Lib.ru/Классика: Николай Первый. Записка [о событиях 12-14 декабря 1825 г.]

Николай I: личность и эпоха. Новые материалы.

СПб.: Издательство "Нестор-История", 2007.

Николай

Записка [о событиях 12--14 декабря 1825 г.]

Надо было решиться -- или оставаться мне в совершенном бездействии, отстранясь от всякого участия в делах, до коих, в строгом смысле службы, как говорится, мне дела не было, или участвовать в них и почти направлять тех людей, в руках коих, по званию их, власть находилась. В первом случае, соблюдая форму, по совести я бы грешил, попуская делам искажаться может быть безвозвратно, и тогда бы я заслужил в полной мере название эгоиста. Во втором случае -- я жертвовал собою с убеждением быть полезным отечеству и тому, которому я присягнул. Я не усомнился, и влечение внутреннее решило мое поведение. Одно было трудно: я должен был скрывать настоящее положение дел от мнительности Матушки, от глаз окружающих, которых любопытство предугадывало истину. Но с твердым упованием на милость Божию я решился действовать, как сумею.

Город казался тих; так, по крайней мере, уверял граф Милорадович¹, уверяли и те немногие, которые ко мне хаживали, ибо я не считал приличным показываться и почти не выходил из комнат. Но в то же время бунтовщики были уже в сильном движении, и непонятно, что никто сего не видел. Оболенский², бывший тогда адъютантом у генерала Бистрома, командовавшего всею пехотой гвардии³, один из злейших заговорщиков, ежедневно бывал во дворце, где тогда обычай был сбираться после развода в так называемой Конногвардейской комнате. Там, в шуме сборища разных чинов офицеров и других, ежедневно приезжавших во дворец узнавать о здоровье Матушки, но еще более приезжавших за новостями, с жадностию Оболенский подхватывал все, что могло быть полезным к успеху заговора, и сообщал соумышленникам узнанное. Сборища их бывали у Рылеева⁴. Другое лицо, изверг во всем смысле слова, Якубовский⁵, в то же время умел хитростию своею и некоторою наружностию смельчака втереться в дом графа Милорадовича и, уловив доброе сердце графа, снискать даже некоторую его к себе доверенность. Чего Оболенский не успевал узнать во дворце, то Якубовский изведывал от графа, у которого, как говорится, часто сердце было на языке⁶.

Мы были в ожидании ответа Константина Павловича на присягу, и иные ожидали со страхом, другие -- и я смело ставлю себя в число последних -- со спокойным духом, что он велит. В сие время прибыл Михаил Павлович⁷. Ему вручил Константин Павлович свой ответ в письме к матушке и несколько слов ко мне⁸. Первое движение всех -- а справедливое нетерпение сие извиняло -- было броситься во дворец; всякий спрашивал, присягнул ли Михаил Павлович.

-- Нет, -- отвечали приехавшие с ним.

Матушка заперлась с Михаилом Павловичем; я ожидал в другом покое -- и точно ожидал решения своей участи {Так в оригинале.}. Минута неизъяснимая! Наконец дверь отперлась, и матушка мне сказала:

-- Eh bien, Nicolas, prosternez vous {Первоначально: prosternez vous à genoux.} devant votre frère, car il est respectable et sublime dans son inalterable determination de vous abandonner le trône {Пер. с фр.: Ну, Николай, преклонитесь пред вашим братом: он заслуживает почтения и высок в своем неизменном решении предоставить вам трон.}.

Признаюсь, мне слова сии было тяжело слушать, и я в том винюсь; но я себя спрашивал, кто большую приносит из нас двух жертву: тот ли, который отвергает Наследство Отцовское под предлогом своей неспособности и который, раз на сие решившись, повторяет только свою неизменную волю и остается в том положении, которое сам себе создал сходно всем своим желаниям, -- или тот, который, вовсе не готовившийся на звание, на которое по порядку природы не имел никакого права, которому воля братняя была всегда тайной, и который неожиданно, в самое тяжелое время и в ужасных обстоятельствах должен был жертвовать всем, что ему было дорого, дабы покориться воле другого⁹? Участь страшная, и смею думать и ныне, после 10 лет, что жертва моя была в моральном, в справедливом смысле гораздо тягче.

Я отвечал Матушке:

-- Avant que de me prosterner, Maman, veuillez me permettre de savoir pourquoi je devrais le faire, car je ne sais lequel des sacrifices est le plus grand: de celui qui refuse ou de celui qui accepte en pareilles circonstances {Пер. с фр.: Прежде чем преклоняться, позвольте мне, матушка, узнать, почему я это должен сделать, ибо я не знаю, чья из двух жертв больше: того ли, кто отказывается (от трона), или того, кто принимает (его) при подобных обстоятельствах.}!

Нетерпение всех возрастало и дошло до крайности, когда догадывались по продолжительности нашего присутствия у Матушки, что дело еще не решилось. Действительно, брат Константин Павлович прислал ответ на письмо матушки хотя и официально, но на присягу, ему данную, не было ответа, ни манифеста, словом ничего, что бы в лице народа могло служить актом удостоверения, что воля его непременна, и отречение, оставшееся при жизни императора Александра тайною для всех¹⁰, есть и ныне непременной его волей.

Надо было решить, что делать, как выйти из затруднения, опаснейшего в своих последствиях, и которым, как увидим ниже, заговорщики весьма хитро воспользовались.

После долгих прений я остался при том мнении, что брату должно было объявить манифестом, что, оставаясь непреклонным в решимости, им уже освященной отречением, утвержденным духовной императора Александра, он повторяет оное и ныне, не принимая данной ему присяги. Сим, казалось мне, торжественно утверждалась воля его и отымался {Так в рукописи; первоначально было "отымались".} всякая возможность к усумлению.

Но брат избрал иной способ: он прислал письмо официальное к Матушке, другое -- ко мне¹¹, и, наконец, род выговора князю Лопухину как председателю Государственного Совета¹². Содержание двух первых актов известно; вкратце содержали они удостоверение в неизменной его решимости, и в письме к Матушке упоминалось, что решение сие в свое время получило ее согласие. В письме, ко мне писанном, как к императору, упоминалось только в особенности о том, что Его высочество просил оставить его при прежде занимаемом им месте и звании.

Однако удалось мне убедить Матушку, что одних сих актов без явной опасности публиковать нельзя, и что должно непременно стараться убедить брата прибавить к тому другой, в виде манифеста, с изъяснением таким, которое было {TaK в оригинале.} развязывало от присяги, ему данной. Матушка и я, мы убедительно о том писали к брату; и фельдъегерский офицер Белоусов отправлен с сим. Между тем решено было нами акты сии хранить у нас в тайне.

Но как было изъяснить наше молчание пред публикой? Нетерпение и неудовольствие были велики и весьма извинительны. Пошли догадки, и в особенности обстоятельство неприсяги Михаила Павловича навело на всех сомнение, что скрывают отречение Константина Павловича. Заговорщики решили сие же самое употребить орудием для своих замыслов. Время сего ожидания можно считать настоящим междуцарствием, ибо повелений от императора, которому присяга принесена была, по расчету времени должно было получать, -- но их не приходило; дела останавливались совершенно; все было в недоумении, и к довершению всего известно было, что Михаил Павлович отъехал уже тогда из Варшавы, когда и кончина императора Александра, и присяга Константину Павловичу там уже известны были. Каждый извлекал из сего, что какое-то особенно важное обстоятельство препятствовало к восприятию законного течения дел, но никто не догадывался настоящей причины.

Однако дальнейшее присутствие Михаила Павловича становилось тягостным и для него, и для нас всех, и потому решено было ему выехать будто в Варшаву, под предлогом успокоения брата Константина Павловича насчет здоровья Матушки, и остановиться на станции Неннале, дабы удалиться от беспрестанного принуждения, и вместе с тем для остановления по дороге всех тех, кои, возвращаясь из Варшавы, могли повестить в Петербурге настоящее положение дел. Сия же предосторожность принудила останавливать все письма, приходившие из Варшавы; и эстафет, еженедельно приходивший с бумагами, из канцелярии Константина Павловича приносим был ко мне. Бумаги, не терпящие отлагательства, должен был я лично вручать у себя тем, к коим адресовались, и просить их вскрывать в моем присутствии. Положение самое несносное!

Так прошло 8 или 9 дней. В одно утро, часов в 6 был я разбужен внезапным приездом из Таганрога Лейб-гвардии Измайловского полка полковника барона Фредерикса¹³, с пакетом <о самонужнейшем> от генерала Дибича, начальника Главного штаба, и адресованным в собственные руки императору¹⁴!

Спросив полковника Фредерикса, знает ли он содержание пакета, получил в ответ, что ничего ему не известно, но что такой же пакет послан в Варшаву, по неизвестности в Таганроге, где находился государь. Заключив из сего, что пакет содержит обстоятельство особой важности, я был в крайнем недоумении, на что мне решиться. Вскрыть пакет на имя императора -- был поступок столь отважный, что решиться на сие казалось мне последнею крайностию, к которой одна необходимость могла принудить человека, поставленного в самое затруднительное положение, и -- пакет вскрыт!

Пусть изобразят себе, что должно было произойти во мне, когда, бросив глаза на включенное письмо от генерала Дибича, увидел я, что дело шло о существующем и только что открытом пространном заговоре, которого отрасли распространялись чрез всю империю, от Петербурга на Москву и до второй армии в Бессарабии¹⁵.

Тогда только почувствовал я в полной мере всю тягость своей участи и с ужасом вспомнил, в каком находился положении. Должно было действовать, не теряя ни минуты, с полною властью, с опытностью, с решимостью -- я не имел ни власти, ни права на оную; мог только действовать чрез других, из одного доверия ко мне обращавшихся, без уверенности, что совету моему последуют; и притом чувствовал, что тайну подобной важности должно было наитщательнейше скрывать от всех, даже от Матушки, дабы ее не испугать, или преждевременно заговорщикам не открывать, что замыслы их уже не скрыты от правительства. К кому мне было обратиться -- одному, совершенно одному без совета).

Граф Милорадович казался мне, по долгу его звания, первым, до сведения которого содержание сих известий довести должно было; князь Голицын, как начальник почтовой части и доверенное лицо императора Александра, казался мне вторым¹⁶. Я их обоих пригласил к себе, и втроем принялись мы за чтение приложений к письму.

Писанные рукою генерал-адъютанта графа Чернышева¹⁷ для большей тайны, в них заключалось изложение открытого обширного заговора, чрез два разных источника: показаниями юнкера Шервуда, служившего в Чугуевском военном поселении, и открытием капитана Майбороды, служившего в тогдашнем 3-м пехотном корпусе¹⁸. Известно было, что заговор касается многих лиц в Петербурге и наиболее в Кавалергардском полку, но в особенности в Москве, в главной квартире 2-й армии и в части войск, ей принадлежащих, а также в войсках 3-го корпуса. Показания были весьма неясны, неопределительны; но однако еще за несколько дней до кончины своей покойный император велел генералу Дибичу, по показаниям Шервуда, послать полковника Лейб-гвардии Измайловского полка Николаева взять известного Вадковского, за год выписанного из Кавалергардского полка¹⁹. Еще более ясны были подозрения на главную квартиру 2-й армии, и генерал Дибич уведомлял, что вслед за сим решился послать графа Чернышева в Тульчин, дабы уведомить генерала Витгенштейна о происходящем и арестовать князя С. Волконского, командовавшего бригадой, и полковника Пестеля, в оной бригаде командовавшего Вятским полком²⁰.

Подобное извещение, в столь затруднительное и важное время, требовало величайшего внимания, и решено было узнать, кто из поименованных лиц в Петербурге, и не медля их арестовать; а как о капитане Майбороде ничего не упоминалось, а должно было полагать, что чрез него получатся еще важнейшие сведения, то решился граф Милорадович послать адъютанта своего генерала Мантейфеля²¹ к генералу Роту, дабы, приняв Майбороду, доставить в Петербург²². Из петербургских заговорщиков по справке никого не оказалось налицо: все были в отпуску, а именно -- Свистунов, Захар Чернышев и Никита Муравьев²³, что более еще утверждало справедливость подозрений, что они были в отсутствии для съезда, как в показаниях упоминалось. Граф Милорадович должен был верить столь ясным уликам в существовании заговора и в вероятном участии и других лиц, хотя об них не упоминалось; он обещал обратить все внимание полиции, но все осталось тщетным и в прежней беспечности. Наконец наступил роковой для меня день. По обыкновению обедали мы вдвоем с женой, как приехал Белоусов. Вскрыв письмо брата, удостоверился я с первых строк, что участь моя решена, -- но что единому Богу известно, как воля Константина Павловича исполнится, ибо вопреки всем нашим убеждениям решительно отказывал в новом акте, упираясь на то, что, не признавая себя императором, отвергая присягу, ему данную, как такую, которая неправильно ему принесена была, не считает себя вправе и не хочет другого изречения непреклонной своей воли, как обнародование духовной императора Александра и приложен[ного] {Конец слова написан неразборчиво.} к оному акта отречения своего от престола²⁴. Я предчувствовал, что, повинуясь воле братней, иду на гибель, но нельзя было иначе, и долг повелевал сообразить единственно, как исполнить сие с меньшею опасностью недоразумений и ложных наветов. Я пошел к матушке и нашел ее в том же убеждении, но довольною, что наступил конец нерешимости.

Изготовив в скорости проект манифеста, призвал я к себе M. M. Сперанского и ему поручил написать таковой, придерживаясь моих мыслей; положено было притом публиковать духовную императора Александра, письмо к нему Константина Павловича с отречением и два его же письма -- к Матушке и ко мне как к императору²⁵.

[Прибавить о Ростовцеве] {Вписано между строк.}²⁶.

В сих занятиях прошел вечер 12 декабря. Послано было к Михаилу Павловичу, дабы его воротить, и надежда оставалась, что он успеет воротиться на другой день, т. е. в воскресенье 13-го числа. Между тем весть о приехавшем фельдъегере распространилась по городу, и всякий убедился в том, что подозрения обратились в истину.

Гвардией командовал генерал Воинов, человек почтенный и храбрый, но ограниченных способностей и не успевший приобресть никакого весу в своем корпусе²⁷. Призвав его к себе, поставил его в известность воли Константина Павловича и условился, что на другой же день, т. е. в понедельник, соберет ко мне всех генералов и полковых командиров гвардии, дабы лично мне им объяснить весь ход происходившего в нашей семье и поручить им растолковать сие ясным образом своим подчиненным, дабы не было предлога к беспорядку. Требован был также ко мне митрополит Серафим²⁸ для нужного предварения и, наконец, князь Лопухин, с которым условлено было собрать Совет к 8 часам вечера, куда я намерен был явиться вместе с братом Михаилом Павловичем как личным свидетелем и вестником братней воли.

Но богу угодно было повелеть иначе. Мы ждали Михаила Павловича до половины одиннадцатого ночи, и его не было. Между тем весь город знал, что Государственный Совет собран, и всякий подозревал, что настала решительная минута, где томительная неизвестность должна кончиться. Нечего было делать, и я должен был следовать один.

Тогда Государственный Совет сбирался в большом покое, который ныне служит гостиной младшим моим дочерям²⁹. Подойдя к столу, я сел на первое место, сказав:

-- Я выполняю волю брата Константина Павловича.

И вслед за тем начал читать манифест о моем восшествии на престол. Все [в] стали, и я тоже. Все слушали в глубоком молчании и по окончании чтения глубоко мне поклонились, при чем отличился Н. С. Мордвинов³⁰, против меня бывший, всех первый вскочивший и ниже прочих отвесивший поклон, так что оно мне странным показалось. Засим должен был я прочесть отношение Константина Павловича к князю Лопухину, в котором он самым сильным образом выговаривал ему, что ослушался будто воли покойного императора Александра, отослав к нему духовную и акт отречения и принеся ему присягу, тогда как на сие права никто не имел.

Кончив чтение, возвратился я в занимаемые мною комнаты, где ожидали меня Матушка и жена. Был 1-й час и понедельник, что многие считали дурным началом. Мы проводили Матушку на ее половину, и хотя не было еще объявлено о моем вступлении, комнатные люди Матушки, с ее разрешения, нас поздравляли.

Во внутреннем Кон[но]гвард[ейском] {В оригинале -- "кон. гвард.".} карауле стоял в то время князь Одоевский³¹, самый бешеный заговорщик, но никто сего не знал; после только вспомнили, что он беспрестанно расспрашивал придворных служителей о происходящем. Мы легли спать и спали спокойно, ибо у каждого совесть была чиста, и мы от глубины души предались Богу.

Наконец наступило 14 декабря, роковой день! Я встал рано и, одевшись, принял генерала Воинова; потом вышел в залу нынешних покоев Александра Николаевича³², где собраны были все генералы и полковые командиры гвардии. Объяснив {Так в оригинале.}им словесно, каким образом, по непременной воле Константина Павловича, которому незадолго вместе с ними я присягал, нахожусь ныне вынужденным покориться его воле и принять престол, к которому, за его отречением, нахожусь ближайшим в роде; засим прочитал им духовную покойного императора Александра и акт отречения Константина Павловича. Засим, получив от каждого уверение в преданности и готовности жертвовать собой, приказал ехать по своим командам и привесть к присяге.

От двора поведено было всем, имеющим право на приезд, собраться во дворец к 11 часам³³. В то же время Синод и Сенат собирались в своем месте для присяги.

Вскоре засим прибыл ко мне граф Милорадович с новыми уверениями совершенного спокойствия. Засим был я у Матушки, где его снова видел, и воротился к себе. Приехал генерал Орлов, командовавший Конной гвардией³⁴, с известием, что полк принял присягу; поговорив с ним довольно долго, я его отпустил. Вскоре за ним явился ко мне командовавший гвардейской артиллерией генерал-майор Сухозанет³⁵, с известием, что артиллерия присягнула, но что в гвардейской Конной артиллерии офицеры оказали сомнение в справедливости присяги, желая сперва слышать удостоверение сего от Михаила Павловича, которого считали удаленным из Петербурга, как будто из несогласия его на мое вступление. Многие из сих офицеров до того вышли из повиновения, что генерал Сухозанет должен был их всех арестовать³⁶. Но почти в сие же время прибыл наконец Михаил Павлович, которого я просил сейчас же отправиться в артиллерию для приведения заблудших в порядок³⁷.

Спустя несколько минут после сего, явился ко мне генерал-майор Нейдгарт, начальник штаба Гвардейского корпуса³⁸, и взойдя ко мне совершенно в расстройстве, сказал:

-- Sire, le régiment de Moscou est en plein insurrection; Chenchin et Frederichs (тогдашние бригадный и полковой командиры) sont grièvement blessés, et les mutins marchent vers le Sénat, j'ai à peine pu les devancer pour vous le dire. Ordonnez, de grâce, au 1-er bataillon Préobrajensky et à la garde-à-cheval de marcher contre {Пер. с фр.: Ваше величество! Московский полк в полном восстании; Шеншин и Фредерикс тяжело ранены, и мятежники идут к Сенату; я едва их обогнал, чтобы донести вам об этом. Прикажите, пожалуйста, двинуться против них первому батальону Преображенского полка и Конной гвардии.}.

Меня весть сия поразила, как громом, ибо с первой минуты я не видел в сем первом ослушании действие одного сомнения, которого всегда опасался, но, зная существование заговора, узнал в сем первое его доказательство.

Разрешив 1 бат[альону] Преобра[женскому] {В оригинале: "1 бат. Преобра.".} выходить, дозволил Конной гвардии седлать, но не выезжать; и к сим отправил генерала Нейдгарта, послав в то же время генерал-майора Стрекалова, дежурного при мне³⁹, в Преображенский батальон для скорейшего исполнения. Оставшись один, я спросил себя, что мне делать, и, перекрестясь, отдался в руки Божий, решил сам идти туда, где опасность угрожала.

Но должно было от всех скрыть настоящее положение наше, и в особенности от Матушки, и, зайдя к жене, сказал:

-- Il y a du bruit au régiment de Moscou; je veux y aller {Пер. с фр.: В Московском полку волнение; я отправляюсь туда.}.

С сим пошел я на Салтыковскую лестницу; в передней найдя командира Кавалергардского полка флигель-адъютанта генерала Апраксина⁴⁰, велел ему ехать в полк и сейчас его вести ко мне. На лестнице встретил я Воинова в совершенном расстройстве. Я строго припомнил ему, что место его не здесь, а там, где войска, ему вверенные, вышли из повиновения. За мной шел генерал-адъютант Кутузов⁴¹; с ним пришел я на дворцовую Главную гауптвахту, в которую только что вступила 9 егерская рота Лейб-гвардии Финляндского полка, под командой капитана Прибыткова⁴². Полк сей был в моей дивизии⁴³. Вызвав караул под ружье и приказав себе отдать честь, прошел по фронту и, спросив людей, присягали ль мне и знают ли, отчего сие было и что по точной воле сие брата Константина Павловича, получил в ответ, что знают и присягнули.

Засим сказал я им:

-- Ребята, московские шалят; не перенимать у них и свое дело делать молодцами!

Велел зарядить ружья, и сам, скомандовав: "Дивизия вперед, скорым шагом марш!" -- повел караул левым плечом вперед к главным воротам дворца. В сие время разводили еще часовых, и налицо была только остальная часть людей.

Съезд ко дворцу уже начинался, и вся площадь усеяна была народом и перекрещавшимися экипажами. Многие из любопытства заглядывали на двор и, увидя меня, вошли и кланялись мне в ноги. Поставя караул поперек ворот, обратился я к народу, который, меня увидя, начал сбегаться {Первоначально было: "сбераться".} ко мне и кричать ура. Махнув рукой, я просил, чтобы мне дали говорить. В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав:

-- Cela va mal; ils marchent au Sénat, mais je vais leur parler {Пер. с фр.: Дело плохо; они идут к Сенату, но я буду говорить с ними.}, -- ушел, и я более его не видал, как отдавая ему последний долг⁴⁴.

Надо было мне выигрывать время, дабы дать войскам собраться, нужно было отвлечь внимание народа чем-нибудь необыкновенным -- все эти мысли пришли мне как бы вдохновением, и я начал говорить народу, спрашивая, читали ль мой манифест. Все говорили, что нет; пришло мне на мысль самому его читать. У кого-то в толпе нашелся экземпляр; я взял его и начал читать тихо и протяжно, толкуя каждое слово. Но сердце замирало, признаюсь, и единый бог меня поддержал.

[О Хвощинском прибавить] {Вписано между строк.} ⁴⁵.

Наконец Стрекалов повестил меня, что Преображенский 1[-й] батальон готов. Приказав коменданту генерал-лейтенанту Башуцкому⁴⁶ остаться при гауптвахте и не трогаться с места без моего приказания, сам пошел сквозь толпу прямо к батальону, ставшему линией спиной к Комендантскому подъезду⁴⁷, левым флангом к экзерциргаузу⁴⁸. Батальоном командовал полковник Микулин, и полковой командир полковник Исленьев был при батальоне⁴⁹. Батальон мне отдал честь; я прошел по фронту и, спросив, готовы ли идти за мною, куда велю, получил в ответ громкое молодецкое:

-- Рады стараться!

Минуты единственные в моей жизни! Никакая кисть не изобразит геройскую, почтенную и спокойную наружность сего истинно первого батальона в свете, в столь критическую минуту.

Скомандовав, по-тогдашнему: "К атаке в колонну, первый и осьмой взводы, в полоборота налево и направо!" -- повел я батальон левым плечом вперед мимо заборов тогда достраивавшегося дома Министерства финансов и иностранных дел⁵⁰ к углу Адмиралтейского булевара. Тут, узнав, что ружья не заряжены, велел батальону остановиться и зарядить ружья. Тогда же привели мне лошадь, но все прочие были пеши. В то же время заметил я [у] угла дома Главного штаба полковника князя Трубецкого; ниже увидим, какую он тогда играл роль⁵¹.

Зарядив ружья, пошли мы вперед. Тогда со мною были генерал-адъютанты Кутузов, Стрекалов, флигель-адъютант Дурново и адъютанты мои -- Перовский и Адлерберг⁵². Адъютанта моего Кавелина⁵³ послал я к себе в Аничкин дом⁵⁴, перевесть детей⁵⁵ в Зимний дворец. Перовского послал я в Конную гвардию с приказанием выезжать ко мне на площадь. В сие время услышали мы выстрелы, и вслед засим прибежал ко мне флигель-адъютант князь Голицын Генерального штаба⁵⁶ с известием, что граф Милорадович смертельно ранен⁵⁷.

Народ прибавлялся со всех сторон; я вызвал стрелков на фланги батальона и дошел таким образом до угла Вознесенской. Не видя еще Конной гвардии, я остановился и послал за нею одного бывшего при мне конным старого рейткнехта из Конной гвардии Лондыря⁵⁸ с тем, чтобы полк скорее шел. Тогда же слышали мы ясно -- "Ура, Константин!" -- на площади против Сената, и видна была стрелковая цепь, которая никого не подпускала.

В сие время заметил я слева против себя офицера Нижегородского драгунского полка, которого черным обвязанная голова, огромные черные глаза и усы и вся наружность имели что-то особенно отвратительное. Подозвав его к себе, узнал, что он Якубовский, но не знав, с какою целью он тут был, спросил его, чего он желает. На сие он мне дерзко сказал:

-- Я был с ними, но услышав, что они за Константина, бросил и явился к вам. Я взял его за руку и сказал:

-- Спасибо, вы ваш долг знаете.

От него узнали мы, что Московский полк почти весь участвует в бунте, и что с ними следовал он по Гороховой, где от них отстал. Но после уже узнато было, что настоящее намерение его было под сей личиной узнавать, что среди нас делалось, и действовать по удобности⁵⁹.

В это время генерал-адъютант Орлов привел Конную гвардию, обогнув Исаакиевский собор и выехав на площадь между оным и зданием Военного министерства, то {Так в оригинале.} тогда было домом князя Лобанова⁶⁰; полк шел в галоп и строился спиной к сему дому. Сейчас я поехал к нему и, поздоровавшись с людьми, сказал им, что ежели искренно мне присягнули, то настало время сие мне доказать на деле. Генералу Орлову велел я с полком идти на Сенатскую площадь и выстроиться так, чтобы пресечь елико возможно мятежникам сообщение с тех сторон, где их окружить было можно. Площадь тогда была весьма стеснена заборами от стороны собора, простиравшимися до угла нынешнего синодского здания⁶¹; угол, образуемый бульваром и берегом Невы, служил складом выгружаемых камней для собора, и оставалось между сими материалами и монументом Петра Великого не более как шагов 50. На сем тесном пространстве, идя по шести, полк выстроился в две линии, правым флангом к монументу, левым достигая почти заборов.

Мятежники выстроены были в густой неправильной колонне спиной к старому Сенату. Тогда был еще один Московский полк. В сие самое время раздалось несколько выстрелов: стреляли по генералу Воинову, но не успели ранить тогда, когда он, подъехав, хотел уговаривать людей. Флигель-адъютант Бибиков, директор канцелярии Главного штаба, был ими схвачен и, жестоко избитый, от них вырвался и пришел ко мне; от него узнали мы, что Оболенский предводительствует толпой⁶².

Тогда отрядил я роту Его величества⁶³ Преображенского полка с полковником Исленьевым, младшим полковником Титовым и под командой капитана Игнатьева⁶⁴ чрез булевар занять Исаакиевский мост, дабы отрезать сообщение с сей стороны с Васильевским островом и прикрыть фланг Конной гвардии; сам же, с прибывшим ко мне генерал-адъютантом Бенкендорфом⁶⁵, выехал на площадь, чтоб рассмотреть положение мятежников. Меня встретили выстрелами.

В то же время послал я приказание всем войскам сбираться ко мне на Адмиралтейскую площадь и, воротясь на оную, нашел уже остальную малую часть Московского полка с большею частию офицеров, которых ко мне привел Михаил Павлович⁶⁶. Офицеры бросились мне целовать руки и ноги. В доказательство моей к ним доверенности поставил я их на самом углу у забора, против мятежников. Кавалергардский полк, 2-й батальон Преображенского стояли уже на площади; сей батальон послал я вместе с первым рядами направо примкнуть к Конной гвардии. Кавалергарды оставлены были мной в резерве у дома Лобанова. Семеновскому полку велено было идти прямо вокруг Исаакиевского собора к манежу Конной гвардии и занять мост⁶⁷. Я вручил команду с сей стороны Михаилу Павловичу. Павловского полка воротившиеся люди из караула, составлявшие малый батальон⁶⁸, посланы были по Почтовой улице и мимо Конногвардейских казарм на мост у Крюкова канала и в Галерную улицу.

В сие время узнал я, что в Измайловском полку происходил беспорядок и нерешительность при присяге⁶⁹. Сколь мне сие ни больно было, но я решительно не полагал сего справедливым, а относил сие к тем же замыслам, и потому велел генерал-адъютанту Левашову⁷⁰, ко мне явившемуся, ехать в полк и, буде есть какая-либо возможность, двинуть его, хотя бы против меня, непременно его вывесть из казарм. Между тем, видя, что дело становится весьма важным, и не предвидя еще, чем кончится, послал я Адлерберга с приказанием шталмейстеру князю Долгорукому⁷¹ приготовить загородные экипажи для Матушки и жены и намерен был в крайности выпроводить их с детьми под прикрытием кавалергардов в Царское Село. Сам же, послав за артиллерией, поехал на Дворцовую площадь, дабы обеспечить дворец, куда велено было следовать прямо обоим саперным батальонам -- гвардейскому и учебному. Не доехав еще до дома Главного штаба, увидел я в совершенном беспорядке со знаменами без офицеров Лейб-гренадерский полк, идущий толпой⁷². Подъехав к ним, ничего не подозревая, я хотел остановить людей и выстроить; но на мое -- "Стой!" -- отвечали мне: "Мы -- за Константина!" Я указал им на Сенатскую площадь и сказал: "Когда так, -- то вот вам дорога". И вся сия толпа прошла мимо меня, сквозь все войска, и присоединилась без препятствия к своим одинако заблужденным товарищам. К счастию, что сие так было, ибо иначе бы началось кровопролитие под окнами дворца, и участь бы наша была более чем сомнительна. Но подобные рассуждения делаются после; тогда же один Бог меня наставил на сию мысль.

Милосердие Божие оказалось еще разительнее при сем же случае, когда толпа лейб-гренадер, предводимая офицером Пановым⁷³, шла с намерением овладеть дворцом и в случае сопротивления истребить все наше семейство. Они дошли до главных ворот дворца в некотором устройстве, так что комендант⁷⁴ почел их за присланный мною отряд для занятия дворца. Но вдруг Панов, шедший в голове, заметил Лейб-гвардии Саперный батальон, только что успевший прибежать и выстроившийся в колонне на дворе, и, закричав:

-- Да это не наши!-- начал ворочать входящие отделения кругом и бросился бежать с ними обратно на площадь. Ежели б Саперный батальон опоздал только несколькими минутами, дворец и все наше семейство были б в руках мятежников, тогда как занятый происходившим на Сенатской площади и вовсе безызвестный об угрожавшей с тылу оной важнейшей опасности, я бы лишен был всякой возможности сему воспрепятствовать. Из сего видно самым разительным образом, что ни я, никто не могли бы дела благополучно кончить, ежели б самому милосердию Божию не угодно было всем править к лучшему. Здесь должен я упомянуть о славном поступке капитана Лейб-гвардии Гренадерского полка князя Мещерского⁷⁵. Он командовал тогда ротою Его величества, и когда полк, завлеченный в бунт ловкостью Панова и других соумышленников, отказался в повиновении своему полковнику Стюрлеру⁷⁶, из опасения нарушить присягу своему законному государю Константину Павловичу, Мещерский догнал свою роту на дороге и убеждением своим и доверием, которое вселял в людей, успел остановить большую часть своей роты и несколько других⁷⁷ и привел их ко мне. Я поставил его с саперами на почетное место -- к защите дворца.

Воротившись к войскам, нашел я прибывшею артиллерию, но, к несчастию, без зарядов, хранившихся в лаборатории. Доколь послано было за ними, мятеж усиливался; к начальной массе Московского полка прибыл весь Гвардейский экипаж и примкнул от стороны Галерной; а толпа гренадер стала с другой стороны⁷⁸. Шум и крик делались беспрестанны, и частые выстрелы перелетали чрез голову. Наконец, народ начал также колебаться, и многие перебегали к мятежникам, пред которыми видны были люди невоенные. Одним словом, ясно становилось, что не сомнение в присяге было истинной причиной бунта, но существование другого важнейшего заговора делалось очевидным. "Ура Конституция!" -- раздавалось и принималось чернью за ура, произносимое в честь супруги Константина Павловича!

Воротился генерал-адъютант Левашов с известием, что Измайловский полк прибыл в порядке и ждет меня у Синего моста. Я поехал к нему; полк отдал мне честь и встретил с радостными лицами, которые рассеяли во мне всякое подозрение. Я сказал людям, что хотели мне их очернить, что я сему не верю, что, впрочем, ежели среди [н]их есть такие, которые хотят против меня идти, то я им не препятствую и дозволяю присоединиться к мятежникам. Громкое ура было мне ответом. Я при себе велел зарядить ружья и послал полк с генералом-майором Мартыновым, командиром бригады⁷⁹, на площадь, велев поставить в резерв спиной к дому Лобанова. Сам же поехал к Семеновскому полку, уже стоявшему на своем месте.

Полк, под начальством полковника Шилова⁸⁰, прибыл в величайшей исправности и стоял у самого моста на канале⁸¹, батальон за батальоном. Михаил Павлович был уже тут. С этого места было еще ближе видно, что с Гвардейским экипажем, стоявшим на правом фланге мятежников, было много офицеров экипажа сего и других, но видны были и другие во фраках, расхаживавшие между солдат и уговаривавшие стоять твердо.

В то время как я ездил к Измайловскому полку, прибыл требованный мною митрополит Серафим из Зимнего дворца, в полном облачении и с крестом. Почтенный пастырь с одним поддиаконом вышел из кареты и, положа крест на голову, пошел прямо к толпе; он хотел говорить, но Оболенский и другие сей шайки ему воспрепятствовали, угрожая стрелять, ежели не удалится⁸².

Михаил Павлович предложил мне подъехать к толпе в надежде присутствием своим разуверить заблужденных и полагавших быть верными присяге Константину Павловичу, ибо привязанность Михаила Павловича к брату была всем известна. Хотя страшился я для брата изменнической руки, ибо видно было, что бунт более и более усиливался, но, желая испытать все способы, я согласился и на сию меру и отпустил брата, придав ему генерала-адъютанта Левашова. Но и его увещания не помогли; хотя матросы начали было слушать, мятежники им мешали, и Кюхельбекер взвел курок пистолета и начал целить в брата, что однако три матроса ему не дали совершить⁸³.

Брат воротился к своему месту, а я, объехав вокруг собора, прибыл снова к войскам, с той стороны бывшим, и нашел прибывшим Лейб-гвардии Егерский полк, который оставил на площади против Гороховой за пешей гвардейской артиллерийской бригадой.

Погода из довольно сырой становилась холоднее; снегу было весьма мало, и оттого -- весьма скользко; начинало смеркаться, -- ибо был уже 3[-й] час пополудни. Шум и крик делались настойчивее, и частые ружейные выстрелы ранили многих в Конной гвардии и перелетали чрез войска; большая часть солдат на стороне мятежников стреляла вверх.

Выехав на площадь, желал я осмотреть, не будет ли возможности, окружив толпу, принудить к сдаче без кровопролития. В это время сделали по мне залп; пули просвистали мне чрез голову, и, к счастию, никого из нас не ранило. Рабочие Исаакиевского собора из-за заборов начали кидать в нас поленьями. Надо было решиться положить сему скорый конец, иначе бунт мог сообщиться черни, и тогда окруженные ею войска были б в самом трудном положении.

Я согласился испробовать атаковать кавалериею. Конная гвардия первая атаковала поэскадронно, но ничего не могла произвести и по тесноте, и от гололедицы, но в особенности не имея отпущенных палашей⁸⁴. Противники в сомкнутой колонне имели всю выгоду на своей стороне и многих тяжело ранили⁸⁵, в том числе ротмистр Велио лишился руки⁸⁶. Кавалергардский полк равномерно ходил в атаку, но без большого успеха⁸⁷.

Тогда генерал-адъютант Васильчиков⁸⁸, обратившись ко мне, сказал:

-- Sire, il n'y a pas un moment à perdre; l'on n'y peut rien maintenant; il faut de la mitraille {Пер. с фр.: Ваше величество, нельзя терять ни минуты; ничего не поделаешь: нужна картечь!}!

Я предчувствовал сию необходимость, но, признаюсь, когда настало время, не мог решиться на подобную меру, и меня ужас объял.

-- Vous voulez que je verse le sang de mes sujets le premier jour de mon régne {Пер. с фр.: Вы хотите, чтобы я пролил кровь моих подданных в первый день моего царствования?}! -- отвечал я Васильчикову.

-- Pour sauver votre Empire {Пер. с фр.: Чтобы спасти Вашу империю.}, -- сказал он мне⁸⁹.

Эти слова меня снова привели в себя; опомнившись, я видел, что или должно мне взять на себя пролить кровь некоторых и спасти почти наверно все; или, пощадив себя, жертвовать решительно Государством.

Послав одно орудие 1-й легкой пешей батареи к Михаилу Павловичу с тем, чтобы усилить сию сторону, как единственное отступление мятежникам, взял другие три орудия и поставил их пред Преображенским полком, велев зарядить картечью; орудиями командовал штабс-капитан Бакунин⁹⁰.

Вся во мне надежда была, что мятежники устрашатся таких приготовлений и сдадутся, не видя себе иного спасения. Но они оставались тверды; крик продолжался еще упорнее. Наконец, послал я генерал-майора Сухозанета объявить им, что ежели сейчас не положат оружия, велю стрелять. Ура и прежние восклицания были ответом и вслед за этим -- залп.

Тогда, не видя иного способа, скомандовал: "Пали!". Первый выстрел ударил высоко в Сенатское здание, и мятежники отвечали неистовым криком и беглым огнем. Второй и третий выстрел от нас и с другой стороны из орудия у Семеновского полка ударили в самую середину толпы, и мгновенно все рассыпалось, спасаясь Английской набережной на Неву, по Галерной и даже навстречу выстрелов из орудия при Семеновском полку, дабы достичь берега Крюкова канала⁹¹.

Велев артиллерии взяться на передки, мы двинули Преображенский и Измайловский полки через площадь, тогда как гвардейский Конно-пионерный эскадрон и часть Конной гвардии преследовали бегущих по Английской набережной. Одна толпа начала было выстраиваться на Неве, но два выстрела картечью их рассеяли⁹², -- и осталось сбирать спрятанных и разбежавшихся, что возложено было на генерал-адъютанта Бенкендорфа с 4 эскадронами Конной гвардии и гвардейским Конно-пионерным эскадроном под командою генерал-адъютанта Орлова на Васильевском острову и 2 эскадронами Конной гвардии на сей стороне Невы. Вслед за сим вручил я команду сей части города генералу-адъютанту Васильчикову, назначив ему оставаться у Сената и отдав ему в команду Семеновский полк, 2 батальона Измайловского⁹³, сводный батальон Московского и Павловского полков, 2 эскадрона Конной гвардии и 4 орудия Конной артиллерии. Васильевский остров поручил в команду генерал-адъютанту Бенкендорфу, оставя у него прежние 6 эскадронов и придав Лейб-гвардии Финляндского полка 1 батальон и 4 орудия пешей артиллерии. Сам отправился ко дворцу. У Гороховой, в виде авангарда, оставил на Адмиралтейской площади 2 батальона Лейб-гвардии Егерского полка⁹⁴и за ними 4 эскадрона Кавалергардского полка. Остальной батальон Лейб-гвардии Егерского полка держал посты у Малой Миллионной, у Большой Миллионной, у казарм 1-го батальона Преображенского полка и на Большой набережной у театра⁹⁵. К сим постам придано было по 2 пеших орудия. Батареи о 8 орудиях поставлены были у Эрмитажного съезда на Неву, а другая о 4 орудиях против угла Зимнего дворца на Неву. 1 батальон Измайловский стоял на набережной у парадного подъезда, 2 эскадрона кавалергардов -- левее, против угла дворца. Преображенский полк и при нем 4 орудия роты Его Величества стоял на Дворцовой площади спиной к дворцу, у главных ворот в резерве, а на дворе оставались оба саперных батальона и рота 1 гренадерская Лейб-гвардии Гренадерского полка.

Печатается по: ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1. Д. 1394. Л. 10-23 об. 1835 г. Часть 2-я записок (Третья тетрадь).

Автограф из коллекции рукописей Библиотеки Зимнего дворца. Рукопись на больших листах, состоит из четырех тетрадей. Третья тетрадь содержит описание событий междуцарствия и 14 декабря 1825 г.

1. См. наст. изд., с. 40--41, примеч. 57

2. Оболенский Евгений Петрович (1796--1865) -- князь, поручик Лейб-гвардии Финляндского полка, старший адъютант дежурства Штаба гвардейской пехоты. Член Союза спасения, Союза благоденствия, один из руководителей Северного общества, один из главных действующих лиц заговора декабристов, активный участник выступления 14 декабря 1825 г. Осужден по 1-му разряду на бессрочную каторжную работу. В 1839 г. переведен на поселение. Амнистирован в 1856 г. Мемуарист.

3. Бистром Карл Иванович (1770--1838) -- генерал-лейтенант, командующий всей пехотой Гвардейского корпуса. С 20 декабря 1825 г. -- генерал-адъютант, член Верховного уголовного суда. Впоследствии генерал от инфантерии (1831). Бистром являлся непосредственным начальником для командиров гвардейских пехотных частей, к которым в первую очередь относились возглавлявшие сначала бригады Гвардейского корпуса, а затем гвардейские дивизии великие князья Николай и Михаил.

4. Рылеев Кондратий Федорович (1795--1826) -- правитель дел канцелярии Российско-Американской компании (с 1824), литератор и издатель, один из руководителей Северного общества и заговора 14 декабря 1825 г., участник выступления на Сенатской площади, осужден вне разрядов на смертную казнь по приговору Верховного уголовного суда, повешен 13 июля 1826 г.

К. Ф. Рылеев жил в доме Российско-Американской кампании на набережной Мойки у Синего моста, где собиралась значительная часть заговорщиков.

5. Подразумевается Якубович Александр Иванович (около 1796--1845) -- капитан Нижегородского драгунского полка, в 1818 г. вследствие участия в дуэли переведен из гвардии в Кавказский корпус, имел репутацию храброго офицера и авантюриста. Летом 1825 г. приехал в Петербург для лечения от ран, вскоре сблизился с членами тайного общества. Предложил свои услуги для покушения на жизнь Александра I, что повлекло за собой оживленное обсуждение в руководстве тайных обществ (предложение отвергнуто). Член Северного общества и активный участник заговора в декабре 1825 г. (назначен командующим частями мятежных войск), в день восстания неудачно пытался исполнить роль "переговорщика" между восставшими и Николаем I. Осужден по 1-му разряду на бессрочную каторжную работу. В 1839 г. переведен на поселение.

6. Об установившихся постоянных и оживленных связях М. А. Милорадовича и Якубовича свидетельствуют многие очевидцы. Вероятнее всего, Якубович осуществлял связь между столичным генерал-губернатором и руководящими участниками декабристского заговора.

7. Великий князь Михаил Павлович прибыл в Петербург 3 декабря 1825 г.

8. Речь идет о письмах великого князя Константина Павловича к императрице Марии Федоровне и великому князю Николаю Павловичу от 26 ноября 1825 г., в которых цесаревич подтверждал свое отречение от принадлежащих ему прав на российский трон. Оба письма были приложены к манифесту Николая о вступлении на престол.

9. Версия о неосведомленности Николая Павловича относительно завещательных распоряжений императора Александра I, отраженная в записках и замечаниях Николая I на рукопись книги М. А. Корфа, вступала в противоречие с указаниями мемуаристов, другими документальными свидетельствами (запись журнала Государственного Совета от 27 ноября 1825 г., в которой отразились слова Николая Павловича об известном ему содержании завещательного манифеста Александра I), во многом противоречила собственным воспоминаниям Николая I о разговоре с императором Александром I, состоявшемся летом 1819 г.

10. Утверждение автора не вполне точно. Достоверными сведениями о содержании распоряжений Александра I, помимо членов императорской фамилии, владели А. А. Аракчеев, А. Н. Голицын, митрополит Филарет. Слухи о завещании Александра I проникли в русское общество.

11. См. примеч. 8.

12. Лопухин Петр Васильевич (1753--1827) -- светлейший князь (1799), действительный тайный советник 1-го класса, министр юстиции (1803--1810), главноуправляющий Комиссией составления законов, председатель Государственного Совета и Комитета министров (1816--1827), председатель Верховного уголовного суда над декабристами.

Письмо Константина Павловича к П. В. Лопухину от 3 декабря 1825 г. было ответом на донесение председателя Государственного Совета о присяге 27 ноября, с приложенной к нему копией журнала Совета. В своем ответе Константин отказывался "принять" присягу и "выговаривал" за нее главе Совета, указывая на незаконность пренебрежения к завещательным распоряжениям Александра I. В приложении к письму были даны копии письма Константина от 14 января 1822 г. и ответного письма Александра I от 2 февраля 1822 г.

13. Фредерике Александр Андреевич (1788--1849) -- барон, полковник Лейб-гвардии Измайловского полка, с 1826 г. флигель-адъютант, впоследствии генерал-лейтенант (1843).

14. Дибич Иван Иванович (1785--1831) -- барон, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, начальник Главного штаба с 1823 г., находился в Таганроге вместе с Александром I. Впоследствии граф (1827), генерал-фельдмаршал (1829).

15. Донесение И. И. Дибича от 4 декабря 1825 г. и приложенные к нему копии документов содержали сведения, полученные из доносов А. К. Бошняка (сообщенные И. О. Виттом), А. И. Майбороды и И. В. Шервуда (см. примеч. 18).

16. См. наст. изд., с. 143, примеч. 2.

17. Чернышев Александр Иванович (1785--1857) -- граф (с 1826), генерал-адъютант, генерал-лейтенант, начальник легкой гвардейской кавалерийской дивизии. Член Следственной комиссии. Впоследствии генерал от кавалерии (1826), военный министр (1827--1852), председатель Государственного Совета и Комитета министров (с 1848), светлейший князь (с 1849).

18. Шервуд Иван Осипович (1798--1867) -- унтер-офицер 3-го Украинского уланского полка, входившего в корпус военных поселений (Херсонская губерния). Принят Ф. Ф. Вадковским в члены Южного общества, с провокаторской целью сам принял нескольких офицеров. Награжден за донос переводом в гвардию (Лейб-гвардии Драгунский полк). Однако впоследствии, благодаря своей провокаторской и авантюристической деятельности, лишился доверия полицейских служб, за ложный донос заключен в Шлиссельбургскую крепость (1844--1851), затем состоял под секретным надзором, проживая в Смоленской губернии. Мемуарист.

Майборода Аркадий Иванович (ум. 1844) -- капитан Вятского пехотного полка, принятый в 1824 г. в Южное общество Пестелем. Доносчик на декабристов (подал донос в ноябре 1825 г.). Привлекался к следствию в качестве свидетеля. Награжден переводом в Лейб-гвардии Гренадерский полк. Впоследствии полковник, командир полка в Кавказском корпусе. Погиб при невыясненных обстоятельствах.

В сообщении И. И. Дибича были также использованы данные, полученные от И. О. Витта, опиравшиеся главным образом на сведения, доставленные А. К. Бошняком.

19. Николаев Степан Степанович (1789--1849) -- полковник Лейб-гвардии Казачьего полка, был направлен в помощь И. В. Шервуду для захвата бумаг Ф. Ф. Вадковского, в целях получения убедительных доказательств существования тайного общества. Впоследствии генерал-лейтенант, наказной атаман Кавказского линейного казачьего войска. Автор дневника, посвященного событиям 1825 г.

Вадковский Федор Федорович (1800--1844) -- прапорщик Нежинского конно-егерского полка, до 1824 г. служил в Кавалергардском полку, откуда переведен за "вольные" стихи в армию. Член Южного общества. Осужден по 1-му разряду на бессрочную каторжную работу. С 1826 г. в крепостном заключении, с 1828 г. в Читинском остроге, с 1830 г. в Петровском заводе. В 1839 г. переведен на поселение.

20. Имеются в виду: Волконский Сергей Григорьевич (1788--1865) -- князь, генерал-майор. Один из руководителей Южного общества, осужден по 1-му разряду на 20 лет каторжных работ. Переведен на поселение в 1835 г. Амнистирован в 1856 г. Мемуарист; Пестель Павел Иванович (1793--1826) -- полковник, командир Вятского пехотного полка. Член Союза спасения (автор его устава), Союза благоденствия, глава Южного общества. Автор проекта государственного устройства России "Русская правда". Казнен по приговору Верховного уголовного суда.

21. Мантейфель Григорий Андреевич (р. 1795) -- граф, штабс-ротмистр Кавалергардского полка, адъютант Санкт-Петербургского военного генерал-губернатора М. А. Милорадовича. 27 ноября 1825 г. отправлен Милорадовичем в Москву с частным письмом московскому военному генерал-губернатору Д. В. Голицыну; в письме сообщалось о состоявшейся присяге императору Константину и запрете на обнародование завещательных актов Александра I. В декабре 1825 г. по повелению Николая I послан в Тульчин (Главный штаб 2-й армии) за доносчиком А. И. Майбородой. На следствии по делу тайных обществ стало известно, что во время этой поездки Мантейфель рассказывал офицерам 1-й армии о планах покушения на Александра I, которые разрабатывали участники тайных обществ, в связи с чем о Мантейфеле собирались показания. К самому следствию не привлекался. С 1 января 1826 г. флигель-адъютант, впоследствии действительный статский советник.

22. Речь идет о Роте Логгине Осиповиче (1780--1851) -- генерал-лейтенанте, командире 3-го пехотного корпуса.

23. Упоминаются члены Северного общества и отделения Южного общества в Петербурге. Сведения об их принадлежности к декабристскому обществу поступили Дибичу от А. И. Майбороды и А. К. Бошняка.

Муравьев Никита Михайлович (1795--1843) -- в 1825 г. капитан гвардейского Генерального штаба. Один из основателей Союза спасения, один из руководителей Союза благоденствия и Северного общества, автор проекта Конституции. На момент 14 декабря 1825 г. отошел от непосредственного руководства тайными обществами. Осужден по 1-му разряду на 20 лет каторжных работ. В 1835 г. переведен на поселение в Иркутскую губернию. Историк, публицист.

Свистунов Петр Николаевич (1803--1889) -- в 1825 г. корнет Кавалергардского полка, руководитель Петербургского филиала Южного общества. Возражал против подготовки военного выступления в декабре 1825 г., указывая на его слабую подготовленность и бесперспективность. Осужден по 2-му разряду на 20 лет каторжных работ. С 1835 г. на поселении. В 1856 г. амнистирован. Мемуарист.

Чернышев Захар Григорьевич (1797--1862) -- граф, ротмистр Кавалергардского полка, член Петербургского филиала Южного общества. Осужден по 7-му разряду на 2 года каторжных работ, на поселении с 1828 г. В 1829 г. переведен рядовым на Кавказ. В 1837 г. вышел в отставку.

В донесении И. И. Дибича также упоминались К. Ф. Рылеев, один из братьев Бестужевых, а также ряд участников Южного общества.

24. Речь идет о завещательном манифесте Александра I от 16 августа 1823 г. и письме Константина Павловича к Александру I от 14 января 1822 г.

25. Перечисляются следующие документы: манифест о восшествии Николая I на престол, датированный 12 декабря 1825 г., манифест Александра I от 16 августа 1823 г. с распоряжением о перемене престолонаследия, письмо Константина Павловича к Александру от 14 января 1822 г. с отказом от прав наследования престола, письма Константина Павловича к императрице Марии Федоровне и великому князю Николаю Павловичу от 26 ноября 1825 г. с подтверждением отказа от прав на российский престол. Автор записок не упомянул еще один документ, приложенный к манифесту о восшествии на престол: ответное письмо Александра I Константину Павловичу от 2 февраля 1822 г., в котором был одобрен отказ Константина от наследования.

26. Помета автора говорит о том, что Николай I предполагал описать один из важнейших эпизодов 12 декабря -- свою встречу с адъютантом К. И. Бистрома Я. И. Ростовцевым и содержание принесенного им письма, адресованного великому князю.

Ростовцев Яков Иванович (1803--1860) -- подпоручик Лейб-гвардии Егерского полка, старший адъютант дежурства гвардейской пехоты, член Северного общества. Накануне выступления, 12 декабря, явился в Зимний дворец, встретился с Николаем Павловичем и передал ему письмо. И в письме, и в устной беседе просил великого князя отказаться от решения занять российский трон, ссылаясь на опасность мятежа в день присяги и последующих волнений в стране. После 14 декабря Ростовцев стал известен как "друг" заговорщиков, пытавшийся "предупредить" великого князя о грозящей ему опасности и помешать своим товарищам подготовить выступление в гвардии. С 1826 г. состоял при великом князе Михаиле Павловиче, впоследствии генерал-адъютант (1849), начальник Главного штаба по военно-учебным заведениям, близкий к наследнику престола, будущему Александру II, член Государственного Совета (1855), генерал от инфантерии (1859). Председатель Главного комитета по крестьянскому делу и Редакционных комиссий, один из инициаторов крестьянской реформы 1861 г. В 1820-е гг. литератор.

27. Воинов Александр Львович (1770--1832) -- генерал от кавалерии, командующий Отдельным Гвардейским корпусом, с 15 декабря 1825 г. генерал-адъютант, член Верховного уголовного суда. В 1826 г. отставлен от должности.

28. Серафим (в миру Глаголевский Стефан Васильевич) (1757 или 1763--1843) -- митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский (с 1821), по требованию Николая Павловича был направлен на Сенатскую площадь с целью уговорить мятежников сложить оружие. Его сопровождали: Евгений (в миру Болховитинов Евфимий Алексеевич) (1767--1837), митрополит Киевский и Полоцкий (с 1822), и два иподьякона. Миссия митрополитов закончилась безрезультатно.

29. Младшие дочери Николая Павловича -- великие княжны Ольга Николаевна (1822--1892; в замужестве королева Вюртембергская) и Александра Николаевна (1825--1844; в замужестве принцесса Гессен-Кассельская).

30. Мордвинов Николай Семенович (1754--1845) -- граф (1834), адмирал (1797), морской министр (1802), участвовал в заседаниях Негласного комитета в первые годы царствования Александра I, председатель Департамента государственной экономии, а с 1818 г. по 1838 г. -- Департамента гражданских и духовных дел Государственного Совета. Член Комитета министров. Пользовался репутацией одного из главных либералов в высшем чиновничестве. Президент Вольного экономического общества. Экономист, публицист, автор многочисленных речей и мнений о необходимости преобразований в социальном и государственном строе. Согласно ряду указаний, Мордвинов был осведомлен о заговоре 14 декабря 1825 г. и его политической цели, выражал согласие поддержать заговорщиков в случае благоприятного исхода выступления (см.: Семенова А. В. Временное революционное правительство в планах декабристов. М., 1982. С. 94--97).

31. Одоевский Александр Иванович (1802--1839) -- князь, корнет Лейб-гвардии Конного полка, член Северного общества, участник выступления 14 декабря 1825 г., осужден по IV разряду на 12-летнюю каторжную работу. В 1832 г. переведен на поселение. В 1837 г. разрешено вступить рядовым в Кавказский корпус. Поэт.

32. Жилые покои, которые занимал Николай Павлович, находились в западной части Зимнего дворца, на втором этаже, выходили окнами на здание Адмиралтейства. В 1826 г. переданы старшему сыну Александру Николаевичу.

33. Торжественный молебен, в связи с вступлением на престол Николая Павловича, был назначен первоначально на 11 часов утра 14 декабря, позднее перенесен на 2 часа дня, а затем на вечер, в связи с событиями на Сенатской площади. Молебен состоялся около 7 часов вечера.

34. Орлов Алексей Федорович (1786--1861) -- граф (с 14 декабря 1825 г.), генерал-адъютант (1820), генерал-майор (1817), командир Лейб-гвардии Конного полка (с 1819), впоследствии генерал от кавалерии (1833), главный начальник III Отделения Собственной канцелярии и шеф жандармов (1844--1856), председатель Государственного Совета и Комитета министров (1856--1861), князь (с 1856).

35. Сухозанет Иван Онуфриевич (1788--1861) -- генерал-майор, начальник артиллерии Гвардейского корпуса (1819--1831), с 15 декабря 1825 г. генерал-адъютант, впоследствии генерал от артиллерии, директор Императорской Военной академии (1832--1854).

36. Эпизод волнений и срыва присяги в казармах гвардейской Конной артиллерии -- первый всплеск активности заговорщиков, имевший место ранним утром 14 декабря. Около 9 часов утра, при начале присяги, часть офицеров потребовала разъяснений и отказалась присягать (во главе сопротивления присяге, по данным следствия, стояли пять офицеров, связанных с тайным обществом: И. П. Коновницын, А. В. Малиновский, А. Г. Вилламов, А. И. Гагарин, К. Д. Лукин). Присяга оказалась сорванной, военное начальство было вынуждено арестовать офицеров, однако они вырвались из-под ареста и разъехались из казарм. Позднее некоторые из "бунтовавших" офицеров вернулись в казармы и были арестованы вторично. Подготовка к присяге возобновилась, и через несколько часов усилиями великого князя Михаила Павловича присяга в конной артиллерии состоялась.

37. Великий князь Михаил Павлович прибыл в Петербург утром 14 декабря (около 9 часов). См. его воспоминания, записанные M. A Корфом: Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. М.; Л., 1926. С. 56--62.

38. Нейдгардт Александр Иванович (1784--1845) -- генерал-майор, начальник штаба Гвардейского корпуса (с 1823). С 15 декабря 1825 г. генерал-адъютант, впоследствии генерал от инфантерии (1841), командир Отдельного Кавказского корпуса (1842--1844).

39. Стрекалов Степан Степанович (1781 или 1782--1856) -- генерал-майор, состоял при великом князе Николае Павловиче, с 14 декабря 1825 г. генерал-адъютант, впоследствии действительный тайный советник, сенатор.

40. Апраксин Степан Федорович (1792--1862) -- граф, полковник, командир Кавалергардского полка, флигель-адъютант. С 15 декабря 1825 г. генерал-майор. Впоследствии генерал от кавалерии (1843), генерал-адъютант (1830).

41. Голенищев-Кутузов Павел Васильевич (1773--1843) -- генерал-адъютант, генерал-лейтенант, главный директор Пажеского, 1-го и 2-го кадетских корпусов, с 1825 г. Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор. Член Следственной комиссии. Впоследствии граф (с 1832), генерал от кавалерии, член Государственного Совета (1826).

42. Прибытков Николай Александрович -- штабс-капитан Лейб-гвардии Финляндского полка. Караулы Зимнего дворца 14 декабря занимала 6-я егерская рота (ротный командир -- поручик П. И. Греч).

43. Речь идет о 2-й гвардейской пехотной дивизии, которой с марта 1825 г. командовал великий князь Николай Павлович. В ее состав входили Лейб-гвардии Измайловский, Финляндский, Павловский, Егерский полки и Саперный батальон.

44. Эта встреча Милорадовича и Николая не была единственной. Согласно свидетельствам А. П. Башуцкого и И. М. Бибикова, Милорадович приезжал к Николаю Павловичу не менее трех раз, сообщая ему о развитии восстания (см. об этом: Сафонов M. M. К изучению событий 14 декабря 1825 года: критический анализ мемуарных свидетельств о M. A Мило-радовиче (А. П. Башуцкий и Р. М. Зотов) // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. СПб., 2005. Вып. 7. С. 332--387).

45. Речь в задуманном автором дополнении должна была идти о Павле Кесаревиче (Ксаверьевиче) Хвощинском (1790--1852) -- полковнике, батальонном командире Лейб-гвардии Московского полка. Утром 14 декабря в казармах Московского полка Хвощинский пытался препятствовать возмущению своего батальона, был ранен, подвергшись атаке со стороны заговорщика князя Д. А. Щепина-Ростовского. Раненый Хвощинский прибыл в Зимний дворец; его появление наделало много шума, как очевидное свидетельство начала мятежа. В 1818--1820 гг. Хвощинский был членом Союза благоденствия, но к следствию не привлекался. 21 декабря 1825 г. назначен флигель-адъютантом. Впоследствии генерал-лейтенант.

46. Башуцкий Павел Яковлевич (1771--1836) -- генерал-лейтенант, Санкт-Петербургский комендант, с 15 декабря 1825 г. генерал-адъютант, впоследствии генерал от инфантерии и сенатор.

47. Комендантский подъезд Зимнего дворца расположен со стороны Дворцовой площади, вел к служебным помещениям, занимаемым дворцовым комендантом (он же -- комендант Санкт-Петербурга).

48. Экзерциргауз (манеж) -- здание на Дворцовой площади, предназначенное для военных упражнений.

49. Микулин Василий Яковлевич (1791--1841) -- полковник Лейб-гвардии Преображенского полка, командир 1-го батальона, с 15 декабря 1825 г. флигель-адъютант, впоследствии генерал-адъютант (1838), генерал-лейтенант, командир Преображенского полка.

Исленьев Николай Александрович (1785--1851) -- генерал-майор, командир Лейб-гвардии Преображенского полка, с 15 декабря 1825 г. генерал-адъютант. Впоследствии генерал от инфантерии (1843).

50. Здание на Дворцовой площади, восточное крыло протяженного комплекса строений т. н. Главного штаба.

51. Трубецкой Сергей Петрович (1790--1860) -- князь, полковник Лейб-гвардии Преображенского полка, дежурный офицер штаба 4-го пехотного корпуса 1-й армии, с начала ноября 1825 г. находился в отпуске в Петербурге. Один из основателей тайных обществ, один из руководителей Союза спасения, Союза благоденствия и Северного общества. Один из инициаторов заговора 14 декабря 1825 г., избран "диктатором"-- высшим военно-политическим руководителем, однако на Сенатской площади не появился. Осужден по 1-му разряду на бессрочную каторжную работу, с 1839 г. на поселении. В 1856 г. амнистирован. Мемуарист.

52. О П. В. Голенищеве-Кутузове и С. С. Стрекалове см. примеч. 41 и 39. Дурново Николай Дмитриевич (1792--1828) -- полковник гвардейского Генерального

штаба, флигель-адъютант (1815), начальник библиотеки Главного штаба (с 1824). С 1826 г. правитель канцелярии управляющего Квартирмейстерской частью И. И. Дибича, генерал-майор (1828).

Перовский Василий Алексеевич (1795--1857) -- полковник Лейб-гвардии Измайловского полка, адъютант великого князя Николая Павловича. Член Военного общества и Союза благоденствия. Отошел от тайных обществ до 1821 г. С 14 декабря 1825 г. флигель-адъютант. К следствию привлекался, представил объяснительную записку о своих отношениях к тайному обществу. Впоследствии генерал-адъютант (1829), Оренбургский и самарский военный генерал-губернатор, член Государственного Совета, граф (с 1855). Брат министра внутренних дел Л. А. Перовского.

Адлерберг Владимир Федорович (1791--1884) -- полковник Лейб-гвардии Московского полка, адъютант великого князя Николая Павловича. С 14 декабря 1825 г. флигель-адъютант, помощник делопроизводителя Следственного комитета по делу декабристов. Впоследствии генерал-адъютант (1828), генерал от инфантерии (1843), член Государственного Совета, министр императорского двора (1852--1870).

53. Кавелин Александр Александрович (1793--1850) -- в 1825 г. полковник Лейб-гвардии Измайловского полка, адъютант великого князя Николая Павловича, с 14 декабря 1825 г. флигель-адъютант. Член Военного общества и Союза благоденствия. Привлекался к следствию, написал объяснительную записку о своем участии в тайном обществе. Впоследствии генерал-адъютант, генерал от инфантерии (1843), Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор (1842--1846), член Государственного Совета.

54. Аничковский дворец -- личная резиденция великого князя Николая Павловича в Петербурге.

55. Дети великого князя Николая Павловича: Александр (р. 1818), Мария (р. 1819), Ольга (р. 1822), Александра (р. 1825).

56. Голицын Андрей Михайлович (1792--1863) -- князь, флигель-адъютант, полковник гвардейского Генерального штаба, обер-квартирмейстер Гвардейского корпуса. Впоследствии генерал от инфантерии, Витебский, Могилевский и Смоленский военный генерал-губернатор, сенатор.

57. Смертельное ранение, нанесенное М. А. Милорадовичу П. Г. Каховским и Е. П. Оболенским на Сенатской площади, согласно большинству указаний, произошло после 12 часов дня.

58. Лондырь (Лондырев) -- рейткнехт Лейб-гвардии Конного полка. Рейткнехт -- нижний чин в кавалерии, назначенный для ухода за офицерскими лошадьми.

59. Попытки Якубовича войти в переговоры с Николаем, выступить соединительным звеном (или "парламентером") между властью и восставшими до сих пор вызывают разноречивые интерпретации в исторической литературе. Наиболее убедительно выглядит оценка акции Якубовича как попытки вызвать нового императора на переговоры с мятежной стороной и заставить его пойти на уступки неприсягнувшей части гвардии. См.: Сафонов M. M. "Якуб идет": А. И. Якубович в день 14 декабря 1825 года // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. СПб., 2004. Вып. 6. С. 234-- 290.

60. Имеется в виду дом князя А. Я. Лобанова-Ростовского, сначала арендованный, а затем переданный Военному министерству.

61. В 1825 г. на месте построенного в 1830-х гг. здания Сената и Синода находились: дом купчихи Кусовниковой и "старый" Сенатский дом (бывший дом канцлера А. П. Бестужева-Рюмина).

62. Бибиков Илларион Михайлович (1793--1861) -- полковник Лейб-гвардии Гусарского полка, флигель-адъютант (с осени 1825), директор канцелярии начальника Главного штаба. Серьезно пострадал 14 декабря на Сенатской площади: был избит, когда проходил мимо восставших и возбужденной толпы. Впоследствии генерал-лейтенант. Родственник братьев С. И. и М. И. Муравьевых-Апостолов (женат на их сестре Екатерине), друг С. П. Трубецкого. Мемуарист, автор записки о событиях 14 декабря 1825 г., составленной для М. А. Корфа (14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. СПб.; Кишинев, 2001. Вып. 4. С. 134--144). Другая мемуарная записка, судя по всему, была написана Бибиковым вскоре после событий 14 декабря (Там же. СПб., 2004. Вып. 6. С. 56--77).

63. Рота Его Величества -- название старшей роты в том полку, шефом которого был император.

64. Титов Николай Александрович -- полковник Лейб-гвардии Преображенского полка, с 21 декабря 1825 г. флигель-адъютант, впоследствии генерал-майор.

Игнатьев Павел Николаевич (1797--1879) -- капитан Лейб-гвардии Преображенского полка, командир 1-й гренадерской роты, с 21 декабря 1825 г. флигель-адъютант. Впоследствии генерал-адъютант (1846), генерал от инфантерии (1859), член Государственного Совета, Санкт-Петербургский военный генерал-губернатор (1854--1861), председатель Комитета министров (с 1872), граф (с 1877).

65. Бенкендорф Александр Христофорович (1783--1844) -- граф (1823), генерал-адъютант (1819), генерал-лейтенант, с 1819 г. по 1821 г. начальник штаба Гвардейского корпуса, затем начальник 1-й кирасирской дивизии. Член Следственной комиссии. С 1826 г. главный начальник III Отделения Собственной канцелярии, шеф жандармов. Впоследствии генерал от кавалерии, командующий Императорской главной квартирой, сенатор, член Государственного Совета и Комитета министров.

66. Речь идет о части Лейб-гвардии Московского полка, не увлеченной заговорщиками. После прибытия на Сенатскую площадь восставшей части Московского полка (671 человек) в казармах оставались не менее 943 нижних чина. К ним присоединились вернувшиеся в течение дня части, находившиеся в караулах. Всего под началом великого князя Михаила Павловича находились около 900 нижних чинов Московского полка (не считая офицеров). Таким образом, в распоряжении Николая была не меньшая, а большая часть полка (см.: Габаев Г. С. Гвардия в декабрьские дни 1825 года. М., 1926. С. 175).

67. Имеется в виду Сенатский мост через заключенный в трубу Адмиралтейский (или Крюков) канал.

68. Подразумевается сводный батальон Лейб-гвардии Павловского полка (три роты).

69. Присяга в Лейб-гвардии Измайловском полку сопровождалась беспорядками и сопротивлением со стороны офицеров-заговорщиков, а также солдат 2-й гренадерской роты. По данным следствия, наибольшую активность при волнениях в полку проявляли офицеры Измайловского полка А. Н. Андреев, А. П. Вадбольский, Н. П. Кожевников, М. П. Малютин, А. А. Фок, а также командир 2-й гренадерской роты И. И. Богданович. Однако, несмотря на сопротивление, присяга была доведена до конца.

70. Левашов Василий Васильевич (1783--1848) -- генерал-майор, генерал-адъютант, одно из главных действующих лиц следственного процесса над декабристами. В будущем -- граф (1833), генерал от кавалерии, председатель Комитета министров и Государственного Совета (1847--1848).

71. Долгорукий (Долгоруков) Василий Васильевич (1787--1858) -- князь, действительный камергер, шталмейстер.

72. Имеется в виду большая часть восставшего Лейб-гвардии Гренадерского полка, возглавляемая H. A Пановым. Кроме Панова, в этом отряде восставших лейб-гренадер находились офицеры полка П. Д. Прянишников, А. А. Шторх, Г. Г. Лелякин.

73. Панов Николай Алексеевич (1803--1850) -- поручик Лейб-гвардии Гренадерского полка. Член Северного общества, вывел на Сенатскую площадь большую часть 2-го батальона. Осужден по 1-му разряду на бессрочную каторжную работу. С 1827 г. в Читинском остроге, с 1830 г. в Петровском заводе, в 1839 г. переведен на поселение.

74. П. Я. Башуцкий.

75. Мещерский Сергей Иванович (1800--1870) -- князь, капитан Лейб-гвардии Гренадерского полка, удержал свою роту от мятежа. С 15 декабря 1825 г. флигель-адъютант, впоследствии генерал-майор Свиты (1835).

76. Стюрлер Николай Карлович (1786--1825) -- полковник, командир Лейб-гвардии Гренадерского полка, был тяжело ранен на Сенатской площади П. Г. Каховским. В качестве награды, 15 декабря назначен Николаем I в Свиту (флигель-адъютант), умер в тот же день в доме А. Я. Лобанова-Ростовского.

77. Т. е. несколько нижних чинов из других рот.

78. Автор объединяет разновременные события. Время прибытия роты Лейб-Гренадерского полка под командованием А. Н. Сутгофа -- первый час дня, Гвардейского экипажа -- около часа дня, отряд лейб-гренадер под командованием Н. А. Панова присоединился к другим восставшим частям в третьем часу дня. Общее количество восставших составило около 3000 нижних чинов (671 нижний чин Лейб-гвардии Московского полка, около 1250 солдат Лейб-гвардии Гренадерского полка, около 1100 нижних чинов Гвардейского экипажа).

79. Мартынов Павел Петрович (1782--1838) -- генерал-майор, командир 3-й бригады 2-й гвардейской пехотной дивизии. С 15 декабря 1825 г. генерал-адъютант, впоследствии генерал-лейтенант, Санкт-Петербургский комендант. До этого многие годы был полковым командиром Лейб-гвардии Измайловского полка.

80. Шипов Сергей Павлович (1789 или 1790--1876) -- генерал-майор, командир Лейб-гвардии Семеновского полка (1821--1825). Член Союза спасения и Союза благоденствия. К следствию не привлекался. Впоследствии генерал от инфантерии (1843), сенатор. Правовед, публицист, мемуарист.

81. Подразумевается Адмиралтейский канал.

82. См. примеч. 28. Согласно данным, полученным в ходе следствия, в переговорах с митрополитом Серафимом участвовали офицеры Гвардейского экипажа (лейтенанты А. П. Арбузов, Б. А. Бодиско, М. К. Кюхельбекер и др.), а также П. Г. Каховский.

83. Речь идет о попытке покушения на жизнь Михаила Павловича, предпринятой Вильгельмом Карловичем Кюхельбекером (1797--1846) -- отставным коллежским асессором, членом Северного общества, издателем, поэтом и литератором. В. К. Кюхельбекер был осужден по 1-му разряду на 20 лет каторжных работ (мера наказания смягчена по просьбе великого князя Михаила Павловича), однако 10 лет провел в крепостном заключении. С 1836 г. на поселении.

84. Т. е. незаточенных.

85. Количество убитых и раненых в Лейб-гвардии Конном полку, по официальным данным, не превышало полутора десятка человек: офицеров и солдат спасали защитные кирасы. 14 декабря в полку был смертельно ранен 1 рядовой, ранены 3 офицера и 8 нижних чинов.

86. Велио Иосиф Иосифович (Осип Осипович) (1795--1867) -- барон, полковник Лейб-гвардии Конного полка, командир 2-го эскадрона, тяжело ранен 14 декабря 1825 г. (в результате операции потерял руку). С 15 декабря 1825 г. флигель-адъютант, впоследствии генерал-лейтенант (1845), комендант Царского Села (1846--1867).

87. Данные об атаке или атаках Кавалергардского полка против восставших опровергаются показаниями ряда авторитетных свидетелей; большинство их сообщает лишь об атаках Лейб-гвардии Конного полка. По некоторым данным, в этих атаках участвовал 7-й (запасный) эскадрон кавалергардов под командованием ротмистра И. А. Фитингофа (Из записок Р. Е. Грюневальда// 14 декабря 1825 года: Воспоминания очевидцев. СПб., 1999. С. 174).

88. См. наст. изд., с. 40, примеч. 55.

89. Согласно данным дневника К. Ф. Толя, именно он сделал предложение использовать артиллерию для разгрома восстания. Вместе с тем этот дневник свидетельствует о том, что решение применить артиллерийский огонь созрело у императора еще до встречи с Толем (см.: Журнал генерал-адъютанта графа К. Ф. Толя о декабрьских событиях 1825 г. СПб., 1898. С. 22--24).

90. Бакунин Илья Модестович (1800--1841) -- поручик 1-й гвардейской артиллерийской бригады, командир дивизиона. Впоследствии генерал-майор (1838). Литератор, поэт.

91. Подразумевается Адмиралтейский канал, который часто называли также Крюковым.

92. Очевидно, речь идет о попытке М. А. Бестужева построить солдат в колонну на льду Невы (Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951. С. 148).

93. Поскольку в Петербурге располагались всего два батальона Измайловского полка (третий находился на загородных квартирах), а ниже речь идет еще об одном батальоне этого полка, -- очевидно, следует читать: "2-й батальон".

94. Поскольку в Петербурге располагались всего два батальона Егерского полка (третий находился на загородных квартирах), а ниже речь идет еще об одном батальоне этого полка, -- очевидно, следует читать: "2-й батальон".

95. Имеется в виду Эрмитажный театр на Дворцовой (Большой) набережной.

Подготовка текста и комментарии П. В. Ильина

Оставить комментарий Николай Первый (yes@lib.ru) Год: 1825 Обновлено: 28/02/2025. 77k. Статистика. Статья: История Сочинения	Скачать FB2 Ваша оценка:

Николай Первый Записка [о событиях 12-14 декабря 1825 г.]

Николай

Записка [о событиях 12--14 декабря 1825 г.]

Николай Первый
Записка [о событиях 12-14 декабря 1825 г.]