Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Старая реформа

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Д. Н. МАМИНЪ-СИБИРЯКЪ

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
СЪ ПОРТРЕТОМЪ АВТОРА
И КРИТИКО-БІОГРАФИЧЕСКИМЪ ОЧЕРКОМЪ П. В. БЫКОВА

ТОМЪ ДВѢНАДЦАТЫЙ

ИЗДАНІЕ Т-ва А. Ф. МАРКСЪ. ПЕТРОГРАДЪ
1917

  

СТАРАЯ РЕФОРМА.
Разсказъ.

I.

   Августовское утро было уже съ крѣпкимъ холодкомъ, когда въ губернскій городъ Энскъ вползалъ громадный сибирскій обозъ изъ семидесяти возовъ. Гдѣ-то звонили къ ранней обѣднѣ. Городскія галки съ отчаяннымъ крикомъ перелетали съ одной крыши на другую. Магазины начинали растворять свои гостепріимныя двери. Въ обозѣ, въ числѣ другой клади, помѣщалась артелька бурсаковъ въ пять человѣкъ, ѣхавшихъ въ "губернію" для поступленія въ энскую духовную семинарію.
   -- Ну, братцы, того, шабашъ!-- проговорилъ средняго роста бѣлокурый мальчикъ лѣтъ пятнадцати, какой-то весь взъерошенный, съ приплюснутымъ носомъ и веснущатымъ лицомъ.
   -- Да, Аристашка, того...-- отвѣтилъ съ сосѣдняго воза худенькій черноволосый мальчикъ, ежившійся отъ холода.
   Всѣхъ бурсаковъ было пять человѣкъ, и Аристархъ Бѣлоусовъ былъ въ этой артели чѣмъ-то въ родѣ старосты. Они ѣхали съ обозомъ ровно три недѣли и такъ свыклись съ обозной жизнью, что было какъ-то жаль даже думать, что вотъ сегодня все это кончится. Ямщики сдадутъ кладь и уѣдутъ обратно, а они останутся здѣсь, въ чужомъ городѣ, среди чужихъ людей. У каждаго на душѣ накипала смутная тревога за неизвѣстное будущее.
   Аристархъ Бѣлоусовъ съ удивленіемъ разсматривалъ большіе каменные дома и мысленно сравнивалъ ихъ съ маленькими домишками своего уѣзднаго захолустнаго городка. Да, въ Энскѣ жили, какъ казалось Бѣлоусову, одни богачи, у которыхъ деньгамъ нѣтъ счета. Впрочемъ, обозъ скоро свернулъ съ главной улицы и потянулся къ Черному рынку, обложенному постоялыми дворами и дешевой мѣщанской стройкой.
   -- Ну, такъ какъ, Аристархъ Иванычъ?-- спрашивалъ обозный староста.-- Заѣдете съ нами на постоялый или прямо въ бурсу?
   -- Нѣтъ, сначала на постоялый...
   -- И отлично... Чайку попьемъ на прощанье.
   Староста, коренастый мужикъ съ окладистой бородой, относился къ бурсакамъ съ какой-то особенно хорошей мужицкой жалостью, какъ умѣютъ необидно жалѣть только очень сильные физически люди. Бѣлоусова онъ навеличивалъ почему-то Аристархомъ Иванычемъ, причемъ улыбался и скалилъ зубы.
   Бурсаки умились, пріодѣлись и напились съ ямщиками чаю. Бойкій городской саешникъ принесъ цѣлый коробъ городскихъ булокъ, колачей и саекъ, что явилось для голодныхъ бурсаковъ большимъ соблазномъ. Они удовлетворились тѣмъ, что купили по копеечной сайкѣ. У всѣхъ деньги были на исходѣ, а у Аристарха Иваныча оставалось всего тридцать копеекъ.
   -- Что, страшно итти къ начальству?-- спрашивалъ староста, ожигаясь чаемъ.-- Экзаменты будете выправлять? Слыхивали... У насъ въ селѣ дьячокъ такой-то. Сорвался экзаментомъ и сейчасъ въ полной ничтожности. Извѣстно, работать не умѣетъ, а бѣлый-то хлѣбъ на черной землѣ родится...
   Обозный староста любилъ побалагурить отъ свободности, хотя дѣлалъ это по добродушію.
   Бурсаки отправились въ семинарію, которая стояла на горѣ, противъ желтаго каѳедральнаго собора, это было длинное каменное, трехъэтажное зданіе, показавшееся уѣзднымъ бурсачкамъ необыкновенно величественнымъ, какъ и слѣдуетъ быть храму науки.
   -- Налѣво по колидору, въ канцеляріи,-- объяснилъ солдатъ-сторожъ, когда они вошли въ шинельную.-- Тамъ спросите Ивана Васильича.
   Секретарь правленія духовной семинаріи Иванъ Васильичъ, молодой черноволосый человѣкъ, сидѣлъ за своимъ столомъ и что-то усиленно строчилъ. Не глядя на вошедшихъ, снъ коротко спросилъ:
   -- Изъ какого училища?
   -- Богоявленскаго...
   -- Документы въ порядкѣ?
   -- Въ порядкѣ...
   -- Черезъ пять дней приходите на экзаменъ.
   Бурсаки, переминаясь, только посмотрѣли другъ на друга.
   -- Мы казеннокоштные,-- объяснилъ за всѣхъ Аристархъ Иванычъ.-- Намъ говорили въ училищѣ, что можно прямо пріѣхать въ семинарію.
   -- Это прежде такъ было, а нынче преобразованіе... Кого примутъ, тѣ и будутъ жить въ семинаріи.
   -- А чѣмъ же мы будемъ жить?
   Иванъ Васильичъ отвалился отъ своей работы и посмотрѣлъ на бурсаковъ добрыми близорукими глазами. Ему сдѣлалось ихъ жаль, потому что въ свое время и онъ прошелъ черезъ горнило вѣчно голодной бурсы.
   -- Чѣмъ вы будете жить?-- повторилъ онъ въ раздумьѣ.-- А ужъ это ваше дѣло... У насъ нынче все по-новому. Требуется во всемъ строгая отчетность... да. А то вы проживете пять дней на казенный счетъ и вдругъ не поступите, тогда съ кого получать деньги?
   Бѣдные бурсаки вышли изъ семинаріи, какъ говорится, не солоно хлебавши. Они постояли у семинарскаго крыльца, почесали въ затылкѣ и пошли на берегъ -- семинарія выходила задними пристройками къ рѣкѣ. Энскъ расположился очень красиво на крутомъ берегу рѣки Межевой.
   -- Вотъ такъ рѣка!-- ахнулъ Бѣлоусовъ,
   Подъ городомъ Межевая разливалась громаднымъ плёсомъ въ версту шириной. Городской берегъ былъ сплошь усаженъ амбарами, пристанями, плотами, барками и пароходами. Провинціальные бурсаки ничего подобнаго въ своемъ захолустьѣ не видали и только удивлялись.
   -- А народу, народу сколько!-- говорилъ за всѣхъ Бѣлоусовъ.
   Съ вершины горы люди, копошившіеся на пристаняхъ, походили на муравьевъ. И всѣ куда-то торопились, что-то такое кричали -- работа кипѣла ключомъ. Бурсаковъ больше всего занимали пароходы, которыхъ они еще но видали.
   -- Вотъ такъ штука, братцы! Побольше, пожалуй, нашего духовнаго училища вонъ тотъ пароходъ будетъ...
   -- А дымъ какъ изъ него валитъ, точно изъ бани...
   Они на время даже забыли о своемъ положеніи. Вѣдь сколько народу живетъ и кормится въ Энскѣ, ну, и они какъ-нибудь проживутъ. На рѣкѣ чувствовалось что-то такое бодрое и хорошее, какъ при всякой дружной работѣ. Бурсаки спустились къ самымъ пристанямъ и долго ходили по берегу, любуясь на чужую работу. Дольше всего они простояли около грузившихся пароходовъ. На пароходной пристани была настоящая толкучка.
   -- Что вы тутъ торчите?-- накинулся на нихъ какой-то сердитый старикъ-сторожъ.-- Люди работаютъ, а вы глазѣете...
   Бурсаки вернулись на свой постоялый дворъ, когда голодъ далъ себя почувствовать. Они сосчитали свои капиталы, и у каждаго на день приходилось не больше трехъ-пяти копеекъ. Значитъ, кромѣ ржаного хлѣба ничего нельзя ѣсть. Обозный староста вошелъ въ ихъ положеніе и замѣтилъ:
   -- Ничего, ребята, не сумлѣвайтесь. По-нашему такъ говорится: будетъ день, будетъ и хлѣбъ. Какъ-нибудь перебьетесь пока что...
  

II.

   Обозъ отдыхалъ въ городѣ всего нѣсколько дней. Нашлась обратная кладь, и бурсаки съ грустью проводили пріятелей-ямщиковъ до заставы.
   -- Главное, ничего не бойтесь, братцы!-- повторилъ на прощаніе обозный староста.-- Дѣйствуй, Аристархъ Иванычъ... Зимой опять, можетъ, будемъ съ обозомъ у васъ, такъ увидимся.
   Пять дней ожиданія тянулись безъ конца. Всѣхъ томила одна и та же мысль: а вдругъ не примутъ? Цѣлые дни они проводили на берегу, гдѣ съ ранняго утра до ночи кипѣла работа, а на пароходныхъ пристаняхъ и ночью, когда приходили или уходили пароходы. Ежедневно бурсаки заглядывали въ семинарію, чтобы не пропустить какъ-нибудь экзамена. Тутъ они познакомились съ своимъ будущимъ начальствомъ, т.-е. узнали, по объясненію солдата-сторожа, кто ректоръ, инспекторъ, экономъ и т. д. Ректоръ о. Иннокентій, протоіерей въ камилавкѣ, бѣгалъ по громаднымъ семинарскимъ коридорамъ удивительно бойко, причемъ держалъ голову немного набокъ. Онъ немного картавилъ и имѣлъ такой видъ, точно постоянно на кого-то сердился. Но всего болѣе бурсаковъ интересовалъ инспекторъ, молодой, красивый священникъ, который ходилъ, откинувъ гордо голову назадъ, и размахивалъ широкими рукавами сѣрой рясы, причемъ у него на груди болтался серебряный магистерскій крестъ. Инспекторъ былъ гроза всей семинаріи. Когда его кто-нибудь спрашивалъ, онъ еще сильнѣе отгадывалъ голову и смотрѣлъ черезъ золотое пенснэ взвѣшивающимъ взглядомъ и только потомъ отвѣчалъ. Новичковъ больше всего пугалъ его пріемъ спрашивать неожиданно, въ упоръ. Остановится, разставитъ ноги и скажетъ:
   -- Что прикажете?
   Такъ было и съ Аристархомъ Иванычемъ. Бѣдняга-бурсачокъ не нашелъ, что ему отвѣтить, а инспекторъ, оглядѣвъ его съ ногъ до головы, проговорилъ:
   -- Нечего сказать, не столько милъ, сколько хорошъ...
   Повернувшись быстро на каблукахъ, инспекторъ быстро зашагалъ по коридору, а Аристархъ Иванычъ долго смотрѣлъ ему вслѣдъ и со страхомъ думалъ, что именно вотъ этотъ инспекторъ его и не пропуститъ на экзаменѣ.
   Какъ ни крѣпились бурсаки, но черезъ три дня всѣ ихъ средства были исчерпаны. Главной статьей расхода являлась плата за постоялый по 8 к. въ сутки, а потомъ отъ бездѣлья всѣхъ томилъ страшный голодъ. Когда на всѣхъ пятерыхъ въ общей кассѣ осталось всего 13 к., наступилъ моментъ глухого отчаянія. Даже за ночлегъ нечѣмъ было заплатить за четвертыя сутки. Никто и ничего не говорилъ, потому что у всѣхъ на носу была одна бѣда. Выручило всѣхъ совершенно неожиданное обстоятельство. Разъ всѣ они вмѣстѣ шли по Черному рынку, гдѣ въ обжорномъ ряду продавались такія соблазнительныя вещи, какъ печенка, студень, пироги, колачи и т. д. Вѣроятно, голодный видъ несчастныхъ бурсаковъ бросался въ глаза постороннимъ людямъ, и ихъ остановилъ довольно грубый голосъ лаконическимъ вопросомъ:
   -- Новички?
   -- Да.
   -- Ѣсть хотите?
   Новички замялись, а незнакомецъ засмѣялся и отвѣтилъ за нихъ самъ:
   -- До смерти жрать хочется... Да? Ахъ, вы, телячьи головы!.. Навѣрно, изъ пятерыхъ двое Поповы... да? Такъ и зналъ... Ну, а я Богоявленскій. Богословъ и пѣвчій изъ семинарскаго хора... Впрочемъ, нынче преобразованіе -- и не будетъ ни словесниковъ, ни философовъ, ни богослововъ. Отлично.
   Когда богословъ узналъ, что новички изъ богоявленскаго духовнаго училища, то хлопнулъ Аристарха Иваныча по плечу и рѣшилъ:
   -- Значитъ, родственники, и, значитъ, я васъ долженъ угостить.
   Онъ засунулъ руку въ карманъ и вытащилъ какую-то мѣдную мелочь.
   -- Эге, какъ разъ довольно на шестерыхъ, братцы. Васъ-то торговки еще надуютъ, а меня ужъ никто не проведетъ. Сами у воды безъ хлѣба сиживали...
   Пѣвчій Богоявленскій былъ настоящій бѣлокурый богатырь. Ему было уже подъ двадцать лѣтъ, и у него пробивались усы и борода. Бѣлокурые, слегка вившіеся волосы открывали бѣлый, умный лобъ, а сѣрые глаза смотрѣли удивительно добродушно. Онъ былъ одѣтъ въ казенный семинарскій костюмъ изъ казинетоваго сюртука и глухой черной жилетки. Суконная черная фуражка съ чернымъ бархатнымъ околышемъ была ухарски сдвинута на затылокъ. Онъ провелъ своихъ новыхъ пріятелей подъ деревянный навѣсъ, гдѣ такъ аппетитно пахло горячими щами, вареной печенкой, лукомъ и свѣжеиспеченнымъ ржанымъ хлѣбомъ.
   -- Ну, садись, ребята,-- командовалъ Богоявленскій, усаживаясь у большого деревяннаго стола.
   Торговки, видимо, его знали и наперебой предлагали самыя соблазнительныя вещи.
   -- На пятакъ щей да пожирнѣе,-- командовалъ онъ.-- На пятакъ студеня, на пятакъ ржаного хлѣба, на пятакъ колачей и на пятакъ сбитня. Пей и ѣшь, душа...
   Такого пышнаго обѣда голоднымъ бурсакамъ еще не случалось ѣсть даже на постояломъ дворѣ. Въ концѣ шестидесятыхъ годовъ время было дешевое, и на пятакъ торговка налила цѣлую деревянную чашку дымившихся отъ жара жирныхъ щей. Остальное было въ томъ же родѣ -- много, горячо и удивительно вкусно.
   -- Ѣшьте, братцы, а наголодаться еще успѣете,-- проговорилъ Богоявленскій, любуясь на аппетитъ новичковъ.
   Закончилось это пиршество сбитнемъ, густымъ и сладкимъ. Это уже была роскошь, такъ что новичкамъ сдѣлалось даже совѣсти о, что они такъ объѣдаютъ и опиваютъ добраго человѣка.
   -- Ничего, какъ-нибудь сочтемся,-- успокаивалъ ихъ Богоявленскій.-- Деньги -- пустое дѣло. Сегодня есть -- завтра нѣтъ... А вотъ что будетъ съ преобразованіемъ. Очень ужъ стращаютъ... Ну, да ничего: страшенъ сонъ, да милостивъ Богъ.
   Отъ Богоявленскаго новички узнали фамиліи будущихъ экзаминаторовъ и всѣ ихъ достоинства и недостатки, Оказалось, что, въ сущности, народъ былъ все хорошій, кромѣ инспектора.
   -- Да и онъ ничего, только форсунъ,-- объяснялъ Богоявленскій.-- "Что прикажете?" Ха-ха... Любитъ запугать и напустить пыли...
   -- Я его боюсь,-- откровенно признался Аристархъ Иванычъ.
   -- О, вздоръ...
   Богоявленскій подробно разспросилъ новичковъ объ ихъ училищѣ, гдѣ они воспитывались, и пришелъ въ восторгъ, что они ѣхали съ обозомъ цѣлыхъ три недѣли.
   -- Лучше нѣтъ, какъ быть обознымъ ямщикомъ или бурлакомъ,-- задумчиво говорилъ онъ.-- Тоже хорошо быть рыбакомъ...
   Эта встрѣча и обрадовала и ободрила новичковъ. Богоявленскій для нихъ сдѣлался своего рода идеаломъ, особенно для Аристарха Иваныча, который старался также выпячивать грудь колесомъ и также говорить молодымъ басомъ, обрывавшимся на высокихъ нотахъ, какъ у молодыхъ пѣтуховъ.
   -- Ты это что надуваешься-то, какъ мышь на крупу?-- замѣтила ему хозяйка постоялаго двора, очень сварливая баба, съ краснымъ, какъ кумачъ, лицомъ.-- Не великъ еще въ перьяхъ-то...
   -- Ладно, разговаривай,-- съ гордостью отвѣтилъ Аристархъ Иванычъ.-- Не вашего бабьяго ума дѣло.
   Аристархъ Иванычъ совершенно напрасно нагрубилъ хозяйкѣ, но ему казалось, что Богоявленскій сдѣлалъ бы то же самое.
   Въ семинарской канцеляріи дѣлалось все шумнѣе, и Иванъ Васильичъ буквально съ утра до вечера не разгибалъ спины. Изъ пяти духовныхъ училищъ набралось новичковъ до полутора сотъ человѣкъ. Составленіе однихъ списковъ чего стоило. Подъ конецъ Иванъ Васильичъ сдѣлался злымъ и придирчивымъ и все чаще употреблялъ фразу:
   -- Что -- разорваться мнѣ для васъ?
  

III.

   Наступилъ и роковой день пріемныхъ экзаменовъ. Семинарія сейчасъ походила на громадный улей, куда слетѣлись пчелы упиться сладкимъ медомъ науки. Въ коридорахъ происходила настоящая давка. Экзаменующихся раздѣлили по училищамъ. Каждое училище экзаменовалось въ отдѣльномъ классѣ. Ученикамъ богоявленскаго училища досталась актовая зала, большая, свѣтлая комната съ расписнымъ потолкомъ и цѣлымъ рядомъ шкаповъ, гдѣ были размѣщены физическіе приборы. По разнымъ предметамъ экзамены производились за разными столиками. Какъ на бѣду, въ актовой залѣ экзаменаторами были и ректоръ и инспекторъ. Аристархъ Иванычъ чувствовалъ себя очень скверно, точно предчувствуя неминучую бѣду. Другіе тоже чувствовали себя не лучше. Царила мертвая тишина. Всѣ боялись главнымъ образомъ инспектора, который сегодня имѣлъ особенно строгій видъ.
   Передъ началомъ была совершена общая молитва, а потомъ ректоръ сказалъ коротенькую рѣчь по поводу преобразованія семинарій.
   -- Вы, бгатцы, должны быть счастливы, что попали именно въ эпоху пгеобгазованія,-- объяснялъ онъ.-- Все будетъ по-новому. Высшее начальство позаботилось обо всемъ, чтобы дать вамъ лучшее образованіе. Вы себѣ даже пгедставить не можете, сколько умныхъ людей габотало надъ этимъ. Сколько собгано комиссій, сколько было засѣданій каждой комиссіи, сколько сдѣлано докладовъ -- однимъ словомъ, все взвѣшено, измѣнено и пгедусмотгено.
   "Ну, теперь все кончено,-- рѣшилъ про себя Аристархъ Иванычъ, окончательно падая духомъ.-- Учили по-старому, а экзаменовать хотятъ по-новому".
   Экзаменующихся вызывали по алфавиту, и первой пострадала буква "а". Изъ шести человѣкъ провалилось трое. Одинъ бѣдняга пострадалъ изъ-за греческаго языка, а двое -- по географіи. Изъ послѣдняго предмета экзаменовалъ инспекторъ и проявлялъ особенную свирѣпость. Экзаменующіеся сразу пріуныли. Учитель географіи въ богоявленскомъ училищѣ, дѣйствительно, плохо велъ свое дѣло, и ученики отвѣчали изъ рукъ вонъ плохо. Ректоръ обратилъ вниманіе на срѣзавшихся, подошелъ къ инспекторскому столику и что-то долго объяснялъ инспектору.
   -- Воля ваша, а я не могу итти противъ совѣсти,-- сказалъ инспекторъ, краснѣя отъ волненія.-- Богъ знаетъ, что такое отвѣчаютъ... Семинарія не богадѣльня для неучей.
   Инспекторскій столикъ явился чѣмъ-то въ родѣ мѣста казни. Аристархъ Иванычъ, когда его вызвали, чувствовалъ, какъ у него затряслись руки и ноги. Онъ зналъ, что погибнетъ именно на географіи.
   -- Ну-съ, побесѣдуемъ, молодой человѣкъ,-- говорилъ инспекторъ, улыбаясь и поправляя пенснэ.-- О чемъ прикажете васъ спросить?
   Аристархъ Иванычъ только переминался съ ноги на ногу и молчалъ. Весь остальной міръ больше для него уже не существовалъ. Послѣ двухъ-трехъ вопросовъ инспекторъ пригласилъ ректора, чтобы онъ лично убѣдился въ его снисходительности.
   -- Очень милый субъектецъ,-- объяснялъ онъ, показывая глазами на Аристарха Иваныча.-- Однимъ словомъ, гордость и слава богоявленскаго духовнаго училища. Итакъ, молодой человѣкъ, будемте продолжать нашу бесѣду. Вопросъ идетъ о томъ, куда впадаетъ рѣка Волга...
   Аристархъ Иванычъ переминался.
   -- Куда впадаетъ Волга?-- повторилъ вопросъ ректоръ.
   Доведенный до отчаянія, Аристархъ Иванычъ отвѣтилъ:
   -- Въ Ледовитый океанъ...
   -- Очень хорошо,-- похвалилъ инспекторъ.-- Это цѣлое географическое открытіе... да. Ну-съ, а какъ вы думаете, кому принадлежитъ Испанія?
   -- Русскимъ...-- сразу отвѣтилъ Аристархъ Иванычъ, плохо понимая, что говоритъ.
   Инспекторъ посмотрѣлъ улыбавшимися глазами на ректора и еще разъ похвалилъ Аристарха Иваныча.
   -- Очень хорошо, молодой человѣкъ. Подарите намъ еще какое-нибудь государство...
   Противъ фамиліи Аристарха Иваныча появилась очень жирная единица, которую инспекторъ вывелъ съ особеннымъ наслажденіемъ. Продолжать экзамены дольше было безполезно.
   -- Эхъ, бгатецъ, нехогошо,-- пожалѣлъ ректоръ.
   Аристархъ Иванычъ вышелъ изъ залы въ какомъ-то туманѣ. У него все вертѣлось передъ глазами, такъ что онъ даже не узналъ встрѣтившагося въ коридорѣ Богоявленскаго.
   -- Обзатылили?-- спросилъ тотъ.-- Экъ, угораздило тебя, Аристархъ Иванычъ...
   -- Въ географіи нарвался...
   -- Инспекторъ?
   -- Да. Онъ ужъ человѣкъ восемь провалилъ.
   Богоявленскій говорилъ въ утѣшеніе что-то о переэкзаменовкѣ и вообще старался утѣшить, но Аристархъ Иванычъ ничего не понималъ. Онъ только махнулъ рукой и побрелъ къ выходу, точно самыя стѣны семинаріи его давили. Онъ очнулся только на берегу рѣки. Присѣвъ на скамейку, онъ долго смотрѣлъ на пристани внизу, на противоположный берегъ, на темную массу далекаго лѣса и никакъ не могъ понять, что ему теперь нужно дѣлать. Всѣ надежды исчезли, и впереди было темно. Пропало даромъ цѣлыхъ шесть лѣтъ ученья въ духовномъ училищѣ, шесть лѣтъ тяжелой бурсацкой науки. Какая ужасная вещь такая школьная единица. Она загораживала Аристарху Иванычу всю будущность. А тутъ еще явилась мысль о далекой степной деревнѣ, гдѣ мать Аристарха Иваныча жила просвирней. Отецъ умеръ, когда ему было всего пять лѣтъ, и мать кое-какъ перебивалась. Единственной надеждой въ ея жизни оставался Аристархъ Иванычъ, и эта надежда была убита. А какъ она безпокоится за него, какъ будетъ ждать письма дни и ночи и какъ будетъ плакать, когда наконецъ получитъ это роковое письмо... У Аристарха Иваныча, несмотря на бурсацкую выдержку, появились слезы на глазахъ.
   Да, другіе поступятъ въ семинарію, будутъ учиться, а онъ выпущенъ съ волчьимъ паспортомъ на всѣ четыре стороны. Что стоило инспектору поставить всего два съ плюсомъ. У Аристарха Иваныча даже явилась мысль спуститься внизъ и броситься откуда-нибудь съ пристани въ рѣку. Разъ -- и ничего не будетъ, ни одной единицы больше не будетъ... Ахъ, если бы не мать!..
   Аристархъ Иванычъ подумалъ и другое. Вѣдь не всѣмъ же людямъ на свѣтѣ кончать курсъ въ энской духовной семинаріи. А съ другой стороны, вѣдь не одинъ онъ пострадаетъ. Будутъ и другіе неудачники. Не всѣмъ же бросаться въ рѣку. Эта послѣдняя мысль о товарищахъ по несчастію являлась единственнымъ утѣшеніемъ. Да они и сами скоро явились на берегъ, точно сговорились впередъ. Кто срѣзался по греческому языку, кто по латыни, кто по географіи -- у каждаго была своя бѣда.
   -- Что мы теперь будемъ, братцы, дѣлать?
   Этотъ вопросъ оставался безъ отвѣта. Никто и ничего не зналъ. Даже завтрашній день являлся загадкой,-- гдѣ пріютиться, чѣмъ кормиться.
  

IV.

   Всѣхъ невыдержавшихъ вступительныхъ экзаменовъ оказалось больше сорока человѣкъ. Поочередно они являлись въ семинарскую канцелярію за полученіемъ документовъ, и Иванъ Васильевичъ спрашивалъ каждаго, изъ какого предмета провалился, качалъ головой и говорилъ:
   -- Экъ тебя угораздило...
   Иногда выходилъ ректоръ и тоже жалѣлъ. Даже инспекторъ, встрѣтивъ Аристарха Иваныча въ коридорѣ, освѣдомился, что онъ думаетъ дѣлать.
   -- Не знаю ничего...-- отвѣтилъ мальчикъ.
   -- Гм... да... Вѣроятно, домой поѣдешь?
   -- Денегъ нѣтъ.
   -- Гм... да... Придется, пожалуй, всю обратную географію пѣшедраломъ сдѣлать.
   -- Сапоги худые.
   -- Гм... да...
   Какъ устраивается человѣкъ, у котораго нѣтъ на денегъ, ни работы; ни сапогъ -- вопросъ очень сложный и мудреный. Аристарху Иванычу пришлось испытать цѣлый рядъ непріятностей, тогда за нимъ затворились двери семинаріи. Первое, что пришлось испытать -- это отсутствіе ночлега, потому что нечѣмъ было платитъ на постояломъ дворѣ. Первыя три ночи онъ ночевалъ на берегу подъ открытымъ небомъ, причемъ познакомился съ городскими золоторотцами.
   -- Поступай къ намъ,-- приглашали его золоторотцы.-- Мы, братъ, всему научимъ... Въ семинаріи-то васъ не учатъ кули таскать.
   Эти ночевки на открытомъ воздухѣ прекратились, когда зарядило осеннее ненастье. Золоторотцы пригласили Аристарха Иваныча ночевать съ ними на самомъ берегу подъ опрокинутыми лодками, но и тутъ настигла нежданная бѣда, когда золоторотцевъ накрылъ ночной полицейскій обходъ. Опытные въ этихъ дѣлахъ золоторотцы успѣли разбѣжаться, а попался одинъ Аристархъ Иванычъ.
   -- Что за человѣкъ?-- грубо спрашивалъ его полицейскій, крѣпко держа его за плечо.
   -- Ученикъ духовнаго училища...
   -- Э, знаемъ мы вашего брата... Маршъ въ участокъ, тамъ Порфиръ Семенычъ разберетъ. Кто вчера обрѣзалъ канатъ у баржи?
   -- Не знаю...
   -- А кто подломилъ лавку на Черномъ рынкѣ -- тоже не знаешь?
   Аристархъ Иванычъ даже былъ радъ, когда могъ выспаться въ участкѣ,-- и тепло и дождемъ не мочитъ. Утромъ въ десять часовъ его вызвали къ околоточному. Это и былъ знаменитый Порфиръ Семенычъ, наводившій грозу на всѣхъ золоторотцевъ.
   -- Пачпортъ!-- строго спросилъ онъ, не глядя на арестанта и перебирая какія-то бумаги.
   Прочитавъ училищное свидѣтельство Аристарха Иваныча, околоточный покачалъ головой и замѣтилъ:
   -- Ахъ ты, горе луковое... Что я съ тобой буду дѣлать?
   Добродушный и толстый Порфиръ Семенычъ съ изрытымъ оспой лицомъ и рыжими усами подробно разспросилъ мальчика обо всемъ и, возвращая свидѣтельство, проговорилъ:
   -- Ну, вотъ что, Аристархъ Иванычъ... Сейчасъ я тебя отпущу съ Богомъ, а въ слѣдующій разъ не попадайся вмѣстѣ съ золоторотцами. Плохо будетъ... Много васъ не приняли въ семинарію? Больше сорока человѣкъ? Вотъ такъ преобразованіе, нечего сказать... Надо учителей гнать, которые плохо учатъ...
   Ночлегъ являлся для Аристарха Иваныча самымъ мудренымъ вопросомъ. Конечно, были знакомые семинаристы, которые жили по частнымъ квартирамъ, но нигдѣ для него не находилось свободнаго уголка. На время выручилъ Богоявленскій.
   -- Погоди, я поговорю съ кашеваромъ Сенькой,-- объяснялъ онъ.-- Онъ устроитъ какъ-нибудь.
   Благодаря этой протекціи Аристархъ Иванычъ на цѣлыхъ двѣ недѣли устроился въ семинарской кухнѣ, гдѣ спали повара. Но тутъ опять вышла бѣда. Солдаты потребовали магарычъ, и Аристарху Иванычу пришлось продать на толкучемъ чуть не послѣднюю рубашку.
   -- Ахъ, озорники!-- жалѣлъ его кашеваръ Сенька.-- Креста на нихъ нѣтъ...
   Это благополучіе продолжалось всего двѣ недѣли. Кто-то изъ сторожей донесъ семинарскому эконому о скрывавшемся на кухнѣ бурсакѣ, и Аристархъ Иванычъ былъ изгнанъ съ позоромъ.
   -- У насъ не ночлежный домъ,-- коротко объяснилъ экономъ, обругавъ кашевара Сеньку.-- Этакъ всѣ полѣзутъ на кухню, а я отвѣчай за всѣхъ...
   Богоявленскій еще разъ устроилъ Аристарха Иваныча, въ которомъ принялъ большое участіе. Въ семинарію носилъ булки саечникъ Николка, разбитной малый и балагуръ,
   -- А я его въ нашу булочную опредѣлю,-- рѣшилъ Николка.-- По крайности сытъ будетъ и въ теплѣ. Можетъ, хозяинъ и жалованье потомъ опредѣлитъ...
   Булочная помѣщалась въ старомъ деревянномъ домишкѣ на самомъ краю города, гдѣ начиналась уже солдатская слободка. Всѣхъ рабочихъ было одиннадцать человѣкъ, Аристархъ Иванычъ пришелся двѣнадцатымъ.
   -- Пусть попробуетъ,-- уклончиво замѣтилъ хозяинъ, оглядывая новаго рабочаго съ ногъ до головы.-- Только едва ли толкъ изъ тебя выйдетъ... Наша работа тяжелая.
   Дѣйствительно, работа въ булочной оказалась не изъ легкихъ, главнымъ образомъ потому, что приходилось печь булки ночью. Рабочіе отнеслись къ Аристарху Иванычу подозрительно, какъ къ бѣлоручкѣ, который ни за что не умѣетъ взяться. Впрочемъ, они скоро помирились съ нимъ, когда узнали, что онъ грамотный. Въ булочной никого не было грамотнаго, и даже самъ хозяинъ вмѣсто фамиліи ставилъ крестъ. Здѣсь Аристарху Иванычу выпалъ первый заработокъ, онъ писалъ письма рабочимъ по копейкѣ за штуку и заработалъ нѣсколько копеекъ, на которыя и отправилъ письмо матери.
   -- Тебѣ не булки печь, а по письменной части надо устраиваться,-- замѣтилъ хозяинъ.-- Кажется, ежели бы я былъ грамотный, такъ чего бы не надѣлалъ...
   Черезъ недѣлю Аристархъ Иванычъ былъ уволенъ безъ всякой видимой причины.
   -- Ничего изъ тебя по выйдетъ по нашей булочной части,-- замѣтилъ хозяинъ.-- Поищи другого подходящаго мѣста. Городъ, слава Богу, великъ...
   Скитанья по другимъ мѣстамъ тоже не привели ни къ чему. Аристархъ Иванычъ пробовалъ работать въ переплетной, потомъ у столяра, у сапожника -- и вездѣ его находили неподходящимъ.
   -- Учили тебя, да не тому,-- объяснялъ сапожникъ.-- Сноровки никакой нѣтъ по нашему дѣлу, а кормить тебя начетисто. Великъ выросъ и одного хлѣба сколько съѣшь... Иди куда-нибудь по своей части.
   "Часть" Аристарха Иваныча заключалась только въ томъ, что онъ умѣлъ хорошо пѣть на гласы и недурно зналъ церковную службу.
   Въ теченіе мѣсяца своей жизни съ волчьимъ паспортомъ Аристархъ Иванычъ успѣлъ обойти всѣ присутственныя мѣста, но его нигдѣ не принимали. Всѣ мѣста были заняты, и вездѣ получался одинъ и тотъ же отказъ, Положеніе получалось самое безвыходное, такъ что даже Богоявленскій приходилъ въ отчаяніе.
   -- Должно же быть гдѣ-нибудь твое мѣсто?-- повторялъ онъ.-- Всѣ люди живутъ...
   Единственнымъ результатомъ этихъ поисковъ работы было то, что въ духовной консисторіи Аристарху Иванычу предложили мѣсто, именно, клеить конверты въ ожиданіи понамарской вакансіи. Но онъ не могъ воспользоваться и этимъ счастливымъ случаемъ, потому что нужно было прослужить безъ всякаго жалованья мѣсяца три. По части питанія выручилъ Богоявленскій, снабжавшій Аристарха Иваныча кусками чернаго хлѣба, которые онъ выносилъ изъ семинарской столовой. Хорошо, что былъ и кусокъ чернаго хлѣба.
  

V.

   Наступала глубокая осень. Деревья пожелтѣли, вода въ рѣкѣ казалась темно-бурой, ночи дѣлались холодными. На улицахъ Энска стояла непролазная грязь. Всѣ обыватели готовились къ зимѣ, вставляя зимнія рамы, заготовляя дрова и доставая шубы. И днемъ было холодно. Чтобы погрѣться, Аристархъ Иванычъ заходилъ въ духовную консисторію и по цѣлымъ часамъ сидѣлъ съ разными просителями. Были тутъ и вдовы, хлопотавшія о пенсіи, и заштатные священники, и ветхозавѣтные дьячки, вызванные въ консисторію по разнымъ дѣламъ. Нѣкоторые ходили въ консисторію недѣли по двѣ, дожидаясь рѣшенія своего дѣла.
   -- Ты это чего здѣсь толчешься, паренекъ?-- спрашивали Аристарха Иваныча и, узнавъ, въ чемъ дѣло, участливо качали головами.-- Ахъ, бѣдняга... Много народу осталось на улицѣ по преобразованію. А впрочемъ, начальство лучше насъ знаетъ...
   Изъ непринятыхъ въ семинарію въ городѣ осталось очень мало. Всѣ разъѣхались по домамъ, кому было поближе. Аристархъ Иванычъ завидовалъ имъ отъ всей души и мечталъ о своемъ родномъ селѣ, какъ объ раѣ. Только бы добраться туда... А что будетъ тамъ, Аристархъ Иванычъ какъ-то не думалъ. Нужно было проѣхать больше четырехсотъ верстъ да еще въ осеннюю распутицу. Кромѣ того, у Аристарха Иваныча не было теплой зимней одежды, каковой казеннокоштнымъ воспитанникамъ не полагается.
   -- Ахъ, только бы уѣхать домой!-- мечталъ Аристархъ Иванычъ.-- Только бы уѣхать...
   Богоявленскій попрежнему оставался для него добрымъ геніемъ. Онъ, между прочимъ, подарилъ свои сапоги и старое осеннее пальто.
   -- Въ семинарію похожу и въ худыхъ сапогахъ,-- объяснялъ онъ.-- А осеннее пальто мнѣ совсѣмъ даже не нужно...
   Аристарха Иваныча огорчало только одно, именно, что Богоявленскій былъ противъ того, чтобы онъ ѣхалъ домой.
   -- Что ты будешь дѣлать дома?-- разсуждалъ Богоявленскій.-- Конечно, можно со временемъ поступить въ псаломщики или волостные писаря, но нужно протекцію. У тебя есть кто-нибудь вліятельный знакомый?
   -- Нѣтъ, никого нѣтъ, кромѣ церковнаго старосты.
   -- Ну, съ твоимъ старостой недалеко уѣдешь. Да... А впрочемъ, всѣ понемногу устраиваются и въ деревнѣ. Какъ-нибудь перебьешься.
   Все это были пустыя слова, которымъ Богоявленскій и самъ не вѣрилъ. Его огорчало главнымъ образомъ то, что Аристархъ Иванычъ не могъ нигдѣ устроиться, ни къ какому ремеслу, пока не понялъ, въ чемъ дѣло.
   -- Переросъ ты, Аристархъ Иванычъ, вотъ въ чемъ бѣда,-- объяснялъ онъ.-- Въ ремесло поступаютъ восьмилѣтними мальчиками и учатся изъ-за хлѣба, а тебя держать изъ-за хлѣба, пока выучишься -- невыгодно хозяину. Ремесло, братъ, великое дѣло. Съ нимъ нигдѣ не пропадешь... А нашъ греческій да латинскій языкъ кому нужны? Вотъ посмотри, какъ живутъ городскіе мѣщане -- и свой домикъ и свое хозяйство почти у каждаго, потому что у каждаго есть свое дѣло, кто чѣмъ промышляетъ. Съ нашимъ-то волчьимъ паспортомъ у воды безъ хлѣба досыта насидишься...
   Съ каждымъ дномъ положеніе Аристарха Иваныча дѣлалось все хуже. Начались уже первые заморозки. Старики ходили въ шубахъ. Разъ въ такое холодное утро Аристархъ Иванычъ зашелъ погрѣться въ пріемную духовной консисторіи. Тамъ народу набралось особенно много, потому что вездѣ полевыя работы кончились, а также и сборъ "осенняго" по приходамъ. Аристархъ Иванычъ прислушивался къ чужимъ разговорамъ и завидовалъ всѣмъ, потому что всѣ пріѣхали въ Энскъ только на время, а потомъ вернутся къ себѣ домой. Что можетъ быть лучше своего угла вообще, а осенью въ особенности? Аристархъ Иванычъ былъ изумленъ, когда услышалъ, какъ его кто-то назвалъ по фамиліи.
   -- Не знаешь ли, гдѣ живетъ Бѣлоусовъ?-- спрашивалъ сѣдой сгорбленный старичокъ въ деревенскомъ подрясникѣ и въ косичкахъ такимъ тономъ, точно въ Энскѣ всѣ должны были знать Бѣлоусова.
   Сѣдой старичокъ, очевидно, изъ деревенскихъ дьячковъ, уже началъ сердиться, что никто не знаетъ Бѣлоусова, даже послѣ того, когда онъ объяснилъ, что этотъ Бѣлоусовъ изъ богоявленскаго духовнаго училища.
   -- А какъ его зовутъ?-- спросилъ Аристархъ Иванычъ, не вѣря собственнымъ ушамъ.
   -- А вотъ этого я и не знаю,-- отвѣтилъ старичокъ.-- Мать-то вотъ какъ наказывала его разыскать и имя называла, а я имя-то и забылъ.
   -- Не Аристархомъ ли?
   -- Вотъ, вотъ... Онъ самый. Экая память-то: до половины дороги все помнилъ, а тутъ изъ головы все вытрясло. Именно, Аристархъ Бѣлоусовъ. Я и отца его зналъ: отецъ Иванъ.
   -- Значитъ, вы меня разыскиваете: я и есть Аристархъ Иванычъ.
   Въ первую минуту сѣдой старичокъ почему-то не повѣрилъ и только убѣдился тогда, когда Аристархъ Иванычъ показалъ свое училищное свидѣтельство.
   -- Вотъ ужъ поистинѣ, что гора съ горой не сходится, а человѣкъ съ человѣкомъ сойдется,-- бормоталъ старичокъ, пытливо разсматривая Аристарха Иваныча съ ногъ до головы.-- И вѣдь на отца похожъ... Ахъ, ты, братецъ мой, какая исторія съ географіей вышла!.. Мать-то тебѣ отцовскую шубу послала да пять рублей деньгами... Вотъ какое дѣло.
   Аристархъ Иванычъ просто не вѣрилъ собственнымъ ушамъ, точно все происходило во снѣ.
   -- Ахъ, ты, грѣхъ какой вышелъ!-- разсуждалъ старичокъ, начиная шарить въ карманахъ своего подрясника.-- Главное-то и забылъ: вѣдь тебѣ и письмо есть отъ матери. Домой тебя зоветъ... А я твое-то письмо чуть съ своимъ прошеніемъ въ консисторію не отдалъ.
   Письмо было наконецъ отыскано, и Аристархъ Иванычъ по адресу на конвертѣ узналъ руку матери. Она писала ему, чтобы онъ ѣхалъ съ старикомъ-дьячкомъ домой, а тамъ,-- прибавила она,-- "увидимъ". Между прочимъ, она сообщала, что нынче у нея уродилась такая хорошая картошка, какой еще не бывало, потомъ -- что отелилась коровка телочкой и т. д.
   -- Вотъ только я управлюсь съ своими дѣлами и сейчасъ махнемъ домой,-- объяснялъ старикъ.-- Хоть и начались заморозки, ну, да въ шубѣ-то стрѣлой не прошибешь...
   Старый дьячокъ остановился на постояломъ дворѣ, куда переселился и Аристархъ Иванычъ. Онъ сразу ожилъ духомъ и, конечно, сейчасъ же сообщилъ обо всемъ Богоявленскому.
   -- Что же, можетъ-быть, и хорошо,-- условно согласился тотъ.
   -- Да ужъ только бы выбраться изъ Энска... И дома найдемъ работу.
   Стараго деревенскаго дьячка звали Матвѣемъ Иванычемъ. Онъ пріѣхалъ въ Энскъ по какому-то дѣлу, о которомъ хлопоталъ лѣтъ двадцать и о которомъ въ консисторіи давно всѣ забыли.
   -- Этакое дѣло, срокъ пропустилъ,-- жаловался Матвѣй Иванычъ.-- А дома-то старуха вотъ какъ ждетъ... Боится, главное, что меня дорогой разбойники убьютъ.
   Въ Энскѣ старикъ хотѣлъ прожить, пока не рѣшится его дѣло, но потомъ неожиданно перерѣшилъ все. Проснулся утромъ, посмотрѣлъ въ окошечко постоялаго двора и проговорилъ:
   -- Ну, Аристархъ Иванычъ, пора намъ съ тобой и по домамъ. Будетъ, погостили въ губерніи. Въ гостяхъ хорошо, а дома и лучше того...
   Аристархъ Иванычъ разыскалъ обозъ, и все было готово. Наканунѣ отъѣзда вечеромъ на постоялый дворъ пришелъ Богоявленскій. Онъ былъ сегодня какой-то грустный и нѣсколько разъ проговорилъ:
   -- Эхъ, и я бы съ вами поѣхалъ, братцы...
   Они втроемъ долго сидѣли вечеромъ за самоваромъ и успѣли наговориться обо всемъ, а главнымъ образомъ о реформѣ духовно-учебныхъ заведеній. Матвѣй Иванычъ только вздыхалъ, поглядывая на Аристарха Иваныча.
   -- Что же, за битаго двухъ небитыхъ даютъ,-- проговорилъ онъ задумчиво.-- Да на людяхъ, говорятъ, и смерть красна. Да, вообще... А меня что, главное, удивляетъ. По-нашему, по-деревенскому, ежели въ семьѣ подросъ парень -- вѣдь это цѣлый капиталъ. Да какъ имъ дорожатъ-то... да. А тутъ по преобразованіи гонятъ людей въ три шеи... Мать-то у тебя, Аристархъ, какъ убивается, я ее утѣшалъ... Вотъ мое дѣло: послѣднее-распослѣднее дѣло дьячокъ -- такъ? А у меня ремесло: кузницу завелъ и свой кусокъ хлѣба имѣю. Посмотри-ка, какія у меня руки...
   Старикъ показалъ свои обожженныя мозолистыя руки и засмѣялся.
   -- Вотъ эти ручки ничего не боятся, и ты ничего не бойся. Такъ и матери скажи: Матвѣй Иванычъ мнѣ ничего не велѣлъ бояться. Ужъ въ худой день я въ своей кузницѣ рубль заработаю... Теперь вотъ васъ по Рассеѣ большія тысяче съ волчьимъ паспортомъ пустили, а вы не бойтесь. Ничего не бойтесь, братцы... Ну, преобразованіе, ну, гонятъ въ три шеи, а развѣ однихъ васъ гонятъ. Посчитайте-ка, сколько въ гимназіи кончатъ: поступили шестьдесятъ, а кончили шесть.
   А Богоявленскій соглашался съ Матвѣемъ Иванычемъ и рѣшилъ сдѣлаться кузнецомъ, какъ раньте мечталъ быть бурлакомъ или рыбакомъ.
   -- Нѣтъ, ужъ ты лучше кончай свою семинарію,-- совѣтовалъ Матвѣй Иванычъ.-- А тамъ, чѣмъ хочешь, тѣмъ и будь... Совсѣмъ другая музыка. Я-то говорю о лишенныхъ по преобразованію образованія... Значитъ, которые отъ одного берега отстали, а къ другому не пристали. Однимъ словомъ, съ волчьимъ паспортомъ... да...
   Раннимъ утромъ на другой день обозъ потянулся изъ Энска. Богоявленскій пришелъ проводить и доѣхалъ на возу до заставы.
   -- Ну, съ Богомъ,-- прощался онъ.-- Ничего, Аристархъ Иванычъ, какъ-нибудь устроишься.
   -- Да ужъ устроимся,-- отвѣтилъ Матвѣй Иванычъ, кутаясь въ шубу.-- Не пропадать же, въ самомъ-то дѣлѣ.
  
   1902.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru