Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Риваль

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Д. Н. МАМИНЪ-СИБИРЯКЪ
ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
СЪ ПОРТРЕТОМЪ АВТОРА И КРИТИКО-БІОГРАФИЧЕСКИМЪ ОЧЕРКОМЪ П. В. БЫКОВА

ТОМЪ ДЕВЯТЫЙ
ИЗДАНІЕ Т-ва А. Ф. МАРКСЪ" ПЕТРОГРАДЪ
Приложеніе къ журналу "Нива" на 1917 г.

  

РИВАЛЬ.

I.

   Открытіе сезона въ Павловскѣ для извѣстной части петербуржцевъ является цѣлымъ событіемъ. Къ этому дню начинаютъ готовиться, какъ къ празднику. Для многихъ открытіе "музыки" является синонимомъ весны. Въ роковой день Царскосельскій вокзалъ представляетъ собою трогательную картину настоящей дачной сутолоки. Всѣ торопятся, на всѣхъ лицахъ написана радостная тревога, всѣхъ захватываетъ что-то одно общее "павловское",-- вѣдь здѣсь собираются свои, почти родные. Всѣ и всѣхъ знаютъ. Это особенный "павловскій народъ", какъ есть народъ болгарскій, сербскій, потому что онъ складывался цѣлыми поколѣніями, выработалъ свои традиціи и вообще сложился въ одно органическое цѣлое. Было бы большой ошибкой назвать собравшуюся на вокзалѣ публику просто дачниками именно по выше приведеннымъ соображеніямъ.
   Въ пестрой толпѣ, разодѣтой по-весеннему, вѣроятно, лучше всѣхъ себя чувствовалъ Иванъ Дмитричъ Околышевъ. Это былъ осанистый, представительный мужчина подъ шестьдесятъ; выстриженныя котлетами баки придавали ему министерскій видъ. Одѣтъ онъ былъ съ самой щепетильной изысканностью и старался держать себя съ непринужденной важностью заслуженнаго дипломата. Но подъ этимъ внѣшнимъ величіемъ такъ и прыгала самая легкомысленная радость. Околышеву хотѣлось пожать руку первому встрѣчному, дружески поговорить съ жандармомъ, потрепать по плечу кондуктора, спросить о здоровьѣ старика-газетчика, подмигнуть посыльному,-- вообще что-нибудь такое выкинуть, чтобы проявить свое настроеніе. На вокзалъ онъ забрался съ семьей на цѣлыхъ полчаса раньше и теперь съ особеннымъ удовольствіемъ толкался въ толпѣ, ни съ того ни съ сего выпилъ въ буфетѣ рюмку водки, перечиталъ всѣ объявленія и никакъ не могъ удержать самой глупой улыбки, какая присвоена безсовѣстно-счастливымъ людямъ. Да и какъ не быть счастливымъ, когда Иванъ Дмитричъ только-что вернулся въ Петербургъ съ далекой окраины, послѣ двадцатилѣтняго отсутствія, и чувствовалъ каждой каплей крови, что онъ наконецъ у себя дома и что никогда больше не поѣдетъ ни на какія окраины, кромѣ приличнаго кладбища, въ родѣ Александро-Невской лавры.
   Онъ десять разъ возвращался въ общую залу перваго класса, гдѣ въ томительномъ ожиданіи сидѣли его жена и дочь. Анна Петровна была уже въ томъ солидномъ возрастѣ, когда не стыдятся имѣть взрослую дочь. Для своихъ лѣтъ она сохранилась порядочно, хотя бывшая красота и заплыла старческимъ жиромъ, на лицѣ уже выступили предательскія морщины, а глаза потеряли молодую живость и блескъ. Она была одѣта съ дорогой простотой, какъ и приличествовало матери, вывозившей взрослую дочь въ первый разъ на музыку. Это былъ своего рода экзаменъ, какъ первое появленіе молодого скакуна на скаковомъ кругѣ. Поэтому слишкомъ откровенная радость мужа нѣсколько шокировала Анну Петровну, и она нѣсколько разъ посмотрѣла на него строгими глазами, что въ переводѣ значило: "Милостивый государь, вы забываете, что у насъ есть дочь"... Анна Петровна за эти двадцать лѣтъ отсутствія превратилась по-провинціальному въ строгую даму и довольно сердито посматривала на торопливо сновавшихъ петербургскихъ дамъ и дѣвушекъ. Развѣ ихъ можно было сравнить съ Ксеніей?.. Околышевъ думалъ то же самое, хотя смотрѣлъ на дохленькихъ, зелененькихъ петербургскихъ дѣвицъ не съ презрѣніемъ, а съ отеческимъ сожалѣніемъ, какъ на уродцевъ. Конечно, гдѣ же сравнивать ихъ съ Ксеніей... Онъ любовно смотрѣлъ на рослую, дышавшую здоровьемъ дочъ и принималъ какой-то вызывающій видъ, точно хотѣлъ крикнуть громко:
   -- Вотъ смотрите, какая у меня дочь... Ага, что вы скажете?..
   Дѣвушка, дѣйствительно, была красива, какъ бываютъ красивы въ восемнадцать лѣтъ. Она напоминала мать, а старые павловцы еще не забыли красавицу Annette Котовцеву, которая блистала на павловскомъ горизонтѣ нѣсколько сезоновъ въ качествѣ первоклассной звѣзды и потомъ вдругъ куда-то исчезла. Эта молодая особа тоже волновалась, ожидая чего-то волшебнаго. Она такъ много слышала о Павловскѣ, и теперь вдругъ раскрываются настежь тѣ двери, черезъ которыя должны были войти избранники. Ее разочаровывало только то, что на вокзалѣ было слишкомъ много стариковъ и старухъ,-- эти несчастные куда стремятся? Въ представленіи дѣвушки на музыкѣ должны были быть только одни молодые, а старики и старухи сдѣлали бы самое лучшее, если бы вернулись домой. Ксенія высказала именно это соображеніе матери.
   -- Ахъ, какая ты глупенькая!-- строго замѣтила Анна Петровна.-- У молодыхъ все впереди и для нихъ Павловскъ еще ничего не значитъ, а у этихъ старичковъ и старушекъ, можетъ-быть, все тамъ осталось, то-есть лучшія воспоминанія юности.
   -- Я не думаю, что ихъ ревматизмы и невралгіи особенно обрадуются отъ такой поѣздки,-- капризно замѣтила Ксенія.-- Только кашлять будутъ...
   -- У тебя нѣтъ сердца...
   А старички и старушки не хотѣли даже подозрѣвать этого молодого негодованія и смѣло тащили свои ревматизмы, кашли и невралгіи на открытіе музыки, потому что считали свое присутствіе тамъ необходимымъ,-- какъ же это безъ нихъ-то состоится открытіе?.. Мало этого, они смотрѣли покровительственно на безпечную молодежь, какъ смотрятъ старые заслуженные солдаты на новобранцевъ.
  

II.

   Дальнѣйшія событія слѣдовали въ такомъ порядкѣ: papa взялъ билеты перваго класса, papa усадилъ свою семью въ купэ, papa торжественно оглянулъ весь вагонъ, точно еще разъ хотѣлъ сказать:
   -- Вотъ посмотрите, какая у меня дочь...
   Papa даже раскрылъ ротъ, но въ этотъ моментъ къ нему подковылялъ какой-то древній старецъ и радостно прошамкалъ:
   -- Ба! Кого я вижу!.. Иванъ Дмитричъ... Какими судьбами?..
   Papa радостно трясъ руку старичку, говорилъ что-то, а самъ никакъ не могъ припомнить, какъ зовутъ этого старца, гдѣ онъ съ нимъ познакомился, гдѣ встрѣчался -- просто павловскій старичокъ. Papa былъ недоволенъ сисей памятью, которая лишила его возможности провозгласить на весь вагонъ: "Позвольте вамъ представить мою дочь"... За первымъ старичкомъ точно откуда-то изъ щели выползъ второй,-- этотъ уже облобызалъ papa, опять не знавшаго ни имени ни фамиліи стараго павловскаго друга. Потомъ на эту семейную радость откликнулась изъ угла какая-то старушонка съ сѣдыми буклями, которая долго всматривалась въ papa черезъ модный лорнетъ на ручкѣ. Papa цѣловалъ ручку у старушонки, причемъ оказалось, что старушонка сидѣла не одна, а рядомъ съ другой такой же старушонкой, и papa долженъ былъ цѣловать руку и этой другой. Ксенія отвернулась къ окну, чтобы не видѣть этихъ интересныхъ знакомыхъ papa.
   -- Сколько лѣтъ, сколько лѣтъ!..-- шамкали старички.-- Многихъ ужъ нѣтъ... Да, печально. Помните Сергѣя Петровича? Два года назадъ умеръ. Марья Ивановна -- въ прошломъ году... Иванъ Иванычъ... Аделаида Карловна... Какой былъ народъ! Ахъ, какой народъ!..
   Papa долженъ былъ ахать, удивляться, качать головой, дѣлать постное лицо, соболѣзновать. Это искреннее горе нѣсколько умѣрилось только тѣмъ, что онъ за эти двадцать лѣтъ успѣлъ позабыть рѣшительно всѣхъ этихъ прекрасныхъ покойниковъ, а теперь былъ даже радъ поговорить о нихъ, чтобы слышать настоящій французскій языкъ, которымъ говорятъ только въ Павловскѣ,-- разговоръ шелъ, конечно, по-французски. Все-таки papa вздохнулъ облегченно, когда вырвался наконецъ отъ вцѣпившихся въ него старыхъ павловцевъ.
   -- Кто это?-- спросила Анна Петровна, когда онъ вернулся на свою скамью.
   -- Кто ихъ знаетъ: не помню. Во всякомъ случаѣ, я очень радъ... Да, очень.
   Поѣздъ давно летѣлъ на всѣхъ парахъ. По сторонамъ мелькала довольно унылая картина, совсѣмъ уже не отвѣчавшая настроенію пассажировъ какія-то жалкія поля, залитыя коричневой весенней водой, какіе-то чахлые кустики около самой дороги, голыя березы, грязный снѣгъ по ямамъ и канавамъ,-- скупая петербургская весна еще не вступила окончательно въ свои права. Но и эта картина нравилась Околышеву, потому что говорила ему о его петербургской юности, о молодыхъ надеждахъ и радостяхъ.
   -- Неужели ужъ Царское?-- удивился papa, когда завылъ свистокъ.-- Да, да, скажите...
   Въ Царскомъ публики было еще мало, и платформа не представляла лѣтней оживленной картины. Сидѣвшая по вагонамъ публика заволновалась, когда поѣздъ полетѣлъ впередъ,-- вѣдь всего нѣсколько минутъ, и Павловскъ тутъ какъ тутъ. Милый, родной Павловскъ... Сѣдыя старухи въ букляхъ смотрѣли въ окна и любовались начинавшимся паркомъ,-- вотъ и онъ, зеленый красавецъ, этотъ старый другъ, который одинъ умѣетъ хранить женскія тайны.
   На павловскомъ дебаркадерѣ уже ждали поѣздъ новые старички и старушки, которые съ молодой радостью встрѣтили пріѣхавшія изъ Петербурга древности.
   Настоящее маленькое воскресенье. Было много молодежи и людей зрѣлаго возраста, но "открытіемъ" овладѣлъ именно павловскій ветхій человѣкъ, который сегодня праздновалъ это открытіе, можетъ-быть, въ послѣдній разъ.
   -- Да посмотрите же, вотъ она, моя дочь!-- внутренно кричалъ Иванъ Дмитричъ, врѣзываясь въ галдѣвшую толпу со своими дамами.
   Достопримѣчательности вокзала были осмотрѣны въ нѣсколько минутъ, пока семью Околышевыхъ не приперла къ стѣнѣ живая волна медленно двигавшагося круга. Иванъ Дмитричъ съ большимъ трудомъ извлекъ своихъ дамъ изъ этого муравейника и вывелъ въ садъ, гдѣ двигалась такая же толпа. У Ксеніи зарябило въ глазахъ отъ этихъ тысячъ лицъ. Анна Петровна смотрѣла на толпу слегка прищуренными глазами, вспоминая свои павловскія побѣды. Да, ихъ было много, и всѣ онѣ были вотъ здѣсь... Конечно, зданіе вокзала какъ будто измѣнилось, деревья выросли, но мѣсто то же. Анна Петровна даже тѣснѣе прижалась къ мужу и налегла крѣпче на его руку, точно искала защиты отъ этихъ игривыхъ воспоминаній.
   -- Вотъ это я называю: жить!-- замѣтилъ Иванъ Дмитричъ, любовно глядя на жену.-- Сейчасъ музыка начнется.
   Но вмѣсто того, чтобы итти въ залу, papa повернулъ куда-то къ мостику. Ксенія протестовала, но безполезно,-- maman молча поддерживала авторитетъ papa. Перешли деревянный мостикъ, шоссе и очутились въ аллеѣ. Начинало уже смеркаться, и дѣвушка брезгливо ступала по непросохшему песку. Что за удовольствіе гулять по сырымъ аллеямъ, когда деревья еще совсѣмъ голы, когда начинаетъ, вдобавокъ, темнѣть, когда наконецъ вокзалъ освѣщается разноцвѣтными огнями и слышатся звуки настраиваемыхъ инструментовъ. Нѣтъ, это рѣшительно невозможно: изъ первой аллеи papa повелъ въ слѣдующую... Шли-шли, наконецъ maman устала, и всѣ сѣли на садовую скамейку.
   -- Maman, вѣдь ты можешь простудиться,-- замѣтила Ксенія, надувая губки.-- Такъ нельзя рисковать своимъ здоровьемъ... Наконецъ здѣсь совсѣмъ темно: я боюсь.
   Вмѣсто отвѣта maman горячо поцѣловала свое сокровище и прижалась къ ней своею головой. Какая странная сегодня maman и какая-то разсѣянная... А papa поглупѣлъ сразу на пять градусовъ. Вонъ онъ зажегъ спичку и что-то такое разсматриваетъ на стволѣ старой березы, а самъ дѣлаетъ видъ, что раскуриваетъ сигару. Кто же теперь куритъ сигары?.. А на березѣ еще сохранилось вырѣзанное перочиннымъ ножомъ сердце, пронзенное стрѣлой, а въ немъ точно запеклись двѣ буквы: А. и И.
   -- Мы найдемъ нынче дачу въ Павловскѣ,-- рѣшилъ papa, обжигая ротъ раскуреннымъ концомъ сигары.-- Да, въ Павловскѣ...
   -- Конечно...-- подтвердила maman.-- А то гдѣ же?
   Maman такъ крѣпко оперлась на руку papa, когда пошли назадъ.
   "Какое это наивное милое созданіе Ксенія!-- думалъ papa.-- Крошка ничего не подозрѣваетъ, а вѣдь эта скамейка... гм... да..."
  

III.

   Музыка уже гремѣла, когда они вернулись на вокзалъ. Всѣ скамьи передъ эстрадой были заняты. Это огорчило maman, но papa сейчасъ же нашелся.
   -- Мы займемъ отдѣльный столикъ... Вонъ тамъ. И музыку будетъ слышно, и поужинаемъ отлично.
   Когда они пробирались въ толпѣ къ залѣ, гдѣ стояли отдѣльные столики, Околышевъ вдругъ остановился и испуганно посмотрѣлъ на жену. Ему показалось, что въ толпѣ мелькнуло знакомое лицо... Онъ проводилъ глазами какого-то господина, который шелъ впереди, и успокоился. Нѣтъ, это просто показалось ему. Кстати, подвернулись новые знакомые, которые засыпали обычными вопросами: "Какими судьбами? Давно ли?... Вотъ удивилъ-то всѣхъ!"
   Иванъ Дмитричъ улыбался, пожималъ направо и налѣво руки, называлъ себя милымъ провинціаломъ и опять чувствовалъ себя прекрасно.
   -- Будетъ, послужилъ окраинамъ, а теперь централизуюсь,-- повторялъ онъ съ особеннымъ удовольствіемъ.-- Да, пора отдохнуть... Вотъ позвольте представить вамъ: моя дочь Ксенія.
   Когда былъ занятъ столикъ, явились новые знакомые. Это дѣлалось наконецъ скучно. Ксенія смотрѣла на старыхъ знакомыхъ такими скучающими глазами. Хоть бы одинъ интересный человѣкъ, т.-е. молодой, а то все какое-то старье. Настоящій архивъ.
   Пока пили чай, первое отдѣленіе успѣло кончиться. У Ксеніи начало рябить въ глазахъ отъ этихъ тысячъ лицъ, живой стѣной тянувшихся по кругу. Околышевъ замѣтилъ унылое настроеніе дочери и предложилъ пройтись.
   -- Вы идите, а я посижу здѣсь...-- устало замѣтила Анна Петровна, дѣлая смотръ весеннему костюму Ксеніи.
   Околышевъ подалъ руку дочери и съ гордостью повелъ ее въ толпу. Онъ съ торжествомъ счастливаго отца смотрѣлъ всѣмъ въ глаза и повторялъ про себя: "А посмотрите-ка, какая у насъ дочь"... Эта счастливая парочка обошла всю залу, подвергаясь самымъ безцеремоннымъ толчкамъ. Околышевъ опять чувствовалъ себя молодымъ, какъ двадцать лѣтъ тому назадъ, когда гулялъ здѣсь подъ руку съ Анной Петровной. Обойдя залу, они прошли въ садъ, гдѣ сплошной стѣной двигалась такая же толпа. Какъ хорошо иллюминованъ былъ фасадъ вокзала,-- Околышевъ невольно залюбовался и по пути наступилъ кому-то на ногу.
   -- Виноватъ...
   Оглянувшись на потерпѣвшаго, Околышевъ весь вздрогнулъ: это былъ онъ, тотъ единственный человѣкъ, съ которымъ онъ не желалъ встрѣчаться. И нужно же было ему подвернуться именно въ ту минуту... А онъ стоялъ и, какъ казалось Околышеву, дерзко мѣрялъ его съ ногъ до головы. Положимъ, прошло цѣлыхъ двадцать лѣтъ, какъ онъ не видалъ этого человѣка, но это не помѣшало ему узнать его сейчасъ же. Еще давеча онъ почувствовалъ его присутствіе и не ошибся. Нѣтъ, нужно же было подвернуться такому глупому случаю, чтобы испортить все настроеніе. Первая мысль, которая мелькнула у Околышева, это скорѣе вернуться къ женѣ: она тамъ сидитъ одна, а отъ этого нахала можно ожидать всего. Онъ на все способенъ... Для него вѣдь нѣтъ ничего святого.
   А онъ продолжалъ оставаться на томъ же мѣстѣ и провожалъ глазами удиравшаго непріятеля. Это былъ пожилой господинъ, приличный и важный, съ усталымъ лицомъ и кислымъ выраженіемъ рта.
   "Что это за особа съ этимъ болваномъ?-- думалъ онъ, припоминая свѣжее личико Ксеніи.-- Должно-быть, какая-нибудь родственница".
   Чтобы не встрѣчаться съ "болваномъ", онъ отправился въ противоположную сторону.
   Анна Петровна замѣтила, что мужъ вернулся взволнованнымъ, и спросила его взглядомъ, что случилось.
   -- Я совсѣмъ отвыкъ отъ толпы и просто задыхаюсь,-- отвѣтилъ Иванъ Дмитричъ и прибавилъ самымъ невиннымъ тономъ: -- не отправиться ли намъ домой? Поѣздъ отходитъ черезъ десять минутъ...
   Но тутъ запротестовала Ксенія. Помилуйте, что же это такое,-- уѣхать отъ самаго интереснаго. Сейчасъ начинаемся только второе отдѣленіе. Скрѣпя сердце, Иванъ Дмитричъ согласился и даже заказалъ ужинъ.
   -- Веригинъ здѣсь...-- замѣтилъ онъ вскользь, глядя на жену.-- Я его сейчасъ встрѣтилъ...
   -- А...-- протянула она и тревожно посмотрѣла на дочь.-- Ты съ нимъ не поздоровался?
   -- Я? съ нимъ? съ этимъ?..
   Околышевъ почувствовалъ, какъ его охватило то бѣшенство, отъ котораго сводитъ челюсти, руки трясутся и въ глазахъ прыгаютъ всѣ окружающіе предметы. Онъ будетъ здороваться съ Веригинымъ? Да онъ его убьетъ, этого негодяя... Да-съ, убьетъ. Анна Петровна знала вспыльчивый характеръ мужа и встревожилась въ свою очередь. Въ самомъ дѣлѣ, слѣдовало сейчасъ же уѣхать, а тутъ какой-то дурацкій ужинъ... Иногда насъ удерживаютъ ничтожные пустяки, а изъ такихъ пустяковъ потомъ вырастаютъ цѣлыя событія. Началось уже второе отдѣленіе, а толпа все росла. Это была публика съ послѣдняго поѣзда. Недалеко отъ столика, занятаго Околышевыми, образовалось что-то въ родѣ водоворота, благодаря встрѣчѣ двухъ теченій. Передніе ряды подпирались задними, изъ круга точно выдавливались отдѣльныя лица, столикъ Околышевыхъ начиналъ подвергаться серьезной опасности, потому что стоялъ на краю. Именно въ этотъ моментъ Иванъ Дмитричъ замѣтилъ приближавшійся въ толпѣ модный сѣрый цилиндръ. Это опять былъ онъ... Анна Петровна отвернулась отъ толпы, но по выраженію лица мужа чувствовала приближеніе опасности. Положеніе, во всякомъ случаѣ, не изъ красивыхъ. Иванъ Дмитричъ только-что поддѣлъ вилкой кусокъ бифштекса, да такъ и остался. А толпа несла сѣрый цилиндръ все ближе и ближе, пока не притиснула его къ самому столику Околышевыхъ. Веригинъ, очевидно, не узналъ врага и только старался не наваливаться на стулъ, на которомъ сидѣла Ксенія. Дѣвушка оглянулась на него, и Веригинъ замеръ: это было то самое лицо... Да, то самое женское лицо, которое посмотрѣло на него черезъ двадцать лѣтъ.
   Анна Петровна со страхомъ смотрѣла на мужа, который поблѣднѣлъ, поднялся и раскрылъ даже ротъ, съ очевиднымъ намѣреніемъ сказать что-то ужасное. Моментъ наступилъ критическій, когда противники встрѣтились наконецъ глазами.
   -- Виноватъ...-- машинально извинился Веригинъ, приподнимая свой цилиндръ.
   -- Милостивый государь, это... это...
   Околышевъ хотѣлъ сказать: "это нахальство", но противъ ожиданія проговорилъ:
   -- Это... это моя дочь. Да, дочь...
   Дальше случилось то, чего никто не ожидалъ. Какъ это случилось -- тоже никто не могъ объяснить. Противники опомнились только тогда, когда пожали другъ другу руки. Каждый утѣшалъ себя тѣмъ, что сдѣлалъ это не онъ первый.
   -- Да, моя дочь Ксенія...-- съ гордостью повторилъ Околышевъ, предлагая врагу стулъ.
   Анна Петровна ограничилась однимъ поклономъ.
   -- Давненько мы не видались, Иванъ Дмитричъ,-- просто заговорилъ Веригинъ и этимъ окончательно разрѣшилъ все дѣло.
   У всѣхъ сразу отлегло на сердцѣ. Буря промчалась. Околышевъ даже вытеръ себѣ лобъ платкомъ, точно поднялся на какую-нибудь очень высокую гору.
   -- Вы очень измѣнились, Павелъ Евгеньевичъ,-- замѣтила Анна Петровна съ участіемъ посторонняго человѣка, который не хочетъ сказать больше.-- Да, очень... Такъ что въ первую минуту я васъ совсѣмъ не узнала.
   -- Вы хотите сказать, что я совсѣмъ состарился? Что же, все въ порядкѣ вещей...
   Изъ вѣжливости онъ, конечно, не сказалъ, что Анна Петровна измѣнилась еще больше, т.-е. совсѣмъ состарилась. Женщинамъ этого не говорятъ, какъ не говорятъ о неизбѣжной смерти безнадежнымъ больнымъ. Да, состарилась Анна Петровна, какъ умѣютъ стариться только отставныя красавицы: отъ минувшей красоты рѣшительно ничего не осталось, и Веригинъ разсматривалъ картину разрушенія съ полнымъ равнодушіемъ. Неужели это Annette Котовцева? Иванъ Дмитричъ прочиталъ этотъ взглядъ и совершенно успокоился. Ему даже сдѣлалось смѣшно надъ самимъ собой за свой напрасный страхъ. Да вѣдь все прошло... Одна Ксенія ничего не понимала, кромѣ того, что papa и maman были чѣмъ-то взволнованы. Дѣвушка нѣсколько разъ вопросительно посмотрѣла на мать и получала въ отвѣтъ такой любящій, благодарный взглядъ.
   Околышевъ разговорился и повторилъ стереотипную исторію о своей жизни на окраинѣ, назвалъ себя "добродушнымъ провинціаломъ" и вообще почувствовалъ себя въ своей тарелкѣ. Когда Веригинъ началъ прощаться, онъ пригласилъ его къ себѣ въ городъ и далъ свою визитную карточку.
   -- Это ужъ лишнее...-- строго замѣтила Анна Петровна, когда сѣрый цилиндръ скрылся въ толпѣ.-- Какъ онъ постарѣлъ: совершенная развалина. И все-таки лишнее...
   -- Ахъ, Annette, какая ты странная... Мнѣ какъ-то вдругъ сдѣлалось совѣстно и вмѣстѣ жаль его. Вѣдь тогда я хотѣлъ его убить...
   Послѣдняя фраза заставила Ксенію открыть широко глаза.
   -- Papa, ты могъ убить этого господина?
   -- Развѣ я это сказалъ?-- смутился Околышевъ.
   -- Да, сказалъ...
   -- Я пошутилъ, крошка.
   Анна Петровна опустила глаза. Теперь ужъ никто не захочетъ убивать изъ-за нея...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru