Lib.ru/Классика: Пантелеев Лонгин Фёдорович. Макар

МАКАРЪ.

(Изъ жизни Енисейской тайги).

Леонидъ Федоровичъ отправилъ Макара въ зимнюю развѣдку на Успенскій пріискъ, одинъ изъ самыхъ отдаленныхъ пріисковъ сѣверной системы.

Ничего капитальнаго развѣдка не обнаружила; но въ старой выработкѣ кое гдѣ оказалось золото, подходящее для золотничныхъ работъ, т. е. такихъ работъ, гдѣ рабочіе, соединяясь въ небольшія артели, получаютъ плату не съ земляной выработки, а съ золотника добытаго ими золота. Плата, смотря по обстоятельствамъ, колеблется отъ рубля до двухъ съ полтиной.

Рабочіе, бывшіе въ развѣдкѣ, а съ ними и Макаръ, пожелали остаться на Успенскомъ пріискѣ въ качествѣ золотничниковъ, на что и послѣдовало согласіе управленія. Прошло лѣто, и къ общему удовольствію артель намыла почти по фунту на человѣка, такъ что на каждаго на вычетомъ забора изъ пріисковаго амбара пришлось на руки отъ 50 до 100 рублей {Золотничники въ противность общеконтрактнымъ рабочимъ, получающимъ или поденную плату, или съ выработки, платятъ за свое содержаніе, пользованіе горнымъ инструментомъ и разнымъ имуществомъ, необходимымъ для производства работъ. За все это удерживается при окончательномъ разсчетѣ.

Нѣкоторые изъ мелкихъ золотопромышленниковъ, особенно такъ называемые золотничные арендаторы, по большей части снимающіе пріиски на одинъ годъ, значительную часть своего барыша извлекаютъ изъ надбавки на цѣны, по которымъ имъ самимъ обходится заготовленіе. Нерѣдкость между ними и такіе, что не обращая вниманія на запрещеніе закона, торгуютъ спиртомъ, причемъ бутылка доходитъ до 2 рублей. Тутъ, даже при очень хорошей добычѣ золота, въ разсчетъ рабочимъ почти ничего не приходится на руки.}.

10-го сентября артель отправилась на Михайловскій пріискъ за полученіемъ разсчета. Тамъ рабочіе узнали, что деньги на разсчетъ не пришли; а потому кто желалъ отправиться въ городъ, или перейдти въ другую компанію, долженъ былъ удовольствоваться квитанціей. Это обстоятельство не произвело особеннаго ропота, потому что невысылка денегъ къ разсчету явленіе въ тайгѣ довольно не рѣдкое; а случаи, чтобъ деньги по квитанціямъ не уплачивались, встрѣчаются, какъ крайне рѣдкое исключеніе.

Макаръ шелъ на Михайловскій пріискъ, не имѣя въ головѣ опредѣленнаго плана относительно дальнѣйшаго будущаго; онъ даже не задавалъ себѣ вопроса -- останется ли у Леонида Федоровича, или перейдетъ въ другую компаніи). Макаръ зналъ, что получитъ недурной кушъ, и что его обязательныя отношенія окончились 10-го сентября -- этимъ пока и довольствовался.

Этотъ индефферентизмъ въ значительной степени обусловливался неопредѣленнымъ настроеніемъ всей артели. Нѣкоторые доказывали, что надо и на будущій годъ попытать счастья на золотникахъ; другіе выражали сомнѣніе, чтобы на Успенскомъ пріискѣ осталось благонадежное золото. Толки въ этомъ смыслѣ пошли еще съ августа, но ни къ какому положительному рѣшенію не привели. Одни и тѣже рабочіе, смотря по ходу добычи, сегодня горячо утверждали, что золота хватитъ и на будущій годъ, а дня черезъ два сами же оспаривали этотъ взглядъ.

Но главное, золотничная работа, въ большинствѣ случаевъ, идущая почти безъ всякаго вмѣшательства со стороны у правленія,-- въ отведенныхъ мѣстахъ рабочимъ предоставляется полная свобода,-- далеко не вызываетъ такого лихорадочнаго ожиданія разсчета, какъ общеконтрактная. Общеконтрактный по командѣ встаетъ, по командѣ цѣлый день работаетъ. Много-ли, мало-ли добывается золота -- это не имѣетъ прямого отношенія къ его заработку, кромѣ рѣдкихъ случаевъ, когда въ розсыпи встрѣчается такъ-называемое подъемное золото, {За подъемное золото, во избѣжаніе утайки его, платится отъ 1 до 2 р. за золотникъ,} т. е. крупные самородки.

Не таково положеніе золотничника. Онъ спитъ въ волю; кончаетъ работу по "солнышку", всякая перемѣна въ добычѣ золота близко затрогиваетъ его. А такъ какъ колебанія въ золотѣ почти ежедневныя, то золотничникъ постоянно находится въ возбужденномъ состояніи. Чуть въ одномъ мѣстѣ золото стало измѣнять -- ужь онъ пускается въ розыски, внимательно присматривается ко всякой подозрительной кучкѣ, беретъ пробы, повѣряетъ легенды, гдѣ въ старое время было богатое золото; забываетъ о "солнышкѣ", если наткнется на "шибко доброе золото", и совершенно падаетъ духомъ, когда его продолжительные розыски оказываются безуспѣшными. Самыя полезныя указанія управляющаго онъ хотя и выслушиваетъ почтительно, но почти никогда имъ не слѣдуетъ; у него всегда въ такихъ случаяхъ одинъ отвѣтъ.

-- Оно такъ, Леонидъ Федоровичъ, на коняхъ много выгоднѣе вскрывать торфа (пустые верхніе слои), да намъ то несподручно.

Само собой разумѣется, что при успѣшномъ ходѣ дѣла золотничникъ позволяетъ себѣ лакомиться всѣмъ, что только есть въ пріисковомъ амбарѣ". Особенно онъ падокъ на сахаръ и масло, которыхъ общеконтрактный не видитъ иногда ни разу во весь годъ.

На Михайловскомъ пріискѣ Макаръ между прочимъ узналъ, что Леонидъ Федоровичъ переѣзжаетъ въ городъ, и притомъ ѣдетъ не на почтовыхъ, а на своихъ лошадяхъ; значитъ ему нуженъ конюхъ, котораго онъ пока еще не выбралъ.

-- Леонидъ Федоровичъ, вы въ городъ ѣдете?

-- Да, а что?

-- Возмите меня за конюха.

-- Тебя за конюха взять? Да вѣдь мнѣ въ такомъ случаѣ придется самому за конями смотрѣть.

-- Не безпокойтесь, будьте въ надеждѣ...

-- Ну нѣтъ, братъ, на тебя надежда плоха. И зачѣмъ тебѣ въ городъ, оставайся лучше въ тайгѣ.

-- А я думаю на южные промысла пробраться; сами знаете, что нынѣ здѣсь мѣстовъ хорошихъ нѣтъ.

Макаръ никогда не забываетъ, что онъ прежде всего по профессіи поваръ, на всякую другую работу смотритъ, какъ на вынужденную крайностью обстоятельствъ. Но въ данную минуту онъ столько же думалъ о южныхъ промыслахъ, какъ и о всякихъ другихъ,-- они просто къ слову подвернулись.

-- А деньги не пришли?

-- Нѣтъ не получены.

-- Такъ позвольте мнѣ квитанцію.

-- Да вѣдь ты ее пожалуй потеряешь по дорогѣ, или за безцѣнокъ кому нибудь отдашь; придешь въ городъ, такъ и безъ квитанціи получишь отъ меня что слѣдуетъ.

-- Это еще и лучше, отвѣчалъ Макаръ тономъ вполнѣ убѣжденнаго человѣка; но все же дайте мнѣ теперь хоть десять рублей.

-- А зачѣмъ тебѣ десять рублей, чтобъ пропить на Ивановскомъ?

-- Нѣтъ -- это вы напрасно такъ думаете; у меня есть долги,-- надо разсчитаться^ къ тому же хотимъ артелью подводу до Енисейска нанять.

-- Никакой вы подводы не наймете, а вотъ слушай -- я тебя при нашихъ коняхъ отправлю,

-- Такъ дайте же хоть три рубля, право надо за стирку отдать.

На это Леонидъ Федоровичъ согласился.

Недѣли черезъ полторы докладываютъ Леониду Федоровичу, уже поселившемуся въ Енисейскѣ, что пришли изъ тайги лошади.

-- А гдѣ же Макаръ, спрашиваетъ онъ, осмотрѣвъ лошадей и не видя въ числѣ конюховъ Макара.

-- Да онъ еще на Ивановскомъ отсталъ отъ насъ, и съ тѣхъ поръ я его не видалъ, объясняетъ служащій.

Однако по нѣкоторомъ времени является и Макаръ. Онъ все въ томъ же неизмѣнномъ сюртукѣ изъ верблюжьяго сукна, и уже слегка подвыпивши.

-- Чтожь ты, братецъ, отсталъ?

-- Да захворалъ.

-- Напрасно же я далъ тебѣ три рубля.

-- Вы можетъ быть думаете, что я запилъ,-- право же нѣтъ, такъ животомъ схватило, -- думалъ, что и города мнѣ не видать.

Еслибъ спросить Макара, зачѣмъ онъ такъ беззастѣнчиво лгалъ и притомъ безъ всякой надобности -- онъ и самъ затруднился бы объяснить.

Макаръ лгалъ всѣмъ безъ различія, какъ своимъ пріятелямъ рабочимъ, такъ и начальству; при этомъ мѣнялись только темы. Рабочимъ онъ при случаѣ разсказывалъ о колоссальныхъ выпивкахъ, большихъ заработкахъ на какихъ то пріискахъ, которыхъ онъ и въ глаза не видалъ.

-- А золото тамъ -- такъ здѣсь такого никогда и небывало; какъ отворотишь ребровику {Плитообразный камень.} -- на ней точно таракановъ насажено золотинъ.

Отъ золота переходилъ къ удивительнымъ похожденіямъ въ хозяйскихъ амбарахъ, причемъ сами собой опоражнивались бочки со спиртомъ и т. д.

Пріятели все выслушивали безъ возраженій, по за то воспламененные Макаромъ платили ему тою же монетой, да еще съ процентами.

Пріисковое начальство онъ увѣрялъ въ своей способности на всякую работу, и если въ перспективѣ открывалась возможность полученія порціи, то и дѣйствительно ни отъ какой работы не отказывался, хотя конечно проку изъ этого выходило мало. Съ особеннымъ одушевленіемъ любилъ Макаръ говорить о своей преданности хозяйскимъ интересамъ, готовности идти за нихъ въ огонь и воду.

-- Мнѣ хозяйское добро дороже своего,-- и не приведи Богъ, сколько за это приходилось терпѣть отъ своего брата рабочаго, потому, вѣдь сами знаете, какой здѣсь народъ -- чистая каторга!

Макара спокойно выслушивали, не давая ему понять, что не вѣрятъ; только когда черезчуръ увлекшись, онъ пускался доказывать, что собственно и къ водкѣ онъ не имѣетъ большаго пристрастія, тутъ его обыкновенно безъ церемоніи останавливали.

-- Ну нѣтъ, братъ, это ужь ты начинаешь сказки разсказывать."

И при всемъ томъ Макара никакъ нельзя было назвать лжецомъ въ общепринятомъ смыслѣ этого слова, ужь потому, что онъ, собственно говоря, никогда не имѣлъ затаенной мысли ввести слушателя въ обманъ, такъ-какъ самъ же очень хорошо зналъ, что ему никто не повѣритъ, какъ и онъ въ свою очередь не вѣрилъ другимъ. Это скорѣе былъ общеприпятый тонъ, вродѣ того, какъ въ такъ называемомъ обществѣ говорятъ другъ другу всевозможныя любезности и свидѣтельствуютъ увѣренія въ преданности и готовности, никого и ни къ чему, впрочемъ, необязывающія.

Если же паче чаянія Макару и удавалось ввести своего слушателя въ заблужденіе, то это его самого приводило въ столь веселое расположеніе духа, что онъ зачастую тутъ же себя и выдавалъ.

Разъ приходитъ онъ къ Леониду Федоровичу и проситъ разсчета. Дѣло было въ половинѣ декабря, когда только что начинается транспортировка и благодаря вощикамъ въ тайгѣ появляется контрабандный спиртъ. Макаръ разсчиталъ, что имѣетъ за конторой около тридцати рублей заслуги -- вотъ ему и захотѣлось погулять. А между тѣмъ, онъ впередъ зналъ, что Леонидъ Федоровичъ денегъ не дастъ, именно изъ предосторожности, чтобъ Макаръ не запьянствовалъ. Потребовать же разсчета Макаръ не имѣлъ никакого повода, да Леонидъ Федоровичъ могъ и отказать въ разсчетѣ, такъ какъ Макаръ подписался къ контракту по 1 марта. Вотъ онъ и пустился на хитрость.

-- Зачѣмъ тебѣ, разсчетъ, съ удивленіемъ спрашиваетъ Леонидъ Федоровичъ.

-- Жена пріѣхала.

Леонидъ Федоровичъ когда-то слыхалъ отъ Макара, что у него остались въ Россіи жена и маленькая дочь.

-- Откуда ты объ этомъ узналъ?

-- Съ вощиками наказывала, что пріѣхала въ Енисейскъ.

-- Такъ зачемъ же тебѣ туда отправляться, гораздо лучше, если жена сюда пріѣдетъ, я могу дать ей мѣсто.

-- Нѣтъ ужь Леонидъ Федоровичъ, довольно походилъ въ тайгу и одинъ.

-- Что-жь вы будете дѣлать въ Енисейскѣ, додачи тебѣ придется немного, да и ту пожалуй на радости спустишь въ два-три дня.

-- Ну нѣтъ, теперь эту дурь надо оставить.

-- Но все-таки, что же ты станешь дѣлать въ Енисейскѣ?

-- А я думаю начать сайки печь, жена бы помогала, можно и рабочихъ на квартирѣ держать.

-- Ну какъ знаешь, сегодня же будетъ готовъ разсчетъ.

Что то подозрительное промелькнуло по лицу Макара, съ особенною поспѣшностью уходившаго изъ кабинета Леонида Федоровича.

-- Чортъ знаетъ что такое, тутъ что нибудь не такъ, подумалъ Леонидъ Федоровичъ и кинулся въ догонку за Макаромъ.

-- Ты врешь, Макаръ, никакой жены къ тебѣ не пріѣзжало?

Макаръ вмѣсто отвѣта уткнулъ лицо въ растопыренныя ладони и захохоталъ самымъ добродушнымъ образомъ.

Итакъ Макаръ въ Енисейскѣ.

-- Ты, конечно, пришелъ разсчетъ получить?

-- Такъ точно-съ.

-- Хорошо, тебѣ приходится 97 руб., но я сразу тебѣ не выдамъ.

-- Пѣть, пожалуйста, всѣ отдайте.

-- Зачѣмъ тебѣ всѣ деньги? оберутъ тебя здѣсь какъ липку, а не то еще и голову сорвутъ.

-- Какъ зачѣмъ деньги? вотъ на одну одежду придется издержать рублей сорокъ, да за квартиру хозяину заплатить,-- пустяки останутся.

-- Ну какъ ты тамъ не считай, а я тебѣ болѣе 17 руб. не дамъ, потомъ приходи каждое первое число и будешь получать по 20 рублей.

-- Нѣтъ, за что же... ужь пожалуйста выдайте всѣ деньги.... изъ-за чего все лѣто работалъ, огорченнымъ тономъ проговорилъ Макаръ.

Леонидъ Федоровичъ подумалъ недолго и, хоть жаль ему было Макара, велѣлъ выдать полностью всю додачу.

По опыту онъ зналъ, что Макара въ этомъ пунктѣ никакъ не убѣдишь. Положимъ, Леонидъ Федоровичъ могъ просто не выдать ему всѣхъ денегъ, такъ сказать, противъ воли Макара; послѣдній, конечно, не пошелъ бы жаловаться. По за то на другой же день явился бы за деньгами, и продолжалъ бы ходить до тѣхъ поръ, пока не выбралъ бы всѣхъ. Наконецъ, могъ просто привести какого-нибудь сострадательнаго енисейскаго мѣщанина съ фиктивной долговой роспиской.

А между тѣмъ, никто лучше самого Макара не зналъ до какой степени непрочны въ его рукахъ деньги. Но тѣмъ не менѣе, онъ ни за что не вынесъ бы добровольно попечительной опеки Леонида Федоровича, и совсѣмъ не потому, чтобъ она казалось ему оскорбительной. Нѣтъ, тутъ были мотивы болѣе глубокіе.

Пачка денегъ въ карманѣ пріискателя -- тоже что билетъ на право входа куда угодно, это почетное мѣсто въ рабочихъ клубахъ и ассамблеяхъ; а главное, она даетъ возможность въ каждую данную минуту удовлетворить всякой случайной фантазіи. И притомъ, развѣ затѣмъ пріискатель цѣлое лѣто не разгибаетъ спины, хлебаетъ все одни и тѣже щи, чтобъ потомъ начать размѣренную жизнь, о которой при случаѣ нетолько нечего поразсказать другимъ, но и самому неинтересно вспомнить?

Л. Пантелѣевъ.

(Продолженіе будетъ).

"Восточное Обозрѣніе", No 41, 1883

МАКАРЪ.

(Изъ жизни Енисейской тайги).

(Продолженіе).

Едва Макаръ вышелъ изъ конторы, какъ его уже поджидалъ за воротами почтеннѣйшій Курзичъ, одинъ изъ тѣхъ енисейскихъ мѣщанъ, имъ же имя легіонъ, вся житейская практика которыхъ вращается почти исключительно около выхода рабочихъ изъ тайги и обратнаго туда шествія.

Курзичъ имѣетъ на Каштакѣ {Часть города населенная бѣднѣйшимъ людомъ, попреимуществу кореннаго енисейскаго происхожденія.} небольшую избенку, крытую на одинъ скатъ, нее его домообзаводство состоитъ изъ цѣпной собаки, вѣчно голодной. По временамъ, впрочемъ, заводится какая-нибудь кляча, причемъ Курзичъ при всякомъ удобномъ случаѣ заявляетъ о своемъ намѣреніи заняться перевозкой грузовъ. Однако, не пройдетъ и мѣсяца, какъ самъ же Курзичъ объясняетъ какому-нибудь сосѣду.

-- Кормы нынѣ дорогіе, а тутъ Ивану Петровичу понадобились лошади, ну я и продалъ сѣрка.

Никакого ремесла онѣ не знаетъ, но за то, какъ коренной енисеецъ, твердъ во всѣхъ преданіяхъ старины. По субботамъ любитъ хорошенько выпариться, строго соблюдаетъ посты, по праздникамъ и воскресеньямъ аккуратно бываетъ у обѣдни. Оттуда онъ обыкновенно заходитъ поздравить съ праздникомъ своихъ богатыхъ, но отдаленныхъ родственниковъ. Тамъ его угощаютъ чаемъ; ркромно стоя въ углу, онъ не садится, пока его не попросятъ; выпьетъ одну чашечку и прикроетъ, но отъ предложенной другой и третьей не отказывается. Любитъ при этомъ завязать разговоръ о духовныхъ предметахъ, преимущественно на тему, что въ наше время народъ сталъ слабъ.

-- Охъ, какъ слабъ сталъ, и глубоко вздохнетъ; другіе чай и дорогу то въ церковь позабыли.

Съ конца сентября и до марта у Курзича открывается квартира для рабочихъ-пріискателей. Когда у нихъ есть деньги -- пѣніе и музыка не умолкаютъ; услужливость Курзича тогда границъ не знаетъ, во всякую пору онъ готовъ бѣжать за водкой, жена ставить самоваръ или сходить за какой нибудь Марфушкой или Палашкой.

По вотъ деньги всѣ вышли и тонъ отношеній начинаетъ мѣняться, но не сразу. Курзичъ каждый день освѣдомляется у своихъ прогорѣлыхъ жильцовъ куда они думаютъ наняться, предупредительно сообщаетъ, что у Голубковыхъ уже началась наемка, мало того самъ заходитъ въ конторы и наводитъ справки -- не надо ли кому рабочихъ.

Удалось наняться квартирантамъ Курзича -- опять пѣніе и гармоники оживляютъ его избенку, Марфушки и Палашки можно сказать до самоотверженія доводятъ свои любезности. По временамъ самъ Курзичъ принимаетъ участіе въ незатѣйливыхъ развлеченіяхъ пріискателей. Смотря, напримѣръ, какъ Иванъ тщетно толчется на одномъ мѣстѣ, при чемъ хитрое колѣнце никакъ у него не выходитъ, Курзичъ не выдержитъ и самъ выступаетъ на середину.

-- Нѣтъ, я вижу, вы, братцы, не мастера плясать,-- да съ этими словами и пустится трепака откалывать.

-- Ай да хозяинъ, вотъ такъ молодецъ, одобрительно раздается изъ разныхъ угловъ.

Разумѣется вслѣдъ за симъ является усиленный запросъ на водку.

Но все на свѣтѣ преходяще, а особенно скоротечны дни радости и веселья таежнаго рабочаго. Много черезъ недѣлю, а ужъ рѣдко черезъ двѣ, гармоники стихаютъ и на этотъ разъ Курзичъ начинаетъ безъ особенныхъ церемоній выпроваживать своихъ пріятелей. Тѣ впрочемъ и сами понимаютъ, что никакихъ прочныхъ правъ у него не пріобрѣли, такъ какъ впередъ за квартиру не заплатили, и одинъ за другимъ куда-то исчезаютъ. Но какой нибудь Иванъ или Семенъ впрочемъ остается у Курзича для нѣкоторыхъ совмѣстныхъ операцій, преимущественно въ ночное время. Въ такихъ случаяхъ Курзичъ по большей части беретъ на себя иниціативу, а при благопріятномъ исходѣ хоронитъ концы въ воду. Самое же путешествіе по мѣстамъ, гдѣ плохо лежитъ, возлагается на долю квартирантовъ; черезъ ихъ же посредство ведутся довольно дѣятельныя сношенія съ рабочей братіей, проживающей въ городѣ и лишенной опредѣленнаго крова. Большихъ дѣлъ обыкновенно не производится, по за то въ домишкѣ Курзича откуда-то являются и куда-то опять переходятъ хомуты, лома, кули, полушубки и т. п.

Но вотъ зима на исходѣ, рабочіе ушли въ тайгу, разумѣется предварительно оставивъ въ Енисейскѣ выданную имъ на дорогу одежду. Тутъ то и наступаютъ трудные дни для Курзича.

Весной онъ еще промышляетъ на Енисеѣ; то тащитъ бревна оторвавшіяся отъ плота, то ловитъ растерянныя дрова. Однако этимъ промысломъ долго не проживешь.

Тогда Курзикъ начинаетъ странствованіе по всѣмъ конторамъ съ предложеніемъ поставить сѣно, конечно подъ условіемъ приличнаго задатка. Но его вездѣ знаютъ и отвѣчаютъ отказомъ. Это не смущаетъ Курзича; немного погодя онъ уже предлагаетъ приплавить хлѣбъ изъ Красноярскаго округа.

-- Мнѣ и задатку никакого не надо.

-- А по какой цѣнѣ?

-- Муку можно по 55 к., а овесъ по 40 коп.

-- Нѣтъ, не надо,-- здѣсь на мѣстѣ гораздо дешевле.

-- Это точно-съ, потупя взоръ объясняетъ Курзичъ, здѣсь дешевле, только вѣдь по мелочамъ, а большой партіи не набрать; да и хлѣбъ нынѣ наплавленъ не хорошій, овесъ съ соромъ -- плохъ онъ уродился въ прошломъ году {Въ Енисейскѣ хлѣбъ приплавляютъ два раза, весной прошлогодняго урожая, а осенью текущаго.}.

Въ другой конторѣ онъ заводитъ рѣчь о лошадяхъ.

-- Приводи, посмотримъ.

-- Онѣ еще въ дорогѣ, я думаю такъ черезъ недѣльку придутъ; что же, можно будетъ разсчитывать?

-- Да надо же посмотрѣть что за лошади.

-- Ужь не безпокойтесь, вѣдь я знаю какія вамъ нужны лошади, приведу настоящихъ ломовиковъ.

И вотъ дня черезъ два Курзичъ въ сопровожденіи какой то личности пригоняетъ двухъ-трехъ одровъ.

-- Это что за кони, татарамъ на мясо не годятся.

-- Помилуйте-съ, это они только въ дорогѣ повысились,-- вѣдь все время шли на подножномъ корму; а поставьте ка ихъ на овесъ, такъ черезъ недѣлю къ нимъ и подступу не будетъ.

Понятно, что кони уводятся обратно, не смотря на всѣ увѣренія Курзича и настоящаго владѣльца, скромно разыгрывающаго роль безучастнаго знакомаго.

Такъ вотъ этотъ самый Курзичъ уже поджидалъ Макара.

-- Ну что получилъ разсчетъ?

-- Да,-- сколько тебѣ слѣдуетъ.

-- За два полштофа рубль, Марфушкѣ отдалъ рубль; ну а за хлопоты и ѣду сколько положишь.

Макаръ даетъ трехрублевую.

-- Спасибо; а ты парень не останешься у насъ на квартирѣ? дешевле нигдѣ не найдешь -- съ харчами всего только шесть рублей въ мѣсяцъ.

Макаръ еще не былъ настолько пьянъ, чтобы не взвѣсить несомнѣнныхъ выгодъ, которыя представляло предложеніе Курзича, то есть возможность обезпечить себѣ теплый уголъ хоть на одинъ мѣсяцъ. Но ему почему то вдругъ стало жаль отдать сразу такую крупную сумму, и онъ отвѣчалъ.

-- А вотъ я поищу нашихъ, можетъ быть всѣ вмѣстѣ наймемся.

Начиная съ 1869 года {То есть послѣ пожара, истребившаго почти весь городъ.} тяготѣетъ подъ Енисейскомъ злой рокъ -- рабочимъ, выходящимъ изъ тайги, не позволяютъ останавливаться въ городѣ. Только что они переправятся черезъ Енисей, какъ полиція предлагаетъ имъ сейчасъ же направляться въ дальнѣйшій путь. Енисейцы ропщутъ, свидѣтельствуютъ объ упадкѣ торговли, наконецъ прямо возражаютъ по адресу -- не все ли молъ равно гдѣ пропиваться рабочимъ, въ городѣ или въ деревняхъ по дорогѣ. Однако начальство этимъ резонамъ не внемлетъ и всѣ представленія о снятіи опалы оставляетъ безъ послѣдствій.

Впрочемъ по времени все пришло въ надлежащее и для всѣхъ удобное положеніе. Рабочіе, у которыхъ нѣтъ денегъ, безъ всякихъ понужденій со стороны начальства, какъ это большею частью дѣлали и прежде, направляются въ свои волости; тѣ же, у которыхъ есть деньги, совершивъ непродолжительное шествіе по указанному направленію, предпринимаютъ затѣмъ фланговое движеніе и, благодаря этому маневру, безпрепятственно проникаютъ въ беззащитный городъ, гдѣ никто уже не мѣшаетъ имъ жить и веселиться.

Тѣ времена давно миновали, когда расходившіеся пріискатели устилали грязныя улицы ситцемъ, плисомъ и тому подобными матеріями, когда они требовали "шипучки", при чемъ смѣтливые купцы отпускали имъ лимонадъ вмѣсто шампанскаго, не видно также шумныхъ процессій съ пѣснями и музыкой въ обществѣ дамъ, увѣшанныхъ всякаго рода украшеніями.

Но воспоминаніе объ этихъ временахъ до сихъ поръ живетъ, принимаетъ даже нѣсколько легендарную окраску.

-- Ужь и забавникъ же былъ, братцы, Иванъ Семеновъ, разсказываетъ при случаѣ какой нибудь старый пріискатель; вынесъ онъ разъ отъ щеголевскихъ пять тысячъ...

-- Хватилъ тоже -- пять тысячъ, прерываетъ новичекъскептикъ.

-- А то какъ же, вѣдь онъ передъ тѣмъ четыре года не выходилъ съ пріисковъ, да за все это время ему былъ данъ скупъ {То есть онъ скупалъ для конторы у рабочихъ краденое золото; такому агенту, выбираемому всегда изъ рабочихъ же, дается извѣстный процентъ.}. Захотѣлъ онъ домой, въ Россію, ѣхать, по вмѣсто того и закрутилъ въ Мотыгиной {Мотыгина -- первая деревня по дорогѣ съ южныхъ пріисковъ.}, пьетъ цѣлую недѣлю, всю деревню поитъ на свой счетъ. Вдругъ ему и вздумалось:

-- Давайте мнѣ телѣгу, да чтобъ бабы запряглись и катали меня.

Навѣшалъ на бабъ колокольцовъ, шаркунцовъ, шалей; въ телѣгу набралъ ситцу, платковъ и всякой всячины. Везутъ бабы молодца по деревнѣ, сами пѣсни распѣваютъ; ну, разумѣется, весь народъ за нимъ толпой валитъ. А Иванъ Семеновъ нѣтъ -- нѣтъ, да и броситъ -- то кусокъ ситцу, то шаль, али что другое; ну тутъ сейчасъ же начинается драка. Только на бѣду откуда не возмись исправникъ.

-- Это что такое?

Сейчасъ же казаки забрали Ивана Семенова. Черезъ три дня однако исправникъ его выпустилъ. Иванъ Семеновъ прямо отъ него къ щеголевскому довѣренному, вновь нанялся, взялъ у него четвертную, да сейчасъ же и уѣхалъ на пріиски.

Слушатели, понятно, и не спрашиваютъ -- куда же дѣвались тысячи Ивана Семенова...

Теперь праздникъ справляется безъ особенной публичности и разнообразія, такъ какъ тысячи остались въ однѣхъ воспоминаніяхъ о прошломъ, а сторублевки встрѣчаются лишь у очень немногихъ. Преимущественно потребляется водка, слышны гармоники; на улицахъ попадаются группы несовсѣмъ твердыхъ на ногахъ рабочихъ, можно встрѣтить и валяющихся въ грязи. Вотъ внѣшняя картина Енисейска въ дни выхода рабочихъ изъ тайги. Къ довершенію всего по большей части идетъ неумолкаемый дождь. И безъ того вѣчно грязный Енисейскъ въ разсчетъ выглядитъ еще непривлекательнѣе.

Ни одинъ сезонъ не проходить впрочемъ, чтобъ не гремѣла какая нибудь группа рабочихъ. То бенардаковскіе вынесли хорошія деньги, то золотничники съ Дюбкоша стараются затмить всѣхъ своихъ собратовъ, то-есть не выходятъ изъ питейныхъ, гдѣ угощаютъ всякаго встрѣчнаго; если же появляются на улицахъ, то не иначе, какъ разъѣзжая на биржевыхъ.

И еще -- рѣдкій сезонъ обходится безъ какого нибудь героя, слава о которомъ зачастую переходитъ въ отдаленнѣйшія времена. Разумѣется, такой герой дѣлается предметомъ общаго вниманія, при чемъ его по сту разъ заставляютъ разсказывать какъ было дѣло.

Нынѣ такимъ героемъ явился татаринъ Алимка.

-- А, Алимъ, восклицаетъ толпа, едва онъ войдетъ въ питейное; здорово, братъ.

Всѣ крѣпко жмутъ ему руку, начинается чоканье шкаликовъ, объятія.

-- Слышали, братъ, слышали, разскажи-ка намъ какъ было дѣло.

-- Да коли слышали -- такъ чего разсказывать, отвѣчаетъ Алимъ, которому впрочемъ его извѣстность нетолько не въ тягость, но доставляетъ даже немалое удовольствіе. Это однако не мѣшаетъ ему всякій разъ нѣсколько поломаться.

-- Ну нѣтъ, братъ, хотимъ отъ тебя самого слышать,-- уважь компанію.

Алимъ погладитъ свою бороду, откашлянется и начнетъ свое повѣствованіе.

-- Въ прошломъ году, братцы, захожу я къ Мелентьеву, такъ и такъ, говорю, покупаете пшеничку?

-- Можно, у тебя сколько?

-- Съ фунтикъ будетъ.

-- Два рубля (т. е. за золотникъ).

-- Хорошо, и отдаю ему мѣищчекъ.

Взялъ онъ у меня и пошелъ вѣсить въ другую комнату. Я стою въ прихожей: прошло таково долго, не выходитъ что-то Мелентьевъ; чего, думаю онъ тамъ замѣшкался -- мнѣ дурного то ничего и въ голову не приходитъ. Стою и жду. Вотъ выходитъ какая-то баба.

-- Тебѣ чего надо, говоритъ.

-- Ивана Никандровича.

Пошла она къ нему, выходитъ и самъ.

-- Тебѣ чего надо?

Я только смотрю на него, просто онѣмѣлъ.

-- Чего тебѣ надо, говоритъ таково грозно.

-- Денегъ жду... сами знаете, проговорилъ я наконецъ.

-- Какихъ денегъ? ты должно быть пьянъ, -- пошелъ вонъ!

Вижу дѣло плохо; хоть и первостатейный купецъ, а выходитъ плутъ, да еще какой! Почесалъ я затылокъ, да и пошелъ вонъ. Я зло такъ меня и разбираетъ; ужь непремѣнно же ему подлецу отомщу, не будь я Алимка. Цѣлый годъ, братцы, ждалъ случая. Нынѣ въ разсчетъ и сговорился я съ Абдулкой. Идемъ къ Мелентьеву, Абдулъ впереди. Я нарочно перерядился въ бешметъ и голову обрилъ {Татары на пріискахъ по большей части одѣваются какъ русскіе рабочіе и голову не брѣютъ.}, такъ что Мелентьеву трудно было признать меня.

-- Пшенички не надо ли, говоритъ Абдулка. Пошелъ это Мелентьевъ къ себѣ въ кабинетъ, и мы за нимъ слѣдомъ.

-- Куда?

-- Нельзя молъ, надо вѣсъ посмотрѣть.

Только что онъ началъ вѣсить -- Абдулъ то и накинулъ ему шаль на голову, а я давай его тузить, да приговариваю:

-- Только пикни, сейчасъ наши полицію крикнутъ. Помни, говорю, Ллимку, помни хорошенько, а самъ его потчую.

Сталъ онъ братцы жалиться.

-- Ахъ, отпустите душу на покаяніе, возьмите и золото назадъ.

-- Нѣтъ, заплати еще вдвое за прошлогоднее.

-- И заплатилъ? прервалъ кто-то изъ нетерпѣливыхъ.

-- Все до копейки заплатилъ.

-- Молодецъ Алимка, ну-ка, братъ, выпьемъ; и вслѣдъ затѣмъ опять начинается круговое чоканье шкаликами.

Въ числѣ присутствовавшихъ было двое рабочихъ изъ южной тайги. Чувствуя себя до нѣкоторой степени какъ бы въ чужомъ обществѣ {Рабочіе съ южныхъ пріисковъ рѣдко заходятъ въ Енисейскъ, онъ имъ не по дорогѣ.}, они были нѣсколько задѣты торжествомъ Алимки и нашли необходимымъ для чести южныхъ промысловъ выдвинуть тамошнюю исторію, получившую въ ихъ кругѣ громкую извѣстность.

-- А вы ребята слыхали ли про нашего Петра Непомнющаго.

Всѣ отозвались, что Петра не знаютъ и ничего о немъ не слыхали.

-- Разъ идетъ, началъ разскащикъ, Петръ съ одного стана на другой {Рабочіе вмѣсто пріиска почти всегда говорятъ станъ, хотя собственно станъ составляетъ часть пріиска.}. Вотъ ему и встрѣчается исправникъ; ѣдетъ онъ верхомъ и съ нимъ два казака -- онъ у насъ безъ казаковъ ни на шагъ. Петръ хоть и зналъ исправника, однако проходитъ мимо и шапки не снимаетъ. Сейчасъ же исправникъ останавливаетъ его.

-- Ты какъ смѣешь не кланяться, развѣ не знаешь кто я.

-- Нѣтъ не знаю, отвѣчаетъ Петръ, а самъ все-таки шапки не снимаетъ.

-- Взять его.

Казаки забрали Петра и повели за исправникомъ. Недалеко былъ Мясниковскій пустой станъ. Тутъ исправникъ остановился, позвалъ караульнаго и велѣлъ разложить Петра. Когда отсчитали пятьдесятъ нагаекъ, то и говоритъ:

-- Довольно. Вотъ знай же теперь, что я горный исправникъ Михайловскій.

Петруха то одной рукой порты поднимаетъ, а другой какъ засвѣтитъ по мордѣ Михайловскаго.

-- Ну и ты знай же, говоритъ, что я Петръ Непомнющій.

Будь тутъ самъ Петръ Непомигощій, ему бы безъ сомнѣнія сдѣлали овацію еще болѣе внушительную, чѣмъ Алимкѣ; но въ разсказѣ исторія не произвела особеннаго впечатлѣнія, лишь одинъ изъ слушателей замѣтилъ:-- между поселенцами, братцы, есть народъ отчаянный, ничего не побоится.

Л. Пантелѣевъ.

(Продолженіе будетъ).

"Восточное Обозрѣніе", No 42, 1883

МАКАРЪ.

(Изъ жизни Енисейской тайги).

(Продолженіе).

Непосредственное обладаніе порядочной суммой денегъ не произвело на Макара охмѣляющаго впечатлѣнія; деньги онъ видалъ, они даже не разъ бывали въ его рукахъ. Къ тому же, первая, черезчуръ острая жажда была уже до нѣкоторой степени удовлетворена. Потому мысли Макара но разставаніи съ Курзичемъ приняли нѣсколько серьезный характеръ. Онъ прежде всего рѣшился зайдти въ лавку и купить сапоги, поддевку и т. п. принадлежности рабочей костюмировки. По проходя мимо питейнаго, не могъ отказать себѣ въ удовольствіи завернуть туда хоть на минуту.

-- Я только шкаликъ перехвачу, думалъ онъ.

Но обстоятельства сложились иначе... Распивочная была биткомъ набита. Тутъ были бонардаковскіе, асташовскіе, базилевскіе, представители всѣхъ крупныхъ и мелкихъ компаній; золотничники и общеконтрактные. Никакого различія не замѣтно, все слилось въ одну толпу, одушевляемую однимъ чувствомъ. Пріятели и незнакомые цѣловались, ставили другъ другу шкалики, показывали свои покупки, давали пробовать гармоники.

Макаръ сітву утопулъ въ этомъ расходившемся морѣ, и, пока всего праздника не справилъ, не могъ вынырнуть; да по правдѣ сказать и не думалъ объ этомъ.

На его счастье онъ въ первый же день встрѣтилъ Ивана Черепушкина, парня хоть и молодого, но никогда не напивающагося до безпамятства. Макаръ за что-то расплачивался и никакъ не могъ совладать съ своими деньгами; онѣ у него то вываливались изъ рукъ, то какъ-то странно рублевки путались съ пятитками. Не вмѣшайся въ дѣло Черепушкинъ, трудно сказать какимъ бы образомъ Макаръ выпутался изъ своего замысловатаго положенія.

-- Я сколько тутъ осталось? спросилъ онъ Черепушкина, когда тотъ подбиралъ ему кредитные билеты въ удобную пачку.

-- Пятьдесятъ... шестьдесятъ три... восемьдесятъ шесть рублей.

-- Дай мнѣ шесть рублей; а тѣ пусть у тебя останутся. Съ этой минуты Черепушкинъ сталъ кассиромъ Макара.

-----

Проходятъ дни. Макаръ въ какомъ-то чаду; онъ не отдаетъ себѣ яснаго отчета не только въ томъ, гдѣ и что дѣлаетъ, но даже самое время какъ-то такъ странно перепуталось, что ночь иногда заступаетъ день, а день переходитъ въ ночь. Макаръ идетъ, куда идутъ другіе, или вѣрнѣе сказать, куда его ведутъ; спитъ гдѣ приведетъ случай.

Необходимыя покупки не то были отложены, не то совсѣмъ забыты. За то Макаръ сдѣлался совершенно неожиданно обладателемъ рѣдкостной гармоники. Макаръ не былъ мастеръ играть; бывало, возьметъ гармонику, терпѣливо подбираетъ разныя пѣсни, но ничего не выходитъ, такъ что пріобрѣтеніе гармоники никогда ему и въ голову не приходило. По вотъ онъ нынѣ сидитъ въ питейномъ. Петька рязановскій наигрываетъ и, такъ какъ онъ былъ артистъ своего дѣла, то скоро около него составился кружокъ слушателей.

-- А хороша у тебя гармоника, кто-то сказалъ, когда Петька кончилъ играть.

Гармоника была дѣйствительно недурная и съ красивой отдѣлкой.

-- Здѣсь, пожалуй, такихъ нѣтъ.

-- Я ее, братцы, въ фортунку выигралъ у Николая Мясниковскаго, а у того она была изъ Москвы. Такъ онъ мнѣ потомъ десять рублей давалъ, да бархатный кисетъ въ придачу -- шибко жаль было ему гармоники, потому что она завороженая.

-- Это бываетъ, глубокомысленно замѣтилъ Арсентій Патрушевъ.

Гармоника стала переходить изъ рукъ въ руки. Неутерпѣлъ и Макаръ; онъ даже попробовалъ что-то сыграть. И ему показалось, что вышло очень недурно.

-- А ты не продашь ли? спросилъ онъ Петьку.

-- Охъ, парень, жалко; вѣдь это такая гармоника, что только начни играть -- ни одна баба не устоитъ -- такъ сама къ тебѣ и кинется.

Чѣмъ болѣе упирался Петька, тѣмъ сильнѣе разгорался Макаръ. Наконецъ, при участіи общихъ пріятелей, Макаръ сдѣлался обладателемъ драгоцѣнной гармоники.

Дѣло происходило днемъ. Съ такой драгоцѣнностью и сидѣть въ питейномъ -- вещь немыслимая, надо было поскорѣе показаться передъ всѣмъ честнымъ народомъ.

Едва биржевой замѣтилъ выходящаго Макара, какъ, ни минуты не задумываясь, лихо подкатилъ къ нему.

-- Макаръ Кузьмичъ, не прикажешь ли прокатить?

Макаръ принялъ насколько возможно внушительный видъ затѣмъ какъ-бы погрузился въ размышленіе -- хороши-ли лошади, прилична ли долгу шка? А въ сущности онъ недоумѣвалъ, какъ ему на эту долгушку взобраться. Биржевой понялъ въ чемъ дѣло и поспѣшилъ усадить Макара.

-- Пошелъ! кричитъ Макаръ, покачиваясь на всѣ стороны и самъ не зная куда и зачѣмъ ѣхать. Но ему пріятно.

-- Видятъ, мошенники, что у меня есть деньги!

-- А куда ѣхать? спрашиваетъ биржевой.

-- Вези! лаконически отозвался Макаръ, и сталъ что-то наигрывать. Выходили довольно раздирательные звуки, что чувствовалъ даже самъ Макаръ, болѣе всего поглощенный заботой, какъ бы но выронить гармонику или самому не слетѣть съ долгушки.

Биржевой проѣхалъ домовъ двадцать, да и высадилъ Макара у ближайшаго питейнаго заведенія.

-----

На краю города стоитъ двухъэтажный домишко, какихъ было много въ Енисейскѣ до пожара 1869 года. Отъ времени домишко сталъ даже одноэтажнымъ, онъ почти на половину ушелъ въ землю, такъ что отъ нижнихъ оконъ остались лишь верхнія стекла, да и то въ одномъ углу. Днемъ изъ оконъ частенько выглядывали какія-то дѣвицы, большею частью декольтированныя; по вечерамъ ставни наглухо запирались, но въ щели всегда видѣнъ быль свѣтъ, нерѣдко далеко за полночь.

Почтенная владѣтельница этого дома, когда-то жена мѣщанина, содержавшаго питейное заведеніе, овдовѣвъ, нашла что продолжать прежнюю профессію безъ содѣйствія мужчины-помощника дѣло черезъ-чуръ хлопотливое. Вступленіе же въ новый бракъ ничего не представляло привлекательнаго для женщины, которой уже перевалило за сорокъ лѣтъ. Поэтому она закрыла питейное заведеніе и замѣнила его общедоступнымъ салономъ.

Верхній этажъ былъ предназначенъ для чистой публики, нижній спеціально для пріискателей и тому подобнаго люда.

Въ сезонъ выхода рабочихъ съ пріисковъ, къ постоянному комплекту прелестныхъ обитательницъ прибавлялось на время нѣсколько вольнопрактикантокъ. Требованія хозяйки въ этомъ случаѣ не шли далѣе того, чтобы кандидатка съ полуштофа водки не приходила въ безчувственное состояніе. За то и прямаго вознагражденія никакого имъ не полагалось; плата за входъ полностью шла въ карманъ хозяйки; дѣвицамъ же предоставлялось зарабатывать или отъ щедрости посѣтителей, или своей собственной ловкостью.

-----

Въ комнатѣ шаговъ десять длиною и восемь шириною, раздѣленной занавѣской на двѣ неровныя части, размѣстившись кто на полу, кто на лавкахъ, находилось съ десятокъ пріискателей. Всѣ были пьяны, нѣкоторые до невозможности двинуться съ мѣста, остальные въ той точкѣ, когда самому спокойному и нетребовательному человѣку приходятъ въ голову разныя несообразныя желанія и неудобоисполнимыя фантазіи. Кто-то наигрывалъ, на гармоникѣ Макара, другіе подпѣвали, двое о чемъ-то спорили, причемъ для самихъ спорящихъ предметъ, подавшій поводъ къ разномыслію, уже давно совершенно затемнился.

-- Нѣтъ, ты врешь, Васька, тебя тогда не было.

-- Ты самъ врешь, Карюха была не въ корню, а на выносѣ.

-- Нѣтъ, не на выносѣ, я самъ былъ на шурфахъ.

-- ли въ забоѣ стоялъ.

-- Ты въ забоѣ! врешь, ты быковъ билъ.

При этомъ, разумѣется, ни одна фраза не обходилась безъ обращенія къ родственникамъ по восходящей линіи.

Въ другомъ углу два пріятеля обнявшись увѣряли другъ друга въ неизмѣнной любви и привязанности.

-- То есть я тебя, Ванюха, такъ люблю, то есть, подлецъ ты Ванюха, какъ я тебя люблю.

-- А ты думаешь, я тебя не люблю? Только сказки -- Ванюха, отдай мнѣ свои деньги -- бери всѣ до единой копейки: ну бери!-- настойчиво прибавлялъ онъ.

И вслѣдъ за тѣмъ пріятели начинаютъ цѣловаться, сопровождая каждый поцѣлуй охами да воспоминаніями, опятьже, о родственникахъ по восходящей линіи.

Дѣвицы, большею частью, чѣмъ-то заняты въ отдѣленіи за занавѣской. Двѣ изъ нихъ, впрочемъ, находятся въ общей компаніи. Одна пьетъ водку и ужъ кажется ничего не соображаетъ; волосы у нбя растрепаны, рубашка разорвана, иной одежды на ней нѣтъ. Другая въ самой непринужденной позѣ сидитъ на колѣняхъ пріискателя и о чемъ-то съ нимъ бесѣдуетъ. На ней спустившаяся съ одного плеча рубашка и коротенькая юбка.

-- Чего, Катюха, такъ сидишь, ну-ка попляши, обращается къ ней кто-то изъ публики.

-- Рублевку дашь?

-- Ахъ ты шкура, ишь какъ на рублевки разлакомилась.

-- Я тебѣ небось жаль, еще пріискатель тоже!

-- Ну, Катюха, не упрямься, разомъ проговорило нѣсколько голосовъ.

-- Бока болятъ, ломаясь отвѣчала Катюха.

По затребованная рублевка была кѣмъ-то сунута ей и артистка не заставила себя долго ждать.

Да, это была дѣйствительно артистка своего рода. На крошечной площадкѣ въ нѣсколько квадратныхъ шаговъ она начала кружиться, подбоченившись и слегка притопывая ногами. Сначала темпъ былъ довольно медленный, постепенно онъ сталъ учащаться; вскидыванія плечами и изгибанія станомъ приняли болѣе вызывающій характеръ; лицо разгорѣлось, волосы растрепались. Скоро говоръ въ публикѣ стихъ, видно, что всѣ были въ ожиданіи чего-то грядущаго; задніе старались просунуть головы впередъ или приподнялись на цыпочки. Макаръ, лежавшій гдѣ-то въ углу, собралъ послѣднія силы и кое-какъ поднялся.

Но вотъ плясунья развела руки въ видѣ крыльевъ, публика насколько могла попятилась,-- всѣ глаза впились въ плясунью. Еще нѣсколько турокъ и въ одинъ моментъ Катюха очутилась головою внизъ. Опершись руками въ полъ, она вскинула ноги къ верху и въ этой позѣ какъ бы замерла.

Неистовый крикъ восторга вылетѣлъ изъ груди пріискателей. При видѣ обнаженныхъ ногъ и всего тѣла почти по самую грудь, стоявшіе впереди не выдержали, они кинулись на плясунью и чуть не разорвали, стараясь каждый завладѣть ею.

-- Ахъ, черти, кричала Катюха, отпустите, подлецы.

И какимъ-то чудомъ вырвалась изъ рукъ воспламененныхъ поклонниковъ.

Но разъ страсть вызвана, она не скоро стихаетъ. Арсентій Патрушевъ и Семенъ Раевъ никакъ не могли помириться съ мыслью, что такое сокровище, какъ Катюха, выскользнуло изъ ихъ рукъ. Съ огорченія, надо полагать, они заподозрили другъ друга въ такой неудачѣ и живо сцѣпились. Макаръ, какимъ-то стихійнымъ движеніемъ выкинутый на середину комнаты, скоро очутился подъ ногами сражающихся и стоически принялъ съ обѣихъ сторонъ по нѣсколько здоровыхъ ударовъ, доставшихся ему, конечно, по ошибкѣ. По вотъ протискивается Оська Кривой, который еще ни разу не могъ удержаться, чтобъ въ какой нибудь дракѣ не принять самого сердечнаго участія, просто изъ любви къ сильнымъ ощущеніямъ. Максимъ, завидѣвъ Оську, вспомнилъ вчерашнюю схватку съ нимъ, и хоть едва держался на ногахъ, полѣзъ въ ту же кучу. Не прошло и двухъ минутъ, какъ большая часть публики наносила удары направо и налѣво. Пошло все вверхъ дномъ; полетѣлъ столъ, а съ нимъ свѣча и недопитый полштофъ водки, кровати затрещали, занавѣска порвалась, и еслибъ маленькая лампочка въ углу не была въ совершенно безопасномъ положеніи, то воцарилась бы полная темнота.

По хозяйка, находившаяся въ это время въ верхнемъ этажѣ, заслышавъ шумъ, быстро спустилась внизъ. Увидавъ въ чемъ дѣло, она закричала:

-- Митрей, а Митрой,-- подь скорѣе сюда! Откуда-товылѣзла заспанная дюжая фигура. Протиснувшись въ толпу, Дмитрій быстро возстановилъ порядокъ, не столько, конечно, силою убѣжденія, какъ своими могучими руками. Нашему Макару и тутъ досталось два-три крѣпкихъ тумака. Не угомонялся Оська Кривой, видимо сгоравшій пламеннымъ желаніемъ смазать еще разъ Максима. Но и его ретивости скоро былъ положенъ конецъ: не обращая вниманія на протесты, Дмитрій вытолкалъ его вонъ.

-- Ишь прохвосты, что надѣлали! заголосила разгнѣванная хозяйка, принявшаяся возстановлять прежній порядокъ.-- И занавѣску разорвали, а вѣдь она пять рублей стоитъ; коли не хотите, чтобъ послала за полиціей, теперь же мнѣ заплатите.

-- Это вы, черти, затѣяли драку! съ сердцемъ накинулась вся компанія на Раева и Патрушева:-- вы и платить должны.

Тѣ молчали, потому ли, что вполнѣ сознавали свою вину, или, видя единодушіе всего общества, находили неудобнымъ что нибудь возражать. Но когда хозяйка прямо напала на нихъ, а компанія стала обнаруживать намѣреніе отъ словъ перейдти къ дѣлу, то виновные засунули руки въ карманы и стали доставать оттуда деньги. По пятитки не оказывалось, все были тропки.

-- Ну, да что тутъ возиться съ рублемъ, это на угощеніе! кто-то крикнулъ.

-- Рублевку на угощеніе! дружно отозвалась вся братія.

Дѣло однако не дошло до угощенія. Двери отворились и вошелъ приставъ.

-- Что здѣсь за шумъ? Какъ вы смѣете, канальи, шумѣть и заводить драку!

-- Мы ничего-съ, ваше благородіе,-- мы такъ смирно сидимъ.

Крѣпкая затрещина была отвѣтомъ смѣльчаку.

-- Маршъ въ кутузку!

-- Да за что же, ваше благородіе, мы такъ сидѣли смирно... никакого шума не было... все было чинно и благородно... протестовали изъ толпы.

-- Казаки! крикнулъ приставъ,-- связать ихъ и всѣхъ забрать.

Нѣкоторымъ однако удалось ускользнуть въ суматохѣ, но большая часть была препровождена въ кутузку.

Приставъ не любилъ только безпорядка и шума, а собственно былъ человѣкъ добрый... по крайней мѣрѣ, онъ самъ себя такимъ считалъ.

-- Я не какъ другіе, говаривалъ онъ при случаѣ пріискателямъ,-- не тиранствую вашего брата: продержу дня два, вытрезвился -- ну и ступай на волю.

Но... тѣ почитали себя счастливыми, которые выходили изъ кутузки хоть въ своей одеждѣ; о деньгахъ, если они имѣлись, оставалось лишь одно воспоминаніе -- были, молъ, да сплыли.

Макаръ такъ съ этого вечера и не видалъ своей гармоники.

Л. Пантелѣевъ.

(Продолженіе слѣдуетъ).

"Восточное Обозрѣніе", No 43, 1883

МАКАРЪ.

(Изъ жизни Енисейской тайги).

(Окончаніе).

Черепушкинъ добросовѣстно исполнялъ обязанности кассира; по вмѣшиваясь въ дѣла Макара, онъ безъотговорочно выплачивалъ все то, что Макаръ признавалъ своимъ долгомъ. Обыкновенно кто-нибудь приводилъ Макара и утверждалъ, напримѣръ, что ему слѣдуетъ получить пять рублей.

-- Отдать? спрашиваетъ Черепушкинъ.

-- Да, отвѣчалъ Макаръ, или просто моталъ головой. Случалось впрочемъ, что начиналъ оспаривать.

-- Нѣтъ, четыре.

-- Какъ четыре, съ живостью возражалъ спутникъ, а забылъ рубль, что я за тебя отдалъ Петрухѣ?

-- Точно отдалъ.

-- Ну такъ значитъ пять, а не четыре.

-- Нѣтъ, четыре, упирался Макаръ.

Тогда спутникъ принимался подробно излагать весь счетъ. Онъ обыкновенно состоялъ изъ полштофовъ, Марфушекъ и биржевыхъ.

Но Макаръ уже утомился и съ какой-то мрачной рѣшимостью произноситъ,

-- Отдай ему подлецу.... отдай все... отдай.

И затѣмъ съ этимъ же подлецомъ куда то опять уходилъ.

Кассирство Черепушкина протянуло праздникъ на цѣлыхъ двѣ недѣли. Такая продолжительность была столь необычна для Макара, что когда онъ узналъ, что получилъ послѣдній рубль, то это его даже не особенно огорчило,-- праздникъ какъ бы пріѣлся ему.

Прошло еще нѣсколько дней въ путешествіяхъ по питейнымъ, но уже съ умѣренной выпивкой, исключительно на счетъ не окончившихъ праздника. Сталъ сказываться аппетитъ на ѣду. Наконецъ туманъ совершенно разсѣялся и дѣйствительность обрисовалась во всей ея непривлекательности: ни денегъ, ни квартиры, ни даже одежды, соотвѣтствовавшей наступившимъ холодамъ. Надо было куда нибудь наняться и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше.

Прежде всего Макаръ заявился къ Леониду Федоровичу, но получилъ отъ него неутѣшительный отвѣтъ, что ранѣе декабря наемки не будетъ. Послѣдовательно перебывалъ Макаръ и въ другихъ конторахъ и вездѣ одна пѣсня, или совсѣмъ не нанимаютъ, или чего-то ожидаютъ.

Между тѣмъ стоитъ половина октября и морозы доходятъ до 15^о, въ одномъ верблюжьемъ сюртукѣ не такъ-то тепло. Голодной смерти Макаръ, положимъ, не боится; то на зазимовавшихъ баркахъ съ хлѣбомъ поможетъ нагрести кули и его за это покормятъ, а иногда дадутъ и двугривенный; то завернетъ къ кому нибудь изъ знакомыхъ конюховъ на компанейской резиденціи; пришелъ въ пору -- садись за столъ и похлебай щей. Но холодъ не свой братъ.

Правда днемъ у Макара всегда есть даровое помѣщеніе -- въ питейномъ. Странствуя изъ одного въ другой, можно незамѣтнымъ образомъ провести цѣлый день. Тепло, болѣе или менѣе интересные разговоры и даже, конечно не часто случается такая благодать, какой-нибудь великодушный посѣтитель предложитъ распить съ нимъ шкаликъ.

Но вотъ подходитъ вечеръ и волей неволей пробуждается мысль о ночномъ пріютѣ.

-- Пойду къ Петрухѣ, думаетъ Макаръ.

Но Петруха ушелъ въ транспортѣ. Макаръ постоитъ нѣкоторое время, но, не получая отъ хозяина приглашенія остаться, ясно видитъ, что ему ничего не остается какъ распрощаться.

Проходя мимо уже извѣстнаго намъ салона, Макаръ замѣтилъ у воротъ сани самаго Егора Павловича, первенствующаго въ городѣ патриція, какъ но своему капиталу, такъ и всеобщему уваженію, мужа необыкновенно строгихъ правилъ. По врагъ силенъ, шатаетъ горами, не только умами человѣческими, и Егоръ Павловичъ, не смотря на свои 65 лѣтъ, иногда срывается. Въ такихъ случаяхъ онъ лаконически заявляетъ приставу или помощнику исправника.

-- Вези!-- и тѣ уже понимаютъ, куда надо ѣхать.

Макаръ впалъ, что теперь его туда по пустятъ; онъ однако остановился передъ домомъ почтенной вдовы, откуда доносились звуки какой-то плясовой музыки.

-- Поди чай Катюха пляшетъ, подумалъ онъ.

Но долго стоять на морозѣ -- тутъ застынутъ самыя горячія воспоминанія. Куда нибудь идти да надо. Неподалеку былъ домишко Курзича.

-- А можетъ быть и пустятъ, соображалъ Макаръ и направилъ свои шаги къ Курзичу.

Ворота оказались накрѣпко запертыми, огня въ домѣ не видно. Долго Макаръ стучалъ, такъ что собака спущенная на дворѣ до хрипоты истощила свою злость, высовывая морду изъ подворотни. Наконецъ щелкнулъ болтикъ и скрипнула дверь.

-- Кто тамъ, отозвался изъ-за воротъ женскій голосъ.

-- Я, Макаръ; пусти, Ивановна, переночевать.

-- Хозяина-то дома нѣтъ, наказывалъ никого безъ себя не пущать.

И съ этими словами дверь захлопнулась.

-- Куда ему, прощалыгѣ, дѣваться, просто не хочетъ пустить; знаетъ, что теперь нечѣмъ поживиться отъ нашего брата.

Какъ ни справедливо было это соображеніе, тѣмъ не менѣе вопросъ о ночлегѣ не подвигался отъ того ни на шагъ. Я между тѣмъ точно на зло поднимался холодный вѣтеръ.

Невдалекѣ стояла обмелѣвшая и разгруженная барка; Макаръ понялъ, что другаго исхода для него на сегодняшній день не осталось.

Въ баркѣ онъ нашелъ немного соломы, стараясь въ ней зарыться, Макаръ наткнулся на что-то теплое.

-- Никакъ тутъ есть кто-то, подумалъ онъ. Не смотря на темноту, Макаръ по голосу узналъ Федора Непомнящаго. Зашевелился и еще кто-то.

-- А тутъ, братецъ, моя баба, Акулька.

-----

Наконецъ Макару удалось наняться и получить въ задатокъ 30 р. Положеніе его было таково, что онъ былъ готовь наняться куда угодно и съ какимъ угодно задаткомъ, но всеже, когда представился случай, не могъ отказать себѣ въ удовольствіи поторговаться съ Леонидомъ Федоровичемъ, который объявилъ ему, что болѣе 25 р. не дастъ.

-- Нѣтъ, ужъ дайте 50 р.

-- Зачѣмъ тебѣ 50 р.?

-- Да вѣдь даете же другимъ, а развѣ я хуже?

-- То даю настоящимъ песковымъ работникамъ {При выработкѣ песковъ употребляются лучшіе рабочіе, такъ какъ эта работа наиболѣе тяжелая.}.

-- И я могу на пескахъ работать, какую угодно могу работу справлять.

-- Это я хорошо знаю, а все-таки болѣе 25 рублей не дамъ.

-- Да мнѣ надо съ хозяиномъ за квартиру расплатиться, купить кое-что -- 25 рублей не хватитъ.

Плохо вѣря въ объясненія Макара, Леонидъ Федоровичъ однако прибавилъ ему 5 рублей.

Подъ свѣжимъ впечатлѣніемъ испытанной голодовки и холода Макаръ, хотя первый визитъ и сдѣлалъ въ питейное заведеніе, но оставался тамъ недолго. Не смотря на многочисленное и оживленное общество, Макаръ, проглотивъ шкаликъ, тотчасъ же отправился къ торговому и купилъ себѣ за три рубля коротенькій полушубокъ. Торговый рекомендовалъ еще очень хорошіе сапоги "новаго привоза", взялъ Макаръ и сапоги, Тогда торговый обратилъ его вниманіе на рубахи.

-- Ситецъ то братецъ какой -- первый сортъ, не линючій, да и~рисунокъ самый веселый.

Макаръ вспомнилъ, что на немъ холщевая рубаха служитъ безъ перемѣны съ сентября и основательно рѣшилъ, что пора заводить другую. По затѣмъ, какъ бы опасаясь сдѣлать какую-нибудь легкомысленную покупку, поскорѣе заплатилъ что слѣдовало и ушелъ изъ лавки.

-- Надо квартиру нанять, думалъ онъ, и въ головѣ промелькнулъ образъ Курзичей, Левичей и тому подобной братіи.

Повстрѣчавшійся случайно Оська Кривой, узнавъ въ чемъ дѣло, сталъ звать къ своему хозяину.

-- Я почемъ онъ беретъ, спросилъ Макаръ.

-- Всего шесть рублей и харчи добрые.

Къ общему удовольствію тутъ же подвернулся и хозяинъ. По его словамъ, онъ давно зналъ Макара, но послѣдній не могъ, однако, припомнить этого знакомства.

-- Да какъ-же, ты, кажись, тогда вышелъ изъ южной тайги, а я въ ту пору биржу держалъ,-- почти все со мной и ѣздилъ.

-- У тебя еще саврасая лошадь была, съ живостью спросилъ Макаръ.

-- Именно савраска.

-- Ну, теперь помню.

Памятна была Макару эта саврасая. Разъ подъ вечеръ, онъ ѣхалъ съ пріятелемъ и отъ избытка удовольствія затянули какую-то пѣсню, за что блюстителями общественнаго порядка и были забраны въ кутузку. Послѣдствія понятны безъ комментарій.

Начались разсчеты на сколько времени слѣдуетъ Макару нанять квартиру. Хозяинъ совѣтовалъ не менѣе, какъ на два мѣсяца.

-- Потому, парень, самъ знаешь, вѣдь задаромъ изведешь деньги.

-- Но если отдать за два мѣсяца впередъ, размышлялъ Макаръ, вѣдь всего останется какая-нибудь пятитка. Ну, а какъ вдругъ случится ранняя отправка въ тайгу, (хотя Макару было положительно объявлено, что отправка будетъ но ранѣе, какъ черезъ два мѣсяца), тогда за хозяиномъ даромъ пропадутъ деньги,-- ужь разумѣется, назадъ не отдастъ.

Эти соображенія, совершенно неожидано явившіяся въ головѣ Макара, погрузили было его въ глубокое недоумѣніе. Но въ эту минуту лихо прокатила съ пѣснями и музыкой кампанія пріискателей, нанявшихся вмѣстѣ съ Макаромъ. Макаръ почувствовалъ нѣчто въ родѣ угрызенія совѣсти -- развѣ на пятитку много разгуляешь? подумалъ онъ.

-- Вотъ тебѣ пока три рубля за полмѣсяца: мнѣ еще надо кое что купить; тамъ смотря по деньгамъ... и съ этими словами кинулся догонять пріятелей.

Федоръ Непомнящій опять сталъ неизмѣннымъ спутникомъ Макара. Послѣ встрѣчи въ баркѣ одинаковость положенія ихъ сблизила, хотя Макаръ, сильно подозрѣвая Федора Непомнящаго, сначала отнесся къ нему съ замѣтнымъ предубѣжденіемъ. Но Федоръ самъ поспѣшилъ разсѣять подозрѣнія Макара.

-- А ты не встрѣтилъ Майлова, спрашиваетъ онъ разъ Макара.

-- Нѣтъ, а что?

-- Охъ, хитрый мужичепка, хоть и прикидывается простакомъ. Помнишь, вѣдь ему въ разсчетъ ничего не пришлось на руки, чай еще долженъ остался; на Николаевскомъ я самъ видѣлъ, какъ ему нечѣмъ было заплатить караульному за лепешку. И вдругъ, братецъ ты мой, у него явились деньги. Какъ мы съ тобой заѣхали тогда вечеромъ на Николаевскій, ну ты и порѣшилъ остаться тамъ ночевать. Утромъ ты еще спишь, а я то проснулся; однако лежу себѣ и не шевелюсь. Майловъ же должно быть думалъ, что я сплю. Вижу, сидитъ онъ на печкѣ и считаетъ деньги; и все то у него красненькія да пятитки. Я такъ полагаю, продолжалъ Федоръ послѣ нѣкоторой паузы, что онъ затѣмъ и остановился на Николаевскомъ, чтобы кого-нибудь обобрать.

Этотъ тонкій намекъ, если и не разсѣялъ всѣхъ подозрѣній Макара, все же заронилъ нѣкоторое сомнѣніе -- точно ли Федоръ обобралъ его тогда на Николаевскомъ; къ тому же, Майлова же онъ зналъ и ранѣе за ловкаго малаго.

-- Да не пошло же въ прокъ чужое доброе, нравоучительно прибавилъ Федоръ, замѣтившій колебанія Макара; на Питу {Зимовье на дорогѣ.} все спустилъ въ карты, то есть до единой копеечки.

Федоръ нанялся нѣсколько ранѣе Макара и дня два послѣдній выпилъ не одну косушку на его счетъ. Потому ничего не было удивительнаго, что когда въ свою очередь Макаръ принялся вторично справлять праздникъ, то къ нему присусѣдился Федоръ.

Въ извѣстномъ смыслѣ Федоръ дополнялъ Макара; послѣдній даже чувствовалъ потребность въ его обществѣ. Макаръ бывало пьетъ, да глазѣетъ какъ другіе пьютъ -- вино дѣйствовало на него подавляющимъ образомъ. Федоръ въ такихъ случаяхъ, напротивъ, развертывалъ весь запасъ своей житейской опытности и наблюдательности. Онъ былъ неистощимъ въ прибауткахъ, разсказахъ забавныхъ приключеній, особенно по части прекраснаго пола; притомъ мастерски игралъ на гармоникѣ и всегда готовъ былъ пуститься въ плясъ. Я главное умѣлъ на малыя деньги получать большія удовольствія.

-- Нѣтъ, зачѣмъ въ "Сіяніе", отговаривалъ онъ Макара, когда тому пришла фантазія посѣтить этотъ пріютъ енисейской золотой молодежи. Тамъ, братецъ, за рюмку въ наперстокъ надо отдать 10 к. А вотъ мы лучше пойдемъ къ кумѣ Савишнѣ; она пошлетъ за водкой, да селянку намъ сдѣлаетъ; а тамъ кой чѣмъ и другимъ потѣшитъ -- бабенка хоть куда. Коли хочешь и баньку истопитъ, да еще сама тебя выпаритъ.

-----

Въ этомъ году стояла такъ называемая "сиротская зима", то есть настоящихъ морозовъ не было. Въ концѣ января даже стало замѣтно обогрѣвать; но что природа уступала днемъ, то она съ избыткомъ наверстывала ночами, и обыкновенно, чѣмъ ярче блистали звѣзды, тѣмъ круче былъ поворотъ на морозъ.

Въ одну изъ такихъ ночей, цѣловальникъ на еврейской улицѣ насильно выпроводилъ двухъ черезчуръ засидѣвшихся посѣтителей. То были Макаръ и Федоръ. Нѣсколько дней тому назадъ Макаръ сдѣлалъ очень выгодный оборотъ полушубка на водку, а сегодня тѣмъ же путемъ направилъ свои сапоги, получивъ въ додачу дырявые бродни.

Макаръ мороза не чувствуетъ; но онъ плохо держится на ногахъ -- это самъ понимаетъ, хотя нѣсколько своеобразно объясняетъ: не то земля подъ ногами вертится, не то Федоръ его толкаетъ. Онъ уже раза два шарахнулся и только при помощи Федора могъ подняться.

Нѣкоторое время пріятели шли безъ опредѣленной цѣли куда и зачѣмъ направляютъ шаги. Но вотъ, подвигаясь мимо довольно крутаго спуска на Енисей, Макаръ оступился и, не смотря на поддержку Федора, не только скатился самъ на рѣку, но и увлекъ за собой Федора.

Поднять Макара еще хватило силъ у Федора, но всѣ попытки взобраться на взвозъ оканчивались тѣмъ, что Макаръ вновь растягивался -- морозъ окончательно разслабилъ его.

-- Что тутъ дѣлать, думалъ Федоръ, ишь вѣдь какъ нализался. Да ты стой-же, несъ тебя дери, обращался онъ къ Макару.

По Макаръ валится какъ снопъ. Хотя сознаніе еще и несовсѣмъ покинуло его, но оно настолько затемнилось, что онъ не только не отдаетъ отчета въ своемъ положеніи, но даже недоумѣваетъ, зачѣмъ Федоръ мѣшаетъ ему лежать, когда это такъ пріятно. Федоръ рѣшается испытать послѣднее средство, чтобы подняться на взвозъ: онъ принимается за волосы тащить Макара; но такъ какъ самъ не крѣпко держался на ногахъ, то изъ этого ничего не выходитъ. Однако Федоръ не приходитъ въ отчаяніе; онъ вспоминаетъ, что нѣсколько выше есть болѣе отлогій взвозъ. По туда надо было пройдти съ полверсты; а между тѣмъ Макаръ съ трудомъ дѣлаетъ два-три шага и валится, а вскорѣ теряетъ всякую способность движенія съ мѣста. Онъ что-то пробормоталъ, сдѣлалъ рукою движеніе, какъ бы выражая тѣмъ протестъ противъ попытки Федора нарушить его покой; его подогнутыя ноги сами собой приняли болѣе удобное положеніе -- Макаръ окончательно заснулъ.

Попробовалъ было Федоръ потащить Макара, по скоро выбился изъ силъ. Между тѣмъ морозъ сильно пробиралъ его самаго и чувство самосохраненія заговорило въ Федорѣ.

-- Обморозится, а не то и совсѣмъ замерзнетъ, подумалъ Федоръ, стоя надъ Макаромъ и сознавая, что ничего не можетъ для него сдѣлать. Онъ надѣлъ на него свалившійся картузъ, поправилъ разстегнувшійся сюртукъ, и хотѣлъ было уже уйдти" но что-то помимо его сознанія остановило Федора.

-- Макаръ, а Макаръ! вѣдь замерзнешь, кричитъ онъ ему на ухо и принимается энергически трясти Макара. Тотъ лежитъ какъ мертвецъ, хотя ровное дыханіе и свидѣтельствуетъ, что это живой человѣкъ.

Федоръ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ и остановился -- онъ точно что-то вспомнилъ; постоялъ съ минуту и вернулся къ Макару. Наклонившись къ нему, онъ слышитъ, что тотъ еще дышетъ; Федоръ нѣсколько приподнялъ Макара и затѣмъ опустилъ,-- тотъ растянулся безъ малѣйшихъ признаковъ сознанія. Тогда Федоръ принялся тщательно обыскивать карманы; тамъ кромѣ небольшой щепотки табаку и засаленнаго лоскутка бумаги ничего не оказалось. Федоръ бережно ссыпалъ табакъ въ свой кисетъ. Этой мелочи было достаточно, чтобы натура Федора проснулась: что то похожее на нерѣшительность быстро исчезло и онъ живо началъ стаскивать съ Макара бродни.

-- Копеекъ тридцать дадутъ, подумалъ онъ, засовывая бродни за пазуху.

Сюртукъ Макара былъ слишкомъ извѣстенъ, чтобы Федоръ могъ соблазниться на него; вотъ рубаха, еще довольно новая, дѣло другое. Но и тутъ представились нѣкоторыя возраженія. Пока Федоръ колебался, издали послышались звуки дорожныхъ колокольчиковъ. Съ непріятнымъ чувствомъ, которое бываетъ у человѣка, когда ему что нибудь помѣшаетъ довести свою мысль до окончательнаго выясненія, Федоръ кинулся бѣжать, взобрался на берегъ и скоро скрылся въ одномъ изъ переулковъ.

Макаръ лежалъ безучастный не только къ послѣднимъ операціямъ Федора, но и ко всему окружающему. Колокольчики все ближе и ближе; уже слышно щелканье бича и фырканье лошадей заиндѣвѣвшихъ отъ мороза. Но не доѣзжая шаговъ сто до Макара ямщикъ свернулъ въ сторону; за сугробами снѣгу и торосомъ {Бугры льду отъ рѣкостава.} онъ не замѣтилъ Макара. Чуткія собаки однако подбѣжали къ Макару, внимательно обнюхали его; одна даже подергала за полу сюртука; но затѣмъ быстро помчались въ догонку за экипажемъ.

Никакая тяжелая мысль, ни тѣни гнетущаго чувства не смущаютъ Макара -- самозабвеніе полное. Медленно, но съ роковою постепенностью жизнь отступаетъ къ сердцу. Тутъ она еще на нѣкоторое время ускользаетъ отъ объятій все болѣе и болѣе расходившагося сибирскаго дѣдушки мороза. Но съ каждымъ мгновеніемъ ея сопротивленія слабѣетъ, біеніе сердца становится медленнѣе; наконецъ наступаетъ рѣшительная остановка.

Кругомъ все тихо. Подъ ледянымъ покровомъ и толстой снѣговой шубой спитъ крѣпкимъ сномъ Енисей; тысячи яркихъ звѣздъ стерегутъ его покой. И спится богатырю веселая весна, горячее солнце, зеленѣющіе луга; а онъ, могучій и свободный, шутя разбрасываетъ свои волны но необъятной сибирской равнинѣ.

Надъ могилой Макара не пролилась ни одна горячая слеза, не сказалось ничье дружеское слово. При жизни онъ былъ для всѣхъ въ Сибири чужимъ; умеръ -- кому же было о немъ вспоминать? Онъ былъ, конечно, человѣкъ съ большими слабостями, и авторъ отнюдь не думала" скрывать этого отъ читателя. По образъ Макара былъ бы не полонъ, а авторъ не исполнилъ бы своей прямой обязанности, еслибъ, разставаясь съ Макаромъ, не привелъ одинъ случай, которому въ предшествовавшемъ повѣствованіи не было соотвѣтствующаго мѣста.

Разъ весной, когда горная рѣчка, задержанная плотиной, клубомъ играла въ отводной канавѣ, дѣвочка лѣтъ пяти какъ то пробралась на плотину, оступилась и была живо подхвачена волной. Макаръ былъ въ эту минуту близко; увидѣвъ бѣду и ничего не соображая, не задумываясь надъ опасностью, онъ скинулъ сапоги и бросился въ бѣшенный потокъ. Его порядочно побросало, но онъ ухватилъ ребенка и выбрался съ нимъ на берегъ.

Макаръ такъ мало цѣнилъ свое самоотверженіе, что когда управляющій позвалъ его къ себѣ и, похваливши за доброе, дѣло велѣлъ подать порцію и при этомъ спросилъ -- не нужнъ ли ему чего,-- то онъ попросилъ лишь одного -- чтобъ порція была спиртовая, а неразведенная.

И никогда ни однимъ словомъ Макаръ не похвалился своимъ подвигомъ, не думалъ, чтобъ родители ребенка были ему чѣмъ нибудь обязаны. Но дѣвочка съ этого дня стала его любимицей; бывало завидитъ ее около кухни и сейчасъ же зазоветъ къ себѣ; на этотъ случай у него всегда былъ припасенъ какой нибудь лакомый пирожокъ; а когда почему нибудь такого запаса не было, то не задумываясь отдавалъ ей послѣдній кусокъ сахару, или велъ ее къ управляющему.

-- Вотъ Анютка жалуется, что ей не съ чѣмъ чай пить.

Л. Пантелѣевъ.

"Восточное Обозрѣніе",No 46, 1883 г.

Оставить комментарий Пантелеев Лонгин Фёдорович (yes@lib.ru) Год: 1883 Обновлено: 22/09/2020. 72k. Статистика. Рассказ: Проза Проза	Скачать FB2 Ваша оценка:
Аннотация: (Из жизни Енисейской тайги).

Пантелеев Лонгин Фёдорович Макар

МАКАРЪ.

МАКАРЪ.

МАКАРЪ.

МАКАРЪ.

Пантелеев Лонгин Фёдорович
Макар