Мейерхольд Всеволод Эмильевич
Из отчетов Вс. Э. Мейерхольда и заметок З. Н. Райх о гастролях за границей

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Мнемозина: Документы и факты из истории отечественного театра XX века / Вып. 4. М.: Индрик, 2009.
   

Из отчетов Вс. Э. Мейерхольда и заметок З. Н. Райх о гастролях за границей

   Материалы этого раздела, большей частью рукописные (заметки, письма, отчеты, неровные, сбивчивые черновики писем), даются хоть и в сокращении, но без какой бы то ни было редактуры, с включением внесенных Мейерхольдом по ходу дела поправок или формулировок. В стороне оставлены лишь повторы и моменты, не касающиеся основной темы данной публикации (Мейерхольд и Германия). Это дает читателю возможность ощутить как ход осмысления Мейерхольдом опыта немецких гастролей, так и драматическое состояние Мастера, с одной стороны, находящегося на грани нервного срыва, подавленного запретом продолжать гастроли, с другой стороны, не собиравшегося отказываться от борьбы и защиты своей чести и достоинства.
   

1
Записи Мейерхольда к выступлениям в Берлине[i]
(на немецком и русском языках)[ii]

   Примитивное (дерево
   материал, форма)
   Искусство разорвано
   на множество направлений.
   Сегодня рядом стоят:
   1) реализм (новая вещественность)
   2) абстрактное искусство (Кандинский)
   3) экспрессионизм (все из души). = музыка
   критические замечания = [нрзб.] = театр Соединение музыки
   изобразительного искусства театра
   изображения человека может воссоздать это единство.
   Кто не знает абстрактного искусства и конструктивизма, тот не может понять, почему простой помост представляет собой художественную форму.
   Везде форма.
   Закон тут во всех элементах
   архитектонический закон.
   Сцена -- это простейшее.
    
   Никакой иллюзии.
   стр. 1 -- 2
    
   Распадающаяся Европа.
   Мейерхольд и Пискатор.
   Агипроптруппа
   Эстетика движ[ения]
   дальше
   Дельсарт[iii]
   Лабан[iv]
   наивно
   слияние
   слова и движения.
   Звери
   машины.
   Музыка 1930
   Бах
   Хиндемит
   стр. 3
    
   [Вопросы слушателей, в записи Мейерхольда на русском языке]
   1. [отсутствует.]
   2. Какова связь физической тренировки фигуры с марксизмом?
   3. Почему движение 1930 года под аккомпанемент музыки XVIII века?
   4. Новые способы выражения испуга.
   5. Почему Мейерхольд играл сначала у Барновского.
   6. Отношение к Пискатору.
   7. Почему не ушел к пролетариям.
   [обрывочные слова и фразы на немецком языке, приписаны сбоку.]
   Король Лир
   Дилетантское
   Другие выразительные средства
   Классики
   Не новая эстетика
   Новые жесты <...>
   Идея
   Тема
   Во главе угла:
   движение X произведение
   важное произведение [часть сложносоставного нем. слова нрзб.] <...>
    
   стр. 4
   [Вопросы слушателей на отдельном листке, написанные женской рукой на немецком языке.]
   1. Состояние русского театра в связи России с Европой
   2. Какие различия с Европой
   3. Изменения после революции
   4. Существует ли революционная драма?
   5. Место режиссера сегодня и в будущем.
   6. Мнение о режиссуре массовых сцен.
   7. Взаимосвязь театра и литературы.
   8. Репертуар.
   [далее -- рукой Мейерхольда, также на немецком языке.]
   9. Игра с масками?
   10. Влияние машин. Конструктивизм?
   11. Театр и акробатический цирк.
   12. Театр на открытых площадях.
   13. Отношение современного театра к comedia dell arte.
   стр. 5 -- 6

2
Ответы Вс. Э. Мейерхольда на вопросы берлинской газеты[v] о театре, о гастролях в Берлине[vi]

   Большую радость обрел я, читая в большинстве отзывов берлинской прессы похвалу по адресу актеров той гастролирующей здесь труппы, руководителем которой я имею счастье состоять. <...>
   Печать, отметившая высоту актерского мастерства моей труппы, показывает, что я на верной дороге, централизуя все мое внимание на той системе актерского тренажа ("биомеханика"), которая направлена в сторону совершенствования того качества актерской игры, где основным является не так называемое нутро [приписано рукой Мейерхольда: "das Innere"] актера, а образцовый порядок его психофизического поведения.
   Спор между виталистами и биомеханистами в области экспериментальной психологии помог нам вскрыть различие двух борющихся систем актерской игры на театре.
   Одна группа актеров так же, как виталисты, верит в силу особого таинственного мира душевных переживаний <...> Другая группа актеров, которая прислушивается к голосу биомеханистов, в работе своей на сцене опирается на то совершенно правильное утверждение, что поведение человека всецело зависит от физических функций его организма, его нервная система, его сложная система рефлексов требует особого тренажа.
   Но останавливаться на этом, свести эту проблему к вульгарному трюкачеству было бы еще большим преступлением, чем броситься в объятия виталистов, ставящих т. н. "душу" корнем всех корней. Утверждение особых основ миросозерцания -- вот что спасает наших актеров от тривиальной механизации.
   Мышление актера с его способностью разбираться в сложных социальных проблемах, вот что спасает его от "искусства ради искусства", вот что ставит актера в ряд передовых культуртрегеров.
   "Игра" должна быть заменена новым, несколько необычным для сценической терминологии, словом "работа".
   Театр -- это школа.
   Зритель должен приходить в театр не для того, чтобы развлекаться, а для того, чтобы участвовать вместе с актером в разрешении тех сложных проблем, которые ставит на театре новый глубоко мыслящий драматург.
   Встреча с немецкой публикой нас очень порадовала.
   Немецкий зритель напряженно воспринимает, даже не зная языка, по движениям актеров (а проблема движения в нашей системе основная проблема) сердцевину той идеологии, которая тесно связана с новым миросозерцанием нашего человека с его новыми социалистическими устремлениями.
   Перед немецким зрителем нашим актерам выступить оказалось особенно любопытно. И берлинская публика, как мы видим, с большой чуткостью прислушивается к звучаниям нового искусства. Жаль только, что некоторая часть почтенной берлинской театральной критики, рецензируя спектакли, отмахнулась от нашей работы шутливыми фельетонными или несколько пристрастными суждениями.
   Но в большинстве своем и немецкая критика хорошо помогает нам в нашей трудной работе, опрокинувшей старый мир театрального искусства с его дешевым иллюзионизмом, и постигает новый мир театрального искусства с нашими актерами во главе.
   Наиболее отчетливо, что такое биомеханическая система, берлинская публика увидит в спектакле "Великодушный рогоносец".

3
Вс. Э. Мейерхольд[vii] -- А. С. Бубнову[viii]

Телеграмма
12 мая 1930 г.
Франкфурт-на-Майне,
гостиница "Франкфуртер хоф"

   Полпредство передало мне содержание вашей телеграммы 12 мая Stop договор Париж мною уже подписан срыв грозит неустойкой Stop гарантия имеется бюджет устойчив труппа сокращена Stop мне художнику очень [перечеркнуто, вписано: "крайне"] важен показ моих работ Париже Stop настаиваю разрешение крайне удручен запретом жду срочной телеграммы Frankhof Frankfurtmain Мейерхольд

4
Вс. Э. Мейерхольд -- Н. Н. Крестинскому[ix]

Телеграмма
Май 1930 г.[x]
Unter der Linden Берлин Крестинскому

   Нахожусь непосредственной переписке Бубновым прошу Вас не препятствовать переезду труппы Париж есть финансовая гарантия визы труппе получаю Мейерхольд

5
Вс. Э. Мейерхольд -- А. С. Бубнову[xi]

Май 1930 г.[xii]
Франкфурт-на-Майне
гостиница "Франкфуртер хоф"

   <...> Предложение не ехать в Париж без разрешения повергло меня в величайшее недоумение, тем более что на руках у меня разрешение Наркомпроса. <...>
   Когда отпала возможность играть [в] ряде городов Германии из-за того, что реакционно набросанный договор закрыл нам двери театров, нас не пускали, а Межрабпом пролонгацией воспользоваться не пожелал для поездки в Австрию и Югославию, я решил использовать 3 месячный отпуск театра для гастрольных спектаклей за границей. <...> Московский бюджет и без того напряженный -- необходимо было возможно дольше продержать труппу на работе. Труппе весьма важно <...> еще и в целях политического воспитания проделать эту экскурсию stop но ведь и обо мне: почему вторично наносится мне столь незаслуженный удар. Первый удар получил я в 1928 г. от Свидерского[xiii]. Второй удар я получил, как мне кажется, не от Вас, а от тех моих врагов, которые хотят моей смерти как художника. <...>
   Прошу пересмотреть вопрос о разрешении, сообщить мне в шифрованной телеграмме Довгалевскому[xiv] подлинную подоплеку запрета. Не вынуждайте меня к... отказу от руководства театром. Я очень болен. Я устал 15 % моей энергии тратить на преодоление препятствий, которые ставятся мне неизвестно зачем. <...>
   Если требование театра в течение короткого времени не будет Вами допущено, то прошу Вас найти достаточно объективности, чтобы доложить в политбюро просьбу мою отпустить меня в годичную командировку, чтобы все 100 % моей энергии под конец моей жизни я мог бы всецело отдать на усовершенствование [зачеркнуто, написано: "изучение"] техники того искусства, которое дало толчок к росту не только театра в СССР, но и в других странах[xv].
   [Ниже заметки на страничке в линейку из записной книжки, л. 8 об.]
   Таиров
   ему
   можно
   мне
   нельзя
   опоздал // опоздал
   в Европу[xvi]
   волна
   возмущен
   есть
   [нрзб.]
   запрету
    
   [Из более позднего варианта письма, после 2 августа 1930 г., из Парижа. Л. 9 -- 14.]
   <...> Мой доклад не был заслушан, т. к. Кон[xvii] ушел в 2 х месячный отпуск. Прошу его <...> все же заслушать. Ранее я намеревался в конце июля лично явиться к вам с докладом. Доктор Брюле (известный специалист в Париже по печени) установил депрессию нервной системы плюс печень, серия припадков, но я все же подготовил материал для отчета о гастролях ГосТИМа <...>
   Так как Вам, вероятно, надоело или, может быть, Вам некогда читать слишком длинное письмо, поспешу изложить все то, что требует немедленного от Вас ответа. <...>
   Наркомпрос запрещает мне отъезд -- "невозвращение в Москву будет рассматриваться как самоуправство". Вот это добавление заставляет меня предположить, что вопрос о поездке театра в Америку был поставлен в атмосфере каких-нибудь сплетен [следом вариант: "в атмосфере несвободной от сплетнических наветов"].
   "Невозвращение группы". Это что же? Надо читать так: "невозвращенцы" подлежат объявлению вне закона? Повторение "эпизода", когда я получил великую отповедь со стороны советской общественности во времена, когда тт. Луначарский и Свидерский пытались заклеймить мое имя на позорном столбе?.. Ведь я доклада о дальнейшей операции не сделал... Абсолютно уверен, когда бы Коллегия заслушала доклад, запрет не вылился в такую крайне оскорбительную для государственного театра форму. <...> Заглядывая в сезон 1930 -- 31 гг., когда первая группа [театра] работает в Америке, должен сказать, этот план не представляет ничего утопического. <...>
   Теперь в конце этого затянувшегося изложения моей к Вам просьбы, в сердцевине своей стоном к Вам обращенной после оскорбительного недоверия ко мне и к нам со стороны тех, кто закричал "караул" раньше того, как доклад сделан, и кто вообще не должен был кричать "караула", так как вы видите, нет ничего страшного в том, что мной сделано. <...> так вот в конце этого послания моего к Вам прошу Вас учесть еще и следующие обстоятельства. <...>
   Я, как главный инженер театрального производства, самым решительным образом прошу Вас сказать тем, кто игнорирует роль мою как изобретателя новых сценических форм <...> я прошу Вас указать тем, от кого зависит [вариант: "моя дальнейшая так сказать"] судьба моей дальнейшей жизни (мне 56 и осталось мне немного -- я хочу, чтобы работа была крепкая, я не хочу сдавать себя в инвалиды), указать, что мне, главному инженеру производства, необходимо (не позднее, чем в этом году, когда предложение нам было сделано) высмотреть те элементы высоко развитой техники в области индустрии Америки, которые согласно новой теории [написано и зачеркнуто: "театрального ритма"] искусства театра неизбежно должны быть введены в систему новой театральной инженерии, к чертовой матери опрокидывающей в "преисподнюю" сценическое барахло придворных, помещиче-дворянских кулис[xviii]. <...>
   Мне же для поднятия моей квалификации 1) в той области, в которой в ближайшие годы в Союзе нашем потребует высоко подготовленных специалистов в области построек новых сценических площадок для новой драмы, которая должна быть насыщена еще большим динамизмом [добавлено: "и парадоксальной эппиграмматичностью"] новой драматургии необходимы новые сценические площадки, которые мы должны научиться строить у американцев, и особые световые приборы, которые уже построены в американских экспериментальных театрах и 2) для проведения в жизнь принципов кинофикации (я против говорящего фильма и за внедрение принципов кино в театр, которому не только не предстоит умереть с приходом говорящего кино, а наоборот предстоит грандиозный расцвет новых приемов, могущих сильно обогатить выразительные средства театра).
    

[черновик письма от 29 августа 1930, Париж, рукой З. Н. Райх. Л. 29 -- 30]

   <...> Желая воспользоваться крайне выгодным предложением американца Сиднея Росса[xix] -- я подписал с ним контракт на Америку, руководствуясь беспрепятственным выездом туда Камерного театра[xx] и Театра имени Вахтангова (о чем есть газетные вырезки из СССР) <...>
   Я получил письмо от Довгалевского: "труппе выехать немедленно и гастроли на Америку воспретить".
   Это Ваше отношение ко мне ничем не заслуженное и оскорбительное, ибо где же минимальное доверие к Мейерхольду. Дорогой тов. Бубнов, оставьте эту манеру Луначарского и Свидерского, поверьте -- Мейерхольд Вас не подвел и не подведет. Вы мне телеграфировали: в Париже почва для гастролей не подготовлена. Выдерите уши Вашим советчикам: Париж дал реванш и реванш блестящий. <...>
   Итак, я болен, мой профессор Брюле не ошибся, печень требует большого ремонта. Сейчас с моря я выехал в Виши[xxi], где должен пробыть до 1 сентября, а затем отдых в маленькой Швейцарии, а затем я выезжаю в Америку. Но волнения, связанные с театром, меня удручают. Я решил отнять у Вас некоторое время и просить следующего: организационно поездка должна пройти так: Делаю предупреждение, что действия мои самостоятельные вызваны [обрыв фразы, последнее предложение перечеркнуто].
   Париж -- как плацдарм, на котором должен был дан [быть] бой Берлину. И я не ошибся. Париж действительно стал этим плацдармом. Советский театр получил реванш. Заговорили о высокой культуре советского искусства. <...>

6
Докладная записка Вс. Э. Мейерхольда[xxii] Главному управлению по делам искусств[xxiii] о гастролях театра за границей[xxiv]

   <...> Учитывая опыт 3 месячных гастролей (Германия, Франция), прошу Главискусство не ставить препятствий, чтобы театр в ближайшие 1 -- 1,5 г. посетил Америку, Англию, Голландию, Швецию, Норвегию, Японию. <...>
   Эта необходимость обосновывается тем, что ГосТИМ передовой по приемам инсценировок, по приемам, которые уже взяты за образец авангардными труппами на Западе, Востоке и вследствие этого этому театру легче, чем всякому другому, производить вербовку на нашу сторону тех общественных групп, которые еще вчера качались и могли стать нашими врагами, но которые восторгались достижениями театра, готовы восхищаться самой советской системой, это искусство породившей. <...>
   Работа театра призвана своими периодическими выездами помогать образованию из сочувствующих нам общественных групп некоего ядра, члены которого не нынче -- завтра станут активной реальной силой, готовой нашему Союзу помочь в его неустанной борьбе <...> Театр пригласил на гастроли Межрабпом, сняв Театр Барновского, который не посещается ни рабочей, ни малоимущей интеллигенцией <...>
   Для того, чтобы вербовка сторонников с помощью нашего советского искусства давала ощущение результата, нельзя организовывать спектакли наших театров так, как организовал гастроли нашего театра Межрабпом.
   Межрабпом <...> усиленно продвигал "Рычи, Китай!"[xxv] (она прошла в Германии большее количество раз, чем все другие пьесы). <...>
   И без того враждебная к СССР настроенность со стороны немцев, благодаря чрезмерно вздернутой тенденциозности "Рычи, Китай!" и благодаря примитивности агитационных приемов, вызвало в прессе нежелательные для момента натянутых отношений между СССР и Германией кривотолки. <...> Стремление быть бизнесом искало театра с дорогими ценами. Но Межрабпом оказался плохим бизнесом <...> Надо было раскошеливаться на большую рекламу -- но она была из рук вон плохой, просто говоря, никуда не годной (одна предварительная статья за подписью Мюнценберга). А ведь задача Межрабпома -- помогать нашему Союзу в его отношениях с вражескими странами <...>
   Межрабпом, пригласив наш театр в Германию, не опирался на того зрителя, которого он теоретически, вероятно, имел в виду, то есть на рабочего.
   Чем объяснить, что Межрабпом снял для наших гастролей Театр Барновского, театр, который совсем не посещается ни рабочими, ни малоимущей интеллигенцией? Тут ясно сказалась политика Межрабпома, политика сидения между двух стульев. Для того, чтобы завербовать публику на места, дорого стоящие, надо было раскошелиться на дорогую рекламу. <...>
   Некий Барон во главе Общества друзей России <...> не сумел привлечь людей с мнением независимым от политических выкрутасов немецких социал-соглашателей -- артистов, живописцев, критиков <...> Типичный чиновник, Барон не только не помогал, а, наоборот, делал все от него зависящее, чтобы нам повредить.
   Ну, кого он наприглашал на этот "чай"? Мы не видели там тех, кто мог бы действительно помогать нам. Приветственное слово было предоставлено Барновскому, одному из наиболее ограниченных театральных деятелей в Берлине <...>
   Администратором по проведению гастролей в Германии был назначен некий Кац, человек с крайне сомнительной репутацией <...> Когда театр оставался в каждом городе 2 3 дня, нужна была мастерская работа администрации. [Не было] никакой предварительной информации в городах, афиш мизерное количество, в незаметных местах. В Берлине, Бреслау, Штуттгарте -- только с маленькими сценами. <...>
   Насильно пихали "Рычи, Китай!" в городах, где он уже ставился или где нет рабочих. Местные интенданты [говорили мне] -- начни мы с "Леса" <...> Неаккуратно выплачивал деньги; постоянная нехватка прожиточных минимумов (Кац перехватывал наши телеграммы в Москву, позволяя себе приставать к артисткам в приемах бульварного ловеласа) <...>, и витал дух богемщины повсюду, где появлялся этот тип сутенера [в прежнем варианте -- "бретера".]
   Межрабпом, решив не пролонгировать контракт и кончить гастроли Франкфуртом-на-Майне, сообщил об этом слишком поздно (Кац же обещал Гамбург, Ганновер, и др., Прагу, Вену). <...> Стало ясно, что после Франции нам с Межрабпомом не по пути. <...>

7
З. Н. Райх. Гастроли ГосТИМа в Германии и Франции[xxvi]

   <...> Администратор Межрабпома Кац, как говорят, коммунист, но по поступкам своим личность, мягко выражаясь, крайне недобросовестная <...> Два раза перед выездом театра в Германию он был в Москве и уговорил нас, что брать все конструкции 5 постановок не следует, а также европейских костюмов "Рычи, Китай!" ("все старое и скверное можно будет обновить дешево в Берлине"). А театр расплатится в рублях потом в Москве <...>
   По приезде в Берлин выяснилось первым долгом, что сцена Театра Барновского, снятая Кацем для гастролей, -- неимоверно мала. Такая маленькая сцена не встречалась даже в провинции СССР во время гастролей, разве только в Виннице и Гомеле. "Ревизор", шедший <...> премьерой, не устанавливался целиком: из 15 дверей только 7 либо 9. На сцене было так тесно, что приходилось в первый же день нарушить один из главных принципов театра и опускать занавес. Плавной подачи площадок (да еще вручную -- моторов не было) достигнуть нельзя было. <...> Закулисы в день спектакля походили на бивак: все трещало, падало. С первых же дней "гарантированный" контракт пошел к черту <...>
   Начались конфликты и инциденты с Межрабпомом, хвастливо в лице Каца обещавшим выдавать деньги на ремонты и новые стройки. Европейцев в "Рычи, Китай!" выпустили просто в позорном виде, купив им прозодежду рабочих вместо костюмов "миллиардеров", которых они по ходу действия изображали.
   На премьере "Ревизора" все предвещало успех. Несмотря на технические нелады, спектакль шел хорошо, публика принимала прекрасно, в антракте и в конце, актеры выходили на вызовы не менее 17 20 раз. Было такое чувство: "прошли". Однако ночью, после спектакля, тот же Кац заявил: все зависит от того, что напишет "король критиков" Берлина -- Керр! Керр написал плохо, мало сказать плохо, похабно зло с издевкой. Однако в вышедших в один день приблизительно 30 рецензиях процент хороших был выше плохих, но все было, конечно, в рецензии Керра. Реакция против СССР, закулисная дружба Керра с Рейнхардтом и Грановским (бывшим директором Московского Еврейского Камерного театра) -- вот что двигало пером представителей буржуазной прессы. Успех был сорван, смят, пресса с ориентировкой на Керра кричала об опоздании Мейерхольда в Берлин и прямо писала, что Грановский, Таиров и Пискатор и многие другие "обокрали" Мейерхольда и раньше все показали Берлину.
   Модный, буржуазный Берлин, которому Межрабпом в Интимном театрике на Stresemannstrasse хотел представить Мейерхольда -- и не стал ходить, слушаясь своего короля критиков Керра. <...>

8
Докладная записка Вс. Э. Мейерхольда в Коллегию Наркомпроса РСФСР об итогах гастролей ГосТИМа в Германии и Франции[xxvii]

18 августа 1930 г.
Виши. Отель "Америка"

   <...> "Невозвращение труппы в Москву будет рассматриваться как самоуправство". Как прикажете читать? Так?: "невозвращенцы подлежат объявлению вне закона?" <...> То, что я сделал как директор театра, не может рассматриваться как "самоуправство" -- так будут рассматриваться мои действия, если я направлю свою труппу в Америку. Извещение Ф. Я. Кона я получил 22 июля 1930 года, когда труппа уже была в Москве. <...> Когда же, наконец, прекратят говорить со мной таким тоном? Возмущен недоверием -- 12 лет я проработал в партии. <...>
   Такое недоверие к тому, кто в Берлине на "чае", устроенном по случаю приезда ГосТИМа в Берлин "Обществом друзей новой России", во всеуслышание заявил: "Я потерял родной немецкий язык, зато приобрел международный язык, на котором говорит партия, та, к которой я принадлежу". И каким раскатистым эхом разнеслось это заявление по Европе. <...>
   Категорически протестую против такого отношения и настаиваю на снятии запрета о выезде труппы в Америку. Ведь право на заключение всякого рода дозволенные законом договоры и сделки, совершать кредитные операции оговорено в документе, выданном мне Главискусством 19 ноября 1929 года Подписан сей мандат Ф. Раскольниковым[xxviii]... Если Главискусство сорвет гастроль, оно будет обязано заплатить Sidney Ross'у 35 тыс. франков (в обеспечение его взноса оставлено имущество трех пьес). <...>
   Кстати, почему Камерному театру ехать дозволено в Америку, театру Вахтангова, как сообщают наши газеты, а нам нельзя?.. Считаю возвращение театра в Москву после немецких гастролей политической ошибкой. <...>
   Крайне отрицательное отношение Германии к СССР, черная реакция, что волной заливает Германию, сказалась в кажущемся "неуспехе", в раздуваемом нашими врагами внутри нашего Союза "неуспехе" ГосТИМа в Германии.
   Все, кто бывал на наших спектаклях (особенно в Wallner-Theater в Берлине, в Кёльне, Мангейме, Франкфурте-на-Майне), отлично знают, какой громадный успех имел наш театр у непосредственно воспринявшего его зрителя.
   Но успех был смят, оплеван самым яростным врагом всего, что идет с Востока, неким Керром, умеющим ловко скрывать эту свою ненависть "флиртом" с А. В. Луначарским, Бароном и им подобным[xxix].
   Так как вредители нашего успеха количественно взяли верх, реванш был необходим. Поэтому Париж стал для советского театра тем плацдармом, на котором нужно было во что бы то ни стало дать бой Берлину. И Париж стал этим плацдармом, тут советский театр получил реванш. Заговорили о высокой культуре, что и французы должны приняться за переделку классики (Мольер, Расин, Корнель) по методу советского театра. И этот совершенно исключительный международный успех дал возможность получить блестящее предложение из Америки. <...>

[в черновике:]

   Но почему стремлюсь именно в Америку? А вот почему.
   [далее следует целая страница объяснения. Смысл его касательно германской темы кратко сформулирован в предыдущей записке в Главискусство от 2 августа и развит далее.]
   <...> Германия сейчас своей точки зрения на вещи иметь не может. Она во всем подражает Америке. Она от нее зависит... Все американцы, друзья Росса, видевшие наши спектакли, смеются над немцами. Те, кто зовут наш театр в Америку, не эстетический к нему имеют интерес. Это те, кто из группы "за". <...>
   Приезд нашей труппы в Америку, это заявляет не только Сидней Росс, это говорят наши товарищи, недавно побывавшие за границей (как тт. Халевский[xxx] и К. Левин[xxxi]), -- может очень и очень помочь делу сближения Америки и СССР (то есть еще один камень в кладку этого большого и необходимого государственного дела). Как это было в Париже, так будет и в Америке: поднимутся нужные разговоры о том, что в действительности сейчас делается у нас в СССР: большая культурная жизнь, большой прогресс, а не "регресс", как об этом кричат не только в Америке, но и в Европе устами хотя бы Керра в "Berliner Tageblatt". То, что писал Керр в "B. Tageblatt", ведь это же не мне укор, а СССР. Неуспех нашего театра у модного Берлина потому, что модный Берлин это богатый Берлин, а богатый Берлин ненавидит СССР. Москва ему красная тряпка для быка. Но Германия сейчас своей точки зрения на вещи иметь не имеет права. Она подражает Америке. Она от нее зависит. Через S. Ross нам удалось познакомиться с большим количеством американцев (драматурги, художественные критики, купцы и пр.). Все они, видевшие наши спектакли, смеются над немцами. Уверен, что они свою точку зрения изменят после гастролей театра в Америке[xxxii]. <...>
   А что подумает американец?.. Что же я должен? Горло себе перерезать на глазах у кредиторов?[xxxiii]
   Я привезу [было написано и перечеркнуто: "обещаю"] оттуда давно составляемый мною литературный труд об искусстве режиссера. <...>

-----

   [i] Доклад Мейерхольда в "Театер ам Шиффбауэрдамм", организованный "Международной трибуной", состоялся 18 апреля 1930 г. В зале присутствовало около 400 человек. Стенограммы доклада и дискуссии не сохранилось, но сохранившиеся "тезисы", приводимые ниже, отчасти восполняют эту потерю. Присутствовавший на докладе создатель Баухауза Вальтер Гропиус на следующий день приветствовал Мастера в своем письме как "выдающегося и одержимого человека". (Подробно об этом см. в моей книге "Таиров, Мейерхольд и Германия...", с. 115 -- 33).
   [ii] Вс. Э. Мейерхольд. Записи к выступлениям в Берлине во время гастролей ГосТИМ. Апрель, 1930. Автограф. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 827. Л. 1 -- 5 об.
   [iii] Дельсарт (Delsarte) Франсуа Александр Никола Шери (1811 -- 1871) -- французский певец, вокальный педагог и теоретик сценического движения, родоначальник направления "эстетической гимнастики", предвосхитивший многие идеи "танца модерн". Оставив оперную сцену, работал в клинике для душевнобольных, исследовал поведение человека, его двигательные реакции (норму и патологию, в обычных и исключительных ситуациях). Изучал связь голоса, жеста и эмоции, утверждая, что только жест, освобожденный от условности и стилизации, способен правдиво передать все нюансы человеческих переживаний. 1839 -- 1866 гг. -- время публичных показов, лекций и основных публикаций Дельсарта. "Систему" Дельсарта развила Айседора Дункан, через которую Мейерхольд, собственно, и соприкоснулся с его учением. В России популяризатором идей Дельсарта был кн. С. М. Волконский (см.: Волконский С. Выразительный человек. СПб., 1913).
   [iv] Лабан (Laban) Рудольф фон (1879 -- 1958) -- австро-венгерский хореограф, танцор, педагог и теоретик, создатель школы выразительного танца, а также системы записи танцевальных движений (кинетография, или лабанотация). После критики Геббельсом одного из массовых представлений Лабана в 1936 г. ("В Германии возможно лишь одно движение -- нацистское") его работа в Германии стала невозможной. Последние годы жизни провел в Англии. Появление имени Лабана в заметках Мейерхольда симптоматично. На чрезвычайно любопытный вопрос, в какой степени Мейерхольда в связи с биомеханикой занимал немецкий выразительный танец, еще предстоит ответить, однако, безусловно, он не мог не следить за этапами его развития, в частности, работами созданных в различных городах Германии и Европы "школ Лабана", за "танцевальными конгрессами" 1927 -- 1930 гг., где ведущие мастера и педагоги выразительного танца Лабан, Курт Йосс, Мери Вигман представляли свои работы. Любопытно было бы также получить сведения о том, посещал ли находившийся в это время в Берлине Лабан спектакли Мейерхольда и как их воспринял.
   [v] Не удалось установить, какая именно берлинская газета предлагала Мейерхольду ответить на вопросы своей анкеты и был ли ответ опубликован.
   [vi] Ответы Вс. Э. Мейерхольда на анкету берлинской газеты о театре, гастролях ГосТИМа в Берлине. (На русском и немецком языках). Апрель 1930 г. Автограф и машинопись с авторской правкой. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 575. Л. 1 -- 4.
   [vii] Телеграмма Вс. Э. Мейерхольда А. С. Бубнову от 12 мая 1930 г. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 887. Л. 1.
   [viii] Бубнов Андрей Сергеевич (1883 -- 1938) -- нарком просвещения РСФСР с 1929 г. Один из инициаторов борьбы против формализма, в то же время защищал Мейерхольда, твердя, что к нему нельзя подходить с общей меркой. В свою очередь, Мастер не раз искал у него поддержки. Арестован в 1937 г. по подозрению в шпионаже в пользу Германии и участии в контрреволюционной организации правых. Расстрелян по приговору Военной коллегии ВС. Реабилитирован в 1956 г.
   [ix] Крестинский Николай Николаевич (1883 -- 1938) -- советский партийный и государственный деятель. В 1921 -- 1930 гг. полпред в Германии; пытался там "поднять пролетарскую революцию". Репрессирован в 1937 г., реабилитирован посмертно в 1988 г.
   Одновременно Мейерхольд телеграфировал во Франкфурт-на-Майне, где была расквартирована находящаяся в ожидании труппа (пансион "Вебер", Везерштрассе, 1), требуя немедленного выезда директора Гольдберга в Париж, а актерам ГосТИМа П. И. Старковскому и М. Г. Мухину велел, чтобы они "Берлин не выезжали" (для возвращения в Москву -- "телеграфировал Крестинскому ответственность несу я". -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 970).
   [x] Телеграмма Вс. Э. Мейерхольда Н. Н. Крестинскому. Май 1930 г. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 923. Л. 1.
   [xi] Черновик письма Вс. Э. Мейерхольда А. С. Бубнову. Май 1930 г. Автограф. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 887. Л. 2 -- 8 об.
   [xii] До какого числа Мейерхольд находился во "Frankfurter Hof" ("Франкфуртское подворье") и когда отбыл в Париж, установить не удалось. По мнению О. Н. Купцовой, исследовавшей историю французских гастролей ГосТИМа, Мастер прибыл в Париж между 11 и 14 мая. Но в среду 12 мая он еще отправил из Франкфурта в Москву телеграмму Бубнову. Достоверно известно лишь, что 19 мая он уже был в Париже (судя по письму Ю. Олеше: "с Довгалевскими сегодня ездили "ins Grüne" ("на природу"). Ждем у моря погоды -- разрешит ли нам или не разрешит Москва играть в Париже", -- см.: Вс. Э. Мейерхольд -- Ю. К. Олеше от 19 мая 1930 г. // Мейерхольд Вс. Э. Переписка. М., 1976. С. 307).
   По завершении гастролей Мейерхольд пережил не менее, а может быть, и более тяжелый душевный кризис, сопровождающийся болезнью (сердечные припадки, печеночные колики, депрессия), чем в 1928 г. Находясь в гостинице, по его же словам, "в состоянии то нервного возбуждения, то нервной депрессии", Мастер составляет бесконечные варианты писем Бубнову, шлет распоряжения в театр, переживает, размышляет, ведет переговоры с Парижем, строит планы. Черновики писем Бубнову так же похожи на "кошмар затравленного художника" (З. Н. Райх), мечущегося между сознанием собственной гениальности и унизительной несвободой патриота Советов, как и черновики и письма 1928 г. Не случайно они не были отправлены по назначению, а были использованы лишь в качестве материала для осенних посланий. Материалы эти свидетельствуют о глубине потрясения всем произошедшим в итоге немецких гастролей и о трудном выходе из кризиса, завершившегося построением грандиозного плана нового творческого поворота, а также о парадоксе раздвоенного сознания и языка Мейерхольда.
   [xiii] Свидерский Алексей Иванович (1878 -- 1933) -- член коллегии Наркомпроса РСФСР, затем начальник Главискусства Наркомпроса, член Коммунистической партии с 1899 г. Ярый противник Мейерхольда, которого клеймил как "разрушителя театральных форм". В 1928 г., когда Мастер находился в Париже, на заседании коллегии Свидерский заявил, что он "больше экспериментировать не может", и вслед за Луначарским настаивал на ликвидации ГосТИМа. Смещен со своего поста постановлением Политбюро ЦК 25 февраля 1930 г. Затем работал полпредом в Латвии.
   [xiv] Довгалевский Валериан Савельевич (1885 -- 1934) -- советский дипломат, полпред СССР в Швеции, Японии, Франции (1927 -- 1934).
   [xv] Будучи убежден, что "в Европе нет таких, которые осилили бы поднять дело на условиях, выдвинутых Москвой" и что "таких можно отыскать только в Америке, в среде банкиров и меценатов", Мейерхольд еще в октябре 1928 г. подписал с антрепренером Петром Георгиевичем Сиротой (о котором мы, к сожалению, знаем слишком мало) предварительный "опцион" на поездку в Америку, но вынужден был от него отказаться после запрета поездки Главискусством. Идея гастролей в Америку с целью "реванша", нового рывка, продолжения экспериментальной работы в условиях вне "заката Европы" возрождается вновь в ходе раздумий Мастера над причинами отрицания ГосТИМа в Германии как главного авангардного театра.
   [xvi] Мейерхольд повторяет здесь наиболее сильно его задевший тезис статьи поклонника его искусства Г. Йеринга о "Лесе" ("Мейерхольд опоздал в Берлин...")
   [xvii] Кон Феликс Яковлевич (1864 -- 1941) -- советский государственный и политический деятель, короткое время -- начальник Главискусства при Наркомпросе, председатель Клуба театральных работников (впоследствии ЦДРИ), председатель Радиокомитета (1931 -- 1933).
   [xviii] Стратегию защиты Мастера оттеняет его спешное письмо Илье Эренбургу из Виши от 27 августа. Мейерхольд просит писателя помочь в спасении его театра -- "вот в эти дни, когда будет решаться судьба театра" в Москве, срочно написать "корреспонденцию" в "Литературную газету" "о наших парижских гастролях, а главное, о том, что в результате блестящего успеха наш театр получил приглашение в Северную Америку". Пассаж об обосновании необходимости поездки "изобретателю новых сценических форм" в Америку почти полностью совпадает с формулировками данного черновика, неоднократно повторяющимися в других "документах защиты" (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 985).
   [xix] Росс (Ross; Розенцвейг) Сидней -- начинающий американский антрепренер, один из сопредседателей американского Общества друзей Новой России, с которым Мейерхольд познакомился, по всей видимости, еще в Германии. Наведя через Наркоминдел тщательные справки о его платежеспособности, Мейерхольд 1 июня 1930 г. в Париже (следовательно, еще до начала гастролей) предоставил не слишком пока проявившему себя антрепренеру исключительный опцион на 5 лет на его личную и его труппы работу "в области театра и кинопостановок", касающийся Америки и Англии, а через два дня после окончания парижских гастролей подтвердил этот "опцион", который вскоре должен был быть заменен контрактом. Любопытно, что на парижских афишах значилось: "Жемье, Бати, Дюлен, Ж. Питоев, и Сидней Росс представляют..." По утверждению моего американского коллеги Дон Вильмета (prof. Don Wilmeth, Brown University, Providens; письмо хранится в моем личном архиве), активность Росса на театральной ниве была непродолжительной; он осуществил в Америке всего четыре постановочных проекта и "сошел со сцены", архив его нигде не обозначен, в "The Enzyclopedia of the New York Stage" о нем есть лишь беглое упоминание.
   [xx] Гастроли Камерного театра в Южной Америке проходили в конце августа -- начале сентября 1930 г., после немецкого и французского турне.
   [xxi] Мейерхольды прибыли в Виши для лечения 3 августа.
   [xxii] Черновик докладной записки Вс. Э. Мейерхольда в Главискусство о гастролях театра за границей от 2 августа 1933 г. Автограф и машинопись. -- РГАЛИ. Ф. 963. Оп. 1. Ед. хр. 111. Л. 1 -- 9.
   [xxiii] Главискусство (Главное управление по делам художественной литературы и искусства) -- центральный советский государственный орган, осуществлявший руководство всеми видами искусства. Образован в системе Наркомпроса РСФСР 13 апреля 1928 г., с 1933 г. был преобразован в Управление театрально-зрелищными предприятиями. Начальниками Главискусства были А. И. Свидерский, Ф. Я. Кон, Ф. Ф. Раскольников.
   [xxiv] 2 го или 3 го августа Мейерхольд отправил письмо в театр "тт. Хруцкому, Нестерову, Мологину, Козикову" с поручением сделать доклад в Главискусстве. Извинившись за "стилистическую неуклюжесть" и за то, что из-за состояния здоровья не переписал, по обыкновению, письмо "еще два раза", Мастер дал подробные указания: говорить каждому от своего лица, используя исписанные им листы лишь как материал и добавляя новые факты, оригинал сдать в архив, "ни одна из частей этого материала не должна быть пущена в печать, ни в газеты, ни в журнальчики..." (РГАЛИ. Ф. 963. Оп. 1. Ед. хр. 97. Л. 49 -- 49 об.). Доклад ввиду болезни Ф. Я. Кона был перенесен на более поздний срок, а потом и вовсе было решено "этот доклад не ставить нигде, не извещать никого о том, что контракт уже подписан" (Мейерхольд в письме Е. К. Малиновской от 20 августа 1930 г. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 933).
   [xxv] Так, в Бреслау "Рычи, Китай!" давали три дня подряд на Пасху.
   [xxvi] Райх З. Н. Гастроли ГосТИМа в Германии и Франции. 1930 г. Автограф. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 3661. Л. 1 -- 4.
   [xxvii] Докладная записка Вс. Э. Мейерхольда в Коллегию Наркомпроса РСФСР об итогах гастролей ГосТИМа в Германии и Франции и о положении дел в театре от 18 августа 1930 г. Черновой автограф, машинописные копии. -- РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2826. Л. 1 -- 39.
   [xxviii] Раскольников (Ильин) Федор Федорович (1892 -- 1939) -- советский государственный и военный деятель, дипломат, литератор, ответственный редактор ряда журналов и издательства "Московский рабочий", член коллегии Наркомпроса и начальник Главискусства. В 1930 -- 1938 гг. полпред в Эстонии, Дании, Болгарии, ввиду угрозы ареста остался за рубежом.
   [xxix] Применяя против своих недоброжелателей, чиновников Главискусства и Наркомпроса те же идеологическую терминологию и демагогические приемы, Мейерхольд, в запальчивости, конечно же, преувеличил: Керр отнюдь не был "врагом всего, что идет с Востока".
   [xxx] В архиве МИДа о Халевском как о дипломате высшего ранга сведений получить не удалось (доступ к ним открыт только для родственников).
   [xxxi] О К. Левине сведений получить не удалось по той же причине, что и о Халевском.
   [xxxii] Мейерхольд планировал прибыть в Нью-Йорк в сентябре, труппе же надлежало прибыть в октябре. Просьба к влиятельной директрисе Большого театра Е. К. Малиновской содействовать пересмотру запрета не возымела действия. Решение о запрете американского турне было окончательным и бесповоротным.
   Сидней Росс ставил условием американского турне ГосТИМа непременное присутствие Михаила Чехова и Игоря Ильинского. Первый сразу же отказался из-за огромной занятости (он называл это "бороться с цепями"). В своем письме "чудодейственному Мейерхольду", посланном в сентябре гастрольного года, Чехов печально-саркастически заметил по поводу всей этой затеи: "Никогда не поехал бы на океанском пароходе... Что -- хотели только в Америку?" (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 2582).
   [xxxiii] В условиях задержки гастролей Сидней Росс неоднократно требовал уплатить долг. 10 декабря Мейерхольд получил от него две телеграммы в угрожающем тоне. Вторая телеграмма: "Если вы не пришлете мне 35 тыс. франков в течении семи дней я должен буду распорядиться о пересылке оформления из Парижа в Нью-Йорк телеграфьте немедленно". Выход Мастер видел в переносе гастролей на первую или вторую половину 1931 г. и помощи в оплате долга со стороны Наркомпроса, о чем и просил Бубнова в спешном письме от 10 декабря. По возвращении Мастера в Москву идея американского турне была окончательно торпедирована совбюрократией; в высшие инстанции Мейерхольд по этому поводу, насколько нам известно, не обращался. В обращении к Сталину от августа 1936 г. с просьбой о встрече указывал на то, что хотел бы говорить лишь "о своих планах на ближайшие 3 -- 5 лет" (РЦХИДНИ. Ф. 558. Оп. 11. Ед. хр. 775. Л. 99). Сталин, как известно, не принял Мейерхольда.
   Следов дальнейшей деловой переписки руководителя ГосТИМа с американским антрепренером в архивах не обнаружено (кроме короткого рекомендательного письма от 10 июня 1936 г., подписанного "Ваш старый друг").
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru