Моруа Андре
Фонтенель

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Андре Моруа
Фонтенель. "Беседы о множественности обитаемых миров"

[]">

Бернар Ле Бовье де Фонтенель (1657--1757)

   Можно следовать одновременно и Фонтенелю, и Стендалю. Я сам пример тому. Однако, на первый взгляд, эти двое противостоят друг другу. Стендаль, чувствительная душа, стремится к волнениям, Фонтенель бежит от страстей. Его стихия -- приключения ума, а не сердца. Но Стендаля и Фонтенеля объединяет острое чувство правды. Стендаль высказывал ее энергичней, Фонтенель -- осторожней. Однако следует учитывать разницу эпох. Солдат Империи [1] был вольнее в речах, чем подданный Людовика XIV. Фонтенель вынужден прятать свой скептицизм под маской галантности. Не будем забывать, что он писал "Беседы" во время отмены нантского эдикта [2]. За изящными шутками юного руанца чувствуется строгость мысли. Такой справедливый судья, как Поль Валери, считал Фонтенеля лучшим писателем XVIII века. Многие воскликнут: "Восемнадцатого? "Беседы" вышли в 1686-м". Скажем, что литературная форма нашего автора принадлежит XVII веку, но идеи -- XVIII. Родившись в 1657-м, он умер столетним в 1757, "оседлав" обе великие эпохи и взяв от каждой лучшее.

I

   Несколько слов о человеке. Бернар Ле Бовье де Фонтенель родился в Руане, в семье адвоката нормандского парламента и Марты Корнель, сестры Пьера и Тома [3], почитаемой своими знаменитыми братьями. Ребенок был болезненный, с тем хрупким здоровьем, "которое не обещает ничего и выдерживает все". Воспитывался он в известном иезуитском коллеже (сейчас это лицей Корнеля в Руане), и ранний ум его радовал наставников: Adolescens omnibus partibus absolutus [Юноша, совершенный во всех отношениях (лат.]. Блиставший по всем предметам, подросток этот одинаково хорошо рассуждал как о латинской просодии, так и о точных науках. Он был немного либертен, но достаточно скрытен и, как позднее Вольтер, прекрасно уживался со своими наставниками-иезуитами.
   Слава обоих дядей кружила ему голову. В 1674-м, в семнадцать лет, он добился позволения поехать к ним в Париж. Какая удача для юноши, столь интересующегося литературным миром! Пьер Корнель, старый и печальный, им не занимался вовсе. Тома, живой и веселый, всех знал, сотрудничал в журнале "Меркюр галан" [4] и ввел туда своего племянника, предложив ему планы трагедии и комедии. Так юный Фонтенель пустился в литературу, хотя по природным склонностям он тянулся к наукам. Он любил встречаться с основателями новой науки, "которые, словно заговорщики, восстали против невежества". В одном из домов пригорода Сен-Жак он посещал кружок ученых нормандцев: аббата Верто из Кана, аббата де Сен-Пьера и математика Вариньона [5]. Там спорили о теориях Декарта и Ньютона, которого на французский лад называли Невтоном.
   Из уважения к дяде Тома "Меркюр галан" с похвалой отозвался о юном Фонтенеле: "Он родом из Руана, живет в этом городе, и многие в высшей степени достойные и просвещенные особы признают, что было бы убийством оставить его прозябать в провинции. Нет такой науки, о которой бы он не судил основательно, но делает это изящно, без тяжеловесности профессиональных ученых. У него острый ум, галантный, утонченный". Эпитеты все были заслуженные, но ум показался чересчур галантным. Его комедии забрасывали гнилыми яблоками, трагедии с треском провалились. Прециозность его, напоминавшая скорее Бенсерада и Вуатюра [6], чем Корнеля, разгневала Буало, Лабрюйера и Расина. Это были грозные противники. Одаренный подросток был вынужден ретироваться в провинцию, сопровождаемый злой эпиграммой:
   
   Судьба сложилась странно:
   Любим я был в Руане,
   В "Меркурии Галантном"
   Нашли ума палату.
   Но только завтра я уеду
   И без похвал, и без обеда.
   
   Несколько лет он жил попеременно в Руане и Париже. Если стихи плохо удавались ему, то в прозе он не испытывал недостатка в свежих идеях. В "Диалогах мертвых" он оригинально придумал собрать вместе древних и новых авторов. Поэтесса Сафо беседовала у него с Лаурой Петрарки, Сократ с Монтенем, Анна Бретонская с Марией Французской [7]. Книга была умная и тонкая. Она понравилась. Но последовавшие за ней "Галантные письма шевалье д'Эр..." подверглись резким нападкам. Лабрюйер и его друзья, прогневанные тем, что юный автор без почтения отнесся к древним [8], утверждали, что ничего хуже никто никогда не писал.
   Гнев ослеплял их. "Это Маскариль или Триссотен" [9], -- говорили они. Но ни у Маскариля, ни у Триссотена не было ни столь острых словечек, достойных Бомарше, ни утонченности, достойной Мариво [10]. Менее предубежденный критик мог бы уже увидеть в этом легком произведении "глубину человека более значительного, чем его творения". "Галантные письма" прозвали тогда "искусством любви для изнеженных душ", и, конечно, в сравнении с пламенными любовниками Расина нормандский пастух, буржуазный и практичный, взиравший на страсти с вечной улыбкой, не мог не вызвать раздражения.
   Потом в 1686-м, на двадцать девятом году жизни, Фонтенель опубликовал небольшую книжку, наделавшую много шума и до сих пор считающуюся шедевром, -- "Беседы о множественности обитаемых миров".

II

   Название строгое, книга простая. "Беседы" происходят в одном из парков близ Руана, разбитом по плану Ленотра [11], куда юная и очаровательная маркиза де ла Мезанжер, дочь г-жи де Ла Саблиер [12], часто приглашала Бернара де Фонтенеля. Там, под звездами, автор преподает прелестной хозяйке уроки космографии. Беседовал ли действительно Фонтенель с Маргаритой де Рамбуйе, маркизой де ла Мезанжер, вдовой Гийома Скотта де ла Мезанжера, о планетах, неподвижных звездах и множественности миров? Этого не знает никто, но именно ее он хотел изобразить -- с той лишь разницей, что из брюнетки она превратилась в блондинку.
   В 1686 году было естественно выбрать астрономию предметом беседы. Комета 1681 года вызвала к жизни многочисленные произведения. Теории Декарта и Ньютона разделили ученый мирок. Даже профаны заинтересовались астрономией, называя ее то физикой, то философией. Юность науки благоприятствовала замыслу Фонтенеля. В наш век у нее свой собственный жаргон, математический аппарат скрывает простоту исходных понятий. Во времена "Бесед" еще можно было говорить о науках языком светских людей и "начинать с самого начала".
   Да, Фонтенель стремится в первую очередь быть простым и понятным. Он не требует от. читателя больше внимания, чем требует чтение "Принцессы Клевской" [13] (романа, вышедшего всего за восемь лет до "Бесед"). Просветить, не заставив скучать тех, кто ничего не смыслит в астрономии, развлечь людей сведущих -- такова его цель. В собеседники своему философу он выбирает женщину -- чтобы "сделать разговор приятней" и чтобы "ободрить дам". Правду сказать, дамы его времени и круга в ободрении не нуждались, и Буало напрасно, вслед за Мольером, смеялся над их тягой к знаниям. [14]
   Опасность заключается в том, чтобы не впасть в болтовню, изящную, но недостойную столь серьезного предмета. Когда чудесной ночью в пустынном парке автор беседовал с юной маркизой, им, должно быть, постоянно овладевало искушение перейти от астрономии к чувствам. Надо признать, что Фонтенель позволял себе галантные отступления о "вашем имени, вырезанном поклонниками на коре буков" и что нравиться ему хотелось не меньше, чем просвещать. Звездная ночь навевает ему мысли скорее шутливые, чем возвышенные. Он сравнивает белокурую красавицу дня с темноволосой красавицей ночи. Преступление ли это? Он так не думал. "По мне, -- говорил он, -- истины нуждаются в приукрашивании". Какая стояла задача? Привлечь маркизу в лагерь философии. Мы увидим, что Вольтер осудит Фонтенеля за примененные им средства, но его-то маркиза дю Шатле была куда более расположена к философии, чем г-жа де ла Мезанжер, да и сам Вольтер частенько обряжал великие истины в одежды романов.
   Сначала книга состояла из пяти вечеров. Шестой был добавлен на следующий год для нового издания. Начало первой беседы мне кажется достойным Платона.
   Во всей литературе XVII века нет более красочного, восхитительного пейзажа. Продолжение книги -- чтение не менее приятное. Фонтенель описывает явления, о которых знает (или по крайней мере должен знать) любой школьник младших классов, но делает это с такой элегантной ясностью, что ему мог бы позавидовать не один учитель.
   В первый вечер он объявляет маркизе, что Земля -- это планета, вращающаяся вокруг своей оси и вокруг Солнца. Красота небесного свода, где блещет столько неведомых миров, не пробуждает в нем ни ужаса Паскаля, ни восхищения Канта, но желание понять и объяснить. "Научите меня вашим звездам", -- просит маркиза, и вот они в пути. Природа -- это огромный спектакль, напоминающий представление в Опере. Мы видим, как на сцене Фаэтон [15] возносится к колосникам, на небе восходит и заходит Луна. В обоих случаях философ не верит в то, что видит, и стремится постичь невидимое. Вселенная представляет собой гигантский часовой механизм. Как он работает? По Птолемею [16], все вращается вокруг Земли. Тогда еще люди имели глупость думать, что весь мир создан для них. Коперник доказал, что Земля и планеты, наоборот, вращаются вокруг Солнца. Почему Коперник [17] прав? Потому, что его система намного проще. "Природа бережлива", -- говорит Фонтенель. И здесь знаменательное предсказание. Поскольку Земля вращается вокруг своей оси, то наблюдатель, расположенный на каком-нибудь объекте над планетой, увидит проплывающих поочередно перед его глазами диких ирокезов, французских маркиз и прекрасных черкешенок. Это искусственный спутник.
   Во второй вечер наш юный философ доказывает, что Луна -- обитаемая земля. "Луна, -- здраво возражает маркиза, -- создана совсем не так, как Земля". Маркиза права, и философ соглашается, что на Луне не видно облаков и что лунные "моря", быть может, всего лишь впадины. Так что же? Он никогда и не утверждал, что обитатели Луны люди. Да убережется он от подобной ереси. Если бы обитатели Луны были людьми, то, согласно Священному писанию, они должны были происходить от Адама, что невозможно. Природа бесконечно разнообразна. Если на Луне иные условия жизни, то обитающие там существа должны были приспособиться к этому миру без воды и соответственно без воздуха. И вот мы на пути к тому, что сейчас так уродливо называют sience fiction (научная фантастика). Увидим ли мы когда-нибудь лунян? Кто знает? Люди добрались до Америки -- быть может, однажды они отправятся на Луну. Они найдут там существ, поклоняющихся Земле, как наши предки-язычники поклонялись Луне.
   Третий и четвертый вечера посвящены другим планетам. Те тоже населены. Венера и Марс кажутся более благоприятными для жизни, чем Луна. О Марсе Фонтенель почти не говорит. Марсианские "каналы" еще не привлекли внимания астрономов [18]. Но чтобы объяснить, как планеты движутся по солнечной орбите и даже сами имеют спутники, он излагает маркизе сложную теорию вихрей Декарта. В этот период жизни Фонтенель -- картезианец. Останется ли он им навсегда? Более простая гипотеза будет учитывать одновременно движение небесных тел и их массу. Это -- ньютоновский закон всемирного тяготения. Инстинктивно Фонтенель склонен думать, что самое простое объяснение также и самое правильное. И он будет разрываться между верностью картезианству и ньютоновской ясностью. Мы еще поговорим об этом.
   На пятый вечер он открывает маркизе глаза: наш мир еще обширней. Неподвижные звезды -- это такие же солнца. И у каждой, возможно, свои планеты. Молочный путь (наш Млечный путь) -- это пыль мирозданий. От бесконечности у маркизы кружится голова. "Вселенная так велика, что я теряюсь в ней... Я теперь вижу Землю столь ужасно маленькой, что ничто уже меня не прельщает". Миры рождаются и гибнут. Почему тогда и наш не погибнет? Здесь Фонтенель рассказывает очаровательную басню, которая одна могла бы его прославить. "На нашей памяти, -- говорят розы, -- никто не видел смерти садовника". И все же садовники смертны. Быть может, и планеты тоже. "Не так легко быть вечным". Но в этом Фонтенель не видит причин для отчаяния. Жизнь это одно, вечность -- другое. Работа и любовь сохраняют свою цену вплоть до края этой черной пропасти. "Другие вселенные делают ваш мир маленьким, но они не в силах обезобразить ни ваши прекрасные глаза, ни ваш прекрасный рот", -- говорит философ маркизе.

III

   Вывод напоминает финал "Кандида". "Надо возделывать наши чувства и наши умы". Это принцип Фонтенеля. Другими словами: "Надо возделывать свой сад". Но во Франции всегда опасно, выбрав серьезный предмет, не быть благопристойно-скучным. Вольтер, хотя и был младше, укорял Фонтенеля:
   
   Умна и мила ваша муза,
   Но безыскусности бежит.
   Так оскорблять не надо пудрой
   Природный блеск ее ланит.
   
   В "Микромегасе" Вольтер сатирически изобразил Фонтенеля под видом "секретаря Сатурнийской академии, который, правда, ничего не изобрел, но зато очень хорошо излагал суть чужих изобретений". Микромегас говорит этому карлику с Сатурна: "Надо признать, что природа очень многообразна. -- Да, -- сказал сатурниец, -- природа -- это клумба, чьи цветы... -- Бросьте вы вашу клумбу, -- прервал его Микромегас. -- Природа, -- снова начал секретарь, -- это сборище блондинок и брюнеток, чьи уборы... -- Какое мне дело до ваших брюнеток! Природа -- это природа. Зачем искать для нее сравнений? -- Чтобы доставить вам удовольствие", -- ответил секретарь [Вольтер. Философские повести. М., "Художественная литература", 1978, с. 122--123].
   Признаемся вслед за самим Фонтенелем, что он действительно любит "доставлять удовольствие". Но тогда ему еще не было тридцати; в "Похвальных словах" ученым, написанных позже, уже нет никаких следов салонного стиля. И все же необходимо уяснить, что "Беседы" -- книга серьезная и глубокая. Конечно, сведения по астрономии, которые автор преподает маркизе, весьма элементарны. Но для читательниц того времени это было ново. Идеи Галилея и Кеплера [19] еще не проникли глубоко в умы людей. А так ли твердо знают наши современники все эти вещи? Во всяком случае, им не довелось услышать их в столь ясном изложении.
   Добавим, что отступления, внешне фривольные, нужны были Фонтенелю для защиты от цензоров. "Фривольность -- состояние неуправляемое". Болтовня попахивала ересью. На деле философия "Бесед" намного смелее вольтеровской. Ведь тот, разбирая механизм, никогда не упускал случая похвалить часовщика, У Фонтенеля более задиристый ум. В двух памфлетах "Происхождение мифов" и "История оракулов" он напоминает, что народы во все времена сочиняли басни и баюкали себя химерами. Однако "люди столь похожи, что нет народа, чьи глупости не заставили бы нас волноваться". Он спешит добавить с наигранной серьезностью, что все иначе у избранного народа, по особой воле провидения просвещенного лучами истинной философии. Но ни Боссюэ, ни Расина не могли провести подобные ужимки.
   По мнению Фонтенеля, наука, по существу, возможна только при отделении, после акта творения, мира от бога. Он нигде не говорит об этом прямо, но как ученый мог бы формулировать законы, если бы Всемогущий постоянно менял их? Наука предполагает одновременно существование бога-геометра, который "создал мир, рассчитав его", и постоянного мира, который никакой злой дух не может изменить во время наших наблюдений. Но распространяются они на бесконечно малую область вселенной. Наше знание гуманитарно, оно создано по масштабам человека. Наши идеи зависят от нашего телосложения. Истина познаваема на этом крохотном шарике, крутящемся, неизвестно почему, в бесконечном пространстве; все ошибочно за этим пределом. Это абсолютный релятивизм, оправдывающий полную веротерпимость, и Фонтенель действительно веротерпим в тот век, когда добродетелью считалась нетерпимость. В "Похвальном слове Ньютону" он довольно смело пишет: "Хотя он был привержен англиканской вере, он никогда не преследовал отступников, дабы вернуть их в лоно церкви. Он судил людей по нравам их, и для него истинными отступниками были развратники и злодеи".
   После "Бесед" надо целиком прочитать "Похвальное слово Ньютону": во-первых, потому, что здесь Фонтенель, убежденный картезианец, сохраняет строгое равновесие между двумя великими людьми, во-вторых, потому, что в этом тексте находится самое поразительное из всех фонтенелевских предсказаний. "Если послать ядро с высоты, уравновешивающей силу притяжения, то оно опишет не параболу, а эллипс, одним из центров которого будет центр Земли, т. е. сделает то же, что и Луна". Это описание искусственного спутника, вторая ступень которого, выведенная ракетой, и есть пушечное ядро, посланное с этой высоты.
   Мы видим, что картезианство Фонтенеля отнюдь не сковывало свободу его ума. И в этом тоже он следовал урокам Декарта, учившего презрению к авторитетам. От своего наставника он сохранил в первую очередь манеру рассуждений и "особый стиль мысли". Он верит в силу разума, но не считает его единственной силой. "Если бы разум повелевал Землей, на ней бы ничего не происходило". Не разум управляет миром, а тайные силы, страсти, предрассудки. Со спокойным любопытством, без предвзятости наблюдает Фонтенель за их игрой; сам он стремится, как говорил его учитель, "не считать ничего истиной, не убедившись в этом твердо".
   Плохо знали его те, кто обвинял в абсолютном скептицизме. "Он строго придерживался нескольких основных принципов, особой дисциплины ума, своего рода приверженности ясности". Да, конечно, он скептически относился к значению человека в мире. Но удел человеческий он принимал со спокойствием. В этом он оставался классиком великого века Мольера; поэтому он классик и нашей романтической эпохи, бегущей от своей реальности, всегда готовой принять истину из рук посторонних авторитетов. Однако из всех философов своего времени он лучше всех предвидел великие открытия нашего.
   Фонтенель думал, что однажды все науки создадут одну единую систему, возможно математическую. В этом он предвосхитил Эйнштейна. Он добавлял, что надо опасаться строить априори универсальные системы, искажающие объективно наблюдаемые факты. В этом он предвосхитил Клода Бернара [20]. Никакой другой мыслитель не применял лучше него метод научного сомнения. В этом он схож с Аленом. Что бы ни говорили его недруги, Фонтенель был не столько запоздалый остроумец, сколько рано созревший великий ум. "Беседы", книга его молодости, сейчас так же молода, как в тот день 1686 года, когда в Париже вдова Блажар напечатала по королевской привилегии первое издание.

Комментарии

   В долгой жизни Бернара Лебовье де Фонтенеля (1657--1757) одним из наиболее творчески продуктивных периодов были 1680-е годы. В это время написаны "Диалоги мертвых" (1683), "Галантные письма шевалье д'Эр..." (1685), а также научные и научно-популярные трактаты: "Беседы о множественности обитаемых миров" (1686), "Происхождение мифов" (1686), "История оракулов" (1687). Фонтенелю принадлежат также драматические произведения, работы по поэтике, литературной критике. Не будучи философом в строгом смысле слова, Фонтенель в своих трактатах предвосхитил литературно-философский стиль просветителей XVIII века -- трезвый рационализм мышления, популярность изложения, изящное светское остроумие.
   Статья опубликована в книге А. Моруа "От Лабрюйера до Пруста" (1964).
   
   1 Речь идет об империи Наполеона I (1804--1815).
   2 Нантский эдикт, изданный в 1598 г. Генрихом IV и гарантировавший политические и религиозные права протестантов во Франции, был в 1685 г. отменен Людовиком XIV, что ознаменовало начало волны религиозных преследований.
   3 Имеются в виду Пьер Корнель (1606--1684) и его брат Тома (1625-- 1709), также известный в свое время драматург.
   4 "Меркюр галан" -- один из первых в Европе литературно-политических журналов, издавался в Париже в 1672--1714 гг.
   5 Верто Рене де (1655--1735) -- историк; Сен-Пьер Шарль Ирене Кастель де (1658--1743) -- политический мыслитель и писатель; Вариньон Пьер (1654--1722) -- математик.
   6 Бенсерад Исаак де (1613--1691), Вуатюр Венсан (1597--1648) -- поэты так называемого прециозного направления, отличавшегося жеманной изысканностью стиля, галантным и манерным остроумием.
   7 Сафо (Сапфо) (VII--VI вв. до н. э.) -- древнегреческая поэтесса; Лаура -- возлюбленная Франческо Петрарки (1304--1374), воспетая в его лирике; Анна Бретонская (1476--1514) -- королева Франции, жена Карла VIII, а затем Людовика XII; Мария Французская -- французская поэтесса второй половины XII века, жившая при английском дворе.
   8 В 80--90-е годы XVII века во французской литературе разгорелся так называемый "Спор о древних и новых авторах". Фонтенель в противоположность Лабрюйеру, Расину и другим сторонникам безусловного следования античным образцам был в числе тех, кто подвергал сомнению непогрешимость этих образцов.
   9 Маскариль, Триссотен -- комические персонажи Мольера.
   10 Бомарше Пьер Огюстен Карон де (1732--1799) -- комедиограф, автор драматической трилогии о Фигаро; Мариво Пьер Карле де Шамблен де (1688--1763) -- писатель, автор романов и изящно-остроумных комедий.
   11 Ленотр Андре (1613--1700) -- архитектор, крупнейший представитель классицизма в садово-парковом искусстве.
   12 Ла Саблиер Маргарита де (1636--1693) -- хозяйка литературного салона; ей посвящены "Беседы" Фонтенеля.
   13 "Принцесса Клевская" -- психологический роман Мари Мадлен де Лафайет (1678).
   14 Имеются в виду насмешки над "учеными женщинами" в одноименной комедии Мольера и в X сатире Буало.
   15 Фаэтон -- герой греческого мифа, погибший, не сумев совладать с небесной колесницей Солнца.
   16 Птолемей Клавдий (ок. 90--168) -- древнегреческий астроном, создатель геоцентрической системы мира.
   17 Коперник Николай (1473--1543) -- польский астроном, разработавший гелиоцентрическую систему мира.
   18 Марсианские "каналы" были обнаружены лишь в 1877 г.
   19 Кеплер Иоганн (1571 -- 1630) -- немецкий астроном; сформулировал законы движения планет Солнечной системы.
   20 Бернар Клод (1813--1878) -- физиолог; сыграл большую роль в выработке методологии экспериментальных наук.

-------------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Моруа А. От Монтеня до Арагона. Сборник. Пер. с фр / [Вступ. ст. Ф. Наркирьера; Коммент. С. Зенкина. -- Москва: Радуга, 1983. -- 677 с.; портр.; 21 см.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru