Минаев Дмитрий Дмитриевич
С Невского берега

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    I. Новогодние иллюзии - Анонима.
    II. Без вины виноватый. (Арабески) - Миши Саратовцев.
    III. Для чего существуют телеграфы? (Вопрос с ответом) - Гражданина.
    IV. Из альбома наблюдателя - ***.
    V. Микроскоп. (Мелочи, новости и слухи) - L"homme qui rit.

   

СЪ НЕВСКАГО БЕРЕГА.

(ОБЩЕСТВЕННЫЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЛИСТОКЪ.)

   I. Новогоднія иллюзіи -- Анонима.
   II. Безъ вины виноватый. (Арабески) -- Миши Саратовцевъ.
   III. Для чего существуютъ телеграфы? (Вопросъ съ отвѣтомъ) -- Гражданина.
   IV. Изъ альбома наблюдателя -- ***
   V. Микроскопъ. (Мелочи, новости и слухи) -- L'homme qui rit
   

НОВОГОДНІЯ ИЛЛЮЗIИ.

(Посвящаю братьямъ-китайцамъ)

Подноси сосѣдъ сосѣду!..
(Изъ старой студенческой пѣсни.)

Ожиданіе гостей и нѣкоторое раздумье.-- Европейская жизнь и русское затишье.-- Клеветы на нашъ климатъ.-- Гамлетъ и Полоній, Катковъ и публика -- Образчики "здоровой" русской гласности.-- Старая сказка.-- Наши увеселенія и разнообразіе общественной жизни.

   Этотъ хоровой припѣвъ старой студенческой пѣсни не выходитъ изъ моей головы съ той минуты, когда я узналъ, что въ Петербургъ въ скоромъ времени пожалуютъ самые рѣдкіе гости въ мірѣ, извѣстные домосѣды-китайцы. Эта мысль меня очень смущаетъ и волнуетъ мое патріотическое чувство. Не то что бы я опасался за русское гостепріимство; я впередъ увѣренъ, что у насъ съумѣютъ съ чисто-русскимъ радушіемъ встрѣтить узкоглазыхъ сосѣдей, назовутъ ихъ нашими милыми монгольскими "братьями", накормятъ и напоятъ до разстройства пищеваренія и окропятъ ихъ затрапезной поэзіей майковской музы. Все это прекрасно, но все это только одна "буфетная" сторона дѣла. Кромѣ жирныхъ обѣдовъ и тощихъ стихотворныхъ привѣтствій вамъ нужно угостить сановныхъ посѣтителей чѣмъ нибудь пикантнымъ, чтобъ имъ въ носъ бросилось... Вотъ почему волнуется мое патріотическое самолюбіе. Оно бы не такъ смущалось, еслибъ милые гости пріѣхали къ намъ прямо изъ Китая, изъ своего Пекина, во они побывали уже въ западной Европѣ и только оттуда пріѣдутъ въ нашу невскую столицу. Разумѣется, въ западной Европѣ одна гниль, мишурный блескъ, что такъ упорно силился доказать домашній мыслитель кашпиревской "Зари". Но все-таки... все-таки я робѣю за то нравственное угощеніе, которое мы должны поднести нашимъ "братьямъ-китайцамъ".
   Какъ мирный русскій гражданинъ, я горжусь нашимъ патріархальнымъ затишьемъ, но какъ общественный наблюдатель и хроникеръ, я, среди всеобщаго благодатнаго затишья, очень часто грызу свое перо, а меня въ свою очередь грызетъ скука... Хроникеру нужны жизнь, движеніе, безпрестанная перемѣна декорацій и вотъ въ этомъ случаѣ Западная Европа словно создана для фельетонистовъ, да что... она сама есть нѣчто въ родѣ милліонногоголоваго, живого фельетона... Каждый парижанинъ, напр., можетъ быть въ настоящее время блестящимъ фельетонистомъ, и каждый фельетонистъ обязательно долженъ быть остроуменъ, какъ всякій парижанинъ.
   Мы дорожимъ своимъ славянскимъ затишьемъ и непривычный для насъ европейскій гулъ даже издалека насъ нѣсколько коробитъ... За то какая пожива для общественнаго наблюдателя: пресловутое открытіе новаго веселенькаго собора, суэзское торжество, дѣло Тропмана и его казнь, печальная исторія Нуара и т. д. Одна картина слѣдуетъ за другой... Не знаешь, на чемъ остановить свое вниманіе.
   
   Въ столицахъ шумъ, гремятъ витіи,
   Кипитъ славянская война,
   А тамъ, во глубинѣ Россіи,
   Царитъ нѣмая тишина...
   
   Любо намъ купаться въ этой тишинѣ, но для гостей, россіяне, нужны развлеченія, и объ этомъ слѣдуетъ поразмыслить... Но, однако, позвольте, милостивые государи: чрезмѣрное усердіе приводитъ часто къ болѣзненной подозрительности, ни на чемъ неоснованной. "Кто одержимъ страхомъ болѣзни, сказалъ Монтескье, тотъ уже зараженъ болѣзнію страха". Излишняя мнительность до добра не доводитъ, что намъ наглядно доказала газета г. Каткова, котораго патріотическая подозрительность завела въ такія дебри несуществующихъ въ природѣ ужасовъ, что онъ, наконецъ, самъ заблудился въ нихъ, какъ въ дантовскомъ лѣсу, и не находитъ выхода.
   Поэтому, отбросивъ въ сторону всякую мнительность, разсмотримъ скромно: развѣ мы, съ самомъ дѣлѣ, не можемъ потягаться съ дряхлой Европой разнообразіемъ нашей общественной, городской жизни въ разныхъ ея проявленіяхъ? Униженіе паче гордости, и мы, раскинувъ умомъ, должны отнестись къ самимъ себѣ строго, но справедливо. Оглянемся же вокругъ, братія, и поищемъ монументовъ нашей нравственной и матеріальной силы. Сравнимъ безпристрастно все происходившее за послѣднее время внѣ нашего отечества съ тѣмъ, что совершается въ его нѣдрахъ. Такая мысль, пожалуй, пришлась бы не но вкусу какому нибудь заносчивому европейцу (къ счастію, для нихъ русскій языкъ -- тараборская грамота), но такъ какъ я пишу не для нихъ, а для своихъ любезныхъ земляковъ, то думаю, что мое сравненіе не покажется слишкомъ дерзкимъ для послѣднихъ. Не такъ-ли?
   Если наблюдательные китайцы наслушались и насмотрѣлись въ Европѣ разныхъ курьезовъ, то паши всероссійскіе курьезы себя въ грязь лицомъ не ударятъ передъ ними. На Россію давно привыкли клеветать иностранцы и даже такъ оклеветали ея климатъ, что одинъ итальянскій пѣвецъ, наслушавшись такихъ клеветъ, рѣшился лучше нарушить контрактъ съ нашею театральной дирекціей и заплатить неустойку, чѣмъ ѣхать въ "страну бѣлыхъ медвѣдей", въ которой онъ можетъ застудить свое соловьиное горло... Обманутый пѣвецъ изъ примѣра Патти можетъ понять свою ошибку; Патти нашла у насъ и теплую зиму, и горячія привѣтствія, забросанная дорогими цвѣтами брилліантами, и собольими мѣхами. Нынѣшней зимой, напримѣръ, въ Петербургѣ тепло было такъ чувствительно, что даже ледъ нѣсколько разъ трогался на Невѣ, а ледъ вѣдь не чувствительная барышня, которая можетъ "трогаться" разными пустяками. Слѣдовательно, климатъ въ сторону. Пойдемъ далѣе.
   Многіе давно ужъ удивляются заносчивости и "марсельезпости" большей части парижской прессы и въ своей необузданности, какъ выражаются почтенные корреспонденты русскихъ газетъ, она дошла до геркулесовыхъ столбовъ, сама не имѣя силы геркулеса. Мы знаемъ, что парижская печать умѣла слона (извѣстно, кто въ Парижѣ слонъ) обратить въ муху... По постойте, наши "Московскія Вѣдомости" поступили еще хитрѣе: онѣ изъ мухи сдѣлали слона я начали всѣхъ пугать его фантастическимъ хоботомъ. Да, они сотворили эту диковинку, хотя она имъ на этотъ разъ и не удалась. Напрасно восклицали они цѣлому краю, внушительно ероша свои волосы (жестъ актеровъ александрійскаго театра):
   
   А видѣлъ ли слона? Каковъ собой на взглядъ?
   
   но никто не видалъ этого измышленнаго чудовища, потому что настоящаго слона -- заслонить и не замѣтить довольно трудно. "Московскія Вѣдомости" вздумали повторить передъ русской публикой сцену Гамлета съ Полоніемъ.
   Гамлетъ. Не правда-ли, что это облако похоже на верблюда?
   Полоній. Да, принцъ, совершенный верблюдъ.
   Гамлетъ. Постойте, нѣтъ, въ немъ ужасное сходство съ китомъ...
   Полоній. Дѣйствительно, китъ, настоящій китъ...
   Такъ говорилъ Полоній, считая Гамлета за помѣшаннаго. Не зная, тоже ли думаетъ наша публика о Гамлетѣ "Московскихъ Вѣдомостей", но, во всякомъ случаѣ, она догадалась, что верблюды и киты этой газеты существуютъ только въ мозгу ея редакторовъ. Это общее равнодушіе публики къ "краснымъ" миражамъ московской газеты и взрывъ единодушнаго почти негодованія всей прессы {Жалкимъ исключеніемъ являются только одни "Бирж. Вѣдом.", которыя боятся "смѣть -- свое сужденіе имѣть", отказываются отъ собственной сообразительности, журнальнаго такта и занимаются только грязной перефразировкой передовыхъ статей "Москов. Вѣдом." Какъ есть свѣтила, живущія заимствованнымъ свѣтомъ, такъ есть органы, которые не имѣютъ даже самостоятельныхъ черныхъ пятенъ и самую грязь, клевету, фискальство заимствуютъ отъ своихъ собратій высшаго полета,}, видимо смутило нашихъ "спасителей отечества..." Они поняли, что пересолили и имъ ничего болѣе не оставалось, какъ принести покаянную, что они и сдѣлали подъ впечатлѣніемъ первой минуты. Что будетъ дальше, въ какія дудочки задудятъ они -- это еще неизвѣстно.
   Извѣстно только одно, что гора родила мышь, или еще вѣрнѣе мышь родила гору ("Гору" призрачныхъ монтаньяровъ). Однако то, что разгадано нами, то "братьямъ-китайцамъ" можетъ показаться еще большой диковинкой и не мѣшало бы, чтобъ какой нибудь драгоманъ въ Петербургѣ хоть отчасти познакомилъ ихъ съ характеромъ газеты московскаго ex-диктатора, дабы его слава распространилась еще дальше,
   
   Отъ потрясеннаго Кремля
   До стѣнъ недвижнаго Китая...
   
   Тотъ же самый драгоманъ можетъ и даже обязанъ ознакомить до нѣкоторой степени китайское посольство съ шириною нашей чуткой и неутомимой гласности. Пусть подивятся ей китайцы, сидящіе въ своемъ Пекинѣ, какъ въ каменномъ гробу, и незнающіе никакой общительности. Но только потомки мудраго Конфуція, но даже мы сами должны удивляться успѣху нашей гласности, отъ взгляда которой ничто не скроется. На крупныхъ фактахъ она не останавливается, не обращаетъ ни нихъ вниманія. Есть другіе факты, повидимому, крошечные, --
   
   Есть, право, менѣе булавочной головки,
   
   но въ те же время многознаменательные, я вотъ ихъ-то вездѣ ищетъ наша гласность, и только гдѣ ихъ завидитъ, "прямо вцѣпится въ глаза". Она вполнѣ слѣдуетъ замѣчанію Наполеона I, сказавшаго, что "микроскопъ слѣдуетъ ввести въ нравственную жизнь каждаго общества".
   Недавно въ Петербургѣ застрѣлился одинъ почтальонъ. Случай самоубійства печальный, но не рѣдкій въ такомъ большомъ городѣ, какъ въ Петербургѣ. Гдѣ нибудь въ Парижѣ или Берлинѣ заявили бы о такомъ фактѣ въ полицейской газетѣ -- и только, но мы не отличаемся такою скромностью. Цѣлая дюжина столичныхъ газетъ на перебой впродолженіи цѣлой недѣли разсказывали объ этомъ почтальонѣ, застрѣлившемся пулей изъ казеннаго пистолета. Какую газету не развернешь, непремѣнно наткнешься на почтальона и на казенный пистолетъ. Это до того но дѣйствовало на мои нервы, что я нѣсколько ночей сряду во снѣ видѣлъ, какъ почтальонъ стрѣляетъ себя изъ казеннаго пистолета.
   Другой случай, тоже рѣдкій, такого рода. Нѣкто г. Дубенскій способствовалъ задержанію рысаковъ съ санями, увлекшими одного несчастнаго съ Большой Морской до памятника Николая. "Гласность" наша поспѣшила навести справки и снова во всѣхъ газетахъ появилось извѣстіе о мѣстѣ жительства г. Дубенскаго (Сергіевская ул., возлѣ Таврическаго сада, домъ Чевакинскихъ, No 56), о томъ, что онъ большой любитель лошадей, и даже о томъ, наконецъ, что между его рысаками есть весьма дорогая лошадь, подъ названіемъ "Летунъ".
   Солидный читатель пойметъ всю серьезность этого извѣстія. Общество всегда должно относиться съ полнымъ сочувствіемъ и благодарностью къ рѣдкимъ явленіямъ гуманнаго чувства въ нашихъ z гражданахъ, и каждому, вѣроятно, лестно и пріятно узнать привычки, вкусы и занятія такого гуманнаго гражданина. Не правда-ли? Однако, существуетъ разрядъ вѣчно раздражительныхъ и всѣмъ недовольныхъ господъ, которые въ состояніи ворчать "на чай хозяйскій, очень сладкій", на снѣгъ, за то, что онъ бѣлъ, и на траву -- зачѣмъ она зеленая. Одинъ изъ такихъ безпокойныхъ людей, указывая мнѣ на приводимую выше статью, по обычаю, началъ ворчать.
   -- Помилуйте, говорилъ онъ, -- г. Дубенскій -- человѣкъ вполнѣ достойный, да зачѣмъ намъ адресъ его сообщаютъ? Онъ самъ можетъ быть этимъ недоволенъ, да я мы къ нему съ визитомъ ѣхать не намѣрены. Онъ, положимъ, сдѣлалъ доброе дѣло, ну, и хвали его за это дѣло доброе, а кому нужно знать, что онъ любитъ лошадей и что у его рысака есть псевдонимъ -- "Летунъ"? Что за болтливость такая! Пожалуй и про меня напишутъ по какому нибудь случаю, что я терпѣть не могу свою жену и что мою содержанку зовутъ Викторіей... Болтуны, эти газетчики! окончилъ онъ съ видимой досадой...
   Съ подобными людьми, разумѣется, спорить нельзя и они никогда не въ состояніи оцѣнить подобно мнѣ и вамъ, читатели, всю сладость нашей гласности, вѣрной рецепту Наполеона I.
   Китайцы, надѣюсь, насъ за это оцѣнятъ, хоть наша гласность и заимствованная... Чтожъ! Въ видѣ займа всегда можно пользоваться съ апломбомъ чужими хорошими мыслями, звонкими фразами и звонкою монетою. Сама Россія, не теряя своего достоинства, занимаетъ у Европы не одни идеи, но даже и деньги -- (12 милліоновъ фунтовъ стерлинговъ) и, безъ сомнѣнія, продолжаетъ считаться первоклассной державой.
   Нашъ славянскій девизъ: "будь доволенъ тѣмъ, что имѣешь и не желай большаго"... Всякому изъ людей, желающему стать выше своихъ денежныхъ или нравственныхъ средствъ, я припомню только одинъ старый англійскій анекдотъ, очень наивный, но весьма поучительный. Одному убогому бѣдняку кому-то вздумалось подарить брилліантовую булавку. Міръ бѣдняка былъ нарушенъ; онъ по необходимости долженъ былъ купить новый, дорогой галстухъ, въ который можно бы было не краснѣя воткнуть драгоцѣнную булавку, за галстухомъ потребовался новый жилетъ, за жилетомъ бѣлье и новый сюртукъ, потому что старый былъ слишкомъ истасканъ и потертъ, сравнительно съ галстухомъ и жилетомъ, и въ концѣ концовъ бѣднякъ совершенно раззорился чрезъ свою брилліантовую булавку, которую и принужденъ былъ продать. "Сатира и мораль -- смыслъ этого всего"...
   Будемъ же довольны тѣмъ, что мы имѣемъ, и даже тѣмъ, чего не имѣемъ вовсе... Конечно, для встрѣчи китайцевъ у насъ, положимъ, не будетъ торжества, подобнаго открытію Суэзскаго канала, но еслибъ дѣло дошло до канала (погубитъ меня страсть къ сравненіямъ!), то мы могли бы указать любознательнымъ посѣтителямъ на нашъ Екатерининскій каналъ: его мы не открываемъ, а зарыть хотимъ для постройки бульвара, если найдется три лишнихъ милліона...
   
   Пускай додумалась Европа до канала
   Суэзскаго... Но русскій не дремалъ;
   Европа насъ и тутъ не доканала:
   Мы сами зарывать хотимъ каналъ.
   
   Что же касается до удовольствій и разнообразія впечатлѣній, то "братья-китайцы" найдутъ у насъ всего понемножку: французскіе спектакли, киргизъ-кайсацкіе нравы, англійскій портеръ, римскія драмы (тутъ г. Жандръ выручитъ), "испанскіе мотивы", греческія кухмистерскія, китайскія шляпки и американскія ботинки. Мы покажемъ нашимъ гостямъ балы, на которыхъ читаютъ публичныя лекціи. Мы покажемъ нашимъ дорогимъ сосѣдямъ столичныхъ полицейскихъ чиновниковъ, обладающихъ галантерейнымъ обращеніемъ и литературнымъ стилемъ, и представимъ имъ литераторовъ, больше склонныхъ быть полицейскими чиновниками. Наконецъ, -- нельзя вѣдь не ознакомить китайцевъ съ какимъ нибудь образчикомъ русской беллетристики, -- г. Тургеневъ, переводившій свой новый разсказъ "Странная исторія" на нѣмецкій языкъ, переведетъ его и на китайскій. Это тѣмъ удобнѣе совершить, что разсказъ состоитъ только изъ нѣсколькихъ страничекъ. Китайскіе романисты, столь плодовитые въ своихъ произведеніяхъ {Недавно иностранныя газеты извѣщали, что одинъ китайскій романистъ, писавшій лѣтъ двадцать свой романъ, наконецъ его окончилъ, и этотъ романъ состоитъ болѣе чѣмъ изъ пятидесяти томовъ. Китайскій "сочинитель" перехитрилъ даже г. Гончарова, писавшаго свой "Обрывъ" только десять лѣтъ.}, пусть видятъ, что не нужно великимъ талантамъ писать многотомныхъ романовъ для утвержденія своей славы, но что для нихъ довольно и одного почтоваго листа исписанной бумаги.
   Будемъ же безъ страха ожидать гостей и за сытной трапезой споемъ имъ пѣсенку: "подноси сосѣдъ сосѣду"!

Анонимъ.

   

II.
БЕЗЪ ВИНЫ ВИНОВАТЫЙ.

(Арабески.)

I.
Гусары.

   Петя и Коля были маленькія и счастливыя дѣти большихъ папаши и мамаши Сыромятниковыхъ, родителей достойныхъ всякаго уваженія, ибо папаша Сыромятниковъ былъ человѣкъ домовитый, хапанулъ и положилъ въ банкъ недавно уже шестидесятую тысячу, мамаша же добро, плывшее въ мужнины руки, всегда умѣла и тратить и беречь самымъ хозяйственнымъ образомъ. Словомъ, матеріальныя средства дѣтей Сыромятниковыхъ, благодаря стараніямъ главъ семейства, были таковы, что Петѣ и Колѣ, по всѣмъ соображеніямъ, въ будущемъ предстояла самая завидная перспектива, именно -- расточить немалые-таки капиталы самымъ звѣроподобнымъ манеромъ!
   "Помогъ бы только мнѣ Богъ,-- часто думалъ про себя въ часы досуга papa Сыромятниковъ,-- а то черезъ годикъ-другой махну-ка я ихъ къ Каткову съ Леонтьевымъ въ ликей: учатъ тамъ или не учатъ, а ужь и то одно лестно, что статскіе совѣтники, а не лохматые какіе нибудь дѣломъ-то завѣдуютъ. Ну, а потомъ хоть по дипломатической части, или куда тамъ придется:-- на прожитокъ-то имъ хватитъ..."
   "Ничего бы итакъ не желала,-- мечтала, то же про себя, madame Сыромятникова,-- какъ пустить ихъ по судебной части... ну, хоть въ прокуроры что-ли. Кажется, право, тогда бы такъ и не вышла изъ суда, все бы слушала, какъ они обвиняютъ тамъ. Вѣдь жалованья-то, пожалуй, тогда имъ и не нужно будетъ: мы съ мужемъ уже озаботились на этотъ счетъ."
   Между тѣмъ какъ такія благія предначертанія зрѣли въ головахъ родителей, въ умѣ дѣтей совершалось иное...
   Однажды, утромъ, Петя и Коля неожиданно въѣхали на своихъ игрушечныхъ лошадяхъ въ гостиную, гдѣ мама ихъ, пользуясь досугомъ, развалившись на диванѣ, только-что задумала крѣпкую думу о томъ, какую кличку дать щенку, недавно произведенному на свѣтъ ея любимой болонкой.
   -- Maman, пустите насъ въ гусары! махая картонными саблями и стремительно соскакивая съ лошадей, возопили дѣти, нарушая тѣмъ покой мамаши и перевертывая вверхъ ногами всю стройную канитель собачьихъ кличекъ, вытянувшуюся было въ ея головѣ.
   -- Въ какіе гусары? изумленно вопросила госпожа Сыромятникова.
   -- Въ всамдѣлѣишые гусары, дружно отвѣчали Петя и Коля.
   -- Но вѣдь вы еще малы для этого, совершенно резонно замѣтила имъ мать.-- Вѣдь настоящій гусаръ долженъ и на лошади, и въ балетѣ, и во французскомъ театрѣ, и съ женщинами...
   -- Ахъ, мама! мы хотимъ только съ женщинами, единогласно воскликнули дѣти, потрясая саблями.
   Но такъ какъ голова мамаши была занята совершенно инымъ, то она (т. е. мамаша) не обратила особеннаго вниманія на эту дѣтскую затѣю и, успокоивши кое-какъ Петю и Колю, удалила ихъ изъ гостиной, чтобы на досугѣ связать въ умѣ своемъ только-что порванную нить собачьихъ кличекъ.
   Прошло нѣсколько часовъ. Къ обѣду Сыромятниковъ возвратился со службы. Едва вошелъ онъ въ гостиную, какъ дѣти, выѣхавши изъ своей комнаты на игрушечныхъ лошадяхъ, вмѣсто того, чтобы произнести обычное: bonjour, monsieur papa, comment vous portez vous? единогласно прокричали:
   -- Папа, пусти насъ въ гусары; мы только съ женщинами хотимъ...
   Сыромятниковъ оторопѣлъ.
   -- Кто научилъ этому дѣтей? строго спросилъ онъ жену.
   -- Кто? что? испуганно уставилась на него жена.
   Впрочемъ, недоразумѣніе было устранено въ тотъ же вечеръ. Оказалось, что причиною всему лакей Иванъ, жившій когда-то у какого-то отставного забулдыги гусара и теперь заблагоразсудившій посвятить Петю и Колю въ тайны забулдыжной этой жизни. Ивану тотчасъ же было отказано отъ мѣста, причемъ разсчетъ ему былъ произведенъ Сыромятниковымъ въ собственномъ кабинетѣ, откуда опальный лакей, быстро выскочивъ, громко произнесъ: "Нѣтъ, вы драться не смѣете! Я и къ мировому пойду, -- не великъ баринъ."
   Дѣти въ гусары не поступили; по крайней мѣрѣ, на другой день ихъ еще видѣли на игрушечныхъ лошадкахъ.
   

II.
Мужики.

   Разъ, зимою, случилось какъ-то уже знакомымъ намъ Петѣ и Колѣ освѣдомиться, что къ старой ихъ нянѣ пришелъ въ гости изъ деревни землякъ. Дѣти до того времени никогда не видѣли настоящаго деревенскаго мужика: они воображали, что въ деревняхъ живутъ лишь кучера въ плисовыхъ поддевкахъ, кумачныхъ рубахахъ и съ трубками въ зубахъ, или лакеи во фракахъ, бѣлыхъ галстухахъ и съ гармо-" пиками, или, наконецъ, юркія, гордыя горничныя и старыя няни въ обширныхъ кринолинахъ и шерстяныхъ или шелковыхъ платьяхъ; потому, естественно, дѣтское любопытство, при извѣстіи о появленіи на кухнѣ заправскаго мужика въ лаптяхъ и нагольномъ полушубкѣ, было возбуждено въ крайней степени. Тотчасъ Петя и Коля, по обычаю, въѣхали на своихъ игрушечныхъ лошадяхъ въ гостиную и единогласно возопили: "мама, покажи намъ мужика!" Maman долго уклонялась, представляя разнообразные резоны,-- все напрасно; въ концѣ концовъ пришлось-таки уступить, и мужикъ былъ введенъ въ дѣтскую, гдѣ и остановился у порога. Петя и Коля долго молча и пристально смотрѣли на мужика, мужикъ, въ свою очередь, смотрѣлъ то на дѣтей, тона присутствовавшую тугъ же барыню Сыромятникову.
   -- Ну, что же вы молчите? обратилась maman къ дѣтямъ;-- поговорите съ нимъ о чемъ нибудь.
   -- Мы не умѣемъ, застѣнчиво отвѣтствовали дѣти.
   -- Чего же гутъ не умѣть, ободряла madame Сыромятникова.-- Ну, спросите его, пьетъ ли онъ водку?
   -- Мужикъ, ты льешь водку? единогласно вопросили Петя и Коля.
   -- Балую маленько, отозвался мужикъ.
   -- Maman, что онъ говоритъ?
   -- Онъ говоритъ: да, пью, пояснила Сыромятникова.
   -- А тебѣ не противно? бойко спросилъ Петя.
   -- Зачѣмъ противно. Съ устатковъ-то или съ морозу оно въ самый разъ...
   -- Maman, что онъ говоритъ?
   -- А онъ говоритъ, что, дескать, послѣ работы или въ холодъ...-- Какъ ты сказалъ? переспросила барыня мужика.
   -- Пишто, молъ...
   -- Ну, дѣти, этого я и сама не понимаю.
   -- А что ты работаешь? вопросилъ Коля.
   -- Всяко работаемъ: ину пору пашемъ, боронимъ, сѣемъ, ину -- косимъ, молотимъ, вѣемъ, мелемъ, дрова изъ лѣсу изымаемъ,-- всяко работаемъ, что по крестьянству занадобится.
   -- А мы бы могли у васъ работать? допрашивалъ Коля.
   Мужикъ усмѣхнулся.
   -- Идѣ же вамъ -- ваше дѣло господское... омнаковенно,-- добавилъ мужикъ,-- коли ежели крестьянинъ сработаетъ, такъ вы его хлѣбъ я стравите.
   -- Это что такое -- стравите?
   -- А скушаете, значитъ, на"доброе здоровье.
   -- Нѣтъ, ты скажи, отчего же мы не можемъ работать у васъ? приставали дѣти.
   -- Мѣстовъ у насъ такихъ нѣтъ... Рази въ подпаски васъ поворотить. подумавъ, прибавилъ мужикъ.
   -- Какъ ты сказалъ? переспросила госпожа Сыромятникова.
   -- Въ подпаски, говорю; то есть, молъ, къ пастуху въ подручные... свиней тамъ, али овецъ, али коровъ пасти...
   -- Ну, ты, любезный, кажется, совсѣмъ заврался,-- перебила его madame Сыромятникова,-- забылъ, что съ благородными дѣтьми разговариваешь.-- Выведите-ка его! обратилась барыня къ прислугѣ.
   И смущеннаго мужика прислуга тотчасъ же спровадила опять на кухню.
   Между тѣмъ мысль о деревнѣ и какой-то крестьянской работѣ крѣпко засѣла въ дѣтскія головы (деревня представлялась имъ чѣмъ-то въ родѣ петербургскаго Лѣтняго сада, а мужичья. работа въ родѣ пересыпанья дѣтскими лопатками песку изъ одной кучи въ другую.) Едва вернулся со службы самъ monsieur Сыромятниковъ, какъ оба мальчика, по обычаю, выѣхали къ нему на встрѣчу на игрушечныхъ лошадяхъ и вмѣсто заведеннаго: bonjour, monsieur papa, comment vous portez vous? громко возопили:
   -- Папа, пусти насъ въ мужики!
   Папа, только-что вложившій въ этотъ день въ банкъ еще новую тысячу и посему мысленно соображавшій, что пора бы ему уже и въ генералы (онъ былъ статскій совѣтникъ), совершенно оторопѣлъ, слыша такое восклицаніе. Онъ легко отвелъ рукою съ мольбой простиравшіяся къ нему дѣтскія рученки и быстро устремился въ гостиную.
   -- Другъ мой! обратился Сыромятниковъ къ женѣ;-- я тутъ ровно ничего не понимаю. Къ нимъ должно быть въ мое отсутствіе кого нибудь пускали? съ ужасомъ прибавилъ онъ, указывая на дѣтей.
   -- Кого же? словно обожженная вскочила съ мѣста мадамъ Сыромятникова и, нагнувшись, тревожно высматривала, не затаился ли какой нибудь Болоховъ подъ мебелью.
   "Что-то скажетъ теперь Михаилъ Никифоровичъ?" глубоко вздохнувъ подумалъ Сыромятниковъ: изъ глазъ его точились слезы отчаянія.
   -- Гдѣ же, гдѣ же онъ? приступала къ мужу супруга.
   -- Кто?
   -- Да о комъ ты говорилъ.
   -- Я не знаю,-- въ упоръ глядя на жену пробормоталъ мужъ.-- Я говорю только, что, вѣроятно, въ мое отсутствіе кого нибудь пускали къ дѣтямъ, потому что у нихъ вдругъ явились чортъ знаетъ какія желанія!
   -- Папа, не губи ты насъ! пусти, ради Бога, въ мужики, въ подпаски! ревѣли дѣти, хватая отца за руки.
   -- Слышишь! слышишь!
   -- Ахъ! догадалась наконецъ супруга.-- Успокойся, мой другъ, это пустяки... Это, видишь-ли, къ нимъ приводили изъ кухни на показъ настоящаго мужика,-- вотъ они теперь и захотѣли въ пейзане.
   -- Какъ, мужика?! воскликнулъ, словно громомъ пораженный, мужъ.
   -- Да къ нянѣ мужикъ пришелъ, такъ его и показывали.
   -- Господи, мой Боже! схватилъ себя за голову Сыромятниковъ.-- А я все хотѣлъ ихъ въ дипломатическій корпусъ, -- съ какими теперь манерами я ихъ опредѣлю? чуть не рыдалъ несчастный отецъ.
   -- Напротивъ, возразила жена, отдаваясь своимъ завѣтнымъ планамъ о будущей судьбѣ дѣтей: -- Напротивъ, для служащихъ по судебной части это даже необходимо: тутъ они, по крайней мѣрѣ, заранѣе ознакомятся съ людьми, которыхъ имъ со временемъ придется обвинять.
   И долго все въ такомъ родѣ гнули каждый свое папаша, мамаша и дѣти, между тѣмъ какъ виновникъ всей этой передряги -- нянькинъ землякъ -- извѣстясь о барскомъ гнѣвѣ, уже давно стремительно улепетнулъ.
   На слѣдующій день Петя и Коля, по обычаю, безмятежно гарцевали на своихъ игрушечныхъ лошадкахъ;-- мужиковъ отнюдъ не велѣно было показывать имъ на глаза.
   

III.
Новый годъ.

   Петѣ мамаша подарила на новый годъ оловянныхъ солдатиковъ, Колѣ -- деревянную пушку. Стрѣляя гороховыми ядрами по оловянному воинству и обозрѣвая на своихъ игрушечныхъ лошадяхъ поле битвы, дѣти не мало удивлялись тому, за какія такія провинности гороховыя ядра немилосердно валятъ съ ногъ ни въ чемъ, повидимому, непричинныхъ тутъ оловянныхъ дураковъ. Но такъ какъ на разрѣшеніе таковой задачи дѣтскаго ума не хватало, мамаша же, принимая визитирующихъ, наотрѣзъ отказалась дать какое либо объясненіе, а папаши не было дома (въ этотъ день онъ долженъ былъ записаться съ поздравленіемъ у сорока пяти начальниковъ и лично или черезъ визитныя карточки поздравить еще девяносто пять человѣкъ),-- то дѣти рѣшили слѣзть съ коней и подслушивать у двери гостиной происходившіе тамъ между мамашей и гостями разговоры.
   Переслушавъ множество разнообразныхъ и интересныхъ повѣствованій, отъ наградъ до модныхъ новостей включительно, дѣти особенно увлеклись, понятнымъ всякому благовоспитанному ребенку, разсказомъ какого-то молодого джентльмена, съ восторгомъ сообщавшаго ихъ maman, какъ другой, знакомый ему джентльменъ, на удивленіе всему петербургскому полусвѣту, вывезъ себѣ изъ Парижа къ новому году такую француженку, о которой ни въ сказкѣ сказать, ни перомъ написать.
   Приближалось время къ обѣду. Дѣти уже давно прекратили свою гороховую канонаду и съ трепетнымъ нетерпѣніемъ ожидали прибытія папаши. Наконецъ звякнулъ звонокъ и monsieur Сыромятниковъ, довольный и улыбающійся, вошелъ въ гостиную. Едва только успѣлъ онъ снять перчатку съ лѣвой руки и коротко сообщить своей супругѣ о томъ, что, росписавшись у его высокопревосходительства, онъ поспѣшилъ сдѣлать тоже у его сіятельства, -- какъ дѣти въѣхали произвольнымъ алюромъ въ гостиную, на своихъ игрушечныхъ лошадкахъ и вмѣсто обычнаго: bonjour, monsieur papa, comment vous portez vous? неистово возопили:
   -- Лапа, подари намъ на новый годъ по француженкѣ?
   Нана чуть не упалъ въ обморокъ отъ ужаса: грудь его тяжело вздымалась подъ глубокими вздохами, руки дрожали, изъ глазъ капали слезы на холодный песокъ.
   -- Да кто же учитъ всякому вздору въ мое отсутствіе? громовымъ голосомъ вопросилъ онъ жену, вращая очами.
   -- Кто же? никто! въ испугѣ вскочила madame Сыромятникова и, въ забывчивости схвативъ мужнину треху гольную шляпу, надѣла ее на голову одной изъ игрушечныхъ лошадей.
   -- Ахъ, папа, не губи ты насъ! подари по француженкѣ! вопіяли дѣти.
   -- Кто нибудь да научилъ! неистовствовалъ Сыромятниковъ.
   -- Успокойся, мой другъ,-- ударивъ себя по лбу, догадалась, наконецъ, maman Сыромятникова:-- я теперь понимаю все...
   Тутъ, взявши мужа за руки, она почти силой посадила его возлѣ, себя на диванъ и въ короткихъ словахъ передала разсказъ о замѣчательной француженкѣ, вывезенной изъ Парижа извѣстнымъ имъ джентльменомъ.
   -- Ну, слава Богу! свободно вздохнулъ Сыромятниковъ.-- А я-то чортъ знаетъ, что подумалъ!... Вонъ, даже перчатку изжевалъ, такъ разстроился, -- прибавилъ онъ, показывая какую-то неопредѣленную массу.
   Послѣдствіемъ этого маленькаго недоразумѣнія -- какъ всякій догадается -- была лишь покупка новыхъ перчатокъ. Дѣтямъ, разумѣется, француженки подарены не были, и на слѣдующій день ихъ еще видѣли гарцующими на своихъ лошадяхъ.

Миша Саратовцевъ.

   

III.
ДЛЯ ЧЕГО СУЩЕСТВУЮТЪ ТЕЛЕГРАФЫ?

(Вопросъ съ отвѣтомъ.)

   На самые простые вопросы иногда бываетъ довольно трудно отвѣчать. Чаще всего такіе вопросы задаютъ дѣти. Мнѣ пришелъ на память вопросъ ребенка, который, при мнѣ, приступилъ къ своему отцу съ такими замѣчаніями. Папаша былъ простоватъ, хоть и себѣ на умѣ, а мамаша слыла "ученою женщиною".
   -- Чужое брать вѣдь грѣхъ большой, папаша?
   "Да, мой другъ, большой грѣхъ," отвѣчалъ сыну папаша, за которымъ такихъ грѣховъ много водилось.
   -- И это воровствомъ называется?
   "Да... подчасъ..." заикается родитель...
   -- "Вѣдь брать себѣ чужія игрушки, вещи, книги, тоже воровство, папа? допытывался мальчикъ.
   "Именно. Никогда не бери чужаго...
   -- "А какъ же ты, папаша, всегда чужія слова берешь: что мама утромъ скажетъ, ты, гостямъ, какъ свое, вечеромъ повторяешь." (Такой же вопросъ не дурно сдѣлать многимъ изъ пишущей братіи).
   Простоватый "папа" совершенно растерялся при такомъ неожиданномъ замѣчаніи и его только выручила изъ бѣды вошедшая "ученая мамаша," которая запретила сыну "говорить глупости и отослала его въ дѣтскую. Родители, неумѣющіе отвѣчать на вопросъ дѣтей, всегда защищаются этимъ мудрымъ "не говори глупостей..."
   Еслибъ телеграфисту со станціи какой нибудь ребенокъ задалъ вопросъ: "для чего существуютъ телеграфы?" то первый, не находя отвѣта, вѣроятно тоже бы сказалъ: "не говори глупостей и или играть."
   Но мы не дѣти, играть не пойдемъ, и сейчасъ допытаемся у телеграфиста станціи Николаевской желѣзной дороги -- какъ онъ смотритъ на свое телеграфное дѣло. Въ этомъ случаѣ намъ поможетъ корреспонденція "Русскихъ Вѣдомостей" (No 91), гдѣ разсказанъ такой случай.
   Поздній вечеръ. Дѣйствіе у станціи. Входитъ въ гуртъ быковъ полупьяный приказчикъ и говоритъ своему подручному, только-что вышедшему изъ питейнаго дома.
   -- А что, Петруха?
   -- Какъ что? Чортъ ли мы здѣсь стоимъ до 12-ти ночи. Надо лепешу подать хозяину.
   -- Ступай подавай.
   Вотъ и идетъ онъ въ телеграфную контору. Телеграфистъ спрашиваетъ: что ему нужно?
   -- Да вотъ, говоритъ, нужно лепешу подать.
   Телеграфистъ видя его подъ хмѣлькомъ, и вздумать позабавиться и говоритъ:
   -- Какую тебѣ, старикъ: словесную или письменную?
   -- Да лучше, думаю, будетъ словесную.
   Тогда ему открыли крышку у аппарата и говорятъ: "ну, старикъ, подавай!"
   -- Какъ же мнѣ подавать-то, научи, братъ.
   -- А вотъ какъ. Возьми, да упрись въ колѣни руками, да какъ твоего хозяина звать и кричи туда.
   И вотъ онъ упирается въ колѣни руками и, опасаясь, чтобъ не оставить въ аппаратѣ носа, поминутно отскакивая отъ него, начинаетъ подавать "лепешу," крича, что есть духу въ аппаратъ: Николай Фомичъ! Я съ быкамъ пришелъ слава Богу, благополучно; говядину мороженую грузятъ, а на быковъ вагоновъ нѣтъ. Евто все распоряжается начальникъ станціи... (слѣдуетъ крѣпкое словцо.) Уточкинъ.
   -- Старикъ, я думаю тебѣ нуженъ отвѣть отъ хозяина?
   -- Какъ же, не нужно, вѣстимо, нужно.
   -- Ну, такъ кричи, чтобъ прислали отвѣтъ. Тотъ кричитъ: "Николай Фомичъ! присылай отвѣтъ скорѣе!" Черезъ нѣсколько минутъ былъ готовъ ему отвѣтъ, написанный шутникомъ-телеграфистомъ на бланкѣ и всунутый въ аппаратъ. Аппаратъ для виду пустили входъ, за тѣмъ позвали гуртовщика.
   -- Старикъ, тебѣ идетъ отвѣтъ.-- Тогда нашъ старикъ всталъ со стула и жадно сталъ слушать предполагаемый отвѣтъ хозяина:
   "Начальникъ станціи молодецъ -- читаетъ ему телеграфистъ -- а ты дуракъ, старый чортъ! ты бы просилъ честью начальника и тебѣ бы давно быковъ поставили. Новиковъ.
   Вотъ для чего существуютъ у насъ телеграфы, вотъ почему депеши часто опаздываютъ. Петербургъ сидитъ безъ говядины, а телеграфисты потѣшаются надъ безграмотными гуртовщиками.

Гражданинъ.

   

IV.
ИЗЪ АЛЬБОМА НАБЛЮДАТЕЛЯ.

Дорожныя раздумья.

   Охотникамъ до сильныхъ ощущеній
   Въ Россіи странствовать пріятно. На пути
   Ихъ ожидаетъ бездна приключеній,
   Какихъ нигдѣ на свѣтѣ не найти.
   Перешагнувъ столичную заставу,
   Найдется, чѣмъ намъ разогнать тоску:
   То рухнетъ мостъ подъ поѣздомъ въ рѣку,
   То съ полотна вагонъ спрыгнетъ въ канаву.
   Духовную кладите вы въ карманъ,
   Бѣда случится поздно или рано:
   То на пути лишишься чемодана,
   То самого упрячутъ въ чемоданъ.
   

Совѣтъ публицистамъ.

   Его смирить, когда безуменъ онъ,
   Трудомъ считайте исполинскимъ;
   Онъ можетъ быть, повѣрьте, усмиренъ
   Однимъ профессоромъ Балинскимъ.
   

Счастливый мужъ.

(Изъ Фигаро).

   -- Докторъ, скоро-ль я умру?
   Говоритъ больной въ постели.
   Отвѣчаетъ грустно врачъ:
   "Не прожить вамъ и недѣли".
   -- Чрезъ недѣлю? какъ я радъ!
   Вы утѣшили больного.
   Слава Богу, значитъ я
   Скоро холостъ буду снова.
   

Ложный слухъ.

   Чтобъ утонуть въ рѣкѣ, въ немъ сердце слишкомъ робко,--
   Къ тому же, господа, въ водѣ не тонетъ пробка.
   

VII
МИКРОСКОПЪ.

(Разныя замѣтки, новости, слухи.)

Близорукій лекторъ.

   Въ клубѣ художниковъ начались музыкальныя лекціи г. Сѣрова. На первой лекціи клубная зала была почти пуста, публики хватило только на первые два ряда креселъ. Несмотря однако на это, ораторъ такимъ образомъ началъ свою лекцію: "Я былъ увѣренъ, и неошибся въ томъ, что моя первая лекція привлечетъ большую массу публики..." Что это -- близорукость, или же у самолюбія, какъ и у страха, глаза велики?..
   

Недоразумѣніе.

   А. Милюковъ, редактирующій теперь "Сынъ Отечества", неужели тотъ самый А. Милюковъ, жаркій послѣдователь Бѣлинскаго, авторъ книги: "Очерки русской поэзіи?" Неужели тотъ самый? Въ прозу "Сынъ Отечества" мы боимся заглядывать -- до того она безцвѣтна и мизерна, чтобъ не сказать больше... А каковы стихи, которые г. Милюковъ помѣщаетъ въ своемъ журналѣ, хоть, напримѣръ, въ лицѣ г. Боева, который довелъ до nec plus ultra опашливаніе гейневской манеры въ поэзіи, строча такія вирши:
   
   Я во снѣ все вижу карты.
   Видѣлъ я тому два дня:
   Золотой поставленъ столикъ
   Будто въ сердцѣ у меня (!!?)
   
   Въ сердцѣ стоитъ столъ!.. Что за поэтическій образъ, достойный такой газетки, какъ "Сынъ Отечества", газетки, которую нельзя положить ни на какой столъ безъ нѣкоторой брезгливости. А вотъ другой поэтъ П. М--въ, такъ ужь совсѣмъ не грамотный:
   
   О, изголовье мое одинокое!
   Гдѣ-то мой милый, гдѣ мой любезный?
   Снится все парусъ мнѣ, море далекое...
   Тамъ онъ одинъ, одинъ надъ темною бездной (!!?)
   
   И такія вирши выходятъ изъ подъ редакціи автора "Очерковъ русской поэзіи"... Не вѣримъ глазамъ.
   

Что съ возу упало, то и пропало.

   Въ Одессѣ случилась небольшая пропажа: пропало 18,000 р. еврейскихъ сиротскихъ денегъ. Почему они пропали, и куда они пропали -- до сихъ поръ неизвѣстно. Понятно, дѣло сиротское, и сиротамъ плохо живется на бѣломъ свѣтѣ, который всегда для нихъ черепъ...
   

Новая игрушка.

   Въ кандитерской Вольфа появилась новая игрушка -- березовыя розги, настоящія березовыя розги, связанныя въ красивый пучекъ пестрой лентой. Въ корню пучка -- устроена маленькая бонбоньерка для конфектъ. И сладко, и поучительно!.. Что за остроуміе!..

"Дѣло", No 1, 1870

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru