Lib.ru/Классика: Нургали. В гостях у летучки

ВЪ ГОСТЯХЪ У "ЛЕТУЧКИ".

(ИЗЪ ЖИЗНИ ИСКАТЕЛЕЙ ЗОЛОТА ВЪ СИБИРИ).

Охота была неудачна. Мы пролазили цѣлый день по горамъ, карабкались по утесамъ, шагали по снѣжнымъ полянамъ, разъ съ десятокъ пришлось перебродить сердитые горные ручьи. Мой спутникъ, инородецъ, съ непонятнымъ для меня терпѣніемъ, по цѣлымъ часамъ всматривался въ каждый кустикъ и меня заставлялъ провѣрять его наблюденія.

-- Вонъ! видишь тотъ зеленый лугъ; на немъ стоятъ три кедра, а около нихъ -- что то красное! Не знаю, можетъ -- камень, а можетъ и коза... Посмотри ты еще.

Въ угоду товарищу, я старался внимательно разглядѣть загадочный предметъ, хотя заранѣе былъ увѣренъ, что изъ моего обзора ничего не выйдетъ.

Если старикъ, выросшій среди этихъ горъ, не могъ своими узенькими глазками разсмотрѣть, въ чемъ дѣло, то что могъ сдѣлать я, городской житель, зрѣніе котораго отлично различало буквы печатныхъ и писанныхъ строкъ на разстояніи девяти дюймовъ отъ глаза, но здѣсь, среди обширныхъ горныхъ горизонтовъ, оказывалось вполнѣ неудовлетворительнымъ.

Итакъ во весь длинный лѣтній день мы не видали ни одного звѣря. Спутникъ мой хмурился, былъ очень недоволенъ мной за то, что неудача охоты нисколько не отразилась на моемъ душевномъ настроеніи. Я былъ буквально счастливъ, находился въ томъ возбужденномъ веселомъ состояніи, какое ощущаетъ человѣкъ, вырвавшись, послѣ утомительной зимы, проведенной въ городѣ за работой, на волю, на лоно природы, особенно той природы, которая окружала насъ: дѣвственная, могучая, въ лучшую пору таежнаго, сибирскаго лѣта. Дышать горнымъ воздухомъ, ходить по горнымъ лугамъ, сплошь заросшимъ алтайскими фіалками и темно-синими аквилегіями, взбираться на горы -- до нельзя пріятно. Самая трудность подъема имѣетъ много заманчиваго: сдѣлаешь три -- четыре шага вверхъ, оглянешься и видишь, что изъ-за горы, которая закрывала горизонтъ, выглядываетъ уже другая; взберешься на вершину, и глазамъ открывается громадная панорама снѣжныхъ горъ, долинъ, степей и безконечныхъ сибирскихъ лѣсовъ. Чувствуешь такую бодрость и свѣжесть, что и въ голову не приходитъ жалѣть о недостаткѣ болѣе сильной приправы къ удовольствію, въ родѣ встрѣчи съ дикимъ козломъ, изюбремъ или даже съ самимъ медвѣдемъ.

Я залюбовался далекой снѣжной вершиной, которая закраснѣлась подъ лучами заходящаго солнца, но такое праздное занятіе, видимо, не понравилось моему товарищу.

-- Будетъ смотрѣть по сторонамъ! замѣтилъ онъ. Пойдемъ внизъ, къ лошадямъ, сѣдлать надо, ѣхать надо!

-- Развѣ мы не останемся здѣсь еще на день? спросилъ я.

-- Зачѣмъ? Видишь и слѣдовъ звѣря нѣтъ нигдѣ.

-- Куда же поѣдемъ?

-- А вонъ къ той горѣ, куда все время смотрѣлъ. До нея верстъ шестьдесятъ будетъ. Нынче ночуемъ на Безденежномъ пріискѣ у Василья Ивановича -- верстъ десять отсюда, а завтра, Богъ дастъ, засвѣтло на гору попадемъ, посмотримъ поляны около снѣга: тамъ звѣря много бываетъ.

Я согласился и сталъ спускаться вслѣдъ за товарищемъ къ ручейку, гдѣ паслись наши кони.

Уже смеркалось, когда мы сѣли на лошадей и тронулись въ путь. Для сокращенія дороги мы поѣхали напрямикъ, черезъ таежную чащу. Высокая, густая трава совершенно скрывала маленькую коренастую лошадку моего спутника. Приходилось безпрестанно объѣзжать громадные стволы упавшихъ деревьевъ. Сухія узловатыя вѣтви ихъ, словно сжатые кулаки мертвецовъ, высовывались изъ темной зелени травы и на каждомъ шагу угрожали опасностью -- распороть брюхо лошади. Стало совсѣмъ темно. Дорога становилась все труднѣе и труднѣе. Пришлось спускаться подъ гору и такъ круто, что лошади почти садились на купъ, чтобы не поскользнуться внизъ.

-- Темно, дорога худая, не добраться до пріиска! заявилъ вожакъ.

-- Остановимся въ лѣсу, предложилъ я.

-- Вода далеко, мѣсто сырое.

-- Ну, назадъ вернемся?

-- Пожалуй, только трудно въ гору,-- вѣраздумьи произнесъ вожакъ, закуривая трубку.-- Развѣ вотъ что! вдругъ оживился онъ: Тутъ я слыхалъ, на ключикѣ "летучка" стоитъ: айда къ нимъ ночевать! У нихъ балаганы хорошіе; можетъ, и свѣжинка есть -- ужиномъ накормятъ.

-- А кулаками по шеѣ не накормятъ, вмѣсто ужина? спросилъ я.

-- Ну, вотъ тебѣ! За что? Тамъ наши инородцы есть: меня знаютъ. Поѣдемъ! недалеко!

И не дождавшись отвѣта, мой спутникъ повернулъ своего коня вдоль косогора.

Побывать на стану у "летучки", или "вольныхъ старателей", какъ они называютъ себя, показалось мнѣ очень заманчивымъ. Я молча поѣхалъ вслѣдъ за вожакомъ, который съ косогора спустился уже въ узкую черную долину, гдѣ шумѣлъ и пѣнился горный ручей и по берегу его шла узенькая тропинка. Вожакъ хлестнулъ свою лошадку, торопясь къ покойному ночлегу. Я не отставалъ отъ него, но меня сильно смущалъ вопросъ,-- какъ то примутъ меня эти "вольные старатели", занимающіеся недозволенной и, по увѣренію золотопромышленниковъ, "хищническою" разработкой золота. Мнѣ живо припомнились разсказы о подвигахъ "летучки", которые я слышалъ въ одномъ изъ сибирскихъ городовъ...

Въ уютной, и даже не безъ претензіи на роскошь, гостиной велась оживленная бесѣда о томъ, какъ трудно въ нынѣшнія времена заниматься золотопромышленностью. Говорили, что съ рабочими нельзя ладить, что съ этимъ отпѣтымъ народомъ нужно держаться принциповъ военной дисциплины; сѣтовали, что волостныя правленія медленно исполняютъ требованія золотопромышленниковъ относительно розыска и высылки на пріиски бѣжавшихъ рабочихъ; жаловались, что рабочіе уносятъ много золота изъ тайги и продаютъ на сторону; удивлялись, почему это правительство не обяжетъ мѣстныя казначейства принимать отъ пріискателей ассигновки на золото по биржевой цѣнѣ со скидкой небольшого процента, и, наконецъ, снова вернулись къ вопросу о развращенности и своеволіи рабочихъ.

-- Ну, представьте себѣ, до чего дошелъ народъ... съ этой гуманностью! говорилъ мужчина лѣтъ сорока, гласный мѣстной думы, съ громкимъ голосомъ, пухлымъ лицомъ и великолѣпной рыжей бородой:-- Поймали у меня въ прошломъ году рабочаго съ золотомъ -- отъявленный негодяй: ушелъ послѣ работъ къ Перекрещенцеву золото продавать! Привели ко мнѣ. "Какъ ты смѣлъ, мошенникъ"? Что же онъ отвѣтилъ мнѣ, какъ вы думаете, а? "Вы, говоритъ, намъ, Иннокентій Егорычъ, по два рубля за золотникъ платите, а "летучкѣ" -- три рубля восемь гривенъ да четыре рубля"... Это я то, покупаю золото у "летучки"?!... Каковъ негодяй!...

-- А что такое "летучка"? спросилъ я.

-- Это-съ... а одна изъ сквернѣйшихъ язвъ нашей золотопромышленности -- обратился ко мнѣ ораторъ.-- Артель хищниковъ, изволите-ли видѣть, забирается на какой нибудь старый пріискъ. Натурально, вожакомъ служитъ кто-либо изъ старыхъ прожженыхъ рабочихъ, который знаетъ, гдѣ осталось невыработанное золото. Вольница устраиваетъ желоба, добываетъ пески и моетъ себѣ безданно -- безпошлинно, сбывая золото жидамъ, китайцамъ, продавцамъ спирта и т. п. проходимцамъ...

-- Чѣмъ же они вредятъ золотопромышленности,-- спросилъ я,-- если добываютъ золото, уже брошенное, нестоящее обработки?

-- Не всегда-съ бросаютъ пріиски только потому, что они выработаны -- это во 1-хъ... Разныя бываютъ причины. А во 2-хъ, хищникъ не вырабатываетъ, а только портитъ пріискъ. Поковыряетъ тамъ, здѣсь, насоритъ всюду, закидаетъ всю золотоносную площадь негодными отбросами, отвалами... Взгляните на пріискъ, гдѣ побывали эти архаровцы -- и вы скажете, что здѣсь рылись свиньи, а не люди. Послѣ нихъ почти невозможно приступить къ правильной разработкѣ золота: мѣста, гдѣ было золото побогаче, выработаны; мѣста со среднимъ или слабымъ содержаніемъ -- ихъ бы, при раціональной обработкѣ, пустили въ дѣло -- обыкновенно завалены толстыми слоями промытыхъ "песковъ", гальки и "турфа".... Но все это куда-бы ни шло! Гораздо важнѣе нравственный вредъ отъ этой хищнической, контрабандной разработки золота: всякій сбродъ, бродяги, преступники -- всѣ, всѣ находятъ тамъ пристанище...

Я внимательно слушалъ, въ ожиданіи получить отвѣтъ на свой вопросъ, но собесѣдникъ, очевидно, не могъ отдѣлаться отъ своей прежней мысли о распущенности пріисковыхъ рабочихъ, и уклонился въ сторону:

-- Я уже говорилъ о необходимости строгой дисциплины между пріисковыми рабочими,-- съ апломбомъ произнесъ онъ...-- Я знаю, насъ, золотопромышленниковъ, сравниваютъ съ защитниками крѣпостного права... Но это очень неудачное сравненіе! Крѣпостные составляли треть земледѣльческаго населенія Россіи. Это былъ народъ, привыкшій къ труду. Отрицая человѣческія права своихъ крестьянъ, крѣпостники этимъ самымъ отрицали гражданскую правоспособность или, лучше сказать, совершеннолѣтіе русскаго народа вообще... Мы-съ имѣемъ дѣло съ другимъ народомъ. Кто нанимается къ намъ на пріиски? Безхозяйственный бобыль, пропойца, а чаще всего -- поселенецъ, вчерашній тюремный завсегдатай! У насъ на пріискахъ восемдесятъ процентовъ рабочихъ -- поселенцы! Если правительство, при всѣхъ громадныхъ средствахъ, которыми располагаетъ, не можетъ обойтись съ этимъ народомъ безъ строгихъ мѣръ въ тюрьмахъ, арестантскихъ ротахъ и рабочихъ домахъ, то какъ же безъ нихъ обойдемся мы. частныя лица, золотопромышленники, заброшенные обстоятельствами въ тайгу, вдали отъ жилыхъ мѣстъ, гдѣ на сотню такихъ отчаянныхъ головъ, какъ наши рабочіе, приходится много -- много трое казаковъ, представителей полицейской власти?.. Строгая дисциплина, твердая рука, неослабно держащая бразды порядка -- вотъ единственный методъ, которымъ должна руководиться пріисковая администрація!.. Къ тому же громадные задатки, заборъ денегъ впередъ, въ ожиданіи будущихъ благъ, задолженность пріисковыхъ рабочихъ хозяевамъ -- заставляютъ насъ быть строгими ради собственныхъ интересовъ. Пріискъ не исправительное заведеніе, а коммерческое предпріятіе!..

-- Извините,-- перебилъ я,-- я не вижу прямой связи вашихъ послѣднихъ словъ съ вопросомъ о "летучкѣ".

-- Связь самая прямая, непосредственная! понизивъ тонъ, отвѣтилъ золотопромышленникъ:-- Если при условіяхъ пріисковой жизни мы часто слышимъ о безпорядкахъ, производимыхъ рабочими, дракахъ, уголовныхъ преступленіяхъ, то что можемъ мы встрѣтить среди организованной шайки хищниковъ, гдѣ цѣль организаціи, сама по себѣ, преступна, гдѣ единственное связующее звено между этими поддонками общества -- нажива? Разумѣется, -- полный нравственный хаосъ, кулачное право, право сильнаго! И это на самомъ дѣлѣ такъ: работаетъ на хорошемъ мѣстѣ артель въ 5 человѣкъ; явилась болѣе сильная шайка -- и выживетъ первую съ мѣста. Жаловаться некому. Положимъ, я попалъ въ артель вольныхъ старателей, работалъ, какъ и другіе, но меня обидѣли при раздѣлѣ добычи -- гдѣ мнѣ искать своего права? Мнѣ остается одно -- мстить за обиду. И мстятъ... А сколько бываетъ случаевъ, что уйдетъ человѣкъ въ тайгу, якобы за звѣремъ, на промыселъ, да и пропадетъ безъ вѣсти. А потомъ окажется, что старался въ одиночку, добылъ много золота и попалъ на мѣткую пулю. Или возвращается артель съ золотомъ, встрѣтитъ ее другая и отниметъ у первой весь ея заработокъ... А если-бы вы знали, какая пагуба для правильныхъ работъ сосѣдство "летучки"? Гдѣ "летучка" -- тамъ картежная игра, тамъ и хищническая торговля спиртомъ, и неповиновеніе команды -- всего не перечтешь...

-- Почему-же вы не заявляете горной полиціи о такихъ скопищахъ хищниковъ? спросилъ я. Но мой вопросъ, очевидно, былъ очень наивенъ. Всѣ расхохотались.

-- Помилуйте! пока горный исправникъ явится, по моему заявленію, ловить хищниковъ, они успѣютъ двадцать разъ перебраться на другое мѣсто, да по пути подожгутъ у меня казармы или товарный складъ, а то и самого укокошатъ... При современныхъ горныхъ порядкахъ или, лучше сказать, безпорядкахъ,-- такой образъ дѣйствій совершенно немыслимъ!..

Я такъ увлекся воспоминаніями объ этомъ разговорѣ, что и не замѣтилъ, какъ мы выѣхали изъ узкой долины, стиснутой съ обѣихъ сторонъ высокими горами, на широкую поляну. Она была вся изрыта какими-то ямами и рвами. Направо и налѣво рисовались силуэты длинныхъ валовъ изъ щебня и песку. Дорожка, по которой ѣхалъ мой проводникъ, то спускалась въ канавы, то поднималась по крытымъ откосамъ насыпей. Изъ-подъ ногъ лошадей то и дѣло сыпалась галька. Не трудно было догадаться, что мы ѣдемъ по площади выработаннаго, брошеннаго пріиска. Вотъ мы спустились въ длинный ровъ, гдѣ тощей струйкой протекалъ ручеекъ. Лошади зашлепали по грязи. Мы ѣхали по старому "разрѣзу". Спутникъ довольно долго велъ меня по дну этой канавы, подъѣзжая то къ одному, то къ другому борту ея, съ цѣлью найти мѣстечко, гдѣ бы можно было изъ нея вылѣзти.

-- Ну ужъ эти проклятые пріиски! Перекопаютъ всѣ рѣчки, накидаютъ камней, гдѣ попало,-- всѣ дороги перепортятъ! ворчалъ онъ.

Наконецъ, выходъ изъ "разрѣза" былъ найденъ. Мы поднялись наверхъ. Вдали, на опушкѣ лѣса, мелькали огоньки. Послышался лай собакъ. Товарищъ заявилъ, что сейчасъ пріѣдемъ на мѣсто.

II.

-- Что за люди? Куда ѣдете? раздался голосъ съ сильнымъ инородческимъ акцентомъ, когда мы приблизились къ горящимъ кострамъ. Вокругъ огня сидѣло нѣсколько человѣкъ. Мой спутникъ привѣтствовалъ вопрошавшаго на инородческомъ языкѣ. Раздались пріятельскія восклицанія и между двумя знакомцами завязался оживленный разговоръ. Я остановился поодаль и всматривался въ окружающее.

У костра въ разныхъ позахъ сидѣло человѣкъ десять здоровыхъ, рослыхъ рабочихъ, въ однѣхъ рубашкахъ съ растегнутыми воротами. Четыре мѣдныхъ чайника и два котелка висѣло надъ огнемъ. Передъ сидѣвшими стояли деревянныя чашечки, лежали ломти хлѣба и сухари, разсыпанные на кускѣ бересты. Общество ждало ужина.

Шагахъ въ двухъ отъ костра возвышался гигантскій кедръ, а къ нему прислонился балаганъ, убѣжище искателей приключеній во время непогоды и складъ ихъ имущества. Балаганъ былъ сдѣланъ прочно, въ разсчетѣ на продолжительное пребываніе на мѣстѣ. Типъ этихъ таежныхъ сооруліеній вездѣ одинъ и тотъ же: двѣ вертикальныхъ стойки, между ними горизонтальная перекладина, къ которой съ обѣихъ сторонъ прислонены пихтовыя вѣтки, если балаганъ сдѣланъ на скорую руку, и доски или прочные расколотые вдоль обрубки, если хозяева постройки разсчитываютъ пожить въ ней подольше и заботятся о нѣкоторыхъ удобствахъ. Этотъ балаганъ сверхъ досокъ былъ еще тщательно обложенъ дерномъ; у выходного конца была навѣшена дверь, открытая теперь настежь.

Посмотрѣвъ по сторонамъ, я увидѣлъ шагахъ въ 60 отъ насъ другой костеръ, при красномъ отсвѣтѣ котораго можно было различить въ темнотѣ силуэтъ другого балагана. До меня доносилось фырканье лошадей. Онѣ, очевидно, паслись гдѣ-то недалеко.

-- Что сидишь на конѣ? Чего дожидаешься? Слѣзай! обратился ко мнѣ мужчина лѣтъ сорока, съ умнымъ и плутоватымъ лицомъ, какъ бы приглашая въ свою компанію.-- Ихъ вѣдь не переслушаешь,-- кивнулъ онъ въ сторону моего вожака: они еще долго талалакать, по своему, будутъ. Другой подумаетъ, братья родные... сто лѣтъ не видались!

-- Эй, Козанка!-- крикнулъ онъ моему вожаку, называя его по имени: будетъ тебѣ, еще наболтаешься! Слѣзай.

Видно было, что кругомъ люди знакомые. Мы слѣзли съ коней, разсѣдлали ихъ; землякъ вожака помогъ развьючить третью лошадь и внести въ балаганъ дорожныя сумы.

-- Сумы ставьте къ лѣвой сторонѣ, на правой у насъ винтовки и струментъ лежитъ: неравно въ потемкахъ разроняете! лѣниво замѣтилъ одинъ изъ грѣвшихся у костра, тщательно просушивая мокрую опучку.

-- Коней отведите вонъ туда, вверхъ по ключику и спутайте. Кормъ хорошій и мѣсто чистое. Тамъ и наши ходятъ -- замѣтилъ другой.

Когда мы, наконецъ, усѣлись у костра, получивъ отъ "старателей" любезное приглашеніе раздѣлить ихъ трапезу, мнѣ былъ заданъ вопросъ, который сразу показалъ, что мой вожакъ, въ разговорѣ съ своимъ землякомъ, уже успѣлъ сообщить обо мнѣ всѣ подробности. Его языкъ прекрасно понимало большинство рабочихъ.

-- Такъ это ты, ваше благородіе, и ѣздишь по тайгѣ изъ любопытства, только мѣста разсматривать? спросилъ тотъ же старатель, который первый пригласилъ меня къ огню.

-- Да. Въ городѣ лѣтомъ душно и любопытно посмотрѣть на тайгу: много ужъ я наслышанъ о ней.

-- Это вѣрно: коли у человѣка задѣлья большого нѣтъ да погодье стоитъ хорошее, такъ въ тайгѣ ѣздить можно замѣсто прогулки. Ужъ на что мы... работы наши трудныя, другой разъ ни за что цѣлое лѣто слоняешься по тайгѣ, зарокъ даешь: ну, молъ, никогда больше съ этимъ вольнымъ стараніемъ не свяжусь, а какъ подойдетъ лѣто и потянетъ тебя сюда на медвѣжье житье подъ кедру...

-- Вонъ вожакъ твой сказывалъ,-- обратился ко мнѣ одинъ изъ компаніи: ѣздишь ты, ваше благородіе, по рѣчкамъ, по хребтамъ, камни, породы собираешь -- не видалъ-ли какого ключика съ золотцомъ? Укажи намъ, вольно-старателямъ: Бога за тебя молить будемъ!

-- Мнѣ-то гдѣ знать здѣшнія мѣста. Вы вотъ не укажете-ли мнѣ хорошаго мѣстечка?

-- Ишь ты!.. Намъ самимъ мѣста нужны.

-- Да вамъ на что? Вы, вѣдь, говорятъ, все по старымъ площадямъ работаете. Новыя мѣста вамъ развѣдывать несподручно?

-- Еще какъ развѣдаемъ -- только держись! вмѣшался въ разговоръ новый собесѣдникъ. Это былъ сѣдой, нѣсколько сгорбленный человѣкъ, съ лицомъ, изрѣзаннымъ мелкими морщинами. Въ разговорѣ всѣ эти тонкія черточки на лицѣ приходили въ движеніе, словно оживали, и, вмѣстѣ съ слезящимися старыми сѣренькими глазками, принимали участіе въ улыбкѣ. У этого человѣка, когда онъ улыбался, улыбалось все лицо, даже жиденькая сѣренькая бороденка какъ-то комично топорщилась на подбородкѣ. Отъ всей его изможденной фигуры, очевидно, видавшей виды на своемъ вѣку, такъ и вѣяло заразительнымъ добродушнымъ юморомъ и веселостью. И теперь, кажется, онъ ничего смѣшного не сказалъ, а всѣ дружно захохотали. Не принялъ участія въ смѣхѣ только одинъ молодой еще, видимо, очень здоровый парень, съ шапкой густыхъ и жесткихъ черныхъ волосъ на головѣ и явными признаками инородческой примѣси въ чертахъ лица.

-- А ты думаешь, ваше благородіе,-- произнесъ онъ низкимъ, нѣсколько сиповатымъ голосомъ, -- что "летучка" только по старымъ промысламъ слоняется! Вѣрно это тебѣ кто-нибудь изъ пріискателей назвонилъ; такъ однако этому вѣрить нельзя. Мы вотъ съ Васильемъ, что около тебя-то сидитъ (говорящій указалъ на моего сосѣда, съ умнымъ, плутоватымъ лицомъ), развѣ мало маялись: шесть шурфовъ выбили. Да вотъ недѣли черезъ двѣ надо будетъ опять на то же мѣсто ѣхать дошурфовывать. Мѣсто совсѣмъ новое.

Разговорчивость компаніи подала мнѣ поводъ пуститься въ разспросы.

-- Какъ же это вы развѣдываете площади сами? Вѣдь тутъ нужны и водокачки, и вашгерды; нужно лѣсъ рубить, чтобы крѣпить шурфы -- все это нужно дѣлать потихоньку. Трудно вѣдь это? спросилъ я.

-- Присноравливаемся! отвѣтилъ Василій.-- Извѣстно, площади, гдѣ въ шурфахъ большой притокъ воды, намъ не съ руки. По нашимъ достаткамъ такихъ шурфовать нельзя. Мы, если шурфуемъ, такъ или ложокъ сухой, или ключикъ маленькій. Остерегаемся, стало-быть, чтобъ близко пріисковъ не было. Потому, пріискатели, какъ узнаютъ, что "летучка" шурфуетъ по близости, заявятъ площадь на себя -- наши труды и пропадай даромъ. Намъ судиться съ ними нельзя... Вашгердочки у насъ маленькіе есть, разборные, съ собой за сѣдлами возимъ. Шурфовъ большихъ не бьемъ; больше все такъ -- аршина полтора шириной, много два. Ежели глубоко бить приходится,-- бросаемъ. Когда идемъ на развѣдку, такъ не только отъ пріискателей, и отъ своихъ хоронимся. Вотъ мы съ Ѳомой шурфовали и опять поѣдемъ, а куда?-- это и артели неизвѣстно.

Въ это время изъ темноты раздался голосъ:

-- Василій! дойди-ка къ намъ на минутку, на станъ: дѣло есть!

-- Ладно, сейчасъ! и Василій поднялся съ земли, накинулъ на плечи азямъ, положилъ огня въ трубку и зашагалъ въ темнотѣ.

-- Куда это онъ?

-- А вонъ къ тѣмъ, къ тому балагану!-- какъ бы нехотя отвѣтили мнѣ.

-- Ну, а какже? если ты, Ѳома, найдешь съ Васильемъ хорошее золото, одни вы будете работать?-- спросилъ я.

-- Зачѣмъ одни! Артель соберемъ. Скажемъ: такъ и такъ -- золотце есть; хотите, ребята, съ нами, такъ вы намъ столько-то съ золотничка дайте! Поторгуемся и сойдемся.

-- А если согласятся да надуютъ?

-- Подлецовъ-то, однако, есть и въ нашемъ братѣ да только на такое дѣло все-таки людей съ разборомъ зовешь. Да и такимъ людямъ, послѣ этакой оказіи, трудно въ артель попасть! Имъ ужъ прямая дорога -- взять задатокъ да въ контрактъ на пріиски! Тамъ всякому хаму мѣсто есть!

-- А бывали такіе случаи?

-- Бывать-то бывали, однако -- рѣдко.

-- И бивали за это мѣтко! къ удовольствію публики и къ своему собственному, подобралъ поговорку веселый старичокъ и, какъ-бы въ подтвержденіе своей мысли, разсказалъ слѣдующій случай:

-- Работали мы въ Тарханской системѣ. Полячишко тамъ пріискъ держалъ въ арендѣ. Мы таскали ему золото. Разсчитывался, какъ слѣдуетъ, даже въ долгъ намъ впередъ давалъ и хлѣба, и спирту. Ладно. Работаемъ одну операцію, другую. Два года только и держался нами. На третій годъ напалъ на золото и забралъ силу. Соорудилъ партію поисковую, а потомъ, слышимъ, всѣ наши мѣста заявилъ. Мы было къ нему: "Казиміръ Казиміровичъ, за что ты насъ обижать вздумалъ"?-- Я, говоритъ, не обижаю васъ, а для васъ же стараюсь! Чѣмъ вамъ отъ людей-то прятаться, да потихоньку работать, лучше вы такъ, по явности, по закону, работайте у меня, будто на золотникахъ, а все по старому останется... Видимъ, дѣло плохо: провелъ насъ полякъ. Какъ тутъ быть? Посылаемъ по веснѣ робятъ: оборудуйте, молъ!.. Поляку-то недосужно было навѣдаться въ нашу-то площадь, да и ждалъ онъ, что ему отведутъ ее, не приступался къ ней. Наши робята пріѣхали, столбы {Желающій заявить извѣстную площадь подъ разработку золота отмѣчаетъ избранный имъ участокъ столбами и ямами (шурфами).} его пожгли, шурфы засыпали, новыхъ ямъ накопали и пустили огонь по тайгѣ. А тайга была густая! Огонекъ все очистилъ... Потомъ говоримъ одному знакомцу: "Хочешь мѣсто укажемъ? Хорошее мѣсто! Сами работали и золото тебѣ-же оттуда носили". Обрадовался онъ, поѣхалъ съ нами. Указали ему мѣсто. Понравилось. Наковырялъ и онъ тутъ ямъ и столбовъ наставилъ... Теперь третій годъ наши заявщики и судятся!... И что ты думаешь?-- закончилъ свой разсказъ веселый старичекъ, подмигнувъ лукаво: -- Слыхалъ я, нѣтъ съ тѣхъ поръ поляку счастья въ золотѣ: то машина сгоритъ, то казармы, то золото украдутъ, то водой "разрѣзы" затопитъ.

-- Не было лучше для нашего брата -- Переверзина! вставилъ словцо молчавшій до сихъ поръ сѣдой высокій старикъ, съ бритой бородой и большими усами, -- по виду, изъ отставныхъ солдатъ. Все время онъ усердно накладывалъ заплаты на голенища бродней.

-- Переверзина, бывало, въ тайгѣ, на дорогѣ встрѣтишь, отдашь ему, безъ вѣсу, въ пакетикѣ золото; запишетъ отъ кого взялъ и потомъ до копѣчки вѣрно разочтетъ тебя въ городѣ... Ну, и милліонщикомъ сталъ теперь!

Въ это время послышался голосъ Василія:

-- Хорошо! Скажу артели. По мнѣ все равно. Какъ артель рѣшитъ.

Василій присоединился къ компаніи.

-- Ну что? Зачѣмъ звали?-- посыпались вопросы.

-- Да поработать просятся двое -- такъ спрашивали.

-- Что за люди?

-- Бродяжки.

-- А сколько просятъ?

-- Просятъ передержать ихъ съ недѣлю... по парѣ бродней, да по рублю на человѣка и припасу на дорогу.

-- Ты что-же сказалъ?

-- А я что скажу? Какъ, молъ, артель рѣшитъ; я не прочь. Мужики, кажется, ладные!

-- Ну, завтра посмотримъ! Теперь ужъ спать пора.

-- Вотъ что, ребята, -- замѣтилъ Василій, -- завтра за хлѣбомъ да за мясомъ ѣхать надо.

-- И струментъ надо-бы подвострить въ кузницѣ! добавилъ Ѳома.

-- Кто же поѣдетъ?

-- Да ужъ, окромя тебя, Василій, однако, некому: ты съ этими пріискателями лучше столкуешься.

-- Что-жъ, ладно, съѣзжу. Только къ Антропкину не поѣду: хлѣбъ отпущаетъ сырой и по три рубля за пудъ ставитъ. Къ тому-жъ и вѣски-то у него, видать, съ фокусомъ!

-- Куда-же думаешь?

-- Къ Жолчину... Мнѣ съ вами по пути, почти до мѣста,-- заявилъ Василій, обращаясь ко мнѣ, -- вмѣстѣ и поѣдемъ: веселѣе будетъ!

-- Къ Жолчину, такъ къ Жолчину! отозвался кто-то ужъ изъ-подъ азяма.

Большинство собесѣдниковъ улеглось спать. Пристроился и я къ огоньку и скоро уснулъ. Новизна впечатлѣній и интересъ обстановки не могли одолѣть дорожной усталости и убаюкивающаго вліянія журчащаго ручья и тихо шумящей тайги.

III.

-- Не хочешь-ли посмотрѣть, какъ "летучка" работаетъ? разбудилъ меня утромъ голосъ Василія. Я встрепенулся и протеръ глаза. Свѣжее таежное утро сразу прогнало весь сонъ. Василій съ ломомъ на плечѣ прошелъ мимо меня и остановился на краю "разрѣза". Я одѣлся и пошелъ за нимъ.

Некрасивое зрѣлище представляетъ брошенный пріискъ! По всей долинѣ рѣчки раскиданы безобразные бугры, гальки, кучи земли. Старый изгнившій срубъ бывшей казармы -- безъ крыши, съ черными дырами въ стѣнахъ вмѣсто оконъ и съ перекосившейся дверью. Запустѣніе, раззореніе полное! Словно дикій завоеватель прошелъ здѣсь когда-то и, на страхъ потомству, не оставилъ камня на камнѣ; въ дикой ненависти, изрылъ и изуродовалъ самую почву, гдѣ когда-то кипѣла шумная и дѣятельная жизнь. Между этими кучами земли и ворохами гальки копошились люди. Одни совсѣмъ припали къ землѣ и что-то ковыряли въ ней. Другіе изъ вороха мелкой гальки насыпали землю въ маленькую ручную тачку. Недалеко отъ меня трое, усердно взмахивая кайлами, подкапывались подъ крутой бортъ стараго "разрѣза". Двое стояли возлѣ "бутары", куда по старому жолобу текла вода, и длинными крючьями перемѣшивали въ ней землю, которую съ разныхъ концовъ подвозили къ нимъ на тачкахъ и таскали на носилкахъ.

-- Чего стоишь тамъ? Иди къ намъ сюда! Посмотри, какъ "летучка" золото моетъ! крикнулъ мнѣ вчерашній веселый старичекъ, одинъ изъ копошившихся на "бутарѣ".

Словоохотливый "старатель", онъ посвятилъ меня во всѣ подробности работъ.

Ихъ "бутара" -- очень прочный ящикъ съ желѣзной рѣшеткой, вмѣсто дна. Въ него ссыпаютъ добытую землю и, обмывая водой изъ жолоба, перемѣшиваютъ крючьями, чтобы лучше отдѣлить мелкія частицы отъ крупныхъ, предназначенныхъ къ выгребу. Подъ "бутарой" стоитъ въ наклонномъ положеніи "шлюзъ" -- узкій и длинный ящикъ съ подвижной лѣсенкой на днѣ, ступеньки которой задерживаютъ золото, попадающее сюда черезъ отверстіе рѣшетки бутары вмѣстѣ съ мелкой галькой, пескомъ и грязью. Послѣ промывки, лѣсенку вынимаютъ изъ шлюза и все, что остается въ ящикѣ, переносятъ руками на "вашгердъ", гдѣ золото уже окончательно отдѣляется отъ постороннихъ примѣсей.

Люди, добывавшіе землю лопатами и возившіе ее на тачкахъ къ бутарѣ, разработывали старый жфельный отвалъ. Изъ него взята была проба. Оказалось, что въ немъ доль 15 во сто пудахъ, а то и всѣ 30. "Не больно много, но курочка по зернышку клюетъ". Надо-бы бутару принести туда, да вотъ напали на нетронутый богатый пластъ. Митрій, Ларивонъ и Ѳома подкайливаютъ его снизу, а Василій съ Федотомъ и съ татариномъ Асайкой сверху ломами будутъ бить ямки, пока подкопанный снизу и расшатанный сверху пластъ земли не упадетъ и не разсыпется. Тогда землю можно будетъ прямо бросать лопатами на бутару. Скоро и удобно. "Кусочекъ не величекъ, а золотничковъ 30 огадываемъ тамъ золота".

"Вонъ тѣ, которые на брюхѣ-то да на колѣняхъ ползаютъ, обираютъ скребками песокъ съ утеса на днѣ стараго разрѣза. Золото тамъ хорошее, только добывать "пески" трудно. "Пески" насорились въ щели. Ихъ только и можно огребать скребкомъ да очищать веничкомъ. Когда оберутъ "пески" съ утеса, нужно будетъ разбивать его ломами: въ глубокихъ трещинахъ много зотота, а не изломавши утеса, его не добудешь никакъ"...

Посвящая меня во всѣ эти подробности, старикъ не выпускалъ изъ рукъ своего крюка и безпрестанно переворачивалъ имъ грязные, обрызганные водою жолоба, камни и землю.

Явились Василій и съ нимъ двое другихъ: Ѳедотъ и татаринъ -- съ ломами въ рукахъ. Установившись въ рядъ, они разомъ занесли свои тяжелые ломы, поднявъ руки высоко надъ головою, и разомъ ударили ими въ землю. Черезъ нѣсколько секундъ снова, какъ по командѣ, поднялись кверху шесть рукъ, и снова тотъ же дружный, напряженный ударъ въ землю. Глухой и густой звукъ этихъ ударовъ рѣзко выдѣлялся среди безпорядочнаго грохота бутары. Ударамъ лома вторили снизу кайлы. Стоявшіе внизу рабочіе уже аршина на полтора подрѣзались въ землю. Кайлы ихъ описывали въ воздухѣ длинныя кривыя; торсы сгибались, какъ у жнецовъ; руки вытягивались, чтобы кривымъ носомъ кайлы зацѣпить кусочекъ земли.

-- Сто...ой! крикнулъ Василій сверху, опустивъ ломъ. Будетъ кайлить! Теперь качать станемъ: отойдетъ!

Нижніе рабочіе отошли въ сторону, а верхніе вонзили свои ломы въ землю. Всѣ трое налегли грудью на тяжелыя желѣзныя штанги и, упершись ногами въ землю, съ крикомъ "о...о...го!" стали пригибать ломы къ себѣ.

-- Что? подается? крикнули снизу.

-- Иде...етъ!

Едва было произнесено это слово, какъ громадная глыба подкопанной земли начала тихо, какъ-бы нехотя, шевелиться. Еще размахъ ломами -- вся масса земли вздрогнула, нагнулась, съ нея посыпались камешки и что-то зашуршало. Я стоялъ довольно далеко, но попятился еще на нѣсколько шаговъ, не спуская глазъ съ остановившейся на мгновеніе земляной глыбы.

-- Э! Чортъ! Чего задумались! Ну, что-ли! крикнулъ Василій сверху и, какъ-бы понукая инертную массу, ткнулъ въ нее ломомъ.

Глухой гулъ, взвившійся столбъ пыли, среди котораго что-то грузное шлепнулось въ грязь -- и передъ нами лежала безформенная куча земли съ медленно шевелившимися въ ней, сдвинутыми съ мѣста, камешками. Широко распластался поверженный великанъ. Всего въ двухъ шагахъ отъ бутары лежали рыхлые комья земли. Общее удовольствіе сіяло на покрытыхъ потомъ и пылью лицахъ. Всѣ находили, что подкалка сошла удачно.

-- Главное дѣло -- у самой бутары! замѣчалъ одинъ.

-- Прямо бери лопатой и кайлой разбивать не надо: разрушистый грунтъ! восхищался другой.

-- Теперь и позавтракать можно! тономъ человѣка, исполнившаго свой долгъ, говорилъ, расправляя руки, третій.

За завтракомъ моя поѣздка съ Василіемъ чуть не разстроилась. Кто-то замѣтилъ, что все Василій да Василій ѣздитъ за покупками, отчего не другой кто? Вышелъ споръ. Василій отказывался ѣхать. Сосѣдняя артель заявила, что ни съ кѣмъ, кромѣ Василія, золота не отправитъ, потому что другіе на водку слабы и толку не знаютъ. Протестанты стушевались. Василій началъ ломаться, заставилъ себя просить. На него снова накинулись протестанты. Старикъ, пробойщикъ на бутарѣ, представлявшій собою элементъ компромисса, принялся улаживать дѣло. Окончилось все тѣмъ, что рѣшено было отправить съ Васильемъ старика.

Началась пріемка золота. Пущены были въ ходъ двѣ золотины, изъ которыхъ одна вѣсила ровно золотникъ, а другая тридцать доль. (Здѣсь я узналъ, что новая игральная карта вѣситъ 12 доль). По этимъ разновѣскамъ сдатчики должны были провѣрить показанія вѣсовъ господина Жолчина.

Затѣмъ шли переговоры о томъ, сколько взять хлѣба, сколько спирту, кому купить бродни, кому нитокъ или ситцевую рубаху. Василій, насупившись, принималъ порученія, не вмѣшивался въ дебаты, дѣлая видъ, что онъ, не смотря на высказанное ему недовѣріе, готовъ послужить артели. Старикъ всѣми силами старался убѣдить и Василія, и публику, что ѣдетъ лишь для помощи первому.

-- Ты самъ возьми: вѣдь двѣ вьючныхъ пойдетъ, и золото сдай, и на кузницѣ инструментъ точи, и къ матеріальному за товаромъ... да тутъ одному ни въ жизнь не уяравиться къ вечеру! А завтра съ утра подкалка опять, а Василій на подкалкѣ нуженъ! резонировалъ миротворецъ направо и налѣво.

Какъ-бы то ни было, но, въ концѣ концовъ, Василій и мой проводникъ открыли шествіе, а я со старикомъ, позади вьючныхъ, составили аріергардъ.

IV.

Словоохотливый старецъ занималъ меня всю дорогу. Оказалось, что пріѣздъ посторонняго человѣка нисколько не смущаетъ "летучку". Пріѣздъ стражника не составляетъ пріятнаго событія, потому что сопряженъ съ уплатой взятки блюстителю интересовъ казны; но стѣснять промыселъ, мѣшать работать невыгодно ни для стражника, ни для горнаго исправника, ни для господъ золотопромышленниковъ. Горный стражникъ является на пріискъ исключительно для сбора дани; золотопромышленники ведутъ открытый торгъ съ "летучкой".

-- Ты то возьми: мука-то приходится въ здѣшнихъ мѣстахъ золотопромышленнику по рублю, а намъ онъ печеный хлѣбъ отпускаетъ три рубля пудъ -- развѣ невыгодно?.. Потомъ, прямо сказать, за инструментъ, за отточку, за ковку лошадей -- за все съ насъ хорошія деньги берутъ... Когда будешь на пріискѣ у кого изъ здѣшнихъ хозяевъ, посмотри ты только золото у нихъ! Все золото пестрое: одна золотина окатанная, гладенькая, другая ровно заноза, одна какъ желтокъ, а другая бѣленькая, такъ маленько изжелта... Это, другъ, ужъ вѣрная примѣта, что золото у нихъ съ борку да съ сосеньки: которое отъ нашего брата, которое другъ у дружки перекупаютъ...

-- Сказываютъ, "летучка" пріискй портитъ? спросилъ я.

-- Порченаго ужъ не испортишь! Хозяинъ выгребъ -- что тутъ было, бросилъ, въ казну отпустилъ пріискъ, его ужъ никто и не беретъ, а "летучка" работаетъ и сыта живетъ. Видѣлъ, какъ работаемъ? Только языкомъ не вылизываемъ каждую галечку -- развѣ такъ портятъ пріиски? Вонъ посмотрѣлъ-бы ты въ Бирюссинской тайгѣ -- тамъ не "летучка" работала, а самые настоящіе хозяева, милліонщики. У Розановыхъ тамъ и "разрѣзы" есть, называются милліонными. Золотничковъ по семи со ста брали. Ужъ, кажется, отъ такого богатства можно-бы на отчистку работать, анъ на повѣрку выходитъ, что теперь тамъ старые отвалы послѣ богачей-то работаютъ, ворочаютъ землю съизнова, да по 10 пудовъ въ годъ намываютъ -- вотъ гдѣ напортили дѣло, такъ напортили: два золотника взяли, да третій въ землю закопали! А "летучка" -- что? развѣ ей дадутъ хорошее мѣсто работать? Прослышь кто-нибудь, что вотъ, молъ, тамъ-то хорошее золото есть -- сейчасъ заявитъ, а "летучку" долой. Я, вѣдь, тебѣ сказывалъ вечоръ, какъ полякъ-то, подлецъ, насъ обдѣлалъ. Этого много бываетъ, другъ! Тамъ только и работать намъ, гдѣ люди не работаютъ: косточки послѣ богатаго мужика огладывать!

-- А Василій говорилъ вчера про новый пріискъ? напомнилъ я.

Старикъ усмѣхнулся въ бороду, замолчалъ было, по чисто дѣтская довѣрчивость и болтливость взяли свое.

-- Боятся у насъ въ артели-то Василія! Бываетъ и нашъ братъ откроетъ золото -- это бываетъ... Вонъ одинъ, тоже вольный старатель былъ, Пузовенко, открылъ золото вмѣстѣ съ тремя товарищами, да уѣхалъ въ городъ осенью, женился тамъ на мѣщаночкѣ, выправилъ свидѣтельство ей да на нее и заявилъ пріискъ. Теперь -- баринъ, а артель -- на бобахъ!.. Да, боятся Василія у насъ. Совсѣмъ, говорятъ, въ руки заберетъ насъ. Работникъ хорошій, что и говорить, дѣло знаетъ, къ вину крѣпокъ: временемъ пьетъ, а когда нужно, поудержится; грамотенъ, въ Желтугу ходилъ, всѣ порядки знаетъ. Вчера съ бродягами -- это ужъ его выдумка. Ему охота набрать человѣкъ десятокъ-бы бродягъ, въ родѣ какъ работниковъ, а артель боится этого. Въ прошломъ году онъ сдѣлалъ такъ, согласилъ артель набрать бродягъ. Работаютъ они у артели... артель четыре человѣка была... развели разработку большую. Василій и говоритъ: "что-жъ, братцы, надобно ребятамъ хоть сколько нибудь съ золотничка положить? Теперь они ужъ понимать стали. Нельзя же ихъ какъ работниковъ держать: люди вольные..." Какъ будто, и по божьему говоритъ, а на умѣ у него хитрость была. Артель говоритъ: "золото плохое, дать не изъ чего, да и работаютъ плохо..." -- "Ну, коли не согласны, -- идемъ, ребята, ко мнѣ! У меня другой ключикъ есть". Бродяжки за Васильемъ въ огонь и въ воду!.. Набралъ по пріискамъ инструменту, хлѣба, одежи -- все въ довѣріе (ему пріискатели вѣрятъ); обстановилъ работы, въ родѣ какъ подрядчикъ; обозначилъ бродягамъ жалованье съ золотника, да и прижалъ-же онъ ихъ. "Хлѣбъ, говоритъ, по такой-то цѣнѣ, мясо -- по этакой, спиртъ стоитъ столько-то" -- дороже пріискательскаго! "Я, говоритъ, васъ обуть, одѣть хотѣлъ, въ люди вывести, въ долгъ всего набралъ, а золото у насъ низкой пробы: дорого не даютъ..." Бродяга въ тайгѣ, -- извѣстно: овца всего боится, что хочешь съ нимъ дѣлай! Манежилъ ихъ Василій такъ недѣли двѣ, а потомъ всѣ у него и разбѣжались...

-- Вѣдь бродяги могли просто убить его и отнять золото?

-- Попробуй-ка! Бродяга идетъ изъ далека: ни мѣстовъ, ни дорогъ въ тайгѣ не знаетъ. Онъ человѣкъ пѣшій. Куда уйдетъ? Куда спрячется? Вся "летучка" на ноги поднялась-бы. Василій и то жаловался, что у него бродяги золото унесли. Собралось насъ человѣкъ 20 съ разныхъ мѣстъ. Охотники были въ тайгѣ, тѣ тоже къ намъ на помочь. Живо переловили и обыскали. Только Василій на нихъ напрасно наговорилъ... Не хотѣли его послѣ этого ни въ одну артель брать, да вотъ мы ужъ рѣшились: золото хорошее обѣщалъ указать. Это мы, по его указу, работаемъ теперь. Золотце, слава Богу, есть!.. Видалъ, люди-то на брюхѣ ползаютъ по утесамъ у насъ. Тамъ въ плохой день каждый золотничка по три наберетъ на себя, да и въ артель останется.

-- Какъ на себя? Что это значитъ?

-- А вотъ что: тамъ на почвѣ да въ щеляхъ, опричь мелкаго золота, много такого, что прямо глазами видно, подъемнаго. Кто работаетъ тамъ, беретъ это золото себѣ. Оно ужъ въ артели въ дѣлежку не идетъ и въ кружку его не кладутъ -- каждый у себя держитъ. Выгодная эта работа и легче другихъ: мы очередь и завели работать тамъ. Тѣ, что сегодня работаютъ на утесахъ, завтра ужъ не будутъ тамъ, на ихъ мѣсто другіе станутъ. Третьяго дня моя очередь была. Это у насъ безъ обиды, по божьему.

-- Трудно, должно быть, дѣдушка, въ твои-то годы работать?

-- Какой я работникъ! Мнѣ-бы ужъ въ пору гдѣ-нибудь въ сторожа, въ колотушку бить по ночамъ, да нужда-то моя большая! Сынъ у меня померъ два года назадъ. Внучки, два мальчика, остались; одному восьмой, другому девятый годокъ пошелъ. Не охота тоже, чтобъ они по людямъ кусочки сбирали. Для нихъ стараюсь... Опять-же и привычка къ тайгѣ есть въ человѣкѣ!.. И артель тоже все-таки снисходитъ: въ забоѣ я не работаю, больше все около бутары или на съемкѣ золота. Тутъ легче: силы не нужно, а снаровка одна только требуется... Какъ-же! артель тоже разбираетъ, кому что сподручно. И безъ такихъ, какъ я, нельзя. И доля мнѣ одинаковая идетъ, и положеніе одинаковое...

-- Какое положеніе? Развѣ у васъ, какъ на пріискахъ, положеніе для рабочихъ?

-- Нѣ...тъ! Слыхалъ, что мы нонѣ утромъ толковали? Одинъ просилъ купить рубаху, другой бутылку спирту, третій сахару, это на свое, на подъемное золото. А хлѣбъ, мясо, чарка спирту, полкирпича чаю на двоихъ на мѣсяцъ, соль -- это ужъ на артельный счетъ, сообща. Вотъ, къ примѣру, ты-бы или я крупитчатыхъ сухарей бѣленькихъ захотѣли, или сахару къ чаю -- неужли-же это въ артельную раскладку заверстать? Этого нельзя! У насъ такъ: хлѣба -- сколько съѣшь, соли тоже, а все прочее по положенію. И стражника подарить или другого кого -- тоже изъ положенія. Хочешь варшавскіе сапоги или гарусную рубаху -- это ужъ на свой счетъ.

-- Вы сегодня не работаете съ Васильемъ, какъ-же этотъ день -- пропадетъ у васъ?

-- Ни, Боже мой! Все равно заверстается. Бываетъ, что человѣка три сутокъ двое канаву ведутъ -- тамъ золота не добудешь, а доля твоя все-таки идетъ наравнѣ съ другими. У насъ этого нѣтъ, чтобы какъ на пріискахъ: на одной работѣ жалованье, на другой -- другое. Какая есть на пріискѣ работа нужная -- все равно она за день считается...

Среди болтовни незамѣтно шло время. Начало уже нрипекать. Намъ пришлось перевалить черезъ двѣ довольно крутыхъ горы. Тяжело нагруженныя вьючныя сильно пріустали. Василій, очевидно, привыкшій брать иниціативу во всемъ, крикнулъ мнѣ, обернувшись:

-- Ваше благородіе, не хочешь-ли чайку попить? Пора, и мѣсто хорошее. Кони травки пощиплютъ.

Мѣсто было, дѣйствительно, прекрасное. Лужайка, на которой сходились три горныхъ ручья, вершинки большой рѣки, была покрыта гигантскими, развѣсистыми кедрами. Любой изъ нихъ манилъ подъ свою тѣнь. Трудно было рѣшить, который лучше. Спутники, однако-жъ, не затруднились выборомъ. У самой рѣки, быстрой и свѣтлой, росъ кедръ, часть громадныхъ вѣтвей котораго осѣняла своей тѣнью и самую рѣку. Безъ торопливости, но съ умѣньемъ и находчивостью опытныхъ людей, трое моихъ товарищей развьючили лошадокъ, разложили огонь и поставили на него чайникъ съ водой, пока я, усѣвшись подъ кедромъ, успѣлъ наскоро нацарапать одну страничку въ дорожной, записной книжкѣ.

-- Такъ ты, дѣдъ, со мной, въ родѣ какъ надзиратель, ѣдешь? спросилъ Василій, когда мы молча усѣлись распивать горячій чай.

-- Ахъ, Василій, Василій!.. Вѣдь это дѣло артельное! Всякому хочется, какъ-бы повѣрнѣе да получше. Опять-же міръ свое дѣло рѣшаетъ!

-- Что-жъ я, обокраду ихъ, что-ли? Съ золотомъ убѣгу, пропью его? Повѣрять, вѣдь, будутъ расходы-то. Бѣжать мнѣ съ золотомъ не разсчетъ: въ кружкѣ-то моей даже осталось побольше, чѣмъ съ собой веземъ.

-- Полно, зачѣмъ зря толковать! Артель знаетъ, что все вѣрно будетъ, а посылаетъ двоихъ, чтобъ управились скорѣе. Это ея дѣло ужъ!

-- То-то у васъ хозяевъ-то много, а толку-то нѣтъ. Гдѣ-бы поберечь работника, они, не вѣсть зачѣмъ, двоихъ посылаютъ!

-- Нельзя-же, Василій, чтобъ ужъ въ артели, окромя тебя, и дѣла не дѣлали. Нужно и намъ съ компаніонами {Компаніонами называютъ вообще золотопромышленниковъ.} хорошими сойтись. У тебя и знакомство, и довѣріе, и знаютъ тебя... да ты, вѣдь, къ намъ не привязанъ. Ты наровишь самъ въ компаніоны. Сегодня ты артельный человѣкъ, а завтра подрядчикъ, а тамъ, глядишь, и свое дѣло заведешь, какъ Пузовенко. Нельзя-же, чтобъ ужъ артель на все изъ твоихъ рукъ смотрѣла.

-- То-то дуракъ я! Кабы я, какъ Пузовенко, заставилъ васъ работать да потомъ оставилъ на бобахъ, лучше было-бы! А то вамъ и пріискъ указалъ, и новое мѣсто артели обѣщалъ отдать... Нѣтъ, братъ, Пузовенку-то не скоро проникнешь! Онъ и теперь къ себѣ въ огородъ никого не пускаетъ. Работаютъ у него, а въ обѣдъ, когда золото снимать, никого не пуститъ, всѣхъ долой съ машины!

-- Что-же, развѣ уменъ этимъ твой Пузовенко? Глупость одна! Вѣдь золото-то все равно въ книгу пишется; вѣдь знаютъ-же и стражникъ, и всѣ компаніоны, сколько намываетъ онъ?.. Такъ это... съ той поры, какъ въ "летучку" ходилъ, привыкъ таиться это всѣхъ, -- у него и теперь это осталось.

-- Нельзя не таиться! Мы съ Ѳомой развѣ мало хлопотали, даромъ что-ль отдать все? На, молъ, люди добрые, вотъ вамъ золотце! Самъ нашелъ, шурфовалъ и мерзъ, и подъ дождемъ мокъ, и бока ломалъ, -- а вы даромъ берите!

-- Этого и дуракъ не сдѣлаетъ!.. Тебѣ развѣ отказано было за указъ пріиска? Какъ толковано было, такъ и сдѣлали. Ты свое получилъ... Мы не компаніоны, и намъ съ тобой выше артели нельзя-же стать!

-- Ходу не даете вы съ вашей артелью! "Артель, да артель", только и зарядили... А кабы не я, какъ-бы васъ всѣхъ Иннокентій Егоровъ облапошилъ?

Я насторожилъ уши. Рѣчь, очевидно, шла о моемъ знакомцѣ, гласномъ думы. Оказалось, что этотъ строгій критикъ "летучки" былъ усерднымъ скупщикомъ "дешеваго золота" и, въ видахъ еще большей дешевизны, съ успѣхомъ пользовался поддѣльными гирьками, обвѣшивалъ и "летучку", и своихъ "старателей" на пропалую. Честь открытія его продѣлки принадлежала Василію. Самъ онъ не далъ замѣтить ловкому золотопромышленнику своего открытія, а далъ знать объ этомъ нѣкоторымъ изъ вліятельныхъ пріисковыхъ "старателей". Тѣ, сдавая золото, уличили обманщика, хотѣли возбудить дѣло формальнымъ порядкомъ, но покончили миромъ. Золотопромышленникъ оправдывался тѣмъ, что на этотъ разъ захватилъ испорченныя разновѣски, по ошибкѣ; тѣмъ не менѣе пошелъ на всякія уступки и компромиссы. Съ тѣхъ поръ онъ возненавидѣлъ "летучку" и особенно Василія.

-- Что и говорить, Васильюшка, ты человѣкъ дошлый! Ты съумѣешь обернуться и -- помяните мое слово, православные, -- Васенька будетъ при капиталѣ, какъ ни какъ, а въ люди выйдетъ: на пріискъ-ли попросится, ему мѣсто разрѣзного смотрителя сейчасъ дадутъ, а то и золотничать у компаніи возьмется, въ подрядчики пойдетъ... Не въ нынѣшнюю, такъ въ будущую операцію сдѣлаешь вѣдь такъ? Тебѣ что артель? Что тебѣ наши порядки?.. У тебя своя линія!.. Ты и недоволенъ артелью... А намъ, другъ, нельзя! Я, къ примѣру сказать, -- куда я безъ артели дѣнусь? Да и не я одинъ, а помоложе меня, такъ тоже безъ товарищей никуда не сунутся. Намъ отъ артели шарашиться нельзя: всякій обидитъ!-- заключилъ свое разсужденіе старикъ.

-- А бываютъ ссоры у артелей другъ съ дружкой изъ-за мѣстъ, гдѣ работаете? спросилъ я.

-- Былъ случай! отвѣтилъ старикъ и разсказалъ слѣдующее:

-- Однова пришла дальняя артель изъ N -- скаго округа на мѣсто и хотѣла прогнать другую, здѣшнюю. Понадѣялись на силу и прогнали. Прогнанные жаловаться по артелямъ. Обдумали это мы все и отправились къ N -- скимъ. "Такъ и такъ, ребята, не ладно, молъ, дѣлаете! У насъ кто первый мѣсто занялъ, того не трогать, а вы зашли въ чужую тайгу да хозяйничать вздумали. Смотрите, худа не было-бы"!-- Тѣ и слушать не хотятъ, винтовками грозятся. "Винтовки, говоримъ, и у насъ есть. Зашли-то вы сюда далеко, какъ-то выйдете"!-- "Выйдемъ, не пужайте... Не такихъ видали! Вы N -- скихъ-то не знаете"... Слово за слово, горячіе парни изъ нашихъ сулятъ: "За каждымъ, молъ, камешкомъ сторожить васъ будемъ"!.. Не вѣсть, чѣмъ-бы и кончилось, да были у насъ два умныхъ старика, уговорили нашихъ: "Не вяжитесь, говорятъ, съ ними! Зашли къ намъ чужіе люди не добромъ, не добромъ и уйдутъ. Здѣсь хоть и тайга, а на разбойниковъ управу найдемъ! Счастливо оставаться, господа N -- скіе, дай Богъ золотца чужого помыть"!.. И уѣхали. Мы, молодежь, тоже за стариками поворотили; думаемъ про себя, что старые черти наши, навѣрное, что-нибудь въ умѣ держатъ, да только при чужихъ говорить не хотятъ. Такъ и вышло.

Вернулись мы на свой станъ и рѣшили старики: "N -- скіе,-- говорятъ они, -- всѣ пѣшкомъ пришли. Припасу у нихъ немного. Окромя компаніона Всеволодки, имъ взять хлѣба не гдѣ"... Поѣхали старики къ Всеволодкѣ и къ другимъ компаніонамъ по близости и говорятъ имъ: "Жили мы съ вами, господа честные, по совѣсти; мы отъ васъ пользовались и вы отъ насъ пользу имѣли. Кажется не обижали васъ, нитки вашей компаніонской не пропало. Все золото, какое добывали, вамъ носили. Не дайте и вы насъ въ обиду!.. Забрались къ намъ N -- скіе люди, гонятъ насъ съ нашихъ мѣстъ. Если вы насъ не поддержите, у насъ въ тайгѣ здѣсь такой разбой и убійство пойдетъ, что непріятно будетъ!.. Опять-же N -- скіе вамъ не работники: которое золото вынесутъ, къ вамъ не попадетъ, все въ N -- скѣ китайцамъ сдадутъ... Сдѣлайте для насъ милость, откажите имъ въ припасахъ и струменту не давайте! Сами уйдутъ"... Позамялись было компаніоны, а старики опять: "Мы люди здѣшніе, крестьяне, инородцы, поселенцы, вы насъ знаете и мы другъ дружку знаемъ. Мы ручаемся, что у насъ однихъ все тихо и кротко будетъ... А если теперь гдѣ на пріискѣ случится какое неблагополучіе, пропадетъ-ли что или грѣхъ какой выйдетъ, -- мы за N -- скихъ не отвѣтчики. А если сдѣлаете, какъ просимъ,-- четвертачекъ уважимъ на золотникъ"... Такъ черезъ недѣльку является отъ N -- скихъ парень съ золотомъ къ Всеволодкѣ. Всеволодка золота не беретъ: "Не принимаю, говоритъ, не знаю, что вы за люди? можетъ, отъ исправника подосланы"... Парень божится: "Мы вольные старатели, N -- скіе, кого хоть спроси"!

-- Скажи ты своимъ товарищамъ, -- отвѣтилъ Всеволодка: Исправникъ съ облавой сбирается. Большая слабость у насъ въ тайгѣ пошла: не токмо что свои, со всѣхъ концовъ Сибири народъ сбѣгается къ намъ... Слыхалъ я, что вы со здѣшними повздорить успѣли -- это напрасно! Исправникъ пріѣдетъ, они васъ ему руками выдадутъ. Какъ это можно -- зайти въ чужую тайгу съ такимъ дѣломъ да еще споры заводить!.. Уходи! Я отъ вашихъ крупинки не возьму и нитки не отпущу вамъ... Ушелъ парень не солоно хлебавши. А дорогой наши ребята его прикрутили: все золото отняли. Съ тѣхъ поръ N-скіе перестали ходить къ намъ!

-- Убили одного N-скаго-то въ тайгѣ, съ тѣхъ поръ и не слыхать ихъ! вставилъ свое слово мой проводникъ, какъ бы не взначай.

Старикъ и Василій многозначительно переглянулись и покосились на моего товарища.

-- Бывали случаи по тайгамъ и не одинъ, коли ты хочешь знать, -- сказалъ Василій, обращаясь къ моему проводнику,-- только развѣ въ жилыхъ-то мѣстахъ этого нѣтъ? Или на пріискахъ? Недѣлю тому назадъ всего жидовскому довѣренному кишки выпустили ножомъ... А послѣ разсчета -- сколько рабочихъ пропадаетъ въ деревняхъ? Найдутъ покойничка -- одинъ отвѣтъ: опился пріискатель да замеръ хмѣльной. Вечоръ видѣли человѣка въ новомъ азямѣ, въ бобровой шапкѣ, въ сапогахъ варшавскихъ, а на утро -- мертвый и въ чемъ мать родила. Неужто ужъ онъ все до гола пропилъ?.. Да если и такъ, то развѣ можно послѣ Покрова человѣка голаго да пьянаго на улицу выкидывать?.. Ты здѣшній охотникъ, а слыхалъ-ли ты, чтобы "летучка" обижала кого или убійство было гдѣ?-- это было, братъ, когда-то, нынѣ, слава Богу, давно не слыхать!.. Ежелибы у насъ былъ разбой на умѣ, развѣ ты повелъ-бы къ намъ ночевать чужого человѣка, да можетъ и чиновника каконго?..

-- Теперь ничего не слыхать, а что прежде было, то было! невозмутимо отвѣтилъ инородецъ, собирая вьюки и укладывая припасы въ суму.

-- Все, что бывало у насъ, -- замѣтилъ старикъ-миротворецъ,-- какіе непорядки, ссоры -- все отъ того, что нашего брата, вольнаго старателя, за собаку считаютъ. Обидятъ тебя, ограбятъ кровно, трудовое отнимутъ -- все ты виноватъ! А что мы худого то дѣлаемъ? Золото копаемъ, отъ котораго компаніоны отступились -- такъ, я полагаю, оно все-таки въ пользу, въ казну же идетъ, хоть и не черезъ наши руки. По моему глупому разуму, повелѣлъ-бы царь принимать отъ насъ золото, хоть исправнику -- что-ли; приказалъ-бы съ насъ пошлину брать -- съ дорогой душой-бы заплатили: все равно стражнику больше переплатимъ... Ей Богу, такъ-бы сходнѣе!.. Теперь, извѣстно, какіе у насъ порядки, коли воровскимъ манеромъ дѣло ведешь? Только тѣ порядки и есть, какіе артели промежъ себя завели... Безъ нихъ совсѣмъ-бы бѣда!.. А ты, Василтюшка, еще на артель гнѣваешься!

-- Давай вьючиться, дѣдъ, ѣхать пора! отрѣзалъ Василій.

Мои лошади были уже готовы. Проводникъ сообщилъ, что наша дорога пойдетъ влѣво, въ сторону отъ той, куда ѣхали "вольные старатели". Мы распростились.

-- Правду-ли они мнѣ разсказывали? спросилъ я своего Ѳедора, когда наши спутники скрылись.

-- Должно-быть, правда!

-- А что, если-бы самъ исправникъ пріѣхалъ къ нимъ вчера, вмѣсто меня?

-- Исправникъ такъ не поѣдетъ. Впередъ казаковъ пошлетъ.

-- Но онъ можетъ случайно столкнуться съ "летучкой"?

Ѳедоръ помолчалъ, потомъ, вмѣсто отвѣта, разсказалъ мнѣ слѣдующее:

-- Десять лѣтъ больше будетъ. Былъ я вожакомъ, горнаго ревизора по тайгѣ водилъ. Съ нимъ пять казаковъ было, стражникъ, компаніонъ одинъ еще, Костылевъ. Спустились въ одну рѣчку. Глядимъ, три бутары стоятъ, балаганъ, огонь не погасъ, а народу никого нѣтъ. Видно, что всѣ сейчасъ разбѣжались. Ѣдемъ дальше. Другая рѣчка пришла. Стоитъ тамъ семь бутаръ, на бутарахъ люди работаютъ и въ разрѣзѣ работаютъ, а около винтовки на сошкахъ стоятъ. Ревизоръ спрашиваетъ: "чей пріискъ"? -- Вольный, ваше высокоблагородіе!-- "Отъ кого стараетесь, ребята"?-- Отъ Миколы Милостиваго, ваше высокоблагородіе!-- "Куда золото сбываете"?-- А куда придется, ваше высокоблагородіе.-- "Нехорошо, ребята".-- Что станешь дѣлать, ваше высокоблагородіе! Посмотрѣлъ ревизоръ и поѣхалъ дальше... И теперь говорятъ, что все тихо у нихъ. Тихо -- это правда, ихъ мало обижаютъ, а я вчера посмотрѣлъ -- винтовки все заряжены!..

Мы оба умолкли. Ѳедоръ, по обыкновенію, внимательно озирался по сторонамъ, высматривая звѣря. Я ни о чемъ не разспрашивалъ. Голова была полна новыхъ впечатлѣній. Мнѣ представлялось, что я былъ на судѣ, гдѣ судили "летучку". Роль прокурора исполнялъ золотопромышленникъ, гласный думы; всевозможные Всеволодки, Жолчины, стражники и мой Ѳедоръ фигурировали въ качествѣ свидѣтелей; подсудимые защищались сами... Вспомнились мнѣ больницы на пріискахъ съ ихъ фельдшерами изъ конторщиковъ и конторщиками изъ фельдшеровъ, недавніе процессы по поводу перевода краденаго золота крупными капиталистами и рядомъ съ этимъ "Амурская Калифорнія" изъ бродягъ. Послѣ шести мѣсяцевъ своего существованія, она имѣла хорошую больницу, общественную баню и 15 промывальщиковъ съ завѣдывающимъ, получавшимъ губернаторское жалованье. У амурскихъ оборванцевъ слагался общественный капиталъ для развѣдокъ золота въ глубинѣ Манджуріи, когда Желтугинскія розсыпи начнутъ оскудѣвать... Вспомнилъ я, что тамъ, въ Желтугѣ золото покупалось за счетъ государственнаго банка по 3 и 3 ¹/₂ рубля за золотникъ, когда золотопромышленникамъ приходилось уплачивать за него въ то время, по курсу, 8 р. съ копѣйками...

Потокъ моихъ праздныхъ размышленій былъ прерванъ стукомъ копытъ, предвѣщавшимъ новую встрѣчу. На поворотѣ тропинки показался всадникъ, за нимъ два вьючныхъ коня. На бокахъ у передняго болтались боченки, у задняго -- мѣшки. Позади вьючныхъ ѣхалъ другой всадникъ, въ широкополой шляпѣ, съ двуствольнымъ штуцеромъ за плечами, въ буркѣ и съ черкесскимъ кинжаломъ на поясѣ. Онъ вѣжливо раскланялся со мной, пріостановилъ коня, сказалъ по инородчески нѣсколько словъ моему вожаку, кивнулъ мнѣ шляпой, стукнулъ посеребренными стременами по бокамъ коня и исчезъ.

-- Кто это такой проѣхалъ? поинтересовался я.

-- Шуринъ компаніона Иннокентія Егоровича Бухвостова.

-- О чемъ говорилъ съ тобой?

-- Спрашивалъ, не видали-ли "летучки".

-- На что ему?

-- Какъ на что! "Летучка" не возитъ къ нему золота: боится; -- вотъ онъ и посылаетъ къ ней на станъ довѣреннаго со спиртомъ -- спиртъ мѣнять на золото...

Моя фантастическая схема суда измѣнилась, благодаря этой встрѣчи: изъ публики я попалъ въ свидѣтели...

Нургали.

"Сѣверный Вѣстникъ", No 6, 1890

Оставить комментарий Нургали (bmn@lib.ru) Год: 1890 Обновлено: 14/09/2018. 61k. Статистика. Очерк: Проза 19 век	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: (Из жизни искателей золота в Сибири).

Нургали В гостях у летучки

ВЪ ГОСТЯХЪ У "ЛЕТУЧКИ".

Нургали
В гостях у летучки