Немецкая_литература
Кронпринц

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Фридрих Вильгельм, кронпринц Прусский)
    Текст издания: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 6.

Кронпринц

[]
Фридрих Вильгельм, кронпринц Прусский
(Вильгельм III, 1882 -- 1951)

   В Берлине сильное впечатление произвела появившаяся недавно в одном из еженедельных журналов -- статья под заглавием "Кронпринц". Статья эта происходит, очевидно, из вполне осведомленного источника и в общем подтверждает те отзывы о личности наследника германского престола, которые высказывались нередко в самых лояльно настроенных кругах немецкого общества.
   Когда выясняется, говорит автор статьи, что сыну какого-нибудь крупного промышленника придется впоследствии лично продолжать труды своего отца, то будущего руководителя предприятием обыкновенно стараются возможно раньше посвятить в деловую сторону этого предприятия. Ему передается в таких случаях некоторая часть ответственной работы, его знакомят с практическими приемами и ходом всего дела, окружающие заботятся о том, чтобы привить ему те свойства, которые всего больше нужны главе промышленной фирмы. Наследник же императорского престола в Германии является офицером и... только офицером, хотя, конечно, военное дело составляет только одну сторону тех забот по управлению страною, которые ему предстоит нести в будущем Между тем от государственных дел, в действительном, значении этого слова, наследника принца старательно держат в стороне, хотя он естественно не может не интересоваться такими делами. Старопрусские традиции требуют, чтобы все принцы королевского дома становились офицерами, хотя бы они не чувствовали в себе ни малейшего расположения к военной службе, с ее дисциплиной и необходимостью подчинения старшим. Но если с этой точки зрения, может быть, и полезно, что принцы проходят военную школу, где они могут научиться известной выдержанности, то поручать им такие посты, как командира полка, требующие от человека самостоятельности и уменья распоряжаться другими, во всяком случае совершенно не последовательно. Да и все вообще положение наследного принца основано на ряде таких недоразумений и всякого рода непоследовательностей, которых как будто никто не замечает. А в результате получается то, что прежний взгляд на принца, просто как на молодого и легкомысленного кавалерийского офицера, уступил место другому и сменился в обществе представлением о недовольном человеке, который переносит свое положение не без горького чувства.
   В прошлом году, когда у императора заболела рука, и он не мог подписывать свое имя, кронпринц был допущен к некоторому участию в государственных делах. Такое участие, однако, только и ограничивалось одною подписью бумаг, как это и было предусмотрительно оговорено в Императорском указе, состоявшемся по этому поводу. Император бегло прочитывал сыну содержание тех документов, на которых ему предстояло подписаться, и, кроме такого чисто механического акта, выполняемого притом, можно сказать, с закрытыми глазами, от кронпринца больше ничего не требовалось. В это же время ему пришлось совершить за отца две поездки в Петербург и Рим, но исключительно в целях представительства. И в этом случае было предусмотрено совершенно определенно, что при заграничных путешествиях кронпринца не будет вестись никаких разговоров на политические темы. Поэтому наследному принцу предлагалось не вступать в беседы с иностранными министрами.
   Известно, что вокруг всякого наследника престола обыкновенно группируется не мало людей, которые рассчитывают извлечь себе пользу из дружбы с ним и охотно нашептывают ему в ухо, что он может и должен сделать, когда наконец власть перейдет в его руки. Перед наследным принцем развиваются обширные планы для будущей его деятельности. Его дарования при этом сравниваются со способностями царствующего монарха. Окружающие стараются внушить принцу, что при его правлении государственные дела пойдут несравненно лучше, чем при его предшественнике. Одно только жаль, что этого придется еще долго ждать! И вот понятно, что при таких условиях даже терпеливому человеку легко сделаться нетерпеливым, даже спокойному по природе--нетрудно испортить свой характер. Все, что приходится делать сейчас, кажется принцу нестоящими внимания пустяками, которые только мешают ему думать о предстоящем великом поприще.
   Как раз такой период переживал в свое время принц Уэльский, будущий король Англии, Эдуард VII, когда он с головой бросился в мутное русло парижской жизни. В самом деле, куда ему было направить свои силы, чем заняться? Углубиться в философию? Начать изучать искусство? Но к этому принц Уэльский не находил у себя ни малейшей склонности. Он чувствовал себя прирожденным государем -- правителем своей страны и понимал, что все, чем он может заполнить свои досуги, не есть его истинное призвание, а только средство убить время. И Эдуард решил, что будет ждать, будет готовиться царствовать, беря нужные ему уроки в практической жизни в том, что придется видеть и слышать в общении с людьми, вовлеченными в самый бурный ее водоворот. Конечно, в Париже, вращаясь среди столпов тамошней биржи, можно было скорее и лучше научиться жизни с ее современными требованиями, нежели у профессоров Оксфорда или Кембриджа. И вот, пройденная в молодости школа и дала Эдуарду возможность впоследствии, когда он был уже на троне, посвятить свои силы и между прочим ограждению своей страны от излишних аппетитов биржевых дельцов. Пресса охотно отмечала разные темные денежные истории, к которым примешивалось имя принца, карикатуристы изображали его эпикурейцем, любящим хорошо покушать и поволочиться за женщинами, и заграницей злорадно уже говорилось, что английский двор при Эдуарде VII будет играть роль какого-нибудь отделения Мулен-Руж. Как известно, на самом деле получилось совершенно обратное тому, что ожидали: беззаботный эпикуреец очень скоро заслужил себе в глазах народа репутацию отличного государственного дельца, и памятный образ веселого принца Генриха из шекспировской хроники, порвавшего с своей беспутной жизнью при занятии трона, вытеснил с тех пор всякие иные модели для изображения особы Его Британского Величества...
   Чего не хватает, напротив того, нынешнему германскому кронпринцу, Фридриху-Вильгельму, так это именно--выдержки и, главное, терпения. К тому же выказываемое свыше недоверие и нежелание дать ему заняться серьезным делом менее всего способно содействовать развитию этих качеств у кронпринца, особенно в его положении. Эдуард английский вел жизнь частного человека и проводил время, главным образом, в Париже. Кронпринц же является офицером, и ему приходится жить на виду у всех. Конечно, принцу Уэльскому никогда не могло бы придти в голову, не достигнув еще двадцати лет, выступить с публичной речью и при этом назвать одну из крупных политических партий своей страны "презренною". Если бы наконец подобная ошибка и случилась с его стороны, то, разумеется, от английского принца раз навсегда была бы отнята всякая возможность повторить ее. Право, это сущее несчастие для всех, когда в конституционном государстве у принцев с автократическим темпераментом является желание заявить о себе. Нужно обладать большим тактом и вдумчивостью, чтобы суметь отделить то, что объясняется лишь агрессивными замашками таких принцев, от положительных добрых качеств, которые обыкновенно бывают и у них. Та партия, которой брошена была кличка "презренной", по крайней мере, в лице лучших своих руководящих элементов, давно уже простила кронпринцу это слово. Но недавно он опять обратил на себя внимание своей неудачной выходкой во время известных дебатов в рейхстаге по мароккскому вопросу. Оказалось, кронпринц не усвоил себе, что для него совершенно неуместно выражать в парламенте одобрение или неодобрение тому, что говорится с трибуны. Это и было отмечено прессой по его адресу в достаточно неприятной форме. Надо, впрочем, сказать, что в этом случае вина лежит не на одном кронпринце, но и на тех, кто дал ему возможность посещать парламент, не объяснив ему, как следует, какую роль играет последний в государственном управлении, и не считаясь с тем, что в будущем принцу придется, уже в качестве государя, стоять одному лицом к лицу с рейхстагом. И здесь опять возникает все тот же вопрос: если для того, чтобы направлять внешнюю политику страны, нужно быть осторожным, сдержанным дипломатом, то разве можно довольствоваться тем, чтобы сделать из кронпринца хорошего офицера? Почему не дать его способностям, которые, вероятно, заслуживают лучшего применения, развиться хотя бы и на дипломатическом поприще?
   В настоящее время мы являемся свидетелями столкновения двух властных натур: императора и наследного принца. Император не мог вынести рядом с собою Бисмарка в качестве имперского канцлера, да, вероятно, и сейчас не в состоянии был бы с ним ужиться. Настоящий канцлер, г. Бетман-Гольвег, умеет работать с императором. Очень может быть, что кронпринц, который куда менее спокойный и обходительный человек, чем г. Бетман, не мог бы заступить его место. Но, с другой стороны, немцы вполне правы в своем желании, чтобы император и его наследник сближались друг с другом возможно чаще. У страны было бы больше уверенности в том, что в будущем ее судьбы окажутся в хороших руках. Различия в характерах отца и сына, которые наблюдаются сейчас, могли бы в значительной степени сгладиться. Известно, что император склоняется в своих симпатиях к представителям и интересам "западных", а кронпринц -- "восточных" районов государства. Император охотно поощряет развитие промышленности и судоходства. Кронпринц мог бы быть чем-нибудь больше солдата, но, кажется, еще сам не знает -- чем именно. Находясь вечно в тени, он, впрочем, едва ли может и чему-нибудь научиться. Попытки его выступать в качестве оратора всегда были неудачны, но, впрочем, на его ошибки, кажется, мало обращали его внимание. Кронпринц не принадлежит к разряду натур, быстро схватывающих все налету, он человек тяжелого, неспокойного темперамента, с которым не так-то легко совладать. Он совершенно не обладает той чарующей обходительностью, которая заставляла всех прощать бывшему принцу Уэльскому его пренебрежение требованиями общественного мнения. Прусские министры почти не знают кронпринца и совершенно с ним не считаются.
   Император Вильгельм II, как известно, не может похвастаться тем, что живет в полном ладу со своим народом. События 1908 года, когда некоторые заявления императора возбудили против себя резкую критику многих партий, значительно обострили отношения немцев с их монархом. Можно ли быть уверенным, что наследнику престола уже не придется считаться с печальными воспоминаниями о прошлых недоразумениях? Но для этого было бы необходимо, чтобы кронпринц и немецкий народ могли действительно познакомиться друг с другом и не чувствовали полнейшей отчужденности между собою, как теперь.
   К таким малоутешительным выводам приходит немецкий автор, стараясь выяснить облик будущего руководителя судеб Германской Империи.

("Neues Wiener Journal" -- 17 апреля 1912 г.).

-------------------------------------------------------------------

   Текст издания: журнал "Вестник иностранной литературы", 1912, No 6.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru