Мякотин Венедикт Александрович
Очерки социальной истории Малороссии

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1. Восстание Богдана Хмельницкого и его последствия.

   

Очерки соціальной исторіи Малороссіи.

1. Возстаніе Богдана Хмельницкаго и его послѣдствія.

(Продолженіе).

IV.

   Поднимаясь на зовъ Богдана Хмельницкаго и сходясь подъ его знамена, малорусское крестьянство вдохновлялось вполнѣ опредѣленнымъ и яснымъ стремленіемъ -- уничтожить господство "ляцкихъ пановъ". Это стремленіе направляло дѣйствія крестьянскихъ массъ въ годы кровопролитной борьбы съ Польшею, оно болѣе всѣхъ другихъ факторовъ опредѣлило собою ходъ возстанія, и съ момента окончательнаго отторженія Малороссіи отъ Польши эта цѣль оказалась достигнутой. Паны, какъ особое шляхетское сословіе, надѣленное рядомъ чрезвычайныхъ правъ и преимуществъ, обладавшее прочной сословной организаціей и возвышавшееся надъ всѣми другими общественными классами, исчезли въ освободившейся отъ польской власти Малороссіи. Ни гетманскія "статьи", ни царская жалованная грамота не смогли возродить въ странѣ шляхетскаго сословія, сметеннаго съ лица земли ураганомъ народнаго движенія. Шляхта, какъ сословіе, продолжала существовать только на бумагѣ,-- въ дѣйствительной жизни соединившейся съ Московскимъ государствомъ Малороссіи она отсутствовала. Но исчезли ли въ странѣ вмѣстѣ съ этимъ исчезновеніемъ шляхетскаго сословія и всѣ шляхетскія владѣнія, исчезли ли въ ней съ побѣдой возстанія вообще помѣщики и зависимые отъ нихъ помѣщичьи крестьяне?
   Въ началѣ XVIII вѣка, когда въ людской памяти нѣсколько уже стерлись подлинныя перипетіи грандіозной борьбы, связанной съ именемъ Хмельницкаго, отдѣльныя лица въ Малороссіи на первый изъ этихъ вопросовъ нерѣдко склонны были давать положительный отвѣтъ, облекая его притомъ въ форму весьма категорическихъ утвержденій. Въ 1717 г. въ генеральномъ войсковомъ судѣ разбирался споръ нѣжинскихъ полчанъ съ Кіево-Печерской Лаврой изъ-за степа, примыкавшаго къ с. Лосиновкѣ. Лавра въ доказательство своихъ правъ представила, между прочимъ, "фундушъ", данный въ 1649 г. на спорную землю Омбышскому монастырю вдовою черниговскаго скарбника Екатериной Угорницкой. Но противники Лавры не хотѣли признавать какой-либо силы за этимъ документомъ. "Фундушъ пани Угорницкой -- возражали они -- писанъ уже по войнѣ Хмельницкаго, когда нихто з ляховъ не мѣлъ власти надъ своими маетностями, зачимъ и Угорницкая завоеванними добрами не силна била диспоновати (распоряжаться) и, чинъ скарбничества чернѣговскаго на себѣ носячая, мусѣла (должна была) и той часъ и преслѣдованю заставати, Хмельницкому зась било ненавистно имя короля полского, якои бы мѣлъ тотъ фундушъ своимъ унѣверсаломъ конфѣрмовати, и которомъ вкляръ (ясно) виражено, что на потверженіе оного еще привилей королевскій имѣлъ виправитися" {Румянцовская Опись, хранящаяся въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 40. Генеральный судъ не согласился однако съ этими разсужденіями и призналъ силу фундуша Угорницкой.}. Другой разъ, при разборѣ тѣмъ же судомъ въ 1729 г. спора изъ-за с. Суличовки между бунчуковымъ товарищемъ Павломъ Скоропадскимъ и вдовою черниговскаго полкового хоружаго Маріей Прокофьевой, доказывавшей, что Сули човка досталась ей по наслѣдству отъ ея прабабки, шляхтянки Грязной, въ свою очередь владѣвшей этимъ селомъ еще во время принадлежности лѣвобережной Малороссіи Польшѣ, повѣренный Скоропадскаго, сынъ его Тимофей, выдвинулъ такой аргументъ: "а хотя де она, челобитчица, имѣетъ якую отъ своей прабаби шляхтянки Грязной крѣпость, только тая крѣпость козацкою де шаблею есть скасована".
   Эта послѣдняя фраза -- о "скасованіи" всѣхъ шляхетскихъ крѣпостей козацкою саблей -- перешла въ современную историческую литературу въ качествѣ общей характеристики порядковъ землевладѣнія, созданныхъ въ Малороссіи возстаніемъ Богдана Хмельницкаго. Впервые въ этомъ смыслѣ воспользовался приведенной фразой, заимствовавъ ее изъ архивнаго документа, покойный А. М. Лазаревскій въ своихъ "Малороссійскихъ посполитыхъ крестьянахъ" {Записки Черниговскаго губ. стат. комитета. Книга первая. Ч. 1866, с. 5 и прим. 2-е. Въ своемъ изложеніи даннаго эпизода Лазаревскій и остановился на приведенной фразѣ, потому ли, что онъ считалъ дальнѣйшее содержаніе документа неважнымъ, или потому, что не обратилъ на него достаточнаго вниманія. Позднѣйшіе же писатели повторяли весь этотъ эпизодъ со словъ Лазаревскаго, не свѣряя его изложенія съ подлиннымъ документомъ, на которомъ оно было основано.}. Съ той поры не было, кажется, почти ни одного историка, писавшаго о соціальномъ строѣ и, въ частности, о порядкахъ землевладѣнія гетманской Малороссіи, который не привелъ бы той же фразы, какъ совершенно безспорнаго свидѣтельства объ исходномъ пунктѣ этихъ порядковъ. И однакоже такое пользованіе ею въ сущности основано лишь на простомъ недоразумѣніи.
   Дѣло въ томъ, что въ свое время споръ Скоропадскаго съ Прокофьевой вовсе не былъ разрѣшенъ приведеннымъ аргументомъ перваго изъ нихъ. Наоборотъ, генеральный судъ, вопреки этому аргументу, призналъ право на спорное село за Прокофьевой, которой послѣднее и было вслѣдствіе этого подтверждено универсаломъ гетмана Апостола и отдано въ дѣйствительное владѣніе. И случилось это потому, что Прокофьева не оставила безъ отвѣта аргумента своего противника и съумѣла опровергнуть его. "А что -- заявила она въ этомъ опроверженіи -- онъ, отвѣтчикъ, показалъ, будто прабаби ея крѣпость шаблею козацкою скасована, то онъ показалъ неправду, ибо по выгнаню ляховъ въ Малой Росіи оную крѣпость гетманъ Богданъ Хмелницкій унѣверсаломъ своимъ ствердилъ и протчне по немъ гетманы и полковники подтверждали, а не касовали" {Генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Черниговскаго полка 1729--1730 г. Изданіе редакціи "Земскаго сборника Черниговской губерніи" Подъ редакціей II. П. Василенка. Ч. 1909. No 140, сс. 412, 414.}. Въ доказательство же справедливости своихъ словъ Прокофьева представила рядъ документовъ, причемъ первое мѣсто въ этомъ ряду занималъ универсалъ Богдана Хмельницкаго, выданный 23 іюня 1657 г. шляхтянкѣ Грязной и обращенный къ "панамъ полковникамъ, асауламъ, сотникамъ, атаманамъ и всей старшинѣ и чернѣ войскъ запорожскихъ, въ тягненню за войскомъ идучимъ, и въ войска поворачаючимъ, коннимъ и пѣшимъ, вшелякой кондиціи (всякаго положенія) людемъ, меновите залогамъ". "Поневажъ -- писалъ Хмельницкій въ этомъ универсалѣ -- Богъ Всемогущій наклонилъ шляхту до войска запорожского, мы, ихъ ласкаве принявши, ихъ маетности и грунтовъ власнихъ уживать, яко здавна уживалы, позволилисмо". Поэтому гетманъ подъ страхомъ своей немилости и "строгаго войскового караня", сурово приказывалъ, чтобы никто изъ Козаковъ "въ маетностяхъ и селахъ панѣ Катеринѣ Борисовой Гразное, меновите въ селахъ Слабине, Яновцахъ, Лукашовце, Стефановце, Суличовце, Пересяжжю и всякихъ до тихъ селъ приналежитостяхъ людемъ, тамъ мешкаючимъ, найменшой кривди чинить не важился (не осмѣливался), подачокъ, стаціи жадной не вимишлялъ, ани вибиралъ, але заразъ за показанемъ сего писанія залога тамошній, въ тихъ маетностяхъ будучій, вишменованнне маетности панѣ Гразной зо всѣмъ подалъ, такъ, яко здавна те маетности въ собе мелися, а люде, тамъ мешкаючне, спокойно, за показанномъ сего писання нашего, сидели" {Также, No 138, с. 408.}. На основаніи этого универсала Екатерина Грязная и удержала за собою с. Суличовку, а въ 1660 г. добровольнымъ запасомъ отдала его своей дочери Маринѣ и зятю Константину Мазапетѣ {Тамже, No 139.}, отъ которыхъ оно, переходя по наслѣдству изъ рукъ въ руки, дошло, наконецъ, и во владѣніе Прокофьевой.
   Универсалъ, выданный Екатеринѣ Грязной, не былъ совершенно исключительнымъ актомъ въ дѣятельности Хмельницкаго, какъ и сама Грязная не была единственнымъ человѣкомъ среди шляхты, котораго "всемогущій Богъ наклонилъ до войска запорожскаго". Въ то время, какъ крестьянская масса стремилась уничтожить всѣхъ "ляцкихъ пановъ", не разбираясь въ томъ, какіе изъ нихъ были польскаго и какіе малорусскаго происхожденія, какіе держались католической и какіе православной вѣры, главные вожди возстанія сознательно старались привлечь, если не всю, то хоть часть имѣвшейся въ Малороссіи шляхты на сторону своего дѣла, которое меньше всего представлялось имъ кореннымъ соціальнымъ переворотомъ. Въ мартѣ 1654 года войсковой писарь Выговскій сообщалъ въ Москву Павлу Тетерѣ, что Радзивиллъ и польскій король разослали по Малороссіи универсалы съ обѣщаніемъ вольностей населенію. "Сего ради, возбраняючи тѣмъ прелестенъ,-- продолжалъ Выговскій -- такожде и мы универсалы разослали семя, чтобъ шляхта украинская, тамъ будучая, къ намъ уклонялась, обнадеживая ихъ жалованьемъ царя его милости и поступаючи имъ ихъ маетности и всякому, кто толко приклонится, достойное удоволство" {Акты Ю. и 3. P., X, No 8, сс. 559-60.}. И раньше 1654 года Хмельницкій, если и не обращался къ шляхтѣ съ общими предложеніями такого рода, то во всякомъ случаѣ охотно принималъ на тѣхъ же условіяхъ всѣхъ шляхтичей, которые соглашались вступить въ ряды возставшаго козачества и связать свою судьбу съ его дѣломъ. Но, конечно, число такихъ шляхтичей не могло быть велико, а вмѣстѣ съ тѣмъ не могло быть велико и количество шляхетскихъ имѣній, имѣвшихъ шансы на сохраненіе за прежними своими владѣльцами и въ гетманщинѣ. Съ одной стороны, мѣстныя крестьянскія волненія, сопровождавшія все возстаніе Хмельницкаго, направлялись непосредственно противъ шляхты, и при такихъ условіяхъ представителямъ послѣдней даже въ томъ случаѣ, если они до извѣстной степени сочувствовали другимъ -- національнымъ и религіознымъ -- цѣлямъ, поставленнымъ на знамени возстанія, все же довольно трудно было вступать въ ряды формировавшихся въ мѣстахъ ихъ жительства козацкихъ отрядовъ и гораздо чаще приходилось спасаться отъ этихъ отрядовъ бѣгствомъ. Съ другой стороны, въ той лѣвобережной Малороссіи, которая осталась и позднѣе въ соединеніи съ Московскимъ государствомъ и составила территорію собственно гетманщины, шляхетскія имѣнія въ моментъ, непосредственно предшествовавшій возстанію Хмельницкаго, были представлены главнымъ образомъ владѣніями крупныхъ польскихъ магнатовъ, меньше всего имѣвшихъ желанія и возможности сойтись съ Хмельницкимъ и его козачествомъ. Были однако среди шляхты лѣваго берега Днѣпра и другіе элементы. Въ старинной Сѣверской землѣ, позднѣе вошедшей въ составъ территоріи Стародубовскаго и Черниговскаго полковъ {Гетманская Малороссія въ территоріальномъ отношеніи раздѣлялась на полки. Въ лѣвобережной Малороссіи въ моментъ соединенія съ Московскимъ государствомъ такихъ полковъ было 7: нѣжинскій, черниговскій, кіевскій, переяславскій, кропивеискій, миргородскій и полтавскій. Позднѣе -- минуя нѣкоторыя другія эфемерныя перемѣны -- изъ Нѣжинскаго полка былъ выдѣленъ стародубовскій, и еще часть территоріи. отошла къ черниговскому, часть кропивенскаго полка отошла къ переяславскому, а оставшаяся часть образовала лубенскій полкъ, изъ полтавскаго же полка выдѣлился еще гадяцкій. Такъ образовались 10 полковъ лѣвобережной Малороссіи, сохранившіеся до конца гетманщины.}, сохранялось нѣсколько старыхъ туземныхъ родовъ, владѣвшихъ здѣсь крупными имѣніями еще въ то время, когда эта область принадлежала Московскому государству, и съ той поры кое-какъ отстаивавшихъ свое положеніе среди наплыва новыхъ польскихъ владѣльцевъ. Было въ Сѣверщинѣ немало и мелкихъ помѣщиковъ-шляхтичей польскаго и малорусскаго происхожденія, а мѣстами встрѣчались цѣлыя гнѣзда старинныхъ "земянъ", мелкихъ землевладѣльцевъ, пользовавшихся шляхетскими правами, но по условіямъ своего хозяйственнаго быта мало чѣмъ отличавшихся отъ зажиточныхъ козаковъ. Въ южныхъ областяхъ лѣвобережной Малороссіи привольно раскинулись панскія латифундіи, но и среди нихъ кое-гдѣ попадались мелкія владѣнія -- деревеньки и села, перепавшія отъ щедротъ магнатовъ ихъ "оффиціалистамъ", служилой шляхтѣ, въ числѣ которой были опять-таки и лица малорусскаго происхожденія. Среди этихъ-то слоевъ мѣстной шляхты нашлось все же нѣкоторое количество лицъ, въ силу различныхъ побужденій примкнувшихъ къ возстанію Хмельницкаго и при этомъ попытавшихся удержать въ своихъ рукахъ прежнія свои владѣнія или даже пріобрѣсти новыя. И, хотя количество шляхетскихъ имѣній, дѣйствительно сохранившихся этимъ путемъ за прежними своими владѣльцами, права которыхъ не были въ моментъ возстанія "скасованы" ни козацкою саблею, ни крестьянскими пиками, было не особенно велико, оно не было все же и столь ничтожно, какъ это обычно представлялось до сихъ поръ въ исторической литературѣ {Такъ, А. М. Лазаревскій, въ послѣднихъ своихъ работахъ, подъ вліяніемъ знакомства съ новымъ матеріаломъ, нѣсколько отступившій отъ прежняго своего мнѣнія о полномъ истребленіи возстаніемъ Хмельницкаго шляхетскихъ владѣній, все же настаиваетъ на крайней незначительности сохранившихся владѣній такого рода. "Для насъ несомнѣнно,-- говоритъ онъ въ одной изъ этихъ работъ -- что въ лѣвобережной Малороссіи въ половинѣ XVII вѣка русская шляхта находилась въ самомъ незначительномъ количествѣ, а послѣ 1654 г. тутъ ея оставалось лишь нѣсколько семействъ, которыя почти всѣ уже и извѣстны. Изъ крупной шляхты остались здѣсь Бороздны, Рубцы, Бакуринскіе... Изъ мелкой шляхты можемъ назвать Сулимъ, Болдаковскихъ, Пироцкихъ, Добронизскихъ, Богушей, Кисель-Загорянскихъ... Можетъ быть, еще столько же можно назвать изъ мелкой русской шляхты, но едва ли болѣе" (Лазаревскій, Замѣчанія на историческія монографіи Д. П. Миллера, Харьковъ, 1898, с. 8). Какъ мы увидимъ, назвать можно нѣсколько болѣе.}.
   На территоріи позднѣйшаго Стародубовскаго полка однимъ изъ старыхъ землевладѣльческихъ родовъ былъ родъ Ворозднъ. Вороздны владѣли въ Сѣверщинѣ большими имѣніями еще въ то время, когда она принадлежала Московскому государству, а вслѣдъ за переходомъ ея въ началѣ XVII вѣка къ Польшѣ правительство послѣдней въ свою очередь подтвердило въ 1620 году четыремъ братьямъ Борозднамъ ихъ имѣнія -- м. Горекъ съ разными селищами. Но въ мартѣ 1648 года Осипъ Вороздна за неявку къ суду подвергся банниціи (изгнанію изъ предѣловъ страны). Вслѣдъ за тѣмъ онъ перешелъ къ Хмельницкому, а послѣдній универсаломъ, выданнымъ 2 сентября 1656 г., утвердилъ засыпомъ Осипа, Лаи рентіемъ Бороздной, наслѣдственныя Вороздиняскія имѣнія. "Мы, маючи взглядъ на пана Лаврентія Вороздну,-- говорилось въ этомъ универсалѣ -- подалисьмо ему въ посессію села: Горекъ, Клюси, Куршоновичи, Жолведь, островъ Тарасовскій и Заджеверскій, селище Медведово, пустошь Бутовское, д. Ярцово, селище Заничи, Бахаевское, также въ Мглинской волости селище Тростянское и селище Рощининское, селище Роевокое надъ рѣкою Бѣлогощею, село Кгарцево въ млиномъ, д. Хоромное, пустошь Борозина... маетность его власную (собственную), въ повѣтѣ Стародубовскомъ будучую". При этомъ гетманъ подъ страхомъ строгой и неминуемой кары при малѣйшей жалобѣ запрещалъ "у вышъ речоныхъ селахъ и маетностяхъ кривду якую ему самому и людемъ чинити" {Акт. Ю. и 3. Р., III, No 357, с. 544; см. еще оборонительный универсалъ Б. Хмельницкаго, данный 5 сентября 1656 г. на имѣніе Бороздны,-- тамже, No 360, с. 546.}. Не ограничиваясь возвращеніемъ Борозднѣ наслѣдственныхъ имѣній, Хмельницкій далъ ему еще и новое имѣніе -- с. Бѣлогущу {Объ этомъ селѣ старожилы въ 1729 г. разсказывали, что его "за владѣнія полского осажовалъ слободою полскій шляхтичъ Николай Абрамовичъ и било и собственномъ его владѣніи", а по "изгнаніи ляховъ гетманъ Богданъ Хмелницкій падалъ Борозднѣ старому", послѣ котораго владѣлъ полковнихъ Рославецъ. См. генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Стародубовскаго полка, рукопись библіотеки кіевской коллегіи Галагана No 9, л. 51 об.--52.}. Въ свою очередь Выговскій, ставъ гетманомъ, также подтвердилъ Борозднѣ его имѣнія. "Углядаючи -- писалъ Выговскій въ своемъ универсалѣ 8 сентября 1658 г.-- на прислугу у войску нашомъ пана Лаврентія Борозны, которій и теперь, и кождое дороги до войска становляючися не опускаетъ и въ нами посполу (вмѣстѣ) стаетъ противъ непріятелей, заховуемъ его при власныхъ маетностяхъ, очистымъ (отцовскимъ) правомъ ему належачихъ, меновите при м. Горску и въ селами, до него належачими, зо всѣми належними пожитками" {Акты Ю. и З. P., IV, No 78, с. 144.}. И эти имѣнія съ прибавкою еще нѣсколькихъ селъ, поселенныхъ частью на наслѣдственныхъ, частью на купленныхъ земляхъ, оставались послѣ того въ родѣ Борозднъ до конца XVIII вѣка {А. М. Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, 174, 381--2, 433--5.}. Точно также перешли къ Хмельницкому и сохранили благодаря этому переходу свои имѣнія члены другого стараго и богатаго землевладѣльческаго рода Сѣверщины, извѣстнаго въ ней съ половины XVI вѣка,-- рода Рубцовъ. "Мы,-- говорилось въ универсалѣ Богдана Хмельницкаго 4 сентября 1656 г.-- маючи взглядъ на пп. Рубцовъ, Михайла и Иллю, и на прислугу ихъ у войску нашомъ запорожскомъ, подалисьмо имъ въ посессію села: Курозново, Раженичи изъ млиномъ, с. Бобки, Чернооковъ, Брахловъ въ отчинами, до тыхъ селъ здавна належачими... въ селищами Полховымъ и Стобки, зо всѣми до ныхъ принадлежностями, маетности ихъ власные, въ повѣтѣ Стародубовскомъ будучіи" {Акты Ю. и З. Р., III, No 359, с. 545.}. Выговскій въ свое гетманство универсаломъ 26 февраля 1658 г. подтвердилъ тѣ же имѣнія за "услугу п. Иліи и п. Михаила Рубцовъ, шляхтичей повѣту стародубовского, у войску запорожскомъ, которую за (при) небожчика (покойника) Золотаренка въ колку (нѣсколькихъ) экспедиціяхъ ронили" {Обозрѣніе Румянцовской Описи Малороссіи, III, с. 693. Гетманъ Бруховецкій въ 1665 г. прибавилъ Михаилу Рубцу еще 11 селъ, составляющихъ Ропскую волость, но въ 1679 г. эти села были отобраны у Рубцовъ Самойловичемъ,-- Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, I, 894--8.}.
   Наряду съ крупными имѣніями Борозднъ и Рубцовъ въ Стародубщинѣ сохранилось и нѣсколько мелкихъ шляхетскихъ владѣній, собственники которыхъ съумѣли во время разсчитать силу возстанія и снискать себѣ расположеніе его главы. "Маючи взглядъ -- писалъ Хмельницкій въ универсалѣ, данномъ 2 сентября 1656 г. шляхтичамъ Воронамъ,-- на пановъ Мартина и Ѳедора Вороновъ шляхту, взявши въ протекцію нашу и наклонивши ухо до прозьбы ихъ, подалисьмо онымъ въ посессію села по отцу и стрію (дядѣ) диѳирею и Бенедихти Воронахъ, въ повѣтѣ стародубовскомъ лежавшые, то есть село Савостяновичи въ селищами Букми, дворищемъ Вадковичами, Туровичами, деревню Бурновичи въ селищемъ и въ гумнищемъ и зо всѣми до ныхъ здавна яаяежитостьми и пожитками" {Акты Ю. и З. P., III, No 358, с. 545.}. Подобнымъ же образомъ шляхтичъ Маркъ Фай сохранилъ за собою и послѣ отторженія Малороссіи отъ Польши пустоши Торки и Новоселки и весь "Фаевскій обрубъ" съ поселеннымъ въ предѣлахъ послѣдняго селомъ Стахорщиной {См. универсалъ Бруховецкаго Марку Фаю 1663 г.-- Обозрѣніе Румянцовской описи Малороссіи, 111, 828--9; просьбу Фаевъ о царской грамотѣ -- Акты Ю. и З. P., V, 11, XVIII, с. 24; с. Стахорщина позднѣе, отошло изъ-подъ владѣнія Фаевъ, но еще въ 1328 г. одинъ изъ Фаевъ собирался было откупить его у владѣвшаго имъ тогда великороссійскаго резидента Наумова -- см. Журналъ поѣздки въ Москву гетм. Апостола въ Матеріалахъ для отеч. исторіи, изд. М. Судіенко, 1, 121. Мелкое владѣніе Фаевъ въ Стахорщинѣ сохранялось однако въ первой половинѣ XVIII вѣка и только во второй половинѣ столѣтія совсѣмъ исчезло -- см. Лазаревскій, Описаніе ст. Малор., I, 217.}. Село Тростань при полякахъ принадлежало Зѣяченкамъ и въ 1655 г. полковникъ "Нѣжинскій и всего Сѣвера" Гр. Гуляницкій подтвердилъ Опанасу Зинчеику его "отчину" въ Тростани, прибавивъ при этомъ: "а мешкать ему водно любъ въ Стародубѣ, любъ игде хочетъ" {Обозрѣніе Рум. Описи, III, 684, 680--1; Тростань скоро отошла, впрочемъ, изъ-подъ владѣнія Зѣнченковъ, но за ними остались поселенныя на ея земляхъ слободки Людковщина и Шоломинъ, причемъ въ Людковщинѣ владѣніе Зѣнченковъ сохранилось до конца XVIII вѣка -- тамже, 681 и Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, I, 421.}. Стародубскіе "земяне" Смолевицкіе сохранили въ своемъ владѣніи с. Смолевичи, въ концѣ XVII вѣка проданное ими одному изъ сыновей Лаврентія Бороздны {Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, I, 874. Продавъ Смолевичи, Смолевицкіе сохранили за собой до конца XVIII вѣка незначи. тельное владѣніе въ сл. Михайловичѣ.}. Шляхтичи Хмѣлевскіе, вступившіе съ возстаніемъ Хмельницкаго въ козацкое войско, причемъ одинъ изъ нихъ около 1650 г. былъ поставленъ стародубовскимъ хорунжимъ, удержали за собой поселенныя ихъ отцомъ слободки Случокъ и Хмѣлевку {Рум. Описи, III, 625--8 и Лазаревскій, Описаніе ст. Малор., I, 163-- 4.}. Точно также мелкими шляхтичами, удержавшими въ своихъ рукахъ небольшія владѣнія въ Стародубщинѣ" были Случановскіе и занимавшій въ 1650 г. должность полкового стародубовскаго сотника Полуляхъ {Обозрѣніе Рум. Оп., 447 и 449; шляхтичъ Титъ Полуляхъ при полякахъ владѣлъ д. Полуляховой Буде и -- Лазаревскій, Описаніе ст. Малор., I, 178.}. Село Зѣваки, съ начала XVII вѣка принадлежавшее семьѣ Козловскихъ, и послѣ возстанія Хмельницкаго осталось за тогдашнимъ главою этой семьи, Федоромъ Козловскимъ, хотя другія родовыя села отошли отъ него {Лазаревскій, Описаніе ст. Малор., I, 309--10.}. Селомъ Выстриковомъ при полякахъ владѣлъ шляхтичъ Шкирмонтъ; онъ же остался владѣльцемъ этого села и послѣ изгнанія поляковъ и владѣлъ имъ до самой своей смерти {Генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Стародубовскаго полка, рукопись библіотеки коллегіи Галагана, л. 81 об.}. Деревня Меженки "во время войны Богдана Хмелницкого и по войнѣ была владѣлца полского благочестивой вѣры шляхтича Павла Водашинского" {Тамже, л. 47 об.}. Селомъ Левенкою при полякахъ владѣлъ шляхтичъ Кохановскій, а "по вигнаню ляховъ его сынъ, живучи въ Украинѣ въ полку чернѣговскомъ, владѣлъ тоею жъ Левенкою по унѣверсалу гетмана Многогрѣшного" {Тамже, сс. 46, 27, 35--6; сс. Листвинъ и Сибережъ перешли потомъ по наслѣдству къ Мокріевичамъ, с. Бѣлоусъ -- по наслѣдству же къ Красовскому.}. Тому же Кохановскому, наконецъ, отдана была находившаяся при полякахъ во владѣніи шляхтича Грабовскаго д. Пихторовха, и онъ владѣлъ ею, "живучи въ козацкомъ званіи, по гетманскимъ универсаламъ" {Тамже, л. 25.}. Такимъ образомъ на территоріи позднѣйшаго Стародубовскаго полка больше трехъ десятковъ селъ и деревень и послѣ возстанія Богдана Хмельницкаго представляли собою шляхетскія имѣнія, сохранившіяся въ рукахъ ихъ прежнихъ владѣльцевъ, либо переданныя другимъ изъ уцѣлѣвшихъ въ странѣ шляхтичей.
   Не меньшее, если не большее, количество такихъ имѣній сохранилось и на территоріи сосѣдняго Черниговскаго полка. Здѣсь жилъ шляхтичъ Станиславъ Кохановскій, удержавшій, какъ мы только что видѣли, два села въ Стародубщинѣ. Оставшись въ Малороссіи, онъ скоро былъ поставленъ полковымъ черниговскимъ сотникомъ, а одно время, въ 1659 г., исполнялъ и обязанности наказнаго черниговскаго полковника. Богданъ Хмельницкій позволилъ ему посадить въ Черниговскомъ полку на его собственныхъ земляхъ слободку Гучинъ, а въ 1658 г. эта слободка была подтверждена ему Выговскимъ "за зичлавость (доброжелательство) его и працу (работу, службу) войсковую, которую щире ставилъ противъ кождого непріятеля" {Тамже, л. 26 об.}. Кромѣ того, Кохановскій, поселилъ еще, слободу Листвинъ, затѣмъ разросшуюся въ село, и владѣлъ сс. Сибережемъ и Бѣлоусомъ {Чтенія въ Истор. Обществѣ Нестора-лѣтописца, т. IV, отд. III, сс. 110, 106--7; Генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Черниговскаго полка,.No 125; въ 1658 г. сотникъ Станиславъ Коханенко и жена его Раина отдали "маетность хуторъ Гучинъ въ млиномъ и слободою" въ приданое ("въ посагъ") дочери своей Аннѣ и ея мужу Карпу Мокріевичу -- тамже. No 123.}. Другой крупный владѣлецъ остался въ Черниговщинѣ въ лицѣ шляхтича Юрія Бакуринскаго. Братья его во время.возстанія ушли въ Польшу, а онъ вступилъ на службу къ Хмельницкому и черезъ нѣсколько лѣтъ такой службы обратился къ гетману съ просьбой утвердить за нимъ земли и села, купленныя въ свое время его отцомъ, Николаемъ Бакуринскимъ, "въ розной шляхты пановъ Быялтовъ и Пероцкихъ". Гетманъ склонился на эту просьбу и 26 іюня 1656 г. приказалъ "ему Юрію Бакуринскому уяѣверсалъ написати, ствержаючи по куплѣ отца его села Великая Вѣсь, Осняки, Рѣпки, Гусинка, Буянки и слободка вновь зачатая садить отцемъ его Николаемъ на дубровѣ Свинопуское, островъ Грабовскій съ займою, на млинъ згожою, млинъ верхъ Вира, прозиваемая Пилипча, млинъ на рицѣ Глинянцѣ, яко оніе села имѣютъ въ себѣ ограниченіе... ему Юрію Бакуринскому и женѣ его въ спокойное владѣніе" {Румянцевская Опись, хранящаяся въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 9, л. 109-об; тамже, л. 101--5, грамота короля Сигизмунда III отъ 20 дек. 1609 г. Николаю Бакуринскому на купленныя имъ отъ пановъ Глѣбовичей Пироцкихъ земли и с. Рѣпки; тамже, л. 76, -- универсалъ черниговскаго полковника Еф. Лизогуба, выданный 8 мая 1699 г. Климу и Якову Бакуринскимъ. "товариству злачному полковому" и позволяющій имъ, согласно гетманскому универсалу, "владѣти обоими въ с. Рѣпкахъ частми людми, якіе на ихъ власнихъ праотчистихъ грунтахъ сидять".}. Другихъ столь же крупныхъ владѣльцевъ въ Черниговщинѣ отъ польскихъ временъ не сохранилось, но среднихъ и мелкихъ шляхетскихъ владѣній здѣсь уцѣлѣло не такъ ужъ мало.
   Такъ, цѣлая группа мелкихъ владѣній сохранилась въ любецкой сотнѣ, бывшемъ любецкомъ повѣтѣ, гдѣ было много мелкой шляхты и старинныхъ "земянъ". Не сдвинуло ихъ съ ихъ родовыхъ гнѣздъ и возстаніе Богдана Хмельницкаго. "Видячи,-- писалъ Хмѣльницкій въ универсалѣ, выданномъ 31 марта 1656 г.,-- прихилнихъ и зичливихъ щире войску запорожскому всю шляхту повѣту любецкаго, а меновите Саву Унучка, сотника любецкаго, и Артема Красковского изъ всею шляхтою тамошнею, которые, отъ початку войны щире служачи у войску запорожскомъ, въ кождихъ потребахъ добре ставаютъ и за вѣру православную бются, которыхъ мы заховуючи при добрахъ власнихъ отчистихъ, яко въ привилеи отъ королей здавна наданномъ маютъ, сурово приказуемъ, жебы жаденъ такъ въ старшини и черни и посполитихъ людей въ добрахъ ихъ отчистихъ найменшой кривди... чинить не важился". Въ 1657 и 1660 гг. этотъ универсалъ былъ утвержденъ гетманами Выговскимъ и Юріемъ Хмельницкимъ, причемъ послѣдній изъ нихъ грозилъ "непослушнихъ своеволцовъ", которые бы стали мѣшать названной шляхтѣ "въ добрахъ своихъ всѣхъ спокойне зостаючи важивати", "сурово, бы и на горлѣ, безъ фолги (пощады) карати"; подтвердили его затѣмъ и гетманы Бруховецкій и Многогрѣшный {Универсалы Б. Хмельницкаго и Выговскаго см. Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Черниг. полка, NoNo 172 и 173; универсалы Ю. Хмельницкаго, Бруховецкаго и Многогрѣшнаго -- Румянцевская Опись въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 7. Въ универсалѣ ІО. Хмельницкаго названъ еще одинъ изъ этой любецкой шляхты -- Иванъ Лишукъ, а въ универсалѣ Многогрѣшнаго (21 марта 1670 г.) дается и болѣе подробноэ перечисленіе ея: "схиляючися мы -- говорится здѣсь -- до унѣверсаловъ славной памяти въ Богу зешлихъ гетмановъ, антецессоровъ своихъ, на вѣчистіи добра Савѣ Унучку, Івану Скугару, Федору Красковскому, Алексѣю Кривопише, Ничипору Богушу, Семену Селицкому, Артему Злобѣ, Прокопу Величковскому, Василю Демидовичу, шляхтѣ любецкой, наданихъ, симъ унѣверсалнимъ листомъ нашымъ ковфѣрмуемъ". За исключеніемъ Унучковъ, или, точнѣе, Унучковъ-Посудевекихъ, владѣвшихъ нѣсколькими селами и деревнями, все это были мелкіе "земяне", о размѣрахъ владѣній которыхъ можетъ дать понятіе слѣдующій фактъ: въ 1691 г. полковникъ Яковъ Лизогубъ подтвердилъ одному изъ такихъ владѣльцевъ, Артему Жлобѣ, три частки грунту въ с. Шибириновкѣ -- "а на тихъ часткахъ сидятъ девять человѣка мужиковъ". Документы монастырей, переданные изъ архива Черниг. Каз. Палаты въ библіотеку кіевскаго университета, No 1616/2776.}. Въ той же любецкой сотнѣ небольшая деревня Кислые осталась во владѣніи шляхтича Щуковскаго, также, повидимому, принадлежавшаго къ любецкимъ "земянамъ"; позднѣе Щуковскій продалъ ее {Обозрѣніе Рум. Описи, I, 48. Продалъ онъ ее отцу сотника Савича (въ Обозрѣніи невѣрно: сотнику Савичу).}.
   Подобныя же и нѣсколько болѣе крупныя владѣнія сохранились и въ другихъ мѣстностяхъ Черниговскаго полка. Въ 1656 г. Хмельницкій подтвердилъ Олифѣру Радченку за его "прислуги", "которіе въ початку звиклъ отправовати въ войску нашомъ запорожскомъ", его селище Пустовбицу. При этомъ, воспрещая сосѣднимъ обывателямъ пустошить и присваивать земли Радченка, гетманъ грозилъ, что всякаго непослушнаго будетъ "за взятіемъ вѣдомости срого безъ отпусту, бы и на горло, карати" {Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Черниг. полка, No 90.}. Въ слѣдующемъ году Хмельницкій подтвердилъ шляхтичу Лукашу Носачевичу его "грунтъ" за Черниговомъ, "съ которого передъ тимъ грунту конную отиравовалъ въ войску службу, а теперъ у войску нашомъ такъ же повинность надежную отдавати маетъ", и обязалъ жителей слободы Ройской, осѣвшей на этомъ грунтѣ, "абы конечно въ того десятину кождій давалъ" Носачевичу {Тамже, No 107; въ 1658 г. Выговскій подтвердилъ ему "слободу грунта его дѣдизніе въ людми, на томъ грунтѣ мешкаючими, и зо всѣми приналежностямы" -- тамже, No 108. Въ обоихъ этихъ универсалахъ Носачевичъ не называется шляхтичемъ, но въ 1659 г. онъ, какъ "шляхтичъ повѣту чернѣговского", продалъ сл. Ройскую войсковому товарищу Карпу Мокріевичу -- тамже, No 106.}. Другимъ универсаломъ 1657 г. Хмельницкій "приворотилъ" бывшему польскому коменданту Стараго Быхова, шляхтичу Павлу Ярмолтонскому, за "зичливость (доброжелательство) его въ подданю фортецч Биховской", "село его власное, Вербичи названное, такъ же въ с. Горбове воловъ шесть и млинокъ" {Тамъ же, No 76; сказка Вербицкихъ старожиловъ, занесенная въ текстъ генеральнаго слѣдствія, поясняетъ владѣніе Быковскаго коменданта этой деревней: "владѣлъ оною,-- сказано здѣсь,-- значковій полку чернѣговского козакъ Ерматовскій, которій послѣ войни лядской женился на дочери шляхецкой, наслѣдницы той деревни", -- тамже, с. 26. Во время переписи Малороссіи московскими стольниками въ 1666 г. стольнику Кир. Хлопову подалъ въ Черниговѣ челобитную "иноземецъ шляхтичъ Павелъ Ярматовской", сообщая, что онъ выѣхалъ изъ Стараго Быхова "на вѣчное жиле з женою и дѣтми" въ Черниговъ при Б. Хмельницкомъ, который по его просьбѣ далъ ему д. Вербичи, "и онъ де Павелъ по тому ево гетманскому листу тоею деревнею Вербичами от тѣхъ мѣстъ и по сее время владѣетъ и всякіе государеви служби съ чернѣговскими козаками служить безпрестанно". Хлоповъ "велѣлъ ему тоею деревнею владѣть по прежнему".-- Рум. Опись въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 9, л. 620--об. Гетманомъ Многогрѣшнымъ въ 1670 г. село Вербичи было подтверждено вдовѣ Ярмолтовскаго, "которій за едно. въ нами завше противко кождихъ непріятелей застановлялся", въ уваженіе его заслугъ. Потомъ оно перешло по наслѣдству къ зятю Ярмолтовскихъ, Петру Воротилу, и его дѣтямъ -- генер. слѣдствіе о маетностяхъ Черниг. полка, NoNo 77, 78, 79.}. Семья Бутовичей и въ XVIII в. владѣла с. Солоновкой, на которое, какъ на хуторъ еще, королемъ Яномъ Казиміромъ въ 1649 г. дана была грамота "урожоному Богдану Бутовичу" {Тамже, No 172.}. Точно также с. Церковищи и послѣ возстанія Хмельницкаго удержали въ своихъ рукахъ Кривкевичи, владѣвшіе имъ "по королевскимъ привиліямъ", с. Борковку -- сынъ убитаго во время возстанія Хмельницкаго шляхтича Борковскаго, ставшій выбельскимъ сотникомъ, с. Рогощи -- шляхтичъ Болдаковскій, поставленный бѣлоускимъ сотникомъ {Тамже, No 73 и въ текстѣ слѣдствія, с. 25; Чтенія въ Ист. Обществѣ Нестора-лѣтописца, т. IV, отд. III, с. 115; Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Черниг. полка, с. 42 и Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, II, 244.}. Память мѣстныхъ старожиловъ еще въ началѣ XVIII вѣка хранила свѣдѣнія и о другихъ остаткахъ шляхетскихъ владѣній въ Черниговщинѣ. Такъ, по показаніямъ этихъ старожиловъ, села Яновка и Ладинка сохранились во владѣніи шляхтянки Екатерины Грязной, отъ нея перешли къ ея зятю Константину Мазапетѣ, а отъ него къ его зятьямъ. Селами Голубичами и Буровкой владѣлъ "по наслѣдству отъ польской шляхты" нѣкій Сташевскій, а потомъ зять его Нежинскій. Селомъ Жукотками послѣ возстанія владѣлъ шляхтичъ Константинъ Угровецкій, ставшій затѣмъ полковымъ обознымъ. Село Сахновка "было во владѣніи за оставшимся полякомъ Григоромъ, никакого чина не имѣющимъ", до смерти его. Наконецъ, села Радичевъ и Ивашковъ, которыми до возстанія владѣлъ "ляхъ Соломѣй", по изгнаніи поляковъ остались во владѣніи жены его, Аѳанасіи Юдицкой, которая, постригшись въ дѣвичьемъ Печерскомъ монастырѣ и ставъ тамъ игуменьей, передъ смертью отдала эти села Кіево-Печерской лаврѣ {Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Черниг. полка, сс. 6, 14, 22, 24, 92, 34, 74, 148. Въ записи самой Юдицкой названы еще сс. Мѣзинъ и Вишенки -- Акты ІО. и 3. Р., VIII, No 43, сс. 150--1.}.
   Были такіе остатки шляхетскихъ владѣній и на территоріи Нѣжинскаго полка, сосѣдняго съ Стародубовскимъ и Черниговскимъ, но здѣсь этихъ остатковъ было уже несравненно меньше. Жена шляхтича Силича еще въ 1657 г. владѣла с. Щербами, которое она въ этомъ году отдала Кербутовскому монастырю, не успѣвшему однако почему-то воспользоваться этимъ даромъ {Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, II, 441.}. Село Бурковка, какъ разсказывали въ 1729 г. мѣстные старожилы, еще въ гетманство Сомка оставалось во владѣніи "нѣякогось шляхтича полского Синявского" {Генеральное слѣдствіе о маетностяхъ Нѣжинскаго полка. Изданіе редакціи "Земскаго Сборника Черниговской губерніи". Подъ редакціей Н. П. Василенка. Ч. 1901, с. 10.}. Владѣвшій при полякахъ селомъ Кочуровкою шляхтичъ Ясилковскій, или Ясликовскій, получилъ подтвердительный универсалъ на него отъ Богдана Хмельницкаго, а позднѣе отъ Дорошенка, но въ концѣ концовъ все же не удержалъ за собою названнаго села {Тамже, с. 62; Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, II, 480.}. Счастливѣе оказался нѣжинскій войтъ Цурковскій, который, не ограничившись гетманскимъ подтвержденіемъ, рѣшилъ добиться еще царскаго. "Прежъ сего,-- писалъ онъ въ 1660 г. въ своей челобитной царю,-- владѣлъ я при пояскомъ королѣ и при гетманѣ Юрасѣ Хмелницкомъ въ нѣжинскомъ уѣздѣ родственными вотчинами д. Кукшинкою, д. Колесниками, д. Мылниками съ модницею, и со крестьяны и со всякими угодіи... и привилья у меня на тѣ деревни и на мельницы со всякими угодьи королевскіе и гетманскіе есть". Поэтому онъ и просилъ дать ему "жаловальную грамоту, по чему мнѣ и дѣтемъ моимъ впредь владѣть". Ему и была, дѣйствительно, тогда же выдана царская грамота, которой повелѣвалось, "буде онъ нынѣ владѣетъ и спору ни съ кѣмъ нѣтъ, владѣти ему и дѣтемъ его" названными деревнями {Акты Ю. и 3. P., V, No 5, с. 10. Старожилы въ 1729 г. о д. Колесникахъ показали, что ею "отъ полского владѣнія нѣкоторая шляхтянка удова, прозиваемая Петровская, владѣла; потимъ ляитъ-войтъ нѣжинскій Цурковскій, понявши оную шляхтичку за себе, и д. Колесниками завладѣлъ". Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Нѣж. полка, с. 3.}. Тогда же обратился въ Москву съ просьбой о выдачѣ ему царской грамоты на находившіяся въ его владѣніи села нѣжинскій городской (магистратскій) писарь Васютинскій. "Прежъ сего -- писалъ онъ -- владѣлъ я при полскомъ королѣ и при запороскихъ гетманѣхъ вотчинами въ нѣжинскомъ уѣздѣ д. Хибаловкою съ мелницею, да д. Красиловкою со крестьяны и со всѣми угодьи, и на тѣ деревни и мелницу со всякими угодьи у меня королевскіе и запороскихъ гетмановъ (привилья) есть". И ему была выдана грамота съ тѣмъ же условіемъ -- владѣть, если у него, дѣйствительно, есть "привилья" и ни отъ кого не будетъ заявлено спора. Въ Красиловкѣ Васютинскому, кажется, все же не удалось укрѣпить свое владѣніе, но селомъ Хибаловкою онъ владѣлъ еще въ гетманство Самойловича {Акты Ю. и 3. P., V, No 11, XIV, с. 22. Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Нѣи. полка, сс. 80 и 6. Другой Васютинскій, очевидно, братъ городского нисаря, подавъ тогда же двѣ челобитныя царю, въ первой изъ нихъ называлъ себя "шляхтичемъ", во второй -- "райцею". Акты Ю. и 3. P. V, No 11. XIV, с. 22. А. М. Лазаревскій въ одной изъ послѣднихъ своихъ работъ, отступая отъ взгляда, нѣкогда развитаго имъ въ "Малороссійскихъ посполитыхъ крестьянахъ", высказалъ мнѣніе, что именно эти царскія грамоты 60-хъ годовъ XVII столѣтія, среди которыхъ онъ особенно выдѣляетъ грамоту Цурковскому, "должны были положить начало возобновленію того строя междусословныхъ отношеній, который былъ и при полякахъ" ("Замѣчанія на историческія монографіи Д. П. Миллера" с. 13). Но мы видѣли, что шаги къ такому возстановленію были сдѣланы въ Малороссіи еще до 60-хъ годовъ, и притомъ совершенно независимо отъ воздѣйствія московскаго правительства. Съ другой стороны царскія грамоты Цурковскому и Васютинскому носили условный характеръ, подтверждая названнымъ лицамъ ихъ владѣнія въ томъ случаѣ, если у нихъ есть на эти владѣнія юридическіе документы, на которые они ссылаются, и права ихъ никѣмъ не оспариваются. Очевидно, не такія условныя подтвержденія могли положить начало возобновленію прежнихъ отношеній, и, чтобы окончательно убѣдиться въ этомъ, достаточно вспомнить судьбу гораздо болѣе категорическихъ грамотъ, выданныхъ въ 50 хъ годахъ Тетерѣ, Выговскимъ и Золотаренкамъ.}.
   Изъ южныхъ полковъ въ Переяславскомъ сохранилось владѣніе Сулимъ. Еще въ началѣ XVII вѣка польный гетманъ Станиславъ Жолковскій, владѣвшій крупными имѣніями въ Поднѣпровьѣ, уступилъ одному изъ своихъ "оффиціалистовъ", Ивану Сулимѣ, кусокъ земли съ правомъ садить на ней слободы. Такъ возникли села Сулимовка, Лебединъ и Кучаковъ, и Сулимы удержали это владѣніе за собою и послѣ возстанія Хмельницкаго. Въ 1677 г. сынъ Ивана, Федоръ Сулима, жаловался въ полковой переяславскій судъ на "обывателей села своего дѣдизного Сулиминецъ, якоже Лебединскихъ и Кучаковскихъ, до той же его власности старожитне прислушающихъ и належащихъ", что они прежде "отдавали послушенство и походячне надежности, а теперь, въ томъ ея оперши, усиловали отъ того жъ слѣберовати (освободиться) и съ подданства, которое предкове ихъ на себѣ мѣли, визутися". Судъ вызвалъ свидѣтелей и "Миско Харченко и Андрей Вѣтченко, мужеве барзо подейшлне, по сумленю (совѣсти) старости своей визкали, же еще на спочатку, якъ ея садила Варишовка, тогда тое все положеня, где тне села осѣли, Сулиминцы, Лебедынъ и Кучаковъ, падалъ панъ Жолкевскій Івану Сулимѣ въ заслугахъ у вѣчность, абы себѣ тамъ сколко могъ и хотѣлъ осадывъ людей ку своему подданству". Тогда судъ, подтвердивъ владѣніе Сулимы, постановилъ, что "хто схочетъ на тихъ его отчизнихъ грунтахъ жити, повиненъ будетъ ему во всемъ наложити вдавати послушенство и повинность" {Сулимовскій Архивъ. К. 1884, No 17, сс. 22--3; ср. предисловіе, IV--VII. См. также А. Стороженко. Очерки переяславской старины, К. 1900, с. 105 и слѣд.}.
   Въ другихъ южныхъ полкахъ шляхетскихъ владѣній не сохранилось вовсе. Выговскій въ свое гетманство сдѣлалъ было, правда, попытку возстановленія такихъ владѣній въ Полтавскомъ полку, отдавъ здѣсь Юрію Немиричу городки Кременчугъ, Кишенку, Кобеляки, Бѣликовъ, Переволочную и Новый Санжаровъ, на томъ основаніи, что "тѣ маетности прежніе его наданые отъ королей полскихъ" {Акты Ю. и P., XV, No 2, сс. 31, 39-41, 40-1, 43--4, 54--5; тамъ же, т. IV, No 61. с. 109.}, но эта попытка рушилась вмѣстѣ съ властью Выговскаго, не оставивъ по себѣ никакого слѣда.
   Во всякомъ случаѣ, какъ показываютъ приведенные выше факты, возстаніе Богдана Хмельницкаго не уничтожило безъ остатка всѣ прежнія шляхетскія владѣнія въ странѣ, и не всѣ шляхетскія крѣпости были благодаря ему "скасованы козацкою саблей". Наоборотъ, нѣкоторое, хотя и небольшое, количество такихъ крѣпостей сохранило свою силу и нашло себѣ признаніе и въ новыхъ условіяхъ жизни, созданныхъ возстаніемъ. Какъ только совершилось окончательное отдѣленіе Малороссіи отъ Польши, и вмѣстѣ съ тѣмъ стала затихать буря народнаго волненія, тѣ шляхтичи, которые во время возстанія примкнули къ Хмельницкому, поспѣшили обратиться къ нему съ просьбами о подтвержденіи имъ прежнихъ ихъ имѣній. И эти просьбы не остались безъ удовлетворенія. И Богданъ Хмельницкій, и слѣдовавшіе за нимъ гетманы благожелательно "наклоняли къ нимъ ухо" и охотно подтверждали старыя, а порой давали и новыя имѣнія тѣмъ шляхтичамъ, которыхъ "всемогущій Богъ наклонилъ до войска запорожского", которые оказывали "войску" какія-либо услуги, отбывали вмѣстѣ съ нимъ его "экспедиціи" и несли "працу войсковую". Въ своемъ стремленіи возстановить и укрѣпить прежнія права такихъ шляхтичей на ихъ имѣнія и земли бывшій вождь народнаго возстанія не останавливался даже передъ угрозами смертной казни для нарушителей этихъ правъ. Такъ и послѣ возстанія въ Малороссіи уцѣлѣла -- правда, небольшая и расположенная по преимуществу въ Сѣверщинѣ, этомъ главномъ на лѣвомъ берегу очагѣ мелкой шляхты,-- группа частновладѣльческихъ имѣній.
   Собственники этихъ имѣній обязывались при этомъ и на будущее время военной службой. Само по себѣ это обязательство еще не заключало въ себѣ ничего новаго, такъ какъ и раньше на владѣвшихъ имѣніями шляхтичахъ лежала повинность военной службы. Сообразно этому гетманскіе универсалы разсматривали служебную повинность шляхтичей, которымъ подтверждались ихъ имѣнія, какъ простое продолженіе старыхъ порядковъ, и выставляли требованіе, чтобы владѣльцы имѣній, подобно тому, какъ они раньше "отправовали въ войску службу", такъ и теперь "повинность надежную отдавали". Порою это требованіе ставилось и въ болѣе конкретной формѣ, нисколько не утрачивая при этомъ своей связи съ старымъ порядкомъ. Въ цитированномъ уже мною универсалѣ гетмана Многогрѣшнаго, данномъ любецкой шляхтѣ 21 марта 1670 г., подтвержденіе этой шляхтѣ ея земельныхъ владѣній мотивируется слѣдующимъ образомъ: "поневѣжъ (такъ какъ) оная шляхта любецкая яко од зачатое у войску войны за цѣлость добра носполитого (общенароднаго) заставлялася, такъ и и теперь каждій шляхтичъ з служби {"Служба" въ данномъ случаѣ означаетъ земельное владѣніе.} своей, хто будетъ тихъ кгрунтовъ ужинати, ведлугъ (согласно) стародавнего порядку на добромъ коню з риштункомъ (вооруженіемъ) военного козака, если не самъ, до боку нашого повиненъ будетъ выставляти, а которій бы не хотѣлъ шляхтичъ, пожиткуючи оними грунтами, военного з служби своей козака до боку нашого висилати, албо самъ на услугу войсковую внежжати, таковій кождій од держання кгрунтовъ одпадатиметъ" {Румянцевская опись, хранящаяся въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 7.}. Дѣйствительность, однако, далеко отвела сохранившихся въ Малороссіи шляхтичей отъ того стараго порядка, о которомъ напоминали и на который ссылались гетманскіе универсалы. Если военная служба шляхтичей и не являлась новостью, то условія, въ которыхъ должна была теперь протекать эта служба, были совершенно новыми и влекли за собою важныя послѣдствія. Отбывая службу въ рядахъ "войска запорожскою", уцѣлѣвшіе шляхтичи, слишкомъ малочисленные для того, чтобы составить собою особый классъ, неизбѣжно сливались съ этимъ "войскомъ", и такое сліяніе наступило на первыхъ же порахъ. При этомъ болѣе состоятельные и пользовавшіеся вліяніемъ въ своихъ мѣстахъ шляхтичи заняли сотенные, а то и полковые "уряды", болѣе бѣдные и незамѣтные затерялись въ массѣ рядового козачества, но тѣ и другіе одинаково оказались сравненными съ козаками, и единственнымъ въ сущности отличіемъ, выдѣлявшимъ ихъ изъ рядовъ послѣднихъ, оставалось обладаніе имѣніями, подтвержденными шляхтичамъ гетманскими универсалами.
   Что же, однако, представляли собою самыя эти имѣнія? Въ исторической литературѣ такимъ знатокомъ исторіи Малороссіи, какъ покойный А. М. Лазаревскій, неоднократно и весьма категорически высказывалось мнѣніе, что въ тѣхъ универсалахъ, которые выдавались Богданомъ Хмельницкимъ на имѣнія отдѣльнымъ лицамъ, рѣчь шла всегда исключительно о землѣ, но никакъ не о правѣ на крестьянскій трудъ. "Въ универсалахъ Хмельницкаго и Выговскаго,-- писалъ А. М. Лазаревскій въ одномъ изъ первыхъ своихъ трудовъ,-- нѣтъ упоминанія о "послушенствѣ" крестьянъ". Универсалы съ упоминаніемъ такого "послушенства" -- писалъ и подчеркивалъ онъ въ одной изъ послѣднихъ работъ -- "Богданъ Хмельницкій выдавалъ только монастырямъ" {А. М. Лазаревскій, Малороссійскіе посполитые крестьяне, с. 19; "го же, Замѣчанія на историческія монографіи Д. П. Миллера, с. 6.}. Но, какъ ни категоричны эти утвержденія покойнаго историка, съ ними нельзя согласиться. Выше мы видѣли уже одинъ фактъ, стоящій въ противорѣчіи съ такими утвержденіями. Подтверждая шляхтичу Носачевичу землю, на которой поселилась слобода Родская, Хмельницкій вмѣстѣ съ тѣмъ обязалъ жителей этой слободы уплачивать десятину Носачевичу. Можно указать и другой, болѣе яркій фактъ, еще рѣзче противорѣчащій приведеннымъ утвержденіямъ. Укрѣпляя универсаломъ 26 іюня 1656 г. за Юріемъ Бакуринскимъ имѣнія его отца, Хмельницкій заканчивалъ свой универсалъ такими словами: "грозно приказуемъ, ижби якъ полковникъ чернѣговскій, старшина полковая, сотники, атаманы, такъ и нѣхто другій ему Бакуринскому не важился чинити жадное перешкоди, войти зась и посполитіе всѣхъ тихъ вышшеписанныхъ селъ абы ему, Бакуринскому, всякое подданическое послушенство отдавали, мѣти хочемъ и грозно приказуемъ" {Румянцевская опись, хранящаяся въ библіотекѣ Академіи Наукъ, т. 9, л. 620--об.}. И, если въ другихъ сохранившихся до нашего времени универсалахъ Богдана Хмельницкаго, данныхъ отдѣльнымъ лицамъ на ихъ имѣнія, и нѣтъ столь же ясныхъ и опредѣленныхъ упоминаній о "подданическомъ послушенствѣ" крестьянъ, то все содержаніе этихъ универсаловъ не оставляетъ сомнѣнія въ томъ, что такое "послушенство" прямо подразумѣвалось ими. Владѣльцамъ подверждались и давались въ этихъ универсалахъ не просто земли, а "маетности", "села" и "деревни" со всѣми къ нимъ "приналежитостями" и со всѣми ихъ доходами, или "пожитками". И какъ гетманъ, подтверждавшій и дававшій эти села и деревни, такъ и получавшіе универсалы владѣльцы, несомнѣнно, имѣли при этомъ въ виду "маетности" стараго типа, въ составъ "пожитковъ" съ которыхъ входилъ обязательный трудъ крестьянъ. Юрій Бакуринскій не могъ представлять,-- и, конечно, не представлялъ собою,-- въ этомъ случаѣ единичнаго исключенія. Такое же, какъ онъ, право на крестьянское "послушенство" сохранили за собою и всѣ другіе владѣльцы уцѣлѣвшихъ шляхетскихъ имѣній.
   Сохранивъ за собою право пользованія крестьянскимъ трудомъ внутри имѣній, владѣльцы послѣднихъ вмѣстѣ съ тѣмъ сохранили въ своихъ рукахъ и право свободнаго распоряженія самыми имѣніями. Послѣдніе не только переходили по наслѣдству, но и передавались владѣльцами по завѣщанію, отдавались въ приданое за дочерьми, продавались на сторону и отдавались въ даръ, и всѣ эти акты распоряженія совершались вполнѣ безпрепятственно. Дем. Кондр. Унучко-Посудёвскій завѣщалъ слободку Веркіевку "въ вѣчное владѣніе" своей дочери жиляховской {Генер. слѣдствіе о маетностяхъ Черниг. полка, No 198.}. Шляхтянка Грязная "добровольнымъ записомъ" отдала с. Суличовку своей дочери и ея мужу Мазанетѣ. Шляхтичъ Кохановскій, онъ же сотникъ Коханенко, вмѣстѣ со своей женой въ 1658 г. точно также отдали слободку Гучинъ своей дочери и ея мужу Мокріевичу. Шляхтичъ Носачевичъ съ сыновьями продалъ въ 1659 г. слободу Родскую тому же Мокріевичу. "Якъ я тилко держалемъ и уживалемъ и на тое право мѣлъ,-- писалъ онъ при этомъ въ своей купчей -- такъ зъ людми и подданствомъ всѣ тіе грунта съ доброй своей волѣ пану Карпу Мокриевичу... на вѣчное и спокойное держане ему самому, малжонце и потомству его продалемъ" {Тамже, No 106.}. Въ 1665 г. игуменья Аѳанасія Салтановна Юдицкая, вдова шляхтича Саломѣя, отдала Кіево-Печерской Лаврѣ свои имѣнія въ Черниговщинѣ. "Тѣ мои всѣ вотчины и маетности,-- писала она,-- Вишенки, Радичевъ, Иванковъ, Мезинъ и ихъ всѣ приналежности, села, люди, земли, дубровы, озера и рѣки, мельницы, рудни, дани, угодья и всякіе пожитки со всѣмъ вовсе на хвалу Господу Богу и въ честь пресвятой Богородице и преподобнымъ отцемъ печерскимъ нашимъ, за мое же и сродниковъ моихъ всѣхъ живыхъ и усопшихъ спасеніе, надала есми и вѣчно отъ сего дня... лаврѣ Печерской Кіевской и въ ней нынѣ и впредь живущимъ всечестнымъ архимандритомъ и всей братіи записую и поступаюсь" {Ю. и З. P., VIII, No 43, стр. 160--1.}. Передавались и переходили изъ рукъ въ руки во всѣхъ этихъ случаяхъ, какъ видно изъ приведенныхъ примѣровъ, опять-таки не только земли, но и "люди" съ лежащимъ на нихъ "подданствомъ".
   Такимъ образомъ, въ освободившейся отъ польскаго владычества и начинавшей новую эпоху своего существованія Малороссіи, сохранились все же и помѣщики въ лицѣ уцѣлѣвшихъ въ рядахъ козацкаго войска шляхтичей, и зависимые отъ нихъ крестьяне въ ихъ имѣніяхъ. Эти шляхетскія имѣнія, разбросанныя небольшими островками среди массы другихъ поселеній, успѣвшихъ совершенно освободиться отъ прежнихъ своихъ владѣльцевъ, представляли собою какъ бы обломокъ стараго порядка, уцѣлѣвшій въ новомъ строѣ. Правда, по своимъ размѣрамъ этотъ обломокъ былъ очень невеликъ. Но рядомъ съ нимъ сохранился и другой, гораздо болѣе значительный по размѣрамъ, остатокъ стараго порядка. Этимъ другимъ остаткомъ были монастырскія владѣнія.
   

V.

   Православные монастыри Малороссіи въ моментъ, непосредственно предшествовавшій возстанію Богдана Хмельницкаго, были крупными помѣщиками, владѣя значительными имѣніями на обоихъ берегахъ Днѣпра. И, когда малорусское крестьянство поднялось на зовъ Хмельницкаго противъ своихъ пановъ, волна народнаго возстанія захлестнула и монастырскія маетности, раздѣлившія общую судьбу панскихъ имѣній. Особенно сильно пострадалъ при этомъ Густынскій Прилуцкій монастырь, съумѣвшій, очевидно, передъ тѣмъ вызвать противъ себя большое ожесточеніе въ окрестномъ населеніи. По крайней мѣрѣ, среди послѣдняго послѣ первыхъ же побѣдъ Хмельницкаго нашлись "своевольцы", которые "монастиръ разграбовали и черицовъ окрузне мордовавши били, а инихъ въ смерти побили" {Изъ актовой лѣтописи, составленной монастыремъ въ 1765 г. См. Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, т. III, 395.}. Въ другихъ мѣстахъ волненіе не выливалось въ такія крайнія формы, но все же серьезно угрожало, если не жизни, то имущественнымъ интересамъ монаховъ. Монастырскимъ управляющимъ приходилось укрываться отъ волновавшагося населенія, монастырскіе лѣса и поля захватывались крестьянами, отказывавшимися вдобавокъ отъ какого бы то ни было "послушенства", а въ монастырскихъ селахъ, какъ и во всѣхъ другихъ, безпрепятственно формировались козацкіе отряды, въ которые свободно вступали вчерашніе "подданные", тѣмъ самымъ окончательно выходя изъ-подъ власти монастырей. Идя по этому пути, возстаніе обѣщало закончиться полнымъ освобожденіемъ монастырскихъ крестьянъ, и монахи засыпали Хмельницкаго жалобами, создававшими для него тѣмъ болѣе трудное положеніе, что офиціальнымъ лозунгомъ возстанія явилась защита угнетенной поляками православной вѣры. Правда, сами монастырскія власти въ своихъ дѣйствіяхъ не особенно стѣснялись этимъ лозунгомъ. Въ самый разгаръ борьбы малорусскаго народа съ польскимъ владычествомъ они были больше всего озабочены сохраненіемъ своихъ земельныхъ владѣній и, во время Хмельницкаго, какъ и послѣ него, при всякомъ успѣхѣ польскаго оружія готовы были прежде всего выпрашивать охранныя и подтвердительныя грамоты у польскаго правительства, совершенно такъ же, какъ при иномъ оборотѣ дѣлъ выпрашивали подобныя грамоты въ Москвѣ и у козацкаго гетмана.
   Какъ бы то ни было, Хмельницкій" на первыхъ же шагахъ побѣдоноснаго возстанія былъ осажденъ жалобами монаховъ, горько сѣтовавшихъ на то, что козаки, возставшіе за поруганную правую вѣру и объявляющіе себя покровителями православной церкви, сами разоряютъ имущества этой церкви и тѣмъ подрываютъ ея благосостояніе. И вождь возстанія какъ нельзя болѣе близко принялъ къ сердцу эти жалобы и какъ нельзя болѣе энергично отозвался на нихъ. И самъ Хмельницкій, и его полковники пустили въ ходъ чрезвычайно рѣшительныя мѣры для возстановленія прежняго порядка въ монастырскихъ имѣніяхъ. Уже въ іюнѣ 1648 года Хмельницкій приказалъ прилуцкому сотнику и атаману поймать и покарать своевольниковъ, разграбившихъ Густынскій монастырь, и тогда же далъ монахамъ послѣдняго особый универсалъ, воспрещавшій кому бы то ни было чинить "кривды" въ монастырскихъ имѣніяхъ. Когда въ слѣдующемъ году крестьяне принадлежавшаго Густынскому монастырю села Мацѣевки вышли изъ повиновенія монахамъ, Хмельницкій, по жалобѣ послѣднихъ, предписалъ прилуцкому полковнику, чтобы юнъ "Козаковъ и селянъ Мацѣевскихъ смирилъ, которіе непослушни монастырю" {А. М. Лазаревскій. Описаніе старой Малороссіи, т. III, с. 396.}. Не менѣе рѣшительно охраняли подъ воздѣйствіемъ Хмельницкаго монастырскія имѣнія и его ближайшіе помощники. "Вамъ, обывателямъ Бабскимъ, и постороннимъ -- писалъ наказный гетманъ Иванъ Золотаренко въ своемъ универсалѣ 14 іюня 1654 г.-- приказуемъ суровимъ нашимъ писаніемъ, ижбы господиномъ отцемъ законникамъ монастира Макошинскаго жадной найменшой кривди въ грунтахъ монастирскихъ чинить не важилися подъ горломъ на каждого такового противного тому писанію нашому, гдижъ (такъ какъ) таковое мѣемъ росказаніе отъ его милости пана гетмана Богдана Хмелницкого, абысмо того стеригали надбарзѣй, абыся жадніе кривди и перепоны въ грунтахъ монастирскихъ не дѣяли. Позволяемъ тежъ велебнимъ господиномъ отцемъ монастира тамошнего законникомъ кождого противного до полковника нашего наказного отсилати, прето таковой горломъ каранъ быти имѣетъ ведлугъ (согласно) росказання нашого" {Документы монастырей, переданные изъ Архива Черниг. Каз. Палаты въ библіотеку Кіевскаго университета, No 1616--25. Цитированный универсалъ здѣсь въ позднѣйшей копіи въ декретѣ 1736 г. полковой черниговской канцеляріи по дѣлу Макошинскаго монастыря съ козаками г. Бабы.}. Подобнымъ же образомъ кіевскій полковникъ Павелъ Яновичъ Хмельницкій, охраняя владѣніе Межигорскаго монастыря въ с. Дернинѣ, писалъ въ своемъ универсалѣ 17 іюля 1655 г.: "которіе бы мимо унѣверсалъ его милости пана гетмана, добродѣя моего, въ пожиткахъ Чернинскихъ найменшую перешкоду капитуле монастыря Межигорскаго чинить мѣли и втикатсе хотѣли, таковій, каждій не чимъ иншимъ, але горломъ каранъ буде, иначей не чинечи" {Румянцевская Опись, хранящаяся въ библіотекѣ Кіевскаго университета, Кіевскій полкъ, Документы Остерской сотни, т. VIII, No 8.}. Продолжая ту же традицію, Выговскій въ свое гетманство выдалъ 16 ноября 1658 г. Ватуринскому монастырю универсалъ, въ которомъ, воспрещая самовольныя порубки въ монастырскихъ пущахъ, требовалъ, "абы жаденъ (никто) и ногою не вступивъ у монастырскіе грунта". "Не тилко -- прибавлялъ онъ-дуба зрубати, але и прута вирубати не позволяемъ подъ зарукою тысечи копъ; а хто бы былъ въ томъ спречнимъ бунти своеволніи подіймати, на церковь Божію черичиковъ похвалки не забодство, такового приказуемъ горломъ карати, иначедъ не чинячи" {Чтенія въ Истор. Обществѣ Нестора-лѣтописца, кн. V, Акты по исторіи монастырскаго землевладѣнія въ Малороссіи, сообщенные А. М. Лазаревскимъ, с. 57. Малорусская "копа" равнялась 50 копѣйкамъ; 1000 копъ -- 500 р.}.
   Такъ энергично водворяя спокойствіе среди монастырскихъ крестьянъ и охраняя монастырскія земельныя имущества отъ всякихъ покушеній на нихъ со стороны окрестнаго населенія, Хмельницкій и его ближайшіе сподвижники не менѣе энергично противились уменьшенію числа "подданныхъ" въ имѣніяхъ православныхъ монастырей. Даже въ самомъ началѣ возстанія, когда для Хмельницкаго были особенно важны и цѣнны всѣ прибывавшія къ нему силы, онъ не оставался глухъ къ жалобамъ монаховъ на такое уменьшеніе, происходившее благодаря вступленію монастырскихъ "подданныхъ" въ ряды поднявшагося на войну козачества. Уже въ іюнѣ 1648 года онъ выдалъ Густынскому монастырю универсалъ, которымъ "запретилъ, дабы подданныхъ монастырскихъ въ козаки не принимано" {Лазаревскій, Описаніе старой Малороссіи, т. Ш, с. 395. До насъ сохранился самый универсалъ. Онъ гласитъ такъ: "Богданъ Хмелницкій гетманъ з войскомъ Его Кор. млти Запорозскимъ. Всѣмъ вобецъ и кождому з особна, кому о томъ вѣдати будетъ належало, а меновите козакомъ войска нашего, въ Прилуце будучимъ, жадали отъ насъ гдинове отцеве монастыра общежителного Густинского, ижъ, маючи отъ благочестивыхъ князей и пановъ побожныхъ хртіянскихъ ктиторовъ на церковь Бжію и на хвалу имени его стого падане за отпущеніе грѣховъ своихъ не мало кгрунту для выхованя мешкаючихъ при томъ стомъ мѣсцу, чою оны, приспособившы себѣ старанемъ и працею своею кгрунту и хутора, а при немъ и для помочи своей приспособили людей убогихъ меновите на Мацкевцѣ, Прето просили насъ, абы з ихъ кгрунтовъ и футоровъ до войска подданыхъ ихъ не пріймовали и ихъ кгрунтовъ, такъ лѣсовъ, яко и сѣножатей и пасѣкъ без жадныхъ перешкодъ и турбаций. Што мы на ихъ прозбу, яко бюмолцовъ своихъ вцале, безъ жаднаго нарушена заховуемо под ласкою нашею. А хто бы мѣлъ онымъ ѣрез сей нашъ листъ перешкоду и кривду чинити, теды мы такового яко не збожною и непріятеля церкви Бжія, карати росказуемъ. На што мы сей нашъ листъ подъ печатю войсковою и съ подписомъ руки нашое власное даемъ. Писанъ въ Чегеринѣ, дня 2 іюля року 1648. Богданъ Хмелницкій гетманъ рукою властною". Документы монастырей, переданные изъ архива Черн. Каз. Нар. въ библіотеку Кіев. ун-та, No. 1616/977}. Въ концѣ того же года подобный универсалъ былъ данъ имъ и Дѣвичьему Печерскому монастырю. "Листомъ моимъ гетманскимъ и владзою нашею гетманскою -- писалъ здѣсь Хмельницкій -- сурово напоминаемъ, абысте, яко вы, подданные, такъ и тѣе, которые съ охоты своее подъ тотъ часъ въ козачество, не хотячи до того монастыря работы отправляй, удалилися, честной законницѣ госпожѣ Магдалинѣ Бѣлецкой, игуменьѣ Кіево-Печерской, и всѣмъ сестрамъ того же монастыря послушны были и повинности и работы всякіе отправляли, поетерегаючи на себе войскового карання, бо мы со не имъ войскомъ не хочемъ отъ монастыря, особливо отъ убогихъ законницъ, подданыхъ отыймовати. Дастъ Богъ на услугу войсковую охочихъ и безъ людей церковныхъ. А если росказаню и листу нашому хто изъ васъ спротивится, таковый, яко войсковый непріятель и зневажалъ листу нашого, горломъ караный будетъ" {Акты З. Р., т. V, No 25.}. Даже тѣ изъ монастырскихъ крестьянъ, которые успѣли уже вступить въ козацкіе отряды и совершить вмѣстѣ съ ними первый побѣдоносный походъ, обязывались такимъ образомъ подъ страхомъ смертной казни вернуться въ ряды монашескихъ "подданныхъ", и на будущее время всѣмъ этимъ "подданнымъ" закрывался выходъ изъ ихъ состоянія. Въ имѣніяхъ православныхъ монастырей вождь возстанія соглашался всей силою своей власти поддерживать старый порядокъ, тотъ самый порядокъ, противъ котораго, въ мысляхъ народной массы, и было направлено все возстаніе.
   Но съ ростомъ успѣховъ возстанія для монаховъ этого оказалось уже мало. Побѣды Хмельницкаго раскрывали передъ ними другія, болѣе заманчивыя перспективы въ смыслѣ возможности не только упроченія, но и расширенія имущественнаго благосостоянія существовавшихъ въ краѣ православныхъ монастырей. Побѣдоносная борьба козацкаго войска, провозглашавшаяся борьбой за угнетенную православную вѣру, давала, казалось, этимъ монастырямъ удобный случай вернуть себѣ находившіяся прежде въ ихъ владѣніи и почему-либо отнятыя поляками имѣнія, а, быть можетъ, пріобрѣсти еще и новыя изъ имѣній уничтожаемыхъ католическихъ монастырей. Къ Хмельницкому и посыпались просьбы въ этомъ смыслѣ, и гетманъ опять-таки не остался равнодушенъ къ нимъ. "Поневажъ -- писалъ онъ въ своемъ универсалѣ, данномъ 11 января 1651 г. кіевскому Братскому монастырю -- всемогущею своею рукою десною Богъ и Сотворитель неба и земли сподобилъ мнѣ непріятелей и гонителей всходней православной церкви, матки нашей, ляховъ въ Украины въ Польшу далеко прогнаты, стараніе мало пилное около благолѣпія церквей Божіихъ и о монастырехъ для разможенья хвалы Божой; а яко инымъ многимъ церквамъ и монастырямъ для поправы и выжевеня придавалемъ маетности лядскіе и млины, такъ монастыреви Богоявленскому Братскому Кіевскому домениканскіе маетности, а особливе село, названное Мостища... въ всѣми приналежными грунтами, полями, сѣножатьми, борами, лѣсами и всѣми млинами и пожитками подалемъ въ владзу и спокойное уживанье" {Памятники, изд. Врем. Коммиссіей для разбора древнихъ актовъ, и, отд. I, No 18, сс. 210--12.}. Другимъ универсаломъ того же года Хмельницкій возвратилъ Кіевскому Пустынно-Никольскому монастырю земли, еще въ 1612 г. присужденныя ему люблинскимъ трибуналомъ, но оставшіяся во владѣніи кн. Вишневецкихъ, и при этомъ отдалъ монахамъ поселившееся здѣсь мѣстечко Чигринъ-Дуброву съ окрестными селами. "Росказуемъ,-- писалъ онъ -- аби въ месте Чигринъ-Дуброви и селахъ, тамъ належачихъ, всѣ тіе, которіе колвекъ въ реестръ войска Запорожского не писаны, послушенство звиклое отдавали и, яко подданіе, повинности своей досить чынили и ни и чемъ спречними и противними не били урядникамъ и старшинѣ, отъ игумена и капитули монастиря Николского посланимъ". Во всемъ этомъ -- прибавлялъ Хмельницкій -- для монастыря "козаки не мають бити перешкодою (не должны мѣшать) и овшемъ (напротивъ) радою и помочю, въ млини, аренди, шинки и иншне монастирскне пожитки не втручаючися, бо предъ тимъ моремъ и землею справи своей шаблею поживенне мѣли и церкви Божіе надаряли" {Харьковскій Историческій Архивъ, Архивъ Малороссійской Коллегіи, Черниговскій отдѣлъ, No 3658.}. Не менѣе щедрый даръ получилъ нѣжинскій монастырь Рождества Богородицы: Хмельницкій далъ ему м. Салтыкову Дѣвицу съ селами Блистовой, Стольной, Волосковичами и Степановкой и бывшее передъ тѣмъ во владѣніи доминиканскихъ монаховъ мѣстечко Мринъ съ селами его волости {Акты Ю. и З. P., V, No 7 XX, с. 25; Документы монастырей, перед. изъ архива Черн. Коз. Палаты въ б--ку Кіевскаго ун--та, No 1.}. Подобнымъ же образомъ одарены были и нѣкоторые другіе монастыри.
   Моментъ присоединенія Малороссіи къ Москвѣ далъ монастырямъ случай выступить съ своими просьбами и притязаніями уже не передъ козацкимъ гетманомъ, а передъ московскимъ царемъ, и они не замедлили воспользоваться этимъ случаемъ. Въ 1654 г. въ Москву явились посланцы кіевскаго митрополита и монастырскихъ властей -- просить у московскаго государя для кіевскихъ монастырей подтвержденія находившихся въ ихъ владѣніи имѣній и пожалованія новыхъ. Мотивами для такого пожалованія указывалось и то, что монастырскія имѣнія разорены войной, и то, что у монастырей пропали за нѣкоторыми польскими панами данныя имъ взаймы деньги. "Адамъ Кисель, бывшій воевода кіевскій, виноватъ намъ,-- писалъ, напримѣръ, въ своей челобитной намѣстникъ кіевскаго Братскаго монастыря,-- денегъ нашихъ золотыхъ 60.000, сирѣчь 10.000 рублевъ московскихъ, не отдалъ намъ тѣхъ денегъ и умеръ, а далъ намъ былъ малъ городъ Новоселки и три деревни, которые, и егда аще не опустѣли, едва 5.000 р. стоили, а нынѣ, войною тою разорены, опустѣли тако, яко едва двадесять есть крестьянъ въ той отчинѣ, отнюду же ни корму имѣти не можемъ, но скитающеся и милостыни просяще едва пищу пріобрѣтати худую возможемъ. Молимъ убо прилежно, изволи царское ваше величество насъ пожаловати, ту отчину опустѣлую Новоселки нашу намъ своею царскою грамотою утверди и за тѣ наши монастырскіе денги 10.000 р., что что намъ Адамъ Кисель виноватъ не отдалъ, его которое имѣніе и отчину, здѣ по немъ оставшую, городъ Мену, пожалуй и своею грамотой утверди, да оттуду возможемъ питатися". На такомъ же основаніи Братскій монастырь просилъ отдать ему г. Ржищевъ, часть котораго раньше принадлежала пану Воронину, также не уплатившему своего долга монастырю {Ю. и З. P., X, No 16, с. 731.}. Крестьяне, освободившіеся отъ своихъ владѣльцевъ, въ глазахъ монаховъ, очевидно, продолжали оставаться панскимъ имуществомъ, на которое могло быть обращено взысканіе за долги прежняго владѣльца. Въ свою очередь Пустынно-Никольскій монастырь, прося отдать ему всѣ имѣнія, на которыя у него есть старыя права, но которыми въ настоящее время "по изгнаніи ляховъ Богданъ Хмельницкій, гетманъ вашего царскаго величества запорожскій, обладаетъ", увѣрялъ, что Хмельницкій и самъ очень хочетъ вернуть эти имѣнія монастырю, только "безъ повелѣнія вашего царскаго величества отдати не дерзаетъ" {Тамже, сс. 745--6, 753--4.}.
   Московское правительство, однако, отнеслось къ этимъ просьбамъ съ нѣкоторою осторожностью. Оно рѣшительно отказалось впредь до предполагавшейся переписи Малороссіи жаловать монастырямъ новыя имѣнія и ограничилось тѣмъ, что подтвердило кіевскому митрополиту и монастырямъ тѣ имѣнія, которыя въ этотъ моментъ находились въ дѣйствительномъ ихъ владѣніи. Разрѣшая въ этихъ имѣніяхъ "доходы всякіе, которые съ тѣхъ маетностей сбирывали и нынѣ сбираютъ, имати по прежнему", московское правительство вмѣстѣ съ тѣмъ, по просьбѣ монастырей, запретило своимъ кіевскимъ воеводамъ вступаться въ судъ надъ населеніемъ монастырскихъ имѣній. "И какъ къ вамъ,-- говорилось въ отправленной воеводамъ по этому поводу царской грамотѣ,-- ея наша грамота придетъ, и кто вамъ учнетъ бить челомъ на митрополичьихъ домовыхъ всякихъ людей и на крестьянъ и Печерскаго монастыря и иныхъ монастырей на слугъ и на крестьянъ, и вы бъ ихъ отсылали къ митрополиту и въ монастыри, кто гдѣ судимъ, да ни въ какіе бы еще духовные дѣла не вступались, отсылали къ митрополиту" {Акты Ю. и З. P., X, No 16, сс. 760--62; 761--64.}.
   Не успѣвъ увеличить свои владѣнія при помощи московской власти, монастыри вновь обратились съ своими просьбами на этотъ счетъ къ Богдану Хмельницкому. Послѣдній съ своей стороны и послѣ 1654 года не отказывался расширять монастырское землевладѣніе. Такъ, лубенскому Мгарскому монастырю онъ не только подтвердилъ всѣ прежнія его имѣнія, но и далъ земли, принадлежавшія раньше поселеннымъ въ Лубнахъ кн. Вишневецкимъ бернардинскимъ монахамъ, а заодно отдалъ "въ моць и послушенство" и людей, сидѣвшихъ на этихъ земляхъ {Лазаревскій, Историческіе очерки полтавской лубенщины XVII--XVIII вв. Чтенія въ Историческомъ Обществѣ Нестора, кн. XI, отд. II. сс. 90, 96, 102, 103.}. Макошинскій монастырь получилъ бывшія "панскія поля" въ менской сотнѣ Черниговскаго полка {"П. сотнику Менскій, -- писалъ 13 марта 1666 г. "полковникъ нѣжинскій и всего Сѣвера" Григорій Гуляницкій,-- дошла намъ вѣдомость, ижъ нѣкоторые товариство и посполитне люде недавними чаcи поля падаютъ панскне завоеванне во всѣхъ трохъ рукахъ, теди мы въ владзи полковнитства нашего приказуемъ, абися жаденъ не важилъ того заживать поля: далисмо до заживапя монастиру Макошинѣскому, а меновите черницамъ монастирскимъ, а повторе приказуемъ сурове, аби жадное перешкоди въ тихъ поляхъ нѣхто не важился чинити". Документы монастырей, переданные изъ Архива Черниг. Каз. Палаты въ библіотеку кіевскаго университета, NoNo 1616--1408.}. Густынскому монастырю Хмельницкій въ 1655 г. отдалъ третій поставъ въ мельницѣ, два постава въ которой были даны ему раньше кн. Вишневецкими, а черезъ два дня послѣ этого далъ цѣлое село. "Мы,-- писалъ онъ въ своемъ универсалѣ 17 мая 1655 г.,-- з побожаости нашой село Половое, стоячое на кгрунтахъ монастыря Густинского, феровалисмо отцемъ, въ монастырѣ Густинскомъ будучимъ, на виживлене, въ которомъ селѣ обывателѣ зостаючне во всемъ абы были послушними монастыреви и вшелякую повинность без спорки жадное отдавали, тымъ писанемъ срокго напоминаемъ" {Тамже, NoNo 1616--998 и 1616--979. Отданный монастырю третій поставъ ("коло") мельницы шелъ до того "на аренду", и универсалъ Хмельницкаго поэтому прибавлялъ: "а щосмо одвернули коло отъ арендара, теды у нагороду того кола при експѣрованю аренды тому арендарови, то держить аренду, дефолкати (сдѣлать скидку) обецуемъ".}. Батуринскому Крупицкому монастырю Хмельницкій въ 1655 г. "для вшелякое ему даня помочи" отдалъ "зовсѣмъ вѣчисте" с. Хмыловъ, приказавъ тамошнимъ крестьянамъ, "абы игуменови Батуринскому и объ его зосланому были послушными и во всемъ слухали безъ противенства жадного". "Варую а прошу и приказую,-- приписывалъ гетманъ въ своемъ универсалѣ,-- щомъ з волѣ нашей надалемъ, и по мнѣ наступаючимъ паномъ гетманомъ войска Запорозкого не отнѣмать, але еще потвержать, иначей не чинячи" {Приказуемъ сурово,-- заканчивалась эта приписка,-- яко отъ насъ посланымъ. такъ и тамъ живучимъ козакомъ, абы жадней кривде не было онымъ людемъ, яко і велебному отцу ігуменови под карностю войсковою і зарукою тисяча злотихъ, и подводникомъ не давать". Тамже, NoNo 1616 -- 1462. Самый универсалъ этотъ напечатанъ А. М. Лазаревскимъ въ Чтеніяхъ Истор. Общества Нестора-лѣтописца, кн. V, отд. III, с. 54, но приведенная приписка къ универсалу въ печати опущена.}. Монастырю Межигорскому Хмельницкій еще въ декабрѣ 1655 года въ возмѣщеніе разореній, произведенныхъ въ монастырскихъ имѣніяхъ литовскими войсками, далъ "село Чернивъ з подданними въ уживане вѣчное". "Поддавимъ тамошнымъ росказуемъ,-- писалъ онъ въ данномъ монастырю универсалѣ,-- абыстеся во вшелякой повинности знайдовали и послушними мѣстцу святому Межигорскому были, иначей не чинечи, а непослушныхъ водно будетъ отцу ігуменови и чернцомъ того монастыря належачимъ карать, яко подданихъ мѣстца святого, ведлугъ проступковъ ихъ" {Румянцевская Опись, библіотека Кіевскаго Университета, Кіевскій полкъ. Документы Остерской сотни, т. VIII, No 6.}. Въ 1655 г. кіевскій полковникъ Павелъ Яновичъ Хмельницкій, утверждая, согласно гетманскому универсалу, с. Чернивъ за Межигорскимъ монастыремъ, съ своей стороны вновь подтверждалъ: "а подданые, тамъ мешкаючіе, вшелякую повинность якъ з давнихъ часовъ паномъ отдавали, абы и теперь въ той повинности своей велебному господину отцу ігуменови и всей капитуле монастыра Межигорского вымовними не были подъ каранемъ срокгимъ" {Тамже, No 8.}.
   Сохраняя за православными монастырями ихъ прежнія имѣнія и прибавляя къ нимъ новыя, удерживая въ рукахъ монаховъ право пользоваться "послушенствомъ" крестьянъ и карать непослушныхъ, Хмельницкій вмѣстѣ съ тѣмъ сохранялъ за монастырями и другія владѣльческія привилегіи стараго порядка, въ частности -- привилегіи, дававшія владѣльцамъ возможность въ извѣстныхъ случаяхъ пользоваться трудомъ и тѣхъ крестьянъ, которые не входили въ число ихъ "подданныхъ". Наиболѣе распространенная привилегія такого рода связана была въ Малороссіи съ владѣльческими плотинами (греблями), расположенными на проѣзжихъ дорогахъ. Починка такихъ плотинъ обычно представляла собою повинность окрестнаго крестьянскаго населенія, и въ монастырскихъ владѣніяхъ Хмельницкій, рядомъ частныхъ распоряженій, удержалъ эту повинность, обезпечивавшую собою существованіе доходныхъ монастырскихъ "млиновъ" (мельницъ), распространивъ ее въ отдѣльныхъ случаяхъ не только на свободныхъ крестьянъ и мѣщанъ, но и на Козаковъ. "Соляномъ Боршнянскимъ, Дѣдовскимъ, Половянскимъ,-- писалъ, напримѣръ, онъ въ универсалѣ, выданномъ 15 мая 1655 г. Густынскому монастырю,-- приказуемъ симъ нашимъ писанемъ, абысте, якъ предъ симъ греблю монастырскую гатили, такъ и теноръ послушными были, а ежелибысте спротивными быти мѣлы писаню нашему и гребли направляти не хотѣлы, теды приказуемъ полковникови Прилуцкому, абы васъ сурово каралъ, а въ небытности наказному, и вину жебы на васъ бралъ" {Документы монастырей, переданные изъ архива Черн. Каз. Палаты въ библіотеку Кіевскаго университета, No 1616/978.}. Въ другой разъ, подтверждая Батуринскому Крупицкому монастырю подаренный ему млинъ на р. Ромнѣ подъ с. Липовымъ, Хмельницкій въ своемъ универсалѣ требовалъ, чтобы "греблю тую всѣ направовали, якъ козакъ, такъ и мищанинъ, подъ неласкою нашею и зарукою И конъ до скарбу войскового" {Тамже, 1616/1461.}. Подобные же универсалы получали отъ гетмана и другіе монастыри, обращавшіеся къ нему съ соотвѣтственными просьбами.
   Такъ вождь возстанія прилагалъ съ своей стороны всѣ усилія, чтобы сохранить въ имѣніяхъ православныхъ монастырей тѣ порядки, противъ которыхъ боролись массы малорусскаго крестьянства, примкнувшія къ возстанію. Здѣсь, въ этихъ имѣніяхъ, и послѣ возстанія сохранялось привязанное къ своему званію и не имѣвшее право выхода изъ него крестьянство: сохранялось право владѣльцевъ требовать отъ своихъ подданныхъ "послушенства", карать непослушныхъ и вообще судить крестьянъ своимъ вотчиннымъ судомъ; сохранялся, наконецъ, рядъ важныхъ привилегій крупнаго владѣльческаго хозяйства. Поставленныя, такимъ образомъ, монастырскія имѣнія представляли собою настоящій обломокъ стараго порядка, но притомъ обломокъ несравненно болѣе значительный, чѣмъ уцѣлѣвшія шляхетскія владѣнія. Въ конечномъ счетѣ возстаніе, благодаря усвоенной его главарями политикѣ, не только не ослабило монастырскаго землевладѣнія, но, наоборотъ, значительно расширило и площадь земель, находившихся въ обладаніи монастырей, и количество крестьянъ, подчиненныхъ ихъ власти. Въ Кіевѣ и въ лѣвобережной Малороссіи, оставшихся за Москвою по Андрусовскому договору и составившихъ собою территорію собственно гетманщины, насчитывалось въ половинѣ XVI вѣка болѣе трехъ десятковъ православныхъ монастырей; и большинство ихъ владѣло нѣсколькими селами. Общее же количество монастырскихъ селъ и деревень доходило до нѣсколькихъ сотъ, и вдобавокъ эти села и деревни были разбросаны по всѣмъ десяти полкамъ лѣвобережной Малороссіи, образуя и на сѣверѣ, и на югѣ ея одинаково замѣтную величину.
   Стихійный порывъ народныхъ массъ, вылившійся въ форму возстанія противъ польскаго владычества и опрокинувшій вмѣстѣ съ послѣднимъ и старый соціальный порядокъ, не уничтожилъ такимъ образомъ этого порядка совершенно. Отъ него сохранились кой-какіе остатки въ видѣ уцѣлѣвшихъ шляхетскихъ и монастырскихъ владѣній и населявшихъ тѣ и другія группъ зависимаго крестьянства. Но, конечно, и здѣсь эта зависимость не могла уже сохранить своего прежняго безусловнаго характера и проявлялась въ дѣйствительной жизни въ нѣсколько иномъ видѣ сравнительно съ тѣмъ, какъ пытались ее установить охранявшія эти владѣнія распоряженія гетманскаго правительства. Рядомъ съ зависимыми крестьянами стояли теперь неизмѣримо большія массы крестьянъ, совершенно освободившихся отъ помѣщичьей власти, и первымъ было настолько легко перейти въ ряды вторыхъ, что это не могло не отражаться на ихъ положеніи и не ослаблять ихъ зависимость отъ владѣльцевъ. Съ другой стороны, и въ тѣхъ селахъ, гдѣ сохранились старыя владѣнія, теперь, во всякомъ случаѣ, появилась новая группа населенія. Несмотря на всѣ усилія Богдана Хмельницкаго, руководившагося въ своихъ дѣйствіяхъ соціальнымъ консерватизмомъ примкнувшихъ къ воз станію высшихъ слоевъ малорусскаго общества и старавшагося поэтому въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ задержать окозаченіе населенія, такое окозаченіе въ болѣе или менѣе сильной степени совершилось повсемѣстно. Даже въ селахъ, въ которыхъ до возстанія были только крестьяне, за время возстанія бокъ-о-бокъ съ ними образовались группы Козаковъ, самымъ своимъ существованіемъ въ извѣстной мѣрѣ умалявшія права владѣльцевъ. Случалась даже, что наличность въ данной мѣстности большого числа Козаковъ совершенно исключала возможность реальнаго осуществленія такихъ правъ, и, вслѣдствіе этого бывало, что монастыри, уже выпросивъ себѣ у Хмельницкаго подтвердительные универсалы на то или иное село, либо цѣлую группу селъ, до поры до времени не пользовались этими универсалами и оставляли ихъ мирно лежать въ архивахъ. Но и въ тѣхъ случаяхъ, когда владѣльческія права находили себѣ осуществленіе на практикѣ, окозаченіе части населенія неизбѣжно сокращало объемъ этихъ правъ. Такое сокращеніе, дѣйствительно, и произошло почти во всѣхъ владѣльческихъ "маетностяхъ", какъ шляхетскихъ, такъ и монастырскихъ. И для того, чтобы яснѣе представить себѣ, какъ оно совершалось на практикѣ и какія формы принимало, достаточно вглядѣться въ конкретныя подробности исторіи хотя бы одной изъ такихъ "маетностей".
   Во второй четверти XVII вѣка, въ черниговскомъ воеводствѣ жила шляхтянка Екатерина Угорницкая, вдова черниговскаго скарбника, владѣвшая неподалеку отъ Нѣжина селами Лосиновкой и Омбышемъ, Въ своихъ владѣніяхъ она устроила женскій монастырь, а затѣмъ, уже передъ самымъ возстаніемъ Хмельницкаго, задумала основать и мужской монастырь. Съ помощью КіевоПечерской лавры она и осуществила свое намѣреніе, устроила въ Омбышѣ мужской монастырь и передала ему свои имѣнія "з подданными, и преречоныхъ маетностяхъ... мѣшкаючими, з ихъ грунтами, пожитками и вшелякими повинностями". Въ свою очередь лавра, вѣдавшая этотъ Омбышскій монастырь, въ 1660 г. получила отъ польскаго короля Михаила подтвердительную грамоту на свои имѣнія, въ которую, между прочимъ, внесла и подчиненные ей монастыри, въ томъ числѣ Омбышскій, съ "даровизнами отъ разныхъ владѣлцовъ издревле надаными людми, подданными, боярами и ихъ повинностями (никого не выключая, на грунтахъ монастырскихъ имѣющаго осѣдлость), службами, работами, чиншами, податми, доходами, десятинами" {Документы монастырей, переданные изъ архива Черниг. Каз. Палаты въ библіотеку кіевскаго университета, NoNo 1616--1756 и 1616--1751.}. Дѣйствительныя отношенія въ Омбышѣ сложились, однако, нѣсколько иначе. "Передъ Хмѣлницкого войною,-- разсказывалъ въ XVIII вѣкѣ со словъ своего отца одинъ изъ мѣстныхъ старожиловъ, "бояринъ" Савка Грушевскій,-- за владѣння въ селѣ Омбишѣ благочестивого пана Угорнѣцкаго и по его смерти вдовствуючой его паней Екатерины Угорнѣцкой, не бывало Козаковъ, но все подданіе, якъ самой паней, такъ и монастирцъ Омбишского дѣвичого черницямъ повинность подданническую безъ противства исполняючіе, бывши; якъ же панѣ Угорницкая въ старости своей начала ослабѣвали, за порадою своихъ приятелей отдалася и вѣчную протекцию за архимандрита Іосифа Тризни Свято-Печерской обытели и, вручивши маетности свои Лосиновку и Омбишъ и вѣчное владѣніе, требовала и упросила, да и мужескій монастиръ былъ бы устроенъ, и по ей хотѣнню законники великого Печерского монастира прислана, монастирь устроенъ и хвала Божня исполнялась, и она, жнючи и обоихъ монастирахъ, законницъ и черцовъ пищею и одѣяниемъ удоволяла до войни Хмелницкого, въ которую, когда всюди подданіе не стали, своихъ пановъ слухати, а и смерть вбивати, тогдѣ нѣкоторые и Омбищцѣ, запротивившися и не схотѣвши въ подданствѣ быти, хотѣли панюю Угорнѣцкую вбити, если бы стараннемъ отца моего, Елназара боярина, до Кнева не втекла, а отецъ мой, боарско служачий, что мало его не вбыли, принужденъ всю худобу свою доволную оставити и з семею ври единихъ толко душахъ за Днѣпръ утекти, откуду у одиннадцать ажъ лѣтъ когда до Омбиша отецъ мой пришовъ, худобу заставъ разрабованую (разграбленную) и пропалую и бувшихъ подданихъ заставъ при княхъ козакуючихъ". Когда,-- разсказывалъ тотъ же Грушевскій въ другой разъ,-- "отецъ мой до Омбиша прійшовъ, означенныхъ самоволцовъ не при оружю, но е кіями, не и походѣ войсковомъ, но въ карчмахъ бушучихъ лозаставовъ, и монастырѣ дѣвичомъ не единой душѣ уже не знайшовъ, и той монастырець опустѣлъ, а и черненомъ хочай и було скилко черцовъ, да належите нѣлзя було нерозишовшимися подданными владѣти за назвавшимися козаками, якіе насилно чрезъ лютую свою злобу панскими и людскими борами, лѣсами, полями, сѣнокосами и прочіими пахатними и непа= хатними грунтами и рыболовлями, отнимаючи, позавладѣвали {Тамже, No 1616-1164.}.
   То, что произошло въ Омбышѣ, съ нѣкоторыми лишь варіаціями происходило и въ другихъ мѣстахъ. Въ тѣхъ селахъ, гдѣ уцѣлѣли прежнія владѣнія, часть крестьянскаго населенія во всякомъ случаѣ вышла въ козачество и вмѣстѣ съ собою вывела изъ-подъ панской власти и свои земли. И владѣльцамъ имѣній приходилось волей-неволей мириться съ этими послѣдствіями возстанія. Въ томъ же Омбышѣ лаврскіе монахи только въ XVIII вѣкѣ собрались было доказывать, что въ этомъ селѣ вовсе не должно быть Козаковъ, для чего и привлекли свидѣтельство Грушевскаго. Но, когда даже изъ сообщенныхъ имъ свѣдѣній выяснилось, что большинство переписавшихся здѣсь въ козаки крестьянъ, якобы только "съ кіями козаковавшихъ" и "въ корчмахъ бушевавшихъ", на самомъ дѣлѣ послѣ Хмельницкаго ходило, хотя и не регулярно, въ походы, монастырскія власти благоразумно рѣшили "о семъ до полкового правленія не удаватися". Течно также и уцѣлѣвшимъ шляхтичамъ не удалось возстановить прежнихъ своихъ правъ въ полномъ объемѣ; а тѣ изъ шляхтичей, за которыми такія права не были признаны вскорѣ послѣ возстанія, и совсѣмъ утеряли ихъ, такъ какъ за это время успѣли вырости и найти себѣ признаніе новыя права. Дѣйствительно, когда затихли послѣдніе отголоски эпохи возстанія, въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Малороссіи нашлись и такія лица, которыя выступили съ притязаніями на земли во имя старыхъ шляхетскихъ правъ, остававшихся непризнанными за все предъидущее время, но эти притязанія встрѣтили рѣшительный отпоръ. Въ 1690 г. черниговскій полковникъ Яковъ Лизогубъ обратился къ населенію своего полка съ особымъ универсаломъ. въ которомъ жаловался на непрестанную докуку, причиняемую ему земельными спорами, возникающими вслѣдствіе того, что "ославляючіися шляхтою, за антецессоровъ моихъ, прошлыхъ пановъ полковниковъ, черезъ всѣ мѣнущіе лѣта, не обзивалися до грунтовъ и не доходили ихъ, ажъ теперъ давнимъ шляхецкимъ правомъ, якъ передъ войною было, почали себѣ за отчиззіе винаходити и трудности немални чинити". При этомъ полковникъ сообщалъ, что, по совѣту съ полковой старшиной и "злачнымъ войсковымъ товариствомъ", онъ для всѣхъ такихъ дѣлъ устанавливаетъ слѣдующее рѣшеніе: такъ какъ со времени войны Хмельницкаго "волне и свободне помежи тими и на тихъ то шляхецкихъ грунтахъ пооседали селами войсковіе и посполитіе люде, а оніи тіи жъ шляхецкіе грунта запустѣліи зостали", другіе же отданы гетманскими универсалами "годнымъ особамъ", "теди на чомъ хто оседѣлъ въ шляхти и всякихъ людей по селахъ опасаннихъ прошлими часы и теперь сколко собою разробленихъ своихъ уживае и держить грунтовъ, а болше роспахати и розробити самъ не може, абы тимъ ея контентовали (довольствовались) и тѣе за власность свою мѣли". По отношенію же къ остальнымъ землямъ, "еще не розробленымъ и запустѣлымъ", которыя "за отчискіе себѣ шляхта звикла ославлювати и давнимъ шляхецкимъ правомъ граничити", полковяикъ требовалъ, чтобы "ровно и спокойно въ шляхтою и всякіе люде, якихъ хто може, каждіе селяне въ своемъ ограниченію лежачіе пустую чіе грунта посѣдали, розробляли и ку пожитковѣ своему безъ жаднихъ заводовъ и турбаціи приводили" {Кіевская Старина, 1885, No 3, сс. 641--2.}.
   Въ свою очередь ограниченіе правъ владѣльцевъ имѣній въ пользу Козаковъ находило себѣ не менѣе рѣшительное признаніе. Въ 1691 г. гетманъ Мазепа въ универсалѣ, обращенномъ къ кіевскому полковнику Мокіевскому, съ рѣзкимъ осужденіемъ отзывался о тѣхъ владѣльцахъ имѣній, которые, "вивѣдуючи о давнихъ грунтахъ, поляхъ и сѣножатехъ панскихъ, якне за лядское держави ври дворцахъ бывали, а од першое войны славное памети гетмана Хмельницкаго пришме подъ область козацкую, смѣютъ оніе отъ Козаковъ отнимати и приворочать подъ свою владзу". Вспоминая подвиги Козаковъ въ войну Хмельницкаго, гетманъ утверждалъ, что "тиѣ отважники тою и теперь важивати повинни, то имъ тогда шаблею и кровню загорнулось въ руки", и требовалъ, чтобы какъ свѣтскіе, такъ и духовные владѣльцы имѣній "Козаковъ, здавна, въ тихъ маетностяхъ мешкаючихъ, жадною и найменшою кривдою не домикали, и грунтовъ жаднихъ здавна ими завладѣнихъ, хочъ бы такъ доводилось, уже за державы польское панскими найдовались, отнимать онихъ неважились". Присваивать "давнія панскія" земли гетманъ разрѣшалъ владѣльцамъ имѣній только въ томъ случаѣ, еслибы эти земли "пусто, а не въ подѣлу и заживаню козацкомъ найдовались" {Кіевская Старина, 1892, No 1, сс. 139--40.}.
   Такимъ образомъ уцѣлѣвшіе остатки стараго порядка, вліяя, конечно, въ извѣстной мѣрѣ на жизнь страны, въ то же время сами находили себѣ нѣкоторыя ограниченія въ окружавшемъ ихъ новомъ строѣ, созданномъ возстаніемъ. Намъ пора теперь перейти къ этому строю и попытаться возстановить главныя его очертанія.

В. Мякотинъ.

(Окончаніе слѣдуетъ).

"Русское Богатство", No 9, 1912

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru