О.Генри
Чья рука путает все в мире

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

О. Генри.
Чья рука путает все в мире

   -- Многие из наших великих людей, -- сказал я (по некоторому поводу), -- при знавали, что обязаны своими успехами помощи и ободрению со стороны какой-ни будь блестящей женщины.
   -- Знаю, -- сказал Джефф Питерс. -- Я читал в историях и мифологиях про Жанну д'Арк, про мадам Йель, про мистрисс Кодл [мистрисс Кодл -- персонаж американской юмористики, сварливая жена (примеч. ред.)], про Еву и про других замечательных женщин прошлого. Но, по моему мнению, от современной женщины мало пользы и в политике, и в делах. Во всяком случае, в какой специальности она стоит впереди мужчин? Лучшие повара, портные, няньки, экономы, стенографы, клерки, парикмахеры, прачки -- всегда мужчины. Остается одно только дело, в котором женщина побивает мужчину: женские травести в водевилях.
   -- А я думал, -- сказал я, -- что вам пришлось как-нибудь при случае убедиться, что женская хитрость и чуткость неоценимы как раз в вашем... э... э... роде деятельности.
   -- Ну, -- сказал Джефф, энергично мотнув головой, -- неужели это приходило вам в голову? Нет, женщина -- абсолютно не пригодный партнер в порядочном плутовстве. Она способна воспылать честностью на вашу голову, когда вы целиком от нее зависите. Я их раз попробовал.

0x01 graphic

   Билл Хамбл, мой старый друг из Территории [Территорией в те времена назывались области, зависимые от США, но еще не включенные официально в их состав (примеч. ред.)], вбил себе в голову, что ему надо по лучить место государственного судьи. В то время мы с Энди занимались чистым, законным делом -- продавали трости. Стоило вам отвинтить набалдашник нашей трости и на клонить ее к вашему рту, и через вашу глот ку заструится полпинты прекрасного пшеничного виски в награду за вашу понятливость. Судебные чины несколько докучали нам с Энди, и когда Билл заговорил со мной насчет своих официозных аспираций, я смекнул, как поможет фирме Питерса и Таккера назначение его судьей.
   -- Джефф, -- говорит мне Билл, -- вы человек ученый и образованный, притом же ваши знания и сведения касаются не только общих оснований, но распространяются на всякие факты и конкретные достижения.
   -- Именно так, -- говорю я, -- и никогда не приходилось мне раскаиваться в этом. Я не из тех, -- говорю я, -- кто сбивает цену образования, делая его бесплатным. Скажите, -- говорю я, -- что драгоценнее для рода человеческого: литература или разведение кровных лошадей?
   -- Ну. э. э. разыгрывать из себя по. я думаю, в самом деле, поэты и великие писатели имеют особое призвание, в самом деле, -- говорит Билл.
   -- Именно, -- говорю я. -- Тогда почему же светила финансового мира и филантропии, -- говорю я, -- берут с нас по два доллара за вход на ипподром, а в библиотеку предоставляют бесплатный вход? Разве таким путем, -- говорю я, -- внушается массам верное понимание относительной ценности двух способов самокультуры и беспорядка?

0x01 graphic

   -- То, что вы говорите, -- за пределами моих способностей, умственных и ри торических, -- говорит Билл. -- Я только хотел попросить, чтоб вы отправились в Вашингтон и вырвали бы там мне это назначение. Я не имею понятия о высокой культуре и об интригах. Я простой гражданин, и мне нужно получить должность. Я убил семь человек, -- говорит Билл, -- я народил девять ребят; с тех пор как власти установили первомайский праздник, всегда был добрым республиканцем; не умею ни читать, ни писать и не вижу основания, почему бы я не годился для этой должности. Думаю, что и ваш компаньон, мистер Таккер, -- продолжает Билл, -- тоже чело век достаточно въедливый и с крепкой системой умственной дефективности, так что поможет вам добиться назначения. Я дам вам предварительно, -- говорит Билл, -- тысячу долларов на выпивку, взятки и разъезды в Вашингтоне. Если добудете должность, заплачу еще тысячу долларов наличными и гарантирую вам на двенадцать месяцев безнаказанную торговлю виски из-за голенища. Достаточно ли у вас патриотических чувств к Западу, чтобы помочь мне протащить это дело через Белый Вигвам Великого Отца на самой восточной станции Пенсильванской железной дороги? [Билл имеет в виду Белый дом -- резиденцию президента США в Вашингтоне (примеч. ред.)] -- говорит Билл.
   Ладно, я рассказал все это Энди, и ему эта идея бесконечно понравилась. Энди был человеком возвышенного характера. Ему совсем не по душе было крохоборствовать, как я, продавая всякую мужичью мелочь вроде комбинации из колотушки для мяса, рога для сапог, механических клещей, пилки для ногтей, давилки для картофеля и даже, -- подумайте! -- камертона. У Энди был артистический темперамент, и его нельзя было расценивать под чисто коммерческим уклоном, как проповедника или моралиста. Итак, мы приняли предложение Билла и покатили в Вашингтон.
   Когда мы устроились в Вашингтоне в гостинице на Южно-Дакотской авеню, я говорю Энди:
   -- Ну, Энди, первый раз в нашей жизни взялись мы за дело действительно бес честное. Никогда еще не приходилось нам заискивать в передней высокой палаты; но мы взялись обесчестить себя ради Билла Хамбла. В деле прямом и законном, -- говорю я, -- мы можем прибегнуть к маленькому плутовству и жульничеству, но в таком грязном, гнусном злодеянии, как это, мне кажется, что лучший путь -- прямо вперед, в открытую. Я предлагаю, -- говорю я, -- вручить пятьсот долларов из наших де нег председателю национального комитета по президентским выборам, взять у него расписку, положить эту расписку на конторку президенту и сказать ему насчет Билла. Президент такой человек, что оценит кандидата, который хлопочет о должности прямым путем, а не дергает за разные ниточки.
   Энди согласился со мной, но, поговорив насчет этого дела со служащим нашей гостиницы, мы свой план оставили. Он сказал нам, что есть только один способ до биться в Вашингтоне назначения, а именно -- через какую-нибудь леди с большими связями в сенате. Он дал нам адрес одной такой дамы, некоей миссис Эвери, и порекомендовал обратиться к ней, утверждая, что она играет большую роль в высшем обществе и в дипломатических кругах.
   На следующее утро, в десять часов, мы с Энди отправились в ее отель [отель -- здесь: особняк (примеч. ред.)], и нас про вели в приемную.
   Эта миссис Эвери была утехой и бальзамом для взоров. Волосы у нее были такого цвета, как задняя сторона двадцатидолларового золотого сертификата, глаза голубые, и вся она вообще была такая красивая, что девица на обложке июльского номера журнала показалась бы рядом с ней похожей на повара с угольной баржи на реке Мононгахеле.

0x01 graphic

   Платье на ней было с глубоким вырезом и все в серебряных блестках, брильянтовые кольца и сережки. Руки были голые; в одной руке она держала телефонную труб ку, а в другой -- чашку с чаем.
   -- Ну, мои милые, -- говорит она немного погодя, -- в чем дело?
   Я ей изложил в возможно кратких словах, чего мы ищем для Билла и сколько можем заплатить.
   -- Такие назначения в западных штатах, -- говорит она, -- дело легкое. Теперь дайте мне сообразить, -- говорит она, -- кто может это нам устроить. С делегатами из Территории возиться не стоит. Думаю, -- говорит она, -- что сенатор Снайпер будет самым подходящим человеком. Он тоже откуда-то с Запада. Дайте взглянуть, как он отмечен в моем приватном меню.
   Она вынимает какие-то бумажки из отделения в ящике, помеченного литерой "С".
   -- Да, -- говорит она, -- он помечен звездочкой; это значит: "готов к услугам". Ну, посмотрим. "Возраст -- пятьдесят пять лет; женат второй раз; пресвитерианец, любит блондинок, Толстого, покер и жареных черепах; сентиментален за третьей бутылкой вина". Да, -- продолжает она, -- я уверена, что могу устроить вашего друга Баммера посланником в Бразилию.
   -- Хамбла, -- говорю я, -- и на должность государственного судьи.
   -- О, да, -- говорит миссис Эвери. -- У меня столько дел такого рода, что иногда я их перепутываю. Дайте мне, мистер Питерс, все меморандумы, какие у вас есть по этому делу, и приходите снова через четыре дня. Я думаю, что к тому времени все устроится.
   Ну, мы с Энди возвращаемся к себе в гостиницу и ждем. Энди ходит по комнате взад и вперед и жует конец левого уса.
   -- Женщина высокого ума и совершенной красоты -- вещь редкая, Джефф, -- говорит он.
   -- Такая же редкая, -- говорю я, -- как омлет, сделанный из яиц сказочной птицы, известной под именем финика, -- говорю я.
   -- Такая женщина, -- говорит Энди, -- может возвести мужчину на высшие ступени роскоши и славы.
   -- Сомневаюсь, -- говорю я, -- чтобы женщина вообще могла помочь мужчине в делах как-нибудь более существенно, чем быстро приготовив ему обед или распустив слух, будто жена другого кандидата занималась когда-то под видом покупательницы воровством по лавкам. Для дел и политики они приспособлены не более, -- говорю я, -- чем великий поэт Алджернон Чарльз Суинберн [Алджернон Чарльз Суинберн (1837-1909) -- английский поэт (примеч. ред.)] к роли дирижера на годовом балу в развеселом заведении Чака Коннора. Я знаю, -- говорю я Энди, -- что иногда женщина пробует выступать с треском и блеском в качестве шарже д'афф эр [Charge d'affaires -- поверенный в делах (фр.)] по политическим делам своего мужа. Но как это выходит? Скажем, есть у них славное местечко где-нибудь, ну, иностранного консула в Афганистане или сторожа при шлюзах на Делаверском канале. В один прекрасный день муж видит, что жена надевает калоши, а в клетке у ней запас канареек на три месяца. "На водопад Слу?" -- спрашивает он, и в глазах у него загорается нечто вроде надежды. "Нет, Артур, -- говорит она, -- в Вашингтон. Мы здесь пропадаем, -- говорит она. -- Ты должен быть Экстраординарным Лизоблюдом при Дворе Сент-Бриджетском или Генерал-Привратником на острове Порто-Рико. Я еду присмотреть за этим делом".
   -- Вот эта леди, -- говорю я Энди, -- двигается в поход против вашингтонских властей, а весь ее багаж, все военное снаряжение состоит из пяти дюжин неразборчивых писем, написанных к ней членом кабинета, когда ей было пятнадцать лет; еще рекомендательное письмо в Смитсоновский институт от бельгийского короля Леопольда да розовое шелковое платье с крапинками канареечного цвета.
   -- Ну, и что же далее? -- продолжаю я. -- Она печатает письма в вечерней газете под стать ее платью, читает лекцию на неофициальном чаепитии, устроенном в зале министерства земледелия, а затем обращается к президенту. Девятый помощник министра торговли и труда, первый адъютант флота и неизвестный цветной человек уже ждут там, чтобы схватить ее за руки и за ноги. Они выносят ее на С. В. Б. [некоторые улицы в Вашингтоне называются буквами алфавита (примеч. ред.)] улицу и бросают у дверей погреба. Тем и кончается. А в следующий раз мы услышим, что она пишет открытки китайскому министру и просит его устроить ее Артуру место в чайной лавке.
   -- Значит, -- говорит Энди, -- вы не думаете, что миссис Эвери устроит Биллу место судьи?
   -- Не верю, -- говорю я. -- Не хочу быть скептиком, но сомневаюсь, чтобы она могла сделать больше, чем могли бы мы с вами.
   -- Я с вами не согласен, -- говорит Энди, -- буду биться об заклад, что она сделает. Я горжусь тем, что имею более высокое мнение о таланте и дипломатических дарованиях дам.
   Мы были снова в отеле миссис Эвери в назначенный ею час. Наружность у нее была такая красивая, изящная, что иной, пожалуй, предоставил бы ей назначать всех чиновников во всей нашей стране. Но я не очень доверяю наружности, и по тому был прямо удивлен, когда она вытащила документ с большой государственной печатью и с подписью крупным красивым почерком на обороте: "Уильям Генри Хамбл".
   -- Вы могли получить это на следующий же день, мои милые, -- с улыбкой говорит миссис Эвери. -- Мне не стоило ни малейшего труда устроить это, -- говорит она. -- Я только попросила, вот и все. Ну, я охотно поговорила бы с вами немножко, -- продолжает она, -- но я ужасно занята и знаю, вы меня извините. Я взялась присмотреть за назначением одного посланника, двух консулов и дюжины других чиновников рангом пониже. Я с трудом нахожу время для сна. Передайте мой привет мистеру Хамблу, когда вернетесь домой, прошу вас.
   Хорошо, я вручил ей пятьсот долларов, которые она, не считая, сунула в ящик письменного стола. Я положил указ о назначении Билла в карман, и мы с Энди от кланялись.
   В тот же день мы двинулись назад, в Территорию. Протелеграфировали Биллу: "Дело устроено; приготовьте большие стаканы". Чувствовали мы себя превосходно.
   Энди всю дорогу измывался надо мной, как мало знаю я женщин.
   -- Ладно, -- говорю я. -- Согласен, она меня удивила. Но я в первый раз за всю жизнь встречаю женщину, которая сделала дело вовремя и ничего в нем не напутала.
   Уже около самой границы Арканзасской территории я вынул указ о назначении Билла, рассмотрел его и передал Энди, чтобы и он прочел. Энди прочел, но не прибавил к моему молчанию ни слова.
   Бумага была на имя Билла, все в порядке, документ подлинный, но его назначили почтмейстером в Дэд-Сити, в Филадельфии.
   Мы с Энди соскочили с поезда на станции Литтл-Рок и послали Биллу его назначение по почте. А затем двинулись на северо-восток, к Верхнему озеру.
   После этого я ни разу не виделся с Биллом Хамблом.

-------------------------------------------------------

   Первое издание перевода: О. Генри. Милый жулик. Сборник рассказов. -- Ленинград, Мысль, 1925.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru