Морозов Николай Александрович
Почему мы не разсыпаемся?

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

Почему мы не разсыпаемся? *).

*) Изъ популярно научныхъ статей, написанныхъ въ концѣ 80-хъ годовъ въ Шлиссельбургской крѣпости для развлеченія товарищей по заключенію.

I.
Новая гипотеза молекулярнаго сцѣпленія.

   Дорогіе друзья! когда вы смотрѣли въ давно канувшіе дни на ледяную поверхность оцѣпенѣвшей отъ зимняго холода рѣки, на покрытые влажными туманами скалы и утесы горнаго ландшафта, на шатающіяся отъ теплаго лѣтняго вѣтра вершины тѣнистаго лѣса или на эластическое тѣло прыгающаго по ихъ вѣтвямъ животнаго,-- тогда среди разнообразія окружающей васъ природы, вы вѣрно забывали объ отвлеченныхъ теоріяхъ науки, говорящей намъ, что всѣ эти многочисленные предметы -- только различныя комбинаціи однихъ и тѣхъ же химическихъ элементовъ, а вслѣдъ за ними первичныхъ атомовъ одного и того же вѣчнаго вещества -- мірового эфира.
   Но если бъ вы тогда уже такъ прочно сжились съ научными воззрѣніями на природу, что они по временамъ вставали бы передъ вами среди окружающихъ васъ картинъ живого міра и требовали для себя яснаго естественнаго и вполнѣ отчетливаго представленія, въ вашей головѣ невольно долженъ бы былъ зародиться тревожный вопросъ: какія же причины сдерживаютъ эти летучія, по своей природѣ, неуловимыя частицы вещества во всевозможныхъ видимыхъ нами предметахъ, даютъ имъ твердость, а вмѣстѣ съ нею гибкость и эластичность?
   Съ перваго взгляда ясно, что эти причины не имѣютъ ничего общаго съ процессомъ тяготѣнія всѣхъ окружающихъ насъ предметовъ другъ къ другу. Какъ бы высоко вы не забросили камень онъ все-таки упадетъ на землю, какъ бы далеко не отстояли другъ отъ друга два небесныя свѣтила, они все-таки непрерывно стремятся сблизиться между собою, тогда какъ самая незначительная трещина лопнувшаго стекла никогда не сростется снова, какъ бы сильно мы не сжимали ее. А вѣдь въ концѣ трещины разстояніе между соотвѣтственными частицами обѣихъ ея сторонъ должно быть такъ мало, что не прекращающееся дѣйствіе молекулярнаго тяготѣнія, если бы оно дѣйствительно было причиной сцѣпленія, непремѣнно начало бы оказывать свое вліяніе, постепенно стягивая бока трещины. Еще болѣе безсильна я несостоятельна аналогія молекулярнаго оцѣпленія съ притяженіемъ при объясненіи взрывчатости нѣкоторыхъ веществъ, напримѣръ, моментальнаго взрыва прокипяченной воды въ безвоздушномъ пространствѣ при ея вторичномъ кипяченіи послѣ охлажденія, что не разъ приводило къ несчастіямъ съ локомотивами. Не объясняетъ эта аналогія и моментальнаго замерзанія, переохлажденныхъ жидкостей, когда, напримѣръ, вода остается жидкою и ниже температуры замерзанія, но мгновенно обращается въ ледъ при малѣйшемъ толчкѣ или прикосновенія. Точно также и множество другихъ физическихъ явленій остается совершенно непонятнымъ, пока мы не найдемъ правильной теоріи для объясненія всѣхъ разнообразныхъ явленій, которыя представляютъ намъ сцѣпленіе частичекъ вещества въ различныхъ предметахъ минеральнаго и органическаго міра.
   Не знаю, мои дорогіе друзья, интересовали ли васъ когда-нибудь эти вопросы, но меня они сильно волновали съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ только во мнѣ возбудилось стремленіе дать себѣ точный отчетъ въ своемъ внутреннемъ и внѣшнемъ мірѣ; а когда меня заключили въ Алексѣевскій равелинъ, я увлекся этими вопросами до забвенія всего окружающаго и тутъ-то въ первый разъ удалось мнѣ напасть на гипотезу, которая мнѣ кажется вполнѣ объясняетъ сущность дѣла.
   Бѣгая какъ маятникъ взадъ и впередъ по своей камерѣ въ Алексѣевскомъ равелинѣ и думая о всевозможныхъ предметахъ, я вдругъ задалъ себѣ вопросъ:
   -- Почему подошвы моихъ башмаковъ совсѣмъ не пристаютъ къ полу? Вѣдь соприкосновеніе здѣсь такъ плотно, что если-бъ могучія силы, мѣшающія молекуламъ того и другого изъ нихъ разсыпаться какъ пыль, дѣйствовали по тѣмъ же законамъ, какъ и тяготѣніе, т. е. не прекращались сразу на нѣкоторомъ разстояніи, а ослабѣвали плавно, обратно пропорціонально квадратамъ разстоянія, то, при ихъ огромномъ напряженіи, онѣ должны бы были привлекать мои подошвы къ полу, какъ магнитъ кусокъ желѣза...
   Я помню даже, что въ увлеченіи я не разъ машинально надавливалъ то той, то другой ногой объ полъ, словно ожидая, что уловлю хоть малѣйшіе слѣды притяженія, но въ результатѣ каждый разъ ощущалъ только такую невыносимую, колючую боль отъ цынги въ ногахъ, что чуть не вскрикивалъ отъ страданія, которое, впрочемъ, быстро снова забывалъ, поглощенный своими мыслями.
   -- Какъ будто, вдругъ неожиданно пришло мнѣ въ голову, какая то неощутимая и страшно упругая среда, окружающая меня, притискиваетъ другъ къ другу своимъ давленіемъ всѣ частицы моего тѣла, потому что не можетъ проникнуть въ слишкомъ тѣсные промежутки между ними, подобно тому какъ земная атмосфера стискиваетъ половинки магдебурскихъ полушарій, когда выкачавъ изъ нихъ воздухъ. А ноги и подошвы не пристаютъ къ поду потому, что между ними, не смотря на тяжесть моего тѣла, все-таки находится тонкій прослоекъ этой таинственной среды... И вотъ, они легко отнимаются другъ отъ друга, опять какъ двѣ половинки магдебургскихъ полушарій, когда между ними впущенъ воздухъ.
   -- Правда, продолжать я думать, магдебургскія полушарія складываются своими вогнутыми частями, а у частицъ химическихъ элементовъ это едва ли когда-нибудь бываетъ, но сущность дѣла оттого нисколько не измѣняется. Возьмемъ, напримѣръ, горсть какого-нибудь масляничнаго порошка несмачиваемаго водой, (и мнѣ пришло въ голову что это можно сдѣлать алюминіевыми опилками смазанными масломъ) и, плотно зажавъ въ кулакѣ опустимъ ее въ воду на такую глубину, гдѣ давленіе довольно значительно. Раскрывъ кулакъ мы увидимъ, что комокъ будетъ сохранять ту самую форму, которую онъ имѣлъ въ рукѣ и не измѣнитъ ее, пока давленіе воды будетъ достаточно сильно. Если мы сдѣлаемъ изъ него какую-нибудь фигурку, она останется безъ перемѣны, и будетъ Тѣмъ прочнѣе, чѣмъ глубже мы ее опустимъ, чѣмъ сильнѣе будетъ давленіе воды на ея поверхность. На днѣ глубокаго океана нашъ комокъ будетъ казаться самымъ крѣпкимъ и прочнымъ камнемъ. Разрѣзанный ноженъ или расколотый долотомъ на нѣсколько частей, онъ такъ и останется въ кускахъ и не сростется при ихъ сложеніи другъ съ другомъ, потому что уже будетъ трудно выгнать воду изъ разъ образовавшихся щелей. Но вынесенный на поверхность моря, нашъ камень само собою распадается снова на простой порошокъ.
   Эта идея показалась мнѣ такъ подходящей для рѣшенія занимавшаго меня вопроса, что я тотчасъ же началъ развивать ее въ деталяхъ, прилагая къ различнымъ фактамъ естествознанія. Всѣ эти мысли я и попробую изложить теперь вамъ въ возможно простой и популярной формѣ.
   

II.
Въ глубинъ планетныхъ атмосферъ.

   Наблюдая въ телескопѣ планеты нашей солнечной системы или разсматривая ихъ фотографическіе снимки, легко видѣть, что всѣ онѣ, за исключеніемъ, можетъ быть, ихъ спутниковъ и Меркурія, окружены атмосферами, аналогичными земной. Понятно, что благодаря своей тяжести эти атмосферы должны оказывать давленіе на поверхность всѣхъ предметовъ, находящихся въ ихъ нѣдрахъ, съ силой, соотвѣтствующей высотѣ данной атмосферы, плотности составляющихъ ее газовъ и напряженію тяжести на планетѣ.
   У насъ на землѣ это давленіе равняется 16 фунтамъ на каждый квадратный дюймъ поверхности предмета, находящагося на уровнѣ океана, и уменьшается по опредѣленному закону по мѣрѣ поднятія въ верхніе слои нашей газовой оболочки. Такъ какъ воздухъ входитъ свободно во всѣ внутреннія полости нашего тѣла, и давленіемъ изнутри уравновѣшиваетъ давленіе извнѣ, то эта сила не только не сплющиваетъ насъ, но благодаря привычкѣ къ ней даже совершенно неощутима. Она только дѣлаетъ соотвѣтственно прочнѣе всѣ ткани нашего тѣла, между химическими частицами которыхъ воздухъ не можетъ проникать, т. е. дѣлаетъ болѣе прочными всѣ наши мускулы, кости, мозгъ, волосы и т. д. {Извѣстно, что если выкачать воздухъ изъ сосуда, закрытаго кожей, или мускуломъ, или даже болѣе твердымъ тѣломъ, то онъ будетъ, хотя и съ трудомъ, проникать черезъ нихъ въ сосудъ. Но это происходить оттого, что всѣ твердыя вещества болѣе или менѣе пористы, и воздухъ проходитъ черезъ ихъ поры, а не между двумя сосѣдними молекулами, тѣхъ молекулярныхъ паутинокъ изъ сплетенія которыхъ, какъ войлокъ изъ волосковъ, состоятъ всѣ наши аморфныя тѣла.}.
   То же самое можно сказать и относительно всѣхъ внѣшнихъ для насъ предметовъ. Если, напримѣръ, стеклянный стержень въ одинъ дюймъ ширины и толщины порвется на земной поверхности отъ привязанной къ нему тяжести въ 200 фунтовъ, то за предѣлами атмосферы для этого уже будетъ достаточно тяжести, на 82 фунта меньшей, потому что тамъ будетъ недоставать атмосфернаго давленія по 10 фунтовъ съ обоихъ его концовъ, которое приходилось тоже преодолѣвать при разрывѣ. Отсюда очевидно, что если какое нибудь вещество рвется моментально, безъ постепеннаго разрыва сбоку отъ растягивающаго дѣйствія только пяти фунтовъ на квадратный дюймъ, то оно должно будетъ обратиться въ жидкость еще задолго до того момента, когда дойдетъ до конца нашей атмосферы.
   Кромѣ этого упрочненія всѣхъ твердыхъ предметовъ, атмосферическое давленіе оказываетъ еще другое вліяніе: только внутри газовой оболочки могутъ существовать жидкости, только отъ ея сдавливанія частицы ихъ не разсѣиваются во всѣ стороны въ видѣ газовъ. Всякому извѣстенъ тотъ фактъ, что по мѣрѣ подъемовъ на высокія горы точка кипѣнія воды все понижается, такъ что, наконецъ, внѣ атмосферы, она должна дойти до нуля, т. е. ледъ будетъ пряно испаряться, не переходя въ воду. Это пониженіе точки кипѣнія такъ правильно, что на немъ даже основанъ способъ измѣренія высоты горъ. Въ термометрахъ и барометрахъ ртуть остается въ жидкомъ состояніи, несмотря на отсутствіе воздуха во внутреннемъ пространствѣ инструмента, единственно потому, что тамъ, вслѣдствіе испаренія ртути, сейчасъ же образуется надъ жидкостью атмосфера изъ ртутныхъ паровъ, достаточная для того, чтобы удержать остатокъ отъ дальнѣйшаго испаренія.
   Если столбъ ртути въ этихъ инструментахъ понижается, то изъ него сейчасъ же выдѣляются дополнительные пары, а если, наоборотъ, повышается, то поглощаетъ частъ этихъ паровъ, и давленіе ихъ на жидкую часть въ томъ и другомъ случаѣ остается, хотя и ничтожное, но безъ перемѣны. Если бы мы, напримѣръ, перенесли на луну, лишенную атмосферы, большое количество воды, то она сейчасъ же начала бы испаряться, пока не образовала бы вокругъ луны атмосферы, достаточной для того, чтобы удержать остатокъ воды своимъ давленіемъ въ жидкомъ видѣ.
   Выводъ изъ всего этого очевиденъ: назначеніе атмосферъ на планетахъ заключается въ томъ, чтобы онѣ своимъ давленіемъ, во-первыхъ, упрочивали всѣ твердые и эластическіе предметы, и во-вторыхъ, не давали частицамъ жидкостей, такъ сказать, разсыпаться на отдѣльные молекулы, т. е. разсѣиваться въ газообразное состояніе. Но этого давленія далеко не достаточно, чтобы приписать ему значительную роль въ образованіи твердыхъ веществъ. Земная атмосфера, какъ мы видѣли, стискиваетъ предметы, окружающіе насъ только съ силою 16 фунтовъ на квадратный дюймъ ихъ поверхности, а между тѣмъ многіе металлы при поперечникѣ стержня въ квадратный дюймъ разрываются только отъ тяжестей, въ тысячи разъ большихъ. Для объясненія этого явленія приходится искать болѣе могучихъ атмосферъ, чѣмъ земная... Нѣтъ ли и въ самомъ дѣлѣ такихъ?
   

III.
Гдѣ зарождаются планеты?

   Когда европейскій путешественникъ пріѣзжаетъ на возвышенныя плоскогорья Перу или Боливіи, его въ первый же вечеръ поражаетъ огромная пирамидальная полоса красноватаго свѣта, поднимающаяся вверхъ отъ того мѣста на горизонтѣ, гдѣ нѣсколько минутъ назадъ зашло солнце. Вершина этой свѣтящейся пирамиды и ея бока постепенно сливаются съ окружающими областями вѣчно чистаго и необыкновенно прозрачнаго неба, а середина и основаніе, лежащее на горизонтѣ, не уступаютъ по своему блеску Млечному пути. Это замѣчательное явленіе, постоянно видимое подъ тропиками, рѣдко наблюдается въ нашихъ широтахъ по причинѣ долгихъ сумерекъ, зависящихъ отъ косвеннаго положенія нашего горизонта относительно эклиптики и неполной прозрачности атмосферы, вслѣдствіе постояннаго присутствія въ ней значительнаго количества водяныхъ паровъ.
   Оно названо астрономами зодіакальнымъ свѣтомъ, потому что всегда лежитъ въ области зодіакальныхъ созвѣздій, заключающей въ себѣ орбиты всѣхъ солнечныхъ планетъ.
   Многочисленныя наблюденія, сдѣланныя въ экваторіальныхъ странахъ, приводятъ къ заключенію, что этотъ обелискъ свѣта есть боковой профиль гигантской, сплюснутой съ боковъ, атмосферы, состоящей въ своихъ пившихъ частяхъ главнымъ образомъ изъ чрезвычайно тонкаго газа -- коронія,-- облекающаго солнце поверхъ его свѣтящейся фотосферы. Фогель, кромѣ того, нашелъ въ спектрѣ этой атмосферы линія, замѣчаемыя въ сѣверныхъ сіяніяхъ, а нѣкоторые другіе отмѣтили въ ней я отраженный солнечный свѣтъ, что можетъ происходить отъ многочисленныхъ носящихся въ ней пылинокъ.
   Эллиптическая форма области зодіакальнаго свѣта приводитъ къ заключенію, что испускающая его межпланетная атмосфера вращается вокругъ солнца вмѣстѣ съ его планетами.
   Только въ такомъ случаѣ она можетъ придти въ равновѣсіе въ формѣ сжатаго сфероида, т. е. диска, похожаго по формѣ на увеличительное стекло. Только въ этомъ случаѣ она и можетъ со всѣхъ точекъ земной орбиты представляться вамъ перспективно въ одномъ и томъ же видѣ челнока, въ срединѣ котораго лежитъ солнце, т. е. въ видѣ эллипсоида вращенія, разсматриваемаго изъ плоскости его экватора.
   Въ особенно ясныя тропическія ночи свѣтъ этого эллипсоида можно прослѣдить за предѣлы орбиты Венеры, даже за орбиту земли, но это еще не значитъ, что тутъ и оканчивается зодіакальная атмосфера. На такомъ огромномъ разстояніи отъ солнца, какъ земная орбита, солнечный свѣтъ, разсѣиваемый частицами зодіакальнаго вещества, долженъ быть уже слишкомъ слабъ для того, чтобы мы его увидѣли. А собственный свѣтъ внѣ-эклиптикальныхъ сферъ этой межпланетной атмосферы, если на слишкомъ далеко уходитъ за землю, только покроетъ равномѣрнымъ слабымъ фономъ все видимое нами небо. Понятно, что такая атмосфера станется незамѣченной нашимъ зрѣніемъ, потому что мы никогда и не видали ночного неба безъ нея, и намъ не съ чѣмъ сравнить этотъ фонъ. Нашъ глазъ окажется къ ней совершенно не чувствительнымъ по той же простой причинѣ, какъ нашъ носъ бываетъ нечувствителенъ къ комнатному запаху, когда мы долго въ немъ находимся, пока не выйдемъ на время на свѣжій воздухъ, гдѣ онъ отсутствуетъ.
   Но есть другое средство прослѣдить зодіакальную атмосферу за предѣлы ея видимыхъ областей.
   Наблюдая безхвостыя кометы, съ газовой оболочкой, какова, напримѣръ, комета Энке и другія, о которыхъ нельзя сказать, что вещество ихъ теряется на образованіе хвоста, можно замѣтить, какъ это указалъ еще Араго, что, по мѣрѣ приближенія къ солнцу, діаметръ ихъ газовой оболочки, какъ и у кометъ съ хвостами, вмѣсто того, чтобы увеличиваться отъ дѣйствія солнечнаго жара, напротивъ, постепенно уменьшается, а съ удаленіемъ отъ солнца, наоборотъ, увеличивается, несмотря на охлажденіе. И все это насколько можно судить, при неопредѣленности контуровъ, происходитъ какъ разъ по закону измѣненія газовъ пропорціонально производимому на нмхъ внѣшнему давленію и при предположеніи, что комета движется внутри какой то гигантской солнечной атмосферы, въ которой верхніе слои давятъ на нижніе и соотвѣтственно уплотняютъ ихъ, какъ это имѣетъ мѣсто въ воздушной оболочкѣ нашей родной планеты.
   Только такимъ предположеніемъ и можно объяснить указанный Араго фактъ, который вмѣстѣ съ тѣмъ доказываетъ, что зодіакальная атмосфера продолжается далеко за предѣлы всѣхъ планетъ солнечной системы. Кромѣ того, это явленіе открываетъ намъ замѣчательное свойство вещества, составляющаго обширную оболочку солнечной системы: обычные газы въ ней не диффундируютъ и остаются обособленными и замкнутыми, макъ жидкости замкнуты въ земной атмосферѣ. Это явленіе особенно хорошо обнаруживается вблизи солнца, гдѣ слой коронія рѣзко лежитъ надъ хромосферой, состоящей изъ водорода и гелія и не впитываетъ даже протуберансовъ.
   Если бы этого не было, если бы зодіакальное вещество свободно проникало я наполняло, не измѣняясь въ своей плотности, внутренніе промежутки между отдѣльными частицами кометныхъ газовъ, оно не могло бы сжимать ихъ и увеличивать или уменьшать объемъ головы кометы по закону Бойля и Маріотта. Это же свойство объясняетъ намъ, почему верхній слой углеводородныхъ оболочекъ кометъ не разсѣивается сейчасъ же въ пространствѣ отъ рикошетовъ крайнихъ его молекулъ, и вся ихъ газовая масса не расплывается въ нѣсколько минутъ въ пространствѣ. Скорость ихъ молекулъ въ близкихъ къ намъ областямъ неба вполнѣ достаточна для того, чтобы быстро увести ихъ всѣхъ за предѣлы притяженія кометнаго ядра.
   Такая способность зодіакальной атмосферы замыкать въ себѣ скопленія обычныхъ для насъ газовъ и не давать ихъ молекуламъ возможности мгновенно разсѣяться въ пространствѣ эфира вполнѣ аналогична способности земного воздуха замыкать въ себѣ жидкости и мѣшать имъ немедленно безъ испаренія распадаться на летучіе газы. Это обстоятельство приводитъ въ заключенію, что зодіакальное вещество, приблизительно, во столько же разъ тоньше и подвижнѣе нашихъ газовъ, во сколько сами газы тоньше и подвижнѣе жидкостей. А потому понятна и идея Крукса, когда онъ назвалъ ультра-разрѣженное состояніе газовъ четвертымъ состояніемъ физическихъ тѣлъ.
   Но въ такомъ случаѣ, что же представляютъ кометы въ зодіакальной атмосферѣ? Не результаты ли сгущенія невидимыхъ испареній, поднимающихся съ солнца въ ея верхніе слои, далеко уходящіе за предѣлы послѣдней изъ нашихъ планетъ?
   Если да, то аналогія земной и зодіакальной атмосферъ будетъ въ такомъ случаѣ еще полнѣе...
   Какъ въ верхнихъ слояхъ первой отъ сгущенія невидимыхъ паровъ, поднимающихся съ поверхности жидкостей, образуются облака и затѣмъ снова падаютъ на землю въ видѣ капель дождя и кристалловъ снѣга, такъ и въ верхнихъ слояхъ зодіакальной атмосферы изъ невидимыхъ эфирныхъ эманацій газообразной солнечной атмосферы и хромосферы должны происходить невидимыя для нашего глаза полуэфирныя облака, должны сгущаться вдали въ газы или мельчайшіе кристаллики и снова падать къ солнцу, въ видѣ кометъ, этихъ гигантскихъ дождинокъ и снѣжинокъ, или лучше сказать, снѣжныхъ хлопьевъ зодіакальной атмосферы. Разница будетъ только въ томъ, что дождевыя капли образуются невысоко надъ земной поверхностью и потому, несмотря на вѣтры, отклоняющіе ихъ паденіе въ сторону отъ земного центра, онѣ всегда встрѣтятъ на своемъ пути земную поверхность. Кометы же осаждаются такъ далеко отъ солнца, что даже при несравненно меньшихъ отклоненіяхъ, по причинѣ тонкости зодіакальной атмосферы, неизбѣжно должны миновать солнечную поверхность и, описавъ вокругъ нея сжатый эллипсисъ, снова приходить въ ту точку, гдѣ образовались и оттуда неопредѣленное число разъ повторятъ свой круговоротъ, пока вновь не растворятся въ своей зодіакальной атмосферѣ или не раздробятся на потоки метеоритовъ, или, наконецъ, не упадутъ цѣликомъ на солнце отъ сокращенія орбиты, вслѣдствіе сопротивленія среды.
   Тоже самое было бы и съ нашими дождевыми каплями, если бы земная атмосфера, хоть во сто разъ превышала земной діаметръ; тогда большинство ихъ уже не попадало бы на поверхность земли, а закружилось бы вокругъ нея, какъ маленькія кометки. Орбиты ихъ были бы точно также перепутаны между собою, какъ и орбиты кометъ, потому что первоначальное направленіе давалось бы имъ случайными капризами вѣтровъ. Отъ испареній своего вещества, по причинѣ тренія объ окружающій воздухъ, они оставляли бы за собой хвосты паровъ, какъ это и происходить съ метеоритами при ихъ вторженіи въ нашъ воздухъ. Если бъ хвостъ такихъ капель состоялъ изъ болѣе тонкаго вещества, чѣмъ окружающая среда, онъ сталъ бы подниматься кверху, въ сторону, противоположную центру притяженія, какъ это и бываетъ у всѣхъ хвостатыхъ кометъ, хотя послѣднее обстоятельство и объяснено Бредихинымъ электрическими вліяніями. Если бы испареніе капля дало нѣсколько газовъ различной легкости, они полетѣли бы вверхъ съ различной скоростью и, при движеніи капли въ сторону, образовалось бы нѣсколько хвостовъ. Если бы ядро нашихъ кокетокъ -- капель было слишкомъ горячо, въ сравненіи съ окружающимъ воздухомъ, то расширительное дѣйствіе жара оттолкнуло бы отъ нихъ воздухъ и, нагрѣвая, заставило бы его подниматься, въ видѣ полаго конуса, а солнечные лучи, попадая въ эту колеблющуюся среду, настолько разсѣялись бы въ ней, что она сама сдѣлалась бы для насъ замѣтной, представляясь съ боку чѣмъ-то, вродѣ волны, какую производитъ движущійся по водѣ пароходъ.
   Здѣсь, дорогіе друзья, мы неожиданно замѣчаемъ, что мой примѣръ объясняетъ почти всѣ загадочныя явленія, представляемыя кометами, между прочимъ и то, что несмотря на газовый спектръ ихъ туманностей, состоящій большею честью только изъ трехъ линій -- желтой, зеленой и голубой -- и показывающій, что кометы газообразныя, углеводородныя соединенія,-- хвосты всѣхъ изслѣдованныхъ до сихъ поръ кометъ давали непрерывный спектръ и часто ясные слѣды поляризаціи, зависящей исключительно отъ разсѣянныхъ и преломленныхъ ими лучей солнца. Какъ бы ни осложнялось явленіе второстепенными хвостами нѣкоторыхъ кометъ, но положеніе я общій видъ главнаго хвоста всегда подсказываетъ мысль, что по крайней мѣрѣ онъ происходитъ не отъ испареній кометной туманности, а отъ накаливанія ею окружающихъ частей зодіакальной среды, которыя, пріобрѣтя отъ этого меньшій удѣльный вѣсъ, начинаютъ стремиться "вверхъ" къ периферіи зодіакальной атмосферы солнца {По выходѣ на свободу я узналъ, что такая же идея была высказана въ 1891 году проф. Шведовымъ. Н. Мор.}.
   А что головы кометъ должны постепенно и сильно накаливаться по мѣрѣ углубленія въ, зодіакальную атмосферу отъ сжатія и уменьшенія своего объема, вслѣдствіе усиливающагося давленія окружающей междупланетной среды, въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія, и этой теплоты вполнѣ достаточно на то, чтобъ комета произвела вокругъ себя быстрое теченіе зодіакальнаго вещества по направленію къ периферіи. Этимъ же прекрасно объясняется и тотъ фактъ, что кометы начинаютъ производить свои хвосты, только приближаясь къ перигелію, когда сжатіе ихъ туманностей переходить за извѣстный предѣлъ, а, по мѣрѣ удаленія отъ перигелія, хвосты ихъ постепенно пропадаютъ. Объяснять же ихъ дѣйствіемъ солнечнаго нагрѣванія, какъ дѣлали до сихъ поръ, совершенно невозможно. Вѣдь хвосты многихъ кометъ появляются на большемъ разстоянія отъ солнца, чѣмъ земная орбита, а въ такомъ случаѣ и Венера и Земля должны бы были сопровождаться хвостами своихъ атмосферъ.
   Эта новая гипотеза возникновенія главныхъ кометныхъ хвостовъ находятся въ согласіи и съ тѣмъ обстоятельствомъ, что многія кометы описываютъ такіе длинные и вытянутые эллипсы, что ихъ нельзя уже отличить отъ параболъ по тѣмъ незначительнымъ отрѣзкамъ ихъ орбитъ, на которыхъ видимы эти свѣтила съ земли. Признавая ихъ за своеобразные атмосферическіе осадки въ верхнихъ слояхъ зодіакальной атмосферы, мы должны вмѣстѣ съ тѣмъ признать эту атмосферу до того громадной, что даже крайняя изъ нашихъ планетъ, Нептунъ, отстоящая отъ солнца въ 30 разъ дальше чѣмъ Земля, будетъ все-таки находиться въ одномъ изъ нижнихъ ея слоевъ.
   Какъ велика тонкость и подвижность зодіакальнаго вещества, сравнительно съ земнымъ воздухомъ, можно видѣть изъ необыкновенной скорости, съ которой въ немъ поднимаются нагрѣтыя частицы въ видѣ кометныхъ хвостовъ. Достаточно сказать, что быстрота ихъ движенія въ самомъ началѣ въ десятки разъ превышаетъ скорость самихъ кометъ, какъ это видно изъ направленія хвостовъ въ противоположную сторону отъ солнца, несмотря на быстрое движеніе самой кометы въ эту же сторону послѣ ея прохода черезъ перигелій. Поэтому, нѣтъ ничего удивительнаго, что задерживающее вліяніе этой среды не только на планеты и кометы, вращающіяся въ одну сторону съ нею, но даже на кометы съ обратнымъ движеніемъ, едва замѣтно, и даже совсѣмъ отвергается многими астрономами.
   Впрочемъ, періодическихъ кометъ съ обратнымъ движеніемъ извѣстно лишь нѣсколько и пути ихъ всѣхъ такъ возмущаются притяженіемъ проходящихъ мимо нихъ планетъ, что по нимъ нельзя сдѣлать никакихъ рѣшительныхъ выводовъ, хотя факты и говорятъ болѣе и задерживающее вліяніе среды. Возьмемъ, напримѣръ, извѣстную комету Галлея. Она проходила черезъ перигелій (точка пути, наиболѣе близкая къ солнцу):

0x01 graphic

   Другихъ кометъ съ обратнымъ движеніемъ, изученныхъ за продолжительное число лѣтъ, пока совершенно неизвѣстно. Но уже на этомъ одномъ примѣрѣ вы видите, какія значительныя неправильности представляетъ время обращенія кометъ, благодаря вѣтрамъ, господствующимъ въ зодіакальной атмосферѣ, и какъ трудно сдѣлать изъ нихъ точный и рѣшительный выводъ о задерживающемъ вліяніи среды {Въ моемъ изслѣдованіи "Законы сопротивленія упругой среды движущимся въ ней тѣламъ, и вывелъ формулу сопротивленія, которая указываетъ на его чрезвычайную ничтожность въ данныхъ условіяхъ.}. Однако и изъ итого примѣра можно съ нѣкоторой вѣроятностью заключить, что сокращеніе орбиты и соотвѣтствующее уменьшеніе времени обращенія кометы Галлея во вторую половину ея извѣстнаго астрономамъ существованія (вмѣсто 76 лѣтъ 3 2/3 мѣсяца, только 76 лѣтъ 10 дней) могло произойти только отъ сопротивленія ей вѣтровъ и теченій зодіакальной атмосферы и ея обращенія противъ этой среды. А что вѣтры и теченія тамъ дѣйствительно существуютъ, это доказывается колебаніями кометныхъ хвостовъ, которые, по живописному выраженію одного астронома, иногда начинаютъ "развѣваться", подобно флагамъ при вѣтрѣ.
   Вотъ, мои дорогіе друзья, я все, что я могу вамъ сказать, въ настоящее время, о зодіакальной атмосферѣ нашего солнца. Вещество ея, вѣроятно, отчасти растворено въ нашемъ воздухѣ, какъ и онъ самъ въ водѣ, но по тонкости этой матеріи, она должна свободно проходитъ въ промежутки между поршнями и цилиндрами нашихъ воздушныхъ насосовъ и черезъ поры большинства нашихъ физическихъ резервуаровъ, такъ что до сихъ поръ ее не удавалось изучить въ лабораторіяхъ. Но у многихъ звѣздъ такія атмосферы развиты несравненно сильнѣе. Существуетъ огромное количество звѣздъ, напримѣръ, Дзета Персея, маленькая звѣзда близь Дельты въ Близнецахъ, звѣзда въ Волосахъ Вероники, которыя окружены атмосферами, похожими на нашу зодіакальную, но только несравненно туманнѣе. Когда эти атмосферы обращены къ вамъ своимъ фасомъ {Осью вращенія.} онѣ представляются намъ круглыми, когда бокомъ -- продолговатыми, совершенно какъ увеличительное стекло, когда мы смотримъ на него сбоку. Такая форма жидкостей и газовъ можетъ удержаться въ равновѣсіи только при ихъ вращеніи. Видимые размѣры этихъ оболочекъ, показываютъ, что на самомъ дѣлѣ онѣ необыкновенно громадны. Вся наша солнечная система съ ея планетными орбитами помѣстилась бы въ ихъ самомъ нижнемъ слоѣ. Да и дѣйствительно, среди такихъ туманныхъ атмосферъ часто и помѣщается по нѣскольку свѣтилъ. Порой вокругъ главной звѣзды вращается другая меньшая, порой нѣсколько малыхъ звѣздочекъ кружатся вокругъ большой центральной или около невидимаго, несвѣтящагося тѣла, находящагося въ центрѣ такихъ газообразныхъ, дисковидныхъ скопленій.
   Отчего произошла необыкновенная облачность зодіакальныхъ атмосферъ у этихъ звѣздъ? Вѣроятно, оттого же, отчего по временамъ происходитъ облачность и въ нашей земной атмосферѣ: отъ выдѣленія въ нихъ какихъ-то паровъ. Это предположеніе подтверждается и тѣмъ, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ замѣчено то сгущеніе, то разъясненіе или даже полное исчезновеніе туманностей, какъ, напримѣръ, у нѣкоторыхъ звѣздъ въ созвѣздіи Оріона. Поэтому естественнѣе всего заключить, что и звѣзды и планеты, по общему закону своего развитія, образуются всегда и вездѣ въ глубинѣ особенныхъ туманныхъ атмосферъ и постепенно отлагаются изъ нихъ, подобно тому, какъ суша и океаны планетъ осадились, изъ газовъ и паровъ ихъ воздушныхъ оболочекъ.
   Но могутъ ли, спросите вы меня, такія эфирныя атмосферы оказывать значительное давленіе на погруженные въ нихъ предметы, не оказывая замѣтнаго сопротивленія ихъ движенію, какъ мы это видѣли на нашей зодіакальной атмосферѣ? Несомнѣнно могутъ. Воздухъ давитъ на насъ несравненно болѣе, чѣмъ вода, когда мы въ ней купаемся, а однако всякій знаетъ во сколько разъ въ немъ легче бѣгать и ходить, чѣмъ въ водѣ, гдѣ даже и совсѣмъ нельзя бѣжать по причинѣ меньшей подвижности ея частицъ и большей плотности массы. Точно также и относительно зодіакальной атмосферы. Будучи во столько же разъ рѣже и подвижнѣе воздуха, во сколько воздухъ легче и подвижнѣе воды, если не болѣе, она должна почти не замедлять движеній тѣлъ, но по причинѣ своей обширности, оказывать на нихъ громадное давленіе.
   Теперь вы видите, мои дорогіе друзья, что жидкости не разлагаются мгновенно на газы только потому, что онѣ замкнуты въ газообразныхъ элементахъ земной или какой либо другой атмосферы. Мы пришли затѣмъ въ предположенію, что и самыя молекулы газовъ не разлетаются на свои компоненты, атомы или ихъ части, только потому, что они въ свою очередь замкнуты въ зодіакальной атмосферѣ. Вынесенные за ея предѣлы ни должны мгновенно выдѣлить прикрывающіе ихъ фарадеевскіе атомы электричества или второстепенные компоненты, вродѣ протоводорода, пока не образуютъ вокругъ себя новыхъ атмосферъ, можетъ быть однородныхъ съ зодіакальной и достаточно обширныхъ для того, чтобы удержать своимъ давленіемъ остатки газовъ отъ дальнѣйшаго разложенія, аналогично тому, что вы видѣли въ примѣрѣ воды, перенесенной на лунную поверхность. Но ограничивается ли только этимъ вліяніе зодіакальныхъ атмосферъ на предметы? Повидимому, нѣтъ. Ихъ тонкое вещество, какъ я уже говорилъ выше, должно растворяться до нѣкоторой степени въ воздухѣ и входитъ въ этомъ видѣ въ составъ земной атмосферы, нѣсколько измѣняясь въ своихъ свойствахъ. При этомъ оно должно оказывать свое парціальное давленіе на всѣ земные предметы, между молекулами которыхъ оно не проходитъ. Я нарочно подчеркиваю выраженіе между молекулами, такъ какъ всѣ твердыя тѣла сотканы изъ нитевидныхъ зацѣпленій этихъ молекулъ и имѣютъ многочисленныя поры въ своей массѣ! Не сольется ли его давленіе съ давленіемъ воздуха? Если зодіакальное вещество имѣетъ способность быстро пробиваться между сравнительно крупными и малоподвижными частицами обычныхъ газовъ, быстро растворяться въ нихъ и быстро выходить изъ раствора, то его давленіе будетъ независимо отъ давленія воздуха и произведетъ особое специфическое вліяніе.
   Разсмотримъ же съ этой точки зрѣнія земные предметы.
   Вслѣдъ за жидкостями, сдерживаемыми давленіемъ воздуха, слѣдуютъ по полуподвижности своихъ частицъ вещества эластическія, напримѣръ, резина и другія. Невольно возникаетъ вопросъ, не происходитъ-ли ихъ полутвердость и полужидкость отъ давленія, просачивающейся черезъ воздухъ зодіакальной атмосферы, которое настолько сжимаетъ сферы колебаній молекулъ, что эти молекулы съ одной стороны уже не могутъ свободно перемѣщаться, какъ въ жидкостяхъ, -- а съ другой, не настолько сильно притиснуты другъ къ другу, чтобы упорно сохранять свои взаимныя разстоянія и положенія, какъ въ твердыхъ тѣлахъ?
   Вотъ, дорогіе друзья, въ высшей степени интересный вопросъ, разрѣшить который здѣсь въ Шлиссельбургѣ не представляется никакой возможности. А между тѣмъ, на волѣ это было-бы такъ легко.
   Извѣстно, что земля въ своемъ полетѣ вокругъ солнца углубляется въ зодіакальную атмосферу отъ 1-го іюля до 1-го января, идя отъ апогея (дальнѣйшей отъ солнца точка) къ перигею (ближайшей точкѣ) своей орбиты, а отъ 1-го января по 1-е іюля, наоборотъ, постепенно поднимается въ болѣе верхніе слои этой среды. Если приведенная иною гипотеза вѣрна, то упругость всѣхъ эластическихъ тѣлъ должна увеличиваться къ срединѣ зимы, такъ какъ въ это время на нихъ давить болѣе толстый одой зодіакальнаго вещества и, наоборотъ, уменьшаться къ срединѣ лѣта, когда этотъ слой уменьшается. Если на тонкой резиновой нити привѣсить гирьку, то при одинаковой температурѣ и давленіи воздуха она болѣе оттянетъ резину 1-го іюля, чѣмъ 1-го января. Конечно, ежегодныя движенія земли вглубь и къ поверхности зодіакальной атмосферы совершенно ничтожны въ сравненіи съ размѣрами послѣдней. Въ суммѣ они достигаютъ лишь пяти милліоновъ километровъ, между тѣмъ, какъ высота слоя зодіакальнаго вещества, всегда лежащаго надъ землей, судя по орбитамъ кометъ, не можетъ быть менѣе двойного разстоянія Нептуна или 98 билліоновъ километровъ, т. е. въ двадцать тысячъ разъ превышаетъ величину погруженія. При этихъ условіяхъ, даже предположивъ, что плотность зодіакальной атмосферы вездѣ одинакова, эластичность предметовъ можетъ измѣняться не болѣе, какъ на долю. Но по причинѣ уменьшенія плотности верхнихъ слоевъ этой атмосферы, по направленію къ ея периферіи и потери въ тяжести ихъ частицъ пропорціонально квадрату разстояній отъ солнца, разница въ давленіи зимой и лѣтомъ, а слѣдовательно и въ эластичности тѣлъ, будетъ еще въ нѣсколько разъ меньше показанной, но, вѣроятно, еще измѣримой съ помощью хорошихъ микрометровъ, хотя, конечно, недоступной для непосредственныхъ ощущеній. Но если это такъ, если предполагаемыя мною измѣненія въ упругости эластическихъ тѣлъ могутъ быть доказаны опытомъ, то этотъ же фактъ объяснитъ и нѣкоторыя загадочныя явленія органической жизни на землѣ.
   Почему, напримѣръ, каждая отдѣльная порода растеній раскрываетъ свои почки и покрывается цвѣтами всегда въ одно и то же время года и съ такой правильностью, что растенія привезенныя къ намъ съ южнаго полушарія, начинаютъ цвѣсти зимой, т. е. въ тѣ холодные у насъ мѣсяцы, когда на ихъ отдаленной родинѣ бываетъ лѣто? По приведенной мною гипотезѣ этотъ удивительный фактъ объясняется очень просто. Протоплазма каждаго растенія достигаетъ надлежащей степени эластичности, чтобы начать свое движеніе внутри клѣточекъ и вызвать зависящій отъ этого процессъ роста, а затѣмъ и оплодотворенія, только при опредѣленномъ давленіи зодіакальной атмосферы. Оно должно быть различно для различныхъ видовъ растеній по причинѣ неполнаго сходства химическаго состава ихъ протоплазмъ. Вотъ почему они и всходятъ и цвѣтутъ въ различное время. Но такъ какъ и на сѣверномъ, и на южномъ полушаріяхъ земли, не смотря на ихъ климатическую антиномію, степень давленія зодіакальнаго вещества въ одинъ и тотъ-же мѣсяцъ или даже день совершенно одинакова, то подъ вліяніемъ этого обстоятельства и несмотря на разницу въ климатическихъ условіяхъ, протоплазма растеній и начинаетъ смѣшивать зиму съ лѣтомъ до тѣхъ поръ, пока, послѣ рода акклиматизаціонныхъ измѣненій, не приспособитъ своей эластичности къ новымъ условіямъ жизни.
   

IV.
Островки вселенскаго океана.

   Вспомнимъ, дорогіе друзья, то далекое время, когда въ темныя августовскія ночи среди зелени окружающихъ насъ растеній, и стрекотанья безчисленныхъ кузнечиковъ, скрывающихся въ травѣ, мы могли еще глядѣть въ безмолвномъ восторгъ на простирающіяся передъ нами темноголубыя бездны небеснаго пространства. Съ тѣхъ поръ прошло уже много лѣтъ, но та же полная звѣздъ глубина открыта каждую ясную ночь и теперь надъ нашими сводами, за каменными стѣнами и матовыми окнами нашей темницы. Милліоны горящихъ свѣтилъ смотрятъ изъ безконечности, играя всевозможными переливами своего свѣта, колеблятся и дрожать какъ далекіе огоньки, то загораясь сильнѣй, то какъ будто ослабѣвая и потухая. Порою кажется что трепетное мерцаніе ихъ какъ будто прокатывается волной по всему небу, отъ одного конца горизонта до другого, какъ будто порывъ мірового вѣтра сразу заколыхалъ всѣ эти безчисленные огоньки... Утопая восторженнымъ взоромъ въ глубинѣ этого бездоннаго моря, полнаго свѣта, жизни и движенія, кому изъ насъ не приходили въ голову вопросы: что же такое этотъ великій міровой океанъ? какъ рождаются и угасаютъ въ венъ эти свѣтила? что тамъ, за послѣднею изъ видимыхъ нами звѣздъ? Человѣческій умъ когда то тщетно искалъ разрѣшенія этихъ вопросовъ, и только современная наука, вооруженная своими могучими инструментами и геніальными методами изслѣдованія, отвѣтила на нѣкоторые изъ нихъ.
   Въ безконечномъ пространствѣ вселенной всѣ видимыя звѣзды нашего неба составляютъ только одну великую звѣздную систему, до того громадную, что свѣтъ проходитъ черезъ нее отъ одного конца до другого никакъ не менѣе, чѣмъ въ три тысячи лѣтъ.
   Воя эта масса звѣздъ вращается благодаря силѣ своего тяготѣнія вокругъ общаго центра или, вѣрнѣе, вокругъ невидимаго нами темнаго тѣла, можетъ быть, одного изъ тѣхъ огромныхъ, черныхъ какъ уголь, эллипсоидальныхъ или округленныхъ предметовъ, которые мы видимъ въ телескопы въ различныхъ частяхъ неба и которые называются астрономами нисколько не заслуженнымъ ими именемъ "угольныхъ мѣшковъ" {Идея объ обращеніи нашего звѣзднаго неба вокругъ темнаго центральнаго тѣла, пришла мнѣ въ голову лѣтъ 10 назадъ и разработана довольно подробно. Но я изложу ее при случаѣ въ какой нибудь другой статьѣ. Примѣч. въ Шлисс. крѣп.}.
   Почти всѣ видимыя нами звѣзды состоятъ изъ тѣхъ же химическихъ элементовъ, какъ и земля. Всего лишь нѣсколько типовъ существуютъ между ними.
   Бѣлыя звѣзды (Вега, Сиріусъ) отличаются особеннымъ количествомъ водорода въ своихъ атмосферахъ и болѣе всѣхъ раскалены. Желтоватыя (напр. Арктуръ) ничѣмъ не отличаются отъ нашего солнца. И, наконецъ, типъ красныхъ звѣздъ (Мира, Антаресъ), замѣчательны огромнымъ количествомъ углеродистыхъ соединеній въ ихъ атмосферахъ.
   Неравномѣрно распредѣлены свѣтила по всему пространству неба. Въ нѣкоторыхъ мѣстахъ они соединены въ частныя группы, обращающіяся вокрудъ своего особаго центра, а уже всѣмъ роемъ -- вокругъ общаго центра нашего звѣзднаго скопленія. Таковы Плеяды, Ясли въ Ракѣ, двойная куча звѣздъ въ Персеѣ, представляющіяся простому глазу свѣтлыми облачныаи массами, а въ телескопахъ цѣлыми кучами золотой пыли, разсыпанной среди отдѣльныхъ крупинокъ обычнаго звѣзднаго золота, повсюду проходящаго черезъ поле зрѣнія инструмента. Иногда цѣлая группа ихъ состоитъ изъ цвѣтныхъ звѣздъ, сверкающихъ, какъ драгоцѣнные камни. Такова большая куча въ Южномъ вѣнцѣ, состоящая изъ однѣхъ голубоватыхъ звѣздъ. Таковъ вѣнокъ овальной формы изъ маленькихъ, близко стоящихъ другъ къ другу, звѣздочекъ, посрединѣ котораго блеститъ одна красная звѣзда въ развѣтвленіи млечнаго пути въ Цефеѣ, и множество другихъ не менѣе удивительныхъ скопленій.
   Кое гдѣ между отдѣльными звѣздани плаваютъ хаотическія массы чрезвычайно разрѣженныхъ газовъ въ формѣ синеватыхъ и голубоватыхъ разорванныхъ облаковъ, какъ бы гонимыхъ сильнымъ вѣтромъ и представляющихъ самыя причудливыя формы. Таковы, напримѣръ, облака въ Кораблѣ Арго, въ Стрѣльцѣ, и знаменитая туманность въ Оріонѣ, свѣтящаяся въ полѣ зрѣнія телескопа на фонѣ окружающей ее ночи, какъ клочекъ яснаго неба сквозь разрывъ черныхъ грозовыхъ тучъ. По временамъ встрѣчаются огромные, совершенно круглые шары изъ смѣси водорода, и еще другаго, неизвѣстнаго на землѣ, газа. Это "планетарныя туманности", наибольшая изъ которыхъ находится въ созвѣздіи Водолея, нѣчто вродѣ межзвѣздныхъ міровыхъ кометъ, горящихъ синеватымъ свѣтомъ и въ милліонъ разъ превосходящихъ своихъ собратій въ солнечной системѣ.
   И всѣ эти звѣзды, звѣздныя кучи, угольно-черныя массы, міровыя кометы и космическія облака, связанные общностью происхожденія и вращеніемъ вокругъ одного центра, представляютъ невообразимо громадное цѣлое, которому нѣтъ еще имени, но которое мы будемъ называть нашимъ звѣзднымъ небомъ.
   Вооружившись могучимъ телескопомъ, наблюдатель въ обсерваторіи уходитъ наконецъ и за предѣлы этого родного намъ неба. Мертвая, нѣмая пустыня открывается за нимъ. Тамъ не блеститъ уже ни одной звѣзды, не синѣетъ ни одного космическаго тумана, все тихо, безмолвно и безжизненно кругомъ... И кажется одинокому мыслителю въ его обсерваторіи, что здѣсь все окончилось, что тьма окружила свѣтъ и смерть подавила жизнь съ ея творческой силой. но вдругъ на полѣ зрѣнія телескопа появляется еще что то неясное. Онъ прибавляетъ увеличеніе окуляра и снова взглядываетъ въ прозрачную глубину, и что же? Далеко за этой пустыней, какъ ярко иллюминованные островки на неизмѣримомъ океанѣ вселенной, сіяютъ и уходятъ въ безконечную даль все новыя и новыя звѣздныя скопленія, новыя небеса, подобныя нашему. И въ какую-бы сторону ни взглянулъ нашъ наблюдатель, на міровую сферу, въ ней, то тутъ, то тамъ, виднѣются эти блестящіе базисы жизни, до того далекіе, что въ нихъ на общемъ блѣдномъ фонѣ свѣта уже нельзя различить ни одной отдѣльной звѣзды. Большинство этихъ чуждыхъ намъ небесъ сформировалось въ ту же дискообразную форму, какъ и наше и имѣетъ видъ отдѣльныхъ звѣздныхъ вѣнковъ или одинокихъ или нѣсколькихъ, вложенныхъ одинъ въ другой. Тѣ, которые обращены къ намъ своимъ бокомъ, представляются намъ продолговатыми свѣтящимися линіями правильно расширенными посрединѣ; тѣ, что лежатъ косвенно, кажутся овальными, а повернутые къ намъ прямо, тамъ и представляются намъ въ видѣ матовыхъ дисковъ или отдѣльныхъ звѣздныхъ колецъ.
   Большинство этихъ различныхъ фигуръ являются простыми перспективами одной и той же фигуры -- диска, и мы можемъ ихъ себѣ легко демонстрировать, разсматривая какой нибудь плоскій кружокъ или его тѣнь, упавшую на стѣну, то сбоку, то сверху, то въ косвенномъ направленіи. Именно такую форму принимаетъ, по механическимъ законамъ равновѣсія, всякое скопленіе вращающагося вещества, и потому она вполнѣ естественна среди небесныхъ тѣлъ.
   Подобно тону, какъ въ глубинѣ естественно растущаго лѣса мы видимъ всѣ возрасты составляющихъ его деревьевъ отъ самыхъ маленькихъ до дряхлѣющихъ, избитыхъ непогодами великановъ, такъ и среди множества доступныхъ нашему взгляду вселенскихъ островковъ мы замѣчаемъ всѣ стадіи изъ космическаго развитія. Вотъ въ созвѣздіи Лиры блеститъ, какъ большой вѣнокъ, привѣшенный на небесномъ сводѣ, огромное свѣтящееся кольцо міровой матеріи съ темнымъ невидимымъ для насъ центральнымъ тѣломъ. Спектральный анализъ показываетъ, что это вновь возникающее звѣздное небо, въ которомъ газы еще не не сгустились и не распались на отдѣльныя звѣзды. Вотъ въ созвѣздіи Андромеды сіяетъ матовымъ свѣтомъ, какъ пламя свѣчи, разсматриваемое черезъ роговую пластинку, другое небо въ полномъ цвѣтѣ своего развитія, гдѣ, вокругъ невидимаго центральнаго тѣла, кружатся одно за другимъ нѣсколько отдѣльныхъ вѣнковъ изъ милліоновъ свѣтилъ, неразличимыхъ ни въ какіе инструменты. Вотъ недалеко отъ Большой Медвѣдицы крутится, какъ будто въ могучемъ вихрѣ, огромное скопленіе звѣздъ, называемое Россовымъ водоворотомъ. Въ немъ, или въ такомъ же вихрѣ въ Дѣвѣ, мы видимъ вѣроятно, образчикъ старѣющагося звѣзднаго островка, гдѣ первоначальная правильность колецъ уже разрушилась, и длинный періодъ космической эволюціи всей система уже приближается къ своему концу.
   Всѣ эти три возраста и всѣ промежуточныя стадіи между ними, находятся во множествѣ во всѣхъ областяхъ зазвѣзднаго пространства, окружающаго нашъ родной оазисъ {Въ послѣднее время явились попытки доказать что туманность Андромеды принадлежитъ къ млечному пути, такъ какъ на ея фонѣ, перспективно загорѣлась одна временная звѣздочка. Но это мнѣ кажется не убѣдительно. Туманностей такъ много, что перспективное появленіе звѣздочки на одной изъ нихъ можетъ быть время отъ времени. Н. Мор.}.
   Но изрѣдка встрѣчаются тамъ и другія, очень странныя формы, поражающія своей причудливостью. Какъ будто гигантскія крючья повисли въ безднахъ мірового океана, странные раки, улитки и медузы плаваютъ въ отдаленныхъ пучинахъ.
   Какія силы произвели такое разстройство первоначальной, правильной формы? Какія міровыя бури разстроили въ нихъ обычный порядокъ и гармонію? Вотъ вопросы, на которые молчитъ точная наука, я только одно воображеніе можетъ дать свои фантастическіе отвѣты.
   Ни одной звѣзды нельзя различить въ этихъ чуждыхъ намъ, я въ то же время родственныхъ мірахъ, но тѣмъ не менѣе мы точно знаемъ ихъ составъ. Спектральный анализъ свѣта, это волшебное орудіе новѣйшей астрономіи, создавшее для насъ химію неба, совершенно мяо я опредѣленно показываетъ вамъ, что всѣ эти блѣдно-свѣтящіеся островки вселенной состоять изъ милліоновъ звѣздъ, подобныхъ солнцу. И эта однородность ихъ химическаго состава съ веществами, находимыми у насъ, такая же дисковидная и кольцевидная форма и вращеніе, невольно наводятъ на мысль, и дѣлаютъ эту мысль почти увѣренностью, что всѣ эти звѣзды также окружены планетами, какъ наше солнце и что милліоны глазъ ихъ безчисленныхъ обитателей смотрятъ по всѣмъ направленіямъ изъ бездонной глубины небесъ я встрѣчаются съ нами своими сочувственными взглядами.

-----

   Среди многихъ изъ этихъ вселенскихъ островковъ мы можемъ при благопріятныхъ условіяхъ замѣтить слабый свѣтъ какой-то атмосферы, наполняющей промежутки между ихъ кольцами, какъ напримѣръ у Вѣнка въ Лирѣ, и между скопленіями ихъ звѣздъ. У другихъ эту туманность можно прослѣдить и за внѣшнимъ краемъ, но послѣдній предѣлъ ея долженъ находиться несравненно далѣе ихъ видимаго для насъ внѣшняго контура.
   Эти неуловимо тонкія атмосферы, почти прозрачныя, несмотря на страшную глубину, должны состоять изъ чрезвычайно мелкихъ и невообразимо быстро мечущихся и вибрирующихъ полуэфирныхъ частицъ, и потому не могутъ представлять замѣтнаго сопротивленія ни вращающимся вмѣстѣ съ ними звѣздамъ, ни проходящему черезъ нихъ свѣту. По причинѣ страшной частоты посылаемыхъ ими волнъ, онѣ не могутъ быть видимы глазомъ за исключеніемъ лишь рѣдкихъ случаевъ, когда какія-нибудь особенныя испаренія дѣлаютъ ихъ туманными.
   И въ данномъ случаѣ, какъ при нашемъ предыдущемъ разсужденіи о зодіакальныхъ атмосферахъ, можно заключить, что такія же своеобразныя оболочки существуютъ около всѣхъ звѣздныхъ островковъ безконечнаго вселенскаго океана, въ томъ числѣ ноколо нашего, и составляютъ ихъ необходимый аттрибуть.
   По своей тонкости онѣ должны свободно и не измѣняясь, проникать между частицами жидкостей и пластическихъ тѣлъ, и такимъ образомъ эти два физическія состоянія должны оставаться внѣ ихъ сжимающаго вліянія. Но будучи въ милліоны милліоновъ разъ громаднѣе зодіакальной и земной атмосферъ, эти міровыя атмосферы должны производить страшное давленіе на всѣ предметы между которыхъ лекула мимо онѣ не проникаютъ {Всѣ твердые предметы, кромѣ промежутковъ, между молекулярными нитями, изъ которыхъ они сплетены, имѣютъ еще множества поръ и могутъ назваться губчатыми, хотя этихъ поръ и не видна ни въ какіе микроскопы, по ихъ мелкости. Говоря о непроницаемости какихъ-либо предметовъ, я конечно имѣю въ виду только молекулярные промежутки, а не прободающіе ихъ по всѣмъ направленіямъ и перекрещивающіеся другъ съ другомъ молекулярныя нити и ихъ сѣти, составляющія остовъ твердыхъ тѣлъ, по структурѣ своей подобный густой паутинѣ. Старое примѣч.}.
   Если земная атмосфера стискиваетъ частицы вашихъ жидкостей съ такой силой, что не даетъ имъ распадаться на газы; если зодіакальная атмосфера, какъ мы предположили, можетъ до такой степени сдавитъ молекулы нѣкоторыхъ по теоріи жидкихъ предметовъ, что они приходятъ въ тягучее или эластическое состояніе, то каково же должно быть дѣйствіе громадной атмосферы, обволакивающей цѣликомъ все наше звѣздное скопленіе? Очевидно она до того сожметъ молекулярныя нити и нацѣпленія, изъ которыхъ сотканы всѣ твердые предметы, что эти нити и ихъ сѣти потеряютъ всякую возможность свободно сдвигаться одна съ другой и такого рода предметы будутъ тысячи лѣтъ сохранять свою прежнюю форму, сдѣлаются тѣмъ, что мы привыкли называть твердыми тѣлами. Только, насильно раздвигая молекулы такихъ тѣлъ введеніемъ въ ихъ многочисленныя поры острія изъ еще болѣе стиснутыхъ частицъ рѣжущаго инструмента или, произведя въ нихъ ударомъ молота достаточное сотрясеніе, чтобы между рядами, отскочившимъ на мгновеніе другъ отъ друга молекулъ ихъ структурныхъ сѣтей, могла ворваться міровая атмосфера, мы можемъ раздѣлить такія тѣла на части или разбить ихъ на куски. Только усиливая ихъ молекулярныя движенія, путемъ нагрѣванія, и расширяя этимъ способомъ частичные промежутки, мы можемъ достигнуть того, что онѣ повсюду сдѣлаются проницаемыми для міровой атмосферы и твердое тѣло вдругъ превратится въ жидкость...
   Но все, что мы ни видимъ: газы, жидкости, эластическія и твердыя вещества, звѣзды, планеты, кометы, даже сами полу-эфирные элементы зодіакальныхъ атмосферъ, -- все это, едва попавъ за предѣлы міровой атмосферы, тотчасъ разлетится на неуловимые молекулы четвертаго состоянія вещества, т. е. на атомные компоненты, пока эти новые неуловимые элементы, можетъ быть уже состоящіе изъ комбинацій всего трехъ, четырехъ первичныхъ атомовъ эфира -- не образуютъ новой міровой атмосферы, достаточной для сдерживанія остатковъ отъ распаденія. Безъ міровыхъ атмосферъ вся вселенная осталась бы однородной пустыней, вѣчно волнующимся и вѣчно неизмѣннымъ океаномъ мірового эфира.
   Таковы, мои дорогіе друзья, силы, скрѣпляющія и ледяную поверхность замерзшей рѣки, и скалы горнаго хребта, и деревья глухого лѣса, и тѣло всякаго животнаго.
   Вотъ почему мы не разсыпаемся!

Николай Морозовъ.

"Современный Міръ", No 12, 1908

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru