Неверов Александр Сергеевич
Маленькие рассказы

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Радушка
    Цветок
    Поэма о женщине
    Птица малая
    Отрывной календарь
    Счастье
    Любовь
    Горе
    Человек без одежды
    Чертенок
    Бродячий поэт
    Свинья и небо
    Жук, получивший свободу
    Воробей
    Аннушка
    Поэту

   

АЛЕКСАНДР НЕВЕРОВ

В САДАХ

РАССКАЗЫ

1923 г.

ПЯТАЯ ТЫСЯЧА

"ЗЕМЛЯ и ФАБРИКА"
МОСКВА -- ЛЕНИНГРАД

   

Маленькие рассказы

   Радушка
   Цветок
   Поэма о женщине
   Птица малая
   Отрывной календарь
   Счастье
   Любовь
   Горе
   Человек без одежды
   Чертенок
   Бродячий поэт
   Свинья и небо
   Жук, получивший свободу
   Воробей
   Аннушка
   Поэту

Радушка

-- Почему ты такая прекрасная?
-- Потому что гляжу в глаза твои...
(Из Книги Ненаписанной)

   В поздний час приходит она. У нее тонкие пальцы и ласковый голос. И еще у нее прозрачное платье. В поздний час моего раздумья тонкими пальцами берет она встревоженное сердце мое, ласково говорит:
   -- Милый!
   Тонкими пальцами, с улыбкой на губах, разбивает все законы, все заповеди, охраняющие сердце, и я целую ей прозрачное платье. Хочу приблизить губы к ее губам, хочу подержать на руках, а она говорит:
   -- Не бери! Ты уронишь меня и опять разобьешь... Не целуй! Поцелуешь, и опять губы твои будут холодными. Я -- короткая радость. Я -- маленький ручеек, которого не хватит насытить жажду твою.
   И я отвечаю ей:
   -- Да!
   И она отвечает мне:
   -- Милый!
   Мы сидим, и никто нас не видит. Говорим, и никто нас не слышит.
   -- Почему ты такая прекрасная? -- спрашиваю я.
   -- Потому что гляжу в глаза твои, -- отвечает она.
   А утром поют колокола, веселятся воробьи на деревьях, машут голубыми рукавами облака, бегущие над городом.
   Какие смешные уши мои днем! Какие смешные глаза! Это не колокола поют, не воробьи веселятся, и не облака над городом машут голубыми рукавами: это Радушка моя, Радость моя, Молодость моя, тонкими пальцами отгоняет старость мою, идущую позади. Я хожу по улицам большого города, и никто не видит Радушку, кроме меня, ибо на ней прозрачное платье...
   

Цветок

   Бог создал землю.
   Земля была похожа на голый череп.
   Тогда бог сказал:
   -- Скучно будет человеку на голой земле, надо украсить ее.
   Думая о радости человеческой, прикрыл бог голую землю голубым шатром: появились цветы.
   Ходил человек между цветами и не мог познать глубину премудрого.
   Тогда человек сказал богу:
   -- Зачем ты создал столько цветов? Их больше, чем дней моих, положенных от тебя. Ты премудрый, но я не постигну премудрости твоей, ибо она безгранична. Любовь твоя, как роса, разбрызгана по цветам, и я не успею собрать ее с каждой былинки, чтобы измерить глубину любви твоей. Сколько запахов не знают ноздри мои. Сколько линий не видят глаза мои. Собери всю красоту твою, всю премудрость твою в один цветок.
   Думая о радости человеческой, бог создал женщину.
   -- Вот цветок, который ты хочешь. В нем разум мой, вся любовь моя и вечное стремление творить новую красоту. Радость рождения, радость страданья и тайна путей, по которым пойдешь ты во веки веков.
   Усомнился человек -- на цветке свернулся один лепесток. Еще раз усомнился человек -- на цветке свернулся второй лепесток.
   Тогда бог сказал человеку:
   -- Чего ты ищешь?
   -- Я не вижу красоты сотворенного.
   Тогда бог сказал:
   -- Ты ищешь глазами, а нужно искать сердцем в глубине сердца...
   Поглядел человек в глубину сердца -- и расцвел цветок всеми красками, всей красотой, радостью и любовью, и родилось в сердце у человека вечное стремление творить новую красоту для познания глубины премудрого...
   

Поэма о женщине

   Красота, единственная в мире, радость, единственная в сердце! Нежная скрипка под нежным смычком, вечно душистое, вечно цветущее слово:
   -- Женщина!
   Только семь букв, а какая музыка! Вы не любите женщину? Лжете!
   Короли, епископы, строгие судьи, бедные нищие, согбенные монахи -- все идут по одной дороге, все приходят к источнику, дающему радость... Грех?
   Это бесстыдники выдумали.
   Голодные -- они низко кланяются, сытые -- злобно плюют в ручей, освеживший им разум и сердце.
   Солнце греет для всех, и река течет для всех. С кем сравнить несравненную?
   

Птица малая

   Птица малая, ростом -- зернышко пшенное, постучала нечаянно в сердце крылышком тоненьким, крылышком слабеньким:
   -- Пустишь меня, перелетную?
   Посмотрело сердце на птицу малую, пером невиданную, улыбнулось:
   -- Что может сделать мне малая из малых? Сказало сердце спокойно:
   -- Иди! Ты такая маленькая, такая нестрашная. Засмеялась птица малая:
   -- Я нестрашная, только голодная! Никто никогда не кормил меня досыта, и никто никогда не накормит.
   Расклевала птица малая сердце, ее приютившее, бросила расклеванное под ноги:
   -- Видишь? Теперь я огромная, ибо я съела огромное сердце...
   Эта была любовь.
   

Отрывной календарь

1

   Самое хорошее слово -- желание. Длинное оно -- его не измеришь. Тягучее оно -- не соберешь в комок. Ветер невидимый в нем. Дует ветер -- наклоняются деревья: молодые, старые.
   Я никого не любил, кроме женщины. Не было у меня ни разума, ни предрассудка. И в мире ничего не было: ни греха, ни измены. Только желание насытить ненасыщенное.
   Яблоки не стыдятся, когда наливаются.
   И виноград не стыдится, когда опьяняет.
   Меня несет ветер.
   Сколько цветочных чашечек на пути, по которому несет меня ветер?
   Этого я не знаю.
   

2

   Голубь-самец уговаривает самку. Ходит боком вокруг, страстно прижимается. Голос -- ласковый шопот. Голос -- несдержанный гнев.
   А она недоступная. Смотрит прищуренным глазом.
   Ну, вот.
   До свиданья!
   Летит голубь за голубкой, и сам не знает куда. Долго будет лететь. До тех пор будет лететь смешной, пока не захочет сама опьяняться весенним вином.
   Ах, любовь!
   

3

   Протяжно кричат две вороны на черной обтаявшей дороге. Дымок над озером. Тонкие кости белеют под грязным налетом. Череп обглоданный. Пара глазниц.
   Вот и весь человек.
   Вороны поднимаются, медленно машут крыльями. Гудит телеграфная проволока.
   Разве я знаю, зачем нужно это?
   

4

   За изгородью артиллерийские повозки кверху колесами. Пушечные передки. Часовой втыкает винтовку штыком, легонько поет:
   
   Заходит милый в залу,
   Смеется ей в лицо.
   
   Скоро просохнут долины, голубой водой нальется воздух за городом. Вылезет первая зелень. Кто-нибудь приведет козу на веревочке, ляжет на спину, будет смотреть, слушать.
   
   Заходит милый в залу,
   Смеется ей в лицо.
   
   Это тоже нужно.
   

5

   В узком закрайке рябит нефтяная вода. Виснут пряди волос, расчесанные весенними гребешками. Ручеек с камешка на камешек прыгает. Тащит скорлупку, брошенную в лицо, роняет слезы.
   Не хочу быть ручейком.
   Сердце мое хочет радоваться.
   Я думаю о любви.
   

6

   Молодая, здоровая, сильная. Тонкие губы отравлены ядом. Берет мою волю, мои мысли, уводит березовой аллеей.
   Это Елена.
   Распускаются первые листья.
   Иду.
   Хорошо итти безвольному, недумающему. Прыгает воробей, пружинный комочек.
   Озеро.
   Маленькое озеро, покрытое упавшими листьями.
   Это все ветер виноват.
   Елена слегка наклоняется.
   -- Пощупай, какие холодные руки!
   Милый майский ветер над озером! Это ты расстегнул голубую помятую кофточку. Это ты закружил первые листья.
   Пью.
   На губах моих сладость грудей. На глазах голубая повязка. Пью весеннее, лесное, зеленое.
   Вот и все.
   Вот и любовь.
   

7

   Окаянный я.
   Пьяный целовал Еленины ноги, яблоками душистыми клал в рот упругие груди.
   Лгу.
   На глазах голубая повязка была. Видел тело -- не видел стыда. Видел обнаженную -- не видел наготы. Молодое прекрасное тело я видел. Ему молюсь, коленопреклоненный.
   -- Не верь клевете разума моего!
   -- Не верь клевете раскаяния моего!
   -- Приду.
   

8

   Вот что говорила Елена:
   -- Между нами ничего не было.
   Странно-неподвижная, с черной остриженной головой на белой подушке, крепко затягивается она папироской. Неживая, нечувствующая.
   -- Ты зачем пришел ко мне?
   -- Посидеть.
   Надевает мне шляпу с упреком:
   -- Я не колодец, из которого можно пить до пресыщенья.
   -- Раскаиваешься? Брови ее переламываются.
   -- Яблоки не раскаиваются, когда падают с ветки. Милая Елена!
   

9

   Удивленный месяц рассматривает удивленного. Над головой почерневшее небо, под ногами почерневшая тень.
   Это -- я.
   Дождь накрапывает, месяц уходит, а я стою у окна Елениной комнаты с отдернутой занавеской. Вижу плечи приподнятые. Светлая от мыслей, светлая от лампы, перелистывает она книгу. Холодная, бестелесная.
   Стукаю в раму обиженным пальцем.
   Елена в окно отвечает:
   -- Милостыни я не подаю. Милая Елена!
   

10

   В спальной привернута лампа. Надежда плачет. Плечи голые, кожа морщинками. Уверяет, что я разлюбил. Разве я знаю, какая любовь? Была к женщине и теперь есть.
   -- Не плачь!
   -- Не любишь ты.
   Да. Сегодня я не люблю Надежду, думаю о Елене. Надежда не хочет, чтобы я думал о Елене, а я думаю.
   И сам я не хочу думать о Елене, думает другой за меня.
   Почему Надежда не вычерпала желанья мои? Почему не опорожнила сердце?
   Она не виновата.
   И Елена не виновата.
   Я знаю.
   Виновата женщина тысячью прекрасных глаз.
   Виновата женщина тысячью прекрасных ног.
   Надо убить ее.
   Пусть зовет ручей освежающий -- буду пить из одного колодца. Пусть горят глаза волнующие -- буду смотреть в глаза негреющие. Не пьянит вода из кувшина -- буду пить до конца. Пить буду и тихонько плеваться.
   Поле голое!
   Цветы растоптанные!
   Это я убил женщину.
   

11

   Вот что говорила Елена во второй раз:
   -- Я не хочу любовника для себя. Не ищу и хозяина над собой. Нужен был ты мне -- взяла тебя, какой ты есть. И опять возьму, какой ты есть. Бери и меня, какая есть. Кого вчера целовали губы твои -- я не спрашиваю. И ты не спрашивай, кого будут целовать губы мои завтра. Разве ты хочешь королем моим быть?
   -- Нет.
   -- Разве ты хочешь султаном моим быть?
   -- Нет. Милая Елена!
   

12

   Когда мучит жажда -- вода делается прозрачной. Когда мучит голод -- хлеб становится душистым. Зачем прятать желанья свои? Это мужья по ночам приходят к женам. Это жены, запертые в комнатах, не смеют противиться. Мне не стыдно целовать Елену -- я люблю днем.
   Мне не стыдно видеть обнаженную -- я вижу только прекрасное.
   И губы мои целуют только прекрасное.
   А вы, не признающие радости моей, приготовьте камень, чтобы ударить согрешившего перед вами.
   

13

   Нет у меня ни жены, ни любовницы, ни узенькой клетки с двухспальной кроватью.
   

14

   Женщина!
   Я никогда не изменял тебе.
   Никогда не грешил перед тобой.
   И ты никогда не грешила передо мной.
   Гляди на меня тысячью прекрасных глаз.
   Наполняй сердце мое тысячью желаний.
   Не отталкивай поздно пришедшего.
   Не держи уходящего.
   Выслушай радость мою.
   Я не сплю около тебя с разинутым ртом.
   Не дышу и в лицо тебе гнилью немытых зубов.
   Ты невеста моя, неизменно юная.
   Я жених твой, неизменно радостный.
   Когда иду к тебе, надеваю лучшие одежды.
   Когда прихожу к тебе, говорю лучшие слова.
   Благословенны родники, освежающие сердце!
   Благословенны ноги, встречающие жаждущих!
   Я люблю женщину.
   

Счастье

   Захотелось человеку счастья -- купил граммофон. Попалась двухспальная кровать, и ее купил: в дому появились клопы. Расстроился человек, купил супоросую свинью.
   -- Вот кто меня осчастливит!
   Свинья обманула: троих поросят задавила, троих слопала. Охнул человек, завел граммофон.
   -- Хоть ты порадуй!
   В граммофоне захрюкали погибшие поросята. Захворал человек. Лег на двухспальную кровать -- клопы окружили. К вечеру начал стонать, а вечером --
   -- Тихо скончался...
   

Любовь

   На лугах росли цветы: желтые, белые, голубые, лиловые. Над цветами летали мотыльки: молодые да веселые. Посидят на одном, на другой пересядут. Так и летали. Сел однажды мотылек на голубенькую незабудку, засиделся немножечко лишнего. Вот она и говорит ему:
   -- Милый мой, будь моим!
   -- Пусти! -- сказал мотылек.-- Мне хочется вон к этой ромашке.
   -- Нет! -- сказала незабудка. -- Ты мой. Я буду любить тебя до тех пор, пока не умрем. А если ты умрешь раньше, буду любить тебя мертвого.
   Это была очень сильная любовь, но мотылек испугался -- и умер от скуки.
   

Горе

   Выросла у девушки коса, русая, золотистая. Смотрела девушка на свою косу, радовалась:
   -- Какая хорошая!
   И люди говорили про девушкину косу:
   -- Какая хорошая!
   Но, вместе с косой, выросло девичье горе: увидел мужчина русую косу, стал поить девушку хмельным напитком:
   -- Ты лучше всех!
   -- Ты прекраснее всех!
   Пила девушка и не могла напиться. Пила и опьянела. Расплела русую косу, покрыла ею возлюбленного, продержала до самой зари. Поцеловал мужчина на заре дрогнувшие пальцы у девушки, пошел отыскивать другую косу -- нерас-плетенную.
   Подошла девушка к зеркалу и увидела в нем девичье горе. Сама девушка была маленькая, а горе большое. Стала она плакать. Думала девушка:
   -- Выплачется горе -- меньше будет.
   А горе от слез все больше да больше. Совсем задавило девушку. Тогда девушка сказала:
   -- Умру. Радости нет.
   Посмотрела на вешнее солнышко в последний раз, -- улыбнулась.
   Тут горе и выпало из глаз у нее.
   

Человек без одежды

   Когда ему исполнилось девятнадцать лет, он, увидя девушку, воскликнул:
   -- Поздравь меня: мне исполнилось девятнадцать лет! Девушка удивилась:
   -- Какое мне дело?
   -- Как? Ты не знаешь? Ведь мне исполнилось девятнадцать лет. Я молодой, здоровый, сильный. И ты молодая, здоровая, сильная. Ты -- колодец в степи, я -- странник, жаждущий твоих родников.
   Девушка отвернулась.
   Человек без одежды стоял пораженный.
   -- Послушай! Но кто будет пить воду твоих родников? Верблюд?
   Девушка не ответила.
   Пошел человек к реке и, увидя женщину обнаженную, восторженно крикнул:
   -- О, лоза виноградная! Гроздья ягод твоих налиты соком, и ты поджидаешь садовника. Хочешь, чтоб сердце мое опьянялось?
   Глаза женщины, говорящие правду, ответили:
   -- Пей!
   А язык, научившийся лгать, прошептал:
   -- Я поджидаю другого... Человек без одежды сказал:
   -- Напой меня первого, я уступлю место другому. Тогда женщина сказала:
   -- Ты, верно, не из нашей страны? Юноши наши обнажаются только ночью под душным шатром одеяла, ты же приходишь ко мне обнаженный при солнечном свете... Разве не знаешь, что стыдно показывать тело?
   От досады человек без одежды воскликнул:
   -- Отец, я не знаю тебя! Но зачем ты дал мне скверное тело, которое стыдно показывать? Дал бы тело душистого ландыша, чтобы женщины нежно к устам прижимали его.
   Женщина была очарована музыкой слов пришедшего в страну скрывающих желанья свои при солнечном свете. Сняла она одежды лицемерия своего, повела юношу на брачное ложе:
   -- Ты первый из первых! Да будет вовеки...
   

Чертенок

   Полюбил я женщину. Выбрал лучшую из лучших -- цветок, омытый утренней росой, склонил перед ней охмелевшую голову. Когда заглянул в глаза -- отскочил: в них, как колос зерном, наливалось желанье отдаться другому. Она говорила нежно:
   -- Милый мой!
   Про себя думала:
   -- Ты мне надоел.
   Я нарочно собрал слова, сказанные ею в порыве нежности. Когда остался один, начал рассматривать их. Первые два слова "милый мой" оказались совершенно пустыми. В словах "люблю тебя" лежала маленькая, едва заметная скука. После я узнал: чем чаще повторять эти слова, скука делается все больше и больше.
   -- Любовь вечна...
   Это очень хорошие слова. В них сидел таракан с длинными усами, шевелил ими, как стрелками на часах. Я спросил, что он делает, таракан ответил:
   -- Измеряю вечность любви.
   -- Сколько лет она продолжается?
   -- По-разному у всех. С обманом если -- сто лет тянется, без обману -- сто секунд.
   Вечером я отправился к девушке. Сердце ее приоткрылось неохотно, повела она меня по нему темными косыми переулками. В темноте я заметил следы чьих-то ног и приторный запах оставленной лжи. На одном из поворотов увидел маленькое пятнышко от любовной тоски. Когда стал рассматривать внимательнее, это было не пятнышко, а маленькое туалетное зеркало. В нем я увидел краешек своего носа.
   -- Бедная девушка, она думала обо мне.
   Вслед за моим носом показались великолепные усы кавалерийского полковника, черные усики подпоручика, всклокоченная голова художника, небольшая лысинка профессора математики, надушенный пробор учителя танцев, голубые глаза скучающего поэта, бритые губы актера, розовые щеки оперного баритона и трико полосатое циркового клоуна.
   -- Милая, как хорошо в твоем сердце, уютно! Девушка провела меня в дальний уголок.
   -- Отдохни. Этот уголок будет твой.
   -- Здесь никого нет из посторонних?
   -- Нет, ты единственный.
   -- Как я счастлив! Я не люблю, когда сердце похоже на бакалейную лавочку, в которую заходят прямо с улицы.
   Рядом, в другом уголке, кто-то отчетливо проговорил:
   -- Ду-рак.
   Я притворился, взял девушку за руку.
   -- Скажи, моя любимая. Когда я шел сюда переулками твоего сердца, видел следы приходящих к тебе и следы уходящих от тебя.
   Девушка закрыла мне рот поцелуем.
   -- Глупый, показалось тебе. Это твои следы. Не нужно быть таким подозрительным.
   На прощанье дала мне маленький сверток, перевязанный розовой ленточкой.
   -- Возьми. Это любовь моя. Сердце ли твое заболит, глаза ли слезой отуманятся -- чаще гляди на подарок под розовой ленточкой: радость большая в нем сердцу усталому.
   Развернул я таинственный сверток, с хохотом выбросил смятый окурок, захватанный пальцами рук приходящих к ней в сердце темными косыми переулками.
   

Бродячий поэт

   Зашел к писателю бродячий поэт. Достал двенадцать томов собственного сочинения писателя, уселся на них, как на скамейке. Шляпу слегка запрокинул:
   -- Как поживаешь, дружище?
   Писатель обиделся:
   -- Пересядь на другое место!
   -- Не беспокойся, мне очень удобно сидеть на твоих сочинениях. Слушай, я прочту тебе парочку новых стихов.
   -- Я не особенно люблю стихи.
   -- Любить не заставляю. Я тоже не очень люблю твои повести с рассказами, но сижу на них с удовольствием. И ты бы с удовольствием посидел на полном собрании моих песен, да я не такой дурак, чтобы делать из песен скамейки для публики...
   -- Ты к чему это?
   -- Как к чему? Я читаю тебе стихотворение в прозе... Писатель покачал головой.
   -- А, правда, вы, поэты, бываете сумасшедшими! Ну, в чем красота твоих песен? Даже рифмы не видно. Совершенно не понимаю, чего ты хочешь.
   -- Спасибо, дружище, ничего не хочу! Это ты хочешь заставить меня вязать шерстяные чулки, чтобы после снести по нужде в бакалейную лавочку. А меня не затащишь на книжные полки: слишком дорого стоит лежанье на них. Прежде чем получить удовольствие спячки и быть безопасным сиденьем для мух, из меня выжмут кровь, превратят мои песни в расчетные знаки...
   -- А это к чему?
   -- Это я читаю тебе второе стихотворение в прозе. Долго был в одиноком раздумьи писатель. А когда заглянул в свои книги -- упал, пораженный виденьем: между строчек сидел старичишка с отвислой губой и дрожащими пальцами перелистывал пачку стихов за подписью двух гениальных поэтов:
   -- Комиссара финансов и кассира.
   

Свинья и небо

   Давно хотелось свинье посмотреть на небо -- нос поднять не могла. Слышать -- слышала:
   -- Есть такое, и очень огромное!
   Глядит в лужу, а в ней -- это самое небо, как блюдо эмалированное. Захрюкала свинья:
   -- Ну, и небо! Говорили -- огромное, сразу неправда. Растянулась посреди лужи, торжествует:
   -- Одним боком все ваше небо закрою! Где оно?
   

Жук, получивший свободу

   Полдень. В комнату ко мне залетает жук, трубит аэропланом. В комнате четыре стены, очень мало света, -- жука позывает назад. Долго ищет выхода между простенками. Ослепленный солнцем из окна, теряет дорогу и с полного полета ударяется головой в стекло... Бьет по стеклу твердыми блестящими крыльями, выходит из последних сил. Измученный, садится на раму.
   Солнышко манит.
   Стекло держит.
   Жук в отчаянии.
   Я смотрю на него.
   -- Глупый жук! Неужели не догадаешься? Возьми немного пониже, и ты будешь на свободе.
   Но солнце особенно ярко играет в верхнем стекле: никак не может жук оторваться от верхнего стекла.
   Битва продолжается долго.
   Близко солнышко, зовет, смеется, а силы у жука все меньше да меньше.
   Я с силой хватаю его в горсть, выбрасываю из окна. Жук грохается на землю и лежит, точно мертвый. Через минуту поднимается выше яблони под окном, расправляет помятые крылья, торжественно гудит мухам внизу:
   -- Сво-бо-о-да!
   

Воробей

   Спросил человек муравья:
   -- Доволен ты своей жизнью?
   -- Доволен.
   -- Ну, ползай, если доволен. Наступит кто сапогом -- не жалуйся.
   Услыхал воробей, говорит:
   -- Я не доволен своей жизнью!
   -- Почему?
   -- Потому что я -- воробей: хочу быть ястребом. Ястреб тоже был не доволен своей жизнью. Воробей испугался.
   -- Не хочу быть ястребом, -- соколом сделай меня. Сокол перевязывал крылья. Услыхал, смеется:
   -- Сделай, человек, воробья соколом! За воробьем гоняется одна кошка, за соколом -- тысяча охотников...
   Еще больше испугался воробей. Сел в коноплянник, сидит.
   Сокол смеется:
   -- Где тебе, трусишка!
   Так и остался воробей воробьем. Захотел попробовать -- смелости не хватило...
   

Аннушка

   Вечером Пилюгин молится богу:
   -- Не введи нас во искушение!
   На кровати Аннушка сноха, сидит, оттопыривает ворот у рубашки, смотрит за пазуху. Там, как яблоки на яблоне, висят упругие груди с темными курносыми сосками.
   После молитвы Пилюгин лежит на печи, выставив бороду. Ему шестьдесят четыре года, но пелена, сотканная старостью, рвется, по телу пробегают короткие, обжигающие искры. Обнимают его белые Аннушкины руки, дышать старику не под силу.
   Одиноко стоят позабытые свечи, иконы, лампады, грехи и кладбище. Все заслонила безбожная Аннушка. Лезет под дерюжку она, дразнит губами, улыбкой, всем телом своим под длинной рубахой:
   -- Гляди!
   Раскрывает глаза старику под дрожащими веками, щекочет, мучит.
   -- Гляди!
   Прыгает с печи Пилюгин, бежит прямо в сени. Пляшет, трясет бородой на морозе, читает молитвы. Утром Аннушка будит к заутрене:
   -- Тятенька, вставай!
   Пилюгин лежит неподвижно.
   -- Тятенька, звонят!
   Вскакивает он, хватает Аннушку за руку повыше локтя, бормочет:
   -- А? Что? Кто?
   Утреня старая, длинная. На высоких подсвечниках в белых коленкоровых рубахах горят лампады, теплятся свечи. В носу щекочет кадильный дымок. Поют, читают, а сердце не слушает. Сердце не видит. Перед глазами -- безбожная Аннушка.
   -- Грех, соблазн! -- думает Пилюгин. -- Не введи нас во искушение...
   А грех бессовестный смотрит в глаза старику, тихо смеется:
   -- Гляди!
   К обедне Пилюгин нейдет. Ложится на Аннушкину постель, одевается Аннушкиным одеялом, мысленно обнимает Аннушку горячими, помолодевшими руками. Раскрывается светлая бездна. Лезет старуха из могилы, становится сын поперек дороги, но Пилюгин опрокидывает их. Гасит свечи с лампадами, зажигает другие огни, видит только Аннушку -- молодую, безбожную. В ней --
   солнце и
   воздух,
   земля и
   небо, и желание прожить еще шестьдесят четыре года...
   

Поэту

   Если хвалят тебя девяносто из сотни -- уйди. Если скажет вся сотня восторженно:
   -- О-о-о! --
   поступи подмастерьем к сапожнику: ты не поэт.
   Если ж сотня озлобленных крикнет в лицо:
   -- Еретик! Сумасшедший! -- улыбнись: читать тебя будут сто первые.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   283. Маленькие рассказы. Написаны в разное время, с 1920 по 1923 г. Восемь из них напечатаны в "Красной Нови", 1922, кн. 3 (7); стр. 3 -- 7. Все вошли в книжку "Радушка", изд. "Земля и Фабрика", М. -- Л., 1924 год. Посвящение: "Молодости своей посвящаю эту книгу". Здесь соблюден порядок этой посмертной книжки. Текст сверен с чистовой рукописью.
   I. Радушка. Впервые напечатано в сборнике "Свиток", No 3, М. 1924, изд. "Земля и Фабрика", стр. 25--26. Дата: 1923.
   II. Цветок. Вошло в "Радушку". Дата: 1923.
   III. Поэма о женщине. Напеч. впервые в сборнике "Свиток", No 3, М. 1924, стр. 22-29. Вошло в "Радушку". Дата: 1923. Текст дается по чистовой рукописи.
   IV. Птица малая. Напеч. впервые в "Свитке", No 3, стр. 27, вошло в "Радушку". Дата: 1923.
   V. Отрывной календарь. Напеч. в альманахе "Современники", No 1, М. 1923, стр. 43--49. Вошло с некоторыми изменениями в "Радушку", дата: 1922,
   VI Счастье. Впервые напеч. в "Красной Нови", 1922, кн. 3, вошло в "Радушку", написано в 1920 году.
   VII. Любовь. Впервые напеч. в "Красной Нови", 1922, кн. 3, вошло в "Радушку". Дата: 1922.
   VIII. Горе. Впервые напеч. в "Красной Нови", 1922, кн. 3, вошло в "Радушку". Дата: 1922.
   IX. Человек без одежды. Напеч. впервые в "Красной Нови", 1923, кн. 3; вошло в "Радушку", дата: 1922; но в сохранившейся черновой рукописи имеется поставленная рукою Неверова дата: "апреля 8 дня 1921 года". Текст дается по чистовой рукописи.
   X. Чертенок. Впервые напеч. в журнале "Корабль", 1923, No 1 -- 2 (7 -- 8), янв., стр. 8, дата: 1921, -- под общим заглавием: "Маленькие рассказы". Вошло в "Радушку". В сохранившейся черновой рукописи -- дата: "1921 год, 8 апреля".
   XI. Бродячий поэт. Напеч. впервые в журнале "Корабль", 1923, янв., No 1-2 (7--8), стр. 8,-- под общим заглавием "Маленькие рассказы". Дата: 1921. В сохранившейся черновой рукописи более точно: "17 апреля 1921 г.". В "Радушке" -- дата: 1922 -- или ошибка, или означает время окончательной отделки.
   XII. Свинья и небо. Напеч. впервые в "Красной Нови", 1912, кн. 3; также в "Корабле", 1923, янв., No 1--2 (7 -- 8), в "Радушке"-- дата: 1922.
   XIII. Жук, получивший свободу. Напеч. впервые в "Красной Нови", 1922, кн. 3; вошло в "Радушку". Не датировано. Текст сверен с чистовой рукописью.
   XIV. Воробей. Напеч. впервые в "Красной Нови", 1922, кн. 3; вошло в "Радушку". Не датировано. Текст сверен с чистовой рукописью.
   XV. Аннушка. Напеч. впервые в "Красной Нови", 1922, No 3; вошло в "Радушку". Текст сверен с чистовой рукописью. Написано в 1920 г.
   XVI. Поэту. Впервые напеч. в "Красной Нови", 1922, No 3; вошло в "Радушку". Дата: 1920. Текст сверен с чистовой рукописью.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru