Паскевич Иван Федорович
Походные записки

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   1812 год в воспоминаниях современников
   М.: Наука, 1995.
   

И.Ф. Паскевич. "Походные записки". [1837-1838 гг.]

   Крупнейший военный и государственный деятель своего времени Иван Федорович Паскевич, без сомнения, представлял собой весьма характерную историческую фигуру эпохи николаевского царствования.
   Удостоенный уже в 1829 г. воинского чина генерал-фельдмаршала (выше которого Табелью о рангах тогда не предусматривалось), получивший в 1828 г. титул графа Эриванского, а в 1831 г. -- светлейшего князя Варшавского (более высокие титулы могли носить лишь члены императорской фамилии), Паскевич до конца своих дней пользовался безграничным доверием Николая I, выполняя наиболее ответственные его поручения и будучи единственным человеком, к которому государь-император обращался не иначе, как "Отец-командир".
   Являясь, таким образом, своеобразным олицетворением николаевской эпохи, Паскевич, разумеется, не мог не разделить с ней и того отношения, зачастую диаметрально противоположного, которое она вызывала со стороны представителей различных общественных кругов. Отсюда крайняя полярность в оценке его деятельности -- от откровенно панегирических до иногда оскорбительно-уничижительных эпитетов и характеристик, встречающихся в отечественной историографии.
   Бесполезно было бы попытаться примирить эти полюсы и подобрать такую оценку, которая оказалась бы приемлемой для всех. Единственное, что сегодня вряд ли вызовет возражения, -- это необходимость самого серьезного критического анализа биографии столь видного государственного деятеля. Довольно обширные материалы для такого анализа собраны в труде князя А.П. Щербатова (Щербатов А. П. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность. СПб., 1886-1900. Т. 1-7). Богатейший материал, далеко не исчерпанный книгой Щербатова, хранится в личном фонде И.Ф. Паскевича в РГИА в С.-Петербурге и в других архивохранилищах страны. Весь этот материал еще ждет своих исследователей.
   Напомним основные вехи его биографии. Он родился в 1872 г. в Полтаве, в семье помещика, предки которого происходили из малороссийской казачьей старшины. В 1793 г. Пасксвич был определен в Пажеский корпус в С.-Петербурге, по окончании которого произведен в поручики лейб-гвардии Преображенского полка с назначением флигель-адъютантом к императору Павлу I.
   В 1805 г. флигель-адъютант Паскевич был назначен в распоряжение генерала И.И. Михельсона, армия которого находилась на западных границах в разведке. И лишь два года спустя, когда Михельсону были поручены военные действия против Турции, Паскевичу удалось попасть на поле боя. Здесь, на Дунае, молодой офицер получил свои первые боевые награды, был ранен. В мае 1810 г. назначен командиром Витебского пехотного полка, а 4 декабря того же года произведен в генерал-майоры. После чего Паскевич был отозван из Дунайской армии на Украину, где ему было поручено участвовать в формировании новых полков в связи с подготовкой к военным действиям против Наполеона. С января 1812 г. генерал-майор Паскевич командовал 26-й пехотной дивизией, располагавшейся в составе 2-й армии на западной границе. Этот период его деятельности достаточно подробно описан в публикуемых ниже "Походных записках".
   После Бородинского сражения он занимался переформированием своей дивизии, принимал участие в сражениях под Малоярославцем, Вязьмой, Ельней, Красным. В 1813 г. Паскевичу было поручено блокировать крепость Модлин. За отличие в битве под Лейпцигом произведен в генерал-лейтенанты. С января 1814 г. командовал 2-й гренадерской дивизией, во главе которой 18 марта вступил в Париж. По возвращении в Россию дивизия Паскевича была расквартирована в Смоленске.
   В 1817-1818 гг. Паскевич сопровождал великого князя Михаила Павловича в поездках по России и заграницу. Впоследствии командовал гвардейской дивизией. В феврале 1825 г. пожалован генерал-адъютантом и командиром 1-го пехотного корпуса, штаб которого был расквартирован в г. Митаве. Состоял членом Верховного уголовного суда по делу декабристов.
   В августе 1826 г., находясь на коронационных торжествах в Москве, Паскевич получил назначение на Кавказ, где в то время начались военные действия против Персии. На Кавказе Паскевичу, произведенному тогда же в генералы от инфантерии, поручалось командование войсками "под главным начальством" А.П. Ермолова, что и послужило в дальнейшем источником недоразумений и столкновений между этими двумя военачальниками. После увольнения Ермолова в 1827 г. Паскевич единолично руководит военными действиями против Персии, успешно заканчивая войну подписанием Туркманчайского договора в 1828 г. А затем столь же успешно руководит войсками на Кавказском театре в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. По заключении мира генерал-фельдмаршал Паскевич приступил к административному устройству края, но уже в 1831 г. ему было поручено возглавить войска, действовавшие против польских повстанцев.
   Закончив польскую кампанию взятием Варшавы в том же году и получив титул светлейшего князя Варшавского, Паскевич становится наместником в Царстве Польском, теперь уже надолго сосредоточивается на делах административно-гражданского характера. И лишь в 1849 г. ему снова довелось руководить военными действиями во время похода русских войск в Венгрию.
   Принудив к капитуляции венгерские революционные войска, Паскевич вновь возвращается к административной деятельности в Польском крае. В феврале 1854 г., вскоре после начала Крымской войны, Паскевич был назначен главнокомандующим Западной и Южной армиями. Но в мае того же года покидает армию, направляется для лечения сначала в Яссы, а затем в Гомель, где и умирает в январе 1856 г.
   Менее известен был, как при жизни, так и после смерти, Паскевич-мемуарист. Он не только не стремился обнародовать свои воспоминания, но в ряде случаев готов был даже прибегнуть к мистификациям, чтобы скрыть авторство. В связи с чем и до сих пор затруднительно определить степень его личного участия, а также обстоятельства и время написания того или иного раздела из всей совокупности его мемуарного наследия, состоящего из различных набросков, черновиков, многочисленных редакций, законченных и уже опубликованных произведений.
   Воспоминания Паскевича начинаются с описания событий русско-турецкой войны с 1806 по 1810 г. включительно (воспоминаний, относящихся к более раннему периоду, не обнаружено). Затем следуют публикуемые ниже "Походные записки" о войне 1812 г., которые охватывают период от начала кампании и до Бородинского сражения и представляют собой самостоятельное законченное произведение мемуарного характера.
   В основу настоящей публикации положена окончательная редакция "Походных записок", которая представлена двумя рукописями (РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 165. Л. 1-97 об.; Д. 172. Л. 1-81 об.). Обе рукописи беловые, написаны писарским почерком, на первой из них сделаны неизвестной рукой карандашные исправления и дополнения, во второй, являющейся копией с первой, которая ей, таким образом, предшествовала, эта правка включена в текст рукописи. Кроме того, во второй рукописи отсутствуют два фрагмента: описание Бородинской битвы со слов "при селе Бородино место, избранное для сражения..." до конца и отрывок из описания соединения армий под Смоленском со слов "овладеть Смоленском..." до слов "...через Днепр". На полях этой рукописи имеется несколько карандашных помет, сделанных той же рукой, что и правка в первой рукописи, судя по ссылкам на книгу М.И. Богдановича "История Отечественной войны 1812 г." (СПб., 1859-1860. Т. I-III) уже после смерти Паскевича.
   Текст "Походных записок" печатается по второй рукописи, за исключением двух вышеупомянутых фрагментов, сохранившихся только в первой рукописи, по которой они и воспроизводятся.
   Помимо публикуемой в настоящем издании окончательной редакции мемуаров Паскевича о войне 1812 г., сохранились еще две черновые редакции его мемуаров. Судя по характеру изменений и правки текста, работа над ними велась до оформления окончательной редакции (РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 172. Л. 91-98 об., 99-164а). Эти черновые редакции написаны почерком, идентичным почерку карандашных дополнений и исправлений в текстах окончательной редакции. Принадлежность почерка не установлена; по всей видимости, их писал кто-то из приближенных Паскевича. Первоначально повествование в черновых редакциях велось от 3-го лица, затем 3-е лицо исправлено на 1-е, и изложение уже велось, таким образом, от имени самого Паскевича.
   Текст окончательной редакции написан на бумаге с филигранями, относящимися к 1830 г. (Здесь и далее датировка филиграней и штемпелей осуществлялась по кн.: Клепиков С.А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и иностранного производства XVIII-XX вв. М., 1959.) Но текст предыдущих, черновых редакций написан на бумаге со штемпелями 1833-1834 гг. Следовательно, дошедшие до нас тексты "Походных записок" Паскевича начали составляться ранее 1833-1834 гг. Окончательная же их редакция, очевидно, появилась позднее. Как известно, в 1836 г. А.И. Михайловский-Данилевский обратился ко многим участникам Отечественной войны 1812 г. с просьбой прислать свои воспоминания. Паскевич в ответ на это обращение отослал к нему 10 июня 1837 г. два отрывка из своих мемуаров: описание дела под Салтановкой и Смоленского сражения (со слов "В Старом Быхове узнали..." до цитаты на французском языке включительно). Причем Паскевич особо отметил, что "писал свои записки не для печати, но рад буду, если они для Вас могут быть полезны как материал в тех случаях, когда дело идет не обо мне, а вообще о происшествиях той эпохи. Во всяком случае, Вы меня обяжете, если будете содержать в тайне, что два эти отрывка получены Вами от меня" (РГВИА. Ф. ВУА. Д. 3496. Л. 1). Присланные им отрывки были скопированы не с окончательной, а с одной из черновых редакций. Это позволяет предположить, что окончательной редакции тогда еще не было, т.е. что она появилась после июня 1837 г. В марте 1838 г. Михайловский-Данилевский возвратил Паскевичу его отрывки, а тот внес в них некоторые исправления (Там же. Л. 2). Эти исправления не отразились на тексте окончательной редакции, следовательно, к тому времени она, видимо, была уже составлена (лишь позднее аналогичные по содержанию, но отличающиеся текстуально исправления были внесены в нее в виде карандашной правки) (РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 165. Л. 1-97 об.). Сказанное позволяет предположительно датировать ее периодом от июня 1837 до марта 1838 г.
   Позднейшая копия с окончательной редакции, по которой воспроизводится основная часть текста "Походных записок", была изготовлена, судя по штемпелям на бумаге, после 1841 г., а вероятнее всего, в 1851-1852 гг., так как именно в это время Паскевич, по его же словам, завершал работу над рукописью воспоминаний о русско-турецкой войне 1806-1812 гг., которые были написаны на такой же бумаге и тем же писарским почерком (Там же. Д. 162. Л. 63-63 об.).
   Обстоятельства написания мемуаров Паскевичем в настоящее время остаются не вполне выясненными. Черновые редакции мемуаров, как уже говорилось, написаны почерком неизвестного лица, вероятно из окружения Паскевича. Но это не копия предшествующего, уже завершенного авторского текста -- многие слова и даже фразы в рукописи зачеркивались в процессе ее написания. По всей видимости, текст также не был написан под диктовку, которая предполагает другой характер правки. Остается предположить, что текст составлен на основе устных рассказов Паскевича либо, что более вероятно, на основе предыдущих фрагментарных записей его воспоминаний. Правда, такого рода записей о событиях, отразившихся в "Походных записках", в настоящее время не обнаружено. Зато сохранились подобные записи о более поздних событиях, описание которых в мемуары не вошло. Это отрывочные записи, сделанные карандашом тем же почерком, что и черновые редакции мемуаров, с многочисленными сокращениями слов, написанные явно под диктовку Паскевича. В одном месте в записях прямо сказано: "После диктации моей о партизанах пришло мне в голову..." (Там же. Д. 172. Л. 265).
   Очевидно, по мере переделки этих записей в литературно обработанный текст они уничтожались. Можно полагать, что записки о событиях после Бородинского сражения сохранились только потому, что так и не были сведены в литературно обработанный текст. После литературной переработки продиктованных Паскевичем записок лицо, выполнявшее ее, по-видимому, читало свой текст Паскевичу и под его диктовку или по его замечаниям вносило в текст исправления и дополнения.
   Сохранившиеся записи устных воспоминаний Паскевича охватывают период от окончания Бородинского сражения до конца наполеоновских войн (РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 172. Л. 165-173 об., 261-267 об., 274-309, 313-360 об., 367-- 411 об.), они написаны на бумаге со штемпелем 1841 г.
   Но, судя по биографическому труду Щербатова, который широко пользовался записями устных рассказов Паскевича и часто их цитировал, в них излагались события и последующей его жизни, вплоть до 1852 г. (Щербатов А.П Указ. соч. Т. 1), однако эта последняя часть записей не разыскана.
   По-видимому, в дальнейшем Паскевич (или кто-то из его приближенных) приступил к сведению и новой переработке мемуаров начиная с 1806 г. Работа была доведена до Бородинского сражения, как писал о том Щербатов (Там же. С. 11). Сама рукопись этих сводных мемуаров в настоящее время не обнаружена, но, судя по многочисленным цитатам из нее, приводящимся в книге Щербатова, новый текст значительно отличался в ряде случаев и по смыслу от тех рукописей мемуаров Паскевича, которые хранятся в настоящее время в РГИА.
   "Походные записки" Паскевича целиком никогда не издавались. Были опубликованы только два отрывка из них, которые Паскевич в 1838 г. передал Михайловскому-Данилевскому (Харкевин В.И. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вильна, 1900. Вып. I. С. 82-111; Отечественная война 1812 г. Отд. 1. Материалы ВУА. СПб., 1911. Т. XVIII. С. 223-235). Кроме того, в газете "Неделя" было опубликовано описание Бородинского сражения со слов "9 августа вторая армия..." до конца (Неделя. 1962. No 29. С. 8-9).
   

От начала кампании до соединения 1-й и 2-й Западных армий под Смоленском

Приготовления к войне, формирование новых полков, и в том числе Орловского пехотного.

   С 1810-го года предвидели уже войну с Франциею и стали к ней готовиться. Предположено было набрать новых пятнадцать полков. В декабре 1810-го года поручено мне сформировать пехотный полк, названный Орловским {Примечание. Бывший Орловский полк переформирован был в 41-й Егерский. (Прим авт.)}. В январе 1811-го я назначен шефом полка. Формирование с самого начала представило затруднения неимоверные. Общие приготовления к войне были причиною, что для состава новых полков не могли дать хороших средств. Надлежало формировать полк из четырех гарнизонных батальонов, в которых солдаты и офицеры почти все были выписные за дурное поведение. Из других полков поступило только 3 майора и несколько обер-офицеров. К тому из дворянского корпуса прислали 20 молодых офицеров, только что умевших читать и писать.
   С этими средствами надо было спешить образованием полка, ибо война была неизбежна. Нравственности в полку не было. От дурного содержания и дурного обхождения офицеров начались побеги. В первый же месяц ушло до 70 чел. Почти половину офицеров я принужден был отослать обратно в гарнизон. Я жаловался на судьбу, что, между тем как в армии были прекраснейшие полки, мне достался самый дурной и в то самое время, когда мы приготовлялись к борьбе с страшным императором французов. Я был тогда в корпусе Дохтурова, в дивизии Раевского и командовал бригадой, состоявшей из полков Орловского и Нижегородского. Бригада находилась в Киеве. Я настоял, чтобы вывести мой полк из города, где невозможно было завести необходимого порядка, и расположился в 60 верстах. Три месяца усиленных занятий и шесть недель в лагере дали мне возможность привести Орловский полк в такое положение, что он был уже третьим полком в дивизии. Но этот успех дорого мне стоил. От трудов и беспокойств я сделался болен страшной горячкой, едва не умер и пролежал три месяца.
   

Вторая Западная армия.

   В октябре 1811-го составилась 2-я Западная армия и генерал кн. Багратион назначен главнокомандующим. Корпус Дохтурова1 отошел к 1-й армии. Тогда же составился 7-й пехотный корпус генерала Раевского и поступил во 2-ю армию. Зимой 1811-го года я еще более занялся Орловским полком. На офицеров обращал особенное внимание. Главное дело было дать им правила военной нравственности. Воспитание не сделало из них людей ученых (что, впрочем, и вовсе не нужно). Я внушал им, что всего нужнее на войне храбрость, храбрость и храбрость. В 1812-м году меня назначили командующим 26-й пехотною дивизиею {Полки Орловский, Нижегородский, Полтавский и Ладожский пехотные и 5-й и 42-й егерские. (Прим. авт.)}, хотя много генералов было старее. В Киеве удостоил меня своим посещением новый главнокомандующий кн. Багратион, знавший меня с кампании 1809-го года, я был почти в бреду от горячки, но его появление дало мне здоровье. Главнокомандующий меня ласкал и обходился со мной не как начальник с подчиненным.
   

Движение к границе.

   В феврале 1812-го 2-я армия двинулась ближе к границе. Поход этот, предпринятый в самую распутицу и страшную грязь от ранней весны, произвел в войсках цинготную болезнь. Из 1200 чел. в полку было больных до 400. В апреле и мае умирало по 150 чел. В полках оставалось от 700 до 800 чел. в строю.
   Вторая армия состояла тогда из 7-го пехотного корпуса, то есть 26-я и 12-я дивизии; из сводной Гренадерской дивизии генерала гр. Воронцова2,
   2-й Гренадерской, 15-й и 18-й дивизий генерала кн. Щербатова3 и двух кавалерийских дивизий. Всего считалось до 45 тыс. чел. В исходе мая получено было приказание отделить 15-ю и 18-ю пехотные дивизии и некоторые резервные батальоны для составления третьей Западной армии генерала Тормасова4. Вместо дивизии Щербатова при Второй армии оставлен был корпус генерала Дохтурова, армии приказано было двинуться к Бялыстоку. В мае главнокомандующий сделал смотр 26-й дивизии, и Орловский полк был уже вторым. Армия перешла Пинские болота и в конце мая остановилась. Главная квартира была сначала в Пружанах. Штаб 7-го корпуса в местечке Новый двор, 26-я дивизия на границе Бялыстокской области.
   

Планы кампании.

   В это время император Александр, находясь в Вильно в главной квартире 1-й Западной армии, собрал Военный совет, в котором рассуждали о плане предстоящей кампании. Давно ожидая войны с Францией, думали и о плане войны. Еще в 1811-м году кн. Багратион предлагал броситься в Польшу, пока силы неприятеля были еще не собраны. Он надеялся, что, разбив его по частям, всегда будет иметь время отступить к назначенному пункту. Вторжение это нельзя было сделать в больших силах, а малый отряд мог быть стеснен и истреблен неприятелем, да и не легко отступать 300 верст от превосходного в числе неприятеля в чужой земле и без резервов. План смелый, который по обстоятельствам трудно было исполнить, хорошо, что его не приняли5. В
   1812-м году, по заключении мира с Турцией, адмирал Чичагов6 предлагал с войсками, в Молдавии и Валахии расположенными, сделать диверсию в Италии. Сначала держались этой мысли, и потому войска его не были присоединены вовремя к главным силам на западной границе7. Таким образом потеряно два месяца. Между тем за три года еще, когда в предшествовавшие кампании удостоверились, что против Наполеона трудно устоять в сражении, решено было на случай неудачи или отступления иметь укрепленный лагерь. Для этого выбрали местечко Дриссу на Двине. Начатая крепость Динабург, служа как бы правым флангом, прикрывала бы лагерь. Но крепость не была вовремя окончена. Место же лагеря выбрано было неудобное как в стратегическом отношении, ибо лагерь закрывал собой не центр, не сердце России, а только северную ее часть, так и в тактическом, ибо близь лагеря были высоты, которые брали вдоль все укрепления, а передние даже в тыл. Еще важная невыгода состояла в том, что спуск на реку был крут, так что армия, принужденная к отступлению, с большими затруднениями могла бы отойти за реку. При том на правом берегу Двины, где находились все магазейны, не было никакого укрепления. Скажут, что не надо окружать себя со всех сторон укреплениями, как будто с тем, чтобы не выходить из них. Но можно окружить себя окопами, стоять в них пока нужно, а потом ничто не помешает выйти в поле. Если бы неприятель, перейдя реку, хотел бы дать сражение в тылу лагеря и решено было в нем держаться, то укрепление принесло бы пользу, ибо тогда и магазейны были бы обеспечены. Если же не предполагали удерживаться на том пункте, то для чего было строить укрепление на левом берегу по ту сторону Двины, при крутой затруднительной переправе, тогда как неприятель всегда мог перейти реку в другом месте. Укрепленные лагери часто спасали государства, но так же часто бывали причиной и совершенного их падения. Армия, разбитая в поле, не бывает вся истреблена, всегда останется зародыш, кадры будущей армии. Напротив, со взятием укрепленного лагеря армия погибает совершенно, погибает все лучшее, все коренное, так что не останется ни малейшего основания для будущей армии. Тогда с лагерем, с армиею, теряются и все надежды государства. Лагерь Дрисский был выбран таким образом, что не защищал ничего, а с ним можно было все потерять.
   Итак, в Вильно, на Военном совете решено было не переходить границы и не начинать войны. "На начинающего Бог", -- писал император Александр в приказе об открытии войны8. Видя, что неприятель большую часть сил собирает между Ковно и Гродно, намеревались сблизить обе армии для подавания взаимной помощи и чтобы встретить неприятеля превосходными силами на тех пунктах, где он захочет прорваться. Для сего переменены были квартиры и 2-й армии. Войска были притянуты более на север. 6-й корпус расположен между Ойшишек и Василишек. Остальная часть 2-й армии, примыкая левым флангом к Пружанам, правым занимала местечко Мосты у Гродно. Главная квартира назначена в Вилковиске. Военный министр Барклай де Толли писал кн. Багратиону (1-го июня), чтобы с нашей стороны не подавать ни малейшего повода к неприязненным действиям; в случае нападения отражать силу оружием, но избегать сражений с сильнейшим неприятелем, отступая от превосходного числа сперва за Щару, к Новогрудку за Неман, потом (смотря по дальнейшим приказаниям) или прямо чрез Минск в Борисов, или правее к Неману для соединения в случае надобности обеих армий или частей их. На кн. Багратиона возлагалось иметь сношение с армиею Тормасова (в Луцке), с корпусом Эртеля9 (в Мозыре), с корпусом генерала Платова (в Гродно) и с 1-й армией (в Вильно). Кн. Багратион тогда же отвечал (рапорт 6-го июня No 283):
   1. "Что расположение нашей армии слишком растянуто для того, чтобы при намерении неприятеля всеми силами нанести удар одной из них, можно было вовремя воспользоваться подкреплением от другой".
   2. "Что войска наши слишком близки к границе для того, чтоб успеть сосредоточиться, если неприятель покажется на одном пункте в превосходных силах".
   3. "Что в то время, когда аванпосты наши удостоверятся в сближении неприятельской армии к границе, она, без сомнения, удвоит быстроту маршей и застанет нас если не на своих местах, то поспешит воспрепятствовать соединению нашему прежде, нежели мы найдемся в способах воспользоваться оным"10.
   Вслед за тем (12-го июня No 310) кн. Багратион писал к военному министру, что "если бы неприятель предпринял впадение в границы наши чрез Гродно и Бялысток, то с отдалением 6-го корпуса (сделавшего передвижение от Василишек к Лиде) с остальными двумя корпусами и недостаточным числом кавалерии, занимая пространство более как на 100 верст, он не найдет возможности воспрепятствовать его намерениям у Гродно и Бялыстока, не разорвав связи с корпусом генерала Дохтурова и не открыв неприятелю возможности войти в наши границы на правом фланге 3-й армии у Влодавы и Бреста".
   В этой же бумаге он говорит, что, по его мнению, "выгода неприятеля состоит в том, чтобы разделить наши силы... что он, чем ближе будет к морю, тем более рискует быть отрезанным и истребленным. Из чего заключить следует, что средоточие сил неприятельских между Гродно и Ковно есть ничто иное, как желание отвлечь наши силы от пунктов настоящего его стремления"1
   Замечания его остались без ответа, может быть, по недостатку времени. В главной квартире 1-й армии с часу на час ожидали известия о переправе неприятеля через Неман между Ковно и Меречем и решились на новый план: генералу Платову приказано было сосредоточить свой корпус около Гродно и идти неприятелю во фланг.
   2-я армия должна была следовать сему движению, обеспечивая тыл корпуса Платова. Ежели 1-я армия не могла бы дать выгодного сражения под Вильно, тогда предполагалось, присоединив 1-й и 6-й корпусы, сосредоточить ее около Свенцян, где, быть может (писал Барклай де Толли), и дано будет сражение. Кн. Багратион замечал, что с предположением собрать 1-ю армию у Вильно и с отделением 2-й армии он находится "в большой опасности, чтобы быстрым стремлением неприятеля на Вильно не только быть отрезанным от 1-й армии, но даже от назначенного ему пути отступления. Что одно верное обозрение карты доказывает, что по отступлении 1-й армии к Свенцянам неприятель, заняв Вильно, может предупредить отступление 2-й армии в Минск и по краткости пути будет там прежде, нежели он достигнет туда отступая"12.
   Замечания эти, из официальных документов извлеченные, показывая, как хорошо понимал кн. Багратион положение наших армий, будут служить ответом для тех, кто до сих пор утверждает, что он был только авангардным генералом.
   В самом деле расположение наших армий от Вильно до Пинских болот было хорошо только до тех пор, пока не собрались силы неприятеля. Но потом должно было уже предвидеть следствие отступления и не ожидать перехода его через границу. Если бы Наполеон одним только фальшивым движением на Ковно удерживал 1-ю армию, а сам с тремя корпусами, то есть со 120 тыс., пошел бы на центр, на Гродно и Бялысток, то встретил бы только 6-й корпус Дохтурова с 20 тыс. и 2-ю армию кн. Багратиона в 40 тыс., всего 60 тыс. Он бы разбил и прогнал их прежде, чем наши войска отступили бы от Вильно. Две недели медленности едва ли не были причиной погибели армии.
   Доказательством справедливости этих предположений служит самое событие. Хотя неприятель пошел в силах на Вильно, там остановился и потом уже послал корпус Даву к Минску, но и при этом позднем движении Дохтуров избегнул неприятеля чудом. Дорохов13 и Платов принуждены были отступить на 2-ю армию, а кн. Багратион только необыкновенными переходами, возможными с одними русскими войсками, спас армию и даже не был расстроен. Но на подобные необыкновенные случаи не должно рассчитывать ни принимать их за правило14.
   Итак, кн. Багратион судил и видел вещи, как истинно военный человек. Но обратимся к происшествиям.
   

Армии: Наполеона и русские.

   Армия Наполеона состояла почти из 500 тыс. Он разделил ее на три главные части. Сам он с гвардиею и корпусами пехотными Даву15, Удино16 и Нея17, кавалерийскими Нансути18, Леобрюна и Груши19, всего 250 тыс., приготовлялся напасть на центр 1-й нашей армии прежде, нежели она успеет собраться. Король Вестфальский20 с корпусами Жюно21, Понятовского22, Ренье23 и кавалериею Латур-Мобура24, всего 80 тыс., должен был двинуться против нашей 2-й армии. Вице-король Итальянский25 с центральною армиею, также около 80 тыс., составленною из корпусов вице-короля и Сен-Сира26, назначаем был для того, чтобы, бросясь между двумя нашими армиями, препятствовать их соединению. Кроме того, неприятель имел еще два фланговые корпуса: на левом его крыле Макдональд27 с 30 тыс. должен был пройти в Курляндию, угрожая Риге и правому нашему флангу, а с другой стороны кн. Шварценберг28 с Австрийским корпусом тоже в 30 тыс. удерживал 3-ю армию Тормасова. Но Наполеон, боясь потерять время и не ожидая, чтобы армии вице-- короля Италиянского и короля Вестфальского вошли с ним в одну линию, 12-го июня начал переправу через Неман против Ковно.
   Наши войска находились в следующем положении: 1-я Западная армия, числом до 127 тыс. расположена была от Россией до Лиды. Главная квартира в Вильно. 2-я Западная армия с небольшим в 40 тыс. занимала квартиры от местечка Мосты до Пружан. Главная квартира в Волковиске.
   3-я Западная армия около 25 тыс. растянута была от Любомля до Старого Константинова. Главная ее квартира в Луцке.
   

Переправа Наполеона через Неман. Отступление 1-й армии.

   12-го июня вечером узнали в Вильно о переходе неприятелем границы.
   1-й армии назначено было собраться позади Вильно. Генералу Платову приказано начать движение во фланг неприятеля, и кн. Багратиону предписано 13-го июня, подкрепляя Платова, соображаться прежним приказанием не терять связи с 1-ю армиею. Кн. Багратион поставлен был в затруднительное положение: подкрепляя Платова, он должен был двинуться вперед и таким образом по необходимости разорвал бы всякое сообщение с 1-ю армиею.
   Представив о том военному министру 14-го июня29, он вместе с тем просил, чтобы с корпусом генерала Платова и 2-ю армиею, в которой будет под ружьем до 40 тыс., позволить ему идти через Бялысток и Остроленку в Варшаву. Ожидая разрешения, идти ли ему на подкрепление Платова или отступать к Минску, а может быть, увлеченный планом вторжения в Польшу, кн. Багратион простоял на месте до
   18-го июня. Но и эта ошибка обратилась в пользу армии. Если бы 2-я армия 14-го отступила на соединение с 1-ю армиею, то или наткнулась бы на корпус маршала Даву, или бы, соединившись выше на севере с армией генерала Барклая де Толли, была бы вместе с нею отрезана от Смоленска, брошена на север, и тогда все способы южных губерний были бы в руках неприятеля. С начала кампании Наполеон не хорошо знал географическое положение России; но под Смоленском уже все маневры его клонились к тому, чтобы нас оттеснить на север. Между тем 16-го кн. Багратион получил уведомление военного министра, что 1-я армия отступает к Свенцянам. Платову приказано следовать туда же, а кн. Багратиону стараться, чтобы неприятель не отрезал ему дороги чрез Минск к Борисову.
   

Отступление 2-й армии.

   Итак, 2-я армия начала отступление 18-го июня за Щару. 18-го же июня в Зельве полковник Бенкендорф привез приказание, чтобы войска
   2-й армии взяли направление чрез Новогрудок в Вилейку для соединения с 1-ю армиею. 22-го армия прибыла [в] Новогрудок. Того же числа были поставлены мосты через Неман в Николаев и переправлено 5 казачьих полков. Здесь кн. Багратион узнал, что Даву, посланный из Вильно, занял уже Ольшаны, Воложин и Вилейку, двинулся еще вперед и, следовательно, отрезал ему дорогу. И так он принужден был переменить направление и отступать по-прежнему к Минску. На пути к Минску получено было известие, что неприятель показался уже и в этом городе. Это было 25-го июня. Жар был невыносимый. Люди совершенно изнурились от сорока-- и пятидесятиверстных переходов по пескам. Пробиваться силою было невозможно. Кн. Багратион решился отступать не на Минск, но чрез Несвиж, Луцк к Бобруйску. Армия прибыла в Несвиж 26-го июня. За это отступление к Несвижу обвиняли кн. Багратиона. Но, напротив, нельзя не отдать справедливости его военному соображению. Он видел, что всего нужнее было сохранить армию и что соединение с 1-ю армиею по прежнему направлению невозможно, ибо впереди его был Даву в 50 тыс., а позади король Вестфальский с 80 тыс. чел. Впоследствии 11-го июля (из Слуцка) кн. Багратион решился даже писать государю, что соединение армии как, тогда генерал Барклай де Толли отошел далее на север, к Дрисскому лагерю, едва ли бы даже было полезно, ибо неприятель всегда мог обойти левый наш фланг.
   

Кавалерийские дела Платова при Кореличах, под Миром и под Романовым.

   От Несвижа началось настоящее отступление в виду неприятеля. Платов, отступая из Гродно на Новогрудок и Стаховичи к Несвижу, присоединился таким образом ко 2-й армии. С ним было 10 полков, не составлявшие и 4 тыс., но они в этом случае полезнее были 10 полков регулярной кавалерии. Казаки везде высматривали, о всем давали знать и под предводительством Платова дрались необыкновенно. 26-го при Кореличах от стороны Новогрудка показался неприятель в Трех колоннах кавалерии. Один полк поляков слишком легкомысленно подошел к нашему авангарду и был почти истреблен полками Иловайского 5-го30 и Карпова 2-го. Генерал Платов отошел к местечку Мир. На рассвете 27-го показались три полка польских улан под командою генерала Турно32. У Платова был свой образ войны. Осмотрев неприятеля, он разделял свой отряд на несколько частей, смотря по удобству. Одну скрывал направо, а другую налево, и остальные должны были маячить перед неприятелем, то есть иногда броситься, потом уходить, заманивать и наводить его таким образом на фланговую засаду. Тогда, ударив неприятеля во фланг и в тыл, гнали и истребляли его, если он смешается, если же он упорно держался и нельзя было одолеть его силою, то отступали врассыпную и опять собирались в известном пункте. Точно так поступил Платов и в этом случае. Три полка уланов были совершенно разбиты. Генерал Турно едва спасся. Нам досталось более 400 пленных, в том числе 2 подполковника.
   Между тем кн. Багратион послал на помощь к Платову генерала Васильчикова с Ахтырским гусарским, Харьковским драгунским и одним полком пехоты. К вечеру генерал Платов, следуя за движениями армии, отступил за местечко Мир. Надеясь, что после этого урока поляки оставят его в покое, он на ночлеге заботился, как обыкновенно, о выгоде лошадей и людей и расположился около речки, не переходя на другой берег, а переправив одну тольку пехоту. Утром 28-го аванпосты, расположенные в 5 верстах, дали ему знать, что неприятельская кавалерия сильно на них наступает. То была польская дивизия генерала Рожнецкого33, составлявшего авангард Вестфальского короля. Генерал Платов сам высмотрел неприятеля и приказал отыскивать броды. Речка была глинистая, лошади вязли и бродов не отыскано. Для переправы оставался один деревенский мостик. Платов сказал: "Не топиться же нам, ребята", -- и решился драться. Сам засел в кусты по одной стороне дороги. Иловайского спрятал на другой, а перед неприятелем оставил только два полка. Шесть полков уланов на них бросились и занеслись по обыкновению слишком далеко до самого моста. Платов ударил во фланги; дело завязалось, и сначала не знали, чем оно кончится. Однако же соединенными силами казаков и ахтырских гусар неприятель был опрокинут. Из целой дивизии поляков, в которой было до 4 тыс. чел., после сражения собралось не более 1200. До 600 попалось нам в плен, остальные убиты. Платов более 10 верст гнал Рожнецкого, который спасся только тем, что присоединился к главным силам короля Вестфальского.
   Это дело имело большие последствия в нравственном отношении. В кавалерии или бьют всегда, или всегда же бывают биты. Все зависит от первого успеха. Платову необходимо было разбить неприятеля под Миром, чтобы остановить хвастовство и наглость поляков. Еще раз только под Романовым арьергард наш был атакован, но истребил совершенно первый конноегерей и один гренадерский полк неприятеля, и зато армия после того и не слыхала о страшной, как говорят, польской кавалерии, которой у Наполеона было до 20 тыс. Авангард его не преследовал уже, а только наблюдал за 2-й армиею. В это время Наполеон, недовольный королем Вестфальским за слабое преследование, отдал войска его под начальство маршала Даву.
   

Отступление на Бобруйск.

   Кн. Багратион, продолжая отступление, прибыл 1-го июля в Слуцк, где получил известие, что неприятель (партии корпуса Даву) показался уже в местечке Свислочь на Березине в 40 верстах выше Бобруйска. Крепость эта была единственным пунктом отступления 2-й армии. Необходимо было занять его прежде неприятеля. Кн. Багратион послал корпус Раевского к Бобруйску, с тем чтобы он атаковал неприятеля, несмотря ни на число его, ни на крепость позиции, но Даву пошел прямо на Минск, и Бобруйск был занят нами беспрепятственно. Здесь узнали, что корпус Даву тянется от Минска к Орше. Кн. Багратион приказал 7-му корпусу запастись только в Бобруйске сухарями и усиленными маршами спешить к Могилеву, чтобы там предупредить неприятеля. Трудно найти в военной истории переходы усиленнее отступления 2-й армии. В день делали по 45 и 50 верст {В 18 дней перешли пространство в 600 верст. (Прим. авт.)}. Несносный жар, песок и недостаток чистой воды еще более изнуряли людей. Не было времени даже варить каши. Полки потеряли в это время по 150 чел. Находясь с 26-ю дивизиею в голове колонны, к счастью, я имел большой запас сухарей и водки. Отпуская двойную порцию, поддерживал этим солдат, но, несмотря на то, у меня выбыло из полка по 70 чел.
   В Старом Быхове узнали, что неприятель занял уже Могилев. Впереди 7-го корпуса шел полковник Сысоев34 с тремя полками, то есть с 1 тыс. чел. казаков. Корпус подвинулся к Дашковке. Сысоев подходил к самому Могилеву и присоединил к себе полковника Грессера35 с командою в 300 чел., которого неприятель вытеснил из города. Грессер с начала кампании был в Борисове и отступил к Могилеву.
   

Кавалерийское дело Сысоева под Могилевом.

   Сысоев, отходя, заманил за собою неприятеля. Кавалерия его и здесь сделала ту же ошибку, какую прежде делала против Платова. Лучший полк из авангарда Даву занесся. Сысоев его весь почти истребил, преследовал бегущих до самых ворот города и захватил до 300 пленных с их полковником. Сысоев говорил, что ему приказано схватить язык. Он схватил их целый полк. У неприятеля в полку было до 800 чел. При нем находилось еще до 200 поляков. Итак, 1 тыс. чел. казаков истребила 1 тыс. чел. лучшей регулярной кавалерии французов.
   От пленных узнали, что в Могилеве была дивизия пехоты и дивизия кавалерии и к вечеру ожидали еще часть другой пехотной дивизии. Здесь кстати заметить, что дивизии в корпусе Даву в начале кампании состояли из 20 батальонов. В каждом батальоне в начале войны было по 1 тыс. чел. Полки [со]стояли в это время из 5 батальонов до 850 чел. в каждом; но Даву из гренадерских и стрелковых рот сформировал особые батальоны и таким образом имел в полку по 7 батальонов и каждый в 600 чел. Итак, у него было 28 батальонов в дивизии против наших 12. Этот расчет объяснит, почему неприятельские дивизии могли драться против наших корпусов, в котором полагалось 24 батальона.
   В Дашковке случилось происшествие, которое доказывает, как необходим иногда пример строгости. Войска стояли на позиции. Вдруг в деревне послышался страшный шум и крик. Оказалось, что причиною этого были наши войска и особенно люди Орловского полка. Я приказал ударить сбор и последних пришедших наказал на месте. Пример этот сильно подействовал, и с тех пор Орловский полк был смирнее.
   

Дело под Салтановкой.

   Вечером 10-го июля получено было приказание кн. Багратиона седьмому корпусу сделать усиленную рекогносцировку {На полях рукописи помета неустановленного лица: Проверить по Богдановичу.}. Переметчики донесли кн. Багратиону, что в Могилеве только от 7 до 10 тыс. неприятелей. Поэтому князь приказал атаковать их и за ним занять город. Генерал Раевский взял с собою из 12-й дивизии 6-й и 42-й егерские полки, а из моей дивизии два батальона. Я выбрал один батальон Орловского, другой Нижегородского полка, и чтобы идти быстрее, приказал оставить ранцы. Рано утром 11 числа мы начали наступать. Между нами и неприятелем было расстояние верст пять. В полуторе версте мы встретили его пехотный авангард и вытеснили его из лесу. Увеличивая мало-помалу стрелков, введены были в дело, подходя к Салтановке, оба егерские полка. Неприятель отступил на позицию. В девятом часу раздались пушечные выстрелы первого линейного сражения Второй армии в кампанию 1812 г.
   Маршал Даву, ожидая на себя нападения, заранее приготовился к обороне. Мост при Салтановке был завален и прорублены ружейные бойницы в стенах корчмы, лежащей на левом берегу оврага, прикрывавшего всю линию французов, мост при мельнице Фатовой был сломан и в соседних домах также поделаны бойницы, три батальона поставлены были при Салтановке, один батальон при Фатовой, имея за собою в подкреплении пять других батальонов, четыре батальона находились между Фатовой и дер. Сельцем, а при овраге, впереди сей последней деревни находящемся, поставлены были еще два батальона. Вся кавалерия, состоявшая из кирасирской дивизии генерала Баланса36, легкой кавалерийской дивизии генерала Шастеля37 и одного конноегерского полка бригады генерала Бордесульта38, находилась в резерве позади правого крыла за дер. Сельцем, по дороге, ведущей из нее в местечко Старые Буйничи. Пять батальонов поставлены были еще правее, при дер. Застенке, и, наконец, последние пять батальонов находились перед Могилевом.
   Пехота маршала Даву состояла из двух полков дивизии Компана, в коих было 25 батальонов; кавалерия же его состояла из 48 эскадронов. Сверх того неприятель ожидал в подкрепление отряд генерала Пажоля39 и польский легион Вислы, но сии войска присоединились к нему уже после сражения. Кн. Багратион, не имея точных сведений о силе неприятеля и полагая, что против нас было не более 6 тыс., прислал своего адъютанта с приказанием к генералу Раевскому, чтобы он, собрав все войска своего корпуса, смело атаковал позицию французов и взял бы Могилев. Генерал Раевский послал за остальными своими войсками. Как ранцы двух батальонов 26-й дивизии были оставлены, то другие два батальона должны были их принести. Они пришли уже к концу дела. Поэтому 26-я дивизия вначале имела только 8 батальонов и 12-я -- десять батальонов. Весь же корпус состоял из 5 полков 26-й дивизии, 3 полков 12-й дивизии, двадцати эскадронов кавалерии, трех казачьих полков и 72 орудий.
   Когда войска собрались, генерал Раевский приказал мне взять мою дивизию, три полка казаков, Ахтырский гусарский полк и идти неприятелю во фланг. Генерал Раевский полагал, что я обойду правое крыло неприятеля, ибо оно было в версте от дороги. Он намерен был, когда я выйду из лесу на ровное место и сделаю нападение с фланга, ударить в центр с 12-ю дивизиею.
   Исполняя приказание, я взял командовавшего казаками полковника Сысоева, который дрался на тех же местах за три дня и повел все мои войска влево, в обход. На всем этом пространстве тянутся леса. Я должен был идти по тропинке, пробираясь между деревьев по три человека в ряд. В половине леса я встретил наших расстроенных стрелков, отступивших от стрелков французских. Неприятель по этой же самой дороге обходил наш левый фланг. Стрелки моих первых батальонов остановили и опрокинули неприятельских. Я приказал гнать их до опушки леса и сам следовал с остальными войсками. Голову моей колонны составляли батальоны Орловский и один Нижегородский, за ними 12 орудий, потом Полтавский полк, еще 6 орудий и Ладожский полк с другим Нижегородским батальоном, 2 орудия и, наконец, кавалерия. Выходя из леса, я нашел стрелков, исполнивших мое приказание и у опушки перестреливавшихся с неприятелем, залегшим за малым возвышением перед дер. Фатовой. Позади их увидел я сверкание штыков двух французских колонн. Расстояние между ними было не более 60 сажень. Густой лес не позволял мне свернуть войска в колонну. Я принужден был, принимая вправо по отделениям, по мере выхода из лесу строить их фрунтом у опушки. Перестрелка продолжалась. Чтобы построить взводы, я должен был выехать вперед за 30 сажень от неприятеля. Тут был и полковник Сысоев.
   Лишь только два батальона были вытянуты в линию, я приказал полковнику Ладыженскому ударить с криком "ура" на неприятеля, гнать его до речки, опрокинуть на мосту и, заняв на той стороне первые дома, ждать моего приказания. Неприятель действительно был тотчас опрокинут и бежал более полутораста сажень до мосту. Видя, что батальоны переходят мост, я выдвинул 12 орудий на высоту и приказал Полтавскому полку под прикрытием этой батареи идти также на ту сторону. Устроив артиллерию, я с высоты увидел, с кем имею дело. Пехота неприятеля стояла в две линии от большой дороги до самого лесу. В третьей линии была кавалерия. Придвинув на батарею еще 6 орудий и поставив Ладожский полк на левом фланге, я поехал на правый свой фланг. К удивлению нахожу, что стрелки неприятельские, засевшие там в овраге, усиливают огонь. Артиллерия наша, теряя людей и лошадей, снимается с позиции. Я удержал их. Между тем вижу, что Полтавский полк отступает и полковник ранен. Приказав полку остановиться, еду дальше, ожидая встретить Орловский и Нижегородский батальоны, и вижу два батальона, выходящие из лесу в тыл моей позиции. Я поскакал к ним, но, к удивлению моему, вижу в 30 уже шагах французских гренадер. Ими командовал полковник Ашар. Французы прогнали наши батальоны и были у нас почти в тылу. "Ребята, вперед!" -- закричал я Полтавскому полку. Они колеблются. "Ура! В штыки!" Они ни с места. Из рядов слышу я голос: "Хотя бы артиллерия была с нами". "Хорошо, -- сказал я, -- держитесь здесь". Скачу к артиллерии, устраиваю позади моей позиции батарею в 4 орудия, возвращаюсь к Полтавскому полку и отвожу его на артиллерию. Неприятель, увидев отступление их, бросился с криком "en avant" {"вперед" (фр.).}. Полк раздался, и картечь ударила в французские батальоны. Они остановились, смешались. Я подъезжаю к Полтавскому полку, командую "вперед". Они бросаются и гонят неприятеля до самых мостов. Тут лошадь моя была ранена двумя пулями.
   Полтавский полк было занесся. Я едва остановил его и воротил к опушке леса. Но чтобы более выказать неприятелю войск, они были выстроены в линию и казались довольно сильною колонною. Удвоив стрелков, я приказал из всех 18 орудий открыть огонь по неприятельским колоннам. Действие было так сильно, что я сам видел, как они беспрерывно двигались и переменяли место, удаляясь от меня, от дальних картечных выстрелов. Потеря их была велика. Наконец, они отступили, удвоили свою артиллерию и бой сделался равный.
   Пора сказать, что было причиною отступления наших войск. Нижегородский и Орловский батальоны, опрокинув вначале неприятеля и перейдя мост, заняли корчму и небольшую деревню в несколько изб по той стороне речки. Едва они стали устраиваться, выходя из этой малой деревушки, как четыре французские батальона, лежавшие во ржи, поднялись в 30 саженях, сделали залп и ударили в штыки. Бой завязался рукопашный. Французы бросились на белое знамя Орловского полка и взяли его у убитого подпрапорщика. Наш унтер-офицер выхватил его у француза, но сам был убит. Знамя опять потеряно. Еще раз оно было схвачено нашими, и в драке древко сломано. В это время адъютант Орловского полка бросился в середину, отнял знамя и вынес его из схватки. Полковник Ладыженский был ранен в челюсть и упал. Половина двух наших батальонов убита или ранена. Они принуждены были отступить и отброшены на лес. Их преследовали два батальона. Устроив батарею, мы перестреливались более полутора часа. В это время я слышал в правой стороне сильный огонь. Это был генерал Раевский, атаковавший с фронта позицию неприятеля. Леса, окружавшие деревню Салтановку, не позволяли подойти к ней иначе как по большой дороге, вдоль которой была неприятельская батарея. В конце дороги был еще заваленный мост. Смоленский полк 12-й дивизии двинулся вперед с удивительною твердостию, но не мог овладеть мостом. Генерал Раевский и Васильчиков, спешившись, шли впереди колонн, но выгоды местоположения уничтожали все усилия мужества наших солдат. Они не могли ворваться в деревню и на дороге выдерживали весь огонь неприятельской батареи. Между тем я с своей стороны, перестреливаясь с неприятелем, послал донесение генералу Раевскому, что встретил на левом фланге не 6, но, может быть, 20 тыс. Потому, если необходимо сбить его, то прислали бы мне в подкрепление несколько батальонов. Генерал Раевский ответил, что атаки его отбиты, что он потерял много людей и потому не может прислать мне более одного батальона.
   Это было около 4 час. пополудни. Войска мои уже утомились. Одна кавалерия не была еще в деле и то потому только, что лесистое местоположение не позволяло употребить ее. Я взял присланный батальон 41-го Егерского полка и пошел лесом в обход правого фланга неприятеля. Старшему по мне полковнику Савоини приказал, когда выступлю из леса и нападу на неприятеля, чтобы он в то же время перешел мост у Фатовой и атаковал бы французов в штыки. На левом своем фланге я нашел полковника Ладыженского с Нижегородским батальоном, который вел сильную перестрелку через речку. Я вышел в опушку леса против дер. Селец и был уже в полутораста саженях от линии неприятеля, как приехал ко мне адъютант генерала Раевского с приказанием отступать. Он говорил, что главнокомандующий кн. Багратион, прибыв сам к 12-й дивизии, убедился, что перед ними не 6, но более 20 тыс. неприятеля. Отступать, однако, нам было неудобно. Был почти вечер. Я мог бы держаться до ночи. Отступая же по лесной тропинке в виду неприятеля и будучи от него так близко, я мог быть им задавлен. Адъютант отвечал, что генерал Раевский уже отходил с 12-ю дивизиею и что он ко мне прислал {Так в тексте.} только с приказанием. Нечего было делать. Я должен был возвратиться с батальоном 41-го Егерского и нашел мою позицию перед дер. Фатовой в том же положении, как ее оставил. Полковнику Савоини приказал я, имея в резерве батальон 41-го, по-прежнему держаться, а сам поехал с адъютантом генерала Раевского в намерении убедить главнокомандующего остаться на позиции до ночи.
   Приехав на место, я не застал ни кн. Багратиона, ни генерала Раевского. Вижу, что 12-я дивизия в полном отступлении и стрелки уже почти оставили лес. Нахожу только дивизионного командира генерала Кулебякина40, разъезжавшего между войсками без всякой цели. Тут же был генерал Васильчиков. Зная Кулебякина как человека без энергии, я обратился к Васильчикову и говорил, что если не хотят держаться до ночи, то не надо забывать, что войска 26-й дивизии остались с лишком за 500 сажень вперед и что если 12-я дивизия, не дождавшись, будет продолжать отступление и бросит лес, то я буду принужден для спасения людей оставить всю свою артиллерию. Я просил его остановиться в лесу, пока я не войду в линии. Васильчиков отвечал было сначала, что он не старший, но я указал ему на Кулебякина, и он решился сам распорядиться.
   Васильчиков остановил войска, скомандовал "вперед", и тут показались во всей силе дух русского солдата и дисциплины. Войска бросились на неприятеля, опрокинули его и опять заняли лес. Я поскакал к своим с тем, чтобы устроить отступление. Отойти, находясь в 100 саженях от неприятеля, при всех выгодах местоположения в его пользу, было дело нелегкое.
   Между тем Савоини в мое отсутствие опять получил приказание отступить, но отвечал, что без меня на это решиться не может. Я приехал и нашел уже здесь два батальона, принесшие ранцы. Присоединив к ним 41-й Егерский полк, я сделал следующее распоряжение: пехоте построиться в кареях эшелонами и, пройдя лес, занять позицию, между тем всей артиллерии моей дивизии соединиться и удвоить огонь. Двум пехотным полкам -- Ладожскому и Полтавскому -- стать в опушке леса.
   Дав время войскам устроиться, я приказал артиллерии сниматься по два орудия с фланга, оставив при входе в лес два орудия на дороге, прочим же на рысях проходить лес. Стрелкам дано знать, что когда снимутся два последних орудия, то они сами бросились бы назад и стали в опушке на флангах артиллерии. Точно в этом порядке было все исполнено. Неприятель, видя это нечаянное отступление, опрометью бросился на наших, но тут встречен был картечью двух орудий и батальонным огнем двух полков. Он остановился, и лес мы прошли так удачно, что я не потерял ни одного орудия.
   За лесом была поляна и в 500 саженях деревня. На поляне я поставил полки в линию, устроил батарею и, когда последние стрелки наши оставили лес, а неприятель стал показываться, открыл огонь из всех орудий батареи. Тут я нашел, что 12-я дивизия удержала свою позицию и была в одной линии со мною. Мы продолжали отступать, прикрываясь конными фланкерами, и заняли высоты, позади нас находившиеся. Канонада не прекращалась. Неприятель остановился по выходе из леса. Ночью мы пошли на прежнюю свою позицию к Дашковке. Здесь мы оставались целый день 12-го июля... Неприятель не показывался. Между тем строились мосты в Новом Быхове. Чтобы прикрыть движение наше по этому направлению, кн. Багратион приказал генералу Платову (получившему повеление присоединиться к 1-й армии) ночью перейти вброд при Ворхалабове с 12 полками Днепр, показывая вид атаки на Могилев с противной стороны, и потом следовать далее к 1-й армии в промежутке рек Днепра и Сожи.
   

Отступление через Мстиславль к Смоленску.

   С рассветом 13-го числа мы двинулись к Старому Быхову. 14-го перешли мост в Новом Быхове и ночевали в Пропойске.
   Кн. Багратион беспокоился, чтобы неприятель не предупредил его в Мстиславле, но, не встретив его здесь, мы 17-го прибыли в Мстиславль и беспрепятственно продолжали путь к Смоленску. Этим обязаны мы делу под Салтановкой. Маршал Даву хотя и получил в подкрепление в ночь после сражения весь свой корпус, но не выступал из Могилева и укрепил его вскопанными батареями. Сражение под Могилевом произвело на него большое влияние. Он сам признавался, что никогда не видел пехотного дела столь упорного. Неприятель потерял до 500 чел. убитыми, 500 пленными, и более 3 тыс. его раненых лежало в Могилевском госпитале. С нашей стороны выбыло из строю так же до 3 тыс. Батальоны, бывшие в голове колонны, потеряли наполовину. Оставалось по 250 чел. в батальоне. Здесь я узнал, как жестоки сражения против регулярных войск, и особенно против французской армии 1812 г. {К этой фразе на полях рукописи помета неустановленного лица: 1-е впечатление войны, но с турками, зато иррегулярными.}
   Достопамятное отступление нашей армии против непомерно сильнейшей числом Наполеона служит бесспорным доказательством превосходства русских войск. В Могилевском деле (под Дашковкой и Салтановкой) 20 батальонов наших {Примечание. Надобно исключить еще два батальона 26-й дивизии, несших ранцы двух других батальонов и не успевших придти к началу сражения. (Прим. авт.)}, составлявших меньше 11 тыс. человек, атаковали 20 тыс. французской пехоты {На полях рукописи помета неустановленного лица: 16 бат. 20 тыс.}, держались целый день на позиции, и мужество их имело то счастливое последствие, что неприятель заперся в Могилеве, начал окапываться и не предупредил нас в Мстиславле, дозволив таким образом соединиться в Смоленске двум Западным армиям. Вторая армия всем была обязана своему главнокомандующему кн. Багратиону. Он умел вселить в нас дух непобедимости. Притом мы дрались в старой России, которую напоминала нам всякая береза, у дороги стоявшая. В каждом из нас кровь кипела. Раненные офицеры, даже солдаты, сделав кой-как перевязку, спешили воротиться опять на свои места.
   

Соединение под Смоленском.

   Вторая армия, выступив 19-го июля из Мстиславля, 22-го прибыла беспрепятственно к Смоленску и стала впереди города. Первая армия находилась уже там с 20-го и была расположена по правой стороне Днепра. Обе армии несколько времени стояли под Смоленском. Здесь подкрепили нас семнадцатью батальонами из расформированного корпуса генерала барона Винценгероде. На укомплектование Второй армии поступило 7 батальонов, таким образом у нас было опять до 500 чел. в батальоне. В обеих армиях вместе состояло тогда налицо 120 тыс. чел. В Первой армии 77 тыс., а во второй 43 тыс. Но из Второй армии отделен был отряд генерал-майора Неверовского41, состоявший из 27-й пехотной дивизии и Харьковского драгунского полка, всего около 7 тыс. чел. Кн. Багратион приказал занять ему г. Красный. Пока мы были под Смоленском, никто не думал, что Смоленск мог быть укреплен. Между тем стоило только воспользоваться старинными стенами, поправить земляные укрепления и сделать новые полевые укрепления на левом фланге города. Как Главная квартира неприятеля была в Витебске, то ожидали, что он с этой же стороны нас атакует. Но Наполеон расчел иначе. Он знал уже, как мы увидим впоследствии, что если ему удастся бросить нас на север, то война решится в его пользу.
   В Смоленске созван был Военный совет42. Кроме двух главнокомандующих, приглашены были его императорское высочество цесаревич Константин Павлович43, начальник штаба 1-й армии генерал-майор Ермолов44, начальник штаба 2-й армии генерал-адъютант Сен-При45 и генерал-квартирмейстер полковник Толь46. Полковник Толь первый подал мнение, чтобы, пользуясь разделением французских корпусов, расположенных от Витебска до Могилева, атаковать центр их временных квартир, сделав движение большею частию сил наших, к местечку Рудне. Хотя сначала намеревались было ожидать неприятеля под Смоленском и действовать сообразно сего движения, но как между тем получено было известие, что против нашего правого фланга неприятель выдвинул корпус вице-короля Итальянского с кавалерею, то и решились, по мнению полковника Толя, идти атаковать его, полагая, что и вся армия Наполеона там находится.
   26-го июля, на рассвете русская армия выступила тремя колоннами. 1-я армия составляла две правых колонны, 2-я армия левую. Главная квартира генерала Барклая де Толли переведена была в Приказ-Выдру и кн. Багратиона в с. Катань. 27-го получено было известие, что все неприятельские передовые посты отступили. Генерал Барклай ожидал, что Наполеон намеревался обойти его с правого фланга около Поречья, а потому решился, оставив движение к Рудне, потянуться еще правее. 28-го главная квартира 1-й армии перешла к дер. Мощинкам. 2-я армия сменила ее у Приказ-Выдры. 30-го июля кн. Багратион показался на левом берегу Днепра у местечка Росасны. Опасаясь, чтобы отряд генерал-майора Неверовского, оставленный в г. Красном, не был разбит и чтобы французы не пришли в Смоленск прежде русских, он решился отступить под стены города. 31-го июля главная квартира 2-й армии переведена была в Смоленск. Между тем генерал Барклай де Толли известился, что неприятель вышел из Поречья. Но, опасаясь уже за своей правый фланг, он принял намерение продолжать движение к Рудне.
   1-го августа главная квартира 1-й армии переведена к Шеломцу. 2-й армии приказано двинуться к Надве. Кн. Багратион выступил из Смоленска с 8-м пехотным корпусом и прибыл 2-го числа в Катань, а 3-го к Надве. 7-й пехотный корпус должен был следовать одним днем позже кн. Багратиона.
   Все эти движения сперва к Рудне, потом к Поречью и опять к Рудне едва не были причиною погибели наших армий, открыв неприятелю наш левый фланг и большую дорогу в Смоленск. Наполеон, узнав, что русские армии потянулись к Рудне, тотчас же воспользовался ошибкою русских генералов. Собрав все силы на правом своем фланге, он решился обойти нас с левого фланга, переправиться через Днепр {В первой рукописи окончательной редакции (РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 165 Л. 56 об.) далее следует: овладеть Смоленском в тылу наших армий, оттеснить их на север к Великим Лукам или к Торопцу и стать между ними и полуденными губерниями России. К счастью, в ночь на 3-е августа кн. 'Багратион получил донесение генерала Неверовского, что неприятель, в больших силах переправлясь через Днепр.}... в Росасне и Хомине, идет к г. Красному. Главнокомандующий послал ему приказание держаться до невозможности. Седьмому же корпусу, который в этот день выступал уже в Катань, велено идти обратно к Смоленску, пройти город и спешить на помощь Неверовскому. Генерал Раевский приказал мне взять восемь батальонов 26-й дивизии и, составив его авангард, идти вперед даже до Красного. Пройдя Смоленск, я встретил несколько трубачей и капельмейстера Харьковского драгунского полка, который сказывал мне, что под Красным было сражение, что 27-я дивизия храбро держалась, но была совершенно разбита, так что только с несколькими трубачами едва мог уйти. Зная, что придется драться под Смоленском, я осмотрел вокруг стены города. Поехав далее, я встретил в 3 верстах адъютанта генерала Неверовского и пять батарейных орудий, спасшихся от неприятельской кавалерии. От адъютанта узнал я, что Неверовский действительно потерял половину людей, но отступил в порядке и находится в 6 верстах. Я вскоре его встретил. Он рассказал мне следующее.
   

Отступление генерала Неверовского.

   Неприятель атаковал его в Красном. Неверовский, видя, что против него было превосходное число, оставил в Красном одну егерскую бригаду, а с прочими занял позицию в 3 верстах за городом, прикрываясь оврагом. Неприятель со всею каваллериею и, к стыду его, только с одною батареею и дивизиею пехоты атаковал город. Наши были вытеснены из Красного, и бригада отступила на позицию. У Неверовского было 12 орудий батарейных и 2 донских конных. Он отрядил два конных орудия с одним батальоном пехоты за 12 верст по дороге к Смоленску и велел им занять переправу на небольшой речке, там протекавшей, сам же выстроил свою дивизию, поставил батарейные орудия на левом фланге, прикрыв их Харьковским драгунским полком, а Донской казачий полк расположил на правом фланге. Неверовский сознавался, что если бы он поставил батарею между пехотными колоннами, то не произошло бы тех несчастий, которые его постигли.
   У неприятеля было 15 тыс. кавалерии. Она обошла левый фланг. Харьковский драгунский полк, видя атаку, сам бросился вперед, но был опрокинут и преследуем 12 верст. Затем батарея осталась без прикрытия. Неприятель на нее кинулся, опрокинул и захватил пять орудий, остальные семь ушли по Смоленской дороге. Казаки также не выдержали. Итак, Неверовский с самого начала сражения остался без артиллерии, без кавалерии, с одною пехотою. Неприятель окружил его со всех сторон своею конницею. Пехота атаковала с фронта. Наши выдержали, отбили нападение и начали отходить. Неприятель, увидев отступление, удвоил кавалерийские атаки. Неверовский сомкнул свою пехоту в колонну и заслонился деревьями, которыми обсажена дорога. Французская кавалерия, повторяя непрерывно атаки во фланги и в тыл генерала Неверовского, предлагала наконец ему сдаться. Он. отказался, люди Полтавского полка, бывшего у него в этот день, кричали, что они умрут, а не сдадутся. Неприятель был так близко, что мог переговариваться с нашими солдатами. На пятой версте отступления был самый большой натиск французов, но деревья и рвы дороги мешали им врезаться в наши колонны.
   Стойкость нашей пехоты уничтожила пылкость их натиска. Неприятель беспрестанно вводил новые полки в дело, и все они были отбиты. Наши, без различия полков, смешались в одну колонну и отступали, отстреливаясь и отражая атаки неприятельской кавалерии. Таким образом Неверовский отошел еще семь верст. В одном месте деревня едва не расстроила его отступление, ибо здесь прекращались березы и рвы дороги. Чтобы не быть совершенно уничтоженным, Неверовский принужден был оставить тут часть войска, которая и была отрезана. Прочие отступили, сражаясь. Неприятель захватывал тыл колонны и шел вместе с нею. К счастью, у него не было артиллерии, и потому он не мог истребить эту горсть пехоты. Неверовский приближался уже к речке, и когда был он за версту, то из двух орудий, посланных им прежде, открыли огонь. Неприятель думал, что тут ожидало русских сильное подкрепление, очистил тыл, и наши благополучно переправились за речку. Здесь они держались до вечера. Ночью отошли еще 19 верст до оврага, находящегося в 6 верстах от Смоленска, где я нашел их 3-го числа.
   В этот день пехота наша покрыла себя славою. К стыду же французов надо сказать, что при 15-тысячной кавалерии и дивизии пехоты была у них одна только батарея. Если б они имели с собою всю артиллерию, тогда бы Неверовский погиб. Немного также чести их кавалерии, что 15 тыс. в сорок атак не могли истребить 6 тыс. нашей пехоты.
   Если ближе рассмотреть французскую армию, которой у нас привыкли безусловно удивляться, то увидим, что генералы их не были так распорядительны, как завистники наши хотят нас уверить, и кавалерия их была далеко ниже похвал, которые себе приписывает. Истинное преимущество французов в кампании 1812 г. состояло в непомерном превосходстве сил.
   Сам Наполеон был весьма недоволен распоряжениями своих генералов в этот день. "Я ожидал, -- говорил он, -- всей дивизии русских, а не пяти орудий, которые Вы привели с собою" {На полях рукописи помета неустановленного лица: NB, нет ли этого у Богдановича??}.
   

Дела под Смоленском.

   3-го июля, в семь час. утра, я соединился с Неверовским и сообщил ему приказание корпусного командира передать мне командование авангардом, а ему присоединиться к корпусу. Войска мои заняли позицию за оврагом. В 4 часа пополудни показались неприятельские фланкеры, а потом его авангард. Кавалерия неприятеля, опрокинув моих казаков, подошла к оврагу и остановилась на пушечный выстрел от моей батареи. На противной стороне на высотах неприятель строился в боевой порядок. Сильными колоннами развернулся он наравне с моим флангом. Я видел, что до 4 тыс. кавалерии обошли мой левый фланг и остановились в деревне. Ночь застигла все эти движения.
   

Приготовление к Смоленскому делу.

   В полночь получаю приказание от корпусного командира приехать в главную его квартиру. Он расположился с 12-й и 27-й дивизиею в 3 верстах позади моей позиции и в таком же расстоянии от Смоленска.
   Я застал генерала Раевского, окруженного своими генералами. "Иван Федорович, -- сказал он мне, -- мы получили повеление держаться до последней крайности, чтобы дать время придти армии к Смоленску {На полях рукописи помета неустановленного лица: NB, нет ли каких-либо сведений у Богдановича?}". Я выбрал эту позицию, и мы решили принять здесь сражение". "И будете совершенно разбиты, -- был мой ответ. -- Если счастьем кто и спасется, то по крайней мере мы потеряем все орудия, и главное, Смоленск будет в руках неприятеля". Раевский улыбнулся: "Отчего Вы так думаете?" "Вот мои доказательства. Вы занимаете точно такую же позицию, как и я, впереди Вас за три версты. Правый фланг защищен Днепром, но левый совершенно открыт. К тому еще позади Вас лощина, не проходимая для артиллерии. Сего дня неприятель обошел кавалериею мой левый фланг. Завтра она повторит тот же маневр против Вас. Если Вы даже отобьете французов с фронта, то во время дела они обойдут Вас с левого фланга и займут Смоленск. Вы принуждены будете отступить и, к несчастью, на свой левый фланг, то есть в руки неприятеля, ибо не забудьте, что сзади Вас овраг, а там стены Смоленска. Положим, что, ударив с пехотою на неприятеля, при самом большом счастии Вы даже пробьетесь к местам Смоленским, но артиллерию не провезете". "Где же Вы думаете дать сражение?" -- спросил меня Раевский. "В самом Смоленске. Может быть, мы там удержимся. В несчастьи потеряем артиллерию, но сохраним корпус. Во всяком случае, выиграем время и дадим возможность армии придти к нам на помощь". Генерал Раевский задумался. Трудно было ему отстать от своего плана, тогда как он решился драться на выбранной им позиции, и принять новое чужое мнение, хотя и основанное на большей вероятности успеха, мы оставались в молчании. Наконец, чтобы вывести его из этого неприятного положения, я предложил ему ехать верхом, так как ночь была месячная и светлая, осмотреть Смоленск и выбрать место, где бы можно было поставить войско с большею для нас выгодою на случай сражения. Генерал Раевский согласился.
   Смоленск лежит на левом берегу Днепра и огражден высокою, но каменною стеною. Ограда снабжена 30 башнями. Неглубокий ров и перед ним покрытый путь с гласисом окружают стену. По западную сторону города по высоте находится большое земляное укрепление неправильной фигуры, называемое Королевским бастионом. На левой же стороне находятся городские предместья. Но все земляные укрепления обвалились, ибо Смоленск был совершенно заброшен. Остались только каменные стены, хорошо сохранившиеся, кроме одной стороны, что к реке, где был обвал сажень в 50. Дорогою я сказал генералу Раевскому: "Позвольте Вам показать места, где мы с удобностью можем драться". Он отвечал, что все понял и согласен с моим мнением. Я упросил позволить мне с 26-й дивизиею стать в Королевском бастионе, на который, по всем вероятностям, неприятель поведет атаку. Левый же форштат решено занять войсками 12-й дивизии. Затем пехоте приказано отходить, а кавалерия оставлена до расчета на местах. Она должна была поддерживать огни, когда неприятель ее атакует, отступить к Смоленску. Ночью я занялся размещением войск. На правом фланге поставил я два орудия, обстреливавшие дорогу по Днепру, шесть батальонов моей дивизии положил за покрытым путем. На бастионе выставил 18 орудий и разбросал по стене Виленский полк. Бригаду 27-й дивизии под командою полковника Ставицкого47, поступившую ко мне в команду, на кладбище левого форштата; перед кладбищем 24 орудия. Восемь батальонов и 24 орудия 12-й дивизии в самом форштате с приказанием, что если неприятель сделает нападение на предместье и будет усиливаться, то зажечь дома и отступить в город. Наконец, на левом фланге крепости два батальона и 4 орудия, а в резерве остальная бригада 27-й дивизии. Устроившись таким образом, мы ожидали прибытия неприятеля. Около 6 час. утра я лег отдохнуть. Через полчаса меня разбудили. Неприятель уже показался {На полях рукописи против этой фразы помета писарским почерком: Смоленское дело.}. Кавалерия наша во всю прыть отступала от неприятельской. Мы открыли огонь из орудий и остановили преследование. Не прошло 20 мин. как увидели три большие колонны французской пехоты, к которым вскоре прибыл сам Наполеон {На полях рукописи помета И.Ф. Паскевича: Около 9 часов.}. Одна из них шла прямо на бастион, другая на кладбище, третья вдоль Днепра, на правый наш фланг. Я бросился к 6 батальонам, лежащем в резерве, и вел их из-за непокрытого пути. Все семьдесят орудий наших были уже в действии. Но неприятель прошел ядра, прошел картечь и приближался к рытвине, составлявшей на том месте ров Смоленской крепости. Только что я успел выстроить один батальон, как французы были уже на гласисе. Орловский полк открыл ружейный огонь и остановил неприятеля. Несколько раз покушался он выйти из оврага, несколько раз бросался на нашу пехоту, но каждый раз встречал наш сильный огонь и принужден был возвращаться в овраг. Тела его покрывали гласис. Замечая, что атаки неприятеля слабеют, я приказал 1-му батальону Орловского полка броситься на него в штыки.
   Батальон вышел из покрытого пути, но, увидев, что второй батальон за ним не идет, остановился. Я послал адъютанта моего Бородина. Он стал на гласис в нескольких шагах от неприятеля, закричал "ура", и оба батальона с криком бросились на французов. В это же время полки Ладожский и Нижегородский ударили в штыки, и неприятель был опрокинут, выбит из рытвины и трупами его устлано все пространство от гласиса до противной стороны оврага. Полки мои бросились было преследовать неприятеля. Я ударил отбой, возвратил их и вновь построил батальоны за накрытым путем. Вскоре и неприятель, получив подкрепление, опять подошел к нам, но, остановясь по ту сторону оврага, перестреливался и не смел делать на нас новых покушений.
   На левом фланге неприятель в стрелках и колоннах подошел к нашим батареям и сам выдвинул артиллерию. Его встретили картечью. Генерал Раевский, боясь потерять орудия, приказал им отойти, но командир одной из артиллерийских рот подполковник Жураковский решился держаться и продолжал стрелять картечью. Вскоре последовало общее "ура", и неприятель был и с этой стороны в большой потере. На левом форштате, занятом 12-й дивизиею, атаки не было.
   Все это происходило около 9 час. пополуночи. В это время стала собираться под Смоленском вся французская армия, становилась в позицию и окружала город. Я видел здесь до 200 тыс. чел., в темных массах стоявших. Неприятель, видя неудачу приступов, устроил батарею и стал бить стены города, поддерживая промежутки батареи стрелками. Целые полки подходили по-батальонно и рассыпались в стрелки. Мы за покрытым путем теряли людей не много, а французы беспрерывно подкрепляли свои батальоны. У меня были дурные ружья. Я велел подобрать ружья французские и переменить их на весь полк.
   Около полдня показалась с другой стороны и наша 2-я армия. Кн. Багратион, послав накануне генерала Раевского, сам думал перейти Днепр у с. Катани, но, узнав, что все силы Наполеона направлены к Смоленску, снял мост и 4-го на рассвете выступил из Катани. Седьмой корпус был подкреплен 2-й гренадерскою дивизиею принца Карла Мекленбургского48. Ко мне прислали батальон Сибирского гренадерского полка. К вечеру прибыл генерал Барклай де Толли с 1-й армиею и стал на высотах правого берега Днепра. В это время я видел, как обе армии становились на позицию. У Наполеона было 185 тыс. чел. под ружьем, не считая корпусов Жюно и вице-короля Итальянского, не успевших к нему присоединиться. С нашей же стороны едва ли было до 130 тыс. Канонада продолжалась до самой ночи. Ко мне приезжал наш главнокомандующий, благодарил меня за это дело, обнял и сказал: "Я знаю, Иван Федорович, что ты делал, знаю, чем мы тебе обязаны". Я был счастлив {На полях рукописи помета неустановленного лица: Как пишет Богданович?}. Почти все генералы приходили смотреть, как гласис против моего бастиона был устлан телами французов. Наконец, был у меня и главнокомандующий министр и благодарил с обыкновенным его хладнокровием. Седьмой корпус, изнуренный двухдневным походом и сражением, в ночь на 5-е число сменен был 6-м корпусом. Доказательством хорошего выбора места служит приказ генерала Барклая де Толли, чтобы 6-й корпус стал точно на тех же местах, какие занимал седьмой, и вообще действовал по тем же распоряжениям, какие сделаны были на 4-е число.
   Наполеон в своих записках говорит: "Il (Napoleon) tourna la gauche de l'armée russe, passa le Borysthine et se porta sur Smolensk on il arriva 24 heures avant l'armée russe qui retrogarda en toute hûte; une division de 15000 russes qui se trouvait par hasard à Smolensk eut le bonheur de défendre cette place un jour ce qui donna le temps à Barcley de Tolly d'arriver le lendemain. Si l'armée franèaise eût surpris Smolensk, elle y eut pas si le Borysthène et attaqué par derrière l'armée russe en désordre et non reunie, ce grand coup fut manqué {"Он (Наполеон) обошел слева русскую армию, переправился через Днепр и подступил к Смоленску, куда он прибыл на 24 часа раньше русской армии, которая задержалась в своем отступлении, один отряд из 15 тыс. русских, который случайно оказался в Смоленске, имел счастье защищать это место один день, что дало время Барклаю де Толли подойти назавтра. Если бы французская армия неожиданно взяла Смоленск, она перешла бы Днепр и неожиданно остановила бы русскую армию, не собранную и в беспорядке, этот крупный случай был упущен" (фр.).}.
   Оба главнокомандующие, опасаясь быть обойденными от стороны г. Ельно и потерять сообщение с Москвою, приняли намерение потянуться влево. Генерал Барклай де Толли взял на себя оборону Смоленска, а кн. Багратион безопасность Московской дороги. 5-го августа, в 4 часа пополуночи, Вторая армия выступила и заняла позицию на Московской дороге, за речкою Колоднею, в 8 верстах от Смоленска. Арьергард ее оставлен был в 4 верстах от города против дер. Шейна острога, лежавшей на оконечности правого крыла французов. Генерал Раевский с войском, под начальством его состоявшим, присоединился к Второй армии, кроме 27-й дивизии и двух полков 12-го (6-го егерского и Смоленского), оставленных в Смоленске. Мне же приказано было генералом Раевским остаться для указания мест и рассказа. "Так как я, -- говорил он, -- распоряжался всеми движениями 4-го числа". Войска мои сменены были 24-й дивизиею генерал-майора Лихачева49. Разместив его дивизию, я поехал к корпусному командиру генералу Дохтурову и нашел его в укреплении перед воротами Смоленска. Выслушав меня, он просил рассказать все это начальнику его штаба. Отыскав полковника Монахтина50, я увидел, что он одну бригаду, сменившую мои войска, распустил всю в стрелки и гонит неприятеля под его батарею. Резервов у него не было. Стрелки его могли быть опрокинуты, неприятель вошел бы в укрепление вместе с нашими. Передав Монахтину, каким образом мы защищались 4-го числа, я возвратился и встретил в воротах генерала Коновницына, который сам меня отыскивал. Не зная меня, он спросил: "Вы ли генерал Паскевич? Нам приказано у Вас учиться". Мы поехали вокруг Смоленска, и более часа я рассказывал ему малейшие происшествия 4-го числа. Я рад был видеть генерала, который один только входил в дело и хотел знать все его подробности. Может быть, поэтому 5-го числа, когда седьмая дивизия была опрокинута и бежала, генерал Коновницын умел поправить все дело, выступив со своею дивизиею против неприятеля, и остановить его дальнейшие покушения. Тогда же видел я и генерала гр. Кутайсова51. Он снял 24 орудия, поставленные мною на кладбище, полагая, что орудия тут не безопасны. Но сии 24 орудия обстреливали лощину, и без них неприятель мог весьма удобно атаковать левый форштат. В самом деле так и случилось. Когда Наполеон в начале сражения направил свой первый корпус против форштата, то неприятель, пройдя лощинами, взял во фланг седьмую дивизию и почти истребил ее в течение получаса, и здесь-то именно Коновницын вовремя вышел из города и остановил неприятеля.
   5-го числа генерал Дохтуров с двумя дивизиями своего корпуса, с 27-й дивизиею генерала Неверовского, 3-й пехотною генерала Коновницына и двумя полками 12-й дивизии защищал Смоленск. В течение дня ему прислана была в подкрепление еще дивизия принца Евгения Виртембергского52. Дохтуров потерял предместья, но удержался в городе. Несмотря, однако ж, на мужественное сопротивление наших, Смоленск не раз подвергался опасности, особенно когда Наполеон послал корпус поляков с правого фланга в тыл города, где стена в одном месте разрушилась. С этой стороны у нас находилось мало войск и мало орудий. Поляки могли бы легко ворваться, но у них недостало мужества. Они были уже во 100 шагах от лома и отступили. Удивляюсь, отчего генерал Барклай де Толли поставил на флангах только по 24 орудия, он мог бы поставить их сто. Тогда было бы менее риска и менее потери людей. Я уверен, что в таком случае и третий день можно было удержаться в Смоленске, ибо неприятель в сии два дня потерял уже около 15 тыс. чел. Наполеон так был ожесточен, что поставил большие батареи, для того чтобы разбивать Смоленскую стену, как будто можно было разбить ее полевыми орудиями. Около пяти часов Смоленск был весь в огне. Конечно, мудрено удержать город, когда соединение внутри крепости между флангами затруднительно. Но надлежало рассчитать, что пожар мог прекратиться, и тогда колонны неприятеля с трудом могли бы двинуться в город. Два дня под Смоленском стоили Наполеону около 20 тыс. чел. Кн. Багратион, зная [не]преклонное упорство императора французов, был уверен, что он и в следующий день возобносит атаку и опять столько же потеряет. Поэтому при свидании с генералом Барклай де Толли около второго часа он просил его держаться в Смоленске.Потом посылал к нему адъютанта с письмом о том же. В Первой армии 2-й и 4-й корпуса и Гренадерская дивизия еще не были в деле. Следовательно, можно было, сменив пятью дивизиями 6-й корпус, удержать за собою город еще день. Но генерал Барклай де Толли полагал, что Наполеон, потянувшись вправо, овладеет Московскою дорогою и что Вторая армия не в состоянии будет защитить ее. В этом предположении Барклай с Первою армиею в ночь на 6-е число оставил не только Смоленск, но даже и Петербургское предместье, оставаясь сам на Петербургской дороге, следовательно, разобщенный со 2-й армиею, которая потянулась к Соловьеву перевозу на Днепре.
   На рассвете, вслед движению наших войск неприятель в брод перешел Днепр, овладел Петербургским предместьем и отрезал генерала Барклая от Московской дороги. Коновницын принужден был возвратиться, выгнал французов из предместья, но потерял при этом более тысячи человек.
   Первая армия заняла позицию на дороге к Поречью. Вторая пошла к Дорогобужу, оставив на Смоленской дороге арьергард генерал-майора Карпова с четырьмя казачьими полками.
   Мы отступали от Смоленска в виду неприятельских войск. Сперва появилась кавалерия, потом пехота, поставили батарею, и мы отходили под их выстрелами. Но в 6 верстах они нас оставили. Между тем позиция Первой армии по дороге к Поречью, как и сказал уже, опять разобщала ее со Второю армиею. Ей необходимо было выйти на Московскую дорогу, чтобы стать на своем естественном пути действий.
   Генерал Барклай де Толли сделал ту ошибку, что, простояв полторы сутки на Петербургской дороге, двинулся обходом только в ночь на третий день. Дурные проселочные дороги затрудняли поход. Притом одно пустое, но несчастное происшествие было причиною, что в целую ночь прошли только 6 верст. Ездовой на патронном ящике заснул и упал с лошади. Колонна остановилась, задержала войска, следовавшие за нею, и таким образом промешкали до рассвета. Корпуса Первой армии разделились и едва не были отрезаны от Московской дороги. Дело под Валутиной горой завязалось именно по этому несчастному случаю. Надобно было дать время войскам 1-й армии выбраться на Московскую дорогу, по которой между тем неприятель преследовал арьергард генерала Карпова. Генерал-майор Тучков 3-й53, посланный с 2400 чел. в подкрепление Карпова, встретился с передовыми колоннами корпуса маршала Нея и с 10 час. утра до 3 час. пополудни выдерживал натиск превосходного числом неприятеля. В это время к неприятелю беспрерывно подходили подкрепления. Мало-помалу войска сближались и с нашей стороны. К концу дела у французов было до 35 тыс., у нас же только 16 тыс. День этот славен для русского оружия. Сам главнокомандующий генерал Барклай несколько раз водил батальоны в штыки. Беспримерное упорство нашей пехоты, в особенности стойкость 1-й Гренадерской дивизии, и блестящие кавалерийские атаки генерал-адъютанта гр. Орлова-Денисова54 служат новым доказательством превосходства русских войск.
   Французы приписывают неудачу их покушений в этот день ошибке генерала Жюно, не умевшего будто бы обойти наш левый фланг, но я думаю, что этот обход был даже не возможен за болотами. По отступлении нашем от Валутина поляки нашли случай показать нам свою ненависть. В виду нашем они убивали русских раненых пленных. 9-го августа Вторая армия прибыла к Дорогобужу. Первая подвинулась к с. У святи на р. Уже. Генерал Барклай де Толли, соединясь опять со Второй армиею и восстановив сообщение с Москвою, хотел остановиться и ожидать неприятеля. Но на Усвятской позиции сильнейший нас числом неприятель мог обойти наше левое крыло, отрезать от Дорогобужа и оттеснить в угол при слиянии рек Ужи с Днепром. Кн. Багратион убедил генерала Барклая де Толли отступить по дороге к Вязьме и искать другой выгоднейшей позиции. Но и окрестности Вязьмы не представляли довольно выгодной позиции для сражения. Обе армии продолжали отступление и 17-го расположились при Царевом Займище. В этот день прибыл из Калуги в Гжатск генерал Милорадович с 15-тысячным корпусом новосформированных войск. С сим подкреплением генерал Барклай де Толли еще раз хотел ожидать неприятеля при Царевом Займище, но приготовления его к сражению были еще раз остановлены прибытием генерала кн. Голенищева-Кутузова, назначенного главнокомандующим русских армий, действовавших против Наполеона.
   К счастью, что по тому случаю мы не держались на позиции при Царевом Займище. Ровное необозримое поле было бы в пользу сильной неприятельской кавалерии, превышавшей нашу 25 тыс. чел.
   

Назначение кн. Кутузова главнокомандующим всеми армиями.

   Прибытие Кутузова возвысило дух русской армии. Главнокомандующий желал воспользоваться расположением войск и привести в исполнение намерение Барклая де Толли, то есть дать неприятелю генеральное сражение. Если и нельзя было надеяться на верную победу, то по крайней мере можно было причинить неприятелю потери, для него не вознаградимые. Но прежде генерал Кутузов хотел соединиться с корпусом Милорадовича. Притом позиция при Царевом Займище, как я сказал уже, по совершенно открытому местоположению не представляла для нас выгод.
   В Можайске Кутузов встретил генерала Бенигсена55, который, ничем не командуя, ехал позади армии. Назначив его начальником штаба армии, Кутузов поручил ему отыскать позицию, Бенигсен избрал Бородинское поле. 19-го августа русская армия прошла Гжатск и при дер. Ивашковой присоединился к ней корпус Милорадовича. 20-го она подвинулась к дер. Дурике. 21-го к Колоцкому монастырю, а 22-го заняла {Здесь текст второй рукописи окончательной редакции записок обрывается, далее дается по предшествовавшей ей первой рукописи окончательной редакции (РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 165. Л. 81 об. - 97 об.).} при с. Бородине место, избранное для сражения.
   Генерал Коновницын оставлен был с арьергардом при Колоцком монастыре. 24-го он был атакован авангардом неприятеля и мужественно держался, но, обойденный превосходными силами вице-короля Итальянского, отступил и присоединился к армии.
   Правый фланг Бородинской позиции примыкал к лесу, за полверсты от р. Москвы. Фронт правого крыла и центр до с. Бородина прикрывала речка Колоча, текущая в глубоком овраге. Левое крыло от высот Бородинских простиралось до кустарников, находившихся по левую сторону дер. Семеновской. Несколько оврагов и кустарники только отчасти защищали фронт левого крыла.
   Позиция эта была укреплена искусством. Лес на правом фланге прикрыт отдельными укреплениями. В центре перед дер. Горками на возвышении, через которое идет большая дорога, построены были батарея и другая, на 200 сажень впереди, по направлению к с. Бородину. Слабейшею частью позиции было левое крыло и потому требовало сильнейших укреплений. Там, где центр соединялся с левым флангом, на высоте, командовавшей полем впереди левого крыла, была поставлена большая батарея в виде люнета, с частями куртин по сторонам.
   На оконечности фланга, на высотах перед дер. Семеновскою поставлены были еще три батареи. Дер. Семеновская была истреблена. В кустарниках перед фронтом и на левом крыле рассыпаны были егеря. Наконец, для наблюдения движения неприятеля против левого фланга в 900 саженях перед фронтом был построен редут впереди с. Шевардина.
   24-го августа неприятель, оттеснив ариергард Коновницына от Колоцкого монастыря, приближался к Бородину тремя колоннами. Огонь с редута при Шевардино и стрелки в сел. Фомкино и Алексино беспокоили неприятеля на правом его фланге. Это заставило его стараться взять редут.
   *Мы видели, как на высоте против нас выехала кучка кавалерии. Из этой кучки выехало двое генералов. Один в сером сюртуке и треугольной шляпе. Минут пятнадцать он осматривал позицию, махал рукою направо, и через 1/2 часа аД загорелся на нашем левом фланге. В эти 1/4 часа Наполеон угадал слабую сторону нашей позиции. Для этой атаки он употребил весь 1-й и польский корпуса, около 50 тыс. человек. Завязался* здесь упорнейший бой. Три раза редут переходил из рук в руки. Но как он построен был только для открытия движения неприятеля и так отдален от главного расположения армии, что не мог быть защищаем с успехом, то и в 10 час. вечера войска наши выведены и редут оставлен во власти неприятеля. {* Вписано И. Ф. Паскевичем карандашом на полях рукописи.}
   *В то же время, когда 24-го французы сделали атаку на Шевардино, они атаковали также и мой левый фланг. Я послал два егерских полка с 12 орудиями в кусты, около речки, сам же с остальными двумя полками моей дивизии вышел для подкрепления егерей. Они удержались до вечера, неприятель не мог опрокинуть моей егерской бригады, и хотя из 12 орудий полковника Журавского много было подбито и по крайней мере половина лошадей потеряна, но артиллерия не отступила. Дело это стоило мне до 800 человек, и подо мною ранена пулею лошадь*. {* Вписано И. Ф. Паскевичем карандашом на полях рукописи.}
   25-го числа Наполеон, убедясь, что слабейшею частию нашей позиции был левый фланг, сосредоточил силы свои в центре и на правом своем фланге. Кутузов, заметя это движение и боясь быть обойденным с левого фланга по старой Смоленской дороге, послал генерал-лейтенанта Тучкова 1-го56 с 3-м пехотным корпусом, 7 тыс. чел. Московского ополчения и 6-ю казачьими полками на оконечность левого крыла. Генерал Тучков расположился позади дер. Утицы. Расстояние между им и левым флангом главной позиции занимали стрелки 4-х егерских полков. Далее войска стояли в следующем порядке. Укрепления впереди дер. Семеновской, составлявшей оконечность левого фланга, защищаемы были дивизиею генерала Воронцова. За нею, во второй линии стояла 27-я дивизия генерала Неверовского. Позади дер. Семеновской поставлена была в две линии дивизия принца Карла Мекленбургского. От дер. Семеновской до главной батареи протянулся 7-й пехотный корпус, в первой линии которого состояла моя 26-я дивизия. В подкрепление 7-го корпуса поставлен был 4-й кавалерийской корпус гр. Сиверса57.
   Все левое крыло состояло из 2-й армии и находилось под начальством кн. Багратиона.
   Центр позиции от правого фланга корпуса Раевского прямо против с. Бородина до батареи против сел. Горки занимал 6-й пехотный корпус Докторова. Он подкреплялся 3-м кавалерийским корпусом. Правый фланг занимали 4-й пехотный корпус гр. Остермана58, примыкавший левым крылом к корпусу Докторова, позади его 2-й кавалерийский корпус барона Корфа59 и, наконец, 2-й пехотный корпус Багговута, составлявший правую оконечность армии впереди укрепленного леса на правом фланге позиции. Правым флангом командовал генерал Милорадович, который вместе с генералом Докторовым состоял под начальством Барклая де Толли.
   В резерве находились на правом фланге позади леса 1-й кавалерийский корпус генерала Уварова. Влево от него Платов с 9-ю казачьими полками. Остальные 5 полков казаков стояли при соединении рек Колочи и Москвы, наблюдая по их течению.
   Резерв левого крыла позади дивизии принца Карла Мекленбургского составляла 2-я кирасирская дивизия генерала Дука60. Главный резерв, расположенный позади центра, состоял из 5-го пехотного корпуса и 1-й кирасирской дивизии генерала Депрерадовича61. Пять рот конной артиллерии находились позади 4-го кавалерийского корпуса. Главный артиллерийский резерв в 180 орудий расположился перед сельцем Писаревым. Фронт позиции, особенно на левом крыле, защищен был сильными батареями. Все егерские полки занимали кустарники, деревни, теснины, перед фронтом лежащие.
   С другой стороны, неприятель сделал следующие распоряжения.
   Для обхода отряда генерала Тучкова назначен корпус Понятовского и поставлен позади кустарников вправо от Шевардинского редута. Король Неаполитанский с 3-мя кавалерийскими корпусами находился в самых кустарниках. Маршал Даву должен был с тремя пехотными дивизиями напасть на левый фланг левого крыла русских и стал между с. Шевардиным и лесом около дер. Утицы. Маршалу Нею с своим корпусом и с корпусом Жюно велено было атаковать правый фланг левого нашего крыла. Он протянулся от Шевардина до Алексина. Вице-король Италианский с своими 4-мя дивизиями, кавалерийским корпусом Груши и пехотными дивизиями Жерара62 и Морана63 стоял против центра и укрепился несколькими редантами, командовавшими селом Бородино. Правый фланг наш должен был удерживать дивизии Брусье64, италианской гвардии, дивизии Дельзона65 и кавалерийская дивизия {Так в тексте.} Орнана66. Гвардия Наполеона была в резерве по правую сторону с. Фомкина. В французской армии считалось около 190 тыс. чел. {На полях рукописи помета: NB, 170.} в строю и до тысячи орудий.
   Русская армия простиралась до 132 тыс. В том числе 115 тыс. регулярных войск, 7 тыс. казаков и 10 тыс. ополчения. Артиллерия состояла из 640 орудий. В таком положении обе армии провели ночь с 25-го на 26-е.
   26-го августа, в день, достопамятный в летописи войны, в 6 час. утра начался тот кровавый бой, который по справедливости назван борьбою великанов.
   Прежде всех двинулся Понятовский в обход отряда Тучкова.
   Потом подвинулся Даву к окопам левого нашего крыла. В то же время вице-король Италианский приказал дивизии Дельзона взять с. Бородино. Гвардейский егерский полк мужественно защищался, но принужден был оставить село и отступить за речку Колочу.
   Между тем завязали бой и на оконечности нашего левого фланга. Генерал Тучков, теснимый Понятовским, отступил к находившимся позади его высотам и завязал с неприятелем сильную перестрелку, продолжавшуюся до полудня. Против дер. Семеновской выходили один за другим и выстраивались прямо против наших батарей корпуса Даву, Нея, Жюно и часть кавалерии короля Неаполитанского. Кн. Багратион, видя превосходство неприятеля против левого крыла, приказал Тучкову прислать дивизию Коновницына на помощь Воронцову и Неверовскому. Тогда же надвинута и 2-я кирасирская дивизия влево от дер. Семеновской. Наконец, кн. Кутузов прислал в подкрепление сперва Измайловский и Литовский гвардейские полки и бригаду гренадер с двумя ротами артиллерии, а потом приказал перевести с правого на левый фланг весь 2-й пехотный корпус Багговута67.
   Под ужасными огнями русской пехоты и артиллерии неприятель выстроил и подвигал свои колонны. Ему удалось даже завладеть на короткое время одною флешею, но он тотчас же был опрокинут *графом Воронцовым, который ударил в штыки с своею Сводною гренадерскою дивизиею и вытеснил неприятеля*. {* Вписано И.Ф. Пасксвичем карандашом на полях рукописи.}
   В центре вице-король Италианский оставил на правом фланге генерала Орнано, занял с. Бородино дивизиею Дельзона и поставил на высотах батареи. Но они несколько раз приводимы были в молчание нашею артиллериею. Сам же Богарне с дивизиями Морана, Жерара, Брусье и кавалерийскими корпусами Груши перешел речку Колочу. Но здесь встретили их стрелки моей дивизии, засевшие в кустах, чрез которые неприятель должен был проходить.
   Пройти кустарники стоило французам величайших усилий. Более часа егеря моей дивизии удерживали их наступление, и только в 10 час. неприятель успел вытеснить стрелков и выдти на равнину прямо против большой нашей батареи.
   Дивизия Брусье засела в овраге между батареею и с. Бородином. *Дивизии Морана и Жерара, выстроившись в самом овраге и вдруг вышли из оврага, готовясь к атаке на батарею бригадою, за ними поддержанною еще двумя полками*. {* Вписано И.Ф. Паскевичем карандашом на полях рукописи.}
   Видя, что неприятель приготовляется к нападению, вышел к нему на встречу с остальными полками своей дивизии, собрав своих егерей, разместив войска по обоим флангам люнета, поставил я Нижегородский и Орловский полки по правую сторону, Ладожский и один батальон Полтавского -- по левую, а другой батальон Полтавского рассыпал по укреплению и во рву. 18-й, 19-й и 40-й егерские полки расположены позади люнета в резерве.
   Несмотря на огонь русской артиллерии, дивизия двинулась вперед. Хотя были в меньшем числе против неприятеля, но мне удалось удержать натиск неприятеля благополучно. Наконец, превосходство числа заставило меня отойти, чтобы устроить уменьшившиеся наполовину свои полки.
   Бывший в голове дивизии Морана 30-й линейный полк французов с генералом Бонанси ворвался было в манеж. Вся дивизия его поддерживала. Но в это время под прикрытием приведенного гр. Кутайсовым батальона Уфимского полка, построив вновь свою дивизию и взяв 18-й Егерский полк, мы бросились на неприятеля.
   , Помню, что тогда бой на главной батарее представлял ужасное зрелище. Полки 19-й и 40-й егерские атаковали неприятеля с левого фланга. Генерал Васильчиков с несколькими полками 12-й дивизии напал на него с правого фланга. 30-й французский полк был почти истреблен. Генерал Бонанси взят в плен. Остальная часть полка была опрокинута на дивизии Морана. Я взял остальные полки 12-й дивизии, пошел за люнет, с тем чтобы отрезать французские войска, в нем находившиеся. Подкрепляемые кавалерийскими атаками, сильным наступательным движением нашим привели в замешательство дивизию Морана. Отступление неприятеля на этом пункте едва не увлекло его войска, занявшие между тем дер. Семеновскую. Но вице-король Италианский успел подкрепить Морана дивизиею Жерара, и бой восстановился.
   Таким образом в 1/4 часа люнет был возвращен. Эта схватка была одна из самых ужаснейших и кровопролитных в продолжение всего Бородинского дела. Трупы неприятеля завалили люнет перед укреплением. С нашей стороны убит генерал Коновницын68, подо мной лошадь убита, а другая ранена.
   Вице-король, не успев атакою овладеть люнетом, удвоил свои батареи против укрепления и наших войск. Дивизия моя, и без того уже потерявшая почти половину войск под страшным огнем неприятельской артиллерии с убиванием людей целыми рядами, по сознанию самих французов, стояла с необычайным мужеством. Осыпаемая градами картечи, она потерпела столь великое поражение, что принуждены были вывести ее из первой линии и заменить 24-й дивизиею генерала Лихачева, взятою из центра от 6-го корпуса генерала Дохтурова. Но возвратимся на левый наш фланг. Маршал Ней с корпусом Жюно хотели было прорваться между левым флангом русских и войсками генерала Тучкова, но были отбиты кирасирами генерала Голицына69 и дивизиею принца Евгения Виртембергского. Понятовский, при помощи движения Нея, бросился на Тучкова и завладел было курганом на левом его фланге. Тучков собрал все силы, опрокинул поляков с кургана, но сам был смертельно ранен. Место его принял команду генерал Багговут. Наполеон приказал усилить нападение на левом крыле против дер. Семеновской. 400 орудий собрано было французами. Со стороны русских было 300 орудий на батареях. Кутузов приказал также генералу Милорадовичу подойти сюда с 4-м пехотным и 2-м кавалерийским корпусами.
   Сражение при дер. Семеновской возобновилось с новым ожесточением. Французы наступали. Кн. Багратион двинул против них всю линию в штыки. Натиск был ужасен. Ни одна сторона не хотела уступить победы. К несчастью, генерал Багратион был ранен. Французы, овладев флешами, бросились было на Семеновский овраг, но были опрокинуты дивизиею Коновницына, Измайловским и Литовским гвардейскими полками и кирасирами. Успехи французов еще более остановлены были счастливою кавалерийскою атакой генерала Уварова на правом фланге, развлекшею внимание Наполеона. Но неприятель, обезопасив свое левое крыло, готовился усилить нападение на центр.
   Вице-король с дивизиями Жерара, Морана и Брусье шел против люнета, приказал кавалерийскому корпусу Коленкура (вместо убитого Монброна) пробиться к укреплению между дер. Семеновскою и большою дорогою.
   Генерал Барклай приказал 4-му пехотному корпусу генерала Остермана сменить почти уничтоженный 7-й корпус. Преображенский и Семеновский полки поставлены позади, а из резерва подвинуты 2-й и 3-й кавалерийские корпуса.
   Коленкур прорвался за люнет, обойдя его с тылу, но здесь был убит, и войска его прогнаны полками 4-го корпуса гр. Остермана.
   Пехотные дивизии вице-короля атаковали укрепление с фронта. Ослабленная дивизия Лихачева не могла долго сопротивляться. Лихачев тяжело раненый, взят в плен. Неприятель хотя и овладел люнетом, но русские войска заняли высоты позади укрепления, остановили дальнейшие его успехи.
   Последнее усилие в этот знаменитый день сделано было Понятовским, овладевшим курганом и оттеснившим генерала Багговута к высоте при вершине ручья Семеновского.
   Было три часа пополудни. Неприятель занял нашу главную батарею и флеши перед дер. Семеновской, но выгода его была еще незначительна.
   Эти пункты были впереди главной позиции русских войск. Отступив на высоты позади Горицкого и Семеновского оврагов, они были не менее страшны. Чтобы решить победу, надо было вступить в новый бой на всей линии.
   Но обе армии были равно изнурены и не могли возобновить прежних усилий.
   Наполеон, устрашенный ужасными уронами в его войсках, приказал прекратить нападение. Один ужасный пушечный огонь продолжался до 6 час. пополудни.
   В 9 час. вечера, еще раз французы вышли было из дер. Семеновской и заняли {Так в тексте.}, но были тотчас вытеснены гвардейским Финляндским полком и прогнаны обратно в деревню. С наступлением ночи французские войска возвратились в позицию, которую занимали в начале сражения.
   Таким образом окончилась битва Бородинская, кровопролитнейшая из всех известных в летописях войск.
   Потери французов в этот кровавый день простирались до 60 тыс. человек, в том числе 20 тыс. убитых и более 1 тыс. пленных.
   С нашей стороны урон был не менее значителен. Убито до 15 тыс., ранено более 30 тыс., в плен попалось около 2 тыс. чел. В день сей Россия утратила кн. Багратиона, генерала гр. Кутайсова и Тучкова.
   

Примечания

   РГИА. Ф. 1018 (И. Ф. Паскевич-Эриванский) Оп. 9. Д. 172. Л. 1-81 об. Д. 165. Л. 56 об., 87 об., 92 об.
   1 Дохтуров Дмитрий Сергеевич (1759-1816), генерал от инфантерии, командующий 6-м пехотным корпусом 1-й Западной армии, в Бородинском сражении, после ранения П.И. Багратиона командовал войсками 2-й Западной армии, в 1813 г. руководил осадой Гамбурга, в марте назначен командующим войсками в Варшаве.
   2 Воронцов Михаил Семенович (1782-1856), граф, генерал-майор, с февраля 1813 г. генерал-лейтенант, командовал 2-й сводной Гренадерской дивизией во 2-й Западной армии, ранен в Бородинском сражении, по выздоровлении командовал авангардом 3-й Западной армии, обсервационными отрядами в районе крепостей Магдебург и Кюстрин, в осенней кампании 1813 г. -- авангардом Северной армии.
   3 Щербатов 1-й Алексей Григорьевич (1776-1848), князь, генерал-лейтенант, в 1812 г. командир 18-й пехотной дивизии 3-й Западной армии, затем командующий 6-м пехотным корпусом, в 1813 г. входившим в состав Силезской армии Блюхера.
   4 Тормасов Александр Петрович (1752-1819), генерал от кавалерии, главнокомандующий 3-й Западной армией, с сентября 1812 г. отозван в штаб М.И. Кутузова, во время преследования наполеоновских войск командовал временно Главной армией.
   5 Здесь кратко изложен наступательный план войны с Францией, представленный П.И. Багратионом Александру I за несколько месяцев до ее начала и предусматривавший, под прикрытием дипломатических демаршей и переговоров с Наполеоном, в мае 1812 г. внезапным ударом двух армий занять Варшаву и Данциг, с тем чтобы "вселить добрый дух в войска наши" и удалить "театр войны <...> от пределов империи". План Багратиона, впервые опубликованный в 1858 г. в газете "Русский инвалид" без обозначения времени представления его Александру I, не был датирован и в исторической Дитературе. Указание Паскевича на время составления плана в 1811 г. имеет в этом отношении существенное значение (Генерал Багратион. Сб. документов и материалов. М., 1945. С. 130-138).
   6 Чичагов Павел Васильевич (1767-1849), адмирал, в 1812 г. главнокомандующий Дунайской армией, с сентября (после отозвания А.П. Тормасова в главную квартиру) объединенной под начальством П.В. Чичагова с 3-й Западной армией.
   7 Речь идет о проекте так называемой адриатической экспедиции, выработанном в начале 1812 г. адмиралом П.В. Чичаговым совместно с Александром I. Проект предусматривал силами Дунайской армии, главнокомандующим которой в апреле 1812 г. был назначен Чичагов, развернуть боевые действия в Юго-Восточной Европе с целью привлечения на сторону России находившихся под властью Турции и Австрии народов Балканского полуострова и повлиять на положение дел в Италии.
   8 Паскевич цитирует заключительные слова "Приказа нашим армиям" Александра I от 13 июня 1812 г. (Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1869. Т. III. С. 213).
   9 Эртель Федор Федорович (1768-1825), генерал-лейтенант, в 1812 г. командовал 2-м резервным корпусом, с декабря военный генерал-полицмейстер действующей армии.
   10 Паскевич не вполне точно цитирует рапорт кн. Багратиона М.Б. Барклаю де Толли от 6 июня 1812 г. No 283 (Отечественная война 1812 г. Материалы ВУА. СПб., 1910. Т. XII. С. 48-50).
   11 Полный текст рапорта кн. Багратиона Барклаю де Толли от 12 июня 1812 г. No 310 см.: Там же. С. 107-109.
   12 Эти соображения были высказаны Багратионом в его рапорте Барклаю де Толли от 13 июня 1812 г. (Там же. С. 124-125).
   13 Дорохов Иван Семенович (1762-1815), генерал-лейтенант, командовал авангардом 4-го пехотного корпуса 3-й Западной армии, затем кавалерийской дивизией и отдельным отрядом из драгунского, гусарского и трех казачьих полков, предназначенным для партизанских действий.
   14 Далее Паскевич приводит данные о численности трех основных частей армии Наполеона, которые, если их суммировать, противоречат определяемой им общей численности его войск: 410 тыс. (не считая фланговых корпусов) вместо 300 тыс. В настоящее время историки так определяют численность армии Наполеона: всего по трем главным направлениям -- 378 тыс. чел. (218 тыс. -- левое крыло, 82 тыс. -- центр, 78 тыс. -- правое крыло); фланговые корпуса: Шварценберга -- 34 тыс., Макдональда -- 32 тыс.; кроме того, в Пруссии расположен второй эшелон армии, о котором Паскевич не упоминает, -- 170 тыс. чел. А всего -- 614 тыс. чел. (Жилин П.А. Гибель Наполеоновской армии в России. М., 1974. С. 89).
   15 Даву (Давуст) Людовик-Николя (1770-1823), князь Экмюльский, герцог Ауэрштедский, маршал Франции, в 1812 г. командовал 1-м пехотным корпусом, при отступлении из Москвы -- французским арьергардом, в 1813 г.-- войсками в Саксонии, руководил обороной Гамбурга, генерал-губернатор Ганзейских городов.
   16 Удино Шарль-Николя (1767-1847), герцог Реджио, маршал Франции, командовал 2-м пехотным корпусом, действовавшим па петербургском направлении против корпуса Витгенштейна, прикрывал переправу Наполеона через Березину.
   17 Ней Мишель (1769-1815), герцог Эльхингенский, князь Московский, маршал Франции, в 1812 г. командовал 3-м пехотным корпусом, в Бородинском сражении -- центром французских войск, в 1813 г. -- группой ее корпусов.
   18 Нансути Этьен-Мари-Антуан (1768-1815), граф, генерал-инспектор кавалерии наполеоновской армии, в 1812 г. командовал первым резервным кавалерийским корпусом, во главе которого участвовал в сражениях при Островне, Витебске, Смоленске; в Бородинском сражении ранен. В 1813-1814 гг., командуя гвардейской кавалерией, сражался при Вахау, Вошансе, Бери-о-Бак, Красне, Монмирале, Ганау.
   19 Груши Эммануэль (1768-1847), маркиз, французский дивизионный генерал, в 1812 г. командовал 3-м кавалерийским корпусом, участвовал в сражении при Красном, Смоленске, в Бородинском сражении ранен.
   20 Жером (Иероним) Бонапарт (1784-1860), младший брат Наполеона, король Вестфальский. Бежал из своей резиденции г. Касселя при приближении союзных войск.
   21 Жюно Андош (1771-1813), герцог д'Абрантес, французский дивизионный генерал, в 1812 г. командовал 8-м корпусом. После неудачных действий в сражении при Валутиной горе был отстранен от командования и назначен губернатором Иллирийских провинций.
   22 Понятовский (Панятовский) Иосиф Антон (1763-1813), князь, польский генерал, в 1812--1813 гг. командир польского корпуса в армии Наполеона ("Вислинский легион"), за отличие при Лейпциге произведен в маршалы Франции, во время отступления наполеоновской армии был ранен и утонул в Эльстере.
   23 Репье Жан-Луи (1771-1814), граф, французский дивизионный генерал, в 1812-1813 гг. командовал 7-м (Саксонским) корпусом, составлявшим арьергард войск Шварценберга, при отступлении французов от Лейпцига взят в плен.
   24 Латур-Мобур Мари-Виктор-Николя-Фэй (1768-1850), маркиз, французский дивизионный генерал, ранен в Бородинском сражении. В 1813 г. -- командующий 1-м кавалерийским корпусом, с которым сражался при Дрездене.
   25 Богарне Евгений (1781-1824), вице-король Итальянский, герцог Лейхтенбергский, принц Эйхштадтский. Пасынок Наполеона. В 1812 г. командовал вспомогательным итальянским корпусом в составе 4-го корпуса армии Наполеона. Участвовал в сражениях под Островной, Бородино, Малоярославцем, Вязьмой. С 5 января 1813 г., после отъезда из армии Мюрата, командовал остатками наполеоновской армии.
   26 Сен-Сир Лоран-Гувион (1764-1830), маршал Франции, в 1812 г. командовал 6-м корпусом, после ранения Удино -- 2-м корпусом, в 1813 г. -- 14-м корпусом наполеоновской армии, с конца сентября руководил обороной Дрездена.
   27 Макдональд Жан-Стефан (1765-1840), выходец из Шотландии, маршал и пэр Франции, герцог Таренский, в 1812 г. командовал 10-м корпусом "Великой армии" в районе Риги. Шварценберг Карл-Филипп (1771-1820), князь, австрийский фельдмаршал, в 1812 г. командовал корпусом, действовавшим против 3-й Западной армии, в 1813 г. командир обсервационного австрийского отряда в Богемии, после вступления Австрии в антинаполеоновскую коалицию -- главнокомандующий Главной (Богемской) армией союзников.
   29 Рапорт кн. Багратиона Барклаю де Толли от 14 июня 1812 г. No 323 см.: Отечественная война 1812 г. ... Т. XII. С. 131-133.
   30 Иловайский 5-й Николай Васильевич (1773-1828), генерал-майор, в 1812 г. командир Донского казачьего полка в составе 2-й Западной Армии. С февраля 1813 г. -- генерал-лейтенант, участвовал в сражении при Эльбинге, Мариенбурге, Люцене, Бауцене.
   31 Карпов 2-й Аким Акимович (1763-1838), генерал-майор, в начале Отечественной войны находился в арьергарде 2-й Западной армии, командовал казачьими полками. Участвовал в кампании 1813 г., с января 1814 г. -- генерал-лейтенант.
   32 Турно, французский генерал, командир кавалерийской бригады, убит в бою под местечком Мир.
   33 Рожнецкий Александр Александрович (1774-1849), польский генерал, участвовавший в войне 1812 г. на стороне Наполеона, командовал дивизией 4-го резервного кавалерийского корпуса Латур-Мобура. В 1813 г. -- начальник штаба 5-й армии, в сражении под Лейпцигом ранен и взят в плен.
   34 Очевидно, имеется в виду Сысоев 3-й Василий Алексеевич (1774-1840), в 1812 г. полковник, затем генерал-майор.
   35 Грессер Александр Иванович (1772-1822), полковник, командир саперного батальона.
   Участвовал в арьергардных боях 2-й Западной армии у Могилева, Новоселок, Салтановки, в Смоленском сражении был в корпусе Раевского. С декабря 1812 г.-- генерал-майор. В 1813 г. ему поручено возобновление Борисовских укреплений и формирование саперного и пионерного батальонов.
   36 Баланс Сирус-Мари-Александр де Тимбурн-Тимброн (1757-1822), граф, французский генерал, в 1812 г. командовал кирасирской дивизией.
   37 Шастель Пьер-Луи-Эме (1774-1826), барон, дивизионный генерал французской армии, в 1812 г. командовал 3-й кавалерийской дивизией 3-го кавалерийского корпуса.
   38 Бордесульт Этьен-Тардиф-Поммеро (1771-1837), граф, бригадный генерал французской армии, в 1812 г. командовал кавалерийской бригадой. В том же году произведен в дивизионные генералы.
   39 Пажоль Клод-Пьер (1772-1814), барон, в 1812 г. в чине бригадного (а с августа -- дивизионного) генерала командовал авангардом 1-го кавалерийского корпуса и легкой кавалерийской дивизией в корпусе Монбрена. В 1813 г. сражался при Люцене. Баудене, Бунцлау, командовал 5-м кавалерийским корпусом.
   40 Кулебякин (Колюбакин) Петр Михайлович (1763 -- после 1814), генерал-майор, в 1812 г. шеф Смоленского полка, командир 12-й пехотной дивизии, с которой участвовал в сражениях при Салтановке, Малоярославце, Красном. В 1813 г., при блокаде Данцига, командовал отрядом.
   41 Неверовский Дмитрий Петрович (1771-1813), генерал-майор, с конца 1811 г. формировал в Москве 27-ю пехотную дивизию, с которой участвовал в решающих сражениях Отечественной войны, особенно в боях под Смоленском и кампании 1813 г. После Бородина произведен в генерал-лейтенанты. Умер от ран, полученных в Лейпцигском сражении.
   42 Речь идет о Военном совете, созванном Барклаем де Толли 25 июля, после соединения 1-й и 2-й Западных армий у Смоленска, для обсуждения предложенного К.Ф. Толем плана перехода русских войск в наступление. Кроме перечисленных Паскевичем лиц, на совете присутствовали генерал-квартирмейстер 2-й Западной армии М.С. Вистицкий и состоявший при штабе М.Б. Барклая де Толли вюртембергский офицер Л. Вольцоген.
   43 Константин Павлович (1779-1831), великий князь, брат Александра I, в начале Отечественной войны командовал Гвардейским корпусом, за интриги против М.Б. Барклая де Толли в августе 1812 г. был удален им из армии, вернулся в главную квартиру в середине ноября, с конца 1812 г. командовал резервными войсками.
   44 Ермолов Алексей Петрович (1772-1861), генерал-майор, с 7 августа 1812 г. генерал-лейтенант, с 30 июня 1812 г. начальник штаба 1-й Западной армии, после ее объединения со 2-й армией -- начальник штаба Главной армии. В 1813 г. начальник артиллерии действующих русских армий, командир Гвардейского пехотного корпуса.
   45 Сен-При (Сен-Приест) Эммануил Францевич (1776-1814), граф, французский эмигрант на русской службе, генерал-майор, начальник штаба 2-й Западной армии, в октябре 1812 г. состоял в отряде П.В. Голенищева-Кутузова. В 1813 г. генерал-лейтенант, командир 8-го пехотного корпуса, после перемирия вошедшего в состав Силезской армии, смертельно ранен в марте 1814 г.
   46 Толь Карл Федорович (1777-1842), полковник, с ноября 1812 г. генерал-майор, ведал 2-м отделением генерал-квартирмейстерской канцелярии, с конца июня 1812 г. генерал-квартирмейстер 1-й Западной армии, с начала сентября -- генерал-квартирмейстер штаба М.И. Кутузова, после его смерти генерал-квартирмейстер Главного штаба Александра I. С августа 1813 г. генерал-квартирмейстер при штабе К.Ф. Шварценберга, после Лейпцигского сражения генерал-лейтенант.
   47 Ставицкий Максим Федорович (1778-1841), полковник, командир бригады 27-й пехотной дивизии. За участие в Бородинском сражении, где был дважды ранен, произведен в генерал-майоры. В 1813 г. сражался при Крейсвальде, Бунцлау, Кацбахе, Лейпциге, участвовал в блокаде Данцига.
   48 Мекленбург-Шверинский (Мекленбургский) Карл (1783-1833), принц, генерал-майор, шеф Московского гренадерского полка, командир 2-й гренадерской дивизии в составе 8-го корпуса 2-й Западной армии: за отличие в Бородинском сражении произведен в генерал-лейтенанты. Участвовал в кампаниях 1813-1814 гг., после чего оставил русскую службу.
   49 Лихачев Петр Гаврилович (1758-1812), генерал-майор. В 1812 г. командовал 24-й пехотной дивизией в 6-м пехотном корпусе, оборонял Смоленск, а в Бородинском сражении защищал батарею Раевского, был ранен и взят в плен. Умер в Кенигсберге по дороге во Францию.
   50 Монахтин Федор Федорович (ум. 1812), полковник Московского пехотного полка, начальник штаба 6-го пехотного корпуса, смертельно ранен в Бородинском сражении.
   51 Кутайсов Александр Иванович (1784-1812), граф, генерал-майор, начальник артиллерии 1-й Западной армии, погиб в Бородинском сражении.
   52 Виртембергский Евгений (1788-1857), принц, двоюродный брат Александра I, в 1812 г. генерал-майор, командир 4-й пехотной дивизии, с конца 1812 г. генерал-лейтенант, командующий 2-м пехотным корпусом.
   53 Тучков 3-й Павел Алексеевич (1775-1858), генерал-майор, в 1812 г. шеф Вильманстрандского пехотного полка, командовал пехотной бригадой в 1-й Западной армии. Участвовал в обороне Смоленска. 7 августа в сражении при Валутиной горе, командуя отрядом, удерживал неприятеля, пытавшегося отрезать 1-ю армию от 2-й. Был ранен и взят в плен; освобожден в 1814 г.
   54 Орлов-Денисов Василий Васильевич (1775-1843), граф, в 1812 г. генерал-майор, командир л.-гв. казачьего полка, предводительствовал партизанскими казачьими отрядами.
   55 Беннигсен (Бениксен) Леонтий Леонтьевич (1745-1826), генерал от кавалерии, в начале войны 1812 г. состоял в свите Александра I, после его отъезда из армии -- при главной квартире М.Б. Барклая де Толли, с августа по октябрь -- начальник Главного штаба при М.И. Кутузове, в 1813 г. главнокомандующий Польской армией.
   56 Тучков 1-й Николай Алексеевич (1765-1812), генерал-лейтенант, командующий 3-м пехотным корпусом, смертельно ранен в Бородинском сражении.
   57 Сиверс Карл Карлович (1772-1856), граф, генерал-майор, в 1812 г. командовал 4-м кавалерийским корпусом во 2-й Западной армии. Участвовал в кампании 1813 г., за взятие Пилау произведен в генерал-лейтенанты.
   58 Остерман-Толстой Александр Иванович (1770-1857), граф, генерал-лейтенант, командующий (после П.А. Шувалова) 4-м пехотным корпусом 1-й Западной армии. В 1813 г. командовал правым крылом Богемской армии, отличился в сражении под Кульмом, где потерял руку.
   59 Корф Федор Карлович (1774-1823), барон, в 1812 г. генерал-майор, после Бородина -- генерал-лейтенант, командовал 2-м кавалерийским корпусом в 1-й Западной армии, в 1813 г. -- 2-м и 3-м кавалерийскими корпусами, позднее -- кавалерией Силезской армии.
   60 Дука Илья Михайлович (1768-1830), барон, генерал-майор, в 1812 г. командовал бригадой 2-й кирасирской дивизии в составе 2-й Западной армии, с 10 августа -- командир 2-й кирасирской дивизии. С апреля 1813 г. -- генерал-лейтенант, командир 3-й кирасирской дивизии, с которой участвовал в сражениях под Дрезденом, Лейпцигом, Бриеином, Бар-Сюр-Об и во взятии Парижа.
   61 Депрерадович Николай Иванович (1767-1843), генерал-лейтенант, в 1812 г. командир 1-й кирасирской дивизии 1-й Западной армии.
   62 Жерар Этьен-Морис (1773-1852), барон, в 1812 г. бригадный генерал французской армии, под Смоленском принял командование дивизией смертельно раненного генерала Ш.-Э. Гюдена в составе 1-го пехотного корпуса маршала Л.-Н. Даву. В 1813 г. командовал 11-м корпусом.
   63 Моран Шарль-Луи-Антуан (1771-1835), граф, французский генерал и военный писатель, в 1812-1813 гг. командовал пехотной дивизией.
   64 Брусье Жан-Батист (1766-1814), граф, французский генерал, в 1812 г. командовал 14-й дивизией в составе 4-го корпуса.
   65 Дельзон Алексей-Иосиф (1775-1812), барон, французский генерал, в 1812 г. командир 13-й пехотной дивизии 4-го пехотного корпуса, убит в сражении под Малоярославцем.
   66 Орнано Филипп-Антуан (1784-1863), граф, бригадный, затем дивизионный генерал французской армии, в 1812 г. начальник авангарда 14-й дивизии в 4-м корпусе, ранен под Красным и отправлен во Францию. В 1813 г., после смерти под Люценом маршала Ж.-Б. Бессьера, возглавил гвардейскую кавалерию.
   67 Багговут Карл Федорович (1761-1812), генерал-лейтенант, в Отечественной войне командовал 2-м пехотным корпусом в 1-й Западной армии, убит в Тарутинском сражении.
   68 Явная описка -- в Бородинском сражении был убит не П.П. Коновницын, а генерал-майор А.И. Кутайсов.
   69 Голицын Дмитрий Владимирович (1771-1844), князь, генерал-лейтенант, командующий кавалерией 2-й Западной армии, затем командовал кирасирским корпусом, отличился при Бородине и Красном. Участвовал в кампаниях 1813-1814 гг.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru