Наке Альфред
Новый физиологический опыт

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Byanon. -- Sur la relation qui existe à l"état physiologique entre l'activité célébrale et la composition des urines.
    Текст издания: журнал "Дѣло", No 1, 1870.

   

НОВЫЙ ФИЗІОЛОГИЧЕСКІЙ ОПЫТЪ.

Byanon.-- Sur la relation qui existe à l'état physiologique entre l'activité célébrale et la composition des urines.

   Съ каждымъ годомъ, или лучше, съ каждымъ днемъ въ области физіологическихъ изслѣдованій, наука дѣлаетъ новыя завоеванія, подкапывая послѣднія основы натуръ-философіи и проливая новый свѣтъ на окружающую насъ жизнь. Въ скромномъ кабинетѣ естествоиспытателя и въ громадныхъ предпріятіяхъ ученыхъ обществъ -- вездѣ мы видимъ страстное желаніе расширить границы физіологіи и обогатить ее новыми открытіями.
   Къ числу замѣчательныхъ новѣйшихъ открытій мы относимъ недавніе опыты г. Біанона, по части головного мозга, съ которыми мы намѣрены познакомить нашихъ читателей. Трудъ г. Біанона очень важенъ въ физіологическомъ отношеніи, и такъ какъ при этомъ намъ желательно было бы возможно нагляднѣе уяснить значеніе книги даже не спеціалистамъ, то мы предварительно коснемся главнѣйшихъ основаній науки; добытые и формулированные г. Біанономъ выводы представляются намъ какъ вполнѣ естественное развитіе этихъ основныхъ принциповъ.
   

1.
Законъ соотношенія силъ.

   Во всѣхъ прежнихъ учебникахъ физики и во всѣхъ новѣйшихъ элементарныхъ курсахъ этой науки намъ стараются вбить въ голову слѣдующія общія положенія, за которыя цѣплялись всѣ міровоззрѣнія физиковъ старыхъ временъ:
   1) Матерія косна, т. е. неспособна измѣнить сама собою свое состояніе или движеніе.
   2) Силою называется все то, что можетъ сообщить матеріи движеніе или измѣнить его, если оно уже существуетъ.
   3) Силы въ природѣ многочисленны; изъ нихъ главнѣйшія: тяготѣніе, теплота, свѣтъ, электричество, магнетизмъ, жизнь и т. д.
   Кромѣ того надобно себѣ припомнить, что тогда принималось существованіе множества различныхъ веществъ, и что всякая идея о единствѣ матеріи рѣшительно отвергалась, не какъ сомнительная гипотеза, но какъ вполнѣ доказанное убѣжденіе.
   Нашъ вѣкъ совершенно перевернулъ вверхъ дномъ всѣ эти воззрѣнія. Во-первыхъ, мы не только не видимъ ереси въ мысли о единствѣ матеріи, но даже дѣлаемъ въ этомъ отношеніи смѣлый шагъ впередъ; мамъ извѣстно, что матерія подвергается различнымъ видоизмѣненіямъ, что одно и тоже тѣло, напр. Фосфоръ, можетъ обладать въ высшей степени различными свойствами и сохраняться въ происходящихъ отъ него веществахъ. Основываясь на всѣхъ подобныхъ явленіяхъ, мы даже склоняемся допустить единство матеріи, если не какъ положительно дознанный фактъ, то, во всякомъ случаѣ, какъ одну изъ тѣхъ гипотезъ, которыя заключаютъ въ себѣ наибольшую вѣроятность и всего лучше могутъ быть приняты для объясненія извѣстныхъ феноменовъ.
   По отношенію къ силамъ мы шагнули еще далѣе: единство силъ -- по крайней мѣрѣ физическихъ -- перешло изъ категоріи гипотезъ въ область несомнѣнныхъ фактовъ.
   Когда каждая сила разсматривалась, какъ нѣчто совершенно самостоятельное и отгороженное, когда не допускалось никакого соотношенія между тяготѣніемъ и теплотой, между теплотой и свѣтомъ и т. д., -- въ то время нельзя было объяснить убыли этихъ различныхъ дѣйствующихъ силъ, не допуская ихъ совершеннаго разрушенія. Такъ какъ съ другой стороны теплота, свѣтъ, электричество всегда имѣлись въ природѣ, то рядомъ съ ихъ предполагаемымъ разрушеніемъ пришлось допустить возможность новаго образованія. Это привело къ поискамъ вѣчнаго движенія -- регреtuum mobile.
   Мы уже далеко оставили за собою всѣ эти ошибочныя воззрѣнія. Что прежде называли различными силами, то въ наше время признаютъ единой цѣльной силой, только проявляющейся въ многоразличныхъ видахъ.
   Если чрезъ очень тонкую мѣдную проволоку пропустить электрическій токъ извѣстной силы, то проволока нагрѣвается и вмѣстѣ съ тѣмъ уменьшается сила тока: электричество преобразуется въ теплоту. Впрочемъ, тождество лучеиспускающей теплоты и свѣта было положительно доказано точно также, какъ однородность динамическаго электричества и магнетизма. Итакъ, уже на основаніи только этихъ фактовъ, мы можемъ признавать несомнѣннымъ, что въ природѣ существуетъ собственно только одна физическая сила, обнаруживающаяся передъ нами различнымъ образомъ, смотря по положенію, въ которомъ находимся мы сами.
   Въ самомъ дѣлѣ, какимъ образомъ проявляется для насъ матерія? Взвѣшивая какое нибудь тѣло, что мы чрезъ это познаемъ? Результатъ силы -- тяготѣніе. Слѣдовательно, если бы сила измѣнялась, то одно и то же количество вещества никогда не могло бы представляться намъ совершенно тождественнымъ. Для того, чтобы великій законъ Лавуазье ("ничто не пропадаетъ, ничто не создается") былъ справедливъ, положительно необходимо, чтобы онъ одинаково примѣнялся какъ къ силамъ, такъ и къ матеріямъ.
   Но слѣдуетъ ли отводить этимъ двумъ понятіямъ,-- сила и матерія -- совершенно отдѣльное, самостоятельное существованіе? Мы этого не думаемъ. Вѣдь это только отвлеченныя формулы, придуманныя нашимъ умомъ для обозначенія всѣхъ сторонъ существующаго въ природѣ. Строго говоря, въ природѣ существуетъ только одно вещество въ движеніи. Всѣ извѣстныя намъ силы не только не могутъ быть признаны причинами движенія матеріи, какъ это было узаконено въ наукѣ такъ долго, но являются только его результатомъ и различаются между собою только характеромъ этого движенія.
   И однако заученныя идеи пріобрѣтаютъ надъ нами такое деспотическое господство, что мы съ трудомъ можемъ соединить въ одно общее понятіе представленія о силѣ и матеріи. Съ научными воззрѣніями происходитъ тоже, что и съ языками. Когда въ зрѣломъ возрастѣ мы учимся иностранному языку, то думаемъ все-таки на нашемъ родномъ языкѣ и для выраженія нашихъ мыслей постоянно прибѣгаемъ къ переводу. Для насъ всякая идея становится вполнѣ понятною тогда только, когда она передана тѣми словами, которыя съ дѣтства служили намъ для ея выраженія. Всякая величина или мѣра осязательна для насъ только въ томъ случаѣ, когда она выражена привычною для насъ единицею. То же должно быть сказано и объ отвлеченныхъ представленіяхъ. Привыкнувъ видѣть въ силѣ и веществѣ двѣ строго раздѣльныя единицы, мы не можемъ пріучить себя возсоединять ихъ. Да развѣ матерія не косна? спрашиваемъ мы себя почти помимо воли. Такъ значитъ совершенно несправедливо, будто она сама собою не можетъ измѣнять своего покоя или движенія?.. И вотъ вся вселенная обращается для насъ въ какой-то дикій сумбуръ, и самые прочные законы физики кажутся ниспровергнутыми.
   А между тѣмъ, при извѣстномъ навыкѣ, возсоединять силу и матерію въ единое, нераздѣльное цѣлое -- становится весьма нетрудно. Матерія, дѣйствительно, косна, но въ то же время она -- активна. Она косна по отношенію къ самой себѣ, она активна по отношенію ко всему, ее окружающему.
   Вообразите себѣ, что въ пространство брошенъ съ однообразной скоростью шаръ. По отношенію къ самому себѣ онъ пассивенъ въ томъ смыслѣ, что если ничто не сообщитъ ему новаго импульса въ томъ же или обратномъ направленіи, то шаръ нашъ вѣчно будетъ продолжать свой полетъ по прямой линіи, никогда не уклоняясь въ стороны и никогда не увеличивая и не уменьшая своей скорости. Но теперь представимъ себѣ, что въ пространство брошенъ другой шаръ, но въ противуположномъ первому направленіи. Онъ также, по отношенію къ самому себѣ, будетъ пассивенъ, и все что сказано о первомъ шарѣ, одинаково примѣняется и ко второму.
   Но когда нибудь, хоть бы и чрезъ длинный рядъ вѣковъ, оба шара наконецъ встрѣтятся между собою, и тогда, если произведеніе массы на скорость (движущая сила) одинаково для обоихъ шаровъ, то оба они переходятъ въ состояніе покоя; если же эти двѣ величины неодинаковы, то тотъ шаръ, для котораго одна изъ нихъ менѣе, останавливается, тогда какъ другой шаръ уменьшаетъ скорость полета, такъ что его настоящая движущая сила совершенно равна прежней за вычетомъ движущей силы остановившагося шара. Но такъ какъ ничто не пропадаетъ безслѣдно, то оба шара согрѣваются: движеніе перемѣщенія переходитъ въ теплоту. Итакъ состояніе движенія въ обоихъ шарахъ видоизмѣнилось. Прежде, ихъ движеніе заключалось въ перемѣнѣ мѣста, тогда какъ теперь оно перешло отчасти или во всей цѣлости въ импульсивное движеніе, въ движеніе теплородное. Но это видоизмѣненіе движенія не было произведено собственными свойствами самихъ шаровъ: каждый изъ нихъ обязанъ этимъ процессомъ одинъ дугому. Первый шаръ, оставаясь коснымъ по отношенію къ самому себѣ, дѣйствовалъ, какъ сила, на второй шарь, который, также не теряя косности относительно самого себя, оказывалъ активное вліяніе на первый шаръ. Однимъ словомъ, активность и косность являются только результатомъ нашихъ различныхъ воззрѣній на одинъ и тотъ же предметъ. Сила есть тѣло, разсматриваемое въ его отношеніяхъ къ другимъ тѣламъ: матерія или вещество есть тоже тѣло, разсматриваемое само по себѣ.
   Но это различіе между инерціей (косностью) и активностью замѣчается не въ одномъ мертвомъ веществѣ: тоже находимъ мы и въ органическихъ существахъ, въ себѣ самихъ, и оно-то рѣшаетъ великую задачу о человѣческой волѣ, ту задачу, которую не могли побороть всевозможныя философіи, пока, наконецъ, естествознаніе не постановило своего безапелляціоннаго приговора.
   Воля фатальна, утверждаютъ нѣкоторые философы; воля свободна, возражаютъ другіе. Это все равно, какъ если бы они говорили: воля косна или воля активна. Поднятый философами вопросъ о свободной волѣ и фатализмѣ заключаетъ въ себѣ совершенно тотъ же смыслъ, какой соединенъ съ выраженіями: косность или активность матеріи -- смыслъ, неимѣющій никакого фактическаго основанія.
   Если, внѣ вліяній среды, мы не можемъ оказывать сами на себя никакого дѣйствія, то, съ другой стороны, мы становимся свободнымъ мотивомъ, силою, организующею среду, которая, въ свою очередь, будетъ дѣйствовать на другія хотѣнія и видоизмѣнять ихъ. Итакъ, мы въ одно и тоже время свободны и несвободны. Мы свободны, потому что дѣйствіемъ нашей воли измѣняемъ среду, въ которой живемъ, и волю другихъ существъ, находящихся въ ней; мы несвободны, потому что, разсматриваемые сами по себѣ, пассивно подчиняемся вліянію нашей организаціи -- этой главнѣйшей силы -- также какъ и вліянію окружающей насъ среды.
   Свобода и предопредѣленіе, инерція и дѣятельность, сила и матерія -- вотъ подъ различными названіями вѣковѣчный, всюду замѣчаемый дуализмъ какъ въ мертвомъ веществѣ, такъ и въ живомъ организмѣ; однако дуализмъ этотъ выражаетъ не два разрозненныя существа, не два различные предмета, не два строгоотгороженные принципы, но одно и то же существо, единый принципъ, одинъ цѣльный предметъ, обладающій разнообразными свойствами и разсматриваемый съ различныхъ точекъ зрѣнія.
   Итакъ, въ природѣ существуетъ только одно вѣчное неразрушимое вещество, проявляющееся передъ нами въ формѣ силы или въ формѣ матеріи, согласно съ избираемой нами точки зрѣнія; это единое вещество, какъ настоящій Протей, способно являться въ безконечномъ разнообразіи формъ, будемъ ли мы разсматривать его, какъ силу или какъ матерію. Таково послѣднее слово науки и философіи вселенной.
   

II.
Жизнь, какъ особенная форма движенія, подобно теплотѣ, свѣту и электричеству.

   Въ ряду различныхъ силъ, признаваемыхъ самостоятельными и непереходными, физики и философы прежнихъ временъ помѣщали также жизнь. Мы видѣли, что электричество, теплота, свѣтъ, магнетизмъ, тяготѣніе, силы механическія и -- мы могли бы прибавить -- химическія силы могутъ переходить одна въ другую или скорѣе всѣ въ нѣчто болѣе общее -- въ движеніе. Способна ли къ этому переходу въ движеніе также и жизнь? Не есть ли и она -- только форма движенія? Или не исключается ли она изъ категоріи переходныхъ силъ и не долины ли мы всегда разсматривать ее, какъ вовсе не самостоятельную и сама по себѣ существующую силу? Таковъ вопросъ, теперь уже почти рѣшенный, благодаря опытамъ г. Біанона. Но прежде, чѣмъ мы будемъ говорить о нихъ, посмотримъ, каковы были условія задачи.
   Во-первыхъ, необходимо прежде всего замѣтить, что подъ словомъ жизнь обыкновенно понимается нѣчто въ высшей степени сложное и запутанное, и что это общее названіе обнимаетъ совокупность всѣхъ многообразныхъ феноменовъ, замѣчаемыхъ въ органическихъ существахъ. Такимъ образомъ сюда относятъ прежде всего способность питанія, т. е. способность воспринимать вещества извнѣ, ассимилировать ихъ съ нашими органами и затѣмъ выбрасывать наружу -- извергать послѣ того, какъ они подверглись такому превращенію, которое дѣлаетъ ихъ непригодными для происходившаго до сихъ поръ, при ихъ помощи, отправленія; далѣе, кромѣ питанія къ процессамъ жизни принадлежатъ: сокращаемость мускуловъ, отдѣлительная способность желѣзковыхъ тканей, свойство нервныхъ нитей доставлять мышцамъ приказанія головного мозга, мозгу ощущенія, получаемыя чувственными органами, -- наконецъ мысль, чувство. Мы не говоримъ здѣсь о волѣ, такъ какъ она является уже результатомъ мышленія. Всѣ эти феномены, согласно прежней методѣ, можно было бы приписать дѣйствію столькихъ же специфическихъ причинъ. Высшая медицинская школа въ Монпелье до извѣстной степени такъ и дѣлала. Она допускала въ насъ жизненное начало (principe vital), навѣдывавшее всѣми отправленіями животной жизни, и кромѣ того еще особое внутреннее сознаніе (sens intime), источникъ разума, чувства, однимъ словомъ, психическихъ отправленій. Теперь школа эта насчитываетъ весьма скудное число адептовъ, и можно положительно сказать, что жизненное начало уже отжило свой вѣкъ. Теперь уже нѣтъ ученыхъ, которые бы не приписывали отправленій животной жизни чисто физическимъ и химическимъ причинамъ, различнымъ видамъ движенія, переходящимъ въ теплоту, механическое напряженіе, электричество и т. д. Весь споръ сосредоточился только на явленіяхъ психическихъ.
   "Въ каждой наукѣ неизбѣжно приходится строить различныя гипотезы для объясненія феноменовъ различныхъ классовъ; эти гипотезы долины быть удерживаемы до тѣхъ поръ, пока феномены, для объясненія которыхъ онѣ построены, совершенно удобно входятъ въ отведенныя для нихъ группы.
   "Въ области жизни говорятъ ученые, сначала были наблюдаемы явленія свѣта, теплорода, электричества, магнетизма, механическіе, химическіе процессы и т. д. Между ними нѣтъ ничего общаго; невозможно смѣшивать теплоту съ свѣтомъ, свѣтъ съ электричествомъ, электричество съ магнетизмомъ; нѣтъ никакой возможности понять, какимъ образомъ механическія или химическія дѣйствія могутъ переходить въ теплоту. Такимъ образомъ были построены четыре различныя гипотезы, допускавшія свѣтоносный токъ, теплородный токъ, химическую силу сродства, два магнетическіе тока и два электрическіе, Это вполнѣ согласовалось съ требованіями науки, а всѣ эти различныя гипотезы тогда только могли быть сведены къ, одной, когда явилась возможность доказать связь между различными феноменами, къ которымъ онѣ относились, когда можно было положительно утверждать, что феномены эти превращаются одни въ другіе, по опредѣленнымъ законамъ, и сами долины быть разсматриваемы только какъ различныя проявленія одного, болѣе общаго закона.
   "Феномены мышленія, продолжаютъ эти ученые, не переходятъ ни въ какіе другіе (наблюденія г. Біанона, замѣтимъ мы отняли, у нихъ это значеніе). Они существенно и рѣзко разнятся отъ явленій физическихъ, и потому мы не вправѣ смѣшивать однихъ съ другими. Мы долины приписывать первыя явленія какой нибудь самостоятельной причинѣ, долины построить для ихъ объясненія особую гипотезу. Этого требуетъ самая процедура науки."
   Разсужденіе это страдаетъ односторонностью, такъ какъ оно выпускаетъ изъ вида наиболѣе установившіяся аналогіи, самыя точныя наведенія. Что въ то время, когда каждая группа феноменовъ приписывалась особой причинѣ, нужна была гипотеза для объясненія интеллектуальныхъ и моральныхъ явленій -- мы это допускаемъ. Но въ наше время этой надобности уже нѣтъ. Мы видѣли, какъ стерлись мало-по-малу границы, разъединявшія группы наиболѣе несходныхъ явленій. Электричество слилось, съ одной стороны, съ магнетизмомъ, съ другой породнилось съ теплотой. Теплота и свѣтъ были признаны тождественными по своей природѣ. Физическія силы могли быть преобразованы въ химическія и наоборотъ. Наконецъ, благодаря удачному систематизированію, былъ формулированъ великій законъ: "съ точки зрѣнія динамики, также какъ и съ чисто матеріяльной стороны ничто не разрушается, но все подвержено постоянному превращенію." Какое же заключеніе слѣдуетъ вывести отсюда? Да то, что законъ, оказавшійся вѣрнымъ по отношенію къ такому множеству самыхъ разнохарактерныхъ фактовъ, по всей вѣроятности будетъ справедливъ и въ примѣненіи къ тѣмъ явленіямъ, которыя еще не обслѣдованы экспериментальнымъ путемъ, то есть въ примѣненіи къ феноменамъ интеллекта и чувства.
   Сознаемся, что и мы, подобно нашимъ противникамъ, допустили, такъ сказать, гипотезу еще до опытовъ г. Біанона. Но дѣло-то въ томъ, что наша гипотеза все упрощала, вмѣсто того, чтобы все запутывать.
   Въ самомъ дѣлѣ, мы видимъ, что общая сила проявляется различнымъ образомъ, смотря потому, какіе органы ее проводятъ въ сознаніе: однимъ словомъ, одновременно съ измѣненіемъ движенія измѣняется также матеріальная среда, въ которой оно происходитъ; напримѣръ, смотря по тому, какъ вы будете приспособлять кирку для раскапыванія земли, она можетъ вызвать дѣйствіе теплоты или электричества.
   Если же такіе ничтожные пріемы въ употребленіи орудія могутъ совершенно измѣнять характеръ движенія, то какже рѣзки долины быть замѣчаемыя въ отправленіяхъ различія, если сами органы въ высшей степени несходны между собой! Какъ неизмѣримо далеко долины разниться отправленія мозговой клѣточки отъ дѣйствія кочерги или горящей головни. Однако именно это разстояніе, отдѣляющее феномены мысли и чувства отъ чисто физическихъ явленій, вмѣсто того, чтобы приводить насъ въ удивленіе, становится новымъ доказательствомъ въ защиту общности закона.
   Въ самомъ дѣлѣ, что такое жизнь? Жизнь, обыкновенно отвѣчаютъ намъ, есть горѣніе.
   Вопросъ этотъ совершенно вѣренъ, если въ тоже время горѣніе принимать въ смыслѣ питанія, т. е. въ смыслѣ наиболѣе общаго свойства всякой живой ткани, безъ котораго нѣтъ жизни. Да, жизнь дѣйствительно есть горѣніе, въ особенности для животныхъ. Еще въ 1842 году сенаторъ Дюма -- довольно замѣчательный ученый, котораго, однако, никакъ нельзя заподозрить въ пристрастіи къ новымъ идеямъ -- училъ въ медицинской школѣ, что всѣ живыя тѣла въ природѣ раздѣляются въ творящія или растенія и разрушающія или животныя. Постараемся объяснить эту классификацію, болѣе и болѣе подтверждаемую новѣйшими открытіями.
   Выше мы уже сказали, что ничто не создается вновь. Для того, чтобы могъ жить человѣкъ, чтобы растеніе могло прозябнуть, чъобы могла образоваться мозговая клѣточка -- для всего этого неизбѣжно необходимо, чтобы на поверхности нашей планеты, гдѣ имѣютъ мѣсто эти растительные феномены, существовало извѣстное количество движущей или живительной силы.
   Но на поверхности земли мы не имѣемъ никакой другой силы, кромѣ той, которая получается нами отъ солнца. Фурье доказалъ, что центральная теплота не оказываетъ сколько нибудь ощутительнаго вліянія на температуру земной поверхности. Только землетрясенія и вулканическія изверженія, повидимому, вызываются дѣйствіемъ самой земли; но до сихъ поръ феномены эти постоянно носили только разрушительный характеръ. Еще никогда они не зарождали покой жизни, напротивъ всегда разрушали жизнь тамъ, гдѣ проявлялись.
   Что касается минеральныхъ богатствъ -- ископаемыхъ горючихъ матеріяловъ, находимыхъ въ почвѣ и обращаемыхъ въ движущую, силу чрезъ сжиганіе, то ими мы опять обязаны солнцу. Это -- капиталъ, экономизированный въ землѣ втеченіе многихъ вѣковъ. Этотъ каменный уголь, эти лигниты, этотъ антрацитъ были когда-то живыми растеніями, прежде чѣмъ перешли въ ископаемое состояніе. Уголь этотъ существовалъ прежде въ видѣ огромныхъ папоротниковъ въ исполинскихъ лѣсахъ каменноугольнаго періода; затопленные водою и похороненные подъ осадочными наносами, лѣса эти подверглись медленному, постоянному горѣнію, которое и сдѣлало изъ нихъ то, что мы утилизируемъ въ видѣ топлива.
   Итакъ, солнце доставляетъ намъ весь запасъ движущей силы, необходимой для зарожденія и поддержанія жизни на земной поверхности. Сила эта приходитъ къ намъ въ видѣ свѣтовыхъ лучей, въ формѣ лучистаго теплорода и въ формѣ химической радіаціи. Всѣ эти лучи, достигнувъ нашей планеты, встрѣчаютъ на ней растенія, въ происхожденіе которыхъ мы вдаваться здѣсь не будемъ. Съ насъ довольно знать, что у растеній есть листья, есть зеленыя части. Благодаря этимъ листьямъ и зелени они обладаютъ свойствомъ, рѣшительно ненаходимымъ у животныхъ. Растенія поглощаютъ химическіе лучи солнца и поручаютъ имъ химическую работу -- разлагать совершенно сгорѣвшія тѣла, разъединять прежде взаимно-соединившіеся элементы и образовать новыя составныя тѣла, называемыя органическими; эти послѣднія тѣла обладаютъ способностью высвобождать углеродъ, вновь сгорая и соединяясь съ элементами, отъ которыхъ ихъ оторвала движущая сила солнца.
   Мы сказали, что растенія, при дѣйствіи солнца, разлагаютъ также совершенно сгорѣвшія тѣла. Эти тѣла -- углекислота, образуемая изъ углерода и кислорода, и вода, соединеніе кислорода и водорода. Теперь уже всѣмъ извѣстенъ прекрасный опытъ, въ первый разя, употребленный ученымъ Пристли. Если зеленыя части растенія погрузить въ колоколъ, поставленный на обыкновенную кадку, наполненную углекислотою и подверженную дѣйствію прямыхъ лучей солнца, то составъ газа не замедлитъ измѣниться. Постепенно поглощаемая углекислота оставляетъ свой углеродъ въ растеніи, гдѣ онъ образуетъ органическое составное тѣло, тогда какъ кислородъ, сдѣлавшись свободнымъ, выдѣляется наружу и измѣняетъ составъ окружающаго воздуха. Что разложеніе углекислоты было произведено только дѣйствіемъ солнца -- это не подлежитъ никакому сомнѣнію, потому что когда растеніе помѣщено въ темнотѣ, замѣчаемые феномены представляютъ совершенно обратный характеръ. Лишенное живительной силы свѣта, растеніе преобразуетъ въ эту силу свое собственное вещество, путемъ промежуточнаго горѣнія, совершенно сходнаго съ тѣмъ, какое происходитъ въ животныхъ. Однимъ словомъ, растеніе поглощаетъ тогда кислородъ и выдыхаетъ углекислоту, вмѣсто того, чтобы поглощать углекислоту и высвобождать изъ себя кислородъ.
   Но разлагаютъ ли растенія также и воду? Опытъ, какъ покажется съ перваго взгляда, не даетъ на это категорическаго отвѣта, потому что при задержаніи водорода единственнымъ высвобождающимся продуктомъ будетъ кислородъ, который однако всегда можно смѣшивать съ тѣмъ же газомъ, получающимся вслѣдствіе разложенія углекислоты. Но если мы сообразимъ, что водородный газъ, при образованіи воды, весь сгораетъ, что въ растеніи встрѣчаются составныя органическія тѣла -- каковы жиры -- содержащія водородъ въ большемъ количествѣ, чѣмъ какое можетъ быть обращено въ воду ихъ кислородомъ, наконецъ, если припомнить себѣ, что есть между ними водородныя тѣла, совершенно несодержащія кислорода, какова эссенція скипидара,-- то разложеніе воды дѣйствіемъ солнечныхъ лучей представится намъ фактомъ, недопускающимъ никакого сомнѣнія.
   Такимъ образомъ растенія экономизируютъ солнечные лучи химическимъ процессомъ, заключающимся въ отдѣленіи кислорода отъ водорода и углерода и въ превращеніи углекислоты и воды въ продукты несовершеннаго горѣнія. Поэтому растенія совершенно справедливо могутъ быть названы тѣлами творящими или, еще точнѣе, экономизирующими.
   Совсѣмъ иной характеръ представляетъ жизнь животныхъ. У нихъ нѣтъ никакихъ зеленыхъ частей -- ни листьевъ, ни другихъ органовъ для поглощенія химическихъ лучей солнца. Откуда же онѣ возьмутъ силу, необходимую для произведенія различныхъ жизненныхъ движеній? Отъ растеній. То, что сдѣлано растеніями, животныя передѣлываютъ наоборотъ. Работа растеній заключалась въ экономическомъ накопленіи силы; животныя уничтожаютъ эту работу и даютъ этой силѣ вольный исходъ. Растенія поглотили солнечные лучи, отдѣлили водородъ и углеродъ отъ кислорода,-- животныя сожгутъ растительныя вещества, опять соединятъ водородъ и углеродъ съ кислородомъ; и этимъ путемъ воспроизведутъ силу, которая проявляется въ отдѣлительномъ процессѣ вообще, въ мышечномъ движеніи, животной теплотѣ, однимъ словомъ, во всѣхъ отправленіяхъ нашего организма, какъ имѣемъ теперь полное право добавить. Такимъ образомъ, чтобы жить, животныя безпрестанно разрушаютъ то, что сдѣлано растеніями. Это -- существа разрушающія.
   Но какимъ же образомъ происходитъ это разрушеніе?
   Животныя питаются, -- ѣдятъ растенія {Можно съ полной справедливостію сказать, что всѣ животныя питаются растеніями, потому что плотоядныя пожираютъ травоядныхъ, доставляющихъ имъ, въ болѣе плотной формѣ, тѣ же растительныя вещества, только отчасти переработанныя, но еще неразрушенныя.}. Переваривая ихъ въ тѣлѣ, они подвергаютъ растенія эти первому измѣненію. Пригодныя для себя части они проводятъ, въ растворенномъ и уподобленномъ видѣ, въ организмъ и затѣмъ поглощаютъ ихъ. Такимъ образомъ растительныя вещества, будучи переварены и поглощены, проникаютъ въ кровообращеніе. Дѣйствительно, всѣ животныя, по крайней мѣрѣ, съ сколько нибудь развитой организаціей, имѣютъ развѣтвляющуюся въ тѣлѣ систему каналовъ, въ которыхъ безостановочно обращается питательная жидкость -- кровь -- дѣйствіемъ помѣщеннаго въ центрѣ системы двигательнаго органа, называемаго сердцемъ, или, какъ у насѣкомыхъ, спиннымъ сосудомъ.
   Проходя чрезъ органы и просачиваясь сквозь стѣнки заключающихъ ее сосудовъ, питательная жидкость оставляетъ часть содержащихся въ ней веществъ, называемую plasnia. Эта plasnia входитъ въ образованіе тѣхъ органовъ, гдѣ происходило ея просачиваніе. Она замѣняетъ собою вещества, уже обвѣтшавшія и сдѣлавшіяся непригодными для жизни. Изъ нея образуются стѣнки или наружныя оболочки жировыхъ клѣточекъ, мышечныхъ волоконъ, костной ткани и т. д. Но переходя отъ превращенія къ превращенію и разъ сдѣлавшись составною частью нашего организма, растительныя вещества все-таки не задерживаются въ немъ постоянно. Кровь разноситъ съ собою также кислородъ, доставляемый изъ наружнаго воздуха посредствомъ дыханія. Этотъ кислородъ дѣйствуетъ на наши ткани, сжигаетъ ихъ, разумѣется, не сразу, какъ мы могли бы сдѣлать это въ печкѣ, но мало-по-малу; почти всѣ эти ткани онъ превращаетъ въ углекислоту и воду (азотистыя вещества составляютъ исключеніе изъ этого правила), но не иначе, какъ заставляя ихъ пройти черезъ длинный рядъ промежуточныхъ формъ. Наконецъ настанетъ такой моментъ, когда эти вещества, совершенно сгорѣвъ и утративъ способность къ поддержанію жизненнаго движенія, опять подхватываются кровью и выводятся изъ тѣла частію въ газообразномъ состояніи, легкими, частію же въ жидкомъ видѣ -- различными отдѣльными органами, каковы почки, печень, потовыя желѣзы.
   Если горѣніе происходитъ и не такъ, какъ въ печкѣ, но постепенно, если къ образованію углекислоты и воды, ведетъ цѣлый послѣдовательный рядъ болѣе и болѣе окисленныхъ тѣлъ, то это, однако, не оказываетъ никакого вліянія на количество получаемой теплоты. Это количество совершенно равно тому, какое было произведено внезапнымъ сжиганіемъ. Дѣйствительно, механика доказываетъ, что количество движущей силы, развивающееся или потребляемое при переходѣ отъ начала до конца процесса, остается совершенно одинакимъ, каково бы ни было число переходныхъ состояній.
   Итакъ, вся движущая сила солнца, экономизируемая растеніями, высвобождается въ постепенномъ горѣніи, имѣющемъ мѣсто въ тѣлахъ животныхъ, и эта-то высвободившаяся движущая сила проявляется предъ нами въ формѣ тѣхъ многочисленныхъ движеній, которыхъ совокупность носитъ названіе жизни. Всякій органъ сгараетъ, чтобы быть въ состояніи дѣйствовать какъ ему назначено. Желѣза, чрезъ медленное сжиганіе ея составныхъ частей, вырабатываетъ продукты своего отдѣленія; мускулъ сгораетъ, чтобы развить движущую силу, заставляющую его сокращаться; нервная ткань также долина сгорать для возбужденія чувственныхъ впечатлѣній, феноменовъ ума и аффекта. Изъ этой силы, развитой всѣми частными процессами горѣнія, одна часть способствуетъ органическимъ дѣйствіямъ -- произвольнымъ и непроизвольнымъ, -- другая, въ формѣ теплоты, поддерживаетъ постоянную температуру, безъ которой всѣ жизненные феномены перестали бы сопротивляться внѣшнему охлажденію. Энергическое отдѣленіе теплоты у человѣка и высшихъ животныхъ въ значительной части обусловливаетъ превосходство ихъ организаціи надъ низшими животными, которыя подвержены измѣненіямъ почты наравнѣ съ окружающею ихъ атмосферою, и въ холодныхъ странахъ долины половину года проводить въ зимней спячкѣ.
   Сожиганіе дѣйствующихъ органовъ теперь составляетъ уже одинъ изъ наиболѣе установившихся фактовъ. На практикѣ это доказывается довольно простымъ и весьма убѣдительнымъ опытомъ. Отдѣленный отъ тѣла и тщательно промытый мускулъ животнаго погружаютъ въ прозрачный растворъ барита (тяжелый шпатъ). Растворъ этотъ остается чистымъ до и послѣ погруженія мускула и жидкость нисколько не дѣлается мутною. Но если уколоть мускулъ, чтобы привести его въ раздраженное состояніе, -- мускулъ немедленно начинаетъ сокращаться и въ то же время въ растворѣ образуется бѣловатая мутность. Это осадокъ углекислаго барія. Слѣдовательно въ жидкости, когда сокращался мускулъ, образовалась углекислота -- послѣдній продуктъ, получающійся при сжиганіи органическихъ веществъ; значитъ, мускулъ горѣлъ.
   Къ сожалѣнію, однако, опытъ этотъ нельзя произвести со всѣми органами. Относительно изслѣдованія мозговой массы нужны уже другія средства для доказательства того, что и отправленія мозга не составляютъ исключенія изъ правила, что и онѣ неизбѣжно влекутъ за собою постепенное разрушеніе мозгового вещества. Вопросъ этотъ, философская важность котораго такъ очевидна, требуетъ для своего разрѣшенія болѣе трудныхъ, точныхъ и болѣе сложныхъ пріемовъ. Пріисканіе такихъ пріемовъ, проведеніе ихъ на практикѣ, констатированіе результатовъ со всѣмъ безпристрастіемъ цифры -- вотъ задача, предпринятая г. Біанономъ,-- задача, которая по важности открывающихся при этомъ выводовъ, можетъ считаться окончательно рѣшенною уже благодаря первымъ трудамъ ревностнаго изыскателя.
   

III.
Опытъ г. Біанона.

   Если бы организмъ состоялъ изъ чисто органическихъ веществъ, совершенно лишенныхъ минеральныхъ ингредіентовъ или вездѣ заключающихъ въ себѣ одинакіе минеральные ингредіенты, притомъ если бы сожиганіе этихъ веществъ было всегда полное, то рѣшеніе нашей задачи представлялось бы почти невозможнымъ. Дѣйствительно, при окончательномъ анализѣ, всѣ вещества -- выдѣлились ли они изъ мускуловъ, легкихъ или головного мозга -- превращались бы тогда въ одни и тѣ же продукты, напр., для азотистыхъ тѣлъ -- въ углекислоту, воду и азотъ и т. д. Конечно, можно было бы вычислить, что при умственномъ или тѣлесномъ трудѣ человѣка продукты эти выдѣляются въ большемъ количествѣ, чѣмъ въ состояніи покоя при одинакомъ разсчетѣ времени. Но что доставило сравнительно большее количество этихъ сожженныхъ продуктовъ -- мозговая масса или мышечное вещество, рѣшить это было бы положительно невозможно, такъ какъ въ томъ и другомъ случаѣ окончательные продукты выдѣленія были бы совершенно тождественны.
   Къ счастію, однако, природа распорядилась иначе. Тройныя тѣла, состоящія только изъ водорода, кислорода и углерода, дѣйствительно, всегда сгораютъ въ организмѣ полнымъ горѣніемъ и извергаются въ видѣ воды и углекислоты. Но не то бываетъ съ азотистыми тѣлами. Незначительное количество ихъ, безъ сомнѣнія, также сожигается полнымъ горѣніемъ, и этимъ объясняется, почему здоровый человѣкъ вдыхаетъ азота нѣсколько болѣе, чѣмъ выдыхаетъ. Но количество азотистыхъ тѣлъ, подверженныхъ полному горѣнію, совершенно ничтожно. Большая ихъ часть останавливается на промежуточной степени горѣнія, измѣняющейся у разныхъ животныхъ, смотря по состоянію здоровья или болѣзни. У человѣка, въ его нормальномъ состояніи, этой степени горѣнія соотвѣтствуетъ мочевина. Итакъ, у насъ несоразмѣрно большое количество азотистыхъ веществъ, входящихъ въ составь тканей, выдѣляется въ видѣ мочевины. Далѣе, такъ какъ въ нашемъ тѣлѣ соблюдается извѣстная гармонія, при которой промежуточное горѣніе застигаетъ не то или другое вещество по выбору, не всѣ вещества сразу и въ постоянной соразмѣрности, то количествомъ выдѣлившейся втеченіи сутокъ мочевины можно измѣрять силу разложенія, т, е. промежуточнаго горѣнія, также точно какъ тѣмъ же мѣриломъ можетъ служить количество выдохнутой въ одинаковое время углекислоты. Такъ какъ мочевина, находимая въ мочѣ, есть продуктъ твердый, который гораздо легче можетъ быть собранъ и высчитанъ по количествамъ, чѣмъ дыхательные газы, то въ ней мы имѣемъ весьма простое и легкое средство для измѣренія степени происходящаго въ насъ органическаго горѣнія. Къ этому-то средству и обратился г. Біанонъ.
   Но одно опредѣленіе выдѣляющейся втеченіе дня мочевины, по ея количествамъ, позволило бы намъ только упростить опытъ и съ меньшимъ трудомъ сдѣлать то, чего можно достичь также и измѣреніемъ количества углекислоты, выдыхаемой въ данное время. Это значитъ, что тогда мы имѣли бы два, взаимно поддерживающіе другъ друга способа, но одинъ изъ нихъ нисколько не доставилъ бы намъ болѣе данныхъ, чѣмъ другой. Слѣдовательно, задача еще не могла быть этимъ рѣшена вполнѣ.
   Но дѣло-то въ томъ, что процессъ разложенія даетъ въ мочевинѣ не единственный твердый продуктъ нашихъ органовъ, удобный для измѣренія по количествамъ. Органы эти заключаютъ въ себѣ еще простыя минеральныя тѣла -- сѣру, фосфоръ, хлоръ -- плотно соединенный съ веществомъ нашихъ тканей. Эти элементы, отчасти также сгорая, какъ сѣра и фосфоръ, частію же только высвобождаясь, извергаются наружу и также могутъ быть удобно извлечены изъ мочи, особенно въ видѣ сѣрно-кислыхъ, фосфорно-кислыхъ и хлористыхъ солей.
   Составъ нашихъ тканей можно назвать почти постояннымъ, и извѣстное количество выдѣлившейся фосфорной кислоты, также какъ и мочевины, всегда соотвѣтствуетъ почти такому же количеству бѣлковины, фибрина, protagon'а или всякаго другого даннаго тѣла; это даетъ возможность судить о силѣ горѣнія по количествамъ фосфорной или сѣрной кислоты, выдѣляющейся втеченіи 24 часовъ, совершенно также, какъ и по количеству мочевины. Но второе наше наблюденіе сверхъ того вооружаетъ насъ новыми данными. Всѣ азотистыя тѣла, сгорая, производятъ мочевину, фосфорно-кислыя, сѣрно-кислыя и хлористыя соли, но не всѣ даютъ эти различныя соли въ одномъ и томъ же отношеніи къ мочевинѣ. Мозговое вещество, содержа гораздо болѣе фосфора, чѣмъ мышечная мякоть, даетъ, вслѣдствіе горѣнія, болѣе фосфорной кислоты, чѣмъ мускулы, которые, въ свою очередь, выдѣлятъ болѣе хлора, потому что, но сравненію съ мозговымъ веществомъ, они богаче хлористыми солями.
   Итакъ, измѣряя одновременно съ мочевиной также минеральные продукты выдѣленія, мы не только имѣемъ возможность утверждать, что тогда-то и тогда промежуточное горѣніе происходило дѣятельнѣе, движущая сила была значительнѣе, чѣмъ въ другое время, но даже моліемъ положительно сказать, что горѣніе происходило преимущественно на счетъ мускуловъ или преимущественно на счетъ мозга. Мы говоримъ преимущественно потому, что во время работы мысли всегда бываетъ и мышечное напряженіе, точно также, какъ при мышечномъ отправленіи головной мозгъ никогда не остается въ бездѣйствіи.
   Вотъ какимъ путемъ г. Біанонъ дошелъ до рѣшенія задачи, которое было изложено имъ въ обстоятельной диссертаціи, удостоенной первой медали парижскимъ медицинскимъ факультетомъ.
   "Вопросъ, выставленный вами въ заголовкѣ этого труда", говоритъ г. Біанонъ въ первой части своего изслѣдованія, -- "какъ мы полагаемъ, формулированъ настолько ясно, что не нуждается въ длинныхъ объясненіяхъ. Можно ли доказать, путемъ опыта, что во время работы головного мозга (подъ работою мозга или мозговою дѣятельностью мы подразумѣваемъ здѣсь то, что обыкновенно принято называть мыслію въ ея различныхъ формахъ) органическое горѣніе вызываетъ въ этомъ аппаратѣ убыль, отчасти представляемую продуктами разложенія, удаляемыми изъ тѣла вмѣстѣ съ мочею? Другія, независимыя отъ вашихъ, соображенія привели къ утвердительному на это отвѣту.
   "Теперь уже достаточно извѣстно, что у одного и того же человѣка, смотря по тому, отдыхаетъ ли онъ или предается усиленному мышечному труду, составъ мочи измѣняется по относительному содержанію главнѣйшихъ элементовъ. Но представитъ ли жидкость эта характеристическія измѣненія, если тотъ же человѣкъ будетъ съ особенной силою раздражать свой мозговой аппаратъ? Если отвѣтъ утвердителепъ, въ чемъ заключаются эти измѣненія? Припоминая себѣ нѣкоторыя, уже высказанныя нами соображенія, мы увидимъ, что въ первомъ случаѣ изученіе извергаемыхъ продуктовъ открываетъ связь между мышечнымъ отправленіемъ и разрушеніемъ мышечнаго волокна; во второмъ случаѣ, точно такая же связь установляется между дѣятельностію мозга и нродуктачи промежуточнаго горѣнія, образующимися въ мозговой клѣточкѣ. Здѣсь намъ нѣтъ надобности знать, какія тѣла образуются на мѣстѣ и какимъ измѣненіямъ подвергаются онѣ, пока не будутъ выдѣлены изъ крови почками. Вопросы эти, конечно, очень важны и, безъ сомнѣнія, дождутся когда нибудь своего разрѣшенія, но теперь они задержать насъ не могутъ. Вся суть дѣла для насъ заключается теперь только въ томъ, чтобы доказать, что вмѣстѣ съ началомъ мозгового отправленія происходитъ органическая затрата, слѣды которой мы находимъ совершенно явственно и которая неоспоримо обусловливается именно дѣятельностью мозга.
   "При внимательномъ сосредоточеніи на этомъ предметѣ нельзя не убѣдиться, что онъ довольно сложенъ. Но всякая задача -- какъ бы трудна она ни была -- значительно упрощается, если нѣкоторыя измѣняющіяся данныя можно обратить въ постоянныя. Мы это и постарались сдѣлать въ предѣлахъ возможнаго.
   Въ чемъ заключаются главнѣйшія причины, имѣющія вліяніе на составъ мочи у здороваго человѣка? Мы назовемъ питаніе, болѣе или менѣе полное поглощеніе матеріаловъ, поступающихъ извнѣ, физическій ростъ, дыхательный процессъ, кровообращеніе, состояніе покоя или движенія, дѣятельность мозга, внѣшнюю температуру, высоту барометра, не принимая въ разсчетъ пола, возраста и другихъ причинъ, которыя для насъ нѣтъ надобности принимать въ соображеніе. Вообразимъ себѣ человѣка, вполнѣ развитаго физически, принимающаго каждый день въ одни и тѣ же часы совершенно одинакіе пищевые продукты; допустимъ, что его экскременты имѣютъ постоянно одинъ и тотъ же составъ, при одинаковомъ вѣсѣ, что внѣшняя температура и гигрометрическія условія остаются неизмѣнными, что вѣсъ этого человѣка не представляетъ никакихъ значительныхъ колебаній. Вообразимъ себѣ, что впродолженіи многихъ послѣдовательныхъ дней этотъ субъектъ находился сначала въ состояніи покоя, потомъ усиленно работалъ мышцами и, наконецъ, мозгомъ. Будемъ собирать и анализировать его мочу. Если при этихъ условіяхъ, замѣчаемыхъ нами, измѣненія будутъ представлять постоянный характеръ и повторяться съ строгой правильностью, то не будемъ ли мы имѣть право приписывать ихъ тѣмъ различнымъ состояніямъ, въ которыхъ находился организмъ, и установлять соотношенія въ этомъ смыслѣ? Чтобы отвѣчать отрицательно, надобно или допустить какія нибудь тайныя причины, или предположить коренные чередующіеся кризисы, проходящіе незамѣтно, ни въ чемъ не измѣняющіе нормальнаго состоянія и неподдающіеся никакому объясненію.
   "Мы старались какъ можно ближе подойти къ названнымъ нами состояніямъ. Очевидно, нѣтъ возможности исключительно принуждать себя къ покою, мышечной или мозговой дѣятельности. Но можно сдѣлать одно изъ этихъ трехъ состояній относительно преобладающимъ. Всѣмъ намъ случается проводить цѣлые дни въ спокойствіи тѣла и духа, предаваться энергическому мышечному труду, во время котораго мысль относительно отдыхаетъ,-- или наконецъ, переживать другіе дни горячаго умственнаго труда, когда мышечная дѣятельность почти прекращается. Этими соображеніями мы теперь и ограничимся, тѣмъ болѣе, что къ нимъ еще придется вамъ вернуться при анализированіи полученныхъ результатовъ".
   Такимъ образомъ, выбранныя г. Біанономъ условія опыта, довольно просты: наблюдать человѣка взрослыхъ лѣтъ, оставляя въ сторонѣ всѣ причины измѣненій, проистекающія изъ роста, числа лѣтъ, пола, подвергнуть его однообразному питанію, чтобы устранить тѣже причины, вызываемыя разнообразіемъ пищевыхъ продуктовъ; тщательно взвѣшивать экскременты съ тѣмъ, чтобы убѣдиться въ неизмѣняемости этого вѣса каждый день; взвѣшивать каждый день самого субъекта, чтобы провѣрить постоянство и этого вѣса; затѣмъ поперемѣнно чередовать для этого человѣка состояніе покоя, мышечнаго труда и мозгового отправленія; тщательно собирать его мочу, опредѣляя количество мочевины, фосфорной кислоты, сѣрной кислоты, хлористыхъ солей..... и выводить заключенія. Для большаго удобства, этимъ субъектомъ опыта г. Біанонъ выбралъ самого себя.
   Прежде чѣмъ подвергнуть себя этому однообразному питанію, онъ изучилъ измѣненія, которыя долины быть вызваны вліяніемъ этого режима. Своимъ единственнымъ напиткомъ онъ выбралъ поду; твердую пищу составлялъ для него хлѣбъ или пирогъ, составленный изъ 1 килогр. ржаной муки, 6 яицъ, 125 грам. масла, 60 гр. сахару, при достаточномъ количествѣ воды; небольшое количество морской соли было прибавлено безъ провѣса. Опредѣленіе количествъ было произведено съ возможной точностью, а вычисленныя при этомъ вещества были: мочевина, мочевая кислота, фосфорная кислота, сѣрная кислота, хлоръ, извѣсти, магнезія и поташъ. Чтобы сообщить этимъ вычисленіямъ нужную скорость и точность, г. Біанонъ придумалъ новые способы или усовершенствовалъ прежніе, уже извѣстные. Такимъ образомъ, онъ могъ производить многія наблюденія въ относительно короткое время.
   Окончивъ всѣ эти предварительныя приготовленія, г. Біанонъ продержалъ себя втеченіи 9 дней на правильномъ продовольствіи, принимая пищу четыре раза въ день, въ строго назначенные часы; каждый разъ пища эта состояла изъ воды и хлѣба, въ точно провѣшенныхъ количествахъ, простиравшихся втеченіи 24 часовъ до 750 грам. хлѣба и 1500 куб. сантиметровъ воды. Такъ какъ режимъ этотъ оказался достаточнымъ для поддержанія здоровья и жизни, то г. Біанонъ не замѣтилъ никакого измѣненія въ вѣсѣ своего тѣла, который остановился на 53 килограммахъ; втеченіи этихъ 9 дней г. Біанонъ разнообразилъ свои занятія.
   14 февраля 1868 г., отъ полудня до 3 часовъ и отъ 4 до 5 онъ подвергъ себя мышечному моціону на открытомъ воздухѣ, копая землю въ своемъ саду, а вечеромъ гулялъ пѣшкомъ отъ 8 до 10 часовъ.
   15 числа, отъ 12 до 2 часовъ продолжалась прежняя работа, а послѣ онъ ходилъ пѣшкомъ отъ 5 до 6 и отъ 8 до 10 часовъ; слѣдовательно мышечная работа была въ этотъ день менѣе энергична, чѣмъ въ предыдущій, 16 февраля, время отъ полудня до 3 и отъ 4 до 5 часовъ было посвящено умственному занятію, заключавшемуся въ изученіи аналитической геометріи; отъ 8 до половины одинадцатаго -- внимательное чтеніе физіологіи. Слѣдовательно, это былъ день энергической работы для головного мозга
   17-го числа г. Біанонъ оставался въ постели и въ тимнотѣ отъ 10 ти часовъ утра до 7-ми часовъ слѣдующаго дня, ограничиваясь только самыми неизбѣжными движеніями. Втеченіи этого времени ему казалось, что онъ находился въ довольно удовлетворительномъ состояніи относительнаго покоя, если не считать послѣднихъ часовъ ночи, которые были нѣсколько тревожны, что, разумѣется, имѣло нѣкоторое вліяніе на результатъ, но вообще это былъ день покоя.
   18-е число было также днемъ отдыха.-- 17-го -- день умственнаго труда -- 20-го числа -- мышечное упражненіе.-- 21-го -- отдыхъ.-- 22-го -- отдыхъ.
   Г. Біанонъ, какъ отсюда видно, послѣдовательно чередовалъ дни мышечной работы, умственнаго труда и покоя, чтобы устранить всевозможныя возраженія, такъ какъ весьма нелогично было бы утверждать, что измѣненіе мочи, если-бы оно было случайно, всегда должно носить одинъ и тотъ же характеръ при одинакихъ условіяхъ.
   Мы совершенно не касаемся тѣхъ наблюденій, которыя были произведены въ началѣ, при употребленіи смѣшанной пищи, такъ какъ при этомъ были открыты только нормальныя измѣненія въ составѣ мочи, вызываемыя не какими нибудь внѣшними вліяніями на организмъ, но іодной послѣдовательной работой нашихъ различныхъ аппаратовъ. Переходимъ къ опытамъ, произведеннымъ отъ 14 до 22 февраля 1868 года.
   При первомъ взглядѣ на таблицы, содержащія результаты этихъ опытовъ въ цифрахъ, намъ бросается въ глаза рѣзкое и какъ бы внезапное измѣненіе въ количествахъ различныхъ веществъ, смотря по состоянію мышечной дѣятельности, умственнаго труда или относительнаго покоя.
   Прежде всего замѣчается измѣненіе въ количествахъ мочевины. Внимательно слѣдя за этимъ измѣненіемъ во все время однообразной діэты, мы видимъ, что минимумъ мочевины приходится къ. днямъ покоя, максимумъ -- къ днямъ мышечнаго или мозгового труда, Такимъ образомъ, когда тѣло находится въ относительномъ бездѣйствіи или когда одна только дѣятельность мозга сильно возбуждена, количество мочевины прибываетъ, хотя бы внѣшнія условія оставались неизмѣнными. Наибольшая разность доходитъ до пяти съ половиною граммовъ, такъ какъ максимумъ простирается до 24,78 гр., минимумъ только до 19,37 гр. Разность эта, безъ всякаго сомнѣнія, была бы еще значительнѣе, если бы можно было притти къ состоянію полнаго покоя..
   Но что представляется намъ не менѣе замѣчательнымъ -- это правильное повтореніе однихъ и тѣхъ же результатовъ. Опыты расположены такимъ образомъ, что день умственнаго труда слѣдуетъ за однимъ днемъ отдыха или мышечной работы.
   Эти наблюденія относительно измѣняющагося количества мочевины уже заключаютъ въ себѣ чрезвычайную важность, несомнѣнно доказывая, что мысль есть трудъ, и что она, подобно всѣмъ прочимъ отправленіямъ, потребляетъ извѣстное количество движущей силы. Дальнѣйшія наблюденія касаются минеральныхъ веществъ особенно сѣрной кислоты, фосфорной кислоты и хлора. Наблюденія эти могутъ быть резюмированы въ слѣдующихъ словахъ: дѣятельность головного мозга обозначается въ мочѣ относительно большимъ содержаніемъ сѣрнокислыхъ и фосфорнокислыхъ солей, тогда какъ мышечная дѣятельность характеризуется болѣе значительнымъ накопленіемъ въ мочѣ хлористыхъ солей. Наблюденія надъ мочею больныхъ, одержимыхъ такъ-называемымъ delirium tremens (спиртное бѣшенство, folie alcoolique), совершенно согласуются съ разсматриваемыми здѣсь изысканіями, и хотя наблюденія эти еще очень неполны, тѣмъ не менѣе онѣ заслуживаютъ глубокаго вниманія и приведенія къ концу.
   Прежде всего насъ останавливаетъ тотъ замѣчательный фактъ, что въ состояніи покоя тѣло выдѣляетъ болѣе хлористаго натра, чѣмъ во время мышечной дѣятельности. Объясненіе этого факта заключается въ замѣчаніи г. Фіавра, называющаго хлористый натрій однимъ изъ главнѣйшихъ ингредіентовъ пота. Такъ какъ жидкость эта въ значительной мѣрѣ вызывается мышечной дѣятельностью, то для правильнаго заключенія необходимо было бы умѣть вычислить количество, выдѣляемое этимъ путемъ. Напротивъ фосфорнокислыхъ и сѣрнокислыхъ солей въ потѣ относительно немного и, вслѣдствіе этого, соотвѣтствующія мозговой и мышечной дѣятельности измѣненія не могутъ быть приписаны дѣйствію потоваго отдѣленія. Сверхъ этого г. Біановъ доказалъ, что содержаніе этихъ солей въ мочѣ нельзя ставить въ зависимость отъ ихъ количества, удаляемаго другими выдѣлительными органами.
   Итакъ, не долины ли мы относить насчетъ органической работы различное содержаніе фосфорнокислыхъ, сѣрнокислыхъ и хлористыхъ солей, также какъ и мочевины? Да, иначе явленія эти останутся необъяснимыми. Если, при одинаковости всѣхъ прочихъ условій, въ экономію тѣла поступало ежедневно одно и то же количество этихъ солей, какимъ образомъ могло случиться, что въ одинъ день выдѣляется 2 грамма фосфорной кислоты и одинъ грамъ сѣрной, тогда какъ на слѣдующій день числа эти сокращаются на половину?
   Составъ бѣлковыхъ тѣлъ, служащихъ основаніемъ всякой органической ткани, до сихъ поръ извѣстенъ намъ очень плохо. Чистый альбуминъ -- какой только можетъ быть добытъ настоящими химическими средствами -- будучи заключенъ въ закрытомъ пространствѣ, даетъ осадокъ фосфорнокислыхъ и сѣрнокислыхъ солей. Отсюда понятно, что альбуминъ долженъ подвергнуться промежуточному горѣнію, чтобы превратиться въ мочевую кислоту и мочевину -- вещества, совершенно несодержащія сѣры и фосфора, тогда какъ извѣстное соразмѣрное количество фосфора и сѣры, отдѣляясь отъ органической ткани, сожигается и выдѣляется въ видѣ фосфорнокислой и сѣрнокислой солей. Итакъ, избытокъ минеральныхъ солей, выдѣляемыхъ при работѣ, надъ тѣми же солями выдѣляемыми въ спокойномъ состояніи, доставляетъ новую силу заключеніямъ, выводимымъ на основаніи болѣе обильнаго выдѣленія мочевины во время работы мозга,-- именно, что дѣятельность мозга, какъ и мышечная, сопровождается органическою затратою.
   Но, какъ уже сказано, различное содержаніе минеральныхъ веществъ даетъ намъ возможность дѣлать еще болѣе полные выводы чѣмъ измѣненія въ количествѣ мочевины. Тогда какъ избытокъ мочевины во время работы свидѣтельствуетъ только объ органической тратѣ при умственной дѣятельности, избытокъ фосфорнокислыхъ или хлористыхъ солей показываетъ также, что горѣніе -- источникъ затраченной силы -- происходитъ именно насчетъ того органа, который проявляетъ болѣе энергическую дѣятельность. Волокнистая ткань мышцъ содержитъ много хлора, достаточно сѣры, но очень мало фосфора. Напротивъ, нервная ткань или мозговое вещество содержитъ очень мало хлора, но изобилуетъ фосфоромъ, входящимъ въ составъ того вещества, которое нѣмцы назвали протагономъ и которое можетъ разлагаться на певринъ (новое органическое основаніе) и фосфорно-глицериновую кислоту.
   Итакъ, сожиганіе мышцъ, весьма естественно, должно сопровождаться относительно слабымъ выдѣленіемъ фосфорнокислыхъ солей и болѣе значительнымъ накопленіемъ въ мочѣ хлористыхъ, тогда какъ при сожиганіи нервной ткани происходитъ совершенно наоборотъ. Можно было бы предвидѣть уже "а priori", что изъ всѣхъ совершающихся въ организмѣ процессовъ, дѣятельность мысли или чувства долина сопровождаться наибольшимъ выдѣленіемъ фосфорнокислыхъ солей и именно этотъ-то фактъ, такъ легко построенный апріористически, и былъ такъ блистательно доказанъ самымъ опытомъ. Отнынѣ болѣе обильное выдѣленіе мочевины и минеральныхъ солей, во время мозговаго отправленія, даетъ намъ право заключить, что это отправленіе сопровождается органическою затратою, тогда какъ усиленное выдѣленіе фосфорнокислыхъ солей свидѣтельствуетъ намъ, что затрата происходитъ насчетъ самой нервной ткани.
   Этотъ послѣдній выводъ былъ какъ нельзя лучше сознанъ и указанъ самимъ г. Біанономъ; но онъ не хотѣлъ высказать его категорически. Какъ добросовѣстный изслѣдователь, проникнутый всей серьезностью науки, онъ побоялся шагнуть за черту фактовъ. "Во всякомъ вопросѣ, сказалъ онъ,-- особенно въ такомъ, который поднимаетъ цѣлую кучу другихъ, надо умѣть остановиться."
   Нѣтъ сомнѣнія, однако, что г. Біанонъ и не шагая за предѣлъ, указанный ему опытами, могъ бы высказать тѣ прямо вытекающія изъ нихъ послѣдствія, которыя мы, при нѣсколько большей смѣлости, можемъ извлечь сами. При всемъ томъ его осторожность служитъ наилучшимъ отпѣтомъ тѣмъ господамъ, которые въ своихъ пасквиляхъ, бросаемыхъ съ академическихъ креселъ въ лицо науки, дошли до того, что заподозрили его правдивость и отвергли полученные имъ результаты, не умѣя оцѣнить все ихъ значеніе.
   Вотъ какимъ образомъ господинъ Біанонъ самъ формулируетъ главнѣйшія положенія своего труда:
   "Дѣятельность мозга, въ собственномъ смыслѣ, или мыслительный процессъ сопровождается болѣе обильнымъ и внезапнымъ появленіемъ въ мочѣ мочевины, фосфорнокислыхъ и сѣрнокислыхъ щелочей.
   "Мышечная дѣятельность сопровождается болѣе обильнымъ содержаніемъ и внезапнымъ появленіемъ въ мочѣ мочевины, мочевой кислоты и хлористаго натрія.
   "Если отдѣльно разсматривать мочу человѣка, принимавшаго втеченіи трехъ дней однообразную пищу и находившагося почти въ одинаковыхъ внѣшнихъ условіяхъ, то можно опредѣлить однимъ анализомъ, какому сорту мочи соотвѣтствуетъ, въ относительномъ смыслѣ, состояніе покоя, умственной или мышечной дѣятельности."
   Таково заключеніе г. Біанона. Какъ ученый и притомъ только ученый, онъ ограничивается строго-точнымъ изученіемъ извѣстнаго числа фактовъ, опредѣленіемъ законовъ, которымъ они подчиняются, и далѣе этого не идетъ. Въ своемъ изслѣдованіи онъ оставляетъ совершенно въ сторонѣ философскую сторону задачи, и даже не касается ея ни однимъ словомъ. Онъ не вступаетъ съ полемическіе споры съ поклонниками тамъ называемаго жизненнаго начала и наконецъ нѣтъ ему никакого дѣла и до уцѣлѣвшихъ еще метафизиковъ, которые, на зло самымъ неопровержимымъ (["актамъ, не хотятъ вѣрить въ великое открытіе нашего вѣка -- въ соотношеніе физическихъ силъ -- и все еще толкуютъ о строго-разгороженныхъ силахъ, дѣйствующихъ на мертвую матерію.
   Всѣхъ этихъ научныхъ старовѣровъ г. Біанонъ точно знать совсѣмъ не хочетъ. Онъ разсматриваетъ, видитъ и просто разсказываетъ о томъ, что видѣлъ.
   Но для насъ наука важна прежде всего именно своею практическою стороною; опыты г. Біанона возбудили въ насъ живѣйшее вниманіе не потому, впрочемъ, чтобы полученные имъ результаты были непредвидимы, напротивъ именно потому, что результаты эти, гармонируя со всѣми новѣйшими воззрѣніями, были ожидаемы и явились защитить, подкрѣпить идеи, уже сдѣлавшіяся достояніемъ просвѣщеннаго человѣчества.
   Говоря о соотношеніи физическихъ силь, мы сказали еще въ началѣ этой статьи, что уже самая аналогія и индукція заставляли считать жизненные феномены различными формами общаго движенія, подобно электричеству, свѣту, теплотѣ. Но для этого еще не доставало научнаго доказательства -- ни такого полнаго, какое имѣлось для теплоты я механическаго труда, ни въ такой мѣрѣ достаточнаго, какъ по отношенію къ свѣту, магнетизму и электричеству. Это научное, основанное на опытѣ, доказательство было предложено г. Біанономъ. Конечно, изысканія его еще не даютъ послѣдняго слова вопросу, нѣтъ сомнѣнія, также, еще остается много, много дѣла въ этомъ направленіи. Нужно все контролировать и дополнить. Но отнынѣ путь открытъ, первые шаги сдѣланы, и тамъ, гдѣ прежде говорила одна аналогія и апріористическія догадки, раздался громкій голосъ опыта...
   Г. Біанонъ обѣщаетъ продолжать свои изысканія. Будемъ надѣяться, что онъ сдержитъ свое, обѣщаніе. Во всякомъ случаѣ, онъ открылъ передъ нами поле широкое, на которомъ могутъ не безплодно работать его преемники, онъ ввелъ насъ въ такую область изслѣдованій, которая требуетъ, въ интересахъ современнаго званія, разъясненія самыхъ важныхъ явленій нашей жизни. Отъ души желаемъ, чтобы починъ, сдѣланный г. Біанономъ, нашелъ столько же искреннихъ, сколько талантливыхъ продолжателей. Вотъ тутъ-то можно сослужить наукѣ и человѣчеству великую службу!

А. Накэ.

"Дѣло", No 1, 1870

   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru