Николай Первый
Записка H. M. Карамзину

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   
   Николай I: личность и эпоха. Новые материалы.
   СПб.: Издательство "Нестор-История", 2007.
   

Николай I

Записка H. M. Карамзину [1826 г.]

   Я весьма огорчен, что посылка книг могла явиться в Ваших глазах всего лишь доказательством желания сделать Вам приятное, однако это совсем не отвечало моим намерениям1. Прошу принять выражение искреннейших пожеланий скорейшего Вашего выздоровления2. Чувства уважения и дружбы, каковые я к Вам испытываю, Вам известны, примите же и выражение всяческого моего участия.
   Я питаю дружественные чувства к Вашему семейству3 и осмеливаюсь рассчитывать на добрые пожелания с Вашей стороны, кои будут сопутствовать мне в поездке в Москву4, как когда-то Ваши сочинения сделались известными мне благодаря столь увлекательному характеру изложения.

Н[иколай]

Перевод с французского С. И. Искюля

   
   Печатается по автографу: ГАРФ. Ф. 672. Оп. 1. Д. 341. Л. 1--1 об. Рукопись представляет собой черновой автограф на французском языке, без даты. Соотнося данный текст с известным комплексом переписки Николая с Карамзиным, относящимся к марту--маю 1826 г. (Русский архив. 1906. Кн. 1. С. 122--127), можно допустить, что эта записка -- последнее обращение Николая I к историку, т. к. очевидно, что она составлена после письма императора от 13 мая, замыкающего названный комплекс. Письмо Николая от 13 мая сопровождало присланный Карамзину указ о назначении ежегодной пенсии в 50 тыс. руб., с сохранением этой суммы за семейством историка после его смерти. Эта милость удивила и растрогала H. M. Карамзина, но он уже понимал, что воспользоваться ею не сможет. "Если сам не буду пользоваться плодами такой царской беспримерной у нас щедрости, то закрою глаза спокойно: судьба моего семейства решена наисчастливейшим образом", -- пишет он 15 мая в ответном письме (Там же. С. 127). В пользу датирования публикуемой записки маем 1826 г. говорит также упоминание об отъезде императора в Москву как о ближайшем событии. До окончания работы Верховной следственной комиссии приготовления к отъезду не могли начаться. С другой стороны, до начала мая сам Карамзин еще надеялся уехать в Италию для лечения, обдумывал маршрут, эта тема звучала в его письмах. Николай обещал "все устроить" с поездкой. Если бы этот отъезд состоялся, и Карамзин выздоровел, по его собственному признанию, он "не мог бы возвратиться к прежним занятиям" (Письмо П. А. Вяземскому 26 апреля 1826 г. // Письма H. M. Карамзина к П. А. Вяземскому. 1810--1826. СПб., 1897. С. 173), а значит, уехав, навсегда простился бы с Россией. Понимание этого, звучавшее в переписке с друзьями, ощущение невостребованности и "внутреннее волнение" усугубляли протекание болезни. В начале мая состояние Карамзина ухудшилось, по настоянию врачей, он отказывается от поездки в Италию. 22 мая 1826 г. Карамзин умер.
   Таким образом, публикуемая записка -- жест вежливости и участия со стороны императора, сделанный тогда, когда все возможные "милости" в отношении умирающего историографа были исчерпаны. Удививший многих размах "благодеяний" в адрес Карамзина вполне соответствовал желанию Николая прослыть человеком, в должной мере оценившим того, кто считался нравственным барометром общества и как историк "говорил с потомством".
   
   1. Возможно, речь идет об изданиях самого H. M. Карамзина. Текст, написанный рукой Карамзина или под его диктовку, где бы упоминалось об этой "посылке", не известен.
   2. С конца декабря 1825 г. Карамзин был болен. Современники и биографы связывали начало его болезни с событиями 14 декабря. В этот день он вместе с другими сановниками находился в Зимнем дворце в ожидании молебна в честь восшествия на престол Николая I. В течение всего этого дня историограф пытался понять, что происходит, чем это грозит России и престолу, многократно выходил из дворца на площадь легко одетым ("в башмаках и шелковых чулках"), выясняя обстановку. Он тяжело пережил потрясения первого дня нового царствования. См. его отклики на 14 декабря в письмах: Письмо к И. И. Дмитриеву 19 декабря 1825 г. // Письма H. M. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 411; Письмо А. И. Тургеневу 18 декабря 1825 г. // Русская старина. 1899. Т. 98. С. 233. В январе 1826 г. простуда переросла в воспаление легких, к этому добавилось физическое и нервное истощение. Видимое улучшение наступило в марте--апреле, но ненадолго.
   3. Семейный характер отношений с царствующим домом установился у Карамзиных с переездом в Царское Село в 1816 г. В летней резиденции Александра I, благодаря деликатности императора, историк не чувствовал себя связанным придворными условностями. Эти отношения в последние годы жизни Александра напоминали "дружбу домами" и выражались в том, что Карамзин был вхож в кабинет императора или императрицы Елизаветы Алексеевны как частный человек и умный собеседник. Переписка императрицы с Карамзиным отличается простотой и доверительностью. Известно, что Александр I знакомился с последними томами "Истории государства Российского" в рукописи, но не пытался направлять перо историка, оставаясь читателем (см.: Неизданные сочинения и переписка Н. М. Карамзина. СПб., 1862. Ч. 1. С. 22--23). Карамзин был одним из немногих частных лиц, посвященных в содержание Манифеста 1823 г. о передаче престола Николаю. Отношения Карамзина с Николаем были не такими близкими, как с Александром I. Возможно, в дни междуцарствия Николай был готов видеть в Карамзине идеолога нового царствования. Однако в этот момент историк, с его пером и нравственным авторитетом, впервые оказывался в зависимости от взглядов и установок молодого монарха, ему отводилась роль идеолога, не претендующего на самостоятельность, а лишь озвучивающего готовую идею "сильного самодержавия" и порядка. Сам же Карамзин хотел внушить брату Александра идеал "просвещенного" самодержавия, рассчитывал на роль советчика и руководителя императора. Противоречия между своими намерениями и отведенной ему ролью Карамзин, очевидно, ощутил в дни, предшествовавшие восшествию Николая на престол, когда в многочасовых беседах с великим князем Николай Михайлович формулировал идеи, положенные в проект Манифеста 12 декабря о воцарении. О ежедневных встречах и разговорах с Карамзиным Николай пишет в своем дневнике между 29 ноября и 10 декабря (Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. М.; Л., 1926. С. 70--72, 77--79). На встречах 7--10 декабря речь, безусловно, шла о Манифесте, однако редакция Манифеста, предложенная Карамзиным, осталась невостребованной. Манифест практически заново был написан 11--12 декабря M. M. Сперанским, более точно отразившим присущее Николаю видение модели управления Россией. В письме И. И. Дмитриеву 19 декабря Карамзин признается в том, что непричастен к этому документу: "Этот манифест сочинен Им Самим, а написан для печати Сперанским..." (Письма H. M. Карамзина к И. И. Дмитриеву. С. 412). 4. Николай I уехал на коронацию 16 июля, но эта поездка готовилась в мае--июне.

Подготовка текста и комментарии Т. П. Жуковской

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru