О.Генри
Тот, кто ждал...

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

О. Генри.
Тот, кто ждал...

   Отшельник с Гудзона с необыкновенным оживлением метался по своей пещере.
   Пещера находилась на (или в) самой вершине сравнительно небольшой горы на Катскилле. Казалось, что эта гора давно устремилась вниз по тропе, ведущей к реке, но за неимением проездного билета так и застряла на месте. Горная жемчужина была густо усеяна лесами и столь же густо населена кровожадными белками и хищными дятлами, которые в продолжение всего летнего сезона угрожали жизни дачников. Подобно плохо подрубленному концу белого шнурка, бежала крепко укатанная дорога между зелеными юбками холмов и пенистым кружевом, которое стлалось вдоль самого берега. От этой удобной дороги причудливо вилась вверх слабая тропинка, которая вела до самой пещеры отшельника.
   На расстоянии мили находилась гостиница "Viewpoint Inn" ["Кругозор" (англ.)], в которой летом проживали горожане, оставлявшие свои холодные, залитые электричеством квартиры для того, чтобы целые дни проводить на солнцепеке, в моторных лодках, которыми управляли люди с журавлиными ногами, в легких одеждах.
   А теперь я попрошу вас направить свой лорнет на отшельника и внимательно рассмотреть героя, к которому вы, несомненно, привяжетесь всем сердцем.
   Ему, должно быть, лет сорок. У него длинные, вьющиеся на концах волосы, драматические глаза и темная раздвоенная борода, похожая на те бороды, которые несколько лет назад носили "божественные исцелители" от всяких болезней. Его одеяние представляет собой хламиду из особого рода рогожки, скроенную и сшитую со вкусом, который обогатил бы любого лондонского портного. Длинные, стройные пальцы, прекрасно очерченный нос и хорошие манеры высоко возносят его над легионом отшельников, которые органически боятся воды и хоронят деньги в специальных устричных коробках, выбирая для этого потайные места, отмеченные особыми значками на каменной стене.
   В сущности говоря, жилище отшельника отнюдь не представляло собой пещеру, которая являлась лишь придатком к убежищу, сколоченному из досок, затянутых сверху глиной и покрытых самой лучшей нержавеющей цинковой крышей.
   В самом жилище находились каменные плиты для сидения, грубый книжный шкаф, сделанный из необструганных тополевых досок, и стол, представлявший собой плоский кусок дерева, поставленный на два камня. Вся обстановка напоминала не то друидский храм, не то ресторанчик-погребок на Бродвее. На всех стенах были развешены шкуры диких животных, закупленные где-то поблизости Восьмой авеню и Университетской площади в Нью-Йорке.
   Задняя часть хижины непосредственно переходила в пещеру. Здесь отшельник готовил себе пищу на грубом и примитивном каменном очаге. Безграничное терпение и старый топор помогли ему вырубить в скалистых стенах естественные полки, на которых он держал муку, свиную грудинку, сало, многочисленные порошки, керосин, дрожжи, соду, перец, соль и кремовую эмульсию, употребляемую им для смягчения кожи рук и лица.
   Отшельник отшельничал здесь уже десять лет и до известной степени мог считаться собственностью соседней гостиницы "Viewpoint Inn". Среди местных достопримечательностей он занимал второе место, имея впереди себя лишь Замечательное Эхо. Он был известен далеко (но, по топографическим условиям, не широко) как величайшего ума мудрец, который презрел широкую мирскую суету, после того как узнал несчастную любовь.
   Каждую субботу ночью "Viewpoint Inn" секретно посылал ему корзину с припасами. Отшельник почти никогда не выходил за ближайшие границы пещеры. Постояльцы гостиницы, все без исключения, были наслышаны о его мудрости, знаниях и блестящих философских воззрениях.
   В этом году гостиница была переполнена больше обычного. Вот почему корзинки, отправляемые по субботам отшельнику, были богаче прежнего и, кроме всего другого, содержали банки с томатами и лучшие сорта мяса.
   А теперь, покончив со всеми предпосылками чисто материального свойства, мы можем перейти к самому изложению.
   Видно было по всему, что отшельник ждет посетителя. Он весьма тщательно расчесал свои длинные волосы и апостольскую бороду. Как только будильник на каменной полке показал пять часов, он подобрал свою рогожевую хламиду, старательно почистил ее, взял в руки дубовый посох и неторопливо побрел в густой лес, тесным кольцом окружавший вершину холма.
   Ему недолго пришлось ждать.
   По слабо протоптанной дороге, почти сплошь затянутой ковром из сосновых игл, с трудом пробиралась Беатриса, самая молодая и самая прекрасная из знаменитых сестер Тренхолм. Она была вся в голубом, -- от шляпы до холщовых туфелек, представляя своим нарядом всю гамму оттенков от самого нежного голубого до bleu fence [bleu fonce -- темно-синий (фр.)].
   Беатриса воткнула свой лазоревый зонтик в сосновые иглы и вздохнула. Отшельник отбросил травинку большим пальцем одной ноги в сандалии к большому пальцу другой ноги. Беатриса подсинила ее -- почти накрахмалила и выгладила -- своими кобальтовыми глазами.

0x01 graphic

   -- Это, вероятно, чудесно, -- начала она с маленькими тремоло, -- быть пустынником и принимать женщин, которые взбираются по горам для того только, чтобы побеседовать с вами.
   Отшельник сложил руки на груди и прислонился к дереву. Беатриса со вздохом уселась на мате из сосновых игл и стала похожа на синюю трясогузочку, сидящую на гнезде. Пустынник последовал ее примеру и довольно неловко подвернул ноги под рогожевую хламиду.
   -- А я думаю, что, вероятно, чудесно быть горой, -- сказал он с тяжеловесной легкостью, -- ведь так приятно, когда вдоль тебя пробираются такие ангелы в голубом!
   -- У мамы невралгия! -- заметила Беатриса. -- Она легла в постель, в противном случае я не могла бы прийти сюда. Ах, как жарко в этом противном старом отеле. К сожалению, у нас нет достаточно денег, для того чтобы где-нибудь в другом месте провести это лето.
   -- Вчера ночью, -- сказал пустынник, -- я взобрался на самую вершину этой большой скалы, что стоит напротив нас. Мне удалось оттуда увидеть многочисленные огни в гостинице и уловить несколько аккордов музыки, когда ветер дул в мою сторону. Я стоял, смотрел, и мне казалось, что я вижу, как вы грациозно плывете в объятиях мужчин под мечтательную музыку вальса, в одуряющем благовонии цветов... Нет, вы подумайте только, до чего одиноко протекает моя жизнь!
   Самая молодая, красивая и бедная из знаменитых сестер Тренхолм тяжко вздохнула.
   -- А вот сейчас вы и не угадали! -- жалобно произнесла она. -- Я грациозно плыла возле чьих-то объятий. С мамой приключился очередной припадок ревматических болей в обоих локтях и плечах, и мне пришлось в течение целого часа втирать ей какую-то препротивную мазь. Я не думаю, чтобы это испускало благовонный аромат. Видите ли, там, в гостинице, очень много молодых людей, а кроме того, из города прибыл целый пароход с молодежью, которая должна была принять участие в танцах. Мне неоднократно приходилось видеть, как мама сидела так, что одна половина ее тела испытывала тепло в восемьдесят пять градусов [85o по Фаренгейту -- около 30 oC (примеч. ред.)], а другая чуть ли не стужу, и она даже ни разу не чихнула. Но как только появляется компания молодых людей, которых мама считает неподходящими для меня, как немедленно у нее начинают пухнуть суставы, и она кричит от невыносимой боли. Мне приходится в таких случаях уводить ее в комнату и делать ей массаж. Если бы вы увидели мою маму, то вы изумились бы тому, какое огромное количество квадратных дюймов поверхности представляют ее руки! Нет, я думаю, что быть пустынником, это превосходно! Эта рогожка -- или габардин? -- что вы носите, так удобна и идет вам. Вы что, сами изготовляете эту материю? А как радостно и легко носить сандалии вместо ботинок! Вы подумайте только, как мы должны страдать: ведь какие бы узкие ботинки я ни покупала, они всегда натирают пальцы; почему до сих пор на свете нет женщин-отшельниц!
   Самая очаровательная и самая юная из сестер Тренхолм вытянула вперед стройные голубые ножки, несущие два таких огромных шелковых голубых банта, что под ними совершенно скрывались две изящнейших туфельки одного из сорока семи оттенков голубого.
   Глядя на нее, отшельник под влиянием какого то телепатического рефлекса еще глубже спрятал свои голые пальцы под хламидой.
   -- Я слышала о вашей романической истории, о вашей жизни, -- мягко произнесла мисс Тренхолм, -- они, в ресторане, напечатали ее на оборотной стороне меню. Она была очень красива?
   -- На оборотной стороне меню? -- пробормотал отшельник. -- Впрочем, что мне до того, что и как болтает свет! Да, она была, она казалась мне недоступнейшей и прекраснейшей! Тогда, -- продолжал он, -- тогда я думал, что во всем мире нет ни единой женщины, равной ей. Вот почему я презрел все и отправился в эти скалистые дебри с мыслью остаток дней моих провести в полном одиночестве с единственным желанием -- посвятить всю мою жизнь ее памяти.
   -- Это грандиозно, -- сказала мисс Тренхолм, -- грандиозно в полном смысле слова! Я думаю, что жизнь отшельника должна быть идеальна. Ни обязательства платить по счетам, ни необходимости одеваться к завтраку и обеду, -- ах, как бы мне хотелось уподобиться вам! Но о таком счастье мне и мечтать нельзя. Если я нынешним летом не выйду замуж, я уверена, что мама заставит меня заняться каким-нибудь делом вроде шляпного мастерства. И вовсе не потому, что я уже старая или же уродливая! Все дело в том, что у нас слишком мало денег, чтобы и впредь позволять себе подобный летний отдых и проводить время в таких шикарных местах. А я вовсе не хочу выходить замуж, разве только встречу человека, который мне понравится. Вот почему я и хотела бы быть отшельницей. Ведь отшельники никогда не женятся, верно?
   -- О, целые сотни отшельников женятся, -- ответил пустынник, -- если только они находят настоящую подругу жизни.
   -- Господи, но ведь потому-то они и стали отшельниками, что потеряли свою единственную и настоящую подругу жизни! -- воскликнула юнейшая и прекраснейшая. -- Разве не так?
   -- Да, в свое время им так казалось, -- произнес отшельник с несколько фатовским видом. -- Все дело в том, что мудрость посещает горную обитель так же часто, как и шикарное палаццо.
   -- Ах, как это вы правильно заметили! Все мои знакомые относятся к разряду шикарных, -- в этом-то и вся беда. А в летнее время сюда съезжается так много "шикарных", что нам поневоле приходится тушеваться и баловаться, так сказать, на берегу, в то время как другие проводят время в открытом море. Надо вам знать, что в нашей семье только девушки. Нас было четыре девушки. Выжила я одна, а все остальные уже повыходили замуж. Все браки -- по расчету. Мама страшно гордится моими сестрами. Они ежегодно на Рождество посылают ей какие-то вытиралки для перьев и художественные календари. Только я одна осталась на рынке непроданной. Мне запрещено смотреть на мужчин, у которых нет больших денег.
   -- Но. -- начал отшельник.
   -- Но, -- перебила его красивейшая, -- мне известно, что все отшельники хранят большие ящики с золотом и дублонами, зарытые где-то вблизи традиционных трех дубов. У всех отшельников водятся большие деньги, я знаю.
   -- У меня нет денег! -- с сожалением произнес отшельник.
   -- Ужасно грустно! -- отозвалась мисс Тренхолд. -- А мне казалось, что у вас у всех есть деньги. Ну, а теперь мне надо идти.
   О, вне всякого сомнения, она была очаровательнейшая из всех!
   -- Прекрасная леди... -- начал отшельник.
   -- Я Беатриса Тренхолм! Кое-кто называет меня Риса, -- молвила девушка. -- Вы обязательно должны побывать в отеле и повидаться со мной.
   -- Но вот уже десять лет, как я не удалялся от моей пещеры на расстояние брошенного камня.
   -- А теперь вы должны быть у меня с визитом! -- настойчиво повторила она. -- Можете явиться ко мне в любой вечер за исключением четверга.
   Отшельник слабо улыбнулся.
   -- До свидания! -- сказала девушка, подбирая свою бледно-голубую юбку. -- Помните, что я жду вас, но не в четверг! Никоим образом я не могу принять вас в четверг.
   Как было бы интересно, если бы на следующих меню можно было напечатать такое добавление:
   
   Единственный раз за все десять лет, проведенные в полном одиночестве, горный отшельник оставил свою знаменитую пещеру. И заставила его сделать это и явиться в отель "Viewpoint Inn" самая молодая и самая прекрасная из красавиц-сестер Тренхолм, мисс Беатриса Тренхолм, блестящий брак которой с...
   
   Да вот с кем?
   Отшельник побрел обратно в свою келью. В дверях стоял Боб Бинкли, его старый приятель и компаньон тех далеких дней, когда он еще не отказался от мирских радостей, -- Боб собственной персоной, разодетый, точно орхидея в оранжерее, в многоцветный костюм, -- Боб, миллионер, с толстым, гладким, крупным лицом, бриллиантовыми кольцами, блестящей часовой цепью и гофрированной грудью сорочки. Он был на два года старше отшельника, но выглядел на пять лет моложе.
   -- Несмотря на эти бакенбарды и купальный халат, вы все-таки Хэмп Эллисон! -- воскликнул он. -- Я читал о вас на оборотной стороне отельного меню. Они там напечатали вашу биографию между десертом и объявлением: "За пальто и зонты администрация не отвечает". Зачем, Хэмп, вы сделали это? Черт возьми, ни за что ни про что пропали на десять лет! Шутка сказать!
   -- А вы нисколько не изменились! -- ответил отшельник. -- Зайдем ко мне и посидим. Присядьте на этот известняковый камень, он будет покрепче гранита.
   -- Никак, дружище, я не могу понять, как вы пошли на это! -- сказал Бинкли. -- Я понял бы еще, если бы вы на целых десять лет отказались от женщин, но из-за них погубить лучшие десять лет жизни! Конечно, я знаю, что именно заставило вас сделать это! Это каждый и всякий теперь знает. Во всем виновна Эдит Карр! Помимо вас, она такую же штуку сыграла еще с четырьмя или даже пятью мужчинами. Но только вы один зарылись из-за этого в землю. Все другие утешились. Кто нашел отраду в виски, кто уехал на Клондайк, кто ушел в политику, и эта similia similibus1 прекрасно излечила всех. Правда, Эдит Карр была замечательно интересная женщина; подобную женщину, пожалуй, и не найти было. Очень гордая, благородная, возвышенная, но, к сожалению, все внимание отдавшая тому, чтобы как можно больше начудить!
   -- С тех самых пор, как я оставил мир, я ничего ровно не слышал о ней, -- произнес отшельник.
   -- Она вышла замуж за... меня! -- сказал Бинкли.

0x01 graphic

   Отшельник прислонился к деревянной стене своей комнаты и задвигал пальцами.
   -- Я прекрасно понимаю, какое впечатление произвело на вас мое сообщение! -- воскликнул Боб. -- Но скажите по совести, что ей оставалось делать? Ведь их было четыре сестры, старуха мать да еще старый Карр, который, как вы должны помнить, все свои деньги ухлопал на управляемые аэростаты. Если так можно выразиться, все он выбросил, а поднять ничего не поднял. Будьте уверены, что я знал Эдит так же хорошо, как и вы, и тем не менее я женился на ней. В те годы я стоил около миллиона, а теперь этих миллионов у меня будет штук пять-шесть. Не ради меня самого шла она замуж. Правду сказать, ее принудили к тому семейные обстоятельства, вся эта орава родных. Эдит вышла за меня замуж спустя два месяца, после того как вы, словно белка, спрятались в лесу. В то время мне казалось, что она любит меня.
   -- А теперь? -- осведомился пустынник.
   -- Теперь мы друзья, больше чем когда бы то ни было! Вот уже два года, как мы развелись с ней. Как супруги мы оказались абсолютно неподходящими типами, об этом и говорить нечего. Но, дружище Хемп, должен вам сказать, что вы устроили забавную штуку. И кому бы это взбрело на ум -- зарыться здесь! Впрочем, вы всегда были большим выдумщиком, своего рода героем фикции. Собственно говоря, в этом отношении вы удивительно соответствовали фантазиям Эдит, конечно, всего больше Эдит интересовали презренные бумажки, в противном случае она, несомненно, увлеклась бы вами, -- вами, но не вашими нынешними бакенбардами и не этим дворцом. Нет, Хемп, серьезно, вы не согласны с тем, что сыграли большого дурака?
   Отшельник усмехнулся в спутанную бороду. Он всегда считал себя настолько выше этого простого и неизменно меркантильно настроенного Боба Бинкли, что вульгарные замечания бывшего друга нисколько не волновали его. Так было и в прежнее время, а те годы, что он провел в полном одиночестве и в усиленных занятиях и размышлениях, давным-давно поставили его над суетностью мира. Его маленькая горная пещера представлялась ему своего рода Олимпом, с высот которого он с улыбкой созерцал тщетные попытки и мелкую борьбу, что люди вели там, внизу, в долине. Разве же напрасно протекли десять лет полного отречения, размышлений, преданности великому идеалу, неумолимого презрения к суетному миру? Но вот из этого мира к нему пришла самая молодая и самая прекрасная из сестер Тренхолд -- прекраснее самой Эдит! Она пришла и зовет его, и вот почему он усмехнулся в свою бороду... Десять лет жизни он отдал за Беатрису, но она прекраснее библейской Рахили, за которую Иаков служил семь лет!
   Когда Боб Бинкли освободил убежище пустынника от своего неприятного присутствия, а над соснами зажглась первая бледная звездочка, отшельник вынул из своего буфета дрожжи. Он все еще продолжал улыбаться, как вдруг услышал какой-то шум в дверях. Он оглянулся. На пороге стояла Эдит Карр, которая, казалось, за истекшие десять лет стала еще красивее, статнее и горделивее во всех своих движениях.
   Никогда до сих пор она не была такой очаровательной. Она неотрывно глядела на отшельника большими, темными, задумчивыми глазами. Тот был захвачен врасплох и стоял совершенно недвижный. Лишь по какому-то чисто инстинктивному чувству он осторожно повернул в своих руках коробку с дрожжами и скрыл ее красную этикетку на своей груди.
   -- Я остановилась в отеле, -- тихим, но очень ясным голосом произнесла она. -- Я узнала все про вас и сказала себе, что во что бы то ни стало должна повидаться с вами. Я пришла к вам за прощением. Счастье свое я продала за деньги. Правда, я должна была позаботиться о других, о моих родных, но это нисколько не оправдывает меня. Я очень хотела видеть вас и просить о том, чтобы вы простили меня. Мне рассказывали, что вы прожили в этом убежище целых десять лет, поклоняясь памяти обо мне. Я была слепа, Хемптон! Я не знала тогда, что деньги всего мира не могут перевесить преданного и любящего сердца. Если только... Но, быть может, теперь уже слишком поздно?
   В ее словах явно чувствовался вопрос, поставленный так, как это может сделать только гордое и любящее женское сердце. Но за этой легкой маской отшельник легко мог заметить, что некогда любимая им женщина вернется к нему, если только он пожелает того. Он выиграл золотую корону, если только пожелает взять ее. Награда за десятилетнюю верность ждет его, если только он захочет протянуть руку за ней.
   В продолжение одной минуты отраженным блеском сияло старое очарование. А затем он почувствовал приступ возмущения, что был некогда отвергнут, и тотчас же это чувство сменилось отвращением к той, которая раньше прогнала, а теперь домогается его. И, наконец, пред его мысленным взором зажглось нежно-голубое видение прекраснейшей из сестер Тренхолд, и он отбросил уже всякие колебания.
   -- Слишком поздно! -- тихо произнес он и крепче прежнего прижал к своей груди банку с дрожжами.
   Женщина медленно сделала двадцать шагов по тропе, а затем обернулась. Отшельник, начавший было открывать крышку банки, теперь снова спрятал ее под своей хламидой. Он ясно видел, как печально сверкали ее глаза в сгущающихся сумерках, но продолжал стоять неподвижно на пороге своей хижины и не сделал ни малейшего призывного знака.
   Как только в четверг вечером взошла луна, отшельник почувствовал безумное влечение к тому миру, который он в свое время оставил.
   Сверху, из отеля, до него доносились звуки музыки, которые были легче и нежнее, чем песни эльфов. В казино играл небольшой оркестр. Ночные тени превратили реку Гудзон в безграничное море, и отшельнику почудилось, что многочисленные огни, горевшие на противоположном берегу, были не сторожевые маяки, а звезды, находящиеся за миллионы миль. Прибрежные воды были густо усеяны светлячками -- или, быть может, то были моторные лодки, пахнувшие газолином и бензином? В свое время отшельник близко знал все эти чудеса, это было тогда, когда он катался со своей Амариллис под тенью бело-красных полосатых навесов. Но в продолжение десяти лет его ухо не прислушивалось ко всем этим отдаленным отзвукам фривольного мира.
   Эта же ночь была совсем иная.
   Оркестр в казино играл вальс, -- вальс. Как глуп он был, что добровольно вычеркнул из своей жизни десять лет, целых десять лет, и сделал это ради человека, который презрел все на свете во имя мишурной радости и того фальшивого счастья, что может дать богатство!
   "Тум-ти, тум-ти, тум-ти", -- доносилось из отеля. Что это за вальс? Как его танцуют?..
   Но нет, эти десять лет не были потеряны даром! Разве же не они привели к нему самую блестящую звезду, жемчужину мира, прекраснейшую из?..
   "Никоим образом я не могу принять вас в четверг!" -- несколько раз повторила ему девушка. Почему? Быть может, в настоящую минуту она медленно и плавно кружится под звуки мелодичного вальса в крепких объятиях прекрасного юноши, а он, он, кто прочел в ее глазах желание вознаградить его за пропавшие десять лет жизни, как хищный зверь, мечется по своей берлоге. Почему она не разрешила ему?..
   -- Черт возьми! -- вдруг воскликнул он. -- Я сегодня же пойду к ней!
   Он сбросил с себя все то, что в нем было от Марка Аврелия, и скинул свою тогу из рогожки. После того он вытащил из потайного угла большой чемодан, густо затянутый пылью, и с трудом открыл его.
   Свечей у него было в изобилии, и через несколько минут осветилась вся пещера. Платья -- сшитые ровно десять лет назад! -- ножницы, бритвы, шляпы, сапоги и все прочее и подобное было самым безжалостным образом вырвано из своего покойного убежища и в ужасающем беспорядке раскидано во все стороны.
   Пара ножниц очень скоро срезала бороду так коротко, что тупая бритва уже могла кое-как выполнить свою миссию. Подрезать волосы на голове было свыше сил и ловкости отшельника, и поэтому он ограничился тем, что причесал и пригладил их как можно тщательнее. Само милосердие удерживает нас от того, чтобы рассказать, сколько усилий и вздохов положил на это дело человек, который давным-давно отказался и от общества, и от всех его обычаев.
   Наконец он отправился в еще более потайной угол своего убежища и начал рыться в земле длинной железной ложкой. Вырыв довольно глубокую ямку, он вытащил оттуда оловянную коробку, а из коробки -- три тысячи долларов в ассигнациях, тщательно и плотно завернутых в промасленную шелковую тряпку. Как читатель может теперь убедиться, наш герой был самым настоящим отшельником.

0x01 graphic

   Интересно было бы бросить беглый взгляд на него, в то время как он быстро спускался по холму. Длинный мятый черный сюртук спускался только до икр. Белые полотняные брюки, давно порвавшие всякие сношения с портновским утюгом, розовая сорочка, белый стоячий воротник, голубой галстук бабочкой и гетры на пуговицах! Но, миледи и джентльмены, подумайте о том, что прошло целых десять лет, с тех пор как он последний раз надевал светский костюм! Из-под соломенной шляпы с узкими полями и полосатой лентой пышно развевались длинные волосы. При виде его вы бы, при всей вашей проницательности и остром зрении, не могли узнать его и подумали бы, что это артист, играющий Гамлета или что-нибудь в этом роде. Вам бы и в голову не пришло сказать себе: "Вот отшельник, который из-за несчастной любви прожил десять лет в пещере и теперь вышел на свет божий, для того чтобы заслужить любовь другой женщины!"

0x01 graphic

   Павильон для танцев уходил далеко от берега и стоял на воде. Веселые яркие фонарики и холодные электрические шары разливали вокруг мягкий колдовской свет. По всем направлениям порхали сотни женщин и мужчин из отеля и окрестных дач. Влево от пыльной дороги, по которой пришел отшельник, находился отель, а рядом с ним гриль рум1. Очевидно, и там была публика. Все окна были ярко освещены, и оттуда доносились звуки музыки -- музыки, отличной от тех вальсов и тустепов, которые наигрывал оркестр в казино.
   В воротах с огромными гранитными столбами и железными стояками для ламп показался негр.
   -- Что здесь происходит сегодня? -- спросил его отшельник.
   -- Сегодня, сэр? -- осведомился слуга. -- Сегодня четверг, а по четвергам в казино танцуют. А в гриль руме, сэр, сейчас идет обед.
   Отшельник бросил взгляд на отель, стоявший на холме, и в это время к нему донесся неожиданный -- торжественный и прекрасный -- аккорд.
   -- А там что? -- спросил он. -- Они играют Мендельсона. Почему? Что там происходит?
   -- Ах, там, наверху, в отеле? -- сказал негр. -- Там свадьба! Мистер Бинкли, богатейший человек, женится на мисс Тренхолм, сэр. Эта мисс Тренхолм -- самая молодая и красивая из всех сестер Тренхолм.

---------------------------------------------------------------------------

   Первое издание перевода: О. Генри. Черный Билль. Рассказы -- Ленинград: Мысль, 1924 г.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru