Н. П. Огарев Рассказ этапного офицера Н. П. Огарев. Избранные произведения в двух томах Том второй. Поэмы. Проза. Литературно-критические статьи М., ГИХЛ, 1956 1 Да! Право, бедность лишь одна Заставить может службу эту, Кряхтя, вычерпывать до дна, Не изведя себя со свету; Не хуже каторги она. А как тут быть? Чуть из пеленок, Совсем дурак, совсем ребенок,- А мать кричит: "Ступай служить! Мы нищие, нам надо жить!.." Ну! и пошел. Пять лет в тревоге Хожу все по одной дороге. Я малый добрый, господа! Готов кутнуть... А иногда У нас дела такого сорту, Что все бы бросил, ну их к черту! Вот хоть недавно: на ночлег Пригнал я партию. Ей-богу, Устал. Прошел, хоть и не в бег, А все ж не малую дорогу. Прилег. Вдруг слышу - меж собой, Прикованных рука с рукой, Бранятся двое - хоть до драки. Вскочил, кричу: "Ах вы, собаки! Молчать! Вот я вас, дураки! Чуть пикнете - скую вас строже, В такие завинчу тиски... Эй! свечку! Дай взглянуть им в рожи!" Пришел и сторож со свечой; Смотрю - сидят передо мной, Молчат. Один - пожалуй, молод, Но ряб и рыж; зато кулак Здоровый - что железный молот... Другой пожиже - так, мозгляк. "С чего вы, чертово отродье?" А рыжий мне: "Я - ничего, Я смирен, ваше благородье; Все это он,- приструнь его".- "Ты что, пострел? Вишь, прыть какая! Кажись, фигура небольшая, Силенки, чай-то, ни на грош, Туда же в драку лезет тож! Чего тебе?" Мозгляк сварливый Приподнял голову лениво, И на меня он посмотрел Так как-то грустно, так уныло, Что индо сердце защемило, И словно я оторопел. "Чего тебе?" - его я снова Хотел спросить весьма сурово, Но чувствую, что голос мой Стал будто мягче сам собой. А он в ответ: "К кому хотите Меня прикуйте, хоть к двоим; Но с ним меня вы развяжите, Мне страшно - я не свыкнусь с ним". Тут рыжий, рот скосив, нагнулся И мелким смехом усмехнулся. А я стою - совсем дурак - Гляжу и, сам не знаю как, Сказал: "Эх, братец, жаль мне, право, Но сам я не имею права; Пожди до города, скажу Полковнику - и развяжу". Поутру, выспавшись обычно, Подумал: это неспроста; Кажись, я человек привычный - С чего ж напала доброта? Достойно ль это офицера? Чего я им смотрел в глаза И не отвесил, для примера, Им ни единого туза? Все это странно... "Эй, ребята! У кабака вас угощу; Но даром не бывает трата, За это вот что с вас взыщу: Рассказывай, смотри - как было, Все без утайки, черт возьми! За что в Сибирь вас угодило? За что наказаны плетьми?" 2 Вот рыжий начал: "Что же, барин! За водку буду благодарен, Да и корысти нет скрывать: Своей судьбы не миновать, Стыдиться тоже мне не сродно,-? Так расскажу вам что угодно. Я у отца был старший сын; Отец мой родом мещанин, Торговлю вел чем ни попало - Веревки, деготь, мыло, сало,- Так в городишке небольшом Лавчонку содержал с трудом. Мы всё беднели с каждым годом; Не то чтоб чай водился с медом Спасибо скажешь, не взыщи, За хлеб да за пустые щи. Мы, дети, оставались босы; Отец придет из кабака, Да мать почнет таскать за косы И нам, не то чтобы слегка, Даст мимоходом тумака. Я рос в нужде, в тревоге дикой, Завистлив, зол и плут великой, И думал: скоро ты большой, Такую жизнь себе устрой - Чего ни спросишь - тут и было б, Всего бы вволю, ешь да пей! Тебя тронуть никто не смей, А сам других, пожалуй, бей, Все нипочем, все с рук сходило б. Вина захочешь - наливай! Пей до упаду, дна не знай! Закуску надо - не хлопочешь, Идешь к купцу, берешь что хочешь, Звенишь тяжелою мошной - Все золотой да золотой! А у купца есть дочь-девица, Кровь с молоком и круглолица И с темнорусою косой... Позвал - иди! и без запинки - Повязку прочь, долой косынки, Чтоб были плечи наголо! Гляди умильно и светло, Люби меня во что б ни стало, С утра и до другого дня Ласкай меня, целуй меня,- Она б меня и целовала Так, что всего бы в жар бросало. Вот жизнь так жизнь! А это что? Чепан дырявый да побои... Добро! поплакал, но зато Добьюсь же, понатешусь вдвое... Но как начать? В пятнадцать лет Ни силы, ни уменья нет. Эге! - подумал,- клад готовый! В день улучу часок-другой И шмыг - то к станции почтовой, То к церкви. Грязный да босой Начну с слезами и рыданьем Копить деньжонку подаяньем. Кто незнаком - тому как знать?.. Подаст затем, что видит - нищий; А кто знаком - подаст опять: Знать, у семьи, мол, нету пищи, Должно быть пакостный отец Спился-де с кругу наконец.- Расчет не дурен, промышляю; Когда ж, случится, запоздаю - Отцу и матери солгу; Сестре и братьям ни гу-гу! Прах их возьми! В судьбе убогой Ползи они своей дорогой. И стал я грошики на двор Таскать и прятать под забор. Недели шли, а толку мало, Казны не много прибывало. Путь длинен... Как беде помочь?.. Вот и купец просватал дочь... Что, думаю, ушла невеста, А с горстью меди ты ни с места? Нет! видно, надобно, друг мой, Придумать промысел иной. У нас в то время, под горою, Жил Сидор Карпыч - старовер, С седой и длинной бородою; Крестился на иной манер. Бывало, лоб наморщит лысый, Очки натиснет и сидит, Листами за полночь шурстит В старинных книгах, словно крысы. Чего от этих книг он ждал, Какую правду в них сыскал? Бог весть! Ему оно нимало - С утра до ночи круглый год Обмеривать честных господ И брать с них втрое - не мешало. Где можно взять - не проронит Копейки даром, истый жид. Подбился я к нему искусно: Я, Сидор Карпыч, говорю, И крест по-вашему творю; А мне на белом свете грустно, Попам не верю, а отец Все бьет и разорил вконец. Возьмите в лавку! Я вам буду Служить, как пес, куда ни шло б, За корм да обувь,- и по гроб Благодеянья не забуду.- Ну! и разжалобил. Купец В сидельцы принял наконец. Торгую славно на почине И тоже слушаю порой Рассказ - как черт кого в пустыне Смущает бабой иль казной, А тут же с стороны другой Спешит напутствовать святой. Старик, в чаду благоговенья, Иной раз плакал - и потом, Крестяся, оземь бился лбом; Я тоже - с видом умиленья, А сам смотрю: у старика Как ключ добыть от сундука? Но как ни думал - нет, опасно! Должно быть, будет труд напрасный, А надо с ловкостью смекнуть - Из лавки как бы что стянуть. Вот я и начал понемногу (Конечно, помоляся богу) Что день - с продажи кое-как Утаивать хоть четвертак. Подметил лысый черт да в зубы: И ты, мол, лезешь в душегубы!.. Да за ворот, да в часть привел: "Сечь, сечь тебя! А там пошел - Сиди хоть двадцать лёт в остроге". А я ему бултых да в ноги: "Эй, Сидор Карпыч, пощади! Хоть пожалей лета младые, Еще исправлюсь, погоди, Авось помилуют святые!" Старик молчит, но с виду зол; А тут исправник подошел Да так взглянул, что так вот в душу Насквозь и смотрит, как в стекло, Иному б просто дух свело; Но он смекнул, что я не трушу, И молвил: "Карпыч, не замай! Ты лучше мне его отдай; Исправлю, не шути со мною, А парень выйдет с головою". Старик махнул себе рукой Да плюнул - и пошел домой. Исправник дал мне в поученье Пинка - и принял в услуженье. Живу и грамоте учусь, Не устаю себе, тружусь, Какая ни была бы скука; И скоро мне далась наука: Пишу - хоть тотчас в писаря Годился б даже у царя. Исправник начал брать в разъезды; Известно - дело хоть куда: У нас огромные уезды, Так деньгу зашибешь всегда. Идешь в кабак - берешь все даром, Исправнику приводишь баб; По селам наша прыть могла б Сравниться разве что с пожаром; Исправник важный человек, Пил, грабил, ел и сек. А ты при нем весь день хлопочешь, Зато и пользуйся чем хочешь. Я ж был усерден да и лих И с мужиков и с становых - Не брезгал - брал рубли и гривны... Но девки были мне противны: Такую дай - была б точь-в-точь, Как та купеческая дочь, Что замуж отдали в ту пору, Как я был парень без призору. Так вот она с ума нейдет... Терпи, мол, думаю,- ты малый Оно не то, что безудалый, Терпи - придет и твой черед. Ну! так годов прошло немало, Живу... всего бы доставало, А скучно что-то. Но сам бог Распорядился и помог. Из волости, у нас с уездом Почти-то смежной, к нам в обед Купец заехал мимоездом, Приятель с самых давних лет. Народ скупой, дорогой бойкой Сам правит собственною тройкой, Один как шиш, чтоб как-нибудь Копейки лишней не смахнуть. Со стужи ль думал подкрепиться Или хотел повеселиться,- Но он подвыпил... ну болтать; Исправник начал подливать, Знай подавай за фляжкой фляжку; Гляжу, купец мой нараспашку - Расхвастался про то, про се, Что он как барин, что другого Нет по губернии такого И что плевать ему на все; Что у него пятнадцать лавок И денег куры не клюют, Что он на ярмарку вдобавок С собой теперь везет, вот тут (Рукой пощелкал по карману) Запас немалый чистогану И скупит все, на чем тотчас Он рубль на рубль возьмет как раз. Смекнул исправник. Тут-де ближе Дорога есть,- и мне сказал: "Ты хорошенько проводи же, Чтоб он пути не потерял". А сам мигнул. Я понял четко. По делу, говорю, схожу, А там их милость погожу У рва за городской слободкой. Жду. Смерклось. Таяло слегка, И месяц чуть сквозь облака Виднелся, и несло погодкой, И как нарочно ночь была Ни тьма, ни свет,- а только мгла. Вот и бубенчик звякнул в поле, Ползет кибитка наконец, И подъезжает мой купец... "Постойте ж, захватите, что ли!.. - И я вскочил на облучок:- Давайте вожжи, спите с богом; Известен здесь по всем дорогам Мне каждый пень или сучок". Он тут же завалился спьяну И по ухабам стал, сонной, Бить о рогожу головой, Как по какому барабану. Въезжаем в лес. Нет ни души; Все только ельник длиннорукий Кой-где сучком тряхнет в глуши И ссыплет снег... Опять ни звука. Пустил я шагом. Тот все спит. Я тише, тише". Тройка стала. Он и не чует, все храпит, Не пошевельнется нимало, Я слез, и - кажется, не трус - А все чего-то я боюсь. Вот, шеей потною махая, Вдруг зазвенела пристяжная, И пар кругом пошел как дым... Я вздрогнул - и середь ухаба Стоял с минуту недвижим... Да что же, думаю, бог с ним - Он мне не сродник, я не баба, Взялся - кончай! И вот я в миг Ему распутал и откинул У шубы лисий воротник, Свой нож из-под рубахи вынул, Да так по горлу им черкнул, Что он не пикнул, не вздохнул. Я опростал ему карманы, Бумажник кожаный нашел, Еще мешочек полотняный - Он был и звонок и тяжел. От сапога и до косынки Себя потом я осмотрел; Все ладно, полушубок цел И ни на чем нет ни кровинки; Нож вымыл начисто о снег И до дому пустился в бег. А тройка?.. Пусть бредет со скуки; Наткнется на кого-нибудь: Украдет ?- с богом, добрый путь! Не то доставит нам же в руки. Теперь уйти б мне одному Подальше с кладом... Да боюся, Исправник ловок - попадуся... Нет! лучше все отдам ему. Домой пришел я до рассвета, Никто меня и не видал,- Ну! стало, крыто дело это... Исправник деньги сосчитал: Вот, молвил, лучше всяких взяток,- И дал тысчонок мне с десяток; Потом он следствие завел, Ну! ничего и не нашел; Таскались мы по всем селеньям И драли тоже не слегка, В остроге даже мужика Держали с год под подозреньем, Но, не дознавшись ничего, Мы отпустили и его. Потом исправник взял отставку, Купил деревню, сам большой; А я в губернии другой Открыл себе спокойно лавку, И никогда меня никто Не заподозрел ни за что. И шло бы дело по порядку, Я торговал и с барышом,- Как вдруг одним беспутным днем Встречаю бабу я - солдатку. Судьба! Она была точь-в-точь, Как та купеческая дочь. Я обомлел. Знакомлюсь с нею И в лавку привожу с собой, Кажу товар: бери любой, Все рад отдать, не пожалею. Поладить не велик был труд, И не прошло и двух минут - Она мне бросилась на шею. Ну! пир пошел во все концы... Добро, коль раз середь недели Заглянешь в лавку; молодцы Там торговали как хотели; У нас все песни да вино... А пожил - хорошо оно! Пируешь за полночь с обеда И спи, пожалуй, до полдня; Там гости, смехи да беседа... Она, бывало, у меня Подвыпьет, разгорятся щеки, Затеет пляску, руки в боки, Распустит косы из-под лент. На сарафане позумент Горит как искры издалече, Рубашка белая дрожит, Так все и ходит - грудь и плечи, И только пол под ней трещит. Когда же гости разойдутся... Да что об этом толковать!.. Вот как припомнишь все опять - Так вот все жилки и забьются, На волю хочется рвануться. А как же княжески тогда Я разодел ее, злодейку, Припас ей к зиме душегрейку - Все шелк да соболь - хоть куда! Да как пустились на буланой На тройке с сбруей серебряной, Пошли по городу катать Да звонко песни распевать - Так индо барин раз, усатый, Остановился, шапку снял, Да так-то ею замахал, Кричит: знай наших! ай да хваты! - Да! хорошо, а пожил я... Как прах по ветру, все пропало, В год не хватило капитала, И лавка рухнулась моя. А как она лишь увидала, Что у меня нет ничего, Она тотчас и убежала, И я остался без всего: Без денег, без вина, без бабы... Глядел сердито, сам не свой, Подумал думу день-другой; А силы, чувствую, не слабы, Взял нож, да в лес, да и давай - Будь кто пешком иль в экипаже, А от меня не ускользай И поплатись-ка всей поклажей. В Сибирь и угодил теперь, Иду в цепях, как лютый зверь; Но расшибу еще я цепи, Урвусь - в леса-ля, или в степи, А вам меня не удержать... И бабу отыщу опять И заживу во что б ни стало Опять не хуже генерала. Ну! вот и все - поверь на честь; Теперь и надобно поднесть". 3 Покончил рыжий. Два-три раза Он оживал в пылу рассказа, Сжимал кулак и станом рос, Широко раздувался нос, Глазенки дерзкие сверкали, Бледнели губы и дрожали; А тут - гляжу я на него - Опять молчит лицо рябое, Не разгадаешь ничего; Что..,в нем- сидит? что он такое? Лукав и скрытен или так - Не то умен, не то простак? "Поднесть,- я говорю,- признаться, Я поднесу, хоть и не рад; А сдам тебя охотно, брат, И дай бог больше не встречаться. Ну! ты, мозгляк, не бось, вперед! Рассказывай, знай свой черед". Мозгляк поникнул головою И начал тихо, будто он Какой-то длинный, страшный сон Припоминает сам с собою: 4 "В господской дворне я рожден. Середь села наш флигель старый Доселе - низенький, поджарый - Стоит, подперт со всех сторон. Отца не помню. Помню смутно, Как умер он, как бесприютна Осталась вся наша семья. А там и мать пошла к покою, И я остался сиротою. Вот барыня велела взять В хоромы - с барченком играть. В ту пору мне лет восемь было, Меня одели казачком, И мне, мальчишке, сильно льстило, Что поступил в господский дом. А барыня была богата; Зачем в деревне все жила - Как знать! Скупа ль она была, Пугала ль городская трата, Иль наших мест, глухих сторон Затем покинуть не хотела, Что муж ее тут схоронен,- Не знаю хорошенько дела. А думаю - пришлося ей Так понутру: живет, хлопочет, Заводит тысячу затей И делает себе что хочет; Чего же больше? Лучше встарь, Пожалуй, не жил самый царь. А барченка она любила... Уж сколько было с ним тревог! Бывало, дня не проходило - Все няньки пособьются с ног. То не тепло его одели, То напоили холодно, То дать варенья пожалели, То окормить его хотели, Все сговорятся заодно,- И то не так, и то некстати, И крик, и брань, и беготня, То есть покою нет ни дня. А вскочит прыщик у дитяти - Беда! За доктором скорей! Шлют в город барских лошадей, Да через час, боясь погоды, Чтоб доктор запоздать не мог, Плутая в ночь середь дорог, Как барыня ворчит и плачет, По стульям беззаботно скачет, Да и смеется надо всем. Почти мы были однолетки, И хоть я чувствовал порой, Что все ж он властен надо мной, Но ссоры между нами редки Бывали в детские года; Всё заодно мы с ним шалили И, признаюся я, тогда Друг друга даже мы любили. Прошло без малого лет пять, Решила барыня, что нужно Сынка наукам обучать, А что самой ей недосужно И мало учена притом... И вот француза взяли в дом. Француз был просто плут, пройдоха; Учился барин больно плохо, А он твердит полушутя: "Ваш сын чудесное дитя!" А сам все вьется вкруг застолен За девками - взамен наук... И так был барин своеволен, Тут вовсе выбился из рук; Такой стал мальчик прихотливый, Не зол, а как-то свысока, И мне подчас нетерпеливо Не в шутку скажет дурака. Ну!.. наше дело подневольно, А все же... вместе мы росли - И становилось индо больно. А годы исподволь все шли, Шестнадцать лет подкрались тихо, Велик стал барин, смотрит лихо; Хочу-де в полк, пора служить... Старуха барыня тужить: У нас-де он такой смиренный, А там убьют-де непременно... Но ни слезами, ни мольбой Растроган не был барин мой. За что терять младые леты? Шлют две мужицкие подводы. А барченок со мной, меж тем Давай коня да эполеты! Мундиром бредит наяву. Смирилась мать. "Хоть годы стары - Для сына, говорит, живу". Француз отправился в Москву, А мы отправились в гусары. Служил мой барин года два, Но службой занят был едва. Кутил все время; денег много - Ну, жил, как всякий, например, Живет богатый офицер. Солдат своих держал не строго, То их поит и вместе пьет, То раскричится и побьет, Так - сдуру, только для угрозы, Чтоб знали: властен-де и я! Случалось - треснет и меня, А там обнимет, да и в слезы: "Алеша! я и сам не рад, Прости меня, я виноват". Как ни досадно, как ни стыдно, Смолчишь, простишь - хоть и обидно. Но вот случись - старуха мать В успенье ездила к обедне; Вернулась - ни души в передней" Ну! и пошла она кричать. Дворецкий прибежал в испуге... "А! ты мирволить стал прислуге!.." Да так взвела себя во гнев, Что, покраснев и посинев, Упала на пол, растянулась Да вечным сном и задохнулась. Приказчик тотчас пишет к нам: "Знать богу так угодно стало - Скончалась маменька. Но вам Приехать к нам бы не мешало; Я рад служить вам до конца, Но жить нельзя нам без отца". А барин мне кричит: "Алеша! Пиши на почту поскорей: Спустил все в карты, нет ни гроша, Пусть денег вышлет мне злодей!.." Пождали денег три недели, Там и поехали домой. Ну! по приезде барин мой Сперва о маменьке жалели, Потом соскучились они, Нашли, что долго идут дни, И в полк вернуться захотели. Да нрав-то шаток был у них... Сосед подбился к нам в ту пору И продал барину - борзых Собаки три да гончих свору. Пошла охота целый день; С утра мой барин в поле чистом Верхом чрез кочку, ров и пень Летят с атуканьем и свистом. А там известно - вечерком Пошел кутеж, и к нам, бывало, Гостей сбиралось полон дом, Все ело, пило, ночевало. А там, гляжу я, барин мои Совсем в деревне обжилися И волокитством занялися - Потешить возраст молодой... Я до собак был не пристрастен, Ни до гостей, ни до проказ - Но что же делать? Я подвластен И воле барской не указ; Велят посводничать - работай Равно неволей иль охотой. Сперва - обычно у господ - Дворовых девок шел черед; А там - как все понадоело - Пошло смелей: мужик-де раб, Все стерпит молча; ну! так дело Дошло и до крестьянских баб. А я-то барину в подмогу - По глупости (а то с чего б?) - Народу в скорбь, в противность богу Служил с усердьем, как холоп!.. Но вот и отпуск был просрочен, И мысль на барина нашла, Что в полк им хочется не очень, Да не пускают и дела; Хозяйства не швырнешь под лавку, И что за служба, что за спесь?.. И лучше уж остаться здесь... Ну, мы и подали в отставку, И можно было угадать, Что нам в деревне вековать. Одна из девушек успела От барской прихоти уйти; Из дворни, изо всей почти, Она одна и уцелела. По случаю: ее отец - Дворецкий барыни покойной - Просил, как милость наконец, Оставить девку жить пристойно И тронул барина слегка, И пощадил он старика. И то спасибо - без печали Хоть дни девичьи миновали!.. И девка - впрямь - умна, мила, Не хуже барышни была; Домашний быт вела исправно, Одета скромно, ходит плавно И песни - то есть как поет, До слез всю душу надорвет. В нее я подлинно влюбился, Да вижу - и она не прочь, Согласны и отец и дочь; Пошел я к барину, спросился, И барин, к радости моей, Тотчас мне свадьбу разрешили, И подарили сто рублей, И образом благословили. И был я счастлив, счастлив... да! Как не бывает никогда Наш брат... Хоть мы и не злодеи, А все же низкие лакеи - Не надо б чувствовать совсем, Знать, рождены мы не затем!.. Зима прошла быстрей минуты, И снег сошел, пришла весна, Но и сыра и холодна. Вдруг занемог отец Анюты, Все боль стояла в голове, Помаялся недельки две - И умер. Плакали мы много, Старик хороший был у нас, И сердцем добр, и жизни строгой, И за обедней каждый раз, И по постам, и в воскресенье, Протяжно - всем на удивленье - Апостола, надев очки, Читал получше, чем дьячки. И так по нем нам горько стало, Так нам его недоставало, Как будто что-то с ним ушло, Как будто-счастье все прошло. И впрямь прошло! Случился к лету В судьбе на худо поворот: Меня стал барин гнать со свету, Бранится, только что не бьет; Пошло все на иную ногу,- Что день, сердитей барин мой... Вот замечаю понемногу - Смеются люди надо мной, За что, про что - и сам не знаю, И ничего не понимаю. И вижу я - моя жена Со мною странно холодна; Приходишь днем - она уходит И даже речи не заводит, Приходишь ночью - все молчит Или прикинется, что спит. Частенько плачет втихомолку, Худеет так, что страх взглянуть; А спросишь - не добьешься толку: Я-де не плакала ничуть... Мне становилось не в терпенье, Дай - разом порешу сомненье И говорю, пришед домой: "Анюта! что ты - бог с тобой - За что меня ты будто гонишь И от себя меня сторонишь? Повинен в чем - я не солгу, А этак жить я не могу". Она мне бросилась на шею: "Алеша! и сказать не смею! Ты знаешь, как тебя люблю - Оставь, оставь меня, мой милый! Боюсь, тебя я погублю... Меня взял барин, взял он силой (В ту ночь ты - помнишь - уезжал, Тебя он в город посылал...) Да говорит: "Смотри, Анютка, Не смей ты быть женой его; Но чтоб не знал он ничего, А сведает - да хоть бы шуткой С сердцов перечить мне начнет, Ну! это знай ты наперед, И плачь не плачь, а жди тогда ты - Как раз отдам его в солдаты, Иль в дом рабочий упеку, Иль вовсе насмерть засеку". Алеша! я его, злодея, Смерть ненавижу - ты поверь, И мне противен он, как зверь; Но каплю жалости имея К моей судьбе, молю тебя - Не погуби ты сам себя!" Стою я - точно как испугом К земле прикован. Боже мой! Так голова и ходит кругом... Смотрю: Анюта предо мной Бледна, как мертвая какая, И плачет, изредка рыдая. Я крепко вдруг ее прижал К моей груди - и побежал... И чувствую, что весь сгораю.. Тоска, и злоба, и печаль Так вот меня и гонят вдаль. Иду - куда, и сам не знаю. Прошел село. Вот в стороне Кладбище в поздней тишине. Иду - как Каин окаянный... Вот знаю место - крест стоит Полусогнивший, деревянный, Тут мой отец в гробу зарыт, А возле мать. Я поклонился, Задумался, перекрестился, На землю у креста припал И горько, горько зарыдал. Отец родной и мать родная! Простите мне - с ума схожу! Я ль виноват, иль доля злая - Но я его не пощажу: Убью его, не пожалея, Как вошь, как гадину, как змея. Молитесь за душу мою! Мое невольно преступленье - Молитесь за душу мою! Авось господь пошлет прощенье. Не помню, долго ли лежал Я над могилами родными, Но помню, что, когда я встал, В последний раз простился с ними И огляделся,- ночь была И молчалива и светла, И стало на сердце потише, Как будто, сжалясь, кто-то мне Благословенье подал свыше, И я забылся как во сне... Но вдруг опять, как зверь, очнулся,- Нет! говорю, уж так и быть, Судьбы никак не изменить - И быстрым шагом вспять пустился. Вхожу на кухню. Вдоль стола Наш повар спит точь-в-точь убитый, Полштоф тут возле недопитый. Я допил. С печки из угла Достал, пошарив, нож забытый И робко поглядел кругом - И побежал в господский дом. Всё спит. Иду по тусклой зале, Две половицы затрещали; Дрожит в гостиной свет, и тень, И месяц ясен, словно день. Иду как вор. Вот спальня. Ноги В коленях гнутся от тревоги И сердце бьется и стучит, Едва дышу, в ушах шумит... Я отпер дверь: лежит, сердечный, И разметался, спит беспечно. Свеча горит. Из сонных рук Упал черешневый чубук... Кажись, что ус пошевельнулся. Боюсь я, как бы не проснулся - И вдруг, с разбегу, что есть сил Я в брюхо нож ему всадил. Он страшно вскрикнул - дикий голос,- Привстал весь бледный, дыбом волос, И что-то он хотел сказать, Но покатился на кровать, Вздохнул и умер. В доме целом Все спало тем же крепким сном, А я, как вкопанный, с ножом Один стоял над мертвым телом. Еще красна, еще тепла Кровь на ноже моем была, Гляжу - все смутно в мыслях бродит, Всего так знобом и поводит; Я нож мой на пол отшвырнул И вышел из дому. Светало, Навстречу воздух мне пахнул, И в голове яснее стало... Куда идти?.. Э! все равно, Так, видно, богом решено. Пошел к приказчику всех мимо: "Вставай!" - "Что, что?" - "Да ничего, Сейчас зарезал я его".- "Кого?" - "Да барина, вестимо".- "Алеша! что ты! что с тобой? В уме ли ты? Беги скорее!" - "Не убегу я, братец мой, Останусь мертвого смирнее. Теперь и дело не о том, Теперь мне все уж нипочем; На прочих не было б гоненья,-- За становым без замедленья Сейчас же ехать прикажи. А обо мне ты не тужи! Я кончил. Жизнь мне не отрада, Пусть будет то, чему быть надо". Сижу. Совсем уж рассвело. Все так красиво и светло... А в доме поднялись тревоги, Как? что?., и все ко мне спешат И как на чучелу глядят. Жена пришла. Упала в ноги: "Алеша! - говорит,- любя, Совсем сгубила я тебя!" Ее я обнял. Сердце ныло. Заплакал я. "Что б там ни было, А ты иди себе домой, Прости меня, господь с тобой!" Приехал становой. Сурово Распорядился всем, как мог; Потом свезли меня в острог... А остальное вам не ново.- Подчас и барина мне жаль, Как вспомнишь, как детьми мы были, Резвились вместе и шалили... А пуще все томит печаль: Жена ко мне придет ли в ссылку? Иль я один сойду в могилку?.. А впрочем - пусть другой возьмет, Авось ей счастье бог пошлет!" 5 Мозгляк замолк. Я вижу - слезы; Конечно, тут не до угрозы! Что мне еще его терзать? И приказал я расковать. Авось ли сам за состраданье Не попадусь под наказанье! И средство есть: придешь - отдай С харчей полковнику свой пай,- И помиримся с ним на этом. Полковник, точно, деньги взял, Подернул левым эполетом И дружелюбно мне сказал: "Ты молод, на уме все шалость, А поживешь - забудешь жалость". И был попрежнему хорош... Мне, вправду, дорог каждый грош, Но тут дела такого сорту, Что все бы отдал - ну их к черту! Да бедность, бедность - вот беда... Ну - так кутнемте, господа! ПРИМЕЧАНИЯ ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ Гершен.- "Стихотворения Н. П. Огарева" под редакцией М. О. Гершензона, М. 1904. ИРЛ - Институт русской литературы Академии наук СССР (Пушкинский дом). ЛБ - Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В. И. Ленина. ЛН - "Литературное наследство", изд. Академии наук СССР. Лонд. изд.- "Стихотворения Н. Огарева", изд. Н. Трюбнера и Кo. Лондон, 1858. ОЗ - "Отечественные записки". ПЗ - "Полярная звезда". РМ - "Русская мысль". PC - "Русская старина". ЦГАЛИ - Центральный Государственный архив литературы и искусства СССР. ЦГАОР - Центральный Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства СССР. Рассказ этапного офицера. Впервые - ПЗ, 1859, стр. 260-281; перепечатано - "Лютня", II, Лейпциг, 1874, стр. 245- 270. Печатается по этому изданию. Написана поэма в 1857-1858 гг. Автограф ЛБ-ИРЛ.