Нелидова Екатерина Николаевна
Русь в ее столицах. II. Новгород

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Е. Нелидова
Русь в ее столицах
Выпуск II.
Новгород

Типография товарищества А.С. Суворина "Новое время".
Санкт-Петербург
1913

0x01 graphic

Новгород. Софийский собор. Гравюра ХIХ в.

Глава I

Далекое прошлое Озерного края. - Его природа в настоящее время. - Первонасельники Ильменского побережья. - Сказки и были об ильменских славянах и Новгороде. - Гостомысл. - Союз племен, с Новгородом во главе, призывает князей. - Князья Рюрик, Олег и Владимир.

0x01 graphic

Рюриково городище

   Много, много миллионов, может быть, и миллиардов, лет существует наша земля, и много всяких перемен претерпела она за свою долгую жизнь. Необозримые моря разливались раньше там, где впоследствии образовалась суша, а еще много позднее люди настроили свои селенья, деревни, города. Роскошные деревья и самые разнообразные растения, требующие много тепла и солнца, росли на тех местах, где расстилались потом ледяные пустыни.
    И на севере нашей России миллионы лет назад было несравненно теплее, была роскошная растительность и жили животные, которые потом, по наступлении холода, вымерли или ушли в более теплые края.
    Не сразу, конечно, наступил холод вместо тепла. В течение долгого времени дули холодные ветры с отдаленного северного моря, постепенно становилось все холоднее и холоднее, постепенно вымирали или уходили животные, не выносившие холода. Постепенно уничтожались роскошные растения, давая место другим, менее красивым, но и менее требовательным, способным жить при новых условиях.
    Наконец, природа края совершенно изменилась. Появились снега там, где их никогда не было, затем появились льды, покрывшие мало-помалу землю толстым холодным покровом. Медленно ползли громадные ледяные реки с высоких мест на более низкие. Тяжелые ледяные массы давили на поверхность земли, по которой двигались, разрушали рыхлые слои почвы, углублялись в нее. Встречая на пути скалы, они стирали их в порошок, или дробили, унося за собой обломки, или полировали и шлифовали бока и вершины остающихся на месте. Целые гряды таких отшлифованных скал, или "бараньих лбов", как их прозвали, тянутся по нынешней Финляндии. Среди полей и топких лесов Петербургской, Новгородской и Олонецкой губерний часто встречаются громадные валуны или блуждающие камни, занесенные сюда ползущими ледниками. Ледники уносили такие валуны за много сотен верст от того места, где отрывали их. Так наползали ледники со Скандинавского полуострова, через Финляндию, на область теперешней России и занимали ее на юг до тех мест, где находятся теперь города Киев и Полтава, и на восток почти до того места, где стоит Казань.
    В науке о земле это время распространения ледников называют "Ледниковым периодом". Как постепенно, в течение громадного количества лет, наступал этот период, так же постепенно и так же долго освобождал он скованную льдами землю. Мало-помалу становилось теплее, и отступала часть ледников к северному полюсу, а часть таяла, наполняя водой все котловины и рытвины на поверхности земли. Образовались целые сети разной величины озер и не существовавшие прежде моря. От ледниковой воды получились и такие большие озера, как Ладожское, Ильменское, она же наполнила и море Балтийское.
    Особенно много озер образовалось в той области, о которой мы собираемся говорить и которая получила от них свое название "Озерной". В настоящее время к Озерной области принадлежат губернии: Петербургская, Псковская, Новгородская и Олонецкая, а в былые времена она составляла только часть одной обширной Новгородской области.
    Громадные, дремучие леса, почти непроходимые болота, затянутые обманчивым покровом седых мхов, и всюду вода во всех видах - вот отличительные признаки природы Озерного края. Коренные жители Олонецкой губернии, корелы, создали такую легенду о происхождении мира: "Сначала в мире были только вода и ветер. Ветер дул, вода волновалась и шумела, неугомонный ропот ее несся к небу и сильно беспокоил Бога. Наконец Богу это надоело. Разгневанный, Он одним словом приказал окаменеть волнам. Волны, как были, так и остановились и окаменели, превратившись в горы. Отдельные брызги превратились в камни и землю. Пошли дожди, и в углублениях между горами образовались озера и реки".
    Прежнего тепла не было уже больше там, где прошли ледники, но все-таки постепенно становилось теплее. Вслед за наступлением тепла двинулись с юга на север, по приготовленной, влажной почве, растения. За растениями последовали животные, а за животными и человек. Природа подчиняла себе неопытных первобытных людей так же, как и животных. Гоняя их с места на место, она заставляла их изыскивать средства для возможности существования. Ставя жестокие преграды на их пути, она как бы воспитывала их, заставляла проходить суровую школу жизни и вместе с тем заботилась о них, открывая для пользования свои неистощимые сокровищницы.
    В лесах Озерного края водилось много всякого пушного зверя, а реки и озера его кишели рыбой. Это обилие всякой живой твари и привлекло сюда человека, который в начале, по словам новгородской летописи, "живяху в лесе, яко же всякий зверь". Он дробил громадные камни и убивал осколками зверей, частью для того, чтобы воспользоваться их мясом, костями, шкурой, частью для защиты от нападения. Путем долгого опыта выучился он выбивать из камней нечто вроде оружия, которое можно удобнее держать в руке, чтобы сильнее замахнуться и вернее ударить врага. Затем приспособился он к выделыванию из костей убитых животных разных предметов для своего обихода, как крючков, ножей, игл. Холод заставил его одеться в звериные шкуры, он же навел и на изобретение огня. Жажда заставляла запасать воду и держать ее в каких-нибудь хранилищах. Во многих местах человек находил мягкую глину, которая не впитывала в себя воду. Со временем ему пришло в голову делать из глины грубые сосуды, более прочные и удобные, чем какие-нибудь приспособления из бересты.
    Много подобных предметов или обломков их находили в земле через тысячи лет обитатели тех же мест. Случайно, при рытье колодца, стройке дома или раскапыванье огородов, находили они вещи, часто не понимая их назначения. Гораздо позднее такие вещи стали откапывать намеренно ученые археологи. Они собирали их в особые хранилища в городах, или музеи, и по ним изучали быт людей, живших в незапамятные времена.
    Там, где река Волхов вытекает из озера Ильменя, в шести верстах от Новгорода, находится небольшой продолговатый островок - Коломцы. Теперь это пустырь, поросший кустарником ползучего ивняка и омываемый с одной стороны Волховом, с другой - речкой Малой Гнилкой, высыхающей в жаркое лето. Весенняя вода заливает иногда островок так сильно, что только вершины кустов остаются снаружи. Неизвестно, с каких отдаленных времен сохранилось название за этим маленьким урочищем, но по созвучию оно напоминает многие древние славянские слова, означающие жилища. На основании этого созвучия и некоторых указаний в древних летописях стали думать, что на острове Коломцы были когда-то человеческие поселения. Заброшенным пустырем он стал вероятно впоследствии, когда, по изменившимся естественным условиям, весенняя вода стала затоплять его так сильно.
    Один из известных новгородских археологов, В.С. Передольский, производил в течение пяти лет тщательные раскопки в Коломцах, и результаты раскопок превзошли его ожидания. Сорок пять тысяч всевозможных предметов, костей и черепов было найдено под глубокими слоями земли, на протяжении менее полуверсты. Большое количество грубых поделок из камня, кости или рога указывали на то, что в Коломцах жили первобытные люди так называемого каменного века, которые не знали употребления металлов. Подобные же находки были сделаны проф. Иностранцевым на южном берегу Ладожского озера. Среди находок встречаются также в большом количестве черепки грубой глиняной посуды, которую, очевидно, умели приготовлять первобытные люди Коломцев.
   Передольский написал книгу о своих находках, в которой, на основании разных исследований и рассуждений, он делает предположение, что первобытные жители Коломцев были отдаленнейшими предками новгородских славян.
    Трудно утверждать в точности, какого племени и чьи предки были эти доисторические люди. После их жизни в Коломцах прошло, может быть, еще несколько десятков тысяч лет, прежде чем появились разные туманные известия из сказаний и описаний иноземных народов о диких, нелюдимых финнах, рассеившихся по лесистым и болотистым местам северной части нынешней России. Затем иностранные историки стали упоминать о славянах, пришедших с юга, занявших побережье Ильменя, постепенно распространявших свои поселения и оттеснявших финнов в глубь лесов и болот.
    Эти пришельцы были уже гораздо более образованным народом, чем первобытные обитатели Коломцев, а также и финны, которых они подчиняли себе. Они умели возделывать землю, строить города для защиты себя и своих имуществ от неприятелей. Благодаря обилию лесов кругом, они занимались, кроме земледелия, звероловством и бортничеством. Селились они общинами, которыми управляли старейшины.
    Ближайшие соседи, жители Скандинавского полуострова, находились в постоянных сношениях с ильменцами. Они переплывали Балтийское море, Ладожское озеро и Волхов и воевали с ильменскими славянами или обменивались товарами. Им нельзя было миновать их, чтобы попасть в другие страны с более теплым климатом, с более щедрой природой и более образованными людьми. Скандинавские сказания называют страну ильменских славян Гардарикией (страна городов), а большой торговый город, к которому примыкают другие пригороды и селения, Гольмгардом. Древние языческие сказания относятся с большим почтением к богатому значительному народу, среди властителей которого называют даже многих потомков богов.
    Еще через несколько столетий появились русские летописцы, которые стали собирать все, что говорили и писали о славянах иноземцы и что рассказывали они о себе сами. Много спутывалось тут былей и небылиц, много вымысла примешивали к правде рассказчики и, позднее, переписчики летописных книг.
    Одна из легенд, записанных в летописи, говорит, что еще апостол Андрей ездил по реке Днепру, распространяя Христово ученье. По Днепру он поднялся к северу и добрался до Новгорода, где дивился обычаям жителей.
    В позднейших летописях была записана старая сказка "О истории еже от начала русския земли и создании Новогорода". В ней рассказывается, что потомки Иафета - Скиф и Зардан - поселились на берегах Эвксипонта (Черного моря). Через много лет между их потомками возникли междоусобия, вследствие которых часть их отделилась под предводительством братьев Словена и Руса и пошла искать нового отечества. Двигаясь к северу, они пришли к озеру Мойско, откуда вытекала река Мутная. Пришельцы начали гадать, и волшебная наука указала, что именно здесь им следует поселиться. Поселившись при истоке реки, они построили город Словянск, причем озеро переименовали и назвали по имени дочери Словена - Ильмер, а реку - по имени его сына - Волхов. Затем они переименовали и другие реки. Реку, впадающую в озеро Ильмер, назвали Шелонью по имени жены Словена, проток, вытекающий из Волхова и обратно впадающий в него, назвали по имени младшего сына Словена - Волховец. В другом таком же протоке утонул сын Волховца Жилотуг, и проток назвали Жилотугом. Второй брат, Рус, поселился у Соляного колодца и основал город, названный по его имени Русса. Одну из рек, протекающих около города, он назвал по имени жены своей Порусии, а другую - по имени сестры Полисты. Преемники Словена и Руса во многих поколениях княжили над окрестной страной и широко распространили свои владения. Потом в Ильменском крае появилась моровая язва, и жители, спасаясь от гибели, разбежались. Города Словенск и Русса опустели на многие годы. Но с новых поселений славяне были прогнаны враждебным народом уграми. Зная от стариков про земли прадедов на Ильмене, славяне вернулись туда и поставили город недалеко от прежнего Словенска - "град же поставиша от старого Словянска близь к Волхову реки, яко поприше и боле, и нарекоша его Новград-Великий". Затем они избрали себе старейшину именем Гостомысла.
    Сказки, записанные в других летописях, приписывают Гостомыслу и призвание троих князей, сыновей дочери его Умилы, бывшей замужем за русским князем. Сына другой дочери Гостомысла звали Вадимом. Этот Вадим возмутился впоследствии против Рюрика и был им убит.
    Возможно, что Гостомысл никогда и не существовал, но народная фантазия довела до конца жизнь своего любимого героя. Гостомысл умер, говорит сказание, указав своих преемников, и был с почетом похоронен на Волотовом поле, где, по преданию, жили когда-то великаны. Благодарные новгородцы нанесли по горсточке земли на его могилу, и образовался курган.
    В трех верстах от Новгорода, за рекой Малым Волховцом, на невысоком холме, стоит и теперь село Волотово. Живут только в нем люди обыкновенного роста и промышляют плетеньем корзин из ивовых прутьев. Маленькая, старая Успенская церковь совсем утонула в зелени разных ягодных кустов и яблонь. За оградой, среди сочной травы, чуть не по колено, возвышается небольшая, четырехугольная насыпь. Произведенные раскопки не дали никаких результатов, но насыпь продолжает слыть за могилу Гостомысла.
    Летописи, признанные более достоверными, также говорят, что призвание князей (862) произошло по почину новгородских славян. Вследствие внутренних неурядиц, и тревожимые, кроме того, постоянными набегами неприятелей из-за моря, ильменские славяне образовали союз с другими славянскими и финскими племенами и решили призвать себе князя из чужих стран, чтобы он разбирал их распри и защищал их от внешних врагов. Пришли три князя из племени Русь, принадлежавшего к варягам, т. е. к тем скандинавским выходцам, которые еще раньше подчиняли себе славян и заставляли их платить дань. Таким образом Новгород стал во главе союза племен, положившего основание русскому государству. Пришедшие князья расселились по местам, находящимся среди поселений разных племен. Рюрик поселился в Ладоге [См. Русь в ее столицах. I. Старая Ладога], недалеко от Новгорода, старшего города ильменских славян, Синеус - в Белоозере, между финскими племенами чудью и весью, а Трувор - у славянского племени кривичей в Изборске.
    После смерти братьев Рюрик оставил Ладогу, пришел к Ильменю, срубил город над Волховым и стал княжить, соединив под своею властью все племена союза. Летопись говорит, что Рюрик назвал свой город Новгородом. Надо думать, что он построил себе крепость неподалеку от существовавшего уже давно города.
    На берегу реки Волхова, против Юрьевского монастыря, стоит, как бы на большом срезанном кургане, село Рюриково городище. Здесь, по преданию, и построил Рюрик город для себя и для своей боевой дружины, состоявшей большею частью из пришедших с ним варягов. Здесь же потом жили и все князья новгородские за исключением Ярослава Мудрого. Князь Мстислав Мономахович построил здесь в конце XI столетия церковь Благовещения, и, по преданию, строительный материал для нее брали из остатков дворца Рюрика и стены вокруг него. Разрушившаяся церковь была возобновлена в XIV столетии и сохранила свою архитектуру до сих пор.
    Смуты и восстания в Новгороде продолжались, по-видимому, и после переселения Рюрика из Ладоги, и многие мужи новгородские ушли от него в Киев. О его семнадцатилетнем княжении летопись не сообщает никаких подробностей. После его смерти его сын, малолетний Игорь, остался на попечении дяди, Олега.
    С давних пор как варяги, так и новгородцы вели торговлю с Византией и Болгарским царством на реке Каме. Одной из главных обязанностей князей было сопровождение и ограждение от врагов торговых караванов. Караваны шли через известный торговый путь "из варяг в греки". Вероятно, Олег, проезжая по Днепру, видал уже раньше город Киев и захотел овладеть им. Прожив три года в Новгороде, он выступил в поход на юг. Он взял с собой маленького Игоря и собрал войско из варягов, новгородцев и всех подвластных ему племен - кривичей, чуди, мери и веси. Проехав через Ильмень и перебравшись мелкими реками и сухим путем к верховьям Днепра, он спустился по нему до Киева. Здесь он вызвал князей Аскольда и Дира, сказав, что приехали купцы с товарами, и велел убить их. Оставшись княжить в Киеве, он сделал его стольным городом. Новгородцев он обязал платить ему дань, как платили другие подвластные племена. Сверх того, новгородцы обязаны были доставлять в Киев по триста гривен ежегодно для свободного проезда торговых караванов по Днепру. Во время дальнейшего княжения Олега, княжения Игоря и его жены Ольги новгородцы не имели отдельного князя. Они управлялись княжескими наместниками или посадниками, хотя все трое - Олег, Игорь и Ольга - часто ездили в свои северные владения "на полюдье", т. е. на сбор дани, и проводили там целые зимы. Существует даже предание, что Игорь познакомился с Ольгой на перевозе через реку Великую, в селении Выбуть, неподалеку от города Пскова. После смерти Игоря (945 г.) Ольга приезжала в Новгород и, с согласия веча, получила во владение новые земли по рекам Мсте и Луге. Она учредила там погосты (поселки), наложила оброки в пользу княжеской власти и назначила разные места для княжеских "ловищ", т. е. места охоты и рыбной ловли в пользу князей. Оттягивая мирным или военным путем земли у финских племен, новгородцы распространяли среди них свои поселения или колонии и облагали их ясаком (данью). По свидетельству летописей и скандинавских сказаний, новгородцы уже в IX столетии господствовали над огромным пространством земель от Финского залива на восток до Уральских гор и за Уральские горы до реки Оби в Сибири, а с севера на юг от Белого и Ледовитого морей до реки Оки.
    После договора с Олегом в продолжение 88 лет, за исключением выплачиванья установленной дани, новгородцы не несли никаких обязанностей по отношению к Киевскому княжеству. Они, правда, управлялись княжескими наместниками, но не участвовали ни в каких военных походах и вообще держались на положении особого государства. Но, очевидно, им нужен был свой отдельный князь для защиты от внешних врагов и для поддержания порядка внутри областей. Они стали просить себе князя у сына Ольги, Святослава. "Если не дашь нам князя из твоего рода, говорили они, то мы будем искать его на стороне". Киевские князья считали новгородцев гордым и своевольным народом, признававшим власть князя в весьма ограниченной степени. "Кто к вам пойдет", - сказал Святослав новгородским послам. Подбиваемые Добрыней, дядей младшего сына Святослава, Владимира, послы просили его у Святослава. Они рассчитывали вырастить малолетнего князя и воспитать его по новгородским обычаям. Семь лет прокняжил мирно Владимир в Новгороде под руководством Добрыни.
    Воинственный Святослав еще при жизни разделил волости между сыновьями и уехал на юг. Когда он был убит степными кочевниками, печенегами, между сыновьями его начались усобицы. Под влиянием воспитателя своего Свенельда, молодой Ярополк убил брата Олега и овладел его волостью. Владимир побоялся, как бы его не постигла участь брата, и убежал за море. Ярополк прислал в Новгород своего посадника. Через три года Владимир вернулся с варягами, прогнал посадника и послал сказать Ярополку: "Владимир идет на тебя, приготовляйся к войне". Присоединив к варягам новгородцев, чудь и кривичей, Владимир завладел Киевом и убил Ярополка. В Новгороде он оставил посадником Добрыню.

Глава II

Введение христианства. - Владыки новгородские. - Церкви и монастыри. - Юродство. - Паломничество. - Ереси.

0x01 graphic

   По рассказу летописи, Добрыня привез с собой из Киева нового истукана Перуна, главного бога славян-язычников. На левом берегу Волхова, при истоке его из озера Ильменя, на небольшом холме среди темного леса, был поставлен новый идол, богато изукрашенный. Но не долго пришлось ему красоваться тут и принимать кровавые жертвы, между которыми бывали и человеческие. В Киеве готовились перемены, о которых и не думали еще в Новгороде.
    Купцы, варяги и славяне, издавна ездили в чужие страны, жители которых были христианами. Стройное, проникающее в душу богослужение в христианских храмах Греции производило сильное впечатление на людей, привыкших к грубому и мрачному идолопоклонству. Христианская проповедь добра и милосердия будила в них неизвестные до сих пор чувства. Сначала из любопытства заходили они в невиданные храмы, потом заражались примером, увлекались проповедью и переходили в христианство. Когда князь Игорь заключал торговый договор с Грецией, то часть его дружины клялась богом Перуном, оружием и щитами, а другая часть принимала присягу в киевской церкви Св. Илии. Наконец, и жена Игоря, Ольга, поддалась влиянию окружающих христиан и крестилась в Константинополе. Святослав, проведший всю жизнь в боевых походах, мало интересовался религиозными вопросами, но его сыновья воспитывались уже под влиянием бабки христианки. Сделавшись князем, Ярополк покровительствовал киевским христианам, и христианство распространялось все больше и больше.
    На севере, среди жителей дремучих лесов и мало проходимых болот или среди суровых морских разбойников, дольше и упорнее хранилось язычество с его жестокими обрядами. Владимир привел с собой целые полчища язычников, сам усердно служил идолам и враждебно относился к христианам. Но, очевидно, христианство в то время уже осиливало язычество, и Владимир стал думать о перемене веры. Крестившись сам, он призвал священников из покоренного им города Корсуня и заставил креститься всех киевских язычников.
    Из Киева греческие священники поехали вверх по Днепру, на север. По торговому пути, где шли товары с юга на север, распространялась проповедь христианского учения. Тот же Добрыня, который привез за несколько лет перед тем нового Перуна в Новгород, приехал теперь туда с первым русским митрополитом Михаилом и греческими священниками крестить новгородцев. Сначала дело шло удачно. Они крестили многих людей и построили первую церковь. Но язычество далеко еще не было сокрушено, когда преемник умершего вскоре Михаила прислал в Новгород епископа, Иоакима корсунянина. На этот раз новгородцы встретили Добрыню и епископа далеко не дружелюбно. Они собрались на вече и решили не давать в обиду своих старых богов. Разметав мост на Волхове и завалив реку бревнами, они вышли все вооруженные. Жрец Перуна Соловей и тысяцкий Угоняй бегали по улицам и подстрекали народ к обороне. Вывезли две камнестрельные машины и поставили их на берегу. Епископ Иоаким с священниками были на противоположном берегу Волхова, на торговой стороне. Они ходили по торгам и улицам, учили людей, сколько могли, и в два дня успели окрестить несколько сот. Между тем Угоняй ездил по другой стороне и кричал: "Лучше нам помереть, чем дать богов наших на поругание". Рассвирепевшая толпа с яростными криками разграбила дом Добрыни и убила его жену и родных. Тогда тысяцкий Путята, присланный Владимиром с пятьюстами воинов из города Ростова, принявшего уже христианство, обманом переправился через Волхов, взял в плен Угоняя и еще нескольких важных людей и отправил их к Добрыне. После этого началась злая сеча. Церковь Преображения разрушили, стали грабить и жечь дома христиан. Добрыня, со своей стороны, приказал жечь дома язычников. Наконец, новгородцы смирились, и самые знатные пошли просить мира у Добрыни. Добрыня собрал войско, прекратил грабеж, но тотчас же велел сокрушать идолов - деревянных жечь, а каменных разбивать и бросать в реку. В Волхов полетел и нарядный Перун с холма, на котором выстроен был потом Перынский монастырь. Поплыл, говорит предание, Перун по Волхову и бросил по пути палку на мост, чтобы раздоры никогда не прекращались в народе, оттолкнувшем его. А Добрыня энергично принялся крестить язычников. Посадник Воробей ходил по торгам и сзывал народ к Волхову.
    Епископ Иоаким сорок один год управлял паствой в Новгороде. Он возобновил разрушенную церковь Преображения, построил деревянную церковь Иоакима и Анны и такую же во имя Софии Премудрости Божьей. Ему же приписывают основание первой школы в Новгороде.
    В конце десятого века утвердилось христианство в Новгороде, но еще и в двенадцатом новгородскому духовенству приходилось бороться с остатками языческих верований и привычек. Народ не проникся еще христианством, да и церковь, управляемая первое время присылаемыми корсунянами, греками или, позднее, киевлянами, была для него совершенно чужая. До второй половины двенадцатого века новгородская церковь была в полной зависимости от киевского митрополита. Он назначал епископов по своему усмотрению, судил и наказывал их. Новгородцам, во всем стремившимся к самостоятельности, церковь стала ближе, когда освободилась от киевской зависимости. Народ стал выбирать тогда духовенство из своей среды и вполне слился с ним. Духовенство принимало участие во всех делах города так же, как и город входил во все интересы церкви.
    Владыка архиепископ выбирался всем народом на вече. Если выбор был единогласный, то весь город с князем, весь клир Св. Софии, все священники городские, игумены и чернецы отправлялись за избранным архиепископом и торжественно вручали ему управление церковью новгородской области. Если при выборах происходили разногласия, то клали жребий на святой трапезе и посылали вынуть слепца или ребенка. Выбирали иногда владыку и по указанию князя, но в таком случае его удаляли со смертью или удалением избравшего его князя. Иногда власти юрода, по постановлению веча, просили престарелого или оставлявшего кафедру владыку указать своего преемника - "кого, отче, благословишь на свое место пастуха нам и учителя". Большинство голосов на вече решало участь указанного преемника.
    Новгородскому владыке было подчинено все духовенство не только в Новгороде, но и во всех пригородах и отдаленных волостях. В его ведении был надзор за общественной нравственностью как духовных, так и мирских людей во всех новгородских владениях. Все дела новгородцев - семейные, имущественные и даже торговые - подлежали его суду. Владыка, вместе с софийским клиром и старостою церкви Иоанна Предтечи на Опоках, заведовал всеми торговыми мерами и весами и судил за обманы при купле и продаже.
    Владыка был также защитником всех нуждающихся в защите, потому в его ведении были все богоугодные заведения и странноприимные дома. Для заведывания всеми этими делами при нем был особый штат из духовных и мирских лиц, известных в летописях под именем софиян.
   Значение владыки в Новгороде было очень велико. Он был первый сановник в городе, имел своих бояр и полки ратных людей со своим знаменем и своими воеводами. Полки эти содержались на личные средства владыки и находились в его полном распоряжении. Он был богатейшим землевладельцем. Ему принадлежали многие села и земли вблизи Новгорода и даже целые волости и города в отдаленной области реки Северной Двины - Заволочье. Во всех переговорах и делах Новгорода с князьями, во всех сношениях с Киевской Русью, Швецией, Данией, Ливонским орденом или Литвою владыка принимал деятельное участие. Все договорные грамоты писались по его благословению и утверждались его печатью. Нередко и издержки, во время войны или при отправке посольства для заключения мира, владыка брал на себя. По обязанности пастыря и учителя, он имел также большое влияние на усмирение враждующих партий в городе. Раздача земель и выдача жалованных грамот от веча делались также по благословению владыки. В случае старости или болезни его вече выбирало ему помощников из мирских людей.
    Некоторые из владык имели особенное влияние на жизнь новгородцев и пользовались их особенной любовью. Память о них переходила из поколения в поколение, и вокруг их имен создавались всевозможные легенды, известные до сих пор в народе. Некоторые из них причислены к лику святых, и народ верил в чудеса, творимые ими при жизни и их гробницами или мощами после их смерти. Особенной известностью из таких владык пользовался Иоанн, живший в XII столетии. На "владычном дворе" возле Софийского собора один из старых архиерейских домов до сих пор носит название иоанновского корпуса. До сих пор показывают покои, где жил Иоанн, узкую впадину в стене, где он молился, и старый медный рукомойник в углу. Предание рассказывает, что в этот рукомойник забрался однажды бес, плесканьем воды нарушал тишину кельи и мешал молиться святителю. Подойдя к рукомойнику, Иоанн перекрестил его, после чего бес не мог выйти оттуда. Бес взмолился, и святитель согласился выпустить его только под условием, что он свезет его на заутреню в Иерусалим. Врагу рода человеческого оставалось только согласиться. Превратившись в быстроногого коня, он свез святителя к заутрени в Иерусалим и привез обратно, получив тогда прощение. При этом же владыке Новгород был спасен иконою Знамения Пресвятой Богородицы от осаждавших его суздальцев. Другой из известных владык - Евфимий отличался построением множества церквей в городе, но главной его заслугой жизнеописатель считает то, что он громил своим пастырским словом гордость богатых и сильных и обличал их неправду. Преемник Евфимия, Иона, жил в XV веке, при царе Иване III, когда Новгород терял уже свою самостоятельность. Он часто ездил в Москву и отстаивал новгородцев перед царем.
    Летопись говорит, что мир и благодать почивали над Новгородом во время пастырства Ионы. Граждане, внимая поучениям его, воздерживались от междоусобий; плодороднее обыкновенного были поля Новгородской земли, изобиловала страна овощами; радость, веселье, тишина, мир и любовь царствовали повсюду. Однажды только постигла при нем Новгород смертоносная болезнь. Тогда он утешал скорбящих людей и так поучал их: "Язва сия постигла нас за то, что мы упитались, как тельцы и, живучи в довольстве, забыли Бога".
    Новгородское общество, князья, владыки, богатые граждане, купеческие общины и уличане строили церкви в Новгороде, потому их было там всегда очень много. Во время моровых поветрий, когда жители в отчаянии искали защиты у Бога, они строили общими силами церкви-обыденки, которые в один день и ставили и освящали. Но самой главной церковью, под покровительством которой был Великий Новгород со всей землей, являлся собор Св. Софии. Еще в конце десятого века была выстроена в крепости, или Детинце, как тогда называли, деревянная церковь во имя Софии Премудрости Божией о тринадцати верхах. Вероятно, она разрушилась со временем, а в XI веке была снова выстроена, но уже каменная и в другом месте Детинца. Она строилась пять лет. Для расписки стен ее были выписаны греческие художники. Рассказывают такую легенду об образе Спасителя в куполе: иконописцы писали Спасителя по обычаю с благословляющей рукой. Но на другой день они нашли руку не благословляющей, а сжатой. Они поправили руку и через ночь нашли ее снова сжатой. Так поправляли они три раза, наконец, на четвертое утро услышали голос: "Писари, писари, о писари! Не пишите меня с благословляющей рукой, а со сжатою! Я держу в этой руке Великий Новгород, а когда Моя рука разожмется, тогда будет граду сему скончание". Подобное же предание соединено с медным отбеленным голубем, сидящим на верху креста среднего купола, - когда слетит голубь, тогда будет конец Новгороду.

0x01 graphic

Теплый Софийский собор и колокольня

   "Умрем за Св. Софию", - говорили новгородцы, когда шли бороться за свою родину. "Хотим поискать Св. Софии пригородов и волостей", - говорили они, когда московские князья отнимали у них земли, которые они считали своими. На площади Св. Софии собиралось и вече, особенно когда выбирали нового владыку. Казна собора была очень велика, но составляла как бы собственность Великого Новгорода, который и брал из нее в случаях особой важности. В соборе хоронили владык, иногда князей и тех граждан, которые удостаивались такой высокой чести, оказав особые услуги городу или сложив голову в бою за веру и новгородскую свободу.
    Вообще церковь в Новгороде тесно сливалась со всеми делами города. В церковных подвалах, за тяжелыми железными дверями, хранились товары, а в самих церквах держались лари, где лежали книги с записями разных торговых сделок. У многих старых обветшалых церквей Новгорода и до сих пор сохранились темные подвалы с железными проржавленными дверями.
    Обвеянные разными легендами, стоят эти старые церкви, как хранилища истории верований, мыслей и обычаев прежних людей. Почти каждой церкви в Новгороде насчитывается несколько сот лет, почти в каждой, помимо ее архитектуры, сохранилась или часть древней живописи, или какие-нибудь иконы, принимавшие участие в важных событиях города. Пожары или вражеские руки уничтожили бесчисленное количество памятников древнего искусства. Только одной из новгородских церквей посчастливилось почти целиком сохранить древнюю стенную живопись, которой считают более семисот лет. Как видно из летописи "Софийского временника", Спасо-Нередицкая церковь была построена в 1198 году князем Ярославом Владимировичем в местности Нередицы, прозванной так потому, что была не в ряду города, а за чертой Словенского конца.
    Стоит церковь Спасо-Нередицы в версте от Рюрикова городища, за рекой Малым Волховцем. Волховец разливается весной, затопляет окрестные луга, и маленькое бедное село с церковью, в которой служат только раз в год, стоит одиноко, окруженная водой. Несколько лет назад церковь была исправлена, причем были сохранены древняя архитектура и весь внутренний вид. Странное и какое-то жуткое впечатление производит полутемная церковь со скудной, обветшалой обстановкой. Сырость и затхлость могильного склепа обхватывает, когда входишь в нее, а со стен смотрят яркие, причудливые образы апокалипсических чудовищ и кроткие лики святых. Направо от входа стена занята целой картиной, изображающей строителя церкви, стоящего перед Спасителем на троне. Князь держит в руках каменную церковь с одной главой, очень похожую на церковь Спасо-Нередицы. На голове у него мягкая княжеская шапка с узорчатым верхом, на плечах узорчатая мантия, под нею светло-голубая ферязь с зеленым оплечьем.
   Проповедь строгой жизни и удаления от мира с его соблазнами пришлась по сердцу многим жителям угрюмого севера. Среди необозримых лесов, в дуплах вековых деревьев скрывались и жили первые новгородские отшельники. Их пример увлекал других, и мало-помалу образовывались небольшие скиты, разраставшиеся потом в богатые и многолюдные монастыри. Уже в XII столетии по летописям насчитывается в Новгороде и окрестностях до 20 монастырей. Благочестивые иноки, распространяя христианское учение, были вместе с тем и колонизаторами в пространных и диких пустынях и лесах Новгородских владений. Около монастырей и скитов образовывались селения частью из местных жителей, частью из бродячих дикарей. Первые, вместе с христианством, воспринимали новгородские обычаи и новгородское устройство, вторые обращались в оседлых земледельцев при помощи средств, даваемых монастырями на обзаведение. По всей пустынной стране на северо-восток от Новгорода до северного поморья была раскинута сеть монастырей. От берегов озер Ладожского, Онежского и окрестных рек монастыри проникли до дальнего севера. Там, у холодного, неприютного Белого моря, построили в XV веке преподобные Зосима и Савватий известный и теперь Соловецкий монастырь.

0x01 graphic

Из монастырей в окрестностях Новгорода самыми древними считают Перынский скит, основанный на месте сброшенного в Волхов Перуна, и Юрьевский монастырь, построенный, как говорят, Ярославом Мудрым в 1030 году. Юрьевский монастырь горел и приходил в упадок несколько раз, пока не был восстановлен в первой половине XIX в. на средства графини Орловой-Чесменской. Теперь это один из богатейших монастырей России. Издалека виднеются золотые главы его церквей, возвышающихся на правом берегу Волхова, против Рюрикова городища.

    Большой известностью пользуются также монастыри Антониевский и Хутынский. О первом рассказывают, что он был основан в честь Антония Римлянина в начале XII века. Богатый юноша, уроженец Рима, Антоний рано проникся мыслью о ничтожестве земных богатств. Он сложил свои сокровища, золото и серебро в бочку, забил ее и пустил в море. Двадцать лет после этого он молился в пустыни. Найдя себе приют на скале у моря, он стоял там день и ночь, погруженный в молитву. Однажды поднялась сильная буря, всколыхались морские волны, оторвали часть скалы и понесли ее по морю с незамечающим ничего подвижником. Скала проплыла в Балтийское море, вошла в Неву, в Ладожское озеро, понеслась по Волхову, против течения, и остановилась у подгородного села Волховского в ту минуту, когда в новгородских церквах раздался благовест к заутрене. Святой думал, что находится у берегов Рима, но собравшиеся вокруг него люди говорили на непонятном чужом языке. По молитве и Божьему промыслу он постиг русский язык и стал говорить на нем. В ознаменование чуда прибытия Антония епископ Никита построил на этом месте монастырь. По указанию Антония рыбаки выловили сетями бочку с сокровищами, которые пошли на украшения монастыря.
    Хутынский монастырь находится в 10 верстах от Новгорода. Основан он тоже в XII веке одним богатым новгородцем, постригшимся в монастырь под именем Варлаама. Не удовольствовавшись монастырской жизнью, Варлаам хотел подвергнуть себя большим трудам и лишениям. Он ушел в пустынное дикое место над Волховом, где, по преданию, гнездилась нечистая сила и пугала мимоходящих привидениями. Место это называлось Худынь от слова "худой". Варлаам поселился там с намерением выдержать искушения врага. Несколько лет, в полном уединении в тесной келье, сражался он с бесами, являвшимися ему в образах разных чудищ и зверей. Все вытерпел он при помощи молитвы и крестной силы. Бесы увидели, что ничего с ним не поделают, ничем не отвлекут его от молитвы и созерцания Бога, и оставили его в покое. Победитель заклял их в соседнем болоте, и с тех пор холм, на котором жил подвижник, был назван Хутынь. Потом там была воздвигнута церковь, и сподвижники один за другим приходили к Варлааму. Он творил чудеса еще при жизни, а по смерти гроб его был местом всяких чудес и исцелений. Одно из величайших чудес его при жизни было пророчество о снеге и урожае, после чего его стали считать покровителем земледелия.
    Разрастались монастыри новгородские, раскидывались по всей громадной области, разрастались и их богатства от щедрых вкладов и пожертвований богомольных новгородцев.
    Кроме монашества благочестие выражалось еще юродством и паломничеством к святым местам и в Иерусалим. Многие далеко не глупые люди прикидывались дураками и, под видом разных чудачеств, осуждали нравы и давали уроки жизни часто представителям сильных и влиятельных классов. В Новгороде сохранилось предание о двух юродивых, живших в XIV веке. Оба питались скудным подаянием, ходили босые даже в мороз и разными странными поступками навлекали на себя осмеяние, а иногда и побои от народа. Живя на разных сторонах города, они изображали ссоры новгородских партий. Если Федор появлялся на Софийской стороне, то Николай гнал его кочнами капусты, за что и был прозван Никола Качанов. Перед юродивыми заискивали богачи и бояре, боясь их смелого осуждения, а простой и бедный народ относился к ним с любовью за их заступничество.
    Путешествия к святым местам совершались для искупления грехов. Ходили по монастырям, славящимся чудотворными иконами или отшельниками, творящими чудеса, и предпринимали трудное путешествие в Иерусалим. Описанный в новгородской былине Василий Буслаевич, отправляясь в Иерусалим, так говорил о своем путешествии:
   
   "Мое дело не охотное:
   С молоду бито много, граблено,
   Под старость надо душу спасти".
   
    Возвратившись домой, паломники рассказывали и правду, и выдумки про далекие страны. Так одни, по их рассказам, были у самого рая. Во время бури судно их прибило волнами к большой горе. На горе был написан-де Иисус неизреченной красоты, и сияние исходило от того места ярче солнечного. И слышали паломники звуки ликования и веселые песни. Вздумали они взобраться на гору и посмотреть, что там такое. Взобрался первый - глянул, всплеснул руками, засмеялся и побежал за гору. Послали другого и наказали ему непременно вернуться назад. Но и тот также обрадовался чему-то на горе и исчез. Тогда третьего привязали уже веревками за ноги и держали. Взойдя на гору, забыл несчастный, что привязан, и рванулся вперед. Но товарищи оттянули его за веревки назад, а он тут и дух испустил. "Видно, не дано нам видеть неизреченного веселья и светлости места сего", - сказали тогда новгородцы и решили, что за горой был рай. А ездившие на запад видели ад и истекающую из преисподней молниеносную реку Морг. Видели на огнедышащем Морге червь не усыпающий, слышали скрежет зубовный грешников.
    Паломничество переходило часто в простое бродяжничество из лени и любви к праздношатанию, так что духовенству приходилось бороться с ним. С другой стороны, эти же паломничества, как и торговые путешествия новгородцев, развивали и образовывали их. Они видели другие страны, знакомились с другими людьми, с их обычаями и нравами, учились сравнивать их со своими и судить о том, что лучше и что хуже. Но грамотность распространялась очень медленно в общей массе населения. В первые школы, основанные епископом Иоакимом и Ярославом Мудрым, матери посылали своих детей со слезами. Чем дальше, однако, развивались люди, тем большим уважением пользовались книжники и грамотеи. Несмотря на это, сущность христианской религии долгое время не сознавалась большинством людей, усердно посещавших церковь и строго исполнявших все внешние обряды. Грубые и жестокие нравы язычников долго не поддавались влиянию христианской проповеди. Наряду с полным отрешением от всяких житейских благ, процветала грубая, разгульная жизнь со всеми ее излишествами. Бок о бок с самыми строгими подвижниками-монахами жили корыстолюбивые стяжатели, накоплявшие личные богатства и не стеснявшиеся способами их приобретения. Рядом с образованными и начитанными духовными лицами попадались священники едва грамотные и невежественные. Грубое лицемерие и суеверие пышно разрастались на почве невежества и развращенности духовенства, с одной стороны, и населения - с другой. В результате всех таких разнообразных течений жизни появились ереси, или лжеучения, основанные на сомнениях в святости многих обрядов и установлений церкви. И именно грамотные люди, читавшие сами духовные книги и пытливо вдумывающиеся в смысл написанного, начинали видеть противоречие между словом и делом. Они не удовлетворялись обычным толкованием текстов Священного Писания, толковали их по-своему и распространяли свои суждения среди людей, привыкших слепо подчиняться толкованиям и требованиям церкви. Они восставали также против некоторых обычаев духовенства, не согласующихся с истинным духом христианства.
    Например, так называемая ересь стригольников возникла на почве недовольства взиманием платы за посвящение в духовный сан. На это смотрели как на подкуп, или взятку, и считали делом богопротивным и достойным порицания. Вооружаясь против этого обычая, проповедники ереси нападали вообще на богатство духовенства и указывали на нищету евангелистов и первых христиан. Они упрекали священников в жадности и развращенности. "Что за учители - пьют с пьяницами, взимают золото и серебро и порты от живых и мертвых". От этого осуждения духовенства еретики переходили к тому, что и дары Духа Святого, раздаваемые духовенством, не действительны, так как духовное лицо не соответствует своими нравственными качествами возложенному на него сану. "Недостойни суть пресвитеры, по мзде поставляеми; недостойно от них причащатися, каятися к ним, ни крещения от них приимати". Говоря таким образом, еретики подрывали доверие к духовенству и к совершаемым им таинствам и подвергались, конечно, гонениям.
    Первых проповедников ереси сбросили с моста в Волхов. Но ересь после этого не прекратилась, так же как не прекратились и злоупотребления духовенства. Через несколько лет появилась и другая ересь, которая заходила в своих учениях еще дальше. Еретики отвергали вообще значение церковных обрядов и таинств, отвергали поклонения иконам, монашество и всякие обряды, прочно укоренившиеся в православной церкви.
    Безграмотной массе не под силу было разбираться во всех противоречиях Священного Писания с церковными уставами, и она враждебно относилась к людям, вносившим смуту в верования и понятия, с которыми она сжилась. Власти же, которым мешали эти беспокойные, может быть и ошибавшиеся, но искавшие истины люди, поступали с ними жестоко и не по-христиански. Епископ Геннадий, присланный из Москвы в начале XV века, особенно сурово преследовал еретиков. Он осуждал их на сожжение на кострах, на повешение или на вечное заточение в сырых, смрадных подземельях. Для посрамления еретического учения перед жителями Новгорода он устраивал процессии из осужденных еретиков, одетых в вывороченные одежды, с берестяными шлемами и с соломенными венцами, которые зажигали на их головах. При помощи таких жестоких мер главари еретического учения были истреблены, а немногие оставшиеся в живых последователи рассеялись по всей русской земле.

Глава III

Разделение древнего Новгорода на стороны, концы и улицы. - Управление. - Князь Ярослав Мудрый и его грамота. - Значение власти князя в Новгороде после грамоты. - Вече. - Посадник. - Тысяцкие и сотские. - Состав населения. - Вольница новгородская.

0x01 graphic

Часовня Николая Чудотворца у Новгородского кремля

   Когда вы въезжаете в Новгород по Волхову из озера Ильменя, то вам кажется, что город расступается на две стороны, чтобы пропустить реку, а она, в свою очередь, сжимается, чтобы не теснить его. Пройдя мимо темной, старой рощи, скрывающей Перынский скит, мимо отлогого песчаного берега, с вековыми седыми ивами, и златоглавого Юрьевского монастыря, с одной стороны и мимо Рюрикова городища - с другой, Волхов осторожно пробирается между центральными сторонами города - Софийской и Торговой. Здесь он как бы подчиняется городу и отдает себя на полное пользование ему. Здесь перекинут мост, соединяющий стороны, здесь была всегда сосредоточена главная жизнь города - торговая, административная и религиозная. Тихо и покорно протекает Волхов между площадями и улицами, раскинувшимися по его берегам, проходит мимо старых загородных монастырей, затем, как бы размахнувшись и вздохнув полной грудью, он расширяется и убегает вдаль между пустынными отлогими берегами.
    На восточном низменном берегу Волхова было ядро поселений древних ильменских славян. К этому берегу подплывали варяжские гости с товарами, отсюда отплывали утлые ладьи новгородских удальцов, отправлявшихся в неведомую даль на поиски богатства и новых земель. На этой стороне с незапамятных времен образовался торг, или рынок, и строились торговые дворы для местных купцов и для разных гостей из-за моря, которых новгородцы называли варягами. Каждый из дворов имел свою пристань, или вымол, к которому подходили суда. На этой же стороне стоял, по преданию, и дворец князя Ярослава, от которого осталась площадь, называющаяся Ярославово дворище. На Ярославовом дворище, вокруг вечевой башни, с висевшим на ней вечевым колоколом, собирались, по звуку этого колокола, шумные веча. По берегу и вокруг двора тянулись торговые склады, а среди них там и сям возвышались воздвигнутые в разное время церкви, снабженные подвалами с тяжелыми железными дверями. Здесь же неподалеку, "на опоках" (на возвышении) была выстроена в начале XII века церковь Рождества Иоанна Предтечи, или "Св. Иван на Петрятине дворище", как называли ее новгородцы. Эта церковь существовала на средства большой общины купцов, торговавших воском. В притворе церкви стояли весы для взвешивания товара под присмотром церковных старост.
    Мост, перекинутый через Волхов против Ярославова дворища, соединял Торговую сторону с Софийской, где находилась главная святыня Великого Новгорода - Софийский собор. Здесь же были владычний дом и двор. При церкви Св. Софии, у владыки на сенях, были главный суд и управление, здесь же на полатях хранились общественная казна и все законы, постановления, договоры и грамоты. Площадь Софийского собора была всегда окружена стенами, сначала деревянными, а потом каменными с воротами и башнями. Здесь и был собственно город, или детинец новгородский. Такие города, или детинцы, были во всех поселениях древних славян. В них помещались во время вражеских нападений женщины, дети и старики, сюда же свозилось все имущество. Но, судя по старым планам и изображениям древнего Новгорода, он весь был окружен даже двойным рядом стен, а также окопами и рвами. Остатки рвов и окопов сохранились до сих пор, а от стен остались только стены детинца да одинокая башня на Софийской стороне. На берегу Волхова, на большом расстоянии от детинца, стоит она, как бы оторванная от его стены и отброшенная в сторону.

0x01 graphic

Ярославово дворище

   Кроме разделения на две стороны, Новгород Великий делился еще на пять концов. Древние названия концов указывают на то, как складывался город по мере разрастания и как к ядру его - поселению ильменских славян - примешивались поселения пришлых людей. Торговая сторона состояла из двух больших концов - Словенского, где жили, вероятно, древние славяне, и Плотницкого. Название последнего указывает на ремесло, которым с давних пор занимались новгородцы, пользуясь обилием строевого материала. Три конца Софийской стороны полукружием примыкали к Околотку - местности вокруг детинца. Один из концов носил название Гончарского и Людина, очевидно потому, что там жили гончары или горшечники - простые люди, называвшиеся так в отличие от бояр или военной дружины, живших обыкновенно вокруг детинца. Загородный конец был, вероятно, сначала за чертой города и уже позднее присоединился к нему. Происхождение названия третьего конца Неревского неизвестно в точности. Предполагают, что здесь жили в прежние времена литовцы, так как корень слова "Неревский" находят в их языке.
    Жители концов новгородских назывались кончанами и управлялись выборными кончанскими старостами. От старост зависели все общие распоряжения по концу, они были главными представителями своих концов на общем вече и в общественных делах города. Договоры с иноземными государями, разные законы или постановления общего веча утверждались обыкновенно печатями пяти кончанских старост. Концы имели свои знамена, и в военных походах каждый конец составлял особый полк и имел своего воеводу. В свою очередь концы составлялись из союза улиц, причем каждая улица, т. е. домовладельцы в улице, опять-таки составляли отдельную общину со своим старостой, своей печатью и конторой. В конторе, или "обчине", как тогда называли, хранились общественные уличанские деньги и дела, в ней заседали уличанские старосты и чинили суд и расправу. Но в новгородских посольствах, в договорах с князьями и в общем новгородском суде у владыки на сенях уличанские старосты не участвовали. Старосты защищали своих уличан и отстаивали их интересы на вече; в свою очередь, уличане стояли за выбранных ими бояр, старост и, в случае необходимости, проводили их силой.
    Мы видели, что князья, после переселения Рюрика в Новгород, считали его подвластным себе городом. Олег, уйдя в Киев, брал дань с новгородцев так же, как и с других подчиненных ему племен. Для сбора этой дани князья держали в Новгороде своих наместников или посадников. Владимир, взяв Киевский стол при помощи варягов и новгородцев, продолжал смотреть на Новгород как на подчиненный ему город, но старший после Киева. Он также брал с него дань, но уже посылал туда своих сыновей для княжения. Когда нужно было собрать войско против южных кочевников печенегов, он призывал новгородцев.
    По смерти старшего сына Вышеслава Владимир прислал в Новгород второго сына Ярослава. По договору с Владимиром новгородцы должны были платить дань киевскому князю в размере двух тысяч гривен. Кроме того, с них брали тысячу гривен ежегодно на содержание княжеской дружины в самом Новгороде. При князе был посадник, который собирал для него дань с города. Но внутреннее самоуправление города и вече существовали, как и прежде.
    Ярослав, собирая дань с новгородцев, оставлял ее себе, а не отсылал отцу, так что Новгородский край сделался при нем как бы отдельным княжеством с собственным князем. Владимир не хотел допускать такой независимости Новгорода и собрался в поход на сына. Вероятно, Ярослав не рассчитывал, что новгородцы будут помогать ему воевать с отцом, потому бежал за море так же, как его отец бежал когда-то от брата Ярополка. Во время его отсутствия Владимир умер. Ярослав вернулся и привел с собой наемных варягов, которые хозяйничали в Новгороде, пока не вывели из терпения жителей. Составился заговор, и многие из варягов были перебиты. Рассерженный князь уехал в селение Раком на Ильмене, заманил туда зачинщиков заговора и приказал, в свою очередь, перебить их.
    Но в эту же ночь пришло известие, что сын Владимира, Святополк, по прозванию Окаянный, убил братьев и занял киевский стол. Сестра Ярослава предупреждала его об опасности. На другой же день он приехал в Новгород и пришел на вече просить новгородцев о помощи. Может быть, он пообещал им освободить их от дани, если будет киевским князем, потому они простили ему убийство своих сограждан и обещали постоять за него. Ярослав собрал большое войско из новгородцев и варягов, разбил войско Святополка и вошел в Киев победителем. В награду за помощь новгородцы получили от него по десяти гривен каждый. Но не надолго успокоился Ярослав, Святополк призвал на помощь польского короля Болеслава Храброго и на этот раз одержал победу. Ярослав бежал в Новгород и оттуда хотел снова скрыться за море. Но новгородцы сожгли приготовленные лодки и не пустили его, уговаривая вступить в новую битву со Святополком. В 1019 году произошла битва при реке Альте, новгородцы доставили киевский стол Ярославу и освободили Новгород от киевской зависимости. Ярослав опять наградил их деньгами, но кроме того, дал им грамоту, или устав, освобождавшую их от дани и дававшую возможность выбирать князя по собственной воле.
    С тех пор новгородцы всегда ссылались на грамоту Ярослава и так говорили приглашенному князю: "На всей воле новгородской и на всех грамотах Ярослава ты наш князь". Неугодного им князя новгородцы могли не принять или прогнать. Так, когда один из киевских князей хотел посадить в Новгород своего сына, то новгородцы сказали: "Нехочем Святополка, ни сына его, аще ли две головы имеет сын твой, то пошли его, а Мстислава дал нам Всеволод, и мы вскормили его князем себе, ты же ушел от нас". Как и прежде, новгородцы особенно дорожили теми князьями, которых брали к себе с молодых лет и как бы воспитывали их по своим обычаям. За киевским князем осталось, однако, право посылать в Новгород своих посадников. Также владыки, или епископы новгородские назначались киевским митрополитом. Наконец, согласно грамотам Ярослава, князь новгородский мог судить и наказывать новгородцев не в Новгороде, а в своей отчине. Новгородские князья уезжали иногда из Новгорода и жили в земле, доставшейся им по наследству от отца, - отчине. Туда и призывали они провинившихся новгородцев для суда и расправы. Суд в чужой земле, среди чужих людей, был и неудобен, и неприятен для новгородцев, потому они считали этот обычай особенно стеснительным для себя. Вообще они обижались и не любили, когда князь уезжал из их города, - из-за этого выходили впоследствии частые ссоры с князьями.

0x01 graphic

Вид Новгорода. Гравюра из книги Адама Олеария

   С начала XII века, когда Киевская Русь страдала из-за раздоров князей и из-за войны с половцами, а потом и с татарами, Новгород стал забирать себе все большую и большую свободу. Граждане новгородские стали брать уже присягу с князя, что он не будет уходить от них самовольно и что будет управлять ими по новгородским порядкам. Затем киевский князь лишился права назначать в Новгород посадника по своему усмотрению, его стало выбирать вече из местных граждан. Вече стало судить князя за неисполнение обязательств, изгонять его и выбирать себе нового. Наконец с начала XIII века новгородцы принимали уже к себе князя не иначе, как по договорной грамоте. В таких договорных грамотах ограничивалась власть князя и излагались его обязанности относительно граждан. "На сем, княже, целуй крест ко всему Новгороду, на чем то целовали деды и отцы - Новгород тебе держать по старине и по пошлине", - писалось в грамотах. Между прочим, там были выговорены следующие условия. Князь не должен назначать своих мужей в обширные владения новгородские и требовать даней с этих волостей сверх определенных в грамоте даров. Князь не имеет права ни судить, ни давать грамоты, ни раздавать земель и должностей без ведома посадника, также не имеет права лишать власти выборного начальника, не доказав его вины. Вне Новгородской земли князь не мог судить граждан или делать какие-либо распоряжения, касающиеся Новгорода. Новгород отводил князю и его мужам определенные пространства пахотной и сенокосной земли, других же они не имели права касаться. Также были ограничены и пространства для охоты. Новгородским гостям князь обязывался давать полную свободу торговли по всем владениям, которые у него были в Русской земле, с платежом мытных (пограничных) пошлин не более, как по две векши (белки) с воза, с ладьи и с хмельного или льняного короба.
    Все эти условия и многие другие были крайне стеснительны для князей, потому они неохотно шли в Новгород и часто уходили оттуда или ссорились с новгородцами. Их привлекали только богатство города и возможность иметь хорошие доходы. Зато новгородцы очень дорожили князьями, державшимися договорных условий. Такой князь мог всегда рассчитывать на их преданность, они усердно помогали ему и говорили: "Камо, княже, очима позриши ты, тамо мы головами вержем". Такому князю новгородцы доверяли, и он был их верховным владыкой после веча. С согласия веча, он вел войну и был главным предводителем войска, заключал мир, и от его имени новгородцы отправляли и принимали посольства. Одним словом, он был представителем страны и ее защитником. По приглашении князя, его торжественно принимали и сажали на престол в церкви Св. Софии, но определенного дворца в городе он по-прежнему не имел, а жил, вместе с дружиной, в Рюриковом городище.
    Высшей властью в Новгороде пользовалось вече, или народное собрание - народная дума. Сам Господин Великий Новгород и избранные им правители составляли правительство новгородское. Вече приглашало князя, судило его, указывало ему путь из Новгорода, т. е. прогоняло его. Одному из князей вече послало в городище грамоту после суда над ним с перечислением его вин и с таким заключением: "А ныне, княже, не можем терпеть твоего насилья, поеди от нас, а мы себе князя промыслим". Вече казнило и миловало, ему приносились жалобы со всей Новгородской земли на всякие обиды и на неправый суд. Вече издавало и отменяло законы, объявляло войну или заключало мир, установляло подати и повинности, словом, служило выражением всякой воли народа.
    В вече имели право участвовать все члены новгородского общества - все домовладельцы, хозяева и члены разных общин, как богатые, так и бедные, как бояре и купцы, так и черные люди. Для веча были равны люди всех племен, живших в Новгороде и Новгородской области. Большие и меньшие одинаково участвовали в приговорах веча. В обычное мирное время о собрании веча оповещали князь или посадник через бирючей или подвойских, которые ходили по торгам и улицам и созывали народ. По звуку вечевого колокола открывалось собрание на Ярославовом дворище или на площади Софийского собора. Каждый конец и каждая улица приходили со своими старостами и занимали особые места. Когда князь был в согласии с Новгородом, он также приходил на вече или присылал своего наместника. Обязаны были присутствовать посадник, тысяцкий и сотские.
    При посаднике и тысяцком были дьяки и подьячие, составлявшие вечевые грамоты и скреплявшие их свинцовыми печатями, висевшими на шнурках. В особо важных случаях на вече приглашались и пригороды.
    С течением времени богатые классы приобретали все большее и большее влияние на все новгородские дела, так что прежнее равенство на вече стало утрачивать свое значение. Трудно было спорить бедному с богатым, который не стоял за подкупом, чтобы набрать побольше голосов в свою пользу. Впоследствии образовался даже особый правительственный совет, или господа, состоявший из посадника, тысяцкого, сотских, кончанских старост и бирючей. Все эти правительственные лица были, кроме того, и богатейшие землевладельцы, и знатнейшие бояре. Господа, под председательством князя или архиепископа, обсуждала все дела и вопросы прежде представления их на обсуждение веча. В большинстве случаев она решала дела так, как ей было нужно, и умела провести это на вече.
    Так шло управление городскими делами в обычное время, когда не было в городе раздоров. Но, к сожалению, спокойное и ровное течение жизни редко выпадало на долю новгородских жителей. Часто случалось, что уличане не слушали бирючей и подвойских и не собирались степенной толпой под предводительством старост на Ярославово дворище или на площадь Св. Софии. То тут, то там раздавались вдруг тревожные звуки церковных колоколов, на которые сбегался народ всякого звания, состояния и возраста. Бездомные бродяги и голытьба, не участвующие ни в каких общинах и не принимавшие участия в правильных вечах, были желанными гостями на таких шумных и беспорядочных собраниях. Здесь нужно было как можно больше самых здоровых крикунов, чтобы отстоять какое-нибудь дело, чтобы столкнуть кого-нибудь из правителей и поставить на его место своего избранника. Нередко и правильные веча в центре города превращались в шумную, беспорядочную разноголосицу, кончавшуюся кровавым побоищем на Волховском мосту.
    Посредником между князем и вечем был посадник - важнейшее лицо из выборных правителей. Помимо посадника князь не мог сделать ни одного распоряжения, а во время отсутствия князя посадник заменял его. Во время войны посадник делался воеводой, а на его место выбирали другого. Выбирали посадника из богатейших могущественных фамилий, и только вече могло отнять посадничество и передать его другому лицу. Вторым лицом после посадника был тысяцкий, считавшийся главным представителем от народа. Он также выбирался из именитых бояр.
    Тысяцкий был как бы начальник черных людей и через них мог многое сделать на вече. В мирное время тысяцкий имел свой отдельный суд, независимый от княжеского и посаднического, - земский народный суд. Так же, как и посадник, тысяцкий получал определенный доход с областей новгородских и имел свою печать на вече. Вместе с посадником, с разрешения веча, он заботился об укреплении города, вел переговоры с соседними государствами, отправлял посольства и заключал мир. На вече он был необходимым помощником и товарищем посадника. Вслед за тысяцким шли сотские, которых было обыкновенно десять и которые также имели большое значение во всех общественных делах. Выбирались они также из бояр.
    Городское население Новгорода разделялось на два главных разряда по имущественному положению: на людей лучших и меньших, или черных. К разряду лучших людей принадлежали богатые влиятельные бояре, житьи люди или крупные торговцы и домовладельцы. Черными, или меньшими людьми назывались все бедные люди, мелкие ремесленники и рабочие. Сельское население состояло из смердов, половников и холопов. Смерды, или свободные крестьяне, обрабатывали государственные земли Новгорода Великого, половники сидели на частных землях и обрабатывали их, получая за это половину урожая. Большинство крупных боярских или других частных вотчин обрабатывалось холопами или рабами. Особо от всего этого населения стояли княжеские дружинники и духовенство черное и белое со владыкою во главе.

0x01 graphic

   Мы говорили уже, что все население распределялось по концам и улицам. В это деление не входил обширный разряд населения, не имевший никакой собственности и не принадлежавший ни к каким торговым или ремесленным общинам. Это были изгои, состоявшие обыкновенно, как бесприютные, под покровительством церкви. По положению близко к изгоям стояла и вся вольница новгородская. Вольными людьми были все младшие члены семьи, еще не выделившиеся в отдельные семьи, или выделившиеся, но не вступившие ни в одну общину и не имеющие ни земли, ни дома от своего имени. Это были бедняки, которые могли со временем разжиться. Некоторые из них ходили по всей Новгородской земле, прокармливаясь разными мастерствами. Одни ходили по селам и учили ребятишек грамоте, другие читали псалтырь по покойникам, иные портняжничали, были шерстобитами, скорняками и т. п. Из них же были и скоморохи, ходившие по домам во время разных празднеств и забавлявшие гостей и хозяев песнями, игрой на гуслях и разными представлениями с ряжеными, козами или медведями.
    Большинство вольных людей отличалось буйным нравом. Среди них было много пьяниц, гуляк, кулачных бойцов, даже карманных воришек и грабителей по большим дорогам. С годами многие из них уставали бродяжничать и буйствовать и старались пристроиться в работники к какому-нибудь обстоятельному зажиточному хозяину. Хозяин брал такого работника как бы на поруки и отвечал за него перед вечем. Остепенившись и зарекомендовав себя хорошо в новой жизни, бывший гуляка мог даже обзавестись хозяйством или приписаться к какой-нибудь ремесленной или торговой общине и сделаться полноправным членом новгородского общества.
    Самая буйная и неугомонная молодежь Новгорода, а также холопы, задолжавшие господам, шли в повольники. Дух удальства и смелого бродяжничества по чужим землям искони жил в новгородцах. С самого начала своего поселения у берегов Ильменя храбрые удальцы проникали в глубь лесистой и болотистой страны или на легких ладьях доплывали до чужого моря. Многие гибли в столкновениях с иноземными морскими разбойниками или враждебными чужими племенами, но другие возвращались назад с награбленными богатствами или устраивались на новых землях. Дружины повольников составлялись из людей, ни с чем не связанных и часто ничего с собой не приносящих, кроме силы, ловкости и охоты. Впоследствии сыновья богатых купцов или бояр набирали такие дружины, вооружали их и делались их атаманами. Много богатых земель на далеких окраинах завоевали для Новгорода храбрые повольники, ушкуйники, как называли их за легкие лодки - ушкуи, на которых они плавали по далеким рекам и озерам.
    Повольники воевали с финскими племенами, с литовцами, немцами, татарами, но по пути не забывали грабить и русские города. Их же услугами пользовались при случае и князья. Так еще в XI веке дружина новгородских повольников прошла через всю русскую землю, через степи, наполненные дикими кочевниками - половцами и печенегами, - и добыла Тмутараканское княжество безземельному князю Ростиславу Владимировичу. Но позднее русские князья часто ссорились с Новгородом из-за буйных набегов повольников.
    Вече слагало с себя ответственность за эти набеги и вместе с тем, смотрело сквозь пальцы, не считая предосудительным проявление молодеческой удали. Во многих народных былинах и песнях воспевалось это молодечество, причем герои наделялись самыми привлекательными качествами с точки зрения людей того времени. Атаман повольников, по представлениям новгородцев, должен был быть таким, каким он изображен в народной песне о Ваське Буслаеве. Сын богатой вдовы Буслаев поит и кормит всю буйную голытьбу новгородскую:
   
   "Кто хощет пить и есть из готового,
   Валися к Ваське на широкий двор;
   Тот пей и ешь готовое,
   И носи платье разноцветное".
   
    Потом он начинает буянить и в конце концов объявляет битву всему Новгороду Великому.
   
   "Гой еси вы, мужики новгородские!
   Бьюсь с вами о велик заклад:
   Напущаюсь я на весь Новгород
   Битися, дратися,
   Со всею дружиною хораброю..."
   
    В конце концов он одолевает новгородских мужиков со своею дружиной, и
   
   "Мужики пришли новгородские,
   Принесли они дорогие подарочки.
   И принесли записи заручные
   Ко твоей сударыне-матушке".
   
    В другой песне тот же Василий, прожив бурно молодость, едет в Иерусалим замаливать грехи.

Глава IV

Торговля. - Земледелие и землевладение. - Промыслы и ремесла. - Изображение новгородского купца в народной былине "Садко".

0x01 graphic

Волховский мост

   Нам приходилось уже говорить о торговле в Новгороде в древние времена. Мы знаем о великом торговом пути "из варяг в греки", который проходил через Новгород. Знаем, что по этому пути с незапамятных времен ездили предприимчивые норманны-купцы - и морские разбойники в одно и то же время - в богатую Византию. Новгородцы принимали деятельное участие в этой торговле, а первые русские князья торговали сами или сопровождали торговые караваны со своей боевой дружиной. Южными реками и степями пробирались купцы на берега Волги и Камы, где процветали в то время царства Хазарское и Болгарское. Главным центром русской торговли на севере был тогда Новгород, на юге Киев. Но распри князей, непрерывные войны с дикими кочевниками и нашествие татар привели Киев в XIII веке к полному разорению.
    Новгород был в стороне от всех этих событий, потрясавших южную Русь. Его собственные внутренние неурядицы и ссоры с суздальскими князьями, начинавшими возвышаться во время отцветания Киева, не мешали ему богатеть и развивать торговые сношения с западом.
    На южных берегах Балтийского моря были в первые века христианства славянские города, разрушенные потом германцами. По сообщениям историков того времени, еще эти города вели оживленную торговлю с северо-востоком нашей теперешней России, центром которого с давних пор был Новгород. После падения славянских городов на их месте возникли свободные немецкие города, которые не только продолжали начатую здесь торговлю, но и развили ее. В это же время были торговые порты на островах Готланде и Борнгольме, куда сходились корабли, ходившие в Русь.
    В XIII веке императоры немецкие и короли датские спорили за право владения богатыми торговыми городами и старались привлечь их на свою сторону, давая им разные преимущества, обеспечивающие торговлю. Но в это же время центром всей торговли на Балтийском море сделался город Висби на острове Готланде. Немецкие промышленники переселились туда и вступили в тесные сношения с туземцами - готами. Образовался особый Совет управления, состоявший из немцев и готов, который заведовал правильным ходом торговли. Главным центром торговли готов и немцев с Русью был Новгород. Торговцы с Готланда имели в Новгороде особый готский двор, рядом с которым появился немецкий, когда немцы вытеснили готов из торгового союза.
    На Скандинавском полуострове, рассылавшем прежде во все концы света буйных неугомонных варягов, было в это время уже три государства - Швеция, Норвегия и Дания. Это также способствовало более правильному ходу торговли на Балтийском море. Но ровному течению ее все-таки мешали продолжавшиеся еще морские разбои и войны государств между собою. Для ограждения интересов торговли от разных опасностей немецкие города образовали в XIII веке могущественный торговый союз, названный Ганзейским. Поставив во главе город Любек на юго-восточном берегу Балтийского моря, союз забрал с этих пор всю торговлю в свои руки. Новгород должен был сделаться деятельным членом союза, так как не только все сношения с югом и востоком России шли через него, но и сам он поставлял на рынок богатейшие произведения севера и востока своей обширной области. В XIV веке союз имел особый сейм, ведавший все дела союза, от его имени велись и сношения с Новгородом.
    Границей Новгородской области со стороны Балтийского моря был в то время остров Котлин, отвоеванный новгородцами у шведов. На этом острове стоит теперь город Кронштадт. Когда немецкие суда подходили к Котлину, их встречали новгородские лоцманы и стража, так как Новгород отвечал за безопасность судов и гостей внутри своих владений. Артель лоцманов сопровождала суда по Неве, затем передавала следующей артели для сопровождения по Ладожскому озеру до Ладоги, откуда ладожская артель сопровождала уже по Волхову. Торговля была свободна по всей Новгородской области, и везде власти ограждали гостей от опасностей. Торговали также гости и с инородцами - с ижорой на Неве и с корелой на Ладожском озере, но здесь новгородцы не брали на свою ответственность их безопасности. Финские племена корела и ижора переходили из-под власти новгородцев под власть шведов и обратно, потому нередко и новгородские гости подвергались там опасности.
    С XIII века начали развиваться города Рига, Дерпт (Юрьев) и Нарва, принадлежавшие тогда ливонским немцам. Они также принимали участие в торговых союзах немецких городов и вели оживленную торговлю с Новгородом и Псковом. Но ходу этой торговли мешали враждебные отношения Новгорода и Пскова с ливонскими немцами и, впоследствии, Ганзейский союз. Желая сосредоточить всю торговлю в своих руках, союз запрещал возить товары сухим путем и вообще иными путями, кроме Балтийского моря. Кроме немецких городов, новгородские купцы посещали также, во время мирных отношений, Выборг, Або и другие северные города, принадлежавшие тогда Швеции.
    В самом Новгороде немецкие гости держались особняком от жителей. Их двор напоминал неприступную крепость, обнесенную высоким забором, который крепко и наглухо запирался ночью и охранялся, кроме сменяющихся часовых, злыми цепными собаками. Новгородцы впускались туда только днем. Купцы составляли свой особый союз под начальством альдермана. Тяжбы между новгородцами и немцами разбирались в присутствии посадника, тысяцкого и альдермана, на дворе церкви Св. Ивана на Опоках. Отношения между немцами и новгородцами были неприязненны, не было взаимного доверия. Немцы обвиняли новгородцев в том, что они кладут в бочки с воском кирпичи для увеличения веса, а новгородцы говорили, что немцы обмеривают их на сукне и продают недоброкачественное вино и пиво. Но вообще Ганзейский союз теснил новгородскую торговлю и за границей, и в самом Новгороде. Он устанавливал цены на многие товары, а некоторые, как, например, золото, железо и хороших лошадей, совсем запрещал ввозить в Новгород. Здесь влияли также и враждебные отношения Новгорода с соседями - ливонскими немцами и шведами. Те и другие считали вредными для себя ввоз в Новгород оружия или железа для выделки его, а также золота, способствующего обогащению города.
    Новгород вывозил за границу ценные меха, получаемые из Заволочья, деготь, поташ, воск, лен, коноплю, моржовое и китовое сало. Преобладали, как мы видим, сырые, необработанные материалы, так как обрабатывающей промышленности в то время на Руси почти не существовало - не было ни фабрик, ни заводов. Поступали в Новгород металлы - золото, железо, медь, оружие, сукна, полотна, вина, пиво, разные предметы домашнего обихода, искусства и роскоши, стекло, пергамент и, впоследствии, писчая бумага. Из предметов необходимости Новгород получал из-за границы соль, которой часто не хватало в Новгородской области, и даже хлеб, когда русские князья останавливали подвоз его из России.

0x01 graphic

Карта Новгородской области и ее границ в ХIII в.

   Главным предметом внутренней торговли был хлеб, и с давних пор Киевская Русь была житницей для Новгородской области. В обмен на хлеб новгородские купцы привозили северные меха. Они жили подолгу в Киеве и разъезжали по всей Киевской земле. Со временем торговля распространилась по всему юго-западу, и купцы стали ездить в Литовскую землю и торговать в Смоленске, Полоцке, Витебске. С XIII века, после разгрома Киева, стала развиваться и богатеть восточная Русь; Новгород стал получать хлеб оттуда, и новгородские купцы стали постоянными посетителями и жителями городов Суздаля, Переяславля-Залесского, Владимира, Костромы, Твери. Вместо рек Ловати и Днепра товары пошли из Ильменя рекой Мстой до города Вышнего Волочка, затем шли Тверцой в Волгу. Зимою хлебные обозы тянулись по снежным равнинам из Вышнего Волочка, через селения Яжелбицы и Бронницы, в Новгород. Важнейшим местом в этом направлении был город Новый Торг (Торжок). Он составлял средоточие всех торговых путей, образовал как бы ворота, заняв которые, юг мог лишить Новгород главных средств существования. Сознавая важность торгового движения с юго-востоком, новгородцы старались ограждать его от разных случайностей, входя в договоры с восточными князьями.
    XIII век был веком упадка Киевской Руси, веком возвышения Руси северо-восточной и веком процветания Господина Великого Новгорода. Уступая силе Ганзейского союза в западной торговле, Новгород вполне завладел внутренними рынками и долгое время держал их в своих руках. Не было места на русской земле, где не жили бы новгородские купцы или их торговые артели. Они торговали на севере в Кореле и на Онеге, ездили в Пермь и на Северную Двину, составляли компании низовских купцов и ездили по Волге, торгуя с бесерменскими, хивинскими и персидскими купцами, расселившимися по всему южному Поволжью после падения царств Хазарского и Болгарского. С развитием русской торговли население стало принимать в ней участие, по городам и селениям стали устраиваться временные торги или ярмарки. Большинство новгородских купцов проводило всю жизнь в переездах с ярмарки на ярмарку.
    Как заграничные города устраивали свои торговые союзы для ограждения торговых интересов, так точно вступали в артели и союзы новгородские купцы. Союзы также помогали им охранять от разных опасностей свои товары, свои интересы, а подчас и свою жизнь. Кроме иноземных врагов, морских и сухопутных хищников, им приходилось ограждать себя и свою торговлю от русских князей и от собственных внутренних неурядиц.
    Русские князья не любили богатый и вольный город. Господин Великий Новгород стоял особо и не подчинялся им, как подчинялись другие русские города. И часто вымещали князья свои обиды на Новгород на новгородских гостях, живших и торговавших в их владениях. Они отнимали у них товары, выгоняли их из страны или заточали в тюрьмы, разоряли их. У себя в Новгороде купцы часто страдали от пожаров и грабежа озлобленного народа, страдавшего во время голодовок. Артели строили на свои средства церкви, которые покровительствовали им и назывались потому патрональными. В глубоких подвалах патрональной церкви прятали богатые артели свои товары, в больших кованых ларях церкви хранились капиталы артелей и их договорные грамоты. Тесным единением и стоянием всех за одного держались артели.

0x01 graphic

Новгородский рубль ХV в.

   Долгое время центром торговой жизни в Новгороде была церковь св. Ивана Предтечи на Петрятине Дворище. Она принадлежала богатейшей торговой общине торговцев воском и другими товарами. Купец, внесший 50 гривен в Ивановскую общину, делался "пошлым и вящщим купцом" и носил, в отличие от купцов меньших, золотой пояс. Пошлые, или вящщие купцы могли быть старостами, заведовавшими купеческими делами. Менее богатые купцы вступали в другие общины, с меньшим взносом, и пользовались меньшим значением. Ивановская община управляла всеми торговыми делами общины, а после устава князя Всеволода она же заведовала и судом над купцами. Торговать с Новгородом могли все, у кого были средства: торговали князья и даже духовенство - белое и черное. Не торговали только бояре, потому что были заняты делами управления городом. Но так как в их руках были сосредоточены большие капиталы, то они пускали их в оборот, ссужая купцов и мелких землевладельцев, заступая таким образом место нынешних банкиров.
    Торговля в те времена не походила на нашу теперешнюю - она была более оптовая, чем мелочная. Лавок, какие мы видим теперь в городах и даже селах, не было в то время и в самом Новгороде. Жители делали запасы на долгое время, а вещи и одежда существовали долго, так как делались из солидного, прочного материала и передавались по наследству, потому что не было требований на моду. Товары купцы держали в подвалах под церквами, в отдельных складах, если их было много, или у себя на дому. С развитием торговли улучшились и пути сообщения, а с улучшением путей увеличилась и связь между городами и мелкими селениями. В известные дни недели поселяне приезжали на торги в города и привозили местные произведения. Разные съестные припасы и вещи, необходимые для постоянного обихода и хозяйства, горожане покупали прямо с возов или у уличных торговцев. Городские прасолы, или торговцы мясом и рыбой, выставляли свои товары на стольцах, скамьях, носильцах, или лотках. Хлеб продавали хлебники или калачники перед своими пекарнями. Летом с обеих сторон Волхова пригоняли в Новгород к большому мосту плоты с разными сельскими произведениями. Тут были разного рода зерновой хлеб, толокно, сухая рыба, хмель, орехи, воск, мед, соль, ягоды, зола, солод. Торг происходил на берегу, богатые купцы и хозяева закупали возами и свозили к себе на двор. Денег в том виде, в каком они существуют теперь, не было в Новгородской области да и во всей Руси до начала XV века. Торговля была в большинстве случаев меновая, а оброки и дани платились местными произведениями природы и больше всего мехами в северных лесистых областях. Но наряду с этим мы уже со времен Олега слышим о плате Новгорода даней гривнами. Гривны были - тяжелые слитки серебра, с давних пор получаемого Новгородом из-за Камы. В случае надобности гривну рубили на половины - полтины и на более мелкие части, заменившие мелкую монету. Отсюда произошло до сих пор существующее название рубля. Стоила тогдашняя гривна на наши деньги около ста рублей, так что купцы, поступавшие в члены Ивановской общины, вносили около 5000 рублей.
    Причинами раннего развития торговли в Новгородской области были - близость моря, знакомство с норманнскими купцами и недостаток хлеба, вследствие малоплодородия почвы. Но торговля всегда занимала только небольшую часть городского населения, а в самые древние времена мало и касалась коренных нужд всего населения. Неплодородие почвы с избытком вознаграждалось другими богатствами, щедро рассыпаемыми природой. Необъятные леса изобиловали зверями и птицами, а громадные пространства воды кишели всевозможной рыбой. Жители проводили "путики", устраивали "перевесища", "ловища", "бобровые гоны", "бортные ухожаи". Переводя все эти летописные выражения на современный язык, мы видим, что, кроме земледелия, жители Новгородской области занимались охотою, звероловством, рыболовством и пчеловодством. Такого рода занятия принято называть добывающей промышленностью.
    Вследствие обилия лесов и болот, земледелие требовало большой затраты труда. Земля обрабатывалась так называемым лядиным способом, т. е. вырубались участки леса и выжигались корни. Выжженные участки леса назывались огнищами, отсюда первые землевладельцы - огнищане. Звероловы и охотники переходили с места на место, т. е. вели кочевой образ жизни. С увеличиваньем пространства пахотной земли увеличивалось и количество оседлого населения. Неустанным трудам земледельцев, их топору, косе и сохе обязана Новгородская земля своей обработкой. Первоначально земля принадлежала тому, кто селился на ней и обрабатывал ее, также всем, что давали лес и вода, пользовались люди, затрачивающие свой труд на добывание лесных и водных произведений.
    Торговля с чужими странами ознакомила жителей с разными новыми предметами жизненного обихода, создала новые потребности. В обмен на меха и воск купцы привозили предметы роскоши, дорогое вино, лакомства, украшения. Торговля сосредоточила капиталы в руках отдельных людей и дала первый толчок частному землевладению и несвободному труду. Обработка земли требовала более усовершенствованных орудий, чем охота и звероловство, при помощи самодельных стрел и лука, или устройство бортных ухожаев в дуплах деревьев. Бедняки часто не могли обзавестись сельским хозяйством и приобрести орудия для обработки земли, потому шли работать на чужую землю. Благодаря чужому, несвободному труду, отдельные лица получили возможность обрабатывать большие пространства земли. Появились богатые землевладельцы. С появлением князей появились княжеские земли со всеми угодьями. Мы видели, что княгиня Ольга ездила по Новгородской земле и устраивала свои места, ловища и перевесища. С развитием монастырей появились земли монастырские, затем владычные, т. е. принадлежавшие новгородскому владыке. Частью дружинники княжеские, частью богатые землевладельцы образовали класс бояр, в руки которых с XI века отошло очень много земель. С этих пор бояре начинают приобретать все большее и большее влияние на управление страной и на вече. Мелкий городской и сельский люд имел в это время уже очень мало земли, а самостоятельное крестьянское землевладение почти уничтожилось.
    Из земледельческих орудий, кроме сохи, косы и топора, был в большом ходу плуг. Обмолоченное зерно превращали в муку посредством ручных жерновов, которые изготовляли сами крестьяне. Только в конце XV столетия кое-где, в монастырских или владычных имениях, стали появляться мельницы. К устройству водяных мельниц относились с недоверием, и неудачи первых мельниц встречали даже как будто с торжеством. "Волхова наша с молоду не молола, - с насмешкой говорили новгородцы, - али на старости учнет молоть".
    Произрастали в Новгородской области главным образом рожь, затем овес и ячмень и в небольшом количестве пшеница. С XV века присоединилась греча. Некоторые части области были богаты льном, коноплей, хмелем. Огороды и сады составляли обыкновенную принадлежность городских дворов. Между огородными растениями главную роль играла капуста, в садах росли яблони и вишни. Скотоводством и даже коневодством, в больших размерах, занимались богатые землевладельцы. У крестьян лошади были плохие, но коров и быков они держали, вероятно, немало, так как платеж землевладельцам часто производился разными частями мяса рогатого скота - окороками, лопатками и т. п. Мелкого скота, как овец и свиней, разводили много в каждом хозяйстве. Часто занимались приготовлением масла и сыра, разводили также кур, гусей, уток. Вырабатывали овечью шерсть. Но наибольшим подспорьем сельскому хозяйству в Новгородской области были всегда охота, рыболовство и звероловство.
    Занимались также новгородцы горнозаводской промышленностью и солеварением, но очень мало. Разрабатывались рудники и добывалась соль, конечно, самыми простыми и несовершенными способами, железных рудников и солеварниц в том виде, в каком существуют они теперь, в то время не было. Начали разработку рудников финские племена, потому горнозаводство и развивалось преимущественно в тех местах, где жили финны, как берега Белого моря и нынешние уезды: Ямбургский, Капорский и отчасти Ладожский. Финны издавна давали новгородцам в виде дани серебро и железо. Солеварением занимались гораздо больше как крупные, так и мелкие землевладельцы. Последние составляли особые товарищества, члены которых назывались сябрами и пользовались известной долей в устроенных сообща соляных варницах. Много было соляных варниц в Двинских владениях, но главным образом занимались всегда солеварением в Руссе. С XII века развивался там этот промысел и в XVI веке даже носил название русского промысла. Несмотря, однако, на это, в Новгородской области часто не хватало соли, и она привозилась из западных государств.
    Продолжительные зимы оставляли крестьянам много свободного времени для занятия ремеслами. Ремесла служили сначала только для удовлетворения собственных нужд, а со временем сделались источником заработка. Занимались ремеслами как мужчины, так и женщины. Женщины пряли и ткали, мужчины изготовляли ткацкие станки, прялки. Из льна и конопли крестьяне изготовляли разного рода холст, полотно, войлоки, попоны. Мужчины строили дома, делали земледельческие орудия и всякие хозяйственные принадлежности. Как промысел было особенно распространено кузнечное ремесло. Кузнецы расходились по всей Новгородской земле, ибо везде были нужны. Среди кузнецов также преобладали финны. Один из главных героев финских преданий кователь Ильмаринен служит показателем того, что кузнечное ремесло с древних времен играло в жизни финнов большую роль [См. "Калевала" - перевод Вельского].
    Новгородские плотники и учанники, изготовлявшие суда для рыбной ловли, были исстари известны по всей Руси. Впоследствии к ним присоединились бочечники, ведерники, ковшенники, решетники, токари. С незапамятных времен были также среди новгородцев гончары, делавшие глиняные горнцы или горшки, жерновники, вытесывающие жернова из камней, и точильщики. Многие крестьяне занимались скорнячеством, в некоторых местностях делали луки лучники, затем были седельники, рожечники, обрабатывавшие роговой и костяной материал, коробейники, изготовлявшие короба, и дегтяры, занимавшиеся гонкой дегтя. Были также мастера одежды и обуви.
    В городах ремесла с течением времени разнообразились и совершенствовались. Рядом со скорняками и овчинниками начали появляться кожевники, за сельскими ткачихами появились городские суконники и колпачники. Появились также со временем мясники, рыбники, калачники и корчмиты, занимавшиеся приготовлением пива и меду. Особенно совершенствовалась с течением времени обработка металлов. За сельскими кузнецами последовали шильники, щитники, котельники, медники. Еще позднее появились серебреники, которые в XV веке, по поручению правительства, чеканили монеты.
    Но долгое время все средства и способы производства были слишком просты и несовершенны, потому самые изделия далеко уступали заграничным, спрос на которые не прекращался.
    Как атаман повольников, богатый боярин нашел свое изображение в герое народной песни Василии Буслаеве, так и богатый купец воспет народом в Садке - богатом госте. Широкий размах и удаль являются отличительными чертами обоих. Бедняк гусляр Садко зарабатывает хлеб игрой на гуслях во время свадебных и праздничных пиров.
    В тяжелую минуту неудачи и безденежья он едет на берег Ильменя и играет грустную песню на своих гусельках яровчатых. На берег выходит добрый молодец Ильмень-озеро и хочет наградить его за игру. По его совету Садко бьется об заклад с богатыми купцами новгородскими, что в озере есть рыба с золотыми перьями, и выигрывает три лавки красного товару. После того он ездит по Ильменю и Волге уже богатым купцом. Как Ильмень, так и Волга все время покровительствуют ему, и он разживается все больше и больше. Наконец, выпив на одном пиру, он похваляется выкупить все товары новгородские. Но Новгород Великий оказывается богаче самого богатого купца. Не может выкупить Садко всех товаров.
   
   "Подоспели товары московские,
   На ту на великую славу новгородскую,
   Как тут Садко пораздумался:
   Не выкупить товара со всего бела света.
   Още повыкуплю товары московские,
   Подоспеют товары заморские.
   Не я, видно, купец богат новгородский:
   Побогаче меня славный Новгород!
   Отдавал он настоятелям новгородским
   Денежек сто тридцать тысячей".
   

Глава V

Обширные владения Господина Великого Новгорода. - Колонии. - Пригороды и их устройство. - Псков - младший брат Великого Новгорода.

0x01 graphic

Псков. Троицкий собор и крепостная стена. Открытка 1910-х гг.

   Расширяя все больше и больше свои владения вокруг ядра у Ильменского озера, новгородцы принимали всех в свою могучую свободную общину. К Новгороду стекались и скандинавские купцы из-за моря, и сумрачные финны-колдуны с далекого таинственного севера, и упорные язычники литовцы из дремучих лесов запада. Раскидывал Новгород свои концы и улицы во все стороны, беря под свою власть и свое покровительство ближайшие пригороды и облагая данью волости и отдаленные колонии, основанные предприимчивыми удальцами.
    Удалые повольники с незапамятных времен разбрелись по всем направлениям от озера Ильменя. И всюду, по берегам рек и озер, по лесам и болотам на западе, востоке и севере, сталкивались они с разными финскими племенами. Волей или неволей уступая энергичному натиску пришельцев, финны уходили в глубь лесов и болот, оставляя земли, годные для обработки. Чем дальше на север и восток, тем больше финнов встречали новгородцы. Как мелкие острова среди безбрежного моря, рассыпались здесь, среди финских селений, новые поселки, торговые рядки, а со временем скиты, монастыри и церкви.

0x01 graphic

Псков. Троицкий собор. Открытка начала ХХ в.

   Бывали здесь, может быть и раньше новгородцев, норвежские купцы и викинги. Они ездили из Ледовитого океана к берегам Белого моря в страну ужасов и чародейств, как называли эту область скандинавские сказания. Но они не могли променять светлого морского простора на мрачные леса и болота финнов. Во время коротких бурных набегов обогащались они драгоценными мехами, клыками и серебром и мчались назад в безграничную даль. На протяжении нескольких веков скандинавские саги указывают на неоднократные набеги то норманнов, то новгородцев на Биармию и Кириаландию, как называют они северо-восточные страны от Онежского и Ладожского озер к Уральским горам. В IX веке приходили в Биармию и Кириаландию норманны, под предводительством викинга Отера, который привез королю Альфреду моржовые клыки и кожи. В XI веке погиб здесь новгородский князь Глеб Святославович, собиравший дань с боевым отрядом. Уже в XIII веке норвежцы покушались на ограбление идола Иомала, стоявшего, как предполагают, недалеко от нынешних Холмогор Архангельской губернии. Стража, оберегавшая идола, рассказывает предание, спала, и похитители благополучно забрали золото из чаши под истуканом. Подбирались уже к драгоценному ожерелью на его шее, но едва успели дотронуться до него, как раздался страшный звон, разбудивший стражу.
    В противоположность норманнам, новгородцы в лесах и болотах финнов чувствовали себя больше дома и в большей безопасности, чем среди чужого им моря, для которого они долго не умели делать даже подходящих судов. Часто уступая на море более опытным соперникам, они почти всегда одерживали верх над робкими и дикими финнами. Финские племена, жившие на западе от Ильменского озера, - водь, чудь, корела и ямь - еще до IX века были подчинены новгородцам. В зависимости от них были также племена пермь, печора, самоядь, югра и другие, жившие по берегам Белого моря и Северного Ледовитого океана до Уральских гор. Мало-помалу завладели они всеми глухими углами, ставшими для них источниками громадных богатств. К XIII веку большая часть Заволочья принадлежала новгородским боярам, владыкам и монастырям.
    Владения Новгорода во времена его самостоятельности разделялись на три вида: сам Господин Великий Новгород, Новгородская земля и волости новгородские. Новгород - первоначальное поселение ильменских славян, гнездо новгородского могущества, средоточие силы и власти, земля Новгородская - ближайшие древние колонии, составлявшие неразрывное целое с самим Новгородом. Волостями новгородскими назывались колонии в чужой земле, управлявшиеся иногда самостоятельно, но платившие дань Новгороду. В третьей главе мы уже говорили о Новгороде, его концах и улицах, так что можем перейти прямо к описанию Новгородской земли. Она начиналась за пределами Новгорода и занимала пространство на восток до Нового Торга, на запад до Финского залива, реки Наровы, озер Чудского и Псковского, вообще до границы Ливонской земли, на юг до города Великие Луки и на север до озера Ладожского и частью Онежского. По древним письменным памятникам вольного Новгорода можно судить, что земля Новгородская исстари делилась на округа, называвшиеся также и землями, или рядами: Вотская земля, Обонежский и Бежецкий ряд или просто Шелонь, Дерева. Впоследствии, как видно уже из московских писцовых книг конца XV века, эти земли получили название пятин. Пятины, или раньше земли, носили название рек, по ним протекавших, племени, на них живущем, или по особым характерным признакам местности, в которой пятина находилась. Кругом Онежского озера до Белого моря лежала Обонежская пятина, кругом Ладожского озера до Финского залива - Вотская, по реке Шелони - Шелонская, на юго-восток от Новгорода - Деревская, а вдали, на восток, между реками Мстой и притоками Волги - Бежецкая.
    Торжок, или Новый Торг, - это важное место для получения хлеба с юго-востока Руси - принадлежал уже не к земле Новгородской, а к волостям Новгорода. К волостям же принадлежали: Заволочье, Терский, или западный берег Белого моря, Пермь, Печора и Югра. Впоследствии эти отдаленные колонии часто подвергались нападению суздальских и московских князей, державших там даже временами своих наместников. И несмотря на то что в Заволочье было всего больше владений знатных новгородских бояр, коренные жители его часто возмущались против новгородцев, и эта волость первая отошла к московскому князю. Самые далекие волости Пермь, Печора и Югра тоже скоро отделились, причем из земель по реке Вятке образовалась отдельная независимая община с главным городом Хлыновом. Летописи рассказывают, что Вятская община была основана новгородскими выходцами, враждебно относившимися к своей отчизне. Точное время основания ее неизвестно, но первые сведения о ней встречаются в летописях еще в XI веке. Она управлялась вечем и, единственная из русских областей, никогда не имела князя и не нуждалась в нем. Она помогала московскому князю в присоединении Новгорода, но, в конце концов, и сама должна была уступить его насильственному захвату.
   Важнейшими пригородами Новгородской земли были: Псков, Ладога [См. Русь в ее столицах. I. Старая Ладога], Русса, Изборск и Великие Луки - на границе с Полоцкими и Смоленскими владениями. Позднее были выстроены: Орехов, Корела, Тиверский, Тесов, на юг от Орехова - Копорье, Яма и Луга, и позднее еще несколько по разным направлениям. Строились пригороды больше по военным соображениям, т. е. они служили как бы передовыми постами в защиту от врагов. Управлялись пригороды, по образцу Новгорода, собственными вечами с посадниками, сотскими и старостами. Новгородское вече наблюдало только, чтобы веча подчиненных пригородов не делали постановлений, не соответствующих общей пользе всей земли Новгородской. Так, например, пригород не мог самовольно выделиться и подчиниться какому-нибудь князю или отказаться от платежа определенных налогов в пользу Новгорода. Также пригород не мог отказаться от князя, присланного ему Новгородом на кормление. Так как пригороды стояли на Новгородской земле, то, при заключении мирных договоров с соседними князьями, новгородцы включали в договоры и их, целуя крест как за Новгород, так и за них.
    Каждый пригород имел свою волость, т. е. определенную окрестную область, на которую простиралась его власть. Волость разделялась на погосты, состоящие из нескольких селений, имевших в погосте свой суд и управу, своих выборных начальников или старост. Все земли Новгорода и пригородов разделялись на тяглые и не тяглые. Тяглые земли были: своеземцовы, т. е. принадлежавшие собственникам, земли городских людей лучших, средних и младших, и поземные, т. е. отдаваемые городом в пользование за оброк. Все эти земли тянули городское тягло, т. е. на них лежали известные городские платежи. На не тяглых землях не лежало никаких повинностей и платежей, это были земли церковные или назначенные служилым людям в пользование вместо жалованья.
    Князья, присылаемые Новгородом, получая содержание от пригородов, должны были защищать их от внешних врагов. Но, соблюдая очень усердно свои интересы, князья мало думали о пользе и защите населения. Большею частью бывало так, что они пользовались содержанием в мирное время и уходили при нашествии врага, когда следовало отплатить службой за кормление. Многие, сверх того, при отъезде грабили порученные им волости и даже земли, встречаемые на пути. Летопись так рассказывает про некоторых из таких князей: "Князь Андрей и весь Новгород дали Федору Михайловичу город стольный Псков, и он ел хлеб. А как пошла рать, он отъехал и город бросил... Приехал в село, новгородскую волость пусту положил, братию нашу испродал... А Бориса Константиновича кормил Новгород Корелою, и он Корелу всю истерял и за немцы загонил". Мы видим здесь, что жители Корелы передались немцам (шведам), чтобы избавиться от обирания князя.

0x01 graphic

Изборск. Крепостная башня начала ХIV в. Фотография 1970-х гг.

   В других подобных случаях пригороды просили Новгородское вече избавить их от кормления князя. С князьями приезжали их помощники - тиуны, которые помогали им в обирании жителей, на кормлении же были и посадники, присылаемые из Новгорода. Все эти кормления, вместе с налогами в пользу Новгорода, разоряли пригороды, которые, вследствие этого, тяготились зависимостью от него и стремились к самостоятельности. Но нигде борьба пригорода против преобладания старого города не отличалась такой последовательностью и законченностью, как в его главном пригороде Пскове.
    Псковская земля, населенная кривичами, лежала на рубеже Новгородской области с землями враждебных финских племен эстов и ливов и Литвой. В начале XIII века эсты и ливы были покорены немцами и Псковская земля получила в победителях еще более опасного врага. Главной опорной твердыней Псковской земли был Изборск, выстроенный на высокой горе, где княжил, по летописному преданию, брат Рюрика, Трувор. Вероятно, после смерти Трувора Псков отошел под власть Рюрика вместе со всей землей кривичей и с этих пор сделался пригородом Новгорода. Его называют также городом св. Ольги, так как, по преданию, княгиня Ольга родилась недалеко от него. Значение Пскова, как передового бойца за Новгородскую землю, усиливалось еще и тем, что он был крайним торговым центром на западе. Немецкие города вели также с ним торговлю и имели в нем свой торговый двор. Эти преимущества возвышали Псков над всеми другими пригородами Новгорода и отражались на его внешнем виде, на внутреннем устройстве и отношении его к Великому Новгороду. В древнее время псковичи не отделяли себя от новгородцев и участвовали в решении всех важных вопросов, касавшихся Новгорода. В качестве граждан богатого торгового центра они часто посещали Новгород и имели там свой торговый двор.
    На высоком бугре, между реками Псковой и Великой, защищенном самой природой от нападения враждебных племен, поселились первые псковичи. Бугор был обнесен валом и деревянными стенами. С принятием христианства здесь был сооружен деревянный храм во имя Св. Троицы. Со временем, - когда именно неизвестно, - деревянные стены были заменены каменными. В 1266 году князь Довмонт построил у подножья детинца укрепление с каменными стенами, и после этого все укрепление, вместе с детинцем, стало называться Кремлем или Кромом. Постоянные нападения враждебных соседей заставляли псковичей заботиться о заготовлении средств на случай осады и о снабжении Крома как военными, так и продовольственными запасами. Так же, как и Новгород, Псков делился на концы, только их было шесть, а не пять. Так же были кончанские старосты и сотские, но посадники первое время были не свои выборные, а присылались или назначались Новгородом. Псковская церковь также была в зависимости от новгородской, так как в Пскове не было своего епископа. Пригороды Пскова были небольшие, укрепленные поселения на границах с враждебными соседями. Они находились в более тесных отношениях со своим старейшим городом, чем пригороды Новгорода, и пользовались меньшей самостоятельностью. Вообще Псковская область отличалась большей сплоченностью, чем Новгородская. Зависело это, конечно, прежде всего от того, что она была гораздо меньше Новгородской области, а затем и от отношений, которые создались в ее населении. Земли вообще было не много в распоряжении области, потому в ней не могло быть богатых землевладельцев бояр, какие были в Новгороде и которые вносили там главную смуту, создавая неравенство населения в имущественном отношении. Купцы в Пскове также не были в зависимости от капиталов землевладельцев бояр и стояли наравне с ними.
    А главное, в Пскове не было холопов и половников землевладельцев, которые явились в Новгороде вследствие захвата боярами большого количества земель. Здесь были изорники, или вольные хлебопашцы, снимавшие землю частного землевладельца по годовому договору и пользовавшиеся правом перехода от одного владельца к другому. Все эти условия смягчали рознь между жителями, создавали более действительное равенство на вече и придавали внутренней жизни Пскова более мирное течение.

0x01 graphic

Псков. Вид на собор и крепость. Открытка 1900-х гг.

   Мало ссорясь между собой, псковичи много ссорились со своими соседями. Литовцы, а особенно немцы часто протягивали руки к пограничным землям Псковской области. Четыре ряда каменных стен Пскова в продолжение трех веков выдерживали упорную борьбу с двумя жестокими врагами, отстаивая собственную безопасность и вместе с тем служа оплотом не только Новгородской области, но и всей Руси. Занятый своими внутренними делами и войнами со шведами, Новгород мало помогал Пскову. Он ограничивался редкими воинственными походами, которые давали ему хорошую добычу, но за которые расплачивался потом все тот же Псков. Когда Литва или ливонские немцы вымещали на псковичах свою обиду на новгородцев, последние оставляли без помощи своего младшего брата. Не видя пользы от старейшего города, Псков старался мало-помалу отделаться и от зависимости от него. Еще в XII веке, во время войн с эстами и ливами, которые были тогда свободны, возникла рознь между Псковом и Новгородом. Завершилась эта рознь тем, что в Пскове явился свой отдельный князь, внук Владимира Мономаха, Всеволод Мстиславович. Изгнанный враждебной партией из Новгорода, Всеволод искал убежища в Пскове и был принят псковичами с любовью. Таким образом Псков в первый раз явился под управлением особого от Новгорода князя. Всеволод в том же году умер в Пскове. За благочестие духовенство считало его святым, и весь Псков относился с почтением к его памяти. Погребен он был в церкви Св. Димитрия Солунского, но потом мощи его были перенесены в главную святыню всей Псковской области - собор Св. Троицы. В этом же соборе находятся мощи другого чтимого псковичами князя, Довмонта, пришедшего к ним из Литвы в XIII веке. Претерпев много горя на родине, Довмонт пришел в Псков искать покровительства и убежища. Найдя то и другое, он принял православную веру и посвятил всю жизнь своему новому отечеству. По своим душевным качествам Довмонт вполне отвечал требованиям того времени от богатыря и героя. С беззаветной удалью и храбростью отражал он врагов Псковской области и тридцать три года был верным стражем и защитником ее интересов. В XIV веке в Пскове снова появился гонимый князь, потомок знаменитого Александра Невского, спасшего Псков от ливонских немцев почти за сто лет перед тем. Татарский хан, под властью которого была тогда Русь, требовал к себе в орду тверского князя Александра Михайловича. Не находя защиты ни в одном из русских княжеств, князь нашел ее у псковичей. Они приняли его с честью, целовали ему крест и передали ему княжение. Боясь грозного хана, русские князья подступили к Новгороду с дружинами и требовали, чтобы Александр ехал из Пскова в Орду. Но псковичи не согласились выдать своего князя. Митрополит Феогност отлучил псковичей от церкви за неповиновение власти, тогда Александр сам отказался от княжения и уехал в Литву. Вернувшись через полтора года, он снова сделался псковским князем и прокняжил десять лет. В конце концов ему все-таки пришлось поехать в Орду, где он был убит. В 1341 году началась война у псковичей с немцами, тянувшаяся без перерыва в течение трех лет. Новгородцы ни разу не помогли своему пригороду. Зато, когда через несколько лет новгородцам пришлось вести войну со шведами, псковичи воспользовались этим случаем, чтобы окончательно утвердить независимость, которой, в сущности, пользовались уже очень давно. Они обещали свою помощь новгородцам только после договора, заключенного в селении Болотове в 1348 году. По этому договору Псков стал называться уже не пригородом, а младшим братом Новгорода. Посадники не могли больше присылаться из Новгорода, а должны были назначаться псковским вечем. Псковичи могли судиться только в Пскове, и свой церковный суд Новгородский владыка мог поручать только псковичу. Все это было и раньше, но отныне не могло быть иначе и по закону.

Глава VI

Отношения между новгородцами и финскими племенами. - Иноземные соседи Новгородской области: шведы, ливонские немцы, литва. - Войны с ними. - Князь Александр Невский. - Татары в Новгороде. - Войны с ливонцами, шведами и литвой после Александра Невского. - Народные бедствия. - Раздоры партий.

0x01 graphic

Крепостная стена с проломными воротами

   Не раз уже приходилось нам говорить о том, что ильменские славяне с самого начала внедрялись в финские земли. Если мы внимательно рассмотрим карту Новгородской области, то увидим, что Новгород со всех сторон был окружен финскими племенами, среди финских поселений стояли почти все его пригороды. И не все, конечно, племена безропотно подчинялись новгородцам, уступая им земли и сливаясь с ними в один народ с общими интересами. Многие долго и упорно отстаивали свою самостоятельность. Многие были даже истреблены русскими колонизаторами. Одним из таких воинственных и непокорных племен была чудь, жившая на западе у берегов Финского залива и на севере в Заволочье. В Заволочье, золотом дне Новгородской области, чудь нередко вооружалась против сборщиков дани и избивала или выгоняла их. На западе общим именем чудь назывались эсты и ливы, жившие в нынешней Эстляндии и Лифляндии. Эти племена постоянно беспокоили набегами новгородский пригород Псков. Еще в 1030 году князь Ярослав Мудрый утвердил свою власть на западном берегу Чудского озера построением города Юрьева. Но набеги чуди не прекращались и после этого. Не раз приходилось новгородским князьям усмирять их после того, как они выгоняли сборщиков дани и жгли славянские поселения около города Юрьева. В XII веке чудь воспользовалась смутами из-за князей в Новгороде и не только перестала платить дань, но снова овладела Юрьевом и перебила тамошних жителей. Через несколько лет, однако, Юрьев был опять отнят князем Всеволодом с новгородцами. В этом же XII веке один из любимых князей новгородских, Мстислав Храбрый, собрал большое войско и жестоко отмстил чуди за несколько набегов на Псков. Он разорил все их селения, набрал много челяди (рабов) и скота. Так шло дело до начала XIII века, когда Новгороду, а особенно Пскову, пришлось бороться с более серьезным врагом - немцами, поселившимися в земле эстов и ливов.
    По другую сторону Финского залива, ближе к Ладожскому озеру, жило племя ямь, судя по сообщениям летописи, самое воинственное и непокорное. В то время, как соседнее с ним племя водь давно входило уже в состав Новгородской земли и имело в своем центре значительный новгородский пригород Ладогу, ямь то и дело тревожила набегами новгородские владения на Ладожском озере. Большое племя корела, жившее по северным берегам Ладожского озера, как мы имели уже случай говорить, несколько раз переходило из-под власти новгородцев под власть шведов. Вся остальная часть финских поселений по северным берегам Балтийского моря и по берегам Ботнического залива частью была самостоятельна, частью принадлежала шведам, жителям Скандинавского полуострова. Вообще из-за Финляндии и берега Балтийского моря велась вековая и упорная борьба новгородцев со шведами. Продолжаясь потом Московским государством, эта борьба закончилась основанием Петром Великим Петербурга у Финского залива.
    Немцы сделались соседями Новгородской области еще в половине XII века, когда судьба случайно закинула их к устью реки Западной Двины, впадающей в Рижский залив. Эти земли принадлежали в то время одному из славянских княжеств - Полоцкому. Бурей прибило сюда судно торговцев немецкого города Бремена. Жители этой местности, ливы, очень недружелюбно приняли новых пришельцев. Произошла битва, в которой немцы одержали верх. После этого туземцы стали сговорчивее и согласились даже меняться товарами. Меновой торг оказался очень выгодным для немецких купцов, потому они не раз приезжали со своими товарами к облюбованному местечку. В конце концов, они выпросили у ливов позволение основать здесь постоянное торговое поселение, или факторию. Получив позволение, они выстроили на горе, возле Двины, большой дом и деревянный острожек вокруг него, а через некоторое время недалеко отсюда была основана и вторая фактория. Так как славяне, как новгородские, так и полоцкие, ограничивались только взиманием дани с подчиненных финских племен, а не принуждали их насильственно к переходу в христианство, то большинство местного населения пребывало еще в язычестве. Этому способствовало также и близкое соседство упорных язычников литовцев. Бременский архиепископ, желая распространять христианство среди язычников, прислал в Ливонию своих проповедников. Проповедники выстроили церкви в факториях и начали насильственно распространять христианство среди финских и литовских народцев. Не довольствуясь этим, глава католиков папа снарядил против язычников Ливонии крестовый поход, какие часто устраивали в то время католические государства для распространения огнем и мечом христианского учения. В 1201 году на Двине был построен немецкий город Рига, а затем здесь утвердилось духовное воинство, называвшееся Ливонским орденом меченосцев. Стараясь обогатить Ригу торговлей с двинскими и днепровскими странами, немцы заключили мирный договор с полоцким князем, обязуясь вносить ежегодную дань за покоренных ими ливов. Но когда, при дальнейшем покорении финских племен, интересы немцев столкнулись с интересами новгородцев и псковичей, между ними возгорелась упорная и продолжительная борьба.
    Литовцы с давних пор были близкими соседями славян и занимали земли по берегам рек Немана и Западной Двины. Прежде их поселения простирались от балтийского побережья до верховьев Днепра и его притоков, но впоследствии славяне, расселяясь по Днепру, оттеснили их ближе к морю. Жители глухих лесов и болот, литовцы долгое время не подпадали ни под какое внешнее влияние и вели образ жизни дикарей. Племена их - пруссы, ятвяги, литва, жмудь, корсь, жемгала и латыши - жили разрозненно, не объединяясь никаким общим интересом. Их вожди или князья управляли небольшими группами и жили также в лесных селениях, так как до XII века у литовцев не было ничего похожего на города. Со временем купцы новгородские, полоцкие и смоленские проникали в их селения и втягивали их в торговлю. Но отношения литовских племен с соседями славянами были далеко не всегда мирные. Из летописей известно, что еще Владимир Святой и Ярослав Мудрый воевали с ятвягами и литвой. Бывали столкновения и позднее, но набеги небольших отдельных племен легко отражались более сильными соседями. Насилие немцев в XIII веке заставило литовские племена объединиться и взяться за оружие. Ливонский орден быстро поработил соседних с ним пруссов, не выдержали также и ятвяги, подчинившись частью немцам, частью русским. Остальные племена соединились и образовали сильное, сплоченное государство. С этих пор Литва становится серьезным опасным врагом и для Новгородской области.
    Летопись сообщает, что в 1213 году литовцы ворвались в Псков и сожгли много строений. Через четыре года литовские грабители пробрались до реки Шелони, пограбили ее берега, но, услышав за собой погоню новгородцев, быстро убрались домой. Затем они делали набеги на Руссу и на Торжок, наконец были разбиты новгородским князем Ярославом в 1234 году на реке Ловати. Занятые борьбой с суздальскими князьями, новгородцы потеряли за это время почти все свои колонии в земле эстонской чуди, на которой распространяли свои владения немцы. В знаменательный 1224 год, когда русские потерпели жестокое поражение от татар на реке Калке, ливонские немцы заняли главный русский оплот в земле чуди - город Юрьев. Таким образом они совершенно вытеснили новгородцев из Эстонии. Постоянные распри, раздоры и притеснения сильных партий довели многих новгородцев и псковичей до измены родине. Немцы вступили в союз с новгородскими беглецами и псковичами и снова вооружились против Новгорода. Против них выступил тот же князь Ярослав и после кровопролитного сражения в 1234 году вынудил немцев заключить мир, по которому они обязались платить дань с Юрьева. Время от времени возобновлялась также и борьба со шведами из-за Финляндии, а также и с беспокойным племенем ямь. Еще в конце XII века новгородцы удачным походом почти уничтожили шведские колонии в Финляндии и обезопасили свои границы, после чего около сорока лет не было нападений. Но потом шведы стали снова утверждаться в Финляндии и вооружать ямь против новгородцев. В 1227 году Ярослав опустошил земли ями и возвратился с громадным количеством пленников. Все свои обиды ямь вымещала на Ладоге, и ладожанам приходилось расправляться с нею, не дожидаясь помощи новгородцев. Но влияние шведов на Финляндию усиливалось все больше и больше.

0x01 graphic

С.В. Иванов. Крещение новгородцев (христиане и язычники). Картина

   Таковы были отношения новгородцев с иноземными соседями в то время, когда татарские полчища разоряли русскую землю и приближались к северу. Они дошли уже до Торжка, сожгли его и перерезали жителей. Опустошая все по пути и посекая людей, как траву, по выражению летописей, татары двигались к Новгороду. Не дойдя ста верст до него, Батый вдруг решил повернуть назад, испугавшись, вероятно, болот и обилия весенней воды. Случайно избавившись от одной опасности, Новгород должен был думать в это время уже о другой. Шведы давно готовились к крестовому походу на Финляндию, для водворения там христианства. В 1240 году были закончены эти приготовления. Шведы, норвежцы, финские племена ямь и сумь громадными соединенными полками появились на Неве, при устье речки Ижоры. Они шли к Ладоге, чтобы оттуда спуститься к Новгороду, забрать новгородские владения и обратить жителей - русских и финнов - в латинскую веру. В войске были епископы и проповедники с мечом в одной руке, с крестом в другой. В Новгороде был в это время князем молодой Александр, сын Ярослава. Помолившись в соборе Св. Софии, двинулись новгородские полки в ладьях по Волхову и Ладожскому озеру в реку Неву. Здесь, при впадении в Неву Ижоры, произошло знаменитое сражение, имевшее значение отстаивания религии. Шведы были разбиты наголову. Одних начальных людей пало столько, рассказывает летопись, что их трупами наполнили три корабля и повезли на родину, а прочих воинов без числа похоронили на месте битвы. Предводительствовавший войсками князь Александр был прозван после этого Невским. Красивое и трогательное предание приурочивается к этому событию. Старшине ижорского племени Пелгусию было поручено сторожить неприятеля на море. Пелгусий был крещен и носил христианское имя Филипп, хотя род его находился еще в язычестве. Филипп жил богоугодно, держал строгий пост по средам и пятницам и сподобился видения. Однажды он провел всю ночь без сна и при солнечном восходе услыхал шум на море и увидал приближающуюся к берегу ладью. Посреди ладьи стояли св. мученики Борис и Глеб в пурпурных одеждах. Гребцы сидели как будто мглою одеты. И слышал он, что Борис говорил Глебу: "Брат Глеб! вели грести, поможем сроднику нашему великому князю Александру Ярославовичу". Пелгусий рассказал о своем видении Александру, и тот не велел больше никому говорить о нем. Много рассказывали потом в Новгороде о разных подвигах, совершенных новгородскими героями в знаменитой битве.
    Недолго пришлось отдыхать новгородцам. Через год они снова просили помощи у Александра, с которым успели уже поссориться. Литва, чудь и ливонцы не переставали беспокоить Псков и Новгород своими набегами. Партии недовольных жителей усиливали зло. Большинство псковичей давно уже относилось враждебно к Новгороду. Некоторые не прекращали изменнические сношения с немцами и руководили их нападениями на Новгород. И теперь руководимые ими немцы двинулись к Новгороду, опустошили по пути селения води и чуди, наложили на них дань в Капорском погосте, построили свой город, взяли новгородский пригород Тесов и только тридцати верст не дошли до Новгорода. Александр откликнулся на просьбы новгородцев и приехал в Новгород со своей низовой дружиной. Собрав, с соглашения веча, новгородцев, ладожан, ижорцев и корелян, он отправился к Копорью и разорил его, прогнав немцев и наказав изменников вожан. В следующем 1242 году вместе с новгородцами и своей дружиной Александр занял все пути к Пскову и неожиданно напал на Псков. Он взял в плен распоряжавшихся там немцев и чудь и освободил Псков после знаменитого Ледового побоища на Псковском озере. Злая сеча была, говорит об этом побоище летописец, льда на озере не стало видно, все покрылось кровью. Немцы ждали, что новгородцы подойдут к стенам Риги, и просили помощи у датского короля. Но Александр удовольствовался тем, что прогнал их из Пскова. Он уехал в Новгород, а оттуда в Суздальскую землю, чтобы проститься с отцом, который должен был ехать в татарскую орду к хану. В его отсутствие в Новгород пришли немцы с дарами и просили мира, который и был заключен с условием, чтобы они отказались от своих завоеваний Пскова, Луги, Води и Летголы. Не прошло и трех лет, как Александр снова был в Новгороде и успешно воевал с литовцами, продолжавшими свои грабительские набеги. Таким образом новгородцы отбились с его помощью от своих главных врагов.
    Между тем поработители всей Руси татары, хотя и не завоевали Новгородскую область, присоединяли ее к покоренной стране. Они брали дань со всей Руси, хотели брать и с Новгорода. В 1257 году пришли татарские послы в Новгород, чтобы переписать жителей и обложить их данью. На этот раз новгородцам удалось умилостивить ханских послов богатыми дарами и избежать переписи. Но очевидно, хан не хотел отступиться от того, что считал своим правом. Через два года татарские послы пришли в Новгород вместе с Александром, который уговаривал жителей подчиниться могучему поработителю. Черные люди наотрез отказались от числа и дани, но лучшие люди согласились с Александром и, собрав полки, ударили на чернь, которой пришлось уступить. "Тогда почаша ездить окаяннии по улицам, пишуче домы христианские", - говорит летопись. Сделав перепись и взяв дань, татары уехали вместе с Александром. Летописец рассказывает еще, что при раскладке дани "творяху бояре себе легко, а меньшим зло". С этих пор Новгород должен был давать постоянно дань хану. Александру удалось только избавить его своим ходатайством у хана от баскаков - татарских чиновников, наблюдавших за сбором дани. Баскаки жили во всех других русских городах и причиняли много зла жителям. Александр умер на возвратном пути из орды, в 1262 году, "много потрудившись за землю русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение, отдавая живот свой за православную веру".
    В дальнейших столкновениях новгородцев, а главное псковичей, с немцами - героем и предводителем битв является псковский князь Довмонт. Он участвовал и в кровопролитной битве под городом Раковором, нынешним Везенбергом, основанном в XIII столетии датским королем в Эстляндии. С полками новгородскими и псковскими бились также и ладожане. Немцы - рижане, феллинцы и юрьевцы - присоединились к датчанам - колыванцам (жители города Ревеля), несмотря на данную новгородцам клятву не вмешиваться в их распрю с датчанами. Битва была жестокая, новгородцы одержали победу, но потеряли много людей. Не раз еще приходилось отстаивать Довмонту псковичей от немцев и бывших сородичей литовцев. После его смерти враждебные отношения с Литвой часто сменялись мирными. Бывали даже случаи, что псковичи, не получая помощи от новгородцев, обращались к литовским князьям за защитой против немцев, все глубже и глубже забиравшихся в их земли. К тем же литовским князьям прибегали впоследствии и новгородцы, отстаивая свою вольность от посягавших на нее московских князей.
    Шведы продолжали оспаривать Финляндию у новгородцев, которые постоянно держали вооруженную стражу в некоторых местах при выходе из Невы в море. В начале ХIV века последним удалось крепче утвердиться при устье Невы и построить там город Орешек, нынешний Шлиссельбург. Отнимая у новгородцев колонии в Финляндии, шведы к корыстным целям примешивали религиозные.
    К язычникам финнам и литовцам они причисляли также христиан русских. Неудача крестового похода на Неву не отбила у них охоту насаждать латинскую веру среди русских и финнов. Через сто лет после Невской битвы шведский король Магнус снова задумал крестовый поход на Новгородскую область. В 1348 году он осадил Орешек и стал крестить ижорян. Оставив наместника в Орешке, Магнус вернулся в Швецию. В его отсутствие новгородцы с помощью псковичей отобрали назад Орешек. Через год Магнус приплыл опять к русским берегам, но, узнав о приближении новгородского войска, ушел назад в море. Здесь ждала его буря, истребившая много шведской рати в устье реки Наровы. А новгородцы пошли к городу Выборгу, пожгли его окрестности, разбили шведов, сделавших вылазку из города и, наконец, заключили мир и обменялись пленными в Дерпте, или бывшем Юрьеве. После этого второго неудачного похода на Магнуса начали сыпаться всякие несчастья. Он вел войну с родными сыновьями, потом был свергнут с престола, наконец был взят в плен, от которого освободился только через пять лет и умер в Норвегии. Все эти неудачи и несчастья новгородцы считали возмездием за посягательства на православную веру. Появилось даже литературное произведение "Магнушево рукописание", написанное в форме русского завещания. Автор заставляет несчастного короля так описывать, между прочим, свои злоключения: "После похода моего нашла на нашу землю шведскую погибель, потом - мор, голод и междоусобная брань. У меня самого отнял Бог разум, и сидел я целый год заделан в полате, прикован на цепи; потом приехал сын мой из Мурманской земли, вынул меня из полаты и повез в свою землю Мурманскую. Но на дороге опять поднялась буря, потопила корабли и людей моих, самого меня ветер носил три дня и три ночи, наконец принес под монастырь Св. Спаса в Полную реку; здесь монахи сняли меня с доски, внесли в монастырь, постригли в чернецы и схиму, после чего живу я три дня и три ночи; а все это меня Бог наказал за мое высокоумие, что наступал на Русь вопреки крестному целованию. Теперь приказываю своим детям и братьям: не наступайте на Русь на крестном целовании; а кто наступит, на того Бог, и огонь, и вода, которыми я был казнен; и все это сотворил мне Бог к моему спасению".
    Несколько крупных побед, одержанных новгородцами и псковичами над своими врагами, не могли, конечно, вполне ослабить этих врагов или уничтожить враждебные отношения с ними. Шведы продолжали подчинять себе Финляндию, немцы прочнее внедрялись в Ливонии, а Литва богатела и развивалась в могучее государство. С небольшими перерывами шла ожесточенная борьба, сопровождаемая бесчеловечными жестокостями со всех сторон. Немцы выжигали селения финнов и литовцев, не соглашавшихся креститься, те и другие мстили самыми лютыми казнями попадающимся им в руки проповедникам. Псковичи и новгородцы, немцы и шведы одинаково сопровождали свои воинственные набеги истреблением и полным разорением несчастных мирных поселенцев, живших во вражеских землях.
    Несмотря на войны и распри с низовыми князьями, Господин Великий Новгород торговал с иноземными гостями и богател. Богатели торговцы и бояре, но нищал черный люд. На нем отражались последствия войн и распрей, он же больше платился и при народных бедствиях, зависящих от природных стихий, с которыми не умела еще бороться мало просвещенная страна. Огонь находил обильную пищу в деревянных строениях, не сдерживаемая никакими преградами весенняя вода затопляла берега и селения, а страшные неведомые болезни уносили десятки тысяч людей. Неурожаи заставали жителей неподготовленными и создавали голодовки, от которых простой люд вымирал в не меньшем количестве, чем от страшного мора. С полной беспомощностью, как наказание свыше, встречали мирные люди эти бедствия, а озверевшая от голода и горя толпа бросалась грабить церкви и богатые дома.
    Так, например, описывает летописец один из бесчисленных пожаров и грабеж при этом: "В субботу великую, в час ночи, загореся на Варяжской улице и сотворися горе великое, по нашим грехом. Вздвижется буря с вихрем, и тако бысть силен огнь, кто мало что похватив выбежа из своего двора, а иное все огнь взя. И вержеся огнь из Немечьского двора в Неревьскый конец, загореся на Холопьей улице, а тамо сильнее огнь, а неревляне на оной стороне, а мост великий огнь заял; и тако сотворися пагуба велика, а злые люди падоша на грабежи, что в церквах все разграбиша, Бога не боячеся, а ведучи казнь Божию, в покаянии место горшее зло сотвориша, в святом Иване над товаром сторожа убиша, а в Якове сторож сгоре. На торговом полу 12 церквей сгоре, икон не всех успеша выносити, ни книг, а в Христове церкви неколико голов сгоре, и два попа сгореша. В Неревском конце 10 церквей сгоре и много узорочья в церквах, и муж добр сгоре Елеферий Лазоревич. И бысть заутра печаль и сетование, в радостех место. То же все бысть грех деля наших. Сбыться пророчество Исаия пророка, еже рече: преложу праздники ваша в плач и игрища ваша в сетованье".
    Или в другом месте кратко сообщает, обозначая год бедствия: "Того же лета казнь бысть от Бога, на люди мор и на коня, и мышь пояде жито, и бысть дороговь велика". Или так: "Бысть вода велика в Волхове, якоже не бысть была такова николи же, по Велице дни на 3 неделе в среду, и снесе великого мосту 10 городень; тогда же и Жилотужский мост снесе, и створшая зло много". Особенно усиливались голодовки во время распрей Новгорода с низовыми князьями, когда последние запирали хлебные обозы в Торжке и не пускали в Новгородскую область. Одна из таких голодовок продолжалась десять лет, народ доходил до полного отчаяния. Скорбь была сильная, рассказывает летописец, только и слышно было, что плач и рыдание по улицам и по торгу. Многие от голода падали мертвые, дети перед родителями, отцы и матери перед детьми. Многие разошлись в Литву, к немцам, бусурманам и жидам, из хлеба отдавались в рабство купцам.
    Вконец разоренный, обнищавший и озлобленный черный люд образовал партию меньших людей, которая вела упорную борьбу с партией богачей. Такое разделение образовалось не сразу: постепенно богатели бояре и купцы, постепенно должали им и попадали к ним в неволю земледельцы, постепенно беднели рабочие люди. В первые века процветания Новгорода народ крепко держался за вече, как за выражение своей воли. В эти века также образовывались партии и также были между ними раздоры. Но партии эти составлялись из бояр и торговцев, сочувствующих тому или другому из южных князей, ссорящихся между собою. Каждый из представителей партий соблюдал при этом свои торговые или капиталистические выгоды. Один из богачей вел свои дела в Шеве и держал поэтому руку киевского князя, другой в Суздальской земле или в Чернигове и поддерживал князей суздальских или черниговских. Поддерживаемые князья не мешали им вести торговлю в своих областях или провозить через них товары. Смерды в это время отстаивали только того князя, который не обижал их и не нарушал волю веча, так как в нем они видели все свое спасение. Но к тому времени, когда город достиг высшей точки своего торгового благополучия, разбогатевшая знать забрала вече в свои руки, и не стало в нем правды. Вече сделалось выразителем воли господ, а не воли народа. Народ перестал видеть пользу в самоуправлении и охладевал мало-помалу к вольности, которой так дорожил и гордился в былые времена.
    Не находя нигде защиты против самоуправства богачей, люди стали искать поддержки у сильного и властного князя. Совершенно так же, только в обратную сторону, произошла перемена в партии богачей. Они поощряли властолюбие князей, пока оно было нужно для их интересов. Но как только они увидали, что, налагая руку на вольные права города, князья тем самым стесняют и свободу их действий, они вооружились против них. Представителями партий были избранники их - посадники. Посадник побежденной партии в лучшем случае смещался и заменялся избранником противной партии, в худшем - был убит или сброшен с моста в Волхов, а имущество и дом его предавались разграблению.
    Так шла борьба с переменным успехом в продолжение трех веков - XII, XIII и XIV, но к началу XV века партия богачей взяла окончательный перевес над партией смердов. Тогда наступило царство неправды и произвола, под влиянием которого развратились судьи, сборщики податей и все остальные должностные лица. Они отягощали лишними и неправыми поборами без того разоренный народ. Сила торжествовала везде, бедняк нигде не находил управы на обидевшего его богача. "А в то время, - читаем мы в летописи от 1446 года, - не бе в Новегороде правды и правого суда, и возсташа ябедницы, изнарядища четы и обеты и целования на неправду, и начаша грабить по селам и по волостем и по городу, и бяхом в поругание суседом нашим, сущим окрест нас; и бе по волости изъезжа велика и боры частые, крич и рыданье и вопль и клятва всими людьми на старейшины наша и на град наш, зане не бе в нас милости и суда права".

Глава VII

Князья-друзья и князья-враги Новгорода. - Борьба Новгорода с князьями суздальскими, тверскими и московскими.

0x01 graphic

Новгородские торговые ряды

   От Ярослава Мудрого повелся у великих князей обычай посылать на княжество в Новгород старшего сына. Новгород сознавал свое старейшинство после Киева, потому находил вполне естественным, чтобы у него княжил старший сын старейшего на Руси князя. Так княжил у них старший сын Ярослава Владимир, а после смерти Владимира Изяслав. Когда Изяслав был изгнан из Киева и бежал в Польшу, новгородцы выпросили себе у черниговского князя Святослава его сына Глеба. Глеб мирно княжил у них 12 лет, пока не сложил голову, собирая дань с заволоцкой чуди. После Глеба любимым князем новгородским был Мстислав, сын Владимира Мономаха, которого новгородцы выпросили себе еще малолетним и воспитали в Новгороде. Время княжения Мстислава, до 1117 года, было цветущим периодом новгородской жизни. Новгород спокойно торговал, успешно подчинял себе враждебные финские племена и распространял свои колонии в диких лесах заволоцкой чуди. Богатые торговцы посылали караваны с приказчиками за Уральские горы в Сибирь. Князь строил церкви и украшал город. Но после 28 лет княжения Мстислав был отозван отцом из Новгорода и послан на княжение в Переяславль. Очень не понравилось это новгородцам. Во-первых, им жаль было расставаться с любимым князем, а во-вторых, такое распоряжение ставило их в зависимость от киевского князя. Княжение нового князя Всеволода было беспокойно, потому что в то время началась уже борьба партий в Новгороде. Новгородцы не любили, когда князья самовольно уходили от них и заставляли их искать нового князя. Они обязали Всеволода клятвой не оставлять их до смерти, но он не сдержал клятвы и уходил от них в Переяславль. Когда же, поссорившись с дядей, он хотел вернуться, новгородцы отказались принять его. Но здесь одержала верх партия, которая была за него. Всеволод утвердился в Новгороде, но вскоре окончательно восстановил против себя народную партию и был снова изгнан. Как мы уже говорили, он кончил жизнь в Пскове, где пользовался большим почетом. После этого бурного двадцатилетнего княжения Новгород начал утрачивать внутреннее единодушие и сплоченность с пригородами. В городе развивалась борьба партий, а пригороды, начиная с Пскова, стали стремиться к самостоятельности. С этого же времени Новгород волей-неволей втянулся в междоусобия южных князей.
    Приверженцы Всеволода, знатные бояре, выбрали в князья брата его Святополка и вооружили против Новгорода всех князей потомков Мономаха. Союзники псковичей князья киевские, суздальские, смоленские и полоцкие целое лето морили голодом новгородцев, не пуская к ним ни одного воза с хлебом. Измученные дороговизной съестных припасов, новгородцы должны были смириться перед своим соседом, суздальским князем Юрием Долгоруким. По их просьбе Юрий дал им в князья своего сына Ростислава. Но ни Ростислав, ни Юрий не могли ужиться с новгородцами, так как не желали уважать их прав и старались втянуть их в княжеские междоусобия. Суздальская партия, поддерживаемая Юрием, постоянно интриговала и производила мятежи в народе. Отсюда начинается тяжелая и изнурительная борьба Новгорода с Юрием, продолжавшаяся 19 лет. Юрий не вел открытой войны, но и не давал мира, мешая во всем городу. Он не давал сбирать дань в Заволочье, держал в руках торговлю Новгорода с востоком, потому все богачи, имевшие земли в верховьях Северной Двины и Онеги или торговавшие с камскими болгарами, держали его сторону и враждовали с его противниками.
    После смерти Юрия суздальская партия вступила в сношения с сыном его Андреем Боголюбским и звала его в Новгород. В 1160 году Андрей прислал сказать новгородцам: "Ведома буди, хочу искати Новгород добром и лихом; а крест есте были целовали ко мне на том, что имети меня себе князем, а мне вам добра хотети". Волей-неволей должны были новгородцы уступить сильному тогда князю. Они прогнали от себя князя Святослава, которого через несколько лет должны были опять принять по требованию того же Андрея Боголюбского. Только на этот раз Святослав вернулся княжить не по воле Новгорода, а "на всей своей воле" и вполне воспользовался своими новыми правами. Выведенные из терпения его притеснениями, новгородцы начали собирать по домам тайные веча и обсуждать, что им делать. Предупрежденный Святослав ушел к Андрею. Обрадованные новгородцы послали к киевскому князю Мстиславу Изяславовичу просить его сына Романа. Святослав и Андрей с другими князьями заняли все дороги к Новгороду, сожгли Торжок и Луки и двинулись к Руссе, требуя от новгородцев, чтобы они снова приняли Святослава. Но новгородцы не испугались. Они убили сторонников Святослава - посадника и бояр, выбрали нового посадника и ждали с ним прибытия князя Романа из Киева. На этот раз новгородцы с молодым князем заставили Андрея уступить. Святослав скоро умер, но Андрей продолжал борьбу по примеру своего отца. В Заволочье, однако, ему не удалось захватить дань, назначенную новгородцам. Храбрый сборщик дани не только отбил от него заволоцкую дань, но еще, кроме того, ворвался в его владения и взял дань на суздальских смердах. Андрей поднял чуть не всю русскую землю на Новгород. Три дня суздальцы безуспешно подступали к Новгороду, на четвертый сделали жестокий приступ и были отбиты. Новгородцы приписывали свою победу заступничеству иконы Божией Матери, вынесенной на стены. Суздальцы, по словам предания, обстреливали стены, невзирая на икону. Слезы потекли из глаз Богоматери, и икона повернулась лицом к осажденным. В это время в рядах врагов произошло полное смятение, и они стали убивать друг друга. Андрей отступил, но дорого заплатил за свое поражение. Не давая мира новгородцам, он продолжал задерживать новгородскую торговлю и отнимать дань в Заволочье. В Новгороде снова вздорожали все припасы, особенно хлеб, который получался обыкновенно из Суздальской земли. Борьба с Андреем Боголюбским продолжалась 14 лет и кончилась только с его смертью.
    Брат Андрея, Всеволод Юрьевич, утвердившись князем Суздальской земли, неуклонно продолжал притеснения Новгорода всеми способами, завещанными ему его предшественниками. Со всех сторон сыпались в это время на новгородцев всякие беды. Всеволод занял Торжок и Волоколамск, чудь на западе взбунтовалась, псковичи отказывались признавать Новгород старейшим городом и хотели отделиться. После долгих просьб новгородцев на выручку к ним пришел знаменитый воин и герой того времени князь Мстислав Храбрый. Восторженно встреченный новгородцами, Мстислав, не теряя времени, отправился на усмирение чуди и псковичей. Успешно закончив эти походы, он готовился уже к новым, но умер в 1180 году.
    "Вот уж, господин князь, мы не можем поехать с тобою в чужую землю порабощать поганых Новгородской области: дед твой Мстислав освободил нас от всех бед; а ты, господин наш, поревновал и наследил путь деда своего". Так причитали новгородцы, оплакивая любимого князя, которого похоронили в Софийском соборе. Продолжались между тем притеснения суздальского князя, продолжались и распри партий в Новгороде. Народная партия хотела иметь князя из рода защитников своих Мстиславов, а богачи подчинялись влиянию Всеволода, который только о том и думал, как бы сделать своей отчиной богатую Новгородскую область. Сначала удалось удержать верх суздальской партии, и в Новгороде девять лет продержался ставленник Всеволода Ярослав. Первые пять лет прошли спокойно, противники суздальской партии молчали и собирались с силами, Ярослав держал себя осторожно, "и не бысть пакости в людех", по словам летописца. Первые волнения возникли на почве выбора неугодного народной партии архиепископа. Начались поджоги и мятежи. Но Ярослав старался примириться с народом, "и обуявся с людьми, - говорит летопись, - и добро все бысть, и ради быша все в Новгороде от мала до велика". Водворился мир и покой в городе, торговля его в Суздальской земле процветала, литва и другие враги перестали беспокоить область, а князь и княгиня строили церкви и старались угодить жителям. Но Всеволоду суздальскому вовсе не по душе было водворение спокойствия в Новгороде и мир новгородцев с князем. Он стал опасаться, как бы князь не остался навсегда в Новгороде и не освободился от его опеки. В 1199 году он отозвал Ярослава во Владимир и дал в князья Новгороду своего малолетнего сына Святослава, который должен был княжить под опекой суздальских бояр, привычных исполнителей его воли. Суздальская партия усилилась, потому народная, молча, глотала обиды, выжидая более удобного времени. Через несколько лет Всеволод приказал своему послу убить на Ярославовом дворище любимого народом боярина Ольксу Сбыславича, не объявив его вины. Народ, стесненный суздальскими боярами и суздальской партией, не смел жаловаться на самоуправство, но чувствовал новое оскорбление. Почитаемая народом икона Пресвятой Богородицы лила слезы: "А за утра (после убийства Сбыславича) плака св. Богородица у св. Иакова в Неревском конце". Вскоре суздальские бояре были вызваны Всеволодом для участия в военном походе. Этим отсутствием главарей суздальской партии воспользовалась народная партия. Собрав вече, она обвинила в злоупотреблениях посадника, приверженца суздальской партии, и разграбила его дом. Некоторое время торжествовала народная партия, хотя князь Святослав, сын Всеволода, продолжал притеснять народ, а сам Всеволод снова стал задерживать новгородских гостей и их товары в своей волости.

0x01 graphic

Торговая площадь в Новгороде во время базара

   В 1210 году новгородцы тайно обратились к торопецкому князю Мстиславу Удалому, сыну Мстислава Храброго, мстившего за обиды Новгорода тридцать лет назад. Мстислав еще на пути занял Торжок, схватил бояр, приверженцев Святослава, заковал в цепи посадника и прислал в Новгород гонца с такой речью: "Кланяюсь святей Софии и гробу отца моего; пришел есмь к вам, слышав насилье от князей, и жаль мне Новгорода, своей отчины". Новгородцы засадили под стражу Святослава и отправили посла к Мстиславу звать его на княжение. По приходе Мстислава все стали вооружаться, чтобы идти против Всеволода. Но Всеволод прислал посла с такой речью к Мстиславу: "Сыне, пусти ко мне Святослава и мужи его, а еже что неподобно учинил, то исправлю; а что аз гости новгородские поимал и именье их и богатство взял, то отпущу их со всем товаром, и иные гости новгородские, аще будут закоснели в каких делех в земле моей, и тех отпущу со всем их товары". Новгородцы не любили войны, потому приняли предложение мира, который и был заключен после того, как Мстислав отпустил Святослава, а Всеволод отпустил купцов и товары. Снова хорошо зажили новгородцы. Присмирела суздальская партия, а вскоре умер и Всеволод, тридцать лет угнетавший Новгород. Несмотря на внутренние и внешние неурядицы, торговля Новгорода с Камской Болгарией, Константинополем, немцами и варягами процветала. Очистив Новгород от суздальцев, Мстислав сделал два удачные похода на финские племена, затем новгородцы помогали ему воевать с князьями черниговскими. Но в 1215 году Мстислав, несмотря на горячие просьбы новгородцев, ушел от них в Галич. Едва он успел уехать, как суздальская партия, соблюдая свои торговые интересы, снова начала бунтовать на вече и одержала верх. Князем в Новгород был приглашен сын Всеволода Ярослав, который немедленно начал притеснять народ разными несправедливостями и вызвал бунт. Жители убили его приверженцев, а он сам должен был скрыться в Торжке. В это же время, по случаю неурожая, в Новгороде начался голод. Ярослав воспользовался народным бедствием и усиливал его тем, что перехватывал все обозы с хлебом, идущие в область Новгородскую. За голодом последовал страшный мор, трупы во множестве валялись по улицам, собаки таскали и грызли их. На все мольбы новгородцев Ярослав отвечал молчанием. В Новгороде был вопль, плач и полное разорение. Опять защитник Новгородской земли отозвался на слезные просьбы жителей. В 1216 году появился Мстислав Удалой снова в Новгороде. Тотчас же приказал он заковать в цепи наместников Ярослава, затем собрал всех и, поклявшись честным крестом, сказал народу: "Либо изыщу мужи новгородские и волости, паки ли положу голову свою за Новгород". Новгородцы с клятвою отвечали: "С тобою, княже, в живот и в смерть". Борьба с Ярославом кончилась кровавым побоищем под Липецком, в котором новгородцы остались победителями. Через два года Мстислав снова уехал, провожаемый горькими слезами новгородцев, и больше не возвращался в Новгород.
    Через несколько лет, после бурных мятежей и раздоров, снова восторжествовала суздальская партия, и снова водворился в Новгороде побежденный Мстиславом князь Ярослав. Но он пробыл недолго, так как ему не удавалось по-прежнему проявлять свою волю над новгородцами, не забывшими еще своей славной победы под Липецком. Суздальская земля между тем в лице своего князя Юрия, не переставала теснить Новгородскую область. Только то же воспоминание об Липецкой битве удерживало Юрия от открытой войны с новгородцами. При новом князе Михаиле Черниговском жители снова вздохнули свободно, хотя и ненадолго. Михаил уничтожил все неправильные поборы и налоги, введенные князьями суздальскими, и княжил на всей воле новгородской. Приглашенный снова вошедшей в силу суздальской партией, Ярослав оставил на княжение в Новгороде своих малолетних детей Федора и Александра под присмотром суздальских бояр. Несколько лет не было после этого мира и спокойствия в Новгороде. Раздоры партий сопровождались кровавыми побоищами и мятежами, присоединявшиеся к этому пожары, голодовки и мор усиливали бедствия измученного народа. А Ярослав неуклонно стремился к цели всех суздальских князей, желавших во что бы то ни стало подчинить себе богатую и свободную область. И он почти достиг уже этой цели. Ослабленная упорной борьбой, внутренними раздорами, голодом, мором и другими бедствиями, Новгородская земля не могла уже оказывать сильного сопротивления и мало-помалу обращалась в простой удел семейства князя Ярослава. Нашествие татар на Русь отвлекло внимание князей от Новгорода и спасло его на этот раз от потери независимости, дав время оправиться и собраться с силами.
    Сын Ярослава, знаменитый Александр Невский, много сделал для Новгорода, но тоже не пользовался любовью простого народа. Следуя примеру своего отца, он всегда стеснял народную волю и держался партии богачей. Признавая над собой власть завоевателя всей Руси, татарского хана, Новгород признал свое единение со всей русской землей. Начиная с Александра Невского, образовался обычай, по которому новгородским князем был тот, кто назывался великим. Но при всем том Новгород, не разоренный татарами, отдохнувший от войны с суздальскими князьями и гордый победами над иноземными врагами, крепче прежнего держался за свои права вольности. Приглашая в 1266 году на княжение брата Александра, Ярослава Тверского, новгородцы предложили ему письменные условия, или договорную грамоту. Грамота эта, сохранившаяся до сего времени, начиналась так: "Благословение от владыки, поклон от посадника Михаила и от тысяцкого Кондрата, и от всего Новгорода, и от всех старейших и от всех меньших к князю Ярославу. На сем, княже, целуй крест ко всему Новгороду, на чем целовали деды и отцы и отец твой Ярослав". Затем идут восемь параграфов, в которых указываются князю его обязанности относительно жителей и излагаются предупреждения против разных насилий и самовольства, которые допускались его предшественниками. Несмотря на крестное целование, Ярослав не раз нарушал условия, и новгородцы ссорились с ним и даже выгоняли его. Помирившись, Ярослав оставался новгородским князем, будучи в то же время и великим. Тогда же вошло в обычай в Новгороде иметь, кроме великого князя, еще князей, которые получали от новгородцев в кормление волости и предводительствовали новгородскими войсками во время войн. От княжения Ярослава в Новгороде сохранился устав о мостовых и договорная грамота с немецкими торговыми городами и Готландом. Сыновья Александра, Дмитрий и Андрей, долгое время ссорились из-за великого княжения. Новгород волей-неволей принимал участие в этих распрях, беря сторону того князя, которому покровительствовал хан. Дмитрий тоже вооружил против себя новгородцев самовластием. Междоусобие партий и кровопролитные мятежи не прекращались во все время его княжения. Наоборот, Андрей старался не нарушать воли народа, потому в продолжение десяти лет его княжения новгородцы жили более спокойно и вели удачную борьбу с внешними врагами.
    В это время начинает входить в силу ничтожное до сих пор княжество Московское, первым князем которого был третий сын Александра Невского Даниил. После смерти князя Андрея снова возгорелась борьба из-за великого стола, но уже между князьями тверскими и московскими. И опять Новгород принимал участие в борьбе, склоняясь на сторону более сильных московских князей. Сделавшись великим князем, Михаил Ярославич Тверской прислал в Новгород своих наместников. Новгородцы, привыкшие за последнее время обходиться и совсем без князя, были сильно оскорблены. Они выгнали наместников и двинулись с войском к Торжку, чтобы защищать свои границы со стороны Твери. Михаил встретил их также с войском, но вместо битвы начались переговоры. Были составлены договорные грамоты; хан, со своей стороны, дал грамоту Михаилу на княжение в Новгороде, и новгородцы должны были признать его князем. Но Михаил не выполнял никаких условий, и в Новгороде снова начались беспорядки, сопровождаемые поджогами и грабежами. Михаил поступал так, как поступали когда-то суздальские князья. Он остановил хлебные обозы, захватил Торжок, Бежичи и все окрестные земли. По просьбе архиепископа Михаил заключил мир и взял с новгородцев полторы тысячи гривен серебра. Чтобы освободиться от его притеснений, новгородцы вступили в союз с московским князем Юрием Даниловичем, врагом Михаила. Продолжительная и кровопролитная борьба кончилась со смертью Михаила в орде. Юрий прислал своего брата Афанасия наместником в Новгород. После смерти Афанасия он, оставаясь новгородским князем, воевал со шведами и Литвою. При нем новгородцы построили Орешек у истока Невы и взяли город Устюг в Заволочье. Юрий был убит в орде сыном князя Михаила. В Новгороде снова начались междоусобия, одолела тверская партия, и новгородским князем стал Александр Михайлович Тверской. По заключенной договорной грамоте новгородцы снова получили обещание о ненарушении старых прав их вольности. В 1278 году Александр поссорился с ханскими послами и должен был скрываться от ханского гнева. Мы знаем, что он не нашел защиты у Новгорода, но был принят Псковом, который готов был даже вступить за него в войну с московским князем Иваном Даниловичем Калитой. Калита привел с собой татарские полки, которые разорили Тверь и опустошили Новгородскую область, после чего прислал в Новгород за данью. Новгородцы только богатыми дарами отделались от новой войны. Когда Иван Данилович поехал после того в орду, Новгород отправил с ним своих послов, чтобы ходатайствовать за него перед ханом. С этих пор и до потери вольности Новгород признавал над собой главенство московских великих князей, которым покровительствовали ханы. Несмотря на помощь новгородцев при получении великого княжения, Иван Калита вскоре же начал притеснять Новгород неправильными требованиями дани. Новгородское вече разделилось на две партии: одна склонялась к миру с великим князем и шла на уступки ему, другая готова была искать защиты против самовластия князя у Литовского государства. Ссоры не прекращались, и только смерть Ивана, в 1340 году, помешала ему идти войной на Новгород.
    После смерти Калиты Новгород уже не вмешивался в раздоры князей из-за великого стола и не ходатайствовал у хана за московского князя. При сыне Ивана, Симеоне, Москва продолжала возвышаться и становилась уже при содействии ханов центром Русской земли, и князь ее считался великим князем всей Руси. Вследствие этого все русские князья волей-неволей должны были присоединиться к Симеону, когда он пошел войной на Новгород. Причиной новой войны было то, что новгородцы, возмущенные насильственным сбором дани в Торжке, заковали в цепи наместников и данщиков Симеона. Жители Торжка, измученные непрерывными войнами из-за Новгорода, возмутились против него и приняли к себе войска московского князя. Что касается новгородцев, то они даже не могли послать помощь Торжку, так как чернь отказалась идти на войну, совершенно обессиленная и разоренная страшным пожаром. Симеон принял заступничество владыки Василия и согласился на мир, взяв с Новоторжской области тысячу рублей дани. Новгородцы принялись отстраивать свой погоревший город, владыка восстановил сгоревший собор Св. Софии и другие церкви. Но не успели жители обстроиться, как вспыхнул новый пожар, истребивший все дома и церкви по берегу Волхова. Люди пришли в смятение и разбежались за город. Больше недели продолжалась смута, которой пользовались грабители. Владыка Василий созвал игуменов и священников, назначил пост, учредил крестные ходы с иконами и молебнами. Люди начали молиться, затем принялись за дела. Ненадолго восстановившееся спокойствие снова было нарушено мятежом из-за выборов нового посадника, а затем едва не вспыхнула война с литовским князем Ольгердом. Столкновение было улажено, и Ольгерд ограничился опустошением берегов Шелони. Наследник Симеона, Иван, совершенно не тревожил новгородцев, так же мирно прошли и первые десять лет княжения следующего князя, знаменитого Димитрия Донского. Новгородцы наслаждались миром со всеми соседями и временным спокойствием.
    За время войн и раздоров ватаги новгородских повольников постоянно увеличивались задолжавшими бедняками и беглыми холопами. Набеги таких ватаг на волжские города возбудили первое неудовольствие князя Димитрия Ивановича против Новгорода. На первый раз он удовлетворился, однако, объяснением новгородских послов, что повольники ходили на Волгу без разрешения веча. Князю было теперь не до ссор с новгородцами, так как он вел в это время борьбу с Тверью, а потом с Рязанью. Новгородцы встали на сторону московского князя в его борьбе с Тверью. Тверской князь Михаил ополчился на Новгородскую область и сжег дотла Торжок. Когда московский князь, усмирив Рязань, возобновил войну с Тверью, новгородцы приняли участие в его походе, чтобы отомстить за Торжок. В этой последней войне с тверским княжеством новгородцы получили полное удовлетворение. Михаил знал, что они сделают то же с Тверью, что он сделал с Торжком, потому поспешил смириться перед великим князем московским. Новгородцы получили обратно все, что было завоевано у них в предыдущую войну, а Москва подчинила себе Тверское княжество. Так помогал Новгород усилению Москвы на свою будущую погибель.
    Через одиннадцать лет Димитрий собрал на Новгород еще большую рать, чем собирал когда-то на Тверь. Он выставлял причиной своей ссоры несколько новых набегов повольников, разоривших волжские города. Но главным образом он был недоволен тем, что новгородцы за все время его княжения не платили ему дани. Деньги нужны были ему особенно теперь, после разорительной войны с татарами. Знаменитая победа над ними на Куликовом поле вызвала их мщение, и через два года они сожгли Москву, опустошили княжества Московское и Суздальское и наложили новые дани на Русь. Димитрий считал несправедливым, что Новгород не разделяет тягости русской земли. В 1384 году он послал в Новгородскую волость за данью. Новгородцы возмутились и выгнали его послов из Городища. В это время на кормлении у Новгорода жил литовский князь Патрикий Наримунтович. Это обстоятельство еще больше раздражало Димитрия, так как он видел в этом поползновение Новгорода дружить с враждебным ему государством. Грабежи повольников создали много врагов Новгороду, рать великого князя увеличивалась озлобленными жителями разоренных городов. Даже пригороды - Вологда, Бежецкий-Верх, Волок-Ламский и Торжок, возмущенные насилием бояр, вооружились против своего старейшего города. Новгородцы видели, что им несдобровать, и решились предложить князю откуп. Владыка Алексей поехал и предложил 8000 рублей, но князь отказался. Тогда новгородцы стали готовиться к бою и сжигать загородные монастыри и селения, чтобы княжескому войску нечем было поживиться на пути к городу. Войско приближалось и, в свою очередь, жгло попутные селения и волости. Разоренные жители в ужасе и отчаянии сбегались в город. Отправили вторичное посольство к князю, и на этот раз он принял условия. Он видел, что новгородцы доведены до отчаяния и не отдадут дешево свою свободу. На уплату откупа князю взяли три тысячи с палаты Св. Софии, а остальные пять тысяч положили взыскать с Заволочья, так как преимущественно оттуда шли молодцы грабить Поволжье. Так отделывался пока деньгами Господин Великий Новгород от покушений на его независимость. Но внутреннее разложение вольного города шло вперед, а Московское княжество крепло и собирало под свою могучую руку все окрестные земли.

Глава VIII

Отношения к Новгороду князей Василия I и Василия II Темного. - Раздоры партий московской и литовской. - Марфа Борецкая. - Князь Иван III и падение вольности Новгорода.

   Преемник Димитрия, Василий Димитриевич, снова начал распрю с Новгородом. Он потребовал черного бора, или дани со всех жителей, и, кроме того, желал подчинить новгородскую церковь московскому митрополиту. Новгородцы не признали его прав, и снова завязалась война. Первым, конечно пострадал Торжок, затем московское войско взяло и еще несколько пригородов новгородских. В ответ новгородцы пожгли ближайшие города и волости московские, но, в конце концов, все-таки первые просили мира и пошли на уступки. А между тем Москва забирала все больше и больше верх над землей русской. Василий Димитриевич присоединил еще Нижний Новгород и Суздальское княжество.
    К Новгороду он начал подбираться со стороны его волостей.
    В Торжке давно уже образовалась крупная московская партия. В Заволочье многие из богатых бояр землевладельцев поддались уговорам князя и передались Москве. Он предоставлял им за это беспошлинную торговлю по всем подвластным ему землям. В Торжке, Волоколамске, Бежецком Верхе и Вологде князь посадил своих наместников. Московский митрополит, со своей стороны, предъявлял право на верховное управление делами церкви и требовал к себе новгородского архиепископа. А еще незадолго перед тем Новгород проявил свою самостоятельность, отказавшись от войны с немцами в защиту Литвы, в которую втягивал его Василий, породнившийся с литовским князем Витовтом. Чтобы предотвратить новую войну, архиепископ Иоанн отправился на вызов митрополита, с ним же поехали и выборные послы к князю. Владыка возложил на князя святительское благословение и так просил его: "Господине сыну, князь великий! прими мое благословение и доброе слово, и новгородское челобитье: отложи нелюбье свое на вольных мужей твоих, новгородцев; прими их по старине, дабы при твоем княжении не учинилось между христианами кровопролития; отступись от Заволочья, Торжка, Волока, Вологды, Бежецкого Верха, взятых тобою противно крестному целованию; пусть все пойдет к Великому Новгороду по старине; отложи общий суд на порубежье; это все не по старине".
    Великий князь не принял ни благословения, ни просьб. Когда владыка, вернувшись домой, рассказал на вече, как была принята его просьба, новгородцы сказали: "Господине отче, не можем терпеть такого насилия от своего князя великого Василия Димитриевича. Он отнимает у Св. Софии и у Великого Новгорода пригороды и волости, нашу отчину и дедину; хотим поискать пригородов и волостей Св. Софии, своей отчины и дедины". На этот раз объединились все партии, и все целовали крест не подчиняться притязаниям великого князя. Владыка благословил собравшееся войско такими словами: "Подите, поищите пригородов и волостей Св. Софии, своей отчины и дедины". Пока войско наказывало изменившие города и волости на Двине и жгло попутные московские волости, владыка послал еще раз посольство к великому князю ходатайствовать о мире. Василий слышал уже об успешном походе новгородского войска на Двину, потому согласился на мир, отдал захваченные города и отозвал своих наместников. Но так как владыка не подчинялся митрополиту и не посылал ему на суд церковные дела, то распря возобновилась в 1401 году. Великий князь, кроме того, гневался на владыку за то, что он дал благословение новгородцам на войну с ним. Вызвав Иоанна в Москву, князь засадил его в Чудов монастырь, а сам послал снова войско в Торжок. Но и в этом столкновении новгородцы одержали верх, а владыка был освобожден через два с половиной года. Несколько раз еще покушался князь на Заволочье, но каждый раз новгородцы давали отпор, и до решительной войны дело не доходило.
    Избегая принимать участие в раздорах князей, новгородцы давали приют и оказывали почести всякому, кто приезжал к ним. Многие князья, русские и литовские, приезжали в Новгород, пользовались содержанием и при случае предводительствовали новгородскими войсками. Так же было и в то время, когда, после смерти князя Василия, начались раздоры между князьями Московского дома. В 1434 году наследник Василия Димитриевича, Василий II, был свергнут с престола и нашел приют в Новгороде. Но в этом же году Новгород принял и его врага Василия Косого. Получив княжение, великий князь Василий заключил с Новгородом вечный мир и отступился от всех отцовских и дедовских притязаний. С обеих сторон были высланы люди для точного размежевания границ княжества Московского и области Новгородской. Но, по обычаю предков, князь скоро начал отступать от данного обещания. Новгородцы добровольно дали ему черный бор по торжковской волости, а он все-таки начал с ними войну. Поводом к войне послужило то, что новгородцы приняли к себе смертельного врага князя, Димитрия Шемяку. Княжеское войско разорило пограничные волости до новгородского пригорода Демана. Здесь был заключен мир, и Великий Новгород заплатил князю 8000 рублей.
   В 1446 году Димитрий Шемяка ослепил Василия и сделался сам великим князем. Новгород целовал ему крест и принял его князем на старинных условиях. После того как Василий, хотя и слепой, сел опять на престол, Шемяка бежал в Новгород и был там принят. Отсюда он делал нападения на волости великого князя. Напрасно митрополит уговаривал новгородцев не раздражать князя, покровительствуя его врагу, владыка отвечал, что Новгород поступает только по своему старинному обычаю, оказывать почет каждому князю. Шемяка умер в Новгороде и был похоронен с почестями в Юрьевском монастыре. По примеру Шемяки, многие другие русские и литовские князья скрывались в Новгороде от гнева московского князя. Князя оскорбляло это покровительство Новгорода его врагам, и, кроме того, он был сердит за то, что новгородцы не платили ему дани, которая следовала ему по деманскому миру.
    В 1456 году зимою князь занял войсками Новоторжскую область, а московские воеводы проникли с войском в глубину Новгородской земли и дошли до Руссы. Новгородскими войсками предводительствовал князь суздальский Василий, который ушел с поля битвы, встретившись внезапно с московскими войсками у Руссы. Войско потерпело поражение, и владыка Евфимий отправился с посольством в селение Яжелбицы, где был в это время великий князь. Мир был заключен на этот раз на невыгодных для Новгорода условиях. Между прочим князь потребовал, чтобы грамоты и договоры не заключались больше от имени веча, а скреплялись княжеской печатью. Новгородцы смирились, но затаили глубокую ненависть к Василию Темному. В один из его приездов в Новгород, вместе с сыновьями и боярами, там составился заговор перебить их всех. Владыка Иона едва уговорил заговорщиков, указывая на то, что в Москве остался сын Василия Иван, который, конечно, не оставит без мести убийства отца и братьев.
    Так утрачивал шаг за шагом свою самостоятельность вольный город, подчиняясь все возрастающей силе Московского княжества. Сопротивляющаяся самовластию великого князя партия думала найти спасение в Литве. Под властью литовско-польского короля Казимира соединилась уже тогда значительная часть юго-западной Руси. И русские города не жаловались на потерю самобытности и свободы. Грамота Казимира давала собственникам земель полную независимость, и это привлекало новгородских бояр-землевладельцев. Получив такую грамоту от короля, они могли сделаться полными хозяевами поселян, живущих в их владениях. Преимущества, даваемые Казимиром городам, казались также привлекательными для торговцев, потому что давали полную свободу их торговым оборотам. От соединения с Литвой не выиграл бы ничего черный народ, но ему при всяких обстоятельствах было плохо, а Москву он не терпел за постоянные войны и разорения земель. Было еще одно обстоятельство, смущавшее сторонников Литвы: боязнь покушений католиков на православную веру. Но до новгородцев доходили слухи, что в литовско-русских областях допускается полная свобода вероисповедания, вследствие всего этого разрасталась и забирала силу литовская партия в Новгороде. Но не слаба была и противоположная ей партия московская, к которой принадлежали больше люди степенные и солидные, связанные интересами с русской землей и дорожившие потому мирными отношениями с московскими князьями. Та и другая партия не стеснялись подкупами для привлечения на свою сторону большего количества голытьбы и черни. Буйная и своевольная молодежь, сторонница Литвы, кричала, шумела и распоряжалась на вечах.
    Во главе литовской партии стояла Марфа Борецкая - богатая вдова бывшего посадника Исаака Борецкого, с сыновьями Димитрием и Феодором. У нее был роскошный дом, всегда открытый для нужных и влиятельных людей. За веселыми пирами решались здесь общественные дела. Марфа имела громадное влияние в Новгороде, и многие искали ее покровительства и защиты от неправильных действий разных должностных лиц. Но, соединяя вокруг себя богатых и знатных людей, Марфа умела расположить к себе также и чернь. Перед смертью владыки Ионы литовская партия готовила в его преемники своего сторонника Пимена, ключника владыки. Пимен заранее изъявлял желание принять посвящение от литовского митрополита. Это было необходимо, чтобы отрешиться от власти московской церкви.
   Между тем наследник Василия Темного, Иван III, восемь лет не нарушал ничем мира с Новгородом. Он видел непрочность его самостоятельности и осторожно выжидал случая нанести ей последний удар. Приучаясь мало-помалу к мысли о союзе с Литвой, новгородцы забывали все больше и больше статьи яжелбицкого договора с князем Василием. Ненависть к московскому владычеству начала проявляться поступками, оскорбительными для великого князя. На общем вече было сказано, что великий князь не имеет никакой собственности в Новгородской области, ни в земле, ни в воде. С веча отправились в Городище расправляться с княжескими наместниками и их боярами, обвиняя их в каком-то насилии над людьми. Одних убили, других наказали. Князь прислал послов для увещания новгородцев и в этом увещании называл Новгород своей отчиной. Новгородцы обругали послов, говоря им: "Новгород не отчина великого князя, а сам себе господин, и должен управляться независимо сам собою". В ответ на новые увещания князя литовская партия послала за литовским князем Михаилом Олельковичем. К великому князю отправили для объяснений вновь избранного посадника. Говоря о разных делах новгородских, посадник ни словом не упомянул об оскорблениях, нанесенных княжеским наместникам и их боярам. На упрек московских бояр в непочтительности к князю посадник ответил: "Великий Новгород мне это не приказывал". Несмотря на все это, князь не хотел показывать своего гнева и снова послал миролюбивое увещание Новгороду: "Моя отчина, Великий Новгород, люди новгородские! Исправьтесь и сознайтесь: не вступайтесь в земли и воды мои, великого князя; держите имя мое, великого князя, честно и грозно, по старине; ко мне, великому князю, посылайте бить челом по докончанью; а я буду жаловать свою вотчину и держать по старине". Когда князю указывали на унижение великокняжеского достоинства, он спокойно отвечал: "Часто волны бьют о камни, но в пену рассыпаются, и ничего не сделают, а как будто в посмеяние исчезают; так будет и с людьми этими - новгородцами; Господь смирит их". Не предупреждая новгородцев, что хочет усмирять их оружием, Иван послал в Псков с предложением идти вместе с ним на Новгород. У псковичей давно уже шла распря с новгородцами. Во-первых, новгородцы совершенно не помогали им в борьбе с немцами, во-вторых, псковичи также хотели сделать свою церковь независимой от новгородского владыки, и это им не удавалось. С московскими же князьями они ссорились мало и часто прибегали к ним за помощью против немцев. Княжескому послу они ответили, что обсудят на вече предложение князя. Вече решило, что Псков должен стать посредником между Новгородом и великим князем. Оно отправило послов в Новгород с тем, чтобы вместе с новгородскими послами ехать в Москву просить прощения у князя. Новгородцы не согласились бить челом князю и не пропустили посла в Москву.
    За это время владыка Иона умер. Жребий достался Феофилу, а не Пимену, которого хотела поставить партия Борецких. Вече не решилось отправить его в Москву на посвящение, не взяв опасную (охранительную) грамоту у князя. Великий князь, готовый уже к походу на Новгород, дал опасную грамоту на проезд как Феофилу, так и сопровождающим его боярам. Но пока посол ездил за опасной грамотой, партия Борецких употребляла все усилие, чтобы убедить народ вступить в союз с Казимиром. Владыка должен был ехать на посвящение в Киев, который принадлежал в это время Литве. Беспорядки и распри партий продолжались несколько дней, пока осилила, наконец, партия молодежи и Борецких. Сторонники Москвы были разогнаны и не смели показываться. Восторжествовавшая литовская партия собрала новое вече, постановившее послать Феофила к киевскому митрополиту Григорию, принять в Новгород короля Казимира и послать на защиту Заволочья князя Василия Горбатова, жившего в Новгороде. Договор с Казимиром должен был быть заключен на условиях восстановления всех старинных прав вольности города и неприкосновенности православия. За защиту от Москвы и за сохранение и восстановление всех прав вольности партия обещала Казимиру богатые дани. Феофил совсем растерялся и просил даже уволить его от сана архиепископа. Великий князь и митрополит снова прислали увещания, убеждая новгородцев не подчиняться иноверному королю и не изменять вере предков. Партия Борецких не отвечала на послание, а Псков на предложение Новгорода дать помощь на великого князя ответил разметной грамотой, означающей в то время объявление войны. Тогда великий князь разослал грамоты всем союзным князьям, приглашая их идти на Новгород, отступивший от православия и передавшийся Литве.
    Над метущимся и бунтующим Новгородом носилось что-то зловещее и таинственное. Мрачные предзнаменования и предсказания смущали волнующихся жителей. Отшельник Соловецкого монастыря преподобный Зосима пришел в Новгород и обратился к Марфе за заступничеством против бояр, притеснявших иноков в ее владениях на Белом море. Марфа не приняла его сначала, и он сказал, уходя из ее дома: "Придут дни, когда живущие в доме сем не оставят в нем следов своих, и затворятся двери дома сего, и двор их будет пуст". Вече и духовенство стало на сторону Зосимы и дало инокам в полное владение Соловецкий остров. Марфа одумалась и пригласила к себе на пир отшельника. Посреди пира Зосима вдруг с ужасом посмотрел на сидевших вокруг него бояр и молча заплакал. Потом он сказал спрашивавшим его, что видел, как вдруг не стало голов у нескольких бояр, сидевших за столом. Это были те самые четыре боярина, которым князь Иван велел отрубить потом голову. Была страшная буря в эти дни в Новгороде и сломала крест на соборе Св. Софии, видели кровь на гробницах двух архиепископов, почивающих в соборе, у Хутынского Спаса сами собой зазвонили колокола, из очей Богородицы на иконе в одном женском монастыре показались слезы, показались также слезы у Николы Чудотворца, а на Федоровой улице полилась вдруг вода с ветвей и вершины ветл.
    Громадная великокняжеская рать подступила к Новгороду со всех сторон и застала жителей врасплох. Поспешно набранное войско новгородское было многочисленно, но состояло из неопытных и неумелых людей. Городские плотники, гончары, перевозчики так же, как и сельские жители, силком выгонялись на войну. 13 июня 1471 года произошла битва у Коростыня, между озером Ильменем и Руссою. В первый же день произошло разногласие в новгородском войске. Конный владычный полк не помогал пехоте, потому что владыка велел им драться с псковичами, но запретил поднимать руку на людей великого князя. Неопытные воины не выдержали дружного натиска боевых москвичей и обратились в бегство. Снова поднялся бунт в Новгороде. Меньшие люди роптали на больших, втянувших их в войну с московским князем. Они отказывались продолжать войну, говоря, что у них нет ни коней, ни доспехов, что они и без того разорены вконец. Решено было отправить посольство к князю для переговоров о мире. Между тем предводители литовской партии снарядили новое войско, еще более многочисленное и на этот раз из людей более опытных. Войско подошло к реке Шелони, москвичи, стоявшие на другом берегу, перебрались через реку, и началась битва. Победа клонилась уже на сторону новгородцев, когда татарская рать вышла из засады и ударила на них с тыла. Произошло страшное сражение, и снова новгородцы были обращены в бегство. Все главные воеводы и между ними сын Марфы, Димитрий, попали в плен. Разбирая обоз, предводитель московского войска нашел между разными бумагами договорную грамоту новгородцев с Казимиром. Вместе с вестью о победе он послал эту грамоту великому князю, находившемуся в Яжелбицах. Главные воеводы новгородские были казнены, остальные отправлены в Москву и Коломну в заточение. Новгородцы поспешили отправить посла к Казимиру, чтобы он шел на выручку. Но ливонские немцы не пропустили посла через свои земли. Великий князь подходил уже к Руссе, и новгородцам оставалось только думать о защите собственного города. Междоусобия не прекращались, но партия Борецкой, состоявшая из богатой молодежи, все еще не хотела сдаваться. По ее распоряжению были сожжены все посады около Новгорода. Но толпы народа, набежавшего из побежденных и сожженных посадов, произвели страшную дороговизну съестных припасов. Ржаного хлеба не было, да и пшеничного осталось немного. Опять восстали бедняки на богатых, опять посыпались укоры на партию Борецких, втянувшую в войну с Москвой. Сторонники партии, которая поддерживала их прежде деньгами, отрекались теперь от нее и искали спасения у приверженцев Москвы. Один из них, некий Упадыш, заколотил даже пушки, чтобы оказать содействие московскому войску. Он был казнен, как изменник. "Лучше бы тебе, Упадыш, не быть в утробе материей, чем наречься предателем Новгорода", - говорит летописец.
   В Заволочье двиняне опять изменили новгородцам и не пошли на помощь их войскам, которые и здесь потерпели поражение. Вся двинская земля была приведена целовать крест великому князю. Наконец, в июле отправилось посольство от Новгорода к великому князю. Оно состояло из старых посадников, владыки Феофила и по житьему человеку от пяти концов. Долго не пускал их к себе князь. Наконец пришли послы в великокняжеский шатер, пали на колени, безмолвно лили слезы, ожидая дозволения говорить. Получив дозволение, Феофил начал так: "Господин великий князь, Иван Васильевич всея Руси, милостивый! Господа ради, помилуй виновных пред тобой людей Великого Новгорода, твоей отчины! Покажи, господине, свое жалованье: смилуйся над своей отчиной; уложи гнев и уйми меч; угаси огнь на земле и не нарушай старины земли твоей; дай света видеть безответным людям твоим; пожалуй, смилуйся, как Бог положит тебе на сердце!" Князь, выслушав покорную речь, смягчился и согласился на мир. Были составлены договорные грамоты, сохранявшие новгородскую старину по яжелбицкому договору при Василии Темном. Князь не хотел делать крупных перемен сразу, зная, что недалеко время, когда вольный город подчинится ему вполне.
    После коростынского мира всякое насилие, произвол и неправда окончательно свили себе гнездо в Новгороде. Беднякам негде было искать защиты от неправого суда и притеснений богатых, и они мало-помалу стали искать ее у того же великого князя. Через четыре года князь приехал снова в Новгород разбирать дела жалобщиков. Этим судом он воспользовался, чтобы осудить, как изменников, предводителей литовской партии. Только просьбы владыки Феофила и старых посадников избавили некоторых от смертной казни. После суда князь пробыл в Новгороде два месяца, проводя время в пирах и празднествах, которые задавали ему власти и богачи. Всюду, кроме угощения, он получал богатые подарки. После отъезда князя многие, не находившие суда и правды в Новгороде, приезжали в Москву и били челом князю на обидчиков. Нарушая исконное право новгородцев судиться только у себя в Новгороде, князь по их же просьбе судил в Москве, вызывая виновных через своих приставов. В 1477 году возникло последнее крупное недоразумение между Новгородом и князем. Послы новгородские назвали князя государем. Великий князь придрался к этому и, решив покончить со всеми остатками вольности Новгорода, потребовал через послов присяги себе, как государю. Литовская партия снова возмутила народ, и вече постановило ответить князю, что Новгород не поручал послам называть его государем. В ответ на это великий князь стал снова готовиться к войне. Во время раздоров представители московской партии бежали в Москву. Литовская партия сначала опять рассчитывала на помощь Казимира, но потом растерялась и послала к князю в Торжок с просьбой позволить приехать владыке для переговоров о мире. Князь задержал послов. Вскоре московские войска начали жечь и опустошать новгородские земли, не встречая нигде сопротивления и не находя ни одного новгородского отряда. Везде жители разбегались по лесам или спешили укрыться в стенах Новгорода. Растерявшееся правительство не приняло никаких мер для обороны новгородских владений. Оставленное без помощи Заволочье было занято московскими войсками; предоставленные сами себе пригороды и селения так же сдавались без боя. Когда князь был уже в 30 верстах от Новгорода, к нему приехал владыка и привез новую договорную грамоту. Князь в ответ только придвинул войска и велел занять Городище, все пригороды, монастыри и посады.
    27 ноября он сам пришел под Новгород через озеро по льду и остановился близ Юрьева монастыря. Затем он дал распоряжение распустить половину полков на 10 дней на покорм по волости и послать встречать псковскую рать, которая везла продовольствие.
    Между тем в Новгороде все увеличивались беспорядки. Сначала стали готовиться к обороне, выстроили деревянную стену, но потом снова начались споры на вечах - одни хотели покориться князю, другие - сопротивляться.

0x01 graphic

Вид на новгородскую крепость

   В то время как в московском войске было полное довольство, переполненный народом Новгород начал голодать. От тесноты и голода появились повальные заразительные болезни. Вече посылало к князю послов за послами. Десять раз приходил владыка Феофил в княжеский стан с посольством и все не был принимаем князем. Наконец, Иван Васильевич сказал новгородцам через своих бояр следующее: "Вы мне бьете челом, чтобы я вам явил, как нашему государству быть в нашей отчине; так знайте, что наше государство таково: вечу и колоколу в Новгороде не быть, как в нашей отчине того нет; посаднику не быть; государство нам свое держать, как следует великим князьям, как держим мы свое государство в нашей низовской земле; и земли великих князей, что за вами, отдать нам, чтобы это наше было. А что вы бьете челом мне, великому князю, чтобы не было вывода из Новгородской земли, и чтобы мне не вступаться в боярские земли, так мы тем жалуем свою отчину; и суд будет по старине в Новгороде, как в земле суд стоит". Весь город встал на ноги, когда принесли ответ от великого князя. Шум, вопли, рыдания, яростные крики и ожесточенные драки не прекращались день и ночь. Богачи, успокоенные князем не вступаться в их имения, требовали мира с ним, а чернь, подбиваемая обещаниями литовской партии, требовала войны. Целую неделю шли междоусобия. Наконец Новгород согласился на условия князя, и владыка поехал сказать ему об этом. Новгород отказывался от веча, колокола и посадника, лишь бы князь не воспользовался безвыходным положением осажденного и вымирающего от голода и болезней народа, не завладел бы землями и не погнал бы людей из насиженных гнезд. Хлопотали об этом, конечно, те, кому было что сохранять, чернь ничего не теряла, потому что ей нечего было терять, и ничего не приобретала, кроме надежды на избавление от голода и мора. Но не сразу и после согласия новгородцев освободил князь город от губительной осады. Князь брал жителей измором, чтобы заставить их предложить себе часть богатых волостей монастырских и владычных. Новгород предлагал некоторые волости, но, в конце концов, должен был согласиться на требования князя и дал половину волостей от богатых монастырей. Выговорил также князь и ежегодный бор со всех областей, удалось только выпросить право самим собирать эту дань и отправлять князю. Княжеские писцы и данщики увеличили бы дань неправильными поборами в свою пользу, а также и расходами на их содержание.
    15 января 1479 года въехал князь Иван Васильевич в Новгород, и в тот же день новгородцы были приведены к присяге на Софийском дворе. После принятия присяги москвичи отправились на Ярославов двор, сняли вечевой колокол и с торжеством повезли его в московский стан. Горько плакали новгородцы, провожая вестника потерянной свободы. По словам летописи, "привезен бысть колокол в Москву, и вознесли его на колокольницу на площади, с прочими колоколы звонити". А в народе сложилось такое предание о вечевом колоколе Господина Великого Новгорода. Везли тяжелый колокол на лошадях в Москву и уронили его, когда ехали через селение Валдай (нынешний уездный город Новгородской губ.). Колокол разбился на мелкие куски, которые были собраны валдайскими жителями. Из этих кусков валдайцы лили дорожные колокольчики, которые и до сих пор славятся мелодичностью своего звона. Один из летописцев, заканчивая повествование о падении вольности Господина Великого Новгорода, говорит: "Я б и еще что-нибудь иначе написал, да не могу от большой печали".

Глава IX

Новгород после потери самостоятельности. - Князь Василий III и уничтожение вольности Пскова. - Постепенное захирение Новгорода как торгового города. - Жестокая расправа Ивана Грозного с новгородцами. - Новгород в Смутное время и при царях Михаиле и Алексее. - Новгород при Петре Великом и до настоящего времени.

0x01 graphic

Сенная площадь в Новгороде

   Марфа Борецкая с внуком и многие другие предводители литовской партии были увезены в Москву, а имения их поступили во владение князя. Но не все главари партии были уничтожены и не смирилась еще сама партия. Казимир ободрял ее обещаниями помощи. Он действительно уговаривал папу помочь ему отнять Новгород от все усиливающегося московского княжества. Он восстановлял даже против Москвы татарского хана, но пока он собирался, московская партия тоже не дремала в Новгороде. Князю скоро был доставлен список новых заговорщиков, в числе которых он нашел даже владыку Феофила. Хитрый Иван Васильевич не отступил от своей обычной манеры действовать не торопясь и осторожно. Никто, даже сын его, не знал, что он собирается в поход на Новгород. А в Новгороде уже пробовали восстановить прежний порядок. Собрали вече, избрали посадника, тысяцкого, прогнали княжеских наместников. Но неподготовленность к войне, неисполнение обещания Казимиром, а главное, предательство противоположной партии и измена сторонников в последнюю минуту - снова отдали Новгород в руки великого князя. Покорно отворил город ворота княжескому войску. Архиепископ с духовенством, посадник, тысяцкий, старосты пяти концов, бояре и народ пали на колени и молили о пощаде. Обвиненные в заговоре были схвачены. Их пытали, затем казнили, а имения их отобрали снова в пользу князя. Феофила заточили в Чудов монастырь. И его богатства, состоявшие из множества жемчуга, золота, серебра и драгоценных камней, взял себе великий князь. Более семи тысяч семей было выслано из Новгорода и разослано по разным городам Московского княжества. Еще несколько раз повторялись вспышки недовольных новыми порядками, но система доносов глубоко пустила корни в обновленном новгородском обществе. Князь всегда имел время предупредить восстание и стереть с лица земли заговорщиков. Новгородцев, заподозренных в измене князю, казнили, заточали в тюрьмы или рассылали по всему Московскому княжеству. Земли и богатства их отбирались в пользу князя или раздавались переселенцам в Новгород из других земель по его приказу. Переселенцы не знали и не хотели знать прежних порядков вольного города. Разошлись по опустошенным селениям разоренные земледельцы. Притаились и попрятались от княжеского гнева сторонники былой свободы города.
    При Василии III были присоединены к Московскому княжеству последние области, сохранившие еще тень самостоятельности. В 1510 году был подчинен Псков, а вслед за ним княжества Рязанское и Северское. Сильное и сплоченное Московское государство делалось не безопасным для врагов. Еще Иван Васильевич III исподволь и шаг за шагом душил псковскую свободу. Прибегая к нему за защитой против ливонских немцев, псковичи незаметно для себя самих подчинялись его требованиям. Наместники князья все больше и больше притесняли жителей, а великий князь не обращал внимания на их жалобы. Василий Иванович следовал в этом отношении примеру отца. Назначив псковским наместником ненавистного населению князя Репню-Оболенского, он как бы хотел вывести псковичей из терпения. Наместники и их доверенные делали разные насилия жителям всей Псковской области, грабили их и поощряли доносы и ябедничество. После многих жалоб из Пскова великий князь приехал, наконец, в Новгород со многими боярами и большим отрядом войска. Новгород в это время не успел еще оправиться от моровой язвы, опустошавшей его в продолжение трех лет, и от страшного пожара, в котором погибло около четырех тысяч жителей.
    Но переселенцы московские уже достаточно вытравили вольный дух и из коренных жителей. Несмотря на только что минувшие бедствия, не было заметно печали в жителях, с веселием и радостью встречавших торжественный княжеский поезд. Псковичи послали в Новгород послов, которые с величайшей покорностью излагали жалобы и просьбы его отчины Пскова. Князь милостиво выслушал их и повелел через своих бояр собраться в Новгород всем жалобщикам и челобитчикам на наместников. Так как наместники притесняли и грабили лучших и богатых людей, то и набралось в Новгороде большое количество этих лучших людей Пскова. С ними же пришли посадники из всех пригородов и купеческие старосты всех рядов. Князь никого еще не выслушивал и говорил: "Копитесь, копитесь, жалобники, придет Крещенье Господне, тогда я вам всем управу дам". Прибыл и наместник Оболенский, который со своей стороны жаловался на великое бесчестье и оскорбления от псковичей. В Крещение князь пошел на Волхов на водосвятие, приказал прийти и всем псковичам. Затем зазвали их на Софийский двор, а начальствующих лиц пригласили во владычную палату. Когда все собрались, тогда княжеские бояре провозгласили: "Поиманы есте Богом и великим князем Василием Ивановичем всея Руси". Это значило, что все псковичи были арестованы. В испуге и смятении арестованные исполнили все, что от них требовали. Они послали сказать псковичам, что ничего больше не остается, как покориться во всем великому князю. Страх, трепет и печаль напали тогда на псковичей, говорит летописец, и горла их пересохли и уста слепились. Зазвонили на вече, сбежалась толпа, и некоторые смельчаки стали требовать сопротивления князю.

0x01 graphic

Башня Кукуй новгородского кремля. Открытка 1910-х гг.

   Но память о новгородском погроме была еще свежа у псковичей. Благоразумие скоро взяло верх, и вече постановило во всем покориться воле княжеской. Посол княжеский приказал спустить вечевой колокол с башни, и плакали псковичи, как плакали тридцать лет назад новгородцы. Потом привели их к присяге, а через несколько дней псковский владыка москвич осенил крестом приехавшего князя и сказал: "Бог тебя благословляет Псков вземши".
    И здесь произвели перетасовку жителей, отослав несколько тысяч семей в Московское княжество и прислав на их место воспитанных в покорности москвичей.
    Присоединив к Московскому княжеству Псков и Новгород, московские князья взяли на себя и защиту границ этих отчин. Вскоре после окончательного подчинения Новгорода Иван III заключил с немцами перемирие на десять лет. В договорной грамоте этого перемирия говорится, что по Божьей воле и повелению великого государя, царя русского, приехали в Великий Новгород к великому князю, наместникам, боярам, житым, купцам и ко всему Великому Новгороду послы немецкие, добили челом великокняжеским наместникам и заключили с ними перемирие за всю Новгородскую державу. В грамоте говорится, между прочим, что немцы не должны самоуправствовать над русскими купцами, торгующими в их городах.
    Русский летописец говорит, что "ревельцы купцам новгородским многие обиды чинили и поругание без обсылки с великим князем без обыску", т. е. без суда. Через год после заключения мирного договора два новгородские купца были казнены в Ревеле. Хотя они и совершили тяжкие преступления, но Иван Васильевич не хотел оставлять без наказания нового самоуправства немцев. Он велел схватить в Новгороде всех немецких купцов и посадить их в тюрьмы. Немецкие гостиные дворы и церковь были закрыты, товары переписаны и отправлены в Москву. Таким образом прекратилось участие Новгорода в Ганзейском союзе. Несколько раз после этого возобновлялись другими русскими царями торговые договоры с немецкими городами, но Новгород не играл уже в них такой роли, какую играл раньше.
    В царствование Ивана Грозного попали англичане к берегам Белого моря так же случайно, вследствие бури, как попали несколько столетий назад немцы к устью Западной Двины. Англия сочла выгодным вступить в торговые сношения с сильным Московским государством по неизвестному до сих пор пути через Белое море. Скоро новый торговый путь оживился, а старый "из варяг в греки" окончательно заглох. Образовалось новое торговое селенье вокруг пустынного Архангельского монастыря, основанного у устья Северной Двины еще в XII веке новгородским архиепископом Иоанном. Селенье быстро выросло в оживленную торговую гавань с иностранными и русскими торговыми конторами и гостиными дворами, и Новгород должен был уступить свое первенство на русском севере новому городу Архангельску. Овладевшие затем берегами Финского залива Швеция и Польша еще больше отодвинули Россию от Балтийского моря, наложили большие пошлины на русские товары и тем окончательно подорвали торговлю Новгородской и Псковской областей. Еще до того Иван Грозный вел продолжительную войну с Ливонией, желая отвоевать несколько гаваней у Финского залива, чтобы получить выход в Балтийское море. Война кончилась неуспехом, а участие в ней Новгорода совершенно обессилило и опустошило его. Город, насчитывавший в конце XIV века около 400 тысяч жителей, в половине XVI века не имел и пятидесяти тысяч.
    Но новый и страшный удар разоренной области был нанесен тем же Иваном Грозным в 1569 году. Поощряемые доносы привлекают многих неустойчивых людей и в наше время, а при тогдашних грубых нравах доносами пользовались при каждом удобном случае. Захотелось какому-то бродяге отомстить новгородским властям за наказание, и он донес царю, что новгородцы замышляют измену ему. Он говорил, что они снова задумали передаться польско-литовскому королю, что у них написана уже грамота и положена в Софийском соборе за образом Богоматери. Грамота была найдена в указанном месте, и на ней оказались подписи архиепископа Пимена и других лучших граждан города. Предполагают, что доносчик сам сочинил грамоту, подделал подписи и положил ее в соборе. Как было на самом деле - неизвестно, но во всяком случае расправа за предполагаемую измену была жестока до зверства. Польша, вместе с Ливонией и Швецией, препятствовала выходу России к Балтийскому морю, потому Грозный был раздражен против нее. Одно предположение, что Новгород может передаться враждебному королевству, привело его в ярость. Громить и разорять Новгородскую область царь начал уже с тверских владений. Тверь была опустошена и разграблена. Передовой царский отряд, придя к Новгороду, устроил крепкие заставы вокруг города, чтобы не убежал ни один человек. Духовенство и монахов всех подгородных монастырей захватили, держали их до приезда царя в железных оковах и каждый день с побоями допрашивали их о заговорщиках. Так же поступили со всеми торговыми и служащими людьми. Имения их были все опечатаны, жен и детей держали под стражей. Через несколько дней приехал царь с сыном Иваном, со всем двором и с отрядом стрельцов. Первое же распоряжение его было всех захваченных игуменов и монахов бить палками до смерти и трупы их развозить по монастырям для погребения. В воскресенье царь отправился слушать обедню у Св. Софии.
    На Волховском мосту встретил его, по обычаю, владыка Пимен и хотел осенить крестом. Царь не пошел к кресту и сказал архиепископу: "Ты, злочестивый, держишь в руке не крест животворящий, а оружие. И этим оружием хочешь уязвить наше сердце. Со своими единомышленниками, здешними горожанами, хочешь нашу отчину, этот великий богоспасаемый Новгород, предать иноплеменникам, литовскому королю Сигизмунду-Августу. С этих пор ты не пастырь и не учитель, но волк, хищник, грабитель, изменник, нашей царской багрянице и венцу досадитель". Прослушав после этого обедню, царь пошел обедать во владычную палату. Во время обеда страшным криком был дан знак стрельцам, после которого началось избивание жителей. Обвиненных в измене пытали, мучили, жгли и убивали, жен и детей их бросали с моста в Волхов. Приближенные царя ездили в лодках и копьями или рогатинами подхватывали выплывавших людей и снова бросали их в воду. Обагрились волны Волхова кровью мучеников, и протекшие с тех пор столетия не очистили их. Народное предание до сих пор считает красноватый оттенок воды в Волхове у Новгорода следствием лютых казней Грозного. Избивание продолжалось изо дня в день в течение пяти недель. Все богатые дома, лавки, амбары, церкви были разграблены так же, как и все окрестные монастыри и посады. Оставшиеся в живых жители совершенно обезумели от страха и горя. Насытившись, вероятно, кровью в Новгороде, Грозный милостиво отнесся к псковичам, встретившим его с хлебом и солью, стоя на коленях перед своими домами. Он не долго пробыл в Пскове и ограничился только разграблением богатых домов, церквей и монастырей.

0x01 graphic

Псков. Троицкий собор. Фотография 1940-х гг.

   Со смертью сына Ивана Грозного, Федора, прекратился род князей Рюриковичей. На престол вступил шурин умершего царя, Борис Годунов, в царствование которого появился самозванец, назвавшийся именем умершего царевича Димитрия, малолетнего сына Грозного. Самозванцу удалось царствовать одиннадцать месяцев, затем он был убит. С тех пор началась великая разруха, лихолетье русской земли, во время которого она едва не попала в руки поляков. Наступила всеобщая сумятица. Сама Москва, центр земли русской, так тесно сплотивший около себя все ее части, разрывалась в то время между поляками, самозванцами и шведами. Конечно, такое настроение не могло не отразиться на областях Псковской и Новгородской, нет-нет да и смотревших в сторону от поработившего их государства. В Пскове с некоторого времени обострилась давняя вражда больших людей с меньшими. При появлении второго самозванца - Тушинского вора - партия меньших людей думала найти в нем своего человека и защитника от притеснений богачей. От предложения новгородцев идти вместе на Тушинского вора псковичи отказались наотрез. Затем они впустили в город воеводу Плещеева - приверженца самозванца и присягнули последнему. Несколько лет после этого продолжались смуты в Пскове, прекращенные потом московскими властями.
    Новгород в 1611 году попал в руки шведов, которые были приглашены еще царем Василием Шуйским на помощь против поляков. Но когда Шуйский был свергнут с престола и затем в Москве было решено присягнуть польскому королевичу Владиславу, шведы из союзников русских превратились в их врагов. Шведский полководец Делагарди, после неудачного похода на Ладогу, приблизился к Новгороду и стал с войском у Хутынского монастыря. Новгородский воевода, князь Одоевский, дал сражение с громадной потерей людей. Другой воевода Бутурлин, сносившийся с неприятелем, зажег посады, расхитил товары по лавкам и ушел с отрядом из города. Шведы сделали приступ к башням, взяли предместья, но крепость и Торговая сторона еще не сдавались. Однако после упорного сопротивления Одоевский увидел, что городу не устоять, и начал переговоры с Делагарди. Делагарди обязывался не разорять город, но требовал присяги шведскому королевичу. Новгородцы согласились и впустили шведов. По воцарении Михаила Федоровича, в 1613 году, во всей России водворилась тишина, а Новгород все еще оставался в руках шведов. Наконец, Михаил прислал войска к Тихвину, которые разбили шведов, но все-таки не прогнали их из Новгорода. Только в 1617 году, при посредничестве Англии и Голландии, примирились враждующие стороны. Шведы оставили Новгород и Ладогу и получили Орешек, Копорье, Ямбург и другие старые новгородские пригороды.
    После всех этих грустных событий еще больше заглохла и обезлюдела когда-то богатая область великого древнего города. Как тени минувшего, печально бродили разоренные люди вокруг обломков полуразвалившегося кремля, осиротевшего собора и пустынных монастырей. Когда делали народную перепись при первом царе из дома Романовых, Михаиле, в Новгороде оказалось только 729 жилых дворов с 850 жителями. 105 дворов было опустелых, а все остальное были могилы и пожарища. Так завершилось падение Господина Великого Новгорода, воспетое поэтом [Эдуард Иванович Губер, род. 1814 г., умер 1847 г.] в следующих красивых и прочувствованных стихах:
   
   "Время пролетело,
   Слава прожита,
   Вече онемело,
   Сила отнята.
   Город воли дикой,
   Город буйных сил -
   Новгород Великий
   Тихо опочил.
   Слава отшумела,
   Время протекло,
   Площадь опустела,
   Вече отошло.
   Вольницу избили,
   Золото свезли,
   Вече распустили,
   Колокол снесли.
   Порешили дело:
   Все кругом молчит,
   Только Волхов смело
   О былом шумит.
   Белый, плачет кровью
   О былых боях
   И поет с любовью
   О старинных днях".
   
   Но не вполне еще замер древний город.
    Встрепенулась еще раз его загнанная чернь и отозвалась на вопль своих братьев в Москве. Издавна велось на Руси, что начальствующие люди - воеводы и целый сонм их подручных - обирали народ до последней нитки. Тщетно боролись с злоупотреблениями служащих более честные люди из правительства Михаила Федоровича. В первые годы царствования его преемника, Алексея Михайловича, по молодости царя, правителем государства был его воспитатель Морозов. Как правитель, он не отличался честностью сам, и при нем расцвели пышным цветом всякие хищничества, самоуправство и лихоимство. Народ не выдержал. В 1648 году был сильный бунт в Москве, когда, по словам современника, чернь "всколыбалась на бояр", начала грабеж и требовала казни ненавистных "сильных людей".
    Те же причины усилились в Новгороде возмущением против Морозова за договор со шведами, по которому московское правительство отпускало в Швецию крупные суммы денег и большие запасы хлеба. Вывоз денег и хлеба за границу новгородцы сочли изменой бояр России. Произошел бунт. Жители соединились со стоявшими в городе стрельцами и казаками и бросились к дому воеводы, князя Хилкова. Хилков нашел убежище у митрополита Никона, который вышел уговаривать бунтовщиков и был избит ими. Преданный после того проклятию в соборе Св. Софии, народ пришел в еще большую ярость.
    Неосуществленная давнишняя мечта о Польше, как спасительнице от московского произвола, снова выползла из каких-то старых заброшенных углов прошлого. Бунтовщики выбрали начальником одного из своих вожаков и постановили отречься от русского царя и передаться Польше. Но, конечно, ни сил, ни храбрости не хватило надолго у забитого народа. Волнение скоро улеглось, и бунтовщики толпами приходили к митрополиту и просили его заступиться перед царем. Алексей Михайлович прислал для усмирения мятежа князя Хованского с войском. Зачинщики были казнены или рассажены по тюрьмам, народ смирился, и жизнь вошла в свою прежнюю колею.
    Несколько слов еще осталось сказать нам о Новгороде, которому суждено еще было ожить и принять участие в общей русской жизни, но при новых условиях и на новых началах. В опустевших окрестностях его снова загремело русское оружие, когда Петр Великий пришел отнимать у шведов древние новгородские города и пробивать путь к Балтийскому морю. Поход увенчался на этот раз успехом, Финское побережье отошло к России, и на берегах Невы, в Вотской пятине Новгородской области, народилась новая русская столица. Древнее деление области на пятины было забыто, когда вся она вошла в пределы обширной Ингерманландской губернии с городом Петербургом во главе. Со временем было отменено старое название Ингерманландии, которая разделилась на несколько губерний, и в число их вошли губернии Петербургская и Новгородская.

0x01 graphic

Никольский собор

   Новгород в первое время был складочным местом военных и всяких других припасов для молодой столицы. Закипела в нем снова жизнь, стал притекать разный рабочий и торговый люд. По ревизии 1719 года в Новгороде насчитывается уже 2303 человека податного сословия. Оживлению еще способствовало и то, что все сношения между столицами старой и новой происходили через Новгород, лежавший на пути. А путь был все тот же, по которому приплыли ладьи Рюрика и возили потом ганзейские гости свои товары. Поклонившись древним новгородским святыням, русские цари и царицы ехали короноваться в Москву по старым, давно наезженным дорогам. По этим дорогам ходили когда-то новгородские ополченцы, тверские и московские дружины, шел хан Батый, вели войска воеводы Андрея Боголюбского, Дмитрия Донского, Ивана III и, наконец, Петра Великого. В стороне остался Новгород только после проведения железной дороги между Петербургом и Москвой, которую начали строить в 1843 году.
    Мирной скукой налаженной и застоявшейся жизни веет от нынешнего Новгорода. О былом величии его и бурном прошлом рассказывают нам русские летописи, народные былины да старые церкви и уцелевшие башни кремля.
   
   Материалом для составления истории Новгорода служили следующие издания:
   * Соловьев, "История России". Ключевский, "Курс русской истории".
   * Костомаров, "Северно-Русские народоправства".
   * Беляев, "Рассказы из русской истории".
   * Никитский, "История экономического быта Великого Новгорода".
   * Рожков, "Город и деревня в русской истории".
   * Рожков, "Политические партии в Новгороде" ("Журн. М-ва Нар. Просв.", 1901, апрель).
   * Сумароков, "Новгородская история".
   * Неволин, "Пятины новгородские".
   * Передольский, "Бытовые остатки насельников ильменско-волховского побережья и земель великоновгородского державства каменного века".
   * "Россия", под редакц. Семенова, и друг.
   
   
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru