О-Монро Ришар
Драматический эффект

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Effets tragiques" par Richard O"Monroy.
    Перевод Евг. Маурина.
    Текст издания: журнал "Пробуждение", 1907, No 2.

Драматический эффект

"Effets tragiques" par Richard O'Monroy.

(Перевод Евг. Маурина)

   В "Comédie-Gauloise" репетировали "Диоклетиана", большую пятиактную пьесу в стихах нашего знаменитого поэта -- Паламида Разора. Действие пьесы происходило в 303 г. после P. X. и, следуя царящей моде, вся пьеса была в высшей степени стилизована. Кроме нескольких десятков хороших стихов в пьесе можно было найти и Нумидийских львов и слонов, христиан, замучиваемых на сцене, массы рабов, легионеров, вольноотпущенников, причем костюмы делались по специальным рисункам Бурдини. А главное -- главное, роль Валерии, гетеры, внявшей свету христианства, которой бесчеловечный император приказал выколоть глаза, была поручена великой артистке--Лионе... [Под видом Лионы автор изображает здесь Сару Бернар, которой народная молва приписывает случай с попугаем].
   Суфлер сидел в своей будке. В небольшом углублении, обращенном к сцене, сидели автор -- Паламид и директор -- Бреван в то время, как в дрожащем свете двух спускавшихся с потолка электрических ламп Лиона, одетая в ротонду и гинсборо с черными перьями волновалась у ног мужчины в сером вестоне, изображавшего самого Диоклетиана. И сильно жестикулируя Лиона рычала:
   -- "На твоем челе, которое никогда не знало радости, дрожит неутолимая жажда крови..."
   Вдруг Бреван вскочил с кресла, подбежал к артистам и закричал с явным раздражением, махая рукописью:
   -- Дети мои, вы... гениально проводите эту сцену, но... это совсем не то!..
   -- Это совсем не то, -- подтвердил с места и Паламид Разор.
   -- Разве мы взяли неверный тон? -- спросил Барбон.
   -- А что у нас собственно хромает? -- спросила Лиона, небрежным движением оправляя шляпу.
   -- Прежде всего, совсем не слышно хрустения костей мучеников из за кулис... Это касается уж Меризье... А ты со своей стороны совершенно не передаешь крика женщины, которой выкалывают глаза...
   -- Как, я недостаточно кричу?..
   -- Кричишь то ты достаточно, да не в том тоне, который нужен. Мы должны дать впечатление настоящей пытки, а у тебя такой вид, как будто бы ты просто обожглась за завтраком шоколадом... А вы, Меризье, если не найдете лучшей имитации хрустения костей к завтрашней репетиции, можете искать себе другое место... Господа, репетиция окончена. Завтра в час с четвертью.
   Артисты, целых четыре часа заключенные в эти холодные и сырые стены, радостно бросились к выходу, чтобы поскорее подышать свежим и чистым запахом бульваров. Меризье ушел в глубокой задумчивости, хватаясь за голову руками, а Лиона вскочила в экипаж и рысью покатила в свой отель на "Avenue du Bois-de-Boulogne".
   -- Бреван воображает, что это так уж легко, -- думала она дорогой. -- Откуда мне знать -- что чувствуют при выкалывании глаз... А главное -- у меня во всей роли только и есть, что этот крик... Ну-ка посмотрим, что я говорю перед тем...
   Чтобы несколько ориентироваться, Лиона открыла тетрадку с ролью, переписанной великолепным "рондо" и продекламировала, смотрясь в зеркало:
   -- Берегись! Придет день, когда из моей раны хлынет на тебя кровавый поток. О, тиран, берегись, слава обманчива...
   -- Нет, -- сказала она упавшим голосом, -- все это не дает мне никаких указаний...
   Она приехала в свой отель и позвонила горничной -- раздеваться. Под ничтожным предлогом, она наградила ее пощечиной, но горничная только слабо вскрикнула, что совсем не было искомым стоном...
   Все более и более раздражаясь, Лиона пошла в оранжерею, где разлеглась на софе, вся окруженная подушками, закутанная в шелка и кружева. Она велела позвать своего грума и, придравшись к тому, что он пришел недостаточно скоро, выдрала его за уши.
   -- "Ву God!", -- простонал, всхлипывая, грум.
   Но и это английское проклятие было не то, что ей нужно...
   Что делать? Хотя великая артистка фантастическим жалованьем и покупала у своей прислуги право исполнять все свои капризы, -- она все же не могла подвергнуть их настоящей пытке...
   Вдруг, в то время, как ее взор блуждал по чаще зеленых деревьев, превративших оранжерею в экзотический сад, Лиона заметила свою обезьяну Нелюско, которая с уморительными гримасами тянулась к какаду, насколько ей только позволяла это цепочка. А этот, нахохлившись, прижался к своей жердочке и смотрел на обезьяну испуганным взглядом своих круглых глаз.
   -- Постой-ка, постой, -- подумала Лиона. Тут можно будет, пожалуй, кое-чем попользоваться...
   И затем с жестокой улыбкой -- о, эта улыбка, -- она спокойно отвязала Нелюско и вернулась на свое место, в ожидании откинувшись на подушки.
   Почувствовав себя свободной, обезьяна принялась скакать на месте, потом с бесконечными предосторожностями поползла на четвереньках к какаду. Одним прыжком она вскочила на жердочку и уселась рядом с птицей; какаду, прикованный к месту кольцом, не мог улететь и только все более нахохливался, все испуганнее смотря на обезьяну.
   У Нелюско был свой план. Она внимательно поглядела на соседа и, с дьявольской усмешкой обнажив зубы, протянула свои крючковатые пальцы к хохолку птицы, откуда вытащила перо, которое и принялась с наслаждением грызть. Какаду вскрикнул раздирающим голосом, напоминавшим звучный гортанный лай.
   -- Какая великолепная интонация, -- воскликнула артистка... Вот если бы мне удалось ее воспроизвести...
   В это время Нелюско продолжала свои безжалостные пытки, вырывая одно перо за другим, совершенно обнажая хохолок, тогда как несчастный какаду отчаянно стонал -- столько же от боли, сколько и от страху -- испуская жалобные крики, трубными звуками оглашавшие весь дом...
   И -- внимательно, с широко раскрытыми глазами, -- Лиона, склонившись к подушкам, старалась прислушаться к интонациям жалобных криков какаду, подметить их и воспроизвести возможно точнее... В конце концов, ей удалось закричать с такой мукой, с таким ужасом, что артистка, торжествуя, воскликнула:
   -- Наконец то! Я нашла теперь свой эффект...
   Она повторила свой крик три раза прямо в упор ошеломленному Нелюско, который вдруг бросил свою работу и скрылся среди пальм.
   А на следующий день, на репетиции, когда дошли до знаменитого места, автор -- Паламид Разор -- заключил, рыдая, в свои объятия Лиону и сказал ей:
   -- Это поразительно!.. Это гениально!.. У меня до сих пор мороз по коже пробегает... Вы заставите весь Париж сбежаться на этот крик...
   В тот же момент за сценой послышался отчаянный треск.
   -- Господин Бреван, -- скромно сказал Меризье, выходя из-за кулис, -- мне кажется, что я нашел... Чтобы воспроизвести хрустение костей мучеников, я раздавливаю сигарные коробки... Что вы скажете?..
   -- Браво, Меризье, браво! -- вскричал директор. -- Вы тоже сделали замечательное открытие. Теперь наша сцена мученичества должна произвести громадный эффект... Слушайте-ка, друг мой, я хотел бы сделать что-нибудь для вас... Какую роль вы имеете в "Диоклетиане"?..
   -- Я изображаю нумидийского слона... управляю задними ногами...
   -- Ну, что же -- я могу дать вам повышение...
   -- О, господин директор, вы мне льстите...
   -- Да, начиная с завтрашнего дня, вам поручаются передние ноги...

--------------------------------------------------------------------

   Текст издания: журнал "Пробуждение", 1907, No 2. С. 597--598.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru