Муромцев Сергей Андреевич
Право и справедливость

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ПРАВО И СПРАВЕДЛИВОСТЬ.

(Отрывокъ изъ публичной лекціи).

   ... Развитіе общества не всегда представляетъ прогрессивное движеніе. Встрѣчается такая совокупность условій, при которой всѣ тѣ свойства, которыя создаютъ общественность, не ростутъ, но, наоборотъ, постепенно умаляются; но насъ интересуетъ болѣе тотъ типъ развитія общества, при которомъ совершается его поступательное или прогрессивное движеніе. Въ этомъ состояніи общественность ростетъ; отдѣльныя лица все болѣе и болѣе втягиваются въ круговоротъ общественной жизни, общественная связь все болѣе и болѣе оплетаетъ ихъ своею сложною паутиною и нити этой паутины развѣтляются и утончаются; въ кругъ личной жизни проникаетъ свѣтъ общественныхъ идеаловъ, самыя личныя стремленія становятся чище и облагораживаются. Но и это поступательное движеніе общественности не имѣетъ характера равномѣрнаго; напротивъ, оно знаетъ эпохи переворотовъ и разныхъ измѣненій, періоды болѣе или менѣе продолжительной борьбы, смѣняющіеся состояніями относительнаго покоя или равновѣсія отдѣльныхъ общественныхъ элементовъ. За тревожными, полными возбужденія и лихорадочной дѣятельности временами слѣдуютъ состоянія, когда въ общественныхъ отношеніяхъ укрѣпляется тотъ или иной, относительно прочный, порядокъ, и въ людяхъ возникаетъ увѣренность въ его нормальному и неприкосновенности. Категоріи лицъ и общественные планы, достигшіе путемъ предшествующей борьбы господствующаго, преобладающаго надъ другими положенія, пользуются всѣми его преимуществами, получая львиную долю при распредѣленіи матеріальныхъ и идеальныхъ благъ, доступныхъ обществу даннаго времени. Классы, побѣжденные или вообще устраненные отъ общаго раздѣла, покоряются выпавшему на ихъ долю жребію. Существующее положеніе признается неизбѣжнымъ, терпѣливое подчиненіе року -- разумнѣйшимъ отношеніемъ къ окружающей дѣйствительности.
   Въ такомъ состояніи общества нѣтъ благопріятныхъ условій для образованія взаимной противоположности права и справедливости. Господствующій правовой порядокъ въ сознаніи громаднаго большинства имѣетъ почти безусловный авторитетъ. Мыслящіе представители общества выводятъ дѣйствующее право изъ отвлеченнѣйшихъ принциповъ, которые представляются имъ независимыми отъ человѣческихъ стремленій и воззрѣній. Болѣе, чѣмъ когда-либо правовое міросозерцаніе общества проникнуто въ такія эпохи объективизмомъ.
   Важно отдать себѣ отчетъ въ этомъ послѣднемъ явленіи, ибо оно касается не одной области права: всюду, гдѣ мы имѣемъ дѣло съ человѣческою мыслью, всюду, гдѣ человѣкъ пытается стать въ сознательное отношеніе къ окружающему міру, тамъ наблюдается объективизмъ.
   Постоянно замѣчается у людей наклонность приписывать идеямъ нѣкоторое самобытное существованіе,-- мыслить ихъ, какъ нѣкоторый самостоятельный, самобытный объектъ,-- однимъ словомъ объективировать ихъ. Эта наклонность выражается въ разнообразныхъ формахъ. Чѣмъ менѣе развито въ человѣкѣ самосознаніе, чѣмъ непосредственнѣе относится онъ къ окружающему и къ результатамъ своей собственной дѣятельности, тѣмъ болѣе существуетъ задатковъ для развитія объективизма. Потому мы встрѣчаемъ его во всей силѣ въ обыденныхъ воззрѣніяхъ людей. Каждый данный порядокъ отношеній, существующій въ какомъ-либо обществѣ или общественномъ кругу, покоится на соотвѣтствующемъ порядкѣ идей, которыя образуютъ собою продуктъ долгой, исторической работы человѣчества. Но въ обыденномъ міровоззрѣніи быстро забываются трудъ и борьба, потраченные на ихъ пріобрѣтеніе. Этотъ трудъ и эту борьбу помнятъ переживавшія ихъ поколѣнія; о нихъ вспоминаетъ, руководствуясь разсказами своихъ отцовъ и дѣдовъ, ихъ ближайшее потомство. Но чѣмъ болѣе времени проходитъ отъ момента окончанія сказанной работы, тѣмъ болѣе переступаетъ она изъ области дѣйствительности въ область преданія. Будучи воспитаны въ извѣстномъ порядкѣ отношеній, привыкнувъ съ самаго дѣтства видѣть втянемъ нѣчто необходимое, неизбѣжное, существующее уже раньше нихъ, люди не спрашиваютъ, почему онъ существуетъ. Онъ нуженъ, потому что существуетъ, и существуетъ, потому что нуженъ,-- это petitio principii замѣняетъ объясненіе. Для простого ума весь окружающій общественный строй обладаетъ абсолютною необходимостью, потому что такой умъ не въ состояніи представить себѣ иного положенія вещей. Онъ самъ не испыталъ и обыкновенно не видалъ ничего другого. И такъ какъ онъ не работалъ надъ этимъ строемъ, но, напротивъ, этотъ послѣдній какъ-бы самъ пришелъ къ нему,-- такъ какъ идеи, на которыхъ покоится этотъ строй, не были для ума продуктомъ его творчества, но предстали передъ нимъ какъ что-то вполнѣ готовое, то онъ не можетъ отказать имъ въ полной самобытности. При такомъ настроеніи ума необразованнаго человѣка самое преданіе о происхожденіи существующаго порядка не можетъ сохраниться въ своей первобытной свѣжести. Потому виновники его сами признаются необыкновенными, исключительными личностями. По воззрѣнію послѣдующихъ поколѣній, эти люди не столько выработали долгими усиліями данный кругъ идей, сколько открыли ихъ, или, вѣрнѣе, сами идеи открылись имъ, какъ лицамъ, которыя обладали особыми, геніальными качествами. Конечно, многія причины рождаютъ миѳическій колоритъ, покрывающій древнихъ дѣятелей, возводимыхъ то въ боговъ, то въ полубоговъ, то въ героевъ и геніевъ человѣческаго міра, но среди означенныхъ причинъ находится, несомнѣнно, и вышеозначенное вліяніе объективизма. Когда новый порядокъ вещей уже основанъ путемъ борьбы -- продолжительной или короткой, болѣе или менѣе настойчивой и бурной, энергія общества обращается на усвоеніе и развитіе вновь выставленныхъ началъ. Въ такіе періоды вырабатываются новыя чувства и наклонности, соотвѣтствующія новому порядку; и когда извѣстная часть этого пути окажется пройденною, міровоззрѣніе общества приспособляется къ новому порядку въ такой степени, что не только забывается вся трудность достиженія его, но изъ памяти общества исчезаетъ всякое ясное представленіе о томъ, что этотъ порядокъ былъ когда-то, можетъ быть еще въ недавнемъ прошломъ, выработанъ людьми. Онъ становится необходимымъ самъ по себѣ до тѣхъ поръ, пока новый слой потребностей не наростетъ съ такою силою, что придется, наконецъ, подвергнуть существующее критикѣ.
   Изъ области обыденнаго міровоззрѣнія объективизмъ передается въ область теоретическаго размышленія. Этотъ переходъ естественъ уже потому, что первоначально не существуетъ рѣзкой грани между обыденнымъ и теоретическимъ размышленіемъ. Первоначальная теорія есть не болѣе, какъ обыденное воззрѣніе, выраженное съ нѣкоторою отчетливостью и приведенное въ нѣкоторый порядокъ. Благодаря такому родству теоріи съ практикой въ теоріи образуется конкретный объективизмъ. Онъ состоитъ въ томъ, что отдѣльные принципы, которые руководятъ дѣятельностью людей, и отдѣльныя формы, въ которыя сложились общественныя отношенія, признаются самобытными, вѣчными и неизмѣнными. На такой точкѣ зрѣнія стоитъ религіозная мораль; на той же точкѣ зрѣнія стоитъ философская мораль въ періодъ отдѣленія философіи отъ теологіи. Философія выводитъ эти принципы и формы изъ разума природы или естественнаго разума и, считая его вѣчнымъ и неизмѣняемымъ, характеризуетъ ихъ одинаково съ теологіей. Теоретическій объективизмъ въ только что описанной его формѣ не отличается, такимъ образомъ, отъ объективизма обыденнаго.
   Чьи дѣтство и юность прошли въ тихой семейной обстановкѣ, среди однообразно повторявшихся условій мирной жизни, тотъ, можетъ быть, легче всего пойметъ настроеніе ума и чувства, характеризующее собою присутствіе объективизма въ нравственномъ міровоззрѣніи личности. Съ понятіемъ патріархальнаго строя жизни, о которомъ такъ много дѣйствительнаго разсказываетъ историческое преданіе, неразрывно связано представленіе о томъ внутреннемъ спокойствіи личности, которое покоится на вѣрованіи въ неприкосновенную прочность окружающаго порядка вещей. Сфера домашнихъ отношеній остается всегда лучшею школою для развитія объективизма; но не менѣе чуждъ бываетъ онъ также области отношеній общественныхъ и политическихъ. Здѣсь именно зарождается самая теорія его, здѣсь перерабатываются въ болѣе или менѣе ясно сознанные принципы жизни тѣ формы ея, которыя въ данное время всесильно господствуютъ надъ личностью. Самыя формы домашней жизни получаютъ соотвѣтствующую оцѣнку съ точки зрѣнія политическихъ началъ, управляющихъ обществомъ, и пользуются признаніемъ въ качествѣ основъ даннаго политическаго строя. Объективизмъ въ обоихъ своихъ видахъ -- обыденнаго и теоретическаго мышленія -- свойственъ обѣимъ областямъ жизни: и сферѣ домашнихъ, и сферѣ политическихъ отношеній; но если первая изъ этихъ сферъ есть источникъ обыденнаго объективизма, проникающій и въ сферу политическихъ отношеній, то въ области этихъ послѣднихъ надо искать начало того теоретическаго возведенія въ принципъ существующаго строя, которое, будучи предпринимаемо обыкновенно въ интересахъ политическихъ, охватываетъ собою постепенно всю жизнь даннаго общества, во всѣхъ ея проявленіяхъ.
   Какъ бы однако прочно и неподвижно данное состояніе общества ни казалось ему самому, въ немъ происходитъ жизнь, которая подготовляетъ новыя перемѣны. За временемъ спокойнаго, для иныхъ безмятежнаго, для другихъ представляющагося неизбѣжнымъ существованія, наступаютъ иныя времена. Отрицательное отношеніе къ старому порядку становится распространеннымъ явленіемъ, а вслѣдъ затѣмъ намѣчаются и обрисовываются полнѣе и полнѣе новые идеалы...
   Интересна метаморфоза, которая въ такомъ переходномъ состояніи общества происходитъ съ объективизмомъ. Возможность этой метаморфозы кроется уже неизбѣжно въ томъ обстоятельствѣ, что объективизмъ принялъ теоретическую форму. Какъ скоро изъ обыденнаго міровоззрѣнія объективизмъ перешелъ въ теорію, его дальнѣйшая судьба опредѣляется такою переработкой. Теоретическое размышленіе вообще шире и глубже размышленія обыденно-практическаго. Оно шире, потому что обнимаетъ большую массу фактовъ въ пространствѣ и времени; оно глубже, потому что такое разширеніе матеріала наталкиваетъ умъ неизбѣжно на сравненія и сопостановленія, которыя чужды мысли при обыденномъ кругозорѣ ея. Эти два преимущества отражаются на объективизмѣ. Наблюдая окружающую жизнь на болѣе широкомъ пространствѣ и въ болѣе продолжительномъ времени, нежели практикъ, теоретикъ открываетъ, что не все, существующее въ его время и въ его обществѣ, находитъ себѣ подобіе въ другія времена и въ другихъ обществахъ. Въ общихъ, наиболѣе существенныхъ чертахъ общественная и человѣческая жизнь на всемъ, извѣстномъ ему пространствѣ, представляетъ несомнѣнное сходство. Но въ другихъ чертахъ присутствуетъ несомнѣнное различіе. Для объясненія этого различія, смотря по обстоятельствамъ, открываются два пути. Если оно не сильно, то происхожденіе явленій, уклоняющихся отъ общаго типа, объясняется какъ фактъ случайный. Не подрывая еще вѣры въ абсолютную необходимость данной формы жизни, это объясненіе возвышаетъ однако значеніе человѣческой дѣятельности, которая, какъ оказывается теперь, можетъ вносить измѣненія въ "вѣчный" и "неизмѣнный" естественный порядокъ отношеній. Но во всякомъ случаѣ такое объясненіе не годится, когда различія, открытыя въ формѣ отношеній, черезъ-чуръ велики и распространены. Тогда необходимо иное объясненіе. Приходится отказаться отъ той мысли, что эти отношенія естественны такъ же, какъ и остальныя. Тогда начинаютъ думать, что "естественность" не распространяется на весь міръ человѣческихъ отношеній. Одна часть этого міра правится естественнымъ разумомъ или закономъ природы, устроеніе же другой части его предоставлено усмотрѣнію человѣка. Такимъ образомъ расширеніе круга наблюденій ведетъ къ образованію дуализма въ нравственномъ міровоззрѣніи. Отсюда не далеко до новаго шага, который углубляетъ зародившееся изслѣдованіе природы человѣческихъ отношеній. Какъ скоро констатированъ фактъ дуализма, открывается вопросъ о причинѣ его. Спрашивается, почему одни принципы и формы естественны предпочтительно передъ другими? Отвѣтъ отыскивается на основаніи связи естественныхъ принциповъ и формъ съ какими либо наиболѣе постоянными свойствами человѣческой или внѣшней природы. При этомъ не замѣчается, конечно, что данныя свойства человѣка или природы не ведутъ еще сами собою къ образованію соотвѣтствующихъ институтовъ. До такого вывода еще далеко все еще неразвитой мысли и она удовлетворяется открытіями, сдѣланными ею.
   Описанная метаморфоза объективизма происходитъ обыкновенно въ одинъ изъ тѣхъ періодовъ его развитія, когда въ силу требованій прогресса измѣняется предметъ объективированія. Она вызывается оживленіемъ умственной и нравственной жизни, которое всегда сопровождаетъ эпохи переходовъ общества изъ одного строя и порядка жизни къ другому строю и порядку, болѣе совершенному. Какъ скоро въ застывшемъ на видъ обществѣ пробуждается новое движеніе, въ области мысли выступаетъ на первый планъ критика существующихъ учрежденій съ точки зрѣнія потребностей новаго времени. Критика подрываетъ и разрушаетъ "естественность" былого порядка общественныхъ отношеній. Жертвуя имъ, стремятся къ порядку новому, согласному съ новыми условіями жизни. Качество "естественности" переносится на этотъ послѣдній,-- изъ прошедшаго и настоящаго оно переходитъ въ будущее, которое постепенно должно опять перейти въ настоящее. Прошедшее опредѣляется, какъ уклоненіе отъ настоящаго, естественнаго пути; естественное совпадаетъ съ идеальнымъ. Въ сущности здѣсь нѣтъ какого-либо коренного измѣненія въ понятіи естественности. "Естественнымъ", по прежнему, продолжаетъ быть необходимое; но прежде считали необходимымъ существующее, теперь-же, не довольствуясь имъ, считаютъ необходимымъ нѣкоторый будущій, совсѣмъ еще не осуществленный или не вполнѣ реализованный порядокъ. Тѣмъ не менѣе уже одно это измѣненіе обладаетъ громаднымъ историческимъ значеніемъ, ибо обращаетъ объективизмъ въ факторъ прогресса -- до тѣхъ поръ, конечно, пока желаемый порядокъ отношеній не осуществится въ своихъ основныхъ чертахъ..Тогда объективизмъ возвращается вновь къ своему первоначальному назначенію и освящаетъ осуществившееся противъ дерзновенныхъ посягательствъ на его неприкосновенность.
   Но вникнемъ въ это преобразованіе идей въ періодъ переходный,-- періодъ, когда борьба, происходящая по преимуществу въ области мысли, подготовляетъ тѣ рѣшительные удары, которые чрезъ долгій или короткій промежутокъ времени долженствуютъ поколебать основы существующаго порядка. Объективизмъ, какъ мы показали, перемѣнилъ уже свой объектъ; разорвавъ съ прошлымъ, онъ все-же наклоненъ къ объектированію своихъ идеаловъ. Міръ отношеній и принциповъ раздѣляется на міръ "естественный", абсолютно-необходимый, и "внѣестественный", условно-необходимый.
   Вотъ въ такое-то время вопросъ о правѣ и справедливости играетъ въ общественномъ сознаніи первенствующую роль; въ противоположности двухъ этихъ понятій -- справедливости и права, общественное сознаніе воплощаетъ то двойственное-состояніе, которое оно переживаетъ, насколько такой дуализмъ касается области правовыхъ отношеній. Справедливость и права въ этой послѣдней области выражаютъ собою ту борьбу, которая никогда не ограничивается какою-либо одною областью, а идетъ широкимъ потокомъ, захватывая собою всю совокупность общественныхъ отношеній.
   Въ самомъ дѣлѣ, въ своемъ наиболѣе рѣзкомъ очертаніи право и справедливость представляются нашему сознанію именно какъ два понятія, противоположныя одно другому. Право -- является-ли оно въ формѣ законодательнаго, предписанія, или судебнаго рѣшенія -- въ противоположность справедливости мыслится какъ нѣчто непреклонно-строгое; напротивъ справедливость -- даетъ намъ правило снисходительное, тягучее; право рѣшаетъ по формѣ, справедливость вникаетъ въ дѣло по его существу; право довольствуется логичностью своихъ разсужденій, справедливость стремится удовлетворить требованіямъ нравственнаго чувства, хотя и не всегда способна вылиться въ опредѣленныя словесныя формулы; право остается въ согласіи съ основными требованіями даннаго государственнаго и общественнаго строя, справедливость внимаетъ человѣческимъ слабостямъ и судитъ по-человѣчески; право есть выраженіе стремленій и требованій государства, власть, законъ, справедливость -- выраженіе чувствъ всего народа; право подчасъ охраняетъ требованія эгоистичныя, справедливость проникнута тенденціей альтруизма; право, въ концѣ концовъ,-- творчество человѣческаго разума, справедливость -- голосъ разума природы, откровеніе разума божественнаго. Такъ разъясняетъ право и справедливость общественное сознаніе, прокладывая такимъ путемъ въ область законодательства и правосудія путь тѣмъ новымъ началамъ жизни, которыя намѣчаются имъ какъ основы будущаго, въ данный моментъ идеальнаго склада отношеній. Право есть порядокъ дѣйствительный, справедливость -- порядокъ желательный; право всѣ знаютъ и его дѣйствіе испытываютъ на себѣ какъ реальный фактъ, къ справедливости стремятся какъ къ идеалу.
   Но вотъ стремленія увѣнчиваются успѣхомъ и идеальное становится реальнымъ. Люди начинаютъ поступать справедливо; судья произноситъ справедливыя рѣшенія, законодатель издаетъ справедливые законы, отмѣняя ими дѣйствіе старыхъ. Справедливость становится правомъ, нравственное чувство удовлетворяется, но вмѣстѣ съ тѣмъ здѣсь не наступаетъ конецъ справедливости, какъ идеи. Противоположеніе справедливости и права теряетъ свое значеніе; борьба замѣняется миромъ, и вмѣсто двухъ борющихся противоположностей получается одно право, гармонирующее съ требованіями вчерашней справедливости. Вмѣсто критики наступаетъ работа, направленная къ измѣненію новаго порядка; борьба за справедливость уходитъ въ другія области, гдѣ успѣхъ еще не достигнутъ, и возвращается въ прежнюю область, когда новое право, возникшее тамъ подъ вліяніемъ законченной борьбы, успѣетъ состариться, когда народятся по отношенію къ тому-же предмету новыя идеи справедливости, съ точки зрѣнія которыхъ право, когда-то "справедливое", окажется вновь несправедливымъ.
   Достаточно ясно, что противоположеніе справедливости и права есть форма, въ которую измѣняется борьба юридическихъ идей. Государство располагаетъ двумя могучими органами, чтобы проводить справедливость въ дѣйствительную жизнь, чтобы обращать ее въ право. Эти органы -- законъ и судъ. Законодательная реформа -- единственное вѣрное средство для осуществленія справедливости. Но ожидать законодательной реформы, полагаясь во всемъ на нее одну, означаетъ тоже допускать на долгое время накопленія слишкомъ большого числа отдѣльныхъ несправедливостей. Рѣзкіе перевороты и крупныя преобразованія оживляютъ, но также и потрясаютъ общественный организмъ. Отъ государственной власти зависитъ довѣрить суду постоянное и постепенное проведеніе въ жизнь справедливости,-- шагъ за шагомъ, по мѣрѣ возникновенія отдѣльныхъ случаевъ, обнаруживающихъ столкновенія жизни съ дѣйствующимъ закономъ. Въ былое время общество, неувѣренное въ нелицепріятіи судей, требовало отъ нихъ безпристрастія, одинаковаго по отношенію какъ къ богатымъ, такъ и бѣднымъ, какъ къ знатнымъ, такъ и незнатнымъ. Но теперь такое равенство предъ судомъ, будучи достаточно обезпечено и закономъ, и личными качествами судьи, является нерѣдко даже недостаткомъ, и наше время, взамѣнъ формальнаго безпристрастія, требуетъ часто отъ судьи великодушія, извѣстнаго снисхожденія къ человѣческимъ слабостямъ и недостаткамъ, а также заботливаго вниманія къ соціальному неравенству отдѣльныхъ личностей. Существенная задача судьи состоитъ въ индивидуализированіи права. Если законъ выражается общими правилами, то дѣло судьи въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ придать такому общему правилу свой особый смыслъ, сообразный съ условіями случая. Судъ по совѣсти есть идеалъ суда какъ уголовнаго, такъ и гражданскаго; вотъ гдѣ источникъ великаго значенія суда присяжныхъ при всѣхъ его кажущихся недостаткахъ, вотъ гдѣ основанія для мысли ввести въ юрисдикцію присяжнаго суда даже разрѣшеніе имущественныхъ и семейственныхъ споровъ. Формальная теорія проводитъ рѣзкую границу между закономъ и судомъ: законъ творитъ, судъ осуществляетъ волю законодателя. Но въ здоровой государственной жизни судъ творитъ такъ же, какъ и законодатель, только при помощи иныхъ пріемовъ; судъ озабоченъ примѣненіемъ закона, который сохраняетъ свои корни въ юридической совѣсти общества, но онъ столько же озабоченъ видоизмѣненіемъ закона, когда этотъ послѣдній пересталъ уже казаться справедливымъ. Судья -- законодатель, судья -- проводникъ въ жизнь тѣхъ началъ, которыя сознаніе общества объявляетъ справедливыми и естественными.
   Нѣтъ, пожалуй, слова, которое въ нашихъ сужденіяхъ о должномъ употреблялось бы такъ часто и въ такихъ разнообразныхъ значеніяхъ, какъ слово "естественное". Одинаково охотно придаемъ мы этотъ аттрибутъ и тому, что кажется намъ хорошимъ и идеальнымъ, и тому, что поражаетъ своею грубостію, какъ порожденіе низшихъ, чувственныхъ и потому "естественныхъ" влеченій человѣка. Въ одно и то же время провозглашалось когда-то, что "отъ природы всѣ люди свободны" и "что рабство учреждено самимъ естественнымъ правомъ"; въ то время какъ однимъ казалось что "всѣ человѣческіе законы произошли отъ одного закона божественнаго", другіе утверждали что "справедливое и порочное опредѣляется не природою, а человѣческимъ закономъ". Наше время располагаетъ достаточнымъ запасомъ знаній, чтобы разобраться въ такой двойственности. Всѣ человѣческіе законы естественны въ томъ смыслѣ, что дѣйствіями людей, творившихъ ихъ, руководилъ законъ причинности,-- что все существующее существуетъ почему-либо въ силу какихъ-либо историческихъ причинъ. Но нѣтъ ничего естественнѣе въ томъ смыслѣ, чтобы оно удовлетворяло нравственнымъ и правовымъ требованіямъ всѣхъ народовъ и всѣхъ временъ, и пригодность чего когда-либо не могла бы быть заподозрѣна. Тѣмъ не менѣе общественное сознаніе упорно ищетъ въ "естественности" исповѣдуемыхъ имъ идеаловъ опору для настойчиваго проведенія ихъ въ жизнь. Строго-научная теорія знаетъ, что почитаемое въ противоположность дѣйствительному праву за справедливость вовсе не отдѣляется отъ этого права какою либо непереходимою стѣною. Все, что тамъ за стѣною, о чемъ мы нерѣдко позволяемъ себѣ не болѣе какъ только мечтать, есть созданіе той же человѣческой мысли, которая создала и дѣйствующее право, и наши мечты ждутъ своей очереди, чтобы изъ области мысли перейти въ область дѣла. Сегодняшняя справедливость завтра станетъ, правомъ, сегодняшнее право отойдетъ въ область прошлаго. Философское препятствіе, которое могло встрѣтиться на пути къ усвоенію справедливости, падаетъ; справедливость безпрепятственно становится не только душою нашей мысли, но нашихъ дѣлъ. Въ практическомъ отношеніи нѣтъ однако никакой бѣды въ томъ обстоятельствѣ, что люди считаютъ особо естественнымъ то, что имъ представляется идеальнымъ. Препятствіе съ точки зрѣнія философа не есть препятствіе въ глазахъ обыкновеннаго смертнаго. Увѣренность въ особомъ естественномъ происхожденіи справедливости лишь воодушевляетъ простого человѣка на борьбу въ пользу ея осуществленія: онъ не знаетъ и не хочетъ знать какихъ-либо теоретическихъ преградъ своимъ задушевнымъ стремленіямъ и вѣритъ, что рано или поздно осуществится на землѣ царство мира и правды.

С. Муромцевъ

"Сѣверный Вѣстникъ", No 2, 1892

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru