- Это зависитъ отъ того, какъ вы смотрѣли на него прежде, -- осторожно замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.-- Что вы о немъ думали?
   -- Что думала?-- Она опустила глаза и какъ будто разсматривала книги на столѣ.-- Это почти невозможно сказать вамъ, даже если бы я и хотѣла.
   -- Хотите я попробую сказать вамъ?
   -- Вы не сможете. Я сама хорошенько не знаю.
   -- Вы думали,-- и я увѣренъ, что и онъ самъ думаетъ то же,-- что онъ не такой, какъ другіе люди.
   -- Въ этомъ никто не можетъ сомнѣваться. Развѣ онъ не доказываетъ этого теперь?
   -- Конечно, и если все, что я слышалъ -- правда, то онъ даетъ удивительное доказательство своей искренности.
   -- Онъ показываетъ міру, что можетъ сдѣлать одинъ человѣкъ.
   -- Именно такъ. Что можетъ сдѣлать одинъ человѣкъ,-- какъ мало и какъ много. Но вы считали, что онъ выше, чѣмъ человѣкъ.
   Леди Сара протянула свою тонкую руку, точно желая удержать его.
   -- Дайте мнѣ продолжать. Я остановлюсь, когда вы прикажете. Не думая о томъ, что это значитъ, не взвѣшивая своихъ мыслей, увлеченная его словами, сходствомъ, воспоминаніями, смутными аналогіями, вы вознесли его превыше всѣхъ.
   -- Я не знаю, что я думала.
   -- Вы сами мнѣ такъ сказали. Вы восхищались имъ такъ же, какъ Тѣмъ, о Которомъ вы читали. Онъ выше человѣческой природы, онъ воплощеніе...
   -- Довольно, не надо дальше.
   -- Хорошо. Но тутъ вы получили ударъ. Вы не были подготовлены къ тому, что онъ снизойдетъ до обыденныхъ жизненныхъ мелочей, что онъ женится на бродягѣ изъ-за ея хорошенькаго личика.
   -- Я надѣюсь, она достойна его.
   -- Леди Сара, вѣдь вы не скажете мнѣ правды. Это нравственное потрясеніе -- была женитьба на ней, на комъ угодно? Вы никогда не думали, что онъ можетъ полюбить, можетъ жениться?
   -- Нѣтъ,-- сказала леди Сара,-- я никогда не думала объ этомъ.
   Его сердце радостно забилось. Это была правда. Ея нѣжные, правдивые глаза, честный, чистый гордый взглядъ королевы, которая не умѣетъ лгать, сказали ему, что это правда. Если бы онъ посмѣлъ, онъ упалъ бы передъ ней на колѣни, заключилъ бы ее въ свои объятія и шепнулъ бы ей, какъ онъ счастливъ, что оправдались его вѣра и надежда, что стѣны тюрьмы сохранили въ неприкосновенности сокровище ея любви.
   -- Но что бы я ни думала тогда,-- пожалуйста, не будемъ больше никогда упоминать объ этомъ,-- я знаю теперь, что онъ самый благородный человѣкъ, который когда-либо былъ на свѣтѣ. Его ученіе міру -- небесное откровеніе. Если бы вы видѣли, какъ онъ трудится изо дня въ день! Отчего вы не пойдете къ нему. Я бы хотѣла, чтобы и вы работали для него, съ нимъ.
   -- Я готовъ дѣлать все, что вы пожелаете!
   -- Правда?-- Она ваяла его руку въ свои.-- Ну, такъ сдѣлайте это. Онъ спрашивалъ про васъ, часто васъ вспоминаетъ. Могу я сказать ему, что вы тоже хотите помочь?
   -- Скажите ему все, что хотите. Я вѣрю, что онъ благородный человѣкъ. Но, леди Сара, я хотѣлъ говорить съ вами не о Мортонѣ, а о саномъ себѣ.
   -- Это что-то новенькое!-- И леди Сара улыбнулась счастливой улыбкой, но отняла у него свою руку.
   -- Да, я не часто говорю о себѣ, но эта скромность требуетъ вознагражденія. Если не будешь говоритъ людямъ о себѣ, то даже самые близкіе, дорогіе друзья не будутъ тебя знать. Люди могутъ уважать тебя, но они тебя не знаютъ. И вы меня не знаете, леди Сара.
   -- Неужели? Я думаю, что я васъ очень хорошо знаю.
   -- Что я за человѣкъ? Кто я, если сниму эту скучную маску, подъ которой вы столько лѣтъ видѣли меня? Позволите сказать вамъ это?
   Онъ подвинулъ къ ней свой стулъ и говорилъ твердо и рѣшительно. Взглянувъ на его серьезное лицо и замѣтивъ перемѣну въ голосѣ и манерахъ, она поняла, что все, что онъ говорилъ ей, имѣетъ свой особый смыслъ, и, удержавшись отъ обычныхъ шутливыхъ словъ поощренія, она сказала съ серьезнымъ участіемъ:
   -- Пожалуйста скажите.
   -- Хорошій ли я человѣкъ?.. Да, скажете вы. Но, леди Сара, я не вѣрю въ то, во что вы вѣрите. Я не религіозенъ, какъ вы. Я скрываю мои мысли, но они тутъ, они запечатлѣлись въ моемъ мозгу глубокими извилинами, руслами, по которымъ текутъ потоки мыслей, неизмѣнныхъ, пока во мнѣ теплится хоть искра жизни, до конца моихъ дней, навсегда, то-есть такъ, какъ я понимаю, въ этой жизни, такъ какъ для меня будущей не существуетъ.
   Рука ея, судорожно перебиравшая жемчугъ на шеѣ, замѣтно задрожала.
   -- Вы не знали этого, и я принужденъ былъ сказать вамъ,-- грустно замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.-- Но человѣкъ можетъ быть невѣрующимъ и все-таки такъ устроить свою жизнь, чтобы не нарушать ни одной заповѣди, сочиненной церковниками.. Не говорите ничего. Я этого не дѣлалъ. Съ точки зрѣнія морали, моя жизнь была неправильна, по крайней мѣрѣ, одинъ долгій эпизодъ моей жизни, теперь уже поконченный. Леди Сара, я долженъ былъ коснуться этого, но и только. Вы этого не знали, и я долженъ былъ сказать это. Но въ теченіе всей моей жизни я слушался голоса совѣсти -- я вѣрю въ совѣсть,-- я чувствовалъ всю любовь христіанина къ его братіямъ. Я хвастаюсь, какъ видите. Вы, съ вашимъ широкимъ сочувствіемъ, конечно, можете понять, какъ заботливо и старательно сѣетъ тотъ человѣкъ, который не ждетъ другой жатвы, какъ только здѣсь на землѣ. Я былъ прилежнымъ сѣятелемъ.
   -- Я знаю это.-- Она говорила почти шопотомъ.
   -- Вы ужасаетесь? Вамъ больно думать объ истинномъ человѣкѣ подъ маской, лишенномъ рая, о которомъ мечтаютъ всѣ хорошіе люди, но не чувствующемъ своей потери, не заботящеися вернуть ее, считающемъ, что его рай и его адъ здѣсь и нигдѣ больше?
   Онъ съ мольбою схватилъ ея руку и крѣпко сжалъ ее въ своихъ рукахъ.
   -- Я бы никогда не могла себѣ даже представить, что вы такъ думаете.
   -- Да? Я держалъ все это про себя. Но вы и о другомъ еще не догадываетесь,-- что я люблю васъ...
   И въ горячихъ, страстныхъ словахъ онъ сталъ молить ее о счастьѣ.
   -- Неужели вы не понимаете? Въ вашихъ рукахъ ключи моего рая и моего адд. Вы -- моя жизнь и мое блаженство. Въ вашей власти дать мнѣ вѣчное блаженство или осудить на вѣчныя муки. Если я долженъ жить безъ васъ, то ни Богъ, ни дьяволъ не можетъ придумать мнѣ худшаго мученія, какъ даровать мнѣ вѣчную жизнь. Безъ васъ я жилъ, какъ тѣнь среди тѣней.
   -- Не надо, не надо этихъ дикихъ, безумныхъ словъ...
   Она поднялась; сила его страсти, какъ вихрь охватила ее, она съ трудомъ могла, дышать; ея тонкія ручки отстранили протянутыя къ ней объятія, а глаза ея, когда она смотрѣла на его искаженное отъ страсти лицо, были полны недоумѣнія, граничащаго съ ужасомъ.
   -- Я не буду... не буду такъ безумно говорить... я успокоюсь... да...-- говорилъ онъ, задыхаясь, стараясь подавить свой порывъ.-- Но я не могу теперь выбирать слова... они сами идутъ.-- Онъ опустилъ руки и улыбнулся.-- Ну вотъ, не бойтесь меня. Я опять надѣну маску. Видите? Теперь вы знаете. Я радъ, что я сказалъ вамъ.
   -- Лучше бы вы мнѣ ничего не говорили. Мнѣ жаль, что вы такъ обо мнѣ думаете.-- Она смотрѣла на него, и ея прекрасные, кроткіе глаза наполнились слезами.-- Мнѣ такъ жаль...
   -- Вамъ жаль, что вы не можете дать мнѣ надежды? Выслушайте меня, дорогая: я не прошу у васъ надежды сразу. Я поразилъ васъ, огорчилъ васъ, обнажилъ передъ вами мою душу. Но я долженъ былъ сказать вамъ все это -- этого требовала моя честь. Теперь вы знаете меня. А это тоже чего-нибудь стоитъ.
   Она двигалась по комнатѣ, а онъ слѣдовалъ за нею. Она остановилась у камина и прислонилась къ нему, а онъ снова взялъ ея руку и держалъ ее, какъ держать птичку, которая, если захочетъ, можетъ свободно улетѣть: осторожно и нѣжно, не стараясь удержать ее силою. И когда они стояли такъ, онъ снова началъ умолять ее, безъ видимой страсти, спокойнымъ, серьезнымъ тономъ, но со всею силою убѣжденій, на которую способенъ былъ его могучій, свѣтлый умъ.
   Пусть она хорошенько обдумаетъ его слова, пусть не торопится.
   -- Только допустите эту мысль,-- убѣждалъ онъ ее.-- Не гоните ее навсегда только потому, что она нова, страшна и даже безобразна. Онъ знаетъ, что онъ ничего не можетъ дать ей, а самъ проситъ ее дать ему райское блаженство. Это чудовищно-несправедливая сдѣлка, онъ хорошо понимаетъ это. Но когда-нибудь -- кто можетъ знать? Кто можетъ предсказать?-- она, можетъ быть, согласится на нее. Бѣдный рабъ, старый вѣрный слуга ждетъ тамъ, во внѣшней тьмѣ, и будетъ ждать вѣчно, даже если ему никогда не суждено увидѣть разсвѣтъ. Пусть она такъ объ немъ думаетъ.
   -- Нѣтъ,-- сказала она.-- Она не можетъ притворяться. Пусть онъ пойметъ это. Она польщена и глубоко благодарна ему.
   -- Кто теперь говоритъ безумно? Вы хотите доказать мнѣ, что я заслужилъ отъ васъ только насмѣшку? Легкую сатиру, которою вы наказываете безумца за его безуміе?
   -- Зачѣмъ это? Вы отлично знаете, что я чувствую, какъ я всегда почитала васъ, какъ...
   -- Да, да. Какъ стараго, мудраго ворчуна, какъ несноснаго, доброжелательнаго друга, къ которому вы всегда были такъ добры. Вы никогда не воображали, что онъ вмѣшается въ толпу вашихъ поклонниковъ и будете, просить вашей руки.
   -- Д-ръ Кольбекъ, я хочу сказать вамъ... я должна сказать вамъ. Вы первый человѣкъ, просившій моей руки.
   -- Такъ позвольте мнѣ быть и послѣднимъ,-- улыбнулся онъ.-- А для того существуетъ только одно средство. Согласитесь теперь же на мою просьбу. Вамъ достаточно уронить вашъ платокъ,-- и вы, конечно, отлично это знаете,-- и молодые, и старики -- всѣ будутъ у вашихъ ногъ.
   Онъ любилъ ее, и улыбался, любилъ глубокою любовью, любилъ за ея красоту, за ея гордую искренность. Кто кромѣ принцессы его грезъ, рѣшился бы гордо сказать ему, что еще никакой принцъ не сватался за нее?
   Она улыбнулась въ отвѣтъ на его восторженную похвалу, но улыбнулась грустно, и въ ея улыбкѣ для него не было надежды. Она уже давно рѣшила, сказала она ему, что никогда не выйдетъ замужъ, а въ послѣдній годъ она сдѣлалась противницей брака. Она никогда не будетъ чувствовать себя одиноко, ея дѣло наполняетъ ея жизнь.
   Онъ увѣрялъ ее, что не отниметъ ее отъ ея работы, что будетъ помогать ей. Онъ посвятитъ этому труду всю свою жизнь такъ же добровольно, какъ она посвятила свою. Не будетъ никакой разницы, даже для нея легче будетъ. Вмѣсто горничной преданный мужъ будетъ заботиться объ экипажѣ, помогать ей одѣваться, ждать ее въ переднихъ. Онъ сказалъ ей, какъ велики его доходы, и она можетъ тратить все, до послѣдняго шиллинга.
   -- Конечно, это гроши въ сравненіи съ мортоновскими милліонами, но и съ ними можно сдѣлать много добра, если поступать благоразумно. Я буду вашимъ казначеемъ, вашимъ поденщикомъ. Въ то время, какъ вы будете исполнять вашъ ангельскій долгъ и спасать души, я буду лечить бренныя тѣла. Подумайте только: имѣть человѣка, котораго можно заставить дѣлать все, что угодно!
   Не бойтесь, что мое невѣріе можетъ причинить вамъ огорченіе. Забудьте о немъ. Вы знаете, что я не хвастаюсь имъ. Ведите меня въ церковь. Я не осрамлю васъ. Я преклоню колѣна тамъ, гдѣ вы ихъ преклоните, я буду молиться тамъ, гдѣ вы молитесь. И если я не вѣрю, то это потому, что я не могу вѣрить. Въ то время, какъ вы поклоняетесь Богу, я поклоняюсь вамъ.
   Такъ онъ умолялъ ее, но умолялъ тщетно.
   -- Это не потому, что вы не вѣрите, я надѣюсь, что вы повѣрите современемъ,-- сказала она. Глаза ея были влажны и красны, когда она протянула ему руку на прощанье.-- Вина не мнѣ, но я не могу.
   -- Вы не дадите мнѣ даже надежды, хоть луча надежды, чтобы спасти меня отъ мрака отчаянія?
   -- Нѣтъ, вы не должны надѣяться. Если мы не можемъ быть друзьями, какъ всегда были, милый д-ръ Кольбекъ, прошу васъ, забудьте меня.
   Подъ крѣпкой охраной за стѣнами тюрьмы, въ безопасности отъ Мортона, но въ безопасности и отъ него! Такъ думалъ Кольбекъ, проходя въ темнотѣ подъ платанами Гайдъ-Парка. Не стоило торопиться домой, не стоило проклинать медлительность надежнаго корабля, когда онъ боролся противъ волнъ и бури и летѣлъ, какъ птица, а ему казалось, что онъ едва ползетъ. Онъ ничего не потерялъ бы изъ-за промедленія. Что же теперь дѣлать? Опять уѣхать? Не все ли ему равно, будетъ ли онъ странствовать, или остановится на покоѣ? Если нѣтъ надежды, для которой жить, то какая польза спящему, если онъ проснется?
   Въ молчаніи и мракѣ подъ деревьями, направляясь къ морю свѣта и звуковъ около Мраморной арки, д-ръ Кольбекъ почувствовалъ чью-то невидимую руку и крѣпко схватилъ ее; рука объ руку онъ пошелъ дальше съ духомъ внезапной печали.
   

ГЛАВА 12.

   Приблизительно черезъ недѣлю послѣ свиданія съ леди Сарой къ д-ру Кольбеку, сидѣвшему въ своей библіотекѣ, поздно вечеромъ явился неожиданный посѣтитель.
   Теперь, когда все было прибрано, библіотека стала очень уютной комнатой. Въ низкихъ шкафахъ всѣ полки были заняты: тѣсными рядами, какъ вѣрная армія, стояли тамъ старые, молчаливые друзья. Это была прекрасно обмундированная армія, книги любителя, привыкшаго облачать каждаго новаго рекрута въ роскошный мундиръ. Десятки томовъ были подарены ихъ авторами собрату-писателю, сотни изслѣдованій были посвящены присяжными учениками уважаемому и любимому учителю. На стѣнахъ висѣли акварели съ подписями знаменитыхъ артистовъ, художественныя гравюры и наброски перомъ и карандашомъ; на столахъ и полкахъ стояли дорогія бездѣлушки, поднесенныя молодому доктору благодарными паціентами: севрская пастушка, которую онъ случайно похвалилъ, табакерка съ миніатюрой или старинная печатка, на которую онъ мимоходомъ бросилъ взглядъ; ширмы, вышитыя подушки, рѣзныя кресла -- все слѣды популярности, которой онъ не искалъ.
   Д-ръ Кольбекъ пообѣдалъ дома, въ одиночествѣ, и вечеромъ собирался работать. На его столѣ, подъ лампой съ темнымъ абажуромъ, были уже разложены всѣ принадлежности для письма. Онъ началъ нѣсколько строчекъ, зачеркнулъ написанное, опять началъ писать, но всегда покорное перо сегодня не повиновалось ему и лѣниво чертило все однѣ и тѣ же слова. Онъ сидѣть, держа перо въ рукахъ, смотрѣлъ на бѣлый листъ бумаги, старался сосредоточиться, заставить себя работать; но упрямое перо не слушалось, мысли умчались вдаль; онъ опустился въ глубокое кресло и задумался.
   -- М-ръ Мортонъ желаетъ видѣть васъ, сэръ.
   Лакей стоялъ на порогѣ комнаты, а изъ маленькой передней раздался звучный голосъ Мортона:
   -- Кольбекъ, милый другъ, могу я войти?
   Казалось, что онъ пришелъ навѣстить своего лучшаго друга послѣ продолжительнаго отсутствія. Онъ схватилъ руку Кольбека и дружески, сильно пожалъ ее.
   -- Вы сказали, что я могу считать васъ въ числѣ моихъ друзей, и вотъ я пришелъ къ вамъ съ моими заботами.
   Кольбекъ поздоровался съ гостемъ, пододвинулъ къ огню другое кресло и помогъ ему снять его широкій плащъ.
   -- Я радъ васъ видѣть. Я чувствовалъ себя одинокимъ. Какіе же у васъ заботы?
   -- Осторожнѣе,-- сказалъ Мортонъ,-- мой плащъ весь въ грязи.-- Не запачкакайте своихъ парадныхъ стульевъ; бросьте его на полъ, или вотъ сюда.-- Онъ взялъ опять свой плащъ, скаталъ его въ узелъ и сунулъ въ угольный ящикъ.
   -- Я нѣсколько часовъ бродилъ по улицамъ. Мнѣ не мѣсто въ вашей элегантной комнатѣ. Вы хорошо устроились, Кольбекъ, точно герцогъ какой!
   И онъ съ восхищеніемъ оглядѣлъ комнату.
   Кольбекъ внимательно наблюдалъ за нимъ. Сапоги его были покрыты грязью, грязью были забрызганы ноги выше колѣнъ; лицо его было потно и красно, сѣдые волосы прилипли къ влажному лбу. Но, несмотря на сильное, повидимому, утомленіе, онъ все еще былъ въ состояніи крайняго возбужденія.
   -- Сядьте и разскажите мнѣ спокойно, въ чемъ дѣло. Я вполнѣ къ вашимъ услугамъ. У насъ вся ночь впереди.
   -- Вы истинный другъ, Кольбекъ! Васъ не пугаетъ посѣтитель въ лохмотьяхъ!
   Серьезный, спокойный голосъ Кольбека, казалось, имѣлъ магическое вліяніе; посѣтитель его опустился въ кресло со вздохомъ сильнаго утомленія.
   -- Вы курите? Нѣтъ? Дайте я приготовлю вамъ содовой воды съ коньякомъ. Нѣтъ? Вамъ непремѣнно нужно закусить, хоть парочку сандвичей, по крайней мѣрѣ..-- Кольбекъ сказалъ нѣсколько словъ въ акустическую трубку у камина.-- Отлично. Ну-съ, а теперь начинайте, только спокойно и по порядку, чтобы я могъ хорошенько понять. Что васъ заботитъ?
   -- Все эти деньги,-- и Мортонъ снова вскочилъ на ноги.-- Тяжесть моего богатства. Я мечталъ о немъ, мечталъ имѣть милліоны. А теперь, когда они свалились на меня, я иногда думаю, что они сведутъ меня съ ума.
   -- Не слѣдуетъ такъ говорить, даже фигурально.
   Мортонъ бросилъ быстрый, хитрый взглядъ на серьезное лицо своего собесѣдника.
   -- Это въ васъ говорить врачъ. Это докторское выраженіе. Въ вашемъ голосѣ звучитъ предостереженіе.-- Онъ улыбнулся.-- Вы всѣ это говорите. Нѣтъ, нѣтъ, я вполнѣ здравъ. Люди зовутъ меня безумцемъ, но они всегда меня такъ звали. Не бойтесь, старина. Это не случится.
   Онъ снова сѣлъ и продолжалъ, понизивъ голосъ:-- Но меня поразило сомнѣніе. Сомнѣніе -- ужасная вещь. Это сильнѣйшее оружіе сатаны, которымъ онъ больше всего гордится. Онъ поразилъ меня этимъ оружіемъ сегодня. И вотъ съ тѣхъ поръ я все хожу. Я уже поборолъ его или почти поборолъ.
   -- Очень хорошо. Теперь сидите смирно и отдыхайте. Вы довольно походили сегодня.
   -- Да, я немножко отдохну, а потомъ пойду. Жена, должно быть, удивляется, куда я пропалъ.-- Нѣсколько мгновеніи онъ молча глядѣлъ на огонь.-- Кольбекъ, эта тяжесть гнететъ меня, а когда пробуешь употребить ее -- видишь, что это -- ничто. Если бы мнѣ удалось расчистить хоть уголочекъ пашни, хоть маленькій клочокъ всемірной нивы и приготовить ее для сѣятеля -- я былъ бы счастливъ. На большее я не смѣю надѣяться.
   -- Развѣ въ исполненіи долга не есть счастье?
   -- Да, но я страдаю при исполненіи его. Мой народъ не слушаетъ меня, онъ не слушаетъ меня больше. Весь міръ перемѣнился. Желтый приливъ покрылъ тотъ міръ, который я зналъ, и я стою на зыбучемъ пескѣ, а песокъ этотъ золотой. Если я ступлю хоть одинъ шагъ -- онъ засосетъ меня. У меня осталось одно прибѣжище, одинъ маленькій. кусочекъ твердой почвы подъ ногами -- любовь моей жены! Безъ нея я бы погибъ!
   -- А вы счастливы своей женитьбой?
   -- Безконечно...-- Онъ замолчалъ, молчалъ и Кольбекъ, все такъ же упорно наблюдая за нимъ. Его возбужденіе постепенно улеглось; лихорадочное безпокойство прошло; онъ сидѣлъ неподивжно, сложивъ руки на своихъ забрызганныхъ грязью колѣняхъ, и пристально смотрѣлъ на красные угли въ каминѣ.
   -- Кольбекъ, вы облегчили меня.-- Онъ отбросилъ волосы со лба и повернулъ къ Кольбеку спокойное, улыбающееся лицо.-- Вы не месмеристъ, старый пріятель, но вы лучше. Вы хорошій человѣкъ. Вотъ почему я пришелъ къ вамъ.
   -- Я хорошій человѣкъ? Кто вамъ это сказалъ?
   -- Я слышалъ о васъ. Они поразсказали мнѣ кое-что, въ городской больницѣ. Я тамъ узнавалъ вашъ адресъ.
   -- О, они не забыли меня въ старой больницѣ? Я радъ. Вотъ на что вамъ слѣдуетъ тратить ваши деньги, Мортонъ. У нихъ каждый годъ куча долговъ, а въ нынѣшнемъ году дефицитъ еще больше, чѣмъ когда бы то ни было.
   -- Былъ больше, Кольбекъ, у нихъ были долги...
   -- Вы сдѣлали доброе дѣло,-- горячо сказалъ Кольбекъ.-- Въ этомъ вы можете не сомнѣваться.
   -- Нѣтъ, я не сомнѣваюсь. Я слѣдую вашему совѣту. А вы сами, вы не вѣрите, Кольбекъ? Это старая басня, а? Сказочка для старыхъ бабъ и малыхъ ребятъ?
   -- Откуда вы это взяли?
   -- Отъ васъ же. Вы -- честный человѣкъ, я понялъ это еще съ нашей первой встрѣчи. Ничего, старина,-- голосъ его звучалъ такъ дружески, на лицѣ выражалась ласковая, кроткая терпимость,-- Вы повѣрите. Это все правда, не басня и не сказка. Я говорю вамъ, придетъ день, когда вы повѣрите.
   Онъ всталъ и началъ ходить по комнатѣ, не возбужденно, какъ прежде, а медленными, спокойными шагами, а д-ръ Кольбекъ наблюдалъ за нимъ, откинувшись на спинку кресла; онъ по временамъ останавливался, бралъ въ руки какую-нибудь вещицу, любовался ею и съ осторожной заботливостью ставилъ ее на мѣсто.
   -- Живете, какъ герцогъ... Какъ много любимый герцогъ! Ну, а теперь я скажу вамъ спокойно, хладнокровно. Вы слышали о чудесномъ дворцѣ, которыя я строю?
   -- Нѣтъ. Кто-то говорилъ мнѣ, что у васъ домъ въ Блумсбери.
   -- Я говорю не о моемъ домѣ. Домъ самаритянки. Вы не помните? Онъ для меня дороже всего, я горжусь имъ. Мы дѣлаемъ его роскошнѣе, чѣмъ могъ мечтать о немъ этотъ милѣйшій Карпентеръ. Онъ будетъ возвышаться, какъ дворецъ среди лачугъ, ослѣпляя своей красотою весь мрачный городъ. Это не мотовство, Кольбекъ. Ни одинъ грошъ не истраченъ даромъ. Каждый дорогой камень, каждый дюймъ художественной рѣзьбы -- это слово того благовѣстія, которое я несу людямъ. Оно все еще будетъ звучать, даже когда меня не будетъ.
   Онъ разсказалъ Кольбеку, какъ, въ своемъ лихорадочномъ нетерпѣніи видѣть свой домъ оконченнымъ, онъ просилъ работать день и ночь. И прошлою ночью, когда онъ спалъ, произошло несчастье. Балки, укрѣплявшія стѣны, вырытыя подъ фундаментомъ углубленія, не выдержали, обвалились, и трое рабочихъ были засыпаны.
   -- Я узналъ объ этомъ только сегодня днемъ и поспѣшилъ въ Миддльэссекскую больницу, куда отвезли этихъ несчастныхъ. Кольбекъ, тамъ, на работахъ мнѣ сказали, что это пустяки, что люди только искалѣчены, но не убиты. Говорятъ, что подобныя несчастія случаются во время ночной работы чаще, чѣмъ днемъ.
   -- Я думаю, что трудно достигнуть дѣйствительно хорошаго освѣщенія.
   -- Говорятъ, что даже лучшіе работники по ночамъ работаютъ болѣе неловко и менѣе внимательно. Такая работа неестественна. Карпентеръ никогда мнѣ этого не говорилъ. Когда я стоялъ у ихъ постелей, я чувствовалъ свою вину, точно я самъ своими руками поранилъ ихъ. И одинъ изъ нихъ, бѣдняга, высказалъ мою мысль. Онъ проклялъ меня, и мои деньги, и мой домъ.
   -- Не слѣдуетъ такъ горячо принимать это къ сердцу. Вѣдь вы совершенно не виноваты.
   -- И вы тоже говорите это! Да, въ мысляхъ я былъ невиненъ. Но больше у меня не будутъ работать по ночамъ. Я и не подозрѣвалъ опасности. Но дьяволъ поразилъ меня сомнѣніемъ, и я ушелъ въ отчаяніи. Теперь все прошло. Бѣдняга, завтра онъ возьметъ назадъ свои слова. Онъ будетъ радъ пожать мою руку и сказать мнѣ, чтобы я не отчаивался.
   -- Каждый изъ этихъ людей,-- добавилъ Мортонъ,-- получитъ пенсію. Какъ раненые на трудовомъ полѣ битвы солдаты, они заслужили свою пенсію.
   -- Я кое-что слыхалъ о вашихъ пенсіяхъ, Мортонъ, и долженъ признаться, что я не совсѣмъ одобряю васъ. Я ничего не говорю въ данномъ случаѣ. Но вы не находите, что это поощряетъ попрошайничество?
   -- Нѣтъ, если поступать осторожно, Кольбекъ, а я именно такъ поступаю. Я не даю всякому. Но есть исключительные случаи. Напримѣръ, я уже много лѣтъ знаю одну старушку. Ей, пожалуй, уже за семьдесятъ лѣтъ, а она каждый день, а иногда и цѣлый день таскаетъ телѣжку съ устрицами. Шесть лѣтъ тому назадъ ее разбилъ параличъ, говорили, что она не въ состояніи будетъ двигаться, а она опять принялась за работу и работала до прошлаго ноября. Разъ я помогъ ей тащить телѣжку. Кольбекъ, я здоровый, сильный человѣкъ, а, между тѣмъ, я усталъ. Развѣ я былъ неправъ, назначивъ ей пенсію?
   -- Нѣтъ, вы были совершенно правы.
   -- А мои новые дома для рабочихъ? Ихъ нельзя считать лишними. А мой новый планъ! Вы одобряете его. Только я бы хотѣлъ большаго, чѣмъ ваше одобреніе, я бы хотѣлъ, чтобы вы приняли участіе.
   -- Это что за новая идея?
   -- Она возникла подъ вліяніемъ случайно сказаннаго слова. Хорошая мысль одного добраго человѣка въ вагонѣ. Въ каждомъ почти домѣ есть свои маленькій калѣка, невинный страдалецъ, неизлечимый! Они лежатъ въ уголку душной, тѣсной комнаты и смотрятъ вверхъ, они не заброшены, нѣтъ, но они страдаютъ. Иногда ихъ отдаютъ въ больницу, въ пріюты для неизлечимыхъ дѣтей, въ Шордичѣ есть такой, прекрасно устроенный пріютъ. Ну, такъ вотъ я и задумалъ собрать всѣхъ этихъ дѣтей и устроить для нихъ ихъ собственный домъ. Я унесу ихъ изъ грязи и дыма и помѣщу ихъ среди цвѣтовъ и зелени.
   -- Да, сдѣлайте это!
   -- Что Тальгарсъ въ числѣ вашихъ высокопоставленныхъ друзей? Вы были когда нибудь въ Тальгарсъ-паркѣ въ Гертфордширѣ? Нѣтъ? Я думалъ, что вы всѣхъ этихъ важныхъ людей знаете. Ну, такъ я арендовалъ у него землю, сотню акровъ, и строю временное убѣжище. Но это ужасно трудно. Есть столько вещей, которыхъ я не знаю. Меня оглушаютъ совѣтами, я одурѣлъ отъ всевозможныхъ предложеніи. Еслибы у меня былъ человѣкъ, который бы руководилъ мною, человѣкъ, который знаетъ!
   Когда онъ говорилъ о своемъ планѣ, глаза его горѣли, и онъ оживленно размахивалъ руками, но его первое безпокойство совершенно исчезло. Онъ говорилъ живо, съ энтузіазмомъ, но безъ возбужденія.
   -- Ну-съ,-- продолжалъ онъ, -- пристально глядя на внимательное лицо Кольбека,-- а рядомъ съ Тальгарсъ-паркомъ я строю, такъ мудро, и такъ дешево, какъ умѣю, постоянный пріютъ для моихъ неизлечимыхъ.
   -- Не называйте ихъ неизлечимыми. Это нехорошее слово. Мы, доктора, не допускаемъ его.
   -- Какъ это мнѣ нравится, какъ это мнѣ нравится, -- оживленно замѣтилъ Мортонъ.
   -- Во всякомъ случаѣ дѣти никогда не должны слышать этого слова.
   -- И не услышатъ въ нашемъ пріютѣ. Кольбекъ, дорогой, вы понимаете, это только начало, опытъ, палліативъ, чтобы выиграть время. Если все пойдетъ хорошо, я еще прикуплю земли, больше чѣмъ у этого Тальгарса, и выстрою цѣлый колледжъ, съ фермами, школами, мастерскими, пожизненный пріютъ для моихъ дѣтей. Хорошо?
   -- Это прекрасная мысль.
   -- Хорошее дѣло для каждаго человѣка, а? Видите ли вы эта блѣдныя личики, слѣдящія за мухами на грязномъ потолкѣ, а не за веселыми птичками въ голубомъ небѣ? Слушайте! Что это, Кольбекъ? Это крикъ страдающаго ребенка! Милый другъ, я вижу, что и вы слышите его!
   -- Да, -- сказалъ Кольбекъ.-- Я съ удовольствіемъ помогу вамъ въ этомъ, если вы мнѣ позволите.
   -- Позволю ли?-- восторженно воскликнулъ Мортонъ.-- Скажите вашу цѣну, сами назначьте себѣ вознагражденіе. Дѣло не въ деньгахъ. Мы купимъ ваше искусство по вашей собственной цѣнѣ... Ха, ха, ха! Я скажу вамъ, какое вознагражденіе я предлагаю вамъ: улыбку на губахъ счастливыхъ дѣтей!
   Когда лакей принесъ подносъ съ закуской, гость поспѣшно уже надѣвалъ свой забрызганный грязью плащъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, голубчикъ, я не могу ѣсть. Я задохнусь отъ удовольствія, которое доставило мнѣ ваше обѣщаніе.
   Кольбекъ вышелъ на площадку и смотрѣлъ, какъ Мортонъ поспѣшно спускался по лѣстницѣ. Сойдя внизъ, онъ обернулся и посмотрѣлъ вверхъ. Его выразительное лицо было ярко освѣщено лампой, горѣвшей надъ его головой. Онъ не могъ видѣть своего хозяина въ темнотѣ наверху, но онъ зналъ, что онъ тамъ.
   -- Спите спокойно, дорогой мой,-- крикнулъ онъ Кольбеку.-- Вы вернули мнѣ сонъ. Вы прогнали всѣ мои заботы. Я засну, какъ усталое дитя!
   

ГЛАВА 13.

   М-ръ и м-ссъ Мортонъ переѣхали въ свой новый домъ.
   Это былъ чудесный, помѣстительный, старый домъ и, судя по словамъ представителя фирмы декораторовъ, которымъ порученъ былъ ремонтъ, съ небольшими издержками его можно было привести въ блестящій видъ. Артистическій представитель фирмы предлагалъ отдѣлать его въ сельскомъ вкусѣ: открытые камины, черепичная крыша, дубовыя панели въ гостиной; деревенская простота здѣсь была болѣе умѣстна, чѣмъ городская роскошь. Но кліентъ фирмы оказался въ эстетическомъ отношеніи просто безчувственнымъ чурбаномъ. Можно было бы съ такимъ же успѣхомъ утруждать свои мозги, чтобы угодить фонарному столбу. Въ его рукахъ и подъ его руководствомъ домъ принялъ характеръ какого-то публичнаго учрежденія или центральнаго управленія какой-нибудь обширной и популярной благотворительной организаціи.
   Въ нижнемъ этажѣ длинный корридоръ велъ въ большую комнату въ глубинѣ дома. Эта комната со стекляной крышей, при прежнемъ хозяинѣ служившая билліардной, была слишкомъ холодна., чтобы въ ней жить; по отопляемая изразцовой печью, которую Мортонъ велѣлъ тамъ поставить, она могла вмѣстить обширное общество, собравшееся для молитвы или совѣщанія. Въ корридорѣ стояли вѣшалки и простыя кухонныя стулья, и здѣсь Мортонъ и его друзья, являвшіеся прямо изъ области голода и заразныхъ болѣзней, могли вѣшать свое верхнее платье, которое неблагоразумно было вносить внутрь дома.
   Въ бель-этажѣ была гостиная м-съ Мортонъ, за нею -- библіотека, но безъ книгъ, служившая рабочимъ кабинетомъ м-ра Мортона. Въ третьемъ этажѣ были отдѣланы только двѣ комнаты -- спальни милліонера и его жены, а на самомъ верху помѣщались м-ръ Бигландъ, м-ръ Боменъ, прислуга и тѣ случайные гости, которые временно пользовались гостепріимствомъ м-ра и м-ссъ Мортонъ: двѣ сидѣлки, остановившіяся въ городѣ проѣздомъ во временное убѣжище въ Гертфордширѣ, нѣсколько несчастныхъ бездомныхъ бродягъ, ожидавшихъ, подъ присмотромъ строгой надзирательницы, чтобы освободилось мѣсто въ переполненномъ домѣ милосердія; дѣвочка, которую недѣлю тому назадъ переѣхалъ омнибусъ. Въ другой большой комнатѣ нижняго этажа, бывшей столовой барскаго дома, вся эта разношерстная компанія собиралась въ полдень къ раннему обѣду, при этомъ зачастую ихъ ряды усиливались какими-нибудь новыми и непремѣнно оборванными знакомыми Мортона, выуженными имъ гдѣ-нибудь на улицѣ и проводившими его до дому. Въ подобныхъ случаяхъ запахъ кухни, наполнявшей весь нижній корридоръ и проникавшій даже въ слѣдующій этажъ, доносился до носа скромныхъ провожатыхъ и заставлялъ ихъ медлить на порогѣ, пока Мортонъ, съ ласковой улыбкой и въ ласковыхъ словахъ, не приглашалъ ихъ пообѣдать. М-ссъ Мортонъ и ея мужъ не появлялись за общимъ столомъ, для нихъ накрывался отдѣльный кругленькій стодикъ въ сосѣдней комнатѣ. Здѣсь они обѣдали одни, если м-ръ Бигландъ или м-ръ Боменъ не получали приглашенія раздѣлить ихъ трапезу.
   Штатъ прислуги, который былъ теперь подъ командой м-ссъ Мортонъ, не могъ считаться слишкомъ многочисленнымъ. Во главѣ ихъ стоялъ м-ръ Парротъ, горячій поклонникъ проповѣдей м-ра Мортона, бывшій прежде десятникомъ въ докахъ, сторожемъ въ рабочемъ клубѣ, привратникомъ въ больницѣ, а теперь гордо величавшій себя буфетчикомъ. Здоровье старушки-кухарки было надорвано въ кухнѣ трактира въ Попларѣ, и, какъ старый и уважаемый другъ м-ра Мортона -- она получила это легкое и спокойное мѣсто. Потомъ былъ еще одинъ старикъ, не то кухонный мужикъ, не те разсыльный, который вѣчно возился въ подвалѣ и появлялся только во время обѣда, когда онъ приносилъ изъ кухни кушанья, или когда собирался митингъ, то онъ стоялъ у дверей задней комнаты съ грудой молитвенниковъ, которые раздавалъ присутствующимъ. Штатъ дополняли еще двѣ-три горничныя, всѣ молоденькія и всѣ сироты, которыя при каждомъ удобномъ случаѣ увѣряли хозяйку, что отлично знаютъ, каково живется безпріютнымъ
   -- Если бы не Господь да не баринъ, мы бы и теперь были на улицѣ,-- говорили онѣ.
   М-ссъ Мортонъ не трудно было хозяйничать въ новомъ домѣ въ Бедфордъ-скверѣ; она получала еженедѣльно такую ничтожную сумму на расходы, которая исключала всякое желаніе роскошничать.
   М-ръ Боменъ и м-ръ Бигландъ работали однажды днемъ въ комнатѣ со стеклянымъ потолкомъ. Старикъ м-ръ Биглаадь, гораздо лучше одѣтый, чѣмъ прежде, въ длинномъ сюртукѣ и синемъ галстухѣ съ горошкомъ,-- онъ, вѣроятно, такъ выглядѣлъ въ тѣ времена, когда его торговля еще процвѣтала,-- вкладывалъ литографированные листки въ конверты, которые м-ръ Боменъ заадресовывалъ.
   Особенностью всего дома было то, что всѣ въ немъ говорили о "дѣлѣ". Это было дѣло учителя, истинное и священное, многообразное и сложное и все развивавшееся. Всѣ помогали дѣлу, всѣ принимали въ немъ участіе, но ни у кого не было своего дѣла,-- дѣло было одно. Другою особенностью дома было то, что вслѣдствіе дороговизны угля его очень берегли, и комнаты зачастую не отапливались. Поэтому всѣ кочевали изъ комнаты въ комнату, смотря по тому, гдѣ топился каминъ, и м-ссъ Мортонъ не удивлялась уже больше, когда въ гостиную, гдѣ она читала романъ, являлись секретари съ намѣреніемъ расположиться со своей работой у горящаго огонька... При видѣ ея они удалялись, разсыпаясь въ извиненіяхъ: учитель думалъ, что она вышла, и послалъ ихъ сюда. Сегодня большая изразцовая печка была вытоплена, поэтому дѣло быстро подвигалось впередъ.
   -- "Преподобный Джонъ Мортонъ,-- читалъ м-ръ Бигландъ вслухъ одинъ изъ листковъ,-- крайне сожалѣетъ, чтоне можетъ удовлетворить вашего ходатайства". Недурно! Это я составлялъ. Сколько послѣ обѣда?
   -- Около тысячи,-- отвѣчалъ м-ръ Боменъ, не поднимая головы отъ груды запечатанныхъ конвертовъ.
   -- На нихъ не стоитъ и отвѣчать.
   -- М-ръ Мортонъ желаетъ, чтобы было отвѣчено на каждое письмо.
   -- Это только тормозитъ дѣло.
   -- А м-ръ Гриффисъ говоритъ, что это безцѣльно.-- И м-ръ Боменъ передалъ ему черезъ столъ новую корзину конвертовъ.
   -- М-ръ Гриффисъ! Что онъ можетъ знать! Какое право онъ имѣетъ разсуждать? Вальтеръ, я не увѣренъ, правъ ли былъ учитель, взявъ къ себѣ на службу бывшаго сыщика.
   -- Ему нужно было человѣка, который умѣлъ бы раскрыть обманъ.
   -- Я могъ бы это дѣлать. М-ръ Гриффисъ надоѣдаетъ ему, мѣшаетъ ему. Онъ тормозятъ дѣло. Въ прежніе дни, когда никто намъ не мѣшалъ, мы отлично справлялись съ дѣломъ вдвоемъ -- онъ да я.
   Въ длинномъ корридорѣ послышался шумъ шаговъ. Не могло быть сомнѣнія въ томъ, кто идетъ. Внушительная походка, пріобрѣтенная много лѣтъ тому назадъ при полицейскихъ обходахъ въ тяжелыхъ казенныхъ сапогахъ, не измѣнилась отъ мягкихъ лайковыхъ ботинокъ.
   -- Ну,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ.-- Трудитесь? А гдѣ м-ръ Мортонъ?
   -- Онъ скоро придетъ,-- отвѣчалъ м-ръ Бигландъ со значительнымъ видомъ.-- Онъ сказалъ мнѣ, что пройдетъ только до дома для рабочихъ.
   -- Ага! Онъ -- добрый другъ всѣхъ рабочихъ!
   -- Онъ другъ всѣхъ людей,-- сказалъ Боменъ.
   -- Да.-- М-ръ Гриффисъ положилъ на столъ аккуратно завернутый пакетъ съ бумагами.-- Мои замѣтки о всѣхъ этихъ лицахъ. Только двое не обманщики. Я положилъ ихъ сверху.
   -- Только двое?-- спросилъ м-ръ Бигландъ.-- Неужели вы хотите сказать, что всѣ другіе лгутъ?
   -- Все старые знакомые. Профессіональные нищіе.
   -- Онъ будетъ очень огорченъ,-- сказалъ м-ръ Бигландъ.
   -- Гдѣ м-ссъ Мортонъ?-- вдругъ спросилъ м-ръ Гриффисъ м-ра Бомена.
   -- Дома..
   -- А какъ идутъ ваши нѣмецкіе уроки?
   -- Очень хорошо.
   -- Вы довольны ею?
   -- Доволенъ ли?
   -- Она способная ученица?
   -- Да.
   -- А! Я не знаю по-нѣмецки.
   -- И я не знаю,-- сказалъ Бигландъ.
   -- Я часто чувствовалъ, что мнѣ этого недостаетъ,-- задумчиво сказалъ м-ръ Гриффисъ.
   -- А я никогда этого не чувствовалъ,-- хвастливо сказалъ м-ръ Бигландъ.
   Скоро послѣ этого вернувшись, какъ и предсказалъ Бигландъ, учитель нашелъ своихъ трехъ учениковъ, или, вѣрнѣе, послѣдователей, мирно бесѣдующихъ за работой.
   -- Хорошія вѣсти, друзья мои!-- весело закричалъ онъ.-- Мы, наконецъ, переѣзжаемъ.
   -- Они подвигаются въ Степни?-- спросилъ Гриффисъ..
   -- Чудесно. Цѣлая маленькая армія работаетъ тамъ.
   -- Старыя воронья гнѣзда всѣ снесены?
   -- Весь этотъ разсадникъ грязи и болѣзней исчезъ съ лица земли, точно буря его разнесла. Тамъ теперь чистенькая улица съ моими новыми домами.
   -- Если бы вамъ только удалось найти новыхъ жильцовъ.
   -- Развѣ это возможно, Гриффисъ? Каждый, кто жилъ въ этихъ притонахъ мрака и ужаса, долженъ вернуться къ чистотѣ и свѣту. Они сначала не повѣрять, бѣдные, а потомъ привыкнутъ.
   -- А пока -- вы, можетъ быть, не знаете этого.-- они обратили ваши временные бараки въ адъ кромѣшный.
   -- Знаю,-- грустно промолвилъ Мортонъ.-- Женщины выскочили на улицу я осыпали меня ругательствами. А мужчины валялись на землѣ и даже не остановили своихъ бабъ. Но не все ли мнѣ равно?-- прибавилъ онъ весело.-- Мы быстро подвигаемся впередъ,
   -- Когда все будетъ готово, врядъ ли они даже поблагодарятъ васъ.
   -- Сколько прокаженныхъ вернулись назадъ? Мнѣ не нужно благодарности. Что сдѣлало -- то сдѣлано. Одна зачумленная трущоба стерта съ лица земли. Нѣсколькимъ человѣческимъ существамъ дана возможность жить не по звѣриному.
   -- Да, конечно, имъ дана возможность, какъ вы говорите, сэръ.
   -- Идя домой, я завернулъ въ Ленноксъ-стритъ. Карпентеръ и его помощники творятъ чудеса.-- Онъ въ восторгъ потиралъ руки.-- Они творятъ чудеса на Божьемъ свѣтѣ. Краны у нихъ вышиною съ колокольню. Рычаги и домкраты, рѣзцы и пилы такъ и обрабатываютъ гранитъ. Мой прекрасный домъ растетъ, растетъ...
   -- Я радъ, чтовы довольны,-- сказалъ м-ръ Бигландъ.
   -- Мой добрый старый другъ, я былъ невыносимъ, меня охватила горячка дѣятельности. Но вы всѣ терпѣли вмѣстѣ со мною. Теперь мнѣ легче.
   -- Видите,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ, -- столько у васъ желѣза въ горнѣ.
   -- Оно казалось мнѣ холоднѣе камней. Наконецъ теперь горны пылаютъ.
   -- А какъ подвигается дѣтская больница?
   -- Почти готова, другъ. Мнѣ телеграфировали, что черезъ мѣсяцъ надзирательница и весь персоналъ могутъ переѣзжать.
   -- Какія перемѣны въ Тальгарсъ-паркѣ,-- замѣтилъ м-ръ Бигландъ.-- Какія великія перемѣны!
   -- Но онѣ не слишкомъ плохи,-- какъ будто извиняясь, сказалъ Мортонъ.-- Лордъ Тальгарсъ долженъ будетъ сознаться, что это право не очень безобразно.
   -- Онъ писалъ вамъ,-- сказалъ Боменъ, прервавъ свою работу.
   -- Теперь мнѣ будетъ легче,-- повторилъ Мортонъ, подходя къ печкѣ и грѣя руки.-- Хоть что-нибудь сдѣлано. Сдѣлано то, что останется, что бы со мною ни случилось. Теперь я опять могу спокойно приняться за мой прежній трудъ.
   -- Это пріятно слышать,-- сказалъ Бигландъ. Старикъ подошелъ слѣдомъ за Мортономъ къ печкѣ и теперь говорилъ вполголоса, но очень настойчиво. Прежнее дѣло -- это когда вы работали одинъ, и у васъ не было помощниковъ, кромѣ меня.
   -- Да,-- отвѣчалъ Мортонъ, и тоже понизилъ голосъ почти до шопота.-- Но сила оставила меня, оставила съ тѣхъ поръ, какъ пришло богатство; власть выслушивать и судить, говорить и убѣждать. У меня осталась только жажда отдавать, тратить мое золото, облегчить мою ношу.
   -- Притчи!-- оживленно шепталъ старикъ.-- Развѣ и онѣ исчезли? Вы попрежнему говорите съ ними притчами?
   -- Они не слушаютъ меня. Они глухи къ моимъ словамъ. Звонъ золота точно заглушаетъ мой голосъ. Они жаждутъ моихъ денегъ, а не моего ученія.
   -- Они не знаютъ, что такое истинное золото,-- прошепталъ старикъ. Мортонъ улыбнулся своему восторженному ученику, точно благодаря его за его энтузіазмъ, и снова вернулся къ столу.
   -- Есть что-нибудь для меня, Гриффисъ? Новые обманы, а? Вы не повѣрите мнѣ, Гриффисъ, но въ прежніе дни я былъ грозою обманщиковъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Вы мнѣ не вѣрите, но всѣ мошеники боялись сумасшедшаго попа, какъ они меня звали.
   -- Это правда,-- сказалъ м-ръ Бигландъ.-- Какъ онъ бывало посмотритъ на нихъ, такъ они задрожать и на утекъ.-- Онъ надулъ щеки.-- Одинъ взглядъ -- и они разсыпались, какъ осенніе листы,-- и онъ бросилъ косой взглядъ на м-ра Гриффиса,-- тогда только я одинъ помогалъ ему.
   -- Хорошо, хорошо,-- успокоительно замѣтилъ Мортонъ.-- Не будемъ хвастаться,-- и онъ взялъ письмо, которое ему подалъ Боменъ.-- Что говорятъ лордъ Тальгарсъ?
   -- Онъ предлагаетъ вамъ весь свой домъ, съ мебелью, въ аренду за ничтожную плату, если вы не хотите купить его.
   Мортонъ прочелъ письмо вслухъ.
   "Дѣло въ томъ, что моя жена и дочери не желаютъ больше жить въ имѣніи. Они боятся встрѣчаться въ паркѣ съ вашими неизлечимыми и думаютъ, что лошади по дорогѣ на станцію будутъ пугаться при видѣ вашихъ калѣкъ".
   Вздоръ! Примѣчаніе: "мы не считаемъ ни одного больного безнадежнымъ и по теоріи д-ра Кольбека неизлечимыхъ нѣтъ". Хорошо, очень хорошо! Только развѣ это я писалъ?
   -- Нѣтъ,-- скромно сказалъ Боменъ, это я написалъ.
   -- Вы? Мортонъ снова взглянулъ на приписку въ письмѣ.-- Почему вы пишете моимъ почеркомъ?
   -- Развѣ, сэръ?-- Боменъ вспыхнулъ отъ удовольствія.-- Право, это совершенно невольно. Вѣроятно, потому, что мнѣ приходится списывать столько вашихъ рукописей, а кромѣ того отъ уваженія и преданности.
   -- Какой вздоръ,-- замѣтилъ Мортонъ, ласково улыбаясь ему.
   -- Это признакъ слабости,-- продолжалъ Боменъ.-- Такъ говорили намъ въ школѣ. Если учитель быль популяренъ, то всѣ слабые ученики перенимали его почеркъ.
   -- Ну, такъ я надѣюсь, что ваши учителя писали лучше меня. А гдѣ мой списокъ пособій? Онъ взялъ аккуратно сложенныя бумаги.
   -- Какая куча! Вотъ въ чемъ истинное наслажденіе богатствомъ! Передавать прямо въ протянутыя руки. Ничто не прольется мимо. Не нужно почтовыхъ расходовъ, а? Гриффисъ!-- И онъ принялся читать рапортъ сыщика.
   -- No 1. "Вдова съ дѣтьми -- пятеро"... гм... гм... "работала безпрерывно на мастерскую жилетовъ... семнадцать лѣтъ. Внѣ сомнѣнія случай заслуживающій помощи". Ага! Пенсію ей!
   -- Да,-- сказалъ Гриффисъ,-- это честная женщина. Ничего не соврала.
   -- Хорошо. No 2. "Одинъ изъ самыхъ печальныхъ случаевъ, какой мнѣ приходилось встрѣчать. Безусловно заслуживаетъ помощи". Пенсію ей! Значитъ, свѣтъ все-таки не такъ еще плохъ, какъ вы его изображаете, Гриффисъ.
   -- О, я оптимистъ!
   -- Оптимистъ!-- сказалъ Мортонъ.-- А санъ хочетъ убѣдитъ меня, что весь міръ населенъ чудовищами;-- онъ положилъ руку на плечо Бомена;-- но мы съ вами знаемъ, Вальтеръ, мы видѣли темную сторону вещей, и мы лучше умѣемъ находить свѣтлыя точки.
   Старый м-ръ Бигландъ отвѣчалъ вмѣсто своего молодого друга:
   -- Мы всегда стараемся во всемъ находить свѣтлую сторону.
   -- Итакъ, -- сказалъ м-ръ Гриффисъ,-- здѣсь два достойныхъ случая. Не углубляйтесь дальше, сэръ. Ихъ только два.
   -- Изъ всей кучи?
   -- Всѣ негодные! Я не виноватъ, сэръ, я старался не быть жестокимъ, но они никуда не годятся... Какъ поживаете, сударыня?
   М-ссъ Мортонъ открыла дверь и въ нерѣшительности остановилась на порогѣ
   -- Вы очень заняты?
   Мортонъ поспѣшно подошелъ къ ней и взялъ ее за руку.
   -- Я только что вернулся. Прости, что я прямо не прошелъ наверхъ. Я услышалъ ихъ голоса, и они привлекли меня.
   -- Мнѣ нуженъ мой учитель. Ты можешь отпустить его на минутку?
   -- Конечно.
   М-ссъ Мортонъ положила свои книжки на рабочій столъ и за минутку подсѣла къ Бомену.
   -- М-ръ Боменъ, у меня тутъ опять не ладится. Посмотрите, вы говорили, что...
   Въ то время, какъ учитель и ученица старались разрѣшить затрудненіе, Мортонъ стоялъ у открытой двери, разговаривая съ Гриффисомъ.
   -- Есть какія-нибудь новыя извѣстія изъ Америки?
   -- Нѣтъ, нѣтъ еще. Все это затянулось дольше, чѣмъ я предполагалъ.
   -- Я сейчасъ приду,-- сказалъ Мортонъ, открывая передъ женою дверь и пропуская ее впередъ, когда затрудненіе было разрѣшено.
   Но онъ медлилъ гораздо дольше, разговаривая со своими послѣдователями, а когда, наконецъ, повернулся, чтобы уйти, его встрѣтила въ дверяхъ одна изъ молоденькихъ служанокъ:
   -- М-ръ Паркъ, сэръ. М-ръ Парротъ вышелъ, поэтому я открыла дверь, и онъ говоритъ, что не уйдетъ, не повидавъ васъ. Онъ говоритъ, что долженъ васъ видѣть.
   -- Если онъ долженъ меня видѣть, такъ надо его принять. Попросите м-ра Парка въ библіотеку.
   -- Да, сэръ.
   И дѣвочка удалилась.
   -- Постойте,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ.-- Одну минуту. Это мое дѣло. Вы не должны его видѣть.
   -- Почему?
   -- Это опасный человѣкъ.
   -- Я не боюсь.
   -- Да, но я боюсь,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ.-- Посмотрите, -- онъ быстро пробѣжалъ свои замѣтки:-- это тотъ самый негодяй, который сочинилъ такую раздирательную исторію, что вы хотѣли назначить ему пенсію, не наводя никакихъ справокъ.
   -- И этотъ тоже оказался недостойнымъ?
   -- Первостепенный мошенникъ. Вотъ онъ!
   И м-ръ Гриффисъ прочелъ вслухъ: "Извѣстенъ полиціи въ теченіе десяти лѣтъ. Спеціалистъ на сочиненіе просительныхъ писемъ и шантажистъ. Живетъ на счетъ своихъ любовницъ, отбираетъ у нихъ деньги и истязаетъ ихъ. Попался при попыткѣ выманить угрозами деньги у настоятеля Нордминстера, который поддался ему изъ страха. Прибѣгаетъ часто къ насилію".
   -- Это все правда?
   -- Безусловная,-- и м-ръ Гриффисъ подалъ ему свои замѣтки.-- Эти свѣдѣнія далъ мнѣ уайтчепельскій полицейскій инспекторъ.
   -- Такъ я самъ его приму.
   И Мортонъ взялъ замѣтки.
   -- А я буду съ вами, на случай...
   -- Если онъ начнетъ грубить? Ну, нѣтъ, милый другъ, я не нордминстерскій настоятель, -- и онъ открылъ дверь.-- Оставайтесь здѣсь и не мѣшайте намъ...-- онъ говорилъ повелительнымъ тономъ.-- Я спущу этого м-ра Парка въ пять минутъ.
   Боменъ тоже поднялся и съ тревожнымъ выраженіемъ смотрѣлъ на своего учителя.
   -- Благоразумно ли, сэръ...
   -- Всегда благоразумно, мой мальчикъ, самому дѣлать свою грязную работу,-- и Мортонъ затворилъ за собою двери.
   Наверху, въ пустой комнатѣ, м-ръ Паркъ стоялъ у венеціанскаго окна и смотрѣлъ внизъ на узкій мощеный дворикъ, на черепичатую крышу и стеклянный навѣсъ надъ входными дверями. Онъ повернулся, и нельзя сказать, чтобы наружность его была слишкомъ представительна. Это былъ высокій мужчина лѣтъ подъ сорокъ, могучаго сложенія и большой физической силы, но уже начинавшій сильно сдаваться. Его грубое лицо было блѣдно и отечно, коротко остриженные волосы были вытерты и взлохмачены, какъ шерсть бродячей собаки. Изъ-подъ чернаго шарфа, обматывавшаго его шею, высовывался воротникъ грязной коленкоровой рубахи: на рукавѣ его грубаго пиджака былъ пришитъ кусокъ порыжѣлаго крепа; въ своихъ большихъ, неуклюжихъ рукахъ онъ вертѣлъ засаленную широкополую шляпу.
   Мортонъ закрылъ за собою дверь и сѣлъ къ своему рабочему столу, составлявшему единственное украшеніе комнаты, привезенному еще съ Таттенхэмъ-Портъ-Рода, гдѣ онъ много дней терпѣлъ отъ превратностей погоды, когда стоять на улицѣ передъ тѣсной лавочкой старьевщика.
   Посѣтитель, не дожидаясь приглашенія, пододвинулъ стулъ и сѣлъ у окна.
   -- Ну-съ, м-ръ Паркъ, что же вамъ угодно?
   -- Я хотѣлъ видѣть васъ, сэръ.
   -- Да? Ваше желаніе исполнено.
   -- Да, сэръ; я знаю, что не вы отталкивали меня. Ваше нѣжное сердце, открылось бы для моихъ несчастій.
   -- Незаслуженныхъ несчастій,-- Мортонъ держалъ въ рукахъ только одно письмо,-- вы такъ выразились.
   -- Никто не потрудился такъ, какъ, я, сэръ. Рожденный и воспитанный для лучшей доли, я работалъ вотъ этими руками, сэръ.
   -- Да, да. А ваша жена, и дѣти?
   -- Судьба отняла ихъ у меня, сэръ, и теперь, послѣ двадцати лѣтъ труда для другихъ, я нищъ и одинокъ.
   -- Какъ же вы работали для другихъ?
   -- Я благотворилъ, сэръ, творилъ добро, поддерживалъ бѣдняковъ, какъ вы ихъ поддерживаете. Если бы сосчитать то, что я роздалъ...
   -- Не стоитъ.
   -- Да, сэръ...-- Это замѣчаніе слегка сбило м-ра Парка съ толку. Темная краска выступила на его одутловатыхъ щекахъ.-- Да, вы совершенно правы. Но, сэръ, въ моей горькой нуждѣ я обратился къ вамъ, я много слыхалъ о васъ, о вашемъ добромъ сердцѣ и о вашихъ милліонахъ.
   -- Развѣ вы не получили моего отвѣта?
   М-ръ Мортонъ, сидя за столомъ, задумчиво проводилъ рукою по своимъ волосамъ, потомъ онъ отвелъ руку за спину, точно ища въ заднемъ карманѣ платокъ или кошелекъ.
   -- Это не вашъ отвѣтъ, сэръ, но жесткое слово одного изъ вашихъ наемниковъ-секретарей. Я не считаю этого вашимъ отвѣтомъ. Поэтому-то я и пришелъ.
   -- Чтобы услышать лично отъ меня: нѣтъ?
   -- Вы не поможете мнѣ.
   -- Нѣтъ.
   -- Берегитесь, сэръ, не говорите того, о чемъ вы можете пожалѣть.
   Тонъ м-ра Парка былъ все еще почтительный и умоляющій, но онъ возвысилъ голосъ, и угрожающія искорки вспыхнули въ его глазахъ, когда онъ окинулъ ими пустую комнату.
   -- Не погружайте меня въ бездну отчаянія. Что значитъ это для васъ, могущаго бросать сотни и тысячи? Вы не можете отказать мнѣ.
   -- У меня нѣтъ денегъ для такихъ безстыдныхъ негодяевъ, какъ вы.
   -- Негодяевъ!.. Чортъ васъ возьми, что вы хотите сказать.
   -- Я говорю правду. Я смотрю на васъ съ отвращеніемъ.
   -- Ей-Богу, вы дали маху!-- М-ръ Паркъ вскочилъ на ноги и подвинулся ближе къ столу.-- Я не изъ тѣхъ трусовъ, которыхъ можетъ напугать каждый проклятый попъ!
   -- Потише! Ложь не помогла вамъ, не помогутъ и угрозы.
   -- Неужели? Вы думаете, что вы всемогущи съ вашимъ окаяннымъ богатствомъ, но я заплачу вамъ за ваши жестокія слова, ваше преподобіе!-- и онъ. снова оглядѣлъ всю комнату.-- Вы чертовски довѣрчивы, что рѣшаетесь сидѣть тутъ въ одиночку и читать наставленія и грозить погибелью тѣмъ, кто къ вамъ приходитъ, но чортъ меня побери, если вы не заплатите мнѣ...-- и онъ подвинулся ближе.
   -- Подойди, голубчикъ!-- сказалъ Мортонъ почти шопотомъ.-- Потише, а?-- И онъ тихонько засмѣялся.
   -- Сами вы потише! Эта проклятая штука заряжена?
   М-ръ Паркъ, бѣшено наскакивавшій на Мортона, внезапно остановился и невольно попятился. Теперь онъ указывалъ дрожащей рукой на направленное на него короткое дуло никкелированнаго револьвера, который его хозяинъ вытащилъ изъ-за спины. М-ръ Паркъ успѣлъ замѣтить, что это не игрушка, а настоящій, хорошій револьверъ крупнаго калибра.
   -- Слушайте, вотъ здѣсь у меня записаны всѣ ваши похожденія.
   Если бы блестящее никкелированное дуло было василискомъ, то и тогда оно не могло бы сильнѣе загипнотизировать м-ра Парка. Въ то время, какъ онъ стоялъ передъ дуломъ револьвера, стараясь держаться прямо и храбро, какъ подобаетъ джентльмену, видавшему лучшіе.дни, щеки его провалились и жалкая улыбка заняла мѣсто угрожающаго выраженія.
   -- Я послушенъ. Если эта штука заряжена, спрячьте ее. Это опасная игрушка.
   -- Все здѣсь записано,-- продолжалъ Мортонъ.-- И меня предупреждали, что вы опасный человѣкъ. Подите сюда, я скажу вамъ секретъ: я самъ опасный человѣкъ.
   Онъ всталъ и, выйдя изъ-за стола, сдѣлалъ два -- три шага впередъ, а его улыбающійся посѣтитель отступилъ передъ нимъ.
   -- Я привыкъ обращаться съ опасными людьми. Я жилъ среди нихъ. Еще недавно я ходилъ одинъ въ такое мѣсто, гдѣ люди живутъ въ берлогахъ, какъ дикіе звѣри, какъ тигры, и отнялъ у нихъ женщину, взялъ ее за руку и вывелъ ее изъ среды ихъ.
   Говоря это, онъ игралъ револьверомъ, небрежно и, казалось, легкомысленно: то направляя его на м-ра Парка, то отводя въ сторону. Каждый разъ, какъ дуло было направлено на него, м-ръ Паркъ, старался принять храбрый видъ, и каждый разъ это позорно не удавалось ему.
   -- Но это предназначается для тѣхъ, а не для такихъ, какъ вы...
   М-ръ Мортонъ позвонилъ и, подойдя къ столу, бросилъ на него револьверъ.
   -- Для тигровъ, а не для воровъ, питающихся падалью.-- Подходя къ своему посѣтителю, онъ, однако, тщательно держался между нимъ и столомъ.-- Не для уличнаго буяна, который храбръ только со слабыми и беззащитными, не для труса, живущаго угрозами, которыя онъ смѣетъ выполнить только тогда, когда передъ нимъ женщина!
   М-ръ Парротъ, успѣвшій вернуться, вошелъ на звонокъ.
   -- Выгоните этого негодяя вонъ, и если онъ снова посмѣетъ вернуться, позовите полисмэна и велите взять его... Маршъ!
   М-ръ Паркъ, уже въ дверяхъ комнаты, снова расхрабрился.
   -- Я ухожу, я вовсе не желаю оставаться и слушать поученія сумасшедшаго съ огнестрѣльнымъ орудіемъ.-- И, повернушись къ слугѣ, онъ совершенно. громко прибавилъ -- честное слово, онъ спятилъ. Его на цѣпь посадить можно. Тутъ дѣло убійствомъ пахнетъ, если онъ будетъ гулять на свободѣ.
   Тотчасъ же послѣ ухода м-ра Парка взволнованное лицо Бомена показалось въ дверяхъ.
   -- Ушелъ? Можно мнѣ войти? Вы одни, сэръ?
   -- Да, войдите. Мой посѣтитель ушелъ.
   -- Я слышалъ этотъ голосъ, сэръ, онъ кричалъ такъ громко, точно грозилъ, но я не смѣлъ ослушаться васъ и войти. Револьверъ? Чей?
   -- Мой, Вальтеръ. Развѣ вы не знали, что я всегда ношу его съ собой?
   И Мортонъ поднялъ револьверъ и сунулъ его въ задній карманъ своего длиннаго сюртука.-- Старая привычка. Нелѣпая привычка теперь, когда я богатъ и цѣлая армія сыщиковъ готова оберегать меня. Но мнѣ не нужны тѣлохранители, мой милый мальчикъ, мнѣ не нужны тѣлохранители.
   

ГЛАВА 14.

   Послѣ холодной и вѣтряной Пасхи, когда всѣ стали возвращаться въ Лондонъ, м-ссъ Мортонъ замѣтила, что то, что принято называть обществомъ, начинаетъ слегка заигрывать съ нею. Когда она одиноко сидѣла у своего камина за чтеніемъ романовъ, къ ногамъ ея стали спускаться робкія первыя ласточки, прилетѣвшія изъ легкомысленнаго свѣта по ту сторону Риджентъ-стрита: программы любительскихъ спектаклей; афиши благотворительныхъ cafés-ehantants; билеты для частнаго осмотра новыхъ произведеній моднаго художника; циркуляръ новаго женскаго клуба; два-три приглашенія на завтракъ къ леди Баркеръ. Если бы она могла принять ихъ, то за ними, безъ сомнѣнія послѣдовали бы другія, болѣе лестныя приглашенія.
   Леди Толльхерстъ, проведшая зиму въ Каннѣ, тотчасъ до пріѣздѣ помчалась въ Бедфордъ-скверъ, и казалось, что она никогда не въ состояніи будетъ высказать своего изумленія, что разумные люди могутъ жить въ такомъ мѣстѣ.
   -- О, ему непремѣнно нужно было взять Уильтширъ-хаузъ. Вѣдь это былъ такой исключительный случай!
   Подъ цвѣтущими мимозами на берегу Средиземнаго моря и на палубѣ паровой яхты, огибавшей Монако, говорила леди Толльхеретъ, она обсуждала этотъ вопросъ съ однимъ знаменитымъ лицомъ, объясняя сну, какъ по волѣ самого Провидѣнія явилось это чудесное совпаденіе пустого дома и милліоновъ, и онъ согласился съ нею, что это былъ дѣйствительно чудесный случай.
   -- Но, моя милая, разъ вы устроились здѣсь, то приходится примириться съ этимъ.
   Леди Толльхеретъ, шумливая и легкомысленная, была очень добродушна и не имѣла никакихъ корыстныхъ цѣлей. Она смотрѣла на великаго м-ра Мортона, какъ на источникъ невиннаго развлеченія. Съ тѣхъ поръ, какъ случай пріобрѣсти на него права собственности навсегда исчезъ для ея семьи, она желала на свободѣ насладиться имъ, совершенно такъ же, какъ наслаждалась смѣшными выходками комика на сценѣ или юморомъ салоннаго декламатора, приглашеннаго оживить парадный ужинъ.
   Она откровенно признавалась, что онъ уморителенъ. Но м-ссъ Мортонъ она искренно жалѣла. Берти Карпентеръ или другой кто-то сказалъ ей, что жизнь м-ссъ Мортонъ очень скучна, и это замѣчаніе вызвало въ ней состраданіе и добрыя намѣренія. Въ глазахъ леди Толльхеретъ скука -- это худшая жизненная трагедія; лишеніе постоянныхъ развлеченій -- самый ужасный видъ нищеты, какой можно себѣ представить.
   -- А какъ поживаетъ вашъ удивительный мужъ?-- спросила леди Толльхеретъ. Это онъ выбиралъ эти картины, я полагаю?
   На стѣнахъ гостиной, выкрашенныхъ въ свѣтло-терракотовый цвѣтъ, висѣло нѣсколько гравюръ въ рамахъ изъ кленоваго дерева: "Бѣгство въ Египетъ", "Пиръ Сарданапала", "Изгнаніе торгующихъ изъ храма". А надъ мраморнымъ каминомъ была большая лигографія въ широкой черной рамѣ -- хорошая копія популярной и знаменитой картины Ричетти: "Христосъ на крестѣ". Леди Толльхерстъ осматривала комнату, не пробуя даже скрывать своего изумленія и любопытства, точно она была въ музеѣ. Скудность обстановки, большія, пустыя пространства особенно поражали ее. По одну сторону камина -- диванъ, по другую -- кресло; на стулѣ груда книгъ изъ библіотеки; въ углу маленькій столикъ съ нѣсколькими бездѣлушками -- робкой попыткой хоть немножко прикрасить комнату: двѣ-три дешевыя китайскія вазочки; на другомъ столѣ свадебные подарки: серебрянная рамка съ портретами знаменитыхъ артистовъ, подарокъ м-ра Бомена, большая Библія въ нарядномъ переплетѣ, поднесенная м-ромъ Бигландомъ; на стѣнѣ канделябры изъ кованнаго желѣза съ электрическими лампочками и, кромѣ довольно потертаго ковра, больше рѣшительно ничего! Можно ли представить себѣ большую оригинальность!
   -- О немъ говорятъ больше, чѣмъ когда бы то ни было,-- говорила леди Толльхеретъ, оканчивая свой осмотръ.-- Вы не можете себѣ представить, чего только ни спрашиваютъ люди. Они, кажется, думаютъ, что онъ сидитъ у меня въ карманѣ, только потому, что я его старая знакомая.
   -- Какъ же они могутъ это думать? разсѣянно спросила м-ссъ Мортонъ.
   -- Не знаю. Я всегда говорю имъ, что онъ настоящій фейерверкъ, и что его неудобно носить въ карманѣ. Они съ ума сходятъ, что онъ не позволяетъ любоваться собою, какъ другіе молодые львы. И они умираютъ отъ желанія познакомиться съ вами.
   -- Неужели? Я не замѣчала этого.
   -- Да какъ вы могли замѣтить, если вы сидите здѣсь взаперти и никого не видите?
   -- Я была бы очень рада видѣть людей.
   -- Но вы не можете видѣть людей изъ Бедфордъ-сквера. Это слишкомъ далеко, вы ихъ отсюда не увидите.
   -- Не я выбирала этотъ домъ.
   -- Нѣтъ, моя милая,-- сочувственно замѣтила леди Толльхеретъ.-- Я увѣрена, что это не вашъ выборъ,-- она ласково посмотрѣла на хозяйку,-- и я не думаю, чтобы вы чувствовали себя здѣсь хорошо. Вы неважно выглядите. У васъ положительно нездоровый надъ.
   -- О нѣтъ, я не больна,-- устало отвѣчала и-ссъ Мортонъ.-- Мнѣ только тоскливо.
   -- Бѣдная моя дѣвочка! Леди Толльхерстъ искренно жалѣла ее, точно она сказала, что у нея начинается тифъ или воспаленіе легкихъ.-- О, мы должны положить этому конецъ. Если нужно, мы позовемъ доктора, и пусть онъ пропишетъ вамъ перемѣну мѣста.
   -- У меня есть докторъ,-- сказала а-ссь Мортонъ.-- Онъ пичкаетъ меня лекарствами и увѣряетъ, что я совершенно здорова. Да такъ оно и есть, вѣроятно. Вы вѣрно знаете д-ра Кольбека?
   -- Онъ бываетъ здѣсь? Я этому очень рада.
   -- Изрѣдка. Онъ помогаетъ моему мужу въ его дѣлѣ.
   Глубоко пораженная своими печальными наблюденіями, леди Толльхеретъ уѣхала, исполненная самыхъ благихъ намѣреній. Съ этихъ поръ она не иначе называла м-ссъ Мортонъ въ глаза, какъ "моя милая", а за глаза "эта бѣдняжечка". Несмотря на дальнее разстояніе, леди Толльхеретъ часто заглядывала въ Блумсбери, она катала м-ссъ Мортонъ, въ своей маленькой кареткѣ по парку и лично дважды сопровождала свою protégée на завтраки къ леди Баркеръ.
   Мало того, не довольствуясь такимъ активнымъ вмѣшательствомъ въ печальныя обстоятельства жизни м-ссъ Мортонъ, она постепенно готовила сильную свѣтскую штурмовую колонну для генеральной атаки, когда для этого представится благопріятный моментъ. Корпусъ великой вестъ-эндской арміи подъ командою леди Толльхеретъ и ея адъютантовъ леди Салькомбъ и леди Уэстборо съ блестящимъ штабомъ былъ быстро мобилизованъ и готовъ отправиться въ походъ, какъ только откроется лондонскій сезонъ. Въ то же время генералъ Берти Карпентеръ, также движимый добрымъ чувствомъ и помня свое обѣщаніе помочь, дѣйствуя вполнѣ самостоятельно, предпринялъ обходное движеніе и надѣялся неожиданной атакой завладѣть позиціей м-ра Мортона, которую онъ искренно считалъ весьма слабой; онъ далъ сраженіе и потерпѣлъ ужасное пораженіе.
   Напомнивъ своему патрону и его женѣ, какъ они однажды чуть не поужинали съ нимъ, онъ предложилъ имъ вознаградить его за разочарованіе, согласившись пообѣдать съ нимъ въ любой день въ томъ же веселомъ ресторанѣ. Наконецъ, м-ръ Мортонъ принялъ приглашеніе и назначилъ день, и сейчасъ же событія стали расти. Движимый чувствомъ покровительственной, почти сострадательной любезности, Берти рѣшился оказать возможное почтеніе м-ссъ Мортонъ, и если при этомъ онъ самъ прославится, то онъ въ этомъ не виноватъ. Онъ искренно не искалъ личной славы. Но когда на долю человѣка, не привыкшаго играть роль хозяина, выпадаетъ рѣдкая обязанность устроить обѣдъ, онъ часто не можетъ избѣжать того, чтобы не перестараться въ роскоши убранства стола, въ изысканности блюдъ и въ многочисленности приглашеній. Во всѣхъ этихъ пунктахъ чрезвычайно доброжелательный Берти, исполненный наилучшихъ намѣреній, допустилъ излишества. Начавъ собирать всѣхъ своихъ самыхъ большихъ козырей, онъ дошелъ до того, что не могъ видѣть звѣзды, синей ленты, брилліантовой діадемы и придворнаго шлейфа безъ страстнаго желанія пріобщить ихъ къ украшеніямъ приближающагося торжества. День ото дня онъ становился все болѣе покорнымъ рабомъ важнаго управляющаго своего моднаго ресторана, каждое утро, по дорогѣ на свою постройку, онъ заходилъ съ требованіями новыхъ мѣстъ за все удлинняющимися столами и съ жадностью соглашался на все новые, экзотическіе деликатесы, и если бы, при приближеніи рѣшительнаго часа, его гене ралъ предложилъ ему вино изъ винограда, вырощеннаго на Олимпѣ, зелень, собранную въ Елисейскихъ поляхъ, то Берти не отступилъ бы ни передъ какими расходами для пріобрѣтенія ихъ.
   Его великіе люди уже всѣ собрались въ большой залѣ, разсѣлись на тяжелыхъ стульяхъ и исподтишка, подъ защитою пальмъ, поглядывали на часы. Другіе, не принадлежащіе къ числу приглашенныхъ, пившіе кофе на галлереѣ послѣ ранняго обѣда, обнаруживали всепоглощающій интересъ, живое вниманіе. Тайну не удалось сохранить. Почти невозможно воздвигнуть столъ на пятьдесятъ приборовъ въ излюбленномъ ресторанѣ, гдѣ столы больше чѣмъ на восемь человѣкъ являются рѣдкостью, и изукрасить его персиковыми деревьями съ плодами въ золоченыхъ горшкахъ, гирляндами оранжерейныхъ розъ, съ атласными бантами и т. п., не возбудивъ въ праздныхъ и любопытныхъ желанія разузнать, что все это значитъ. Всѣ въ ресторанѣ, начиная съ мальчиковъ, принимавшихъ пальто и шляпы, и кончая сіамскимъ министромъ и его атташе, обѣдавшими въ самомъ дальнемъ углу залы, знали, что ждутъ м-ра Мортона, и что м-ръ Мортонъ опоздалъ. Берти, поблѣднѣвшій, но чрезвычайно любезный, безъ малѣйшихъ слѣдовъ былой безжизненности, держался бодро и прямо и болталъ съ тѣми изъ своихъ гостей, которые обнаруживали наибольшіе признаки нетерпѣнія. Только когда онъ бросалъ сквозь стекляную дверь взглядъ на рѣдкихъ запоздалыхъ приглашенныхъ, они всѣ казались ему черными; сердце его начинало усиленно биться и затѣмъ снова падало, когда гость, снявъ пальто, показывалъ бѣлоснѣжную грудь рубашки вмѣсто ожидаемаго высокаго чернаго жилета.
   М-ръ Мортонъ такъ и не явился.
   Инстинктивно Берти догадался, что случилось, и онъ попросилъ своихъ гостей къ столу. Какое-нибудь несчастное извѣстіе не во-время явилось изъ грязнаго Истъ-Энда, больной, жаждавшій духовнаго утѣшенія, или другая какая-нибудь трагедія разыгралась, и Мортонъ вмѣсто запада отправился на востокъ. М-ссъ Мортонъ, совсѣмъ одѣтая, въ волненіи ждала его; или же онъ просилъ ее ѣхать, не дожидаясь его, а у нея не хватило смѣлостя встрѣтиться съ такимъ блестящимъ обществомъ, и, можетъ быть, она лежитъ теперь на диванѣ, всхлипывая отъ разочарованія.
   -- Наконецъ, не все ли намъ равно?-- замѣтила одна полная, коварная дама.-- Вѣдь мы пріѣхали къ вамъ обѣдать.
   Но одинъ старый, сѣдой лордъ, уцѣпившійся за руку другого, поднимаясь на двѣ-три ступеньки, ведшія въ столовую, съ негодованіемъ сказалъ:
   -- Чортъ побери, нельзя такъ дурачить людей! я бы сейчасъ уѣхалъ, если бы не былъ адски голоденъ!
   Берти, съ блѣднымъ, растеряннымъ лицомъ, сидѣлъ между герцогиней и маркизой. Онъ слишкомъ хорошо зналъ свѣтскія правила, чтобы дозволить ихъ нарушеніе даже ради безчисленныхъ милліоновъ: пустой стулъ м-ссъ Мортонъ, заслоненный персиковымъ деревомъ, находился далеко на нижнемъ концѣ длиннаго стола. Берти улыбался и болталъ, ѣлъ все, что ему подавали лакеи, и много пилъ. Но въ серединѣ несчастнаго банкета онъ вдругъ забылся на нѣсколько мгновеній и мысленно перенесся въ обширныя залы своего неоконченнаго дома; это такъ успокоило и освѣжило его, что теперь онъ могъ искренно смѣяться надъ своимъ пораженіемъ. Ему даже удалось прочитать телеграмму Мортона, которая явилась подтвердить истинность его догадки, громкимъ, добродушнымъ голосомъ гостямъ на своемъ концѣ стола, и затѣмъ онъ передалъ ее тѣмъ, которые ее не слыхали, не выразивъ даже желанія, чтобы она была составлена въ другихъ выраженіяхъ.
   -- Я должна сознаться, это чрезвычайно оригинально, -- сказала герцогиня.-- Въ слѣдующій разъ, когда вамъ удастся залучить его, позовите меня опять.
   Но Берти не думалъ, чтобы онъ сталъ дѣлать новую попытку.
   Но изъ всѣхъ покушеній на твердыню Мортона самымъ неожиданнымъ былъ походъ, или, вѣрнѣе, никѣмъ не поддержанный набѣгъ леди Эмили, предпринятый сю безъ малѣйшаго предупрежденія.
   Леди Эмили написала м-ссъ Мортонъ письмо изъ своего очаровательнаго имѣнія Уитли въ Оксфордширѣ и звала ее пріѣхать погостить на недѣльку.
   "Я такъ много слышала о васъ отъ папа и Сары, что мнѣ кажется, что мы съ вами старые друзья, хотя мы никогда не встрѣчались. Мой мужъ и я будемъ искренно рады, если вы и м-ръ Мортонъ пріѣдете къ намъ на недѣлю. Мнѣ хочется показать вамъ нашъ садъ. Розы обыкновенно бываютъ въ полномъ цвѣту въ серединѣ іюня, поэтому я прошу васъ пріѣхать именно въ это время. Если Сара желаетъ тоже пріѣхать, привезите ее съ собою. Я уже цѣлую вѣчность ничего не знаю о ней. Я буду слѣдить за розами и доносить вамъ о ихъ успѣхахъ. Онѣ -- та приманка, которую я предлагаю вамъ. Я не йогу и допустить, что вы можете пріѣхать исключительно только для того, чтобы повидать насъ!"
   Вслѣдъ за своей подписью съ длиннымъ росчеркомъ, леди Эмили продолжала свое письмо:
   "А что вашъ мужъ -- крупный землевладѣлецъ? Наше имѣніе небольшое, но мы любимъ его. А мой второй мальчуганъ заявляетъ, что онъ хочетъ быть земельнымъ агентомъ, и ничѣмъ больше. Подумайте, ему только пять лѣтъ, и онъ уже избралъ свою будущую профессію. Современныя дѣти очень далеко, заглядываютъ впередъ, не правда ли?"
   Леди Эмили, какъ вполнѣ современное дитя, повидимому, очень далеко заглядывала впередъ.
   Легкая краска вспыхнула на лицѣ леди Сары, когда м-ссъ Мортонъ упомянула о письмѣ миссъ Уитли.
   -- Дѣйствительно, ихъ садъ стоитъ посмотрѣть,-- сказала леди Сара, видимо стараясь придумать какой-нибудь поводъ для приглашенія леди Эмили.
   Леди Сара зашла какъ-то днемъ, спросила м-ра Мортона и, услыхавъ, что его нѣтъ дома, собиралась уйти, но м-ссъ Мортонъ, проходя черезъ передвюю изъ большой комнаты, гдѣ работалъ ея учитель, увидѣла ее и просила зайти.
   -- Войдите сюда, -- говорила м-ссъ Мортонъ, ведя свою не совсѣмъ довольную гостью въ гостиную.-- Мы сейчасъ напьемся чаю.
   -- Вы очень любезны,-- сказала леди Сара,-- и я кстати сейчасъ передамъ вамъ порученіе моего отца. Отецъ велѣлъ передать вамъ, что онъ проситъ позволенія сдѣлать вамъ визитъ.
   М-ссъ Мортонъ пригласила леди Сару сѣсть.
   -- Эта для меня большая честь.
   -- Онъ хочетъ переговорить съ м-ромъ Мортономъ.
   -- Я польщена за него. Вы ужасно блѣдны. Здоровы ли вы?
   -- Я ужасно устала,-- сказала леди Сара.-- Я была у бѣдняковъ вашего мужа.
   -- Они дѣйствительно способны утомить.
   Леди Сара съ удивленіемъ посмотрѣла на хозяйку. Затѣмъ, помолчавъ минуту, она сказала тихонько и ласково:-- Я очень жалѣла, когда услышала, что вы плохо себя чувствуете.
   -- О, я здорова.
   -- Д-ръ Кольбекъ думаетъ...
   -- Д-ръ Кольбекъ не можетъ привести мнѣ пользы.
   -- Онъ очень уменъ.
   -- Леди Сара, мнѣ хотѣлось бы, чтобы вы были моимъ другомъ.
   -- Я и такъ вашъ другъ,-- нервно сказала леди Сара.-- Вѣдь я очень часто у васъ бываю.
   -- Да, вы были очень добры, вы поддержали меня.
   -- Зачѣмъ вы это говорите?
   -- Но если бы вы согласились сдѣлать больше, если бы вы дѣйствительно помогли мнѣ!
   -- Еслибы это было въ моей власти...
   -- Я думаю, что вы можете. Вы имѣете большое вліяніе на моего мужа. Употребите его въ мою пользу.
   Леди Сара была, видимо, сконфужена этой загадочной просьбой.
   -- Я не понимаю...
   -- О, я не жалуюсь на него. Онъ очень добръ. Но онъ не видитъ, онъ не можетъ видѣть, что жизнь, которую онъ заставляетъ меня вести, убиваетъ меня.
   -- О, м-ссъ Мортонъ!
   -- Вы ужасаетесь? И для васъ, и для него эта жизнь восхитительна, все добрыя дѣла, и только добрыя дѣла. Но я не такое совершенство, какъ вы. Я ненавижу самый звукъ этихъ словъ. Я ненавижу всѣхъ его людей. Они всѣ одинаковы, со своими испитыми лицами, безпокойными глазами и разсказами о грязной нищетѣ. Нищета и нужда! Я хочу забыть о нихъ.
   -- Но у васъ теперь все есть. Богатство...
   -- Богатство! Я жена милліонера, и бѣднѣе, чѣмъ если бы была женою деревенскаго викарія съ пятью стами фунтовъ дохода. Вы должны видѣть, въ какое фальшивое положеніе онъ доставилъ меня благодаря своимъ фантастическимъ понятіямъ.
   -- Зачѣмъ, зачѣмъ...
   -- Не смотря на всѣ его деньги, мнѣ предстоитъ упорная борьба, прежде чѣмъ свѣтъ согласится признать меня. Люди будутъ качать головами и говорить, что они ничего обо мнѣ не знаютъ.
   -- Какъ его жена, вы въ безопасности противъ...
   -- Ахъ, вы не хотите помочь мнѣ!
   -- Какъ же я могу помочь вамъ?
   -- Скажите ему, что несправедливо душить меня въ этой богадѣльнѣ.
   -- О, м-ссъ Мортонъ!
   -- Что жестоко отказывать мнѣ въ каждомъ грошѣ,-- она дышала быстро, быстро, и слова ея вырывались съ истерическими всхлипываніями.
   -- Онъ бросаетъ деньги въ окно... даетъ ихъ каждому оборванцу... привѣтствуетъ каждую сумасшедшую идею... а со мной онъ поступаетъ, какъ скряга. Если бы онъ былъ уменъ, онъ давалъ бы внѣ деньги, чтобы и я могла тратить, какъ хочу. Я говорю вамъ, я больше не могу выносить этой жизни. Если онъ уменъ, онъ долженъ понять, что мнѣ нужно чѣмъ-нибудь заняться. Спросите леди Толльхеретъ -- справедливо ли это?
   -- Моя тетка слишкомъ любитъ общество.
   -- И я тоже.
   -- Но я не думаю такъ, какъ она.
   М-ръ Парротъ вошелъ съ подносомъ въ рукахъ; вслѣдъ за нимъ появился м-ръ Бигландъ.
   -- Учитель!-- сообщилъ старикъ, сіяя улыбкой, обѣимъ дамамъ.-- Учитель вернулся! Онъ подымается по лѣстницѣ? Я слышу его! Я прибѣжалъ сказать, вамъ, что онъ идетъ!
   И съ радостнымъ смѣхомъ старикъ снова исчезъ, чтобы привѣтствовать на лѣстницѣ своего учителя.
   

ГЛАВА 15.

   -- Гриффисъ, скоро ли вы найдете женщину, которая ухаживала за моимъ двоюроднымъ братомъ?
   Мортонъ сидѣлъ за столомъ въ библіотекѣ. Яркій огонь горѣлъ въ каминѣ: погода все еще была слишкомъ холодна по времени года. Такъ какъ м-ссъ Мортонъ должна была ѣхатъ кататься съ леди Толльхерстъ, м-ръ Парротъ позволилъ камину въ большой гостиной потухнуть. Онъ могъ снова затопить его въ одну минуту, когда барыня вернется. Одѣтая для прогулки, но не въ великолѣпномъ своемъ пальто съ краснымъ воротникомъ, хозяйка, такъ же какъ и работа, послѣдовала за горящими угольями, и теперь стояла у окна, застегивая перчатки и глядя, какъ дождь билъ и плескалъ въ окна и лилъ на маленькій мощеный дворикъ. М-ръ Гриффисъ, стоя задомъ къ камину, грѣлъ себѣ спину и, медленно и серьезно отвѣчая, какъ двѣ капли воды походилъ на полицейскаго инспектора, на минуту снявшаго мундиръ и въ штатскомъ платьѣ отправляющаго свои обязанности.
   -- А!-- сказалъ м-ръ Гриффисъ,-- Вы находите, что я слишкомъ медлителенъ?
   -- Ужасно!
   -- Я медлю, но зато иду навѣрняка.
   -- Да, но я не понимаю...
   -- И я тоже. Въ нашемъ дѣлѣ мы и не требуемъ пониманія. Мы просто отыскиваемъ.
   -- Знаю. Вы всегда говорите такъ, но это ни къ чему насъ не приводитъ.
   -- Однако, я уже довольно многаго добился. Еще сегодня утромъ я получилъ извѣстіе изъ Америки. Я могу сказать вамъ, кто она.
   -- А гдѣ же она?
   -- Подождите. Немного терпѣнія, и я буду въ состояніи сказать вамъ это.
   М-ссъ Мортонъ, застегнувъ послѣднюю пуговку на своей перчаткѣ, взяла состула свою книгу и повернулась къ нимъ.
   -- О чемъ вы говорите?
   -- Я говорилъ вашему супругу, что я узналъ про женщину, которая была съ его двоюроднымъ братомъ, когда онъ умиралъ.
   -- О, только-то? Я думала, что это что-нибудь поинтереснѣе.
   -- Дорогая моя,-- серьезно сказалъ Мортонъ,-- развѣ это не имѣетъ глубокаго интереса? Я не успокоюсь, пока не розыщу ее и не заплачу ей хоть части того, что мы ей должны.
   -- Что ты можешь быть долженъ ей?
   -- Это долгъ справедливости. Она продала себя, и не получила платы за свой грѣхъ.
   -- О, это ей наказаніе по-дѣломъ. А можетъ быть несчастная уже умерла?
   -- Я долженъ знать это навѣрное. Если она жива -- я долженъ найти ее, заботиться о ней и помочь ей вернуться къ чистой, хорошей жизни.
   -- Дашь ей денегъ?
   -- Да, дамъ ей денегъ. Дамъ больше, чѣмъ та цѣна, которую она требовала за себя. Довольно, чтобы показать ей, какъ ничтожна та сумма, за которую она продала себя.
   -- Если бы она была жива, она навѣрное сейчасъ же обратилась бы къ тебѣ. Нелѣпо думать...
   М-ръ Гриффисъ осмѣлился вмѣшаться. Онъ пристально слѣдилъ за нею, съ настойчивымъ, но крайне почтительнымъ вниманіемъ.
   -- Я вполнѣ понимаю чувства м-ссъ Мортонъ. Тѣ же соображенія являлись и у меня. Негодное созданіе, единственное стремленіе котораго -- нажива! Она знала о вашемъ существованіи -- это сообщилъ намъ ливерпульскій адвокатъ. Если бы она была въ нуждѣ, ея первымъ побужденіемъ было бы обратиться къ вашей благотворительности. Но, несмотря на всѣ наши объявленія, она не подаетъ и признаковъ жизни. У подобной женщины не можетъ быть важныхъ причинъ скрываться, остается предположить, что она умерла.
   -- Да. Значитъ, и вы тоже думаете, что она умерла?
   -- Нѣтъ, сударыня.
   -- Нѣтъ?
   -- Нѣтъ. Видите ли, мы съ вами, м-ссъ Мортонъ, въ нашемъ полнѣйшемъ невѣдѣніи, оба пошли, такъ сказать, по ложному слѣду.
   -- Что вы хотите сказать?
   -- Мы вполнѣ увѣрены -- и эта увѣренность вытекаетъ изъ обстоятельствъ,-- что эта женщина самаго низкаго происхожденія, женщина, не имѣющая чувства стыда, не сознаюшая своего паденія. Но мы оба ошибаемся.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Вполнѣ, Мои коллеги въ Америкѣ описали мнѣ всю ея жизнь до той минуты, какъ она уѣхала въ Англію, откуда она не вернулась.
   -- Однако, -- спросилъ Мортонъ,-- какъ это можетъ помочь намъ?
   -- Она -- женщина хорошо воспитанная. Это печальная исторія,-- мнѣ безконечно жаль ее. Была гувернанткой въ богатомъ домѣ, гдѣ съ нею очень дурно поступили. Всѣми отверженная и, вѣроятно, безъ гроша въ такой жестокой странѣ, какъ Соединеннные Штаты. Эта женщина была англичанка, но это все съ нею тамъ случилось. Несчастная жертва жестокихъ обстоятельствъ, она падала все ниже и ниже,-- мы можемъ только пожалѣть ее,-- пока мы не находимъ ее любовницей умирающаго развратника.
   -- Да, да,-- сказала м-ссъ Мортонъ,-- мы все это знаемъ. Но если вы думаете, что она нарочно скрывается, то какой въ этомъ толкъ?
   -- Я только исполняю желаніе вашего супруга. Онъ велѣлъ мнѣ найти ее, и я долженъ это сдѣлать.
   -- А какимъ образомъ?
   М-ръ Гриффисъ разсмѣялся. Его тихій смѣхъ казался выраженіемъ, пожалуй, слишкомъ торжественнаго самодовольства.
   -- О, это вовсе не трудно. Къ намъ, бѣднымъ сыщикамъ, вѣчно несправедливы. Мы всегда или дураки, или волшебники. Конечно, мы ни то, ни другое. Нашъ трудъ неблагодаренъ, но легокъ. Этотъ случай кажется вамъ очень труднымъ. Для меня -- это дѣтская игра, нужно только немножко времени, немножко терпѣнія и немножко умѣнья съуживать.
   -- Что вы понимаете подъ съуживаніемъ?
   -- Одолжите мнѣ вашу книгу. Благодарю васъ. Я ее не испорчу.-- М-ръ Гриффисъ осторожно положилъ книгу на полъ противъ стола м-ра Мортона.-- Маленькая иллюстрація, сударыня! Предположимъ, что вы потеряли вашу книгу. Предположимъ далѣе, что мнѣ поручено найти ее. Полъ посреди комнаты не совсѣмъ подходящее мѣсто для книги любовныхъ стиховъ, но я долженъ догадаться, что она здѣсь. Это невозможно. Я и не пробую. Я медленно хожу вокругъ комнаты, все съуживая свои круги, пока я не дойду до этой точки,-- онъ нагнулся, поднялъ книгу и сдунулъ съ ея поверхности двѣ три воображаемыя пылинки,-- и я нашелъ вашу книгу такъ же медленно, но такъ же вѣрно, какъ я найду пропавшую женщину, когда придетъ время.
   -- Благодарю васъ,-- сказала м-ссъ Мортонъ, беря отъ него свою книгу.-- Мнѣ кажется, я поняла, что вы хотѣли сказать.
   Въ этотъ день леди Толльхерстъ не пріѣхала въ тотъ часъ, когда обѣщала. М-ссъ Мортонъ снова вернулась къ окошку и сѣла на свой стулъ. Она читала свою книгу и слѣдила за ослабѣвающимъ дождемъ, пока ея мужъ и м-ръ Гриффисъ разбирали цѣлую массу именъ и сопровождающія ихъ замѣтки. Погруженная въ чтеніе, она слышала однообразный, несмолкаемый шопотъ двухъ голосовъ, поочереди бормотавшихъ отдѣльныя фразы, точно они репетировали церковную службу, ужасную литанію преступленій и нищеты, незнакомую общепринятому молитвеннику.
   -- Въ прошломъ году пять разъ былъ приговоренъ къ рабочему дому. Извѣстенъ полиціи, какъ громила,-- бормоталъ Гриффисъ свои замѣтки.-- Торгуетъ цвѣтами въ горшкахъ, но оказываетъ разныя услуги мужчинамъ. Сестры общины надежды помогли ей подняться на ноги, но она продала свой товаръ, напилась пьяная на крыльцѣ общины... На другой день она вернулась и разбила фонарь надъ дверями...-- "Ради Того, Кто умеръ за насъ, я прошу и умоляю, ради Него,-- Мортонъ читалъ въ отвѣтъ одно изъ писемъ,-- я умоляю васъ. У меня нѣтъ хлѣба, нѣтъ постели, нѣтъ дровъ, преподобный Саундерсъ, отецъ миссіонеръ, знаетъ меня. Я говорю вамъ святую правду, я прошу и умоляю васъ"...
   М-ссъ Мортонъ захлопнула книгу и шумно отодвинула свой стулъ, когда м-ръ Боменъ вошелъ съ цѣлой корзиной бумагъ.
   -- Пойдемте въ гостиную,-- сказала она рѣзко,-- и будемъ читать Гейне, пока леди Толльхерстъ не пріѣхала. Можно ему?-- спросила она мужа.-- Вы можете обойтись безъ него?
   М-ръ Мортонъ утвердительно махнулъ рукой и нѣсколько разъ тряхнулъ головой, и ни онъ, ни м-ръ Гриффисъ не подняли головы, ни на минуту не прервали своей жалобной литаніи, когда м-ссъ Мортонъ и ея учитель направились въ холодную гостиную.
   Черезъ пять минутъ темно-зеленая каретка леди Толльхерстъ остановилась у дверей, но пустая. Лакей доложилъ, что ея свѣтлость кланяется м-ссъ Мортонъ и проситъ, не будетъ ли м-ссъ Мортонъ такъ любезна пріѣхать къ портнихѣ на Альбернарль-стритъ, гдѣ ея свѣтлость неожиданно задержали? Ея свѣтлость проситъ м-ссъ Мортонъ не торопиться, такъ какъ пребываніе ея свѣтлости въ мастерской можетъ затянуться. М-ссъ Мортонъ, выслушавъ это вѣжливое и внимательное предупрежденіе изъ устъ м-ра Паррота, не стала торопиться. Она еще минутъ пять просидѣла въ холодной комнатѣ надъ томикомъ Гейне и вернувшись съ м-ромъ Боменомъ въ библіотеку, заставила лошадей ея свѣтлости простоять другія пять минутъ.
   -- Мнѣ нужно что-то сказать тебѣ, если ты освободишься на минуту.
   М-ръ Мортонъ положилъ свои бумаги и съ улыбкой взглянулъ на нее.
   -- Дорогая моя, я весь -- вниманіе.
   -- Я жду кое-кого къ чаю въ среду, послѣзавтра.
   -- Леди Сару?
   -- О, да, леди Сару,-- м-ссъ Мортонъ произнесла это имя холоднымъ, сухимъ тономъ,-- и еще другихъ. Ея отецъ будетъ и леди Толльхерстъ. Лордъ Патрингтонъ говоритъ, что хочетъ особенно видѣть тебя...
   -- Цѣлое общество, дорогая? Я обѣщаю быть на своемъ мѣстѣ -- рядомъ съ хозяйкой.
   -- Я буду принимать въ гостиной -- это единственная приличная комната, гдѣ можно принять гостей. Хоть она и называется гостиной, но довольно мало на нее похожа. Сдѣлай мнѣ большое одолженіе, позволь на этотъ день освободить ее отъ всякихъ признаковъ твоей работы.
   -- Да, да, конечно, убери весь нашъ мусоръ. Боюсь я, что мы порядочныя неряхи.
   -- И вели затопить здѣсь каминъ, чтобы ваша работа могла съ комфортомъ продолжаться за закрытыми дверями.
   -- Хорошо, мы затопимъ каминъ, если это необходимо.
   -- Видишь ли, я не хочу, чтобы мои друзья чувствовали, что она попали въ какую-то контору, и я надѣюсь, что на этотъ разъ ты не ждешь никакихъ подрядчиковъ, делегатовъ или какихъ-нибудь необычайныхъ существъ.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Мортонъ, добродушно глядя вокругъ,-- мы будемъ въ своемъ кругу.
   -- Я не хочу навязывать своего присутствія знакомымъ м-ссъ Мортонъ,-- замѣтилъ м-ръ Гриффисъ.
   -- Пустяки,-- сказала м-ссъ Мортонъ.-- Вы непремѣнно должны быть, м-ръ Гриффисъ.
   -- Сударыня, вы очень добры, но я, право, предпочту не быть. Я увѣренъ, что я могу оскорбить чувствительность вашихъ высокопоставленныхъ друзей.
   -- Чувствительность высокопоставленныхъ людей не такъ легко оскорбить. Вы позабавите леди Толльхеретъ.
   М-ръ Гриффисъ улыбнулся и умоляюще пожалъ плечами.
   -- Сударыня, я глубоко чувствую вашу любезность, ко я прошу извинить меня.
   -- Но я не могу извинить васъ.
   Казалось, м-ссъ Мортонъ поняла, что своимъ слегка раздраженнымъ тономъ въ разговорѣ о пріемѣ она могла ненамѣренно обидѣть скромнаго и щекотливаго служащаго, и понявъ это, она старалась загладить впечатлѣніе своихъ необдуманныхъ словъ. Когда она настаивала на своемъ приглашеніи, Мортонъ смотрѣлъ на нее со счастливой улыбкой одобренія.
   -- М-ръ Гриффисъ, я буду считать васъ очень нелюбезнымъ, если вы все-таки откажите мнѣ. Вы мнѣ нужны. Я разсчитывала на васъ. Леди Толльхерстъ давно желаетъ познакомиться съ вами, и я обѣщала, что доставлю ей это удовольствіе въ среду. Не разочаруйте насъ обѣихъ.
   -- Сударыня,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ, галантно раскланиваясь,-- если вы такъ высказываете ваше приглашеніе, то это приказаніе, котораго я не смѣю ослушаться.
   Мортонъ потеръ руки отъ удовольствія и вернулся къ своимъ бумагамъ.
   -- Сэръ, -- сказалъ м-ръ Боменъ, напоминая что-то своему учителю.-- А м-мсъ Эмардъ, сэръ?
   -- Въ чемъ дѣло?
   -- Вы пригласили ее на чашку чаю въ среду днемъ.
   -- Да, правда, я и забылъ! О, дорогая, это та особа, которую я пригласилъ смотрительницей нашей больницы въ Тальгарсъ-паркѣ, м-ссъ Эмардъ, прекрасная женщина, истинная христіанка. Ты не откажешь дать ей чашку чая?
   -- Какое тебѣ дѣло до меня? Вѣдь ты пригласилъ ее.
   -- Чудесная женщина, дорогая!
   -- М-ръ Боменъ, я, конечно, разсчитываю на васъ,-- сказала м-ссъ Мортонъ.
   М-ръ Боменъ поклонился открывая передъ нею дверь.
   Работа снова продолжалась, съ маленькимъ перерывомъ, когда м-ръ Парротъ принесъ три чашки жиденькаго чаю и три ломтика хлѣба съ масломъ на желѣзномъ подносѣ. Затѣмъ они снова принялись за дѣло, пока не наступили сумерки и не сдѣлалось трудно, если не невозможно, читать или писать. Тогда зажгли электричество, и при ослѣпительно-яркомъ послѣ сумерекъ свѣтѣ работа продолжалась.
   Наконецъ, все было сдѣлано, корзины наполнены и поставлены одна на другую; м-ръ Боменъ, посмѣиваясь надъ своей ношей, бѣгалъ взадъ и впередъ по лѣстницѣ, убирая на покой этотъ отдѣлъ работы.
   -- А!-- сказалъ м-ръ Гриффисъ, помогая перебирать.-- Учебникъ м-ссъ Мортонъ! Можетъ быть вы возьметесь передать его ей, м-ръ Боменъ?
   М-ръ Боменъ взялъ книгу.
   -- А какъ она занимается, Вальтеръ? спросилъ Мортонъ, вытягивая свои мускулистыя руки и выгибая спину, чтобы размяться послѣ долгаго сидѣнія согнувшись за столомъ.
   -- Очень хорошо, сэръ. Но я хотѣлъ попросить васъ, чтобы вы освободили меня отъ этихъ уроковъ.
   -- Освободить отъ уроковъ?
   -- Мнѣ это слишкомъ трудно. Они занимаютъ время, которое можно было бы употреблять съ большой пользой. Они мѣшаютъ мнѣ исполнять мои прямыя обязанности.
   -- Въ самомъ дѣлѣ? И думалъ, что это доставляетъ вамъ удовольствіе?
   -- Только работать и никогда не отдыхать -- это плохая система,-- замѣтилъ м-ръ Гриффисъ. Вы не находите, сэръ, что нашему молодому другу нужны другія развлеченія, чѣмъ уроки нѣмецкаго языка? Напримѣръ, моціонъ на свѣжемъ воздухѣ и тому подобное?
   -- Да, вы правы, Гриффисъ. Я скажу женѣ, но я знаю, что она будетъ огорчена.
   -- Вѣдь очень легко найти другого учителя,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ.-- Какую-нибудь бѣдную нѣмку, для которой это будетъ истинное благодѣяніе.
   -- Я съ удовольствіемъ буду продолжать заниматься до тѣхъ поръ,-- продолжалъ м-ръ Боменъ.
   Мортонъ ласково, испытующе смотрѣлъ на него.
   -- Хорошо, мы все это устроимъ. У васъ утомленный видъ, мы слишкомъ заработались, Боменъ. Непростительно съ моей стороны, что я раньше не замѣтилъ этого.
   

ГЛАВА 16.

   Часъ пріема м-ссъ Мортонъ насталъ. М-ссъ Мортонъ сидѣла на диванѣ у камина и готовилась встрѣчать своихъ гостей. Всѣ приготовленія были сдѣланы. Не осталось ни одного клочка бумаги, ни одного конверта, которые могли бы служить для легкомысленныхъ и праздныхъ людей непріятнымъ напоминаніемъ о существованіи труда: даже книги изъ библіотеки, яркіе переплеты которыхъ обезображивали большіе печатныя ярлыки, были на сегодняшній день убраны подальше. Роскошная библія м-ра Бигланда была заставлена серебрянной рамкой м-ра Бомена. Украшенныя листами вазы были наполнены цвѣтами: вѣтками сирени, цвѣтущаго миндаля и нарцисами. На спинки дивана и креселъ были брошены куски восточной кисеи яркихъ, веселыхъ цвѣтовъ; розовые абажуры изъ мягкой японской бумаги красовались на электрическихъ лампахъ; большой голубой бантъ на новой шелковой диванной подушкѣ напоминалъ кушакъ на принаряженномъ ребенкѣ. И на всѣ эти усилія достигнуть красоты и изящества смотрѣли изъ черней рамы надъ каминомъ измученные глаза Христа на картинѣ Ригетти.
   Внизу все уже было закуплено, всѣ наставленія даны. Если бы м-ръ Парротъ не явился на звонокъ съ новымъ запасомъ чашекъ, свѣжимъ чайникомъ или кипяткомъ, то онъ не могъ отговариваться тѣмъ, что ему ничего не приказывали. Но м-ръ Парротъ хорошо понималъ важность своихъ обязанностей и твердо зналъ, какъ ихъ исполнять.
   Въ больницѣ, гдѣ онъ прежде служилъ, бывали ежегодные банкеты, и тогда всѣ служители должны были помогать.
   М-ръ Парротъ уже раньше слыхалъ, какъ нужно докладывать о важныхъ гостяхъ, и имѣлъ случай наблюдать полагающійся при этомъ этикетъ; ему въ этомъ отношеніи нечему было учиться.
   -- Леди Толльхерстъ!-- провозгласилъ м-ръ Парротъ громовымъ голосомъ, докладывая о первой гостьѣ.
   Леди Толльхерстъ, усаживаясь на дивалѣ и ласково поглаживая руку хозяйки, тотчасъ сообщила, какая блестящая идея пришла ей въ голову. Повѣрите ли, является случай, не менѣе превосходный, чѣмъ тотъ, которымъ пренебрегли, когда не воспользовались возможностью пріобрѣсти Уильширъ-хаузъ. Весьма возможно,что возникнутъ затрудненія, но ихъ можно уладить властной рукой. Это такой случай, когда необходимо дѣйствовать энергично и заставить замолчать всѣ противорѣчія.
   -- Душа моя, сдыхали ли вы о базарѣ леди Салькомбъ?
   -- О да, это цѣлое событіе.
   Леди Толльхерстъ стала горячо и краснорѣчиво описывать всю привлекательность приближающагося свѣтскаго базара. Онъ будетъ необыкновенно блестящъ. Леди Толльхерстъ призналась, что презираетъ это слово, но никакое другое не можетъ опредѣлить точнѣе. Всѣ красавицы, политическіе лидеры вродѣ леди Уисернси и такія старомодныя, необыкновенно избранныя и почти нигдѣ не бывающія фамиліи, какъ Певерили и Беверни -- всѣ будутъ въ сборѣ. На основаніи своего пятидесяти лѣтняго свѣтскаго опыта, лэди Толльхерстъ могла съ увѣренностью сказать, что это драгоцѣнный, исключительный случай, чтобы съ трескомъ дебютировать на свѣтской аренѣ передъ избраннымъ обществомъ.
   -- Базаръ откроется двадцать четвертаго іюня, въ Албертъ-Холмъ, въ присутствіи корелевской семьи и всѣхъ прочихъ. Вы, душа моя, должны имѣть собственный кіоскъ.
   -- Мой мужъ никогда не согласится. Это будетъ такъ дорого.
   -- Но, вѣдь, это съ благотворительной цѣлью! Развѣ вы не понимаете, что можете сказать ему, что это доброе дѣло.
   -- А какое?
   -- Я забыла спросить. Ну, да это легко узнать.
   -- Боюсь, что устроить кіоскъ стоитъ большихъ денегъ,-- и м-ссъ Мортонъ жалобно посмотрѣла на восточную кисею и на креповую бумагу.
   -- Конечно -- сказала леди Толльхерстъ.-- Леди Салькомбъ не удовлетворится бумажными вѣерами и подушками для булавокъ. Понятно, что она ищетъ для своихъ кіосковъ богатыхъ людей. Герцогинямъ предоставляется открытый буфетъ.
   -- Да, вѣроятно такъ.
   -- Душа моя, если вы и бросите большую сумму, то не даромъ. Это будетъ служить вамъ рекомендаціей. Вѣдь я вамъ сколько разъ твердила, что лучшее общество жаждетъ познакомиться съ вами.
   -- Вы очень добры, но...
   -- Напримѣръ, моя кузина леди Уестборо...
   -- Это ваша кузина?
   -- О, у меня, къ несчастью, безчисленное количество кузинъ! Она видѣла васъ тогда у леди Баркеръ,-- я очень рада, что вы были тамъ со иной.
   -- Вѣдь это почти унизительно бывать только у леди Баркеръ, и больше нигдѣ?
   -- Нисколько. Леди Баркеръ приглашаетъ всѣхъ и никому не хочется къ ней ѣхать. Ея пріемы только этимъ и знамениты. Такъ какъ ей рѣшительно все равно, кого она приглашаетъ, то быть обойденнымъ равняется прямому оскорбленію.
   -- Я очень рада. Я боялась, что могутъ подумать...
   -- Только одинъ человѣкъ изъ десяти способенъ думать,-- сказала леди Толльхерстъ, хорошо знакомая съ житейской философіей, и какое кому дѣло до того, что думаетъ этотъ одинъ человѣкъ? Ну, такъ леди Уестборо старалась завладѣть вами, но не рѣшилась, и поэтому сказала мнѣ, что пріѣдетъ къ вамъ сегодня со своей дочерью.
   -- Сегодня!
   -- Да, я увѣрена, что она понравится вамъ, а она просто обожаетъ вашего мужа.
   М-ръ Парротъ громогласно провозгласилъ:
   -- Лордъ Патрингтонъ!
   Его свѣтлость весьма достойно, но весьма снисходительно склонился надъ рукою м-ссъ Мортонъ.
   -- Я такъ счастливъ, что засталъ васъ дома!
   -- Но, вѣдь, вы пришли только къ моему мужу.
   -- Нѣтъ, нѣтъ, къ вамъ.
   У открытыхъ дверей снова раздался трубный глазъ м-ра Паррота:
   -- М-ръ Карпентеръ!
   -- Однако, это настоящее семейное сборище!-- замѣтила леди Толльхерстъ. Теперь явился на сцену м-ръ Парротъ. Чай, печенья и бисквиты были быстро принесены двумя его подчиненными снизу въ гостиную; между двумя докладами м-ръ Парротъ успѣлъ сдѣлать много дѣла наверху: притащилъ одинъ столъ, потомъ другой, разостлалъ скатерть, принесъ салфетки, но каждую минуту входная дверь мѣшала ему и отвлекала его вниманіе. Быстро, разъ за разомъ, все тѣмъ же звучнымъ голосомъ онъ доложилъ:
   -- Лэди Сара Джойсъ! Д-ръ Кольбекъ!
   По мѣрѣ того, какъ число посѣтителей росло, хотя все еще состояло изъ хорошо между собою знакомыхъ людей, они раздѣлились на отдѣльные кружки и сами занимали другъ друга. Д-ръ Кольбекъ, оставшись вдвоемъ съ хозяйкой, дружески бесѣдовалъ съ нею.
   -- Мнѣ пріятно видѣть, что вы лучше выглядите, м-ссъ Мортонъ.
   -- О, я совсѣмъ здорова.
   -- Кашель прошелъ?
   -- Почти.
   -- А головная боль?
   М-ссъ Мортонъ внезапно повернулась къ окну и, дѣлая видъ, что разсматриваетъ экипажи, молча кивнула головой.
   -- А, вы послѣдовали моему совѣту! Лекарство леди Толльхеретъ! Никакое укрѣпляющее средство не сравнится съ маленькимъ возбужденіемъ и невинными развлеченіями; и, съ счастью, вы, женщины, такъ легко возбуждаетесь.
   М-ссъ Мортонъ разсмѣялась..
   -- Вотъ это прекрасно,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Когда паціенты начинаютъ смѣяться -- наше дѣло кончено.-- И взглянувъ на другихъ, онъ хотѣлъ отойти, точно боясь,-- чтобы его не заподозрили, что онъ слишкомъ монополизируетъ вниманіе хозяйки дома.
   -- Докторъ!
   М-ссъ Мортонъ, снова глядя въ окошко, подозвала его въ себѣ.
   -- Да.
   -- Когда вы еще практиковались, вамъ приходилось лечить бѣдныхъ паціентовъ?
   -- Иногда.
   -- Если бѣдному паціенту былъ необходимъ портвейнъ, прогулки въ экипажѣ и вилла на Ривьерѣ, но онъ не могъ имѣть этого, вы все равно все это назначали?
   -- Едва ли.
   -- Ну, такъ вы со мною именно такъ поступили. У меня нѣтъ денегъ, чтобы слѣдовать вашимъ предписаніямъ, а мужъ не дастъ ихъ мнѣ.
   -- Вы меня мистифицируете,-- д-ръ Кольбекъ смотрѣлъ на нее съ выраженіемъ вопроса и сомнѣнія въ своихъ зоркихъ глазахъ,-- право, мнѣ кажется Мортонъ научилъ васъ также загадочно выражаться, какъ и онъ самъ.
   Въ эту минуту, м-ръ Парротъ, только отъ излишняго усердія, сдѣлалъ промахъ. Широко распахнувъ двери, онъ къ всеобщему восторгу громогласно заявилъ:
   -- Его преподобіе м-ръ Мертонъ!
   -- А, дорогой мой Мортонъ! воскликнулъ съ шумной радостью лордъ Патрингтонъ.-- Наконецъ-то я васъ снова вижу!
   И всѣ поспѣшили привѣтствовать хозяина.
   -- Вы были у нихъ?-- спросилъ онъ леди Сару, отводя ее въ сторону, какъ только онъ успѣлъ поздороваться со всѣми.
   -- Все время сегодня. Я бы хотѣла, чтобы вы видѣли ихъ благодарность!
   -- Бѣдняжки!
   -- Они благословляютъ ваше имя.
   -- Имъ слѣдовало бы благословлять ваше, такъ какъ вы открыли ихъ нужду.
   Наконецъ, появились подносы съ чаемъ и печенье. М-ръ Парротъ и обѣ маленькія служанки съ медлительною точностью разставили все на столахъ, и м-ссъ Мортонъ поспѣшно стала наливать первую чашку.
   -- Знаете ли вы, м-ръ Мортонъ,-- говорила леди Толльхеретъ,-- что епископъ Уинчберо положительно въ ярости на васъ?
   -- Нѣтъ. Неужели?-- Мортонъ оглянулся кругомъ.-- А, чай!-- Онъ подошелъ къ двери, открылъ ее и позвалъ:-- м-ръ Гриффисъ! Бигландъ!
   -- Кого это онъ зоветъ?-- спросила леди Толльхеретъ.
   -- Вы знаете,-- шепнула м-ссъ Мортонъ, передавая ей чашку съ чаемъ.
   -- О, да, этого стараго чудака? А другой? Это?..
   -- Да.
   -- Что вы! Неужели! Какъ это интересно.
   Старикъ м-ръ Бигландъ, робко пробиравшійся вдоль стѣны, былъ остановленъ леди Сарой и, разговорившись съ нею, сейчасъ же началъ посмѣиваться.
   М-ръ Гриффисъ скромно удалился на самый задній планъ. М-ръ Карпентеръ помогалъ м-ссъ Мортонъ хозяйничать у чайнаго стола.
   -- Прошу прощенья,-- сказалъ Мортонъ, возвращаясь къ леди Толльхеретъ.-- Вы бы поеовѣтывали епископу Уичборо не давать волю своей гнѣвной страсти.
   -- Онъ навѣрное очутится въ Ламбетѣ, если доживетъ.
   -- Очень вѣроятно. Нашъ сочленъ, м-ръ Ричардъ Гаммикъ...
   -- Знаю,-- вставилъ лордъ Патрингтонъ,-- дѣлецъ, вульгарный, грубый человѣкъ.
   -- Добрый, но чудакъ. Онъ подавалъ какую-то просьбу епископу насчетъ меня.
   -- Очень любезно!-- сочувственно замѣтилъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Его преосвященство написалъ мнѣ, спрашивая, желаю ли я вернуться въ лоно церкви, такъ какъ архіепископъ готовъ дать мнѣ большой бѣдный приходъ св. Бертрана.
   -- Да, и что же вы отвѣчали?-- улыбнулась леди Толльхерстъ.
   -- Нѣтъ!
   -- Вознагражденіе не соблазнило васъ!-- съ восторженнымъ сочувствіемъ сказалъ лордъ Патрингтонъ.
   -- Тогда его преосвященство написалъ мнѣ, что очень дурно не повиноваться предержащимъ властямъ, и что у каждаго священника долженъ быть приходъ. Мнѣ кажется, я удовлетворительно отвѣчалъ ему.
   -- Неужели?-- леди Толльхерстъ улыбнулась съ такимъ видомъ, точно слушала забавный анекдотъ, разсказываемый злымъ и популярнымъ юмористомъ.
   -- Я отвѣчалъ ему, какъ Уесли, что весь міръ -- мой приходъ, и прибавилъ, что мое высшее начальство, говорятъ, покинуло свое земное поприще уже почти двѣ тысячи лѣтъ тому назадъ.
   -- О, Боже!
   -- Старикъ отвѣчалъ мнѣ очень кратко.
   -- Вы знаете, вы просто...-- леди Толльхерстъ была въ восторгъ, -- вы просто удивительны.
   -- Мортонъ,-- сказалъ лортъ Патрингтонъ, подхватывая его подъ руку и говоря конфиденціальнымъ тономъ.-- Я... гм... я хотѣлъ бы сказать вамъ пару словъ... если это возможно.
   Еще разъ м-ръ Парротъ открылъ дверь и доложилъ:
   -- М-ръ Гаммикъ! М-ръ Гавель!
   -- Дорогой мой сэръ, капъ вы поживаете?
   М-ръ Гаммикъ былъ толстый, плѣшивый человѣкъ и съ восторженнымъ почтеніемъ жалъ руку Мортона.
   -- Чтобы исполнить самое пламенное его желаніе, я привелъ моего достойнаго друга, м-ра Клемента Гавела.
   М-ръ Гавелъ схватилъ руку хозяина съ такимъ же, если не большимъ, почтеніемъ.
   -- Вы знакомы съ его статьями по вопросу объ экономическомъ положеніи благотворительности.
   -- Моя область -- сухая, чисто цифровая,-- сказалъ м-ръ Гавелъ, оглядываясь кругомъ.-- Въ то время, какъ я разрабатываю теорію, вы проводите ее на практикѣ.
   -- Очень замѣчательный человѣкъ,-- шопотомъ сообщилъ м-ръ Гаммикъ.-- Вы будете благодарны мнѣ за это знакомство. Онъ хочетъ подвергнуть вашему разсмотрѣнію планъ, который произведетъ настоящій переворотъ.
   Мортонъ подвелъ вновь прибывшихъ къ чайному столу и представилъ ихъ женѣ. Д-ръ Кольбекъ, занявъ освободившееся мѣсто около леди Толльхерстъ, бесѣдовалъ съ нею съ напускною важностью, передразнивая манеру говорить членовъ парламента.
   -- Весьма интересное собраніе.
   -- Еще бы!-- отвѣчала леди Толльхеръ.-- Ни крошечки не хуже сборищъ леди Паркеръ.
   М-ссъ Мортонъ вытащила м-ра Гриффиса изъ его скромнаго убѣжища у окна и съ улыбкой заставила его взять тарелку съ печеньемъ и помогать ей, какъ помогалъ м-ръ Карпентеръ.
   -- Вамъ не трудно помочь мнѣ угощать?
   М-ръ Гриффисъ поклонился и сталъ за стуломъ леди Толльхерстъ.
   -- Мнѣ очень хочется,-- сказала леди Толльхерстъ,-- подцѣпить этого ручного сыщика! Какая оригинальная идея! Куда сыщикъ спрятался?
   М-ръ Гриффисъ торжественно поднесъ ей печенье.
   -- О Боже мой!-- Леди Толльхерстъ такъ и подскочила.-- Благодарю васъ. Какъ вы меня испугали!
   -- Позвольте мнѣ исполнить ваше желаніе,-- кротко сказалъ д-ръ Кольбекъ, знакомя ихъ:-- м-ръ Гриффисъ, леди Толльхерстъ.
   -- Вы въ самомъ дѣлѣ м-ръ Гриффисъ?-- пошутила леди Толльхерстъ.-- Настоящій?
   -- О да, самый настоящій.
   -- Восхитительно!
   М-ссъ Мортонъ, внимательная, какъ и подобаетъ бытъ хозяйкѣ, пересчитала своихъ гостей и не досчиталась одного. Подойдя къ двери, она открыла ее и позвала:
   -- М-ръ Боменъ! м-ръ Боменъ!
   Молодой человѣкъ тотчасъ же появился.
   -- Почему вы раньше не пришли? Я не могла себѣ представить, гдѣ вы!
   М-ръ Гаммикъ, прихлебывая чай и разговаривая съ Мортономъ, изучалъ присутствующихъ.
   -- Вѣдь, это графъ Патрингтонъ, да, конечно!
   М-ссъ Мортонъ снабдила м-ра Бомена чаемъ и хлѣбомъ съ масломъ и пошла посмотрѣть, все ли есть у леди Толльхерстъ.
   -- Душа моя, я искренно веселюсь! Это презабавно!
   -- Можно вамъ предложить еще чаю?
   -- Нѣтъ, благодарю васъ. Вы говорили мужу яро базаръ?
   М-ссъ Мортонъ покачала головой.
   -- Не стоитъ. Я увѣрена, что онъ скажетъ: нѣтъ.
   -- Ну, душа моя, въ худшемъ случаѣ вы можете торговать въ разносъ цвѣтами или фотографіями, или какими-нибудь мелочами.
   -- А кстати, -- замѣтилъ Карпентеръ,-- м-ссъ Мортонъ, Хейлингу нужно какъ можно больше вашихъ фотографій еще до второго сеанса.
   -- У меня нѣтъ ни одной. Я давнымъ-давно не снималась.
   -- Какъ это странно,-- сказала леди Толльхерстъ.-- Вы должны пойти къ Бюреллю. Кто такой Хейзингъ?
   -- Художникъ. Онъ пишетъ мой портретъ на стеклѣ, для окна.
   -- Какъ оригинально!
   -- И нелѣпо. Безумная идея моего мужа или м-ра Карпентера; я не знаю, кому изъ нихъ принадлежитъ честь этой выдумки.
   -- М-ру Мортону,-- сказалъ Карпентеръ.
   -- Я ничего не имѣю противъ того, чтобы меня писали,-- продолжала м-ссъ Мортонъ.-- Навѣрное не будетъ похоже. Фотографы всегда дѣлаютъ меня уродомъ.
   -- Ну, теперь вамъ нечего бояться этого,-- замѣтила леди Толльхерстъ.-- Вотъ я такъ боюсь, должна сознаться.
   -- Такъ, пожалуйста, передайте м-ру Хейлингу, что ему придется обойтись безъ моихъ фотографій, по той простой причинѣ, что ихъ не существуетъ.
   М-ръ Гриффисъ вмѣшался съ почтительной галантностью.
   -- Я счастливъ сказать, что это не совсѣмъ вѣрно. У меня есть ваша фотографія, м-ссъ Мортонъ.
   -- Откуда вы ее достали?
   -- Я самъ ее снялъ, моментально, однажды утромъ, когда вы съ м-ромъ Мортономъ ѣздили въ больницу навѣстятъ пострадавшихъ рабочихъ. Это цѣлая маленькая группа -- вы какъ разъ нагнулись надъ постелью одного изъ этихъ несчастныхъ. Очень милая картинка!
   -- Я знаю, что она ужасна!
   -- Нѣтъ, увѣряю васъ. Я замѣтилъ, что здѣсь нѣтъ ни одной вашей фотографіи, поэтому я увеличилъ ее. Я покажу вамъ ее, и вамъ придется сознаться, что она очень удачна.
   -- Если я найду это, вы должны дать мнѣ ее.
   М-ръ Гриффисъ поклонился, улыбнулся и отошелъ.
   -- Честное слово,-- сказала леди Толльхерстъ.-- По его манерамъ никто бы не догадалсяі Совсѣмъ свѣтскій человѣкъ!
   -- Да, -- согласился м-ръ Карпентеръ,-- но у меня всегда является такое странное чувство, точно я ему нуженъ!
   -- Это дѣйствительно должно быть странное для васъ чувство, Берти.-- И леди Толльхерстъ весело разсмѣялась собственной невинной остротѣ.
   Кружокъ гостей около чайнаго стола разошелся, и хозяинъ съ хозяйкой очутились рядомъ. М-ръ Гаммикъ, дожидавшійся этой благопріятной минуты, уцѣпился за лорда Патрингтона.
   -- Я имѣлъ удовольствіе встрѣчаться съ вами на завтракѣ по поводу открытія Стоквельской желѣзнодорожной вѣтки, очень пріятное было общество.
   -- О... а... да...
   -- Вы были представителемъ верхней, а я нижней палаты.
   -- Что это все значить?-- спросилъ Мортонъ, подходя къ леди Толльхеретъ.-- Какой базаръ леди Салькомбъ? Какіе кіоски?
   -- Ваша жена должна тамъ продавать.
   -- А цѣль достойная?
   -- Чудесная,-- поспѣшила отвѣтить леди Толльхеретъ.-- Я пришлю вамъ всѣ подробности... завтра.
   -- Во что можетъ обойтись кіоскъ?
   -- Пятьсотъ фунтовъ, если все сдѣлать какъ слѣдуетъ.
   Мортонъ расхохотался.
   -- Пятьсотъ фунтовъ! Для добраго дѣла очистится, по крайней мѣрѣ, сто?
   -- О, конечно.
   -- Ну, если ваше доброе дѣло дѣйствительно стоитъ этого, леди Толльхерстъ, мы сдѣлаемъ еще лучше: я пошлю отъ имени моей жены чекъ на двѣсти фунтовъ. Это болѣе въ нашемъ вкусѣ, чѣмъ ваши свѣтскія забавы, не такъ ли, леди Сара?
   -- Не знаю,-- медленно сказала леди Сара.
   -- Нѣтъ?
   -- Мнѣ кажется, что возбужденіе, веселье базара будетъ полезно для м-ссъ Мортонъ.
   -- Возбужденіе! Веселье!
   -- Я хотѣла сказать,-- поспѣшно добавила леди Сара,-- что м-ссъ Мортонъ очень поблѣднѣла и имѣетъ утомленный видъ. Мнѣ кажется, она слишкомъ много сидитъ дома, слишкомъ мало выѣзжаетъ, не такъ ли, тетя Кэтъ?
   -- Я въ этомъ увѣрена.
   -- Вы меня пугаете!-- И Мортонъ посмотрѣлъ на жену, наливавшую третью чашку чаю для м-ра Гавеля.-- По моему, она имѣетъ цвѣтущій видъ.
   -- Я не хочу сказать, что она дѣйствительно больна,-- сказала леди Сара.
   -- Но если она больна, то ее надо лечить свѣжимъ деревенскимъ воздухомъ, солнцемъ и цвѣтами, а не электрическимъ свѣтомъ и видомъ нарумяненныхъ дѣвицъ на свѣтскомъ базарѣ. Я долженъ поговорить съ Кольбекомъ.
   

ГЛАВА 17.

   Пріемный день м-ссъ Мортонъ положительно былъ необыкновенно удаченъ. Гости сами занимали другъ друга; всѣ говорили; никто не торопился уходить.
   -- Я имѣлъ счастье,-- говорилъ м-ръ Гаммикъ, -- сидѣть во время банкета рядомъ съ его королевскимъ высочествомъ.
   -- Это было ваше право,-- вставилъ м-ръ Гавелъ.
   -- Онъ объяснилъ мнѣ всю организацію, и я сказалъ,-- продолжалъ м-ръ Гаммикъ, обращаясь къ Мортону,-- я сказалъ: "Ваше высочество, дозвольте мнѣ присоединить мою скромную лепту. Запишите на меня двѣсти пятьдесятъ гиней".
   Онъ пристально посмотрѣлъ на м-ра Мортона и, казалось, былъ очень разочарованъ, когда м-ръ Мортонъ ничего не сказалъ.
   -- Конечно, для человѣка съ вашими средствами двѣсти пятьдесятъ гиней, это сущіе пустяки, но его королевское высочество изволилъ назвать ихъ щедрымъ даромъ.
   -- Мѣрило нашихъ состояній всегда одинаково, м-ръ Гаммикъ. Если это все или больше, чѣмъ вы могли располагать, это былъ щедрый даръ.
   М-ръ Гаммикъ уставился на него въ недоумѣніи.
   М-ссъ Мортонъ только что представила молодого м-ра Бомена леди Толльхерстъ:
   -- М-ръ Боменъ необыкновенно уменъ, это мой учитель, я говорила вамъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Большой лингвистъ,-- продолжала м-ссъ Мортонъ.-- Онъ учитъ меня понѣмецки.
   Мортонъ, оставивъ изумленнаго м-ра Гаммика, тоже подошелъ къ нимъ.
   -- Но теперь у тебя будутъ каникулы. Вальтеръ просилъ освободить его отъ уроковъ. Мы слишкомъ злоупотребляли имъ, онъ переутомился.
   -- Такъ ли?-- спросила м-ссъ Мортонъ, глядя на молодого человѣка.
   -- Да,-- сказалъ м-ръ Боменъ,-- мнѣ очень жаль.
   -- Это ходячая энциклопедія,-- замѣтилъ Мортонъ.-- Леди Толльхерстъ, я, право, не знаю, что бы я сталъ безъ вето дѣлать.
   М-ръ Парротъ доложилъ о новой гостьѣ:
   -- М-ссъ Эмардъ.
   М-ссъ Эмардъ поспѣшно вошла въ комнату и сразу остановилась, точно удивленная, что здѣсь столько народа. Это была женщина лѣтъ сорока, съ суровымъ лицомъ, одѣтая строго, во все шелковое, но не въ формѣ сидѣлки, только длииный форменный плащъ былъ накинутъ сверхъ ея чернаго платья.
   -- А, м-ссъ Эмардъ, добро пожаловать!-- и Мортонъ сейчасъ же занялся ею.
   -- Право, мнѣ пора,-- сказала леди Толльхерстъ, взглянувъ на свои часики и поднимаясь съ мѣста.
   -- Дорогая моя м-ссъ Эмардъ,-- и Мортонъ подвинулъ гостьѣ стулъ.-- Кольбекъ, м-ссъ Эмардъ,-- наша новая надзирательница, очень опытная особа.
   М-ссъ Мортонъ поклонилась очень холодно и вернулась къ чайному столу.
   Д-ръ Кольбекъ привѣтливо протянулъ руку и заговорилъ съ м-ссъ Эмардъ.
   -- Да, я знаю, вы завѣдывали бенхэмской школой сидѣлокъ?
   -- Пять лѣтъ, сэръ.
   М-ръ Карпентеръ подалъ м-ссъ Эмардъ. чашку чаю, м-ссъ Мортонъ подошла за нимъ со сливками и съ сахарницей. На ходу она сказала леди Толльхерстъ;
   -- Не уходите. Неужели васъ вспугнула эта личность?
   Д-ръ Кольбекъ громко закашлялъ, но ясно было, что м-ссъ Эмардъ слышала это замѣчаніе. Она сейчасъ же встала ее стула и стоя, взяла у хозяйки сливки.
   -- Не знаю, что будетъ съ моими бѣдными лошадками, -- сказала леди Толльхерстъ,-- но я думаю, что нѣсколько лишнихъ минутъ не повредятъ имъ,-- и она снова сѣла.-- Ну, м-ръ Боменъ, вы не сказали мнѣ, какъ вы познакомились съ нашимъ хозяиномъ. Вы тоже проповѣдуете?
   -- О нѣтъ.
   -- Вы знали его раньше, чѣмъ онъ разбогатѣлъ?
   -- Да, м-ръ Мортонъ спасъ меня отъ великой опасности.
   -- Боже моя! Какой онъ удивительный человѣкъ. Какая же это опасность? Поѣздъ?
   -- Опасность голодной смерти.
   Д-ръ Кольбекъ и м-ссъ Эмардъ тоже слушали. М-ссъ Мортонъ сдѣлала движеніе рукой, точно желая заставить его замолчать, по м-ръ Боменъ, казалось, не замѣтилъ этого.
   -- Милосердный Боже!-- въ ужасѣ воскликнула леди Толльхерстъ.-- Неужели вы хотите сказать?..
   -- Что я умеръ бы, если бы онъ не принесъ мнѣ поѣсть.
   -- Что вы!
   -- Изъ этого вы видите, леди Толльхерстъ, что меня связываютъ съ нимъ самыя крѣпкія цѣпи -- цѣпи благодарности.
   Д-ръ Кольбекъ посмотрѣлъ на него съ полнѣйшимъ одобреніемъ и сказалъ серьезнымъ, ласковымъ тономъ:
   -- Вы достойнымъ образомъ носите свои цѣпи, мой молодой другъ. Мы не всегда можемъ заплатить свои долги, но уже что-нибудь значитъ признаваться въ нихъ.
   -- У меня никогда не было такихъ долговъ,-- сказала м-ссъ Эмардъ, ставя на столъ свою пустую чашку и глядя выразительно на м-ссъ Мортонъ -- догадается ли она опять наполнить ее.-- Но я всегда платила всѣ остальные.
   М-ссъ Мортонъ не обратила ни малѣйшаго вниманія на пустую чашку. Она слѣдила глазами за м-ромъ Боменомъ, который молча и незамѣтно проскользнулъ въ библіотеку и снова принялся за работу.
   -- Вы счастливы, -- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ,-- что можете такъ говорить, м-ссъ Эмардъ. Я всегда любилъ работать съ вашими сидѣлками. Вы хорошо ихъ подготовляли.
   -- Приходилось вести ихъ твердой рукой, сэръ.
   -- Безъ сомнѣнія, извѣстная дисциплина необходима.
   -- Нельзя ничего имъ спускать.
   -- Это звучитъ довольно сурово. Но результатъ былъ удовлетворителенъ.
   -- У меня ихъ было тридцать штукъ подъ началомъ, въ теченіе пяти лѣтъ, и за все это время не было ни одной серьезной жалобы, а только одинъ скандалъ.
   -- Скандалъ?
   -- Я должна слышать это,-- сказала леди Толльхерстъ; она уже собиралась уходить, но теперь ее уже ничѣмъ нельзя было бы оторвать.
   -- Это былъ серьезный скандалъ,-- начала м-ссъ Эмардъ, втягивая въ себя воздухъ.-- Но я считаю, что поступила справедливо, хотя это стоило мнѣ яоего мѣста. Если бы вы знали, что такое наши сидѣлки, сэръ...
   -- Доставляютъ много хлопотъ, а?
   -- А замужнія, такъ эти хуже всего.
   Мортонъ, стоя сзади другихъ, внимательно прислушивался. М-ссъ Эмардъ встрѣтилась съ нимъ глазами, и онъ привѣтливо улыбнулся ей.
   -- Ну, ну,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Но кто устроилъ скандалъ?-- спросила леди Толльхерстъ.
   -- Молодая замужняя женщина, миледи.
   -- И, конечно, вы, безъ сомнѣнія, все привели въ порядокъ,-- замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Д-ръ Кольбекъ, не прерывайте -- сказала леди Толльхерстъ.-- Ну, такъ вы хотѣли сказать намъ...
   -- Она была хорошей сидѣлкой, но я все-таки слѣдила за ней. У нея былъ мужъ, газовщикъ, и жилъ онъ въ Соимерстоунѣ.
   -- Въ Соммерстоунѣ, скажите!-- сочувственно прошептала леди Толльхерстъ.
   -- Нашъ ночной привратникъ былъ холостой, и жилъ въ подвальномъ этажѣ.
   -- Скажите!
   -- Какъ-то разъ ночью въ нижнемъ корридорѣ были слышны голоса. Можетъ быть, привратникъ самъ съ собою разговаривалъ.-- М-ссъ Эмардъ злобно улыбнулась.-- А, можетъ, къ нему прибѣжала одна изъ сидѣлокъ послѣ того, какъ огни были потушены.
   -- А развѣ это противно правиламъ учрежденія?-- спросила леди Толльхерстъ.
   -- Да, это противно правиламъ учрежденія, и по моему, противно всѣмъ правиламъ, миледи.
   -- О!
   -- Но, можетъ быть, мнѣ лучше не разсказывать дальше...
   -- Да, пожалуй,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ,-- возразила леди Толльхерстъ.-- Это страшно интересно. А дальше что-же? Ну?
   -- Я провѣрила свои подозрѣнія: они вполнѣ оправдались. Когда палаты были закрыты на ночь, я тихонько принесла стулъ въ сѣни, откуда была видна дверь моей красотки, я сѣла. Мнѣ недолго пришлось ждать. Черезъ полъ-часа послѣ того, какъ огни были потушены, она пошла къ нему.
   -- А вы что сдѣлали?
   -- О,-- злобно сказала м-ссъ Эмардъ,-- я пошла спать. На утро я собрала все заведеніе и обличила ее, обличила ее передъ сидѣлками и служителями, и отослала ее домой разсказывать свои басни обманутому мужу.-- М-ссъ Эмардъ посмотрѣла кругомъ.-- И я поступила справедливо.
   -- По моему это было ужасно,-- сказала м-ссъ Мортонъ.
   -- Это было слишкомъ строго,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Бѣдный мужъ...
   -- Я могу только сказать,-- замѣтила леди Толльхерстъ,-- что подобныя вещи возмутили бы общество.
   -- Отчего вы не остановили ее?-- спросила м-ссъ Мортонъ.-- Отчего не сказали ей, что она открыта, и не отпустили ее?
   -- Да,-- оказалъ д-ръ Кольбекъ,-- слѣдовало это сдѣлать, не срамя ее публично.
   -- Чего мнѣ было щадить ее? Она нарушила заповѣдь Божію.
   Мортонъ заговорилъ тихимъ, строгимъ голосомъ:-- Вы правы, вы поступили справедливо.
   -- А!-- И м-ссъ Эмардъ даже вздохнула отъ удовольствія.-- Вы такъ думаете?
   -- Мы не должны щадитъ подобный грѣхъ. Бракъ -- таинство, и женщина нарушила свою клятву передъ Господомъ. Что бы тамъ ни было, м-ссъ Эмардъ права, она должна быть наказана за свой грѣхъ.
   -- Жестокъ тотъ законъ, Мортонъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- и жестокъ тотъ судья, который не знаетъ пощады.
   -- Но этотъ законъ былъ написанъ не на землѣ.
   -- Я не могу считать это справедливымъ. Вы бы сдѣлали это на мѣстѣ этой дамы?
   -- Да, если бы даже эта женщина была моей сестрой и если бы это стоило мнѣ горя на всю жизнь. Я молю, чтобы мнѣ никогда не пришлось судить такую грѣшницу, но я молю также, чтобы мнѣ всегда дано было исполнить мой долгъ.
   М-ръ Парротъ, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ по гостиной, чтобы привлечь всеобщее вниманіе, провозгласилъ истинно-громовымъ голосомъ:
   -- Леди Уестборо и миссъ Уестонъ!
   Леди Уестборо была хороша собой, искусно подкрашена и чудесно одѣта, миссъ Уестонъ,-- молоденькая дѣвушка лѣтъ двадцати двухъ или трехъ.-- съ очаровательной улыбкой и необыкновенно нервными манерами. И мать, и дочь съ удивительной точностью въ одну минуту опредѣлили, кто хозяйка дома, и такъ горячо пожинали ея руку, точно она была ихъ самой дорогой подругой, которую они давно не видали.
   -- Домашній митингъ?-- спросила леди Уестборо.
   -- Какъ это мило,-- замѣтила миссъ Уестонъ.
   -- Это м-ръ Мортонъ говорилъ? сказала леди Уестборо.-- Надѣюсь, онъ еще не кончилъ? Какой предметъ обсуждался?
   -- Какъ вы поздно,-- замѣтила леди Толльхеретъ.-- Я сейчасъ уѣзжаю.
   Миссъ Уестонъ осматривала картины и обстановку. Она въ восхищеніи обратилась къ м-ссъ Мортонъ и сказала со своей очаровательной улыбкой:
   -- Что за прелестный домъ!
   -- Вы находите?
   -- О да, такъ прелестенъ, что словъ не хватаетъ!
   -- Эммелинъ!-- рѣзко сказала леди Уестборо.
   Но мать напрасно старалась остановить ее. Бѣдная дѣвочка походила на заводную игрушку, которая не остановятся, пока не выйдетъ весь заводъ. Она всегда выражала восторгъ, когда попадала въ чужой домъ, и теперь должна была сдѣлать то же. Еще болѣе нервная благодаря рѣзкому замѣчанію мамаши, но съ той же очаровательной улыбкой она повторила м-ссъ Мортонъ, что это самый восхитительный, самый обворожительный домъ, какой ей только случалось видѣть. Но тутъ заводъ, очевидно, кончался, и она, все улыбаясь, замолчала.
   М-ръ Гаммикъ собирался уходить и ждалъ только, чтобы проститься.
   -- Что больше всего поразило моего друга Гавеля, такъ это отсутствіе всякой роскоши, изысканная простота вашего жилища.
   -- Въ особенности зная вашу широкую щедрость въ другихъ направленіяхъ,-- добавилъ м-ръ Гавелъ.
   -- Да,-- сказалъ м-ръ Гаммикъ, прощаясь,-- я глубоко пораженъ. Не каждая женщина стала бы поддерживать такіе широкіе взгляды своего мужа, какъ вы дѣлаете.
   Мортонъ тоже подошелъ проститься съ гостями.
   -- У моей жены и у меня однѣ мысли, м-ръ Гаммикъ. Мы оба знаемъ, что такое бѣдность. Когда эта леди сдѣлала мнѣ честь принять мою руку, у насъ впереди были только трудъ и возможность нищеты. Поэтому вы понимаете, что теперь мы живемъ, какъ принцы.
   -- Я все еще не отчаяваюсь,-- говорилъ м-ръ Гавелъ уже въ дверяхъ,-- заинтересовать васъ моими планами. Если вы не можете содѣйствовать мнѣ теперь, то, можетъ быть, позднѣе.
   Когда Мортонъ снова вернулся въ гостиную, лордъ Патрингтонъ подхватилъ его подъ руку.
   -- У васъ такой пріемъ, милый другъ, что невозможно добраться до васъ.
   Говоря это, лордъ Патрингтонъ старался увлечь своего хозяина подальше отъ другихъ гостей. Оглянувшись и видя, что они одни въ амбразурѣ одного изъ большихъ оконъ, онъ поспѣшно продолжалъ:-- Дѣло въ томъ, Мортонъ, что я пришелъ просить васъ выручить меня. Мнѣ до зарѣзу нужны деньги.
   -- Деньги? Зачѣмъ?
   -- Необходимо. Сара ужасно дорого стоитъ мнѣ со своими фантазіями, съ этой филантропіей. Я не говорю, можете ли вы, но захотите ли вы одолжить мнѣ?..
   -- Денегъ? Чтобы позолотить вашу мѣдную сбрую, накупить новыхъ ковровъ и дѣлать пріемы по десять шиллинговъ съ персоны? Нѣтъ, другъ мой.
   -- Вы отказываете?
   -- Вы слышали, что говорили эти люди? Деньги эти довѣрены мнѣ на храненіе. Наши ковры потерты, нашей сбруи не существуетъ. Если леди Сарѣ нужны деньги, она получитъ ихъ. Въ силу моей довѣренности, я имѣю право отдать ихъ ей, а не вамъ, голубчикъ мой.
   -- Этого достаточно, м-ръ Мортонъ,-- лордъ Патрингтонъ жестомъ, полнымъ достоинства, поднялъ руку, и, повернувшись на каблукахъ, направился къ чайному столу въ поискахъ за своей шляпой.-- Идешь, Сара?-- И безъ дальнѣйшихъ церемоніи его свѣтлость удалился изъ гостиной и изъ дому.
   -- До свиданья, моя милая,-- сказала леди Толльхерстъ.-- Я въ жизни никогда такъ не веселилась.
   -- До свиданья, дорогая м-ссъ Мортонъ,-- говорила леди Уестборо немножко позже.-- Я надѣюсь, вы скоро заглянете ко мнѣ.
   -- Благодарю васъ.
   -- Мнѣ такъ нужна ваша помощь въ одномъ изъ моихъ дѣлъ. Мы въ самомъ дѣлѣ дѣлаемъ добро, у насъ только нѣтъ такого мужества и воинственности.
   -- Боюсь, что не въ моей власти помогать вамъ, холодно скатала м-ссъ Мортонъ.
   -- Неужели! воскликнула леди Уестборо, поднявъ свои искусно подрисованныя брови и внезапно мѣняя тонъ.-- Это безусловно въ вашей власти, но конечно, если... до свиданья!
   -- До свиданья, дорогая и-ссъ Мортонъ,-- сказала миссъ Уестонъ съ нѣжной улыбкой, и м-ръ Карпентеръ, также простившись, проводилъ ихъ внизъ до экипажа.
   Мортонъ, точно перенявшій манеру Патрингтона, также отвлекъ д-ра Кольбека къ окну и заговорилъ съ нимъ тихимъ, взволнованнымъ голосомъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ,-- сказалъ Кольбекъ. Нѣтъ ничего угрожающаго.
   -- Вы увѣрены.
   -- Вполнѣ. Есть наклонность къ слабости легкихъ, достаточная, чтобы принять мѣры предосторожности, но не больше.
   -- Вы совѣтуете?
   -- Я думаю, что перемѣна воздуха была бы полезна, а еще полезнѣе перемѣна обстановки.
   -- Да, вотъ что.
   -- Видите ли,-- говорилъ Кольбекъ, дружески пожимая его руку,-- постоянное однообразіе жизни, ежедневный трудъ не могутъ удовлетворять всѣхъ такъ, какъ удовлетворяютъ васъ, человѣка со стальными нервами.
   Мортонъ стоялъ, погруженный въ мысли, пока Кольбекъ откланивался хозяйкѣ и уходилъ. Его вернула къ дѣйствительности м-ссъ Эмардъ.
   -- Я все ждала возможности сказать вамъ, сэръ, чтобы вы освободили меня отъ взятыхъ мною на себя обязанностей.
   -- Освободить васъ?
   -- Да,-- твердо сказала м-ссъ Эмардъ.
   -- Но почему? Я надѣялся на васъ, какъ на каменную гору.
   -- Я надѣюсь, я бы съумѣла исполнить свой долгъ, сэръ,-- она смотрѣла на м-ссъ Мортонъ, которая устало опустилась на стулъ у окна.-- Я люблю свое дѣло. Но я бы не удовлетворила васъ.
   -- Почему же? Что заставило васъ измѣнить свое мнѣніе?
   -- Мнѣ кажется, я не понравилась м-ссъ Мортонъ,-- она прямо смотрѣла на хозяйку,-- я думаю, она предпочла бы другую надзирательницу.
   -- Что за фантазія! Дорогая, скажи ей, что она ошибается!
   -- Конечно. Какое мнѣ дѣло до того, кто надзирательница?
   -- Я думала, что вы работаете вмѣстѣ съ вашимъ супругомъ, сударыня. Онъ говорилъ о васъ, какъ о своей правой рукѣ, но если...
   Мортонъ взялъ руку жены и крѣпко пожалъ ее.
   -- Такъ оно и есть, м-ссъ Эмардъ, и больше этого: она моя опора, мой посохъ, моя путеводная звѣзда.
   -- Я это вижу,-- сухо замѣтила м-ссъ Эмардъ.
   -- И она, также какъ и я, проситъ васъ помочь намъ.
   -- Развѣ это такъ, сударыня?
   -- Да,-- равнодушно отвѣтила м-ссъ Мортонъ, глядя прямо передъ собою?-- Конечно.
   -- Благодарю васъ, сударыня.
   -- Ну вотъ и прекрасно -- весело сказалъ Мортонъ, крѣпко пожалъ руку м-ссъ Эмардъ и проводилъ ее въ переднюю.
   М-ссъ Эмардъ считала своимъ долгомъ проститься съ хозяйкой, но м-ссъ Мортонъ повернула ей спину и даже не удостоила взглядомъ уходящуюгостью.
   -- До-свиданья,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ, вѣжливо улыбаясь. У этой дамы преувеличенное понятіе о собственномъ достоинствѣ, какъ мнѣ кажется. Но она сказала мнѣ комплементъ, заявивъ, что у меня самое очаровательное призваніе, какому только можетъ слѣдовать человѣкъ.
   -- До-свиданья,-- сказала леди Сара съ робкою сдержанностью въ голосѣ.-- Я старалась помочь вамъ, какъ вы меня просили.
   -- Благодарю васъ. До-свиданья.
   Мортонъ вернулся, проводивъ м-ссъ Эмардъ.
   -- Вы въ экипажѣ?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчала леди Сара.-- Мнѣ хочется пройтись. Я могу сѣсть въ омнибусъ, если устану.
   -- Я пройдусь съ вами немножко... Мнѣ надо послать телеграмму.
   

ГЛАВА 18.

   Пріемъ былъ конченъ.
   М-ссъ Мортонъ стояла у одного изъ оконъ, выходившихъ въ скверъ, и смотрѣла, какъ сгущаются вечернія тѣни. Сквозь стекла можно было слышать несмолкаемый стукъ желѣзныхъ подковъ на асфальтовой мостовой, доносившійся съ сѣвера, гдѣ кипѣла уличная жизнь. При нѣкоторыхъ особенно рѣзкихъ звукахъ, когда колесо экипажа скрипѣло, наѣхавъ на камень, или: когда съ грохотомъ проѣзжала мимо платформа, нагруженная стальными полосами, само стекло отзывалось и начинало тихонько звенѣть. Тѣнь отъ сосѣдняго дома легла поперекъ Гоуэръ-стрита, и улица казалась входомъ въ какую-то мрачную пещеру, куда исчезали проѣзжавшіе экипажи. Уже не возможно было различать цвѣта на стоянкѣ извозчиковъ и на проѣзжавшихъ, омнибусахъ. Они мелькали мимо, какъ бѣлые съ чернымъ эскизы скучной лондонской жизни, уличныя лодки на медленно текущей, безцвѣтной жизненной рѣкѣ. Ихъ ежедневные пассажиры, разбѣгавшіеся по мостовой по направленію къ Блумсбери, были все черныя фигуры, конторщики и писцы съ запачканными въ чернилахъ пальцами и утомленными глазами, направлявшіеся домой послѣ долгихъ часовъ неподвижнаго сидѣнья; только изрѣдка, среди всей этой толпы мужчинъ, мелькала фигура дѣвушки, тѣсно прижавшейся къ брату, жениху или возлюбленному, и ея рука въ перчаткѣ чуть-чуть выдѣлялась на его черномъ рукавѣ.
   М-ръ Парротъ съ двумя маленькими служанками шумно убиралъ посуду, складывалъ скатерти, двигалъ столы, собиралъ остатки печенья. Наконецъ, исчезли послѣдніе признаки бывшаго здѣсь торжества. Обѣ дѣвочки удалились, каждая съ чашкой и блюдечкомъ въ рукахъ, посмѣвшими обмануть ихъ бдительность, занявъ неожиданное положеніе на каминѣ, гдѣ ихъ можно было принять за украшеніе. М-ръ Парротъ, окинулъ комнату послѣднимъ внимательнымъ взоромъ, остановилъ его на пылающемъ каминѣ и рѣшилъ, что нестоитъ больше подкладывать угля.
   -- Я надѣюсь, сударыня,-- сказалъ м-ръ Парротъ, слегка откашливаясь, но съ плохо скрываемымъ самодовольствомъ,-- что вы ни на что не можете пожаловаться?
   -- Нѣтъ,-- отвѣчала м-ссъ Мортонъ,-- все было въ порядкѣ, благодарю васъ.
   -- Я глубоко благодаренъ вамъ, сударыня. Я очень счастливъ.
   -- Что, всѣ ушли?
   -- Да, сударыня.
   -- И м-ръ Гриффисъ тоже?
   -- Да, сударыня.
   -- Вы сами его выпускали?
   -- Да, сударыня. Онъ ушелъ вмѣстѣ съ м-ромъ Бигландомъ.
   -- А гдѣ м-ръ Боменъ?
   -- Я не видѣлъ, чтобы онъ выходилъ. Прикажете поискать его, сударыня?
   -- Нѣтъ, не мѣшайте ему работать.
   М-ссъ Мортонъ постояла еще нѣсколько времени у окна послѣ того, какъ м-ръ Парротъ удалился въ кухню, чтобы разсказать прочей прислугѣ о своихъ тріумфахъ. Потомъ она подошла къ двери библіотеки, открыла ее и тихонько позвала:
   -- М-ръ Боменъ!,
   Когда молодой человѣкъ появился въ дверяхъ, она уже успѣла отойти къ камину и пристально смотрѣла ні огонь.
   -- Вы звали меня?
   -- Да.
   Она не обернулась и не сказала больше ни слова, пока онъ не закрылъ за собою двери и не дошелъ до середины комнаты.
   -- Отчего вы больше не хотите продолжать давать мнѣ уроки?
   -- Это мѣшаетъ работѣ
   -- Это не настоящая причина. Вы не боитесь лишней работы.
   -- У меня очень много дѣла.
   -- А почему вы сказали всю эту рѣчь о вашей благодарности? Вы видѣли, я не хотѣла, чтобы вы говорили это.
   -- Меня спрашивали. Я долженъ былъ отвѣчать.
   -- Вы очень странно выказываете" свою благодарность, лишая меня единственной радости въ моей жизни.
   -- Мнѣ очень жаль.
   -- Вы умнѣе другихъ. Вы знаете, что мнѣ смертельно скучно, что я готова на все, чтобы забыться и забыть все окружающее, этотъ противный домъ и безконечные разговоры о благотворительности и религіи, этого стараго дурака, и м-ра Гриффиса, и всѣхъ остальныхъ. Вы знаете все это, не такъ ли?
   -- Да.
   -- Вы знаете, что я ухватилась за ваши уроки, какъ за временное спасеніе, что часы, проведенные мною за книгами, были счастливыми часами, потому что я была занята и отдыхала отъ этой жизни, которую я ненавижу.
   -- Мнѣ очень жаль.
   -- Вы притворялись, что съ удовольствіемъ учите меня.
   -- Я не притворялся.
   -- Такъ почему же вы бросаете это? У васъ есть какая-то причина, и я должна знать ее.
   -- Я уже сказалъ вамъ свои причины.
   -- Не думайте, что я такъ недогадлива, что не замѣтила скрытаго значенія вашихъ словъ, когда я попробовала остановить васъ. Въ нихъ было оскорбленіе для меня, и умышленное, это видно было по тому, какъ вы говорили о своей благодарности.
   -- Вы не можете этого думать.
   -- Что же другое должна я думать? Вы хотѣли сказать, что и я привязана подобной же цѣпью. Вы напоминали мнѣ о моемъ долгѣ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ.
   -- Вы осудили меня и нашли виновной, нашли, что я мало благодарна нашему господину. Вы знали, что я несчастна и беззащитна, и что недогадливые слушатели ваши не замѣтятъ вашего оскорбительнаго тона.
   -- Я готовъ скорѣе умереть, чѣмъ обидѣть васъ.
   -- Такъ почему же вы такъ жестоки? Почему у васъ нѣтъ состраданія ко мнѣ. Я говорю вамъ, что я несчастна.
   -- Вы не должны говорить мнѣ этого.
   -- Вы знаете. Вы сами видите.
   -- Я не долженъ видѣть. Я не долженъ думать объ этомъ.
   -- Вы не должны думать о своемъ товарищѣ по рабству, который падаетъ подъ тяжестью цѣпей?
   -- Не говорите такихъ ужасныхъ вещей!
   -- Почему? Это ужасная правда. Вы боитесь правды.
   -- Да.
   -- Боитесь? А всегда лучше смотрѣть правдѣ въ глаза.
   -- Ну, такъ вы узнаете правду. Я говорилъ самому себѣ, когда говорилъ о своемъ неоплатномъ долгѣ; не вамъ, но тому дьяволу, который сидитъ во мнѣ, котораго отогрѣлъ и пробудилъ огонь состраданія; предателю, съ которымъ я боролся день и ночь, моей любви, которая жжетъ и мучитъ меня!
   -- Ахъ!
   Она протянула руку, точно желая отстранить его.
   -- Это все правда. Я люблю васъ больше правды, больше вѣры, больше чести и готовъ горѣть въ вѣчномъ пламени, чтобы только вотъ такъ обнимать васъ!
   -- Мой бѣдный товарищъ по рабству!
   Она безучастно лежала въ его объятіяхъ; наконецъ, отстраняясь отъ его поцѣлуевъ, она снова прошептала:
   -- Мой бѣдный товарищъ по рабству!
   Вдругъ она рѣзко вырвалась изъ его объятій и закрыла ему ротъ рукой:
   -- Тише!
   Она быстро толкнула его въ кресло, отскочила на другую сторону камина и опустилась на диванъ. Она первая услыхала шаги на лѣстницѣ. Мортонъ вошелъ въ комнату, не подозрѣвая, что въ ней кто-нибудь есть, и затворилъ за собою дверь; медленно и осторожно подвигаясь, онъ ощупывалъ рукою стѣну, ища электрическую кнопку.
   -- Не зажигай лампъ... я такъ люблю полумракъ.
   -- Дорогая! Я не замѣтилъ тебя!-- онъ подошелъ къ ней.-- И Боменъ здѣсь!-- Онъ сѣлъ рядомъ съ нею на диванъ.-- Вы оба устали отъ гостей?
   -- Да,-- сказала она.-- Я устала. Мои глаза отдыхаютъ въ сумерки.
   -- Я тоже люблю ихъ. Это лучшее время дня, любимое время работниковъ и дѣтей, когда разсказываютъ сказки про домовыхъ и про привидѣнія и гадаютъ о будущемъ по яркимъ углямъ въ каминѣ. Что прочитали вы, дѣтки, въ огнѣ?
   -- Очень многое.
   -- А вы, Вальтеръ?
   -- Все.
   -- Я разскажу вамъ сказочку, если хотите, про стараго эгоиста-царя, и про прекрасную принцессу, его жену, и про ихъ вѣрнаго молодого слугу. Царь мой былъ очень счастливъ, но ужасный эгоистъ; поэтому онъ не видѣлъ того, что было ясно всѣмъ мудрымъ людямъ, и мужчинамъ, и женщинамъ: что принцесса блѣдна и тоскуетъ по солнцу, которое никогда не заглядывало въ старый, мрачный замокъ, и что его вѣрный молодой слуга обезсиленъ и утомленъ и жаждетъ отдыха, котораго не знали въ замкѣ. Однимъ почеркомъ пера, однимъ взмахомъ своего скипетра старый царь могъ внести солнечный свѣтъ и отдыхъ въ жизнь тѣхъ двухъ существъ, которыхъ онъ любилъ больше всего на свѣтѣ. Но онъ никогда не думалъ объ этомъ, пока не заставилъ его подумать предостерегающій голосъ. Онъ медленно думалъ, но быстро дѣйствовалъ. Понимаешь ты смыслъ моей сказочки?
   -- Да.
   -- Я -- старый эгоистъ, а этотъ домъ -- мрачный замокъ; но я уже телеграфировалъ лорду Тальгарсу, что принимаю его предложеніе, и его чудный домъ въ деревнѣ теперь нашъ, и мы можемъ отправиться туда, когда захотимъ. Я купилъ его золотой солнечный свѣтъ и его тихія поля, и тамъ моя бѣдная принцесса снова расцвѣтетъ, а вѣрный, усталый слуга найдетъ отдыхъ.
   

ГЛАВА 19.

   Тальгарсъ-паркъ было прелестное мѣстечко.
   Расположенное вблизи столицы, среди вполнѣ сельскаго пейзажа, окруженное густымъ лѣсомъ, по счастью строго охраняемомъ въ полной неприкосновенности, оно обладало очень удобнымъ желѣзнодорожнымъ расписаніемъ, а церковь, почта и телеграфъ находились у самой рѣшетки парка. Домъ былъ не особенно великъ, но отдѣланъ съ большимъ вкусомъ и окруженъ чудеснымъ старымъ садомъ и живописнымъ паркомъ и являлся идеальнымъ жилищемъ дли человѣка, любящаго деревенское уединеніе и въ то же время не могущаго вполнѣ оторваться изъ города.
   Сообщеніе съ городомъ было дѣйствительно необыкновенно удобное. Хотя мимо маленькой станціи съ двумя платформами и тянулись четыре пары рельсовъ, и ожидающіе пассажиры съ неудовольствіемъ видѣли, какъ мимо нихъ проносятся съ быстротою молніи экспрессы, оставляя за собою облако дыма и пыли, но все же было достаточное число спокойныхъ мѣстныхъ поѣздовъ, которые добросовѣстно останавливаются на каждой станціи, и эти поѣзда ежедневно выгружали на маленькую платформу провизію м-ра Мортона, его запасы медикаментовъ, маленькихъ паціентовъ, докторовъ, сидѣлокъ, рабочихъ и. т. п.
   Станція была на одномъ концѣ недлинной деревенской улицы, а рѣшетка парка замыкала се съ другого конца. Мимо бѣлой сторожки, гдѣ жилъ одинъ изъ старыхъ слугъ лорда Тальгарса, бывшій у него много лѣтъ кучеромъ, широкая шоссированная дорога прорѣзала небольшую рощицу, за которой открывался видъ на домъ. Но на деревенской улицѣ, между кладбищемъ и почтой, была въ стѣнѣ маленькая калитка, отъ которой троплнка вела къ дому прямо черезъ паркъ; эта пѣшеходная дорожка значительно сокращала путь. Разстояніе отъ станціи до дому и въ томъ, и въ другомъ случаѣ было такое, что объ немъ не стоило и говорить, хотя мѣстный извозчикъ, везшій леди Сару и ея вещи, очень ворчалъ на жару и на крутой подъемъ. Дѣло было въ началѣ іюля, когда леди Сара пріѣхала одна, даже безъ горничной, въ отвѣть на приглашеніе м-ра и м-ссъ Мортонъ.
   Это былъ длинный, довольно низкій бѣлый домъ, выходившій своимъ главнымъ фасадомъ въ садъ. Здѣсь, на большой террасѣ стояли ряды апельсинныхъ деревьевъ въ зеленыхъ кадкахъ, вѣтки вьющихся растеній и розъ свѣшивались черезъ низкую каменную балюстраду. На бѣлыхъ стѣнахъ веселыми пятнами выдѣлялись зеленыя жалюзи и рѣшетки, завитыя глицинами, усыпанными цвѣтами; въ большія открытыя окна видны были полутемныя, прохладныя комнаты, куда входили по каменнымъ ступенькамъ. Во второмъ этажѣ у каждаго окна былъ желѣзный балкончикъ, также густо завитый ползучимъ жасминомъ и бенгальскими розами; на обоихъ концахъ дома были позднѣйшей постройки небольшіе каменные флигеля съ глубокими крытыми балконами. Въ тѣни апельсинныхъ деревьевъ на террасѣ лежали пестрые ковры, стояли плетеныя кресла и кушетки съ яркими шелковыми подушками, точно приглашая каждаго понѣжиться и подремать на тепломъ воздухѣ.
   Безъ сомнѣнія, это было не то, что Блумсбери.
   За террасой направо и налѣво раскинулись сады: каменныя стѣны и живыя изгороди, ивы и ульмы; высокія сосны, какъ часовые, охраняли дремлющіе цвѣты на залитыхъ солнцемъ грядкахъ; каменныя лѣстницы, уставленныя группами азалій, вели съ уступа на уступъ; подъ темными сводами туй зеленѣли лужайки съ солнечными часами или статуей по серединѣ, яркимъ бѣлымъ пятномъ выступавшей на темпомъ фонѣ деревьевъ; внизу, среди соннаго пруда, заросшаго водяными лиліями, болтливо журчалъ маленькій фонтанчикъ, и золотыя рыбки лѣниво скользили между стеблями водяныхъ растеній въ прозрачной, зеленоватой водѣ.
   У низкой каменной стѣны роскошные рододендроны сверкали всѣми оттѣнками пурпуровыхъ и фіолетовыхъ цвѣтовъ, точно живой фейерверкъ, а за стѣной пологимъ скатомъ, какъ шахматная доска, тянулись луга, буковыя и орѣховыя рощицы, сквозь которыя проглядывали крыши домовъ и шпиль деревенской церкви, бѣжали вдаль рельсы желѣзной дороги съ игрушечными поѣздами. Между свѣтлыми стволами буковъ густо росли рододендроны, а по другую сторону, на болѣе богатой почвѣ, столѣтніе вязы гордо подымали свои головы. Сквозь вѣтви вязовъ вдали виднѣлись ярко-красныя, новыя, блестѣвшія на солнцѣ крыши дѣтскаго пріюта.
   Пріютъ стоялъ на открытомъ, возвышенномъ мѣстѣ среди луговъ, противъ деревни, прямо на югъ. Сзади кивали своими верхушками деревья, спереди разстилались обширные цвѣтники. Густая трава на лугахъ была испещрена цвѣтами: одуванчиками, маргаритками, дикими нарциссами и живыми синими колокольчиками -- бѣдными маленькими калѣками въ голубыхъ платьицахъ. Они ежедневно играли въ густой травѣ или лежали на широкихъ верандахъ, а другихъ носили на носилкахъ, катали въ колясочкахъ, и они, лежа неподвижно на спинѣ, счастливыми глазами слѣдили за полетомъ ласточекъ въ синемъ небѣ. Разъ въ недѣлю всѣхъ тѣхъ, кто могъ двигаться, приводили на цѣлый день въ садъ лорда Тальгарса, и они любовались на золотыхъ рыбокъ, слушали плескъ фонтана и считали, что они попали въ рай. Въ эти дни м-ссъ Мортонъ, лишенная своего сада, дѣлала длинныя прогулки въ шарабанчикѣ, нанятомъ у лавочника Тальгарса.
   У рѣшетки сада д-рь Кольбекъ, въ лѣтнемъ костюмѣ и соломенной шляпѣ, поджидалъ леди Сару, которая просила его сопровождать ее во время ея перваго посѣщенія пріюта. Былъ душный, тихій день, и они медленно шли рядомъ по узкой тропинкѣ, проложенной среди роскошной травы, и говорили о книгахъ, о людяхъ и о всякой всячинѣ. Они въ первый разъ встрѣтились съ глазу на глазъ послѣ почти четырехъ мѣсяцевъ.
   -- Все это гораздо обширнѣе, чѣмъ я предполагала,-- сказала леди Сара.
   Онъ придерживалъ калитку, приглашая ее пройти впередъ, и передъ ними въ яркомъ солнечномъ свѣтѣ лежало обширное зданіе съ красной крышей.
   -- Да, это довольно велико для начала, для первой пробы, какъ говоритъ нашъ другъ. Здѣсь уже больше трехсотъ дѣтей, все зданіе уже переполнено.
   Пока они поднимались на холмъ черезъ недавно разбитые цвѣтники настоящій коверъ изъ яркихъ цвѣтовъ -- къ безконечнымъ верандамъ, д-ръ Кольбекъ въ нѣсколькихъ словахъ обрисовалъ ей будущіе планы Мортона: онъ скупить всѣ земли лорда Тальгарса и еще двухъ его сосѣдей; все это мѣсто будетъ занято дѣтской колоніей, съ колледжами, фермами и мастерскими. Спокойнымъ, дѣловымъ тономъ, точно одинъ членъ совѣта другому, онъ изложилъ ей, какъ успѣшно и въ то же время строго экономично поставлено до сихъ поръ дѣло. Онъ обратилъ ея вниманіе на машинные сараи, изъ досокъ подъ желѣзной крышей, съ высокой желѣзной трубой, гдѣ помѣщались машины, приводившія въ движеніе электрическую станцію и помпу артезіанскаго колодца, причемъ при минимальныхъ затратахъ обезпечивались два необходимыхъ жизненныхъ фактора -- хорошая вода и хорошее освѣщеніе. Кухни, черныя и непривлекательныя снаружи, обитыя просмоленными досками, какъ солдатскія лагерныя кухни, и для красоты обсаженныя кустами, внутри были помѣстительны, прохладны и сверкали ослѣпительной чистотой. Навѣсы для дѣтскихъ колясочекъ со стеганными матрасиками внутри; безчисленныя плетеныя кушетки на тѣнистыхъ верандахъ съ грудами красныхъ подушекъ на деревянныхъ полкахъ по стѣнамъ, гдѣ сидѣлки имѣли неистощимый запасъ ихъ всегда подъ руками; бамбуковыя ширмы, защищающія отъ солнца, но пропускающія свѣжій воздухъ, тяжелыя зеленыя занавѣски для защиты отъ вѣтра и дождя -- здѣсь было все, что можетъ потребовать комфортъ, все, что можетъ дать заботливость.
   -- Я такъ и думалъ, что вы будете довольны,-- говорилъ д-ръ Кольбекъ своимъ тихимъ, дѣловымъ тономъ, какъ попечитель, говорящій съ правительственнымъ инспекторомъ.-- Я зналъ, что вы одобрите все, что онъ сдѣлалъ.
   Внутрь зданій, которыя почти всѣ были въ одинъ этажъ, вели не лѣстницы, а наклонныя плоскости, по которымъ удобно было ввозить колясочки. Три большихъ залы со сплошными окнами, точно въ мастерской художника, возбудили въ леди Сарѣ сильное волненіе, которое мѣняло свой характеръ по мѣрѣ того, какъ они переходили изъ одной залы въ другую. Первая была дѣтская, биткомъ набитая игрушками, дорогими, чудными игрушками, которыя ни одинъ богатый холостой дядюшка не задумался бы поднести любимому племяннику или племянницѣ въ день рожденія, и всѣ эти игрушки предназначались для дѣтей, раньше ничего не видавшихъ, кромѣ тряпичной куклы и деревянныхъ чурочекъ. Эта комната вызвала у леди Сары улыбку удовольствія. Вторая зала была обширная классная, съ длинными столами и партами, со стульями и скамеечками странныхъ формъ, приспособленными для изуродованныхъ, искривленныхъ тѣлецъ, чтобы имъ было покойно и удобно, въ то время какъ пытливые умишки жадно пили изъ закрытаго для нихъ до сихъ поръ источника знаній. Улыбка исчезла съ лица леди Сары, но все ея существо прониклось нѣжнымъ сочувствіемъ. Третья зала была гимнастическимъ заломъ, или, вѣрнѣе, застѣнкомъ сострадательной науки. Здѣсь стояли разнородныя оружія пытки, приводимыя въ движеніе любящими руками въ надеждѣ исправить неудачныя произведенія природы. Здѣсь маленькіе мужественные страдальцы висѣли, зацѣпившись тонкими ручонками за полированные брусья; бѣдныя кривыя ножки мучительно вытягивались жестокими гирями, привѣшенными къ тонкимъ щиколкамъ; узкія, изуродованныя грудки чуть не разрывались отъ усилія удержать въ дрожащихъ пальчикахъ упругія резиновыя полосы. Бѣдные пасынки природы, такіе слабые, маленькіе, но такіе мужественные, по временамъ останавливались среди своихъ пытокъ, вытирали потъ съ разгорѣвшихся личиковъ, улыбались доктору и снова принимались за дѣло.
   Въ этой залѣ леди Сара заплакала.
   -- Теперь я покажу вамъ спальни,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ тѣмъ же дѣловымъ тономъ, но съ озабоченнымъ видомъ перечитывая какое-то письмо, вынутое имъ изъ кармана, и не поднимая глазъ, пока леди Сара не вытерла глаза и не спрятала платокъ. Нѣкоторыя спальни, для менѣе искалѣченныхъ, были во второмъ этажѣ. Это были большія комнаты съ массой воздуха; у каждой кровати стоялъ стулъ; на стѣнахъ висѣли раскрашенныя картинки; на окнахъ лежали подушки ярко-краснаго сукна; на полкахъ -- книжки съ картинками. На нѣкоторыхъ кроваткахъ лежали дѣти, глядя передъ собой широко открытыми, задумчивыми глазами: ихъ утомилъ воздухъ и солнечный свѣтъ, поэтому ихъ уложили отдохнуть, пока другія дѣти еще играли внизу. Въ то время, какъ д-ръ Кольбекъ говорилъ съ молодымъ врачемъ и съ нѣсколькими сидѣлками, леди Сара заговорила съ маленькимъ мальчикомъ, который лежалъ на спинѣ на первой отъ двери кроваткѣ.-- У него на солнцѣ заболѣла голова -- у него спинной хребетъ поврежденъ,-- шепнула ей сидѣлка,-- но это такой славный мальчуганъ!
   -- Ты лучше не болтай,-- сказала ему леди Сара, если у тебя головка болитъ.
   -- Я люблю болтать,-- отвѣчалъ онъ.-- Я съ вами хочу поговорить. Вы здѣсь раньше не бывали?
   -- Нѣтъ,-- сказала леди Сара,-- но теперь я часто буду бывать.
   -- Я самый первый сюда пріѣхалъ,-- гордо сказалъ мальчуганъ, поворачивая къ ней голову и глядя на нее блестящими, умными глазами.-- Самый первый. И какъ я понравился! Скоро буду совсѣмъ здоровъ и пойду гулять. Онъ самъ сказалъ,-- и мальчуганъ указалъ на д-ра Кольбека, который говорилъ съ надзирательпи цей.
   Д-ръ Кольбекъ подошелъ къ кроваткѣ и на минутку присѣлъ на пустой стулъ. Мальчуганъ привѣтствовалъ его радостной улыбкой и, взявъ его руку въ свои обѣ руки, началъ играть его кольцомъ.
   -- Я не люблю "ее",-- прошепталъ онъ, лукаво указывая глазами на надзирательницу.-- Совсѣмъ не люблю. А вонъ тамъ,-- онъ указалъ на окно,-- ужасно непослушная дѣвчонка!
   Другое усталое дитя, маленькая дѣвочка изъ глубокаго кресла съ трудомъ перебралась на окно и, полу-лежа на оконной подушкѣ, какъ маленькая внимательная кошечка, слѣдила, за полетомъ ласточекъ, поворачивая головку направо и налѣво вслѣдъ за быстрыми птичками.
   -- Слѣзай съ окна!-- съ упрекомъ сказалъ мальчуганъ.-- Не надо этого дѣлать, не хорошо! Я самъ разъ это сдѣлалъ, да и вывалился изъ окна. Смотрѣлъ, какъ Сидъ и Мэбель наряжали кошку м-ссъ Блэкъ.-- Онъ обратился теперь къ леди Сарѣ. Д-ръ Нольбекъ подошелъ къ окну и говорилъ съ дѣвочкой, которая была вполнѣ въ безопасности, такъ какъ всѣ окна изъ предосторожности были до половины задѣланы рѣшетками.
   -- М-ссъ Блэкъ живетъ рядомъ съ нами. У нея куча кошекъ, у м-ссъ Блэкъ.
   -- А гдѣ ты живешь, милый?-- спросила леди Сара.
   -- На Ноттингъ-Хиллѣ. Бывали тамъ? Это большущій городъ, Ноттингъ-Хилдъ. Больше, чѣмъ Тальгарсъ.
   Когда леди Сара и д-ръ Кольбекъ вышли изъ пріюта, она спросила его:-- Что этотъ маленькій мальчикъ, съ которымъ мы говорили, будетъ когда-нибудь ходить?
   -- Надѣюсь,-- отвѣтилъ д-ръ Кольбекъ. Думаю, что да,-- твердо прибавилъ онъ. Но ему долго ждать придется, лѣтъ десять, двѣнадцать, а можетъ быть и больше. Но онъ будетъ ходить, прежде чѣмъ мы покончимъ съ нимъ.
   Стало прохладнѣе; тѣни отъ большихъ вязовъ протянулись черезъ цвѣтущій лугъ. Д-ръ Кольбекъ взглянулъ на часы -- подарокъ персонала одной изъ больницъ, съ числомъ и трогательной надписью. Еще рано было, можно было не торопиться на вокзалъ.
   -- Мы могли бы пройти черезъ паркъ и вернуться буковой рощей. Это недалеко и очень живописная прогулка, но, пожалуй, вамъ лучше вернуться черезъ паркъ, а то вы опоздаете къ чаю.
   -- Я предпочитаю прогулку чаю, сказала леди Сара.
   Они медленно пошли по тропинкѣ черезъ густую траву, останавливаясь по временамъ подъ тѣнистыми деревьями, чтобы полюбоваться огненной полосой рододендроновъ, темными шапками часовыхъ -- сосенъ и бѣлымъ фасадомъ дома, выглядывающаго среди яркой зелени. И, гуляя такимъ образомъ, они разговаривали объ индифферентныхъ вещахъ -- о книгахъ, странахъ и народахъ.
   Въ буковой рощицѣ было прохладно, нога тонула въ мягкомъ мху; бѣлые стволы, какъ стройныя колонки, поддерживали зеленый сводъ надъ ихъ головами; между листвою мелькали кусочки голубого неба. Солнечные лучи пробивались сквозь нее, и тамъ, гдѣ они падали на землю, яркими пятнышками выступали изъ сѣроватой тѣни позднія фіалки и буковицы. Было такъ спокойно и отрадно. Какъ въ церкви, подумала леди Сара, и свѣтъ былъ такой же мягкій и пріятный, какъ въ старыхъ церквахъ съ расписными окнами.
   Въ самой серединѣ рощи была безпощадно прорублена просѣка, сквозь которую открывался видъ на группу фіолетовыхъ рододендроновъ. Пни отъ срубленныхъ буковъ грустно чернѣли по обѣ стороны дорожки; тутъ, по приказанію лорда Тальгарса, была поставлена скамейка, чтобы онъ могъ съ удобствами наслаждаться видами. Леди Сара и ея спутникъ сѣли на скамейку и продолжали свой разговоръ, забывъ и думать о поѣздѣ и о чаѣ.
   -- Д-ръ Кольбекъ,-- робко сказала леди Сара,-- помните, что вы мнѣ говорили... въ тотъ день... про вашу вѣру...
   -- Или, вѣрнѣе, про мое невѣріе. Да.
   -- Съ тѣхъ поръ я все думала объ этомъ, и я чувствую, что должна спросить -- вѣдь вы не обидитесь на меня? Здѣсь, среди этихъ дѣтей, вы ничего не видите такого, что бы началось съ сомнѣнія и со временемъ заставило бы васъ думать иначе?
   -- Нѣтъ, твердо отвѣтилъ д-ръ Кольбекъ,-- ничего, рѣшительно ничего.
   -- Я не могу понять этого. Зная васъ такъ, какъ я васъ знаю, я бы никогда не допустила и мысли объ этомъ.
   Д-ръ Кольбекъ посмотрѣлъ на нее и улыбнулся серьезной, снисходительной улыбкой человѣка, говорящаго съ ребенкомъ; и, заговоривъ съ нею, онъ взялъ ея руку въ свою, какъ взрослый человѣкъ беретъ руку ребенка, почти машинально, чтобы приласкать его, чтобы показать ему, что онъ не надоѣдаетъ ему, а забавляетъ его, и въ этомъ жестѣ не было и слѣдовъ той нѣжности, которую человѣкъ показываетъ любимой женщинѣ. Онъ такъ осторожно держалъ ея руку, какъ держатъ пойманную птичку, которая, если захочетъ, можетъ сейчасъ же вырваться и улетѣть.
   -- Я бы не съумѣлъ объяснить вамъ этого, не возмущая васъ.
   -- Вы не мажете сказать ничего такого, что бы возмутило меня. Я васъ знаю. И я видѣла васъ за дѣломъ часъ тому назадъ.
   -- Такъ скажите мнѣ, почему то, что вы называете моимъ дѣломъ, хотя это просто средство убивать свободные часы -- почему это дѣло должно заставить меня видѣть что-то за стѣнами госпиталя, смотрѣть черезъ ближайшій заборъ?
   -- Сами дѣти... ихъ взглядъ... ихъ довѣрчивость... Страдая такъ, какъ они страдаютъ, могли ли бы они улыбаться и быть счастливыми, если бы здѣсь былъ конецъ всему?
   -- Но вѣдь даже та рощица, гдѣ мы съ вами сидимъ, цѣлый мірокъ грабежа и насилія. Въ глубинѣ своего сердца, даже вашъ любимый поэтъ, я увѣренъ, думалъ такъ же какъ я. Онъ не искалъ бы лоцмана, который провелъ бы его черезъ буруны. Онъ зналъ, когда волновалось открытое море, что никогда не переплыветъ его. Но не будемъ говорить объ этомъ. Я только возмущаю васъ.
   -- Вы не возмущаете меня. Мнѣ только грустно дѣлается, но я хочу слышать.
   -- Зачѣмъ я буду огорчать васъ? Какое вамъ дѣло до того, какъ я думаю?.. Но я скажу вамъ, если г.ы этого требуете.-- Выраженіе его лица стало серьезно и задумчиво.-- Нѣтъ, я вижу все то, что вы можете видѣть здѣсь, но лучше, яснѣе, опытнымъ глазомъ, который долженъ все видѣть, иначе онъ не достоинъ этого имени, и все указываетъ мнѣ одинъ путь, но не вашъ. Я не вижу ничего внѣ неумолимыхъ законовъ природы. Ни призраковъ, ни духовнаго, ни руки провидѣнія, ни руководящихъ намѣреній. Я вижу, что благородныя мысли Мортона отчасти осуществляются. Я вижу доброе дѣло, созданное добрымъ человѣкомъ. Если бы я допустилъ на одно мгновеніе, что здѣсь замѣтны какіе-нибудь боги, то я бы только заключилъ, что хорошій человѣкъ рѣшительно борется съ дурнымъ богомъ.-- И онъ снова улыбнулся, когда леди Сара отняла у него свою руку.-- Вотъ видите, я зналъ, что вы будете возмущены,
   Леди Сара встала и смотрѣла на него, такая стройная, блѣдная и прекрасная.
   -- Вы не возмутили, вы потрясли меня.
   Въ одно мгновеніе страстное желаніе отуманило его мозгъ; его сильныя руки задрожали отъ невыносимой жажды ея любви.
   Инстинктивно онъ протянулъ ихъ къ ней съ нѣмой мольбой, съ вышины души страдающаго человѣка, умоляющаго прекратить его страданія. Но она повернулась и пошла прочь, она даже не видала его умоляющаго жеста. Ничто изъ того, что онъ могъ бы сказать, не въ состояніи тронуть ея сердце, спасти его отъ мученій. Онъ можетъ возмутить, съ горечью думалъ онъ, можетъ напугать ее нѣсколькими словами, какъ ребенка, заставить этого ребенка пожалѣть, что онъ завелъ разговоръ о добрыхъ феяхъ и злыхъ колдунахъ со взрослымъ человѣкомъ, который не вѣритъ въ нихъ. И когда онъ шелъ рядомъ съ нею по мягкому зеленому ковру, темныя тѣни окутывали его; всѣ предметы обратились внезапно въ тѣни, и самъ онъ сталъ призракомъ, блуждающимъ въ призрачномъ лѣсу.
   Они вошли въ садъ черезъ желѣзную калитку между двумя каменными столбами и направились по прямымъ дорожкамъ, черезъ правильныя квадратныя лужайки къ группѣ азалій. По правой рукѣ у нихъ былъ заборъ, отдѣляющій огороды, замаскированный высокимъ бордюромъ цвѣтущихъ кустовъ; за ними блестѣли стекляныя крыши оранжерей, поднималась кверху безобразная водопроводная башня. Въ концѣ дорожки укромный розовый цвѣтникъ. Они нашли другую скамейку среди розъ и присѣли отдохнуть, прежде чѣмъ подняться по длинной лѣстницѣ на террасу.
   -- Д-ръ Кольбекъ, скажите мнѣ еще одно.-- Она долго молча смотрѣла на розы, и теперь вдругъ повернулась къ нему и положила руку на его рукавъ.-- Тѣ, другія, ваши мысли... о которыхъ вы говорили мнѣ... онѣ не сдѣлали васъ несчастнымъ, не такъ ли? Вы забыли о нихъ, и мы можемъ оставаться попрежнему друзьями, настоящими друзьями, какъ были прежде? Я не могу даже сказать вамъ, какъ мнѣ дорога ваша, дружба.
   -- Правда? Неужели?
   Какъ-то разъ онъ попробовалъ осторожными пальцами ощупать ея рану. Теперь, казалось, она дѣлала то же съ нимъ. Онъ опять съ горечью подумалъ, сколько боли можетъ причинить самая добрая женщина, когда ея нѣжные, осторожные пальчики развязываютъ пропитанную кровью перевязку, медленно отрывая присохшій бинтъ, и со вздохами сочувствія бередятъ еще не зажившую рану.
   -- Я бы хотѣла имѣть право думать, что вы счастливы, дѣйствительно счастливы вашимъ дѣломъ здѣсь.
   -- Знаете ли вы, что это такое?
   Д-ръ Кольбекъ вынулъ что-то изъ кармана.
   -- Это кокаинъ. Кокаиновый карандашъ. Очень полезная штучка для мѣстнаго обезболиванія, для глаза, для вѣка, при маленькихъ операціяхъ. Вамъ бы нужно было имѣть такой карандашикъ я употреблять его въ дѣло прежде, чѣмъ вы будете задавать вопросы. Но дѣйствіе кокаина мѣстное, летучее. Вы знаете, что при серьезныхъ операціяхъ, когда надо предотвратить боль въ теченіе часа, двухъ часовъ и больше, мы употребляемъ болѣе дѣйствительныя анестезирующія средства -- эфиръ и хлороформъ. Они помогаютъ намъ, усыпляютъ боль. Ну, такъ вотъ что такое моя работа. Она такъ же дѣйствуетъ на меня, и я благодаренъ ей.
   Д-ръ Кольбекъ всталъ со скамейки и смотрѣлъ на нее. Потомъ, подтянувшись и встряхнувъ плечами, точно онъ хотѣлъ сбросите, невидимую тяжесть, онъ разсмѣялся.
   -- Довольно,-- сказалъ онъ.-- Я не знаю, что вы обо мнѣ подумаете. Вы были очень добры, что пошли со мною. Вы очень добры, что заботитесь, счастливъ я или нѣтъ. Я говорилъ вздоръ. Пожалуйста, забудьте его.-- И они вмѣстѣ стали подниматься по лѣстницѣ.
   -- Я становлюсь ворчливымъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ, улыбаясь.-- Не обращайте на сто вниманія. Мы, старые холостяки, съ годами начинаемъ брюзжатъ. Я долженъ быть благодаренъ за многое, какъ говоритъ наша м-ссъ Эмардъ. Я долженъ, благодарить Мортона за то, что онъ нашелъ мнѣ дѣло въ очень тяжелую минуту Онъ удивительный человѣкъ. Онъ пришелъ ко мнѣ тогда, когда мнѣ больше всего была нужна помощь, и онъ помогъ мнѣ, хотя въ то же время просилъ помощи у меня. И до сего дня я еще въ неизвѣстности, зналъ ли онъ, что онъ сдѣлалъ.
   -- Я думаю, что онъ зналъ,-- сказала леди Сара.
   Когда они поднялись на террасу, ихъ весело окликнулъ голосъ м-ра Мортона, и, поднявъ головы, они увидѣли двѣ темныя фигуры за перилами платформы на плоской крышѣ веранды въ концѣ дома. М-ръ Мортонъ и м-ръ Боменъ работали на открытомъ воздухѣ.
   -- Это комнаты м-ра Мортона? спросила леди Сара.
   -- Нѣтъ, кажется, здѣсь помѣщается Вальтеръ Боменъ, у него лучшія комнаты въ домѣ, по словамъ м-ра Бигланда. Чудакъ этотъ м-ръ Бигландъ! Мнѣ кажется, онъ порядкомъ завидуетъ м-ру Вальтеру и каждому, кто становится между нимъ и его возлюбленнымъ учителемъ. Однако, я пропустилъ уже два поѣзда и, пожалуй, опоздаю на третій.-- И д-ръ Кольбекъ поспѣшно сбѣжалъ по другой лѣстницѣ, отъ которой шла дорожка къ церкви и къ станціи.
   

ГЛАВА 20.

   Лорду Тальгарсу заблагоразсудилось оставить въ деревнѣ часть своей домашней прислуги, и это его распоряженіе пришлось какъ нельзя болѣе кстати для его жильцовъ. Деревенскій штатъ лорда Тальгарса состоялъ изъ четырехъ горничныхъ подъ командой пожилой экономки, преданной и испытанной какъ цѣпная собака, способной соблюдать интересы своихъ господъ, дѣлая видъ, что всѣми силами старается угодить жильцамъ, и изъ удивительной кухарки, съ зоркими глазами и золотыми руками, которая, состоя нѣсколько лѣтъ судомойкой при драгоцѣнномъ поварѣ лорда Тальгарса, съумѣла перенять его искусство со всѣми его тайнами и откровенно хвасталась, что знаетъ все, что можетъ знать женщина, и даже немножко больше. Къ этому основному кадру м-ръ Парротъ, привезенный изъ Лондона для принятія общаго командованія, съ самыми счастливыми результатами присоединилъ своихъ трехъ маленькихъ служанокъ, молодыхъ рекрутъ къ старымъ ветеранамъ. Окрыленный своими недавними успѣхами, онъ не сомнѣвался въ томъ, что отлично справится съ подчиненной ему маленькой арміей, и такъ же легко и гладко будетъ управлять деревенскимъ хозяйствомъ, какъ управлялъ лондонскимъ домомъ. Ему пришлось оставить въ лондонскомъ домѣ кухарку, разсыльнаго и одну горничную. Нужно было имѣть тамъ кого-нибудь, кто бы могъ сготовить обѣдъ и приготовить постели для смиренныхъ посѣтителей и услуживать барину, по неотложнымъ дѣламъ часто наѣзжавшему въ Лондонъ и не всегда поспѣвавшему вернуться въ Тальгарсъ даже съ послѣднимъ поѣздомъ. Какъ бы тамъ ни было, м-ръ Парротъ былъ совершенно доволенъ тѣмъ, какъ сложились обстоятельства. При такомъ образцовомъ устройствѣ м-ссъ Мортонъ еще меньше приходилось заниматься хозяйствомъ, чѣмъ прежде. По приказанію господина, или сообразно съ инструкціей, выработанной при помощи его секретаря, строгая экономія была теперь оставлена. Расходы безпрепятственно расширились и всѣмъ было внушено, чтобы барыню по пустякамъ не тревожили. Барыня пріѣхала въ деревню отдыхать, и всѣ должны были проникнуться этимъ. Счета и заборныя книжки должны были прямо направляться въ канцелярію секретаря. Но барыню необходимо было обо всемъ спрашивать, и она должна была кратко и опредѣленно высказывать свои желанія, причемъ всякое благоразумное желаніе должно было быть исполнено немедленно. Были предусмотрены и тѣ случаи, когда барыня могла пожелать чего-нибудь неисполнимаго. Въ такомъ случаѣ прислугѣ вмѣнялось въ обязанность, не предлагая никакихъ вопросовъ, немедленно направиться въ канцелярію секретаря -- на балконъ, въ будуаръ или на террасу подъ апельсиновыми деревьями, смотря по тому, гдѣ она въ данную минуту находилась, -- и донести все, какъ было. При такомъ заботливомъ уходѣ и при такой внимательной предупредительности часть денежныхъ затрудненій м-ссъ Мортонъ исчезла, и жить ей стадо гораздо легче. Съ утра она лѣниво отдавала нѣсколько приказаній и затѣмъ была свободна цѣлый день. У ней болѣе не было скучныхъ обязанностей, она могла вволю грѣться на солнцѣ, гулять и мечтать. Ей достаточно было призвать свою кухарку и лѣниво намѣтить программу обѣда.
   -- Пожалуйста, въ пятницу обѣдъ долженъ быть какъ можно лучше. Пріѣдетъ одинъ господинъ, который, кажется, любитъ хорошо поѣсть.
   -- Хорошо, сударыня, я постараюсь.
   Потомъ она призывала старуху экономку:
   -- Надо комнату приготовить. Одинъ господинъ пріѣдетъ погостить, кажется, завтра.
   -- Да, сударыня.
   -- Получше комнату, около билліардной, съ видомъ на желѣзную дорогу.
   -- Хорошо, сударыня. Я приготовлю одну изъ нихъ. Обыкновенно мы пользуемся ими въ тѣхъ случаяхъ, когда весь домъ полонъ. Онѣ слишкомъ далеко отъ столовой.
   -- Да, но мнѣ хочется, чтобы этотъ господинъ могъ любоваться видомъ.
   -- Понимаю, сударыня. Я позволила себѣ замѣтить это только потому, что миледи предпочитала видъ съ этой стороны. Слушаю, сударыня, все будетъ сейчасъ исполнено.
   И старая экономка торопливо бѣжала исполнять приказаніе, чувствуя нѣкоторыя угрызенія совѣсти: она слишкомъ разболталась и боялась, чтобы кто-нибудь не обвинилъ ее, что она надоѣдаетъ своей госпожѣ.
   Такъ спокойно и гладко, день за днемъ, текла жизнь въ Тальгарсъ-паркѣ, какъ текла нагрѣтая солнцемъ вода ручейка, заключеннаго между каменными стѣнами сада.
   Можетъ быть, несмотря на неоднократныя приглашенія, м-ссъ Мортонъ не была достаточно внимательной хозяйкой по отношенію къ гостившей подъ ея кровлей леди Сарѣ. Она, казалось, полагалась на способности леди Сары занимать самою себя и не старалась пополнить ея время развлеченіями. Она даже какъ будто избѣгала ея общества. Но леди Сара, которая никогда не скучала, не нуждалась въ пикникахъ, прогулкахъ и визитахъ, чтобы наполнить свои дни. И ей, и ея хозяину надо было о многомъ переговорить, и у нихъ были, казалось, неистощимыя темы для обсужденія. Когда они по вечерамъ сидѣли въ изящномъ будуарѣ или на темной террасѣ, глубокій, низкій голосъ Мортона звучалъ, какъ колоколъ, приводимый въ движеніе не знающей усталости рукой; этотъ колоколъ заглушалъ бой часовъ и звучалъ еще долго послѣ того, какъ часы били полночь, и м-ръ Бигландъ совершалъ свой послѣдній обходъ, затворяя ставни и щелкая ключами. Кромѣ того, здѣсь былъ пріютъ, куда леди Сара ходила и утромъ, и днемъ, и гдѣ время такъ и летѣло, когда она, сидя у чьей-нибудь кроватки читала вслухъ своимъ нѣжнымъ музыкальнымъ голосомъ, который благотворно дѣйствовалъ на разболѣвшіяся отъ солнца головки, или болтала съ дѣтьми, слѣдя глазами за д-ромъ Кольбекомъ, совершавшимъ свой ежедневный обходъ. Леди Сара больше ничего не требовала, и дни ея пролетали ровно и незамѣтно. Но, въ противоположность съ м-ссъ Мортонъ, у нея было строгое сознаніе обязанностей гостьи къ хозяйкѣ. Она все больше и больше искала общества своей хозяйки; предлагала раздѣлять ея прогулки по саду и соглашалась даже разстаться съ маленькими посѣтителями, если м-ссъ Мортонъ была согласна предложить ей мѣсто въ шарабанчикѣ въ тѣ дни, когда дѣти изъ пріюта выгоняли ее изъ садовъ.
   Но м-ссъ Мортонъ вовсе не желала, чтобы леди Сара приносила ей въ жертву свои склонности. Съ очень холодной любезностью м-ссъ Мортонъ объясняла, что она даже сама не знаетъ, куда поѣдетъ сегодня, можетъ быть не дальше деревни. Если ей покажется душно и пыльно, она не поѣдетъ дальше; если у нея разболится голова, она, можетъ быта, продолжитъ свою прогулку, но она предпочитаетъ быть свободной ѣхать или вернуться, не портя этимъ прогулку другого лица. Собственно говоря, леди Сара ей не нужна, она желаетъ быть одна.
   Леди Сара слегка покраснѣла.
   -- Мнѣ кажется,-- задумчиво сказала она,-- я не останусь здѣсь на то время, на которое вы такъ любезно пригласили меня. Я думаю, что я уѣду завтра.
   Холодныя манеры м-ссъ Мортонъ тотчасъ же измѣнились. Робкимъ, почти испуганнымъ голосомъ она стала умолять леди Сару остаться, остаться дольше, чѣмъ предполагалось раньше, какъ можно дольше. Казалось, она дѣйствительно испугалась при мысли, что она была груба и оскорбила свою гостью. Но и-ссъ Мортонъ такъ часто мѣняла свое обращеніе, переходы отъ ея обычной холодности къ внезапной, неподдѣльной горячности бывали такъ быстры, что леди Сара призадумалась.
   -- Зачѣмъ вы просите меня остаться?-- нерѣшительно, почти горько спросила она.-- Вѣдь я совершенно не нужна вамъ.
   -- Нѣтъ, вы мнѣ очень нужны,-- отвѣчала м-ссъ Мортонъ.-- Пожалуйста, скажите, что вы не сердитесь и остаетесь.
   -- Что пользы въ томъ, если я останусь?
   -- Громадная польза... Вы забавляете моего мужа... вы...
   Леди Сара вспыхнула при словѣ "забавляете".
   -- Я пріѣхала не за тѣмъ, чтобы забавлять м-ра Мортона. Я пріѣхала пожить съ вами, потому что вы говорили, что я этимъ сдѣлаю вамъ одолженіе.
   -- Большое одолженіе, это совершенно вѣрно. Я очень благодарна. Вы останетесь, правда.
   -- Пожалуй,-- сказала леди Сара, подумавъ немного.-- Я останусь, если вы позволите мнѣ, если вы не сдѣлаете невозможнымъ мое пребываніе.
   -- Благодарю васъ,-- и въ ту же минуту сердечная теплота ея тона начала медленно остывать.-- Вы не должны обижаться на то, что я говорю. У меня бываютъ ужасныя головныя боли. И теперь голова болитъ. Кстати, вашъ отецъ на-дняхъ пріѣдетъ сюда обѣдать. Не позволяйте ему измѣнить ваше рѣшеніе. Онъ навѣрное станетъ уговаривать васъ вернуться домой. Я даже знаю, что станетъ. Онъ самъ это сказалъ.
   Человѣкъ, про котораго говорили, что онъ любить хорошо покушать, и былъ его сіятельство графъ Патрингтонъ.
   Не въ первый разъ въ теченіе своей жизни его сіятельство рѣшилъ проглотить свое неудовольствіе и, по крайней мѣрѣ въ данный моментъ, сдѣлать видъ, что это не вызвало въ немъ разстройства. Если бы впослѣдствіи отъ этого произошли какія-нибудь непріятныя ощущенія, онъ, конечно, могъ прямо объяснить, отчего они происходятъ. Ему пришло въ голову, когда онъ ѣхалъ въ своемъ экипажѣ по набережной, что, зная колоссальную эксцентричность м-ра Мортона, было, пожалуй, грубо прилагать къ его странному поведенію обыденную мѣрку. Лордъ Патрингтонъ, внушалъ онъ самъ себѣ, не такой человѣкъ, чтобы снести оскорбленіе отъ кого бы то ни было, кто желалъ оскорбить его. Но развѣ можно серьезно относиться къ этому чудаку: онъ имѣетъ право на! самую большую снисходительность. Кромѣ того, онъ все-таки глубоко обязавъ ему. Такіе люди обыкновенно говорятъ не подумавъ -- теперь одно, а черезъ минуту другое. Лордъ Патрингтонъ, подскакивая на толчкахъ неровной мостовой, пришелъ къ окончательному заключенію, что дерзость такого человѣка даже собственно говоря и не дерзость; поэтому, когда экипажъ мягко покатился по торцовой мостовой, благородный лордъ, поразмысливъ о своихъ нуждахъ, сознался, что онъ былъ неправъ, и чистосердечно рѣшилъ еще разъ попытать счастья.
   Но всѣ подобныя размышленія касались только Патрингтона-дѣльца, благороднаго дворянина съ ограниченными средствами и несокрушимой энергіей, оставался еще Патрингтонъ-отецъ. Какъ отцу леди Сары, ему было надъ чѣмъ горестно призадуматься. Какъ долго все это будетъ продолжаться? Какъ это ни было ужасной невѣроятно, но его собственное дитя возбуждало въ немъ недовѣріе. Онъ прямо обвинялъ леди Толльхерстъ въ томъ, что она ей потворствуеть и прикрываетъ ее вмѣсто того, чтобы останавливать ее. Своимъ преувеличенно нѣжнымъ покровительствомъ и-ссъ Мортонъ она поощряла всѣ глупости леди Сары. Всѣ, рѣшительно всѣ. измѣнили ему: леди Толльхерстъ только огрызается, Эмили вотъ уже десять лѣтъ отрѣзанный ломоть, Кольбекъ заразился тоже и моментально сошелъ съ ума. Но, по совѣсти, развѣ онъ можетъ допустить, чтобы все это продолжалось? Развѣ возможно смирно стоять въ сторонѣ и смотрѣть, какъ его дочь, его дочь, которая уже шесть лѣтъ тому назадъ должна была бы составить себѣ партію -- на его глазахъ превращается въ какую-то кликушу, въ блаженную, въ сидѣлку, въ члена арміи спасенія? Развѣ онъ не правъ, что одна мысль объ этомъ бѣсить его? Всѣ говорятъ объ этомъ; ему соболѣзнуютъ, его жалѣютъ; въ клубѣ, въ передней Карльтона, пока онъ раздѣвался, вѣшалъ свою шляпу и поднимался по лѣстницѣ, два какихъ-то субъекта, съ которыми онъ былъ едва знакомъ и вовсе не желалъ знакомиться ближе, прицѣпились къ нему и дерзко, безстыдно высказали ему свое сожалѣніе. Какъ отецъ тоже, лордъ Патрингтонъ принялъ рѣшеніе. Если онъ не можетъ быть увѣренъ, что вліяніе этихъ Мортоновъ въ концѣ концовъ будетъ не безвредно, онъ долженъ теперь же протестовать противъ него и употребить всѣ усилія, чтобы освободить отъ него свою дочь. Онъ не можетъ позволить своей дочери пользоваться гостепріимствомъ незнакомой, таинственной, невозможной женщины и человѣка, который говоритъ такъ, какъ говорилъ Мортонъ у окна въ Бедфорсъ-скверѣ.
   Дипломатично вновь открывая переговоры, легко и свободно, въ полной увѣренности, что у него нѣтъ причинъ предполагать, что онъ не будетъ желаннымъ гостемъ, лордъ Патрингтонъ написалъ м-ссъ Мортонъ и намекнулъ, что съ удовольствіемъ пріѣдетъ въ пятницу въ Тальгарсъ къ раннему обѣду.
   "Мнѣ хочется повидать великаго м-ра Мортона,-- любезно писалъ его сіятельство.-- Мнѣ не меньше хочется повидать его прелестную жену и мою непочтительную дочь. Я, право, не могу теперь обойтись безъ Сары, и, сознаюсь откровенно, ея мнѣ ужасно недостаетъ. Ея отсутствіе причиняетъ мнѣ сильное безпокойство".
   Джентльменъ, который долженъ былъ любоваться видомъ на желѣзную дорогу, былъ м-ръ Гриффисъ.
   Пріѣхавъ послѣ полудня, м-ръ Гриффисъ нашелъ домъ совершенно пустымъ. М-ръ Мортонъ былъ въ Лондонѣ; м-ссъ Мортонъ уѣхала кататься; леди Сара была съ дѣтьми въ саду, откуда доносились ихъ звонкіе голоса; м-ръ Боменъ ушелъ гулять; м-ръ Бигландъ былъ, вѣроятно, дома, но не показывался; м-ръ Парротъ ушелъ по дѣламъ, въ деревню. Старая экономка приняла гостя за неимѣніемъ хозяевъ и нашла, что онъ прелюбезный джентльменъ, скромный и привѣтливый, и въ то же время исполненный достоинства. Съ настоящими джентльменами всегда пріятно поговорить! Много лѣтъ тому назадъ, когда она была моложе, ей не разъ приходилось весело поболтать съ веселыми, улыбающимися молодыми джентльменами самаго высокаго происхожденія вотъ на этой самой лѣстницѣ, когда домъ былъ биткомъ набитъ гостями во время зимнихъ баловъ и вся молодежь помѣщалась на холостой половинѣ, около билліардной.
   -- Это было еще при старомъ лордѣ,-- говорила она м-ру Гриффису;-- у ея сіятельства собирается совсѣмъ не то общество, что бывало во времена стараго лорда.
   Она съ большими извиненіями проводила м-ра Гриффиса въ его комнату, но м-ръ Гриффисъ остался очень доволенъ своимъ помѣщеніемъ. Онъ объяснилъ ей, что не принадлежитъ къ "обществу" въ томъ смыслѣ, какъ она его понимаетъ. Онъ принадлежитъ къ болѣе скромному свѣту, чѣмъ тотъ, откуда важныя дамы выбираютъ кавалеровъ для своихъ баловъ. Собственно говоря, онъ одинъ изъ служащихъ м-ра Мортона и приглашенъ для дѣла, а не для того, чтобы блистать на обѣдахъ. Если бы ему дали комнату буфетчика, то онъ и ею остался бы доволенъ. Но м-ръ Мортонъ не такъ поступаетъ. М-ръ Мортонъ -- удивительно добрый и снисходительный господинъ, въ чемъ она, безъ сомнѣнія, уже имѣла случай сама убѣдиться.
   -- О да, сэръ. Онъ такой благородный джентльменъ, сэръ, и у него такая добрая улыбка, сэръ. Только онъ не потерпитъ вольнаго обращенія, сэръ, въ этомъ я увѣрена.
   -- А! Ну, да вы вѣдь и не позволите себѣ ни съ кѣмъ вольнаго обращенія, и м-ръ Гриффисъ любезно улыбнулся.
   Старая экономка разсмѣялась.
   -- Нѣтъ, сэръ. Я надѣюсь, что я знаю свою мѣсто. Прежде и я была довольно легкомысленна,-- она говорила съ нѣкоторымъ сожалѣніемъ, -- вотъ какъ мои дѣвчонки теперь. Но, честное слово, сэръ, онѣ боятся м-ра Мортона. Какъ только онѣ увидятъ, что онъ идетъ, такъ и разбѣгутся во всѣ стороны. Не его дѣвушки, а мои, сэръ. Онѣ говорятъ, что онъ не похожъ ни на одного барина, которыхъ онѣ видали; честное слово, сэръ, онѣ скорѣе бросятъ щетку, подносъ, что бы то ни было, чтобы не встрѣчаться съ нимъ.
   Въ отсутствіе хозяевъ, м-ръ Гриффисъ съ удовольствіемъ осмотрѣлъ пустой домъ, который ему показала экономка.
   -- Билліардная, сэръ.
   М-ръ Гриффисъ заглянулъ въ темную, запущенную комнату: въ ней пахло пылью и резиной, она походила на склепъ, а билліардъ, покрытый бѣлой клеенкой -- на саркофагъ.
   -- Да, сказалъ м-ръ Гриффисъ, Когда-то и я недурно игралъ на билліардѣ.
   -- Неужели, сэръ?-- сочувственно замѣтила экономка.-- Старый лордъ любилъ играть на билліардѣ. Когда я была молоденькая, такъ иногда они всю ночь на пролетъ щелкали шарами. Теперь сюда никто и не заглядываетъ,-- и она вздохнула съ сожалѣніемъ.
   Пока они бродили по дому, она разсказывала ему о благородной фамиліи Тальгарсовъ. Она знала все, что только можно было знать о нихъ. Старый лордъ устроилъ во всемъ домѣ стекляныя двери. Онъ ужасно любилъ стекло; онъ перестроилъ всѣ оранжереи и собирался строить стекляный зимній садъ, да тутъ и заболѣлъ. Онъ былъ ученый баринъ и какъ-то разъ сильно разшибся на террасѣ, потому что шелъ задомъ и смотрѣлъ на звѣзды. Старый лордъ былъ истиннымъ другомъ бѣдняковъ, и покойная миледи тоже. Молодой лордъ былъ также умный баринъ, но она боялась, что онъ скучалъ въ Тальгарсѣ. Онъ былъ путешественникъ и охотился въ разныхъ странахъ, въ Африкѣ, въ Индіи и еще въ разныхъ мудреныхъ мѣстахъ; онъ и яхту свою обожалъ, все въ ледовитыхъ моряхъ плавалъ. Она слыхала, будто молодой лордъ собирался сѣверный полюсъ открывать. Было ясно, что старый лордъ и молодой лордъ нѣсколько затмѣвали настоящаго, лорда, который, казалось, не представлялъ изъ себя ничего особеннаго, если не былъ полнымъ ничтожествомъ. Все, что она могла сказать про него, что онъ прочистилъ ульмовую аллею и прорубилъ просѣку въ березовой рощѣ.
   -- Вотъ, сэръ, этой комнатой больше! всего пользуются еаши господа. Мы зовемъ ее утренней гостиной.
   М-ръ Гриффисъ нашелъ, что она убрана съ большимъ вкусомъ и обрадовалъ экономку, похваливъ висѣвшіе тамъ портреты пастелью: леди Аделаиды -- блондинки съ чрезвычайно голубыми глазами и леди Софіи -- жгучей брюнетки, и самого стараго лорда съ подзорной трубой въ объятіяхъ, весьма похожаго на людоѣда, со своими выпученными глазами. Онъ полюбовался миніатюрами въ стекляной витринѣ, стариннымъ фарфоромъ на этажеркахъ, нѣжно-зелеными шелковыми занавѣсками и пестрыми кретоновыми портьерами, но больше всего онъ восхищался апельсинными деревьями, виднѣвшимися изъ открытой стекляной двери на террасѣ. Онъ обратилъ вниманіе, что комната носила явные слѣды пребыванія настоящихъ жильцовъ: большой круглый столъ былъ усыпанъ бумагами, брошюрками и конвертами, которыя слѣдовали за м-ромъ Мортономъ, куда бы онъ ни поѣхалъ.
   -- Здѣсь,-- сказала экономка, указывая на тяжелую дверь изъ краснаго дерева,-- комната вашей барыни. Ее приготовили для нея потому, что она больная, какъ я предполагаю.
   Въ то время, какъ она говорила это, старый м-ръ Бигландъ поднялся на террасу. Онъ довольно уныло бродилъ по саду и, казалось, радъ былъ видѣть м-ра Гриффиса. Отъ не посмотрѣлъ на него косо по обыкновенію, во дружески захихикалъ, пожимая ему руку.
   -- Я показывала барину домъ,-- объяснила свое присутствіе экономка.-- Да, сэръ, это комната м-ссъ Мортонъ. Насъ это немножко удивило -- но теперь здѣсь хозяинъ м-ръ Мортонъ. Но намъ это, конечно, было странно, такъ какъ это былъ будуаръ ея сіятельства.
   -- Это не хорошо!-- закричалъ старикъ Бигландъ съ возбужденіемъ.-- Это отвратительно скверно!
   -- Что скверно?-- спросилъ м-ръ Гриффисъ.
   -- Вотъ это. Смотрите! и м-ръ Бигландъ распахнулъ тяжелую дверь, за ней оказалась маленькая передняя и другая дверь.-- Смотрите: фарфоръ, книги! Бархатный коверъ даже въ передней! Будуаръ графини, лучшая комната въ домѣ -- ея спальня!
   -- И намъ это казалось страннымъ, замѣтила экономка.
   -- Смотрите!-- кричалъ Бигландъ.-- Внутренняя дверь открыта. Вы можете видѣть атласъ и позолоту! Точно для королевы! Войдите и взгляните сами... Хорошо?-- онъ съ шумомъ захлопнулъ дверь краснаго дерева.-- А комната учителя? Вы видѣли ее?-- Онъ указалъ куда-то наверхъ.-- Комната слуги, съ желѣзной кроватью! Ни золота, ни атласа! Это очень гадко!
   -- Вздоръ!-- И м-ръ Гриффисъ улыбнулся возбужденію старика.-- Если м-ру Мортону нравится...
   -- Онъ не знаетъ. Не чувствуетъ. Смотрите, еще лучше! Мальчишка Боменъ...
   -- Ну, причемъ же тутъ Боменъ?
   -- Онъ отнялъ руку отъ плуга, -- торжественно сказалъ м-ръ Бигландъ. Слабое сердце, слабое сердце! Почему онъ живетъ, какъ король?
   -- А почему ему не жить, какъ королю?
   -- Двѣ чудесныя комнаты, королю впору... Парадныя комнаты. Спальня и гостиная.. съ видомъ на сады и на паркъ... чуть не на весь міръ.
   -- Ну такъ что же? Вѣдь домъ достаточно великъ.
   -- Слишкомъ великъ,-- сказалъ и-ръ Бигландъ.-- Я бы хотѣлъ разрушать его. Хоть бы онъ никогда не былъ выстроенъ.
   Экономка съ ужасомъ посмотрѣла на него.
   -- Покажите ему комнаты,-- сказалъ м-ръ Бигландъ.-- Пусть онъ самъ поглядитъ. Покажите ему все. Я не могу здѣсь оставаться. Я долженъ выйти на свѣжій воздухъ,-- и, махнувъ рукой, онъ поспѣшно сбѣжалъ внизъ, на террасу.
   -- М-ръ Бигландъ престранный господинъ, ей-Богу,-- съ негодованіемъ замѣтила экономка.-- Никогда я еще не: слыхала такихъ рѣчей!
   М-ръ Гриффисъ продолжалъ свой осмотръ и, наконецъ, дошелъ до комнатъ, занимаемыхъ секретаремъ. Онѣ находились въ самомъ концѣ дома и въ сторонѣ отъ всѣхъ другихъ, во второмъ этажѣ. Недлинная лѣстница вела въ гостиную м-ра Бомена, за гостиной была спальня. Гостиная дѣйствительно была необыкновенно уютна; эта была большая, высокая комната съ массой воздуха, съ широкими диванами и мягкими, глубокими креслами, съ темнокрасными стѣнами и золотисто-коричневымъ ковромъ; на стѣнахъ висѣли прекрасныя акварели, восточныя вазы стояли въ углахъ на высокихъ подставкахъ изъ чернаго дерева, этажерки были уставлены стариннымъ (фарфоромъ. Изъ гостиной дверь вела на нижнюю террасу или балконъ, гдѣ можно было такъ пріятно сидѣть и мечтать подъ палевой маркизой, любуясь на роскошный лѣтній пейзажъ. Эти комнаты въ молодости занималъ. молодой лордъ, здѣсь же онъ жилъ во время своихъ слишкомъ рѣдкихъ посѣщеній.
   -- Дѣйствительно, очень мило,-- сказалъ м-ръ Гриффисъ, искренно любуясь картинами, мебелью и видомъ,-- а здѣсь,-- прибавилъ, онъ, бросивъ взглядъ на плетеное кресло и садовый столъ, стоящіе на балконѣ,-- онъ работаетъ цѣлый день?
   -- Да, сэръ,-- отвѣтила экономка,-- когда онъ не гуляетъ въ саду съ вашей барыней. Онъ не такъ много работаетъ, какъ м-ръ Мортонъ.
   

ГЛАВА 21.

   М-ръ Парротъ только что зажегъ лампы въ маленькой гостиной. При падавшемъ изъ дверей свѣтѣ желтые плоды и блестящіе листья апельсинныхъ деревьевъ казались искусственными украшеніями изъ жести и бумаги. Но въ неосвѣщенныхъ мѣстахъ сѣрые камни и сѣрая листва имѣли свой естественный видъ и живописно выдѣлялись на фонѣ голубого мрака безоблачной лѣтней ночи; въ широка открытыя окна дома вливалось душистое безмолвіе ночи, изрѣдка нарушаемое шопотомъ цвѣтовъ, чуть-чуть покачивающихся на своихъ грядкахъ подъ охраной деревьев-ъчасовыхъ.
   М-ръ Парротъ, уменьшивъ свѣтъ лампы подъ зеленымъ абажуромъ на письменномъ столѣ, поднялъ свои мигающіе отъ яркаго свѣта глаза и не сразу замѣтилъ надзирательницу пріюта, стоявшую въ дверяхъ изъ корридора.
   Она только что уложила спать дѣтей, до устали наигравшихся въ этотъ чудный іюльскій день. Но и дѣти сняли неспокойно, они ворочались и говорили во снѣ, точно ихъ волновала грусть, неразлучная съ возвышенной красотой.
   -- Войдите, м-ссъ Эмардъ. Только что кончили обѣдать. Теперь скоро войдутъ,
   -- Я подожду, м-ръ Парротъ. У васъ, кажется гости?
   -- Только папаша леди Сары и д-ръ Кольбекъ, только они оба уѣзжаютъ въ девять пятьдесятъ пять.
   -- М-ръ Гриффисъ тоже обѣдаетъ?
   -- Да, и м-ръ Боменъ.
   -- О, еще бы,-- пробормотала м-ссъ Эмардъ, подходя къ нему.
   -- Все благополучно въ пріютѣ, м-ссъ Эмардъ?
   -- Да, благодарю васъ, м-ръ Парротъ. Все идетъ, какъ заведенная машина.
   -- Да, вы хорошо умѣете заводить свою машину.
   -- Стараюсь, какъ могу. Я всегда съ удовольствіемъ вижу васъ здѣсь, м-ръ Парротъ, и люблю побесѣдовать съ вами.
   -- Благодарю висъ.
   -- Да, я стараюсь, какъ умѣю. Теперь я пришла, чтобы мнѣ подписали чекъ, завтра надо по счетамъ платить, но я не тороплюсь. Я подожду въ саду.
   М-ссъ Эмардъ пошла къ двери, но на порогѣ остановилась.
   -- Вы больше ничего не замѣтили, м-ръ Парротъ?
   -- Нѣтъ, сударыня.-- М-ръ Парротъ имѣлъ довольно сконфуженный видъ.-- И то, что у меня вырвалось намедни, право, не имѣетъ значеніе.
   -- Да, м-ръ Парротъ, я совершенно понимаю васъ.
   -- Видите ли, мнѣ не хотѣлось бы...
   -- Тише! Скажите вашему барину, что я здѣсь, если я ему нужна.
   Послышались приближающіеся голоса, и м-ссъ Эмардъ скромно удалилась въ садъ, чтобы не попадаться на глаза гостямъ, пока ее не позовутъ, а м-ръ Парротъ пошелъ налить кофе и подать его дамамъ на террасу.
   Лордъ Патрингтонъ, проходя по корридору съ д-ромъ Кольбекомъ, остановился закурить другую сигару.
   -- Ну, во всякомъ случаѣ, это получше Бедфордъ-сквера.
   -- Да, хорошій домъ,-- небрежно замѣтилъ д-ръ Кольбекъ.
   -- И превосходный обѣдъ. Очевидно, Тальгарсъ, вмѣстѣ съ мебелью, отдалъ внаймы и своего повара.
   -- Я не думаю, чтобы нашъ хозяинъ придавалъ какое-нибудь значеніе какъ той, такъ и другому.
   -- Боже мой, конечно нѣтъ,-- сказалъ лордъ Патрингтонъ съ раздраженіемъ. Онъ хорошо пообѣдалъ, но хорошій обѣдъ вовсе не уничтожилъ нѣкоторыхъ причинъ серьезнаго неудовольствія.-- И подумать,-- продолжалъ онъ, входя въ гостиную,-- что такое безумное существо можетъ купить человѣка, подобнаго Тальгарсу, его дома и земли, даже не чувствуя, что дѣлаетъ колоссальную аферу.
   -- Обезпеченія не соблазняютъ его.
   -- Его никакія обезпеченія не соблазняютъ, -- подчеркнулъ лордъ Патрингтонъ сердито пожимая плечами.-- Я долженъ передъ отъѣздомъ поговорить съ Сарой. Думали ли вы когда-нибудь, Кольбекъ, послѣ того дня -- вы помните,-- что Сара могла бы имѣть все это могущество въ рукахъ, если бы...
   -- Если бы вы могли угадать, что это могущество существуетъ,-- съ горечью перебилъ его д-ръ Кольбекъ.
   Лордъ Патрингтонъ съ крайнимъ раздраженіемъ повернулся къ нему.
   -- Она могла бы имѣть на него отрезвляющее вліяніе. Она могла бы контролировать его, направлять его. Кто знаетъ? О, а... гм...-- м-ръ Гриффисъ вошелъ въ комнату,-- гм... когда уходитъ нашъ поѣздъ, м-ръ Гриффисъ?
   -- Въ девять пятъдесятъ пять. Шарабанъ уже заказалъ.
   -- Шарабанъ!-- съ неудовольствіемъ сказалъ лордъ Патрингтонъ.-- Значитъ, конюшни не сданы со всѣмъ прочимъ. Я думаю, Мортонъ считаетъ карету грѣховной роскошью.
   -- Ну, -- примирительнымъ тономъ замѣтилъ м-ръ Гриффисъ,-- только ненужной роскошью.
   -- Смотрите, чтобы мы не опоздали на поѣздъ, м-ръ Гриффисъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ, слѣдуя за его сіятельствомъ,-- а то онъ мнѣ покою не даетъ.
   На террасѣ былъ поданъ кофе на легкомъ бамбуковомъ столикѣ, вокругъ котораго, въ глубокихъ садовыхъ креслахъ съ шелковыми подушками, епдѣли леди Сара, м-ръ Боменъ и хозяйка,
   -- Какой душный вечеръ,-- сказала и-ссъ Мортонъ.-- Надѣюсь, что пойдетъ дождь.
   -- Надѣюсь, что онъ подождетъ, пока мы доѣдемъ до станціи,-- замѣтилъ лордъ Патрингтонъ.-- Намъ приходится ѣхать въ... гм... въ открытомъ экипажѣ.
   -- Сара!-- онъ махнулъ своей сигарой по направленію къ освѣщенной комнатѣ.
   Но леди Сара, казалось, не поняла этого приглашенія своего отца на частный разговоръ съ нимъ: она не поднялась ее своего низенькаго кресла и продолжала маленькими глотками пить кофе, болтая съ м-ромъ Боменомъ. Мортонъ съ м-ромъ Биглаидомъ ходили взадъ и впередъ по длинной террасѣ;. Кольбекъ присоединился къ нимъ и взялъ своего хозяина подъ руку.
   -- Значитъ, когда я увижу епископа, Мортонъ, я скажу ему, что о покорности не можетъ быть и рѣчи?
   -- Скажите ему,-- устало отвѣчалъ Мортонъ,-- что во мнѣ нѣтъ упрямства, но что онъ не правъ.
   -- Ага! Я бы желалъ, чтобы его преосвященство избралъ себѣ другого уполномоченнаго.
   -- Вы можете сказать ему, что я проповѣдую на открытомъ воздухѣ, вотъ здѣсь въ паркѣ, каждый разъ, когда это только возможно. Для этого не нужно ничьего разрѣшенія. Я пользовался церковью въ дурную погоду только какъ подходящей для меня кровлей, какъ бы я воспользовался всякимъ сараемъ или навѣсомъ, если бы нашелъ это удобнымъ. Мнѣ все равно гдѣ я произношу слова, приносящія исцѣленіе и успокоеніе.
   -- А я ему прислуживаю,-- вмѣшался м-ръ Бигландъ, потирая руки,-- и раздаю книжки съ гимнами.
   -- Конечно,-- сказалъ Кольбекъ,-- я въ этомъ ничего не понимаю. Я совершенно не въ курсѣ дѣла, но, насколько я рѣшаюсь судить, право, мнѣ кажется, что вашу ссору съ церковью легко уладить.
   -- Я не ссорился съ церковью.
   -- Нѣтъ. Однако епископъ говоритъ.
   -- Я иногда ссорюсь съ судьями, но никогда не ссорюсь съ закономъ. Церковь -- хранительница закона Божія, Его таинствъ, Его заповѣдей. Церковь не есть папа или архіепископъ, хотя ни одинъ изъ нихъ и не любитъ сознавать этого.
   -- Но все-таки они помогаютъ исполнять законъ.
   -- Законы Господни такъ легко исполнять. Это только людскіе законы тяжелы.
   -- Прекрасно. Я долженъ былъ исполнить возложенное на меня порученіе. Онъ просилъ меня, какъ вашего искренняго друга. Но, конечно, вамъ лучше судить.
   -- Да,-- разсѣянно сказалъ Мортонъ.-- Мнѣ лучше судить въ данномъ случаѣ; да, мнѣ это виднѣе.
   Когда они возвращались въ освѣщенную сквозь двери гостиной часть террасы, лордъ Патрингтонъ съ дочерью подымались по ступенькамъ.
   Онъ крикнулъ м-ру Гриффису, который стоялъ, облокотясь о каменный парапетъ и въ одиночествѣ курилъ папиросу, и просилъ его не забыть, что ему необходимо попаси, на поѣздъ. Кольбекъ остановился въ полосѣ свѣта, чтобы посмотрѣть на часы, и, бросивъ взглядъ въ окно, увидалъ высокую, стройную фигуру леди Сары, молча слушавшей, что ей вполголоса говорилъ отецъ.
   -- Мнѣ очень жаль,-- сказалъ онъ, пряча часы,-- что мой молодой другъ, д-ръ Фарлей не явился. Мнѣ хотѣлось показать ему, какой чудный матеріалъ для работы вы предоставили намъ.
   -- Такъ вы думаете, сэръ,-- спросилъ м-ръ Гриффисъ,-- что д-ръ Фарлей не пріѣдетъ теперь?
   -- Нѣтъ, его, очевидно, задержали въ городѣ. Но онъ не уѣдетъ въ Ливерпуль, не повидавъ нашего пріюта.
   М-ръ Бигландъ удалился, и м-ръ Гриффисъ занялъ его мѣсто.
   -- Фарлей хочетъ познакомиться съ вашимъ дѣломъ, Мортонъ, -- сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- а также съ вами.
   -- Если дѣло хорошо, то не все ли равно, кто работники?
   -- Но вамъ понравится д-ръ Фарлей, сэръ,-- замѣтилъ Гриффисъ.
   -- Вы думаете?
   -- Да, я ручаюсь въ этомъ.
   -- Что?-- спросилъ Кольбекъ.-- Развѣ вы его знаете?
   -- О да. Ливерпульскій докторъ, лечившій м-ра Вавасура, былъ однимъ изъ первыхъ, намѣченныхъ мною во время одного маленькаго разслѣдованія, которое мнѣ довѣрилъ м-ръ Мортонъ.
   -- Да, м-ръ Мортонъ говорилъ мнѣ. Но вы не достигли успѣха?
   -- Нѣтъ, я сознаюсь, что потерпѣлъ неудачу.
   Мортонъ, глядя вдаль, куда-то выше темныхъ верхушекъ деревьевъ, казалось, не слушалъ; но теперь онъ вдругъ остановился и заговорилъ съ живымъ интересомъ:
   -- Развѣ не ужасно думать, Кольбекъ, что эта несчастная женщина, обманутая покойникомъ за все то, что она выстрадала, исчезла въ тьмѣ, одинокая, покинутая всѣми, и я не могъ ее найти! Я никогда не прощу себѣ нашей неудачи!
   -- Вотъ потому-то я и заговорилъ объ этомъ,-- сказалъ Гриффисъ.-- Развѣ вы не согласны со мною, д-ръ Кольбекъ, что онъ неправъ?
   -- Неправъ? Какъ такъ?
   -- Неправъ потому, что мучитъ себя такими мыслями. Все, что возможно было, было сдѣлано. Онъ поручилъ поиски -- опытному сыщику.
   -- И опытный сыщикъ былъ сконфуженъ?
   -- Но мы должны продолжать поиски, сказалъ Мортонъ.
   -- Къ чему? Я очутился въ положеніи человѣка, который шелъ ощупью по темному корридору, наткнулся на запертую дверь и не можетъ ее открыть. Послушайтесь моего скромнаго совѣта и бросьте это дѣло.
   -- Не могу.
   -- Ну, такъ подождите. Вы сдѣлали все, что могли. Развѣ я не правъ, д-ръ Кольбекъ?
   -- Да,-- сказалъ Кольбекъ,-- мнѣ кажется, что вы правы. Я не вижу, что бы вы могли еще сдѣлать, разъ вы использовали всѣ средства, бывшія въ вашемъ распоряженіи.
   -- Совершенно вѣрно. Я то же говорю. Мы все сдѣлали. Теперь подождемъ. Каждую минуту случай можетъ доставить намъ ключъ отъ двери. Такъ будемъ же терпѣливо ждать. Если мы нападемъ на новыя данныя, мы снова начнемъ поиски.
   -- Если что случится, -- спросилъ Мортонъ,-- вы обѣщаете снова начать?
   -- Да. Если вы мнѣ прикажете.
   -- Если я прикажу вамъ? Да почему же мнѣ не приказать? Почему?
   Когда они снова подошли къ тому мѣсту, гдѣ сидѣли м-ръ Боменъ и м-ссъ Мортонъ, она встала и направилась къ двери въ домъ.
   -- Можетъ быть, мнѣ лучше уже теперь проститься съ вами, м-ссъ Мортонъ? сказалъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Я иду только за накидкой и сейчасъ же вернусь.
   -- Кольбекъ, вы видѣли? спросилъ Мортонъ, понизивъ голосъ.
   -- Что?
   М-ръ Гриффисъ отошелъ въ сторону. Мортонъ оглянулся, чтобы убѣдиться, что его никто не услышитъ.
   -- Какъ она прошла мимо меня; не улыбнулась, не сказала мнѣ ни слова. Вы не говорили съ нею сегодня?
   -- Говорилъ. Я сказалъ, что вы безпокоитесь, впрочемъ совершенно неосновательно, о ея здоровьи, и что вы страдаете отъ ея холодности.
   -- Такъ, такъ. И что же она вамъ сказала?
   -- Видите ли, она, кажется, все еще думаетъ...
   -- Что я неправъ? Я зналъ, что вы ничего не достигнете.
   -- О, жъ этимъ несогласенъ, только...
   -- Ахъ, Кольбекъ, она такая блѣдная, такая хрупкая! Каждый день я ищу на ея лицѣ здороваго румянца, который такъ скоро появляется на лицахъ нашихъ выздоравливающихъ, но къ ней онъ не возвращается.
   М-ссъ Мортонъ снова показалась на террасѣ, и Мортонъ опять началъ ходить, заложивъ руки за спину и опустивъ глаза.
   Д-ръ Кольбекъ накинулъ шаль на плечи м-ссъ Мортонъ.
   -- Вотъ это благоразумно. Берегитесь простуды. Температура нерѣдко очень быстро падаетъ именно послѣ такихъ жаркихъ дней.
   -- Только не сегодня. Въ воадухѣ нѣтъ ни малѣйшей прохлады.
   -- И,-- м-ссъ Мортонъ, простите, меня за то, что я говорилъ намъ сегодня..
   -- Мнѣ нечего прощать вамъ,-- отвѣчала она, отвернувшись и глядя въ темноту, гдѣ м-ръ Боменъ ожидалъ ее подъ апельсинными деревьями.
   -- Такъ докажите мнѣ это, послѣдовавъ моему совѣту;-- и д-ръ Кольбекъ протянулъ ей руку.
   -- До свиданья.
   Леди Сара вышла изъ дому.
   -- М-ссъ Мортонъ, я тоже пойду съ. вами, если позволите.
   -- О, пожалуйста,-- очень холодно отвѣтила ей м-ссъ Мортонъ и, не оглянувшись даже, пошла впередъ.
   Но леди Сарѣ не удалось послѣдовать за нею.
   -- Стой, сказалъ лордъ Патрингтонъ, и, взявъ ее за руку, онъ втащилъ ее обратно въ домъ и громко позвалъ м-ра Гриффиса.
   -- М-ръ Гриффисъ, куда вы пропали? О... а... гм... м-ръ Гриффисъ, будьте такъ добры приказать, чтобы мнѣ подали пальто и шляпу.
   Отвѣчая на его зовъ, м-ръ Гриффисъ выступилъ изъ темноты въ освѣщенное пространство.
   -- Съ удовольствіемъ. Но у васъ еще масса времени.
   -- Я пойду на станцію пѣшкомъ, пусть вашъ шарабанъ догоняетъ меня.
   Затѣмъ, понизивъ голосъ, его сіятельство сердито сказалъ дочери:-- Въ послѣдній разъ, Сара, я приказываю тебѣ оставить этихъ людей.
   -- Мнѣ очень жаль, но это невозможно.
   -- Твоя тетка Кэтъ теперь вполнѣ согласна со мною.
   -- У тети Кэтъ, никогда но бываетъ собственнаго мнѣнія.
   -- Я повторяю тебѣ, для моей дочери неприлично жить въ домѣ этого ломаки...
   -- Отецъ!
   -- И этой... этой никому неизвѣстной женщины. Я повторяю тебѣ, объ этомъ уже начали говорить. Не слѣдуетъ возбуждать подозрѣній свѣта!
   -- Я не боюсь свѣта. Не сердись. Я должна остаться, потому что ей нуженъ другъ.
   -- Такъ пусть ищетъ его среди ей подобныхъ.
   -- Ей нужна поддержка, и мнѣ кажется, что я могу помочь ей. Мнѣ ее такъ жаль!
   -- Да почему, скажи мнѣ ради Бога? Я думаю, у нея есть все, чего она только можетъ желать?
   -- Да, все, кромѣ счастья.
   -- Я говорю тебѣ, я... а... смоченъ благодаренъ.-- М-ръ Гриффисъ вошелъ изъ корридора съ пальто и шляпой.-- Благодарю, благодарю васъ, м-ръ Гриффисъ,-- онъ натянулъ пальто съ помощью леди Сары,-- благодарю васъ. А какъ мнѣ найти дорогу на станцію?
   -- Я доведу васъ до шоссе, тамъ вы уже не можете сбиться.
   Лордъ Патрингтонъ понизилъ голосъ почти до шопота.-- Ты горько раскаешься въ своемъ упрямствѣ!-- Леди Сара покачала головой.-- Скажи Кольбеку и Мортону, что я ушелъ.
   На террасѣ, у самой лѣстницы, Мортонъ и Кольбекъ все еще разговаривали.
   -- Кольбекъ, это стало между мною и моимъ дѣломъ. Оно похитило у меня половину моей силы. Но, развѣ я могу покориться? Какъ я могу сдѣлать то, чего она отъ теня требуетъ?
   -- Я понимаю. Но можетъ быть, если бы вы сдѣлали видъ, что уступаете...
   -- Развѣ я могу сдѣлать видъ, что согласенъ на такую чудовищную вещь?
   -- Но, строго говоря, развѣ это такъ чудовищно?
   Леди Сара, спустившись по ступенькамъ, хотѣла пройти мимо нихъ, но Мортонъ остановилъ ее.
   -- Постойте, леди Сара. Не уходите, мои добрый другъ, помогите мнѣ собраться съ силой. Вы замѣтили, что у насъ съ женой начались нелады?
   -- Мнѣ такъ жаль!
   -- Догадываетесь ли вы о той силѣ, которая раздѣляетъ насъ, натягивая узы Божьяго таинства?
   -- Нѣтъ,-- поспѣшно отвѣтила леди Сара,-- я ничего не знаю.
   -- Деньги! Эта ужасная тяжесть богатства! Золотая стѣна заслоняетъ отъ меня сердце моей жены.
   -- Мнѣ кажется, я не понимаю васъ, сказала леди Сара.
   -- Какъ вамъ понять? Вы не знаете пагубнаго вліянія золота, не знаете, какъ оно растлѣваетъ наши сердца, какъ въѣдается въ наши мысли, день за днемъ и часъ за часомъ, пожирая наши здоровые нервы, всѣ фибры нашего мозга, пока не оставитъ намъ ничего, кромѣ разврата и безумія.
   Онъ говорилъ тихимъ, глубокимъ голосомъ, но съ возрастающимъ возбужденіемъ.
   -- Мой дорогой другъ,-- успокоительно началъ д-ръ Кольбекъ.
   -- Звонъ моего золота заглушаетъ мой голосъ, когда я стою передъ моимъ народомъ. Блескъ презрѣннаго металла ослѣпляетъ мои глаза, когда я поднимаю ихъ къ небу. Вы, вѣдь, знаете, Кольбекъ, что мы жили въ атмосферѣ золота съ того самаго дня, какъ мы стояли съ ней одни, рука объ руку, передъ лицомъ нашего Создателя.
   -- Да, но вы не должны думать...
   -- Ни одинъ чужой для насъ человѣкъ не переступаетъ нашего порога безъ того, чтобы въ немъ не загоралась жажда золота. Они всѣ одинаковы, профессіональные нищіе, благородные нищіе, аристократическіе нищіе, паразиты, обманщики, ложные филантропы, пустые моты. Они толпятся вокругъ насъ, душатъ насъ своимъ дыханіемъ, отравленнымъ низкими вожделѣніями.
   -- Ну, не всѣ такъ ужъ плохи,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ серьезно, успокоительно.-- Вороны, слетѣвшіеся на падалъ!
   -- А она, жена, которую я люблю, она считаетъ меня скрягой, требуетъ, чтобы я отдалъ ей для мотовства то, что принадлежитъ больнымъ и страдающимъ!
   -- Она не думаетъ,-- сказала леди Сара.-- Она не разсуждаетъ.
   -- Расточить выкупъ рабовъ на безумія праздныхъ, покупать пышность, тщеславіе и ничтожество цѣною насущнаго хлѣба голодныхъ! Развѣ я могу? Развѣ я могу согласиться на это?
   -- Однако, дорогой другъ,-- сказалъ Кольбекъ,-- все это такъ естественно. Она ваша жена, она молода, она жаждетъ наслаждаться жизнью.
   -- Да, но вы не понимаете. Подумайте, какова была ея жизнь, и какова она теперь. Все, что благоразумно, у нея есть. Все, что богатство можетъ купить безъ грѣха,-- ея.
   -- Увѣряю васъ, многія жены богатыхъ мужей...
   -- Многія жены богатыхъ людей подкладываютъ дрова на костеръ вѣчныхъ мученій. Но развѣ и моя жена должна это дѣлать? Я молю Бога, чтобы ея безуміе прошло и чтобы она снова стала чистой сердцемъ и помыслами; но я не могу согласиться ограбить сиротъ и беззащитныхъ.
   -- Нѣтъ, нѣтъ,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ самымъ успокоительнымъ тономъ,-- зачѣмъ же это.
   -- Вспомните, что вы сказали мнѣ, докторъ, когда я въ бѣдности моей молилъ за отверженныхъ міра. Вы надѣялись поймать меня на словѣ. И вдругъ, не прошло и часу, въ одно мгновеніе на меня свалилось бремя моего богатства, и я поклялся передъ всѣми вами, передъ нею, что я буду вѣренъ моему слову. Сдержалъ ли я его?
   -- Вы благородно сдержали его.
   -- И развѣ я не правъ? Правъ ли я, леди Сара? Развѣ я могу измѣнить ему теперь? Какъ я могу стать отступникомъ той истины, которая во мнѣ?
   -- Да,-- сказала леди Сара.-- Вы правы, что вы вѣрны себѣ. И она скоро сама это увидитъ. Она признаетъ это современемъ.
   -- Помогите мнѣ вернуть ее, ея сердце и помышленія.
   -- Да, если я только могу.
   -- Останьтесь съ пани и помогите мнѣ.
   М-ръ Гриффисъ подошелъ къ окну маленькой гостиной.
   -- Шарабанъ поданъ, д-ръ Кольбекъ. Лордъ Патрингтонъ пошелъ впередъ пѣшкомъ.
   Кольбекъ посмотрѣлъ на часы и простился съ леди Сарой. Мортонъ, взялъ его подъ руку пошелъ съ нимъ вмѣстѣ къ входной двери.
   -- Спокойной ночи, м-ръ Гриффисъ, и спасибо вамъ, что вы напомнили мнѣ о времени. Спокойной ночи, м-ръ Бигландъ, -- привѣтливо крикнулъ д-ръ Кольбекъ, когда старикъ подошелъ къ Гриффису.
   Леди Сара оглядывала пустую террасу, когда къ ней почтительно подошла надзирательница пріюта.
   -- Вы ищете м-ссъ Мортонъ, миледи?
   -- Да.
   -- Она гуляетъ въ розовомъ цвѣтникѣ... съ м-ромъ Боменомъ.
   -- Благодарю васъ, -- сказала леди Сара и направилась къ лѣстницѣ въ глубинѣ террасы.
   

ГЛАВА 22.

   Запахивая поплотнѣе свои форменный плащъ, м-ссъ Эмардъ легкими шагами, скромно, почти смущенно прокралась по каменнымъ ступенькамъ и осторожно заглянула въ маленькую гостиную, чтобы убѣдиться, удалились ли гости, и только тогда рѣшилась войти.
   -- У меня есть кое-что на умѣ,-- говорилъ м-ръ Бигландъ.
   -- Что вы, неужели!-- улыбнулся м-ръ Гриффисъ.-- Что же именно?
   М-ссъ Эмардъ, прежде чѣмъ заговорить, оглянулась на террасу.
   -- Я не думаю, чтобы леди Сара помнила пословицу.
   -- Какую пословицу?-- спросилъ м-ръ Гриффисъ.
   М-мъ Эмардъ съ особымъ выраженіемъ отвѣтила:
   -- Гдѣ двое, тамъ третій лишній.
   -- Я часто замѣчалъ, м-ссъ Эмардъ, что люди, постоянно повторяющіе эту пословицу, забываютъ прилагать ее къ себѣ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- Да. Вотъ вамъ примѣръ: мы съ м-ромъ Бигландомъ здѣсь вели вполнѣ конфиденціальный разговоръ, когда вы вошли.
   --. Вы не особенно любезны,-- вызывающе и съ нѣкоторой попыткой кокетства сказала и-ссъ Эмардъ,-- но я прощаю вамъ.
   -- Тронутъ.
   -- ' Я прощаю васъ, потому что мы съ вами понимаемъ другъ друга.
   -- Неужели?
   -- Развѣ мы не товарищи по ремеслу? Развѣ я не ваша помощница?
   -- Какимъ образомъ? Я что-то объ этомъ не слыхалъ.
   -- Развѣ вы не знаете, что я помогаю вамъ выполнить вашу задачу?
   -- А въ чемъ состоитъ моя задача въ данное время, скажите пожалуйста!
   М-ссъ Эмардъ окинула взглядомъ всю комнату; видя, что м-ръ Бигландъ стоитъ къ нимъ спиною и не слушаетъ, она близко подошла къ м-ру Гриффису и шепнула ему:
   -- Выкуритъ нашу барыню.
   -- Что вы хотите этимъ сказать?
   -- Вы отлично знаете.
   -- Извините меня,-- м-ръ Гриффисъ говорилъ твердо и горячо,-- если вы считаете меня врагомъ м-ссъ Мортонъ, вы глубоко заблуждаетесь. Разувѣрьтесь пожалуйста. Заблужденія часто бываютъ опасны.
   -- Ага!-- сухо отвѣтила и-ссъ Эмардъ. Вы, можетъ быть, и правы, что хитрите. Но меня-то вы не проведете, м-ръ Гриффисъ, и не помѣшаете мнѣ помогать вамъ. Но довольно объ этомъ?
   Мортонъ, проводивъ своего пріятеля, возвращался. Его смуглое лицо поблѣднѣло и казалось озабоченнымъ при яркомъ свѣтѣ лампы, и онъ двигался и говорилъ съ утомленіемъ.
   -- Ну, и-ссъ Эмардъ, вы принесли мнѣ дневной отчетъ?
   -- Да, сэръ, а также списочекъ чековъ. Завтра платежи.
   Она распахнула свой длинный плащъ, накинутый сверхъ чернаго шерстяного платья, перетянутаго лакированнымъ кожанымъ кушакомъ, на которомъ висѣла на цѣпочкѣ связка ключей, и вынула изъ большого внутренняго кармана въ плащѣ аккуратную связку бумагъ.
   -- Вотъ, сэръ, тутъ съ полдюжины счетовъ.
   -- Да, да, прекрасно.-- Мортонъ взялъ бумаги, подошелъ къ столу и тяжело опустился на стулъ.
   -- Завтра платежи...-- разсѣянно сказалъ онъ.-- Да, никогда не надо запаздывать въ нашемъ дѣлѣ...
   -- Если это вамъ почему-нибудь неудобно,-- осторожно замѣтила надзирательница,-- а мнѣ кажется, сэръ, что это такъ...
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Вальтеръ сейчасъ ихъ напишетъ и я подпишу.
   Онъ оглянулся.
   -- А гдѣ же онъ?
   -- М-ръ Боменъ, -- сказала м-ссъ Эмардъ,-- прогуливается по саду съ м-ссъ Мортонъ.
   -- И съ леди Сарой, -- прибавилъ м-ръ Гриффисъ у окна.-- Я слышу ихъ голоса.
   -- Его мѣсто здѣсь,-- съ возбужденіемъ воскликнулъ м-ръ Биглаидъ.-- Ему слѣдовало бы быть за работой. Я приведу его.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Мортонъ.-- У насъ еще много времени. Вѣдь вы не торопитесь, м-ссъ Эмардъ, можете подождать нѣсколько минутъ? Сядьте и отдохните. Бѣдный мальчикъ! Я заморилъ его до смерти въ Лондонѣ, и онъ готовъ былъ работать до полнаго упадка силъ. Даже наша свободная жизнь здѣсь не поправила его, какъ я надѣялся. Хотя онъ не сознается въ этомъ. Духъ бодръ, плоть же немощна.
   -- Нѣтъ,-- съ паѳосомъ сказалъ Бигландъ.-- Онъ слабъ духомъ! Онъ отнялъ руку свою отъ плуга!
   Мортонъ холодно взглянулъ на своего стараго послѣдователя.
   -- Вы несправедливы, Биглаидъ, Онъ молодъ и не особенно крѣпкаго здоровья. Пусть молодые побѣги гнутся, чтобы они не сломались, сдѣлавшись вѣтвями.
   -- Слабъ духомъ! Слабъ духомъ! бормоталъ старикъ, котораго упрекъ учителя изумилъ, но не заставилъ замолчать.
   -- Присядьте пожалуйста, м-ссъ Эмардъ, и подождите. Мы съ Боменомъ сейчасъ будемъ готовы.
   -- Благодарю васъ, сэръ.-- И м-ссъ Эмардъ, скромно выбравъ стулъ у самой стѣны и съ самой прямой спинкой, какую только могла найти, усѣлась и стала ждать, смиренно сложивъ руки на колѣняхъ.
   -- Сэръ!-- Старикъ Бигландъ медленно и нерѣшительно подошелъ къ своему господину.
   -- Ну?.
   -- Въ темныхъ лѣсахъ на моей родинѣ, -- въ Хэмпширѣ, сэръ, -- дѣтей часто кусаютъ гадюки, когда они ищутъ птичьихъ гнѣздъ. Дѣтки глядятъ вверхъ, вы понимаете, сэръ, и не думаютъ о змѣяхъ, которыя выползаютъ погрѣться на солнцѣ.
   -- Къ чему вы это?-- И Мортонъ всталъ.
   -- А развѣ не то же самое въ жизни, сэръ? Напримѣръ вы:-- ваши взоры обращены къ небу, у васъ нѣтъ земныхъ мыслей, вы не боитесь гадюкъ, грѣющихся на солнцѣ.
   Мортонъ повернулся къ нему спиной и отошелъ. Но Бигландъ пошелъ за нимъ, продолжая говорить. Тогда Мортонъ быстро обернулся и поднялъ руку.
   -- Довольно, довольно!
   -- Я не могу видѣть, что вы обмануты.
   -- Бигландъ, у васъ хорошія намѣренія, но вы ошибаетесь. Никто не можетъ обмануть меня.
   -- Вы слишкомъ просты.
   -- Я не понимаю, что вы хотите сказать. Я даже не хочу этого понять. Я стану просто избѣгать васъ, мой бѣдный старый другъ, если вы начнете дѣлать неясные намеки и говорить загадочныя слова.
   -- Но, сэръ...
   -- Или если я буду думать, что вы желаете вызвать во мнѣ недовѣріе къ человѣку, которому я вѣрю, котораго люблю. Сейчасъ я позову моего секретаря, и мы все сдѣлаемъ, м-ссъ Эмардъ, и онъ вышелъ въ садъ.
   М-ссъ Эмардъ встала со стула и подошла къ старику.
   -- Это въ воздухѣ этого дома,-- сказалъ онъ, точно говоря съ самимъ собою.-- Я знаю, я чувствую это.
   -- Что вы знаете? съ любопытствомъ спросила м-ссъ Эмардъ.
   -- Что вы чувствуете?-- насмѣшливо спросилъ м-ръ Гриффисъ.
   -- Обманъ и секреты. Это въ воздухѣ, я чувствую.
   -- Ага,-- сказала м-ссъ Эмардъ съ глубокимъ вздохомъ.-- Вамъ также не нравятся фокусы нашей важной барыни, какъ и м-ру Гриффису.
   -- М-ссъ Эмардъ, замѣтилъ Гриффисъ, я не совсѣмъ васъ понялъ сейчасъ. Но не ошибитесь! Не думайте ни на минуту, что у меня могутъ быть какія-нибудь враждебныя чувства къ женѣ моего патрона.
   -- Неужели? Ну, такъ должны бы быть. Вы, значитъ, вовсе не такой ловкій сыщикъ, какимъ я васъ считала, если вы давно уже не разглядѣли ее насквозь.
   -- Да, шумно вмѣшался Бигландъ, ее надо видѣть насквозь!
   -- И не видите того, что видитъ нашъ пріятель, хотя онъ и простоватъ.
   -- Онъ ничего не видитъ. Не внушайте ему подобнаго вздору.
   -- Фу-у!-- сказала м-ссъ Эмардъ.-- Нѣтъ пиками надобности во внушеніяхъ. Я говорю вамъ, не у насъ однихъ явились подозрѣнія. Прислуга...
   -- Вздоръ! перебилъ ее Гриффисъ. Прислуга готова заподозрить даже ангела.
   -- Ну, въ данномъ случаѣ они подозрѣваютъ далеко не ангела!
   -- Да,-- съ необыкновенной яростью закричалъ Бигландъ -- она его злой духъ. Я понимаю, на кого вы намекаете! Теперь я понимаю, что вы хотите сказать!
   -- Вы видите, что вы надѣлали! сказалъ Гриффисъ.
   -- Я же говорю вамъ, что уже прислуга болтаетъ, продолжала м-ссъ Эмардъ.
   -- То-есть вы пустили между ними эту сплетню.
   -- А если бы и я? Этотъ человѣкъ, Парротъ, тоже кое-что видѣлъ, видѣлъ какъ они въ сумеркахъ въ саду шептались.
   -- Парротъ -- преданный слуга, сказалъ Бигландъ.
   -- Но дуракъ.
   -- Не единственный дуракъ, сказала м-ссъ Эмардъ,-- а если и дуракъ, то не слѣпой.
   -- На кого вы намекаете? разсердился Бигландъ
   -- Не все ли вамъ равно? Не на васъ,-- и она снова обратилась къ Гриффису.-- А женская прислуга! Развѣ онѣ не видятъ, какъ передаются записочки въ корридорахъ и на лѣстницахъ, мимоходомъ?-- Она снова повернулась къ Бигланду.-- "Обманъ и секреты въ воздухѣ!" Я говорю вамъ, что я знаю. Я не скажу вамъ, какъ я узнала. Не теперь. По крайней мѣрѣ до тѣхъ поръ, пока я не буду готова открыто заговорить.
   -- Я не могу ждать!-- закричалъ Бигландъ.-- Онъ долженъ звать, что онъ обманутъ! Онъ долженъ узнать и осудить её!
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Подождите, пока я не велю вамъ заговорить.
   Послышался звукъ голосовъ, которые подходили все ближе и ближе. М-ссъ Эмардъ схватила руку м-ра Бигланда и крѣпко стиснула ее, шопотомъ серьезно уговаривая его:-- подождите и положились на меня. Вамъ не долго ждать придется.
   Мортонъ и Боменъ поднимались по ступенькамъ. Леди Сара и м-ссъ Мортонъ шли за ними.
   -- Пойдемте, м-ръ Бигландъ,-- и Гриффисъ рѣшительно взялъ его подъ руку. Идемте со мною. Теперь вы должны меня выслушать. Надо выбить весь; этотъ вздоръ изъ вашей головы,-- и онъ вывелъ, или, вѣрнѣе, вытащилъ его изъ комнаты.
   -- Это все правда, я чувствую,-- сказалъ Бигландъ, когда дверь за ними закрылась.
   -- Ну вотъ и мы, -- сказалъ Мортонъ.-- Еще минуточку, м-ссъ Эмардъ.
   -- Благодарю васъ, сэръ; я подожду въ комнатѣ экономки,-- и при видѣ дамъ надзирательница скромно удалилась.
   Мортонъ съ привѣтливой улыбкой кивнулъ ей и сѣлъ къ столу.
   -- Ну, Вальтеръ, мы съ вами это живо сдѣлаемъ.-- Онъ взялъ карандашъ и сталъ пробѣгать счета надзирательницы, разложивъ ихъ надъ лампой съ зеленымъ абажуромъ.
   -- Да, сэръ,-- отвѣтилъ Боменъ, стоя сзади него.
   М-ссъ Мортонъ бросила свою шаль на диванъ.
   -- Вѣдь на сегодня вы покончили свои дѣла? Или имъ никогда не будетъ конца?
   Мортонъ быстро оглянулся.
   -- Это пустяки, два-три чека. Ты ничего не имѣешь противъ того, чтобы мы это сдѣлали здѣсь?
   -- Я? О нѣтъ!
   Мортонъ съ сомнѣніемъ посмотрѣлъ на Бомена.
   -- Вы не слишкомъ устали, Вальтеръ?-- И онъ необыкновенно ласково прибавилъ -- не бойтесь сказать мнѣ, если вы устали.
   -- Нѣтъ, нисколько, сэръ.
   -- Ну, такъ давайте считать.-- Понизивъ, голосъ онъ началъ провѣрять счета, а Боменъ слѣдилъ глазами за медленно двигавшимся карандашомъ.
   -- Уголь для прачешной... Уголь для кухни...
   -- Не перейдемъ ли мы въ большую гостинную? предложила леди Сара. М-ссъ Мортонъ ничего не отвѣчала.-- Не сыграете ли вы намъ?
   -- Нѣтъ, я до смерти устала.
   Мортонъ оглянулся и снова принялся считать.
   -- Но вы можете поиграть, сказала м-ссъ Мартомъ,-- а я послушаю.
   Леди Сара открыла дверь и въ минутку остановилась на порогѣ въ ожиданіи, но м-ссъ Мортонъ полулежала на диванѣ, закрывъ глаза, и не послѣдовала за нею. Она одна перешла въ большую гостинную, и м-ръ Мортонъ продолжалъ считать надъ аккомпанимепть нѣжной музыки.
   -- Двадцать четыре, девять, три... Экипажъ на станцію для шести дѣтей въ понедѣльникъ; для двухъ въ среду; для десяти въ четвергъ... Да, все вѣрно, и взявъ перо, онъ началъ подписывать.
   М-ссъ Мортонъ нѣсколько времени наблюдала за нимъ полуоткрытыми глазами, потомъ, лѣниво поднявшись, медленно прошла черезъ комнату. Проходя мимо стола, она дотронулась до руки Бомена. У двери она остановилась и оглянулась, но секретарь не поднялъ глазъ отъ бумагъ въ освѣщенномъ столѣ.
   -- Ну вотъ, Вальтеръ,-- сказалъ Мортонъ,-- я самъ заполнилъ чеки. Подите и запишите ихъ въ расходъ, и вашъ дневной трудъ оконченъ.
   Собравъ бумаги и чековыя книжки, Боменъ вышелъ въ дверь, ведущую въ корридоръ, не глядя ни направо, ни налѣво.
   -- Мери!
   М-ссъ Мортонъ, взявшаяся уже за дверь, остановилась и оглянулась на мужа. Онъ стоялъ у стола, съ мольбой протягивая къ ней руки.
   -- Мери, неужели ты ничего не скажешь мнѣ?
   -- Что же мнѣ сказать?
   -- Что ты не сердишься на меня. Что ты простила мнѣ... что я противорѣчилъ тебѣ. Что ты начинаешь думать такъ же, какъ и я.
   -- Этого никогда не будетъ. Наши взгляды на жизнь совершенно различны.
   -- Мери!
   -- Я сказала тебѣ что я была разочарована сначала, но теперь я примирилась.
   -- Примирилась!
   -- Развѣ ты не желаешь, чтобы я примирилась съ твоими... взглядами? Ты мой господинъ. Пойдемъ, послушай, какъ играетъ леди Сара.
   Мортонъ нѣсколько времени неподвижно стоялъ у стола, когда жена оставила его. Потомъ, глубоко задумавшись, онъ вышелъ на террасу. Темная ночь стала еще темнѣе. Легкіе тучки, какъ будто поднимавшіяся съ безмолвныхъ полей за сѣрымъ буковымъ лѣсомъ, высоко и быстро бѣжали по небу; и постепенно скучиваясь, онѣ мало-по-малу падали надъ землею тяжелыми завѣсами. М-ръ Парротъ, выглянувъ въ открытую дверь, сказалъ м-ру Бигланду и м-ру Гриффису, что къ утру непремѣнно соберется дождь. Въ корридорѣ, гдѣ помѣщалась прислуга, двери съ шумомъ захлопывались, такъ что стекла дребезжали, и это дребезжаніе гулко отдавалось подъ сводами; шаги, голоса, сдавленный смѣхъ свидѣтельствовали, что прислуга расходилась на покой.
   -- Теперь я пойду въ обходъ, сказалъ м-ръ Парротъ, и запру почти все, а остальное предоставлю, какъ обыкновенно, вамъ, м-ръ Бигландъ.
   -- Хорошо, отвѣчалъ м-ръ Бигландъ.-- Ложитесь спать. Я на стражѣ.
   М-ръ Гриффисъ, все еще держа старика за руку, продолжалъ серьезно уговаривать его, стоя у двери передней.
   Леди Сара продолжала играть, поэтому м-ръ Парротъ не пошелъ въ гостиную, но во всѣхъ остальныхъ комнатахъ онъ затворилъ окна и ставни. Въ пустой маленькой гостиной онъ потушилъ двѣ изъ лампъ, давая этимъ понять, что пора идти спать; онъ заперъ оба окна, задвинулъ болты ставень и спустилъ занавѣски; наполовину прикрылъ ставни балконной двери и готовился опустить портьеры, когда въ изумленіи остановился, услыхавъ голосъ м-ра Гриффиса и какой то совершенно чужой голосъ.
   -- Сюда, докторъ. Сюда пожалуйте,-- говорилъ м-ръ Гриффисъ кому-то въ корридорѣ.-- Сюда,-- повторилъ онъ довольно взволнованно, пропуская впередъ какого-то незнакомца.-- Парротъ, подите и скажите тамъ всѣмъ, что здѣсь д-ръ Фарлей изъ Ливерпуля. Оставьте портьеры!-- Онъ возвысилъ голосъ и заговорилъ громко и торопливо.-- Скорѣй! Подите, скажите м-ссъ Мортонъ, что д-ръ Фарлей пріѣхалъ. Всѣмъ скажите. Запомните: д-ръ Фарлей изъ Ливерпуля.
   Онъ прокричалъ ему это имя вслѣдъ, когда м-ръ Парротъ, спустивъ портьеру, направился въ гостиную.
   -- Этакій медлительный идіотъ! проворчалъ м-ръ Гриффисъ, точно извиняясь за свою торопливость.-- Хорошій слуга, но его приходится подгонять. Присядьте, д-ръ Фарлей. Они сейчасъ придутъ.
   -- Вы увѣрены, что я не помѣшаю м-ру Мортону въ такой поздній часъ?
   -- Совершенно увѣренъ. Онъ бы разсердился на меня, если бы я отправилъ васъ.
   -- Онъ слишкомъ добръ.
   -- Вашъ поѣздъ уходитъ въ пять минуть двѣнадцатаго?
   -- Да, это послѣдній.
   -- Я не дамъ вамъ опоздать.
   Д-ръ Фарлей былъ здоровякъ лѣтъ тридцати, съ коротко подстриженной бородкой и большой лысиной. На его широкихъ плечахъ была накинута крылатка отъ пыли, и это скрывало нѣкоторую сутуловатость, не отъ тяжести прожитыхъ годовъ, а отъ слишкомъ усидчиваго сидѣнія за письменнымъ столомъ. Онъ казался именно тѣмъ, чѣмъ былъ: человѣкомъ съ мозгами, рѣшительнымъ въ своихъ намѣреніяхъ и никогда не отступающимъ отъ разъ намѣченной цѣли; онъ уже успѣлъ пріобрѣсти ту серьезную сдержанность и благородную самоувѣренность въ голосѣ и въ манерѣ держать себя, которая очень рано является у нѣкоторыхъ людей, прямо идущихъ по начертанному имъ пути, и это не позволяетъ смотрѣть на нихъ, какъ на молодыхъ людей, отказавшихся отъ ихъ дѣйствительнаго возраста. Не снимая крылатки, онъ спокойно усѣлся, а м-ръ Гриффисъ продолжалъ сновать по комнатѣ, разсыпаясь въ извиненіяхъ, что хозяева замѣшкались.
   -- А! вотъ и м-ръ Мортонъ!
   Гриффисъ приподнялъ портьеру и пропустилъ Мортона, который вошелъ съ террасы.
   -- Д-ръ Фарлей, сэръ. Узнавъ, что д-ръ Кольбекъ уѣхалъ, онъ не хотѣлъ заходить.
   -- Я очень радъ васъ видѣть,-- радушно сказалъ Мортонъ, пождмая руку гостя.
   -- Меня не надо было уговаривать, м-ръ Мортонъ, потому что мнѣ самому хотѣлось пожать вамъ руку и поблагодарить васъ.
   -- Меня? За что?
   -- За то благородное дѣло, которое вы устроили здѣсь; за обширное поле дѣятельности, такъ великодушно предоставленное вами піонерамъ современной теоріи ортопедистовъ.
   -- Вы видѣли пріютъ?
   -- Я провелъ въ немъ два часа. Вашей надзирательницы не было, но одинъ изъ секретарей, м-ръ Джонсонъ, все показалъ мнѣ.
   -- И вы довольны?
   -- Доволенъ -- мало сказать; но д-ръ Кольбекъ предупреждалъ меня, что вы не хотите похвалъ, а тѣмъ болѣе отъ незнакомаго вамъ человѣка.!
   -- Если вамъ нужно кого-нибудь хвалить, -- улыбнулся Мортонъ, -- хвалите Кольбека. Это дѣло его рукъ.
   -- Его или ваше -- это великолѣпный вызовъ, брошенный нашимъ большимъ больницамъ. Пусть они изгонятъ безнадежные случаи, и, какъ говоритъ всегда Кольбекъ, пусть уничтожатъ это ужасное слово -- неизлечимые. Только одна смерть неизлечима... Вы доказали, что нельзя считать сраженіе проиграннымъ, пока борьба не кончена.
   -- Будетъ, будетъ.
   -- Простите меня.-- Д-ръ Фарлей говорилъ очень спокойнымъ, дѣловымъ тономъ и слегка улыбнулся нетерпѣливому отношенію хозяина къ похваламъ.-- Увѣряю васъ, въ вашемъ чудномъ пріютѣ я увидѣлъ нѣчто такое, что глубоко взволновало меня, нѣчто, чего я раньше никогда не видѣлъ.
   -- Неужели?
   -- Вы знаете, какъ ученыхъ волнуетъ каждый новый симптомъ, и у меня явилось страстное желаніе увидѣть человѣка, который съумѣлъ найти искру надежды тамъ, гдѣ наши учебники видятъ только одно отчаяніе,-- онъ протянулъ руку,-- увидѣть его и поблагодарить его. До свиданія, м-ръ Мортонъ.
   -- До свиданія. Но вы поужинаете... закусите?
   -- Нѣтъ, благодарю.-- Взявъ шляпу и накинувъ крылатку, д-ръ Фарлей направился къ двери.
   -- Сэръ,-- сказалъ Гриффисъ.-- Не думаете ли вы, что было бы полезно предложить д-ру Фарлею одинъ-два вопроса? Я знаю, онъ охотно поможетъ намъ.
   -- Какъ можетъ д-ръ Фарлей помочь намъ?-- разсѣянно спросилъ м-ръ Мортонъ.
   Вдругъ онъ ударилъ себя по лбу и оживленно воскликнулъ:
   -- Да, конечно, да!
   -- Боюсь, что мнѣ нечего прибавить къ тому, что я уже говорилъ вамъ, м-ръ Гриффисъ,-- сказалъ д-ръ Фарлей.
   -- Знаю, но не надо упускать случая. М-ръ Мортонъ хочетъ, чтобы ничто не было упущено.
   -- Да, меня это очень безпокоитъ.
   -- На всякій случай я принесъ мои замѣтки, все то, что вы мнѣ сообщили, все, что вы могли сообщить.
   -- Къ несчастью, это было такъ мало, сказалъ д-ръ Фарлей.
   -- Вы видѣли эту женщину каждый разъ только двѣ-три минуты?
   -- Да, и всего раза три-четыре.
   -- Вы говорили мнѣ, что ровно три раза.!
   -- Вѣроятно, что такъ и есть. Тогда моя память была свѣжѣе.
   -- Вы больше не видѣли ее послѣ того, какъ адвокатъ -- покойный м-ръ Гордонъ -- сказалъ ей, что послѣ смерти м-ра Вавамура она ничего не получитъ?
   -- Нѣтъ.
   -- Ну-съ,-- и м-ръ Гриффисъ началъ читать по записной книжкѣ, которую вытащилъ изъ кармана: "Высокаго роста, съ черными глазами, очень молчаливая и скромная, съ манерами воспитанной барышни". Да, но это все такъ смутно и неопредѣленно.
   -- По моему тоже,-- сказалъ д-ръ Фарлей.
   -- Если бы вы могли дать намъ нѣкоторыя подробности костюма, цвѣтъ матеріи, фасонъ и т. п.
   М-ръ Гриффисъ повернулся къ своему патрову, точно его внезапно осѣнила счастливая мысль,
   -- М-ссъ Мортонъ могла бы помочь намъ въ этомъ чисто женскомъ дѣлѣ. Она могла бы подсказать намъ разныя подробности туалета.
   Онъ подошелъ къ окну: А гдѣ же м-ссъ Мортонъ? Вѣрно она вышла въ садъ?
   -- Да,-- сказалъ Мортонъ, она ходила по террасѣ, когда Парротъ позвалъ меня. Я позову ее.
   -- Пожалуйста, сэръ, если я не слишкомъ затрудняю васъ.-- Какъ только они остались одни, онъ обратился къ д-ру Фарлею;
   -- Вы вѣрно считаете меня ужасно несноснымъ.
   -- Нисколько.
   -- Послѣ того, какъ любезно вы говорили съ моимъ патрономъ, я не церемонюсь съ вами.
   -- Я душевно желаю помочь вамъ.
   
   -- Увѣряю васъ, для него это дѣло первостепенной важности.
   -- Неужели?
   -- Да. И видите ли, все несчастье въ томъ, что при подобныхъ поискахъ точность въ описаніяхъ для насъ, сыщиковъ -- все, а этой точности мы обыкновенно не можемъ добиться.
   Д-ръ Фарлей одобрительно кивнулъ головою.
   -- Вы говорите: женщина высокаго роста и прочее. Но развѣ при этомъ можетъ явиться какое нибудь опредѣленное представленіе? Никакого.-- И м-ръ Гриффисъ улыбнулся.-- Я знаю, сэръ, что вы напрягли свою память, насколько это было возможно, и все таки вы не можете сказать мнѣ ничего такого, что отличаетъ ее отъ любой женщины, которую я встрѣчу на улицѣ.
   -- Вы пожалуй правы. Если бы она была моей паціенткой...
   -- Да, конечно. Но если бы у меня было хотя что нибудь опредѣленное, осязательное. Намъ надо что нибудь, что бы натолкнуло насъ;-- онъ оглянулся на окно,-- каждый пустякъ можетъ помочь намъ. Взгляните, -- онъ вынулъ изъ кармана фотографію.-- Я увеличилъ одинъ изъ моихъ моментальныхъ снимковъ,-- онъ повидимому любовался своимъ произведеніемъ, какъ любуются только фотографы-любители.-- Не дурной снимочекъ, мнѣ кажется. Картинка съ натуры, снятая въ одной изъ лондонскихъ больницъ: свѣтская дама, навѣщающая больныхъ. Теперь предположимъ, вы говорите, что женщина высокаго роста и стройная,-- и онъ подалъ ему фотографію.-- Намъ необходима руководящая нить. Похожа она чѣмъ нибудь на эту даму? Напримѣръ такого же роста, или нѣтъ?
   -- Да, это она самая.
   М-ръ Гриффисъ взялъ обратно фотографію съ крайне разочарованнымъ видомъ, но добродушно улыбнулся.
   -- Ахъ, д-ръ Фарлей, при всемъ желаніи на васъ нельзя положиться. Эта дама -- м-ссъ Мортонъ, супруга моего патрона.
   -- Что вы? Дайте ка мнѣ еще взглянуть.-- И д-ръ Фарлей внимательно разсмотрѣлъ фотографію, прежде чѣмъ м-ръ Гриффисъ снова спряталъ ее въ карманъ.-- Когда я сказалъ, что это она самая, я думалъ обо всемъ внѣшнемъ обликѣ, если память не измѣняетъ мнѣ. Да,-- твердо повторилъ онъ,-- это была именно такая женщина.
   -- Достаточно сходства, чтобы служить намъ руководствомъ?
   -- Совершенно. Въ этомъ вы можете на меня положиться.
   -- Благодарю васъ.-- И Гриффисъ обратился къ Мортону, возвращавшемуся изъ сада,-- ну, сэръ?
   -- Она такъ утомлена, что проситъ извинить ее. Лся жена далеко не крѣпкаго здоровья, и сегодня она очень устала, д-ръ Фарлей. Въ другой разъ мнѣ удастся, я надѣюсь, познакомить васъ съ нею.-- Она такъ устала, что просила леди Сару остаться съ нею. Я подумалъ было, что леди Сара могла бы...
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Гриффисъ,-- я сомнѣваюсь, чтобы она могла помочь намъ. Да это и не важно. Я уже знаю все, что д-ръ Фарлей могъ сказать палъ.-- Онъ посмотрѣлъ на часы.-- Да мнѣ кажется благоразумно будетъ тронуться въ путь, докторъ. У васъ есть еще двадцать двѣ минуты -- вполнѣ достаточно.
   -- До свиданія, м-ръ Мортонъ. Постараюсь пріѣхать опять, когда буду въ Лондонѣ.
   -- Пожалуйста, сказалъ Мортонъ.-- Я провожу васъ до воротъ.
   Въ передней, пропуская впередъ своего гостя, онъ спросилъ Гриффиса тихимъ, встревоженнымъ голосомъ:
   -- Ну? Узнали что нибудь новенькое?
   -- Ровно ничего. Не стоило и приставать къ нему. Какъ я говорилъ вамъ, сэръ, мы пришли къ запертой двери. Бросьте! Мы никогда не найдемъ ключа.
   М-ръ Гриффисъ, проводивъ ихъ немножко по аллеѣ, повернулся и медленно направился кругомъ дома къ длинной террасѣ. Онъ началъ ходить по ней взадъ и впередъ и ускорилъ свою прогулку, услыхавъ, что кто то подымается изъ сада по ступенькамъ. Это была леди Сара, одна.
   -- А, леди Сара, сказалъ Гриффисъ, вы опоздали, чтобы познакомиться съ молодымъ ученымъ докторомъ. Онъ ушелъ на станцію. М-ръ Мортонъ пошелъ проводить его до воротъ.
   -- Благодарю васъ,-- сказала леди Сара, и стала спускаться внизъ.
   М-ръ Гриффисъ облокотился на каменный парапетъ, глядя внизъ, въ темноту:-- Да, скажите м-ссъ Мортонъ, что докторъ уѣхалъ Она вѣдь послала васъ узнать, не такъ ли?
   -- Да,-- отвѣчала леди Сара, сходя поступенькамъ.
   Потомъ онъ услыхалъ ея голосъ внизу:-- М-ссъ Мортонъ, тамъ никого нѣтъ. Онъ уѣхалъ.-- И м-ръ Гриффисъ продолжалъ свою прогулку.
   -- Вы увѣрены, что онъ уѣхалъ? тихо спросила м-ссъ Мортонъ.
   -- Да. М-ръ Гриффисъ сказалъ мнѣ.
   -- А!-- м-ссъ Мортонъ медленно поднялась съ каменной скамьи, на которой она сидѣла въ самой густой темнотѣ подъ громадной сосной.
   -- Вы, кажется, ужасно устали...
   -- Пожалуйста, не безпокойтесь обо мнѣ,-- сказала м-ссъ Мортонъ, направляясь къ дому.-- Наша дневная программа очень утомительна, но все же она приходитъ къ концу. Я не думаю, чтобы у насъ сегодня еще были какіе-нибудь посѣтители.
   -- М-ссъ Мортонъ!
   -- Что?
   -- Помните, вы какъ-то просили мсвя быть вашимъ другомъ?
   -- Развѣ я просила?
   Онѣ шли рядомъ въ темнотѣ, и голосъ леди Сары дрожалъ и обрывался.
   -- А теперь я прошу васъ, я умоляю васъ, позвольте мнѣ быть вашимъ другомъ!
   -- Я что-то не понимаю васъ,-- холодно сказала м-ссъ Мортонъ, поднимаясь по лѣстницѣ.
   -- Я знаю, что вы не любите меня. Можетъ быть я сама въ этомъ виновата.
   -- Что за странная фантазія!
   -- Но вѣрьте мнѣ, мнѣ вы можете довѣриться.-- Она ждала отвѣта, но м-ссъ Мортонъ молча поднималась по лѣстницѣ.-- Согласны вы считать меня другомъ, который всегда готовъ придти къ вамъ на помощь? Другомъ, которому можно довѣриться, на котораго можно положиться, который честно...
   -- О, благодарю васъ. Друзья познаются въ несчастьи!-- расхохоталась м-ссъ Мортонъ.-- Когда я буду въ несчастьи, леди Сара, я вспомню, чтобы здѣсь, можетъ быть, поздновато, но зато вы -- неприступная крѣпость, какъ выражается мой супругъ!
   -- Мнѣ грустно, что вы не вѣрите мнѣ.
   -- Вѣрю, вѣрю. И всегда вѣрила.
   -- Да, но...
   -- Одиннадцать ужъ давно пробило!-- М-ссъ Мортонъ зѣвнула и устало приложила руку ко лбу.-- Я такъ утомлена, что вамъ придется изложить мнѣ ваши причины этого внезапнаго дружескаго порыва въ другой разъ. Вы не сердитесь на меня?
   

ГЛАВА 23.

   -- Мери!-- нѣжно шепнулъ Боменъ, тихонько открывая дверь въ маленькую гостиную.
   М-ссъ Мортонъ была одна; стоя въ дверяхъ своей комнаты, она выразительно указала на окно.
   Осторожно и безшумно онъ задвинулъ ставнемъ открытое окно, спустилъ занавѣску и, вернувшись къ ней, обнялъ ее.
   -- Осторожно!-- шепнула она.-- Леди Сара! Она тамъ,-- и она указала рукой на дверь большой гостиной.
   Прильнувъ лицомъ къ ея лицу и крѣпче прижимая се къ себѣ, онъ обхватилъ ея шею рукою.
   -- Тебѣ холодно? Ты вся дрожишь.
   -- Нѣтъ, я очень испугалась. Но это ничего, теперь уже все прошло.
   -- Чего же ты испугалась?
   -- Всего. Всѣхъ. Сегодня вечеромъ мнѣ грозила большая опасность.
   -- Какая?
   -- Мы окружены шпіонами. Она... леди Сара... подозрѣваетъ...
   -- Зачѣмъ же ты пригласила ее сюда?
   -- О, почемъ я знаю! Чтобы занять его, чтобы быть свободной.-- Она тихонько засмѣялась и вздрогнула.-- Она прежде была влюблена въ него. По своему, невинно и свято, она и до сихъ поръ влюблена въ него. Она бы получила всѣ его деньги, если бы была умнѣе.
   -- Ну и пусть ее получитъ его деньги. Сдѣлай то, о чемъ я прошу тебя. Брось его и его богатство.
   Онъ выпустилъ ее изъ объятій и говорилъ съ величайшимъ волненіемъ, съ трудомъ сдерживая свой голосъ. Брось его, верни себѣ свою свободу взамѣнъ богатства.
   -- Нѣтъ, я не могу снова перенести нищету.
   -- Но нищеты не будетъ. Не бойся. Если мы только будемъ свободны, я буду силенъ, какъ левъ. Только необходимость обманывать и ужасное сознаніе нашей неблагодарности и нашего грѣха парализуютъ меня. Дорогая моя, ты должна освободить меня, освободившись сама... Я не могу больше терпѣть. Это сведетъ меня съума.
   -- Ш-ш-ш...-- она подозрительно оглянулась кругомъ. Глаза, ея были полны слезъ, и она такъ дрожала, что съ трудомъ могла говорить.-- Не говори этого. Будь благоразуменъ...
   -- Что тебѣ стоитъ? Ты боишься нищеты? Но, вѣдь, все это хуже нищеты! Ты несчастна здѣсь!
   -- Нѣтъ, съ тѣхъ поръ, какъ у меня есть товарищъ по несчастью.
   -- Товарищъ по рабству! Пришло время рабамъ порвать свои цѣпи!
   -- Будь благоразуменъ. Я такъ устала... слишкомъ устала, чтобы спорить съ тобою.
   -- Но я говорю тебѣ, я не могу больше терпѣть! Жизнь, которую мы ведемъ, сведетъ меня съ ума. Весь день я только и думаю о томъ, какъ бы урваться къ тебѣ, а когда урвусь, наши недолгія минуты свиданія отравлены боязнью, что насъ накроютъ.
   -- Да... Поэтому не говори такъ громко.
   -- Я хочу уговорить тебя, доказать тебѣ, что это случится рано или поздно. Рано или поздно намъ не избѣжать огласки.
   -- Намъ надо только быть осторожнѣе.
   -- Никакая осторожность не спасетъ насъ. Онъ скоро все узнаетъ.
   -- Почему же?
   -- Потому что я скажу ему. Въ первый же разъ, какъ онъ положитъ руку мнѣ на плечо и сообщитъ мнѣ о какомъ-нибудь его новомъ благодѣяніи, я скажу ему.
   -- Нѣтъ, ты этого не сдѣлаешь!
   -- Я скажу ему правду. Я скажу: вы спасли меня отъ смерти, вы кормили, одѣвали меня, обращались со мной какъ съ собственнымъ сыномъ. Всѣ эти благодѣянія заслуживаютъ благодарности. А теперь послушайте, чѣмъ я отблагодарилъ васъ!
   -- Вальтеръ, Вальтеръ! Ты, кажется, въ самомъ дѣлѣ сходишь съ ума?
   -- Да. Моя любовь къ тебѣ, мое презрѣніе къ самому себѣ заставятъ меня сказать все это, если ты заставишь меня оставаться здѣсь!
   Оглянувшись опять, она притянула его на диванъ и сѣла рядомъ съ нимъ, обнявъ его рукою.
   -- Нѣтъ, нѣтъ. Выслушай меня теперь. Ты долженъ владѣть собою ради меня. Ты поймешь, что только слабая, истеричная женщина можетъ такъ говорить!
   -- Я не отрицаю, что я слабъ.
   Еще крѣпче обнявъ его, она прижалась холодными губами къ его лицу, покрывая поцѣлуями его лобъ, щеки и і губы, и шепнула ему:
   -- Если ты, дѣйствительно, такъ страдаешь, уходи, будь свободенъ.
   -- Мери!
   -- А и буду приходить къ тебѣ, когда мнѣ удастся вырваться. Мы постараемся устроиться. Это будетъ трудно и палъ нельзя будетъ пользоваться каждымъ удобнымъ случаемъ, какъ здѣсь, но...
   -- Если бы ты любила, какъ я люблю, ты не говорила бы такъ легко!
   -- Ты знаешь, какъ я люблю тебя, Вальтеръ.
   Не отнимая рукъ отъ его шеи, она откинулась на спинку дивана, притянула его къ себѣ и молча прижалась лицомъ къ его лицу.
   -- Будь пай-мальчикомъ. Ты знаешь, какъ я люблю тебя.
   -- Послушай, я долженъ видѣть тебя сегодня ночью. Я долженъ, поговорить съ тобою на свободѣ. Я знаю, что могу уговорить...
   -- Нѣтъ, нѣтъ!
   -- Подожди часъ послѣ того, какъ все въ домѣ успокоится, и приходи ко мнѣ.
   -- Вальтеръ, не могу. Я никогда больше этого не сдѣлаю. Это слишкомъ опасно.
   -- Вовсе не опасно.-- Онъ говорилъ задыхающимся шопотомъ, громче, чѣмъ прежде.-- Ты должна придти!
   -- Не смѣю!-- Она перестала обнимать его и схватила его за руки.-- Съ моей стороны было безуміемъ рисковать такъ часто. Я говорю тебѣ, мы окружены шпіонами. Этотъ человѣкъ, Гриффисъ, слѣдитъ за мною.
   -- Вздоръ!-- шепнулъ онъ.-- Ты должна придти -- не то я приду къ тебѣ. Это еще опаснѣе! Слышишь? Ты должна придти!
   -- Тише, ради Бога! Кто-то есть на террасѣ!
   Она вскочила и вырвалась изъ его рукъ, когда онъ старался удержать ее. Теперь дрожащей рукой она указала на окно. Въ тишинѣ онъ слышалъ ея порывистое дыханіе, когда онъ отдергивалъ занавѣску и распахнулъ ставню. Закутанная фигура стояла на порогѣ.
   -- М-ссъ Эмардъ!
   Надзирательница разсыпалась въ извиненіяхъ.
   М-ссъ Мортонъ, на порогѣ своей комнаты, обернулась съ блѣдной улыбкой.
   -- Какъ, м-ссъ Эмардъ все еще ждетъ своихъ чековъ? Это безсовѣстно такъ долго заставлять ждать!
   -- О нѣтъ, сударыня. Если бы я и подождала, то въ томъ нѣтъ большой бѣды. У меня свой ключъ и меня въ пріютѣ никто не ждетъ. Но я забыла здѣсь одинъ изъ счетовъ и пришла за нимъ, надѣясь, что никого не побезпокою.-- Она стояла на порогѣ и усиленно извинялась.-- Я и не подозрѣвала, что вы здѣсь, сударыня, а то я не осмѣлилась бы... Это счетъ за стирку, м-ръ Боменъ, можетъ быть, вы потрудитесь найти его завтра.
   -- О, пожалуйста, войдите и поищите его сами,-- сказала м-ссъ Мортонъ.
   -- Благодарю васъ, сударыня.-- М-ссъ. Эмардъ робко подошла къ письменному: стелу и сейчасъ же нашла забытый счетъ.
   -- Спокойной ночи, м-ссъ Эмардъ/ Я чувствую, что сейчасъ засну, какъ убитая. Спокойной ночи, м-ръ Боменъ.-- И м-ссъ Мортонъ вошла въ свою комвату, закрыла дверь и заперла ее извнутри на ключъ.
   -- Это все?
   -- Да, благодарю васъ, м-ръ Боменъ.
   -- Мнѣ очень совѣстно, -- сказалъ м-ръ Боменъ, пока м-ссъ Эмардъ складывала свой счетъ и прятала его въ свой объемистый карманъ, -- что я заставилъ васъ ждать до сихъ поръ. Мнѣ не слѣдовало забывать про чеки.
   -- Не смѣйте и говорить объ этомъ. Старыя головы не растутъ на молодыхъ плечахъ, м-ръ Боменъ. Спокойной ночи. Я побѣгу черезъ садъ какъ можно скорѣе. У меня свой ключъ, только ужъ поздно очень,-- и она исчезла въ темнотѣ на террасѣ.
   Онъ подождалъ, пока она сошла съ лѣстницы. Тогда, быстро опустивъ занавѣску, онъ подбѣжалъ къ закрытой двери, потрогалъ и повертѣлъ ручку и осторожно постучалъ въ дверь. Потомъ позвалъ шопотомъ: Мери! Мери!
   Отвѣта не было. Если она и слышала его, то дѣлала видъ, что не слышитъ.
   Подойдя къ столу, онъ остановился въ нерѣшительности, дотомъ опять вернулся къ закрытой двери и снова тихонько постучалъ. Вернувшись къ столу онъ сѣлъ, ощупью отыскалъ бумагу, взялъ карандашъ и поспѣшно набросалъ нѣсколько слонъ. Пока онъ писалъ, длинныя складки занавѣски слегка безшумно зашевелились. Онъ сложилъ бумажку плоской записочкой и вернулся къ двери. Ставъ на колѣни, онъ осторожно просунулъ записочку подъ дверь.
   Вставъ съ пола, онъ внимательно оглянулъ всю комнату и, тихонько постучавъ въ дверь, снова позвалъ хриплымъ шопотомъ: Мери! Мери! Подождавъ еще нѣсколько мгновеній, онъ выскользнулъ изъ комнаты и на цыпочкахъ прокрался по корридору.
   Въ ту же минуту занавѣска раздвинулась. Поспѣшно, на ципочкахъ, чуть не ползкомъ, м-ссъ Эмардъ подошла къ двери и, какъ кошка, присѣла на полъ. Сбросивъ свой плащъ, она вытащила изъ кармана перочинный ножикъ и стала царапать его лезвіемъ подъ дверью. Вытянувшись на полу, прижавшись головою къ ковру, она лежа поспѣшно работала ножомъ и черезъ минуту ей удалось настолько выцарапать записку, что она была ясно видна. Тогда, повернувъ свой ножикъ, она воткнула его острый кончикъ въ бумагу и быстро, но съ безконечной осторожностью, вытащила всю записку изъ-подъ двери. Погруженная въ свою работу, ничего не видя и не слыша, она набросилась на свою добычу, какъ кошка набрасывается на кусокъ мяса, отъ голода или отъ жадности не слыша приближенія человѣка или собаки.
   Медленно поднявшись на колѣни, она оглянулась и замерла: Гриффисъ слѣдомъ за нею вошелъ въ комнату и теперь стоялъ и смотрѣлъ на нее.
   -- А!-- Она вскочила на ноги прокралась прочь отъ двери и заговорила, задыхаясь отъ отвратительнаго торжества:-- я говорила вамъ, что долго ждать не придется. Онъ положилъ это подъ ея дверь.
   -- Кто?
   -- Боменъ. Я видѣла, какъ онъ это сдѣлалъ. минуту тому назадъ. Что же вы теперь скажете?
   -- Что это значитъ?-- сказалъ Гриффисъ, хмуря брови. Но когда онъ подошелъ къ ней, она отскочила отъ него легко, безшумно, съ кошачьей ловкостью. Потомъ повернулась и осторожно подошла къ нему.
   -- Вы знаете его почеркъ? Смотрите. Читайте.-- И ревниво держа въ обѣихъ рукахъ развернутую записку, она поднесла ее къ его глазамъ.-- Читайте же.
   Пока онъ читалъ, она шопотомъ повторяла каждое слово съ злобнымъ торжествомъ: "Дорогая, ты должна придти сегодня ночью въ мою комнату. Опасности нѣтъ никакой".
   Точно боясь, что онъ вырветъ у нея ея добычу, она отскочила въ сторону, снова сложила записку и поспѣшно продолжала:
   -- Я вспугнула ихъ. Потомъ я подсмотрѣла, какъ онъ писалъ, какъ подсунулъ ааписку подъ дверь, но я вытащила ее... вотъ этимъ ножикомъ.
   Она вернулась къ двери, потрясая ножомъ, объясняя торжествующимъ шопотомъ, и опустилась на колѣни, наглядно показывая, какъ ловко она все продѣлала:
   -- Вотъ такъ! Ножикомъ, такъ и такъ!
   -- Что вы дѣлаете?-- рѣзко спросилъ и-ръ Гриффисъ.
   -- Я положила записку на мѣсто.-- Она снова встала.-- Я хочу, чтобы она дошла по адресу. Ш...ш...ш!..-- Отскочивъ назадъ, она обвила недовольнаго сыщика руками и чуть не задушила въ своихъ объятіяхъ. Крѣпко, судорожно стиснутый ея руками, онъ чувствовалъ на своемъ лицѣ ея горячее, порывистое дыханіе, слышалъ ея шопотъ: "Тише! Она открыла внутреннюю дверь, молчите!" И она тормошила его съ кошачьей жестокостью, въ ужасѣ, что онъ можетъ воспользоваться своей силой, вырваться и добраться до двери.-- Ахъ!-- У нея вырвался вздохъ облегченія.-- Она закрыла дверь! Выпустивъ Гриффиса, она подкралась къ двери и, погрозивъ ему рукою, стала прислушиваться.
   -- Вотъ такъ-то лучше! Теперь она, не можетъ насъ услышать. Мнѣ кажется, внутренняя дверь не была закрыта раньше, но теперь она заперла ее.-- М-ссъ Эмардъ отошла съ зловѣщей улыбкой, накинула плащъ, поправила растрепавшіеся волосы и шляпку и успокоилась.
   -- А!-- снова вздохнула она,-- Теперь записка у нея и она сдѣлаетъ, что ей сказано... Она пойдетъ къ нему.
   -- Какъ вы смѣете это говорить!
   -- Я знала, что долго ждать не придется.
   -- М-ссъ Эмардъ, вы открыли безуміе этого юноши, но если вы предполагаете...
   -- Я не предполагаю. Я знаю. Гдѣ м-ръ Мортонъ?
   -- Вы не смѣете ни слова сказать ему.
   -- Вотъ какъ! Я не такъ понимаю свой долгъ относительно того, кому я служу! А! Пожалуйте сюда. Наконецъ-то
   М-ръ Бигландъ открылъ дверь изъ корридора.
   -- Что такое? Пришло время говорить?
   -- Пришло скорѣе, чѣмъ я думала,-- сказала sr-ссъ Эмардъ, схвативъ его за руку.
   -- Она виновна? Вы накрыли ее?
   -- Вздоръ, -- сказалъ м-ръ Гриффисъ,-- вздоръ! Не вѣрьте ни одному ея слову!
   -- У меня есть неоспоримыя доказательства ея вины, а вотъ этотъ все-таки хочетъ, чтобы я ничего ему не говорила.
   -- Не говорить ему! Я буду провозглашать это на кровляхъ! Гдѣ она?
   -- У себя,-- сказала м-ссъ Эмардъ.-- Не шумите. Хотя она и не можетъ слышать насъ, все-таки говорите тише.
   -- Гдѣ учитель? Пусть онъ придетъ и осудитъ ее!
   Гриффисъ открылъ дверь въ гостиную и почти съ отчаяніемъ заглянулъ въ нее. Леди Сара стаяла у низкой этажерки и выбирала себѣ книгу.
   -- Леди Сара, подите сюда пожалуйста,-- въ отчаяніи позвалъ ее Гриффисъ.
   Съ книгой въ рукахъ, она подошла къ двери.
   -- Помогите мнѣ успокоить его.
   -- Что все это значитъ?-- спросила леди Сара и вдругъ вся поблѣднѣла.
   -- Они хотятъ взвести ужасное обвиненіе на м-ссъ Мортонъ.
   -- О нѣтъ!-- Лицо леди Сары, вспыхнувшее при словахъ Гриффиса, снова смертельно поблѣднѣло.
   -- Мы хотимъ, чтобы онъ узналъ правду,-- сказала, м-ссъ Эмардъ.
   -- Я повторяю вамъ, вы ошибаетесь,-- возразилъ Гриффисъ.
   -- Да,-- подтвердила леди Сара,-- мы, конечно, ошибаетесь.
   -- Леди Сара, -- сказала м-ссъ Эмардъ,-- вы, какъ и всѣ прочіе, тоже, конечно, имѣли свои подозрѣнія. Ну, а теперь у насъ есть доказательства, и я поднесу ему эти доказательства. М-ръ Гриффисъ, если вы думаете, что лучше сумѣете сказать, чѣмъ я, то я представляю вамъ слово.
   Гриффисъ, нахмурившись, уговаривалъ ее замолчать. Онъ услыхавъ шаги на террасѣ. М-ръ Мортонъ возвращался.
   -- Идетъ,-- сказалъ Бигландъ.-- Учитель идетъ.
   -- Ну-съ,-- спросила м-ссъ Эмардъ,-- вы будете говорить или мы?
   -- Я скажу ему,-- сказалъ Гриффисъ и прибавилъ, обращаясь къ леди Сарѣ:
   -- Больше мнѣ ничего не остается.
   -- Никто еще не спитъ?-- спросилъ Мортонъ, входя.-- А, вѣдь, уже поздно. Гдѣ моя жена?
   -- Ушла къ себѣ,-- отвѣтила м-ссъ Эмардъ.
   -- Развѣ вы еще не получили чековъ, м-ссъ Эмардъ? Гдѣ Вальтеръ?
   -- У себя,-- сказалъ Бигландъ.-- Я видѣлъ, какъ онъ прошелъ.
   -- Онъ далъ мнѣ чекъ, сэръ.
   Мортонъ подошелъ къ письменному столу и сѣлъ. Передвигая лампу, онъ вопросительно смотрѣлъ то на одного, то на другого.
   -- Въ чемъ дѣло?
   -- Скажите ему, -- сказала м-ссъ Эмардъ.
   Мортонъ взглянулъ на нее, потомъ на леди Сару, которая взялась рукою за горло и въ нѣмомъ отчаяніи опустила глаза. Онъ вскочилъ съ мѣста и остановился передъ Гриффисомъ.
   -- Что вы должны сказать мнѣ? Я вижу, у васъ какія-то тайны, а я ненавижу всякую таинственность. Въ чемъ дѣло?
   -- Скажите ему, повторила м-ссъ Эмардъ.
   -- Въ ваше отсутствіе, медленно началъ Гриффисъ, случилось нѣчто, сэръ, что, но ихъ мнѣнію, вы должны узнать.
   -- Да, сказалъ Бигландъ, вы должны знать и судить.
   -- Вотъ эта особа,-- Гриффисъ кивнулъ головой въ сторону м-ссъ Эмардъ, сунувъ свой носъ въ дѣла, вовсе ея не касающіяся, кое что подсмотрѣла.
   -- Что же она подсмотрѣла?
   -- Оказывается, что м-ръ Боменъ только что сунулъ записочку подъ эту дверь.
   -- Да?
   -- М-ссъ Эмардъ, дѣйствуя подъ собственной отвѣтственностью, завладѣла этой бумажкой...
   -- И показала ее вамъ,-- добавила м-ссъ Эмардъ.
   -- Такъ какъ это касается только васъ, сэръ, и м-ссъ Мортонъ, то я бы не упомянулъ объ этомъ, и я совѣтовалъ м-ссъ Эмардъ молчать; но такъ какъ она рѣшилась придать дурной смыслъ этому факту, который м-ръ Боменъ, безъ сомнѣнія, объяснитъ...
   -- Что ему нужно объяснять?
   -- Все-таки, мнѣ кажется, его поведеніе нескромно, необдуманно, пожалуй, даже безумно...
   -- Не уходите, леди Сара.
   -- Я знаю, что все это какое-то ужасное недоразумѣніе,-- сказала леди Сара,-- но я не желаю оставаться и слушать, какъ обвиняютъ м-ссъ Мортонъ.
   -- Въ чемъ могутъ обвинить мою жену? Вы должны остаться. Мнѣ можетъ понадобиться ваша помощь.
   -- Позвольте мнѣ уйти. Я не могу слушать...
   -- Вы боитесь за себя или за мою жену? Вы оскорбляете ее, высказывая, опасеніе. Продолжайте, Гриффисъ.
   -- Это все, сэръ. М-ссъ Эмардъ, прежде чѣмъ я успѣлъ помѣшать ей, положила эту глупую записочку на прежнее мѣсто и... и... теперь она въ въ рукахъ м-ссъ Мортонъ, которую, конечно, слѣдовало избавить отъ этой непріятности.
   -- Это все, что вы имѣли сказать мнѣ?
   -- Все, сэръ.
   -- Неужели у васъ такая плохая память,-- мрачно сказалъ Мортонъ,-- что вы не запомнили, что въ этой запискѣ? О чемъ писалъ м-ръ Боменъ?
   Гриффисъ закашлялся и прочистилъ горло.
   -- Онъ приглашалъ м-ссъ Мортонъ навѣстить его въ его комнатѣ сегодня ночью.
   -- Сегодня ночью? И больше ничего?
   -- Что все спокойно, или что-то въ этомъ родѣ...
   -- Хорошо. Будьте любезны объяснить, м-ссъ Эмардъ, какой смыслъ вы придали этимъ словамъ?
   -- Я могу повторить слова м-ра Гриффиса -- самый худшій смыслъ.
   Мортонъ засмѣялся.
   -- Хотѣлось бы мнѣ знать, какое у васъ представленіе объ ангелахъ, м-ссъ Эмардъ.
   -- Вы хорошо изображаете діавола. Но вы преданы и честны и вы были правы, сказавъ мнѣ о своемъ открытіи, чтобы я могъ дѣйствовать, если бы это оказалось необходимымъ. Никогда не мѣшаетъ принять предосторожности, не такъ ли?
   -- Я рада, что вы оправдываете меня.
   -- Да, но я оправдываю только ваши поступки, а не ваши дурныя мысли,-- и онъ снова засмѣялся.-- Эти послѣднія вы должны сами оправдать передъ своей совѣстью. А теперь -- весело прибавилъ онъ,-- мы можемъ закрыть наше тайное совѣщаніе, а не то бормотаніе нашихъ шепчущихъ голосовъ дойдетъ до ушей моей жены. Я вамъ весьма благодаренъ.-- Говоря это тихимъ, но твердымъ голосомъ, онъ ходилъ по комнатѣ, затѣмъ снова подошелъ къ столу.-- Завтра я поговорю съ этимъ глупенькимъ мальчикомъ и скажу ему, что даже самыя чистыя побужденія, самыя простые поступки принимаютъ чудовищные образы въ глазахъ злобнаго свѣта. Когда онъ умоляетъ жену своего учителя придти къ нему ночью, вѣроятно, чтобы повѣрить ей свои заботы или сообщитъ свои планы для моего или ея благополучія, то онъ и не воображалъ себѣ, что изъ этого могутъ вывести грязную сплетню, какъ не воображаетъ молодая дѣвушка, прячущая въ свой молитвенникъ изображеніе святого, что его могутъ принять за ея любовника. Но мы живемъ въ міру и въ нѣкоторыхъ случаяхъ должны подчиняться его нелѣпымъ законамъ. Я покажу ему, что опасность всегда идетъ рука объ руку съ невинностью. И впредь, м-ссъ Эмардъ, онъ не будетъ писать записочекъ женѣ своего учителя, а станетъ при всѣхъ излагать ей свои просьбы. Мы съ вами, леди Сара, должны научить ихъ обоихъ рыцарскимъ правиламъ того свѣта, въ которомъ мы живемъ.
   -- Я не понимаю,-- сказалъ старикъ Бигландъ, дрожа отъ возбужденія.-- Я не понимаю -- къ чему всѣ эти слова? Почему вы не судите его? Вы слышали его вину.
   -- Вину! Молчите, мой другъ. Здѣсь нѣтъ никакой вины.
   -- Пожалуй, мнѣ слѣдуетъ вмѣшаться, сэръ,-- сказала м-ссъ Эмрдъ.-- Письмо, которое мы видѣли, не было письмомъ скромнаго просителя; это письмо любовника.
   -- Какимъ образомъ это можетъ быть, когда въ немъ не было ни одного намека на любовь? Если бы въ его сердцѣ были грѣховные помыслы, они бы нашли себѣ выраженіе въ словахъ любви.
   -- Тамъ были такія слова.
   -- Гриффисъ, правда это?
   -- Да, сэръ.
   -- О, его грѣховныя мысли высказались достаточно смѣло, -- замѣтила м-ссъ Эмардъ.
   -- Вы не замѣтили змѣй у своихъ ногъ, -- сказалъ Бигландъ, размахивая руками,-- и онѣ подняли свои головы и ужалили васъ. Раздавите ихъ подъ ногою, учитель, выбейте изъ нихъ ихъ злобный духъ.
   -- Молчите!
   -- Спалите ихъ огнемъ вашего гнѣва и выбросьте ихъ во тьму внѣшнюю. Будьте сильны, сэръ, какъ бывали въ былые дни, прежде чѣмъ вашъ злой геній лишилъ васъ вашей силы и похитилъ у васъ вашу власть надъ людьми.
   -- Тише! Я говорю вамъ -- молчите!
   -- Мы жалѣемъ васъ, сэръ,-- сказала м-ссъ Эмардъ,-- но надо было открыть вамъ глаза. Мы всѣ давно уже подозрѣвали, что васъ постыдно обманываютъ.
   -- Это неправда!-- воскликнула леди Сара.
   -- Вы не сознаетесь, миледи, но и вы видѣли ихъ шуры-муры такъ же ясно, какъ и мы.
   -- Я ничего дурного не видѣла.
   -- Спросите м-ра Гриффиса, сэръ. Онъ знаетъ. И прислуга это видѣла. Нѣтъ ни одного человѣка въ домѣ, который не подозрѣвалъ бы.
   -- Гриффисъ, есть въ этомъ хоть капля правды?
   -- Боюсь, что этотъ несчастный юноша питалъ нѣкоторыя чувства...
   -- Неужели вы думаете, угрюмо спросилъ Мортонъ,-- что онъ виновенъ?
   -- Не ослѣпляйте себя, сэръ,-- сказала м-ссъ Эмардъ. Не онъ одинъ. Не воображайте, что это первое его приглашеніе, сэръ, или что онъ осмѣлился, бы сдѣлать это, не зная отлично, что оно будетъ принято.
   -- Что вы хотите сказать?
   -- Я хочу сказать, что, если ей не помѣшать, она пойдетъ къ нему.
   -- Не слушайте ее,-- сказала леди Сара.-- Это слишкомъ отвратительно!
   Мортонъ, отступивъ на шагъ назадъ, поднялъ сжатый кулакъ къ лицу, точно защищаясь отъ невидимаго удара. При словахъ леди Сары онъ опустилъ руку и, откинувъ голову, окинулъ всѣхъ испытующимъ взглядомъ.
   -- Гриффисъ, вы слышите, что говоритъ эта женщина? Я заклинаю васъ сказать мнѣ правду. Вѣрите ли вы, что моя жена виновна, или она невинна?
   Онъ оперся о столъ сжатымъ кулакомъ и говорилъ тихимъ, задумчивымъ голосомъ. Предлагая послѣдній вопросъ, онъ опустилъ глаза и, разжавъ руку, принялся разглаживать бумаги на столѣ. Потомъ, отпихнувъ ихъ въ сторону, онъ принялся чертить указательнымъ пальцемъ воображаемые круги, фигуры и линіи на своемъ бюварѣ и ожидалъ отвѣта, не поднимая глазъ.
   -- Я боюсь, -- сказалъ Гриффисъ, смущенно откашливаясь,-- что она была такъ неосторожна, что...
   -- А! вы считаете ее виноватой. А вы, Бигландъ?
   -- Виноватой. Она -- вашъ злой геній!
   -- Леди Сара, что вы скажете? Заклинаю васъ вѣрой въ жизнь вѣчную, скажите мнѣ правду. Считаете ли вы ее виновной?
   -- Я не могу вамъ отвѣтить.
   -- Считаете ли вы ее невинной?
   -- Я не могу вамъ отвѣтить.
   -- А! Виновна! Вы всѣ одного мнѣнія, -- сказалъ онъ тихимъ голосомъ, слѣдя глазами за движеніемъ своей руки, попрежнему медленно чертившей воображаемые круги и линіи на столѣ.-- Вашъ приговоръ -- виновна... виновна... виновна...-- Онъ поднялъ глаза и выпрямился во весь ростъ.-- Ну, а я говорю вамъ, клянусь спасеніемъ моей души, вы не правы. Она. невинна!
   -- Нѣтъ!-- закричалъ Бигландъ, махая руками.
   -- Я говорю вамъ, она невинна, невинна словомъ, дѣломъ и помышленіемъ!
   -- Ахъ, сэръ, вы стараетесь увѣрить себя въ этомъ,-- сказала м-ссъ Эмардъ, тяжело вздохнувъ.-- Вы стараетесь такъ думать, но вы не смѣете доказать этого. Вы не рѣшаетесь испытать ее.
   -- Я знаю, что она невинна.
   -- Но, вѣдь, она уличена, вы только ослѣпляете себя. Она получила его записку. Если она невинна, почему она молчитъ, чего она ждетъ? Почему она не пришла къ вамъ, не показала вамъ эту записку и не доказала своей невинности, обличивъ его?
   -- Потому что въ сердцѣ моей жены есть чувство, чуждое вамъ, м-ссъ Эмардъ,-- чувство жалости и состраданія. Состраданіе къ человѣку, оскорбившему ее, мѣшаетъ ей все открыть мнѣ. Но будьте увѣрены, она скажетъ. мнѣ достаточно, чтобы я могъ оградить ее отъ дальнѣйшихъ оскорбленій.
   -- Вы думаете, она это сдѣлаетъ?
   -- Я увѣренъ въ этомъ.
   -- Такъ испытайте ее, -- шепнула м-ссъ Эмардъ...-- Если не боитесь. Испытайте ее.
   -- Да, -- сказалъ Биглаадъ, дрожа отъ возбужденія, -- допросите ее и судите ее, здѣсь, сейчасъ же.
   -- Это было бы слишкомъ просто,-- замѣтила м-ссъ Эмардъ.-- Ждите и наблюдайте!
   -- Я не могу устраивать западню для собственной жены. Уже одно подозрѣніе оскорбительно. Я не сомнѣваюсь въ ней.
   -- Ага! Вы боитесь узнать правду!
   -- М-ръ Мортонъ, -- сказала леди Сара, протянувъ къ нему руки,-- умоляю васъ, не слушайте ее!
   -- Но, вѣдь, вы думаете такъ же, какъ она.-- Мортонъ взялъ руки леди Сары и пожалъ ихъ.-- Вы всѣ думаете, что она нарушила заповѣдь Божію. Я думаю, что вы любите меня, а между тѣмъ рѣшаетесь на такое чудовищное обвиненіе.-- Онъ обратился къ м-ссъ Эмардъ.-- Прекрасно. Я не боюсь. Мы сейчасъ подвергнемъ ее испытанію, единственному возможному испытанію.
   -- Нѣтъ! воскликнула леди Сара.-- Я не могу согласиться на такой ужасъ.
   -- Объ этомъ не можетъ быть и рѣчи, сказалъ Гриффисъ.-- Вы не должны этого допускать. Я тоже не согласенъ.
   -- Вы не согласны? Кто здѣсь господинъ? Мое дѣло дѣйствовать, ваше -- повиноваться!
   -- Прежній повелительный голосъ! въ восторгѣ закричалъ Бигландъ.-- Вотъ когда вы по настоящему заговорили!
   -- Леди Сара, вы не должны уходить,-- и Мортонъ схватилъ ее за руку.-- Останьтесь. Теперь дайте мнѣ подумать. Дайте мнѣ подумать.
   Онъ остановился неподвижно и оглядывалъ всю комнату. На его щекахъ выступили темныя пятна, казавшіяся тѣнями при свѣтѣ лампы; его зоркіе глаза горѣли особенно яркимъ огнемъ подъ сдвинутыми бровями; въ тихомъ голосѣ появились рѣзкія и жесткія ноты, которыхъ леди Сара никогда раньше не слыхала.
   -- Дайте подумать,-- снова повторилъ онъ, сѣлъ къ столу и закрылъ лицо руками.-- Вы всѣ обвиняли, вы всѣ должны видѣть конецъ.-- Онъ опустилъ руку на столъ и сталъ нервно перебирать бумаги.-- Бигландъ, посмотрите, вся ли прислуга спитъ. Удостовѣрьтесь, что молодой человѣкъ не сошелъ снова внизъ. Но пусть онъ не услышитъ васъ.
   -- Хорошо, учитель,-- и старикъ съ восторгомъ побѣжалъ исполнять возложенное на него порученіе.
   -- Леди Сара, пожалуйста, потушите эту лампу, и онъ указалъ на оставленную Парротомъ большую зажжепую лампу.-- Тише, пожалуйста, осторожнѣе. Гриффисъ, закройте окно и ставню, только осторожнѣе. Не торопитесь, не шумите. М-ссъ Эмардъ, помогите ему.
   Онъ быстро оглянулся, чтобы убѣдиться, что ему повинуются, потомъ опустилъ глаза и водилъ рукой по столу, пока они исполняли его приказанія. Затѣмъ, вставъ съ мѣста, онъ осторожно перешелъ черезъ всю комнату и опустился на колѣни у дверей своей жены.
   Когда м-ссъ Эмардъ повернулась, закрывъ ставню, онъ все еще стоялъ на колѣняхъ и поманилъ ее къ себѣ. Всѣ другіе услыхали, что они тихо шепчутся.
   -- Вы увѣрены, что она не слыхала насъ?-- шепнулъ Мортонъ м-ссъ Эмардъ. Что она не разобрала ни одного слова, что она ничего не подозрѣваетъ?
   -- Увѣрена. Я все время прислушивалась. Она не открывала своей двери.
   -- Хорошо. Я ничего не слышу. Но я видѣлъ полоску свѣта подъ дверью.
   -- Это свѣтъ изъ передней. Тамъ всю ночь горитъ лампа, какъ мнѣ говорили.
   -- Но внутренняя дверь заперта?
   -- Да.
   -- И эта тоже?-- Онъ безшумно повернулъ ручку.-- Да. Прекрасно. Я хочу убѣдиться, что она не слыхала насъ.-- Онъ поднялся съ колѣнъ, и держа м-ссъ Эмардъ за руку, отвелъ ее къ прочимъ.-- Слушайте. Я буду звать ее, все громче и громче, пока она не услышитъ моего голоса. Затѣмъ, когда она отвѣтить мнѣ, я пожелаю ей спокойной ночи. Она едва ли выйдетъ сюда, но мы услышимъ, какъ она отопретъ внутреннюю дверь, если только она, дѣйствительно была заперта. Этого будетъ достаточно, какъ вы думаете?
   -- Да,-- сказала м-ссъ Эмардъ,-- но я увѣрена, что она не слыхала насъ.
   -- Вы понимаете, что я задумалъ, Гриффисъ. Въ моемъ испытаніи не можетъ быть отступленія. Я не боюсь основательно испытать ее. Станьте здѣсь, на порогѣ. Отсюда вы можете все видѣть и слышать.-- Онъ поставилъ ихъ въ дверяхъ корридора, а самъ съ середины комнаты позвалъ: "Мери! Мери! Мери!", съ каждымъ разомъ громче и громче.
   -- Мери!
   -- Что?
   Внутренняя дверь отворилась. М-ссъ Эмардъ и м-ръ Гриффисъ ясно услыхали это. Потомъ голосъ раздался изъ маленькой передней за запертой наружной дверью:
   -- Что случилось? Что тебѣ нужно?
   -- Ничего. Только пожелать тебѣ спокойной ночи. Спокойной ночи, моя дорогая. Я закрываю всѣ двери. Спи спокойно, голубка.
   -- Спокойной ночи.
   Онъ поднялъ руку, приглашая ихъ стоять неподвижно, пока они не услыхали, какъ щелкнулъ ключъ во внутренней двери.
   Тогда онъ молча, осторожно потушилъ лампу на письменномъ столѣ, подошелъ къ м-ссъ Эмардъ и шепнулъ ей:
   -- Вы правы. Она не могла насъ слышать.
   -- Да,-- сказала м-ссъ Эмардъ съ гордостью, я знала, что я не ошибаюсь.
   Онъ вывелъ ихъ въ корридоръ, и въ ту же минуту явился со своего обхода старый Бигландъ съ донесеніемъ, что всѣ крѣпко спятъ.
   -- Теперь, м-ссъ Эмардъ,-- сказалъ Мортонъ,-- разъ вы слышали, что она подобрала записку, вы, значитъ, караулили здѣсь. Никто не входилъ и не выходилъ отсюда?
   -- Никто.
   -- И ничто не могло возбудить ея подозрѣніе, заставить ее быть насторожѣ?
   -- Ничто.
   -- Вы увѣрены въ этомъ? Прекрасно. Если она имѣла намѣреніе послѣдовать приглашенію, ничего такого не случилось, что бы могло ее остановить? А теперь, м-ссъ Эмардъ, вы должны сторожить здѣсь, за дверями гостиной. Возьмите стулъ и сядьте у открытой двери, а? Вы поведете дѣло умно. Вы привыкли къ этому дѣлу. Мы можемъ положиться на васъ, что вы хорошенько спрячетесь, будете ждать и наблюдать?
   -- Да, сэръ.
   -- Мы оставимъ васъ въ темнотѣ, но, вѣдь, вы не изъ боязливыхъ, не струсите.
   М-ссъ Эмардъ покачала головой.
   -- Идемъ,-- Онъ схватилъ леди Сару за руку.-- Гриффисъ, за мной. Бигландъ, потушите лампы въ гостиной и слѣдуйте за нами. Мы пойдемъ въ комнату молодого человѣка и будемъ ждать ее.
   -- Нѣтъ,-- сказала леди Сара, стараясь освободить свою руку.-- Я рѣшительно отказываюсь идти съ вами.
   -- Маѣ очень жаль, но я не смѣю отпустить васъ. Вы предупредите ее.
   -- Сэръ,-- сказалъ Бигландъ.-- А Боменъ? Какъ же мы...
   -- Я отвѣчаю за Бомена.
   -- М-ръ Мортонъ,-- сказалъ Гриффисъ,-- я протестую...
   -- Поздно протестовать. Если она придетъ -- она виновна. Если она выйдетъ изъ двери, м-ссъ Эмардъ, не останавливайте ее. Пусть идетъ.
   -- Можете на меня положиться, сэръ.
   -- Развѣ? Не думаю. У насъ у всѣхъ есть слабости. Мы знаемъ заповѣди Божьи, но не можемъ исполнять ихъ. Можете ли вы покаяться, -- таща за собою леди Сару, онъ близко подошелъ къ м-ссъ Эмардъ и впился взглядомъ въ ея лицо при слабомъ свѣтѣ, проникавшемъ въ комнату отъ горѣвшей въ концѣ корридора лампы -- можете ли вы поклясться, что вы не смягчитесь, что по женской слабости не предупредите ее? Вы такъ увѣрены въ себѣ? Сердце иногда играетъ съ нами странныя шутки, м-ссъ Эмардъ. Увѣрены ли вы въ себѣ? Поклянетесь ли вы, что не попробуете, въ послѣднюю минуту, спасти ее отъ позора, который хуже смерти? Вы можете представить себѣ, что она почувствуетъ, когда, чувствуя весь стыдъ своей преступной любви и прокрадываясь въ объятія своего любовника, она встрѣтила здѣсь насъ?-- Онъ вытащилъ изъ-за жилета крестъ и поднялъ его такъ высоко, какъ только позволяла цѣпочка.-- Клянитесь на этомъ!
   -- Клянусь!-- сказала м-ссъ Эмардъ съ торжественной важностью.
   -- Ага! Я зналъ, что мы можемъ положиться на васъ. Ну-съ, м-ръ Гриффисъ, согласны ли вы, что условія нашего испытанія серьезны?
   -- Да, но я протестую противъ...
   -- Если она придетъ -- она виновна? Что же вы не отвѣчаете?
   -- Да.
   -- А если она не придетъ, что она тогда?
   -- Невинна,
   -- Хорошо. Я говорю вамъ, что она не придетъ!
   

ГЛАВА 24.

   Сквозь спущенныя занавѣски таинственный полусвѣтъ пробивался въ комнату, по мѣрѣ того, какъ онъ усиливался, тѣни, казалось, зашевелились навстрѣчу ему, и встрѣтясь съ нимъ, таяли и исчезали. Лучи холоднаго свѣта пронизывая тихо двигавшіяся тѣни, отражались отъ темно-красныхъ стѣнъ, и ночь медленно удалялась. Мортонъ сидѣлъ у стола, молчаливый, строгій, неподвижный. Съ разсвѣтомъ онъ сталъ читать. Подперевъ одной рукой голову, положивъ другую на книгу, онъ сидѣлъ спиною ко всѣмъ остальнымъ неподвижно, какъ изваяніе. Наконецъ онъ заговорилъ рѣзкимъ шопотомъ, не поворачивая головы:
   -- Который часъ?
   Гриффисъ, сидѣвшій у занавѣшеннаго окна, посмотрѣлъ на часы:
   -- Половина шестого.
   -- Значитъ день наступилъ. Впустите въ комнату дневной свѣтъ.
   Гриффисъ отдернулъ занавѣски, и въ комнату влился широкимъ потокомъ холодный утренній свѣтъ. За каменной балюстрадой балкона виднѣлись деревья парка, окутанныя бѣлымъ туманомъ: за ними яркой зеленью выдѣлялся буковый лѣсъ; кое-гдѣ, вдали, крыши и окна деревенскихъ домовъ блестѣли въ лучахъ восходящаго солнца, и синій дымокъ поднимался изъ трубъ высокой, прямой струей: начинался трудовой день. Въ невидимомъ саду внизу, черные дрозды уже добрыхъ /на часа свистѣли и распѣвали свои веселыя пѣсенки.
   Мортонъ закрылъ книгу и посмотрѣлъ вокругъ себя.
   -- Ну, вы удовлетворены?
   -- Да,-- сказалъ Гриффисъ.
   -- Что она такое?
   -- Невиновна.
   -- Вы увѣрены въ этомъ?
   -- О, да,-- сказалъ Гриффисъ, -- въ этомъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія.
   -- Бигландъ, что она такое?
   -- Она не пришла.
   -- Значитъ, она невиновна?
   Старикъ, растрепанный, съ безсмысленнымъ видомъ, съ безпокойствомъ задвигался подъ пристальнымъ взглядомъ учителя. Неконецъ, безпомощно взмахнувъ руками, онъ неохотно отвѣтилъ:
   -- Да.
   -- А вы, леди Сара? Вы убѣдились?
   -- О, да. Зачѣмъ вы меня спрашиваете?
   -- Итакъ, друзья мои, наше бдѣніе кончено. Порокъ ходитъ ночью, не при ясномъ свѣтѣ дня. М-ръ Гриффисъ, вѣдь намъ больше нечего ясдать, какъ вы думаете?
   -- Конечно, нечего.
   -- Наша задача выполнена добросовѣстно.-- Онъ всталъ съ мѣста.-- Мы теперь можемъ крѣпко заснуть.-- Онъ оглядѣлъ ихъ всѣхъ, съ улыбкой.-- Но лучше не будемъ смотрѣть на себя въ зеркало. Такія дѣла не служатъ ни въ тѣлесному, ни къ духовному украшенію.
   Леди Сара смотрѣла на него съ невыразимымъ упрекомъ на блѣдномъ, утомленномъ лицѣ.
   -- Жестоко было съ вашей стороны заставлять меня...
   -- Знаю.-- Онъ взялся за руку,-- но вы должны простить меня.
   -- Я чувствую, что никогда не прощу вамъ этого,-- грустно, но рѣшительно сказала леди Сара.-- Въ первый разъ сегодня я знаю, что вы дурно поступили.
   -- Нѣтъ. Цѣль оправдала средства. Повѣрьте, я страдаю вашимъ страданіемъ, я скорблю, что погрузилъ васъ въ жизненную тину. Но мы всѣ граждане міра, и у насъ есть обязанности, которыя мы должны исполнять, какъ бы противны намъ онѣ ни были. Мы призваны судить и творить дѣла Божіи -- даровать и отнимать жизнь,-- и мы не смѣемъ отказываться. Судъ, на которомъ вы присутствовали этой ночью, судилъ живую человѣческую душу,-- онъ рѣзко разсмѣялся.-- Я долженъ поблагодарить васъ всѣхъ за ваше внимательное отношеніе къ судебному разбирательству и я издамъ распоряженіе, чтобы ваши имена были вычеркнуты изъ моихъ списковъ и чтобы васъ не призывали больше къ исполненію такихъ обязанностей.
   -- Не говорите такъ!
   -- Почему же? Обвиняемая оправдана. Ну, леди Сара, еще одну, послѣднюю услугу! Сойдите внизъ и пригласите сюда мою жену. Отпустите часового. Скажите м-ссъ Эмардъ, что судъ оконченъ.-- Онъ довелъ леди Сару до дверей и открылъ ихъ передъ нею. Велите ей разбудить мою жену и привести ее сюда. Она мнѣ нужна, теперь, сейчасъ же. Сдѣлайте это для меня, леди Сара, и пожалуйста сейчасъ же возвращайтесь назадъ.
   Онъ остановился у двери и смотрѣлъ, какъ леди Сара спускается по лѣстницѣ.
   -- Сэръ,-- началъ Гриффисъ, -- если вы болѣе не нуждаетесь въ моемъ присутствіи...
   -- Нуждаюсь,-- сказалъ Мортонъ.-- Подождите.-- Онъ подошелъ къ дверямъ спальни и приложилъ ухо къ замочной скважинѣ.-- Бигландъ, подите сюда. Хотите услышать нѣчто любопытное? Прислушайтесь. Слышите?
   Бигландъ наклонился и сталъ слушать у двери.
   -- Что вы слышите?
   -- Все еще ходитъ. Онъ такъ всю ночь проходилъ.
   -- На что это похоже, старый другъ? Любопытно? Вы не находите ничего особеннаго въ звукѣ этихъ шаговъ? На что это похоже?
   Бигландъ вопросительно смотрѣлъ въ лицо учителя.
   -- На звѣря въ клѣткѣ?
   -- На звѣря въ клѣткѣ? Нѣтъ. Зѣрей ничто не гонитъ. Ихъ шаги легки, они свободно двигаются взадъ и впередъ по своей узкой клѣткѣ. По временамъ они останавливаются и прислушиваются, прислушиваются къ свисту вольнаго вѣтра и къ шелесту листьевъ на открытомъ воздухѣ. И они могутъ перестать ходить, когда захотятъ. Они могутъ лечь и заснуть, и видѣть во снѣ, что они свободны. Послушайте еще.
   -- Онъ все ходить. Все одно и то же
   -- Да. Такъ ходитъ человѣкъ, котораго преслѣдуетъ совѣсть. Вы не знаете, что значитъ, когда грѣхи гонятъ человѣка и не даютъ ему покоя.
   -- Да, да. Вотъ оно что! Его гонитъ его грѣхъ?
   -- Онъ сдѣлалъ грѣхъ и сталъ рабомъ грѣха. Теперь грѣхъ -- его господинъ. Грѣхъ завладѣлъ имъ, когда онъ узналъ, что открытъ. Если бы мы могли видѣть сквозь закрытую дверь, мы можетъ быть увидѣли бы его, демона съ кровавыми глазами, сидящаго на его плечахъ, хлещущаго его бичемъ, гонящаго его, какъ будетъ теперь гнать его до скончанія вѣка.
   -- До скончанія вѣка?
   -- Да. Онъ никогда больше не найдетъ себѣ покоя. Онъ бѣдное, слабое созданіе слишкомъ слабое, чтобы грѣшить. У него нѣтъ силы сорвать съ своихъ плечъ демона и растоптать его, какъ сдѣлали бы вы, я или м-ссъ Эмардъ. Онъ будетъ вѣчно гнать его.
   -- Онъ выгонитъ его изъ этого дома?
   -- Да, изъ дома, черезъ наши веселые луга и на самый край свѣта, пока онъ не толкнетъ его черезъ край, и онъ не полетитъ въ бездну вмѣстѣ со своей пошей.
   -- Въ бездонную пропасть?
   -- Конечно. Куда же ему больше упасть? Онъ снова засмѣялся и обратился къ Гриффису.-- Бигландъ можетъ полунощничать гораздо лучше, чѣмъ мы съ вами. Вы видите, что недостатокъ сна не повредилъ его быстрой сообразительности.
   Онъ подошелъ къ окну, посмотрѣлъ въ него и снова вернулся.
   -- Ну, Бигландъ, откройте клѣтку и выпустите нашего дикаго звѣря.
   -- Открыть дверь?
   -- Ну да, откройте дверь.-- Бигландъ повиновался.-- Но берегитесь, мой другъ, посторонитесь, и старикъ быстро отскочилъ назадъ.-- Онъ можетъ выскочить и растерзать насъ. Что, онъ приготовился жъ прыжку?-- И онъ совершенно другимъ тономъ позвалъ; пожалуйте сюда!
   Боменъ вышелъ изъ сосѣдней комнаты.
   -- Я послалъ за моей женой, чтобы. объяснить ей все произошедшее. Станьте здѣсь и пожалуйста постарайтесь не перебивать меня. Вы поняли? Вы не должны обращаться ни къ ней, ни ко мнѣ, будетъ ли она стараться оправдать васъ, или нѣтъ.
   -- Мнѣ нечего сказать.
   Леди Сара вернулась и сѣла на стулъ у открытой двери, и они всѣ молча ждали, пока не явились м-ссъ Мортонъ подъ конвоемъ м-ссъ Эмардъ.
   М-ссъ Мортонъ видимо торопилась одѣваться. Она куталась въ свободный капотъ, темные волосы растрепанными прядями падали ей на лицо и были скручены: сзади небрежнымъ узломъ; лицо ея была блѣдно и испуганно, большіе глаза смотрѣли со страхомъ и съ изумленіемъ, и она. остановилась на порогѣ, не входя въ комнату.
   -- Зачѣмъ ты позвалъ меня? Что тебѣ отъ меня нужно?
   -- Послушай,-- сказалъ Мортонъ,-- и узнаешь.
   -- Я не понимаю.
   -- Молчи, я скажу тебѣ. Молчи и слушай. Ты скоро поймешь. Пожалуйте сюда, м-ссъ Эмардъ. Вы хорошо, сыграли свою роль, я знаю, не падайте же теперь духомъ.
   М-ссъ Эмардъ подвинулась отъ двери на нѣсколько шаговъ, взглянула на Мортона и снова опустила глаза. Ея грубое лицо было сурово, тонкія губы крѣпко сжаты; но подъ складками плаща она судорожно сжимала и разжимала руки и по временамъ губы начинали дрожать, и она не поднимала глазъ отъ ковра; ей было совѣстно и досадно, что такъ прекрасно задуманное мщеніе не удалось.
   -- Что это значитъ?-- задыхаясь спрашивала м-ссъ Мортонъ.-- Зачѣмъ вы всѣ здѣсь собрались? Отчего вы мнѣ ничего не говорите?
   Мортонъ знакомъ велѣлъ ей молчать.
   -- Слушай внимательно. Не волнуйся. Мы всѣ были заняты сегодня ночью, но наша задача окончена. Я долженъ объяснить тебѣ, хозяйкѣ дома, почему мы бодрствовали, когда ты спала.
   -- Почему же?
   -- Этотъ молодой человѣкъ оскорбилъ тебя, открылъ тебѣ свою преступную любовь. Онъ написалъ тебѣ записку.
   При этихъ словахъ она отступила назадъ.
   -- Это неправда!
   -- Тише! Съ твоей стороны очень мило и женственно, что ты защищаешь его, но это не имѣетъ смысла. Онъ уличенъ въ своей винѣ.
   -- Уличенъ?
   -- Онъ просилъ тебя придти къ нему ночью сюда, но наши друзья почуяли опасность, они увидали его безчестное предложеніе, прочли его, понимаешь, прочли прежде, чѣмъ оно достигло до тебя.
   -- Это неправда. Я не получила его.
   -- Молчи. Я говорю тебѣ, ты не спасешь его. Наши добрые друзья прочли слова, которые оповѣщали о его грѣхѣ. Они видѣли, что онъ виновенъ, но они пошли дальше: они рѣшили, что и ты виновна.
   -- Она невиновна,-- сказалъ Боменъ.
   -- Какъ мнѣ объяснить тебѣ ихъ мысли?-- Мортонъ не спускалъ глазъ съ ея искаженнаго ужасомъ лица.-- Это нехорошія мысли, но ты должна ихъ знать. Ну, такъ они подумали, что жгучее вожделѣніе и низкая страсть, помрачившія въ немъ чувство чести и долга, загорѣлись и въ твоей груди тоже, что сердце, которое я считалъ чистымъ и благороднымъ, стало чернымъ отъ грѣха, слишкомъ постыднаго, чтобы его назвать. Они сказали мнѣ, что какъ только наступитъ глубокая ночь, ты сдѣлаешь по желанію этого человѣка ты придешь украдкой и упадешь въ его объятія, пока тебя не вспугнетъ первый проблескъ разсвѣта. Они сказали мнѣ, что ты сдѣлаешь это, они осмѣлились предложить мнѣ испытать тебя. Если ты придешь -- они сказали правду. Если ты не придешь -- это ложь. Рѣшусь ли я подвергнуть твою невинность подобному безошибочному испытанію?
   -- Я говорю вамъ, она невинна!-- воскликнулъ Боменъ.
   -- Я отказался. Я зналъ, что ты невинна. У меня не было и тѣни сомнѣнія. Если весь свѣтъ будетъ считать тебя безчестной, то что мнѣ до этого, разъ я знаю? Такъ я сказалъ имъ, и въ отвѣтъ эта женщина -- онъ указалъ на м-ссъ Эмардъ, не глядя на нее,-- улыбнулась нехорошей улыбкой. Тогда и я сталъ думать. Эти немногіе, наши друзья, считаютъ тебя безчестной.
   Но они -- значитъ и весь міръ. Нашъ маленькій міръ, тотъ міръ, который знаетъ, считаетъ тебя безчестной, и эта улыбка, какъ кругъ въ грязной лужѣ, когда въ нее ныряетъ крыса, будетъ все разбѣгаться, расширять злобный кругъ вокругъ нашей жизни, твоей и моей, и указывать то мѣсто, куда нырнула крыса. Есть обвиненія, которыя нужно опровергнуть сейчасъ или никогда, которыя нужно встрѣтить липомъ къ лицу и затоптать въ ту грязь, изъ которой они вышли, или же медленно разрушать ихъ презрѣніемъ, не удостаивая встрѣчаться съ ними. Это было именно такое обвиненіе. Случай, сплетня и дьяволъ, работая, какъ три злобныхъ паука, оплела тебя своей паутиной, пока ты спала. Ты могла разорвать се въ одну минуту или ждать, пока вѣтеръ развѣетъ ее. И я подумалъ: зачѣмъ ждать? Мы съ тобою ничѣмъ не рискуемъ.
   Темные, испуганные глаза также внимательно слѣдили за его лицомъ, какъ онъ наблюдалъ за ними; когда онъ дѣлалъ шагъ впередъ, она точно невольно отступала шагъ назадъ.
   -- Наконецъ, я сказалъ нашимъ добрымъ друзьямъ -- разставить имъ западню: испытать тебя, какъ они пожелаютъ; раскрыть ножи и попробовать оцарапать мой алмазъ; убѣдиться какими угодно путями въ твоей чистотѣ и невинности. И вотъ, смотри,-- онъ широко взмахнулъ руками,-- какъ маленькій мірокъ посрамленъ, но удовлетворенъ. Ты съ честью вышла изъ испытанія, и скверная улыбка исчезла. Если нашъ маленькій мірокъ не можетъ смотрѣть тебѣ въ глаза, тому причиной стыдъ, а не подозрѣніе.-- Онъ подошелъ къ двери.-- А теперь идите, мои добрые друзья. Спите спокойно, желаю вамъ сладкихъ сновъ.-- И онъ остановился у открытой двери, улыбаясь и привѣтливо кивая имъ.-- Мнѣ еще надо поговорить съ человѣкомъ, который попробовалъ оскорбить меня. Гриффисъ, проводите м-ссъ Эмардъ.
   М-ссъ Мортонъ и Боменъ обмѣнялись быстрымъ взглядомъ, и онъ въ видѣ предстереженія приложилъ палецъ къ своимъ сухимъ, поблѣднѣвшимъ губамъ. Когда леди Сара проходила мимо него, Мортонъ слегка дотронулся рукою до ея волосъ и шепнулъ ей: простите меня! Но она и не взглянула на него, точно не замѣтила даже, что онъ дотронулся до нея и говорилъ съ нею.
   Онъ долго стоялъ и смотрѣлъ имъ вслѣдъ, потомъ, медленно закрывъ дверь, повернулся.
   -- Ну-съ?
   Въ его лицѣ произошла поразительная перемѣна. Оно казалось теперь плохо вылѣпленной сѣрой маской -- тяжелой и лишенной всякаго выраженія: только сквозь рѣзко обозначенныя глазницы маски, подъ густыми бровями, ярко горѣли живые глаза. Точно околдованная его взглядомъ, м-ссъ Мортонъ медленно отступала передъ нимъ, пока не наткнулась на одинъ изъ шкафиковъ съ дорогимъ фарфоромъ, и прислонилась къ нему, дрожа и задыхаясь.
   -- Ну? Я жду вашей благодарности. Что же вы молчите? Или вашъ языкъ усталъ уже лгать? Давай записку!
   -- У меня нѣтъ записки,-- пролепетала она.
   -- Ага! Ты еще не устала лгать! Гдѣ его приглашеніе? Гдѣ та записка, гдѣ онъ предупреждаетъ тебя объ опасности?
   -- Что ты хочешь сказать?
   -- Развѣ ты не знала, что я -- ясновидящій? Вонъ тамъ, у тебя на груди, прижатая къ твоему предательскому сердцу... Я отсюда могу прочесть: не приходи. За нами слѣдятъ! Дай ее мнѣ!
   Онъ обхватилъ ее руками, насильно раскрылъ ее одежду, разрывая шелкъ и батистъ, вытащилъ записки изъ-за корсета и оттолкнулъ ее.
   -- Женщина, это я самъ написалъ, самъ подсунулъ подъ твою дверь, самъ подалъ тебѣ знакъ притаиться, какъ лисицѣ, когда собаки спущены. Идите сюда, смотрите!
   Онъ подозвалъ Бомена и протянулъ ему записки.
   -- Ваша и моя. "Дорогая, ты должна придти сегодня ночью въ мою комнату. Опасности нѣтъ никакой".
   "Не приходи. За нами слѣдятъ". Я поддѣлалъ эту записку на ихъ глазахъ, и они ничего не видѣли. Водилъ ли мою рукою дьяволъ, что у нея не явилось даже подозрѣнія, или это было результатомъ восхищенія передъ силой вашего очарованія и успѣха въ любви, что на этотъ разъ правило перевернулось вверхъ ногами и учитель сталъ писать рукою ученика? Что же вы не отвѣчаете? Что же вы не хвалите меня? Развѣ вы не видите, что я очень старался и жажду похвалы? Ни одного слова?.. Ну, такъ идите. Вы предупреждены, идите же, пока еще есть время. Онъ повернулся къ двери.-- Вы были на волосокъ отъ смерти сегодня ночью. Ея руки уже обнимали вашу шею,-- онъ обратился къ женѣ,-- ея костлявыя руки ласкали любимое тобою лицо, играли его шелковистыми волосами и обнимали его стройное тѣло съ еще большею страстью, чѣмъ это дѣлала ты. Вотъ смотри!
   Полированный никкель блестѣлъ и сверкалъ на солнцѣ, когда онъ протянулъ къ Бонену руку, державшую револьверъ.
   -- Видите! Достаточно было нажать курокъ и пламенный мечъ вырвалъ бы изъ васъ жизнь; одинъ ударъ повергъ бы васъ къ моимъ ногамъ, размозжилъ бы ваше лицо и превратилъ бы его въ кровавую массу. Смерть играла съ вами всю ночь, жаждала васъ, желала васъ, требовала у меня васъ въ добычу. Если бы что-нибудь случилось, если бы мои планъ не удался, если бы они доказали ея вину и мой позоръ, я бы отправилъ васъ въ преисподнюю... Но дьяволъ защитилъ своего слугу и удержалъ меня отъ кровавой ошибки.
   Онъ воздѣлъ руки къ небу и въ молитвенной позѣ опустился за колѣни.
   -- О сатана!-- хрипло закричалъ онъ.-- Сегодня ночью я былъ невольно рабомъ! Хорошо ли я сдѣлалъ твое дѣло? Знаменіе! Глаза его дико блуждали. Дай мнѣ знаменіе, мой господинъ, обрадуй твоего вновь обрѣтеннаго слугу!
   Блѣдный, какъ полотно, молодой человѣкъ молча, шатаясь, вышелъ изъ комнаты, спустился съ лѣстницы и исчезъ изъ глазъ.
   Мортонъ закрылъ дверь, заперъ ее на ключъ и направился къ женѣ. Она бросилась на полъ и въ ужасѣ вскрикнула, когда онъ схватилъ ее за руку.
   -- Что вы хотите со мной дѣлать? Не убивайте меня!
   -- Убить тебя? Нѣтъ.-- Онъ спряталъ въ карманъ блестящій револьверъ.
   -- Нѣтъ. Я смотрю на тебя, любуюсь тобою, жена моего сердца! Я изучаю лживые глаза и дрожащія губы, которыя сатана далъ мнѣ взамѣнъ небеснаго блаженства. Хочу ощупать слабыя ручки, разрушившія созданіе всей моей жизни и столкнувшія меня съ узкаго пути Божія къ отверзтымъ вратамъ ада, между закатомъ и восходомъ солнца.
   -- Пустите меня! Пустите меня! Я боюсь васъ!
   -- Боишься? Почему? Развѣ я не таковъ, какимъ долженъ быть всякій добрый мужъ? Я простъ, добродушенъ, медленъ на подозрѣнія, умѣю быстро и умно защищать жену отъ клеветы и позора.
   -- Пустите меня!
   -- Подними голову!-- Онъ взялъ ее рукой за подбородокъ, поднялъ ея побѣлѣвшее лицо и впился въ него горящими, безумными глазами.-- Дай мнѣ полюбоваться, какъ хорошо умѣетъ дьяволъ выбирать своихъ слугъ.
   Да. Ты удачно выбрана, чтобы творить его дѣла. Я убѣгалъ отъ моего одинокаго труда, я жаждалъ чувствовать въ своей рукѣ нѣжную женскую руку, я молилъ о помощникѣ въ моей задачѣ, когда онъ поставилъ тебя на моемъ пути, дрожащую и нищую. Хорошъ твой выборъ, о мой господинъ! Развратница съ лицомъ святой! Моя любовь зародилась отъ состраданія, и это было тебѣ на руку!
   -- О, пустите меня!
   -- Но зачѣмъ ты все это сдѣлала? Какія у тебя были цѣли? Какой награды ждала ты отъ моей погибели? Отвѣчай же!
   -- Я умирала отъ голода. Я хотѣла денегъ.
   -- Денегъ? Ихъ у меня не было. Но я накормилъ бы тебя, защитилъ и направилъ бы на добрый путь. Мое сердце было открыто для всѣхъ падшихъ сестеръ. Зачѣмъ же ты клялась мнѣ, что ты чиста и непорочна? Зачѣмъ строила зданіе лжи, когда и такъ могла получить то, что я давалъ всѣмъ?-- Она боролась, стараясь освободиться, стараясь вырваться изъ желѣзной руки, державшей ея голову.
   -- Отвѣчай мнѣ, хоть теперь скажи мнѣ правду. Это была правда, то, въ чемъ ты клялась мнѣ тогда ночью, что ты не принадлежала ни одному мужчинѣ, что ты страдала, но не пала? Правда это, я спрашиваю тебя?
   -- Нѣтъ! Нѣтъ!
   -- Какое человѣческое чувство -- можетъ быть, благодарность къ тому, кто далъ тебѣ пріютъ -- согрѣло твое холодное сердце и заставило тебя даромъ датъ мнѣ то, что ты другимъ продавала?
   -- Я повторяю вамъ, я вышла замужъ за васъ изъ-за вашихъ денегъ.
   -- Опять ложь! Тебѣ никогда не надоѣстъ лгать? Богатство пришло ко мнѣ послѣ того, какъ ты дала мнѣ слово. Ты считала меня такимъ же бѣднякомъ, какъ ты сама, когда давала его.
   -- Я знала, что вы будете богаты. Пустите мою руку, и я скажу вамъ правду, и тогда отпустите меня. Я была съ вашимъ родственникомъ, когда онъ умиралъ.
   Онъ отпустилъ ее и отшатнулся.
   -- Любовница покойнаго!
   Она съ трудомъ поднялась съ полу и снова прислонилась къ шкафу.
   Ея темные волосы распустились, капотъ былъ разстегнуть, изъ-за разорванной рубашки виднѣлась обнаженная грудь. Его рука оставила красный знакъ на ея блѣдномъ лицѣ. Растрепанная, задыхающаяся, дрожащая, она теперь внезапно-вызывающе смотрѣла на него, какъ жалкое, дикое животное, загнанное въ уголъ, обезумѣвшее отъ страха и отчаянія.
   -- Онъ былъ жестокъ со мной, но я все сносила... я жаждала его смерти... и денегъ, которыя онъ клялся оставить мнѣ. И все-таки подъ конецъ онъ обманулъ меня... я видѣла завѣщаніе... и адвокатъ, который писалъ его, сказалъ, что мнѣ нечего ждать... что все отказано вамъ... безумному братцу, какъ онъ называлъ васъ...
   -- Дальше!
   -- Я была безъ гроша... въ отчаяніи... я почти обезумѣла отъ ярости. Я пріѣхала въ Лондонъ, чтобы разыскать васъ... броситься къ вашимъ ногамъ и молить о состраданіи... молить хоть о частичкѣ сокровища, которое досталось вамъ...
   -- Почему же ты не сдѣлала этого?
   -- Я все ждала, и когда я ждала, надежда вернулась ко мнѣ. Когда я узнала васъ, я полагала, что вы поможете мнѣ, если я скажу правду. Вы еще ничего не знали о деньгахъ. Я подумала, что еще будетъ время разсказать вамъ мою повѣсть, и если я съумѣю заставить васъ полюбить меня, то тѣмъ больше будетъ моя награда, когда настанетъ время.
   -- Безумная! Слѣпая!
   -- Теперь вы знаете правду. Я никогда не любила васъ. Я всегда боялась васъ. И потомъ... когда наша ужасная жизнь началась... и я увидѣла, что меня опять обсчитали... что я снова обманута... я возненавидѣла васъ. Проклятыя деньги были передо мною, онѣ насмѣхались, дразнили меня... онѣ были мои по имени, но вы не давали ихъ мнѣ... Я говорю вамъ, я ненавижу валъ больше, чѣмъ ненавидѣла того проклятаго старца!
   -- Наконецъ-то, вотъ она -- правда!
   -- Теперь вы все знаете. Отпустите меня. Дайте мнѣ уйти съ нимъ вмѣстѣ. Вы можете развестись со мной и снова получить свою свободу.
   Онъ схватилъ ее за обѣ руки и заставилъ стать на колѣни.
   -- До конца нашихъ дней, пока смерть насъ не разлучитъ. Повторяй за мной: пока смерть насъ не разлучитъ.
   -- Дайте мнѣ уйти съ нимъ! Я боюсь васъ!
   -- Между нами нѣтъ больше любви, которая соединяетъ мужчину съ женщиной, но мы мужъ и жена передъ Богомъ, и я до конца не отпущу тебя. Я не уступлю тебя никому!
   Она боролась и билась въ его рукахъ. Онъ рванулъ ее кверху, такъ что она вскочила на ноги, и держалъ ее передъ собою. Вдругъ онъ развелъ съ силой ея руки и сразу отпустилъ ее, такъ что она еле удержалась на ногахъ и упала къ нему на грудь.
   -- Пустите меня ради самого Бога!
   -- Ради Бога, никогда! Мы съ тобой связаны, и только смерть можетъ насъ разлучить. Что Богъ соединилъ, человѣкъ да не разлучаетъ.
   

ГЛАВА 25.

   Прошло полтора года. "Домъ Самарянки" былъ выстроенъ и открытъ для бѣдныхъ грѣшницъ; м-ръ Мортонъ жилъ тамъ въ качествѣ капеллана убѣжища.
   Въ Тальгерсѣ произошли такія перемѣны, что сонные мѣстные обитатели до сихъ поръ еще въ изумленіи протираютъ свои заспанные глаза. Мѣстнымъ жителямъ казалось, что настало свѣтопредставленіе: послѣ цѣлаго тысячелѣтія спокойствія началось нашествіе; страна въ одну лѣтнюю ночь была захвачена новымъ завоевателемъ; старые лорды бѣжали и выселялись, даже не пробуя защищать своихъ владѣній: ихъ замки были снесены, на ихъ мѣстѣ строились бараки; ихъ сады обратились въ лагери; объявленія прибитыя на дверяхъ домовъ и сараевъ, призывали мирныхъ жителей и фермеровъ заниматься своимъ дѣломъ, точно ничего не случилось, но платить дань и подати новому властителю этихъ мѣстъ. Когда однажды Кольбекъ проѣзжалъ въ мрачный декабрьскій день по узкой дорогѣ вдоль ограды парка, его деревенскій возница, указавъ бичомъ черезъ лугъ на то мѣсто, гдѣ прежде стоялъ длинный низкій домъ, замѣтилъ:
   -- Они думаютъ накрыть куполъ, сэръ, до начала непогоды.
   -- Да, разсѣянно сказалъ Кольбекъ, они не теряютъ времени.
   Надъ нетронутымъ садомъ, на мѣстѣ разрушеннаго дома, поднималось окруженное лѣсами, обширное зданіе изъ краснаго кирпича. Двѣ высокія башни возвышались надъ его. корпусомъ, а между ними, поднимался деревянный скелетъ большого купола, уже наполовину покрытый мѣдными листами, сверкавшими въ лучахъ тусклаго зимняго солнца.
   Это былъ сборный залъ, церковь и главный корпусъ огромнаго колледжа, который могъ быть вполнѣ готовъ не раньше, какъ черезъ два года
   Въ милѣ отъ него лежалъ другой пріютъ или больница, откуда д-ръ Кольбекъ только что пріѣхалъ, похожій на первый пріютъ у деревни, кромѣ имѣнія лорда Тальгерса, были пріобрѣтены еще три сосѣднихъ имѣнія; всѣ три помѣщичьихъ дома въ этихъ имѣніяхъ были превращены въ пріюты и всѣ переполнены дѣтьми. Сидѣлки уже считались сотнями, доктора десятками, постоянный штатъ прислуги составлялъ цѣлую маленькую армію. Первоначальный планъ неуклонно выполнялся, дѣтская колонія уже насчитывала тысячи маленькихъ колонистовъ, но прежній энергичной надзирательницы не было нигдѣ видно: м-ссъ Эмардъ получила отставку, сопровождаемую солидной пенсіей. Но, какъ она сама говорила, это ее нисколько не удивило: она снова пострадала за. то, что исполнила свой долгъ.
   -- Вѣроятно, сэръ,-- снова замѣтилъ возница, когда телѣжка безшумно катилась по усыпанной опавшими листьями дорогѣ,-- м-ръ Мортонъ рѣшили не пріѣзжать сюда, пока все не будетъ готово?
   -- У м-ра Мортона очень много разныхъ дѣлъ,-- разсѣянно отвѣчалъ д-ръ Кольбекъ.
   Этотъ возница былъ честный, трезвый парень, и Кольбекъ предпочиталъ его тому человѣку, который обыкновенно возилъ его во время его инспекторскихъ объѣздовъ. Онъ былъ разговорчивъ, но смышленъ, любилъ свое дѣло и не мало гордился тѣмъ, что ему случалось возить такого знаменитаго доктора. Теперь дѣло шло такъ хорошо и ровно подъ присмотромъ тщательно выбраннаго медицинскаго персонала, все такъ вполнѣ отвѣчало общему плану директора, что присутствіе Кольбека перестало быть необходимымъ. Но казалось, что онъ еще не хочетъ перейти на роль губернатора, управляющаго своими владѣніями издалека, и почти ежедневно его можно было видить въ Тальгерсѣ, переѣзжающимъ въ легкой телѣжки изъ одного учрежденія въ другое.
   -- Это я сэръ, везъ на станцію м-ра Мортона и его барыню въ тотъ день, какъ они отъ насъ уѣхали,-- сообщалъ возница.-- Мы тогда еще и не думали о томъ, что можетъ здѣсь выйти.
   И онъ въ сотый разъ принялся описывать безпокойство всей деревни, когда пошли слухи, что имѣніе продано; что прислуга уже вся расчитана, что мебель увозятъ; что родовой домъ Тальгерсовъ скоро исчезнетъ съ лица земли; что каменьщики пріѣхали съ вечернимъ поѣздомъ и на утро начнутъ ломать домъ.
   -- Вы не можете себѣ представить, сэръ, какъ странно себя велъ этотъ старый баринъ, м-ръ Бигландъ, сэръ. Онъ былъ оставленъ для присмотра, какъ вы изволите знать, сэръ. Я могу сказать, что я спасъ ему жизнь, ей Богу такъ сэръ.
   -- Да? Какимъ же образомъ?
   -- Я и еще нѣсколько деревенскихъ парней, какъ у насъ выдастся свободный часочекъ, ходили смотрѣть, какъ работаютъ. Вотъ пылища-то была! Мы тамъ пробудемъ полчасика, а назадъ идемъ -- чистые мельники. Любопытно было смотрѣть, какъ эти лондонскіе рабочіе разнесли старое гнѣздо, точно оно картонное было. Этотъ старикъ, сэръ Бигландъ, всѣхъ насъ потѣшалъ, какъ онъ кричалъ и командовалъ. А они на него никакого вниманія не обращаютъ, знай себѣ посмѣиваются. Поглядѣть на него, такъ онъ, казалось, готовъ былъ своими руками домъ до кирпичику растащить, зубами его сгрызть, такъ онъ возился и оралъ. Ну, такъ вотъ, въ одинъ прекрасный день, они чуть не повалили на него цѣлую стѣну. Они всѣхъ предупреждали, а онъ, точно помѣшанный, побѣжалъ назадъ и стоитъ, разинувъ ротъ. Я его въ сторону оттащилъ какъ разъ во-время. Только мнѣ сдается, что онъ даже и не понялъ ничего. Не поблагодарилъ меня даже. Такой старый чудакъ! Вы его давно видали, сэръ?
   -- Нѣтъ, недавно. Онъ съ м-ромъ Мортономъ.
   -- А барыня, сэръ? Извините, что я спрашиваю васъ, только люди болтаютъ, что она умерла. Вѣдь, это неправда, сэръ?
   -- Да, -- сказалъ Кольбекъ, -- я не слыхалъ объ ея смерти.
   -- Но, вѣдь, ея нѣтъ въ Лондонѣ, сэръ. Они, такъ сказать, разъѣхались, сэръ?
   -- Да,-- сказалъ Кольбекъ.-- М-ссъ Мортонъ не живетъ съ м-ромъ Мортономъ въ Лондонѣ.
   -- Ага!-- сказалъ возница.-- Простите, что я заговорилъ объ этомъ, только у насъ объ этомъ всѣ говорятъ.
   Д-ръ Кольбекъ указалъ рукою впередъ.
   -- Поверните-ка къ станціи. Я уѣду въ три сорокъ.
   Возница, бросивъ взглядъ на задумчивое лицо доктора, доказалъ свою сообразительность, воздержавшись отъ дальнѣйшихъ вопросовъ.
   Кольбекъ думалъ о телеграммѣ, поданной ему полчаса тому назадъ. Теперь онъ снова вынулъ ее изъ кармана и внимательно перечиталъ.
   "Мнѣ кажется, вы нужны на Ленноксъ-стритѣ. Сара Джойсъ".
   Больше ничего. Слово въ слово, какъ онъ запомнилъ. Не "вы нужны мнѣ", а просто "вы нужны". Его лицо было очень озабочено, когда онъ складывалъ телеграмму и пряталъ ее въ карманъ.
   Телѣжка застучала по деревенской мостовой, мимо сонныхъ лавочекъ; когда они поравнялись съ тропинкой, поворачивавшей въ паркъ мимо почты, д-ръ Кольбекъ съ удивленіемъ увидѣлъ м-ра Гриффиса, выходящаго изъ калитки. Кольбекъ остановилъ телѣжку и отпустилъ возницу.
   -- Алло, Гриффисъ!-- дружески закричалъ онъ.-- Вы здѣсь рѣдкій гость. Что васъ привело?
   Они не встрѣчались съ той іюньской ночи, когда они вмѣстѣ ходили по террасѣ исчезнувшаго теперь дома. Направляясь вмѣстѣ на станцію, Гриффисъ разсказалъ, какъ онъ сюда попалъ. Оказалось, что онъ утромъ былъ на Ленноксъ-стритѣ, не по дѣлу, а такъ просто, захотѣлось посѣтить уважаемаго друга.
   -- Вы понимаете, сэръ, что мои дѣловыя отношенія съ м-ромъ Мортономъ фактически окончились, кромѣ какъ въ одномъ дѣлѣ... Съ назначеніемъ послѣдней пенсіи я уже не могъ быть полезенъ ему. Но я связанъ съ м-ромъ Мортономъ и другими узами, я глубоко почитаю м-ра Мортона.
   -- Я увѣренъ въ этомъ,-- искренно отвѣтилъ Кольбекъ.-- Я въ этомъ убѣдился однажды.
   -- Собственно говоря, д-ръ Кольбекъ, м-ръ Мортонъ имѣлъ очень большое вліяніе на мою жизнь, но я не хочу надоѣдать вамъ этой исторіей.
   Докторъ съ нѣкоторымъ сомнѣніемъ посмотрѣлъ на стараго сыщика.
   -- Я не имѣю права васъ спрашивать, разъ вы такъ говорите. Но вы не хотите сказать, что это вліяніе проистекаетъ изъ... его религіозныхъ убѣжденіи?
   -- Именно такъ.
   -- Неужели? Я бы никогда этого не подумалъ.
   -- Я не могу сказать, что бы я былъ очень религіозенъ,-- сказалъ Гриффисъ и довольно смущенно откашлялся.-- Я не богомоленъ. Но я имѣю ввиду его апостольское посланничество, его ученіе въ самомъ широкомъ смыслѣ... право, я не могу себѣ представить, чтобы кто-нибудь могъ слышать его, думать о немъ и не подпасть его вліянію...
   -- Да, -- сказалъ Кольбекъ, помолчавъ немного,-- если принять во вниманіе его гуманитарную сторону.
   -- Нѣтъ,-- возразилъ Гриффисъ, глядя прямо передъ собою.-- И другую сторону также.
   Кольбекъ нѣсколько времени шелъ молча, погруженный въ свои мысли. Привыкнувъ въ теченіе всей своей жизни къ внезапнымъ проблескамъ неожиданнаго въ человѣческомъ сердцѣ, подобно вспышкамъ молніи освѣщающимъ самые сокровенные ихъ тайники и на мгновеніе обнажающимъ тайну души, онъ тѣмъ не менѣе былъ пораженъ. И это бывшій полицейскій! Сыщикъ, привыкшій изучать темныя стороны реальной жизни, присоединившійся въ одно мгновеніе ока къ призрачнымъ искателямъ истины, проповѣдующимъ о чудесахъ загробнаго міра! Удивительно! Чрезвычайно удивительно!
   -- Я тоже питаю глубокое уваженіе къ нашему другу. Какъ онъ поживаетъ? Я цѣлую вѣчность не видалъ его.
   Но Гриффисъ сегодня не видалъ м-ра Мортона. Онъ видѣлъ леди Сару и отъ нея узналъ, что онъ не особенно хорошо себя чувствуетъ. Леди Сара сказала ему, что она и нѣкоторыя изъ сестеръ очень безпокоятся о своемъ капелланѣ, боятся, какъ бы онъ не заболѣлъ. Леди Сара была очень взволнована и ждала д-ра Кольбека, который, вѣроятно, разсѣетъ ихъ страхи. Она телеграфировала д-ру Кольбеку, но боится, что ея телеграмма не застала его. Гриффисъ, который въ этотъ день былъ совершенно свободенъ, предложилъ съѣздить въ Тальгерсъ и разыскать доктора. Леди Сара, казалось, была этимъ очень довольна.
   -- Съ вашей стороны это было очень любезно.
   Въ поѣздѣ, который, не торопясь, двигался къ городу сквозь быстро надвигающіяся сумерки, они говорили объ умопомрачительномъ "домѣ самарянки".
   Одна изъ сестеръ сказала Гриффису, что нынче ожидаются посѣтители: журналисты, члены парламента и юристы, какъ говорила сестра. Она знала, что предстоятъ какія-то юридическія дѣла, потому что велѣно было приготовить залу совѣта, для собранія попечителей. Учреждался какой-то новый фондъ, Гриффисъ вывелъ это изъ всего слышаннаго. Какое-нибудь новое дѣло!
   -- Что д-ръ Кольбекъ будетъ однимъ изъ попечителей?-- спросилъ онъ.
   -- Нѣтъ... я отказался.
   -- Неужели?
   -- Я этому не сочувствую, я такъ и сказалъ. Этотъ "домъ самарянки" уже достаточно обезпеченъ. Какъ одинъ изъ попечителей первоначальнаго фонда, я сказалъ ему, что это обезпеченіе даже слишкомъ велико. Кромѣ того, такое "помѣщеніе капитала", какъ онъ его называетъ, прямо безсмысленно.
   -- Безсмысленно?
   -- Т.-е. я хочу сказать, что онъ преувеличиваетъ. Онъ отдаетъ все, до послѣдняго гроша.
   -- Д-ръ Кольбекъ, вѣдь, вы знаете, что я не съ дурными цѣлями спрашиваю. Вы часто видите его... вы ничего не замѣчали такого... что бы навело на мысль.
   -- На какую мысль?
   -- Что... что его разсудокъ въ опасности...
   -- Нѣтъ,-- очень серьезно отвѣчалъ Кольбекъ.-- Что заставило васъ думать это?
   -- Я долженъ сказать вамъ, что я замѣчаю разительную перемѣну. И другіе тоже замѣтили.
   -- Съ давнихъ поръ?
   -- Съ того дня, какъ она бросила его.
   -- А!
   -- Вы, вѣдь, знаете, что онъ велъ себя очень странно въ Тальгерсѣ... во время событій, приведшихъ къ разлукѣ. Онъ поступалъ и говорилъ очень странно и тогда, и послѣ.
   -- Ея измѣна тяжело поразила его. Но въ чемъ заключалась странность?
   -- Какъ вамъ сказать? Сначала какое-то насмѣшливое отношеніе ко всѣмъ и ко всему, совершенно ему несвойственное. Онъ, казалось, внутренно издѣвался надъ всѣмъ, какъ бы оно ни было серьезно.
   -- Манера сильнаго человѣка бороться съ несчастьемъ, смѣясь надъ нимъ.
   -- Вы серьезно такъ думаете?
   -- Я въ этомъ увѣренъ.
   -- Я очень радъ.
   -- Видите ли,-- сказалъ д-ръ Кольбекъ задумчиво, и, хотя они были одни въ вагонѣ, онъ нагнулся впередъ и говорилъ тихимъ голосомъ.-- Нравственное состояніе такого человѣка, какъ нашъ другъ, съ профессіональной точки зрѣнія, представляется чрезвычайно, удивительно интереснымъ. Я думалъ объ этомъ съ самаго начала нашей дружбы. Оно не нормально, далеко отъ этого. Въ немъ есть, конечно, съ нашей точки зрѣнія, одна бросающаяся въ глаза иллюзія, или, лучше сказать idée fixe. Можетъ быть, вы не замѣчали ее. Онъ строго охраняетъ ее, позволяетъ только догадываться о ней. Но, между прочимъ, какъ обычны всѣ эти idée fixes и иллюзіи! Развѣ односторонняя ненормальность не является на самомъ дѣлѣ нормальною? Одинъ человѣкъ думаетъ, что ему слѣдовало бы быть судьей, другой -- что онъ могъ бы реорганизовать флотъ, третій -- что онъ сдѣлалъ замѣчательное изобрѣтеніе, и что правительство обязано выдать ему милліоны на постройку модели, четвертый, какъ, напримѣръ, Мортонъ, воображаетъ себѣ нѣчто еще болѣе дикое. "Хорошій человѣкъ, говорятъ въ подобныхъ случаяхъ, но старайтесь держаться отъ него подальше". Не давайте ему надоѣдать вамъ своей idée fixe. У подобныхъ субъектовъ она неизмѣнна, вы понимаете, черезъ всю ихъ жизнь проходить одна иллюзія, а не дюжина дикихъ фантазій, ежедневно мѣняющихся. Не то былъ бы совсѣмъ другой разговоръ. Я никогда не говорилъ съ нимъ объ этомъ, хотя, откровенно говоря, мнѣ, въ видахъ науки, страшно хотѣлось это сдѣлать, добраться до самаго дна, обнажить тайну его души. Но я всегда удерживался. Я говорю намъ, нѣтъ другого человѣка, котораго бы я такъ уважалъ, какъ его, и я вполнѣ понимаю ваши опасенія. Но оглянитесь назадъ, и постарайтесь припомнить ваше первое впечатлѣніе. Я хорошо помню мое. А теперь,-- и Кольбекъ улыбнулся,-- я въ самыхъ простыхъ выраженіяхъ постараюсь освѣтить вамъ этотъ случай съ научной точки зрѣнія. Нашъ опытъ говоритъ намъ, что разъ человѣкъ былъ такъ безуменъ, какъ Мортонъ, втеченіе цѣлаго ряда лѣтъ, его положеніе никогда уже не ухудшится. Наклонная башня въ Пизѣ, какъ вы знаете, все еще твердо стоитъ, хотя многія прямыя башни давно успѣли развалиться.
   -- Но въ Пизѣ не было землетрясеній. А его семейное крушеніе...
   -- Онъ переживетъ его. Онъ мужественно борется со своимъ несчастьемъ.
   -- Онъ, вѣроятно, никогда не говоритъ съ вами о ней.
   -- Никогда. Этакая безсовѣстная женщина! И кто могъ подозрѣвать? Впрочемъ, вѣдь, вы знали. Вы сдѣлали все зависящее отъ васъ, чтобы скрыть отъ него эту позорную тайну.
   -- Что же мнѣ было дѣлать? Я самъ не зналъ навѣрное, но я жилъ въ страхѣ, что все это раскроется. Мнѣ казалось прямо немыслимымъ, какъ она могла такъ ловко скрыться, что никакое слѣдствіе не нашло ее. Мнѣ кажется, я долженъ сказать, что за все время я не бралъ денегъ отъ м-ра Мортона, т.-е. за мои предполагаемые поиски. Это было бы безчестно.
   -- Я увѣренъ, что все, что вы дѣлали, вполнѣ благородно.
   -- Благодарю васъ,-- сказалъ Гриффисъ.-- Увѣряю васъ, я часто думалъ съ тѣхъ поръ, что вы осуждали меня, сэръ, если только вы думали объ этой исторіи. И эта мысль была мнѣ непріятна, крайне непріятна. но какъ же вы узнали правду?
   -- Мнѣ Фарлей кое-что сказалъ. Его поразила какая-то фотографія, которую онъ увидалъ, и это навело меня на мысль.
   -- Да, понимаю.
   -- Я спросилъ Мортона, и онъ сказалъ мнѣ все. Бѣдняга! Онъ очень неохотно говорилъ объ этомъ, и до сего дня я не знаю всѣхъ обстоятельствъ ихъ разлуки.
   -- Вы, конечно, знаете, что у насъ тутъ произошла ужасная сцена. Но леди Сара, безъ сомнѣнія, говорила вамъ.
   -- Нѣтъ. Это не такое дѣло, о которомъ я бы сталъ говорить съ леди Сарой. Я знаю въ общихъ чертахъ. Это злобное животное, эта надзирательница, вывело какую-то исторію, и м-ръ Боменъ получилъ отставку. Но потомъ, въ Лондонѣ? Я видѣлъ Мортона вмѣстѣ съ женой въ Бедфордъ-скверѣ, а потомъ вдругъ узналъ, что она исчезла, и вы оба ищете ее.
   -- Это было несчастное дѣло. Казалось, когда исторія разыгралась здѣсь, что наши подозрѣнія обратились противъ насъ самихъ. Онъ, повидимому, безусловно вѣрилъ въ нее. Но въ Лондонѣ, мнѣ кажется, Парротъ говорилъ мнѣ,-- онъ слѣдилъ за нею, какъ кошка слѣдитъ за мышью, не спускалъ ее съ глазъ, почти не выходилъ изъ дому, а когда выходилъ, то бралъ ее съ собою, ни на шагъ не отходилъ отъ нея, какъ говорилъ Парротъ, пока въ одну прекрасную ночь она не сбѣжала изъ дому и не исчезла, убѣжала къ своему возлюбленному.
   -- Вы прослѣдили ее?
   -- Нѣтъ, но я разыскалъ его, черезъ нѣсколько мѣсяцевъ. Онъ былъ одинъ и умиралъ съ голоду. Точно, право, молодые люди его сорта имѣютъ какое-то особое влеченіе къ голодной смерти. Просто жаль, что ему каждый разъ мѣшаютъ.
   -- Честное слово, я почти готовъ согласиться съ вами!
   -- Ну-съ, ему и на этотъ разъ помѣшали. Его послали въ Австралію, начать жизнь сначала, а средства для этого были доставлены неизвѣстнымъ доброжелателемъ.
   -- Знаю я его?
   -- Вы можете догадаться.
   -- Что Боменъ говорилъ о ней?
   -- Онъ ничего не могъ сказать мнѣ. Она бросила его, когда имъ стало нечего ѣсть, что не должно было особенно удивить его. Все это время м-ръ Мортонъ самъ разыскивалъ ее, то разъѣзжалъ по всей Англіи, надѣясь на случайность, то поспѣшно возвращался въ Лондонъ, изводи себя въ этихъ безплодныхъ поискахъ. Мнѣ кажется, что онъ пользовался услугами другихъ сыщиковъ, и даже навѣрное знаю это. Его вѣра въ меня была поколеблена. А они продѣлывали съ нимъ всѣ обычные фокусы частнаго слѣдствія,-- имъ бы только деньги ннучать, а до остального и дѣла нѣтъ. Профессіональная зависть, сэръ! Рычаніе старой, никому ненужной собаки! Какъ бы тамъ ни было, они таскали его и въ Парижъ, и въ Берлинъ, и въ Вѣну...-- И Гриффисъ презрительно пожалъ плечами.-- Я видалъ его только урывками,-- продолжалъ онъ,-- но именно въ это время я замѣтилъ въ немъ перемѣну; о да, громадную перемѣну, д-ръ Кольбекъ! По крайней мѣрѣ, мнѣ такъ казалось. Прежній его огонь потухъ, сэръ, появился взглядъ преслѣдуемаго человѣка, полный упадокъ духа, а потомъ вспышки, но слабыя вспышки. А его проповѣди! Она исчезла, прежняя сила! Я дважды слышалъ его въ эту осень. И мнѣ больно было.
   -- Ему бы не слѣдовало и пробовать проповѣдывать,-- сказалъ Кольбекъ.-- Я не совѣтовалъ ему. Нельзя успѣшно сочетать выступленіе въ публику съ личнымъ горемъ.
   -- Я былъ страшно доволенъ, когда домъ, наконецъ, открылся, и онъ сдѣлался тамъ капелланомъ. Сначала мнѣ казалось, что онъ какъ будто успокоился, и я думаю, что знаю -- почему. Не потому, чтобы онъ на самомъ дѣлѣ потерялъ надежду ее найти.
   -- Если бы она была въ нуждѣ, вы не думайте, что она обратилась бы къ нему за помощью?
   -- Сомнѣваюсь. Я отдаю ей эту справедливость. Я думаю, что она будетъ при послѣднемъ издыханіи, прежде чѣмъ попроситъ помощи у мужа.
   -- Одно я могу сказать вамъ навѣрное,-- задумчиво сказалъ д-ръ Кольбекъ:-- надо очень немного дѣйствительной нужды и лишеній, чтобы привести ее къ послѣднему издыханію. У нея не такое здоровье, чтобы выдерживать долго, и оно уже подорвано ея прежнею жизнью.
   -- Можетъ быть, она уже дошла до этого. Онъ, можетъ быть, уже свободенъ, хотя и не знаетъ этого. Но онъ думаетъ не такъ. Когда мы встрѣчаемся, его первое слово: "нашли вы ее?" Совсѣмъ какъ въ старые дни. И теперь онъ опять подозрѣваетъ, что я что-то скрываю отъ него.
   -- А вы дѣйствительно ничего не скрываете?
   -- Нѣтъ. Теперь я въ самомъ дѣлѣ ничего не знаю. Какъ я могу найти ее? Я этого вовсе не желаю, хотя честно пробую. Я боюсь наткнуться на нее, хотя ищу ее, ищу ее въ рядахъ той арміи, откуда дезертиры приходятъ въ домъ. И онъ знаетъ это, хотя ничего не говоритъ. Эта мысль и сдѣлала то, что онъ только и думаетъ, только и заботится о домѣ. Однажды онъ спросилъ меня: "если я буду нуженъ ей, развѣ она не станетъ искать меня здѣсь?" А я отвѣтилъ ему, что она не сдѣлаетъ этого, пока не потеряетъ послѣдней надежды, пока не дойдетъ до послѣдней крайности.
   

ГЛАВА 26.

   Въ темной, узкой улицѣ "домъ самарянки" возвышался, какъ неприступная каменная твердыня, остатокъ прежнихъ временъ, вокругъ которой тѣснится кучка жалкихъ лачужекъ, ища помощи и защиты. Но свѣтъ уличныхъ фонарей освѣщалъ бѣлый фундаментъ, стѣны, украшенныя лѣпной работой, отражался отъ. полированной поверхности тяжелой дубовой двери. На улицѣ стояли экипажи и большой моторъ, въ видѣ омнибуса; у дверей стояли ливрейные лакеи, а на противоположной сторонѣ улицы толпа зѣвакъ, завсегдатаевъ сосѣдняго кабачка, которые видѣли, какъ вошли посѣтители, и теперь ждали ихъ выхода; нѣкоторые изъ нихъ держали лошадей, пока важные кучера, сойдя съ козелъ, промачивали горло въ кабачкѣ.
   Въ дубовой двери открылось окошечко, и женское лицо мелькнуло за желѣзной рѣшеткой. Кольбекъ и Гриффисъ были узнаны;, послышался шумъ отодвигаемаго засова, и тяжелая дверь безшумно распахнулась.
   Въ высокихъ сѣняхъ сестра Этель-Модъ шепнула имъ, что вечерняя служба только что началась; капелланъ будетъ говорить; леди Сара въ церкви; м-ръ Карпентеръ и его гости на богослуженіи не присутствуютъ, они осматриваютъ зданіе.
   Сестра Этель-Модъ и другія сестры, пробѣгавшія черезъ сѣни, торопясь въ церковь, носили фирменную одежду дома: коричневыя платья съ бѣлыми рукавчиками и большими отложными воротниками, какъ больничныя сидѣлки, только безъ бѣлыхъ чепцовъ; на шеѣ у каждой, на металлической цѣпочкѣ, висѣлъ небольшой серебряный крестъ. Сестры, какъ ихъ называли, дѣлились на четыре категоріи: сестры-сидѣлки -- въ больницѣ; домовыя сестры, работавшія въ домѣ и въ ночномъ пріютѣ; сестры-посѣтительницы -- самыя старыя и самыя строгія, посѣщавшія падшихъ женщинъ въ тѣ короткіе дневные часы, когда ихъ можно застать дома, и уличныя сестры, не носившія формы и выходившія ночью на улицу для личной борьбы со зломъ и спасенія несчастныхъ. Сестра Этель была надежная домовая сестра, которой былъ довѣренъ отвѣтственный постъ у входныхъ дверей. Здѣсь у нея была маленькая комнатка, гдѣ она сидѣла передъ столомъ, на которомъ лежала большая книга, въ которую вносились всѣ входившіе, и стоялъ телефонъ для ежечасныхъ словесныхъ рапортовъ, а на стѣнѣ виднѣлось съ полдюжины электрическихъ кнопокъ отъ звонковъ, проведенныхъ въ комнаты1 различныхъ должностныхъ лицъ, которыхъ она могла вызвать немедленно, если ей нужна была помощь.
   Сестра Этель, улыбающаяся и привѣтливая, освѣдомилась, не пожелаютъ ли джентльмены закусить. Въ одной изъ пріемныхъ приготовленъ чай и кофе.
   М-ръ Карпентеръ, какъ оказалось, устроилъ нѣчто вродѣ пріема въ недавно законченномъ "домѣ самарянки". Кромѣ небольшого числа лицъ, прибывшихъ по дѣламъ, онъ пригласилъ нѣсколько свѣтскихъ дамъ и вліятельныхъ родственниковъ, одного или двухъ членовъ парламента и молодого литератора, собиравшаго матеріалы для статьи подъ заглавіемъ "Chef d'oeavre Герберта Карпентера".
   Въ пріемной, сплошь отдѣланной дубомъ и такой высокой, что она казалась небольшой, нѣсколько дубовыхъ столовъ были сдвинуты рядомъ и образовали открытый буфетъ, за которымъ хозяйничалъ камердинеръ м-ра Карпентера.
   Чай, сандвичи, тончайшее печеніе и конфекты, какія только можно было достать въ лучшей кондитерской Бондъ-стрита, шампанское, коньякъ, минеральныя воды, ликеры въ изобиліи были приготовлены для гостей. Трости съ золотыми набалдашниками, зонтики и сверкающіе цилиндры были сложены въ широкомъ подоконникѣ; дорогіе мѣха и боа изъ страусовыхъ перьевъ висѣли на спинкахъ тяжелыхъ, обитыхъ кожей стульевъ; горностаевая накидка съ украшенной жемчугомъ и бирюзою застежкой валялась на полу.
   Кольбекъ и Гриффисъ заглянули въ гостепріимно раскрытую дверь пріемной и прошли дальше, направляясь въ большую залу и въ комнату совѣта.
   Въ этотъ вечеръ обычное безмолвіе, царившее въ громадномъ зданіи за толстыми стѣнами и двойными окнами, нарушалось странными, неслыханными здѣсь звуками и отголосками. Шумъ захлопываемыхъ дверей отдавался, какъ отдаленные ружейные выстрѣлы, въ длинныхъ корридорахъ съ каменными полами и по колоссальнымъ гранитнымъ лѣстницамъ; шаги посѣтителей, отражаясь отъ стѣнъ, казались топотомъ цѣлой арміи; слышался густой ропотъ многихъ мужскихъ голосовъ, прерываемый иногда звонкимъ женскимъ смѣхомъ и возгласами изумленія.
   Резонансъ -- этотъ кошмаръ многихъ архитекторовъ -- оказался слабымъ пунктомъ и у м-ра Карпентера, и теперь, показывая свое произведеніе избранному, блестящему обществу, онъ дѣлалъ видъ, что не слышитъ многочисленныхъ отголосковъ.
   Внизу, въ каменныхъ подвалахъ, всѣ необыкновенно заинтересовались устройствомъ безопасной кладовой для цѣнностей. Старый м-ръ Нормаль, повѣренный и его конторщикъ, привѣтливо улыбаясь высокимъ посѣтительницамъ, любезно объясняли устройство механизмовъ и отпирали и запирали желѣзную дверь, причемъ автоматически зажигалось электричество въ кладовой, уставленной несгораемыми шкафами, пока у нихъ не заболѣли руки. Въ несгораемыхъ шкафахъ хранились всѣ важныя бумаги дома: смѣты, отчеты, заполненныя книги, описи, оцѣнки, планы и пр.
   -- Документы? о, нѣтъ!-- и м-ръ Норманъ улыбнулся.
   Документы хранятся въ большомъ несгораемомъ шкафу, вдѣланномъ прямо въ каменную стѣну, за этой кладовой. Онъ могъ быть открытъ только тремя попечителями, причемъ каждый открывалъ своимъ ключомъ одинъ изъ замковъ. Его, вѣроятно, откроюсь сегодня, чтобы спрятать послѣднюю дарственную запись, которая ждетъ наверху, въ комнатѣ совѣта, подписи третьяго попечителя, м-ра Гавелля.
   Да, именно, этого высокаго, мрачнаго господина, извѣстнаго автора многихъ брошюръ.
   Но и подвалы были, наконецъ, осмотрены, и Кольбекъ и Гриффисъ на одномъ изъ поворотовъ корридора внезапно очутились среди многочисленнаго общества.
   -- Вы, конечно, удивлены, видя меня здѣсь,-- мрачно сказалъ лордъ Патрингтонъ.-- Кэтъ убѣдила меня пріѣхать, да и мнѣ самому хотѣлось посмотрѣть. А, здравствуйте, м-ръ... гм... м-ръ Гриффисъ!
   -- Что-жъ?-- очень холодно отвѣчалъ Кольбекъ.-- Вы посмотрѣли? Что вы объ этомъ думаете? Монументально, а?
   -- Монументальное безуміе!-- сказалъ лордъ Патрингтонъ и, засунувъ руки въ карманы, пошелъ прочь.
   М-ръ Гаммикъ, членъ парламента, не помнилъ себя отъ восторга отъ любезности знаменитой красавицы леди Мельтонъ -- маркизы Мельтонъ, какъ онъ ее называлъ, разсказывая объ этой встрѣчѣ. Высокая, роскошная, ослѣпительная, въ полномъ расцвѣтѣ своей сорокалѣтней красоты, леди Мельтонъ, идя съ нимъ рядомъ, болтала совершенно свободно, дружески, тономъ абсолютнаго равенства, какъ она всегда говорила со всѣми: съ извозчиками, кондукторами, приказчицами за прилавкомъ.
   Онъ былъ ей представленъ нѣсколько минутъ тому назадъ, и она не дослушала и даже не постаралась запомнить его имени. Если бы онъ отсталъ на мгновеніе и затѣмъ опять подошелъ къ ней, она приняла бы его за другого и продолжала бы такъ же мило болтать съ нимъ.
   -- О, да, совершенно вѣрно, это колоссально!-- говорила леди Мельтонъ.-- Но, другъ мой, не воображайте, что это новая идея. Если хотите знать правду, то планъ всей этой штуки украденъ у меня, бѣдной.
   М-ръ Гаммикъ только улыбался отъ восторга, что она такъ фамиліарпо съ нимъ обращается.
   -- Да,-- продолжала маркиза,-- я возбудила все это движеніе года три тому назадъ. Я основала клубъ для этихъ бѣдняжекъ. Мы сдѣлали балъ, и дѣло быстро росло, конечно, пока еще на бумагѣ, но мы собирались со дня на день открывать клубъ, когда явился этотъ Берти Карпентеръ со своей затѣей, и у него оказались милліоны на это дѣло. Гдѣ же было мнѣ, бѣдной, выдержать такую конкуренцію, -- закончила она съ очаровательной улыбкой.
   М-ръ Гаммикъ вращалъ глазами, чтобы убѣдиться, видитъ ли его кто-нибудь.
   -- Скажите мнѣ, -- конфиденціальнымъ тономъ спросилъ онъ,-- это графъ Патрингтонъ.
   -- Да.
   -- Я такъ и думалъ. Но онъ постарѣлъ съ тѣхъ поръ, какъ мы съ нимъ встрѣчались.
   -- Пренесносный человѣкъ!-- замѣтила леди Мельтонъ.-- Его дочь здѣсь надзирательницей или секретаремъ, или вообще играетъ какую-то дикую роль.
   М-ръ Карпентеръ, идя впереди всѣхъ, не останавливаясь, указывалъ на различныя двери: -- Комната женщины-врача. Комната надзирательницы. Комната другой надзирательницы. Еще комната надзирательницы. Комната сестры-посѣтительницы. Комната старшей уличной сестры. Комната леди Сары Джойсъ.
   -- Видите, -- сказала леди Мельтонъ.-- Я говорила вамъ. Не удивляюсь, что она переселилась сюда, когда у нея дома этотъ несносный старикашка.
   Лордъ Патрингтонъ, съ нахмуренными бронями и злыми глазами, прошелъ мимо двери дочери отвернувшись.
   Теперь всѣ стояли въ большой залѣ, задравъ головы по приглашенію Карпентера., и разглядывали рѣзной, сводчатый потолокъ.
   -- Напоминаетъ королевскую капеллу,-- сказалъ кто-то.
   -- Или Вестминстерское аббатство,-- замѣтилъ другой.-- Очень похоже.
   Строитель быстро повернулся, благодарно улыбаясь.
   -- Совершенно вѣрно, леди Софія. Вы совершенно правы. У насъ больше рѣзьбы, чѣмъ въ королевской капеллѣ.
   У многихъ уже болѣли ноги отъ каменныхъ половъ. Высокіе каблуки громко стучали, когда дамы ускоряли шагъ; онѣ уже не желали больше напрягать своего зрѣнія, разсматривая мелкую рѣзьбу, имъ надоѣло входить въ каждый колоссальный каминъ, онѣ на слово вѣрили, что звѣзды видны въ каминную трубу, какъ въ телескопъ. Но гигантская картина, занимавшая почти всю стѣну въ дальнемъ концѣ зала, привлекла ихъ вниманіе. Это былъ оригиналъ знаменитой и много разъ воспроизводимой картины итальянца Ригетти -- Христосъ на крестѣ. Сколько времени ее таскали ни всему свѣту, показывали съ разными фокусами освѣщенія, сколько разъ чуть не продали, то въ Торенто, то въ Брисбенѣ, и наконецъ она нашла себѣ мѣсто. Да и здѣсь она помѣщалась въ довольно театральной обстановкѣ, въ рамѣ изъ узловатыхъ, переплетенныхъ вѣтвей, задрапированная черными занавѣсками, съ цѣлымъ рядомъ скрытыхъ электрическихъ лампъ, которыя крайне неохотно зажигалъ Карпентеръ. Не онъ придумалъ повѣсить ее сюда.
   -- Ахъ!-- Посѣтители не могли удержаться отъ крика изумленія при взглядѣ на измученную, аскетическую фигуру, висящую на крестѣ, точно живую, съ залитымъ кровью, искаженнымъ страданіемъ, сѣровато-оливковымъ лицомъ. Застучали высокіе каблуки, зашуршали шелковыя юбки, когда прекрасныя посѣтительницы задвигалась туда и сюда, чтобы убѣдиться, что дѣйствительно вездѣ ихъ преслѣдуетъ взглядъ исполненныхъ муки глазъ.
   М-ръ Карпентеръ слегка пожалъ плечами, снисходительно объясняя:-- Присутствіе этой картины само оправдываетъ себя здѣсь. Она тоже служитъ нашимъ цѣлямъ, вы понимаете. Это сильный, хотя совершенно не артистическій пріемъ для возбужденія чувства. Отойдите пожалуйста къ двери, черезъ которую мы вошли... Ну, представьте, что мы сдѣлаемъ вотъ такъ....-- и онъ потушилъ электричество.-- Теперь является какая-нибудь несчастная, она полу спасена, но колеблется, сомнѣвается, она входитъ въ дверь и видитъ -- онъ снова зажегъ свѣтъ,-- это.-- Онъ понизилъ голосъ.-- Одна изъ нашихъ сестеръ говорила мнѣ, что видѣла ихъ, какъ онѣ падали на эти каменныя плиты, гдѣ мы стоимъ, и лежали ницъ на полу. Теперь мы можемъ идти дальше.-- И онъ снова потушилъ свѣтъ.
   Они прошли черезъ столовую съ тремя длинными дубовыми столами, напоминавшую столовыя въ старыхъ итальянскихъ гостинницахъ. Музыкальная галлерея не произвела на посѣтителей никакого впечатлѣнія, но они обратили вниманіе на столы, заинтересовались ежедневнымъ расписаніемъ блюдъ и просили на память карточки меню, если онѣ существуютъ.
   М-ръ Карпентеръ вполголоса объяснялъ нѣкоторымъ дамамъ порядокъ дѣйствія. Какъ только онѣ приходятъ, старшая сестра дѣлитъ бѣдныхъ странницъ на четыре категоріи: больныхъ, старыхъ грѣшницъ, новичковъ и спасенныхъ, которыя не садятся за столы со своими грѣшными сестрами. Кромѣ того, еще существуетъ ночной пріютъ, но его случайныя посѣтительницы никогда не получаютъ пищи здѣсь. Право, о меню не стоитъ говорить. Хорошо ли кормятъ? Прекрасно, лучше и быть не можетъ. Нѣтъ, карточекъ въ домѣ не употребляютъ, кромѣ карточекъ уличныхъ сестеръ и сестеръ-посѣтятельницъ. Онѣ совсѣмъ простыя: на верху крестъ, потомъ адресъ дома и два-три слова: "идите къ намъ" или что-нибудь въ этомъ родѣ. Каждая сестра пишетъ свое имя карандашомъ. Больше ничего!
   -- Нѣтъ, я не могу добыть вамъ этихъ карточекъ. Вы сами поймите,-- говорилъ Карпентеръ таинственнымъ шопотомъ,-- что подробности держатся въ тайнѣ, мы обязаны деликатно относиться къ нашимъ несчастнымъ гостямъ, поэтому мы не посвящаемъ толпу во всѣ подробности нашей системы. Напримѣръ, ему я ничего этого не сказалъ бы,-- и онъ указалъ на многообѣщающаго молодого писателя, который, опустившись на одно колѣно у стола, поспѣшно набрасывалъ какія-то замѣтки для своей статьи.
   Но м-ръ Гаммикъ, вѣрный своей маркизѣ, казалось, не понималъ необходимости такихъ деликатностей и заговорилъ очень громко:;
   -- Теперь вы покажите намъ больничныя палаты, спальни, или дортуары и... гм... ихъ обитательницъ.
   -- О нѣтъ. Это было бы противъ нашихъ правилъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?-- сказалъ м-ръ Гаммикъ.-- Не можетъ быть! Вѣдь, это все равно что играть Гамлета безъ датскаго принца.
   -- Я приглашалъ васъ осмотрѣть зданіе,-- строго замѣтилъ м-ръ Карпентеръ. Но м-ра Гаммика не такъ легко было сконфузить.
   Они заглянули въ кухню и въ пустую столовую ночного убѣжища, вернулись назадъ черезъ церковную галлерею и снова спустились внизъ. Когда они спускались по лѣстницѣ, могучіе звуки органа прокатились наверху и на одну минуту, когда открылась какая-то дверь, раздалось пѣніе женскихъ голосовъ.
   Было слишкомъ холодно, чтобы выйти, но, стоя у маленькаго, рѣшетчатаго окна, они заглянули на темный обнесенными аркадами, дворъ. Между колоннъ аркады, по ту сторону цвѣтника, видна была темная задняя стѣна капеллы и нижняя часть цвѣтного, расписаннаго окна. Горя и сверкая въ темнотѣ, оно казалось яркой картиной, отброшенной на темную стѣну при помощи волшебнаго фонаря.
   И снова волна звуковъ слабо донеслась до ихъ ушей.
   -- Я думаю, сказалъ лордъ Патрингтонъ Гриффису,-- когда Мортону удается заманить ихъ въ свою церковь, онъ не скоро ихъ выпускаетъ.
   -- О нѣтъ,-- отвѣчалъ Гриффисъ.-- Это совсѣмъ короткая служба... Но сегодня вечеромъ онъ будетъ говоритъ.-- И онъ съ сожалѣніемъ посмотрѣлъ въ темноту. Изъ мужчинъ только одинъ старикъ Бигландъ имѣлъ право присутствовать на пустыхъ и темныхъ хорахъ церкви во время богослуженія.
   Кольбекъ, освободившись отъ общества какъ можно скорѣе, прошелъ въ комнату совѣта, гдѣ рѣшилъ спокойно дожидаться леди Сару. Комната совѣта представляла продолговатый восьмиугольникъ, также со сводчатымъ потолкомъ -- это былъ конекъ м-ра Карпентера,-- но онъ былъ ниже и не такъ разукрашенъ, какъ потолокъ въ залѣ. Въ одной изъ двухъ длинныхъ стѣнъ комнаты было раздѣленное колонками широкое окно съ цвѣтными стеклами, вставленными въ рѣшетчатый переплетъ изъ золоченаго желѣза. Это окно было особеннымъ дѣтищемъ строителя, и изъ него былъ дѣйствительно прелестный видъ на обнесенный аркадами внутренній дворикъ съ бассейномъ посрединѣ. На противоположной стѣнѣ былъ каминъ -- глубокая и высокая пещера изъ рѣзного камня, съ изящной бронзовой рѣшеткой. Въ панели рѣзваго дуба надъ каминомъ помѣщалась единственная въ комнатѣ картина. У стола сидѣлъ м-ръ Норманъ съ конторщикомъ. Они разбирали бумаги въ желѣзномъ ящикѣ, стоявшемъ на стулѣ между ними, раскладывали икъ на столѣ, подшивали и клали листы пропускной бумаги передъ каждымъ изъ тринадцати стульевъ, стоящихъ вокругъ стола, подвигали тяжелыя бронзовыя чернильницы, отражавшіяся отъ полированной поверхности стола, и разглаживали шуршащіе листы пергамента, точно любуясь отчетливыми новыми печатями и яркими марками.
   -- Не нужно и спрашивать у васъ, говорилъ Кольбекъ,-- усаживаясь у стола,-- что это все означаетъ -- этотъ столъ закона. Кто ваши новые попечители?
   -- Лордъ Мельтонъ, м-ръ Клементъ Гавелль и м-ръ Гриффисъ, сыщикъ.
   -- Гриффисъ? Что вы, неужели? Онъ мнѣ ничего не говорилъ.
   -- Я сомнѣваюсь, знаетъ ли онъ самъ. Не мы его предложили. Гавелль, кажется, даже лично протестовалъ, но я не увѣренъ, что...
   Одна изъ дубовыхъ дверей открылась, и м-ръ Карпентеръ со своей компаніей нарушилъ ихъ покой.
   -- Вотъ мы снова въ комнатѣ совѣта.
   -- А! Значитъ, мы обошли все кругомъ,-- сказалъ кто-то со вздохомъ облегченія, и нѣкоторыя изъ нарядныхъ дамъ и свѣтскихъ кавалеровъ устало опустились въ кожаныя кресла.
   -- Вы должны записать свои фамиліи въ книгу посѣтителей, сказалъ Карпентеръ, указывая на внушительный томъ на особой подставкѣ и переходя отъ одного гостя къ другому.-- Эта комната -- точная копія залы капитула одного изъ старѣйшихъ итальянскихъ монастырей. Я старался сдѣлать изъ нея совершенство.
   -- Въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія,-- сказалъ м-ръ Гавелль.
   -- Скульптура на камнѣ дѣлалась вчернѣ здѣсь, а для окончательной отдѣлки посылалась въ Верову.
   -- Неужели? Какъ это интересно!-- сказала одна изъ дамъ.
   -- Вотъ эта маленькая дверь съ рѣзнымъ наличникомъ доставила мнѣ кучу хлопотъ.
   -- Неужели?
   -- Да, она ведетъ въ столовую.
   -- Въ чемъ же было дѣло?.-- важно спросилъ м-ръ Гаммикъ.-- Не могли избѣжать запаха кухни?
   -- О нѣтъ, подчинять ее общему плану, сдѣлать ее декоративной, не привлекая къ ней особаго вниманія.
   -- Но вы вполнѣ успѣли..Я бы, право, ее не замѣтилъ.
   М-ръ Гаммикъ направился къ книгѣ посѣтителей и прошелъ впередъ какъ разъ передъ носомъ лорда Патрингтона. Записывая свое имя, онъ вслухъ повторялъ каждое слово: Чарльзъ Эдвардъ Гаммикъ, померъ тридцать шестой, Мортманъ-скверъ, членъ парламента. Потомъ, поспѣшно бросивъ перо, онъ протянулъ руку.-- Какъ поживаете милордъ. Надѣюсь, хорошо. Впрочемъ, достаточно взглянуть на васъ, у васъ отличный видъ.
   -- О... э.. гм... мое почтеніе,-- и лордъ Патрингтонъ заглянулъ въ книгу.-- Какъ поживаете, м-р... гм... м-ръ Гаммикъ?
   У стола м-ръ Норманъ шелестѣлъ пергаментомъ и ревниво поглаживалъ его, точно боясь довѣрить его м-ру Гавеллю, который, наклонившись надъ столомъ приставалъ къ старому юристу съ разными техническими вопросами. Но м-ръ Гавелль, считавшійся большимъ авторитетомъ по части благотворительныхъ организацій, вѣроятно, находилъ, что онъ знаетъ вопросъ, о которомъ говоритъ, и имѣетъ право высказывать свое мнѣніе. Онъ продолжалъ разсуждать о дарствеи-пыхъ записяхъ.
   Принимая во вниманіе непрочность человѣческой жизни, вопросъ о подобномъ долгосрочномъ пожертвованіи, въ связи съ имѣющимся налицо зданіемъ изъ необыкновенно прочнаго матеріала, требуетъ, какъ онъ чисто сердечно признается, большого и большого обсужденія; необходимо отнестись съ исключительнымъ вниманіемъ ко всѣмъ мелкимъ подробностямъ этого дѣла.
   -- Все это просто, какъ дважды два -- четыре,-- съ раздраженіемъ говорилъ м-ръ Норманъ. Но м-ръ Гавелль продолжалъ разсуждать о статутахъ крѣпостного владѣнія недвижимостью.
   -- Да, да-съ -- крайнимъ раздраженіемъ говорилъ м-ръ Норманъ.-- Право, теперь мы больше не нуждаемся въ мнѣніяхъ совѣта. Вы больше не занимаетесь судебными дѣлами?.. Нѣтъ? Я такъ и думалъ. Вы даже не юристъ? Понятно! Авторъ различныхъ проектовъ? Понимаю... Итакъ у насъ все въ порядкѣ.-- Онъ громко откашлялся, чтобы привлечь вниманіе и заставить замолчать слишкомъ усердныхъ болтуновъ.-- Начнемъ господа. Вотъ здѣсь, передаточная и дарственная запись... Да, м-ръ Гавелль, только одинъ документъ, какъ это ни кажется вамъ удивительнымъ.-- Онъ указалъ карандашомъ.-- Перечень статей нѣтъ надобности читать. Недвижимость состоитъ изъ арендуемыхъ земель, арендную плату мы будемъ получать два раза въ годъ, какъ и со всѣхъ прочихъ капиталовъ; капиталъ помѣщенъ въ такъ называемую золотую ренту.
   По мѣрѣ того, какъ онъ говорилъ, всѣ, даже самые упорные болтуны, смолкли. Всѣ внимательно слушали. Баснословное состояніе мѣняло владѣльца. Эта мысль заставила задуматься даже самыхъ легкомысленныхъ.
   -- Теперь попрошу двоихъ изъ васъ, господа, засвидѣтельствовать подписи. Вамъ здѣсь -- онъ указалъ на бумагу.-- Джонъ Мартонъ. Нашъ кліентъ уже исполнилъ свою обязанность. Его свѣтлость былъ такъ любезенъ, что подписался сегодня утромъ, прежде, чѣмъ отправиться въ Регби,-- и м-ръ Норманъ издали поклонился леди Мельтонъ, точно хотѣлъ сказать: "мой помощникъ не имѣлъ чести быть знакомымъ съ вами, въ противномъ случаѣ онъ конечно просилъ бы и насъ, а не только одного милорда".
   -- Теперь вы, пожалуйста, м-ръ Гавелль. Вотъ здѣсь, противъ печати. Благодарю васъ... Теперь будьте любезны... онъ подалъ перо одному изъ свидѣтелей.-- Занятіе? Нѣтъ, нѣтъ. Конечно, не надо. Только званіе. Благодарю васъ. Это начинаетъ походить на страницу альбома автографовъ, -- любезно замѣтилъ м-ръ Норманъ.-- Теперь м-ръ Гриффисъ... Гдѣ же нашъ другой попечитель? О, м-ръ Гриффисъ, будьте добры...
   Всегда спокойное и неподвижное лицо стараго сыщика вспыхнуло. Онъ наклонился къ уху м-ра Нормана и что-то ему зашепталъ.
   -- Да, да, да, -- сказалъ повѣренный.-- Развѣ онъ вамъ не говорилъ? Забылъ значитъ. Онъ сообщилъ намъ, что вполнѣ увѣренъ въ вашемъ согласіи.
   -- Онъ сдѣлалъ мнѣ большую честь,-- пробормоталъ м-ръ Гриффисъ, берясь за перо.-- Это такая громадная, такая неожиданная честь... Я никогда не забуду... до самой моей смерти... Красный, какъ ракъ, онъ подписался, и два члена палаты общинъ удостовѣрили его подпись.
   -- Готово,-- сказалъ м-ръ Норманъ.-- Ваши обязанности будутъ ничтожны, господа. Вамъ придется только въ опредѣленные сроки выдавать деньги завѣдующимъ "домомъ самарянки". Теперь вы напишете банковый ордеръ, и два раза въ годъ будете подписывать чеки, если не пожелаете избавить себя и отъ этихъ хлопотъ, выдавъ намъ довѣренность. Больше ничего.
   -- Совершенно вѣрно. Мы конечно не станемъ пренебрегать своими обязанностями, -- сказалъ м-ръ Гавелль. Онъ прилежно просматривалъ актъ.-- Здѣсь была еще однаусловная статья... постойте-ка... когда я соглашался принять на себя эти обязанности, то упоминалось о вознагражденіи за потерю времени и прочее, какъ обыкновенно, и я понялъ. М-ръ Норманъ указалъ своимъ карандашомъ:-- Вы видите, что ваши услуги достаточно вознаграждены, м-ръ Гавелль
   -- Совершенно вѣрно. Нашъ другъ настаивалъ на этомъ, у него желѣзная воля, м-ръ Норманъ.
   -- Я въ этомъ убѣдился. Не будь ея, этотъ актъ никогда не былъ бы написанъ. Осмѣлюсь сказать, это самый любопытный документъ, съ которымъ вамъ когда либо придется встрѣтиться.
   -- Почему?
   -- Потому что этимъ актомъ нашъ кліентъ добровольно лишаетъ себя до послѣдней копейки своего колоссальнаго состоянія.
   -- Мы живемъ въ вѣкъ щедрой благотворительности.
   -- Но едва ли она практиковалась когда-либо въ подобныхъ размѣрахъ.
   М-ръ Норманъ складывалъ пергаментъ; его конторщикъ убиралъ бумаги въ портфель; всѣ языки развязались. Сказочное богатство исчезло. Съ нимъ вмѣстѣ, казалось, исчезли послѣдніе слѣды лицемѣрнаго почтенія къ человѣку, который упустилъ его. Осталось одно изумленное сожалѣніе, слегка подкрашенное насмѣшкой.
   -- Что за дикая фантазія,-- говорилъ съ мрачнымъ негодованіемъ лордъ Патрингтонъ, стоя съ м-ромъ Гаммикомъ и другими у окна.-- Не могъ ничего лучшаго придумать! Странный вкусъ!
   -- Я бы сказалъ, что у этого человѣка нѣтъ вкуса. Его домъ въ Бедфордъ-скверѣ уже свидѣтельствовалъ объ этомъ,-- заявилъ м-ръ Гаммикъ.
   -- Вѣроятно, это манія!-- замѣтилъ м-ръ Гавелль.-- Этимъ человѣкомъ, прямо немыслимо руководить! Я помню, онъ даже забраковалъ одинъ изъ моихъ плановъ.
   -- Послушайте, Карпентеръ,-- и м-ръ Гаммикъ указалъ на картину надъ каминомъ.-- Какая безвкусица -- повѣсить эту плохую копію Маріи Магдалины Крсесста въ этой строгой, стильной комнатѣ!
   -- Она вамъ не нравится?
   -- Неужели вамъ нравится! Развѣ это не униженіе для...
   -- Очень безвкусно,-- подтвердилъ и м-ръ Гавелль.-- Это даже не хорошая копія...
   -- Нѣтъ,-- отвѣтилъ Карпентеръ,-- это оригиналъ
   -- Что вы! А скажите,-- спросилъ лордъ Патрингтонъ,-- что онъ заплатилъ за нее?
   -- Не знаю. На аукціонѣ Брентвуда она пошла за семь тысячъ. А онъ перекупилъ ее изъ частныхъ рукъ.
   -- Ну, это я называю непроизводительной тратой денегъ,-- сказалъ м-ръ Гаммикъ.
   -- Любовь къ роскоши не доводитъ до добра,-- прибавилъ м-ръ Гавелль.
   -- Благотворительность должна носить простую одежду, а не обвѣшиваться кружевами и драгоцѣнностями.
   -- Въ этомъ виденъ весь Мортонъ,-- горько сказалъ м-ръ Патрингтонъ.
   -- Непростительное потворство собственнымъ прихотямъ!
   -- Послушайте,-- и лордъ Патрингтонъ отвелъ обоихъ своихъ собесѣдниковъ къ окну и понизилъ голосъ.-- Я разскажу вамъ одинъ случай, который произошелъ на моихъ глазахъ, и я ручаюсь за его достовѣрностъ. Одинъ старый пріятель обратился къ этому человѣку, когда онъ былъ въ вершинѣ благополучія и просилъ взаймы нѣсколько жалкихъ тысячъ -- и тотъ отказалъ!
   -- Не можетъ быть!
   -- Разсмѣялся ему въ лицо -- дважды. Онъ былъ въ милліонахъ выше головы, а у него не нашлось нѣсколькихъ грошей для пріятеля.
   -- Люди вообще странно и любопытно созданы,-- глубокомысленно замѣтилъ м-ръ Гавелль,-- и скряжничество зачастую уживается рядомъ съ самой безумной расточительностью.
   -- Чтоже,-- философски-торжественно произнесъ м-ръ Гаммикъ, точно подводя итогъ всему сказанному.-- Онъ живо все спустилъ. Погибла великая сила въ странѣ. Два года тому назадъ онъ могъ перевернуть Сити, держать биржу въ кулакѣ, если бы послѣдовалъ умнымъ совѣтамъ. А теперь онъ, капелланъ, на жалованьи въ этомъ учрежденіи, повелитель обратился въ слугу.
   -- Идемте, -- сказалъ м-ръ Карпентеръ.
   Онъ направилъ своихъ нарядныхъ дамъ къ открытой двери. Новая волна музыки неслась навстрѣчу имъ.
   -- А! это отпускъ!-- Онъ закрылъ дверь.-- Служба кончена. Намъ придется подождать минуты двѣ.
   М-ръ Гаммикъ подхватилъ лорда Патривгтона подъ руку и опять увлекъ его къ окну.
   -- Мы не увидимъ здѣшнихъ обитательницъ отсюда?
   -- Да,-- сказалъ Гавелль.-- Вѣроятно, нѣкоторыя изъ нихъ должны пройти подъ аркадами.
   Другая дверь отворилась, вошли леди Сара, леди.Толльхерстъ и м-ръ Бигландъ.
   -- О, сколько ихъ!-- воскликнулъ м-ръ Гаммикъ.
   -- Всегда будетъ достаточно,-- презрительно фыркнулъ Патрингтонъ.
   -- Но вы замѣтили,-- сказалъ м-ръ Гаммикъ, оторвавшись, наконецъ, отъ окна,-- что ни одна изъ нихъ не отличается особенной миловидностью, хотя казалось бы, что это одно изъ первыхъ условій ихъ ремесла.
   -- Да,-- отвѣчалъ м-ръ Гавелль,-- я часто съ удивленіемъ замѣчалъ это.
   Леди Сара, направляясь къ Д-ру Кольбеку, прошла мимо своего отца. Онъ смотрѣлъ на нее сердитыми глазами и сдѣлалъ видъ, что не узналъ ее.
   Д-ръ Кольбекъ открылъ маленькую дверь, надѣлавшую архитектору столько хлопотъ, и они вмѣстѣ вышли изъ комнаты совѣта.
   -- Понравилась вамъ служба?-- спросилъ Карпентеръ.
   Леди Толльхерстъ была въ восторгъ и съ жаромъ описывала своимъ друзьямъ свои впечатлѣнія.
   -- Чудесно! Такъ возвышенно! Цвѣты, свѣчи, поющія дѣвушки и все прочее!
   -- Красота -- наша главная задача, замѣтилъ Карпентеръ.
   -- Но нашъ бѣдный другъ! Вотъ кто некартиненъ! Онъ казался совершенно не на мѣстѣ. Онъ очень краснорѣчиво говорилъ, даже увлекательно, но это -- баптистскій проповѣдникъ, служащій въ Ватиканѣ! Патрингтонъ готовъ?
   -- Еще одну минутку. Что вы думаете объ алтарномъ окнѣ?
   -- Было слишкомъ темно, чтобы хорошенько разсмотрѣть его, не Сара говоритъ, что м-ру Тайлингу замѣчательно удалось схватить сходство. Однако, я, право, удивляюсь, что онъ не велѣлъ снять его, принимая во вниманіе всѣ обстоятельства.
   -- Вы удивляетесь? Посмотрите на эту картину и скажите мнѣ, не найдете ли вы въ ней сходства съ кѣмъ-нибудь.
   -- Вотъ что я вамъ скажу,-- сказала леди Толльхерстъ.-- Я нашла сходство въ этой ужасной картинѣ Ригетти. Точно она съ него написана. Онъ удивителенъ. Я всегда ему это говорила. Это самый оригинальный человѣкъ, съ которымъ, мнѣ когда-либо приходилось встрѣчаться.-- Она пристально вглядывалась въ Марію Магдалину.-- Да, этонапоминаетъ ее. Бѣдняжка!
   -- Напоминаетъ кого?-- спросилъ м-ръ Гаммикъ.
   -- М-ссъ Мортонъ.
   -- Его жену?
   -- Да. Вѣроятно онъ потому и купилъ картину.
   М-ръ Бигландъ, стоя у камина, враждебными глазами смотрѣлъ на посѣтителей.
   -- Ахъ, да,-- сказалъ м-ръ Гаммикъ.-- Конечно, прежде чѣмъ она отъ него сбѣжала? Несчастная исторія, леди Толльхерстъ.
   -- Я была дружна съ ней,-- холодно замѣтила леди Толльхерстъ.
   -- Мнѣ кажется, вы не узнали меня, леди Толльхерстъ, хотя я часто имѣлъ удовольствіе встрѣчать васъ. Я м-ръ Гаммикъ.
   -- О, да, конечно.
   -- Въ ней было что-то такое,-- продолжалъ м-ръ Гаммикъ,-- что позволяло заранѣе угадать, что случится.
   -- О да, было,-- подтвердилъ м-ръ Гавелль.
   -- Это можно сказать про каждую хорошенькую женщину, которая выходитъ замужъ за такого чучелу.
   -- Извѣстно или нѣтъ, куда она дѣлась, когда бросила его?-- спросилъ м-ръ Гавелль.
   -- Въ преисподнюю земли, во тьму внѣшнюю,-- сказалъ м-ръ Бигландъ.
   -- Боже мой!
   Они всѣ обернулись и уставились на м-ра Бигланда. Онъ смотрѣлъ на огонь, спокойно, потирая руки и, казалось, не замѣчалъ присутствія постороннихъ людей.
   -- Въ преисподнюю, въ бездонную бездну, куда же больше?-- повторилъ м-ръ Бигландъ.
   -- Идемте,-- сказалъ м-ръ Карпентеръ и снова направилъ дамъ къ открытой имъ двери, и свѣтская компанія задвигалась и заговорила объ экипажахъ и извозчикахъ.
   М-ръ Гаммикъ предлагалъ всѣмъ воспользоваться его моторомъ-омнибусомъ.
   -- Вы въ экипажѣ, леди Толльхеретъ?
   -- Да, если лордъ Патрингтонъ не отправилъ свою карету. Сюда я пріѣхала просто въ омнибусѣ.
   -- Милордъ, я буду счастливъ, если вы разрѣшите мнѣ отвезти васъ и леди Толльхеретъ.
   -- Вы и меня можете подзезти, если хотите, Гаммикъ.
   -- И меня!
   -- И меня!
   М-ръ Гавелль бѣжалъ за отъѣзжающей компаніей, громко стуча по каменнымъ плитамъ и во все горло кричалъ своему пріятелю:
   -- Гаммикъ! Гаммикъ! не забудьте, что вы привезли меня сюда! Я разсчитываю, что вы меня отвезете домой!
   

ГЛАВА 27.

   Леди Сара и Кольбекъ прошли коротенькимъ корридоромъ въ темную музыкальную галлерею, примыкавшую къ столовой. Висячія лампы освѣщали длинные столы, накрытые бѣлыми скатертями и коричневыя фигуры сестеръ, разставлявшихъ по столамъ приборы къ ужину. Пройдя черезъ галлерею, леди Сара и ея спутникъ вошли въ одинъ изъ высокихъ корридоровъ. Вечеромъ онъ походилъ на склепъ или на таинственную длинную пещеру, только въ самомъ концѣ свѣтилась слабая звѣздочка лампы.
   -- Я такъ рада, что вы пріѣхали,-- сказала леди Сара.
   Кольбекъ подвелъ ее къ свѣту, и они остановились подъ лампой, противъ высокаго, узкаго окна. Подъ окномъ, на улицѣ, ожидали экипажи, и шумъ большого мотора слабо проникалъ сквозь двойныя рамы.
   -- Я такъ рада, такъ рада, что вы могли пріѣхать,-- снова повторила леди Сара.,
   Въ ея тихомъ голосѣ слышно было нервное волненіе. Она подняла руку къ горлу знакомымъ ему движеніемъ и, просунувъ палецъ за металлическую цѣпочку скрытую за батистовымъ воротникомъ ея коричпевиго платья, она нервно теребила ее.
   Онъ взялъ ея руку въ свои и ласково сжалъ ея пальчики. Они были холодны и слегка дрожали; онъ пристально посмотрѣлъ ей въ лицо и на минуту крѣпче сжалъ ея руку, удерживая ее, какъ пойманную птичку.
   -- Скажите мнѣ, въ чемъ дѣло?
   -- Сейчасъ. Я такъ рада, что вы пріѣхали. Я скажу вамъ. Вѣроятно, это пустяки. Можетъ быть вы посмѣетесь надо мною. Но я испугалась, и вы были нужны мнѣ. Мнѣ такъ захотѣлось васъ видѣть, и я подумала, что вы не разсердитесь.
   Значитъ "вы нужны" все-таки означало. "вы нужны мнѣ". На мгновеніе кровь прилила къ его сердцу, на мгновеніе онъ задрожалъ отъ счастья: въ тяжелую минуту она обратилась къ нему, и только къ нему!
   -- Теперь, когда вы здѣсь, я чувствую, что это пустяки, но меня напугалъ, ужасно напугалъ м-ръ Мортонъ сегодня утромъ. Но вѣрно это не имѣетъ значенія, потому что онъ такъ чудесно говорилъ только что.
   -- Разскажите мнѣ все подробно.
   Пока она ему разсказывала, онъ машинально удерживалъ ея руку, потомъ отпустилъ ее. Волненіе его улеглось, теперь онъ, какъ докторъ, внимательно слушалъ, что говорила ему леди Сара.
   Она ходила взадъ и впередъ подъ аркадами вмѣстѣ съ капелланомъ. Онъ говорилъ ей ту проповѣдь, которую собирался сказать вечеромъ, желая оцѣнить ее по тому впечатлѣнію, которое произведутъ на нее его слова. Это была настоящая репетиція: онъ говорилъ медленно и выразительно, слово за словомъ, она слушала, не прерывая его. Но вдругъ онъ остановился въ серединѣ фразы, даже, кажется, въ серединѣ слова; онъ отступилъ въ сторону и пристально впился во что-то глазами, точно онъ уступилъ дорогу кому-то, кто прошелъ между ними. При этомъ на его лицѣ появилась такая странная улыбка, точно онъ удивлялся невѣжеству кого-то, кто такъ рѣшительно проталкивался впередъ, и онъ даже раскланивался съ иронической вѣжливостью. Описать происшедшее невозможно, но это походило на то, какъ злыя няньки пугаютъ дѣтей, дѣлая видъ, что онѣ видятъ привидѣніе, и этимъ заставляя ребенка повѣрить, что привидѣніе дѣйствительно было. Леди Сара, была поражена, сердце ея забилось и дыханіе остановилось въ груди, такъ полна была иллюзія.
   -- Но, прежде чѣмъ я успѣла вымолвить слово, онъ продолжалъ говорить, точно ничего и не случилось. Мнѣ даже кажется, что онъ окончилъ фразу. А послѣ я не могла говорить, я слишкомъ испугалась. Я видѣла, что онъ ничего этого не сознавалъ, и думаю, что это было что-то вродѣ удара.
   -- Онъ не спотыкался?
   -- Нѣтъ, онъ пошелъ дальше, сразу началъ ходить и говорить.
   -- Но когда онъ наклонилъ голову, когда кланялся, онъ не спотыкнулся въ это время?
   -- Я даже не могу сказать, чтобы онъ дѣйствительно кланялся. Мнѣ такъ показалось. О, д-ръ Кольбекъ, вѣдь, это былъ ударъ, какъ вы думаете? Это опасно?
   Но д-ръ Кольбекъ не казался встревоженнымъ, онъ былъ только задумчивъ. Онъ похвалилъ леди Сару, что она послала за нимъ, сказалъ, что постарается его успокоить, и предложилъ ей еще нѣсколько вопросовъ.
   Но она больше ничего не могла сказать ему. Капелланъ окончилъ свою репетицію, а она, ни жива, ни мертва отъ страху, ходила рядомъ съ нимъ подъ аркадами. Потомъ онъ пошелъ къ себѣ, писалъ, читалъ, разговаривалъ съ обитательницами дома. Она сообщила о своемъ безпокойствѣ, не говоря объ его причинахъ, двумъ старшимъ сестрамъ, но ни онѣ, ни она сама не замѣтили больше ничего такого, что можно было бы назвать необычнымъ. Въ послѣднее время почти всѣ сестры безпокоились о здоровьѣ капеллана, всѣ чувствовали, что съ нимъ не все ладно; но хотя леди Сара и знала объ этомъ, она ничего по этому поводу сестрамъ не говорила. Съ утра она видила его сегодня разъ пять-шесть. Онъ, пожалуй, былъ сегодня безпокойнѣе, возбужденнѣе, чѣмъ обыкновенно, но не настолько, чтобы это могло внушать опасенія. А вечеромъ онъ говорилъ прямо превосходно.
   -- Онъ говорилъ такъ, какъ составилъ свою проповѣдь заранѣе, но его слова были лучше, сильнѣе, точно на него именно въ эту минуту снизошло вдохновеніе. Даже тетя Кэтъ была тронута, она плакала,-- сказала леди Сара.
   -- А вы не замѣтили, чтобы онъ дѣлалъ необычныя паузы или запинался, не замѣтили особой горячности?
   -- Нѣтъ,-- сказала леди Сара.-- Я не думаю, чтобы онъ когда-либо говорилъ такъ хорошо.
   -- Такъ, такъ,-- отвѣчалъ д-ръ Кольбекъ.-- Вы не должны больше безпокоиться. Въ томъ, что вы сказали мнѣ, нѣтъ ничего такого, что поразило бы меня, ничего, что заставило бы насъ тревожиться, серьезно тревожиться.
   -- О, я такъ рада! Теперь я больше не тревожусь, съ тѣхъ поръ, какъ сказала вамъ. Я чувствую, что все это пустяки, когда вы со мною.
   -- Я повидаю его и поговорю съ нимъ,-- сказалъ Кольбекъ все еще очень задумчиво.-- Пойдемте со мною. Я не хочу, чтобы онъ догадался, что я явился въ качествѣ врача, и, конечно, мы не будемъ говорить о томъ, что напугало васъ. Право, это были сущіе пустяки.
   Они снова вернулись въ комнату совѣта, гдѣ теперь не было никого, кромѣ м-ра Бигланда. Старикъ попрежнему стоялъ у камина и смотрѣлъ на догоравшій огонь.
   -- Что, м-ръ Мортонъ вернулся изъ церкви?
   -- Нѣтъ, сказалъ Бигландъ, онъ ждетъ, пока тѣ всѣ не уберутся во свояси.
   -- Онъ захихикалъ.-- Я долженъ пойти и доложить ему, когда, привратница позвонитъ.
   -- Скажите ему, пожалуйста, что я здѣсь.
   -- Хорошо,-- м-ръ Бигландъ потиралъ руки и хихикалъ, глядя на д-ра Кольбека.-- Вотъ это я люблю, докторъ.
   -- Что такое?
   -- Когда дѣло идетъ уютненько и потихоньку, когда никто къ намъ носа не суетъ.
   -- О, въ самомъ дѣлѣ.?
   -- Ни важныхъ домовъ, ни нарядныхъ дамъ. Они получили все, что могли, и теперь оставятъ насъ въ покоѣ. И мы съ нимъ опять вдвоемъ будемъ, какъ въ прежніе дни.
   -- А!
   -- Онъ былъ великолѣпенъ сегодня вечеромъ.-- Онъ снова потеръ руки и постучалъ себѣ пальцемъ по лбу.-- Всѣ тучи разсѣялись! Глаза его -- какъ раскаленные уголья, и прежній голосъ вернулся къ нему,
   -- Да?
   -- Онъ не поднимался на каѳедру. Онъ стоялъ у аналоя, и стѣны дрожали отъ его благовѣстія.-- Онъ широко развелъ руки.-- "Придите ко мнѣ всѣ труждающіеся и обремененные". Величественно! Хотѣлось кричать и пѣть!
   Слабый звукъ электрическаго звонка долетѣлъ изъ за стѣнъ, очевидно сигналъ: два короткихъ звонка, промежутокъ и одинъ длинный звонокъ. Въ отвѣтъ по всему обширному зданію откликнулись такіе же сигналы. М-ръ Бигландъ торопливо вышелъ изъ комнаты.
   -- Я увѣренъ, что мы будемъ неправы, если забьемъ тревогу,-- шепнулъ Кольбекъ леди Сарѣ.-- Его свидѣтельство подтверждаетъ ваше. Все это были пустяки.-- М-ръ Бигландъ скоро вернулся, вслѣдъ за нимъ вошелъ Мортонъ.
   -- Кольбекъ, дорогой другъ!-- И онъ горячо пожалъ ему руку.
   Рука была холоднѣе, чѣмъ ей слѣдовало быть, глаза были недостаточно блестящи и вовсе не походили теперь на раскаленные угли; зрачки были неестественно расширены, радужная оболочка мутна, какъ закопченное стекло; лицо имѣло нездоровый, сѣроватый оттѣнокъ, обычные пятна темнаго румянца на смуглыхъ щекахъ пожелтѣли, точно вылиняли; по обѣ стороны энергичнаго рта появились новыя, неожиданныя, необычныя глубокія морщины. Все это д-ръ Кольбекъ успѣлъ замѣтить, добродушно и почти небрежно пожимая ему руку; потомъ онъ началъ прощаться съ м-ромъ Гриффисомъ, который, сказавъ капеллану нѣсколько словъ у церковныхъ дверей, теперь собрался уходить.
   -- Вы здѣсь ночуете, леди Сара?-- И Мортонъ устало опустился на одинъ изъ тринадцати стульевъ, стоявшихъ вокругъ стола.
   -- Да.
   -- Что бы мы безъ васъ дѣлали? До свиданья, Гриффисъ. Бигландъ, растопите каминъ. Здѣсь холодно.-- Онъ снова обратился къ леди Сарѣ:-- вашъ отецъ все еще сердится? Онъ не говорилъ съ вами сегодня?
   Онъ никогда не говоритъ. Онъ сказалъ, что до тѣхъ поръ не будетъ со мной говорить, пока я не перестану ѣздить сюда.
   -- Что мы можемъ дать нашей сестрѣ, Кольбекъ, взамѣнъ того, что она отдаетъ намъ?
   -- Я ничего не отдаю,-- сказала леди Сара,-- кромѣ пустой, никому ненужной жизни.
   -- Нѣтъ,-- рѣшительно сказалъ д-ръ Кольбекъ,-- это неправда.
   Взглядъ леди Сары встрѣтился съ его взглядомъ, и она быстро опустила глаза.
   -- Дѣло, которое вы создали для меня здѣсь,-- весело замѣтила она,-- единственное, на что я способна. Вѣдь, я здѣсь въ самомъ дѣлѣ полезна, да?
   Мортонъ пристально смотрѣлъ на полированную доску стола и чертилъ за ней пальцемъ невидимые узоры. Онъ вздрогнулъ и поднялъ голову.
   -- Вы для насъ -- все.
   -- Такъ, пожалуйста, не говорите, что я чѣмъ-нибудь жертвую для дѣла, которое я люблю, а то я подумаю, что вы хотите избавиться отъ меня и посадить на мое мѣсто болѣе дѣятельную особу,-- улыбнулась леди Сара.
   -- Не бойтесь этого, -- и Мортонъ тоже улыбнулся.-- Этого не случится до тѣхъ поръ, пока мы не дадимъ отставку одному изъ нашихъ врачей-консультаитовъ.
   -- Вы на меня намекаете?-- спросилъ Кольбекъ.
   Когда Мортонъ заговорилъ, онъ поднялъ голову и, казалось замѣтилъ, что Кольбекъ внимательно за нимъ слѣдитъ. Онъ всталъ и отошелъ отъ стола.
   -- Бигландъ, другъ мой, вы плохо смотрите за огнемъ. Нужно принести дровъ. Сегодня холодный вечеръ.
   -- Да, да. Побольше дровъ надо. И Бигландъ вышелъ, шаркая ногами и черезъ минуту вернулся съ сестрой-испытуемой, молодой женщиной смиреннаго вида, еще не одѣтой въ форму и проходящей свой искусъ. Она принесла связку дровъ и охапку щепокъ и, ставъ на колѣни, начала раздувать огонь.
   -- Дрова сырыя,-- сказалъ Бигландъ.
   -- Это каминъ виноватъ, м-ръ Бигландъ,-- отвѣчала молодая женщина.-- Совсѣмъ нѣтъ тяги, дрова не горятъ, а только тлѣютъ.
   Мортонъ безпокойно ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ. Вдругъ онъ заговорилъ:
   -- Кольбекъ, не смотрите на меня такъ мрачно.
   -- Развѣ у меня мрачный видъ?
   -- Да. Теперь я наконецъ свободенъ. Я сбросилъ мое бремя. Тяжесть снята съ моихъ плечъ навсегда.
   -- Ну, мое-то мнѣніе вы уже слышали.
   -- Вы прикидываетесь, что считаете меня безумнымъ.
   -- Прикидываюсь?-- и Кольбекъ добродушно улыбнулся.
   -- На самомъ дѣлѣ вы этого не думаете. Вы оба считаете меня мудрымъ, превыше всякой человѣческой мудрости.
   -- Ни капельки, -- отвѣчалъ Кольбекъ, попрежнему улыбаясь и говоря такимъ тономъ, какимъ говорятъ съ упрямымъ ребенкомъ, не браня его, но не соглашаясь съ нимъ,-- Я не могу: отвѣчать за леди Сару, но увѣряю васъ, я считаю, что вы глубоко неправы, что было бы благоразумнѣе удержать въ своихъ рукахъ основательный капиталецъ.
   -- Для чего?
   -- Для непредвидѣнвыхъ случаевъ. Для личныхъ нуждъ. Зачѣмъ лишать себя возможности помочь себѣ или другимъ въ тяжелую минуту?
   -- Вы забываете: я вполнѣ обезпечилъ себя.-- Онъ пересталъ ходить и остановился у окна.-- Я -- пожизненный капелланъ "дома самарянки". Ни директоръ, ни совѣтъ не могутъ смѣнить меня. Такъ обусловлено въ уставѣ. Что бы ни случилось, вы должны держать меня, кормить и поить въ моемъ прекрасномъ домѣ.
   Молодая женщина у камина, все еще стоя на колѣняхъ, отвернулась отъ огня и неподвижно слушала.
   -- Ничто, кромѣ смерти, не можетъ смѣстить меня. Если я даже сойду съ ума и буду буйствовать, вы должны дать мнѣ обитую матрацами комнату подъ этой кровлей.-- Онъ повернулся и сталъ смотрѣть въ окно.-- Ни больного, ни здороваго вы не можете выбросить меня вонъ.
   Молодая женщина поднялась съ колѣнъ и шепнула м-ру Бигланду:
   -- Батюшки мои, меня морозъ по кожѣ подираетъ, когда онъ такъ говоритъ!
   -- Ну, ну, -- отвѣчалъ м-ръ Бигландъ благосклоннымъ шопотомъ.-- Это еще ничего. Вотъ вы бы послушали его въ церкви, моя милая.-- И они оба вмѣстѣ отправились ужинать.
   -- Для дурного и хорошаго, въ здоровьѣ и болѣзни, -- тихимъ голосомъ сказалъ Мортонъ.
   -- Ну,-- шутливо замѣтилъ Кольбекъ,-- намъ нечего бояться, что здоровье измѣнитъ вамъ.
   -- Всю прошлую ночь и сегодняшній день, -- сказалъ Мортонъ, направляясь къ камину,-- я думалъ о моихъ деньгахъ, о прекрасныхъ, сверкающихъ червонцахъ, о золотомъ жезлѣ, которымъ волшебницы наградили меня, и о томъ, какъ я управлялъ имъ. Вы знаете, что я сдѣлалъ съ моимъ кладомъ?
   -- Да, знаемъ.
   Онъ пристально смотрѣлъ на огонь. Кольбекъ движеніемъ глазъ приказалъ леди Сарѣ отвѣчать.
   -- Ничего, рѣшительно ничего.
   -- Какъ вы можете это говорить?
   -- Что сдѣлалъ я съ проклятыми деньгами, чтобы имѣть право удержать ихъ теперь?
   Голосъ его вдругъ сталъ хриплымъ и громкимъ. Онъ возбужденно обратился къ Кольбеку;
   -- Я говорю вамъ, эта мысль сведетъ меня съ ума! У меня было сокровище и я растратилъ его. Единственная на свѣтѣ вещь, которую стоитъ купить, была у меня почти въ рукахъ, и я пожалѣлъ на нее денегъ! Несчастный безумецъ! Я могъ купить ея любовь, и пожалѣлъ денегъ!
   -- Милый другъ, не волнуйтесь. Прошлое умерло. Не думайте о немъ.
   -- Моя любовь умерла и похоронена! Да, да... Взгляните,-- онъ ногой разбилъ въ каминѣ пару головешекъ,-- дрова почти сгорѣли, а сколько тамъ углей! Ага!-- Онъ хрипло разсмѣялся.-- Смотрите! Нашъ строитель не виноватъ. Труба въ девяносто футъ высоты и тяги достаточно!-- онъ снова ударилъ ногою головешки и еще громче разсмѣялся.-- Смотрите! Какъ угли вспыхнули и запылали! Такъ и моя любовь -- пока есть еще угли.
   -- Не надо думать объ этомъ,-- сказала леди Сара,-- Думайте о вашемъ дѣлѣ, о вашемъ призваніи, о вашемъ благовѣстіи.
   -- О чемъ мнѣ проповѣдывать? О чемъ говорить, кромѣ отчаянія?-- Онъ ударилъ себя по лбу сжатымъ кулакомъ и, бѣгая взадъ и впередъ по комнатѣ, продолжалъ съ возрастающимъ волненіемъ:-- О, епископы были правы! Безумный попъ не можетъ сказать ничего новаго! Они хорошо сдѣлали! Разочарованіе, самообманъ!
   Лицо леди Сары было блѣдно, какъ полотно, губы ея дрожали, рука судорожно перебирала воротъ платья. Въ ея глазахъ, съ мольбою устремленныхъ на Кольбека, выражался ужасъ. Онъ опять знаками велѣлъ ей отвѣчать.
   -- Неправда, -- сказала она,-- ваши слова спасли много душъ.
   -- Что могутъ сдѣлать слова, если проповѣдникъ не съумѣлъ спасти себя самого. Какой можетъ быть свѣтъ, если его вѣстникъ блуждаетъ во тьмѣ?
   -- Вы не должны этого говорить. Подумайте о своемъ дѣлѣ.
   -- Самообольщеніе, суета суетъ! Богъ знаетъ, что я тогда думалъ, но теперь я наконецъ, понялъ самого себя. Благовѣститель, въ самомъ дѣлѣ! Несчастный безумецъ!-- И онъ расхохотался громче прежняго.-- Знаете ли вы, что она ненавидѣла меня? Она мнѣ сама сказала это. Ненавидѣла меня за то, что я такъ ревниво охранялъ свою навозную кучу. Она училась ненавидѣть меня, не сразу, а день за днемъ. Если бы я только понималъ! Моя несчастная, погибшая любовь! Говорю вамъ, если бы я только могъ подозрѣвать, я бы вымостилъ своими червонцами дорогу въ адъ для нея и для себя. Я бы растопилъ свое сокровище, отлилъ бы золотое изображеніе сатаны и поклонялся бы ему день и ночь, чтобы только заслужить ея любовь!
   -- Успокойтесь, мой другъ, успокойтесь...
   -- И она была бы моей! Въ моей власти было добиться ея любви. Я упустилъ случай... Вернись ко мнѣ, моя погибшая любовь! Вернись! Вернись!
   -- Голубчикъ, Мортонъ...
   -- И она вернется. Развѣ я не жду ее? Она должна знать. Иногда я стою здѣсь, смотрю сквозь эти каменныя стѣны и вижу ее. Не такою, какою она была, Боже мой, но такой, какъ она теперь. Я говорю вамъ, Кольбекъ, это не самообманъ. Я вижу ея измученное лицо, ея провалившіеся глаза, которые такъ упорно отворачиваются отъ меня, и я говорю ей: не бойся! Вернись ко мнѣ! Но она не слушаетъ меня. Она затыкаетъ уши своими жалкими, худыми руками и старается не слышать моей жалобы. Но она услышитъ ее, докторъ. Рано или поздно она услышитъ меня и не устоитъ противъ любви, для которой нѣтъ каменныхъ стѣнъ и обитыхъ желѣзомъ дверей
   -- Не думайте о ней,-- ласково сказалъ д-ръ Кольбекъ.-- Не обольщайте себя. Право, здѣсь послѣднее мѣсто, куда она обратится за помощью.
   -- Послѣднее мѣсто! Тоже самое и Гриффисъ говоритъ: Она не придетъ къ вамъ, пока не испробуетъ всѣхъ средствъ.
   Онъ опустился на ближайшій стулъ, совершенно обезсиленный своимъ порывомъ, и закрылъ лицо руками.
   Леди Сара, съ блѣднымъ, искаженнымъ лицомъ, повинуясь взгляду серьезныхъ глазъ Кольбека, подошла и положила дрожащую руку на плечо капеллана.
   -- Какъ мнѣ васъ жаль! Но вы не должны... сокрушаться о прошломъ. Вы должны быть самимъ собою. Посланникъ долженъ быть мужественъ.
   Казалось, нѣжная рука на его плечѣ успокаивала и облегчала нервы, напряженные я натянутые до послѣдней крайности во время итого страстнаго взрыва чувствъ.
   -- Да, я скрою свою слабость... я постараюсь быть мужественнымъ,-- и онъ вскочилъ на ноги и снова заходилъ по комнатѣ.
   -- Видите,-- сказалъ онъ, останавливаясь и глядя имъ въ глаза.-- Теперь вы можете положиться на меня. Ничьи глаза, кромѣ вашихъ, ничей любопытный взоръ...
   -- Что... что это такое?-- И леди Сара, поблѣднѣвъ, какъ смерть, отшатнулась отъ него, и схватилась дрожащей рукой за спинку стула, видя, что онъ вдругъ широко раскинулъ руками.
   -- Что? Я-я опять лечу? Кольбекъ, вы видите? Коль... Кольбекъ! Смотрите! Мой новый повелитель!
   Глаза его стали неподвижны, онъ безумно смотрѣлъ передъ собою и указывалъ на что-то вытянутой рукой.
   Кольбекъ бросился къ нему, но онъ вдругъ посторонился, точно давая кому-то дорогу, закачался и съ ужаснымъ, безумнымъ крикомъ, не пробуя даже удержаться, въ судорогахъ упалъ лицомъ впередъ на каменный полъ.
   

ГЛАВА 28.

   Уже почти цѣлую недѣлю въ домовой церкви не было службы. Капелланъ былъ боленъ и лежалъ въ постели. Съ капелланомъ, говорили, случилось несчастье: онъ поскользнулся и упалъ на лѣстницѣ, выходя изъ церкви, и д-рь Кольбекъ отнесъ его на рукахъ въ комнату совѣта; другіе говорили, что съ нимъ сдѣлался обморокъ отъ утомленія послѣ вечерней службы, и онъ упалъ со стула въ комнатѣ совѣта, куда онъ пошелъ отдохнуть. Онъ разбилъ себѣ голову и повредилъ глаза. М-ръ Бигланъ видѣлъ его раза два и говорилъ сестрамъ, что учитель чувствуетъ себя хорошо. Несмотря на это, сестры удивлялись и потихоньку перешептывались. На лицѣ леди Сары онѣ читали тревогу; во всѣ часы дня, по вечерамъ и даже глубокой ночью сестры видѣли, какъ д-ръ Кольбекъ выходилъ изъ комнаты капеллана: должно быть, капелланъ очень боленъ, шептались сестры, если скрываютъ правду. Домовыя сестры, убиравшія утромъ и вечеромъ комнату капеллана, не могли сообщить прочимъ сестрамъ никакихъ положительныхъ свѣдѣній. У капеллана голова была забинтована, и онъ почти все время спалъ. Вотъ все, что удалось выпытать отъ домовыхъ сестеръ. Сестры-сидѣлки, покачивая головами, шопотомъ дѣлали свои предположенія: сотрясеніе, воспаленіе мозга, горячка и т. п. Но дальше простыхъ предположеній идти было некуда, никто ничего не зналъ, кромѣ того, что положеніе серьезное.
   Это было вполнѣ ясно. Привратница или кто-то другой подслушали тотчасъ же послѣ несчастнаго случая, какъ д-ръ Кольбекъ по телефону говорилъ съ тѣмъ, кого сестры-сидѣлки съ почтительнымъ трепетомъ называли сэромъ Джономъ.
   -- Можете сдѣлать мнѣ большое одолженіе, сэръ Джонъ? Да, я здѣсь. Я пробуду здѣсь всю ночь. Потомъ: мнѣ очень извѣстно, что я отрываю васъ отъ вашихъ гостей,-- и горячая благодарность. Воображеніе сейчасъ нарисовало цѣлую картину: у сэра Джона, въ его роскошномъ домѣ въ Гросвеноръ-скверѣ, большой обѣдъ. Обѣдъ кончается, подаютъ кофе, лякеры, гости все еще сидятъ за круглымъ столомъ въ облакахъ ароматнаго дыма сигаръ. Вдругъ хозяина на минуту отзываетъ къ телефону чей-то настойчивый голосъ котораго буфетчикъ никакъ не можетъ заставить замолчать. Д-ръ Кольбекъ умоляетъ великаго сэра Джона поторопиться, оставить своихъ гостей и спѣшить по холоднымъ, темнымъ улицамъ осмотрѣть разбитую голову. Д-ру Кольбеку нужна помощь, нуженъ совѣтъ. Д-ръ Кольбекъ съ живущей въ домѣ женщиной-врачомъ и съ однимъ изъ двухъ консультантовъ, являющихся въ девять часовъ вечера, будетъ дежурить всю ночь. Нечего удивляться, что сестры шептались. Въ десять минутъ двѣнадцатаго темные коридоры вдругъ ярко освѣтились; сестра-привратница, немногія дежурныя по дому сестры и многія изъ уже отпущенныхъ на покой сестеръ съ любопытствомъ выглядывали изъ темныхъ закоулковъ и въ щелочки пріоткрытыхъ дверей. Громадный человѣкъ въ мѣховой шубѣ и въ шелковой шляпѣ, изъ-подъ которой разсыпались длинныя пряди серебряныхъ волосъ, былъ самъ великій сэръ Джонъ и никто больше.
   Позднѣе, пробывъ довольно долго въ комнатѣ капеллана, онъ прохаживался съ докторомъ Кольбеконъ по корридору съ узкими окнами на улицу, гдѣ сестры не могли ни подсмотрѣть, ни подслушать. Въ то время, какъ они молча шли рядомъ, Кольбекъ поворачивалъ каждый стенсель, мимо котораго они проходили, и потокъ электрическаго свѣта заливалъ корридоръ.
   Сэръ Джонъ былъ такъ громаденъ, что Кольбекъ, человѣкъ высокаго роста, казался рядомъ съ нимъ чуть не мальчикомъ. Онъ былъ такъ великъ, а Кольбекъ такъ скроменъ, какъ студентъ, идущій рядомъ со своими профессоромъ; а когда они останавливались, онъ казался школьникомъ, стоящимъ передъ учителемъ. Но большой человѣкъ все время обращался съ меньшимъ, какъ съ равнымъ, не хотѣлъ видѣть его почтительности, отклонялъ се отъ себя. Когда онъ говорилъ, то говорилъ, какъ товарищъ, только товарищъ старшій, болѣе опытный.
   -- Ну? Вы что предполагаете?
   -- Буйное помѣшательство -- скромно, сказалъ Кольбекъ.
   -- О нѣтъ. Эпилепсія, больше ничего. Но развѣ этотъ припадокъ былъ для васъ неожиданностью?-- Въ голосѣ его зазвучало удивленіе.-- Вы знаете паціента уже два года, вы, конечно, подозрѣвали?
   -- Нѣтъ,-- смиренно возразилъ Кольбекъ,-- я этого не ожидалъ. Потому-то я и думалъ, что начинается то, другое.
   -- О нѣтъ, я говорю вамъ по совѣсти, что я этого не думаю.
   -- Конечно, первая моя мысль была, что это эпилептикъ, когда я только что съ нимъ познакомился. Больше ничего нельзя было и думать.
   Великій человѣкъ утвердительно кивнулъ головою.
   -- Но когда я поближе узналъ его, когда сталъ довольно часто его видѣть, имѣлъ возможность наблюдать за нимъ, -- я никогда однако, не изслѣдовалъ его,-- я убѣдился, что petit mal не проявляется, положительно отсутствуетъ. Что у него не было припадковъ grand mal, я былъ совершенно увѣренъ. Вотъ что я тогда думалъ: это человѣкъ желѣзнаго сложенія -- вы сами его видѣли,-- удивительной жизненной энергіи, хотя по всѣмъ вѣроятіямъ былъ эпилептикомъ въ дѣтствѣ, но болѣзнь не проявлялась, и родные ее не замѣчали, можетъ быть, она длилась годъ, два, три, съ легкими ночными припадками, потомъ прошла, но мозгъ былъ поврежденъ, механизмъ оказался съ изъяномъ, и такимъ образомъ объясняются его аллюзіи и самообольщеніе.
   -- Безъ сомнѣнія.
   Великій человѣкъ не могъ больше выносить виноватаго тона Кольбека, который давалъ свое объясненіе, точно въ чемъ-то извинялся. Онъ началъ еще внимательнѣе слушать его, точно каждое его слово заслуживало особаго, напряженнаго вниманія.
   -- Я думалъ, что разъ самый критическій возрастъ, между сорока и сорока пятью годами, благополучно пройденъ, безъ возврата, безъ малѣйшихъ признаковъ...
   -- А сколько ему лѣтъ теперь?
   -- Кажется, сорокъ девять. Года полтора тону назадъ онъ перенесъ сильное нравственное потрясеніе -- жена бросила его, и тогда я думалъ: теперь надо ожидать возврата, и слѣдилъ за нимъ, сколько могъ, внимательнѣе. Но нѣтъ, не было ни малѣйшаго признака. Онъ сильно страдалъ, но переносилъ свое горе съ большимъ мужествомъ. Казалось, это горе дѣлаетъ его еще сильнѣе нравственно. Я увѣренъ, что прежнія иллюзіи у него значительно ослабѣли, хотя окружающіе и говорили, что онъ сталъ очень страненъ. Но я пришелъ къ заключенію, что теперь онъ внѣ опасности. Я всесторонне обдумалъ это и готовъ былъ голову прозакладывать, что онъ здоровъ тѣломъ и духомъ; что, поборовъ бурю, онъ благополучно проживетъ много лѣтъ, очень возможно, что до глубокой старости.
   -- Вы были совершенно правы. Почему ему не жить? Это просто взрывъ нервнаго возбужденія. Если возбужденіе не будетъ слишкомъ часто возвращаться то ничто не мѣшаетъ ему жить.
   -- Сегодня утромъ у него былъ приступъ эпилептическаго головокруженія. Я былъ удивленъ, но по данному мнѣ описанію припадка у меня не было сомнѣній; а когда я увидалъ его, я ни о чемъ другомъ не думалъ. Но затѣмъ, когда онъ сталъ говорить, бредить,-- онъ былъ крайне возбужденъ,-- у него появились новыя иллюзіи, онѣ мѣнялись, пока онъ говорилъ, потомъ съ нимъ сдѣлался припадокъ, и я подумалъ: это начало конца.
   -- О нѣтъ. Конечно, это могло бы быть. Можетъ быть, вы и правы, но я надѣюсь, что нѣтъ.
   Кольбекъ, обладавшій крайне тонкимъ слухомъ, съ невыразимымъ облегченіемъ уловилъ тайный смыслъ словъ учителя: "этого не можетъ быть. Я знаю, что вы ошибаетесь".
   На слѣдующій разъ великое свѣтило при дневномъ свѣтѣ предстало озабоченнымъ, по крайне любопытнымъ сестрамъ. Прошло три дня, и снова сэръ Джонъ и д-ръ Кольбекъ ходили по залитому солнцемъ корридору.
   -- Это замѣчательный человѣкъ. Я не удивляюсь, что вы такъ привязались къ нему. Но, Кольбекъ, какъ онъ говоритъ! Нельзя ни одного словечка вставить, о да, на вашемъ мѣстѣ я бы удержалъ его въ постели какъ можно дольше, чѣмъ дольше, тѣмъ лучше... Именно... Сошлитесь на поврежденіе головы. Пусть онъ неподвижно лежитъ. Скажите, что я такъ велѣлъ. Знаете, что бы я сдѣлалъ на вашемъ мѣстѣ: налѣпилъ бы ему на голову побольше липкаго пластыря, чтобы онъ не догадался, что никакой раны нѣтъ, если даже будетъ щупать свою голову,-- сказалъ великій человѣкъ.
   -- А какъ же съ разговорами? Если онъ будетъ продолжать говорить?
   -- Пусть себѣ говоритъ. Развѣ вы можете заставить его молчать? Я знаю, что я не съумѣлъ бы,-- и великій человѣкъ засмѣялся.
   Онъ зоркимъ взглядомъ измѣрилъ толщину стѣны, осмотрѣлъ дубовыя двери, такія высокія и массивныя, и очень восхищался всѣмъ домомъ, который видѣлъ теперь при дневномъ освѣщеніи.
   -- Честное слово, это прямо поразительно!-- сказалъ онъ Кольбеку.-- И вашему другу нечего желать ничего лучшаго. Здѣсь онъ до конца своихъ дней можетъ жить покойно и безмятежно, при любимомъ дѣлѣ, окруженный любящими друзьями. Скажите откровенно: если бы, вмѣсто вашего друга, это былъ вамъ чужой эпилептикъ его лѣтъ, расположенія и естественныхъ склонностей, и вамъ дано было свободно создать для него самую безопасную обстановку, самыя благопріятныя обстоятельства, признайтесь: могли бы вы придумать что-нибудь лучше этого?
   Они долго еще ходили взадъ и впередъ, тщательно взвѣшивая всѣ шансы на точныхъ вѣсахъ патологической науки, и испытывали ихъ на основаніи законовъ, выработанныхъ опытностью. И великій человѣкъ снова убѣждалъ Кольбека не безпокоиться за своего друга; легко смотрѣть на вещи.
   -- Дорогой мой, объ этомъ не стоитъ говорить,-- и великій ученый положилъ свою тяжелую руку на плечо Кольбека, когда тотъ сталъ его благодарить.
   -- Я пріѣду, когда только хотите, если вы думаете, что я могу быть полезенъ вамъ. Я знаю, что вы то же самое сдѣлали бы для меня, и я бы не постѣснялся просить васъ.-- И съ этими небрежно-сказанными, благородными словами профессоръ направился къ своему экипажу. Невидимыя сестры, выглядывавшія изъ всѣхъ уголковъ, внимательно слѣдили, какъ по каменному корридору медленно проходилъ громадный старикъ въ шубѣ и шелковой шляпѣ, съ бахрамои сѣдыхъ волосъ, падавшей на темный мѣховой воротникъ, самъ сэръ Джонъ, и никто другой, уже во второй разъ!
   -- Кольбекъ, старый пріятель, развѣ съ моей стороны прилично такъ валяться день за днемъ.
   -- Да, это приказаніе врача. Соръ Джопъ предписалъ намъ абсолютный покой. Надо какъ слѣдуетъ починить вашу голову.
   Мортонъ поднялъ руку къ своей перевязанной головѣ, но ничего не ощупалъ, кромѣ бинтовъ и пластыря.
   -- Да вы ужъ починили ее. Я не чувствую никакой боли. Право, мнѣ пора встать.
   Комната капеллана была убрана съ аскетической простотой: высокая, тяжелая дубовая дверь съ бронзовой ручкой и замкомъ была, казалось, самой роскошной вещью въ нея. Высокія стѣны были выкрашены красновато-коричневой краской; досчатый полъ покрытъ циновкой; небольшой комодъ, письменный столъ съ лампой подъ зеленымъ абажуромъ, другая, совершенно простая электрическая лампочка съ молочно-бѣлымъ колпакомъ, свѣшивающаяся съ потолка, низкая желѣзная кровать съ грубымъ байковымъ одѣяломъ и, надъ изголовьемъ, въ черной рамкѣ снимокъ съ Христа Ригетти, занимавшій почетное мѣсто въ гостиной Бедфордъ-сквера. Огонь горѣлъ въ каминѣ за низкой рѣшеткой, и домовая сестра заставила его экраномъ изъ краснаго и бѣлаго стекла въ бронзовой оправѣ; красные и бѣлые зайчики играли на стѣнахъ, на подушкахъ и на постели и фантастически мѣняли свою форму каждый разъ, какъ капелланъ, шевелился въ постели. Въ ногахъ постели стояло большое кресло, въ которомъ докторъ проводилъ долгіе часы у своего паціента.
   -- Не для чего вамъ торопиться вставать. Все идетъ своимъ порядкомъ.
   -- Я и не тороплюсь. Если бы не служба въ церкви, я чувствую, я вѣчно могъ бы лежать такъ, другъ мой, если бы вы только сидѣли со мною. Какой вы милый, Кольбекъ, что отдаете маѣ столько времени.
   Черезъ весь широкій лобъ паціента Кольбекъ устроилъ цѣлую искусную сѣть изъ полосокъ пластыря, удерживавшихъ кусочекъ марли на мѣстѣ такъ быстро зажившей раны; кусочки пластыря покрывали мѣста воображаемыхъ порѣзовъ и контузій и занимали весь лобъ отъ одного виска до другого. Всѣ дѣйствительныя поврежденія, бывшія слѣдствіемъ паденія, давно уже зажили, только надъ бровью еще оставался небольшой синякъ. Въ своей сѣрой фланелевой рубашкѣ, въ сумеркахъ капелланъ казался весь какимъ-то сѣрымъ: сѣрые волосы, сѣрая щетина на щекахъ и подбородкѣ, сѣрыя тѣни подъ глазами; но выраженіе сѣраго лица было глубоко-покойное, точно всѣ волненія безслѣдно исчезли и не оставили на немъ слѣдовъ.
   -- Я бы никогда не повѣрилъ, что могу такъ избаловаться, Кольбекъ. Меня прежде ничѣмъ нельзя было пронять, а тутъ упалъ въ обморокъ, какъ баба, набилъ себѣ шишку на лбу и отъ этого чуть разсудка не лишился.
   Онъ безъ единаго вопроса повѣрилъ тому, что ему сказали: что у него внезапно закружилась голова, онъ упалъ и расшибся. Отъ ушиба онъ лишился сознанія. Безсознательное состояніе было слѣдствіемъ, а не причиной паденія. Въ цѣлую недѣлю онъ ни разу не намекнулъ на ихъ разговоръ передъ его паденіемъ, ни слова не сказалъ о своемъ возбужденіи, объ успокоительныхъ словахъ леди Сары, о ея призывѣ къ мужеству; ни одного звука о причинѣ своей безумной скорби. Казалось, что извѣстный промежутокъ времени передъ катастрофой совершенно изгладился изъ его памяти. Но онъ помнилъ о дарственной записи, припоминалъ, всѣ подробности подписанія документа свидѣтелями въ присутствіи повѣреннаго.
   -- Мнѣ прямо нравится лежать здѣсь. Я чувствую себя точно послѣ сильнаго утомленія, точно я ходилъ и бѣгалъ нѣсколько дней, какъ охотникъ, посланный на развѣдки въ непріятельскій лагерь, благополучно пробравшійся черезъ ряды враговъ и, наконецъ, благополучно вернувшійся къ костру своего начальника. Вѣдь любопытно, что паденіе могло такъ перевернуть всего человѣка?
   -- Еще бы. Мы съ вами не такъ молоды, какъ были прежде.
   -- Знаете, о чемъ я думалъ? О деньгахъ. Мои деньги исчезли, моя ноша больше не давить меня. Право, я такъ себя чувствую, точно впродолженіи мѣсяцевъ, день за днемъ тащилъ на себѣ громадный, тяжелый мѣшокъ. И, наконецъ, когда мой путь кончился и я могъ сбросить его, я самъ въ полномъ изнеможеніи упалъ на землю и спалъ, спалъ безъ конца. Кольбекъ, вы читаете романы? помните, что часто говорится въ романахъ?-- я читалъ ихъ когда-то въ Оксфордѣ:-- "онъ почувствовалъ, что что-то оторвалось въ его мозгу". Это возможно? Потому что и у меня именно такое чувство, точно что-то оторвалось въ моемъ мозгу.
   -- Если бы это случилось, вы бы не почувствовали этого. Именно это ваше ощущеніе показываетъ, что у него нѣтъ фактическаго основанія. Это ощущеніе, и больше ничего.
   -- Ощущеніе! Очень пріятное ощущеніе. Даетъ громадное облегченіе. Какая-то отвратительная дверка на заржавленныхъ петляхъ, мѣшавшая добрымъ слугамъ, когда они торопились исполнять приказанія своего господина, вдругъ сорвалась съ этихъ петель, и противное! препятствіе исчезло; точно вѣтеръ оторвалъ доску, которой было заколочено окно, я на ея мѣстѣ вставили прозрачное, чистое стекло, сквозь которое такъ далеко и такъ хорошо все видно!
   -- Это большое улучшеніе.
   -- Да. Громадное облегченіе. Вотъ поэтому-то я такъ доволенъ, что могу понѣжиться здѣсь безъ заботъ. О чемъ мнѣ заботиться? Въ моемъ чудномъ домѣ все идетъ какъ по писанному. Если бы не церковная служба, я бы, кажется, все лежалъ да лежалъ въ свое удовольствіе. Вы не думаете, что меня подмѣнили, а?
   -- Я думаю, что вы пріятный паціентъ и хорошо подчиняетесь предписаніямъ.
   -- Мнѣ нравятся эти предписанія, голубчикъ. Когда я лежу здѣсь такъ покойно и уютно,-- когда васъ нѣтъ, и мнѣ не съ кѣмъ говорить,-- я точно прислушиваюсь къ мыслямъ всей моей жизни. И я вижу ихъ также. Передо мною, какъ въ калейдоскопѣ, проходитъ вся моя жизнь; я лѣниво поворачиваю его, и создаются все новые и новые узоры изъ старыхъ кусочковъ, они не мучаютъ меня больше, не возбуждаютъ жгучихъ вопросовъ, они успокоились, а то временами мнѣ удается проникнуть тайну.
   -- Тайну калейдоскопа?
   -- Нѣтъ, тайну моей жизни; событіе за событіемъ, годъ за годомъ я разсмотрѣлъ ее, пока лежу здѣсь, точно это не моя жизнь, а жизнь другого человѣка, и я свободно, исподоволь, лѣниво обдумывалъ ее, какъ лѣнивый критикъ, какъ нерадивый судья, медленно собирающій показанія, не старающійся проникнуть тайну того дѣла, которое разбирается передъ нимъ.
   Онъ говорилъ очень спокойно, безъ слѣда волненія. Вслѣдствіе естественнаго послѣ припадка упадка силъ, вся прежняя энергія исчезла изъ его голоса. Но все-таки Кольбекъ глубоко изумлялся. Больной, казалось, совершенно вернулся къ жизни, а между тѣмъ онъ совершенно спокойно касался причины своего прежняго умственнаго разстройства, безъ всякаго видимаго замѣшательства.
   -- Прежде я думалъ -- Богъ знаетъ что я только не думалъ? Но теперь я удостовѣрился въ такихъ вещахъ, которыя таятся въ самой глубинѣ мысли, но которыя выплываютъ наружу при малѣйшемъ сомнѣніи... Я бы хотѣлъ разсказать вамъ все это, Кольбекъ. Я бы разсказалъ вамъ. Но мнѣ трудно объяснять вамъ,-- онъ говорилъ очень нѣжно и любовно,-- потому что вы не вѣрите, голубчикъ. У васъ нѣтъ вѣры.
   -- Вы не должны утомлять себя разговорами. Но можете говорить мнѣ все, что хотите. Я обѣщаю внимательно слушать васъ.
   Кольбекъ удивлялся. Неужели онъ дѣйствительно собирался обнажить передъ нимъ весь ненормальный механизмъ своей болѣзненно-извращенной мысли? Неужели ему представляется драгоцѣнный и рѣдкій для ученаго случай познакомиться съ работой болѣзненно перерожденнаго мозга, анализировать ее съ психологической и физіологической точки зрѣнія, создавать звено за звеномъ цѣпь ненормальныхъ отклоненій мысли. Какъ ученый, Кольбекъ горѣлъ желаніемъ послушать. Какъ другъ, онъ просилъ паціента не утомляться.
   Вошла домовая сестра съ чаемъ и гренками на подносѣ, поставила подносъ на стулъ и безшумно удалилась. Мортонъ приподнялся на постели и сталъ пить чай, макая въ него кусочки гренка. Кольбекъ поднялся, чтобы зажечь электричество.
   -- Нѣтъ,-- сказалъ Мортонъ,-- не зажигайте, милый другъ.-- Это лучшее время дня. Сумерки -- часъ дѣтей и... ахъ!-- онъ глубоко вздохнулъ.-- Я люблю отблескъ огня. Нѣтъ, не отодвигайте экранъ. Я и такъ вижу его, огонь подмигиваетъ мнѣ сквозь эти красные глазки.
   

ГЛАВА 29.

   -- Я не съумѣю сказать вамъ,-- говорилъ Мортонъ, макая въ чай кусочки гренка,-- когда пришла мнѣ впервые мысль, что я избранъ посланикомъ. Но это было очень давно, когда я былъ еще совершенно юнъ, вскорѣ послѣ того, какъ умерли мои родители, задолго до того времени, когда я началъ понимать настоящій смыслъ тѣхъ словъ, которыя я слышалъ въ церкви.
   -- Откуда у васъ могла явиться подобная мысль?
   -- Не сумѣю вамъ сказать, но она явилась. И по мѣрѣ того, какъ росло мое сознаніе, она укрѣплялась, и выяснялась, и это потому, что я понялъ, что я особенный ребенокъ, не похожій на другихъ мальчиковъ.
   -- Чѣмъ же вы отъ нихъ отличались?
   -- Мнѣ являлись знаменія и днемъ, и ночью. Иногда, когда я задумывался, мысли являлись откуда-то извнѣ, врывались въ мой умъ, вытѣсняли въ мгновеніе ока всѣ другія мысли. Это были знаменія, и я научился понимать ихъ.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   -- И каждый разъ, какъ я начиналъ сомнѣваться, происходили странныя явленія, тоже знаменія... Я сейчасъ разскажу вамъ, голубчикъ...-- И онъ въ глубокой задумчивости сталъ маленькими глоточками отпивать чай.-- Да, мнѣ доставляетъ удовольствіе разсказывать все это вамъ, а вы постарайтесь объяснить, если сумѣете. Хорошо?
   -- Попробую, если хотите.
   -- Ну, такъ слушайте. Знакомы ли вамъ слова Евангелія, что вѣра можетъ двигать горами? Какъ только я услыхалъ ихъ, они завладѣли мною, я весь проникся ихъ величіемъ и славой. Это былъ первый толчокъ, а за нимъ явилась вѣра, только вспышками, ночью, а иногда и днемъ.
   -- Они подѣйствовали на ваше воображеніе. Дѣти любятъ все чудесное,
   -- Да. И когда вѣра приходила ко мнѣ, я старался испытать ее. Я скажу вамъ сначала про то, что случилось днемъ. Два случая -- объясните ихъ, если можете. У меня была драка, когда мнѣ было лѣтъ четырнадцать, мое первое столкновеніе. Это была удивительно удачная драка, Кольбекъ, можно даже сказать -- чудесная драка.
   -- Я не сомнѣваюсь, что вы вышли изъ нея съ честью.
   -- Я какъ-то шелъ по дорогѣ сзади нашего дома, мимо нѣсколькихъ коттеджей, а на улицѣ играли мальчики, уличные мальчишки, какъ мы ихъ звали, не наши школьники; они играли въ какую-то глупую игру, въ орлянку, или въ камешки, не помню ужъ. На нихъ смотрѣла. маленькая дѣвочка, и вдругъ мать кликнула ее изъ двери одного изъ коттеджей. Прелестная крошка съ бѣлокурыми волосами и глазами, какъ васильки, была глубоко увлечена игрой. Какъ разъ въ ту минуту, когда я проходилъ мимо, самый большой изъ мальчишекъ вдругъ подскочилъ къ ней и со всего размаху ударилъ ее по лицу. Она чуть не упала и убѣжала въ слезахъ. Я обозвалъ его трусомъ и прошелъ мимо.
   -- О, вы прошли мимо?
   -- Да. И тогда они всѣ начали ругать меня, ихъ было человѣкъ шесть, и швырять въ меня камнями. Но ни одинъ изъ камней не попалъ въ меня. Кровь во мнѣ кипѣла, но я сѣлъ на заборъ и сталъ ждать, наблюдая за ихъ игрой; я ждалъ, пока не подавилъ въ себѣ ярость и не убѣдился, что могу вполнѣ владѣть собою. И все время я думалъ. Теперь. Теперь я испытаю свою вѣру. Я совершенно медленно пошелъ назадъ, камни опять полетѣли въ меня, и опять ни одинъ не попалъ. Кольбекъ, дорогой мой, это все правда. Не хвастовство школьника. Они были всѣ сильнѣе меня, старше и сильнѣе. И все время, пока я ихъ билъ, я удивлялся. Они падали, какъ деревянные солдатики, а я билъ ихъ съ дикой радостью, я вѣрилъ въ свое призваніе, я больше не удивлялся, я чувствовалъ, что это двигаетъ вѣра. Я раскроилъ губу самаго большого изъ противниковъ отъ подбородка до носа и ударилъ его головою объ землю, и при видѣ этого чуда всѣ другіе бѣжали.
   Больной сѣлъ въ постели и ударилъ по ладони кулакомъ.-- Это была вѣра, знаменіе, что же другое?
   -- Ну, вы просто были сильнымъ мальчикомъ, вы ихъ били прямо съ плеча. А эти неуклюжіе увальни, отбиваясь отъ васъ, не сумѣли воспользоваться своими силами.
   -- Я тогда еще не умѣлъ боксировать. А знаки? У меня руки были разбиты и въ синякахъ, и я былъ увѣренъ, что тетка подниметъ крикъ. Я вымылъ руки въ ручейкѣ, и вечеромъ, за ужиномъ, когда я сложилъ руки, чтобы прочесть молитву, всѣ знаки исчезли. Что же это было, если не знаменіе?
   -- Вы были здоровый мальчикъ, съ крѣпкими мускулами, а холодная вода успокоила раздраженіе. При свѣчахъ синяки были мало замѣтны.
   -- О!.. Тамъ у насъ былъ быкъ, злая, старая скотина, и принадлежалъ онъ фермеру, арендовавшему нашу землю. Онъ вырвался и, какъ всѣ думали, убѣжалъ въ лѣсъ, и всѣ побѣжали въ погоню за ними.. Я подумалъ: вотъ гдѣ я испытаю себя! Я приведу быка домой! Онъ уже убилъ собаку пастуха, подбросилъ ее на рога и растопталъ до смерти на самой опушкѣ лѣса. Поэтому за нимъ гнались ее страхомъ и трепетомъ. Но я нашелъ его. Онъ стоялъ одинъ на тропинкѣ, опустивъ голову, повернувшись ко мнѣ, и смотрѣлъ на меня злыми глазами. Здѣсь не было никого, кто бы могъ изумляться и задавать вопросы. Поэтому я поднялъ руку и приказалъ ему стоять смирно.
   -- Онъ послушался?
   -- Нѣтъ, голубчикъ. Его ужасъ былъ слишкомъ великъ. Побѣжденный, онъ повернулся въ ужасѣ, съ ревомъ, и бѣжалъ. Я быстро бѣгалъ и нѣсколько миль гналъ его по лѣсу, черезъ луга на широкую пыльную дорогу и все дальше и дальше, пока онъ не выбился изъ силъ. Когда я взялъ его за веревку, потъ лился съ него градомъ, и онъ дрожалъ отъ страха. И такъ и привелъ его домой, въ стойло, и онъ шелъ за мной, покорный, какъ овечка. Объясните это, если можете.
   -- Что же, вы просто испугали его и утомили его, заставивъ бѣгать. Конечно, послѣ этого онъ пошелъ за вами. Что-нибудь въ вашихъ движеніяхъ, когда вы появились передъ нимъ, показалось ему необычайнымъ, неожиданнымъ. Вы отличались отъ...
   -- Ага! Вы сами говорите это! Я отличался отъ всѣхъ, очень отличался.
   -- Я не хотѣлъ сказать того, что вы думаете, улыбнулся Кольбекъ.
   -- Ничего, дорогой. Теперь выслушайте вотъ что. По ночамъ мнѣ снилось, что я летаю. Я взлеталъ кверху, парилъ въ воздухѣ и гордился этимъ, кричалъ сверху всѣмъ людямъ, чтобы они видѣли, какое со мной творится чудо. Но когда они смотрѣли на меня, сила меня оставляла, я опускался на землю и уже не могъ снова подняться. И во снѣ я думалъ: это все моя вѣра. Я леталъ потому, что вѣрилъ, что могу летать, но когда на меня смотрѣли, сомнѣніе закрадывалось въ мою душу, изумленіе убивало вѣру. Тогда я уходилъ въ пустынное мѣсто и снова леталъ. Каждую ночь я леталъ во снѣ.
   -- Всѣ дѣти видятъ во снѣ, что летаютъ. Причины такихъ сновъ уже давно доказаны.
   -- О, вы говорите, что всѣ дѣти летаютъ во снѣ? Ну...-- и онъ остановился,-- такъ я леталъ наяву.
   -- Что вы хотите сказать?
   -- То, что говорю, именно то, Я хочу разсказать вамъ; но это мнѣ трудно, потому что вы не вѣрите. Я уходилъ въ уединенное мѣсто въ лѣсу, гдѣ никто не могъ меня видѣть и удивляться, на открытую полянку, гдѣ было просторно, и испытывалъ свою вѣру. Теперь я полечу и я взмахивалъ руками, какъ птица крыльями, и ждалъ. Теперь я полечу, немножко, надо только оттолкнуться одной ногой и взлетѣть кверху, надъ полянкой! Я хочу летѣть! И я размахивалъ руками, какъ крыльями...
   -- Ну, и?...
   -- Я слышу сомнѣніе въ вашемъ голосѣ. Ничего, я и самъ иногда въ этомъ сомнѣваюсь или сомнѣвался прежде. Теперь это больше не мучитъ меня. Но вѣдь вы знаете, что я не сталъ бы лгать вамъ... Нѣсколько разъ это мнѣ удавалось. Это должно было бытъ знаменіе, не правда ли? Внезапно, когда я стоялъ и ждалъ, я чувствовалъ дуновеніе воздуха на моихъ ладоняхъ и на лицѣ...
   -- А!
   -- Я поднимался отъ земли, потомъ опять опускался. Чудо совершилось.
   Ощущеніе дуновенія воздуха! Aura epileptica! Да,-- думалъ Кольбекъ,-- это несомнѣнно.-- Все произошло именно такъ, какъ онъ предполагалъ. Болѣзнь была не распознана, ее даже не подозрѣвали, годъ, а можетъ быть и два, или больше: потомъ она прошла, но остались роковыя измѣненія въ нервныхъ клѣткахъ мозга, моллекулярное вырожденіе началось въ сѣромъ веществѣ; въ измѣненной структурѣ зародилась измѣненная мысль, въ то время, какъ въ остальной, неповрежденной части мозга процессъ мышленія совершался здраво и нормально.
   -- Я готовъ былъ повѣрить, что это галюцинація. Я спрашивалъ себя, не схожу ли я съ ума? Но, Кольбекъ, въ моихъ сомнѣніяхъ я подучилъ откровеніе. Однажды, въ чащѣ лѣса, я поднялся высоко въ воздухѣ, такъ высоко, что, когда я спускался, сотрясеніе было такъ велико, что я упалъ на руки и на колѣни, и они были разбиты. Остались знаки, свидѣтельствовавшіе, что это было на самомъ дѣлѣ. Но этотъ полетъ былъ послѣдній.
   -- Вы упоминали о школѣ. Вы ходили въ школу или были пансіонеромъ?
   -- Года два ходилъ. Но меня считали глупымъ и лѣнивымъ, я бросилъ школу я продолжалъ заниматься дома, со старикомъ учителемъ, который жилъ у насъ въ деревнѣ. Я не былъ дѣйствительно неспособенъ или лѣнивъ, но я учился какъ-то судорожно, порывами. Меня предоставили самому себѣ, и я росъ на свободѣ. Я жилъ съ теткой,-- у меня было небольшое состояніе, которое я долженъ былъ получить по достиженіи совершеннолѣтія: мнѣ собственно не зачѣмъ было дѣлаться ученымъ. Это было неважно, такъ какъ я приготовлялся къ духовному сану.
   Въ комнатѣ совсѣмъ стемнѣло. Кольбекъ не могъ видѣть своего паціента, но чувствовалъ, что онъ улыбается.
   -- Съ этихъ поръ я вполнѣ повѣрилъ, что я отмѣченъ для посланничества, и все думалъ о своемъ благовѣстіи. Тетка почти всегда хворала, рѣдко выходила изъ своей комнаты, я былъ вѣчно одинъ со своими мыслями. Во время моихъ длинныхъ прогулокъ я ни съ кѣмъ не говорилъ. Говорили, что я нелюдимъ, и другіе мальчики сторонились отъ меня.
   -- И неудивительно. Они знали, какъ вы дѣйствуете кулаками, когда разойдетесь.
   -- Я былъ силенъ и хорошій ходокъ, и я цѣлыми днями пропадалъ въ лѣсу, ложился на траву и слѣдилъ за облаками, когда уставалъ ходить, или сидѣлъ въ оврагѣ и наблюдалъ за кроликами и птичками, и думалъ, думалъ, думалъ, пока голосъ не начиналъ мнѣ нашептывать...
   -- Какой голосъ?
   -- Голосъ дьявола. Сначала я не понималъ, а потомъ догадался. Дьяволъ искушалъ меня. "Созови птицъ,-- говорилъ голосъ, т.-е, собственно говоря, не голосъ, а какая-то мысль, не моя, а пришедшая извнѣ.-- Пусть онѣ всѣ соберутся. Прикажи имъ опуститься на землю и прыгать вокругъ тебя". И я послушался раза два, но безъ всякой вѣры; я не думалъ, чтобы онѣ пришли, и онѣ не спустились. Но когда я отдалъ себѣ отчетъ въ томъ, что я сдѣлалъ, я затрепеталъ; я поддался искушенію, я послушался голоса. Тогда я взялъ себя въ руки, я сталъ закалять себя, подвергать разнымъ испытаніямъ. Проходивъ по лѣсу отъ восхода солнца, когда голодъ мучилъ меня, я садился за столъ и смотрѣлъ на свой обѣдъ. Пара хлѣбцевъ, ломоть мяса, кусокъ сыру, иногда яблоко -- это было не особенно много для здороваго, голоднаго мальчика! Я разрѣзалъ свою пищу, осматривалъ каждый кусокъ, и бросалъ весь свой обѣдъ птицамъ. Тогда онѣ всѣ прилетали въ перегонку, и я смѣялся и веселился съ пустымъ желудкомъ. Посланникъ долженъ умѣть пережить лишенія.
   -- Никто, даже посланникъ, не долженъ фокусничать своимъ пищевареніемъ.
   -- Фокусничать! Вотъ понятно, это все были фокусы, голубчикъ,-- и больной разсмѣялся.-- Я разскажу вамъ еще кое-какіе изъ моихъ фокусовъ,-- задумчиво продолжалъ онъ.-- У меня были хорошіе часы съ секундами, призъ, полученный мною за бѣгъ, и въ одномъ мѣстѣ черезъ желѣзную дорогу былъ переброшенъ пѣшеходный мостикъ. Когда бывало стоишь на мостикѣ и смотришь, какъ приближается экспрессъ, то такъ и кажется, что онъ никогда не пройдетъ подъ мостомъ, а разобьетъ его и тебя съ ними вмѣстѣ. Я любилъ стоять на этомъ мостикѣ, и мнѣ пришла въ голову одна мысль. Я сошелъ на полотно, пошелъ вдоль рельсовъ и ждалъ съ часами въ рукахъ, сколько времени поѣздъ идетъ отъ мѣста до меня. Потомъ я высчиталъ, сколько мнѣ нужно времени, чтобы перейти черезъ рельсы. Я нѣсколько разъ провѣрялъ себя, до тѣхъ поръ, пока не увѣрился окончательно, сколько мнѣ понадобится времени, и тогда рѣшилъ сдѣлать пробу. Я бралъ библію и стоялъ на рельсахъ, наблюдая за мостомъ. Тогда, когда подъ мостомъ показывался бѣлый дымокъ, я опускалъ глаза на страницу книги, читая, переходилъ рельсы, и старался вдуматься въ то, что читалъ. "Истинно говорю вамъ, если будете имѣть вѣру съ горчичное зерно, и скажете горѣ сей, поднимись и ввергнись въ море".... Я испытывалъ себя. Посланникъ долженъ быть хладнокровенъ. Опасности тутъ не было, но это было хорошее испытаніе нервовъ. Вѣтеръ отъ поѣзда обвѣвалъ мнѣ затылокъ. И все время голосъ шепталъ мнѣ:
   "Остановись! Прикажи поѣзду тоже остановиться. Запрети ему раздавить тебя. Не вели ему идти дальше моста". Это была безумная затѣя, я знаю. Нечестная, потому что пугала машинистовъ. Поставили сторожей слѣдить за мною. Но я былъ себѣ на умѣ. Я видѣлъ, какъ они прятались подъ насыпью. Мнѣ было бы стыдно, если бы они изловили меня; тогда я рѣшился придумать что-нибудь новенькое. Я ночью вставалъ съ моей теплой постели, шелъ къ церкви, по плющу взбирался на запертую колокольню, влѣзалъ въ окошко, ощупью поднимался по лѣстницѣ, вылѣзалъ на крышу и въ темнотѣ обходилъ ее кругомъ. Посланникъ долженъ бытъ смѣлъ! Но здѣсь не было ровно никакой опасности. Если я могъ обходить кругомъ весь нашъ садъ по верху стѣны, я могъ обойти и здѣсь... Иногда голосъ шепталъ мнѣ: "Бросься внизъ, бросься внизъ. Спустись по воздуху! Ты не преткнешься о камень ногою своею". Но я смѣялся надъ голосомъ... Мальчишескія выходки, дружище, проказы! Но дѣлались онѣ съ опредѣленными цѣлями, я старался испытать себя и приготовиться къ будущему служенію...
   Кольбекъ всталъ съ кресла и подбросилъ углей въ каминъ. Послѣ первой лопатки топлива бѣлое пламя, ярко вспыхнувъ, освѣтило всю комнату и лицо его паціента: оно было спокойно, на губахъ играла ласковая улыбка, въ блестящихъ, внимательныхъ глазахъ было глубокое, трогательное выраженіе, но возбужденія въ нихъ не было. Затѣмъ, когда каминъ былъ наполненъ, яркое пламя потухло, поползъ черный дымъ, лицо больного стало снова сѣро и смутно.
   -- Вы не вѣрите?
   -- Мнѣ довольно трудно прослѣдить нить,-- осторожно сказалъ Кольбекъ, мѣшая въ каминѣ.-- Благовѣстіе и тотъ особый смыслъ, который вы придаете слову вѣстникъ, посланникъ,-- я не совсѣмъ это понимаю.
   -- Вы, вѣдь, ни во что не вѣрите? Не такъ ли, старый другъ? Все кончается здѣсь?
   -- Къ чему же вы стремились?-- кротко спросилъ Кольбекъ. Къ безсмертію! Къ вѣчной жизни?-- онъ подошелъ къ постели больного.-- Можетъ быть, между нами все-таки не такая бездонная пропасть. Если хотите, все дѣло въ разныхъ названіяхъ. Въ извѣстномъ смыслѣ, -- я согласенъ съ вами,-- вы достигнете того, къ чему стремились. Въ этомъ домѣ, въ безконечныхъ, часто незамѣтныхъ вашихъ дѣлахъ -- вы будете жить вѣчно. Развѣ вамъ этого недостаточно?
   -- Нѣтъ, это не то.-- Приподнявшись на постели, Мортонъ схватилъ руку доктора и съ нѣжной лаской пожалъ ее.-- Вы не вѣрите! Но вы повѣрите, голубчикъ. Я вамъ говорю это.
   Кольбекъ поправилъ одѣяло, дружески похлопалъ своего паціента по плечу и снова усѣлся въ кресло.
   -- Вы, люди науки, думаете, что мы -- прахъ, космическая пыль, тотъ самый прахъ, изъ котораго создавъ весь міръ, и что мы должны вернуться въ прахъ. Вы, и звѣзды, и мусоръ -- все одно. Атомы, случайно соединившіеся, и атомы, развѣянные по вселенной. Такъ вѣдь?
   -- Вродѣ этого,-- ласково, успокоительнымъ тономъ отвѣчалъ Кольбекъ.
   -- О, я все это хорошо знаю, ваше величіе мысли и маловѣріе. Я читалъ всѣ эти книги и смѣялся въ то время, какъ ваши книги поднимали меня на смѣхъ. Суевѣріе, возникшее въ темнотѣ ограниченныхъ мозговъ, стремленіе дикарей, утѣшеніе для школьницъ и для старухъ... И смѣхъ! Ничтожный миѳъ, избитая басня... И снова смѣхъ! Но хорошо смѣется тотъ, кто смѣется послѣдній! А кто будетъ смѣяться въ день суда?
   -- Посмотримъ!
   -- Вы не вѣрите, Кольбекъ, но вы повѣрите! Это не басня для дѣтей, а живая, безсмертная истина.-- Онъ говорилъ совершенно спокойно, но чрезвычайно серьезно, его тихій голосъ сталъ глубже и выразительнѣе, но въ немъ не слышно было ни малѣйшаго возбужденія.-- Не все ли равно, какъ я думалъ прежде, хорошо или дурно, я больше не стану мучиться,-- изъ за себя. Но одну я знаю безсмертную истину: Богъ сошелъ на землю, и вочеловѣчился, и снова придетъ. Онъ уже приходилъ, Кольбекъ, и не одинъ разъ, онъ постоянно приходитъ...
   "Вотъ оно что", подумалъ Кольбекъ.
   -- Не въ сердцахъ и мысляхъ людей, только метафизически, какъ учатъ эти слѣпые, священники, но на самомъ дѣлѣ. Его божественное, вездѣсущее начало не проявляется въ насъ, въ васъ, въ Сарѣ, во мнѣ, какъ посѣтитель картинной галлереи нашихъ мыслей: останавливаясь, если картина нравится, или спѣша мимо, освящая насъ на часъ, на день, на недѣлю, пока не вернется дьяволъ и не прогонитъ Его. Но Онъ вочеловѣчивается, облекается въ плоть и кровь, въ кости и мышцы, однажды въ каждое столѣтіе, становится человѣкомъ,-- и вдругъ онъ ударилъ себя кулакомъ въ грудь,-- человѣкомъ, какъ я!
   

ГЛАВА 30.

   -- Кто можетъ сомнѣваться въ этомъ? Снова и снова принесенная жертва, во всѣ времена, во всѣхъ странахъ, у всѣхъ народовъ. Посланникъ распинается въ мірѣ, не на крестѣ, въ этомъ и есть великое таинство. Какъ же и могло бы быть иначе?
   -- И вы можете прослѣдить такія явленія въ исторіи?-- тихо, успокоительнымъ тономъ спросилъ Кольбекъ.
   -- Нѣтъ. Не могу, не могу. Да и зачѣмъ? Подумайте, какой маленькій клочокъ земли Палестина, какъ мало замѣтно все это было. Далекая провинція алчной имперіи! Я припоминаю, что читалъ разсказъ одного француза,-- задумчиво продолжалъ онъ.-- Умный разсказъ и очень правдоподобный! Понтій Пилатъ, уже состарившійся, осыпанный почестями, принимаетъ въ своей роскошной виллѣ близъ Неаполя какого-то римскаго полководца, и тотъ спрашиваетъ его о судѣ и казни пророка изъ Назарета. Онъ читалъ кое-что объ этомъ: его поразили нѣкоторыя подробности, и ему хотѣлось бы знать истину объ этомъ событіи. Пилатъ, развалившись на своемъ ложѣ, старается вспомнить что-нибудь, хотя бы имя казненнаго, и не можетъ. "Я не помню этого обстоятельства,-- говоритъ онъ,-- но могу тебѣ сказать вотъ что: одно время у насъ была куча всякихъ безпорядковъ. Безъ сомнѣнія, человѣкъ, о которомъ ты говоришь, былъ казненъ именно тогда". Послѣ этого кто же можетъ удивляться? Какая счастливая случайность, что слова Его дошли до насъ... Предположимъ...-- Онъ остановился.-- Предположимъ... я иногда думалъ...
   -- Что же вы думали?
   -- Все равно. Что касается до историческихъ изслѣдованій -- это дѣло случая. Что скажутъ о Мортонѣ черезъ пятьдесятъ лѣтъ? Что у него были деньги и онъ промоталъ ихъ. Какую другую славу могу я надѣяться оставить послѣ себя? Какъ скоро забываются слова!
   -- Но случайно слова могутъ пережить, какъ вы только что сказали. Если бы ваша теорія была вѣроятна, то хоть одинъ изъ нихъ оставилъ бы свой слѣдъ, е.го бы узнали. Хоть одинъ. Можетъ быть, Фоксъ, Веслей, напримѣръ?
   -- О нѣтъ! Они не были наставниками. Я не знаю, не увѣренъ. Но они тогда умерли бы насильственною смертью. Это навѣрное. Рано или поздно они услышали бы призывъ и кровью запечатлѣли бы свое посланничество. Они кровью запечатлѣли бы истину своего благовѣстія. Они положили бы жизнь во свидѣтельство истины. Это навѣрное. Новыя жертвы Голгоѳы! Я не вижу, почему они должны были бы быть узнаны? Я читалъ кое-что въ газетахъ и удивлялся... Во тьмѣ тропической ночи матросъ срывается съ мачты корабля и падаетъ въ море, кишащее акулами. Другой человѣкъ бросается за нимъ, чтобы спасти его, и больше его не видѣли, а корабль продолжаетъ плыть... Можетъ быть, это былъ Онъ? Кто знаетъ?
   -- Вы развивали свои теоріи передъ другими людьми, напримѣръ, въ Оксфордѣ? Вѣдь тамъ было извѣстно, что вы готовитесь къ духовному сану; вы что-нибудь говорили?
   -- О нѣтъ. Это было для меня темное, скучное время. Я ждалъ, когда наступитъ время моего посланничества. Кромѣ того, я бы не могъ говорить тамъ, я ненавидѣлъ это мѣсто.
   -- Неужели?
   -- Это мертвый городъ, Кольбекъ, городъ духовенства, гробъ повапленный. Въ немъ нѣтъ ничего живого, кромѣ лжи. Я ненавижу его.
   -- Какъ Кембриджскій студентъ, я бы долженъ былъ вѣжливо возразить вамъ: "о нѣтъ!" Но я охотно соглашаюсь съ вами.
   -- Да, я былъ угрюмъ и молчаливъ, говорили они. Но я ждалъ, обдумывалъ мое посланничество, старался закалиться для борьбы. Торопиться не стоило. Я рѣшилъ не выступать на служеніе, пока мнѣ не исполнится тридцать лѣтъ. Никакъ не раньше... Но все это время я переживалъ искушеніе, я жестоко терзался. Голосъ не оставлялъ меня въ покоѣ. Дьяволъ вооружился обоюдоострымъ мечомъ сомнѣнія и вожделѣнія и поражалъ мою плоть, когда я шелъ рядомъ съ нимъ. Плоть искушала меня. Я жаждалъ женской любви. Дома, во время длинныхъ каникулъ, когда, наши лѣса пестрѣли цвѣтами, воздухъ былъ зноенъ и удушливъ, я день за днемъ страдалъ отъ ударовъ обоюдоостраго меча. Я лежалъ на горячей землѣ и жаждалъ любви, страстно желалъ любить и быть любимымъ женщиной. А вмѣстѣ съ желаніемъ приходило сомнѣніе. Я почти терялъ сознаніе, все мое существо кричало, слабѣющій умъ и тѣло звали подругу. И голосъ непрестанно звучалъ въ моихъ ушахъ, звучалъ настойчиво, громко и безсмысленно. Онъ пользовался не тѣмъ остріемъ своего меча: онъ терзалъ мою плоть желаніемъ, когда могъ побѣдить меня сомнѣніемъ. Онъ приглашалъ меня подкарауливать изъ чащи лѣса проходившихъ по тропинкѣ дѣвушекъ, дочку фермера, насколько я помню, съ красными, какъ яблоки, щеками, съ легкой, твердой походкой... учительницу начальной школы съ ярко-красными губами на блѣдномъ лицѣ, которая шла медленно, точно обезсиленная... "Смотри,-- говорилъ мнѣ голосъ, "вотъ идетъ молодая нимфа. Скорѣй! скорѣй! Выскочи изъ чащи, какъ фавнъ! Возьми ее отъ меня! Брось ее въ горячую отъ солнца траву, среди растоптанныхъ цвѣтовъ! Насладись и бѣги!" И кровь стучала въ моихъ вискахъ, я дрожалъ и горѣлъ, но я прогонялъ его и смѣялся надъ искусителемъ. Я не этого желалъ, не краткаго наслажденія сатира, а любви! И когда я уходилъ изъ лѣсу, дьяволъ крался вслѣдъ за мною, какъ побитая собака. Но сомнѣніе, Кольбекъ! Когда я видѣлъ счастливую невѣсту, улыбающихся женъ, какъ я думалъ о нихъ и звалъ ихъ! Почему же нѣтъ? Я сомнѣвался въ истинѣ повѣствованія о жизни Христа. Если ты созданъ человѣкомъ, то почему нѣтъ. Если ты только наполовину человѣкъ, тогда другое дѣло. Я изумлялся и ждалъ, пока не пришло откровеніе. Я все больше и больше изумлялся, но, наконецъ, блеснулъ мнѣ яркій свѣтъ: дни Его на землѣ были сочтены! Тогда я нашелъ. Любовь -- это осенній плодъ, это добрый плодъ зрѣлости, а не хрупкій цвѣтокъ юности. Вотъ что такое настоящая любовь, Кольбекъ, первая любовь человѣка, которая приходитъ къ нему, когда онъ перешагнулъ за тридцать третій годъ,-- и онъ перекрестился медленнымъ движеніемъ руки.-- И когда я это понялъ, мечъ дьявола притупился. Я былъ спасенъ. Не надо торопиться. Я буду спокойно ждать. Я принялъ санъ, и продолжалъ ждать. Потомъ настало время, и я началъ свое служеніе. Я ни разу не говорилъ, пока мнѣ не исполнилось тридцать лѣтъ: только тогда началось мое служеніе. Я терпѣливо ждалъ свою подругу, пока не насталъ опредѣленный возрастъ, пока мнѣ не минуло тридцати трехъ лѣтъ. Мое рожденіе въ декабрѣ, и я ждалъ еще до Пасхи, а Пасха въ томъ году была поздняя. Тогда я началъ искать себѣ подругу. Я тогда служилъ въ церкви на Доверъ-стритѣ, а она пѣла тамъ, съ другими дѣвушками, за занавѣсомъ у органа. Я любилъ ея голосъ, а когда мой часъ насталъ, я полюбилъ ее самое. Я звалъ ее моимъ подснѣжникомъ. Она была очень блѣдна, малокровна,-- бѣдное дитя! Хорошая дѣвушка, чистая и честная, и она любила меня, Кольбекъ. Она жила вмѣстѣ съ сестрой вдовой и обѣ работали въ модной мастерской на Слонъ-стритѣ. Теперь этой мастерской больше нѣтъ, и домъ перестроенъ. Я ждалъ ее каждый вечеръ на улицѣ и провожалъ ее домой. Онѣ жили въ дешевыхъ квартирахъ, на Уольтонъ-стрить. Ихъ квартирка была въ самомъ верхнемъ этажѣ. Три хорошенькихъ комнатки и кухня, съ чудеснымъ видомъ до самыхъ башенъ новаго музея. Во дворѣ росли деревья, а подъ ними стояла скамейка, гдѣ мы сидѣли по вечерамъ, какъ настоящіе влюбленные. Мы собирались очень скоро повѣнчаться.-- Его голосъ упалъ. Онъ говорилъ точно съ, самимъ собою, задумчиво и медленно, вызывая передъ своимъ мысленными очами давно забытыя картины.-- Разъ сестра прибѣжала за мной -- она была при смерти. Я долженъ былъ скорѣе придти къ ней и успокоить ее. Моя голубка хотѣла умереть въ моихъ объятіяхъ... Была лѣтняя ночь... улицы полны экипажей; на углу Пиккадилли былъ балъ, игралъ оркестръ музыки... я слышалъ ее, сидя у постели умирающей, Докторъ говорилъ со мною... никакой надежды... и онъ ушелъ. Сестра сказала мнѣ, чтобы я прилегъ на ея кровать, и оставила насъ. И мы съ ней лежали, и я держалъ ее въ моихъ объятіяхъ всю короткую ночь до утренней зари. Въ первый разъ въ жизни, Кольбекъ, клянусь святымъ крестомъ, я прижималъ женщину къ своей груди. А она лежала въ моихъ объятіяхъ, задыхаясь, умирающая, часъ за часомъ, а я, въ этотъ горькій часъ, молилъ знаменія... "Если возможно, да минуетъ меня чаша сія..." Она затрепетала въ моихъ рукахъ... вздохнула... и умерла...
   -- А что же у нея было,-- тихимъ голосомъ спросилъ Кольбекъ,-- что она такъ внезапно скончалась?
   -- Злокачественная язва въ желудкѣ. Я продолжалъ молиться. Солнце уже было высоко на небѣ, а я все стоялъ на колѣняхъ у постели и молился, чтобы она ожила, что это будетъ для меня знаменіемъ. Но я зналъ, что она никогда больше не откроетъ глазъ. У меня не было вѣры въ силу моей молитвы. Я скажу вамъ -- почему. Я зналъ это уже во время перваго порыва горя. Я зналъ, что Господь испытываетъ меня. Прежде я испытывалъ себя, а теперь Онъ меня испытывалъ. Онъ испытывалъ силы своего посланника. Вы не можете повѣрить этому, Кольбекъ, и ничто не можетъ заставить васъ повѣрить. Но я говорю вамъ, что я зналъ... Итакъ, я вернулся къ своему дѣлу, какъ человѣкъ, ходящій по лезвіямъ ножей, человѣкъ который обгорѣлъ почти до смерти, но въ сердцѣ котораго миръ -- вѣрный, испытанный до конца посланникъ!..
   Онъ поднялся на постели, схватившись руками за спинку кровати. Кольбекъ не могъ видѣть выраженія его глазъ, но голосъ его былъ спокоенъ и глубоко-серьезенъ, въ немъ не было возбужденія.
   -- Но во снѣ я жестоко страдалъ,-- и онъ вытянулъ впередъ руки.-- Кольбекъ, моя постель была моимъ мѣстомъ распятія, ночь за ночью, недѣли, мѣсяцы... Воспоминанія гвоздями вонзались въ мое тѣло, я висѣлъ на крестѣ погибшихъ надеждъ.
   Онъ вытянулъ руки вдоль спинки кровати и схватился за желѣзныя шишечки на ея концахъ. Голова его склонилась на правое плечо. Кольбекъ вздрогнулъ и вскочилъ съ кресла подъ вліяніемъ внезапной иллюзіи. Казалось, картина изъ большой залы внизу вдругъ перенеслась сюда и ожила: худой, измученный аскетъ, истомленный пыткой, распростертый на крестѣ, со склоненной головой въ терновомъ вѣнцѣ...
   -- Что съ вами, дорогой?
   Кольбекъ съ глухимъ восклицаніемъ бросился впередъ. На его глазахъ лицо вдругъ все залилось кровью, яркой, алой кровью отъ лба до подбородка.
   -- Ничего... Огонь... я забылъ про огонь... Мнѣ казалось, что онъ потухъ.-- И Кольбекъ снова опустился въ кресло.
   Вспыхнувшее было пламя стало мигать; стекляный экранъ снова потемнѣлъ, яркія, красныя пятна свѣта заиграли на стеклахъ и окрасили бѣлую простыню, мѣняя свою форму при каждомъ движеніи Мортона, и вдругъ потухли.
   -- Я спускался въ адъ. Каждую ночь я искалъ мою невѣсту. По усыпаннымъ острыми камнями долинамъ, по долинѣ тѣни смертной, по извилистымъ тропинкамъ я обыскивалъ адскую бездну... Тамъ нѣтъ пламени, Кольбекъ, тамъ сѣрый сумракъ. Адъ существуетъ только въ нашей смятенной мысли, геены огненной нѣтъ, я не сталъ бы искать ее тамъ.-- Онъ говорилъ тихо и медленно, точно вызывая мысленныя картины.-- Сѣрый сумракъ! Мученіе безпредѣльности. Подавляющія высоты, пропасти, при одной мысли о которыхъ холодѣетъ кровь, Для утомленныхъ глазъ нѣтъ отдыха, воздухъ полонъ смятенія, также какъ и земля... Мнѣ казалось, что я видѣлъ ее... Она висѣла надъ пропастью, я старался добраться до нея, схватить ее за руку и привлечь ее ко мнѣ... И это была не она... Наконецъ, я нашелъ ее. Одѣтая свѣтомъ, съ огненнымъ вѣнцомъ на головѣ, она шла въ рядахъ блаженныхъ... Тогда я снова воспрянулъ... Вы не можетъ повѣрить этому. Ничто не въ силахъ заставить васъ повѣрить. А все-таки я радъ, что сказалъ вамъ. Попробуйте объяснить, если можете. Я сталъ работать, я старался быть надежнымъ посланникомъ. Я не щадилъ себя. Я былъ слугою, въ лохмотьяхъ, вы видѣли меня. Что мнѣ въ богатствѣ? Кольбекъ, я никогда не считалъ денегъ, хотя я желалъ имѣть ихъ, чтобы распространять, напечатать свое благовѣстіе. Свои деньги я истратилъ сразу, при началѣ своего служенія, а все, что я получалъ, я отдавалъ, и все-таки у меня всегда было достаточно. "Вороны кормятъ меня, говорилъ я, и это -- знаменіе". Объясните если умѣете. Вотъ вся моя жизнь... до тѣхъ поръ, когда я встрѣтилъ Мери...
   "Вотъ моя награда", подумалъ я, и полюбилъ ее. Какъ я любилъ ее! Онъ заломилъ руки, и голосъ его оборвался рыданіемъ.-- Милосердный Отче, какъ я любилъ ее.
   

ГЛАВА 31.

   Черезъ двѣ недѣли послѣ несчастнаго паденія Мортону было снова разрѣшено приняться за дѣло. Ежедневныя службы въ домовой церкви возобновились, и доброжелательныя, сочувствующія колѣнопреклоненныя сестры могли удостовѣриться, что ихъ капелланъ не обезображенъ: на широкомъ лбу не было ни шрама, ни рубца, свидѣтельствовавшаго о поврежденіи, доставившемъ столько безпокойства доктору.
   Въ теченіе зимы Кольбекъ усердно посѣщалъ домъ, и на основаніи собственныхъ наблюденій и донесеній леди Сары могъ убѣдиться, что можно не опасаться возврата.
   Нервный циклонъ разразился чрезвычайно бурно, но пронесся безслѣдно, оставивъ послѣ себя невозмутимую тишину. Недѣли проходили, и онъ не замѣтилъ ни одного симптома эпилептическаго характера, ничего такого, что бы вновь пробудило сомнѣніе, усыпленное великимъ человѣкомъ въ мѣховой шубѣ.
   Мортонъ спокойно, безъ малѣйшаго возбужденія или волненія, занимался своимъ обычнымъ трудомъ: писалъ, говорилъ съ сестрами, читалъ вслухъ своимъ несчастнымъ посѣтительницамъ, молился съ ними и за нихъ, сидѣлъ у ихъ постелей въ больницѣ, по вечерамъ изрѣдка обращался къ нимъ со словомъ увѣщанія въ церкви. Леди Сара говорила, что со времени своего припадка онъ не произнесъ ни одной настоящей проповѣди. Огонь снова угасъ, какъ съ сожалѣніемъ говорилъ Бигландъ. Слова учителя были слишкомъ кротки, по мнѣнію его пламеннаго ученика. Капелланъ, по словамъ леди Сары, ни разу не выражалъ желанія выйти изъ-за стѣнъ дома. Онъ иногда прохаживался по саду и очень часто подъ аркадами, и казалось, что этого для него было вполнѣ довольно. Онъ также не выражалъ желанія посѣтить свою хертфордширскую колонію или вернуться къ прежней уличной проповѣди. Онъ внимательно выслушивалъ сообщенія Кольбека о томъ, какъ подвигаются работы въ Тальгарсѣ и каждый разъ весело потиралъ руки, но ему какъ будто даже не приходила въ голову мысль поѣхать и лично оосмотрѣть все, что сдѣлано. Онъ вполнѣ полагался на многочисленныхъ попечителей и не желалъ ничего контролировать. Кольбекъ часто вспоминалъ, какъ Мортонъ сказалъ ему, во время того длиннаго задушевнаго разговора, о которомъ онъ никогда теперь не упоминалъ, что онъ больше ни о чемъ не безпокоится. Онъ также вспоминалъ мудрыя слова великаго, мудраго учителя: онъ застрахованъ за толстыми стѣнами, среди своихъ друзей, отъ всѣхъ опасностей уличной жизни: отъ припадка среди уличнаго движенія, отъ внезапнаго обморока, который, благодаря несчастной случайности, можетъ имѣть роковой исходъ. Развѣ можно было придумать для его друга условія лучше тѣхъ, въ которыя поставило его Провидѣніе.
   Однажды, въ началѣ марта, одиноко пообѣдавъ въ клубѣ, Кольбекъ вечеромъ зашелъ въ "домъ самарянки". Онъ провелъ цѣлый день за городомъ, все утро онъ провозился съ архитекторами колледжа, которые во время постройки самовольно сдѣлали существенныя измѣненія въ первоначальномъ планѣ, поэтому слишкомъ поздно началъ свой объѣздъ и окончилъ его только тогда, когда уже стемнѣло. Но и въ Ленноксъ-стритѣ теперь для врача-копсультанта было столько дѣла, что онъ едва успѣвалъ съ нимъ справиться.
   Послѣ мягкой зимы, уже на порогѣ весны, настали жестокіе холода. Убійственный сѣверо-восточный вѣтеръ дулъ день за днемъ; по городу носились тучи удушливой пыли, иногда смѣнявшіяся снѣжной бурей или холодной изморозью. На углахъ улицъ вѣтеръ рѣзалъ, какъ ножами; торговцы жаловались, что теперь убытки на весеннихъ вещахъ, что торговля совершенно не идетъ. Никто не согласится бродить по улицамъ, если его не принуждала горькая необходимость, и больница дома была переполнена.
   Привратница сказала Кольбеку, что онъ, вѣроятно, найдетъ капеллана въ комнатѣ совѣта. Она слыхала, что онъ тамъ пишетъ съ м-ромъ Бигландомъ. Она знаетъ, что тамъ весь вечеръ жарко топился каминъ, потому что м-ръ Бигландъ просто загонялъ испытуемыхъ, заставляя ихъ безостановочно таскать дрова. Туда снесли одинъ изъ письменныхъ столовъ изъ библіотеки, и когда она совершала обходъ, то встрѣтила старика Биглаада, который тащилъ громадный подносъ писемъ и хихикая хвасталъ ей, что ихъ здѣсь нѣсколько сотъ, и всѣ надписаны его рукой.
   "Невинное пусканье бумажныхъ змѣевъ", подумалъ Кольбекъ.
   -- А леди Сара здѣсь?
   -- Да,-- сказала привратница,-- миледи еще здѣсь, она пріѣхала въ 4 часа дня, какъ записано въ ея книгѣ, но ночевать она не будетъ, уѣдетъ домой. Она приказала приготовить ей извозчика въ три четверти одиннадцатаго, послѣ того, какъ первыя уличныя сестры вернутся съ перваго ночного обхода.
   Мортонъ былъ одинъ въ комнатѣ совѣта и писалъ, мирно и уютно устроившись въ тепломъ уголку у горящаго камина. Кольбекъ остановился у его маленькаго столика и поболталъ съ нимъ нѣсколько минуть. Болтая, онъ машинально бросилъ взглядъ на рукопись капеллана.
   -- Вѣчно заняты! То проповѣди, то статьи. Мнѣ становится просто стыдно -- я уже давно ничего не пишу.-- И его зоркій взглядъ внимательно скользнулъ по исписаннымъ листамъ рукописи. Въ ней не было ни недописанныхъ словъ, ни безобразныхъ пятенъ, ни пропущенныхъ буквъ: немного неразборчивый почеркъ былъ твердъ попрежнему, очевидно, рука не дрогнула, строчки шли прямо. Все было въ порядкѣ въ комнатѣ совѣта.
   Разговаривая съ женщиной-врачомъ у постели больной въ одной изъ палатъ, онъ мелькомъ увидѣлъ леди Сару. Она улыбнулась ему, проходя мимо, но ему показалось, что у нея грустный, озабоченный видъ. Онъ пробылъ довольно долго въ больницѣ. Было уже двадцать пять минутъ одиннадцатаго на большихъ часахъ въ корридорѣ, когда онъ дошелъ вымыть руки въ дежурной комнатѣ. Онъ обрадовался, что успѣлъ покончить всѣ дѣла, и что у него есть цѣлыхъ двадцать минутъ до того времени, когда долженъ былъ пріѣхать заказанный извозчикъ.
   Встрѣченная имъ въ корридорѣ дежурная сестра сказала ему, что леди Сара прошла въ свою комнату. Онъ постучалъ въ дверь, но не вошелъ въ комнату, несмотря на приглашеніе, а дождался, когда леди Сара вышла къ нему въ корридоръ.
   -- Ну, что случилось? О чемъ вы безпокоитесь? Не о Мортонѣ?
   -- О нѣтъ,-- сказала леди Сара.-- Ничего новаго не было, ровно ничего, а то я, конечно, сейчасъ же сказала бы вамъ.-- Она улыбнулась.-- Почему вы думаете, что я безпокоюсь?
   -- Я вижу по вашему лицу, что у васъ непріятности, заботы. Разскажите мнѣ, въ чемъ дѣло?
   Леди Сара улыбнулась, но ея лицо затуманилась.
   -- Право, ничего нѣтъ, ничего такого, о чемъ бы стоило говорить.
   По корридору каждую минуту кто-нибудь проходилъ: надзирательница, старшая сестра, дежурныя сестры. Кольбекъ предложилъ пойти куда нибудь въ другое мѣсто, гдѣ бы можно было спокойно поговорить, хоть въ корридоръ, ведущій въ комнату капеллана. Тамъ теперь навѣрное никого нѣтъ, но онъ бы посовѣтовалъ ей взять накидку или платокъ, такъ какъ тамъ можетъ быть свѣжо. Да, конечно, онъ непремѣнно желаетъ знать, что ее безпокоитъ, даже если это пустяки.
   Онъ принесъ ей ея длинную темную накидку съ собольей опушкой и черезъ пустую, слабо освѣщенную столовую, музыкальную галлерею и проходъ за комнатой совѣта провелъ ее въ темный корридоръ, гдѣ только въ самомъ концѣ горѣлалампа у окна, выходящаго на улицу.
   -- Ну, теперь разсказывайте.
   Когда онъ накидывалъ ей на плечи пушистую накидку, руки его замѣтно дрожали.
   -- Въ чемъ же дѣло?-- спросилъ онъ снова.-- Вѣрно вашъ отецъ опять былъ несправедливъ къ вамъ?
   -- Да.
   Они стали ходить взадъ и впередъ по корридору, и леди Сара повѣрила ему свое огорченіе.
   Уже давно лордъ Патрингтонъ не говоритъ съ нею. Съ самаго открытія "дома самарянки" и начала ея дѣятельтельности въ немъ онъ обращается съ нею, какъ съ провинившимся ребенкомъ, и всячески отравляетъ ей жизнь. Онъ вмѣшиваетъ слугъ въ ихъ отношенія, посылаетъ ей черезъ нихъ записочки и этимъ даетъ понять, что ихъ личныя сношенія прекращены. Леди Сара очень огорчена, она пробовала примириться съ нимъ, но покориться она не можетъ. Развѣ это было бы возможно? Поэтому, когда она бываетъ дома, она не выходитъ изъ своей комнаты, предоставляя своему разгнѣванному родителю пользоваться всѣмъ домомъ. Всѣ записки ея отца обыкновенно касались только денежныхъ вопросовъ: онъ присылалъ ей мѣсячный чекъ и грозился, что съумѣеть наказать ее, если она будетъ упорствовать въ своемъ неповиновеніи и позорить его имя. Но затѣмъ, мало-по-малу, лорду Патрингтону удалось подѣйствовать на всѣхъ родныхъ и пріобрѣсти въ нихъ союзниковъ, и они всѣ, перейдя на его сторону, написали ей, что, пока она намѣрена посѣщать "домъ самарянки" двери ихъ домовъ для нея закрыты. Ея сестра первая перешла въ ряды враговъ. Леди Эмили написала ей изъ своего имѣнія, что слухи о ея недостойномъ поведеніи дошли даже до Оксфордшира и могутъ оказаться пагубными для будущности ея малолѣтнихъ племянниковъ и племянницъ. Поэтому, если она немедленно не вернется на путь истины, ни однѣ младенческія уста не назовутъ ее больше тетей. Леди Толльхеретъ держалась дольше всѣхъ. Никто не могъ обвинить ее въ отсутствіи либерализма, и она считала, что никакими словами нельзя описать чудесное зданіе, но она обсуждала этотъ щекотливый предметъ съ одной очень высокопоставленной особой и пришла къ заключенію, что на этотъ разъ ея зять правъ.
   И вотъ, имѣя за собою всю семью, лордъ Патрингтонъ начинаетъ высказывать въ своихъ письмахъ все худшія и худшія угрозы. Ему надоѣли всѣ эти штуки. Пусть она подумаетъ и сдѣлаетъ окончательный свой выборъ между родительскимъ домомъ и "домомъ самарянки". Въ послѣднемъ случаѣ двери родительскаго дома закроются передъ нею навсегда, и онъ прекратитъ ей выдачу содержанія. Три дня тому назадъ, вмѣстѣ съ послѣднимъ ежемѣсячнымъ чекомъ онъ прислалъ ей свой ультиматумъ: дочь, позорящая его, не получитъ отъ него ни гроша больше. Это испугало леди Сару, и она почти пришла въ отчаяніе.
   Вѣдь это была страшная мысль: лишиться крова, не имѣть ни гроша, а если она не угодитъ совѣту или директорамъ, двери "дома самарянки" также могутъ закрыться передъ нею. Въ своемъ отчаяніи она вспомнила домашніе разговоры о неприкосновенномъ капиталѣ и жалобы отца на опекуновъ. Она знала, что однимъ изъ нихъ былъ старичокъ-генералъ, жившій въ Альбони-стритѣ, и пошла къ нему за совѣтомъ, за помощью. Это было просто какимъ-то вдохновеніемъ свыше; она чувствовала себя такой безпомощной, такой беззащитной, такъ какъ вся семья была противъ нея.
   -- Да, задумчиво замѣтилъ Кольбекъ,-- вамъ нуженъ человѣкъ, который бы оберегалъ и защищалъ васъ.
   Милый старый генералъ былъ чрезвычайно любезенъ. Онъ тотчасъ же сдѣлалъ ей удивительное сообщеніе, что тѣ "гроши", о которыхъ такъ торжественно говоритъ ея отецъ, не его, и никогда ему не принадлежали.
   Она была независима отъ отца въ матеріальномъ отношеніи, состояніе, полученное въ приданое ея матерью, принадлежало ей, и она скорѣе выиграетъ, чѣмъ потеряетъ, если выѣдетъ изъ большого стараго дома, всѣ расходы по которому производятся на ея счетъ. Что же касается до угрозы выгнать ее изъ дома -- генералъ берется переговорить съ ея отцомъ, который, несомнѣнно, имѣетъ самыя лучшія намѣренія, но выражается немного слишкомъ рѣзко.
   Генералъ, безъ сомнѣнія, переговорилъ въ этомъ смыслѣ съ лордомъ Патрингтономъ; сегодня она получила отъ него письмо; успокоивъ ее еще разъ, что ей нечего бояться отцовскихъ угрозъ, и выражая полную симпатію ея благотворительной дѣятельности, онъ считаетъ своимъ долгомъ сообщить ей, что онъ и другіе попечители, по зрѣлому обсужденію дѣла, пришли къ заключенію, что лордъ Патрингтонъ, будучи неправъ въ выборѣ средствъ, совершенно правъ по существу. На четырехъ листахъ генералі. убѣждалъ ее покинуть Ленноксъ-стритъ. Измѣна этого, только что пріобрѣтеннаго союзника и затуманила ея блѣдное, печальное лицо. Весь свѣтъ, кажется, возсталъ противъ нея.
   -- Всѣ они какъ будто считаютъ меня совсѣмъ молоденькой дѣвочкой. Они забываютъ, что мнѣ уже минуло тридцать лѣтъ. Они не хотятъ понять, что я...
   -- Взгляните!-- сказалъ Кольбекъ.-- Взгляните сюда!
   Они были въ концѣ корридора, онъ взялъ ее за руки и повернулъ къ окошку.
   -- Видите ли вы этого оборваннаго бродягу у фонарнаго столба?-- Онъ говорилъ за ея плечами, а она смотрѣла на темную улицу.-- Видите ли вы его лицо? Нѣтъ, его лицо вамъ не видно, но вы можете разсмотрѣть его удрученную позу: голова его опущена, спина согнулась, въ немъ лопнула почти послѣдняя пружина надежды. Знаете ли вы, кто это? Это -- я. Вашъ старый рабъ -- помните ли вы, что я говорилъ вамъ?-- вашъ старый рабъ ждетъ во тьмѣ внѣшней, все еще ждетъ!
   -- О, д-ръ Кольбекъ,-- леди Сара не оглянулась на него,-- вѣдь вы обѣщали больше не говорить объ этомъ! Я надѣялась, я повѣрила, что вы больше не думаете...
   -- Я обѣщалъ вамъ молчать въ теченіе года. Я всегда думаю объ этомъ. Вотъ почему я нарушаю мое обѣщаніе.
   -- Какъ мнѣ жаль, какѣ мнѣ жаль...-- сказала леди Сара.
   -- Посмотрите на него, онъ дрожитъ, онъ несчастенъ, почти безнадеженъ...
   -- Дорогой д-ръ Кольбекъ, я вамъ сразу сказала, что я не могу измѣниться, что вы не должны надѣяться на это.-- Леди Сара говорила, не глядя на него, тихимъ, печальнымъ голосомъ.-- Я польщена, я тронута до глубины души, я жалѣю больше, чѣмъ сумѣю высказать...
   Она говорила грустнымъ, но дружескимъ тономъ, съ сочувствіемъ и нѣжной симпатіей. При звукѣ ея нѣжнаго голоса, вся кровь прилила къ его сердцу.
   -- Вы знаете, какъ я цѣню васъ,-- продолжала леди Сара, -- ваша дружба для меня дорога, очень дорога, но этого никогда не будетъ.
   Вдругъ она почувствовала, что его руки обнимаютъ ее, и онъ крѣпко прижалъ ее къ своей груди. Она инстинктивно закрыла лицо руками, но онъ раздвинулъ ея пальцы своими горячими губами и горячо, почти грубо осыпалъ поцѣлуями ея лицо.
   Леди Сара вырвалась и, прижавшись лицомъ къ холодной стѣнѣ, судорожно зарыдала.
   -- Зачѣмъ, зачѣмъ вы это сдѣлали? За что?
   -- Вы... вы не должны были такъ нѣжно говорить со мною. Я... я... къ этому не привыкъ...
   И онъ смущенно оглянулся въ страхѣ, что одна изъ коричневыхъ сестеръ могла ихъ видѣть.
   -- Не надо, не плачьте, -- говорилъ онъ,-- забудьте, не думайте. Мнѣ такъ совѣстно.
   Она повернула къ нему свое лицо, съ покраснѣвшими глазами, съ распухшими, покрытыми красными пятнами щеками, одно изъ тѣхъ лицъ, которыя слезы обезображиваютъ. Что могутъ подумать? А если ихъ теперь застанетъ одна изъ сестеръ!
   -- О, онѣ увидятъ...-- она вытерла глаза,-- онѣ увидятъ, что я плакала.
   -- Ничего. Никто васъ не увидитъ. Вашъ извозчикъ здѣсь, а пока вы доѣдете до дому, все пройдетъ.
   -- Но я обѣщала старшей сестрѣ дождаться перваго ночного обхода, отвести ихъ въ пріютъ и распредѣлить по спальнямъ.
   Тогда онъ живо сказалъ ей, что нужно вдѣлать: пусть она пойдетъ въ свою комнату, вымоетъ глаза тепловатой водой съ капелькой туалетнаго уксуса или одеколона и осторожно обсушить кожу -- тереть не надо, -- а потомъ слегка промассируетъ вѣки,
   -- И ничего не будетъ видно?
   Ему было жестоко стыдно самого себя. Но когда онъ взглянулъ на нее, на минуту грубый животный инстинктъ въ немъ восторжествовалъ, онъ почувствовалъ приливъ какой-то жестокой радости. Онъ положилъ на нее свою печать, красную печать минутнаго обладанія на этомъ гордомъ, облитомъ слезами лицѣ. И ея нѣжная, гордая натура не сумѣла найти жала, чтобы поразить его: ни одного горькаго словь не сорвалось съ ея дрожащихъ устъ. Она смотрѣла на него своими влажными глазами съ безпомощнымъ призывомъ женщины, пострадавшей отъ безпощадной воли мужчины: ты совершилъ постыдный поступокъ, теперь спаси меня отъ его постыдныхъ послѣдствій. И снова, несмотря на жгучее чувство стыда, жестокій инстинктъ радовался и торжествовалъ. Неужели онъ отмѣтилъ ее, какъ свою собственность?
   Въ комнатѣ совѣта Мортонъ только что сложилъ свои бумаги и обмоталъ длинный шнурокъ вокругъ ножки лампы, принесенной вмѣстѣ со столомъ изъ библіотеки. При звукѣ сигнальныхъ звонковъ, дошедшихъ до него сквозь толстые стѣны, онъ отложилъ въ сторону свое прилежное перо. На каменномъ полу корридора послышались шаги сестеръ: привратница оповѣстила о прибытіи первыхъ ночлежницъ, первая изъ уличныхъ сестеръ вернулась съ обхода.
   Кольбекъ, зашедшій проститься, нашелъ капеллана въ разговорѣ съ двумя изъ сестеръ, надзирательницей и старшей сестрой.
   -- Кто сегодня съ первымъ обходомъ въ восточномъ кварталѣ?
   -- Сестра Элленъ и сестра Котъ,-- сказала старшая сестра,-- вмѣстѣ съ этой несчастной женщиной, Эмили, изъ зала Лавріано.
   -- Она ихъ повела туда?
   -- Да.
   -- Скверное мѣсто! И у самаго нашего порога, Кольбекъ. Карпентеръ былъ правъ: мы какъ разъ на настоящемъ мѣстѣ. Намъ не надо далеко ходить, чтобы отвести ихъ къ друзьямъ, которыхъ всѣ онѣ такъ боятся.
   Когда надзирательница и сестра вышли, пожилая, сѣдая старшая сестра вошла въ комнату, а вслѣдъ за нею леди Сара. Леди Сара была въ шляпѣ и подъ вуалью. Кольбекъ не могъ видѣть ея глазъ подъ густымъ тюлемъ.
   -- Ну?
   -- Сестра Элленъ, сэръ, -- сказала старшая сестра.-- Она только что вернулась съ перваго обхода.
   -- Сколько?
   -- Четыре.
   -- Спасенныя?
   -- Нѣтъ, сэръ. Только въ ночное убѣжище.
   -- Что же вамъ нужно?
   -- Сестра Элленъ спрашиваетъ, не пожелаете ли вы поговорить съ ними, прежде чѣмъ мы ихъ отведемъ.
   -- Конечно. Пусть войдутъ сюда. Я поговорю съ ними.
   Старшая сестра вышла за дверь и позвонила къ привратницѣ.
   -- Бѣдныя странницы,-- сказалъ капелланъ, мѣшая уголья въ каминѣ.-- Ночь въ теплѣ и въ покоѣ, а завтра онѣ опять вернутся къ своимъ сестрамъ по грѣху и раекажутъ имъ, какъ можно добыть даровой ужинъ и постель, когда ихъ постыдное ремесло не идетъ. Что же, скажемъ имъ, что онѣ желанныя гостьи, что мы не заставимъ ихъ платить за ночлегъ пѣніемъ гимновъ и слушаніемъ поученій. Придетъ время, когда омѣ вернутся и не захотятъ больше уходить, и къ этому-то дню мы и прибережемъ наши молитвы.
   -- Спокойной ночи,-- сказала леди Сара.-- Я уѣду домой послѣ моего ночного обхода со старшей сестрой Фрэнилъ.
   -- Спокойной ночи. Посмотрите, чтобы вездѣ ярко топились камины.
   -- Спокойной ночи,-- сказалъ Кольбекъ и вышелъ, оставивъ капеллана говорить съ его ночлежницами.
   Мортонъ подошелъ къ двери, ведущей въ церковную галлерею, открылъ ее, вернулся къ камину и стоялъ, глядя на огонь, пока звукъ шаговъ не приблизился.
   -- Войдите, друзья мои.
   Сестра Элленъ и другая сестра стояли за дверью. Четыре изможденныхъ женщины остановились на порогѣ, точно боясь войти.
   -- Войдите. Въ корридорѣ холодно.
   Онѣ робко сдѣлали нѣсколько шаговъ впередъ.
   У нихъ былъ очень жалкій видъ, когда онѣ, робко и подозрительно оглядываясь, остановились у самыхъ дверей, въ нарядныхъ, но запачканныхъ грязью и пропитанныхъ ночною сыростью платьяхъ. Подъ громадными, кричащими модными шляпками усталыя лица были набѣлены и нарумянены, и эта грубая штукатурка, приноровленная для уличнаго совѣщанія, казалась особенно дикой и каррикатурной въ комнатѣ, при яркомъ свѣтѣ электричества. Онѣ казались такими несчастными: растрепанныя холоднымъ вѣтромъ, насквозь мокрыя, забрызганныя грязью, отталкивающія на видъ -- бѣдные человѣческіе цвѣты, нѣкогда радовавшіе утонченный взоръ просвѣщеннаго любителя, а теперь завядшіе, выброшенные въ уличную грязь, растоптанные ногами прохожихъ.
   -- Не бойтесь моей черной одежды: я не буду говорить вамъ проповѣди. Я только хотѣлъ сказать вамъ: добро пожаловать. Этотъ домъ -- вашъ. Онъ былъ построенъ для васъ, и вы можете пользоваться имъ, не благодаря никого. Приходите, когда хотите, когда вѣтеръ и дождь гонятъ васъ, когда ночь темна и холодна. Когда ваши ноги будутъ слишкомъ утомлены, и сердце будетъ ныть и болѣть отъ ударовъ жестокой судьбы, возвращайтесь навсегда въ вашъ домъ, и да направитъ Господь, милосердіе котораго безконечно, ваши стопы на путь правый, пока темная ночь не объяла васъ совсѣмъ.
   И капелланъ, взглядъ котораго былъ устремленъ кверху, на сводчатый потолокъ, сдѣлалъ имъ знакъ рукою, что онѣ могутъ идти, и снова повернулся къ огню.
   Когда онѣ выходили слѣдомъ за сестрой Элленъ, послѣдняя изъ женщинъ вдругъ зашаталась и схватилась за дверь, словно ища поддержки. Капелланъ повернулся къ двери и взглянулъ на нее.
   -- Мери!
   

ГЛАВА 32.

   -- Ты услышала мою мольбу! Ты вернулась ко мнѣ!
   -- О, я такъ больна.
   Обнявъ ее за талію, онъ подвелъ ее къ креслу у камина. Опустившись передъ ней на колѣни, онъ грѣлъ ея руки въ своихъ рукахъ, Сестра, недосчитавшись одной изъ своего стада, вернулась къ открытой двери.
   -- Дайте мнѣ напиться. Мнѣ дурно.
   -- Скорѣй, скорѣй! Пришлите коньяку! Ей дурно! и онъ снова обнялъ ее.
   Сестра убѣжала. Другія сестры столпились у двери. Не глядя на нихъ, онъ крикнулъ:
   -- Д-ръ Кольбекъ уѣхалъ? Позовите его... скорѣй! Моя голубка, мывылечимъ тебя. Не бойся. Ты слышишь меня?
   -- Вы очень добры ко мнѣ.
   -- Зачѣмъ ты ушла? Отчего не пришла раньше?
   -- Я не смѣла.
   Дурнота ея прошла; исхудалыя черты ея исказились спазмомъ внезапной тошноты, она кашляла и дрожала, и голосъ ея, когда она говорила, былъ глухъ и беззвученъ. Она попросила воды съ коньякомъ, когда сестра вернулась. Пришедшая надзирательница приготовила питье, и Мортонъ самъ напоилъ ее.
   -- Вотъ такъ! Выпей это!
   -- Бѣдняжка,-- сочувственно замѣтила надзирательница.-- Она ужасно выглядитъ.
   -- Это моя жена. Моя жена вернулась домой. Мы вылечимъ ее.
   -- А! Она медленно выпила воду съ коньякомъ.-- А! какъ вкусно! и она снова раскашлялась.
   -- Гдѣ Кольбекъ? Почему онъ не идетъ?
   Послышался голосъ Кольбека, спѣшившаго но корридору, за нимъ вошла леди Сара и старшая сестра. Сестра Элленъ сказала имъ, что съ одной изъ ночлежницъ сдѣлалось дурно.
   -- Гдѣ эта бѣдная женщина?
   -- Моя жена вернулась. Кольбекъ, помогите мнѣ. Моя жена больна.
   Мортонъ поднялся съ полу и пропустилъ доктора и сестру:
   -- Скажите всѣмъ,-- громко сказалъ онъ столпившимся у двери сестрамъ,-- пусть всѣ знаютъ, что жена моя вернулась домой.-- Онъ пропустилъ впередъ леди Сару и внимательно слѣдилъ глазами за Кольбекомъ, склонившимся надъ больной.
   -- Вотъ это по вашей части, докторъ,-- сказала она съ улыбкой, но улыбка исчезла и лицо исказилось страданіемъ, когда Кольбекъ взялъ ее за руку.-- Безнадежный случай -- случай доказать вашу теорію.-- Потомъ она увидала леди Сару.-- О, и вы здѣсь?
   -- Мнѣ очень жаль, что вы больны.
   -- Въ самомъ дѣлѣ?
   Кольбекъ подошелъ къ Мортону.
   -- Ну?
   -- Ее надо отнести въ больницу.
   -- Нѣтъ. Въ мою комнату. Она не должна быть... съ другими. Скажите мнѣ правду: она сильно больна?
   -- Послѣ скажу, когда самъ буду знать навѣрное. Она серьезно больна. Мнѣ нужно ее изслѣдовать.
   Онъ взялъ Мортона подъ руку и отвелъ въ самый дальній конецъ комнаты. Тамъ онъ заговорилъ съ нимъ вполголоса и, подозвавъ старшую сестру, сдѣлалъ нѣсколько поспѣшныхъ распоряженій.
   М-ссъ Мертонъ, оставшись вдвоемъ съ леди Сарой, казалось, совсѣмъ оправилась отъ своей дурноты и чувствовала себя лучше.
   -- Вы не измѣнились..-- Она оглянула всю комнату.-- Онъ сумасшедшій, не правда ли?
   -- Нѣтъ, нѣтъ.
   -- Всѣ это говорятъ.
   -- Это неправда.
   М-ссъ Мортонъ протянула къ камину свои худыя руки и улыбнулась, глядя на огонь.
   -- Ну, теперь вамъ не долго ждать.
   -- О, что вы! Зачѣмъ вы это говорите!
   -- Вы знаете, что я хочу сказать. Что онъ сдѣлалъ со своими деньгами, когда я ушла?
   -- Онъ все отдалъ.
   -- Кому?
   -- На этотъ домъ и на другія дѣла.
   -- Все рѣшительно?
   -- Да, все.
   М-ссъ Мортонъ засмѣялась и закашлялась.
   -- Значить, вы ничего не получите. И вамъ не лучше будетъ, чѣмъ мнѣ.
   По корридорамъ, внизъ и вверхъ по каменнымъ лѣстницамъ летали и перешептывались сестры. Какъ прилежныя коричневыя пчелы, онѣ толпились въ комнатѣ капеллана: испытуемыя таскали дрова и затапливали каминъ, домовыя сестры носили постельныя принадлежности изъ кладовыхъ: лучшій тюфякъ, мягкія подушки, бѣлое, никогда не употреблявшееся одѣяло; сестры-сидѣлки приготовляли носилки. Скоро все было готово.
   -- Докторъ говоритъ, что тебѣ нуженъ отдыхъ и покой.-- Мортонъ обнялъ жену за талію и поднялъ ее.-- Моя комната готова для тебя, для жены капеллана. Пойдемъ, дорогая. Наконецъ, мы опять дома, и теперь ты скоро поправишься и снова расцвѣтешь.
   -- Это докторъ такъ говорите?
   Мортонъ поддерживалъ ее съ одной стороны, леди Сара съ другой, и они вдвоемъ уложили ее на носилки.
   -- Мнѣ нужно поговорить съ вами,-- шепнула она ему, когда ее укладывали.
   Внезапно въ корридорѣ раздался голосъ старика Бигланда, громкій и негодующій:
   -- Это неправда! Это ложь, презрѣнная ложь! Скажите, что это неправда!
   Кольбекъ поспѣшилъ къ двери, чтобы не дать ему войти:
   -- Тише! Здѣсь нельзя шумѣть!
   -- Его злой геній!
   Старикъ остановился на порогѣ, вытянувъ дрожащую руку и затѣмъ исчезъ.
   -- Нашъ юродивый,-- сказала м-ссъ Мортонъ.-- Здоровъ, какъ былъ, попрежнему... О, велите имъ всѣмъ уйти. Мнѣ нужно поговорить съ вами наединѣ.
   Повинуясь ея желанію, всѣ вышли, оставивъ ее съ капелланомъ, и ждали за закрытыми дверями, вока онъ позоветъ ихъ.
   -- Какъ вы добры ко мнѣ!-- шепнула она, когда онъ опустился на колѣни у носилокъ и приблизилъ свое лицо къ ея лицу.-- Я хочу сказать... что... я разъ клялась. Вотъ и все. Вы мнѣ вѣрите?
   -- Да.
   -- Что случилось съ нимъ?
   -- О, зачѣмъ ты спрашиваешь?-- У него вырвался болѣзненный стонъ,-- Развѣ ты не можешь забыть? Отчего ты не забыла?.. Ему хорошо. Да, я навѣрное это знаю. Онъ здоровъ. Я бы не сталъ тебѣ лгать. Зачѣмъ ты напомнила мнѣ о немъ?
   Когда четыре сестры подняли носилки, Кольбекъ снова взялъ своего друга подъ руку и, ласково сжимая ее, шепнулъ ему:
   -- Теперь оставьте насъ вдвоемъ, мой другъ. Не идите за нами. Я вернусь и позову васъ, скоро, и тогда вы можете пойти къ ней.
   Прошло полчаса, и леди Сара пришла сказать Мортону, что больную уложили въ постель, и что докторъ скоро самъ придетъ. Капелланъ пододвинулъ себѣ кресло и сидѣлъ у большого дубоваго стола. Облокотивъ голову на руку, онъ терпѣливо ждалъ, глядя на полированную поверхность стола, по которой другая его рука чертила невиданные линіи и узоры. Черезъ нѣсколько времени онъ всталъ и началъ медленно, задумчиво ходить по комнатѣ, заложивъ руки за спину. Леди Сара замѣтила, когда онъ говорилъ съ нею, что голосъ его былъ твердъ и спокоенъ, хотя тише обыкновеннаго. Наконецъ, вернулся Кольбекъ.
   -- Ну, теперь всю правду!
   -- Я могу сказать вамъ только, что я думаю. Завтра у насъ будетъ консультація.
   -- А что вы думаете?
   Они оба остановились у пылающаго камина, и д-ръ Кольбекъ заговорилъ, очень тихо и медленно -- скажетъ два слова, и помолчите, потомъ опять заговорить. Леди Сара, не видѣла его лица, но ей казалось, что лицо его должно говорить больше и яснѣе, чѣмъ слова.
   -- Я думаю, что она, конечно, серьезно больна, но это, само по себѣ, не должно пугать насъ. Теперь ей совсѣмъ хорошо и спокойно... Вы можете пойти и посидѣть съ нею. Я думаю, что опасность скрывается въ ней самой. Можно опасаться недостаточной силы сопротивленія организма, если наступитъ поворотъ къ ухудшенію. Я думаю... это можетъ быть... истинной причиной...
   -- Скоро ли?
   -- А! Если мои опасенія осуществятся, то это вопросъ времени только...
   -- Скоро ли, сколько дней, мѣсяцевъ, лѣтъ? Скоро ли?
   -- Это нельзя сказать опредѣленно. Мы будемъ бороться до конца.
   -- Скоро ли? Я не боюсь правды.
   -- Въ данномъ случаѣ я могу надѣяться лишь на нѣсколько дней.
   -- Такъ вотъ вашъ приговоръ!-- Мортонъ повернулся къ нему спиной и глядя на огонь, заговорилъ тихимъ голосомъ, точно говоря съ самимъ собою:
   -- Такъ вотъ вашъ приговоръ. Виновна. Виновна, виновна, но я не боюсь. Она спросила о немъ. А все-таки она его бросила и вернулась домой.
   -- Мортонъ... дорогой другъ...
   Кольбекъ обнялъ его и отвелъ отъ огня.
   -- Нѣсколько дней... и вы всѣ считаете ее виновной.
   -- Мортонъ. Возьмите себя въ руки. Призовите всѣ свои силы.
   -- Я говорю вамъ, она невинна.
   -- Леди Сара, помогите мнѣ...
   -- Да, леди Сара,-- и Мортонъ обратился къ ней тѣмъ же тихимъ голосомъ, но заговорилъ все быстрѣе и быстрѣе.-- Вы должны помочь. Я уже васъ и раньше просилъ, не такъ ли? Леди Сара, не измѣните мнѣ. А теперь отвѣчайте, отвѣчайте, отвѣчайте...
   Кольбекъ, крѣпко держа его, шепталъ ему на ухо:
   -- Мортонъ... крѣпитесь. Помните: посланникъ долженъ быть мужественъ...
   Въ то же мгновеніе угрюмое, сѣрое лицо просіяло; онъ стряхнулъ съ себя обнимавшую его руку, откинулъ голову и, сразу перемѣнивъ тонъ, заговорилъ съ внезапной глубокой серьезностью:
   -- Да, леди Сара, помогите, если можете. Онъ даетъ намъ мало времени, чтобы выиграть битву. Онъ думаетъ, что она обречена. Мы должны спасти ее. Человѣческая душа лежитъ на вѣсахъ. Созданіе Божіе осквернено руками человѣческими, но мы обязаны вернуть ее Создателю бѣлѣе перваго снѣга.
   Въ безмолвномъ домѣ за каменными стѣнами можно было услышать только шепотъ сестеръ. Жизнь въ громадномъ зданіи вращалась, какъ безшумное колесо, осью котораго была постель тяжело больной жены капеллана. Всѣ думали только о ней; говорили только о ней. Двѣ чужія сидѣлки ухаживали за нею: два бѣлыхъ чепца и два синихъ платья, вызванные по телефону изъ большой больницы, направлялись въ столовую обѣдать, проходили черезъ толпу коричневыхъ платьевъ и металлическихъ крестовъ и давали обильную пищу для разговоровъ. Была консультація. Пріѣзжалъ тотъ, кого чужія сидѣлки съ почтительнымъ трепетомъ называли сэромъ Ричардомъ. Въ церкви не было службы. Мысли о больной, казалось, убивали сознаніе времени. Неужели она вернулась домой только вчера? Невѣроятно; кажется, было это такъ давно.
   Капелланъ молился съ нею. Его голосъ былъ слышенъ въ корридорѣ. Онъ молился почти весь день, такъ говорили за ужиномъ, или читалъ вслухъ библію, а больная находилась въ полудремотномъ состояніи.
   Больше молились, чѣмъ нравилось д-ру Кольбеку, замѣчали чужія сидѣлки въ синихъ платьяхъ. Но въ подобныхъ обстоятельствахъ, конечно, молитвы рекомендовались. Д-ръ знаетъ, что онъ дѣлаетъ; хотя онъ уже не у дѣлъ, какъ про него говорятъ, но это не то, что молодые верхогляды -- врачи въ нашей больницѣ. Тѣ бы живо поднесли сэру Ричарду футляръ съ ножомъ сначала.
   Въ комнатѣ, куда мѣстнымъ сидѣлкамъ входъ былъ запрещенъ, больная лежала на мяткой постели подъ сѣрой гравюрой въ черной рамѣ. Голова ея поддерживалась мягкими подушками, она лежала на спинѣ съ согнутыми колѣнями, очевидно, это было покойное положеніе, потому что она ни разу не измѣняла его. Она была, очень блѣдна, но глаза ея ярко блестѣли. Черты ея лица обострились, но лицо ея было болѣе одухотворенное, болѣе тонкое, чѣмъ прежде, и на немъ появилось новое выраженіе сосредоточеннаго, почти болѣзненнаго вниманія. Это выраженіе было особенно замѣтно, когда съ ней говорилъ д-ръ Кольбекъ: это было тревожное волненіе человѣка, внимательно слушающаго, боящагося не понять или со страхомъ ожидающаго, что, кто-то долженъ придти, что должно случиться нѣчто, что давно ожидается. Казалось, что выраженіе это не имѣло никакого значенія, потому что ей, очевидно, не стоило ни малѣйшаго труда уловить смыслъ его словъ; слушая его она улыбалась и ничего не спрашивала у него, когда они оставались вдвоемъ.
   Кольбекъ отослалъ капеллана съ леди Сарой, чтобы онъ поѣлъ, а самъ осторожно и нѣжно намекнулъ, что больная въ любое время можетъ побудить его прекратить потокъ краснорѣчія Мортона. Съ дружеской улыбкой онъ указалъ ей, что они могутъ объясняться посредствомъ заранѣе условленныхъ знаковъ. Пусть она, напримѣръ, попроситъ какой-нибудь иллюстрированный журналъ -- о названіи они могутъ сейчасъ сговориться,-- а онъ ужъ будетъ знать, что это значитъ. Онъ не можетъ позволить, чтобы его паціентку утомлялъ хотя бы лучшій изъ людей.
   -- О нѣтъ,-- и больная улыбнулась.-- Я люблю его голосъ. Я не слушаю, онъ усыпляетъ меня. Но я люблю его голосъ теперь,-- и она снова улыбнулась. Я измѣнилась, не такъ ли, докторъ?
   На стулѣ у кровати лежала кучка романовъ изъ библіотеки, принесенныхъ леди Сарой по просьбѣ больной, но больная ихъ не трогала. Въ умывальной чашкѣ, обернутой бѣлой фланелью, былъ наколотый мелкими кусочками ледъ, который больная сосала во время приступовъ тошноты; на столѣ стояло блюдечко съ ложкой; комната была тщательно убрана. Синія платья держали все въ образцовомъ порядкѣ. Онѣ неслышно скользили по комнатѣ, какъ тѣни, смѣняясь утромъ и вечеромъ. Денная сидѣлка сидѣла за дверями на стулѣ и являлась по первому зову. Докторъ не желалъ, чтобы въ комнатѣ было больше двухъ человѣкъ заразъ, Капелланъ, самъ онъ или леди Сара и одна изъ сидѣлокъ, но никогда не Мортонъ и леди Сара вмѣстѣ. Докторъ самъ водилъ капеллана обѣдать. Тотъ шелъ покорно, но ѣлъ только, чтобы не умереть съ голоду. Это смуглое лицо было ужасно, шептали сестры, такъ онъ похудѣлъ и постарѣлъ. Въ безмолвіи дома, каждый разъ, какъ открывалась дубовая дверь, слышенъ былъ его голосъ, читающій молитвы.
   Леди Сара, сидѣвшая у постели съ двумя книжками въ рукахъ, только что предложила вопросъ. Но отвѣта не было. Леди Сара безшумно подвинула свой студъ, чтобы взглянуть въ лицо больной, скрытое отъ нея ея поднятыми колѣнями. Больная не спала: блестящіе глаза были широко открыты, на блѣдномъ лицѣ было выраженіе напряженнаго вниманія. Ожидая, когда больная заговоритъ, леди Сара старалась не слышать ея короткаго, свистящаго дыханія. Оно казалось шумомъ отдаленнаго поѣзда, одного изъ тѣхъ медленныхъ поѣздовъ, къ шуму которыхъ леди Сара прислушивалась у своего открытаго окна въ теплыя лѣтнія ночи въ Тальгарсѣ. Сидѣлка, прислушавшись своимъ опытнымъ ухомъ, стоя у аккуратно прибраннаго столика, взглянула въ длинный свертокъ бумаги, на послѣднюю написанную темными чернилами цифру -- 86 и, какъ синяя тѣнь, скользнула въ корридоръ.
   -- Что вы сказали?
   -- Почитать вамъ?
   -- Леди Сара....-- послѣдовала длинная пауза.-- Я раскаиваюсь въ томъ, что сказала. Я вижу, я не права. Это другой, нашъ докторъ...-- и она улыбнулась.
   Леди Сара опустила свои глаза передъ блестящими глазами больной, и ея рука моментально поднялась отъ книги къ металлической цѣпочкѣ на шеѣ. Поднявъ глаза, она снова встрѣтила сверкающій взглядъ больной.
   -- Вы на меня не сердитесь?
   -- О, нѣтъ.
   -- Такъ скажите мнѣ.-- Безпокойное, напряженное выраженіе снова появилось на ея лицѣ, странное, необъяснимое безпокойство, дѣлавшее каждое ея слово приказаніемъ, котораго нельзя ослушаться.-- Это нашъ докторъ?
   -- Да... онъ хочетъ, чтобы я вышла за него замужъ...
   -- А вы?
   -- Я... я думаю, что выйду.-- Леди Сара покраснѣла и слезы показались на ея глазахъ.-- Почитать вамъ? Романъ или продолжать евангеліе отъ Матѳея?
   -- Нѣтъ. Мнѣ спать хочется... Когда онъ пообѣдаетъ, не сейчасъ, не безпокойте его,-- пошлите моего мужа, пусть онъ помолится у меня... Мнѣ спать хочется...
   Сегодня вечеромъ больной какъ будто было лучше, немножко лучше. Ее меньше тошнило, простыни и одѣяло причиняли ей меньше страданія, когда усталыя колѣни отказывались поддерживать ихъ; пульсъ былъ не такъ частъ; температура та же, но она дышала, рѣже и глубже; голосъ замѣтно окрѣпъ.
   Капелланъ, стоя на колѣняхъ у постели, молился и читалъ. На стулѣ передъ нимъ, на кучкѣ романовъ въ пестрыхъ обложкахъ, лежала раскрытая библія.
   -- "Я свѣтъ пришедшій въ міръ,-- читалъ капелланъ своимъ глубокимъ, тихимъ голосомъ,-- чтобы вѣрующій въ Меня не пребывалъ во тьмѣ"... Слышишь, голубка? Вѣрующій! Это истина, божественная истина, живая, безсмертная истина.-- И онъ продолжалъ читать:-- "ибо Я говорю не отъ Себя, Отецъ, пославшій Меня"...
   -- Подожди... мнѣ нужно поговорить съ тобою.-- Медленно и осторожно она взяла его руку въ свои обѣ и положила ее на простыню около своего лица..-- Ты вѣришь, что я раскаиваюсь?.. Гдѣ онъ? Я хочу знать... Я одна была виновата.
   --.Ему хорошо... онъ далеко... въ Австраліи... о немъ позаботились друзья, пославшіе его туда... онъ работаетъ... въ новой странѣ...
   Такъ же медленно и осторожно она подняла его сильную руку къ своимъ запекшимся губамъ и поцѣловала ее.
   -- Ты тоже долженъ былъ бы быть въ новомъ мірѣ... ты слишкомъ хорошъ для этого міра... Какъ я раскаиваюсь!
   

ГЛАВА 33.

   Громадное зданіе, казалось, погрузилось въ еще болѣе глубокую тишину. Сестры шептались едва слышно за его толстыми стѣнами. Корридоры были устланы циновками и сукномъ, скрадывавшими шаги трехъ докторовъ, направлявшихся къ выходившему на узкую улицу окну. Кольбекъ, сэръ-Джонъ и сэръ-Ричардъ. Громадный человѣкъ въ дорогой шубѣ, съ розовымъ затылкомъ, длинными сѣдыми волосами и шелковой шляпой, которую онъ держалъ за спиною, былъ сэръ Джонъ. Маленькій смуглый человѣчекъ, засунувшій руки въ карманы, сэръ-Ричардъ. Операціи не будетъ -- слухъ объ этомъ разнесся во время обѣда. Всѣ три доктора были одного мнѣнія, что это немыслимо. Самая формула ихъ рѣшенія проникла въ столовую сестеръ: организмъ такъ подорванъ ея образомъ жизни, что то, что можно было попытаться сдѣлать для другого субъекта, въ данномъ случаѣ немыслимо. До сумерекъ передаваемыя шопотомъ вѣсти разлетѣлись по всему зданію. Жена капелана умираетъ отъ перитонита. Врядъ ли она проживетъ ночь. Ее держатъ все время подъ наркозомъ, вспрыскиваютъ морфій подъ кожу и стрихнинъ. Но она въ полномъ сознаніи, мышленіе совершенно ясное.
   Сидѣлка только что поставила на мѣсто пульверизаторъ, свѣжій, смолистый залахъ хвойнаго лѣса распространился въ тихой комнатѣ. Въ ней все было въ полномъ порядкѣ, все лишнее, посуда, романы, исчезло, въ комнатѣ горѣлъ яркій огонь. На каминѣ стояла свѣчка подъ желтымъ колпачкомъ, на столикѣ сидѣлки, заставленномъ экраномъ, горѣла лампа съ зеленымъ абажуромъ. Подъ лампой были въ порядкѣ разложены всѣ вещи сидѣлки: записная книжка; часы, термометръ въ метталлическомъ футлярѣ, кожаный футляръ съ разноцвѣтными чернилами и сверткомъ клѣтчатой бумаги, на которой отмѣчалась температура. За послѣдніе часы кривыя линіи безостановочно ползли кверху: красная линія пульса, зеленая -- дыханія и черная -- температуры. Въ тишинѣ комнатѣ дыханіе больной казалось шумомъ отдаленнаго паровоза.
   Въ желтомъ свѣтѣ свѣчи неподвижное лицо на подушкѣ, по которой разсыпались темные волосы, казалось восковымъ, жизнь свѣтилась только въ неестественно-громадныхъ глазахъ. Все лицо ея точно растаяло, линіи обострились, щеки провалились, ротъ казался слишкомъ великъ. Темные круги, окружавшіе провалившіеся глаза, придавали имъ еще болѣе яркій блескъ. Тонкія руки на бѣлой простынѣ казалась восковыми, слабые пальцы безостановочно шевелились.
   Свѣтъ отъ свѣчки и отъ камина точно сосредоточился на кроватѣ, на кусочкѣ стѣны въ изголовьѣ съ гравюрой въ черной рамѣ, на стулѣ и коврикѣ и постели; вся остальная комната была погружена въ мракъ, въ которомъ шевелились какія то тѣни. Одна изъ тѣней перемѣнила мѣсто: леди Сара вышла изъ комнаты. Двѣ другія тоже пошевелились: д-ръ Кольбекъ и сидѣлка подошли къ постели, и яркіе глаза внимательно слѣдили за каждымъ ихъ движеніемъ.
   Докторъ Кольбекъ сказалъ больной два, три слова, очень тихо, глядя на нее съ очень ласковой улыбкой. Она отвѣчала ему не безъ труда, по вполнѣ ясно понимая его слова. Движеніемъ руки онъ сдѣлалъ сидѣлкѣ какое-то указаніе. Тонкія губы больной запеклись и слиплись и причиняли ей безпокойство. Сидѣлка принесла воды, обмыла запекшіяся губы, и больная снова могла говорить и улыбаться. Докторъ сказалъ еще нѣсколько словъ, попрежнему ласково улыбаясь, и больная отвѣчала ему съ какой-то чудесной улыбкой на своемъ исхудаломъ лицѣ: свѣтлой, благодарной и въ то же время тревожной. Очевидно то, что она ждала съ такой тревогой, должно скоро случиться.
   Движеніемъ бровей докторъ далъ понять сидѣлкѣ, чтобы она слѣдовала за нимъ; тѣни задвигались, и больная осталась одна въ тихой комнатѣ. За дверями, въ корридорѣ, Мортонъ ждалъ. Кольбекъ положилъ ему руку на плечо, кивнулъ на закрытую дверь и, взявъ его руку, дружески пожалъ ее. Мортонъ вытеръ глаза, спряталъ платокъ и въ отвѣтъ на дружеское пожатіе такъ судорожно стиснулъ руку доктора, что тотъ поморщился.
   -- Не мѣшайте намъ теперь. Оставьте насъ вдвоемъ. Дорогой другъ, вѣдь вы исполните свое обѣщаніе?
   Кольбекъ утвердительно кивнулъ головой и тихонько закрылъ за своимъ другомъ тяжелую дубовую дверь.
   Въ комнатѣ задвигалась новая тѣнь. Капелланъ вошелъ и остановился у постели жены.
   Сквозь закрытую дверь въ корридорѣ послышался его голосъ, читавшій молитвы. Кольбекъ, пройдя раза два взадъ и впередъ съ леди Сарой, приказалъ сидѣлкѣ отодвинуть ея стулъ подальше отъ двери. Время ползло медленно, и д-ръ Кольбекъ ждалъ, когда Мортонъ снова позоветъ его къ больной.
   Капелланъ долго молился.
   -- Мери... моя любовь... Жена моя... я не стану лгать тебѣ. Увѣруй. Устреми свои взоры на это и вѣруй... Онъ нагнулся надъ постелью и поднялъ металлическій крестъ такъ высоко, какъ только могъ,-- Увѣруй въ это, и я обѣщаю тебѣ спасеніе. Я клянусь тебѣ, онъ имѣетъ эту силу. Увѣруй, и я благополучно перенесу тебя въ вѣчную жизнь.
   -- Посмотримъ... можетъ ли онъ...
   Блестящіе глаза впились въ крестъ. Хрипъ въ горлѣ, внезапный приступъ тошноты заглушили слабый голосъ, и она безпокойно шевелила руками, пока не была въ силахъ снова заговорить.
   -- Крестъ... Дай мнѣ крестъ... Надѣнь его сюда... посмотримъ...
   Онъ снялъ съ себя цѣпочку, и слезы его градомъ полились на темную головку, когда онъ поднялъ ее съ подушки и надѣлъ крестъ ей на шею.
   -- Увѣруй, любовь моя, и онъ проведетъ тебя изъ мрака къ свѣту.
   Она слабо дергала свою рубашку, и новый припадокъ тошноты заглушилъ ея шопотъ.
   -- Разстегни... положи крестъ... на грудь... мы посмотримъ...
   Горячія слезы состраданія такъ и лились изъ его глазъ, пока онъ разстегивалъ ея рубашку и шерстяную фуфайку и обнажалъ ея исхудалую грудь. Сквозь затемнявшія ихъ слезы, безконечное, нѣжное состраданіе свѣтилось въ его глазахъ, когда онъ съ чувствомъ набожнаго почтенія положилъ символъ страданія на покрытую холоднымъ потомъ грудь.
   -- Вѣруй... вѣруй теперь... вѣруй, или ты погибла. Слышишь меня?.. Понимаешь? О Боже, смилуйся надо мною и дай мнѣ время спасти ее! Дай мнѣ время... О, дай мнѣ время?..
   Стоя надъ нею, онъ рукавомъ смахнулъ слезы и поднялъ глаза къ небу; губы его дрожати, все лицо судорожно подергивалось, слова горячей мольбы вырывались со стонами горькой муки.
   -- Да... голосъ его упалъ до шопота. Да... вотъ она -- власть... Отче, я слышу тебя! Отче, благодарю тебя!-- онъ снова взглянулъ на жену.-- Я говорю тебѣ не бойся. Я говорю тебѣ, что ты спасена... Грѣхи твои омыты. Слышишь ли ты меня? Любовь ноя, не бойся! Ты идешь въ далекій путь, но онъ будетъ, какъ вспышка молніи. Мгновеніе мрака, а тамъ вѣчный свѣтъ.
   -- Долгій путь... посмотримъ... но я одна... если бы ты былъ со мною... чтобы уладить за меня...
   -- Такъ и я иду съ тобою... Я умолю за тебя...
   Онъ схватилъ ея руку лѣвой рукой, сжимая въ желѣзномъ пожатіи ея холодные, слабые пальцы; правой рукой онъ распахнулъ сюртукъ и искалъ чего-то въ заднемъ карманѣ.
   -- Слышишь ли ты меня? Мы идемъ вмѣстѣ, рука объ руку. Вѣришь ли ты теперь?
   -- Да, вѣрю.
   Выстрѣлъ раздался въ безмолвномъ домѣ Самарянки. Казалось, будто кто-то съ силою захлопнулъ дверь, и эхо отозвалось отъ каменныхъ стѣнъ, вдоль каменныхъ корридоровъ; вмѣстѣ съ выстрѣломъ тѣ, которые были у двери, услышали глухой звукъ паденія тяжелаго тѣла.
   Рука объ руку капелланъ и его жена обратились въ прахъ или отправились въ дальній путь. Падая, Мортонъ увлекъ за собою трупъ сваей жены, и ея темные волосы разсыпались по полу; револьверъ откатился къ камину, но ихъ мертвыя руки были крѣпко соединены. Легкій дымокъ еще держался подъ потолкомъ, и запахъ пороха смѣшался съ запахомъ лѣсной воды. Кольбекъ, склонившійся надъ мертвымъ другомъ, содрогнулся отъ ужаса, когда при свѣтѣ камина увидѣлъ залитое кровью лицо, то самое лицо, которое мгновенная иллюзія, показала ему на призрачномъ крестѣ. Онъ вспомнилъ слова, вы повѣрите, вы повѣрите! и въ первомъ порывѣ горя, въ время, можетъ быть на минуту, наполовину повѣрилъ, что они отправились въ долгій путь.

Конецъ.

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru