Lib.ru/Классика: М. Н. Р.. Суд в деревне

СУДЪ ВЪ ДЕРЕВНѢ.

(ИЗЪ ДНЕВНИКА БЫВШАГО МИРОВАГО СУДЬИ).

Я вступилъ на судейское поприще, какъ въ лѣсъ темный; законы зналъ лишь потолику, поколику ихъ невѣдѣніемъ запрещено отзываться, въ судахъ и тяжбахъ никогда не бывалъ, къ мировому судьѣ ѣзжалъ только въ гости. При такой подготовкѣ естественно, что я взялся за новое дѣло съ превеликимъ страхомъ, успокоивая себя тѣмъ, во-первыхъ, что отказаться недолго, какъ скоро увижу свою непригодность: а, во-вторыхъ, я такъ разсуждалъ: "Не важная же, въ самомъ дѣлѣ, штука быть мировымъ, разбирать придется дѣла все не мудрыя, мелочишку"... Далеко не то вышло на практикѣ, и я очень скоро уразумѣлъ, что нерѣдко мировому судьѣ приходится разрѣшать вопросъ о послѣднемъ кускѣ хлѣба цѣлой семьи, отправлять въ тюрьму единственную ея опору.

Съ такимъ тяжелымъ приговоромъ было одно изъ первыхъ разобранныхъ мною дѣлъ; не могу не передать его. Обвинялся мѣщанинъ Копильцевъ {Всѣ имена измѣнены.} въ покушеніи на кражу изъ незапертаго чулана купца Торбанова; всѣ улики были ясны и неотразимы, ни усомниться, ни задуматься не надъ чѣмъ. Тѣмъ не менѣе, по непривычкѣ, объявляя приговоръ, я едва выговаривалъ слова отъ волненія.

-- Мы желаемъ окончить миромъ, обратился ко мнѣ обвинитель.

-- По закону этого нельзя, отвѣтилъ я.

-- Ваше высокородіе, сдѣлайте милость... взмолился Копильцевъ.-- Я человѣкъ одинокій, вдовый... четверо ребятишекъ... съ голоду, съ холоду поколѣютъ,-- тоскливымъ голосомъ говорилъ онъ, озираясь по сторонамъ растеряннымъ взглядомъ.

-- По закону -- не могу.

-- Г. судья, упрашивалъ Торбановъ.-- Сдѣлайте милость. Что же теперь, губить, что ли ихъ, ребятишекъ-то... Кабы лѣто, побирались бы, а нонѣ холодъ, куда они годятся разутые, раздѣтые... Будьте милостивы. Я ему прощаю, ничего не ищу. Я и въ прошеніе-то вошелъ, чтобы попугать только; я вѣдь не зналъ, что острогъ будетъ, что мириться не дозволите.

-- Ничего не могу сдѣлать,-- настаивалъ я.-- Довольны вы приговоромъ, или будете обжаловать?

-- Доволенъ, отвѣтилъ Торбановъ.-- Только нельзя ли? Сдѣлайте милость.

-- А вы?

-- Что же, и я доволенъ. Копильцевъ низко опустилъ голову.-- Чего тутъ обжаловать; все по закону. Ваше высокородіе! помилосердствуйте! Если можно... чуть не рыдалъ онъ.-- Бѣдность... дѣтишки-то... вѣрное слово подохнутъ безъ меня... осень, самые базары, ими только и живемъ, только и заработка почитай на весь годъ...

-- Г. судья,-- вступился Торбановъ, -- нельзя ли хоть повременить, подождать сажать. Я его могу взять на поруки.

По моей неопытности, я совершилъ первое противозаконіе -- отпустилъ Копильцева на поруки. Впослѣдствіи такія отсрочки были разрѣшены особымъ правительственнымъ распоряженіемъ.

Нѣсколько лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, а и теперь не твердо пишетъ рука такіе приговоры, не бойко языкъ выговариваетъ ихъ на судѣ, и крѣпко не по себѣ бываетъ. Въ особенности смущаетъ меня предварительный арестъ. Такъ тяжело,-- передать нѣтъ словъ,-- какъ вспомнишь, что разъ я засадилъ несчастнаго мужиченку, обвинявшагося въ растратѣ и не могшаго представить ни поручительства, ни залога въ 20 р., -- цѣна растраченнаго. Бѣдняга просидѣлъ почти мѣсяцъ въ арестантской и затѣмъ былъ оправданъ съѣздомъ. Пять лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, тридцать пройдетъ, а я не забуду этого случая, не прощу себѣ этой ошибки, которую ни исправить, ни загладить ничѣмъ невозможно. Легко сказать -- мѣсяцъ кутузки, мѣсяцъ бездѣлья для крестьянина, только и живущаго своимъ скуднымъ заработкомъ, своими руками кормящаго семью. Сдѣлано, прошло -- не вернешь, а на душѣ и теперь тошно. Неужели нельзя эту статью (125 уст. уг. суд.) смягчить, по крайней мѣрѣ, въ примѣненіи къ мѣстнымъ обывателямъ? Я не говорю о пришлыхъ и завзятыхъ ворахъ; эти, конечно, могутъ, вслѣдъ за обвинительнымъ приговоромъ, утечь и не быть никогда разысканы, а куда скроется мѣстный житель отъ дома, семьи и собственности? Между тѣмъ, сколько времени тратится на эти предварительныя сидѣнья. Въ моей арестантской одинъ молодецъ высидѣлъ подъ предварительнымъ арестомъ одинадцать мѣсяцевъ, а полтора, два мѣсяца идутъ заурядъ. Нѣкто мѣщанинъ Б. былъ мною приговоренъ къ тремъ мѣсяцамъ тюрьмы, а въ арестантстской у меня и въ съѣздѣ просидѣлъ не въ зачетъ четыре мѣсяца. Кромѣ того, всѣ эти кутузки наши только и пригодны для содержанія такихъ арестантовъ, которымъ нѣтъ надобности и охоты уходить. Къ этому вопросу мнѣ, впрочемъ, придется еще разъ возвратиться.

По поводу вообще уголовныхъ приговоровъ нельзя не припомнить указанія B. Н. Никитина ("Судъ присяжныхъ въ Петербургѣ") на встрѣчающуюся въ нашихъ законахъ несоразмѣрность наказанія съ проступкомъ. Для присяжныхъ есть исходъ въ оправдательномъ вердиктѣ, въ томъ случаѣ, когда по ихъ убѣжденію кара далеко не соотвѣтствуетъ совершенному дѣянію; окружный судъ имѣетъ возможность ходатайствовать передъ высочайшею властью о смягченіи наказанія, о помилованіи. Не то въ мировыхъ судахъ:-- доказанъ проступокъ формально, подходитъ подъ извѣстную статью устава о наказаніяхъ, и дѣлу конецъ -- садись въ тюрьму на мѣсяцы, хотя бы все дѣло выѣденнаго яйца не стоило. Вотъ примѣръ: обвинялся желѣзно-дорожный дровокладъ въ кражѣ трехъ свинцовыхъ пломбъ, оцѣненныхъ дорожнымъ начальствомъ въ ¹/₂ коп.; свидѣтели удостовѣрили, что эти пломбы зачастую просто бросаютъ на пути. Обвиняемый, дурковатый малый, лѣтъ 19, бурчалъ только: "не знаю... былъ пьянъ... ребятамъ на свинчатки, значитъ бабки заливать"... И такого-то почти идіота приходилось за свинчатку запрятать въ острогъ на выучку; хорошъ бы онъ оттуда вышелъ! Къ счастью, никакой кражи доказано не было. Въ томъ же родѣ и тоже недоказаннымъ было обвиненіе станціоннаго сторожа въ кражѣ двухъ полѣнъ дровъ; на этотъ разъ острогъ грозилъ очень почтенному отставному служивому, украшенному нѣсколькими медалями. Въ подобныхъ случаяхъ, въ судѣ присяжныхъ полный просторъ "правдѣ и милости". У мироваго судьи всякая вина виновата, и нерѣдко плутоватый негодяй правъ. За примѣрами ни у одного судьи дѣло не станетъ, ихъ можно привести десятки, сотни.

Иныя обвиненія просто забавны. Разъ ко мнѣ явился желѣзно-дорожный жандармъ съ молодымъ человѣкомъ, у котораго на головѣ, вмѣсто шапки, былъ повязанъ теплый шейный шарфъ. Жандармъ обвинялъ юношу въ томъ, что онъ на ходу выпрыгнулъ изъ вагона.

-- Г. судья,-- говоритъ юноша, улыбаясь и разводя руками,-- я не зналъ, что это проступокъ. Впрочемъ, позвольте васъ покорнѣйше просить поскорѣе оштрафовать меня, а то я боюсь опоздать къ слѣдующему поѣзду -- у меня спѣшное дѣло.

Жандармъ смѣется.

-- Ваше высокородіе, что же ихъ держать-съ, -- говоритъ онъ,-- извольте оштрафовать ихъ по собственному сознанію.

-- Г. судья,-- пристаетъ виновный,-- сдѣлайте милость оштрафуйте... Ей Богу, некогда, черезъ часъ поѣздъ, опоздаю -- бѣда мнѣ будетъ...

-- Вы зачѣмъ же прыгали на ходу?

-- Шляпу вѣтромъ снесло, я за нею и спрыгнулъ. Поѣздъ чуть двигался, тутъ меня и схватили сторожа, а то и шляпа была бы цѣла, и я успѣлъ бы опять сѣсть.

-- А что же со шляпой?

-- Покатилась по платформѣ... меня держатъ, ну снесло на рельсы и исковеркало... Пожалуйста, г. судья, оштрафуйте. А то ужь я знаю, вы вотъ оправдаете и пойдетъ канитель... они обжалуютъ, придутъ повѣстки... мамаша перепугается, Богъ знаетъ, что подумаетъ!.. Г. судья, сдѣлайте одолженіе... сколько прикажете?..

Жандармъ втихомолку хохочетъ, письмоводитель тоже. Потѣха, а не судъ. Юноша былъ правъ; судья другаго уѣзда оправдалъ одного такого прыгуна, и дѣло чуть ли до сената не доходило. Къ сожалѣнію, я не знаю, чѣмъ оно разрѣшено. Одинъ изъ охранителей желѣзно-дорожныхъ порядковъ (не безпорядковъ ли?) пресерьезно увѣрялъ меня, что выходъ изъ поѣзда, остановившагося на пути, а не у платформы, есть тоже проступокъ, подлежащій суду и карѣ по закону. Мы еще спорили, когда поѣздъ остановился у станціи, гдѣ мнѣ нужно было выходить; нашъ вагонъ стоялъ саженяхъ въ двадцати отъ платформы, и приходилось прыгать въ снѣгъ.

-- Г. охранитель,-- закончилъ я споръ,-- какъ прикажете поступить? прошу точнаго указанія. Нарушать опасаюсь, не желаю, а выходить необходимо...

Дружный хохотъ пассажировъ заглушилъ безсвязное бормотанье блюстителя. Я спрыгнулъ на откосъ дороги и поплелся на станцію, волоча дорожный мѣшокъ.

-----

Крестьянинъ Лоскутовъ былъ долженъ своему односельцу, крестьянину Шилкину, по роспискѣ, тридцать пять рублей; оба, конечно, неграмотные. Въ разное время Лоскутовъ уплатилъ долгъ работою, хлѣбомъ и частію деньгами, но росписки не получилъ обратно; Шилкинъ сказалъ, что затерялъ ее. Прошло четыре года, сосѣди повздорили, поссорились. Нашлись добрые люди, совѣтчики изъ грамотѣевъ, объяснили Шилкину, что росписка еще годится, только не въ его рукахъ,-- такъ какъ ему пришлось бы по ней взыскивать въ волостномъ судѣ, гдѣ всѣмъ и каждому достовѣрно извѣстно, что должникъ съ нимъ давно расплатился; слѣдовательно, росписку уничтожатъ и чего добраго... доберутся до самого взыскателя. Лучше къ мировому. Сказано -- сдѣлано, росписка передана по надписи мѣщанину, и судья принужденъ былъ присудить по ней вторичную уплату. Тогда Лоскутовъ обвинилъ Шилкина въ сокрытіи платежа. Толпа свидѣтелей подъ присягою подтвердила фактъ уплаты; нѣкоторые показали, что Шилкинъ предлагалъ имъ взять росписку для взысканія, причемъ высказывалъ, что она оплачена, и ему хочется только насолить Лоскутову. Такимъ образомъ, сокрытіе платежа и взысканіе вторичныхъ денегъ были доказаны несомнѣнно, и Шилкинъ былъ обвиненъ. Съѣздъ отмѣнилъ этотъ приговоръ на томъ основаніи, что оплата обязательства должна быть доказана на судѣ гражданскомъ, чего не могло быть въ данномъ случаѣ по невозможности доказывать уплату долга свидѣтелями. Что-же? Правильно, только по правдѣ-ли? Въ томъ-то и горе, что нерѣдко, очень нерѣдко у насъ правда и правосудіе не сходятся, особливо въ дѣлахъ темнаго, неграмотнаго люда. Для него наши суды все еще слишкомъ формальны и письменны, и, къ сожалѣнію, становятся съ каждымъ годомъ все формальнѣе и письменнѣе. Подъ вліяніемъ канцеляризма, мировой судъ въ практикѣ далеко отклонился отъ первоначальнаго своего назначенія быть судомъ словеснымъ. Канцелярщина и бумага совершенно исказили первоначальную идею законодательства. Неужели безповоротно и навсегда?

Въ настоящее время слышатся толки о преобразованіи волостныхъ судовъ. О нихъ я надѣюсь поговорить обстоятельно въ другомъ мѣстѣ; здѣсь же укажу только на странное различіе въ наказаніяхъ за кражу, мошенничество и пр., совершенныя крестьянами между собою и крестьянами у лицъ инаго сословія; въ первомъ случаѣ расправа домашними средствами по старинѣ, во-второмъ, непремѣнно тюрьма. О тюрьмахъ много говорено и писано, даже утвержденъ проектъ ихъ реформъ. Все это прекрасно, но все это не то. Я считаю полезнымъ и желательнымъ, во-первыхъ, всѣ дѣла о кражахъ и мошенничествахъ, безъ сословныхъ исключеній, подчинить мировому суду и, во-вторыхъ, совсѣмъ исключить изъ мироваго устава о наказаніяхъ тюремное заключеніе -- въ острогахъ. Не только возможно, но и должно устроить въ городахъ мѣста заключенія для приговоренныхъ мировыми судами особо отъ острога, подъ названіемъ хотя бы арестнаго дома. Тутъ перемѣнится не одно названіе, а вся суть. Сидѣть будутъ лица одного сорта и, самое важное, будетъ возможно устранить главный, гибельный элементъ острожной жизни -- вѣчную праздность. Въ тюрьмахъ большая часть работъ невозможна по неудобству допустить рабочіе инструменты изъ боязни взломовъ, побѣговъ и преступленій. Такой опасности не можетъ предвидѣться для неважныхъ арестантовъ, высиживающихъ извѣстный, болѣе или менѣе короткій срокъ по приговорамъ мировыхъ судей. Имъ бѣжать не за чѣмъ и некуда. Въ экономическомъ отношеніи я не вижу никакихъ затрудненій. Содержаніе арестантовъ въ острогѣ ничѣмъ не окупается; въ арестномъ домѣ они могли бы оплачивать его работой и иногда выносить съ собою избытокъ заработка. Постройка помѣщеній обошлась бы недорого, во всякомъ случаѣ дешевле расширенія тюремныхъ помѣщеній;-- нѣтъ никакой надобности воздвигать замки; къ такому помѣщенію легко приспособить любой домъ, даже деревянный. Военный караулъ не нуженъ для нашихъ сидѣльщиковъ, какъ они себя называютъ. Объ этомъ стоитъ подумать.-- А дѣти-то, дѣти! Я видѣлъ въ тюрьмѣ 12-лѣтняго мальчишку, сидящаго по приговору судьи за кражу двухъ куръ съ барскаго двора, 14-лѣтняго -- за кражу ремешка.

-- Ты это зачѣмъ же своровалъ? спросилъ я у послѣдняго.

-- На кнутишко, былъ отвѣтъ.

Въ ясныхъ дѣтскихъ глазенкахъ сверкали слезы. Что-то будетъ съ этими бѣдными ребятками? Вполнѣ-ли они понимали и понимаютъ, что надѣлали, сознавали-ли, что ихъ ждетъ острогъ, а не пучекъ крапивы, которымъ бы они и отдѣлались, еслибы стащили курицу и ремешокъ у крестьянина, а не у "иносословнаго" лица. Боже мой! да развѣ ребятишки только плохо понимаютъ у насъ... Мнѣ пришлось приговорить одного мѣщанина къ 3-мѣсячному тюремному заключенію за обманъ при разсчетѣ платежа, т. е. по просту за то, что онъ обсчиталъ крестьянина на 6 рублей. Мѣщанинъ, богатый, торгующій не на одну тысячу, былъ такъ удивленъ приговоромъ, что долго не хотѣлъ вѣрить въ его серьезность; когда же, наконецъ, пришлось убѣдиться, что съ нимъ не шутятъ, то пренаивно воскликнулъ: "Какъ же теперь торговать! Это, значитъ, всѣ дѣла бросать надо, а не то и не выходи изъ острога... Дозвольте, г. судья, мнѣ съ этимъ подлецомъ помириться, я его вполнѣ ублаготворю".

-- Мириться нельзя, отвѣтилъ я.-- А вотъ, если не желаете отправляться подъ арестъ, то благоволите представить залогъ.

Аханью и удивленію мѣщанина, знатока россійской коммерціи, конца не было. Потѣшно онъ распорядился съ своимъ адвокатомъ изъ мелкотравчатыхъ: привезъ онъ его изъ губернскаго города и договорилъ за 50 р. въ этомъ дѣлѣ выбѣлитъ, а пока оно протянется, орудовать другія его дѣла по взысканіямъ, жить же и кормиться въ домѣ кліента. Для вѣрности мѣщанинъ отобралъ у адвоката паспортъ. Когда съѣздъ утвердилъ приговоръ, адвокатъ добросовѣстно исполнилъ обязательство, подалъ кассаціонную жалобу и спросилъ паспортъ для отъѣзда во свояси.

-- Нѣтъ, говоритъ коммерсантъ, -- отдай-ка тебѣ видъ, тогда и поминай какъ звали. Сенатъ-то, самъ говоришь, отмѣнитъ и передастъ въ другой съѣздъ, а тебя и искать негдѣ будетъ. Погоди, другъ сердечный, у меня такъ просто не сорвешься...

И не сорвался адвокатъ; долго сидѣлъ онъ у кліента, по случаю отобранія вида на жительство и, наконецъ, съ тоски и бездѣлья, запилъ мертвую чашу.

Со времени введенія "патентовки" частныхъ повѣренныхъ, вольнопрактикующіе охочіе люди почти совершенно перевелись. Всѣ оставшіеся безъ свидѣтельствъ молодцы обратились къ иной дѣятельности; одного я встрѣтилъ поваромъ, плохимъ впрочемъ, другой сидитъ въ кабакѣ прикащикомъ, нѣкоторые совсѣмъ исчезли. Всѣ они пописываютъ изподтишка кое-какія кляузы, но въ судахъ уже не показываются. Впрочемъ аферисты, писатели кляузъ, еще не особенно вредный народъ, атакъ больше надоѣдливый, и довольствуются малымъ, отъ двугривеннаго до рубля; патентованные дороже, безъ "трёшницы" пера въ руки не берутъ, нельзя же -- фраками обзавелись, поношенными, конечно. Мнѣ пришлось познакомиться съ инымъ, болѣе опаснымъ видомъ чужеядныхъ. Вотъ какую они изобрѣли хитрую штуку:-- задолжаетъ крестьянинъ кому нибудь рублей сотню или менѣе, является аферистъ.

-- Хочешь, дядя Митяй, я тебя освобожу отъ долга? предлагаетъ онъ задолжавшему, за косушкою водки.

-- Ничего-бы... соглашается дядя Митяй.

-- Подпиши дворъ и все имущество на меня. Пускай-ка тогда взыщутъ.

Слѣдуетъ приличная выпивка, увѣренія въ дружбѣ и вѣрности дѣла, затѣмъ поѣздка къ нотаріусу; въ результатѣ получается гербовый листъ съ прописаніемъ, что все до ложки дядя Митяй продалъ дворянину N и деньги сполна получилъ. Съ этимъ листомъ N является къ судьѣ и предъявляетъ требованіе объ отобраніи у Митяя проданнаго имущества. Митяй сознаетъ продажу и проситъ только дозволить малое время пожить въ проданномъ домѣ. Судья присуждаетъ передать имущество покупщику и выдаетъ исполнительный листъ; съ нимъ въ рукахъ, при содѣйствіи судебнаго пристава, N дѣлается фактическимъ владѣльцемъ Митяева дома и движимости, а Митяй становится квартирантомъ, точно въ меблированныхъ комнатахъ. Кредиторъ, ничего не подозрѣвая, начинаетъ взысканіе съ Митяя; продѣлывается вся процедура до описи имущества включительно. Тутъ то и является N третьимъ лицомъ и неотразимо доказываетъ, что все принадлежитъ ему, а у Митяя, кромѣ рванаго зипуна, ничего нѣтъ. Кредиторъ остается при печальномъ интересѣ. А дядя Митяй? Годикъ поживаетъ себѣ ничего, благодаритъ N за выручку, другимъ указываетъ, и другіе попадаютъ въ ту же ловушку; а потомъ и Митяй, и эти другіе дѣлаются временно-обязанными данниками ловкаго избавителя отъ долговъ. Похоже на сказку, а я могу указать десятки такихъ дѣлъ; достовѣрно знаю, что до сихъ поръ продѣлывается то же. Въ моемъ участкѣ угомонились,-- я припугнулъ прокуроромъ,-- струсили. Но толку въ этомъ немного, то же самое дѣлается еще болѣе упрощеннымъ и удешевленнымъ способомъ, помимо меня, при помощи 30 статьи устава гражд. судопроизводства. (По этой статьѣ, какъ извѣстно, мировой судья можетъ принять къ своему разсмотрѣнію "всякій споръ и искъ гражданскій, если обѣ тяжущіеся стороны будутъ просить его о рѣшеніи ихъ дѣла по совѣсти").

Являются мѣщанинъ и крестьянинъ.

-- Что вамъ нужно?

-- Къ вашему высокородію разобраться по 30 статьѣ, объясняетъ разбитная поддёвка.

-- О чемъ же это вамъ желательно разобраться.

-- Да вотъ онъ состоитъ мнѣ долженъ 3,000 р.,-- такъ по 30 статьѣ-съ...

-- Вы должны? обращаюсь я къ крестьянину.

-- Стало, теперь долженъ... нерѣшительно мямлитъ зипунъ.

-- А должны -- такъ отдайте.

-- Ишь нечѣмъ... потому, какъ у меня земля, ну, такъ мы того...

-- То есть, ваше в-діе, вступается мѣщанинъ,-- они мнѣ задолжали, значитъ, 3000 р., такъ вотъ-съ эту землю съ аукціона... просимъ разобрать и выдать исполнительный листъ...

-- Чего же тутъ разбирать? Никакого спора нѣтъ, стало быть и разбирать нечего.

-- Это онъ только такъ сказалъ, ваше высокородіе... Онъ можетъ оспаривать, начинаетъ путаться поддёвка.

-- Ну, вы впередъ сговоритесь. Васъ сколько братьевъ? обращаюсь я къ крестьянину.

-- Трое...

-- Давно въ раздѣлѣ?

-- Годовъ пять будетъ.

-- Земли сколько?

-- Тридцать четвертей.

Это около девяноста десятинъ.

-- Записана по владѣнной записи вся за вами однимъ?

-- Стало быть, за мною.

-- Ну, такъ ступайте домой и стыдитесь грабить братьевъ,-- передъ Богомъ грѣхъ и передъ людьми стыдно будетъ. А не то и подъ судъ за такія дѣла попасть можете.

Выпроводилъ я молодцовъ. Но, увы, ни грѣха не боятся, ни стыда, ни страха не имѣютъ; отъ меня они отправились въ другой уѣздъ, тамъ разобрались "по совѣсти", и мѣщанинъ пріобрѣлъ на аукціонѣ всѣ тридцать четвертей. Двое братьевъ, въ ущербъ которыхъ совершена мошенническая сдѣлка, превратились изъ богатыхъ крестьянъ въ нищихъ. Приходили они ко мнѣ выть о своей бѣдѣ. Я отправилъ ихъ къ порядочному адвокату; не знаю, что изъ этого выйдетъ, навѣрное же можно сказать, что адвокату -- хлѣбъ, а мужицкая мошна захудаетъ.

Въ другой разъ пожаловали ко мнѣ, съ подобною же просьбою, помѣщикъ и крестьянинъ. Я тоже отказалъ, баринъ обидѣлся.

-- Вы-съ, г. судья, напрасно такъ поступаете. Я законъ самъ хорошо знаю,-- заявилъ онъ.

-- Вамъ и книги въ руки. А разбирать я все-таки не стану.

-- Почему-съ?

-- Потому, что это сдѣлка, клонящаяся къ ущербу третьихъ лицъ, и я не желаю освящать ее именемъ и силою закона.

-- На васъ можно жаловаться.

-- Конечно, можно.

-- Знаете, что это такое по закону? Это-съ отказъ въ правосудіи!

-- И чудесно. Вы пожалуйтесь, тогда и выяснится, что это такое, а, быть можетъ, выяснятся характеръ и цѣли вашей сдѣлки.

Баринъ уѣхалъ и не жаловался.

Еще разъ входитъ дама въ шиньонѣ, въ шляпѣ съ перьями, выпивши; за нею супругъ съ форменною фуражкою въ рукѣ, тоже не изъ самыхъ трезвыхъ, и купецъ, ихъ родственникъ, совсѣмъ пьяный.

-- Г. судья, объясняетъ дама, позвольте мнѣ получить исполнительный листъ.

-- По какому дѣлу?

-- Вотъ съ ними, она указываетъ на купца.-- Мы желаемъ въ двѣнадцать или въ пятнадцать тысячъ.

-- Это по 30 статьѣ, догадался я.-- Извините, не могу.

-- Почему-съ? вступается супругъ.

-- Я не разбираю такихъ дѣлъ.

-- Всѣ разбираютъ, и вы должны-съ...

-- Такъ вы и обратитесь къ тѣмъ, кто разбираетъ.

-- Помилуйте, г. судья, когда же тутъ? жалобно выговариваетъ пьянымъ языкомъ купецъ.-- Послѣ завтра торги... что же это будетъ?-- разорятъ... совсѣмъ разорятъ...

Уѣхали и эти безъ исполнительнаго листа. Такъ я во все мое судейство ни разу не разбиралъ по совѣсти. Полагаю, что уничтоженіе 30 статьи будетъ встрѣчено всеобщимъ сочувствіемъ. Въ разговорѣ со мною предсѣдатель одного окружнаго суда назвалъ ее темнымъ пятномъ на нашихъ судебныхъ уставахъ, и онъ совершенно правъ. Я видѣлъ въ рукахъ полнѣйшаго пролетарія исполнительный листъ въ 10,200 руб., представленный ко мнѣ для разсчета кредиторовъ, причемъ дѣйствительнымъ заимодавцамъ пришлось получить по 6 коп. за рубль. Одинъ изъ нихъ горько плакалъ, когда ему отсчитали 24 рубля за его кровные 400, единственный плодъ многолѣтнихъ сбереженій. Знакомый мнѣ судья въ крупномъ торговомъ городѣ такъ разлакомилъ купцовъ исполнительными листами въ десятки тысячъ, что къ нему явились съ требованіемъ чудодѣйственной бумаги на милліонъ. Онъ струсилъ и отказалъ.

Напрасно, валялъ бы до милліарда, бумага все терпитъ...

-----

Гражданскія дѣла у деревенскихъ судей возникаютъ въ довольно правильной періодичности: въ январѣ и февралѣ взысканія по роспискамъ,-- это платежи къ Николѣ, Рождеству и къ масляницѣ; въ маѣ и сентябрѣ дѣла о возстановленіи владѣній; въ іюлѣ и августѣ взысканія за неисполненныя работы и о принадлежности описанныхъ имуществъ, по преимуществу хлѣба.

Съ мелкими росписками происходитъ въ большинствѣ случаевъ простое водотолченіе; онѣ подаются ко взысканію часто для того только, чтобы должникъ получилъ отъ судьи повѣстку. Тогда росписка переписывается съ приращеніемъ самыхъ безбожныхъ процентовъ, и истецъ, и отвѣтчикъ успокоиваются до новаго срока; тогда опять продѣлывается то же самое и такъ до тѣхъ поръ, пока долговое обязательство не выростетъ до крупной суммы, которая, наконецъ, присуждается заимодавцу; выдается исполнительный листъ, и происходитъ окончательный разгромъ должника или переходъ его въ кабалу къ благодѣтелю, какъ говорено выше; во всякомъ случаѣ одною семьею нищихъ становится на Руси больше. Я лично могъ прослѣдить возрастаніе росписки отъ 40 руб., въ три года, до 180 руб. посредствомъ 6 или 7 переписокъ; это случай не исключительный, а заурядный. Въ моемъ участкѣ проживаетъ нѣсколько деревенскихъ банкировъ-піявицъ, представителей всѣхъ безъ исключенія сословій. Въ десятокъ лѣтъ они составили этимъ путемъ довольно крупныя состоянія въ деньгахъ и въ землѣ, пустивши по міру сотни крестьянскихъ семействъ. Чего только не продѣлываютъ искусники-обиралы съ нашимъ мужикомъ, и чего-чего продѣлывать надъ собою не помогаетъ имъ самъ мужикъ по своей простотѣ, неграмотности и непониманію, иногда подъ гнетомъ нужды безъисходной, по большей части подъ вліяніемъ спаиванія и нерѣдко соблазненный на мошенническую продѣлку, отъ которой самъ же гибнетъ потомъ.

Государственные крестьяне получили въ 64 году владѣнныя записи на свои земли. Не только вначалѣ, но и до сихъ поръ они не понимаютъ, что это за штука. Сами составители записей едва-ли понимали, что дѣлали; по крайней мѣрѣ, они не потрудились объяснить крестьянамъ значенія этихъ записей. Отъ этого произошла невообразимая путаница, на которую давно пора бы обратить вниманіе и распутать ее, не то и распутывать будетъ поздно, а пожалуй и нечего,-- ловкіе люди все разберутъ и къ рукамъ приберутъ. Весьма желательно, чтобы мой слабый голосъ дошелъ до кого слѣдуетъ. Дѣло вотъ въ чемъ: при составленіи владѣнныхъ записей никто не потрудился удостовѣриться въ томъ, что извѣстный земельный участокъ, или извѣстное количество земли принадлежитъ именно тому лицу, за которымъ записывается, а отмѣчались участки какъ попало, по подворнымъ спискамъ на сходахъ, куда являлись сынъ за отца, братъ за всѣхъ братьевъ, дядя за племянниковъ, даже опекунъ за опекаемыхъ... словомъ, кому вздумалось. Въ спискѣ выставлялся номеръ по порядку, вписывалось случайно сказанное имя, отмѣчалось количество земли, слѣдующая съ нея подать, и конецъ дѣлу. Скоро, просто и... прескверно. Послѣдующіе переходы, по наслѣдству, по раздѣламъ и т. под., нигдѣ не отмѣчались. Въ настоящее время всѣ эти списки не вѣрны съ дѣйствительностью и ровно никуда не годятся. Все дѣло необходимо передѣлать съизнова, но только правильнымъ порядкомъ, какъ можно скорѣе и не жалѣя расходовъ.

Вслѣдствіе этой путаницы и осложненій ея уступочными актами между крестьянами, арендными и разными сдѣлками съ кулаками, возникаетъ масса дѣлъ о возстановленіи нарушенныхъ владѣній... Вообще очень мудрено разбирать дѣла о нарушеніи владѣній крестьянскими землями, подвергающимися частымъ передѣламъ, причемъ владѣльцы обмѣниваются участками, уступаютъ ихъ другъ другу на одинъ или на нѣсколько посѣвовъ, иногда за уплату только податей; все это на словахъ или по безграмотнымъ запискамъ, въ кабакѣ, за выпивкой, послѣ которой иногда стороны и свидѣтели не помнятъ толкомъ подробностей сдѣлки; въ памяти остаются одни магарычи. Къ довершенію путаницы, въ дѣло вмѣшивается вездѣсущій кулакъ, снявшій спорный участокъ въ наемъ или у одного изъ тяжущихся, или у схода за неплатежъ податей. Такія дѣла невозможно окончить миромъ, всѣ считаютъ себя правыми; разсудить же по правдѣ крайне трудно, приходится иногда доискиваться до настоящаго владѣльца не за шесть мѣсяцевъ назадъ, какъ указано закономъ, а за нѣсколько лѣтъ, такъ какъ фактически земля находилась въ рукахъ съемщиковъ. Разобрать въ одно засѣданіе всю эту путаницу почти никогда нельзя, тяжущіяся стороны указываютъ на новыхъ свидѣтелей, они являются и оказываются совсѣмъ не свидѣтелями, а третьими лицами. Втолковать крестьянину значеніе "третьяго лица" рѣшительно невозможно, по его мнѣнію,-- все свидѣтель. И вотъ-вотъ по второму, по третьему вызову разъяснится дѣло и явится возможность твердо и опредѣлительно сказать, кто кого изобидѣлъ захватомъ, и "судильшики" (если между ними нѣтъ кулака-мѣщанина) уходятъ успокоенные и довольные. При такихъ обстоятельствахъ, обжалованія бываютъ рѣдко; вся суть заключается въ томъ, чтобы доискаться правды "по Божьи", хотя бы съ отступленіемъ отъ строгаго соблюденія всѣхъ судопроизводственныхъ порядковъ, формъ и обрядовъ. Нашъ народъ не знаетъ ихъ, не понимаетъ и проситъ только суда и правды, до которыхъ не умѣетъ, а иногда не можетъ добраться. Изъ множества случаевъ припомню одинъ. Приходитъ ко мнѣ баба.

-- Ты, батюшка, будешь судья?

-- Я тетенька. Что тебѣ нужно?

-- Вишь ты, родимый, я къ тебѣ изъ своихъ изъ обидовъ... Начинается длинный и безсвязный разсказъ о томъ, что, при семейномъ раздѣлѣ, ее съ малолѣтними дѣтьми кругомъ обобрали и оставили не причемъ.

-- Я тебѣ, тетенька, не могу помочь. Ты должна жаловаться сходу, старикамъ.

-- Жалилась, кормилецъ, во-какъ жалилась. Они мнѣ разсудку не даютъ.

-- Ты на нихъ жалуйся въ крестьянское присутствіе. Знаешь, въ городѣ?

-- Ходила, родимый, и туда жалилась. Ничего толковъ нѣту. Ужь куда-куда я не ходила... была и у слѣдственника, и въ земской управѣ... нѣту толковъ. Прослышала это я про сиротскій судъ, думаю:-- сирота я, стало, тотъ судъ по мнѣ будетъ. А и тамъ отказъ, онъ вишь для мѣщанъ... Теперь, окромя тебя, некуда.

-- Ну, я твоего дѣла разбирать не могу, у васъ свое начальство, свои судьи.

-- Куда же теперь идти? Ахти, Господи!.. Понадѣлали этихъ судовъ и конца въ нихъ не сыщешь... Будь отецъ родной, разсуди хоть ты по Божьи, завопила вдругъ баба и повалилась въ ноги.

-- Не могу я, тетенька, мнѣ не указано эти дѣла судить.

Кое-какъ я уговорилъ ее встать.

-- Куда-же теперь жалиться? Съ голоду что-ли помирать съ сиротами!... съ отчаяніемъ, почти со злостью говорила баба.

-- Говорю же тебѣ, ступай къ непремѣнному члену. Знаешь его?

-- Была я у его... нѣтъ толковъ... моихъ рѣчей не принимаетъ. А болѣ мнѣ некуда?

-- Можешь жаловаться губернскому присутствію, къ самому губернатору.

-- И до него пойду... пойду, пойду, куда хошь пойду... по міру пустили... съ ребятишками... И-и, Господи! И судовъ этихъ только понадѣлали... ворчала себѣ подъ носъ баба, выходя въ прихожую.

Такъ-то путешествуетъ темный людъ по судамъ, прося и умоляя разсудить "по Божьи", а тѣмъ временемъ пропускаются сроки, о которыхъ крестьяне понятія не имѣютъ и иногда не вѣрятъ даже, что можно проиграть самое правое дѣло за пропускомъ одного дня. А въ сущности не мудрено и просто было бы помочь народу, создавъ единство суда.

Взысканія съ крестьянъ денегъ, забранныхъ впередъ подъ полевыя работы, и неустоекъ за неисполненіе работъ значительно убавились со времени распоряженія, стѣснившаго продажу крестьянскаго имущества. Эта прекрасная мѣра скоро принесетъ свои плоды и придержитъ развитіе кабалы на крестьянъ, грозившей со временемъ превратиться въ нѣчто, похожее на крѣпостное право, даже худшее, быть можетъ. Но и эта мѣра -- обоюдоострая и бьетъ "однимъ концомъ по барину, другимъ по мужику". Крестьяне и, въ особенности, батраки, забираютъ деньги впередъ при наймѣ,-- безъ этого нельзя нанять,-- и въ самое горячее рабочее время оставляютъ нанимателей и уходятъ на поденщину. Судись -- не судись съ ними, а взять съ нихъ нечего. Сколько разъ бывало, что пріѣдетъ ко мнѣ сосѣдъ-помѣщикъ съ заявленіемъ иска противъ сбѣжавшихъ рабочихъ, насчитываетъ на нихъ десятки, сотни рублей за прогулъ и уходъ.

-- Толку-то что же будетъ? вопрошаешь сосѣда.-- Присужу я вамъ эти деньги, и все-таки вы ничего не получите. Продать у нихъ нечего.

-- Какъ нечего? удивляется взыскатель.-- У нихъ лошади есть, хлѣбъ, домъ...

-- Нельзя продать, лошадь у каждаго одна,-- и т. далѣе объясняешь всѣ причины.

-- Заставьте отработать...

-- Тоже невозможно...

Покачаетъ головою хозяинъ, разведетъ руками, плюнетъ иногда съ досады: "а ну ихъ къ чорту!" -- тѣмъ и покончитъ. А хозяйство страдаетъ, страдаетъ и кредитъ крестьянскій; землевладѣльцы перестаютъ давать деньги подъ работы, и крестьяне волей-неволей попадаютъ въ лапы деревенскихъ банкировъ, умѣющихъ обходить всякій законъ при наученіи и содѣйствіи благопріятелей нотаріусовъ. Есть у насъ... т. е. могъ бы быть сравнительно дешевый мелкій кредитъ для крестьянъ въ ссудо-сберегательныхъ товариществахъ, но... на нашемъ черноземѣ самые лучшіе злаки получаютъ способность быстро перерождаться въ плевелы и тернія, благодаря умѣнью кулаковъ захватывать въ свои руки ихъ воздѣлываніе.

Въ дѣлахъ о принадлежности имущества, описаннаго за чужой долгъ, главная задача состоитъ въ томъ, чтобы разобрать и понять, въ чемъ собственно заключается самая суть, т. е. кто тутъ кого норовитъ "обработать", должникъ взыскателя, или взыскатель въ союзѣ съ должникомъ -- третье лицо. По большей части это самое обработываніе и составляетъ основу всего дѣла. Затѣмъ дѣло усложняется страннымъ отношеніемъ другъ къ другу сторонъ: отвѣтчиковъ два -- взыскатель и должникъ; они составляютъ одну сторону, тогда какъ интересы ихъ совершенно противоположны,-- взыскателю нужно доказать, что все, описанное имъ, принадлежитъ должнику, а должникъ весьма часто хлопочетъ, чтобы имущество было признано принадлежащимъ противной сторонѣ, на которой, въ большинствѣ случаевъ, стоитъ отецъ, мать или жена, или пріятель ради выручки изъ бѣды. Истецъ говоритъ: "имущество мое"; одинъ изъ отвѣтчиковъ подтверждаетъ то же самое; происходитъ путаница, увеличивающаяся разными росписками и фиктивными сдѣлками, а подчасъ и свидѣтельскими показаніями, удивительными до невѣроятія.

На нѣкоего Трофима Кученева, отставленнаго сельскаго старосту, былъ сдѣланъ значительный начетъ. Трофимъ заблаговременно продалъ свой домъ, движимость частью тоже распродалъ, частью перетащилъ въ домъ отца. За начетъ на Трофима описали разное имущество старика Сергѣя Кученева, нежилой срубъ, бревна, кое-какую движимость. Сергѣй доказываетъ, что все описанное принадлежитъ ему, а не сыну; Трофимъ, конечно, утверждаетъ тоже. Повѣренный общества -- взыскатель говоритъ весьма основательно: "Г. судья, еслибы Трофимъ не былъ домохозяиномъ, то не могъ бы и въ старостахъ ходить; стало быть, домъ его, и все имущество при домѣ состоитъ. А Сергѣй, старикъ ветхій, онъ давно отклонился, все сыну передалъ и годовъ десять на сходѣ не былъ".

-- Ваше благородіе, возражаетъ Трофимъ своему соотвѣтчику,-- я, такъ точно, ходилъ въ старостахъ и домохозяиномъ былъ, да послѣ того домъ и все прочее продалъ. Теперича живу у отца, все равно какъ въ работникахъ.

-- Это вѣстимо, подтверждаетъ старикъ Кученевъ.

Начинается допросъ свидѣтелей.

-- Чей домъ и кто хозяйствуетъ?

-- Домъ, онъ... кто-е знаетъ, отвѣчаетъ первый свидѣтель.

-- Какъ же вы не знаете, живя въ одномъ селѣ, Трофимъ ли хозяинъ дома, или старикъ?

-- Видно, теперича будетъ Трушка...

-- Это какъ же такъ? вступается Трофимъ.-- Домъ чей? Стариковъ... Мой-то гдѣ? Аль не знаешь? Съ тобой магарычи пили, какъ я его кумъ -- Кузькѣ продалъ...

-- Магарычи пили, это точно; а домъ Трушкинъ, настаиваетъ свидѣтель.

-- Почему вы полагаете, что онъ Трофимовъ, а не Сергѣевъ? спрашиваю я.

-- Сергѣю гдѣ?.. Допрежъ его былъ, точно... А теперь гдѣ ему, онъ старикъ изошлый...

-- Что это значитъ -- изошлый?

-- Такъ значитъ, гдѣ ему дядѣ Сергѣю-то... на печи сидѣть. Гляди на него... куда онъ годится? Изошлый вовсе...

-- Срубъ противъ дома чей? Лѣсъ тамъ за срубомъ?

-- Его же, извѣстно, Трушкино... Дядѣ Сергѣю гдѣ... какой онъ...

-- Въ домѣ у нихъ кто большой? Кто распоряжается?

-- Въ дому-то?.. Въ дому, кто ихъ знаетъ... а на счетъ въ хозяйствѣ, гдѣ ему... все больше Трушка, и въ полѣ Трушка.

Другой свидѣтель.

-- Чей домъ? Кто хозяйствуетъ?

-- Хозяйствуетъ Трофимъ, а домъ стариковъ -- онъ родитель. Трофимъ что!.. свое-то все спустилъ, да къ старику и вшолъ опять. Накошлялъ вотъ, теперь и старика-то ввязываетъ.

-- Срубъ чей, лѣсъ, лошади?..

-- Да стало, какъ старикъ живъ,-- онъ родитель,-- стало докеда его и будетъ. А Трофимъ-отъ, гдѣ ему... свидѣтель махаетъ рукою на бывшаго старосту.-- Доколѣ при родителѣ, до тѣхъ поръ и житель. Онъ тоже знаешь, каковъ есть...

Третій свидѣтель.

-- Чей домъ? Кто хозяинъ?..

-- Вотъ онъ. Свидѣтель тычетъ пальцемъ въ сторону Трофима.

-- А не Сергѣй?

-- Ну... гдѣ ему...

-- Такъ, стало быть, чье-же имущество?

-- Да, стало быть, тоже Трофимово докуда... Только малость старикъ его содерживаетъ... (т. е. удерживаетъ отъ пьянства), а умри теперича старикъ, все рѣшено...

-- Стало быть, по вашему разсужденію, имущество это надо продать за Трофимовъ долгъ, что онъ на себя наворочалъ?

-- За Трофимовъ-то? Нѣтъ, это, ваше благородіе, не приходится... потому докудова все-таки старикъ... у нихъ семейство. Трофимъ, какъ наворочалъ, такъ и пущай раздѣлывается...

И такъ далѣе.

Кажущаяся нелѣпость этихъ свидѣтельскихъ показаній только кажется такою нелѣпой; въ сущности же въ нихъ есть свой смыслъ, затемненный для насъ тѣмъ, что мы говоримъ съ крестьянами на разныхъ языкахъ, живемъ и думаемъ по разному, и не понимаемъ другъ друга. Чей на самомъ дѣлѣ домъ Кученевыхъ и прочее имущество? Очевидно, общее, всей семьи; хозяйствуетъ и распоряжается всѣмъ Трофимъ, а содерживаетъ его старикъ, изошлый Сергѣй, годный только на печкѣ лежать да обуздывать пьянство сына. Трофимъ и на сходъ ходитъ, и всѣмъ орудуетъ, но все это онъ дѣлаетъ не самъ по себѣ, не отъ своего лица, а за старика; очень возможно, что даже въ приговорахъ вписывается не его имя, а стариково. Это чуть-ли не повсемѣстный обычай. Въ бытность мою мировымъ посредникомъ въ другой губерніи, я разъ встрѣтилъ бабу съ бляхою сотскаго на груди и съ бадикомъ, символомъ власти, въ рукѣ. Она ходила сотскимъ за мужа, ушедшаго на заработки въ Крымъ по паспорту. У мировыхъ судей часто можно встрѣтить въ качествѣ обвиняемаго не то лицо, которое привлечено къ отвѣту,-- отца вмѣсто сына и наоборотъ. У моего товарища, судьи другаго участка, былъ такой случай: онъ приговорилъ за что-то одного крестьянина подъ арестъ. Обвиняемый остался доволенъ приговоромъ и судья приказалъ отправить его въ арестантскую; тогда обвиненный крестьянинъ сталъ отпрашиваться домой.

-- Ваше благородье, вы мнѣ дозвольте отлучиться, я пришлю старика сидѣть.

-- Какого старика? удивился судья.

-- Своего старика, сирѣчь родителя.

-- Этого нельзя, судья разсмѣялся.-- Вы виноваты, вы и отсидите, а не родитель.

-- Да оно и виноватъ-то родитель; я только на судѣ за него стоялъ, какъ ему не время, а ужь сидѣть, пусть самъ сидитъ, я не согласенъ.

Во все время суда ни обвинитель, ни свидѣтели ни словомъ не обмолвились о томъ, что въ отвѣтѣ не то лицо. Для нихъ это дѣло обычное, пришелъ не чужой, не наемный аблакатъ, а родной сынъ за отца,-- все едино значитъ.

По согласію, пожалуй, и отсидѣть могъ бы.

Въ дѣлахъ о принадлежности описаннаго за чужой долгъ имущества, огромное затрудненіе для тяжущихся, въ особенности для истцовъ, представляетъ раздѣленіе подсудности этихъ дѣлъ между мировыми и общими судами. Какъ ни будь мала цѣнность описанной недвижимости, дѣло о ея принадлежности относится къ вѣдѣнію окружнаго суда; владѣлецъ хаты, амбарушки, курника, для предотвращенія продажи ихъ за чужой долгъ, вынужденъ ѣхать за сотни верстъ въ губернскій городъ, тратить деньги на дорогу, на наемъ повѣреннаго, на всякіе судебные сборы и пошлины. Такія деньги могутъ найтись только у зажиточныхъ крестьянъ, у богачей; самый же предметъ спора часто стоитъ меньшую сумму, чѣмъ затрата на судъ о немъ. Нѣкоторыя земства ходатайствовали о подчиненіи такихъ дѣлъ мировому суду; очень желательно, чтобы такія ходатайства увѣнчались успѣхомъ. Препятствій къ тому, на мой взглядъ, не предвидится, такъ какъ третье лицо,-- въ этомъ случаѣ, истецъ -- должно доказать лишь свое фактическое владѣніе спорнымъ предметомъ, и суду предстоитъ удостовѣриться лишь въ фактѣ владѣнія, не касаясь самаго права {См. рѣшенія гр. касс. д-та сената No 232 -- 1876 No 295 -- 1877 г.}, что совершенно доступно мировому суду и удобнѣе сдѣлать на мѣстѣ. Для измѣненія подсудности въ указанномъ смыслѣ, даже новаго закона не требуется; достаточно кассаціоннаго разъясненія сената; въ существующихъ законахъ и въ предшествовавшей кассаціонной практикѣ имѣются къ тому основательные мотивы.

-----

Дѣла о потравахъ рѣдко доходятъ до суда, въ большинствѣ случаевъ все кончается, по домашнему, загономъ скота и выкупомъ, безъ особенныхъ формальностей, иногда съ руганью и выпивкою въ заключеніе; иногда доходитъ до побоища и насильственнаго угона скота; тогда дѣло изъ гражданскаго превращается въ уголовное.

Уголовныя дѣла у мировыхъ судей раздѣляются на два главныхъ вида: 1) между частными лицами и 2) по обвиненію администраціею и казенными управленіями.

Большинство дѣлъ перваго рода составляютъ оскорбленія словами и иногда дѣйствіемъ, т. е. сначала поругаются, а закончатъ въ рукопашную. До постановленія приговора, судящіеся мирятся не охотно, ждутъ, какое будетъ назначено наказаніе, чтобы съ нимъ соразмѣрить запросъ и предложеніе для мировой. Рѣзкаго разграниченія между обидою и клеветою простой народъ не можетъ себѣ уяснить такъ же, какъ не понимаетъ разницы между "оскорбленіемъ" и "насиліемъ" Повелось сначала всякіе побои, даже совсѣмъ не легкіе, называть обидою; такъ и ведется. Въ этомъ заключается главная причина, почему у насъ мало дѣлъ о клеветѣ и почти совсѣмъ нѣтъ дѣлъ о насиліи. Въ мою службу, впрочемъ, одинъ тарханъ выдумалъ новый, небывалый видъ клеветы; онъ подалъ мнѣ жалобу "на причиненіе ему клеветы дѣйствіемъ, посредствомъ обысканія его воза, посредствомъ сотскаго, отъ чего его торговый промыселъ можетъ прійти въ униженіе". Въ дѣлахъ объ обидахъ большая часть прошеній представляетъ такіе же курьезы, напримѣръ: "учинилъ надо мною оскорбленіе дѣйствіемъ, ударомъ въ заднюю часть головы, при помощи палки". Другое: "нанесъ мнѣ оскорбленіе по уху дѣйствіемъ до крови". Или: "оскорбилъ меня очень тяжко, даже невыносимо, до той точки, что я сталъ безъ памяти".-- "Наносилъ мнѣ многократно оскорбленія дѣйствіемъ, сшибъ съ ногъ и билъ, сколько ему хотѣлось".

Разборъ всѣхъ ругательствъ и оскорбленій также мало разнообразенъ, какъ и самыя прошенія, и не представляетъ ровно никакого интереса. Апелляціи въ этихъ дѣлахъ рѣдки, стороны или мирятся, или подписываютъ удовольствіе. Только въ рабочее время приговоренные къ аресту просятъ отсрочки до болѣе свободнаго времени, затѣмъ являются сами съ объясненіемъ, что "отдѣлались -- прикажите отсидѣть, да позвольте захватить отъ бездѣлья лаптишки поковырять". Конечно, все это дѣлается безотказно, не отрывать же у семьи работника въ самое нужное время,-- у крестьянина иной день годъ кормитъ. На это мнѣ представлялось иногда возраженіе: наказанье ли для мужика высидка на недѣлю, на двѣ въ хорошей комнатѣ, при хорошемъ содержаніи, съ лаптишками въ рукахъ? Не страшнѣе ли былъ бы штрафъ? Пришелъ я къ тому выводу, что штрафъ тогда лишь страшенъ, когда больно задѣваетъ карманъ, т. е. караетъ не только виноватаго, но и ни въ чемъ неповинную его семью. Къ тому же вопросъ о степени чувствительности штрафа совершенно неразрѣшимъ въ средѣ населенія, гдѣ для одного обывателя рубли ничего не стоятъ, а для другаго фунтъ соли составляетъ предметъ сокрушительныхъ думъ. "Сольцы купить, недѣлю безъ соли ѣдимъ... намъ-то туда-сюда, ребятишки просятъ"...-- кто не слыхалъ этихъ словъ въ черноземныхъ губерніяхъ? Въ нихъ порою звучитъ настоящая драма. Штрафъ почти всегда дѣлается основаніемъ мировой сдѣлки; съ суммы приговореннаго штрафа начинается торгъ между потерпѣвшимъ и обвиненнымъ; оба остаются въ барышахъ, а больше всѣхъ -- кабакъ. Штрафъ оказывается преміей для обвинителя и для свидѣтелей, которыхъ крайне неудобно заинтересовывать обвинительными приговорами. Говорю это по многолѣтнему и горькому опыту. Кутузка же совсѣмъ не такъ легка, какъ это кажется,-- "въ гостяхъ хорошо, а дома лучше". Я часто навѣщаю арестованныхъ и достовѣрно знаю, что, при всѣхъ внѣшнихъ удобствахъ, они сильно скучаютъ, высчитываютъ дни и часы своего срока. Часто мнѣ случалось слышать, какъ передъ началомъ суда уговариваютъ тяжущихся мириться. "Здѣсь, братъ, знай, штрафа за эти дѣла не бываетъ... Тутъ вашего брата эфтимъ не балуютъ... Кланяется тебѣ, умоляетъ... чего еще нужно? Онъ что? Мужикъ смирный, во хмѣлю малость... Такъ и самъ ину-пору хмѣленъ живешь"...-- Это уговариваютъ обвинителя; въ другой разъ обидчика усовѣщиваютъ: "Проси мириться. Чего топыришься? "Какъ судъ... какъ судъ"... передразниваетъ уговаривающій.-- "Судъ уже мы знаемъ. Онъ, судья-то, вашу братью не балуетъ, недѣли на двѣ запятитъ тебя въ кутузку, иное заговоришь. Здѣсь штрафомъ не отойдешь"... Старая поговорка: "не накажи мужика дубьемъ, накажи рублемъ",-- покончила свое существованіе вмѣстѣ съ дубинною расправою..

Всякое "воздѣваніе рукъ" къ физіономіи ближняго лицами состоятельными или привиллегированными вызываетъ въ мѣстныхъ аблакатахъ самые плотоядные инстинкты. Тутъ имъ праздникъ и кусокъ пирога. Разводится канитель нескончаемая съ заочными рѣшеніями, пересмотрами, отсрочками и всякими проволочками, подаются апелляціи и кассаціи въ сенатъ. Конецъ же одинъ: въ случаѣ обвинительнаго приговора -- примиреніе съ уплатою пострадавшему приличной контрибуціи, большая часть которой поступаетъ въ карманъ адвоката,-- что, въ сущности, только и требовалось.

Сказанное выше безусловно примѣнимо ко всѣмъ Дѣламъ, могущимъ оканчиваться миромъ.

Самоуправствомъ простой народъ называетъ все на свѣтѣ, начиная отъ гражданскаго правонарушенія и кончая грабежемъ, кражею со взломомъ. Оно, впрочемъ, и не диво: отличительные признаки "самоуправства" крайне не точны; въ ихъ опредѣленіяхъ путаются и судьи, и слѣдователи, и прокуроры. Здѣсь не мѣсто распространяться объ этомъ; къ слову скажу, я видѣлъ дѣло, начатое по обвиненію въ ограбленіи пастуха; поводомъ послужило отобраніе у пастуха кнута въ доказательство впуска скота на чужую землю. Мнѣ было подано однимъ крестьяниномъ прошеніе о самоуправномъ взломѣ ночью замка и увозѣ разнаго имущества изъ амбара.

Примирительное разбирательство по дѣламъ, неподсуднымъ мировому судьѣ, не разъ ставило меня въ тупикъ и, вѣроятно, не меня одного. Что дѣлать мировому, если къ нему не явится обвиняемый?-- Никто навѣрное не знаетъ. У меня былъ разъ такой случай; я передалъ дѣло слѣдователю, признавая неявку обвиняемаго явнымъ признакомъ его нежеланія мириться. Дѣло сошло, но вызвало споры. Мнѣ доказывали, что я поступилъ неправильно, что должно было приказать привести обвиняемаго {Того же мнѣнія держится, повидимому, и извѣстный адвокатъ г. Спасовичъ, который, въ процессѣ г. Стасюлевича съ редакціей "Новаго Времени", предлагалъ дѣйствовать на противную сторону путемъ привода. Впрочемъ, петербургскій мировой судья не послѣдовалъ этому предложенію,-- и хорошо сдѣлалъ. Каковъ бы ни былъ поступокъ "Нов. Времени" самъ по себѣ, но насильственное примиреніе могло бы повести только къ новому скавдалу при самомъ "отправленіи правосудія". Ред.}. Многіе судьи такъ и практикуютъ. Я же нахожу страннымъ и смѣшнымъ таскать человѣка противъ воли, подъ карауломъ, мириться. Картина: ведетъ сотскій обывателя по улицѣ, встрѣчается знакомый. "Что, другъ, попался? Куда ведутъ?-- Къ судьѣ?-- Въ чемъ попался?-- Ни въ чемъ...-- Какъ ни въ чемъ, когда за караулъ взяли?-- Такъ, ни въ чемъ. Ведутъ мириться съ Петровымъ.-- Зачѣмъ же подъ конвоемъ?-- Да самъ-то я съ нимъ не хочу мириться, такъ взяли подъ стражу и ведутъ насильно..." Такую картину я видѣлъ два раза и рѣчи эти слышалъ. Сбѣжался народъ, давка, хохотъ; всѣ идутъ смотрѣть, какъ Иванова съ Петровымъ будутъ насильно мирить. Привели; обвинитель Петровъ говоритъ: "Я желаю кончить миромъ, если онъ..." -- "А я съ нимъ, скотомъ, и говорить не желаю, заявляетъ озлившійся Ивановъ.-- Меня и сюда-то насильно привели..." Публика помираетъ со смѣха. Иванова изъ подъ караула освобождаютъ; онъ идетъ домой и ругается во всю мочь; за нимъ, словно за медвѣдемъ, полъ-села бѣжитъ... стонъ стоитъ отъ гама и хохота... За что же и зачѣмъ его таскали подъ стражею при всемъ честномъ народѣ, чего ради сдѣлали предметомъ всеобщей потѣхи?! Судъ -- не комедія.

Роль судьи при склоненіи сторонъ къ примиренію крайне щекотлива. "Судебный Вѣстникъ" задаетъ судьѣ такую мудреную задачу: "Примирительное разбирательство,-- говорится въ No 4 этого журнала за 1866 годъ, -- должно быть со стороны, судьи не простымъ исполненіемъ извѣстнаго обряда, а дѣятельнымъ склоненіемъ къ миру противниковъ." Съ другой стороны, указаніе несоглашающимся на примиреніе возможности строгой отвѣтственности по закону -- "Судебный Вѣстникъ" возводитъ въ нравственное насиліе надъ волей тяжущихся, называя такое дѣйствіе судьи неразборчивостью въ средствахъ. Вотъ и извольте лавировать между Сцилой и Харибдой!

Мнѣ было передано дѣло о кражѣ со взломомъ дочерью у матери изъ сундука двухъ холстовъ, которые найдены и возвращены по принадлежности. Какъ ни обливалась слезами у меня въ камерѣ молодая бабенка, какъ ни умоляла мать о прощеніи, какъ ни уговаривалъ я старуху,-- мать стояла на своемъ: "не прощу, суди по закону."

-- Хорошо. Я передамъ дѣло слѣдователю, оно пойдетъ въ окружный судъ. А знаете ли вы, чему по закону подвергается ваша дочь?

-- Нѣтъ, батюшка, гдѣ намъ знать... Да все, чай, не похвалятъ.

-- Не только не похвалятъ, а могутъ отправить въ арестантскія роты, а не то и въ Сибирь.

-- Какъ въ Сибирь? удивилась старуха.-- За холсты-то?

-- Не за одни холсты, а за то, что крышку у коробки топоромъ своротила.

-- Въ Сибирь!.. Этого мы не желаемъ. Будь ваша милость, нельзя-ли ее здѣсь постращать.

-- Здѣсь уже вы ее, кажется, довольно постращали, можно бы и простить.

-- А не прощу -- такъ въ Сибирь?

-- Или въ арестантскія роты.

-- Слышь, Дунька, куда угодила! Такъ прощать?

На Дунькѣ лица не было; стращать долѣе становилось опаснымъ.

-- Простите, говорю я.-- Вѣдь ваша дочь, ваше рожденіе...

-- Мое, батюшка, мое... Пишите -- простила, молъ, Сибири мы не желаемъ, или эвтихъ лестанскихъ ротъ... оборони Господь, Царь небесный... Теперь ничего не будетъ, родимый? спрашивала уже далеко не спокойно старуха.

-- Нѣтъ, коли простила, такъ ничего не будетъ.

-- Ну, покорно-те благодаримъ... Кланяйся, Дунька, кланяйся, глупая... Э -- эхъ, во было куда угодили, грѣхъ-то какой! Мотри, кормилецъ, чтобы теперь уже ничего... чтобы вѣрно было.

Какъ-же послѣ такихъ сценъ не объяснять этимъ людямъ, что вмѣсто стращанья можетъ выйти настоящая бѣда, не говоря уже, въ данномъ случаѣ, о безцѣльности сложной процедуры слѣдствія, обвинительнаго акта, суда присяжныхъ.

Спросите любаго деревенскаго судью, и онъ вамъ скажетъ, что часто, очень часто самыя дѣла затѣваются единственно ради стращанія какого-нибудь баловника, безобразничающаго черезъ мѣру.

Вообще примиреніе родителей съ дѣтьми, при доброй волѣ судьи, достигается безъ особаго труда и безъ малѣйшаго насилія надъ волей тяжущихся. Совсѣмъ иное въ дѣлахъ примиренія супруговъ; тутъ опасно указывать на послѣдствія суда совсѣмъ въ другомъ отношеніи, именно въ томъ, что тогда примиреніе совсѣмъ не состоится. И что это за дѣла бываютъ, чего въ нихъ не встрѣчается!..-- "Били меня, жаловалась мнѣ крестьянка,-- и мужъ, и свекоръ, и свекровь безъ милости, чѣмъ попадя, большимъ боемъ"... Одну женщину въ нашемъ селѣ мужъ привязалъ длинными, прекрасными косами къ оглоблѣ, въ видѣ пристяжной, ѣхалъ такъ версты четыре и билъ все время кнутомъ до тѣхъ поръ, пока она повалилась безъ чувствъ на снѣгъ. Это онъ поучилъ ее. Впереди и сзади ѣхало нѣсколько подводъ, народъ возвращался съ праздника, и ни одна душа христіанская не вступилась за несчастную. Знакомый мнѣ рыболовъ отдалъ дочь, замѣчательно красивую, честную и работящую дѣвушку, насильно замужъ за глупаго и плюгаваго малаго въ богатый дворъ. Здоровая, сильная женщина долго выносила побои и издѣвательства супруга, наконецъ не выдержала и ушла къ отцу, но была опять водворена въ домъ мужа. Тогда наругательства и всякія истязанія дошли до невозможнаго, и она, обезумѣвши отъ физическихъ и нравственныхъ пытокъ, собственноручно расправилась съ мужемъ шкворнемъ, случайно подвернувшимся подъ руку. Какъ остался живъ этотъ плюгавецъ, понять невозможно. Примиренія, конечно, не состоялось.

-- Ваше благородіе, говорила на судѣ молодая женщина, -- не могу я у нихъ жить... не мужъ онъ мнѣ... злодѣй, извергъ! Не свекоръ это... а дьяволъ, грѣховодникъ старый!.. Не могу, я... Не въ чемъ мнѣ виниться, я честная, не гулящая... за что меня тиранятъ! Велите мнѣ жить у батеньки... не то!.. если опять къ нимъ... Ея темные глаза горѣли и искрились, нервная дрожь била все тѣло, какъ лихорадка.-- Въ острогъ отправьте меня отъ грѣха... въ Сибирь... въ Сибирь... ради Господа Бога. Одной милости прошу... въ Сибирь!..."

Сельскія власти и общественное мнѣніе обывателей, даже женщинъ, крайне рѣдко становится на сторону избиваемыхъ женъ; нужно что нибудь очень выдающееся, чтобы дошло до суда. Духовенство, священники могли бы многое сдѣлать, въ ихъ рукахъ великая нравственная сила. Только они могли бы защитить несчастную русскую бабу; но, увы... протопопъ Сильвестръ не одобряетъ лишь "сокрушенія" женскихъ реберъ; а наши сельскіе попы даже и къ этому остаются равнодушными; ихъ дѣло повѣнчать, а потомъ... потомъ, когда мужъ заколотитъ бабу и овдовѣетъ, то повѣнчать его вторично...

Разскажу кстати оригинальное, по своимъ мотивамъ, дѣло между мужемъ и женою. Нѣкто, Осипъ Николаевичъ, содержался въ тюрьмѣ, какъ подслѣдственный, по обвиненію въ кражѣ со взломомъ и съ употребленіемъ въ дѣло оружія при поимкѣ. Сидѣлъ онъ уже мѣсяца три и подалъ мнѣ, черезъ прокурора, жалобу на жену, будто бы обокравшую его, когда онъ еще былъ дома. Сообразивши, въ чемъ штука, я назначилъ разборъ этого дѣла не у себя въ камерѣ, а въ городѣ. На судъ явились обвиняемая и свидѣтели, обвинителя привели изъ тюрьмы съ конвоемъ. Послѣ опроса, Осипъ Николаевичъ заявилъ, что прощаетъ жену и проситъ прекратить дѣло. На другой день мнѣ нужно было зайти въ тюремный замокъ; на дворѣ встрѣчается Осипъ Николаевичъ.

-- Здравія желаю, раскланивается онъ, называя меня по имени.

-- Здравствуйте, Осипъ Николаевичъ.

-- Не грѣхъ это вамъ будетъ, какъ вы со мною поступили?

-- Чѣмъ я вамъ не угодилъ, Осипъ Николаевичъ?

-- Какъ же дѣло-то мое здѣсь назначили... несчастному погулять не дали.

-- Это вы вѣрно, Осипъ Николаевичъ. И сами не пробуйте, и другимъ скажите, чтобы не пробовали. Хотите задать тягу, подъискивайте другое средство.

-- Дѣлать нечего, придется. А все таки грѣшно это... вамъ что за дѣло, а я бы теперь далеко былъ и не услыхали бы обо мнѣ.

Къ намъ арестантовъ водятъ не только съ сотскими, но и съ десятниками, т. е. съ ребятишками 12--15 лѣтъ, состоящими въ волости для посылокъ; военнаго же конвоя не даютъ, не смотря на важность пересылаемаго арестанта. Не убѣгаетъ только тотъ, кто не желаетъ уходить. Этимъ-то и разсчитывалъ воспользоваться Осипъ Николаевичъ. Впослѣдствіи онъ былъ приговоренъ къ ссылкѣ, отправленъ, бѣжалъ и пойманъ на желѣзно-дорожной станціи близь моей усадьбы. Въ это время меня не было дома; жаль, онъ человѣкъ интересный, неглупый и очень откровенный. Не менѣе интересный въ томъ же смыслѣ юноша -- Степочка Сен.... онъ же Чур.... онъ же Иванъ...; такъ и въ справкахъ о. судимости значится подъ тремя фамиліями; теперь, можетъ быть, уже и подъ четвертою. Яснымъ, лѣтнимъ вечеромъ сотскій и староста привели ко мнѣ почти мальчишку, пойманнаго съ краденою лошадью. На спросъ онъ назвался Степаномъ Сен., мѣщаниномъ, проживающимъ въ торговомъ селѣ М. Я посадилъ его въ арестантскую и послалъ соотвѣтствующіе запросы. Отвѣты получились, что никто нигдѣ не слыхивалъ о мѣщанинѣ Степанѣ Сен... Въ ту же ночь прискакалъ верховой съ запискою отъ смотрителя арестантской, объясняющею, что Степанъ бѣжалъ и похитилъ тулупъ и шапку сторожа. Все село подняли на ноги; молодецъ пропалъ, какъ въ воду канулъ. Прошло полтора мѣсяца; утромъ будятъ смотрителя, говорятъ -- пришелъ Степочка. Смотритель глазамъ не вѣритъ, передъ нимъ стоитъ Степанъ въ кумачной рубашкѣ, въ суконныхъ шароварахъ, въ хорошемъ картузѣ, настоящимъ франтомъ.

-- Я, дяденька, опять къ вамъ. Соскучился, -- добродушно объясняетъ арестантъ.

Приводятъ его ко мнѣ.

-- Гдѣ былъ, Степочка? спрашиваю я.

-- Кое-гдѣ походилъ. Былъ я въ городѣ Моршанскомъ... тамъ побаловался малость...

-- Чѣмъ же ты тамъ баловался?

-- Этого я вамъ, баринъ, не скажу, плутовски улыбается Стёпочка.-- А оттуда прошелъ въ городъ Шацкой. По дорогѣ въ селѣ,-- въ какомъ не скажу,-- (та же добродушно-мошенническая улыбочка),-- укралъ я вотъ рубаху... новая рубаха, да картузъ, да три рубля денегъ у одной дѣвицы. Вотъ штаны справилъ... ишь, штаны-то хорошіе... Пришелъ въ Шацкой, тамъ ярмарка... сейчасъ требуютъ пашпортъ, сцапали, посадили въ полицію. Скверно у нихъ тамъ, кормятъ голодно, грязь опять, не то, что у насъ здѣсь... Я посмотрѣлъ -- посмотрѣлъ и ушелъ отъ нихъ...

-- Какъ же ты ушелъ?

-- Въ окошко улѣзъ. Оттуда и уходить скверно... Степочка смѣется и разстегиваетъ воротъ.-- Ишь весь изодрался, да высоко... грохнулся я, часа два безъ памяти лежалъ, насилу уполозъ, сутки цѣлыя въ оврагѣ провалялся, думалъ помру... У насъ тутъ лучше...

-- Ну, теперь признавайся, Степочка, кто ты такой и какъ зовутъ? Не то я тебя, какъ бродягу, отправлю въ острогъ.

-- Звать Степаномъ, только не Сен., а Иван... Я села М. крестьянинъ.

-- Это правда или опять врешь?

-- Нѣтъ, правда, баринъ, ей Богу правда. Я вамъ никогда врать не стану.

-- А зачѣмъ же прежде-то солгалъ?

-- Это тогда, теперь не стану.

-- А убѣжишь опять?

-- Нѣтъ, отъ васъ и бѣгать не стану.

Пошли запросы, все подтвердилось. Въ арестантской Степочка разсказалъ сторожамъ, что въ Моршанскѣ обокралъ ночью церковь въ соучастіи съ какимъ-то неизвѣстнымъ человѣкомъ. Оказалось, что онъ все насочинилъ, навралъ на себя для пущей важности. Тѣмъ не менѣе, пришлось сообщить объ этомъ въ Моршанскъ. Въ отвѣтъ получилось требованіе слѣдователя о высылкѣ Степана Чур., онъ же Сен. или Иван., по дѣлу о кражѣ имъ лошади въ соучастіи съ сыномъ священника. Отослали Степочку. Прошло три мѣсяца, вдругъ нежданно-негаданно является нашъ милѣйшій квартирантъ.

-- Ты откуда?

-- Къ вамъ пришелъ. Соскучился...

-- Зачѣмъ?

-- Сидѣть.

-- Какъ сидѣть? Ты бѣжалъ? Откуда?

-- Изъ этапа ушелъ. Водили это, водили, измотали вовсе... Вижу я -- одна пустота, шатаемся зря, безъ дѣла... Ну ихъ... Я опять сюда. Нѣтъ, баринъ, въ какихъ мѣстахъ я не сидѣлъ, лучше нашего нигдѣ нѣтъ... что изъ пищи, что изъ прочаго... ни тебя бьютъ, тетенька (жена смотрителя) желанная, ласковая... она-те и примолвитъ, и поругаетъ, и голову повычешетъ...

Послѣ долгой переписки и справокъ, я приговорилъ Степочку по совокупности проступковъ къ году тюремнаго заключенія, и приговоръ вмѣстѣ съ арестантомъ передалъ окружному суду для дальнѣйшаго сужденія. Гдѣ теперь Степанъ, подъ какимъ именемъ странствуетъ, судится и бѣгаетъ,-- не знаю. Въ тотъ день, когда его отправляли, я случайно заѣхалъ въ арестантскую. У крыльца стояла парная подвода сотскаго, въ комнатъ смотрителя прощался Степанъ.

-- Готово, Степа, съ Богомъ въ путь, говорилъ смотритель.

-- Прощай, дяденька... спасибо тебѣ. Степочка поклонился въ ноги.-- Прости, Христа ради, что за меня оштрафовали, какъ я убёгъ... Прости...

-- Ну, Богъ проститъ, Богъ проститъ...

-- Тетенька, родная... прости ты меня!.. Степанъ поклонился въ ноги доброй старухѣ.

-- Господь съ тобою, Степа... старуха крестила его.-- Не воруй ты больше, голубчикъ...

Они обнялись и оба горько заплакали.

-- Эхъ, Степа, Степа!.. тебѣ-ли не быть человѣкомъ!.. рыданья перервали ея голосъ.

-- Тетенька, родная!.. прости ты меня... горькій я!.. Эхъ-ма... Степочка утеръ кулакомъ глаза такъ, что чуть ихъ не выворотилъ, и махнулъ рукою.

-- Прощайте, баринъ... арестантъ обратился ко мнѣ.-- Благодарю... благодарю... спасибо вамъ... вы тутъ всѣ добрые.

Онъ перекрестился на образа и быстро вышелъ.

-- Степанъ, смотри, другъ, съ дороги не убѣги, сказалъ я ему вслѣдъ.

-- Небось, теперь не побѣгу...

-- Да помни, что тетенька-то говорила, не воруй больше...

Степочка какъ-то неизъяснимо горько усмѣхнулся и закуталъ лицо арестантскимъ халатомъ. Телѣга мягко застучала по дорогѣ нешинованными колесами и скрылась въ облакѣ пыли.

-- Эхъ, Степа... шептала старуха, утирая глаза концомъ шейнаго, платка.-- А вѣдь чѣмъ бы не малый... анъ вотъ на -- поди!.. Э-эхъ!..

-----

Кражи составляютъ двѣ трети всѣхъ дѣлъ, производящихся у деревенскихъ судей. Это сравнительно малое количество обусловливается, главнымъ образомъ, раздѣленіемъ подсудности кражъ между тремя судами -- волостнымъ, мировымъ и окружнымъ. Всего страннѣе дѣленіе подсудности между двумя первыми судами: за кражу крестьяниномъ у крестьянина предмета, не дороже 30 р., вора судитъ волостной судъ и расправляется незатѣйливыми домашними средствами -- по старинѣ -- хворостомъ; за кражу ремешка, стоющаго копѣйку, того же вора судитъ мировой судья, сажаетъ въ тюрьму, отмѣчаетъ подсудности и т. дал. Въ первомъ случаѣ воръ можетъ воровать сколько угодно разъ, отдѣлываясь ребячьимъ наказаніемъ; во-второмъ сразу лишается нѣкоторыхъ правъ, какъ лицо, опозоренное судебнымъ приговоромъ. Не время-ли, наконецъ, признать крестьянина отвѣтственнымъ за свои дѣянія, наравнѣ съ другими сообывателями? Большинство кражъ, разбирающихся у мировыхъ судей, составляютъ похищенія хлѣба въ копнахъ съ поля или зерномъ съ владѣльческихъ гуменъ. На увеличеніе или уменьшеніе этого вида кражъ вліяетъ количество урожая, и самыя кражи почти всегда имѣютъ характеръ случайности,-- грѣхъ попуталъ. Обвиняемые очень нерѣдко сознаются на судѣ и остаются довольны приговорами; потерпѣвшіе же собственники всегда недовольны, даже въ случаѣ обвиненія. Три-четыре мѣсяца тюрьмы кажутся имъ слишкомъ слабою карою. Эти хотятъ стращать не кое-какъ, а въ крѣпкую; за оправданье же изъ себя выходятъ.

По количеству дѣлъ, мошенничества составляютъ незначительное меньшинство. Въ деревняхъ, объ обмѣрахъ и обвѣсахъ имѣютъ довольно странное понятіе; тамъ не гонятся за всякою малостью, хотя эти коммерческіе пріемы нигдѣ такъ не развиты, какъ на сельскихъ базарахъ и въ деревенскихъ мелочныхъ лавочкахъ. Чуть ли не все вѣсомое продается и покупается на безмѣнъ, отъ котораго торговцу остается по 20% и болѣе привѣса. Вѣсы и гири мало отличаются отъ безмѣновъ, мѣры въ такъ называемыхъ базарныхъ думахъ поразительны своею произвольною вмѣстимостью. А что дѣлаютъ купеческіе молодцы при ссыпкѣ хлѣба?.. Вотъ образчикъ: мой бывшій староста насыпалъ восемь четвертей овса моею вывѣренною мѣрою, повезъ на базаръ и, при продажѣ мѣстному тузу, не досчитался цѣлой четверти. Мужикъ было заспорилъ, но подѣлать ничего не могъ: овесъ ссыпанъ, ему выкинули деньги и едва-едва не наклали въ шею. Разсказывая мнѣ про сей дневной грабежъ, онъ уже былъ утѣшенъ и съ хохотомъ добавлялъ: "нѣтъ, баринъ, меня то -- что... а вотъ Агапа Гавриловича такъ охватили гречихою. Онъ пять возовъ привезъ... мужикъ-то крѣпкій, скупой"... и т. д. И радъ человѣкъ, что не его одного пограбили, что сосѣду еще лучше досталось. Такъ ведется торговля на гроши, также и на тысячи. Еслибы изловить и подвергнуть надлежащей карѣ всѣхъ обмѣривателей и обвѣшивателей, то, по словамъ одного торговца, вся коммерція остановилась бы, всѣ коммерсанты оказались бы подъ замкомъ. Тяжело, грустно говорить это, но еще тяжелѣе сознавать, что конца тому не предвидится. Никакіе суды, никакіе законы не въ силахъ передѣлать вѣковыхъ порядковъ; дѣти обучаются извѣстнымъ торговымъ пріемамъ у родителей и старшихъ, какъ ремеслу, какъ наукѣ; отецъ хвалитъ сына за ловкое объегориваніе, мать гордится досужествомъ подростающаго мерзавца, его ставятъ въ примѣръ братьямъ и сверстникамъ... "Вотъ каковъ? Отъ земли не видать, а каково обчистилъ"!.. Я самъ, своими ушами слышалъ, какъ при мнѣ, при толпѣ гостей, сѣдой дѣдъ такъ похвалилъ мальчика-внука, похвалялся внукомъ передъ собратьями по профессіи, передъ базарными тузами.

Противъ этого есть на землѣ одна только сила -- школа А гдѣ она и когда будетъ?..

Изъ нарушеній "интересовъ казны", лѣсныя порубки представляютъ наименѣе любопытнаго. Акты "чиновъ" лѣснаго вѣдомства составлены всегда точно и толково, почему всѣ дѣла, за малыми исключеніями, кончаются сознаніемъ порубщиковъ и иногда добровольнымъ взносомъ штрафа, въ особенности, если на это данъ резонный срокъ, до продажи хлѣба или до полученія заработковъ. Только въ послѣднее время народъ сталъ умудряться, -- домохозяева перестали самолично ѣздить на порубки, посылаютъ ребятъ. При взысканіи штрафа, у виновнаго, конечно, ничего не оказывается, все имущество принадлежитъ большаку-домохозяину. Начинается длинная переписка. Судья предлагаетъ волостному правленію отдать несостоятельнаго въ заработки; правленіе доноситъ, что таковыхъ и въ заводѣ не имѣется, и дѣло кончается однимъ, много двумя днями ареста (закономъ установленъ срокъ до трехъ дней), т. е. ровно ничѣмъ. Въ видахъ охраненія лѣсовъ, на это слѣдуетъ обратить серьезное вниманіе. При лѣсничествахъ существуютъ питомники, требующіе множества рабочихъ рукъ, и вообще въ лѣсахъ за работою дѣло не остановится; очистка валежника, сучьевъ,-- мало ли что. Почему бы не установить для неплательщиковъ штрафа обязательной отработки его на казенныхъ лѣсныхъ дачахъ, вмѣсто безполезнаго, пустаго сидѣнья въ арестантской?

Нарушенія питейнаго устава заключаются въ безпатентной торговлѣ, т. е. въ шинкарствѣ, и въ торговлѣ низкопробнымъ виномъ. Достойно вниманія, что дѣла этого послѣдняго рода возбуждаются почти всегда не по одиночкѣ, а цѣлыми кипами, такъ что по протоколамъ надсмотрщика можно возстановить путь его объѣзда, и если въ этомъ маршрутѣ не достаетъ какого-либо кабака, то это вовсе не значитъ, что въ немъ продается доброе вино, а просто: или, за позднимъ временемъ, надсмотрщикъ не заѣхалъ, или что кабатчикъ -- ловкій малый и успѣлъ во время узнать о пріѣздѣ ревизора. Чины акцизнаго управленія весьма многочисленны, получаютъ большое содержаніе, и люди они, по большей части, хорошіе, только... не достаетъ имъ подвижности. Покойное житье въ городѣ и аккуратное посѣщеніе клуба они предпочитаютъ разъѣздамъ. Всѣ ихъ дѣйствія производятся, такъ сказать, налетомъ; сидитъ-сидитъ чиновникъ, вдругъ вздумается ему наскочить,-- составитъ актъ и былъ таковъ до слѣдующаго наскока. Это не надзоръ, а наѣзды, составляющіе для кабатчиковъ случайную бѣду, въ родѣ смерти лошади, разбитія боченка. Такъ они и смотрятъ на наѣзды акцизныхъ. "Ничего не подѣлаешь,-- тужитъ оштрафованный.-- Торговалъ такъ чудесно, вдругъ на -- поди, какая напасть"!.. И выходитъ планида. За шинкарями довольно исправно охотятся урядники; они матеріально заинтересованы въ этихъ дѣлахъ, потому и усердствуютъ.

Къ сожалѣнію, набольшіе полицейскіе съ чрезвычайною рьяностью накидываются на неосторожное обращеніе съ огнемъ и на неопрятное содержаніе сельскихъ улицъ. Это, конечно, необходимо и похвально, только именно въ мѣрѣ дѣйствительной необходимости; излишняя же ретивость полиціи часто ставитъ судъ и администрацію въ неловкое положеніе и вызываетъ справедливое неудовольствіе обывателей. Полицейское усердіе видитъ нерѣдко нарушенія тамъ, гдѣ судъ ничего не усматриваетъ и усмотрѣть не можетъ. Напримѣръ: у меня въ рукахъ былъ актъ о томъ, что баба топила печь соломою, -- у насъ другаго топлива нѣтъ, -- изъ печи пыхнуло пламя, что бываетъ часто при соломенной топкѣ, отъ этого загорѣлась приготовленная у печи солома, и едва не произошло пожара. Бывало и того страннѣе: сгорѣла мельница, мельникъ обвинялся въ томъ, что пожаръ произошелъ, по мнѣнію урядника, отъ излишне-сильнаго тренія колесъ. Физикъ!.. Кто-то,-- уже не помню,-- обвинялся въ томъ, что уронилъ керосиновую лампочку и т. под. Во всемъ этомъ урядники неповинны, ихъ акты иначе не доходятъ до суда, какъ черезъ посредство становыхъ приставовъ. Вообще, не распространяясь объ учрежденіи урядниковъ, я нахожу, что оно оказалось новою заплатою на обветшалой одеждѣ...

Судъ въ деревнѣ занимаетъ у судей немного времени,-- два -- три дня въ недѣлю, иногда менѣе. Зато масса времени тратится на разговоры болѣе или менѣе праздные, но необходимые въ нашемъ положеніи. Съ восьми часовъ утра начинаетъ таскаться народъ въ пріемной; кто приходитъ посовѣтоваться, куда подавать прошеніе и можно ли подавать, кто "жалится изъ своихъ обидовъ", проситъ записать съ его словъ жалобу, кто молча суетъ бумагу въ руки.

-- Что это такое? спросишь.

-- А вотъ поглядите, отвѣчаетъ весьма резонно податель.

Оказывается безтолковое условіе, явленное въ волостномъ правленіи.

-- Это какое-то условіе, говорю я.-- Зачѣмъ вы его мнѣ принесли?

-- Поглядѣть.

-- Ну, поглядѣлъ. А потомъ что же будетъ?

-- То-то, гожается оно, или нѣтъ, въ дѣйствіе? Это изъ усадьбы... боимся, какъ бы не отбили.

-- Никуда не гожается. Захотятъ міромъ отбить, такъ отобьютъ. Нужно отъ стариковъ взять приговоръ.

-- То-то мы сами такъ-то мекали. А безъ приговора нельзя?

-- Вы же владѣете безъ приговора, ну и владѣйте до тѣхъ поръ, пока не стали отбивать.

-- Быть? А посля, ну-ка, отобьютъ?

-- Такъ возьмите приговоръ.

-- Зачѣмъ-же они такъ дѣлали, что не гожается, волостные-то?

-- Не знаю, зачѣмъ. Вѣроятно, сами не знали... Вамъ что нужно? обращаюсь къ слѣдующему.

-- Да все къ твоей милости изъ дѣлежу...

-- Ты уже былъ; я сказалъ, что надо жаловаться непремѣнному члену.

-- Оно такъ-то такъ, только, кубыть, нельзя ли у твоей милости. А то намъ ходить-то далеко въ городъ.

-- Нельзя. Идите и не приставайте больше. Это не моего суда дѣло.

Протискивается въ нанковой рваной поддевкѣ нѣкто, образа человѣческаго на себѣ не имѣющій,-- такъ разбито все его лицо и запачкано запекшейся кровью.

-- Что это съ вами?

-- Разбили... это голову, извольте посмотрѣть, ваше благородіе. У лѣкаря былъ, не засталъ... Оглоблей по головѣ... проломили... сурну всю изворочали... Къ вашей милости объявиться... Извольте освидѣтельствовать.

Избитый спѣшно начинаетъ раздѣваться. Изъ подъ разстегнутой поддевки висятъ клочьями остатки, грязной ситцевой рубахи.

-- Постойте, не раздѣвайтесь. Умойтесь сначала и тогда приходите.

-- Нѣтъ, вы извольте... Умойся, тогда ничего не видать...

Усердствующіе изъ публики почти насильно уводятъ пострадавшаго обмывать къ колодцу.

-- Вотъ эти миромъ кончаютъ, докладываетъ письмо водитель.

-- И чудесно. На чемъ помирились? Вы вѣдь судитесь о завладѣніи огородомъ? Запишите ихъ сдѣлку.

-- Ваше благородіе, ваше благородіе, торопится одинъ изъ мирящихся,-- вы напишите, чтобы онъ уже больше не влѣплялся, чтобы на томъ и шабашъ...

-- Что-же, поставьте неустойку, предлагаю я.

-- Мы согласны. Тереха согласенъ на неустойку въ 10 рублей?

-- Много добре, упирается Тереха.

-- Да вѣдь вы же говорите, что вступаться въ огородъ не будете, стало быть, тамъ хоть сто напиши, все равно взыскать не могу, пока сами не вступитесь.

-- Такъ-то такъ. Пятерку бы довольно. Ну да все едино, пишите десять.

-- По какому дѣлу всѣ въ сборѣ? спрашиваю у письмоводителя, перекликавшаго свидѣтелей.

-- Пока по одному, вотъ по ихнему, о нарушеніи владѣнія.

Сажусь за столъ, надѣваю цѣпь. Бывалые изъ публики пробираются въ залу и усаживаются на скамьи, остальные тончатся въ прихожей, кто-то вздыхаетъ на всю комнату, нѣкоторые откашливаются. Водворяется тишина и благочиніе.

Я объявляю: "Будетъ разбираться дѣло о возстановленіи владѣнія"...

-- Ваше благородье, врывается изъ прихожей баба.-- Я его не допущаю...

Въ публикѣ кто-то фыркаетъ.

-- Удалите женщину... о возстановленіи владѣнія замлею крестьянина Сбродова, нарушеннаго крестьяниномъ Сивцовымъ.

-- Ваше благородіе... баба подлетаетъ къ самому столу.-- Я его не допущаю... я жена.

-- Чья жена? Кого не допускаете?

-- Его, его жена... Антонова... Не допущаю... онъ дуракъ...

-- Вы жена Антона Сивцова? А гдѣ же самъ Сивцовъ?

-- Его, его, батюшка. Вотъ онъ... дуракъ, ваше высокое благородіе... совсѣмъ, какъ есть дуракъ. Иди, иди что-ли...

Баба вытягиваетъ къ столу плохаго мужиченку.

-- Сказывай, ставь меня. Супруга теребитъ Антона.

-- Пущай она, а я... Сивцовъ махнулъ рукою, замоталъ головой и хотѣлъ уходить.

-- Вы ей довѣряете, женѣ вашей?

-- Довѣряю... пущай её... гдѣ мнѣ!..

-- Онъ, батюшка, дуракъ, глупой, убѣжденно настаиваетъ Сивцова.-- Гдѣ ему...

Начинается судъ. Баба проигрываетъ дѣло.

-- Я ефтимъ судомъ недовольна. Скопію желаю. До большихъ дѣловъ дойду...

-- Хорошо. Копію получите черезъ три дня. Жалобу подавайте въ мѣсячный срокъ. Поняли?

-- Жалиться буду. До большаго суда дойду...

Письмоводитель идетъ провѣрять собравшихся по другому дѣлу. Изъ растворенной двери слышится въ сѣняхъ хохотъ публики и крупная перебранка супруговъ Сивцовыхъ.

Разбирается дѣло о самоуправствѣ мѣщанина противъ крестьянина; двое свидѣтелей.

-- Допускаете спросъ этихъ свидѣтелей или можете заявить отводъ?

-- Нѣтъ, не допускаю. Какіе это свидѣтели... объясняетъ мѣщанинъ.

-- Почему не допускаете?

-- Потому, что подлецы они... пьяницы...

Свидѣтели не поморщились, ухомъ не ведутъ. Я останавливаю подсудимаго, резонъ къ отводу признаю недостаточнымъ и привожу свидѣтелей къ присягѣ. Начинается допросъ; подпоенные обвинителемъ, кабацкіе завсегдатаи врутъ безъ зазрѣнія совѣсти, при моихъ разспросахъ путаются. Выхожу написать резолюцію и слышу:

-- Ишь подлецы, морды ваши... пьяныя, слопали присягу то! укоряетъ мѣщанинъ.

Письмоводитель унимаетъ его.

-- Что хочетъ г. судья, то пусть и дѣлаетъ теперича со мною, хоть въ острогъ меня... а они -- разбойники, пропойцы... Вотъ при батюшкѣ, при священникѣ, говорю -- слопали присягу... Что?

Священникъ громко вздыхаетъ и шепчетъ что-то молитвенное. Мѣщанинъ оправданъ. Уходятъ. Изъ сѣней доносится голосъ мѣщанина:-- Пороть бы васъ, пьяницъ, за это... Кабы я судья, сичасъ приказалъ бы тутъ же вамъ по двадцати горячихъ засыпать, такъ вы бы...

-- Г. судья, могу я получить исполнительный листъ? спрашиваетъ только-что пріѣхавшій помѣщикъ.

-- Срокъ вышелъ, объясняетъ письмоводитель.

-- Заготовьте.

-- Да вотъ еще два прошенія. Кстати позвольте попросить вашего совѣта. Нанялся ко мнѣ скотникъ... Слѣдуетъ изложеніе старой, прислушавшейся исторіи:-- нанялся, деньги забралъ, ушелъ, не доживъ до срока... неустойка... прогулъ...

Три часа. Всѣхъ ублаготворили и выпроводили. Обѣдаемъ. Въ прихожей слышится возня, лѣзетъ кто-то въ дверь.

-- Кто тамъ? Что нужно? поднимаюсь я на-встрѣчу.

-- Скопію желаю, заявляетъ жена Антона Сивцова.

-- Вамъ сказано, черезъ три дня.

-- Нельзя-ли теперь? А то мнѣ ходить-то...

-- Нельзя. Черезъ три дня. Идите.

-- А то нельзя-ли?

-- Нѣтъ, идите.

-- Да вотъ я хотѣла вашей милости побаить... Онъ вѣдь дуракъ, совсѣмъ какъ есть...

-- Хорошо, это вы мнѣ тогда все разскажете... Теперь не время.-- Идите.

Такимъ образомъ, кромѣ дѣйствованія на судѣ, деревенскому судьѣ приходится постоянно выдерживать длиннѣйшіе разговоры внѣ суда; и чѣмъ судья покладистѣе, тѣмъ его болѣе осаждаютъ. Городскіе судьи не знаютъ этой ежедневной, почти ежечасной пытки и утромъ, и въ обѣдъ, и вечеромъ. Въ городахъ они судействуютъ въ извѣстные, опредѣленные часы; камера отдѣлена отъ квартиры. Совсѣмъ иное въ деревняхъ; тутъ даже возможности нѣтъ отдѣлаться отъ приставаній. Мало того, было бы нехорошо со стороны судей уклоняться отъ нихъ, такъ какъ приставальщики иногда за много верстъ путешествуютъ лишь за тѣмъ, чтобы получить указаніе, безкорыстный совѣтъ отъ лица, пользующагося довѣріемъ, а не отъ захолустнаго аблаката. Впрочемъ, что ни дѣлай, какъ ни вертись, а въ концѣ концовъ и средства нѣтъ уклониться: является сосѣдъ, знакомый, думаешь въ гости пожаловалъ, чаю предлагаешь, разговоры ведешь, а выходитъ -- "умыселъ другой тутъ былъ"...

-- А что, кстати, говоритъ сосѣдъ совсѣмъ не кстати,--я хотѣлъ васъ спросить. Вотъ есть у меня росписочка...

Изъ кармана извлекается трепаная бумага.

-- Можно по ней что нибудь сдѣлать? Прочтите, пожалуйста.

Дѣлать нечего, читаешь.

-- Что же, вы хотите къ суду что-ли обратиться?

-- Да вотъ видите-ли... Сосѣдъ повѣствуетъ о происхожденіи росписки со всевозможными отступленіями и вводными эпизодами.-- Матушка въ то время больна была. Еще за докторомъ тогда посылали... помните? Онъ не поѣхалъ. Я еще жаловаться хотѣлъ... Только вотъ я посылаю кучера, на крыльцо вышелъ, а онъ подходитъ и говоритъ... Тутъ и мой староста былъ... Онъ и говоритъ при старостѣ... Вѣдь его можно въ свидѣтели?

-- Кого въ свидѣтели?

-- Да вотъ старосту-то?

-- Надо знать, въ свидѣтели чего?

-- То-то... и я тоже думалъ. Мнѣ и матушка тоже... чтобы къ вамъ вотъ, разспросить. А то выставишь, а потомъ глядишь и нельзя. Я спрашивалъ у Ивана Ивановича. Да онъ самъ ничего не знаетъ. Онъ говоритъ...

-- Позвольте, въ чемъ же староста можетъ свидѣтельствовать?

-- А вотъ, я вамъ сейчасъ... Онъ и говоритъ, это Карпъ-то: я вамъ замѣсто жнитва, -- говоритъ, -- отпашу. Я сдуру-то согласился. А теперь онъ отказывается, говоритъ: на жнитво повѣстки не было, а пахать,-- говоритъ,-- не обязывался. Такъ мнѣ хочется его поучить. Вотъ видите, тутъ неустойка... И писалъ-то Иванъ Ивановичъ, посмотрите, глупо-то какъ...

Два часа, какъ мигъ единый, промчались въ интересной бесѣдѣ и канули въ вѣчность, вычеркнутые изъ жизни судьи. Сосѣдъ выпилъ четыре стакана чаю, выкурилъ десятокъ папиросъ и уѣхалъ, недовольный моимъ сомнѣніемъ въ возможности поучить Карпа взысканіемъ неустойки.

Пріѣзжаетъ барыня, сидитъ съ моею женою въ гостиной, разговоры разговариваютъ, разсматриваютъ "Модный Свѣтъ", обсуждаютъ бантики и плиссе. Наконецъ гостья заявляетъ желаніе повидаться со мною. Ведутъ меня, раба Божія, уже напередъ знаю зачѣмъ.

-- Мое почтеніе.

-- Ахъ, здравствуйте... Какъ поживаете? А у меня, знаете, къ вамъ маленькая просьба.

-- Что прикажете?

-- Да вотъ сосѣдъ мой, Николай Николаевичъ... Я у него въ прошломъ году гусей загнала; такъ онъ теперь на зло мнѣ хочетъ за это дорогу перепахать. Она черезъ его землю проходитъ, знаете, ко мнѣ ближняя дорога... такъ онъ на зло. Вотъ какъ вы скажете? Я хочу подать вамъ жалобу. Вѣдь это можно?

-- Нѣтъ; нельзя, пока онъ дороги не запахалъ.

-- Что-жъ, что не запахалъ... Тогда уже поздно будетъ. Онъ и теперь уже... Третьяго дня я послала кучера въ лавку, а онъ на дрожкахъ ѣдетъ и остановилъ. "Ты,-- говоритъ,-- съ своею барынею не смѣй по моей землѣ ѣздить, а не то я и лошадь выпрягу, и гужи отрѣжу, а осенью,-- говоритъ,-- дорогу вспашу и канаву вырою. Тогда уже поздно, какъ онъ гужи отрѣжетъ, и канаву... Нѣтъ, вы сдѣлайте одолженіе, защитите... Я женщина, и вдругъ каково это! Вы себѣ представить не можете... Силантій ему и говоритъ: "за гужи-то васъ можно и къ судьѣ". И представьте... "Мнѣ,-- говоритъ,-- на все наплевать!.." -- (Барыня начинаетъ замѣтно присочинять.) -- И даже я выразить не могу всѣхъ его дерзостей...

-- А все же, сударыня, пока онъ ничего не сдѣлалъ, то и жаловаться не на что.

-- Вотъ это прекрасно. Чего еще дожидаться? Чтобы и мнѣ онъ дерзостей надѣлалъ и канавы вырылъ?.. Тогда и съ жалобой негдѣ будетъ проѣхать...

Барыня начинаетъ спѣшные, недовольные сборы и уѣзжаетъ въ самомъ нелюбезномъ настроеніи.

Встрѣчается на желѣзно-дорожной станціи сосѣдъ-помѣщикъ, Степанъ Ивановичъ. Раскланялись, о здоровьѣ и о прочемъ подобающемъ справились...

-- А я къ вамъ собирался.

-- Милости прошу. Гостемъ собирались или по дѣлу?

-- Да и то, и другое. Побывать хотѣлось и о дѣльцѣ спросить. Я вотъ вамъ разскажу, до поѣзда еще долго. Изволите-ли видѣть... баринъ достаетъ объемистый старый бумажникъ и разыскиваетъ какой-то голубоватый документъ.

Я поморщился, мой собесѣдникъ замѣтилъ.

-- Это,-- говоритъ,-- два слова только. Вотъ, изволите видѣть, крестьянинъ Пахомъ нарушилъ мое владѣніе, такъ я хочу вамъ подать.

-- Шесть мѣсяцевъ не прошло?

-- Гдѣ шесть мѣсяцевъ. Онъ только вернулся. Изволите видѣть, эта самая земля, помѣщикъ похлопываетъ пальцами по бумагѣ,-- была Семкина... Ивана Семкина. Помните, у васъ еще онъ судился съ Петромъ Николаевичемъ за оскорбленіе. Онъ Петра Николаевича на базарѣ плѣшивымъ чортомъ обозвалъ... Тогда онъ отвертѣлся, свидѣтелей перепоилъ, ракалья... они и отперлись. А это истинно, онъ его выругалъ плѣшивымъ чортомъ. Онъ тутъ-же, Петръ-то Николаевичъ...

-- Такъ чѣмъ же Пахомовъ нарушилъ владѣніе? навожу я Степана Ивановича на его дѣло.

-- Да. Ну энто такъ и быть... подлецы они, пьяницы. Такъ этотъ Семкинъ мнѣ вотъ по этому условію сдалъ свою землю на года, на шесть лѣтъ; а теперь взялъ да и перепродалъ ее Пахомову съ аукціона. Такъ я хочу подать на Пахомова.

-- Да тутъ пока нѣтъ никакого нарушенія владѣнія.

-- Какъ нѣтъ? Я снялъ въ аренду, деньги за всѣ года впередъ заплатилъ, а онъ купилъ и не хочетъ допускать меня до земли. Что же это такое? Какое онъ имѣетъ право?

-- Вы этою землею сколько лѣтъ владѣли?

-- Ничего я не владѣлъ. По условію, земля поступаетъ ко мнѣ только съ будущаго года.

-- Гдѣ же нарушеніе владѣнія, когда и самаго владѣнія еще не было?

-- А это что? Степанъ Ивановичъ подноситъ мнѣ свою бумагу.-- Я полагаю, это все равно, у меня въ рукахъ условіе -- то же владѣніе.

-- Далеко не все равно. При аукціонной продажѣ ваше условіе, навѣрное, не заявлено. Теперь вы можете взыскивать ваши деньги съ Семкина.

-- Нѣтъ ужь, слуга покорный. У Семкина, кромѣ рваныхъ лаптей, ничего не осталось. Это не угодно-ли Пахомову взыскивать, а я не стану.

-- Какъ угодно.

-- Да-съ, подамъ. А вы обязаны присудить мнѣ по условію землю, денегъ я не желаю. Вотъ что-съ. Это будетъ по закону... А это какой же такой законъ...

-- Вы про законъ-то потише. Здѣсь публичное мѣсто.

-- Я ничего-съ... Что-же я сказалъ? Я и буду просить по закону, потому...

Подошелъ поѣздъ. Разговоръ оборвался; я вошелъ въ вагонъ втораго класса, неудачный арендаторъ сѣлъ въ третій...

-- А! Вотъ и судья нашъ!.. встрѣчаютъ меня возгласы знакомыхъ пассажировъ.-- Онъ и рѣшитъ нашъ споръ. Слушайте, судья: положимъ, я заложилъ вотъ ему усадьбу съ домомъ и садомъ. Потомъ взялъ да всѣ фруктовыя деревья вырылъ...

-- Господа! взмолился я.-- Бога ради, увольте. Мнѣ и безъ того довольно приходится разрѣшать споровъ. Дайте вздохнуть хоть въ вагонѣ.

-- Нѣтъ, послушайте, это очень интересно, пристаетъ одинъ.

-- Позвольте, перебиваетъ другой,-- онъ не такъ передаетъ. Нашъ споръ былъ вотъ о чемъ: я, напримѣръ, покупаю усадьбу. Она заложена вотъ ему...

-- Это все равно. Главное дѣло въ томъ, что она заложена. Такъ вотъ хозяинъ взялъ и всѣ деревья...

-- А я все-таки къ вамъ пробрался, заявляетъ помѣщикъ съ аренднымъ условіемъ.-- Оберъ-кондукторъ знакомый... Ахъ, здравствуйте, мое почтенье, раскланивается онъ со спорящими о мнимомъ садѣ.-- Вотъ-съ и отлично, они знаютъ все дѣло и даже землю...

-- Э-э, знаемъ, знаемъ, возглашаетъ болѣе шумливый изъ спорщиковъ.-- Ну, ваши денежки -- ау!.. проститесь. Такъ вѣдь, судья, ау, денежки?

-- Ну, нѣтъ-съ, это дудки! Я землю отберу у Пахомова, а онъ тамъ ищи, гдѣ знаетъ. Судья, вѣдь вы присудите? Присудите? пристаетъ арендаторъ.

-- И не подумаетъ, отвѣчаетъ за меня шумливый.-- Ни черта вы не получите. Можно вамъ присудить съ Семкина старыя онучи. Такъ вѣдь, судья?

-- Нѣтъ-съ, это вы напрасно. Вы, быть можетъ, нуждаетесь въ старыхъ онучахъ, а я нужды не имѣю. Я за свои деньги...

-- Знаемъ мы, знаемъ, какія это деньги. Онучи вамъ и присудятъ!..

-- Вы даже црава этого не имѣете. Я такой же дворянинъ...

Подъ шумокъ спасаюсь бѣгствомъ и въ сосѣднемъ вагонѣ укрываюсь отъ готоваго разразиться скандала.

Поѣздъ простоялъ двѣ минуты и умчался. Я остался на платформѣ.

-- Здравствуйте, раскланивается начальникъ станціи.-- А я хотѣлъ нарочно сегодня къ вамъ. У насъ тутъ споръ съ Костинькой, пари... Скажите, что если рабочіе возьмутъ и изрубятъ щиты на варку каши... что это такое будетъ? Вѣдь это подсудно...

-- Милѣйшій мой, увольте! Когда изрубятъ, видно будетъ...

-- Нѣтъ, вы только скажите... у насъ пари...

-- Пока не изрубили, никому не подсудно.

-- Ну, а если? Тогда вѣдь...

-- Тогда настрекайте имъ ладони крапивой. Прощайте.

-- Да нѣтъ... Постойте. Эхъ, какой вы, право!..

Я бросаюсь на дрожки и утекаю. Начальникъ станціи въ претензіи.

Въ домѣ, на улицѣ, въ гостяхъ, въ вагонѣ, въ церкви... вездѣ и всякій считаетъ необходимымъ, чѣмъ-то въ родѣ своей обязанности, приставать къ судьѣ съ своими тяжбами, производящимися или только могущими возникнуть, аза неимѣніемъ и таковыхъ, съ мнимыми, измышленными отъ бездѣлья. Нѣтъ средства никуда укрыться отъ своего судейства. Такова, впрочемъ, участь всѣхъ людей спеціальнаго дѣла; ее въ равной степени съ судьями, если не въ большей, испытываютъ врачи. Обыватели знать не хотятъ, что врачу и судьѣ совершенно достаточно, по горло, обязательныхъ разговоровъ по ихъ профессіи; они забываютъ, что въ лѣкарской и судейской кожѣ сидитъ такой же человѣкъ, какъ онисами,-- человѣкъ, которому подчасъ тошно становится отъ однообразія своего спеціальнаго дѣла и хочется иногда забыть суды, рѣшенья, статьи, недуги и рецепты. Имъ, обывателямъ, въ охотку, интересно почесать зубы пустяковиною, а намъ, признаюсь, частенько приходится не въ моготу отъ этихъ "занятныхъ" разговоровъ...

Начальникъ станціи негодуетъ,-- я не пустился съ нимъ въ разсужденія о воображаемомъ проступкѣ рабочихъ; баринъ съ арендою злится, его еще выдразниваютъ онучами; претендуетъ барыня, у которой сосѣдъ грозитъ перепахать дорогу; маменька не даетъ покоя сынку по дѣлу объ отпашкѣ за жнитво Карпомъ; тотъ винитъ судью. Судья всѣмъ не угодилъ. Полиція недовольна возвращеніемъ неправильно составленныхъ актовъ; земская управа -- тѣмъ, что судья недостаточно свирѣпо относится къ самовольному разбору крестьянами хлѣба изъ запасныхъ магазиновъ, не хочетъ признавать его самоуправствомъ и сажать цѣлое село въ кутузку... Мѣстные адвокаты изъ себя выходятъ за то, что судья дозволяетъ себѣ разъяснять нелѣпость претензіи при самомъ ея заявленіи; писальщики -- за то, что судья записываетъ жалобы со словъ просителей и толкуетъ неграмотнымъ людямъ, чтобы шли прямо къ нему, а не подавали прошеній... землевладѣльцы укоряютъ судью "мужиколюбіемъ", крестьяне -- мирволеніемъ господамъ; одни злятся зато, что ихъ противникъ пріѣзжалъ къ судьѣ, другіе за то, что судья воздержался высказать свое мнѣніе о ихъ дѣлѣ, преподать имъ совѣты...

-- Я ужь впередъ зналъ, что противъ меня рѣшите, говоритъ укорительно купецъ-землевладѣлецъ, получая копію съ рѣшенія.

-- Почему же вы это знали?

-- Такъ, ужь зналъ. У васъ наканунѣ старшина былъ и наговорилъ на меня. А онъ, вѣрьте Богу, все это навралъ.

-- Вы ошибаетесь. Я съ нимъ ни о васъ, ни о вашемъ дѣлѣ не говорилъ. Пора бы, кажется, знать, что я никакой болтовни не слушаю.

-- Нѣтъ-съ, вы напрасно ему вѣрите. Онъ даже, какъ вернулся, то и говоритъ...

-- Меня нисколько не интересуетъ, что онъ говоритъ, останавливалъ я купца.

-- Нѣтъ-съ. Вы извольте выслушать, потому онъ такія про васъ слова высказываетъ...

-- Это мнѣ все равно, и знать ихъ я не желаю. Прошу и не передавать...

-- Вотъ-съ, и видно, что вы за него стоите, приходитъ купецъ къ неожиданному, удивительному заключенію.-- Онъ вамъ навретъ, а вы вотъ и слышать не хотите.

-- Ни его, ни васъ я слушать не желаю и рѣшаю дѣло, какъ самъ разумѣю. Можете подавать апеляцію, съѣздъ рѣшитъ.

-- Апеляція что-съ? А онъ, говорить, для меня судья все сдѣлаетъ, потому, говоритъ, я у него за всякое время, и даже чай пью.

-- И вы вотъ пьете чай, смѣюсь я,-- можете ему то же самое сказать...

-- Мы-съ другое дѣло. Купецъ обиженъ.-- Потому мы завсегда можемъ-съ... А онъ что? Мужикъ сиволапый, и понятія въ немъ никакого нѣтъ. Даже обидно-съ, что вы меня на такую низкую точку ставите...

Въ другой разъ сосѣдъ-пріятель изъ себя выходитъ.

-- Вашъ этотъ судъ!.. Судъ этотъ... захлебывается онъ.-- Это чортъ знаетъ, что такое! Меня обокрали, такъ я же еще докажи!.. Какъ это я стану доказывать? У меня овчины покрали, я у Прошки три овчины нашелъ... Еще чего нужно? Какихъ доказательствъ?

-- Доказательствъ, что овчины ваши, что онъ ихъ укралъ. Безъ доказательствъ я не могу знать, ваши они или куплены имъ на базарѣ, какъ онъ говоритъ.

-- А! Онъ говоритъ... Такъ вы вору вѣрите, а мнѣ не вѣрите! Онъ говоритъ... Такъ онъ и докажи, что не мои... у кого купилъ -- того подавай сюда? А я чѣмъ могу доказать? За руки его поймать, захватить въ сараѣ? Покорно благодарю! Тогда мнѣ и судъ вашъ не нуженъ; я его тутъ же въ сараѣ такъ обдѣлаю, что онъ дѣтямъ закажетъ по чужимъ дворамъ лазить...

-- Жалуйтесь съѣзду.

-- Очень благодаренъ! Чувствительнѣйше благодарю! Пріятель вскакиваетъ и раскланивается.-- Меня обокрали, я сюда третій разъ пріѣзжаю... Теперь поѣзжай въ городъ за 50 верстъ... А тамъ-то не такіе же сидятъ! Нѣтъ-съ, правъ Сикофантовъ! Эти ваши новые суды только однимъ ворамъ да жуликамъ на руку...

-- Такъ вы Сикофантову на меня пожалуйтесь, онъ и предастъ меня печатному поруганію.

-- А вы что-же думаете? Ужь такъ-то отдѣлаетъ!..

Сосѣдъ восхитился мыслью "пропечатать" не только меня, но и другаго судью, отказавшаго ему въ какомъ-то искѣ; восхитился, умилился и успокоился, предвкушая, какъ насъ за него станутъ отдѣлывать.

-- Скажи, пожалуйста, что у тебя было за дѣло Ивкина съ Кошкинымъ? спрашиваетъ другой пріятель.

Я передаю, въ чемъ состояло дѣло.

-- Ты почему же отказалъ Ивкину?

-- По неподсудности... объясняю свои доводы.

-- Ну, это порядочная дичь, огорошиваетъ меня пріятель.-- Что же теперь Ивкину дѣлать? Изъ-за такого пустяка въ окружный судъ подавать? Само дѣло-то не стоитъ.

-- Это не мое дѣло. Намъ неподсудно, я и отказалъ.

-- И очень скверно сдѣлалъ. Это просто поощрять мошенничество. Кошкинъ кругомъ его надулъ, разорилъ въ конецъ, и теперь суда на него нѣтъ!

-- Что же я то могу сдѣлать?

-- А по моему, я бы взялъ и рѣшилъ... а тамъ жалуйся Кошкинъ. И съѣздъ бы рѣшилъ. Небось, подался бы, пошелъ бы на сдѣлку. А это что такое? Безсудіе какое-то! По совѣсти, ты знаешь, что земля Ивкина, такъ и катай.

-- Мы поставлены не катать, а судить по закону.

-- По закону'! Пріятель горячится, говоритъ неподобающія рѣчи, льются хулы на новый судъ.

-- Если ты не перестанешь ругаться и говорить вздоръ... я уйду.

-- А я за тобою пойду... всюду пойду... ругаться, кричать буду... вездѣ кричать!..

Настоящая чепуха происходитъ. Я спасаюсь бѣгствомъ...

Скучно это, невыносимо дико!..

-----

Такъ плетется жизнь деревенскаго судьи день за днемъ и годъ за годомъ, тихо, однообразно, иногда скучновато, изрѣдка улыбкою скрасится, смѣхомъ... иногда шевельнется иное чувство, невеселое, а, пожалуй, и горькое. Годѣ за годомъ, три года прошли, не видя... Вотъ и земское собраніе, выборы на новое трехлѣтіе. Голоса недовольныхъ смолкли. "Остаетесь судьею?" -- Если только выберутъ.-- "Въ этомъ не можетъ быть сомнѣнія", говоритъ нѣсколько голосовъ разомъ.-- Выбрали, и вотъ я другое трехлѣтіе переживаю. А потомъ?.. Тамъ что Богъ дастъ. Мой товарищъ просудействовалъ четырнадцать лѣтъ,-- шутка сказать!-- простудился и умеръ на своемъ судействѣ. "Жаль,-- говорятъ,-- хорошій человѣкъ былъ, а впрочемъ послѣднее время"... и т. д. За этимъ "впрочемъ" выходило уже далеко не то, чѣмъ начиналась рѣчь, выходило, что хотя и жаль, да не очень, хотя и хорошій былъ, да не совсѣмъ... Схоронили судью и новаго выбрали. Сидитъ новый на томъ же мѣстѣ, въ той же цѣпи, и помина нѣтъ о старомъ.

Первый снѣгъ выпалъ. Съѣздъ послалъ меня верстъ за двадцать отъ моей усадьбы произвести осмотръ крестьянскихъ построекъ, яко-бы неправильно возведенныхъ. Съ утра тихій, ясный осенній день сразу испортился; загудѣлъ холодный вѣтеръ, закрутился молодой снѣгъ, острыми колючками бьетъ въ лицо. Пріѣхали мы въ село, собрали понятыхъ, обмѣрили усадьбы, перелѣзая черезъ плетни и прясла, прошагали часа два по огороднымъ грядамъ и межникамъ, заросшимъ высокою сорною травою. Мокрый вошелъ я въ жаркую избу и стащилъ полушубокъ. Духота, вонь невыносимая, изба полна народомъ; дверь ежеминутно отворяется, изъ нея вырываются бѣлые клубы морознаго воздуха и дрожью охватываютъ человѣка. Ноги, какъ ледяныя, голова кружится въ горячей, смрадной атмосферѣ. Написали протоколъ, я облекся опять въ полушубокъ и подъ пронзительною вьюгою поѣхалъ домой. Кости ныли отъ холода, когда я вернулся и сѣлъ за поздній обѣдъ. Въ ночь сдѣлался жаръ, колики. Къ утру я былъ такъ боленъ, что не могъ уже подняться съ постели. Врача не имѣется; бывшій земскій врачъ ушелъ, новаго еще не пріискали. Что дѣлать? Сажай горчишники... Куда? Всюду: на грудь -- кашель замучилъ, на бокъ -- въ боку колики, на затылокъ -- голова трещитъ отъ боли, на икры -- всюду сажай, гдѣ нибудь поможетъ. Что есть въ домѣ по лѣкарственной части? Іодъ есть, хина, липовый цвѣтъ и Миндереровъ спиртъ... Давай сюда всю аптеку... Провалялся я трое сутокъ и поднялся. Кому не суждено умереть, тому и отъ моего лѣченія помогаетъ. А еслибы не поднялся? Собрали бы экстренное собраніе, гласные покряхтѣли бы о томъ, что это второй случай на одномъ году, и выбрали бы новаго судью. Больше ровно ничего бы не было. "Жаль, -- сказалъ бы кое-кто,-- человѣкъ былъ хорошій, а впрочемъ..." Жаль, да не очень, хорошъ да не даже...Свято мѣсто пусто не будетъ!

М. Н. Р.

"Наблюдатель", NoNo 2--3, 1882

Оставить комментарий М. Н. Р. (bmn@lib.ru) Год: 1882 Обновлено: 03/06/2023. 107k. Статистика. Рассказ: Проза 19 век	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: (Из дневника бывшего мирового судьи).

М. Н. Р. Суд в деревне

СУДЪ ВЪ ДЕРЕВНѢ.

М. Н. Р.
Суд в деревне