Lib.ru/Классика: Неклепаев Иван Якимович. Народная медицина в Сургутском крае

ВЪ ПАМЯТЬ ЖЕНЩИНЫ-ВРАЧА
Евгеніи Павловны Серебренниковой.

ЛИТЕРАТУРНЫЙ СБОРНИКЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 3 лин., 28.
1900.

НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА ВЪ СУРГУТСКОМЪ КРАѢ.

Было время, когда и наука, и культурное общество смотрѣли на народную медицину съ величайшимъ пренебреженіемъ, считая ее плодомъ дикаго невѣжества и темноты народныхъ массъ, сбродомъ всевозможныхъ нелѣпостей и суевѣрій. Но теперь этотъ взглядъ уже отжилъ свое время, и я едва ли ошибусь, если скажу, что установленіе правильной точки зрѣнія на народную медицину у насъ въ Россіи слѣдуетъ приписать земскимъ врачамъ, которые, можно сказать, первые столкнулись на практикѣ съ народной медициной и первые же вступили съ ней въ борьбу. Но эта борьба въ то же время заставила земскихъ врачей ближе присмотрѣться къ тѣмъ способамъ и пріемамъ лѣченія, какіе практикуетъ народъ съ незапамятныхъ временъ для уврачеванія своихъ болѣзней. И вотъ, если на первыхъ порахъ со стороны земскихъ врачей высказывалось отрицательное отношеніе къ народной медицинѣ и даже нерѣдко возбуждался вопросъ о борьбѣ съ ней путемъ полицейскихъ мѣръ, то впослѣдствіи эти отношенія стали совершенно иными.

Болѣе близкое знакомство съ народной жизнью измѣнило взглядъ и на народную медицину. На съѣздѣ земскихъ врачей Саратовской губ. въ 1887 г. уже поднимается вопросъ о томъ, нельзя ли утилизировать народную медицину въ интересахъ населенія и нельзя ли "овладѣть довѣріемъ народныхъ лѣкарей и лѣкарокъ, которые часто, отличаясь полной добросовѣстностью и осторожностью, приносятъ населенію (сплошь и рядомъ совершенно безкорыстно) значительную долю пользы, подавая ему первоначальное врачебное пособіе и снабжая его нѣкоторыми гигіеническими и діэтетическими свѣдѣніями" {"Народная медицина" -- В. Бирюковича, "Русская Мысль", апрѣль 1893 г., стр. 70.}.

Это стремленіе утилизировать народную медицину тѣмъ болѣе имѣетъ основаній, что, какъ заявили составители программы вопросовъ, подлежавшихъ обсужденію на вышеназванномъ съѣздѣ, "наличный медицинскій персоналъ въ состояніи оказывать пособіе не болѣе, какъ одной пятой части населенія". И это въ Саратовской губерніи, гдѣ, какъ извѣстно, медицинское дѣло поставлено лучше всѣхъ прочихъ отраслей земскаго хозяйства. А что же дѣлается въ неземскихъ губерніяхъ?

Въ защиту народной медицины за земскими врачами возвысили свой голосъ и представители пауки. Вѣроятно многимъ еще памятна рѣчь проф. Рейна о русскомъ народномъ акушерствѣ, произнесенная на III съѣздѣ врачей въ 1889 г. Указавъ на то, что 90% родовъ въ Россіи составляютъ удѣлъ народнаго акушерства и что вопросъ о народномъ акушерствѣ долженъ быть отнесенъ къ числу крупныхъ вопросовъ, достойныхъ подвергнуться коллективному обсужденію врачебнаго сословія, проф. Рейнъ между прочимъ высказалъ: "Помимо своего значенія государственнаго, помимо глубокаго интереса для каждаго образованнаго человѣка, изученіе народнаго акушерства, по моему убѣжденію, можетъ остаться не безъ пользы и для дальнѣйшей разработки нѣкоторыхъ вопросовъ научнаго акушерства. Особенно это относится къ физіологической части акушерства. Здѣсь вѣками накоплялись наблюденія народа надъ процессами, повторяющимися почти ежедневно; притомъ наблюденія эти производились при обстановкѣ, отличной отъ той, въ которой собираются данныя, служащія основой для научнаго акушерства. Такимъ путемъ создалось бы, да позволено будетъ мнѣ это сравненіе, какъ бы акушерство экспериментальное, акушерство сравнительное, столь же важное для научнаго акушерства, какъ и сравнительная анатомія и сравнительная физіологія -- для анатоміи и физіологіи человѣка" {Тамъ же, смотри стр. 70--71.}.

Такимъ образомъ, въ настоящее время накопилась уже масса фактовъ, указывающихъ, что среди употребляемыхъ народомъ средствъ и пріемовъ лѣченія не все такъ вздорно и нелѣпо, какъ казалось это раньше, и въ научную терапію вошло множество чисто-народныхъ средствъ, особенно такъ называемыхъ лѣкарственныхъ травъ, которыя съ успѣхомъ примѣняютъ и ученые врачи. При этомъ, между прочимъ, оказалось, что очень многое изъ того, что считается какъ бы послѣднимъ словомъ медицинской науки, какъ, напр., массажъ, гидротерапія, гипнозъ (внушеніе), уже давно предвосхищено народомъ и практикуется народными лѣкарями.

Но это одна сторона дѣла. Если, дѣйствительно, народная медицина представляетъ плодъ вѣкового опыта въ сферѣ лѣченія болѣзней и если среди этихъ вѣками вырабатывавшихся и вѣками практикующихся пріемовъ и средствъ нерѣдко встрѣчаются и такіе, которыми можетъ воспользоваться научная медицина, то, съ другой стороны, не нужно забывать и то, что народная медицина сохранила въ себѣ многіе остатки первобытнаго міросозерцанія, того міросозерцанія, которое населяло всю природу различными духами, безпрестанно вмѣшивающимися въ человѣческую жизнь и даже принимающими въ экстренныхъ случаяхъ тотъ или другой видимый образъ. Для иллюстраціи мнѣ достаточно указать на тотъ общеизвѣстный фактъ, что всѣ такъ называемыя злыя болѣзни, въ родѣ, напр., холеры, или, какъ мы увидимъ ниже, лихорадки, народъ обыкновенно олицетворяетъ въ образѣ различныхъ человѣкоподобныхъ существъ и даже создаетъ о нихъ цѣлыя легенды. И то, что можно наблюдать въ этомъ родѣ среди какихъ-нибудь дикарей Австраліи, существуетъ и у насъ въ Россіи. "Даяки,-- говоритъ Спенсеръ, -- которые, подобно австралійцамъ, приписываютъ всякую болѣзнь духамъ, подобно австралійцамъ же олицетворяютъ всѣ болѣзни. Спрашивая о томъ, прошла ли у васъ оспа,они никогда не назовутъ ее по имени, а скажутъ "оставилъ ли онъ васъ?"

Иной разъ они называютъ ее "вождь" {"Основанія соціологіи", изд. Н. А. Рубакина, 1898 г., стр. 144.}. Это говоритъ Спенсеръ о даякахъ, живущихъ на островѣ Борнео. А вотъ что происходитъ у насъ въ Олонецкой губерніи. "Среди жителей Обонежья (Олонец. губ.), -- пишетъ одинъ наблюдатель,-- оспа считается самой почетной и уважаемой гостьей, вслѣдствіе чего злыя ея проявленія стараются всевозможными способами умилостивить; въ разговорѣ оспу иначе не называютъ, какъ "оспа-матушка" или "оспа-Ивановна", причемъ обыкновенно прибавляется: "прости насъ грѣшныхъ". Какъ только кто-нибудь въ деревнѣ заболѣетъ оспой съ явными ея признаками, съ которыми уже все крестьянское населеніе хорошо ознакомлено, сосѣди немедленно собираютъ своихъ дѣтей, одѣваютъ ихъ въ праздничныя платья и ведутъ къ оспенному больному привѣтствовать "оспу-Ивановну". Привѣтствіе это выражается въ троекратномъ поцѣлуѣ больного, и въ немъ нерѣдко принимаютъ участіе дѣти крестьянъ ближайшей округи, которыхъ для этой цѣли приводятъ иногда за 10--15 верстъ. Все время, пока оспенный больной въ домѣ, 4--6 недѣль, обычаемъ строго-настрого возбраняется всѣмъ членамъ семьи перемѣнять одежду, мести и мыть избу (кромѣ сѣней), а также произносить бранныя слова; при нечаянно произнесенномъ словѣ означеннаго характера всѣ члены семьи, нерѣдко десятки разъ въ день, подходятъ къ больному и просятъ у него прощенія, кланяясь и произнося: "оспа-матушка" или "оспа-Ивановна", "прости насъ и ногогрѣшныхъ ".

Если болѣзнь, какъ говорятъ крестьяне, "не унимается", а начинаетъ переходить изъ дома въ домъ, что, конечно, и бываетъ при такихъ условіяхъ, то тѣ крестьяне, у которыхъ оспенныхъ больныхъ нѣтъ, отправляются со своими дѣтьми на поклоненіе къ "оспѣ-Ивановнѣ" съ приношеніями.-- Въ каждомъ такомъ домѣ заготовляется "три-девять" маленькихъ пироговъ изъ ржаной или пшеничной муки и приносятся съ поклонами и привѣтствіями въ даръ оспѣ: пироги раскладываются на столѣ около больного или на его постели, и ими угощаются всѣ посѣтители больного" {"Русск. Вѣд.", 1891 г. No 67, корреспонденція изъ Обонежьи.}...

Это первобытное міросозерцаніе, не заглохшее въ массѣ и понынѣ, составляетъ тотъ фонъ, на которомъ, въ числѣ прочихъ явленій, напр., народной агрономіи или народной метеорологіи, развилась и народная медицина. Отсюда становится понятнымъ, между прочимъ, и то обстоятельство, которое такъ часто ставятъ въ вину народной медицинѣ, что хотя среди различныхъ цѣлебныхъ народныхъ средствъ и встрѣчаются нѣкоторыя, заслуживающія вниманія съ точки зрѣнія научной медицины, но въ общемъ все-таки эти послѣднія тонутъ въ массѣ несомнѣнныхъ нелѣпостей и суевѣрій.

Присматриваясь къ народнымъ способамъ лѣченія, нельзя не замѣтить, что въ громаднѣйшемъ большинствѣ случаевъ вмѣстѣ съ физически-цѣлебными средствами здѣсь дѣйствуютъ и извѣстные психическіе факторы въ видѣ тѣхъ или другихъ психическихъ вліяній, вызванныхъ самой обстановкой народнаго лѣченія. А эта обстановка, какъ извѣстно, обыкновенно бываетъ построена на цѣломъ рядѣ различныхъ суевѣрій, представляющихъ изъ себя не что иное, какъ обломки первобытныхъ наивныхъ вѣрованіи. И, можетъ быть, терапевтическое значеніе громаднаго большинства народныхъ средствъ заключается не столько въ дѣйствительной, такъ сказать, физической полезности ихъ, сколько въ этихъ психическихъ вліяніяхъ, связанныхъ съ примѣненіемъ указанныхъ средствъ и съ извѣстной обстановкой лѣченія. Въ этомъ, быть можетъ, и кроется чудодѣйственная сила народной медицины, ибо иначе трудно объяснить, какимъ образомъ совершенно нелѣпыя или даже явно вредныя средства могли удержаться въ народной практикѣ; удержались же они потому, что вся сила лѣченія въ данномъ случаѣ была не въ нихъ, а въ той вѣрѣ въ чудесное, въ томъ первобытномъ міросозерцаніи, которое представляетъ особенно благопріятную почву для всевозможныхъ психическихъ вліяній. А роль этихъ психическихъ вліяній въ терапіи, хотя и недостаточно еще разработанная въ наукѣ, какъ извѣстно, громадна. Ниже мы увидимъ любопытный образчикъ терапевтическаго значенія извѣстной обстановки лѣченія, основанной на цѣломъ рядѣ самыхъ дикихъ и нелѣпыхъ суевѣрій.

Такимъ образомъ, народная медицина представляетъ громадный интересъ, какъ съ точки зрѣнія чисто медицинской, такъ и съ точки зрѣнія этнологической.

Но несмотря на всю свою важность, эта отрасль медицины изучена въ Россіи крайне слабо, чтобы не сказать болѣе. Впрочемъ это всегда бываетъ съ изученіемъ тѣхъ сторонъ жизни, которыя стоятъ на рубежѣ двухъ различныхъ областей знанія, въ данномъ случаѣ -- медицины и этнологіи. Медики, быть можетъ, не берутся за нее, считая ее дѣломъ этнологовъ, а этнологи, въ свою очередь, ждутъ ея разработки отъ медиковъ, и въ результатѣ получается то, что о русской народной медицинѣ нѣтъ ни одного сколько-нибудь обстоятельнаго изслѣдованія ни съ точки зрѣнія медицинской, ни съ точки зрѣнія этнологической. Въ "Библіографическомъ указателѣ" по медицинской литературѣ, составленномъ Д. Н. Жбанковымъ и приложенномъ къ извѣстному "Земско-Медицинскому Сборнику", изданному IV съѣздомъ врачей въ память Пирогова въ 1890 г., по народной медицинѣ указано не болѣе 40 названій, при чемъ все это небольшія статьи и замѣтки въ разныхъ медицинскихъ журналахъ и газетахъ. И это на протяженіи болѣе чѣмъ въ 30 лѣтъ (1858--1890). Не большее вниманіе посвящено этому предмету и въ спеціально этнографической литературѣ, если, впрочемъ, не считать массы мелкихъ замѣтокъ въ губернскихъ вѣдомостяхъ и въ провинціальной прессѣ. Не обладая спеціально медицинскими познаніями, въ нижеслѣдующемъ очеркѣ я представлю лишь этнографическій матеріалъ по народной медицинѣ одной мѣстности, которую мнѣ приходилось наблюдать, предоставляя медицинскую обработку этого матеріала лицамъ, болѣе меня компетентнымъ.

II.

Мѣстность, о которой я собираюсь говорить, это -- Сургутскій округъ Тобольской губерніи, расположенный по среднему теченію рѣки Оби и ея притоковъ, на границѣ Тобольской и Томской губерній. Преобладающее по численности населеніе этого края, вообще крайне малолюднаго и пустыннаго,-- осѣдлые остяки, живущіе въ юртахъ, разбросанныхъ по берегамъ Оби и по нѣкоторымъ наиболѣе крупнымъ ея притокамъ. Русское же населеніе, весьма здѣсь немногочисленное, сосредоточивается лишь въ окружномъ городѣ Сургутѣ и въ немногихъ, 6--7, чисто русскихъ поселеніяхъ. Главнымъ занятіемъ жителей края, какъ русскихъ, такъ и инородцевъ, являются рыбные и лѣсные промыслы. Хлѣбопашествомъ здѣсь не занимаются, оно прекращается верстъ за 500 отъ Сургута, приблизительно на срединѣ пути, если ѣхать изъ Тобольска по Иртышу внизъ, между Тобольскомъ и с. Самаровскимъ. Но въ послѣднее время, съ развитіемъ по Оби пароходства, всѣ эти промыслы отступаютъ на задній планъ передъ тѣмъ заработкомъ, какой даютъ населенію города и деревни, куда пристаютъ пароходы,-- доставка пароходскихъ дровъ, въ громадномъ количествѣ поглощаемыхъ обскими пароходами и заготовляемыхъ обыкновенно зимой. Кромѣ того, для жителей русскихъ деревень и болѣе состоятельныхъ горожанъ нѣкоторый заработокъ даетъ и извозъ.

Хотя мои наблюденія относятся главнымъ образомъ къ городу Сургуту (и исключительно къ русскому населенію края), но Сургутъ, населенный казаками, теперь обращенными въ мѣщанъ и крестьянъ, съ очень небольшимъ пришлымъ элементомъ въ видѣ администраціи и невольныхъ обитателей, въ сущности, ничѣмъ, кромѣ присутствія здѣсь окружного начальства, не отличается отъ другихъ русскихъ поселеній округа. Городовое поселеніе въ Сургутѣ еще не введено, и хотя онъ считается уѣзднымъ городомъ, но это скорѣе небольшое село, гдѣ есть полицейское управленіе, почтовая контора, небольшая воинская команда и три изнывающихъ отъ скуки жандарма. Вотъ и всѣ городскіе аттрибуты Сургута. Здѣсь нѣтъ ни казначейства, ни суда, ни даже тюрьмы. И вообще такихъ городовъ, какъ Сургутъ, вѣроятно, очень немного въ Россіи.

Невелики преимущества Сургута и въ культурномъ отношеніи передъ округомъ. Въ началѣ 1890-хъ годовъ, къ каковому времени относятся мои наблюденія, на весь городъ съ 2.000-мъ населеніемъ было только двѣ школы, это -- приходское училище для мальчиковъ и небольшая школа грамотности для дѣвочекъ, конечно, далеко не вмѣщающія въ себѣ всѣхъ желающихъ учиться дѣтей. Въ это же время появилась первая и единственная школа въ уѣздѣ -- въ одной изъ ближайшихъ къ Сургуту русскихъ деревень. Этимъ и ограничились здѣсь всѣ мѣры къ развитію народнаго образованія. Но нужно замѣтить, что эти три школы -- продуктъ самыхъ послѣднихъ лѣтъ, а раньше, до конца 1870-хъ гг., когда здѣсь появилось приходское училище, ни въ городѣ, ни въ уѣздѣ не было ни одной школы.

Въ такомъ же неудовлетворительномъ состояніи, впрочемъ, какъ и повсюду въ Сибири, находится здѣсь и медицинская помощь. Будетъ даже правильнѣе сказать, что русское населеніе края почти совсѣмъ лишено медицинской помощи, такъ какъ имѣющаяся въ городѣ и единственная на весь уѣздъ больница приказа общественнаго призрѣнія на 12 или на 16 коекъ предназначена исключительно для инородцевъ (главнымъ образомъ для лѣченія остяковъ отъ сифилиса). Я обставлена эта больница столь жалкимъ образомъ, что сплошь и рядомъ здѣсь нельзя было достать (въ городѣ, конечно, нѣтъ аптеки и лѣкарства продаются при больницѣ) самыхъ элементарныхъ медикаментовъ, въ родѣ, напримѣръ, хины или салициловаго натра. Я не говорю уже о хирургическихъ инструментахъ и о самой обстановкѣ больничнаго лѣченія. Все это имѣетъ воистину анекдотическій характеръ.

До 1888 года на весь городъ и округъ былъ одинъ только врачъ, и когда онъ уѣзжалъ по округу, а въ округѣ есть селенія, отстоящія отъ Сургута на 1.000 и болѣе верстъ, не говоря уже про сургутскіе пути сообщенія, при которыхъ и на поѣздку въ 20 верстъ можно ухлопать нѣсколько дней,-- то все городское населеніе на нѣсколько мѣсяцевъ оставалось совершенно безъ всякой медицинской помощи на попеченіи одного фельдшера (изъ двухъ состоящихъ при врачѣ фельдшеровъ, одного онъ бралъ съ собою въ уѣздъ). Но если фельдшера и въ Россіи представляютъ элементъ крайне сомнительный, то о сургутскихъ и говорить нечего. Огромное большинство ихъ, по крайней мѣрѣ при мнѣ (1885--1891 гг.), кажется, ровно ничего не знаютъ, кромѣ какъ ставить клистиры и "пускать" кровь. Въ уѣздѣ, впрочемъ, не было даже и фельдшеровъ. Единственными представителями медицинской помощи въ уѣздѣ -- въ двухъ или трехъ селахъ -- были оспопрививатели, -- невѣжественные, даже прямо неграмотные и вообще ниже всякаго описанія. Это почти полное отсутствіе до недавняго времени какихъ бы то ни было средствъ къ образованію съ одной стороны, и жалкое состояніе медицинской части, съ другой, на общемъ фонѣ дикости и захолустности края, создаютъ, конечно, прекрасную почву для того, чтобы народная медицина расцвѣла здѣсь самымъ пышнымъ цвѣтомъ.

III.

Сдѣлаться знахаремъ (или лѣкаремъ), по мнѣнію сургутянъ, вовсе не хитро. Стоитъ только взять "Васильевскій огарокъ" {Этотъ огарокъ заготовляется вечеромъ наканунѣ новаго года, почему и называется "Васильевскимъ". Первый огонь въ этотъ вечеръ добываютъ на лучинку; свѣчу зажигаютъ уже послѣ того, какъ лучина обгоритъ. Полученный такимъ образомъ огарокъ, по мнѣнію сургутянъ, обладаетъ таинственной силой отгонять нечистаго духа, почему и употребляется при нѣкоторыхъ наиболѣе страшныхъ гаданьяхъ и вообще во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло сопряжено съ рискомъ поплатиться собственной жизнью.} и отправившись съ нимъ ночью на Ивановъ день (23 іюня) въ лѣсъ, забраться въ самую чащу, гдѣ больше всякихъ разныхъ травъ, и, очертивши этимъ огаркомъ широкій кругъ, засѣсть въ него и дожидаться полуночи... А что будетъ въ полночь, объ этомъ сургутяне разсказываютъ такъ: "Въ полночь заговорятъ травы, и всякая трава начнетъ сказывать своимъ голосомъ отъ какой она болѣзни лѣчитъ. Та скажетъ: я лѣчу отъ хрипоты, другая: а я отъ ломоты... И пойдутъ промежъ нихъ разговоры, всякая трава начнетъ какъ бы хвастаться, а ты только сиди, да слушай, да запоминай. А потомъ, расчертившись (огаркомъ въ обратномъ направленіи тому, какъ очерченъ былъ кругъ), нарви себѣ этихъ травъ, и будешь большимъ знахаремъ, будешь доподлинно знать, отъ какой болѣзни какая трава помогаетъ... "Но только, -- прибавляютъ обыкновенно разсказчики,-- для этого большая смѣтливость нужна... Жутко въ лѣсу сидѣть одному до полуночи, а какъ заговоритъ всякая трава по-своему и начнутъ на нихъ прыгать огоньки -- на всякой травѣ свой огонекъ: то зеленый, то синій, то красный,-- такой страхъ нападетъ, что не выдержишь, только успѣешь расчертиться и убѣжишь"...

Такъ разсказываютъ сургутяне объ ужасахъ Ивановской ночи, и въ эту ночь, дѣйствительно, боятся ходить въ лѣсъ, а лѣкарственныя травы предпочитаютъ собирать днемъ, но непремѣнно наканунѣ Ивана Купала. Этимъ дѣломъ обыкновенно занимаются старухи-лѣкарки, которыя и лѣчатъ потомъ безвозмездно или за самое скромное вознагражденіе -- "чѣмъ поблагодарятъ" -- всѣхъ обращающихся за ихъ помощью больныхъ. Къ врачу или фельдшеру сургутяне обращаются рѣдко, съ большой неохотой и только въ тѣхъ случаяхъ, когда переберутъ всѣ свои домашнія средства и послѣднія окажутся безсильными побороть болѣзнь. А въ деревняхъ и селахъ, гдѣ, какъ мы видѣли, нѣтъ никакой медицинской помощи, кромѣ жалкихъ оспопрививателей, и поневолѣ приходится прибѣгать только къ доморощеннымъ лѣкарямъ и лѣкаркамъ (послѣднихъ здѣсь больше) и лѣчиться "своими средствіями ".

Эти послѣднія здѣсь столько разнообразны, что нечего и думать о томъ, чтобы описать ихъ въ сколько-нибудь систематическомъ порядкѣ. Вмѣстѣ съ лѣкарственными травами тутъ идетъ въ дѣло и масса другихъ разнообразнѣйшихъ средствъ,-- начиная какой-нибудь "молчаной водой" или "переносной землей" и кончая "сномъ Ир. Богородицы". Ниже я представлю лишь рядъ наиболѣе распространенныхъ въ здѣшнемъ краѣ болѣзней и всѣ извѣстные мнѣ мѣстные способы ихъ лѣченія. При этомъ я буду придерживаться исключительно воззрѣній самихъ сургутянъ, такъ что въ ряду этихъ болѣзней, съ одной стороны, могутъ оказаться и нѣкоторыя проблематическія, въ родѣ, напримѣръ, болѣзни, появляющейся, по словамъ сургутянъ, отъ того,-- что съѣшь какую-нибудь пищу, которую понюхала собака или кошка, а съ другой -- въ этотъ рядъ могутъ не попасть и нѣкоторыя очень существенныя болѣзни, скрываясь въ такихъ неопредѣленныхъ выраженіяхъ, какъ простуда или ломота въ костяхъ. Вообще нужно замѣтить, что сургутскія болѣзни, повидимому, несложны, по крайней мѣрѣ, по опредѣленію самихъ сургутянъ. Но этому поводу мнѣ вспоминаются слова Монтаня, который, говоря въ своихъ "опытахъ" о преимуществахъ простого народа передъ культурнымъ обществомъ, между прочимъ, писалъ:

"У народа самыя имена болѣзней какъ бы смягчаютъ ихъ и дѣлаютъ болѣе легкими: чахотку они называютъ кашлемъ, дизентерію -- разстройствомъ желудка, плеврезію -- простудой и, соотвѣтственно съ этими успокоительными названіями, спокойно переносятъ недугъ; онъ долженъ быть ужъ очень тяжелъ, чтобы заставить ихъ прервать работу; въ постель они ложатся для того, чтобы умереть" {Цитата мною взята изъ статьи Д. Мережковскаго "Монтань", "Русск. Мысль", февраль, 1893 г., стр. 160.}...

Вообще же сургутяне различаютъ слѣдующія болѣзни: "лихорадочну, болѣзнь, которая беретъ жаромъ и дрожжомъ" -- иначе она называется здѣсь "лихоманкой" или "кумахой" {Что значитъ "кумаха" и какого она корня -- я не знаю, но въ Сургутѣ есть даже пѣсня, гдѣ" поется: "Кумаха меня не трясывала, громовая не колачивала"... Кромѣ того употребляются такія выраженія: "Подь ты къ кумахѣ!" "А кумаха ее знаетъ" и т. п.}, "сердечну болѣзнь", подъ которой разумѣютъ отнюдь не болѣзнь сердца, а какое-то желудочно-кишечное разстройство (боль подъ ложечкой сургутяне называютъ: "сердце болитъ"), "гортанну болѣзнь" (болѣзнь горла), "нутряну боль" или "болѣзнь по внутренностямъ", "безумку" (сумасшествіе) и пр.

IV.

Наиболѣе распространенными въ Сургутскомъ краѣ болѣзнями являются лихорадки, ревматизмы и вообще простудныя заболѣванія, что объясняется какъ климатическими и почвенными условіями мѣстности, такъ и образомъ жизни населенія края. Европейскому жителю трудно даже представить себѣ то обиліе воды, какое появляется здѣсь лѣтомъ, когда разольется Обь. Вода въ Оби начинаетъ прибывать, по замѣтамъ сургутянъ, съ Васильева дня (12-го апрѣля) и прибываетъ безъ перерывовъ вплоть до Петрова дня (29-го іюня), т.-е. безъ малаго въ теченіе трехъ мѣсяцевъ, тогда какъ въ европейскихъ рѣкахъ разливъ продолжается не болѣе 2--3 недѣль. Затѣмъ нѣкоторое время Обь стоитъ на одномъ уровнѣ и лишь съ средины іюля вода начинаетъ сбывать, чтобы только къ сентябрю стать "въ трубу". Такимъ образомъ, помимо естественныхъ болотъ, которыхъ здѣсь тоже достаточно, Обь своими разливами дѣлаетъ болотистыми на лѣтнее время (по спадѣ воды) и всѣ затопляемыя ею окрестности и этимъ создаетъ, конечно, благопріятную почву для всевозможныхъ лихорадочныхъ заболѣваній. Кромѣ того, этому же способствуютъ и мѣстные промыслы, особенно рыбные, которые происходятъ здѣсь главнымъ образомъ весной и осенью; при суровомъ и крайне непостоянномъ сургутскомъ климатѣ и при необходимости все это время бродить въ водѣ, эти промыслы, конечно, не мало содѣйствуютъ развитію ревматическихъ и всякихъ простудныхъ заболѣваній. Словомъ, для развитія "костной болѣзни", какъ выражаются сургутяне, куда они относятъ и лихорадку, такъ какъ отъ нея кости ломитъ, здѣсь слишкомъ даже достаточно причинъ. И дѣйствительно, трудно встрѣтить сургутянипа, который въ той или другой формѣ не отдалъ бы дань лихорадкѣ или не страдалъ бы ревматизмомъ, особенно подъ старость, не говоря уже о легкихъ простудныхъ заболѣваніяхъ, которымъ, впрочемъ, сургутяне не придаютъ значенія и обыкновенно не принимаютъ противъ нихъ никакихъ особенныхъ мѣръ: сходятъ въ баню и постараются, если есть возможность, отлежаться дома. Но что касается лихорадки, то здѣсь ее считаютъ одной изъ самыхъ злыхъ болѣзней, отъ которой ужъ не отдѣлаешься одной баней, и противъ нея сургутяне употребляютъ массу всевозможныхъ средствъ. А о самой болѣзни здѣсь существуетъ даже повѣрье, что это -- цѣлая семья, состоящая изъ 12 сестеръ, которыя трясутъ и колотятъ человѣка, при чемъ, когда наступаетъ особенно сильный пароксизмъ болѣзни, это дѣйствуетъ самая главная сестра -- 12-я {Эти 12 сестеръ лихорадки напоминаютъ другую болѣзнь, которая бываетъ въ Сургутѣ на скотѣ и извѣстна здѣсь подъ названіемъ "ноготь крутой". Болѣзнь эта, во словамъ сургутянъ, бываетъ какъ у коровъ, такъ и у лошадей и выражается въ томъ, что у скотины голова "стынетъ", и скотина не можетъ ходить, тащитъ заднія ноги, а затѣмъ ложится, не ѣстъ и околѣваетъ. По мнѣнію сургутянъ "ноготь крутой", тоже подобно лихорадкѣ, состоитъ изъ 12 "ногтей". Послѣдній -- 12-й самый сильный. Если знахарь вылѣчитъ 12-и "ноготь", то самъ долженъ помереть.}. Всѣ эти 12 сестеръ -- порожденіе знаменитой Иродіады, жены Ирода, потребовавшей голову Іоанна Крестителя. Въ силу этого же повѣрья спеціальнымъ цѣлителемъ лихорадки считается Іоаннъ Креститель, или, какъ чаще зовутъ его сургутяне, Иванъ Предтеча, котораго обыкновенно величаютъ въ такихъ случаяхъ: "многомилостивъ и исцѣлитель всей костной болѣзни!"

Но мнѣнію сургутянъ, лихорадка можетъ принимать иногда даже и человѣческій образъ и вообще дѣйствовать, какъ какое-то особое живое существо. Поэтому однимъ изъ самыхъ радикальныхъ средствъ отъ лихорадки сургутяне считаютъ лѣченіе въ черной банѣ. Сущность этого лѣченія состоитъ въ томъ, что больной на время приступа лихорадки долженъ въ банѣ (обязательно черной) залѣзть на каменку и лежать тамъ безмолвно и неподвижно. Во время приступа лихорадки къ нему въ баню явится сама лихорадка въ человѣческомъ образѣ (только, по словамъ сургутянъ, лица у ней не видно) и начнетъ всячески стращать больного, будто его задавитъ "банна сусѣдка" {"Сусѣдка" -- то же, что въ Россіи домовой, по сургутяне различаютъ три вида сусѣдокъ: "избна сусѣдка" (живетъ въ избѣ), "скотска сусѣдка" (живетъ въ хлѣвахъ и наблюдаетъ за скотиной) и "банка сусѣдка" (живетъ въ банѣ и считается самой злой и страшной). Кромѣ того, мнѣ приходилось слышать еще о существованіи "земляной сусѣдки", которая живетъ въ землѣ, и, кажется, имѣетъ какую-то связь съ огородами (въ Сургутѣ у всѣхъ есть огороды, гдѣ садятъ картофель, лукъ, рѣпу, рѣдьку и пр.). Всѣ эти домашніе духи отличаются другъ отъ друга различными свойствами и отмежевали себѣ особыя сферы вліянія и время отъ времени проявляютъ себя какими-нибудь дѣйствіями по отношенію къ человѣку и къ домашнимъ животнымъ; дѣйствія эти, впрочемъ, не исключительно злы и недоброжелательны, за исключеніемъ банной сусѣдки, которая, повидимому, неспособна къ добру. Тѣмъ не менѣе, въ видахъ умилостивленія и чтобы задобрить сусѣдокъ, сургутяне считаютъ нужнымъ приносить имъ извѣстныя жертвы. Такъ, напр., съ этою цѣлью въ страстной четвергъ пекутъ для скотской сусѣдки маленькіе круглые хлѣбцы и относятъ ихъ въ "загородъ" (хлѣвъ), гдѣ и кладутъ подъ матку. Кромѣ того здѣсь, какъ и вездѣ еще въ простомъ народѣ, сильно распространена вѣра въ лѣшихъ, водяныхъ, "вѣщицъ", "полувѣщицъ", оборотней и проч. Это длинное примѣчаніе я позволилъ себѣ для того, чтобы хотя мелькомъ обрисовать передъ читателемъ демонологическія представленія сургутянъ, входящія значительной своей частью въ народную медицину.}, или что вотъ на него упадетъ печка и задавитъ его камнями и пр. И станетъ эта "лихорадка" всячески вызывать больного на разговоръ или на какое-нибудь дѣйствіе. Но больной долженъ все время молчать и лежать, какъ мертвый, и даже не можетъ перекреститься. Если онъ выдержитъ это испытаніе, то "лихорадка" разозлится, что не съумѣла никакъ потревожить больного, оплюетъ ему все лицо и убѣжитъ. Послѣ этого у больного лицо "опрыщивѣетъ" (покроется прыщами), и ему станетъ легче. Значитъ, лихорадка его бросила. Но если же больной какъ-нибудь пошевелится или что-нибудь проговоритъ на застращиванія "лихорадки", то послѣдняя примется еще злѣй и тошнѣй его трепать.

Разсказанный сейчасъ способъ лѣченія крайне любопытенъ, какъ типичный образчикъ народной медицины. Вы здѣсь ясно видите эмпирически полезное средство, закутанное, если можно такъ выразиться, въ демонологическую оболочку. Въ сущности все это лѣченіе сводится къ тому, чтобы вызвать у больного потъ, что, конечно, вполнѣ раціонально при простудной лихорадкѣ, которая чаще всего здѣсь бываетъ. И вотъ больного заставляютъ залѣзть въ банѣ на каменку, но это, повидимому, считается недостаточнымъ, и тогда это лежанье на каменкѣ обставляютъ такими условіями, которыя, дѣйствуя на психику больного, еще болѣе должны вызывать потоотдѣленіе. Нужно лежать безмолвно и неподвижно, что создаетъ извѣстное столь же физическое, сколько и психическое напряженіе,-- въ банѣ, которая считается здѣсь самымъ страшнымъ мѣстомъ и куда сургутянинъ даже днемъ ни за что не пойдетъ на долгое время одинъ, и при этомъ еще ожидать прихода какой-то страшной гостьи, которая вдобавокъ будетъ пугать больного банной сусѣдкой и тому подобными ужасами. Въ сущности, этого одного достаточно, даже если бы баня была совсѣмъ холодной, чтобы отъ напряженнаго состоянія и отъ всѣхъ ожиданій суевѣрнаго сургутянина прошибъ потъ. Такимъ образомъ, вы видите здѣсь соединеніе и физическихъ, и психическихъ факторовъ, направленныхъ противъ болѣзни, и участіе этихъ послѣднихъ особенно характерно для народной медицины. Ниже мы не разъ еще встрѣтимся съ этимъ, а теперь я хочу разсказать еще объ одномъ способѣ лѣченія лихорадки, гдѣ послѣдняя тоже фигурируетъ въ качествѣ какого-то живого существа. Но здѣсь дѣло обстоитъ уже совсѣмъ просто. Именно: на время приступа лихорадки рекомендуютъ садиться въ погребъ, при чемъ идти на погребъ обязательно нужно "взапятки" (задомъ), и просидѣть тамъ все это время одному взаперти. Повидимому, это значитъ просто скрыться отъ лихорадки, конечно, съ извѣстными предосторожностями (взапятки, чтобы слѣдъ шелъ отъ погреба). Но лихорадка тѣмъ не менѣе будетъ искать больного, и если не найдетъ, то больному будетъ легче. Если же въ это время, несмотря на запоры, кто-нибудь явится къ больному въ погребъ, это значитъ пришла лихорадка въ человѣческомъ образѣ, которая, разыскавъ свою жертву, станетъ еще больше ее мучить. Съ этою же цѣлью скрываться отъ лихорадки совѣтуютъ подъ опрокинутую кадку или накрываютъ больного во время пароксизма "поганымъ" корытомъ (въ которомъ моютъ бѣлье и которое здѣсь имѣетъ какое-то особенное значеніе и употребляется при нѣкоторыхъ гаданьяхъ).

Впрочемъ, по понятіямъ сургутянъ, лихорадка можетъ принимать и не только человѣческій образъ. Такъ, если во время пароксизма болѣзни на больного сядетъ муха, то совѣтуютъ сейчасъ же ловить эту муху и садить ее въ какой-нибудь кожаный мѣшочекъ (предпочтительно въ "пузырь" отъ тетерьки -- опорожненный тетеревиный желудокъ). А затѣмъ этотъ мѣшочекъ съ мухой бросить въ печку, и когда онъ сгоритъ, то болѣзнь, по словамъ сургутянъ, будетъ вырвана съ корнемъ. Обращаясь теперь къ другимъ средствамъ, которыя употребляютъ сургутяне отъ лихорадки, въ нижеслѣдующемъ спискѣ я отнюдь не думаю исчерпать ихъ всѣ, а привожу лишь наиболѣе извѣстныя. Вотъ эти средства.

1) Если тихо подкрасться къ тому дереву, на которомъ кукуетъ кукушка, и взять изъ-подъ дерева землицы или отколупнуть съ этого дерева кусочекъ коры, то эта землица или кора помогаютъ отъ всѣхъ болѣзней, но "наипаче отъ лихоманки".

Спеціально же отъ лихорадки употребляются слѣдующія средства:

2) Пьютъ настой полыни (такой консистенціи, чтобы онъ былъ "жаркого" цвѣта). Если съ полыни вырветъ больного, то этой рвотой обмазываютъ ему все тѣло до лица включительно. Послѣ этого, по словамъ сургутянъ, на тѣлѣ и на лицѣ больного должны появиться прыщи и другія "больнушки". Это значитъ, что лихорадка "оплевала" больного и бросила, послѣ чего больной обязательно долженъ выздоровѣть. Вообще, если больной лихорадкой "опрыщивѣетъ", это всегда служитъ симптомомъ выздоровленія. Съ этой же цѣлью во время пароксизма напиваются до рвоты виномъ и затѣмъ мажутъ себя этой рвотой, послѣ чего больной будто бы долженъ "опрыщивѣть" и выздоровѣть.

3) Даютъ пить больнымъ настоянный въ водкѣ нюхательный табакъ съ сырымъ яйцомъ (чѣмъ крѣпче, тѣмъ лучше).

4) Пьютъ настоянный въ теплой водѣ порошокъ мамонтова рога {Находки костей мамонта и другихъ допотопныхъ животныхъ довольно часто встрѣчаются въ Сургутскомъ краѣ. Кромѣ того, мамонтовы клыки, которые сургутяне называютъ рогами, привозятъ на сургутскую ярмарку самоѣды съ береговъ Ледовитаго океана (см. объ этомъ мою статью -- "Самоѣдская ярмарка въ Сургутѣ" "Сиб. Лист." 1893 г. No 4--5). А о самомъ мамонтѣ у сургутянъ существуетъ повѣрье, что мамонтъ живетъ подъ землею, дѣлаетъ тамъ ходы и проч. Вообще, часть того суевѣрнаго почтенія къ мамонту, какое испытываютъ остяки, перешла и къ русскимъ, чѣмъ, быть можетъ, и объясняется употребленіе Мамонтова рога въ сургутской народной медицинѣ.}.

5) Поятъ больныхъ рѣдечнымъ сокомъ, выжатымъ изъ тертой рѣдьки, съ какимъ-то наговоромъ.

6) Пьютъ дѣтскую мочу (отъ дѣтей не старше 5-лѣтняго возраста), мужчины -- отъ мальчиковъ, женщины отъ дѣвочекъ.

7) Пьютъ медвѣжью желчь, настоянную въ водкѣ.

8) "Нахлёбываются", сколько можно вмѣстить, простокваши.

9) Пьютъ пастой въ водѣ или въ водкѣ (густой, какъ смола) осиновой коры, при чемъ, однако, въ дѣло идетъ не всякая осина, а отыскиваютъ непремѣнно группу изъ трехъ осинъ и съ одной изъ нихъ берутъ кору.

10) Ложатся спать на навозной кучѣ.

11) Купаются въ холодной водѣ.

12) Окачиваютъ невзначай больного холодной водой.

13) Пугаютъ больного, напр., стрѣляютъ изъ ружья близъ соннаго.

14) Мажутъ дегтемъ руки, ноги и спину больного (крестообразно).

15) Даютъ глотать катышки чернаго хлѣба, съ какимъ-то наговоромъ на бумажкѣ, завернутой въ хлѣбъ.

16) Кладутъ подъ подушку или вообще подъ постель высушенную змѣю или надѣваютъ на шею больному зашитый въ тряпочку змѣиный "кожухъ" (оставленную ею кожу при линя ньѣ, которую иногда находятъ въ лѣсу).

17) Даютъ ѣсть больному пирогъ съ начинкой изъ сороки.

18) Кладутъ подъ подушку кости падали такъ, чтобы больной не зналъ объ этомъ.

19) Прячутся въ печь передъ приступомъ лихорадки.

20) Пьютъ настой "троецвѣтки" (трава съ тремя цвѣтками "шишечкой" -- голубымъ, алымъ и желтымъ) въ водѣ или водкѣ, настоянной до тѣхъ поръ, чтобы получился "жаркой" цвѣтъ. Настой въ винѣ считается болѣе пользительнымъ.

21) Съ дерева, разбитаго молніей, берутъ щепки и обкуриваютъ ими въ комнатѣ больного или кладутъ ихъ больному подъ подушку.

Отъ простуды, выражающейся въ появленіи большого жара, часто смѣняемаго ознобомъ, ломотой костей и проч., пьютъ настой богульника вмѣсто квасу. Пьютъ еще отъ простуды настой пихты. Съ тонкихъ вѣтокъ пихты соскабливаютъ кожицу и вмѣстѣ съ иглами настаиваютъ въ водкѣ. Пьютъ натощакъ по рюмкѣ и больше. Настой пихты пьютъ еще и отъ чахотки {Отъ чахотки же, къ слову сказать, весьма мало распространенной въ Сургутскомъ краѣ, пьютъ еще "дегтеву воду". Деготь кладутъ въ отварную воду, потомъ воду сливаютъ и процѣживаютъ сквозь чистую ветошку и затѣмъ пьютъ по три рюмки въ день.}.

Отъ ломоты въ ногахъ простуднаго происхожденія дѣлаютъ "муравейну ванну". Приносятъ изъ лѣсу въ мѣшкѣ муравьевъ и всыпаютъ ихъ въ кадку съ горячей водой, чтобы они околѣли. Затѣмъ охлаждаютъ воду до того состоянія, чтобы было "въ утерпъ" (можно было терпѣть), и ставятъ туда ноги, закрывши ихъ одѣяломъ, и держатъ ихъ до тѣхъ поръ, пока не остынетъ вода. Дѣлаютъ это до трехъ разъ черезъ день. Кромѣ того, отъ той же болѣзни употребляютъ еще ванны изъ кислой гущи изъ-подъ квасу, "елочекъ" (хвои) пихты и конскаго кала. Всѣ эти ванны приготовляются тѣмъ же способомъ, какъ и описанная выше "муравейна ванна".

Наконецъ, отъ ревматизма въ ногахъ носятъ въ стелькахъ (на днѣ обуви) волчье лыко или кладутъ ноги въ свѣжіе березовые листья. Далѣе, отъ лолюигы въ костяхъ втираютъ въ больное мѣсто размоченную въ водѣ бодягу или, какъ ее называютъ сургутяне, "вотягу", "вишь".

Прикладываютъ къ больному мѣсту лютикъ (растеніе, извѣстное и сургутянамъ подъ именемъ лютика же) -- средство въ родѣ мушки, но сильнѣе. Какъ и при мушкѣ, отъ лютика нарываетъ водянистый пузырь. Дѣйствуетъ только свѣжій, только-что сорванный съ корня.

При ломотѣ въ костяхъ и боли въ спинѣ, или въ груди, или въ головѣ (простуднаго происхожденія) "жгутъ ядно". На больное мѣсто кладутъ кусочекъ сырого трута величиной съ кедровый орѣхъ и зажигаютъ. Когда трутъ прогоритъ, образуется рана, которую прикладываютъ свѣжей зайчиной съ мыломъ. Рана загнаивается и изъ нея вытекаетъ "дурь",-- по объясненію сургутянъ, эта "кровь перегнаивается и дѣлается дурыо", ее протираютъ ветошкой и затѣмъ вновь накладываютъ заячьей шкурой съ мыломъ. Первая зайчина лежитъ сутки, но въ теченіе этого времени ее нѣсколько разъ снимаютъ и "обихаживаютъ": спрыскиваютъ свѣжей водой и вновь памыливаютъ. Когда рана начнетъ заживать, больному станетъ легче. Средство употребляется здѣсь вмѣсто банокъ или пьявокъ для пусканія крови.

При ломотѣ въ поясницѣ встряхиваютъ больного такъ, чтобъ у него "хрупнуло" въ спинѣ. Если въ спипѣ при этомъ "хрупнетъ", то, по словамъ сургутянъ, больному станетъ легче.

Кромѣ того, при боли въ поясницѣ носятъ еще на тѣлѣ медвѣжій зубъ, такъ чтобы онъ лежалъ на поясницѣ {Употребленіе въ настоящемъ случаѣ медвѣжьяго зуба, вѣроятно, связано съ тѣми представленіями о медвѣдѣ, которыя заимствованы сургутянами отъ остяковъ. Какъ извѣстно, у остяковъ и другихъ сибирскихъ инородцевъ существуетъ даже цѣлый культъ медвѣдя (см. объ этомъ ст. П. Л. Гондатти "Культъ медвѣдя у инородцевъ сѣверо-западной Сибири", "Труды этнографическаго отдѣла" Москов. общ. люб. естествознанія, антропол. и этногр., кн. VIII, 1888 г.), часть котораго въ видѣ разныхъ повѣрій и примѣтъ перешла и къ сургутянамъ. Можетъ быть, здѣсь даже кроется и цѣлебная сила медвѣжьей желчи средства довольно часто употребляемаго сургутянами при лѣченіи различныхъ болѣзней.}.

Отъ ломоты въ рукѣ, когда говорятъ, что "рука развилась", обвязываютъ руку у кисти или у плеча (смотря по тому, гдѣ сильнѣе чувствуется боль) ниткой, свитой "наотмашь" (за спиной).

Отъ зубной боли, которая здѣсь тоже очень распространена и вѣроятно всего чаще вызывается простудой, сургутяне употребляютъ слѣдующія средства: прикладываютъ къ больному зубу завернутый въ ветошку толченый чернильный орѣшекъ, кладутъ на зубъ, тоже въ ветошкѣ, листовой табакъ или трубочный сокъ, прикладываютъ къ зубу рѣпчатый лукъ, совѣтуютъ ѣсть мышиные объѣдки, т.-е. обгрызанный мышами хлѣбъ или что-нибудь подобное, и употребляютъ еще какіе-то наговоры.

Послѣ простудныхъ болѣзней, которыя мы разсмотрѣли въ предъидущей главѣ, наибольшее распространеніе въ Сургутскомъ краѣ имѣютъ болѣзни, такъ сказать, бытовыя, т.-е. обусловленныя самимъ образомъ жизни и обстановкою быта сургутянъ. Сюда можно отнести накожныя болѣзни, обусловливаемыя главнымъ образомъ грязью и нечистоплотностью, какъ домашней, такъ и промысловой обстановки, травматическія поврежденія, вызываемыя промысловымъ образомъ жизни, и разстройство кишечно-желудочнаго канала. Эти послѣднія тоже вызываются чисто мѣстными условіями и прежде всего недоброкачественностью воды, которая, какъ мы видѣли выше, лѣтомъ почти вездѣ получаетъ болотистый характеръ. Кромѣ того, у сургутянъ существуетъ скверный обычай ѣсть гнилую, совершенно протухлую и разложившуюся рыбу (такъ называемую, по мѣстному, "загорѣлую"), которая издаетъ такое зловоніе, что даже мимо того дома, гдѣ ѣдятъ эту рыбу, нельзя пройти, не затыкая носа. А между тѣмъ рыбу въ такомъ состояніи сургутяне ѣдятъ отнюдь не отъ недостатка или бѣдности, но считаютъ ее лакомствомъ, находя въ ней какой-то особенный вкусъ.

Я не говорю уже о томъ, что сургутяне, подобно всѣмъ вообще сибирякамъ, съ большимъ удовольствіемъ ѣдятъ сырую рыбу, какъ мерзлую (такъ называемую "стружапину" или, посургутски "патанку"), такъ и только-что пойманную изъ воды, при чемъ ее сплошь и рядомъ тутъ же на вашихъ глазахъ распарываютъ и съѣдаютъ. А благодаря всему этому, кромѣ катарральныхъ разстройствъ желудка, здѣсь нерѣдки случаи солитера и глистовъ.

Обращаясь къ накожнымъ болѣзнямъ, мы прежде всего встрѣтимся съ разнообразными средствами, употребляемыми сургутянами для лѣченія чирьевъ и прыщей на лицѣ. Такъ для устраненія ихъ моются "четверёжной" (иначе "четверговой") солью. Соль эта приготовляется такъ: берутъ въ узелокъ соли и вечеромъ на страстной четвергъ (откуда и названіе "четверёжная" соль) кладутъ этотъ узелокъ на окно или въ продушину, которыя обязательно должны выходить на утреннюю зарю. Соль лежитъ тамъ до утра, т.-е. двѣ зари, вечернюю и утреннюю. Затѣмъ узелокъ съ солью мочатъ въ водѣ и кладутъ въ печь на загнету, и держатъ тамъ, пока высохнетъ, а потомъ и употребляютъ въ дѣло.

Когда нарываетъ чирій, отыскиваютъ какой-либо сукъ и крестятъ по суку безъименнымъ пальцемъ, приговаривая: "какъ сукъ сохнетъ, такъ и чирій сохни", до трехъ разъ. Затѣмъ, приговаривая то же самое, чертятъ тѣмъ же пальцемъ по чирью.

Иногда просто потираютъ по чирію безъименнымъ пальцемъ, приговаривая: "какъ безъименному пальцу имени нѣтъ, такъ и тебѣ, чирію, мѣста нѣтъ".

Прикладываютъ къ чирью овечью шерсть со сметаной. Прикладываютъ также свѣжую зайчину, небольшой лоскутокъ, шкурой къ чирію, шерстью вверхъ.

Наконецъ, отыскиваютъ таракана, разрываютъ его и мажутъ чирій.

Отъ рябинъ (пятенъ на лицѣ) мажутъ лицо березовымъ сокомъ. По мнѣнію сургутянъ, если утереться тѣмъ же полотенцемъ, которымъ утирается больной этими рябинами, то пятна могутъ перейти, но только со старшаго на младшаго по лѣтамъ или на ровню, а не наоборотъ: съ младшаго на старшаго пятна не переходятъ. Также перехожи, по мнѣнію сургутянъ, отъ старшаго къ младшему, и тѣ пятна, что бываютъ на лицѣ у беременныхъ женщинъ (такъ называемыя "мятежи"), но только переходятъ они съ женщины на женщину же, при чемъ могутъ перейти и къ небеременнымъ, если утереться полотенцемъ, которымъ утирались женщины съ "мятежами". Чтобы избавиться отъ нихъ, совѣтуютъ пойти въ баню съ той женщиной, отъ которой перешли "матежи", и тайкомъ отъ нея утереться воротникомъ ея бѣлой рубашки, которую она приносила на перемѣну въ баню.

Отъ коросты мажутся дегтемъ или сметаной съ толченымъ купоросомъ. Это же средство (сметану съ толченымъ купоросомъ) употребляютъ и отъ венерическихъ болѣзней {Вопреки общераспространенному мнѣнію, среди русскаго населенія Сургутскаго края сифилисъ и вообще венерическія болѣзни встрѣчаются очень рѣдко, что, вѣроятно, объясняется совершеннымъ отсутствіемъ въ этомъ дикомъ краѣ продажной проституціи.}, когда появляются струпья. Кромѣ того, струпья отъ венерическихъ болѣзней присыпаютъ еще солью.

Къ нарывамъ, отъ чего бы они ни происходили, прикладываютъ рубленую морковь (лѣтомъ свѣжую, зимой обмоченную въ водѣ), -- вытягиваетъ жаръ и способствуетъ заживленію.

Прикладываютъ еще кашу изъ солдатской крупы на молокѣ, теплую, и когда она остынетъ (высохнетъ) замѣняютъ ее свѣжей и теплой. Гдѣ быть провалу, тамъ почернѣетъ, тогда на это мѣсто прикладываютъ чего-нибудь "ядучаго" -- особую лепешку на меду или на постномъ маслѣ. Если нарывъ не прорвется и послѣ этого, тогда кладутъ на него какую-нибудь серебряную вещь, напр., монету. Когда сдѣлается провалъ, тогда варятъ желтый воскъ на деревянномъ маслѣ, въ родѣ пластыря, и прикладываютъ его на ветошкѣ къ больному мѣсту, -- вытягиваетъ жаръ и живитъ.

Если же нарывы бываютъ подъ мышками, что сургутяне называютъ: "собачьи титьки" (отчего они происходятъ -- сургутяне не объясняютъ, -- мнѣ же не доводилось ихъ видѣть), то лѣчатъ ихъ, прикладывая къ нарывамъ кислое тѣсто на ветошкѣ. При этомъ употребляютъ какой-то наговоръ. Хлѣбъ потомъ бросаютъ, собакѣ.

Отъ "притки" (опухоль и краснота на ногахъ или на щекахъ) прикладываютъ красное сукно, натертое мѣломъ. (А отъ "колки" (колотья) въ груди прикладываютъ къ больному мѣсту синее сукно, или синюю сахарную бумагу, и пьютъ синьку).

Отъ язвы, которая бываетъ на пальцахъ и извѣстна у сургутянъ подъ именемъ "змѣевца", прикладываютъ къ больному мѣсту свѣжій человѣческій калъ, и когда онъ подсохнетъ, замѣняютъ его новымъ.

Обвязываютъ также палецъ нюхательнымъ табакомъ. О самой болѣзни сургутяне думаютъ, что въ пальцѣ зарождается какой-то мохнатый червь, который, если его во-время не уничтожатъ, выростаетъ и можетъ "щениться", и отъ него пойдутъ мелкіе черви. Поэтому, пока "змѣевецъ" (иначе "волосень") въ самомъ началѣ, надо его "заморить", опуская больной палецъ въ горячую воду и держа его тамъ, сколько можно терпѣть.

Отъ "ячменя" (на глазу) пекутъ небольшой каравашекъ изъ кислаго тѣста, разламываютъ его и горячимъ паромъ отъ него подпариваютъ "ячмень", а затѣмъ хлѣбъ этотъ бросаютъ собакѣ (при чемъ непремѣнно почему-то сучкѣ).

Отъ летучаго огня или когда губы трескаются (по мѣстному: "перевѣтриваютъ") мажутъ "сѣрой" изъ ушей. "Летучій огонь" еще пересѣкаютъ искрой: подставивъ легонько плашку (отиво) къ больному мѣсту, высѣкаютъ надъ послѣднимъ огонь и стараются такъ, чтобы искры попали на "больнушку", отчего, будто бы, она проходитъ.

Отъ "золотухи" собираютъ листья смородины и настаиваютъ ихъ въ водѣ (полъ горшка листьевъ и половина воды). Горшокъ этотъ замазываютъ прѣснымъ тѣстомъ, въ родѣ покрышки, и ставятъ на сутки въ печку. Настоемъ мочатъ голову, если золотуха выражается въ головныхъ сыпяхъ, и затѣмъ завязываютъ голову чѣмъ-нибудь теплымъ, чтобы она не охлаждалась. Кромѣ того, пьютъ этотъ настой вмѣсто квасу.

При этой болѣзни, по словамъ сургутянъ, нельзя ѣсть "щучины", яицъ, чернаго хлѣба, свинины, соленаго и нельзя пить кислаго кваса. Если золотуха выражается въ нарывахъ, то къ этимъ нарывамъ кладутъ тонкую лепешку изъ крупичатой муки на меду или на деревянномъ маслѣ. Нарывъ тогда лопается и выходитъ "дурь". Медовая лепешка скорѣе "прорываетъ", а съ деревяннымъ масломъ скорѣе "заживляетъ" рану.

Пьютъ еще отъ золотухи окуневый жиръ и имъ же смазываютъ опухоли.

Обращаясь теперь къ разсмотрѣнію лѣченія травматическихъ поврежденій, я разскажу здѣсь объ употребляемыхъ сургутянами средствахъ для заживленія переломовъ и порѣзовъ, а также и о лѣченіи разныхъ укусовъ, уколовъ и пр.

При порѣзахъ для остановки кровотеченія присыпаютъ рану солью или толченымъ углемъ; прикладываютъ также къ ранѣ листъ "попурника" (подорожника).

Для остановки послѣродового кровотеченія, если таковое бываетъ очень сильнымъ, употребляютъ пережженые и нетолченые въ порошокъ мышиные экскременты. Съ этой цѣлью пьютъ еще настоянные въ водѣ и точно такъ же предварительно пережженые и нетолченые въ порошокъ, такъ называемые "лягушачьи ящики" (раковины какихъ-то слизняковъ, которыя во множествѣ покрываютъ берега здѣшнихъ рѣкъ по спадѣ воды). Это послѣднее средство пьютъ и отъ "рѣзачки".

Для заживленія ранъ (вообще) и чтобы онѣ не гноились, мажутъ ихъ медвѣжьимъ саломъ.

При переломѣ костей у людей и у животныхъ дается внутрь красная мѣдь. Въ дѣло идутъ предпочтительно старыя монеты,-- ихъ скоблятъ и порошокъ разбалтываютъ въ водѣ. О цѣлебной силѣ мѣди въ данномъ случаѣ у сургутянъ существуетъ повѣрье, что мѣдь, принятая внутрь, охватываетъ изломъ кольцомъ, образуя такимъ образомъ какъ бы спайку кости. Говорятъ, какъ выпьешь мѣди, то сразу почувствуешь, что она начинаетъ ходить по тѣлу, отыскивая больное мѣсто. Ударится туда, сюда, и какъ только дойдетъ до излома, сразу остановится.

При переломѣ костей или при вывихѣ для уничтоженія жара и опухоли прикладываютъ къ больному мѣсту тряпку, намоченную въ человѣческой мочѣ, въ родѣ компресса. Какъ только она высохнетъ, ее снимаютъ и замѣняютъ свѣжей {Здѣсь кстати будетъ отмѣтить и о другихъ цѣлебныхъ свойствахъ человѣческой мочи, по понятіямъ сургутянъ. Выше мы видѣли, что дѣтскую мочу сургутяне пьютъ отъ лихорадки. Кромѣ того, человѣческая моча считается у сургутянъ лучшимъ средствомъ отъ опьяненія, и ее насильно вливаютъ въ рогъ безчувственно пьяному для отрезвленія. Наконецъ, мочей же лѣчатся и отъ болѣзни глазъ. Весной отъ снѣга, по выраженію сургутянъ, "глаза скрадываетъ", т.-е. глаза дѣлаются воспаленными, красными, мутными, все время слезятся и болятъ. Страдающій этимъ все видитъ какъ бы въ туманѣ, а въ крайнемъ случаѣ даже вовсе нѣкоторое время не видитъ. Отъ этого лѣчатся тѣмъ, что часто смачиваютъ больные глава своей собственной мочей.}.

Точно такъ же для вытягиванія жара прикладываютъ къ больному мѣсту тертый картофель или гущу изъ-подъ кваса съ глиной.

При головныхъ боляхъ, явившихся въ результатѣ ушиба головы, напр., при паденіи съ какого-нибудь высокаго мѣста, когда опасаются, что мозгъ сотрясенъ, "правятъ мозгъ". Правежъ этотъ заключается въ слѣдующемъ. Обвязываютъ голову поясомъ и дѣлаютъ на немъ въ четырехъ мѣстахъ по значку: на лбу, на затылкѣ и на вискахъ. Потомъ повязку снимаютъ и складываютъ ее надвое такъ, чтобы значки лба и затылка пришлись ровно на концахъ повязки; затѣмъ повязка складывается еще поперекъ такъ, чтобы височные значки приходились на концахъ сложенной повязки, т.-е. повязка складывается сначала не продольной линіи головы, потомъ по поперечной. Въ первомъ случаѣ значки лба и затылка будутъ на концахъ повязки, и височные значки должны совпадать; во второмъ случаѣ -- наоборотъ. Если значки въ томъ и другомъ случаяхъ совпадаютъ, -- сотрясенія нѣтъ; если же не совпадаютъ,-- думаютъ, что мозгъ сотрясенъ. Тогда лѣкарка беретъ голову больного въ руки и сильно встряхиваетъ, отчего у больного сыплются искры изъ глазъ. Потомъ голову туго стягиваютъ платкомъ и кладутъ больного въ постель, "чтобы былъ спокой". Примѣрно черезъ полчаса платокъ развязываютъ.

Отъ ознобовъ лучшимъ средствомъ считается кошачье сало. Употребляется также и сало лисы.

Если укуситъ собака, то совѣтуютъ выстричь у этой собаки клокъ шерсти, сжечь его и пепломъ прикладывать къ больному мѣсту, предварительно обкуривъ больное мѣсто этой же шерстью. Собачій зубъ считается худымъ зубомъ: укушенное имъ мѣсто долго не заживаетъ.

Если уколоть руку ершевой костію и отъ этого образуется въ рукѣ сильный ломъ и пойдетъ кровь, то совѣтуютъ больнымъ мѣстомъ потереть объ этого же ерша "противъ шерсти",-- и оттого боль утихнетъ.

Отъ укуса змѣи (здѣсь говорятъ, что змѣя "ужалила"), когда образуется опухоль, чтобы прекратить ея дальнѣйшее распространеніе, перевязываютъ опухшее мѣсто чѣмъ-нибудь шелковымъ, напр., ниткой или платкомъ, или же женскими или конскими волосами. По словамъ сургутянъ, черезъ шелковинку или волосъ опухоль не переступитъ. Затѣмъ стараются во что бы то ни стало вынуть изъ укушеннаго мѣста "жало". Что здѣсь принимаютъ за "жало", трудно сказать, но я самъ былъ свидѣтелемъ, какъ однажды при мнѣ вынимали у укушеннаго змѣею человѣка "жало", при чемъ за таковое сошла просто какая-то соринка, оказавшаяся въ ранѣ.

Если укуситъ змѣя, то сургутяне думаютъ, что она сейчасъ же побѣжитъ къ водѣ и ее слѣдуетъ "упредить", т.-е. раньше нея окунуть въ воду укушенное мѣсто. Если это удастся, то змѣя пропадетъ, если же нѣтъ, то человѣку трудно будетъ вылѣчиться.

Вмѣсто воды можно пользоваться и слюной, и слѣдуетъ сейчасъ же послюнить укушенное мѣсто.

Для того же, чтобы вынуть "жало", совѣтуютъ наскоблить "Громову стрѣлу" и посыпать рану этимъ порошкомъ, и тогда "жало" само наверхъ выйдетъ.

Въ заключеніе этой главы разскажу еще о лѣченіи сургутянами желудочныхъ болѣзней.

Отъ поноса сургутяне употребляютъ слѣдующія средства:

1) Пьютъ настой звѣробоя -- дѣти въ водѣ, взрослые предпочтительно въ водкѣ, первыя по чайной ложкѣ часа черезъ 2 -- 3, взрослые по три чашки или по три рюмки въ день.

2) Пьютъ настой "тросперки" (трилистника),-- способъ употребленія тотъ же, что и звѣробоя.

3) Ржаной пережженый хлѣбъ толкутъ въ порошокъ, обвариваютъ его затѣмъ кипяченой водой изъ самовара и "хлебаютъ" вмѣстѣ съ водой.

При боляхъ въ животѣ очень распространенное средство -- нашатырь въ водѣ или въ молокѣ.

Отъ икоты пьютъ золу въ водѣ. Это же средство употребляютъ и отъ кликушества (истерическихъ припадковъ), вообще крайне рѣдкой въ этомъ краѣ болѣзни.

Отъ изжоги (въ Сургутѣ говорятъ: "сердце горитъ") ѣдятъ мыло или же держатъ во рту что-либо мѣдное, напр., крестъ, деньги и т. п.

VI.

Теперь я скажу о лѣченіи дѣтскихъ болѣзней. Изъ дѣтскихъ болѣзней сургутяне признаютъ только "испугъ", грыжу, "собачью старость" и особенно такъ называемые "уроки" и "призоры", т.-е. болѣзни, обусловленныя "дурнымъ глазомъ". И хотя въ Сургутѣ каждое лѣто но спадѣ воды (іюль -- августъ) умираютъ десятки дѣтей отъ дизентеріи, по этой болѣзни сургутяне не придаютъ особеннаго значенія. Еще меньшее значеніе придаютъ они дифтериту, который появился въ Сургутѣ впервые въ 1889 году и произвелъ цѣлый переполохъ среди немногочисленнаго здѣсь культурнаго общества и врачей (незадолго передъ этимъ въ Сургутѣ появилось два врача: одинъ для города, другой для округа). Сейчасъ же врачами были приняты всѣ доступныя здѣсь мѣры для локализаціи болѣзни.

По сургутяне относились съ эпическимъ спокойствіемъ къ этой невѣдомой для нихъ "гортанной болѣзни", и въ концѣ концовъ по поводу нѣкоторыхъ принятыхъ врачемъ и полиціею мѣръ, у сургутянъ произошло даже столкновеніе съ подлежащими властями, нѣчто въ родѣ аптидифтеритныхъ безпорядковъ. Послѣ того дифтеритъ уже не переводился въ Сургутѣ (до моего отъѣзда въ 1891 г.), появляясь спорадически то тамъ, то сямъ, но не заставляя однако сургутянъ обращать на себя большаго вниманія, чѣмъ на всякую другую "гортанную" болѣзнь. Впрочемъ, вообще я вынесъ впечатлѣніе, что сургутяне въ массѣ довольно равнодушно относятся къ дѣтской смертности, отъ чего бы она ни происходила. Если же и придаютъ нѣкоторое значеніе выше перечисленнымъ болѣзнямъ, то, мнѣ думается, единственно потому, что всѣ эти "испуги", грыжи и "уроки" отражаются на послѣдующей судьбѣ ребенка, и, быть можетъ, даже на всей послѣдующей жизни, что и заставляетъ относиться къ этимъ болѣзнямъ не столь индифферентно, какъ къ тѣмъ, которыя прямо ведутъ къ смерти.

Если ребенокъ не спитъ по ночамъ безъ достаточныхъ основаній, кричитъ, плачетъ, не ѣстъ и пр., то сургутяне обыкновенно предполагаютъ здѣсь "испугъ" и думаютъ, что ребенокъ чѣмъ-нибудь испуганъ, -- какимъ-нибудь громкимъ крикомъ или стукомъ, страшнымъ видомъ и т. п.

"Испугъ" считается у сургутянъ серьезной болѣзнью, и если его своевременно не лѣчатъ, то ребенокъ можетъ на всю жизнь сдѣлаться "пугливымъ", -- раздражительнымъ, слабосильнымъ, нервнымъ. Поэтому сургутяне сейчасъ же стараются принять противъ испуга свои мѣры. Прежде всего, какъ бы слѣдуя старинному медицинскому правилу: similia, similibus curantur, въ случаѣ если ребенокъ испуганъ громкимъ крикомъ, носятъ его подъ колокольный звонъ. Если это не помогаетъ, лѣчатъ внезапнымъ обливаніемъ такъ называемой "молчанной" или "колокольной" водой. Вода эта добывается такимъ образомъ. Въ 12 часовъ ночи мать больного ребенка беретъ воду въ заранѣе намѣченномъ мѣстѣ при сліяніи трехъ ручьевъ. Съ этой водой она молча отправляется на колокольню. Здѣсь она обливаетъ принесенной водой большой колоколъ (по другимъ разсказамъ -- три колокола), и стекающую съ колокола воду собираетъ въ особую посуду, послѣ чего эта вода пріобрѣтаетъ цѣлебную силу.

Вся эта процедура обязательно продѣлывается молча, никакіе разговоры и вопросы встрѣчныхъ не должны вызывать отвѣта, иначе вода потеряетъ свои цѣлебныя свойства.

Затѣмъ испуганныхъ дѣтей обкуриваютъ корнемъ чертополоха.

Умываютъ лицо дѣтей "четверёжной" солью, о способѣ приготовленія которой было говорено выше.

Даютъ пить больнымъ дѣтямъ настой черной травы. Эту траву настаиваютъ въ водкѣ трое сутокъ въ плотно закупоренной бутылкѣ или запариваютъ на водѣ въ печи тоже въ наглухо закрытомъ сосудѣ. Даютъ пить по двѣ ложки въ день: утромъ натощакъ и вечеромъ передъ сномъ. Это средство считается очень сильнымъ, и думаютъ, что большая доза можетъ повредить.

Отъ грыжи, которая въ Сургутѣ является среди дѣтей довольно распространенной болѣзнью, сургутяне употребляютъ слѣдующія средства:

Даютъ пить ребенку "сѣру горючу" (обыкновенно желтую сѣру), истолченную въ порошокъ и разведенную въ материнскомъ молокѣ, приблизительно золотникъ сѣры на 5 чайныхъ ложекъ молока. Даютъ по двѣ ложки въ день, утромъ и вечеромъ.

Поятъ дѣтей ягодами волчьяго лыка, тоже разведенными въ материнскомъ молокѣ. Одну ягоду разрѣзываютъ на 5 частей, и каждая часть на одну чайную ложку молока. Это лѣкарство считается очень сильнымъ и ядовитымъ и его даютъ ребенку только разъ въ день.

Мажутъ дѣтей поросячьей желчью, при чемъ для мальчиковъ берется желчь отъ "мужичка" (такъ здѣсь называютъ самцовъ всѣхъ животныхъ), а для дѣвочекъ отъ "женки" (самки). У мальчиковъ мажутъ пупокъ и мошонку, у дѣвочекъ тоже пупокъ и около лобка.

Даютъ пить дѣтямъ "кучелебу", настоянную или въ молокѣ, или въ винѣ (приблизительно на стаканъ того или другого полагается одна ягода), по полъ-чайной ложкѣ въ день,-- считается тоже очень ядовитымъ лѣкарствомъ. Ягода эта различается сургутянами на мужскую и женскую: мужская -- " попуречками ", женская -- "ямочками", и даютъ мужскую мальчикамъ, а женскую дѣвочкамъ.

Принимаютъ внутрь медвѣжью желчь въ водѣ, а равно и куриную. Это средство отъ грыжи употребляется и взрослыми.

Даютъ дѣтямъ киноварь въ материнскомъ молокѣ, въ очень небольшихъ дозахъ (говорятъ, съ нея зябнутъ дѣти).

Даютъ пить брусничный сокъ, по чайной ложкѣ два раза въ день.

Настаиваютъ въ водѣ лиственничью губу и этимъ настоемъ поятъ дѣтей.

При грыжѣ прокалываютъ у дѣтей въ мочкахъ уха дырочки и заставляютъ носить серьги какъ дѣвочекъ, такъ и мальчиковъ, думая, что это помогаетъ отъ грыжи. Наконецъ, дѣтей, у которыхъ замѣчена грыжа, никогда не пеленаютъ цѣликомъ, какъ всѣхъ прочихъ, а свиваютъ ихъ только до пояса, думая, что черезъ это проходитъ грыжа, но зато у такихъ дѣтей, по словамъ сургутянъ, бываютъ кривыя ноги.

Если родится худосочный, блѣдный, старообразный ребенокъ, то говорятъ, что онъ "подверженъ" "собачьей старости". Чтобы "выправить" такого ребенка, надо его три дня садить на лопатѣ въ печь на нѣсколько минутъ. При этомъ существуетъ какой-то наговоръ. Послѣ того приготовленнымъ заранѣе хлѣбомъ обтираютъ всего ребенка, а хлѣбъ бросаютъ собакамъ. Въ этомъ и состоитъ все лѣченіе "собачьей старости" (вѣроятно, рахитизма или англійской болѣзни).

"Уроки" и "призоры" -- если человѣкъ "съ дурнымъ глазомъ" посмотритъ на ребенка въ то время, когда тотъ ѣстъ, и при этомъ скажетъ, что онъ много ѣстъ, то этимъ онъ можетъ сглазить ребенка, или, какъ говорятъ сургутяне, "изурочить", "уркнуть", "озинуть на пищѣ" и у ребенка вслѣдствіе этого появляются "уроки въ животѣ": животъ станетъ пучить, а ребенокъ много ѣсть и пить, но самъ будетъ все худѣть и хирѣть.

Точно такъ же, если "урочливый" человѣкъ посмотритъ на женщину, когда та кормитъ грудью ребенка и при этомъ замѣтить, что у нея большія груди или сравнитъ ее съ коровой, то можетъ и женщину "озинуть на молокѣ", и у нея послѣ этого "доспѣются" (сдѣлаются) "уроки въ груди": груди будутъ болѣть и перестанутъ давать молоко.

"Изурочить" на ѣдѣ можно и взрослаго, у котораго "уроки въ животѣ" выразятся тѣми же симптомами (пученье живота" и пр.), что и у ребенка, но взрослые менѣе "подвержены" этимъ "урокамъ" и "призорамъ", чѣмъ малолѣтнія, и особенно грудныя дѣти, почему этихъ послѣднихъ всегда и стараются кормить грудью гдѣ-нибудь наединѣ, чтобы посторонніе не могли ихъ видѣть и "изурочить".

Наконецъ, урочливый человѣкъ, если подивуется на "красовитаго" ребенка, то можетъ "доспѣть? призоры" на лицѣ, т.-е у ребенка появятся на лицѣ пятна, разные "попури", лишаи и пр.

Самымъ радикальнымъ средствомъ отъ "уроковъ" и "призоровъ" считается такъ называемая "четверёжная соль", о которой уже не разъ приходилось говорить выше. Отъ "уроковъ въ животѣ" эту соль разводятъ въ водѣ и даютъ пить дѣтямъ и взрослымъ; отъ "уроковъ въ груди" растворомъ соли женщины моютъ себѣ груди, а отъ "призоровъ" умываютъ дѣтямъ лицо.

Кромѣ того, отъ "уроковъ" лѣчатся еще такъ называемой "переносной землей": съ потолка трехъ домовъ, непремѣнно такихъ, которые были перенесены съ своихъ мѣстъ въ другія, берутъ землю въ опредѣленной мѣрѣ съ каждаго дома и эту землю даютъ пить больному въ водѣ. Послѣ нея, по словамъ сургутянъ, у больного "уроками въ животѣ" "доспѣется" поносъ, желудокъ очистится и придетъ въ свое нормальное состояніе.

Отъ "уроковъ въ груди" у женщинъ прикладываютъ къ грудямъ тертую картофель, которая уничтожаетъ ломъ.

"Призоры на лицѣ" "сживаютъ" еще тѣмъ, что мажутъ, лицо у ребенка сметаной и затѣмъ приносятъ щепка -- если "призоры" у мальчика, то "мужичка" (кобеля), а если у дѣвочки, то "женку" (сучку), и даютъ щенку слизывать эту сметану.

Такъ дѣлаютъ нѣсколько разъ и призоры будто бы проходятъ: "ихъ слижетъ съ лица собака".

Во всѣхъ этихъ случаяхъ, т.-е. и отъ "уроковъ", и отъ "призеровъ" употребляется еще такое средство: у того человѣка, который "изурочилъ", вырѣзываютъ изъ какой-нибудь его одежды (обыкновенно изъ самой лучшей и дорогой, чтобы тому было особенно ее жаль) лоскутъ на спинѣ противъ сердца и этимъ лоскутомъ обкуриваютъ изуроченнаго, при чемъ это дѣлается такъ, чтобы собственникъ испорченной одежды не зналъ, кто у него вырѣзалъ лоскутъ, иначе это средство не помогаетъ.

Здѣсь нельзя не видѣть аналогіи, почти тождества, съ тѣмъ средствомъ, которое употребляютъ отъ укуса собаки. Тамъ тоже выстригаютъ у собаки клокъ шерсти и обкуриваютъ имъ укушенное мѣсто {Укажу одинъ аналогичный случай обкуриванія. Если заболѣетъ скотина, то у хозяйки этой скотины вырѣзываютъ въ нѣкоторомъ мѣстѣ волосы и обкуриваютъ ими скотину.}.

Любопытна еще одна аналогія между "урочливымъ человѣкомъ" и собакой. Если собака (или кошка) понюхаютъ пищу, то человѣкъ, потребившій ее, заболѣетъ, чѣмъ -- сургутяне не объясняютъ. Но увѣрены, что заболѣетъ такъ же, какъ и съ глаза "урочливаго" человѣка, и заранѣе лѣчатся "переносной землей".

VII.

Въ заключеніе я считаю нелишнимъ сказать еще нѣсколько словъ о разныхъ примѣтахъ и обрядахъ, касающихся больныхъ и имѣющихъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ какъ бы профилактическій и діэтетическій характеръ. Вообще нужно замѣтить, что эти профилактическія и діэтетическія правила въ народной медицинѣ крайне скудны и состоятъ обыкновенно изъ ряда отрывочныхъ совѣтовъ и примѣтъ, гдѣ опять-таки, какъ и въ сферѣ лѣченія болѣзней, правила разумнаго эмпиризма теряются среди пережитковъ первобытныхъ воззрѣній.

Выше мнѣ приходилось говорить о сургутской діэтетикѣ пищи при золотухѣ, во это, кажется, единственная болѣзнь, при которой сургутяне рекомендуютъ нѣкоторый пищевой режимъ, хотя бы въ видѣ отрицательныхъ совѣтовъ не употреблять той или другой пищи.

Но вообще на пищу сургутяне не смотрятъ ни какъ на источникъ болѣзней, ни какъ на средство, при разумномъ употребленіи котораго можно побороть болѣзнь, и въ этомъ отношеніи не придаютъ ей особеннаго значенія, дозволяя почти при всѣхъ болѣзняхъ ѣсть все, что только можетъ вынести натура.

При чемъ, какъ общее правило, при всѣхъ болѣзняхъ рекомендуется побольше ѣсть: "будешь здоровѣй, а на тощій желудокъ и болѣзнь сильнѣе дѣйствуетъ".

Гораздо большее вниманіе обращается, повидимому, на сонъ. Хорошій сонъ, когда, по выраженію сургутянъ, "и рука спитъ, и нога спитъ", считается первымъ условіемъ здоровья. Здоровымъ же сномъ считается такъ называемый "черный сонъ", "черный сонъ -- до полуночи".

Ловя этотъ "черный сонъ", т.-е. сонъ по закатѣ солнца, сургутяне удивительнымъ образомъ приспособили свою жизнь и привычки къ мѣстнымъ географическимъ условіямъ. Какъ извѣстно, весь этотъ край расположенъ сѣвернѣе 61-й паралелли (Сургутъ лежитъ подъ 61° 17 сек. шир.), и лѣтомъ здѣсь ночей почти не бываетъ. Солнце заходитъ за горизонтъ всего на какихъ-нибудь 2--3 часа, и все это время такъ свѣтло, что можно свободно читать книгу. Зато зимой уже въ третьемъ часу дня приходится зажигать огонь. И вотъ заѣзжій туристъ наблюдаетъ такую картину: зимой сургутяне ложатся спать необычайно рано; такъ, въ 6--7 часовъ вечера уже все туземное населеніе города спитъ и встаетъ приблизительно въ тѣ же часы утра, когда здѣсь еще совершенно темно, такъ что въ общей сложности сургутяне зимой спятъ чуть ли не двѣнадцать часовъ въ сутки. Но затѣмъ, по мѣрѣ того, какъ солнце подымается надъ горизонтомъ, время сна отодвигается все дальше и дальше, и лѣтомъ сургутяне не ложатся спать раньше 11 -- 12 часовъ ночи, а встаютъ часа въ 3--4 утра, т.-е. спятъ не болѣе четырехъ часовъ въ сутки.

Правда, такое продолжительное бодрствованіе не по силамъ человѣка (нужно замѣтить, что и рабочій день въ Сургутѣ, напр., для плотниковъ, тянется лѣтомъ около 20-ти часовъ, за небольшими вычетами на завтракъ, обѣдъ и чай), и сургутяне обыкновенію ложатся еще въ полдень на часъ или два отдохнуть; но вообще, по ихъ понятіямъ, спать днемъ не слѣдуетъ: можетъ приключиться болѣзнь.

Въ особенности же не слѣдуетъ спать днемъ весной {Всѣ весенніе промыслы (ловля сѣтями утокъ, ружейная охота и рыбная ловля) происходятъ здѣсь ночью, главнымъ образомъ, на вечерней и утренней зоряхъ, приблизительно отъ 10--11 часовъ вечера до 2--3 часовъ утра. Потомъ, вернувшись съ промысловъ, снятъ часовъ до 8--9 утра, что не считается дневнымъ сномъ.}. Также не хорошо спать и при закатѣ солнца. Вообще, если человѣка начинаетъ клонить въ сонъ не во-время, или, какъ здѣсь говорятъ, "сномъ давить" не въ обычное время, то это предвѣщаетъ какое-нибудь несчастіе или даже близкую смерть. Что же касается безсонницы, то отъ нея сургутяне употребляютъ такое средство. По мнѣнію сургутянъ, въ головѣ у налима есть "сонъ". Это, по ихъ объясненію, двѣ маленькія кругленькія косточки, которыя находятся по ту и по другую сторону налимьяго мозга и благодаря которымъ палимъ "дремлетъ". По другимъ разсказамъ, "сонъ" есть и у окуня. Эти двѣ косточки изъ внутренней полости окуневьяго или налимьяго черепа и кладутъ больному безсонницей подъ подушку. Это средство употребляютъ отъ безсонницы взрослые; безсонницу же у дѣтей (кромѣ тѣхъ случаевъ, когда безсонница вызвана "испугомъ", о чемъ говорилось уже выше) сургутяне объясняютъ появленіемъ на головѣ какой-то "скалки", въ родѣ дробинки. Это и есть "безсонница",-- ее обязательно нужно срѣзать, иначе съ ребенкомъ замаешься.

Этими предупрежденіями относительно дневного и весенняго сна, кажется, и ограничиваются всѣ, такъ сказать, профилактическіе совѣты сургутянъ. Впрочемъ, здѣсь слѣдуетъ упомянуть еще о томъ, что при эпидеміяхъ (вообще), въ видѣ предохранительной мѣры, дѣлаютъ на дверяхъ домовъ дегтемъ кресты и имъ же обкуриваютъ помѣщенія. То же дѣлаютъ и при эпизоотіяхъ съ "загородами" (хлѣвъ, гдѣ помѣщается скотина), при чемъ здоровый скотъ обмазываютъ дегтемъ.

Обращаясь теперь къ тѣмъ правиламъ, которыя рекомендуется соблюдать больнымъ (что можно бы назвать народной діэтетикой, слѣдуетъ сказать, что и эта часть правилъ такъ же скудна, какъ и разсказанные выше профилактическіе совѣты сургутянъ.

Больнымъ (чѣмъ бы то ни было) запрещается смотрѣться въ зеркало. Далѣе, запрещаютъ больнымъ причесывать волосы и стричь ногти: усилится болѣзнь. Это запрещеніе стричь ногти, можетъ быть, стоитъ въ связи съ существующимъ у сургутянъ обычаемъ -- сохранять обстригаемые ногти, такъ какъ они пригодятся "на томъ свѣтѣ". По словамъ сургутянъ, "на томъ свѣтѣ" грѣшниковъ заставятъ лѣзть на какую-то крутую и высокую гору, и вотъ, чтобы удобнѣе было карабкаться на эту гору, слѣдуетъ имѣть ногти.

Больнымъ, у которыхъ есть жаръ, нельзя ходить въ баню: жаръ можетъ усилиться. Утопленниковъ никогда не слѣдуетъ класть на голую землю, а непремѣнно на доски, иначе съ нимъ не отводиться. А отваживаются сургутяне съ утопленниками обычнымъ способомъ, какъ и вездѣ въ простонародьѣ, т.-е. откачиваютъ ихъ, положивши на простыню или на какую-нибудь подходящую одежду. Объ утонувшихъ же сургутяне думаютъ, что это утащилъ ихъ къ себѣ водяной, котораго они такъ же боятся, какъ и лѣшаго или какъ "банну сусѣдку" {Внезапная смерть въ банѣ отъ угара или отъ другой какой-нибудь причины обыкновенно приписывается "банной сусѣдкѣ". При этомъ замѣчается какая-то связь между банной сусѣдкой и водянымъ. Такъ, по словамъ сургутянъ, водяной особенно любитъ бросаться на "парное тѣло", поэтому никогда не слѣдуетъ по выходѣ изъ бани тотчасъ же купаться, иначе утащитъ водяной.}.

При трудныхъ болѣзняхъ, чтобы узнать выздоровѣетъ ли больной, употребляютъ воду съ образа св. Пантелеймона: образъ обливаютъ водой,-- если вода съ него скатится вся, то больной выздоровѣетъ, если же часть ее останется на образѣ, больной умретъ. Эту воду даютъ потомъ больному пить. Дѣйствіе ея таково: когда, на основаніи предыдущаго испытанія, видно будетъ, что больному суждено умереть, то выпитая вода ускоритъ агонію, и больной скорѣе начнетъ "страдать" (отходить). Если же больному суждено выздоровѣть, то онъ тотчасъ же почувствуетъ облегченіе. Образъ этотъ ставятъ иногда въ головахъ больного. При сильныхъ болѣзняхъ кладутъ больному подъ голову "Сонъ Пр. Богородицы" (апокрифическую рукопись, имѣющую какую-то таинственную и цѣлебную силу). Если больной выздоровѣетъ, то онъ послѣ этого будетъ спать и почувствуетъ облегченіе, если же умретъ, то станетъ "страдать". Если больной передъ смертью все смотритъ на потолокъ и на руки, то говорятъ: "скоро умретъ". Если опасно больной быстро или, по-сургутски, "устремно" глядитъ, -- помретъ. А у кого взоръ томный, этотъ выздоровѣетъ. Если больной "ощипывается", т.-е. щиплетъ руками одѣяло,-- скоро умретъ.

Въ случаѣ избавленія отъ болѣзни, сургутяне даютъ обѣтъ (или, какъ здѣсь говорятъ, "обвѣтъ") отслужить молебенъ тому или другому святому. При этомъ дѣлаютъ литыя изображенія изъ металла, кому какой по средствамъ, тѣхъ частей тѣла, которыя болѣли, напр., руки, или головы, или сердца. Эти изображенія подвѣшиваютъ къ иконамъ и жертвуютъ въ храмы.

И. Я. Неклепаевъ.

7 мая 1898 г.

Устьсысольскъ.

Оставить комментарий Неклепаев Иван Якимович (bmn@lib.ru) Год: 1898 Обновлено: 24/09/2019. 79k. Статистика. Статья: Публицистика Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:

Неклепаев Иван Якимович Народная медицина в Сургутском крае

НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА ВЪ СУРГУТСКОМЪ КРАѢ.

Неклепаев Иван Якимович
Народная медицина в Сургутском крае