Добротворский В. А.
У памятника Пушкина в Москве

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

ПУШКИНСКІЙ СБОРНИКЪ
(въ память столѣтія дня рожденія поэта)

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
ТИПОГРАФІЯ А. С. СУВОРИНА. ЭРТЕЛЕВЪ ПЕР., Д. 13
1899

   

B. А. ДОБРОТВОРСКІЙ.

У ПАМЯТНИКА ПУШКИНА ВЪ МОСКВѢ.

(Фантазія).

Пушкинъ живъ. Онъ между нами.
Его герои живутъ и дѣйствуютъ и нынѣ.

I.

   На колокольнѣ Страстного монастыря пробило двѣнадцать часовъ, когда на противоположномъ концѣ Пушкинскаго бульвара показались богатыя, пышныя похороны.
   Впереди, на парѣ лошадей, одѣтыхъ въ траурныя попоны, ѣхали два джентльмена въ черныхъ цилиндрахъ, въ черныхъ ливреяхъ и бѣлыхъ перчаткахъ. Они усердно посыпали ельникомъ послѣдній земной путь виновнику настоящаго событія.
   Вотъ и факельщики показались въ такихъ же ужасныхъ костюмахъ. Какія непріятныя, безучастныя лица! Вотъ и печальная колесница, -- но... Но что это такое? Откуда вдругъ, эти отдаленные, заунывные звуки похороннаго марша?
   -- Генерала, должно быть, хоронятъ, замѣтилъ одинъ господинъ другому, останавливаясь вмѣстѣ съ нимъ около самаго памятника Пушкина и внимательно разглядывая приближавшуюся процессію.
   -- Да, да... ты, Миша, правъ. Сегодня хоронятъ того генерала, у котораго жена... Помнишь, я тебѣ какъ-то разсказывалъ.
   -- Нѣтъ, коллега, не помню.
   -- До безумія влюблена была въ одного франта, а вышла замужъ за стараго генерала, который вотъ теперь съ такимъ апломбомъ переселяется къ праотцамъ. Помнишь? Еще франтъ-то этотъ на дуэли убилъ жениха ея сестры, добавилъ коллега.
   -- Да... Да... помню. Романическая семейка. Тебѣ бы, вотъ, писателю, для твоихъ романовъ -- манна небесная.
   А похоронная процессія, между тѣмъ, подвигалась впередъ. Вотъ она уже на серединѣ бульвара. Вотъ она уже около самаго памятника.
   -- Смотри... смотри! закричалъ вдругъ писатель, когда богато убранная колесница поравнялась съ ними,-- вотъ она... сейчасъ же за гробомъ. Видишь? Красивая, стройная брюнетка, въ платьѣ съ плерезами, въ глубокомъ траурѣ.
   -- Вижу. Одна идетъ... Какое строгое лицо. Но почему же она не плачетъ, коллега?
   -- Не умѣетъ притворяться. Она никогда не любила своего мужа, но и была ему вѣрна.
   -- А это, коллега, кто такая? Блондинка, полная, подъ руку съ уланомъ идетъ?
   -- Сестра ея. Ну, эта, Миша, не чета ей. Видишь отъ чужого горя плачетъ, а когда тотъ франтъ жениха ея на дуэли убилъ,-- то очень скоро утѣшилась, и вотъ за этого идіота вышла. Сентиментальная особа.
   -- Безъ вкуса, безъ цвѣта и безъ запаха -- сказалъ бы про нее нашъ профессоръ, добавилъ Миша.
   -- Вѣрно... вѣрно, Миша. Вы, химики, сумѣете со всѣхъ сторонъ охарактеризовать предметъ. А вотъ и маменька ихъ. Историческая особа. Когда-то тоже громко заявляла о своемъ существованіи и господами грандисонами сильно увлекалась. А вотъ... О, Боже мой... Самъ французъ... Французъ... Забылъ фамилію... Сукно... Касторъ... Что-то въ этомъ родѣ. Славный парень. Весельчакъ. Все рѣчи говорилъ. Я встрѣчалъ его у нихъ, въ имѣніи. А сильно измѣнился. Постарѣлъ.
   Но вотъ опять заиграли похоронный маршъ. Сколько скорби, боли, раздирающей душу тоски въ протяжныхъ, заунывныхъ звукахъ этого послѣдняго прощальнаго напутствія!
   Замолкли пріятели. Замолкла толпа. Поникли головой генералы. Задумчиво шли офицеры. Уныло шагали солдаты. И у всѣхъ въ головѣ одна была мысль -- мысль о тлѣнности жизни... мысль о неизбѣжномъ, можетъ быть, скоромъ итогѣ...
   Но... миновала процессія. Миновали кареты. Прошелъ праздный, обычный народъ и безпечная, легкомысленная жизнь опять вошла въ свою колею.
   -- "Мы всѣ сойдемъ подъ вѣчны своды и чей-нибудь ужъ близокъ часъ", началъ декламировать "коллега", очнувшись послѣ минутнаго раздумья и вдругъ замолкъ.-- Смотри, смотри, Миша, заговорилъ онъ послѣ секундной, неожиданной паузы,-- это вѣдь онъ...
   -- Кто онъ? сердито переспросилъ химикъ, потерявшій, благодаря разнымъ паузамъ, нить разговора и успѣвшій уже уйти въ себя самого.
   -- Да онъ, котораго она любила, котораго она я сейчасъ любитъ.
   -- А, это тотъ франтъ, который убилъ жениха ея сестры.
   -- Да, да -- онъ. Все та же манера. Все тотъ же черный плащъ. Все та же мягкая, черная шляпа. А измѣнился, постарѣлъ, хотя по прежнему интересенъ.
   -- Но что онъ, собственно, за экземпляръ такой?
   -- Какъ тебѣ сказать, Миша, покороче. Съ полицейской точки -- это человѣкъ безъ опредѣленныхъ занятій. Нашъ дворникъ, Кузьма, назвалъ бы его человѣкомъ, ничего не стоющимъ. Для женщинъ -- это кумиръ. Онѣ бѣгаютъ за нимъ за его манеру не обращать на нихъ никакого вниманія, за его презрительное равнодушіе къ нимъ. Онѣ ему страшно надоѣли и это онъ имъ открыто говоритъ въ глаза. Въ сущности, это интересный, часто повторяющійся типъ, но... Что это, вдругъ, сдѣлалось съ лицомъ Пушкина? Смотри, какъ оно вдругъ измѣнилось.
   -- Я, коллега, никакихъ перемѣнъ въ памятникѣ не вижу.
   -- Оно вдругъ все исказилось, какъ-то болѣзненно, измѣнилось, какъ бы отъ невыносимой боли, отъ страшныхъ душевныхъ потрясеній.
   -- Ну, вы, писатсли, даже въ глыбѣ бронзы, даже въ химическомъ соединеніи извести съ углекислотой -- способны видѣть какія-то тамъ душевныя потрясенія.
   

II.

   Луна съ любопытствомъ подсматривала изъ-за купола Страстного монастыря за господиномъ въ черномъ плащѣ и въ черной мягкой шляпѣ, очевидно кого-то поджидавшимъ около памятника Пушкина. Ее страшно интриговалъ этотъ таинственный незнакомецъ, ежеминутно вскакивавшій съ своего мѣста и нервно шагавшій изъ стороны въ сторону. Но, боясь, навѣрное, прогнать своимъ неожиданнымъ появленіемъ необходимый для предстоящихъ событій полумракъ, -- луна только краешкомъ своего безсмысленнаго лица выглядывала изъ-за надежной засады.
   Но вотъ, онъ опять вскочилъ съ своего мѣста, опять устремился въ ту сторону, откуда съ такимъ нетерпѣніемъ ждалъ кого-то,-- и вдругъ лицо его озарилось довольной, счастливой улыбкой... Онъ давно уже такъ не улыбался.
   Къ нему быстро приближалась граціозная, изящная дама подъ густой вуалью.
   -- Зачѣмъ вы такъ настойчиво звали меня? Что вамъ нужно отъ меня? Какое право вы имѣете преслѣдовать меня своими письмами? холоднымъ, рѣшительнымъ тономъ заговорила подошедшая дама.
   -- Я хотѣлъ сказать вамъ такъ же, какъ и тогда, во второй годъ вашего замужества, помните?..
   -- Что вы хотите мнѣ сказать?..
   -- Я хочу вамъ повторить, что жить безъ васъ не могу, что люблю васъ безумно...
   -- Мой отвѣтъ, перебила его граціозная дама,-- будетъ тотъ же, что и тогда. "Я другому отдана и буду вѣкъ ему вѣрна".
   -- Но вѣдь вашъ мужъ умеръ. Я провожалъ его до могилы. Вы не плакали, когда шли за его гробомъ, потому что не любили его. Такъ неужели же теперь, когда вы свободны, въ вашемъ сердцѣ нѣтъ уже болѣе мѣста для меня? Неужели же вы разлюбили меня?
   Они сѣли. Онъ нѣжно взялъ ее за руки.
   -- Я не скрываю, заговорила она уже не прежнимъ холоднымъ голосомъ,-- я люблю васъ по прежнему, но...
   -- Забудемте это "но"... Забудемте прошлое. Я самъ тогда отвергъ вашу чистую, вашу дѣвственную любовь. Я самъ тогда своими собственными руками разбилъ двѣ жизни сразу. Но я наказанъ за свое безуміе. Я страшно, невыносимо страдаю.
   Луна коварно улыбалась за монастырскимъ куполомъ. Моментъ былъ рѣшительный, интересный и она не выдержала,-- всѣмъ своимъ анфасомъ выглянула изъ своей засады.
   Вдругъ дама вскрикнула и, высвободивъ свои руки изъ рукъ любимаго человѣка, быстро встала. Она испуганно смотрѣла на лицо неподвижно стоявшаго Пушкина, вдругъ освѣтившееся луннымъ свѣтомъ.
   -- Онъ указалъ мнѣ сейчасъ мой путь, заговорила она рѣшительнымъ тономъ, показывая головой на безмолвный монументъ,-- и я пойду по этому пути. Прощайте... наши дороги различны. Вы сами также разсуждали въ дни нашего перваго знакомства, когда счастье было такъ возможно. Прощайте...
   Она ушла.
   

III.

   Прошло десять лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ хоронили генерала. И вотъ теперь, по этой же дорогѣ, опять кого-то везли къ праотцамъ. Но странно. Такой богатый балдахинъ, такой богатый гробъ -- и вдругъ за гробомъ -- никого. Гдѣ же близкіе, родные? Гдѣ же знакомые? Неужели же покойникъ никому ненуженъ былъ при жизни? Неужели же въ цѣломъ мірѣ не было человѣка, который бы пожелалъ въ послѣдній разъ проститься съ нимъ?
   Но вотъ поровнялась печальная процессія съ Страстнымъ монастыремъ, и вдругъ нашлось существо, которому, должно быть, нуженъ былъ никому ненужный человѣкъ.
   У воротъ святой обители стояла монахиня, блѣдная, худая, изнуренная постомъ и молитвой. Набожно перекрестивъ дорогого покойника, она далеко, далеко проводила его глазами, полными слезъ. Если бы при этомъ трогательномъ прощаніи Татьяны съ Онѣгинымъ присутствовалъ коллега -- то навѣрное, онъ увѣрялъ бы, что изъ глазъ безсмертнаго Пушкина скатилась на мраморный пьедесталъ крупная слеза.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru