Кондиви Асканио
Жизнь Микель-Анджело Буонарроти

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

0x01 graphic

Типо-Литография "Двигатель", С. Петербург, Казначейская, 6

Асканио Кондиви.
Жизнь Микель-Анджело Буонарроти

   I. Микель-Анджело Буонарроти, знаменитый живописец и скульптор, происходил из благородной и знатной фамилии области Реджио, графов да Каносса, прославившейся как своими заслугами и древностью рода, так и родством с королевским домом. Беатриче, сестра Генриха II, была женой графа да Каносса [Предание это, в которое верили современники Микель-Анджело, а может быть и он сам, лишено всякой исторической основы; это ясно доказал маркиз Джузеппе Кампори в своей книге: "Catalog о degli artisti Italiani e stranierii negli Statii Estensi"], тогда синьора Мантуи. От этого брака родилась графиня Матильда, женщина редкаго ума и необыкновенной религиозности. После смерти своего мужа Готфредо она получила в Италии Мантую, Лукку, Парму, Реджио и ту часть Тосканы, которая теперь носит название Папской области. Графиня Матильда в течение всей своей жизни делала много добра; она была погребена в аббатстве Св. Бенедикта, около Мантуи, которое она построила и богато одарила.
   II. В 1250 году один из членов фамилии да Каносса, синьор Симоне, приехавший во Флоренцию исполнять должность подесты [подести -- консул], заслужил своими доблестями звание гражданина этого города и начальника одной его части. Флоренция была тогда разделена на столько же частей, сколько теперь кварталов. Он был во Флоренции руководителем партии гвельфов; за многие благодеяния, оказанные ему этой партией, он отрекся от гибеллинов, к которым прежде принадлежал, сделался гвельфом и переменил цвета на своем гербе: красный щит превратил в голубой, а ползущую на щите белую собаку с костью в пасти заменил золотой. Чтобы дополнить этот герб, синьория дала ему впоследствии зубец крепостной стены с пятью красными лилиями и шлем с двумя бычьими рогами, золотым и голубым, как это доказывают древние расписанные щиты фамилии да Каносса. Старый герб, сделанный по желанию мессера Симоне из мрамора, находится во дворце подесты.
   III. Причина, по которой потомки мессера Симоне во Флоренции переменили имя Каносса на Буонарроти, следующая. Имя Буонаррото переходило в семье из поколения в поколение до Микель-Анджело, у которого был брат, носивший это же имя. Многие из этих Буонаррото заседали в синьории, т. е. занимали высшие должности флорентийской республики; брат Микель-Анджело был членом синьории в то время, когда папа Лев находился во Флоренции, как показывают грамоты города.
   Имя это, таким образом, сделалось постоянным в семье и перешло в фамилию. Сделать это было легко, потому что во Флоренции существовал обычай при выборах прибавлять к имени гражданина имя его отца, деда, прадеда, а иногда и еще более старшего в роде. Таким образом эти многочисленные Буонарроти, среди которых был Симоне -- первый из этой семьи, приехавший во Флоренцию, -- назывались и называются теперь Буонарроти Симони, хотя и ведут свое начало от дома Каносса. Недавно, во время своего пребывания во Флоренции, папа Лев X дал этому семейству много привилегий и прибавил к гербу Буонарроти голубой шар, украшающий герб дома Медичи, и три золотых лилии.

0x01 graphic

   IV. В этой семье родился знаменитый Микель-Анджело, отца которого звали Лодовико ди Леонардо Буонарроти Симони [Мать Микель-Анджело, происходившая из благородной семьи, -- Франческа, дочь Миниато дель Сера и Бонды Ручеллаи. Надо заметить, что Кондиви придерживается обычая флорентийцев, начинающих летосчисление с Благовещения, и что Микель-Анджело, родившийся, по флорентийскому летосчислению, 6 марта 1474 года, по общепринятому летосчислению родился в 1475 году]; это был человек религиозный и добрый, придерживавшийся обычаев старины. В то время, когда он занимал должность подесты в местечках Кьюзи и Капрезе в Казентинской области, в 1474 году, по христианскому летосчислению, б марта, в понедельник, в четыре часа утра, у него родился сын Микель-Анджело. Несомненно, что счастливый и вещий час, в который совершилось это событие, когда Меркурий и Венера сошлись в созвездии Юпитера, предвещал, что родился человек высокого и- благородного духа, который будет одинаково преуспевать во всех своих начинаниях, особенно в искусствах, услаждающих наши чувства, а именно в живописи, скульптуре и архитектуре. По истечении срока службы, отец вернулся во Флоренцию и отдал ребенка кормилице в деревню, называемую Сетиньяно, находившуюся в трех милях от города; там у него было имение, принадлежащее им посейчас, -- одно из первых приобретений, сделанных в этой стране мессером Симоне да Каносса. Кормилица была дочерью каменотеса, замужем также за каменотесом. Вспоминая об этом, Микель-Анджело имел обыкновение говорить, что нет ничего удивительного в том, что его так прельстил резец; при этом он добавлял, что молоко кормилицы имеет такое влияние на младенцев, что часто меняет их темпераменты и вводит в них наклонности, совершенно противоположные тем, которые им даны природой.
   V. Ребенок подрастал, когда он достиг школьного возраста, отец, видя его пытливый ум и желая пристрастить к наукам, послал его в школу некоего учителя, Франческо да Урбино, который в то время преподавал грамматику во Флоренции. Но, хотя мальчик и делал успехи, его природная наклонность, с которой трудно было бороться, влекла его к живописи, так что ребенок не мог заставить себя проводить время за уроками, бегал рисовать то туда, то сюда и искал общения с художниками. Среди последних его большим приятелем был некий Франческо Граначчи, ученик Доменико дель Гирландайо; видя в ребенке страстную любовь к искусству, он решил придти ему на помощь, поощрял его постоянно, доставлял ему рисунки, водил с собой в мастерскую своего учителя и в другие места, украшенные художественными произведениями, и вообще старался развивать его способности. Под влиянием Граначчи и благодаря врожденной любви к живописи, не дававшей ему покоя, Микель-Анджело совершенно забросил науки. Отец и братья отца, у которых искусство было в большом пренебрежении, очень неодобрительно отнеслись к этому и даже нередко его били; не имея понятия о достоинствах благородных искусств, они считали стыдом иметь у себя в доме художника. Однако, как бы велико ни было это неудовольствие, оно не заставило отступить Микель-Анджело, который, сделавшись более смелым, пожелал испробовать искусство красок. Однажды, когда Граначчи ему показал эстамп, где была изображена история св. Антония, побитого демонами, автором которого был Мартино д'Олланда [По словам Вазари, эстамп этот был сделан Мартино Тедеско или, как некоторые его называют, Буонмартино], известный художник того времени, Микель-Анджело написал копию с этого эстампа на куске дерева и сделал это так искусно, что не только привел в восторг всех, кто ее видел, но, как говорят некоторые, возбудил зависть в самом Гирландайо, лучшем мастере своего времени [Вазари старался стереть это пятно с имени Гирландайо, но воспоминания отца Микель-Анджело, переданный нам знаменитым биографом, не могут умолчать о зависти и недоброжелательстве Доменико. Не следует забывать, что Кондиви писал при жизни и под надзором Микель-Анджело, который никогда бы не позволил клеветать на своего учителя]. Из боязни быть превзойденным Гирландайо говорил, что это произведете вышло из его мастерской, и что он тоже над ним работал. Делая эту картинку, на которой, кроме святого, было изображено много демонов и страшилищ, имевших странные, уродливые формы, Микель-Анджело выказал такое прилежание, что все отдельные части старался написать с натуры. Для этого он посещал рыбный рынок, наблюдая форму и цвет плавников рыбы, оттенки глаз и разные другие вещи, чтобы изобразить их на своей картине. Совершенство, которого он при этом достиг, привело, как я уже сказал, в восхищение публику и возбудило некоторую зависть Гирландайо. Последняя сказалась еще яснее однажды, когда Микель-Анджело, попросив у своего учителя один из его альбомов с набросками пастухов, овец, собак, крестьян, домов, развалин и тому подобных вещей, получил в этом отказ. Нет ничего удивительного в том, что Гирландайо заслужил у своих современников прозвище "завистника", так как и по отношению к своему брату он не был любезнее, чем к Микель-Анджело. Когда он увидел, что брат начинает одерживать над ним верх и подавать большие надежды, он послал его во Францию не столько для его пользы, как говорили некоторые, сколько для того, чтобы остаться первым в своем искусстве во Флоренции. Я упомянул об этом потому, что сын Доменико обыкновенно приписывает значение Микель-Анджело, по большей части, влиянию своего отца, который, однако, не принес ему никакой пользы. Но Микель-Анджело никогда не жаловался на него; наоборот, он всегда хвалил Гирландайо за его искусство и привычки. Однако, мы уклонились в сторону; вернемся к нашей истории.
   VI. В то же время Микель-Анджело не менее удивил своих товарищей по мастерской другой работой, которую он сделал ради шутки. Однажды кто-то дал ему скопировать какую-то голову, и он вместо оригинала вернул копию. Это выяснилось много времени спустя, когда Микель-Анджело со смехом рассказал об этом одному из своих товарищей. Тогда многие захотели сравнить копию с оригиналом, но не нашли никакой разницы, потому что Микель-Анджело нарисовал ее с неподражаемым совершенством и, прокоптив, придал ей такой же старый вид, какой был у оригинала. Этот случай доставил ему много похвал.
   VII. Таким образом молодой человек продолжал коптровать то одно, то другое, не имея еще ни школы, ни определенной мастерской. Однажды Граначчи повел его в сад Медичи в Сан Марко [По словам Вазари, Доменико Гирландайо отправил Микель-Анджело в сад Сан-Марко, а не Граначчи, как говорит Кондиви. Это случилось в 1489 г.]. В этом саду Лоренцо Великолепный, отец папы Льва, человек выдающийся во всех отношениях, собрал много античных статуй и других фигур, которые ему нравились. Когда Микель-Анджело увидел и оценил их, он не захотел больше возвращаться в мастерскую Доменико, никуда больше не ходил, а целые дни оставался там, как в лучшей школе искусства, и копировал одну вещь за другой. Как-то раз, рассматривая голову смеющегося фавна, с физиономией старца и длинной бородой, у которого рот был так обезображен временем, что едва можно было догадаться, как он был сделан, Микель-Анджело так пленился ею, что решил сделать с нее копию из мрамора [Голова этого фавна, первая скульптурная работа Микель-Анджело находится во Флоренции, в галерее Уффици]. В то время в саду Медичи, по заказу Лоренцо Великолепного, исполнялись мраморные украшения для прекрасного здания, строившегося для хранения книг, собранных им и его предками в разных частях света. (Постройка эта, вследствие смерти Лоренцо и по другим причинам не была закончена; спустя много лет, папа Клемент снова взялся за нее, но не довел ее до конца, и до сих пор еще книги хранятся в ящиках). Микель-Анджело попросил кусок мрамора у мастеров и, пользуясь их инструментами, с таким рвением принялся за работу, что через несколько дней довел ее до совершенства, добавив по своей фантазии все то, чего недоставало у оригинала. Он открыл фавну рот, как у смеющегося человека, настолько, что были видны все зубы. В это время Лоренцо Великолепный пришел в сад, чтобы посмотреть, насколько подвинулись заказанные им работы, и увидел молодого человека, который был занят полировкой головы своего фавна. Он подошел к нему и был удивлен как законченностью работы, так и возрастом художника. Похвалив работу, он сказал шутя: "Ты сделал своего фавна очень старым, а оставил ему все зубы во рту; разве ты не знаешь, что у стариков всегда недостает нескольких"? Микель-Анджело с нетерпением ждал ухода Лоренцо, чтобы исправить свою ошибку. Оставшись один, он сломал своему старику зуб на верхней челюсти и, сделав углубление в десне, чтобы показать, что зуб выпал с корнем, он с волнением ждал следующего дня и прихода Великолепного. Придя в сад, Лоренцо от всей души посмеялся над простодушием и наивностью молодого человека, но потом, оценив работу, он решил придти ему на помощь и развить его способности, оставив юношу у себя в доме. Спросив его, чей он сын, он сказал ему: "Пойди, скажи твоему отцу, что я желаю поговорить с ним".
   VIII. Придя домой, Микель-Анджело передал поручение Великолепного. Отец догадался, зачем его зовут, и, несмотря на старания Граначчи и других знакомых, никак не мог решиться отправиться во дворец. Он жаловался, что хотят испортить его сына, и прибавлял, что никогда не допустит, чтобы его сын сделался каменотесом. Он не хотел и слушать Граначчи, доказывавшая ему разницу между скульптором и каменотесом, и долго стоял на своем. Наконец, он все-таки заставил себя пойти к Великолепному и, когда последний спросил его, хочет ли он доверить ему своего сына, он не в состоянии был отказать ему. "Не только сын", ответил он, "но мы все, наша жизнь и наше имущество -- все в распоряжении Вашего Великолепия". Когда же Лоренцо спросил его, что он может для него сделать, он сказал: "Всю мою жизнь я ничем не занимался; я жил на небольшие доходы с моего маленькая имения, оставленного мне предками, и старался не только сохранить его, но увеличить по мере сил". Тогда Великолепный ответил: "Хорошо, поищите во Флоренции какую-нибудь подходящую себе работу, надейтесь на меня, я сделаю для вас все, что могу". Отпустив старика, он велел дать Микель-Анджело хорошую комнату в своем доме, старался удовлетворять все его желания, обращался с ним как с родным сыном и требовал, чтобы он обедал с ним за одним столом, за которым ежедневно собирались важные сановники и знатные личности. Великолепный имел обыкновение сажать возле себя людей, являвшихся к столу раньше других, по чинам и не позволял им уступать своих мест даже и важным особам, приходившим позднее; поэтому часто случалось, что Микель-Анджело сидел выше сыновей Лоренцо и других знатных личностей. Микель-Анджело от всех получал хвалу и поощрение в своих занятиях, но больше всего от самого Великолепного. Несколько раз в день Лоренцо призывал его к себе и показывал ему свои драгоценности, камеи, медали и другие редкие вещи, как человеку, вкус и суждения которого он очень ценил.
   IX. Микель-Анджело вошел в дом Лоренцо Великолепного на шестнадцатом году своей жизни и оставался там около двух лет, до смерти Лоренцо в 1492 г. [Лоренцо Великолепный умер в своей вилле Кареджи 8 апреля 1492 г. на сорок-четвертом году жизни]. Между тем освободилось место в таможне, которое мог занять только гражданин Флоренции. Лодовико, отец Микель-Анджело, явился к Великолепному и просил его следующими словами: "Лоренцо, я умею только читать и писать; теперь, узнав о смерти служившего в таможне товарища Марка Пуччи, я хотел бы занять его место. Мне кажется, что я сумею взяться за это дело". Великолепный, ожидавший от него гораздо большей просьбы, ударил его по плечу и сказал: "Ты всегда останешься беден"; при этом он прибавил: "впрочем, если хочешь, можешь занять место товарища Марка, пока не подыщешь лучшего". Должность эта приносила около восьми скудо [скудо -- серебряная монета, равная приблизительно 51/2 лирам.] в месяц.
   X. Микель-Анджело продолжал заниматься и каждый день отдавал отчет в своих занятиях Великолепному. В этом же дворце жил некий Полициано, ученый и мудрый человек, как это всем известно, и как показывают его труды. Ценя в Микель-Анджело его высокий ум, он очень любил его и постоянно побуждал работать, хотя Микель-Анджело в этом совсем и не нуждался; он многое объяснял ему и постоянно находил ему занятия. Между прочим, однажды он предложил ему вылепить "Похищение Деяниры" и "Битву Кентавров" и рассказал ему в подробностях все эпизоды этих фабул. Микель-Анджело вылепил из мрамора барельеф настолько удачно, что, как я вспоминаю, всякий раз при виде этой группы он говорил, что сознает ошибку, которую он сделал, не отдавшись всецело скульптуре: чего бы он мог достигнуть, можно судить по этому произведению. При той скромности, которая ему была присуща, он говорил это не из хвастовства, а жалуясь на свое несчастье, так как благодаря ошибкам других ему пришлось провести десять или двенадцать лет в бездействии, как мы увидим далее. Это произведение, с фигурами величиной приблизительно в две руки [рука = аршину (приблизительно)], можно видеть и сейчас еще во Флоренции, в доме Микель-Анджело. Не успел он окончить это произведение, как умер Лоренцо Великолепный, и ему пришлось вернуться в дом своего отца. Эта смерть причинила ему такое горе, что он долго не мог ни за что приняться. Придя в себя, он купил большой кусок мрамора, который долгие годы лежал под открытым небом, под дождем и ветрами, и вырубил фигуру Геркулеса, вышиною в четыре руки, которая впоследствии была отправлена во Францию [Статуя эта, во время осады Флоренции (1529--30 г.), была продана семейством Строцци, в доме которого сохранялась долгие годы, королю Франции, Франциску I. Куда она делась потом -- не известно].
   XI. В то время, как он работал над этой статуей, во Флоренции выпал сильный снег. Пиеро Медичи, старший сын Лоренцо Великолепного, наследовавший своему отцу, но не перенявший от него его хороших качеств, пожелал, как молодой человек, чтобы для его забавы посреди двора была сделана статуя из снега; при этом он вспомнил о Микель-Анджело и послал за ним, чтобы поручить ему исполнить эту статую. Затем он пожелал, чтобы Микель-Анджело остался у него, как во времена отца, и предложил ему ту же самую комнату, тот же прибор за столом, с теми же обычаями, как и раньше, т. е. что всякий, кто занимал место за столом в начале обеда, не должен был уступать его никому из приходящих позже, как бы значительны они ни были.
   XII. Лодовико, отец Микель-Анджело, вошел мало-помалу в более близкая и дружеские отношения с сыном и, видя, что он почти всегда проводит время с важными людьми, дал ему лучшее, более приличное одеяние. Таким образом молодой человек несколько месяцев пробыл у Пиеро Медичи, который относился к нему благосклонно. Пиеро имел привычку хвалить двух личностей из своего дома, как очень редких людей: первым был Микель-Анджело, а вторым испанский гайдук, обладавший поразительно красивым телосложением, силою, ловкостью и такой способностью бегать, что Пиеро, сидя на лошади, скакавшей во весь опор, не мог опередить его ни на один шаг.
   XIII. В это время, чтобы доставить удовольствие приору церкви Санто Спирито, принадлежащей к числу лучших храмов Флоренции, Микель-Анджело вырезал из дерева распятие, почти в рост человека, которое теперь еще можно видеть в главном алтаре этой <...>

(Продолжение следует)

---------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Источник текста: Переписка Микель-Анджело Буонарроти, и Жизнь мастера, написанная его учеником Асканио Кондиви. С прил. портр. и двадцати рис / пер. [и предисл.] Маргариты Павлиновой. -- Санкт-Петербург: Шиповник, 1914. -- 238 с.; ил., портр.; 24 см.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru