Неизвестные Авторы
Записки московского жителя, живущего в Запасном дворце, о происшествиях в августе до ноября 1812-го года

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   1812 год в воспоминаниях современников
   М.: Наука, 1995.
   

"Записки московского жителя, живущего в Запасном дворце, о происшествиях в августе до ноября 1812-го года". [1813 г.]

   "Записки" представляют собой едва ли не единственное свидетельство очевидца о том, что происходило в Запасном дворце и его окрестностях во время пребывания французской армии в Москве. Запасной (или Запасный) дворец, построенный в 1753 г., находился в Басманной части Москвы, на углу Красноворотной площади и Новой Басманной улицы. Дворец принадлежал дворцовому ведомству и служил резиденцией членам императорской фамилии и свите на время их пребывания в Москве. Чаще всего это происходило в связи с коронационными торжествами, когда двор приезжал в Москву и нужно было разместить императорскую семью и придворных.
   Императорский Запасной дворец в Москве, так же как и Воспитательный дом, был каменный и поэтому послужил пристанищем для москвичей в неспокойное время в сентябре -- начале октября 1812 г. П.В. Победоносцев записал в своем дневнике 16 декабря 1812 г.: "...Сокольский (Андрей Анисимович, преподаватель Екатерининского института. -- Ред.) с женой, во время несчастья, был не далее как за 3 версты, и когда французы туда пришли, то жена его и сестра ее чудесным образом спаслись наверху под крышею и провели там несколько суток; потом он просил французского коменданта, и ему дали караул для провождения в Москву семейства его, и они жили уже в Запасном дворце, что у Красных ворот, и там выдавали им муку" (Победоносцев П.В. Из дневника 1812 и 1813 гг. о московском разорении // Рус. архив. 1895. No 2. С. 219).
   "Записки" были обнаружены А.Г. Тартаковским в Архиве ПФИРИ. Ф. 115 (Коллекция рукописных книг).
   "Записки" не подписаны, и, хотя в конце карандашом проставлена фамилия "Вишневский", авторство последнего весьма сомнительно.
   Автографы надворного советника Г.Ф. Вишневского под его заявлениями в следственную сенатскую "Особую комиссию для точного исследования о преступивших долг и присягу" (РГИА. Ф. 1345. Оп. 98. Д. 942, ч. II. Л. 250, 277 об.) существенно отличаются по всем почерковым характеристикам от упомянутой карандашной пометы "Вишневский". О Г.Ф. Вишневском в "Записке" говорится всегда в третьем лице. Кроме того, при сличении фактического содержания "Записок" со следственными показаниями Вишневского обнаруживается, что автор "Записки" более обстоятелен и точен в описании событий, не ограничивается тем, что происходило в Запасном дворце и вокруг него, и отнюдь не касается того, в чем Вишневский считал своим долгом оправдаться перед комиссией сенаторов. Текстуальный анализ "Записок" и показаний Вишневского позволяет сделать вывод о том, что синтаксически и орфографически, а также по внутреннему психологическому настрою между обеими рукописями не обнаруживается определенной связи.
   Автором "Записок" мог быть один из чиновников, живших во время пребывания в Москве французов в Запасном дворце.
   Рукопись "Записок" входит в сборник на 180 листах, в картонном переплете с кожаным корешком, на котором имеется наклейка с надписью первой четверти XIX в. "Разные сведения". На верхней доске переплета имеется наклейка с "No 4". В сборник, между верхней доской и рукописями сборника, вложен листок с надписью "No 1059, 2148(1) из собр. Бауэра". Это дает указание на возможное первоначальное (или одно из первоначальных) местонахождение рукописи перед тем, как она поступила в Архив ПФИРИ. Хронологически материалы, помещенные в сборнике, охватывают период 1812-1815 гг.; большинство их относится к войне 1812 г. (копии указов, своеручных писем Александра 1, таблица с перечнем "понесенных потерь от нашествия... обывателями Московской столицы..." и пр.). Формат бумаги рукописи -- в лист.
   Рукопись написана одним почерком разными чернилами и представляет собой черновик с немногими редакционными исправлениями. Возможно, рукопись -- один из вариантов текста, так как на л. 14 автор, как бы пропустив при переписке строку, начинает новую, не закончив предшествующий абзац; заметив ошибку, он вычеркивает начатую строку ("Мы почти одни только жители Запасного дворца") и продолжает незаконченный абзац, а затем, л. 14 об., начинает с ранее вычеркнутой фразы. Кроме того, возможно, что рукопись создавалась на основе различных ранее осуществленных записей, и автор обратился к одной из таких записей, не закончив списывание предыдущего текста, и вернулся к нему.
   Данная рукопись могла быть составлена с целью оправдания надворного советника Г.Ф. Вишневского, который давал показания в следственной комиссии.
   Хотя анализ филиграни бумаги рукописи позволяет заключить, что она относится к 1813, 1816, 1819 и 1821 гг. (Клепиков С.Л. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVIII-XX в. М., 1959. С. 54. No 382), "Записки" скорее всего были составлены в 1813 г. Об этом свидетельствует, во-первых, живость и непосредственность передачи в ней в форме подробных поденных записей впечатлений от пребывания французов в Москве и, во-вторых, оправдательное назначение "Записки" -- вопрос о виновности остававшихся здесь местных жителей наиболее активно обсуждался в судебно-следственных инстанциях именно в 1813 г.
   
   Что было в сие время в Москве, того не было и не будет нигде и никогда! Еще ранее сентября уже начиналось преддверие сей гибельной бури, а продолжалось до 12-го октября. В оные сорок дней не токмо каждый час, каждая секунда дня и ночи ознаменована была новыми ужасами!!!
   Во весь август выезжали уже московские жители в разные губернии; а с половины оного и до конца почти и день и ночь ехали во все заставы, забирая самое нужное из своего имения, а многие и без оного. Лошади наемные от сего вздорожали до крайности так, что в конце месяца не было совсем оных и ни за что не можно было достать их. Необыкновенная пустота на улицах наводила какой-то страх и уныние. Главный лазарет, назначенный в Москве, также раздирал сердца наши, видя множество наших раненых защитников отечества и их раны, коих, не уместя в казенные больницы, ставили в обывательские домы. Все, все тогда было в движении! В оные же смутные дни вывозили казенное имущество и присудственныя места.
   С 31-го августа на 1-е сентября проходила наша армия чрез Москву, к Коломне. В сие же время сняли все габвахты и притоны; причем и полиция также со всем штатом и снарядами выехали поутру, и город был оставлен без всякого начальства и защиты два дни1. Вот новый ужас! От его начались бунты по всем улицам и домам, к усугублению которых вырвались колодники из острога, и ямы, смирительного дома и прочих частных тюрем, сумасшедшие, проходящие ратники, отставные армейские солдаты, выздоровевшие раненые, фурманьщики, проч.; все они начали разбитием питейной конторы и винного двора; потом кабаков и виноградных погребов, отчего водка, вино и полпиво2 текли реками по улицам. Ибо не столько пили, сколько лили. Пьяные же врывались в дома и лавки силою и грабили все попадающееся; тогда ни кто добрый человек не смел показаться на улицу. Лавки же все были заперты до 30-го числа; а следственно, кто из жителей не успел запасти припасов, то был без пищи. Тут чины, какия бы не были, не смели о себе объявлять на улице; крик, брань, угрозы и всякого рода буйства превышали все границы; в ето время, кто бы не перевозил свое имение в безопасное убежище от огня, был разбит и граблен на дороге наглым самым образом.
   С 1-го же сентября на 2-е в ночи начались пожары в окрестностях Москвы, и слышна была пушечная пальба, огонь был день и ночь.
   С 2-го числа загорелось все Замоскворечие и Смоленской рынок.
   А 3-го и 4-го Китай-город со всеми лавками.
   5-го числа был пожар и Красных ворот, и пошел к Лафертову; в ето время загорался Запасной дворец, в котором некоторые в окошках рамы уже выгорели и загоралась крышка, ибо около его вокруг был жестокий огонь, а к тому же перед вечером случилась столь сильная буря, что человеку не можно было устоять на ногах; столбы, прикованные железом, и зонты во дворце на галерее сорвало, песок и щебень несло по воздуху, а искры, уголья и головни сыпали наподобие сильного огненного дождя, покрыли весь дворец! Густой черной дым наполнил все улицы и затмил солнце! Глухой стон от падающих обгорелых потолков, крыш и стен! -- вопли сгоравших больных, раненых и здоровых, не успевших из пламя выйтить! -- вой собак, ржание лошадей, крики птиц; не умолимая в убийстве и грабеже ярость неприятеля; посрамление храмов божьих! Необозримое пламя, объявшее все части Москвы и окрестности оной, представлявшее океан огненный! -- дым, все сие представляло страшную картину, которой никаким пером изобразить не можно!!!
   Горе! Горе! и воспоминавшему оное!
   В сие время жители из домов, объятых уже пламенем, выбегали в беспамятстве; искали спасения только жизни своей. Будучи ограблены, изувечены, а многие убиты, без пищи искали спасения в домах, по крайней мере уцелевших от огня. Наш дворец к спасению таковых и послужил, ибо оный сохранен был чрез необыкновенное благоразумие и деятельность г-на надворного советника и кавалера Гаврилу Федоровича Вишнев-- скаго3, не только от пожара, но и от грабежа и голодной смерти! он принял и спас таковых нещастных от пятисот человек разного звания, в коих до 50-ти чиновников; распоряжение его к заливанию пожара вместе с нами, мгновенные его способы в такое критические время, словам сказать: водимый Богом, умел спасти не только от огня, меча, но и от грабежа. Да будет хвала Богу! и благодарение Вишневскому! Имя его не будет забвенно вовеки!!!
   Таковые ужасные пожары продолжались 8 суток, то есть до 9-го числа, в которое время некоторые жители, выбегавшие из пламя, спасая себя от огня, почитаемы от неприятеля были за зажигальщиков и фискалов и вместе с действительно таковыми были тот же час без суда при глазах наших расстреливаны; а другие повешены, многие изрублены саблями и исколаты штыками, а прочие, изнемогая от голода, также умирали, не исключая и младенцев. Тела сих нещастных мучеников и самых злодеев, заслуживающих подобною участь, также и остовы околевших лошадей покрывали все улицы, дома и дворы! а убийствы, грабежи и голод, все поедающий огонь, пушечные и оружейные выстрелы уверяли несомненно нас в представление света! Во все сии дни, в коих властвовала анархия, мы проводили и день, и ночь без сна на дворе, опасаясь огня, грабежа и ожидая ежеминутно смерти от проезжающих в беспорядке безпрестанно отрядов неприятеля и врывавшихся в дом наш, которые в одной руке пистолетом и в другой саблею вынуждали делать из нас все, что им хотелось! от тайного советника до последнего мужика, разного звания люди видели все роды сих ужасов и насилий, быв ограблены, принуждаемы еще были вместо лошадей носить для неприятельских солдат тягостнейший ноши ограбленного ими имущества, рыть на огородах картофель, и за то, что не сможет нести долго тягость сию, были биты и увечены саблеми. Абыватель, коего с домом сгорело все его имущество, оставшееся еще, принужден был сам отрыть и сам же нести за неприятелем тягость, соразмерною лошади, -- оставя между тем жену и семейство свое на произвол судьбы! Многие и поднесь не отыщут своих жен и родственников!! Таковую участь, я говорю, имели все, от генерала до мужика.
   Первый отряд неприятельской был конница, которая показалась 2-го сентября в 6-м часу пополудни у Красных ворот. 4-го числа г-н Гаврила Федорович Вишневский умел умолить некоторых неприятельских офицеров стать к нам постоем, чтоб охранять от грабителей и убийц.
   5-го числа, когда был в опасности от огня, ужасной бури и наш дом, мы толпою до несколько сот людей разного звания с женами и детьми принуждены были искать спасения в незагоревшихся домах; для чего и пошли по улицам искать таковых, сквозь пламя, опаляющее нас с обеих сторон. На дороге, по коей шли, хотя и с провожатым одним французским офицером, но все были останавливаемы поляками и граблены. Необыкновенная картина! огненое море, жар и дым на каждом шаге нас останавливало; частые встречи неприятелей, обирающих нас с обнаженным оружием, приводило в неизъясненное отчаяние и страх! Нашедши уцелевший дом г-на Нелединскаго4, что у Златоустенского монастыря5, в нем ночевали с дозволения находящегося в нем французского полковника; кто мог в комнате, но большая часть и за множеством несщастных сотоварищей на дворе. Поутру, когда и сей был угрожаем огнем, мы пошли искать другово и, обрев таковой на Покровке г-на Булыгина, но в коем не более
   3-х часов побывши, быв угрожаемы следующим за нами пламенем, перешли опять в Запасной дворец, который уже просчистился от дыма, а по взгорению около его всех окружностей, от огня. В нем-то мы, уже находясь все время бытности французской, себя спасали, хотя видели всех родов ужасы! видели многочисленных врагов своих, составленных из десяти или более наций и языков!
   Можно ли не сказать, что сие происшествие есть Епоха в истории! Что приключение сие было неожиданно! Что огненное море пожара и бури было необыкновенно! Что многоязычность врагов та же! Что поступки их ужастны!! И что оставшиеся жители Москвы, коих очень много, примерно нещастны!!! Мы почти одни, только жители Запасного дворца, которых сохранена не только милая для всех жизнь, но и все имущество, как казенное, церковное, так и частное, имели даже во все сие время и пропитание, но все сие чрез мудрое распоряжение г-на Вишневского, который, подвергая себя тысячи опасностям лишится своей жизни, исходатайствовал не только охранительный караул к нашему дому, доставил нам пропитание, но уделял и многим посторонним, даже наших раненных, кои обгорели, а другии валялись на улицах, умирая с голода, испросил прибрать в больницы, где, совокупя с прочими там уже бывшими, доставлял пропитание, кроме того, что он испросил освобождение знатным семерым нашим чиновникам, взятым в залог под крепкою стражу, и возвратил их отчаявшимся семействам. Бог! и милосерднейший наш монарх! за того его и самого не оставит!!!
   До вступления в дом наш караула, во время страшного грабежа и насильствия, и когда лютая смерть быстро носилась над обширным градом, Москва ежеминутно насыщалась нещастными жертвами своими; тогда и наш дом был посещен сими разбойниками; и самая первая жертва сего грабежа был спаситель наш г-н Вишневский, коего одного, почти обобрав, ушли. Ни один дом, лавка, ни одна церковь и ни один человек в городе не был пощажен от грабежа и насильствия!
   От 2-го сентября и до 6-го октября во время, которое не можно было никому отважиться ходить по улицам для доставления себе пищи, ибо грабеж и всякого рода насильствия не переставали, хотя, впрочем, и были противу сего взяты меры от французского начальства, но не имев по многим причинам к тому способов, не могло оно сего прекратить совершенно. Во все же сие время зарево продолжалось вокруг нас и день и ночь.
   6-го же числа октября неприятельская армия с императором своим весьма поспешно в ночь вышла из Москвы на Калужскую дорогу, сняв кордон и пикеты от всех застав, расставив оные по Белому городу; в Кремле же остался главный командующий маршал дюк Тревизский6 и Лесепс с малым числом войска.
   7-- го числа зажгли пороховой двор, что в Сокольниках у Красного пруда; вот опять новое явление! Новый ужас! это был Везувий в Москве! Мы же бедные по нещастию были близки от сей смертельной картины, находясь в Запасном дворце. В 3-м часу пополудни совсем неожиданно вдруг раздался страшный гром с треском! от коего старинные стены нашего дома затряслись, стекла попадали! Мы без памяти, с бледными лицами выбежали на двор и на улицу узнать причину оного; мы в страхе вообразили, что вся Москва взлетела на воздух! Увидели черный дым, покрывающий все поле в Сокольниках, дознали, что ето взрывают пороховые онбары! тем еще более ожидали неминуемой себе смерти; все женщины, бывшие с нами, были полумертвы! вскоре последовал другой удар, несравненно жесточае первого, и надобно думать, что там были оставлены или нарочно приготовлены начиненные бомбы, которые за ужасным выстрелом взлетали вверх, разрываясь с сильным треском, причиняли такой гром в воздухе, что кроме опасного потрясения стен в домах, но и отшибало духом людей, стоявших на улице. После оного следовали многие удары до самой темной ночи, а огонь продолжался сутки! Гром сей был так силен, что был слышен за 64 версты от Москвы, то есть у Троицы-Сергия! -- а в Москве тряслись все здания!!!
   При таковых необыкновенных и ежеминутных ужасах! мы почти лишены были всех чувств, почитая все оное за сон, не воображали ето наяву и не ожидали уже лучшей себе участи! Забвенны от всего света, лишенные всех удовольствий, способов и всего, не зная, что еще с нами будет? Не зная о участи любезного своего отечества, родных и друзей! Как вдруг 8-го числа к неизъяснимой нашей радости, в полдня увидели скачущих из всей силы из Сокольников к Красным воротам российских казаков, человек с десять, которые искали по улицам и дворам французов, спрашивали у нас, нет ли оных в доме?7 Но, как сказано выше, что цепь пикетов французских расставлена по Белому городу, а войско их в Кремле; следовательно, за Белым и Земляным валом французов уже не было на квартирах, кроме запоздавших, которые забирали последнее свое имущество на прежних квартирах. Оных наши казаки всех кололи, стреляли и в плен брали. Около дому нашего с десяток убили. Ночью же сего числа казаки уже не показывались и французские патрули разъежали в большом числе.
   9-го были сшибки казаков с французскими пикетами, а особенно у острога и Петровского дворца; причем казаки гнались за неприятелем до Кремля. В сей же день французы били всех, кто с бородой, щитая за Козаков.
   10-го оставшиеся в Кремле французы вышли из Кремля и из всей Москвы в 7-м часу пополудни. И казаки опять показались в Сокольниках. С сего дня мы начали было думать о свободе своей и переменении горькой участи, но оное же ужасное число доказало нам, что мы должны были еще зреть новые ужасы!
   С 10-го на 11-е, в 3-м часу пополуночи, раздался сильный гром! с начала ночи сей было зарево над Кремлем, которое усиливалось к полуночи более, и к 3-му часу, распространяясь вверх, образовало огненный столб, из которого произошел тот ужасный выстрел, от которого потряслась вся Москва! и взорвало часть арсенала в Кремле. Чрез полчаса последовал другой удар, продолжительнее первого и пошел сильный дозжик. Мы, для которых вся сия ночь протекала во ожидании разрушения всего города и Запасного дворца, приготовились на все! Но слава в вышних Богу!!! Только пятью ударами во всю ночь кончилось варварское намерение подорвать весь Кремль. Поутру узнали, что желание врага {Исправлено той же рукой и чернилами из варвара.} не исполнилось и Кремль потерял очень мало -- святые соборы остались невредимы, только во всем городе вышибло стеклы вон.
   С 10-го до 12-го числа было опять безначалие и страх от окрестных крестьян, которые съехались изо всех деревень и верст за 30-ть отстоящих для ограбления оставшего после французов имения. Мы в сие время опять не выходили со двора, ибо оные, нашедши после неприятеля в остроге и прочих домах водку и вины, а на винном дворе простое вино, напились пьяны; буянили и грабили все остальное, входили в домы, били зеркала, а другие с собой увозили, как-то: мебель, посуду, медь, железо и что только могли найтить. Соль, медные деньги, которых много еще оставили французы в казначействе и которые прежде сего оне продавали русским двадцатипятирублевый мешок за 20-ть и за 30-ть коп. серебра.
   12-е число было уверением, что французы оставили Москву совершенно чрез вступление в город российской регулярной конницы, как-то: части драгунов, уланов, гусаров и Козаков8 с генералами Иловайским 4-м9 и Бекендорфом10, с которыми также прибыл и исправляющий должность полицмейстера господин Гельман11. После чего натурально мы стали ожидать оживления себе от своих соотечественников! И надеемся, что, видевши ужасы всех родов, перенеся все бетствия неслыханные и примерные изувеченные, лишенные всего и потерявшие еще многих кровных, -- надеемся, что всеблагий Бог возрит на наши мучения! Что премудрый Александр, милосерднейший монарх наш, вникнет в положение своих подданных и единым соболезнованием своим воскресит уже нас почти умерших!
   Умалчивая о тех ежеминутных убийствах, которые окружали нас и подобных сему, что тайной советник П. и действительный статский советник А. нагии в стужу лежали в поле без пищи 6-ть суток, что известный богач Устинов12, ограбленный, пришел с Арбата в Басманную босиком, претерпев и на дороге множество насилий! Что священнику церкви Михайлы Архангела дали семнадцать ран разными оружиями, у которого сгорело и ограблено уже было все его имущество! Что многие иереи в облачении изрубленные валялись на огородах и улицах! Что на дворах и улицах лежали згоревшии и полуобгорелые люди, а другие, умершие от оружия и голоду! Что в храмах стояли лошади! и проч., и проч. Что как сами сии особы, так и мы все, под присягой уверим в истинне каждого слова, тут написанного, ибо мы к нещастию были сами же жертвы и очевидцы всего сего!!!
   Для продовольствия жителей открылся в Москве торг на Старой плошади и в Охотном ряду на возах, где продают мясо, муку, сапоги и проч.
   К 15-му числу прибыл московский обер-полицмейстер Ивашкин13 и назначенный в Москве комендантом г-н Спиридов14.
   За ними вскоре приехали главнокомандующий Москвы гр. Федор Васильевич Растопчин и гражданский губернатор Обрезков15.
   Октября 27-го числа было для нас совершенным для нас {Так в тексте} разрешением двумесячных страдальческих оков наших! Не так ясно солнце светом разогревает злаки, оживотворяя оные после бурной зимы! Не так услаждают светлый месяц заблуждого в лесу странника в самую темную ночь! Не так спокойная пристань воскрешает пловцов после ужасного кораблекрушения! Как в 9-м часу утра приезд великодушнейшего начальника нашего, его высокопревосходительства Петра Степановича Валуева16, который, как светлый луч во тьме, озарил унылые души наши, и мы теперь имеем твердую надежду существовать и быть под покровительством его по-прежнему щастливы!! Мы на коленях, с сокрушенным сердцем, чистою душею просили Бога! и он послал нам его!
   

Примечания

   Архив ПФИРИ. Ф. 115 (Коллекция рукописных книг). No 475. Л. 12-17.
   1 Автор "Записок" допускает неточность, ибо известно, что русская армия начала проходить через Москву в ночь с 1 на 2 сентября. Во второй половине 2 сентября 1812 г. в город уже вступили французы.
   2 Напиток, который варился из оставшихся после приготовления пива хлебных продуктов. Подавался в специальных питейных заведениях.
   3 Вишневский Гавриил Федорович, надворный советник, чиновник Кремлевской экспедиции. Его имя значится в списке лиц, привлеченных к суду по подозрению в сотрудничестве с французской администрацией. На следствии, которое проводилось особой сенатской комиссией, выяснилось, что Вишневскому, напротив, были обязаны сохранением Запасного дворца, спасением жизни пяти приходских священников, а также около 500 разного звания, и ограждением от разграбления их имущества (Киселев Н. Дело о должностных лицах московского правления, учрежденного французами в 1812 г. // Рус. архив. 1868. С. 894-895, 900-901).
   4 Нелединский-Мелецкий Юрий Александрович (1752-1829), тайный советник, сенатор, почетный опекун Воспитательного дома, заведовавший учебной частью в московских училищах ордена Св. Екатерины и в училище мещанских девиц, поэт и переводчик.
   5 Златоустовский мужской, 3-го класса (с 1764 г.) монастырь находился на Маросейке, между Мясницкой и Покровской улицами.
   6 6 октября 1812 г. фактически началась эвакуация французами Москвы. Ранее, 5 октября была предпринята эвакуация раненых в Смоленск; тогда же французским войскам раздали дорожный провиант. Вечером 6 октября главная квартира наполеоновской армии была переведена из Кремля к Коломенской заставе. 7 октября Наполеон еще находился в Москве. В 5 часов утра он покинул Москву, где еще оставался гарнизон под командованием маршала Мортье численностью около 10 тыс. человек.
   7 Мортье Эдуард Адольф (1768-1835), маршал Франции (1804), герцог Тревизский (1808). В 1812-1813 гг. командовал Молодой гвардией. Военный губернатор Москвы.
   8 Приведенные свидетельства дополняют уже известные данные о неоднократном проникновении казаков в занятую французами Москву. Ср.: Москва в октябре 1812 года (из бумаг С.И. Селиванского) // ЧОИДР. 1915. Кн. 2. Разд. III (Смесь). С. 23. Французский гарнизон выступил из Кремля через Каменный мост и двинулся по Калужской дороге 10 (22) октября в 11 часов вечера. Ночь с 10 (22) на 11 (23) октября 1812 г. -- дата, когда французы окончательно оставили Москву, что подтверждается многочисленными источниками.
   9 Иловайский 4-й Иван Дмитриевич (1767 -- после 1827), генерал-майор. В 1812 г. командовал казачьими полками в арьергарде 2-й Западной армии, участвовал в сражениях под Романовом, Велижем и Смоленском. Первый проник в Москву со своим казачьим отрядом. В 1813-1814 гг. участвовал в заграничных походах русской армии.
   10 Бенкендорф Александр Христофорович (1783-1844), известный впоследствии русский государственный деятель: начальник штаба Гвардейского корпуса, шеф корпуса жандармов и главный начальник III отделения. Участник войн 1805-1814 гг., в том числе войны 1812 г. И. А. Тутолмин, сообщая в своем донесении императрице Марии Феодоровне о состоянии Воспитательного дома, писал о том, что гусарский полк генерал-майор Бенкендорфа вошел в Москву 11 октября, "снабдил Воспитательный дом караулом и оказывал мне всевозможное свое пособие, по принятой им на себя в городе должности коменданта" (ЧОИДР. 1860. Апрель-июнь. Кн. 2. Отд. V. С. 178).
   11 Гельман И., майор московской драгунской команды, вступил временно в должность полицмейстера по поручению генерал-майора И.Д. Иловайского. См. рапорт И. Гельмана обер-полицмейстеру П.А. Ивашкину от 15 октября 1812 г. (Бумаги, относящиеся до Отечественной войны... М., 1897. Ч. I. С. 101-102).
   12 Вероятно, речь идет об Устинове Александре Михайловиче (1789-1818), титулярном советнике и кавалере.
   13 Ивашкин Петр Алексеевич, генерал-майор, московский обер-полицмейстер.
   14 Спиридов Григорий Григорьевич (1758-1822), московский обер-полицмейстер (1798-1800). В 1812 г. вступил в Переяславское ополчение и участвовал в многочисленных боях с отдельными частями французской армии. После оставления французами Москвы был назначен комендантом, а затем гражданским губернатором Москвы; находясь на этих постах, много способствовал восстановлению города и реставрации сохранившихся зданий.
   15 Обрезков Николай Васильевич (1764-1821), московский губернский предводитель дворянства, гражданский губернатор Москвы (с июня 1810 г.), сенатор, тайный советник.
   16 Валуев Петр Степанович (1743-1814), действительный тайный советник, главноначальствующий над Кремлевской экспедицией, сенатор.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru